Аннотация: История одного города с элементами фантасмагории. Изложение начато в 2011 году.
Глава 1. ДЕРЕВНЯ.
Игнат проснулся ни свет ни заря. Вяло почесав затылок, он пристроил медвежьи ступни в тапки и, прихватив со стула махровый халат, двинулся грузной походкой вниз по лестнице. Ступени, одна за другой, отозвались тихим скрипом.
Чуткие ноздри Игната с удовольствием втянули в себя дух бабьего тела, сочившийся из приоткрытой двери спальни. "Добрая жена да жирные щи - другого добра не ищи", - ухмыльнулся он и, обувшись в валенки, вышел в сени. Включив свет, он отодвинул холодный засов и толкнул входную дверь - сбитое из широких дубовых досок полотно отошло, запустив притаившийся за порогом морозный воздух. Харкнув на снег, Игнат смачно перднул и три раза перекрестился на созвездие Большой Медведицы. Выбравшийся из будки "кавказец" взвизгнул и, лениво зевнув, покрутил хвостом.
- Сколько раз я тебя предупреждал, б...., не уходи с поста, - сделал он замечание подоспевшему охраннику в овчинном тулупе с берданкой за спиной.
- Да я только поссать.
- Ссы, как и я, с крыльца, - смягчился Игнат. - Но никогда не ссы против ветра.
Вернувшись в тепло, Игнат вновь поднялся в кабинет и обмяк в кожаном кресле. Во сне он увидел диких собак, пожирающих какую-то падаль. Вожак стаи, заметив его, показал желтые клыки. Игната передернуло, и он открыл глаза. Щелкнув тумблером торшера, он извлек из библиотеки отца том собраний сочинений Ленина и вытряхнул из него снимок загорелой девушки в лимонном бикини. Детально изучив выпуклости молодого тела, Игнат начал подсчитывать, во сколько обходится ему супружеская неверность. Вспомнился подаренный на день рождения сотовый телефон, коробка конфет, купленная ко дню Святого Валентина, припасенное тонкое золотое колечко. Потом попробовал умножить примерное количество встреч за год на расценки услуг элитных проституток и, выявив очевидную экономию, выдвинул ящик письменного стола. Нащупав травматический пистолет, он покачал его, словно взвешивая, на ладони, и, завернув в тряпицу, сунул на дно кожаного портфельчика.
На улице светало. Игнат открыл багажник восьмицилиндрового "Форда" и поставил туда пятилитровую емкость с молоком. Прогрев двигатель, он включил радио "Шансон" и плавно тронулся. Охранник выскочил из сторожевой будки. Автоматические ворота пропустили машину и медленно закрылись. "Кавказец" пару раз рявкнул и, поскуливая, забрался в конуру.
Игнат гнал своего вороного "коня" по узкой заснеженной колее. Справа чернел еловыми мохнатыми лапами лес. Показался мостик через речку Поганку. Игнат проскочил его, не сбавляя скорости, и выехал на шоссе. Замелькали коровники с крышами-скелетами, осевшие под причудливыми шапками снега избы. "Удивителен русский народ, - погрузился в философские раздумья Игнат, - Все ждет доброго барина. Законопатит щели соломой и спит на печи. То ли дело он сам. Крутится как белка в колесе. Подчистил всю оставшуюся от колхоза технику, трубы и сдал их на металлолом, наладил лесопилку. Да и батя, царство ему небесное, мужик был не промах. Колхоз держал в руках. Потом началась эта долбанная перестройка и сожрали его свои. Подумаешь, самовольно запитал дом от школьного котла ..."
У поста ДПС на въезде в город топтался грузный гаишник.
Игнат притормозил и опустил стекло:
-Ну, что ты, брат, замерз?
- Меня работа греет, - ухмыльнулся гаишник. - А ты куда в такую рань?
- Партия зовет, - подмигнул Игнат.
- Бог в помощь!
- Боже поможи, а сам на боку не лежи.
"Как ловко и умно все устроено, - удобно откинул голову Игнат. - Сильные, крепкие мужики, умеющие деньгу из воздуха делать, сплотились в партию для собственного же блага. Все друг за дружку держатся. Говорят, эту партию еврей выдумал".
Город пробуждался. У продовольственной лавки купцов Караваевых разгружалась "Газель". Крупная баба, перекинув через плечо мешок с сахаром, перешла дорогу на красный свет. "К выборам братья снизили цены, - заключил Игнат. - Смирился народ со своей нищетой, оскотинился".
Глава 2. ГОРОД.
Всю ночь депутату городского Собрания Валерьяну Петровичу Ветрову снилось, как его выслеживали пьяные казаки. Когда преследователи, устрашающе играя нагайками, обложили его у крепостной стены, он от ужаса проснулся.
Валерьян лежал в удушающей темноте и пытался сообразить, который час. "Так, так", - отсчитывали секунды ходики. "Тук, тук", - стучало загнанное ночной погоней сердце. Мертвая тишина за зашторенным окном подсказывала, что время для подъема еще раннее. Однако похмельная жажда внесла свои коррективы.
Испытывая тошнотворную слабость, Ветров неуверенно поднялся и засеменил босой к выключателю. Скользнув пальцами по обоям, он нащупал клавишу и выбил искру. В пыльном плафоне накренившейся над голым столом люстры сиротливо вспыхнула лампочка и рассеяла свой тускло-желтый свет по закоптелому потолку.
Валерьян Петрович отыскал глазами больничные шлепанцы и, подцепив их пальцами ног, прошел в небольшую прихожую-кладовку. В углу, у обитой черным дерматином двери, сгрудилась, как в мастерской у башмачника, изношенная обувь. На оленьих рогах собирала пыль шляпа. Ветров засунул руку в оттопыренный карман мышиного цвета пальто и пошарил в нем, надеясь отыскать сигарету - ничего кроме крошек табака его пальцы не обнаружили. Валерьян кошачьим шагом пробрался в кухню и, решительно распахнув дверцу холодильника, снял с пустой полки початую чекушку.
