Ахэнне : другие произведения.

Narcissus Domino

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    RPS-ужастик. Кровищи много) Как обычно, люди реальны, остальное выдумка.

   Narcissus Domino
  
   Категория: RPS (Das Ich, Deine Lakaien)
   Жанр: экшн, хоррор
   Рейтинг: NC-17
   Бета: DasTier
   Предупреждение: смерть персонажей, некрофилия, кастрация
   Author's Note: В этом фике есть несколько анахронизмов, главный из которых: Deine Lakaien записывались на Dance Macabre в 1990-92 годах, когда студия еще НЕ располагалась в средневековом замке, служащем попутно домом обоим участникам Das Ich. Автор прекрасно сознает эту неточность и просит на нее не указывать. В конце концов, это ведь все равно AU и полная выдумка!
  
   Ход первый. Александр Вельянов
   В жизни каждый из нас сталкивается с немалым числом людей, и о каждом мы так или иначе составляем мнение. Об иных оно складывается годами, точно высвечивается дагерротип на пластинке, другие врезываются в память вспышками. Темными либо светлыми.
   В конечном итоге, мы забываем большинство попутчиков. Жизненный цикл чересчур долог, чтобы помнить каждого, - и чересчур короток, чтобы тратить время на запоминание.
   Те, кто остаются, подобны драгоценным камням. Или глубоким ожогам.
   Ни я, ни Эрнст не собирались пересекаться с этими двумя. Как обычно, случай решил за нас. Четверых.
   Мы с Эрнстом просто искали студию, где могли бы доделать кое-какие материалы для нового альбома. Эрнст весьма взыскателен в отношении качества оборудования. Да и мне не по вкусу, когда мой голос искажается скверным звучанием. К сожалению, не всякий лейбл согласится записывать готику без соответствующего материального вознаграждения с нашей стороны, а мы отнюдь не филиалы Банка Германии.
   Одним словом, мы были в некоторой растерянности, и как всегда в подобных случаях - о, мое повествование уже начинает напоминать рождественскую историю! - произошло "вдруг" и на каком-то сейшене нам посоветовали обратиться в студию с трогательно-готическим названием Dance Macabre. Эрнст сморщил лоб, вспоминая, кто же записывается на упомянутом лейбле, назвал несколько групп и самую известную из них - Das Ich. Да-да, закивал советчик, именно. Клавишник этой группы и является владельцем.
   Мы с Эрнстом переглянулись. Слава о Das Ich ползла дурная: парочка суицидников с наклонностями сатанистов. Скандальную известность им принес хит под названием "Смерть бога", сразу вздергивая в небеса планку юношеского максимализма вкупе с нарочитым эпатажем.
   Я высказал предположение о количестве невинно замученных владельцами студии черных кошек и девственниц, наш информатор отмахнулся и, почему-то смерив меня взглядом, сообщил, что мы найдем общий язык. Ну да, всех готов необходимо стричь под одну гребенку.
   Я обернулся к Эрнсту. В конечном итоге, всегда последнее слово за ним - я и не возражаю. Твое дело - петь, Алекс, говорит он мне, а я уж позабочусь об остальном.
   -Ну как, Алекс? Попробуем? - Он небрежно положил руку мне на плечо; я порадовался, что в клубе полутемно и мало кто заметил, как он перебирает мои длинные волосы, стянутые на затылке в "хвост".
   "Попробуем", сказал он. Совсем как я несколько лет назад - когда прикоснулся к его губам своими. Я дрожал и почему-то думал, что Эрнсту ничего не стоит избить меня до полусмерти, он выше меня на голову и вдвое сильнее.
   Я рисковал; я ставил на свое чутье. Я не ошибся. Мы вместе по сей день.
   Я доверяю Эрнсту безоговорочно. Но теперь меня передернуло - ну вот, снова дурновкусица символики триллеров.
   Разумеется, я не придал значения третьесортным символам.
   Я кивнул.
  
   Ход второй. Штефан Акерманн
   Договаривался не я - вот и все, что можно предъявить. В оправдание. Осуждение. Пепел бессмыслицы на веках и ресницах.
   Договаривался не я. Демоны не открывают ящиков Пандоры: их открывают любопытные ангелы. Пускай Бруно пеняет на себя.
   В конце концов, демонов и ангелов разделяет только цвет крыльев.
   Бруно любит приводить чужаков в наш дом. Именно в дом. Устраивать студию в этом замке не было хорошей идеей, но кто и когда мог разубедить Бруно Крамма? Только не я. Он считает себя умнее, даже на насмешки не обижается - реагирует своей мягкой улыбкой "конечно-я-прав", и что мне остается, кроме как принимать его волю?
   Он приводит чужаков в наш дом, и я вынужден смириться.
   Я только вздохнул, когда услышал, что эти двое - Эрнст Хорн и Александр Вельянов - собираются записываться на Dance Macabre. Собственно, меня даже не удосужились поставить перед фактом: случайно поймал обрывок разговора. Бруно мило ворковал с кем-то из них. С Хорном, кажется. Клавишники всегда поймут друг друга, ха.
   Они уточняли детали, Бруно объяснял, как проехать. Он смеялся. Собеседник, возможно, тоже.
   Я остановился в просторном коридоре - высоком, под потолком вполне могли скрываться летучие мыши или прикованные жертвы, я наблюдал за Бруно - тот откинулся на спинку кожаного кресла, говорил по телефону, зажав трубку плечом, на коленях расположилась клавиатура одного из многочисленных компьютеров, по коей он щелкал. Типичная картинка. Вечно-занятый-Бруно.
   Войди я сейчас - он улыбнется, и скажет, что поднимется ко мне позже. Позже. Когда закончит дела...
   А если я хочу его сейчас?
   Наверное, подобная мысль не приходит ему в голову. Все-должно-быть-по-правилам.
   Бруно? Ах, он неспособен обидеть кого-либо. Это я - ехидный маленький демон, я не жалею ни приглашенных гостей, ни случайных знакомых, ни лучших друзей - ни Бруно, порой и ему достается, и меня всегда пугала его беспомощность перед настоящей атакой. Он стойкий. Да. Но не умеет защищаться.
   От меня. Во всяком случае, от меня.
   Это плохо, Бруно. Потому что ты бросаешь меня одного и приводишь других - часто, я терплю, а я не образец великомученического терпения. Я слишком люблю тебя, чтобы вынести отдаление.
   Лучше смерть. Не будем уточнять, чья.
   Он отвлекся от телефонного разговора, помахал мне рукой и улыбнулся - универсальное средство. Мол, извиняется заранее.
   Мне надлежало простить.
   Я посмотрел ввысь. Летучие мыши спали, а призраки устали греметь костями. Замок был прежде всего студией - правда?..
   Я зашагал прочь. Чужаки приедут. Ворвутся. На меня времени останется еще меньше.
   Да, я понял, Бруно.
  
   Ход третий. Эрнст Хорн
   Нет ничего проще, чем вычислить настроение Алекса. Когда он чем-то недоволен, он хмурится и запахивается в свой тяжелый плащ, словно в скорлупу. В такие моменты, мне всегда хочется потрепать его по щеке или потеребить "хвост".
   Наш автомобиль пробирался по лесу, и с каждым сантиметром Алекс делался все мрачнее. Я, признаться, ожидал вороха стрелок иронии - излюбленное оружие герра Вельянова. А стрел у него, как у Робин Гуда - я полагал, что сполна достанется и мне, и местонахождению студии Dance Macabre, и предполагаемым сотрудникам в лице группы Das Ich. Пару раз Алекс уже открывал рот, чтобы высказать какое-нибудь соображение по поводу заброшенных кладбищ, кошек, девственниц и готических клише, однако замолкал и отворачивался к окну.
   Ближе к ужину мы наконец-то свернули с трассы и вильнули вбок по довольно узкой, вдобавок не асфальтированной дороге. Я невольно пожалел местных обитателей: нелегко выбираться. Особенно зимой.
   -А если пойдет снег? - внезапно сказал Алекс. Телепатия?
   -Не пойдет, - успокоил я его. - Синоптики обещали ясную погоду до конца октября.
   В любом случае, ничего страшного, если мы задержимся. Не хотелось бы обременять хозяев, но...
   -Наедине с парочкой сатанистов? Спасибо, я воздержусь, - фыркнул он.
   -Прекрати, Алекс. Герр Крамм показался мне абсолютно вменяемым. С герром Акерманном не общался, но думаю...
   Алекс спрятал подбородок и губы за высоким воротником. Он носит высокие воротники и шарфы, потому что бережет горло и голосовые связки - а еще это неплохой знак "давай помолчим, Эрни".
   Что ж, мне не надо повторять дважды.
   Лес обступал нас медным осенним частоколом, пахло слезами и пленкой осыпавшихся листьев. Вскоре из-за холмов проступила громада средневекового замка. Точно так, как по телефону и объяснял Крамм.
   Отлично, мы на месте.
   Алекс щелкнул тонированным стеклом, высунулся, оглядывая место назначения.
   -Боже, а еще про меня говорят, будто я использую "вампирский имидж", - заметил он. Сентенция относилась к замку - классической средневековой цитадели, словно срисованной с иллюстрации к готической классике наподобие "Кристабэль" или "Дракулы" Брэма Стокера.
   Я прислушался, ожидая уловить вой волков и воронье карканье. Я услышал тишину и слабый шелест. И ветер. Холодный.
   Порыв ветра сорвал несколько жухлых листьев - они налипли на лобовое стекло, а я подумал о номере в отеле. Номер мы уже оплатили, это хорошо. Здесь мне было слегка не по себе.
   Чересчур... далеко. От города. От цивилизации. Я категорически не верю в сплетни о Das Ich - в конце концов, готические группы традиционно подвергаются самым нелепым нападкам со стороны прессы, не привыкать, - но этот осенний лес, похожий на власяной аркан на шее и запястьях, и мрачноватый замок-студия...
   Черт, все Алекс. Его шуточки.
   Я решительно отстегнул ремень безопасности и хлопнул дверцей машины. Алекс последовал моему примеру.
   -Интересно, гараж у них где? - проворчал Алекс, с недовольством оценивая пологий пригорок, ведущий к дверям-воротам. Белая панель с кнопками светилась асимметрией, хотя здесь бы подошел молот в виде оскаленной пасти чудовища.
   -На заднем дворе, полагаю, - ответил я. - А что?
   -На всякий случай. Если придется удирать посреди ночи... - Его голос сделался низким, бархатным - но с "пугающими" вибрациями. Он играл своим голосом, прекрасно сознавая - если не хватает убедительности слов и логики, можно воздейстововать тембром. Но, Алекс, я не девочка-подросток с подведенными черной тушью глазами - тушь растекается от соленой влаги, когда ты поешь "love me... love me to the end", они готовы продать тебе душу, только бы внимать, верить тебе. Со мной номер не пройдет.
   Потому что я и так продал тебе душу, Алекс.
   Я повторил дежурное "Прекрати" и нажал кнопку.
   Ждать нас не заставили.
  
   Ход четвертый. Бруно Крамм
   Пунктуальность - качество, которое я ценю безоговорочно. В себе самом, в менеджерах, в случайных знакомых, в близких и друзьях. Вызови я на дуэль злейшего врага - предположим на секунду, что у меня есть подобный враг, повод для дуэли и я каким-то образом научился стрелять, - я бы оскорбился вдвойне, опоздай он хоть на полсекунды.
   Группа Deine Lakaien прибыла ровно в семь вечера. Как и договаривались.
   Я спустился вниз, Штефан свесился с лестницы, скорчив недовольную гримасу:
   -Кто там еще?
   -Штеф, я ведь говорил...
   -А, эти, - два слова были плевками. Я поежился. Штеф, ну почему ты всегда так негативно воспринимаешь всех, с кем я имею дело?
   Я жестом пригласил его спуститься. Вообще-то Штефан не принимает участия в студийной работе, но мне бы хотелось, чтобы он был рядом. Не наблюдал издалека, точно маньяк с заточенным ножом.
   Он подчинился. Неохотно.
   За дверью ожидали двое. Первым через порог переступил рослый светловолосый мужчина - его главной особенностью была невыразительность. С подобной внешностью идеально работать в разведке. Человек-из-толпы.
   -Здравствуйте, - поздоровался "разведчик". - Я - Эрнст Хорн.
   -Да-да, конечно, здравствуйте - я улыбнулся. Мы пожали руки. У него оказались сильные пальцы - ах да, он ведь бывший ударник и пианист Мюнхенского оркестра. - Я - Бруно Крамм, со мной вы договаривались по телефону, и...
   Я сбился: обратил внимание на того, кто сопровождал Эрнста.
   Он едва доставал "разведчику" до плеча - то есть, был одного со мной роста. Темные глаза блестели в неярком освещении холла, он прятал подбородок и губы под вуалью высокого воротника.
   Зазеркалье, подумал я, протягивая ладонь для рукопожатия, но на самом деле мне хотелось проверить реальность этого человека. Убедиться, что он - живой, а не искаженное отражение меня самого.
   Похоже, он испытал нечто подобное, потому что впился в ладонь своими узкими бледными пальцами.
   -Александр Вельянов, - назвалась моя искаженная копия мягким баритоном.
   -Бруно Крамм, - проговорил я, сглотнув. Наваждение рассеялось. Никакого зазеркалья, никакого сходства. Мало ли в Германии невысоких темноглазых людей? К тому же Александр старше и заметно худее меня. И прическа другая - а-ля Копполовский Дракула, и...
   - Очень приятно.
   Я пригласил гостей внутрь, они с любопытством осматривались по сторонам. Я предложил немедленно проследовать в студию, чтобы они оценили технические возможности и выбрали наиболее подходящие инструменты и программы.
   Александр задержался. Каждый шаг точно давался ему с усилием.
   -В чем дело, Алекс? - позвал его Эрнст.
   -Герр Вельянов? - я обернулся. И замолк.
   Александр стоял перед лестницей. А оттуда - с третьей ступени - на него взирал Штефан.
   Я услышал хрусталь. Мелодичный, как колокольчики на Пряничном Доме, как перезвон туфелек лесных эльфов.
   Если зеркала и существовали, то они разбиты. А осколки разбросаны по всему замку, и каждый вожделеет крови...
   Я понял, Штефан.
  
  
   Ход пятый. Александр Вельянов
   Случайности и совпадения. Не люблю я их - особенно подобные. Когда я подавал руку этому Крамму, едва не расхохотался: сценка больше всего напоминала мелодраму с воссоединением потерянных братьев. Правда, лично я никогда не стану выщипывать брови. И подкрашивать веки - вне сцены.
   Похоже, электрическая цепь сходства замкнула и его. Он показался испуганным и растерянным - но тут же взял себя в руки.
   Я тоже.
   Эрнст и Крамм обогнали; я задержался, рассматривая обстановку. Я никогда прежде не бывал в средневековых замках. Тем более выкупленных в частную собственность.
   Я вдохнул аромат старины. Конечно, бесчисленные ремонты и реконструкции извратили лик древнего строения, выбелив, выхолостив - словом, превратив его в студию и дом, (;) тем не менее, мне слышались шаги привидений, стоны осужденных в подвалах и кисло-ржавый дух предсмертия.
   Я глянул издалека на деловитого общительного Крамма и подумал, что ему не особенно подходит такое жилище. Он - технократ. Даже одежда - практичные кожаные брюки и свободная рубашка - подчеркивают это. Зачем ему замок? Строгие своды до небес, витье лестниц и лепные украшения на стенах. Затененный холод и сдержанность - никакой электроникой не пробудить.
   Положив руку на мраморную розу на перилах, я поднял голову, чтобы прикинуть(,) - куда ведет бесконечность лестницы, и отпрянул.
   Крамм живет здесь не один. Во всяком случае, человек на ступеньках - маленький, худощавый, с неприятно-резкими чертами лица - напоминал отнюдь не прислугу.
   Он взирал на меня сверху вниз с третьей ступеньки, поджав и без того тонкие губы(,) - отчего рот вогнулся внутрь, подобно складке на плотной ткани.
   Он кусается?
   Руки у него были длинные, а ногти - плоские, я почему-то вообразил эти плоские ногти в собственной коже.
   Меня передернуло. Господи, я готов верить сплетням. Возможно, толстощекий Крамм и не внушает опасений, но это... создание...
   Меня окликнули. Сначала Эрнст, затем хозяин студии.
   Эрнст, пожалуйста, не бросай меня здесь - вот с этим, пожалуйста, Эрни, умоляю, я больше не буду язвить и изводить тебя, Эрни...
   -Штефан Акерманн, - "создание" протянуло ко мне свою жуткую жилистую руку. Я коснулся ее - словно капкана. Я молчал. - Вы, должно быть, герр Вельянов?
   -Да, - выудил из себя междометие. Точно покачивался над бездонным колодцем - оттуда тянуло болотом и тухлыми водорослями.
   -Вокалист? - уточнил Акерманн.
   -Да, - повторил я.
   -Очень приятно. Мы, *лидеры*, - он подчеркнул, - всегда поймем друг друга - не так ли?
   На третье "да" меня не хватило - я ретировался под защиту надежного Эрнста. Тот потихоньку подхватил меня за рукав, и тогда я сумел дышать вновь.
   -Герр Вельянов? - Крамм тревожился, но удивлен не был. Не только у меня его напарник вызывал ассоциации с бешеными крысами. - Что-то случилось?
   Да, черт возьми. Я хочу домой. Эрни, плюнем на все. Поехали. У меня дурное предчувствие...
   Я смолчал и мотнул головой. Мы направились в студию, и я без удовольствия отметил, что Акерманн скользнул по пятам.
   Среди техники было спокойно. Все заняты своим делом - и мистические страхи отступают. Монстры страшатся не крестов и чеснока, но электронных импульсов и микшерских пультов.
   Эрнст и Крамм налаживали какие-то уровни, советовались. Ровный тембр их голосов убаюкивал, даже пробы звука, подчас резкие - успокаивали; я устроился за микрофоном, отделился деревянной коробкой с окном - я не особенно интересуюсь техническими деталями, поэтому три четверти разговора огибали восприятие, не вклиниваясь в мысли.
   Оба нацепили массивные наушники - в них они смахивали на марсиан. Обменивались короткими репликами.
   Акустика здесь великолепная, подумалось мне.
   Зато никто не услышит снаружи - даже крики.
   Я вздрогнул, опрокинулся на кресло, пообещав себе не забивать голову чушью. Студия действительно хороша - Эрнст, похоже, в полном восторге. Он у меня сдержанный, а сейчас мечется от кнопок к настройкам и компьютерам - ребенок, которого привели в Диснейленд.
   Потом я заскучал. Барабанил по микрофонной стойке и вертелся в удобном кожаном кресле.
   И оглянулся на Акерманна.
   Он воображал, будто его никто не видит, - притаился, напоминая желтый росток повилики. Он питался нашей энергией. Может, Крамму по вкусу быть донором, а мне - нет.
   Черт. Черт, какие глупости.
   Я не успел забеспокоиться по-настоящему, когда Эрнст взглянул на часы:
   -Ох, уже девятый час. Мы отняли у вас столько времени...
   -Ничего страшного, - владелец ДМ в очередной раз сверкнул своими идеальными зубами, и я ухмыльнулся: он великолепно сознает, что ему идет улыбаться.
   Он не в моем вкусе, да. Но... внимание привлекает. Несомненно.
   Я выскользнул из-за микрофона - до моего пения нынче очередь не дошла - и напомнил Эрнсту о том, что нам пора, осенью так рано темнеет. Особенно в лесу.
   -Скорее всего, уже стемнело, - Крамм виновато пожал плечами, будто именно он прятал солнце и сеял промозглый шершавый холод. - Вам лучше остаться на ночь здесь.
   -Но Бруно, - запротестовал Эрнст. Та-ак, уже на "ты"? Эрни, когда успел выпить на брудершафт? Я чего-то пропустил в своей конуре-с-микрофоном? - Мы ведь не можем путаться у вас тут под ногами.
   -Путаться под ногами? Эрнст, я сам до сих пор не везде бывал - здесь комнат больше, чем в пятизвездочном отеле.
   ...Эти двое решили за нас. За меня и Акерманна. Крамм неплохо убеждает - он заявил, что специально отпустил прислугу, дабы мы смогли спокойно поработать на выходных.
   Спокойно поработать, Эрни. Теперь это так называется?
   Я фыркнул - довольно громко, потому что Крамм переключился на меня:
   -Герр Вельянов, вы ведь не против остаться?
   -О нет, - я использовал его оружие: улыбнулся. Решили за меня - великолепно, но я еще переиграю в свою пользу. Наверное. - Всегда мечтал пожить пару дней в средневековом замке.
   -Мечты должны сбываться, - к нашему трилогу присоединился Акерманн. Он ухмыльнулся мне - в развернутом виде губы походили на петлю висельника.
   Я пожалел, что скинул плащ и не могу закрыться воротником.
   Ночь будет длинной.
  
