Узкая полоса грунтовой дороги зажата между лесом и лесом. По дороге идет путник больше всего похожий на странствующего монаха. Однако монахи вряд ли согласились бы делить с ним пищу или спать под одной крышей. Серый балахон скрывал тело человека, будто от постороннего взгляда, которому совершенно не место среди этой глуши, оставляя открытым только взмокшее лицо путника. Человек был молод, ему едва ли перевалило за два десятка. Жиденькие русые волосы слиплись от пота и норовили залезть в глаза неопределенного цвета. Полные щеки, чересчур пухлые губы и нос картошкой выдавали в нем любителя хорошо поесть и выпить, равно как и серая недешевая ряса, обтягивающая могучие телеса. Человек устал от трудов праведных, но шел домой и путь его был правильным.
Солнце было еще высоко, а звали его Генри Ойл. Сын бондаря Йоп Ойла и прачки маленький пузатый Генри, подвергающийся постоянным насмешкам со стороны сверстников, содержание которых касалось в основном того, какая бочка на самом деле приходится ему матерью, не мог рассчитывать на чудесное будущее. Однако случайность, стоившая жизни его семье и половине всего населения поселения, не изменила жизнь к лучшему, нет, но предоставила шанс, которого в иной жизни у Генри не было бы. Со всем возможным смирением и терпением Генри принял свою судьбу и, не проклинал мироздание, не вопил в неистовстве в пустоту: "Почему?! Почему я?!". Он скромно нес свое бремя, не меряя его с чужим. А вот с чего началась эта случайность.
Однажды, демонолог по имени Мирк Дэрроу, направлялся в город Нюрнберг по приглашению местных властей, чтобы утрясти кое-какую проблему потустороннего характера. Проезжая через Большие Комары - поселения, где жил Генри, он заметил в смешном толстопузе, пасущем коз, зачатки магического таланта, которые должны были вскоре дать всходы. О чем и не преминул сообщить в управу города по прибытию, тем самым исполнив свой долг честного гражданина и мага. По закону и здравому смыслу, власти города, должны были приглядывать за мальчонкой, чтобы, когда тот войдет в пору магической зрелости, не натворил бед, что случается с новоиспеченными магами сплошь и рядом. Однако, занятые внутренней возней за влияние и борьбой с местным феодалом, чиновники, что встречается повсеместно, не имели ни сил, ни желания, следовать закону и здравому смыслу, так как мэтр Дэрроу о характере силы и способностях возможного мага сообщил скупо и скомкано. И, что также встречается повсеместно, о мальчике забыли до лучших времен. Нерадивость, городских властей заключалась еще и в том, что ресурсов для обеспечения безопасности мальчика (и окружающих) требовалось относительно немного, поскольку ближайшая обитель мудрости - Философия, где юные маги выслушивали наставления от своих более опытных товарищей, располагалась всего лишь в одном конном переходе. Что также сыграло свою роль в разыгравшейся позже трагедии.
"Не так уж я и толст" - думал Генри. "Среди окружавших меня людей куда как много тех, кому еще один подбородок, действительно, совсем не к лицу, потому как третий - лишний". Дорога, по которой он шел, изгибалась так, что уже не видно было, что скрывается за деревьями через тысячу шагов. Мерно топая, Генри, погруженный в раздумья, не заметил, как на дороге появился путник. Лишь когда расстояние между ними стало равным двум полетам стрелы, Генри обратил внимание на незнакомца и, отметив его косолапую походку и грязную помятую одежду, рассудил, что он ранен или болен. Человек в свою очередь, верно, заметив на дороге новое действующее лицо, способное оказать ему помощь, устремился вперед быстрее, отчего его походка стала еще дерганей. "Должно быть, он повредил ногу, но боли отчего-то не чувствует". Смутное подозрение закралось в душу Генри. В руках незнакомца не было ни лука, ни копья, а значит, опасности он пока не представлял, так что, молодой маг сделал то, что следовало сделать раньше. Он остановился, закрыл глаза и глубоко вздохнул своей полной грудью, слегка поведя руками, словно восстанавливая дыхание после бега. Это нехитрое упражнение, помогало начинающим магам раскрыть внутреннее око, чтобы почувствовать окружающий их тонкий мир. Сквозь закрытые веки проступил бесцветный поредевший лес, бесцветная дорога, и бесцветные же совершенно облезшие придорожные кусты. Звуки стали приглушенными, доносились, словно из под воды. В воздухе повисла легкая дымка, в некоторых местах скручиваясь в вихри или собираясь в облачка пыли. Это был эфир - среда, служившая переносчиком тонких взаимодействий. Единственными яркими и цветными образами сквозь эфир выступали повседневные обитатели леса. Вот недалеко в лесу застыл, внимательно наблюдая за дорогой, лось. Тонкое его тело было наполнено гармоничным сочетанием зеленых и коричневых цветов, мембрана, отделяющая содержимое тонкого тела от эфира выглядела плотной и здоровой, а салатового цвета ядро пульсировало, наполненное силой. Еще несколькими яркими пятнами на границе видимости возникли малые обитатели леса - грызуны и мелкие пичуги. Среди, будто выцветших деревьев особенно выделялось одно, наоборот, набравшее больше красок. Это был ясень - дерево известное тем, что в нем могут найти свой приют лесные феи - дриады, создания целиком и полностью принадлежащие тонкому миру. Встречались они редко и старались не попадаться на глаза и под око магов, используя свои природные способности, для того чтобы избегать связанных с этим осложнений. А ну как какой колдун решит использовать в ритуале? Или какое другое применение лесной деве найдет.... Так что в том, что он совершенно случайно обнаружил ее, Генри увидел добрый знак, и считал так долгую секунду, пока взгляд его ока не упал на незнакомца.
Это действительно был человек. Был. Теперь же под изъявленной временем и жизненными трудностями мембраной вполне себе обычного и никчемного разумного скрывалась иная сущность. Из-за длинного шрама-нароста вдоль всей мембраны создавалось ощущение, что кто-то выпотрошил тонкое тело бедняги, словно рыбу и наполнил его заново по своему желанию. Вместо тухленького ядра, замаранной опытом и яркими впечатлениями эктоплазмы нутро тонкого тела было заполнено студенистой массой каких-то белесых волокон, сплетенных между собой. Отдельные части этого мерзко тряслись, предвкушая скорую добычу. Генри знал, кто перед ним. Кадавр. Умерший, поднятый волей злобного (а может и не очень) некроманта или таинственным Эхом. Нити, похожие на могильных червей или мицелии грибов были мотивациями - инструкциями, задающими поведение немертвого в тех или иных ситуациях. Сейчас некоторые сегменты дрожали, отдавая телу новый приказ. Именно это, а вовсе не нужда в помощи, заставило бывшего человека устремиться к Генри.
Кровь застучала в висках, в груди возник холодок, руки начали мелко трястись. Маг моргнул, возвращая себе обычное зрение, расправил рясу, чтобы не мешала движениям, и... побежал в обратном направлении. У толстячка, каким он являлся, не было шансов убежать даже от такого хромающего мертвяка. Тот никогда не устанет, его дыхание не собьется, а мышцы будут равномерно нести к намеченной цели, пока в них останется хоть капля магии. А значит нужно или сбить кадавра со следа или уничтожить. Генри понимал это, и не паника была его советчиком, как можно было подумать, глядя на складки, что перемещались под его рясой при беге, а холодный расчет и внимательность. Не более чем десять минут неспешной ходьбы назад с одной стороны от дороги поднимался достаточно крутой склон высотой в несколько человеческих ростов. Взобравшись по нему, маг мог получить необходимое преимущество в высоте для боя. Или для бега, ведь, как известно лучшее сражение то, которого не было.
Грудь сдавили тиски, надсадный хрип казалось можно услышать за километры, пот застилал глаза, а конечности потеряли чувствительность. Генри понял, что переоценил свою выносливость и вполне возможно, склон окажется непреодолимой для него преградой. "Как оно далеко?". Маг медленно обернулся, ожидая, что одна костлявая рука вот- вот стиснет его плечо, а другая сожмет горло в смертельной хватке. Он настолько ярко представил себе пустые буркала и зубы, которые тянутся к нему, тянутся в стремлении обглодать плоть с его лица, что дышать стало еще тяжелее. Темнота перед глазами расступилась, и Генри увидел кадавра все также ковыляющего к нему. Однако, вопреки всем опасениям, расстояние между ними не только не уменьшилось, но даже выросло. Правда, не настолько, чтобы продолжать бег. Немного отдохнув и избавившись от неприятных ощущений, маг принялся взбираться. Цепляясь за торчащие из земли корни, всякий раз проверяя, выдержит ли его вес ненадежная опора, он карабкался вверх. Уже схватившись за растущую на вершине склона траву, Генри почувствовал, как уступчик, на котором он стоял, пополз вниз. Рванувшись, попробовал одним броском забросить свое тело, но в результате повис на краю, болтая ногами и елозя брюхом по земле. Вырывая клочья травы вместе с землей, все-таки втянул себя на вершину и поднялся на ноги. Неупокоенный пришел к тому месту, откуда начала подъем намеченная им жертва и задрал голову. "Свернуть бы твою пустую башку". Маг вдохнул воздух и открыл око. Внутри тонкого тела кадавра шел мыслительный процесс. Мотивации колебались, резонируя меж собой, создавая имитацию принятия решения. Вот сейчас, его замкнет, и он впадет в спячку, не зная как преодолеть преграду. А может и вовсе в исступлении начнет рвать свое тело, ходили среди людей слухи и о таком. Двойной оксюморон в виде ожившего мертвеца, пытающегося покончить с жизнью, изрядно позабавил Генри, придав сил и уверенности. Дрожь внутри неупокоенного прекратилась, и тот стал карабкаться вверх. Что ж этого следовало ожидать. Мертвая плоть не остановится, пока не попробует плоти живой. Или не поймет невозможность такого события.
Генри не был боевым магом, способным вызвать ветвистые молнии или пламя, сжигающие не только тела врагов, но пожирающие даже камень. Он был врачевателем. Всего лишь лекарем, как сказал бы здоровый человек, не нуждающийся в помощи. Но, как и ланцет хирурга лечит и калечит, в зависимости от желания и умения хирурга, так и умение Генри могло приносить пользу или причинять вред. Особенно порождениям тьмы, страшащимся белой магии, к которой и относилось врачевание. Скрючив кисть и выставив перед собой руку, он резко дернул ей на себя, процарапывая в эфире форму для будущего заклинания. Ядро его эфирного тела напряглось, исторгло из себя толику свободной маны, и заготовленная форма наполнилась белым светом, таким снежно-белым, что, посмотрев на него, можно было услышать хруст. Четыре очищающих знака - игл, каждая из которых была не длиннее пальца, удобно легли в руку, зажатые между этих самых пальцев. Опытный маг-лекарь направлял такую колючку в самое сердце болезни, выжигая очаг инфекции и предотвращая развитие заражения. Маг не такой опытный обходился числом большим, что пагубно сказывалось на здоровье пациента. Сейчас Генри о здоровье пациента не заботился, и поэтому собирался отправить прямо в сердце болезни столько игл, сколько понадобится, чтобы вылечить его псевдо жизнь. В то самое небьющееся сердце, что скрывалось глубоко в переплетении мотиваций, от которого разбегались прожилки, питающие все тело кадавра, позволяющее мертвому ходить по земле, а не лежать глубоко под ней. Очищающие знаки не могли причинить вреда физическому - толстому телу неупокоенного. А потому до тех пор, пока сердце его не будет уничтожено иглой, он будет оставаться таким же опасным для живого, как и раньше. В этом крылся минус магии светлой в отличии от стихийной и бранной. Поскольку молния, даже не упокоив кадавра, разорвет его на куски, на чем все для него и закончится.
Конечно, уничтожить центр, питающий кадавра, можно и вручную. Проткнуть мечом, например. Однако, все известные наставления по встрече с неживыми, советовали избегать близких контактов с "любителями живых", если вы от чего то позабыли свой зачарованный доспех дома. Причина такой рекомендации, заключалась в том, что сердце, не смотря на свое название, могло находиться где угодно. Насколько знал Генри, в зависимости от того куда сотворивший кадавра поместит его сердце, он мог изменять немертвого, добиваясь получения необходимых качеств. И пока богатый материально, но бедный духовно, рыцарь, позабывший наставления умных людей, но возжелавший славы и почестей, изрежет тело неупокоенного железом в поисках своего "Грааля", тот мог поступить совсем не по-рыцарски и опередить бедолагу в стремлении искромсать ближнего своего. Однако, если, теперь уже славный и небедный на удачу воин, первым же ударом отсечет голову ходячего трупа, в которой, о счастливый случай, и находилось сердце, он тем самым обречет не таких удачливых искателей приключений ближайшей таверны на жуткую смерть. Ведь воодушевленные бахвальским рассказом смельчака они не станут улепетывать без оглядки при следующей встрече с созданием тьмы, а лишь этак по недоброму усмехнутся, и молодецким ударом смахнут ему голову, руку, пятку, ухо, в зависимости от того с чем повезло рассказчику до этого. Лишь для того, чтобы обнаружить, что и без потерянной части, кадавр представляет смертельную опасность для одинокого человека. А потом их имена, написанные в списке пропавших без вести, на некоторое время придадут мудрости горячим головам, до тех пор, пока все не повторится вновь.
Непосвященный думает, что тонкое тело человека, или любого другого разумного, ну, скажем, вроде яблока. Что все с ним понятно и ясно с первого взгляда, и если оно где-то подпорчено или выглядит не слишком, то значит плохое или больное. Однако на самом деле, тонкое тело - непостоянно, и сравнивать его стоит скорее с мутной водой или неясными силуэтами в тумане. Поверхность мембраны колеблется, эктоплазма медленно перемещается, жизненные соки струятся в ее глубине, но неожиданно они меняют свой ход, скручиваются в тугую воронку, чтобы втягивать в себя больше и больше жизни, и секунду назад, казавшийся здоровым и непоколебимым человек падает, парализованный болью. Лицо его сковывает гримаса, а душу страх конца, но следом приходит облегчение, мышцы расслабляются и он делает последний выдох, чтобы даже воздух не напоминал более ему в ином мире о прошлой жизни. Как в мутной воде подвернувшаяся под ногу коряга оборачивается ядовитым скатом, жалящим без жалости, а случайно выкопанное из ила лицо утопленника - ракушкой моллюска, так и смертельная опухоль внутри тонкого тела оказывается полезной органеллой. Поэтому порой даже людям, обладающим магическим искусством, не просто бывает отыскать нужную рыбку. Сердце неупокоенного, например.
Однако некоторых магов, таких как врачеватели, психоты, манажёги, то есть в тех специальностях, где порой требовались ювелирные по точности воздействия, учили особенностям строения тонких тел в обязательном порядке. Да и иные успевающие студиозусы, старались овладеть полезным навыком, чтобы не только суметь воздействовать на объект, но и получить отклик - понять, а получился ли желаемый результат. Генри, как раз принадлежал к числу тех, кому надлежало уметь распознавать сотни видов мутаций и включений, которые встречаются в тонком теле и могут повлиять на процесс лечения, с чем он справлялся, но как это порой бывает, душа к обязательным занятиям у него не лежала. Ему больше импонировал подход его учителя мастера Рэгме Варса, бывшего сторонником подхода "чтоб от всего сразу", то есть подбиравшего заклинания так, чтобы они подействовали наверняка, но и не убили больного. На глазок, так сказать. Впрочем, его можно понять. Бывший бранный маг и целитель, наставник Генри, врачевал раненых прямо в пылу сражения, не забывая впрочем, посылать в сторону врага убийственные заклятья. Когда над полем боя свистят стрелы и камень, выпущенный из баллисты, пошевелил волосы на макушке, а умирающий соратник готовится испустить дух, нет времени вникать в тонкости тела тонкого. Тем более что в небе сгущаются тучи - это вражий маг собирается обрушить гром и молнии на твою голову.
