Аннотация: Еще один фанфик-"просто рассказ" (то есть, можно читать без знания персоналий). По Das Ich.
ImitatioChristi*
Предупреждение: любое сходство с реально существующими лицами, включая упоминание имен, псевдонимов и названий, - чистое совпадение.
В гостиничном номере пахло деревом, полировкой и чем-то трудноуловимым, вроде парфюма прежних постояльцев. Благодаря темноте фантазировалось легко. Прежние обитатели представлялись молодой парой: она - рослая блондинка с лошадиным лицом, отчаянная феминистка и "бизнесвумен", он - забитый, с тихим голосом, аккуратно завязанным галстуком... и непременным американским флагом, прицепленным к антенне "бьюика".
Бруно Крамм усмехнулся, оборвал цепочку сравнений. Типизировать американцев до подобного гротеска - нечестно. Даже в виде маленькой мести за здешнюю подсознательную ксенофобию. Бруно не совсем понимал ее, в 16-25-летних-то... да и вообще, это японцы разбомбили Перл Харбор. Впрочем, Бруно также не был уверен, что американская молодежь помнит, кто именно и против кого воевал. Отчуждение - следствие третьесортных "попкорновых" кинофильмов, где иностранцы - что немцы, что русские, что китайцы, неизменно изображаются злодеями.
"Еще один архетип".
Он разглядывал голое окно и небо за ним - беззвездное из-за аляповатых огней города. Словно на эбонитовой палитре намешали светлых красок. Краски менялись, возвещая о ночных наслаждениях, и звезды явно проигрывали соревнование. Бруно предположил, что американцам попросту не надобны звезды, пока достаточно светорекламы в городах и на экранах ТВ.
Кстати, телевизор стоял и в номере. И, наверняка, прежние постояльцы смотрели его, сидя на том же диване, где сейчас лежал Бруно. Блондинка ругала политиков, а муж глотал пиво и собственные возражения.
"Что ж, у нас есть точки соприкосновения", - снова усмехнулся, поднеся к губам полупустую бутылку. - "Но только не телевизор. От американских программ меня тошнит".
Свет и грохот ворвались в номер одновременно, и Бруно поразился таланту Штефана вносить хаос. Просто _уникальный_ талант для человека ростом чуть больше 160 см., к тому же худого, как макет из анатомического музея. По пинаемой двери, звону ключей и шипению можно было вычислить траекторию продвижения Акерманна, а так же его настроение. Отвратительное настроение.
-Смотался, - согласился Бруно. - Надоели эти американцы. Концерт мы отыграли, а насчет "афтерпати" в контракте ни слова.
Штефан заслонил собой черную доску окна. С негодованием воззрился на мирно валяющегося на диване напарника:
-Значит, по-твоему, честно - потихоньку исчезнуть, бросить меня одного отгавкиваться от поклонников, журналистов и прочего сброда?! Да еще и объяснять шестнадцатилетним дурам, почему их ненаглядный Крамм не изволил высунуть нос из гримерки...
-А зачем я "шестнадцатилетним дурам"? - озадаченно моргнул Бруно.
-Сфотографироваться. Или пообниматься. Или переспать, - фыркнул Штефан. Потом сообразил, что над ним смеются, и снова взбесился: - Ничего смешного! Дебилы облепили меня в три слоя... ты же знаешь, я это ненавижу!
Штефан отобрал пиво.
-Размалеванные девицы, щелкоперы - лезут из всех щелей, как клопы... И чертов английский... Тьфу, и язык на жвачку похож, прямо зубы охота почистить после него! - остатки темно-рыжей жидкости блеснули, опрокидываясь в горло и смачивая пересохшие губы, что прервало тираду на полсекунды. - И пиво у них пить невозможно! - последовало заключение.
-А, по-моему, ничего, - отозвался Бруно, открывая очередную бутылку. Штефана спокойствие напарника довело окончательно, он вышвырнул резервуар в окно. Палитра исказилась. Словно в бетономешалке. Именно о ней говорит Штефан... и он не умеет смиряться. Посему, Бруно не перебивал.
А Штефан замолк, но молчание - это просто перезарядка патронов.
-Ненавижу, - выдохнул он. Слово, шипящее, будто змея в горячем песке Сахары. Бруно вздрогнул, словно яд влился в вены.
-Штеф. Мне тоже не особенно нравится в Америке. Мы чужие тут, и я понимаю тебя... и твою усталость, - он вздохнул. - И прости, что "бросил тебя одного", пожалуйста... Прости.
-Да плевать. На всех - плевать! - заорал Акерманн. - И на Америку!.. Надоели...
-Кто, Штеф?
-Фанаты. Ну, те, кто _покупает_ наши диски и билеты на выступления, - уже спокойнее сказал Штефан. Давно хотелось ему высказать, но все боялся - Бруно не поймет. Однако у всякого сосуда есть дно и горлышко. Он отметил - напарник сменил расслабленную позу на "я-весь-внимание".
-Фанаты? - переспросил тот.
Штефан дернул плечом.
-Да. Тупое быдло. Им ничего не надо - мы можем сколько угодно пытаться донести до них _что-то_, а они хотят подрыгать ногами и задницами! Мы перекладываем Рушди, Бодлера и Бенна, но они понятия не имеют, кто это такие, и не заинтересуются - разве, попугают приятелей "страшными-готическими-лириксами". Тьфу! - Штефан прервался, искоса поглядывая на выражение лица собеседника. Ему вспомнилась история с "Моргом", самым провокационным альбомом. Идеей Штефана было протащить писания циничного патологоанатома в музыку 20 века, а первой реакцией Бруно на такое предложение - нервное хихиканье: "Штеф, неудачная шутка". А потом согласился. И самый тошнотворно-болезненный бенновский текст смикшировал в танцевальном варианте. В результате, почти на каждой готической вечеринке народ плясал под очаровательный текст о гниющих внутренностях пораженных раком людей. Но, похоже, сам Бруно относился к подобным выпадам против морали как к игре. Лишний раз эпатировать критиков, посмеяться над морализаторами. Пророком и просветителем он себя не считал.