   Ход шестой. Штефан Акерманн
   ... Deine Lakaien - весьма колоритная парочка. Именно парочка: я научился распознавать темную и горячую истину под серым инеем "мы-просто-сотрудничаем". Ну-ну.
   Четверо. Нас четверо - два клавишника, два вокалиста. Взаимозаменяемы, словно... костяшки домино с аналогичным количеством точек. Из меня неважный прорицатель - как и математик, - однако поделить четыре на два вполне способен.
   Осталось предположить, как именно пойдет игра.
   Они остались на ночь. До завтрашнего вечера, вроде. Долго.
   За ужином мы сидели в большом зале. Бруно зажег свечи и задернул грузные вельветовые шторы, отчего отделанный деревом зал стал напоминать шкатулку. Огоньки купались в хрустале.
   Я с грустью подумал, что мы редко бываем здесь вдвоем: Бруно сидит допоздна в своей студии или кабинете и приходит ко мне заполночь с красными слезящимися от колкого компьютерного излучения глазами. То неплохие моменты - когда приходит и приникает ко мне теплым лбом. Только короткие. Он засыпает слишком быстро.
   А для чужаков можно и постараться, да?
   После третьего бокала красного вина, когда длинноволосый "Дракула" Александр - "Алекс", как его называют свои - приникал к заточенному в хрусталь багрянцу, он соответствовал своему имиджу до комичности. Мы перешли на "ты", отпороли этикетки формальностей, и деловые беседы перетекли в обыкновенную болтовню. Сплетничали про общих знакомых, делились впечатлениями о новинках готической индустрии. Язвили в адрес журналистов. Эрнст сознался, что ему поначалу отрекомендовали нас как сатанистов, Бруно возмутился и принялся рассуждать на тему богоборчества, религии и ограниченности толпы, кого-то невпопад цитируя.
   Восхитительный у моего напарника талант - пороть чепуху с умным видом. И ведь слушают...
   Я выискивал удобный момент.
   Домино... или шахматы. Мой ход.
   Наконец, Алекс достаточно расслабился.
   -Не правда ли, символично, - сказал я, поднимая бокал. - Четверо основателей немецкой шварцсцены в одном месте, в одно время. Не дожидаясь, пока слепят с нас восковые фигуры и поставят в музей.
   Бруно и Эрнст переглянулись. Алекс сдавил бокал.
   -Да... У меня небольшое предложение. Как насчет того, чтобы поменяться? Попробовать свои силы на чужом поле?
   Тонкокожие Бруно и Алекс покраснели - будто опрокинули на себя полбутылки вина.
   Каждый понимает по-своему.
   -Что если ты, Бруно, сыграешь для Алекса - а он споет... и наоборот. Дуэль на песнях. Эрнст?
   Я сделал пасс рукой. Бруно смял сигаретную пачку, но сдержался: Алекс просил не курить при нем. Мол, ему вредно табачным дымом дышать. Еще бы - солист берлинского оперного театра. Бывший. Ха.
   -Замечательная идея, - поддержал Эрнст. Он умудрился одновременно приобнять Бруно и Алекса, а потом потянулся ко мне. Я позволил прикоснуться. Стерпел...так надо.
   -Замечательная идея, - Бруно был эхом. Оставался Алекс.
   Бедный. Ему пришлось изобразить воодушевление - получилось ужасно фальшиво.
   Интересно, чего он так боится?..
   Так получилось, что обеденный зал я покинул последним. И задержался на пороге.
   Мы играем - вчетвером. Два клавишника, два вокалиста. Две пары - во всех смыслах...
   -Штеф? - развеселившийся Бруно вернулся и схватил меня за запястье. - Ты идешь?
   -Конечно. Я просто... гасил свечи.
   Мы с Александром остановились на пороге. Мы предвкушали дуэль - все; Бруно смеялся слишком громко - нервно, и Эрнст подсознательно пытался прикрыть собою своего "Алекса".
   Эй, кто тут собрался вызывать демонов? Кто-нибудь заметил пентаграммы на полу? Нет.
   Свечи не были черными - и я погасил их!
   Эрнст осведомился, какую позицию с точки зрения акустики порекомендует ему владелец студии. Бруно указал на один из синтезаторов, сам занял позицию у другого.
   -Мы будем петь свои песни? - внезапно спросил Александр. Он поежился, словно желая спрятаться в покровы одеяний: мое присутствие действовало на него, как... ну, зубец чеснока на вампира. Он беспомощно воззрился на наших клавишников, будто в поисках покровительства. Те веселились.
   -Неинтересно, - фыркнул Эрнст. - Забавнее, если мы устроим дуэль на чужом оружии, как тебе, Бруно?
   -Вряд ли можно сыграть без нот и репетиций незнакомую мелодию, - тот потер указательным пальцем подбородок. - Но вот спеть... Зависит от наших вокалистов, - засмеялся. - Если они согласятся - с листа... впрочем, есть ведь и экран монитора...
   -Идет. Согласимся, - я не позволил Алексу возразить, я схватил его за рукав шерстяного свитера - и за ладонь - она была мягкой, как у Бруно, и от аналогии по моему позвоночнику пробежала стайка термитов. - В конце концов, мы ведь не на публику выступаем... так, маленький междусобойчик.
   Алекс вырвался и снова попытался укутаться в несуществующий шарф. Он шагнул к Бруно, словно в камеру пыток... нет, в мышеловку. Бруно был кусочком сыра, а наша затея - механизмом.
   Я занял место подле Эрнста. Тот покровительственно похлопал меня по плечу. Я скривился - высокие мужчины обожают быть чьими-нибудь покровителями, Эрнст из их числа, однако я - не Алекс, не нуждаюсь в опеке.
   -Выбирайте оружие, господа, - сказал я, кланяясь Бруно и Алексу. Эрнст повторил мой поклон. Те ответили - элегантно Алекс, несколько неловко - Бруно. Со стороны мы, вероятно, напоминали средневековых рыцарей перед турниром - и призраки замка сбежались полюбоваться на давно забытое зрелище. Жаль, ребята, крови не прольется - лишь музыка, но разве кровоточащие мелодии не стоят предсмертных воплей благородных лордов?
   Алекс тронул локоть Бруно и что-то шепнул на ухо, тот обнял вокалиста Deine Lakaien за талию и, почти касаясь губами щеки, пробормотал ответ. Мы с Эрнстом переглянулись, держу пари - у него возникло желание растащить милую парочку по углам.
   Ничего. Тем забавнее - я привык терпеть. Привыкай и ты, Эрни.
   Конечно, я позволил ему нечто подобное в отношении себя. Мы договорились.
   -"Die Propheten", - называет Алекс, и я вижу свое отражение в его зрачках - свое и Бруно.
   Бруно, на самом деле диалог - между мной и тобой, да? Сладкоголосый красавчик заменит меня на несколько минут, и его устами спросишь: разве ты - пророк, разве хозяин?
   Я с улыбкой поклонился и озвучил наш с Эрнстом выбор:
   -"Dark Star"
  
   Ход седьмой. Эрнст Хорн
   Я-то выбрал сразу, Алекс. Накидал текст на компьютере и, сжав костлявые плечи Штефана, показал ему. Он вздрогнул, словно от укуса осы. Или ультрафиолетового ожога.
   Я посвятил эту песню тебе, Алекс. Но так - даже лучше: когда ты произносишь слова моего признания, ты не осознаешь, что обращены они к тебе, а теперь - Штефан выступит ретранслятором.
   Впрочем, у нас одно послание на двоих. Своему Бруно он адресует те же фразы. Штефан чересчур сух и замкнут, будучи талантливым поэтом, он не умеет посвящать. Я помог. Пусть радуется.
   Но почему ты, Алекс, назвал такую жестокую песню? Чья идея - твоя или Бруно?
   Замок. Замок выворачивает разум наизнанку - и ты решил оттолкнуть меня?
   Нет, Алекс. Прости, я не отпущу.
   Дуэль рассудит. Шутка становится злой, но так надо.
   Я нагнулся к синтезатору, Штефан и Алекс заняли выжидающие позиции, украдкой придерживая листки с текстами. Бруно переводил взгляд с меня на Алекса - и на Штефана.
   Потом мы начали. Вернее, Бруно и Алекс начали - на этой дуэли они защищались; лучшая защита - нападение. Алекс подстроился под игру Бруно не сразу: почти сбился, нервно рванул бумагу, треск идеально вклинился в пафосную и зловещую индустриальную мелодию - она подходила клавишнику, да и Алексу, не более, чем стингер, примотанный к детской коляске, оттого-то меня и передернуло.
   Алекс выровнялся с середины куплета.
   -Внутри нас темнеет... остановите их! - выкрикивает Алекс. Кляп из плотной материи, бархатистой - и непроницаемой; он протягивает правую руку, отталкивает Штефана и меня. - Остановите их! Они идут, они входят в дверь! Поют и восхваляют и веруют - пророки...
   Он ищет поддержки у Бруно. Тот - батарейка, зарядное устройство, энергия зазеркалья - Алекс, она убьет тебя...
   Я скрещиваю пальцы и улыбаюсь. Я слушаю. Штефан - рядом, облокотился на "наш" синтезатор.
   Землетрясение, думаю я, эта музыка сродни землетрясению - или рассчитана на вулкан, и Алекс сжигает себя в чужом пламени. Штефан, дуэль - твое предложение, ты хотел понаблюдать, каково это, когда черная раскаленная земная мантия сжирает другого?
   Алекс, остановись.
   Пожалуйста.
   Бруно ударяет по клавишам, словно шаман - в тамтам. Его пальцы сильнее, чем кажутся со стороны. Бруно - часть своей техники, его тело начинено проводами и извилинами-импульсами; диаграммы-тени - в зрачках.
   -Мы ждём, когда запылает небо, чтоб воспеть - к пророкам. - Шаг - в нашу сторону: Алекс плавится, контур его невысокой хрупкой фигурки прозрачен, - из пустоты в остекленевшие артерии затекает небытие. Он - колба. Внутри - штамм смертоносного вируса.
   Музыка - неизлечимая болезнь, Алекс...
   Я виноват, прости, я отпустил тебя... Алекс, прекрати!
   -Говорить... Говорить слишком поздно... - Он наклоняет голову, и волосы - растрепавшиеся, когда они успели растрепаться? - падают на лицо, напоминая обугленные жилы, что проступили из-под кожи. Он обращает ладони к небесам - и ко мне, и к Бруно, точно и впрямь ищет пророка среди толпы лжецов, живого - на свалке тряпичных кукол.
   Губы блестят. Раскаленные камни срываются с небес, и Алекс принимает их обнаженным, обескровленным телом.
   Не нашел?
   Аметистами вмурован он в мелодию, словно Прометей.
   Зачем он тебе, Бруно? Неужели не хватает Штефана?..
   Еще минута - и я бы назвал его своим врагом, но тут рассыпался стремительно затухающей галькой последний аккорд.
   Алекс не ожидал финала-схода лавины, застыл. Того гляди - рассыплется, лед - в лопнувшее стекло.Он закашлялся и беспомощно оглянулся на Бруно. Тот отодвинулся от синтезатора - пальцы задержались на клавишах, отсоединил с усилием, будто сдирая слой эпидермиса; я невольно моргнул, ожидая отметить кровавые потеки на монохромном фоне клавиатуры.
   Я потер виски. Улыбнулся - Бруно отзеркалил и передал условный сигнал Алексу.
   -Впечатляет, - заметил я. - Из вас получился бы неплохой дуэт.
   Алекс пожал плечами - он смутился более нормального. Я вздохнул.
   -На самом деле, ужасно тяжело петь незнакомый текст...
   -Но ты отлично справился, - авторитетно высказался Штефан. Он прищурился - диагностировал, насколько въелась ядовитая мантра в неосмотрительного подражателя.
   -Спасибо, - Алекс примостился в кожаном кресле рядом с Бруно. Тот машинально полуобнял моего напарника, я усмехнулся: эта манера Бруно - при разговоре стремиться к тактильному контакту - уже успела озадачить меня, впрочем, я частично перенял своеобразное поведение. - А теперь ваша очередь!
   -Да, Штеф, Эрнст, - Бруно закивал. - Ваша очередь!
   Отлично! Герр Крамм, не вы один умеете плести акустические узоры жидкого обсидиана - в конце концов, я дирижировал Мюнхенским оркестром, я управлял десятками рук и губ.
   Я осмелюсь бросить вызов - своей музыкой. Голосом и телом вашего напарника.
   ...Ничего личного, Бруно. Правда.
   Рот Штефана подрагивает, он примеряет текст "ответа". Я молча спрашиваю: готов? Он отвечает - да.
   ...Хорошо, что я знаю эту песню до мельчайших нюансов. Иначе Штефан вытолкал бы меня - из студии, из замка, в прогорклую лесную ночь - куда угодно.
   Штефан. Имя ему - исказитель; что ж, он и Бруно - идеальная пара: один разрушает, созидая, второй искажает, принимая.
   Воистину адская симметрия.
   Наша с Алексом песня была о любви - Штефан распорол ее, распорол заживо, точно маньяк - связанную жертву, он выскоблил романтику. В остатке - боль и голод, остервенение и гной алчной ненависти.
   -Устал и умираю - но я все же охотник, - стон из горла Штефана подкрепляется согнутой позой; он поет не голосом - каждой клеткой, как мутант-полиморф. Я почти улавливаю смрад застарелых струпьев на ступнях "охотника".
   Боже, эта песня... совсем о другом!
   Алекс - ты заставлял поклонников рыдать, когда пел ее. Он - темно и душно вожделеть, грызть трещины на губах и выламывать ногти до первой фаланги.
   Прости меня, Алекс, снова думаю я. Прерваться? Кричишь ли ты мне - остановись, не позволяй извратить нашу лучшую песню?
   Я не могу, Алекс - я должен переиграть Крамма. Будь проклята эта честь музыканта!
   -Темная звезда, почему бы тебе не убить меня? - хрипит Штефан. Он похож на зомби - не живой, не мертвый... Алекс отодвигается: страшится, что танцор-мертвец схватит его и утянет в могилу. Или - того хуже - заставит добить себя.
   Темная звезда, Алекс. Это о тебе. Или о Бруно - решайте сами.
   О вас обоих, черт возьми...
   Ломаные движения - он подбирается ближе, ввалившиеся от усталости и агонии глаза умоляют:
   -Темная звезда, будь моим проводником!..
   Вот такое - тоже любовь, Алекс. Можешь не верить, но я - верю, в конце концов, я сочинил эту музыку и посвятил тебе. Штеф, я почти готов принять твой вариант.
   Штефан умеет обращать в свою религию. Страдание притягательно: недаром бОльшая часть цивилизованного мира поклоняется богу-мученику - или же мечтает занять его место на кресте.
   Отвлекшись от гипнотических движений Штефана, я вижу: Алекс бледен. Бруно сжимает его плечо.
   Мы выиграли, Штеф.
   -...убить меня, - на заключительном аккорде Штефан падает к ногам... Бруно? Алекса?
   Моим?
   Я соотносил образ "темной звезды" с Алексом, Штефан перекинул на Бруно - но при чем тут я?!
   Бруно поспешно изображает аплодисменты, вплетая в игольчатый воздух дешевку-серпантин, Алекс присоединяется - то ли потому, что Штефан напугал до полусмерти, то ли...
   А, черт. Черт. Дурацкая затея.
   И я запутался, кто тут с кем связан. Мы - разомкнутая кристаллическая решетка, атомы ищут контакта - любого.
   -Замечательно, Эрнст, - говорит Бруно. Он смотрит мне в глаза - интересно, если вырвать его глазные яблоки, будут ли пустые дыры темнее, чем теперь?
   Весело. Я выиграл, Крамм. Будем считать так - я вы/играл, а не ты позволил мне выиграть, дабы потешить самолюбие Штефана.
   -Да, Штефан... это было крайне оригинальное... неповторимое исполнение, - Алекс подбирает эпитеты медленно, с паузами. - Мы вынуждены признать поражение, правда, Бруно?
   Оба веселятся, напряженно имитируя искренность. Я силком удерживаю себя от того, чтобы схватить Алекса в охапку и смотаться. Проклятье. Я - рационалист, всегда считал себя таковым, но в замке творится странное.
   Я рационалист и скептик на уровне разума, но музыка всесильна. Мы - четверо - знаем это.
   О да, мы знаем это. Как и то, что...сделали нечто.
   Штефан сложил руки на груди, довольный собой. Он слегка тревожится, но в запальчивости - не умеет сменить тактику.
   Звучит смех, и я тоже присоединяюсь к веселью.
   -Дуэль на песнях - неплохой способ подружиться, правда? - говорит Штефан Алексу, а Бруно придвигается ко мне.
   -Еще бы, - тот впервые позволяет Штефану вторгнуться в интимное пространство. - Но реванш за нами, имейте в виду!
   -Да-да... Эрнст, ты не против? - вторит Бруно.
   Разумеется, не против.
   Просто... сегодня уже поздно, а мы все устали. Предстоит ночь. Алекс, твоя мечта насчет ночи в средневековом замке исполняется.
   Бруно проводил нас в комнаты - деликатно предоставил каждому отдельную. Он и Штефан пожелали спокойной ночи, мы ответили аналогичной формулировкой.
   Прекрасно понимая, что лжем.
  