"Какую гадость мы пьем", - морщился Валерьян Петрович, переливая "хлебную" в чашку с отколотой ручкой, а оттуда в пустой желудок. Хлебнув мутного рассола из заляпанной трехлитровой банки, он плюхнулся на табурет и начал воспроизводить события вчерашнего ужина, организованного главой департамента Кривошеевым по случаю своего дня рождения. Валерьян Петрович снова оказался в обществе коллег за длинным столом, беспорядочно заставленным порожними бутылками и варварски разметанными закусками. Гости порядком захмелели и, как говорят в народе, переливали из пустого в порожнее. И тут произошло нечто неожиданное: чиновник из администрации Носков, с трудом добившись внимания, предложил проигнорировать последнюю просьбу председателя Совета. Валерьян Петрович, обмякший от водки, опрометчиво захлопал в ладоши, на что из прихожей раздался язвительный смешок депутата Арбузова. Он уже попрощался с коллегами и наблюдал, склонив остриженную серебристо-серую, как зимняя волчья шерсть, голову, за тем, как его мелкая супруга проворно зашнуровывала ему башмаки. Реакция Арбузова вызвала у Валерьяна Петровича спазму в груди. "Черт меня дернул, - схватился он за сердце. - Сегодня же передаст Куницыну".
Ветров был из тех депутатов, которым посчастливилось попасть в Совет благодаря своей профессии. В то время, когда электорат начал дружно голосовать за кандидата "против всех", срывая выборы, и выпроваживать, посылая куда подальше, назойливых агитаторов, всесильный управленческий аппарат города вбросил в массы хитрый двусмысленный лозунг: "Будущее ваших детей в наших руках". Клянчить у народа поддержку с этим отпечатанным на лунно-посевных календарях лозунгом снарядили представителей гуманных профессий. Ветров, попав в их число, ходил по квартирам и плакался на скудное питание в школьных столовых и низкое жалованье педагогов, утаивая, что от него самого, в случае избрания, ничего зависеть не будет. Так в Совете собралась фракция-балласт из учителей и врачей. В лидеры этой покладистой депутатской группы вылезла пробивная докторша, пламенно обещавшая избирателям быстро отремонтировать все городские объекты здравоохранения. Однако с ремонтом больниц ничего толком не вышло. А депутатка, получив бесплатный кусочек земли в черте города и беспроцентный кредит, озаботилась строительством собственного дома. Валерьян Петрович усвоил, как дважды два, какие потайные двери открываются с помощью местного самоуправления, и грезил мечтами переизбраться в Совет еще один раз. Однако на сей раз ему беспартийному и никчемному педагогу лазейка туда была надежно прикрыта. Сожалея, что не вступил в "Счастливую Россию", когда звали, Валерьян все еще пытался найти какой-нибудь способ выбраться из опасно углубляющейся жизненной ямы.
Шум мотора подъехавшего уазика и громкие, наглые голоса насторожили его. "Опять менты в гости к Наталье пожаловали", - определил Валерьян, ужасаясь от смысла некоторых нецензурных оборотов подъехавшего экипажа. Он погасил свет и перебрался в ванную комнату.
Ощутив привычную сырость выкрашенных темно-зеленой краской стен, Ветров брезгливо присел на липкий деревянный стульчак. На кафельном полу показался таракан. Ветров взял с пола глянцевый журнал и прихлопнул им выползшего разведчика. Насекомое прилипло к ягодице модели, шевеля конечностями в предсмертных судорогах. Валерьян протянул руку к железному ведру, доверху наполненному обрывками туалетной бумаги, и выбрал клочок что почище.
Глава 3. Свидание.
Огромная серо-розовая фигура, вытесанная из гранита, высилась, как часовой, над ослепительно белой площадью. Из-за спины "часового", тускло отливали сталью большие стекла кабинетов желтого Дома бюрократии. Тяжело, как по пашне, размахивая бордовой борсеткой, шел поперек площади пожилой мужчина с белой, как свежий снег, головой, одетый в короткое черное пальто.
Игнат без труда узнал в кривоногом путнике первого секретаря обкома, и, сбавив ход, злобно процедил: "На работу как на праздник"
Игнат вошел в просторный с высоким потолком холл, поставил канистру с молоком у витрины с сувенирами, снял дубленку. Гардеробщица подала жетон и торопливо втиснула пальто меж двух норковых шуб. "Хороший знак", - отметил Игнат и, ловко подняв двумя пальцами канистру, направился к вертушке. Постовой, недоуменно глянув на молоко, крепко поздоровался за руку, вежливо предупредив, что лифт не работает.
Игнат неторопливо поднимался по широкой, отделанной мрамором, лестнице, рассчитывая услышать за спиной желанный стук каблучков. Однако длинные прохладные коридоры хранили девственную, как в будний день в церкви, тишину.
Двери в приемную были открыты настежь (тем самым подчеркивалась требуемая Москвой открытость власти). Из кабинета, задумчиво опустив голову, вышел губернатор и остановился у стола, на котором отливал серебром большой самовар, и блестели позолотой чашки. Увидев Игната с флягой молока, хозяин едва не прослезился. ( Любое незначительное напоминание о деревне делало его сентиментальным.) Говорили, что иногда, расчувствовавшись, он запирался на ключ и, достав из шкафчика поллитровку, подолгу гонял "На горе колхоз, под горой совхоз..."
