Эпистемологический анализ эстетических ощущений неизбежно должен опираться на выявление в человеческом восприятии некоторой особой сферы. Как правило, эту сферу принимают заведомо заужено, сводя ее, в лучшем случае, к внутреннему плану эмоционального. Условимся в дальнейшем называть внутренний (субъективный) план эмоционального эмотивным.
Наша первая дифференциация традиционно понима-емого психического заключается в разделении его на собственно психическое и психейное. Если собственно психическое - это область наглядного, область осознанного, непосредственная реальность как таковая, то психейное - это не только нечто неосознанное, но и недостижимое в качестве предела осознавания, если подразумевать терминологически строгое разграничение... Если есть сознание и метасознание, то психейное - это часть метасознания, наиболее близкая к сознанию, а вернее - некоторая окрестность психического.
Продолжая ход наших рассуждений далее, мы подразделяем психические феномены на дифференцированные и интегративные - с одной стороны, а с другой - на нейтральные и ненейтральные. Особый интерес в данном докладе для нас представляют интегративные ненейтральные ощущения. Главной разновидностью последних являются тонические неиндифферентные ощущения, то есть реактивные ощущения.
В строгом смысле, любое ощущение, пусть слабоинтенсивно, но является реактивным. Реактивность, имеющая достаточно выраженный характер, свойственна только определенней группе ощущений - собственно реактивных. В дальнейшем мы будем их просто называть реактивными ощущениями (или р-ощущениями) без каких-либо оговорок.
Особенностью р-ощущений является направленность на бесструктурно-антиинформационное. Тотальная значимость в себе каждого из них превышает сигнально-биологическую значимость и в то же время извнутренне не является значимостью информационной.
Сам характер р-ощущений, их небиологическая витальность, просвечивание в них не имеющего какой-либо структуры импульса, способствует утверждению мысли о том, что тонизм каждого из них не есть случайный знак, могущий в принципе быть и иным - здесь явно мы имеем соприкосновение с некой чрезвычайной сферой бытия.
Если сравнивать путешественника по "потоку сознания" с космонавтом, то нейтральные ощущения такого психонавта будут приборной доской или табло, а некоторые из ощущений (в том числе реактивные) - иллюминаторами.
Реактивные ощущения
1. Разлитые реактивности. Реактивности расфокусированно присутствующие в любой ткани сознания.
2. Главная компонента локальной боли, главная компонента локального "удовольствия".
3. Прочие р-ощущения, сцепленные с соматикой, в том числе имеющие место при патологии.
4. Невербализуемые ощущения, переходные от соматикосцепленных к автономным, тонического характера.
Разлитая реактивность - это не слишком выделенная реактивность. Ее классический пример - теплые и холодные цвета и оттенки цветов: не сам цвет, но его незримая тонусная окраска.
Говоря об ощущениях, сцепленных с соматикой, мы подразумеваем не некую физиологическую соматику, но соматику как психическое соматическое облако, тело - многочувственный психический образ в психических координатах, телесное самоощущение-самовосприятие.
Ощущения пункта 4 в чистом виде невербализованы, но, чтобы их отдифференцировать от других, достаточно представить реактивные ощущения, входящие в общие самоощущения усталости, бодрости, оживленности и т.п.
К эмотивно-каноническим ощущениям относятся внутренние (то есть не поведенческие) компоненты удивления, страха, смеха, центральные ощущения, входящие в комплексы гнева, ярости и собственно эмотивные компоненты радости. Большая часть подобных ощущений (обычно именуемых чувствами) так или иначе представлены вербально.
Неканонические эмотивности четких вербальных обозначений уже не имеют. В зависимости от своего ранга, они могут инициироваться и восприятием необычного, ранее незнакомого интерьера, и орнаментом, и литературной арабеской. Спектр этих р-ощущений чрезвычайно широк. Часто в них можно видеть и определенное локальное освобождение человека от биологических зависимостей и социальных несвобод. Если не брать особых случаев (шедевры), то эти р-ощущения окажутся основными пейсмекерами художественного мира (водителями восприятия как для автора, так и для публики и тоническими критериями оценок).
Эти данности нашей "первой сигнальной системы", самозначимо глаголющие о себе в отличие от находящихся "вне сознания далеко" чисел, не имеют никаких иных семиотических зарубок. В художественном последних нет тем более, поскольку структура художественного выполняет только роль отмычки или ключа: возникает резонанс различных структур, различных пластов данного нам неполноценного бытия. Вследствие некоторых суперпозиций "приоткрывается" окно во внеструктурное. Интегративность чувственных тонов, характер их интенционности не позволяет производить далеко идущие аналогии со звуковыми тонами. Взаимодействие, сосуществование различных реактивных ощущений не образует структуры вследствие их взаимопоглощения, взаиморастворения, а там где нет структуры, нет дискретности - нет и информации. В то же время самозначимость реактивного вызывает к явленности тот феноменоноумен, который мы обозначили термином "антиинформация". Усиление антиинформационности прямо коррелирует с усилением интенсивности реактивного.