   Ход восьмой. Бруно Крамм
   Штефан устало присел на край кровати. Я завернулся в одеяло с головой, обогреватель сломался - наверное, поэтому так холодно. Еще - боюсь выключать свет. В детстве меня мучили кошмары, я кричал и бежал к матери или сестре - искать защиты. Прошу того же и у Штефана, но сегодня это неправильный выбор. Как... ну, согреваться, набив одеяло сосульками.
   "Прости", следует сказать мне.
   Их с Эрнстом "победа" - пиррова. Победа? Глупо. Мы ведь не враги с Deine Lakaien. И не конкуренты; встретились вживую первый раз и тут же кинулись выяснять отношения...
   -Штеф...пожалуйста, - я зашуршал атласным темно-синим покрытием одеяла, придвигаясь к нему, а он сутулился и мусолил сигарету. Зажжет ее на лестнице, будет стоять, перегнувшись через перила и скидывая пепел в щель между соцветиями лепного барельефа. Иногда он по полночи стоит, курит сигарету за сигаретой. Ждет, пока я вернусь из студии, но уходит спать за пять минут до того, как я поднимусь и поцелую его в горькие, пахнущие табаком губы.
   -Что? - Рыжеватый, как осень, пепел падал из сигареты. Штефан терзал злополучную трубочку, словно вымещая обиды.
   -Ты обиделся на меня? Из-за Эрнста и Алекса, да? - Я положил голову на его плечо - словно на гильотину, острая кость режет подбородок. - Штеф...
   -Все отлично. Это ж моя идея была - дуэль или как ее там... - Сигарета размещена за ухом; он гладит мое лицо и волосы.
   "Дурацкая идея", едва не ляпнул я, однако умолк. Я взмахнул крылом одеяла и затащил Штефана в теплую полутьму.
   -Эй! - Он засмеялся, обнял меня.
   -Штеф, ну не обижайся - хорошо? - Я расслабился от его прикосновений, зажмурился. Если Штефан рядом - настоящий Штефан, а не искореженная сумраком преисподней тень, кою он изображает на сцене...или в сегодняшнем "поединке" - мне ничего не страшно.
   -Кто, я? Я никогда не обижаюсь... на тебя, Бруно, - весело проговорил он, но пальцы обратились вязальными спицами - острыми. Он сжал меня - больно, а потом отпустил и лизнул плечо. - Просто я хотел побыть... только с тобой. Целый уикэнд. Ты специально отпустил прислугу, а эти двое...
   -Штеф. Ну не мог же я выгнать их на улицу!
   -Нет, конечно. Ты все правильно сделал. Но мне придется пойти к себе. Незачем, чтобы они увидели нас... выходящими из одной спальни.
   Удар моим оружием? Ведь я всегда забочусь о приличиях.
   -Д-да... конечно, - я отодвинулся.
   Штефан опрокинул меня - так, что комната закрутилась золотисто-коричнево-алой коловертью, придавил и распял собственным тугим и жестким телом. Заглянул в глаза - сверху; я на полмгновения ощутил себя... ну, почти пойманым.
   (почему бы тебе не убить меня, сказал Охотник Темной Звезде, когда загнал в угол)
   Я высунул язык, дразнясь - и отвлекаясь от глаз, мыслей и звезд. В октябре чересчур туманно.
   Мы целовались долго.
   -Завтра они уедут, а воскресенье - наше, - пообещал я, переведя дыхание после поцелуя.
   -Смотри, я запомнил, - Штефан небольно дернул меня за прядь волос - и ретировался.
   Я остался один. Покосился на лампочку у кровати.
   Я выключил ее.
   Проворочавшись часа полтора, вдоволь наплодив виртуальных овец и обозлившись на бессонницу и холод, я сполз с кровати, нашарил тапочки и выполз в коридор, кутаясь в тяжелый халат. Часы с ярко-синей подсветкой заодно со здравым смыслом твердили, мол, полвторого ночи - не время принимать успокаивающие ванны... но часы не предлагали альтернативы. Не клевать же носом целый день из-за дурацкой бессонницы...
   От воды шел пар. Травяной настой окрасил гладь в золотисто-коричневый. Уже забравшись в ванную, я подумал, что забыл запереть дверь... и если кто-то войдет в ванную, я услышу не сразу, шум воды из лазурно-сиреневой подделки-водопада и влага-у(с)покоение...
   Закрытый рот. Слитые, размытые глиняные губы.
   ...Осень, а осень - это я. Я родился в октябре - месяце, когда лето окончательно теряет надежду на возрождение. Октябрь - утраченные надежды и...
   Листья.
   Я лежал в толще воды. Коричный аромат испарялся и закрывал раны. Я осознал, что лежу здесь не час, не день - много дней, вода протухла, и мое тело усеяно мозаикой трупных пятен.
   Я мертв, лениво доказал теорему. Смерть - это осень, а осень - я, посему - не страшно... не страшнее рухляди-сигареты в пальцах Штефана, не страшнее дуэли на песнях, средневековой тюрьмы, превращенной в дом.
   Собственный трупный запах курился облаком. Вода затвердела и остыла. В глазницах поселились черви, откуда-то залетели мухи и отложили личинки во рту. Или - лягушки икру. Круглые шарики напоминали фруктовые леденцы.
   Я умер, и никто не вспомнил обо мне. Обидно.
   Большое зеркало заросло паутиной и грязью. Я не мог его помыть, пришлось утешить себя тем, что мертвым нет дела до чистоты.
   Поэтому, я не обратил внимания на Алекса, а когда тот вошел и склонился надо мною, от гнилой воды и тела поднялся рой насекомых. Жаль, подумалось мне, Алекс брезгливый чистюля, теперь он бросит меня... как бросили все.
   Я ошибся. Алекс - он был в точно таком же махровом халате - скинул лишнюю одежду.
   Он красив, решил я, оценивая обнаженное тело союзника. Тонкий - но не болезненно худощавый, как Штефан; плавный - но без склонности к полноте, в отличие от меня.
   А главное, Алекс был живым.
   Его белые, будто вылепленные из снега, руки вскрыли загустелую воду, раздвинули цветки ряски и плесени. Я встревожился - как бы не разлезлась моя плоть от неосторожного толчка, но Алекс - довольно аккуратен. Он потянул меня наверх, несколько крупных кусков позеленевшей кожи отделились и легли хлопьями на дно ванны, но Алекс был хорошим рыбаком, большая часть досталась ему.
   Он положил меня на потрескавшийся кафель. Я понял - это вода держала меня в плену, а теперь я могу и сам...
   Я встал, Алекс удовлетворенно улыбался.
   Мне следовало отблагодарить его.
   Я распахнул рот, откуда посыпались опарыши - белые и блестящие, похожие на капли сливочного крема, вывалился и распухший синий язык. Когда-то я неплохо работал им.
   Я повел кончиком по горячей груди Алекса. Грудь у него покрыта курчавыми темными волосами, но они негустые, и я начал спуск вниз. На волосах повисла слеза-личинка из моей глазницы.
   Алекс тихо стонал и гладил меня. Белые ногти вбирали исчерна-зеленую гниль. С меня капало.
   Когда я обхватил член Алекса уже наполовину возбужденный, кусок лица с губами и фрагментом щеки плюхнулся на пол. Но язык держался, и я продолжал обвивать растущий, набухающий член Алекса. Он стонал - густым, как джем, голосом, и срывал с моего черепа клочья волос с кожей и красноватой плесенью. Еще он погружал отточенные ногти, снимал слой за слоем киселеподобное мясо, черви злились и ползли по его рукам - прихотливые татуировки, однако все, что интересовало Алекса - собственный член и мой рот. Взаимодействие.
   Я старался. Не впервой. Наша любимая игра со Штефаном. Интересно, делал ли ему *так* его Эрнст?
   В момент экстаза Алекс наступил правой ступней в месиво моих опавших губ. Я подумал об осени, листьях...
   ...крике.
   Алекс приказывал мне очнуться, но я не понимал. Я мертв. Я - мертв!..
   -Очнись ты! - Хлюп. Хлюп. Слезы, вода и осень...
   Теперь он выглядит испуганным. Странно - я только что делал ему минет, он получал удовольствие, и его не беспокоило, что любовник - труп... а теперь приказывает...
   Но я послушался.
   Было мокро и травянисто - но без гнили. Я дышал. Алекс сидел рядом.
   -У тебя прическа растрепалась, - заметил я, но вместо слов выскочили капли терпких слез из горла.
   -...мог захлебнуться! - Алекс тряхнул головой, пряди причудливо выстриженных волос рассыпались в одиозном беспорядке.
   Я закашлялся и сел. Я был жив, но без одежды. И на полу.
   -Что случилось, - сказал. Именно сказал, не спросил.
   -Ты мог захлебнуться, - повторил Алекс. - Выдумал - спать в ванной! А я тебя доставай - между прочим, ты далеко не пушинка!
   -Как ты...вошел? - Лучи логики искажались.
   -Не заперто... - он пожал плечами. Потом сглотнул. И сознался:
   -Мне приснился сон. Кошмар, - уточнил он, пропуская пряди темно-каштановых волос через пятерню. - Как будто...
   -...Ты занимался сексом с мертвецом, со мной, - монотонно пробубнил я. Страх - нет, ужас - колыхался где-то на донышке. Кусками мертвечины, прилипшей к фаянсу.
   -Откуда... - он отпрыгнул. Только теперь я заметил, что он действительно обнажен - если не считать темно-синих плавок. И тело у него точно такое же, как во сне.
   (не такой уж плохой сон, правда, Алекс?)
   -Пойдем отсюда... и спасибо тебе. Я твой должник, - я выпрямился и снял с крючка свой халат. Я отметил, что Алекс задержал взгляд на мне - и поспешно отвернулся. Чрезмерно поспешно.
   -Пойдем.
   -Предлагаю на кухню. Там прохладно, но можно включить обогреватель. Как насчет горячего шоколада с печеньем?
   -Это твой способ успокаивать нервы после ночных кошмаров? - Алекс засмеялся.
   -Не самый худший, - я присоединился. А потом - уже за дверью, вне зеркала, утекающей травяной жижи - коснулся губами его щеки:
   -Спасибо, Алекс.
  
  
  
   Ход девятый. Александр Вельянов
   Бруно оказался прав: посиделки на просторной, размером с небольшой склад, но уютной кухне, под искусственный камин, шоколад и печенье - не хуже валерьянки или лично опробованного варианта "виски с содовой".
   Дрожь в коленках и омерзительный комок на уровне трахеи рассеялись, мы болтали, смеялись. Мы старательно, точно прилежные ученики, прогоняли клочья сернистого тумана - кошмара...
   Закутанный в теплый халат, Бруно напоминал диванную подушку с блестящими пуговицами-глазами.
   Я бы не назвал его действительно красивым, но хотелось дотронуться, прижаться...почувствовать его.
   Я моргнул. Вспомнил кошмар - во сне он был таким же манящим, - но мертвым. Притягательным, подобно сверхценной шизоидной идее. Сейчас... ну, по крайней мере, все мы живы.
   Я перехватил его руку с аккуратными перламутровыми ногтями и лизнул нежную до полупрозрачости, пахнущую печеньем, кожицу между пальцам.
   Спонтанно.
   -Алекс? - Он не удивился. Я забрал его ладонь себе, словно трофей. Я назвал его по имени.
   -У тебя красивый голос, - Бруно улыбался. Я перевел: "какая жалость, что у моего Штефа голос похож на скрип резко тормозящего автомобиля - разве что паленой резины недостает... Алекс, поделись, и тогда он будет совершенством".
   -Спасибо, - сказал я, разворачивая его халат и заменяя тепло одежды собственной интонацией. Он не возражал. Он был подобен пластилину - никакого сопротивления, каждый лепит, что пожелает, можно разорвать - а уничтожить куда сложнее, чем более упрямые материалы.
   Он отодвинулся.
   -Алекс, - сказал очень тихо. - Ты... уверен?
   -В чем? - Я выпрямился.
   -Ну... у тебя ведь есть Эрнст, - он покраснел. Смешно - как будто что-то можно скрывать, после...всего. После "дуэли", на коей я чувствовал его кровь-музыку в своих венах, после того, как я спас его. - А у меня Штефан...
   Бруно, не лги. Ты не клялся в вечной верности Штефану, и я не клялся Эрнсту, для меня Эрнст вроде надежного маяка - светлый ангел, выбравший (осужденный?) - вечно следовать за звездой тьмы, но звезду не удержать на поводке. Я безмолвно обожал Эрнста - до признания, но, добившись, можно следовать далее - в иные галактики... лишь порой оглядываясь на лазурно-золотистое зарево крыльев и нимба. Ты - такой же. Пророк небытия, далекий от земных законов...
   Мы - темные звезды, Бруно.
   Я провел ладонью по его лицу. В сетчатке его глаз мелькало мое отражение - и это было лучше всего.
   -Ты мой должник, - напомнил я перед тем, как раздвинуть четко очерченные губы своими.
   Я склонился. Наши языки сомкнулись. Блеск зрачков сделался матовым, будто запотели стекла от моего дыхания. Я вновь распахнул халат - и на сей раз он не привел аргументов против. Конечно, где-то там, наверху есть Штефан, но лестница и несколько комнат сохранят тайну. Маленькую.
   Эрнст тоже ничего не узнает.
   Его большие пальцы сдавили мою талию, будто в поисках некой кнопки, рычага - технарь искал правильный алгоритм. Я выгнулся, прикусывая его губу, и он вздрогнул - но не от боли.
   -Пойдем... - мотнул головой в сторону уютного темно-бордового диванчика. Предусмотрительно. На кухне, в студии - элементы мягкой мебели намекали на то, что подобные игры случаются нередко, и далеко не всегда хватает терпения добраться до спальни.
   Все продумано. Подставлены иксы и игреки в формулу - и наша дуэль была приглашением. Штефан обозначил законы, но и перечеркнул их. Грех не воспользоваться.
   Эрнст бы подхватил меня на руки - с легкостью, как поднимают женщину, а Бруно обнял, прижался всем телом, и мы, словно танцуя вальс, переместились к указанному дивану.
   -Ты хочешь повторить сон, Алекс? - спросил он. Ровные зубы поблескивали в неярком освещении - когда он успел отрегулировать свет? Или же замок подчиняется желаниям хозяина на уровне телепатии?
   -Да. Только... будь живым, - шутка долженствовала вымести остатки тревоги.
   Он запрокинул голову и засмеялся.
   Я раздвинул ноги. Бруно лизал мою шею и грудь, задерживаясь на сосках - так искусно, так умело, как неспособна никакая женщина, и уж точно не Эрнст с его грубоватыми, торопливыми ласками. Я радовался, что не успел одеться, а еще думал о том, что он обнажен совершенно под своим пушистым халатом... как рождественский подарок под блестящей упаковкой.
   Я решил, что Рождество наступило,и скинул обертку.
   Его кожа была гладкой и ухоженной - редко у мужчин бывает такая кожа. Я подумал, что мои острые ногти распороли бы эту кожу без всякого усилия, и аж задохнулся. Но причинять боль не входило в мои планы, и я задумчиво поглаживал округлые плечи. И стискивал ступнями бедра - обжигающие и светлые.
   Бруно встал на колени, занялся моим животом. Я наматывал пряди влажных растрепанных вьющихся волос на пальцы - и ждал. Напряжение пока терпимо.
   Бруно высвободил мой член из-под резинки плавок. В его руках он достиг максимального возбуждения, но я отметил это лишь краем сознания, а сам размышлял о том, что чаще всего веду себя подобным образом с Эрнстом... только тот неспособен оценить.
   Иногда я думал, что легче всего - любить самого себя.
   Желания исполняются, говорил Штефан- пророк в маске серийного убийцы. Ха.
   Гибкий язык пробежался по венам, пошевелил уздечку, губы сомкнулись у корня. Я выдохнул, все-таки дернул за волосы - но Бруно лишь коснулся ладонью под моей коленкой, будто прося - осторожнее, Алекс, я-то хочу как лучше...
   О да, я верю.
   Он не торопился. Он обещал быть живым, но призрачный молочай обмотал наши глаза и нервы. Его пульс трепетал на моем члене - или же, то наполнялись кровью мои собственные вены, или мы запутались окончательно.
   Я постанывал, опасаясь, что все закончится быстрее, чем следовало бы - но Бруно не позволял мне кончить, и когда до финала мне осталось не более нескольких секунд,внезапно убрал рот.
   И согнул мои ноги в коленях.
   Я расхохотался. О, вечный "пассив" хочет попробовать очутиться сверху - хоть с кем-то, потому что все его любовники обращались с ним как с женщиной, может, ему и по вкусу... но требуется разнообразие.
   -В чем дело, Алекс? - По подбородку стекала смазка, губы словно покрыты блеском. - Ты против?
   -О нет, Бруно... только потом мы поменяемся... - Стиснул его талию. Он кивнул - и задумчиво коснулся ягодиц, примеряясь.
   Он вошел в меня аккуратно и плавно, как все его ласки, - и почти сразу внутри вспыхнуло дрожащее вогнутое пятнышко, приветствующее подобное вторжение.
   Я подался навстречу, пережимая податливое тело ногами. Он двигался сначала совсем медленно, постепенно убыстряя темп, ласкал мои соски, изредка прикасался к собственным, вскрикивал в голос.
   Он снова играет, думал я. Лицо - как тогда, за синтом. Музыка - это секс. И наоборот.
   ...а Эрнст говорил - когда я пою, у меня лицо словно перед оргазмом. Зачем тебе секс, - спрашивал он, дурачась, у тебя есть концерты...
   Сексом занимается тело, музыкой - душа, но это единый процесс... единый, будто дуэт клавишника и вокалиста. Двое.
   Или четверо - взаимозаменяемые.
   Он кончил первым и помог мне - руками. Черт, возможно Эрнст и дирижировал Мюнхенским оркестром, но руки у него куда менее ловкие.
   -Алекс, - сказал Бруно, целуя меня в шею. Мы сплелись на диване, теперь он лег на спину. Я встал и потянулся, демонстрируя свое тело... мы ведь намеревались продолжить?
   Шелест заставил меня прикрыться - первый инстинкт потревоженного мужчины.
   -Бруно... у тебя в замке мыши водятся?
   -Ммм...мыши? - Он свесился с дивана. - Алекс, здесь до сих пор ремонт... какие еще мыши!?
   -Тогда кто... кто там? - Сто восемьдесят градусов обзора не дали объяснений.
   -Где?
   -Ты не слышал? Шаги, шелест... ох. - Я подумал о Штефане - и плоских, похожих на лезвия опасной бритвы, ногтях - ему не потребуется оружия, чтобы разорвать меня в клочья. И съесть.
   Бруно вытянулся во весь невысокий рост и зашагал к двери.
   -Эй, ты забыл одеться, - ухмыльнулся я. И замолк.
   (сон, Алекс... это все сон, да?)
   Он шел, покачиваясь на одеревеневших ногах. Гладкая кожа - я так наслаждался и восхищался ею - вспухла бурыми язвами проказы между лопатками, на ягодицах и локтях, а потом превратилась в разноцветный витраж, какие можно увидеть в католических храмах, и оттуда сыпалось стекло.
   Я знал, что должен идти за ним. По стеклу. Боль засияла - мои подошвы были решетом с гранатовыми зернами капель и я растерял их все, проложил рубиновую трассу собственной крови.
   Я всего-то хотел отдать Бруно халат... а тот крошился, словно статуэтка, в которую озорной мальчишка выстрелил из рогатки.
   Наверное, ему было грустно.
   (сон...это сон...)
   Я знал - нельзя расставаться. Нельзя отпускать.
   Спасу тебя, мертвого - во второй раз, но не воображай, будто я влюбился. Все равно - сон... прежде всего, замок, дуэль. И ты.
   Осыпающийся Бруно завершил свой путь у двери - немного от него осталось, но я поднял последние золотисто-сердоликовые осколки глаз и воткнул в паховую вену и в собственные глазницы.
   Штефан и Эрнст вошли мгновением позже.
  
