Глава 1

- Эх, ты! Смотри, как это делается!

Молодой улар разбежался и, с силой оттолкнувшись от края обрыва, прыгнул. Дочерна загорелое тело описало длинную красивую дугу и почти без брызг вошло в воду. Через мгновение голова, облепленная мокрыми чёрными волосами, возникла на самой середине реки.

- Ловко, Тогон! - с лёгкой завистью признал второй юноша, подплывая поближе. - Уж что-что, а прыгаешь ты лучше меня... Не жалко будет со всем этим расставаться?

- Почему же - "расставаться"? - переведя дух, отозвался Тогон. - Солан, я уезжаю-то не насовсем. Следующим летом - опять дома.

- До лета ты плавать разучишься, - Солан лёг на спину, слегка подгребая руками. - В Конрики водоёмов нет.

- Ты ещё скажи, что там и не моются никогда! Ничего, перетерплю. Зато пока я ещё тут, меня из реки никто и силой не вытащит.

- Вы-ы-тащат, - насмешливо протянул Солан. - Прямо сейчас и вытащат... Эй, Тонари!

- Привет, лягушки! - Высокая темноволосая девушка в белой накидке прицелилась и кинула комочком земли в Солана. - У вас там перепонки ещё не отрасли? А ну, вылезайте!

- Ну что? - с нескрываемым превосходством Солан покосился на друга. - Кто из нас умеет предсказывать будущее? Держись меня, Тогон, и из тебя уж точно выйдет толк ещё в этой жизни!

- О, пророк Солан! - Тогон с дурашливым благоговением воздел руки к небу, на секунду окунувшись с головой. - Как ты велик!.. Топи пророков! - Он нырнул и дёрнул Солана за ноги.

- Эй, ты! - отфыркиваясь, завопил Солан. - Кончай свои шуточки, ненормальный! Утопишь ведь!

Пока друзья выходили из воды и одевались, Тонари, как истинная северянка, стояла к ним спиной - в Тегаро, откуда переехала её семья, наготы до сих пор стеснялись. Лишь когда оба натянули одежду прямо на мокрое тело, Тонари повернулась.

- Интересно, Тогон, если тебя не беспокоить, когда ты вылезешь из воды? - спросила она обвиняющим тоном. - Я стою уже полчаса, а ты даже не соизволил глянуть в мою сторону!

- Не ругай его, То! - миролюбиво отозвался Солан. - Человек прощается с родными местами. Ему ведь через десять дней ехать в училище.

- Да-а, - погрустнела Тонари.- Ему-то через десять...

- Не расстраивайся, То, - быстро перебил её Тогон. - Ну кто виноват, что я старше на полгода? Ничего, буду ждать.

- Будешь, как же! - фыркнула Тонари.- Заведёшь себе в Конрики какую-нибудь "погонщицу облаков"...

- Не бойся! - вступился за друга Солан. - Он же знает, что скоро ты туда приедешь и глаза ему повыцарапаешь, если что.

Тонари кивнула и, зашипев по-кошачьи, изобразила скрюченными пальцами когти. Тогон с удовольствием схватился рукой за лицо, прикрывая глаза, а второй бессильно зашарил в воздухе, точно и вправду ослеп. Как будто бы случайно его рука коснулась плеча Тонари... Через секунду оторвать их друг от друга можно было бы только хорошей лебёдкой.

Когда они возвращалась в Шагла, уже сгустились сумерки. Листва зеленела ещё совсем по-летнему, кое-где доцветали последние альры, и их ослепительно-белые лепестки светились в полутьме - но в воздухе уже тянуло той особой прохладой, по которой жители южного Шоулара безошибочно узнают осень. В бездонном чёрно-синем небе висели крупные звёзды. Казалось, что можно различить, как высоко висит каждая из них, и нижние очень хотелось потрогать рукой.

- Плохо, что ты уезжаешь, - Солан пинком отбросил с дороги сухую ветку. - Так мы в Старую Крепость и не сходили...

- Солан! Далось тебе это проклятое место! - оборвала его Тонари. - Там же Воины жили. Они людей убивали!

- Это было давно, - ответил Солан. - А тебе что, совсем не интересно? Всё-таки история, предки...

- Ты что, забыл? - сказал Тогон. - У Воинов не может быть потомков. Им всегда было запрещено жениться.

- Глупый закон, - покачала головой Тонари. - Пусть бы уж лучше они жили себе где-нибудь подальше, заводили семьи, а к себе принимали только своих детей.

- Ты что? - возмутился Тогон. - Сама подумай, каково мальчишке будет расти, зная, что из него обязательно сделают убийцу?

- Ну-у... Ему это, наверное, не противно было бы, - без особой убеждённости в голосе протянула Тонари. - Он бы с рождения жил среди Воинов. Может, ему бы это даже понравилось...

- Не знаю, об этом надо говорить с учителем, - сказал Тогон. - Только если так, Воинов могло бы стать слишком много.

- Всё лучше, чем каждый год по жребию выбирать и калечить ни в чём неповинного парня.

- Почему же, не каждый год, - возразил Солан. - Уже лет десять не было. Да и один человек на весь Шоулар - не так уж много...

- Ты ещё скажи, что сам хочешь стать Воином! - Тонари демонстративно отвернулась и прижалась к Тогону, едва не столкнув его с тропинки.

- За кого ты меня принимаешь? - обиделся Солан. - В моей семье и в стражи-то никто не поступал!

- Зато у твоего деда брат был Воином! - не унималась Тонари.

- Не все же такие, как Тогон, - пожал плечами Солан. - У них уже пять поколений никого по жребию не забирали. А нам вот не повезло...

- Успокойся, То! - вмешался наконец Тогон. - Это же не вина Солана, и это не позор. Это их беда. И потом, все по-своему нужны. Даже Воины. Если бы не они, кровь пришлось бы проливать всем.

- Да знаю! - Тонари ласково провела рукой по волосам Тогона. - Только всё равно не люблю я их.

- А кто любит? Я вот тоже, - ответил Тогон. - Но они же не виноваты!

- Знаете, а ведь есть расы, у которых все владеют оружием, и Воин у них - почётное звание, - поспешил блеснуть знаниями Солан. - Они воюют между собой, и кто сильнее - тот и правит...

- Ага, воюют, - согласился Тогон. - А ещё грабят, убивают, насилуют... Что ещё? Лгут, оскорбляют друг друга, святотатствуют, ломают статуи, жгут картины. Давным-давно так было и у нас, уларов. Только мы оказались умнее этих дикарей... Слышите?

- Что? - насторожился Солан.

- Шум в посёлке. Пошли быстрее!

Действительно, вскоре и Солан с Тонари, чей слух не был так тонок, различили слитный гул множества голосов, крики и плач. Кусты вокруг дороги расступились, и показалось зарево множества фонарей над площадью.

На окраине они встретили первого человека. Пожилая женщина, прихрамывая, спешила по улице к центру посёлка, откуда и доносился шум толпы.

- Что произошло, уважаемая Якани? - окликнул её Солан

- Ох, сынок, и не спрашивай! - со слезами в голосе ответила та. - Такое горе, такая беда! Никогда не было, а тут случилось! Такое горе!

Несчастная старушка была настолько потрясена, что ничего толком не могла рассказать, и от дальнейших расспросов друзья отказались. Проше было пойти и глянуть самим.

На площади собрались почти все жители посёлка и его окрестностей. Глаза резал свет множества фонарей, ламп и даже факелов. Люди были чем-то до крайности взволнованы и испуганы. Их страх постепенно стал передаваться самому Тогону, а когда в толпе мелькнуло несколько тёмно-серых мундиров стражей, ему стало совсем нехорошо. Тогон обнял Тонари за плечи и притянул к себе, не зная точно, хочет ли он её успокоить, или сам нуждается в поддержке.

- Скажите наконец, что произошло? - крикнул Тогон, пытаясь голосом перекрыть гул сборища.

- Подойди и глянь! - огрызнулся молодой страж, чуть старше Тогона. Он нервно вертел в руках какой-то странный цилиндр из чёрного металла. Тогон не сразу узнал эту вещь, но потом точно ледяная волна прошла по его сердцу: это был боевой жезл, оружие стражей, не смертельное, но причиняющее боль и способное оглушить человека разрядом энергии. Никогда раньше Тогон даже не слышал, чтобы жезлы обнажались на собрании.

Толпа расступилась, позволив Тогону с Тонари подойти ближе к центру площади. Там они наконец увидели то, что вызвало такую панику. На расстеленных плащах лежали трое - полный крепкий мужчина с лысеющими рыжими волосами, светловолосый парень и девушка, на вид младше Тонари. С первого взгляда Тогон понял, что люди эти мертвы. Молодой улар уже видел смерть: от старости умер его прапрадедушка, а год назад при строительстве большого моста прямо на глазах Тогона сорвался на торчащую сваю рабочий. "Неужели случилась такая большая беда, что погибли сразу трое? - подумал Тогон. - Но как такое могло выйти? И почему все боятся?"

А потом он увидел раны.

- Их... убили? - еле слышно проговорила бледная как снег Тонари.

Горло рыжего пересекала ровная борозда вдавленной и местами содранной кожи. Багрово-синее лицо, перекошенное гримасой, и светло-синюю рубаху во множестве мест заляпала чёрная свернувшаяся кровь. Обнажённые руки мужчины были тоже в крови, сочившейся из нескольких резаных ран - рукава кто-то оторвал напрочь. А у парня было что-то не в порядке с головой. Тогон не сразу понял, что светловолосому просто снесли половину черепа. Рядом с ними тело девушки казалось удивительно чистым и нетронутым, и тем чудовищнее было видеть бурое пятно на белом платье и обмотанную чёрным кожаным ремешком рукоять ножа, торчащую из-под её левой груди.

Тогон с трудом перевёл дыхание.

- Кто их? - пробормотал он.

- Зортаны, - ответил страж, стоявший рядом. - Перешли границу. Мы не смогли их отогнать - они не боялись наших жезлов, - Он подкинул на ладони разряженное оружие. - Потом появились Воины, но зортаны успели сжечь приграничный хутор и убить хозяев.

В отличие от шаглайцев и первого стража, этот показался Тогону почти спокойным, и голос его звучал ровно. Наверно, он уже не в первый раз рассказывал историю гибели этих людей и успел если не привыкнуть, то хотя бы смириться.

- Но как же это - взять и убить... За что? - Тонари всхлипнула и спрятала лицо на груди Тогона.

- Ты говоришь, Воины пришли потом. А где же они были до этого? - крикнул Тогон. - Нам говорят, что Воины нас защищают. Почему они не спасли наших земляков?

- Откуда я знаю, что я, Воин? - с тоской ответил страж.

В толпе зашумели.

- Да, где они были? Дармоеды! Проклятые трусы! - послышались голоса.

- Я отвечу.

Шум моментально затих. Обернувшись, Тогон увидел, как торопливо расступаются люди, и по очистившемуся пространству неторопливо идёт к нему высокий плечистый человек, до шеи затянутый в чёрное. На широком кожаном поясе у него висел нож, но даже без этого символа Тогон узнал бы нового собеседника. Перед ним стоял Воин - улар, способный убить человека.

- Ты знаешь, сколько нас? - спросил Воин, остановившись в трёх шагах от Тогона. - На всю южную границу - пятьдесят семь. И пятеро уже слишком стары, чтобы идти в бой. Набора не было десять лет. Чтобы надёжно закрыть рубеж, нужно как минимум двести Воинов.

- Скажите, уважаемый...- Пожилой учитель Кансай замялся: даже он не знал, как обращаться к Воину, к тому же слово "уважаемый" далось нелегко. - Что это было? Набег? Чего нам ждать?

- Это не набег, - покачал головой Воин. - Это разведка боем. Отряд зортанов отошёл почти без потерь. Теперь они знают, что южная граница открыта. Будет война.

- Что такое война, учитель? - Тогон поставил чашку. Руки дрожали, и чашка негромко звякнула донцем о стол. - Вы нам почти не рассказывали про такое. Разве мы тоже воюем?

- Я не хотел тревожить ваши души зловещими легендами древности, - ответил Кансай, подливая ему чая. - История Шоулара и без того полна делами предков, про которые нельзя забывать. А война... Ты и сам представляешь, что это такое. Сходятся две большие группы людей - их называют армии - и начинают...

- Убивать друг друга? - закончил за него Солан, примостившийся на углу стола.

- Да, убивать. Такого не бывало уже очень и очень давно. Обычно дикари устраивают набеги. Это не так страшно: просто десять-двадцать человек пробираются в Шоулар мимо постов стражей, чтобы украсть понравившиеся вещи. Иногда они могут ранить кого-то, совсем редко - убить. Они знают про Воинов и боятся их.

- А когда война? Зачем тогда приходят дикари? - спросил Тогон.

- Чтобы уничтожить всех нас, - спокойно ответил учитель. - Я никогда вам не говорил этого раньше, но... Дело в том, что все народы и расы, живущие вне Шоулара, ненавидят уларов. Между собой, я слышал, они воюют из-за земель, из-за богатств, из-за власти, из-за тысячи разных вещей. Если слабейший отдаёт спорное противнику, война заканчивается. Часто бывает, что потом прежние враги вместе накидываются на кого-нибудь третьего... С нами же совсем не так. Им не нужны наши земли или наши богатства. Говоря по совести, им вообще ничего от нас не нужно. Кроме одного - чтобы уларов не было на свете. Поэтому мы и не можем договориться, и Воинам приходится делать свою нечеловеческую работу.

- Работу? - возмутилась Тонари. - Учитель, вы назвали работой убийство людей, будь они хоть трижды дикари?

- Каждый делает то, что умеет, - задумчиво произнёс Кансай. - Учитель учит, "погонщик облаков" управляет погодой, а Воин убивает. Так велит его Облик, и не нам судить его.

- Учитель, а почему Воинам запрещено иметь семью? - спросил Сокан. - Мы недавно спорили об этом, но так ни до чего не договорились.

- Странно. Всё очень просто. Давным-давно, когда только что был установлен великий запрет на отнятие жизни, многие хотели сделать из Воинов особую касту, не связанную с остальным миром. У этого плана есть разумные стороны: Воины, которых готовили бы с детства, сражались бы лучше теперешних, их могло быть больше... Однако всё-таки более мудрым было признано набирать в ряды Воинов простых юношей из обычных семей. В глубине души каждый из Воинов - обычный улар, что бы там ни говорил ему Облик. Поэтому Воин никогда не повернёт оружия против своих сородичей - в нём ещё живы отголоски запрета. Они сами сторонятся других людей, потому что стыдятся своей профессии... А теперь подумай: если бы человек, выросший среди Воинов и с рождения знающий о своей судьбе, получил бы Облик и оружие - можно было бы ему доверять? Воины живут замкнуто, мальчик бы не знал общества норм... обычных людей, - поправился Кансай. - Он бы воспринимал убийство не просто как допустимое - как необходимую часть мира! А грань между истреблением вооружённых варваров и убийством своих собратьев-уларов слишком тонка...

- Учитель, а почему Воинами становятся только мужчины? - спросила Тонари.

- Наверное, это как-то связано с перестройкой тела при принятии Облика. Воин во много раз быстрее и сильнее обычного человека. Как-то раз на моих глазах один из них взял лом и намотал его, как тонкую проволочку, себе на руку. К тому же если бы у нас были женщины-Воины, то неизбежно появились бы и дети-Воины, а я уже говорил, чем это грозит для Шоулара. Да и вообще, дело женщины - продолжать жизнь, а не отнимать её.

Чай допивали молча. Когда чашки опустели в последний раз, Кансай сказал.

- Страшные дела творятся сейчас на границе. Надеюсь, что вас это не коснётся, но кто знает... В любом случае, постарайтесь не уронить достоинства улара и примите испытания достойно. Даже если на вас укажет жребий Воина.

Через три дня после этой беседы в посёлок приехала комиссия жеребьёвки. Сколько не старался Тогон найти признаки их жутковатой миссии, но так и не смог обнаружить ничего. Все трое - врач, оператор информационного механизма и страж - ничем не отличались от обычных людей. Того ужаса, каким веяло от Воина, от этих троих очень серьёзных немолодых уларов не исходило. Просто мастера, специалисты, занятые важным и опасным делом.

Как рассказал когда-то учитель, жеребьёвка в Шоуларе всегда происходила в два этапа. Сначала комиссии, подобные прибывшей в посёлок, проверяли соответствие молодых уларов требованиям, предъявляемым к Воинам - здоровье, сила, ум. В принципе, каждый врач и так вёл списки всех больных и здоровых жителей, но списки эти были медлительны и не всегда годились для жеребьёвки. Уточнением их и занимались первичные комиссии.

Когда списки были уточнены и проверены, их отправляли в Палату Жребия, где происходила самая важная часть процедуры - сама жеребьёвка, случайный отбор кандидатов в Воины. По традиции, во время отбора Палата была открыта для свободного посещения, чтобы ни у кого не могло возникнуть сомнения в том, что выбор будет именно случаен и беспристрастен.

Именно беспристрастность и была основой основ. Считалось, что все должны находиться в одинаковом положении, и какие-либо предпочтения или уменьшение риска для кандидатов не допускались. Тогон был полностью с этим согласен. Отказываться от своего долга и перекладывать его на чужие плечи - да разве может любой нормальный улар согласиться на такое?! Лучше трижды стать Воином, чем запятнать себя ложью!

По окончании перебора вариантов Палата закрывалась на ночь - самую длинную ночь для сотен юношей, ждущих своей судьбы. За это время служащие Палаты могли бы подменить карточку с именем кандидата, однако же даже слухов таких никогда не возникало - в Палату на время жребия приглашались только достойнейшие из жителей Шоулара, пользующиеся всеобщим уважением. Заслужить его для улара никогда не было лёгким делом.

Поутру тяжёлые створки с изображением гадальных палочек - символа жребия - раскрывались, и старейшина Палаты объявлял имя того несчастного, которому отныне предстояло забыть свою прошлую жизнь и принять Облик. К вечеру того же дня улар входил под своды Палаты, чтобы никогда не выйти оттуда: Воин считался уже совсем другим человеком. Говорили, что при принятии Облика Воины навсегда забывают своё прежнее имя, родных и друзей. Получают ли они потом новое имя, как они живут в своих тайных городках-базах - никто не знал: Облик отделял Воинов от остальных уларов. Ни та, ни другая сторона не желали нарушать этот барьер.

Возврата после Жребия для человека уже не было. Клеймо смывала только смерть. Ни при каких обстоятельствах улар, ставший способным на убийство, не мог жить среди других людей. Впрочем, за все сотни лет после установления великого запрета желающих и не находилось. Наверное, учитель был прав, и Воины сами считали своё занятие позорным, а себя - навеки запятнанными.

В числе двадцати других юношей посёлка Тогон явился в условленный час к Дому Собраний, где работала комиссия. Когда подошла его очередь, он вошёл в комнату, выделенную для обследования.

- Оставьте одежду на полке у входа, обувь - на коврике, - не отрывая глаз от бумаг, сказал сидящий за столом врач.

Тогон поспешно разделся и шагнул в глубь помещения. Через отборочную комиссию он проходил впервые: когда работала предыдущая, Тогон был ещё слишком мал. Оглядевшись по сторонам, он попытался угадать, для чего предназначены все те приспособления, разложенные у стены, но не нашёл ни единой знакомой вещи.

- Ваше имя? - всё тем же бесцветным голосом сказал врач.

- Тогон Хайбо-цу-Ви, - полная форма имени, редко употребляемая в быту, казалась Тогону на редкость напыщенной и дурацкой. К тому же она свидетельствовала о том, что молодой улар ничего ещё в жизни не добился. Уважаемых людей, таких, как учитель Кансай, называли только по имени - не было нужды в уточнении.

- А, тот самый Тогон, что собрался в этом году ехать в Конрики учиться на "погонщика облаков"? - неожиданно улыбнулся врач. - Я слышал про тебя от учителя Кансая. Он тебя хвалит... В документах здешнего доктора сказано, что ты абсолютно здоров. Это так?

- Да, - не задумываясь, ответил Тогон. Он прекрасно знал, что скажи он: "Нет, я болен", его скорее всего не стали бы даже проверять. Однако унижаться и лгать... Зачем тогда вообще жить на свете?

- Ты ни разу не был замечен ни в чём, достойном осуждения, - вступил в беседу грузный лысоватый улар в мундире стража. - Может быть, что-то осталось незамеченным?

- Нет, - всё так же решительно произнёс Тогон.

По мнению большинства жителей Шоулара, наличие осуждений - порицаний, выговоров, даже краткосрочных бойкотов - как-то влияло на жребий, но никто не мог сказать, положительно или отрицательно. Одни считали, что в Воины отбирают самых честных, другие уверяли, что так Шоулар избавляется от нарушителей спокойствия. Тогон в любом случае не стал бы лгать, тем более, что учитель Кансай говорил, что никакой связи тут нет: в числе отобранных бывали и кристально честные парни, и законченные повесы. Совершенно точно можно было сказать одно: в число Воинов не отбирали находящихся под бойкотом сроком в год и более. Однако спасаться такой ценой от зловещей службы не пришло бы в голову никакому негодяю - для такого наказания нужно было совершить нечто совершенно гнусное и невообразимое: тяжкое намеренное оскорбление, кража дорогой для человека вещи или злоумышленный обман доверия.

- Хорошо, - кивнул врач, старший в комиссии. - Теперь проверим, годишься ли ты к принятию Облика. Заодно посмотрим, нет ли у тебя тех болезней, о которых ты сам не знаешь,

Тогона поставили к стене, и врач принялся совершать странные манипуляции с блестящими устройствами из холодного металла, поочерёдно прижимая их к телу Тогона. Время от времени он называл вслух какие-то цифры, и оператор тотчас же принимался жать на рычажки своего механизма. Страж всё это время отстранёно наблюдал за процедурой осмотра, никак в ней не участвуя. Очевидно, в комиссии он был лишь по традиции, олицетворяя серьёзность дела.

- Годен, - подвёл итог врач. - Какие у тебя были планы на ближайшую неделю?

- Я уже собрался ехать в Конрики... - начал было Тогон, но врач не дал ему закончить.

- Ты поедешь к Палате Жребия. Не волнуйся, ты не опоздаешь. В этом году по случаю отбора занятия начнутся позже обычного... Ты свободен. Пригласи, пожалуйста, следующего.

Между деревьями рощи, окружавшей с трёх сторон Палату Жребия, ещё висели обрывки ночного тумана, когда Тогон вместе с тремя своими ровесниками из посёлка пришёл на площадь Ожидания перед дверями Палаты. Сегодня площадь была до краёв заполнена людьми. Почти пять тысяч кандидатов вместе со своими родными и друзьями пришли узнать результат жребия. Потемневшие от времени сворки громадных дверей Палаты были пока ещё сомкнуты. Возможно, в эти минуты завершался перебор последних из сотен карточек с именами молодых уларов, готовых принять Облик.

