Агарков Анатолий Егорович : другие произведения.

Маркиза Ангарская

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Действительность почти всегда опережает воображение пророков.
  /К. Э. Циолковский/
  
  Конец света для меня начался с того, что в гости пожаловал Витька Стофеев.
  До этого момента я прекрасно проводил время - за рулем машины моей начальницы по самым популярным пляжам района, а потом в ее объятиях. Вы, наверное, думаете - ну и безответственный тип Анатолий, и всякое такое. Правильно делаете, между прочим - спору нет.
  Так вот. Был жаркий день конца июня, и подкатил Георгиевич этакой лисой:
  - Время идет, забывать о том нельзя - нужно прожить нашу молодость не зря....
  У него там что-то с женой не заладилось, и теперь он ютился у матери, а рядом приятель старый (то есть я) с такой же проблемой - собутыльник готовый.
  Ну и как было отказать? Как сказать - нет?
  Я попытался изобразить на лице живой интерес. К тому же мне просто необходимо было прийти в себя. Прошедшая неделя было очень трудной, и не помешало бы немного развеяться. Короче, пошли.
  Через лощину, в которую превратилось наше Займище, перебрались к денисовскому озеру, а там праздник - День Увельского района, совмещенный с Днем Молодежи. Сабантуй получался не совсем обычный - вроде бы тройной (как одеколон), если учесть, что день был воскресный. Тут и выставка колхозно-совхозных достижений, и спортивные мероприятия, и выступления самодеятельных артистов, и ряды торговые....
  И вот, когда уже вышли к людскому столпотворению да оглохли от раскатов музыки, Виктор мне заявляет:
  - На веселье настраивайся. Сейчас для тонуса тяпнем, баб каких выцепим и женам изменим.
  - Каких баб? Начерта они надо!
  - Каких, каких.... Каких снимем, таких и.... Там посмотрим, что с ними делать.
  Внушаю по принципу "облико морали":
  - Без баб не оторваться?
  - Ты, наверно, по-городскому отдыхаешь, а мы тут у пня росли - водка, бабы, гармонь да ... кусты!
  - Кадри, если хочешь - мешать не буду.
  Стофа проворно схватил меня за руку, явно задабривая, сказал:
  - Пойдем, бутылочку возьму - День наш с тобой Молодежи отметим.
  И уже совершенно обезоружил:
  - Помнишь? - должок за мной.
  Рассчитаться он не успел. Только сунулись к рядам, где, по нашим расчетам, спиртным торговали, напоролись на свадьбу - разгулявшуюся на районном празднике. Под музыку сабантуя и собственную гармошку плясали всем скопом - пьяные бабенки, девки, старухи... мужики и парни не очень трезвые. Видывал я за свою жизнь плясунов и плясуний всяких - и профессиональных, и самодельных - эти же плясали, кто во что горазд. Кто, распарившись на солнце, одурев от жары, просто топтался на месте. Кто, наоборот, молотил ногами насмерть, точно задался целью пробить в земле дыру.
  Бойкая молодка подскочила к нам - в руках графин с самогоном и стакан.
  - За молодых! За молодых! До дна, чтобы муха ног не смогла замочить.
  Налила полный стакан и заставила Виктора выпить.
  Шутка в деле, какая экономия получается для него на водке с чужим самогоном.
  Подступилась варначка с графином ко мне.
  - Да ведь я не осилю.
  - Молчи и пей!
  Мужик, окосевший инвалид глупости, напустился с угрозою:
  - Пей, вражья морда, чего кочевряжишься?
  И кулак мне под нос.
  Попытался схитрить:
  - Братцы! Нельзя мне - я здесь на работе.
  Показал журналистское удостоверение, которое всегда ношу.
  - Заслужил! - мужик вытащил из кармана надкусанную луковицу в махорке.
  Эта закусь меня доконала. Выцедил крепкое и вонючее пойло, занюхал луковицей, а потом и откусил, предотвращая потуги тошноты.
  Праздник был окончательно испорчен.
  - Я домой.
  Виктор следом поплелся, ворча:
  - Мог бы не пить. И кто тебя заставлял лук жрать?
  - Молчи, зануда! - махнул я рукой. - За дело тебя Светка выгнала.
  - Свету не трогать! - вдруг рявкнул сосед.
  - Не трогаю, не трогаю, Виктор Георгиевич.