   Ход десятый. Штефан Акерманн
   Сигареты кончились раньше, чем наступило утро. В моей комнате, затуманивая и сглаживая острые углы и линии матовой лунностью, витал дым. Я открыл окно и сел на подоконник. Бруно стянул бы меня обратно - "Простудишься!"
   Вот и... назло.
   Глупый детский протест.
   Ветер скручивал спазмами деревья, они выли от боли. Вытаращенная, как гнойная язва, луна сулила мороз. Может, снег. Давно пора. Бруно любит осень, а я - ненавижу, в особенности томную и глухую вонь дохлых листьев. Осенью весь мир становится чумным городом. Зима очищает.
   Я быстро замерз, но вместо того, чтобы скрипнуть пластиковой рамой, вделанной прямиком в древний камень замка, высунулся еще сильнее. Холод - тоже очищает, от дуэли, от мыслей...
   Образ Александра, набрасывающего душное покрывало песни - моей песни - мне же на голову, мерещился в силуэтах деревьев. Они признали нашу с Эрнстом победу, но для этого мне пришлось провести аутопсию собственной души - прилюдно.
   Я никогда не пел чужих песен. Все равно, что клянчить недокуренные сигареты. Мокрые фильтры с загустелой слюной. Тошнотворно.
   ... холодно. И хочется, чтобы мозг в черепе смерзся в непрошибаемый куб, гладкий и неподвижный. Не думать. Не переживать.
   Эрнст был похож на скандинавского воина, зима - это его глаза-льдинки и волосы, и музыка тоже. А еще Эрнст преклоняется пред своим эллинским Дракулой самозабвенно - и не умеет этого высказать, пальцы у него куда красноречивее рта.
   Зато я понял. И он меня.
   Если бы выпал снег, я предложил ему сбежать. Ненадолго. Уверен, он поколебался бы для приличия, а потом мы вместе брели бы по завьюженному лесу, на куртки срываются маленькие лавины с деревьев и снежинки напоминают золотые жилы: - просей - выловишь самородки.
   Брели и болтали. Опаляли сетчатку белизной искр. Без темноты... ненадолго.
   ...Не думать.
   Эрнст открыл дверь, и я без удивления воззрился на него. В темноте светлая кожа фосфоресцировала - Эрнст был обнажен по пояс. У него фигура мастера спорта по художественной гимнастике: на вид худощавый, но сильный. Кости крупных запястий выпирали. Левую украшал ремень швейцарских часов.
   Если говорить о сходстве... у нас есть нечто общее.
   -...Ты меня не слышишь, что ли? - Далеко не сразу я сообразил, что он пытается сказать мне Очень Важное. Я дыхнул впитанным уличным холодом - точно демонстрируя Эрнсту, что мы с ним суть одно, и спросил, в чем дело.
   С минуту он молчал, а потом приблизился и протянул вперед свою руку. С часами.
   Столкнет вниз?
   Эрнст втянул меня в комнату, захлопнул окно - луна клацнула челюстями - и прижал к подоконнику, чуть встряхивая, будто пытаясь протрезвить пьяного:
   -Что - творится - в твоем чертовом замке? - рявкнул он.
   -Творится? - переспросил я.
   -Да! Да, творится! - резануло металлом и листьями... о, этот запах...
   Я опустил взгляд - и вздернул губы. Ноги Эрнста по голень были в крови, будто он вздумал примерить прозрачные алые гольфы. Как у японской школьницы... ха-ха..
   -Штефан!
   -Да, Эрнст. Прости. Я тебя слушаю. Что стряслось? - я отвечал венозными рисунками мороза. Меня мало что волновало, кроме - кроме самого Эрнста, но пощелкивание дохлых сверчков за лунными камнями - скверная серенада, и я вынужден изображать адекватность.
   -Идет снег, - сказал Эрнст, или я. Все-таки я - он снова встряхнул меня, так ветер в Норвегии играет с бумажными пакетами из МакДональдса.
   -...На кухне кровь, а Алекс и... твой Бруно... куда-то исчезли. - Защитные барьеры рухнули, собак за забором отравили и диверсия достигла моего сознания. Эрнст, как тебе не стыдно.
   -Исчезли? - переспросил я. - Куда?
   -Черт, Акерманн, - он дернул меня под локоть, проверяя наличие точек от шприцов, хлопнул по щеке. Я скукожился и сжал его за крупные костистые запястья.
   -Не надо, Эрнст. Я понял. Кровь. Исчезли... - Согнувшись пополам, я сполз вниз. Подоконник оказался Эверестом. Я сорвался. Внутри что-то клекотало, и кислая боль потихоньку заполняла вымороженные нервы.
   Истерика. Желтые пузыри истерики... не поддаваться, не...
   Ох...
   -Надо их найти, - изображая спокойствие, пробурчал я. Эрнст кивнул.
   Мы кинулись вниз.
   -Штефан, ты куда? - прокричал Эрнст, когда я замер у полуоткрытой двери одной из ванных комнат. - Надо на кухню...
   Я отрицательно мотнул головой. Ногти скользнули по золоченой ручке - в тусклой полутьме зловеще колыхалась вода. Душный пар заполнил ванную комнату.
   "Забыли закрыть воду", подумал я, шлепая ботинками по лужам.
   Конечно, Эрнст зажег свет, и конечно, я закричал.
   Еще теплая вода на дне просторной, с маленький бассейн ванной, заросла ряской и кувшинками, похожими на полупрозрачные стеариновые фигурки, декоративные насекомые роились над коричнево-зеленоватой жижей. Пахло болотом.
   -Что за... - Эрнст шагнул далее. Он задел зеркальную полку с шампунями, кремами и еще каким-то парфюмом - тюбики и бутылочки зазвенели, подобно бубенчикам на Рождественских гирляндах, Эрнст поскользнулся и едва не плюхнулся в ванную, вцепился в гладкие края - его лицо почти соприкоснулось с ядовитой водой - и я дернул его за ремень брюк, потянул на себя, мы оба потеряли равновесие на гладком кафеле, лужах и мыльной пене из пузырьков...
   -Что за чертовщина, - простонал Эрнст, скрестив ноги на полу. Он кривился и тер лодыжку. Мне повезло больше - природная ловкость позволила сесть на шпагат и тут же вскочить без каких-либо последствий. - Штефан, ты можешь мне объяснить, что за дерьмо творится в этом проклятом замке?!
   -Нет, - ответил я, разглядывая кувшинки, ос и пузырьки болотного газа. Ни за какие коврижки не сунусь внутрь. Слишком хорошо знаю, кого - вернее, уже ЧТО - увидел Эрнст.
   -Там... там... - Эрнст тыкал в омерзительную воду.
   -Да... мертвые.... Но то неправда, - я пожал плечами. - Не объясню... но чувствую. Эрнст, замок очень древний. Как в легендах, да. Мало ли кого мы... разбудили.
   -Разбудили? Штефан, это звучит как бред сумасшедшего...
   -Мы бросили ему вызов тем, что... поменялись, - я продолжал. Я был пророком. Или мне позволили им стать - в кредит, платить придется с процентами. - Пара на пару. Затеяли игру. Пятый - лишний... Оно тоже играет с нами. Пытается восстановить картинку - знаешь, костяшки домино образовывают узор, но мы сломали его. Оно создает заново. По-своему.
   Он тер лодыжку и смотрел на меня. Светлые волосы растрепались, он походил на подростка-беспризорника. Растерянный озорник у ядерной кнопки. "Я больше не буду...я случайно".
   -Я виноват, - он уткнулся носом в локтевой сгиб. - Вздумал - во что бы то ни стало "поставить на место" Крамма...
   Я коснулся его подбородка.
   -Правильно. Мы все хотели.... выиграть. А еще... - Я не договорил, Эрнст неловко поднялся и, пятясь, двинулся прочь из ванной.
   -Штефан... там... - он указывал на воду.
   Нельзя оглядываться, но, разумеется, я нарушил правило.
   А позади цвели цветы. Ирисы и гладиолусы, орхидеи... и нарциссы, стебли сплелись, словно спутанная пряжа в клубке, но без труда можно определить, где корни.
   В четырех почерневших и заскорузлых от влаги сердцах. Сердца бились, перегоняя не-кровь в капилляры цветов. Корни присосались к бороздчатой слизистой плоти, точно младенцы к безобразным сморщенным соскам.
   Цветочный аромат и фейерверк красок поглотил меня, я двинулся навстречу эдемскому саду. Цветы были прекрасны, но сорвать я жаждал не их.
   Сердце. Одно. Хотя бы одно из четырех - наугад, как перевернутая костяшка домино, следует выбрать - или упокоиться навечно. Не больно, не больнее, чем порезаться осокой, - алое и зеленое - символ совершенства.
   Полиция найдет с вспоротой грудью и семенами....скажем, чертополоха - меж ребер. Вход в сад Эдемский охраняют не ангелы, но маньяки, а все божества - безумны по природе своей, в том числе и...
   (Бруно? Эрнст? Алекс?)
   (я?)
   -Штефан, мать твою... - Я ощутил, как грубая сила отшвыривает меня от алмазных врат, сила мышц и сухожилий, телесная и... реальная.
   Эрнст вытолкал меня за дверь зачарованной ванной. В широком коридоре я моментально обмяк, точно цветы смололи кости и сухожилия в холодец агар-агара, и едва доплелся до перил лестницы - спасательного буйка, возле которого можно упасть.
   -Штефан... - Эрнст часто-часто сглатывал. Его трясло, он встряхивался, как крупная собака после купания. - Оно... затягивало... тебя.
   Я молчал, а потом спросил, есть ли у Эрнста сигареты. Он фыркнул, но достал пачку "Давидофф".
   -Только Алексу не говори, - пробормотал он, отворачиваясь. - Он меня живьем съест, если узнает, что курю.
   Я подумал о цветах.... там ведь были и цветы Алекса. Глуповатая обывательская метафора "живьем съест" приобрела особый привкус. Осенний, лиственный, неправильный - вроде гольф-кровавых разводов на ногах Эрнста.
   -Гм... Сейчас вниз, - сказал я, глубоко затягиваясь. - Они там... оба. Только... Эрнст...
   -Да? - Он сел на корточки, привалился к стене. Взял меня за руку, и я удерживал ее несколько мгновений, полуприкрыв глаза и осязая гибкую сухую ладонь, выступ сустава и предплечье с тонкими золотистыми волосками на коже. Почему-то я снова подумал - Эрнст полуобнажен... он побежал спасать своего Алекса, даже не позаботившись о приличном виде.
   Как я его понимаю.
   -Будь готов ко всему.
  