Прохладный воздух пах дымом: многие из кандидатов решили, как их далёкие предки, провести эту долгую ночь у костра, точно его пламя могло отогнать страшный призрак Жребия. Сейчас все многочисленные кострища в наспех воздвигнутом вчера лагере были залиты, но дым их - горький дым убитого огня - ещё стлался по земле.

- Страшно, милый? - спросила Тонари, дрожащая от зябкого утреннего ветерка.

- Нет, ни секунды! - с не вполне естественной бодростью ответил Тогон. - Ты можешь вообразить такое: я - и вдруг Воин? Я - нет. Не волнуйся, всё обойдётся.

- Что-то в этом году слишком много отбирают, - с тревогой сказал Солан, запахивая поплотнее свой синий плащ. - Двадцать человек сразу! Никогда такого не было.

- Так и войны раньше не было, - пожал плечами Тогон. - Слышал новости? Вдоль границ уже убито десять человек, один из них - Воин. Нужны новые, и сразу много... Бедняги!

- Кто, жертвы?

- Нет, они, - Тогон обвёл толпу рукой. - Ты только вдумайся: к вечеру двадцать человек станут отверженными. Страшно!

- Ты так говоришь, словно сам Воином стать не можешь, - покачал головой Сокан. - Сглазить не боишься?

- Я не...

Договорить Тогон не успел. Его голос вдруг потонул в лязге запоров и шуме толпы. Открывались ворота.

Когда створки разошлись, из темноты за ними выступили трое, при виде которых всякий шум моментально смолк, сменившись напряжённой тишиной. На ступенях Палаты стояли два Воина в своей вечной чёрной одежде. Сейчас на них были даже чёрные капюшоны с прорезями для глаз, надвинутые на головы. Выйдя из ворот, Воины расступились и замерли, скрестив руки на груди. Ветер чуть колебал свободные края их одежды, но больше никакого движения в этих двух фигурах не мог уловить ни один глаз. Тогону показалось, что Воины даже перестали дышать, превратившись в два изваяния из чёрного камня.

Там, где есть статуи, должен быть скульптор. Третий человек, невысокий сутулый мужчина в одежде жёлто-белых цветов, был Санкат, знаменитый художник, ваятель и зодчий. Санкат, бледный и явно измученный бессонной ночью, прошёл между Воинов, застывших, как статуи его же работы, и поднёс к губам раструб голосового усилителя.

- Слушайте, люди Шоулара! - раскатилось над площадью. - После долгого совещания и подведения итогов Палата Жребия пришла к решению. Сейчас я назову имена тех двадцати, которым предстоит сегодня начать служение своему народу с оружием в руках...Я прошу всех здесь присутствующих, чьи имена будут произнесены, подняться сюда и встать рядом со мной. Если у кого-то не хватит на это сил, пусть ему помогут.

Санкат перевёл дух.

- Итак, вот имена. Тикэй Сохо-кэ-Йол, посёлок Гики.

Высокий черноволосый парень, стоявший впереди Тогона дёрнулся, точно от удара, и заворожено побрёл к ступеням. Когда он встал рядом с Санкатом - и Воинами, - Тогон увидел его бескровное осунувшееся лицо.

- Сайдан Хака-ур-То, город Конрики.

Рыжий северянин в голубой рубашке даже не вздрогнул. Он стоял спокойно, точно не его только что обрели на принятие Облика. Лишь когда через секунду его ноги подкосились, Тогон понял причину такого самообладания: Сайдан потерял сознание от ужаса.

Два Воина сбежали со ступеней и подхватили названного под руки. Подняв его наверх, где стоял уже Тикэй, они с трудом, но заставили северянина стоять самому.

- Гёлан Ихо-са-Ган, город Тегаро.

Второй северянин вышел сам, однако держаться спокойно, как Тикэй, он не смог. До Тогона донеслись сдавленные рыдания.

- Какая жуть! - прошептала Тонари, пряча лицо на груди любимого.

- Тогон Хайбо-цу-Ви, посёлок Шагла.

Мир взорвался.

Тогон плохо помнил, что случилось потом. Кажется, он кричал: "Нет, не надо!". Кажется, от него отрывали бьющуюся в истерике Тонари... В себя он пришёл только на ступенях Палаты, стоя рядом с другими кандидатами. Впрочем, теперь их всех уже можно было называть Воинами - будущими убийцами и отверженными.

Когда прозвучало последнее имя, Санкат опустил усилитель и повернулся к новобранцам.

- У вас есть время до вечера, чтобы попрощаться, - сказал он. - Я верю в вашу честность. Никто за вами следить не будет. К вечеру, на закате, вы должны вернуться.

Санкат замолчал и, ссутулившись ещё сильнее, отошёл в сторону.

Ни один из Воинов по-прежнему не проронил ни слова.

Когда Тогон вернулся к дверям Палаты, там ещё не было никого, кроме Тикэя. Тот сидел на ступенях, уткнувшись подбородком в колени, и смотрел на закат.

- А ты честнее всех, - не глядя в сторону Тогона сказал он. - Не слишком торопишься?

Тогон молча сел рядом.

- Та девчонка... Кто тебе она? - спросил Тикэй.

- Мы собирались пожениться, - Перед глазами Тогона обжигающе вспыхнуло лицо Тонари. Чтобы справиться с собой, он зажмурился и до боли закусил губу.

- Не повезло, - равнодушно заметил Тикэй.

Подошёл Гёлан.

- Попрощался? - повернулся к нему Тикэй.

- Мне не с кем, - ответил северянин. - Я сюда один приехал. Думал, быстро отделаюсь и домой. А оно вон как, быстро-то, получилось. Это же на всю жизнь теперь?

- У нас говорят - до смерти, - раздался голос за спиной Тогона.

У двери стоял Воин всё в той же чёрной одежде, но на сей раз без капюшона.

- Добро пожаловать в мир проклятых, - продолжал он. - Отныне и навсегда вы - Воины, защитники Шоулара. Ваша родина - пограничная зона. Ваши семьи - боевые тройки, в которые вы попадёте. Прежнюю жизнь придется забыть, и побыстрее.

- А если не забуду? - не выдержал Тикэй. - Накажете?

- Нет, - спокойно ответил Воин. - Тебя накажут сами улары. Они шарахаются даже от таких новобранцев, как вы. Что уж тут говорить о ветеранах, отнявших по пять-шесть десятков вражеских жизней... Я однажды встретился с прежним другом. Мы вместе выросли и вместе пришли к Палате, но мне выпал жребий, а ему - нет. Я не смог с ним говорить. Он помнил меня, изо всех сил пытался относиться как к обычному улару, только я-то чувствовал, что в этот момент творилось у него в душе. Не стал его мучить и ушёл.

- Когда мы будем принимать Облик? - спросил Тогон.

- Сегодня. Точнее - прямо сейчас. Вас как раз трое, по числу мест.

- Мы будем в одной тройке? - поинтересовался Гёран.

- Ни в коем случае. Новобранцев ставят в тройку с двумя ветеранами. Облик Обликом, но живого опыта он не заменит. Потом, когда ваши партнёры решат, что вы готовы, вам могут присвоить статус свободных воинов. Тогда вы сможете сами выбирать себе команду.

- И как долго нам ходить в новобранцах? - спросил Тикэй.

- Когда как. Повезёт - после первого же боя будешь признан равным. Нет - можешь проходить до старости. Когда долгий мир, так бывает, но сейчас вам это не грозит - миром у нас и не пахнет... Ладно, хватит разговаривать. Пойдёмте.

Похоже, что даже до Воина дошла вся нелепость этого разговора. Обсуждать какие-то мелочи, когда рухнула вся жизнь! Впрочем, именно это обсуждение слегка успокоило Тогона (если сейчас вообще хоть что-нибудь могло его успокоить). Каким-то образом можно было существовать и после Облика. Что бы там раньше не приходило в голову, жить всё-таки хотелось.

Было ещё одно обстоятельство, удержавшее Тогона от непоправимого шага в те жуткие первые часы после объявления результатов. Если бы он решился и покончил с собой (а чего уж теперь скрывать, такая мысль была!), Жребий бросили бы ещё раз, и кто-то из теперешних счастливцев завтра надел бы чёрную форму. С детства в Тогона было вбито убеждение: собой каждый может распоряжаться как угодно, но подставлять других под удар нельзя.

Все эти мысли крутились в голове Тогона, пока он вместе с остальными обречёнными шёл вслед за Воином под сводами Палаты. Раньше Тогон много раз видел на рисунках и её убранство, и сами большие жеребьёвочные машины, но даже если бы зрелище было бы доселе ему неведомым, он не стал бы осматриваться по сторонам. Мёртвых не интересует мир. Жизнь же Тогона закончилась час назад после прощания с Тонари.

"Интересно, каково это - быть убийцей? - вяло думал он. - Нет, вру, это даже не интересно. Пусть делают со мной что хотят... Но всё-таки, что изменится?"

По винтовой лестнице, скрытой за дверцей в углу главного зала, они спустились вниз, в знаменитые подземелья. Всем было известно, что здание Палаты было одним из древнейших во всём Шоуларе, построенным в то далёкое и теперь почти забытое время, когда страна только обживалась. Палата, лежащая ныне в руинах Старая Крепость, забытый город Хиноро, - всё, что осталось с тех пор, и только Палата до сих пор использовалась уларами, пусть и не по своему первоначальному назначению. Учитель рассказывал, что раньше в ней заседал совет правителя Шоулара - смешно, но в древности улары ещё нуждались в чьём-то управлении!

В подземельях Тогону, пожалуй, было бы интересно, если бы он сейчас ещё был способен обращать внимание хоть на что-то, кроме своих переживаний. Даже людей, ожидавших их в резком белом свете старинных ламп Тогон заметил лишь тогда, когда проводник остановился, и он просто налетел на широкую спину Воина.

- Приветствую, уважаемые! - Воин воспользовался малой формой приветствия, как будто люди были его давними и хорошими знакомыми. Вполне возможно, что оно так и было.

Трое врачей, Страж и ещё один Воин ограничились кивками. Один из врачей сдёрнул белое покрывало, и взгляду Тогона предстала странная конструкция, установленная в центре зала. Больше всего она напоминала кресло, зачем-то усложнённое до неприличия и снабжённое целой кучей каких-то то ли верёвок, то ли кабелей.

- Это здесь? - негромко спросил Тикэй. - Кто будет первым?

- Не знаю, - ответил тот Воин, что привёл их. - Самый смелый, наверное. На этот счёт у нас никаких правил нет.

- Обычно мы не налагаем Облик сразу на нескольких, - поддержал его коллега. - Решайте сами... Ну так кто?

- Я, - ответил Тикэй и шагнул было к креслу, но Тогон придержал его рукой за плечо:

- Нет. Первым буду я.

Позорная невыдержанность на площади нуждалась в искуплении хотя бы таким образом.

Тогона усадили в кресло, и врач закрепил его руки и ноги в стальных зажимах на подлокотниках и ножках кресла.

- Это зачем? - насторожился Тогон. Подобная деталь никогда не упоминалась ни в одном из рассказов о принятии Облика.

- Судороги, - ответил врач. - Ты можешь пораниться сам и разбить аппарат.

Откуда-то из-за спинки возник глухой шлем из неизвестного Тогону материала, похожего по цвету на дерево, но отливающего металлическим блеском. Шлем повис над головой Тогона на гибкой стальной ножке.

- Последний вопрос, - проговорил страж, до того момента хранивший молчание. - Привёл ли ты в порядок свои дела? Нет ли вещей, судьбой которых ты хотел бы распорядиться?

- Нет.

- Нет ли обязательств, не исполненных тобой?

- Нет.

- Нет ли у тебя желания продиктовать последние слова прощания близким? Они будут тщательно записаны и вручены им в самое ближайшее время.

- Да, есть.

Перед лицом Тогона появился блестящий шар записывающего устройства.

- Слова для моих родителей, Хайсана Хайбо-цу-Ви и Линары Сако-цу-Ви из посёлка Шагла... Я был не самым лучшим сыном. Простите меня. И спасибо вам за всё, что вы всю жизнь делали для меня!

- Это всё? - спросил Страж, когда Тогон сделал долгую паузу после этих слов.

- Нет, не всё. У меня ещё есть слова для Тонари Кэно-са-Моу из посёлка Шагла. Я... Я всегда буду помнить тебя. Прощай. Если сможешь, забудь меня... Я готов! - оборвал он сам себя.

Колпак лёг на голову Тогона, закрыв весь окружающий мир. Напоследок мелькнуло бледное, но решительное лицо Тикэя, затем под колпаком вспыхнул режущий глаза лиловый свет, страшно заломило в висках... Больше Тогон не помнил ничего.

Через какое-то время он открыл глаза, и взгляд его упёрся в белый потолок. Тогон лежал на спине на чём-то мягком и тёплом, глубоко проваливаясь в него. Приподнявшись на локте, Тогон обнаружил, что он совершенно раздет и прикрыт лёгким одеялом из серой шерсти.

- Прямо как в больнице, - подумал вслух Тогон, вспомнив детство. Когда-то давно он уже лежал в такой же маленькой уютной комнатке на мягкой удобной постели. Впрочем, тогда его это абсолютно не радовало: липкий огонь лихорадки глодал его тело, и семь суток он провёл на грани забытья.

Тогон сел на своем ложе и принялся ощупывать голову. Как ни странно, она была на своём законном месте, и никаких дыр в ней не наблюдалось. Больше того, никаких следов той боли, на секунду нахлынувшей во время принятия Облика, тоже не было. Легкая муть в мозгах была не сильнее, чем поутру в те дни, когда ему случалось проспать дольше обычного.

Пожав плечами. Тогон осмотрелся по сторонам и ещё раз убедился, что находится в обычной больничной палате. Единственным необычным предметом были большие настенные часы, висевшие там, где обычно помещали какую-нибудь успокоительную картину. Судя по часам, сейчас было раннее утро. Под часами висело зеркало, и в нём отражался какой-то голый и взъерошенный юнец. Внешне он ничем не отличался от нормального улара.

"Что со мной успели сделать?" - подумал Тогон, поднимаясь с кровати и подходя к зеркалу. Никаких последствий принятия Облика он пока что не ощущал. Если в его душе и поселился уже демон, он был редкостным соней и просыпался позже своего хозяина.

Вспомнив слова учителя о телесной перестройке, Тогон принялся придирчиво себя осматривать, но не смог найти никаких перемен. Всё было на привычных местах - руки, ноги, голова и даже то, что Воину, лишённому права иметь детей, было в общем-то и не нужно. Разве что лицо чуть осунулось, да мышцы на теле бугрились уж очень рельефно, точно Тогон как следует поразмялся с гирями. Ни клыков во рту, ни когтей на пальцах не наблюдалось.

"Воин быстрее обычных людей", - вспомнил Тогон и для пробы махнул в воздухе рукой. Ладонь с шорохом рассекла воздух, но никакой особой разницы Тогон не заметил. Он махнул ещё раз, и тут кончики пальцев случайно задели то самое зеркало, в котором он так пристально разглядывал своё тело. Брызнули осколки.

- Проклятье! - воскликнул Тогон, увидев, что произошло. Его рука не разбила зеркало - она его разрубила! Фаланги пальцев оказались крепче закалённой стали: они не только разнесли стекло, но и оставили глубокую борозду в стене, сбив штукатурку до камня. Кожа слегка покраснела и саднила.

В верхней части рамы ещё торчал длинный треугольный осколок, в котором Тогон разглядел собственную ошарашенную физиономию.

- Ну здравствуй, Воин! - громко сказал он сам себе. С новым собой предстояло как-то жить.

Оглядевшись по сторонам повнимательнее - не видел ли кто разгрома, им учинённого - Тогон наконец заметил то, что ему полагалось бы найти с самого начала. Около кровати на стуле лежала аккуратно сложенная стопка одежды. Как ни странно, это было совсем не то, что он ожидал. Нового хозяина дожидались вполне обычное бельё, тёмно-синие брюки из слегка шершавой на ощупь плотной ткани и такого же цвета рубашка без застёжек - одевать её пришлось через голову. Всё это нисколько не напоминало знаменитую черную форму. Если бы не блестящий кожаный ремень с пристёгнутыми к нему ножнами, Тогон был бы похож на ученика какой-нибудь городской школы.

Он вынул клинок из ножен и повертел немного в руках, любуясь глубоким мягким блеском металла. Нож был завораживающе красив, в нём чувствовалось отточенное веками совершенство. А как удобно он лежал в руке! Что-то внутри подсказывало Тогону, что стоит только перехватить рукоять поближе к клинку и взмахнуть рукой, как новое оружие со свистом разрежет воздух и точно поразит мишень, как далеко бы та не стояла...

Оружие? Эта вещь была изначально предназначена для убийства! Её прекрасное острие было создано, чтобы входить в человеческую плоть, а благородное лезвие, острое как бритва, легко рассекло бы даже кость. Это не просто инструмент - это оружие!

Мысль об этом, однако, была какой-то отстраненной. Тогон по-прежнему испытывал отвращение при мысли о том, что можно лишить жизни другое человеческое существо, но отвращение сейчас казалось слишком абстрактным - а нож был реален.

Присмотревшись, Тогон заметил ряд едва заметных значков у обушка. Тонко выгравированные, они напоминали буквы уларского алфавита, но никак не желали складываться во что-то осмысленное. Вздохнув, Тогон спрятал клинок.

- Привет! - раздался голос Тикэя. Он стоял у дверей и с любопытством разглядывал Тогона. - Слушай, а тебе идёт их форма!.. Ты что, тоже разбил зеркало?! Ну прямо как я...

- Это и есть Облик? - Тогон снова поднёс к лицу руку, точно надеясь увидеть что-то новое. - Что с нами произошло?

- Пока ты спал, тело перестроилось. Кости стали прочнее, некоторые даже прошли по-другому, - Тикэй ткнул пальцем в грудь Тогона. - Рёбра не считал? По-моему, они у нас сейчас идут крест-накрест!

Тогон ощупал себя. Насчёт "крест-накрест" Тикэй, конечно же, преувеличил, однако в целом "конструкция" груди явно изменилась и стала жёстче. Только сейчас Тогон заметил, что при дыхании у него движется только живот.

- Это ещё не всё! - В голосе Тикэя звучало такое удовольствие, как будто он сам лично рисовал чертежи и собирал их новые тела. - Реакция улучшилась просто чудовищно!

- Что-то не слишком заметно.

- Разумеется! Ты же сам себя оцениваешь, а восприятие тоже ускорилось. Боль ты чувствуешь меньше. Кэй говорит, Воин никогда не может умереть от болевого шока. Много чего ещё поменялось, я всё не запомнил.

- Так быстро всё произошло? - удивился Тогон.

Тикэй засмеялся:

- Да мы дрыхли больше недели! И всё это время на нас воздействовали какими-то штуковинами, закачивали в вены что-то, облучали. Остальные, кстати, ещё спят, мы первые... Да, вот ещё что, - Ухмылка сползла с лица Тикэя. - Первые несколько дней, как сказал Кэй, мы проходим в такой вот... эйфории, что ли... Какое-то их снадобье, чтобы новые Воины сразу же в петлю не полезли. Потом будет хуже. Так что ты, ну... Не трави себе душу, в общем.

- Зачем ты пришёл? - спросил Тогон.

- Тебя Кэй зовёт, - Тикэй мотнул головой в сторону двери. - Хочет с тобой поговорить.

- А кто он такой, этот твой Кэй?

- Такой же твой, как и мой. Это наш командир, начальник базы. Нас же перевезли из Палаты сюда, на южную границу... Ладно, чего стоишь? Иди! Последняя дверь по коридору направо. Он тебя ждёт.

Тогон вошёл в комнату и настороженно замер порога, разглядывая помещение. Небольшой кабинет был залит солнечным светом, падающим из раскрытого окна слева. В его лучах была заметна каждая царапинка на тёмном деревянном стеллаже, стоявшем у самого среза оконного проёма. На истёртом жёлто-зелёном ковре, покрывавшем большую часть пола, виднелись отпечатки от ножек стола и двух кресел, однако сейчас мебель зачем-то сдвинули к противоположной от входа стене. Комната была угловой, и у второго окна напротив двери стоял человек в такой же одежде, что и на Тогоне. Он то ли смотрел на небо, то ли просто дышал воздухом, вливавшимся через распахнутое окно.

- Вы звали меня, уважаемый? - обратился к нему Тогон, заметив седину в волосах Воина. - Я Тогон Хайбо-цу-Ви из Шагла.

- Ты был им, это верно... - ответил человек, поворачиваясь к Тогону. Блеснул серебром круглый медальон, висевший на его шее. - Когда ты выехал из дома?

- За три дня до Жребия, уважаемый...

- Кэй, - поняв затруднение, представился Воин. - Начальник базы и командующий юго-западным направлением... Старый Нюкан из Шагла ещё жив?

- Да, - несколько удивлённо ответил Тогон. - Жив и здоров, хотя и не молод. Он большой приятель моего отца. Каждый день за доской сидят.

Кэй кивнул, явно удовлетворённый ответом. Тогон всмотрелся повнимательнее в лицо Воина. Где-то он уже видел этого человека. Только где? И в Шагла, и в Палате Воины были другими...

- А его жена. Дайрини? - продолжил расспросы Кэй.

- Тоже жива и здорова. До прошлого года была у нас лучшей вязальщицей, но теперь больше не может работать - глаза не те, ей же под вторую сотню уже. Сидит больше на солнце греется, да соседям косточки перемывает.

- Что слышно про их сына, Нимпэя?

- Нимпэя Гейбо-цу-Ви? Так его же убили зортаны вместе с двоюродным братом Гулбаном и дочерью. Вы разве не слышали, уважаемый Кэй? Это же было первое нападение, с этого всё началось.

Лёгкая улыбка на лице Воина исчезла, точно сдутая ветром, а глубокие складки вокруг рта стали резче. Глядя на него, Тогон вдруг вспомнил, что про Нюкана говорили, будто его старший сын когда-то давно, ещё до рождения самого Тогона, был избран по Жребию. Да, точно, называлось даже имя несчастного - Кохэй Гейбо-цу-Ви. Кохэй... Кэй...

После долгого молчания Кэй подошёл к стеллажу и что-то оттуда взял.

- Обычно в ряды Воинов принимают торжественно, по старинным обрядам, но у нас сейчас нет на это времени. Пока вы спали, в южных лесах погибло ещё трое наших бойцов. Образовался прорыв, через который зортаны проникают глубоко на территорию Шоулара. Ещё пара дней, и вся пограничная зона будет потеряна, а враги начнут угрожать городам. Поэтому ты, Тикэй, Гёлан, Кэрей и Раймон сегодня же отправитесь туда. Наши разведчики сообщают, что крупная банда зортанов пересекла границу и движется в сторону Линодо. Ваша задача - отразить нападение. При необходимости зортанов уничтожить. Это и будет вашим испытанием. Вернётесь вы оттуда уже полноправными Воинами. Для помощи и руководства с вами отправляется тройка ветеранов - Тэн, Лин и Онэй. Если будет трудно, обращайтесь к ним. Но помни: делать за вас всю работу они не будут - просто не смогут. Ясно?

