Агекян Марина Смбатовна : другие произведения.

Опасная встреча (Хадсоны 4) Главы 6-10

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 6

  
   Это было большой ошибкой. Эмили ругала себя, как только могла. Не следовало ей ужинать с ним. Не следовало ей соглашаться на это. Это было настоящим безумием. Подумать только, она ужинала с мужчиной! С отцом... вернее, с дядей Ника! С неженатым дядей малыша, за которым она должна была ухаживать в первую очередь. О чём она только думала, соглашаясь на это? Вернее, она и не соглашалась на ужин, он сам не оставил ей выбора. Но ей следовало проявить большую твердость и отправить его обратно в ту самую комнату, которая соединялась с ее комнатой.
   Боже правый, Эмили до сих пор дрожала, вспоминая его мягкий голос, необычный блеск мерцающих серебристых глаз! Блуждающую улыбку на красиво очерченных губах. Почему ей становилось так жарко, когда она думала о его губах? Ей вовсе не следует думать об этом. Прежде всего, она должна думать о Нике! А вовсе не...
   Но она позволила втянуть себя в предприятие, из которого ничего хорошего не могло получиться. Он увлек ее, казалось, безобидной беседой, но потом... Он был так галантен, ухаживал за ней, сам накрыл на стол! Боже, она впервые видела мужчину, который мог накрывать на стол! Разве такие мужчины существовали? Он напоил ее вином, и тепло напитка так сильно согрело ее, что она разговорилась. Было так необычно сидеть перед мужчиной, беседовать с ним о самом любимом и пить терпкое вино. Эмили ощутила себя даже немного счастливой. От того, что кому-то есть дело до ее пристрастий, что кому-то может понравиться ход ее мыслей. Кого-то не пугали эти самые мысли...
   Как не напугали и семь лет назад, когда она рассказывала ему о суевериях и кострах инквизиции. И об архангеле Гаврииле.
   Эмили сжала руки в кулаки, пытаясь проглотить ком в горле. Ей было ужасно больно. И обидно. За то, что дядя Ника на какое-то время заставил ее почувствовать так, как она не имела права чувствовать себя. Ведь ее жизнь была лишена всякого смысла, всяких надежд. Всего. Ей не должно было быть хорошо в его обществе. В обществе мужчины. Любого мужчины. Она не должна была желать этого общества. Она не должна была наслаждаться его голосом, светом в серых глазах, странной близостью, которая успокаивала и в то же время безумно волновала. Когда-то она сравнила его с архангелом Гавриилом, а ведь он и вчера, расслабленный с растрепанными золотистыми волосами походил на вестника богов. Который нёс людям нечто чудесное, нечто дорогое и бесценное. Который мог дать ей нечто большее, чем беспросветное существование.
   А потом она ляпнула про языки, и очарование вмиг развеялось. Потому что это вернуло их в прошлое. Прошлое, которое она любила и ненавидела одновременно. Которого боялась и тайно желала. Это было так опасно, что она ужасное перепугалась. Эмили до смерти боялась, что он узнал ее. И что может заговорить об этом. Она не хотела, чтобы он узнал ее. Не хотела, чтобы он даже думал об этом! Она умерла бы со стыда, если бы он узнал, что с ней сталось.
   Поэтому она не имела права соглашаться на ужин! Впредь ей стоит держаться от него как можно дальше. Но на долю секунды, до того, как ошеломить ее своей благодарностью, - а ведь прежде ни один мужчина в жизни ни разу не благодарил ее за что бы то ни было, - она почувствовала к нему ответную благодарность. За то, что он заставил ее ощутить то самое хрупкое, желанное, казалось, потерянное навсегда, но безумно дорогое тепло, какое она ощутила семь лет назад, сидя под клёном. Которое разливалось в груди и согревало все тайны уголки ее души.
   Эмили готова была расплакаться, но усилием воли взяла себя в руки. Ей было больно. Ужасно больно и обидно. Неужели с нее не было достаточно того, через что она прошла? Неужели кому-то понадобилось отобрать у нее эти дорогие крупицы воспоминаний, которые подарил ей Габриел семь лет назад? Кому теперь нужны ее страдания? Кто от этого выиграет на этот раз? Ее семья отреклась от нее, она не была больше для них обузой. Общество отказалось от нее. Она была никому не нужна...
   И всё же...
   И всё же он угостил ее вкуснейшим ужином, накапал на ее креветку соевым соусом, улыбался ей и поддерживал разговор, который многие посчитали бы ересью. Сам же потом убрал со стола и пожелал ей спокойной ночи. И это после того, как она разозлила его на лестничной площадке.
   Кем на самом деле был дядя Ника? И почему ей была так важна каждая его улыбка, предназначенная ей?
   Она должна думать о нем прежде всего, как о человеке, который намеревается сдать ее судье, который в свою очередь несомненно решит повесить ее. В данный момент, такая участь казалась ей более желанной, чем дружелюбное и радушное настроение дяди Ника.
   Настроившись на нужный лад, хмурая и подавленная, Эмили вышла из номера, держа одной рукой свой саквояж, а второй прижимала к груди Ника. И едва она подняла голову, как увидела стоявшего в коридоре и поджидающего их дядю Ника. Он внимательно смотрел на нее, и когда их глаза встретились, он улыбнулся ей так мягкой и нежно, что все воздвигнутые до этого барьеры с головокружительной легкостью рухнули. Эмили внезапно стало ужасно больно от того, что она была не в силах бороться с этим непостижимым человеком.
   Он медленно подошел к ней и осторожно взял из ее руки саквояж.
   - Доброе утро, - послышался его тихий, уже такой знакомый и такой приятный низкий голос, что Эмили ощутила легкую дрожь в коленях. От обиды и досады она была готова заплакать, поэтому, склонив голову, она промолчала и ничего не ответила.
   И он тоже промолчал, не сделав ни единого замечания, что еще больше усугубило ситуацию. Развернувшись, он пошел к лестнице. Она молча последовала за ним, пытаясь побороть тяжелые удары своего сердца. Эмили понимала, что поступает несправедливо, ведь он не сделал ничего плохого. Но не могла поступить иначе.
   Ведя с собой эту жестокую борьбу, девушка вышла во двор и огляделась. Недалеко стояло несколько экипажей, и она не узнала среди них тот, в котором они ехали вчера.
   - Наш экипаж стоит в правом углу, вон там, - сказал Габриел, будто прочитав ее мысли, и показал в нужную сторону.
   Эмили хмуро посмотрела на очередной ни чем непримечательный черный экипаж, заправленный тремя крупными лошадьми.
   - А со вчерашним экипажем что-то стряслось?
   - Нет, мы просто сменили его на другой, на случай, если за нами последуют... ваши друзья.
   Его слова так сильно задели ее, что Эмили резко повернулась к нему и почти гневно выпалила:
   - Они мне не друзья!
   Она внимательно смотрела на него, выискивая в серебристых глазах или чертах лица непременно появляющуюся жестокость, ведь она снова посмела перечить ему, да еще в такой дерзкой манере. Но черты его лица не изменились, глаза не потемнели от гнева, а задумчиво сузились. В ответ он так же внимательно смотрел ей в лицо, словно что-то пытался там найти, а потом тихо спросил:
   - Что тебя связывает с ними? Кем они приходятся тебе?
   Почему он не сердится на нее? Эмили уже никак не могла найти объяснений его поведению. Уставшая от постоянного анализа того, что, кажется, невозможно понять, доведя себя всю ночь размышлениями о том, что она должна, а что ей не следует делать, Эмили развернулась и бросила через плечо:
   - Не имеет значения.
  

***

  
   Как же она заблуждается, думал Габби, глядя на притихшую Эмили, сидящую напротив. Они снова ехали в полном молчании, и на этот раз Габби понимал, почему она вела себя с ним так. Удивительно, но он точно знал, что она отгородилась от него, - а в этом уже не было сомнений, - только потому, что вчера позволила себя на некоторое время расслабиться и сбросить с себя маску замкнутой и чопорной незнакомки. Видимо, он слишком близко подобрался к ней, к ее мыслям, к ее желаниям и чувствам, и она, чтобы обезопасить себя, снова спряталась в своей раковине, полностью игнорируя его. И чем дружелюбнее он был с ней, тем сильнее закрывалась она. Габби вздохнул, прикрыв на секунду глаза.
   Он не изменит поведения, как бы сильно она не отгораживалась от него. Рано или поздно, но ей придется поверить в то, что он не обидит ее. И еще, она должна будет признаться, что ее связывает с похитителями Ника. Он едва сдержался утром, чтобы не остановить ее и снова не задать волнующий вопрос. То, что ее что-то связывало со злодеями, не вызывало никакого сомнения. Это безумно огорчало его, ведь она даже не давала никакого намека на то, чтобы догадаться о роде этой связи. Но почему она не хочет ничего говорить? Ведь Габби уже давно отбросил в сторону тот факт, что она могла бы планировать похищение Ника, могла быть добровольной участницей этого кошмара. Тогда что?
   Он должен был узнать об этом, чтобы суметь защитить ее, когда придет время. Теперь о намерении сдать ее судье не могло быть и речи. Он не мог отпустить ее даже, если бы она сама попросила его об этом. Он должен был узнать, что она скрывает. И еще, он не мог отпустить ту самую Эмили. Не сейчас, не тогда, когда он только стал обретать ее. Он хотел узнать ее, узнать о каждой ее мысли, обо всём том, что она знала о древних сокровищах, об Эхнатоне, о языках, о ней самой. Узнать о том, как она всё это время жила одна. Он не мог отпустить ее, не поцеловав эти манящие и лишающие покоя губы. Боже, он не смог бы отпустить ее, и сомневался, что будет способен сделать это, когда, наконец, поцелует ее. Особенно после того, как отведает вкус ее губ.
   И снова он вынужден был томиться в неведении, пристально следя за Эмили и гадая, что же она скрывает от него. Она снова сидела предельно прямо и старалась не смотреть в его сторону. Ему казалось, что дотронься до нее, и она рассыпается от напряжения. Сердце внезапно сжалось от мучительной нежности к ней. Как же ей дать понять, что он не враг ей, что он не обидит ее? И как заставить ее поверить в это?
   О том, чтобы заговорить снова об истории, не могло быть и речи, потому что она была невероятно сообразительной и легко могла бы догадаться, почему он это делает. Нужно было избрать другую тактику, чтобы добраться до нее. Добраться до ее сердечка и смягчить ее.
   - Эмили, - тихо позвал он, заметив, что Ник все это время сладко спал, лежа у нее на коленях.
   Она вздрогнула и резко повернула голову к нему. И снова Габби испытал мучительное желание обнять ее. Кажется, это желание совсем скоро сведет его с ума.
   - Да? - ответила она так тихо, что он лишь по шевелению ее губ понял, что она заговорила.
   Взгляд снова задержался на ее нежных розовых губах, и Габби почувствовал, как становится жарко внутри экипажа. Боже...
   - Ты не проголодалась?
   Она смотрела на него так, будто он спросил у нее, какое расстояние отделяет Землю от Солнца. И ведь возможно, она бы ответила на этот вопрос, а не на первый.
   - Что?
   Габби медленно выпрямился на месте.
   - Почему тебя всякий раз удивляет мой вопрос о том, хочется тебя кушать или нет?
   Она опустила голову и сжала руки. Габби не надеялся даже получить от нее ответ. Особенно искренний. Но она удивила его. В самое сердце.
   - Меня удивляет то, что вы желаете заботиться о преступнице.
   Да, он был прав, причина ее настороженности все же была. Да еще какая! Она продолжала считать себя преступницей, хотя всячески заботилась о Нике. Она считала себя преступницей, но не желала выдавать тех, кто втянул ее в это опасное дело. Габби мог бы признаться, что уже не думает о ней ни как о преступнице, ни как о похитительнице Ника. И уже тем более сожалеет, что первый день вёл себя с ней так грубо. Но она не поймет его мотивы, а он не хотел, чтобы она еще больше отгородилась от него.
   - Эмили. - Габби снова увидел, как она вздрогнула, потому что его голос прозвучал очень мягко, даже нежно. Откашлявшись, он спокойно проговорил: - Все те, кто находятся рядом со мной, зависят от меня, и я несу за них ответственность.
   - Я разрешаю вам не делать этого по отношению ко мне.
   Габби едва сдержал улыбку.
   - И всё же я не могу выполнить твою просьбу, потому что у меня другие представления об ответственности и обязательствах.
   Она подняла к нему свое сосредоточенное лицо. Такое красиво и такое притягательное, что у Габби в очередной раз перехватило дыхание.
   - Вы... вы не понимаете, - вымученно пробормотала она с таким грустным выражением лица, что у Габби снова сжалось сердце. - Вы не должны.
   На этот раз Габби не сдержал улыбку. Но чтобы не смутить ее еще больше, перевел взгляд на Ника, будто улыбка предназначалась ему.
   - Поверь мне, я знаю, что делать. - В этот момент малыш проснулся и посмотрел на него своими очаровательными глазками. - Добрый день, мой золотой. Надеюсь, хоть ты проголодался? - Племянник на этот раз был полностью на его стороне, потому что широко улыбнулся ему своей беззубой улыбкой и радостно замахал крошечными ручками. - Вот и славно, дружище. - Габби снова взглянул на Эмили. - Мы сделаем остановку, чтобы пообедать, и у тебя будет возможность накормить этого крохотного ангелочка, не трясясь в движущемся транспорте.
  