   Ход одиннадцатый. Эрнст Хорн
   Я не безумец. Более того, я, вероятно, одна из наиболее "нормальных" личностей - насколько возможно, учитывая то, что норма - пустое множество. Наподобие холодного кипятка. Или горячего снега.
   Кстати, о снеге...
   Когда Штефан, сползая по подоконнику, нес галюцинногенный бред, снег был единственным образом, который я понял... потому что так он назвал меня.
   Снег - это переход из осени в зиму, из агонии в смерть, из лже-нормы - в патологию. Штефан обвинял меня. Поспорим в другой раз.
   ...Я не безумец, но понял его.
   Дуэль пробудила замок, и теперь мы в одной цепочке. Два - недостаточно мощности, антиэнергии или банальных вольт в розетке, поэтому необходимо четверо. Одним словом, мы попались. Что там Штефан говорил про игру, картинки и восстановление порядка?
   Алекс, но тебя я вытащу.
   -Там, - сказал я Штефану возле полуприкрытой двери кухни - если считается за кухню помещение десять на двадцать метров. Целый ресторан, ха. - Ступить некуда - лужи крови и каких-то крупинок, то ли стекла, то ли глины...
   Он хмуро вздохнул, еще больше ссутулился. Он был похож на проволочную марионетку.
   Нечестно с моей стороны - пропускать вперед такого маленького и хрупкого человечка... а с другой стороны, мы ведь в его доме. Может, злая собака не укусит хозяина?
   -Ну как? - спросил я его. Штефан остановился в проеме, схватившись за дверной косяк. Он промолчал, он двинулся далее - и я за ним, и визуальное восприятие подсказало: поиски завершены, не успев начаться.
   Огромная кухня сжалась до пещеры. Плотный ворсистый полумрак пульсировал над головами, изрыгая неприятное тепло. Странные декорации подобрали Алекс и Бруно... или кто-то подобрал за них.
   Не требовалось включать электрические лампочки, чтобы разглядеть, чем они заняты.
   Мы смотрели. Я и Штефан.
   Алекс прижал Бруно к вельветовому полу, для удобства запрокинув ноги того себе на узкие бедра. Алекс не мог заметить меня - трепет густых темных ресниц и растрепанная прическа выдавали наслаждение, которое он вряд ли хоть раз получал от меня. Во всяком случае, такого искаженно-развратного выражения я за ним не замечал, со мной он был робким. С Бруно - развратным и слегка грубоватым, судя по тому, как он кусал мягкий живот и соски - а того это устраивало. Иногда Алекс склонялся, чтобы поцеловать партнера, и тогда волосы щекотали грудь Бруно, и тот сдавленно постанывал. Они двигались в том же ритме, что дышала кухня-клетка, и я невольно присоединился к ним в своем сердцебиении.
   Штефан тоже.
   Он не выдержал первым.
   -Бруно! - окликнул напарника, и тут же к нему обратились четыре темных, цвета густой какао-пасты, глаза. Алекс и Бруно улыбались - почти одинаково, эрзац-улыбкой посла вражеского государства. А потом облизнули потрескавшиеся от поцелуев губы.
   -Алекс... - Я опустил голову. На ступнях не исчезали кровавые следы. Я не сердился по-настоящему... кто я такой, чтобы приказывать непревзойденному Александру Вельянову, с кем спать, а с кем нет? Я решаю технические вопросы и преподношу все блага на тарелочке, но командовать не вправе.
   А вот Штефана мне жалко. И я шагнул к нему, чтобы уйти, забрать отсюда. На улицу.
   В снег.
   Я назвал имя Штефана - но нас опередили.
   Алекс и Бруно подскочили к нам. Оба были голыми, от них пахло влажными волосами, сексом и чем-то приторным - не алексов запах, наверное Бруно, на фоне мрачно-багровой пульсации они выглядели одуряюще-притягательно, как две жемчужины в лоне безобразного моллюска.
   Я вспомнил цветы в заколдованной ванне... и вздрогнул, но все равно потянулся к обоим темноглазым нимфам мужского пола. Я не знал, кого выбрать.
   Пространство сжалось - до двух пар глаз и четырех рук. Горячие ладони легли мне на живот и грудь, и я невольно застонал. Бруно засмеялся, растягивая подкрашенный ярко-алой помадой рот; Алекс по-свойски сунул два пальца за пояс, обхватил ширинку.
   Вокруг сжималась вязкая полутьма. Чей-то зрачок. Зрачок ... того, кто смотрит...
   Штефан, что ты говорил о восстановлении/обмене?
   Я забыл.
   Извини.
   Я погладил бархатистую кожу обоих "нимф", жадно забирая их себе. Делиться - последнее, чего я желал. Алекс засмеялся и Бруно подхватил его хохот - словно звучали две ноты, "до" и "фа", вельвет и серебро. Я закрыл глаза и чуть нагнул голову - в поисках чьего-нибудь рта, все равно чьего. Тело налилось тяжестью, точно переспелый фрукт - соком.
   Губы кусались, а чья-то ладонь снова гладила живот. Двое - или один, сиамские близнецы с растрепанными волосами, слившиеся в сексе и до сих пор не разъединенные - ласкали меня утонченно и бесстыдно, происходящее напоминало "мокрый" подростковый сон.
   "Мы хотим принять тебя, Эрни. Мы... доверяем тебе".
   Это Алекс.
   "Ты избранный. Нами".
   А это - Бруно.
   Я перестал различать их. Бруно целовал меня в губы, лизал подбородок и шею. Алекс опустился на колени, стаскивая брюки и приникая к члену. Они не произносили ни слова вслух, но действовали слаженно... будто ими управляли, кто-то третий вселился, играл, словно бумажными куклами. Бумага рвется от неосторожного рывка, и я замер, запретил себе дышать - в раю нет нужды дышать.
   В аду тоже.
   -Эрнст! Эрнст, мать твою! - Штефан был ножницами, блестящими стальными ножницами, он вскрыл черно-белое болезненное наслаждение и отодрал полупрозрачную пленку очарования.
   -Не уходи, Эрнст, - прошелестел Бруно на ухо. От него одуряюще пахло... цветочной пыльцой, но то - ложь, маскировка, под слоем лунной пыльцы - тлен и плесень. Бруно был мозаикой, склеенной из мириадов фрагментов, кусочки налепной кожи осыпались при каждом движении, точно пудра. Внутри зияли зеленоватые дыры, отвратительно-мелкие, как зацветшая лужа, а в уголках рта... и из других отверстий высовывались незабудки, а может, ирисы.
   Я чувствовал, как тошнота клубком проглоченной шерсти катится к горлу.
   Алекс... я не хочу смотреть на тебя. Алекс, пожалуйста.
   -Алекс, - сказал я почти спокойно, прежде чем заорать.
   Снизу на меня пялились два наполовину вырезанных глаза - они висели на стебельках, точно еще один подвид растений, а вместо ресниц мерцали ломтики стекла.
   Крик запрыгал по клетке и стих.
   Он поднялся, демонстрируя распоротый пах - и я чуть не засмеялся, задумавшись, как же ему удавалось трахать Крамма... впрочем, я счел за лучшее не спрашивать.
   -Алекс, - повторил я, всхлипнув.
   Он просовывал руку мне под кожу и ребра, Бруно следовал его примеру, и оба сжали мое сердце.
   "Эрни, не дури. Тебе ведь хорошо - и кого касается, живы мы или не совсем, и кто... играет с нами. Наслаждение - единственная реальность".
   Чьи слова? Я запутался. Я...
   -Штефан! - позвал я. Горлом хлынула кровь - сильные и ловкие пальцы клавишника-Бруно перехватили связки артерий - изнутри. Алекс наклонился, и вырванные глазные яблоки плавно качнулись в мою сторону, подобно маятникам старинных часов. Тусклый свет рассеялся на рыжеватом стекле.
   "Прекрати, Эрни. Чего ты боишься? Меня?" - Алекс причмокнул.
   -Да! Тебя!
   "Ты обещал быть со мной всегда. Ты говорил, что будешь любить... любить меня до конца, и вот я твой... пойманный тобою..."
   Бруно ухмылялся. Лепестки осыпались. Он напоминал индийское божество, только вместо лотоса в пупке - коричнево-синеватые бутоны. Эдакая порядком побитая дождями статуя. Ха.
   -Прекрати... прекрати... - рявкнул я, смутно надеясь, что слепые глаза узнают меня. Или что он хотя бы услышит. - А ты, Крамм, оставь нас в покое!
   Зря. Зря я это сказал. Он толкнул руку глубже под ребра. Кровь - почему-то не темно-алая, как в фильмах, а ярко-розовая, впору раскрашивать бантики первоклассниц - фонтаном выбилась изо рта и носа, оставляя противный привкус - сотни игл в небо, капли крови, как острия, я захлебывался, и орал, и снова захлебывался. А проклятый клавишник ухмылялся.
   "Давай поиграем, Эрни. Давай поработаем вместе... у нас много времени, о, целая вечность. Можно записать убойный альбом. Мы ведь лучшие".
   Я хныкал, просил отпустить. Цветы тянулись жадными лепестками - без сомнения, существо-Бруно пило мою кровь, Алексу приходилось довольствоваться остатками. Несправедливо... уж лучше бы наоборот.
   Я согнулся пополам, словно зацепленный рыболовным крючком угорь. Крючок-пятерня пророс внутрь легких, сердца, печени. С мерной методичностью Бруно отдирал внутренности от креплений-сосудов.
   Кажется, орать я уже не мог.
   Алекс приобнял своего зацветшего любовника, выжидательно вперился глазами-стекляшками. Распоротый пах точился чем-то иссиня-багровым.
   "Эрни, теперь это так называется...работать вместе...Х-ха... Бруно - просто прелесть, ты не находишь?!"
   Он хотел поцеловать меня - бледными губами, похожими на флуоресцирующих медуз. Ох... нет, Алекс, умоляю.
   Бруно смеялся. Цветы осыпались, а следом упали и скверно удерживаемые склеры Алекса, он сам размазал их по полу.
   "Вот и все. Он наш", - сказал Бруно, касаясь моего сердца.
   Тогда-то Штефан ударил.
   Меня отбросило назад, я впечатался в противно-влажную стенку кухни-клетки, и я сполз вниз - наблюдал из положения лежа - точно в замедленной съемке я анализировал каждый жест и мимический символ, я без труда разгадал, насколько больно Штефану - вонзать здоровенный кухонный тесак в спину другу-любовнику, даже услыхал мысленную фразу хриплым шепотом: "лучше бы...в себя" - но так же и сознание правоты; Бруно развернулся с безразличием истинного зомби, распоротая спина раскрылась личинками и кусочками глины - может, осиных гнезд или муравейников. Алекс кинулся на Штефана, тот небрежно оттолкнул его, и Алекс повалился к моим ногам, вперя слепые дыры в потолок.
   Тесак поднимался и опускался с неотвратимостью Страшного суда. Штефан рыдал, а зомби сначала ухмылялся, потом - пошатнулся...
   ...а потом брызнула кровь, и Алекс вскочил - прозревший, и отовсюду ударило мириадами квант света, желтого длиннопалого света, кинжалоподобного света, кровь - тоже свет, и крик Бруно - лучи... и крик Алекса. И мой.
   Штефан выронил свой кинжал Воина Света за секунду до того, как у Бруно подогнулись колени и он, расплескивая вполне реальную горячую кровь, упал лицом вниз.
   Что ж, на сей раз он был гарантированно мертв.
  
   Ход двенадцатый. Бруно Крамм
   *выбыл*
  
   Ход тринадцатый. Александр Вельянов.
   -Господи... господи, Эрни... он же убил его... - Я зажал рот обеими руками. Не помогло: меня вырвало тут же, в паре метров от трупа и празднично-яркой лужи.
   Штефан стоял на прежнем месте - взбесившийся робот, которого вырубили из сети. Поздно.
   Он был близок к обмороку, покачивался - а Бруно припал к его ногам, целуя окровавленным ртом ботинки, словно вымаливая последнее прощение.
   Эрнст оттолкнулся от соседней стены, упал на колени. Он пощупал пульс Бруно, легонько тронул тело, - и пять или семь ножевых ран, похожих на пятна леопардовой шкуры, обратились ко мне.
   -Дерьмо, - выругался Эрнст.
   Я закрыл глаза. Сердце грохнулось куда-то в желудок, и я боялся, что если меня стошнит опять - то собственным сердцем.
   -Эрнст... он убилегоубилегоубил... - повторял я, думая о видениях. Два - уже было. Ванная и осколки. Третье - равнозначно реальности.
   Если остался хоть кусочек реальности.
   -Не он. Замок, - голос Эрнста прозвучал гулко и отрывисто, точно исходил и впрямь от самого... здания. - Мы разбудили. Он играет... О черт!
   Я разлепил веки. Штефан покачивался, пялясь на нас невидящим взглядом - точно таким же, как раны на спине Бруно, и мне чудилось - у Штефана не два, а множество глаз. И до самой собственной смерти видеть суждено ему лишь эти пятна-раны... ну, может еще губы.
   -Скорую...я вызову скорую. И полицию, - пробормотал я.
   Я вылетел из проклятой кухни - в поисках телефона, точнее, в попытке вырваться из крысоловки. На самом деле, ни один реаниматолог в мире уже не поможет.
   Жаль, Бруно. Ты мне понравился.
   Я помчался по лестнице и в коридоре заметил изящный, стилизованный под старину золоченый телефон. Я коснулся его и несколько секунд просто осязал прохладный металл, молясь, чтобы стильный аппарат оказался финишной чертой безумия.
   Но я пессимист по природе, потому и не удивился, когда не услышал гудков.
   -Давай же, работай! - остервенело защелкал треугольной, раздвоенной наподобие змеиного языка кнопкой. Она дразнилась. Телефон молчал.
   -Будьте все вы прокляты! - заорал я в мертвую, как владелец замка, трубку. Сбросил телефон на пол, тот ударился о стенку со звонким лязгом и замер. Мертво. Все мертво... если один восстает из мертвых, десять ложатся на его место. Эрнст сказал, что замок пробужден. Я верю.
   Значит, мы...
   -Нет же, черт вас подери! - я закусил губу. Длинные коридоры и лестницы - мрамор и камень, еще пахнущие ремонтом стены и ископаемый скелет-остов. Замок был сжатым кулаком мстительного гиганта - и четырем пойманным мошкам суждено задохнуться под сиплый древний хохот.
   О боже, как же мне страшно...
   Бруно не заслужил смерти. Не больше, чем я... мы всего-то занимались сексом. Вульгарно выражаясь, просто трахались. Черт. Он... я... не заслужил смерти!
   Кажется, я прокричал вслух - эхо отразило лишь последнее слово. Смерть. Удар в тамтам.
   Голову залила густая серебристая мигрень. Я сдавил виски ладонями и медленно зашагал обратно в кухню.
   Эрни...Эрни, ты ведь со мной...со мной до конца, правда?
   Я остановился у входа. Внезапно, осознал, что на мне надеты только брюки, а по груди и плечам ползают мурашки холода, и поежился.
   -Эрни... телефон отключен. - Мой голос сорвался на фальцет. Тускло освещенное жерло кухни мигало. Кровавые блики расцветили каменный пол.
   -Я так и думал, - ответил он. Он по-прежнему сидел около трупа, но Штефана рядом не было, и я спросил - где тот?
   -У него шок, Алекс. Я отвел его в комнату, - бесстрастно разъяснил Эрнст. - Алекс, нам надо что-то сделать...с Бруно. Нельзя оставлять его так.
   -Д-да... - Я потер бровь. Против воли перевел взгляд на мертвого, и теперь в бордовых стылых ранах чудились цветы. Плохо или хорошо - кто знает... не я, но зато я предположил, куда следует доставить Бруно.
   В ванную, конечно.
   Эрнст ответил на мою идею тягучим, подобно каучуку, молчанием, и мне казалось, Эрнст -резиновая перемерзшая статуя, душа - где-то вне замка, в Мюнхенском оркестре или на планете Марс, только не здесь.
   Кому-то следует сохранять спокойствие, рассудил я.
   -Цветы, - сказал он. - Только трое из четырех. Осталось.
   -Эрни?
   -Да, Алекс. В ванную, - судорога мелькнула по его лицу и символизировала улыбку.
   Я наклонился. Волосы упали на лоб и заслонили обзор. На ощупь Бруно был еще теплым, и я отчетливо воспринимал, как остатки жизни истекают из него вместе с густеющей кровью. Когда мы поднимали его, моя ладонь случайно соскользнула в полость раны и целиком провалилась туда. Мерзлый взгляд Эрнста удержал меня от истерического крика - а я удержал Бруно.
   -Он не тяжелый, - заметил Эрнст. - Обычно мертвецы тяжелее.
   -Можно подумать, ты всю жизнь патологоанатомом проработал, - фыркнул я. Реакции не последовало, и мы - втроем - покинули кухню.
   Ступеньки прыгали испуганными лягушками. Подъем на три пролета почудился восхождением на Эверест. Голова Бруно постоянно тыкалась мне в живот, запрокидывалась - открытый рот касался моего голого живота, напоминая о ласках.
   Мы так мало успели. Господи, как же мало. Интересно, сколько ему было лет? Меньше, чем мне. Меньше тридцати. Он многого добился - музыкант, продюсер, владелец собственного лейбла, но умирать рано. Впрочем, они со Штефаном задолжали смерти - слишком часто упоминали ее в своих песнях, и вот костлявая, безжалостный ростовщик, явилась за процентами. В облике Штефана. Иронично.
   -Алекс, не реви, - пробурчал Эрнст, и я сморгнул. По щекам скатились слезы.
   -Я не...
   -Прекрати. Просто прекрати и все.
   В ванной пахло парфюмом - кто-то разбросал бутылочки и тюбики шампуней и кремов по кафельному полу, передавил большинство. Ванная смахивала на место побоища - белая пузырчатая жижа обвивала наши с Эрнстом ноги. Скользила.
   -Что тут было? - осведомился я, чуть не растянувшись на баночке из-под геля.
   -А... ничего особенного, - Эрнст поежился. С опаской осмотрелся. - Клади его в воду. Смоем кровь.
   -И оставим здесь?
   -Ну да. До приезда полиции.
   -Слушай, а как там всякие отпечатки и так далее...
   -Алекс, помолчи пожалуйста, - Эрнст заорал, и я втянул голову в плечи. Ледяная вода закапала из крана, розовея от подсохшей крови. Я наблюдал за водой. За Бруно - наверное, ему бы не понравилось то, что вода холодная.
   И я думал о своем сне. Все сбывается. Он мертв - и лежит здесь.
   Но я не приду. Прости, Бруно. Я покину твой замок - ибо не желаю, чтобы он убил и меня.
   -Эрни. Ты меня винишь, да? - Переключить внимание непросто, словно открыть заржавевшую дверь. Или содрать крышку гроба. - Штефан...из-за меня. Ну...
   "Из-за того, что мы делали", мысленно добавил я, а вода обтекаемо проявила мысли. Капли наполнили глаза и открытый рот Бруно, отчего казалось, что он пьет и рыдает одновременно - мучимый болью и жаждой.
   Эрнст обнял меня.
   -Нет, Алекс. Я... мы... я и Штефан - видели кое-что. Штефан спасал меня.
   -Спасал тебя?
   -Вы оба... вы хотели что-то... сделать, - слово далось с усилием. - С нами. То есть, не вы. Замок, - он буквально выплюнул это слово. Над ртом Бруно всплыл пузырек. Эрнст обнял меня обеими руками.
   -Сон. Видения. Телефон. Смерть. - Я перечислял - монотонно, словно ученик, зазубривший грамматическое правило. - Он убивает, Эрни. Мы должны вырваться отсюда, сейчас!
   Эрнст не ответил, а с его рук закапала вода. С рук и из глаз, будто это он лежал в ледяной ванне, мертвый, как мешок с известью. Если он и улыбался, то улыбка была шипением, химической реакцией.
   В этом замке жив лишь сам замок.
   Я оттолкнул Эрнста и побежал прочь.
   Выбоины ступеней и хмурые прорези картин - многоклеточный организм усваивал нас, подобно витаминам. Мой дом - моя крепость. Каждый из нас - прототип для портрета на стене. Кусок дерева, холста и камня.
   -Оставь меня! - я выкрикнул замку, а ответил Штефан. Сухими горячими ногтями в моих запястьях. Я отшатнулся: Штефан, и прежде не отличавшийся миловидностью, был по-настоящему страшен - смахивал на мятую бумажную куклу, надорванную по краям.
   -Твое отражение, - сказал Штефан.
   -Штеф... - Я назвал его уменьшительным именем - автоматически, будто подсказали на ухо. Зеркало. - Штеф, пожалуйста, не надо.
   -Вот здесь, - он ткнул меня в грудь - там, где производят вскрытие грудной клетки. - Тебе ведь больно, да? - Кожистая маска сложилась вчетверо.
   "Он безумен", подумал я с отрешенным спокойствием. "И я. Все".
   -Штеф, мне очень жаль, что так получилось...
   -Тсс, - серый гвоздь-палец распял мою верхнюю губу, где-то вспорхнули блики и, кажется, летучие мыши. - Твое отражение. Каково это, Алекс? Смотреть в воду и не видеть там ничего?
   -Штеф...
   -Нарцисс. Ты и он, да? - Штефан повернулся по-птичьи в профиль. Держал не так уж крепко, но миазмы безумия подобны чуме. Заразны. - Вы нашли друг друга, а он, - Штефан проткнул кистью полумрак и древесно-каменную пыль, что простерлась от подвалов до чердаков и флюгеров на крыше. - Отобрал. Прости. Нарцисс и вода - лучшая пара, а я помешал. Прости, Алекс, - мятая бумага сложилась еще в сотню морщинок, я скривился в приступе брезгливости. Зрачки Штефана мигали моей собственной проекцией...и пятнами от ножа на спине Бруно.
   -Штеф...пожалуйста, отпусти. - Ужас соскочил с языка в желудок. Я нагнулся, тщась вывернуться из объятий бумажного маньяка. Знакомые плоские ногти со складками вдоль пластины вдавились в ключицы.
   -Он воображал, что купил замок, а на самом деле замок купил его. Загляни в ванную, когда захочешь собрать букет, Нарцисс, - изо рта Штефана пахло табаком и алкоголем. Он пьян, успокоил я себя, пьян и в шоке. Вот и все.
   Он ведь не убьет...во второй раз, а? Для симметрии?
   -Х-хорошо... - Гранит и дерево остались позади, я выкарабкался из объятий Штефана и, перепрыгивая через три ступеньки, помчался вниз к входной двери. Она грузно воззрилась на меня - увешанная сигнализацией, какими-то проводами, как светская дама - жемчужными нитями, и я пнул обитую проводами и железом доску.
   Холод обмотал меня; я подумал об Эрнсте. Эрнст остался наверху - холодный... как снег, бесконечный снег поздней осени, предсказания сбываются, но я выберусь.
   Я не хочу умирать.
   И возвращаться за цветами тоже.
   Снег осыпался на мои голые плечи, мелкие идеально-ровные зубцы снежинок усеяли кожу ранками. Я засмеялся. Подумаешь - крохотные точки, Бруно пришлось куда хуже - я невольно вытер ладонь о брюки, припомнив, как пальцы погрузились в тепловатую плоть, на ощупь схожую с сырым мясом.
   Снег, забери мою память.
   Я уйду из замка.
   Назло безумным пророкам и цветам.
   Уйду. Уйду.
   Уйду...
  