Штефан соскочил с подоконника. Сидеть на месте невыносимо, словно бы и не вымотался от выступления. Вот-вот из-под ступней искры полетят и испортят ковролан.
Чур, платит менеджер.
-Штеф. Я не совсем понимаю.
-ЧТО ты не понимаешь?! Ты ведь сматываешься от девиц, тупых журналистов и прочей дряни, не так ли? Ты видишь - каковы они, не американцы даже, везде одинаковы, как одноклеточные - попробуй, отличи одну амебу от другой - у них только секс и выпивка на уме, и _нас_ они воспринимают такими же, в лучшем случае - как вариант "фильма ужасов"! Да и не нужно им иного...
Бруно прикрыл губы ладонью. Если Штефан сейчас заметит улыбку - несдобровать. Но как еще реагировать на полудетскую обиду "как-вы-смеете-не-ценить-мою-гениальность"?
-Штеф, прекрати. Мы делаем то, что интересно нам, и без разницы, как воспринимают... "амебы"?
-Я чувствую себя Кентервильским приведением, Бруно, - Штефан очутился в противоположном углу комнаты. "Телепортировался, что ли?" - Гремлю цепями и рисую лужицы крови... а мне предлагают поменять краски. Удивляюсь, почему тебе наплевать. Ты вкладываешь себя в сложнейшие пассажи, вроде тех, что на "Морге", но ими восхищаются пара десятков эстетов, а большинство требует, чтобы мы исполняли "Дистиллят". Черт.
-Это шоу-бизнес, - резонно заметил Бруно.
"Но Штеф не согласится. Никогда. Недаром его основной образ - распятый на кресте. Imitatio Christi, в соответствии с католическими предписаниями, ха. Своеобразная логика: мы критикуем религию, используя ее образы; мы объявляем себя мизантропами и эгоцентриками, но желаем, чтобы толпа проникалась нашими идеями... и не воспринимала клоунами. О да, Штеф, ты прав. Во все времена богохульники вешали себя на кресте, сдирая с него Иисуса. Но я не желаю быть вторым - или третьим Сыном - Бога либо Сатаны. Не желаю. Назови приземленностью, но с меня достаточно выгодного контракта".
Он ждал, а из окна потянуло сквозняком, свидетельствуя: жара наконец-то спала. Ветер провел серебристой ледяной ладонью по коже, и Бруно съежился. Контраст темноты снаружи и сияния внутри образовывал мглу, и в ней Штефан чудился опасным, точно затаившийся демон бездны. Наверное, он бы _предпочел_ стать демоном. Только бы не простым смертным.
-Шоу-бизнес, - наконец, выговорил он.
Ветер скакнул из-за границ сумрака, хлопнул незапертой дверью номера - Кентервильские призраки явились к самозванным пророкам, и не пятна рисовать, а...
-Штеф.
-Да. Шоу-бизнес, - повторил тот. Секунда - и Штефан набросится с кулаками на Бруно, доказывая себе, что не ярмарочный уродец, а Некто, отмеченный печатью. Пускай и дьявола, его бы устроило. Труп напарника - идеальное доказательство участия высших сил, а?
Но Штефан всего-навсего опять отобрал начатую пивную бутылку, полагая, видимо, что имеет на нее законные права.
Бруно засмеялся. Закашлялся.
Это-просто-ветер. В крайнем случае, гроза. Не призраки заброшенного замка. До Апокалипсиса есть время. Достаточно, чтобы не задумываться, чтобы получать за него деньги, а финальным номером программы исполнять попсовый "Дистиллят". А потом фотографироваться со щебечущими, подобно канарейкам в зоомагазине, поклонницами.
-Извини, - Штефан рухнул на диван, зеленая плюшевая обивка практически не прогнулась под ним.
-Штеф, не бери в голову. Мы-делаем-то-что-нам-нравится. И остальное не значимо.
Вздох. В нем послышалось бряцанье кандалами.
Необходимо сменить тему. Кстати.
-Ой, да, - Бруно взъерошил волосы. - Чуть не забыл! Нас пригласили в какой-то V.I.P.-клуб. Нас вдвоем, без аппаратуры, без сессионных музыкантов и так далее, - он перегнулся через спинку (вставать было лень), извлек из темно-коричневого дипломата с витым рисунком лист красной бумаги. На ней черным шрифтом значилось: конфиденциально.
Штефан развернул. Хмыкнул, читая условия.
-Ничего себе. Что за чокнутый миллионер согласен заплатить столько? - недоверчиво повертел красную бумагу в длинных пальцах.
-Представления не имею. Горничная передала, да и все. Я ее спросил - от кого письмо, а она руками всплеснула.
-А, - шелест напомнил о насекомых с твердыми хитиновыми крылышками и заточенными жвалами. - И что теперь?
-Завтра пятница? - Бруно наклонил голову. Блики отражались в его темных, точно объединивших зрачок и радужку, глазах. - Значит, три дня у нас свободные.
-И? - Штефан снова напрягся. Под кожей лица, хранящей остатки грима, дернулись мимические мышцы.
-Торчать в номере и смотреть идиотские телепрограммы мне неохота. А тебе?
