Айсуваков Андрей Раувович : другие произведения.

Пикет I. Беда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  БЕДА
  
  рассказ
  
  Однажды сырым, но уже теплеющим летним утром проститутки, расслабленно стоящие возле витрины салона "Евросеть", стали свидетелями уголовного преступления.
  
  Смена заканчивалась, девчонки отдыхали, курили белые сигареты, и начали было болтать о холодном пиве, когда двое тощих юнцов в фанатских шарфах, разморённые похмельной жаждой, подошли к соседнему продуктовому магазину, выдернули из стены кондиционер и, подталкивая друг друга, сквозь коробчатую дыру проникли в торговый зал.
  
  Через минуту они спрыгнули обратно, и вяло направились к тополиной аллее. Упав костлявыми задами на разогретую липкую лавочку, откупорили бутылки и по-младенчески припали к горлышкам.
  
  Проститутки оживились и засмеялись специальным, объявляющим об их занятии смехом.
  
  Один из парней растопырился, как распахнутая пятерня, другой полукругом обернул голову, глядя за плечо.
  
  Это была унаследованная привычка - смущаясь, оборачиваться и глядеть за плечо.
  
  Внезапно, точно спрыгнув с крыши, к лавочке подскочил орущий синий УАЗик и выбросил наружу нескольких полицейских. В бронежилетах и касках, с автоматами, озлобленные духотой и потом, действуя, как пальцы одного кулака, они жёстко скрутили парней и, точно сумки с тряпьём, швырнули на дно "обезьянника".
  
  Проститутки засмеялись громче, что-то выкрикивая.
  
  Один из полицейских показал им кулак, УАЗик заорал и, собственно, с этого мгновения у Вячеслава Андреевича Куликовского начались серьёзные проблемы.
  
  
  Вячеслав Андреевич Куликовский, главный специалист отдела обеспечения массовых мероприятий городской администрации, не переносил летней жары. Толстый, мягкий на взгляд и на ощупь, он жутко страдал от зноя, обильно потел и брезговал этим. Любимое его место было в кабинете, за полированным ледяным столом, у телефона, под влажным полотенцем сплит-системы.
  
  - У вас, кажется, педагогическое образование, - говорил в трубку шеф, раздражённо швыркая кофе. - Учитель русского языка и литературы. А я, как вы должны знать, инженер-электрик. К сожалению, практики по специальности не имею. Так вот, если завтра хоть один пикетчик появится возле прокуратуры края - и вы, и я вернёмся к нашим прежним занятиям. Вы это понимаете?
  
  В городе ожидался приезд Главного Прокурора, государственного деятеля со смешной рыбьей фамилией. Визит был предвыборный, политический, с докладом перед прокурорским корпусом об укреплении законности и правопорядка. На доклад были приглашены руководители города и края, суеты и хлопот было много.
  
  - Что вы молчите? - особенно раздражённо швыркнул шеф.
  
  - Внимательно слушаю вас.
  
  - Я не оперный певец, чтобы меня слушать. Какие меры принимаются?
  
  - По недопущению или по обеспечению?
  
  - Разумеется, по недопущению.
  
  - Одну минуту.
  
  К новому шефу, молодому назначенцу из краевой администрации, Вячеслав Андреевич относился с завистливой неприязнью. Парень перспективный, жестокий, беспринципный, умный, но торопливый и малоопытный в сложном деле недопущения массовых мероприятий.
  
  Вячеслав Андреевич произнёс ноздрями резкий сморкающийся звук и принялся коротко, объясняющим тоном, докладывать.
  
  - Таким образом, в результате принятых мер, завтра протестных мероприятий перед зданием прокуратуры не планируется, - закончил он.
  
  На что шеф ответил злобно:
  
  - Зайдите в канцелярию. А потом ко мне.
  
  В прохладно-тёплой комнате канцелярии пахло кофе и сладкими булочками. Сотрудница, сидящая на приёме писем, выскочила из-за стола, едва не опрокинув стаканчик с карандашами.
  
  - Вячеслав Андреевич! Я вас полчаса разыскиваю! Где вы были?
  
  - Обедал в столовой.
  
  На самом деле он обедал в пиццерии, однако, по укоренившейся привычке, немного солгал.
  
  Сотрудница, будто кинжалом, взмахнула скрученным в трубочку тетрадным листком.
  
  - Вот, возьмите, уведомление, срочное. Принесли из отдела по обращениям граждан. Распишитесь скорее. Сейчас - четырнадцать пятьдесят.
  
  Вячеслав Андреевич глянул на часы.
  
  - Я проставлю четырнадцать сорок, - с чиновничьей галантностью сказал он и, изобразив неприятное выражение лица, прочёл:
  
  "Уведомление
  о проведении пикета 15 апреля 20** года
  
  Уважаемый...!
  
  Сообщаю Вам, что завтра, 15 апреля, я намерена провести акцию протеста в форме одиночного пикета перед зданием краевой прокуратуры. Причина пикета - нарушение законности при ведении дела о моём сыне. Начало пикета - в 10.00, окончание - в 20.00. Количество участников - одна.
  
  Во время пикета будет использован плакат.
  
  Мой адрес: ул. Ребровка, дом 28, комната 106 (общежитие).
  
  С уважением...".
  
  - Тарарабумбия, - произнёс Вячеслав Андреевич и быстро направился к шефу.
  
  
  Незадолго до этого неприятного события мамаша покашливающего юнца заявилась в прокуратуру. Она пришла спасать сына.
  
  Давно уже разведённая, Наталья Петровна растила Юру в одиночку, как лосиха. Она и внешне походила на лосиху - высокая, сильная, с большим угловатым задом, выступающими лопатками, плоским носом и тонкими серыми губами.
  
