Я сидела у окна, рассматривая пепел тлеющей сигареты. Время тихо клонилось к вечеру и догорающее алое солнце уже отражалось на крышах домов и в стёклах окон. По бледно-голубому небу ползли рваные зимние облака, пытаясь поймать последние отблески светила. День угасал. От тлеющей сигареты в моей руке уходили к потолку причудливым узором завитки дыма. Его серые прозрачные кольца напоминали языки огня, плавно взвивающиеся куда-то в необъятную пустоту. Они завораживали, заволакивая мои мысли в серую мягкую паутину.
Я перевела взгляд на окно. За его стёклами потухал ещё один день. Порой мне казалось, что каждый вечер небо умирает, обожжённое красным закатным солнцем. Вот, оно уже меняет свои бледно-голубые тона, алея и вспыхивая у горизонта. Медленно, кадр за кадром, пожар расползается. Поглощённое, растерзанное, оно обливается рваными беснующимися красками. Словно кто-то полоснул острым лезвием по небесному склону, исторгая из него кровавые, огненные и лиловые раны. Огромное, необъятное небо, от которого никому не скрыться и не уйти, пылало на моих глазах в своей вечерней агонии.
Но вскоре солнце скроется где-то в молчаливой дали горизонта. На землю мякой поступью спустятся сумерки и у меня под окном неуверенно зажжётся фонарь, отбрасывая жёлтые лучи своего света на ритихшую улицу. И только вдали, на стыке земли и воздуха, ещё будет мерцать лиловый след, который тоже вскоре потускнеет и растворится, уступая место ночным фонарям.
Я вздохнула и посмотрела на зажатую меж мои пальцев сигарету.