Тогон кивнул, хотя ничего ему ясно, в общем-то, не было.

- Тогда получи оружие, - На стол перед Тогоном легло несколько необычного вида предметов. - Это метательное приспособление, огнестрел. Надёжен, безотказен, смертоносен. Бьёт, однако, всего на триста-четыреста шагов. Как устроен и как действует, узнаешь у ветеранов, если не подскажет Облик. Пока что он не заряжен, не бойся... Это "летающие бритвы" - наджуры, - Кэй провёл пальцем по четырём прямоугольным кускам металла с отточенными краями. - Незаменимы для тихого снятия одиночных врагов, особенно стоящих на страже. Нож для рукопашного боя, я вижу, у тебя уже есть, метательные выдавать тебе не стоит - рановато, реального опыта у тебя пока нет. Это - самая простая вещь, удавка, а это - "хлопушки". Срываешь с пояса, вдавливаешь внутрь вот этот стержень и кидаешь. Взрыватель срабатывает через две секунды, осколки летят далеко, так что после броска сразу падай на землю. Это пока всё. Прочее снаряжение, если понадобится, получишь на опорном пункте. Мы пользуемся очень многим, но вот это - только твоё, с этим оружием ты не имеешь право расставаться ни на секунду. Вопросы есть?

Тогон подумал и покачал головой. Вопросы, конечно, у него были, но задавать их сейчас было явно не время.

- Хорошо. Ты пока свободен. Можешь идти, - Кэй сел в кресло и принялся листать какую-то изрядно потёртую книгу записей, моментально забыв о присутствии Тогона.

В лесу под Линодо осень чувствовалась сильнее, чем в Шагла. Пахло сыростью и грибами, и даже в предутренних сумерках было заметно, как пятнами проступает желтизна в кронах деревьев. Один из разлапистых узорчатых листьев сорвался с ветки и прилип к рукаву Тогона, мокрому от осеннего тумана. Тогон бережно двумя пальцами отлепил листок и осторожно отпустил. "Лети, - подумал он. - Лети и не связывайся с нами, пока ты ещё чист".

Под ногой Тикэя, шедшего сзади, скрипнул раздавленный гриб, и один из тройки ветеранов обернулся и укоризненно покачал головой. В отличие от новобранцев, сами они скользили между деревьев как сгустки тумана, не задевая ничего. Такое умение могло придти только с опытом - долгим и страшным опытом Воина. Даже Облик здесь не мог помочь.

Облик... Чем больше Тогон размышлял на эту тему, тем меньше он понимал, что это, собственно, такое. Обычно считалось, что Облик является лишь простейшим набором знаний и умений Воина, записывающихся прямо в память новобранца, минуя долгий и трудоёмкий процесс обучения. Всего через неделю Тогон и его товарищи уже знали то, на освоение чего в обычных условиях потребовались бы многие месяцы, а то и годы тренировок: стрельба, владение холодным и метательным оружием, рукопашный бой, скрытное приближение к врагу, психология вероятного противника, умение пользоваться многочисленным снаряжением и амуницией Воина, и многое другое. Кроме того, в понятие Облика включалась и телесная перестройка, произошедшая за эти дни.

Всё это было так, и в то же время, пообщавшись со старшими Воинами, Тогон заметил кое-что, о чём большинство обычных уларов или не знало, или предпочитало молчать. Оказалось, что изменениям подвергалось не только тело Воина, но и его мораль. Что бы там не говорил старый учитель, Лина, Онэя или Тэна не слишком-то угнетала перспектива возможного кровопролития. Больше того, на предплечье Онея красовалась татуировка - ряд тщательно выколотых маленьких черепов, по числу убитых врагов. Было заметно, что Воин гордится этим своим украшением.

Вскоре после принятия Облика Тогон почувствовал некоторые перемены и в себе. Он с удивлением обнаружил, что прекрасно умеет обращаться с оружием, которое ему выдал Кэй, умеет надевать и носить боевую одежду Воинов (а это далеко не самое простое дело: при всём своём удобстве она состояла из стольких частей, завязок и ремешков, что обычный улар вряд ли смог бы даже влезть в неё). Тогон подозрительно прислушивался к себе, со страхом ожидая, когда неведомая тварь, поселившаяся в душе, начнёт проявлять себя, но пока что никакой разницы не ощущал...

Пахнуло едва заметным дымком, и Тогон насторожился. Нюх им не меняли, и если он почувствовал запах, значит лагерь зортанов был где-то близко. Все знания, полученные из Облика и общения с ветеранами, сходились в том, что зортаны - существа мстительные, воинственные, но в то же время осторожные. Значит, с минуты на минуту их могли заметить часовые.

Группа разделилась так, как было решено заранее: Онэй, Тэн, Кэрей и Раймон уходили налево, а Тогон, Тикэй, Гёлан и Лин - направо, охватывая лагерь врага в клещи. План заключался в том, чтобы ударив одновременно с двух сторон - северо-запада и северо-востока, - напугать зортанов и заставить их, по возможности, отступить обратно за южную границу. Если же зортаны окажутся смелее и, соответственно, глупее, чем ожидалось, всю тридцатку пришельцев нужно было перебить.

Когда впереди от толстого ствола дерева отлип широкий приземистый силуэт, почти неразличимый в тумане, Тогон сначала принял его за кто-то из своих, сдуру забежавшего вперёд. Однако стоило неизвестному повернуть голову, как сходство рассеялось: череп существа был украшен продольным стоячим гребнем, невысоким, но хорошо заметным.

Зортан сделал несколько шагов в их сторону, и Тогон наконец смог рассмотреть его получше. Действительно, на безволосой голове торчал костистый гребень, а громадные чёрные глаза имели непривычный для улара разрез. В остальном же зортан совершенно не отличался от жителя Шоулара. Даже его одежда - тёмно-зелёная куртка из плотной шерстяной ткани и коричневые штаны - была похожа на ту, которую носили уларские лесники. Сейчас зортан был явно чем-то озабочен и, пожалуй, слегка испуган. Подняв к небу скуластое лицо, пришелец настороженно втягивал воздух маленьким приплюснутым носом. Наконец он не выдержал и решительно сдёрнул с плеча ремень, уходивший за спину. В его руках появился предмет, похожий на огнестрел Воинов. Нервно водя стволом, зортан подошёл ближе и оказался как раз между Лином и Тогоном. Тогон даже успел почувствовать его запах - острый и душный, не похожий на запах улара... А затем в воздухе свистнул наджур. Зортан шарахнулся вправо и ничком упал на землю с торчащей из затылка пластиной.

- Нет!!! - сдавленно вскрикнул Тогон, и тотчас же, словно в ответ, за деревьями кто-то длинно и заливисто засвистел.

- Вперёд! - рявкнул Лин. Он на секунду присел на корточки рядом с трупом, чтобы вытащить оружие. Тогон увидел его лицо, перекошенное яростью. - Бей их!

В той стороне, где свистели, что-то звонко защёлкало. С треском проломив грудью кусты, на поляну выскочил другой зортан, пониже ростом и в красной рубахе. Гёран, шедший вторым с краю, оказался с ним лицом к лицу. Увидев перед собой врага, зортан взвыл дурным голосом и вскинул своё оружие. Тогон, даже не успев понять, что делает, нажал на спуск. Гулко хлопнуло, в воздухе мелькнула ослепительная искра, и зортана сбило с ног и унесло обратно в кусты.

Крики, стрельба, взрывы "хлопушек", - всё слилось в один безумный вихрь, распавшийся на отдельные предметы только на большой поляне, где был лагерь зортанов. Откуда-то сбоку подошёл Лин и протянул Тогону нож:

- Держи. Нельзя оставлять оружие в трупе врага.

- Сколько... их было? - хрипло выдавил сквозь перехваченное спазмом горло Тогон.

- Двадцать шесть, - ответил ветеран, бережно протирая тряпицей клинок своего кинжала. - Все тут, никто не ушёл... Зачем кричал? Мы бы их порезали сонными, а то пришлось стрелять, - Лин выразительно кивнул на застрявшую в стволе дерева оперённую стальную спицу - заряд зортанского оружия. - Нервы сдали?

- Почему ты его убил? - спросил Тогон. - Зачем мы вообще их убивали?

Он не чувствовал сейчас ничего, кроме ледяной опустошённости. Только что на его глазах и с его помощью внезапно и жестоко убили двадцать шесть человек. То, что зортаны были существами иной расы, ничего не меняло: они точно так же, как улары, хотели жить, так же кричали перед смертью, и кровь их на палой листве была такой же алой.

- Что? - непритворно удивился Лин. - Я же Воин. Это моя профессия - убивать врагов, защищать жителей Шоулара.

- Эти зортаны никому ещё не причинили вреда. Зачем нам было их уничтожать? Да ещё и резать спящих?

- Потому что их втрое больше, - ответил, подходя ближе, Тэн. - Потому что они знали, на что идут, когда с оружием в руках пересекли нашу границу. Потому что это - закон войны.

- Какой ещё закон?

- Простой! Или ты - или тебя. Только если убьют тебя, погибнут и те, кого ты защищаешь.

- Я уже слышал это! - повысил голос Тогон. - Ответь мне, за что мы убили этих людей? Кого мы защищали?

- Своих, уларов! Тех, до кого не успела добраться эта банда!

- Но ведь это пограничная зона. Здесь никто не живёт и почти никто не бывает. Кому угрожали эти зортаны? А если угрожали, зачем надо было их убивать? Почему никто не попытался с ними поговорить?

- Тогон, да ты бредишь! - воскликнул Тэн. - Говорить с чужаками? Да о чём? Они понимают только вот это! - Он подкинул в воздух свой огнестрел.

- А кто-нибудь пробовал? Или вы всегда сначала прикончите, а потом...

- Заткнись! - яростно крикнул молчавший до этого Онэй, и Тогон моментально осёкся, даже лязгнув слегка зубами. Онэй с трудом справился с собой и перевёл дух. - Думаешь, ты один такой... добренький? Когда я начинал, со мной в тройке был парень из Линодо. Тоже вроде тебя, всё хотел договориться. Однажды во время операции он ушёл к врагам. Мы его потом нашли. Ты даже вообразить не сможешь, как он умирал... Никто из Воинов не ведёт переговоров. Пришёл на землю Шоулара - всё, ты покойник, иначе быть не должно! Никто не разговаривает. Никто. И ты не будешь.

- Вообще, хватит болтать, займись лучше трупами, - подвёл итог Лин. - Нельзя их так оставлять. Мало ли что, забредёт сюда кто-нибудь, испугается. Да и зараза от них.

Хоронили убитых просто: трупы стащили в большую кучу, кинули туда же сорванные палатки и их снаряжение, затем облили из бочонка "чёрным вином" - резко пахнущей вязкой жидкостью бурого цвета.

- Последняя трапеза для гостей, - хмыкнул Лин. - Ничего не жалко. А угощение хорошее. Пока тащил с базы, все плечи мне оттянуло, зараза!

Он подобрал из догорающего костра головешку, старательно раздул огонь и кинул её в бурую лужу. С рёвом взметнулся столб ослепительно-белого пламени.

- Эй, Тогон! - На губах Лина играла странная полуулыбка. - Пошарь в рюкзаке, там лопатка должна быть. Как догорит, закидай кости землёй.

Тогон кивнул, не сводя глаз с погребального костра.

Глава 2

Огонь. Ничего нет, кроме огня. Пылает весь мир. Горит небо, плавится под ногами земля. Раскалённый воздух скручивает в трубочку лёгкие, как сухую кору в пламени костра. Сквозь пляшущие языки пламени где-то вдали прогладывают чёрно-багровые пятна. Там что-то рушилось, распадаясь в прах, но нет ни времени, ни сил разглядывать. Надо бежать вперёд, где, может быть, ещё оставался проход, путь к спасению. Если только ещё можно добежать, если хватит сил не упасть на пылающий песок...

Тогон рывком сел на постели. В комнате, где спала их команда, было тихо и темно. Слышно было, как сопит во сне Гёран, как похрапывает время от времени Раймон. Вот недовольно проворчал сквозь сон Тикэй: видно, неловко повернувшись, задел раненую руку. За окном чуть слышно шуршали голые ветви зимних деревьев. Прислушавшись, молодой Воин мог даже услышать, как где-то далеко скрипит гравий под ногами ночного патруля. Обычная спокойная обстановка, ставшая за эти два с половиной месяца привычной и даже в чём-то родной.

Проведя ладонью по лицу, Тогон обнаружил, что весь залит холодным потом. Жуткий сон, казавшийся секунду назад таким реальным, ещё плыл перед глазами. Ничего похожего Тогон не видел за всю свою жизнь.

"Что со мной? - думал он. - Нервы шалят? Два месяца войны, полдюжины убитых мной врагов, наши потери... Как это я ещё раньше с ума не сошёл, пора бы уже, давно пора. Но почему именно сейчас? Вроде бы затишье. Неделю мы не выходили на операцию. Если бы нервам сдавать, так раньше, осенью, во время наступления зортанов. Мы отходили до самой Красной скалы. Прямо на моих глазах убили Бинэя... Однако же тогда ничего. Бегал, стрелял и дрался как все. А сейчас, видите ли, кошмары..."

Тогон нашарил ногами ботинки. Это не приветствовалось, но сейчас ему очень захотелось выйти и покурить. Он пристрастился к "трубочному зелью" именно тогда, поздней осенью. Дела тогда были настолько плохи, что даже старики-ветераны вроде Кэя не могли вспомнить ничего похожего. Все эти бесконечные стычки в лесах, выслеживание и истребление отдельных групп и просто одиночек, - всё было лишь началом самого большого вторжения чужаков за последние сорок лет. Зортаны, кайсаги, айшалы и множество других рас и народов объединились против Шоулара.

Атаки следовали за атаками. Первая линия обороны Шоулара - отряды стражей, вооружённых своими почти игрушечными жезлами - рухнула в первый же день. Две тройки Воинов, пытавшихся, как обычно, работать на перехвате, были смяты и уничтожены.

Именно тогда Тогон по-настоящему ощутил, что такое - быть Воином, членом древнейшей и последней организации, охватывающей весь Шоулар. С давних времён не нуждались улары в объединении большем, чем нужно для повседневной жизни. Посёлок, город, десяток ферм - иного и не требовалось. Но теперь в движение пришла, казалось, вся страна. Воинов было немного - всего полторы-две тысячи, раскиданные по границам. Но вот обслуживали их теперь десятки, а то и сотни тысяч людей. В Перано варили металл. В Алати из него штамповали детали и собирали оружие - огнестрелы, "мельницы", "хлопушки" (взрывчатку для них делали в Конрики). Боевую одежду шили в Линодо. Даже в родном посёлке Тогона мастера вытачивали обоймы для огнестрелов.

Была и другая помощь. Целую неделю в южных лесах шли непрерывные дожди. Немногочисленные приграничные дороги стали липким глинистым месивом, лесные ручьи превратились в речки, речки - в реки, а реки вышли из берегов. "Погонщики облаков", владевшие удивительным искусством управлять погодой, топили врага, не давая захватчикам продвинуться вглубь Шоулара. Стражи наращивали заряд своих жезлов, и до Тогона доходили слухи, что иногда их удар оказывался смертельным. Едва ли это было сознательным действием - только Облик давал улару возможность убить, однако Воины были благодарны и за такую поддержку.

И здесь, собственно, и проходила граница. Как ни хотели улары помочь своим защитникам, как ни стремились они побыстрее изгнать врага, но кровь по-прежнему могла обагрять лишь руки Воинов. Несмотря ни на что, барьер оставался непреодолимым.

"Каждый делает что умеет", - говорил учитель Кансай, и этой осенью это было так. Да уж, убивать Воины умели. Тогон не взялся бы даже прикинуть, сколько чужаков полегло в приграничных лесах. Плюющие смертельными сгустками энергии огнестрелы, разящие осколки "хлопушек", "мельницы", сметающие залпами целые рощи, - на врагов обрушилось всё. Чужаков убивали на земле, на воде, из воды и даже из-под земли. Смерти не нёс лишь воздух, но лишь потому, что древнее искусство воздухоплавания было прочно забыто даже уларами.

Гибли чужаки, но гибли и Воины. Не меньше двух десятков новых товарищей Тогона не дожили до дня, когда последний отряд зортанов под градом огненных искр пересек широкую полосу выжженной земли - границу Шоулара. Их не преследовали. Пара залпов из "мельниц", снесших десятка полтора деревьев на сопредельной территории, а заодно и головы дюжине чужаков - и война кончилась.

Это были великие и страшные дни, и Тогон гордился тем, что смог принять участие в защите своей страны. Ему по-прежнему претило убийство, но прежнего судорожного, до рвоты, отвращения уже не было. Изменил ли его принятый Облик, или просто новый опыт доказал справедливость войны, - Тогон не знал и старался не думать. В конце концов, он сам не был здесь лишним, и иногда именно его огнестрел или наджур решали исход боя. Всё было если и не в порядке, то уж по крайней мере так, как должно быть.

Почему же именно теперь стали приходить к нему эти странные сны, слишком реальные для кошмара? И откуда это ощущение, что всё это было - когда-то очень давно, но всё-таки было? Забытое воспоминание раннего детства? Не может быть. Тогон помнил себя лет с трёх-четырёх. Если бы что-то подобное случилось ещё раньше, родители наверняка рассказали бы ему об этой катастрофе - а Тогон не сомневался, что это была именно катастрофа, а не обычный пожар...

Он поднялся и вышел из дома. Холодный воздух поздней осени неприятно остужал обнажённое тело - одеваться полностью Тогон не стал и ограничился лишь ботинками и штанами, да и то лишь потому, что трубка с кисетом лежали в их кармане. Сквозь разрыв в низких дождевых облаках светила полная луна, и в её лучах белые перила террасы казались голубоватыми. Для Воина было достаточно светло, и лампу над входом Тогон зажигать не стал. Он набил трубку и щёлкнул зажигалкой. Огня, однако, не было. Пару раз безрезультатно покрутив колёсико, Тогон тряхнул зажигалку и возмущённо фыркнул: вчера ещё полный резервуар сейчас был сух, как душа злодея. Кто-то потихоньку слил горючее, и Тогон догадывался, кто именно.

- Почему не спишь, Воин?

Тогон резко повернулся, по привычке нашаривая за спиной цевьё. Кэй стоял сзади, с нескрываемой иронией разглядывая земляка - если бы он хотел, то мог уже раз десять убить молодого Воина.

- А, вот оно что... Утоляем табачный голод? - Начальник шагнул вперёд и встал слева от Тогона. - Тоже не веришь старикам. Говоришь вам о вреде этого зелья, говоришь... Держи уж!

Он протянул свою зажигалку с дрожащим жёлтым огоньком. Тогон поднёс огонь к трубке и жадно затянулся. Тёплая бодрящая волна покатилась в лёгкие.

- Почему вы не спите, уважаемый Кэй? - Тогон выпустил облачко дыма, моментально растворившееся в темноте. - Вы же не курите?

- И тебе бы не советовал, Тогон, - Воин облокотился на перила. - Мне нужно не так уж много сна, а сегодня слишком хорошая ночь, чтобы проводить её в постели.

Для Тогона ничего привлекательного в сырой и холодной ночи не было, но спорить со старшим не хотелось. Затянувшись ещё раз, он спросил:

- Скажите, уважаемый Кэй, вам никогда не снятся сны?

- Почему же, снятся, как и всем нам, - ответил Кэй, вглядываясь в темноту. - Без них жизнь была бы куда тоскливее. Мне снится дом, наш с тобой родной Шагла... Там сейчас собирают коренья, варят осеннюю похлёбку... - Он вздохнул. - Если бы не мы, вместо посёлка было бы пепелище.

- А огонь вам не снится?

- Огонь? Огня мне хватает и наяву. Хвала небу, мне никогда не снится наша работа. Даже раньше, когда я был твоим ровесником и только что принял Облик, ночью не являлось ничего, что я видел днём. А что, тебя мучают кошмары?

Чуть поколебавшись, Тогон пересказал своё сегодняшнее видение.

- Странно, очень странно, - пробормотал Кэй. - Я слышал о подобном. Иногда такие сны посещают Воинов, и всегда - одни и те же, сны о горящем мире... Ты никогда не был на пожарах?

- Нет, уважаемый Кэй, - ответил Тогон. - Я сам над этим думал. Ничего похожего в жизни мне видеть не случалось.

- Тогда и не знаю, что думать. Тебе хорошо бы поговорить с Абэ...

Кэй замолчал. Тогон почувствовал, что ветеран явно жалеет о том, что сорвалось с языка.

- Кто такой Абэ? - спросил Тогон. Он никогда раньше не слышал этого имени, хотя теперь знал лично половину Воинов юга, а об остальных хоть что-то, но знал.

- Не важно, - отрезал Кэй. - Он был фантазёром и мистиком, вечно собирал всякие странные истории, случавшиеся среди нас. Дурная, но всё же светлая голова. Он бы, пожалуй, доискался бы до корней твоего сна.

- Всё-таки, уважаемый Кэй, кто этот человек и что с ним стало? - продолжал настаивать Тогон.

- Ну хорошо, - с явной неохотой произнёс Кэй. - Он, как ты понял, один из Воинов Шоулара - самый старый из всех, кого знаю. Очень давно, ещё в те времена, когда я начинал свой путь, Абэ уже был опытным и умелым бойцом, охранявшим северную границу. Там горы, почти непроходимые для людей. Перевалы немногочисленны и хорошо пристреляны ещё пять поколений назад, поэтому нет нужды держать такой же крупный отряд, как на юге или западе. Однако не думай, что работа Воина в горах легче. Через хребты, по кручам и ледникам всё-таки можно пройти, и те чужаки, что преодолевают горы, обычно оказываются не намного слабее нас, Воинов. То, что мы делаем в наших лесах - это бойня. Северяне же ведут войну на равных...Абэ был Воином-скалолазом, одним из лучших, и если бы он оставался только Воином, всё было бы замечательно. Однако он решил стать ещё и историком, летописцем войны. Вечно рылся в руинах древних баз, копался в архивах, беседовал со старыми Воинами... Мало кто интересуется нашей историей, для каждого нового набора её течение начинается заново. У Абэ был настоящий талант. Он даже смог составить нечто вроде хронологии крупных операций, нашествий чужаков и наборов. Всё искал какие-то закономерности, но ничего не смог найти... Постепенно Абэ стал интересоваться всякого рода легендами, таинственными историями...

- Какими же? - Почувствовав заминку в речи старшего коллеги, Тогон рискнул подтолкнуть рассказ.

