Практикантка педучилища Катя Пашко с утра страдала головной болью. Вся их дружная девичья группа вчера некисло зависла на хате у одной из сокурсниц. Праздновали окончание семестра и начало педагогической практики.
Сделав посильные инвестиции в совместный банкет (а студентки педучилища, сами понимаете, в финансовом плане способны не на многое, зато во всем остальном - о-го-го!) закупили портвейна, нехитрой закуски и пару корабликов травки. Дешевый портвейн быстро и мутно ударил в голову, пущенный по кругу косячок быстро поднял настроение, процесс пошел, и результаты его у Кати утром были налицо. Как назло в первый день практики.
Однако Клара Ивановна, воспитательница детского сада 114 на Конюшенной улице и руководитель практики, только понимающе улыбнулась и укоризненно покачала головой. Сама недавно была такой же студенткой и знала, что конец семестра - это святое.
Кате досталась средняя группа, немногочисленная, но довольно буйная. Детские крики и визги свинцовыми молоточками отдавались в больной Катиной голове. Кто бы знал, какого труда стоило бедной студентке занимать настырных детишек играми и танцами типа два притопа три прихлопа вместо того, чтобы послать их куда подальше, пойти в подсобку, прилечь на кушетку и пыхнуть заветный косячок, любовно и тщательно забитый накануне вечером.
Продержаться до тихого часа было пыткой. Мерзкие дети орали, кидались подушками, бегали по комнате, не обращая никакого внимания на стоящую посреди всего этого бардака бедную практикантку, зажимающую пальцами виски. Катя была не в силах даже гаркнуть на них, ибо от такого усилия голова ее просто лопнула бы. Спасибо Кларе Ивановне, вовремя вмешавшейся в педагогический процесс, моментально разогнавшей детей по кроватям и милостиво согласившейся подменить Катю. Слава богу, можно пойти и передохнуть.
Через четверть часа Катя вышла из подсобки совсем другим человеком. Посвежевшая, с проясненным сознанием. Мир был иным - светлым и дружелюбным по отношению к начинающему педагогическому светилу. Из-за двери средней группы доносился только тихий голос, читавший знакомые с детства стихи:
Одеяло убежало,
Улетела простыня...
Вот, Клара, молодец, - подумала Катя. - Опыт сразу виден. Девушка тихо открыла дверь, вошла в комнату и тихо закрыла дверь за собой.
Клары Ивановны в комнате не было. На стеллаже с игрушками сидело странное пушистое розовое существо с перепончатыми крыльями и с мордочкой, неуловимо напоминающей черты лица Клары Ивановны. Розовая тварь читала детям, притихшим под одеялами и широко распахнувшими глазенки, стихи:
...И подушка,
Как лягушка.
Ускакала от меня.
Я за свечку -
Свечка в печку,
Я за книжку -
Та бежать...
Катя нащупала рукой стенку позади себя и медленно опустилась на пол. Розовая крылатая крыса посмотрела Кате в глаза, и ее морда (теперь, скорее, лицо) стала еще больше похожа на Клару Ивановну. Твердым педагогическим голосом тварь закончила фразу:
...Нет, ребята,
Эту травку
Мы не будем покупать!
Странное существо взмахнуло крыльями, и, бесшумно спланировав над не отрывающими от него взгляда детишками, вылетело в форточку.
Клара Ивановна, вернувшаяся от срочно вызвавшей ее заведующей, застала детей подозрительно тихо посапывающими, а практикантку сидящей на полу, хватающей ртом воздух и дрожащей рукой показывающей на окно.
Никто даже не подозревал, что это было только начало событий, разыгравшихся в Санкт Петербурге, событий, которые в последствии обросли многочисленными домыслами и легендами. Но мы расскажем вам истинную правду, как оно все было на самом деле.