Феноменальность психической информации - в ее косвенности, несамозначимости. Чем больше мы знаем - тем больше надо знать, чтобы отменить то лишнее, что мы знаем. Некоторой антиинформационностью (антиинформационными эффектами) обладают даже научные открытия. В свое время три закона Ньютона были хороши не тем, что дали новую информацию, а тем, что отменили массу старой, описательной информации.
Тонкие эмотивные ощущения. Эти р-ощущения ближе к экстатическим состояниям, и некоторые из них имеют вербальные обозначения. В качестве примеров можно привести ощущенья таинственности, очарованности, воодушевленности, духовного полета и т. п. К другому роду тонких эмотивностей относятся ощущения грандизности, величественности.
Возможности поэзии превышают возможности научного к обыденного воссоздания того или иного духовно-чувственного феномена.
Тонкие неспецифические ощущения. В художественном свойственны только шедеврам, причем шедеврам определенного рода. Это одна из последних граней эстетического и мистического восприятия.
Мы склонны придавать термину "мистическое ощущение" нетрадиционный смысл. Допустим, что некий турист ошибочно принял выплывшую из-за поворота дороги известняковую глыбу за привидение. Реально или нереально было то необычное состояние, в котором он находился долю секунды? Те или иные атрибуты обмана - здесь только знаки антиинформации, характерные для определенного этноса, но не она сама. Символы характеризуются уже гораздо большей универсальностью, чем знаки. Семиотическую роль могут играть одни р-ощущения для других р-ощущений. Внешне р-ощущения сами являются семиотической данностью, невзирая на то, что не содержат структуры. Для них характерно интенционное свойство продолжения самих себя, аутотрансцензус. В различных планах этот трансцензус можно обозначать как иллюминаторность или как феноменоноумность. Первое означает подчеркивание для субъекта-психонавта значение прямой антиинформации по сравнению с косвенной информацией.
Разделение на информацию и антиинформацию не может быть условным, поскольку эволюционно информация - это завернутая, обращенная антиинформация. Чтобы избежать в данном месте изложения развертывания космогоний, ограничимся тем, что заметим: взаимоотношения антиинформация - информация вовсе не дуальны, но отчасти все же напоминают всем известные отношения "волна-частица". Растр и ракурс человеческого восприятия таковы, что вторичность структуры человеком не замечается - само восприятие образовано по инерционно-циклическому типу. Иными словами, структура и информация представляют собой нечто вроде инерционного кладбища бесструктурного и антиинформационного. Неполнота восприятий обязана своей данностью неполноценному объединению множества вычлененностей.
Значение реактивностей пунктов 8 - 12 перечня может быть столь велико, что для их рассмотрения просто необходима искусственная ассоциативная вербализация. В особенности это касается мистических ощущений - они имеют не менее ста выраженных оттенков. Все это, а также объем материала, требует анализа р-ощущений пунктов 8 - 12 (особых реактивностей) не в настоящем вводном - а в других рассмотрениях. Можно только заявить, что предельные ощущения - это колоссальные по интенсивности монотоны. Весь спектр тонких неспецифических ощущений образуется по принципу сочетания слабых оттенков этих монотонов.
Благодаря р-ощущениям мир предстает человеку в неиндифферентном виде. Выступая в роли безапелляционно ценностных ощущений, они оказываются одним из центров аксиологической кристаллизации существования.
Собственно неинформационен и реальный зеленый цвет, взятый сам по себе, вне общей витально-рациональной оболочки сознания, но фактически эта неинформационность почти полностью снята, ввиду того, что тот или иной цвет может быть только частностью, топологически неизолированной, имеющей определенные координаты во всяком новом здесь-теперь. В отличие от подобных частных ощущений, р-ощущения изолированы именно топологически, их связь с другими (неитегративными) ощущениями проходит помимо сейчас наличного сознания, рефлексивно-психейно, но не психологически. Пример с цветом - это наше искусственное нарушение компараций, сделанное путем попытки сужения восприятия. В противоположность этому многие группы р-ощущений имеют явную тенденцию на отрыв от сигнально-рационального, тенденцию на отлетание в иное - внесубъективное и внепрагматическое.