  Она трудилась на трёх работах - сторожем в школе, истопником в котельной и прачкой на дому, и руки её постоянно пахли опилками, соляркой и глаженым бельём.
  
   Эти усилия имели одну цель - поднять сына на ноги, как телёнка, и, подталкивая носом, заставить бежать по твёрдой жизненной тропе.
  
  И вот на эту тропу, как вывороченное с комлем дерево, рухнула беда, ставшая горем. Во-первых, в день задержания Юре исполнилось восемнадцать лет. Во-вторых, на первом же допросе, покашливая, он показал, что брал магазин в одиночку, сам, что друг его в это время сидел на лавочке, и, ничего не подозревая, курил.
  
  Друг, бывалый парень с нездоровой кожей лица и наглым, испуганным взглядом эти показания подтвердил. Свидетелей не было: и проститутки, стоявшие у салона "Евросеть", и полицейские, задержавшие парней, угрюмо отсыпались по домам, да их никто и не искал.
  
  Таким образом, по мнению молодого следователя, кашляющему Юре засветил прямо в глаза, как луч света через дыру в стене винного магазина, реальный срок от двух до шести лет.
  
  Узнав об этом, Наталья Петровна явилась в прокуратуру спасать сына.
  
  В кабинете, куда её направил дежурный, она увидела шкафы с выпирающими, как животы, дверцами, глянцевый портрет какого-то большого начальника на стене и заваленные бумагами холодные полированные столы. Следователи занимались своими делами. Первый, сонный дядька в несвежей измятой рубахе, сидел в углублении между двумя шкафами и читал книгу, выдвинув из-под стола округлые сандалии. Второй, красиво подстриженный юноша в синем прокурорском пиджаке, расположился у окна и говорил по сотовому телефону, улыбаясь и ковыряя блестящим ногтем уголок красной папки.
  
  Он-то, судя по описанию дежурного, и нужен был Наталье Петровне.
  
  - Здравствуйте, - произнесла она грубым от волнения голосом.
  
  Юноша убрал улыбку, кивнул и вытянутой расслабленной рукой указал на спинку стула.
  
  Наталья Петровна присела, сжав на бёдрах пахнущие соляркой кулаки и, глядя в лицо юноше, стала ожидать глазами.
  
  Юноша, то ли улыбнувшись, то ли сморщившись, прикрыл белыми пальцами подбородок и низ телефона.
  
  - Вы ко мне?
  
  - Да.
  
  - Что вам нужно?
  
  - Я по поводу сына.
  
  - Фамилия?
  
  Наталья Петровна назвала фамилию.
  
  Юноша крутнул носом, принюхиваясь.
  
  - Так, что же вам нужно?
  
  - Вот, - сказала Наталья Петровна, отвернулась к плечу, словно понимая, что делает что-то предосудительное, и выложила на стол двойной тетрадный листок.
  
   Извинившись, юноша захлопнул телефон и длинным указательным пальцем, точно карандашом, подтянул листок к себе.
  
  - Так. Письмо на имя прокурора города. Ну, почитаем. Ага. Ага. Ага. Интересно, кто надоумил вас написать эту чепуху. Или вы сами?
  
  Наталья Петровна зарделась тёмно-зелёными пятнами.
  
  Письмо действительно было надоумленным. Надоумил её Александр Иванович, сменщик по котельной, военный пенсионер, коренастый и вполне ещё крепкий одинокий мужчина, почему-то принявший арест Юры он принял близко к сердцу.
  
  - Бунтовать надо! - шумел он, бегая и топча, как тараканов, куски угля, рассыпанные по кафельному полу котельной. - Загубят парня за бутылку лимонада! Нет, бунтовать надо. Пикетировать надо. Во вторник, возле прокуратуры. К ним приезжает Главный Прокурор, этот, как его, пиджак с рыбьей фамилией. Напишем уведомление, нарисуем плакаты. Устроим кузькину мать!
  
  Александр Иванович иногда выпивал, и водка действовала на него, как солярка на дизель: он горячился и пускал искры.
  
  Наталья Петровна перекладывала продукты из холщовой сумки в шкафчик и молчала. Идя на смену, она, раз в три дня, тонко мазала губы бледной, как туалетная вода, помадой. И поэтому не соглашалась с Александром Ивановичем молча, показывая, что занимается обыденным делом.
  
  - Да чего же ты боишься, Наталья? Что может быть хуже, ну, что?
  
  В конце концов, они сошлись на том, что для начала нужно сходить к следователю и подать письмо на имя прокурора города. Листок в клеточку они вырвали из тетради учёта рабочего времени. Александр Иванович, отрывисто и резко, будто дёргая за рычаг, диктовал, а Наталья Петровна выписывала строчки, пропуская многобуквенные и ругательные слова.
  
  - Хорошо, смотрите сюда, - сказал юноша, вытащив из стопки бумаг картонную папку с верёвочными тесёмками. - Я покажу вам всё, с первых листов.
  
  - Ab ovo, - произнёс сонный дядька, не отрываясь от книги.
  
  - Вот фотографии с места происшествия. Вот пролом в стене. Вот следы обуви вашего сына на прилавке. Зачем он ходил по прилавку? Пнул кассовый аппарат. Вот отпечатки пальцев - на кондиционере, на полках, на стене. Вот медицинское заключение. Преступление совершено в нетрезвом состоянии. Вот чистосердечное признание. Это же не я писал, это ваш сын писал. Видите?
  
  - Actum est, ilicet, - снова произнёс дядька, по-черепашьи втянул ноги под стол, отвернулся к шкафу и наклонил голову за угол открытой дверцы.
  