- Полная чушь, вроде баек о шестой тройке. Ты заметил, что никогда в операции не участвуют больше пятнадцати Воинов? Глупые суеверия, но из-за них даже у Красной скалы каждая база дралась сама по себе. Или легенда о Перевале Каменных Бойцов, через который нет хода чужакам... Я вижу, ты ничего из этого не слышал? Что ж, оно и к лучшему, что никто из ветеранов не успел забить вам мозги ерундой... Абэ искал во всём этом рациональное зерно и утверждал, что часто оно обнаруживалось в самых невероятных легендах. Наверняка он бы заинтересовался и твоим сном - тем более, что ты далеко не первый, кто его видит. Однако я уже лет двадцать ничего не слышал про Абэ. Меня отправили на юг - я был тяжело ранен и не мог полноценно сражаться в горах, а юго-западное направление в те годы считалось самым безопасным. Пути наши разошлись. Вряд ли Абэ ещё жив - те, кто доживает до его возраста, командуют направлениями или заседают в Совете, а всех командиров я знаю... Шёл бы ты спать. Твоя трубка давно погасла.

Кэй последний раз окинул взглядом молодого Воина и повернулся лицом к луне.

Простившись, Тогон вернулся в комнату своей команды. Однако вместо того, чтобы выполнить приказ Кэя, он на цыпочках двинулся к дальней кровати, стоящей у самого окна. Тогон старался не шуметь, и это удалось. Тикэй, чуткий, как и все Воины, не проснулся даже после того, как рука Тогона скользнула под подушку и вытащила тщательно спрятанную зажигалку и мешочек из плотной ткани. Даже на ощупь чувствовалось, что резервуар зажигалки полон. А ведь только накануне вечером Тикэй жаловался, что ему нечем прикурить...

Пересыпать табак к себе было делом нескольких секунд. В опустевший кисет Тогон опустил клочок бумаги с каллиграфически выписанными словами: "Воровать стыдно".

Довольно усмехнувшись, Тогон прокрался к своей койке и через секунду спал так спокойно, как может спать человек, свершивший справедливую месть.

Проснувшись утром ещё до подъёма, Тогон увидел Тикэя. Тот сидел на постели и разглядывал записку, оставленную Тогоном. Даже спина Тикэя выражала чрезвычайную задумчивость.

- Эй, шаглаец! - не оборачиваясь, вполголоса позвал он. - Твоя работа?

- У меня имя есть! - с достоинством отозвался Тогон.

- Как ты догадался, что это я?

- Не знаю...- искренне удивился Тогон. Пожалуй, даже слишком искренне. - Действительно не знаю! А что ты сделал?

Тикэй наконец соблаговолил повернуться лицом к собеседнику.

- Меняемся? - предложил он. - Табак на зажигалку?

- Идёт! - с радостью согласился Тогон. Честно говоря, на это он вчера и рассчитывал.

Совершив обмен, Тикэй уныло извлек из потайного кармашка маленький серебристый цилиндрик - обойму к огнестрелу. Из таких обойм молодые Воины мастерили себе зажигалки.

- Теперь новую делать... - проворчал он. - Слушай, Тон, ты вроде бы умный... вчера с вечера был... Скажи, почему бы Кэю и старикам не выдать нам сколько нужно горючки? А то, честное слово, надоело уже! Как дети, тащим со склада "чёрное вино" и тайком перегоняем его, а потом ещё и воруем друг у друга!

- Дети не курят, - ехидно заметил Тогон. - И ты не хуже меня знаешь, что курение вредно.

- Ой, да брось ты! - отмахнулся Тикэй. - Все дымят. Лин так вообще с трубкой, по-моему, даже спать ложится...

- Прямо как ты, - немедленно вставил Тогон.

- Язва ты, Тогон! - подвёл итог Тикэй. - Угораздило же попасть с тобой под один набор!

"Ты лучше скажи: как вообще угораздило попасть под набор!" - подумал Тогон, но вслух не произнёс ничего. Рассуждать на эту тему не рекомендовалось - слишком недавно оборвалась их прежняя жизнь.

За стеной взвыл наконец дурным голосом сигнал побудки.

Прошёл день, ничем не отличавшийся от десятков других мирных дней. Тренировки, хозяйственные работы, для кого-то - патрулирование зоны отчуждения, для остальных - дежурство у приборов раннего обнаружения, чистка оружия и ещё сотни разных дел, требовавшихся на базе. Свободного времени почти не оставалось, и это, пожалуй, было к лучшему. Оставлять молодых Воинов наедине с их собственными мыслями - не слишком разумная вещь.

Когда пришло время отбоя, Тогон устал до такой степени, что уснул, едва коснувшись головой подушки. Чёрный липкий покой охватил его. Проснувшись ночью от жажды - трубка сильно сушила рот - Тогон на ощупь доплёлся до большого кувшина с кипячёной водой, стоявшего на столике у входа, жадно осушил кружку и сразу же рухнул обратно на койку. Прежде чем заснуть во второй раз, он успел не только подумать, что никаких снов он сегодня не видел, но и порадоваться этому обстоятельству.

Сон пришёл под утро.

Бескрайняя равнина, покрытая жёсткой сероватой травой. Еле слышно стрекочут под ногами невидимые насекомые. Время от времени кожу обдувают порывы сухого горячего ветра, и это удивительно - ведь солнце за спиной почти не греет, точно ранним утром. Но сейчас время явно близится к полудню, и тень под ногами не длиннее двух шагов.

Обернувшись, Тогон видит это солнце. Оно, громадное и багровое, точно вплавлено в глубокое тёмно-фиолетовое небо. В его лучах едва заметно серебрятся тонкие, как паутинка, облака. Где-то далеко-далеко горизонт горбится рядом пологих холмов с округлыми вершинами. На одном из них острый взгляд Воина различает несколько высоких пирамидальных деревьев с серебристо-фиолетовой листвой.

Пейзаж странный, но не страшный. Чем дольше Тогон смотрит вокруг, тем ближе и привычнее становится для него эта неизвестная, но не чужая земля. "Я был здесь когда-то", - мелькает в сознании, и это даже не мысль - это знание.

Шорох заставляет его обернуться. Так шуршит трава под ногами человека.

Тот, кто стоит рядом - не совсем человек. Гребень на безволосой голове, большие глаза, тёмно-фиолетовые, как это небо, маленький курносый нос. Зортан. Чужак. Уничтожить!!! Все боевые рефлексы требуют моментального действия. Тогон безоружен, но слабая плоть легко распадётся под стальной рукой Воина.

Тогон не шевелится.

Зортан подходит ближе, края его длинного зелёного одеяния шуршат по траве. Он смотрит в лицо Тогону и молчит. Маленькое скуластое лицо непроницаемо. Неожиданно для самого себя Тогон сгибает спину в поклоне и видит ответный поклон чужака.

- Здравствуй, - произносят губы Тогона. - Да хранит тебя небо.

- И ты здравствуй, странник, - отвечает зортан, и голос его звучит мягко и мелодично. Он не кажется старым, но Тогон знает, что зортан древен, как эта земля. - Давно никто из твоего народа не приходил сюда, и даже ты забыл дорогу ко мне. Но наступило время, и ты здесь, Страж.

"Страж? Я же Воин!". Но мысли Тогона сейчас не имеют никакого отношения к тому, что происходит. Да и он ли это стоит здесь, под небом, тёмным даже в полдень?

- Я пришёл, чтобы попрощаться, Аше-цу, - Тот, чьё тело занимает Тогон, вздыхает. - Кроме меня, здесь больше нет уларов. Скоро и я уйду, закрыв за собой дверь. Увидимся ли мы в новом мире?

- Почти наверняка - нет, - качает головой зортан. - Когда уйдёшь ты, пути назад для уларов не будет. Едва ли я когда-нибудь решусь последовать за вами в вашу страну. Как вы её назвали?

- Шоулар, - Родное название кажется чужим и холодным. - Страна уларов.

- Вы сами выбрали свой путь, - Аше-цу улыбается, и улыбка его полна грустной мудрости. - Мои братья, идущие по мирам, ещё могут встретиться с вами. Я - нет. Прощай, Страж. Мир уларов умирает, но я не увижу его конца. У мира зортанов ещё достаточно сил для жизни. Но как знать, не отправимся ли однажды и мы искать себе новую родину?

Тогон открывает рот, пытаясь что-то сказать, но не успевает. Всё меркнет и расплывается...

Проснувшись, Тогон долго не мог понять, где он и кто он. Как и прошлой ночью, за окном шуршали ветви, а на соседних койках мирно спали его товарищи. Опять бодрствовал только он.

"Так ведь с ума сойти можно! - подумал Тогон. - Опять то же самое". Впрочем, тут он сам себе не поверил. В отличие от вчерашнего сна, этот был мирным и спокойным. Более того, он не отказался бы снова вернуться туда, на серую равнину под фиолетовым небом, чтобы продолжить беседу с мудрым старым зортаном...

Зортаном? Он, Воин, защитник Шоулара, говорил с одним из его злейших врагов! Впрочем, Аше-цу не казался врагом. Старый человек, то ли равнодушный от природы, то ли примирившийся с миром... или мирами?

Опять страшно захотелось курить, но сегодня Тогон решил проявить характер и не идти на поводу у избалованного зельем организма. Он лежал на спине, закинув руки за голову, смотрел на пляшущие по потолку отблески фонаря и думал.

Если верить тому, что он услышал сегодня во сне, улары когда-то пришли на эту землю откуда-то издалека, может быть - из другого мира. С другой планеты? Вряд ли, ничего похожего на полёт не подразумевалось. Оба - и зортан, и улар - говорили о чем-то, что больше напоминало переход через какую-то дверь или туннель. Точно можно было войти в него в одном мире, а затем выйти совершенно в другом. Но было ли это? И если да, то каким образом это возможно?

Тогон вдруг осознал, что совершенно не знает истории своей страны. Нет, добрый старый учитель Кансай - да проживёт он ещё тысячу лет! - рассказывал многое, и память Тогона послушно хранила его рассказы. Но вот в чём загвоздка: самые ранние события из тех, что были описаны в учебниках, относились к временам уже после установления Великого Запрета, когда улары навсегда перестали убивать друг друга. Что было раньше?

Если как следует подумать, то становится очевидным, что Шоулар не всегда был в его теперешних границах. Посёлок Шагла был основан всего триста двадцать лет назад. Для уларов, живущих по двести лет, это был не такой уж большой срок: покойный прадед Тогона ещё помнил, как строились первые дома. Поселенцы пришли с севера, из мест, расположенных близ Старой Крепости. Мелкие хутора и выселки возникли и того позже, уже во времена деда и отца Тогона. То же самое наверняка можно было сказать и о других городках и посёлках в этих краях.

Разумеется, были и по-настоящему старые места, заселённые и пятьсот, и тысячу лет назад. Старая Крепость, Хиноро, Палата, - они все были такими древними, что никто толком и не знал, когда они были возведены. Более того, внутренняя часть страны, расположенная вокруг большого озера Айсалинге, так и называлась - Хсаулар, Старый Шоулар. По-видимому, расселение начиналось именно оттуда. Если улары и пришли когда-то из другого мира, "из-за двери", то им не могли не понравиться те прекрасные места. Суровый гористый север, покрытый непроходимыми лесами юг, песчаные дюны запада и приморские холмы востока были заселены много позже.

Однако кое-что не укладывалось в эту простую и ясную картину. Старая Крепость, расположенная неподалёку от родного Шагла, стояла явно за границами Старого Шоулара. Ещё шесть-семь сотен лет назад в этих местах появлялись только уларские охотники и лесорубы, сплавлявшие лес по рекам. Неужели и в древности Воины были настолько обособлены, что решили построить свою базу так далеко от охраняемых земель?

Старая Крепость... Древние камни излазило не одно поколение уларских мальчишек. Раскиданная по вершинам трёх холмов, Крепость не была единым строением, а состояла, по меньшей мере, из десятка полуразрушенных зданий, когда-то обнесённых стеной. Почему-то стена эта сохранилась куда хуже самой Крепости: лишь редкая цепочка громадных валунов, из которых был сложен её фундамент, позволяла проследить линию - всё остальное давно превратилось в бесформенные груды щебня. Заросли кустарника и даже большие деревья, ухитрившиеся вырасти на вымощенных камнем площадках, полностью скрывали общий вид сооружений. Требовалось провести там не один час, бродя и натыкаясь на опутанные плющом обломки стен, чтобы увидеть всё.

Сейчас, став Воином, Тогон удивлялся величине развалин. Опорная база "Беркут - Юго-запад", в гарнизоне которой он находился, могла поместиться в одном из гигантских залов Крепости. Похоже, там жили не один-два десятка Воинов, а сотни, если не тысячи. Но население Шоулара в те годы просто не могло быть таким же, как теперь. Откуда же бралась такая чудовищная масса убийц? И зачем она была нужна? Неужели в те годы улары сражались таким же примитивным оружием, как и дикари-зортаны?

"Однако, далеко же меня занесло! - с лёгкой оторопью подумал Тогон, вспомнив о том, с чего началась цепь его размышлений. - Переливать из пустого в порожнее можно всю ночь, так что хватит на сегодня. Да и спать когда-то же надо. Завтра же начну изучать эти вопросы, а пока - спать!"

Довольный своим решением, Тогон перевернулся на живот и через пару минут уже спал. Ему и в голову не пришло, что "изучать вопросы" он едва ли сможет: ни книг, ни связи с библиотекой Центра у Воинов просто не было.

Впрочем, на следующий день голова у Тогона была забита вещами куда более прозаическими, чем судьбы Шоулара. Сразу же после побудки его вызвал к себе Кэй. Поприветствовав Тогона и обменявшись парой ничего не значащих фраз о погоде и самочувствии, начальник базы сказал:

- Похоже, наш разговор о войне на севере оказался пророческим. Там сейчас что-то готовится, и Совет решил усилить гарнизоны горных баз. От меня требуют послать двоих, и я выбрал вас с Тикэем. Так что собирайся. Сегодня же после завтрака ты отправишься туда.

- Почему именно нас? - спросил Тогон. Он не собирался возражать (да смилуется Небо над Воином, рискнувшим спорить с командиром - проще в одиночку одолеть всю зортанскую орду, чем переубедить Кэя!) и просто хотел узнать причину выбора.

- Потому что вы здесь - явно лишние, - честно ответил Кэй. - В отношении вас Жребий был брошен неудачно, хорошими бойцами вам не стать. В глубине души Тикэй не верит в собственные силы, а потому вечно пытается доказать всем - и самому себе - что он настоящий Воин, и прёт напролом. Даже война его ничему не научила. В один прекрасный день он нарвётся на противника, который его одолеет.

- А я? - тихо спросил Тогон, уже догадываясь, что скажет командир.

- Не обижайся, Тон, но ты слишком чувствителен для Воина. Я слишком много видел таких, как ты... Добрые хорошие парни, надёжные товарищи - и абсолютно никакие Воины. Какой у тебя боевой счёт, шестеро? Это чудовищно мало для войны. Это значит, что ты заставляешь других воевать ещё и за себя. Ты силён, вынослив, ловок. От тебя больше проку будет в горах, чем в здешней мясорубке - там не нужно так часто убивать. Да и от родных мест подальше, меньше будет воспоминаний.

Обращение "Тон" - боевое имя, признак того, что Тогон наконец-то признан равным - казалось сейчас чем-то вроде букета на могиле. Никогда раньше Тогон не думал, что слова "слишком плохой убийца" могут так сильно задеть.

- Тикэй ранен, - продолжал тем временем Кэй. - Поэтому ты едешь первым, в одиночку, а он - за тобой, дня через три, когда рана затянется окончательно. Если хочешь, поешь, но лучше забери порцию с собой в дорогу. Тяжелое оружие за тобой числится?

Тяжёлым оружием считались ручные "мельницы" и "стрелы грома" - жутковатые одноствольные штуки. Их снаряды выпускали целое облако гремучего газа, взрывающееся по всему объёму. Ничего подобного у вчерашнего новобранца, разумеется, не было.

- Огнестрел повезёшь в разобранном виде, наджуры и нож упакуешь. Да, вот ещё что... - Кэй достал из ящика стола довольно большой свёрток. - Переоденься. Нечего людей пугать. Сухой паёк и флягу возьмёшь на складе.

- Я когда-нибудь смогу вернуться? - спросил Тогон. Ему очень не хотелось оставаться в памяти Кэя тем неприспособленным и сентиментальным юнцом, которым тот его считал.

- Как сложится, - пожал плечами Кэй. - Если не забросят куда-нибудь ещё, через год ты сможешь просить Совет о переводе. Но вдруг тебе там понравится больше? "Барс - Север-2" - неплохое место, я сам начинал именно там...

На стол вслед за одеждой лёг маленький, но туго набитый мешочек, похожий на кисет. Подкинув на ладони, Кэй протянул его Тогону.

- Здесь немного денег на проезд. Добираться по нашим тропам через базы слишком долго, поэтому ты поедешь напрямую - через Линодо, Алати, Конрики и Тегаро. Поменьше общайся с людьми, самому же легче будет. Сиди в уголке и помалкивай. Татуировку ты не делал, так что Воина в тебе никто не признает.

Кэй ещё раз обвёл взглядом кабинет, задумчиво кивая головой:

- Вроде бы всё... Ну что же, земляк, давай прощаться! - Он встал из-за стола и подошёл к Тогону. - Не знаю, увидимся ли ещё... Не осрами нас перед северянами!

Хлопнув напоследок Тогона по плечу, Кэй выпроводил его за дверь.

- Ну что? - поинтересовался проходивший по коридору Онэй, останавливаясь рядом. - Чем тебя обрадовал наш "владыка жизни и смерти"?

- Отправляет на "Север-2", - уныло ответил Тогон.

Онэй с завистью цокнул языком:

- Везёт балбесу... Там такие места - красотища! Я два раза уже просился к "барсам", да что-то всё никак не решатся отправить.

- И не отправят! - подал голос Лин. Через приоткрытую дверь оружейки ему было прекрасно слышно каждое слово в коридоре. - Кто Кэя в позапрошлом году чуть не убил? Естественно, никогда он не даст тебе согласия на перевод. Уйдёшь от нас, кого он будет во всём винить? Таких, как ты, беречь надо, специально заводить, если сами не появляются!

- Да ладно тебе! - беззлобно огрызнулся Онэй. - Вот болтун, язык как у кобеля хвост!

- Нет, ты расскажи напоследок молодому про свои подвиги, ему полезно будет, - Лин открыл дверь полностью и теперь стоял на пороге, стирая ветошью масло с рук. - Расскажи, как ты попытался зарядить "мельницу" ракетами от "стрелы грома"! А что, калибр-то почти одинаков, у "грома" даже чуть поменьше. Этот изобретатель, Тон, думал, что так удар мощнее будет. И надо ж такому случиться, что в этот раз с нами на операцию решил сам "владыка" пойти, наш великий и могучий Кэй. Как обычно, гоним чужаков до границы, затем прощальный залп, чтоб им было что вспомнить. И этот-то самый залп решил сделать Кэй, из той самой "мельницы"! Его ж никто не предупредил - бой, горячка, всё такое... Наводит, значит, Кэй "мельницу" на цель, руку - на пуск, глаза - к прицелу. Старт, ракеты пошли, летят... Недалеко, правда, шагов двести всего они пролетели. Естественно, ракеты ведь по направляющим гуляют, устойчивости никакой! Грянуло - я думал, земля раскололась. Сам подумай, даже одна "стрела" шагов на пятьдесят всё сметает, а тут семь штук сразу рвануло. Нас всех с ног долой, а Кэя - он ведь ближе всех оказался - вообще в воздух подкинуло, да и шмякнуло об дерево. Не был бы Воином - отправился бы на небо, облачкам шёрстку расчёсывать... Да ещё наше счастье, что этот гений всего один комплект поставил, а "мельница" была ручная, без податчика. Сдетонировало бы - в Тегаро услышали!

- Зря смеёшься! - угрюмо проговорил Онэй, мигом потерявший всё добродушие. - Идея-то правильная была. Объемный взрыв чистит лучше любой "хлопушки". А если такие заряды поставить на "мельницу"? Снесёт всё начисто!

- Ве-те-ран! - с издёвкой произнёс Лин. - Объясняю: "мельница" - она для работы по площадям, ей точность даром не нужна. А "стрела грома" - для уничтожения вражеских укрытий и отдельных плотных групп противника с большого расстояния, поэтому заряд у неё повышенной мощности и дальнобойности. Из "мельницы" ракеты летят недалеко, мощная боеголовка самого стрелка в порошок разотрёт.

- А если добавить дальности? - не сдавался Онэй. - Увеличим немного заряд в ускорителях...

- Не знаю, что будет, но явно, что ничего хорошего. Ты что, считаешь себя умнее предков? Оружие не менялось уже лет шестьсот, потому что не полные дураки его придумали!

Ветераны сцепились надолго, и Тогон решил не ждать исхода их дискуссии. Попрощавшись с обоими (чего ни Лин, ни Онэй в пылу спора явно не заметили), Тогон пошел к выходу.

Через час он уже шагал по узкой и плохо вымощенной дорожке, петлявшей между холмов, поросших орешником. Увесистый рюкзак чувствительно оттягивал плечи, но не резал их, мягкие подошвы башмаков неслышно ступали по потрескавшимся каменным плиткам. В просторном голубом дождевике и широких коричневых брюках Тогон ничем не напоминал человека, два месяца занимавшегося только охотой на людей. Встреть его кто-нибудь из шаглайских знакомых, едва ли бы заметил он перемену в Тогоне. Всё тот же весёлый молодой улар лет двадцати, в меру легкомысленный, в меру ответственный, как и все его ровесники. Разве что широкий синий берет надвинут слишком низко, так что совсем не видно глаз, но какая кому разница? Нравится человеку так носить - пускай носит!

Путь Тогона лежал сейчас на восток, к большой дороге, соединявшей лежавший почти на самом побережье моря Хэйсан с Линодо. Там всегда можно было поймать попутную повозку в любую сторону, и чаще всего за проезд ничего не брали. Тогону, говоря откровенно, этот вид транспорта не слишком-то подходил - слушать болтовню какого-нибудь словоохотливого улара и при этом "сидеть в уголке и помалкивать" будет трудно. Однако выбора у него сейчас не было - до ближайшей станции пассажирских перевозок идти было часа три даже быстрым шагом Воина.

Из-за деревьев послышался удаляющийся шум двигателя, и Тогон вздохнул: первую попутку он уже упустил. Теперь придётся ждать. Движение здесь хотя и было достаточно оживлённым для южного Шоулара, однако раньше чем через двадцать минут вряд ли кто появится.

Тогон вышел на обочину дороги. Широкая чёрная лента, рассекавшая лес, блестела от дождя как шкура гигантской змеи. Местами на ней сверкали грязные зеркальца луж, отражавших низкое небо цвета мокрого пепла. Лишённые листьев, заросли кустарника по обеим сторонам дороги сливались в плотную сизую массу.

Выдохнув, молодой Воин тоскливо поглядел на елё заметное облачко пара, мгновенно растворившееся в сыром и холодном воздухе. Курить хотелось просто смертельно. Однако появляться на людях с трубкой в зубах - всё равно, что прицепить себе на грудь табличку: "Я - убийца". Кроме Воинов, в Шоуларе мало кто курил, и уж тем более - не такие юнцы, как Тогон.