Среди р-ощущений можно видеть воспроизводимые и невоспроизводимые, "наведенные" и возникающие без какой-либо видимой причины, циркуляторные и поступательно-непрерывные (в том числе константные) сопровождающие индивида целую жизненную эпоху. Для р-ощущений не существует не только среды представлений, но и единичных представлений. Если в силу каких-либо причин возникает кажимость представления того или иного подобного ощущения, то де-факто это будет не представление, а действительное р-ощущение более слабой интенсивности, чем его предполагаемый прототип. При этом воспоминание-ссылка на прототип, обычно вполне структуро-информационна и отдельна от самого тона р-ощущения.
Нетрудно видеть соответствие между собственно бесструктурностью и амнестичностью. Действительно, информация может быть представлена только в виде структурного, а то, что не является информацией, прямым образом не может быть передано или воспринято и, соответственно, запомнено или извлечено из памяти.
Антиинформационное не приходит и не рождается - оно высвобождается, открывается, будучи в обычном нейтральном случае закрыто и замещено вторичностью - сигнально-рациональной пленкой сознания, то есть бывшим антиинформационным, таким, какое в "сейчас" уже не является соизмеримым с человеческим восприятием. Мы не имеем в виду, что то или иное частное антиинформацинное есть везде подобно некой субстанции: любая субъективная данность - всегда вычлененность из целого, а это целое пока удобно относить не к метасознанию нечеловеческой природы, но к наиболее "близкому" метасознательному - психейному. Под сознанием везде подразумевается в данном контексте субъективнее сознание поля данности, которое кажется наличным.
Мы не сводим все антиинформационное к реактивному. Логический объем термина "антиинформация" несколько шире. В этом докладе мы останавливаемся только на общей характеристике реактивного, без специального анализа особого реактивного. К сфере антиинформационного относится собственно волевое (волевые импульсы в себе, без приложения структуро-мотивационных разверток) и феномены... смысла. При этом если смысл и реактивность - явления одного ряда, то волевое не только внерационально, но и внелогично.
Смысл обычно смешивают со знаковыми компонентами вербально оформленной мысли. Между тем сам смысл не является даже и значением. Если практический рабочий смысл и предстает всегда в среде структуро-информационного, образного, то сам он как таковой представляет собой абсолютно бесструктурную схватываемость, отличную от значения, могущего находиться в фигурах, подобных треугольнику Фреге. Если реактивное не исчерпывается только бытовыми каноническими эмотивностями, то и смысловое (в некотором роде логосное, отлогосное) не исчерпывается только каноническими смыслами, связанными с вербальным и операциональным.
Вписанность антиинформационного в человеческий мир двойственна. С одной стороны, оно выступает как нечто самодовлеющее: если сущностью мировой истории до второй половины XIX века был человек, которого еще не совсем потеснили стабильные самосохраняющиеся организации, то сущностью человека являются смыслы и эмотивности, продолжающие существовать как бы вне мозгов и людей, подобно тому, как человек живет и размножается, невзирая на гибель империй, партий и религий. В отношении эмоций это было невольно спародировано греческой трагедией: герои этой трагедии - не люди, а их изолированные страсти, иногда получающие статус новой изолированности в виде мойр и эринний. С другой стороны, антиинформационное представляется обобщающе-суммационным. Здесь реактивности выглядят не столько палеоданностями, сколько ощущениями на ощущениях, ощущениями, паразитирующими на других ощущениях. В данном случае противоречия нет.
Антиинформационное всегда касается пределов существования. Через него совершенно подспудно и эстетически несниженно может дойти и то, что вследствие крайней зашифрованности никак не предстоит большинству читателей и зрителей.
Знание вариантов углубленного истолкования символов придает восприятию дополнительный потенциал, новые экзистенциальные туннели воображения.
Индивидуально антиинформационное может быть связано не только с тем или иным пакетом ключевых знаков, но и само всегда выступает как знак. В том слабом и эфемерном антиинформационном, что до нас доходит, есть тоническая ссылка на кульминационный пункт бытия.
Б. Полный вариант
/Александр Акулов статья "Семиотика антиинформации"/
- Знает ли Электра своего брата Ореста?
- Да! Она знает его!
- Сейчас он стоит перед ней, закутанный покрывалом, и она
не знает, что этот человек - Орест.
Парадокс Эвбулида
Существует немало логических, математических, семантических, астрофизических и других парадоксов. Их более трех сотен. Обозрение их вызывает к жизни одну мысль: "Замкнуть уста и не философствовать". Многие философы так и поступают, хотя и по другим причинам и без всякого обращения к элеатам или пирронистам. Метафизика сейчас выветрилась не только из философии, но и из поэзии. В поэзии практически уже нет поэтического содержания. Утопление в обыденности - это общий процесс. На потребителя-обывателя направлена современная наука, техника и технология. Тем не менее, можно примерно показать тот путь, по которому могла бы пойти земная цивилизация. Поставим хотя бы один штрих из такого пунктира.