  - У-уубью за нее! - простонал Стофа.
  На этот раз я не стерпел:
  - Околей ты к дьяволу со своими проблемами!
  Виктор притих, помолчал, с укором покачал головой:
  - Больно резво нахрюкались.
  На глаза его навернулись слезы.
  Ладно. Пришли домой ко мне - праздника на душе уже нет. Но есть прохлада за закрытыми ставнями, покой, тишина.... и телефонный звонок.
  Сестра требовательным голосом:
  - Где же ты шляешься? - звоню в пятый раз.
  - А что случилось?
  - Гости у нас - две прекрасные барышни. Приходи, помогай - надо же их развлекать.
  - Две, говоришь? Нужны кавалеры?
  - Да хоть одного бы....
  - Будут два - накрывай стол.
  И Виктору:
  - Оторваться хотел? Две девицы есть и накрытый стол - ты со мной?
  Ох, драил же зубы я - пастой "семейной" на щетке зубной; рот полоскал - запах лука проклятого неистребим!
  Витька с советом:
  - Сейчас конфет шоколадных купим и зажуем.
  Вместе с конфетами купили водки, шампанского и пошли.
  Пришли. Девицы лед двадцати - фрикадельки со смаком! Из Ангарска, что под Иркутском, в гости пожаловали на неделю. Ира - племянница зятя, дочь его старшего брата Андрея. Лена - ее родственница по материнской линии.
  Мы прямо с порога девчат поделили - я за Ирой ухаживаю, Витек за Леной. Но это было ни то, о чем вы сейчас подумали. Галантно подливая шампанского в бокал, вежливо расспрашиваю племянницу зятя (сватью свою?):
  - Как поживает Сибирь? Как здоровье Байкала? Где вы учитесь?
  На ее вопросы, конечно, отшучивался, говоря какие-то банальные глупости.
  А что было делать? Чем может похвастаться наша Увелка супротив Байкала?
  Оказалось, что может - лечебными озерами.
  - Тетя Люся писала родителям, что вода в них просто чудесная.
  - Ну и что?
  - Приглашала испробовать.
  - И какие проблемы?
  - У меня пигментные пятна. Разве не видно?
  - Я думал, так и должно быть. Их надо лечить?
  - Ну, знаете.... Вот так мне выглядеть совсем не хочется.
  - А мне вы нравитесь. Честное слово!
  Ира покраснела, как от признания.
  Виктор с Леной танцевали танго; он вдруг извинился и в двери.
  - Что с ним? - спросила Ира (пусть будет) сестру.
  Та плечами пожала - не знаю, мол.
  Племянница зятя:
  - Надо догнать, узнать и вернуть.
  И на меня перископ наводит.
  Я легко отбил эту атаку - всех, мол, не пережалеешь.
  Но Ира не унималась:
  - На словах мы людей любим. А вот на деле любовь проявить - к живому, конкретному человеку - получается не у всякого!
  Мне показалось - она может заплакать.
  - Хорошо, я сейчас его догоню и узнаю, что случилось.
  - Я с вами! - вызвалась Ира.
  И напрасно пошли... и не напрасно.
  Витьку мы не догнали и не нашли. Впрочем, он ушел не только с вечеринки, но и совсем из рассказа. Думаю, следует поведать, что же все-таки произошло.
  Танцуя с Леной, Виктор вдруг почувствовал необоримую тягу к жене. Он полетел к ней почти счастливый - счастливый своим великодушием, благородством. Хотел попросить прощения за былое и рассказать, что не зачерствел душой - пусть только Светка его простит, и будет у них внеземная любовь. Он представлял, как обрадуется сейчас жена, увидев его, раскаявшегося, в дверях; какой переполох вызовет его появление у крохи-сына. Действительность разочаровала - жена не открыла двери, ответив презрительной фразой:
  - Пошел прочь, пьянь поганая!
  Давно ли рядом сидели за свадебным столом - влюбленные, счастливые, молоденькие, глупые....?
  Фраза: "Да говорю тебе, извиняться пришел" не послужила паролем.
  Тогда Стофа сломал дверь и набил жене "морду". "Морда" - это из цитаты.
  Эх, Витя, Витя.... Даже не верится, что это мой друг.... Да Бог с ним!
