|
Странная это история. И самое интересно, что в этом есть и часть моей вины. Это сейчас, когда все пришло в норму, я не могу вспоминать об этом без грустной улыбки, а тогда, да, тогда, казалось, все враз встало с ног на голову. С чего же все началось? Да вот, наверное, с того самого дня, когда ...
Генка с Ленкой снова поссорились. Если бы я заранее знал, что отношения накалились в очередной раз, я бы нашел кучу веских причин не пойти на эту прогулку. Но как-то все очень легко получилось. В половине седьмого в дверь звякнул мой сосед напротив Генка, и совершенно буднично поинтересовался, не желаю ли я прогуляться, мол, они с Ленкой, моей соседкой слева, собрались на променад. Из института я пришел рано, планов на вечер не было ни каких, и я, чтобы не проводить вечер в тоске, не долго думая, согласился.
Ленку мы нагнали уже на улице. Выглядела она как всегда потрясающе. Нужно сказать, Ленка была самой красивой девчонкой в нашем потоке. Эффектная блондинка, четвертый размер, длинные стройные ноги, голубые глаза. Просто ух! Не было ни одного парня, который, разумеется, в тайне от других, не признавался бы ей в любви. Но сложилось у нее почему-то с Генкой. Может потому, что они жили почти напротив друг друга? Но с другой стороны, я жил к ней еще ближе. Такие вот превратности судьбы.
Ленка резко постукивала каблучком по асфальту, а как только мы появились в дверях, повернулась, оставив нас в кильватере, и зацокала шпильками по асфальту. Я недоуменно посмотрел на Генку. Он пожал плечами, и мы припустили за ней.
Ну, какие обычно разговоры между друзьями, учащимися в одном институте, да к тому же, соседями? О погоде, о приятелях, пьянках-гулянках, ну и все такое. От былой раздражительности Ленки не осталось и следа, но кому могло прийти в голову, что это затишье перед бурей? Я на несколько минут выключился из разговора, размышляя, какая все-таки странная пара, Генка плюс Ленка. Писаная красавица и, в общем-то, посредственный юноша. Вроде и ходят везде вместе, а живут в разных квартирах, пусть и в соседних. У каждого был выбор, выбрали они друг друга, а вот что ни день, то ругаются так, что треск идет по всему дому. Вот и сейчас, стоило Генке проводить взглядом идущую нам навстречу девушку, как Ленка моментально накалилась.
Крики "Как ты на нее смотрел!", "Да ты меня не любишь!", "Ты ни одной юбки не пропускаешь!" разносились по улице. Уж что Ленка умеет делать хорошо, так это скандалы. Бледный Генка что-то неубедительно блеял в ответ. Прохожие сочувственно оглядывались.
Пока все не покатилось под откос, я суматошно оглядывался по сторонам, ища, на что можно переключить внимание и разрядить обстановку. Не обнаружил ничего стоящего, но мой взгляд зацепился за открытый колодезный люк прямо перед нами. Крышка куда-то делась, и колодец зиял в асфальте черной дырой, а вокруг него кто-то белым мелком нацарапал надпись "Чертов колодец".
- Смотрите, дернул я конфликтантов, говорят, если в чертовый колодец бросить серебряную монетку и загадать желание, оно обязательно сбудется.
Ленка обратила огненный взор на меня.
- Ах, желание сбудется? - она выхватила из сумочки кошелек, порылась в нем и извлекла серебряный двадцатипятицентовик. Повертела его в пальцах и, не успел никто и глазом моргнуть, шагнула к колодцу.
- Хочу себе настоящего мужика! - монетка, сверкнув на прощание, полетела в темноту колодца.
- Ты что! Это же чертов колодец! - хором завопили мы с Генкой.
- Да хоть черта лысого! Только чтобы это настоящий мужик был! - ее каблучки уже выбивали искры из асфальта. Мы с Генкой переглянулись, и вновь бросились вдогонку.
Всю дорогу разными способами мы пытались растопить ледяной айсберг отношений, но, судя по тому, с каким грохотом Ленка захлопнула дверь в квартиру, оставив нас снаружи, мы ни на шаг к этому не приблизились. Оставалось только удрученно распрощаться и разойтись по квартирам.
А на утро Генке был объявлен бойкот. В институт Ленка ушла одна, в то время, как кавалер два часа прождал ее под дверью с хилым букетиком гвоздик. Меня поведение Ленки взволновало мало, так как категорический отказ от нее я получил еще на первом курсе, а вот Генка воспринял все близко к сердцу. Первую лекцию он просидел мрачнее тучи, со злостью обдирая лепестки с ни в чем не повинных гвоздичек. Из института он сбежал перед второй парой, оставив на полу благоухающую горку розовых лепестков, вот, наверное, удивится уборщица.
Впрочем, со второй лекции я тоже сбежал. Очень уж хотелось пройти особо сложный уровень в компьютерной игрушке, который уже несколько дней никак мне не давался.