Эпистемологический анализ эстетических ощущений неизбежно должен опираться на выявление в человеческом восприятии некоторой особой сферы. Как правило, эту сферу принимают заведомо заужено, сводя ее, в лучшем случае, к внутреннему плану эмоционального. Условимся в дальнейшем называть внутренний (субъективный) план эмоционального эмотивным.
Во избежание недоразумений, поясним особенности используемой в данном изложении методологии. В нашей модели философско-психологического реализма производится отказ не только от обычных условностей постструктурализма, превращающих потенцию восприятия фрагментов текста или интенцию межтекстуального в развернутую актуальность, но и - более общий отказ от абстракции как ведущей формы философского рассуждения, с заменой функции традиционней абстракции - функцией пропозиции (про-позиции, предпозиции, а не просто высказывания). Тем самым при опоре на то или иное здесь-теперь-сознание (выверенное и релятивизированное представлениями о других сознаниях и других здесь-теперь) достигается возможность получения обобщений без отвлечения и допущения, а также верификации - прямой самодостаточной подстановкой.
Отличие смысло-знаковой пропозиции от привычного абстрактного понятия двоякое:
1) акт подстановки не оставляет в пропозициональном выражении какого-либо незаполненного логического объема;
2) подставляемое входит в пропозициональное целиком, то есть в подставляемом не оказывается каких-либо денотативно избыточных фактуальностей, подлежащих элиминации.
Примером пропозиционального выражения может быть высказывание: "мне кажется, что я присутствую в некотором мире". Невзирая на заведомую условность и приблизительность этого высказывания, не имеет значения о каком именно "мире" и каком "мне" идет речь. Для целого класса возможностей допустимо снятие самой вербальной способности, поскольку денотат термина "кажется" невольно вводит тот или мной неречевой эквивалент (практически любой интенциональной представленности). То же самое можно сказать о более точном аналоге приведенного высказывания: "ощущение "я" плюс остальное (само) восприятие" и других его аналогах, в том числе потерявших обычную грамматику, а заодно и благозвучную тавтологию.
Используя в дальнейшем более свободный и терминологически разгруженный стиль изложения, мы предполагаем все же возможность сведения ключевых высказываний к пропозициональным выражениям, допускающим проверку той или иной конкретней субъективной реальностью. Такая необходимость возникает всякий раз тогда, когда упор делается не на мировоззрение, а на основания мировоззрения. Отчасти такие основания можно найти в более дифференцированном подходе к качественному психологическому материалу.
Наша первая дифференциация традиционно понимаемого психического заключается в разделении его на собственно психическое и психейное. Если собственно психическое - это область наглядного, область осознанного, непосредственная реальность как таковая (и "внутренняя" и "внешняя"), то психейное - это не только нечто неосознанное, но и недостижимое в качестве предела осознавания, если подразумевать терминологически строгое разграничение... Если есть сознание и метасознание, то психейное - это часть метасознания, наиболее близкая к сознанию, а вернее - некоторая окрестность психического. Расчленять каким-либо образом психейное на структуры - означает творить мифы. Оно не есть объект какой-либо конкретной науки и выступает только как своего рода вещь в себе.
Одним из наиболее древних мифов по отношению к психейному является миф о разуме - абсолютно идеальном и нагом уме. Реальный ум вполне чувствен и есть область наглядных ощущений смысла, связанных с воспоминаниями, представлениями и прочими здесь-теперь-феноменами. Собственно ум вполне фактурен, хотя невещественен, несубстанционален, а равно - неидеален, если, конечно, идеальное не рассматривать как нечто условно-относительное и соотносительное. В реальном здесь-теперь-уме не может быть никаких точных окружностей, никакого полного словарного запаса "личности", никаких чисел типа 333333, а есть только опознаваемость их знаков, их образов, ссылки на них, но все то, чего нет в реальном уме, якобы есть в некоем фиктивном уме, разуме, хранящем абсолютно голые идеальности.
Можно привести рельефный пример. Так, умножая 353 на 353 в столбик, мы вовсе не мыслим. Мы умножаем не собственно числа, но только оперируем со знаками, то есть поступаем аналогично логарифмической линейке - она тоже не мыслит. Роль движка линейки для нас выполняет алгоритм. Основой алгоритма только отчасти выступает ум, а более - нечто, находящееся в психейном.