*****
Окружающие находили старого графа оригинальным и симпатичным чудаком. При его состоянии он мог себе позволить эти чудачества. И перестройку пентхауза на 57 улице в готическом стиле, и антикварный Сильвер Гоуст в подземном гараже, и ночной образ жизни. При этом граф был совершенным домоседом и любил устраивать многолюдные вечеринки в старинном духе при свечах. Побывать на такой вечеринке считали за честь не только представители манхэттенского бомонда, но и выходцы из древнейших аристократических родов Европы. Граф покидал свои апартаменты только в исключительных случаях, например, когда в Карнеги Холле давали его любимого Вагнера. Чтобы попасть в концертный зал, графу достаточно было только перейти улицу. Поход через улицу и обратно - вот и весь моцион. Зато недостатка в гостях у графа никогда не было. Вот и сейчас Станислас Цепешински, его внучатый племянник из Чикаго, сидел в неудобном резном кресле с высокой спинкой и внимательно слушал своего знаменитого дядюшку. Дядюшка сидел перед открытым окном и рассматривал в мощный бинокль публику, фланирующую по аллеям Центрального парка.
- Это в Южном Бронксе, Станислас. Я пока не знаю, что это, но знаю, что это очень важно. Может, даже опасно. Ты подберешься поближе и разузнаешь подробнее. Похоже, это началось не здесь, не в Нью-Йорке. Это какие-то новые волны, мне неведомые. Какой-то новый зов, несет новые вести. Может, опять охотники в городе? Опять война?
Станислас улыбнулся. Конечно, старик многим кажется странным из-за его старомодных привычек (он до сих пор светлое время суток спал в гробу), но в чутье ему не откажешь. Сказывается полутысячелетний опыт Великого Магистра.
Цепешински направился в Бронкс на такси. Он не назвал адреса водителю - только иногда подсказывал ему, куда повернуть. Он не отдавал себе отчета, куда движется и зачем. И не старался этого делать. Он понял главное - это зов. Теперь и он его почувствовал. Это чувство не было банальной интуицией, скорее это зов крови и родства. Это объединенный инстинкт самосохранения и выживания ему подобных. Это опыт веков и поколений, переданный Станисласу в дар на его персональное рождество, рождество вампира. Оно сотни раз выручало его из ловушек, подсказывало, где провести опасные часы телесной слабости, чтобы не стать жертвой охотников, говорило, где найти пищу и безошибочно указывало на избранных. Сталислас подчинился ему привычно и беспрекословно, как делал всегда на протяжении уже двухсот лет.
Когда зов стал совсем сильным, Станислас отпустил такси и дальше пошел пешком. Из задумчивости его вывело ясно и громко произнесенное слово вампир.
Цепешински вздрогнуд и оглянулся. Разоблачение среди бела дня не несло ничего хорошего - еще ясны были в памяти воспоминания о прошлой встрече с охотниками на вампиров - немногочисленной, но жутко агрессивной сектой, пытающихся прекратить благородный род высших существ. Да и рана от серебряной пули побаливала, особенно к солнечной погоде. Однако, пьяная интонация, с которой было произнесено это слово, успокоила Станисласа.
В ближайшем магазине Дели шла оживленная дискуссия о вампирах. Дискуссия шла на дикой смеси английского, русского и испанского языков в крохотном закутке за стойкой с товарами. Хозяин магазина, пожилой унылый пуэрториканец, беспокойно покосился на входящего вампира. Вообще-то нелегальная продажа спиртного на разлив наказывается довольно сурово - тут одним тикетом не обойдешься. Но Цепешински не был похож на муниципального чиновника или полицейского, и хозяин успокоился.
Сделав заговорщицкое лицо и нагнувшись к хозяину с пятидолларовой купюрой в руке, Станислас спросил, не будет ли любезен сеньор помочь ближнему промочить горло. Секунду поколебавшись, мулат достал из-под прилавка бутылку дешевого рома Пало Вьехо, потом стакан, плеснул туда две унции пойла, передал Станисласу и молчаливым кивком указал ему в сторону подсобки.