  По движениям его затылка, локтя и мышц на спине, Наталья Петровна поняла, что он очищает нос.
  
  И тогда она заплакала и заговорила непрерывно, как радиоприёмник.
  
  Она рассказывала всё - и о болезненном детстве Юры, и о том, сколько лосиных сил она вложила, чтобы поднять сына на ноги, как строго воспитывала его, как копила скудные деньги на колледж, как Юра готовился к поступлению, с каким трудом поступил, как связался с "этим соседским идиотом", и какое горе из этого вышло.
  
  Юноша с нарастающим нетерпением разглядывал стены, шкафы и глянцевый портрет большого начальника.
  
  - Послушайте, - наконец, сказал он. - Вот вы говорите "несовершеннолетний". Как же "несовершеннолетний"? Ему восемнадцать исполнилось в этот день.
  
  - Он ночью родился, около полуночи.
  
  - Можете доказать?
  
  - Бабушка может доказать.
  
  - А дедушка?
  
  - Дедушка умер. Ещё папаша его проклятый. Да ведь его не найти.
  
  - Не знаю, что вам сказать. Дело простое и говорить тут не о чем, - упавшим голосом, показывая бесконечную усталость, произнёс юноша и воткнул папку обратно в стопку бумаг.
  
  Словно чёрный рассерженный жук, задребезжал сотовый телефон. Юноша открыл створку трубки, глянул на экран и приподнялся.
  
  - Здравствуйте, Ольга Викторовна, - сказал он. - Мама? Мама возвращается в пятницу, вечером. Конечно, самолётом. Спасибо, спасибо большое. Нет, не стоит беспокоиться, её встретят. Да, конечно, сейчас же зайду.
  
  Поправив ворот пиджака, он аккуратно прижал к бедру красную папку и, ни слова не говоря, вышел.
  
  - О-хо-хо, хо-хо, хо-хо, - с наслаждением зевнул сонный дядька. - Послушайте, женщина, идите домой. Здесь вы всё равно ничего не добьётесь. Так что, идите домой. И наймите адвоката.
  
  - Зачем это? - всё ещё плачущим голосом спросила Наталья Петровна.
  
  - Мой коллега немного ошибается. В соответствии с пунктом 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 года, совершеннолетие наступает не в день рождения, а с ноля часов последующих суток. Так что наймите адвоката.
  
  - Дорого это?
  
  - Да нет. На ваше дело потребуется около... - и дядька назвал такую цифру, что Наталья Петровна, будто протрезвев, сразу пришла в себя.
  
  - Спасибо вам, добрый человек, - враждебно сказала она. - Но я лучше, пожалуй, пойду.
  
  - Ну, тогда удачи, - ответил дядька и опустил глаза в книгу.
  
  На улице, возле изношенного, как старый ботинок, "москвича", ждал Александр Иванович.
  
  - Ну, что? - спросил он.
  
  - Будем бунтовать, - ответила Наталья Петровна, выдёргивая дверцу машины. - Рассказывайте, как писать уведомление.
  
  Уведомление они составили в котельной и там же, разорвав ящик из-под бананов, на картонном листе нарисовали углём плакат бунтовского содержания.
  
  Потом они выпили водки и Александр Иванович, будто ненароком, дважды прикоснулся коленом к бедру Натальи Петровны.
  
  
  Выйдя из кабинета шефа в тихую приёмную, Вячеслав Андреевич произнёс сморкающийся звук и, насильно растягивая мышцы щёк, улыбнулся растрёпанной, несчастной секретарше.
  
  - Что, Оксаночка, загоняли вас?
  
  - Не то слово. Ужас, что творится. Сумасшедший дом.
  
  - То ли ещё будет.
  
  - Знаю. Шефу про этот пикет из края уже дважды звонили, и вице-мэр вызывал. Точно завтра не суббота, а революция какая-то. Ещё дежурить заставят. И так пашем с утра до вечера.
  
  - Пашут, Оксаночка, трактористы в поле. А мы - служим. Кстати, как вы думаете, если завтра меня уволят - примут меня обратно в школу?
  
  - Ну, вас. Такое скажете.
  
  - Да, могут и не принять. Многое забыл. Ну, и ладно. Всё равно, я, как Клим Самгин, не выношу больших скоплений людей. Разрешите воспользоваться вашим факсом? Мой не работает, как назло.
  
  Обременив животом угол стола, Вячеслав Андреевич потянулся к аппарату и, набирая номер, сказал:
  
  - С этими кудряшками вы очаровательны, словно гимназистка.
  
  Оксана горестно вздохнула.
  
  Списки служебных телефонов Вячеслав Андреевич хранил в голове, как ему казалось, за правым виском. Пряча под ладонью набираемые номера, словно коды доступа, он в течение получаса отправил копию уведомления в десяток мест, ставя в известность, инструктируя и упрашивая.
  
  И к концу этого получаса множество должностных лиц, в основном мужчин разных чинов и званий, отодвинув в сторону нужные и ненужные дела, поспешно принялись звонить, отдавать команды, готовиться и обеспечивать.
  
  Начальнику отдела общественной безопасности УВД Центрального округа, Лёше Шарудилову, Вячеслав Андреевич позвонил в последнюю очередь.
  
  - Здравствуй, Лёша.
  
  - А-а-а, - тонко закричал в трубку Лёша. - Ну, что там у нас?
  
  - Пикет перед зданием прокуратуры. Завтра. Как раз во время выступления Главного. Тебе разве не сообщили?
  
  - Сообщили, конечно! С этим выступлением и так голова разрывается, а тут ещё этот пикет проклятый. Что будем делать?
  
