Агарков Анатолий Егорович : другие произведения.

На три года моложе Христа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Что исправлять! Меня уже родили.
  /Н. Резник/
  
  За окном на полуоблетевшем клене нахохлившись сидела птаха - то ли прощаться прилетела перед осенней миграцией на юг, то ли поздравить с днем рождения. В воздухе тонкий аромат полыни смешивался с тяжелым запахом прелой листвы, плотным мокрым ковром устилавшей подножия деревьев.
  Мне сегодня тридцать лет. Прошли как секунды - жизнь моя, иль ты приснилась мне? Где же друзья мои сердешные - с кем отметить юбилей? Принес бутылку в дипломате, попросил Акулича задержаться после работы. Федор лишь на мгновение, равное двум взмахам ресниц, задумался и вдруг объявил, что точно знает, какое событие служит поводом.
  - И какое же? - съехидничал я.
  - Триста лет граненому стакану!
  - Ты поразительно догадлив.
  Собравшись с духом, решил таки заставить себя работать в столь выдающийся день. Для начала открыл окно, и легкие тут же наполнились тяжелыми дурманящими парами влажной земли. За стволами деревьев померещилось мерцание воды. Это к тому, что двадцатилетие справлял на пограничном озере Ханка - как сейчас помню! Задумался, вглядываясь вдаль. Мне бы крылья да свободу птиц - эх, где бы я сейчас был! На тропическом острове в Тихом океане? Или Индийском? Надсадно вздохнул и стал пристальнее вглядываться вдаль.
  Дверь без стука распахнула Галкина:
  - Жарко, что ли?
  - Да нет, конечно, - смущенно согласился и закрыл окно.
  - Иди к шефу.
  Тот поджидал, постукивая костяшками пальцев по столу:
  - Пойдешь сейчас в районный Совет ветеранов, поучаствуешь в комиссии по проверке торговых точек, потом напишешь репортаж, к обеду вернешься - ты мне нужен.
  - К обеду? - переспросил.
  - Иди, а в двенадцать нуль-нуль ты здесь. Понятно?
  Только тебе одному понятно - язвительно подумал, выходя из редакции.
  - Значит, это у нас пресса? - приветствовал меня Шутоломов, председатель районного Совета ветеранов.
  Я предъявил ему удостоверение, а он внес мою фамилию в титул будущего протокола проверки. Здесь уже были две сотрудницы из санэпидемнадзора, откуда-то тетка по контролю за пломбами на весах и представитель райпотребсоюза - милая такая девушка. В первом же магазине, куда она нас повела, мы с ней познакомились. Во втором разговорились. После третьего собрались на обед, и выяснилось, что нам по пути. Ира жила в двухэтажке на углу Пионерской улицы, а я шел в редакцию.
  - Какой вы придумаете заголовок по нашему рейду?
  Пожал плечами:
  - Сейчас меня это не интересует.
  - А что вас сейчас интересует?
  - Привлекательность ваших ног и номер вашего телефона.
  Внезапно Ира вздрогнула, на мгновение застыла на месте и медленно повернулась ко мне.
  - И чем же ноги мои вам не понравились?
  - Тем, что их не видно под длинным плащом.
  Девица расстегнула и распахнула плащ, демонстрирую стройные ножки.
  - Ну?
  Я уставился обалдело, словно увидел нечто невероятное, чего никогда в жизни не видел, а Ира смотрела с раздражением, словно заподозрила меня в том, что мне не понравились ее нижние в капроне конечности. Однако, убедившись, что я не собираюсь потешаться над ней, девушка тут же сменила враждебную настороженность на раздраженное нетерпение, словно считала, что корреспонденту пора прийти в себя и сделать что-нибудь разумное - например, сказать парочку комплиментов ее внешним данным.
  - Теперь мне нужен номер вашего телефона.
  Ира быстро бросила на меня недовольный взгляд, словно хотела сказать - каждому идиоту известно, что девушки просто так никому не дают свой телефон: нужны цветы, конфеты в коробке или комплименты. А затем, задумчиво склонила голову набок, словно подумала, что, возможно, перед ней и есть идиот, с которым надо вести себя соответственно.