Отсутствие ответа было согласием. После тринадцати лет в одной группе понимаешь за полчаса до того, как мысль явится, не то, что слово. Конечно, при условии вменяемости.
Штефан медленно кивнул.
Другой реакции и не предполагалось. Наживка чересчур сладка для обоих. Вовсе не деньги, хоть Бруно и корчил из себя прожженного бизнесмена, - но Тайна с большой буквы - это посеревший мир отчистили до лунного блеска, вывесили звезды на небо мегаполисов. Деньги второстепенны. Тайна, безусловно, выхватывала первый приз в данной гонке.
Гран-при...
...у подписи под пятизначной суммой. Подписи, удивительно подходящей к давешнему разговору о культуре, амебах и "Дистилляте". Штефан перечел ее еще раз, сомневаясь, правильно ли понял английское выражение. Казенная формулировка "Искренне ваш", не подразумевающая ни принадлежности, ни искренности?
Нет. Не так. В языке-жвачке порядок слов имеет значение. И финальная фраза красно-черного письма гласила:
"Ваши искренние последователи".
*
-Кросс-Плейнс, повторяю для слабослышащих: Кросс-Плейнс, - голос у Бруно был кислым, как молоко, простоявшее в духоте часов шесть. Вчерашнего воодушевления след простыл, не действовала и рубиновая картонка с темными буквами.
-Не ворчи, - Штефан увеличил скорость машины, благо в пустынной местности вне города полицейских не намечалось. Бруно отвернулся к окну, думая о а) чересчур раннем пробуждении б) несъедобном завтраке в отвратительной забегаловке, где попутно заливали бензин в бак полуразгроханного за время тура "джипа-тойоты" в) самой чертовой машине и неработающем кондиционере г) полуденной жаре, подталкивающей его к опасной черте. Все вместе образовывало критическую массу.
Штефан, напротив, настроился на нечто-особенное. Жара его не смущала, а ожидание прямо искрилось. Коснись - током ударит.
-Кросс-Плейнс, значит.
-Да. Дурацкое название, - в тоне Бруно явно распознавалось "давай-бросим-все-и-вернемся". Штефан быстро оглянулся на него, окатив целым водопадом негодования. Штефан думал о подписи, и мысли те притягательнее золотых яблок райского сада, где в ветвях деревьев честолюбия водятся прелестные дриады. Ставящие внизу письма "ваши искренние _последователи_".
-Поверни налево, - Бруно отодвинул стекло пошире, но вместо свежести пахнуло песчаным и асфальтовым жаром. Мимо мелькала однообразная желто-серая степь, безбрежная до экзистенциальности. Единственные живые существа на много-много километров - ящерицы, змеи и какие-нибудь койоты. Плюс два немецких гота, один из которых слегка не в себе (Бруно покосился на ухмыляющегося Штефана), а второй... второй, наверняка, тоже. Раз сам подсунул приятелю подобную авантюру.
Сам. Вот именно. Посему, ныть глупо. Расслабься и получай удовольствие.
-Скоро приедем, - Штефан сверился с прилепленной на приборный щиток картой, оторвался от руля, чтобы дернуть напарника за медово-каштановую прядь волос. По-видимому, сие символизировало ободрение. - Не раскисай.
-Твое "скоро" я слышу уже три часа, - Бруно достал из бардачка пачку сигарет, вместе с ней вывалилось и было подхвачено "приглашение". - Интересно, кто ж все-таки нас позвал? Сомневаюсь, чтобы миллионеры жили в эдакой глуши...
-Кто-то вчера разглагольствовал о шоу-бизнесе, - высказался злопамятный Штефан. - Одно из правил: если платят деньги, вопросов не задавай.
-И это говоришь ты?
Диалог прервало изменение пейзажа: покосившийся указатель с надписью "Кросс-Плейнс, 2 мили" - кривой, словно ее выводили в нетрезвом состоянии. На прогнившей доске восседала взъерошенная смоляная птица, смахивающая на обкуренного "дарк-панка".
-Ну вот, почти добрались, - удовлетворенно подытожил Штефан.
Бруно хмыкнул. Воображение нарисовало ему Кросс-Плейнс: крохотный городишко с тремя шелудивыми псами, валяющимися в пыли возле "МакДоналдса"; с давно не крашенной методистской церковью и заспанными жителями, день-деньской торчащими в скверной имитации "салуна" времен Дикого Запада, а их жены не пропускают ни единой серии мыльных опер. Готические клубы в подобное захолустье не вписывались категорически.
"Надеюсь, кондиционер найдется", - он провел освежающей лимонной салфеткой по лицу. Проклятая жара... и чего не устраивало в отеле, с бассейном и ледяным пивом в морозилке? Телевизор ему надоел. Ха.
Что ж, обещанные деньги и аттракцион приключений надо отрабатывать.
Он втянул сигаретный дым. Штефан в нетерпении постукивал костяшками пальцев по рулю.
"Зацепило. Зацепило его приглашение. Словно кто-то подобрал ключ именно к нему", - недовольно подумал Бруно: о нем-то особо не позаботились. Поэт-романтик, антагонистичный толпе, крылатый и осиянный адским заревом - все о Штефане, с "Das Ich" ассоциировался прежде всего он. Да, критики упоминали об авторе музыки... те же критики, которые расхваливали "Морг".
Но Воин-отчаяние - Штефан. Бруно - в лучшем случае, оруженосец, преданно вкладывающий в ладонь воителя митриловый клинок мелодии, на сцене - битве? - остающийся в тени.