В стороне Хэйсана из-за поворота дороги показалось ярко-красное пятнышко. Кто-то шёл по обочине, время от времени оглядываясь назад, не догоняет ли его повозка. До человека было шагов триста, и с такого расстояния даже Воин не смог бы разглядеть лица. Видно было только то, что это мужчина средних лет, высокий, но худой, порядком забрызганный грязью - видимо, пешком он шёл довольно долго.

Когда прохожий приблизился, Тогон смог, наконец, рассмотреть его подробно. Глаза его не подвели: это действительно был тощий долговязый улар лет пятидесяти, одетый в ядовито-красный непромокаемый плащ до колен. Высокие чёрные сапоги были вымазаны грязью до такой степени, что казались серыми. В руке человек держал матерчатую сумку из чёрно-синей клетчатой ткани.

Поправив на макушке бурую вязаную шапочку, из-под которой выбивались ярко-рыжие пряди, улар ещё издали крикнул:

- Эй, привет, собрат по несчастью! Тоже в Линодо собрался?

- Ага, - буркнул в ответ Тогон.

- Вот угораздило же! Как только маршрут закрыли, так сразу куча дел в городе, позарез надо добираться. Провались она совсем, эта война!

"Проклятье! - подумал Тогон. - Я ж совсем забыл!". Действительно, во время боёв за Красную скалу, когда угроза вторжения нависла не только над окраинными, но и над центральными районами Шоулара, движение пассажирского транспорта по крупным дорогам запретили: в случае нападения чужаков омнибус превращался в лёгкую мишень. К тому же ходили слухи о том, что у зортанов появился "ползучий огонь" - какая-то самодельная взрывчатая смесь. Сладить мину могли бы и более тупые существа, чем гребенчатоголовые соседи уларов.

Значит, дела обстояли ещё хуже, чем думал Тогон сначала. Судя по всему, перестраховщики из Хэйсана до сих пор не отправляли транспорт на линию, и добираться придётся только на попутных повозках.

- А ты куда? - поинтересовался рыжий, наконец подойдя вплотную. - С отдыха возвращаешься обратно на учёбу?

- Ага, - всё также немногословно ответил Тогон.

- Эх, счастливое у тебя сейчас время! - ностальгически вздохнул мужчина. - Ни забот, ни хлопот, знай только - учись! Я бы сейчас тоже не отказался пару месяцев вот так вот... Ну что, давай вместе ждать? Вдруг проедет кто-нибудь добрый и подвезёт нас.

Попутчик Тогона оказался на редкость словоохотливым человеком. Не смущаясь тем, что его собеседник ни разу не произнёс подряд больше двух слов, отделываясь короткими "Ага", "Нет" и "Наверно", рыжий не умолкал. Он сам задавал вопросы Тогону и сам же на них отвечал, сам шутил и сам смеялся, он сообщил кучу сведений о себе, жене, детях, своих делах... Словом, Микэн Айхо-лин-Бао, пятидесятитрёхлетний портной из города Хэйсан был сейчас для Тогона идеальной компанией. Он не нуждался в собеседниках и довольствовался слушателями, а уж лучшего слушателя, чем молчаливый молодой улар в синем дождевике, он вряд ли смог бы найти на всём юге страны.

Наконец вдали послышалось жужжание мотора, и из-за поворота выкатилась повозка, высокая и голенастая на своих больших тонких колёсах. Её синие борта украшала эмблема - золотистая изогнутая рыба в зелёно-голубом круге.

- О, а я эту колымагу знаю! - воскликнул Микэн, подхватывая свою сумку. - Это ж наш рыботорговец Тинсай! Ну всё, юноша, дождались - он нас обязательно возьмёт.

Действительно, нелепая старомодная машина остановилась возле них, и из окна высунулась голова водителя.

- Привет, Микэн! Что тебя так рано понесло в город? Подошёл бы с утра ко мне, я бы тебя подвёз. Стой вот теперь на дороге, весь в грязи, аж в ушах земля!

- Ты в Линодо, Тинсай? - спросил Микэн. - Нас-то хоть возьмёшь? Мы тут стоим-стоим, никого нет, скучно, сыро...

- Ещё бы тебе скучно! Язык-то чешется, а почесать не с кем? Молодого небось уже до смерти заговорил? Вот его повезу, он мне нравится, а тебя нет! - Водитель довольно захохотал. - Ладно, забирайся, я сегодня добрый. Чего вам по лужам-то плестись?

Не заставив себя просить два раза, Тогон с Микэном забрались в кабину, оказавшуюся неожиданно просторной даже для троих, и повозка бодро покатилась по направлению к городу Линодо. Колёса с шуршанием рассекали лужи.

- Ненормальный ты мужик, Микэн, - Тинсай, ловко двигавший рулевой рукояткой, на секунду отвёл взгляд от дороги. - Пешком-то тебя зачем дёрнуло идти? Тут же до приграничной зоны - плевком достанешь. А если бы набег случился? К дороге-то они всяко бы вышли!

"Не вышли бы, - мысленно возразил Тогон. - Зортаны старались держаться в зарослях, там у них было больше шансов уцелеть. Айшары рвались напролом и всё искали схватки. Кто-то один отвел бы их подальше, а двое других ударили с боков - и всё, отрядом чужаков меньше. Кайсаги вообще далеко вглубь Шоулара старались не лезть. На дороге не опаснее, чем в любом другом месте".

Забыть хотя бы на время о том, что он Воин, у Тогона явно не получалось. Облик, навеки вживлённый в его тело и сознание, заставлял его постоянно анализировать боевой аспект ситуации даже там, где от этого анализа не было никакого проку.

- Да ладно пугать, торгаш ты трусливый! - охотно отозвался Микэн. - А Воины на что... чтоб им всем провалиться! Сколько они народу этой осенью угробили - это ж уму непостижимо! Помнишь, весь день грохотало, а потом запах вечером из леса шёл, мясной такой, жареный? - Микэна передёрнуло от омерзения. - Это же их рук дело!

- Так ведь они не просто так, - вяло возразил Тинсэй. - Они ж, если разобраться как следует, нас же и защищают. Что, если бы в Хэйсан пришли чужаки?

- Что - чужаки, какие ещё чужаки? Я, слава судьбе, уж пятьдесят четвёртый год на свете живу, и пока что ни единого чужака не видел! Может, их и нет вовсе, сами Воины их выдумали?

- Во сказанул! - с искренним восхищением воскликнул Тинсэй. - Мне б такое и в голову не пришло! А зачем, кстати, Воинам придумывать врагов?

- А чтоб не раскусили, какие они дармоеды! Если все узнают, что никаких чужаков нет, то и Воины будут не нужны. А они этого не хотят, им наоборот нужно, чтобы все боялись и их слушались. Вот сказали они - не пускать больше омнибус до Линодо, наши сразу же хвосты подобрали и не пускают, топай теперь по грязи как хочешь!

- Слушай, интересно у тебя получается! Ну а если так, то кого гоняют Стражи?

- А они тоже дармоеды! Только спят и видят, как всё по-своему переделать, чтоб как в старину - одна власть на весь Шоулар. Только ничего у них не выйдет, совсем ничего! Я-то уж знаю, с кем они на самом деле воюют...

Тоненькая ледяная иголочка коснулась обнажённого мозга Тогона, и с этим моментальным уколом пришло знание.

Страх. Дикий, запредельный страх перед чем-то, что довелось видеть. Вот что заставляет Микэна отрицать самые очевидные вещи и при этом противоречить самому себе. Этот страх не осознаётся, то, что его породило, покоится на самом дне души,- но он есть. Сознание не принимает того, что видели глаза, идёт мощное вытеснение чудовищного опыта.

Для улара таким опытом может быть только убийство.

- Уважаемый Микэн, а вы всегда жили в Хэйсане? - точно со стороны услышал Тогон свой ломающийся от волнения, как у подростка, голос.

- Ой, чудо-то какое, молчальник наш заговорил! - Тинсэй взглянул на Тогона повнимательнее, точно до этого не подозревал о наличии в кабине второго пассажира. - Нет, юноша, эта трещотка раньше обитала в Лапра, есть такое местечко к западу от Старой Крепости. Только он так давно обосновался у нас, что сам уже не помнит про это.

- Ну что ты врёшь, что ты врёшь! - возмутился Микэн. - Я-то тебя, чудака, всю жизнь знаю, а молодой может и вправду поверить! Нет, парень, не жил я там. В детстве, когда я был ещё младше тебя, меня родители и вправду привезли откуда-то в Хэйсан. Но вот что не из Лапра - это точно.

Следующее касание ледяной иглы было настолько болезненным, что лицо Тогона на секунду перекосило гримасой. Однако теперь пришёл образ...

Лес южного Шоулара. По тропинке, вьющейся между стволами сосен, идут двое - парень и девушка, на вид - школьники. Их голосов не слышно, но рты почти не закрываются, и время от времени оба сгибаются от хохота. Рыжеволосый парень, отчаянно жестикулируя, разыгрывает целую пантомиму, и наградой ему становится ласковый взгляд черноволосой полной спутницы.

Внезапно всё меняется в этой мирной картине. Из-за деревьев и откуда-то сверху прыгают чёрные косматые фигуры. Только белые-белые лица выдают в них людей. Кайсаги, оборотни, в своих боевых костюмах почти неотличимые от животных. Их трое.

Парня сразу же бьют по голове, он падает в сухую хвою и не шевелится. Девчонку волокут в заросли, срывают с неё одежду. Один из чужаков тяжело наваливается на обнажённое тело, двое других прижимают к земле её руки и ноги... Через некоторое время они меняются местами, потом - ещё раз.

Насытившись чужаки поднимаются и, оправив одежду, уходят куда-то вбок от тропинки. Однако один из них задерживается. Он наклоняется над истерзанным телом девушки и начинает копаться в обрывках её одежды. Наконец он находит то, что искал. Из его кулака свисает разорванная нитка простых стеклянных бус. Кайсаг распрямляется... и встречается глазами с безумным взглядом рыжеволосого парня.

В руках молодого улара - сухая ветка, кусок валежника. Он с размаху бьёт чужака, и тот не успевает ни уклониться, ни закрыться, ни достать оружие. Острый сучок, торчащий у самого конца палки, входит ему в висок. Кайсаг мешком валится на землю. Парень, сильно и неловко размахиваясь, бьёт ещё и еще уже по лежащему врагу, пока дубина не ломается, и половина её не улетает прочь. Однако кайсагу уже всё равно - он мёртв. Рыжий несколько мгновений смотрит на него растерянным взглядом, затем ноги его подламываются, и он опускается на колени рядом с девушкой...

- Эй, молодой, ты что? Голова болит?

Голос Микэна разорвал паутину видения. Картина далёкого прошлого исчезла, сменившись настоящим: стрекот мотора, шуршание колёс, мелькающий за окнами зимний лес. Лицо рыжего портного медленно расплылось и собралось вновь, уже постарев лет на тридцать пять.

- Эх вы, теперешние! Вот мы в вашем возрасте...

"Были совершенно такие же, - завершил за него фразу Тогон. - Ты такой же, как и я. Вот только ты не нуждался в спасительном Облике, чтобы вступить в бой... Как же ты жил все эти годы, бедняга? И что сталось с твоей подругой, из-за которой ты пошёл на убийство?"

- Что, кстати, ты всё отмалчиваешься, друг? - Похоже, Тинсэй решил всерьёз взяться за младшего из своих пассажиров и во что бы то ни стало разговорить его. - Тебя хоть как зовут-то?

- Тогон... Тогон Хайбо-цу-Ви, - поправился молодой Воин, сообразив, что ему ещё не по возрасту называть себя одним только именем.

Строго говоря, ему вообще не стоило бы представляться так - прежнее имя умерло вместе с человеком, который его носил. Однако никаких указаний на этот счёт Тогон не получал, а лгать по собственной инициативе было неприятно. Едва ли кто-то сможет его узнать: прославиться за пределами Шагла молодой улар не успел, а из тех, кто видел его на церемонии Жребия, большинство забыло имя одного из двадцати несчастных в тот же день.

Более того: чем дольше Тогон размышлял на эту тему, тем больше разгоралась в нём неведомая прежде злость. "Чистоплюи, - точно шептал кто-то в его голове. - Вы не спрашивали меня, хочу ли я брать в руки оружие, нравится ли мне убивать. Раз так, я не собираюсь спрашивать, нравится ли вам, что я - Воин!" Тогон не знал, что это, Облик или его собственные мысли, да и, говоря по совести, не собирался выяснять.

- Что-то знакомое... - задумчиво протянул Тинсэй. - Из наших краёв?

- Нет, я севернее жил, почти что у самой Старой Крепости. В Шагла.

- Не знаю такого места, извини уж меня за это. А к нам зачем занесло?

- Да учится он, учится! - Для Микэна молчание было пыткой. - Он сам мне сказал.

- Учится? - задумчиво проговорил Тинсэй. - Ну да, конечно...

До самого Линодо вопросов больше не было. Тинсэй и Микэн продолжали разговаривать о своём, но к Тогону никто из них больше не обращался. Тогона это вполне устраивало. Привалившись к стене, он надвинул берет на глаза и продремал всю дорогу. Лёгкий мерцающий сон Воина не намного отличался от бодрствования, и Тогон вполне осознавал, где он и что происходит вокруг него. Впрочем, до города он даже успел выспаться.

Когда повозка остановилась на окраине, возле одного из продуктовых магазинов, Тинсэй сказал:

- Ну всё, мне сюда, товар сгружать. Дальше уж как-нибудь сами... Микэн, вздумаешь сегодня домой податься, часам к пяти приходи сюда, я обратно поеду.

- Ну, может быть, увидимся! - обрадовано ответил рыжий, вылезая из кабины.

Тогон немного замешкался, доставая свой рюкзак из-под ног. Перед тем, как спрыгнуть вниз, он повернулся к водителю:

- До свидания, уважаемый Тинсэй. Спасибо, что подвезли.

- Да не за что... Воин, - ответил Тинсэй.

Тогон замер на месте.

- Удачи тебе... Что ты остановился? Про то, что дорожка, у которой вы стояли, ведёт к вашей базе, в Хэйсане не знает только этот вот олух Микэн.

- Только дорожка?

- Нет. Ты бы в зеркало погляделся как-нибудь, парень. Глаза у тебя... - Тинсэй отвернулся.

Тогон спустился на землю. Тинсэй по-прежнему старательно делал вид, что не видит его. Покачав головой, Тогон повернулся (пожалуй, слишком уж резко) и зашагал прочь.

Глава 3.

Линодо встретил Тогона мелким, как водяная пыль, дождём. Сырость, висевшая в воздухе, раздражала настолько, что Воин не стал, как собирался раньше, осматривать город. Подняв воротник плаща и натянув берет ниже ушей, он двинулся прямиком к станции. Наступив в какую-то на редкость глубокую лужу, Тогон зачерпнул воды в ботинок, что не улучшило настроения.

В отличие от маленького Шагла, в Линодо на приезжих особого внимания не обращали. Пару раз кивнув в ответ на брошенные мимоходом приветствия, Тогон минут за двадцать добрался до длинного зелёного здания, под козырьком которого меланхолично ждали отправления три омнибуса.

Неприятности, начавшиеся сегодняшним утром, продолжались: стоило подойти к полукруглому окошку регистрации, как выяснилось, что ни до Конрики, ни хотя бы до Алати сегодня рейсов больше нет. Хотелось того или нет, но в Линодо предстояло провести остаток дня и всю ночь.

Прикинув на ладони мешочек с деньгами, Тогон решил, что гостиница, если она вообще есть в городке, ему сейчас не по карману. Кэй определённо пожадничал, отправляя его на север. Может быть, это тоже было своего рода испытание, однако зачем оно понадобилось - Тогон не знал.

Покрутившись по центральной площади Линодо и пообщавшись с местными, он обнаружил, что останавливаться ему, собственно, негде. Гостиница в городе была, но сейчас в ней размещались беженцы из приграничных хуторов. Во время боёв у Красной скалы многие улары покинули свои дома и перебрались жить вглубь страны, чтобы не трястись в ожидании неизбежного визита чужаков. С окончанием войны многие из них вернулись назад, но часть хуторян, напуганных особенно сильно, возвращаться отказалась наотрез и потребовала от властей Линодо поселить их в городе. До разрешения всех проблем, возникших из-за этого, на проживание в гостинице надеяться было трудно.

Возможность найти ночлег в доме какого-нибудь добросердечного горожанина Тогон отверг сразу. Нет, дело было совсем не в том, что его могли не пустить на ночлег: в помощи гостю отказывали редко, только в совсем уж исключительных случаях. Однако Тогон сам не хотел ставить людей в двусмысленное положение: выгонять гостя неприлично, но кто рискнёт остаться на ночь под одним кровом с Воином? Его сейчас предательски выдавало собственное тело, твёрдое, как деревянная статуя. Стоило кому-нибудь мимоходом прикоснуться к гостю, вопросы стали бы неизбежны.

Более того, обычное рукопожатие могло раскрыть род его занятий. Твёрдость пальцев, которую он ощутил ещё в первый день после принятия Облика, легко чувствовалась на ощупь, к тому же Тогон всерьёз опасался, что пожав руку кому-нибудь, он просто размозжит человеку кисть.

Тогон шёл по городу и со всё возраставшей оторопью осознавал, что даже движется он не так, как все. По сравнению с его стелющимся экономным шагом походка обычных уларов казалась медленной и неуклюжей. Это пока не было фатальным и говорило всего лишь о тренированности тела, однако вместе с остальными признаками вполне могло заставить окружающих догадаться, кто находится рядом.

Если бы он успел добраться куда-нибудь в район своего родного Шагла, можно было бы напроситься ночевать на тамошнюю базу "Сокол - Юго-запад-2". С командиром "соколов" Мурой Тогон был довольно хорошо знаком - у Красной скалы "соколы" держали оборону бок о бок с "беркутами". Впрочем, даже и без этого Воин мог рассчитывать на тёплый приём вне зависимости от того, на какую из баз заносила его судьба. Вся организация обороны Шоулара была основана не на системе подразделений (хотя тройки и существовали), а на сети баз, каждая из которых должна быть готова в любой момент обеспечить всем необходимым до тридцати Воинов. Разумеется, на абсолютном большинстве баз такого дикого скопления народа просто и быть не могло, поэтому укомплектованность превышала количество имеющихся бойцов как минимум втрое. Это было платой за ту мобильность, благодаря которой немногочисленные Воины могли в обычных условиях практически наглухо перекрывать границу, кочуя с базы на базу. На плату, впрочем, никто не жаловался: другой вариант - увеличение числа Воинов с жёстким закреплением по участкам обороны - был для жителей Шоулара совершенно неприемлем...

Обидно только, что ни на "Сокол", ни куда-то ещё Тогон попасть не мог. Его путь пролегал слишком далеко от обычных дорог Воинов, и надеяться на их помощь было нельзя.

"Может быть, плюнуть на всю эту секретность? - подумал он. - Узнают, кто я - ну и пусть. Быть Воином - это же не преступление!"

Размышляя так, Тогон сам себе не верил. Он слишком хорошо помнил, как моментально затихла толпа в его родном посёлке, стоило появиться и заговорить Воину (теперь Тогон знал, что это был Бинэй, один из "соколов"; он погиб у Красной скалы за день до того, как началось контрнаступление). Оказываться в его положении, чувствовать, как ледяная стена отделяет тебя от только что милых и дружелюбных людей - нет уж, спасибо за честь, но в этом не нуждаемся!

Поглощенный собственными мыслями, Тогон сам не заметил, как вышел на окраину. Теперь ноги, изрядно промокшие и, уж нечего скрывать, всё же слегка усталые, несли его по пешеходной дорожке, проложенной вдоль шоссе, ведущего в Алати. Осознав этот факт, Тогон хмыкнул и, пожав плечами, продолжил свой путь. В очередной раз судьба решила за него, и спорить с ней теперь было бы глупо. Если идти без отдыха всю ночь, к рассвету он как раз окажется в районе Алати, а там уже сядет и поедет до Конрики. Выспаться прекрасно можно и в кресле омнибуса. А если всё-таки не хватит сил на такой бросок, то можно заночевать и в лесу. Конечно, без походного снаряжения это будет не слишком-то приятно, но вполне возможно даже для обычного улара. У Воина же в таких ночёвках проходило полжизни.

Слева от дороги в сгущавшихся сумерках мелькнули решётчатые раструбы погодных установок. Сейчас они явно бездействовали, предоставив ветрам двигаться по их обычным маршрутам. Тогон с легкой отстранённой грустью проводил их глазами. За те месяцы, что прошли с момента принятия Облика, давняя мечта стать "погонщиком облаков" если даже и не стёрлась, то давно успела стать чем-то неощутимо призрачным, точно забытый сон. У Воинов были свои профессии - снайпер, разведчик, артиллерист, сапёр... В "погонщиках облаков" они не нуждались.

На гладкие плиты дорожки множество ног уже успело натащить слой грязи, и Тогон решил, что идёт в направлении ближайших выселок. Действительно, вскоре за редкой полосой придорожных деревьев, явно оставленных ради тени в летнюю жару, показались огни домов. Тогон покачал головой и прибавил шагу. Если уж он решил не ночевать в городе, то хуторянам и вовсе не суждено было утолить свою жажду гостеприимства. Не нужно причинять лишнего беспокойства этим смельчакам, рискнувшим всего через полторы недели после изгнания чужаков вернуться в родные дома. В городе, как довелось услышать краем уха, смеялись над трусостью хуторян... но там никогда не видели, как горят одинокие фермы, там никто не разгребал свежие пепелища, чтобы найти и достойно похоронить останки целых семей. В Шагла никто не решался шутить: гибель Нимпэя и его семьи навсегда излечила земляков Тогона от подобного чувства юмора.

Сквозь ветви Тогон мог ясно разглядеть придорожные дома. Здесь строились иначе, чем в его родных местах. Шаглайцы, считавшиеся даже среди южан живущими в тёплом климате, не строили ничего капитального, кроме самого дома. Все надворные постройки больше напоминали времянки, хотя и служили иной раз нескольким поколениям одной семьи. Отдельные изобретатели умудрялись возводить даже сборные сараи из лёгких щитов на металлическом каркасе. С точки зрения Тогона это было правильно: зачем ставить что-то крепкое и громоздкое, если летом достаточно обычного навеса от дождя, а зима длится всего два месяца?

Линодцы же явно пришли в эти места с севера, поэтому и строились по старинке. Крепкие бревенчатые дома казались сошедшими с картинок в ученике истории - в Шагла новые здания строили уже из готовых блоков. Иногда дом и сараи соединялись в одно замкнутое сооружение с внутренним двориком. Почти каждая ферма была обнесена высоким частоколом, и на некоторых из них - Тогон готов был в этом поклясться! - поверху была натянута колючая проволока. Подобные меры предосторожности обычно встречались только на базах Воинов, расположенных слишком близко к границе. Многие брёвна белели свежей древесиной, и Тогон решил, что все эти укрепления построены уже во время войны.

- Не удивлюсь, если к проволоке подведена энергия, - подумал он вслух, ежась под порывом ледяного ветра.