***

  
   Подумать только, она просила его не заботиться о себе! Но что она могла сказать ему тога? Она действительно не хотела, чтобы он был добр и внимателен к ней. Эмили уже не могла отрицать, что это действительно самая искренняя и ничем не завуалированная доброта. Поразительно, но мужчины были способны на доброту! Затаив дыхание, Эмили была вынуждена признать, что ужасно обрадовалась, когда обнаружила это качество у Габриеля. У того самого Габриеля! Который убедил ее в том, что у нее "бесподобные" волосы! Волосы, которые она сегодня не повязала платком.
   Они остановились во дворе небольшого домика, где жила очередная пожилая чета, которая любезно согласилась накормить их. И теперь сидя в небольшой комнате и кормя Ника теплым молоком, Эмили поняла, как тщетны ее попытки вновь быть нелюдимой с его дядей. Стоило только заглянуть в его мягко светящиеся глаза, стоило увидеть его легкую улыбку, как ее сердце сжималось от непонятного, до боли приятного, но очень опасного, посему и пугающего чувства. Она делала все возможное, чтобы отгородиться от него, но он с невероятной легкостью разрушал все ее барьеры.
   Наевшись досыта, Ник заулыбался шире и стал махать руками, желая поиграть. Эмили поставила на стол тарелку с опустевшим молоком, ложку и салфетку, и снова повернулась к малышу. У нее было тяжело на сердце, но она должна была выйти в общую столовую, где предстояло пообедать ей самой. И снова мысль о том, что она увидит дядю Ника, услышит его бархатистый низкий голос, получит возможность заглянуть в опасные глаза, невероятно взволновало её. Так, что сердце стало биться неровно, а руки слегка дрожали, когда, сменив пеленки и взяв Ника на руки, она всё же вышла в гостиную.
   И снова к ее большому удивлению Габриел не сидел за столом, а ждал ее у дверей. Заметив ее, он выпрямился и подошел к ней. И снова у Эмили гулко забилось сердце, когда он оказался так близко от нее. Боже, почему она позволяла своему сердцу совершать такие стремительные пробеги?
   - Ты закончила? - спросил он, глядя на нее своими задумчивыми теплыми глазами.
   Когда он так смотрел на нее, она не могла ответить ему грубо, резко. Она вообще не могла сделать хоть что-то, что помогло бы ей защититься от него. Или обозлить его. Эмили ужасно боялась доброты мужчины. Его доброты!
   - Да.
   - Тогда пойдем кушать, я ждал как раз тебя. - Когда Эмили вновь удивленно посмотрела на него, он сделал то, что она ожидала меньше всего. Он незаметно взял с ее руки Ника и веселым голосом добавил: - Я подержу этого шустрика, пока ты покушаешь, иначе он будет все время отвлекать и мешать тебя. А тебе нужно как следует покушать. Ты и так слишком худая.
   Разинув рот, она смотрела на широкую спину человека, который с веселой улыбкой удалился от нее. Как он посмел сделать ей такое личное замечание! С какой стати ему замечать ее худобу! Она вовсе не худая, хотелось бросить ей, но Эмили не смогла произнести ни слова. Растерявшись окончательно, она медленно подошла к круглому накрытому столу, за которым сидел седовласый хозяин дома. Его милая супруга стояла рядом и с улыбкой посмотрела на Эмили.
   - Присаживайтесь, дорогая. Я приготовила баранину с особым соусом. Надеюсь, вам понравится.
   - Благодарю вас, вы так любезны, - проговорила Эмили ровным голосом, хотя внутри у нее все дрожало, когда Габриел отодвинул для нее стул и, удерживая одной рукой племянника, другой помог ей сесть. Он действительно был обходительным мужчиной. И снова Эмили ощутила искреннюю благодарность к нему, но постаралась ничем это не выдать. - Как замечательно пахнет!
   Габриел присел рядом с ней.
   Хозяйка дома, миссис Броуди, улыбнулась еще шире.
   - Вы должны попробовать всё, - с энтузиазмом сказала она. - Скоро будут готовы мои кукурузные лепешки. Мой муж говорит, что они самые вкусные во всем графстве.
   Ее супруг с любовью посмотрел на нее.
   - Так и есть, моя дорогая. Так и есть.
   Миссис Броуди повернулась к своим гостьям и взглянула на этот раз на Ника.
   - Какой у вас красивый сынок! И глаза как у папы...
   Веселое выражение лица Габриеля вдруг исчезло. Он помрачнел, будто всякий раз утверждать обратное, становилось для него всё более трудным испытанием.
   - Это не мой сын, - наконец произнес он, подтверждая мысли Эмили, которая внимательно следила за ним. - Ник мой племянник.
   - Да? - Миссис Броуди была искренне удивлена. - Он очень похож на вас.
   - Он похож на мою сестру, а не на меня.
   - Как интересно. - Миссис Броуди перевела взгляд на Эмили. - А у вас с женой есть дети?
   Эмили как раз в это время пила воду, но внезапно поперхнулась от вопроса миссис Броуди. Габриел с беспокойством повернулся к ней.
   - С тобой всё в порядке?
   Именно таким обеспокоенным голосом следовало супругу обращаться к своей жене, а не к преступнице. Эмили сделал глубокий вдох и выпила всё содержимое стакана, проглотив ком в горле.
   - Да, всё хорошо.
   Убедившись, что это на самом деле так, Габриел вновь взглянул на миссис Броуди.
   - Она няня моего племянника...
   На этот раз глаза миссис Броуди неприлично округлились. Она и дальше стала бы задавать вопросы, если бы ее муж не отвлек ее.
   - Дорогая, кажется, горят твои лепешки. Ты не посмотришь?
   - Д-да...
   С неохотой она все же удалилась, и у Эмили появилась возможность покушать в спокойной обстановке, по достоинству оценивая невероятно нежную баранину, которая, испеченная в винном соусе, буквально таяла во рту. И только тут девушка поняла, насколько сильно проголодалась. Пока она обедала, мистер Броуди и Габриел вели тихую беседу. И это странным образом нравилось ей. Нравилось слушать глубокий голос Габриеля, который успокаивал и вызывал чувства, которые согревали ей душу.
   - Держитесь ближе главной дороги, - посоветовал мистер Броуди, быстро взглянув на необычный снегопад за окном. - Так по крайней мере вы сможете остановиться в ближайшем постоялом дворе, если начнется метель. Зима в этом году выдалась на удивлении снежной.
   - Да, - согласился Габби, глядя на Ника, который улыбался ему. Погладив его по щеке, он поднял голову к мистеру Броуди. - Так много снега в Англии я еще никогда не видел. Я даже не представлял, что здесь может воцариться такая суровая зима.
   - Молодой человек, вы говорите так, словно вы не англичанин.
   Габби улыбнулся.
   - Я самый настоящий англичанин, до мозга костей. Просто... я уже два года не бывал здесь.
   Эмили отложила вилку и потянулась за стаканом с водой, но поймала себя на том, что внимательно слушает Габриеля.
   - И где же вы были все эти два года?
   Рука Эмили замерла на полпути, но кажется никто этого не заметил. И в этот момент, ожидая его ответа, Эмили с невероятной ясностью поняла, что ничего не знает о человеке, который много лет назад подарил ей надежду. И продолжал делать это. Эмили поймала себя на мысли о том, что хочет хоть что-то узнать о нем.
   - Я... - Габриел казалось, ушел в воспоминания. - Я путешествовал по Европе. Хотел кое-что найти.
   - И нашли?
   Он вздрогнул, взгляд стал более сосредоточенным. Он посмотрел на своего собеседника и медленно покачал головой.
   - Вряд ли я это когда-нибудь найду.
   В его голосе было столько грусти, даже еле уловимая боль, что это внезапно насторожило Эмили. То, что он искал и так и не нашел, причиняло ему боль. Что он искал? Почему это было так важно для него. Эмили внимательно смотрела на него, отметив, как потемнели его глаза. Почти как тогда, когда он говорил о своем покойном отце. Как странно, но ее начинала беспокоить его боль. Боль мужчины. До него Эмили даже не подозревала, что мужчины способны на такие глубокие и сильные чувства. До него она даже не думала, что мужчины на что-то способны.
   Когда он повернулся к ней и их взгляды встретились, Эмили в первый раз не отвела от него свои глаза, ощущая, как в груди зарождается какое-то странное, непонятное, но очень теплое чувство. Ей вдруг на самом деле стало тепло от его взгляда. Интересно, сколько ему лет? - подумала Эмили не в силах перестать смотреть на него. Не в силах побороть те чувства, которые медленно, но верно нахлынули на нее. Которые пугали, но в то же время завораживали. Он хоть и выглядел молодым, но грустный взгляд серых глаз говорил о том, что он очень многое повидал в своей жизни. И многое пережил. Интересно, что заставило его так сильно помрачнеть?
   Как странно, он умел заставлять её испытывать столько различных чувств, но она почти ничего не знала о нем. Как его полное имя? Кто он? Его никто не называл по фамилии или титулу, если бы он у него был. К нему вообще никак не обращались, кроме одного раза, когда их кучер назвал его по имени.
   Кем был дядя Ника?
  

***

   И снова они ехали молча. И большую часть потому, что сытый и уставший, Ник заснул, и никто не хотел тревожить его чуткий сон. Эмили на этот раз было не так трудно находиться рядом с дядей Ника. Казалось, с каждый часом, проведенным с ним, уменьшал напряжение, царившее между ними с тех самых пор, как они встретились ночью в ее коттедже. Он сидел напротив, сосредоточенный и задумчивый, и смотрел в окно. Руки опустил к коленям, одной ладонью он прикрывал пальцы другой руки и указательным игрался со странным кольцом с янтарным камнем, надетым на безымянный палец правой руки. Кольцо было небольшое, неброское, но какое-то странное, потому что камень блестел не так, как ему это полагалось делать.
   Воровато взглянув на него, Эмили поймала себя на мысли о том, что снова размышляет о нем самом, о его поездке в Европу. Что он там искал? Что так отчаянно хотел найти, пропажа чего причиняла ему боль? Может он потерял не что, а кого? Возлюбленную? Он был так красив, обходителен, умен и чуток. У него обязательно должна была быть возлюбленная. Может он искал ее? Конечно, Эмили не было дела до его возлюбленной, но снова эта мысль была неприятной для нее и снова огорчила намного сильнее, чем ей того хотелось.
   Вместо того, чтобы решить, как ей вернуться домой после того, как ее миссия будет окончена, она сидит тут и бессовестно думает о сердечной подруге дяди малыша, с которым ее снова свела судьба. Но ведь это был не простой человек, не чужак. Каким-то образом он стал для нее чем-то большим в прошлом и теперь...
   Ей совершенно не важно, кем был дядя Ника, потому что совсем скоро она снова расстанется с ним. И на этот раз навсегда. Надо же, если до этого она не хотела расстраивать себя мыслями о Габриеле и его возлюбленной, то последние размышления окончательно убили ее хорошее настроение. Девушка с болью посмотрела на ребенка, который проник в ее жизнь настолько, что стал для нее значить больше, чем... Боже, она не хотела, чтобы малыш запал ей в душу! Иначе расставание будет просто невыносимым. И не хотела, чтобы и его дядя...
   Ее сумбурные мысли прервал внезапный плач Ника. Он заплакал так неожиданно и надрывно, что Эмили чуть не подскочила с места. Взглянув на малыша, она стала медленно убаюкивать его, пытаясь понять, что с ним произошло. Может, он испугался чего-то? А может ему холодно? Эмили укутала его одеялом и, хоть внутри экипажа было тепло, но она заволновалась из-за начавшегося снегопада, потому что завыл неприятный ветер.
   - Ну что ты? - ласково прошептала она, продолжая укачивать его, но малыш всё никак не затихал. - Что тебя тревожит?
   Сидящий напротив Габриел выпрямился и беспокойно посмотрел сначала на Эмили, затем на племянника.
   - Что такое? - спросил он с беспокойством.
   - Хотела бы и я знать, - пробормотала Эмили, уже начиная тревожиться не на шутку. Потому что чем больше она укачивала Ника, тем сильнее и горше он плакал. - Всё это время он вел себя очень спокойно...
   - Вот именно! - произнес Габби, поддавшись вперед. Плачь малыша напугал его до смерти, и он отметил, что Эмили напугана не меньше. - Что с ним не так?
   - Я не понимаю... Всё это время, как и вы, я была с ним и ничего странного не заметила.
   - Но раз он плачет, значит с ним что-то не так.
   - Я это прекрасно понимаю.
   - Так сделай же что-нибудь!
   Эмили резко вскинула голову. Недоумение перемешалось с гневом на человека, который говорил с ней с осуждением.
   - Вы что же, думаете, я сама довела его до такого состояния?
   Габби вскинул брови. Эмили ждала очередных осуждений, упреков. Но он громко вздохнул.
   - Я не говорил ничего подобного. Не выдумывай! Я просто хочу, чтобы Ник успокоился!
   - По-вашему я этого не хочу?
   Габби вдруг взял Ника у нее с рук и, прижав к себе, стал медленно успокаивать малыша.
   - Ты так напугана, что возможно, заплачешь сейчас вместе с Ником.
   Эмили задохнулась от гнева.
   - Как вы смеете!
   Но он, казалось, даже не расслышал ее. Взглянув на малыша, он тихо проговорил:
   - Ну же, мой хороший, что тебя тревожит? Боже, что с тобой стряслось?
   Несмотря на негодование, Эмили не могла не отметить, что и Габриел на самом деле беспокоится за малыша. И чем больше Ник плакал, тем сильнее бледнел его дядя. Понимая, что ситуация может окончательно выйти из-поз контроля, и что Ника действительно что-то беспокоит, Эмили решительно отняла малыша у его дяди и грозно посмотрела на сидящего напротив мужчину.