- Спасибо, братец, не забыл, - начал хозяин, издалека протягивая руку. - А я тут сам собирался своих навестить, да все некогда. Дела, понимаешь, проблемы.
- Что за проблемы, - насторожился Игнат, как охотничья собака.
- В Москву кто-то донос написал, да так грамотно, что приняли к сведению. Очаги социальной напряженности, дескать, в губернии стали возникать. Смертность высокая. Самоубийства участились. Будто я людей в петлю толкаю. Как думаешь, кто настучал?
- Может, Колосков, - предположил Игнат.
- Да, этот болтун мог накапать, - согласился хозяин. - Зря его в партию взяли.
- Не я его брал, - рассердился Игнат.
- Знаю, - махнул рукой хозяин. - Тут товарищи записали на днях его болтовню на встрече с избирателями, - на столе появился портативный диктофон, - ерунда полная. Но одна зацепка есть - он нашу партию сравнил с инвалидной коляской, на которой чиновники приноровились в мои кабинеты въезжать. Попробуй из этого что-нибудь выжать. Желательно на конференции.
Игнат, понимающе кивнув, положил в карман приталенного пиджака улику и, попрощавшись, уверенно двинулся по ковровой дорожке, надеясь, что из какого-нибудь кабинета вдруг выскочит девица в юбке с разрезом. Но этажи словно вымерли.
Приняв у гардеробщицы дубленку, Игнат, унюхав незнакомые терпкие духи, покачал головой: "Ох уж эти бабы".
Мороз не отпускал. Мимо голубых елей, по очищенной от снега дорожке, двигалась небольшая группа ветеранов.
"Почему Язов не отдал приказ?.. виноват Горбачев..." - отчетливо слышны были их реплики в сухом прозрачном воздухе. Бывшие советские партработники, как всегда, оживленно возмущались отсутствием должного порядка в государстве. Игнат на всякий случай отвернулся, не желая встретить знакомых покойного отца, и отыскал в мобильнике безымянный номер. Ему пришлось прослушать половину хита группы "ВИАгра", прежде, чем слабый сонный голосок проворковал: "Приветик". "Подходи минут через двадцать", - приглушенным голосом сказал Игнат и бодро направился в сторону студенческого общежития, где Варвара, ставшая с некоторых пор его любовницей, имела койко-место. Игнат привык к свиданиям с девушкой и, не вникая глубоко в ее планы на будущее, на всякий случай "воткнул" в очередь на получение вакансии в администрации. Подобным образом заботились о своих молодых подругах многие знакомые и друзья.
Игнат обогнул общагу по скользкой тропе и остановился у неприметного крыльца. Никаких следов. Никаких табличек. Он сделал два коротких звонка. Стальная серая дверь приоткрылась и показалась женская голова. "Здрасьте", - расплылась в добродушной улыбке розовая со сна администраторша Татьяна.
- Утро доброе, хозяюшка, - ответил Игнат и прошел в предбанник.
- Все чистенько, только убралась, - начала трезвонить по обычаю Татьяна, проворно подбросив два комплекта простыней и пару резиновых тапок. Игнат брезгливо осмотрел скамейку и, скинув впитавшую дамские запахи дубленку, пробурчал:
- Тут невеста подойти должна.
- Все та же? - игриво улыбнулась Татьяна.
- Других нам не надо, - ответил, не поднимая глаз, Игнат и стал расстегивать ремень, дав этим понять, что разговоров на сегодня достаточно.
Проводив глазами толстый зад банщицы, он вынул из внутреннего кармана пиджака портмоне и затолкал его на самое дно портфеля.
Игнат изрядно пропотел на полке, обдумывая новое задание, когда в проеме тихо открывшейся двери показалась Варвара, - босая, нагишом, с распущенной косой. Игнат едва успел обглодать волчьим взглядом ее сбитое молочное тело, как девушка, хихикнув, присела рядышком, обдав Игната сладковатым облаком туалетной воды, которую он запамятовал включить в смету расходов. Игнат притянул ее за плечи и жадно впился в теплые отзывчивые губы...
Смыв грехи под струями теплого душа, Игнат растер тело до красноты полотенцем и, заглянув на всякий случай в портфель, обнаружил там записку. Игнат не знал почерка Варвары, но то, что слова: "Солнце, извени, я постеснялась тебе сказать, что беременая" выведены ее нежной рукой, не вызывало никаких сомнений. Страшные подозрения закрались в душу Игната. У него не было детей. И причина была в Игнате. Такое, во всяком случае, заключение сделал знакомый врач, обследовавший его несколько раз в самой дорогой частной клинике. Ошарашенный внезапной новостью, Игнат выскочил на улицу, забыв оставить чаевые.
Глава 4. ШОКОЛАДНЫЙ ЗАЯЦ.
Депутат городского Совета Леня Колосков вышел из состояния приятных эротических сновидений примерно за полчаса до полудня.
"Нас ждут великие дела", - безмятежно потянулся он, как сытый кот Васька, и, стянув с тумбочки мобильник, перевел его в рабочий режим. Телефон почти сразу же начал оповещать о пропущенных вызовах. Лене льстило, что в последнее время его, самого молодого депутата, буквально закидали всякими предложениями и просьбами. Его просили чинить помехи строительным и дорожным компаниям или просто периодически "срать" конкурентам по бизнесу. Депутат, взвесив все "за" и "против", незамедлительно устраивал публичный скандал, красноречиво протестуя против точечной застройки. "Сколько ему нужно, чтоб заткнулся?" - интересовались через посредников "опрокинутые" коммерсанты. Но Леня никогда не говорил, сколько ему нужно. Он не хотел размениваться по мелочам, задавшись целью переквалифицироваться в короткий срок из скромного депутата в градоначальника. Для раскрутки рейтинга он нанял матерого журналиста по фамилии Чижов.