  Вечер был дивный. На голубое еще небо дружно высыпали звезды - да такие яркие, такие спелые.... И была луна слева, так что вся улица была закрещена чернильными тенями. Путаясь в паутине этих теней, мы побрели к дому.
  Не знаю, до сих пор не могу вспомнить, как это получилось. Я ведь стеснялся запаха изо рта, если говорить начистоту. Читал стихи, говорил комплименты разные, а сам морду в сторону - ну, чтоб не пахло.
  Вдруг Ира останавливается, берет ладонями мое лицо, поворачивает и целует - губы в губы. Я ошалел! И забыл все на свете!
  Никогда никому не рассказывал все подробности и детали этой истории.
  Вы - первые слушатели. Внимайте....
  Звезды стали еще ярче, когда понемногу стал приходить в себя. Глядя на их алмазное мерцание, вспомнил версию о том, что светлячки небесные это человеческие души, которые загораются при рождении людей и срываются с небосклона, сгорая, когда они умирают. Но, боже, как холодно, как одиноко и тоскливо на этих звездах, подумал я - на Земле-то гораздо лучше!
  Ира сказала:
  - Переходим на "ты"? Я буду звать тебя Анатолием.
  - А я тебя - маркизой.
  - Почему маркизой? Слово будто с того света, - она стояла передо мной, раскрасневшаяся, вскинув подбородок.
  - Твой дядя Вова - король Увелки. Во Франции родственников суверена кличут маркизами.
  - Хорошо! - голос Ирины дрогнул. - Ты будешь моим рыцарем. Преклони колено.
  Потуги плоти уже успокоились, но чувства, как шампанское, выплескивались через край. Мы совершили культ посвящения - я преклонил колено, а маркиза, возложив ладонь свою мне на темя, посвятила в рыцари.
  - Учти, - сказала она, улыбаясь. - Учти обязательно - момент исторический.
  И как бы подводя итог:
  - Все простые дела вознаграждает зарплата, а подвиги рыцаря - поцелуй его дамы.
  От полноты чувств припал губами к ее руке.
  - Поскольку я из таежного края, ты будешь Рыцарем Кедровой Кроны.
  Глупости вроде бы, а у меня спазмами перехватило горло.
  Девочка железного века - века, когда исчезли и позабылись такие слова, как честь, благородство, мужество, милосердие и любовь - откуда их знаешь ты? в каких романах прочитала? какими духовными силами грелось сердце твое? рядом со мной ты воспрянула духом или никогда не роняла его? все из тайги такие?
  Что же мне делать с тобой?
  Решай, Анатолий Егорович, как тебе совесть твоя подскажет.
  Между тем, Владимир Андреевич и Лена уже вышли искать нас.
  Были, были у Иры проблемы с кожей. Списавшись, отправили ее родители на излечение в увельских озерах, под крыло к Евдокимовым Вове и Люде. Лена с ней за компанию. Под это дело Владимир Андреевич взял на работе недельный отпуск. Сестра просила меня поучаствовать - ну, вроде как шутом гороховым. Не брал себе отпуска - до обеда работал в редакции, а потом - я в село! - и не ждите до завтра.
  Галкина:
  - Совсем заработался, бедный ты наш - одни мослы остались. На что это похоже?
  А я к сестре - там обед, "москвич" и сестрички, готовые к процедурам. Из всех озер выбрали самое наицелебнейшее - озеро Горькое, что в Хомутинино. Купались, загорали, обмазавшись грязью. Болтали и молчали, обмениваясь взглядами.
  Где-то я видел эти глаза - такие бездонные, кроткие и печальные. На старинных почерневших портретах? А может быть на иконах?
  И эти ямочки на щеках. Этими ямочками не раз любовался, стараясь специально рассмешить девушку.
  И вдруг вспомнил Ляльку. Хорош удалец-молодец! За несколько дней все забыл. А сколько хорошего было с ней. Хотя, о чем это я? Мы же разводимся - она попросила, я обещал. Жена моя за супостата Куликова собралась, а мне с маркизой так хорошо.
  Вот и вся жизнь!
  Пять дней пролетели, как один миг.
  В субботу поехали на дачу к Евдокимовым - ягод гостьям собрать в дорогу.
  Ирина:
  - А где ты живешь?
  - Вот если отсюда пойти через лес, потом полем - выйдем на окраину поселка, а там мой дом.
