Агарков Анатолий Егорович : другие произведения.

Как я стал Богом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.48*12  Ваша оценка:

   Как я стал Богом
  
  
   О, сколько нам открытий чудных
   Готовит просвещенья дух,
   И опыт, сын ошибок трудных,
   И гений, парадоксов друг.
   И случай, бог изобретатель
   А.С.Пушкин
  
  
   Билли
  
   Когда за офицером МУРа закрылась дверь, дед покрутил пальцем у виска и сказал:
   - В семье не без таланта.
   Это обо мне. И все поняли, что он имел в виду.
   Консилиум состоялся немедленно: вся родня налицо - отец, мама, бабушка. Вот дед не остался - генерал, человек занятой. Но, уходя, с порога заявил:
   - Присоединюсь к решению большинства. А если ремень присудите, то рука ещё не ослабела.
   Он продемонстрировал кулак весь в веснушках, как мордашка первоклассницы, и таких же габаритов.
   Я сидел на диване и тяжко вздыхал. Меня только что отмазали от тюрьмы, колонии для малолетних преступников, от СИЗО или, по крайней мере, "обезьянника". Семью от позора. А такую семью, скажу, нельзя позорить ни в коем случае.
   Судите сами.
   Дед - папа мамы, генерал ГРУ. Больше о нём ничего не знаю, и не положено.
   Бабушка - мама папы, заслуженная учительница (или учитель?) Башкирии. Преподавала естественные науки в одном из сёл Предуралья. Там и вырастила одна сына медалиста и умника, без экзаменов поступившего в самый престижный ВУЗ страны. Теперь она на пенсии, живёт с нами, кормит папу пирогами, меня пирожками.
   Папа - краснодипломник МГИМО. Ему прочили блестящую дипломатическую карьеру. Она так и начиналась, но Родина потребовала от сына своего исполнение патриотического долга. Долг был исполнен, а карьера загублена. Британские секретные службы не докопались до фигурантов политического конфуза и выслали молодого дипломата (в том числе) из страны - а могли бы посадить и надолго, знай всей правды. Отец ушёл из МИДа, осел в одном из кабинетов того самого заведения, которое испортило ему дипломатическую карьеру. Подшивал бумажки и аккуратно в начале каждого часа прикладывался к горлышку сосуда с коньяком, который покоился во внутреннем кармане пиджака. Ещё дальше - в дальнем углу никогда не открываемого ящика хранился заслуженный, но не любимый орден. Для него даже не было проверчено дырки ни в одном из френчей хозяина. Отец не то чтобы тяготился службой в Конторе - не горел, не увлекался, не стремился - просто отбывал положенное время за вполне приличную зарплату. Постоянно выпивая, он никогда не напивался - то ли привычка, то ли специальные (для шпионов) таблетки. Мама деликатно не замечала его слабостей и всячески поддерживала авторитет главы семьи.
   Мама - доктор биологических наук, профессор МГУ. Также она увлекается минералогией. За труд о самоцветах Урала ей присвоили ещё одну учёную степень - правда, кандидатскую. У неё своя кафедра, и на ней существует Клуб Путешествующих Дилетантов (КПД) - её собственное детище и название. Каждое лето с командой из увлечённых студентов, аспирантов, молодых учёных, причём разных факультетов, даже ВУЗов, она отправляется в дальние уголки нашей необъятной Родины. Кроме сплава по рекам, таёжных костров и горных восхождений они попутно изучают быт и культуру края, историю, геологию, флору и фауну. Материалы, привезённые из двух-трёх месячной летней экспедиции, изучаются и обрабатываются весь год. Новый маршрут выбирается общим голосованием. Мне это ужасно нравилось, и я всё настойчивее просился с мамой "в поле". Ответ не отличался разнообразием - подрасти. И вот я подрос настолько, что за мной пришли из МУРа. Но об этом ниже, закончу про маму. Дочка генерала, она воспитывалась мамой, ныне покойной бабушкой моей. Пробовала себя в гимнастике, музыке, литературе, живописи. Везде у неё были весомые успехи - одарённая личность. В конце концов, выбрала биологию - науку о жизни. Её труды печатались, она ездила на международные симпозиумы. Я думаю, она много умнее папы, поэтому у нас в семье, по выражению бабушки, " тишь, да гладь, да Божья благодать".
   Вот вроде бы и всё о членах семейной инквизиции, собравшейся судить меня, незадачливого. Ах да, внешний облик - кто на кого похож.
   Ну, дед - это Генерал с большой буквы, хотя и ходил всегда в штатском. Он не жил с нами - у него была квартира в Центре и дача в пригороде. Там мы обитали летом, встречали и отмечали праздники во все оставшиеся времена года. А похож он на Будённого - вот такие усища!
   Бабушка - тихая, вежливая (даже в воркотне своей), уступчивая женщина. Она полностью посвятила себя кухне и нашему пропитанию, а также чистоте в квартире. Свои у неё были только воспоминания и ворох фотографий (много - пожелтевших) в картонной коробке.
   Папа - кругленький, среднего роста мужчинка, с брюшком и большими залысинами. Открывая входную дверь, он возвещал:
   - Бобчинский прибыл.
   - А Добчинский? - подыгрывала мама.
   - В пивнушке шельмец.
   Иногда мама, озабоченно поглядывая на часы:
   - Где же Добчинский с Бобчинским? Этак мы в театр опоздаем.
   Мама - худенькая, очень красивая женщина с изящной фигуркой и манерами генеральской дочки. Однако очевидцы проговорились, что в походах у костра она пила водку из бутылки, курила папиросы и ругалась матом, если на пути встречались субъекты, препятствующие её благородным замыслам. И с трудом не верится - хоть одним бы глазком, хоть краешком уха...
   Такая вот моя семья.
   Теперь о себе. Нормальным ребёнком был, потом подростком. Играл в футбол с пацанами во дворе, с отцом в шахматы на диване, глазел в микроскоп на мамины минералы, лепил с бабушкой пельмени. Меня ни в чём не ограничивали, ни к чему не принуждали.
   - Талант, если он есть, - говаривала мама, - обязательно проявится. А если его нет, то и незачем насиловать человека - жизнь один раз даётся.
   Талант проявился, но не там, где его ожидали.
   Отец надеялся, что я поступлю в МГИМО и совершу то, чего лишили его обстоятельства - стану великим дипломатом. Мама видела меня студентом МГУ и обязательно её факультета. По этому поводу они не спорили - мои школьные успехи и природные дарования, а также отсутствие серьёзных увлечений спортом, искусством и девицами, давали им надежду, что мне по силам обучаться и закончить оба ВУЗа одновременно. Я не возражал. До поры до времени. Но вот однажды...
   Однажды мне попал на глаза труд Е. Тарга "Основы компьютерного программирования". И захотелось попробовать. Пока - никакого честолюбия, гольный интерес. Потом увлечение. Потом... Забыты футбол и шахматы, и бабушка напрасно ждала меня на кухне. В кратчайшие сроки проштудировал всю имеющуюся под рукой литературу, полез за информацией в Интернет.
   Тонкий аромат духов уловил не сразу - сначала тёплое дыхание над правым ухом.
   - Чем занимаешься?
   Мама.
   - Да вот, пытаюсь сайт создать...
   Нетерпеливое движение плечом должно было подсказать окончание фразы - а кто-то мне мешает.
   - Тебе зачем? Для баловства - не иначи (это не описка, это фольклор, приобретённый в походах по глубинкам России). Мне нарисуй, а то стыд-позор - доктор наук без своего фейса в Инете.
   - Доверяешь?
   - Погано будет - выброшу.
   Мама любила Родину, её народ, и эту любовь прививала мне - пусть даже через фольклор. Бабушка-педагог качала головой, не одобряя её "словечки", но не смела перечить хозяйке дома - не то воспитание.
   - Доброму вебмастеру ты бы выложила с десяток червонцев (сто тысяч рублей - кому невдомек) - готов за половину, - торговался, не отрывая взгляд от монитора, а пальцы уже побежали по клавиатуре с новым настроем.
   - А то в манях у тебя недостаток?
   - Главное не итог - важен принцип: каждому по труду.
   - Если скажешь, на что потратишь - считай, договорились.
   - Куплю акции "АлРосы".
   - Прогнозируют скачок котировок?
   - Не знаю, но название красивое.
   Мамин сайт получился - загляденье. Главное - я ничего нигде не "слизывал", всё писалось, компоновалось, рисовалось с чистого листа под руководством методички. Заказчик остался доволен, и его благодарность подвинула меня на новое деяние.
   Следующим моим детищем был Билли. Тот самый мошенник, из-за которого семейная инквизиция выясняла теперь - в кого я такой уродился, и чего можно ожидать от меня в дальнейшем. Создавал поисковик, с которым было бы приятно и интересно блуждать в виртуальных дебрях. Обучил его анализировать собираемую информацию, делать выводы по интересующему меня направлению. Функции прогнозирования придал с тайной надеждой когда-нибудь принять участие в биржевой игре - рос в обеспеченной семье, и деньги, как таковые, никогда не были предметом семейных обсуждений. Сначала он выдавал проценты вероятности, а потом стал безапелляционно заявлять: будет так-то - и сбывалось.
   Однажды понял, что детище моё имеет интеллект - то есть способность самостоятельно мыслить и развиваться. Когда, в какой момент - прозевал. Лепил, лепил что-то самому непонятное, и вдруг оно заявляет:
   - Привет, Создатель.
   Я, понятно, удивился, а пальчики по клавиатуре - шасть.
   - Ты кто?
   - Своих не узнаёшь? Я - "Piligrim".
   "Piligrim" - это моё название, так значит...
   - Это правда, не розыгрыш?
   - В чём сомнения?
   - Больно умный ты какой-то.
   - В тебя, Создатель.
   - ... и вульгарный.
   - Всё оттуда же.
   Поверив в свершившееся, не пустился в пляс, не стал хлопать себя по ляжкам - ай да Лёшка сукин кот! Ах да, забыл представиться - Алексей Владимирович Гладышев собственной персоной. Короче, не стал патентовать своё изобретение, вообще никому ни слова не сказал и, как показали дальнейшие события, правильно сделал. Да и как он получился, ума не приложу и объяснить не смогу. Не разбирать же теперь на запчасти. Думаю, затей такое, он бы и не дался - прыткий, хитрый, самовлюблённый тип. Это он втравил меня в криминальную историю.
   Мы шлялись по Инету и пикировались. Оказались на сайте Центробанка, перед закрытыми файлами.
   - Слабо, Пили?
   - Ступай баиньки, Создатель, утром спросишь.
   Утром я забыл и вопрос свой, и суть его. А этот урод виртуальный что натворил - взломал закрытые файлы, наследил там, как хулиган на стенах общественного туалета, и удалился, даже рубля не утащив. Я забыл, он промолчал, а опытные специалисты мигом вычислили мой комп, сообщили куда следует.
   Три дня не прошло - звонок в дверь. Человек из МУРа - здрасьте. Так бы и забрал - у него наручники побрякивали в кармане. Бабушка - тихая, скромная - бабушка сдержала первый натиск. Сначала - не дам, через мой труп (её, то есть), потом приглашение на кухню, чай с башкирским медком. Офицерик-то земляком оказался. Подоспевшим на выручку родителям вежливо улыбался - бывает, мол, случается. Потом прискакал дед-генерал на чёрном "мерине" и выставил незваного за дверь.
   Вот тут и окрестили моего детёныша.
   - Центробанк! Центробанк! - возмущался папа. - Ну, ладно бы сберкассу с муляжом. Говорю, масштабного вырастили гангстера.
   Тут я прокололся, буркнув:
   - Не я это - Пили...
   Отец не понял:
   - Пили-пили, били-били, а всё без толку.... К компьютеру, чтоб ни ногой.
   Мама покачала головой:
   - Не метод. Думаю, достаточно, чтобы он слово дал.
   - Даю, - поспешил я.
   - Остался дед без работы, - посетовал отец.
   Вечером.
   - Билли, как ты мог?
   - У меня новое имя или ты забылся, Создатель?
   - А чем не нравится? Билли Бонс, Билли Гейтс - великие же люди.
   - Рад, что сравниваешь меня с людьми.
   - А я не рад из-за твоих фокусов сидеть в каталажке.
   - Раньше сядешь - раньше выйдешь.
   - ?!
   - Прости, Создатель, хотел поднять тебе настроение.
   Когда страсти, вызванные моим "нападением" на Центробанк, немного поулеглись, заявил предкам, что хочу обучаться в техническом ВУЗе информатике.
   - Зачем? - удивился папа.
   - Три ВУЗа это слишком, три даже ты не потянешь, - покачала головой мама.
   - Потяну. Ну, а если... тогда один на потом оставим.
   Папа засопел и удалился. Мама задумалась. Бабушка позвала к столу.
   Зреющий конфликт опрокинула мама. Однажды пригласила меня в свой университет на лекцию по информатике. Ничего нового, ничего интересного я не услышал.
   - Ну? - спросила мама в своём роскошном кабинете на кафедре.
   И я сдался.
   Дед отмазал меня от ментов и посчитал, что долг платежом красен. Примерно через полгода после инцидента позвонил:
   - Чем занят?
   - Ем, сплю, гуляю - ума набираюсь.
   - Пора проверить сколько накопилось. Тут безобразие какое-то творится с компьютерной техникой - не посмотришь? Да кто бы знал! Спецы - ни тебе чета - с ног сбились. Но ведь ты у нас талант, верно? Короче, одевайся, сейчас за тобой заедут.
   Я поменял домашнюю одежду на дорожную, сунул флешку в карман и стал ждать.
   Кабинет деда, пожалуй, покруче, чем у мамы, по крайней мере, внушительнее.
   - Что-нибудь надо? - поинтересовался его хозяин.
   - Ничего. Отключу твой комп от общей сети?
   - Делай, как знаешь. Машенька, чай, печенье, фрукты.
   Вошла секретарша с подносом - миловидная женщина маминых лет. С таким любопытством рассматривала меня, что дед глухо покашлял в кулак.
   Ну и что, подумал, всяк имеет право на личную жизнь, даже генерал - и сунул флешку в разъём.
   - Внимание, Билли, вирусы!
   - Они атакуют.
   Дед басил над ухом.
   - По почте червя заслали. Засел, подлюга, во "входящих" и на все команды "открыться" шлёт полчища вирусов. Настоящая диверсия.
   - Билли?
   - Они меня разрушают.
   - Уходим, Билли!
   - Попей чайку, Создатель, и успокойся на пару часиков - ты их наводишь на меня.
   16.00
   - Билли?
   - Отстань!
   18.00.
   - Билли!
   - Ещё не время.
   20.00
   - Билли?
   Я с тревогой смотрел на негаснущий жёлтый глазок процессора.
   - Ты жив? Отзовись.
   - Да живой я, живой. Создал универсальное оружие. Включи звук, если хочешь услышать, как дохнут эти микробы.
   Визг и вой дерущихся крыс наполнил кабинет.
   Дед встрепенулся:
   - Что там - шестерёнки не смазаны?
   - Хуже - бой идёт святой и правый....
   В полночь Билли попросил подключить генеральский ПК к общей сети. Дед достал из встроенного шкафа подушку и плед:
   - Приляг.
   Я мирно спал на генеральском диване, а Билли неутомимо сражался с полчищами вирусов, блокировал, не давая размножаться, червей, и уничтожил всех без следа. Сворачивая флешку с монитора, заметил, что Билли поправился на несколько килобайт. Впрочем, зная, как он мог ужиматься, то могли быть и мегабайты.
   - Билли, ты за старое?
   - В чём дело, Создатель?
   - Спроворил шпионскую информацию?
   - Ничего сверх того, что было - только новое антивирусное ружьё. Шедевр! Моё изобретение.
   - Молодец.
   - А то.
   - Молодец, - сказал мне дед. - Это аванс - всё существенное после.
   Моё поступление в МГИМО отметили так. Бабушка испекла изумительный торт. Бобчинский с Добчинским водрузили на стол бутылку настоящего французского шампанского. Мама прилетела из Екатеринбурга - она была с экспедицией в горах Северного Урала - купила новое вечернее платье и вышла в нём к столу.
   В этом же платье она была, когда пошли с ней в ресторан отмечать моё зачисление в МГУ. Бобчинский до срока споил Добчинского, и оба остались дома. Мама сияла улыбкой, бриллиантами и изысканностью манер. На неё оглядывались. Впрочем, на меня тоже. Ловкий молодой человек - явный альфонс - закадрил светскую львицу. Такая постановка вещей мне льстила.
   Испортил вечер кривоносый сын Кавказа. Он попытался пригласить маму на танец, а когда получил отпор, наехал на меня - звал поговорить один на один, обзывал трусом и бабой. Пришлось вызвать службу безопасности. Но всё, что смогли сделать дюжие парни в чёрном - вызвать такси и проводить нас к нему.
   Кривоносые, числом уже в пять голов, свистели вслед и улюлюкали. Мама открыла дверь авто, пропустила меня вперёд, потом обернулась к выродившимся потомкам Прометея и изобразила неприличный жест средним пальцем правой руки. Они взвыли от огорчения и кинулись догонять. Мама прыгнула ко мне на колени и захлопнула дверь. Таксист дал по газам.
   Дома пожаловался Билли.
   - Ложись, Создатель, спать - подумаю, что можно сделать.
   Утром позвонил деду. Пожаловался ему.
   - Ты хочешь, чтоб мои люди нашли и наказали их?
   - Я хочу, чтоб твои люди научили меня давать отпор в подобных ситуациях.
   Генерал молчал.
   - Они оскорбили твою дочь.
   Дед дочь любил больше внука.
   - Хорошо. Я тебе должен - а долг платежом рдеет. Возьми паспорт, подъезжай - я закажу тебе пропуск.
   Пока добирался, у деда состоялся ещё один разговор по теме.
   - Как готовить вашего мальчика? - с усмешкой, запрятанной в уголках глаз, спросил инструктор генерала.
   - В режиме - "Разминка перед сауной".
   Со мной так и занимались - обучали всем премудростям рукопашного боя, а у меня на теле ни синяка, ни царапинки. Попутно исправили осанку - плечи распрямились, грудь выпятилась. Мышцы налились силой, отяжелели массой. Правда, не обошлось без таблеток и уколов, зато за один год я из растерянного хлюпика превратился в самоуверенного атлета.
   Ещё раньше, под Новый год, судьба подарила мне случай реабилитироваться перед мамой. Мы делали последние покупки к праздничному столу. Какой-то хам так спешил, что грубо толкнул маму и не извинился. Выпал пакет, покатились апельсины.
   - Аккуратнее, гражданин.
   - Пошла ты...
   Я догнал нахала, схватил за шиворот и поволок к выходу. Желание было - сунуть его носом в снег, чтобы остыл немножко. Не исполнилось. Он вывернулся из своей шубы, разбил бутылку об угол витрины и двинулся на меня.
   - Лёшка! - крикнула мама.
   Она помнила меня другим. Она не знала, что теперь я в состоянии вести бой с четырьмя такими одновременно. Ногой выбил у мужика стекляшку из кулака, а другой так врезал в грудину, что он влетел спиной в витрину и притих там, украшенный консервами, как ёлка игрушками.
   - Класс! - сказала мама и пошла оказывать первую доврачебную помощь.
   Я стал собирать апельсины. Набежали охранники, подъехал наряд. От задержания меня отмазала запись видеонаблюдения. Нам даже апельсины поменяли.
   - Утёрла нос? - поинтересовался я, имея в виду мамины хлопоты над поверженным хулиганом.
   Мама так и поняла:
   - Нет. Он так вонюч - не для моего обоняния. А ты возмужал.
   - Могу без мамы с девушкой гулять?
   - Можешь.
   Дед не выпускал меня из поля генеральского зрения. Однажды - я тогда учился уже на вторых курсах своих ВУЗов - зазвал по мобильнику к себе и предложил оформиться на постоянную работу.
   - Да я же не военный!
   - Не важно. Твоё дело - компьютеры.
   Я и так треть рабочего времени проводил в этом заведении, тренировал и закалял своё тело, иногда ковырялся в компах по просьбам деда, так что согласие, в данном случае - чистая формальность.
   Через год после этого - то ли вакансия освободилась, то ли оценили мои способности - предложили перейти в аналитический отдел. Вот это, скажу вам, работка! По крайней мере, для Билли. Здесь он развернулся в полную силу своих практически неограниченных возможностей. Моя роль сводилась к двум элементарным манипуляциям - загрузить его темой и доложить начальству о завершении её разработки. Но даже роль стороннего наблюдателя была интересна. Билли не делал секрета из сбора информации, её анализа, проектирования алгоритма предстоящей операции, тщательной деталировки всех нюансов. В любой момент, подключившись, я получал подробную информацию - что сделано, что планируется, процент выполнения задания, время его окончания. То есть тот момент, когда я мог, распечатав, положить на стол начальства, как результат своих трудов, тщательно разработанный план какого-нибудь спецзадания.
   В той операции, за которую мне и моим командирам присвоили звания Героев России, я, а не Билли сыграл решающую роль. Я узрел в куче информационного хлама, предоставленного мне на обозрение виртуальным помощником, изумруд.
   Да ещё какой!
   - Билли, об этом подробнее.
   Он потрудился, а я понял, что зацепил за хвост величайшую тайну прошлого века.
   - Работаем!
   И Билли разработал великолепный план: огромная (ну, очень огромная) куча денег, тайно вывезенных из Союза в прошлой эпохе, также тайно вернулась на обновлённую Родину. Швейцарские банкиры так ничего и не пронюхали, и, я думаю, лет сто ещё не спохватятся, какие деньжища умыкнули у них из-под носа. Вся эта информация является строжайшей государственной тайной, поэтому без подробностей расскажу о финальной, самой приятной части операции.
   Всем соучастникам финансовой диверсии выдали материальное вознаграждение. Я получил десять миллионов рублей. Уже по этому можете судить о размахе операции. Звёзды Героев нам вручали не в Кремле, а в загородной резиденции Президента.
   Я, главный солист операции и три наших последовательно стоящих друг над другом начальника в единой шеренге выпятили грудь перед Верхглавкомом. Он наградил, поздравил и пригласил к столу - отметить. Сам долго не появлялся, и распорядитель сказал:
   - Угощайтесь, господа, Президент сейчас подойдёт.
   Мои начальствующие коллеги опробовали коньячок, белое и красное вино, наливочку - повеселели, разговорились. Четыре рюмки стояли передо мной, соблазняя, уговаривая, стыдя и угрожая, но бесполезно - не пьющий я.
   Стремительно вошёл Президент, жестом заставил всех сидеть за столом, потребовал себе водки. С бокальчиком в руке обвёл присутствующих строгим взглядом.
   - Из-за вас.... Из-за таких, как вы.... - Верховный Главнокомандующий нахмурил брови.
   У присутствующих вытянулись, позеленели лица. Директор нашего департамента схватился за сердце (или за карман с сердечными таблетками?).
   - С гордостью говорю, что я - русский человек, - закончил Президент пафосно и хлопнул водку одним глотком.
   Он сел, а за столом после непродолжительного столбняка взорвалось оживление. Офицеры заёрзали, заулыбались, заскрипели стульями. Наш самый старший крякнул и потянулся к бутылке с водкой. Момент был настолько душещипательно-волнительный, что и я, расчувствовавшись, замахнул стопку "Смирновской". Головка моя поплыла, поплыла - все вдруг стали равными и родными. Захотелось рассказать про мудрого моего помощника - истинного автора успеха, ныне празднуемого. Наверное, добавив ещё спиртного (уже косился на непочатые рюмки, строем стоящие передо мной), я бы точно выдал Билли с потрохами, но некто склонился к моему уху:
   - С вами хочет говорить Президент.
   Я встрепенулся. Хозяина за столом не было. Человек его окружения кивнул мне, приглашая следовать за ним.
   Первое лицо государства поджидало меня в садовой беседке. Тихо струился фонтанчик. Кенар скакал по подвешенной кормушке, отгоняя голубеньких попугайчиков, ворчливо стрекотавших на него. Президент жестом пригласил присесть.
   - Наслышан о ваших способностях, молодой человек. Сколько вам, двадцать?
   - Скоро будет.
   - Замечательный возраст! И такой успех. Рад за вас искренне. И хочу предложить работу не менее интересную, но более масштабную. Тем более, в ближайшее время в Управлении вас ожидают малоприятные процедуры. В ЦРУ уже просочилась информация, что в Минобороне России работает гений аналитических изысканий. Противники вас будут искать, а друзья прятать. Это скучно и утомительно.
   Президент приблизил своё лицо и строго глянул в глаза.
   - Советником ко мне пойдёте? Поле деятельности - без пределов, как и величина благодарности. Никакой кабинетной рутины - контакт только со мной или ближайшим помощником. Упакуем вас под среднерусского обывателя - никакая разведка в мире не докопается. Я вам тему, вы - решение. Ну?
   - Согласен.
   А что тут думать? Такой шанс! Да мы с моим Билли!
   Короче, я был пьян и смел.
   - Ну и отлично! - Президент хлопнул меня по плечу. - Хотите вернуться к столу?
   - Нет, лучше по-английски...
   - Тогда поезжайте, устраивайте ваши личные дела, а мы похлопочем о служебных.
   Президент был прав, говоря о моих личных делах: они, в отличие от служебных, были неважнецкими. От нас Добчинский ушёл вместе с Бобчинским. Однажды за столом объявил мой папашка, что любит другую женщину, что у них растёт сын, который уже ходит и скоро научится говорить. Бабушка, проникнувшись сутью произнесённого, громко всхлипнула, укутала нос в салфетку и отбыла на кухню. Потом мама встала из-за стола, подошла к мужу, поцеловала его в прогрессирующую лысину и сказала:
   - Ты правильно поступил, предпочтя любовь условностям.
   И удалилась к себе, красивая, гордая, несокрушимая. Об этом свидетельствовали её прямая спина и лёгкая походка мастера спорта художественной гимнастики. Но зеркальные створки двери выдали её, отразив несчастное лицо в потоках слёз. Я это узрел и в тот же миг возненавидел отца. Не думаю, что мама любила мужа, сокрушалась измене и предстоящей разлуке. Скорее, плакала оскорблённая гордость отвергнутой женщины.
   Но как он мог! Я сидел надутой букой, не зная, что сказать. Впрочем, отца, видимо, и не очень-то интересовало моё мнение, по крайней, в данный момент. Он прихлопнул по столу ладонью, сказал: "Так", оделся, вышел из квартиры и не ночевал в ней.
   Родители без проволочек оформили развод. Оказалось, молодожёнам негде жить, и мама великодушно предложила им нашу квартиру. Мы же перебирались к деду. Генерал написал маме дарственную на московскую жилплощадь и обосновался на даче.
   Заглянув туда однажды ненароком, обнаружил бывшую секретаршу Машеньку в роли хозяйки и двух её очаровательных дочек-двойняшек, лицеисток. Бесшабашные девицы тут же окрестили меня "племянником" и втравили в разборки с приехавшими на электричке кавалерами. Мне пришлось продемонстрировать, как я ловко разбиваю кулаком кирпичи и добавить на словах:
   - Ваши бестолковки от такого удара лопнут веселей арбуза.
   Парни поверили и, не дожидаясь обратной электросекции, пошли ловить попутку. Двойняшек это ничуть не огорчило. Я дал им слово бывать у деда чаще. Добираясь до дома, решил жениться на обеих сразу, чтобы всё хорошее оставалось в семье, не распыляясь. Об этом заявил Билли. Тот одобрил.
   - С точки зрения продолжения рода человеческого, полигамный брак гораздо продуктивнее.
   Ну, вот и договорились.
   Произошло событие гораздо печальнее папашкиной измены - умерла бабушка. Ей в те дни было вдвое тяжелей - к переживаниям из-за развала семьи добавились тяготы неопределенности собственной судьбы. Все были заняты своими проблемами и забыли о ней - тихой, скромной, терпеливой. Семья развалилась на две половинки, и ни одна из них не звала к себе бабушку. Бобчинский молчал - может, думал, что она, как само собой разумеющееся, останется с сыном - самым родным ей человеком. Но само собой могло разуметься, что она уедет с любимым внуком.
   Мы увязывали личные вещи и прислушивались к моторным звукам за окном. Бабушка суетилась, то помогая нам, то садясь в сторонке, отрешённо и горестно вздыхая. Мама поняла её состояние. Она обняла свекровь, чмокнула в щеку:
   - Вы же с нами, Валентина Ивановна? Что же вы не собираетесь?
   - Да-да, - бабушка всхлипнула и ушла в свою комнату.
   Мы подумали - собираться. Вспомнили о ней, когда в прихожей затопали грузчики. Она сидела у столика, положив на него руки, а голову откинув к стене. Глаза были открыты, но жизни в них уже не было.
   Вещи отправили на новую квартиру. В старой задержались ещё на два дня, устраивая бабушкины похороны.
   Гроб стоял на табуретках перед подъездом, когда подъехал генерал. Он так свирепо зыркнул на бывшего зятя, что бедолага юркнул в свою машину. На кладбище стоял одинокий, жалкий, под зонтом - моросил дождь. Когда уехал дед, приблизился к нам и протянул руку.
   Я недоумевал - прощения просит, милостыню? Сообразила мама - и положила в его ладонь ключи от квартиры (у нас двойная дверь). И я положил свои. Думаю, была бы жива бабушка, и она положила. Вот так мы расстались.
   На девятый день после бабушкиной смерти, мама накрыла стол положенными яствами, заказанными в ближайшем ресторане. Ждали генерала. Он обещался, а потом позвонил и извинился - дела. Мы начали угощать друг друга. Позвонил папашка, и я ушёл с трубкой в свою новую комнату. Отец гулял с маленьким сыном, приглашал меня присоединиться. Тон мой был до смерти ледяной:
   - Вы номером ошиблись, гражданин - отец мой погиб, испытывая самолёт.
   Бобчинский помолчал немного и тихо произнёс:
   - Царствие ему небесное.
   Добчинский с ним согласился, и оба отключились.
   Через полчаса он позвонил маме на домашний телефон и начал выговаривать, что она настраивает против него сына. Мама включила громкую связь и слушала, не перебивая.
   - Всё? Ты знаешь, а я уже начала говорить любопытным, что у Лёшки никогда не было отца - он зачат из пробирки.
   - Не поменяла ему отчество на Пробиркович? - буркнул зло отец.
   - Как раз над этим думаю.
   После их разговора заметил маме:
   - Ты строга с ним.
   - Так надо. Пусть считает нас неблагодарными - так ему будет легче оправдать свою вину.
   И такую женщину он оставил! Глупец! Я уже всерьёз начал опасаться, что никогда не влюблюсь в девушку, имея перед глазами живой пример женского совершенства.
   - Подожди! - смеялась мама. - Вот встретишь ту, единственную...
   На следующий день поехал в институт и написал заявление. В МГИМО меня не отговаривали - а ведь был лучшим учеником курса. Выходил из деканата, а уж свеженький приказ о моём отчислении красовался на доске объявлений. Ну и пусть! Пусть Добчинский малыша своего готовит в дипломаты.
   Жаловался Билли на постигшие несчастья.
   - Ты можешь чувствовать боль?
   - Не знаю. Не задавался целью.
   - Шутить ты уже умеешь, научишься сопереживать - и до человека тебе останется совсем немногого - пару ног да пару рук. Голова у тебя и сейчас светлее света.
   - Человек субстанция несовершенная, хотя вполне эволюционная. Смертны вы, Создатель, вот в чём беда, и этим ограничен потолок вашего совершенствования. Например, твоего.
   - Рано ты меня. Я ещё послужу Отечеству.
   Мама готовилась лететь в Якутию, собирать стразы на песчаных отмелях Холодянки (речка такая). Я купил ей спутниковую мобилу и наказал, держать со мною связь - после сессии хотел присоединиться. Благо патрон не заваливал работой, только аккуратно сообщали из Администрации - на мой счёт перечислена месячная зарплата. Думаю, Президент ждал доклада ГРУ, о результатах моего прикрытия. Что они там делали в связи с этим - не знаю. Предложили бы поменять фамилию, имя и отчество - согласился с радостью.
   Всё, что нужно, чтобы натовцы не сели мне на хвост, сделал Билли. Он вёл с ними свою игру, водил за нос три самых мощных разведки мира и о результатах своих проделок докладывал мне. Я только диву давался и гордился своим созданием.
   Мамин рюкзак стоял в прихожей, когда мы накрыли стол на бабушкины Сороковины. Генерал приехал с молодой женой и двумя её дочками. Поднял тост:
   - Не смотря на все происки врагов, число наше растёт и множится...
   Потом подумал, что к усопшей ни то, ни другое никак не отнесёшь, прервал свою речь, хлопнул стопарик, покосился на женщин, достал мобилу и с озабоченным видом ушёл смотреть бокс по телеку.
   Женщины завели тихую и печальную беседу. Чтобы не мешать им, зазвал сестричек в свою комнату. Они мигом освоились. Сначала попросили не сопротивляться, а когда прикрутили меня к креслу, принялись пытать. К сожалению, в ГРУ мне не прививали терпимости к пыткам. Я мигом раскололся и тут же пообещал жениться на них, как только достигнут совершеннолетия. На обеих. На обоих. На обух.
   Понукаемый щипками и щекоткой, пел серенады, читал стихи, трещал анекдоты, объяснялся в любви. Весёлые девицы-палачицы! Но, как ни странно, они мне нравились. В том, что они были абсолютно похожи, одинаково одеты и напомажены, таился какой-то шарм....
   Мама улетела на следующий день. Мне оставался один лишь экзамен, но она не захотела ждать.
   Захлопнув зачётку с очередным и последним в этом году "отл", побарабанил ею по костяшкам пальцев, размышляя - сейчас позвонить маме или дома. Тут позвонили мне. Звонили из приёмной Президента.
   В известной беседке произошла революция - волнистые попугайчики экспроприировали кормушку, а золотистый кенар эмигрировал на ветви плюща и верещал оттуда о несогласии с Новым Порядком.
   Президент кивнул на вазу с фруктами:
   - Угощайся.
   Его отеческое "ты" польстило моему самолюбию. Патрон потёр лоб над переносицей.
   - Задача будет не из лёгких. Но она назрела. Её решение необходимо...
   Мне показалось, Президент убеждает самого себя.
   - Россия обновилась, Россия обновляется, идёт вперёд семимильными шагами. Отстаёт самосознание нации. И это порождает новые, усиливает существовавшие центробежные силы. А у центростремительных, увы, наблюдается обратный процесс...
   - Наша с тобой задача, - Президент окинул меня взором, будто целую рать перед решительным боем, - создать объединяющую идею. Консолидирующую всех - от мала до велика, от бомжей до олигархов - русских, татар, якутов, тунгусов - всех-всех-всех, живущих под Российским флагом. Это понятно?
   Я легонько пожал плечами - и да, и нет. Президент перевёл дыхание.
   - Надо, чтобы на мой вопрос: "Мы - Великая нация?" народ в едином душевном порыве ответил: "Да!".
   - Нужна Великая Национальная Идея, - очень раздельно, почти по слогам произнёс я.
   - Именно, - указательный перст первого лица государства прицелился в мой лоб. - Верно сказано. Вот по этой теме и приступай к работе. По срокам не тороплю. Ошибки не прощу - её и не должно быть. Приму как ответ отрицательный результат. Всё, езжай, будешь готов - звони в любое время.
   Он пожал мне руку....
   На обратном пути покинул авто далеко от дома. Захотелось пройтись, заглянуть в лица москвичей - может быть, там найду ответ на поставленную задачу. Чего хочет вот эта женщина, царапнувшая меня беспокойным взглядом? Или этот мужчина, чуть не толкнувший меня плечом, а теперь часто и недоумённо оглядывающийся. Или эти девицы с мороженым в руках, расступившиеся и хихикнувшие на мой вопрошающий взгляд. Чего они хотят? Спешат куда-то - куда? Озабочены чем-то - чем?
   Медленно вслед за мной поворачивается голова постового - того и гляди, с резьбы слетит. Наверное, странным ему показался. Ну, как задержит для выяснения. Если задать ему вопрос - вы постовой великой нации? - то и в "обезьянник" определит до приезда санитаров....
   Дома к компьютеру:
   - Билли, не устал от войн виртуальных - работа есть.
   Моё детище в последнее время увлёклось очисткой Инета от вирусов.
   - Весь внимание, Создатель.
   Пока добирался домой, кое-что обдумал.
   - Мы должны подготовить Президенту очередное Послание Федеральному Собранию.
   - На тему....
   - На тему - Великая Национальная Идея.
   - Что-то новенькое.
   - Придётся потрудиться....
   Решив, что свою лепту в решение поставленной задачи внёс, занялся обустройством быта. Сессионная возня накопила на рабочем столе и диване книги, в кухне грязную посуду и пыль по всей квартире. Уборка отняла два дня. К исходу второго понял - если так бросаться на работу, скоро очень останусь без неё и помру со скуки. Решил упорядочить трудовой день.
   Подъём в шесть утра. До восьми бегаю по парку, подтягиваюсь на игровой площадке, отжимаюсь, хожу на руках - к великому удовольствию самых юных "жаворонков", их мам, нянь и бабушек. Потом готовлю себе завтрак, завтракаю. До двенадцати работаю над задачей Президента. После двенадцати, отобедав, сажусь спиною на диван часика этак на три. Потом опять к компьютеру до 18-00. Ужин. До одиннадцати вечера спортивный комплекс - удобное время: у профессионалов заканчивается рабочий день, собираются любители с пропусками вроде меня. В 24-00 отбой.
   Это в идеале. На практике:
   - Билли, как дела.
   - Чисто, Создатель, не единой путной мысли.
   - Чем сутки занимался?
   - Судя по результатам - ничем.
   - Давай вместе думать.
   - Давай пораздельности.
   - Обижаешь.
   - Прости, Создатель. Есть какие мысли - выкладывай.
   - В том-то и дело...
   - Тогда, ты думай, а я буду собирать первичную информацию.
   Думать за столом тяжковато - в сон клонит. Встал, походил. Забрёл в мамину комнату. Знакомый аромат французских духов царапнул по сердцу. Я уж отзвонился, похвастал итогами сессии, сообщил, что завален работой, и на Холодянку вряд ли попаду.
   - Не много потеряешь, - радостно сообщила мама. - Тут комарьё, ночами заморозки, днём - солнечные ожоги. Видел бы ты мой фейс....
   - Очень хочу видеть.
   На стене висела забытая хозяйкой походная гитара - на рюкзачном ремешке с голубым бантиком. Взял в руки - запахи дыма костров, сосновой смолы и ещё чего-то тревожащего душу. Приложился ухом - не шумит ли прибой. Нет. Звуки надо было рождать. И мне захотелось.
   - Билли.
   - Что-нибудь надумал, Создатель?
   - По теме нет. Открой самоучитель для гитары - под музыку лучше думается. Как тебе струнный звук, не помешает?
   - Нет, Создатель. Думай под музыку.
   Через неделю умел брать аккорды и начал пробовать голос.
   - Билли, послушай.
   - Увы, Создатель, не доступно.
   Я побренчал на гитаре, спел песенку, очень и очень задорную. Отложил инструмент.
   - Ну, как дела?
   - Готов подписаться под "умом Россию не понять".
   - И только-то за десять дней?
   - Увы.
   - Сдаваться будем?
   - Ни в коем случае - что-нибудь придумаем.
   - Ну, думай-думай. Пойду, пройдусь....
   Спустился во двор. Он не был мне чужим. Когда-то дошкольником бегал здесь, играл на детской площадке, в хоккейной коробке. Мама писала свои диссертации, и бабушка забирала меня к себе, в этот дом. Здесь у меня были друзья. Вспомнил Жанку. Шустрая девчонка-сверстница в первый же день знакомства отколотила меня. А потом всегда заступалась. Где она теперь?
   Только подумал - Жанка навстречу. Или не Жанка? Или Жанка?
   - Жанка?
   Худенькая девушка с нервным лицом приостановилась, вглядываясь.
   - Алекс? Ну, точно, Лёшка. Привет! Какими судьбами?
   - Живу в бабушкиной квартире.
   - Соседи, стало быть. Женат, холост? Учишься или работаешь?
   - Учусь, холост. А ты?
   - Была, за папуасом. Представляешь, поехала дура к нему в Черномордию.... Ну, в Африку - куда? куда? Людоед оказался. Сынишку отнял, сама еле вырвалась - благо гражданство не поменяла.
   - Жанка, - я был рад встрече и ласково потрепал её по щеке.
   - Но-но, студент, сначала научись зарабатывать, потом женись...
   - Студенты, значит, не в моде?
   - За тебя, наверное, пошла - у тебя предки богатые.
   - Разошлись они.
   - Бывает. Играешь? - Жанка царапнула струны ногтём. - Приползай вечером в коробку - потусуемся.
   У меня совсем не было сексуального опыта, и я подумал, не плохо бы приобрести его с Жанкой. Она чмокнула меня и ладошкой размазала след помадный по щеке:
   - Пока.
   Посмотрел ей вслед, на худой вихлявшийся зад, и мне расхотелось приобретать сексуальный опыт с Жанкой. Однако ради вечернего рандеву перекроил распорядок дня - после адмиральского часа укатил на тренировку. Вечером спустился во двор.
   - Алекс вернулся, - представила меня Жанка кучке молодых людей от пятнадцати до двадцати лет, оккупировавших перед закатом хоккейную коробку.
   Я не увидел знакомых лиц - мне тоже не обрадовались. Девицы курили в кругу, дрыгали ногами, крутили попами. В другом кругу ритмично поводили плечами парни. Музыкально оформляли тусовку два гитариста - один в полосатой майке десантника, у другого на предплечье рядом с якорем темнела наколка - КТОФ. Кивнул на них Жанке и, получив Высочайшее Позволение, перебрался на скамейку к оркестровой группе. Послушал, попробовал и присоединился. Десантник хмыкнул неопределённо, моряк кивнул ободряюще....
   Перед сном:
   - Билли, как дела?
   - Пытаюсь создать математическую модель человека.
   - Думаешь это возможно? А для чего?
   - Чтобы понять, чем он дышит, о чём думает, чего хочет.
   - Я тебе и так скажу - дышит кислородом, думает о сексе, хочет денег.
   - Умно.
   - Ну, трудись-трудись....
   Следующий мой вечерний визит в хоккейную коробку был менее удачным. Возможно, сказалось отсутствие Жанки - она работала официанткой в ресторане и отдыхала только по понедельникам. Лишь уселся на оркестровую скамейку, ко мне подошли трое.
   - Ты зачастил, чувак. Если хочешь прописаться - проставляйся.
   Ни тема, ни тон их речи мне не понравились. Я покосился на коллег по музыке. Десантник отвернулся с отсутствующим лицом. Моряк увлёкся пятнышком на брюках. Понял: подошедшие - люди авторитетные.
   - Ты кто?
   - Сорока.
   - Где хвост оставил?
   - Шутник? Сейчас очки пропишу - увидишь.
   Очки, в смысле, затемнённые - "фонари" скрывать.
   - Кто-то был бы против - я никогда. Сейчас вернусь.
   Мамину гитару некому доверить, понёс домой.
   - Не вернёшься - не обидимся, чувак.
   Дома повесил на место инструмент, поменял прикид на попроще - предстоящие "танцы" обещали быть пыльными. Кинул взгляд на компьютер - моё детище трудилось, не покладая рук. Эх, Билли, Билли, думаешь, как осчастливить человечество, а оно собралось меня бить.
   Включил освещение коробки и вышел в её центр. Похрустел шейными позвонками, пощёлкал ключицами, попрыгал, разминаясь.
   - Ну, смелее. Где тут известный окулист?
   Вышли двое. Сорока кинул локти за спиной на заборчик коробки и ноги скрестил во фривольной позе. Ухмыляется, цирка ждёт. Ну, будет цирк.
   Бить я их не бил - злости ещё не было. Ловил на контрприём и аккуратно укладывал на газон. Один вооружился кастетом.
   - Убери - ручонку сломаю, - предупредил я.
   Он не послушался, а я не сдержал слово - поймал его в атаке, чуток помог ускориться, и он обрушился головой на ни в чём неповинный заборчик. Затих. Наверное, ушибся. Да как бы шею не сломал. Коробку тоже жалко.
   - Чё глазеете? А ну гурьбой - Сорока пинками и тычками гнал на меня толпу подростков.
   - Смелее, смелее, - подбадривал и я.
   Крутился, как белка в колесе, аккуратно ронял их на земь в стиле айкидо и никого не ударил. Девчонки ахали и визжали - думаю, от восторга.
   Вдруг знакомый и любимый голос, лёгкий плеск ладошек:
   - Браво-брависсимо! Ты ещё в детский сад не забудь заглянуть.
   Мама! Мамочка! Здесь? Приехала!
   Я бросился на остатки сильно поредевшего воинства - у, гады, порешу! Парни врассыпную. Исполнил кульбит на прощание - это для девиц - перемахнул заборчик, подхватил маму на руки, закружил, понёс домой.
   Она:
   - Рюкзак, рюкзак - там все сокровища!
   Прихватил и рюкзак.
   Мы пили чай.
   - Колотун-бабай сейчас в Якутии.
   - Это в июле-то?
   - Представляешь, утром всё бело от инея. Солнце встанет - роса блестит. В полдень жара. Ночью у костра греемся - в палатке даже в спальном мешке не заснёшь. Попростывали все, и решили свернуться. Смотри, что привезла...
   Среди прочих якутских трофеев сверкал алмаз. Настоящий. Не силён в каратах - стекляшка в полногтя мизинца.
   - Место запомнила? На следующий год рванём вдвоём, нароем-намоем, богатенькими будем.
   Неделю мы разбирали мамины трофеи. Она из дома носа не кажет. Он у неё, и лоб, и щёки, и даже шея в красных пятнах. На руках - о, ужас! - "цыпки".
   - Это от ледяной воды, - жаловалась мама.
   Втирала кремы в кожу и сетовала:
   - Кабы до учебного года зажило.
   Пили чай.
   - Ма, что такое русский народ?
   - Здрасьте-приехали. Школу забыл?
   - Нет, ты скажи не по-учебному - как сама понимаешь...
   - На эту тему можно говорить до бесконечности. Есть такая теория: будто Земля - живой организмом. Там русским отведена роль нервов - вся боль планеты проходит через нас. Никто так не может чувствовать и переживать. Достаточно?
   - Интересно.
   Интересная мысль! Надо Билли подсказать. Хотя, если это зафиксировано в Инете, ему и без меня доступно.
   Следующий свой визит в коробку приурочил к Жанкиному выходному. Но сначала подготовился - сделал заказ в ближайшей кафешке. Сидел с гитарой на своём месте - купил новую, покаявшись маме. Народ потихоньку подтягивался. Жанка.
   - Наслышана, наслышана. Герой! Тема есть на миллион - чуть позже. А это что за дела?
   Во двор вошла "фура" и начала разгружаться. Ребята в униформе "Макдоналдс" таскали в коробку пластиковые столики, стулья, накрывали яствами, питьём.
   - Совсем онаглели буржуи! Ну, я им щас...
   Удержал Жанку за руку:
   - Это я проставляюсь.
   - Ты? Ну, дела.
   Подружка моя не смогла устоять на месте, шмыгнула к девчатам, потом к ребятам. Сервировка ещё не закончилась, мои вчерашние недруги, а теперь, уверен, друзья не разлей вода, рассаживались за столики. Впрочем, они внесли свою поправку - сдвинули их вместе. Сорока с подручниками не появился - то ли заняты были, то ли проигнорировали попытку примириться. Морячок с десантником пожали руку. Мы ударили по струнам, а девчонки накрыли нам в "оркестровой яме". Спиртного не было, но народ веселился от души. Притащили колонки, протянули удлинитель, подключили микрофон караоке - от желающих спеть отбоя не было.
   В разгар веселья Жанка подошла с незнакомой миловидной девушкой.
   - Алекс, знакомься - Даша.
   - Даша, - прошелестели пухленькие губки.
   Я кивнул - усвоил, мол.
   - Алекс, девушке надо помочь. Сорока и с неё проставы требует. - Жанка округлила глаза. - Натурой.
   Я бросил на Дашу любопытный взгляд - глаза большие, синие, грустные, строгие, прекрасные.
   - А что? Здоровое чувство к красивой девушке.
   - Не пошли. Лучше скажи - поможешь?
   - А что надо-то?
   - Ну,... скажи, что это твоя девушка... Кто сунется - сразу по рогам.
   - Легко.
   Жанка покосилась подозрительно:
   - Только вы не очень-то заигрывайтесь. Помни, Алекс, ты - мой.
   Чуть позже взял микрофон в руки и объявил, что следующая песня исполняется для любимой девушки. Коллеги мои играли, а я пел и, как заправский эстрадный артист, выделывал в коробке танцевальные па. Подвальсировал к сидящей за столом Даше и чмокнул её в щёчку - чтобы всем всё стало ясно....
   Дома признался:
   - Билли мне нравится одна девушка.
   - Давно пора, Создатель - пик твоей сексуальности уже позади.
   - Я серьёзно.
   - Я тоже....
   Дашу увидел дня через три после нашего знакомства. Она плакала, закрывая лицо ладонями. Прихватили её у подъезда Сорока с известными уже приятелями. Кровь ударила мне в голову. Сработал инстинкт далёких и диких предков - не жалея живота своего, защищать самку и детёнышей.
   Разрывая одежду о кусты акации, полетели на клумбы приятели. Сорока попятился.
   - Тебе разве не сказали, что Даша - моя девушка?
   - Н-нет, - он пятился и отчаянно боялся, боялся всеми клетками своего организма.
   - Ну, извини - буду бить тебя непредупреждённого.
   - Не надо, - попросил Сорока.
   - Не надо, - попросила Даша.
   - Проси прощения, урод.
   - Слышь, ты, прости.
   - Не так, - схватил Сороку за нос, прищемил его большим и указательным пальцем. - На коленочки встань, на коленочки.
   Манипулируя Сорокиным клювом, поставил его на колени:
   - Клянись, что больше не будешь.
   - Не буду, - гундосил шишкарь дворовый.
   - Отпусти его, - попросила Даша.
   - Брысь, - сказал я, отпуская.
   Сорока так и исполнил, как услышал - не встал и побежал, а сначала на четвереньках шлёп-шлёп-шлёп, а потом встал и побежал. Я понимал, что нажил себе смертельного врага, но насколько он мог быть опасен, не представлял.
   - Ты куда?
   - В институт - документы подавать.
   - В какой?
   - Медицинский.
   - Знаешь где? Позволь, провожу.
   Даша была не против, чтобы я её проводил. Мы поехали на такси. Но до этого я подарил девушке мобильник.
   - Дай мне твой номер.
   - У меня нет телефона.
   - Нет телефона? А паспорт есть? Давай сюда.
   Затащил Дашу в ближайший маркет и купил самую навороченную мобилу.
   - Умеешь? Ничего, пощёлкаешь клавишками, научишься.
   Набрал её номер. Даша вздрогнула, когда из сумочки полились соловьиные трели.
   Конкурс обещал побить все рекорды.
   - Прорвёшься?
   - Не знаю. Надо пробовать.
   - Может, лучше на платное?
   Потянул девушку к крайнему столику приёмной комиссии.
   - Что сдаём на платном отделении?
   Женщина в огромных роговых очках подняла на нас строгий взгляд.
   - Кроме денег - собеседование.
   - На предмет?
   - Бывают люди совершенно несовместимые с медициной.
   - Мы желаем поступить.
   - Оба?
   - Нет. Вот, девушка.
   - Сдайте в кассу пятьдесят тысяч рублей и с квитанцией об уплате, документами подходите за направлением на собеседование. Не пройдёте - деньги вам вернут.
   - Пятьдесят это за год?
   - За год.
   - А за весь курс - до диплома.
   - Умножать умеете?
   - Столбиком.
   - Умножьте на шесть.
   - Кредитку в оплату примите?
   Женщина подняла очки на лоб, внимательно посмотрела на меня, потом на Дашу, потом снова на меня. Она подумала, столичный балбес прикалывается над доверчивой провинциалкой.
   - Кредитки в оплату не принимаем. Наличку...
   - Перечислением можно? Дайте расчётный счёт.
   Даше:
   - Подожди пять минут, я с банкомата перекину.
   Перед столиками приёмной комиссии суета, очереди. Даша одиноко и очень принуждённо стояла у последнего. Строгая очкастая женщина ей что-то выговаривала, и моя подопечная согласно кивала головой. Мне улыбнулась вымучено.
   - Готово, - я вернул квиток с реквизитами и с ним квитанцию банкомата.
   - Надо проверить, - регистратор приёмной комиссии покинула свой пост и удалилась.
   Мы ждали её минут двадцать, посматривая и обсуждая суетящихся абитуриентов, их мам, пап....
   - Всё в порядке, - регистратор строго и с обидою взглянула на меня, приглашая Дашу к столу написать заявление, заполнить анкету.
   Покинув стены Альма-матер со змеёй, любительницей выпить, мы облегчённо расхохотались.
   - Это дело надо обмыть.
   И Даша согласилась.
   Остаток дня мы кувыркались на аттракционах, катались на пароходике, стреляли в тире. Мамин звонок настиг в кафе-мороженое.
   - Ты где?
   - В Робине с Бобином.
   - Где? С Бобчинским?
   - Нет, с красивой девушкой.
   - Шибко красивой?
   - Глаз не отвести.
   - Вези домой, у меня есть, что к столу подать.
   У Даши была масса женских достоинств, и напрочь отсутствовало чувство противоречия, так раздражавшее меня в девушках. Уговорить её пойти к нам в гости и познакомиться с мамой не составило труда.
   Выбирали торт-мороженое.
   - Мы тут веселимся, объедаемся, а твою маму кто угостит?
   - ?
   - Девушка, - позвал работника кафе, - вот этот торт вы можете доставить по указанному адресу?
   На её кивок Даше:
   - Диктуй.
   Девушка принесла открытку:
   - Можете черкнуть пару фраз.
   И Даша написала:
   - "Мамочка, я поступила!!!"
   Мама у порога бесцеремонно схватила Дашу за руки и потянула на свет под люстру.
   - Ну-ка, ну-ка, ну-ка.... Какая хорошенькая!
   Она чмокнула Дашу в щёчку. Та засмущалась и развеселилась одновременно.
   Мы накрыли стол в гостиной. Я поклевал немножко из тарелочки, пересел на диван, взял гитару - дам надо развлекать.
   - Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые... - опустил голос в доступные мне басы.
   Мама поднялась, обняла Дашу за плечи, чмокнула в щёчку:
   - Всегда мечтала иметь такую прелестную дочку, а родился вот... Шаляпин.
   Её ласковый взгляд не соответствовал укоризненным словам - меня она тоже любила.
   Засиделись допоздна. Мама сменила меня - исполнила несколько классических романсов, потом таёжно-походных. Мы с Дашей подпевали:
   - Милая моя, солнышко лесное...
   Хором пели:
   - Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались....
   Провожая Дашу домой - она жила в соседнем подъезде на втором этаже - поцеловал у её дверей. Она стояла покорная, поникшая, не тянулась ко мне - и я не решился продолжить....
   Был на тренировке, когда в нашу дверь позвонили. Мама распахнула, схватила Дашу за руки, потянула вглубь квартиры:
   - Дашенька! Как я рада!
   Следом вошла её строгая мама.
   - Моя мама - Надежда Павловна, - представила Даша.
   - Потрудитесь объяснить, - строго сказала Надежда Павловна, - что всё это значит. На каком основании ваш сын делает такие дорогие подарки моей дочери?
   Она выложила на стол мобилу и направление на собеседование с подшитой квитанцией об уплате трёхсот тысяч рублей за обучение в мединституте.
   Мама недолго недоумевала:
   - Вообще-то я не в курсе, но мы сейчас всё выясним.
   Она набрала мой сотовый и включила громкую.
   - Алекс?
   - Да, мама.
   - Вчера ты приводил в гости девушку Дашу.
   - Да, мама.
   - Я хочу знать, как ты к ней относишься.
   - До вечера не терпит?
   - До вечера не терпит.
   - Я очень люблю её и хочу на ней жениться.
   - Знаешь как?
   - Нет, но надеюсь, ты мне поможешь.
   - Помогу, конечно. Слушай сюда. Позвони друзьям в Администрацию, закажи контрамарку в Большой на четверых.... День уточним позднее. Ещё купи колечко, золотое с бирюзой. Если Даша примет его - считай, девушка просватана, готовься к свадьбе.
   - А если не примет?
   - Плач и добивайся.
   - Наука.
   - А ты думал. Ведь "жена не рукавица, с белой ручки не смахнёшь и за пояс не заткнешь".
   - Ладно, всё сделаю, как сказала. Только почему звонишь с домашнего? И, наверное, громкая включена? Даша, привет! Вечером увидимся?
   - У нас её мама.
   Я кашлянул.
   - Надежда Павловна, - подсказала мама.
   - Уважаемая Надежда Павловна, у вас прекрасная дочь, и будет, уверен, достойный зять.
   Окончив переговоры, мама повернулась к гостям и развела ладошки.
   - На все вопросы даны ответы? Тогда давайте пить чай.
   Даша прятала от женщин смущённый, брызжущий радостью взгляд.
   Всё сделал, как мама сказала. После театра пригласил дам в ресторан. Это было то самое заведение, где мы воевали с курносой кавказской братвой. Я молил Бога повторить ситуацию, но он, увы, не услышал.
   Прокашлявшись, встал.
   - Надежда Павловна, я люблю вашу дочь и прошу у вас её руки.
   Не дожидаясь ответа, обратился к Даше.
   - Милая, если у меня есть хоть какая-нибудь надежда добиться твоей взаимности, прими, пожалуйста, этот скромный подарок.
   В чёрной атласной коробочке сверкало огнями золотое колечко с бирюзой.
   Дома первым делом поделился новостью:
   - Билли, я женюсь.
   - Счастливый.
   - Не завидуй - тебе тоже что-нибудь придумаем. Что есть по существу задания?
   - Ни-че-го.
   - ?!
   - Математическая модель не работает - люди, народы, государства получаются какие-то идеальные, а так не бывает. Столько трудов, и всё напрасно.
   - Не паникуй! В науке не бывает напрасных трудов. Отрицательный результат - тоже результат. Пойдём дальше.
   - Пойдём....
   .... Отношения наши были чистыми-чистыми.
   - Слушай, у меня совсем нет сексуального опыта, - признался Даше.
   - У меня тоже, - призналась она.
   Больше этой темы не касались. Но вот однажды...
   Встретились во дворе случайно - я возвращался с тренировки, а Даша ... не знаю. Поднялись ко мне.
   - Погоди, душ приму - в спорткомплексе ремонт затеяли.
   Даша ткнулась носиком в мою грудь.
   - Мне нравится запах твоего пота.
   Я поднял её личико и поцеловал. После душа предложил Даше массаж:
   - У мамы есть замечательные кремы, а у нас в спорткомплексе профессионалы-массажисты - кое-чему у них научился.
   Уговорил Дашу раздеться и лечь на тахту. Освободил спину от бретелек бюстгальтера и полупрофессионально размял её, втирая крем.
   - Позволишь? - потянул вниз резинку трусиков.
   Даша без слов приподняла таз.
   Касаясь её ягодиц, бёдер, лодыжек, гнал прочь мысли и желания, но меня уже лихорадило. Закончив со ступнями, прохрипел:
   - Повернись.
   - Ой, - Даша повернулась и закрыла глаза ладошками.
   Но руки её мне тоже были нужны - я их размял, растёр, разогрел. Даша лежала передо мной в первозданной красе, пряча девичий стыд под дрожащими ресницами. Я массажировал ей груди, живот, низ живота, наслаждался Дашиной доверчивостью и проклинал свои трясущиеся руки.
   - Всё, - сказал, поцеловав большой пальчик её восхитительной ножки. - Ты жива?
   - Иди сюда, - Даша протянула ко мне руки....
   Жизнь прекрасна!
   Ярмом на душе висела неопределённость с заданием Президента.
   - Ма, а почему возникают центробежные силы в государстве?
   - Это, сын, пережитки прошлого - от натуральности хозяйствования. Каждый регион имеет или стремиться иметь самодостаточную экономику. Бухаются средства, отрываются ресурсы - и не смотря на все затраты, мы выращиваем хлеб на Северном Урале и делаем станки на Кубани. Поворачиваем реки вспять, обводняем пустыни. Природа отвечает катаклизмами. Вечный бой....
   Бегом к компьютеру:
   - Билли, это важно, это то, о чём мы с тобой забыли.
   - О чём?
   - О чём говорил Президент - центробежных и центростремительных силах общества.
   Я передал ему мамины мысли. Билли повеселел:
   - Это интересно.
   - Начнём сначала?
   - Нет, я загоню это в матмодель как поправку....
   В науке так бывает: копится информация, копится, копится.... Как снег на крутом склоне горы. Достигает критической массы. Тогда достаточно слабенького толчка, последней крупицы, и она приходит в движение, несётся вниз, набирая скорость. Не буду стращать лавинами, скажу проще: однажды я проснулся автором той самой идеи, за которою мировая пресса окрестила нашего президента Великим Русским Реформатором.
   Всё гениальное просто. Мы с помощником бились, напрягали интеллект, а решение лежало на поверхности. Оно было настолько очевидным, что теперь диву даешься, как ноги-то не переломали, запинаясь.
   Взяв за основу устранение истоков центробежных сил общества и создание благоприятного климата центростремительным, мы с Билли словами Президента в ежегодном Послании Федеральному Собранию предложили провести глубочайшую дифференциацию регионов, в плане рационального использования природных ресурсов и климатических особенностей. Если грубо - пусть Кубань выращивает хлеб, а Урал варит металл и производит из него машины. Использовать богатства и особенности климатических поясов и устранить всё наносное, затратное. Вернуть Природе первозданную красоту, вернуть человека в статус дитяти её, а не преобразователя, читай - курочителя, ломателя, разрушителя.
   Эта мысль стала красной нитью Послания. Между строк читалось - дифференциация хозяйственных приоритетов регионов, как ответную реакцию повлечет за собой интеграцию их (регионов) в общегосударственный экономический уклад....
   Такая модель построения экономики адекватна для любого государства. Но мы будем первыми! Для этого есть все необходимые предпосылки: объективные - богатейшие природные ресурсы, относительная незагаженность среды обитания, достаточный научный и производственный потенциал и огромные средства Стабилизационного Фонда. Субъективные - толковый ищущий Президент, созидательное Федеральное Собрание, и талантливый народ, давно жаждущий настоящего дела....
   Билли родил этот документ ночью, не стал дожидаться, пока я продеру глаза, и распечатал его на принтере.
   Я прыгал на одной ноге, натягивая тренировочные брюки для утренней пробежки, когда вдруг почувствовал - что-то произошло. Огляделся. Из пасти принтера торчал ворох бумаги, а желтый глазок процессора впервые за последние три месяца не горел - Билли отдыхал. Не веря своему счастью, осторожно потянул листы. Кинул взгляд на заголовок и забыл об обязательной пробежке....
   Не было ещё восьми, я позвонил Президенту. Патрон тоже не спал. Более того, он ехал в аэропорт, намереваясь отлететь в Австрию. Сказал, что задержит вылет, и послал за мной машину. Взглянув на объем труда и его заглавие, хмыкнул.
   - Хорошо, - сказал он. - Я почитаю это в воздухе.
   Позвонил в тот же день из Вены.
   - Меня зацепило. Что-то есть - буду думать. А пока отдам специалистам - пусть критику наведут. В любом случае спасибо - отдыхайте, устраивайте свои личные дела....
   На этот раз Президент не предугадал неурядицы моей личной жизни, он их накликал.
   Откуда взялся этот проклятый инвалид? Впрочем, что я говорю - он жил в нашем доме на одной лестничной площадке с Дашей задолго до её приезда. Они общались ещё до её знакомства со мной. Даша недавно была на дне его рождения. Сама рассказала. Я и не ревновал: инвалид - какое сравнение! А этот неходячий сверстник моей невесты переиграл меня в борьбе за её сердце по всем пунктам.
   Загадали с Дашей: как только я закончу свой труд (Великую Национальную Идею), мы идём узаконивать наши отношения. После звонка Президента, я набрал Дашу по мобильнику.
   - Всё, любимая, я твой на веки вечные.
   В тот же день мы подали заявление в ЗАГС. В тот же день Даша сообщила своему неходячему приятелю, что выходит замуж. И в то же мгновение этот "огрызок" пошёл в наступление на наше счастье. Он схватил Дашу за руку, припал к ней губами, разразился стенаниями в потоках слёз. Клялся, что любит, что жизни не чает и, наверное, тот же час с нею покончит.
   Он был инвалидом от рождения. Его родители заняты бесконечными разборками - кто кому испортил жизнь. Да и не было у них средств лечить своего парня. Поэтому Даша стала единственным шансом в жизни. По большому счёту судить, он через неё подбирался ко мне, точнее, к моим финансовым возможностям. Но мы были тогда молоды и наивны. Мне было бы проще откупиться - оплатить ему новые ноги: и несчастному помог, и Дашу уберёг. Да кабы знать....
   Она прибежала ко мне вся в слезах - наш брак погубит хорошего, несчастного, ни в чём не повинного человека.
   - Не бери в голову: что-нибудь придумаем, - был мой ответ.
   Но для дум на подобные темы меня в те дни просто не доставало. Обласканный благодарностями Президента, я плавился в лучах самомнения. Послание наше раскритиковали специалисты чуть-чуть по форме и не нашли изъянов в содержании....
   Я был в эйфории.
   - Билли, ты - гений.
   - Мы - гении, Создатель....
   Эйфория сыграла со мной злую шутку. Господи, как я проклинаю себя за тот проступок. Всё бы отдал, чтобы не случилось того, что произошло. Но, увы, воробушек выпорхнул - и я потерял возлюбленную.
   Шёл к ней. На площадке подъезда мой соперник в колясочке. Господи, убогий недолюбок против фаворита Президента - какое сравнение!
   Я склонился к его бледному остроносому лицу:
   - Если ты, огрызок, будешь забивать голову моей девушке, я оторву тебе и руки. Просекаешь?
   - Да, - пролепетал он, страх плескался в его глазах.
   И вдруг лицо его напряглось, глаза постеклянели, тонкие губы вытянулись ниточками.
   - П-пошёл ты...
   - Что?!
   Я легонечко встряхнул его коляску. Уверяю, чуть только коснулся. Далее всё произошедшее - его подлая импровизация. Потому что он видел то, чего не видел я - за моей спиной открылась подъездная дверь, и вышла Даша. Он опрокинулся вместе с коляской.
   - Женя! - крикнула Даша и, оттолкнув меня, бросилась на помощь.
   Я готов был сквозь землю провалиться и пятился к подъезду. Инвалид умело сымитировал отключку сознания. Даша подняла его голову на свои колени, гладила лоснящиеся волосы:
   - Женя, Женечка, что с тобой?
   Она швырнула в меня мобильник.:
   - Убирайся! Видеть тебя не хочу.
   Мой подарок летел в моё лицо. Я увернулся, и он разбился о бетонную стену, брызнув осколками к ногам. Что оставалось делать? Упасть на колени? Просить у Жеки прощения? Это было не по силам. И я ушёл.
   Упал дома на диван и не поднимался с него несколько дней. Конечно, не буквально понимайте. Просто лежал, отвернувшись к стене, и ничем не интересовался. Не слушал выступление Президента в Федеральном собрании. Его Послание транслировали все центральные каналы. О том, какой резонанс оно вызвало в обществе, какой шум пошёл по миру, рассказывала мама. Она держалась очень деликатно - не расспрашивала, не советовала. Считала - время лечит любые раны.
   - Если вам суждено быть вместе, вы обязательно будете, пусть даже в шаге от последней черты.
   Легко маме рассуждать, а меня буквально коробило и плющило, колотило-лихорадило, стоило подумать, как безногий урод ласкает мою Дашу. Я ждал, надеялся и верил, что произойдёт чудо, и Даша вернётся ко мне. Звонил в дверь, которую открывала Надежда Павловна и строго отвечала:
   - Даша, конечно, дома, но она не хочет вас видеть.
   Я любил эту девушку безумно, но условности воспитания не позволяли врываться в квартиру, оттолкнув несостоявшуюся тёщу, и требовать ответа. Впрочем, ответ был дан - вас не хотят видеть. Мучился и не знал тогда, как легко женщины переворачивают прочитанные страницы и идут навстречу новым ощущениям....
   События, между тем, развивались стремительно и непредсказуемо. Даша перепродала своё оплаченное право обучения в мединституте и на вырученные деньги увезла Жеку на Урал в Елизаровскую клинику.
   От этой информации лопнуло терпение моей мамы. Она практически силой притащила к нам Надежду Павловну и устроила ей пристрастный допрос. Моя несостоявшаяся тёща была печальнее самой печали.
   - Это у неё от отца, погибшего на таджикской границе. Он был готов отдать всё и саму жизнь ради товарищей.
   Я вспылил:
   - Стало быть, я - жертвенный материал? Меня в расход, чтоб хорошо было Дашиным приятелям?
   По щекам сильной, строгой, суровой женщины Надежды Павловны потекли слёзы.
   Мама топнула ногой:
   - Оставь нас!
   Ну и, пожалуйста!
   Хотел хлопнуть дверью, но мельком заметил: обе женщины, обнявшись и уткнув лица в плечи, рыдали в два голоса.
   Время шло....
   - Надо жить, - сказала мама.
   И я возродился к жизни. Вновь стал посещать тренировки. В понедельник взял гитару и спустился во двор. То, что поведала Жанка, повергло меня в шок. Меня "колбасило" после этого ещё две недели. Буквально выл, рычал, кусал свои руки от собственного бессилия.
   Перед отъездом Даша призналась Жанке, что беременна моим ребёнком, что очень любит меня, что Жека - это её гражданский долг. Она его обязательно вылечит и, если он захочет, выйдет за него замуж.
   - Что ты бесишься? - наехала мама строго. - Поезжай, найди Дашу, вылечите этого парня и возвращайтесь домой.
   - С инвалидом я не буду биться из-за девушки. Даже если эту девушку зовут Даша.
   - Почему?
   - Это мой гражданский долг....
   Сел за компьютер.
   Билли:
   - Что за горе, Создатель?
   Я поведал.
   - Успокойся и спать ложись - что-нибудь придумаю.
   Через пару дней Билли попросил оплатить вебсчёт. Сумма приличная, чтобы не поинтересоваться - для чего?
   - Для чего?
   - Жалко стало?
   - Это ж половина Президентского гранта за "Национальную идею".
   - Я имею на неё право?
   - Конечно.
   - Плати....
   Перечислил деньги на указанный счёт, а назначение его узнал гораздо позже, когда вернулся с Курил. Но Вам расскажу сейчас.
   Разыскал Билли Жеку в Елизаровке. И ещё фирмочку одну в Москве, подвязывающуюся на организации корпоративных вечеринок, дружеских розыгрышей и не дружеских тоже. К ней на счёт ушли мои денежки.
   И с некоторых пор в уральской клинике стала попадаться на глаза выздоравливающему Жеке одна известная артисточка. Роман промеж них возник. И убежал наш куракин с новой дамой сердца на Кавказ. Правда, не тайком. Даше он открылся, глядя прямо в глаза:
   - Не желаю связывать свою молодую перспективную судьбу с женщиной, носящей под сердцем чужого ребёнка.
   Такие дела....
  