От зверского отстрела монстров из плазмогана и расчленения их же на части бензопилой, меня отвлекла трель дверного звонка. Ругаться, что меня отвлекают от важного дела, я не переставал всю дорогу от компьютера до входной двери. Первое, что я увидел, это был огромный букет огненно-алых роз. Второе - шикарный костюм и начищенные до зеркального блеска ботинки. И лишь в последнюю очередь я разглядел обладателя всего этого богатства. Высокий, моего роста, смуглолицый парень, настоящий латино. Такого нужно печатать на обложке какого-нибудь журнала, ManHealth или что-либо подобное. И я перед ним, в старых тренировочных штанах и тапочках на босу ногу.
- Извините, - говорит этот красавчик. - Это квартира Елены Соколовой?
- Нет, ее тридцать третья, - машинально ответил я. - Это моя, тридцать вторая.
Не удостоив меня больше и взглядом, красавчик позвонил в Ленкину квартиру. Дверь отворилась так быстро, словно Ленка сидела возле нее, с нетерпением поджидая дорогого гостя. Красавчик поздоровался, что ответила Ленка, мне слышно не было, однако через минуту букет, костюм и его обладатель вплыли в квартиру, и дверь закрылась. Я же в тот момент потрясенно моргал. Пока он не вошел, я был готов поклясться, что его левую ногу обвивает длинный, почти до земли, черный хвост с аккуратной заостренной кисточкой на конце. Я потряс головой, зажмурил и резко открыл глаза. Чего только не привидится, особенно после трехчасового кромсания монстров на экране монитора! Делать в коридоре было нечего, и я вернулся к увлекательному отстрелу разнообразной компьютерной нечисти.
Просидев пол ночи за компьютером, да так и не одолев упрямый уровень, на утро я решил в институт не ходить. Посижу, поиграю вволю, чтобы потом легче было от игры отвязаться. Включил компьютер, и пока он загружался, пошел на кухню сделать себе чего-нибудь поесть. А, усевшись за компьютер, чуть не подавился куском бутерброда. По экрану бродил чертик. Маленький зелененький, такой, какими обычно их рисуют на карикатурах. Тоненькие ручки и ножки заканчивались раздвоенными копытцами, толстенькое тело венчала круглая голова с острыми рожками, маленькими черными глазками и свиным пятачком вместо носа. Чертик гулял по экрану как прилежный экскурсант в музее, заложив ручки за спину и придирчиво осматривая картинки.
Когда первое изумление прошло, в голове возникло наиболее рациональное объяснение. Вирус. Новый вирус, запускающий на компьютере гуляющего чертика. Вот, напасть, никогда же вирусов не ловил, а тут на тебе! Чертик скрылся за краем экрана, но не успел я запустить игру, как он появился снова. Теперь на его голове красовалась желтая строительная каска, в руках он нес раскладную лесенку-стремянку. Я, с расширенными от удивления глазами, наблюдал, как он приставил лесенку, взобрался по ней, в его руках откуда-то взялся строительный шпатель и ловко им орудуя, чертенок принялся отдирать верхнюю иконку. По экрану летела пыль, чертенок работал добросовестно, игнорируя лихорадочные тычки мышкой, и вскоре иконка зашаталась. Убрав шпатель, чертенок спустился с лестницы, с натугой взвалил иконку на спину и, сгибаясь, как грузчик под мешком цемента, уволок иконку за край экрана, после чего вернулся за лестницей и утащил ее тоже. Таких вирусов я прежде не видел. Хочешь, не хочешь, теперь придется идти в институт, советоваться с Пашкой. Пашка серьезный компьютерщик. Я, например, умею только запускать игры, да еще мастерски в них играть, а Пашка, он хакер, он всю эту компьютерную чехарду знает на отлично, а что с моим компьютером неладно, это очевидно.
Быстренько собравшись, я помчался в институт. Отсидев последнюю пару, странно, ни Ленки, ни Генки не было, я пристал к Пашке. Снисходительно выслушав меня, несколько раз обозвав ламером, Пашка согласился заглянуть, но не раньше следующей недели, а пока порекомендовал пореже включать компьютер.
Любимые игрушки откладывались на неопределенное время, поэтому домой я возвращался в настроении далеком от радостного. Доставая брелок с ключом от домофона перед подъездом, я с удивлением узрел стаю подъездных котов и кошек. Они сидели ровным полукругом вокруг закрытой двери, и периодически оглашали окрестности горестным мявом. Целую стаю кошек развели в подъезде старушки со второго этажа, постоянно оставляя им гостинцы во всех мыслимых уголках. Старых кошатниц ругали всем подъездом, но кошки как собирались, так и продолжали собираться к нам со всех окрестностей. Вообще-то странно, что сейчас они все оказались на улице, обычно они кучковались возле картонной коробки рядом с почтовыми ящиками, в которую жильцы сваливали приходящую рекламную макулатуру. Сама же коробка была их общепризнанной спальней, стоило бросить в нее новую порцию бумаги, как кошки выпрыгивали из коробки десятками.