  - Хочу через лес, а потом полем, - сказала маркиза.
  Время уж к вечеру, но никто возражать не стал. И мы с ней пошли - вдвоем.
  От Чапаевки, где сады "Витамин", пять верст до Бугра напрямик. Но кто хоть раз попытался установить, что такое верста? Впрочем, если свернуть с шоссе, радует лесная прохлада, и не пугают масштабы пути.
  Сияло солнце на исходе дня, птицы пели на каждом кусте - мы не спешили. Я рассказывал - мне тут каждая тропка знакома - как пацанами в лесу ночевать пытались. Давно уже вырос из детских страхов, но от воспоминаний тех приключений у меня не то чтобы озноб по телу, но какие-то иголки внутри ощетинились.
  Дорога шла вдоль канала, спустившего воду Займища в реку Увелька. Из камышей он нырял в густой непролазный тальник. Кое-где в пологом берегу видны песчаные размывы с лунками, с помятой травой вокруг и порыжелыми обломанными ветками - это коровы пробивались на водопой. А я говорил Ире - дикие звери! Она прижималась ко мне - ой, боюсь, боюсь, боюсь! И хохотала - житель тайги!
  Хороша и правая сторона дороги: высокий сосняк, прошитый белой березой; и, куда ни глянь, всюду россыпи земляники - будто бусинки красные девчата рассыпали. Березы, еще сморенные жарой, не шевелили не единым листочком. Но осинки тут и там лопотали - тихо, но лопотали.
  В полях еще веселей - там вольное небо над головой, в нем облака и жаворонки - жизнь гремящим многоцветным праздником играла вокруг нас.
  Первый раз за дорогу, достал сигаретку, закурил.
  - А вот этого не люблю, - сказала Ира. - Когда ты рядом со мной, не кури. А на будущее - бросай!
  Ну и ну! Началось!
  Вот и поселок.
  - Это Ирина - племянница Владимира Андреевича, - представил гостью родителям.
  Нас покормили и предложили остаться на ночь:
  - Далековато идти, а солнышко уже на боку.
  Маркиза трубку телефона взяла:
  - Тетя Люся, не теряйте меня - я у ваших родителей заночую.
  Иру приспособили в моей комнате, а меня на отцов диван - хозяин утопал спать во времянку.
  Гостья ко мне:
  - Я привыкла в ночнушке спать. У тебя есть что-нибудь похожее?
  - Старой веры держишься?
  - А по новой - значит, спать голой?
  Достал ей тельник - старый, драный, но чистый. Она хихикала, примеряя.
  Когда стихли все звуки ночи:
  - Толя, иди ко мне.
  Первый порыв был очень страстным - тем более, что под тельником на ней не оказалось ничего. Но она сумела справиться с собой. А потом и со мной.
  - Послушай меня. Ты мне очень-очень нравишься - я за тебя замуж пойду, но глупостей делать не надо: я девушка честная. Ты веришь мне?
  - Я твой рыцарь, маркиза.
  Улеглись поудобнее - ее голова на моей груди - и стали болтать.
  Я рассказал ей о жене и сыне, о несчастной любви своей, о себе - все без утайки - мол, нет у меня настоящей приверженности к домашнему хозяйству: что поделаешь? Дай мне волю - будет сидеть семья на одной зарплате, покупая овощи, молоко и мясо в магазине. Но работать, рук не покладая, люблю и умею. Только не скажу, что жить со мной, как за каменной стеной. Что еще? Не люблю брюки узкие, пиджаки, ненавижу галстуки, не ношу рубашки. Вещи меняю не по велению моды, а от ветхости. Торговаться еще не люблю. Зато дети от меня - Витек пример - самые умные.
  Но ее интересовало и:
  - Чем живешь ты? о чем мечтаешь?
  - Никому не говорил, тебе расскажу. Хочу жизнью своей эксперимент поставить: найти ответы на вопросы - что есть случай? кто нашу судьбу правит?
  - Нашел?
  - Ох, милая, ночь рассказывать - не расскажешь. Если в двух словах - делаю не то, что хочется, а что велят или просят.
  - Так-так, если я скажу: женись на мне - ты женишься?
  - И с большим удовольствием.
  - Какой же ты веры, милый мой?
  - Как все коммунисты - партийной.
  - А это что?
  - Говорю же - эксперимент.