   Ход четырнадцатый. Штефан Акерманн
   Что сделано - то сделано; я не останавливал его. Лег на пол, острые камни, замаскированные ковром, уткнулись в ребра. Неощутимо - но более серьезную епитимию я пока на себя не накладывал. Я ожидал. Неизвестно чего.
   Эрнста, понял я, когда тот появился.
   -Штефан? Ты что тут делаешь... - Он сбился на полуслове, озираясь. - Где Алекс?
   Я неопределенно пожал плечами.
   -Там, - указал вниз.
   -То есть? - Эрнст наклонился ко мне, на его коже мерцали крупинки воды, и я вообразил, как они застынут на морозе. В форме спиц и треугольников, выверенных, как сэмплы электронной музыки. Поспорил, что он не станет тратить время на одевание. Я бы тоже не тратил, но что сделано, то сделано и я отвечу - но чуть позже.
   -Ушел.
   -Штефан... о дьявол! - Эрнст встряхнул меня, и светлые глаза его подернулись штормовой рябью. Ужас горек на вкус, а боль сладка. Я коснулся языком капель на его шее, чтобы принять часть. - Штефан, он чего - на улицу...?
   Не договорил, да и нет нужды. Ковер зашуршал под тяжелыми шагами.
   -Подожди, я с тобой, - крикнул я вслед.
   Угнаться за длинноногим Эрнстом - непростая задача, но я справился, и в бешенство снежного бурана мы вывалились одновременно. Замок ухмыльнулся - слегка ослабить поводки не запрещено правилами игры. Никуда мы не денемся, правда? Похоронный букет из четырех растений - синие ирисы, кудрявые гладиолусы, фарфоровые орхидеи и глянцевые нарциссы - собран и воткнут в петлицу смокинга. Призраки могут отправляться на свой бал.
   -Проклятье, - Эрнст поежился. Снег налип на плечи и запутался в волосах. - Куда этого психа черти понесли...
   -В гараж, вероятно, - предположил я.
   Мы помчались в гараж. Просторное здание с низким потолком, некогда служившее какой-нибудь пристройкой для прислуги, щелкнуло челюстями входа. Эрнст проверил машину. Из автомобиля пахнуло склепом и вывалились стебельки сушеной виноградной лозы, трупики насекомых - только не Алекс.
   Эрнст пнул колесо.
   -Дьявол, дьявол! Что за дерьмо тут творится?! - Он беспомощно оглянулся в мою сторону, а я присел на корточки и снова закурил. Закашлялся.
   -Зачем спрашиваешь, если знаешь? - сказал я, отшвырнув недокуренную сигарету и шлепая домашними туфлями по свежим сугробам, похожим на верблюжьи горбы, по зачарованному сине-коричневому двору - в лес, за Эрнстом и Алексом.
   Несколько часов власти Зимы превратили слякоть и мертвые ветви в надгробья - далеко не каждый удостоится персональной могилы, подумал я, разглядывая тяжелые, набрякшие от снега листья. Заледеневший лес противился нашему вторжению - наверное, он заодно с замком. И если замок, пробудившись, подобно ископаемому монстру, принялся мстить тем, кто изменил его лик, стоило ли ожидать, что лес будет вести себя по-другому?
   Я и не ждал.
   Ноги проваливались по колено. Метель не была по-настоящему холодной, сырой и липкой, как плевки, но наполовину босые ступни промокли в считанные секунды. Я предпочел игнорировать резь в трещинах на коже - пока можно.
   Эрнст маячил где-то впереди. Он шел с упорством героя - мифологического или сказочного, а может, попросту зачарованного. Заиндевелые узоры выкрасили его волосы в голубоватый цвет, а капли на коже выложились в мозаику.
   Или домино. К черту символы.
   Эрнст выкрикивал имя Алекса, ругался и умолял того, а я просто следовал и слушал, считая - сколько раз Эрнст обзовет Алекса психом, сколько - попросит прощения за несуществующие грехи... и я взглянул на небо, в поисках одной-разъединственной звезды, но тучи цвета кофе со сливками закрыли небо от и до.
   Все равно, что звонить на выключенный телефон.
   Эрнст запнулся о какую-то корягу, повалился вниз - с высоты его роста это смахивало на обрушение невысокой башни. Ну что, герой, мысленно спросил я, таймер подвигов прозвенел досрочный финал?
   -Эрнст... ты в порядке? - Я наклонился к нему. Он с трудом перевернулся на спину:
   -Вывихнул...вроде... Штефан, помоги мне встать. Нужно найти Алекса.
   Ну конечно. Такие, как ты не сдаются, правда?
   Он лежал передо мной - вымазанный в еще не сокрытой под белой ложью снега грязи, на голой груди налипли листья, отчего Эрнст немножко напоминал индейца в боевой раскраске.
   Листья царапали и тянули его к земле.
   А губы посинели - на ощупь они, вероятно, как мороженая курица. Пневмония и менингит гарантированы, Эрни. Впрочем, беспокоиться не о чем: мы умрем куда раньше.
   -Штефан... помоги мне! - он поморщился. Я сдавил его ладонь, но вместо того, чтобы помочь встать, - наклонился и поцеловал бело-синие кусочки мерзлой плоти, некогда бывшие губами Эрнста. В моем теле тепла сохранилось не больше, но дыхание содрало кожу где-то изнутри, обсыпало перцем , - и я понял, что рыдаю.
   -Штеф... прекрати... - Он прикоснулся к моему затылку. Отстранился - облизывая губы, но не протестуя. Чересчур холодно, чтобы протестовать.
   Я быстро кивнул, обхватывая его поперек туловища. Слезы выедали кровавые раны в щеках.
   Что сделано, то сделано, гудел лес и замок, но когда Эрнст, цепляясь за ближайшее дерево, поднялся, - я зарыдал в голос, истерично. Я боялся до конца осознать, что случилось, что я натворил - а теперь...
   -Эрнст... - рот вывернулся от очередного спазма. - Прости, что задерживаю. Эрнст, когда найдем Алекса... ты убьешь меня, хорошо?
   Я ожидал дурацкой реакции "все-будет-хорошо-Штеф", попыток успокоить и воза банальностей, неуместных, точно рождественская елка в морге, но он промолчал - только простонал сквозь сжатые зубы: неловко наступил на больную ногу. Отвернулся в шершавую темноту.
   Спасибо тебе, Эрнст. Что бы ни случилось - спасибо за это молчание.
  
   Ход пятнадцатый. Эрнст Хорн
   Я кричал, кричал и кричал. Онемела трахея - от крика. И от мороза, неожиданного после мокрой хлюпающей осени. Из всего тела я ощущал только дерганье тупой розоватой боли в ноге и губы.
   Поцелуй Штефана - наподобие черной метки, подумалось мне, но я не возражал. Только сначала найти Алекса.
   На просьбу об эвтаназии я смолчал, потому что боялся. Боялся, что попрошу того же... если мы не отыщем Алекса. Или - отыщем поздно. Черт, нет. Я видел цветы и мертвецов как галлюцинации с вырванными глазами и гениталиями, так и вполне реальных, утыканных треугольниками ножевых ран, - но я буду бороться. Против замка. Против леса. Судьбы или кто там еще выдумал проклятую игру.
   (измотанный, умирающий - я по-прежнему охотник)
   Вот именно, Алекс.
   Кажется, я коротко засмеялся - или всхлипнул, в голеностоп выстрелила очередная порция боли - точно сустав крошился горкой соли.
   Я звал.
   Чувствовал. В сиплом дыхании - своем, Штефана и осени-мутанта, в схватках тысячелетнего леса. Темное небо залила грозовая лазурь, или это был сигнал.
   Да, Алекс, я слышу.
   Я сорвался вперед, помчался, игнорируя солевые всполохи в ноге и спазмы в замерзших легких. Штефан остался позади. Впереди - лес, небо и Алекс.
   -Алекс! - заорал я, падая на колени. Сырая почва сохранила отпечатки, а эхо разнеслось по набрякшей влаге, зазвенело в каждой снежинке, осело под землей. Черный снег всколыхнулся перед моим лицом - цветами и стеклом. Я вцепился в ствол ближайшего дерева - шершавый и темный, как взгляд мертвеца. Я ослеп от крика и ночных зарниц.
   -Алекс...
   На коленях - умолял я, умолял появиться. Где бы ты ни был, Алекс. Вернись. Прости меня - за то, что привез тебя сюда и впутал... за дурацкую дуэль, за смерть моего противника (соперника?) - клянусь, я не желал этого... во всяком случае, сознательно.
   Прости. Вернись.
   Зарницы-цепи упали на запястья. Деревья царапались взбешенными кошками. Деревья делали ставки - конечно, лес тоже играет. Игре - тысячи лет, как и замку, и нам - четверым. Нас всегда четверо - оригиналы и подделки, даже если кто-то сдал свои костяшки - выйти невозможно.
   Я рванулся, пытаясь освободиться, шагать дальше на распухших тяжелых ногах - искать, а снег таял в открытом рту. Небо примкнуло к верхушкам деревьев так близко, что можно было начертать на темно-коричневой поверхности послание, будто на школьной доске, но мои пальцы вросли в кору, а ноги - опутаны корнями, и только затронутые Штефаном губы повторяли призыв.
   Алекс, пожалуйста. Вернись.
   Он отказывался. Он смеялся - в унисон замку.
   Ха-ха. Я умру, и пусть тебе будет больно, Эрни. Я накажу тебя...
   Правда, Алекс? Так все и задумано. Тобою.
   Я дернулся, размыкая связь свою и леса - суставы неловко скрипнули в чашечках, непрочный эпидермис треснул, капли крови разбрызгались по свежему настилу, но сотни тысяч побегов набросились с остервенением - как воронье на падаль, и снова мне достались лишь губы.
   Тело лес забирал себе. Они с замком договорились о добыче. Чертовы дельцы. Поделили обязанности.
   Хуже всего, что все молчали. Лес и замок. Алекс.
   -Штефан! - Я оглянулся с трудом, словно шею удерживали колодки. Но Штефан появился, привнеся горьковатый аромат спиртного и замерзшего тела, так же пахнет и безумие, но я обрадовался, и скрипнул костями ему навстречу, виртуально виляя хвостом - когда он отстегнул меня от древесных кандалов.
   Как бы то ни было, лес - его собственность. Мы на их земле. Некоторые мертвецы покровительствуют тем, кто остался среди стволов и крон - исподволь приглашая спуститься к корням.
   Штефан оттащил меня, но оказался чересчур маленьким и худым, чтобы удержать, и я покатился под откос. Штефан выругался, прыгнул следом по-лягушачьи, закогтил длинными пальцами мои ступни.
   -Черт, больно! - под указательным и средним лопнула корочка. Неловко хватанул. Как раз, где у меня вывих...
   -А лучше, если бы ты туда грохнулся? Там обрыв, между прочим! - фыркнул Штефан, садясь рядом. Он сделал движение, характерное для всех курильщиков - поиск пачки сигарет, потом сообразил, что потерял искомое часа полтора назад, и подтолкнул меня:
   -Ну, чего разлегся?
   (потому что однажды бесконечная, как мигрирование перелетных птиц, охота замирает - и думаешь, что звезды все равно не достать...проще целовать холод)
   Я притянул Штефана к себе. Алекс был где-то здесь, я не сомневался, - и он нуждался в моей помощи, о да, этот самоуверенный гордец "я-умею-петь-и-значит-я-божество" - потерян и одинок.
   Как тебе это, Алекс?
   Штефан засопротивлялся, но я расколотил сосульки протеста. Я прижал, перевернулся, нависая над ним, словно собираясь выпить его до капли прикосновением губ.
   Если Алекс видит, то я рад. Темные звезды кичатся свободой и красотой, но они гаснут и умирают первыми - задолго до утренней зари. Вот в чем дело. Напарник Штефана, мой соперник - понял это, а теперь твоя очередь, Алекс.
   Деревья топтались наверху и сопели. У меня чуткий слух - у всех музыкантов обостренное восприятие звуков, и я знал, что ветки барабанят похоронный марш, похожий на песню скелетов в могилах, что снег подпевает скрипучим фальцетом, а еще, что Алекс никогда не решился бы сбежать чересчур далеко - и он смотрит.
   Алекс, я здесь. Со Штефаном.
   Губы Штефана были кисло-горькими, но приятными. Сухими, будто трава поздней осени. При поцелуе он едва раскрывал рот, словно привык, чтобы его вел другой - более смелый и чувственный, умеющий пробудить страсть всюду: в кровати, в заваленной хламом и чьей-то одеждой гримерке, на крыше мира и в преисподней.
   Штеф, как я тебя понимаю.
   Словно целую самого себя - в измененном до неузнаваемости теле.
   Что ты говорил о Нарциссе и воде, Штефан? Вода замерзла и обратилась льдом - не узреть отражения, зато есть ты.
   Я прижимал его, не боясь обрезаться о тело-клинок. Бесцветные ресницы трепетали, когда я проводил широкой ладонью по маленькому, некрасивому - но запоминающемуся лицу.
   Я стянул с него одежду - вернее, то немногое, что прикрывало его. Я приготовился к резкому сопротивлению, а он поступил так же - расстегнул мою ширинку, обхватил член пальцами-когтями. И я убедился, что эти кривые длинные когти весьма талантливы в ласке.
   Я повторил за ним - и заметил гримасу.
   -Эрни. Не надо.
   -Почему, Штеф?- тяжело дыша, спросил я.
   -У тебя пальцы клавишника, - он раскрыл глаза. Паутинно-серые. Заполоненные тенями и пауками.
   -Д-да... я понимаю, - я отдернулся. Вот и все, мысленно сказал я деревьям, и нечего на нас пялиться.
   Впрочем, тени улетучились. Штефан продолжал.
   Он лег рядом со мной, оставив только руку на моих бедрах. Веки дрожали, а я, невзирая на нарастающее удовольствие, не мог заставить себя закрыть глаза.
   Словно ждал чего-то.
   Я выгнулся от очередного "прилива" - и обратился взглядом к тому самому обрыву, куда чуть было не скатился. Пропасть корчилась чернильным пятном. Коричневая масса неба не доползла до ее дна, или я не видел его - деревья росли в выбоине, отчего впадина походила на тигриную ловушку.
   Я отвлекся от ассоциаций, потому что Штефан стиснул мой член. Он улыбался - может, не вполне вменяемо, но улыбался.
   Тогда я тоже коснулся его. Воровато. Неуверенно - страшась получить отпор, однако теперь Штефан не вспомнил о клавишниках. И это было хорошо.
   Когда капли моего семени осели на его ладонях, он еще не был "готов", и я прильнул ртом к паху, чтобы помочь. Он вздрогнул: видимо, тени ворвались в разум - или то, что ныне заменяло Штефану разум, - однако сгинули.
   Вот и правильно.
   Я заглатывал его член с медленной постепенностью, чуть отпускал и небольно прикусывал. Я не знал, почему делаю это - и почему Штефан, убийца собственного любовника, поддерживает; однако наши действия утратили разумность в самом начале - когда мы встретились.
   Звезды, охотники, пророки. Кто-то служит фоном, а кто-то забирает себе все.
   Сердца и Цветы.
   Вместе - безумие.
   Штефан хрипло выдохнул и кончил, и я проглотил сперму под аплодисменты - издевательские, резкие, так мог бы аплодировать сам замок-лес, довольный судья, а может, толпы зрителей-духов.
   Но это был всего лишь Алекс, медленно показавшийся из-за ближайшего дерева.
  