Осторожно приоткрыв дверь, я ожидал, что кошки лавиной устремятся внутрь, я удивился еще больше. Ни одна из кошек даже не пошевелилась, не говоря уже о том, чтобы стремглав бежать домой. Все еще преисполненный удивления я подошел к макулатурной коробке. И тут уже в пору было спросить, не сплю ли я? В коробке лежало нечто. Больше всего это существо напоминало поросенка. Зеленовато-серого цвета, размером со среднюю собаку, существо обладало пятнистой шкурой, маленькими черными копытцами на лапах и острыми тонкими ушками. Круглая голова с поросячьим пятачком и двумя загибающимися над верхней губой клыками, а также длинный тонкий хвост с кисточкой на конце наводили на весьма странные мысли. Монстр спал, изредка громко посапывая своим поросячьим носом.
Я закрыл глаза. Крепко зажмурился, досчитал до десяти, ущипнул себя за руку и снова открыл. Зверь оставался в коробке. Я подошел и легонько толкнул коробку носком ботинка. Монстр дернулся, завозился сквозь сон, с чавкающим звуком зевнул во всю пасть, полную огромных клыков, со страху показавшихся мне поболее крокодильих. Я отпрыгнул от коробки как ошпаренный.
Сзади открылась дверь лифта. Мимо меня, бренча ключами, к почтовым ящикам прошла женщина, кажется с шестого этажа, распахнула дверцу своего ящика, и что-то в пол голоса ворча, принялась вытряхивать горы рекламной бумаги, ссыпая ее прямо в коробку с монстром. Монстр весьма громко возился под бумагой, фырчал и похрюкивал. Однако же женщина не обращала не это никакого внимания. Я приблизился к ней.
- Что это? - я показал на коробку. Мой голос почему-то напоминал хриплый шепот.
- Где? - женщина оторвалась от разгребания мусорных завалов в ящике и уставилась на меня.
- Зверь, в коробке. - одними губами прошептал я.
Женщина нагнулась над коробкой. Потом подозрительно посмотрела мне в глаза и, с резким стуком захлопнув почтовый ящик, направилась к двери.
- Обкурился! - или что-то подобное, это все что я от нее услышал.
Но не могла же она не заметить зверя, она же нагнулась над самой коробкой! Я еще раз приблизился. Из под горы газет выглядывал лысый хвост с кисточкой. Хвост подергивался, бумага шуршала. Я еще раз протер глаза, а потом медленно отступил, забрался в лифт и нажал кнопку своего этажа.
Дома моя нервная система подверглась еще одной встряске. По привычке, первым делом включив компьютер, я обомлел. На экране, вместо привычной заставки, шла активная строительная работа. Не менее десятка маленьких чертей в желтых строительных касках работали как проклятые. Что-то замеряли отвесом, таскали мешки с цементом тут же высыпали его в огромный чан и замешивали раствор. В левом нижнем углу уже намечалась укладка кирпичей, в середине экрана парочка чертей отдирала последнюю иконку. Я изумленно хлопал глазами, а потом резко вырубил компьютер.
Может быть, я схожу с ума? Эта мысль никак не давала мне покоя. Как определить, схожу или не схожу, если нет точки отсчета? Может быть, это всего лишь такой яркий сон, как иногда бывает, не поймешь, толи спишь, толи не спишь? Что бы проверить это утверждение, да еще по тому, что играть в компьютерные игры я не мог, я решил пораньше завалиться спать, надеясь, что к утру все само собой образуется. Наивный! Чудеса только набирали обороты.
Утром долго не хотелось вставать. Суббота, в институт идти не нужно, можно позволить себе чуток расслабиться. Оторвавшись, наконец, от подушки и приняв душ, я обнаружил, что запасы съестного в холодильнике подходят к концу и нужно прогуляться до магазина. Выходя из подъезда, на коробку с макулатурой я даже не посмотрел, однако, по возвращении мне снова пришлось испытать шок.
Перед подъездом, перегораживая все подходы, стоял огромный черный мерседес. Высокий солидный мужик, выглядевший как президент банка-миллиардера, очевидно, его владелец, о чем-то разговаривал с дядей Толей, мужиком из соседнего подъезда, владельцем старенькой разбитой в хлам победы, которая уже второй год стояла в нашем дворе на приколе. Очевидно, что именно эта победа и оказалась темой их отнюдь не дружеской беседы. Президент поочередно указывал толстыми сосископодобными пальцами в ржавую победу, а потом бесцеремонно тыкал ими же в грудь дяде Толе. Слабые попытки чего-то возразить с его стороны, каждый раз прерывались очередным тычком.
Когда же я к ним приблизился, мои глаза чуть не вылезли на лоб от удивления. То, что я издали принял за модную прическу у президента-банкира, на самом деле оказалось великолепными витыми рогами. Как у астрологического козерога, рога начинались от висков и двумя ровными петлями загибались назад к затылку и далее вниз по шее до самых лопаток. Когда же банкир-президент повернулся, чтобы сесть в машину, я чуть не выронил сумку с продуктами. Огромный, метра два длинной, лысый хвост с львиной кисточкой на конце выглядывал из-под его пиджака.