Частные науки не могут обойтись без висящих в небытии интеллектуальных эталонов, но метатеоретическое значение подобных эталонов более чем сомнительно. Конкретно вывод о том, что человек - существо неразумное, пусть делает тот, кому это необходимо, - ситуация достаточно погранична, поскольку при желании всегда можно найти доводы в пользу косвенной или опосредованной разумности человека. Для пчел, муравьев и коралловых полипов такие доводы уже найдены. Не будем ломать копья из-за дефиниций.
Как таковой целостной современной психологии не существует. Мы в данном случае имеем дело с совокупностью экспериментально-прикладных наук и теоретических паранаук. В первую очередь такой паранаукой (то есть не-наукой) является так называемая общая психология. Увы, теоретическая психология все еще недостаточно развита. Вследствие этого она по-прежнему черпает свой материал из предпосылок полуфилософских и полуобыденных, пользуясь довольно упрощенным и излишне натурализированным пониманием философских концепций. В положениях, описывающих качества сознания, масса таких мертвых схем, какие в неизменном виде дошли со времени Аристотеля. Неизбежно возникло несколько ничейных областей, которые с начала XX века стали быстро заполняться психоаналитическими сказками, одна другой краше и картиннее.
Основываясь на вышесказанном, мы считаем себя вправе значительно отойти от обычных, канонизированных философско-психологических положений. Продолжая прерванный ход наших рассуждений далее, мы подразделяем психические феномены на дифференцированные и интегративные - с одной стороны, а с другой - на нейтральные и ненейтральные. Особый интерес в данном докладе для нас представляют интегративные ненейтральные ощущения. Главной разновидностью последних являются тонические неиндифферентные ощущения, то есть реактивные ощущения.
В строгом смысле, любое ощущение, пусть слабоинтенсивно, но является реактивным. Реактивность, имеющая достаточно выраженный характер, свойственна только определенней группе ощущений - собственно реактивных. В дальнейшем мы будем их просто называть реактивными ощущениями (или р-ощущениями) без каких-либо оговорок.
Особенностью р-ощущений является направленность на бесструктурно-антиинформационное. Тотальная значимость в себе каждого из них превышает сигнально-биологическую значимость и в то же время извнутренне не является значимостью информационной.
Сам характер р-ощущений, их небиологическая витальность, просвечивание в них не имеющего какой-либо структуры импульса, способствует утверждению мысли о том, что тонизм каждого из них не есть случайный знак, могущий в принципе быть и иным - здесь явно мы имеем соприкосновение с некой чрезвычайной сферой бытия.
Если сравнивать путешественника по "потоку сознания" с космонавтом, то нейтральные ощущения такого психонавта будут приборной доской или табло, а некоторые из ощущений (в том числе реактивные) - иллюминаторами.
Реактивные ощущения
1. Разлитые реактивности. Реактивности расфокусированно присутствующие в любой ткани сознания.
2. Главная компонента локальной боли, главная компонента локального "удовольствия".
3. Прочие р-ощущения, сцепленные с соматикой, в том числе имеющие место при патологии.
4. Невербализуемые ощущения, переходные от соматикосцепленных к автономным, тонического характера.
Разлитая реактивность - это не слишком выделенная реактивность. Ее классический пример - теплые и холодные цвета и оттенки цветов: не сам цвет, но его незримая тонусная окраска, отталкивающаяся от сплошности колора и дающая ту или иную витальность чувства. Это как бы слабая тонусная наэлектризованность, еще не вызывающая глубокого внутреннего резонанса.
Говоря об ощущениях, сцепленных с соматикой, мы подразумеваем не некую физиологическую соматику, но соматику как психическое соматическое облако, тело - многочувственный психический образ в психических координатах, телесное самоощущение-самовосприятие1.
Ощущения пункта 4 в чистом виде невербализованы, но, чтобы их отдифференцировать от других, достаточно представить реактивные ощущения, входящие в общие самоощущения усталости, бодрости, оживленности и т.п. Близкие ощущения могут возникать при действии психотропных препаратов и всякого рода многореактивных затронутостях (имеющих место при исполнении танца, во время гонок и не особенно тонких переживаниях зрителя-болельщика).
К эмотивно-каноническим ощущениям относятся внутренние (то есть не поведенческие) компоненты удивления, страха, смеха, центральные ощущения, входящие в комплексы гнева, ярости и собственно эмотивные компоненты радости (диапазон обыденной представленности).
Большая часть подобных ощущений (именуемых в психологии и просторечии чувствами) так или иначе представлены вербально.
Неканонические эмотивности четких вербальных обозначений уже не имеют. В зависимости от своего ранга, они могут инициироваться и восприятием необычного, ранее незнакомого интерьера, и орнаментом, и литературной арабеской. Спектр этих р-ощущений чрезвычайно широк. Часто в них можно видеть и определенное локальное освобождение человека от биологических зависимостей и социальных несвобод. Если не брать особых случаев (шедевры), то эти р-ощущения окажутся основными пейсмекерами художественного мира (водителями восприятия как для автора, так и для публики и тоническими критериями оценок).
