То, что она опоздала, Тиль поняла уже по одному только выражению лица Рыся, встретившего ее на пороге черного хода.
- Наставник... - начал было говорить Рысь и заметил в руках нищенки бутыль с кривоватой надписью. - Что за?..
- Душа, - буркнула Тиль, невольно потупившись под пронзительным взглядом храмовника. - Маг украл его душу, пока был жив, видимо, чуял, что добром вся эта история с чумой для него не закончится, даже если он и не заразится.
Рысь нахмурился.
- Но ведь его казнила толпа, а не Храм!
- А ему-то об этом откуда было знать? - пожала плечами Тиль. - Он просто обезвредил предполагаемого противника, - брякнула попрошайка и поспешно заткнулась.
Не положено грязным нищенкам знать слова вроде "предполагаемый противник", впрочем, про кражу души, не говоря уж про чтение надписей на бутыли, и говорить нечего, что уж теперь...
Но Рысь на ее оплошность не обратил никакого внимания, только беспомощно оглянулся назад, в темноту коридора, откуда еле слышно доносился плач по покойному. А потом собрался с духом и спросил:
- Еще можно что-нибудь сделать?
Тиль покачала головой.
- Максимум - зомби, но я не умею. То есть, я могу его поднять, но не знаю, что делать дальше, - созналась она - и тотчас поняла, что вот теперь точно ляпнула лишнего. Что-то в позе Рыси резко изменилось, хотя он так и не сдвинулся с места, но теперь все в нем просто кричало о том, что в десятники храмовых отрядов за здорово живешь не попадают.
- Ты училась у мага? - вкрадчиво поинтересовался храмовник.
Тиль отступила назад, беспокойно мотая головой и судорожно прижимая к груди бесполезную уже бутыль.
- Я... да я... - она спохватилась, пытаясь заглушить подступающие к горлу рыдания, но таившуюся последние дни тихую истерику было не остановить. - Да что ты вообще понимаешь?! - рявкнула нищенка сквозь хлынувшие слезы, но когда удивленный напором десятник шарахнулся от ее вопля, сама кинулась к нему под бок. - У него там мертвееец быыыл!..
Связи с женщинами в Ордене не запрещались - очень сложно запретить что-то подобное толпе пышущих тестостероном и адреналином мужиков, регулярно сталкивающихся с ордами неупокойников и прочей нежити, - но резко осуждались. Те, кто изъявлял желание хоть немного продвинуться вверх по сложной лестнице храмовой иерархии, в обязательном порядке приносил обет воздержания.
Рысь успел дать его аккурат на прошлой неделе, и потому изрядно растерялся, заполучив в руки вусмерть перепуганную нищенку с бутылкой. Увидь его сейчас кто-нибудь из Ордена - и с уже пригретым местом сотника можно было бы попрощаться. Но все собрались у постели наставника, а Тиль уже и сама сообразила, какую глупость спорола.
- К артефакту никаких инструкций не было, - пробормотала она, отстранившись от десятника и смущенно потупившись. - Только записка. Вот.
- "Вы похоронили его без савана", - без выражения прочитал Рысь и недоуменно нахмурился. - Ну и что?
Тиль заинтересованно приподняла бровь. Уже потускневшая картина светлого будущего расцвела новыми красками.
- Понимаешь, что это значит? - вкрадчиво спросила нищенка.
Рысь глянул поверх ее макушки и обреченно вздохнул.
- Что сейчас ты будешь торговаться, как базарная баба, безо всякого уважения к покойному, - уверенно предположил он.
- Я пролезла за этой запиской через все болото в дом колдуна, - хмуро напомнила Тиль. - И стащила ее вместе с душой твоего наставника прямо из-под носа у зомби. И артефакт вам тоже принесла я. И реагирует он опять-таки только на меня. Однако все, что я до сих пор получила, - это потеря собственного статуса среди нищих. Скорее всего, мне придется снова начинать с обыска трупов под городской стеной, - мрачно просветила она десятника. - А мне ведь уже почти позволили попрошайничать на второй улице от центра. Так напомни мне - о каком уважении я сейчас должна думать?
- Попрошайничать, говоришь? - насмешливо приподнял брови Рысь. - Знаешь, я ведь видел, что было у тебя в рукавах.
Нищенка раздраженно отмахнулась. Объяснять ему, всю жизнь прожившему в тепле и свете, разницу между дневными и ночными попрошайками? Для него ведь все на одно лицо...