  - Значит так: свадьбу сыграем - все эксперименты к чертовой матери!
  - Как скажешь
  - Опять?!
  - Как скажешь, маркиза моя дорогая.
  После этого она успокоилась. И мы еще долго болтали о пустяках.
  Рассказывал о своих неудачах на "Станкомаше", где ни ум, ни старания мои не оценили. Но какие годы наши - может, в газете удастся себя реализовать.
  Ира не соглашалась:
  - Вот не кажешься ты мне телком лопоухим, каким рисуешь себя в рассказах.
  - Ничего ты не понимаешь, - тоскливо так отмахнулся. - А вот когда я тебе жизнь испорчу, пожалеешь.
  - Ты же говоришь, что любишь меня! Как же ты мне жизнь испортишь? Такая, значит, любовь твоя?
  - Я же от тебя ничего не скрываю, чтобы ты все знала обо мне.
  Ира задала вопрос, от которого к горлу подкатили слезы:
  - А как ты думаешь - я смогу полюбить твоего сына?
  - Если вы не полюбите друг друга, что же я тогда буду делать? - растерянно спросил.
  - Как мы будем жить, - поправила Ира и задумалась. - А вдруг вы опять с женой сойдетесь: сын общий - это проблема.
  - Не сойдемся теперь.
  - Почему?
  - Потому что есть у меня ты.
  Утро проспали - обычная история, когда в постели влюбленные.
  Наутро девушкам уезжать.
  Пошли с дядей Вовой гостей провожать. Пути железнодорожные перешли - машина стоит: Сашка Смышляев под такси промышляет. Нас увидел, подбежал:
  - Ева, куда?
  И отвез в Южноуральск на автовокзал. Там не бросил - обратно, говорит, доставлю. Все бесплатно. Такой почет и уважуха королю Увелки! А вы как думали!
  Девчонки в автобус сели и машут в окно - спасибо за все!
  Ира вдруг сорвалась с места - бесполезно ее Лена удерживала - выскочила и ко мне на шею. Замерли мы в поцелуе.
  Водитель сигналит - кончайте, давайте! все по местам! уезжаю!
  Какая-то женщина:
  - Да погоди ты!
  И все смотрят на нас.
  Автобус ушел, в машине Смышляев:
  - Я чёта не понял: говоришь племянница, а Толька-то шурин - согрешили что ль?
  Зять скрипнул зубами, на меня покосившись.
  - Может, выпьем, Владимир Андреевич?
  Водкой, водкой хотел снять с себя понапраслину. Эх, ма!
  Смышляев не высадил нас и после магазина, а отвез к Кичигинскому ключу. Выпили водки, запили студеной водой. Бестолковка кругом пошла, разгоняя печаль, но срезала мысль на полном лету - пить нельзя: вечером передача на радио. А я назло выпил еще, и вспомнилось вдруг, что воскресенье сегодня - стало быть, выходной.
  Недели не прошло - от Иры письмо: должна известить тебя, что долетели нормально. Родители рады - озера ваши пошли на пользу. Я им намекнула - вот где жить надо! Помнишь? ты мне говорил - сына заберем и уедем куда-нибудь. У меня другое предложение - мы будем жить среди ваших озер. Я переведусь в Челябинский политехнический на заочное отделение: институт надо закончить - родителям обещала. А сына твоего мы себе заберем. Только скажи, пожалуйста - какой у тебя резус-фактор? Это очень важно!
  Далее шли приветы моим родителям, Евдокимовым дяде Вове и тете Люсе.
  Я написал ответ. Конечно, мы можем жить в Увелке или Хомутинино - поближе к целебным озерам. И в ЧПИ есть заочное отделение, но лучше получить высшее образование на дневном факультете. Куда нам спешить? Я подожду. Береги себя. Я люблю тебя. И, конечно же, сообщил свой резус-фактор.
  А вокруг было лето - голубое, сияющее. И озера манили прохладной водой.
  Только я не купался. И Ольга Александровна не звонила.
  Наши отношения взяли паузу? Или оделись в траур?
  В саду ковырялся, калитка стукнула - как-то по чудному сгорбившись, бежала мама. По тому, как отлила у нее кровь от лица, понял, что спешит с бедой для меня.
  - К телефону скорей! - Люся зовет.
  Сердце разом в пятки ушло.