  - Доставайте блокнот, - сказала она.
  - У меня отличная память на номера телефонов.
  Редакция будто вымерла, но откуда-то слышна была музыка. Сообразил - из пресс-клуба. Туда и направил свои стопы. Такого, уверяю, не увидишь и во сне - подшивки газет в креслах, на столах закуска-выпивка. Коллеги мои изждались меня. Мне даже стало не по себе. А магнитофон уверял: "Я московский озорной гуляка....".
  - По-здрав-ля-ем! - хором прокричали сотрудники, уняв звуковоспроизводитель.
  - Спасибо, - сказал, задыхаясь от волнения. - Оправдаю!
  Семисынов прочитал с листка:
  - Как в марте дождь, как в чистом небе гром,
   Редакция не ведала и не ждала подарка,
   Не грезила ни чувством, ни нутром,
   Покуда двери к нам не распахнул Агарков.
   И он вошел, расправил плечи, кудри,
   Присел слегка за краешек стола,
   И речи были столь просты и мудры,
   Круглы и вечны, как сама Земля.
   "Негоже, - молвил он, - нам, горожанам,
   За спинами скрываться нищих деревень.
   Отныне свой почин я утверждаю:
   По тонне свеклы заготовлю в день.
   Еще смогу я вырастить немало
   Зерна, укропа или кабачков.
   С лихвою обещаю молока и сала,
   И даже сельдерея несколько пучков.
   Вот осень снова с мокрыми глазами
   По полю свекловичному бродя....
   Вчера по радио нам верно подсказали:
   Готовьтесь к урожаю загодя.
  Все захлопали, меня поздравляя. Редактор конверт вручил - должно быть, с деньгами. Сели за стол, налили. Как приятно быть юбиляром! Выпили - и все стало на свои места. Перестав быть объектом внимания, заработал во всю прыть челюстями.
  Нина Михайловна взяла слово:
  - Ольга Александровна письмо прислала - всем привет. В нем открытка юбиляру. Я зачту.
  И прочла стихотворение от бывшего нашего и о редактора:
  - Ему сегодня еще тридцать только
   Но, несмотря на молодость, перо
   Уже умеет ой, ой, ой, как много
   И критик, и певец в руках его оно.
   Рабочая стихия - сельское хозяйство
   Хоть и из города приехал к нам.
   С надеждой принят он в редакцию начальством,
   Его удел - поездки по гуртам.
   Едва над землей разыгрался рассвет,
   И что же мы видим: его уже нет.
   В горячих точках посевной, уборочной страды
   Возможно отыскать его следы.
  Хлопать не стали. Даже взгрустнули. Шеф предложил выпить.
  - Ждать осталось недолго, - сказал Нина Михайловна, поднимая бокал. - Через два года она к нам вернется.
  - Она теперь номенклатура райкома, - сказал Семисынов.
  Акулич повернулся к нему:
  - В райком заберут?
  - Может, и к нам, - без особого энтузиазма сказал редактор.
  - Нет, - предположил Федор, - теперь ей должность подберут повыше.
  - А жаль, - сказала Нина Михайловна. - Журналист от Бога.
  - Работать надо над собой и станешь журналистом, - попытался возразить Семисынов.
  - Мне нравится твой оптимизм, - съязвила зав отделом писем. - Но даже оптимистически настроенный ум ничего не выдаст из-под пера, коль таланта нет, и башка пуста.
  - В таком случае, как же становятся журналистами?
  - Я полагаю, существенней "как" вопрос "кто". Тот, кому есть, что сказать. Остальные - щелкоперы.
  Она с серьезным видом повернулась к своей тарелке, показывая, что разговор окончен - и все!
  Шеф прервал неловкую паузу:
  - Что у нас дальше в программе?
  Славик подхватился из-за стола. Вот он уже с гитарой в руках, а девочки из промышленного отдела - Зина и Тома - с текстом в руках.
  - Вариация на тему популярной песни Аллы Пугачевой. Можете подпевать.