  - Вызову эту тётку сюда. Переговорю с ней. Потом перезвоню.
  
  - Давай только в темпе, - сказал Лёша. - Я жду.
  
  Набрав следующий номер, Вячеслав Андреевич покосился на Оксану - он испытывал дискомфорт, разговаривая с заявителями в присутствии знакомых людей.
  
  - Да? - щёлкнула трубка.
  
  Вячеслав Андреевич повернулся к Оксане боком.
  
  - Здравствуйте, Наталья Петровна. Вас беспокоят из администрации города, из департамента по связям с общественностью. Мы хотели бы встретиться с вами по поводу пикета. Вы не против?
  
  - Нет, я не против.
  
  Услышав этот тихий, ровный голос, Вячеслав Андреевич понял, что дело плохо.
  
  - Вы где живёте? - спросил он, читая адрес, написанный в уведомлении.
  
  - На Ребровке.
  
  - В течение часа успеете подъехать?
  
  - Вряд ли. Ребровка - это окраина.
  
  - Я знаю. Жил там лет десять назад. Ну, а машина у вас есть?
  
  - Нет.
  
  - Может быть, у кого-то из знакомых есть?
  
  - У Алексея Ивановича. Но он на смене сегодня.
  
  - Хорошо, приезжайте, как сможете. Я вас дождусь. На проходной спросите Куликовского, и вам покажут, куда идти. Договорились?
  
  - Договорились, - щёлкнула трубка.
  
  - Ну, вот, теперь можно кофе пить, - подытожил Вячеслав Андреевич, сворачивая уведомление в трубочку.
  
  
  Чайник Вячеслав Андреевич прятал на подоконнике, под коричневой казённой шторкой. Недавно шеф сделал ему строгий выговор за использование опасных электроприборов на рабочем месте. Видимо, кто-то донёс даже об этом. Приходилось, брезгливо морщась и в адрес шефа, и в свой адрес, конспирировать.
  
  Наталья Петровна успела к пяти. Как и предполагал Вячеслав Андреевич, разговор не состыковывался, словно они пытались собрать конструкцию из разных по размеру, неподходящих друг к другу деталей.
  
  - Ещё раз повторяю, мы искренне хотим вам помочь, - талдычил Вячеслав Андреевич, глядя на бушующую в листве тополей ветряную жару. - Мы хотим, чтобы дело вашего сына было рассмотрено в полном соответствии с законом. Но поймите, раз вы планируете пикет против власти, да ещё с таким плакатом, мы бессильны. Напишите отказ, вот на этой бумаге. И я сейчас же сниму трубку и позвоню в прокуратуру.
  
  Наталья Петровна внимательно слушала, плотно прижимала кулаки к бёдрам и, вроде бы соглашаясь, стояла на своём:
  
  - Вы всё правильно говорите. Я понимаю, что вы на моей стороне. Я вам очень благодарна. Пусть выпустят Юру. Тогда пикета не будет.
  
  Складывалось впечатление, что её разум отрывает и отбрасывает суть внушаемой мысли, как ящеричный хвост. Вячеслав Андреевич "хэкал", плотнее прижимался животом к столешнице и начинал всё сызнова.
  
  Они перепирались уже целый час, дважды уже звонил шеф и ругался и угрожал между глотками кофе. Наконец, Вячеславу Андреевичу это надоело.
  
  - Я вижу, вы не хотите меня понять, - нарочито равнодушно произнёс он. - Скажу без обиняков. Если вы выйдете на пикет, последствия будут тяжёлыми. Может быть, очень тяжёлыми.
  
  - Изобьёте меня или застрелите? - всё так же соглашаясь, спросила Наталья Петровна.
  
  Вячеслав Андреевич, едва заметно искривив линию губ, ухмыльнулся какой-то своей мысли.
  
  - Вы не хотите меня понять, - повторил он. - Давайте поступим так. Сейчас я выйду, минут на десять. Чтобы не мешать вам. А вы пока подумайте, хорошенько посоветуйтесь сами с собой. В последний раз.
  
  Вячеслав Андреевич снова немного солгал: на самом деле ему хотелось выпить воды и закурить. Курить в здании администрации запрещалось, поэтому Вячеслав Андреевич прошёл в туалет, открыл форточку и, прячась за выступом окна, закурил, уже открыто ухмыляясь той же самой своей мысли.
  
  Когда он вернулся, обтирая влажные ладони о карманы брюк, Натальи Петровны в кабинете не было.
  
  - Вот, чёрт, поняла, всё-таки.
  
  Звонок шефу принёс новую порцию крупной ругани и недвусмысленное жёсткое предупреждение.
  
  Набрав Лёшин номер, Вячеслав Андреевич передал почти дословно:
  
  - Вот что, Лёша. Пикета быть не должно. Ни при каких обстоятельствах. Этот пикет - плаха. На нём лежит и моя голова, и твоя.
  
  - Да знаю, уже вызывали. Натягивали уже на кукан. Что будем делать?
  
  - Ты знаешь, что делать.
  
  - По-другому никак?
  
  - Нет, Лёша, никак.
  
  - Вот вы суки, - коротко сказал Лёша, крикнул кому-то: "Пилипенко!" и, словно хлопнув дверью, бросил трубку.
  
  Вячеслав Андреевич зевнул и потянулся, округляя мягкий живот. Как задёрнутая штора, перед глазами мелькнуло видение ежевечерней бутылки водки: прохладная, влажная, она напоминала девушку, вышедшую из реки.
  
  Для человека, женатого давно и прочно, такое сравнение было простительным.
  
  
  Ночью над городом появились, точно приблудные собаки, тёмные кудлатые тучи. Они бродили между домами, задевая почерневшие крыши, и роняли на оконные стёкла слюни дождевых капель.
  