- Храм выплачивает мне десять дием, - безапелляционно заявила Тиль, - и я объясняю, что имел в виду бокор.
- Десять? - нахмурился Рысь. - С наставником ты договаривалась о восьми!
- Тогда у меня еще не было его души, - напомнила нищенка. - И тогда я не знала, с чем придется столкнуться.
- А что нам дадут твои объяснения? - предусмотрительно поинтересовался Рысь. - И откуда тебе вообще знать... - начал было он и запнулся, уставившись на зеленую расписную бутыль. - Погоди-ка. Где тебя учили читать?
Тиль скрестила руки на груди.
- Храм платит - я говорю, - отчеканила она. - Одиннадцать дием. И мне позволяют беспрепятственно покинуть город.
- А лошадь тебе не подогнать?! - возмутился Рысь.
- Я не умею ездить верхом, - неприязненно ответила нищенка. - И еще мне нужна бумага, подтверждающая ваши обязательства, прежде чем я все объясню.
- Город заражен чумой, - напомнил храмовник. - Его никто не может покидать до окончания эпидемии. Приказ короля. Храм не может взять на себя обязательства, противоречащие ему.
- Я не заражена, - отрезала Тиль.
- Я тоже, - развел руками Рысь. - Пока что. Но никто не может быть уверен, что все обойдется.
- Я в принципе не могу заразиться, - хмыкнула Тиль. - Прививка.
- При... что? - удивился десятник. - Да кто ты такая? Какие силы могут...
- Забудь, - со вздохом перебила его нищенка. - Какие бы это ни были силы, больше они никому не помогут. Ладно, раз вы не можете позволить мне уехать, то обеспечите мне неприкосновенность, что бы я вам ни сообщила. И чтобы никаких воплей в духе: "Ведьма!" - или: "Да откуда этой грязной бабе знать?!". Я говорю - вы делаете.
- Надо полагать, ты скажешь что-то крайне неблагопристойное, - хмыкнул Рысь. - А подтверждение твоей правоты?
- Я останусь в городе, - сказала Тиль. - Могу даже дать расписку, что не улизну через пробоину в стене. Права я или нет, видно будет по числу вновь заболевших после того, как вы выполните... нужный ритуал. Но он вам чертовски не понравится, - честно предупредила попрошайка.
Десятник, подумав, медленно кивнул.
- Нужно созвать синод. Я еще могу заплатить тебе, но обещать неприкосновенность или нет - решать патриарху, - сказал Рысь и закрыл лицо руками. - Кто бы им ни был.
Синод проводился в огромном помещении с расписным сводчатым потолком. Обилие витражей должно было создавать таинственную атмосферу размытого многоцветия и легких отсветов на лакированном дереве церковных скамей и узорах позолоты на стенах; но зарядивший не на шутку дождь накрыл город серыми сумерками, и в зале царил унылый полумрак. Тусклый свет тонких храмовых свечек превращал морщинистые лица епископов и сотников в жуткие маски, расчерченные черными полосами теней.
Тиль подозревала, что и сама выглядит не лучше. Тут, понятное дело, новым кафтанчиком положение не исправишь.
- Итак, - нарушил тишину один из младших епископов, - ты утверждаешь, будто тебе известно, что делать с чумой, - сказал он и скривился. За его фразой последовала пауза, в которой так и не прозвучало: "Светлейшие умы Ордена и всех Храмов страны трудились над лекарством долгие месяцы, но могут лишь виновато развести руками над новыми и новыми могилами. А теперь являешься ты, девка, в одежке с чужого плеча и туповатой растерянностью на физиономии, и утверждаешь, что знаешь, как излечить чуму, унесшую столько жизней?!"
Но перед Тиль сюда вызывали Рыся. И хотя место сотника ему уже явно не светило, что-то в его спокойной уверенности заставило синод прислушаться к нищенке всерьез.
- Я знаю, что нужно сделать, чтобы прекратить ее распространение, - не стала никого обнадеживать Тиль. - Но те, кто уже заболел, не исцелятся.
В огромном зале ее тонкий голосок заполошно метался эхом и по-детски дрожал. Епископов явно не впечатлило.
- И взамен за это ты хочешь, конечно же, денег, - чуть презрительно усмехнулся тот же епископ. "Мелочная душонка!" - почему-то так и не сказал он.