  Славик шумно сглотнул слюну и запел, аккомпанируя на гитаре:
  - Жил-был сотрудник один
   Ручку имел и блокнот
   И производство любил
   Там, где внедряется НОТ.
  Припев уже пело трио:
  - Тридцать лет, тридцать лет, тридцать лет ты прожил,
   Жизнь свою ты с газетой связал лишь вчера,
   Но район ты за месяц узнал, изучил
   И в работу уходишь порой до утра.
  И снова Славик:
  - Пусть его знают не все,
   Но зато слышат везде.
   Там, где динамик висит,
   Голос его вновь звучит.
  Теперь припев уже пели все.
  Потом Славик:
  - Толя, желаем тебе
   Метких и искренних строк,
   Чтобы в "сраженьях пера"
   Ты победить нас всех смог.
  Еще не закончился припев, я подумал - а водки-то мало.
  - Подождите меня, я сгоняю, - а чтобы ждалось веселей, из кабинета бутылку принес: ту, что хранил в дипломате.
  В эту минуту в дверь постучали. Когда она открылась, на пороге стояла незнакомая женщина.
  - Прошу вас, мне нужна помощь, - просто сказала она.
  Шеф с Ниной Михайловной переглянулись, а потом редактор увел ее в свой кабинет.
  Я пошел в магазин. Виктор Иванович за столом и выпил - от него помощи ждать не приходится. Пересчитал деньги в конверте - тридцать рублей. Полтинник добавить - и пять бутылок "Сибирской". Гулять так гулять! Не каждый день юбилей - можно расслабиться.
  По дороге встретил двух друзей навеселе - одноклассника Вовку с аккордеоном и Виталика, его приятеля. Отчаявшись отбиться, так и сказал:
  - У меня день рождения, и бегу я за водкой.
  А им посоветовал топать в редакцию. Они так и сделали - надоело бесцельно болтаться по улицам. Ведь музыкой и песнями они никому не помешают, а даже наоборот - радость внесут. Повернулись ко мне спиной, развернули меха, запели дуэтом - и шаги их стали уверенными.
  Они так и ввалились - с музыкой, песнею. Эстафету гостеприимства принял Славик - ведь это были вчерашние его коллеги. И коллектив не имел ничего против. Только редактор насупился - сидел на стуле, поставив локти на стол и упершись подбородком в сплетенные пальцы. Он даже выглядел больным и измученным, страшно усталым и несчастным. Может, последняя посетительница принесла душераздирающую информацию? Или нечаянные гости конфузили? Оно понятно: своим - празднование юбилея коллеги, а посторонним - пьянство на рабочем месте. А он - редактор, и за все в ответе. Вечеринка стала напрягать.
  - Дайте им выпить, и пусть уходят, - сердито велел.
  - Водка закончилась, - расстроился Славик. - Но Толик сейчас придет. Чуток подождем.
  Но пришел не я - в следующую минуту в редакции появился муж ответсека, выпивший и жаждущий выпить. Вообще-то он попросил у жены денег. Но, получив отказ и учуяв, что сама-то супруга навеселе, пришел в ярость. Галина бросилась от него в пресс-клуб, где шестеро мужчин и семь представительниц слабого пола не смогли спасти ее от крепкой затрещины. С плачем ответсек выскочила в коридор и дальше - ходу на улицу.
  - Я сейчас милицию вызову! - вскричал редактор.
  Проследовал в свой кабинет и закрылся там. Никого вызывать он не собирался: скандала боялся - Бог не дай, в райкоме узнают! Остальные сидели пораженные страхом - не пели и не плясали.
  - Г-мм, - задумчиво хмыкнул визитер, осматривая праздничный стол. Бутылок нет, но что-то там в рюмашках, стаканах.... Выжал из них все, что смог, в один фужер, выпил и снова хмыкнул - теперь уже с чувством похожим на удовлетворение. Еще раз критически осмотрев стол, сунул огурчик в пасть и уставился на понурую фигуру Виктора Ивановича.
  - Ты пойдешь со мной! - рявкнул он.