   - Я, конечно, понимаю, что вы хотите помочь ему, но сейчас нужно что-то сделать. Велите кучеру остановиться. Ника нужно уложить и осмотреть.
   Габриел как-то странно посмотрел на нее, и до того, как кивнуть, Эмили заметила в его серых глазах искорку благодарности.
   - Да, конечно.
   И снова он не отчитал ее за дерзость. Снова мужчина послушался ее, Габриел послушался ее. Вот только сейчас у Эмили не было времени поразмыслить над очередным странным поведением Габриеля. Ей было достаточно того, что он принял разумность ее слов и значит, тем самым, безоговорочно согласился с ней.
   Сейчас важнее был Ник, о котором следовало позаботиться.
   Габриел стукнул по крыше экипажа, чтобы остановить его, а потом стремительно выпрыгнул на уличу и исчез, плотно закрыв дверь. Через пару мгновений он снова появился в дверях.
   - Здесь есть постоялый двор. Там мы останемся на ночь, и у тебя будет возможность осмотреть Ника. Давай руку.
   На этот раз Эмили подчинилась ему. Укутав малыша теплым одеялом, она прижала его к груди и подала руку Габриелю. У нее от волнения за Ника так сильно колотилось сердце, что она не придала значения легкой дрожи, которая охватило ее в тот момент, когда Габриел мягко сжал ее руку. У нее так часто екало сердце рядом с ним, что новый спазм уже не удивлял ее. Поразительно, но на этот раз она была рада, что Габриел был рядом с ней. Словно его присутствие было способно успокоить ее и дать силы справиться с трудностями.
   Не замечая дороги, она вошла внутрь гостиницы и последовала за Габриелем, который вел ее к поджидающей их комнате. Когда они оказались в небольшом, но уютном номере, Эмили поспешила к кровати и осторожно опустила на мягкий матрас плачущее дитя. А потом лихорадочно откинула в стороны концы одеяла и скинула с себя мешающую накидку.
   - Ну что же с тобой не так? - прошептала она, пристально разглядывая руки малыша, в надежде найти то, что его беспокоило. Маленькую ранку, царапинку... Хоть что-нибудь...
   К ее удивлению Габриел оказался рядом с ней и, встав возле нее, тоже склонился к кровати.
   - С ним что-то серьезное?
   У него дрожал голос от волнения. Эмили быстро посмотрела на него. Он был таким бледным и напуганным, что она вдруг почувствовала, как от сострадания к нему сжалось сердце. Она хотела бы успокоить его, но не могла и солгать. Поэтому, отвернувшись, она тихо произнесла:
   - Мне кажется, ему больно.
   Она продолжала освобождать Ника от одежды, чтобы найти источник его боли, поэтому не заметила, как еще больше побледнел его дядя.
   - Больно? - выдохнул Габби с таким видом, будто она сказала, что малыш умирает.
   Эмили вновь взглянула на него. И снова сострадание и желание успокоить его охватило ее целиком.
   - Я успокою его, обещаю, - с чувством промолвила она, глядя в его серебристые глаза.
   В этот момент он накрыл ее руку своей и осторожно сжал ее холодные пальцы своими холодными пальцами. В первый раз в жизни кто-то попытался успокоить и поддержать ее саму. Она не понимала, что сама в этом нуждается до тех пор, пока он не прикоснулся к ней. Это так сильно тронуло ее, что в горле застрял неожиданный комок. Эмили была вынуждена признать себе, что безумно благодарна ему за это пожатие. За это нужное прикосновение. И, кажется, он сам был рад тому, что она находится рядом с ним.
   - Эмили... - прошептал он так тихо, что она едва различила свое имя. Имя, произнесенное таким странным хриплым низким голосом.
   В этот момент за ними раздался третий голос:
   - Позвольте, я посмотрю на него.
   Они оба резко обернулись к стоявшей позади женщине с белым передником.
   - Кто вы такая? - недоверчиво спросил Габриел, пристально разглядывая женщину средних лет.
   Она дружелюбно улыбнулась им.
   - Я хозяйка этой гостиницы, миссис Джонсон. Мой муж сказал, что у нас остановились посетители с плачущим ребенком, и я решила посмотреть, чем смогу помочь вам.
   - О, - одновременно выдохнули Габриел и Эмили с облегчением.
   - И я, кажется, знаю, что с ним.
   Габриел резко выпрямился.
   - Знаете? - с такой надеждой спросил он, чем вызвал широкую улыбку миссис Джонсон.
   - Да, - спокойно кивнула она, подходя к кровати, и когда Габриел отошел в сторону, она склонилась над малышом.
   - И что с ним такое? - снова послышался голос Габриеля, который не спускал с миссис Джонсон своего обеспокоенно-недоверчивого взгляда.
   Быстро осмотрев малыша, хозяйка выпрямилась и повернулась к нему.
   - С ним ничего страшного не произошло. У него просто колики в животе.
   - Колики? - Габриел непонятно моргнул. - Это... это опасно?
   Улыбка миссис Джонсон стала еще шире.
   - Это нормально, - сказала она, и, видя, что очередной вопрос готов сорваться с его губ, она быстро добавила: - О, нет! Папочкам не место рядом с детьми, когда о них есть, кому позаботиться.
   Габриел застыл. Его потемневший взгляд остановился на Эмили, которая сидела рядом с Ником и держала его маленькую ручку, а потом снова взглянул на хозяйку гостиницы.
   - Он не мой сын, а племянник, - тихо произнес он, ощутив боль в сердце. Настоящую боль.
   Брови миссис Джонсон сошлись на переносице.
   - А молодая мисс, я полагаю, не его мать и не ваша жена?
   Габби сделал шаг назад, чувствуя, как ему становится трудно дышать.
   - Нет, она его няня.
   Карие глаза миссис Джонсон как-то странно заблестели.
   - Удивительно красивая няня для малыша. - Когда никто не сделал замечания по поводу ее слов, миссис Джонсон снова повернулась к малышу и бросила через плечо Габриелю. - Выйдите, пожалуйста, из комнаты, и пошлите сюда кого-нибудь из слуг. Они внизу. - Когда же Габриел поспешно вышел и прикрыл дверь, женщина тихо добавила: - Какой беспокойный мужчина!
   Эмили вдруг почувствовала необходимость защитить Габриеля.
   - Он волнуется за ребенка.
   - Который не его сын.
   - Он его племянник.
   Миссис Джонсон задумчиво посмотрела на малыша, затем на Эмили.
   - Очень красивый малыш, - заметила она, затем принялась распеленать Ника.
   Нерасположенная к беседе, взволнованная до предела, Эмили посмотрела на Ника.
   - Вы сказали, что у него колики. Это действительно не опасно?
   - Конечно, дорогая, это обычное дело. - Уверенной рукой она освободила Ника и стала осторожно массировать его вздувшийся животик. - Видите, как он напряжен? Он должен расслабиться, чтобы освободиться от газиков.
   - И всё?
   Эмили даже не предполагала, что всё так просто.
   -Да, но так как он маленький, ему это дается крайне сложно. Поэтому мы должны помочь ему.
   - И как это можно сделать?
   - Помассируйте ему животик, а потом переверните на животик. Это его немного успокоит. А я пока схожу и принесу для него укропной воды.
   - Это поможет?
   В этот момент в комнату вошла молодая служанка.
   - Посылали за мной, миссис Джонсон?
   Хозяйка гостиницы выпрямилась.
   - Да, сходи вниз и приготовь немного укропной воды, а потом принеси сюда.
   - Слушаюсь, - кивнула девушка и быстро вышла.
   Когда миссис Джонсон собралась последовать ее примеру, Эмили взволнованно встала, испытывая и благодарность, и облегчение и растерянность одновременно.
   - Я... - Эмили почувствовала, как перехватывает горло от переполнявших ее чувств. - Я даже не знала, почему он заплакал. Я была так внимательна и осторожна с ним...
   Взгляд миссис Джонсон смягчился. Она подошла и взяла ее руку в свою.
   - Не переживайте, дорогая. Это обычное явление и происходит со всеми детьми без исключения. - Она вдруг сузила глаза и тихо спросила: - У вас ведь нет детей?
   В этот момент Эмили готова была отдать все, что имела, чтобы не испытать такую душившую и острую боль. Опустив голову, она глухо молвила:
   - Нет.
   Миссис Джонсон подбадривающе похлопала ее по руке.
   - Вот вам небольшой урок перед тем, как обзавестись собственными детьми, моя дорогая. - Эмили сжалась еще больше, понимая всю нелепость высказывания этой доброй женщины. - Вы справитесь, милая. Не волнуйтесь, я скоро вернусь.
   Она ушла, оставив Эмили в полном одиночестве. И наедине с удручающими мыслями, которые еще сильнее нахлынули на нее. Поглаживая животик Ника, и пытаясь расслабить его и успокоить, Эмили с болью смотрела на него, понимая, что всем сердцем полюбила его за эти несколько дней. Полюбила так, как не любила никого прежде. И еще яснее понимала, что у нее никогда не будет такого же кроху, которого она полюбит не меньше и которого сможет прижать к своей груди.
   По мере того, как успокаивался Ник, Эмили становилось все грустнее и больнее. Но к счастью малыш вскоре перестала плакать, и тогда она перевернула его на животик, с радостью отмечая, как нормальный цвет лица возвращается к нему. Поглаживая его по спине, Эмили услышала, как дверь тихо открылась и в комнату снова вошла миссис Джонсон.
   - О, я вижу, вам удалось успокоить его. Как чудесно! - Она подошла к кровати и взглянула на Эмили. - Вы отлично справляетесь с детьми.
   Смутившись, Эмили выпрямилась на месте, укрыв Ника одеялом.
   - Спасибо, - пробормотала она. - А это...
   Она взглянула на стакан с прозрачной водой в руках миссис Джонсон.
   - Да, это укропная вода. Выводит газики у таких крошек, как этот. - Она протянула ей стакан и завернутую в салфетку ложку. - Дайте ему две ложки укропной воды, а потом, когда он окончательно успокоится, потяните вон за ту сонетку. - Она указала на красиво отделанный лентой шнурок, висящий рядом с кроватью. - Я пришлю к вам свою невестку, которая недавно родила. У нее много хорошего молока. Пусть этот малыш сегодня покушает добротной пищи. Ему будет полезно жирное молочко.
   Ощущая безумную благодарность, тронутая до глубины души, Эмили вдруг подалась вперед и сжала руку миссис Джонсон.
   - Спасибо, - хрипло молвила она, пытаясь превозмочь мешающий ком в горле. В глазах защипало, поэтому она быстро заморгала. - Спасибо вам за все.
   - О, дорогая, - миссис Джонсон в ответ сжала ее руку. - Всё хорошо. Я рада, что смогла помочь вам.
   Не в силах больше произнести ни слова, Эмили быстро отвернулась, взяв стакан и ложку. Миссис Джонсон отошла от кровати.
   - Я, пожалуй, пойду. Буду заниматься делами и прослежу за своим муженьком, который то и дело норовит сбежать в пивную, а ему нужно починить полки на кухне.
   Ее замечание заставило Эмили невольно улыбнуться. И внезапно на сердце полегчало, и она поверила в то, что страшное позади.
   - Я бы хотела у вас попросить еще кое-что, - проговорила она, взглянув на хозяйку гостиницы.
   - Конечно, все что вам нужно.
   - Можно попросить у вас горячей воды? Мне... мне нужно...
   - Конечно, - тут же перервала ее миссис Джонсон. - Вы ведь посетительница моей гостиницы. Ваша просьба для нас закон. Я велю прислать вам два ведра горячей воды.
   - Благодарю, но одной будет достаточно.
   - Вы уверены?
   - Да.
   Миссис Джонсон хотела уже выйти, как остановилась у самих дверей и с улыбкой посмотрела на Эмили.
   - Я, пожалуй, заберу его с собой, вы не против, мисс?
   Эмили в недоумении посмотрела на миссис Джонсон.
   - Заберете? - Она нахмурилась, услышав эти странные слова. - Но кого?
   - Вашего... Дядю этого малыша.
   - Габриеля? - У Эмили вдруг ёкнуло сердце, когда она произнесла вслух его имя. Ощущая уже привычное волнение, она тихо добавила: - Но его ведь здесь нет.
   Улыбка миссис Джонсон стала теплее.
   - Он не здесь, а в коридоре. Ходит взад-вперед так, что протоптал там уже дорожку.
   - О, - прошептала Эмили, не понимая, почему вдруг ей стало хорошо от того, что все это время он был рядом. Пусть и не в одной комнате. Мысль о том, что он бы мог прийти ей на помощь в любой момент, странным образом успокаивала и даже радовала. Он был так расстроен, так перепуга, что внезапно ей захотелось выйти к нему и успокоить, сказать, что все позади, что с Ником уже все хорошо. Но она ничего этого не сделала. Она почему-то побоялась именно в этот момент снова взглянуть на него. Поэтому лишь тихо добавила: - Я была бы вам очень признательна, если бы вы забрали его с собой вниз. Ему нужно немного отвлечься. Он сильно переживал...
   - Да, он выглядел таким перепуганным.
   - Передайте ему, что с Ником все в порядке. Я позже пошлю за ним...
   - Передам, - заверила миссис Джонсон. - А вы не забудьте позвонить, когда придет время кормить малыша.
   Она быстро вышла и прикрыла дверь. А Эмили обнаружила, что вытянула шею, в надежде увидеть там Габриеля. Как странно, но теперь ей хотелось увидеть его, чтобы немного успокоиться. Ей было необходимо его видеть. Ей стало важно его присутствие. Ей было необходимо знать, что он рядом с ней. Эмили опустила голову, страшась тех мыслей, которые овладевали ею. Но она окончательно признала свое поражение.
   Боже, помоги ей, но впервые, после тех невероятных событий в ее коттедже, она позволила себе испытать настоящее счастье от того, что рядом был Габриел! Именно он...
  