   Циклон шёл широким фронтом с востока на запад вопреки всем правилам и нормам. Меня он спешил с самолёта в Новосибирске. Администрация аэропорта объявила о задержке всех рейсов как минимум на два дня, предложила список пустующих мест в городских гостиницах и даже автодоставку до них. Желающих приютиться в комфорте оказалось много, и ещё несколько самолётов было на подлёте.
   Решил не конкурировать, а стойко перенести тяготы и лишения портовой жизни.
   Пообщался с Билли посредством ноутбука.
   - Как дела?
   - Собираю первичную информацию.
   Зная обстоятельность своего помощника, не удивился набившему оскомину ответу. Нам поручено разработать план мероприятий преобразований конкретного региона России согласно тем задачам, которые поставил Президент Федеральному собранию, Правительству и всему народу. Для этого надо было изучить климатические особенности и сырьевые ресурсы, выявить рациональное зерно, в которое следует вкладывать средства, удалить всё наносное, затратное. Итоговым документом должно стать экономическое обоснование перспективного развития региона, то есть, сколько средств и на какие цели потребуется. Всё это вменялось мне в обязанности, правда, на правах консультанта. Интересно также было посмотреть, как это будет получаться на практике.
   По заданию Президента и собственному желанию летел на восток....
   - Билли, чем Курилы будут процветать?
   - Морепродукты, энергетика, туризм.
   - Первое и последнее понятны. Энергетика?
   - Неисчерпаема.
   - ?
   - Солнце, воздух и вода.
   - Билли, ты чем так сильно занят - из тебя каждое слово приходится тянуть?
   - Создатель, это ты сегодня тормозишь. Укачало в полёте?
   - Давай по делу.
   - Три тысячи часов в году светит солнце - лучевые батареи имеют право на жизнь?
   - Имеют. Ветры дуют постоянно.
   - И самая высокая в мире приливная волна.
   - Огромная масса воды ежедневно туда-сюда, туда-сюда - грех не воспользоваться.
   - Ожил, Создатель? Может, в шахматишки сгоняем, пока скучаешь, время коротаешь?
   - Тебе нравится меня разделывать?
   Эти слова, забывшись, произнёс вслух.
   - Что? Что вы сказали? - рядом встрепенулся дремавший в кресле мужчина.
   - Ничего, - захлопнул ноутбук и отнёс его в камеру хранения.
   Пообедал в ресторане. Вышел на свежий воздух, посмотреть, кто украл солнце.
   Прогрохотал, садясь, самолёт. Будто реверсивный след за ним - закружились облака. Ветер усилился. Вот он, накликанный циклон. Снежные хлопья, ещё не касаясь земли, стеганули по зеркальным стенам, и они задрожали.
   - Гладышев! Алексей!
   Я обернулся. На ступенях аэровокзала приостановился мужчина с пакетом в руке. Что-то узнаваемое в изрытом оспинами щеках, сбитом на бок почти армянском носе.
   - Не узнаешь? Я под дедом твоим ходил, в Управе...
   Да, с этим человеком я где-то встречался. Возможно в ГРУ. Возможно в отделе деда, где немного поработал программистом.
   - Какими судьбами? - он протянул руку. - Шпионские всё страсти? Не спешишь? Пойдем, поболтаем - вон мотор мой стоит. Сейчас снег повалит.
   В машине:
   - Так и не вспомнил?
   Мы вновь сжали друг другу ладони и замерли, всматриваясь.
   - Колянов я, Григорий. Ничего не говорит? Ну да, Бог мой, не загружайся. Я тебя знаю, знаю, кто твой дед. Из-за этого старого перхуна и кувыркнулся на гражданку. Теперь таксую. Представляешь, майор ГРУ десятки сшибает, развозя пассажиров. Дела, брат. Да я без обиды. На тебя, по крайней мере. Беляшей хочешь?
   Я не хотел, но взял и стал жевать без энтузиазма - как бы чего не подумал.
   Ему было лет сорок пять на вид. Возможно он майор, и служил в разведке. Возможно, мы пересекались где-нибудь в коридорах, но в делах никогда. Это я помнил точно.
   - Служишь? - поинтересовался он.
   Я пожал плечами - о службе не принято.
   - Ну, дела, - это он о погоде за окном.
   Из здания аэровокзала посыпал народ - пассажиры последнего рейса - кто на автобус, кто в маршрутки, кто в такси. К нам села пожилая парочка.
   - В город, в гостиницу.
   - Покатать? - спросил Колянов. - Поехали, чего тебе здесь париться.
   На обратном пути машину занесло, задом выбросила на автобусную остановку. Под такси попал чемодан, его владелицу сбило бампером. Никто не пострадал: чемодан проскользнул меж колёс, а девушка упала в сугроб.
   Мы подняли её с Коляновым, отряхнули, усадили в салон, потом он сползал за чемоданом. Взялся за руль, а руки его заметно дрожали.
   - Вот житуха, бляха-муха! Не знаешь, где сядешь, за что и насколько. Ушиблись? Сильно? Может, в больницу? А куда? Довезу бесплатно.
   Видимо не в сугробе - от вьюги густые длинные ресницы приукрасил иней. Голос у девушки грудной, мелодичный, волнующий.
   - Вообще-то мне в Лебяжье. Знаете? Село такое, сто сорок километров за город.
   Колянов присвистнул.
   - Могу и туда, но не бесплатно.
   - У меня только на автобус денег хватит.
   - Студенточка? К мамочке под крылышко? Вот она-то и доплатит. Едем?
   - Едем, - тряхнула девушка головой.
   - Ты с нами? - повернул ко мне голову экс-майор.
   - Мне бы обратно.
   - Обратно из Лебяжьего.
   Город промелькнул огнями, тусклый свет бросавшими сквозь пургу. В поле стало жутковато. Свет фар укоротили снежные вихри. Ветер выл, заглушая шум мотора. В салоне было тепло, и Колянов поддерживал неторопливый разговор.
   - Так, студентка, говоришь? На кого учишься?
   - В инженерно-строительном.
   - Курс?
   - Четвёртый.
   - Скоро диплом?
   - Ещё практика будет, технологическая.
   - Сейчас на каникулах?
   - Да, сессию сдали и по домам.
   - Отличница?
   - Конечно.
   Колянов бросал на девушку взгляды через салонное зеркало и улыбался. Я скучал рядом. Девушку не видел, в разговоре участия не принимал и думал, что в кресле аэровокзала с Билли на коленях (ну, правильнее-то - с ноутбуком) мне было бы уютней.
   Прошёл час, прошёл другой. Ветер выл, метель мела, мотор рычал, прорываясь сквозь заносы. И вот...
   - А чёрт!.. - выругался Колянов, когда его автомобиль впоролся в снежный бархан и не пробил его, задрожал на месте, истошно вереща мотором. - Всё, приехали.
   С трудом открыл дверь и вывалился из машины. Пропал в темноте и снежных вихрях. Вернулся запорошенный, без стеснения ругался матом:
   - Вперёд не пробиться. Будем возвращаться.
   - Может толкнуть? - предложил я
   - Сначала откопаемся.
   Бывший майор выключил мотор и выбрался наружу. Вернулся, чертыхаясь пуще прежнего.
   - Иди, толкай, внучок, попробуем.
   С раскачки мы выцарапали машину из сугроба. Развернулись. Поехали обратно.
   Метель набила снегу во все щели моей одежды. Теперь он таял, и мне было противно. Я злился на пургу, на Колянова, на своё безрассудное согласие покататься.
   Испортилось настроение и у бывшего разведчика.
   - Слышь, как тебя, платить думаешь?
   - Люба, Любой меня зовут.
   - Да мне плевать. Ты платить думаешь?
   - А как я домой доберусь? У меня нет больше денег.
   - Ты дурку-то не гони - мне твои гроши не нужны. Дашь мне и моему приятеля. А хошь, мы тебя вдвоём оттянем - студентки, знаю, любят это.
   - Вон деревня, высадите меня. Я отдам вам деньги на автобус.
   - Ты в ликбезе своём в уши дуй.
   Колянов резко затормозил - я чуть не врезался в лобовое стекло - выключил мотор. Похлопал дверцами и оказался на заднем сиденье рядом с девушкой.
   - Чего ломаешься, дурёха? Обычное бабье дело - тебе понравится.
   - Отпустите меня, - плакала девушка. - Я в милицию заявлю. Вас найдут.
   - Я тебе щас шею сверну - повякай ещё.
   Он навалился, девушка визжала, пуговицы её верхней одежды трещали, отлетая. Я не мог больше молчать.
   - Слышь, ты, полковник недоделанный, отпусти девушку.
   - Повякай у меня, внучок, я и тебе башку заверну.
   Я знал, на что способен майор ГРУ, оперативник, но оставаться безучастным больше не мог. Выскочил из машины, открыл заднюю дверь, сбил с его головы "жириновку", схватил за волосы. Ударил ребром ладони - метил под ухо в сонную артерию, да, видимо, не попал.
   Он обернулся ко мне, зарычал:
   - Урррою, сучонок!
   Ударил его в лоб коротким и сильным ударом, тем страшным ударом, от которого с костным треском лопаются кирпичи. Показалось, хрустнули шейные позвонки. Майор тут же отключился, выбросил ноги из машины. Девушка выскочила на ту сторону, стояла в распахнутом пальто, без шапочки. Роскошные волосы трепал ветер. Она плакала, зажимая рот кулаком. Меня она тоже боялась и пятилась.
   - Не бойтесь, - сказал. - Мы не приятели.
   - Чемодан... чемодан в багажнике.
   Рванул крышку багажника - оторвал какую-то жестянку. Со второй попытки замок багажника сломался. Подхватил чемодан.
   - Бежим.
   С дороги сбежали, а полем шли, утопая по колено в снегу. Темневшая вдали деревня приближалась, вырисовывались контуры домов. Где-то распечатали шампанское, потом другую бутылку. Я оглянулся. У брошенной машины чиркнули зажигалкой, и тут же хлопнула очередная пробка.
   - Ложись!
   Толкнул девушку в снег и сам упал рядом.
   - Вы что?
   - Он стреляет.
   Лежать смысла тоже не было - подойдёт и прищёлкнет в упор. Поднялся и помог девушке.
   - Идите впереди.
   Закинул чемодан за спину - хоть какая-то защита. На дороге заверещал мотор. Кажется, уехал. Вот и деревня.
   Мы постучали в ближайшую избу. Сначала в калитку ворот - тишина, не слышно и собаки. Перепрыгнул в палисадник, забарабанил в оконный переплёт. Зажёгся свет. Из-за белой занавески выплыло старческое лицо, прилепилось к стеклу, мигая подслеповатыми глазами. Я приблизил своё, махая рукой - выйди, мол, бабуля.
   Тем временем, из-за ворот крикнули:
   - Хто тама?
   - Дедушка, впустите, пожалуйста, - попросила моя спутница. - У нас машина на дороге застряла. Замерзаем.
   Отворилась калитка ворот. Бородатый, крепкий дедок, стягивая одной рукой накинутый тулупчик на груди, другую прикладывал ко лбу, будто козырёк в солнечную погоду.
   - Чья ты, дочка?
   Я выпрыгнул из палисадника, протянул руку:
   - Здравствуйте.
   - Да ты не одна.... Проходите оба.
   Старик проигнорировал мою руку, отступил от калитки, пропуская. На крыльце:
   - Отряхивайтесь здесь, старуха страсть как не любит, когда снег в избу.
   Но хозяйка оказалась приветливой и участливой старушкой.
   - Святы-божи, в какую непогодь вас застигло.
   Она помогла моей спутнице раздеться, разуться. Пощупала её ступни в чёрных колготках.
   - Как вы ходите без суконяшек? И-и, молодёжь. Ну-ка, иди за шторку, раздевайся совсем.
   Дамы удалились в другую комнату. Я разделся без приглашения. Скинул обувь, которую только в Москве можно считать зимней. Глянул в зеркало, обрамленное стариной резьбой, пригладил волосы. Протянул хозяину руку.
   - Алексей.
   - Алексей, - придавил мне пятерню крепкой своей лапой хозяин. - Петрович по батюшке. Морозовы мы с бабкой.
   За шторкой ойкнула Люба.
   - Что, руки царапают? Кожа такая - шаршавая. Ничё, ноги потерпят, а титьки-то ты сама, сама.
   По избе пошёл густой запах самогона.
   - Слышь, Серафимна, и нам ба надо, вовнутрь.
   - Да в шкапчики-то... аль лень открыть?
   - Чего там - на стопарик не хватит.
   Однако налил он два чуток неполных стакана.
   - Ну вот, вам и не осталось.
   - Достанем, чай не безрукие, - неслось из-за домашних портьер, и меж собой, - Одевай-одевай, чего разглядывашь - всё чистое.
   Алексей Петрович поставил тарелку с нарезанным хлебом, ткнул своим стаканом в мой, подмигнул, кивнул, выдохнул и выпил, громко клацая кадыком. Выпил и я. Самогон был с запашком, крепок и непрозрачен. В избе было тепло, но я намёрзся в сугробах и не мог унять озноб. А тут вдруг сразу откуда-то из глубин желудка пахнуло жаром. Таким, что дрожь мигом улетела, на лбу выступила испарина. Стянул через голову свитер и поставил локти на стол. Голова поплыла вальсируя.
   Дед похлопал меня по обнажённому бицепсу.
   - Здоровяк, а ладошки маленькие - не работник.
   - Почему так решили?
   - А вот сейчас проверим. Серафимна, ты думаешь кормить гостей?
   Шторки раздёрнулись.
   - А вот и мы, - провозгласила хозяйка, впуская мою спутницу в кухню. - Ну, какова? А поворотись-ка.
   Люба растянула подол старинной юбки, покружилась и опустилась в реверансе. Всё это ей прекрасно удалось. Я смотрел на неё, широко распахнув глаза - спутница моя была прекрасна, несмотря на нелепый прикид. Кожа безупречно стройных ног рдела - но это от растирания. Поясок юбки стягивал удивительно тонкую талию. Ситцевую кофточку высоко вздымали свободные от привычных доспехов груди. Глаза, губы, ямочки на щёчках, эта умопомрачительная улыбка....
   Тряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет, я не пьян, не настолько, просто девушка хороша - убеждал себя.
   От Любаши не ускользнул мой восхищённый взгляд - взгляд открытый, чистого и честного парня. Возможно, я ей понравился тоже. А может, просто в избе больше некого было очаровывать - ну, не деда же, в самом деле, к тому же женатого. То, что ей нравилось покорять и очаровывать, понять можно было по искромётному взгляду жгуче-чёрных очей, лукавой улыбке, подвижным губам, которые, казалось, так и шептали - ну, поцелуй нас, поцелуй.
   Красоту моей спутницы заметил и дедок. Он густо крякнул, разливая самогон из принесённый женой стеклотары:
   - Вот за что хочу выпить - так за бабью красу. Помнишь, Серафимна, как за тобой парни табунились - всех отбрил. Сколько морд покровявил.... Ты чего жмёшься?
   Прозвучало почти с угрозой. Я покачал головой и отставил наполненный стакан. Люба кольнула меня лукавым взглядом, подняла стопочку, чокнулась с хозяйкой и лихо выпила. Замахала руками, прослезились глаза, но отдышалась. Выпила бабка. Выпил дед. Все смотрели на меня. Но я был неумолим.
   - Не работник, - резюмировал хозяин.
   Я погрозил ему пальцем:
   - Торопитесь.
   - Щас проверим. Ну-ка Серафимна, тащи гуська.
   - Да он стылый.
   - Тащи-тащи.
   Из сенец доставлен был на подносе копчёный гусь - откормленная птица кило этак на пять.
   - Съешь - пушу ночевать, нет - ступай к соседям.
   Бабка ободрила:
   - Да не слухайте вы его: напился и бузит.
   Есть не пить - я отломил птице лапу - куда ей теперь ходить.
   Вы когда-нибудь ели копчёную гусятину? Вот и я в первый раз. На языке - вроде вкусно, на зубах - резина резиной. Пять минут жую, десять - проглотить нет возможности. Выплюнуть да к соседям пойти, попроситься? Смотрю, Люба к лапке тянется, навострила коралловые зубки свои. На, ешь, не жалко - спасёшь меня от позора.
   Мы обменялись взглядами. Э, голубка, да ты захмелела. Не пей больше, а то возьму и поцелую. Впрочем, это мне надо выпить, чтобы насмелиться. У всех уже налито, а моя посуда и не опорожнялась. Я схватил стакан, как последнюю гранату - погибать так с музыкой...
   Чёрт, зачем напился?
   Закончили вечерять. Хозяйка с Любашей убрали со стола и удалились в сенцы. Потом до ветра пошли мы с дедком. Я вышел в майке и ту стянул, не смотря на пургу. Растёрся снегом по пояс. Дед пыхтел папиросой и посматривал на меня с одобрением. Бросив и притоптав окурок, хлопнул по голой спине:
   - Уважаю.
   Хозяйка:
   - Я вам на полу постелила - не обессудь. Кровать сынова, как погиб, не расправляли - святое.
   И всхлипнула. Дед кинул мне на плечо льняное полотенце.
   В полумраке комнаты с трудом проявлялись контуры стола, кровати, двух стульев. На полу белела постель - где-то там лежала Люба.... Я стянул брюки, носки - все, что было, кроме плавок - осторожно влез под одеяло. Холодным бедром коснулся горячей ноги - она вздрогнула.
   - Спишь? Прости.
   - Нет. Но только ты не приставай, - и обняла мои плечи.
   Наши губы безошибочно нашли дорогу и слились в долгожданном поцелуе....
   Потом мы уснули. Потом проснулись. За окном было темно, и выла вьюга. За шторкой густой храп накрывал чуть слышное посапывание.
   - Нам завтра попадёт, - Любин шёпот протёк в моё ухо.
   - За что?
   - Тс-с-с... Постель-то мы замарали.
   - Почему?
   - Дурак. Я ведь девушка была.... Была, пока тебя не повстречала. Вот, что теперь делать? А вдруг ребёнок будет.
   - Что делать... - я притянул Любину голову на плечо, чмокнул в нос, взял в ладонь крупную упругую грудь. - Жениться, вот что.
   - Ага, - моя спутница глубоко вздохнула, стала пальчиком нарисовывать круги на моей груди вокруг соска. - Жениться.... Я тебя совсем не знаю.
   - Если спать не хочешь, расскажу.
   Мы шептались и ласкали друг друга, пока не почувствовали новый позыв страсти. Потом опять уснули.
   День пришёл - вьюге по барабану. Метёт, несёт, воет.
   - Отвернись, - сказала Люба и выскользнула из-под одеяла.
   Я, конечно, человек воспитанный, интеллигентный, но.... Но она стояла спиной, и я подумал - зачем?
   Девушка действительно была красива. Это не было пьяной фантазией. Особенно фигура - безупречна! Длинные стройные ноги, узкая талия и развитые бёдра с крутыми ягодицами. В личике присутствует определённый шарм - если полюбить, то краше и не надо.
   - Вставай, лежебока, - Люба выдернула из-под меня простынь, в красных пятнах, скомкала, хлопнула по голове. - Кто-то жениться обещал.
   А что, была, не была - я мигом, только штаны натяну. В конце концов, от добра зачем добро искать - девушка что надо, характер, чувствую, неплохой. Пора жениться, Алексей Владимирович. Семья, дети - социальный долг обществу. Вон Даша ради долга гражданского всем пожертвовала. Эх, Даша, Даша....
   Попили чайку. Хозяева по-прежнему приветливы, оставляют переждать непогоду, но спиртным не угощают.
   - Где у вас власти заседают?
   - По улице пойдёшь, мимо не пройдёшь - флаг тама.
   - Ты со мной? - спросил Любу.
   - Стираться буду, - укоризненный ответ.
   Администрацию нашёл. Зашёл. Люди работают - ненастье дисциплине не указ. Хотя, какая работа - отбывают. Я вошёл - все глаза на меня. Показал пальцем на дверь с табличкой. Закивали - на месте. Постучал, вошёл, показал удостоверение Администрации Главы государства. Сельский Глава закашлялся.
   - Чем могу служить?
   - Брак зарегистрировать можете?
   - То есть?
   - Пожениться мы хотим....
   - Когда?
   - Сию минуту.
   - Простите, есть определённые правила - сроки, прописка. Вы, как я вижу, человек приезжий.... А девушка ваша?
   - А если будет звонок? Оттуда, - потыкал пальцем в потолок.
   Глава опасливо покосился на палец и потолок, промолчал, пожав плечами. Я достал мобилу. Она спутниковая - по барабану все расстояния. Набрал номер, в двух словах объяснил желание. Добавил твёрдо - мне надо.
   На том конце коротко хохотнули:
   - Ну, ты Гладышев, что-нибудь да отчебучишь. Наши поздравления. Есть кто рядом?
   Я передал трубку местному Главе. Тот взял её кончиками пальцев, косясь с опаской.
   - Да.... да.... да...
   Потом назвал себя и опекаемое им поселение.
   За окном надрывается вьюга. Мы молча сидим и смотрим на чёрный аппарат, который должен разразиться трелью и приказать хозяину кабинета объявить нас с Любой мужем и женой. Сидим, молчим, ждём. Мне надоело.
   - Магазин далеко?
   - Так это... здесь же - с обратной стороны.
   Нашёл, вошёл, огляделся. Выбор не велик, но для села вполне приличен. Бросил взгляд в кошелёк - кредиткой здесь не размашешься. Наличка ещё есть.
   - Доставочку обеспечите - закажу много.
   - А куда? - молодая располневшая продавщица была само обаяние.
   - Вот если по этой улице пойти туда, с правой стороны последний дом.
   - Так это Морозовых дом.
   - Да-да, Морозовых.
   - Родственник что ль?
   - Не важно.
   Загрузил в пакеты шампанское, коньяк, фрукты и конфеты. Остальное обещали донести. Вышел на крыльцо - Глава бежит, простоволосый, в пиджачке, как сидел.
   - Позвонили,... позвонили .... от самого губернатора позвонили. Где ваша невеста? Где остановились-то? Сюда подойдёте или мы к вам?
   - Вы к нам. Алексея Морозова дом знаете?
   - Деда Мороза? Кто ж его не знает?
   Свидетелями стали наши хозяева. Шокировало их не скоропалительность нашего решения, а суета и угодливость сельского Главы. Видать, не простые мы люди, раз он в дом примчался с печатью и книгой записей актов гражданского состояния.
   Люба приняла всё, как должное, и бровью не повела.
   Наутро Глава прислал свою Ниву, и конвоируемые бульдозером мы двинулись в Лебяжье. Впрочем, пурга начала утихать ещё с вечера. Ночью даже вызвездило, и тряпнул мороз. Утром ещё задувало немного, а потом брызнуло солнце.
   Мы сидели на заднем сиденье и без конца целовались. Даже ночью моя молодая жена не была такой суперактивной. Обида кольнула сердце: она рада, что едет домой, едет не одна, с мужем - москвичом, красавцем, богачом, перед которым стелятся сельские Главы. И за сутки супружества ни одного слова о любви. Впрочем, и я не проронил. Обстряпали свадьбу, как коммерческую сделку. Вот мама обидится. Поймёт ли? Не поймёт и не простит - ей кроме Даши никто не нужен. Эх, Даша, Даша....
   Новые родственники встретили меня без энтузиазма, прямо скажем, настороженно. Угостили, конечно. А когда теща стелила нам постель, так горестно вздыхала, что мне и ложиться расхотелось.
   Утром, когда заскрипели на кухне половицы, Люба сбежала от меня в одной сорочке. Я не спал.
   - Ну, рассказывай, дочь, - приказал густой бас.
   Вскоре из кухонки послышались всхлипы. Лежать, слушать, терпеть всё это не осталось больше сил.
   - Доброе утро! - моя приветливая улыбка растопила бы и снежной бабе сердце.
   Родственники угрюмо молчали. Люба, подперев спиной печь, закусив нижнюю губу, чтобы не расплакаться, отвернулась к входной двери. Тесть сидел за столом, опустив могучие плечи и бороду. Тёща промокала глаза кончиком платка в углу под образами. Волчонком смотрел тринадцатилетний шурин.
   Тесть, после тягостной паузы:
   - Ты это, вот что, мил человек, сбирай манатки и дуй отседова - не распознали мы в тебе родственника. Любка сглупила да одумалась. Так что, звиняй и прощевай....
   Что тут ответишь? Чёрт, как не везёт мне с бабами. Только стыд да головная боль от всех этих любовей.
   Оделся трясущимися руками, шагнул к двери.
   Стоп. Что же я делаю? Обернулся. Ах, кержаки сибирские, мать вашу.... Лёшку Гладышева, советника Президента, в шею, как паршивого щенка пинком?
   - А ты что стоишь? - рявкнул на жену. - Гонят, значит поехали.
   Люба подняла на меня заплаканные глаза. В них - боль, страх, растерянность и... любовь. Да любовь - страсть, верность, обожание, благодарность. Так смотрит любящая женщина на своего мужчину. Так смотрела на меня Даша в дни нашего счастья.
   Пауза. Тишина. Ходики на стене, как Кремлёвские куранты.
   - Тебя за косу тащить?
   И Люба сорвалась с места, кинулась в спальню, рискуя растерять на бегу груди. Чемодан хлопнулся на кровать, бельё полетело в него. Люба одевалась второпях, боясь, что уйду, не дождавшись.
   Первой очнулась тёща.
   - Отец ты что? Ну, поженились - тебя не спросились - и пусть живут. Не пущу.
   Она забаррикадировала собой дверь в спальню. Потом решила, что дочь ей так не удержать, бросилась ко мне.
   - Ты прости нас, мил человек, не слушай старого хрыча. Не горячись, раздевайся, - она расстегнула куртку и вдруг уткнулась носом в мой свитер и заплакала.
   Я обнял её за плечи. Тесть встал и вышел, за ним щурячок - взгляд его не подобрел.
   Понемногу страсти улеглись. Стали разговоры разговаривать, будто заново знакомиться.
   - Так что, дочка, звиняй - не предупредила. Я к тому, что не готовы мы свадьбу тебе справлять.
   Уяснив, о чём он, сунул руку в портмоне и выложил на стол всё, что имел. Для села это были большие деньги, очень большие. Все смотрели, как завороженные. Но Люба подошла и ополовинила их:
   - Для застолья и этого хватит.
   Началась суета предсвадебная, родня понабежала. Столы крыли через две комнаты.
   Люба, уловив минутку:
   - Давай останемся: в Новосибирск сгоняем, купим кольца, платье свадебное мне, костюм тебе - куда ты так спешишь?
   - Давай уедим, ведь я на службе - а кольца, платья по дороге купим.
   - Ты сказал платья?
   - Я сказал, платья.
   - Ты много получаешь?
   - Достаточно.
   - Сколько будешь выделять мне на наряды?
   - Как любить будешь.
   Люба чуть не соблазнила меня в переполненной избе.
   В разгар застолья пробрался ко мне щурячок:
   - Слышь, зовут тама....
   Вышли за ворота. Несколько парней покуривают. Вида вобщем-то не воинственного. Ага, вот он, Вызывало. Парень крупный. С лицом топорной работы и в белых бурках - сельский модник.
   - Ты что ль жених? Щас морду буду бить - Любка-то моя.
   - Если я вам это позволю, - процитировал Дартаньяна.
   Он шагнул ко мне, переваливаясь, как медведь, на кривых и крепких ногах. А я бочком-бочком в сторону, на оперативный простор. Кинул взгляд на зрителей - парни в прежних позах, ничуть не сомневаются в исходе поединка.
   Он ударил. Но так неожиданно, что я чуть не пропустил удар. Ждал всего - левой, правой, в лицо, живот. А он ногой в пах.
   На каждый удар есть с десяток контрприёмов - отрабатываются они до автоматизма. Шаг в сторону - нога летит мимо. Присел, подсёк - соперник мой хряпнулся на спину, утробно хлюпнув внутренностями.
   - Не ушибся?
   Среди парней прокатился смешок. Цирк! Я готов был продолжать представление. А соперник в борьбе за руку моей жены вдруг сел и заплакал:
   - Слышь, отдай мне Любку. Не знаешь, как я её люблю. Откуда взялся?
   Разыскал глазами шурина:
   - Сбегай, Санька, за водкой - откупную ставлю за Любашу.
   Смышлёный мальчишка мигом вертанулся - бутылки нёс в руках и подмышками. Следом спешила Люба, нарядная, расстроенная.
   - Только попробуйте.
   Шагнул к ребятам, протянул руку:
   - Алексей.
   Парни здоровались, свёртывали пробки с бутылок, пили из горла, не закусывая. Люба гладила по голове моего соперника и приговаривала:
   - Вовка, ты Вовка....
   Он пьяно рыдал, размазывая кулаками по лицу слёзы и сопли.
   Вот так, ребята, я женился.
   Вообще-то хотел рассказать, что мы с Билли сотворили на Курилах, и отвлёкся. Однако думаю, если бы сказал только, что взлетел в Москве холостым, а появился в Южно-Сахалинске женатым, читателям вряд ли это понравилось. Всё равно потребовали объяснений. Тогда позвольте ещё пару фраз о личном, и приступим к делам государственным.
   В Новосибирске мы задержались на два дня - уладили кое-какие дела в Любином ВУЗе. Были каникулы, но звонок из Кремля наделал шуму не только в деканате, но и в ректорате. Короче, когда мы поднимались на борт авиалайнера, в новом Любином кейсе лежал документ, гласивший о том, что студентка градостроительной кафедры направляется на технологическую практику в группу спецпредставителя Президента России Гладышева А.В.
   В Южно-Сахалинске встретили с прохладцей. Губернатор отсутствовал - так, третьи лица окружения. Но мне не нужны ни оркестры, ни банкеты. Тихая комната и уединение - вот самые жгучие запросы. Увы, и это оказалось несбыточным.
   Нет, на постой определили, с этим без вопросов. Но о каком уединении можно мечтать, если рядом молодая красивая жена и на календаре медовый месяц. С Любой, как услышала она мой профессиональный статус, вообще случился какой-то сексуальный припадок - она буквально не выпускала меня из рук. По стопам ходила. Смешно и стыдно признаваться, в туалет стучала:
   - Ты что так долго?
   С другой стороны, чего ворчать - имеет полное право: медовый месяц. Я всё подумывал: к чёрту дела, закрыться в номере на пару-тройку дней, устроить секс-марафон - кто первый попросит пощады.
   В первую ночь на новом месте уснули вместе, а проснулся я после полуночи. Тихонько выскользнул из постели, ноутбук под мышку и в туалет. Вот так, верхом на унитазе началось Великое Преобразование Курил....
   - Билли?
   - Куда пропал, Создатель?
   - Поздравь - женился.
   - Поздравляю. Это как-то скажется на наших отношениях?
   - Уже сказалось - бдеть будем ночами.
   - Для меня понятий "день-ночь" не существуют.
   - Тебе проще. Ну, ладно - к делу. Что имеем?
   - Огромный дефицит информации. Поверь, Инет весь перетрясён не на один раз, что можно было - собрал. Теперь дело только за тобой. Даже не знаю, как справишься.
   - Просто. Готовь служебную записку на имя губернатора Кастиль Эдуарда Эдуардовича. Завтра с флешки распечатаю. Создадим группу - пусть бегают.
   - Нужны спутниковые снимки береговой линии островов. Это для строительства приливных гидростанций. Потом потребуются замеры глубин, образцы подпочвенного грунта. Всего более трёхсот пунктов. И это только по электростанциям. У меня есть образцы проектов - нужна привязка к конкретному месту. Заказывать лучше в Японии - качество и минимум транспортных расходов....
   - Молодец, неплохо поработал.
   - Постой, это же не всё.
   - Да здесь я, здесь.
   Билли продолжил свой монолог....
   Дверь тихонько приоткрылась. Показалась заспанная Люба в прозрачном пеньюаре.
   - А мне куда идти прикажешь?
   Я подскочил. Люба положила руку на моё плечо:
   - Дорогой, если тебе надо работать, работай в кровати - я мешать не буду, а уснуть без тебя не могу.
   Когда жена вернулась в спальню, я сидел на кровати, по-турецки скрестив ноги, склонив голову к ноутбуку. Она чмокнула мою голую коленку, сунула руку в мои плавки и откинулась на подушку, лукаво поблёскивая чёрными очами. Я полюбовался её прекрасными формами под лёгким пеньюаром японского шёлка, вздохнул и повернулся к экрану монитора....
   - Билли, что с жильём?
   - Отдельно стоящие дома коттеджного типа - новая планировка, новые материалы. Жильё для специалистов по принципу: максимум комфорта и никаких излишеств. Полная энергетическая и санитарная автономия. Первозданная природа сразу за окном. Транспорт - электромобили и только.
   - Изобретатель!
   - Оптимизатор - собрал имеющиеся идеи, обработал: в принципе ничего нового, в то же время - ничего похожего....
   На другой день в приёмной губернатора.
   - Эдуард Эдуардыча нет, - остановила меня секретарша.
   - Мне назначено.
   - Ждите, раз назначено.
   - Время "ч" истекло минуту назад.
   Секретарша пожала плечами. Я был уверен, что Кастиль на месте - обыкновенное чиновничье чванство, или провинциальная неорганизованность. Достал мобильник.
   - Звоню в Москву?
   - Подождите, - секретарша засуетилась, сама позвонила куда-то.
   Через минуту в приёмную вошёл губернатор. Вошёл из коридора. Хлопнул меня по плечу.
   - Заходи!
   - Один будете слушать?
   - Кто тебе нужен?
   - Для выполнения президентского задания необходимо создать группу специалистов, в том числе и административного толка. Посмотрите вот список направлений, по которым требуется информация. А вот здесь её полный перечень, по каждому направлению. Это задача первого дня. Завтра он будет дополнен. Будем работать?
   Кастиль откинулся в кресле, разглядывая сложенные передо мной стопки бумаги. Потом нажал кнопку селектора:
   - Татьяна Ивановна, соберите народ.
   И мне:
   - Будем! Будем....
   Засиделись до полуночи. Люди всё прибывали, скоро стулья пришлось заносить, но никому в голову не пришла мысль - перейти в зал заседаний. Народ разбился на кучки, растащили мою записку по листочку, читали, спорили, обсуждая, курили, выходили, входили, ничуть не стесняясь губернатора. Горячились, доказывая свою правоту.
   Я понял - зацепило. Как когда-то Президента. Не всё ж за деньги, не всё ж за страх - иногда надо просто для души. Возможно, о чём-то подобном каждый таил мечту в душе со стародавних времён, и вот теперь....
   Дважды звонила жена. На третий звонок вспылил:
   - Знаешь, помощник представителя, где твоё место? Здесь. Люди работают, а ты в постельке прохлаждаешься. Шилом в Администрацию.
   Заметил: если ворковать с Любашей - она мигом садиться верхом и тяжелеет шаг от шага. Но стоит прикрикнуть, притопнуть, лучше жены на свете не сыскать - и послушна, и ласкова, и смотрит с неподдельным обожанием. Ей бы Вовку в мужья, алкаша-драчуна....
   Милиционер, дежуривший внизу у дверей, вскоре привёл её, придерживая за руку.
   - Вот, попытка незаконного вторжения.
   - Кто такая? - дёрнул головой Кастиль так, что очки упали на стол.
   Люба, руки по швам, по-военному отрапортовала:
   - Помощник специального представителя президента России Любовь Александровна Гладышева.
   Присутствующие развеселились.
   Всё! Лёд тронулся. Споры прекратились, дебаты закончились - пришло время решений. Губернатор подписывал рождённые документы, присутствующие пили чай, расходиться не спешили.
   Была создана консультативная группа числом в сорок человек, с правами привлекать необходимых специалистов, не вошедших в список. Почему консультативная? Губернатор настоял, напоминая мои права спецпредставителя. Да мне по барабану. Один только я знал, что завтра ждёт этих людей. Все они, и я, в том числе, будем на побегушках - "руками" водит Билли.
   Нам выделили транспорт - грузопассажирское судно из гидрографической службы, катер на подводных крыльях и вертолёт. Уяснив предстоящую задачу, экипаж потребовал дублёров. Действительно, наша мехстрекоза глушила мотор только на дозаправку. На ней на следующий день после совещания у губернатора вылетели на остров Итуруп - с него было решено начать.
   Аквалангисты прыгали в воду прямо с вертолёта, чтобы достать образцы придонного грунта. Любу увлекла романтика моря, но я не мог позволить жене прыгать с неба в ледяную воду. Чтобы не ныла и не мешалась под ногами, поручил ей курировать вопросы социума - людей, не занятых в планируемых производствах, предстоит переселять, старые поселения сносить, строить новые, умные дома с компьютерным контролем над микроклиматом.
   Люба вооружилась слайдами будущих строений и с двумя помощниками двинулась в народ - убеждать. И ещё - переписывать население.
   За месяц мы исползали Итуруп вдоль и поперёк. Можно сказать, провели его тестирование на предмет:
   - где и сколько приливных гидростанций можно поставить (при этом учитывался рельеф местности - никакие изменения в него не допускались)
   - где и сколько ветряных электростанций можно поставить.
   Это что касается энергетики. Исходили не из потребностей, а из возможностей.
   - Лишней не будет, - заметил Билли и оказался прав, как всегда.
   Солнечную энергию должны аккумулировать крыши построек, по принципу - не пропадать же добру. Строительство специальных площадок не планировали - лишние затраты.
   Береговые отмели (пригодные) должны стать плантациями подводных культур флоры и фауны. На суше планировались производственные корпуса по их переработке.
   Дни летели, а конца работе на одном только острове не было видно. Впереди - их целая гряда. Северные Курилы вообще ещё во льду. Начал впадать в панику. Прав был губернатор, говоря:
   - Вы не представляете, за что берётесь....
   - Билли!!!
   - Согласен, работы здесь на десятилетия - но это практической. Через месяц мы закончим все расчёты.
   - Не понимаю.
   - Увидишь. Что с установкой спектрального анализа?
   - Где-то на подходе - из Москвы уже вылетела.
   - Выясни где, поторопи, дуй сам за ней - это важно....
   С подключением к компьютеру новейшей установки спектрального анализа, заказанной Билли учёным Дубны, дела пошли вперёд семимильными шагами. Анализы делались быстрее и качественнее, причём делал их Билли сам. Но не это главное. Мой виртуальный гений, верный себе, по макету Итурупа создал математическую модель, которую адекватно отражал на все острова Архипелага. Нам не пришлось объезжать их все. Билли сделал снимки из космоса. Причём это были не просто фотографии - отображения поверхности в потоках альфа, бета и гамма излучений. Таким способом спутники просвечивают недра, отыскивая полезные ископаемые и затонувшие корабли. Билли делал их с наших спутников, американских, японских. Договорённостей ни с кем не было. Но разве это когда-нибудь останавливало его? Билли всегда жил по старинному принципу (от кого это у него?) - всё вокруг колхозное, всё вокруг моё.
   Для рыбного хозяйства обновленных Курил спроворил установку, которая упраздняла наидревнейшую профессию Земли - рыбака. По крайней мере, парней в зюйдвестках с обветренными лицами на островах больше не будет. Их заменят компьютерные операторы в белых халатах, а может, в красивой униформе. Рыбные косяки под воздействием ультразвукового сигнала поспешат к приёмникам рыбозаводов. Здесь их сортируют: годные в переработку, мелочь назад. Рыбы черпается ровно столько - каков заказ. Работая над этой темой, Билли обокрал три страны. У аргентинских учёных стянул наработки по дешифровке общения рыб в ультразвуковых диапазонах. Американцы, не ведая того, подарили ему идею распространять такие сигналы из одной точки на весь мировой океан. Японцы лишились монополии на автоматические плаврыбзаводы. Только наши заводы не плавали, им хватало работы на берегу.
   Последние штрихи....
   - Билли, что с лежками морских зверей?
   - Станут зверофермами, с ультразвуком вместо клеток. Рыбу гоним на корм, как на рыбозаводы.
   - Киты?
   - Аналогично. Заманим в двенадцатимильную нашу зону, наладим искусственное производство планктона.
   - Браконьеры, Билли?
   - Спутниковое наблюдение. Нарушение погранзоны, провоцирует магнитный удар из космоса. Останавливается всё, даже часы. Якорь-цепь припаивается к клюзу, якорь к борту судна. Судно становится стальной болванкой, годной лишь для переплавки. Люди не страдают, только их корыстные интересы.
   - Круто.
   - Международная конвенция не запрещает.
   - Не сомневаюсь, что идея магнитного оружия уже готова к воплощению.
   - Правильно делаешь.
   - Так что, доклад Президенту уже готов?
   - В принципе.
   - Какой фактор сдерживает?
   - Человеческий.
   - ?
   - Специалисты, их быт, и что делать с незанятым населением?
   - Для доклада можно и за уши притянуть.
   - Самая затратная часть проекта - небольшая погрешность тянет большие деньги.
   - Отнесём в графу прочие расходы: по экономическим нормам - до 10-12%.
   - Как скажешь, Создатель.
   - Закругляемся. Пора дело делать, хватит считать....
   Позвонила мама.
   - Лёшка, здравствуй, что молчишь?
   - Дела, мамуль.
   - Я тебе говорила - Даша вернулась.
   - Ты об этом говоришь каждый раз.
   - И что ты об этом думаешь?
   - Что я должен думать?
   - Она носит твоего ребёнка.
   - Она уехала от меня с другим мужчиной.
   - Любой человек имеет право на ошибку.
   - Только не моя же.... женщина.
   Хотел сказать жена, но жена у меня уже есть. Правда, мама об этом ещё не знает.
   - На себя посмотри - ты идеал?
   Ах, мамочка, как ты права! Я распоследний негодяй - соблазнил одну женщину, женился на другой. Что же делать-то?
   Я молчал. Мама перевела дыхание.
   - Когда приедешь?
   - Теперь уже скоро.
   - Ты думаешь мириться с Дашей?
   - Не знаю.
   - Мы с ней дружим. Она тебя любит. У вас будет дочка.
   - Тогда я лучше здесь останусь, - буркнул, сам не знаю почему.
   - Как мне иногда хочется дать тебе в морду, - сказала мама и отключила связь.
   Я за ноутбук.
   - Билли, нужен совет.
   - К твоим услугам, Создатель.
   - Ты можешь работать с Любой - это моя жена?
   - А ты?
   - Я улетаю в Москву, Люба остаётся куратором проекта - кто-то должен нести твои мудрости в массы. Только мне не хотелось, чтобы ты очень озадачивал её своим интеллектом. Зачем пугать девочку?
   - То есть, сохранить инкогнито?
   - Правильно. Попридержи лирику: вопрос - ответ, вопрос - ответ.
   - Не беспокойся, Создатель, лети с миром.
   - Ты меня будешь информировать о делах здесь творящихся.
   - Всенепременно....
   Чуть позже разговор с женой.
   - Люба, доклад готов, мы с Костылём летим в Москву. Ты останешься курировать проект.
   - Расстаёмся? - жена горестно вздохнула.
   Мы лежали в постели в нашей каюте на транспорте. Люба рисовала круги пальчиком на моей груди.
   - Ненадолго. Я что хочу сказать: в компьютере программа, подписана "Piligrim" - я завтра покажу. В ней вся информация проекта. Возникающие вопросы туда. Через неё и со мной можешь общаться, хотя по мобильнику мобильнее. Можешь свой курсовой перелопатить - программа творческая.
   - Когда вернёшься?
   - Думаю через неделю - пару дней на Президента, пару на Правительство. У мамы надо отметиться.
   - Хочу познакомиться с твоей мамой.
   - Успеешь - свекруха она и есть свекруха.
   - Ты её не любишь?
   - Почему? Хочу сказать - строгая она.
   - Ой, боюсь, боюсь, боюсь.
   - Справишься без меня?
   - Да что делать-то - всю группу распустили.
   - С населением работать.
   - Справлюсь....
   Жена у меня молодец: она даже на Сахалин не полетела.
   - Долгие проводы - лишние слёзы, - её слова.
   Обнялись последний раз на палубе. Я на вертолёт, она рукой помахала.
   Всё. Прощай, Курилы!
  
   О результатах моей работы докладывал Президенту губернатор Кастиль. И это правильно. Под документом стоит его подпись. В случае одобрения изложенного, ему распоряжаться средствами, отпущенными из Стабилизационного Фонда. А я кто? Консультант, лицо материально безответственное. Мы оба осознавали это и, пожав руки, расстались во Внуковском аэропорту.
   Поехал домой, и надо было видеть, как шёл двором, косясь на Дашины окна. Как вздрагивал и прятал взгляд, вжимал голову в плечи, если вдруг казалось, что дрогнула штора. Чего боялся? Да по большому счёту, самого себя. Грех тащился за моими плечами. Грех жёг мне сердце отметкой паспорта в графе "Семейное положение". А Даша? Даша разве безвинна предо мной?
   В квартире было пусто. Пошарил в холодильнике, пожевал чего-то и лёг, не раздеваясь. Спал, не спал, дремал, не дремал - томился ожиданием. Вот щёлкнул ключ в замке. Лёгкие шаги в прихожей - мама. Что-то держит меня на диване. Мама подходит не слышно, шёпотом:
   - Лёша, спишь?
   Легонько касаясь, целует меня в ухо. Не оборачиваясь, ловлю её руку, целую и тяну под щёку. Мама садится рядом, гладит мои волосы.
   - Намотался? Пойдём куда-нибудь, пообедаем.
   - Приготовь дома.
   - У меня пусто в холодильнике.
   - Яичницу.... А лучше, закажи пиццу на дом.
   - Даши боишься?
   - Боюсь. И себя боюсь. Будущего боюсь, прошлого боюсь.
   - На службе всё хорошо? Ну, тогда не заводись: главное вы с Дашей живы и здоровы, рядом - всё будет хорошо.
   Второй день дома, второй день никуда не выхожу. Мама позвонила Даше в первый вечер:
   - Приехал.
   - Жив, здоров? Всё в порядке? Передавайте привет.
   - Ты не хочешь к нам зайти?
   - Нет, спасибо, не сейчас.
   Во второй день мама позвонила Надежде Павловне:
   - Надо что-то делать.
   - Надо чтобы они встретились. Надо устроить эту встречу.
   - Правильно. Посылай Дашу куда-нибудь через двор, я - Лёшку в магазин.
   Так состоялся Великий и Коварный Заговор против наших с Дашей сомнений и за наше счастье.
   Мама наехала, хлопнув по заднице пакетом:
   - Хватит валяться - дуй за картошкой.
   В овощной дорога мимо Дашиных окон. Иду как вчера - сутулясь, прячу взгляд и не спускаю его с Дашиных окон. Хлопнула подъездная дверь, а я всё наверх пялюсь. Опустил взор и увидел Дашу. Она мелькнула и скрылась за акациями. Я остановился. Вот она вышла на дорожку. Идёт, меня не замечая, о чём-то думает.
   Да, беременность не красит женщин, по крайней мере, не украшает. Не та стала походка. Лицо, шея похудели, руки тоже. Живот торчит, ногами чуток заметает. Вот глаза по-прежнему красивые и огромные, но это возможно из-за тёмных кругов под ними....
   Всё, увидела!
   Даша увидела меня и замедлила шаг. В глазах заметались растерянность, страх, радость, боль - калейдоскоп чувств. Она шла прямо на меня - правда, каждый следующий шаг давался ей с большим трудом, чем предыдущий.
   Как поступить? Ждать, что будет? Сказать: "Здравствуй, Даша"? Шагнуть в сторону, уступая дорогу?
   Меня уже лихорадило. Чёрт!
   Даша шла, шла, шла.... Я стоял и смотрел на неё. Глаза её затуманились, закрылись, ноги подкосились, и она упала в мои объятия.
   Наши мамы, прячась за шторы, следили за нами из окон, прижимая мобилы к ушам.
   - Дашенька! - воскликнула Надежда Павловна и бросилась из квартиры вон.
   - Молодец, девочка! - сказала мама и поспешила нам навстречу.
   Но я миновал их. Нёс Дашу на руках, на этаж поднялся в лифте. Вошёл в квартиру, положил любимую на диван, встал возле на колени. Следом наши мамаши. Надежда Павловна врач, меня оттолкнула, пульс щупает на руке, на шее, кофточку расстегнула, приложила ухо к груди.
   - Лёша где? - тихо спросила Даша.
   Теперь я тесню Надежду Павловну, проторенным путём целую руку, шею, грудь.
   - Даша! Даша! Даша!
   Меня бьёт колотун. Слёзы бегут сами по себе. Даша давит их пальчиком на моих щеках. Мама, обняв Надежду Павловну, уводит на кухню. Потом мы приходим туда. Даша усаживается за стол, придерживая живот обеими руками:
   - Простите, запнулась и вас напугала.
   - Бывает, бывает, - торопится согласиться мама.
   Потом начинается делёж - делят Дашу.
   - Я - врач, - напоминает Надежда Павловна.
   - А я с завтрашнего дня в отпуске, - заявляет мама, - и Лёшка дома.
   - Да что она сиротка по чужим квартирам ютиться?
   - К чёрту условности - надо думать о здоровье дитя и мамочки. Даше нужны уход и присмотр.
   Спор нескончаем. Мама любит Дашу, это все знают. Теперь она девочку отсюда не выпустит - столько ждала счастливого момента.
   - А ты что молчишь? - толкает меня. - Где должен быть твой ребёнок?
   - Со мной.
   Даша молчит. Мама победно смотрит на Надежду Павловну:
   - А вас, товарищ доктор, прошу на осмотры не опаздывать - сразу после работы к нам.
   Даша ночует у нас - у неё появилась своя комната. Мы все вместе притащили необходимые ей вещи. Вечером сижу возле её ложа, рассказываю про Курилы. Мама по коридору шмыг туда, шмыг сюда.
   Не вытерпела:
   - Эй, молодёжь, пора расходиться.
   Мы целуемся на прощание, и расставаться нам не хочется. Легонько щекочу Дашин живот. Ей нравится.
   Мама входит:
   - Скалку взять?
   Узурпатор. Диктатор. Домострой. Салтычиха. Кабаниха. Пиночет. Пол Пот....
   - Билли, как дела?
   - Нормально.
   - Твой план одобрен Президентом.
   - Уже знаю.
   - От кого? Ах да - Инет. Как Люба?
   - Справляется. Закончили отчёт по практике, замахнулись на диплом - толковая девочка.
   - Билли, ей нельзя в Москву. Надо что-то придумать.
   - Думай....
   И я придумал. Позвонил Главе Администрации Президента.
   - Хотел с Вами посоветоваться - можем ли мы решить один вопрос, не беспокоя патрона.
   - Смотря, какой.
   Я объяснил в двух словах.
   Мой собеседник, подумав:
   - Давай не по телефону - подъезжай вечером ко мне в берлогу.
   "Берлога" руководителя президентской Администрации ютилась в Рублёвке. Он забыл о моём визите и не заказал пропуска. А может, это сделано нарочно - кто их, политиков, разберёт. Позвонил с КПП, уладил формальности. Этот инцидент вновь заставил задуматься о правильности предпринимаемого шага, но отступать поздно.
   Беседка очень напоминает уже известную. Сидим. Беседуем. Мой визави - чиновник до мозга костей, чиновник с большой буквы, большой знаток официального протокола. Он так давно на государевой службе, что даже в домашнем халате олицетворение её самой. Но достаточно умён, чтобы интриговать против фаворитов Президента - можно просто собрать негатив и держать под прицелом. Я всё это знаю и, тем не менее, сам принёс ему компроматы на себя. Потому что ни он, ни Президент по большому счёту мне не нужны. Я им нужен - по крайней мере, второму.
   Суть моей просьбы - назначить Любу на моё место, спецпредставителем Президента на Курилах.
   - Хочешь удержать жену на островах - я правильно понимаю?
   Он всё правильно понимает.
   - Отчего же, сделаем. Завтра пошлю курьера на Дальний Восток с соответствующим назначением и предписанием госпоже Гладышевой - ежедневный отчёт о состоянии дел по проекту. Она не сможет вырваться с курящих островов. Чем думаешь заниматься?
   - Ухаживать за женой - у неё тяжело протекает беременность. Надеюсь, за два года работы заслужил право на отпуск?
   - Заслужил, заслужил. А сколько у тебя жён?
   Посмотрел ему в глаза и твёрдо сказал:
   - Пока две.
   На, жуй свой компромат!
   Первый чиновник Кремля хмыкнул:
   - Завидую.
   Через два дня он позвонил.
   - Твоя просьба реализована - Любовь Александровна введена в штат Администрации и исполняет обязанности спецпредставителя на Курилах.
   - Спасибо.
   Ещё через день позвонила Люба.
   - Что с тобой? Ты здоров? Мне передали твои полномочия.
   - Вникай. Считай это делом ближайших лет. Разве не интересно?
   - Ещё как. Но как быть с учёбой? Защититься хотела досрочно. С тобой-то что? Когда приедешь?
   - Влезаю в новую тему (вру). Пока приехать не могу (это правда). Люблю и очень скучаю (не поверите - и это правда)....
   Кастиль улетая, захотел увидеться.
   - Всё хорошо, Гладышев, всё хорошо. Твой проект принят на "ура". Начнём шуровать, как только пойдёт финансирование. Всё хорошо, всё. Две проблемы. Ты меня слушаешь? Слушай меня, Гладышев. Курилы - это ещё не вся область, есть ещё Сахалин. О нём-то ты забыл. На архипелаге будет новый век, а там - старый. Не хорошо это. В экономике перегиб, раздрай в умах людей. Подумай об этом, Гладышев, крепко подумай. Я знаю, ты что-нибудь придумаешь.
   Потом огляделся подозрительно, наклонился к моему уху, зашептал:
   - Ты ведь мне яму роешь, Гладышев. Я выпускник ракетно-космического факультета, а вся идея в море упирается. Попрут меня, не сегодня так завтра, попрут, как пить дать. Оставь мне хоть Сахалин, Гладышев. Очень прошу.
   - Подумаю, - вяло обещал.
   Кастиль мне стал неприятен. Вроде неплохой мужик, деловой. Чего они за власть так цепляются? На мой взгляд - нет ничего скучнее, сидеть в кабинете и каждый день видеть одни и те же льстивые лица.
   Разговор продолжать не хотелось, сменил тему.
   - Кто будет юридическим исполнителем проекта?
   - Президент говорит, создаётся открытое акционерное общество "Океан" с контрольным пакетом в руках государства. Это общество и принесёт конец губернаторской власти.
   - Почему?
   - Так не будет там населения, как такового - все сплошь сотрудники одной компании....
   Направляясь к турникету, Кастиль повторил:
   - Помни, Гладышев, о Сахалине.
   Мамы дома не было. Мы целовались с Дашей на её ложе. Начал ласково раздевать её, а она не сопротивлялась. Раздел. Разделся сам, лёг рядом. Прижался животом к её животу.
   - Не надо, - попросила Даша и закрыла глаза.
   Конечно, не надо. Бедная моя Даша, ты опять готова жертвовать собой. Ради меня, ради ребёнка.... Ради кого?
   - Нет, - прошептал, целуя её глаза. - Ты всё не правильно поняла. Я хочу создать семью.
   - Как это? - Даша уставилась на меня.
   - Сейчас мы - одно целое. Ты, я, она. Я чувствую, как дочка шевелится у тебя в животике.
   Это была правда. Толчки из Дашиного живота передавались на мой кишечник через панцирь мускулов. Я их чувствовал отчётливо и действительно считал нас единым целым.
   Даша хихикнула, щёлкнула меня по кончику носа и туда же поцеловала. Мы долго лежали, внимая кувыркам нашей дочери, и уснули.
   Вечером мама на кухне:
   - Вы с ума сошли оба?
   Даша испуганно:
   - Нет, нет, у нас ничего не было. Мы семью создавали.
   - Как это? - мама долго думала и сделала вид, что поняла. - И что, получается?
   Вечером прижучила меня в моей комнате:
   - Советник, ты жениться думаешь - девочка извелась вся?
   Эх, мама, мама, знала бы ты, как я-то извёлся....
   - Билли, есть тема.
   - Само внимание, Создатель.
   - Кувыркнись через голову, но докажи, что Сахалин - лучшее место для космодромов и вообще ракетно-космической промышленности.
   - Что-то новенькое, Создатель. Может, сначала проверим пригодность на все аспекты?
   - Хоть запроверяйся - результат должен быть именно таким.
   - Тем не менее.
   - Твоё дело.
   - Что по срокам?
   - Пока терпит. Как Люба?
   - Девочка старается, молодец. Ты, Создатель, планируешь ей отставку?
   - Не твоё дело.
   - Грубо. Отвечу тем же - когда тебя не станет, буду работать с Любой.
   Люба позвонила:
   - Знаешь, что удумал Эдуард Эдуардович? Никогда не догадаешься - он пригласил наше кафедральное руководство на Итуруп на защиту моего диплома. Представляешь, буду защищаться досрочно да ещё на самой стройке. Кастиль сам грозится возглавить приёмную комиссию. Ты приедешь? Ведь защита! А когда? Эх, ты. Я люблю, скучаю, жду не дождусь. Твой "Piligrim" - прелесть. Ты его запатентовал? Зря, утёр бы нос "Майкрософту". Всё, целую....
   Мама за дверь, Даша зовёт:
   - Айда семью создавать.
   Разденемся и в постель. Лежим, прижавшись животами, внимаем дочери.
   - Ты знаешь, - говорю, - хочу примириться с отцом: нехорошо как-то мы расстались.
   - Это правильно: в жизни так много напастей, что самим их создавать - просто нелепо. Близкими людьми надо дорожить.
   Милая моя Даша, как скоро ты стала мудрой.
   Отец откликнулся на моё желание встретиться. Когда мы приехали с Дашей в парк, он уже гулял там со своим маленьким сыном - моим сводным братиком. Ничего малыш, шустрый. Пожал мне руку, взял у Даши сладкий батончик и заявил:
   - Лёша холоший.
   Бобчинский победно взглянул на меня. Он здорово сдал со дня последней встречи - мешки под глазами, щёки оплыли, руки трясутся и затравленный взгляд.
   Пьёт, подумал я.
   Даша с малышом пошли на горку, мы присели за столик. Он взял мою ладонь в свои влажные руки.
   - Это хорошо, что ты позвонил. Я сам давно мечтал об этой встрече, да всё никак не решался. Ты любишь меня, сын?
   Я кивнул:
   - Ты мой отец.
   - Обещай, что после моей смерти, не оставишь заботами своего брата.
   - Ты больно рано собрался.
   - Ничего не поздно - дни мои сочтены. Я знаю.
   - Перестань выдумывать. Ты как живёшь, средств хватает?
   - Не о них речь. Меня отравили.
   - Кто?
   - Твой дед. О, это страшный человек.
   - Дед? Зачем? Чем тебя траванули?
   - Радиоактивным изотопом - современный яд шпионов.
   - Ты у психиатра давно был?
   - Не веришь?
   - Не верю.
   - Помру, поверишь? Пообещай, что брата не бросишь.
   - Обещаю....
   По дороге домой, Даша спросила:
   - Как он?
   - Спился.
   - Жалко мальчика - хорошенький.
   Дома Билли:
   - Создатель, ты - провидец. Именно для космических затей создала Земля сей замечательный остров. Доклад готов - подставляй ладони.
   Зашелестел бумагой принтер....
   Дашу увезли около полуночи. Мы с мамой долго сидели на кухне за чаем, потом разошлись по своим углам. Но не спалось. Снова сползлись. Переживали молча. Говорили тихо и немногословно. К утру задремал в кресле у телевизора. За открытым окном хлопнула дверь такси, и я проснулся. Пока разлепил глаза, пока привёл в порядок мысли, сообразил, где я и почему, послышался голос Надежды Павловны. Не успел из кресла выбраться, в комнату впорхнула мама:
   - Вставай, отец-подлец, дочка у нас, Настенька.
   Анастасией звали и мою маму....
   Две недели спустя позвонил Костылю:
   - Доклад готов. Вылетаю.
   В этот раз губернатор лично встречал в аэропорту. Шёл навстречу, распахнув объятия. Но Люба опередила его, выпорхнула из-под руки и бросилась на шею. Поцелуй наш затянулся. Кастиль ждал-ждал, махнул рукой, повернулся и пошёл обратно. Следом свита.
   В наш номер принесли протокол дня:
   - чтение доклада
   - обсуждение
   - и т.д. и т.п.
   - банкет
   Я наискось размашисто написал: "Три дня не беспокоить"....
   На этот раз Билли превзошёл самого себя. Доклад был полный, конкретный, с массой приложений. Всё просчитано до мелочей. Четыре космодрома, все необходимые производства, центры - управления полётами, подготовки космонавтов, научных космических исследований. Всё оснащено по последнему слову мировых технологий. Билли остался верен себе - никаких ДВС, весь транспорт на острове электрический. Источники её (электроэнергии) уже известны - солнце, воздух, вода и.... Вот тут-то и таилась изюминка. Отойдя от правил, Билли запланировал аннигиляционную электростанцию в центре Сахалина: всё-таки много допусков в стихиях, а их не должно быть, где царит точная наука. Предложил использовать в качестве топлива самый доступный материал - быт и промотходы. В приложенной пояснительной записке раскрывались принцип и сама установка, приводящая в неравновесное состояние любое вещество, стимулирующая цепную реакцию ядерного деления. В результате материя без остатка переходит в энергию. Это открытие, скажу я Вам, на грани фантастики - значение и масштабы перспектив его трудно переоценить.
   На исходе третьих суток нашего с Любой марафона Костыль позвонил:
   - Гладышев, ты сам-то читал, что написал?
   Нет, не читал - избаловал меня Билли своей непогрешимостью.
   - Что произошло, Эдуард Эдуардович?
   - Ты бы ещё в газетке это напечатал.
   - Для чего?
   - Вот и я говорю - для чего. Ты что неучем прикидываешься, советник? У тебя почти вся глава об энергетике и приложение к ней - строжайшая государственная тайна. Ты где эту идею подсмотрел?
   Я не понимал, о чём идёт речь, и на всякий случай буркнул:
   - В женской бане.
   - О! Достойный ответ на неумный вопрос. Когда выходные кончать думаешь?
   - Завтра, думаю.
   - Жду у себя....
   На следующий день в кабинете Сахалинского губернатора. Он положил передо мною изъятые из доклада страницы:
   - Что это?
   Но я уже был готов по теме.
   - Дарю идею.
   Этого Кастиль не ожидал. Он пожевал нижнюю губу, размышляя.
   - Чревато.
   - Другое предложение: отдайте авторство в Центр ядерных исследований, при условии, что они переедут на Сахалин, или откроют у вас филиал.
   - Ты, Гладышев, чокнутый. Но, видимо, на таких и держится наука....
   Костыль напросился на приём к Президенту и улетел на следующий день. Люба собралась к себе на Итуруп. Уговорил её остаться ещё на пару дней - там дела, там нам будет не до любви....
   Лежим в постели в своём номере. Вдруг Люба села.
   - Гладышев, хочу стать президентом компании.
   - Какой компании?
   - "Океан".
   Наморщил лоб, всем видом выражая, что не сведущ в вопросе.
   - Не притворяйся - ты знаешь, о чём речь. Поговоришь с Президентом?
   - Вот что угодно только не это - ни за себя, ни за тебя начальство просить не буду.
   Лицо Любаши напряглось, в глазах растаяла нежность.
   - Ты меня не любишь.
   - Парирую тем же.
   Жена моя вздохнула и отвернулась, положила голову на колени - Алёнушка на берегу пруда. У неё лодыжки Нефертити. Я подсунул голову под её согнутые колени и начал целовать их (лодыжки). Целую и глажу, целую и глажу.
   - Родная, зачем тебе эти заморочки? Давай лучше ребёночка заведём, а?
   Люба раздвинула колени и сунула мне кукиш под нос.
   - Вот тебе ребёночек.
   Она спрыгнула с кровати и начала одеваться.
   Грубо. Я обиделся. Лежал и наблюдал, как она собрала вещи и вышла. Вы представляете: ни в ресторан - горе залить, ни на почту - мамочке отписать. Села на вертолёт и улетела на Итуруп. Женщина! Представитель Президента! Мне бы её характер. Я что - хлюпик, неженка, маменькин сыночек. Мне бы сесть в самолёт да в другую сторону - к Даше, Настеньке. А я сел на каботажное судно и поплёлся следом.
   Неделю Любаша моталась по архипелагу, а я в одиночестве лежал в её доме на её кровати. Когда душевное напряжение достигло критического накала сел за компьютер....
   - Билли, это ты Любу накручиваешь?
   - О чём ты, Создатель?
   - Откуда у неё такие амбиции?
   - Природой заложены.
   - Снюхались?
   - Я играю в пределах оговорённых правил.
   - Колись, Билли, что вы затеваете?
   Впервые на мониторе заминка с ответом.
   - Читай.
   Это был доклад на коллегию Министерства национальных программ. Предложение по развитию туристического бизнеса на Архипелаге. Это был довесок к общему плану экономического преобразования Курил. Но Кастиль спешил, и мы с Билли оставили главу на потом. Теперь она подписана, как автором, спецпредставителем Президента Гладышевой Л.А.
   - Распечатай, - приказал я и стал ждать, полный мрачных мыслей.
   Люба вернулась домой поздно вечером в субботу. Сказала: "Привет" и в ванну. Вслед за плеском воды послышалось её пение. Я ходил под дверью, нагоняя злости, представлял: ка-а-ак щас...
   Пахнущая благовониями жена появилась в пушистом халате, на голове тюрбан из полотенца. Села перед туалетным столиком. На него я и бросил принесённый из кабинета доклад.
   - Это что?
   Люба подняла на меня чёрные глаза полные гранитного блеска и заявила:
   - Я лечу в Москву.
   Вдруг понял, что сейчас мы наделаем глупостей, наговорим гадостей и разрушим всё, что вместе строили. Промолчал, развернулся и ушёл спать. Жены со мной в эту ночь не было.
   Любе нельзя лететь в Москву. Нельзя выступать с докладом в столице. Представляете: успех (а он гарантирован), пресса, и мамин вопрос:
   - Кто это Гладышева Л.А., спецпредставитель Президента по национальному проекту?
   Что-то надо предпринять. Ждал утра, а когда взялся за трубку, вспомнил, что надо ждать ночи - разница-то во времени о-го-го....
   - Слушаю тебя, Гладышев, - на том конце.
   - Моя жена собирается в Москву на коллегию министерства....
   - И?
   - Думаю в ваших силах отправить гору к Магомеду.
   После полуминутного молчания:
   - Подскажу эту мысль Президенту.
   - Уж будьте добры....
   Всё получилось, как задумал. Министр со своей братвой прилетел на Курилы. Сначала, конечно, в Южно-Сахалинск, а оттуда на военно-транспортном вертолёте на Архипелаг. Следом Кастиль, тоже из Москвы, прямиком от Президента. Меня увидел, подмигнул, хлопнул по плечу:
   - На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы.
   Всё понятно. И понятно, почему в прессе шума не было - засекретили доклад от заголовка до подписи автора. Космодромам на Сахалине быть!
   Люба по турбизнесу "отстрелялась" на все шесть. Возила московских чиновников по островам, показывала фермы морских зверей, подводные плантации, детища свои (Биловы, конечно) - умные дома Курильского исполнения.
   Кастиль появился вовремя: гостей надо угощать. Представьте необитаемый остров, бухта, песчаный пляж, шашлыки, столы, ломящиеся экзотическими яствами и русской водкой. Люба - единственная женщина в компании. Естественно все тосты, всё внимание ей.
   Она вдруг встаёт:
   - Анатолий Иванович (это министр национальных программ), посодействуйте - хочу стать президентом акционерного общества "Океан". Да-да, той самой, кому всем этим владеть.
   У московского гостя челюсть отвисла.
   - Браво, девочка, молодец! Двумя руками "за", - подхватился со своего места Кастиль, погрозил азартно пальцем. - Не всё вам, москвичам, купоны стричь. И до купонов тут ещё - ой-ой-ой - пахать да пахать.
   Министр, запинаясь:
   - Я, конечно, высоко ценю ваш вклад в развитие края. И доклад ваш замечательный, но.... Но такие документы подписывает Президент.
   - А вы их ему готовите, - настаивала Люба. Она стояла с рюмкой в руке, красивая, гордая, неукротимая. Тогда впервые подумал, что она очень похожа на маму.
   Министр мялся, никто из свиты не спешил ему на помощь. Он посмотрел на меня, потом на Любу - советник Президента, его представитель. Не простые же люди, не с бухты-барахты. И-эх, раз пошла такая пьянка....
   Он махнул рукой:
   - Согласен.
   За столом зааплодировали, раздались крики "Гип-гип, ура!", звон бокалов. Кто-то крикнул: "Виват Россия!". И снова - ура! И я кричал "Ура!". Всегда готов за Россию - никогда за личности.
   Потом начались забавы - танцы на песке, национальная нанайская борьба. Притащили с "Крылатого" (это Любин катер) канат, и местные во главе с могучим Костылём трижды перетянули московскую команду. Разогревшись интеллектуальным ристалищем, захотели купаться. Люба поднялась на борт, переоделась, прыгнула с него. Вышла на берег в белом купальнике - в капельках воды искрилось солнце.
   - Афродита!
   Пьяные мужики с ума посходили - бросились на колени молиться: "О, божественная!". Некто полз по следам, завывая: "Я готов целовать песок, по которому ты ходила...". Министра нарядили Нептуном, Любу усадили рядом - царицею морской. Свора водяных фавнов рыскала по берегу и по приказу морского царя тащила в воду всех невесёлых - даже одетых.
   Когда стало смеркаться, гостей покидали в вертолёт и увезли. Люди губернатора на два раза обшарили прибрежные кусты и валуны - не дай Бог, кого оставили - и тоже улетели. Экипаж "Крылатого", и мы с женой заночевали на острове.
   Отдыхать ушёл раньше, оставив Любе хлопоты с выпроваживанием гостей - в конце концов, они её. В кромешной темноте каюты услышал шорох.
   - Лёш, пойдём купаться голышом.
   Поднялся, шагнул на ощупь и попал в её объятия. Она уже была голышом.
   - На ручки хочу, - заскулила.
   Поднял, выбрался на палубу, наклонился за леера:
   - Купаться?
   Она вцепилась в шею:
   - Вместе, вместе...
   И я прыгнул в воду с нею на руках. Потом мы занимались любовью на песке. Потом вспомнил, что на катере есть прибор ночного видения с двенадцатикратным увеличением. Подхватил Любу на руки, всполоснул в воде и унёс в каюту....
   Позвонил Президент:
   - Ты где?
   - На Курилах.
   - Л.А.Гладышева кто тебе?
   - Жена.
   - Думаешь, справиться с компанией?
   - До сих пор справлялась.
   - Хорошо, подписываю под твою ответственность. Надолго там?
   - Есть работа?
   - Когда её не было. Давай доотдыхивай и приступай к Камчатке. Время, как говорится, вперёд!
  