Шины взвизгнули по асфальту, и мерседес умчался, а я, проглотив комок в горле, подошел к дяде Толе.
- Кто это? - через силу выдавил я из себя.
- Развелось, понимаешь, новых-русских! - дядя Толя, наконец, получил возможность дать выход чувствам. - Победа ему моя помешала! Свой кадиллак ставить ему, видишь ли, некуда! Вот в наше-то время таких не было. Нахапают, понимаешь, а потом честных людей ...
- Но рога! Рога-то у него! И хвост! - я чуть было не заорал не весь двор.
- Какие рога? Какой хвост? Парень, ты что, напился с утра? Так иди, проспись! - и дядя Толя, не переставая в голос проклинать новые времена, новых русских и все остальное новое, оставил меня потрясенно стоять перед подъездом.
Несколько минут я приходил в себя, машинально перебирая ключи, а когда, наконец, зашел в подъезд, на меня обрушился водопад ледяной воды. Ведро, которое кто-то привязал над дверью, загремело. Не менее громко за моей спиной раздался взрыв издевательского хохота. В ярости я выскочил из подъезда, намереваясь посчитаться с шутниками. Но, увидев их, остановился, словно налетел на невидимую стенку. Трое пацанов школьного вида, забравшись с ногами на скамейку, прямо-таки умирали от хохота, показывая пальцами на меня. И у каждого на голове я разглядел маленькие остренькие рожки, а из-за спин виднелись лысые хвосты. Я снова зажмурился, нашарил ручку двери и рванул в дом.
Промчавшись мимо коробки, из которой раздавалась подозрительная возня, я вихрем взлетел на свой этаж, и изо всех сил вдавил кнопку звонка в Генкину квартиру. Ждал я минут пять, не отпуская кнопку, пока дверь, наконец, не открылась. Генка мутными глазами уставился на меня.
- А-а, это ты. Проходи, наливай.
- Ты что, пьешь? - раньше Генка не прикасался к спиртному, но сейчас все признаки были налицо.
- Третий день, - генка отклеился от косяка, за который держался, и, покачиваясь, повернул к себе на кухню.
Я прошел следом. И тут все-таки моя сумка с продуктами шмякнулась на пол. Вся Генкина кухня, от пола до потолка, была заполнена чертями. Карикатурные чертики, размером с кулак, возились, куда не кинь свой взгляд. Они прыгали по столу среди батареи водочных бутылок, висели на люстре, шныряли все всех направлениях по полу, несколько чертиков оккупировали раковину, весело плескаясь под струями воды и надраивая друг друга кометом, целая компания играла на подоконнике в футбол крышками от бутылок, несколько чертиков изображали болельщиков и группу поддержки, остальные спали, уютно свернувшись клубочками на спинке дивана.
- Что это, черт возьми, такое? - заорал я во весь голос.
- Она меня бросила, - заплетающимся языком ответил Генка. - Она теперь ходит с этим хмырем. Она сказала, пусть у него и хвост, но он - настоящий мужчина, не то, что я, вот так!
Я схватил его за плечо:
- Черти, черти откуда! - орал я, не слыша собственного голоса.
Генка оставался по пьяному спокойным.
- Нормальные водочные чертики, - он глупо хихикнул. - У меня началась белочка, вот они и повылезали.
Я бросил Генкино плечо и затравленно оглянулся по сторонам. Одна из команд на подоконнике забила гол, зрители зашумели и заулюлюкали.
- Странно, что ты видишь моих чертей, - Генка тяжело опустился на диван. - У тебя тоже белочка?
Голова его склонилась на плечо, глаза медленно закрылись, и он захрапел, распространяя вокруг себя запах перегара.
Я подхватил с пола сумку и выскочил за дверь. Швырнув продукты в свою квартиру, я до упора вдавил звонок к Ленке. Как только дверь начала открываться, я разинул рот, чтобы рассказать ей все, да так и замер с открытым ртом. Дверь мне открыла не Ленка, а давешний красавчик-латино. Сейчас он был не в костюме, а в халате и тапочках, однако же, я смотрел не на его одежду. Я уставился на небольшие аккуратные рожки, проглядывающие сквозь его густую кудрявую шевелюру.
- Чего надо? - сейчас он вежливостью отнюдь не блистал.
- А-а, э-э ... - другие звуки просто отказывались выходить из моего горла.
- Понятно, - произнес красавчик и захлопнул дверь.
На негнущихся ногах я поплелся к себе в квартиру. Что-то нужно было делать. Я видел чертей. Генка видел и, по всей видимости, Ленка тоже, однако же, никто другой их не замечал. Существуют они, или нет? И если да, то как можно доказать их существование, не рискуя попасть в психушку? А может я уже псих? Может это такое коллективное помешательство, на троих? Мои мысли неслись вскачь и прыгали по ухабам. Но что же делать?