Глава 7

  
   Габби места себе не находил, ожидая весточки от Эмили, но чем дальше уползали стрелки его карманных часов, тем стремительнее нарастало его беспокойство. И через два часа - два часа! - он просто не выдержал и, стукнув по столу своим стаканом, полным нетронутого пива, вскочил на ноги и полетел по лестнице вверх, желая, наконец, узнать, что с Ником. И как там Эмили. Он умирал от желания увидеть их обоих.
   Пусть миссис Джонсон уверила его, что с малышом и с девушкой все в порядке, но он должен был лично в этом убедиться. И пока они не были рядом с ним, его терзали сотни различных и ужасных мыслей. Оказавшись возле заветной двери, Габриел на секунду растерялся, не знаю, стучать ему или нет. За дверью не раздавалось ни единого звука. А вдруг Ник успокоился и заснул, а он безбожно разбудит его? Но не было иного способа попасть внутрь и развеять свои тревоги. С колотящимся сердцем он поднял руку и тихо постучал.
   - Эмили? - шепотом позвал он, гадая, чем она сейчас занята. Мысленно умоляя ее дать знать, что она там, и что с ней всё в порядке, он еще раз постучался. - Эмили...
   Он ждал, затаив дыхание, и вскоре дверь медленно отворилась. В проеме показалась тоненькая фигурка Эмили. Она вскинула голову и посмотрела прямо на него. Габби вдруг замер от силы ее взгляда. Изумрудные глаза, мерцающие каким-то внутренним светом и некой неподвластной силой, были наполнены такой удушающей тоской, что у Габби сжалось сердце. Аккуратно заплетенные в косу рыжие волосы немного выбились, обрамляя это невероятно прелестное, такое притягательное и невероятно дорогое лицо. Она выглядела такой уставшей, слегка бледной и такой одинокой, что Габби позабыл обо всем на свете. Он позабыл даже причину того, что привело его сюда.
   В груди будто что-то щелкнуло, а затем по всему его телу разлилось удивительное тепло. То самое тепло, которое возникало всякий раз, когда он видел ее, когда оказывался рядом с ней. Габриел сделал глубокий вдох, и почувствовал, как задрожали руки. Руки, которые потянулись к ней. Боже, он так давно хотел коснуться ее, почувствовать нежность бледной кожи, мягкость этих жгучих волос... Хотел, наконец, убедиться, что она не снится ему!
   Габриел не знал, кто из них подался вперед первым, но через секунду он уже обнимал худенькие плечи Эмили. И к его огромному облегчению она прильнула к нему в ответ. О большем он и не смел мечтать!
   Господи, он обнимал Эмили! Ту самую Эмили! Свою Эмили!..
   Это было больше, чем сон. Это было больше, чем сокровенное желание.
   Эмили прижалась к широкой груди, спрятав на его плече свое лицо. Она не поняла, как всё произошло. Она не могла вспомнить, кто из них первым поднял руку, сделал первый шаг... Сейчас это было уже неважно! Сейчас ничто в мире не имело значения, кроме Габриеля.
   Когда она увидела его на пороге, когда его серебристые глаза посмотрели на нее с невыразимой нежностью, радостью и теплотой, в груди у нее словно что-то надломилось. Она не могла объяснить, что это было. Но ей вдруг стало безумно больно. Глядя в глаза человека, который так много сделал для нее, так много значительного, она вдруг отчаянно захотела, чтобы он обнял ее.
   Ее почти никто никогда не обнимал. Даже когда с ней произошло то несчастье, никто не подумал обнять ее, просто дать понять, что она не одна. Ее не разрешали утешать. Даже приходской священник деревни, в которой она жила последние семь лет, однажды дал ей понять, что она нежеланная гостья в его приходе, и что ей следует держаться подальше от церкви, дабы не оскорблять чувства прихожан своим присутствием, потому что она падшая женщина, грязная и неугодная богу грешница. С молчаливым смирением она приняла этот факт, понимая, что Бог действительно может рассердиться на нее за то, что она переступит порог Его дома.
   Но сейчас, в это самое мгновение она не могла думать больше о том, что хорошо, а что плохо. Она поддалась зову сердца. Она умирала от желания хоть бы раз в жизни почувствовать себя кому-то нужной. Поверить в то, что она не одна во всем этом большом и пугающем мире. В мире, который постоянно испытывал ее на прочность. Она так сильно устала бороться со всеми сама. Так отчаянно ей хотелось прижаться к надёжному плечу! К плечу Габриеля! Эта потребность была настолько сильной, что ей вдруг захотелось заплакать. Заплакать от того, что она не может позволить себе даже такую малость - простые объятия.
   Но он уже обнимал ее, прижимал к своему большому, такому сильному, надежному телу. Он был таким теплым, таким крепким и в то же время таким мягким. От него так приятно пахло. Эмили вздохнула запах легкого одеколона и теплой мужской кожи и почувствовала, как защипало глаза.
   Она была достаточно высокой девушкой, но так хорошо устроилась в его руках! Так хорошо вписалась в контуры его тела! Как будто была создана для объятий. Для его объятий!
   Габриел осторожно провел рукой по ее шелковистым волосам, по прямой спине, ощущая ее дрожь. Она дрожала в его объятиях, но не подумала отстраниться. Он прижался щекой к ее макушке, вдыхая неповторимый аромат сирени, который всегда напоминал ее. Впитывал то тепло, которое исходило от нее. Чувствовал рядом с собой очертания девичьего тела, такого мягкого, такого желанного. Он хотел успокоить ее и хоть немного успокоиться самому, но грудь разрывали множество мучительно-нежных, волнующих и таких сильных чувств.
   - Эмили, - прошептал он, не в силах перестать гладить её завораживающие волосы. Эти восхитительно-мягкие волосы.
   - Да? - едва слышно молвила она, еще крепче обняв его.
   Боже, как же ей было хорошо находиться коконе его рук! Эмили никогда бы не подумала, что мужские объятия смогут заставить ее прослезиться, но она снова была готова заплакать от того тепла, которым Габриел делился с ней и которое внезапно стало вытеснять из груди нечто ненужное, давящее и черное.
   - Ты в порядке?
   Габриел почувствовал себя по-настоящему счастливым от того, что она еще теснее прижалась к нему.
   - Д-да...
   - А Ник?
   - Он успокоился. Сейчас он спит...
   Габриел, наконец, унял бешеное волнение. Дыхание выровнялось и, сделав над собой усилие, он поднял голову, чуть отстранил ее от себя и заглянул в мерцающие зеленые глаза.
   - Я так долго ждал от тебя весточки...
   Он взял прелестное лицо в свои ладони и стал незаметно поглаживать ей щеки своими большими пальцами. И видел, как при этом темнеют от удовольствия ее обворожительные глаза. Внезапно вместо тревожной тяжести на смену пришла другая тяжесть, более земная, более острая. Он посмотрел на красиво очерченные чуть припухшие и влажные губы. И сильнейшая дрожь прошлась по всему его телу. Жар охватил его легкие, и голова стала медленно кружиться...
   - Я... я хотела послать за тобой... - Ее голос оборвался. Она на секунду прикрыла глаза, а затем тихо добавила: - Но я была немного занята.
   Охватившее его безудержное желание вновь прижать к себе Эмили, на этот раз по совершенно иным причинам, мешало ему думать здраво, но Габриел попытался сосредоточиться на ее словах.
   - Занята? - Он внимательно смотрел на нее. - И что ты делала?
   Она подняла к нему свое лицо и неожиданно вздрогнула. Это почему-то насторожило Габриеля, еще и потому, что ее лицо потемнело, словно от боли.
   - Я... так... ничего особенного, - уклончиво ответила она, отведя взор.
   А затем стала отстраняться от него. Габби испытал настоящую боль от того, что лишался ее тепла. Он не хотел так быстро отпускать ее. Не сейчас. Еще немного... И ее странный ответ. Это встревожило его еще больше. Он не выпустил ее лицо из своих ладоней.
   - Чем ты занималась?
   Когда она встала чуть поодаль от него, Габриел опустил голову и заметил, что она завязала поверх платья белый передник. Почти такой, какой обычно одевали служанки. Это несказанно удивило его. Он снова посмотрел на нее.
   - Нн-ичег-го...
   - Эмили! - голос его стал жестче. Сердце снова застучало быстрее. - Чем ты занималась, пока Ник спал?
   Он продолжал требовательно смотреть ей в глаза до тех пор, пока не услышал ее слабый ответ:
   - Я... я стирала пеленки Ника...
   На секунду ему показалось, что он ослышался. Габби прикрыл глаза, пытаясь осознать всё то, что она только что сказала. Эмили, та самая Эмили, которая подарила ему локон своих волос, которая потом подверглась жуткому насилию, была изгнана из родного дома, семь лет жила в изгнании и была вовлечена в похищение Ника, которая смиренно собиралась ответить за грехи тех, кто был в большей степени виноват во всем, сейчас, вместо того, чтобы позаботиться о себе и отдыхать, она решила стирать пеленки? Решила исполнить роль служанки, которой он платил за работу? Габриел никогда в жизни не был так зол, но и не ожидал, что этот гнев вырвется наружу таким грозным рыком.
   - Какого черта ты делала это сама?!
   Она заметно вздрогнула и, наконец, вырвалась из его рук, сделав шаг назад. Очарование от только что пережитой близости тут же исчезло. Она сжала губы, глаза предостерегающе сузились.
   - Не ваше дело, чем я занимаюсь в свое свободное время, - довольно резко заявила она, с не меньшим гневом глядя на него.
   Габби навис над ней.
   - Не моё? - Ему было невыносимо думать, будто его действия заставили ее - Эмили! - заняться столь постыдным делом. - Всё, что касается тебя, касается и меня!
   Она прижалась спиной к двери, но продолжала смело смотреть ему в глаза.
   - Не правда! - горячо выпалила она. - Вы не имеете ко мне никакого отношения!
   - Черт побери, ещё как имею! - ещё громче воскликнул он, дрожа от ярости.
   Эмили вдруг выпрямилась и гневно встретила его горящий взгляд.
   - С какой стати?
   - А с такой, что я отвечаю за тебя!
   - За меня никто не отвечает! Я сама всегда отвечала за себя, и вам нет нужды утруждать себя и беспокоиться о моей скромной персоне.
   Ее слова вдруг отбросили Габриеля на много лет назад. У него было такое ощущение, что ему дали ударом под дых.
   "Эмили всегда держит свои переживания в себе".
   Его гнев тут же испарился. Габриел снова испытал мучительное желание обнять ее, прижать к себе и объяснить более спокойным тоном, почему ей не следовало заниматься этим самой.
   - Эмили, - глухо прошептал он, подняв руку и коснувшись пальцами ее бледной щеки. И снова она не отстранилась от него, терзая ему сердце. - Я ведь говорил тебе, что я несу ответственность за всех тех, кто рядом со мной. Я отвечаю за тебя и твое благополучие.
   И неожиданно в этот момент произошло то, что чуть не разбило ему сердце. Глаза ее повлажнели, и одинокая слезинка, скатившись по длинной золотистой реснице, упала ему прямо на палец.
   - Но... но я ведь преступница, - прошептала она с такой мукой, будто пыталась убедить в это прежде всего саму себя.
   Она сделала шаг назад, но Габриел не позволил ей отдалиться от себя, и шагнул к ней. В данный момент она могла быть кем угодно, но только не преступницей. Габриел понял это с такой кристальной ясностью, что невероятное облегчение окатило его с ног до головы. Ни одна преступница на свете не стала бы рассказывать похищенному малышу сказки, и уж ни за что не постирала бы его пеленки. Если бы он был более внимательным, то, возможно, заметил бы, что ей нужна одежда для Ника и решил бы вопрос раньше, до этого неприятного разговора. И сейчас, вероятно, он бы просто обнимал ее, и не было бы всего этого напряжения...
   - Эмили, - начал он мягко, пытаясь успокоить свое колотившееся сердце.
   Эмили быстро сбросила с себя его теплую ладонь, умирая от желания еще раз прижаться к нему. Но это было так опасно, что перепугало ее до смерти. В какой-то момент она позабыла о том, кто она такая и почему находится здесь. На какое-то время она вообще позабыла о том, что не имела права ни на что, и всё же претендовала на его объятия. И какое-то время позволила себя испытать то неуловимое, хрупкое счастье, то желанное тепло, которое согрело каждую косточку ее тела.
   А теперь, излив на нее свой неоправданный гнев, он вновь смотрел на нее с такой нежностью, так ласково погладил ее по щеке, что от боли Эмили хотелось зарыдать. У нее перехватило горло, дрожали колени, но она пересилила себя и оттолкнула его от себя. Оттолкнула Габриеля, к которому так отчаянно тянулась, в котором так сильно нуждалась. Да поможет ей Бог, но она не могла бороться с нарастающей потребностью в нем! Но она должна была сделать так!
   - Не смейте больше прикасаться ко мне! - горячо воскликнула она. - Не смейте повышать на меня голос! Не смейте больше указывать мне, как вести себя и что делать. Вы, мужчины, считаете, что вам позволено всё, что вы имеете права поступать так, и в некоторой степени закон на вашей стороне. Вам подобные просто считают своим долгом наказывать женщин, дабы они знали сове место, и никто не подумает осудить вас за это. Но позвольте напомнить вам, что я не из тех беззащитных женщин, которых вы можете безнаказанно унижать или обидеть. Вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что можете поступать так со мной. Вам ясно?!
   Габриел пристально смотрел на нее, испытывая противоречивые чувства. Желание убедить ее в том, что он ни за что не обидит ее, смешалось с потребностью снова обнять это раненное существо и успокоить. Она на миг позволила ему заглянуть за дверцу своей души, и он увидел там бездну боли, которую ей причинили в прошлом. До сегодняшнего дня он и представить себе не мог, насколько глубоко и сильно обидели ее. Габриел мечтал снова прижать ее к себе, но понимал, что теперь она ни за что не позволит ему приблизиться к ней. Гнев на ее обидчиков медленно поднимался в его груди, но другое чувство, более сильное, затмило всё остальное. Он не мог позволить ей повернуть ситуацию таким образом. Он не мог позволить ей сделать из него такого же врага, каким она считала всех мужчин.
   - Эмили, - спокойно заговорил он, пристально глядя ей в глаза и пытаясь сдержать себя из последних сил. - Ты так сильно заблуждаешься, полагая, что я из намерения наказать тебя, рассердился на тебя. Ты ошибочно приняла мои истинные мотивы за жестокий умысел, нашла в моих словах такой смысл, который устроил бы тебя. Но позволь и мне обратить твое внимание вот на что: пеленки полагается стирать служанкам, а когда они заканчиваются, их нужно покупать! О чем тебе следовало сказать мне! Но если ты не хочешь мне этого говорить, если тебе так претит моё присутствие, ты могла хотя бы отправить мне записку. И вот еще что! Здесь, со мной, ты никакая не преступница. И уж тем более не служанка, которую заставили стирать пеленки. Черт побери, Эмили, тебе не за что оправдываться передо мной! - почти гневно добавил он, сжав руку в кулак, - Я тебе не враг! Я прежде отрежу себе руку, чем причиню тебе боль.
   Он развернулся и быстро ушел от нее, пытаясь сдержаться и не наговорить больше ничего. Черт побери, но он был еще более разгневанным и взволнованным, чем в тот момент, когда собирался прийти сюда.
  

***

   Эмили аккуратно складывала вещи в свой саквояж, пытаясь унять дрожь в руках. Ник продолжал сладко спать, хотя уже было девять утра. Девушка вдруг подумала, как хорошо, что малыш еще не проснулся, потому что тревожные мысли не давали ей покоя.
   Она не находила себе места после той сцены, которая разыгралась вчера между ней и Габриелем. Она не могла забыть его крепких и таких надежных объятий. Не могла забыть тепло, которое исходило от него, ту нежность, с которой он поглаживал её. Мучительный трепет вновь охватил ее, едва она представила себе ласковые руки Габриеля и его тихий, бархатистый голос. Она даже представить себя не могла, как сильно нуждалась в объятии, пока он не обнял ее. На секунду она позволила себе ощутить то счастье, которое могло бы быть в ее жизни, если бы не прошлое. Но это было невозможно. Она не должна была поддаваться искушению. Каким бы сильным оно ни было. Ведь затем, следовавшее за этим разочарование приносило больше горечи и боли, и это затмевало всё.
   Ведь ей снова придется потерять всё это. И лишиться того, что давало ей сил жить дальше, теперь было гораздо сложнее, чем раньше. Она не могла привыкнуть к тому, без чего потом не смогла бы жить.
   И снова гнев был единственным способом бороться против нежности Габриеля. Еще и потому, что он сам невольно вызвал этот гнев. Эмили было так ужасно обидно за то, что он после своих будоражащих объятий накричал на нее. И его слова...
   "Я прежде отрежу себе руку, чем причиню тебе боль".
   Он и раньше был чуток и внимателен к ней, а теперь... Эмили вся сжалась, признавая, как ей безумно важно его отношение к себе. Но в очередной раз она была ужасно несправедлива к нему. И если он не возненавидел ее вчера, тогда обязательно сделает это, когда узнает, что с ней произошло семь лет назад. Эмили вдруг замерла, понимая, что своими руками разрушила то хрупкое тепло, которое образовалось между ними. Ей стало ужасно больно от того, что теперь он станет избегать ее. И вообще не захочет говорить с ней. В сущности, она этого и добивалась, разве нет? Тогда почему ей от достижения поставленной цели хотелось не радоваться, а плакать?
   В дверь тихо постучали. Тяжелая книга Геродота выпала из дрожащих рук, а сердце замерло в груди. Неужели это Габриел? Эмили повернулась к двери, почувствовав, как подпрыгнуло сердце от нахлынувшей радости. Не в силах побороть желание снова заглянуть в его необычные сверкающие серые глаза, она стремительно подлетела к двери и распахнула ее. И испытала самое горькое разочарование, потому что у порога стоял их хмурый и недружелюбно настроенный кучер с тяжелым взглядом. В руках он держал какой-то сверток и небольшую коробку.
   - Милорд велел передать вам это, - слегка грубовато сказал он, протягивая ей все это.
   Эмили озадаченно взглянула на него, и только его выжидательный взгляд сказал ей, о ком он говорит. В первый раз она слышала, как обращались к Габриелю, и это не ускользнуло от нее.
   - Я... - Она не успела ничего сказать, потому что кучер быстро запихнул ей в руки загадочные вещи.
   - Милорд велел спуститься вниз, когда вы будете готовы. Мы собирались уехать в девять, но...
   - Малыш еще спит.
   - Поэтому мы немного задержимся. Но недолго. Как его самочувствие? Он больше не плакал?
   - Нет, он больше не плакал.
   Удовлетворенно кивнув, кучер развернулся, чтобы уйти, но его остановил тихий голос Эмили.
   - Подождите!
   Он недовольно обернулся и хмуро посмотрел на нее.
   - Что еще?
   Эмили крепко держала свертки, когда, превозмогая румянец, осторожно спросила:
   - Вы сказали "милорд"... Кто ваш хозяин?
   Лицо мужчины оставалось непроницаемым и суровым. Он сжал челюсти, а потом процедил:
   - Не ваше дело!
   Эмили покраснела еще больше, чувствуя, как ей трудно говорить об этом. Но она впервые испытала настоящее угрызение совести за то, что вчера столько всего наговорила Габриелю. Она была готова даже извиниться перед ним, лишь бы получить еще раз возможность заглянуть ему в глаза. Боже, она ведь потеряла право еще раз обнять его! Еще раз почувствовать себя в кольце теплых рук...
   - Я хочу знать, чтобы...
   - Чтобы передать это своим сообщникам? - Мужчина так гневно и неприязненно посмотрел на нее, что Эмили вся сжалась. Вот уж кто считал ее преступницей, так это их кучер. И от этого ей вдруг стало ужасно обидно. - Я сверну тебе шею, если ты это сделаешь!
   Эмили резко выпрямилась.
   - Не нужно вести себя как варвар, чтобы напугать меня. Я никому ничего не собиралась передавать. - Она перевела дыхание и совсем тихо добавила, опустив голову: - Я лишь хочу знать это, чтобы... чтобы поблагодарить его.
   "Если конечно, он захочет еще раз посмотреть на меня" - грустно подумала Эмили.
   Стоявший напротив мужчина не уходил, но и не спешил заговорить. Эмили признала свое полное поражение и готова была уйти, ощущая горечь во рту. Но кучер удивил ее, когда сказал:
   - Его зовут Габриел Лукас Хадсон, он виконт Клифтон. - Взглянув на нее более пристально, он с неприкрытой угрозой добавил: - И если об этом хоть кто-нибудь узнает, если об этом узнают твои друзья, я действительно сверну тебе шею.
   Эмили обернулась и с отвращение бросила:
   - Они не мои друзья! У меня вообще нет друзей, сэр!
   Захлопнув дверь не так сильно, чтобы разбудить малыша, но достаточно уверенно, чтобы не скрывать свои эмоции, Эмили привалилась к ней и сделала глубокий вздох. Боже, почему ей казалось, что земля медленно уходит из-под ног, и что она в любое мгновение готова провалиться в бездну? Встреча с Габриелем снова изменила ее жизнь. Но теперь менялась и она. Этого нельзя было отрицать. Как нельзя было отрицать и тот факт, что она тянулась к нему. Что ей было небезразлично всё то, что он думал и говорил. Ей было небезразлично его прикосновение. Тепло его рук и тела.
   Боже, для нее так много значило его объятие!
   Возможно, он никогда не поймет, что на самом деле это значило для нее. И ведь так и произойдет, ведь она сделала все возможное, чтобы отдалить его от себя. А теперь это расстояние увеличилось еще и потому, что он оказался действительно титулованным лордом. Виконтом! Если раньше она понимала, что ей не место рядом с ним, то теперь это стало гораздо очевиднее. Ведь лордам не положено иметь дело с запятнанными женщинами, с изгоями общества. С теми, кого никто не желает знать, и от кого отказывалась собственная семья.
   Только теперь Эмили по-настоящему поняла, в какую ловушку попала. Ловушка, из которой она не сможет выбраться целой и невредимой.
   Сокрушительная боль сдавила ей грудь и сжала как в тисках отчаянно бьющееся сердце. На глазах снова навернулись слезы. Вот почему она никак не должна была реагировать на Габриеля. Вот почему не должна была придавать значения его словам, поступкам. Не должна была позволить ему проникнуть ей в душу. Потому что постепенно она теряла способность в любой момент вырывать его оттуда.
   Виконт!
   Ей придется забыть его. Ей придется забыть каждое его слово, каждый жест, каждый взгляд, каждое прикосновение. Единственное объятие... Эмили даже не почувствовала, как слезинка скатилась по щеке. Ей вдруг стало ужасно обидно за всё. Она была зла на провидение, которое не переставало потешаться над ней!
   Боже!
   Судорожно вздохнув и попытавшись взять себя в руки, Эмили посмотрела на свертки. Дрожащей рукой развязав ленты, она обнаружила на мягкой бумаге с десяток аккуратно поглаженных пеленок из батиста, хлопка и льна. Почему-то это не удивило ее. Ведь теперь она знала точно, как Габриел относился к возложенным на него обязательствам.
   Отложив в сторону пеленки, девушка потянулась к лентам на коробке и вскоре увидела, что внутри лежит небольшая шляпка из бархата зеленого цвета и изумрудными лентами. Почти как ее платье. Эмили не знала, что и подумать. Если пеленки были ожидаемой покупкой от Габриеля, то эта шляпка... она была предназначена явно не Нику. Но зачем он это сделал? Наспех покидая дом, она не подумала надеть шляпку, решив, что теплого капюшона меховой накидки будет вполне достаточно. Кроме того она почти всегда пребывала внутри теплого экипажа или в своем номере. Ей не нужна была шляпка.
   И все же... И все же он подумал и о ней и купил ей шляпку. Эмили снова ощутила боль в груди. Несмотря на то, что она снова разозлила его, рассердила и настроила против себя, несмотря на то, что уже не претендовала на его внимание, он все же купил что-то и для нее. Никто никогда не делал ей подарков. Особенно мужчины. И это был второй подарок от Габриеля. В первый раз он вручил ей свой перочинный ножик, подаренный ему отцом. А теперь шляпка... Боже, если бы он стоял сейчас перед ней, она попросила бы прощение за все то, что наговорила вчера!
   Но возможно, к лучшему, что его не было рядом. Иначе, обуреваемая сотнями различных чувств, она могла бы натворить еще больше глупостей.
   Будет лучше, если остаток пути они проделают порознь. Эмили отложила в сторону коробку, понимая, что не имеет права принимать от него подарки, и что нужно вернуть ему шляпку, когда представиться случай.
   В порыве отчаяния она бросила в сторону коробку, не обращая внимания на катившуюся по щеке слезу.
   Теперь в ее жизни ничто не могло быть к лучшему.
  