  Наталья Петровна собиралась в пикет, будто на смену: заварила в термосе чай, нарезала бутербродов, надела тёмную юбку и прочную джинсовую куртку. Понуждая себя, как бы задумываясь над каждым движением, завернула в кухонную скатерть картонный бунтовской плакат, положила в сумку синий маркер и ученическую тетрадь сына. Стоя перед круглым зеркалом, похожем на чердачное окно, намазала губы бледной помадой.
  
  Затем позвонила Александру Ивановичу и спустилась во двор. Утро было влажное и тёмно-серое, точно непросохшая штукатурка. Изредка падали капли дождевых слюней, лопухи в палисаднике мокро блестели, на осыпавшемся козырьке подъезда крутились голуби.
  
  Александр Иванович, подняв капот "москвича", как язычок ботинка, копался в жирном от нагара моторе, задирая короткие ноги.
  
  - Доброе утро, Александр Иванович, - негромко произнесла Наталья Петровна.
  
  - Здравствуй, Наташа. О, да ты красавица сегодня. Как настроение?
  
  - Нормальное.
  
  - Поверни-ка ключ.
  
  Наталья Петровна, углом изогнув широкую лосиную талию, опустилась на водительское сидение и повернула ключ. Александр Иванович громко, рывком, кашлянул.
  
  - Что-то не заводится, - хрипло сказал он.
  
  - Давайте повторим.
  
  - Давай.
  
  Они повторили, и мотор с грохотом заработал, будто хлопая в железные ладоши.
  
  - Э, мужик, харэ тарахтеть.
  
  Из подъезда, скользя кроссовками по ступеням, выскочили двое парней в дешёвых синих трико. Один из них что-то дожёвывал, торопливо, по-собачьи сглатывая. Парни были трезвые, и это настораживало и пугало.
  
  - Чего надо? - грубо спросил Александр Иванович.
  
  - Да ничего, - сказал жующий парень и согнутой рукой, будто поршнем, ударил Александра Ивановича в живот.
  
  Александр Иванович охнул, скрючился и, обнимая себя, просипел:
  
  - Наталья, сиди на месте.
  
  - Хорошо, - тихо ответила Наталья Петровна, аккуратно повернула ключ и заглушила мотор.
  
  Затем оттолкнула дверь, встала из машины, взяла жующего парня за спину и легко отбросила в сторону. Второй парень, получив толчок в кость плеча, бубликом покатился по выщербленному асфальту.
  
  - Как вы, Александр Иванович? - спросила Наталья Петровна, положив на спину Александра Ивановича плотную, начавшую оплывать у основания ладони руку.
  
  - Спасибо, Наташа, всё хорошо.
  
  - Поедемте, а то опоздаем.
  
  Уже за рулём, отдышавшись, Александр Иванович, сурово сказал в лобовое стекло:
  
  - Эх, Наташа, мне бы скинуть лет десять!
  
  - А вы и так не старый и симпатичный мужчина, - сказала Наталья Петровна.
  
  Парень на асфальте, сгибаясь от боли в груди, как бегун после финиша, звонил по сотовому телефону.
  
  
  - Алё? - хмуро произнёс Лёша.
  
  Они с Вячеславом Андреевичем сидели в длинном полицейском автобусе, и пили кофе из бумажных стаканчиков. Оба чувствовали себя нехорошо: Лёша не выспался и-за женщины, а Вячеслав Андреевич страдал с похмелья.
  
  - Ну, что там? - раздражённо спросил он.
  
  Лёша рассмеялся лёгкими горловыми толчками.
  
  - Как эту тётку зовут?
  
  - Наталья Петровна.
  
  - Молодец баба. Раскидала наших ребят, как кроликов.
  
  - То есть, как, раскидала? Ты кого туда послал?
  
  - Практикантов. Сотрудников на такое дело не пошлёшь.
  
  - Допосылался.
  
  - Не переживай, дорогой. За ней смотрят, люди на местах, всё задействовано. Я на связи. Далеко она не уедет.
  
  - Свежо предание, - буркнул Вячеслав Андреевич и, как пассажир электрички, откинулся спиной на сидение и уставился в окно, разглядывая.
  
  Здание прокуратуры, памятник 19 века, жёлтое, с треугольной крышей и белыми колоннами, жеманилось на утреннем солнце, как молодая барышня в креолине. Когда-то здесь располагалось дворянское собрание, шумели балы и стильно одетые господа, спускаясь по пирамидальному крыльцу, усаживались в лёгкие подрессоренные коляски.
  
  Теперь вдоль крыльца стояли, как пульмановские вагоны, длинные чёрные служебные лимузины. И вокруг самого здания, и на площади перед ним было пусто и скучно, только двое патрульных лениво делали вид, что делают вид, будто просто прогуливаются вдоль тумб с натянутыми цепями.
  
  Между тем, совсем рядом, вроде бы невидимые и несуществующие, были рассеяны и сосредоточены сто сорок шесть сотрудников отдела охраны общественного порядка, двадцать три сотрудника ГИБДД, пятнадцать оперативников криминальной полиции, тридцать семь сотрудников центра по противодействию экстремизму, два десятка фсбэшников и пять девчонок-кинологов.
  
  Во внутреннем дворе громадного здания краевой библиотеки стояла колонна "КамАЗов" с омоновцами.
  
  Вячеслав Андреевич, заглаживая резкую боль в животе, поморщился и выдохнул сдавленный кряхтящий звук.
  
  - Может, тебя поправить? - спросил Лёша участливым тоном человека, знающего по себе, что такое похмелье. - Давай, я пошлю.
  