"Все-жара", - он поразился себе. Какая чушь. Они вместе. Дуэт. И лучшие друзья. Никаких "ключиков". Загадочное приглашение - завитушка в жанре саспенса. Даже не слишком оригинальный ход американских готов.
"Жара", - повторил Бруно полувслух, сминая лимонную салфетку. - "Во-всем-виновата-жара. Мозги плавятся, будто от передозировки ЛСД".
"Джип-тойота" пересекла отметку с очередной кривой вывеской, на сей раз возвещающей: "Welcome to Cross-Plains!". Штефан притормозил, рассматривая окрестности, и уголки губ сложились в разочарованную гримасу. Он почему-то ожидал, что место "скрещенных равнин" подобно перекрестку трех дорог, где приносят жертвы язычники и жрецы Вуду. А встретил их ухоженный городок-оазис и напрочь стер первое впечатление, возникшее от гнилого указателя с панком-вороном, что надменно взирал на гостей. Бело-розовые домики аккуратно выстроились вдоль асфальтированного шоссе, кое-где висели рекламные плакаты, на углах магазинчиков установлены автоматы по продаже газет. А пиво тут, поди, "до 21 года - ни-ни, да и то соседи шушукаться будут".
"Интересно, а за презервативами они в другой штат ездят?" - Штефан разочарованно потянулся к пачке "Давидофф", натолкнулся на ладонь напарника.
-Что скажешь?
-Я опасался худшего, - Бруно приободрился. Милый пейзаж его вполне устраивал, что же касается экстрима, то его следует дозировать. И обставлять кондиционерами. - По крайней мере, мы все еще в двадцатом веке.
-Зануда.
-Если угодно - зануда, но участвовать в шоу о Диком Западе я не намерен, и искренне рад, что не придется. Кстати, ты не мог бы остановить машину: я хочу купить что-нибудь холодное, - суховатая "официальность" отразила обиду: Штефан относится к нему как к собственности. Разве что в карман не запихивает, рядом с зажигалкой и ключами от машины. Собственность не имеет права на мнение - даже об американском захолустье.
-Подождешь, - Штефан отмахнулся: вглядывался в невинные вывески, ища нужную. Бруно отдернулся, словно его наотмашь хлестнули крапивой. Нет, он привык к резкому характеру напарника, но того явно заносит.
-Штеф, останови. Пожалуйста, - он подчеркнул просьбу.
"Развернуться - и прочь... Я сам виноват, я дал ему чертово приглашение. Расплачиваюсь. Но, Штеф, давай вернемся", - Бруно дернул за ручку "джипа".
Штефан соизволил отвлечься от спящих неоновых реклам:
-Иди, - вдавил педаль тормоза. - Надеюсь, не удерешь.
-Чего-о?!
-Ты ведь испугался. Бруно, я тебя тринадцать лет знаю, и ты сейчас смахиваешь на затравленного кролика, только объясни, какого дьявола так дергаешься?
"Из-за тебя. Из-за вчерашнего разговора и твоих клыков - клыков вервольфа - у моей глотки".
-Глупости. Я жару не переношу, - бесцветно. Язык ссохся, навокаиненный и тяжелый, и Бруно прижался к противно-теплой обивке кресла. - А город мне нравится, вполне уютный, хотя не понимаю, какое отношение он имеет к эксцентричным миллионерам.
Уютный. Штефан скорчился от определения, словно нашатырем нос намазали. "Тут мы не сойдемся во мнениях, как и насчет шоу-бизнеса. Но я не настаиваю".
Штефан ухмыльнулся.
-Окей, - он удачно передразнил американский выговор.
Бруно вылез из автомобиля, на ходу поправляя помявшийся шелковый костюм и прическу. Попутно, вновь осмотрел город.
"Полынный", - пришло на ум определение. - "Полынный и горький, как Египет за сутки до прихода Моисея".
В машине аромат, напоминающий об абсенте, галлюцинациях и катастрофах не ощущался, но снаружи сорняк был повелителем. Наверное, тут полынь выращивают специально, чтобы отпугнуть комаров. Или койотов. Или демонов.
У входа в магазин, горделиво возвещавший "ВСЕ, ЧТО ПОЖЕЛАЕТЕ" (боги, и откуда американцы выкапывают столь безвкусные названия?), звякнул колокольчик. Внутри Бруно увидел чистоту и стандартный набор от кока-колы и хрустящих хлопьев до аспирина и зубных щеток.
Плюс прохлада, драгоценная, как горсть изумрудов. Дальше можно не ехать. Еще б и Штефу это объяснить.
-Hallo, - позвал Бруно. Из-за прилавка высунулась светлая голова подростка лет шестнадцати. Ангелоподобное создание с оттопыренными ушами захлопало воробьиными глазами, откровенно пялясь на гостя.
"В подобных городишках новый человек - вроде динамитной шашки", - Бруно постарался сделать вид, что не заметил нахального "оценивания". - "А уж тем более, иностранец".
-Пожалуйста, бутылку минералки. Холодной, - акцент получился еще хуже, чем обычно - оттого, что его маскировали. Белобрысый продавец, впрочем, никак не среагировал - только немигающе разглядывал Бруно, и тому сделалось неловко до мурашек, словно раздели и вслух обсуждали достоинства и недостатки. Он повторил просьбу. Безрезультатно. Серая сетчатка фотографировала его, будто перечисляя для отчета в ФБР или ЦРУ: "среднего роста; волосы каштановые, вьющиеся; лицо круглое, глаза большие, темные; полного телосложения, одет в черный шелковый костюм; носит туфли на платформе"...
"Да что творится?" - Бруно чуть не хлопнул дверью. Но сдержался. Все-нормально. Американцы всегда пялятся, особенно - провинциалы, особенно - на людей с заметным немецким акцентом. Старая добрая ксенофобия, никуда не денешься.