Сейчас умение выискивать подводные камни в мутной воде тонкого тела поможет разобраться ему с этой ошибкой природы. Взор ока проник сквозь мембрану, раздвигая веретена мотиваций, оплетающих нечто, есть, зацепился за зеленую артерию, по которой бежит чужая жизнь, отнятая у своих владельцев, чтобы питать жизнь чуждую. Генри заскользил взглядом вдоль прожилки, а она вырывается, заворачивается в белесые ниточки приказов - это неупокоенный дергается, взбираясь к нему. За ним. На висках и над губой у мага выступил пот. Ах, нет, неверное направление, сосуд становится уже, нужно повернуть, тонкое тело наплывает, становится ближе, детали становятся четче. Это фокусы магического зрения? Нет, это сокращается расстояние между живым и мертвым. Жизнью и смертью. В глаза лезут какие-то точки - включения эктоплазмы, заставляя моргать, смешно, настоящими глазами. Генри слизнул соленую влагу. Да где же это чертово сердце! Хоть в скорости бега неупокоенный и проигрывал человеку, но взбирался по склонам куда быстрей. Еще бы, ведь он не заботился о том, чтобы корни выдержали его вес, ему не стоило бояться, что если он сорвется, то его сожрет оживший труп. Там же где подходящих корней не было, кадавр просто втыкал свои предназначенные вовсе не для лазания, а для растерзания живых когти, в склон и подтягивался выше. И тянул, тянул свои руки к верху, туда, где его ждала вожделенная добыча. Кажется, вот оно - верное направление, артерия становится толще, но... рука в лохмотьях из одежды и облезшей плоти уже шарит в шаге от сапог Генри, там, откуда он только что вырывал клочья травы, пытаясь сбежать от преследования. Маг приготовился пнуть голову мертвеца, едва только она покажется, в рискованной попытке выиграть еще пару секунд. Неожиданно, желанная добыча совершает рывок, вырывается из цепкого взора ока, и тонкое тело кадавра падает вниз. Генри как-то странно заскрипел, словно озвучивая повороты своей головы, которой мотал из стороны в сторону, пытаясь найти пропажу. Неупокоенный сыграл с собой злую шутку, в стремлении проявить свой гастрономический интерес к людям как можно скорее. Окончательно изрыхленная когтями земля не выдерживала даже изрядно облегченное от лишних килограммов плоти тело, и неожиданно потерявший опору любитель людей завис, вцепившись в траву. Вот оно! Жалкая пародия на совершенный отточенный многими поколениями эволюции орган, располагался точно по центру груди, сразу под шеей. Будучи размером с кулак, такое расположение сердца позволяло сохранить кадавру боеспособность даже в том случае, если удар меча отсечет голову или будет нанесен точно в сердце физическое. Хитро, наверняка это... В патетическом жесте вознеся руку с заготовленным заклятьем над головой, чародей приготовился произнести пафосную речь, вроде тех, что исполняют актеры в пьесе про Тарантера Буреноса "Тучная Царевна" или коротких рассказиках про славного рыцаря-мага Морта Смелого, который прежде, чем спасти принцессу и поразить злодея распевал заклинательный стих. Генри являлся большим поклонником каждого из них, и хотя и подвергал сомнению достоверность описанных событий, решил унаследовать великим героям. Но героический эпос встретился с прозой жизни и последняя одержала верх. Кадавр резко рванулся, подтягивая свое тело, маг подавился заготовленной фразой и швырнул заклятье в неупокоенного, попав тому точно в костлявый зад. Будь иглы настоящими, а зад чувствительным, мертвец ощутил бы укол, но, увы, вместо него укол совести за досадный промах ощутил Генри. А следом и боль. Рука с чудовищно удлиненными ногтями распорола балахон и левую голень под ней, защищенную впрочем, сапогом. С трудом устояв на здоровой ноге, маг приготовился к тому, что сейчас его начнут есть, однако неожиданно мотивации дрогнули и вынужденный плясать под их дудку кадавр исчез, разжав руки. Внизу раздался хруст кости. Упав на живот, Генри уставился вниз. Попав под обстрел, неупокоенный получил приказ немедля искать укрытие, для чего и совершил стремительный спуск. Однако поврежденная нога не выдержала нагрузки и переломилась. "Вот, что значит некомпетентное руководство. Хи-хи". Подавив нервный смех, Генри поднялся на ноги и методично закидал ползающего внизу мертвеца, иглами. Третий и четвертый бросок исцелили его окончательно. Внимательно осмотревшись и не обнаружив ничего опасного, маг привалился к ближайшему дереву и сполз по нему на землю. Теперь можно перевести дух и заняться собой.
Закусив губу, лекарь разорвал подол, с осторожностью стянул сапог и осмотрел рану. Три кровавые борозды не выглядели глубокими, но в одну из них набилась грязь с когтей, а в другой застрял и обломок одного из них. К тому же своим прикосновением кадавры нередко забирали жизненные силы, и этот не оказался исключением, о чем сообщал холодок в животе. "Займемся самолечением".
В течение длительного времени, занимаясь какой-либо магией, разумный окрашивает свою эктоплазму в определенный цвет из-за чего его мана, даже не влитая в заклинание обретала вполне определенные свойства. С одной стороны это позволяло изрядно ускорить и облегчить волшбу профильную, поскольку не приходилось напрягать ядро тонкого тела, чтобы изменить цвет маны. С другой стороны это практически сводило на нет, возможность творить заклинания, относящиеся к другой школе магии. Порой, конечно, находились счастливчики способные в равной степени обладать разными направлениями. Остальным же приходилось довольствоваться теоретическими знаниями, да жалкими крохами, достойными лишь балаганного фокусника. В связи со всем вышеизложенным становится очевидным, что маг-лекарь наполненный силой исцеления гораздо легче справляется со своими болезнями и ранениями, а скажем, пиромант, или в просторечии маг-огневик редко, когда мерзнет.
Легко пробежавшись пальцами по коже вокруг ран, Генри увеличил приток жизненных соков к этому месту, облегчая дальнейший процесс заживления. Среди магов его профиля это была распространенная практика, таким образом, пациент сам помогал целителю, освобождая того от лишней траты сил, сберегая их для других раненых, если таких было много. Однако если ранения или болячки были многочисленными, то прибегать к подобному не стоило, поскольку увеличение тока жизненных сил в одном месте влекло к его ослаблению в другом, и застарелые или только что исцеленные порезы и язвы открывались вновь. Редко когда обращавшие на это внимание нелицензированные, а значит и дешевые лекари-самоучки часто сводили обратившихся к ним скупердяев в могилу.
Тонкая сеть из белых волокон, но не тех, что копошились внутри кадавра, а похожих на шелк, легла на ногу, прикрывая рану, избавляя от боли, останавливая кровь. Генри пристально всмотрелся в движение эктоплазмы в месте ранения, характер этого движения давал больше информации о повреждении, позволяя заглянуть внутрь тела. Уплотнив бинт еще несколькими слоями, непосредственно над царапинами, маг аккуратно извлек осколок, а, оторвав наиболее чистый лоскут от одежды, удалил землю из раны. Три очищающих знака ударили разом, заставив зашипеть от боли, пробившейся сквозь блокировку. Обихаживая больных в деревнях, лекарь, как правило, получал необходимые для этого инструменты, снадобья, ингредиенты, а также иную "медицинскую приспособу" там же, из-за чего и оказался сейчас даже без чистых повязок под рукой, не говоря уже о ланцете, лопаточках, зажимах и светоч-камне. Генри напряг ядро и выдавил из себя ману, из которой как паук соткал магическую нить, затем умело наложил несколько стежков, стягивая края ран, впрочем, не слишком сильно. Через пару минут под действием стимулирующих жизненных сил, заклятье уменьшит царапины и можно будет заняться ими плотнее. А пока он откинется на дерево и поразмыслит над тем, что привело его в эти места.
***
После произошедшей в Больших Комарах трагедии магистр Альберт Юнит - новый глава Философии, взял на себя заботу о сироте. Из-за пережитого стресса магические способности в Генри пробудились раньше времени, а потому среди соучеников мальчик был самым молодым. Овладев начальными знаниями о тонком мире и сопутствующих явлениях и пройдя первоначальный отбор, он предстал перед выбором своей будущей профессии. Хочет ли он быть странствующим боевым магом, героем песен и последних новостей? Или быть может повелителем орд демонов и восставших? Или, или, или... Но выбор был предопределен. Теперь он больше всего хотел помогать людям.
Ни особенно сильным ядром, обладающим большим запасом свободной маны, ни кристальной чистотой эктоплазмы, ни даже редкими органеллами, будущий маг-медик не обладал. Старание и прилежание были его главными инструментами в овладении высокой наукой.
После нескольких лет обучения, маг направлялся в путешествие на практику, дабы непосредственно в жизни продемонстрировать чему он научился. Каждому студиозусу было дано свое задание в соответствии с его наклонностями и способностями и в первую очередь с направлением, конечно же. Куда судьба в виде совета учителей заслала его соучеников не лекарей, Генри не знал, а вот судьба студиозусов посещающих одни с ним семинары ему была известна.
Наиболее яркий представитель всего их потока Андреас Везалий- юноша, обладающий гибким умом, роскошной шевелюрой, широкой улыбкой, и кристально чистой эктоплазмой, был отправлен в далекую командировку в страну Кинар Дэ Лей. Это бурно развивающееся уже второе десятилетие государство, обладающее огромным промышленным потенциалом и множеством колоний, становившееся центром окрестных земель, как нельзя лучше подходило для Андреаса. Оба они были наполнены бурлящей энергией и цеплялись за каждую подвернувшуюся возможность, выжимая из нее всю пользу. Уже на втором году обучения талантливый ученик составил систему мер и заклятий, накладываемых на человека заранее и начинавших действовать сразу после нанесения ранения, облегчая и ускоряя процесс заживления нанесенных повреждений. Для постоянно расширяющего свои владения Спрута - как прозвали Анджела Фотона, лорда-правителя, ведающего экспансией, и соответственно нуждавшегося в новых солдатах, подобная система позволяла быстро восстановить резервы войск. Поэтому Андреасу пророчили светлое будущее и успешную карьеру, достойную его стремлений.
Другого его соученика - вздорную девицу по имени Жаклин Алманиа, от чего-то невзлюбил один из преподавателей, а потому ее вместе с кем-то из бранных волхвов отправили в южный полис Соо'мал, на Полуостров Белый Клык, в районе которого довольно часто бесчинствовали пираты. Обязанность сохранять здоровье тамошних обитателей и оберегать их покой была весьма почетной, но и опасной, отчего маги, а равно и служители порядка, требовались туда постоянно. Правда, с ними для догляда отправился мэтр уже прошедший обучение, но все же.
Четвертого из их группы - Ника Кэрролла, парня в общем способного, но лишенного всякой мотивации к учебе, пока оставили при Философии. Однако Мастер Варс, предупредил этого "бестолкового", что если он не возьмется за ум, то следующий экзамен не пройдет.
Попечительством магистра, который приметил, что его подопечный старается избегать шумных компаний и людных мест, но проявляет умение и старание в овладении мастерством, Генри отправили в северо-восточную часть материка, в глухой край, среди лесов которого, приютились мелкие деревушки, нуждающиеся в маге-лекаре. Собственно были у них и иные нужды, но это уже мало кого волновало.
Соткав еще магической нити, маг принялся основательно зашивать борозды. Усилие - нить проходит сквозь мембрану, движется под ней, снова усилие - выходит наружу, закрепить стежок. Усилие, протянуть нить, закрепить стежок. Усилие... "Не слишком ли я увлекся?". Он всегда сомневался в этом вопросе. Если с самого начала стягивать раны так крепко, то можно навредить больше, чем помочь. Поверхность мембраны порвется, не выдержав натяжения, и человек начнет вытекать наружу, через увеличенную дыру...
***
...губы Андреаса начали быстро бледнеть, но он продолжал улыбаться, все еще желая подбодрить товарища. Мастер отпихнул Генри рукой в лицо и сам склонился над пострадавшим, стремительным ударом отгоняя жизненные силы вглубь тела, опасно оголяя рану, наложил сдерживающие токи обручи и стал затягивать рану. Детской обиды самостоятельного из себя человека: "Ведь я же сам умею!" не возникло. Стало страшно, как в тот день, когда в нем пробудился дар. Вот он уже вроде знающий что-то лекарь, но все равно не может помочь. Все еще слишком мало умеет.
Учитель нередко выводил свою группу на прогулку в близлежащий лес. "Маг должен быть не только маг, но еще и скалолаз, охотник, плотник, воин, повариха и даже младший начальствующий состав" - повторял он чьи-то слова. Времени хватало только на овладение магическим ремеслом, однако приключались и вот такие вылазки. В них мастер рассказывал о повадках животных и умении ориентироваться, перемежая это байками и замечаниями об особенностях тонкого мира в условиях лесного биоценоза. Когда маршрут проходил по просеке или даже бурелому бедный и тяжелый на поступь Генри худо-бедно справлялся. Но еще в этом лесу была возвышенность, которую горой назвать неприлично, отчего-то сильно полюбившаяся мастеру. А вот самый молодой из его учеников ее ненавидел.
Тысячи или даже сотни тысяч лет назад, в этом месте твердые магматические породы вышли на поверхность, а окружавшие их более мягкие осадочные породы под действием воды и ветра выветрились, и образовалась так называемая интрузия. Потом вокруг вырос лес, люди, а из них и город.
Обычно маршрут захватывал лишь часть возвышенности, и путь их обходил самую высокую точку стороной. Но несколько подъемов им преодолевать все же приходилось. После таких прогулок они возвращались уже по темноте, потому что без привала Генри осилить горную тропу не мог. Однажды, пока он тащился позади отряда, неугомонный Андреас полез вверх сорвать для "прекрасной Жаклин" какую-то фиолетовую камнеломку. Спускаясь обратно, он распорол правую ладонь об острый выступ и выронил цветок, что его огорчило существенно больше. Желая вселить уверенность в собственных силах в своего младшего товарища, горе скалолаз, улыбаясь, протянул руку Генри в просящем жесте, распоротой ладонью вверх. Робко улыбнувшись в ответ, он стал обрабатывать рану, как учили: остановить кровь, обезболить, очистить, зашить. Мастер с остальными двумя учениками ушел вперед, Андреас обозревал окрестности, подыскивая себе новую цель для восхождения. У него была очень плотная мембрана, такая послужит надежным щитом от магического воздействия, что хорошо, если говорить об атаке врага, и плохо, если говорить о помощи друга. С усилием преодолевая сопротивление, Генри все туже и туже стягивал края раны, как вдруг...
Позже Мастеру пришлось вырезать несколько кусочков из мембраны и трансплантировать их на место разрыва, потому что затянуть его просто так не представлялось возможным. С тех пор Генри обзавелся привычкой задаваться вопросом: "Не слишком ли сильно стянул?", а Андреас получил памятную отметину и брешь в защите тонкого тела.
***
Положив еще один слой бинта, маг легонько шлепнул по ноге и, вернув тем самым жизненным токам нормальное течение, поднялся на ноги, больше на правую, чем на левую, отряхнулся и спустился, сделав небольшой крюк, с тем, чтобы найти более пологий спуск и вернулся к месту действия. Окончательно мертвый труп, видимо не читал романов ужасов, а потому не стал исчезать таинственным образом, пока Генри отсутствовал. Осторожно подойдя ближе, он стал рассматривать находку.
Это был мужчина при жизни небольшой, но крепкий, годами от тридцати до пятидесяти, точнее сказать было нельзя, так как в процессе поднятия тело подверглось изменениям от пронизывающей его магической силы, отчего теперь когти удлинились, лицо скукожилось, став похоже на моду летучей мыши, а кожа посерела. На нем были холщевые штаны, подпоясанные веревкой, и куртка с чужого плеча. Одежда была грязной и в прорехах, сидела мешком и была явно велика, обуви же не было совсем. Правая нога в падении переломилась и теперь болталась мертвым грузом. На голове в остатках седого ершика Генри заметил застарелую ссадину как от удара чем-то тяжелым. Аккуратно перевернув дважды усопшего на спину, он распахнул куртку на его груди и проверил карманы. В одном кармане ничего не обнаружилось кроме щепотки муки и крошек от какой-то печеной лепешки. Во втором оказалась дырка, что заставило парня покраснеть и воровато оглянуться. Не на мужских болезнях он специализировался. От середины груди почти до пупка тянулся порез длиною с ладонь, зашитый суровыми нитками и закрепленный металлическими скобами. Кроме нескольких других царапин на груди и животе, разрыва кости чуть выше правого колена, вызванного сначала ударом чем-то тяжелым, а затем и падением, внимание привлекла также заделанная рана на правом боку, точно напротив печени.