  Голова редакционного водителя дернулась, и он заморгал округлившимися от испуга глазами.
  - Да? - подал он голос, полный вселенской печали.
  Глаза его, не отрываясь, следили за хулиганом.
  - Ты слышал меня? - и поскольку Виктор Иванович не сделал попытки встать со стула, визитер схватил его за шиворот и чуть ли не волоком потащил к выходу.
  - Сам могу идти, - послышался жалкий лепет водителя в коридоре.
  Я возвращался из магазина. Бутылки "Сибирской" весело позвякивали в дипломате, ручка которого оттягивала мою руку. Смотрю - створка ворот гаража приоткрыта. Я туда. Картина маслом! У Виктора Ивановича лицо в крови, у мужа ответсека - кулак.
  - Заводи, сука, я сказал!
  Голова водителя вздрогнула и тут же безжизненно поникла. Но, спустя несколько секунд, она стала медленно подниматься, словно в нее, как в камеру, спустившую воздух, вновь его накачали.
  - Анатолий, помоги, - сказал он, едва шевеля разбитыми губами.
  Его мучитель повернулся ко мне. Я впился в него глазами. Помнил его из прежней жизни. Он был из свиты моего сватка. Кажется, кликуха его была Гая. Шалупень. Шантрапа.
  - Иди-ка сюда, - я поставил дипломат с драгоценным грузом, притиснув его к стене гаража. Тело напряглось, сжал кулаки. - Иди, иди, поговорим....
  - Ева, привет! - он тоже меня узнал и навстречу шагнул, вытянув руку для пожатия.
  Руки я ему не подал:
  - Пойдем, поговорим.
  И вышел из гаража. Он следом.
  - Я просил этого чудика отвезти меня на Денисово.
  Гонора, как ни бывало. Тон извиняющийся. Я ломал голову - сунуть ему в хайло или так отпустить? Кажется, он это понял. Таки завладел моей рукой, затряс:
  - Ева, прости. Тут у меня с Галкой нелады. Куда-то она убежала. Я, пожалуй, тоже пойду.
  Гая отпустил мою руку и пошел со двора. Из-за ворот донеслось его бодрое пение.
  - Вот тварь, - сказал Виктор Иванович, выйдя из гаража.
  - Пойди, умойся - женщин напугаешь.
  - Они уже напуганы.
  В подтверждении его слов из дверей под вывеской "Редакция" показались наши женщины и Акулич.
  - Как нелепо все получилось, - сказала Нина Михайловна.
  - А что получилось?
  - Юбилей сорвали.
  - Все уходят?
  - Там еще редактор, Славик с гостями.
  Но редактора не было - успел смотаться раньше женщин. Все кабинеты были закрыты. Из пресс-клуба доносилось заунывное пение. Оставил в сельхозотделе дипломат, прихватил только бутылочку и двинул на звук.
  - О, понимаю, - сказал одноклассник Вова. - Тридцать лет, юбилей. В этом году многие наши - юбиляры. В последний раз, когда мы виделись, ты мне не понравился - худой, сутулый, взгляд затравленный.... А сейчас ничего - в щеках раздался, взгляд орлиный. Английский тост - дуайте, френды, уипьем отки!
  - То есть вернемся к тому, с чего начали, - вставил слово Славик.
  Налили, выпили, закусили.
  Вовка растянул меха.
  - Ты же моряк? Песня юбиляру!
  Славик взялся за гитару.
  - Раскинулось море широко,
   И волны бушуют вдали.
   Товарищ, мы едем далеко -
   Все дальше от нашей земли....
  Виталик, друг Вовы, по-бабьи истошно взвизгнув - и-и-и-и! - пошел кружить на свободном пространстве то ли "барыню", то ли "кадриль".... но точно не "яблочко".
  Не весело как-то в юбилей юбиляру. Сходил в туалет, и возвращаться в пресс-клуб не захотел. Сел в своем кабинете, уставился на телефон - позвонить что ли?
  Набрал номер по памяти.
  Голос Ирины:
  - Але.
  - Привет.
  - Привет. Кто это?
  - Корреспондент и ваш поклонник.