-А? Чаво? - переспросил мальчишка. Теперь Бруно приметил металлические капли наушников, улыбнулся: объяснение "невменяемости" так просто! Ох уж эти подростки!..
-Минералку. Холодную, - раздельно повторил он.
Блондин извлек требуемое из холодильника. Бруно вытащил десять долларов, он представления не имел, сколько стоит бутыль воды, но мечтал поскорее вернуться к Штефу. В странном городе полынных зарослей и клубков перекати-поле на асфальтированной трассе, Бруно не хотелось оставаться одному дольше пяти минут.
-Спа-сибо, - парень протянул тонкую птичью лапку к деньгам. И неожиданно вцепился, вгоняя неровные ногти в мягкую ладонь, словно в приступе эпилепсии.
-Что?! Отпусти меня! - закричал Бруно, и ужас, похороненный под настилом "все-нормально", выплеснулся абсентовым потопом. Хрустнули суставы, еще чуть-чуть - и костлявая, словно у призрака, пятерня погрузится - до костей, разбрызгивая вишневые бусины крови, что затуманят начищенное стекло и выбеленные стены.
...Десятидолларовая монета покатилась чеканным диском по поверхности стеклянного прилавка. Когти ворона втянулись, подросток невинно хлопал белесыми ресницами:
-Извиньте, мистер.
-Ни...ничего, - Бруно подул на руку. Встряхнулся. Черт, Штеф прав - он действительно затравленный кролик. Мальчишка попросту не рассчитал сил, но он - не враг. - До свидания.
-До свидания, мистер, - прозвучало вслед, и блондинистый подросток даже соизволил вытащить наушник-капельку.
У выхода из магазина Бруно замер.
У него был очень хороший слух.
И мелодию, раздающуюся из плейера, он распознал бы и в гипнотическом трансе.
Его собственная - "Erde ruft".
*
-Ну, жертва Великой Суши, доволен? - Штефан стоял рядом с машиной: пока Бруно общался с местными обитателями, он успел исследовать окрестности в диаметре двухсот метров. Те окрестности, что лежали не по прямой.
Вопрос прозвучал иронично, но без язвительности, и Бруно засмеялся - будто освобождаясь от неприятного наваждения и дергающей боли в ладони.
-Доволен.
-Я тут глянул. Ох, и в дыру мы заехали, - Штефан скривился. - Пуританская, до омерзения правильная американская дыра. С ай-кью обитателей на уровне среднестатистической курицы.
Бруно вытянул вперед руку. В ней была зажата бутылка с минеральной водой, выполнявшая функцию приложенного от синяков льда.
-Парень в магазине. Вцепился, как клещами, - он облизнул губы.
-Но он слушал нашу музыку. То есть, поначалу уставился, как на инопланетянина, а потом музыка... "Erde ruft". Громко. А что узнал меня - не подал виду.
-И что? Может, ему приятель диск подсунул. Крамм, воистину уникальное самомнение: ты считаешь, что твою смазливую мордашку обязаны узнавать даже пингвины в Антарктиде, - бутыль наконец-то достигла законного владельца, уплатившего 10 долларов и часть собственных нервов.
-Похоже, ты прав, - спорить никакого желания. Реагировать на пассаж о пингвинах и "мордашке" - тоже. - Кстати, ты не выяснил, где, собственно, тот клуб, куда нас пригласили?
-Безусловно, - Штефан прислонился к автомобилю, умудрившись одарить взглядом "сверху вниз". - Поэтому-то я и сделал вывод о куриных мозгах жителей: реакции домохозяйки в стиле "ах-это-ужасное-место-где-собирается-молодежь" достаточно для диссертации, ха. Не мне тебе рассказывать, конечно, но дома я такого давненько не встречал. Со времен девчонки-сатанистки...
-...Чьи родители набросились на нас как на идеологов, - кивнул Бруно. - А ты заявил, что "к шизикам и кошкорезам безотносителен". В подобные моменты, Штеф, я счастлив, что ты так редко даешь интервью.
Штефан открыл рот, чтобы отзеркалить шпильку, но лишь отмахнулся. Пора было ехать. И - он торопился.
Ровно через восемь минут, в 17.00 по местному времени, как возвестили часы Бруно, они столкнулись с тем, что искали.
Это был двухэтажный дом, вызывающий ассоциации с "южной готикой". Выкрашенный в знакомые черно-багровые тона, полудеревянный, с башенками, зубчиками и прочими немыслимыми украшениями, он прятался за символическим коричневым забором в не менее символическом саду. С фасада сад казался средоточием всей полыни Кросс-Плейнса, травяные заросли - томные зеленокудрые нимфы с прозрачными очами и самыми горькими слезами, обвивали ступеньки и стены, словно стремясь добраться до флюгеров на крыше. Бруно предположил, что задний двор и вовсе свалка битой посуды, коль "лицо" поросло сорняками, точно заброшенная могила.
А еще на доме не висело ни единой вывески. Ни номера, ни названия клуба - впрочем, (со)здание не похоже на клуб, скорее на лавку... древностей. Некого особого антиквариата, каковой большинство предпочло бы похоронить подальше от любопытных.
Дом выклинивался из общего вылизанно-скучного имиджа Кросс-Плейнса, как...
Ну, гот "при полном параде", заявившийся на методистскую проповедь.
Против воли сжал кулаки, помял красное приглашение, рядом с местом зарождения не выглядящее низкопробным китчем.
-Он прекрасен, правда? - сказал Штефан, касаясь плеча напарника.