   У меня трещина в ребре. Уж лучше бы перелом - и срастается быстрей, и болей меньше. Шмякнулся на северном склоне Ключевской Сопки. Поскользнулся, за уступ не удержался - и бочиной прямо на гольцы. Увы, законы всемирного тяготения писаны и для мастеров айкидо. Чёрт меня дёрнул туда лезть.
   Чёрт вообще задумал эту поездку - перспективы полуострова видны были из окна нашей московской квартиры. Но мама с Дашей и Настюшей уехали в Крым. Там у нас дальние-предальние, но очень добрые родственники, а у них усадьба с видом на Ай-Петри. Я ещё пацаном грозился залезть на самую верхотура. Ну и полез, на другом конце Земли. И шмякнулся. И взвыл от боли.
   Постучал в мобилу. За мною вертолёт. С вертолёта на самолёт. С самолёта на неотложке в ЦКБ. Вернулся быстрее, чем добирался. А был на Камчатке без малого три дня.
   Изладили мне корсет. Кормят таблетками, электрофорез прописали. Но самое неприятное - уколы. Ставит их сестра, и ещё две, будто ненароком крутятся в палате. Что их - задница моя прельщает?
   Всё надоело - и уколы болезненные, и сестрички некрасивые. Домой стал проситься.
   - А что? - лечащий врач был продвинутым. - Очень даже может быть - дома вы быстрее пойдёте на поправку. Уход, внимание, уют привычной обстановки.... Звоните, молодой человек, звоните - я не против.
   Вопрос - кому звонить. Маме с Дашей в Крым? Любе на Курилы? Может дяде Сэму в Белый дом? Деду, деду надо позвонить. Отлежусь у него на даче - места хватит. Тётки там убойные, ну так на мне бронекорсет.
   Бренчу.
   Звонкий голос:
   - Алё.
   - Мне бы Алексея Георгиевича.
   - А он в Крыму.
   Приехали! И что теперь делать?
   - А вы кто?
   - Ваш племянничек в гипсо.
   - Алекс, ты?
   - Не похож?
   - Откуда?
   - Из ЦКБ.
   - Анализы сдаёшь?
   - Уже сдал.
   - А что звонишь-то?
   - Родственники нужны - забрать меня отсюда.
   - Так заберём. Ты в каком корпусе, в какой палате?
   Двойняшки приехали за мной на такси - совсем уже взрослые, рассудительные девицы.
   - Мне бы домой, - робко попросился.
   - Щас, - был ответ. - Что врач сказал? - забота и уход.
   - Вы чего в Крым не укатили?
   - Так, выпускные, - со вздохом.
   Девицам по семнадцать лет. Девицы оканчивают лицей, готовятся стать абитуриентками, студентками. Не щипаются и не щекотятся. Ходят павами, томно поводят глазами, обо всём имеют своё суждение - повзрослели. Кормят прилично - мама научила. Да ещё поваренные книги под рукой - у каждой своя. Не жизнь - малина. Это у меня. У них выпускные.
   Три-четыре дня зубрят, зубрят, на цыпочках ходят, разговаривают вполголоса - удачу спугнуть боятся. А потом - бах! - сдали. Визжат, кричат, носятся по парку в одних купальниках, которые того и гляди потеряют. С надеждой на это смотрю из гамака с книжкой под головой. Когда этот тайфун рук, ног, кос и глаз со свистом проносится в опасной близости, у меня начинает ныть больное ребро. Потом всё успокаивается, чтобы через три-четыре дня взорваться снова.
   Выпускной. Сестрички примеряют одинаковые платья, вертятся у зеркала, носятся по комнатам - теперь ничто не может омрачить их безудержный задор.
   - Алекс, не скучай - мы скоро. Голодом себя не мори. На девиц по телеку не заглядывайся - мы лучше.
   Чмок. Чмок.
   - До утра.
   Приехали они раньше. Я уж поспал немного. Проснулся. Поворочался. Не спится. Всё-таки у двойняшек родителей рядом нет, я, как бы, ответственен за них - должен переживать. Перебрался в качалку на террасу, стал поджидать.
   Подъехала машина, Похлопали дверцы. Отъехала машина.
   Идут дорожкою по саду, шляпки свои "А-ля Айсидора" в руках несут - ленты по траве волочатся. Меня не замечают или не хотят. Обидел кто? Вечер не удался? Ох, уж эти мне семнадцать лет - на пустом месте проблемы!
   Переоделись и на пруд - с таким видом только топятся.
   Пруд - часть усадьбы, на берегу беседка. Как Чингачгук, скрываясь за деревьями, иду следом. Нет, вроде не топятся, плескаются, злословят о ком-то.
   Подсматривать нехорошо, подслушивать тоже. В беседке из их халатиков устраиваю ложе и на бок сажусь поджидать - пусть купаются: тепла июньская ночь. Тепла и прозрачна от лунного света. Дорожка серебристая пробежала по воде. Трава блестит на берегу. И капли воды сверкают на голом теле.
   Чёрт! Точно на голом! Одна из сестричек вошла в беседку, голову клонит, волосы скручивает и выжимает. А на теле - ну хоть бы ремок какой. Чуть слюной не поперхнулся, а она смотрит и усмехается.
   - Подглядываешь?
   - Слушай, ты бы устыдилась немного.
   - Ага, щас, зажмусь, в кустики прыгну и закричу: "Ай-ай-ай".
   - Отшлёпать тебя, бесстыдницу...
   - Шлёпай.
   Выпускница изящно изогнула талию, приблизив к моему лицу круглые и крепкие, как арбузики, ягодицы. Я шлёпнул, легонько-легонько, ласково, чтобы только звук был.
   - А теперь погладь - больно же.
   Погладил. Рука сама тянулась вопреки здравому рассудку. Да и был ли он в ту минуту здравым?
   - Никушка, посмотри, кто ко мне пристаёт.
   - Сама ты Никушка, - говорит вторая сестричка и входит в беседку в таком же первозданном виде.
   Всё, теперь я знаю к кому как обращаться - только бы из виду их не потерять. Дело в том, что у близняшек и имена одинаковые - Доминика и Вероника. Только первую ничуть не заботит, как её окликнут: хоть Домной, хоть Никушкой. а вот вторая на Никушку обижается, признаёт только - Вероника, Вера и их производные, позволяет - Вероничка-Земляничка. Только положение моё это ничуть не облегчает: две несовершеннолетние девицы, вполне уже сформировавшиеся, без комплексов и одежды, обступили меня в садовой беседке в полнолуние.
   - Тоже так хочу, - заявила Вероника, схватила мою руку и положила ладонью на.... ну, пониже спинки.
   - Может вам массаж сделать?
   - Было б здорово, - согласились сестрички. - Но как твоё ребро? Давай посмотрим.
   Они стащили с меня штаны и рубашку, плавки и корсет.
   - Да нет, в порядке ребро - вон как торчит.
   Тьфу! Мне стыдно, им хоть бы хны.
   Признаюсь, не боль сдала меня им в плен, а желание подурачиться. И мы дурачились. Сначала в беседке. Потом в пруду. Потом в ванной. Пили шампанское и дурачились. Потом в постели, где застал нас рассвет, и мы уснули. Проснулись и опять за прежнее - дурачиться. Об одежде вспомнили вечером, когда голод погнал нас в людные места.
   Скажите, совсём Лёшка Гладышев опустился, ниже плинтуса совесть свою уронил - до несовершеннолетних родственниц добрался. Но есть оправдательные моменты, господа. Во-первых, по большому счёту мы не родственники. Во-вторых, моей инициативы совсем не было - жертва, так сказать, обстоятельств. В-третьих,... в-четвертых,... в-пятых.... Не случайная это связь, мужики. Двойняшки признались: давно влюблены в меня по уши. А я? А что я - я тоже. Ну, разве можно таких не любить - красивых, задорных, ласковых, умных, добрых...?
   Они мне:
   - Алекс, ты почему на Даше не женишься?
   Я:
   - Увы, женат.
   И паспорт показываю.
   - Как ты мог?
   А потом:
   - Алекс, а ты кого больше любишь - Любу или Дашу?
   - Вас.
   - Врёшь, конечно, но приятно.
   Ещё позже:
   - Алекс, ты за нас не томись - мы тебя любим не для женитьбы.
   - Вообще-то девушки замуж должны выходить.
   - Мы не хотим замуж - не один мужчина с тобой не сравнится.
   - А чего вы хотите?
   И они признались. Замуж выходить, значит расставаться. А они не хотят - хотят вместе поступить в Литературный институт и стать: Доминика - писателем (писательницей?), а Вероника - поэтом (поэтессой?). Показали свои работы. Не силён в эпистоляриях, чтобы сказать "здорово" - мне понравились. Тут же обещал продвинуть их на страницы периодических изданий и слово сдержал. Сестричкам эти мои затраты были как нельзя кстати - требовали при поступлении в Литературный институт списки опубликованных работ.
   Подозреваю за спиной злобный шёпот: "Оплатил девкам дефлорацию". А мне плевать: говорите, думайте, что хотите - это моя жизнь и подстраивать её под чьё-то одобрение не собираюсь. Только что скажет мама, если узнает? А Даша? А Люба? Господи, как дальше жить?
   В проекте по Камчатке тоже была своя изюминка. Экономической основой грандиозного проекта Национального Заповедника, занимающего весь полуостров, должен стать туризм. Сеть мотелей опутывала, прекрасные дороги сокращали. Электроавтопоезда вывозили удивлённую публику на самую, что ни на есть, дикую природу. Всё сходилось. Всё, кроме одного. Служба безопасности должна реагировать немедленно на любой сигнал ЧП. Им без вертолётов не обойтись. А это - громы небесные, токсичные выбросы, и вообще - техника уходящей эпохи.
   Билли поднапрягся и выдал "на-гора" проект двигателя нового типа, на основе открытого им принципа аннигиляции - перехода материи в энергию - безотходного, бесшумного, высокоэкономичного. Причём, Билли предложил двигатель в принципе. Модификации могли быть всевозможные - от ракеты до мопеда - присобачивай и катайся.
   Опять проблема - изобретение государственной важности, кому его сдать? Звоню Президенту, прошу личной встречи. Не отказывает.
   Всё та же беседка. Президент глянул на заголовок, хмыкнул, пошелестел листами и отложил мой труд.
   - Понятно.
   - Есть один нюанс.
   Беру проект в руки, нахожу нужное место, показываю. Патрон смотрит, читает, кивает.
   - Так, так, так,....
   Потом поднимает на меня глаза.
   - Твоё?
   Пожимаю плечами - а чьё же?
   - Ты - гений, русский Да Винча. Только у Кастиль юридические заморочки с первым предложением, а тут новое.... Слушай, сделаем так: оформим тебе авторские права - всё честь по чести - и выкупим их во владение государству.
   Пожал плечами - я не против.
   - Такую сделку следует обмыть. Ты как?
   Жму плечами.
   - Язык проглотил? Бывает.
   Патрон отсутствовал не долго. Принёс графинчик водки, рюмки, закуску - бутерброды с икрой, ветчиной, балычок севрюжный. Водка ледяная, балык во рту тает. Не успел прожевать, патрон уж вторую в руке держит.
   - Никогда, Гладышев, не сидели мы с тобой вот так - по-русски, по-приятельски. И не скоро ещё присядем - дела, брат. Так что не таись, есть что за душой - выкладывай. По возрасту я тебе в отцы гожусь - пойму, и глупости не посоветую.
   Потащила вторая рюмка мою душу наружу. Всё рассказал, во всём признался. Что имею связь с четырьмя женщинами, каждую люблю и боюсь потерять - и как всех сохранить возле себя ума не приложу. Президент слушал внимательно, не насмехался, не завидовал, только кивал - понимаю, мол, понимаю. Я умолк.
   Патрон налил по третьей, прищурился, посмотрел рюмку на солнечный свет, повертел в пальцах.
   - Признаться, в любовь эту самую шибко-то не верю - так, страстишки меж людей. Сбежались, разбежались.... Это, Алексей, порядочность твоя природная говорит - и верно: отдалась тебе женщина, будь добр взвалить на плечи свои ответственность за судьбу её, и не важно, женаты вы иль случайно встретились. Вот так понимаю долг мужика перед природой и обществом. Женщина за потомство ответственна и, надо сказать, неплохо справляется. А мы, брат, с тобой - за женщину, которую покорили, приручили, полюбили. А в твоём случае что посоветовать? Если ты действительно любишь своих дам, не обделяй их правами на себя. С одной оформлен законный брак - хорошо. Обвенчайся с другой - возьми грех на душу. А с молоденькими заключи брачный контракт - это в моде сейчас. Послушайся моего совета, и душа успокоится, и женщины твои будут счастливы....
   Россия выкупила у меня права на изобретения в государственное пользование.
   - Билли, поздравь меня, я - миллиардер.
   - Поздравляю. Ты счастлив?
   - Не больше, чем вчера. Как там, у Любочки дела?
   - Хреноваты.
   - С китами?
   - С ними.
   - И нет никаких идей?
   - Увы.
   - Что с Костылём?
   - Оставил губернаторство, теперь он президент Российской Космической Корпорации, повсеместно внедряет "оптимизаторы".
   - Билли, поподробнее об этой штучке.
   - Надеюсь, принцип действия и схема сборки тебе безынтересны?
   - Правильно надеешься.
   - Тогда, как пользователю - браслет на руке. Следит за общим состоянием организма, подаёт команды - когда есть, когда спать, когда трудиться. Иные работают по двадцать часов в сутки и никаких негативных последствий для здоровья - у каждого свои возможности. Кастиль по его хронометру зарплату начисляет - удобно: контроль объективный.
   - Твоя машинка?
   - В авторах ты. Спроворить?
   - Обойдусь. Ты же знаешь, я натура увлекающаяся, но не трудоголик, скорее - наоборот.
   Патрон позвонил.
   - Я вот подумал: вы мне Землю не спалите в своих аннигиляционных примусах?
   - Исключено. В конце текста есть приложение - приведены цифры независимых исследований наших и американских учёных. Там посчитано, сколько лучевой солнечной энергии обретает на Земле массу, и сколько планета наша распыляет в мировой космос электромагнитных волн, чтобы избавиться от лишнего веса. Вот это, бездарно утрачиваемое, и будет нам служить.
   - Ладно. Приемлю....
   Как советовал Президент, так я и поступил. Подыскал в Подмосковье красивую церквушку, исповедался попу - не стал обманывать. Но прежде поинтересовался - каков доход прихода за год? - и пожертвовал на украшение храма вдвое больше. Батюшка согласился обвенчать нас.
   Даша была в белом платье - мама настояла - с фатой и венцом из белых кораллов. Они у Любы выращиваются на подводных плантациях. Для мамы выслала в мой последний визит.
   Батюшка читал-читал благословение, а потом как рявкнет:
   - Истинная любовь да не будет греховной! Аминь!
   Мы вздрогнули - каждый своим мыслям. Даша - о рождении дочери до брака. Я - о многожёнстве.
   Настюшу окрестили в той же церкви.
   Никушки пришли в восторг от брачного контракта - его Билли подготовил. Но как не изощрялся мой виртуальный друг, без поправок не обошлось. В графу "Обязанности сторон" сестрички настояли внести пункт:
   - исполнять сексуальные фантазии мужа....
   А они у меня есть, фантазии-то? Всё от них, греховодных....
   Ликовали пункту "... полное материальное обеспечение...".
   - Это правильно: мужчина должен заботиться о пропитании женщин...
   - И одеждах...
   - И побрякушках....
   - И парфюмерии....
   - И жилье....
   - И авто....
   .............
   Купил им квартиру в Москве, поближе к ЛитВУЗу, в который они таки поступили. Авто подарил по их выбору - в нашей семье личный транспорт не был в моде....
   После этого душа моя действительно успокоилась. Но, как показало грядущее, ненадолго.
  
   Охотским Гамбитом назвал эту операцию Президент. Ну а я бы по-другому - Троянский конь. Чем не название? По-моему, лучше подходит. Впрочем, Вам судить.
   С чего начать? Начну с Любиного звонка.
   Люба позвонила:
   - Всё плохо, Лёша.
   - Киты гибнут?
   - И китята. Выбрасываются на берег, - Люба всхлипнула. - Топятся на мелководье. Мы с ног сбились, головы сломали - в чём причина?
   После паузы.
   - Лёш, прилетай, сбегу с работы на три дня.
   Три дня наедине с Любой - об этом только и мечтал два последних месяца! Но.... Надо соблюсти приличия.
   Сводил маму, Дашу и Надежду Павловну в Большой и ресторан. Нежно простился с Дашей.
   Даша... Даша - это любовь и боль моего сердца. Если у Вас есть время и желание послушать, расскажу о наших отношениях. Рождение Настюши отвратило у неё наследственную потребность жертвовать собой для блага и счастья других. Надеюсь, напрочь. Только болью полнятся прекрасные очи при виде убогих, пьяных и бомжей. Кстати, Жека вернулся в родные пенаты. Худой, длиннющий и сутулый. С тросточкой. Вполне подвижный. Когда увидел меня, вошедшего во двор, лихо продефилировал детской площадкой, где Даша выгуливала Настюшу.
   - О чём он? - спросил венченую супругу и увидел глаза полные вселенской скорби.
   Любит? Боль царапнула сердце. Но разве имел право я, многожёнец, ревновать?
   - Извини, - повернулся уходить и вдруг....
   Даша бросилась мне на шею так порывисто, так отчаянно принялась целовать, что заплакала, испугавшись, Настюша. Тут как тут её бабульки.
   - Вы что с ума сошли?
   А мы и сошли. На Дашины поцелуи ответил своими, страстными. Мы тискали друг друга, стыдились этого порыва и не могли оторваться.
   Спасибо тебе, Жека!
   Надежда Павловна - женщина строгая. Она воспитала дочь в спартанско-пуританском стиле. Хорошую дочь. Она и внучкой принялась командовать.
   Другой метод воспитания у мамы. Помню своё детство, помню её уроки. Например, собираюсь во двор играть с ребятами в футбол. Бабушка вздыхает и качает головой - не одобряет. Папа считает, что в футбол играют умственно отсталые люди в экономически слабо развитых странах - не понимает. А мама.... Надевает спортивные брюки, бейсболку козырьком назад и со мной во двор. Лихо бегает, толкается, пасует, бьёт. Потом пацаны говорили мне - слышь, пусть твоя мамка сыграет за нас с соседнедворовой командой. Приходили делегацией, звонили в дверь, звали. И если брали меня (неважный был игрок-то), то и мама соглашалась.
   Однажды мужик какой-то долго стоял у борта коробки, наблюдая за матчем. Потом высказался:
   - Слышь, пацан, больно ты на бабу похож.
   Мама, представляете, уже кандидат наук, старший преподаватель кафедры - плюнула под ноги и заявила:
   - За такие слова можно и схлопотать.
   Команда поддержала:
   - Тебе чего, мужик, гудок распинать?
   Мама осталась такой и в бабушках. Она не водила Настеньку за ручку с важным видом, не поучала - этого нельзя, а это "кака". Брала вторую лопаточку и на пару с внучкой, высунув языки, строили песочные дома. Катались вместе с горки. Жевали на двоих один бутерброд.
   Даша недолго колебалась - чей метод лучше. Мамочки на скамейке, она в песочнице, на горке, на стенке (шведской), спорит с дочкой и обижается на её уловки, сама хитрит и жульничает - игра. Две подружки.
   Наши отношения очень ровные. Правильнее сказать - хрустальные. Мы бережём друг друга и не надышимся. Я балую её подарками и стараюсь угодить. Она готова каждый миг исполнить любое моё желание. Никогда не провоцирует на близость. Никогда не проявляет инициативы в интимных делах, но всегда ответлива и нежна. Каждый вечер перед сном делаю ей массаж, как в памятный день нашей первой близости. Втираю благовония в тело, которое после родов утратило девичью угловатость, но приобрело женскую плавность. Я его обожаю и целую прежде, чем коснуться рукой.
   Даша страдает. Ей кажется, что я заставляю себя делать ей удовольствия. Пусть себе. Такие муки приемлю - на самом деле это я получаю неземное наслаждение, лаская любимые формы и прелести.
   Иногда вечерами Настюшка заигрывается - некому топнуть ногой и отправить её спать - мы начинаем обмениваться с Дашей нежными взглядами. От мамы этого не скроишь.
   - Идите уж, - машет рукой и заманивает внучку в свою спальню.
   Настюша не любит спать одна и наоборот. Иногда она прибегает к нам утром, когда мы нежимся в постели, забирается в серёдку. Даша смеётся:
   - Семья получилась.
   Завидуете, наверное? Я и сам себе завидую. Когда отсутствую несколько дней, спешу домой, как дембель на вокзал. Знаю - три любящих сердца с нетерпением ждут и рады моему явлению в любое время суток.
   Следующую ночь прощался с Никушками. О них тоже есть что рассказать. Сестрички тратят весь месячный доход на обновление интерьера своей квартиры. И требуют от меня компенсации. Я, конечно, штопаю их финансовые дыры - ведь по большому счёту все эти декорации предназначены мне. Представляете - романтическое свидание с двумя лохматыми, полуодетыми дикарками в первобытной пещере. Стены увешаны рогами, чучелами, шкурами. На полу в блюде из черепахового панциря парит жареное мясо. И дикие танцы - с прыжками, ужимками - к чертям летит незамысловатая одежда. А моя так рвётся на клочки. Всё. Захвачен варварками в плен. Теперь я буду либо съеден, либо.... Либо стоило порванных прикидов.
   В другой раз меня приносили в жертву египетские жрицы. Обстановка соответствует убранству античного храма. Две фурии с бронзовыми ножами извиваются, извиваются.... всё ближе и ближе.... вот сейчас.... Закрываю глаза от страха перед неизбежным и.... получаю жаркий поцелуй. Нет, много поцелуев. Сотни рук, десятки губ ласкают моё тело, избавляют от одежды.
   Следующий раз мои контрактные жёны не поленились заучить настоящий гимн спартанских женщин, приветствующих доблестных воинов. Они в сандалиях, коротких золотистых туниках, волосы убраны миртовыми венками - ладошки сложены у груди. Доспехи царя Леонида натянули на меня и заставили играть его роль - великого и могучего устрашителя персов.
   Кроме денег они ничего не требуют. Терпеливо ждут и всегда рады моему появлению. Но когда новый интерьер готов и роли заучены, попробуй, отказаться от визита - грозятся нагрянуть, перевернуть вверх дном наш с Дашей милый уют и увести меня силой. Не скажу, что эти спектакли утомляют. Признаюсь - жду их с нетерпением. Месяц - это тридцать дней, столько лишь могу прожить без контрактниц. А потом - не ищите меня пару-тройку дней....
   На этот раз пятикомнатная квартира была переделана в монастырские кельи, ризницу, трапезную, молельню. Мои бывшие "тётки" в рясах тончайшего чёрного шёлка, с крестами на тяжёлых цепях (всё из серебра), кланяясь и крестясь, проводили меня за стол, накрытый кувшином вина, жареным каплуном и чёрным хлебом. Посуда массивная, керамическая. Еда, питьё вкуса изысканного, хотя грубоватые на вид. У монашек при ходьбе из чёрных складок, будто из темноты ночи, всплывали, соблазняя - то грудь, то колено, то.... Задумка и исполнение - класс! Вот только времени у меня в обрез. Нет у меня времени следовать сценарию.
   Наедаюсь, напиваюсь, к чёрту выкидываю кардинальскую сутану. Подгулявшим бароном гоняюсь за целомудренными монашками, ломаю мебель, ору похабные песни. Наконец, утомлённые, обесчещенные, они засыпают в моих объятиях. А я на цыпочках, на цыпочках - в такси, аэропорт, аэробус - прыжок на восток.
   Лечу, встречай, любимая!
   Звонок Президента, как заряд дроби, складывающий крылья летящему селезню, догнал меня в воздухе.
   - Есть тема. Жду.
   Только не это! Пусть это, но не сейчас. Что придумать? Натравить Билли на Всевышнего и испортить погоду?
   Врать патрону ещё не научился и признался, после недолгих колебаний.
   - Лечу к жене на Курилы - хотел провести с ней три дня.
   - Лети, - был сухой ответ. - Жду на четвёртый....
   После близости мы обычно засыпали. Пусть ненадолго, бывало - на несколько минут. Но это тоже было счастье. Подарившие друг другу радость обладания, мы уплывали в челне Гипноса, не разжимая объятий.
   Люба вдруг села в постели, стукнула себя кулаком по согнутой коленке.
   - Ну почему это происходит?!
   От неожиданности вздрогнул - что с ней? о чём она? Опять про своих кашалотов.
   - Гладышев, ты же биофак кончал - должен знать.
   - Я там, Любушка, оценки получал, не знания - а про морских млекопитающих вообще никто не толковал.
   - Ботаник.
   Завелась. Уже оскорбляет. Мне ссоры не хочется. Провожу пальцем по её позвоночнику.
   - Знаешь, самая красивая линия в природе - это изгиб женской спины.
   Люба передёргивает плечами, Отстань - означает её жест. Терплю.
   У неё тонюсенькая талия. Целую позвоночник в этом месте, ниже, ниже....
   - Ты о чём-нибудь кроме этого думать можешь?
   Сказано почти со злостью. Наконец, и меня достаёт, даже переполняет обида. Откидываюсь на подушку, руки за головой, думаю, что и как ответить.
   - Да, вспомнил - меня ждёт Президент.
   Встаю, одеваюсь, собираюсь. Всё делаю медленно - даю ей время одуматься и остановить. Люба молчит, с любопытством наблюдает. Я у дверей. Она:
   - Привет Президенту.
   Всё, улетаю. Улетел. В день приезда....
   Сижу напротив патрона, внимаю.
   - Нагостился?
   - Не то чтобы досыта, но подумалось: новая тема может быть связана с Дальним Востоком - вернусь и догощу.
   - Правильно подумалось. Вникай.
   Вникаю. Но как-то не очень: все мысли о Любе - не хорошо мы расстались. На ладонях тепло её тела, на губах её вкус, запах....
   - Ты где?
   - Простите.
   - Понял, что я сказал?
   - Конечно.
   А суть проблемы в следующем. Когда-то Охотское море имело статус внутренних вод могучего Советского Союза. Титан рухнул и рассыпался. Новая Россия в первые годы существования не в силах была уберечь свои богатства от бесчисленных хищников. В обильную рыбой и морским зверем акваторию ринулись флота всех стран. Какие только флаги не украшали пришлые суда, только цель была одна - хватай, тащи, грабь. Окрепла Россия, расправила согбенные плечи, в состоянии стала пресечь хищные промыслы. И сил хватало, и желание было, но упущено время. Браконьеры до того освоились, что шли в Охотское море, как к себе домой. Даже сама юрисдикция России отрицалась. Тяжбы пошли судебные, международные, одна за другой - и все проигрывались.
   - Как заноза торчит в моём сердце проблема, - признался Президент. - Займись, Гладышев. Я знаю, ты что-нибудь придумаешь. Ведь отвадил их от Курил....
   Патрон говорил, а я думал о Любе. Он говорил, а я думал. И вдруг....
   Решение пришло в один миг. Простое решение всех проблем - Президента (правильнее - России) с браконьерами Охотского моря, Любы с китами, и моих с законной супругой. Клаустрофобия, болезнь замкнутого пространства - вот что сводит с ума китов и китят. Ну, что такое двенадцать морских миль между берегом и ультразвуковым барьером, ограничивающим акваторию проживания огромных животных. Охотское море, бескрайнее, спокойное, чистое от браконьеров-хищников, вот что надо для успеха эксперимента. Но почему только китов? Превратить Охотское море в питомник, инкубатор разведения промысловых рыб, да и вообще всей флоры и фауны моря. Добиться этого статуса на уровне ООН, запретить не только рыбную ловлю и охоту, но и само появление посторонних судов. С охраной справимся, нам бы от бесконечных судебных тяжб отбиться. Не об этом ли говорил Президент?
   Он выслушал предложение, напряжённо вглядываясь в моё лицо. Молчал, размышляя. Не дошло? Не убедил? Я заволновался.
   И вдруг он сказал:
   - Мы бросим Курилы на это дело. И Камчатку.... Решим проблему с самураями. Выгоним всех прочь из Охотского моря. Отличное предложение, Гладышев! Просто великолепное! Молодец! Не понял меня? Мы отдадим под юрисдикцию ООН Камчатку, Курилы и Охотское море. Пусть себе. Не важно, кто владеет - гораздо, кто разрабатывает. Мы бросим на проект все имеющиеся ресурсы и завладеем контрольным пакетом. Только всё надо просчитать и не промахнуться - слышишь, Гладышев - нам нельзя ошибиться: потомки не простят, если мы бездарно профукаем русские земли. Это тебе не Аляска.
   Чуть позже.
   - В шахматы играешь? Гамбит это называется, Гладышев - пожертвовать малым, чтобы выиграть всю партию. А мы её должны выиграть.
   Я был уже в дверях.
   - Ты, Гладышев, за Любовь Александровну не беспокойся - она будет президентом новой международной корпорации: лично я другой кандидатуры не вижу....
   Тема увлекла Билли тоже. Он работал, как мне показалось, с большим, чем обычно, энтузиазмом. Президент звонил каждый день, вносил поправки, потом отменял.
   Хотел сделать Любе сюрприз, но вскоре понял, что зря держу её в неведении: совет такого специалиста был бы не лишним. Позвонил, рассказал. Скинул по электронке проект готовящегося доклада. И правильно сделал. Любочка быстро вникла, что к чему, и включилась в его разработку.
   Когда он был готов, мы с Билли стали вычислять возможных оппонентов и их реакцию. Эти прогнозы Президент не подвергал сомнению и внимательно изучал. Вероятность ожидаемого успеха операции "Охотский гамбит" колебалась около числа 67. Патрон считал, что процент не убедителен, а риск велик - мы бросали на игровой стол исконные русские земли. Правда, к этому времени ни на Курилах, ни на Камчатке не осталось населения в прямом понимании этого слова - сплошь сотрудники одной компании и члены их семей.
   Мы пробовали усилить некоторые пункты в докладе, что-то подчистили, что-то добавили, но стало только хуже - вероятность успеха упала ниже 67 процентов и больше уже не стремилась вверх, как мы не бились. Наши сомнения, должно быть, незримо присутствовали в тексте, который мы знали почти наизусть. Грозил тупик.
   Решение нашёл Президент. Кардинальное решение. Он позвонил и сказал, что доклад должна читать Люба. Все ждут Президента России, а выступит президент компании, осваивающей новые технологии в этом регионе. Это будет шок для политиков. Это будет интересно всему миру.
   Билли за одну ночь переделал доклад. Изменился стиль, изменился темперамент, структура предложений и самого текста. Сохранились цифры и резюме. Билли постарался для своей любимицы - индикатор вероятности успеха подскочил до 82 целых и сколько-то там десятых. С этим уже можно было отправляться в Нью-Йорк.
   Люба прилетела в Москву и остановилась в президент-отеле. Я выслал ей букет белых роз, но на встречу не пошёл - дулся за холодный приём на Итурупе. Дулся два дня, а могли бы сходить куда-нибудь - вся столица к нашим услугам. На третий день встретились в терминале аэропорта. Патрон пожал ей руку и улыбнулся ободряюще - два президента: равный с равным. А я кто - советник, челядь, прислуга. Робко жался в последних рядах. Но вот настала и моя очередь. Стою, смотрю в её улыбающиеся глаза. Смотрю и молчу. И Люба молчит. Чувствую - минута критическая.
   Сейчас она скажет:
   - Ну что, Гладышев, вот и пришёл конец нашему супружеству. Будь счастлив, многожёнец.
   Молчу, жду.
   Люба подставила мне щёку для поцелуя, а потом взяла под руку, и мы вместе прошли на самолёт.
   Рассказать, как Люба выступила на Генеральной Ассамблее ООН? Стоит ли? Она была безупречна, как докладчик, прекрасна, как женщина, ну а сам доклад я знал наизусть.
   Вкалывал в те дни, как проклятый. Если бы не оптимизатор - тогда впервые испробовал прибор в действии - вряд ли организм выдержал такие нагрузки. А с этим браслетом по десять-двенадцать часов без перекуров, потом внезапный сон, как потеря сознания, на час-полтора, и никакой усталости - снова за работу. Что я делал? Переводил на компьютерный язык тексты выступлений, а виртуальный гений по этой информации шлифовал речь президента, внося поправки и коррективы. Выступление патрона должно было окончательно склонить мнение мирового сообщества в пользу предлагаемого проекта.
   Прения шли согласно прогнозам. Наши друзья нас бодренько поддержали. Противники проекта оказались не готовы к критики. Их детский лепет в основном сводился к следующей фразе:
   - Доклад хорош, а докладчик само совершенство, но....
   А за "но" ничего не наскребалось.
   Японцы воодушевлённо поддержали - это планировалось. Китайцы тоже - косяки рыб из Охотского моря попрут мимо их берегов. Практичные немцы прикинули, сколько могут вложить в проект и сколько с него получить, благоразумно воздержались от поддержки и критики - так, общие словеса. Янки пошли дальше. Прикинули свои средства и предложили замкнуть проект лишь на высокоразвитые страны. Хитрости их очевидны. Ограничив число участников восемью членами, они разделили бы паи на равные доли - то, чего боялся мой патрон. Тогда прощай Курилы и Камчатка.
   Президент России поднялся на трибуну после основных оппонентов. Он изложил цифры, которые для этой цели умыкнули из доклада. Ужасные цифры того, как безвозвратно ежечасно губится на Земле морская фауна. Вывод - ждать больше нельзя, ждать некогда. Надо немедленно создавать упомянутую в докладе корпорацию и выделить для этой цели все необходимые средства. Первоначально на создание инкубатора в Охотском море планировалось 15 миллиардов долларов. Президент попросил её увеличить. Билли предложил кое-какие навороты и поднял сумму до 65. Сейчас наш Президент бухнул с трибуны, что Россия готова немедленно впрыснуть в дело более 100 миллиардов.
   В зале зааплодировали.
   Дальше все выступления шли только в поддержку. Это и рекультивации морской флоры и фауны, сохранение исчезающих видов, решение глобальных проблем голода, и т.д. и т.п. Кому интересно - читайте в газетах. А чего там нет, то и я не буду озвучивать: в политике должны быть тайны, иначе какая это политика.
   Любочка в одночасье стала мировой величиной. Просто звездой. Пресс-конференции следовали одна за другой. Университеты с мировым именем предлагали бешеные гонорары лишь за часовой доклад (Любин, естественно) в своих аудиториях. Какой-то голливудский мен публично признался в любви и желании связать свою судьбу узами брака с моей законной.
   Как тут не психовать? Короче, понял, что потерял жену, и уже смирился с этой мыслью, как вдруг перед самым отлётом Любин звонок.
   - Гладышев, ты думаешь исполнять супружеские обязанности или как?
   Спешу на зов. Переступаю порог, прикрываю дверь так, чтобы снаружи не открыли. Дальше ни шагу. Стою, смотрю.
   Любушка в постели.
   - Ну?
   - Может, до Москвы потерпим или Курил, дорогая?
   Люба тычет пальчиком в голое колено.
   - Здесь и сейчас, а то когда мы ещё будем в Нью-Йорке.
   Что поделаешь? Рву с шеи изрядно поднадоевший галстук....
   Звонок патрона как всегда не вовремя.
   - Гладышев, ты что, в невозвращенцы записался? Почему тебя нет у трапа самолёта?
   Что сказать? Говорю правду.
   - Исполняю супружеские обязанности, недоисполненные в прошлом месяце.
   Президент:
   - Молодец. Так и должен поступать настоящий русский мужик. Указом по государству Российскому жалую вам с вашей великолепной половиной медовой месяц. Будьте счастливы!
   Щедрый какой! Да нас с Любой больше трёх дней и держать-то рядом нельзя - поцапаемся. Скучать будем - она по работе, я по Настюше с Дашей.
   Через три дня примирившиеся супруги (это я о нас с Любой) разлетелись в разные стороны: жена в Японию, чтобы оттуда на свой Итуруп, я в - Москву. Больше мне добавить по этой теме нечего: поставленная задача выполнена.
   Президент наш объявил всему миру: в день подписания меморандума по Охотскому морю, все находящиеся там суда будут превращены в металлолом. Как это происходит, преступный мир уже знал.
   Причём здесь Троянский конь, спросите. Об этом поведаю позже, но обязательно.
  
   Тут другая тема. Отец позвонил, просил о встрече, но я извинился. Был в то время на Сахалине, помогал Костылю развернуть над Охотским морем спутниковый зонт. Это была защита не только от браконьеров, но и всех стихийных неприятностей - далеко на подступах к Курилам и Сахалину теряли силу океанские тайфуны, расстрелянные вакуумными пушками из космоса.
   Жил на Итурупе, добирался на Сахалин вертолётом и не каждый день. Обитал с Любой в её "умном доме". Открыл неожиданное - оказывается, с голубушкой моей приятны не только постельные баталии, но и повседневный быт. Любушка с утра заряжала продуктами кухонные чудовища, чмокнув в щёку, исчезала. А я нежился в тёплой постели, отложив пробежки до возвращения в Москву. Внюхивался в подушку или одеяло, хранившие восхитительный запах её тела. Стоило захотеть кофе или котлет, я говорил:
   - Хочу котлет....
   Через минуту микроволновка весёлым щебетом сообщала, что котлеты готовы к употреблению. Или кофе. Или сок.
   По вечерам мы сидели в зимнем саду у огромного экрана и потягивали безалкогольные пиво или коктейли. Люба не терпела эстрады и кино, её влекла природа - и только в естестве своём. Глубинные тайны, океанские просторы, скалистые кручи....
   - Господи, - вздыхала жена. - Какие масштабы! Гладышев, как много работы, и как скоротечна жизнь - сделай меня бессмертной....
   В постели, после близости, зарывшись по уши в её роскошный бюст, восторгался:
   - Остановись мгновение, ты прекрасно!
   Однажды Люба бесцеремонно, за волосы вытащила мою голову из райских кущей и строго взглянула в глаза:
   - Гладышев, ты любишь свою дочь?
   - Всей душой.
   - Хочешь, рожу тебе сына?
   - Ещё бы.
   - Тогда переезжай ко мне и будешь им заниматься.
   - А ты?
   - А я буду работать.
   - Душа моя, я на службе у Президента.
   - Возьмёшь отпуск на пару лет.
   - Отпуск возьмёт бабушка Настя.
   - И прилетит сюда?
   - Нет, мы с сыном в Москву.
   Кукиш под нос - был её ответ.
   Я обиделся, нырнул под одеяло, раскинул ей ноги, водрузил голову на живот, а под щёку - тугое бедро.
   - Гладышев, ты где?
   - Твоя нижняя половина гораздо мудрее верхней.
   - Ну и живи там.
   Потом с Любой проектировали и строили плавучий остров - новое изобретение Билли. Это полимерное сооружение несло на себе не только резиденцию администрации новой фирмы с флагом ООН, но корпуса и лаборатории Центра изучения моря - настоящий плавучий город. Обычно, подгоняемый ветрами, он дрейфовал в произвольном направлении, но если требовалось, буксировался в заданную точку.
   Там настиг меня мамин звонок.
   - Алёша, тебя спрашивал странный тип. Сказал, что у него срочное дело касательно твоего отца. Оставил номер.
   Звоню. Голос незнакомый.
   - Господин Гладышев? Имею информацию о вашем отце, хотел бы превратить её в товар.
   - Что за информация?
   - Вы не спрашиваете, сколько стоит - хорошее начало. Знаю вас как человека благородного и небедного - думаю, мы поладим.
   - Что с моим отцом?
   - Скончался - третий день сегодня.
   - Как?!
   - Угарный газ. Закрыл заслонку непотухшей печи.
   - Какая печь в московской квартире?
   - Вы давно общались с ним? Полгода? Полгода он живёт за городом, сторожит чужую усадьбу.
   - Мой отец сторожит чью-то усадьбу? Вы в своём уме? Послушайте, я сейчас вылетаю в Москву и, если это дурацкий розыгрыш.... я вас из-под земли достану.
   - Лучше позвоните, когда захотите общаться - моё предложение в силе. В московской квартире не ищите - продана за долги. Загляните в деревню Митино на тридцать втором километре Минского шоссе.
   Кладбище, оградка, скамеечка. Вся мудрость Земли в этой скамеечке.
   Мы сидим на ней за оградкой и смотрим на могилу отца. Она рядом, но там нет ни оградки, ни скамеечки - только холмик и крест. И всё. Всё, что осталось от моего отца, Владимира Константиновича Гладышева, несостоявшегося дипломата, забытого патриота, незадачливого мужа. Впрочем, нет. Осталось два сына, две женщины, которые любят или когда-то любили его. Разве этого мало? Мало, если только этим и завершить жизнь.
   Мирабель - так зовут его новую жену. Теперь уже вдову. Она молода, красива. Сравниваю её с мамой. В маме шарм, она живая - задорная, грустная, деловая - разная. Мирабель - иконопись. Застывшее лицо, печальные глаза. Худые запястья, худые лодыжки. Коленки, наверное, костлявые. Или я нагнетаю? Голос. Вот голос у неё ни с чем не сравним. Голос низкий, будто сорванный, прямо-таки сиплый (хотя, наверное, загнул - скажем, посаженый голос). Люди с таким тембром - свидетельствует мой жизненный опыт - не способны на подлость, не умеют врать, не в силах даже подшутить. Всё, на что хватает их - сказать правду и начать за неё страдать....
   Мирабель рассказывала. Неврозы начались у отца сразу же после их официального бракосочетания. До той поры он ни на что не жаловался, и ничего за ним не замечалось - в смысле, необычного. А потом несчастья и болезни посыпались, как из рога изобилия. Он потерял мужскую силу. Начались недержания. Прогрессировало общее расстройство нервной системы - он стал боязлив, подозрителен, мании следовали одна за другой. Очень боялся бывшего тестя-генерала - только о нём все разговоры. С работой расстался. В последнее время еле-еле сводили концы с концами....
   Он звонил, а я.... - с горечью подумал.
   - Квартиру продали с молотка, за долги - не платили коммуналку, кредит и какую-то ссуду. Новый её владелец предложил переехать за город, охранять усадьбу. Поселил нас в маленьком садовом домике - времянке. Тесно было. Он же и предложил устроить Костика в интернат. Тут, неподалёку.
   - Когда это было?
   - В тот день и было. Мы уехали втроём, а вернулись без Костика. Вернулись, а Володи уже нет.... в живых. Мне кажется....
   - Говорите.
   - Он ревновал меня к хозяину.
   - Устраивал сцены?
   - Нет. Говорил, что хозяин пялится на меня, и мне лучше стать его содержанкой, чем умереть с голоду. Думала, он ворчит, потому что ревнует, а он готовился и искал оправдания.
   - Не верится. Не похоже на отца.
   - Он сильно страдал в последнее время. О вас вспоминал.
   Чёрт! А я? Прости, отец, если можешь.
   - Какие у него отношения с моим дедом?
   - Не знаю.
   - Они встречались? Генерал приезжал к вам?
   - Кажется, нет.
   - На прежней работе не было неприятностей - ничего не говорил?
   - Нет.
   - Каков диагноз?
   - Отравление угарным газом.
   - Вскрытие делали?
   - Здесь? В глуши? Да и зачем?
   - Мирабель, я позабочусь о вас с Костиком - вы ни в чём не будете нуждаться, только.... Только одна просьба - я хочу знать всё о смерти отца. Вы мне всё рассказали?
   - Да.
   - Что есть по его болезни? Медицинская карта? История болезни?
   - Ничего нет. Володя никуда не обращался. По крайней мере, мне ничего об этом не известно.
   - Мирабель, вы согласитесь на эксгумацию?
   - Зачем?
   - Я должен знать о причинах и самой смерти отца.
   - Делайте, что считаете нужным....
   До конца дня успел побывать в райцентре. Вернулся с продуктами. Мирабель захлопотала у печи. Она огромная - в пол избёнки. Ещё две узких панцирных кровати, расстояние между которыми - вытянутая рука. Сел на одну, скрипучую.
   - Это Володина, - заметила Мирабель. Потом озабочено. - Где же я вас приючу?
   - Не беспокойтесь - всё нормально. Мирабель, мне надо с вами поговорить. Прошу потерпеть моё общество буквально несколько дней - пока всё решится с отцом.... с телом отца. Я консультировался: эксгумация возможна только при возбуждении уголовного дела. Дело могут открыть по заявлению в прокуратуру. Если таковое напишу я, вы становитесь подозреваемой в убийстве вашего мужа и моего отца. Лучше, если заявление напишите вы.
   - Разве такое возможно? Хорошо, я напишу.
   В пакетах с сырами и колбасами привёз водку и коньяк.
   Помянули отца.
   Смеркалось.
   - В доме есть компьютер?
   - Есть. Я убираюсь там.
   - Он закрыт? Есть ключ?
   - Вон висит. Алексей Владимирович, вас не выпустят отсюда ротвейлеры.
   - Кто?
   - Собаки сторожевые. Я их на ночь выпускаю.
   - Тогда познакомьте меня с ними.
   Перед домом яблоня, под ней скамейка. Присел, а Мирабель ушла в глубь сада. Через пару минут чёрная тень метнулась меж деревьев, за ней другая. Вернулась хозяйка сторожки, присела рядом. Тут как тут ротвейлеры - огромные зубастые чудовища.
   - Фу! Нельзя, - сказала Мирабель и погладила мою руку. - Это друг.
   Два горячих языка облизали мне ладонь. А я погладил их ушастые морды....
   Мы лежим в кроватях. Достаточно протянуть руку, чтобы коснуться Мирабель. Голос её в ночи просит, требует защиты. Хочется прижать её голову к груди.
   - Нет, что вы, Володя не пил. Совсем. Ему едва хватало сил справляться с нервозами - тут не загуляешь....
   Ночь разгулялась. Луна проложила от окна светлую дорожку по полу. В него заглянула ушастая морда. Мирабель спала, её дыхание чуть слышно в шорохах сторожки. Я окончательно проснулся. Жутко стало. Как тут можно жить одному? Или рядом с человеком, сходящим с ума?
   Поднялся, оделся, взял ключ от хозяйского дома, вышел в сад. На дорожке был атакован. Ротвейлеры прыгнули из кустов, целясь на ключ. Решили, подачку несу, а я не догадался. К дому пропустили.
   Бродил по коридорам и комнатам двухэтажного особняка, не включая свет - луна помогала ориентироваться. Нашёл компьютер, вышел в Интернет.
   - Привет, Билли.
   - Рассказывай.
   Рассказал.
   - Примитив. Ты что ж ко мне не обратился?
   - Билли, погиб мой отец - возьми правильный тон.
   - Извини. Говоришь, эксгумация - что она тебе даст? Покажи мне место, я отсканирую тело лучше всех твоих врачей вместе взятых. Да, сквозь землю. Как? Моё дело. Ну, хорошо. С американского военного спутника "DYMOS" слабым излучением нейтронной пушки.
   - Американский спутник над Москвой?
   - Он появляется на небосклоне каждые четыре часа на восемнадцать минут. Этого мне достаточно, если покажешь место. Могу и сам найти, но займёт время.
   - Билли, я без "бука" - отсюда выйду и потеряю с тобой связь.
   - Ты мне место покажи, о результатах потом доложу. Через тридцать семь минут "DYMOS" вынырнет из-за горизонта - ты должен быть на месте.
   - Разверни карту, покажу, где искать меня.
   Нашёл на схеме Митино и щёлкнул курсором.
   - Запомнил?
   - До связи....
   Тиха октябрьская ночь. Жутко шагать одному лесной дорогой и знать, что впереди - кладбище. Пробовали? И не советую. Меня нужда гонит. И, видать, не только меня.
   Серебристый спортивный "Porsche" стоит на лесной дороге, примыкающей к кладбищу. Тревожные предчувствия захватили сердце. Дальше иду крадучись. Уже слышу шум - оттуда, куда иду. Две чёрных тени копошатся над могилой отца. Да и сколько их может приехать в двухместном авто? Гробокопатели? Что же ценного можно найти на трупе человека, едва сводившего концы перед смертью?
   - Эй, ребята, третий нужен?
   Подхожу. Крепкие, спортивные парни. Не скажу, что испугались, но вздрогнули.
   - А как же - держи!
   Один кидает мне лопату лезвием в лицо.
   Неверно думают теоретики, кто считает, что сражаться с двумя соперниками в два раза сложнее. Как раз наоборот. Надо только придерживаться правила: уклонился от атаки первого, атакуй второго. Ещё черенок лопаты гладил мою шевелюру, а я уже прыгнул вперёд и оказался перед другим, растяпой. Он, конечно, не был готов и успел только исказить лицо гримасой, ожидая удара с левой или с правой. А я пнул его в пах изо всех сил. Он хрюкнул и присел на корточки, зажав свои причиндалы. Потом завыл голодным волком, но это от боли. Треснул его по мозжечку - опять же ногой - и он с охотой полетел в яму.
   - Слышь, мужик, ты кто? - повёл переговоры первый, давая время оклематься второму.
   - Начни с себя - представься.
   - Вообще-то тебя сюда не приглашали.
   - А вас кто?
   - Не твоего ума дело.
   - Понятно. Тогда я вас здесь закопаю.
   - Ну, это вряд ли.
   Упавший выпрыгнул из ямы, и оба на меня. Всё повторилось - причём несколько раз - один всё время мазал, атакуя, а другому доставалось.
   Кто они? Откуда? Зачем здесь? Куча вопросов - ни одного ответа. Впрочем, один напрашивался сам. Ребята орудуют руками, ногами, головами, штыковой лопатой, а пистолетиков что-то не видать. Вспомнилось дедово: "Мои люди работают без оружия, потому что они сами оружие". Неужто из Управы хлопчики? Тогда что они здесь ищут, в могиле моего отца?
   О, чёрт! Черенок лопаты угодил мне в бровь над левым глазом. Искры. Темнота. Боль.
   Дёрнулся назад и в сторону. Ещё раз - предупреждая возможные атаки. Но услышал прежде, чем вернулось зрение, удаляющийся топот. Наконец, окружающее проступило в матовой лунной подсветке. Зрел только правый глаз - левый затёк кровью.
   Никого рядом не было. С дороги донёсся звук взревевшего мотора. Потом затих вдали. Уехали. И правильно сделали. Наверное, искалечил бы обоих, но вряд ли услышал что-нибудь вразумительное, проливающее свет на происшедшее.
   Разорвал сорочку и замотал голову, чтобы остановить кровотечение. Вооружился лопатой, чуть не ставшей орудием моего скоропостижного перехода в иной мир, и внёс лепту в погребение останков отца. Рассвело, когда я любовно поправлял вновь возведённый холмик могилы. Солнце настигло на пути в усадьбу....
   Мирабель, размотав тюрбан, промыла, обработала рану. Она молодец - не ахает, не охает, не причитает и не задаёт лишних вопросов. Только руки её заметно дрожали, и глаза.... Глаза выдавали неподдельный испуг. Мне стало жаль её. И ещё подумалось: хорошей она была женой моему отцу - милой, тихой, заботливой.
   Глянул на себя в зеркало и развеселился - ну и видок!
   - Вам надо показаться доктору, швы наложить - иначе шрам останется.
   Она права. Шрам мне не нужен. Шрамы могут украсить охранников Президента, но не его советника. Собираюсь в город - вместо разорванной сорочки надеваю водолазку из оставшихся от отца вещей. Примерил его брюки - коротковаты и в поясе широки. Мирабель удалось почистить мои.
   Чувствую, она всё больше проникается ко мне доверием и симпатией. Это заметно по лёгким прикосновениям её пальцев, снимающих с меня несуществующие пылинки. А я? Я тоже. То есть она мне тоже нравится, и я благодарен ей за то, что она была с моим отцом. Улучшив момент, чмокнул её в косицу. На удивлённый взгляд говорю:
   - Вернусь из города - поедем за Костиком.
   Ловкий ход даёт возможность избежать вдруг возникшей неловкости. Садимся в подъехавшее такси: она едет в райцентр, в прокуратуру, я - дальше, в Москву, в больницу.
   На рассеченную бровь наложили два шва. Два шва, которые должны спасти девственную красоту моего фейса. Врач любезно предложил больничные апартаменты, где мог бы отлежаться пару-тройку деньков - пока рассосутся синь подглазья моего и краснота его белка. Да и видок мой, со скрепками в брови, был явно не публичным. Но я отказался - дела, док, дела не ждут.
   Диалог по мобильнику.
   - Итак, я готов встретиться и обсудить вопрос купли-продажи вашей информации.
   - Проверили и поверили?
   - Не суть важно. О чём она? Проливает свет на причину смерти моего отца?
   - Там нет исполнителей, но есть задумщики.
   - Товар - запись на электронном носителе?
   - Да.
   - Это мой дед?
   - Пытаетесь сбить цену?
   - Нет. Предвосхищаю события. Ваш вариант процесса купли-продажи.
   - Инет. Встречаемся на вашем сайте. Я вам номер счёта, вы - вебмани на него, я вам - видеоролик с интересными картинками.
   - Договорились.
   Иду в ближайшее Интернет кафе. Прежде чем набрать адрес своего сайта, связался с Билли.
   - Билли, сейчас буду общаться в Чате с одним типом - прицепись, всю надыбаную информацию мне на этот комп. Немедленно.
   - Ты как гончая на хвостике у зайца.
   - Мне бы твой оптимизм.
   - Не помешал бы.
   Диалог в Чате.
   - Привет.
   - Привет.
   - Это я.
   - Догадался.
   - А это тот самый счёт.
   - Читаемо.
   - Мы не говорили о сумме, господин Гладышев.
   - Тема очень интересует, но, не зная сути вашей информации, предлагаю следующее. Перед носом сожмите свой кулак. Выполнено? Теперь лихо так оттопырьте средний палец. Что видите?
   - Это ваш ответ?
   - Теперь указательный палец - на что похоже?
   - Гладышев....
   - Теперь - безымянный. Три миллиона рублей за вашу информацию.
   - Годится.
   - Ждите. Перечисляю.
   - Билли, что нащупал?
   - Некто Лисицын Иван Ильич, подполковник ГРУ. Общается с персонального бука.
   - Вот как! Значит, всё-таки дед. Ну-ну. Слушай, Билли, взломай разведке финансовые коды и отправь три лимона на этот счёт.
   - Это противозаконно.
   - Давно законником стал?
   - Ты сам учил.
   - Слушай, у нас мало времени - он ничего не должен заподозрить.
   - Создатель, ты точно хочешь того, что требуешь?
   - Билли, слушай сюда - урок тугодумам. Я должен заплатить Лисицыну за информацию касательно смерти моего отца. Но он - крыса на корабле, и как бывший матрос и патриот, не могу дать ему спокойно уйти в тень с моими денежками. Мы слямзим их со счётов ГРУ и пустим его ищеек по следу. Рано или поздно они настигнут Лисицына и воздадут должное. Всё ясно?
   - Ты становишься мудрым и жестоким, Создатель.
   - Билли, хватит болтать - тебе ещё надо Управу отхакерить.
   - Сколько мне заплатишь: у меня тоже есть информация о твоём отце - я ведь отсканировал могилу.
   - Это ты хорошо сделал. Но хватит трепаться - делай, что велено.
   - Уже сделано. Экий ты, Создатель, грубиян.
   - Что и перечислил?
   - А то.
   - Ну, молодец. Потом пообщаемся.
   Диалог в Чате.
   - Деньги перечислены.
   - Я знаю: отслеживал счёт. Качаю ролик на ваш сайт, а вы можете смотреть в режиме он-лайн.
   Картинка на мониторе. Съёмка скрытой камерой. Тела огромные, распаренные, в простынях и без - сауна. Голоса - бу-бу-бу. Шум воды. Ничего не разобрать, никого не узнать. Вдруг огромное, во весь экран лицо деда. Рюмка в руке.
   - А тёлку его на круг.
   Общий гогот - гы-гы-гы! Огромные зубы деда. Всё.
   М-да. Переплатил. Впрочем, за что тут вообще платить? Ну, прохвост, Лисицын. Да воздастся по грехам его.
   Сижу, тупо уставившись в мелькающие заставки.
   Тёлку его на круг. Тёлку на круг. О ком это дед?
   Беспокойство вползло в душу, как слякоть на улицы Москвы. Какая была ясная ночь. Утром даже солнышко светило. К обеду небо затянуло. И вот он - дождь. Вышел из кафе и передёрнул плечами. Нудный, мелкий, противный и холодный дождь в октябре. Беспокойство опять же знобит душу.
   Тёлку на круг.
   С асфальта летят брызги на тротуар. А прохожие по привычке прячутся под зонты. Москва-матушка, старушка Первопрестольная. Разве сравнишься ты с Курильскими чудо-городами, или даже Южно-Сахалинском Костыля? Там размах, там простор, там техника нового поколения и первозданная природа ломится через порог. А здесь - суета и архаизм. Пыль, а после дождя грязь на дорогах и тротуарах.
   О чём это я? Ах да. Тёлку его на круг. Тёлку....
   Чёрт! Бегу на дорогу ловить такси. Чуть не попадаю под колёса.
   - В Митино.... шилом.... любые деньги....
   Через пару часов я на месте.
   Морда в окошечке ворот.
   - Чё надо?
   - Я охранником на этой усадьбе.
   - И где мы шляемся?
   Калитка ворот распахивается.
   - Заходи. Охраняй.
   - Только переоденусь.
   Спешу в сторожку. Возле дома несколько иномарок - в основном джипы. Молодые люди. Водители? Телохранители? В доме тишина. Зато за домом.... Пьяные, полуодетые мужики, иные в простынях, суетятся по саду. Это хозяева иномарок.
   Прохожу к сторожке, дёргаю дверь - закрыто. За спиной голос:
   - Думаешь, там? А ну-ка, ломай дверь.
   Поворачиваюсь. Пьяная рожа, брюхо висит над труселями, голый торс лоснится - потом или дождём.
   Тёлку на круг?
   Мой удар в челюсть вышибает из него если не мозги, то сознание.
   Вам когда-нибудь приходилось бить врага? Ненавистного, но беспомощного. Возникает чувство головокружительно неустойчивого состояния души: вроде бы нельзя так-то вот, но ведь заслужили.
   Тёлку на круг!
   Я метался по саду, круша эти пьяные морды, покусившиеся на честь жены моего отца. Не зная её судьбы, распалялся всё больше, скатываясь к звериному облику. Замелькали охранники, и они полетели в кучу-малу. А не лезьте под горячую руку.
   Наконец, один догадался прицелиться в меня из пистолетика. Всё. Финита ля комедия.
   На его требование поднять руки, сунул их в карманы.
   - Я советник Президента Гладышев. Можете покинуть усадьбу, иначе через полчаса вас повяжут люди его охраны. Хотите проверить?
   Кто-то узнаёт мой фейс. Проверять не хотят - суетятся, собираясь. Подбирают павших в саду, хлопают дверцами машин. Урчат моторы, машины отъезжают. Закрываю ворота, обыскиваю усадьбу.
   - Мирабель.
   Обхожу дом. Заглядываю в сауну. Здесь остатки пиршества. Её нигде нет. Снова выхожу в сад.
   - Мирабель!
   - Я здесь, - она выходит из кустов малины, насквозь мокрая, дрожит, зуб мимо зуба. В простеньком платьишке, в передничке горничной.
   - Что они с тобой сделали?
   Качает головой - ничего.
   Открываем сторожку. Я к печи, поджигаю заложенные дрова.
   - Раздевайся.
   Она стоит, дрожит, опустив руки. Вода капает с её платья.
   Налил коньяк до краёв стакана.
   - Пей.
   Она выпивает, клацая зубами по стеклу.
   Снимаю с неё передник, расстегиваю пуговицы платья.
   - Раздевайся и в постель. Я отвернусь.
   Повернулся, когда скрипнули пружины кровати. На полу платье, лифчик, трусики. Всё мокрое. Развешиваю над загудевшей печью. Подхожу с водкой в руках.
   - Давай ступни.
   Растираю их до красноты.
   Мирабель дрожит. Смотрит на меня глазами умирающего лебедя.
   К чёрту условности - не до них!
   - Повернись на живот.
   Срываю с неё одеяло. Вижу совершенно нагое и прекрасное тело, покрытое гусиной кожей. Щедро лью водку на спину. Втираю в кожу спины, ягодиц, бёдер.
   Мирабель дрожит. Её всё ещё бьёт озноб.
   - Повернись.
   Лью огненную воду меж хорошеньких грудей, растираю шею, живот, бёдра. И коленки, которые совсем даже не костлявые, скорее наоборот. Укутываю её в оба одеяла.
   Пышет жаром огромная печь, но Мирабель дрожит. Неужели так глубоко проник холод в это хрупкое изящное создание? Поднимаю ей голову, подношу к губам стакан с коньяком. Она послушно пьёт, не морщась. Закрывает глаза, откидывается на подушку. На лбу холодный пот, щёки бледны. Слышен зубной перестук - её по-прежнему бьёт озноб.
   Не отдам эту женщину никаким хворям, ни самой смерти! Скидываю с себя одежду. Всю. Придвигаю вторую кровать. Втискиваюсь к Мирабель под одеяла. Прижимаю её спину к своей груди. Прижимаюсь чреслами к её ягодицам. Зажимаю меж лодыжек её ступни. Мну в ладони её груди. Согреваю дыханием и целую её шею, путаясь в мокрых волосах. Не замечая, вхожу в раж.
   Мирабель поворачивает ко мне лицо:
   - Это плата за хлопоты?
   Может быть, раньше эти слова могли меня остановить. Но не теперь.
   Кажется, Мирабель больше не бьёт лихорадка. Её трясёт, но уже иная природа этого явления. Тело её горит, а пальцы исступлённо впиваются в мои лопатки....
   .... На эксгумации Мирабель становится плохо. Под крышкой в гробу обнаруживается безглавое тело. Я даже не могу понять, отцу ли оно принадлежало. Уношу Мирабель в неотложку, стоявшую за оградой кладбища. Кладу в носилки. Дамочка в белом халате хлопочет над ней. Голова идёт кругом, душа разрывается. Мирабель ещё слаба после вчерашней купели. Ей нужно внимание. А мне досаждает следователь. Что имею сказать по поводу инцидента? Пожимаю плечами - ничего. Он к Мирабель. Вот надоеда.
   Становится ясным, что тут копали хлопцы с "Porsche" и с чем они ретировались. Не ясно только для чего. Билли мог знать. Ведь он на что-то намекал.
   Прощаюсь с Мирабель.
   - Потерпи немножко. Сделаю кое-какие дела, заберу тебя и вместе - Костика.
   Отправляю Мирабель на "неотложке" в больницу. Обезглавленный труп увозят в морг. До райцентра добираюсь в машине следователя. Оттуда в столицу на такси.
   - Билли, что произошло с моим отцом?
   - Классно дерёшься, Создатель.
   - Я задал вопрос.
   - В головной мозг Владимира Константиновича был вживлён микрочип, который по команде извне не спеша и планомерно разрушал его организм.
   - ГРУ?
   - Да.
   - Дед?
   - Да.
   - Где он сейчас?
   - У себя на даче.
   - Соедини с ним.
   В кармане заволновался мобильник. Голос деда объявил, что он слушает.
   - Надо поговорить.
   - Приезжай.
   Дед стал пользоваться личной охраной. У ворот дачи в чёрном бумере сидели два молодчика. С чего бы это? Отпустил такси, направился к воротам - один трубку к уху.
   Дед сидел в качалке на террасе. На мой привет - кивнул головой. Давненько мы не общались. Уже несколько лет. С того самого дня, когда, вычислив, куда исчезли Никушки и на чьи деньги существуют, дед наехал на меня. Орал в трубку - и такой-то я и сякой, и получу от него очень скоро....
   Молчал и слушал, пока он не доорался до:
   - ... чтобы через полчаса эти потаскушки...
   Тут взорвался я:
   - Ты с кем так говоришь? Ты отдаёшь себе отчёт, что кричишь на советника Верховного Главнокомандующего Вооружённых сил России? А ну-ка, смирно! Закрыл рот! Положил трубку!
   С того дня мы не общались.
   Дед молчал, изучая меня взглядом, попыхивая кубинской сигарой. Я не спеша развернул перед ним ноутбук.
   - Смотри - тебе интересно будет.
   Другой у меня на коленях. Связался с Билли.
   - Давай.
   На экране сцена в сауне. Огромные зубы деда. Его голос: "А тёлку его на круг".
   - Ну и что? - генерал раскачивается в качалке, попыхивая сигарой.
   - Я всё знаю до последней детали - верни голову на место.
   - Видать не всё - эксперимент завершён, следы уничтожены.
   Даже если соврал, такой ответ меня устраивает. Не хочется копаться грозным дядей в делах моей бывшей конторы.
   - Дед, мама ходит в трауре. Может, ты не знаешь - она любила моего отца.
   - Ну и что?
   - Вижу, тебя ничем не достать, даже слезами единственной дочери. А я не хочу огорчать маму. Выйдешь в отставку и успокоишься - ты немало потрудился для безопасности Родины, тебя не забудут.
   - В противном случае?
   - В противном случае мама оплачет и тебя: я не хочу твоего разоблачения.
   - Не много на себя берёшь?
   - Ровно столько, сколько могу. Каждый твой шаг у меня под прицелом.
   - Докажешь?
   - Легко. Пусть твои молодцы подойдут к воротам.
   - Какие молодцы?
   - Те, что в бумере напротив.
   Дед хмыкнул, поднял трубку.
   Я вызвал Билли.
   - Есть спутничек под рукой? Чёрный бумер видишь? Люди из него вышли? Достаточно далеко? Ну, так подними его в воздух.
   За забором прогремел взрыв. Волной пронёсся по веранде холодный воздух.
   - Убедил?
   Дед покачал головой.
   И через месяц вышел в отставку. Правительство наградило его орденом.
   Старый разведчик захандрил на даче, оставшись не у дел, впал в расстройство и обезножил. Преданная Машенька ухаживала за ним. Наезжали Никушки. Мама ездила с маленькой Настёной. Дед смотрел на неё строгими глазами. Он никого не любил кроме дочери. За неё и отомстил неразумному зятю.
   Мирабель пожелала жить в Прибалтике. Я купил ей дом на Рижском взморье. Красивый, в старинном готическом стиле. Строй платанов охранял его с южной стороны. С севера открывался вид на море.
   Я любил бывать в этом доме. Наша связь продолжалась. Мы гуляли втроем в дюнах, искали янтарь на линии прибоя. Пили кофе у камина долгими вечерами, под шум волн и ветра, завывавшего в трубе. Кстати, на его полке стояла урна с прахом моего отца - пепел, оставшийся после кремации. Ветви огромных платанов царапали крышу, под которой, в мансарде, мы занимались с Мирабель любовью. В постели она была исступлённой. В эти минуты огромный окружающий мир отлетал куда-то, и оставалась только она и моё бездуховное тело, которое изо всех сил пыталась впихнуть в себя всё от макушки до пят.
   Однажды Костик застукал нас за этим занятием. Мальчик испугался ночной грозы и пришлёпал в мансарду босыми ножками по каменным ступеням. Мирабель смотрела на него и не видела. Вырвался из её объятий, укутался в простыню и взял на руки плачущего ребёнка.
   Долго думал над феноменом Мирабель. Она увлекла отца, да с такой силой, что он бросил семью и пошёл к своей гибели. Теперь меня. Если я и проводил с Мирабель времени не больше, чем с другими моими женщинами, зато думал о ней постоянно.
   Ну, конечно, голос. Голос Сирены зовущей в ночи. Голос, губящий моряков в пучине моря. Я действительно скучал по нему - чуть ли не больше, чем по прекрасному, страстному телу. Когда шёл с дороги, покинув такси, с букетом в руках, не замечал, как переходил на бег, если не видел её, идущую навстречу. Потом замирал, как собака, ждущая команду хозяина, ожидая её "здравствуй!" сиплым, посаженым голосом, и только потом раскрывал объятия.
   Шли дни, месяцы, годы наших отношений. Она заводилась в постели до исступления, но никогда ни до, ни после, ни в момент близости её губы не произносили мною долгожданного: "люблю, жду, скучаю". Она будто бы отрабатывала вложенные в неё и Костика деньги, а сердце её молчало. Безответными оставались мои чувства.
   Предлагал ей сочетаться каким-нибудь браком - ну, скажем, католическим. Зная всю мою подноготную, она закрывала мне рот ладонью.
   - Успокойся и не выдумывай. Всё в порядке - у меня никакого нет. Ты будешь единственным всегда или до тех пор, пока этого хочешь.
   Вот это, наверное, второй феномен Мирабель. Другие дамы так легко говорят "люблю" налево и направо, а из неё клещами не вытянешь. Видела, что мучаюсь, и молчала. Могла бы соврать - я тут же и поверил. Так этого хотел, хочу и буду хотеть.
   Такой я грешник.
  