   Ход шестнадцатый. Александр Вельянов
   -Эрни, - сказал я. - Ты не теряешь времени.
   Он вскочил. В уголках рта засыхала белесая жидкость, он вытаращился на меня, будто я вернулся с того света. Неправда - я пока не умирал. Вроде бы.
   -Алекс, я...
   -Можешь ничего не объяснять. - Я прислонился к дереву. - Куда уж понятнее.
   -Нет, Алекс...
   Я засмеялся. Оправдания - шелуха и тают, точно снежинки. Как холодно. Я бродил и рыдал от отчаяния и холода, я заблудился и звал его. А он предал меня.
   Я развернулся и зашагал в чащу - ступая по краю обрыва, откуда щерились острия ветвей.
   -Алекс!
   -Поймай меня, если сможешь. - Я расхохотался - а что еще оставалось делать?
   Он затряс головой, словно собака после купания, разбрызгивая капли подтаявшего снега(,) - и кинулся за мной, Штефан тоже, молчаливый отблеск, миниатюрное отражение самого Эрнста.
   Я скомандовал себе: не оглядывайся. Он этого не заслужил.
   Покрасневшие, в трещинах, босые ступни скользили по корочке льда, мне хотелось присесть под ближайшим дубом или сосной, влиться в твердую кору и уснуть до апреля, подобно околдованной дриаде. Я обнял шершавый ствол столетней лиственницы, прижался щекой. Не упасть. Только бы не упасть. Не высказать - телом или словами, как мне было страшно одному.
   Было? Неверно. Я и поныне один.
   Голоса взлетели к небу стаей летучих мышей, но ни зов, ни мольба не заставила бы меня обернуться. Эрнст виноват не более моего, однако я замерз и разучился прощать.
   -Алекс!
   -Поймай меня!
   Узлы-ветви уступали мне дорогу и смыкались за моей спиной. Эрнст не пройдет. Холодная ночь повенчана со мной, а Эрнсту достался безумный пророк. Недурной обмен.
   -Алекс, стой! Псих...
   Скрип был музыкой, но я слышал ее не ушами, а заледенелыми порами, закрытыми в плотную резину, чтобы не пропускать миазмы смерти и мороза. Я запечатан, как плутоний в свинцовом контейнере. Эрни, твой пароль неверен.
   Штефан отобрал его, ха.
   -Стой! - на сей раз выкрикнули оба. С разных сторон. Я сообразил, что мы кружим вокруг обрыва, словно в лабиринте, - собственно, лес и есть лабиринт, но ни у кого из нас нет клубков Ариадны, чтобы выбраться. Замок рассудит нас. Замок и лес.
   -Не двигайся, придурок психованный, - это прошипел Штефан. В моих опаленных морозом легких полыхнуло обидой. Кто бы говорил! Это я-то псих?
   -Эрни, вы неплохо спелись! - Я нарушил собственное обещание и повернулся к нему. Эрнст стоял напротив. Взъерошенный, с блестящими безумием и раскаянием глазами - на левое обнаженное плечо по-свойски легла бурая ветка. Он тянулся ко мне, и я невольно потрогал горло.
   Он хочет меня убить? Такая уж ночь. Каждый убивает того, кого любит, прямо по Уайльду.
   -Алекс, - пропыхтел он, делая шаг навстречу мне - и обрыву, напоминающему глубокий пролежень.
   -Убирайся! - заорал я. Из-под ногтей Эрнста вытянулись побеги - иссохшие от вечной жажды, но живые, - и я знал, что он хочет схватить меня, не руками, так новообретенной дьявольской силой. Штефан. Будь он проклят. Он заставляет Эрнста...
   -Убирайтесь оба!
   -Алекс, пожалуйста, - очередной шаг навстречу. Эрнст ослеплял. Контраст белого и черного - изысканно, но чересчур резко и бескомпромиссно. Что-то шепталось оценивая наши шансы. - Алекс, мы пойдем домой. Утром приедет полиция. Спасатели. Черт, да хоть все спецслужбы Германии - если пожелаешь, только пойдем....пойдем...
   -В замок? - я хихикнул. - Эрни, какой ты глупый. Там теплее - да, в желудке монстра теплее...
   -Не дури! Алекс...
   -Я выбрался оттуда не для того, чтобы меня переварили заживо. Твой Штефан заодно с замком! А я - нет, понял?
   -Ты замерзнешь насмерть, - склизкий шелест повторился. Точно выбирались из почвы бледные земляные черви.
   -Какая разница, как сдохнуть? - ответил я, отшатываясь и падая в смесь лиственной гнили и белого савана: шепот обрел плоть. Я запасся кучей доводов, но не успел их выложить. - Эрни, Эрни! Ноги...
   Он наклонился. Он замер в комичной позе, обхватив колени.
   -Беги!
   Он попытался - бесполезно. Из-под земли показались корни или побеги - они походили на удавов с облезшей чешуей, десятки раненых змей, свирепых, безумных змей.
   Эрнст извернулся всем телом, когда первый корень переместился от ступней к животу.
   -Алекс! Алекс, помоги! - Вопль захлебнулся в приглушенном шорохе. Букет подземных растений, по сути все тех же ирисов-гладиолусов-орхидей-нарциссов, проткнул живот Эрнста - прямо в пупок, аккуратно прополз под ребра, многочисленные усики выпростались следом - устремляясь в уши, в рот и глаза, взламывая трахею и мягкую впадинку под нижней челюстью. Оттуда свесился язык, вязко-розовый и неправдоподобно длинный. Он напоминал галстук.
   Корни заставляли Эрнста подергиваться, точно лягушку под электротоком. Забавно. Действительно забавно.
   Эрнст двинулся ко мне, но теперь против своей воли - его тащили. Обрыв был кровостоком. Снег задымился от неожиданного тепла.
   -Эрни! - Штефан потянул его на себя, и был лениво отброшен ближайшим побегом. Не твой черед, Акерманн. Каждому свое.
   На голове Эрнста теперь красовался деревянный шлем. Череп омерзительно скрипнул, я представил, как ростки вгрызаются в его мозг, и тут же серая сукровица - или мозговая жидкость - выплеснулась из наполовину содранных ушных раковин.
   В паре сантиметров от меня появился глаз, нанизанный на тонкую рыже-зеленую веточку. Я оценил чувство юмора пробужденной твари: мне предлагалось забрать кусочек Эрнста на память.
   Спасибо, я воздержусь.
   -Сваливаем... отсюда, - Штефан обхватил меня за талию. Его прикосновения не слишком-то отличались от древесных, и я снова попытался закричать, но сорванное горло издало мышиный писк. Из вскрытой грудной клетки Эрнста вывалилась связка чего-то красного и блестящего, и несколько змей-ростков моментально облицевали внутренности слоем древесины.
   -Сваливаем, мать твою! - Штефан вцепился мне в волосы.
   -Пусти! Нет, пусти!
   Эрнст раскололся пополам с хлюпающим звуком - будто раздавили огромного майского жука. На этом месте вырастут сотни цветов, подумалось мне.
   -Идиот... - Штефан вложил в рывок всю силу, и я поддался. Потом он закрыл мое лицо сухими руками. - Не смотри. Ты ему не поможешь. Ясно?!
   Я закивал. Мол, куда яснее. Целая роща пустила корни в одного Эрни - тоже мне, грунтовая подкормка...
   Штефан волок меня, как пещерный человек - свою самку, и я подчинялся.
   Мы ломились напрямик. Душно воняло сырым мясом. Штефан ругался и царапал меня, не позволяя оглядываться на то, что осталось от Эрнста.
   Но, конечно, мне удалось это сделать.
   И тогда-то я снова заорал - невзирая на тупую боль в растянутых голосовых связках.
   Я увидел, кто пирует на останках моего Эрнста.
   ...нечестно, нечестно - так расправляться со своими соперниками.
   Всего-навсего игра в домино, Бруно.
  
   Ход семнадцатый. Эрнст Хорн
   *выбыл*
  
   Ход восемнадцатый. Штефан Акерманн
   Полной горстью я держал волосы Александра - шелковистые и послушные. Стянутые в короткий конский хвост темно-каштановые волосы. Я старался сосредоточиться на данном ощущении - единственном приятном. Остальное происходящее выскабливало нервные окончания через эпидермис. Именно так. Обыкновенные "мурашки по коже" - недостаточно точный термин.
   Алекс визжал, как деревенская девка, которую насилует полк солдат. Я уставал от его крика - от любой бессмыслицы устаешь, а уж тем более, когда сам час или два назад убил того, кого любил полжизни, когда побывал свидетелем смерти, достойной сюжета какого-нибудь дурацкого сериала о паранормальных явлениях... когда беcсмыслица возведена в культ -чуждым злобным могуществом.
   Я не выдержал и врезал Алексу. Тот моментально заткнулся, прикусив до крови темно-розовые, прихотливо очерченные губы.
   Остаток пути мы провели в молчании. Замок подмигнул нам невыключенным светом, и радостно раззявил каменистую пасть.
   По крайней мере, внутри было тепло.
   Я втолкал Алекса, захлопнул дверь. Он огляделся с видом заключенного, которого дрессированные доберманы приволокли обратно в камеру. Сел возле тяжелой обитой железом двери, прижался спиной к полоскам жести, напоминая распятого.
   -Я дальше не пойду, - объявил он.
   Я закурил и пожал плечами:
   -Как хочешь. Если оно пожелает тебя убить - сделает прямо тут. У него, знаешь ли, свои правила - без ограничений во времени и пространстве.
   Алекс уткнулся носом с поджатые колени. Его трясло. Я заметил бледные пятна - обморожения на плечах и около сосков.
   -Слушай, тебе налить чего-нибудь? Согреться...а?
   -Отстань от меня! Слышишь ты, маньяк сумасшедший... это ты все подстроил! - Алекс подскочил, вырвал у меня сигарету и затянулся глубокой - прыжок за жемчугом в лазурные бездны, затяжкой. А еще некурящий. Голос бережет. Хех. - Это ты убил своего любовника! А он там... он был там... с Эрнстом...
   -Я видел. Не слепой.
   -Ты во всем виноват! - Алекс швырнул окурок на пол. Занялся синтетический коврик, мне пришлось затоптать его. На месте окурка красовалось пятно в форме влагалища. Я провел по нему рукой, думая, что лучше всего было вообще не связываться с этими двумя. А может, с Бруно тоже. Женщины безопаснее. Женщина способна кастрировать или придушить, но не воскреснуть после смерти и не возвратиться в облике... растений.
   Черт.
   Я знал, что уже сошел с ума. И мне все равно.
   -Я во всем виноват, - помедлив, я повторил фразу Алекса. Тот таращился на меня своими темными глазами, а я размышлял, что его взгляд - густое благородное вино, наподобие того, что пили мы накануне. Или похожий на засохшую кровь. Или на...
   -Вы с Бруно чем-то похожи, - сказал я, разворачиваясь к лестнице. Мраморная роза по-прежнему цвела. А что насчет...ванной?
   Ох. Безумец я или нет, но кажется...
   -Мне плевать, на кого я похож! - Алекс схватил меня за плечи и развернул к себе. С его волос соскользнула резинка, слегка волнистые каштановые пряди растрепались. Похож. Черт возмьми, похож... Если бы не "вампирская" прическа...
   Мраморная роза. Убийство.
   Нарцисс.
   Дьявол вас всех забери. Впрочем, нам четверым и дьявола не надо. Самообслуживание.
   Цветы в ванной колыхались, точно произрастая из еще дышащей груди. Куда они...
   -Куда вы дели тело?
   -Чье?!
   -Бруно, разумеется. От твоего Эрнста мало что осталось, чтоб еще и "девать", - сентенция была злой и ядовитой, но я не удержался. Алекс меня раздражал. В том числе и сходством. В том числе и тем, что я хотел его - не вожделел, а где-то на уровне гастрономического инстинкта. Сожрать и уравновесить. Смерть - это двоичная величина, и отражение не существует в воде без Нарцисса.
   Только вместе.
   Алекс отдернулся, позеленел. Из прокушенной губы затравленной мышью вылезла рубиновая капля. Он сглотнул, будто с трудом сдерживая тошноту.
   -Там, - коротко ответил он.
   -Где?
   -В ванной, черт тебя подери, маньяк, псих ненормальный! - Он замахал руками, белесые пятна обморожений замелькали неоновой рекламой. Я перехватил. У него оказались маленькие аккуратные ладони с гибкими пальцами.
   -Маньяк. Псих. Да. Ты прав, Алекс, - я ухмыльнулся, и снова дернул его на себя. - А ну, пойдем...
   -Нет! Отпусти! Это ты все подстроил! Ты и твой любовник.... Он это...как его... Суккуб! - Последнее он выпалил, словно намереваясь наповал сразить меня шерлокхолмсовской проницательностью. - Вы заодно! Вы мертвые - и убиваете всех, кто явится, и вы... служите ему!
   -Алекс, слушай сюда, - я прижал его к перилам. Мраморная роза уперлась чуть выше копчика. Рискованно - роза могла...стрельнуть парочкой шипов. - Мне наплевать, кого ты считаешь суккубом, маньяком или призраком из Сонной Лощины. Зато я, кажется, сообразил, в чем дело.
   -Да и так понятно! - Алекс фыркнул, но не сопротивлялся. Я отражался в его глазах - искаженно. Отражение смахивало на Эрнста. Что и требовалось доказать. - Вы вдвоем все устроили! Вы - чудовища! Вы...
   -Не совсем. Не мы вдвоем, а... впрочем, пойдем...
   -Не пойду! Убей меня тут, прикажи своему замку - не пойду!
   Я наклонился к нему. Очередная капелька крови на потрескавшихся губах притягивала, но я не решался слизнуть ее. И так меня посчитали вампиром. Незачем пугать беднягу еще больше.
   Если что... Пускай покоится в мире...
   Я снова покосился на розу. Мрамор трескался. Следовало торопиться.
   -Алекс. Это не я, не Бруно и не замок даже. Я все понял. Теперь - совсем все, Алекс, прошу, пойдем наверх... в ванную! - Слова смешны. Я приглашаю его в ванную. Трахаться? Что ж, я бы не возражал. Он в моем вкусе. О да.
   Только у нас нет времени. Нет вре...
   -Ох, нет... - Алекс вытаращился куда-то наверх, мимо моего лица, и, словно в заранее отработанном шоу - синхронизация превыше всего! - я повторил его движение.
   Я оттолкнул его прежде, чем кусок камня вышиб мозги нам обоим. Алекс покатился по полу, я - сверху, мы сплелись. Ну...как растения в тесном горшке. Его волосы пахли полевыми цветами. Чем-то вроде цикория.
   -Ты еще хочешь остаться тут? - спросил я его, отползая. Он отрицательно замотал головой, и я потянул его наверх. - Быстрее, оно может...
   Я не договорил. Лестница обрушилась через секунду после того, как мы запрыгнули на последнюю ступеньку. Массивные мраморные осколки смахивали на вставную челюсть динозавра. Мы закашлялись от белой каменной пыли.
   -Назад дороги нет, - прокомментировал Алекс с отсутствующей ухмылкой.
   -Эй! Я хотел это сказать!
   -Что ж, значит, мы еще и телепаты. У вас, случаем, тут тунгусские метеориты не пролетали?
   -И комета Галея тоже, - буркнул я.
   Дверь в ванную была приоткрыта. Алекс вздохнул и зажмурился:
   -Там. Но я на это смотреть не собираюсь, так и знай.
   -Придется. Если хочешь воспользоваться шансом выжить
   -Ага. Шансы велики. Как выиграть в лотерею миллион марок.
   Последняя фраза Алекса осталась без ответа. Мы вошли внутрь.
  