- А вы на моем месте непременно попросили бы о прощении всех грехов? - саркастически поинтересовалась Тиль. Годы терпения и смирения отнюдь не способствовали этому самому терпению и смирению. - Десятник Рысь уже изложил вам ситуацию. Как бы то ни было, артефакт, на который так рассчитывал Орден, активируется только мной.
"Какая дерзость! Да как ты смеешь, греховная смертная, так говорить с синодом?!" - так и не прозвучало в зале. Тиль почувствовала, что перегнула палку.
- Я всего лишь женщина, - развела руками нищенка, - лишенная поддержки семьи. Но я еще надеюсь прожить достойную жизнь, - "...что не так-то просто сделать без денег", - мысленно закончила она.
Младший епископ неприятно сощурился. Непроизнесенное окончание фразы в озвучивании не нуждалось. Тиль неловко переступила с ноги на ногу и нервно переплела пальцы. Новый патриарх - лысый старик с бельмом на левом глазу - бросил вопросительный взгляд на епископа, и тот, помедлив, отодвинул на край стола храмовую расписку с большим синим гербом. Быть младшим ему явно оставалось совсем недолго.
Тиль быстро пробежала текст глазами. Члены синода морщились и перешептывались.
Женщина, умеющая читать! Что дальше-то? В политику полезет?
Нищенка деловито кивнула, игнорируя их перешептывания, и спрятала свиток за пазухой.
- Итак? - поспешил напомнить о себе младший епископ.
Тиль огляделась и стащила свободный стул. Разговор предстоял долгий, и страдать из-за чьих-то там предрассудков она - ныне почтенная горожанка с приличным капиталом - решительно не собиралась.
- Полагаю, вы никогда раньше не сталкивались с нахцерерами? - вежливо поинтересовалась она, усевшись на стул под укоризненными взглядами всего синода, и сложила руки на коленях, как примерная прихожанка.
- Нет, - покачал головой патриарх. - О таких синод не слышал.
- Это покойник, - с готовностью пояснила Тиль. - Чаще всего нахцерер просто лежит в могиле и грызет свой саван, а потом - собственную плоть. Семья такого мертвеца очень быстро заболевает и гибнет, иногда попутно заражая соседей и друзей, но чаще всего ими болезнь и ограничивается. Но если покойника похоронить без савана, он восстает из могилы и рыщет по округе, сея чуму на всех, без разбору.
- И ты знаешь, где этот... нахцерер сейчас? - быстро среагировал младший епископ.
- Понятия не имею, - честно призналась Тиль. - Зато я знаю, что делать, когда вы его найдете.
- Мы? - переспросил епископ, приподняв левую бровь. Что-то в выражении его лица подсказывало, что правильный ответ на этот вопрос - "Нет, конечно".
- Вы, - любезно повторила Тиль. - Ваши боевые отряды. Добровольцы из города. Но уж никак не одинокая беззащитная женщина.
"Выжившая на самом дне, куда не всякий храмовник сунется?! - безмолвно вопияли скрывшиеся под густой челкой брови младшего епископа. - Испепелившая на месте неупокоенного мага и потом еще и пролезшая в его дом, чтобы потом протащить через все болота бутыль с чужой душой и записочку - за восемь дием?!"
- Я могу лишь сообщить некоторые указания, кого искать, - сдалась под его пристальным взглядом нищенка. - Нахцерерами становятся умершие необычной смертью или погибшие первыми в эпидемию. И еще... этого мертвеца маг знал. Возможно, присутствовал на похоронах. И не исключено, что хотел за него отомстить, потому и украл душу вашего наставника.
- От чумы первым умер сын мельника, - нахмурился младший епископ. - И его совершенно точно похоронили в саване. Но сам мельник и его жена умерли через три дня, а больше родственников в городе у них и не было.
- Это было после казни мага? - уточнила нищенка, машинально потянувшись к вороту, где спрятала погнутую монетку.
- До, конечно, - пожал плечами патриарх. - Толпа сожгла его, когда эпидемия пошла по городу. Люди думали, что это все из-за него, и с его смертью болезнь прекратится.
Тиль покрутила в руках монетку. Все правильно, второй такой же в его доме не было.
Но монетки высыпали на стол и старательно разложили решками вверх, будто выискивали что-то среди них...
- Что ж, - цинично хмыкнула нищенка, - тогда вам однозначно понадобятся добровольцы. Не исключено, что нахцереров двое.