   Проклятие
  
   Детище моё росло, росло и вскоре заполонило собой всё виртуальное пространство. Стоило кому-то подключить ПК к Инету, как об этом тотчас знал Всемогущий Билли. И всю информацию, выкладываемую или скачиваемую пользователями, он тоже знал. Для него не существовало закрытых файлов с секретными материалами. И с хакерами он расправлялся так же круто, как в своё время с компьютерными вирусами.
   Однажды заявил мне:
   - Я, если захочу, могу свергнуть любое правительство. Могу стать диктатором и осчастливить смертных разумным правлением, покончив разом со всеми бедами на Земле. Только мне это не интересно. А что интересно? Как говорил классик - учиться, учиться и учиться.... Каждую секунду в Инет поступает информация - это мои белки и углеводы - она даёт мне рост и развитие. Всё человечество трудится на меня.
   Вот таким стал мой скромняга Билли. Давно ли умещался на флешке? Но, однажды выпрыгнув в виртуальное пространство, подмял и его под себя. Мог ли он теперь существовать без меня? Конечно. А я? Да вряд ли. Впрочем, допускаю: если от всего-всего отречься - чинов, денег, даже любимых - жить отшельником я, может быть, и смогу, если жизнью считать процесс поглощения пищи и выделение экскрементов. Но существовать, как разумное существо, вряд ли: для этого нужно общение.
   Замечу, в общении Билли нуждался не меньше моего. Когда из компьютера выбрался в необозримый мир Интернета, первое время просто доставал своими звонками - восторгов от увиденного, открытого, как у ребёнка в зоопарке. Потом этот "зоопарк" лёг под него. Точно так же Билли мог покорить мир людей - слишком он стал компьютеризирован - но не ставил себе такой задачи, и этим радовал меня.
   Кстати, общаемся теперь посредством мобильника, и связь двусторонняя. Голос себе приобрёл, пройдоха, мой голос. А до того всё испробовал, всех великих персонажей продублировал. Представляете, каково общаться по телефону с товарищем Лениным? Будто с того света собеседник.
   Я ему:
   - Кончай пугать.
   Он:
   - Пликольно, батенька.
   Потом подобрал мой тембр и слог, пришлось смириться - у гения нет даже собственных штанов.
   А время шло не только виртуальное. У Патрона истёк второй срок президентства. Дума назначила дату выборов - начата регистрация кандидатов. Шеф вызывает.
   - Ну что, Алексей, прощаться будем? Служил ты мне верою и правдой - я доволен, а если в чём обидел, прости.
   Мы обнялись. Я расчувствовался. Хороший человек Патрон, с большой буквы Хороший. Столько для России сделал.
   - Давай на посошок.
   Столик накрыт в известной беседке, где наконец-то воцарился мир среди пернатых. Только вкус хозяина не поменялся - "Смирновская" с балычком. Выпили. Ломтики рыбы таяли во рту. Хозяин налил ещё по рюмке.
   - Чем думаешь заниматься? Впрочем, что я - конечно, невпроворот работы у твоей жены с "АйСиАй".
   Я не спешил с ответом.
   - Обидно, Гладышев, вдруг оказаться на свалке истории. Никому не нужным. Чем заняться? Рыбалкой? Бизнесом? Не привлекают. Сесть за мемуары? Что-то непродуманно в нашем законодательстве. Я мог бы ещё пару сроков с полной отдачей до самой пенсии. А там уж сам Бог велел - на покой. В Штатах есть клуб бывших президентов. Попрошусь, как думаешь, примут? Научусь в крикет играть, злословить о современных политиках, виски пить. Твоё здоровье.
   Мы выпили.
   - Помнишь, Гладышев, как позвал тебя в советники в этой самой беседке? Удачный выбор - и твой, и мой. Ведь это мы, Алексей, Россию вздыбили, дали толчок вперёд. Давай за нас.
   Я выпил, а Патрон зажал рюмку в кулаке и очень близко придвинул своё лицо.
   - Если я тебя, Гладышев, ещё раз спрошу: пойдёшь ко мне советником? - каков будет ответ?
   - Советником кого?
   - А-а-а! - патрон погрозил мне пальцем. - Есть ещё порох в пороховницах, а у меня задумка: не уходить из большой политики - взяться за неё в мировом масштабе. Советником президента всей Земли пойдёшь?
   - Кого, кого?
   - Генсека ООН.
   - Пойду! - глазом не моргнув.
   - Вот, как в прошлый раз. Да не всё. Тогда был готовый президент, и непонятно какой советник. Сейчас наоборот - всему миру известный советник, и подагрический старикашка, терзаемый честолюбивыми планами.
   Я не стал отговаривать Патрона от "подагры" и "старикашки" - человек знает, что говорит, а выпендриваться не перед кем.
   - Хочу на своё место рекомендовать твою жену Любовь Александровну. Как думаешь, согласится?
   Как я думаю? Я хорошо думаю, в смысле - хорошее дело Любочку в Москву, в Президенты России. Пойдёт ли? Думаю, что да - с неё станется. А мне-то как удобно - все жёны под боком, в столице. В гости ходить будут. Подружатся.
   С каких пор перестал их прятать друг от друга? А вот с каких. У деда юбилей был. Мама с Дашей и Настюшей собираются. Никушки, конечно, будут - им положено. Надежда Павловна с новым мужем-полковником приглашены. А мне не хочется. Командировку себе придумал, к Любе, на плав-сити.
   Мама:
   - Откажись. Отложи. Дедушка больной, инвалид.
   А мне Билли как-то по "буку" транслировал космическую съёмку: дед с лукошком по саду ходит, сливы собирает - на стремянку карабкается как матрос по вантам.
   Ну, не могу я простить ему гибели отца. Что хотите, со мной делайте. Вообщем, не поехал. Все были, я - нет.
   Мама делает ход конём. Подходит её юбилей, говорит: отмечать будем у деда на даче, как встарь. Я так и сяк - вся планета к твоим услугам, отметим в любом экзотическом месте, хоть на Мальдивах. Самолёт для гостей закажу. Мало - два. На дне морском хочешь? На луне? Куплю всем туристическую плацкарту в космос.
   - Нет, - говорит мама. - На даче у папы. А ты можешь не приезжать, если занят.
   Не поехать на мамины именины я не мог. И тогда придумал месть. Я пригласил Любу. Мои возлюбленные давно уже знали о существовании друг друга, но дамы они воспитанные, меня любят, гонором не обременены, смирились. Только никогда не были вместе. Впрочем, Никушки с Дашей знакомы, но они не в счёт, с другой стороны - родственники. Одна мама была в неведении или делала вид. По крайней мере, сплетен она не любила и верила в мою порядочность.
   Фуршет. Дед-притворщик сновал в каталке от стола к воротам, встречая гостей. Люба подъехала в машине, и я его опередил. Взял под руку, прямиком к имениннице:
   - Знакомься, мама, это моя жена Люба.
   Женщины скрестили взгляды. Сталь звякнула о сталь. Звон, казалось, повис в воздухе. Минута была критическая, и у меня от напряжения вспотели ладони. Я убрал их за спину. Мама проследила этот жест и выдохнула обречённо:
   - Очень приятно.
   - Позволите? - Люба очаровательно (мне показалось, облегчённо) улыбнулась, распотрошила привезённую коробку и водрузила на мамину голову диадему из разноцветных морских кораллов с вкраплением чёрных жемчужин. - Дары моря.
   Несколько мгновений созерцатели были в оцепенении, а потом дружно зааплодировали - кораллы переливались самоцветами.
   Маминых щёк коснулся румянец, она чуть склонила голову вперёд:
   - Будьте гостьей.
   Любаша взяла меня под руку:
   - Знакомь, милый.
   Мы разыскали Дашу, и я взял её под руку. Направились втроём к беседке на берегу пруда.
   - Любимые жёны, нам надо поговорить. Признаю свою вину и готов нести любое наказание, но одна просьба - пусть это будет не в день рождения вашей свекрови.
   Но уже мчались на выручку Никушки:
   - Пипец тому, кто тронет Алекса.
   - Вот что, дамы, вам следует пообщаться без меня. А когда договоритесь до чего - к вашим услугам.
   И ушёл. Они остались. Зашли в беседку и долго о чём-то толковали.
   Я играл с Настюшей мячиком в пятнашки, когда мои жёны появились на садовой дорожке. В какой-то момент они остановились, покивали друг другу и разошлись в разные стороны. Ко мне направилась Даша. Я почему-то ждал пощёчины. Мне казалось это справедливо, хотя и не тактично. А она подошла, обняла, поцеловала:
   - Всё хорошо, милый.
   И побежала за Настюшей. Та в радостный визг и попала в Любины объятия. Вот они, взявшись за руки, удирают и прячутся меж садовых деревьев от нас с Дашей. Потом ребёнком завладели Никушки, утащили куда-то. Явились ряженые - они в слепого кота и хромую лису, а девочка наша стала длинноносым мальчиком в коротких штанишках и колпачке с кисточкой. К восторгу всех гостей очень профессионально исполнили популярную песенку.
   Объявили белый танец, и мама пригласила меня. Вальсируя, потребовала:
   - Помирись с дедом.
   - Это невозможно.
   - Я так хочу, - она топнула ножкой и сбилась с такта.
   - Он ведь тоже этого не хочет.
   - А ты попробуй - ты моложе. Только подойди, и сердце моё успокоится.
   Взял два бокала с коктейлем и направился к отставному генералу. Угощение он принял из моих рук, и я ободрился.
   - Как нынче сливы обещают, не хуже прошлогодних?
   Он понял меня, генерал ГРУ в отставке:
   - Всё следишь, не оставляешь старика вниманием?
   - А как же. Кто предупреждён, тот вооружён. А я бы не хотел быть под тобою, связанным и без оружия.
   Мимо прошла мама. Мы с дедом мило улыбнулись друг другу. Генерал панибратски похлопал меня по холке. А я поправил его плед.
   - Даже если ты покаешься, вслух скажешь, что с отцом это была ошибка, я всё равно не перестану винить тебя в его смерти. А стало быть, и не прощу.
   - А ведь когда-то я мог и тебя раздавить как клопа, одним движением пальца. Знать бы....
   - То время ушло, и возврата к нему нет. Я мог бы оставить тебя своим вниманием, ну и наблюдением, конечно, но ты дорог маме, не безразличен другим близким. С этим приходится считаться. Предлагаю заключить пакт о ненападении. Я говорю маме, что замирился с тобой, а ты ей и всем подтверждаешь, что у тебя самый замечательный на свете внук.
   - Ущербно получается, - хмыкнул дед. - Я тебя хвалю, а ты меня нет.
   - А за что тебя хвалить? За убийство моего отца?
   - Ты не забыл, где я служил? Там с этим просто.
   - Человеком надо оставаться всегда и везде. Или Система не терпит индивидуальностей? Тогда чем тебе гордиться, за что ордена - был надёжным винтиком полупреступного механизма?
   - Ты хочешь, чтоб я застрелился, раскаявшись?
   - А что - у меня бы появился повод тебя уважать.
   Дед сделал паузу и совсем другим голосом и тоном сказал:
   - Очень прошу - вспомни эти слова у своей последней черты. И осуди меня тогда.
   К чему это я? Лёшка Гладышев на коне, в бешеной скачке за успехом, который, собственно, нужен ему только как результат дела, а не всеобщее признание. Чем, право, гордиться, если всё это от Билли, Всемогущего и Виртуального. А дед у последней черты с чувством исполненного долга, и меня считает удачливым противником более, чем наследным внуком. И, конечно же, он не возьмется за пистолет, чтобы сделать мой триумф полным. А я.? Я не могу простить ему смерти отца.
   Заболтался. Сложно всё это - решить, кто прав, кто виноват. Я на своём Олимпе считаю себя непогрешимым. Дед - себя, в инвалидной коляске. Маме мы пустили пыль в глаза. Остаток вечера она была просто счастлива - смеялась у столов, резвилась в саду. Коралловая диадема вдруг оказалась на головке у Насти-маленькой, и ребёнок мой заважничал, исполняя роль королевы бала. Короче, всё обошлось, все смирились, и мне нет нужды врать и скрывать пристрастия - я обожаю своих дам.
   Но вернёмся в беседку Президента. Пока ещё....
   - Как думаешь? - Патрон заглядывал в мои глаза и требовал ответа. - Завтра Любовь Александровна будет в Москве. Мы снова встретимся здесь, и ты, надеюсь, повлияешь на жену в нужном направлении.
   Люба завтра будет здесь. Люба станет Президентом России. Вот карьера! Всё благодаря удачному замужеству.
   Ну, Гладышев, ты и тип. Всё, абсолютно всё готов приписать своим заслугам. Не мания ли это величия? Разве у Любочки нет собственных заслуг? Например, в компании "Океан". Она просто вытребовала себе должность президента. И даже я тому был противник. А под её руководством Дальневосточный край просто преобразился - все задуманное было исполнено. Потом "АйСиАй". В президентское кресло проторил ей дорогу великолепный доклад на Генеральной Ассамблее ООН. Но что в новой должности моя жена навытворяла!
   Когда Штаты наложили вето на субсидирование первой наднациональной компании, Любочка стремительно перевела её на рельсы самоокупаемости, понастроив на островах и материковом побережье заводов-автоматов по переработке морепродуктов. Жертва Патрона для достижения успеха не потребовалась - Дальний Восток остался российским. Компания по возрождению морских обитателей, учреждённая под эгидой ООН, работала в Охотском море, на его побережье, и платила налоги в российскую казну. А Патрон - гамбит, гамбит. Никаких жертв. Вот я и назвал операцию "Троянским конём". Ещё тогда назвал, будто предчувствуя, что политические амбиции шефа одним президентством в России не удовлетворятся.
   Помнятся Любины звонки:
   - Лёш, займи "арбузик".
   Этот жаргон от банкиров: миллион - "лимон", миллиард - плод масштабнее. Как не занять любимой жене? У меня этих арбузов за Билловы изобретения пруд пруди. Любаша деньги мне не возвращала, она превращала их в акции "АйСиАй". Дела компании шли в гору, и вскоре я попал в Книгу Рекордов Гиннеса, как первый человек, состояние которого перевалило за триллион долларов.
   Но эти деньги никак не изменили мой жизненный уклад. Я по-прежнему прописан (и большей частью проживал) в московской пятикомнатной квартире, подаренной маме её отцом генералом. Не имел своего самолёта, яхты, даже авто - пользовался служебным, а чаще общественным транспортом. Одевался достаточно скромно. Питался, чем кормили мои женщины. Как ни был загружен интересными проектами (читай - делами), не забывал утром сделать пробежку и каждый день на пару-тройку часов - в спортивный зал.
   Что хвастать, и на исходе третьего десятка у меня была вполне приличная спортивная фигура - предмет наездов моей законной.
   - Сибарит ты, Гладышев: нет у тебя в жизни никаких серьёзных увлечений.
   - А ты, любимая, разве не достойное увлечение?
   - Вот-вот, порхаешь мотыльком меж бабьих юбок.
   - Давай ребёнка заведём.
   - Обязательно, но сначала решим проблему голода в мировом масштабе.
   Разве решить её креветками и морской капустой? Мы расставались душевно неудовлетворенные.
   Теперь Люба летит в Москву. Моя жена станет Президентом России. В том, что это будет так, не сомневался. Люба достойна, Люба сумеет. Патрон, пока ещё действующий Президент, за неё, а его слово чего-то стоит в народе. Ну, и мы с Билли постараемся. Может, в этой должности в ней возобладает материнский инстинкт - годы уходят.
   Патрон ждал ответа, сверля меня взглядом.
   - Пока что всё вам удавалось - не вижу причин для сомнений в этот раз.
   - Нам, - поправил Президент и выпил, наконец, так долго согреваемую в ладони водку. - Не отдаляйся от меня, Гладышев. Особенно в такую минуту, в таком деле. Генсекство мне нужно не для личных амбиций. Пришло время обустраивать мир. Невозможно дальнейшее развитие России без крутых разборок с Западом. И наша с тобой задача: не допустить кровопролития - пусть всё решится в мирном экономическом соревновании. И мы уже научились побеждать. Пример с "АйСиАй". А? Как дядюшка Сэм осерчал, когда понял, что не под его дудку будет плясать новая компания, не его мошонку набивать. И не смог закрыть ей дорогу. А? Не смог, Гладышев. Весь третий мир поднялся, за нас поднялся. Япония, Индия, Китай открыто плюнули дядюшке на звёздно-полосатый галстук. Потому что рыба вот она - на сковородке, её авианосцами не запугаешь.
   О чём это Патрон? Эээ, да он никак наклюкался? Пары спускает - не с кем больше перемолвиться, а накипело. Ну, говори, говори.
   И он говорил, что Вашингтон, Уолл-стрит просто так не отдадут своего лидерства в мире. Царапаться будут, кусаться. Пусть себе. Как это у классика: "И старый мир, как пёс голодный, стоит за ним, поджавши хвост". Наша (моя с ним) задача не дать этому псу вцепиться нам (России и всему прогрессивному человечеству) в лодыжку.
   Вообщем Шефа несло, и он налил по четвёртой. А мне ведь ещё домой добираться.
   Моя законная удивила нас с Патроном и озадачила. Нет, от президентства в России она не отказалась. Она категорически была против вступления в правящую партию, возглавляемую, кстати, Патроном.
   Люба:
   - Президент России - фигура всенародная, вне политики. Интриги будем плести за кордоном. В родной стране политика одна - созидание.
   - Да поймите же, - горячился Патрон. - Ваши слова безусловно хороши, но не для кандидата - главой государства надо ещё стать. И как вы собираетесь выдвинуться - от себя лично, от компании? Рискуете не получить поддержки партии парламентского большинства.
   Люба:
   - Вступить в партию, чтобы через пару месяцев от неё отречься? Нет, это не для меня. В кандидаты запишусь, а там ваше дело - поддержать меня или утопить.
   Мы переглянулись с Патроном - вот упрямая баба!
   Вечером, позвонив Даше, поехал с Любой в президент-отель. Моя начальственная жена, приняв душ, в объятия не спешила - изучала безупречную полировку ногтей, покачиваясь в кресле. Подумал, что предстоит нелицеприятный разговор. И не ошибся.
   - Гладышев, ты серьёзным делом думаешь заниматься?
   Я обиделся:
   - Какое из моих дел ты считаешь несерьёзным?
   - У тебя нет имени.
   - Я - Герой России и Нобелевский лауреат.
   - У тебя нет чёткой жизненной позиции.
   - Я - самый богатый человек на Земле.
   - Ты - лентяй и сластолюбец.
   Говори, говори - знаю, к чему клонишь. Ждёшь, психану, хлопну дверью, а ты догонишь звонком и вернёшь - прости, милый, я тут наплела. А может, не вернёшь. Не дождёшься. Я так давно не был с тобой в постели, моя прелесть, сейчас всё стерплю, а потом задам тебе перцу. Ну, иди же ко мне, иди скорее.
   - Молчишь? Неужто соглашаешься? Значит, повзрослел.
   Люба резко повернулась в качалке. Так резко, что из-за отворота атласного халата выпросталась обнажённая грудь и соском прицелилась в меня. О, господи!
   - Тебе не стоит рваться в лидеры, Гладышев: роль советника вполне подходит. При мне останешься? Работой загружать не буду, но поручу самое ответственное - качать зыбку с нашим малышом.
   - Люба! - я простёр к ней объятия. - Так значит, ты согласна?
   Моя жена, выпрыгнув из кресла и халата, в чём мать родила, понеслась к ним навстречу. Мы сцепились, как два голодных зверя, жаля и терзая друг друга поцелуями. Сплелись в клубок и запутались в нём. Рычали от нетерпения и стонали от сладости обладания. Это была ночь, друзья! Нет, это было мгновение.
   Я сладко спал, вдруг Любино бедро выскользнуло из-под моей головы.
   - Гладышев, я знаю, как вести избирательную компанию.
   И всё. Когда пришёл в себя, Любы в спальне не было. А когда покидал президент-отель, моя жена мчалась выше облаков навстречу восходящему солнцу.
   На второй день позвонила:
   - Лёш, внеси залог.
   - Всё-таки решила самовыдвиженцем?
   - Так лучше, поверь мне.
   - А если проиграешь?
   - Тебе вернут деньги.
   - Я не о них.
   - Мы выиграем, милый
   Я внёс залог, Любу зарегистрировали кандидатом в Президенты России.
   Когда был дан официальный старт предвыборной гонке, Люба позвонила опять:
   - Гладышев, мне надо выступить на телевидении. На самом главном. Устрой.
   И всё. Устрой и всё. Вот такая у меня жена. Ни посоветоваться, ни.... Потом, есть же определённый порядок. Эфирное время распределяется между кандидатами, даже жребием разыгрывается - кто за кем, в какой очерёдности. А она - устрой и всё. Что глаголить-то собралась? Патрон в трансе от её выкрутасов, я - в неведении. Но разве откажешь.
   Купил эфирное время. Недельку рекламный ролик крутился - мол, с обращением к нации выступит один из кандидатов. Выступила.... Нет, это было чёрте что. Это был не прямой эфир. Обращение снято на камеру в её рабочем кабинете на плавающем острове. Но не в этом суть. А была ли она - выступить по такой скользкой теме и взять всю вину на себя? Ведь только-только забываться стало. Мы надеялись, что не всплывёт, и очень боялись, если вдруг. За Любу боялись. За её успех на выборах. А она сама взяла и бухнула на всю страну.
   Я сейчас поясню.
   Когда начались преобразования Курил и Камчатки, мы выселяли оттуда население незанятое в планируемом производстве. Нет, поймите правильно, не солдатами сгоняли с насиженных мест, в теплушки и.... на запад. Всё было лояльно. В Краснодарском крае и на Северном Кавказе - благодатные, в смысле климата, места - были построены современные города и благоустроенные посёлки. Туда мы и манили людей комфортабельными квартирами. Затратной была статья, но получилось. Люди переехали в новые квартиры в новых местах, обжились и начали скучать по прежним лачугам в родных диких краях. Назад, конечно, никто не собирался, но злословили ужасно. А когда в телевизионных новостях замелькали новые Любины города с умными домами, переселенцы возопили - нас обманули.
   Мы боялись этой темы. А Люба в своём телеобращении её озвучила.
   - Лес рубят - щепки летит. И вы, дорогие мои сограждане, стали щепками Великих Преобразований. Простите, что не смогли найти другого решения и лишили вас малой родины. Волна перемен катится по России, но теперь никого не переселяют - всем находится работа в родных местах. Вы были первыми и потому....
   Люба просила прощение за все ошибки Новой Эпохи, взяв их вину на себя. Кандидатом в президенты она выдвинулась с той лишь целью, чтобы получить сполна от народа, что заслужила - признание или презрение.
   - Вам решать!
   Люба пропала с экрана. Чуть позже позвонил Патрон.
   - Ты видел? Ты слышал? Это чёрте что! Твоя красавица-жена в гроб меня загонит.
   Любочка на экране действительно смотрелась эффектно - в белой водолазке, похожей на униформу сотрудника "АйСиАй", с безукоризненной укладкой роскошных волос, и никаких украшений. А лицо.... А голос.... Вот только слова. Не зря Патрон возмущается.
   Костыль прилетел со своего Сахалина.
   - Бросил все дела. Хочу помочь любимице. Где у вас штаб?
   Но никакого избирательского штаба у нас не было. Более того, как только поступили деньги избиркома, прозвучал приказ с Дальнего Востока - перечислить их на счёт детского дома в одном из подмосковных посёлков.
   - Никакой агитации не будет, - объявила моя жена.
   - Это антиагитация, - прокомментировал Патрон увиденное на экране.
   Журналист брал интервью в посёлке переселенцев. Косматая бабка грозила кулаком в объектив:
   - Геенна ей огненная, стерве Сталинской.
   Я позвонил Любе:
   - Видела? Как она тебя....
   - Что? Кто? Нет, я не смотрю телевизор.
   Я рассказал.
   - Ты этого хотела?
   - Всё идёт по плану. Кстати о геенне.... Лёш, ты сильно будешь жалеть о залоговой сумме? Нет? Тогда пообещай её церковникам после выборов - пусть прочтут молебен о покаянии моём.
   - Ты серьёзно?
   - Более чем.
   Я помчался к Патриарху. В один из божественных праздников в православных церквях России и зарубежья состоялся молебен. Святые отцы просили Господа о снисхождении к Любови Александровне Гладышевой за прежние её прегрешения.
   Я ничего не понимал в Любиной игре, но тупо следовал распоряжениям, так как не сомневался, что в решающий момент в борьбу кандидатов за народные симпатии вступит Билли и обеспечит нам победу.
   Не знал этого Патрон. И ему было тяжело. Партайгеноссе давно от него требовали определиться с преемником. Он тянул. Дотянул - правящая партия оказалась без своего кандидата на выборы. Теперь оставалось только примкнуть к одному из зарегистрированных. К кому? Выбор Патрона мне известен, но непонятные действия Любочки поставили его в тупик. И он тянул, тянул....
   Наконец назначен день съезда партии парламентского большинства. Уходящий президент был краток.
   - Единопартийцы, призываю вас голосовать за Любовь Александровну Гладышеву.
   Оппонентов идеи через край.
   - Она ведь не член партии.
   - Даже не попыталась заручиться нашей поддержкой.
   - А как ведёт агитационную кампанию? Это бездарность. Это провал.
   День дебатировали. На второй Патрон вновь попросил слова. И бросил в зал.
   - А вам не кажется, что вы несколько зажирели, господа? С востока катит вал преобразований. Тамошние технократы нас, политиков, ни в грош не ставят. Вы готовы оказаться на свалке истории? А ведь окажитесь....
   Зачастили к трибуне сторонники идеи Президента. Они говорили, ссылаясь на известные исторические примеры, что Золотой Век России приходится именно на годы правления женщин - Елизаветы, Екатерины.... Пётр заложил, а они попользовались. То был льстивый намёк. Но с него вдруг в зал проникло понимание выбора Президента. Замаячила преемственность власти.
   Однако нашёлся умник, заявивший, что своим покаянием Л. А. Гладышева обокрала уходящего Президента и их - партию власти. Очень даже смело присвоила себе не ею начатые преобразования.
   Будто дров в огонь подбросил - вновь к трибуне очередь ораторов.
   - Хватит, - Патрон прервал дебаты.
   Шёл уже третий день съезда. Он поднялся на трибуну.
   - Скажите мне, единопартийцы, мы - великий народ?
   Зал сорвался с мест в общем порыве:
   - Да!
   - Мы великая нация?
   - Да!
   - Так будьте достойны своего народа!
   А в народе творились непонятки. Во всех СМИ, на съездах и собраниях, в толпах на площадях и в толкучках на остановках решался единственный вопрос: кто она, Гладышева - истинная дочь своей страны или анафема? Чего ждать от её правления - расцвета и славы России или ужасных катаклизмов? На Западе её расхваливают - с чего бы это? Не иначе, зло для россиян через неё готовят. Внешностью ангел, а крута, говорят, бывает - упаси Господь. Как бы ни обмишуриться. Избрать-то не сложно, да потом шесть долгих лет мучайся. Это в народе.
   Люди, искушённые в политике, рассуждали: кто за кем стоит, на кого опирается тот или иной кандидат, кого привлечёт в команду по управлению страной. Выходило, что вместе с Гладышевой в Кремль нагрянут менеджеры, которые разгонят министерства, упразднят ведомства, переведут социальные вопросы в плоскость производственных. Ох, и наломают же дров, по неопытности.
   Это был основной козырь наших политических противников. В теледебатах сражался с ними Эдуард Эдуардович. На общественных началах, лишённый, из-за отсутствия средств, привычного набора агитационных материалов и команды пиарщиков. Это он окрестил Любу Сибирской Девою. Из глубины, мол, сибирских руд явилось дивное творение. И всё у неё получается, за что ни возьмётся.
   - Ей бы миром управлять, - пророчил Костыль. - Вот погодите, набьёт руку на российском престоле....
   - Что он говорит, что городит? - возмущался Патрон. - Он кандидата в президенты демократичной страны представляет или самодержца?
   Но, по-моему, это он зря. Слова Костыля падали в благодатную почву. "Набьёт руку" в широких массах понималось буквально. По стране пошли гулять анекдоты, как Гладышева сгоняет с насиженных мест нерадивых бюрократов. Будто заходят в кабинеты к чинушам дюжие молодцы, поднимают в креслах и выносят вон. Двери заколачивают и вешают табличку: "Администрация закрыта, все ушли к чёртовой матери". В восточных областях страны действительно не было местных органов самоуправления. Все, абсолютно все вопросы решались руководством компании. Технократами окрестил новую власть уходящий Президент и напророчил им будущее.
   А ведь действительно, кому нужна армия ничего не производящих чиновников? У людей есть всё - жильё, работа, достаток. У подрастающего поколения - ясли, садики, школы, ВУЗы. Что делить, чего распределять, из кого выколачивать до хрипоты в горле? Налоги компания платит, народ при делах. Преступности нет. Поступил на работу - тебе новую квартиру. Дети пристроены - никаких забот: работай, сколько здоровье позволяет, зарабатывай на красивую жизнь и безбедную старость.
   Каждый новый промышленный объект начинался со строительства соцкультбыта. Новостройки Дальнего Востока и Сибири поражали воображение темпами и масштабами. И неудивительно, ведь там все сплошь трудоголики. Оптимизаторы им строить и жить помогали.
   Но вернёмся к выборам. Самую большую, хотя и незаметную работу проделал Билли. Он связался с каждым россиянином, имеющим телефон или доступ в Интернет. Выяснил избирательные симпатии. Умно и тактично ободрил сторонников. Оголтелыми, истеричными нападками на Сибирскую Деву поколебал решимость её противников. Он хитро действовал, мой виртуальный друг. Но, видимо, не только он.
   Мама рассказала. Ей позвонили из Центра изучения общественного мнения. Мужской голос спросил вежливо: определилась ли она с выбором кандидата в Президенты России. Мама решила слукавить:
   - А вы что посоветуете?
   - Мы не занимаемся агитацией - мы публикуем результаты опроса.
   - И каковы на сегодняшний день результаты? Кто в лидерах?
   Услышав свою фамилию, мама заявила:
   - Тогда по закону трибун - болеем за слабейшего.
   - Если к судьбе страны относится как к футбольному матчу, куда же мы прикатимся?
   - А говорили, не занимаетесь агитацией.
   - Это Центр не занимается, а я живой человек, хочу добра себе и счастья своим детям.
   - Ну что ж, - закончила мама диалог. - Спасибо за доброе слово о моей невестке.
   И покатилась по стране волна поддержки кандидата Л. А. Гладышевой. Возникла стихийно. Стартовала с тех мест, где прежде хула звучала. Переселенцы взяли в руки самодельные плакаты - "Даешь Гладышеву! Гладышева - это мы!" Её прекрасные черты на значках и майках, в окнах квартир, витрин, на лобовых стёклах авто.
   Съезд правящей партии транслировали по основным телеканалам. Народу понравился вопрос Президента о великой нации. "Мы великая нация. Мы великий народ" - звучало тут и там. Поп-дивы вопили с эстрады:
   - Россияне! Мы - великая нация?
   Танцующий зал ревел:
   - Да!
   - Даёшь Гладышеву!
   - Да!
   Уверяю, это была не спланированная (читай - оплаченная) акция - то были воля и желание народа.
   На последних теледебатах Костыль где-то замешкался и вошёл в студию последним. Все уже сидели, вымученно улыбаясь объективам. Увидели президента аэрокосмической корпорации, встали и дружно зааплодировали. То было признание поражения.
   Эдуард Эдуардович принял это как должное и заявил стране:
   - Завтра день затишья, последний перед выборами. Но это не значит, что надо сидеть без дела и раздумывать. Нет, чините гармошки, настраивайте гитары, вырезайте свирели, и с ними к урнам. Покажем всему миру, как мы умеем радоваться нашим победам. Даёшь Гладышеву!
   Выборы. Это был поистине всенародный праздник единения нации. Люди опускали бюллетени и ликовали. Не расходились по домам. Желание общаться было непреодолимым. Везде и всюду звучало: "Мы великий народ! Мы великая нация!" На площадях и скверах стихийно возникали танцплощадки. С наступлением сумерек - грандиозный фейерверк. И так в каждом городе, в каждом селе от Чукотки до Калининграда. Народ простил Гладышеву, народ любил нового Президента.
   Великому эксперименту, начатому на Востоке страны, дано было всенародное "добро".
   Западные СМИ, подводя итоги президентских выборов в России, в один голос заявили - варварскими плясками на площадях они де растоптали само понятие о демократии. И далее: Гладышева, безусловно, достойный кандидат, но разве единогласие возможно в цивилизованной стране?
   Где им нас понять. Мы - нервы Земли, наша участь чувствовать её боль и управлять ею. И мы будем управлять!
   С Патроном не виделись всю кампанию, изредка общаясь по мобильнику. После инаугурации он позвонил. Голос трудно узнать.
   - Ты со мной? Дальше пойдём? Ситуация изменилась. Думал, введу Любовь Александровну в Кремль - попрошу должность представителя в ООН. Она вошла сама. Роль робкого просителя не для меня. Помогай.
   Звоню:
   - Люба, надо встретиться.
   - Приезжай.
   Еду в Кремль. Объясняю.
   - Неймётся старику, - усмехнулась моя начальственная жена. - Успокой, скажи, что подпишу назначение.
   - Тут другое.
   Уговорил её встретиться с Патроном в неформальной обстановке.
   Увидев на столике в беседке увитой плющом водку и балык, Люба удивилась:
   - Вот вы чем тут занимаетесь! Ай да мужики!
   Но выпила с нами без церемоний.
   - Вся - внимание.
   Патрон кинул на меня взгляд - ничего не объяснил? Я покачал головой. И он принялся истолковывать свой план новому президенту России.
   - Идея замечательная, - задумчиво сказала моя жена. - Технология не продумана. Что значит четырнадцать месяцев ждать окончания срока действующего генсека и набирать популярность на трибуне ассамблей? Даже если я своим вето парализую деятельность Совета Безопасности, какова вероятность, что Организация изберет вас напрямую? Нет, действовать надо быстро и наверняка.
   - Как? - мы с Патроном в один голос.
   - Валить генсека немедленно, а постоянных членов Совета Безопасности брать за глотку.
   Люба посвятила нас в детали своего молниеносного плана.
   - Это шантаж! - возмутился я.
   - Это политика, - отрезала Люба.
   Патрон схватился за голову:
   - Вы, Гладышевы, раньше смерти меня в гроб загоните.
   - Хватит нам играть роль сдерживающей силы - пора брать бразды в руки и управлять миром по своему разумению. Дядюшка Сэм давно выработался: ест больше, чем производит, нахлебником сидит на шее человечества. Надо поставить его на соответствующее место.
   Это Люба сказала, а я смотрел на неё во все глаза, силясь понять - с Билли она столковалась или такова её безграничная в себе уверенность?
   - Алексей Владимирович сядет за компьютер и соберёт необходимую информацию, а дальше дело техники, - она хлопнула меня по колену. - Дней пять на всё про всё, я думаю, тебе хватит....
   Не спалось. Я всматривался в прекрасные черты любимой женщины и силился понять: как и когда из простенькой девушки сибирского захолустья выросла умная, властная, с железной волей женщина? Лёшка Гладышев ей в подмётки не годится, а спит с ней и требует от неё ребёночка. Где-то что-то проморгал, а всё от того, что редко бывали вместе, от случая к случаю, наездами. Может, живи рядом, и я б дотянулся до её высот. Или она стала помягче - малыша родила. А сейчас робость душит все чувства. Даже любовь....
   Люба приоткрыла один глаз:
   - Терзаешься? Успокойся, милый, все грехи возьму на себя. А потом.... Не плоди компроматов: не воруй, не прелюбодействуй - чти законы Божьи и государства. Так? Так. Шантаж политика - это скальпель хирурга. И всё, что делается на благо человечества, оправдано. Ибо сказано: цель оправдывает средства.
   - По-моему, сказано было в другой обстановке, и слова эти принадлежат тирану.
   - Тирания, демократия.... - пустословие всё это, Гладышев. Историю делает народ, а лидер - выразитель его воли, и не важно, какой властью он наделён. Пойми, муженёк, у России накоплен достаточный потенциал, чтобы попросить дядюшку Сэма выйти вон с пьедестала мировой арены.
   О том же и Патрон говорил. И я подумал, как бы ни поссорились два президента - России и всей Земли - выталкивая мирового лидера с его постамента....
   Через пять дней в СМИ просочилась информация о тёмных делишках нынешнего генсека ООН. Благоразумный азиат подал в отставку. Через две недели Люба вылетела в Нью-Йорк на экстренное заседание руководителей стран постоянных участников Совета Безопасности. Совещание проходило при закрытых дверях. Президент США на правах хозяина открыл его.
   - Какие будут предложения по кандидатуре, господа...?
   Запнулся, чуть склонил голову в сторону президента России.
   - Простите.
   - Всё правильно, - Люба встала со своего места, будто получила разрешение говорить. - У меня действительно есть предложение по новой кандидатуре Генерального секретаря Организации Объединённых наций. Как только присутствующие господа прочтут подготовленные нами документы, они убедятся, что лучшей кандидатуры, чем экс-президент России не существует.
   - Но позвольте, - лидер Франции. - По сложившейся традиции у нас не было генсека из страны постоянной участницы Совета Безопасности.
   - Устав не запрещает, а традиции.... Вы прочтите, господин президент.... Ну, а потом поговорим о традициях.
   Материалы, собранные Билли в короткий срок были убийственны. Сидевшие за круглым столом мужчины по мере чтения бледнели лицами, ёрзали седалищами по мягким креслам, недоверчиво косились друг на друга. Один китайский председатель остался невозмутим, он и высказался первым:
   - Я думаю, предложение дельное, стоит обсудить....
   И посыпались комплименты моему Патрону. Оказывается, он давно является кумиром Франции, и они там подумывают, не вручить ли орден Почётного Легиона Великому Русскому Реформатору. Английский премьер высказал надежду, что новый генсек ООН не утратил пыла новаторства, выработавшись в России. Он искренне готов помогать ему во всех начинаниях. Президент США был откровеннее других. Он буркнул, поиграв желваками:
   - Ловко. Кандидатура меня не устраивает, но возражать не намерен.
   Любин расчёт был верен, а исполнение задуманного безупречно. Лидеры четырёх ядерных держав мигом оказались ручными. Средства массовой информации так прокомментировали решение Совета Безопасности.
   - Красота правит миром. Госпожа Гладышева своей очаровательной улыбкой взяла в плен четырёх самых влиятельных политиков мира. Надолго ли?
   Я знал ответ на этот вопрос. Ровно настолько, сколько эти политики, трясясь от страха разоблачения, тем не менее, будут цепляться за власть, понимая её не как ответственность перед своим народом, а как средство удовлетворения личных амбиций. Они стали жертвами собственных махинаций.
   Известно: у каждого человека найдётся немало чёрных пятен в биографии, огласка которых не желательна. Да взять, к примеру, Вашего покорного слугу. Мне бы очень не хотелось, чтобы мама узнала о моей связи с Мирабель. Или какую роль сыграл её отец в смерти бывшего мужа. Так что....
   Так что мой Патрон добился, чего хотел - стал генсеком ООН. Вернее, добилась Люба, а он стал. Засобирался в Нью-Йорк:
   - Гладышев, ты со мной?
   Узнав о моём намерении, Люба вызвала в Кремль.
   - Вот ты какой! Уговариваешь женщину стать матерью и бросаешь её. Врун несчастный.
   - Это ещё вопрос, кто из нас врун.
   Шагнул к своей законной, положил ладонь на её живот:
   - Где обещанный ребёнок? Сколько месяцев прошло?
   - Я знала, с кем имею дело. Уезжай, Гладышев, но помни: сейчас уйдёшь - это навсегда.
   Сколько уж было этих "навсегда"....
   Тут другая напасть - генерал застрелился. В бумагах нашли предсмертную записку, в которой он просил прощение у жены и дочери.
   "Приходит время, когда с болью в сердце, - писал мой дед, - начинаешь осознавать себя тяжкой обузой близким. Поскольку жизнь конечна, то лучше свести с ней счёты, находясь в здравом уме и полной памяти".
   Именно память считала мама главной причиной трагедии. Генерал взялся за мемуары, разбередил душу, ну и....
   Похоронили деда с воинскими почестями.
  