"Не больше, чем вспоротый труп на прозекторском столе. Не больше, чем раскаленная пустыня, радиоактивная и сводящая с ума - держу пари, ты вынул ту метафору всепоглощающего отчаяния из моего отношения к чересчур жаркому лету... Но мы воспевали все это. Поэтому, если тебе угодно, Штеф..."
-Да, - Бруно решительно двинулся к закрытым воротам.
Штефан опередил его, рванул на себя дверь оттенка глинистой почвы - или ржавчины, едва ли не вбежал вглубь сада. Окликнул отставшего Бруно - "Поторопись". Тот подчинился.
-Ты помял траву, - заявил Штефан, указывая на распластанное полынное витье, когда оба очутились входом в собственно здание, по-прежнему тихое и наблюдающее. Странная фраза - под стать восхищению малоприятным местом. С каких пор Штефа интересуют газоны?
-И? - Бруно заботливо всмотрелся в глаза напарника, словно проверяя, каким именно наркотиком тот накачан. И не обнаружил ничего необычного... либо разучился распознавать его.
-Так. Просто, - Штефан дернул за "язычок" звонка.
Вместе с мелодичным перезвоном накатило ощущение лихорадочного бреда. Вчера... вчера в черную полость распахнутого окна вполз нервно-паралитический газ. Приглашение-на-концерт... да кто же едет к черту на кулички, не созвонившись, не обговорив условий, не сообщив ни единой душе.
"Крамм. Успокойся. В худшем случае - розыгрыш; и мы повернем обратно. Меня устраивает. Штеф обвиняет меня в трусости - его право. Мне тут не нравится, терпеть не могу жару... и горечь. Я хочу домой".
-Добро пожаловать в Кросс-Плейнс, - из проема шагнул на крыльцо молодой человек, хорошо сложенный и гибкий, одетый в подобие средневековой одежды - традиционное облачение готов "со стажем". Особенно белые на фоне смуглой кожи и темно-синей губной помады, зубы блестели, демонстрируя радушие.
Бруно вздохнул: наконец-то твердая почва под ногами - парень явно не сумасшедший. Он открыл рот, чтобы разрешить вопрос с дурацким "приглашением", но Штефан оттолкнул его, быстро вырвав письмо.
-Мы не опоздали? - он протянул алую бумагу, словно тайный пароль.
-Разумеется, нет. Впрочем, мы ждали бы вас, ждали и надеялись... до последнего. Мы ведь ваши искренние последователи, - выделил определение парень. Развел унизанными перстнями руками.
"Вполне подходит под образ эксцентричного миллионера", - Бруно отметил платину и крупные бриллианты. - "Выходит - не розыгрыш?"
-Кстати, мое имя Теодор. Но вы называйте просто Тео, - он и Штефан обменялись рукопожатием. - Надеюсь, не откажете мне в автографе, мистер Акерманн?
-Просто Штефан. Конечно, - он улыбнулся.
-Мистер Крамм, а вам, боюсь, придется одаривать автографами всех, - прозвучало несколько виновато; Бруно усмехнулся. - Вы для наших - прямо бог...
Теодор не закончил предложения - пригласил заходить, пояснив "пока народу немного, но к вечеру будет по-другому", и взгляды его и Штефана смыкались, словно Тео ожидал приказов. Метафорой "бога" он воспользовался применительно к Бруно, но правит бал - другой.
"Понятно, Штеф, почему тебе нравится - настолько, что ты улыбаешься, сбросив шелуху агрессии, как старую кожу", - Бруно помешкал с полмгновения, прежде чем переступить высокий порог. - "Он и впрямь твой искренний последователь".
*
"Ну что ж, с кондиционером все в порядке", - Бруно зажмурился: после яркого солнца неоновая полумгла вызывала резь. Разноцветные фигуры извивались по стенам, почти трехмерные, будто искусная рендерная картинка. Лампочки перекликались с темнотой.
"Типичный ночной клуб", - он понемногу привык к отсутствию нормального освещения. Знакомый черно-красный стиль, а в целом - прилично, интерьер продуман дизайнерами, смешивает элементы киберготики и средневековья - модная ныне эклектика. Здесь куда приятнее, чем посреди полынного сада, напоминающего дурную декорацию в авангардном театре: в сердцевине зарниц и темноты, пред алтарем сцены, Бруно "свой" - ди-джей, музыкант, властитель дум...
Последнее определение, впрочем, соответствовало Штефану. Хотя бы в мечтах.
Тео и Штефан обогнали его. Тео с деланной скромностью богатого хозяина показывал гостю владения. Перстни и черный лак поблескивали на узком плече вокалиста Das Ich, Штефан не возражал против фамильярности. А поклонник, обладай он хвостом, вилял бы изо всех сил.
"Не удивлюсь, если этот Тео бросится Штефу в ноги и примется вылизывать туфли. А тот и доволен. Пусть теперь попробует заявить, мол, фанатов не выносит. Я ему припомню", - Бруно вслушался в разговор. Затем едва не скрипнул зубами: напарник завел шарманку о культуре, с характерным ехидством отозвался об американцах - в контексте женщины, указавшей дорогу к заведению Тео.
"Он когда-нибудь научится тактичности?" - Бруно подскочил, чтобы следующий раз вовремя ткнуть Штефана в бок.
-А что на заднем дворе? - спросил Штефан.
Неужели догадки о битой посуде оправдаются?
-Бассейн, - ответил Тео, не разжимая синих, будто у утопленника, губ. Он уставился поверх головы Штефана, впервые разорвав визуальный контакт. "Бассейн", - прогудело молчаливое эхо рассыпавшейся колодой Таро, самая мрачная карта коей предназначалась немецкому дуэту. Бассейн. С отравой вместо воды, с крокодилами на дне.