   Ход девятнадцатый. Александр Вельянов
   Штефан пропустил меня вперед, но подошвы мои приклеились к полу. То ли из-за луж разлитого парфюма, то ли миазмы холода вытекали и примораживали к плиткам кафеля. Лампочка мигала, создавая желтоватый полумрак, потеки на белом кафеле выглядели глубокими морщинами. Пахло пыльцой и болотом.
   -Штефан... - я обернулся; он положил ладонь на мое плечо.
   -Иди вперед, Алекс. Я не говорю, чтобы ты не боялся, но здесь не опаснее, чем в любом другом месте.
   Спасибо, утешил!
   Впрочем, я подчинился. Последнее, чего бы я желал - это смотреть в ванну, блестяще-белую, смахивающую на цинковый гроб. Но Штефан подталкивал, и я, набрав воздуху в легкие, наклонился к неподвижной воде.
   Мне удалось не отскочить - остаться на месте.
   Бруно и Эрнст были там. Ничего иного и не ожидалось - фантазия замка не блещет оригинальностью. Оба покачивались на зеленовато-бурых волнах - поначалу я не понял, откуда такой оттенок, а затем заметил пучки водорослей и мха, вволю разросшегося по днищу импровизированной братской могилы. Раны на теле Бруно потемнели до гнилостного оттенка - густо-бордового, с вкраплениями не то семян, не то опарышей, точно его вымазали клубничным вареньем. Эрнста разглядеть было труднее, замотанный водорослями - бурой пряжей, он и держался в относительно целом состоянии лишь благодаря росткам. Без поддержки он бы расползся на клочки. Лицо Эрнста все время норовило отделиться от черепа и всплыть, но его удерживала все та же ряска.
   -Как тебе? - Штефан вновь коснулся меня. Полуобнял, положил подбородок на плечо.
   -Отвратительно, - честно ответил я.
   -А по-моему, неплохо. В смерти есть своеобразная красота, ты не находишь?
   -Не нахожу. - Из-под ребер Эрнста выплыло что-то круглое и багровое, какой-то орган - он напоминал набалдашник деревянной трости. Я сжал зубы.
   -Смерть - это совершенство, смерть - приводит всех к единому знаменателю, смерть - это шанс слиться воедино, - философствовал Штефан. Мне захотелось ткнуть его носом вот в эту смрадную воду - пусть насладится! Маньяк чертов. - Глянь-ка туда! Разве они не прекрасны?
   Полминуты потребовалось мне, чтобы сообразить, о чем говорит Штефан - и переключить внимание.
   -Цветы, - сказал я. - Откуда они тут взялись?
   Глупый вопрос. Я и не требовал разъяснений.
   -Вглядись получше, - посоветовал Штефан.
   Они колыхались. Цветы из нарезанной тонко-тонко плоти - словно некий искусный повар задумал украсить коронное блюдо. Вместо стеблей от багряных бутонов стелились синеватые артерии, которые и опутывали упокоенных в толще воды мертвецов.
   -Это...
   -Да. Сердца. Наши, - сухая ладонь стиснула мое плечо. - Смотри дальше.
   -Не хочу! Штефан, с меня довольно!
   -Смотри.
   Плоские ногти-лезвия вспороли кожу над ключицей. Я покорно уставился в переплетение странных цветов и трупов. Вода слегка рябила. Руки Эрнста и Бруно шевелились, словно они махали нам - ну же, ребята, в мире живых не осталось ничего интересного, присоединяйтесь к нам. Они касались друг друга. Я вновь подумал о суккубах.
   -Эрни... прости меня. Пожалуйста, - прошептал я, глядя в подернутое зеленой живой вуалью лицо. - И ты, Бруно...
   Глаза Бруно распахнулись, демонстрируя гладко-черную пустоту. Я прикусил губу.
   -Штеф, он... он сейчас... как в лесу!
   -Нет, - Штефан не позволил удрать. Он оказался прав: Бруно не поднимался из своей мокрой могилы, и не пытался вцепиться острыми клыками вампира. Просто пялился - темно и мертво, словно в глазницы ему сыпанули обсидиановой крошки. А я - на него, мысленно спрашивая: ну чего тебе надо, мы ведь почти не знакомы, просто встретились и переспали, а потом тебя убили, похоже, именно за это, но я не виноват, честное слово, пощади, умоляю, пощади, я не хочу умирать, я не....
   -Штефан! - заорал я. - Штефан, нет!
   -Теперь видишь?
   О да. Черт возьми - да.
   В ванне лежал Бруно - но лицо у него было мое.
   -Теперь, - Штефан выделил слово. - Теперь соображаешь?
   -Н-не...совсем, - желудок прыгал от пяток к глотке. Прежде я считал выражение "подкосились ноги" пустой фигурой речи, а теперь почувствовал, каково это. Коленные чашечки будто выдернули прочь.
   -Мы не разбудили никакого замка, Алекс. Мы просто перепутались. Может... разбудили друг друга, - скрипучий голос Штефана звучал приглушенно. И откуда-то
   (это всего лишь песни, это всего лишь музыка, мы не делали ничего плохого... о Господи, за что...)
   из недр земли.
   -Мы затеяли игру, не зная правил, - продолжал Штефан. - Хотел бы я знать, как из нее выйти...
   Что-то еще. Голос.
   Из толщи воды.
   Я перехватил руку на своем плече, судорожно нащупывая неприятно-плоские ногти. И не обнаружил их.
   Я медленно перевел взгляд с себя/Бруно на... другого. Другой лежал теперь затылком вверх, словно стремясь поцеловать соседа по ванне-моргу, и сквозь болотную ряску его тело воспринималось чересчур маленьким и худым, чтобы быть Эрнстом.
   Я провел по руке на плече. Мои пальцы осязали мелкие волоски.
   Мелкие золотистые волоски.
   -Штефан?!
   Я отскочил, с трудом удерживая равновесие на скользком полу. Ноги сами собой разъехались, и я едва не сел на шпагат. Мутная зеленоватая вода колыхнулась, подобная вздоху спящего монстра.
   Рука подхватила меня за горло.
   -Эрни... - я сглатывал. Его рука на ощупь была влажной и холодной, как жаба осенью... Осенью все вянет. Возможно, дохлая жаба.
   -Люби-меня-до-конца... - пропел Эрнст, передразнивая меня. Неважно вышло - голос у него посредственный. Довольно игры в цитаты. Мы довольно позабавились на нашем "прощальном концерте" друг для друга.
   Ох...
   Я захрипел: Эрнст подключил вторую пятерню.
   -Люби... люби меня до конца, - повторил он с удовлетворением. Он пил мое дыхание, держа за шею. Одутловатое распухшее лицо, словно Эрнст пьянствовал где-то дня три, склонилось ко мне - глаза на нем сияли неправдоподобно-ярко, прекрасно, контрастом неприятной вздувшейся бледности. Осенние глаза, думал я, осень - это смерть, но небо в октябре так красиво...
   -Люби меня... - он потянул меня к себе. Ногти вошли в кожу. У него тоже острые ногти. И плоские. Как я раньше не замечал.
   Я задергался. Судороги стрельнули откуда-то из позвоночника. Я обхватил его влажные скользкие предплечья. Отдернуть - оторвать, выломать ветви дерева...
   -Эрни... - проговорил я. - Эрни... это же я... пожалуйста...
   -Люби меня... - Он льнул ко мне ртом. - Алекс, ты ведь любишь меня? Ты все еще любишь меня?
   -Эрни... Ох, Господи, да... Отпусти!
   Хватка ослабла. Закапал в легкие кислород, я повалился на пол бесформенной кучей жадной до воздуха плоти.
   -Ты все еще любишь меня? - Он сел на корточки, склонив голову на бок. Я тряс растрепанными волосами. Жаба-ладонь скакала. Я наблюдал, тягучий напев Эрнста - "любименядоконца" - соединился с кислородом, заместил его, точно угарный газ. Синий. Его глаза. Лицо - шершавый теннисный мяч. А глаза синие.
   -Ты все еще любишь меня, - утвердительно сказал Эрнст, и я кивнул. Защита - или нападение. Черное или белое. Нас никогда не было четверо - только двое.
   -Двое, Эрнст? - я запрокинул лицо. Рыхлые пальцы ерошили мои волосы. Я будто опускался ко дну бездонного морского желоба.
   Он не ответил. Он без усилия поднял меня, удерживал как младенца.
   Дно близко... как и разгадка.
   (Нарцисс способен любить только свое отражение)
   Эрнст шагнул прочь из ванной, баюкая меня. Я окукливался вязкой болотной влагой и полузабытым холодом с улицы.
   -Эрни... отпусти меня, - слабо пробормотал я. - Ты же выиграл. Три раза уже, чего тебе еще надо?
   Он улыбнулся вместо ответа. Улыбка была червоточиной.
   Он нес меня вниз. Колени сгибались скверно, он шатался взад-вперед. Сражался за каждый шаг.
   Он остановился в конце длинного коридора. Только теперь я заметил, сколько в замке темноты - но не зловещей, она обволакивала, словно дорогой коньяк на дне бокала. Игрушечная тьма. Игра продолжается.
   -Эрни... там обвал! - я прорвал кокон. Эрнст прекратил бормотать, и доли секунды мне хватило, чтобы осознать.
   Мертв. Он или я, или это вовсе не Эрнст - но...
   Я заорал. Пиная его в затвердевший, точно от перитонита, живот, я думал о темноте и свете. Осень и небо. Домино.
   В замке много зеркал.
   Эрнст распахнул объятия, я неловко грохнулся на пол. Вскочил и побежал от него - по коже прыгали электрические разряды, мурашки, или язвы от прикосновений странного существа.
   Камни глухо шептались под моими ногами. Я добежал до конца коридора, где вилась лестница на следующий этаж. В ступенях таились трещины, и я замер, - опасаясь ступить, но коньячная темнота сгустилась позади, повеяло ряской и сладковатым запахом кувшинок - и я перепрыгнул сразу через три, на четвертую.
   Бессмысленно, думал я. Некуда бежать. Вверху - только ночь. Рассвет скоро, но не всякая нечисть боится солнца.
   И нельзя сбежать от...
   -Алекс, - шершавый гул донесся снизу. Я уставился на перила: по ним катились капли. Вверх. Катились вверх ко мне, и капли были пыльцой.
   -Оставь! Меня! В! Покое! - Я запрыгнул на площадку между двумя пролетами. Коридор распростерся в обе стороны - ни единой лампочки не светило, хозяин нечасто заходил так высоко. Правильно. К чему простому смертному столько места?
   Не удивлюсь, если встречу тут стайку-другую летучих мышей. О пауках и говорить нечего.
   -Алекс... - Капли-пыльца взметнулись перед моим носом. Эрнст упорствовал - в лучших традициях призраков. У призраков куча свободного времени, не так ли?
   До крыши оставалось немного. Три лестничных пролета, длинных, как анаконды, но коридоры длиннее - и я решил двигаться вверх.
   Словно прознав мои намерения, лестница сделалась покатой, точно лыжный спуск - или мне так казалось; я взбирался, падал, сбивая кожу на коленках и локтях до крови, - и шел вверх. Легкие скукожились до грецких орехов - я полз, цепляясь за предательский сероватый мрамор. Ступеньки прыгали вниз с настойчивостью самоубийц. Хватая глоткой воздух, я подумал, может, мне тоже...прыгнуть?
   Люби меня до конца. Эта ночь навечно. Утро не настанет, поэтому люби меня...
   -Эрни, нет! - Потрескавшиеся в тон древним сводам замка руки обвили меня за талию. Я обхватил перила. Запрокинул голову и орал - захламленный досками, щебнем, черепицей и прочими остатками ремонта чердак маячил впереди недосягаемый, как луна, - а ногти ломались с гнусным треском, заголяя густую розовую кожу, и все-таки я сползал вниз.
   Эрнст был камнем. Тяжелым камнем, примотанным к шее.
   Я пнул его ногу - он недавно вывихнул ее, должно сработать, - но каменный Эрнст не чувствовал никакой боли. В отличие от меня.
   Мертвым везет. Ни судорог, ни мокроты из скукоженных легких, ни одуряющего ужаса.
   Из деревянной обивки над перилами выглянул гвоздь. Взгляд сфокусировался на нем - просто так, я боролся с грудой мраморных надгробий, некогда звавшейся Эрнстом Хорном. Он сминает меня, подобно селевому потоку. Камни и грязь - разобьют мои кости, а синие искры испарят влагу.
   Я захлебывался и бился, как рыба на берегу.
   Гвоздь. Золотисто-ржавый - в тон самому замку.
   -Эрни...
   -Люби меня... люби...
   Я дернулся вперед, вытаскивая его на чердак. Он грохнулся сверху, неимоверно тяжелый, чужой. Опухшее лицо скалилось, глаза наполовину вытекли - казалось, он плачет густым белком. Запах гнили и осенней грязи усилился многократно.
   Сейчас меня вырвет, подумал я. Вырвет. Причем, собственными внутренностями.
   -Люби меня... - Его ладонь шарила по моему животу. Я замер, пробуя дикий коктейль ощущений.
   Рука скользнула ниже. Это было не так омерзительно, как я полагал. Я даже прекратил вырываться.
   -Эрни... - произнес на выдохе. Он ласкал меня с животной напористостью, куда только подевалась сдержанная осторожная интеллигентность мюнхенского дирижера. Я глядел ему в лицо, воспринимая трупные пятна - плесень свешивалась с волос, будто Эрнст вздумал вплести в короткие волосы ленточки цвета морской волны. Грибной запах напоминал о дожде - и снеге. Сквозь тонкую пленкообразную кожу пробивались ярко-изумрудные ростки. Не хватало только розовых бутонов в ушах.
   Люби меня... люби меня до конца... нашего с тобою. Ночь вечна. Утро никогда не...
   Гвоздь маячил дамокловым мечом. Гвоздь угрожал серой крыше замка и, возможно, рассвету. Я не увижу рассвета. Такова игра. Кому-то нужно быть и распятым тоже.
   Я разлепил губы, чтобы, покачиваясь на волнах отупляющего наслаждения - вниз лицом, - разъяснить гвоздю, почему я не...
   Пальцы Эрнста раздвинули мои ноги. Я не ожидал от себя, что смогу возбудиться в подобной ситуации, но Эрни не остался разочарован. Член не помещался в его руке, и он проводил взад-вперед, задерживаясь на уздечке и у корня.
   Впрочем, Эрнста я только чувствовал - его приторный мокрый запах, шершавую податливость кожи и тяжесть.
   Гвоздь.
   Я должен дотянуться. Чтобы наступил рассвет.
   Ну пожалуйста.
   Я пошевелил ладонью. Лакуны содранных ногтей напомнили о себе маленьким ядерным взрывом, я застонал - Эрнст истолковал это как стон страсти и увеличил темп.
   Спокойно, Алекс. Пускай он... делает, что делает.
   Мне пришлось чуть приподняться, я обнял Эрнста, извиваясь якобы от удовольствия, даже легко поцеловал его плечо - плоть была какой-то жидковатой, горькой, пропитанной соками земли.
   Я оперся на перила. Гвоздь уже близко... так... словно рассвет... розоватые лучи из-за горизонта... солнце.
   Крик разросся в голосовых связках и был проглочен. Гвоздь пропорол мягкую подушечку около большого пальца со звуком, похожим на хлюп сырого мяса по цинковому столу, острие выглянуло по другую сторону ладони.
   Гвоздь нагрелся до температуры тысячи солнц, но я жаждал рассвета.
   Пульсирующая боль протянулась до желудка. Сердце грозилось остановиться, и я мысленно ответил ему: ну и что?
   В моем положении нет ничего глупее, чем бояться смерти от инфаркта.
   Эрнст что-то заметил. Может, почуял кровь. Он прильнул к губам, убыстряя движения-ласки.
   Что ж, он действительно любит меня. Только лучше бы...
   Гвоздь держался в перилах крепко. Однако еще крепче - в моем мясе, и я, задерживая дыхание, рванул его из границы мрамора и досок, в которой он провел много лет, а может, и столетий.
   Должно быть, я почти потерял сознание.
   Эрнст отодвинулся. Мой член по-прежнему подвергался обработке, но смотрел мертвец куда более осмысленно:
   -Что такое, Алекс? Тебе не нравится?
   Клянусь богом, голос звучал обиженно!
   Я улыбался. Мутным, кроваво-белесым сознанием, я рассуждал - окаменение заразно. Ладонь. Там серебро и камень.
   -Эрнст, - сказал я.
   Кровь тихо постукивала по ступенькам. Я считал капли. Вода - это кровь, кровь - вода. Нас всегда было двое.
   -Алекс.
   -Люби... люби меня до конца, - я ударил его тыльной стороной руки в висок, тут же - в глаз, в другой, прорывая неплотную щеку - до подбородка. Лицо Эрнста превратилось в единый раскрытый рот.
   Но выглядел он счастливым.
   Клочья кожи, вперемешку с кровью разлетались, разукрасив нас обоих экзотическим боди-артом.
   -Умри! Ну умри пожалуйста! - Я тщился спихнуть каменную тушу, гвоздь распух и занял половину жизненного пространства, вторую - Эрнст; я задыхался.
   Эрнст вздрогнул и грузно повалился набок.
   Я рыдал. Я бил его и отталкивал, но внезапно он стиснул зубы - заголенные алые челюсти брыкнулись вперед, и тут же меня целиком скрутило от боли - нет, Боли с большой буквы, - бесконечной, абсолютной, как сама вселенная.
   -Нее-ет....
   Здоровой рукой я схватился за источник ее. Вероятно, я был в обмороке, потому что результаты почудились забавными.
   Он оторвал мой член. Вот такая веселая шутка. Ха-ха.
   Меня сложило пополам. Густая черно-багровая кровь хлестала вниз, напоминая ковровую дорожку на ступеньках. Я попытался глянуть что у меня _там_ - и обнаружил неровную культю.
   Мне хотелось смеяться. Я подергивался на месте - от боли и смеха, смахивая на раздавленную гусеницу.
   Потом я перестал ощущать боль. И Эрнста тоже - он откатился бесформенной белесой тушей. Без лица, но с моими гениталиями в руке. Вот уж воистину - люби меня до конца. Собственно, любить мне уже нечем.
   Я смеялся. От смеха кровь выстреливала сгустками. Я понял, что умру минут через десять-пятнадцать.
   Это обидно.
Кто-то же должен выиграть партию в домино.
   Цветы должны зацвести еще раз. О да...
   -Эрни... твою мать... чем драть мой гребаный хер, лучше бы подсказал, что делать, - я выругался шепотом. Я раскинул ноги пошире, чтобы холод хоть немного остужал кровавое месиво в паху.
   Нас всегда было двое. Или...
   О господи. Я понял.
   -Я понял, Эрни...
   Орхидеи и астры с багрово-черными краями осыпались передо мной. Я плыл по предначальному морю и там - мое отражение.
   "Зачем ты убил меня, Алекс? Зачем ты убил меня, Штеф? Зачем ты убил меня, Эрнст? Зачем ты убил меня, Бруно?"
   Костяшки домино различаются только количеством пятнышек.
   Я плыл. Я подумывал о том, чтобы сдаться и погрузиться ко дну - внизу ожидал покой, но цветы на берегу умоляли об обратном. Наверное, я ослеп - звездная темнота мерцала и замораживала, я лежал на спине ладонями вверх, покачиваясь в плотных серебристых струях. Пахло железом, влажной землей и деревом.
   Я умираю, ответил я голосам. Они протестовали.
   Ты остался, Алекс. Бруно. Эрнст. Штефан.
   Ты еще жив.
   У тебя есть немного времени...
   Немного. Должно хватить.
   Иногда темным звездам приходится помогать охотникам, а пророкам - вещать от имени чужих божеств.
   Тело капало - уродливыми кляксами, похожими на красных медуз. Холодно, думал я, как холодно.
   У меня так мало времени.
   Но я попытаюсь.
   В конце концов, это не настоящая дуэль - и в ней нет места проигравшим или победителям. Всего-навсего игра...
   Я попытаюсь сделать последний ход.
  
   Ход последний
   ...не могло не получиться. В игре есть правила, и я выиграл. Я нырнул в воду, я сорвал четыре цветка и поставил зеркала напротив друг друга, я включил реверс в обоих трэках.
   Правда, остался только один из четверых.
   Я иду босиком по шоссе. Я попрощался с замком - туда мне не вернуться, даже если бы я того захотел. Второго раунда не дано. Как и второго шанса - даже шанса забыть.
   Асфальт царапает босые ступни, но я иду. Лес шумит гулким облаком, а солнце слепит - яркое и пустое. Морозное. Осеннее.
   От капель чужой - своей? - крови остаются следы. Возможно, потом на их месте вырастут астры. Или нарциссы.
   Я иду. Я победитель.
   Осталось лишь узнать, кто именно.
   Кто я?
   Кто-то один...
   ...или все четверо сразу?
  
  
  
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"