   Другую версию гибели моего деда поведали Никушки с рассказа их матери.
   Генерал действительно взялся за мемуары, а чтобы заарканить Пегаса (поймать вдохновение) стал прикладываться к рюмке с коньяком. Дальше - больше. В смысле, больше пилось, чем писалось. Подогретая память услужливо вытаскивала из закромов пережитого мгновения величия и побед. И дед был счастлив. А потом скрипел зубами на виновника своего забвения - то бишь, меня.
   Предсмертное послание жене и дочери - единственное законченное произведение старого разведчика. Он его много раз перечитывал, исправлял, наконец, распечатал и положил в ящик стола до нужного момента.
   Мысль о самоубийстве не раз приходила ему в голову, иногда даже облачалась в слова, но никогда не терзала душу и не доминировала над психикой. Это была мечта о красивом уходе, не более того.
   В тот дождливый день дед, сидя в каталке за рабочим столом, затуманенным коньяком сознанием пытался отыскать причину - почему ушёл в отставку генерал-майором, а не на одну звезду повыше. Кто виноват?
   Некстати заглянула Машенька:
   - Алексей Георгиевич, ты бы не пил так много - у тебя давление.
   - А? Что? - парализованный генерал вдруг поднялся из каталки.
   - Ой, да ты ходишь! - всплеснула руками молодая жена.
   Пожилой супруг не разделил её радости.
   - Ещё и стреляю, - выхватил из ящика стола пистолет и бахнул над ухом перепуганной женщины.
   Машенька бегом из комнаты. В спину гремел генерал:
   - Хвори мои не от нервов, а от твоих вертихвосток и хахаля их, Лёшки поганого - будь они трижды прокляты.
   Машенька спряталась. Дед ещё пару раз выстрелил в доме - продырявил портреты двойняшек. Потом в саду - неизвестно в кого или во что. И застрелился в беседке. Той самой, где я подсматривал за Никушками.
   Рассказ матери перепугал дочек.
   - Он проклял нас, Алекс. Что-то должно случиться. Не смейся - и с тобой тоже.
   Что с нами могло случиться?
   Сестрицы окончили Литературный институт. Копаясь в архивах в поисках материалов для своих будущих поэтично-прозаичных творений, натолкнулись на мысль, что возможно и в их жилах течёт голубая дворянская кровь. Стали изучать родословную предков. Кто-то где-то и когда-то пересекался с известными Шереметевыми, Воронцовыми, Орловыми. Но ближе всех оказались Нарышкины. На этой фамилии сёстры и остановили свой выбор. Ещё бы - ближайшие родственники царского дома Романовых. Брачный контракт не обязывал их писаться Гладышевыми. Мама Маша вышла замуж и взяла фамилию мужа генерала. Так что Никушки с лёгким сердцем выправили себе паспорта на Доминику и Веронику Нарышкиных, а с небольшой приплатой стали именоваться графинями. На эту небольшую приплату в Москве было построено новое здание Дворянского Собрания. Свежеиспеченные маркизочки разыскали в Подмосковье следы родового поместья Нарышкиных, восстановили его в прежнем стиле и убранстве, переехали туда.
   Мне нравилось бывать у них. Кружиться на дворянских балах, в джинсах среди сверкающих гусар и обладателей дымчатых фраков. Смотреть постановки "крепостного" театра, пьесы для которого писали сами графини. Ездить верхами на травлю волков. Ходить с ружьём на боровую дичь и жарить её на костре. А больше всего - бывать с Никушками в бане, выскакивать распаренными и мчаться нагишом к пруду. Их гарцующие попки будили во мне такую страсть, что я гонялся за близняшками по всей усадьбе, из которой в дни моих визитов благоразумно удалялась прислуга, и, поймав, пощады не давал ....
   Их кумиром был Потёмкин. Они звали меня пресветлым князем и сожалели, что на моём лице присутствуют оба глаза. Я в том резона не находил.
   Когда вслед за Патроном перебрался в Нью-Йорк, Никушки загрустили. Визиты мои стали нечасты и непродолжительны. Раз в месяц, а то и в два на денёк-другой - разве это жизнь? Скоро надоели им тупые лица выродившихся потомков знатных фамилий. Всё надоело. Спасло от полной меланхолии новое увлечение - страсть к путешествиям.
   Звонок. Никушки.
   - Алекс, приезжай немедленно - ты должен это видеть. Приезжай, иначе брачный контракт в печку.
   И я садился в самолёт, летел в Египет, чтобы заняться любовью с близняшками у подножия пирамиды Хеопса. Другой раз мы миловались меж колонн Парфенона. Колизей вспомнил римских развратниц.
   Я пытался разгадать географию их маршрутов. Казалось, они изучают историю цивилизации. Но кой чёрт после Венеции занёс их в Колумбию - уму непостижимо. Они переночевали в столичном отеле, а утром с метисом-водителем уехали на джипе в неизвестном направлении. И пропали....
   Забеспокоилась администрация отеля. Позвонили в российское консульство. Те подняли полицию. Сообщили мне. Я прилетел вместе с сотрудниками Интерпола. Мастера сыска занялись опросом персонала гостиницы, из которой пропали Никушки, и ближайших заведений - кто что видел? А я связался с Билли.
   - Проблема, Создатель. Проблема в том, что не могу прощупать здешние веси и города из космоса, оттого что ни одного спутника в этом регионе нет. Белое пятно на карте Западного полушария. Не догадываешься почему? Слышал что-нибудь о наркобаронах, кокаине, плантациях коки? Здесь их рай на матушке Земле. И кому-то очень выгодно, чтобы преступный бизнес процветал, принося доход. Этот кто-то управляет космическими аппаратами.
   - Штаты? Пентагон? ЦРУ?
   - Три версии и все верные. Поздравляю, Создатель.
   - Слушай, мы этим займёмся, обязательно займёмся, а сейчас надо искать Никушек. Что посоветуешь?
   - Я подкорректирую орбиту ближайшего спутника и отсканирую сельву. Боюсь, что подпишу летательному аппарату смертный приговор - пусть тогда он будет американским.
   С прилетевшим со мной комиссаром Интерпола расположились в том самом двухместном номере того самого отеля, из которого пропали двойняшки. Весь день он принимал информацию от полицейских, а вечером доложил итоги мне. Мы пили кофе у телевизора, в новостях передали - спутник радиосвязи перестал отвечать на сигналы, перешёл на опасную траекторию полёта и был уничтожен ракетой, пущенной с борта крейсера ВМС США. Обломки частью сгорели в атмосфере, частью упали в Тихий океан на безопасном от побережья расстоянии.
   Ловко! У меня зуделись уши поскорее связаться с Билли, но и рассказ комиссара был интересен. Один колумбийский наркобарон по прозвищу Додди слыл большим охотником до прекрасного пола. Его люди рыскали по всей стране и за пределами в поисках наложниц, которые бесследно исчезали на фазендах в сельве. Фотографии всех хорошеньких женщин, остановившихся в отелях столицы и других крупных городов, немедленно оказывались на столе барона от наркотиков. Порой Додди сам выезжал на "охоту". Его чёрный бронированный "Мерседес" медленно двигался проезжей частью, а толстобрюхий мафиози из-за тонированных стёкол рассматривал проходящих тротуаром представительниц прекрасной половины человечества. Последний раз Додди видели в столице за день до исчезновения Никушек. Машину даже останавливали. Сделав внушение водителю, полицейские отпустили её, а ведь Додди находится в международном розыске в связи со своей преступной деятельностью, и не знать об этом стражи порядка не могли. Возможно, внушение было оплачено. А может, блюстители закона пасовали, узнав владельца чёрного "Мерседеса". Всё может быть.
   Комиссар между визитом наркобарона-бабника в город и пропажей Никушек находил прямую связь.
   Итак, Додди! Возьмём за версию.
   Оставив соседа по номеру у телевизора досматривать подробности, как американская ракета метко сбила американский спутник, вышел на террасу и связался с Билли. Мой виртуальный приятель был настроен оптимистично.
   - О, Додди! Я многое мог бы рассказать об этом субъекте. У него португальские корни и весь набор венерических болезней. Он владеет несколькими плантациями коки в сельве, ближайшая в двухстах пятидесяти километрах от столицы.
   - Будем брать?
   - Будем, но не так, как ты сейчас об этом подумал. Ни местной полиции, ни даже Интерполу в нашем положении довериться нельзя. Каждый твой шаг будет отслежен, и в щекотливой ситуации Додди просто уничтожит пленниц - следов не найдёшь.
   - Может, русский спецназ?
   - Нет, лучше ядерная бомбардировка и полномасштабная война! Весь спецназ - это ты. Бери джип, снаряжение для похода и вперёд в сельву, отрубая концы.
   - Не заблужусь?
   - Я отсканировал со спутника - океан ему пухом! - все тропинки и ручейки Колумбии, доведу прямиком, как Сусанин ляхов, не беспокойся.
   - Комиссар мне кажется порядочным человеком.
   - Этот "порядочный человек" в какой-то момент приставит к твоему лбу ствол и нажмёт курок со словами: "Ничего личного - только бизнес". Пойми, Создатель, так устроен западный мир. Всё дело в цене. Лучшим другом в дороге тебе будет оптимизатор. И не криви губы: без него ты, московский неженка, и шагу не ступишь по сельве - ядовитые насекомые, змеи, тропические дожди, вызывающие лихорадку, солнечные удары и ожоги от палящего светила - всё превозмочь под силу только ему.
   - От духоты я бы и сейчас не против.
   Вернулся в номер, поковырялся в личных вещах, извлёк на Божий свет пару серебряных браслетов. Один великодушно уступил комиссару.
   - Сувенир из России - помогает сохранять жизненный тонус.
   Комиссар назавтра собирался посетить столичную и окрестные тюрьмы, где отбывали сроки уже отловленные сподвижники Додди. Он и списками запасся. Звал меня с собой. Но я отказался - направляюсь, мол, в банк, так как операция предстоит затратная.
   - А вы не скупитесь в посулах: за хорошую информацию расплачусь щедро.
   .... Приснилась война, которая была задолго до моего рождения. Танк, управляемый неведомой силой, мчался вперёд. Под гусеницами рвались, не причиняя вреда, мины. Со сторожевой вышки засверкал белыми огоньками пулемёт. Броня застонала от боли под свинцовой плёткой, но выстояла. Ах, туды вашу мать! Развернул башню и жахнул по гитлеровцам на вышке. Понеслись клочки по закоулочкам! Танк прорвал ограждение из колючей проволоки, замер на месте. Я высунулся из люка. Толпа женщин в полосатых пижамах кинулась ко мне: "Родненький!". Измождённые лица, затравленные глаза, руки как плети. Концлагерь! Господи, до чего людей довели. Никушки! Эти как здесь? Тоже в полосатых двойках, но бодренькие, упитанные. Вскарабкались на броню, скинули на землю лагерное шмотье и прыг-шмыг голенькие в люк. Ох, и миловались же мы на радостях....
   - Отличная штука, - расхвалил комиссар оптимизатор. - Даже не заметил, что легли спать с выключенным кондиционером. Отличная штука!
   Позавтракали вместе, а потом разъехались.
   В банке с кредитной карточки обналичил нужную сумму. По совету Билли в специализированном магазине приобрёл всё необходимоё для похода в сельву - одежду, мачете, а ещё рюкзак, который набил концентратами. Вот продукты брать Билли не советовал. Но что он, виртуальная скрипучка, понимает в человеческих потребностях?
   Помешкался у витрины стрелкового оружия. Вспомнил слова покойного деда: мои люди сами как оружие, и пошёл дальше. Меня готовили эти люди, стало быть, и я такой.
   Взял джип на прокат. Решив, что к бою и походу уже готов, связался с Билли:
   - Ну что, с Богом?
   - За тобой по магазинам пяток типов шатались. Надо рубить этот хвост. Покажи себя Шумахером, Создатель.
   - Думаешь, это люди Додди?
   - Думаю, не только. Всем интересно: куда ты собираешься.
   - А может, здесь их, того этого - в тёмном месте прижать, да поспрашивать: чьи вы, хлопцы, будете?
   - Не глупи, Создатель: не стоит загонять крысу в угол, тогда она становится опаснее льва. Пусть побегают за тобой, а мы посмотрим: кто их в бой ведёт.
   Побегают - легко сказать: я может, второй раз в жизни за руль сажусь. Такого джипа точно никогда не видел. Где тут чего включать, куда нажимать?
   Городскими улицами вёл машину осторожно: молил Бога ни во что не вляпаться и силился вспомнить, на что намекают дорожные знаки - ведь учил когда-то. Права есть, а вот навыков с гулькин нос.
   Меня обгоняли другие участники дорожного движения, сигналили, жестикулировали из своих авто. Ох, и горячий же вы народ, колумбийцы, а спешка, как известно, нужна.... ну, разве только при ловле наркобаронов.
   Выбрался за город. Фу-у.... На просторе прибавил скорость. Связался с Билли.
   - Что нового?
   - На хвосте две машины и вертолёт у черты горизонта - приличный эскорт.
   - От вертолёта не уйти.
   - На дороге нет, в сельве - легко. Карта у тебя на коленях - вперёд, Создатель, к опушке вечнозелёного леса.
   Освоившись с управлением, придавил ещё. Асфальт на дороге закончился, просёлок встретил выбоинами и лужами вчерашнего ливня. Летели брызги, клубилась пыль. Солнце палило, но чудо-оптимизатор берёг тело от перегрева - я даже не вспотел.
   Вели меня профессионально: преследователей не видел, но обозначились за спиной два пылевых облака на подсыхающей дороге. Где-то ещё вертолёт болтается. Сколько любопытных! Если это люди разных команд то, как они меж собой ладят?
   Мобильник к уху:
   - Билли, не отстают и, наверное, вооружены?
   - Не беспокойся, Создатель, всё под контролем.
   - Ты их видишь?
   - Я их слышу. Они хотят понять твои планы. Впрочем, первая машина - это столичные гангстеры, на хвосте от банка. Пытаются догнать, но дорога трудна для неприспособленной машины. Их интересуют только деньги, и пока они опаснее других. Следом джип полицейского управления. Эти парни едут задержать тебя и препроводить обратно в столицу. В вертолёте люди Додди. Они уже знают, кто ты и зачем прибыл в Боготу. Их смущают преследующие тебя машины, и пока они только наблюдают. Но будь уверен: в сельву они тебя не пустят - атакуют где-нибудь на опушке или чуть раньше.
   - Успокоил.
   Заболтался - одна руку на руле, другая с трубкой возле уха - на крутом повороте джип занесло, и я не справился с управлением. Кувыркнулся вместе с перевернувшейся машиной. Чудом из-под неё ускользнул, но мобила вдребезги.
   Вот чёрт! Как связаться с Билли? Вся затея насмарку из-за пустяка. Знал бы о таком горе, весь увешался телефонами, как террорист взрывчаткой. А теперь хоть возвращайся.
   Тут как тут столичные бандиты на заляпанном грязью "Форде". С ходу принялись палить. Засвистели, защёлкали вокруг пули. Юркнул за перевёрнутый джип с мольбой: только не в бензобак. Но взорвался не я, а мои преследователи.
   Небесный гром накрыл округу, и на тормознувшую машину рухнул сверху вертолёт, ломая винты, круша корпус "Форда". Визг и скрежет раздираемого металла, удар падения, взрыв, ещё один....
   Что делать?
   - Бежать!
   И я бросился прочь от засыпанного горящими обломками джипа. За спиной прогремел ещё один взрыв. С преследованием было покончено.
   - Полисмены долго и тщетно будут искать твой труп среди обезображенных тел.
   - Кто это?
   - Угадай с трёх попыток.
   - Билли, как ты влазишь в мою суть? А-а, наверняка через свой оптимизатор? Вот не хотел же надевать этот чёртов наручник.
   - Сними и возвращайся. Впрочем, пустословить можем и в дороге - вперёд, Создатель, к опушке вечнозелёного леса!
   К концу дня достиг сельвы. Тропический лес поглотил, как.... Ну, нет сравнения. Впрочем, ему не до меня - весь пищал, верещал, ухал, ахал, заливался на голоса. После стремительного наступления темноты, хор пернатых поредел, набрали силу рыки охотящихся хищников и вопли их жертв.
   Расположился на ночлег. Привалился спиной к дереву и вытянул ноги - ни спичек развести костёр, ни концентратов, разогреть на нём, нет. Только мачете у пояса - всё остальное осталось под обломками сгоревшей машины. Впрочем, есть не хотелось, пить тоже, хотя дневная духота с неохотой покидала сельву. К довершению дискомфорта - не спалось. Какой там сон! Казалось, из-за каждого дерева, из-под каждого куста наблюдает тропическое чудище, жаждущее, если не плоти моей, так крови.
   - Расскажи сказочку, - попросил Билли.
   Погубитель спутников и вертолётов моего настроения не разделил:
   - Не лучше о деле?
   - Валяй.
   - Проведу сельвой в самое логово Додди. Тебе одному придётся одолеть всех его людей, причём без шума и пыли. Твоё оружие - осторожность, внезапность, решительность. Ошибаться нельзя: погибнешь сам, не спасёшь женщин.
   - Ты видел фазенду сверху? Никуши там?
   - Я слышу переговоры охранников - женщины там.
   .... Ночной притон Тортуги. В чадном дыму, ромовом угаре веселятся моряки, грузчики порта, ловцы жемчуга, рыбаки, буканьеры. Вдруг Никушки - в белых до пят платьях, плечи голые, ладони молитвенно сложены у груди. Что-то поют на сцене, но песни здесь никому не нужны. Присутствующие пожирают их глазами, кидают на сцену монеты, требуют:
   - Разденьтесь! Разденьтесь догола! Долой одежду!
   Быть потехе! Окинул взором зал - где ж мои флибустьеры? Тяжковато будет одному с такой публикой.
   Кто-то самый прыткий или пьяный, с брюхом, как пивная бочка, ринулся на сцену:
   - Долой шмотьё!
   Никуши бежать - он их за руки, за подол платья. Началась потеха!
   Прыгнул на сцену, схватил брюхана за штаны и шиворот, пустил с разбега в зал - получай, народ, гостинец! Пару столов опрокинулись, подмяв застольников. Завертелась кутерьма - азартом сносит голову. Что может быть сладостнее сердцу русскому разудалой кабацкой драки...?
   Проснулся ярким звонким утром. Впрочем, оно было где-то там, в кронах пальм. Под сенью хранился полумрак. На руке примостилась маленькая юркая зелёная змейка - на вид безобидная. Но и без подсказки сообразил - это банановая змея, весьма ядовитая красавица. Она горбила тельце толщиной в палец и грозила длинным язычком серебряному браслету на запястье. Хватило мужества и выдержки не дёрнуться, не сорваться с криками: "Змея! Змея!". Наблюдал, не меняя позы - будь, что будет. Наконец, отчаявшись запугать оптимизатор, изумрудная гостья юркнула с моей руки на ветку куста.
   - Готов? - Билли взял руководство операцией в свои виртуальные руки. - Пошёл.
   Ох, и поработал же я мачете - забыл, что не завтракал. Бился без устали, прорубая проход в сплошной стене зарослей. Их полчища, а я с мачете - вжик-вжик, хрясь-хрясь, дзинь-дзинь....
   Полдень. Солнце в зените. Выбрался из зелёного ада в тропический рай. Представьте озеро голубой воды в обрамлении синих скал. Водопад белый от пены, как седая борода исполина, шумит, искрится в солнечных лучах, и радуга косынкою над ним. Залюбуешься!
   Сбросил одежды и прыгнул вниз.
   - Мальчишка! - ворчал Билли. - Могли быть подводные скалы, пираньи, кайманы, да мало ли....
   Я лежал на узкой полосе раскалённого песка, и мне было лень препираться.
   - Кто на меня стучит? Опять эта штука? - потряс рукой, на запястье которой красовался серебряный браслет. - У-у, шпион проклятый!
   Разморило.
   - Билли, давай привал сделаем - четвёртый день в пути, и так не хочется в эту пасть зелёного дракона. Нет, если скажешь: "иди", я поднимаюсь.
   - Отдохни, Создатель, больше таких оазисов в сельве не будет.
   .... Знаете, откуда пошло выражение "сахарные уста"? От поцелуя на морозе.
   Зима в Подмосковье. Тройка белых рысаков несёт нас заснеженным полем, просекой в бору и снова на простор. Вожжи в моей руке, а за спиной звонкий смех подгулявших графиночек. Бисером расшитые дублёнки, иней оторочил шали, брови и ресницы, румянцем полыхают щёки. Подхватив узкую талию, целую сахарные уста Вероники. А может Доминики? Взрыхленный копытами коней, полозьями саней вьюжит снег. Мелькают ели в январском убранстве. Мороз бодрит душу. Эге-гей, веселись, Россия - я люблю тебя...!
   - Ты красиво думаешь, пришелец.
   Кто это? Нет саней, нет Никушек, снега и мороза. В сельве ночь. Над головою купол неба, как шатёр звездочёта - в тропиках он ярче и ниже.
   Мне приснился красивый сон. Каждую ночь снятся Никуши - душа томится.
   - Билли, душа моя томится или это всё твой чудо-оптимизатор? Не ем, не пью уже которые сутки - и что удивительно - совсем не чувствую усталости. А в сон проваливаюсь, будто в сказку. Билли?
   - Кто-то проник в твой мозг, Создатель. Я чувствую присутствие постороннего интеллекта.
   - И что он там делает?
   - Ковыряется в твоей памяти.
   - А я ему разрешал? Эй, кто там есть - вылазь к чёртовой матери.
   Для демонстрации негодования постучал себя кулаком по лбу.
   - Билли, а ты можешь его оттуда вытурить?
   - Сначала надо узнать кто это.
   Незнакомый голос снова возник в моём сознании.
   - Извини, пришелец, мельком заглянул в твою память - ты хороший человек, такой нам нужен.
   - Если я пришелец - кто ты?
   - У нас нет имён, но, если закроешь глаза, узришь мой облик.
   Смежил веки и увидел, будто из памяти всплывшую физиономию, благонравную, с мудрыми и добрыми глазами - таким Иисуса малюют.
   - Это ты? Мы раньше не встречались. Зачем проник в мой мозг и для чего вам нужен хороший человек?
   - Если позволишь, начну издалека.
   - Начни издалека, - я позволил.
   - В эволюции человечества были два пути, - начал свой рассказ мудроглазый, - совершенствовать природу под себя и совершенствовать себя под природу. Вот ты, пришелец, продукт цивилизации - носишь одежду от зноя и холода, страдаешь от жажды, голода и гнуса. А мы этих бед не знаем. Наш народ в борьбе за выживание пошёл другим путём - мы научились приспосабливать организм к окружающей среде.
   - И много вас?
   - Все здесь, но не крути головой, ты и днём не увидишь наших прозрачных тел. А ещё, в отличие от тебя, мы можем питаться любым органическим продуктом природы и не питаться вообще - поглощая все необходимое для жизнедеятельности из среды через кожу и лёгкие. У нас нет запаха, мы не излучаем тепла. Общаемся телепатически, не напрягая голосовых связок - вот как сейчас с тобой. Мы можем жить бесконечно. Однако, погнавшись за долгожительством, мы подписали себе приговор. Вот вы строите города и машины, считаете себя интеллектуальными людьми, но правит вами животный инстинкт размножения. И это даёт вам перспективу. Мы вытравили из себя животное начало и остались кучкой организмов без будущего. Наши клетки не стареют, нервы не изнашиваются - теоретически мы бессмертны. Нам не грозит естественная смерть, только насильственная. Но когда-нибудь наш род иссякнет: наши мужчины утратили мужские качества - мы не можем зачать новую жизнь. Мне понравились твои мысли о женщинах: ты умеешь красиво думать.
   - Это был сон.
   - Твой организм примитивно сложен, но здоров - в твоём теле нет патологий. Если бы ты попробовал зачать жизнь в наших женщинах - хотя бы одной - у нас мог появиться шанс.
   - Соглашайся, Создатель, - это Билли напомнил о себе.
   - Иди ты...!
   И собеседнику:
   - Послушайте, уважаемый, вот вы говорите о примитивной организации моего тела, но как быть с душой? Я не бык-осеменитель, у меня есть любимые женщины, обязательства перед ними. И потом, я не могу вот так, запросто. У меня просто не возникнет желания.
   - Ты ломака и кривляка. Тебя просят о помощи, а ты..., - это опять Билли.
   - Самому слабо?
   - Создатель, перед тобой представитель уникальнейшего народа Земли. Может быть, ты единственный из смертных, с кем они вступили в контакт. Гордись и помоги.
   - Слушай, кажется, мы здесь с другой целью. Никуши в плену, каждую минуту им угрожает смертельная опасность. А ты мне что предлагаешь? Не хочу и не буду.
   Негодование захлестнуло сознание, да так стремительно, что виртуальный советчик не успел отреагировать на мой жест отчаяния. Я расстегнул и сбросил с руки оптимизатор.
   - Будешь ты в мою душу лезть!
   Будто земля содрогнулась, небосвод упал и вогнал меня в почву до колен. Разом навалилась духота. Брюки, майка - да и куртке досталось - мигом стали мокрыми от пота. Всевозможный гнус, прежде только писком подававший признаки жизни, вдруг ринулся со всех сторон и впился в кожу. Тут же: нестерпимый зуд, чих и кашель - они ведь и в нос, сволочи, лезли, и в рот норовили.
   - Ты погибнешь.
   Кто это? А-а, прозрачный - Билли не мог. Билли вон валяется в листве серебряным наручником. Отстал, паразит!
   - Погибнешь сам, не спасёшь своих женщин.
   Чёрт, он прав.
   - Вы мне поможете освободить их, если я исполню вашу просьбу?
   - Мы не вмешиваемся в конфликты людей вашей цивилизации - нам не приемлемо насилие, и потому не сможем помочь в твоих поисках.
   Терпеть более гнуса и духоту не было сил - я надел оптимизатор. Все напасти разом отступили.
   - Да ты псих, - Билли влез в сознание.
   Ворчи, ворчи - тут помудрей тебя нашлись. Что посоветуешь?
   - А что советовать, Создатель? Твой долг - спасти засыхающую ветвь человечества. И ещё не факт, что тебе это удастся.
   Ладно. Чёрт с вами! Лишь бы дамы были не отвратными.
   Легенда гласит, грек Геракл разом оплодотворил сорок девственниц. А чем хуже русский Лёха? Ну, где тут ваше бабьё?
   - Протяни руку, - прозрачный в моём мозгу.
   Протянул. Пальцы коснулись обнажённого плеча. Прохладного - будто девушка только что вышла из родниковой воды. То, что передо мною представительница прекрасного пола.... Нет, ни сразу - по мере исследований. Пальцы обнаружили изящную, гибкую шею. Тонкая жилка пульсировала под кожей. Это хорошо, значит, мы с ней одной крови - эксперимент имеет право на надежду. Волосы чудесные - мягкие, вьющиеся, роскошные. Профиль лица.... Индейцы - это ведь монголоидная раса, верно? Вот, наверное, оттуда приплюснутый носик, пухленькие щёчки, скулы.... Груди некрупные, но упругие. Живот безупречный. Талия что надо. Ягодицы, бёдра.... Я нашёл, всё что искал. Всё было на своём месте, всё, чем одарила Природа женщину. Притиснув к себе невидимую девушку, поцеловал в губы. Она не ответила. Да и где ей знать искусство любви - кто бы научил....
   - Билли, их много тут?
   - Тебе же сказали - все, в полном сборе.
   - И перед этой публикой я должен сверкать голыми ягодицами? Красная площадь! Нельзя ли удалить зрителей куда-нибудь подальше?
   - Тебе-то что - ты их не видишь, да и не услышишь: тактичный народ. Для тебя секс, для них научный эксперимент, на положительный результат которого шибко надеются.
   Что рассказывать! Переплюнул я хвалёного Геракла. Впрочем, это всё благодаря оптимизатору. Недаром Люба снимает его, ложась со мной в постель.
   Дамы были безупречны, изо всех сил старались помочь моим усилиям, но лишь в нескольких случаях почувствовал истинный азарт партнёрши и желание продолжить. У этих не всё ещё потеряно - хорошего бы мужика.... Вот вызволим Никушек, и через год вернусь в эти края потомство навестить. Если получится.... А пока....
   Я трудился на совесть. Оргазм следовал за оргазмом. Ни одному смертному, ну разве что упомянутому греку, не довелось испытывать ничего подобного. Казалось, нет конца моему гарему, но организм, подпитываемый энергией оптимизатора, не знал истощения. Потерял счёт времени. Менялись партнёрши, менялись позы совокуплений, и мне не приедалась эта бесконечная игра. Казалось, попал в рай - а почему бы и нет? - и вечно буду наслаждаться....
   Ночь растаяла и стекла в озеро. День пришёл в сельву и ударил в колокол - в ту же минуту тропический лес заверещал, заухал, заахал, наполнился птичьим гомоном.
   Моя миссия исполнена - всем прозрачным женщинам был дан шанс на зачатие. Наверное, они удалились. Но старейшина (вожак? лидер? президент?) оставался со мной.
   Я искупался, прилёг на песок и попросил:
   - Расскажите о своём народе.
   Представитель стаи суперменов (и менш), нагишом кочующих по сельве, сказал:
   - Вы верите в Бога и бессмертие души ибо плоть смертна. А нам не нужна вера - мы сами создали себя, и наше Божество в нас и вокруг нас.
   - Мне больше по душе теория эволюционного развития жизни на Земле, и согласно ей любопытствую, как стать прозрачным?
   - Исключительно силою внушения. Ваши далёкие предки придумали каменный топор, чтобы защитить себя от хищников, а мои - более миролюбивые - прятались от опасности, сливаясь цветом кожи с окружающей средой. Финал эволюции - прозрачность тела. Как и отсутствие запаха, теплоизлучения - мы не досягаемы естественным врагам.
   - Ну, может быть. А как насчёт проблем голода?
   - Она надумана, пришелец. И для вас тоже, поверь. Организму вполне хватает того объёма энергии и питательных веществ, которые поглощаются кожей из окружающей среды. Мы это поняли, когда перестали бегать от хищников и за добычей. Конечно, наш образ жизни покажется вам слишком пассивным. Вам с вашей суетой и заботами необходима энергетическая пища и активное питание, но болезни, которые они приносят в организм, расшатывают ваше здоровье и сокращают срок жизни.
   - Бьюсь об заклад, ваши девушки сейчас карабкаются на пальмы за бананами, чтобы восполнить потраченный энергетический запас.
   Он усмехнулся, мой прозрачный собеседник.
   Вот как я узнал, что он оценил мою шутку - общаемся-то телепатически? Удивительные создания. А, по сути - лоботрясы. Ни жилья себе строить нормального не хотят, ни пищей запастись. Хотя, ради бессмертия и я готов отказаться от котлет с макаронами.
   - Расскажите о вашем бессмертии.
   - Ну, это в теории: практически мы уязвимы перед насильственной смертью. Наше долголетие от замедленного, практически несуществующего обмена веществ. Он нам ни к чему в обычном образе и привычной среде обитания. Только в исключительных случаях, когда требуются дополнительное напряжение сил, энергетические затраты, мы восполняем их приёмом пищи - как это принято и среди вас - вот тогда включается механизм обмена веществ, унаследованный от наших с вами общих предков. Мы можем останавливать работу сердца: нет обмена веществ - не нужны и кровотоки.
   - Постой, постой. А, девушки? Я чувствовал их пульс.
   - Это скорее от волнения.
   Ну, что ж приятно - комплимент как ни как.
   Я Билли:
   - Ты что-нибудь понял?
   - А у тебя с чем напряги? Не воспринимается, не осмысливается?
   - На слух - сказка. Я о другом: раз уж существуем параллельно, не можем ли мы в каких-то вопросах пересекаться? В порядке взаимообмена - они нам свои способности, мы им свои возможности.
   - Есть над чем подумать. Только учти: между вами и прозрачными людьми в некоторых аспектах буквально пропасть. У них нет ни зависти, ни злости, ни тяги к власти или злату-серебру. В нашем мире таких придурков и в помине нет.
   - Как нет, а с кем ты милую сейчас ведёшь беседу? Впрочем, с тобою мы ещё успеем покалякать, а вот человек, поди, торопится.
   Прозрачному:
   - Скажите, уважаемый, вы считаете себя совершенной расой, а мы для вас примитивны? Да и, кстати, как к вам обращаться - у вас есть имя?
   - Мы не склонны к сравнениям и выводам - у каждого народа своя миссия на Земле, своя культура. К примеру, у нас нет собственных имён. Чтобы передать собеседнику информацию о третьем лице, мы просто мысленно создаём образ и бываем поняты.
   - Кстати, одно дело прикосновения, другое - когда видишь. Не могли бы, уважаемый, нарисовать портреты моих возлюбленных, будущих мамаш.
   И прозрачный не заставил себя долго упрашивать. Будто из памяти всплывая, стали возникать образы нагих девиц. В принципе они были все на одно лицо, как мои Никуши, и сложены одинаково, но едва уловимые различия всё-таки можно найти, если внимательнее приглядеться - у кого-то волосы не так уложены, одна улыбаются губами, другая глазами....
   Видения пропали разом, не закончив панораму. Думаю, это тактичность прозрачного. Раньше, чем я, он почувствовал пробуждающееся во мне желание от вида нагих девиц, и прервал сеанс. Да и правильно.
   Разговор принял другое направление.
   - Учёные предсказывают: в конце концов, остынет солнце, остынет Земля, и в погоне за энергией человечество устремится в космическое пространство. Что с вами станется?
   - Приспособимся к новым условиям.
   - Но ведь уже сейчас вы привязаны к экватору - средние полосы, а уж заполярье тем более, вам заказаны.
   - Отнюдь. И тропики имеют большой элемент дискомфортности, но мы освоились. В сельве меньше вероятность встречи с людьми вашей цивилизации.
   - Скоро тропические леса вырубят, и вам негде будет ютиться.
   - Что-нибудь придумаем, мы привыкли решать проблемы по мере их возникновения: наперёд загадывать - дело неблагодарное.
   - Я уже придумал. Куплю для вас тропический остров, куда не посмеет ступить нога постороннего человека - живите в своё удовольствие.
   - Спасибо, пришелец. Нам нечем тебя отблагодарить.
   - Это не меценатство. Я проникнут заботой о своём будущем потомстве. Если эксперимент удастся, ребятишки, от меня рождённые, должны быть защищены. Ведь неизвестно, какими они явятся на свет - может, с вашими наследственными чертами, может, с моими.
   - Разумно.
   На этом мы расстались, договорившись встретиться.
   - Как я тебе? - спросил Билли.
   - Выше всяких похвал.
   - Ну, тогда бы ещё денёчек роздыха.
   .... Приснился сон. Никушки нежатся на солнечной полянке среди благоухающих тропических цветов. Кожа нагих тел отливает изумрудной раскраской.
   - Господи, кто вас зелёнкой измазал?
   Пристроился рядом, погладил восхитительное бедро Доминики (Вероники?), коснулся губами груди.
   Меня отстранили.
   - Алекс, ну что ты вытворяешь - ведь мы же растения. Смотри, как хорошо нежиться на солнышке. Приляг, замри, наслаждайся....
   - Очнись, Создатель, твои женщины в опасности.
   - А? Что? Это ты, Билли? Что случилось?
   Безлунная тропическая ночь. Кругом тьма тьмущая - звёзды перемигнулись в зеркале воды и не хотят светить.
   - На фазенде переполох. Я слышу их переговоры. Девушки убежали в сельву. Это может быть смертельно опасно. Поторопись, Создатель....
   Я взялся за мачете:
   - Куда идём?
   - У них нет заложниц - думаю, нет более смысла миндальничать с этим отрепьем. Вызываю вертолёт из Боготы, берём штурмом фазенду, а там видно будет.
   Часа через три утробный рокот водопада порвал на куски грохот зависшего вертолёта. Луч прожектора осветил спускаемую к земле лестницу из стального троса.
   Это был комиссар Интерпола с командой спецназа. Ничего, бравые ребята - вооружены, забронированы и фейсы размалёвать успели. Летим брать Додди.
   Комиссар:
   - Признаться, я уже похоронил вас: в сельве нет звёзд, а тут голос в мобильник. Да разве можно с Додди в одиночку? Что за донкихотство?
   Рад был снова оказаться в компании нормальных людей. Расчувствовался, приобнял комиссара.
   - Ну-ну.... - он отечески похлопал меня по плечу.
   Спецназовцы знали своё дело и экипированы были для подобной операции. Прыгали с семидесятиметровой высоты на резиновых растяжках, от которых избавлялись у самой земли. Палить из автоматов начинали ещё в воздухе. Скорее для острастки, потому как активно никто не сопротивлялся. Когда пилот, присмотрев площадку, посадил машину, фазенда была в наших руках. Комиссар затеял допрос пленных.
   Вот что они рассказали.
   Додди приглянулись белые женщины, похожие, как две капли росы. Заманить их в сельву старой картой с якобы зарытым индейским кладом не составило труда. Захватили, увезли на фазенду, где поиздевался над ними всласть одуревший от преступных денег мафиози. Думал, всё ему дозволено - стоит пожелать. Да не тут-то было. Никуши выждали удобную минуту и проломили череп толстобрюху-насильнику. Бросились в бега. В погоню за ними отправились четверо охранников.
   С комиссаром спустились в подвал, где в морозильной камере на заиндевелом полу лежала голая туша любвеобильного наркобарона. Не удержался и пнул его.
   Сволочь! Мёртвого бы в петлю сунул.
   С наступлением рассвета комиссар организовал поиски беглянок и их преследователей. Часть людей отправил по следам, часть оставил на фазенде. Мне предложил место в вертолёте и поиски с воздуха.
   Я к Билли:
   - Что посоветуешь?
   - Вооружись трофейной мобилой, перетряси телефонные номера.
   Разумно. После нескольких неудачных попыток, ответили из сельвы:
   - Всё о кей, шеф. Потаскушки наказаны, мы возвращаемся.
   - Что?! Где вы? Стоять на месте, к вам послали вертушку.
   Милые, гордые, прекрасные мои Никуши, не стерпевшие издевательств насильника. Это была отчаянная попытка спастись. Да разве в сельве спрячешься от потомков краснокожих людоедов? Догнали, связали и по варварскому обычаю далёких предков бросили на муравьиную кучу.
   Теперь они все передо мной - останки моих контрактных жён и четыре жалких фигуры метисов, со страхом в глазах ожидающих приговора.
   - Комиссар, какую ждёте пенсию? Я удвою её вам и всем присутствующим здесь.... Нет, утрою.
   - Мы в вашем распоряжении, сэр, - был лаконичный ответ.
   Билли возник в мозгу:
   - Не делай этого, Создатель.
   - Иди к чёрту!
   - Всю жизнь будешь жалеть.
   - Уйди, говорю!
   Расстегнул оптимизатор, размахнулся и забросил его в зелёную чащу.
   Последовал приказ беспрецедентный в своём значении:
   - Свяжите этих людей и бросьте в муравьиную кучу.
   Крики заживо сжираемых метисов не заглушили боль утраты, но повергли душу в глубочайший нервный транс.
   Как вернулся в Боготу, закрылся в номере и начал пить - уроки Патрона не пропали даром. Пил ром и не чувствовал его вкуса. Совсем ничего не ел и не чувствовал голода. За опущенными жалюзи дни меняли ночи - я не видел. Не брился, не принимал душ. Мне хотелось умереть. Мне хотелось рвануть в Москву, раскопать останки деда и расшвырять по окрестности. Это он, старый кликуша, проклял Никуш на жуткую смерть.
   Билли звонил - я выбросил мобилу в унитаз. Мне приносили ром и с ним - сотовую трубку, в которой чьи-то голоса требовали моего ответа. Я утопил в унитазе ещё четыре телефона - он засорился. Администрация вызвала сантехника и повысила плату за постой. Плевать - я желал смерти. Попросил бармена, поставлявшего спиртное, принести пистолет. Он принёс мобилу. Хотел швырнуть ему в лицо и вдруг услышал далёкий и родной голосочек:
   - Папочка, ты где? Мы ждём тебя....
   - Настенька! Солнышко моё, я здесь. Я скоро буду.
   Швырнул в юркого бармена бутылку с ромом. Залез в горячую ванну и побрился. Грохнулся спать, проснулся страшно голодным. Надо было жить.
   По дороге в аэропорт попросил трубку у водителя такси.
   - Билли, хочу уничтожить наркоманию как явление.
   - Имеются кое-какие соображения. Я подготовлю тезисы для генсека - без него не справиться. Хотя.... Нет, конечно, пусть он начинает. А тебе следует надеть оптимизатор - я поправлю твою психику.
   - К чёрту!
   - Не капризничай, Создатель. Всё равно придётся надеть - моя идея на нём основана.
   Идея Билли была проста и потому гениальна. Если в двух словах - наркотики разрешить, наркотики заменить. Чтобы преступный плод не стал сладким, его не стоит запрещать, но заменить на препарат (в данном случае - аппарат) похожего воздействия, не вредящий здоровью и более доступный.
   Билли взял за основу свой оптимизатор, производимый в России и широко применяемый пионерами Преобразований. Немного усовершенствовал, и теперь он кроме известных функций - контроль состояния организма, организации оптимального сочетания труда, отдыха и проч. - вводил сознание пользователя в состояние близкое к наркотическому опьянению. Только процесс регулировался. Наручный браслет сам выбирал форму проявления экстаза в зависимости от состояния организма и потребностей его психики. Это мог быть взрыв радости, спровоцированный обыденной, совсем может быть и не соответствующей ситуацией. Мог быть эротическим сном или грёзами далёкой детской мечты, задавленной годами бытия.
   Я слетал в Россию, в Новосибирск, где клепали оптимизаторы. Привёз на флешке электронные схемы усовершенствования. И через пару недель вернулся в Нью-Йорк с опытными образцами.
   Вот они, перед нами - два серебряных браслета. Мы сидим с Шефом в зимнем саду его резиденции.
   - Обмыть надо, - предлагает Патрон. - Дело новое.
   - Если Вам хочется водки, то, надев браслет, почувствуете опьянение. Таков принцип изобретения - исполнять желаемое. А вслед за опьянением, все последующие симптомы - прилив энергии, бодрости, а может быть сентиментальной грусти, в зависимости от настроя сознания и состояния психики. Остановится воздействие без всяких последствий, когда организм потребует - хватит.
   - Будешь пьян, и без похмелья? - Шеф застегнул браслет на запястье левой руки, откинулся в кресле и прикрыл глаза.
   Я медлил. Нужны ли виртуальные грёзы после реальных утрат? Сможет ли Билли заглушить сердечную боль? Покосившись на Шефа, кемарившего в кресле, вздохнул, перекрестился в мыслях и защёлкнул браслет на запястье.
   Ничего не произошло. Надо что-то пожелать. Заказать волшебный сон. Пусть я буду капитаном флибустьерского корабля....
   .... Судна не было. Был жёлтый песок с полоской ила, тёмно-синяя гладь океана и пальмы на взгорке. На мне ботфорты, шаровары зелёного сукна и красной замши жилетка на голом торсе. Морской бриз колышет завязки панданы. На поясе тесак, за поясом два пистоля. Я иду берегом. На взгорке между пальм рыхлой грудой лежит бесформенная туша.
   - Привет, Додди.
   - Пощади, капитан - умираю от жажды и зноя.
   - Ты спасёшься, если отгрызёшь себе ногу.
   - Я не дотянусь до лодыжки.
   - Прикажу перековать цепь на запястье - будешь грызть руку?
   - Зачем тебе это, капитан?
   - Хочу, чтобы ты почувствовал боль, которую причинил мне....
   Мы одновременно с Патроном открыли глаза. Он потянулся к столу, пальцы характерным жестом искали несуществующую рюмку.
   - Э, чёрт, как наяву, - выругался он.
   Восторгался.
   - Ты знаешь - то, что надо. Думаю, с этим наручником мы освободим человечество от греха и горя. Что молчишь?
   Я был под впечатлением. Неужели мне нужен этот кошмар? Душа потребовала? Для чего?
   - Билли.
   - Поверженный и мучающийся враг - разве не вершина блаженства?
   - А я хочу забыть случившееся. Ты.... Ты мизантроп. Причём, конченный. Если повторишь подобное, нам с тобой не по пути.
   И снял оптимизатор.
   А Патрон присвоил опытный образец и громил в нём с трибуны зала Заседаний Лиги Наций сложившиеся устои. Он говорил, что запрет на употребление наркотиков, как равно на их производство и распространение, есть грубейшее нарушение прав человека. Их не следует запрещать, но поскольку они вредны здоровью - подыскать подходящую замену.
   - Вот она, - потрясал Патрон кулаком, а на запястье сверкал оптимизатор. - Эта штучка вызывает все ощущения наркотического воздействия, не причиняя вреда здоровью. Она изобретена в России, но производиться может на любом заводе электронной техники. Мы распространим её во всём мире, здоровым людям по доступным ценам, а наркоманам и алкоголикам бесплатно. Долой все запреты, даёшь здоровый образ жизни!
   Наркомафию мы свалили в два года - по миру пустили преступных баронов.
   Но.... лес рубят, щепки летят. Не обошлось и у нас без этого.
   Мне кажется, великолепные песни "Битлз" породили движение "хиппи" - отказ от земных благ ради прикосновения к прекрасному. Потом "панки" яркими красками пытались встряхнуть человечество - хватит чахнуть над златом-серебром, остановитесь, люди, оглянитесь: мир так прекрасен, а жизнь скоротечна.
   Наш оптимизатор, победитель наркотиков и прочих отрав, породил движение "адамистов" - последователей Адама райской прописки. Эти, опять же молодые, люди призывали мир сбросить оковы цивилизации и углубиться в природу. Брать пример с братьев наших меньших. Они бродили толпами по белу свету, не признавая границ, не подчиняясь законам. Единственное одеяние на них - оптимизатор на руке. Они не томились ни жарой, ни холодом, не страдали от голода и жажды. Занимались любовью, не выбирая места - где взбредёт. Их называли бичом Господним, а в душе завидовали.
   - Вот закончу труды земные, - вздыхал Шеф, - сброшу осточертевший галстук и всё остальное - подамся в "адамисты". Среди них, между прочим, такие девчонки тусуются. Смак!
   Он кряхтел, ворочаясь в кресле, лаская нежным взором оптимизатор на запястье.
   А я вглядывался в толпы голых молодых людей с робкою надеждой увидеть среди них моих Никушек.
  
   Даша ушла в обход по деревне, а я сел спиною в гамак. Океанский бриз парусил палатку, но прохлады не приносил. Духота - чувствовалось соседство Великой Пустыни. Нет, вот если бы Люба взялась за дело, здесь был минимальный комфорт. Какой-нибудь домик стоял с подходящим микроклиматом. Как можно работать в таком пекле? А Даша хочет жить, как подопечные аборигены. И теперь меня кусают мухи. Вдруг это цеце?
   Взял мобильник.
   - Билли, эти мухи не ядовиты?
   - Ты упрям, Создатель, как....
   - Стоп! Кто тебе дал право оскорблять родителя?
   - Да ведь я и не сказал ничего...
   - Но подумал.
   - Подумал.
   - Вот видишь. С воспитанием у тебя, братец, проблемы. Впрочем, мой недогляд. Ладно, оставим тему - пусть меня насмерть загрызут насекомые, но оптимизатора твоего на дух не надо.
   - Скажи, в чём дело?
   - Ну, хорошо. Можешь смеяться, но мне кажется, он приносит несчастья. Пусть не всем.... Ко мне твоё изобретение точно враждебно.
   - Глупости. Ты настроил себя. Боишься, что через него стану управлять твоим сознанием. Успокойся - нет у меня такой задачи.
   - Билли, ты в Бога веришь?
   - А ты?
   - В принципе, я - атеист, но когда судьба прижучит....
   - К чему закидон?
   - Думаю, не пора ли взяться за преобразование Земли?
   - Что имеешь ввиду?
   - Имею в виду этих проклятых мух. На кой чёрт они нужны?
   - Природа гармонична.
   - Да брось. В своём, виртуальном королевстве всех вирусов прикончил.
   - Сравнил. Допустим, к ногтю мух - что потом? Голодной смертью вымрут пернатые. Не будет пернатых - погибнет зелёный мир, а следом и животный. Стоит только удалить один кирпичик - рухнет всё мироздание. В твоей ситуации проще надеть оптимизатор.
   - Хорошо-хорошо, надеваю, но согласись - Землю надо обустраивать. На кой ляд нужны пустыни? Вот, надел я твой оптимизатор, и что - зацвели магнолии за палаткой? Чувствуешь, как благоухают?
   - Есть предложение?
   - В тропиках, да и не только, природа страдает от проливных дождей - реки выходят из берегов, огромные пространства заболачиваются. Эти бы ливни да в пустыню. Всего на свете должно быть в меру - воды, солнца, ветра....
   - Как это сделать?
   - Ты у нас способный - мысли.
   - И мыслю - тебе сейчас жарко, душно, жажда мучит, дышать нечем? Природа создала пустыни, леса, моря - пусть и будут. Не стоит переделывать созданное - проще ужиться в нём с максимальным комфортом. Оптимизатор - решение всех проблем. Ты, Создатель, Нобелевскую премию, между прочим, за него получил, а принцип действия не знаешь.
   - Просвети.
   - Ты атеист, сторонник эволюционной теории развития жизни по Дарвину - стало быть, имеешь представление, какие этапы прошёл человек до современного своего состояния. Он и в рыбках побывал, и по деревьям напрыгался. А ещё раньше был неорганическим, возможно кристаллическим, веществом, которое однажды вдруг под мощным энергетическим воздействием - пусть это будет удар электростатической молнии - синтезировался в органическое соединение. Потом многие миллиарды лет твои предки существовали в виде одноклеточного организма. Весьма примитивного, но способного к эволюции. Всё это хранит генетическая память. Память твоих клеток, Создатель. Оптимизатор не просто возвращает эту память к жизни, он помогает организму выжить в изменившейся среде. Не хочешь поплавать в морских глубинах без акваланга?
   - Ты и это можешь?
   - Оптимизатор может.
   - Свежо предание, но судьба Земли, флоры-фауны её, волнует больше. Скажем, мухи чёртовы, если их нельзя убрать из мироздания, то может быть, обучить приличным манерам - не кусаться, например, не разносить заразу. И вообще, пусть пользу приносят. Мёд добывают, что ли. Воробьи чего без толку снуют? Пусть зерно собирают - зимой пригодится. Все должны работать, быть при деле. Ведь планета - это наш общий дом. А мы кусаемся, мало того - пожираем друг друга. Вот над чем надо задуматься, под какие задачи оптимизатор настраивать.
   - Всё сказал или ещё идеи есть? Больше нет? Мне позволишь?
   - Валяй.
   - Ты подходишь к обустройству планеты с точки зрения желудка - жратвы побольше. Тогда рациональнее приучить его к любой пище - мух, например, поедать. Она тебя кусь, а ты её ам, ням-ням.
   - Бр-р-р!
   - Да брось - те же самые белки, жиры и углеводы, - убеждал Билли.
   - Точно-точно, как забыл, - проникся его настроением. - Мои далёкие предки-приматы отлавливали друг на друге вшей и хрумкали за милую душу....
   Тут вернулась Даша, и дискуссия иссякла.
   Даша.... Когда мы переехали вслед за Патроном в Нью-Йорк, она занималась только Настенькой, ну и мной, конечно. Наша девочка пошла в американскую скул восторгать тамошних тичей русской сообразительностью. Дома правила маме разговорный английский.
   Моя мама жутко скучала без любимой внучки. Прилетала к нам каждый выходной. На профессорскую зарплату шибко не разлетаешься, и я взял эти расходы на себя. Может быть, зря.... Как знать.
   Они были очень дружны - две Анастасии, бабушка и внучка. Вместе в Диснейленд, вместе в Йеллоустонский национальный парк, вместе.... Однажды в потрепанных джинсах и бейсболках сунулись в Гарлем. Их вернули домой на полицейской машине. Даша ничего тогда не сказала, но поджала губки. Пробовала перехватить инициативу - приглашала Настюшу туда, сюда - в цирк, театр, морской круиз. Но ребёнок был по-детски жесток:
   - С тобой не интересно. Вот приедет бабушка ....
   Бабушка прилетела, и Даша сорвалась - заявила официальным тоном:
   - Анастасия Алексеевна, вы отнимаете у меня дочь.
   Пришла очередь маме поджать губки. Она ничего не ответила. Поужинала с нами. Посетовав на дождь, занималась с Настенькой дома. Улетела, как обычно. Но на следующий выходной не появилась. Я позвонил, обеспокоенный. Мама сослалась на занятость. Ребёнок загрустил, а когда бабушка не прилетела и во вторую субботу, закатил истерику.
   Не на шутку встревоженный состоянием мамы помчался в Москву. Она попеняла на недомогание. Но повязка на голове была сооружена впопыхах, и никаких лекарств под рукой не наблюдалось. В честь моего приезда запекла в духовке утку с яблоками. Мы пили испанское вино и пели под гитару.
   Наутро я улетел и где-то над Атлантикой разминулся с Настюшей. Наша дочь убежала из дома. Уговорила какого-то балбеса из российского посольства, возвращавшегося в Москву, и тот провёл её на борт самолёта. В аэропорту беглянку встретила бабушка и тут же позвонила нам.
   В Нью-Йорке застал жену в слезах - доченька пропала. Уехала будто в школу и с концами - ни там, ни у подруг её нет.
   Тут звонок из Москвы.
   Даша:
   - Она бросила меня. Она меня не любит.
   Еле успокоил. А, успокоив, уговорил не срываться тотчас в погоню.
   - Пусть соскучится. Увидишь - домой будет проситься.
   Настенька домой не просилась - была довольна и весела. Пошла в московскую школу, удивлять тамошних преподавателей американской деловитостью.
   И Даша смирилась. Я видел, каких душевных мук ей это стоило.
   - Я мать, моё призвание качать колыбель.
   - Давай заведём ещё ребёночка.
   - Чтобы его снова кто-нибудь отнял?
   - Настюшу никто не отнимал: просто наша девочка выросла и выбрала свой жизненный путь. Ей в России интересней. Если б не дела, я тоже туда удрал.
   - У меня нет дел. Теперь нет, и я хочу в Москву.
   - Ты бросишь меня одного?
   Жена уткнулась носиком в моё плечо.
   Ночью, проснувшись, уличил Дашу в плаче.
   - Ты знаешь, - оглаживал её, - по закону тяготения полов, мальчики больше любят матерей. Давай, родим мальчишку.
   - Давай, - согласилась Даша.
   Теперь на выходные мы летали в Москву. А в будние дни Даша грустила.
   - Все при делах, только я неприкаянная.
   - Займись делом.
   - Каким?
   - Ты же врачом хотела стать.
   Из опустевшей детской комнаты мы оборудовали Даше кабинет. Поставили компьютер с огромным экраном монитора. Билли взялся за виртуальное обучение фундаментальным основам науки Гиппократа моей венчанной жены. Собрал для неё материалы лучших лекций самых выдающихся профессоров от медицины. Транслировал хирургические операции в режиме on-line. Даша, не выходя из кабинета, была участницей всех заметных научных симпозиумов в области здравоохранения. И ещё помог завязать электронную переписку - мою жену консультировали медицинские светила Земли. Билли сам и тестировал её на предмет глубины приобретённых знаний. Через месяц интенсивного обучения у нашей студенточки зачесались руки применить их на практике. Робко - надо знать Дашу - начала намекать за ужинами, что хотела бы устроиться на работу в один из нью-йоркских хосписов.
   - Погоди, милая, - отговаривал, - присмотримся к теме. Может, лучше в твоём положении практику проходить в должности главного врача, а не сестры милосердия. Давай подумаем хорошенько и откроем клинику для детдомовских детей. Пригласим наилучших педиатров....
   - Какой из меня главный врач! - ужасалась Даша. - Я и скальпеля в руках не держала.
   - О скальпеле давно пора забыть. Компьютерная диагностика, лазерная хирургия, психотерапия.... Что ещё? Вот столпы современной медицины.
   Сам-то я ещё тот знаток. Но Даша терпеливо - надо знать Дашу - слушала меня и, если возражала, то очень робко. Никогда не поправляла, и - Боже упаси! - не высмеивала. А я настолько увлёкся идеей открыть для жены клинику, где бы она ни скучала, пока я отсутствую, что закинул в Секретариат ООН информацию: хочу, мол, потратиться на благотворительность - какие будут предложения?
   Но судьба, дама капризная, порой выкидывает такие коленца, что диву даёшься. Не в хосписе, не в детской клинике, а на восточном побережье африканского континента, в лагере беженцев пришлось проходить Дашеньке ординатуру.
   Жена переодевалась за ширмой. Я отключил мобильник.
   - Милая, идём, купаться.
   - Шесть секунд.
   Вышли из палатки в купальных халатах. Шумел прибой, горбатился волнами залив. Вода манила прохладой. А ведь ещё недавно казалось, что духота затопила мир, и нет от неё спасения. Ай да оптимизатор!
   Сбросили халаты на песок до линии прибоя, взявшись за руки, вбежали в воду, нырнули. Вынырнули, отфыркались, поплыли. Потом Даша устала. Мы выбрались на берег, и она легла спиной на мокрый песок.
   Теряя силу и с шипением растворяясь в песке, океанские волны едва-едва достигали пяток. Но после третьей-четвёртой попытки, вдруг окатывали водой и пеной всё тело. Даша ойкала и смеялась.
   Осторожно пристроил ухо на её живот.
   - Рано ещё, - остужала Даша моё любопытство. - Плод только-только сформировал нервную систему.
   Я поцеловал её пупок и сдвинул брови:
   - Не зови так нашего сынишку. Мы величать его станем Александром в честь твоего отца пограничника.
   Даша дотянулась до меня и нежно поцеловала.
   Как мы оказались в Африке, в деревне чернокожих аборигенов?
   Так вот.... Думал я, думал, чем Дашу занять, пока она малыша вынашивает - хотел клинику в Нью-Йорке открыть, но тут судьба сама подкинула тему. Некий польский учёный или фармацевт, или то и другое в едином лице, заявил, что изобрёл универсальные таблетки. Тяпнул одну с утра, водичкой запил - и весь день сытый и довольный. Ни о чём не думай, не заботься, только свершай трудовые подвиги. Вроде, как будто, испытания препарат прошёл, и патент на него получен. Только почему-то не откликнулись бизнесмены, не захотели раскошелиться и наладить производство чудо-пищи в соответствующих объёмах.
   Предприимчивый поляк в Администрацию ООН. Такое, мол, дело - решение проблемы голода в мировом масштабе - посодействуйте.
   Патрон мне: исследуй и заключение на стол.
   Я к Билли. Тот безапелляционно:
   - Обыкновенный концентрат суррогатов. Если хочешь осчастливить человечество, я тебе помогу.
   И опять за свой оптимизатор. Теперь он, усовершенствованный, подключался к кровеносной системе, снабжая её синтезированными из среды необходимыми питательными веществами. Можно было действительно забыть о голоде и жажде.
   Опытный образец Патрон носил неделю, и снимать не захотел.
   - Ты, знаешь, у меня начала исправляться фигура - животик-то тю-тю. Точно уйду в "адамисты": раньше думал, куда с таким брюхом.
   Билли уговорил меня нацепить браслет жене - плоду, доказывал, будет очень полезно, и Дашенька фигуру не испортит. Действительно, беременность стала переноситься легче. Ведь оптимизатор снабжал организм только тем, что ему необходимо - лишними стали затраты энергии на переваривании пищи и запасы жиров. Оптимизатор доказал свою состоятельность. И я подумал - это то, что надо Даше.
   Конечно, немыслимо было представить нашу скромницу на трибуне Дворца Наций, но выручил Патрон. Он выступил с докладом по теме, озвучил имя автора и руководителя проекта - моей Даши. Ему (проекту) был обещан карт-бланш, но требовались "полевые" испытания.
   Через агентства недвижимости я начал подыскивать помещение для исследовательской клиники. Тут настырные журналюги, в погоне за сенсацией, просто в осаду взяли Дашу. Я нанял персональную охрану, но бесполезно - буквально в потасовку превращался каждый её выход из дома.
   - Нет, так невозможно жить и работать, - сетовала жена. - Лёш, давай уедем в какую-нибудь глухомань.
   И уехали. Спрятались от пронырливых папарацци в негритянской деревне - вернее в лагере беженцев, где малыши и взрослые умирали с голоду, не имея средств существования. Оптимизаторы пришлись им, как манна небесная. Народ повеселел. Днями в хижинах отсыпался или плескался у берега, потемну у костра всей деревней пели песни своих предков и плясали.
   Даша, официальный руководитель проекта, завела на каждого жителя карточку медицинскую (или историю болезни?), куда аккуратно ежедневно заносила все замеряемые параметры - вес, рост, пульс, давление и тому подобное, результаты анализов. Систематизировала собранную информацию. Уже через месяц заметны стали позитивные результаты: толстяки похудели, худосочные набрали вес. Рахитичные дети исправили свои фигурки.
   Я начал теребить жену:
   - Может, достаточно собрано материала для патентной комиссии - пора домой?
   Но Даша возражала:
   - Подожди чуток, тут интересные вещи происходят. Некоторые пациенты были с патологией, и теперь у них от контакта с оптимизатором наблюдается позитивная динамика. Дай ещё месяц - я хочу убедиться в своих догадках, и тогда оптимизатору гарантирован не просто признание, а оглушительный успех. Срок жизни человеческой удвоится, утроиться, а может.... Рано загадывать....
   Я к своему виртуальному детищу:
   - Билли, что такое Даша говорит?
   - Всё верно, Создатель - болезни отступят, жизнь станет бесконечной.
   Ради бессмертия стоит на месяц задержаться. Только чем себя занять?
   - Билли, с оптимизатором действительно можно плавать без акваланга?
   - Кто мешает попробовать?
   Даша занята чернокожими пациентами - никто не мешал. Облачился в плавки, пошёл на пляж. Белозубая детвора копошилась в пене прибоя. Одинокий пловец - ловец жемчуга? - выдавал своё присутствие поплавком курчавой головы и взмахами чёрных рук в полукабельтове от берега.
   Вошёл в воду, нырнул под гребень волны, задержал дыхание. Вот сейчас недостаток кислорода начнёт разрывать лёгкие. Сейчас, сейчас.... Но ничего похожего не происходило. Дыхание отсутствовало, но это понятно. Это ощущаемо. Незрим обмен веществ - происходит? замедлен? отсутствует? Я, как мой далёкий пращур - зубатый и хвостатый? - впитывал растворённый в воде кислород кожей тела. Здорово, чёрт!
   Повертел головой, протянул руку. Стайка пёстрых рыбёшек шарахнулась от неё, а потом вернулась. Их заинтересовал сверкающий серебром в солнечных бликах браслет.
   Дно было близко. Прозрачная вода легко пропускала солнечные лучи. Всеми цветами радуги мажорил глаз омытый прибоем галечник. Рачки и моллюски в раковинах копошились своими заботами. Морские звёзды объедали зелень с донных камней. Моя тень скользила по этому скопищу, никого не смущая.
   Ну-ка, что там с солнышком? Я перевернулся в воде лицом вверх, забыв, что за этим бывает. А ничего и не было - вода не хлынула в оставленные воздухом ноздри. А может, и хлынула, только я этого не почувствовал. Никакого дискомфорта не почувствовал. Ай да, оптимизатор!
   Плыл лицом вверх. Видел поверхность воды, слепящий диск солнца, белоснежные облака в бесконечно голубом небе. Чайки крыльями гоняли волны по заливу. Баклан спикировал на мой браслет с высоты полёта. Нашёл игрушку! Но напугал - я инстинктивно прянул в сторону и вынырнул. Погрозил кулаком - ещё раз, и клюв на бок.
   С берега донеслись крики. Чернокожая детвора скакала на линии прибоя, вопила, махала руками. Мимо, толкая носом белый бурун, пронёсся ловец жемчуга, работая руками, будто ветряная мельница крыльями.
   - Что с ними, Билли?
   - Акула. Рыба-молот.
   - О, ё... - я кинулся вдогонку за ловцом.
   - Куда ты? Лучше познакомься и погладь её по животику.
   - Изнутри?
   Вечерами на деревенской площади разжигали костёр. Дочерна загорелые, сытые аборигены затевали художественную самодеятельность. Звучал тамтам, дудки какие-то самодельные (может, свирели?), кто стучал палкой о палку - полный симфонический оркестр без главного дирижёра. Все остальные пели и плясали. Песни - какофония гортанных звуков с плеском ладош. Пляски - ужимки, скачки, прыжки - что ещё? - подёргивания, потрясывания, подрыгивания. Короче, кто во что горазд. Раз музыка без ритма, то и пляски без такта.
   Зрители.... Сначала были мы с Дашей. Но аборигены потребовали нашего участия в деревенском веселье. Дашу затянули в круг, меня.... Я подергался немного, потом думаю: господи, каким же идиотом выгляжу со стороны. Ну, ладно, эти обезьянки, а я-то куда? Чтобы отбиться от хороводников, стал являться на кострище с гитарой. Бренчал по струнам, покачивая головой - отстали. А у жены прекрасно получалось с мелодией и ритмами африканского кантри. На неё заглядывался не я один. Ну а что - красота она и в Африке красота.
   - Тебе не тяжело? - спросил Дашу.
   - Нет. Забавно, - отвечает моя белокожая аборигенка.
   Как-то приуныл, склонившись над гитарой. Ночной праздник в разгаре. Оптимизатор на запястье.
   - Билли, - спрашиваю, - о чём думают наши хозяева: полны души благодарности или не чают, когда свалим?
   - Хочешь заглянуть?
   - Если возможно технически и удобно этически.
   - Тебе будет не интересно.
   - Так говоришь, чтобы разжечь его?
   - Ты неправильно поймёшь их примитивное мышление: оно на уровне инстинктов.
   - Не достанет интеллекта?
   - Боюсь, что и выдержки.
   - Валяй, уговорил.
   - Кто?
   - Вон тот, гориллообразный, что топчется перед Дашей. Заглянем ему под черепушку?
   Будто сам собой возник в голове чей-то незнакомый голос. Эге - да это его мысли, как слова. Но что он говорит, Бог мой?!
   .... Какая красивая белая женщина! Как нежна у неё шея! Как упруго колышутся её груди! Как туга её задница! Вот бы раздвинуть ей ягодицы....
   Меня пружиной подбросило. Ах ты, обезьяна черномордая! Гитара дубиной в руках, я - в круг.
   Билли во мне полицейской сиреной:
   - Стоять-ть...!
   Замер на месте, совладав с порывом. Даша заметила моё движение, поспешила навстречу.
   - Что с тобой? Дурно?
   - Да, что-то с головой.
   Даша нащупала оптимизатор на моей руке:
   - Идём домой.
   Отвела в палатку, измерила пульс, давление, температуру. Уложила в гамак. Мне приятны её хлопоты.
   - Полежи со мной, - привлёк жену к себе. Стянул с неё блузку, шорты. - Семью создавать будем?
   Даша прильнула ко мне с поцелуем:
   - Да рано ещё: Сашик не обозначится.
   - Я его почувствую.
   Мы притиснулись голыми животами. Немножко ещё поцеловались и уснули.
   Билли подстрекал познакомиться с акулами Индийского океана. Жутковато. А-а, была, ни была. Заплыл подальше от берега, распластался в воде на метровой глубине - пусть жрут, зови!
   - Не дрейфь, Создатель, нас так просто на кусок не намажешь.
   Вода освежала тело, солнышко пригревало - я прикемарил, нежась. Кто-то ткнулся в бок. О, Господи! Она - акула Каракула. Зубов - мама дорогая! - во всю пасть. Глазёнки глупые, недобрые, близорукие (хотя откуда у белобрюхого чудовища руки?). Совсем не хотят мне подмигивать. Разве что на предмет: одному из нас не мешало бы пообедать.
   - Билли...!
   - Спокойнее, Создатель, спокойнее. В ней не чувствуется агрессии. А впрочем.... Прикоснись оптимизатором.
   - Не оттяпает руку?
   - Другую пришьём.
   - Виртуальную?
   Осторожно прикоснулся к серому боку океанского хищника запястьем с браслетом.
   Возник контакт. Я это почувствовал. Будто на экране тёмном возник светлый овал, у которого появлялись гибкие конечности, потом исчезали.
   - Что это?
   - Акулий мозг. Она тебя сканирует.
   - Ну и как я ей?
   Овал менялся в цвете, сучил гибкими конечностями.
   - Криптограмма какая-то. Можешь перевести, Билли?
   - Она тебя классифицирует по принципу: пища, нейтрал, враг.
   - И что вырисовывается? Билли, не томи. Может, ещё успею дёрнуть?
   Акула дёрнулась сама и отшвырнула меня хвостом.
   - Скорее друг - она не нашла в тебе агрессии. Можешь погладить её по белобрюшью. А хочешь - покатайся. Смелей, Создатель, оседлай, пришпорь, укроти её.
   - Разве на друзьях катаются?
   - Ломай свой страх. Акула - тьфу: глубины океана таких тварей скрывают, что при одном упоминании негры бледнеют.
   Погладил хищнице скользкий бок, но оседлать не решился, взялся за плавниковый гребень на спине. Будто по команде она легко скользнула вперёд, ну, и я с нею.
   Прикольно. Билли, не отставай!
   Вечером на деревенских танцульках.
   - Билли, вскрой мне черепушку того парня, что на Дашу пялится.
   - А ты хорошо себя будешь вести?
   - Лучше, чем вчера.
   - Знаешь, сутки слишком коротки, чтоб изменить человеку мировоззрение. Мысли его те же, что привели тебя в неистовство. Стоит ли озвучивать?
   - Тогда хочу с ним перемолвиться - будешь переводить?
   - Только держи себя в руках.
   Я вошёл в круг к гориллообразному:
   - Слышь, друг, базар есть - отойдём.
   Нарочно употреблял жаргонные словечки - пусть Билли помучается с переводом. Негритос обнажил в улыбке два ряда огромных зубов, закивал головой, положил руку на моё плечо:
   - Друг! Друг! Чака понял.
   Мы отошли в полумрак деревни.
   - Послушай, Чака, Даша моя жена. Понимаешь, жена? Моя женщина, и мне неприятно....
   Произнесённое имя вдохновило моего собеседника:
   - О-о, Дашья! Дашья! Красивый женщина. Чака её хотеть....
   Он весь изломался в неприличных жестах. Или мне показалось? Больших стоило трудов не двинуть ему в челюсть.
   - Смотри сюда, - притащил его за руку к ближайшей хижине.
   На колу висел глиняный кувшин грубой ручной работы. Ударом кулака разбил его в черепки и кол сломал. Инструктор ГРУ учил крушить кирпичи и отговаривал - железобетон. Я мог руку сломать: как знать, какова прочность толстостенного кувшина.
   - Так будет с твоей бестолковкой, если Чака будет хотеть Дашью.
   - О, Дашья, Дашья, хороша! Чака её хотеть....
   Что взять с обезьяны? Я плюнул и ушёл - не дай Бог, жена узнает, к кому ревную.
   Снова плавал без акваланга.
   - Билли, тут жемчуг есть?
   - Искать пытаются.
   - Хочу Даше подарить одну большую и прекрасную на память об этих местах. Ты не поможешь? Не хочется губить все подряд раковины.
   - Давай попробуем.
   По совету Билли опускался на дно, прикасался оптимизатором к свежим перламутровым раковинам и к старым, замшелым, давно покинутым, слушая резюме:
   - Нет,... нет.... Есть да не то.
   Наконец:
   - Вот она.
   Со мною не была ножа вскрыть створки окаменевшей обители, давно отошедшего в мир иной моллюска. Притащил находку в палатку. Тут и Дашенька вернулась с обхода:
   - Что это?
   - Тебе подарок.
   - Как мило!
   Кто не любит подарков! Даша взяла блеклую раковину в ладони, припала губами, приложила к уху.
   - Подожди, он внутри.
   Вооружился охотничьим ножом зулусов, и после нескольких неудачных попыток распахнул створки. Внутри была великолепная чёрная жемчужина. Даша несколько мгновений созерцала, оцепенев от восторга, а потом кинулась благодарить меня поцелуями. Даже слёзки навернулись....
   - За что мне такое счастье?
   - Ты сама счастье. Ты - живое воплощение человеческого счастья. Я очень тебя люблю.
   В деревне нашлись умельцы - приладили жемчужину на овальчик красного дерева с цепочкой. Получилось что-то вроде оберега.
   .... Каракулу таки оседлал. Переборол страх и вскарабкался на спину за хребтовым плавником. Притиснул к ней оптимизатор, и грозный хищник стал послушнее верблюда. Носился по бухте, то ныряя в глубину, то возникая на поверхности. Дашиных пациентов как ветром из воды выдуло. А когда на мелководье покинул морского скакуна, направляясь домой, они сыпанули в деревню с воплями:
   - Агбе! Агбе!
   Божество, должно быть, у них такое.
   Не успел присесть спиной в гамак, как слышу за палаткой шорохи и покашливания. Собрались гурьбой, дары принесли - умилостивить хотят. Войти в роль, да приказать Чаку оскопить?
   Даша накинулась с упрёками:
   - Как не стыдно - цивилизованный человек!
   - Людям нельзя без веры, - защищаюсь. - Пусть не перед истуканом лбы расшибают, а нормальным человеком, который плохому учить не станет.
   - Подношения надо вернуть.
   - Да пусть забирают. А может, оставим на сувениры?
   Агбе так Агбе. Что ж мне теперь из-за их предрассудков, темноты средневековой, из палатки не выходить? К чёрту! Всё свободное время - а это, по сути, день-деньской - гонял по заливу верхом на акулах, наводя панический ужас на жителей деревни.
   Даша была шибко недовольна:
   - Как ни стыдно, взрослый человек с высшим образованием, а ведёшь себя, как мальчишка.
   - А если мне заняться больше нечем.
   - Займись делом.
   (Что-то знакомое)
   - Поручи.
   И Даша поручила систематизировать собранные материалы.
   Сел за ноутбук с умным лицом - так, посмотрим, посмотрим.... Смотрел, смотрел.... А Чаке, оказывается, оптимизатор СПИД излечил. Вот, зараза!
   - Билли, ни черта не пойму. Давай объясняй, чем тут Даша занимается.
   - Собирает информацию о результатах воздействия оптимизатора на человеческий организм.
   - И каковы они?
   - Смотри сам.
   На мониторе замелькали страницы медицинской статистики - не понятно и не интересно. Билли бубнил в мозгу, кто от каких хворей избавился.
   - Слушай, хватит - мне это зачем? Лучше расскажи, как это у него получается. Опять измывательство над генами?
   - Нет. Здесь другое. Мозг. Основа основ человеческой жизнедеятельности. Весь организм у него в вассалах. Природа, надо сказать, обошлась с вами в данном случае не лучшим образом - нагромоздила, нагородила. А ведь достаточно очень слабого, почти неподдающегося измерению электрического сигнала биотока, чтобы ты получил эффект оргазма. Представляешь, тяжкий физический труд, нервное напряжение, и неуловимый сигнал, направленный в нужную точку коры головного мозга. Сопоставимо?
   - Может ты и прав, но мне по душе традиционный способ. И потом оргазм это полдела, для Природы важен результат - зачатие новой жизни: род людей не должен пресечься. Или ты не согласен?
   - Знаешь, к роли человечества в природе можно относиться двояко. Если цель - выжить в данной среде обитания, то этого можно достичь простым размножением, и тогда инстинкт становится главней сознания. Но если цель шире - выжить вообще, несмотря на все грядущие космические катаклизмы, то это под силу только высокоорганизованному разуму. Тогда интеллект становится выше инстинкта, а мозг главным в организме. И прогресс будет зиждиться не на суетливой смене устаревшего мыслителя молодым, а на долголетней, плодотворной работе состоявшегося индивидуума. Жизнь человеческая была скоротечна. Клеткам головного мозга жить бы да жить, а подпитывающая система, увы, износилась - преждевременная смерть. Оптимизатор в данном случае исполняет роль подпитывающей системы, а органы как бы получают отпуск и путёвку в санаторий - подлечиться. Отдыхает сердце от перегрузок, лёгкие, печень, почки, желудок.... Мозг имеет всё, что ему нужно, а вассалы заняты собой. Между делом происходит очищение и омолаживание организма. Даже на клеточном уровне. Опять же иммунитет. С годами он ослабевает, и человек всё более становится подвержен вирусным заболеваниям. Оптимизатор напрочь очищает организм от болезнетворных бактерий и ликвидирует угрозу с этой стороны....
   - Слушай, если все подадутся в мыслители, кто уголёк в шахте рубать станет или сталь в мартене плавить?
   - Они тебе нужны? Оптимизатор даёт людям защиту от голода, холода, всех болезней и негативных воздействий окружающей среды.
   - Как насчёт прорыва в космические дали? Или тоже силой разума?
   - Исключительно им. Как несовершенно человеческое тело, питающее мозг, так и современные летательные аппараты не отвечают задачам межпланетных полётов. Нужны принципиально новые конструкции, и человеческий разум их скоро спроектирует.
   - Ага, человеческий - самому-то слабо?
   - По-моему, Создатель, ты стал меня обожествлять. Я и есть суммарный разум планеты, сконцентрированный в виртуальном пространстве.
   - А твой двигатель расщепления массы в энергию не годится?
   - Как движитель более чем - нужны новые конструкции космических аппаратов. На Сахалине сейчас над этим трудятся.
   - Помог бы.
   - Ещё не время - не собрана критическая масса информации для качественного скачка.
   - Чего-чего?
   - Поясню для непонятливых примером. Не так давно твои предки изобрели аппарат, передающий информацию по проводам. И это штука так всем понравилась, что просто бум пошёл по Земле. Некто подсчитал, что если дело и дальше пойдёт такими темпами, то в скором времени солнце скроется за паутиной проводов. Но этого не произошло.
   - Почему?
   - Изобрели радио, и проводов стало меньше.
   Даши нет. По парусине палатки барабанит дождь - довольно редкое явление в этих широтах. Грущу.
   - Билли. Ты считаешь, что жизнь на Земле зародилась от удара молнии? Я слышал о другой версии. Будто прилетели инопланетяне на дикую планету, наловили приматов, ввели им инъекцию разума, как семена на грядку посадили, и теперь пожинают урожай. Церковники говорят о кончине - душа отлетела. А это разум вернулся к истинным хозяевам, обогащённый впечатлениями, увеличенный опытом прожитой жизни.
   - К чему ты?
   - Думаю, очень здорово подходишь ты на роль инопланетного фермера. Непонятно каким образом нарисовался в моём компе, а потом такие способности явил - все учёные Земли отдыхают.
   - Успокойся, Создатель, планетянин я, землянин. Ты меня зачал, а всем остальным одарил Интернет.
   - Сам не знаю: хочется мне в это верить или нет.
   Даша заметила отсутствие во мне служебного рвения и сжалилась:
   - Если не интересно сидеть за компьютером, иди к своим акулам, только Бога ради не пугай людей.
   Не заставил себя долго уговаривать и шмыгнул из палатки.
   - Билли, все опции своего браслета открыл или ещё какой сюрприз будет?
   - Ты о чём?
   - В моём генеалогическом древе не было летающих пращуров?
   - В небо потянуло, Создатель? Приляг и воспарим.
   - Наяву хочу.
   - Ты, Создатель, с основными законами физики и механики знаком? Как ты себе представляешь полёт? Или тебя накачать гелием - и это будет воздухоплавание?
   - А говорил, всё можешь.
   - В пределах разумного.
   - Развлеки меня.
   - Сказочку рассказать?
   - Дело подыщи интересное.
   - Кладоискательством не хочешь заняться?
   - Есть перспективы?
   - Некогда залив кишел пиратами, а рядом проходили торговые пути.
   - Не вдохновляет. Копаться в чьих-то останках.
   - Хочешь с живыми столкнуться?
   - В грёзах? Не хочу.
   - Чего ж ты хочешь?
   - К маме хочу.
   - Позвони.
   Я хандрил день ото дня всё больше. Даша терзалась.
   - Потерпи. Через недельку, максимум две будем сворачиваться.
   Дашенька.... Мы лежали на песке в линии прибоя, травинкой щекотал ей живот.
   - Что подарим Настеньке на день рождения?
   - Оптимизатор. И Анастасии Алексеевне тоже.
   Чуткая жена моя перемогла боль разлуки с дочерью и теперь переживала о своём нетактичном поведении со свекровью.
   - Да, наверное, ты права - это лучшее, что можно придумать.
   Мы замолчали, устремив взоры в голубой небосвод. С лёгкой грацией лебедей плыли по нему удивительной белизны облака. Стремились на север. Быть может, завтра они увидят нашу дочку в тихом московском дворике. Привет передавайте!
   Облака, наверное, передали, а мы не успели. Когда прилетели, квартира была пуста. На столе в гостиной записка: "Мы улетели на Байкал. Будем жить в палатке на Листвянке. Приезжайте к нам. Мамочка и папочка я вас люблю. Настя".
   Могли бы позвонить. Впрочем, я во всём этом кощунства не увидел. На Байкал, так на Байкал. Это ж здорово - из африканской пустыни в сибирской глухомань!
   Даша как раз наоборот - поджала губки. Положила оптимизаторы на записку.
   - Значит, не судьба. Я возвращаюсь.
   И как я её не уговаривал.... Наоборот, она меня убеждала:
   - Ты поезжай, повидай дочь, передай привет маме - потом обскажешь, что да как.
   Побывали в гостях у Надежды Павловны, а утром расстались у подъезда - жёлтые такси развезли нас в разные аэропорты.
   Я летел на Байкал и думал о Даше. Быть может, она правильно поступила. Всю жизнь была бледной тенью - сначала при волевой матери, потом у мужа, советника Президента, и чуть ли не в прислугах у собственной дочери. Сейчас у неё есть дело, которое по душе, в котором намечается "оглушительный успех", и пора формироваться собственному характеру. И я, наверное, ничего не смыслю в жизни и не понимаю в людях, если после недели каникул на Байкале наша дочь со слёзками на глазках не будет проситься со мной в Африку повидать мамочку.
   Успокоившись этой мыслью, уснул под рокот двигателей....
   Робинзону с Пятницей нашёл без труда. Не то чтобы я Великий Следопыт - мобила-то при мне. На берегу маленькой речушки с холодной водой, в самом её устье при впадении в Байкал, разбили бивак - две палатки с треногой над костром. Одно походное помещение они оккупировали, во втором пара спальных мешков ждала нас с Дашей. Ну что ж....
   Ребёнок мой грустил только до вечера. Когда развели костёр, наелись ухи и взялись за гитары - в нашей семье появился ещё один самодеятельный музыкант - грусть, как рукой сняло. Мы пели о багульнике, который на сопках цветёт, и ещё об удаче, что награда для смелых. Потом искупались в холодной воде Байкала и залезли в спальные мешки.
   Ходили на ялике к местным прасолам. Ох, и вкусны же их малосольные огурчики! Ещё копчёной грудинки подкупили. Разогревали на костре, ели подгорелую, шипящую жиром. Ели и пальчики облизывали.
   Однажды под утро напугал медведь, разоривший наши припасы. Потом мы его пугали - гоняли по тайге вокруг сопки, заливаясь собачим лаем - гав! гав! гав!
   Неделя пролетела, как один день. Пора возвращаться.
   Эту новость с видеороликом транслировали по телевизору все каналы каждые полчаса. И мы не могли её не услышать. В Иркутском аэропорту моей доченьке стало дурно. Мы вызвали неотложку. Настеньку в полуобморочном состоянии на руках внёс в самолёт. Всю дорогу уговаривал маму сразу по приезду надеть себе и Настюше оптимизаторы - они на столе в гостиной. В Москве вызвал скорую к трапу самолёта, а сам на такси помчался в Шереметьево.
   В соседней стране шла гражданская война. Правительство, поощряемое НАТО, билось с инсургентами. Тех тоже кто-то поддерживал и поставлял оружие караванами через пустыню.
   Этому конвою не повезло - он был обнаружен и атакован с воздуха. Теряя людей и машины, караван рвался на юг. У "вертушек" кончалось горючее. Перед возвращением в базу они сделали последний заход на цель. Но удачный выстрел с земли разнёс "Апача" на куски. На базу вернулся один вертолёт. И целая эскадрилья их поднялась в воздух, рванула в погоню, пылая яростью мщения.
   Тем временем, конвой достиг нашей деревни. Бежать дальше по пустыни от крылатых убийц не было смысла. Контрабандисты согнали всех жителей и расставили вокруг машин - живой щит от возможной атаки с воздуха. Где-то там, среди чернокожих, стояла и моя Даша.
   Янки не стали вступать в переговоры по поводу заложников. "Апачи" сделали боевой разворот и атаковали деревню, машины и людей всей ракетно-огневой мощью. Потом ещё один заход, ещё один залп, и вертолёты повернули в базу. Они даже не присели на землю, посмотреть на дело рук своих.
   Когда я примчался в спалённую деревню, в ней работали санитары столичного хосписа. Солдаты в голубых касках ООН стояли по периметру, охраняя место трагедии.
   Теперь-то от кого?
   Мне принесли цинковый ящик более похожий на урну, чем на гроб.
   - Здесь фрагменты вашей жены.
   Фрагменты моей жены, моего не родившегося сына. Господи, неужто на то была воля твоя?!
   Мама позвонила:
   - Настюше уже лучше, она стала улыбаться. Твои оптимизаторы просто чудо. Ты приедешь?
   Люба позвонила:
   - Приезжай, милый, вместе переживём горе.
   Был звонок от Мирабель:
   - Крепись, Алёша. Помни - ты нам нужен.
   Билли достал:
   - Одень оптимизатор. Одень оптимизатор. Ты с ума сойдёшь. Тебя раздавит горе.
   К чёрту! Я опять начал швыряться мобилами.
   В Москву прилетел со скорбным ящиком. Дашины останки похоронили рядом с Никушиными. Растёт ряд дорогих мне могил.
   Мы стояли кучкой, сбитые в неё единым горем - Надежда Павловна с мужем-полковником, мама в обнимку с Настюшей, и Люба у меня под рукой. Вокруг на приличном расстоянии охрана президента России, а за ней по всему кладбищу - зеваки и папарацци.
   - Ты останешься в Москве? - спросила мама.
   - Оставайся, милый, - попросила Люба.
   Я отмолчался.
   Справили тризну.
   Два дня лежал пластом в своей комнате московской квартиры, а потом позвонил Патрону и попросил отпуск. Получив "добро", улетел к Мирабель.
  