Лев Николаевич Чижов большую часть сознательной жизни выполнял прихоти коммунистической номенклатуры. И делал это вдохновенно и безупречно. Его передовицы, сладкие, как заварные пирожные, сдобренные крылатыми выражениями отечественных классиков, всегда были написаны просто, сжато, словно были адресованы одной семье. Выйдя на пенсию и ощутив одиночество невостребованного автора, он затаил обиду на новую власть, вытершую об него ноги, и вложил весь свой опыт и недюжинный талант в раскрутку никому не известного предпринимателя Колоскова. С того времени любой, порой даже совершенно незначительный, поступок его подопечного, будь то посаженный на субботнике куст акации или подкрашенный забор детского сада, не проходил мимо внимания заботливого куратора и, стало быть, избирателей. За несколько месяцев Колосков стал известен в кругах пожилых защитников придомовых территорий и заядлых потребителей аптечного товара, как нашедший затерянную среди торосов экспедицию летчик Севрюгов.
Сполоснув лицо и почистив зубы, Леня капризно надул сметанные щеки и, взъерошив ежик черных густых волос, направился в кухню, прихватив свежий номер "Гудка".
Обычно анализ газеты начинался за чашкой кофе, а заканчивался в "кабинете" для справления нужды. Проглотив порцию бисквита под благодарственное письмо, подписанное пенсионеркой Клавдией Кузьминичной, отредактированное и умело подслащенное Чижовым, Леня вынул из тумбочки рулон душистой туалетной бумаги и готов был уже перейти на материал основательный, но мобильник звонкими трелями вынудил возвратиться в спальню.
Леня посмотрел пропущенный вызов: на связь хотел выйти профессор Чистозвонов. (Этот любопытный тип, начинающий, как и Леня, трудовой день с приятностей, специализировался на вовлечении столичного капитала в крупные строительные проекты коммерческого назначения и удачно выступал посредником при продаже последнего недвижимого наследства социализма.) Леня понимал, что от предложений Чистозвонова всегда дурно пахнет, но никогда не отказывал ему в общении. Тем боле встречи с Чистозвоновым проходили в кафе "Шоколадница", где можно было приударить за очаровательной официанткой Катенькой. Едва Леня представил Катеньку, как вновь зазвонил телефон.
- Нашли тетрадку помощника мэра, - прозвучал радостный голос Чистозвонова.
- Какую тетрадку? - недоуменно спросил Леня.
- Ту самую, где он записывал, сколько от кого поступило, - несколько раздраженно отреагировал Чистозвонов. - Я буду сегодня в Шоколаднице, в наше время, можно будет потрещать.
- Такой скандал может повлечь досрочные выборы, - не сдержал радостных эмоций Леня.
- Давай не опаздывай, - осадил его профессор и прервал связь.
"Брать деньги - прошлый век, - рассуждал Леня. - Безопасней натурой принимать расчеты. Коттеджами, участками, магазинами ... "
Он задержался перед зеркалом, повторив раз десять кряду: "на дворе трава, на траве дрова".
Четверть часа спустя он резво пересчитывал каблуками ведущие вниз ступени лестницы.
Свистнула сигнализация, и голубой "Лексус" мигнул подфарниками.
Не успел Леня вырулить со двора, как ожил за пазухой мобильник.
- Утро доброе, Леонид Васильевич, - любезно начал депутат Арбузов. - Не забыли речь подготовить? Хе-хе. Как насчет того, чтоб согласовать некоторые моменты, пропердеться заодно на морозце?
- Я выступления заранее не готовлю, - похвастался Леня. - У меня в голове все мысли. А встретиться готов, если дело стоящее.
- Разве я тебя когда-нибудь беспокоил по пустякам? - поддел его Арбузов.
- Ладненько, попозже пересечемся.
Не успел Леня проехать ста метров, как телефон принял очередной сигнал.
- Выступать сегодня будешь? - интересовался Кривошеев.
- Еще не решил, - уклончиво ответил Леня.
- Заскочи ко мне в кабинет до собрания, разговор есть.
- Понял.
Мобильник завибрировал на пассажирском сиденье и высветил номер журналиста Петухова.
- Леонид Васильич, слышали, сегодня большевики на пикет выйдут? - отрапортовал Петухов.
- Против новых тарифов?
- Нет, они не хотят, чтоб улицу Гарабурды переименовывали.
- Они уже из ума выжили. Никто, кроме них, не знает, кто такой Гарабурда. Держи меня в курсе.
"Гм... Интересно... Кто же это нынче заряжает старых пердунов сопли морозить?" - задумался Леня, сразу сообразив, что такой пикет пойдет в минус мэру и за его организацией стоит вовсе не обком.
Затормозив у городской администрации, Леня открыл бардачок и отыскал миниатюрный цифровой фотоаппарат, который приобрел по рекомендации Арбузова для отчетов по тайному волеизъявлению.
- И чем же, профессор, вы меня обрадуете? - капризно вскинул густые брови Леня.
- Мой источник только что сообщил, что взяли градоначальника.
- Когда взяли? - опешил Колосков.
- Да только что. Вывели через черный ход прямо с совещания.
- Куда?
- В неизвестном направлении, - усмехнулся Чистозвонов. - Подробности позже.
На лестнице показался правозащитник Лопухин с допотопным кейсом в руке и неизменно озабоченным выражением уставшего, с мешками под глазами лица.
- Леонид Васильевич! - издали оживился Лопухин. - На ловца и зверь бежит. Я тут бумаги по тарифам подготовил.
- Не сегодня, - вильнул хвостом Колосков. - Не сегодня!
Глава 5. Кондитер.