Вдохнув воздух и, не ощутив запаха тления, Генри открыл око. Вначале он осмотрелся вокруг, не таится ли где еще опасность? Лось, наблюдавший за дорогой, ушел, его место заняли новые обитатели леса. Ясеня, с притаившейся дриадой, больше не было видно. Напуганная колебаниями эфира, вызванными заклинаниями лекаря, она поспешила укрыться от магического взора. На вершине склона откуда он бил кадавра можно было заметить эфирные снежинки, человеку знающему они скажут, кто и какую магию здесь использовал. После уничтожения магического сердца неупокоенного тонкое тело не исчезало. Мотивации, прилегавшие вплотную к сердцу, уже погибли, но вот сосуды пронизывающие тело еще не куда не делись. Их очередь придет спустя час другой. Потом через несколько недель вся эктоплазма просочится через мембрану, и от тонкого тела останется лишь оболочка, похожая на кожуру раздавленной ягоды, которая долгие годы будет гнить на просторах тонкого мира. Генри внимательно осмотрел шрам на мембране, но видимо тот возник еще при жизни своего владельца. "Достаточно".
"Обучаясь премудростям высокой науки, всякий студиозус обязан проявлять рвение в учебе, а именно в овладении теоретическими познаниями выбранной им специальности, с тем, чтобы с успехом применять сии знания во время занятий практических, знать, зачем следует выполнять те или иные действия, какие распространенные ошибки случаются при их совершении, отчего они возникают, и как их исправить с наименьшим для себя уроном. Обязательно должен знать основополагающие факты о тонком мире, строении его, а также предметов и явлений, что его наполняют, для чего занятия должен посещать каждодневно и с большим прилежанием трудиться в перерывах между оными, самостоятельно всю сущность магического мира постигая по книгам мудрых людей, а также по советам старших товарищей, в чем, однако же, меру надо иметь, и сказанное на веру не воспринимать, а дотошно проверять, со своими размышлениями сравнивая, да меж собой проверяя. Также, с тем чтобы успешным магом стать, никакими иными знаниями помимо своей специальности не пренебрегать, для чего следует факультативно занятия иных магических направлений посещать, во всех соревнованиях, состязаниях и олимпиадах, что между учениками устраивают участвовать, опытных мастеров своего дела, будь то ремесленник, воин, охотник, чиновник или монах, внимательно слушать, с тем, чтобы не забывать, что тонкий мир и наш взаимосвязаны. Учителям же и старшим товарищам обучающегося следует...".
В Философии к "Физике Тонкого Мира" Тито Раселя относились более чем почтительно, а потому ее ученики "факультативно занятия иных магических направлений посещать" должны были в обязательном порядке. Выбор второго лектора оставался за учеником. Генри удивил своего опекуна, когда выбрал занятия по разверзанию могил из области некромантии и с усердием стал изучать немертвых и неживых. В прочем обычно такие занятия посещались хуже, на что загруженные своими постоянными учениками лекторы закрывали глаза. Молодой лекарь не был тому исключениям, но часть знаний все же ухватил.
Некромантия, как и демонология, не была запрещена как таковая. Любое орудие можно обратить как во зло, так и во вред, и эти магические искусства, когда-то считавшиеся темными, не исключение. Однако простому человеку боязно сталкиваться даже с обычной магией, вызыванием все той же злополучной молнии или охлаждением куска баранины с помощью заклятья. Что уж говорить о суеверном ужасе перед вставшими и вызванными. Кроме того оба этих умения в качестве инструмента воздействия использовали пытки, жертвоприношения, и различные ингредиенты, сомнительного происхождения. И все это зачастую притягивало людей не совсем уравновешенных, порой вытворяющих вещи, выходящие за грани разумного, что на имидже этих направлений магии сказывалось не лучшим образом. Коллегией магов даже был издан специальный декрет "О противодействии", согласно которому выращивали, воспитывали, а затем продвигали некромантов и демонологов героев, славные деяния которых должны были оттенять, ужасы, творимые их менее знаменитыми коллегами по цеху.
Другим важным моментом было то, что чем меньше прошло времени со смерти разумного, тем легче и удобнее было работать с ним некроманту. В свою очередь подобное обстоятельство порождало спрос на недавно умерших. А потому количество насильственных смертей в области и сопутствующих им преступлений, таких как: покушения, грабежи, изнасилования, нанесение тяжкого вреда здоровью; а также не сопутствующих, но вполне объяснимых: разрытие могил, подлог документов о захоронении и смерти, мздоимство; стремительно возрастало, стоило только там обосноваться некроманту. Так что нет ничего удивительного в том, что все те, кто не имеют никакой выгоды от появления некроманта в соседнем доме, испытывают отвращение и ужас.
"Нет никаких сомнений в том, что он был поднят, а не встал сам. На лицо и насильственная смерть, видимо, его сначала оглушили ударом по голове, а потом убили, вонзив нож в печень. А разрез на груди и необычное расположение сердца свидетельствуют, что тело вскрывал некромант. И то, как глупо себя повел кадавр, когда в него попало заклятие, говорит о человеческой ошибке того, кто его натаскивал. Однако что же мне совсем этим делать?".
Оглядевшись по сторонам, на этот раз в замешательстве, Генри начал размышлять. О наличии некромантов в этих местах ему никто не сообщал, но совет учителей мог и сам об этом не знать, возможно, что это ученик или выпускник... Генри еще раз оглядел тело. Нет, все-таки ученик, другой академии магов, а может и вовсе самоучка.
Оттащив тело с дороги, ведь незачем зря пугать путников, если такие попадутся, маг поплелся по дороге к тому месту, где впервые увидел кадавра, а потом и до того, откуда он появился. Дойдя до изгиба дороги и не обнаружив следов того, что неупокоенный выбрался на дорогу где-то недалеко, Генри продолжил свой путь, озираясь по сторонам.
"А собственно, какое мне дело, что здесь происходит? Практики у меня осталось на пару недель, а может и меньше. Я жив и здоров, обвинить некроманта, буде такой найдется, мне не в чем, может, еще и скажет, что я его честного драугра упокоил. Хотя по изменениям сразу будет видно, что не для работы тело поднималось. Но и доказать, что он на меня напал, да еще и по наущению, не смогу. Да я и сам в этом сомневаюсь. Между прочим, почему я не видел еще ни одного путника? Сдается мне не спроста у поднятого была нога сломана...".
Генри замер. "Действительно, почему я решил, будто он мне первому встретился? Поразить неупокоенного даже поврежденного, оказалось и для меня испытанием, что уж говорить о простом человеке. Да к тому же тогда любитель человечины был на обеих ногах, ведь вряд ли бы некромант выпустил его в свет со сломанной ногой". Неупокоенные впитывают кровь как губка воду, а на одежде не было следов крови. Или были? Лекарь постарался припомнить, возвращаться назад не хотелось. "Он был слишком грязный, чтобы сказать наверняка". Если он напал на кого-то еще, то это все меняет. Пренебречь покушением на свою жизнь маг еще мог, но не для того он становился лекарем, чтобы пройти мимо того, кто нуждается в помощи. Однако где он - нуждающийся?
"Необходимо добраться до деревни, поставить жителей в известность о возможной опасности и расспросить о пропавших. Добраться до деревни... до деревни..." Почему то эта мысль засела в голове, но сконцентрироваться на ней никак не получалось. Пропавшие, конечно, были. Местные буреломы славились не только богатой дичью, порою весьма опасной, но и неизбывной проблемой дорог - разбойниками, некоторые из которых к людскому роду вовсе не принадлежали, а потому разговоры о том, что Старый Марф не вернулся с охоты, или что от Малых Торфяников давно нет вестей, утихали лишь изредка. В ведении Генри находилось с десяток крупных деревень и целая прорва маленьких хуторков, раскиданных по лесам и разделенных зеленым морем, часть из которых оказывалась пустой при его повторном появлении. На то чтобы совершить полный оборот и обойти все населенные пункты и всех больных уходил целый месяц, и сейчас маг завершал шестой - последний круг. За это время он узнал достаточно баек и вполне себе правдивых историй, вылечил множество застарелых и свежих болячек, выслушал кучу слезливых историй, и несколько раз повстречал работников ножа и топора. Взять с лекаря было нечего, а статус мага, да к тому же лекаря, защитил от желания мерзавцев самоутвердиться за чужой счет. Хотя в первый раз, встретившись с хмурыми лесовиками, он испытал настолько сильный страх, что не был способен вымолвить и слово, счастливый исход оказался лишь стечением обстоятельств. Позже Генри научился пользоваться своими способностями не только по прямому назначению, но и чтобы произвести нужное впечатление. Вот только то ощущение, что возникает, когда дорогу тебе заступает вооруженный человек, он запомнит навсегда.
***
Еще раз посмотрев по сторонам, лекарь зашагал дальше. "Повезет, если я успею в деревню до заката, туда еще часа четыре добираться". До деревни...Ну, конечно! Хоть сам кадавр мог бродить где угодно достаточно долго, люди, как правило, ходили по дорогам, а значит, со своей жертвой неупокоенный встретился где-то между тем местом, где стоял Генри и Лесорубовым - деревней, в которую он направлялся.
Бродить по белому свету кадавр мог потому, что сам собой солнечный свет не наносит урона поднятым, хотя под его лучами нежить начинает тратить на любое действие большее энергии, чем во тьме. Да, и маги, специализирующиеся на борьбе с нежитью умеют заклятьями обращать мощь светила в оружие способное помочь им в искоренении порождений мрака. На что некроманты в свою очередь научились накладывать особые чары, которые позволяют однажды умершим впитать сияние луны и обрести свойства, днем недоступные. Именно поэтому ночь можно назвать временем неупокоенных, но и днем, заглянув кинуть цветочки на тетушкину могилку, нужно сохранять бдительность.
...При жизни он был крепким парнем, равно умеющим обращаться и с сохой и с кистенем, а теперь он был мертв, лежал, уткнувшись лицом в землю. Взгляд лекаря нарезал представшую перед ним картину кусочками. На левой кисти свежая татуировка лесного братства - свирепая морда дятла-кота, маленького, но очень злобного зверя. Правая икроножная мышца висела клочьями, словно кадавр решил надергать корпию из человека, от холщевой штанины осталось и того меньше. Куртка из телячьей кожи хранила память о скотобойне, большом чане в кожевенной мастерской и о том, как длинные нечеловеческие пальцы, раз за разом пронзали кожу человеческую под ней. Пересилить себя и посмотреть в лицо погибшего Генри не смог.
На небольшую полянку в стороне от дороги, куда привели его поломанный кустарник и следы крови, он пробирался почти час: след все время петлял, иногда ныряя в овражки, но от дороги далеко не удалялся. Человек, видимо, пытался сбросить неупокоенного со следа, но раненый не знал, что восставшему мертвецу не обязательно видеть свою жертву. Кадавр чует запах крови и страха. Он сладок для него почти так же, как и тот миг, когда чужая жизнь вливается в мертвое тело, дарит надежду, что он сможет вот-вот сможет вдохнуть воздух отныне недоступного ему мира. Подняв брошенный цеп, Генри пошел назад.
На небольшую полянку Дэнни вышел уже без сил. Кружилась голова, ноги потеряли чувствительность. Вот уже битый час раненый пытался сбежать от проклятой твари, но всякий раз, когда казалось, что погони уже нет, и вот-вот можно будет спокойно вздохнуть, к норе, служившей ему укрытием, приближалось оно, словно и не было густой листвы и деревьев их разделявших. Создатель, дай мне еще немного сил! Ведь так не должно быть. Он отчетливо услышал хруст кости, когда цеп ударил в колено чудовища. Монстр бросился вперед и завалился, выставив руки. Парень развернул корпус, уходя от удара, но длинные когти пробороздили крашенную льняную рубаху, подаренную Лизой. Тварь, как больно! Куртка-то прочней будет, надо ее под удар подставлять. Над правым соском быстро набирало цвет кровавое пятно. Наподдав кулаком чудовищу по затылку, он бросился прочь с дороги.
Куртка оказалась не очень прочной.
И назад Дэнни не вернулся.
А Генри между тем вернулся на дорогу, обдумывая увиденное. Найденный им цеп деталями не изобиловал, и мало что мог сказать о погибшем. "В особенности потому, что из дерева и стали сделан. Хи-хи". Приятного в увиденном было мало и мага снова поразил нервный смешок. Покрутив цеп в руке, и покрутив цепом над головой, лекарь решил не бросать без сомнения полезную вещь, а употребить ее по назначению: в ближайшей таверне обменять на добрый кусок сочного мяса. Не стоит упрекать Генри, за столь быстрый переход от разделанного человека к отбивной из свинины. В конце концов между ними есть нечто общее, а из-за переживаний многие люди начинают думать о еде. Возможно, именно из этого маг был таким, каким есть, а не на десяток килограммов легче.
***
Три дюжины домов ютились на небольшом пяточке между лесом и лесом. К деревеньке приближался путник больше всего похожий на странствующего... Да попросту, бродяга приближался к деревне. Серый балахон его был грязным и рваным, словно на дорогу он выбрался недавно, а до этого три дня и три ночи пер через лес, как кабан. На этом сходство не заканчивалось: человек был молод и упитан. Серые патлы, застилая глаза, переходили в грязные разводы на поросших волосом щеках и подбородке. Ряса на пару размеров больше свидетельствовала, что ее обладатель как раз не прочь перекусить кабанчиком, а потом и еще парочкой. Он очень устал с дороги и хотел отдохнуть.
Солнце почти зашло и звали его Генри Ойл. С большим трудом переставляя ноги, он брел по дороге. От густой лесной тени, прячущейся между деревьев позади лекаря, отделились три пожиже и пониже. "Сперва могло показаться, что это лесовики. Ну, такие чудовидища, людям спокойного житья не дают, пакости всякие делают. В лесу живут, да. Потому и зовутся так, да. Так вот, передвигались они также как и господин маг, медленно и неохотно. В раскоряку как-то. А потом я смекнул, что лесовики не только человечков не любят, но и промеж собой дружбы не водят, и не бывало такого чтоб вместе собирались. Да и простым взглядом их не увидать, а чтоб увидать, надобно... Ооосхс! Понял я, понял! Так вот заподозрил я неладное, тем более что давеча господин маг предупредил об усопцах, что те мол, по лесу бродят. И строго настрого запретил к ним подходить и бить. Серьезный такой, жуть, морда красная, голос срывается, ляжки трясутся... Аааасс! Но того господин маг не знал, что у меня слава лучшего лесоруба не запросто так, а за дело. Дело, вот какое: топор у меня зачарованный еще от деда достался, а тот его у Сашки Бритвы вытор... Рррах! Потому, я корзину, которую чинил, в сторону отложил, а колунчик-то свой заветный подхватил. Тем более, что под лучами закатными стало видать, что это не лешие ни какие, а самые обыкновенные успопцы. Ну, то есть необыкновенные, обыкновенные-то в земельке лежат. Но один, хрен. Ведь за всегда ж известно, что необыкновенному усопцу, головешку нужно снять, и он превратится в обыкновенного. Потому как дурная голова, значит, ногам покоя не дает. Лягушку целуют, а усопца обезгла... Аааааа! Уф. Поспешил я, значит, навстречу им. Спешу, значит, а у господина мага ножки уже подгибаются. И он как, подрубленное дерево (знаю, что говорю), валится. Я его чутка слева обхожу и притормаживаю - в шаге останавливаюсь, приноравливаюсь. Самый шустрый усопец когти свои протягивает длиннющие и готовится вцепиться, ну, прям в задницу. Только он наклоняется, чтобы свое злодейство свое учинить, как я пониже затылка колуном ему- хрясь! Ногой его - втук! И топорище в сторону дергаю, а горемычная головушка, как пробка из бутылки - пом! В дальние края, значит. Топор перехватывы..ва..перехватывываеву двумя руками и следующему промеж глаз вгоняю. Тот даже удивился моей удали молодецкой. На шаг отступил и рот открыл. Завонял.. Ооооо! Я опять ногой - втук! И на себя тяну топор, тяну. Только вот усопец какой-то неправильный оказался. Не навзничь, а на меня валится. Я равновесие потерял, отступил на шаг, но все равно рухнул на землю. А вонючий этот - сверху. Руками своими с кинжалищами вместо пальцев, уперся меня в грудь - левой повыше чуток. Так что, когда мы оземь грянулись никто из нас в славного молодца не превратился, а вот правая рука монстра соскользнула - но по ребрам пробороздила, зараза, пересчитала их, а вот большой и указательный палец его левой руки мне горло пробили, чутка повыше ключицы. Я в вопль, а ни звука нет, только на морде ухажера этого загробного, что на меня навалился, роса кровавая выступила, это у меня из глотки брызгает как из энтого, пуль-реви-затора, каким на цветочки бры.. Ыыыыы! Да, все, все, заканчиваю я уже, тем более, что и сказать уж более нечего: в глазах потемнело тогда, не видно ни зги, и не слышно, только чувствую как меня кадавр рвет, жует и боль страшную, но все ж не такую сильную, как вы мне сейчас причиняете, господин некромант. А потом я и умер. Да , и вот чего. Одолженьице сделайте, уважьте просьбу: передайте Вифлиешке - сынку моему, что под деревцем на берегу, где мы о прошлом годе рыбачили, заначка моя покоится, хех. И скажите что ли, скоро семью не жду и еще их очень люблю...".