Странная парочка, обсуждавшая вампирские проблемы, встретила нового клиента без удивления - в магазинчике старика Пабло к такому привыкли. Вновь прибывшего завсегдатаи поприветствовали, подняв стаканы до уровня глаз (надо сказать, уже весьма мутных), и представились:
Похоже, эти двое уже давно здесь тусовались - оба раскрасневшиеся, потные, на полу стояла изрядно початая бутылка рома и батарея пустых бутылок из-под Хайнекена.
Станислас, делая вид, что отхлебывает мерзкую жидкость, боковым зрением оценил собеседников. Первый, высокий бородатый блондин с бледно-голубыми глазами, явно русский. Род занятий определить не удалось - он мог быть как мелким мошенником, так и маклером в каком-нибудь агентстве по недвижимости средней руки, а то и вовсе школьным учителем. А может, и всем вместе одновременно. Этих русских трудно понять. Второй - смуглый усатый крепыш в джинсах и клетчатой рубахе. По виду рабочий из ближайшего автосервиса. По разговору Станислас понял, что друзья обмывали новый Форд, купленный русским. Варварская русская традиция, - подумал Цепешински. - Даже в пуэрториканском квартале они насаждают это.
Вскоре разговор опять перешел на тему вампиров, и Станислас насторожился.
--
Я ж те, каброн, русским языком говорю - вампиры существуют, - опершись на плечо товарища и размахивая у него перед носом пивной бутылкой, утверждал блондин.
--
Ньет, амиго, но те крео. Вампири ньет, - пьяно улыбаясь, отвечал Пепе заплетающимся языком.
--
Да мазафаком буду, есть! Мне друг по Емеле из Питера письмо прислал - представляешь, он там одного мужика от вампиризма лечит! Почти вылечил! Ик! Правда, пока не до конца. Зато он уже может на пляже загорать вовсю. Ик! И чеснок жрать головками! Ик! И кровищи ему уже не так часто хочется, как раньше! Ик!
Блондин надолго приложился к горлышку бутылки, пытаясь подавить разыгравшуюся икоту.
Усатый не мог подобрать подходящего слова и, прислонившись спиной к стенке, причмокивая губами и подняв глаза к облупленному потолку, руками рисовал круги в воздухе, пытаясь изобразить нечто абстрактное и эфемерное. Вампири это... эс ун мито! Бабучкини эсказки!
Серж аж поперхнулся, и струйка пива потекла по его окладистой светлой бороде.
- Сам ты бабушкина сказка! Я ж те говорю - друг пишет, Васька, он свистеть зря не будет, а ходер ту пута мадре, пендехо! - неожиданно длинной испанской тирадой разразился русский.
Очень интересный разговор грозил перейти в иное русло, и Станислас решил взять на себя инициативу.
- Друзья, простите меня перебивать, мне было интересно слушать ваша дискуссия...
Продолжить ему не дали. Парочка пьянчуг радостно заорала: Русский!, хотя акцент Станисласа на русский никак не был похож. На крик прибежал хозяин магазина, шипя по-испански злобным шепотом. Все тут же понизили голоса, но заказали еще одну бутылку дешевого рома.
- Братан, мне тут Пепе почти новый Таурас подогнал. Только что номера перебили, теперь ездить можно. У него автосервис самый крутой в Бронксе, всегда выручит, если машина паленая. А тебе годовалый Лексус не нужен почти задаром? Завтра готов будет, вместе с документами!
Серж разливал напиток по трем стаканам. Стэн морщился в предвкушении сомнительного удовольствия от этого жуткого пойла - но ничего не поделаешь, надо было поддержать компанию - всего, что хотел, он пока не услышал. В россказни о лекарстве от вампиризма он не верил - лучшие умы всуе бились над ним веками. Но рассказ о том, что вампир способен не реагировать на яркое солнце и чеснок его очень заинтересовал. Это открывало очень широкие возможности. Акапулько, Канны, Бермуды становились новым плацдармом наступления высшей расы на человечество. Вампир, обладающий такими способностями, мог получить большую власть. Может быть, даже стать Великим Магистром... Станислас похолодел, представив, что с ним будет, если старый граф прочитает его мысли. Нет, на таком расстоянии не сможет.