Эти данности нашей "первой сигнальной системы", самозначимо глаголющие о себе в отличие от находящихся "вне сознания далеко" чисел, не имеют никаких иных семиотических зарубок. В художественном последних нет тем более, поскольку структура художественного выполняет только роль отмычки или ключа: возникает резонанс различных структур, различных пластов данного нам неполноценного бытия. Вследствие некоторых суперпозиций "приоткрывается" окно во внеструктурное. Интегративность чувственных тонов, характер их интенционности не позволяет производить далеко идущие аналогии со звуковыми тонами. Тем более неудачны попытки какого-либо моделирования с помощью математического гармонического анализа. Взаимодействие, сосуществование различных реактивных ощущений не образует структуры вследствие их взаимопоглощения, взаиморастворения, а там где нет структуры, нет дискретности - нет и информации. В то же время самозначимость реактивного вызывает к явленности тот феноменоноумен, который мы обозначили термином "антиинформация". Усиление антиинформационности прямо коррелирует с усилением интенсивности реактивного.
Феноменальность психической информации - в ее косвенности, несамозначимости. Чем больше мы знаем - тем больше надо знать, чтобы отменить то лишнее, что мы знаем. Некоторой антиинформационностью (антиинформационными эффектами) обладают даже научные открытия. В свое время три закона Ньютона были хороши не тем, что дали новую информацию, а тем, что отменили массу старой, описательной информации. Во избежание превратного понимания, заметим, что мы не отождествляем смысловое и информационное.
Тонкие эмотивные ощущения. Эти р-ощущения ближе к экстатическим состояниям, и некоторые из них имеют вербальные обозначения. В качестве примеров можно привести ощущенья таинственности, очарованности, воодушевленности, духовного полета и т. п. К другому роду тонких эмотивностей относятся ощущения грандизности, величественности. Суть в том, что вербальное (то есть термины) оказываются только классификаторами-направи-телями. По ним никак нельзя судить, о каком именно тоническом "цвете", например какой той же таинственности идет речь в каждом конкретном случае.
Возможности поэзии превышают возможности научного к обыденного воссоздания того или иного духовно-чувственного феномена, но поэзия, как правило, создает свое, но не называет нечто наперед известное.
Тонкие неспецифические ощущения. В художественном свойственны только шедеврам, причем шедеврам определенного рода. Это одна из последних граней эстетического и мистического восприятия.
Мы склонны придавать термину "мистическое ощущение" нетрадиционный смысл. Допустим, что некий турист ошибочно принял выплывшую из-за поворота дороги известняковую глыбу за привидение. Реально или нереально было то необычное состояние, в котором он находился долю секунды? Пусть некоторый служитель культа осознанно или неосознанно способствует распространению заблуждения, а некий верующий испытывает вследствие этого не только страх божий, но и духовное просветление. Те или иные атрибуты обмана - здесь только знаки антиинформации, характерные для определенного этноса, но не она сама. У кого-то даже изображение Ганеши - богочеловека с головой слона вызывает совсем другую реакцию, чем у случайного зрителя. Символы характеризуются уже гораздо большей универсальностью, чем знаки. Семиотическую роль могут играть одни р-ощущения для других р-ощущений. Внешне р-ощущения сами являются семиотической данностью, невзирая на то, что не содержат структуры. Для них характерно интенционное свойство продолжения самих себя, аутотрансцензус. В различных планах этот трансцензус можно обозначать как иллюминаторность или как феноменоноумность. Первое означает подчеркивание для субъекта-психонавта значение прямой антиинформации по сравнению с косвенной информацией.
Разделение на информацию и антиинформацию не может быть условным, поскольку эволюционно информация - это завернутая, обращенная антиинформация. Переход в свою противоположность достигается благодаря стробоскопическим эффектам, овремененности. Чтобы избежать в данном месте изложения развертывания космогоний, ограничимся тем, что заметим: взаимоотношения антиинформация - информация вовсе не дуальны, но отчасти все же напоминают всем известные отношения "волна-частица". Растр и ракурс человеческого восприятия таковы, что несуществование структуры как чего-то изначального, первичного человеком не замечается - само восприятие образовано по инерционно-циклическому типу. Иными словами, структура и информация представляют собой нечто вроде инерционного кладбища бесструктурного и антиинформационного. Неполнота восприятий вполне адекватна его космотомичности (синдром множественности срезов).