  - Какой корреспондент?
  - У вас много корреспондентов в поклонниках?
  - Анатолий, вы? А почему вас не было после обеда? Мы еще три магазина обошли.
  - Меня шеф задержал. И вообще у меня сегодня юбилей. Представляете - сидят за столом четыре мальчишки и ни одной девчонки. Хотите к нам присоединиться?
  - А где вы сидите? В редакции? Ой, как интересно! Пожалуй, я сейчас приду.
  - Ждем.
  Достал еще одну бутылочку из дипломата и вернулся в пресс-клуб. Там все было по-прежнему - музыканты пели, Виталик плясал. Но бутылка была пуста.
  - Сейчас к нам в гости придет барышня - прошу не пошлить.
  - Какая барышня? - Славик вскочил и забегал по комнате, хмуря брови.
  Я подогрел интерес:
  - Не скажу, что обыкновенная, но никакая фантазия не способна нарисовать вам ее красоту.
  Голова Виталика упала на грудь, но всего лишь на мгновение. Неуклюжими и медленными движениями он поднялся со стула и стоял, молча глядя перед собой остекленевшими глазами.
  - Кажется, я становлюсь обузой.
  В наступившем молчании последняя фраза продолжала эхом звучать в воздухе.
  - Не спать! Не спать! Только не здесь! - засуетился Славик. - Знаете, что потом будет от шефа.
  Виталик очнулся, но очнулся, словно в другом измерении. Вот что он выдал:
  - Время и пространство сами врачуют себя, а люди помнят лишь версии событий.
  Славик вытолкал друзей в коридор. Там они построились в шеренгу - Вовик с аккордеоном и Славик с гитарой по бокам, а в центре Виталик, обняв их за плечи. Двинулись с песней на выход:
  - Поpа поpа поpадуемся
   На своем веку
   Красавице и кубку
   Счастливому клинку....
  Навстречу красавица. Испугалась и хотела повернуть назад.
  - Ира, я здесь! - закричал с порога пресс-клуба. - Сюда проходи.
  Она посторонилась, пропуская "мушкетеров".
  Мы остались одни. Сели за стол. Я скрутил пробку с бутылки:
  - Выпьем? Есть повод.
  Ира подняла наполненную рюмку:
  - Расскажи про него.
  - Мне исполнилось тридцать лет.
  - Поздравляю! За мной подарок.
  - Тогда на брудершафт, чтобы перейти на "ты"?
  Спустя какие-то мгновения наши губы соприкоснулись.
  Заходящее солнце, прервав пелену туч, бросило прощальный луч в окно пресс-клуба. В его конусе видны были кружащиеся в воздухе пылинки. Сбросив подшивки газет на пол, мы отчаянно целовались в кресле. Все шло к тому, что газеты на полу скоро станут нам ложем. И тут появилась уборщица. Оцепенела в дверях. По выражению ее лица, можно было предположить, что такое она увидела впервые. Хотя сомневаюсь - застолья в редакции не так уж редки. А то, что девица у меня на коленях - вполне житейское дело.
  Наконец, придя в себя, она задвигалась - начала убирать со стола.
  Я нашел, что сказать:
  - Все разошлись, а ключа не оставили - мы ждали вас.
  - Музыку включить? - спросил, уходя.
  Но техничка, как молча вошла, так и молчала.
  С дипломатом в руке и с Ириной под ручку вышли на улицу.
  - Куда пойдем? - это она.
  - Накрылась любовь, а я ждал подарка.
  Действительно, так на душе погано - сам себе казался старой клячей, чью дубленую шкуру дырявят оводы, а жаждал нежных девичьих ласк.
  - Ладно, не хныч! Сказала - подарок, значит, будет подарок.
  Она привела меня на стадион. Кого здесь можно увидеть ненастным днем в конце сентября? Да никого. Мы забрались в будку у борта хоккейной коробки. Расстегнув замок, Ира освободила мою плоть из плена брюк. Сама же уселась ко мне на колени, прикрыв полами плаща все непотребное постороннему взгляду. И двигаться стала, тихонько постанывая. Мне ее стоны казались музыкой: музыкой самой жизни - песней луча, пляшущего по ряби вод, поднятой ветерком и приливом; песней земли, солнцем согретой. Бесконечная музыка....