Весь день у меня все валилось из рук. Чертики из Генкиной квартиры просочились и ко мне, мелькая тут и там, подобно мышкам, выбивая копытцами барабанную дробь по паркету. Я усиленно старался их не замечать, сохраняя остатки уже пошатнувшегося рассудка. К компьютеру мне было страшно приблизиться, не то, что включать его. Промаявшись весь день, под вечер я решил прогуляться. Подальше, подальше от этого сумасшедшего дома!
Отмерив ногами несколько километров, я более-менее привел разбежавшиеся мысли в порядок. В конце концов, думал я, вреда от этих чертей никакого, если не считать ведра ледяной воды на голову. Но такую шутку вполне могли отмочить и обыкновенные подростки. А с другой стороны, если посмотреть на ситуацию со стороны, в последние дни я не мог пожаловаться на скуку, жить стало гораздо интереснее. Успокаивая себя таким образом, я постепенно приближался к дому, и на перекрестке возле автобусной остановки стал свидетелем забавного происшествия.
Это место издавна было любимо гаишниками за удобство устроения засад на водителей излишне быстро стартующих со светофора. Вот и сейчас за остановкой скрывался гаишный форд, а два бравых постовых бодро тормозили машины, выбирая, естественно, иномарки побогаче.
Когда я приблизился, служивые как раз выхватили из потока лакированный джип. Почему-то я совсем не удивился, разглядев у обоих милиционеров острые рожки по бокам форменных фуражек и уже примелькавшиеся длинные хвосты с кисточками на концах. Гаишники, один толстый, другой усатый, окружили джип, как волки загнанную лань. Усатый небрежно приложил руку к фуражке:
- Старший лейтенант Капусто, ваши документы, - буркнул он с явным хохлятским акцентом.
Водительская дверь распахнулась, и изнутри выкатился бойкий армянин, сразу же затрещав на своем тарабарском языке, поднимая очи к небу и размахивая руками. Гаишники, как мне показалось, сначала были чуток ошеломлены подобным напором, однако же, первое впечатление оказалось обманчивым. Спокойно и не торопясь, перебрасываясь в пол голоса хохлятскими словечками "Нехай треба документик" и "Буйло вертаться, возьми ищо", гаишники принялись вытаскивать какие-то бланки. Армянин метался вокруг них, не переставая что-то лопотать и размахивать руками. Толстый отвел не в меру горячего клиента к остановке, а усатый, с удобством расположившись на капоте джипа, принялся заполнять какие-то бумаги.
Я пригляделся к армянину. Да он же пьян почище Генки. Только вот на ногах держится вполне твердо. Толстый присоединился к усатому, и они вместе склонились над бумагами, почесывая затылки под фуражками так, словно видели все эти бумаги впервые.
Армянин, явно не удовлетворенный отведенной ему пассивной ролью, снова что-то затарабарщил, ухватил толстого под локоть, и уже сам отвел его в сторону, не переставая извергать потоки непонятных слов. Словно в ответ не это, распахнулась пассажирская дверца джипа и из нее пулей вылетела роскошная блондинка. Она явно была русской, однако активностью не уступала темпераменту армянина. Птицей набросившись на оставшегося в одиночестве усатого, она издавала надрывные вопли:
- Совещание! Опаздываем! Да что вы вообще к нам имеете?
Бегала, суетилась и размахивала руками она не меньше армянина. Усатый, отвлекшись от документов, ухватил ее за руки и попытался упихать обратно в открытые двери джипа, что, надо сказать, удавалось ему с большим трудом.
На некоторое время все застопорилось, толстый хохол уворачивался от пьяного армянина, а усатый упихивал в джип истеричную блондинку. И все это на фоне не перестающего хохлятско-русско-армянского диалога.
Наконец, толстому надоело уворачиваться от возбужденного армянина, и он попросту приковал его наручниками к поручню остановки. Затем они вместе с усатым упихали-таки вопящую блондинку внутрь джипа, и снова склонились над его капотом. Оживленная перебранка, видимо, требовала успокоить нервы, и я с удивлением увидел, как усатый откуда-то ловко вытащил большую белую бутыль. В руках у толстого моментально образовались стаканы и дружно крякнув, они хором приложились к содержимому бутыли, а после вновь вернулись к заполнению бланков.
- Наизд? Шо хов наизд?
- Пиши наизд, пиши разворот оп сплошную ...
Притаившись за остановкой, я давился от смеха. Толстый с усатым работали споро, исписывая все новые и новые листки. Армянин, перестав причитать, пытался дотянуться свободной рукой до бутыли, которую усатый неосмотрительно оставил без присмотра. Между его рукой и бутылью расстояние было не менее метра, но армянин попыток не прекращал.
Наконец, все бланки оказались исписанными, а служивые, видимо к окончательному решению так и не пришли. Толстый оцепил армянина от остановки, и они вдвоем, не без некоторых усилий, упаковали его в милицейский форд. Усатый, предотвратив очередную попытку блондинки вылезти и вновь затеять скандал, залез в джип, и обе машины споро покинули место происшествия. Вот и говори потом, что наши гаишники настоящие черти! Бутыль они, кстати, тоже не забыли. Я в приподнятом настроении отправился домой.