Бруно встряхнулся, припомнив комментарий насчет кроликов. В самом-то деле, ну что он как на иголках сегодня?
Расслабься. И получай удовольствие - оно практически гарантировано, парень - миллионер, и обожает Штефана. Ваш-искренний-последователь, ха-ха. Можно великолепно развлечься, если не забивать мозги необоснованными страхами.
Догадка частично подтвердилась, когда Бруно полез за сигаретами: Тео моментально воздвигся, услужливый, точно дрессированный лакей, и предложил пачку длинных узких трубочек неизвестной марки. Затем, пригласил сесть за столик черного дерева - конечно же, на кресла, обитые багровым бархатом. Цветогамма соблюдалась с педантичностью немецкой, а не американской.
Штефан и Тео расположились рядом.
"Ну вот, а я - третий лишний", - Бруно недовольно присел на краешек, затягиваясь предложенной сигаретой, легкие наполнились чем-то густым. "Опиум?" - Бруно повертел в пальцах узкую трубочку.
Внезапно яркие огни померкли, а оживленная беседа Штефана и Тео отодвинулась на тысячу километров. Черно-алая колода карт извивалась в искривленных когтях старухи-цыганки, а Бруно наблюдал, тяжело облокотившись на услужливую спинку кресла. Цыганка ухмылялась зелеными клыками, а потом у нее встопорщились первые перья, и Бруно принялся считать секунды - когда же старая мошенница обернется вороной?
"Ка-ар!" - Таро рассыпались готическим строением. Одна из картонок упала перед Бруно, и на ней было выгравировано: "ваши-искренние-последователи", она затрепетала, как роженица перед решающим толчком младенца, растеклась бассейном.
"...я не закричу. Оруженосцам выдирают язык, знаешь ли, чтобы они не отговаривали благородных рыцарей от подвигов, и не срывали божеств с их крестов... и я промолчу... такова моя участь, верно?"
Бруно встал, чтобы заглянуть в бассейн. Из дымной водяной мглы выдвинулись руки, желающие обнять его. Он не противился.
-Не возражаете, если я украду у вас Штефа на полчасика? - задали вопрос колыхающиеся глазные яблоки на узлах костяшек. Бруно закашлялся - воздух откатывался от него, наподобие тележки в супермаркете.
-Бруно! - треск рвущейся ткани. Штефан не разбирается с пуговицами, когда торопится, когда освобождает горло напарника. Чтобы тот задышал вновь. Вытряхнуть остекленелость из кофейной радужки. Тонкая не-сигарета тлеет в беспомощно вывернутой вверх ладони. - Да очнись ты!
Рот в рот, горячо и непримиримо. Бруно подчинится. Он - собственность... и Штефу решать... Все.
-Тьфу, ну ты меня и напугал, - осуждение несомненно. Как Бруно посмел отрывать Штефана от интересного разговора - первого по-настоящему интересного разговора за много месяцев. Разговора с тем, кто по-настоящему понимает его.
-Извини.
-Вы меня извините, - Тео перепуган до смерти. "Ну вот, теперь ему и пудры не надо, чтобы скрыть смуглость", - Бруно улыбается - кротко и виновато. Штефану и Тео - по очереди. - Не все переносят мое зелье, просто вы вроде бы курильщик со стажем...
-Семнадцать лет стажа, - уточнил Бруно. - Но, видимо, это не для меня.
...Цыганка все еще танцует. А диски глазниц пульсируют в бассейне, желтые, как круги голландского сыра.
Тео вскочил, куда-то удалился. Они остались наедине.
-Ты чего вытворяешь? - мрачно осведомился Штефан.
-А ты?
-Я - я встретил умного человека. Редкий клад, между прочим.
-А моя персона среди "умных" не числится?
-К черту, Бруно. Я имею в виду поклонников. Тео из тех, кого я бы хотел видеть среди нашей аудитории, он не пляшет, а слушает - душой слушает. И он не потребует исполнить дэнс-ремикс на "Дистиллят"!
-Рад за тебя, - Бруно отвел взгляд, пощупал воротник: стараниями Штефана пара пуговиц отправилась в небытие. Очаровательно. На сцене он теперь будет смахивать на какого-нибудь Сида Вишеза. Точнее, на огородное пугало.
Возможно, Штефу и нравится хаос в его облике, но Бруно предпочитает аккуратность. Как ни странно.
"Мы разные... но прежде не ссорились. А что теперь?"
Полынь, - предположил он. Выросла - в человеческий рост, и Штефан - хороший садовник сорняков, но Бруно не любит горечь. В конечном итоге, все его заигрывания со смертью и ужасом - попытки вытравить из вен личную депрессию, страхи и комплексы. Вытравить, а не вешать их вместо икон.
-Что с тобой происходит? - Штефан пересел поближе.
-Этот вопрос я хотел бы задать тебе.
. "Что происходит?" - ответа не предполагалось, и Бруно суждено терпеть, однако билеты на Берлин уже забронированы - остался один концерт, ну два, считая данный. Дома все наладится, дома разорванный магический щит восстановится. Он верит. Когда предвечные города осыпаются песком, приходится цепляться за веру в остатки чар. Темных или светлых - велика ли разница?
-Не возражаете, если украду у вас Штефана? - кажется, Тео уже говорил сию фразу. Но теперь он предоставил замену - парня и девушку. Бруно заморгал: в юноше он узнал продавца, а девушка, несомненно, приходилась ему сестрой-близнецом. Высокие, андрогинно-тонкие, с льняными волосами и прозрачной речной рябью в глазницах, брат и сестра взирали на Бруно с обожанием, едва не стирая слюну с белесо-коралловых губ. Черная одежда подчеркивала их призрачную бледность.