***
Оставив позади место побоища и большую часть дня, Генри вошел в Лесорубово. Будучи на стороже, ожидая увидеть вместо неказистых домишек, следы пожарища (именно так ему представлялась картина разрухи, не смотря на то, что вряд ли бы неупокоенные стали пользоваться огнем, который им скорее недруг, чем союзник), лекарь оказался приятно разочарован. Темнота сгустилась быстрее, чем он рассчитывал, но путь среди деревьев ему указывали огоньки лучин и факелов, которые зажгли поселяне. Надо сказать очень ярких факелов. Что это там у них происходит?
- Ведьма! Сжечь ее! - надрывался щетинистый мужик в меховой куртке, размахивая факелом перед толпой поселян и какой-то черноволосой девкой. И голова, и подбородок, и щеки его были покрыты одинаково короткой черной щетиной, так, что перевернув ему голову вверх дном, можно было заметить разницу только по очень уж низко посаженным глазам. Подойдя поближе, Генри выяснил, у узнавших его людей, что в деревне за последнее время пропало уже несколько крепких молодых парней и мужчин, и на сегодняшней сходке они порешили, что в пропаже виновата вот та самая девка, водившая знакомства с пропавшими. Пока орущий мужик таскал "ту самую" за волосы, пытаясь вырвать признание, маг распахнул око, но достаточного для колдовства свечения ядра не заметил. Но заметил, что больше всего неистовствовали женщины, по сравнению с которыми обвиняемая была хороша, да меховой мужик, остальные же как-то не шибко горели желанием кого-нибудь сжечь.
Генри начал проталкиваться вперед, над ними висит более серьезная опасность, чем разрушительница домашнего очага, поэтому стоит поскорее закончить. "Отчего интересно ведьму надобно непременно сжечь? Вряд ли об этом задумывается кто-либо из здесь стоящих, они просто следуют традиции, не проливать крови магов". Такая традиция проистекала из того, что у действительно сильных некромантов и демонологов (ну а кого чаще сжигают то?) окрашенная эктоплазма изменяла свойства организма, делая кровь ядовитой. Так что, если у кого руки по локоть в крови чернокнижника, то по туда они и отвалятся. К тому же подожженный маг, вопит благим матом, а вовсе не заклинания шепчет.
Шагнув из толпы, Генри повел рукой и в ней засветились иглы. Гул и вопли тут же смолкли, но еще раздавался шепот. Полгода среди этих людей и тогдашний случай с разбойниками вывели из него остатки робости, и выступить перед толпой он не боялся. Хотя его заклинания мало годились для боя, об этом кроме него почти никто и не знал. Дождавшись, когда утихнет и шепот, а глаза сконцентрировались на сиянии в его сжатой руке, произнес: "Я светлый маг Генри Ойл, буду испытывать тебя по воле народа и Создателя. Если ты ведьма, то падешь замертво, сраженная Светом, а душа твоя пропадет". С этими словами шагнув еще, он выпустил иглы прямо в грудь женщины. Лекарь постарался, чтобы они вошли не слишком глубоко, обжигая только приповерхностные участки, а не ядро, но жертва все равно болезненно содрогнулась и вскрикнула.
- Ты не ведьма, но грешница. Прелюбодействовала с чужими мужьями? Отвечай! - неожиданно рявкнул Генри, по примеру щетинистого резко дернув за волосы. Пока маг удивленно рассматривал пучок волос, оказавшийся у него в руке и казавшийся смутно знакомым, женщина, снова упав на колени, со всхлипом вымолвила "Да".
- И плату брала?
- Угу.
- Вот видите, это всего лишь падшая женщина - лекарь повернулся к толпе - Пусть ей судьей будет Создатель, а не мы.
За вот такое вольной обращение с церковными законами и канонами, а также естественно за то, что он маг, своим существованием доказывающий, что не только божественным силам свойственно творить чудеса, Генри и не любили монахи, что впрочем, не сильно его расстраивало. Общаться с Создателем он может где угодно, а не только в убранном символами храме.
Теперь, когда бедняге не грозило сгореть на костре за колдовство или быть побитой камнями за свою любвеобильность и корысть, надлежало перейти к более насущным делам. В деревне не было традиционного (по представлению лекаря) уклада со старостой, либо посаженным феодалом наместником, каждый решал за себя, но весомые жители (влиятельные люди богаты, много едят, а значат и весят много), были. К их мнению прислушивались, потому собрав тройку умудренных мужей, лучшего охотника, лесоруба и бортника, в доме одного из них, красочно обрисовал им ситуацию, с неупокоенными.
Пока собравшиеся говорили добрые слова в память об умершем и сочувствовали его семье и невесте, Генри собрался с мыслями.
- А раз вы говорите, что это не первый пропавший будет, то можно предполагать, что в окрестностях орудует некромант, причем из тех, что годятся для страшной сказки. "И земли те выжжены на три дни пути вокруг черной башни, бесплодны, и только ослепленные ужасом волы, рвут землю плугом из костей человечьих, черепами, те борозды, засеивая, да кровавым дождем поливая, чтоб из черепушек тех, новый ужас вылупился на погибель всему живому".
Слова мага вызвали волнение у слушателей, но не чрезмерное. Привычные к тяготам жизни в глухом, лишенном благ цивилизации крае, где необходимо бороться с опасностями ежедневно и еженощно, новой напасти в длинном списке из разбойников, податей, нелюдей, податей, хворей, податей, голода, они не боялись. Разве, что новых податей. Поэтому, когда Генри, объяснил им, чего не следует делать при встрече с кадаврами, они лишь заухмылялись в бороды, наверняка вспомнив счастливчиков, разжившихся, кистью дважды умершего, которая по приданиям приносила удачу в азартной игре. Оставалось лишь вздохнуть и посетовать на свойства человеческой памяти. Отчего-то куда более частые, но грустные истории в этот момент не вспоминались. И хотя лица пропавших без вести еще не успели забыться, им казалось, что не с ними, ни с их близкими, такого не произойдет. "А я приложу к тому все усилия". В конце концов они перестанут ходить по одному и безоружными, и иные меры для охраны предпримут. Для того, кто почти вдвое младше, убедить матерых дровосеков и охотников, даже в такой малости - большой успех.
- Что же вы теперь сами намерены делать, господин лекарь? - спросил Ермалай - хозяин дома, жилистый мужик за пятьдесят. В пушистой, чуть поседевшей бородой которого, зияли прорехи - это на оставшихся после оплеухи медведицы шрамах не росли волосы. Сама медведица распластала свою шкуру под ногами говоривших. Вместе с медвежатами.
"Хороший вопрос, цепкий. Он сегодня передо мной часто встает". Сердце громко бухало в груди. Как сказать человеку, храброму человеку, но храбрость которого, проистекает не из мужества - сиречь умения преодолевать свой страх, а из бесстрашия -то есть глупости и не знания опасности, взрослому мужчине, заявившего: "Да знаете на чем я их вертел?!", что ты, прекрасно знающий, как заканчивается встреча живого с мертвым, боишься, да так, что не знаешь, то ли в этом доме запереться, то ли бежать из него без оглядки. "Еще четверо пропали, значит, еще четверо могут бродить по лесу, рассчитывая поживиться чем-нибудь вкусненьким. И хрустящим".
В этот момент скрипнула дверь, и на пороге возник давешний мужик с хоть-как-крути-головой.
- Это Имилай, племянник мельника вернулся со службы в городе, теперь дядьке помогает. Парень толковый, может и нам чем сможет помочь.
Взгляд у бывшего стражника был оценивающий, сосредоточенный, но никакого огня ненависти в глазах несостоявшегося палача не промелькнуло, когда он посмотрел на Генри. Видно он действительно беспокоился о поселянах, а не просто был кровожадным типом.
Головы присутствующих вновь повернулись к магу. Если он скажем им, что боится, то его слова перестанут чего-то стоить для этих закаленных невзгодами мужей, и тогда все его старания коту под хвост. В стремлении показать свою удаль по сравнению с "могучим чародеем", ни о каком усилении бдительности они и не будут задумываться. И тогда через полтора года, когда сюда доберутся ударные королевские полки, их встретят сотни кадавров. Не очень отборных их быстро раскатают по лесу, но людей это уже не вернет.
- Поступим так. Пока об опасности предупреждены только вы. Нужно предупредить остальных.- лекарь говорил отрывисто, подражая командным ноткам, чтобы не возникло пререканий. - Я отправлюсь к Нижнему Валу. Ты - Генри повернулся к помощнику мельника, тот обладал самым низким статусом, а значит не станет спорить, в отличие от остальных - пойдешь в другую сторону - несостоявшийся палач молча кивнул.
- Вам - один признал его власть, с остальными теперь пойдет легче - жителям деревни передать и растолковать мои слова, проследите, чтобы впредь по одному не ходили.
"Может следует осмотреть вещи пропавших? К черту, я след не возьму, да и найти общее меж ними вряд ли смогу". Дождавшись, пока дом опустеет от гостей, а хозяин отвлечется на иные дела, Генри на трясущихся ногах выбрел на улицу.
Первоначально молодой маг собирался, проведя ночь под крышей Гостевого Дома, выдвинуться в путь с рассветом, однако нуждающиеся, появившиеся за время его отсутствия в Лесорубово, заставили изменить планы.
Бабка .... с гайморитом... Дед с холециститом... Молодка... хороша... К вящему сожалению лекаря в этот раз пациенты совсем не жаловались на одолевающих прежде деревню разбойников, тем самым не дав молодому парню похвастаться своими "особыми отношениями" с лесной братией. А жаль. Девушка и правда хороша была.
Прием затянулся, кроме того, ему пришлось разговаривать и утешать родственников погибшего, но зато лекарь обзавелся медицинскими инструментами, которых ему не хватало в прошлый раз, позаимствовав их у общины. Складывая вещи в рюкзак, который по существу представлял из себя холщевый мешок, по-видимому, из под муки, с пришитыми лямками, лекарь задумался. По хорошему их полагалось оставить здесь, но помня о том, сколько неприятностей ему доставил один кадавр, а в лесу их еще не один такой может быть, Генри решил, что ему они понадобятся больше. Лишь уже ближе к вечеру, воспользовавшись благодарностью своих пациентов, плотно пообедав, однако удержавшись от обильных возлияний, маг стронулся в путь.
Наступал вечер, и под его натиском хорошее настроение сдавало свои позиции, уступая место страху. Пытаясь найти тропу в сгущающихся сумерках и деревьях, лекарь клял себя, за то, что столь опрометчиво задержался. Еще вчерашним вечером он терялся в неизвестности относительно его дальнейшей судьбы, а уже этим утром он набивал свое нутро кашами, соленьями, лепешками с тмином и квашеной капустой, словно не зная, что этим же вечером острые когти могут вывалить его обильный обед к его же ногам. " С другой стороны, почему бы не попировать напоследок, хе-хе". Отгоняя невеселые мысли Генри вздохнул, обозревая окрестности магическим взглядом. "Будь я на месте плохого парня, что тогда?". Прочитанные книги уверяли, что подлый черный колдун, должен захватить в плен любимую лекаря, с тем, чтобы заманить его на решающий поединок, в котором у светлого мага не будет ни шанса, унизить, рассказать свое видение на мировой порядок, после чего - погибнуть, от неожиданного появившегося у Генри друга-наставника, умения, артефакта. Однако голос наставника-мучителя в голове, опыт общения с сокурсниками, среди которых был крайне мрачный и прагматичный паренек-некромант, отличающийся боевыми талантами, настойчиво подсказывали иное: "Грохнет". На тот же случай, если злодей-самоучка предпочитает ту же литературу, Генри приготовился поразить его умением выпивать пол-литровую кружку пива за глоток или определять густоту растительности на лице по одному лишь голосу.
"Хорошо, что у меня нет любимой. И никого нет". Лекарь погрустнел - на самом деле он выпил больше, чем ему показалось и теперь его мысли были, что дикие скакуны, несущиеся по просторам памяти.
***
Большие Комары приходились соседом барону Кастиилу. В прочем у самого барона было иное мнение, кем должны ему приходиться жители Комаров. Но власти Нюрнберга не были заинтересованы иметь под боком сильного феодала, а потому Комары оставались самостоятельным территориальным субъектом. Не имея возможности набрать и обучить военному ремеслу большое количество новых людей, чтобы получить численное преимущество перед городским ополчением, Кастиил с подачи одной из своих любимых любовниц Агнессы просек другой способ укрепления своей власти. Ведь у него же под боком целое образовательное учреждение для магов, где есть уже почти готовые мэтры, то бишь, уже настоящие маги, но с другой стороны еще не получившие сертификатов, а значит, много денег они не затребуют. Так почему бы их не использовать? К тому же применение магии скорее внесет смятение в рядах противника, чем меч и щит, пусть и в пять раз большем количестве. Что приведет к снижению потерь как с той, так и с другой стороны. А это благотворно скажется в дальнейшем. Прекрасно понимая, что нельзя с бухты барахты предлагать первому встречному студиозусу: "А отх****рь-ка мне полтинничек городских, должен буду!", барон разработал хитрую многоходовку, которая должна была привязать будущего мэтра экономически и эмоционально к доброму дядюшке Кастиилу. Надо сказать, что план имел все шансы на успех, если бы укрепить его не взялась все та же любовница.
Не смотря на свой крутой нрав и соответствующую внешность, барон был умен, хитер и самое главное терпелив. За полгода, он собственноручно выбрал и натаскал пятерку деревенских парней до сносного уровня махания колюще-режущими предметами, под предлогом подковки будущего боевого звена. Под этим же предлогом, "временно" поднял в дерене, откуда взял парней, налог, мол, не откажете же вы, в хорошем снаряжении собственным детям. Прочухавшие про то дело, городские чиновники заявились с визитом "вежливости". В результате взаимных договоренностей за кружкой крепкого вина (бокалов барон не признавал, как впрочем, и пива), Кастиил согласился уменьшить свой военный контингент до прежнего уровня, в обмен на снижение торговых пошлин для товаров крестьян со своих земель, что будут продаваться в городе. Купив свеженькой брони и оружия, барон выдал подзатыльники новоиспеченным воинам с наказом возвращаться обратно в поле, "забыв" снять налог. Долго ли, коротко ли, а затянувшаяся свара между бароном и несправедливо обобранными жителями деревни, привела к тому, что в окрестном лесу завелась пятерка разбойников, сносно махающая колюще-режущими предметами.
Дождавшись этого момента, барон кинул клич: "Помогите, люди добрые! Разбойники одолевают - житья-бытья не дают. Своих сил не хватает. Отблагодарю, чем смогу", убедившись, что вышеупомянутое сообщение дойдет, до выбранной им группы студиозусов. За то время, что понадобилось барону для создания себе же проблем, его помощники подобрали будущих кандидатов в придворные маги. Это оказалась целая шайка-лейка лоботрясов помышляющих о богатстве, славе и приключениях. Лан Эргезе - будущий бранный волхв, Тарантер Лохард - будущий мантик, Кай Кирден будущий некромант-вербовщик, Фин Колдвотер - будущий пиромант, Хинни Тиринни - маг светлого профиля, и многие другие появляющиеся в этой группе эпизодически, сообразно тяжести задуманного деяния.
Оказалось, что дел свое барон знал лучше, чем его помощники - свое. Схватив мага-огневика, безрассудно полезшего прямо в густую чащу, разбойнички поостереглись почем зря пускать кровь молодому парню, выручив, однако, за него знатный выкуп. Эти деньги сделали много дел: добавили парням уверенности, авторитета, новых членов, и седых волос барону, который начал опасаться, что ситуация выйдет из-под контроля. Переживания его длились не долго. Так как вскоре в лес вторглась организованная магическая группа (ОМГ).
Маги не попустили нападение на своего товарища и вторглись в лес, где укрывалась группа разбойников, сметая все на своем пути, включая, как обитателей леса, так и сам лес. И хотя к тому моменту банда насчитывала уже почти два десятка человек и наловчилась давать отпор воинам барона, познала тактику и стратегию, студиозусы были тоже не лыком шиты. За плечами их магической шайки насчитывалось уже не одно громкое дело (впрочем, как и за каждым в отдельности), стоившее волос и спокойного сна Альбусу Пэйну - тогдашнему главе Философии (кто бы знал, что вскоре ему придется уйти на покой).