  Людмила тихонечко выла, стуча зубами:
  - Толик, телеграмма из Ангарска: "Ирочка трагически погибла. Похороны...".
  Она назвала дату.
  У меня затряслись руки, в глазах потемнело.
  - Нет-нет, - скрипнул зубами. - Ты что-то путаешь!
  - Вова собирается в Ангарск. Ты полетишь?
  Час спустя в черном костюме - в том самом, что заказал к защите дипломной работы и после никогда не надевал - переступил порог квартиры Евдокимовых.
  - Видишь, как одеваться надо, - попенял жене зять. - Собрались на траурное мероприятие, а на мне все пестрое, как на клоуне.
  "Траурное мероприятие"! Я сел в угол дивана и как мальчишка заплакал. Сестра сунула мне телеграмму в руки, но я ничего увидеть не смог.
  - Ты на работе отпросился?
  Я покачал головой. Сестра за телефон.
  - Ольга Александровна, добрый вечер....
  - А где он?
  - Вон, на диване плачет.
  - Пусть едет.
  В Челябинск добрались - время вечернее.
  - Водки бы надо: голову сносит, - пожаловался зять.
  Отказать ему было невозможно.
  - Давай телеграмму!
  В магазине, положив на телеграмму деньги, сказал продавице:
  - Голову сносит. Ей уже не помочь - меня спасите. Надо выпить.
  Понимающим взглядом она посмотрела:
  - Рядом с магазином только не пейте.
  - Нет, мы в аэропорту.
  И выпили на лужайке рядом с аэровокзалом под грохот взлетающих самолетов.
  Сами взлетели и провалились в ночь.
  Из Иркутска в Ангарск автобусом - таежный сияющий мир, расцвеченный утренним солнцем, качался за окном; высокие кедры из-под небесья смотрели на нас.
  - Ну, вот и доехали....
  Автобус остановился на привокзальной площади, а я сунулся в открытое окно.
  - Выглядывай - не выглядывай, нас с тобой не встретят, - хмуро предупредил Владимир Андреевич.
  Взяли такси, нашли адрес, который я видел на конверте письма. Познакомился с несостоявшимися тестем и тещей. Андрей Андреевич хоть и взвинчен трагедией до предела, а все же солидный, серьезный такой из себя мужчина - спину ни перед кем не гнет. Наверное, и я на него чем-то похож - ведь девушки выбирают себе женихов, наделенных качествами отцов. Вице-теща Тамара горем убита.
  Услышал подробности трагедии.
  На пересмене поехали к друзьям в пионерский лагерь - Ира, Лена и брат Лены. Добирались обратно на попутке, груженной спальными причиндалами. Лена с братом сверху лежали, а Ира забралась под матрас - это и погубило ее. Водитель уснул за рулем, грузовик влетел в кювет - бортом ударился. Лена и брат ее полетели в пшеничное поле, ломая конечности. Иру накрыла перевернувшаяся машина. Перемолотый организм сутки бился за свою жизнь. Но борьба неравной была ....
  Когда перестали мы быть фигурами внимания, пошли в магазин - купили хлеба, сосисок и две чекушки. Позавтракали на какой-то заброшенной стройке. Сосиски и хлеб остались - сходили еще за чекушками. Потом еще раз - уже без закуски; и еще - ничто не брало. Так весь день на сосисках да водке в чекушках держались.
  Ждали вечера - должны привезти тело в гробу.
  Привезли. Я увидел ЕЕ лицо и... и... и скрутило меня: пал на лавочку - встать не могу. Надежда теплилась - и рухнула разом, душу обдав хладом могилы.
  Прорвало слезами - бурными, облегчающими.
  Снова один я на этом свете! Не стало человека, который любил и понимал меня. Не стало.... - я плакал и плакал, не стыдясь своих слез.
  Долго сидел. Помню, музыка в форточку - программа "Время" погоду играла, а потом сериал начался "ТАСС уполномочен заявить". А я пошел по городу бродить - чувствовал: в эту ночь мне не уснуть. Хожу, хожу - устану, посижу. Ночь пришла - зажглись фонари. Наплакался на всю оставшуюся жизнь.
  Брешите! - не стыд это для мужчины, а облегчение сердцу и голове.