  - Сейчас нельзя. Придётся ждать вечера.
  
  - Вечера, вечера, - повторил Лёша, улыбаясь. Он вспомнил или представил скуластое лицо Кости, жующего воблу, и, вытянувшись к сложенной, как ширма, двери автобуса, крикнул:
  
  - Пилипенко! Какие новости?
  
  
  Александр Иванович и Наталья Петровна ехали молча. Видимо, кто-то из них, или оба вместе, они сказали или сделали нечто такое, что теперь, чтобы заговорить, нужно было использовать иные, чем обычно, слова и тон. Взрослым, пожилым людям найти такие слова, и решиться на них было непросто.
  
  Наталья Петровна поглядела в боковое зеркало, на дрожащее отражение дороги, тротуара, деревьев и сказала:
  
  - Юра попросил бритву, вязаные носки и сигареты. Зачем же ему сигареты, он же не курит. Как вы думаете?
  
  Александр Иванович неразборчиво выругался и протёр ладонью, словно тряпкой, пыльное лобовое стекло.
  
  - В тюрьме сигареты, как доллары, - ответил он. - Всегда пригодятся.
  
  - Лишь бы сам курить не начал.
  
  - Не начнёт. А начнёт - по башке ему. Я вот в жизни не курил, и чувствую себя отлично. Правда, выпиваю, иногда. Но понемногу и культурно, сама знаешь.
  
  - Да, да, - кивнула Наталья Петровна и они снова замолчали.
  
  Александр Иванович, наклонившись к приборной панели, глянул из-под неё вверх и сказал:
  
  - Сейчас, наверное, дождя даст.
  
  - Может, и не даст, - возразила Наталья Петровна. - С утра тужится, всё никак не натужится.
  
  - Ты зонт взяла?
  
  - Взяла. А вы?
  
  - Забыл.
  
  - Что же, останетесь в машине. Как вы думаете, что это были за ребята, там, во дворе?
  
  "Конечно, менты", - хотел сказать Александр Иванович, но не успел. Жёлтый ржавый багажник впереди идущей машины, похожий на облезлый чемодан, вдруг вырос, приблизился и, словно подпрыгнув, врезался в капот "москвича".
  
  Александр Иванович вскрикнул и схватился за голову, как будто его ударили кулаком в челюсть.
  
  - Ну, поганцы, - осатанело прохрипел он, выхватывая из-под сидения, как саблю, длинную плоскую железку.
  
  Наталья Петровна охнула и, вцепившись и выкручивая, потянула железку к себе.
  
  - Александр Иванович, Александр Иванович, - причитала она.
  
  - Отдай, отдай, - дёргался Александр Иванович.
  
  Из жёлтой развалюхи, не спеша, выбрался тощий паренёк в облегающем спортивном костюме и, глядя на их борьбу, с насмешкой спросил:
  
  - Что, граждане, не сидится дома?
  
  - Я сейчас выйду, - просипел Александр Иванович, ожесточённо дёргая железку. - Сейчас я выйду.
  
  - Ладно, дед, успокойся, не бухти. - Паренек задом запрыгнул на измятый багажник, как на скамейку. - Сидели бы дома, как все, и ничего не было бы. Вошкаетесь, ни себе, ни людям покоя не даёте.
  
  - Ты! - вскричал Александр Иванович, напружинивая шею и расслабляя кулаки. - Негодяй!
  
  Наталья Петровна быстро выдернула железку и засунула между рукой и боком, точно градусник. Затем вынула из сумки с бутербродами большой, как хлебная краюха, сотовый телефон.
  
  - Ты что делаешь? - грубо спросил Александр Иванович.
  
  - В ГАИ хочу позвонить.
  
  - Не выдумывай, никуда не надо звонить. Ты же видишь.
  
  Александр Иванович оттолкнул дверь, выскочил, обежал вокруг "москвича", закурил и, приседая, стал осматривать битый капот и бампер.
  
  - Дайте зажигалку, - попросил паренёк.
  
  - Пошёл ты!
  
  - Я из-за вас всю ночь не спал, - и укоряя, и оправдываясь, сказал паренёк. - Мне самому мало радости, сидеть тут с вами. Курить хочется, спину ушиб, голова раскалывается. А вы лаетесь.
  
  Странно, но он, кажется, на самом деле обиделся, отвернул лицо и замолчал. И так они некоторое время молчали, точно повздорившие знакомые или даже родственники.
  
  Подъехал инспектор ГИБДД, похожий в своей куртке с яркими зелёными полосами на люминесцентный дорожный знак.
  
  - Привет! - весело сказал он пареньку, одевая фуражку с нагло вздёрнутой тульей. - И вы, граждане, здравствуйте. Ну и духота!
  
  Рация, притороченная к его плечу, шумела и шуршала, словно в ней вовсю шёл дождь.
  
  - Чего так долго? - проворчал паренёк.
  
  - Связь плохая, помехи. И куда торопиться? Нам ещё часа два тут сидеть. Минералку будешь?
  
  - Дай лучше огоньку.
  
  Инспектор щёлкнул зажигалкой, прикрывая огонёк свёрнутой ладонью, и они по очереди закурили.
  
  - "Парламент" куришь, - неодобрительно заметил инспектор. - В деревне у себя научился?
  
  - В деревне.
  
  Инспектор отступил на шаг, полюбовался сцепившимися мордами машин, подступил, хлопнул жёлтую развалюху по кузову, точно лошадь по крупу, и спросил:
  
  - Твоя?
  
  - Моя. Брат подарил.
  
  - Станичных девчат на танцы возить? - спросил инспектор и, сняв фуражку и приглаживая остатки светлых кудрей на лысине, засмеялся.
  