  - Ты кончать думаешь? - спросила Ира, обернувшись ко мне.
  Она подустала. Я покачал головой - не получается.
  Потом мы гуляли по Увелке. Сидели на вокзале, укрываясь от дождя - нудного и мелкого. Пили водку из бутылки, закусывая пряниками из вагон-ресторана проходящего поезда. Ближе к полуночи Ира сказала:
  - Пора.
  Мы пришли к ее дому. Зашли в подъезд, поднялись на второй этаж. Тихо открыли дверь.
  - Тс-с-с... подожди, я сейчас посмотрю, - шепнула Ира на ухо мне.
  Вернулась.
  - Мама спит. Обувь снимай, за мной и на цыпочках.
  Мы прокрались в ее комнату.
  - Раздевайся.
  Ира расправила постель и разделась сама.
  - Ну, если здесь не получится, я убью тебя, чтоб не мучился.
  Все у нас получилось.
  Перед рассветом меня разбудили.
  - Топай до хазы, - Ирин шепот. - Скоро мама проснется.
  Проводила меня до двери и чмокнула на пороге:
  - Будем встречаться?
  - Обязательно.
  Но, кажется, я поспешил с обещанием.
  Дома мама сказала:
  - Ольга звонила несколько раз - где ты шатаешься?
  Я застыл в дверях и взглядом, полным недоверия, смотрел на нее.
  - Что сказала?
  - С тобой хотела поговорить.
  - Поздравить, наверное - ничего сложного, - сказал рассеяно.
  - Отец психует, - мама кивнула на двери темной горницы.
  - Спасибо, - ответил я и побрел в свою комнату.
  Наверное, надо рассказать, почему отец психует, а мама волнуется. Поехал Егор Кузьмич к Ольге Викторовне за жизнь поговорить - мол, так и так, бермуды свои кончайте: дите у вас, хватит дурить и давайте сходитесь. Снохи не было, а девчонки в комнате разыграли перед угрюмым стариком сценку типа "а я маленькая бяка". Знаю подружек своей жены, и отцу не поверил, что в студенческой комнате все было непонарошку. Не дождавшись Ляльки, отец ринулся в ближайший суд - отбирать мальца у негодной матери. Но там сказали - от вас заявления не примем, пусть напишет отец. Он вернулся и на меня, а я - никогда не стану врагом матери моего сына. Короче, горшки разбили и перестали общаться. Я уж подумывал - квартиру, где снять?
  Потом встречает меня сотрудница отдела опеки Увельского райисполкома.
  - Вы - Анатолий Агарков? Ваш отец обращался к нам по поводу вашего сына. Что скажете?
  - Не обращайте внимания - блажит старик. У моего сына нормальная мать.
  В девять часов она позвонила, не дав мне поспать.
  - Привет! С юбилеем.
  - Спасибо. Как Витя?
  - На Розе. Хочешь, мы с ним приедем к тебе?
  - Зачем?
  - Поздравить. Или не хочешь?
  - Ну, отчего ж? Приезжайте. Вас встретить?
  - Хорошо бы, но я не знаю, как будем мы добираться - ведь я в Челябинске еще.
  - До встречи.
  - Пока.
  Сон пропал. Включаем мозги. Лялька едет сюда - для чего? почему? С юбилеем поздравить? Так ведь вроде уже. Может быть, наконец, поняла, что натворила, и спешит исправить свои ошибки? Но ведь, сколько воды утекло в мутный Стикс. Есть ли точка возврата? Только одна - у нас общий сын. А сколько же невозврата? Гораздо больше, чем можно представить - любовь прошла; обид через край; Лялька к городу прикипела, мне в селе гораздо милей; она диплом защищает - её карьера заводская манит, мне в газете здесь хорошо; что еще? Не может она всего этого не понимать. Или так уверена в неотразимости своего обаяния? Нет, вряд ли. Скорее всего.... Но как это не похоже на прежнюю Ольгу! Скорее всего, она едет унизить моего отца - мол, чего ты добился, старый хер? за что боролся, на то и напоролся!