Однако на следующее же утро от моего хорошего настроения не осталось и следа. Трезвоня в квартиры Ленки и Генки, я ни от кого не получил ответа. Что ж, Ленка, неверное со своим новым хвостатым другом где-то гуляет, а Генка еще не проспался. Мелкие черти заполонили уже весь этаж. У меня в квартире образовался форменный разгром, чертята растаскивали мои вещи, переворачивая все с ног на голову. Сначала я, как и раньше, старался не обращать на это внимания, однако же, когда во время чистки зубов обнаружил, что зубная щетка намазана гуталином, а вместо мыла взялся за кусок сливочного масла, я спросил себя, так ли это все весело, как казалось вчера? Попытавшись разогнать чертят, я нарвался на настоящую бурю. Чертята ловко уворачивались, не переставая нагло хихикать и показывать мне нос. Не занятые растаскиванием моих вещей черти принялись кидаться в меня всякой мелочью, и чтобы избежать окончательного поражения, я быстренько собрался и выскочил на улицу. Это надо же, черти почти выжили меня из собственной квартиры! Твердо решив прогуляться, а потом устроить им генеральное сражение и выкинуть, наконец, их всех вон, я вышел во двор и тут же получил еще одну порцию удовольствия.
Забава с ведром ледяной воды над дверью, видимо, чертям-подросткам приелась быстро. В этот раз на каждую женщину, выходящую из подъезда, снизу налетал такой сильный порыв ветра, что какая бы узкая юбка не ней не была одета, ее всяко задирало выше головы. А передо мной подъезд покидала Матрена Ивановна, которую из-за обширных форм и огромного веса все давно именовали Матроной Ивановной. Я, конечно, не против был бы полюбоваться стройными ножками наших красавиц, но эти толстые ляжки и розовые панталоны меня отнюдь не возбудили. Черти-подростки, однако же, загоготали на весь двор. Матрона Ивановна издала вопль, сравнимый разве что с гудком паровоза сошедшего с рельс. Оправив свои юбки и углядев в дверном проеме мое изумленное лицо, она, вооружившись зонтиком, бросилась в атаку, и если бы я не проявлял, уворачиваясь от зонта, чудеса ловкости, травмы второй степени тяжести были бы мне обеспечены. Чертовы подростки от хохота прямо-таки сползали со скамейки.
Спасаясь от разъяренной Матроны, я пробежал мимо дяди Толиной победы, вокруг которой тоже начиналось какое-то шевеление. Свинообразный черт из коробки с газетами организовал целую бригаду чертей помельче в желтых строительных касках. Похрюкивая и порыкивая, он явно отдавал какие-то важные распоряжения. Мелкие черти, вооружившись лопатами, дружно копали вокруг машины канавку.
Покинув двор, я забежал в соседний магазин. За прилавком стояла толстая грудастая рыжая чертовка, отпуская покупателям товары и забирая деньги. Однако же, поглядев на то, как она ловко смахивает кончиком хвоста со стола мелочь у нерасторопных посетителей, покупать что-либо мне расхотелось, и я быстренько вышел на улицу, где был остановлен завораживающей картиной.
После недавних дождей посреди тротуара, там, где забит водосток, образовалась огромная и глубокая лужа. Пешеходы уже протоптали тропинку по газону, далеко в обход водяного препятствия, однако посреди лужи из-под воды выглядывала узкая полоска каменной оградки, по которой особенно смелые детишки иногда рисковали перебегать. Сейчас же по этой узенькой каменной полосочке, широко разведя руки, медленно передвигалась красивая молодая женщина. Я немного знал ее, она жила в нашем доме и работала учительницей в ближайшей школе. Ее отличительной чертой, как я слышал, была помешанность на собственной красоте. Природа и так не обделила ее, а она к тому же всегда одевалась с подчеркивающей роскошью, носила белую блузку и обтягивающую мини-юбку, тонкие чулки, подчеркивающие ее длинные стройные ноги и четырнадцати сантиметровые шпильки. И вот сейчас она, словно в каком-то трансе медленно перебирала длинными ногами на огромных шпильках по узенькой каменной полоске посреди городского моря. Приглядевшись, я заметил крошечного чертенка, который, приплясывая, двигался перед ней. Чертенок играл на маленькой дудочке какой-то еле слышный мотив, который, надо полагать, и вводил учительницу в транс, что и позволило ей продвинуться по оградке туда, куда не рисковали соваться даже вечно спешащие студенты.