Разворотив пол леса и чуть меньшее количество лихого люда (обстоятельства не позволяют утверждать наверняка количество погибших, и кто именно несет персональную ответственность за содеянное), студиозусы заявились к барону за наградой, притом вернув некоторое количество ценностей похищенных разбойниками (куда меньше реального). Крякнув, Кастиил подумал, что, возможно, услуги мэтров обошлись бы все же дешевле, и, что с ребятами следует держать ухо востро. Барон объявил торжественный пир в честь победителей и зародившейся дружбы, переросший в эпическую попойку, которая не уничтожилa замок только благодаря тому, что маги уже исчерпали запасы маны.
В то время как наполнялись кружки, любовница барона внимательно следила за гостями, приметив среди них необыкновенно мускулистого для мага Кая, по слухам весьма охочего до женщин. К утру барон и маги стали друзьями не разлей вода, а Кай преданным поклонником Агнессы.
С той волшебной ночи Кай искал предлога для новой встречи с женщиной барона, о чем барон, кстати, не подозревал, и в свою очередь искал новое задание для магов, чтобы закрепить результат дружбы, перед решающим действом.
Событие, в котором непременно нужна помощь магическая, не заставило себя долго ждать. Лес, потревоженный непрошенными гостями и пролитой кровью, ответил тем, что выпустил наружу дремлющее до поры зло, которое в отличие от разбойников в деле пролития крови не особо церемонилось. В результате начали пропадать путники. Кто предпочитал обходить лес стороной, а кто... Что же именно происходило c исчезнувшими людьми, никто определенно утверждать не мог, зато прекрасно понимал, откуда исходила угроза.
Единственный кто мог бы поведать о том, что за создание завелось в лесу - Кай Кирден, который сделать этого, к сожалению, не успел, в виду своей дальнейшей незавидной участи. Одной ночью он вошел в лес вместе с пятеркой свежеподнятых помощников, сносно махающих колюще-режущими предметами, спустя три вышел оттуда уже один. Что он там видел и что сделал, никто не знает, но люди пропадать перестали.
На счастье некроманта барон отлучился в город - урегулировать вопрос с проклятым лесом. Власти Нюрнберга обеспокоились и наняли уже известного нам демонолога Мирка Дэрроу, чтобы тот проверил лес на предмет активности потусторонних сил, что шло в разрез с планами феодала. Кай рассудил, что баронская кровать простаивает зря и на все три дня, что Кастиил отсутствовал, заперся в спальне вместе с объектом своего вожделения. И хотя времени этого должно было быть более чем достаточно, все же для влюбленного, барон появился внезапно. Так же внезапно некромант был бит и вышвырнут на улицу. Баронская кровь, разумеется, кипела от ярости, но он хорошо запомнил, чем чревато нападать на мага, да еще и с друзьями-магами. А его желание захватить Большие Комары было сильнее злости. В конце концов, любовница у него не одна, пускай остальные не такие умелые.
Доводы у барона были разумные и воинов не мало, а потому, выслушав историю прибежавшего голышом друга и вдоволь посмеявшись, маги отказались идти, возвращать с боем штаны. Тем более, что они переживали очередной нагоняй от администрации Философии. Однако, Кай с таким положением дел не смирился. И хотя судьба Кастиила ему, в общем-то, была безразлична (слухи были правдой и на улице с голым задом парень оказывался не первый раз, так что давно перестал питать злость по подобным поводам), Агнессой он буквально заболел, желая ее видеть постоянно.
Однако ни через день, ни через неделю, достичь ему желанной цели не удалось. Рассудив, что барон продолжает издеваться (нрав вряд ли бы позволил ему оставить "потроганную" любовницу у себя, скорее бы выгнал), Кай решил мстить. Было ли его решение основать себе базу для осады в Больших Комарах непреднамеренной случайностью или какие-то разговоры относительно планов барона коснулись его слуха, но факт остается фактом. Гостеприимное кладбище Больших Комаров распахнуло ворота перед некромантом.
Когда любовница сбежала из замка, все стало валиться из рук и катиться к чертям собачьим. Мало того, что маги, на которых он так рассчитывал, отказывались выходить на связь, так в его землях, снова завелась какая-то шайка, терроризирующая людей. Впрочем, скоро выяснилось, что это вовсе никакие не разбойники, а одна вполне определенная личность. Ловчий выяснил, что следы неупокоенных ведут в заветное для барона поселение. Что феодал посчитал большой удачей и приказал собирать большой отряд для интервенции. Раз некромант нападает на него оттуда, то и ответственных он найдет там же. Вряд ли Кай представлял, к чему все это приведет.
***
Густую тьму рвали факела горящих домов. По безлюдным заваленным телами и мусором улицам бродили тени, стремясь вновь вернуть деревню под власть ночи. Иногда где-то далеко раздавался вопль, звон стали или быстрый топот кого-то, кто еще не успел стать тенью. Порою к желтому свечению добавлялось ярко голубое с характерным гудением молнии бранного волхва. Сначала маленький Генри хотел броситься туда, потому что в сказках волшебники всегда добрые, но до этого он увидел, как синяя дуга падает на закованного в сталь латника, который сражался с тенями, и вспомнил, что в сказках не все правда. Едва шум удалился, мальчик выскочил из-под телеги и бросился на другую сторону улицы. Он тоже не хотел становиться тенью.
Когда на улице начался бой, папа посадил его в чулан и строго настрого запретил выходить, а сам, схватив рогатину, ушел за мамой. Сквозь щели Генри видел, как гаснет солнце на небе и разгорается в деревне. "Что если дом загорится? Что если дом загорится? Папа велел сидеть. Но что если дом загорится?". Мальчику не довелось узнать этого. Дверь слетела с петель, и внутрь ворвался воин в закопченных доспехах. Следом за ним ворвались еще двое. И тогда они стали драться. Прямо оружием. Однажды Генри видел, как папа, когда делал бочку, ударил себя топором по пальцу, и было море крови. Но когда первый воин бил второго и третьего крови не было. Когда его били, то тоже сперва не было. Потому что у него был доспех. А потом появилась. Но у второго и третьего не было доспех. И они молчали. А первый страшно ругался. И тогда мальчик понял, что второй и третий не люди. А только их тени. А еще он понял, что тени победят воина и будут искать Генри. Чтобы он тоже стал тенью. Тогда он тихонько открыл дверь и выскользнул на улицу, уже не видя, как пораненный ратник устало опускается на стул, глядя на поверженных мертвецов.
Мама ушла к озеру, чтобы стирать. И папа пошел за ней туда, но не стирать. И он пойдет. А потом все закончится. Такие или похожие мысли проносились в голове Генри, пока он пробирался к воде.
На встречу ему через горящую деревню пробирался отец, ведя за руку свою жену. Рядом с ними шел воин барона именем Сэмюель, держащий в руках полуторный блестящий меч с гербом Кастиила, поэтому на сердце у бондаря было спокойно. Выберемся.
Когда маленький отряд подошел к главной улице, боец аккуратно выглянул из-за угла и чертыхнулся: через несколько домов от них, несколько немертвых, судя по всему, только что добили кого-то и теперь двигались в их сторону. Он посмотрел на стоящих рядом мужчину и женщину. Ему хотелось, чтобы они жили. Но еще больше ему хотелось жить самому.
Отряду барона прежде не доводилось сталкиваться с магами, тем более организованными и работающими слаженной командой. Если бы здесь был только некромант, то они бы справились, но к нему на помощь подошли бранный волхв и еще два мага стихийника. Когда огненная бомба разорвалась прямо промеж коней, его звено распалось. Он оказался оглушенным и пешим в паре с более старшим воином Марком, который впрочем, быстро погиб, под натиском неупокоенных. Спи спокойно, Марк. Казалось, что вот и все, наступил конец, но бойцы барона Кастиила были не только закованы в сталь, но и выкованы из нее.
Едва выдержав первый натиск, им пришлось разделиться, вынуждая магов маневрировать и опасаться удара из за угла. Неупокоенные в большом количестве заполонившие улицы не разбирали целей и под раздачу попали мирные жители. Сэмюель быстро приметил, что они атакуют только тех, у кого в руках было что-то похоже на оружие, видимо так их научил некромант. Впрочем, иногда у них происходил сбой и они принимали за оружие все, что угодно, даже его отсутствие. Воинов барона они дополнительно выбирали по броне. Теперь эта информация спасет ему жизнь.
Прижавшись к стене, воин взялся за ремень доспеха и потянул. В ответ на удивленный взгляд мужчины он произнес:
- Мне понадобится большая подвижность.
- Хорошо.
- Еще мне понадобится, чтобы вы чуть отвлекли их. Их слишком много, чтобы я мог встретить лицом к лицу. Мне нужно зайти к ним за спину. - Видя, что бондарь сомневается, витязь улыбнулся. - Делайте, как я говорю, и скоро увидите сына - солгал он.
- Хорошо.
Доспех со звоном упал на мостовую - Большие Комары не бедствовали. Спрятав меч за спину, воин вышел из-за угла, следом с рогатиной наперевес вышел Йоп, оставив жену в укрытии. Заметив их, трупаки подняли над головой оружие и бросились вперед. У Сэмюеля екнуло сердце, но подчиняясь инструкциям некроманта, они отвернули от, казалось бы, безоружного мужчины и устремились к тому, что держал в руках рогатину. Заходя за спину четверке неупокоенных, баронский воин убедился, что ни один не нападет на него и бросился вперед по улице, оставляя бондаря на растерзание. Краем глаза он увидел, как живой валится под ударами мертвых, как выскакивает из-за угла женщина и пытается оттащить убийц от тела. Возмущенный таким положением дел неупокоенный бьет саблей, рассекая ей лицо. "Я все сделал правильно. Я ценнее их. Бондарей и прачек пруд пруди, а воинов мало. Логично, что я буду жить, а они нет".
"Мммаааааааммммаааааааа!" - раздается позади возглас ребенка. "Сука!"- логика дает сбой и воин разворачивается. Нужно опередить мальчишку, если он набросится на них, то его постигнет та же участь, что и женщину. "И зачем ей было это нужно! Нашла бы нового мужика!". Пустые буркала оживленных магией тел были обращены на бегущего и орущего мальчишку, поэтому они не заметили, как некто с мечом подскочил сзади.
Присев, воин подсек ноги неупокоенного, сдвинулся влево, увернувшись от его удара, рассек плечевую сумку и, не особенно надеясь, что это поможет, ткнул мечом в висок. Тело повалилось на бок, но продолжало конвульсивно дергаться. Отскочив назад, он горизонтальным ударом со звоном отбил удар другого мертвеца, подавив желание, ударить в открывшееся пузо. Нееет, этого противника кишками не удивишь. Еще когда погиб Марк, он поразился, как ни странно, поразительной скорости мертвых тел. Ему казалось, что они должны двигаться медленно, между тем, они были не менее резвыми, чем живой противник. Хорошо, что хоть приемов фехтования они не знали.
Боец перехватил меч одной правой рукой и притворился, будто принял удар сверху вниз, который ему нанес неупокоенный стоящий с правого же бока, а сам ушел в сторону. Сталь проскользила по стали, и, не встретив сопротивления, оживший труп провалился, но сделал шаг вперед, чтобы удержать равновесие. Оказавшийся в результате у него за спиной Сэмюель, продолжил движение своего клинка и смахнул голову, пнув под зад тяжелым сапогом, так как отсечение не помогло. Голова упала на землю, а безголовое тело бросило вперед, при этом сбив еще одного мертвеца. Отступив от пинка назад, воин споткнулся об тело безногое и упал, разодрав рубаху о камни. Четвертый неупокоенный занес и обрушил на него большой топор. Это был кон... Перекатившись, Сэмюель увернулся от лезвия, которое, падая, распороло правую руку в плече. Меч выпал. Левой рукой воин схватился за обух, прижимая к земле. Труп потянул на себя - человек отпустил. Не удержав равновесия, мертвец упал, да так неловко, что сломал себе какую-то кость. Боец взял меч левой и поднялся, вместе с ним поднялись и еще два неупокоенных. Да что ж это такое! Мальчишка в испуге таращился на них в десяти шагах. Ну, в общем-то, он и не собирался их убивать. Мужчина побежал вниз по улице, следом устремились двое неупокенных, потом, вставший третий. Безголовый труп далеко убежать не смог, и упал, споткнувшись об какой-то мусор, а поднявшись, он медленно побрел в сторону.
Мать Генри была еще жива, но на ее голове зияла страшная рана. Все лицо, шея, грудь и руки женщины были залиты кровью, которую ей не суждено, будет отстирать. "Мама, мама" - причитал мальчик. "Мама, где папа?" - детский разум отказывался воспринимать в исковерканном ударами, лежащем рядом теле отца.
Возможно, женщина пыталась что-то сказать, возможно, просто хрипела от боли. "Ыыыыыыыы" - завыл мальчик. "Я помогу, я помогу" - бесконечно причитал Генри. Его отчаяние было так велико... И тогда за весь этот ужасный долгий день произошло чудо. Мальчик не видел, как глубоко внутри его тонкого тела пробуждается магия. Как часть ядра, до того скованная незримыми оковами, наливается светом и на глазах белеет. Как это свечение плавно перетекает к рукам и сквозь ладони выливается наружу и тогда его можно заметить уже обычным взглядом. Это белоснежное сияние подарило мальчику надежду. Он возложил ладони на лицо матери - оно разгладилось, прекратился хрип. "Я смогу, я смогу!" - твердил про себя Генри.
Но он не смог.
Еще слишком мало умел.
Занимался рассвет. Хотя дома никто не тушил, пламя не разгорелось и потухло. Из некоторых домов доносился горький плач - жены, сестры, матери оплакивали мужей, братьев и сыновей. В иных была полная тишина, но заглянув в дверной проем, можно было увидеть бессильно сжимающего кулаки или рвущего волосы мужа, брата или сына, замершего над телом женщины. Иногда тельцем. Сэмюель поднимался по главной улице вверх. К тому дому, где он решил, что его жизнь стоит двух других. А может и трех.
Правой перевязанной рукой он за рукоять держал меч, левой подхваченной где-то тряпицей попеременно вытирал то одну, то другую строну клинка. Да, сегодня его оружие все-таки попробовало крови. Он не знал, какое наказание постигнет магов, но свое воздаяние он получил, когда смахнул четыре пальца с правой руки некроманта. "Теперь он будет вспоминать мое лицо каждый раз, когда будет брать в руки перо или ложку". Впрочем, воин сильно сомневался, что тому в тюрьме это скоро понадобится. Или на костре. Сначала он радовался, как ребенок, глядя на темные багряные потеки. Да так сильно, что от радости пропустил свою очередь ломать стонущему уроду ноги. Но вовремя вспомнил, что кровь некромантов ядовита не только для людей, но и для стали, и бросился стирать кровь - жаль было портить такой славный клинок.
Мальчишка сидел безучастно там же, где Сэмюель его оставил. Одной рукой он держал на коленях голову матери, другой сжимал руку отца. Странно, воину казалось, что он будет чувствовать вину перед этими людьми и перед мальчиком. Но почему-то тревожного томления не появлялось. Он все сделал правильно. Останься он здесь, некому было бы зайти со спины к магу. Тогда, возможно кто-то другой прошел бы по улице, но пустыми были бы все дома. Оттащив подальше еще дергающегося неупокоенного, жадно тянувшего целую руку к мальчишке, боец стянул с себя рубаху и набросил на тело мужчины. Присев рядом, он задумался. Наверное, нужно сказать что-нибудь, пускай мальчишка его даже не услышит. Но на ум не приходило ничего стоящего.
Большая часть воинов барона мертва или ранена. Они никогда не вернутся в строй, так что теперь тот может забыть о планах покорения Больших Комаров. Воин огляделся вокруг. Да и смысла теперь в этом не было. Сегодня здесь погибло много людей. А они выжили. Точно! Это может подойти. Нужно сказать мальчику, как им сегодня повезло. Сэмюель поднялся, но подавился заготовленной речью. Видимо, от присутствия рядом человека мальчик чуть-чуть ожил и теперь поглаживал холодные тела родителей. Воин подумал, что в таком возрасте малыш не оценит своего везения и суровой правды, что какая бы жизнь ни была, это радость, что она есть.
"Живи" - только и произнес он. Развернувшись, он пошел прочь, но перед этим задержался еще на секунду. "И помни".
***
Генри помнил.