Ничего подобного в самом городе, построенном их обычных блоков, камней и кирпича, увидеть было нельзя. Зрелище отчасти окупало ночную прогулку под дождём, однако дальше идти не хотелось совершенно. Как, собственно, и ночевать в лесу.

Вздохнув, Тогон свернул влево и запрыгал по лужам в сторону крайнего дома.

Через несколько минут он уже стоял возле калитки в высоком деревянном заборе. Со двора не доносилось ни звука, и лишь горящий на столбе фонарь намекал на то, что дома, возможно, окажется кто-нибудь живой. Тогон несколько раз осторожно постучал по доскам (не хватало ещё калитку проломить!), но никакой реакции от хозяев не последовало.

Он уже собирался уходить, когда его внимание привлекла небольшая чёрная коробочка с кнопкой, приделанная слева от входа. От коробочки по забору шёл тонкий провод, скрываясь в отверстии. Для пробы Тогон нажал на кнопку, и вскоре услышал довольно хриплый человеческий голос:

- Кто там?

- Доброго вечера вам, уважаемые! - громко ответил Тогон, оглядываясь в поисках источника голоса. Судя по тембру, с ним общались через какой-то аппарат, но звуковую мембрану он так и не смог обнаружить. - Я шёл мимо, устал и промок. Не пустите ли отдохнуть до завтрашнего утра?

Вместо ответа щёлкнул замок. Несколько удивлённый подобным неразборчивым гостеприимством, Тогон шагнул в приоткрывшуюся калитку и оказался на довольно просторном дворе. Дом был построен в виде незамкнутого прямоугольника, охватывавшего двор с трёх сторон - с четвёртой стоял тот самый забор. От калитки к водной двери дома, расположенной точно напротив неё, вела дорожка, засыпанная мелко битым кирпичом, остальное же пространство было в грязь размешано ногами. Ясно виднелись утоптанные в глине тропинки к двум другим дверям, ведущим, по-видимому, в хозяйственную часть здания. В Шагла подобной неряшливости старались не допускать, и мнение Тогона относительно хозяев этого странного жилища порядком ухудшилось.

Никого из людей по-прежнему не было видно. Оглядевшись по сторонам, Тогон двинулся к входу, поднялся на крыльцо и, пройдя через тёмную прихожую, очутился внутри дома. Калитка с тугой пружиной закрылась сама, за спиной клацнул замок.

Вот тут люди уже были. Прихожая вела в небольшой коридорчик, куда выходили ещё три двери, и в проёме противоположной от входа стояла молодая женщина. На вид она казалась чуть старше самого Тогона, но, поскольку в отношении женщин наблюдательность его явно пасовала, ей могло быть сколько угодно в промежутке от двадцати до шестидесяти лет - двухсотлетняя жизнь уларов размывала границы.

Внешность и одежда тоже не вносила ясности. Длинные светло-каштановые, явно природного цвета волосы были заплетены в несколько косичек по молодёжной моде, но длинное бесформенное платье, коричневое с чёрным, скорее подошло бы бабушке Якани. Простое круглое лицо без малейших признаков косметики сейчас украшало лишь странное настороженно-приветливое выражение.

- Здравствуйте, уважаемая хозяйка! - на всякий случай Тогон поздоровался с женщиной как со старшей по возрасту и положению.

- Привет гостю, - Переговорное устройство порядком исказило голос женщины. Он действительно был достаточно низким, но без малейших признаков хрипоты. - Какими путями занесло тебя в наши края?

- Я приехал сегодня днём в ваш город с попуткой. Хотел сразу же уехать в Конрики, но рейсов сегодня нет. Бродил по Линодо, пока окончательно не заблудился. Позвольте мне, пожалуйста, переночевать в этом доме, чтобы завтра же с первым омнибусом уехать в Алати.

- Постой, так куда тебе надо - в Алати или Конрики?

- В Конрики ехать всё равно через Алати... Так вы пустите? - Тогон понимал, что он сейчас настойчив до неприличия, но возвращаться под дождь ему смертельно не хотелось.

- Что ж, оставайся, - Хозяйка повернулась к нему спиной и пошла внутрь дома, жестом пригласив Тогона следовать за ней. - Извини, пришёл ты поздно, поэтому на ужин не рассчитывай... Впрочем, нет, кое-что ещё осталось, - Из-за двери донёсся металлический лязг: похоже, хозяйка откидывала крышку котла или кастрюли.

Еда действительно осталась, и Тогон оказался крайне рад этому обстоятельству. Облик с его телесной перестройкой давал Воину множество полезных свойств: быстроту, силу, выносливость, отличное зрение и слух, быстрое и полное восстановление повреждённых органов и тканей (как шутили ветераны, если осталась голова, всё остальное отрастёт). В то же время платой за эти сверхчеловеческие качества была повышенная скорость обмена веществ, а следовательно - и усвоения пищи.

Хлебая странное густое варево, нечто среднее между супом и кашей, и при этом стараясь не слишком жадничать, Тогон искоса рассматривал комнату. Соединение в едином объёме множества разных помещений, оказывается, распространялся и на внутренность местных жилищ. Ну кому ещё, кроме линодцев, придёт в голову смешивать вместе гостиную, кухню и спальню? Что, трудно было пристроить ещё одну комнату?

Впрочем, ещё пара комнат в доме имелась, если судить по дверям, выходящим на кухню. Из-за одной, сейчас полуоткрытой, виднелся край большого корыта, и Тогон решил, что там что-то вроде умывальни. Вторая дверь была не просто закрыта, но, похоже, и заперта. Почему хозяйка предпочитает спать здесь (аккуратно застланная кровать стояла между большим посудным шкафом и стеной), вместо того, чтобы найти себе более подходящее место?

Создавалось впечатление, что в комнату просто стащили мебель со всего дома. Кроме кровати и посудного шкафа здесь имелся ещё один шкаф, уже книжный, большой красивый стол из угольно-чёрного дерева незнакомой Тогону породы (из-за него он и счёл комнату чем-то вроде гостиной), сундук с неизвестным содержимым и уж совсем неожиданный предмет - приёмник беспроводной связи. Обычно такие аппараты стояли в Домах Собраний и использовались для срочных сообщений между городами. Подобные (и, честно говоря, гораздо более совершенные) приборы связывали воедино всю сеть баз Воинов Шоулара и постов стражей. Никто, разумеется, не запрещал их иметь у себя дома (да и кто вообще мог запретить улару честно владеть чем бы то ни было?). Однако, во имя всего святого, зачем он нужен одному человеку, или пусть даже целой семье?

Хаос, царящий на этой кухне-спальне-гостиной был настолько глубок, что уже производил впечатление какой-то противоестественной гармонии. Было похоже, что здесь всё-таки можно жить, и жить относительно неплохо. По крайней мере, в отличие от кошмарного двора, здесь не было ни соринки. На большом столе, маленькой тумбочке около плиты и многочисленных полках лежало множество всякой мелочи, однако каждый предмет выглядел аккуратно вытертым и специально положенным на своё место. То, что места эти чаще всего противоречили даже зачаткам здравого смысла, хозяйку, видимо, не смущало. Что с того, что блестящие начищенные ножи лежат на полке рядом с книгами, между корешков которых торчит краешек какой-то тёмно-синей ленточки? Может быть, так даже удобнее.

Сама владычица всего этого разнообразного хозяйства сидела сейчас напротив гостя и тоже достаточно откровенно рассматривала его. При ярком свете она выглядела, как ни странно, куда моложе, и Тогон решительно сузил промежуток "двадцать-шестьдесят" до "двадцать-сорок" - точнее у него всё равно не получалось.

Внешность женщины (или скорее уж девушки) была достаточно экзотической, чтобы обратить на себя внимание: округлое лицо, необычный для Шоулара нос со слегка вздёрнутым кончиком, серо-зелёные глаза. Этот тип лица был Тогону явно знаком, и знаком неплохо. Вся проблема, однако, была в том, что Облик, вторая память Воина, жил по своим собственным законам и сейчас откровенно не желал сотрудничать со своим хозяином. В том, что до принятия Облика ему никогда не доводилось видеть ни эту женщину, ни похожих на неё людей, Тогон был совершенно уверен.

- Ну что, поздний гость, так и будешь молчать? - первой не выдержала хозяйка. - Ты хотя бы имя своё сказал, что ли...

- Прошу прощения, уважаемая... - Тогон умышленно сделал паузу, чтобы женщина могла назвать себя, но та не обратила на его уловку ни малейшего внимания. - Тогон Хайбо-цу-Ви, с уважением и благодарностью за гостеприимство.

- Давно бы так. Меня зовут Хэйда.

Брови Тогона невольно поползли к переносице. Вот это уже наглость! Впрочем, кто знает, куда занёс его каприз судьбы? Вполне могло оказаться, что эта женщина - очень известная фигура в этом мокром и холодном городе. Стоявший на тумбочке приёмник косвенно подтверждал такую возможность.

- И зачем же тебе понадобилось поздно ночью ехать в Конрики? - Хозяйка явно решила выпытать из неразговорчивого гостя всё, что только можно, не дожидаясь его собственного рассказа. В Шагла так не делали, но в больших городах свои понятия о вежливости. - Что тебе делать в этой дыре?

- Дыре? - удивился Тогон. - Но это же самый большой город на севере, а может, и во всём Шоуларе! Одно училище чего стоит!

- А, так ты учишься! Извини, никогда бы не подумала. Мелковато ты выглядишь для учащегося... Да ладно, не обижайся. Давно просто никто ко мне уже не заходил, совсем я тут забыла, как гостей принимают... Ты откуда, Тогон?

- Из Лиго, - чуть поколебавшись, ответил он. Врать по-прежнему было противно, но в этих местах уже могли слышать о том, что один из молодых шаглайцев угодил под набор. Назваться собственным именем было и без того достаточной глупостью... особенно после сегодняшнего утра. Лиго - посёлок, расположенный где-то в часе ходьбы к западу от Шагла - был хорошо знаком Тогону.

- Не знаю такого места, - к его величайшей радости сказала Хэйда. - Далеко от нас?

- Да порядком...

Последовало непродолжительное молчание (за это время Тогон постарался по возможности изящно выгрести куском лепёшки со дна остатки варева), нарушенное возгласом хозяйки:

- Светлое небо, ты что, неделю ничего не ел? Извини, конечно, но в жизни не видела, чтобы мою стряпню поглощали с такой скоростью!

Виновато улыбнувшись, Тогон не жуя запихнул в себя последний кусок и перевёл дух.

- Прошу прощения, уважаемая Хэйда, но вы действительно спасли меня от голодной смерти. Я с раннего утра на ногах, поесть времени не было.

- Ну, тогда хорошо. Да и, кстати, оставь ты наконец эти церемонии! Я не обижусь, если будешь обращаться на "ты".

- Как хочешь, - кивнул Тогон. Особой сытости он так и не почувствовал, но настроение несколько улучшилось.

Это улучшение в немалой степени было вызвано ещё и тем, что упростилась беседа. Полная форма уларской вежливости была слишком громоздкой для непринуждённого разговора, и согласие Хэйды на некоторую фамильярность со стороны гостя было очень приятно.

- Как вышло, что ты не знал про отмену рейсов? - Хэйда, видимо, решила вспомнить о приличиях и принялась заваривать свежий чай. - И вообще, кстати, почему их отменили? Что случилось?

- Война, - ответил Тогон. - У вас боятся, что чужаки могут перехватить омнибус с людьми прямо на дороге.

- А зачем им его перехватывать?

- Чтобы убить всех пассажиров, разумеется. Это же удобнее, чем гоняться за уларами поодиночке.

- Вот как! - хмыкнула Хэйда. - А я слышала, что они хотят не перебить нас, а только прогнать со своих земель...

- Своих? - удивился Тогон. - Но это же Шоулар!

- Так он не всегда тут был. А когда-то, давным-давно, здесь жили эти, как их... Не помню названия. Такие, с гребнями. Лет пять назад, когда рыли котлован, наткнулись на старый могильник. Там нашли их оружие, кувшины какие-то, кучу медных бляшек... Так что это ещё вопрос, кто тут раньше поселился.

Вот про это Тогон не знал. Историки в Шоуларе практически никогда не занимались раскопками - считалось, что всё прошлое страны и так хорошо известно по летописям и записанным рассказам предков. Те старинные вещи, что изредка попадались в земле, специально никто не хранил, если предмет не был очень красивым или всё ещё полезным, несмотря на возраст. Если так относились к своим, что уж говорить о каких-нибудь зортанах? Специально искать следы чужаков, живших в древности - до чего же глупое занятие!

- Ну жили, да и пусть себе, - пожал плечами Тогон. - Сами виноваты, что ушли. Такие места бросить...

- Да сами ли? А может, им помог кто-нибудь? - Хэйда плеснула немного чая в свою чашку - снять пробу. - Те же Воины, например.

Хозяйку ощутимо передёрнуло.

- Что-то, я смотрю, у вас тут в Линодо Воинов не любят как-то особенно, на свой лад! - не выдержал Тогон. - Я утром ехал, так один уважаемый мужчина доказывал, что никаких чужаков нет, а их выдумали сами Воины.

- Вот глупости! - засмеялась Хэйда. - Кто ж их выдумывал, если я их сама, собственными глазами видела? Уж гребенчатоголовых-то уларов точно не бывает. А черепа-то сохранились очень хорошо...

- А живых тебе видеть случайно не доводилось? - поинтересовался Тогон. - Когда война была, они иногда забредали вглубь страны.

- Нет, у нас их не было. А что, к вам они заходили?

- К нам - нет. А вот у соседей в Шагла целая семья погибла - зортаны напали ночью и перебили всех...

- А потом, разумеется, явились Воины... - закончила Хэйда. - Глупость и ещё раз глупость. Сколько уж лет крутится эта мясорубка... Кончилось бы чем-нибудь, что ли...

Она замолчала, продолжая при этом пристально разглядывать гостя.

Разговор явно не клеился. Тогон, помня о сегодняшнем утре, старательно помалкивал и глядел в сторону. Он понятия не имел о том, чем же его глаза отличаются от глаз обычного улара, и потому предпочитал не встречаться взглядом с Хэйдой.

После нескольких неудачных попыток разговорить гостя, хозяйка наконец встала из-за стола.

- Уже поздно, - сказала она. - Ты, наверное, устал, да и вставать завтра рано. Если не возражаешь, то спать будешь вон в той комнате, - Она кивнула в сторону запертой двери. - Пойду приготовлю кровать. Давай свои вещи, я их отнесу. Как допьёшь чай, приходи и ложись. Я сплю здесь, так что ты мне мешаешь.

Когда Хэйда вышла, Тогон решил получше осмотреть комнату. Ему было немного стыдно, но любопытство оказалось сильнее. Во имя всего святого, как можно так жить? И что за человек сама Хэйда?

Книги, стоявшие на полках, не позволяли сказать ничего определённого о том, чем интересуется их хозяйка. Труды по истории и классические поэмы стояли бок о бок со сборниками шуток или какими-то не слишком пристойными романами (Тогон наудачу вытащил один изодранный томик, но сразу же покраснел и воткнул обратно). В одном из углов шкафа примостились десятка полтора учебников по медицине. Тогон решил, что Хэйда, скорее всего, местный врач или помощник врача.

Впрочем, рядом с анатомическим атласом виднелись три чёрно-синих корешка с надписями "Исчисление пределов", "Энергия и силовые передачи" и "Операции над общностями" - разрозненные тома "Натуральной энциклопедии" Хёвэя, великого учёного, жившего более полутора тысяч лет назад. Таким образом, род занятий Хэйды размывался окончательно. Приёмник, стоявший в углу, походил на сделанный каким-то умельцем-одиночкой вручную. Вполне могло оказаться, что эта женщина на досуге балуется ещё и эфирной техникой.

Тёмно-синий клочок материи, торчавший между корешков, по-прежнему притягивал к себе взгляд Тогона. Что-то он напоминал, вот только что? Память упорно подсовывала вместо прямого ответа какие-то осколки, почти не связанные между собой. Стражи, отбор, наказание, награда, календарь, исчисление сроков... Чем продираться сквозь дебри свободно возникающих ассоциаций, проще было рассмотреть загадочный предмет целиком.

Потянув за край ленточки, Тогон вытащил на свет большую квадратную пластинку из желтоватого металла. Посередине блестящего квадрата было отчеканено только одно слово: "Бойкот". Ниже, в углу пластинки, белела наклейка с датами наложения и снятия. Даты эти разделяло ровно два года.

С некоторой брезгливостью Тогон сунул жетон обратно. Так просто в Шоуларе человека не вычёркивали из нормальной жизни. Что могла совершить такого эта женщина, чтобы заработать целых два годичных бойкота? Это было уже что-то совершенно невообразимое!

Спустя секунду до него дошло кое-что куда более важное: дата снятия бойкота относилась к следующему году. Это значило, что он весь вечер общался с женщиной, которую ему по закону вообще не полагалось видеть! Это было непростительно. Никаких официальных наказаний за это не налагалось, но уважающий себя улар сам бы не стал разговаривать с отверженным. Без причины бойкот не накладывают.

"Ладно, что сделано, то сделано, - подумал Тогон. - Будем считать, что я жетон не находил. Да и вообще, зачем она его снимала? Жетон осуждённому полагается носить постоянно, так что сама виновата".

В этот момент из-за двери, ведущей в соседнюю комнату, послышался загадочный лязг, очень знакомый, но совершенно невероятный здесь, в глубине мирной территории. Кто-то готовил к бою оружие.

"Прорыв! - Мысль возникла мгновенно, подобно вспышке молнии. - Чужаки в доме! Проклятье, и огнестрел, и ножи там, у них!" В случае необходимости любой Воин мог драться и убивать голыми руками, но человеческая плоть, даже преобразованная Обликом, имеет свои пределы. Если чужих несколько, и они вооружены... Но там Хэйда! Если женщина ещё жива, её необходимо спасти.

Одним прыжком Тогон преодолел расстояние до двери. На лету он подхватил с полки пару кухонных ножей обратным хватом - острие вниз, лезвие вперёд. Тонкая и не слишком прочная сталь столовых приборов не годилась для прямых уколов остриём, но резануть лезвием, продолжающим кулак, было вполне возможно. Сильным толчком, едва не проломившим филёнку, Тогон распахнул дверь и сразу же ушёл в кувырок, откатываясь в сторону от возможного выстрела. Всё это он проделал автоматически - Облик и рефлексы, возникшие за месяц боев, позволяли освободить разум от излишних мыслей, способных помешать работе Воина.

Ещё в прыжке он заметил, что, кроме Хэйды, людей в комнате нет. Но лишь встав на ноги после кувырка (тело при этом само приняло стойку "неопределённой обороны" - ноги чуть согнуты в коленях, ступни повёрнуты вовнутрь, кулаки с зажатым оружием подняты к подбородку, а опущенные локти прикрывают бока), он смог наконец осмотреться.

Первым в глаза Тогону бросился его собственный рюкзак, распотрошенный до неузнаваемости. Одежда, продукты и снаряжение были безжалостно выброшены на пол и раскиданы по всей комнате.

Хэйда стояла рядом с рюкзаком. Тогон не взялся бы описать выражение, с которым она смотрела на своего гостя. Брезгливость, смешанная с любопытством и страхом, - пожалуй, именно это сочетание лучше всего соответствовало действительности.

В руках Хэйды лежал собранный огнестрел.

- Это ведь оружие, так? - произнесла она, разглядывая необычный предмет. - И это тоже?

Она сунула руку в карман, и через мгновение на пол со звоном упали сложенные стопкой наджуры.

- Зачем ты полезла в мои вещи? - Тогон рывком выдернул огнестрел из её рук.

- Ты - Воин? - Хэйда захохотала, и этот смех Тогону очень не понравился. - Ты... Воин!

- Что тебе понадобилось, ты, ненормальная! - Тогон крепко схватил её за плечи и встряхнул, однако едва ли Хэйда это почувствовала. Её колотило, как в лихорадке, и захлёбывающийся смех уже больше походил на рыдания.

Первый раз в жизни Тогон наблюдал истерику, и это зрелище показалось ему ещё страшнее, чем то, что он видел осенью. Он понятия не имел, что нужно делать. Брызгать холодной водой или, наоборот, приложить к голове тёплый компресс? А может быть, просто оставить в покое, пусть успокоится сама? Где-то он слышал, что помогает резкая пощёчина. Хороший рецепт... если бы Тогон был способен ударить женщину. К тому же, даже если бы он и решился (а в последнее время ему приходилось переступать через запреты и посерьёзнее), удар Воина в самом лучшем случае сорвёт кожу вместе с мясом.

- Залезла... хотела посмотреть, - брызгая слюной и давясь словами, выкрикивала Хэйда. - А там... а там... Оставь меня... в покое... отпусти!

Неожиданно дикий смех-рыдание оборвался. Ноги Хэйды подкосились, и если бы не Тогон, она упала бы на пол без сознания.

Бережно уложив девушку на кровать, Тогон присел рядом и задумался. Дикий, неуправляемый выброс эмоций, завершившийся глубоким обмороком, был совершенно необъясним. Воинов не любили и боялись во всём Шоуларе, но ни у кого страх и отвращение не доходили до такой степени. Опять что-то личное, как в случае с Микэном?

Он закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Никаких ледяных игл и видений не было. Тогон провёл ладонями по лицу Хэйды, смутно надеясь что-то почувствовать, но мир упорно не желал демонстрировать свою изнанку. Ощущение горячей гладкой кожи под ладонью - вот и всё...

Видение нахлынуло внезапно и оказалось ещё глубже, чем утром по дороге в Линодо.

Широкие, поросшие травой пространства перемежались небольшими рощицами лиственных деревьев. Между двумя из них неспешно движется маленький караван. Пять странных, невиданных в Шоуларе зверей с копытами на длинных суставчатых ногах несут тяжёлые даже на вид вьюки. Рядом с ними, утопая по колено в высоких стеблях травы, шагают люди.

Двое взрослых мужчин идущих чуть сбоку от каравана, держат в руках гладкие деревянные стержни, длинной в свой рост. На концах стержней видны вытянутые куски металла с отточенными гранями, похожие по форме на кинжалы. На ремнях, косо пересекающих их грудь и уходящих за спину, закреплены сужающиеся книзу коробки, а из них торчат странные конструкции: изогнутая палка, чьи концы соединены натянутой до звона полоской выделанной кожи, и несколько вертикально стоящих прутьев. К концами прутьев зачем-то приделаны перья.

Ближе к животным держатся ещё пятеро: две женщины, одна на вид лет ста (по уларским меркам), другая значительно моложе и трое детей разного возраста. Два мальчика, похожие как близнецы, идут впереди, а третий ребёнок, девочка лет шести, жмётся к старшей женщине и недовольно хнычет, просится на руки.

Одеты люди в просторные одежды незнакомого покроя из грязновато-жёлтого полотна. Их волосы, то ли светлые от природы, то ли выгоревшие под солнцем, очень длинны. Женщины носят их заплетёнными в косы (две у старшей, четыре у младшей), мужчины просто стянули тесёмками в тугие пучки на затылке. Время от времени путешественники обмениваются друг с другом парой фраз, но Тогон не понимает ни слова: это не уларский язык.