Я замер, следя за ее продвижением, краем глаза отмечая, что другие прохожие тоже останавливаются полюбоваться. Чертика они, конечно, не видели, перед их глазами попросту оказалась красотка, которой взбрело вдруг в голову совершить безумный поступок. И как раз в этот момент маленький негодник перестал играть и со злорадным хихиканьем унесся прочь. Сообразив раньше других, что сейчас произойдет, и черт меня дернул так поступить, я бросился к учительнице напрямик через лужу в слепой надежде подхватить ее на руки. Осознав себя на узенькой полоске посреди океана, она зашаталась на своих метровых шпильках, взмахнула руками, а тут как тут я. Ноги у меня поехали по грязи и, подняв огромную тучу брызг, мы вместе рухнули в воду. Второй раз за день я услышал вопль, переходящий в ультразвук. Учительница со всего маху залепила мне увесистую пощечину, а потом, скользя по грязи и, пытаясь кое-как прикрыть огромные мокрые пятна на бывшей некогда белоснежной блузке, побрела к берегу. Вокруг лужи бушевали раскаты откровенного мужского хохота. Некоторые женщины злорадно хихикали. Учительница, закрыв мокрое лицо ладонями, бросилась к дому. Мне тоже ничего не оставалось, как последовать ее примеру.
Оставляя при каждом шаге мокрые следы, я подошел к подъезду. При виде меня компания чертей-подростков снова изошлась в хохоте, но остановило меня не это. На том месте, где еще недавно стояла дяди Толина победа, красовался ровный участок земли, по которому ходил солидный чертик в желтой каске и с пачкой каких-то бумаг. Видимо это был бригадир, принимающий выполненную работу, потому что он непрерывно листал бумаги, и что-то в них подписывал. Из-под земли, указывая на то, что победа все еще где-то здесь, торчали мигающие задние фонари и блестящий бампер. Быстренько, пока еще чего-нибудь не произошло, я скрылся в подъезде. Уже подъезжая на лифте к своему этажу, я в третий раз за сегодня услышал все потрясающий горестный вопль. Видимо, дядя Толя как раз вышел покопаться в своей машине.
Я замерз, промок, был вымазан с ног до головы грязью, и, поднимаясь на лифте, в раздражении думал, что на сегодня уже довольно приключений. Однако же, выходя из лифта, был буквально прикован к месту. Дверь в Генкину квартиру оказалась распахнута настежь и навстречу мне из нее медленно, ногами вперед выдвигалось Генкино тело. Он лежал на спине, сложив руки на груди, и медленно двигался в мою сторону. Глаза его были закрыты, лицо бледно, в руках зажата горящая свечка. Несколько десятков мелких чертей осторожно несли Генкино тело по направлению к лифту. Сразу за ними шла процессия чертей-плакальщиков, а замыкал ее свинообразный черт, размахивающий кадилом. Черти хором гнусавили похоронный марш.
Почувствовав, как мое сердце совершило стремительное перемещение в район желудка, я бросился к Генке. Черти так и брызнули во все стороны, Генкино тело с деревянным стуком хлопнулось на пол. Я схватил Генку за плечо и яростно затряс.
- Мам, ну еще минуточку ... - просипел Генка, повернулся на бок и захрапел в голос. Я помахал ладонью возле носа, разгоняя ужасающий перегар, которым дышал Генка и, взяв его за руки, потащил неподъемное тело обратно в его квартиру.
Устроив кое-как Генку, я весь остаток дня промерил шагами свою комнату. Семь шагов к окну, семь шагов обратно, постоянно натыкаясь на различные предметы. Разгром, учиненный маленькими чертями, не сравнился даже с тем, когда я встречался с девушкой катастрофически помешанной на уборке. Я размышлял. Я рассуждал. Я ломал голову.
То, что события будут развиваться и дальше, было кристально ясно. То, что черти, в конце концов, выживут нас из нашего же дома, представлялось мне только делом времени. А расползающееся по Москве засилье чертей не оставляло надежды даже на бегство с переездом. Нужно что-то делать. Но что? Что же делать? Так, а почему бы не попробовать разобраться в проблеме. Чтобы разобраться в проблеме, нужно понять ее причины. Попробуем открутить все назад. Все эти происшествия с чертями, это только следствие, но с чего же все началось? Первым делом, первым делом. Ах да, у меня на экране компьютера появился чертик, а я подумал, что это вирус такой. Хотя нет, это было после. После того, как к Ленке пришел тот черт-красавчик. А еще раньше мы гуляли ... Я изо всех сил хлопнул себя по лбу. Вот оно! Колодец. Передо мной, как наяву, предстала Ленка, бросающая в колодец серебряную монетку.
Я бросился к шкафу. Надеюсь, здесь они еще не успели порыться. О, вот он! Я вытащил свой старый альбом для коллекционирования монет, порылся в нем и лихорадочно бросился в квартиру к Генке. Он уже пришел в себя, но внятно мыслить еще не мог, и поэтому слабо отреагировал на то, что я вырвал из его рук очередную бутылку. Не вдаваясь в подробности, я схватил его в охапку и, не взирая на слабое сопротивление, поволок на улицу. Таща его за собой на буксире, я попутно излагал пришедшие мне в голову мысли. А главная мысль была следующая: чтобы все это прекратилось, Генка должен бросить в колодец серебряную монетку и пожелать, чтобы Ленка вернулась к нему. Тогда уйдет этот черт-латино, а вместе с ним уйдут и все остальные черти. Как пришли, так и уйдут.