- А Пепе классный чувак. По-русски почти нормально у меня уже научился. Вообще его Хосе зовут, это он сам себя так зачем-то называет, - Серж понизил голос и кивнул на пьяно улыбающегося и икающего Пепе. - А на той неделе совсем нулевый Инфинити придет, хочешь, для тебя оставим?...
Пепе проснулся на софе в прихожей квартиры Сержа. Это было не впервой, друзья часто завершали свои возлияния у него дома. Воспоминания о вчерашнем вечере отсутствовали напрочь. Смутно вспоминалась подсобка магазинчика старика Пабло. Пили ром с пивом - о, Святая Мария, зачем же я опять намешал ром с пивом по примеру этих русских. Да, был еще какой-то парень из эмигрантов - не то румын, не то поляк. Да, дурацкий спор про вампиров был. А потом провал. Даже кто кого до дома тащил, Пепе не помнил. Серж храпел рядом на полу, на подстеленной курточке, уткнувшись носом в собственный локоть. Пепе встал, натянул замасленные джинсы и вышел в коридор. . Проходившая мимо Лена, жена хозяина дома, только укоризненно на него взглянула и покачала головой. При этом взору Пепе открылась синяя пульсирующая жилка на белой округлой шее хозяйки. Это зрелище отчего-то настолько взволновало его, что он сделал быстрый шаг вперед, не отрывая глаз от странно манящей жилки, протянул руку, открыл рот, чтобы сказать что-то, но слова застряли у него в горле. Пепе почувствовал, что пол уходит у него из-под ног, прислонился к стене и полетел в черную бездну.
Полет был недолгим, но быстрым, и сопровождался звуками шелеста тысяч крыльев, будто стая летучих мышей сопровождала его в этом стремительном молчаливом полете. Вскоре бездна стала не такой уж черной. А вскоре Хосе Рамон Дельгадо-и-Родригес оказался в предрассветном лесу, наполненном первобытными шорохами и запахами, будоражившими его слух и обоняние. Да и сам он уже не летел, а бежал по лесу длинными упругими прыжками, и сам он был не владельцем полулегального автобизнеса, а сильным и гибким зверем, гнавшимся за оленем с неестественно широкими рогами, которые все ближе и ближе мелькали среди ветвей и лиан на фоне светлеющего неба. Олень, чуя, что хищник быстро приближается, попытался сделать резкий вираж и прыгнуть в реку со спасительного обрыва, но Пепе, точно рассчитав расстояние, мощно оттолкнулся, настиг оленя, обхватил круп когтистыми лапами, повалил, вонзил в шею кинжаловидные клыки. Олень, подняв голову к луне, издал хриплый крик, исполненный смертной тоски, от которого сердце Пепе забилось еще чаще и радостнее. Теплая солоноватая жидкость заполнила его рот, он глотал ее и никак не мог напиться...
Очнулся Пепе оттого, что кто-то шлепал его по небритым щекам. Автомеханик обнаружил себя сидящим на полу в окружении членов семьи Сержа, с любопытством и даже некоторым соболезнованием за ним наблюдающими.
--
Элена, что это было? - слабым голосом спросил Пепе.
- Допились! - гаркнула Лена, и, сплюнув, направилась на кухню, где немедленно начала возмущенно греметь сковородками.
- Эко вас, дядя, Хосе, колбасит. Запущенный случай. - тихо сказала ему в лицо Даша, дочка Сержа, пристально и понимающе глядя в глаза. - Вы бы уж в шею хотя бы не кололись. Если на руках сосуды уже слабые, то в подмышку можно, я слышала, иные в пах даже колятся...
- Дария, о чем ты говоришь?
- А вы в зеркало на себя-то посмотрите.
Из зеркала на Пепе смотрела изрядно помятая бледная физиономия с взъерошенными усами и огромным синяком на шее. В центре синяка красовалось аккуратное круглое отверстие, уже успевшее покрыться бурой коркой.
- Бабучкини эсказки, - выдохнул Пепе, покачнувшись и хватаясь за шею.