* По прежнему опыту мне известно, что именно первое четверостишие вызывает у читателей больше всего вопросов. Им кажется, что в нём имеется некое временнОе рассогласование. Это не совсем так, вернее, совсем не так. Однако, если я, как автор, не смог донести до читателя свою мысль в логической её чистоте и ясности, то и вина, стало быть, моя, и моё упущение. А значит, полагаю необходимым внести ясность, пусть даже путём своеобразной "раскадровки"...
Итак, на дворе догорают остатки заката, подкрадываются сумерки. Внезапные, стремительные летние сумерки. Люди зажигают костры, и дым костров, белый и густой поначалу, стирает последние кровавые отсветы с самой кромки неба, там, где небо уже сливается с горизонтом. Дымы эти, повсюду, по всей земле, будут клубиться всю ночь, а под утро, становясь всё более прозрачными, растворятся в рассветной сини и сделаются совсем незаметными... Но это - только утром. Сейчас же - самое начало ночи, звёзды ещё не оформились окончательно, они стекаются, концентрируются из серебристого жидкого перламутра, разлитого в густеющей черноте неба, набирают свои полновесные караты и, наконец, предстают перед нами теми самыми звёздами, вечными и незыблемыми созвездиями которых мы любуемся со своего рождения и до последнего дня, когда и сами удаляемся куда-то туда, в небо...
Примерно это я и хотел высказать в стихотворной форме. Увы, если я совершенно не достиг поставленной цели. Но и изменять что-то в четверостишии мне, почему-то, не хочется...