Глава 8

  
   Было ужасно холодно. Габриел сжался, тщетно борясь с холодом. И, кроме того, у него было скверное настроение. Не сумев нормально выспаться, он очень рано спустился вниз и сидел один в большой столовой. Габриелю не хотелось никого видеть, не хотелось даже кушать. Он сидел со своим блокнотом и просто смотрел на знакомые строки, но при этом не испытывал абсолютно никаких чувств. Даже излюбленные переводы уже не могли утешить его.
   Он не мог думать ни о чем, кроме Эмили. Память постоянно возвращала ему те мгновения, когда она оказалась в его руках. Когда он ощутил беспредельное счастье только от того, что она сама обняла его. Как приникла к его груди своей щекой и позволила гладить по своим волосам. Он думал о тех мучительно сладких мгновениях, которые жаждал вернуть, но не знал, как это сделать.
   Габриел гневно сжал челюсть, плотнее натягивая перчатки и глядя на заметавшую с опасной скоростью дорогу. Снег шел с самого утра, и это ничего хорошего не предвещало. Но даже на этом он не мог сосредоточиться, отчаянно пытаясь решить, что же делать дальше. Как теперь быть с Эмили?
   Она ясно дала понять, что не нуждается ни в его объятиях, ни в его заботе. Ни тем более в его участии. Она не хотела, чтобы он снова прикасался к ней, но, черт побери, как он это сделает, когда вновь увидит ее? Было выше его сил смотреть на нее и не желать прикоснуться к ней. Он не знал силы, способной заставить его отказаться от нее.
   Боже, он был в агонии! Это было хуже даже ожидания его приступов...
   И снова он возвращался к тому, что Эмили не желала его видеть. Но так ли это на самом деле?
   Вспомнив одиноко скользившую по бледной щеке слезинку, Габби почувствовал глухую боль. Он боролся с желанием выйти к ней утром самому, но послал вместо себя Робина. Потому что постепенно он начинал понимать Эмили, понимать ее страха прикосновений, страха перед мужчинами... И это не приносило облегчения.
   "Вы, мужчины, считаете, что вам позволено всё, что вы имеете права поступать так, и в некоторой степени закон на вашей стороне. Вам подобные просто считают своим долгом наказывать женщин, дабы они знали сове место, и никто не подумает осудить вас за это".
   В прошлом она подверглась жуткому испытанию. От нее отказался отец, а брат привел в дом человека, который разрушил ее жизнь. Неудивительно, что она стала ненавидеть всех мужчин. Но Габриел не мог и не желал попадать под эту категорию. Ему было горько от того, что она поставила его в один ряд с жестокосердечными родичами своей семьи и с тем мерзавцем, голову которого он с огромным удовольствием оторвал бы от плеч.
   Ему было тяжело видеть боль в ее глазах. Боль, которую причинили близкие ей люди. Близкие мужчины. Да, раньше он с содроганием и мукой думал о том, что пережила такая юная, такая впечатлительная девушка, как Эмили...
   Но увидеть ее боль своими глазами оказалось почти невыносимым испытанием!
   А ведь она показала ему лишь часть своей боли. Габриел с ужасом думал, что же на самом деле скрыто в ее душе. И внезапно понял, что хотел добраться до ее боли. Добраться до ее сердечка и попытаться изгнать оттуда то, что так много лет терзало ее!
   Но как он мог это сделать? Как мог заставить ее понять, что он ей не враг? Что он не такой, как другие мужчины. Мужчины, которые могли принести женщине лишь горе. Как снова вернуть то хрупкое доверие, которое еще совсем недавно они обрели? Габриел вдруг понял, что если и дальше станет избегать ее, потом встретиться с ней будет гораздо сложнее. Он должен был снова увидеть ее. Иначе упустит последний шанс на примирение! Забрезжившая вдали надежда на то, что еще не все потеряно, вернула ему душевное равновесие. И только тогда Габриел ощутил прилив воодушевления и легкого возбуждения, когда разрешил себе, наконец, вернуться в экипаж, в котором ехала Эмили с Ником.
   - Боже, как же холодно! - простонал он, натягивая шляпу, которую резкий порыв ветра то и дело норовил сорвать с головы.
   Сидящий рядом Робин усмехнулся.
   - Может потому, что это зима?
   - Ужасная зима для Англии.
   - А может это потому, что вы хорошо погрелись в Европе?
   Габби недовольно глянул на Робина.
   - Ты считаешь меня изнеженным?
   Замечание Робина могло бы обидеть Габби, если бы тот тут же не покачал головой.
   - Ну что вы, конечно, нет! - быстро заверил Робин, твердо держа вожжи. - Вы не из тех, кто греется возле камина с пледом на коленях и боится высунуть нос, когда дует ветер.
   - Премного благодарен.
   - Если бы вы были изнеженным лордом, я бы никогда не поехал с вами, - вдруг тихо проговорил Робин, став серьезным.
   Выражение лица Габриеля тоже изменилось. Он полностью повернулся к своему спутнику.
   - Я бы никогда не доверил тебе свою жизнь, если бы думал, что ты можешь сделать такое заключение.
   Робин ничего не сказал, а лишь еле заметно кивнул, что было знаком высшей формы благодарности с его стороны. Это успокоило Габриеля. Решив сменить тему разговора и желая кое-что узнать, но так, чтобы друг не понял его намерений, он небрежно спросил:
   - Интересно, почему никто не придумал закрытого места для кучеров?
   - Может потому, что это до сих пор никому не пришло в голову? - с иронией заметил Робин.
   - Какое досадное упущение! - Габби покачал головой. - Нужно как-нибудь обсудить это с моими зятьями. Уверен, они поддержат меня, если я решу вынести на обсуждение тему о чем-то подобном в парламенте. - Он заерзал на стуле и быстро добавил: - Кстати, как она отреагировала на твое появление? Что она сказала о покупках?
   Возможно, для любого другого человека этот вопрос показался бы весьма простым и незначительным. Но только не для Робина, который расслышал явное нетерпение в голосе виконта, потому что многое знал и многое видел.
   - Нормально она отреагировала, - почему-то грубовато сказал он, сжав вожжи.
   Габриел замер на месте, забыв о снегопаде и ветре.
   - То есть, как нормально отреагировала? - с еще большим волнением спросил он, взглянув на Робина. Интересно, как она повела себя, увидев шляпку, которую он купил ей. Не могла ведь она решить, что он купил это случайно или для Ника. Он угадал с размером? Фасон был ей приятен? - Взяла свертки и закрыла дверь? Или что-то сказала? Она что-то сказала? Хоть что-нибудь?
   Робин попытался сдержать улыбку, когда ответил:
   - Да. Она спросила, как ваше имя.
   Габби удивленно вскинул брови.
   - Мое имя? - недоумевал он. - Но она знает, как меня зовут.
   - Да, имя ваше знает, но... - Тут неловко как раз стало ему. - Но я проговорился, назвав вас милорд. Вот она и захотела узнать, кто вы такой. Не знаю, почему я это сделал, но она такая странная девушка... у нее такие необычные глаза... - Он откашлялся и резко добавил: - Я ей не доверяю.
   Замечание Робина очень не понравились Габриелю.
   - Эмили можно доверять! - необычно резко заявил он и сам вдруг осознал, что это на самом деле так. - Если бы я ей не доверял, я бы ни за что не поручил ей заботу о Нике.
   Кажется, это убедило Робина, поэтому он больше ничего не сказал. Исчерпав тему разговора, Габби вдруг напрягся и быстро бросил:
   - Остановись. - Когда Робин удивленно посмотрел на него, он более спокойно добавил: - Я хочу пересесть в экипаж. - Когда взгляд Робина стал многозначительным, Габби с нажимом проговорил: - Мне нужно посмотреть, как там Ник.
   В прошлый раз, поужинав с ним, она не захотела разговаривать с ним. После объятий она устроила ему настоящий выговор. Боже, он надеялся, что когда он поцелует ее, она не возненавидит его! Он ведь действительно собирался поцеловать ее во что бы то ни стало. И что бы она там ни говорила.
   Это был лишь вопрос времени.
  