Именно поэтому темной глухой ночью он зашел в деревеньку под названием Нижний Вал, а не сбежал из этого затерянного и забытого лесного края. Ни в одном доме не горел свет - все обитатели давно спали за мощными дубовыми стенами. Частокола в деревне не держали, полагаясь на защиту леса, дверных засовов и крепких рук. На удивление не было слышно собак. Приближаясь к домам, Генри заподозрил неладное. Хотя в прошлые визиты лекаря сюда местные оставили не самое приятное впечатление, ему не хотелось, чтобы они пострадали. Едва он собрался распахнуть внутреннее око, как из темноты кто-то, ну, кхм, окликнул его.
- **** *****, *****?!
- Мэтр Генри я, странствующий лекарь был у вас здесь с месяц назад.
- *** ********?! -Маг сблизил руки, между которыми разгорелось свечение, демонстрируя свое умение и заодно освещая свое лицо.
-* **** **** ****?!
- У меня важное сообщение для вашей деревни, вы в опасности, мне нужно поговорить с главными.
- * ****** **** *** **** *******?!
-Нет, спасибо, это лишнее. Но дело, правда, важное, оно касается пропавших людей, у вас ведь есть такие?
-* ****** * ****** ***** ******?!
Лекарь вздохнул. Честно говоря, у него уже начали уши вянуть. Хвала Создателю, что это крикун разбудил остальных. Утихли они, правда, тоже не скоро.
-**** *** *** ********, Мэтт?!
-**** ***** **** **!
-****, *****?!
-****-Генри ***** ******!
- * **** *** Генри *** ****?!
- ***** *** Генри?!
Спустя пять минут стало казаться, что его имя тоже стало ругательством. Однако спустя еще десять, он снова держал совет с избранными жителями деревни. Здесь себя к таковым причисляло больше людей, потому, едва закончив речь, маг перебрался в сарай - отдохнуть (гостевого дома здесь не было, интересно бы знать почему), оставив жителей Нижнего Вала в переполненной избе за любимым занятием. Что было не очень осмотрительно, так как их вопли не позволили ему хорошо выспаться.
Хотя Генри и был способен учиться на своих ошибках, но все же обладал мягкостью характера, которая не позволила ему избавиться от настырных пациентов, поэтому история повторилась, и обратно лекарь отправился снова под вечер. Наказав передать весть о неупокоенных дальше, он решил повернуть, так как сделал вывод, что неведомый некромант орудует ближе к предыдущей деревне, так как здесь пропавших был только один человек, да и тот легко объяснялся иными причинами.
И предыдущим вечером петляющая меж сосен тропинка-дорога, соединяющая селения и изобилующая резкими подъемами и спадами, не внушила склонному к плавности Генри особой любви. Равно как и в прошлые четыре раза, за прошлые пять месяцев. Один раз (второй, если точно) лекарь испробовал новый путь, не повернув в Лесорубовом как обычно на юг, а продолжив движение дальше на восток. Сперва сравнительно просторная просека с сочной зеленью просто очаровала его. Никаких тяжелых мрачных ветвей над головой. Никаких упрямых корявых кореньев. Даже бурный лесной ручей, питающий своей мощью местную мельницу, который магу пришлось пересечь, не испортил настроения. Но вот когда из замершей тревожной тишины деревьев ему под ноги упала стрела...
****
Солнце еще не перевалило за полдень, и по широкой лесной просеке шел Генри Ойл, а заодно и второй месяц его практики в этих землях бесконечной летосени, среди пушистых лесов, густых лисов, запаха смолы и скипидара. Феномену постоянной среднемесячной температуры люди находили разные объяснения. Горячие головы винили в этом деятельность людей - мол, де производство угля и смол вызывает вредные выбросы в атмосферу и гнев богов ее нагревающие. Умные - горячее и близкое расположенное Море Восходящего Солнца, дно которого богато бодроулыбатом - минералом, взаимодействие которого с водой формирует горючие газы, рождающие дневное светило. Мудрые же... в полемику не вступают, а запасаются дровами на случай внезапной зимы и санями - на случай долгой.
Однако глядя на радостное этим утром лицо лекаря, можно было догадаться, что думает он вовсе не об источнике теплой погоды, и даже не о том, что в нескольких неделях пути к западу лежит снег, а здесь нет. Его улыбка была весьма характерной - смесь удовлетворения и удивления, такую часто можно наблюдать на лицах мужчин, которых женщины не балуют своим вниманием, а вот сегодня обломилось. И это было действительно так.
Предполагал ли он, обучаясь светлой магии, что получит с этого какую-то пользу? Нет, желание Генри состояло лишь в том, чтобы помогать другим, но сегодня он смог помочь и себе. Одна из молодых женщин, что была у него на приеме, по достоинству оценила хоть и пухлые, но нежные и умелые пальцы лекаря, отблагодарив древнейшим из способов.
Ее каштановые волосы, мощные плечи и хвойный аромат намертво врезались в память пьяного без вина лекаря. Селянка Лесорубово не стала его первой женщиной - в прошлом году праздник большой зимы, студиозусы отмечали в компании неотягощенных моральными принципами дам. Но, безусловно, стала для него Первой. Бесконечно поправляя коричневую колючую рясу - глупая шутка Ника, которой простодушный парень последовал, лекарь задумался о перспективах.
Женщина была лет на восемь его старше, но Генри это нисколько не смущало, поэтому он уже успел унестись в далекое и счастливое будущее. Вот он получил диплом, вот вернулся в эти края - ему тут рады, все знают и чествуют его достижения на поприще медицинского дела. Вот строится храм Создателя, на который собирал пожертвования странствующий в серой рясе монах - брат Бенедикт. Вот он женится в свежепостроенном святилище, и союз их подтверждает тот же слуга Создателя. Который, кстати, берет свои обидные слова относительно матери лекаря обратно и признает заслуги Генри. Вот его строится большой дом, вот он заводит собаку, вот его рождаются дети, вот ему под ноги упала выпущенная из леса стрела, криво воткнувшись в землю, в шаге от вот его стопы. И вот его сердце уходит в пятки, отнимая у мозга способность думать, а у языка - говорить. Тем не менее, подготовка мастера Варса прошла не зря. Генри развернулся на негнущихся ногах и неловко упал в небольшую канаву, как будто бы прикрываясь редким кустарником, спеша уползти подальше, но почти тут же уткнулся носом в сапоги из акульей кожи. Сделав над собой усилие, маг поднял взгляд, увидев озорно улыбающиеся глаза - синий и светло-карий, почти желтый.
В Философии к маленькому и толстенькому Генри сокурсники относились хорошо. Андреас не любил, когда кого-то из его группы обижали, и всегда заступался за мальчика. На одних хватало его стати и силы, на других - харизмы и упорства. Жаклин считала истязание толстяка исключительно своей прерогативой и тоже не позволяла другим обижать его. На случай непредвиденных обстоятельств будущий целитель был знаком с боевым некромантом, которого пару раз лечил от поражения кислотами и ядами.
Но даже став вдвое старше, лекарь все равно хорошо помнил этот взгляд. Мальчишки постарше, а, равно как и его возраста, и даже младше, собравшись гурьбой, также смотрели на него, сжимая в руке прут, перед тем как начать игру "Отхлещи пухлозадого". Им было весело, ему - больно. А еще он помнил, короткий историко-ознакомительный курс иридологии, в котором утверждалось, что гетерохромия - возможный признак безумия. Открыть внутреннее око, чтобы убедиться наверняка, Генри почему-то не захотел. Может потому что вместо прута на поясе шального соломенно-волосого красавчика, покачивалась тяжелая золоченая сабля, похлопывая того по бедру тяжелой елманью. Может быть.
Разбойник выжидательно выгнул брови. Маг услышал, как сзади подошли еще несколько человек. Он сделал над собой усилие и попытался поднять сердце на прежнее место, но какой-то встречный поток внутри, ощущаемый как холодный водопад, делал все попытки тщетными. Главарю, а, похоже, это был именно он, надоело ждать.
- Ну, и из какой же сказки ты забрался сюда, поросеночек? - произнес он, улыбаясь и не очень-то ловко извлекая правой рукой меч. - Разве ты не знаешь, что в лесу живут серые волки? - блондин прекрасно видел, что взять с толстяка нечего. - Чем же ты расплатишься с ними? - желтое острое лезвие прижалось к пухлому животу, отчего ткань стала расползаться. - Ахахах, вижу, ты везешь груз жира и сала?!
В синем глазу варнака блеснул золотой росчерк, и Генри понял, что сейчас произойдет непоправимое - разбойник захочет взглянуть на товар без упаковки в виде кожных покровов, но тут его прервал, хриплый голос одного из сообщников, судя по звуку с вислыми усами.
- Эй, Алто. Это врун из деревни.
- Врун? Краснобай? - лезвие переместилось к шее, заставив лекаря поднять голову и глядеть прямо на висельника. Не то чтобы он был настолько смел, чтобы смотреть смерти в лицо, просто глазные мышцы были единственными, которые его слушались.
- Неееее, врач он. Маг. - Генри понял, что ему повезло. Если бы усатый сказал в обратном порядке, то букву "г" он бы уже не услышал, будучи приконченным в то же мгновение Алто.
- Точно? - целитель позволил глазам бегать, как вздумается, и едва заметно наклонил голову. - А то, как-то неуверенно - русая голова опустилась еще ниже. - Ну, давай проверим. Пойдем. - мага толкнули в сторону деревьев.
- А глаза? - спросил молодой парень, извлекая на свет длинный кинжал. "Создатель, только не глаза!" - взмолился Генри. Отреза ткани, из которого разбойник собирался вырезать повязку, он не заметил.
- А смысл? Второе зрение ты ему как заткнешь? Да, и не будет он лишнего болтать. Верно? - произнеся это, главарь плашмя шлепнул клинком по жирной ляжке, но пресек таким же ударом попытку молодого пнуть лекаря под зад, напомнив поведением Жаклин. - Лучше вперед беги, скажи, чтобы лишние не шныряли.
Парень убежал в лес, а усатый с луком остался у дороги. Генри безуспешно, хотя они и не петляли, пытался запомнить дорогу. Не с тем, чтобы привести кого-нибудь в логово разбойников, а с тем, чтобы выбраться самому, буде ему представится такой шанс. Вскоре густой лес с буераками расступился, выпуская лекаря и главаря и лекаря на поляну, с костром в яме и навесами у деревьев. В стороне от пристанища тренировался какой-то высокий и бледный человек, размеренно метая ножи в деревья. Стук. Стук. Стук. Из одной палатки раздавались женские стоны и характеры звуки. Хлоп-хлоп-хлоп. Ни мало не смущаясь, Алто отодвинул в сторону занавес, прикрывающий вход, приглашая целителя внутрь.
- Эй, Уж! Принеси барахло мэтру! - Генри хотел сказать, что он пока еще ученик. А потом перехотел. Уж больно безумная прическа была у соломенного. - Заходите в келью, дорогой брат - обратился он со смешком к лекарю, единственный из всех встреченных людей оценивший шутку Кэрролла. Маг вошел внутрь, стараясь не смотреть в сторону звуков, и уставился на нелюдя, лежащего у очага. Он был обнаженным, если можно так сказать про его коренастое тело, густо покрытое жестким и черным ворсом от пяток до макушки. Голова его была перевязана какой-то обагренной кровью тряпкой.
Слева от лекаря раздался сладострастный возглас и рык. Инстинктивно он повернул голову, но уперся взглядом в подвешенное драное покрывало, разделяющее помещение на две части. Однако в прореху он увидел соблазнительный профиль груди и густую копну темных волос, закрывавших лицо женщины. Смущенно отведя взгляд, Генри подошел и присел на топчан рядом с раненым.
Распахнув внутреннее око, маг осмотрел тонкое тело нелюдя. Плотная, покрытая коростой и чешуей мембрана была прорвана ударом холодным оружием в районе лица. Мельтешение эктоплазмы и черные включения наводили на мысли об инфекции. Снова взглянув на мир своими двоими, лекарь размотал тряпицу. Нельзя сказать, что кривая старая рана, зацепившая подбородок, нос, бровь и лоб, сильно обезобразила лицо нелюдя. Помимо густого меха, выдающихся гениталий и крупных кистей, он обладал внушительными клыками, заостренными ушами и маленькими злобными глазками.
Позади Генри качнулась занавеска, закрывавшая вход, впустив внутрь молодого и немного света:
- Вот, - рядом с лекарем упала дорожная сумка забитая всякой всячиной вроде ножей, тканей и снадобий - здесь все, что может понадобиться тебе, чтобы вылечить Клыка. Справишься?
Лекарь кивнул, но чтобы обезопасить себя от чересчур возвышенных ожиданий, которые простые люди возлагают на магов, на всякий случай сказал:
- Рана сложная. Останется уродливый шрам и...
Неожиданно он повалился вперед на хрюкающего нелюдя - Алто, перегнувшийся в животе от хохота, слишком сильно хлопнул его по плечу. От входа раздавалось хихиканье Ужа, пересказывающего кому-то снаружи шутку Генри. Даже сладострастная парочка за перегородкой залилась смехом.
Утирая слезы, главарь произнес:
-Не беспокойся, он это переживет. - Затем на секунду задумался. - Переживет ведь? - Ничего не ответив, лекарь принялся за рану.
Наложив щедрый обезболивающий покров, он стал вытравливать заразу из раны - Клык злобно взбрыкивал и недобро косился, когда светящаяся игла проникала под кожу, выжигая хворь. Среди инструментов нашлись такие, которые помогли лекарю прочистить и обработать рану. При зашивании также пришлось комбинировать магию и ловкие руки - уж очень прочной мембраной обладал нелюдь. Настолько, что ни с первого, ни с пятого раза, маг не смог преодолеть сопротивление оболочки и пришлось взяться за иголку, понаделав маленьких дырок для прохождения светлой маны. Тем не менее, дело пошло быстрее, хотя и сильно напрягало присутствие стоящего над душой Алто - видимо его фатализм по части заклинателей не распространялся так далеко, чтобы оставить целителя без присмотра. К тому же ранения в области органов восприятия следовало лечить с особым вниманием - регенеративные функции организма, стимулируемые светлым магом, могли оказаться чересчур сильными, и в результате заросли бы и естественные отверстия...
Стерев в очередной раз выступившую на волосатом лице кровь корпией, Генри решил, что работа закончена. Осталось только наложить и зафиксировать повязку и объяснить, что магия чудес не творит и больному предстоит находиться в покое еще не один день, прежде чем рана заживет окончательно. Затянув последний узел, лекарь еще раз проверил натяжение мембраны, затем еще раз, после чего успокоился, но проверил швы еще раз.
Генри уже хотел было обработать рану заново, но тут ему на плечо опустилась крепкая рука Алто, голос которого совершенно переменился, превратившись из визга психопата в добрую речь товарища:
- Отдохни, приятель. Я вижу, что ты хорошо потрудился, а Создателя тебе все равно не переплюнуть. Ну, если это его тварь - усмехнулся он. - Пойдем.
Увлечение работой прошло, и, не смотря на ободряющие слова главаря, лекарь вновь вспомнил, где он находился. Теперь после того, как он больше не нужен, его судьбе вряд ли можно будет позавидовать. На онемевших ногах толстяк вышел следом за блондином из палатки. Глаза целителя заметались из стороны в сторону, ища возможный путь к бегству, поэтому до него не сразу долетел смысл произнесенных слов:
- ..щь людей, и чтобы не казаться голословным хочу тебя отблагодарить. Заходи, отдохни, поешь и выпей. И переоденься, а то не дело могучему магу так выглядеть, ахах! - И действительно, за то время, что Генри провел в напряжении, он пропотел и взмок, а дырка на боку разошлась уж до совсем неприличных размеров, демонстрируя настолько же неприличные подробности.
Под маленьким навесом служившим складом для всякого добра, куда на этот раз завел его варнак, оказался поднос с различной аппетитно пахнущей снедью, несколько бутылок с алкогольными напитками и какая-то свернутая одежда. Оставшись в одиночестве Генри, с трудом стянул с себя прилипающую ткань, дивясь богатым украшениям и предметам, находящимся в помещении. Помимо обычных для этих краев изделий дерева с узорной резьбой, дорогих шкур и редких смол кладовая разбойников могла похвастаться предметами быта просвещенного горожанина, украшениями, броней и оружием. Откуда у разбойников могло взяться столько денег? Находящегося здесь добра с лихвой хватило бы, чтобы оплатить постройку крупного храма Создателя в этих местах, того о чем давно мечтал брат Бенедикт, и пожертвования на который он так долго собирал.