Скандально известный предприниматель по прозвищу Кондитер спустился в подвал загородного дома и перекрыл стояк подачи воды. С этажа послышался отчаянный, недовольный вопль супруги, которая имела смелость пригрозить ему за завтраком разводом и разделом имущества. Хитрая физиономия Кондитера расплылась в злорадной улыбке: "Уйдет в одних трусах, ничего не получит"
Кондитер слыл человеком "крученым" и "верченым". В смутные девяностые, когда он заведовал заводской столовой, коллектив терпящего бедствие предприятия избрал его директором. За короткий период управленец с дипломом повара-кондитера провел экономический эксперимент, сократив несколько тысяч рабочих. Скупив у оставшихся без работы людей акции, он подвел предприятие под банкротство и сдал складские помещения и цеха под оптовые базы стройматериалов и мебельные салоны. Имея связи и ежемесячные миллионные поступления от арендаторов, Кондитер вступил в партию "малиновых пиджаков" и вскоре, в канун каких-то местных выборов (или довыборов), в почтовых ящиках горожан появились газетки с размышлениями старушки-богомолки на первой полосе:
"Я смотрю на тебя и думаю. Сколько ты будешь терпеть над собой глумление, русский народ...
Так случилось - Родина у нас осталась прежней, а люди изменились. Или закон тому виной, или что-то ещё. Только погасили все доброе и разожгли все злое... Раньше на Руси существовал обычай - когда наступала беда, когда начинался мор скота, болезни и гибель людей русских, старики отправлялись в путь на поиски человека, обладающего силой побороть нечисть, способного зажечь первозданный огонь души человека и очищения государства... Находили такого человека... Гасили во всех избах поганый огонь, и зажигал сильный человек первозданный, очищающий огонь... И светил он ярче солнца. И нес он гибель темной вражеской силе. И дарили старики огонь людям. Дарили надежду на новую жизнь. И приходили люди в дома свои и приносили счастье. Так было... Так начиналась новая жизнь... Так жили... Что теперь? Теперь - другое время, теперь другие нравы, но надежда умирать не хочет. И вместо огня мы нынче выбираем Сергея Рогожина - у него черты спасителя".
Ниже прилагалась крупная, седая, как у старого бобра, физиономия Кондитера, и было пропечатано его открытое письмо:
"Земляки, беда во все времена объединяла людей русских. И только молчание, безразличие дают возможность продажным депутатам решать, каким будет будущее наших детей, внуков. Я хочу спросить, почему о ветеранах вспоминают только 9 мая? Почему не востребован их громадный жизненный опыт? Почему у самого сильного государства разоренная армия? Почему военные уволены и выброшены на произвол судьбы? Пора остановить эту вседозволенность. Пора искоренить казнокрадство. Для этого я и иду в политику. Я иду в политику для того, чтобы люди узнали - есть другая жизнь, нормальная зарплата и человеческие отношения. Я иду в политику, чтобы помочь каждому человеку.
Я постараюсь правильно потратить избирательные деньги, если бы можно было, я бы купил на них хлеба и раздал на площади. Но нельзя, избирком заявит, что это подкуп избирателей. Но я постараюсь все же помочь вам. Как - узнаете скоро.
Обещаю, что каждый из вас почувствует мою помощь. В каждой квартире появится надежда на новую жизнь. Купить нищего можно за гроши, а издать закон можно такой, что все предприятия области, нужно будет признать банкротами и имущество продать с молотка.
А дальше, что дальше - студеный ветер...голод...одиночество... и гибель.
Беда во все времена объединяла русских. Беда, как Родина, у каждого своя, но побороть ее можно вместе. Поэтому, обращаюсь к Вам, к тем, кому не на словах, а в самом сердце дорога наша Родина, которую необходимо защищать, где бы ты ни жил, чем бы ты ни занимался. Родина у нас одна. Родину мы любим и уважаем. А всех разрушителей помним. Пусть они знают, что скоро наступит судный день!
Это обязательно случится, поверьте мне, люди..."
Однако с депутатством "спаситель" земли Русской пролетел и, махнув с досады рукой на политику, всецело посвятил себя разврату, заводя в день по нескольку знакомств. Девушки-провинциалки охотно шли на контакт, принимая его за много пережившего господина, согласного воплотить их мечты о сладкой жизни содержанок. Но ухажер только и делал, что сминал, как мохнатый шмель, едва распустившиеся цветочки и портил, как слизень, спелые ягодки. Иногда подвозя студенток и выпускниц гимназий до дома, он сталкивался с их мамашами, за которыми безуспешно увивался в свои школьные годы.
Выйдя во двор, Кондитер запрыгнул в черный "Land Rover" и, включив магнитолу, отправился по важным делам: последнее время он небезуспешно осваивал строительный бизнес. Лакомые участки под застройку помогал приобретать Куницын, бывший функционер, своевременно открестившийся от советского прошлого и крепко обосновавшийся в городском Совете. Дома, естественно, возводились с множеством недостатков. Но Кондитер придумал схему, позволяющую всякий раз, когда подходило время сдачи объекта, избежать претензий дольщиков. Делалось это довольно просто: в ответственный момент фирма застройщик объявляла себя банкротом. Пока шли суды, Рогожин уже собирал деньги на следующий дом. Но уже под другой вывеской.
Дрога стала отходить ветками в застроенные новыми домами кварталы. Кондитер сбросил газ. Въехав в город, он по привычке стал коситься в сторону тротуаров. Его задумчивые глаза шерстили толпу, всякий раз вспыхивая желтой искоркой, когда натыкались на девочек с кудряшками и кукольными, как на старинных открытках, личиками.
Ощущая зуд плоти, он выискивал новую жертву, пока не подъехал к зданию, на небольших окнах последнего этажа которого были установлены решетки.