Генка, кажется, проникся. И вот он стоит над открытым люком, по краям которого все еще можно разобрать меловую надпись "Чертов колодец", и теребит в руках монетку из моей коллекции.
- Ну, загадывай!
Генка покачнулся, вытянул руку над колодцем:
- Хочу себе такую классную чертовку, чтобы ух!
- Идиот! - завопил я на всю улицу, но Генка уже разжал кулак и монетка, сверкнув на прощание, окунулась в черноту колодца. Как я добрался до дома - не помню. Помню только, что ночь я проспал в одежде на полу, так как не смог найти ни подушки, ни одеяла, а кровать оказалась наполовину развинченной.
С утра пораньше я выбрался во двор, уселся на скамейку и принялся ждать неприятностей, а что они последуют, я не сомневался. Компания чертей-подростков возилась за гаражами, очевидно замышляя очередную каверзу, по двору то и дело проносились мелкие черти, свинообразный черт сладко потягивался на утреннем солнышке.
Я резко поднял голову. Через двор прямо к нашему подъезду шла девушка просто потрясающей красоты. Таких стройных длинных ног я, кажется, еще в жизни не видывал, округлые бедра, казалось, готовы прорвать тонкую ткань красного платья с огромным вырезом, из которого прямо-таки вываливалась великолепная грудь. Миленькая мордашка куколки Барби завершала эту неземную красоту. И я совсем не удивился, разглядев у нее на голове тоненькие рожки и развевающийся позади нее хвост. В руках красавица несла большой букет желтых роз. Проходя мимо, она одарила меня улыбкой, способной зажечь великий пожар на северном полюсе и враз растопить все вековые льды планеты. Она вошла в подъезд, и я, конечно, бросился за ней следом. Минутное пребывание с ней в одном лифте, наверное, нанесло мне пожизненную моральную травму, но я был еще способен двигаться на своих ногах.
Конечно же, чертовка позвонила в дверь Генкиной квартиры. Пока Генка нетвердой походкой добрел до двери и распахнул ее, в двери Ленкиной квартиры также зашумел замок и на пороге показались Ленка и ее ухажер-латино.
То, что произошло дальше, описанию поддается с трудом. Чертовка-красавица и черт-латино одновременно побледнели, покраснели и завопили:
- Ты-ы!!!
Тут я увидел самый великолепный удар в своей жизни. Чертовка размахнулась и изо всех сил залепила красавчику букетом по физиономии. Не переставая охаживать его цветами, она вопила как резаная:
- Так вот, значит, где ты проводишь свои командировки! Я, как дура, жду его, а он по бабам шляется!
Красавчик что-то яростно булькал из-под цветочного града. Неожиданно, от одного из наиболее сильных ударов, с его головы слетел кудрявый парик, явив огромную лысину. Парик сидел так ловко, что казался настоящими неподдельными волосами.
- Он же лысый! - в восторге завопил Генка.
Но вот, наконец, и красавчик оправился, ухватил чертовку за руку, прекратив на время цветочную бурю, и сумел вставить слово:
- Ты должна была сидеть дома с детишками, а мои дела тебя не касаются! - ревел он словно тропический ураган. - На командировки ты себе третий силикон уже закачиваешь! На мои командировки!
- Она же резиновая! - теперь уже восторженно кричала Ленка.
- Кобель! Шлюха! - не прекращали орать друг на друга разошедшиеся черти.
Надо признаться, ни от одного скандала я еще не получал столько удовольствия. Однако все на свете кончается, вот и теперь, красавчик и красавица, черт и чертовка, неверный муж и гулящая жена, еще не остыв от свары, но уже способные соображать вдруг резко щелкнули пальцами и с негромким хлопком растворились в облачках дыма, а Ленка и Генка остались предоставлены друг другу в пустом коридоре. Я поспешил скрыться в своей квартире.
Вот с этого момента все и стало постепенно налаживаться. Генка и Ленка снова вместе. Больше никто не устраивает глупых шуток у входа в подъезд. Кошки снова спят в коробке для макулатуры. Наведенный в моей квартире чертями разгром постепенно ликвидируется, а в ходе ликвидации нашлись несколько дорогих мне вещей, которые как мне думалось, уже потеряны навсегда. У дяди Толи теперь новая забота - откапывать свою победу, но он рад уже тому, что новый русский черт на мерседесе больше не показывается в нашем дворе. Покупателей в магазине теперь обсчитывают по человечески, а на углу улицы стоят два обычных гаишника, совсем не черти, хотя, если послушать водителей, ничего не изменилось. Пашка восстановил мне компьютер, и чертей я теперь вижу только в играх. Надо ли говорить, что на следующее же утро я накрепко замазал меловую надпись вокруг злосчастного колодезного люка, а то вдруг кому еще придет в голову желание загадывать. Ой, что это? Из-за стены доносятся пронзительные крики, Генка с Ленкой опять ссорятся ...
|