"Что ж, похоже, этот Алто не такой уж и плохой парень" - подумал лекарь, щедро заливая мясной пирог вином и почесывая голое пузо, натертое грубой тканью. "А первое впечатление бывает обманчиво - ведь ему приходится поддерживать авторитет, вот он так себя и ведет". Прокравшийся сквознячок пощекотал взопревшие ягодицы мага, напомнив о неподобающем виде. Довольный и сытый он подошел к ящику, на котором лежало одеяние, и развернул тюк.
"Но бывает и верным..." - успел подумать Генри, прежде чем глаза расширились от ужаса, а сердце, громко стуча в ушах, вновь сбежало в пятки. Неприметная серая, но качественная ряса слуги Создателя предстала взору лекаря. На ткани не было пятен крови или дырок от лезвий или чего-то еще, что должно было вызвать страх. Лишь только отсутствовал один важный элемент. Крепкий пояс, которым монахи могли перетягивать раны или свои туго набитые животы, а разбойники - толстые шеи...
Возможно, позже Генри смог бы себе объяснить все иначе. И монашескую рясу, неведомо откуда взявшуюся, при единственном слуге Создателя в этой глуши. И добро разбойников купленное на деньги, предназначенные для постройки храма, так долго собираемые братом Бенедиктом. И рану на лице мохнатого Клыка, полученную от небольшого кинжальчика, вроде тех, что как раз носили монахи. Возможно, смог бы.
Однако обернувшись, чтобы убедиться, что никто не накинет отсутствующий элемент одежды ему в качестве удавки, он увидел стоящего у входа в пол-оборота Алто. Дневной солнечный луч, пробившийся сквозь листву, осветил лицо блондина. Ярко-желтый глаз в пол-лица, без зрачка и белка. Вытянутый и загнутый, словно клюв у стервятника, нос. Острые частые зубы. Блестящие капельки слюны. Ставшие огненными волосы. И демонический смех, под аккомпанемент которого голый и жалкий лекарь, содрогаясь в рыданиях, опустился на холодную землю.
Так и произошла его первая встреча с работниками ножа и топора. Несмотря на удачный исход, больше той дорогой маг предпочитал не ходить. А Алто, судя по всему, имел вес не только вблизи Лесорубово, но и в иных местах, поэтому новая серая ряса Генри служила своеобразным пропуском. И очередным напоминанием.
***
Солнце готовилось нырнуть за горизонт, редкие лучи проскальзывали сквозь ветви, озаряя путь, а Генри выяснил, что дорога, ведущая от Лесорубова к Нижнему Валу, оказывается, имела тенденцию к понижению. То есть была сравнительно легкой для перемещения. А обратный путь - не очень. Проклиная лесных духов, мать ее природу, ежеминутно поправляя лямки мешка и попадая в ямки, лекарь упирал тяжелый взгляд в склон. Следом стопу и следом стон.
На этом месте можно начать сомневаться в правдивости тезиса, что маг способен обучаться на своих ошибках.
Тяжело топая, Генри, погруженный в раздумья, не заметил, как на дороге появился пу... кадавр. К тому же куда как более подвижный. Едва лекарь застыл, идущий ему на встречу труп побежал трусцой, стуча сухими костями по земле. "Муааа!" - развернувшись, маг помчался назад. Возможно, сработает старая техника. Подгоняя и бряцая, тяжелая сумка качалась и била его под зад. Генри счел это похлопывание ободряющим, так как вниз было бежать существенно легче, теперь он смог это оценить. Вдруг из за дерева впереди вышел лесоруб. "Ээээээй!" - Генри призывно замахал руками. Человек, не раздумывая побежал на встречу. Человек ли? Времени, открыть внутреннее око, не было, но опытный взгляд, хоть и не сразу распознал еще одного вставшего. "Аахаха!" - лекарь вцепился в свисающие ветки, прижимая их к стволу телом, тормозя и разрывая рясу, от чего тяжелый мешок полез на голову и левая лямка треснула.
Резко выдохнув, маг правой, ан нет, рюкзак мешает, левой рукой процарапал, процарапал, я сказал! В эфире форму для игл. Едва заклинание засияло в руке мага, он отправил его в полет для встречи с кадавром, от которой тот, однако, попробовал уклониться. Это еще, что такое?! Два из трех снарядов задели руку ожившего, но не причинили вреда. Собственно, Генри и не рассчитывал попасть сразу, но одно то, что неупокоенные могут теперь укорачиваться, вселяло в него уныние. Мертвец сменил тактику, избегая открытой местности.
Топ-топ-ТОП. Генри сошел с дороги на восток в лес. Распрямившиеся ветки ударили подбежавшего неупокоенного, выиграв для человека пару секунд. Местность здесь понижалась к бегущему где-то там ручью, встречая невнимательного путника оврагами и вымытыми корнями. Он не ранен, а значит, сможет сбить их со следа. Ему нужно только уйти из прямой видимости. Съехав на заднице по влажному склону, живой лицом к лицу столкнулся с еще одним не мертвым. В этот раз парень, прежде орошающий лес воплями, не издал ни звука. Тварь протянула вперед когтистые руки, гипнотизируя зелеными буркалами. Толстяк вильнул своей тушой, скидывая с плеч сумку, и с размаху саданул по мертвому телу. Генри готов был поклясться, что острые пальцы не коснулись ткани, тем не менее, от удара она расползлась, и многочисленное содержимое стало вылетать в прорехи. Прежде чем сумка лопнула, через открытую горловину лекарь нащупал деревянную ручку цепа, который не успел употребить по назначению.
Мешком кадавра оттолкнуло в бок и опрокинуло. Генри завертел цепом над головой. Тяжелое грузило, обмотавшись вокруг деревяшки, ударило его в висок. Хорошо, что в последний момент он успел вытянуть руку, уменьшив силу удара. Рука непроизвольно разжалась и цеп выпал. Во рту стало кисло, на глазах выступили слезы, и кроме прелой листвы, было ничего не разглядеть. Он услышал, как рядом сам собою поднялся труп, и как хрустнули ветки где-то со стороны левого плеча. Отлично, значит там дорога. "А еще два кадавра". Не время для непечатных выражений.
Развернувшись спиной к врагу и утирая слезы, Генри побежал вниз. Едва он сделал пару шагов, как какая-то подлая коряга схватила его за ногу, и он стал падать вперед выставив руки. Разбив от падения локти и подбородок, лекарь тем не менее смог зацепиться за уже какой-то хороший корень, и поэтому не покатился вниз в овраг. Спиной маг чувствовал приближающегося мертвеца и попробовал отползти, поскальзываясь на листьях и грязи. Вот теперь самое время. "****** ******" - как сказал бы Мэтт. Желудок метался, не зная, в какое отверстие выкинуть содержимое. Собрав последние силы, Генри решил встретить смерть лицом к лицу, но попозже, и пополз быстрее, извиваясь как змея.
Подлой коряга была по природе своей, а не для конкретной персоны. Поэтому, схватила за ногу еще и неупокоенного. Только его инстинкты и жизненный опыт не научили, как правильно падать. Рухнув словно подкошенный, мертвец с веселым хрустом покатился вниз, кувыркаясь и подпрыгивая на кочках.
Цепляясь за ствол, Генри поднял свое грузное тело. "Муахахакх-кх-кх"- истерический смех перерос в кашель, когда он увидел, что остальные мертвецы не спешат падать один за другим, как безвольные болванчики, а намереваются обойти опасное место. Остальные - это двое, спустившихся уже по склону, и третий - только перешедший дорогу. "Загоняют". Когда он был маленьким, то желающих играть с ним в салки-прятки не было. А теперь вон их сколько. Снова сев на зад Генри съехал вниз и побежал вдоль ручья. Он старательно гнал из мыслей куртку из телячьей кожи.
***
Генри открыл глаза. Какой-то хрип и чваканье заставили его очнуться. Где он? Все тело ныло, горло саднило, себя он обнаружил валяющимся на пыльной земле. Подняв взгляд дальше, лекарь увидел какие-то дома. Нижний Вал! Он же был уже здесь. От домов к нему с рогатиной наперевес бежал какой-то мужчина. Папа? Нет, это был человек-матершиник. Он что, решил перейти от слов к делу? Что-то мокрое попало на правую щеку. Маг попробовал смахнуть, но лишь размазал. Посмотрев на грязные пальцы, заляпанные теперь чем-то красным, он скосил глаза. Потом обратно, не желая смотреть, как неупокоенный раздирает несчастного дровосека, принявшего удар на себя. Перевернувшись с живота на спину, он увидел одного рядом валяющегося обезглавленного кадавра и второго - идущего к нему. Тот уже изрядно поисчерпал силы, поэтому двигался медленно. Генри на лопатках начал отползать назад, напрягая ядро, готовя заклятье. Возможно, у него хватит сил на еще один бросок. Мертвец приближался к нему, выставив вперед иссохшие руки. Мимо стремительно пробежал мужик с рогатиной, на полном ходу врезавшись в неупокоенного и прибив того к земле. "***** *****!" - мужик прямо влепился в мертвое тело, поэтому, падая, кадавр зацепился за него когтями, исполосовав руку и бок. "***** тебе!" - прокричал он, прыгая поваленному мертвецу на грудь. Под его ногами ребра хрустнули, но кадавр не спешил прощаться с этим миром, вцепившись в ноги мужика. "***** быстро!" - живой подпрыгнул еще раз, метя ногами в голову мертвого. Последний оставшийся целым неупокоенный поднялся с растерзанного тела дровосека. Напитанный отобранной у прежнего хозяина жизнью он резко бросился на спину Мэтту. Тот в свою очередь, выхватил рогатину, проворно развернулся, и с размаху саданул древком по пустой черепушке. "******* *****, окаянный!". От удара древко треснуло, как и голова, мертвое тело остановилось и развернулось в воздухе, неудобно рухнув на руку. Пришпилив обломком кадавра за ногу к земле, мужик подошел к телу дровосека, схватился за топор и методично покромсал все тела. За исключением дровосека. И Генри. "****!" - ударил по руке. "****!" - отсек ноги. "Ааааааааа!" - рубанул по пальцу.
Подбежавшие поселяне стали свидетелями странного обряда: окровавленный Мэтт выплясывал на одной ноге, держась руками за носок второй, над порубленными телами и распростертым еле живым лекарем. При этом он выдавал конструкции не свойственные даже ему.
Через некоторое время бесполезные части тел неупокоенных сложили в кучу на кучу же дров и подожгли. Некоторые из жителей деревни порывались добавить в костер еще и Мэтта, но тот, не смотря на повреждения, проявил изрядную прыть, размахивая топором, так что от этой идеи отказались. Тем не менее, он был ранен и нуждался в медицинской помощи. Поэтому, хотя Генри после своего марафона нуждался в отдыхе и еде, он собрался с силами. Пока набежавшие люди решали, кому достанутся оставшиеся четыре руки дважды мертвых (две из них, как уже решили, отойдут матершиннику и семье Джонни-дровосека, в качестве трофея и компенсации соответственно), лекарь быстро осмотрел тонкое тело своего спасителя, предварительно тщательно вымыв руки.
Перед осмотром маг рассудил, что если жизни пациента ничего не угрожает, то он только стабилизирует его, чтобы отдохнув, взяться за него с новыми силами. Какая-то милая (что редкость в этом неприветливом месте) девушка суетилась рядом, принося то воду, то чистые повязки, то инструменты, то травы. Последние Генри оставил без внимания, так как сомневался в их эффективности, медицинские же приспособления ему сейчас вряд ли понадобятся, возможно, позже. Боевой запал у драчуна уже пропал, к тому же сказывались боль и кровопотеря, поэтому на широкой деревянной лавке Мэтт лежал бледно и молча.
Маны было немного, поэтому заморачиваться и облегчать страдания матершинника лекарь не стал. На первый взгляд крупные кровеносные сосуды не задеты. Маг распахнул внутреннее око. Мембрана была не слишком толстой, но без видимых изъянов: шрамов или язв, только свежие повреждения. Обширные дыры, опасные немедленным истечением жизненной сущности - отсутствуют. Примесей в эктоплазме - допустимое количество для человека его возраста. Органеллы - "черно-зеленые икринки", Генри отнес их на счет неопасного паразита в организме. Ядро - неповрежденное, разноцветное, без областей свободной маны. А это что? В целом ядро имеет шарообразную форму с небольшими неровностями, но в данном случае маг наблюдал ярко выраженный выступ. Толстячок напряг память, пролистывая в уме учебники. Ничего похожего он не встречал, но по представлениям медиков эта область ядра отвечала за каналы восприятия информации. Или излияния. Может он, поэтому так много ругается? Оценить качество этого вздутия лекарь не смог, но решив, что раз оно существует многие годы, то является безопасным на данный момент.
Генри возложил руки на солнечное сплетение матершинника. Напрягая свое ядро, он по эктоплазме отправил через руки стимулирующий импульс, воздействующий на тонкое тело Мэтта. А потом еще и еще. Не сразу, но под этим воздействием ядро человеко начало сокращаться, разгоняя эктоплазму - похожий процесс происходит в теле магов, когда они изливают ману, с той лишь разницей, что делают они это сами. К тому же в отсутствие свободной маны и облегчающего сияния светлой магии, процедура эта была весьма болезненной. "*****, Генри" - устало выдохнул Мэтт. Лицо его скривилось, а раны сильнее закровоточили. При сильных повреждениях стимуляция ядра могла бы привести к смерти, поэтому лекарь так внимательно осматривал тело. Сейчас же это пойдет на пользу - очистит раны, выявит скрытые дефекты. "Может и ругаться заодно, отучится" - зло подумал Генри, посылая последний импульс.
Обычно он сам занимался промыванием ран, осуществляя весь процесс лечения от начала и до конца собственноручно, но сейчас он слишком устал, да и не особенно ему был приятен этот тип, хоть и спаситель, поэтому он позволил эту часть работы выполнить девушке. "В животе холодно" - неожиданно произнес Мэтт. "А еще правая рука и ноги плохо слушаются". Маг в раздражении дернул щекой. Он и сам мог догадаться об этом - и лекарь он хороший и от кадавров тоже успел получить. Отослав девушку наполнить грелку горячей водой, Генри заново осмотрел тело, что-то приговаривая, чтобы отвлечь раненого.
"Поднятому нужно намного меньше, чем живому, которым он был. Что именно ему нужно определяет некромант, который его создал. Делает это он, оплетая сердце неупокоенного мотивациями. Возможно, найдись на свете такой некромант, которому больше нечем заняться, кроме как притворяться пауком и покрывать сердце бесчисленными слоями смыслов и инструкций, на выходе он получил бы драугра ведущего себя совершенно также как человек. Но остается вопрос, зачем он бы понадобился, так как вряд ли бы согласился беспрекословно исполнять приказы хозяина. Ну, совершенно как человек. Никакой благодарности. Поэтому маги-вербовщики обходятся лишь самым необходимым. Ходи, копай, ломай. На то, чтобы запомнить такие действия и выполнять их не требуется много энергии. Поэтому даже дневной нормы маны некроманту может хватить на несколько сердец. Однако это не единственное, что нужно для функционирования поднятого мертвеца. Ему нужна питательная среда для сердца, сосудов и мотиваций - эктоплазма. К сожалению, самый простой способ получить ее - забрать ее у кого-то еще.
В процессе жизнедеятельности ядро загрязняет внутренности тонкого тела, но в организме разумного присутствуют механизмы очищения, природа которых еще до конца не изучена. Внутри тела неупокоенного эктоплазма также пачкается сердцем и мотивациями, однако механизм очищения отсутствует. Поэтому требуется ее время от времени обновлять. Если мертвеца подняли для работы, то он называется драугром и механизмы самостоятельной подпитки у него, как правило, отсутствуют. Чтобы содержать его, некромант делает переливания эктоплазмы от живых. Еще я слышал о синтетической эктоплазме, но сам такой никогда не видел. Кадавр же, то есть измененный магией неупокоенный, сам способен высасывать эктоплазму из других. Не всегда это сопровождается видимыми повреждениями, но всегда опасно для живых".