***

  
   Сытый и довольный Ник почти засыпал, когда экипаж вдруг остановился. Эмили рассеянно подумала, что наступило время ланча, но определенно для этого было слишком рано. Смятение чувств, которые охватили ее с самого утра, не давали ей ни малейшей возможности на чем-либо сосредоточиться. Она не могла забыть подарок Габриеля. И не могла избавиться от тяжелого предчувствия, что он действительно стал избегать ее, когда обнаружила, что он не ждет ее и Ника за дверью номера, чтобы проводить их до экипажа. Его не было видно даже поблизости, когда они покидали гостиницу.
   Что ж, с горечью думала Эмили, если она старалась избавиться от его общества, ей это отлично удалось. Она пыталась утешить себя тем, что так будет лучше, ведь ей рано или поздно придется расстаться с ним. Так зачем еще больше привязываться к нему, если они шли по жизни разными дорогами?
   Привязываться? Она привязывалась к нему???
   Почему-то именно в этот момент экипаж остановился. Дверь быстро распахнулась, и Габриел собственной персоной стремительно взобрался внутрь, принося с собой хлопья снега. Затем, как ни в чем не бывало, он захлопнул дверцу, чтобы не выпускать тепло, устроился на сиденье напротив нее, и они снова тронулись в путь. Не готовая к столь внезапной встрече с ним, она замерла на месте, не смея даже дышать. Эмили изумлённо смотрела в бесстрастное лицо человека, которого уже не надеялась увидеть. На человека, который с такой легкостью вызывал в ней столько противоречивых чувств! Как ему это удавалось? Почему именно он? - снова вопрошала она.
   Почему сердце подпрыгнуло только от сознания того, что он рядом? Почему ей стало трудно дышать, когда он посмотрел, наконец, на нее?
   Удивительно, еще совсем недавно ощущая жгучее чувство вины, она была готова просить у него прощения, но едва он оказался так мучительно близко, как Эмили растерялась, и теперь не знала, что ей делать. Она не могла двигаться, не могла дышать, а как загипнотизированная смотрела только на него, зная лишь одно: когда он смотрел на нее своими пронзительными серыми глазами, она не могла думать ни о чем, кроме него.
   Легкая дрожь прошлась по всему телу, принося с собой неизъяснимую радость и облегчение. Эти таинственно мерцающие, наполненные невыразимой нежностью серые глаза. Неужели она получила право еще раз посмотреть на него? На своего Габриеля, который много лет назад пытался убедить ее в том, что рыжий цвет волос не проклятие... Который вчера вечером обнимал ее так крепко, словно она была для него самым дорогим существом на свете. Словно он не смог бы жить дальше, если бы не обнял ее...
   Своего... Своего??? Она с ума сошла?
   К ее немалому изумлению он вдруг мягко улыбнулся, от чего ямочка на подбородке стала более заметной, и тихо спросил:
   - Как себя чувствует Ник?
   Дрожь снова легкой волной прошлась по спине и ушла в пятки. Дрожь, которую вызвал его бархатистый низкий голос, который она и не надеялась больше услышать. Эмили попыталась сделать вдох, чтобы не жгло в легких, но почему-то это было невероятно трудно сделать. И, кроме того, впервые он спросил сначала о Нике, а не о ней самой. Но ведь это не имело значения, верно?
   - Х-хорошо, он спит...
   Он снова улыбнулся ей. И это поразило ее в самое сердце. Казалось, после вчерашнего происшествия он даже не должен был смотреть на нее. Но он вновь поступал не так, как она ожидала. Не так как любой другой мужчина на его месте. И снова это пугало до смерти, однако Эмили не могла не признать один удивительный факт: в очередной раз он шёл на примирение первым! Поразительно! Это почти покорило ее.
   И еще одно Эмили не могла оставить без внимания. Она не могла проигнорировать то безумное волнение, которое медленно перешло в сладкое возбуждение от того, что он снова оказался рядом с ней. Почему-то от этого кружилась голова, и становилось тепло в груди.
   Он не сводил с нее своих серебристых глаз, когда снова заговорил.
   - Он не спит.
   Его вкрадчивый и такой спокойный голос немного озадачил ее.
   - Не спит? - Эмили быстро посмотрела на малыша и убедилась в том, что он действительно не спит, ангельски улыбаясь ей. - Но...
   - Он не заснёт, пока ты не расскажешь ему сказку. Ты ведь так и не закончила свою историю про трех царевичей. Может, сделаешь это сейчас?
   Она внимательно посмотрела на него, пытаясь определить, что для нее значит его взгляд. Его голос. Его просьба. Еще утром она боялась обнаружить, что всё это потеряно для нее навсегда. Она даже не думала, что чувство потери так сильно захватит ее, а сейчас... Ей вдруг захотелось на время отбросить в сторону все свои сомнения, страхи и неуверенность в завтрашнем дне. Ей вдруг захотелось просто сидеть рядом с ним, смотреть на него, чувствовать исходящее от него тепло, и разговаривать с ним.
   Внутри вдруг стало удивительно легко. Эмили, наконец, расслабилась и заглушила голос совести, который приказывал ей хранить молчание, требовал проигнорировать его просьбу, потому что потом ей снова будет больно расстаться с ним. Но как ей могло быть еще больнее того, что уже было?
   На нее снизошло какое-то странное спокойствие, когда Эмили решила довериться судьбе. Хоть бы один раз в жизни она была готова не контролировать и не анализировать ничего. Просто чувствовать. Чувствовать то, что было приятно ей самой. Эмили была на самом деле удивлена тем, что это действительно доставляло ей некую тихую, чарующую радость. Что могло быть плохого в том, чтобы рассказать Нику сказку в присутствие его дяди, которому тоже было интересно послушать эту историю? Она видела искренний интерес Габриеля к истории, которую некогда начала. И снова ее поразило то, что он запомнил это. Придал этому такое значение. Поэтому ей еще больше захотелось рассказать ту сказку.
   Сделав глубокий вдох, Эмили опустила голову и посмотрела на Ника.
   - Старший царевич спас своего среднего брата, но когда они покинули опасные земли, то поняли, что теперь оба лишены возможности помочь своему отцу, потому что волшебная чаша утратила свою былую силу. Они вспомнили о младшем брате и очень надеялись, что возможно ему удалось что-то предпринять. Они стали искать его, направившись по той дороге, по которой ускакал младший царевич.
   Слушая ее, Габриел испытывал необъяснимо тревожные и в то же время сладкие чувства, которые теперь не пытался побороть. Ее голос успокаивал его почти так же, как и Ника. Обволакивал и внушал умиротворение. Но в то же время вызывал столько различных чувств!
   Габриел жутко боялся того, что она не заговорит с ним, не посмотрит в его сторону. Он даже думал, что она благополучно забыла о нем и, избавившись от его назойливой компании, полностью растворилась в заботе о Нике, который служил истинным источником ее радости. Но каково же было его удивление, когда она не только встретила его взгляд своим тоскливым и грустным. Внемля его просьбе, она стала рассказывать свою историю!
   Он даже не думал, что так сильно соскучился по ней, пока не оказался радом с ней. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он видел ее в последний раз. А ведь миновало только полдня. Ему снова вспомнились ее объятия, и Габриелю в очередной раз с неистовой силой захотелось прижать ее к себе, позабыть обо всем, кроме ее дыхания и запаха. Боже, он так сильно хотел этого, что боялся не выдержать и поддаться искушению! У него стали дрожать руки, которые он поспешно засунул в карманы сюртука.
   Глубоко вздохнув и слегка нахмурившись, Габриел сосредоточился на ее голосе, поражаясь тому, какими зависимым он стал от нее. От Эмили. У него были увлечения в прошлом, он даже полагал, что был влюблен в черноглазую дочку купца, когда путешествовал по Аравийской пустыне, ища свои ответы. Но, глядя на Эмили, Габриел чувствовал нечто особенное, дорогое... Родное. И так мучительно знакомое. Ни один человек на свете не вызывал в нем чувства, какие могла с легкостью вызывать она! Это удивляло и поражало в самое сердце.
   - Они ехали долгих два дня и две ночи, - тем временем продолжила Эмили, с нежностью глядя на Ника, который внимательно слушал ее. - Дорога была извилистой и сложной, но вскоре они выехали на небольшую поляну, где протекала речка, а рядом стоял домик рыбака. Уставшие и голодные, они спешились и хотели передохнуть там. Внутри домика было темно и тихо. Внезапно кремень скользнул по огниво, вспыхнула искра, и царевичи увидели своего младшего брата. Тот так сильно изменился, что его с трудом узнали. Весь в лохмотьях, с густой бородой и растрепанными волосами.
   Пытаясь думать о царевиче, а не о ритмичных движениях ее губ, Габби выпрямился и пристально посмотрел на Эмили.
   - Что?.. - у него так сильно пересохло во рту, что ему было трудно говорить. Проглотив ком в горле, он попытался снова заговорить. - Что произошло с младшим царевичем?
   Эмили подняла голову и взглянула на Габриеля. У него было такое сосредоточенное лицо, глаза потемнели и сверкали непонятным огнем. Ей вдруг стало не по себе от этого взгляда. Почему-то сердце забилось тревожнее. Руки слегка дрожали. Было трудно дышать. Но еще труднее было смотреть на него. Он пугал ее, но в то же самое время она не могла отвести от него свой взгляд.
   - Что? - прошептала она, пытаясь дышать ровнее, но когда он слегка подался вперед, ближе к ней, дыхание перехватило, и Эмили замерла.
   - Младший царевич... - Габби ощутил слабый запах сирени, и понял, что находится слишком близко к Эмили. Так близко, что видел черный ободок, окружавший изумрудный цвет ее глаз. - Что стало с царевичем?
   Царевич? Эмили не понимала, о чем он говорит. Она видела перед собой только его сурово-прекрасное лицо и серебристые глаза, которые даже несколько раз снились ей в прошлом. Она видела, как тяжело он смотрит на нее. Она чувствовала, как с каждой секундой у нее учащается сердцебиение. Как ей становится жарко. И когда он перевел свой взгляд на ее губы, Эмили вдруг вздрогнула. И поняла, что он может поцеловать ее! Это так сильно потрясло ее, что она перестала дышать.
   Ее ведь никто никогда не целовал. Никто даже не обнимал... А мысль о том, что это сделает Габриел, тот самый юноша из ее прошлого... Эмили вдруг с ужасом обнаружила, что накланяется вперед. К нему. Словно сама ищет встречу с его губами. Ищет повод снова прижаться к нему. Она была поражена желанием, с которым ей хотелось это сделать.
   - Эмили... - прошептал Габби, подняв руку и коснувшись ее щеки. Такой теплой, такой мягкой. Он не мог дышать, разглядывая каждую черточку милого лица. Словно пытался там что-то найти. - Эмили, - шепнул он, поглаживая пальцами нежную кожу.
   Он увидел, как потемнели ее глаза. Но не от удовольствия или предчувствия. В глазах ее затаилась боль. Такая темная и сильная, что он не смог склонить к ней свою голову. Габби вдруг понял, что не может поцеловать ее и усилить ее боль. Не боли он желал ей. Поцелуй, несомненно, изменит их обоих и их взаимоотношения. Он хотел поцелуя больше всего на свете.
   Но кое-что остановило его.
   Желание доказать ей, что он не такой как все, желание показать ей, что ему небезразличны ее чувства, ее переживания. Ее боль. Он хотел прогнать из ее восхитительных глаз эту боль. Он хотел, чтобы, целуя его, она испытывала только радость и наслаждение.
   С колотящимся сердцем он взял ее лицо в свои ладони и снова посмотрел ей в глаза, не переставая ощущать ее обволакивающий аромат.
   - Эмили...
   Его шепот кружил ей голову. Ей вдруг стало так больно, что Эмили захотелось опустить голову и положить ее на его сильное плечо. Захотелось прижаться к нему и попросить, чтобы он обнял ее. Так же крепко, как вчера. Она ужасно боялась его прикосновений, но сейчас желала их больше всего на свете. И это тоже причиняло ей невыносимую боль. Ей казалось, что она стоит на перепутье. Она одновременно хотела спрятаться от него и в то же самое время прижаться к нему. Что с ней происходило?
   - Ты ведь догадываешься, что я собираюсь поцеловать тебя? - мягко проговорил он, не переставая поглаживать разрумянившиеся щеки. Обдавая ее теплом своего дыхания и ощущая ее дыхание. У нее закрылись глаза, и это отозвалось у него в груди глухой мукой. - Но я не сделаю этого. - Она тут же открыла глаза и удивленно посмотрела на него. - Не потому, что я этого не хочу. - Он вдруг прижался к ней своим лбом и хрипло добавил: - Я хочу этого больше всего на свете! Но не хочу, чтобы ты боялась меня. Эмили, - он пристально посмотрел на нее и провел рукой по ее обожаемым рыжим волосам. - Я не причиню тебе вреда, поверь мне. Ты мне веришь?
   Эмили снова ощутила душивший спазм в горле. Она не могла поверить, что даже после вчерашнего он захочет поделиться с ней своей нежностью. У нее разрывалось сердце. Он хотел поцеловать ее, но увидел страх в глазах и не стал этого делать! Он сделал так, чтобы не напугать ее! Не стал целовать ее ради нее же самой! А теперь просил поверить ему, что это на самом деле так.
   - Ты мне веришь? - снова раздался его тихий голос.
   Мужская рука снова нежно накрыла ее щеку. Тепло его ладони перетекало в нее, согревая все уголки ее тела и души. Боже, всякий раз, когда он прикасался к ней, ей хотелось плакать! Потому что это было самое настоящее и самое желанное прикосновение из всех, что ей довелось пережить. Он так много сделал для нее. Вернул ей магию прикосновений. Вернул ей надежду на то, что она не проклята. Что способна чувствовать нечто хорошее. Нечто сокровенное.
   И тогда Эмили решилась на немыслимое. Она подняла руку и положила ладонь на его щеку. Добровольно коснулась мужчины! Коснулась Габриеля. Сейчас не поступить так, было бы хуже смерти.
   - Д-да, - прошептала она, глядя ему прямо в глаза, чувствуя, как переворачивается душа.
   Грудь Габриеля разрывала тысяча различных чувств. Но одно он определил совершенно точно. Надежду. Безумную и оглушительную надежду. Надежду на то, что не всё еще потеряно. И благодарность за это удивительное прикосновение. Габриел поднял голову и быстро прижался губами к ее лбу. И снова он получил нечто большее, нечто дорогое и бесценное от нее. Нечто незаменимое.
   Ее доверие!
   - Я обычно сдерживаю свое слово. Запомни это.
  