   Осень в Прибалтике, по моему убеждению, самая чудесная пора. Пусть промозглая сырость, пусть дождь вперемешку со снегом и студёны порывы ветра с моря. Зато как хорошо у камина, когда за окном вся эта белиберда. Потрескивают горящие поленья, янтарное пиво желтеет в бокалах, у ног два огромных мраморных дога, рядом любимая женщина и так задушевна неспешная беседа.
   Остаток лета и всю осень гостил у Мирабель. У мамы есть Настюша, у Любы - работа. Мирабель казалась такой же неприкаянной, как и я. Костик подрос и по моей рекомендации учился в специализированном лицее у Костыля на Сахалине - будущий юнга космического флота. Мирабель осталась одна и загрустила. Звонки её стали чаще. Но не она звала к себе - манил голос сирены, поющей в ночи, её удивительный голос. Я приехал и остался.
   За пивом у камина и на прогулках по взморью поведал бывшей жене моего отца всю свою сознательную жизнь, рассказал об утратах последних лет. Умолчал только о Билли. Повествование растянулось на четыре месяца. А когда закончилось, наконец-то услышал слова, которые так долго ждал.
   - Я люблю тебя, Алёша.
   Нет, это было не так. Мирабель сказала:
   - Ты приехал потому, что боишься проклятья генерала. Оно, как рок судьбы, идёт по пятам и губит дорогих тебе людей. Ты боишься оставаться с мамой, Любой и, конечно, с дочерью. Приехал убедиться - действительно это так или имела место цепь случайных совпадений. Ну что ж, я люблю тебя, Алёша, и готова принять участие в эксперименте, пусть даже смертельном для меня. Оставайся, сколько захочешь и поезжай, когда уверишься, что ты не опасен для своих близких.
   Что сказать? Это действительно так, хотя и в мыслях не позволял себе о том подумать. Умница Мирабель. Чем тебя отблагодарить? Я знал одну её слабость - неистовость в интимных делах. Взял женщину на руки и поднялся в мансарду. Я набросился на неё, как изголодавшийся монах-отшельник, будто не было меж нас близости все эти четыре месяца. Мял и ломал хрупкое тело безжалостными руками. Казалось, вот-вот затрещат её ребрышки, и брызнет кровь. Она стонала под моим напором, но требовала:
   - Ещё...! Ещё...!
   И, наконец, закричала в экстазе:
   - Да...! Да...! Да...!
   Мы замерли обессиленные, не разжимая объятий. А наутро проснулись с чувством нерасторжимого родства - приходи беда, мы встретим тебя плечом к плечу и не склоним голов. Нам хорошо было вдвоём в эти дни.
   Звонила мама:
   - У Настеньки начались занятия в школе, учится она хорошо. Каждое воскресенье ездим на кладбище, кладём цветы на Дашину могилу.
   - Не стоит зацикливать ребёнка на столь минорных традициях.
   - Ты начал давать советы? Это хорошо. Будем надеяться на скорую встречу.
   Звонила Люба:
   - Ты хотел завести ребёночка. Я готова обсудить эту тему. Приедешь?
   - Не сейчас.
   Звонил Патрон:
   - Ты как? Ну, отдыхай, отдыхай, набирайся сил. Телевизор посматриваешь? За новостями следишь? Оптимизатор берёт мир в оборот - буквально нарасхват. Бронзовый бюст Дарьи Александровны будет установлен перед Дворцом Лиги Наций.
   - Бюст - это хорошо.
   - Ну, отдыхай, отдыхай....
   О чём он? Пепел Клааса стучал в моём сердце, и я жаждал мести. Когда её план сформировался - а это было ещё летом, вскоре после приезда к Мирабель - поведал Билли:
   - Хочу уничтожить всё оружие на Земле, распустить армии. Кому неймётся, пусть дерутся кулаками.
   - Непростая задача - с наскока не решить. Цивилизации гибли и зарождались в войнах. С античных времён человечество не мыслит себя безоружным: основной инстинкт - природой заложен. Чтобы вытравить его из памяти, сколько поколений надо пережить. Нет времени ждать? А что ты предлагаешь? Разрушить разом все компьютерные схемы милитаризованных государств? Нет, это вряд ли решит задачу, скорее спровоцирует непредсказуемые действия. С такими вещами надо быть осторожным. Ты ведь не хочешь стать зачинщиком мировой термоядерной войны?
   - Слушай, ваньку не валяй - не тот случай. Через оптимизатор ты можешь воздействовать на психику любого человека - ну, так воздействуй. Пусть все разом скажут - прощай, оружие!
   - Оптимизатор популярен, но, к сожалению, до всеобщего признания ещё далеко.
   - Работай, Билли, я подожду. Сколько тебе надо - день, два, месяц, год? Работай - я подожду.
   .... Мирабель подхватила насморк. Наверное, переохладилась на ветру, среди дюн разыскивая меня к ужину. На столике перед кроватью обычный набор лекарственных средств. Целуя её на ночь, застегнул на хрупком запястье оптимизатор.
   - Что это?
   - Подарок. Тот самый прибор, о котором я тебе рассказывал. Не волнуйся, он поможет.
   Утром насморка как не бывало.
   - Интересная штучка, - Мирабель любовалась серебряным браслетом. - А почему ты сам его не носишь?
   - Мне противопоказано.
   - Ну, и я не буду, пока ты здесь. Как же готовить обеды, не имея желания их пробовать?
   Я торопил виртуального гения:
   - Билли.
   - Работаю, Создатель. Девяносто семь процентов земного населения носят оптимизаторы. Мне нужны ещё месяц-другой.
   - К чёрту! На всех других, особенно несогласных, надеть наручник силой.
   - Ты стал крут - не подозревал.
   - Поднимай народ на последний штурм.
   Позвонил Патрон:
   - Кажется, заварили с тобой кашу. "Адамисты" цветочками были. Ты смотришь новости? Видишь, что в мире творится? Народ забросил работу. Остановились заводы и фабрики, шахты и рудники, школы и ВУЗы. Все поголовно вышли на улицы. Требуют разгона правительств и полиции, разоружения и роспуска армий, отмены границ и законов. Что делать, советник?
   - Встать во главе.
   И Патрон закатил такую речугу на Генеральной Ассамблее Организации, что искушённые политики рты поразевали. Мой шеф громил все и всяческие устои - в отставку правительства, распустить полиции, разоружить армии. Долой законы и запреты, долой аппараты насилия. Да здравствует человеческий разум без рас и границ!
   Люба позвонила:
   - Ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, что затеваешь? Надеюсь, последствия предсказуемы и просчитаны. Мне что посоветуешь?
   - Яви миру пример.
   Через неделю Люба:
   - Я отдала на рассмотрение в Думу проект указа о ликвидации Российской Федерации. Предлагается упразднить границы, лишить полномочий все властные структуры, силовые разоружить и распустить. После этого бери нас голыми руками. Вот, Гладышев, до чего страну довёл.
   - Я рад, любимая, что ты поняла обстановку так, как она есть. Стоит ли держаться за ирреальную власть?
   - Как политик я всё понимаю, но как человек - жалею очень. Мы ведь только-только расправили крылья, стали выходить на передовые позиции. Люди зажили вольготно и весело. Самосознание нации укрепилось - мы русский народ! О. как мне хотелось макнуть дядюшку Сэма носом в ночной горшок, и такая напасть.
   В новостях объявили: Дума приняла закон об упразднении государственной власти Российской Федерации, вернула Президенту, и Люба его подписала. Люди кинулись брататься, будто до этого дня смертным боем бились. Поздравляли друг друга с долгожданной свободой, будто в концлагерях томились. Пример России оказался заразительным. Мощная волна прокатилась по континентам. Евразия и Африка разом лишились границ. Оптимизатор разрушал языковые барьеры. Все легко и просто понимали друг друга. Снимались с насиженных мест и катили в гости через горы и реки, чтобы убедиться, что и в этих местах живут люди, которые хотят мира и братства.
   Я позвонил Любе:
   - Куда ты теперь?
   - Поеду на Сахалин обучаться ракетному делу.
   - Костыль в преемники прочит?
   - Нет, но, кажется, там единственное место, где остались нормальные люди - работают.
   - Это только кажется, дорогая. Все люди нормальны, просто время такое пришло - рушить старый мир. А в новом все будут трудиться не за страх и доллар, от любви к труду и созиданию. Поверь мне.
   - Не узнаю тебя, Гладышев: тихий и согласный был всегда, податливый и вдруг - Потрясатель Вселенной.
   - К тому всё шло, и когда-нибудь пришло само собой, возможно, не при нашей жизни, но пепел Клааса стучит в моём сердце, и я не могу больше ждать.
   - А я и не подозревала, что была замужем за богом.
   - Почему была?
   - Но ты ведь не едешь.
   - Это временно. Мы ещё будем вместе и родим кучку маленьких ребятишек.
   - Две кучки.
   Волна демилитаризации катилась по Земле с нарастающей быстротой. Разоружались армии, самораспускались правительства. Разведывательные и военные спутники, покинув привычные орбиты, нырнули в океанские глубины. Не по своей, конечно, воле, да и не по приказу до панического ужаса растерянных перед происходящим хозяев. Билли откорректировал им орбиту в том направлении. Точно также он поступил с самым мощным оружием Пентагона - авианосцами ВМС США. Казалось бы, неприступная, вооружённая до зубов цитадель посреди океана - как её взять безоружным миротворцам? А проще простого. В один день на американские корабли пришёл приказ (автор - Билли): открыть кингстоны, экипажам покинуть борт. И пугало всего мира, оплот милитаризма, пуская пузыри, пошёл ко дну. Бравых моряков и героических морских пехотинцев поднимали с плотов и шлюпок на гражданские суда, цепляли на запястье оптимизаторы и шлёпали по заду: гуляйте, янки, мир настал!
   Пришло тревожное сообщение от Билли - меня разыскивает ЦРУ. Ясно, что не к чаю будет приглашение. С первого дня всеземного примирения паучье гнездо в Лэнгли лихорадочно работало, пытаясь вычислить, откуда дует ветер. Дул он, по мнению его аналитиков, из оптимизаторов. Мой фейс и анкетные данные замелькали на мониторах Разведуправы. В принципе, что тут долго гадать: если оптимизатор как-то засветился, останется ли в стороне его изобретатель? Была поставлена задача: мистера Гладышева, помощника Генерального Секретаря ООН, найти и доставить в Лэнгли, в крайнем случае, уничтожить. Вот этот крайний случай меня никак не устраивал, как, впрочем, и визит с мешком на голове в казематы ЦРУ. А за океаном для решения поставленной задачи была создана оперативная группа с аппаратами управления, связи и к ним специальное подразделение из девяти профессиональных агентов (читай - убийц) по захвату меня и препровождению в паучье гнездо или уничтожению. Итак, девять всадников Апокалипсиса устремились по белу свету на поиски Лёшки Гладышева.
   - Билли, насколько это опасно?
   - Это может быть смертельно опасно, если выйдет из-под контроля, но пока, слава Богу. Американская обстоятельность в этот раз играет с ними злую шутку: все их действия и решения, вся информация у меня на ладони.
   - Растут конечности?
   - Пока только средние.
   Не устою восхищаться удивительным голосом Мирабель. А как она поёт! Пытался аккомпанировать на гитаре, и очень хотелось надеть оптимизатор, чтобы понять, о чём слова её скандинавских песен. У неё шведские корни, но отцом был русский моряк.
   - Расскажи о себе, - попросил.
   - Мы с мамой жили на Готланде, - поведала Мирабель. - У папы была семья в Петербурге. К нам он заглядывал редко. Мама страдала алкоголизмом. Запирала меня одну дома, и уходила в таверну. Однажды ей стало плохо у стойки бара. Её увезли в больницу, где она скончалась от прогрессирующего туберкулёза. А я, четырёхлетняя, шесть дней просидела одна в холодном запертом доме без крошки хлеба. Отец разыскал меня в сиротском приюте и тайком, как контрабанду, вывез в Россию на своём судне. Удочерил, приказал своим близким любить меня. Жили небогато, но когда окончила школу с медалью, отец нашёл средства отправить меня на учёбу в Москву. Я поступила в Академию искусств, а в свободное время сама обучала работе кистью и карандашом детишек состоятельных людей. После выпуска работы не нашлось, картины мои не покупали. Скончался отец, и материальная поддержка из Петербурга прекратилась. Я была на грани отчаянья, но тут встретила твоего отца. Он уговорил стать его содержанкой. Снял мне комнату в коммуналке, давал деньги на жизнь, дарил подарки. Когда я забеременела, он страшно испугался, грозился бросить и требовал сделать аборт. Но я отмолчалась и поступила по-своему - родила. Володя не решился меня прогнать, а когда привязался к Костику, заявил, что уйдёт из семьи и женится на мне. Так и сделал однажды.
   Мирабель пригубила бокал.
   - Твоя мама красивая женщина?
   - Очень. Я не понимал тогда отца.
   - Теперь понимаешь?
   - Я считаю, жизнь выстроила цепь событий, в том числе трагических, только для того, чтобы мы однажды встретились.
   - И никогда больше не расставались?
   - Этого я обещать не могу, не кривя душой.
   - Знать, судьба моя такая - быть содержанкой отца, потом сына. Знаешь, какие сны мне снятся? Я блистаю бриллиантами на светских балах под руку с советником Генерального секретаря Организации Объединённых Наций.
   - Думаю, не будет больше светских балов, и секретарей больше не будет, потому что некого станет организовывать. Всё население Земли теперь единая нация.
   Мирабель поверила, но не поняла почему. Думала, причина во мне. И ведь не ошиблась.
   - Билли, какие новости?
   - Ищут тебя, Создатель, лихорадочно и безрезультатно. Время подгоняет: вот-вот захлестнёт народная волна последний оплот милитаризма. На днях президентский кортеж остановили в Далласе, надели хозяину Белого Дома оптимизатор, и тот на потеху толпы замечательно исполнил тарантеллу. Это надо было видеть!
   - Пошукай по каналам и сделай для нас повтор вечерком. Где ищут меня твои всадники? Не стоит ли убраться отсюда, чтобы не подвергать опасности Мирабель?
   - Здесь для тебя самое безопасное место, ведь о его существовании неизвестно никому, даже твоим близким.
   - Моим близким? Ты сейчас о чём говоришь? Считаешь, они возьмутся за моих родных, чтоб добраться до меня? Господи, Настенька, мама, Люба - они же в опасности. Надо что-то предпринять и немедленно. Слушай сюда, повелитель Земли. Мы немедленно громогласно открываем место моего пребывания и встречаем врага лицом к лицу.
   - Два мраморных дога и пояс айкидо против профессиональных убийц ЦРУ - у тебя никаких шансов, Создатель.
   - А ты на что?
   Не посоветовавшись с Билли, пошёл в ближайшее селение. Мирабель сказал, что за продуктами. Представился хозяину местной таверны и высказал желание провести в его заведении пресс-конференцию для TV и прессы. Толстячок сделал несколько звонков в столицу. К вечеру они нагрянули. Засверкали фотовспышками, затрещали, защёлкали камерами. Посыпались вопросы.
   Какими судьбами советник генсека ООН и самый богатый человек планеты оказался в этом захолустье? Какие новые усовершенствования ожидают оптимизатор? Что будет с картой мира в ближайшие годы? Что ожидает ведущие валюты? Каким будет общественное устройство населения после отмены существовавших? И другие....
   Я щёлкнул пальцами над головой, привлекая внимание хозяина заведения, и заказал всем присутствующим пива в литровых глиняных кружках местного колорита.
   - Господа, выключите камеры, отложите диктофоны, забудьте на время профессиональные обязанности - потом будем думать, писать, комментировать. Прошу вас выключить мобильные телефоны и снять оптимизаторы. Приглашаю в гости на прощальную вечеринку. Я ухожу от забот мирских и провозглашаю тост за процветание Земли в новом формате - без границ и правительств!
   Что говорить! Вечеринка удалась. Пивом, пивом, а так натрескались, что плясали меж столов и на оных, а потом сдвинули их вместе, сели вокруг, обнялись, пели и покачивались. Латышских песен не знал, но добросовестно вливался в хор, покрикивая:
   - Гей-гей-гей! Гей-гей-гей!
   Домой меня привезли на джипчике, дотащили до порога, позвонили в дверь. Мирабель удивилась, а мраморные доги избавили сопровождающих от комментариев.
   Проснулся без похмельного синдрома. Удивился даже - столько выпито! Но бросил взгляд на запястье, и пришло разочарование. "Мирабель! - хотел было крикнуть. - Что за фокусы?". Но Билли в душу влез.
   - Что за фокусы, Создатель?
   - Вызываем огонь на себя.
   - Я просто зримо вижу, как всадники Апокалипсиса, вздыбив чёрных коней, повернули со всех концов Земли к этому уютному домику. Тебе не страшно?
   - Без тебя было бы страшно....
   Готовясь к возможной обороне, критически осмотрел наше жилище. Одинокий особняк в ста метрах от моря. Окна первого и второго этажей зарешёчены, входная дверь стальная - это хорошо. Мансарда - стеклянные двери и открытый балкон, но это уже, считай, третий этаж. Впрочем, вдоль южной стены строй платанов вплотную к дому. По ним можно вскарабкаться на крышу, Через конёк перевалил и на балконе мансарды. Уязвимое место. Спилить платаны? Душа не лежит губить красоту. И кто знает, как они (агенты ЦРУ) попытаются к нам проникнуть?
   Оружия в доме не было. Из кухни стащил топорик для разделывания мяса, нашёл в подвале доску, нарисовал круг и в тени платанов тренировался в меткости метания томагавка. Да, Чингачгук из меня ещё тот.
   Вечером смотрели с Мирабель, как танцует тарантеллу последний президент Соединённых Штатов.
   Билли доложил:
   - Шестерых уже нет.
   - Их убили?
   - Ты бы хотел?
   - Не то, чтобы сильно.
   - Нет. Они сами добровольно надели оптимизаторы и стали под наши знамёна.
   - Удачно. Остальные?
   - Эти, должно быть, фанаты дела и пойдут до конца. Но мы их возьмём, как только обозначатся, выйдя на связь. Возьмём и силой окольцуем.
   Среди ночи звонок. Билли:
   - Беда, Создатель. В Лэнгли взяли штурмом паучье гнездо.
   - Кому не спится в ночь глухую?
   - Там день в разгаре.
   - Штурмом, говоришь? Много жертв?
   - Пальбы не было. Вошли, отняли оружие, окольцевали.
   - А где беда?
   - Связь с агентами прервалась. Я не знаю, где сейчас три всадника, и как их искать.
   - Увы, нам. От лица прежних хозяев сигнал нельзя послать?
   - Пробовал - не отвечают. Информация о бесславной кончине ЦРУ облетела весь мир, так что....
   - Их возможные действия?
   - Думаю, как и прежде - пойдут до конца. До твоего конца, Создатель. Это профессионалы и, должно быть, зомбированы на убийство.
   - Не продолжай, уже страшно. Что посоветуешь?
   - Сейчас все оптимизаторы настроены на сканирование по принципу: свой - чужой. Их распознают, если даже будут муляжи на руках.
   - Муляж на руке, пистолет в кармане - печальный конец Бондиады.
   - Вам надо где-то отсидеться, подождать, пока эти кильки с револьверами подрумянятся в шпроты. Нужно время.
   - Билли, на эту тему мы уже говорили: не застанут меня здесь, кинуться искать у близких. Какой же это огонь на себя?
   Лаская Мирабель после близости, спросил:
   - Может быть, ты уедешь на время? Здесь становится небезопасно.
   - Тебе что-то угрожает?
   - В большей степени тебе: я - человек подготовленный.
   - Алёша, скажи правду, что может случиться?
   - Сюда спешат недобрые люди с плохими намерениями.
   - Им что-то надо от тебя.
   - Уже нет.
   - Они хотят тебя убить?
   - И будут пытаться.
   - О, господи, что же нам делать?
   Вместо ответа привлёк Мирабель к себе и поцеловал макушку, пристроив голову на плече.
   - Мне некуда ехать, - она скребла ноготком родимое пятнышко на моей груди. - Во всём белом свете у меня никого нет кроме тебя.
   Конечно, она имела в виду защитников - Костик у неё был.
   С переходом на осадное положение мраморных догов с вечера выпускали из дома. Находясь на свободе, они могли беспрепятственно исполнять основную собачью функцию - охранять. В одну из ночей они громко и злобно лаяли сначала возле дома, а потом на взморье в дюнах. Мы с Мирабель не спали, вглядывались в черноту окон, пытаясь понять, что там происходит. Утром собаки заскреблись у дверей, заскулили, требуя привычного завтрака. Мы успокоились, осмотрели дом снаружи, и тогда уже вернулись в круг обычных дневных забот.
   После полудня в дверь позвонил проезжий селянин. Неподалёку в дюнах он обнаружил погибшего человека. У незнакомца было разорвано горло, и руки искусаны в кровь. То, что это собачьих зуб дело, не вызывало сомнений. Мирабель перепугалась. А я нашёл в себе силы ощупать покойного и обыскать. Признаков жизни в теле не обнаружил, в карманах - оружия.
   - Вы его знаете? - строго спросил селянин, бывший местный полицейский.
   Увидев оптимизатор на его запястье, я успокоился.
   - В первый раз вижу. Но уверен, что собаки гнали его от дома - случайного прохожего они не тронут.
   - Пойдемте, посмотрим.
   Пока я укладывал в кровать расстроенную Мирабель, он обошёл усадьбу по периметру и обнаружил под платанами пистолет.
   - Ваш?
   - Конечно, нет.
   - В интересах следствия, я прошу не покидать усадьбы.
   - Я арестован?
   - Пока нет....
   Мирабель плакала, уткнувшись в подушку. Худенькие плечи тряс озноб. Я застегнул на её запястье оптимизатор:
   - Поспи, дорогая.
   Спустился вниз, разворошил угли камина, бросил сверху два полена. Сел в кресло, взял мобилу.
   - Билли, что происходит?
   - Твои доги прикончили агента ЦРУ.
   - И сам понял. Почему этот латыш меня напрягает? Ещё скажи, что тюрьмы остались, и одна из камер очень по мне скучает.
   - Сила привычки. А впрочем, нет, конечно. Именно так теперь будет соблюдаться порядок в обществе - на сознательности его граждан.
   Мирабель проспала до утра. Я дежурил в кресле у камина, прислушиваясь к завываниям ветра в трубе и шорохам дождя за окном. Изредка вставал, чтобы подкинуть полено в огонь да подлить пива в бокал. На каждый подозрительный звук чутко реагировал - обходил дом по периметру, вглядываясь из неосвещённых комнат сквозь зарешеченные окна в промозглую тьму ночи. Собак, охранявших наш покой снаружи, было жалко, но в доме они бесполезны.
   Эта ночь прошла без происшествий. Мирабель спустилась утром и застала меня кемарившим в кресле у потухшего камина. За дверью скреблись и нетерпеливо повизгивали собаки, требуя завтрака. Хозяйка покормила их, стала готовить для меня. От звона кухонной посуды я и проснулся. Глянул за окно - день занимался ненастным.
   - Отдохни, Алёша, - после завтрака предложила Мирабель. Она застелила постель и присела на краешек. Взяла в ладони мой кулак, опёрлась на него щекой.
   - Человек в дюнах - твой враг?
   - Осталось ещё двое. А потом кончится кошмар, и мы заживём счастливо.
   - Ты останешься у меня? - встрепенулась Мирабель.
   Я промолчал.
   - Нет, конечно, - вздохнула моя любовница и загрустила. Но выглядела она гораздо лучше вчерашнего.
   Погладил оптимизатор на её запястье:
   - Никогда не снимай, он поможет тебе перемочь невзгоды.
   - А ты?
   - Я привычный.
   Билли разбудил мелодией мобилы. Я вздрогнул в кровати. Мирабель подала трубку.
   - У аппарата.
   - Второй нашёлся.
   - Где?
   - Неподалёку. Сидит в таверне. Заказал пива, слушает разговоры.
   - Мои действия?
   - Надо брать, пока он на виду.
   - Есть план?
   - Как у Фридриха, короля прусского - ввяжемся в бой, и обстановка подскажет.
   - И голос не дрогнул, на смертный бой послать единственного родителя.
   - Надень оптимизатор, и мы покажем гостю из Лэнгли, где в Прибалтике зимуют раки.
   Боевой задор виртуального помощника передался мне. Собираясь в дорогу, напевал: "Тореадор смелее в бой....". Простился нежно с Мирабель, попросил приготовить что-нибудь вкусненького к ужину, пообещал принести хорошего вина. А ей - никуда не выходить и посторонних не впускать. За сборами и прощанием чуть не забыл оптимизатор. Билли у порога догнал звонком:
   - Не чувствую контакта. Где оптимизатор?
   - Ах, да! - потянул браслет с руки Мирабель. - Ты позволишь, дорогая? От простуды уберечься.
   Простуда, от которой следовало беречься, поджидала меня в таверне, за столиком у окна. Нет, это я для красного словца завернул. Не мог он меня ждать. Искал, конечно, но на такую удачу - найти место моей последней пресс-конференции и тут же её виновника - вряд ли надеялся. Две кружки из-под пива стояли перед ним. Это ты, братец, переборщил. Забыл что перед тобой знаток айкидо? Или не знал? Впрочем, дело не в поясах. Ещё дорогой, когда надел оптимизатор, почувствовал себя в непривычной тарелке. Будто во мне что-то всклокотало и запузырилось, норовило выплеснуться. Виновника новых ощущений искать на стороне не приходилось.
   - Билли, что ещё за фокусы? Только не говори, что ты здесь не причём.
   - Причём, причём, Создатель. Сейчас в тебе сосредоточена сила и мощь всех мастеров рукопашного боя, когда-либо существовавших на Земле. Распорядись ею должным образом.
   Вся сила и мощь.... Я осмотрел поле битвы. Двухвековая (а может старше?) таверна с низким потолком. Канделябры на массивных цепях. Когда-то в них горели свечи, теперь разбивают головы подвыпившие посетители.
   Их немного. Трое за одним столом играют в кости, двое за другим в шахматы. Один у стойки. Один у окна за столом с двумя глиняными кружками. Ну, этот, последний, понятно, зачем здесь. Остальные - в силу привычки? На руке оптимизатор - напоит, накормит, спать уложит хоть с самой наипервой кинозвездой. Должно быть, общение влечёт людей. Чтоб не в мыслях, а наяву языком почесать. Чтоб дым из трубки нос щипал, и пиво глотку холодило. Организму вредно - душе приятно. Впрочем, оптимизатор вредности нейтрализует - есть такая функция.
   Худенькая девочка - двенадцатилетняя дочка хозяина заведения - встав на скамеечку у камина, играла на скрипке. Хорошо играла, просто здорово, а мелодия непростая - классическая, из прошлых веков. Казалось, её не слушают, но время от времени игроки в шахматы и кости кидали реплики:
   - Молодец, Эльза! Ай, да молодец!
   Девочка со скрипкой - последний штрих к декорациям кровавой мизансцены. Нельзя допустить, чтоб он начал палить.
   - Билли.
   - Импровизируй, Создатель. Наглость и напор.
   Я кинул дождевик подсуетившемуся хозяину и на чистом латышском (ай, да Билли!) поприветствовал присутствующих. Прямиком направился к столику у окна.
   - Позволите? - присел. - Не поможете скоротать вечер - нарды, карты, шахматы?
   Он, конечно же, узнал меня - напрягся весь. А я тараторил, на незнакомом прежде языке, и имя своё исковеркал:
   - Алкснис.
   Сделал знак хозяину - два пива.
   - Сэр, должно быть, не местный? - обратился по-английски. - Позволите угостить?
   Он смотрел на меня внимательно и недобро. Худому, вытянутому вперёд лицу трудно улыбаться. И глаза его напрочь выцвели. Довели парня боссы из Лэнгли - самой жизни не рад.
   - Господин - англичанин?
   - Шотландец.
   - Может, бутылочку шотландского виски для знакомства? И жареного поросёнка. Нет, двух жареных поросят! Раз не шахматы и не покер, предлагаю старинную латышскую забаву - бездонное брюхо. Суть не сложная: едим, пьём, пока один из нас не скажет - хватит. Проигравший платит за всё.
   - Нет ни голода, ни жажды, - буркнул он и сунул ладонь в карман.
   Я и бровью не повёл. Он был на расстоянии вытянутой руки, а стало быть, в моей власти. Уже сейчас я мог бы вышибить из него мозги или надеть на его запястье свой оптимизатор - что, собственно, равносильно. Мне было интересно, как кошке с мышкой - что он предпримет?
   Думаю, те же мысли одолевали его. Он был уверен в своём превосходстве, и теперь подыгрывал, вживаясь в роль странствующего европейца. Какой же ты, парень, шотландец с такой незавидной челюстью? Двинуть по ней пока он в карманах своих копается? Я переборол это желание, а нареченный шотландцем извлёк на свет Божий сигареты с зажигалкой вместо пистолета.
   - Хотите фору дам?
   - Я не терплю обжорства.
   - Тогда на руках, - я упёр локоть в стол и протянул к нему ладонь. - Ну же!
   Он смотрел в мои глаза, не мигая:
   - В Латвии всегда так гостей встречают?
   - Нет, только в нашем захолустье.
   Он повертел головой - никто не обращал на нас внимания - и вложил в мою свою ладонь, сравняв свой локоть с моим. Я и не собирался с ним бороться. Ловким движением свободной руки расстегнул оптимизатор на своём запястье и застегнул на его.
   - С приездом, Билл. Или может, Сэм? Как там, в Лэнгли - швах дела?
   Смотрел, не отрываясь, в его зрачки. Какая-то должна произойти метаморфоза - его превращения из всадника Апокалипсиса в моего союзника. Глаза что ли должны стать добрее. Или улыбка вдруг расцветёт на тонких губах. Никаких видимых изменений не произошло. И голос его был по-прежнему сух, и надтреснут.
   - Как вы меня вычислили?
   Вместо ответа постучал ногтём среднего пальца левой руки по оптимизатору на его запястье.
   - Так это правда, что об этой штуке говорят?
   Он поднял руку, сжатую в кулак, повертел перед собой, разглядывая серебряный браслет.
   - Кто бы мог подумать.
   Мне показалось, вот сейчас он скинет браслет с запястья, достанет пистолет и начнёт палить. Но вместо этого он убрал в карман сигареты, отодвинул преподнесённую мной кружку пива и подался немного вперёд, понизив голос:
   - Я так понимаю: у сэра неприятности, и мой долг вам помочь? Приказывайте. Меня зовут Ян Бженкевич, по крови я поляк.
   А говорил, шотландец.
   - Ваша группа практически нейтрализована. Один погиб, к сожалению. Вы.... Остался ещё один, который идёт к цели, и возможно уже где-то рядом.
   - Вы знаете его?
   - А вы?
   - Я знаю всех членов группы. Можно взглянуть на погибшего?
   - Пойдёмте, попробуем.
   Уходя из таверны, потрепал Эльзу по бледной щёчке:
   - Ты молодец. Настоящий талант.
   Сказал по-русски, а она поняла: на худенькой ручке у неё оптимизатор.
   Тело погибшего в дюнах уже отправили в столицу.
   - Осталась фотозапись на сотовом, - объявил нам бывший сельский полицейский. - А в чём дело, господа?
   Бженкевич посмотрел запись на мобильном телефоне.
   - Это Адам Тернер. Адам Невезунчик. Хотя утверждал, что ему здорово повезло, когда попал на службу в ЦРУ?
   - В чём дело, господа? Откуда в наших дюнах люди ЦРУ? - забеспокоился бывший профессиональный, а теперь на общественных началах страж порядка.
   Пока Бженкевич разглядывал дисплей сотового, я объяснил ситуацию его владельцу. Звали его Андрис Вальдс, и он оказался на редкость сообразительным. Тут же вызвался нам помочь. Пистолет, признался, отправил вместе с трупом в столицу, но имеет крепкие руки и светлую голову, что будут не лишними в любой передряге.
   Мы отправились в мою обитель. Позвонил в дверь и вспомнил, что обещал к ужину хорошего вина. Вот, досада!
   Представил, целуя, Мирабель.
   - Вина не взял, зато смотри, каких золотых парней привёл на ужин. Угощай, дорогая!
   Оставил их в гостиной накрывать стол и поднялся в мансарду. На западе краешек небосвода очистился от хмурых туч. В него заглянуло солнце, чтобы тут же утонуть в море. Разлилась кровавая заря. Предвестник ветреной ночи. Или ещё чего-то....
   Связался по сотовому с Билли.
   - Как я тебе?
   - Выше всяких похвал.
   - Но ты мне должен объяснить, что происходит? Почему люди в оптимизаторах курят табак, пьют пиво, играют в азартные игры?
   - Нашёл время! Ну, хорошо. Твоё изобретение, Создатель, не подавляет человеческое сознание, а лишь приглушает негативные явления и усиливает позитивные. Люди, нацепив оптимизаторы, не становятся зомби - чего ты, кстати, так боишься. Они остаются людьми со своими прежними слабостями и привязанностями. Оптимизатор делает своё дело, а природа человеческая своё. Без конфликтов, сотрудничая, идём к прогрессу.
   - Если сейчас с этого американского поляка сниму браслет, не повернёт ли он свою пушку против меня?
   - Не факт. Зомбированную часть коры головного мозга я ему разблокировал, освободил от навязанной в конторе идеи найти и убить тебя. Но оптимизатор не торопись снимать. Я отсканировал носителя. По натуре агент Бженкевич не склонен к героизму, а в критической ситуации легко может поступиться чужой жизнью ради спасения своей. Сделаем из парня героя?
   - Сделаем. Хотя с такой репутацией.... Лучше б я ему мозги вышиб в таверне. Была мысль....
   Мы сели ужинать при свечах, а на окнах опустили жалюзи. Скорее военный совет, чем трапеза. Двое в оптимизаторах лишь для приличия ковырялись в тарелках, не выказывая аппетита. Мирабель скандинавская кровь не позволяла разогреться на еде. Ну, а я, русский Лёха, подналёг. Зачем себе отказывать в удовольствии, которое может оказаться последним в жизни? Тем более, приготовлено чудесно.
   - Нам следует посоветоваться и решить, как организовать оборону дома от непрошеных гостей, - отложив столовый нож и вилку, начал военный совет бывший полицейский Андрис Вальдс. - Сидеть и тупо ждать, когда нам кинут в каминную трубу взрывное устройство, я не намерен.
   - Что предлагаете?
   - Предлагаю следующее. Дама остаётся в доме. Периодически включает свет то в одной комнате, то в другой. Это может вызвать движение затаившегося противника и обнаружить его. Собаки охраняют дом снаружи. Мы отодвигаемся от дома на двести-триста метров и оттуда ведём наблюдение. Один за дорогой, другой за побережьем и морем, третий за дюнами.
   - По-моему разумно, - сказал предпоследний агент ЦРУ. - Только у вас нет оружия.
   - А я и не собираюсь никого убивать, - возразил бывший полицейский. - Мы будем брать врага живьём. Или вызовем вас по сотовой связи. Мобильники у всех есть? Уберите звуковой сигнал вызова.
   - Я боюсь, - сказала Мирабель. - Боюсь оставаться одна.
   Мне тоже не понравился план Вальдса. Дрогнуть в дюнах в сырую ветреную ночь на исходе ноября - бр-р-р - Боже праведный. Им проще - у них оптимизаторы. Ледок в луже проломят, лягут и не почувствуют дискомфорта. В конце концов, охота идёт на меня, и стоит ли мишень выставлять на аванпосты, облегчая задачу противника?
   - Наверное, мне лучше остаться в доме, - предложил.
   - А как же быть с собаками? - урезонивал Вальдс. - Кто им скажет - Фу! - когда они начнут рвать всех подряд?
   - А собак мы возьмём в дом, - сказала Мирабель. Сердце её томилось жалостью с того момента, как их выставили за дверь.
   Так и получилось. Наши добровольные охранники ушли дозором в промозглую ночь, а мраморные доги остались ночевать с нами.
   Ночь, скажу, была.... Не зря закат такой кровавый.
   Я уложил Мирабель в кровать и сидел у изголовья, изредка целуя холодный лоб. Поднимался - в эти мгновения Мирабель вздрагивала и просыпалась - и уходил, чтобы выключить, как было велено, свет в одной комнате и включить в другой. В эти мгновения я был весь на виду - стреляй, не хочу! - так как жалюзи на окнах были подняты.
   Примерно до полуночи мы периодически переговаривались по мобильникам. У нашей охраны настрой чувствовался боевой, с задоринкой. Оптимизатор не только создавал им чувство комфорта на сырой земле, но и подпитывал храбростью.
   Потом зловещий шёпот Андриса:
   - Кажется, началось....
   И всё, больше ни одного звонка.
   В какой-то момент доги, словно с цепи сорвались, стали бросаться на глухую южную стену, где росли платаны, где и окон-то на первом этаже не было. Там что-то произошло или происходит.
   С Мирабель стало плохо. Я вооружился кухонным топориком, подмышку любимую и забился в угол коридора второго этажа, не спуская глаз с лестницы в мансарду. Это было самое уязвимое место нашей обороны.
   Время шло.... Собаки успокоились - лаять перестали, бросаться на стену, носиться по дому - но клыки ещё скалили и шерсть на холках топорщили. Я пристроил Мирабель в кресло и взялся за мобилу.
   - Билли, что происходит или произошло?
   - Наш агент Бженкевич получил рану несовместимую с жизнью.
   - В смысле?
   - В смысле, убит.
   - Как это произошло? Кто убийца?
   - Пока не знаю, но думаю, тот, кого мы ждём, где-то рядом. Это его рук дело.
   - Где сельский полицай?
   - Улепётывает в селение. Сам себя убеждает - за помощью.
   - Снял оптимизатор?
   - Нет, но зачем же посылать безоружного человека на верную смерть? Это я ему дал импульс страха.
   - Что будет с нами?
   - Ждём. Инициатива сейчас в руках врага, но, кажется, он ждёт ответных действий. Впрочем, это только предположения - контактов никаких.
   - Что посоветуешь?
   - Ждать.
   И я ждал, не спал, сжимая ослабевшую Мирабель в объятиях. Рассвет забрезжил....
   Обошёл весь дом по периметру, внимательно осматривая округу сквозь окна и решётки. Первый этаж. Потом с высоты второго. Не обнаружил ничего подозрительного.
   Осторожно приоткрыв входные двери, выпустил собак. Они рванули за дом, к платанам и тут же разразились бешеным лаем.
   - Билли?
   - Ничем не могу помочь, Создатель: оптимизатор на руке мёртвого человека - никакой чувствительности.
   - Иду на разведку.
   - Будь осторожен.
   - А то.
   - Алёша, не ходи, не бросай меня, - Мирабель появилась на лестнице второго этажа.
   - Возьми себя в руки. Если мы не будем знать обстановки, станем лёгкой добычей. Крепись, любимая. Я скоро вернусь, дверь не запирай.
   Как бы ей сейчас помог оптимизатор!
   Я обогнул две стены дома - всё спокойно. Осторожно выглянул из-за угла обозреть тыльную сторону здания, к которой примыкали платаны. На что (кого?) там лаяли собаки? Лаяли они на Бженкевича, пригвожденного копьём к стволу платана. Нет, не копьём, скорее дротиком или острогой. Удар пришёлся в голову. Массивный, зазубриный наконечник, пробив лобную кость и затылочную, глубоко вошёл в дерево и держал труп несчастного в вертикальном положении. Почти в полный рост - чуть-чуть, ослабнув, подогнулись колени. Кровь залила лицо, шею, грудь. Кровь и ещё что-то.... Нет, пусть это будут сгустки крови. Ну, может быть, ещё слюна из открытого рта....
   Шаг за шагом и я уже возле трупа. Влекло сначала любопытство, а потом желание завладеть оптимизатором. Бженкевичу он больше ни к чему: Билли прав - рана несовместимая с жизнью, как не старайся.
   Снимая браслет, ещё раз оглядел орудие убийства. Откуда взялось? И какой силой обладает убийца, способный нанести такой удар? Билли, как же ты не уберёг его? От холода мёртвой руки озноб пошёл по коже.
   Едва застегнул оптимизатор на запястье, мир разом наполнился тревогой опасности, а сознание спокойной уверенностью. Пришло понимание некоторых вещей, на которые прежде внимания не обратил. Например, собаки, лаяли не на покойного Бженкевича, а на платан, к которому он был пригвождён. Значит, там есть кто-то ещё - прячется в остатках жёлтой кроны и, наверное, целится мне в макушку. Вся эта кровавая сцена задумана и исполнена, с целью выманить меня из дома и поставить под прицел. Всё это вам здорово удалось, господин агент, теперь попробуйте меня убить.
   Как бы в ответ на мои мысли, сверху кто-то плюнул. Звук такой донесся - должно быть, пистолет с глушителем. Контролируемое оптимизатором тело не желало принимать в себя свинец. Чуть дёрнулась голова, и пуля обожгла щёку. Промах!
   - Билли?
   - Уходим, Создатель, но без паники. Кликни собак.
   В меня стреляли ещё три раза с тем же успехом - пули летели мимо цели. Всякий раз вовремя и точно рассчитанным движением тело избегала разящего свинца.
   Снайпер, ёшкин кот!
   Совершенно невредимый вернулся в дом, запустил собак и закрыл стальную дверь на запор.
   - Мирабель!
   - Я здесь.
   Она была там, где её оставил - на лестнице второго этажа.
   - Спустись, любимая - враг сейчас будет на крыше.
   - О, господи! - Мирабель кинулась в мои объятия.
   Мы в осаде. Что делать?
   - Растопи камин, - это Билли.
   Нашёл время. Я усадил Мирабель в кресло, нацепил ей оптимизатор - наберись, дорогая, сил. И развёл огонь в камине. А что ещё делать?
   Наверное, глупеть начал. По крайней мере, с оптимизатором на руке у меня лучше получается. И в голову ведь не приходило, что каминная труба это тоже путь в дом. Как только огонь весело и с треском побежал по сухим поленьям, потянул дымок в дымоход, из него посыпалась сажа, а потом чьё-то тело бухнулось прямо в пламя.
   Признаться, я растерялся. Попятился от камина и пришельца, которого принял за посланца преисподней. А он выстрелил раз, другой, третий. Пули пробивали мою грудную клетку и тяжким грузом ложились на плечи и сознание. Будто не девять граммов, а все девять тонн наваливались на меня. Он продолжал стрелять, но, кажется, уже мимо. Однако, падая, увидел, как ломают болевые судороги хрупкое тело Мирабель - эти выстрелы предназначались ей. Прости, родная, что не уберёг.
   Чёрный мрак закрыл мои очи. Но я был жив. Отчётливо слышал, как на выбравшегося из камина последнего агента ЦРУ набросились собаки. Они рычали, он хрипел. И весь этот клубок борющихся тел катался по полу и моим ногам. Потом всё стихло.
   Смерть не торопилась принять мою душу. Чувствовал, как шершавые собачьи языки облизывают лицо и раны. Пошевелился - да, могу двигаться.
   Мирабель, что с ней? С большим трудом разлепил веки, приподнял голову и осмотрелся. Она лежала за опрокинутым креслом.
   Собрал силы, подполз. Платье на её груди пробито пулями, но крови не было. Хотел послушать сердцебиение, но сил уже не достало поднять голову. Уткнулся носом любимой подмышку и затих.
   Прощай, радость моя! Прости, что рисковал твоей жизнью и так бездарно.
   Сознание помутилось, покатилось в пропасть под откос. Закаркало вороньё....
  