Медитативная речь Генри подействовала и матершинник задремал. Когти мертвеца задели тело человека в четырех местах. Было очевидно, что без медицинской помощи (необязательно магической) он не выживет. Истечет за пару часов. Правый бицепс - четыре глубоких пореза, нарушение внутренних токов. Движение жизненных сил в руку было осложнено, именно поэтому Мэтт плохо ее чувствовал. Сначала казалось, что пореза только три, последний обнаружился лишь при стимуляции ядра. Если бы не это, то рана прошла бы незамеченной и вскрылась бы позже, даже не смотря на отсутствие повреждений видимых обычным взглядом, в самый неподходящий момент. Порезы шли слишком плотно, придется много и аккуратно зашивать, это лекарь отложил на потом, ограничившись тем, что поместил в рану немного маны, блокирующей жизненные токи, чтобы парень не истек эктоплазмой и кровью. Понятно, что торможение не вело ни к чему хорошему, но это временная мера, на пару часов, пока Генри не восстановит силы. Кроме того ранения имелись на правом бедре спереди и на левой икре, полученные, когда Мэтт топтал неупокоенного. Лекарь повторил свои действия по блокированию жизненных сил. Когда он латал ноги, то почувствовал в груди жжение - так тонкое тело давало знать, что пора остановиться. Хватит. Последнее место ранения - левую сторону спины, маг лечить не стал. Не смотря на впечатляющую длину порезов, глубокими они не были. Положив теплую грелку на живот больному, Генри прогнал девицу и сам опустился рядом со скамьей. "Уффффф". Жадно поглощая принесенную снедь и питье, прямо тут же на полу, лекарь расслабился и незаметно для себя уснул.
Генри рассчитывал отдохнуть пару часов, но очнулся уже глубокой ночью, да и то только по естественным надобностям. Резко наполненный желудок требовал своего, поэтому лекарь отправился на улицу, про себя отметив, что перед сном стоило раздеться, уж больно обильно он пропотел - вся шея и спина были мокрые. Снаружи снова было темно. Опусташаясь, он не мог избавиться от странного ощущения. Дежа вю. Он попробовал смахнуть пот, но лишь размазал. Поднеся руку к лицу, он ничего не увидел, но уже догадался, что это не его влага. Со стремительностью, вызывавшей восхищение при его комплекции, Генри ворвался внутрь.
В свете неяркой лучины (возникшей неясно откуда) лекарь увидел кровавое пятно, натекшее под человеком из раны на спине. Крови было много, она уже стекала с лавки на пол, там, где до этого сидел маг. Мэтт тихо хрипел, потел и мелко трясся. Генри подскочил к нему, шлепнул по лицу, но парень был в горячке, не желая просыпаться. Тогда лекарь хлопнул по лицу себя и распахнул око.
Ядро тонкого тела больного интенсивно сокращалось, гоняя эктоплазму, стараясь прорвать блоки, которые поставил маг, вдохнуть жизнь в отмирающие конечности, где из-за застоявшейся эктоплазмы уже начинался сепсис, выражающийся в возникновении черной плесени. Организм Мэтта отлично усвоил урок, который преподал ему Генри и теперь пытался избавиться от яда магии. Но блоки оказались крепкими, что в иной ситуации стало бы комплиментом, и не поддавались, в результате чего эктоплазма двигалась в сторону наименьшего сопротивления, расширяя рану на спине, не закрытую лекарем. И теперь человек вытекал.
Снять блоки? Застой уже произошел, ядро не остановится, пока не очистит тонкое тело, и он истечет кровью еще быстрее. Нужно блокировать рану. Генри напрягся, переворачивая немаленькое тело матершнника на правый бок. Кровь попала на сапоги. Генри напрягся снова, выдавливая из себя ману. Зашить? Слишком долго. Заблокировать эту рану тоже? Слишком обширная и неудобно расположена. Лекарь зажал дыру руками. Но можно наложить сдерживающие обручи, направляя токи в обход... От интенсивных сокращений эктоплазма вокруг ядра взбилась в пену, оно едва просвечивало, обзор тонкого тела становился все хуже, метался в ужасе паразит. Процесс ускорялся, по мере того, как лекарь огораживал поврежденную область, усиливалось давление в других местах, блоки стали истончаться, грозя новыми кровотечениями. Тьфу! Кровь заляпала рясу на бедрах. Шило на мыло.
Пусть пациент получит интоксикацию или даже потеряет конечности, но ядро надо остановить. Ударом отогнать жизненные вглубь тела не получится, слишком сильный напор. Положив руку на солнечное сплетение человеку, Генри начал работать своим ядром. Толчок, толчок, толчок. Еще! Кровь пропитала одежду на животе. Лекарю удавалось остановить ядро, но едва он переставал передавать колебания, как оно возобновляло свой смертельный бег. "Ты мешаешь мне, Мэтт". Вообще говоря, воздействие каналы восприятия прерогатива психотов, но... "Нужно расслабить его". Маг перенес одну руку на голову больного, вторую на шею, словно собираясь задушить его. Яркое сияние стекло по его рукам, обволакивая лицо пациента, снимая боль. Генри проследил, как путешествуют по каналам от головной конечности к ядру внутри тонкого тела белые частицы. Они были яркие, так что их было видно, даже сквозь муть. В районе шеи, второй рукой он послал внутрь ману, чтобы заблокировать каналы, отделить разум от тела. Важно было при этом не перекрыть, какой-нибудь сосуд.
Лекарь возложил руки на живот Мэтту и успокоил ядро. Грудная клетка стала вздыматься выше и хрип усилился. Биения эктоплазмы прекратились, замедлилось кровотечение. Пока он ворочался и нагибался над раненым, кровь измазала ему даже грудь. Пускай вытекло ее не мало, но теперь все будет в порядке.
Генри наново наложил обручи. Эктоплазма очищалась, сквозь исчезающую пену, стала проступать чернота. Какого? Выступ на ядре вздулся, превратившись в фурункул, из которого в сторону головы вытекал темный гной. Сталкиваясь с блоком, он разворачивался назад и растекался по грудной клетке. Похоже, он все-таки задел сосуд. Мэтт попробовал кашлянуть и перестал дышать. Лекарь оттянул ему нижнюю челюсть вниз - на лавку стала вытекать белая пена. "Ах черт, вот черт". С той же упорностью, с которой, матершинник громил мертвецов, он сам пытался отправиться на тот свет.
Блок каналов? Не снять. Генри ударил пациента в живот. На внешнюю стимуляцию ядро все еще отзывается, но как очистить тонкое тело? Удерживая равновесие на одной ноге, второй маг подтянул сумку, правой рукой достал скальпель, левой стимулировал ядро. Три надреза на правой стороне груди, перехватить скальпель обратным хватом, расширить один кончиком. Из новых ран полезла розовая пена, из тонкого тела - чернота и лекарь отнял руку, чтобы ее не задело. Тело на удивление быстро очистилось. Обычно мешали жизненные токи - заразу подхватывало и разносило по всему организму так, что потом приходилось чистить целый день. А тут, так быстро. Словно бег жизненных сил... Замер.
Генри опустил руки. Без опоры мертвое тело медленно перетекло на спину. В его практике и прежде случались неудачи. Но для них всегда были объективные причины. Слишком запущенное заболевание. Слишком слабый организм. Но сейчас все было иначе. В ночи послышался скрип открывающейся двери. Пациент умер из-за его ошибки. Из-за того, что он пожалел себя. Поленился. Не был достаточно внимательным. Из-за того, что ему не нравилось это место. Да и сам Мэтт тоже. И поэтому он... "Убил. Я убил его". Своими действиями. Своей халатностью. Забыв, что поклялся помогать любому разумному в его нужде. Дверь стукнулась об стенку. Медленно обернувшись, лекарь встретился лицом к лицу с той поселянкой, что помогала ему.
-Ты... Так это все ты... - медленно произнесла она.
-Нет, постой - В неверном свете догорающего и трепещущего на сквозняке огонька Генри увидел свое отражение в глазах девушки и понял, как сейчас выглядит со стороны. По грудь заляпанный кровью. Лавка, на которой лежит бездыханное тело, превратившаяся из больничной койки в пыточный стол. Скальпель в сжатой руке. Он шагнул вперед. Девушка напряглась и отступила.
- Подожди, ты все не так поняла - он отложил скальпель. - Не б...
Девушка и не боялась. И оказалась вовсе не такой милой. Нога, скрытая юбкой, резко распрямилась и угодила магу в пах, да так быстро, что аж ткань хлопнула. Он скривился лицом и телом, руками прикрывая тестикулы. Деваха оказалась боевой и локтем саданула ему в башку, разбив бровь. "Блыб" - только и выдавил толстяк из себя, когда девушка вылетела за дверь. Кровь потекла ему на лицо. Генри трясущимися пальцами коснулся головы над глазом. Только теперь до него дошел символизм произошедшего, и он бросился прочь. В ночь.
***
Занимался рассвет.
Генри повезло, что дом, в котором он оказывал помощь раненому стоял на краю поселка, поэтому никого из рассерженных поселян он не встретил. Убегая из деревни, он слышал, как сзади истошно надрывалась девка, и как ей сонно отвечают мужики. "Побегут ли они за мной? Но я в их представлении я жуткий некромант. Но вдруг побегут за мной?". Откуда-то взялись собаки провожающие его нестройным лаем из за заборов. Это плохо. "*****" - как говорил покойный. Лая он не боялся, но вот то, что они возьмут след...
Солнце оторвалось от горизонта, готовясь подпрыгнуть над деревьями. Выбравшись из деревни, лекарь устремился вверх по уже знакомому ручью. Вполне возможно, что именно сейчас неприветливые деревенщины закончили снаряжать дубины и луки, и дали собакам взять след. Подняв полы рясы повыше, маг шагнул в воду. Вообще-то он рассчитывал пройти так некоторое время, смывая с себя кровь и ужас прошедшей ночи, но поток оказался слишком бурным, едва не сбив его с ног. Остается надеяться, что он достаточно сильный, чтобы сбить преследователей со следа.
На секунду Генри задумался. "Может это все мое воображение? Ну, зачем бы им думать, что некромант это я? Они же меня хорошо знают". Лекарь собрался выйти из холодного ручья. В этот момент он вспомнил толпу поселян с факелами в сравнительно дружелюбном Лесобуровом, которые собирались сжечь женщину за то, что она знакома с пропавшими. С этими мыслями он опустился в воду с головой.
За ближайшие несколько часов маг несколько раз пересекал ручей то в одном, то в другом направлении. Генри имел смутное представление, насколько действенными являются эти меры, но ведь что-то делать нужно. Настолько же туманной казалась и его дальнейшая судьба. Положим, укрыться от скоротечного самосуда односельчан матершинника он сможет в ближайшей деревне, а что дальше? Напуганные им же самим охотники и лесорубы в выслушают девушку, посмотрят на место "расправы", припомнят несколько косых взглядов, которые бросил Генри, а также несколько пропавших после его визита ложек, и засамосудят его уже вполне обдуманно. Насколько сожжённым быть больней, чем загрызенным, маг проверять не хотел, поэтому перестал продираться сквозь лес к дороге.
Выходит, что теперь поиски некроманта становятся для него не только моральным долгом, но жизненной необходимостью. Если у него не будет убедительных доказательств, а еще лучше виновного... Вот только где его взять? Что может послужить источником информации? Шлюха из Лесорубова. Может она, действительно что-то знать? Но рисковать и заходить в деревню... Тела. Генри вернулся к ручью и пошел вверх. Трое дважды мёртвых сожжены в Нижнем Вале и ответов они не дадут. Но. По крайней мере, два помощника у него есть. Один лежит поломанный дальше. Еще один пытался убить его на пути в Лесорубово. Поэтому лучше бы до него не идти. Отыскав на дне оврага исковерканное тело еще рабочего кадавра, маг аккуратно разложил его для осмотра.
Глубоко вдохнув, Генри распахнул око. Во-первых, он осмотрелся вокруг - не притаилась ли где опасность. Затем он перевел взгляд на тонкое тело. Веселый спуск повредил оболочку во многих местах, и эктоплазма почти вся вытекла, иссушив сосуды, хотя сердце еще функционировало. Мотивации его оплетающие резонировали, пытаясь управлять отказавшим телом. Застарелые повреждения на оболочке определить не удалось, однако в области брюшины наблюдалась черно-зеленая плесень - следы заражения. Что ж, видно этому парню не повезло, и он умирал долго. Маг закрыл око.
Сердце обнаружилось в привычном уже месте в вершине груди, за закрытым скобами разрезом. Он не видел, чтобы здесь использовали такие в обычных домах, может в каких-нибудь мастерских? Переместившись выше, лекарь приподнял голову неупокоенного, избегая челюстей, мало ли, укусит еще. Ну, по крайней мере, пахнет сдобно. Ничего примечательного, кроме перелома со смещением, полученного в результате падения, он не обнаружил. Внимательно всмотревшись в гротескное посеревшее лицо некогда человека, Генри попробовал припомнить его среди селян Лесорубова. Но затея эта не увенчалась успехом, как уже было сказано, пропавшие люди были крепкими и молодыми, соответственно на здоровье не жаловались и к лекарю не ходили.
Маг вновь осмотрелся на предмет опасностей. Погони слышно не было. Это и понятно. Чем больше проходит времени, тем ясней становятся горячие головы. В первый момент им кажется замечательной идея тут же изловить подлого и хитрого гада. В следующий начинают мелькать ясные мысли: он маг, у него много неупокоенных, он подстерегает нас где-то в лесу. Так что если теперь кто-то и идет по его следу, то делает это медленно и осторожно. С другой стороны, чем больше времени пройдет, тем дальше разнесется весть, что лекарь-то оказался с гнильцой, ставя нет на возможности добежать впереди молвы до цивилизации, где его хотя бы выслушают.
С трудом разорвав на груди тела материю, Генри в ужасе отпрянул. "Создатель, зачем он это сделал?!". Весь живот кадавра был перековеркан, сильнее, чем все его тело, изломанное при падании. Многочисленные пласты кожи были перешиты между собой суровой ниткой где-то в на хлёст, где-то плоть была наоборот сильно натянута. Маг отпрянул еще дальше и открыл око. Ничего ли он туда не засунул? Но угроза отсутствовала и лекарь успокоился. Можно было списать на больной разум черного мага, но в последнее время необдуманные решения плохо кончались.
Генри стал взбираться, вверх оскальзываясь на покатом склоне, пачкая одежду землей. Хотя учитывая, в каком она состоянии, можно было сказать и наоборот. Отыскав среди прелой листвы пару скальпелей и лопаток, лекарь также собрал несколько лоскутов ткани покрупней, с торчащими по краям толстыми нитками. Организм требовал еды и освободить место для этой еды, поэтому человек поторопился спуститься назад.
Хотя напряжение в желудке и нарастало, кушать хотелось сильно. Генри начал даже ощущать разные вкусные запахи, в основном хлебные. Склонившись над телом, лекарь проводил скальпелем по швам, отодвигая плоть пальцем, замотанным в тряпицу. Беспорядочная мешанина обнаружилась и внутри тела, однако никаких посторонних предметов не было. Опустив руки и голову, маг задумался под аккомпанемент живота. Зацепка не выстрелила. Видимо придется возвращаться к первому телу. Генри поднялся и выбросил слипшийся комок ткани. Словно смирившись с его решением голод и соблазнительные запахи отступили. Человек замер. Прислушался. Снова склонился над телом, достав чистый лоскут мешка.
Порванная одежда неуспокоенного была сделана из льняной ткани, низкого качества, и топорщилась мелкими нитками в разные стороны. Но вот нитки, которыми прежде была сшита плоть... Генри потянул за одну, вытаскивая ее на свет, как какого-то паразита. Потом вытянул нитку из кусочка ткани, что держал в другой руке. Они были одинаковыми.
Генри снова поднялся. Сердце часто стучало где-то в голове. Конечно, будет скоропостижным обвинять мельника только по одному мешку из-под муки, но уж больно гаденькая складывается для него картина.
В подсобном хозяйстве мельницы вполне есть все подходящие материалы - нитки, скобы, инструменты и закрытое удаленное место. Как объяснить, что во второй раз, встреченные неупокоенные уже знали о нем? О том какой вред он может принести вставшим? О том, где он будет? Под подозрение попадали старшие Лесорубово, которым он подробно расписал свою встречу с кадавром и о своих дальнейших намерениях. И еще один человек... "Сука, Имилай!". Хотя племянник мельника и не знал, как он сразил первого неупокоенного, для бывшего стражника не составило труда сопоставить факты. Упокоенный кадавр - сияние, летящее в грудь псевдо ведьмы. Заодно вскрылся и мотив главаря линчевателей - попытка отвести подозрение. "Ай, да мерзавец!" - восхитился Генри. Ну и конечно на место пребывания тел указывали характерные следы на кадаврах. Мука и крошки в карманах первого мертвеца. И сдобные запахи от этого тела, которые вовсе не плод воображения голодного человека, а улика!