Глава 9

  
   Сумерки на этот раз опустились очень быстро и совсем незаметно, когда они сделали остановку на окраине графства Стаффордшир в городке Честертона сразу после пересечения графства Чешир. После ошеломляющего заявления Габриеля и невероятной уступки Эмили, первый снова покинул экипаж, и предоставил девушке и своему племяннику до самого приезда в очередную гостиницу ехать в компании друг друга.
   Всё это время Эмили старалась удержать свои чувства в узде и не дать им волю. Ей было безумно страшно от того, что она сделала и на что решилась.
   Она доверилась мужчине! Она собиралась верить мужчине! Она с ума сошла? Как такое произошло? Но едва сомнения начинали овладевать ею, как робкая надежда пыталась напомнить ей, что это тот самый Габриел, который слушал ее глупые рассказы о суевериях, который попросил на память локон так понравившихся ему волос. Тот самый Габриел, который пожелал разделить с ней свою трапезу, поддерживал разговор об истории Древнего Египта, еще совсем недавно крепко обнимал ее, и чуть было не поцеловал, нежно поглаживая ей лицо.
   Эмили было страшно от того трепета, который пробрал ее до костей, когда она вспомнила тепло его прикосновения, его дыхание и мерцающие серебристые глаза. Это новое ощущение оказалось на удивление приятным и таким волнительным! Никогда прежде никто не мог вызвать в ней таких сильных чувств. Как это могло не напугать ее?
   Однако, когда вечером он открыл дверцу экипажа, чтобы помочь ей спуститься на занесенную снегом землю, когда она увидела его уставшее, но такое знакомое лицо, Эмили признала, что поступить иначе в тот момент было просто невозможно. Хотя бы потому, что он был единственным человеком на всём белом свете, к которому она хотела прижаться еще раз.
   - Дай мне Ника, - сказал Габриел встретив печально-тоскливый взгляд Эмили, от которого ему стало не по себе. Боже праведный, все это время, пока он мерз снаружи, он пытался позабыть силу ее взгляда и старался игнорировать нестерпимую потребность вновь вернуться к ней. Но как он мог сделать это, не набросившись на нее? Мысль о том, что она рядом и что он может в любой момент прикоснуться к ней, мысль о том, что она позволит ему это сделать, сводила его с ума! Ему казалось, что пребывать в состоянии глубочайшего волнения становилось уже не привычкой, а нормой. Измучившись тщетными стараниями взять себя в руки, он довел себя до отчаяния и помрачнел так, что Робин боялся обратиться к нему по малейшему поводу. Понимая, что пребывает в дурном настроении, он всё же пытался быть вежливым, когда произнес ровным голосом: - Я помогу тебе выбраться. Дай мне руку.
   Пытаясь дышать ровнее от тяжелого взгляда Габриеля, Эмили не стала ему отвечать и безмолвно передала ему Ника. Его мрачноватый вид не укрылся от неё, и это немного озадачило девушку. Ей казалось, что они пришли к какому-то негласному перемирию. Но и тут она промолчала, не представляя, что стало тому причиной. Она лишь наблюдала, как он бережно взял малыша на руки и быстро прижал к груди, дабы укрыть его от падающих хлопьев снега. Затем он протянул руку, чтобы помочь ей выйти, и Эмили вдруг поразилась тому, что впервые с момента их встречи он надел перчатки.
   Он быстро отпустил ее руку и пошел к широким гостиничным дверям, над которым высился небольшой козырек, покрытый слоем выпавшего снега. Не успев накинуть капюшон, отказываясь воспользоваться подаренной Габриелем шляпкой, Эмили оставила голову неприкрытой и поспешила за ним, но неожиданно порыв резкого ветра подхватил слой снега, лежавший на козырьке здания, и бросил на Эмили. Девушка инстинктивно прикрыла руками лицо.
   Габриел обернулся, гадая, куда пропала Эмили, но, увидев, как снег накрыл ее рыжеволосую голову, он хотел было направиться к ней, чтобы помочь, но застыл, как вкопанный, когда совершенно неожиданно она резким движением вскинула голову. Да так, что несколько шпилек вылетело из прически, освободив огненные локоны. Сегодня она не заплела косу, поэтому, высвободившись из прически, локоны взметнулись вихрем вверх и упали ей на спину, окутав ее золотисто-рыжим сиянием. У Габриеля перехватило дыхание и сердце упало прямо в пропасть. Ему показалось, что ожила давняя мечта, сумасшедшая фантазия снова увидеть массу этих незабываемых волос. Эмили быстро обхватила волосы руками, скрутила их и перекинула через правое плечо, обнажая белоснежную шею, которая смотрелась умопомрачительно соблазнительно. У Габриеля пересохло во рту от желания прижаться к этой шее губами. О Господи! Она выглядела такой восхитительной, такой невинной и беспредельно-желанной, что он с трудом удержался от того, чтобы не подойти и не заключить ее в свои железные объятия.
   Стряхнув с головы остатки снега и быстро спрятав волосы под накидкой, Эмили подошла к нему и удивленно посмотрела на застывшего Габриеля.
   - Вам нехорошо? - спросила она, приподняв золотистые брови.
   Габриел едва мог дышать и не представлял, как ему ответить. Боже, его тело вдруг так сильно напряглось, особенно в самых неожиданных местах, что он даже не мог сдвинуться с места!
   - Мы зайдем в гостиницу, или вы решили заморозить тут Ника? - обеспокоенно спросила она, глядя на него своими колдовскими изумрудными глазами, которые заставляли его сердце биться еще быстрее.
   Он задыхался.
   - Д-да... - молвил он, проглотив ком в горле. - Идем...
   Габриел удивлялся, как это ему удалось войти внутрь здания обычной походкой. Он был еще больше удивлен, обнаружив, что Робин уже заказал для них номера, пока он стоял на улице и глазел на Эмили. Чудесно, еще несколько раз Эмили взметет своими волшебными волосами, и Робин придется доставить домой не только беспомощного Ника, но и его одурманенного дядю.
   Хмурый и напряженный он направился к лестнице и стал подниматься наверх, но резко остановился у последних ступеней и хотел повернуться, чтобы убедиться, что Эмили идет за ним. Но к его огромной неожиданности, не ожидая остановки, девушка, шедшая за ним, налетела на его могучую спину, покачнулась и с криком полетела вниз.
   Всё произошло так быстро, что он не успел даже отреагировать. Габби пришел в себя только тогда, когда Эмили уже лежала на спине внизу. Сердце буквально рухнуло вниз от ужаса. Побледнев, он быстро передал Ника Робину и полетел к Эмили, боясь обнаружить, что она свернула шею или переломила голову.
   Оказавшись рядом с ней, он встал на колени и наклонился к ней, чувствуя, как сердце вот-вот остановится, потому что она не шевелилась и лежала с закрытыми глазами.
   - Эмили, боже, милая, ты цела? - У него так сильно дрожал голос, что он едва мог произносить членораздельно слова. Трясущимися руками Габби потянулся к ней и, коснувшись бледной щеки, выдохнул: - Эмили...
   Она встрепенулась и открыла глаза. А потом протяжно застонала. Что заставило Габриеля побледнеть еще больше. Господи, такого ужаса как сейчас, он никогда прежде не испытывал! Даже, когда узнал о похищении Ника.
   На звуки голосов прибежали молодая хозяйка, светловолосый мужчина и несколько сидевших внизу постояльцев, но ни Габби, ни Эмили не заметили их.
   - Милая, ради Бога, ответь мне, ты цела? Где у тебя болит?
   Пораженная его неожиданно нежным обращением, Эмили какое-то время смотрела на него. Даже родная мать никогда не называл ее так! И это вдруг отозвалось в сердце глухой болью. Но другая боль, саднящая и острая в левой руке, завладела ею намного больше. Она поморщилась и тихо простонала:
   - Рука...
   Переведя взгляд на ее руку, Габриел тут же заметил кровь. На секунду грудь пронзил такой холод, что он болезненно вздрогнул. Быстро достав платок из кармана, он прижал ее к полоске раны, из которой струйкой текла кровь, а затем не думая ни о чем, и осторожно просунув руку ей под спину и колени, подхватил девушку на руки и прижал к своей груди. Туда, где ей было самое место. И где она была в полной безопасности. У него внезапно возникло такое ощущение, будто он нашел, наконец, недостающую часть своей души.
   Эмили снова застонала и изумленно уставилась на него.
   - Габриел, - сгорая от смущения прошептала она, оказавшись на руках мужчины. На руках Габриеля! Руку обжигала пульсирующая боль, но она смогла посмотреть на бледного Габриеля и хрипло добавила: - Габриел, я могу сама ...
   Габриел заглянул ей в глаза. Сердце его сладко замерло, а потом ёкнуло, когда он понял, что она впервые назвала его по имени. Всякий раз ей удавалось избежать этого, но теперь... Неужели это молчаливое отрицание для нее что-то значило?
   - Даже не думай об этом! - с суровой решительностью проговорил он и направился к лестнице.
   Ей было ужасно неловко, но Эмили ничего не могла с этим поделать, остро ощущая прижатое к себе твердое, мужское тело. Он был необычайно сильным, о чем свидетельствовали напряженные железные мышцы, которые ощущались под пальцами, едва она положила ладонь ему на плечо. Было нечто странно в том, что тебя несет на руках мужчина. Но еще более странным и волнующим оказалось то, что это был Габриел. Он обнимал ее и прижимал к себе так крепко, будто боялся, что она исчезнет.
   Эмили понимала, что если признает себе, что он волнует ее больше всего на свете, что если она посмеет довериться ему, она навсегда лишится покоя. Она сопротивлялась этому как только могла, но теперь нечто внутри нее было сильнее желания защититься от внешнего мира. Столько раз она провоцировала его, столько раз заслужила его справедливые упреки и осуждения, но он никогда не выходил из себя и не становился жестоким. Какой мужчина смог бы удержаться от того, чтобы не наказать женщину за дерзость и ослушание? Ей, наконец, пришлось признать, что он на самом деле оказался рассудительным, справедливым, сдержанным и невероятно нежным мужчиной. Единственным мужчиной, который мог заставить ее сердце замереть или колотиться с неистовой силой.
   Эмили вдруг расслабилась и позволила себя, наконец, довериться зову сердце. Довериться Габриелю. И, закрыв глаза, она положила голову ему на плечо.
   Габби прижал ее к себе еще теснее и внес в комнату, дверь которой уже была распахнута. Внутри было тепло, потому что кто-то уже растопил камин. Осторожно усадив на мягкий диван Эмили, Габби выпрямился и повернулся к людям, которые стояли позади него. Внезапно на смену страха пришла неистовая ярость, которую он едва мог контролировать. Взглянув на Робина, он быстро велел:
   - Унеси Ника в соседнюю комнату и побудь с ним, пока я тебя не позову. - Когда верный слуга исчез за смежной дверью, Габриел перевел стальной взгляд на хозяев гостиницы, которые виновато смотрели на него. - Вы... - хотел было начать он, но его прервали.
   - Я надеюсь, с вашей женой все в порядке? - начала молодой парень, стоя рядом с похожей на него женщиной. - Мы с сестрой заправляем этой гостиницей и недавно затеяли ремонт, чтобы починить лестницу, но еще не успели закончить работы, и вероятно ваша жена поранилась о гвоздь...
   Габби сжал руку в кулак, уговаривая себе не набрасываться на дерзкого парня, который посмел перебить его. Страх за Эмили затмевал в голове все остальные мысли.
   - Вы хоть понимаете, какой опасности подвергаете своих постояльцев? - Он дышал тяжело, когда гневно добавил: - Если к завтрашнему утру вы не почините эту чертовую лестницу, я снесу всю вашу гостиницу!
   - М-милорд... - хозяева попятились. - Конечно, к утру мы все уладим. Вам больше не нужно волноваться об этом.
   - Прикажите принести сюда теплой воды, полотенца, бинты и медицинского спирта, живее!
   - Я уже распорядилась об этом, - заговорила сестра молодого парня. За ее спиной как раз в это время появилась служанка, которая все вышеперечисленное на подносе внесла в комнату и поставила на стол возле дивана, на котором сидела Эмили. - Я Джил Ричардсон. А это мой брат Калеб...
   - Поздно для представлений!
   - И все же, - миролюбиво попыталась заговорить Джил. - Если вам что-то понадобиться, дайте мне только знать.
   - Если бы я знал, что у вас такая ветхая гостиница, я бы ни за что не приехал сюда! - гневно воскликнул Габби, сильнее сжав руку. - Уходите отсюда! И молитесь о том, чтобы рана была несущественной, иначе...
   Джил и ее брат побледнели и застыли у порога. Но женщина вскоре пришла в себя и тихо произнесла:
   - Я велю принести вам ужин, за наш счет, естественно. Простите еще раз за доставленные неудобства.
   Они быстро вышли и прикрыли дверь.
   Наблюдая за всей этой сценой, Эмили не могла поверить в том, что услышала. Габриел даже не подумал исправить хозяев гостиницы, когда они два раза назвали ее его женой! Кроме того, он отчитал их за то, что произошло с ней!
   Но больше всего ее поразил его гнев. Она никогда не видела его таким... почти взбешенным. Его довели не ее провокации, не ее дерзкие замечания, а то, что она упала.
   И внезапно она поняла, что он был напуган. И это подтвердилось, когда он медленно обернулся к ней и выражение полного гнева сменилось на его лице неприкрытым страхом, почти паникой. Он смотрел на нее так пристально, что Эмили стало не по себе. Он выглядел по-настоящему напуганным и невероятно бледным. Он на самом деле переживал за нее! У нее вдруг от нежности сжалось сердце. Она хотела поднять руку и коснуться его щеки, и заверить, что все хорошо. Боже, она не могла подавить в себе желание снова прикоснуться к нему!
   Он опустился перед ней на корточки. Их глаза оказались на одном уровне. На секунду позабыв о боли и вглядываясь в его серые глаза, она пыталась понять его, но он незаметно потянулся к ней и быстро снял с нее накидку, отбросив ее в сторону.
   - Очень больно? - тихо спросил он с таким участием, что у нее снова сжалось сердце.
   - Терпимо, - пробормотала она, опустив голову.
   Габби посмотрел на ее рану и осторожно снял с нее свой пропитавшийся уже кровью платок. И только тогда заметил, что ее рука действительно была оцарапана чем-то очень острым. Подавив гнев тут же спуститься вниз и снести в щепки проклятую лестницу, он быстро скинул с себя каррик и сюртук и снова склонился над раной. Нужно было ее хорошенько осмотреть, чтобы потом обработать и забинтовать, но разорванный рукав платья мешал ему это сделать. Глубоко вздохнув, он взялся двумя руками за испорченный рукав и одним рывком дорвал материю до самого локтя.
   Эмили глухо застонала и прикусила губу. Он быстро посмотрел на нее.
   - Прости...
   Эмили снова стало неловко от того, что ему приходилось заниматься этим. Ей было не по себе от того, что он имел права с такой легкостью касаться ее. И на этот раз вовсе не страх служил тому причиной, а нечто очень тревожное. То, что заставляло ее сердечко биться значительно быстрее.
   Взяв чистое полотенце и намочив его в теплой воде, Габриел стал осторожно вытирать выступающую кровь на ране, одновременно оценивая ее масштабы. Гвоздь могла быть ржавой, если затеяли ремонт, и какая-нибудь зараза могла попасть в рану. Рука могла воспалиться, вызвав раздражение. При плохом уходе она вообще могла бы загноиться... Он даже не заметил, как побледнел еще больше, пока Эмили мягко не коснулась его плеча здоровой рукой.
   - Габриел, вы в порядке?
   У него снова подскочило сердце. Он поднял голову и заглянул ей в глаза, поражаясь той силе, которая управляла этим непонятным органом, едва она снова назвала его по имени.
   - Да, - совсем тихо пробормотал он, утопая в изумрудном сиянии ее глаз.
   Видя, как он снова побледнел, Эмили решила, что ему неприятно этим заниматься. Он и так очень многое сделал для нее, и она была ему безгранично благодарна.
   - Я могу сама это сделать, если вам это кажется...
   Габби нахмурился и выпрямил спину, поразившись тому, как неверно она истолковала его замешательство.
   - Эмили, - очень мягко заговорил он, стараясь дышать ровнее, потому что она находилась невероятно близко от него. - Неужели ты думаешь, что я не смогу до конца позаботиться о тебе? И оставлю тебя одну именно в этот момент?
   У нее чуть расширились глаза.
   - О, я...
   - Ты ведь обещала верить мне, разве нет?
   Взгляд ее стал серьезным. И таким пристальным, что у Габби задрожали руки.
   - Да, обещала, - тихо проговорила она, опустив голову.
   - Надеюсь, ты не станешь нарушать свое обещание, потому что я не потерял желание заботиться о тех, кто рядом со мной. Заботиться о тебе.
   Она резко вскинула голову, ощущая гулкие удары своего сердца. Его лицо было так близко, что в какой-то невероятный момент она почувствовала тепло его дыхания.
   - Почему? - едва слышно молвила она.
   Габриел вдруг поднял руку и погладил ее по щеке. Это был такой удивительно нежный жест, и такой необходимый, что Эмили с трудом удержалась от того, чтобы не закрыть глаза от удовольствия.
   - Как я могу не беспокоиться о тебе? - Боже, она действительно так много стала для него значит! Он не осознавал этого до тех про, пока ледяной страх не сковал его внутренности. Сделав глубокий вдох, Габриел отстранился от нее и стал заниматься ее раной, обмывая ее теплой водой. - Я хоть и не врач, но моя сестра настоящий профессионал во всем, что касается врачевания. Она знает бессчётное количество рецептов того, как нужно лечить раны. И кое-чему научила меня, на случай если вдруг в Европе я попаду в беду. Поэтому ты не должна волноваться, я смогу достойно позаботиться о твоей ране.
   Всё еще под впечатлением его недавно произнесенных слов, Эмили долгим взглядом смотрела на него, но услышав о Европе, встрепенулась и моргнула, прогоняя оцепенение. Она и раньше пыталась понять, почему его поездка в Европу так важна для нее, но теперь, когда он сам дал повод говорить об этом, любопытство и желание узнать хоть что-то о нем пересилило все остальное.
   - И вы попадали в беду в Европе? - осторожно спросила она, чтобы не казаться чересчур заинтересованной.
   Он усмехнулся, продолжая заниматься ее рукой.
   - Как мужчина может не попадать в беду?
   Было поразительно слышать такое от мужчины, ведь они не терпели сомнений относительно своей идеальности. А Габриел так легко говорил об изъянах мужской натуры.
   - Вероятно, стрелялись на дуэли? - несмело предположила она. - Как это глупо.
   Габби посмотрел на нее. И покачал головой.
   - Никогда не пытался убить мужчину только для того, чтобы завоевать женщину.
   Да, в том, чтобы покорять женщин, он был просто мастер.
   - Тогда выпивка? Вас завлекли туда лучшие вина Франции, Италии и Испании?
   Его красиво очерченные губы растянулись в довольную улыбку. Неужели она угадала?
   - Я не питаю к спиртному ту любви, какую пытаешься приписать мне ты. И кроме того, ты уже должна знать, что больше одного бокала за ужином я никогда не пью.
   Эмили не могла возразить этому очевидному факту. Но и не собиралась отступить.
   - Значит карты! - убежденно заявила она. - Я слышала, что Европа славится своими игорными домами.
   Габби забавляло то, с какой страстностью она пыталась найти в нем хоть какой-то изъян.
   Его улыбка стала шире.
   - За все то время, что я пробыл в Европе, я не посетил ни одного игорного дома, считая подобные места недостойными для визитов.
   Наградой ему стало удивленное выражение ее невероятно красивого лица. Он видел, как она усиленно думает обо всех тех недостойных занятиях, которым могут по ее мнению предаваться мужчины. Мужчины, о которых она была столь невысокого мнения.
   - Тогда танцы?
   - Я мало танцую и боюсь за свои ноги, обо мне всегда достаются самые неумелые партнёрши.
   - Скачки? - почти в отчаянии спросила она.