  Ну почему, почему у меня вся жизнь через пень колоду? - задавал себе один и тот же вопрос. Только замаячит на горизонте счастье, хлоп - и мордой в асфальт. Может, дурак я бестолковый? Разве это мыслимо? - девочке двадцать, а мне уж за тридцать! Да и женат я еще форрмально. Как это можно? Грех сплошной! Вот и покарал нас господь!
  Что за любовь такая проклятая! - стоит только поверить в нее, и все насмарку. Да Бог с ней, любовью - девочку-то за что? она в чем провинилась и перед кем?
  Мечтал сюда прилететь свататься, а прилетел горсть земли бросить в могилу.
  Будь все на свете проклято!
  Закат угасал медленно. Воздух еще не остыл, но аллеи и клумбы уже дышали ночной прохладой. Город затихал, но ожили и заговорили звуки близкой тайги. О чем они шепчутся и бормочут?
  В этом городе Ирочка родилась, училась на одни пятерки, поступила в Иркутский политехнический институт - башковитая и с характером. Сколько парней здесь за ней увивались, а она монашкой жила и выбрала меня. А я чуть было не согрешил....
  Густой туман оккупировал улицы - от него щиплет в носу и глаза. А потом понял - не туман это, а смог с химического комбината. Вот отчего у Иры проблемы. Были....
  Долго бродил по городу - целую ночь (или целую жизнь?). Утро настало.
  У подъезда мало-помалу стал собираться народ. Приехал брат Лены - участник аварии - загипсованный, на костылях. Сестра его не смогла подняться с постели.
  Вынесли гроб. Простились. Покатили на кладбище.
  Могила практически выдолблена в скальном грунте классической сибирской сопки.
  Еще раз простились.
  От каждого всхлипа, от женского воя мне становилось все хуже и хуже.
  Крышку заколотили. Я удивился - откуда люди силы берут?
  Хотелось сесть (лучше лечь) и ни о чем не думать.
  Гроб опустили. На последнем излете женский вой.
  Ничего не вижу - слезы застили. Как бы в могилу не свалиться.
  Зять сдавил мне трехглавую мышцу могучей рукой, наклонил вперед:
  - Землю возьми.
  Гулко ударили комья по крышке. Все, нет с нами Иры!
  В чем Случай? Где следствие?
  Проклятая философия моя! - ты во всем виновата одна. Эти дурацкие эксперименты и погубили девушку Иру.
  Ругательски ругал себя. Да что толку!
  Не помню дорогу с кладбища.
  Дома накрыт поминальный обед.
  Рюмку выпил, блином закусил. Зятю на ухо:
  - Я бы прилег - ночь не спал. И вообще - сил даже сидеть нет.
  Гримаса Судьбы - меня привели в Ирину комнату, уложили на ее кровать.
  Уткнувшись лицом в подушку пуховую, пахнувшую знакомым родным ароматом, молча глотал слезы, скрипел зубами. Временами таки забывался - сказывалась бессонная ночь. Потом внезапно приходил в себя. Мысли опять возвращались к прошедшему. Четко представилось ее живое лицо - глаза черные, блестящие, пронзительные; ресницы густые, изогнутые; взгляд добрый, нежный... и беспомощный. Такой взгляд бывает только у человека, с которым вот-вот случится беда. Голову могу дать на отсечение.... И снова, истерзанный бессильной яростью и усталостью, проваливался в зыбкую, как болотный мох, дрему.
  Судорожно всхлипнув, оторвал лицо от мокрой уже подушки.
  Господи! вот бы сейчас умереть! Но я уснул.
  В дорогу нам дали бутылку водки - на пути из Ангарска ее мы и выпили.
  В самолете то ли поднесут, то ли нет.... Верх взяло последнее предположение, и мы запаслись пузырем коньяка. Сели, взлетели - выпить не из чего.
  - Слышь, дорогой, - стюарда зовем. - Стакан принеси.
  Парень бесцеремонный оказался:
  - Мне плеснете?
  Незабываемое зрелище - как он пил. Змеей изогнулся в трех плоскостях - чтоб никто не увидел, чтоб коньяк не пролить, чтоб.... Короче выпил и пожелал нам полета спокойного, мягкой посадки.
  В Челябинск не помню, как прилетели, что делали - кажется, еще где-то пили.
  Очнулся на остановке в Чапаевке - время полночь, автобусы не ходят.
  Зять:
  - Оклемался? Пойдем на дачу - там заночуем.