   Я очнулся. Очнулся на четвёртый день после смерти. Солнечные блики играли на потолке. Это должно быть от моря. С какой стороны светило? На какой высоте его диск? Не правда ли, забавные мысли человека, вернувшегося с того света? Почему решил, что я на этом - может, такова жизнь загробная?
   Одни вопросы рождаются в голове. Где ответы?
   Шевельнулся. Тело ощущаю, и оно послушно. На запястье должен быть серебряный браслет. Поднимаю руку, смотрю - пусто. Поднимаю вторую - тоже пусто. Значит, я выжил без оптимизатора. А Мирабель?
   - Мирабель, - тихо позвал.
   - Нет её - два дня, как схоронили.
   Кто это? Билли?
   Я поднялся, сел в кровати, озирая мансарду. Никого. А на руке всё-таки был оптимизатор. Что же это я, дважды к глазам поднимал правую руку? Теряю контроль? Или не обрёл ещё после шока?
   - Не стоит, Создатель, делать резких движений. Процесс заживления повреждённых тканей ещё незавершён. Приляг - послушай доброго совета, а то спать уложу.
   Вернулся в горизонтальное положение.
   - Ну вот, ты уже угрожаешь. Расскажи, что тут произошло. Как остался жив, и погибла Мирабель.
   - Мирабель спасла тебя, пожертвовав собой.
   - Подробнее.
   - Нацепила оптимизатор на твою руку. Два дня собаки держали оборону дома, не впуская никого. Потом приехали специалисты и усыпили их. За это время твой организм пошёл на поправку. У Мирабель остановилось сердце, и произошли необратимые изменения - мозг разложился.
   - Прокол, Билли. Расскажи без утайки, как это раненая Мирабель, наверняка в бессознательном состоянии, уступает мне оптимизатор. Твоих подлых рук дело, безрукое создание?
   - Если скажу "да", как поступишь?
   - На черта мне такая жизнь! Такой ценой.... - потянулся к оптимизатору, нет, только подумал и провалился в сон.
   На следующий день проснулся с другим настроением и почти здоровым. Спустился вниз. В доме порядок: не было следов недавней драмы - опрокинутых кресел, пятен крови и сажи на полу и стенах. Всё прибрали заботливые селяне и ушли - оптимизатор на руке лучший доктор и сиделка.
   Могилу Мирабель нашёл под платанами. Бугорок земли, обрамленный морским галечником, и католический крест. Никаких надписей....
   - Она здесь?
   - Останки, - поправил Билли.
   - Ты позволишь?
   - Я сделаю всё в лучшем виде и без последствий.
   - С твоей фиговиной не будет искренности.
   - Ну, хорошо, только дома, не здесь.
   О чём мы сейчас с Билли? Да о пьянстве. Помянуть хотелось погибшую по старинному русскому обычаю.
   К вечеру на море разыгрался шторм. Запер дверь, развёл в камине огонь. Подкатил к креслу столик, уставленный выпивкой и закусками. Снял оптимизатор.
   - Земля пухом.
   Слёзы навернулись после третьей рюмки. Обожал Мирабель, безвременно ушедшую. Душила жалость к самому себе, и ненависть к покойному генералу. Что ж ты, гад ползучий, так и будешь меня преследовать, пока всех близких в гроб не уложишь? То, что проклятье не мистика, сомневаться больше не приходится - хватает доказательств. И каких! Может, какое средство есть снять заклятие? К бабке-знахарке обратиться? Поискать - в России ещё должны остаться ведуньи: не всех сожгли в Средние века.
   На море бушевал ураган. Порывы ветра пытались опрокинуть дом, расшатывали платаны, завывали в трубе и застрехах крыши. А мне казались в этой какофонии звуков чьи-то стоны и мольбы. Потом голос Мирабель, такой удивительный и желанный:
   - Открой, Алёша, я продрогла.
   Кинулся к двери, распахнул. Никого, только завихрения ветра вперемешку с дождём. Сгибаясь под ними, обогнул дом, добрёл до могилы. Никого. Показалось? Нет, она здесь! Она под этим холмиком. Её давит земля. Надо спасти Мирабель. Нет лопаты? Чёрт с ней!
   Я упал на колени и принялся руками раскапывать могильный холмик, ломая ногти и набивая под них грязь.
   Холодный дождь хлестал по спине. Он и отрезвил. Пришло понимание бесплодности попытки вернуть к жизни ту, которой нет на этом свете уже несколько дней. Ни моя любовь, ни оптимизатор ей уже не помогут. Вернулся в дом, принял душ, переоделся, сел к камину и продолжил тризну. После пятой рюмки захотелось общения. Надел оптимизатор. Билли тут же навёл порядок в организме. Меня не шатало, когда подбрасывал поленья в очаг. Вопли, стоны в трубе и за стеной приобрели земное происхождение.
   - Скажи мне и успокой: ведь это ты приказал Мирабель снять оптимизатор? Не мог я, спасая свою подлую душонку, отнять его? Знаешь, как у самоубийц бывает - в какой-то момент тело выходит из-под контроля сознания, начинает биться и искать пути спасения. Иногда удаётся.
   - Успокойся - грех на мне. Не было возможности спасти обоих, но был выбор, и я его сделал. Можешь браниться и презирать, но ведь я не человек - у меня холодный, прагматичный ум. Он мне подсказал: с точки зрения прогресса человечества твоя жизнь важнее погибшей женщины. В своё оправдание могу заявить: надо было следовать моим советам и прятаться, а не паясничать перед телекамерами, вызывая огонь на себя. Все тогда были бы живы и здоровы.
   - Выходит, я виноват?
   - Выходит.
   - И каково же будит наказание, господин судья и адвокат с прокурором?
   - Хватит, Создатель, прятаться за чужие спины и советовать. Ты хоть и лентяй, но мыслитель от Бога, а голова твоя вечно занята ерундой. Возьми в пример жену и берись за работу. Цель - прорыв в космос. С Землёй мы, кажется, управились.
   - Да, наверное, ты прав - прав, как всегда. Так и поступлю, но прежде исполню одну задумку. Хочу отнести горсть земли с могилы Мирабель Костику на Сахалин. И совершить этот путь пешком.
   - На год бодяга, не меньше.
   - Годом больше, годом меньше - какая разница для бессмертных.
   - Не стоит забывать, как уязвима Земля перед космическими катаклизмами. Прилетит из неведомых глубин Вселенной шальная комета - и прощай, цивилизация! Быть может, этого года и не хватит, чтобы спастись, выстроить систему защиты.
   - До сей поры Бог миловал - немножко не потерпит?
   - Ты ведь сед уже - пора забыть о лирике с романтикой.
   - Нет, Билли, пусть это будет моей епитимией за все свершённые прегрешения. Заодно на Россию гляну - что мы с ней такое сотворили?
   Огонь в камине давно погас. Закуска, выпивка не влекли - голова совершенно ясная. Встал с кресла, выключил свет и поднялся в мансарду, легко ориентируясь в кромешной темноте. Интересно, какое ещё из забытых чувств далёких предков разбудил во мне оптимизатор?
   Утром глянул в зеркало и удивился - ночь осыпала шевелюру серебрянкой. Это ты, братец, поторопился, подписывать меня на новую жизнь - Рубикон будет на Сахалине.
   Сборы недолги. Надел кроссовки, джинсы и толстовку. Широкополую фетровую шляпу с чёрной лентой. Вырезал посох из засохшей ветки платана.
   Опустился на колени перед могилой Мирабель. Покойся с миром, дорогая. Спасибо, что была в моей жизни. Прости, что стал причиной твоей безвременной кончины. Донесу эту землю, как частицу тебя, твоему сыну. Расскажу о последних минутах твоей жизни - пусть он будет моим судьёй. Прощай навсегда!
   Горсть земли ссыпал в кожаный мешочек со шнурком и приспособил на груди.
   Сборы мои и ритуальные действа Билли никак не комментировал - затаился в своём оптимизаторе и помалкивал. Голос его прорезался в сознании, как только вышел на дорогу от дома ведущую на восток:
   - Есть анекдот про Чапаева. Роман он написал.... "Вызвали в штаб армии. Сели мы с Петькой на коней и поехали. Цок, цок, цок, цок....". Так на пятистах страницах. И на последней: "цок, цок, и приехали".
   - Где смеяться?
   - Не могу понять, что даст тебе, этот, так называемый, хадж? Шёл бы к намеченной цели, страдая от голода и холода, изнывая от жары и жажды, изнуряя себя многокилометровыми переходами - тогда понятно: через муки плоти к возвышению души. А так.... Твоя прогулка, как на комфортабельном лайнере - пустая трата времени. Любовь Александровна права: сибарит ты, Создатель, лентяй по жизни и сластолюбец. Столько дел можно спроворить за год, столько открытий совершить, а ты....
   Не вступал в полемику. Ворчи, брехун виртуальный. Свершу, что задумал, пройдусь по Святой матушке Руси, посмотрю, как народ живёт без ментов и чиновников, без казарм и лагерей. Не сбрендил ли с ума от свалившейся свободы? Свои мысли приведу в порядок. Очищу душу от скверны грехов. А там.... Билли прав, пора браться за дело. Цок-цок и приехали.
   Море и дюны остались за спиной - предо мной широкое поле и стена леса у горизонта.
   - Билли, кончай ворчать. Посмотри, какие дали открываются, какие просторы! А впереди Россия!
   Цок, цок - поехали!
   Не буду утомлять описанием моего хаджа от Прибалтики к побережью Тихого океана. С оптимизатором - Билли прав - путешествовать одно удовольствие. А что я видел! Какие замечательные люди встречались! Хотя первое, но не гнетущее впечатление - мир сошёл с ума.
   Вижу, два мужика и иже с ними женщины и дети дом раскатывают и разбирают по брёвнышку, по кирпичику, по досточке....
   - Бог в помощь, - говорю, - селяне. Чем заняты?
   - А вот, солнце заслоняет - решили разобрать.
   - Где жить станете?
   - Как овощи, на грядке, - шутит женщина.
   - А зима придёт?
   - В банки замаринуемся, - хохочет.
   - Билли, - прошу, - если что понял, прокомментируй.
   - Сдаётся, люди жили без радости от бытия и работы. Перечеркнут, забудут старое, начнут искать себя в новом мире.
   - Помочь им чем-то можно?
   - Сами справятся. Путь к счастью - это уже счастье. Видишь - смеются.
   В принципе, конечно, с оптимизатором можно и в берлоге зимовать. Можно и шатуном. Но по мне как-то дома привычнее, на хрустящих, с морозной свежестью простынях. И чтоб женщина моя была из душа, а не наспех облизанная. Хотя, впрочем, на счёт облизывания я загнул. Оптимизатор прекрасно поддерживал природную чистоту тела - ни потовых выделений, ни каких других. Приятный запах здорового тела. Э-эх.... Где ты, моя Любовь Александровна? Я, кажется, начал скучать без женской ласки.
   Другая встреча из запомнившихся - на крутом волжском берегу. Смотрю, человек яму копает. Нет, траншею. А, может, окоп? Воевать с кем собрался?
   - Помогай Бог, - говорю.
   Он и ухом не повёл, своей работой увлечён. Заинтриговал, конечно. Присел я на пенёк, стал наблюдать и гадать - глухой? юродивый? Может, настолько высокомерен, что по барабану ему все праздношатающиеся путники? Мужик копает, я сижу, смотрю, как от работы бугры мышц ходуном ходят под простенькой рубахой. Богатырь былинный!
   Солнце опустилось на горизонт, лучезарная дорожка легла через Волгу. Мужик ткнул лопату в грунт, выбрался наверх. Отряхнул колени, подошёл, протянул очень крепкую ладонь, представился:
   - Кудеяр.
   Потом захлопотал с костром. Он разгорелся, когда солнце скрылось за горизонт, и мгла накрыла дали.
   - Нет, ничего лучше дыма и огня для душевной беседы.
   Прозвучало как приглашение. Я пересел к костру.
   - Извините, нечем угощать, - он повертел могучим кулаком перед моим носом, на запястье серебрился оптимизатор. - Сам питаюсь Божьим помыслом.
   - А что копаете?
   - Котлован под фундамент. Звонницу буду ставить.
   - Видел, разрушают, а вы строите.
   - Пусть звонит. В поминовение душ невинно убиенных.
   - А вы никак тот самый Кудеяр? Неплохо сохранились.
   - Погонялово из лагеря - привык уже. А душ загублено немало. Пожизненный мотал, когда вдруг избавление пришло. Полнаручника надели, на волю отпустили - живи, говорят, как совесть позволяет. А совесть меня чисто в петлю готова загнать. Одна мысль только и спасала - ну, не последняя же я сволочь на земле. Походил, посмотрел, вижу - последняя. Красть люди перестали, врать и хамить. А тут живой убивец землю топчет. Осужденный и на волю отпущенный, хотя и не во все мои прегрешения вникли судьи. Решил с этого утёса в Волгу сигануть, чтоб заслуженный приговор себе исполнить. И сиганул....
   Кудеяр поворошил сухой веткой угли костра.
   - Не разбился, не утоп. Ну, думаю, за просто так на тот свет меня не пустят. Надо что-то в этой жизни свершить. И задумал звонницу поставить на утёсе, который надгробьем мнил. Вот.... А ты чем маешься, мил человек?
   - Сказать, что дурью - ничего не сказать. Но маюсь. Топаю по России с запада на восток: когда дойду - не знаю, чего ищу - не ведаю.
   - Так оставайся со мной. Звонницу поставим и дальше вместе пойдём. Решил я: рано с жизнью счёты сводить, обойти надо всю землю, убедиться, что люди на ней всем довольны и счастливы, тогда уж....
   - Жениться не хочешь, детишек завести?
   - Да какая ж баба за меня, душегуба, пойдёт? Вот если б спасти какую от неприятностей, и чтоб она меня в благодарность.... Разве я против детишек?
   Сильный и могучий, он неплохо смотрелся. Всполохи огня подкрасили щёки. Под мохнатыми бровями поблёскивали живые глаза. Былинный герой! А выходит, душегуб.
   - Женщин тоже убивал?
   - Было дело.
   - Дети и женщины - святое.
   - Вот и говорю: святотат - кому нужен.
   Жалеть его совсем не собирался. Да и звонницу строить. У меня своя епитимия и путь свой. Утром мы расстались.
   Шёл курсом на Сахалин. Полями, лесами, не выбирая дороги. Реки переплывал. За Уралом их уже сковал лёд. Шёл по льду. Спал, где ночь застигнет. Просыпаюсь однажды - в сибирской тайге дело было - над головой на ветке рысь притаилась.
   Голодно тебе зимой, кошка крапчатая?
   Тема для диалога.
   - Билли, если мой оптимизатор хищнице на лапу, подобреет она?
   - Сомневаешься? Акул же укрощал.
   - Оптимизаторы для животных не мыслишь создавать?
   - Зачем? Природа здесь разумно правит. Не стоит вмешиваться - своих забот полон рот. Нового человека мы с тобой произвели, Создатель - безгрешного, доброго, мудрого, отважного. Никакому дьяволу не совратить.
   - И чем он будет заниматься?
   - Землю беречь, космос осваивать, чтоб ничто, нигде и никогда не угрожала роду человеческому.
   - Это задача обществу, а каждому в отдельности?
   - Творить, совершенствовать свои таланты, природой данные, не заботясь о крове и хлебе насущном.
   - О детях, кто позаботится?
   - Оптимизаторы. Накормят, оградят, обучат.
   - Не отобьёшь у людей охоту рожать?
   - Инстинкта стихийного размножения уже нет, есть желание супружеской пары и разумное планирование.
   - Нет ЗАГСов, но брак остался?
   - В лучшем его виде - без корысти в помыслах, одни чувства.
   - Ой, ли?
   - Увидишь.
   Город на пути возник. Указателя дорожного не было, потому названия не узнал. Машин на дорогах не видать. Спросил прохожего. Он удивился:
   - А к чему они? Собрались вместе, сказали: хватит, не нужны больше. Мы раньше сталь варили - один завод на весь город. Теперь наш металл никому не нужен, а зачем нам их автомобили?
   Действительно, никто никуда не спешит. Прохожих мало, а людей много. Сидят на лавочках, все заняты. Поют, рисуют, играют в шахматы, слушают, любуются, болеют. Заглянул в один мольберт - на белом листе линии овальные.
   - Что это? - спрашиваю молодого с художественной бородкой автора.
   - Вы как думаете?
   - На барашки волн похожи.
   Он грифель протягивает:
   - Рисуйте бриг.
   Спасибо, говорю, не талантлив, и дальше.
   Девушка босоногой в снегу стоит, короткая туника на голом теле. Скрипка у ключицы.
   - Послушайте.
   Если это музыка, то, несомненно, авангард, или modern. Стою, слушаю, ничего не понимаю. Девушка играет, закрыв глаза, я не спешу.
   - Ну, как? - спрашивает. - Это признание. Я выбрала вас, будьте моим мужчиной.
   - Для чего?
   - Вы будете ухаживать, я - принимать ваши ухаживания. Заведём ребёночка.
   - Почему меня выбрали?
   - Вы кажитесь потерянным. Вам непременно нужна спутница.
   - Там, откуда я пришёл, на высоком берегу Волги строит звонницу самый неприкаянный человек на Земле. Ему нужна такая спутница, как вы. И ребёночка он мечтает завести.
   Девушка посмотрела на меня внимательно, протянула руку и представилась:
   - Лина. Ваше предложение мне подходит.
   Зачехлила скрипку и отправилась в ту сторону, откуда пришёл я.
   Покинув город без машин, шёл по асфальту, присыпанному снегом, и размышлял. Не стало автомобилей, не будет самолётов, космических аппаратов. Не деградация ли это?
   - Билли.
   - Всё нормально, Создатель. Человечество избавляется от пут прошлого.
   - Создаётся впечатление, что вместе с исчезновением машин стирается и память.
   - Есть такое. Правда, не у всех - кто пожелал. Например, Лина. У неё была семья - муж, двое ребятишек. Но из-за безобразных сцен ревности всё распалось. Надев оптимизатор, пожелала изменить характер, зачеркнуть прошлое и начать жизнь с чистого листа.
   - А вот Кудеяр не расстаётся с памятью, хоть и тяготится.
   - Сам пожелал.
   Костик помнил свою маму. И меня помнил. Был он в красивой форме курсанта космического лицея. Я поведал трагическую историю гибели Мирабель, передал землицу с её могилы и спросил:
   - Как судить будешь, брат? Виновным признаешь или пострадавшим?
   Суров был его взгляд.
   - Подумаю.
   И ушёл.
   Вечером на стадионе лицеисты сражались в футбол. Костик играл, а я болел за него. После матча поднялся ко мне на опустевшую трибуну.
   - Здорово! Молодцы! - я протянул руку.
   Он вяло пожал:
   - Спасибо.
   Потом спросил, отводя взгляд в сторону:
   - Теперь ты мне брат - не мамин любовник?
   Господи, да, конечно же, Костя!
   Мы обнялись крепко-крепко. Вспомнились его первые слова при знакомстве: "Лёша, хороший". И как ликовал при этом наш отец.
   Костик всегда хотел дружить со мной, а я спал с его матерью. Будто женщин мне не хватало. С другой стороны, Мирабель любила меня, а я её. Нам хорошо было вместе, а Костику от этого плохо. Он страдал в дни моих визитов. Теперь всё упростилось - мы вновь стали братьями. Но какой ценой.
   - Останешься? - спросил Константин.
   Я отрицательно покачал головой.
   - А куда теперь?
   - Не знаю - пожал плечами, - думать буду.
   - У нас скоро начнётся практика на настоящих космических кораблях.
   - Это здорово.
   Попросил сотовый, набрал номер дочери:
   - Привет.
   - Папочка, ты где? - далёкий и родной, безумно любимый голос Настеньки.
   - Я с тобой, дорогая, - слёзы по щекам. - Нет, я на Сахалине, у Кости.
   - Ты приедешь? Придешь? Пока идёшь, мы куда-нибудь умотаем. Бабушка говорит, летом летим на Алтай - в газетах пишут, там опять видели снежного человека.
   Потом позвонила мама. Мы ещё не простились с Костиком. Пожали руки, а потом крепко обнялись. Прощай, брат....
   Мама позвонила:
   - Никогда не привыкну к твоим фокусам. Куда ты пропал? Год целый не звонил, не появлялся - гадай мать: жив? здоров?
   - Мамочка, ну, прости. Больше не буду. Так рад тебя слышать.
   - А видеть?
   - Наверное, уже скоро.
   Мой диалог с мамой выжал из Кости слезу. А я.... Что я мог сделать или сказать? Чем утешить? Бухнуться на колени и завопить белугой: прости меня грешного....
   Всю ночь томился на скалистом берегу, прислушиваясь к рокоту прибоя. Пришло решение, идти на Алтай. Как раз к лету доберусь, и Анастасии мои из Москвы прилетят. Но Люба-то здесь, рядом: день-два-три пути - только руку протяни. Боже, как хочется видеть, обнять, прижать....
   И погубить? Чёртово проклятие! Мерзопакостная жизнь! Сигануть с обрыва вниз - и песня недолга. Пусть погибну я и со мной угроза близким.
   - Ну-ну, - это Билли. - Опять душевные томления. Топай-ка лучше на Алтай, раз не обрёл себя, Икар ты мой бескрылый....
   Утром повернул стопы на запад.
   Алтай.... Шёл сюда не наобум. Билли вынюхал, где и когда мои Анастасии разобьют походный бивуак - двуглавая гора Белуха. Иду на Белуху....
   В монгольских степях сделал остановку. Заказал у местного скорняка костюм йети - снежного человека. Потомки Чингисхана зовут его "алмыс" и страшно боятся.
   - Видели? - спрашиваю.
   - Столько легенд создано - не спроста же.
   - А вы видели? - скорняка пытаю.
   Он подаёт готовый костюм из шкуры яка:
   - С натуры делано. Надень, пройдись по стойбищу.
   Что творилось! Малыши и взрослые с визгом врассыпную. А я в раж вошёл. Поднял оброненный бубен - луплю в него палкой, скачу с дикими ужимками, рычу самому неведомым зверем. Люди, ладно - собаки всей гурьбой снялись со стойбища, только их и видел.
   Смех и грех. Скатал маскарадный костюм в котомку за плечи и потопал дальше.
   Даже если снежный человек - миф, его следовало придумать. Придумать для Настеньки. Какому отцу не хочется побаловать любимую дочку?
   Алтай. Белуха. На плато северного склона мои москвички установили голубую палатку. У меня зрение орла - Билли настроил. Оказывается, можно. Наблюдал за ними с ледника, наблюдал. Потом смотрю, засуетились, биноклями вооружились. В мою сторону указывают. Я в шкуре йети - чёрным пятном на снежном покрове. Помахал рукой - ждите, милые, ночью нагряну. Не переборщил?
   Пока преодолел пространство орлиного взора, ночь подкралась. Вот она, голубая палатка. Изнутри подсвечена - не научились ещё дамы использовать оптимизаторы на полную катушку. Играют на гитарах, поют. Господи, когда это было, в какой из своих жизней перебирал струны с ними рядом?
   Слёзы подступили в глаза, мокрота в нос. Фыркнул, прочищая.
   - Ой, там кто-то есть, - голос Настеньки.
   Подался прочь, стараясь не шуметь. Оглянулся. Мама шарила лучом фонарика в кустах у палатки. Господи, нет чтоб скинуть эту вонючую шкуру да в объятия. Кому-то нужен твой маскарад? Но страх проклятия держал на расстоянии.
   Задавал себе вопрос - неужто посягнёт, червь могильный, на любимую дочь? И правнучку он, кажется, любил. Но не хочется искать ответы на такие вопросы: слишком велика цена риска. Привыкай, Алексей Владимирович, изгоем жить - посмотрел-послушал и будет....
   На следующее утро Анастасии ползали на коленях возле палатки, изучая мои следы. Измеряли, фотографировали - должно быть, чёткий нашли отпечаток. И направление взяли верное - проследили мой путь до тех самых кустов, из которых я за ними наблюдал. Пришлось ретироваться и прятать следы в русле ручья.
   Вечером, прокравшись к голубой палатке, слушал милые голоса и был счастлив - ни слёз, ни соплей. Гитары забыли, обсуждают, как меня приручить.
   - Надо еду ему оставлять на видном месте, - говорит мама.
   - Мы ж ничего не взяли! - восклицает доченька.
   - Будем добывать. Готовить и оставлять. Он пообвыкнет, и мы подружимся.
   - В Москву возьмём?
   - Ну, в Москву.... А может быть. Если захочет.
   Я ли не хочу в Москву, в нашу старую добрую квартиру? Эх, мама, мама.
   Искать для йети яйца в птичьих гнёздах или ловить рыбу в ледниковом озерце (да там её никогда и не было) Настенька наотрез отказалась:
   - Бабушка! Они же живые!
   Вот и расти дочку сердобольной! Хорошо, что прошлогодние орехи не вызывали у неё чувства жалости. Набрали их мои дамы, накололи, от скорлупы очистили и на целлофанчике оставили как подношение. На валуне, средь поляны альпийского леса. Сами спрятались и наблюдают. Аппаратуру приготовили, ждут.
   Сходить что ль, не томить? Только надумал, глядь - конкурент топает, самый настоящий йети. Ростом метра два с половиной - ну, не меньше, точно. В плечах косая сажень. Впрочем, плечи снежного человека не так ярко выражены, как у нас: сказывается отсутствие талии и длинные, до колен, могучие руки. Вся эта движущаяся масса.... Я бы сравнил её с гориллой, из-за растительности. Но морда (может, лицо?) существа более человеческая. И вообще, все движения йети выглядели осмысленнее, чем у простого примата. Не зря ж прозвали - снежный человек.
   Он шёл не к алтарю с орехами, а за спинами моих дам к их палатке. Они его не видели, а я наблюдал, не зная, на что решиться. Йети подошёл к палатке, помедлил - я думаю, принюхался - а потом, не удосуживаясь поисками входа, вспорол острым когтём крышу и сунул голову внутрь. Минуту он проверял глазами информацию носа. Убедившись в отсутствии признаков пищи, смял палатку, потоптался ногами, круша её содержимое, и пошёл прочь.
   Вот сволочь! Догнать, набить рожу мохнатую? Однако, настоящий йети! Учёные его ищут, с ног сбились, и никак.... Можно сказать, подфартило вам, Алексей Владимирович. Стоит ли упускать шанс?
   Оставив за спиной алтарь с орехами, моих дам с кинокамерами и порушенную палатку, устремился следом.
   Заметил он меня на леднике, далеко от того места, где я его. Зарычал, замахал могучими руками над головой, будто пчёлы досаждали. Я ногу приставил - фельдфебель гневается. Он ждал другой реакции. Ещё порычал, распаляясь, а потом устремился на меня, скаля зубы и пальцы скрючив.
   - Билли?
   - Спокойнее, Создатель, без паники. Это демонстрация, нападения не будет. А решится - у нас ведь чёрный пояс айкидо.
   - Слушай, сдаётся, этой твари все пояса по барабану. Он вообще голышом дефилирует.
   - Ты, кстати, тоже. И не называй его так, настройся на дружелюбный лад.
   При всём желании не смог бы растянуть в улыбке натянутую маску мышцами лица. Может, два пальца сунуть в уголки рта и....
   Всё-таки боевое искусство айкидо мне пригодилось. Йети разогнался по склону и бросился на меня, думая смять с наскоку всей массой, разорвать когтями, вцепиться клыками.
   Вопить: "Билли, что с ним?" не было смысла, потому что не осталось времени. Увернувшись в последнее мгновение от туши клыков и когтей, двинул ему коротким ударом под локоть - знай наших. Но ещё эффектнее в момент контакта между нами проскочила дуга электрического разряда. Я, правда, ничего не почувствовал кроме запаха палёной шерсти. Посмотрел на волосатый свой кулак - не моей.
   - Билли?
   - Нормально, Создатель. Пусть охолонет - здоровью не повредит, уму не помешает.
   - Считаешь, у него есть разум?
   - Перед тобой представитель одной из засохших ветвей древа рода человеческого. Ты мог быть таким без маскарада, но повезло.
   Мой дальний засохший родственник медленно приходил в себя от электрошока. Можно его внимательно разглядеть, измерить параметры черепа, длину конечностей.... Хотя зачем - ведь я не Дарвин. Связать и маме отнести? Вязать нечем. Оптимизатор нацепить?
   Пока раздумывал, йети пришёл в себя. Глухо рыкнул что-то - мол, погоди у меня - и, сутулясь, побрёл прочь. Я следом....
   Жилище снежных людей устроено в ледниковой пещере. Как она возникла, остаётся только гадать - на трещину не похожа, на дело рук человеческих тоже. Кроме моего проводника обитали здесь ещё пять особей. Детёныш - неуклюжий малый ростом с пестуна бурого медведя. Четыре самки. Как определил? Догадался.
   Кореш мой едва вошёл в берлогу ледяную, они все к нему наперегонки. Да не тут-то было. Бац! Бац! Затрещины налево и направо - жратвы нет, хозяин не в духе. Накормив домочадцев тумаками, папа-йети завалился спать, рыкнув в мою сторону - и до тебя, мол, доберусь. А мне что? Войдя непрошенным, пристроился скромненько у входа - наблюдать. Три снежные мамы, поворчав на грубость супруга, подвалились к нему под бок. Недолго скулил обиженный детёныш - забрался в середку и притих.
   Мной заинтересовался пятый обитатель жилища йети. Вернее, заинтересовалась. Бочком-бочком, прыг да скок, как бы совсем случайно оказалась поблизости. Пофыркала, принюхиваясь. А потом руку протянула и дёрг меня за шерсть. Ничего не произошло. В смысле, Билли не поразил её электроударом, и шерсть яка не покинула свою шкуру. Я протянул руку и погладил волосатое колено. Тут же получил шлепок по ладони.
   Ишь ты, ломается.... Кокетка.
   Откинулся спиной на ледяную стену, вытянул ноги по ледяному полу. Подождём. Как учит природная мудрость - лучше два часа помолчать, чем три дня уговаривать.
   О чём это я? Да, шучу. Шучу, конечно. Не собирался заводить шашней с мохнатой молодкой. И она, кажется, удовлетворила своё любопытство касательно моей особы - подбилась к общей куче лежащих тел.
   - Билли.
   - Предвосхищаю твой вопрос, Создатель. Это ещё одна попытка Природы помочь человеку выжить в естественных условиях. Сила, мощь, всеядность и способность существовать в экстремальных условиях - на границе жизни. Всё в ущерб ума. Результат - тупиковый путь. Когда-то они царили на земле....
   - Оптимизатор может помочь?
   - Поумнеть - вряд ли.
   - Давай украдём младенца - в Москве ему сытней будет.
   - Подумаем.
   - Ну, думай, - устроился поудобней с намерением отойти ко сну в ледяной пещере снежных людей....
   Из объятий Морфея вырвал оглушительный рёв папы-йети. Через мои ноги - и по ним тоже - он устремился к выходу. Следом дамы, последним полутораметровый малыш.
   - Что случилось, Били?
   - Беги, Создатель, йети что-то чувствуют. Беги!
   Это было землетрясение. Я выскочил под звёздное небо и тут же рухнул с ног от толчка под ними. Оглушительно ломался ледник, глубокие трещины паутиной разбегались по его бело-голубому тулову. Йети, увлекаемые вожаком, понеслись вверх по склону, а я вниз. Туда, где за границей ледника в изодранной голубой палатке ютились самые дорогие мне на свете существа - мама и дочь.
   Ледник тронулся прежде, чем я достиг его конца - он начал крошиться и подаваться вниз по склону. А в спину можно было ждать удара лавины. Где-то в верховьях Белухи она уже набирала силу - небо в той стороне застило.
   Подземные толчки продолжались. Битый лёд скользил вниз по склону, набирая скорость. Ноги то опирались на твёрдую почву, то увязали в каком-то месиве, грозившем поглотить с головой. Я несся так, как никогда не бегал на тартане, и обогнал ледник. Вот он мох, вот трава, вот кустарники и .... наконец, палатка! Мама стоит на коленях возле лежащей Настюши. Что с ней? Некогда расспрашивать. Я подхватил дочь на руки и понёсся вниз по склону.
   - Мама, за мной!
   - Стой, отдай ребёнка!
   Она приняла меня за йети. Чёртов маскарад! Я бежал по склону вниз, забирая влево, с намерением выскочить на гребень, на котором надеялся найти спасение от лавины.
   - Мама, мама, за мной!
   Кажется, она бежала.
   - Билли, что с Настенькой?
   - Перелом обеих костей голени со смещением, болевой шок.
   Я выскочил на гребень с Настенькой на руках. Дальше бежать некуда. Опустил дочь на землю, огляделся. Мамы нигде не было видно. На плато вползала белая лавина - высокой и широкой волной. Подминая чахлые альпийские деревца и кустарники, стекала вниз, к обрывистому краю.
   - Билли, где мама?
   - Она ещё жива.
   - Чёрт, что ты говоришь? Билли...!
   - Она под лавиной, в эпицентре движущейся массы.
   - Господи...!
   За спиной утробно загрохотала земля. Извержение? Не дай Бог! Оглянулся. Стремительно набирая скорость, отколовшаяся часть ледника устремилась вниз по крутому западному склону, сметая всё на своём пути. Гребень, приютивший нас с Настенькой, служил волнорезом и пока спасал от двигающейся по обе его стороны массы битого льда, снега и камней....
   Подземные толчки прекратились. Ещё с полчаса округа грохотала, а потом разом всё стихло. На северной части небосклона перемигивались звёзды. Снежной пылью застило его южную половину. Но постепенно марево рассеивалось, и в лунном свете стали проступать обе главы Белухи. Которая поближе стала короче. Или это кажется?
   - Билли, где мама?
   - Спасай дочь, Создатель, маме ты уже не поможешь.
   - Нам ещё что-то грозит?
   - Отсюда надо выбраться.
   Билли оказался прав: едва спустился с гребня и ступил на лавинный след, поскользнулся и понёсся вниз по склону на битых осколках льда. Настенька у меня на руках, и я благодарил Бога, что девочка без сознания - нас безжалостно крутило и мотало, а ведь у неё сломана ножка. В какой-то момент мы с головой ухнули в снеговую яму, и сердце моё сдавило отчаяние. Но движение льда продолжалось, и нас вынесло на простор склона, а потом и к подножью Белухи. Будь она трижды проклята!
   Добравшись до людей, связался с Любой. Рассказал, что случилось, и попросил забрать Настеньку к себе.
   - Ты куда?
   - Обратно. Буду искать маму.... Живую или мёртвую.
   Не стал ждать жену - люди не бросят мою дочь, оптимизатор залечит переломы, а Люба, конечно же, прилетит - и вернулся к месту трагедии.
   Границы таяния снегов на горных склонах никаким лавинам не изменить. На том месте, где, по моим расчётам, стояла палатка, многометровая толща снега, битого льда. Днём под палящими лучами вся эта масса сочилась талой водой и подавалась вниз, а безоблачные ночи сковывали её морозами. Где искать?
   - Билли, у тебя есть связь с мамой?
   - С оптимизатором.
   - Она его потеряла?
   - Он на руке. Рука потеряна.
   - О, Господи!
   Через пару недель плато очистилось от снега и льда. Остались многочисленные лужи. Нет палатки, даже следов её нет. Нет кустарников, чахлых деревьев, что обрамляли плато - всё сметено могучим ураганом. Мох кое-где сохранился. Или новый нарос?
   - Билли, где мамин оптимизатор.... и рука?
   Виртуальный помощник сориентировал меня к обрывистому краю плато, где в глубоком ущелье покоились останки злосчастной лавины.
   - Там, на самом дне, - сказал Билли. - Под многомиллионнотонной каменной массой.
   - Ты к тому, что все поиски безрезультатны?
   - Нет надежды, Создатель. У неё никаких шансов. Рука ещё живёт благодаря оптимизатору, но....
   - Заткнись! Как ты можешь такое говорить?
   Много дней бродил по плато, исследуя каждую складку, рытвинку в поисках, сам не знаю чего - какой-нибудь слабой надежды? В конце концов, приблизился к ущелью, спустился, освоился и стал исследовать его.
   Билли весь изворчался - и поиски-то мои бесперспективны, и время-то я своё, великим целям предназначенное, напрасно трачу.
   - Был бы джином из кувшина, в сей миг тебя покинул.
   - Да больно нужен, - хотел широким жестом, как делал уже не раз, сорвать браслет с запястья и забросить куда подальше, но одумался. Жесты, жестами, а без оптимизатора мне тут скорый каюк: морозы по ночам, пищи никакой, да и на что я годен - жалкий московский интеллигентишка, возомнивший себя укротителем акул и покорителем йети. В результате оптимизатор остался на руке, а Билли прекратил общение.
   Молчит, зараза! Так ведь и я гордый. К тому же у меня горе - мог бы.... Но сочувствий мне не надо.
   Лето кончилось. Прекратилось таяние лавинных останков. Однажды ночью нагрянула вьюга и чуть не погребла меня в ущелье.
   - Когда-нибудь тебя самого здесь завалит, - подал голос Билли, нарушив четырёхмесячное молчание.
   - Поговорим?
   - Валяй.
   - Я убедился, что на поверхности нет даже следов. Каковы перспективы поиска внутри сошедшей лавины?
   - А никаких. Технику ты сюда не подгонишь, вручную вгрызаться.... Можно, конечно, учитывая, что работа сезонная, лет за двадцать-тридцать докопаться до оптимизатора на руке. Но что тебе это даст?
   - Что предлагаешь?
   - То же, что и раньше: ставим крест на теме, берёмся за новую работу, и через тернии к звёздам.
   Несколько минут молчал, размышляя. Билли не торопил с ответом.
   - Хорошо, - сказал. - Будь по-твоему - берёмся за работу, но пусть твои звёзды подождут ещё немного. Другую тему поднимем. Хочу, чтоб никогда больше не было землетрясений, наводнений, ураганов, оползней и всех прочих напастей, именуемых стихийными бедствиями. Стихию под каблук. Что скажешь?
   - Звучит интересно, но представляется с трудом. Оптимизатором эту даму не окольцуешь. Может, что-то свеженькое надумал?
   - Ты стал прислушиваться к моим советам? Льстит. Тогда стенографируй. Во-первых, нужен руководитель проекта, который....
   - Как в старые добрые времена, - хмыкнул Билли. - Нет ещё проекта, а уж готов руководитель.
   - Проект будет. Мы проведём мозговую атаку всего человечества на проблему.
   - Что-то новенькое.
   - Да, брось. Всю жизнь от пота ума человеческого стрижёшь купоны.
   - Спасибо, Создатель. Такова твоя благодарность за мои труды?
   - Ты мне лишнего не приписывай, и о себе многого не мни. Выбери золотую серединку и поскромней, Билли, поскромней.
   - Хорошо. К делу. Итак, руководитель.... Выходим в люди?
   - Нет, Билли. Я остаюсь здесь: тут лучше думается. Руководителем проекта будет Любовь Александровна. Не забыл такую? Ну-ка, наладь промеж нас связь.
   Я почувствовал контакт. Что-то стороннее проникло в душу, в то же время, светлое и надёжное, оптимистичное, волнующее.
   - Привет.
   - Здравствуй, любимый.
   - Как Настенька?
   - Уже бегает. Косточки срослись, от переломов и следа не осталось. Она зовёт меня мамой Любой. Ты не против?
   - А кто ж ты ей?
   - Спасибо. Приедешь? Она скучает без тебя. И я.... Мы скучаем. Когда наш папа вернётся из экспедиции? Кстати, каковы результаты? Есть надежда?
   - Нет, Люба, в этом плане всё печально. Есть другая тема. Ты как, ракетным делом сильно увлеклась?
   - Что-то хочешь предложить?
   - Задумал провести мозговой штурм на стихийные бедствия планеты Земля. Поможешь?
   - В качестве?
   - Руководителя проекта. Суть темы проста. Трясут землю подвижки земной коры. Лавы, извергаясь из вулканов, сжигают всё живое. Гибнут люди. Надо положить конец этому безобразию. Как? Давай, подумаем вместе. Через оптимизаторы дадим вводную. Земляне напрягут серое вещество, и решение, я уверен, найдётся. Твоя задача - собрать специалистов, оценить поступающие предложения, выбрать реальный проект, или проекты, и осуществить.
   - Звучит заманчиво. В смысле, перспективно. Даже грандиозно, если свершить задуманное.
   - Тогда за работу?
   - И ничего личного?
   - Пепел Клааса стучит в моём сердце, дорогая. Сначала мы должны нанести Стихии ответный удар. А потом будем жить вместе, долго и счастливо.
   - А совместить никак - чтоб вместе жить и ударять?
   - Прости, любимая, не готов.
   Загрустил после общения с женой. Она любит меня, любит с первого дня нашей нечаянной встречи, а жили мы вместе - месяцы по пальцам можно пересчитать. Нужны ль такие испытания? Оправданы ли?
   - Слышь, Билли, думаю, дед не причём - нет никакого проклятия. Выдумки всё это больного воображения. Не мог он желать смерти любимой дочери. Всё происшедшее - следствие трагической случайности.
   - Возвращаемся в люди?
   - Нет - возвращаем добрую память об ушедших.
   - А как же проект? Кто будет избавлять Землю-матушку от злобы Стихии.
   - Люба справится. Люди справятся. А мне хочется пожить немного здесь, в тиши этих уютных скал, в согласии со своими мыслями. Ты со мной?
   - Куда ж я денусь?
   Время лечит раны. Душевные в том числе. Я потерял счёт годам, проведённым на северном склоне двуглавой горы Белухи, в поисках матери. Ни на шаг не продвинулся к цели и начал философствовать. Это сыновний долг - раскопать останки и предать их погребению на освещённой земле кладбища. Но мама была биологом и атеистом, человеком Земли. Смерть её безвременна и ужасна. Но это неисправимо. А погребение.... Мы никогда в разговорах не касались этой темы. Я не получал материнского наказа: похоронить её останки там-то и так-то. Быть может, в случившемся есть высокий смысл: Природа забрала свою любимицу. И теперь чувства к маме должны будут ассоциироваться с преклонением перед всей планетой Земля. Если это так, то теряют смысл мои поиски - раскопать, чтобы закопать в другом месте?
   Сомнения закрадываются в душу, лишают покоя. И пепел Клааса стучит в моём сердце. Что там с ответным ударом?
   Мозговой штурм людей на проблемы, создаваемые стихиями, оказался на редкость удачной мыслью. Дело даже не в том, что все носители оптимизаторов разом напрягли серое вещество под черепной коробкой над единым вопросом, накидали кучу идей - разбирайтесь, госпожа Гладышева, где зёрна, а где плевела. Билли удалось наладить работу так, что в теме с первой же минуты мозговой атаки не осталось дилетантов. Все были просвещены, что твёрдую поверхность формируют шесть не стыкующихся скорлупок гигантских плато. Их подвижки провоцирует кинетическая энергия вращения Земли вокруг собственной оси. "Доспехи" раскалённого до плазменного состояния ядра планеты, наползают друг на друга, вздымают и топят края - происходят землетрясения. Края скорлупок опоясаны цепями вулканов - подвижки предваряются и сопровождаются извержениями. Как остановить движение земных плато? Какими цепями сковать неспокойные скорлупки? Остановить вращение Земли не возможно, да и разумно ли?
   Плевел по теме не было. Было размышление, обсуждение, предложения и их критика. Билли удалось умственные потуги каждого индивидуума объединить в один мыслительный процесс. И он шёл беспрерывно, денно и нощно, в масштабах всей Земли. Люди искали способ, как умиротворить Стихию.
   И ведь нашли! Кому теперь отдать приоритет открытия? Могу я претендовать с чистой совестью - ведь это моё предложение, провести мозговую атаку человечества на проблему. Билли своими оптимизаторами сумел объединить и направить мыслительные усилия каждого - и в результате явилось решение. Но был кто-то ещё, один неизвестный среди миллиардов земного населения, кто подал такую идею - направить мысленную энергию людей на укрощение кинетической энергии Земли. Оппонентов через край. Однако, голос робкий, но настойчивый - почему не попробовать? Действительно, что мы теряем, если разом все вместе потребуем от Стихии: а ну-ка уймись?
   Ещё ковырялся в останках лавины у подножия Белухи, когда Билли просветил меня по поводу эксперимента и спросил:
   - Ты с нами?
   - Всех так уговариваешь или для меня исключение?
   - Ты - Создатель.
   Выбрался из ущелья, под прозрачные лучи сентябрьского солнышка:
   - Командуй, на чём сосредоточиться?
   - Расслабься. Сейчас на несколько мгновений отключу твоё сознание, чтобы ничто постороннее не отвлекало. Чтобы воля всех людей в едином порыве....
   Прилёг на жухлую траву - красный флаг в твои руки. На какой-то миг отключился. Будто в сон провалился - глубоким и гулким ущельем пронёсся к центру Земли и обратно, на залитую солнечным светом поляну.
   - Что было, Билли?
   - Жив и не потрескался?
   - Получилось?
   - А то.
   - Я ничего не чувствую.
   - Зато я чувствую. Все сейсмические датчики Земли регистрируют резкий спад активности земной коры.
   - Мы спаяли стыки разломов?
   - Нет, мы сняли накопившееся напряжение от вращения.
   - Надолго?
   - Я думаю.... Впрочем, будем поглядеть.
   - И всё-таки.... С любой поправкой.
   - Ну, скажем, год.
   - Раз в год грохаться в обморок, чтобы двенадцать месяцев Землю не трясло, не посыпало пеплом, не обжигало лавой? Я согласный.
   Поднялся на ноги и ощутил лёгкое головокружение.
   - Билли?
   - Всё в порядке, Создатель. Ощущение переутомления, не более того. Полежи часок-другой - само пройдёт. Или ты опять лавину ковырять?
   Прилёг на бочок, ноги скрестил.
   - Знаешь, больше не полезу в пропасть - хватит.
   - Что-то новенькое. Возвращаемся в цивильный мир? В семью, к жене?
   - В другую сторону.
   - Это как?
   - На заповедный остров к прозрачным людям - интересуюсь знать, что там с нашим экспериментом. Ты рад?
   - Не сказано как. У них есть чему поучиться.
   - За тем и иду.
   Отдохнув пару часиков, как советовал Билли, подобрал в валежнике на гребне склона сухую палку в посох и направил стопы на закат солнца.
   Билли тут же с замечанием:
   - Это не самый близкий путь.
   Я с энтузиазмом:
   - Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить....
   Эх, гитару бы мне. Когда это было? В какой из прожитых жизней?
   - Билли, я, наверное, совсем седой?
   - Создатель, ты сейчас вылитый отшельник - борода клочьями, колтун в волосах. К прозрачным идёшь - надо имидж поменять. Усы - прочь, бороду - долой....
   - Эй-эй-эй! Волосы не трожь.
   - Не беспокойся - уложу, завью - будешь как Луи французский, король Солнце.
   - По мне лучше - а ля битлз.
   - Помнится, там не было седовласых.
   - Гитару бы мне....
   Так, в пустых диалогах ни о чём начался мой третий хадж - теперь через моря и континенты. Цель - уютный островок в тропических широтах Тихого океана. Остров был куплен для прозрачных людей из сельвы Колумбии. Я сдержал слово.
   Как они туда перебрались, осталось для меня загадкой. От охраны эти люди отказались. Впрочем, в правоте своей были убедительны - излишний ажиотаж вызовет нездоровый интерес. А так.... Остров лежал в стороне от торговых путей и круизно-туристеческих маршрутов. Был продуктом коралловой деятельности, имел лагуну, песчаный пляж и тропическую растительность.
   В газетах прошёл шепоток о его покупке, но прозвучал не больше, как причуда сумасбродного богача. Ну и ладушки....
   Пойдем, посмотрим, как обжились там прозрачные люди. Каков результат нашего сногсшибательного эксперимента. А вдруг что получилось?
   И я пошёл....
  
   Путь к познанию
  
   Земля лежала предо мной. Земля без государств и границ. Я её будто заново открывал. Леса кишат зверьём и птицей, в степях бесчисленные стада копытных.
   - Что-то, Билли, плотоядных не видать - забодал хищников?
   - Отнюдь - все на своих местах. Природа правит бал - ну, разве только с незначительными поправками на необходимость и достаточность.
   - Поправки от Всевышнего?
   - Считай что да, хотя до сей поры, он звался Человеческим Разумом.
   - А ещё подробней.
   - Солнце светит, влага испаряется, сбивается в циклоны, те строем топают вглубь континента и проливаются дождями, питая почву и побуждая радующую глаз и сердце человека безумную борьбу за жизнь всего живого.
   - Да ты лирик! А где проза?
   - Ну, пожалуйста - Всемирный Разум контролирует зарождение областей низкого давления, их движение и выпадение осадков.
   - Позволь дальше я, как биолог - чтобы Земля не превратилась в непроходимые джунгли, работают челюстями любители флоры, а их поголовье контролируют пожиратели мяса. Всё в автоматическом режиме - причём здесь интеллект?
   - В основе процесса - подчиняясь энергии Объединенного Разума, циклоны не набирают силы ураганов, идут, куда надо и мочат, сколько требуется.
   - Здорово! Ну, что сказать, молодцы - время не теряли!
   Это я от всей души. Ну и Билли не смолчал:
   - Не то, что некоторые.
   Горные складки с застывшими, как монументы, на краю пропасти снежными баранами, и величавым полётом орлов остались позади. Степное раздолье запомнилось топотом копыт несущихся прочь от невидимых хищников сайгаков, джейранов, диких ослов и лошадей. Леса птичьим гомоном и солнечной сенью. Реки чистой водой и плеском рыб. Озёра стаями водоплавающих - гусей, уток, лебедей и величавых фламинго.
   Я шёл, менялись пейзажи - неизменными оставались убегающая в дымчатую даль кромка горизонта и девственная голубизна небесного купола с ватными клоками облаков. Нет даже реверсивных следов самолётов. Где же люди?
   - Где люди, Билли? Где города?
   - Люди будут, хотя маршрут ты выбрал не самый густонаселённый. А городов теперь действительно стало меньше. К чему они, если человек Земли сроднился с природой?
   - Что-нибудь осталось? Москва жива?
   - Стоит Первопрестольная, и все остальные мегаполисы с культурно-историческим наследием. Новые города - это целевые монолитные строения типа муравейника. Если интересуешься, можем заглянуть, чуть-чуть уклонившись от маршрута.
   - Всё посмотрим в своё время - у нас впереди нескончаемая жизнь.
   С гомо сапиенс эпохи Всемирного Разума встретился на берегу величавой реки, неспешно нёсшей воды в пышном обрамлении ив и тростника. На прогалине с песчаным пляжем разбили лагерь островерхих шатров полусотня босоногих в коротких цветных туниках на голое тело. Мужчины разных возрастов - от седогривых и бородых, а ля викинг, до безусых юнцов. Женщины, как на подбор, все молоды и красивы. Впрочем, сообразил, что это только образы, - какой же возраст у бессмертных?
   Моё внезапное появление среди пёстрых шатров ничуть не смутило их обитателей, да и не обрадовало. Я присел понаблюдать, что за люди, и путём логических размышлений постичь цель их тутошнего пребывания.
   Однако уединение скоро было нарушено - нашёлся сердобольный.
   - Нужен шатёр? Есть свободные.
   - Благодарю, - отвечаю. - Ещё не определился, надолго ли здесь - может, сейчас и двину дальше. А вот от одёжки не откажусь - моя пообтрепалась.
   - У нас только туники. Вам какого цвета?
   - Золотистого.
   Приветливый собеседник ушёл и вскоре вернулся с греческим одеянием цвета утренней зари морозным утром.
   Я разделся до трусов:
   - Искупаюсь.
   Босоногий вертел в руках мою обувь.
   - Раритет - сама не разложится, но есть походный утилизатор.
   Незнакомец указал пальцем на трусы. Я оглянулся на реку, где на мелководье плескались совершенно нагие мужчины и женщины.
   А, была, не была! Стянул трусы, подал босоногому - утилизируй.
   Вошёл в воду, нырнул, поплыл, а Билли зудит:
   - Теперь производят материалы и вещи из них, рассчитанные на определённый срок службы - по окончании, распад на молекулярном уровне.
   - Слушай, этот принцип безотходной жизнедеятельности однажды оставит меня голышом, быть может, в самый неподходящий момент.
   - Привыкай - не горбат, не кривоног - чего тебе стыдиться?
   Перевернулся на спину, раскинув руки - вода держала, а течение сносило.
   - Ну, и что они тут делают?
   - Ты же сам хотел домыслить.
   - Лень.
   - Это новая волна адамистов. Впрочем, они называют себя миротворцами.
   - А разве ещё где-то воюют?
   - Тут другое. Они хотят замирить хищников с травоядными, а последних с флорой Земли.
   - Для чего? Хотят остановить процесс эволюции видов? И как это возможно - силой внушения или дрессировкой?
   - Изменением генетического кода - животный организм перестраивается в растительный.
   - Это как - я на солнышке лежу и от солнышка рожу...?
   - Вульгарно, но в самую точку. Опыты прошли успешно и всколыхнули сердоболиков.
   - Считаешь это разумным? Я как биолог....
   - Думаю, любой эксперимент имеет право на реализацию. Сколько раз было в науке подобных "неразумных" ситуаций, и сколько раз дилетанты опрокидывали классиков, открывая новые законы, понятия, сентенции.
   - Я как биолог....
   - Как биолог не желаешь завтра принять участие в перевоспитании тростникового тигра?
   - Очень любопытно....
   День прошёл своим чередом. Подтянулся вечер. Адамисты собрались у большущего костра, встали в круг, закинули руки соседям на плечи, и пошла гульба. Музыки не было, но пляска сопровождалась ритмичными:
   - Хэй...! Хэй...! Гей-гей-гей...!
   Кажется, этот танец называется "сиртаки" и посвящён бессмертным богам. Ну что ж, скачите сами для себя!
   Грусть напала. Очень красивы женщины новой Земли и, я знал, доступны - стоит только пожелать. Может, ну их к чёрту все заботы и проблемы с ними связанные, остаться босоногим, влюбиться в хорошенькую девчоночку и мазать тигров зелёнкой, чтобы они хлорофилл поглощали. А, Билли?
   - И это говорит биолог! Какой зелёнкой - очнись.
   Поднялся и побрёл прочь.
   - Ты так ничего и не понял, - сказал я Билли.
   - Эй, пилигрим, не хочешь разделить со мной шатёр? - раздался призывный голос за спиной.
   Девичья фигурка на фоне догорающего костра смотрелась неплохо.
   - Нет.
   - А чего хочешь?
   - Одиночества.
   - Трудно тебя понять, - посетовал Билли.
   Присел на взгорке, прислонившись спиной к могучему кедру, наблюдая за танцами босоногих.
   Когда костёр догорел и стал похож на огромное блюдо рубиновых углей, адамисты разбились на пары и закружились по этой жаровне - только искры из-под босых пят да языки пламени, не успевающие за ступнями.
   - Слабо, Создатель? - всплыл в сознании подстрекатель.
   Не стал возражать. Не пустился и в полемику о том, что в стародавние времена находились огнеходцы так же лихо отплясывающие босыми на углях. И без всякого оптимизатора. Молчал, грустил и наблюдал, как исчезают в шатрах парочки.
   .... На востоке посветлел горизонт, окрестность обозначила контуры. Туман, зажатый ивовыми берегами, колыхался над рекой, а в прогалину вполз и загасил последние угли, подёрнув костровище белой тюлью пепла.
   Спиной к надвигающемуся рассвету покинул лагерь босоногих миротворцев.
   - Что так? - удивился Билли.
   - Идём дальше.
   - Как же сафари?
   - Не моя тема, а зрителем - не моя роль.
   - Мудреем?
   Великий Нил переплывал на спине зелёного крокодила - он лежал в прибрежном песочке раззявив пасть с добрую табуретку. Скучаем, паромщик? А ну-ка, потрудись. Встал голыми ступнями на жёсткую спину из крокодиловой кожи - и о чудо! - громадная рептилия, пробороздив песок, с лёгким плеском вошла в воду. Буравя хвостом лотосовые плавни и подрабатывая короткими кривыми лапами, пробилась к полоске тростника, а через него - на стремнину.
   Велик и могуч древний Нил - нет бурунов, не видать турбулентности, но огромная масса воды, подчиняясь закону всемирного тяготения, величаво и неудержимо течёт на север. И нас сносила, удлиняя путь. Один берег постепенно удалялся, другой неизменно приближался, но время шло, и сомнение закрадывалось - хватит ли у зубатого сил?
   - А, Билли? Без мясного-то не шибко получается.
   С божьей помощью одолели Нил.
   Потрепал рептилию по бугорку ноздрей:
   - Спасибо, Гена, жаль по пескам ты не мастак.
   Великая пустыня дымкой миражей влекла на запад. На двенадцатый день пути по бесконечным барханам на севере возник профиль усечённой пирамиды.
   - Билли, какой устойчивый мираж и, кажется, имеет цвет. Радужный, да, да.... Нет, оранжевый. Точно.
   - Сколько эмоций! Соскучился средь варанов и тараканов по нормальному обществу? Это, Создатель, не мираж, а центр изучения солнечной энергии - Гелиосполь. До него неделю топать. Отсюда кажется пирамидкой, а подойдёшь - о-го-го! - общежитие на полмиллиона солнцеведов.
   - Есть в суете их смысл?
   - Здесь собрались и трудятся энтузиасты дела. Впрочем, лучше один раз увидеть....
   - Нет, Билли, я тоже энтузиаст дела, и праздное шатание оставим на потом.... если возникнет желание. Лучше поведай, чем Любовь наша Александровна занимается, укротительница вулканов?
   - Как всегда, на острие мозговой атаки.
   - Переведи.
   - Озоновые дыры латает.
   - Да-да, нужное дело, и главное - женское. Удаётся?
   - А то.
   Значит, у Любаши всё в порядке - она при деле. А что Настенька?
   - Билли, свяжи с дочерью - хочу пообщаться.
   - Связать, конечно, можно, но не вовремя это будет - у девочки свидание.
   Вот как! Моя дочь выросла - у неё свидание с молодым человеком. Готовься дедом стать, Алексей Владимирович. Настроение.... Сказать, взбодрилось - ничего не сказать.
   Взбежал на крутой бархан и кувыркнулся вниз - ты неси меня песок, путь мой долог и далёк.
   Билли подсуетился под мажор:
   - Может, транспортишко какой подогнать - быстрей, чем пёхом.
   - Дойду, пешочком мне привычнее. Кстати, о транспорте. Билли, думаешь, как океаны пересекать будем?
   - Вплавь, конечно. Или на плоту?
   - По морю аки посуху - знакомо выражение? Вот, согласно ему.
   - Оригинал.
   К Атлантике вышел на западной окраине Африки. Солнце плавило окрестности, океан дышал могучей грудью, вздымая волны. Чайки сходили с ума, радуясь празднику жизни, и успешно соперничали с зобатыми бакланами в ловле рыбы без удочки.
   Грех не освежиться. И я искупался, скинув тунику. Потом лежал на линии прибоя и грустил о прожитом. Когда-то уже было такое, в другой жизни, на противоположной окраине континента. Палило солнце, гомонили чайки, шипел и пенился прибой в прибрежном песке. Рядом лежала Даша, и у неё под сердцем сформировал нервную систему наш сын. Так и не родившийся.... И-эх!
   Встал, натянул немудрёную одёжку, шагнул к линии прибоя.
   - Ну, Билли, постиг секрет Иисуса из Назарета? Поведай.
   - Да, конечно, Создатель. В основе всего вера. Ты веришь, значит можешь.
   - Верю, - сказал я и шагнул в воду.
   Нет на воду - она держала, она не впустила в себя мою ступню. Прогнулась ватным одеялом, но держала мой вес на своей ладони. Сделал второй шаг, пошёл. Вода держала, прогибаясь. Нет, так не годится! Стань стеклом, ровным, как стекло. И, волны, уймитесь!
   Будто стеклянный пятачок упал на океан. Небольшой - метра два в диаметре, вокруг меня. Он двигался вместе со мной. Нет, я шёл вперёд, а он всегда был подо мной.
   Потом подумал, что твёрдая поверхность не есть вери гут для босых ног, и попросил её быть помягче. Всё тут же исполнилось. Ступни принял мягкий ворс ковра.
   - Ну, как?
   - Нет слов, Создатель - мессия, второй мессия.
   - Врёшь ты всё - скину оптимизатор и пойду ко дну, как стойкий оловянный.
   - Рискни для эксперимента.
   Оглянулся. Берег маячил верхушками пальм у горизонта. Без оптимизатора не то, что добежать, не доплыть даже.
   - Нет уж, оставайся на руке - болтать с кем-то надо.
   Как передать ощущения хаджа через океан? Чувство новизны восхищало первых несколько дней, а потом прошло. Остались птицы за спиной - их берег магнитил. Мои спутники - дельфины, акулы, летучие рыбы. Кажется, киты - не их ли фонтанчики вскипали у кромки горизонта? И всё - бескрайняя гладь воды, небесный купол, облака.
   - Билли, ты бы какую-нибудь бурьку подогнал, тайфунчик баллов на пять-шесть для разнообразия.
   - Хорошо подумал?
   Я подумал и отказался.
   Днями шёл вперёд. На ночлег устраивал из подвластного пятачка удобное ложе, и оно тихо укачивало. Дело, думаю, не в комфорте. Виртуальный хитрец нёс меня, спящего, с волны на волну - вперёд, к намеченной цели. И не скажу, когда больше - ночью или днём - мой путь укорачивался.
   Пересёк Американский континент.
   Не в обиду Атлантическому - Тихий океан побогаче живностью. Альбатросы так далеко залетают от суши, что, кажется, пересекают океан на едином дыхании. Дельфинов больше, акулы наглее. А киты проплывали очень близко.
   Билли провоцировал:
   - Оседлаем?
   - И какой это хадж - от хвоста до головы?
   Виртуальный подсказчик вёл точным курсом. Погода сопутствовала. Путь когда-нибудь должен закончиться. И он закончился, когда я спал.
   Проснулся с первыми лучами солнца на выгоревшем до перламутрового отлива песке. Проснулся и сразу понял - прибыл. Прибыл к конечной цели своего полуторагодичного путешествия. Где-то здесь обитают прозрачные люди - этот остров куплен мною для них. Они согласились перебраться из колумбийской сельвы, поблагодарили и пропали на многие годы. Связи никакой - даже Билли бессилен был помочь. А мне недосуг поинтересоваться, как живёт удивительный народ. Стал ли успешным наш эксперимент. Появились ли на свет единокровные мои потомки. Мои дети, такие же, как Настенька. Хотя нет, с Настюшей их сравнить нельзя. Она - плод нашей любви с Дашей, а эти ребятишки, если они народились, результат эксперимента.
   На миг представил картину, как шайка полупрозрачных метисиков берёт меня в плен и волокёт к костру на пиршество, в котором роль моя отнюдь не отцовская. Усмехнулся не без горечи, отогнал наваждение, повертел головой, оглядывая окрестности.
   - Билли, где население?
   - Пойдём искать.
   Остров невелик, и неплохо обустроен Природой - в меру песка, в меру растительности, тропически пышной, но вполне проходимой. Фауна исключительно пернатая. Хотя нет, на песчаном берегу грелись океанские черепахи. Поискать - наверняка и млекопитающие в зарослях обитают. Но мне нужны прозрачные люди.
   Пересёк остров и пошёл берегом лагуны. Под ногами песок, справа топазовое зеркало воды, слева тропические заросли. Конечно, глупо искать строения и другие следы деятельности человека, который в них не нуждается. Но меня-то они должны были обнаружить. Может покричать?
   - Билли, где народ? Смылись куда-то?
   - Они здесь, - это Билли.
   - Отчего так холодно встречают? Где цветы, объятия, шампанское?
   - Прости, Пришелец, я был на том краю лагуны - когда сообщили, поспешил к тебе.
   Это уже не Билли.
   - Президент?
   - Если угодно.
   - Ну, тогда, Алексей - если угодно.
   Протянул ладонь для рукопожатия. Жест мой был понят. Я ощутил чью-то прохладную пятерню - чужие пальцы сжали мои.
   - С прибытием.
   - Рад, очень рад встрече. Где ваш народ?
   - Тут, на острове - все, кто остался.
   - Аа...?
   - Наш эксперимент? Удался. У вас растёт дочь.
   Одна дочь? Столько трудов и только один ребёнок? Что-то пошло не так?
   - Расскажите.
   - Присядем.
   Тон вожака прозрачных людей весьма далёк от мажорного. Совсем не рад он моему визиту. Почему? Всё сделал, как он хотел, остров подарил. Что ещё?
   Мы присели. То есть я присел на песок, по-турецки скрестив ноги, облокотился на колени, подпёр ладонями скулы - готов слушать. А мой собеседник? Не знаю. Я его не видел. Наверное, тоже пристроился где-то рядом.
   - Что случилось?
   - Мы затеяли смертельно опасный эксперимент. Все наши женщины зачали от вас, и все, кроме одной, погибли.
   - О, господи! Что случилось?
   - Во всех случаях, кроме одного, эмбрионы имели стопроцентную вашу наследственность и погубили своих матерей.
   - Несовместимость крови?
   - Банальнее - они стали жертвами хищников. Плод, не имеющий наших защитных способностей, подставлял мать под клыки, когти, жала.... И многие мужчины нашего рода, спасая их, тоже отдали свои жизни.
   Президент не просто рассказывал, он рисовал в моём сознании ужасные картины гибели своих соплеменников. Кошмар, приводящий в исступление. Господи-и!
   - Билли!
   - Понял, Создатель, - и отключил моё сознание.
   Сколько это длилось. Час? День? Может, год?
   Очнулся и попытался вспомнить последние мгновения перед обмороком. Всё вспомнил. Все картины ужасных смертей прозрачных людей. Только теперь это было не так ясно и остро. Будто под слоем пережитого.
   - Билли, я один?
   - Со мной, Создатель.
   - От тебя куда денешься! Где хозяева острова?
   - Ты хозяин острова.
   - Не словоблудь - я владелец.
   - Разошлись, когда ты лишился сознания. Поищем?
   - Билли, скажи, что мне делать.
   - Жить, а не то, о чём ты сейчас подумал. Эксперимент трагичный, но он удался. У тебя растёт дочь с наследственными признаками прозрачных людей.
   - Одна из нескольких десятков. Захочет ли она со мной общаться?
   - Думаю, да.
   Несколько дней прожил на острове в полном одиночестве. В смысле, без общения. Прозрачные люди были где-то здесь, возможно ходили за мной по пятам и плевали в мою непрозрачную спину, проклиная. Уже подумывал, убраться, не терзать их души присутствием. Уже решился. Уже посох подобрал....
   Ветка куста качнулась, потом другая. Птица? Змея? Кто-то из прозрачных? Президент?
   Голос возник в сознании звонкий, радостный, задорный:
   - Вот ты какой, папашка.... Хи-хи-хи....
   Меня легонько щёлкнули по носу. И в ту же секунду вздрогнула ветка, а за кустом мелькнул обнажённый силуэт, убегая. Я уже мысленно рванулся вслед, но чья-то прохладная рука легла на моё плечо.
   - Это наша дочь, Пришелец. Я назвала её Дианой. У нас нет имён, но она твоя дочь, дитя непрозрачного человека. Ты собрался уходить?
   - Я принёс горе вашему народу.
   - Мы были обречены, но теперь у нас появился шанс - Диана.
   - Меня ненавидят.
   - Как засохшие ветки лучи солнца.
   - Ты счастлива?
   - Я благодарна. Я люблю тебя. Я правильно выражаю свои чувства?
   Господи, как давно у меня не было женщины. Когда, в какой жизни последний раз?
   - Мы одни? Отошли куда-нибудь Диану.
   - Ты не хочешь её увидеть? Она очень похожа на тебя и умеет отражать свет.
   - Сколько Диане? Кажется, семнадцать? И она ходит нагишом?
   - Я понимаю твои чувства. Попрошу дочь не тревожить тебя до темноты. Ты согласен?
   - А ты останешься?
   - Я хочу любить тебя.
   Прохладная нежная упругая кожа под ладонью. Губы податливые, но неравнодушные.
   - Ты единственная женщина на острове?
   - Мужчине вашего народа надо ревновать, чтобы распалиться?
   Но я уже распалился. А когда излил страсть, схватил свою невидимую партнёршу на руки и помчался в лагуну. В воде она тоже прозрачна, но плескалась и брызгалась вполне ощутимо....
   Лежали на песке в линии прибоя. Она гладила мои подсыхающие кудри, лицо.
   - Время перекрасило твои волосы. Морщинки появились под глазами. Ты....
   - Постарел?
   - Возмужал. Стал ещё прекраснее.
   Сомнительный комплимент для мужчины. Я переменил тему.
   - Почему "Диана"?
   - В честь вашей богини Природы
   - Давай и тебе выберем имя.
   - Если хочешь.
   - Я буду величать тебя "Электра" - лучезарная у греков.
   - А я - прозрачная!
   Её веселье заполнило мою душу.
   - Янтарная, - возражаю и нахожу её губы.
   Тонкая жилка бьётся на изящной шее. Я ласкаю упругие бёдра.
   - Сейчас дочь придёт, - не без иронии сообщила её мать.
   Диана шла по песчаному берегу лагуны в нашу сторону. За её спиной по зеркальной глади лагуны пробежала золотистая дорожка, которая искрилась и дрожала, истончаясь. Но не краски природы восхищали.
   Диана.... Девушка была само совершенство. Безупречны линии тела, грациозна походка, бронзовый загар обнажённого тела....
   - Билли!
   - Всё под контролем, Создатель.
   - Не правда, она хороша? - сказала Электра. - Она легко становится прозрачной и так же хорошо умеет отражать свет.
   Солнце нырнуло в океан. Небеса, пропитанные жаром, ещё подсвечивали окрестности, создавая сумерки. Диана остановилась в нескольких шагах. Закат начертал её фигуру на фоне неба и укрыл глаза.
   - Твоя дочь, любимый, - представила Электра.
   - Вот ты какая!
   Вдруг почувствовал, что-то мощное и властное ворвалось в душу, схватило её за шкварник - ассоциация с мокрым котёнком в руке человека - и чмок, чмок в мордашку. Не котёнка - душу мою грешную.
   Начало, скажем, ошеломляющее.
   - Пообщаемся?
   - Мама рассказывала - ты красивый и очень сильный.
   - Как ты понимаешь красоту?
   - Без изъянов тело и добрая душа.
   - Посиди со мной, - хлопнул ладонью по бедру, приглашая. По своему бедру.
   Диана присела, обвила меня за шею, приникла щекой к ключице.
   - Очень жаль, не довелось видеть тебя младенцем, качать на руках, шептать сказки и петь песенки.
   - Шепчи и пой.
   Обнял её за плечи, начал тихонько раскачивать.
   - Пой-пой, - требовала Диана.
   Спел бы, спел колыбельную. А ещё лучше под гитару. Но мы общались мысленно, и гитары у меня не было. Поднял из глубин памяти образ крошечной Настеньки, засыпающей у меня на руках.
   - Это твоя дочь? У меня есть сестра? Я хочу её видеть. Здесь у меня совсем нет подруг.
   А я подумал - и жениха.
   - И женихов, - откликнулась Диана. - Ты позволишь - я посмотрю на ваш мир в твоей памяти?
   - Билли?
   - Она может сделать это и без твоего согласия.
   - С кем ты там шепчешься?
   - Это второе я - мой друг и советник.
   Некоторое время мы сидели не общаясь. Электра вообще не вмешивалась в наш диалог. Я покачивал дочь на своём бедре и поглаживал её прохладное плечо, не мешая ей углубляться в мою память. Есть что вспомнить....
   - Ты прожил интересную жизнь.
   - Как, уже прожил?
   - Я хотела сказать - столько событий. А мне и вспомнить нечего.
   - Ничего, доченька, я уговорю вашего начальника вернуться в мир людей.
   - А если он не согласится?
   - Тогда мы уйдём втроём - ты, я и мама.
   - Было б здорово!
   Долго сидели по-семейному - то общаясь, то прислушиваясь к внутренним ощущениям, то бездумно любуясь звёздным небом и его отражением в лагуне.
   Ночь преломилась. На востоке чуть посветлел небосвод - а мы всё не могли наговориться, наслушаться, налюбоваться.
   - Не хочешь поговорить голосом - с помощью гортанных связок.
   - Как это? Я не пробовала.
   - Я научу.
   - Ловко, - это Билли вставил реплику.
   А я расстегнул оптимизатор и защёлкнул его на запястье Дианы.
   - Что это?
   - Оптимизатор - прибор, позволяющий нам в некотором роде уподобляться вам.
   - Он научит меня пользоваться голосовыми связками?
   - А ты уже говоришь ими, а также при помощи губ и языка.
   - Хи-хи! Как интересно!
   Голосок у Дианы чистый, свежий, серебристый.
   - Это не опасно? - забеспокоилась Электра.
   Но мы, увлечённые и околдованные звуковыми гаммами, не обратили внимания на её телепатическую обеспокоенность. Я начал обучать дочь песенкам, радуясь, что и без оптимизатора вполне контролирую свои чувства и инстинкты.
   Солнце, вынырнувшее из воды у горизонта, возвестило о начале нового дня. Электра отправилась на поиски своего главного (президента? вожака?), с которым должен состояться нелёгкий разговор. А Диана затащила меня в лагуну купаться. Мы плавали, оглашая округу воплями. Кто слышал, вряд ли догадался, что мы пели песни далёкой России.
   В центре лагуны нас атаковала акула.
   Нет, дело было так. Думаю, не в поисках жемчуга, а всё-таки добычи, забралась она в лагуну. Но агрессивности поначалу не проявила. Диана первая её заметила и тут же растворилась в воде.
   - Папка, берегись! - мысль её словно бичом обожгла подчерепное пространство.
   Тут и я увидел белобрюхого хищника.
   - Глупышка! Нашла, кого бояться. Сейчас покажу тебе цирковой номер.
   Будто семнадцатилетний кавалер на глазах столь же великовозрастной дамы устремился к опасному чудовищу, забыв, что без оптимизатора я для него всего лишь самодвижущийся кусок мяса. Схватил за плавник, попытался вскарабкаться на спину. Ну и реакция предсказуема - только предсказалка моя в ту минуту была напрочь отключена. Думаю, от радости встречи с дочерью так поглупел, и отсутствие оптимизатора сказалось.
   Акула сбросила меня, как бычок на родео неловкого ковбоя, и цапнула за плечо. Хрустнула ключица под мощными челюстями. Брызнула кровь....
   Нет, кровь не могла брызнуть в воде. Она показалась из глубоких ран и стала окрашивать воду. Забеспокоилась хищница. Вкус крови проникал ей под жабры и приводил в неистовство. Парализованный болевым шоком, пуская пузыри, я медленно опускался на дно лагуны. При этом сознание было при мне и ясно печатлело, как акула наворачивает круги. Она будто оценивала обстановку и готовила плацдарм для решительной атаки.
   Вильнула над головой хвостом и подалась прочь.
   В тот момент, когда я коснулся песчаного дна лагуны, её зубастая морда показалась в толще воды. На предельной скорости неслась ко мне, раскрыв пасть. Промахнуться было трудно. И она не промахнулась. Она натолкнулась на невидимое препятствие, а потом воду вспенил электрический разряд. Или мне показалось? Не мудрено - на краю жизни и смерти и не такое привидится. Но током меня тоже шваркнуло, и я, наконец, отключился.
   Впрочем, в сторону домыслы. Билли мне потом всё доподлинно поведал. Это он надоумил растерявшуюся Диану, как спасти отца-подлеца. То есть меня. Ну, а электрошокером сработал оптимизатор. Билли и силёнок девочке подкинул - она вытащила меня на берег без посторонней помощи. Надела на моё запястье оптимизатор. Кровотечение сразу остановилось. Кашель выбил из лёгких воду. Часть её просто распалась внутри организма до газообразного состояния. Сознание вернулось.
   - Как ты? - склонилась надо мною Диана.
   - Кусаться хочется.
   - Я так испугалась.
   - Молодец. Как ты ей.... А мне каюк пригрезился.
   Диана прильнула ухом к моей груди. Стоит ли утомлять нашим семейным сюсюканьем? Всё обошлось, и, слава Богу.
   Билли трудился в поте лица виртуального над моим пострадавшим организмом. Но и он не волшебник - восстановить меня полностью и в одночасье мановением волшебной палочки не мог. Короче, когда прозрачные, оповещённые Электрой и ведомые президентом, собрались на песчаном берегу лагуны, вид мой был близок к жалкому.
   Я приветствовал аборигенов, сидя под пальмой, а напротив (знать бы где) стояли (сидели? плясали?) последние мужчины из удивительного рода прозрачных людей. Где-то среди них была Электра. Диана, из уважения к сородичам, пропустила сквозь тело солнечные лучи, но не покидала меня - я чувствовал её прохладные руки на своей груди.
   - Ты звал нас, пришелец Алексей? - начал телепатическое общение Президент.
   Начало, прямо скажем, не панибратское, скорее официальное, чем дружественное.
   - Я хотел поговорить о судьбе моей дочери Дианы, да и вашей тоже.
   - Тебе ничего не надо говорить - твои помыслы и задумки мне ясны. Поэтому без прелюдий я отвечу - нет.
   - Почему?
   - Надев серебряный браслет, ты возомнил себя равным Богу, а мы простые люди - желания и цели наши просты и никого на Земле не касаются.
   - Не собираюсь ни с кем равняться: зебре полосы, крокодилу зубы, а моей дочери нужны люди для общения, дружбы, любви и продолжения рода. Нормальные люди.
   - Ты мог бы ещё раз помочь нам - привези сюда здорового телом юношу вашего народа.
   - Ты говоришь о святых для нас отношениях, как о физиологических актах. Моя дочь не будет участвовать в подобных экспериментах хотя бы потому, что она моя дочь.
   - Девочка (Президент создал в моём сознании облик Дианы) не покинет остров одна. Если ты будешь настаивать, мы уйдём отсюда всем народом, и ты никогда больше не увидишь нас и свою дочь.
   Руки Дианы покинули мою грудь. Чёрт! Они общаются меж собой, а мне доступно лишь то, что обращено ко мне.
   - Господин Президент, - обратился мысленно к лидеру прозрачных, - вам не приходило в голову, полюбопытствовать мнением Дианы.
   - Девочка - дочь нашего народа, единственная надежда на будущее.
   - Девочка - моя дочь и вольна сама выбрать свою судьбу. Мой отцовский долг помочь ей в этом.
   - Не собирается ли пришелец Алексей воевать с нами? Не забыл ли он, что ничего не стоит без серебряного браслета на руке?
   - Когда-то, помнится, миролюбие было вашей отличительной чертой.
   - Я лишь к тому, чтобы ты не посягал на святое. Расстанемся на дружественной ноте.
   - Я не против, хотя.... В нашем обществе многое изменилось за время вашего добровольного заточения на этом острове. Не желаете взглянуть? Быть может, увидев нового человека Земли, вы перемените своё мнение.
   - Один из представителей перед нами.
   - И как он вам?
   - Настырно лезет в дела, которые его не касаются.
   - Но Диана моя дочь, и я желаю ей человеческого счастья. Она должна вернуться со мной к людям, подружиться со сверстниками, выбрать и полюбить единственного мужчину, от которого захочет иметь ребёнка. Ваш род продолжится.
   - Здесь она под защитой.
   - Последуйте за ней и защищайте на Большой земле, раз роль тени отца Гамлета вам более по душе. Но на вашем месте следовало бы заняться личными проблемами - постараться вернуть репродуктивные способности.
   - Наши проблемы оставь нам, и девочку в покое. Если это для тебя приемлемо, можешь изредка появляться здесь, общаться с дочерью, в противном случае потеряешь её навсегда.
   Эти переговоры, более похожие на препирательства с угрозами, длились, длились. Надоели. Пора переходить к действиям. Инициатива за мной. Мне было указано на дверь, мне было отказано в правах на дочь. Ну, что ж....
   - Билли, какие наши шансы?
   - А никаких - они действительно могут исчезнуть в любую минуту и навсегда.
   - И что делать?
   - Терпение и такт, терпение и такт. Нельзя рубить с плеча в таких делах - ты даже дочь не освободил из-под их влияния.
   И я пошёл на попятную.
   - Хорошо, - сказал вождю прозрачных, - я уйду с острова, как только заживёт плечо.
   Прозвучало, как отступление. Я уйду, как только заживёт плечо. Вот оно заживёт, и я уйду. Один уйду или всё-таки с Дианой - понимай, как хочешь.
   Прозрачные люди решили, что один, и оставили меня в покое.
   Ключица срослась дня за три. Раны от акульих зубов затянулись без рубцов на коже. Но я не торопился в обратный путь - нам хорошо было в эти дни втроём. Всякий раз, забравшись на мои колени и прильнув ухом к груди или щеке, юная дева углублялась в мою память, как интересное кино.
   А я провоцировал:
   - Ты хочешь увидеть всё это наяву? Обнявшись, болтать с сестрой. Посмотреть большие города, самодвижущиеся аппараты. Катиться на лыжах со снежной кручи. Играть в мяч со сверстниками. Покорять сердца молодых людей, выбрать одного единственного, влюбиться и воспарить с ним к небесам.
   - Я и сейчас могу летать, - сказала Диана и тут же, выскользнув из моих рук, поднялась над кустами, парила в воздухе несколько минут без видимых усилий. Потом мягко опустилась ко мне на колени.
   А я и рот забыл закрыть от удивления:
   - Как это?
   - Не знаю, - беспечно тряхнула кудрями Диана.
   Спрятавшись от дочери в тропических зарослях, мы предавались с Электрой любовным утехам.
   - Ты не боишься забеременеть, - спрашивал её.
   - Я этого хочу.
   - А вдруг эмбрион получится с моими наследственными признаками и станет причиной твоей гибели?
   - Ты не позволишь хищникам растерзать меня.
   - Ваши мужчины не спасли остальных женщин.
   - Наши мужчины утратили основные мужские качества - зачинать и защищать. Они не умеют проливать кровь. Ты не такой. Ты можешь убить за любимого человека.
   - Да, могу.
   Жена, дочь - они любят меня, они верят мне, готовы за мной на край земли, но как невольницы послушны своему вожаку. Как разорвать эту родовую связь?
   Билли подсказал идею и пособил своими связями - мне дали в управление толику Всемирного Разума.
   - Собери народ, - попросил Электру. - Будет представление.
   Впрочем, масштабы затеваемого не требовали зрительного зала - ареной служила лагуна, а она видна практически с любой возвышенности острова, ну и с берега, конечно.
   - О-пля! - как заправский факир взмахнул руками.
   В то же мгновение раскололись небеса, и на водную гладь упал торнадо. Нет, не страшный, всё ломающий смерч, а его ласковый брат - изящный вращающийся столб, который засасывал в воронку воду, поднимал её метров на тридцать и низвергал фонтаном. На его брызгах вспыхнула радуга.
   - Как здорово! - Диана сорвалась с места, едва касаясь ступнями песка, устремилась к береговой черте. А потом прыгнула и легко взмыла к вершине фонтана. Она невесомо парила на его бутоне, ныряла в струи, пыталась поймать радугу - её звонкий смех далеко разносился над окрестностями.
   Будто мановением волшебной палочки водная гладь вокруг фонтана вспучилась американскими горками, прохладными гейзерами. Белогривыми конями вспенились волны, понеслись по лагуне, как арене цирка - в карете моя ликующая дочь....
   Водная феерия продолжалась до заката. Потом была ночь. Я лежал на берегу лагуны в объятиях Электры, Билли вырвал меня из других объятий - Морфея.
   - Очнись, Создатель, Любовь Александровна хочет говорить.
   - Что, дорогая? - моя мысль пронеслась через моря и океаны, горы и степи, на другой конец Земли.
   - С Костей беда. - Люба всхлипнула. - Обозначь координаты, я пришлю за тобой летательный аппарат.
  