   - Не выбрасываю деньги на ветер.
   - Праздное времяпровождение?
   - Не трачу время впустую.
   Она внимательно посмотрела на него, а потом громко застонала:
   - Боже, у вас есть хоть бы один недостаток?
   Улыбка его вдруг погасла. Она выглядела сейчас такой озадаченно-милой, такой желанной, что он с трудом сдержался от того, чтобы не поцеловать эти восхитительные губы.
   - Никогда не отрицал в себе наличия недостатков, - проговорил Габриел спокойным голосом. - Глуп человек, считающий себя непогрешимым. Я ведь простой смертный и совершаю множество ошибок.
   Эмили было трудно представить, что он может совершить ошибки. Однако она не смогла удержаться от мучившего ее вопроса.
   - Так в какую беду вы всё же попали в Европе?
   Он молчал так долго, что Эмили с грустью поняла, он уже не ответит. Но наклонив голову к ее руке и продолжая свое дело, он тихо сказал.
   - Однажды меня укусил скорпион.
   Эмили изумленно уставилась на него.
   - Скорпион? В Европе водятся скорпионы?
   Он почти забыл, что она была невероятно начитанной и сообразительной девушкой.
   - Не в Европе.
   - Но вы же говорили о Европе.
   - Да.
   Эмили поняла, что он не хочет говорить об этом. Потому что пытается что-то утаить. То, к чему она близко подобралась, и что ей не следовало знать. Оглушительное любопытство затмило все остальные чувства. Пристально глядя на него, она вдруг спросила:
   - Что вы пытались там найти?
   Габби удивленно взглянул на нее, позабыв о том разговоре с мистером Броуди. Его поразило то, что Эмили не только слушала их, но и запомнила очень опасный фрагмент из беседы. Он вдруг понял, что она пробирается ему в душу именно в те места, куда он никого не пускал. Он не мог говорить об этом. Ни с кем. Даже с ней... Особенно с ней.
   Взяв с подноса небольшую бутылочку с медицинским спиртом, он откупорил ее и быстро посмотрел на Эмили.
   - Прости...
   Прежде чем Эмили поняла, что происходит, Габби плеснул ей на рану обжигающую жидкость. Боль, вспыхнувшая в открытой ране, расползлась по телу и с такой силой ударила ей в голову, что она задохнулась, а потом вскрикнула.
   - Боже, - простонала она, борясь с внезапно выступившими на глазах слезами.
   - Прости, но это было необходимо, чтобы избежать заражения.
   Она судорожно вздохнула и медленно кивнула, понимая, что он прав. Он достал из кармана бумажный пакетик с порошок из сушеных трав и посыпал им ее обработанную рану, а потом быстро замотал бинтами, которые лежали на чистой тарелке.
   - Теперь все будет хорошо, - произнес он тихим голосом, глядя в ее повлажневшие глаза. Глаза, которые терзали его днем и ночью. Глаза, наполненные такой болью, что он захотел тут же обнять и прижать ее к себе.
   Всё было сказано и сделано. Эмили следовало подняться и пойти в свой номер, но она почему-то не могла сдвинуться с места, пригвожденная его пронзительным серебристым взглядом.
   - С-спасибо, - молвила она, искренне благодарная ему за всё то, что он сделал.
   Он вдруг встал на колени и подался ближе к ней. Глаза их были по-прежнему на одном уровне. Габриел поднял руку и коснулся ее лица. Эмили застыла, затаив дыхание. Она не могла пошевелиться. У нее путались мысли, она должна была хоть что-то сказать, но не знала, что...
   Прическа ее была почти разрушена, но пара шпилек оставались в густых волосах. Габби запустил пальцы в эти восхитительные волосы и, сделав пару движений, освободил оставшиеся в плену локоны. Густая масса упала ей на плечи и спину. Свет от свечей и камина выхватил в них самые огненные и яркие пряди. У Габби перехватило дыхание от волшебного видения, которое открылось его жадному взору. Он и позабыл, сколькими оттенками умели переливаться ее невообразимо прелестные рыжие завитки. Боже, какая она была красивая!
   Эмили сидела так близко, так покорно, и он мог так легко прикоснуться к ней. Страх и волнение медленно сменились более земными, острыми и неотвратимо влекущими чувствами. Пропуская между пальцами эти шелковистые пряди, Габби посмотрел на застывшую девушку, отчетливо понимая, что сейчас должно произойти.
   - Ты ведь знаешь, что я не обижу тебя? - тихо спросил он, глядя ей в глаза.
   Эмили едва могла дышать, остро чувствуя прикосновение его руки, тяжесть его потемневших серебристых глаз.
   - Да... - прошептала она, обнаружив, как медленно двигаются губы.
   Он обхватил рукой ее затылок и стал медленно привлекать ее к себе.
   - Ты знаешь, что у тебя самые прекрасные глаза на свете? Ты не должна закрывать их. Никогда... - Подняв другую руку, Габби обхватил её нежную щеку. - И у тебя самые восхитительные волосы на свете.
   Эмили потрясенно посмотрела на него. Сотни жгучих воспоминаний нахлынули на нее так стремительно, что сердце сжалось от мучительной боли. Срывающимся голосом она едва слышно спросила:
   - Ты... ты на самом деле так считаешь?
   Боже, неужели былые сомнения до сих пор терзали ее? Неуверенность, прозвучавшее в ее голосе, вкупе с отчаянным желанием поверить в то, что это так, сдавили ему грудь. Как она могла столько лет прожить с такой боль?
   - Я ведь говорил тебе об этом еще тогда, семь лет назад, - глухо промолвил Габби, прижимая ее к себе, - когда попросил локон твоих волос на память. Но почему-то ты забыла об этом.
   То, с каким сокрушительным сожалением он сказал это, заставило ее сердце медленно перевернуться в груди. Потому что Эмили наконец убедилась в том, что он помнил её. И не забыл ту встречу! Он не забыл то, что произошло много лет назад, и говорил об этом так, будто это что-то значило для него!
   Как он мог решить, будто она позабыла о той встречи?! Ведь это значило для нее так много! Это значило почти всё!
   Она хотела возразить ему, но не смогла произнести ни слова. Его светловолосая голова стала опускаться к ней. Сердце вдруг замерло, когда она поняла, что он собирается поцеловать ее. Он смотрел на нее таким же опасно-обжигающим потемневшим взглядом, как и в экипаже. И внезапно Эмили признала себе, что хочет этого. Желает этого больше всего на свете. Хотя бы один раз понять, что же такое настоящий поцелуй.
   Их губы были совсем близко. Он посмотрел ей в глаза, словно бы убеждаясь, что это нужно ей так же сильно, как и ему.
   А потом он накрыл ее губы своими.
   Габриел, наконец, поцеловал свою Эмили!
   Это было невероятно. Ему пришлось перенести семь лет одиночества, семь лет неизвестности, терзаний и несколько трудных дней рядом с ней, чтобы иметь, наконец, возможность припасть к ее губам. У него кружилась голова и дрожали ноги. Он остро чувствовал аромат сирени, который заполнил каждую клеточку его тела. Тело, которое напряглось в сладостном ожидании.
   С безмолвной готовностью Эмили прижалась к широкой груди, позволяя ему обнимать себя. Руки ее сами собой потянулись к нему и обхватили его за пояс. Как давно она мечтала обнять его! Как давно она хотела, чтобы он сам обнял ее!
   Ее пронзили сотни новых, неизведанных до селе чувств. Страх и неуверенность медленно сменились сладкой истомой, когда его губы еще теснее прижались к ней, медленно узнавая, пробуя и изучая ее. В груди расползалось нечто непонятное, теплое и безумно желанное. Эмили позабыла обо всем на свете, ощутив в себе неодолимый порыв следовать этому, принять от него то, что мог дать ей только Габриел. Глаза ее медленно закрылись. Дыхание замерло в горле.
   У него оказались нежные, предупреждающие, но в то же время решительные и твердые губы. Он познавал ее уста с медлительной настойчивостью, от чего странный жар стал расползаться по всему телу. Контролировать себя становилось всё труднее, но Эмили не обратила не это внимания, всецело сосредоточившись на движениях его губ.
   Мягкий язык осторожно дотронулся до ее сжатых губ и очертил их контур, словно бы прося о чем-то. Уговаривая сделать что-то. По телу прокатилась блаженная дрожь, принося с собой неизъяснимое, тайное удовольствие. Эмили не понимала, что с ней происходит, но это так сильно влекло ее, что она не могла устоять. Едва дыша, она раскрыла свои уста, и он тут же воспользовался этим. Его горячий язык с потрясающей откровенность и с величайшей нежностью скользнул к ней в рот.
   Эмили и не подозревала, что такое возможно. Что дозволено подобное интимное прикосновение. Она задохнулась от тех чувств, которые тут же набросились на нее. Габриел теснее прижал ее к себе и еще глубже погрузил свой язык, заставляя ее вздрагивать от упоения и головокружительной радости.
   Это было так странно. И так невероятно: касаться его языка своим. Позволять себе такое! Но в этом было и некое таинство, которое она никогда прежде не знала. Которым могла бы поделить только с ним. С раскрытыми устами она могла наиболее полно познать его тепло, его силу. Его самого. Своего Габриеля.
   Тихий стон сорвался с ее губ. Стон, который поразил их обоих. Стон, который стал переломным моментом.
   Полуразбуженная сотнями неизведанных доселе чувств, Эмили вдруг захотелось нырнуть в эти ошеломляюще сладкие ощущения, которые затаились в самых сокровенных глубинах ее сознания и тела. Которые так щедро дарил ей Габриел, юноша из ее прошлого, превратившийся в невероятно красивого, смелого, сильного и такого страстного мужчину.
   Мужчина, который показал ей совершенно другую сторону жизни. Другую грань характера и натуры мужчины. Совершенно другой вид прикосновений. Удивительно, как ей это было необходимо!
   Чем дольше он целовал ее, тем больше она растворялась в поцелуе, который становился всё более жарким и завораживающим. С мучительной дотошностью он заставлял ее чувствовать каждое прикосновение своих губ, каждое движение языка. Откровенно изучая ее, он призывал её поступить так же. Эмили ощущала на своей щеке тепло его дыхания. Под пальцами все больше напрягались его железные мышцы. Она так невероятно полно чувствовала его рядом с собой!
   Это были самые дивные, самые волшебные мгновения в ее жизни!
   Оттенок поцелуя стал постепенно меняться, воспламеняя еще больше. Габриел буквально испивал ее губы, втягивая их к себе в рот, и одновременно побуждал ее делать то же самое. Эмили не могла больше сдерживаться, не могла остаться безучастной к тому, во что он вовлекал ее. Обняв его покрепче, она вдохнула его терпкий, мужской запах, и, наконец, ответила ему, сомкнув свои губы вокруг его губ. И услышала, как он глухо застонал.
   Габби ошеломил ее робкий отклик. Он не мог в это поверить, но мало того, что она позволила ему обнять себя и обняла его в ответ. Она поцеловала его по собственному желанию! Поцеловала потому, что захотела этого. Потому что это было нужно ей почти так же, как ему.
   - Эмили, - прошептал Габриел, чувствуя, как его настойчивая потребность в ней перерастает в жгучее желание. Он хотел просто поцеловать ее, но все благие намерения тут же разлетелись на мелкие осколков. Он был сражен ее уступчивостью и доверием! Медленными поглаживаниями пальчиков по его спине. С потрясающей легкостью она воспламенила его, даже не подозревая об этом. У него так сильно колотилось сердце, что могло разорваться в любую секунду. Он отпустил ее губы, мягко скользнул по подбородку и прижался к нежной коже ее шеи. Боже, у нее была самая нежная и бархатистая кожа на свете! - Эмили...
   Она буквально таяла у него в руках. Запрокинув голову назад, Эмили наслаждалась движением его горячих губ, которые дарили ей неизъяснимо сладостное удовольствие. В груди расползалось нечто чарующее и чудесное. То, что окрасило мир миллионами ярких цветов. Она издала очередной сдавленный стон, когда его губы прижались к одиноко бьющейся жилке на ее шее. Его язык прошелся по бледно-голубой полоске, словно бы успокаивая и в то же время разжигая ее. Эмили едва могла соображать, пытаясь сохранить дыхание и не потерять себя в новых ощущениях, которые с пугающей стремительностью надвигались на нее.
   Он приподнял голову и снова завладел ее губами, на этот раз более настойчивым, еще более глубоким поцелуем. Она не сопротивлялась и прильнула к нему в ответ, встретив горячий напор его губ. И это поразило его в самое сердце. Будто она только что поняла, что не может жить без его поцелуев. Габриел застонал от оглушительной дрожи, которая сотрясла все его тело, потому что сам он не представлял, во что превратиться его жизнь без её поцелуя.
   Еще никто никогда не целовал ее, если не учесть грубые притязания Найджела. Эмили никогда не думала, что губы мужчины могут быть такими нежными, такими мягкими и такими приятными. Никогда бы не посмела мечтать о том, что ей самой будет приятно прикасаться к мужским губам. Что ей захочется продлить эти чарующие мгновения, задержать на себе эти самые губы. Что это принесет ей столько радости, столько щемящего восторга...
   Ей вдруг захотелось заплакать, потому что зарыдало ее сердце. От того, что она была лишена не только простых человеческих объятий, но и возможности поверить в чудо поцелуя. От того, что это было самое удивительное переживание в ее жизни.
   Габриел мог бы вечно целовать ее, если бы не нащупал пальцами нечто влажное на ее щеке. Он вдруг застыл, поняв, что она плачет, и с колотящимся сердцем, превозмогая желание снова приникнуть к ее губам, он поднял голову и посмотрел на нее. И был ошеломлен тем, что увидел. Впервые в жизни он целовал девушку, которая плакала от его поцелуя.
   - Эмили, - молвил он, вглядываясь в это необыкновенно красивое и самое грустное лицо на свете. Ее губы раскраснелись и опухли от его поцелуев. Она дышала тяжело и прерывисто. Он чувствовал ее дыхание, легкий аромат сирени, который он никогда уже не забудет. Но он всё смотрел на ее бледные щеки, по которым текли слезы. - Эмили, я сделал тебе больно?
   Только когда он вытер ее слезы, Эмили с ужасом осознала, что на самом деле заплакала. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Как он мог причинить ей боль? Он никогда не было на это способен. И как она могла объяснить ему, что он дарил ей то, чего она была лишена всю свою жизнь? Чего ей хотелось больше всего на свете. Она вдруг почувствовала желание прижаться к его широкой груди и заплакать от обиды и боли в сердце. Эмили не представляла, что когда-нибудь поцелуй мужчины будет ей так дорог, но поцелуй Габриеля перевернул всю ее жизнь.
   Теперь она была полностью беззащитна перед ним. Перед той болью, которая могла причинить ей новая жизнь, в которой появился Габриел.
   - Габриел... - прошептала она, на секунду прикрыв глаза. - Мне никогда не было больно из-за тебя.
   Его потрясло ее тихое признание. Это было больше того, на что он мог претендовать. Ее слова значили для него все. Габриел вдруг застыл, ощутив давящую боль в груди. И внезапно все понял!
   Ее никто никогда не целовал! Ей было шестнадцать, когда над ней было совершено непростительное насилие. Она сторонилась любых мужских прикосновений. Но она доверилась ему! Позволила ему прикасаться к себе. А теперь обняла и поцеловала его сама. Она разрешила ему то, что не было дано никому! Это могло бы вскружить ему голову, если бы мрачные мысли не вытеснили их. Грудь вдруг пронзила такая мука и нежность одновременно, что он почувствовал себя самым беспомощным человеком.
   - Ты самая восхитительная девушка на свете, - прошептал он, заглянув ей в глаза.
   Эмили медленно убрала от него свои руки. Она не доверяла себе. Его слова так много значили для нее, что она могла совершить еще большую глупость. Она хотела бы вечно сидеть здесь вот так рядом с ним, обнимать его и чувствовать исходившее от него тепло. Но это было так опасно.
   Вчера он заявил ей, что она не преступница, а сегодня целовал так, что не мог оторваться от нее, целовал так, будто не мог сделать ничего другого. Она могла довериться ему, но не имела права забывать о реальности, которая снова должна была разлучить их.
   - Я ведь преступница... - в который раз напомнила она глухим голосом, дрожа всем телом от жуткого холода, в который обернулась временная сладость.
   Он нежно погладил ее по щеке.
   - Как же ты заблуждаешься! - мягко произнес он. - Когда-нибудь ты расскажешь мне, что связывает тебя с похитителями Ника. И я накажу их, а не тебя. Не ту самую девушку, которая...
   Она никогда не смогла бы рассказать ему о том, что связывало ее с похитителями Ника!
   - Прошу тебя! - взмолилась она, накрыв его губы своей ладонью.
   Ей вдруг стало невыносимо от того, что он может заговорить об их прошлом. Тогда у нее не будет никакого шанса вернуться назад. Назад пути уже не будет. И она навсегда лишится покоя. Габриел вызывал в ней самые опасные и недозволенные чувства. Она не имела права привязываться к нему. Эмили, наконец, признала себе, что несмотря на все свои старания держаться от него подальше, злить его и отгораживаться от него, она немыслимым образом привязалась к нему. И намного сильнее, чем этого хотелось.
   И снова Габриел понял ее отчаянный жест. И как бы сильно ни хотел вновь поцеловать ее, он осознал, что нужно отпустить ее.
   - Ты хочешь пойти к Нику?
   Она медленно кивнула. Тогда он разжал объятия, отпустил ее, встал и отошел от нее в сторону. Она медленно поднялась и короткими шагами подошла к смежной двери, а затем скрылась за ней, не произнеся ни слова.
   Габриел сжал челюсть и затаил дыхание, придя к непростому выводу. Всё это время, находясь рядом с ней, слушая ее голос, глядя в пронзительные зеленые глаза, прикасаясь к ней случайно или по нужде, он ощущал и слабость и силу, волнение и дрожь, жар и холод... И всё потому, что он хотел ее! Боже, он умирал от желания прижаться всем телом к ее телу и почувствовать ее всю, от пальцев ног до макушки головы.
   Копившееся в нем всё это время напряжение и вспыхнувшее за секунду желание всё еще пульсировало в нем горячими толчками. Габриел хотел покрыть поцелуем всю ее белоснежную кожу, хотел провести пальцами по всем затаенным местам ее тела, хотел зацеловать ее до бесчувствия!
   Это было ужасное мгновение. Он хотел ее, хотел, как мужчина может пожелать женщину, но в то же время осознавал, что никогда не получит ее. Однажды, гнусный подонок, надругавшись над ней, оставил в ее памяти такие ужасающие воспоминания, которые ни за что не позволят ей поддаться зову своего сердца, не разрешат ей получить то удовольствие, которое он желал подарить ей. Как он мог прикасаться к ней и не вызвать самые дурные и мрачные для нее воспоминания? Как он мог причинить ей такую боль?
   Но как он мог позволить ей жить и дальше с этой болью? Габриел вдруг понял, что должен освободить ее от прошлого. От тех мерзких воспоминаний, которые запрещали ей жить. Он хотел добраться до ее сердечка и изгнать оттуда боль и мрак. Он хотел смотреть ей в глаза и видеть в них только сияние чистого изумруда. Почему-то он верил в то, что ему дана определенная власть справиться с этой задачей, помочь ей забыть прошлое. Ведь она позволила ему то, чего никогда не позволяла другим. И это придало ему уверенности в том, что он справится.
   Она начинала притягивать его гораздо сильнее, чем семь лет назад. Она проникала ему в кровь намного быстрее, чем раньше. Теперь Габриел понимал, что та давняя встреча была не случайна. Та встреча перевернула всю его жизнь. Семь лет назад он встретил девушку, которая удивительнейшим образом запала ему в сердце, и теперь он понимал, почему.
   Потому что она была единственной девушкой, которой он мог и желал позволить поселиться в его одиноком сердце!
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"