  - Давайте быстрее! - рыкнул Александр Иванович.
  
  - Что - быстрее?
  
  - ДТП оформлять! Мерзавцы.
  
  - Не надо оскорблений, дед, - незлобиво сказал инспектор. - Это ты уже под богом, а мы пока под погонами ходим. Казённые люди.
  
  - Как кальсоны, что ли?
  
  - Как берцы со шнурками.
  
  Наталья Петровна, распрямив спину, встала из машины.
  
  - Одну минуту, - сказала она, словно обращаясь к повздорившим детям. - Ответьте, пожалуйста, на вопрос. Вот это оформление ДТП, оно надолго?
  
  - Часа на два, - ответил инспектор, как о само собой разумеющемся.
  
  - Понятно, - кивнула Наталья Петровна. - Александр Иванович, дайте ключ от багажника.
  
  - Пешком пойдёшь?
  
  Наталья Петровна открыла багажник, отодвинула что-то, взяла завёрнутый в скатерть плакат, и, сунув под мышку, пошла к светофору.
  
  - Ой, ой, ой, гражданка, вы куда? - закричал, подпрыгивая задом, паренёк. - Вернитесь, вам говорят, хуже будет!
  
  - Беги, Наталья! - крикнул Александр Иванович, расставляя руки и ноги, как вратарь в воротах.
  
  Наталья Петровна шла, и по одинаковой ширине её шагов, по расправленной выгнутой спине, по взмахам свободной руки, было понятно, что она не остановится и не вернётся.
  
  
  Вячеслав Андреевич погладил свербящий живот и набрал номер шефа. Слушая гудки, он увидел солидного мужчину в белой, как сахар, рубахе, замедленными, хозяйскими шагами идущего по площади. Это был куратор из администрации края.
  
  То равнодушно, то хмурясь, он осматривался по сторонам, словно разглядывал хозяйственные постройки во дворе дачи. Заметив Вячеслава Андреевича, остановился, ожидая, когда к нему подбегут.
  
  И Вячеслав Андреевич действительно произнёс сморкающийся звук, дёргаясь, будто его окликнули, засуетился и подбежал.
  
  Куратор протянул руку, давая подержаться за неё, и лёгким взмахом подбородка обозначил вопрос.
  
  - Ситуация сложная, но контролируемая, - сказал Вячеслав Андреевич, сжимая ладонями упругий невидимый шар и тем самым показывая, что волнуется и смущён. - Докладываю по пунктам. Первое.
  
  Куратор, хмурясь, выслушал доклад, одобряя каждый пункт лёгким взмахом подбородка. Затем спросил, словно о чём-то упущенном и весьма важном:
  
  - Как вы думаете, дождь, всё-таки, будет?
  
  - По прогнозу, должен быть, - уронил шар Вячеслав Андреевич.
  
  - Хорошо. Поблизости есть порядочное кафе?
  
  Куратор произносил "дощь", порядошное".
  
  - Да, "Маленький Париж". Я вас отведу.
  
  - Не надо. Покажите, куда идти.
  
  - Вот туда, и там, за углом, во внутреннем дворике.
  
  - Хорошо, - кивнул подбородком куратор, давая понять, что сотрудник ему больше не нужен.
  
  - Я буду держать вас в курсе дела, - сказал Вячеслав Андреевич и, отойдя на несколько шагов, вынул из кармана брюк давно зудящий сотовый телефон.
  
  Звонили ребята из центра по противодействию экстремизму.
  
  Выслушав сообщение, Вячеслав Андреевич со злобой подумал об упрямой Наталье Петровне, о шефе, пьющем кофе в своём прохладном кабинете, о толкущемся неподалёку кураторе из администрации края и произнёс в адрес их всех:
  
  - Тарарабумбия.
  
  
  Дорогу, отделяющую площадь от обычной улицы, Наталья Петровна перешла медленно, словно преодолевая быстро текущую воду. На самом деле, это было течение страха.
  
  Площадь открылась перед ней, как огромное вспаханное поле. Здание прокуратуры казалось небесным акрополем из телевизионного мультфильма об аргонавтах. Точно проросшие зубы дракона, из асфальта возникли полицейские, загибающейся цепью идущие поперёк площади.
  
  Над ними, будто следом за ними, как собака за хозяином, двигалась коричневая глинистая туча.
  
  Наталья Петровна на секунду остановилась, выправила плакат под мышкой и, словно через бревно, шагнула дальше.
  
  Впереди загибающейся цепочки шёл Вячеслав Андреевич.
  
  - Здравствуйте, Наталья Петровна! - радостно закричал он издалека. - Смотрю, вроде бы знакомая фигура. А это вы, всё-таки, пришли.
  
  - Да, пришла, - грубым голосом сказала Наталья Петровна. - И что?
  
  - Наталья Петровна, я же вас предупреждал. Вам нельзя здесь находиться. Давайте отойдём в сторонку, поговорим.
  
  - Освободите проход.
  
  - Не могу, - сказал Вячеслав Андреевич, оглядываясь. - Здесь вообще нет прохода. Видите?
  
  По Лёшиному неуловимому знаку полицейские, ребята-сержанты, полукругом встали за его спиной, разглядывая Наталью Петровну, кто сочувственно, кто, усмехаясь, кто с любопытством.
  
  Наталья Петровна двинулась на невысокого, усмехающегося паренька; паренек, внезапно испугавшись, отскочил, но его тут же стиснули жёсткие плечи товарищей. Наталья Петровна шагнула в открывшийся промежуток, но перед ней снова сомкнулись полосатые погоны плеч. И так она надвигалась, отступала, снова надвигалась, и снова отступала, и в эти минуты особенно походила на лосиху в окружении волков.
  