В это время в одиночной камере дореволюционного изолятора, болезненно адаптируясь к непривычной спартанской обстановке, нервно прохаживался высокий мужчина лет сорока в белом костюме. Раз за разом восстанавливал он события последних перед арестом суток. В ушах звенел шансон. В глазах то и дело проплывал стол, ломящийся от угощений хозяина ресторана. Нос все еще явственно чувствовал запах духов и пота стриптизерши.
Глава 6. ВСЕ В ШОКОЛАДЕ.
Ближе к обеду в кафе "Шоколадница" стали поступать звонки от постоянных клиентов, с просьбой забронировать столик. Администратор Анна Леопольдовна, молодая яркая шатенка с пышными, затянутыми в черное платье формами, приняв очередной заказ, произносила интимно-интригующим голосом: "Ждем вас"
Невысокий кругленький мужчина с седой лохматой головой, облаченный в блестящий ярко-красный пуховик и потертые джинсы, вошел в "Шоколадницу" и, бегло оценив обстановку, направился к столу, за которым отдыхала молоденькая с приплюснутой мордашкой блондиночка, дочка хозяйки бутика "Интимные штучки".
-- Ой, простите, не заметила вас, - удивленно вскинула брови "приплюснутая" - У вас опять важная встреча?
-- Как обычно, - улыбнулся толстяк и, слегка наклонив голову, добавил: - Не прощаюсь.
Проходя мимо рабочего уголка Анны Леопольдовны, он мимоходом отпустил какую-то шутку, отчего лицо администраторши ненадолго озарилось таинственной полуулыбкой.
-- Еще раз здравствуйте, господин Колосков, - подчеркнуто любезно произнес толстячок, как бы случайно остановившись напротив его столика.
-- Добрый день, уважаемый, - оторвался от меню Леня и привстал, пожимая пухлую ладонь.
-- Принц имитировал в изоляторе сердечный приступ, - начал Чистозвонов, раздумывая над тем, как пристроить пуховик, - а его помощник проглотил в кабинете у следователя самую важную страницу своей рукописи. Теперь контролируют его стул.
-- Как? Для чего? - растерялся Леня, с опаской поглядывая на два мобильника, которые Чистозвонов выложил на стол.
-- Что тут непонятного? - рассмеялся толстяк. - Чтобы снова не слопал. Я предупреждал Стасика: не иди против меня, - продолжил он, сделав серьезное лицо. - А он вообразил себя самым крутым. Вот пусть теперь на нарах попарится с годик-другой.
-- Хорошая обстановка для того, чтоб переосмыслить свое поведение, - поддержал разговор Леня.
-- Теперь о главном, - понизил голос Чистозвонов. - Я договорился с Москвой, чтоб политсовет партии рекомендовал тебя в градоначальники. Но вышла накладка, - профессор пристально посмотрел Лене в глаза. - О чем ты болтал два дня назад по телефону с Лопухиным?
-- Да так, ни о чем, - побледнел Леня. - А что?
-- Твой разговор записали и отправили распечатку факсом в приемную политсовета.
Леня сразу вспомнил свой треп с Лопухиным и у него от досады пропал аппетит.
Подошла официантка Катенька с блокнотом, и, обнажив в детской улыбке стянутые пластиной кроличьи зубки, встала так близко, что Леня уловил запах подмышек.
-- Прекрасно выглядишь, - сделал комплимент Чистозвонов, оценив сквозь белый шелк блузки содержимое тугого бюстгальтера. - Принеси мне моего чаю и блинчиков с красной икрой.
-- А вы, Леонид Васильевич, что желаете?
-- Что я желаю... - задумался Леня. - Как всегда сладенького.
-- Кусочек "Пражского" торта вас устроит?
-- Пожалуй, устроит. И чашечку кофе.
Катенька озорно развернулась и легко удалилась фирменной раскрепощенной походкой.
-- Умница девка. Ноги и все прочее, - облизнулся Чистозвонов. - Тут на днях обедали мои люди из Москвы и обратили внимание на ее данные. Готовы взять в свою фирму секретарем и платить для начала, - тут он взял ручку и вывел на салфетке "50000". - Я ей передал. А она отказалась. Сказала, что будет работать только под моим началом.
Зажужжал и закрутился на столе мобильный телефон. Чистозвонов мгновенно среагировал и плотно прикрыл им желтоватое ухо.
-- Мой источник в прокуратуре подтвердил информацию об аресте, - трагическим голосом, словно читал некролог, сообщил профессор и вернул аппарат на прежнее место .
- Мы давно ждали этого, - оживился Леня. - Все идет по вашему плану, уважаемый.
-- Ситуация на контроле, - кивнул толстяк. - Губернатору позвонили из администрации президента, и он вынужден принять меня уже завтра, - Чистозвонов отвлекся на сигналы другого телефона и, подхватив его, замолчал на некоторое время. - Я гарантирую, что председатель будет играть по нашим правилам (в голосе профессора появились признаки раздражения). Лидеры депутатских группировок уже начали со мной консультации... Все будет зависеть от суммы, которую вы на это выделите.
У входа показалась коренастая фигура Куницына. Его сопровождали трое депутатов Совета.
-- Я за рулем, увы - развел руки Леня, почувствовав, что невзначай коснулся теплого, обтянутого чулком бедра.
Игнат сидел на водительском сиденье "Форда" и уминал золотыми коронками сало. Крошки ржаного хлеба шлепались на вышитый кружевами платок.
Дисплей "Моторолы" засветился, и заиграла мелодия из кинофильма "Бригада".
-- Да, - бодро ответил Игнат, узнав номер одноклассника Мишани.