Значение реактивностей пунктов 8 - 12 перечня может быть столь велико, что для их рассмотрения просто необходима искусственная ассоциативная вербализация. В особенности это касается мистических ощущений - они имеют не менее ста выраженных оттенков. Все это, а также объем материала, требует анализа р-ощущений пунктов 8 - 12 (особых реактивностей) не в настоящем вводном - а в других рассмотрениях. Можно только заявить, что предельные ощущения - это колоссальные по интенсивности монотоны. Весь спектр тонких неспецифических ощущений образуется по принципу сочетания слабых оттенков этих монотонов.
Благодаря р-ощущениям мир предстает человеку в неиндифферентном виде. Выступая в роли безапелляционно ценностных ощущений, они оказываются одним из центров аксиологической кристаллизации существования. Наличие р-ощущений вызывает парадокс, вполне смежный психофизиологическому парадоксу. Период "бури и натиска" в философской литературе начала 60-х годов, в связи с психофизиологическим и психофизическим вопросами, не затронул каких-либо мотивов парадокса р-ощущений.
Сущность этого парадокса в следующем. Р-ощущения являются ценностными ощущениями, но фактор вызывающий такое их свойство отсутствует как в самом сознании, так и в физиологическом. В случае квазибытийной онтологизации физиологического (а естественные науки, в отличие от точных, пока так и поступают), за пределами субъективного сознания в объективизированном биологическом мы будем иметь неприкаянный гомеостаз организма. До этого гомеостаза сознанию нет буквально никакого дела, сознание о гомеостазе может и не знать, но важно только само наличие р-ощущений. Физико-биологический мир в своем псевдосинтезе и ортодоксально-объективной представляемости фактически сталкивает оцененность р-ощущений, причину их оцененности на сами ощущения, ибо он объективно индифферентен и автоматичен. С другой стороны, р-ощущения, в том виде, в каком они даются, полностью наглядны, а поэтому и здесь нельзя искать скрытую причину оцененности. Все это равным образом касается как "зефирных" чувствований, так и обыденных. Последние даже вполне четко подразделяются на отрицательные и положительные. Наличие указанного парадокса нисколько не мешает попыткам рационализации р-ощущений, использованию их в качестве политического и сексуального "лихневмона2". Однако никакая рационализация не способна их сделать внутренне рациональными. Вплетение их в те или иные механизмы деятельности - только внешняя оправа.
Собственно неинформационен и реальный зеленый цвет, взятый сам по себе, вне общей витально-рациональной оболочки сознания, но фактически эта неинформационность почти полностью снята, ввиду того, что тот или иной цвет может быть только частностью, топологически неизолированной, имеющей определенные координаты во всяком новом здесь-теперь. В отличие от подобных частных ощущений, р-ощущения изолированы именно топологически, их связь с другими (неитегративными) ощущениями проходит помимо сейчас наличного сознания, рефлексивно-психейно, но не психологически. Пример с цветом - это наше искусственное нарушение компараций, сделанное путем попытки сужения восприятия. В противоположность этому многие группы р-ощущений имеют явную тенденцию на отрыв от сигнально-рационального, тенденцию на отлетание в иное - внесубъективное и внепрагматическое.
Среди р-ощущений можно видеть воспроизводимые и невоспроизводимые, "наведенные" и возникающие без какой-либо видимой причины, циркуляторные и поступательно-непрерывные (в том числе константные) сопровождающие индивида целую жизненную эпоху. Для р-ощущений не существует не только среды представлений, но и единичных представлений. Если в силу каких-либо причин возникает кажимость представления того или иного подобного ощущения, то де-факто это будет не представление, а действительное р-ощущение более слабой интенсивности, чем его предполагаемый прототип. При этом воспоминание-ссылка на прототип, обычно вполне структуро-информационна и отдельна от самого тона р-ощущения.
Нетрудно видеть соответствие между собственно бесструктурностью и амнестичностью. Действительно, информация может быть представлена только в виде структурного, а то, что не является информацией, прямым образом не может быть передано или воспринято и, соответственно, запомнено или извлечено из памяти.
Антиинформационное не приходит и не рождается - оно высвобождается, открывается, будучи в обычном нейтральном случае закрыто и замещено вторичностью - сигнально-рациональной пленкой сознания, то есть бывшим антиинформационным, таким, какое в "сейчас" уже не является соизмеримым с человеческим восприятием. Мы не имеем в виду, что то или иное частное антиинформацинное есть везде подобно некой субстанции: любая субъективная данность - всегда вычлененность из целого, а это целое пока удобно относить не к метасознанию нечеловеческой природы, но к наиболее "близкому" метасознательному - психейному. Под сознанием везде подразумевается в данном контексте субъективнее сознание поля данности, которое кажется наличным.