  Вячеслав Андреевич топтался в стороне и уговаривающим тоном повторял:
  
  - Наталья Петровна, Наталья Петровна.
  
  При этом он оглядывался и высматривал, нет ли поблизости кого-либо из знакомых людей, или из незнакомых людей, которые потом, когда-то, могли бы его узнать, что было бы неприятно.
  
  Лёша неискренне, в силу служебной необходимости, разгневался и закричал, взмахивая руками:
  
  - Назад, гражданка, назад! Вытесняйте её отсюда, за дорогу!
  
  Наталья Петровна, наверное, могла бы побороться с полицейскими, но они были на службе, они были в форме, и ничего сделать было нельзя. Поэтому она просто воткнулась в асфальт, как закладной болт в бетонную шпалу, поставила холщовую сумку на ступню и на прямых вытянутых руках подняла свой картонный плакат, будто его могли увидеть из далёкого акрополя прокуратуры.
  
  На плакате углём, длинными волнистыми буквами, было написано: "ОПУСТИТЕ МОЕГО СЫНА".
  
  Коричневая глинистая туча, наконец, поднатужилась, лопнула и опросталась шумным потоком воды. Твёрдые, как рис, капли с треском посыпались на УАЗик, на полицейских, в лицо Вячеславу Андреевичу и на голову Натальи Петровны.
  
  - Пойдёмте в автобус, - отплёвывая капли дождя, сказал Вячеслав Андреевич. - Промокнете!
  
  - Я не боюсь, - ответила Наталья Петровна. - Идите сами, без меня.
  
  - Без вас не можем.
  
  - Ну, значит, будем мокнуть, - сказала Наталья Петровна и, вздымая плакат, снова надвинулась на ребят-сержантов.
  
  И ребята-сержанты, сразу ставшие мокрыми и злыми, снова сомкнулись перед ней полосатыми погонами плеч.
  
  Вячеслав Андреевич почувствовал на спине плоский, как ладонь, взгляд и оглянулся. Куратор из администрации края, в белой рубахе, под чёрным зонтом, шёл по площади, отлепляя туфли от мокрого асфальта. Брюки его намокли и он, не скрывая брезгливости, смотрел то на тёмные намокшие штанины, то на лужи под ногами, то на спину Вячеслава Андреевича.
  
  - Что тут у вас происходит, почему не звоните? - подходя, раздражённо спросил он.
  
  - Пока работаем, - ответил Вячеслав Андреевич.
  
  - Устроили спектакль. Вас же отовсюду видно. Отберите у неё плакат, и закончим на этом.
  
  - Это незаконно, - очень тихо произнёс Вячеслав Андреевич, опуская взгляд к животу. - Если она подаст в суд, могут быть неприятности.
  
  - С судом мы договоримся, - сказал куратор и прикрикнул на Лёшу:
  
  - Ну, вы, олухи, вам повторить?
  
  - Чего ждёте? - в свою очередь, закричал Лёша на подчинённых. - Действуйте!
  
  Ребята-сержанты, сбившись и сжавшись, как пальцы в кулак, накинулись, выкрутили из рук Натальи Петровны плакат и, мешая друг другу, разорвали его, бросив картонные клочки в лужу.
  
  Наталья Петровна подняла упавшую сумку, заглянула внутрь, проверяя, не разбился ли термос, вынула тетрадь, что-то написала в ней синим маркером, подняла обеими руками над головой и направила в сторону лепных окон прокуратуры. Дождь сразу намочил буквы, и они потекли, как слёзы из подведённых тушью женских глаз.
  
  - Продолжайте, - вежливо и презрительно бросил куратор Вячеславу Андреевичу и, словно боясь быть уличённым в нахождении рядом с этой женщиной, развернулся и зашагал, видимо, обратно в кафе.
  
  Вячеслав Андреевич сморщился, поджав подушки щёк к глазам и, как часто бывало с ним в трудные минуты, представил ежевечернюю бутылку водки. Мелькнуло счастливое ощущение полётности, стало намного легче.
  
  Так это и продолжалось: дождь трещал, ребята-сержанты мокли, Лёша злился, Вячеслав Андреевич поджимал мокрые щёки к глазам, тетрадь в руках Натальи Петровны плакала синими чернильными слезами.
  
  Спустя час, когда кортеж Главного Прокурора отъехал вдали от здания прокуратуры, Лёша и Вячеслав Андреевич пошли в автобус выпить водки. Наталья Петровна, то ли не заметив кортежа, то ли из упрямства, стояла на месте, уже с трудом держа над головой тетрадь с размытой надписью.
  
  Лёша разливал, позвякивая горлышком бутылки о края стаканов.
  
  - Японовед, япона мать, - зло сказал он.
  
  Вячеслав Андреевич усмехнулся. "Японоведом" они прозвали куратора за въедливый, педантичный характер и узкую презрительную усмешку глаз.
  
  - Долго она будет стоять, эта тётка, как думаешь?
  
  - Вообще-то, я думаю по вторникам, с трёх до четырёх, - взяв стакан и выдохнув сморкающий звук, ответил Вячеслав Андреевич. - А сегодня понедельник. Но, мне кажется, эта тётка будет стоять всегда. И мы будем стоять с нею, до скончания века, до пенсии.
  
  - Кстати, что там у тебя с дачей? Достроил хозблок?
  
  - Достроил, - сказал Вячеслав Андреевич и, выпив водку и жуя сало, стал подробно и увлечённо рассказывать о новом, достроенном хозблоке и о необычайно крупной малине, уродившейся возле туалета.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"