Один из мужчин останавливается и гортанным возгласом привлекает к себе внимание остальных людей. Его рука указывает вперёд. Там, на вершине высокого холма с пологими склонами, стоит вертикально большой серый камень, похожий на обелиск. Камень раза в два выше стоящего человека. Одна из его сторон гладко стёсана, и на выровненном участке видна глубоко выбитая буква "У" уларского алфавита.

Караван замирает на месте. Люди собираются в круг и что-то обсуждают, в их голосах слышно волнение и затаённый страх. Похоже, они спорят, нужно ли идти дальше. Наконец один из мужчин, выглядящий старше и крепче своего напарника, решительным взмахом руки обрывает остальных, и движение в прежнюю сторону возобновляется.

Через некоторое время путешественники достигают холма с каменным знаком и, оставив его по левую руку от себя, проходят дальше. Мужчина, приказавший продолжать путь, идёт впереди, зорко вглядываясь вперёд.

На вершине холма, рядом с камнем, что-то ярко сверкает... и столб огня с рёвом взвивается из-под ног переднего животного. Двух других зверей взрывом опрокидывает на бок. Новая вспышка, дымная полоса в воздухе - и второй взрыв сметает уже людей. Старший мужчина и один из мальчишек больше не встают, остальные, окровавленные и грязные, вскакивают и бегут назад, в ту сторону, откуда они пришли. Второй мужчина вцепляется в сбрую животных, пытаясь их повернуть, но третье попадание бросает его на землю.

Женщины и дети бегут. Молодая вместе с мальчиком тащат на себе мешки, выпавшие из развязавшегося вьюка, старая несёт оглушенную девочку. Они обе ранены. Старуха хромает и постепенно отстаёт. Платье на её боку разорвано и побурело от крови. Наконец она спотыкается и падает в траву. Молодая женщина с ребёнком бегут дальше и не оглядываются. Вдали мелькают спины трёх уцелевших зверей. Они несутся длинными скачками, намного опережая своих хозяев.

Старая женщина приподымается, пытаясь встать, но силы оставляют её, и она снова утыкается лицом в траву. Девочка лежит неподвижно, и лишь нечасто поднимающиеся при дыхании рёбра - признак того, что она ещё жива. Неподалёку от них бьётся и хрипит вьючное животное с перебитым хребтом

Когда уцелевшие окончательно скрываются за недалёкой рощицей, около камня из травы поднимается человек. На нём пятнистая зелено-бурая пятнистая одежда - летняя форма Воина. Он спускается вниз и подходит к расстрелянному каравану, держа оружие наготове. При виде убитого мальчика Воин страдальчески морщится и качает головой.

- Куда ж тебя понесло, бедняга? - слышит Тогон его бормотание.

Мужчины удостаивается лишь пинка ботинком. Убедившись, что они мертвы, Воин точным выстрелом обрывает мучения раненого зверя.

Подойдя к лежащей женщине, он настораживается. Ствол огнестрела ловит малейшее движение. Нагнувшись над ней, Воин переворачивает старуху на спину. Из последних сил женщина пытается вцепиться ногтями ему в глаза, и Воин жмёт на спуск. Гулкий хлопок, и старуха замирает.

- Всё равно бы умерла, - вполголоса произносит Воин, точно убеждая в этом незримого собеседника. - Два осколка. Без хирурга не спасти, а какие у дикарей хирурги?

Девочка, успевшая очнуться неловко возится, пытаясь встать. Воин смотрит на неё, онемев от изумления.

- Живая! - справившись с собой, говорит он. - Будь я проклят, живая! Что же мне с тобой делать, малышка?

Палец Воина ползёт к спусковому крючку огнестрела. Секунды три он целится в девочку, потом качает головой и решительно отводит ствол в сторону.

- Везучая ты, кроха, - Воин встаёт с колен. - А раз так, живи дальше!

Он закидывает оружие за спину и, схватив девочку в охапку, быстрым шагом движется вглубь охраняемой территории...

Рывком - точно лопнула тонкая цветная плёнка видения - вернулась реальность. Тогон обнаружил, что по-прежнему сидит на кровати рядом с Хэйдой, которая всё ещё не пришла в себя.

Итак, кое-что можно понять. Если считать картины, услужливо демонстрируемые неизвестно чем (или кем?) верными, то получается, что Хэйда - не уларка. Она одна из тех дикарей, что кочуют у границ Шоулара и время от времени вторгаются на его территорию. Тогон слышал о таких племенах, хотя тут Облик ничего не мог ему подсказать. Сравнительно мирные, почти безвредные, - зачем тому неведомому коллеге понадобилось атаковать караван? Уничтожение двух вражеских бойцов с примитивным вооружением едва ли окупило три выпущенных снаряда. И зачем убивать женщин и детей? Неужели этого требовал всё тот же неумолимый закон Воинов: "Чужак, пришедший с оружием, должен быть уничтожен"?

Если так, то к действиям того охотника-одиночки придраться нельзя. Больше того, он оказался куда добрее многих знакомых Тогона. Воин убил ровно столько чужаков, сколько было необходимо, и не стал преследовать убегавших. Мёртвый мальчик? Ракета не разбирает, кто перед ней - взрослый мужчина с оружием или парнишка лет двенадцати. Женщину Воин добил из жалости, чтобы она не мучалась слишком долго - как и того зверя...

Тогон почувствовал, что лжёт сам себе. Возможно, тот Воин был отличным парнем и надёжным товарищем, но он хладнокровно расстрелял четырёх практически безоружных людей и бросил ещё двух на верную смерть. Никто из чужаков не представлял ни малейшей угрозы для Шоулара.

Отвращение, почти забытое за два прошедших месяца, вновь поднялось из глубин души и стало физически ощутимым - как тошнота. Тогда, в приграничных лесах и у Красной скалы, у Воинов по крайней мере было оправдание - не они начали эту войну. Зортаны были вооружены не намного хуже, кайсаги оказались отличными лесовиками, боевое бешенство айшаров почти уравнивало шансы. Они умирали десятками и сотнями, но всё же время от времени забирали с собой одного-двух Воинов. А что могла сделать эта несчастная семья кочевников? Палки со стальными наконечниками, чудные метательные приспособления (кажется, они назывались "стрелы" и "лук"?) - и грохочущий металл, ракеты, рвущие в клочья беззащитные тела... Если осеннюю борьбу в лесах считали бойней, то как назвать вот это?

Хэйда пошевелилась, постепенно приходя в себя. Её мутный взгляд с трудом сфокусировался на лице Тогона.

- У тебя... глаза светятся, - едва слышно пробормотала она. - У всех у вас... так?

- У всех, - ответил Тогон.

- Как у зверей... У ночных хищников...

- Нет. Мы редко работаем ночью.

Это было действительно так. Излюбленным временем для атаки у Воинов были предрассветные часы, когда люди спят крепче всего, и даже часовые, измотанные ожиданием ночного нападения, поневоле начинают клевать носом. Им начинает казаться, что враждебная ночь уже прошла, а до дневных угроз ещё есть время... И в этот миг, полный предательской безопасности, из клубов тумана возникали Воины. Тот, кому везло, успевал их заметить. Остальные умирали во сне.

Хэйда попыталась встать, и Тогон положил ей руку на плечо:

- Лежи. Ты ещё не совсем оправилась.

Женщина чуть заметно вздрогнула, но сбрасывать руку Воина не стала.

Тогон был не совсем уверен в том, что ей сейчас необходимо именно лежать. Его знания по медицине сводились к тем начаткам, что преподавали в школе, и подсказкам Облика относительно первой помощи при ранениях. Если считать, что обморок у Хэйды похож на тот, что бывает при тепловом или солнечном ударе... Стоило бы позвать врача, но где его найдёшь в незнакомом городе и посреди ночи?

- С тобой часто такое бывает? - спросил он, поправляя подушку под головой Хэйды.

- Только один раз, - Её голос оставался серым и безжизненным. - Когда сильно волновалась. А ты что, умеешь не только убивать, но и лечить?

- Приходится уметь. Мы ведь тоже люди. И болеем, и раны получаем.

- Люди? - усмехнулась Хэйда Похоже, силы к ней начали возвращаться.

- Я не хочу с тобой спорить. Ты считаешь нас чудовищами, и это в чём-то правильно. Но никто из нас не выбирал свой путь. Меня тоже не спросили три месяца назад, хочу ли я принимать Облик.

- Может, мне ещё тебе и посочувствовать? - Теперь в её голосе прорезалась откровенная издёвка, и Тогон счёл это добрым знаком. - Ты-то по крайней мере живёшь среди людей, можешь идти куда хочешь, делать что хочешь. А я тут...

- Я знаю, - прервал её Тогон. - Ты под двойным годичным бойкотом. Я видел твой жетон.

- Да. Уже целый год. Мне даже запрещено покидать жилище. Иногда приходят стражи, проверяют. Если меня не окажется на месте - ещё один год. Я так и заработала второй... Гады! Ведь проверяют-то не каждый день! Бывает, что и по целым месяцам никто не показывается. А знаешь, как тянет иной раз выйти, хоть по городу этому проклятому пройтись, на людей посмотреть?.. Дура я, дура... Ведь знала же тогда прекрасно, что от меня шарахаться будут за сто шагов, как от чумной... Нет же, попёрлась! И тут они, из-за угла: здрасте, мол, Хэйда Халти-аш-Риан, с новым годом вас!...

Хэйда перевела дыхание.

- А теперь ещё третий дадут - за тебя. Мне запрещено общаться с другими уларами.

Только сейчас Тогон вспомнил про это. Действительно, за их встречу Хэйда могла поплатиться ещё одним годом нормальной жизни.

- Прости, - виновато проговорил он. - Я совсем забыл про это. Если бы я знал, я бы к тебе не пришёл...

- Ой, да замолкни ты, ради всего святого! - Хэйда рывком села на кровати. - Я сама тебя впустила. Знала ведь, что если скажу, сбежишь как и все эти твари законопослушные. А я ещё год просижу, и ни одна живая душа не поинтересуется, жива я тут, или уж сдохла давно. И вообще...

Она отвернулась к стене и закрыла лицо руками. Тогон едва смог разобрать её слова:

- У меня целый год никого не было...

Рука Тогона снова нерешительно коснулась Хэйды, однако попытка успокоить ее таким образом провалилась едва начавшись. Девушка сразу же сбросила его руку со своего плеча:

- Не лезь! Ты, Воин! Я с ума ещё не сошла!

- Ладно, успокойся! - Голос Тогона прозвучал, пожалуй, резче, чем ему бы хотелось. - Не волнуйся, а то опять свалишься...

Тут ему на глаза попался лежащий на полу огнестрел.

- Где ты научилась собирать оружие? - спросил Тогон.

- Нигде. Просто взяла, вертела в руках, а оно взяло да сложилось, - С каждым новым словом речь Хэйды становилась всё ровнее. Она явно уже оправилась от приступа. - А что, это так трудно?

- Не знаю. Я бы раньше точно не смог.

- Вас долго этому учили?

- Нас не учат. Все необходимые знания закладываются в память изначально, в момент принятия Облика.

- Хорошо вам, учиться не надо... Мне бы так пару лет назад. Я же в Линодо жила раньше. Ходила в училище, хотела стать врачом. Знаешь, как тяжело было? Ужас! Пока всё запомнишь, с ума сойти можно. Я вот и сошла... - Лёгкая улыбка, полная грустной иронии, скользнула по её губам. - Сам знаешь, после каждого года учёбы бывают испытания - проверяют, чего молодёжь добилась за год. Накануне я ночь не спала, зубрила всё наизусть. Но не повезло - не прошла. Еле-еле доковыляла до дверей, вышла в коридор - и с копыт долой, как вот сегодня. Меня кое-как откачали, отволокли в больницу. Такой шум поднялся... Оказалось, меня, больную, вообще не имели права принимать. Так что все, кто вместе со мной провалился, пошли во второй раз, а меня за шкирку - и сюда. Нет, конечно, они всё вежливо, с поклонами да извинениями - только мне-то что с этого? Профессии нет, здоровья тоже нет, зато на родине... Община местная мне рада была, наверное - до упада. Я же им по большому-то счёту никто - как в детстве нашли меня тут, так я и жила...

- Так ты сирота?

- Ну да. Никто толком не знает даже, откуда я взялась, и кто мои родители. Меня нашли на дороге - той, что идёт через лес. И было это, кстати, недалеко от поворота на ваш городок...

- Базу, - машинально поправил Тогон.

- Ну базу, какая разница? Главное, что подобрали. Говорят, я уж не такая маленькая была, лет так шести, а может, и больше. Вот только не помню я ничего из этого, совершенно ничего. Мне потом рассказывали, что я вся была в синяках, ожогах, но при этом все они были аккуратно смазаны, заклеены - точно кто-то лечить пытался.

- Ты не пыталась доискаться, что с тобой произошло?

- Пыталась, а что толку? Никто ничего не знает. Грешили уж и на чужаков, да только в тот год никто без вести в приграничных лесах не пропадал... Слушай, а может, это ваши поработали, а?

- Как - наши? - недоумённо переспросил Тогон. - Зачем Воинам ребёнок?

- Вот это верно, ребёнок вам не нужен. Вот меня и бросили на дороге, чтоб глаза не мозолила... Вы же, в конце-то концов, тоже мужики. Пригрели у себя на базе какую-нибудь дуру, может даже и чужачку, а она и залетела. Пока я маленькая была, терпели, а потом взяли, мозги какой-нибудь штукой вашей прочистили, да и выкинули.

- Интересно...- Тогон усмехнулся, представив себе женщину, согласившуюся жить на опорной базе. - А мамашу твою предполагаемую куда задевали?

Вместо ответа Хэйда подняла руку и пошевелила указательным пальцем, точно нажимая на гашетку огнестрела.

- Хорошего же ты мнения о нас... Нет. Глупости всё это. Если бы так, тебя тоже бы - ножом по горлу и в костёр.

- А откуда же я тогда взялась? К тому же я не слепая, и зеркало у меня есть. Что, не заметно, что я не уларка?

Тогон успокаивающе провел ладонью по её руке:

- Ну не уларка, и что с того? Хочешь, расскажу, как скорее всего с тобой было? Похоже, в тебе действительно есть кровь чужих. Скорее всего, твою мать изнасиловали, а он не смогла вовремя избавиться от плода. Такие случаи бывали.

- Не сходится! - язвительно отозвалась Хэйда. - Тогда бы нашли новорожденного ребёнка. Да и ссадины с ожогами откуда?

Тогон промолчал, продолжая гладить её руку.

- Нет, всё равно со мной что-то не так, - продолжала рассуждать Хэйда. - И ты уж прости, Тогон, но без вас явно не обошлось. Я в своё время пыталась искать свою родню - фамилию-то я знаю...

- Откуда? - удивился Тогон.

- Когда меня нашли, к одежде была приколота записка, а на ней написано: "Хэйда Халти-аш-Риан, сирота". Так вот, я искала по фамилии. Действительно, в городе Тойлано, на побережье, живёт несколько семей с таким корнем. Нашлись даже Халти-аш-Риан. Вот только у них уже лет четыреста никто не бывал на западе. За свою меня не признали: фамильное древо у них заполнено, исчезнувших родственников и побочных детей никогда не было.

- Так что же, получается, что ты им никто?

- Я не договорила о самом интересном. Они, приморские Халти-аш-Риан, знают о судьбе всех своих родичей до двадцать второго колена. Очень древний род, ведущий свои хроники. И вот в этих самых хрониках значится некий Сенлэй Халти-аш-Риан, который тридцать пять лет назад попал под Жребий и стал Воином. Вот о нём никто ничего не знает. Вполне может оказаться, что он - мой отец... - Хэйда вздохнула.

- Ну и что?

- Что... Впрочем, ты прав, хуже мне от этого уже не будет - некуда... Знаешь, а я сразу догадалась, что с тобой что-то не так. Ещё когда ты вошёл. Вид у тебя был какой-то... пришибленный, что ли... Словно ты всего на свете опасаешься. А на самом деле, чего ты боишься? Или у вас, Воинов, страх, - Хэйда постригла пальцами воздух, - удаляют? А, Тогон?

- Если бы так... Нет. Не могу говорить за всех, но я много чего боюсь. Например, боюсь, что люди вокруг меня узнают, кто я такой. Сдерживаюсь каждую секунду.

- А там, на войне?

- Тоже. Только причина другая. Нас ведь тоже можно убить, и нас убивают. Никто из Воинов не умер своей смертью.

- А ты сам... скольких убил? - Глаза Хэйды странно блеснули.

- Шестерых, - после короткой, но отчётливой паузы ответил Тогон.

- Ты их помнишь, всех?

- Всех, - кивнул он. - Ты уверена, что хочешь слушать про это?

- Да.

- Первого я убил здесь, недалеко от вашего города. Мы вышли под утро к лагерю зортанов. Часовой нас заметил, и пришлось атаковать в открытую. Один из чужих выбежал нам навстречу. Он был вооружён, но я выстрелил раньше. Да он и целился-то не в меня, в Гёрана... Ещё одного ткнул ножом, но не до смерти - его добил другой Воин, Лин.

Тогон замолчал.

- Рассказывай, - попросила Хэйда.

- Второй и третий - уже в другой раз. Зортаны шли сплошной волной, мы целую неделю бежали от них по лесам. Те, кто пытался вступить в бой, погибали почти сразу же - врагов было почти шесть тысяч, а нас - только пятьдесят. Однажды они зажали тройку наших соседей на болоте. Там была единственная тропинка через трясину, и её оседлали зортаны. Мы должны были сделать проход, чтобы те трое вышли из окружения. Место казалось очень хорошим - сплошные заросли тростника, можно было бы вырезать зортанов поодиночке. Но на перешейке, по которому шла тропа, росли деревья, а на деревьях сидели стрелки. Мы не могли приблизиться - зортаны стреляли очень хорошо, а зарядов у них было полно. У нас было мощное оружие, оно бы снесло с корнем и деревья, и врагов, но там ещё держались наши... Я смог подкрасться ближе всех. Первому стрелку я попал в голову. У меня был огнестрел - вон он, на полу. Зортан сразу же упал. Потом я подбил второго, но этого - издали. Просто повезло... Чужаки попытались заменить стрелков, но не успели - наша тройка добралась до зарослей, начался ближний бой. Я прикрывал и поэтому пришёл последним - всё было уже кончено.

Впервые после набора Тогон мог поговорить с кем-то о том, что довелось пережить, и этот рассказ затянул его и понёс, подчиняясь собственным законам. Но даже сейчас откровенность не была, да и не могла быть полной. Тогон так и не решился рассказать о том, почему именно он остался в прикрытии, смысла в котором уже не было. Он тогда не смог себя пересилить и пойти в тростники - слишком хорошо он разглядел, что делает его прицельный выстрел с человеческим телом. Когда заряд огнестрела попал зортану в голову, вскипел мозг, и череп треснул, разойдясь по швам прямо на глазах Тогона. Одно небо знает, чего потом ему стоило второе нажатие на гашетку.

Кэй был прав: он действительно заставил тогда других воевать за себя. В том бою был тяжело ранен Раймон, и Тогон тащил его на спине весь путь до базы, яростно огрызаясь на любые предложения сменить. Интересно, понял ли кто-нибудь из его товарищей, почему?

- Остальные - четвёртый, пятый и шестой - были в одном и том же бою. Это когда мы решили, что дальше отступать некуда, и у Красной скалы началось главное сражение. Подошла подмога с других баз, нас собралось почти две сотни. Враг тоже подтянул свои силы, и против нас стояло почти десять тысяч зортанов, айшаров и кайсагов. У нас было тяжёлое оружие, артиллерия, но их всё равно было слишком много. Мы стреляли не целясь, чтобы прижать их к земле - в рукопашной нас бы раздавили, смяли числом. Я лежал за камнем, а вокруг всё было усыпано пустыми обоймами - за десять минут мы выпустили годовой запас зарядов. Может быть, в кого-то я и попал... не знаю, не видел. Потом человек десять айшаров каким-то чудом прорвались сквозь огонь к нам сбоку. Они сразу же убили одного моего соседа, Бинэя. Другому, Тикэю, попали в руку. Он смог перехватить оружие левой рукой и отогнал их, перестрелял в упор почти всех. Кто остался, шарахнулись в сторону и вышли как раз на меня...

Вот за этот случай Тогону было уже не стыдно. Тогда думать ему было уже некогда - вслед за первым отрядом в любую секунду могли появиться десятки других, более опасных врагов, а у него уже не было ни одного заряда к огнестрелу. Двоих айшаров он сходу положил "летающими бритвами", а третьего, оказавшегося глупее и проворнее других, просто ткнул костяшками пальцев в горло, пробив гортань и трахею.

Этим он спас жизнь и себе, и Тикэю, у которого обойма тоже была последней, и, скорее всего, ещё кому-нибудь из "соколов". Появление чужаков прозевали решительно все, а за передовой группой врага шла основная - полторы сотни зортанов. Гибель айшаров дала Воинам пару мгновений для разворота "мельницы". После нескольких залпов почти половина зортанов была перебита или искалечена, и уцелевшие отступили, унося раненых.

- А ты, я смотрю, настоящий герой, - сказала Хэйда. Тогон подозрительно покосился на неё, но не нашёл и следа издёвки.

- Нет. Настоящим героем оказался Тикэй, - возразил он. - Если бы не он, чужаки убили бы многих. Они очень удачно вышли, сбоку и чуть сзади...

- Если не трудно, открой вон тот ящик, - Хэйда кивком указала на высокий и узкий шкафчик. - Вот там, у дальней стены.

Стена дальней оказалась лишь по названию. Привстав с кровати, Тогон без особого труда дотянулся до нужной ручки и вытащил объёмистую узкогорлую бутылку из тёмного стекла.

- Кружки там же. Достань! - попросила Хэйда.

- Тебе не вредно? - встревожился Тогон. - Ты же после приступа...

- А какая разница - вредно, полезно? - сумрачно усмехнулась она. - Мне сюда продукты привозят раз в неделю, и почти каждый раз среди них оказывается такая вот бутылка. За год у меня тут собрался приличный винный погреб. Не знаю, за что такая привилегия... Радоваться-то, правда, особо нечему. Наказания страшнее, чем бойкот, у нас в Шоуларе просто нет, но и на свободе меня видеть не слишком-то жаждут. Вот, наверное, и надеются, что я тут потихоньку сопьюсь - вино-то крепкое, после перегонки. Раньше я терпела, а сегодня - пошло оно всё в болото! Сдохну - так сдохну. Наливай!

Тогон с трудом выковырнул тугую пробку, и отчётливый запах алкоголя поплыл по комнате. Вино, как его называла Хэйда, на самом деле явно было вийсаном - хорошо выдержанной перегонкой из перебродившего ягодного сока. Такой напиток раньше Тогону пробовать не доводилось. Всё его общение с одурманивающими веществами сводилось к паре глотков вина на празднике по случаю окончания школы. Тогда он полвечера проходил как в тумане. Интересно, что будет сейчас от чистого вийсана?