-- Здорова, братуха. Не хочешь перекусить в "Шоколаднице"?
-- Не, у меня изжога от их харчей, - пробубнил Игнат набитым ртом. - Да и разная мелкая сошка любит там ошиваться.
-- У меня у самого после их сырой рыбы с рисом живот пучило, - загоготал Мишаня, - но мне пацаны звонили, хотят там пересечься минут через двадцать, водки попить. Так что подтягивайся.
Игнат дал "добро", понимая, что от коллектива отрываться не следует.
Гости прибывали мелкими и большими группами. Зал "Шоколадницы" заиграл яркими цветами галстуков, засветился лучиками бриллиантов, золотых браслетов и часов.
-- Га! - гаркнул кто-то за двумя сдвинутыми столами.
-- Что? Лимон зелени?! - донеслось из той же компании.
Коммунисты в остроносых ботинках, с толстыми, как сундучки, борсетками нерешительно топтались у стойки бара, внимательно изучая меню, посмеиваясь и глупо озираясь, как сыщик Володя Шарапов в ресторане "Астория". Никто не удивлялся такому неожиданному собранию. Как это вдруг они, сливки местного общества, от которых зависела исправность городского водопровода и канализации, подача тепла в родильные дома и школы, оказались в одном месте и в один час.
Официантки порхали как бабочки, разнося икорочку, мандаринчики, графинчики. Разогретый Арбузов развязал галстук и непринужденно закусывал, как на свадьбе собственного сына. У Куницына пошла пятнами шея.
В вестибюле, у гардероба, послышался смех, какие-то крики, и тотчас в зал решительно вошел Караваев со свитой. Из кармана распахнутого длинного черного пальто торчало горлышко поллитровки (говорили, что он пил только свойский коньяк). Обведя присутствующих дерзким, надменным взглядом, он остановился и вырвал из рук охранника дипломат.
Публика замерла в ожидании.
-- Господа депутаты! - объявил он. - Я покупаю у вас место градоначальника.
-- На каком основании? - задиристо встрепенулся молодой коммунист Степан Железняков. - В самом деле, что вы себе позволяете?! - разом вышли из оцепенения его товарищи.
-- Народ просит, чтоб я нынче парадом командовал, - скривил рот Караваев. - У меня в каждом дворе по триста душ!
-- Что вы их считаете как крепостных или, хуже того, мертвых, - возмутился Железняков.
-- Цыц, голь перекатная! - Я им скидки на всю "молочку" еще на один месяц продлеваю.
- А какая программа у вас? - не унимался Железняков.
- Программа, - усмехнулся Караваев. - Что греха таить - нет у меня ни хрена никакой программы. Да и если говорить по чесноку: полезного для народа мы даже всей партией ни х... не сделаем; ну разве что с голоду подохнуть не дадим. А вот для себя решить кой чего сможем.
-- Ценю откровенность! - воскликнул Чистозвонов. - Моих инвесторов интересует площадь Ленина под продовольственные ярмарки, а вам, господин Караваев, насколько мне известно, нужна Колхозная площадь.
-- Площадь Ленина под торговлю? - хором возмутились коммунисты. - Не получится!! Народ выведем на митинг!
-- Что? - прищурил глаз Караваев. - Народ, говорите? А что, если я этому народу расскажу, какая у ваших секретарей зарплата в Думе?! Жируете на казенном обеспечении благодаря этому народу!! В колхоз вас надо отправить! Хлебушек выращивать, за скотиной смотреть. Вон хотя бы к Игнату, пока у него последняя корова не сдохла.
Игнат вспыхнул от злобы.
Михайло положил ему на колено тяжелую руку с золотым "болтом" на толстом пальце:
-- Не спеши, паря, наше время еще не пришло.
-- У меня вопрос, позвольте задать вопрос, - постучал ложкой по чашке Чистозвонов. - Правильно ли я понимаю, что ваша узнаваемость и востребованность только в бедных слоях? А как же прогресс, развитие?
-- Какое там на х.. развитие. Хлеба бы досыта в каждой семье. А жизнь простого народа всегда была как наказание.
- За чьи грехи наказание?
- За наши, разумеется, - спокойно ответил Караваев.
-- А может крепостное право еще вернуть, - рассмеялись коммунисты.
Леня молча наблюдал за происходящим, чувствуя, как в груди его начинается пожар. На его глазах подвыпивший купец, с семью классами образования, отбирал его давнюю мечту.
Тихо! - закричал Кривошеев, угрожающе подняв, как гранату, телефон - губернатор звонит. Да-да, слушаю вас...Москва рекомендует всенародные выборы не проводить...решить все на совете депутатов.
Леня побледнел.
Караваев приблизился к нему вплотную и, дыша в нос коньячными парами, желчно выдавил:
-- А ты, сынок, думал, тебе фартанет. Меньше болтать надо было. Партия у тебя - инвалидная коляска. Партия - это мы, зелень, на ком Россия-матушка держится. Гришка! - хлопнул он по спине охранника, - забирай дипломат обратно! Не хотят брать - мне носить будут. Ха-ха.
-- Сударыня, будьте любезны, принесите нам водки, - нежно взял за локоток Чистозвонов застывшую с разносом Катеньку.
-- Какую желаете? - оживилась девушка.
-- Самую дорогую, естественно, - игриво прищурился профессор. - И не забудь написать свой номер телефона.
Леня заерзал, словно оплеванный, и засобирался. Засуетились, приглаживая залысины, другие гости. У Арбузова заела молния на куртке, и он, выпятив живот, начал делать знаки официантке, предлагая ей потрудиться.
Чистозвонов вдруг заинтересовался рыжебородым мужчиной в горчичном пуховичке и с затянутым петлей на шее красным "спартаковским" шарфиком. (Рыжебородый только что вошел и тщетно пытался кого-то отыскать за столами.)