- Лили и Рональд заменят меня, хорошо? Обещаю, вы с ними не соскучитесь!
"Нет. Не хорошо. Рональд - оборотень; он едва не вывихнул мне руку. А еще оба смахивают на теней из царства Аида".
Штефан уже вскочил.
-Пожалуйста, - Бруно изобразил улыбку, остальные фишки он растерял или проиграл. - Не возражаю.
В розмариновой дымке фигуры растворялись. Белый рисунок на футболке-безрукавке Штефана маячил дольше всего - вверх по лестнице с крутыми ступенями, лестнице избранных, недоступной существам земным, к коим относился Бруно.
Штефан не оглянулся. Ни разу.
-Привет, - тщательно копируя немецкое произношение, сказал Рональд.
Бруно посмотрел наверх. Штефана уже не было.
-Просто не верится, что вы к нам приехали, - заикаясь, добавила Лили. Откуда-то спроецировалась тяжелая запыленная бутылка и три тонкостенных, точно выкованных из арктических льдов, бокала. Хрустальный лед принял виноградную "кровь". Бруно ощутил знакомое благоухание опиума. Абсентовая горечь избранности - для Штефа, ибо он - герой. А Бруно ждут сладкие сказки.
Это он прочел в одинаково-бесполых лицах близнецов.
- Надеюсь, вам нравится в Кросс-Плейнс, - произнес юноша. Без завитушек-наушников он смотрелся старше.
-Очень, - солгал Бруно.
-Пожалуйста. Не сердитесь насчет тогда, ну, магазина. Я попросту не поверил, что вы - это вы, ну и...
-Не сержусь.
Инцидент исчерпан, логика восстановлена. И тут же уволена. Серыми, как алюминий, сетчатками - четыре штуки, будто у фантастического чудовища. Или ангела. Бруно не способен различить.
"Мне очень жаль, Штеф, но ты предпочел ступени к небесам. А я остался внизу, и тут случается всякое".
Глоток ароматной "крови" - из уст девушки, бокал один на двоих. Четырехрукий Шива о двух бледно-золотых головах ласкает его, узким языком - по небу, словно добираясь до горла.
"Не соскучишься", - сказал Тео. Он прав. Белокурое чудовище-ангел искуснее японских гейш, словно всю жизнь оно готовилось к сегодняшнему вечеру.
"Где сейчас Штеф?" - возник вопрос.
Вероятно, наедине с Тео.
В той комнате пахнет левкоями. И шелестят за окном цветочные лепестки наступающей ночи.
"Штеф!"
Бруно рванулся из огненных колец светлоокого Шивы. Лили махнула растопыренными пятернями, упустив трепещущий, словно от рыданий, рот.
-Тебе не нравится? - шепнул Шива одинаковыми позолоченными голосами.
-Нравится, - признался Бруно. - Но...
"Что - "но?" Это-не-правильно? Одурманенный наркотой, связанный смирительной рубашкой - ты остаешься немецким бюргером, правда, Крамм?"
-Отпустите.
"Повторяется. Сцена в магазине. Отпустить. Прочь - из Кросс-Плейнс, плевать на деньги и концерт. Я - трус, "кролик", какие там еще эпитеты, Штеф, но мне-здесь-плохо!"
Он встал. Четыре светящихся из-за окружающих всполохов, глаза сверлили его.
Он подумал, что близнецы сейчас разорвут его в клочья: осмелился нарушить замышленный ритуал.
Услыхал шаги сверху. По ступеням спускались Штефан и Тео.
-Я понял, Тео. Все правильно. Да свершится, - прежде, чем спрыгнуть с оставшихся трех ступеней, выговорил Штефан.
*
Накладывать грим приходилось в полумраке, и это частично возвращало к вечеру, с которого все началось. Вчера - и в параллельном мире.
"Жаль, что я не порвал приглашение", - Бруно захлопнул тюбик с губной помадой, рассеянно уронил его на столик рядом с тональным кремом и разноцветными карандашами.
А Штефан уже ждал. И торопил.
Давно он так не рвался выступать. Бруно искоса взглянул на него. Искусно взъерошенные лаком волосы, полуобнаженная фигура напоминает костюм для триллера из-за нарисованных язв на белом тальковом фоне. Подергивается кадык на длинной шее: волнение.
"А может, правильно не порвал. Для Штефана важен этот концерт, и я не в силах вообразить - насколько. Лишь догадываться. Ну и хорошо. Хоть единожды в жизни я поступил не эгоистично".
-Штеф. Что происходит?
-Бруно, поторопись.
-Я не имею права знать? - макияж завершен; он приближается к напарнику - шелковой тенью, сотворенной природой без острых углов и неплавных линий - в противоположность второй половинке дуэта. Они всегда дополняли друг друга, а теперь Бруно напрасно смыкает стершиеся шестеренки механизма. - О чем вы... говорили с Тео, Штеф?
-Ты все поймешь, обещаю. Но не сейчас.
-Хоть намекни, пожалуйста? Штеф... это нечестно.
-Об истине, Бруно. О предназначении. Ты поймешь, обещаю, - повторение фразы - заклинание.
"Ты слабое существо, Бруно - не из тех, кто приносит людям огонь по собственной инициативе, но из тех, кого на подвиг толкают другие. Ты - платина: благородный, но, по сути своей, инертный металл. Позволь же решать за тебя. О да, ты поймешь - когда нельзя будет рвануть прочь с корабля".