- Тебе, я думаю, и кружка-то не нужна, - Хэйда нетерпеливо смотрела, как струя коричневатой жидкости блестит в лучах светильника. - Пил бы из горла. Устойчивость к ядам у вас есть?

- Да, - удивлённо ответил Тогон. - Это часть Облика.

- Значит, и алкоголь на тебя может не подействовать.

Действительно, на опорных базах Тогон никогда не замечал и следов спиртного. В то же время почти все Воины курили, а некоторые ещё и добавляли к табаку какие-то собственные дурманящие смеси. Скорее всего, алкоголь бы тоже подействовал, но только в каких дозах?

Он с опаской поднёс к губам пузатую глиняную кружку и сделал первый глоток. Прохладный вийсан в горле мгновенно превратился в жидкое пламя. Теперь Тогон понимал, почему свою горючую смесь Воины называли "черным вином". Однако кроме огня в желудке, других последствий вроде не было, и Тогон без колебаний допил жгучую ароматную жидкость.

Хэйда поперхнулась и закашлялась.

- Вот гады! - проговорила она, глотая воздух как рыба. - Этим же дрова разжигать можно! Ну и ладно! Разливай остатки.

- Может, хватит? - поинтересовался Тогон. - У тебя же нет Облика.

- Молчи уж, хорошо? - Хэйда выдернула бутылку из его рук и опрокинула её над своей кружкой. - Мне сейчас трезвой быть нельзя.

Переведя дух после второй порции (прошла она значительно легче первой), она привалилась спиной к стене и провела рукой по лицу:

- Как в голову-то бьёт, однако! Я уже вся красная?

- Есть немного, - согласился Тогон.

- Ну и хорошо... Ты думаешь, почему я напиться хочу? Потому что не тебе одному есть, что рассказать, а мне на трезвую голову стыдно. Знаешь, почему я под бойкотом?

Она требовательно глянула на Тогона. Лицо Хэйды действительно разгоралось уже закатным заревом.

- Нет... Ты собираешься рассказать? А не боишься?

- А ты про свои убийства рассказывать не боялся? Мне сейчас уже всё едино... Ты вообще помнишь, за что даётся годичный бойкот?

- Тяжкое намеренное оскорбление, кража дорогой для человека вещи, злоумышленный обман доверия, - моментально процитировал Тогон. - Это все знают.

Пламя, разгоревшееся в желудке, мало-помалу расползалось по всему телу. Кровать под Тогоном медленно качнулась вперёд, назад и завертелась в медленном танце. Голова стала какой-то чужой и тяжёлой. Чтобы она не отвалилась, Тогон подтянул подушку к высокой спинке кровати и опёрся на неё затылком.

- Вот-вот, - согласилась Хэйда. - Вот это всё ко мне. Когда я вернулась из Конрики, я стала искать себе занятие, чтобы не побираться у общины. Местный глава, старый Химрэн, взял меня к себе, помогать в работе совета...

Голова кружилась всё сильнее, и голос Хэйды звучал уже словно издалека:

- ... Сама уже не помню, почему я решила, будто он знает, кто мои родители. Изводила его целыми днями, умоляла, упрашивала сказать. Поначалу он вежливо отвечал, потом начал сердиться. Наконец вообще решил выгнать меня. Я разозлилась, пришла к нему домой, наорала, а потом вообще взяла, дура, и разбила его статуэтку. "Лунное Небо", работы Санката. И ведь знала же, что у него больное сердце... У него был приступ. Я сразу же кинулась отхаживать, вспомнила всё, чему учили, да уже поздно было. Через пару дней он умер. В себя он так и не пришёл, а значит, что меня не простил. Явились стражи, дознались, что к чему, и - вот... Мы же сейчас в его доме. В этой вот комнате он и умер. Семья не захотела тут оставаться, а мне это - дополнительное наказание. Поэтому я тут и не живу...

Глаза закрылись сами собой, и Тогон провалился в тяжёлый мутный сон.

Проснулся он под самое утро и долго не мог понять, где именно он находится. Спал он в кровати, значит, это была опорная база. Но свет, запахи, сама атмосфера помещения была совершенно иной, чем на базах Воинов. Скорее можно было поверить, что он дома.

Тогон лежал на левом боку, уткнувшись носом в простыню и свесив правую руку с кровати. Рука затекла. Слегка пошевелив ею, чтобы разогнать кровь, Тогон нащупал на полу какие-то тряпки. Этого уж точно не могло быть на базе, и он наконец собрался с силами и раскрыл глаза. Прямо перед его лицом возле ножки кровати лежали его куртка и штаны. Одежда была небрежно скомкана, точно сбрасывалась впопыхах. Где-то дальше виднелся правый ботинок.

"Интересно, а второй я снял?" - подумал Тогон. Он попытался правой ногой нащупать левую, и неожиданно его ступня коснулась чужого тела. За спиной раздался сонный неразборчивый возглас.

Тогон торопливо повернулся на бок и увидел Хэйду. Она лежала лицом к стене, и её волосы беспорядочно разметались по подушке. Одеяло, в которое она завернулась, сползло, и в полумраке комнаты белела её обнажённая спина.

Медленно и осторожно Тогон сполз с кровати и сел на корточки. Сейчас до него наконец полностью дошло, где он, и что не так давно произошло в этой комнате.

Обхватив пылающее лицо руками, Тогон несколько минут сидел неподвижно. Затем он встал и принялся бесшумно, но торопливо собирать разбросанные вещи. На часах уже было пять. До первого рейса оставалось двадцать минут.

Тогон вышел из дома. Ещё толком не рассвело, и в сером прозрачном небе мерцала потускневшая звёздная сеть. Дождь кончился ночью, оставив глубокую лужу у самого крыльца - в свете фонаря она отливала неярким металлическим блеском.

Хэйда так и не вышла, и Тогон был искренне благодарен ей за это. Торопливо, точно убегая, он захлопнул за собой калитку и зашагал в сторону дороги, где с минуты на минуту должен был появиться первый утренний омнибус на Конрики.

Когда он поднялся на насыпь, вокруг было пусто и холодно. Воздух не мог удержать в себе ни клочка тумана, и дорога просматривалась до самого горизонта. Впереди, на самой границе видимого пространства, дрожала едва заметная россыпь жёлтых огоньков. Это просыпался Алати, лежащий в пяти-шести часах пешего хода отсюда на холмах вокруг мелкой быстрой речки с тем же названием.

Тогон обернулся. Странно, но Линодо, расположенный куда ближе, отсюда не просматривался - его закрывали собой деревья, растущие вдоль дороги. Сквозь их ветви по-прежнему мерцали фонари над домами хуторян. Один из них, что был ближе других, светил над жилищем Хэйды.

Безумно хотелось курить, и Тогон не выдержал. Оглянувшись по сторонам, он принялся жадно и торопливо набивать трубку, порой рассыпая зелье мимо чашечки.

Гадливость и ощущение собственной нечистоты были настолько остры, что хотелось содрать с себя кожу, как грязную рубаху, и хорошенько шарахнуть ею о придорожный камень, выбивая пыль.

За поворотом дороги наконец мелькнули, точно щупальца морского чудовища, три белых луча от фар, а через несколько секунд показался и их владелец - утренний омнибус. Последний раз торопливо затянувшись, Тогон лихорадочно выколотил трубку и спрятал ее в карман плаща.

Когда машина приблизилась, он несколько раз призывно махнул рукой. Его заметили. Чуть скрипнув тормозами, омнибус остановился шагов на десять впереди, гостеприимно распахнув дверь.

- Мне до Конрики, - сообщил Тогон пожилой сонной уларке, сидевшей рядом с водителем.

- Пять, - меланхолично сообщила та и протянула руку за деньгами.

Отсчитав монеты, Тогон прошёл внутрь салона. За его спиной лязгнула, скользнув на своё место, дверь, омнибус качнулся и тронулся в дальнейший путь.

Несмотря на ранний час, машина были полна народу. Ни одного свободного места не наблюдалось, и Тогону пришлось проститься с мечтой об уютном сиденье, где можно проспать весь путь. Как это ни обидно, но ближайшее время придётся провести бодрствуя.

Впрочем, уже за Алати, он всё-таки не выдержал и задремал. Тогон прикрыл глаза вроде бы всего на секунду, но когда он их открыл, по обеим сторонам дороги уже бежали невысокие домики окраин. Он добрался до Конрики.

Пусть даже с опозданием на два-три месяца.

Невезение с транспортом продолжалось. Здесь, в глубине страны, омнибусы ходили часто, но от этого было не особенно легче: в Тегаро, маленький северный городок, рейс был только один, поздно вечером.

Тогон отнёсся к этому философски. Едва ли в ближайшие годы у него будет возможность вот так вот попутешествовать, так что пять часов в большом городе следовало воспринимать как подарок судьбы.

Купив билет, он вышел на улицу.

Тогон шёл бездумно, починяясь течениям, пронизывающим толпу. Не было никакой определённой цели в его движении, да он и не очень-то стремился отыскать эту цель. Затеряться, раствориться в людской толчее, стать незаметной частичкой общности, ещё на несколько минут продлить почти забытое ощущение - быть человеком среди людей...

Краем глаза он отмечал места, мимо которых его проносило. Вот знаменитый Дворец Ста Картин, известнейшее в Шоуларе собрание живописи. Особенностью его коллекции было то, что в нём всегда выставлялось ровно сто картин, отбираемых специальной комиссией. Время от времени одно или два произведения изымались из Дворца и отправлялись в запасник, уступая место работам современных художников. Считалось, что обмен происходит на равноценные или обладающие большими достоинствами картины, так что сама коллекция являлась собранием наилучших из когда-либо созданных работ.

Через две-три сотни шагов на противоположной стороне улицы возникал Дом Собраний. В отличие от маленькой скромной постройки в Шагла, конрикийцы явно решили не мелочиться, и их Дом скорее напоминал дворец. Скользнув взглядом по высоким стенам из белого камня, Тогон продолжил свой путь. Органы власти его не интересовали.

Время от времени ему попадались знаки - стрелки с надписями, извещавшие о том, что расположено в том направлении, куда указывает знак: "Зелёная улица", "Торговый дом", "Центральная площадь". Иногда надписи были предельно кратки и непонятны для приезжего: "Рёсёмар", "Иклад", "Выйшан". На всё это следовало посмотреть, и Тогон решительно свернул на боковую улочку, следуя за первой же стрелкой.

Но до странного Выйшана он в тот день так и не дошёл. Всего через квартал путь Тогона преградил новый указатель - "Центральное училище Конрики".

"Я потом себе не прощу, если не взгляну", - оправдываясь перед самим собой, подумал Тогон. Делать там ему уже давно было нечего, но ноги уже сами несли его по улице Знаний, ведущей к училищу.

Высоченное - целых пять этажей! - здание с трёх сторон ограничивало площадь, превращая её почти что в свой внутренний дворик. Тогон попытался прикинуть, сколько людей могут одновременно находиться внутри, и у него получилось, что не меньше трёх тысяч - население неплохого города в Новом Шоуларе. "Будь я проклят, куда потом девается такая прорва специалистов?" - удивился он.

На площади было людно. Человеческие потоки текли в самых разных направлениях, закручиваясь около громадных двустворчатых дверей в большой водоворот. Сами же двери не закрывались, похоже, ни на секунду. Казалось, все две или три тысячи учащихся и учителей весь день занимаются только одним - проходят сквозь них туда и обратно.

"Может, зайти внутрь? - мелькнула у Тогона шальная мысль. - Когда ещё доведется побывать в Конрики? А уж в училище-то и вовсе никогда".

Вблизи здание оказалось вовсе не таким красивым и величественным, каким казалось издали. Нет, оно действительно возвышалось над площадью, сверкая пятью рядами окон. Вот только красная штукатурка, покрывающая фасад, оказалась слишком уж шершавой и потрескавшейся - ремонта не было, похоже, лет десять. Тогон разочаровано покачал головой.

- Чем недоволен, коллега? - Маленький взъерошенный паренёк в тёмно-синей ученической куртке вынырнул откуда-то из толпы и встал рядом. - Что не нравится?

- Запущено у вас тут...- ответил Тогон.

- А ты что, друг, сюда приехал любоваться? Или всё-таки учиться?

- Да нет, - Тогон улыбнулся. - Я так, проездом через ваш город.

- А-а... - глубокомысленно кивнул ученик. - Ну раз так, то гуляй спокойно. Не трону.

- Чего?! - вырвалось у Тогона.

- Если бы ты вздумал хаять наше училище, я бы тебе за это... - Парень продемонстрировал небольшой костлявый кулачок.

- Ну вы и встречаете людей... Слушай, вояка, где тут у вас перекусить можно? Утром приехал, с тех пор ни крошки во рту.

- Тут, недалеко... Слушай, а хорошая мысль! Пошли, я тоже голодный!

Новый знакомый повернулся и уверенно зашагал обратно к дверям училища.

- У вас что, кормят всех подряд? - удивлённо поинтересовался Тогон, с трудом догоняя его в толпе.

- А какая разница? - ответил тот. - Приходишь, платишь, ешь. Заодно лишние деньги на содержание нашего храма науки, чтоб ему стоять вечно!

Вместе они проскользнули через туго открывающиеся створки главных дверей и оказались в просторном холле. Если на площади была толчея, то для того, что творилось внутри, и вовсе трудно было подобрать определение. Широкая лестница на второй этаж и жерла двух коридоров каждую секунду выплёвывали и поглощали десятки людей. Сотни голосов, звучавших одновременно, сливались для ушей в единый рокочущий шум, и чуткий слух Воина лишь добавлял кошмара происходящему - Тогон мог расслышать одновременно и тех, кто стоял рядом, и тех, кто ещё даже не появился в зале.

- Ну, чего стоишь? - подтолкнул его парень. - Нам направо.

Пройдя мимо полудюжины висящих на стене портретов (все как один изображали людей солидных и в высшей степени положительных - Тогону даже захотелось снять берет и поклониться) оба молодых человека оказались у небольшой полуоткрытой двери с чёрной трафаретной надписью "Столовая". Ниже, уже красным и от руки, кто-то добавил: "Приют усталого желудка". Из-за двери слышался звон ложек и довольно аппетитно пахло.

Через пару минут, отстояв небольшую очередь и получив заказанные подносы с едой, они уже сидели за угловым столиком. В отличие от остальных, этот стол был самым маленьким, и мест за ним оказалось только два. Здесь было немного потише, и новый приятель Тогона решил этим воспользоваться.

- Ну как? - поинтересовался он. - Понравилось?

- Да нормально, - не слишком внятно отозвался Тогон, запихивая в себя очередной кусок жареного мяса.

- Слушай, а чего это мы не по-людски как-то? Давай хоть познакомимся. Меня зовут Анэй, а если полностью - Анэй Того-ха-Райн.

- Тогон Хайбо-цу-Ви

Они обменялись рукопожатием.

- Какими судьбами здесь? - спросил Анэй.

- Проездом.

- А куда едешь?

- Дальше, на север. К горам.

- Везёт тебе. Хоть мир посмотришь! Я тут сижу уже два года, ещё столько же осталось. Учусь, хочу стать инженером.

- Тоже хорошо... - философски заметил Тогон, дожёвывая.

- Сам-то ты чем занимаешься?

- Охочусь, - Это был самый правдивый ответ, на который Тогон мог решиться. - На хищников.

- А...- протянул Анэй. - То-то я смотрю ты какой-то... Ну, не знаю, дикий, вроде бы, неразговорчивый. Опасное, наверно, занятие?

Тогон пожал плечами:

- Есть немного. Зато всё время на свежем воздухе.

Анэй засмеялся.

- Да уж, этого-то не отнимешь... А на каких зверей ты охотишься?

- Да всё больше на зортанов, - Тогон поднял глаза на собеседника, и Анэй зябко дёрнул плечами, встретившись с его взглядом. - Знаешь таких?

- Нет, - оторопело ответил Анэй. - Никогда не слышал... Что случилось? Я тебя чем-то обидел?

- Извини, - Тогон снова уставился в тарелку. - Просто надоело уже. Каждый раз одни и те же вопросы. Ты лучше сам расскажи, что тут у вас творится.

- Да что у нас может твориться? Учимся помаленьку: мы, медики, "погонщики" эти, ещё семь других отделений. У нас тут вообще-то тесновато, давно пора новое крыло пристраивать...

Тогон его не слушал. Он смотрел поверх головы Анэя туда, где был вход в столовую, и где от двери к стойке шла высокая черноволосая девушка.

- А, и ты тоже заметил её? - Анэй проследил взгляд Тогона и обернулся. - Хорошая девчонка, верно? Первая красавица нашего училища, Тонари Кэно-са-Моу. Поступила только в этом году, но уже свела с ума всю мужскую половину учеников. Ещё немного времени - не устоят и преподаватели. Если бы она сразу освоилась, как приехала в город, оно бы так и было, но поначалу-то она всё ходила грустная да задумчивая... Слушай, Тогон, хочешь дружеский совет?

- Ну? - не сводя взгляда с Тонари, выдохнул Тогон.

- Не стоит тебе к ней подходить. У неё уже целый месяц есть постоянный парень. Не обижайся, но ты рядом с ним... В общем, не смотришься. А несчастная любовь - это хуже простуды: подцепить легко, а маяться долго... Эй, я кому говорю? Тогон!

Ответом ему был лишь шорох ножек отодвигаемого стула. Поднявшись из-за стола, Тогон пошёл по проходу к стойке. Он смотрел только на Тонари. Проходя мимо, он случайно задел плечом какого-то рыжего ученика, и тот невольно отлетел на пару шагов в сторону.

- Эй, а полегче нельзя? - потирая ушибленное место завопил он.

Тогон не слышал. Он подошёл уже к самой стойке и сейчас стоял за спиной Тонари, беспомощно приоткрыв рот. Горло, перехваченное спазмом, отказывалось издать хотя бы звук.

Тонари уже дошла до кассы и сейчас расплачивалась. Наконец она закончила возиться с небольшой кожаной сумочкой, в которой хранила деньги (Тогон помнил эту вещь - когда-то именно он подарил её Тонари) и обернулась. Брови её удивлённо дрогнули.

- Что вам нужно? - спросила Тонари с лёгким недовольством. - Позвольте пройти, если, конечно, вам не трудно... Ты?!

Поднос с тарелками звонко лязгнул об пол. Несколько кусочков тушёных овощей, отлетев, испачкали её платье. Гул, стоявший в помещении, быстро стих: все с любопытством прислушивались к разворачивающейся сцене.

- Я, - с трудом выговорил Тогон.

- Зачем ты... здесь? Ты искал меня?

- Нет. Всё вышло случайно.

- Высокое небо, Тогон... Ты же мёртвый! Ты умер тогда, после Жребия! Что ты делаешь здесь? Зачем ты меня мучаешь?

- Прости. Это случайность. Я здесь проездом... Я тебя не забыл. Не мог не подойти.

- Не забыл? Ты же Воин!

Последние голоса замолкли, и в зале воцарилась ледяная тишина.

- Ты меня бросил! - крикнула Тонари. - Если бы ты хотел остаться со мной, ты бы что-нибудь придумал. Другие-то ведь остаются! Но нет, ты предпочёл не запятнать свою чистенькую совесть и пошёл убивать людей!

- Тонари, опомнись! - Тогон тоже повысил голос. - Что ты несёшь?

- Какое счастье, что нас опять свела судьба! Знаешь ты, чистоплюй несчастный, сколько я всего хотела тебе сказать за эти два месяца? Сколько я вытерпела? Ты всё время клялся в вечной любви, говорил, что нас разлучит только смерть. И что получилось? Ты ушёл, сгинул где-то в ваших проклятых лесах. А я осталась одна!

- Это был мой долг! Закон Жребия свят... - начал было Тогон. Он чувствовал, что его несёт куда-то совсем не в ту сторону. Меньше всего на свете он хотел такой встречи.

Тонари не дала ему договорить.

- Ты думаешь о законах? А обо мне ты подумал? Ты знаешь, каково это - быть невестой Воина? Нет, конечно нет, никто меня ни в чём не упрекал. С меня в вашем проклятом Шагла только что пылинки не сдували. Да только мне-то не легче было смотреть на их физиономии - постные, как на похоронах. Я каждый день чувствовала себя мёртвой, я каждый день хоронила и тебя, и себя саму. И так два месяца, день за днём, час за часом!

Тонари шагнула вперёд. Теперь она стояла так близко, что Тогон чувствовал на своём лице её частое и неровное дыхание.

- Я не мёртвая, Тогон! - тихо, почти шёпотом произнесла она. - Мне надоело умирать. Умер ты.

В туалете было пусто. Тогон подошёл к окну и решительно шмякнул рюкзак на широкий подоконник. "Хватит прятаться, - стучало в голове. - Хватит притворяться нормальным уларом. Я - Воин. И я буду им!". Он развязал горловину и запустил руки вглубь, где на самом дне лежал тугой свёрток с чёрной формой.

Чуть шершавая ткань приятно покалывала тело. Пошевелив руками, Тогон проверил подгонку, потом затянул на талии широкий кожаный ремень с ножнами, глянул в зеркало и остался доволен зрелищем: оттуда на него смотрел типичный Воин, ночное чудовище. Для полноты картины Тогон хотел было натянуть маску с прорезями, но сразу же спрятал её обратно. Сейчас он не хотел прятать своё лицо ни от кого.

- Я - Воин, - повторил он, глядя в зеркало. - Я - защитник Шоулара. Я не стыжусь ни себя, ни своего занятия.

Дверь приоткрылась, и в туалет, расстёгивая на ходу куртку, вошёл Анэй. Видимо, в полумраке он не заметил Тогона и поэтому направился прямо к кабинке.

- Анэй, - негромко позвал его Тогон.

Тот резко обернулся и вздрогнул.

- Прости... те... - пробормотал он. - Я пойду...

- Нет. Я ухожу. Прости и не обижайся.

- Да я и не... - Анэй не договорил.

Тогон аккуратно прошёл мимо него, стараясь не задеть и краешком одежды - зачем парню лишняя травма?

Когда Воин уже подходил к двери, Анэй окликнул его:

- Постой...

Тогон повернулся.

- Тогон... Как это - быть Воином?

- Если хочешь - попробую показать. Опорная база "Барс - Север-2", за Тегаро, в сторону гор. Приходи. Спросишь Тона.

- Ты что, серьёзно? Вы же...

- Воспринимай как хочешь, - пожал плечами Тогон. - До свидания!

Он вышел. Анэй ещё несколько секунд продолжал стоять, упершись неподвижным взглядом в дверь, точно продолжая видеть сквозь облупившуюся белую краску широкий тёмный силуэт.

---

Комментарии: 2, последний от 22/08/2012. © Copyright Аксёнов Алексей Викторович Размещен: 20/08/2012, изменен: 20/08/2012. 179k. Статистика. Повесть: Фантастика

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"