  Было прекрасное утро бабьего лета - с сада тянуло ароматом поздних цветов, а с Займища долетал порывистый легкий ветерок, принося запахи полыни и чабреца. Отец, не спеша, по-стариковски копался в саду. А в голове моей зрел коварный план.
  Я позвонил сестре:
  - Теть Люсь, ты можешь пригласить к себе деда и продержать его там до вечера?
  Объяснил ей причину, для чего это надо. Сестра не поверила в мои домыслы, но согласилась помочь. Перезвонила, и к обеду Егор Кузьмич засобирался. Попенял мне, нарушив недельное молчание:
  - Вот ведь, старше тебя и своим хозяйством живет, а чуть что - папа, приди, подскажи.
  - Мне до нее далеко, - согласился со вздохом.
  Отец не услышал:
  - Что ты сказал?
  - Так, ничего. Мысли вслух.
  Проводив отца, стали с мамой поджидать Ольгу и Витю.
  В половине четвертого на нашей улице появились молодая женщина с маленьким мальчиком. Поднявшись с лавочки, я смотрел на них, пытаясь разглядеть лица. Витя раньше меня узнал и припустил бежать. И я к нему. Он прыгнул мне в руки. Я подкинул его, поймал, прижал. Мы были счастливы!
  Мама с Лялькой сердечно расцеловались.
  Накрыли стол. Я достал из холодильника шампанское.
  Предваряя расспросы, шепнул жене:
  - Дед в санатории по путевке инвалида войны.
  Ольга маме:
  - Я ненадолго. Вот внука вам привезла - на недельку отпросила из детского сада. Юбиляра поздравила. А теперь, поскольку добрую миссию исполнила, кажется, я заслужила ваших замечательных грибочков, Анна Егоровна. Что вы на это скажите?
  У меня не было на сей счет никаких соображений, ибо в эту минуту с невыразимым изумлением смотрел на свою жену.
  Мама засуетилась:
  - Кушай-кушай, я и в дорогу тебе накладу.
  - Тебя что-то беспокоит, мой милый? - склонилась Лялька к моему уху.
  - Ты не похожа сама на себя. Готов поклясться: ты взрослеешь, прям на глазах.
  - О-о-о... да! - промолвила она. - Ведь я уже не студентка, а дипломница.
  - Поздравляю!
  Еще часок посидели, и Ольга засобиралась:
  - Мне на электричку пора. Проводишь?
  Оставив сына бабушке, мы отправились с женой на вокзал.
  - Ты вроде как поправился? - подтрунивала Лялька. - На лице румянец заиграл.
  Я небрежно отмахнулся - мол, деревенский воздух, молоко.
  - А с силенкой как? - она потрогала пальцами бицепс. - Помнишь, на руках носил?
  - И с силенкой нормально.
  Черт меня дернул! Подхватил Ляльку на руки и понес на виду всей Увелки. Она за шею меня обняла - ни дать, ни взять: счастливая пара! А я думал - вот бы сейчас Егор Кузьмич навстречу! Но удар Судьбы оказался не менее подлым - навстречу шла Ира, с которой провел я минувшую ночь. Встреча была столь неожиданной, что я чуть ношу нечаянно не уронил. Поставил Ляльку на ноги и:
  - Ира, я тебе все объясню.
  - Ира?! - жена, презрительно сощурив глаза, пошла вокруг девушки. - Так вот ты какая!
  Глаза ночной чаровницы были полны изумления, а по щекам потекли слезы.
  - Что-то случилось? - встревожено спросила она.
  Боже! Она дает мне шанс оправдаться!
  Но инициативой владела Лялька:
  - Я одобряю твой выбор, Мыгра. Для сельской местности - самое то. Но мне пора. Ты со мной или с ней останешься?
  - Ира, я сейчас провожу... гостью, и приду к тебе. Жди меня дома.
  И она, понуро повесив голову, побрела своею дорогой. А я, проклиная на свете все, вслед за женой.