- Господин Петухов! Милости просим!
На столе "заземлился" запотевший от холода графинчик и подскочивший Петухов, облизнув красные спекшиеся губы, скинул с плеч замусоленный пуховик.
Чистозвонов разлил прозрачную как слеза жидкость по рюмкам и, произнеся "будем здоровы", потянул к себе ближнюю.
Петухов не заставил долго себя ждать и, тряхнув обвисшим рукавом свалявшегося пуловера, одним глотком опрокинул стопку.
-- Я разговаривал насчет нашего проекта, - болезненно повернул полную шею Чистозвонов. - Будем запускать. От тебя потребуется разоблачительный материал по Куницыну. Копни его прошлое, когда он кавказцам помогал спаивать рабочих левой водкой и кабаки открывать возле общежитий. Расходы на судебные издержки мы компенсируем.
-- А скоро проект запустится? - жадно поинтересовался Петухов. - А то я уже с работы уволился.
-- На днях я буду встречаться с нужными людьми - обещали отдать одну газету. Коля, не смотри на меня так! Под тебя газету принимаю. Мне приходится продавливать буквально все мелочи.
-- Тогда за успех нашего дела, - жадно потянулся Петухов к графину.
-- Я только что общался с Колосковым, - продолжил Чистозвонов, - и понял, что он никакой. Он думает, если красиво говорить научился, то уже для мэрских полномочий созрел. Не так все просто, кроме него на город имеют виды люди из большого бизнеса. - Чистозвонов развернул салфетку и ловко нарисовал трех человечков. - У этих людей влияние на политсовет "Счастливой России" и выход на администрацию президента. - Профессор очертил два круга и соединил их стрелками с человечками. - Я уполномочен этими людьми вести здесь переговоры. - Чистозвонов нарисовал смешную рожицу и соединил ее с человечками. - Если пойдет все гладко, то в скором времени начнут реализовываться наши проекты по строительству двух гипермаркетов. - Художник набросал на салфетке два одинаковых домика и отвел от них стрелки к рожице. - Через два года я задавлю всю мелкую и среднюю торговлю. Она не выдержит конкуренции.
Петухов некоторое время молчал, словно не мог пробудиться от гипнотического сна, потом, почесав затылок, начал робко возражать:
-- Но у нас и так каждый третий стоит с лотком на базаре и не имеет постоянного места работы.
-- Работа будет только для молодых и красивых, - сухо констатировал профессор, и, проводив теплым взглядом официантку, стал собирать со стола свои игрушки.
Глава 7. ЗАСЕДАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
Первый секретарь "Счастливой России" Семен Семенович Жеребцов нервно расхаживал у раскрытых настежь дверей актового зала - до начала конференции оставалось менее четверти часа, а делегаты все как один опаздывали.
-- Семен Семенович, - вышла из кабинета напротив аппетитная дама лет тридцати с длинными, расчесанными на прямой пробор волосами, - факс срочный из Москвы пришел. Зачитать?
-- Валяй.
" В связи с заключением градоначальника под стражу, просим принять срочные меры по исключению его из партии. На должность Главы города рекомендуем утвердить предпринимателя Караваева "
На лестнице зашумели голоса, крупным градом застучали по паркету коридора каблуки.
Толпа взбудораженных разгоряченных мужчин ввалилась в зал, внося за собой резкий запах парфюмерии и остатки паров картофеля фри. Арбузов шел первым, как медведь на охотника.
-- Семеныч, извиняйте за опоздание, - дохнул он ядреным чесноком и стиснул руку так, что у секретаря захрустели пальцы.
Делегаты рассаживались под мелодии сотовых телефонов, лаконично отвечая на вызовы: "Остается в силе... мои проблемы... не вопрос..."
-- Выключайте свои "балалайки", - скомандовал Жеребцов, насупив брови, и, посмотрев на стрелки часов с символикой ВДВ на циферблате, открыл собрание.
Публика слушала вступительную речь с тупым безразличием, воровато отвлекаясь на гладкие, как батоны ветчины, колени сидящей в президиуме "Катерины".
-- Теперь несколько слов о ценах на продовольствие, - налил в стакан воды секретарь и начал высматривать Караваева.
Делегаты, уловив в лице шефа тревогу, стали смотреть по сторонам. Кто-то даже заглянул под кресла.
-- А где же наш главный кормилец?
-- Ехал с нами, - ответил за всех Кривошеев.
-- За мной шел его "катафалк", - подтвердил Игнат.
-- Нравится мне, как вы, мужики, дружно держитесь. Я ведь и сам из деревни. В свое время защитил диссертацию по животноводству. Теперь вот депутатствую.
-- А что, на машину денег не наскреб? - шутливо спросил Мишаня.
- Стоит у меня в гараже "Нива" и живу я с семьей в обычной "брежневке".
-- А про коттедж, что на берегу озера, твои избиратели знают? - не унимался Мишаня.
-- Какой там коттедж, - отмахнулся Арбузов, - дача двухэтажная. Да и за нее полностью не расплатился.
-- Так может тебе денег в долг дать? - съязвил Игнат.
-- Спасибо, Игнат, денег не надо, - обиженно надул щеки Арбузов. - Денег я тебе подскажу, как заработать.
-- И как же?
-- Ты ведь с губернатором из одной деревни, - загадочно продолжил Арбузов, оглядевшись на всякий случай по сторонам. - Так вот, поговори с ним, чтоб протолкнул меня на должность председателя. У меня есть своя небольшая группировка в Совете, но это только треть необходимых голосов. А если губернатор даст команду поддержать меня, то расклад может получиться в мою пользу.