Мы не сводим все антиинформационное к реактивному. Логический объем термина "антиинформация" несколько шире. В этом докладе мы останавливаемся только на общей характеристике реактивного, без специального анализа особого реактивного. К сфере антиинформационного относится собственно волевое (волевые импульсы в себе, без приложения структуро-мотивационных разверток) и феномены... смысла. При этом если смысл и реактивность - явления одного ряда, то волевое не только внерационально, но и внелогично.
Смысл обычно смешивают со знаковыми компонентами вербально оформленной мысли. Между тем сам смысл не является даже и значением. Если практический рабочий смысл и предстает всегда в среде структуро-информационного, образного, то сам он как таковой представляет собой абсолютно бесструктурную схватываемость, отличную от значения, могущего находиться в фигурах, подобных треугольнику Фреге. Эта бесструктурная схватываемость - своего рода апространственное экзистенциальное щупальце. Если реактивное не исчерпывается только бытовыми каноническими эмотивностями, то и смысловое (в некотором роде логосное, отлогосное) не исчерпывается только каноническими смыслами, связанными с вербальным и операциональным.
Вписанность антиинформационного в человеческий мир двойственна. С одной стороны, оно выступает как нечто самодовлеющее: если сущностью мировой истории до второй половины XIX века был человек, которого еще не потеснили стабильные самосохраняющиеся организации, то сущностью человека являются смыслы и эмотивности, продолжающие существовать как бы вне мозгов и людей, подобно тому, как человек живет и размножается, невзирая на гибель империй, партий и религий. В отношении эмоций это было невольно спародировано греческой трагедией: герои этой трагедии - не люди, а их изолированные страсти, иногда получающие статус новой изолированности в виде мойр и эринний. С другой стороны, антиинформационное представляется обобщающе-суммационным. Здесь реактивности выглядят не столько палеоданностями, сколько ощущениями на ощущениях, ощущениями, паразитирующими на других ощущениях. В данном случае противоречия нет.
Антиинформационное всегда касается пределов существования. Через него совершенно подспудно и эстетически несниженно может дойти и то, что вследствие крайней зашифрованности никак не предстоит большинству читателей и зрителей. Например, не обязательно для полноценного эстетического восприятия интерпретировать в строчках Бальмонта:
Когда б на Север мне умчаться вдруг
От черно-белого мельканья клавиш
черно-белые клавиши как дни и ночи, а Север - как страну надежд, творимых легенд, "тот берег", "рай"; темный дуб, который "склонялся и шумел" (из стихотворения Лермонтова) - как продолженный героем человеческий род, ветви дивергенций (или в более расширением толковании - как все человечество, панродовое вообще), а необычно странный сон героя ("и хотел б навеки так заснуть") - как стремление вернуться в утробу матери; строчки Блока:
Я закрою голову белым.
Закричу и брошусь в поток,
И всплывет, качаясь, над телом
Благовонный речной цветок...
- как дань фаллическому культу, точный судебно-медицинский аналог реального утопленника или висельника. Знание тех или иных вариантов углубленного истолкования придает восприятию дополнительный потенциал, новые экзистенциальные туннели воображения.
Неспецифические, небытовые чувствования помимо любых структуральных проторенностей, необходимых для дешифровки символа, выступают в качестве "проглядных ясных глянцев"3, позволяющих взглянуть туда же, но неинтеллектуально, что и требуется в первую очередь от искусства).
Индивидуально антиинформационное может быть связано не только с тем или иным пакетом ключевых знаков, но и само всегда выступает как знак. В том слабом и эфемерном антиинформационном, что до нас доходит, есть тоническая ссылка на кульминационный пункт бытия.
Примечания.
1 Систематика используемой нами феноменологии не совпадает с принятыми подразделениями феноменов в современной психологии. Единственной наличностью в психике являются ощущения различных рангов. Отношения включения, пересечения и т.п. между ними таковы же, как в математической топологии и теории множеств. Так "сознание-восприятие" - это ощущение ощущений, некоторое множество объединений и пересечений всех остальных ощущений. Пересечение двух ощущений - это всегда новорожденное третье ощущение. Так идет далее до пределов психической схватываемости. Мы уже упоминали, что не отождествляем собственно психическое и психейное, иерархию сознаний параллельных "центральному" сознанию - с подсознанием. (Подробно см. А. С. Акулов, "Буквы философии", Т. 1.: СПб., 2001; Т. 2.: СПб. 2003.)
2 В буквальном смысле (энтомолог., биохим.) - лакомая субстанция обмана.
3 Придан совершенно иной смысл словам А. Белого: "Проглядные, ясные глянцы, Стеклясь, зеленея, звездели".