  На вокзале.
  - Ты зачем приезжала?
  - С тобой все в порядке? Я привезла тебе сына.
  - Спасибо. И это все?
  - Поздравила с днем рождения.
  - Все?
  Она с иронией посмотрела.
  - Нет не все. До меня дошли слухи.... Хотела взглянуть на твою Ирину.... Взглянула - понравилась.
  Коснувшись щеки моей ладонью своей, Лялька промолвила:
  - Мыгра, милый. Что с тобой? Ведь я любила тебя, и мне небезразлично, в чьи руки ты попадешь после меня.
  - И я любил тебя, но не одобряю твой выбор. Впрочем, и родители твои против.
  Она посмотрела на меня каким-то диким взглядом, затем бессильно прислонилась к стене и разразилась почти истерическим хохотом:
  - Любил? Нет, ты любишь меня, и будешь любить всю жизнь. А все эти Иры - на ночку, не больше....
  Я не стал ее разубеждать, что Иры, о которой дошли слухи, уже нет на свете. Посадил в электричку, помахал вслед рукой, и отправился к Ире, которая жива и ждала. На звонок дверь открыла она.
  - Оденься, погуляем, я все расскажу.
  Она покачала головой, прикрыла дверь и вышла на площадку:
  - Говори.
  - Это была моя жена.
  - Ну и что?
  - А то, что у нас с ней нет отношений - душа перегорела. Да оно и к лучшему, не так ли?
  - А почему ты ее носишь на руках?
  - Раззудила. Говорит - ослаб.
  Ирина глубоко вздохнула:
  - Я не понимаю, что все это значит. Это какой-то абсурд. Объясни.
  - Она привезла мне сына, поздравила с днем рождения и укатила. Все. Нет ее. А мы с тобой есть. Ну, перестань губы дуть. Одевайся, и пойдем гулять.
  Ира покачала головой - нет, она не пойдет со мной гулять.
  Я решился на последнее средство. Взял ее руку и прижал ладонью к паху:
  - Ира, я хочу тебя!
  Средство действительно оказалось последним.
  Ира вырвала руку:
  - Да пошел ты!
  И захлопнула дверь у меня перед носом.
  На "пошел" сил не хватило - поплелся домой.
  Полное душевное опустошение. Нет, дело не в бабах - Бог с ними. Дело в самой простейшей вещи на свете - я потерял себя. Собирался делать карьеру - серьезно так, с прицелом на бесконечность. Но скоро очень забава эта меня пресытила. Поскольку абсолютно очевидно, что без унижений и подхалимажа карьеры не сделать. Тогда появилась мысль, что важнее всего в жизни - познать себя и окружающий мир, и нет резона тратить время на ерундовину под названием социальный статус. Со всей дури ударился в философию. Как в омут - не оставив даже кругов с пузырями.
  - Странный тип, - мычали мне в спину. - Над чем ломает голову, когда все в мире так просто и ясно?
  А я завис между Религией и Дарвином, пытаясь создать что-то свое. Вера чудесами тревожила душу. Учение подпитывало разум обилием доказательной базы. Но свое не получалось. Возможно, не было горения присущего открывателям. Возможно, желания идти до конца. А потом понял - нет желания вообще куда-то идти. Будто выхолостили меня. Но кто и когда? Что за фигня? Мысли кодлой метались в башке - все, что угодно, только не бабы! Не могли эти мерзкие существа испортить мне жизнь!
  Блажен, кто верует - заявило тут подсознание.
  Оно всегда является вслед за сомнениями.
  А ты все знаешь! - это я ему.
  Стопудово! - подтвердило оно.
  Ты уверен на все сто, что в несчастьях моих виноваты другие? А не ты ли мне говорил, что наши беды от нас самих?
  Эй, я всегда говорил - дело в оценке. Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло.
  А если она ушла насовсем туда, откуда возврата нет.
  Зато, какая любовь осталась в душе - ничем никогда не омрачимая. А?
  
  А. Агарков
   март 2016 г
  http://anagarkov.ru
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"