  Готов был уже согласиться, но тут какие-то девчонки подходят на остановку. Я к ним - ля-ля, тополя - и пошло, и поехало. Они уж хохочут - нас не боятся.
  - Перспективы какие?
  - За нами приедут.
  - Нас подвезете?
  Приехали парни на новенькой "Волге" - их забрали, нас подвезли.
  В центре стоим - по домам или как?
  - Хочется выпить, - говорит зять. - Только где взять?
  - Единственный вариант - на Бугор, к отцу в подпол, за настойкой.
  Когда пробрались во двор через садовую калитку, отец из времянки сердитым вышел:
  - А я думаю, кто крадется? - и собака не тявкнет.
  Мы объяснили ситуацию.
  - В дом не ходите, там мать разбудите - хотите, времянку уступлю?
  - Да мы и в бане можем....
  Батя закуски принес, стаканы и трехлитровую банку настойки. Выпил с нами и ушел во времянку.
  Никогда до этого, никогда после не было у меня такого душевного единения с зятем. Мы пили и говорили, курили и говорили - за жизнь, за смерть, за смысл сущего.
  Он рассказывал свою жизнь героическую - я внимал.
  Банку еще наполняли дважды, не будя ни отца, ни маму.
  Спать пошли, когда солнце встало, а хозяйка наладилась доить корову.
  Тут сестра позвонила:
  - Вы приехали?
  - Вова спит на отцовом диване.
  - Ну, пусть спит.
  Самым трудным на работе после описанных событий стали передачи на радио. У меня вдруг голос срываться начал. Представляете? - микрофон включаю: "говорит Увельский" и... петуха!
  И о редактора предложила:
  - Анатолий Егорович, может быть, вам нужна замена?
  - Хорошо бы!
  Но вопрос повис в воздухе - то ли забыла о нем Ольга Александровна, то ли оказался трудно решаемым. Впрочем, проблема иссякла сама - и жизнь налаживаться стала.
  Трубка телефона донесла голос сестры:
  - Тома (это мама Иры) звонила. У тебя есть письмо из Ангарска? Они прочитали твое послание. Говорит, там четыре раза написана фраза - я боюсь за тебя. Ты как чувствовал что. Письмо от Ирины ты им покажешь? - они готовы прилететь только ради него.
  - Господи! - облегченно вздохнул. - Я бояться стал твоих звонков. Подумал, опять что случилось в Ангарске. Ну, в принципе, там нет ничего такого, чтобы бросало тень на наши с ней отношения. Отцу не стыдно читать такое письмо дочери. Я покажу его - пусть прилетают.
  Прилетели.
  Мама Тома села на мою кровать, уткнулась в письмо и... слезы по щекам.
  - Прочти, ничего не вижу, - мужу толкает.
  Голос у Тамары сорвался - с тихим воем она повалилась в подушку.
  Все посторонние вышли из комнаты.
  Время спустя Тамара ко мне:
  - Ты отдашь нам письмо?
  - Оно адресовано мне.
  - Нам дорого все, что связано с дочерью.
  - Память о ней и мне дорога.
  - Мы вернем тебе твое письмо. Я привезла - вот оно.
  Я лишь в ответ покачал головой.
  Тамаре ничего не стоило забрать себе письмо дочери - ведь не кинулся б я его отбирать. Меня просто проверяли по культурному, но на вшивость - я это понял.
  Письмо у меня - до сих пор храню, как символ любви и чистоты отношений.
  Вероятно, есть в том своя логика. Девочка всего двадцать лет прожила, но как! - без фальши, с верой в великие идеалы и мудрым пониманием жизни. Ее участие в моей судьбе побудило поиск высоких нравственных идеалов. Быть может, я нашел в ней то, чего тогда не было у меня - внутренней совестливости, сочувствие к человеку со всеми его бедами и незадачами, со всеми его надеждами, и поисками своей судьбы....
  Сегодня мне - седьмой десяток. Возраст мудрости, когда многое пережито и о многом еще нужно рассказать людям - что тревожит, волнует, радует. Жаль, нет весов таких, на которых можно было бы определить вклад Ирины Евдокимовой (маркизы Ангарской) в нравственное мое становление, как человека - на сколько стал умнее, добрее, душевнее лишь за неделю общения с ней.
  
  А. Агарков
   февраль 2016 г
  http://anagarkov.890m.com
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"