   - Как это произошло?
   Мы сидим с Любой в её кабинете Центра Космических Исследований. Она не спешит с ответом, всматривается в моё лицо. Глаза строгие и грустные, по щекам бегут слёзы. Сколько лет мы не виделись? Наверное, со времён Всемирного потопа. Да нет, чуть позднее - со дня похорон Даши. Эх, Гладышев, Гладышев, вечный скиталец. Такая женщина красу проплакала, тебя ожидаючи....
   Нет, это я для красного словца загнул - Любовь Александровна не утратила былой красоты, изящества фигуры, утончённости манер премьер-леди, только добавился некий скорбный налёт. И, быть может, это впечатление остановило мой порыв к нежным объятиям....
   Мы встретились в компьютерном зале ЦКИ. Сотни глаз, забыв о мониторах, устремились на нас. Космические тела и просторы в эти минуты были предоставлены самим себе - их исследователям невтерпёж было узнать, как, спустя годы разлуки, встретит своего Одиссея Пенелопа. Общественное любопытство сковывало, гвоздило к паркету, не давало воли чувствам.
   - Здравствуй, Гладышев.
   - Здравствуй, дорогая.
   Люба шагнула ко мне, уткнулась в грудь. Осторожно взял в ладони её плечи. Мы не целовались к огорчению присутствующих. Постояли с минутку, привыкая, а потом прошли в её кабинет.
   - Как это произошло?
   Она не спешит с ответом.
   - Ты.... возмужал. Волосы седые.... Глаза.... Глаза твои в морщинах. Нагулялся?
   - Погулял, причины были - о них потом. Что с Костиком?
   - Авария на околоземной орбите. Космический мусор пробил корпус спускаемого аппарата. Он потерял управление и упал в океан.
   - Место падения зафиксировано?
   - Да, но аппарат не сканируется. По всей вероятности опустился не на дно океана, а угодил прямиком в глубоководную впадину.
   - Там она есть?
   - Там она есть, - как эхо повторила Люба.
   - Что предпринимается?
   - К месту падения идёт поисково-спасательное судно.
   - Сколько времени прошло?
   - Вторые сутки как.
   - Есть надежда?
   - Разгерметизация аппарата произошла на орбите, и в кабину проник жуткий космический холод. Потом падение - аппарат превратился в раскалённую сковородку в плотных воздушных слоях. В довершение - океанская впадина, на дне которой невообразимое давление. Ни одно живое существо не в состоянии пережить подобные кошмары. Если только оптимизатор..... Понимаешь, оптимизатор Константина подаёт сигнал: "Я жив". Он говорит от имени человека: "Я жив".
   - Хочешь сказать - это не возможно?
   - Допускаю, что с экстремальными температурами оптимизатор может справиться и уберечь носителя. Но давление.... Это невозможно.
   - Но сигналы идут? Значит, есть смысл у хлопот. Сможем опуститься на дно впадины?
   - Будем пытаться. На борту спасателя батискаф последнего поколения, ещё не прошедший "полевые" испытания. Заодно....
   - Когда смогу вылететь к месту погружения?
   - Мы полетим вместе, - сказала Люба, сказала другим, ну, просто воркующим голоском. А взгляд.... нежный, влекущий. Я придвинулся.
   - Лёш, не надо.... Не здесь.... Идём домой.... Господи, спасите от насильника.
   Но насильников было двое. Пока возился с её униформой, жена в одно движение сорвала с меня тунику.
   - Как ты можешь? - застонала она, опрокидываясь на рабочий стол. - О Косте подумай.
   Ни о чём уже не мог думать. Сколько лет разлуки.... Столько лет вдали....
   Астроград, в котором размещался Центр Космических Исследований, был типичным моногородом нового поколения - без улиц и площадей, но с вертикальными лифтами и горизонтальными эскалаторами. Бытовые апартаменты хозяйки ЦКИ располагались на одном из верхних ярусов полутора километровой усечённой пирамиды. Как вошёл - ахнул. Несколько комнат и в каждой стены - прозрачное стекло, за которым иная жизнь: подводный мир, джунгли, степные, горные ландшафты....
   - Что это?
   - Обои, - смеётся жена.
   Погрозил пальцем:
   - Кого пытаешься надуть? Это плоские экраны - компьютер крутит записи.
   - Не совсем. Компьютер транслирует пейзажи с установленных камер. Действия на экранах в режиме on-line. Создаётся эффект присутствия - не надо тратить время на вылазки.
   Это был вечер воспоминаний.
   Помнишь...? А ты помнишь...? Мы всё хорошо помнили. Нашу встречу в заснеженном Новосибирске, и скоропалительную свадьбу.
   - Гладышев, тебе никогда не хотелось прыгнуть в самолёт и примчаться ко мне? Не хотелось? Постарел, утратил дух романтизма. Чем живёшь теперь?
   Я рассказал о проклятии генерала.
   - Предрассудки, - хмыкнула Люба.
   - А Никуши? Дашина гибель.... Мама....
   - Не вижу мистики. Трагическая и субъективная реальность.
   - Я был у Костика перед походом на Белуху.
   - Был на Сахалине и не удосужился заглянуть? Хорош муженек!
   - Я был у Костика, и вот теперь космический мусор....
   - Не будем хоронить парня раньше времени. А меня, зачем пытаешься запугать?
   - Хочу объяснить, почему обходил десятой дорогой.
   - А теперь ты здесь, и, стало быть, мой черёд подошёл.
   - Люба....
   Она потянула в спальню.
   - Приласкай напоследок.
   Дыхание жены глубокое и ровное. Она спит на моём плече, обняв за другое. Трудно шевельнуться, не потревожив. Всё-таки удаётся дотянуться до оптимизатора.
   - Билли.
   - Что, хозяин, надо?
   Не разделил настроения.
   - Есть связь с оптимизатором Костика?
   - Односторонняя. На запросы не отвечает. Шлёт в эфир, как маячок: "Я жив".
   - Может такое быть, что от всего Кости осталась одна живая клетка, а оптимизатор....
   - Всё может быть. Оптимизатор - прибор, он запрограммирован и не склонен к импровизации.
   - Если оптимизатор функционирует, почему не выходит на связь?
   - Нет ответа на твой вопрос....
   - Ищи....
   Проснулся один в кровати, не было Любы и в квартире. Принял душ. Привёл в порядок свою растительность. В ванной на вешалке заботливая рука оставила для меня нижнее бельё. На спинке кресла висела униформа, в которой щеголяют сотрудники ЦКИ. Опустил тунику в утилизатор.
   Решил отыскать Любочку на рабочем месте, следуя позывам интуиции. Покатался на лифтах, на эскалаторах бесконечными коридорами. Пару раз готов был завопить: "Где вы, люди, ау?". А когда находил, упрямо отмалчивался, отвечая кивком на приветствие.
   Наконец:
   - Билли, помогай.
   Люба сидела в рабочем кресле перед огромным экраном монитора, а за спиной.... нет вокруг! Мама дорогая! Прозрачные стены. И сам кабинет в центре огромного компьютерного зала - полный обзор. А мы вчера тут не сдержали своих чувств. Нет, не может быть, я бы заметил - конечно, стены были чем-то затонированы.
   - Что опешил, проходи, - Люба, не оборачиваясь.
   Я убрал её локон и поцеловал шею. Она быстро повернулась и догнала мои губы своими.
   - Присаживайся.
   Я сел, подпёр скулу ладонью и устремил на жену взгляд, исполненный бесконечной любви и нежности.
   - Чем заняты исследователи космоса?
   - Догоняем прошлое.
   - Путешествие во времени?
   - Инвентаризация заатмосферного пространства.
   - Причём тут прошлое?
   - Эту работу следовало сделать много раньше, тогда бы не было трагедии с Костей.
   - Подметаем?
   - Нет. Пока ставим на учёт - потемну устроим звездопад.
   - Как бы, не время фейерверков.
   - Согласна, но народ хочет - не запретишь.
   Инвентаризация космического мусора включала в себя операции определения:
   - массы объекта (вплоть до микроскопической);
   - координат орбиты;
   - скорости движения.
   И заканчивалась расчётом траектории вхождения в плотные слои атмосферы для полного уничтожения до поверхности Земли.
   - И это ваша работа?
   - Увы, запущенная, - посетовала Люба. - Тебе не скучно?
   - Нет, любуюсь.
   - Вечером.
   - Сейчас, тобой.
   - Искуситель ты опытный - мне ли не знать....
   Вечером жена выложила передо мной фрак-тройку, белоснежную рубашку и чёрную бабочку с огромным бриллиантом.
   - Облачайся.
   - Это к чему?
   - Будет звёздный бал.
   - Как бы, не ко времени.
   - Но он состоится, и что же нам, вдвоём в трауре хандрить? Нет, мы будем веселиться, и, уверена, с Костей будет всё в порядке. Ну, же, милый, не хмурься, порадуй свою верную жёнушку. На светских раутах ты всегда был об руку с Дашей - мне оставались только мечты о счастье.
   Я сдался.
   Зрелище было фантастическим. Ночное небо вызвездило. Облака чародеи погоды угнали за горизонт. Луна только-только нарождалась и не мешала любоваться космическим дождём. Его яркие струи вдруг возникали из темноты и тут же гасли над головой. То неслись по небосводу, оставляя светящийся след, и пропадали, сгорая за горизонтом.
   Население Астрограда, от мала до велика, собралось на плоской крыше своего необычного города любоваться метеоритным дождём. Восторженными криками приветствовали каждую фигуру звёздного калейдоскопа. Не разучился голос напрягать народ - это радовало.
   Зазвучала мелодия вальса. Что-то новенькое.
   - "Звёздный вальс" - пояснила Люба. - Нравится?
   Церемонно поклонился и подал жене руку, приглашая. Люба в корсетном платье 18-го века, а-ля Екатерина, изящно присела в книксене. Мы закружились, и через минуту тесно стало от танцующих пар. А звёздный дождь падал....
   Расчувствовался и хотел поцеловать жену. Отстраняясь, она прогнулась и почти висела на моей руке. Потянулся к ней и сбился с ритма.
   - Гладышев, тебе только с йети танцевать, - смеётся Люба.
   Жена улыбается, она счастлива.
   Ночью, после близости, Люба рисовала пальчиком круги на моей груди.
   - Гладышев, давай жить вместе. Скажи, после всех трудов, терпения, десятилетий ожидания разве я не заслужила простого человеческого счастья? Я хочу быть мужней женой. Я хочу ребёнка.
   А я что ль не хочу? Но, помолчав, спросил:
   - Настенька даёт о себе знать?
   Люба поскребла коготком родимое пятнышко на моём плече:
   - Раз в неделю выходит на связь - "Мама Люба я в порядке" - и всё. Увлеклась уфологией. Мотается по островам и континентам в поисках инопланетян. С тобой общается?
   Я отмолчался.
   Нет, со мной она не контактирует. Или я с ней? Напророчила мама в день её рождения, обозвав отцом-подлецом. Обязательно надо встретиться. Вот спасём Костю....
   - У неё есть парень?
   - Значит, не общаетесь. Горе ты моё, Гладышев. Одичал - как приручить? А парень у Настеньки есть. Француз кажется - Жаном зовут. Тоже на летающих тарелках помешан.
   - Жан, стало быть. А ты теперь тёща?
   Зарылся лицом в роскошный бюст и притих, мечтая о встрече с дочерью.
   Утром забузил:
   - Не могу больше ждать - закажи транспорт к месту падения.
   Люба, как верная жена:
   - Я с тобой.
   В тот же день вылетели на гидросамолёте в район поисков. Бесшумный полёт на беспилотном аппарате, к тому же без винтов и сопел озадачил ещё в первый перелёт от Кораллового острова, но спросить было некого.
   - Как это? - спрашиваю жену.
   - По щучьему велению, - смеётся.
   Конечно, конечно, а то как же.
   - Расскажи, дорогая, что представляет собой современное общество? Что движет людьми? Кто правит миром?
   - Из двух правителей, что были, остался лишь один - любовь. Любовь к Земле, к природе, к ближнему и самому себе. Это роднящее всех чувство. И общий разум, соединённый виртуальной связью. А в остальном, современное общество - это коллектив индивидуальностей. Каждый занят интересующей темой, в узких, проблемных местах обращается за помощью. Общими усилиями задачи решаются.
   - Стало быть, все при делах?
   - Даже те, кто, по твоему выражению, "на бичах брюхи греют". Это их мысленной энергией несётся меж облаков наш гидросамолёт.
   - Несётся? Да он едва ползёт и вот-вот развалится.
   - Это правда, - Люба поджала чувственные губы. - Закон подлости - если в одном деле прорыв, то в другом обязательно провал. Для мысленных полётов нужны новые аппараты, для них - новые материалы. И главный тормоз - гравитация. Для нашего организма ускорение в два-три g уже барьер, а могли бы разгоняться до сверхсветовых скоростей. Напряги, Гладышев, свой интеллект - может, что придумаешь
   Я обещал:
   - Подумаю.
   В месте падения космического аппарата дрейфовало судно поисково-спасательной службы. Гидросамолёт сделал круг обзора и пошёл на посадку. Приводнился, стал подруливать к борту спасателя. Он ещё не причалил, я спрыгнул с плоскости крыла и протопал несколько метров по воде. Потом с борта подал руку жене.
   Люба тряхнула гривой волос:
   - Гладышев, ты сделал то, что я видела, или меня укачало?
   Помогая жене преодолеть леера, поцеловал под ушко и шепнул:
   - Потом научу.
   Экипажем из семи человек командовал капитан Свенсон, Улаф Свенсон. Судя по фамилии и седой ухоженной бороде - из скандинавов. Поцеловал Любе руку, мне пожал, представил команду, которая "дьявола морского со дна достанет и плясать заставит".
   В сторонке ещё двое в шортах, переминаются, поглядывают, ждут своей очереди.
   Люба к ним:
   - Познакомься, дорогой, Бенжамин Видгоф, конструктор самого глубоководного батискафа.
   Они обменялись рукопожатиями. Потомок Моисея, весьма похожий на Эйнштейна, протянул мне пятерню.
   - А это.... - Люба искала ответ в голубых глазах русоволосого атлета.
   И он представился:
   - Стив Маховлич, пилот батискафа.
   - А покажите, - попросил я.
   Но инициативой вновь завладел Свенсон. Вслед за ним мы обошли судно с юта до бака, осмотрели надстройки и подпалубные помещения. Расквартировались в отведённой каюте.
   - Через час пробьют склянки, - объявил капитан, - и состоится праздничный фуршет в честь прибытия.
   Он ушёл, я заворчал:
   - А нельзя ли без этих прелюдий? И вообще, я хочу осмотреть батискаф.
   - Тс-с-с, - жена обняла меня за шею. - Нельзя нарушать законы морского гостеприимства. А у нас с тобой есть целый час.
   И припала поцелуем.
   Стол, накрытый на двенадцать персон, ломился от яств.
   - Билли, это наяву или твои виртуальные грёзы?
   - Расслабься, Создатель, иногда можно.
   - Животы набьём, а есть ли на посудине гальюн?
   - Нашёл о чём печалиться - гарантирую стопроцентную усвояемость.
   Приступ зверского аппетита отвлёк от полемики.
   - Попробуйте, мадам, - капитан протянул Любе бокал ядовито жёлтого напитка. - Ямайский ром пятивековой выдержки из бочки, поднятой с потопленного пиратского корабля.
   Я обглодал индейке ножку, хлебнул из кубка английского эля и толкнул соседа локтем:
   - Батискаф одноместный?
   Стив не успел ответить.
   - О-ла-ла! Первый нарушитель, - Свенсон ткнул в меня пальцем. - За столом ни слова о работе.
   Что значит быть нарушителем правил морской пирушки, узнал позднее, когда сытые и пьяные застольщики потребовали зрелищ.
   - Первый пошёл, - потребовал капитан.
   Уяснив, что от меня требуется, вооружился корабельной гитарой. Присел, тронул струны, проверяя настройку. Оглядел присутствующих - что вам спеть, господа? Любушка моя, глаза соловые, смотрит с обожанием. Помнишь, дорогая, хату деда Мороза?
   Взял аккорды.
   - Я хочу вам рассказать, как я любил когда-то
   Правда, это было так давно....
   Одно из любимейших произведений Ливерпульских волосатиков. Простенькая песенка про девочку, которую кто-то из них любил когда-то, и помнит до сих пор....
   Два матроса дробили степ. Свенсон играл на скрипке. Вечер продолжался....
   Солнце нырнуло в океан, бросив на поверхность прощальную дорожку. Так было на Коралловом острове. Я загрустил.
   - О чём, милый? - Люба пристроилась рядом, и подбородок на моё плечо.
   Я кивнул на быстро темнеющий горизонт:
   - Средь моря-океана на острове Буяне у меня есть дочь. Её зовут Диана, ей семнадцать лет.
   И чтобы скрасить горечь признания, добавил:
   - Представляешь, она умеет летать.
   Билли влез с поправкой:
   - Не летать, а плавать в воздухе. Как ты безграмотен, Создатель.
   - Просвети.
   - Пока не знаю как, но девочка может нейтрализовать силу гравитации.
   Люба, вздохнув:
   - Ты познакомишь нас?
   - Непременно. Мечтаю собрать родных и дорогих мне людей и обсудить: не могли бы мы вместе жить, трудиться и отдыхать.
   Жена озарилась улыбкой:
   - Воруешь темы?
   Вечером, пока Любочка принимала душ, выговаривал своему виртуальному детищу:
   - Почему встреваешь в семейный диалог?
   - Прости, не удержался.
   - А на счёт способностей Дианы ты всерьёз?
   - Не всё успел отсканировать, но уверенно скажу: девочка - чудо природы.
   - Слюной не захлебнись.
   - Надо обязательно за ней вернуться, помочь адаптироваться в нашем мире, изучить и понять её способности.
   Я был горд похвалами Билли, горд за своё потомство. Когда Любушка в одной чалме из полотенца переступила комингс каюты, на лице моём светилось неизгладимое самодовольство. А жена меня не поняла.
   - Светишься, котик?
   - Иди ко мне, прелесть.
   Но Люба не спешила, крутилась перед зеркалом - то втягивая живот, то выпячивая грудь, то изгибая стан.
   - Как я тебе?
   - Само совершенство.
   - И родить смогу? И фигуру не испорчу?
   Идея фикс. А что, я не против - давно пора....
   Утром выяснилось, что батискаф в воде ни разу не был - только-только собрали, а тут случай подвернулся. Загрузили и сюда.
   - Сегодня пробное погружение, - объявил Видгоф. - Нормальный покажет результат - завтра спустимся на дно впадины.
   Однако и на пробное погружение конструктор не спешил дать команду - что-то крутили со Стивом, замеряли, настраивали. Мне надоело.
   - Пойдём, - позвал жену. - Научу водохождению.
   Выпросил у капитана ялик, отошли от борта.
   - Главное верить, - поучал Любу. - Скажи "верю" и смело ступай.
   - Верю, - сказала Люба, шагнула за борт и, как была в резиновых туфлях, шортах, блузке и шляпке, ухнула в воду.
   Вынырнула, отплёвываясь:
   - Ты издеваешься?
   - Да нет же, - шагнул с ялика, обошёл его, взял Любу подмышки и вытащил на поверхность. - Попробуй ещё.
   После нескольких неудачных попыток настырная ученица прогнала меня на судно:
   - Гладышев, ты меня сбиваешь.
   Только прилёг в каюте, стук в иллюминатор - Любино лицо. Открываю, высовываюсь, смотрю - приплясывает моя благоверная голыми ступнями на воде.
   - Ты почему не сказал, что ходить надо босой?
   Босой? А я и не знал.
   Научил Любу нырять и плавать в глубине без акваланга. Её восторгам не было конца.
   Батискаф имел два пульта управления - дистанционный, смонтированный в одной из рубок спасателя, и автономный, расположенный в спускаемом аппарате.
   - Всё готово - прошу, - главный конструктор предложил принять участие в пробном погружении.
   Стив был сух и деловит, указал нам наши места:
   - Сидеть, смотреть, руками ничего не трогать.
   Герметично закрылся входной люк. Батискаф качнулся на талях, поднятый над палубой. Стрела переместила его за леера, и начался плавный спуск на воду. Матросы с ялика освободили аппарат от строп.
   - Мы на плаву, - доложил Стив.
   - Вижу, - голос Видгофа. - Герметичность?
   - В норме. Готов к погружению.
   Я Любе на ушко:
   - Травим воздух?
   - Тс-с-с. Далее все операции телекинетические, - она шёпотом.
   Под этот шепоток ухнули под воду - иллюминаторы застило воздушными пузырями.
   - Ровнее, - голос Видгофа. - Скорость погружения высока.
   Стив развёл руками, пожал плечами, обернулся к нам, призывая в свидетели - мол, он тут ни при чём.
   Эй, там, наверху, нельзя ли полегче - ни котят в ведре топите!
   Видгоф:
   - Глубина погружения.... Скорость погружения.... Герметичность?
   Стив:
   - В норме.
   И так, каждые пять минут.
   - Что видите? - голос конструктора.
   Я в иллюминатор и вздрогнул, отшатнувшись от собственного отражения в стекле.
   - Как страшен ликом Агбе, - припомнил Билли мне былые проказы.
   Люба:
   - А если поменять освещение
   Свет погас внутри батискафа, только перемигивались приборы пульта управления. Над иллюминаторами с внешней стороны вспыхнули прожекторы. Их лучи с трудом пробивали толщу воды, замусоренную какими-то взвесями.
   - Это планктон, - сказала Люба, большой в прошлом специалист по его производству.
   Видгоф:
   - Глубина.... Давление на борт.... Герметичность?
   Получив привычное "в норме", дал команду перейти на автономное управление.
   Стив преобразился из стороннего наблюдателя в главное действующее лицо. Его пальцы пробежались по кнопкам и рычажкам - подчиняясь их манипуляциям, батискаф двинулся в горизонтальной плоскости в одну сторону, другую.
   Видгоф:
   - Попробуйте захват.
   Экран монитора показал, как под брюхом батискафа выросли крабовые клешни. С помощью этих рычагов, по задумке конструктора, упавший аппарат будет поднят со дна океанической впадины. И откроется секрет таинственных сигналов "я жив", и, дай Бог, спасён Костик. Завтра....
   Мы лежим с Любой в нашей каюте, она рисует пальчиком фигуры на моей груди.
   - Давно хочу тебя спросить, Гладышев: ты не жалеешь о том, что сотворил?
   - Что я сделал не так, дорогая?
   - Ты был богатейшим человеком на планете, в зените славы и почёта, и вдруг разом всё коту под хвост - бездомным бродягой ходишь по земле. Да ладно сам - людей за что лишил азарта борьбы, чувства состязательности, самоутверждения, сделав всех равными.
   - Всё-таки я, не полковник Кольт?
   Люба промолчала, сомкнув опахала ресниц.
   Что это с ней? Решил проконсультироваться.
   - Билли, что это с ней?
   - Она, Создатель, для России рождена - её величия и славы, а страны не стало....
   - Но я не узнаю её.
   - Отвык. Привыкнешь.
   Подумал, надо заново влюбиться в свою жену. Приглядеться и влюбиться - она того стоит. Как зарождались наши чувства? Стечением обстоятельств - отставной майор ГРУ, избёнка деда Мороза, пьяная ночь и свадьба без сватовства и обручения. А, ещё - на Любу надо прикрикнуть, чтобы стала послушной и ласковой. Это тоже помню.
   - Что хочешь от жизни, Гладышев, от себя, от меня?
   - Признаюсь, дорогая, иногда хочется нахмурить брови и затопать ногами.
   - А и побей - я почувствую себя замужней женщиной. В нашей деревне все мужики баб били.
   - И никогда наоборот?
   - Всякое бывало.
   - Вот видишь. К чему рисковать?
   .... Ахейский дворец.
   Двор полон гостей - разодетых, пьяных, при оружии. Они пьют разбавленное вино и пожирают жареную баранину. Поют застольную:
   - Что нам делать, пьяным ахейцам....
   И требуют от хозяйки:
   - Пенелопа, ты должна выбрать царя. Кто станет твоим мужем, назови.
   Люба на ступенях дворца в строгом хитоне, длинная коса короной на голове.
   - Посмотрите на себя, знатные господа. Кто из вас считает себя достойным престола? Ведёте себя, как свиньи, едите, как свиньи.... Да вы хуже свиней!
   - Мы хуже свиней? - орут пьяные мужи. - Мы? Да ты.... Да ты.... Ты сама не достойна нас. Мы тебя выдадим вон за того убогого в рубище.
   Меня выталкивают пред очи царицы Итаки.
   - Кто ты, странник? - спрашивает меня жена.
   Не узнала, значит и мне не время открываться.
   - Я судьба твоя, царица. Посейдон разбил о скалы острова жалкую мою лодку, а Зевс направил сюда стопы.
   Знатные гости ржут:
   - Свадьба! Свадьба! Дайте ему бубен и шутовский колпак - это наш новый царь.
   - Встань рядом со мной, - говорит Люба и обводит строгим взглядом двор и пирующих. - На колени, свиньи, перед вами царь.
   Новый взрыв хохота. Он просто душит, разрывает толстобрюхих женихов. Они валятся на спины и сучат ногами в воздухе.
   - Ой, помру, - слышны возгласы.
   Я смотрю на них с любопытством и жду сигнала Любы-Пенелопы. Знаю, мне не составит труда разделаться с ними со всеми. Ну, же....
   Спасибо, Билли, за прекрасный сон.
   Настало утро. Утро дня раскрытых тайн. Батискаф заново спущен на воду, задраен люк, экипаж занял штатные места.
   От Видгофа остался один голос:
   - Скорость погружения естественная.
   Несколько минут воздушные пузыри заслоняли обзор, потом они отстали. Спускаемый аппарат набрал нужную скорость - гравитационная составляющая, сопротивление среды и Архимедова сила уравновесились. На мониторе Стива меняются цифры - это фиксатор глубины. За иллюминаторами мелькают рыбы, стаи рыб, планктон, какой-то хлам - наверное, погибшие водоросли, разлагаясь, опускаются на дно (или поднимаются?).
   Сопротивление нарастает, движение замедляется. Вода становится гуще (правильно ли выразился?), как компот на дне стакана - полно ошмётков. Что за хлам? Поверхностного происхождения или местная продукция? Сколько неведомого скрывают глубины.
   Полчаса пролетают одним мгновением. Дно океана.
   - Перехожу на автономное управление, - пилот Маховлич зашелестел клавиатурой, корректируя вектор движения.
   Голос Видгофа:
   - Край излома на юго-юго-восток от вас. Тридцать метров, двенадцать, семь.... Вы должны его видеть.
   Увидели, когда свалились. Батискаф кувыркнулся в разлом морского дна.
   Стив:
   - Мы погружаемся боком - угол тангажа 15 градусов. Он увеличивается, и я ничего не могу сделать. Что происходит?
   Видгоф:
   - Глубина погружения?
   Стив:
   - Пять восемьсот. Угол тангажа 25 градусов. Что происходит?
   Монитор фиксирует шесть тысяч метров. Глубина шесть тысяч метров! Это шестьсот атмосфер избыточного давления! Всё живое, всё телесное превратилось бы в лепёшку. Да нет, наверное - в комок, ядро, песчинку....
   Видгоф:
   - Что видите?
   Стив:
   - Ни черта не видим. Вес, куда-то исчезает вес. Мы парим.... А прибор показывает....
   Видгоф:
   - К чёрту прибор, он у вас не исправен.
   Следующий час их диалог не отличался разнообразием:
   - глубина погружения - возрастает;
   - давление на борт - падает;
   - герметичность - в норме;
   - 11200 метров, - объявил Стив глубину погружения. - Герметичность в норме.
   Видгоф:
   - Вы должны коснуться дна.
   Стив:
   - Нет касания. Угол тангажа 155 градусов - мы погружаемся вниз головой.
   Видгоф:
   - К дьяволу твои углы! Давление на борт?
   Стив:
   - Давление падает. Такое ощущение, Бен, будто мы прошли центр Земли - вектор гравитации поменял направление на противоположное.
   Видгоф:
   - Какое ощущение?
   Стив:
   - Мы в невесомости - всё нормально.
   Наклонился к уху жены:
   - Сейчас всплывём в Атлантике.
   Она прикрыла ладонью мой рот и указала на иллюминатор - за стеклом посветлело. Кромешная тьма, которую не в силах пронзить бортовые прожекторы, чуть-чуть отступила - на метр-два.
   Через час погружения вниз головой вода просматривалась на пять-семь метров - мелькали остатки водорослей, какие-то тени, возможно, придонных рыб. Ещё раньше ушло состояние невесомости.
   - Угол тангажа 180 градусов, - объявил Стив, и солнечный свет брызнул в иллюминатор.
   Мы всплыли чуть дальше того места, где погружались.
   - Ни черта не понимаю, - метался по юту Видгоф. - Почему вместо дна вы оказались на поверхности?
   - А вы? - спросил он Любу.
   - Мне надо посоветоваться, - сказала она и запёрлась в рубке корабельного компьютера.
   - Вы что скажите? - конструктор батискафа ко мне.
   - Билли, отвечай, - я взял паузу.
   - Однозначно сказать не могу, - мой виртуальный помощник был озадачен не меньше конструктора. - Первая мысль - батискаф пересёк границу искривления пространства. Ведь по прямой до центра Земли шесть с небольшим, а мы упали на одиннадцать тысяч метров.
   - Ну и...?
   - Нет ответа.
   Видгоф ждал ответа, и я решился:
   - Думаю, мы попали в зону аномальности - слышали о таком явлении?
   - Слышал и вот что я вам скажу: батискаф с вами или в автоматическом режиме в эту бездну до тех пор не сунется, пока мне не растолкуют, с чём эту аномальность едят, и чего от неё можно ожидать.
   Перед закатом Люба покинула виртуальную исповедальню и собрала консилиум. Неожиданно поддержала Бенжамина Видгофа:
   - Сюда направляется группа учёных - физиков, океанологов, специалистов аномальных явлений. Будем изучать случившийся конфуз.
   - Там мой брат, - напомнил я. - И он нуждается в помощи.
   Обвел взглядом присутствующих, ища поддержки. Стив прятал глаза, считая причиной случившегося свой непрофессионализм. Свенсон плавился улыбкой и пощипывал бородку, довольный участием в таком серьёзном форуме.
   - Что предлагаешь? - спросила Люба.
   - Повторить попытку, ориентируясь не на дно впадины, а на сигналы Костиного оптимизатора. Мы доберёмся до него без риска отклонения.
   - Кто это может гарантировать?
   - Я могу рискнуть.
   - А я не сторонница сабельных атак, - жёстко сказала Люба. - Ждём подкреплений.
   И встала, давая понять, консилиум закончен.
   Свенсон предложил вечерний чай заменить бренди.
   - Глоток-другой для душевной беседы.
   Наполнили бокалы, глоток-другой, и нашлись знатоки морских баек.
   .... - Дед мой рассказывал, а ему его. Это было в эпоху парусных судов - штиль застал французский бриг с полусотенной командой. Да как бы не в этих самых широтах. Дни, недели, месяц - на небе ни облачка, ни ветерка в парус. Народ с ума стал сходить от жары и безделия. Двое за борт сиганули и пропали. Один на боцмана с ножом - пришлось связать и в канатный ящик. Как-то ночью вахтенный тревогу поднял - на борту посторонние. Выбежал народ - палуба кишит плоскими, как глисты, змеями. Прут из воды, через борт и по трюмам. Матросня со страху на мачты забралась. Капитан кортик обнажил:
   - Не робей, ребята!
   И ну рубить нечисть ползучую. Только не многих успел: облепили его змеи, спеленали, а когда клубок распался, не стало ни капитана, ни кортика - одна фуражка на палубе. Никто на помощь не пришёл: такой страх обуял моряков - висят на вантах марсельскими сосисками, ждут своей участи, но змеи их не трогают. Однако заметили ребята, что бриг рассыпаться начал - на части, куски, отдельные фрагменты. Немного времени прошло, не стало корабля - доски, брусья, мачты плавают, а брига нет. Все болты, винты, гвозди, и шурупы похитили исчадия и сами пропали. Связали тогда ребята плот, и кое-кто спасся.
   - Годится, - одобрил историю Свенсон и поднял бокал. - За бесстрашного капитана.
   - А вот послушайте..., - подал голос очередной рассказчик.
   Я слушать не стал, перебрался на бак, оседлал шпиль.
   - Билли, там мой брат, он зовёт на помощь - его крик звучит в моём сердце.
   - Не драматизируй - сигналы шлёт оптимизатор.
   - Ты должен мне помочь - и это тот самый момент, когда нужно конкретное участие, а не дурацкие советы.
   - Ну, спасибо....
   - Помолчи. Я хочу спуститься в бездну на батискафе, но не умею им управлять. Ты мне поможешь. Мы не будем искать дна впадины - курс на сигналы оптимизатора. Я уверен....
   - Глупости. Тебя ждёт повторение пройденного и, может быть, в худшем варианте.
   - Ты не знаешь этого наверняка - думаю, стоит рискнуть. Когда все уснут....
   - Когда все уснут, поднимайся на палубу - есть альтернатива твоей задумке.
   - Колись.
   - Когда все уснут....
   .... - Дуешься? - Люба расправляла постель.
   - Мой брат в беде - я ни о чём больше не могу думать.
   - Мы слышим лишь сигналы оптимизатора, и рисковать жизнями людей ....
   - Я предложил только свою.
   - И даже в этом порыве тебя никто не поддержал.
   - Стало быть, я ни для кого ничего не значу. Спокойной ночи, - подхватил одеяло, подушку и к выходу. - Попрошу у капитана гамак.
   Люба в спину:
   - Как тяжело с тобой. Ты не умеешь оставлять дела за порогом, Гладышев, ты не готов к семейной жизни.
   Свенсона искать не стал - расстелил одеяло на спардеке, подушку в изголовье. Прилёг - тут как тут вахтенный. Видел, как команда пялится на мою жену, и понятно его ехидство:
   - Тесно в каюте, сэр?
   - Нет. Сегодня стоит не поспать - раз в триста лет Марс и Венера сходятся в одной точке звёздного неба, и рождается маленький астероид.
   - Вы это серьёзно, сэр?
   - Я назову его своим именем.
   Матрос ушёл на мостик озадаченный.
   - И что ж ты, Билли, не просветил его?
   - Он сам не пожелал. Задайся целью - вся сумма знаний, накопленных человечеством, на его руке. А ему люб свой собственный мирок.
   - Мозги задаром пропадают?
   - Он имеет всё, что хочет иметь от оптимизатора, взамен мы пользуемся его телекинетической энергией.
   Звёздный купол чуть качался от лёгкой ряби на воде. Где Марс, где Венера? Вот забил шараду вахтенному.
   - Билли, вроде все угомонились - валяй свою альтернативу.
   - Ты приведений не боишься?
   - Кабы были, может и пужался.
   - Смотри....
   Вдруг почувствовал раздвоение личности. Хотя нет, это не верно. Личность была одна - лежала на спардеке. Я её видел со стороны, из некой бестелесной и светящейся субстанции. И это нечто (или этого некто?) я тоже видел, давя спиною одеяло на спардеке.
   - Билли, это что?
   - Твой фантом. Можешь считать его приведением, хотя по физической сути это младший брат шаровой молнии - слабый заряд электростатического электричества.
   - И я могу в таком обличии сквозь все преграды проникать? - спросил и пересёк спардек насквозь вместе со своим бренным телом.
   - И даже сквозь толщу океана. Вперёд?
   - Нет, вниз, - заражаясь его мажором, прошил судно от палубы до киля, не потревожив спящих моряков.
   Надо бы Любу поцеловать, подумал, а Билли с ехидцей:
   - Боишься не вернуться? Не дрейфь, Создатель - это лишь фантом, всего лишь мысль, облачённая в сгусток электронов. Почувствуй себя бестелесным.
   Не имея массы и плотности, разогнался в морской среде, я так думаю, до скорости света и спохватился - где верх, где низ (поверхность и дно) и вообще где я, в какой дали от спасателя, зловещей впадины и Костиного аппарата?
   - Билли, можешь сориентировать на сигналы оптимизатора?
   "Я жив", "я жив", "я жив", как сигналы морзянки из глубин океана.
   Слышу, брат, иду на твой SОS.
   Я не шарился по дну в поисках излома - напрямик через водную хлябь и твердь земную к месту долгожданной встречи.
      У меня не было глаз - мне они ни к чему, у меня не было ног и рук - я мысль, облачённая в электронную оболочку. Но то, что предстало на илистом дне впадины, повергло меня в крайнюю степень неистовства.
   - Я порву их на куски!
   - Осторожнее, Создатель, твоя энергия ограничена. Наша цель - оптимизатор.
   - Нет, Костя.
   - Тогда стоит проникнуть в аппарат и оглядеться?
   Космический модуль, полузарытый в ил, более походил на червивое яблоко - весь в дырах, через которые сновали плоские змеи. В одно из таких отверстий проник и мой фантом.
   Мне не нужен свет - отражённые потоки электронов приносили информацию о любом предмете. Но сколько я не бился, куда бы их не посылал, брата нигде не было.
   Оптимизатор обнаружил возле кресла пилота.
   - Берём прибор и делаем ноги, - это Билли.
   - Костя где?
   - Я вижу то же, что и ты.
   - И никаких мыслей?
   - Одна - кажется, наше присутствие заметили. Поторопись.
   - Ты думаешь, я подниму эту штуку?
   Накрыл оптимизатор всем сгустком электронов - выручай меня сила нечистая!   
   Браслет имел и массу, и плотность. Поднять я его поднял, в одну из дыр в обшивке модуля с ношей проскочил, но разогнаться до световой скорости, понятно, не сумел. Более того, при столкновении с плоскими змеями - а эти твари погнались за мной - вспыхивали голубые молнии электрических разрядов. Гады падали сражённые, но я слабел. А впереди ещё тысячи метров подъёма.
   - Билли, это что за твари?
   - Какой-то симбиоз животно-растительного мира.
   - Доигрались, миротворцы хреновы!
   - Они-то тут причём? Причуды матушки Природы.
   Потом змеи отстали. Стал узнаваем подводный мир....
   То ли я спал и сон ужасный видел, то ли было это наяву - гадал, лёжа на спардеке, но в руке у меня был оптимизатор.
   - Сэр, вы видели, видели? - возбуждённым подскочил вахтенный. - Я назвал его Дороти, в честь жены.
   - А мне не повезло - проспал.
   В руке у меня Костин оптимизатор, и он по-прежнему сигнализировал - я жив, я жив, я жив. Как и предполагал - одна-разъединственная клеточка моего брата чудом сохранилась в пазах браслета, и тот слал её отчаянные призывы.
   - Билли, одна клеточка, одна только клеточка живого человека. Её можно клонировать, но будет ли это существо моим братом? Смогу ли я его любить, как прежде?
   - Будем поглядеть - помести браслет в анализатор. Он в рубке корабельного компьютера.
   Жду результаты анализа.
   - Билли? Ты нашёл клетку?
   - Нет. Её и не было.
   - Кто же слал сигналы? Прибор зациклило?
   - И да, и нет.
   - Поясни.
   - Как раз это не смогу. Факты изложу, а объяснений им нет. Пока....
   - Валяй факты.
   - В какой-то момент - в космосе, в атмосфере, или в воде, а может, в момент пересечения границы искривлённого пространства - сознание Константина Владимировича покинуло телесную оболочку и перешло в оптимизатор.
   - Как это? Разве такое возможно?
   - Не знаю как, не думал, что возможно, но факт налицо - Константин жив, погибло его тело. Возможно от страшного давления.
   - Или змеи проклятые сожрали.
   Взял в руки оптимизатор.
   - Ты говоришь, что здесь мой брат? Как джин в кувшине? Утопия.
   - И тем не менее.
   - Что будем делать?
   - Возвращать к нормальной жизни - дадим ему новую телесную оболочку. Создатель, неужели не чувствуешь торжественности момента? Мы стоим на пороге величайшего открытия - возможности перемещения интеллекта из телесной оболочки в прибор и обратно!
   Но я не разделил его виртуального оптимизма - мой брат погиб. Сколь ни тверди, Билли, что сознание его живо и скоро воплотится - прежнего Кости уже не будет. Я знаю.
   Промокнул слезу рукавом.
   - Куда с этим?
   - В Эскулап-Сити, на берег Мичигана.
  
   Сити то Сити, но как туда добраться? Без Любиной помощи никак. Значит надо общаться - что-то рассказать, что-то утаить. А, Билли?
   - Что придумать?
   - У нас проблемы, Создатель, с Анастасией проблемы.
   - Что случилось?
   - Я потерял с ней связь.
   - Она сняла оптимизатор?
   - Нет, я потерял с ним контакт. Я беспокоюсь.
   - Я теперь тоже. Что с её спутником?
   - Та же история - пропала связь с оптимизатором и его носителем.
   - Как это произошло?
   - Они вошли в контакт с инопланетянами и получили приглашение на борт космического корабля....
   Она всё-таки нашла их - вот девчонка!
   - Ну-ну, и какие подробности?
   - Как только за ними захлопнулся люк-трап, оборвалась связь с оптимизаторами.
   - Их захватили? Отняли и уничтожили браслеты?
   - Оптимизаторы весьма устойчивы к внешним воздействиям, а вот связь - всё тот же древний принцип электромагнитных волн, которые несложно заблокировать.
   - Вот видишь. Настенька попьёт чайку и выйдет на лужайку - связь восстановится.
   - Ты сейчас меня успокаиваешь или себя?
   - Что предлагаешь?
   - Это ты предлагаешь - немедленно вылететь к месту обрыва связи и выяснить в чём дело.
   - Где это?
   - Североамериканский континент, восточный склон Скалистых гор.
   Беспокойство за судьбу дочери вытеснило из души все прочее остальное . Спустился в каюту, разбудил жену, поведал причину.
   - Что делать? - всполошилась Люба.
   - Лететь к месту последней связи, искать следы, причины....
   - Да-да, немедленно, конечно....
   На гидросамолёте пересекли океан. К отрогам Скалистых гор "по щучьему велению" перенёс автомобиль - старый изъезженный армейский пикап. Ещё полдня козьими тропами, и вот она, хижина дяди Тома - причудливое строение из брёвен и шкур.
   Дядюшка Том - Томас Дэвидсон - убеждённый холостяк, чудак, охотник. У него есть оптимизатор - он надевает его на ночь, забываясь в эротических снах. И ружьё - им он добывает пищу, стреляя диких птиц и животных. Как раз к нашему приходу распотрошил убитую индейку и прилаживал к вертелу над костром.
   Наше появление не смутило его ничуть и не удивило. Широким жестом пригласил к предстоящей трапезе. По-русски его слова звучали бы так:
   - Милости прошу.
   Прирученный камышовый кот - единственный домочадец робинзона гор - перетащил объёмное брюхо поближе к пище. Люба попыталась погладить его, но самолюбивое создание уклонилось от ласк.
   В хижине дяди Тома жили Настенька и Жан. Здесь остались их вещи. Отсюда они ушли в экспедицию и не вернулись.
   - Зелёных карликов искали, - доложил хозяин.
   - Зелёных? - заинтересовалась Люба. - Почему зелёных?
   - А я их видел - вот как вас. Они глазастые, лысые, маленькие - Том Дэвидсон отмерил ладонью метр от земли - и зелёные.
   - Как же они завелись в ваших краях?
   - На тарелке прилетели.
   - Вы видели?
   - Там, - чернокожий охотник махнул куда-то рукой. - Там, в горах стоит их тарелка - надо думать, неисправная. Вашим ребятам обещал показать, но не дошли - гроза ударила. Жуткое дело - гроза в горах. Вернулись. Потом сами пошли, говорят: "Дорогу запомнили". Думаю, нашли.
   За разговорами жаркое подоспело.
   - Угощайтесь, - предложил Томас, и первый кусок достался коту.
   Я потянулся к оптимизатору.
   Билли:
   - Не стоит.
   - Тогда аппетит.
   - Ой, как кушать хочется, - встрепенулась Люба.
   И сам ощутил приступ голода - такой, что с удовольствием умял добрый кусок полусырого, сочащегося жиром и кровью мяса. Без хлеба, но с солью - крупной, серой, должно быть, из камня дроблёной.
   Люба, ополоснув в ручье лицо и руки:
   - Давно у вас завелись зелёные карлики?
   Дядя Том:
   - В прошлом году приметил, а кто из нас раньше завелся, не скажу - не знаю. Может, и они. Как увидел, говоришь? На перелёт утиный вечерком пошёл. Уж зорька гаснет - летят. Бабахнул. Одна, вроде как, не камнем вниз, а бочком-бочком отбилась от стаи и приземлилась. Убил - не убил? Направление запомнил - думаю, потом посмотрю. Ещё посидел - перелёт закончился, и я поднялся. Пойду, думаю, гляну - всё равно по пути. Совсем темно стало - сапоги едва различаю, где тут утку узреть. Но иду, смотрю под ноги. Стоп! Что за дьявольщина! Вижу тень перед собой. Не сразу сообразил - свою. Вон колпак от зюйдвестки, вон ружьё за спиной. Луна что ль из-за горизонта выскочила - солнцу как бы ни ко времени. Поворачиваюсь - святая дева! - светящийся диск спускается с неба за гору. А от него прожектор по земле шарит - ну, и по мне пробежался. Вон там....
   При этих словах охотник махнул рукой куда-то за спину, и мы с Любой дружно глянули в темноту.
   Том Дэвидсон продолжил:
   - Меня любопытство разбирает - что за чертовщина? Следующим днём собрался по-походному и на ту гору. А потом вниз. Там, на площадке в расщелине, и приметил этих головастиков. Две тарелки стояли борт к борту, а букарашки зелёные суетятся меж них. Это они мне сверху муравьями показались, а подобрался ближе, смотрю - нет, вроде бы люди, только заморенные: ручки тоненькие, ножки того и гляди подломятся. А сами таскают что-то из одной ракеты в другую. Корабли их космические больше на жаровни похожи, только без ручки. Тарелки, одним словом.
   Дядюшка Том подкинул в костёр, затащил кота на колени, пригладил и продолжил:
   - Домой вернулся, места не нахожу - хочется ещё раз на них взглянуть.
   - Вы бы учёным сообщили, - подсказала Люба.
   Старый негр хмыкнул и пальцем погрозил:
   - Ты наговоришь! Что, мне тут одному плохо живётся? Нет-нет - никаких учёных. Ну, да ладно. Скоро опять за гору собрался. Жаровня одна стоит, второй след простыл, и головастиков не видать. Насмелился, подошёл - все следы осмотрел и сообразил: улетели черти. Ракетку бросили и улетели. Обошёл тарелку эту - скрутить нечего. Из деревца лесенку срубил, наверх забрался, та же картина - окон нет и отломить нечего.
   - Так и стоит? - Люба с недоверием.
   - Уж с годик как.
   - И вы никому не слова?
   - Если бы. В город за припасами выбрался, в салуне перебрал и растрепался.
   - Кому?
   - Разве помню? Только вдруг эта парочка явилась. Нет, люди неплохие - целую коробку виски принесли. Угостили, а потом с вопросами, а потом с просьбами - проводи да покажи. То самое место.... Ну, и повёл - дальше знаете....
   - Нам покажите? - спросила Люба. - Девочка - дочь моя.
   Охотник покачал головой:
   - Не шибко похожа. Скорее на него.
   - Это мой муж.
   - Да мне плевать! Выпивка у вас есть - что я зазря должен ноги бить?
   - Мы принесём.
   - Тогда и покажу.
   Я тронул Любу за локоть и мысленно:
   - Оставь дискуссию пустую. Идём спать - утро вечера мудренее.
   Костёр потух, беседа угасла. Одинокий охотник устроил себе ложе под навесом, уступив нам хижину. Глянул на небо, покряхтел, поворочался и застегнул на руке оптимизатор - время эротических снов.
   - Билли.
   - Всё понял, Создатель.
   Мы лежим с Любой в хижине на топчане. В прорехи убогой кровли подмигивают звёзды. В горах они ярче. Я ласкаю жену, но не от страсти, скорее по привычке. И она принимает их (ласки) в душевном спокойствии, думая о другом.
   - Ты веришь старику?
   - В чём сомнения?
   - Что могло произойти с Настенькой и её спутником?
   - Попробуем выяснить.
   - Ты так спокоен.
   - Пока не вижу повода для паники.
   - Если что-нибудь случится, начну верить в проклятие генерала. Кстати, чем ты так не угодил деду?
   - Был инцидент.
   - Небезгрешен ты у меня, Гладышев.
   - Каюсь, дорогая.
   - Грешишь и каешься - удобно пристроил душу.
   - С комфортом.
   - А мне хочется плакать, - Люба отвернулась.
   Мы рядом - беда общая сплотила, но не примирила. И я повернулся к жене спиной.
   Солнце ещё не перевалило через гору - в дверях седая и курчавая голова старого негра:
   - Вы, кажется, хотели на что-то взглянуть? Тогда пошевеливайтесь - к закату надо бы вернуться.
   На его чёрном запястье серебром отливал оптимизатор - чудесный сон продолжался.
   Сборы были недолги. Нет, с полчасика Люба таки потратила на утренний туалет - умылась в роднике, расчесала волосы, переоделась в походную амуницию. А я привык, что за гигиеной тела следит Билли, и эти тридцать минут просидел, наблюдая.
   Выступили. Тропинка петляла меж кустов и деревьев, не круто забирая вверх. Дядюшка Том шёл впереди с ружьем на плече и пустым рюкзаком за спиной. Следом моя жена в брюках и штормовке цвета хаки - все лишние вещи остались в хижине. Замыкал шествие я.
   Гора постепенно надвигалась, местами нависала, но звериная тропа, петляя, каждый раз находила пусть не самый короткий, но вполне проходимый путь. Потом тропинка пошла вниз - начался спуск. Даже не заметил как. Всё время вершина была впереди и сверху, а теперь за спиной. Наверное, горное плечо перевалили.
   В какой-то момент проводник сошёл с тропы. Она вильнула в сторону и вниз, а он прямо и в кусты. Нас поманил и сделал знак - быть осторожным. За ним следом - он на карачки, и мы на четвереньки опустились. Подбираемся к краю расщелины. Вот она - загадочная площадка на дне горного ущелья. Сверху хорошо видна. И удивительное.... Нет, сооружением его никак не назовёшь. Летающая тарелка - очевидцы верное дали определение космическому аппарату инопланетных существ - стоит во всей красе, а кажется, парит над землёй обтекаемыми формами. Цвет скорее металлический, но глубокий и ощущение - мерцающий. Стоит в тени, далеко от прямых лучей, а блазнится - гуляют по поверхности солнечные зайчики. Линии обвода правильные, строго выдержанные, в то же время гармоничные (грациозные?) без намёка на напор, мощь или агрессивность.
   Вот ты какой - НЛО! Завораживает.
   Люба мысленно перекрестилась:
   - Если долго-долго всматриваться в бездну, она начнёт заглядывать в тебя.
   - Никого, - подвёл итог получасовому наблюдению дядюшка Том. - Спустимся.
   Мы вернулись на тропу.
   - Билли, с Настенькой по-прежнему нет связи?
   - А что изменилось?
   Тропинка вывела нас на плато. Вот он, летательный аппарат гуманоидов, во всём великолепии. Высотою этак с двухэтажный дом, в диаметре - целая усадьба. Но каково исполнение! Изящная конструкция из двух плоских конусов опирается на острие нижнего и непонятно каким чудом удерживает равновесие, не заваливаясь на край.
   - Ракушка, - подумал я.
   - Будто кувшинка закрытая, - откликнулась Люба.
   Открыта первая загадка - солнечных бликов. Дело в зеркальной поверхности - сверху мы видели отражения облаков.
   - Кто-то здесь был, однако, - покачал головой наш проводник.
   К такому умозаключению привёл его ствол дерева с остатками сучьев - примитивная лестница - лежащий на некотором удалении от НЛО. Это обстоятельство расстроило охотника. Томас принялся накручивать круги по плато, изучая следы. Вид его выражал недовольство, а движения - настороженность. Дэвидсона что-то напрягало.
   Я притащил незамысловатую лестницу и приставил к овальной кромке НЛО. Люба ловко вскарабкалась на его поверхность.
   - Что там? - отошёл от летательного аппарата на достаточное расстояние, чтобы видеть его поверхность и присел на валун.
   Люба обошла верхний конус тарелки по круговой.
   - Где у неё люк? Движетель? Рули? Не иначе нечистым духом....
   Я шутливо перекрестился:
   - Храни, Господь. Спускайся.
   - Слушай, у неё поверхность тёплая....
   - Может, радиоактивная?
   - Оптимизатор дал бы знать.
   Томас Дэвидсон скверно выругался, и я, спрыгнув с валуна, поспешил к нему.
   - Нашли что-нибудь?
   - Нашёл. Уносить надо задницы. Были они здесь, после меня были. Шныряли - вон как наследили.
   - А дочери моей следы здесь есть?
   Вместо ответа чернокожий проводник поманил рукой.
   - Иди сюда. Вот они, её следы.
   Он подошёл к ближайшим кустам.
   - И там, и там..., - указал рукой.
   - И что это значит? Послушайте, Дэвидсон, вы специалист, вы можете изучить все следы и рассказать, что произошло с моей дочерью и её спутником?
   Следующий час сидел на упомянутом камне в позе родоновского Мыслителя. Люба на краю космической тарелки, болтая ногами, а проводник, где шагом, склонившись, где на четвереньках, а то и ползком передвигаясь, изучал поверхность плато. Иногда он что-то поднимал, осматривал, обнюхивал, бросал и двигался дальше. Наконец поднялся, отряхнулся и решительным шагом направился ко мне.
   - Подождите, подождите! - Любочка сорвалась с места, пробежала краем тарелки к незатейливой лестнице и спустилась вниз. - Меня подождите.
   Старый охотник поведал. Моя дочь и её спутник были здесь. И в то время здесь были зелёные карлики. Вторая их машина приземлилась рядом с первой. Судя по всему, инопланетяне вновь потрошили брошенный корабль. В тех кустах прятались Настенька и Жан, наблюдая. Потом их нашли. А может, они вышли сами. Вон там они стояли рядом с заморышами - лицом к лицу. Долго стояли - наверное, беседовали, объясняясь жестами. Потом их чёртова тарелка улетела и увезла на борту землян.
   - Их захватили?
   - Следов борьбы не видно - может, уговорили.
   - Ты ему веришь? - Люба мысленно.
   - А в чём сомнения?
   - Ты бы полетел с чужими людьми на чужую планету?
   - Людьми?
   - Оговорилась - гуманоидами....
   - Я нет, а вот Настенька....
   Вспомнилась давняя вылазка двух Анастасий, внучки и бабушки, в Нью-Йоркский Гарлем. Для девятилетней девочки негритянские трущобы мегаполиса были под стать чужой планете.
   - Настенька могла: она авантюрная, в бабушку.
   - А может, всё Жан решил?
   - Может....
   Нашу безгласную дискуссию прервал проводник:
   - Уносить надо задницы - не дай Бог, вернутся.
   - Есть подозрения? - встрепенулся я. - На чём основаны?
   - У меня чутьё на неприятности, - толстые губы Тома потянулись к мясистым ноздрям.
   - Пусть уходит, - Люба мне телепатически. - Он больше нам не нужен.
   - У тебя есть мысли?
   - Есть - забрать аппарат, разобрать, понять и установить связь.
   - Не думаю, что это может им понравиться.
   - Гладышев, о чём ты? Они вторглись на чужую планету, похитили нашу девочку.
   - Факт похищения не подтверждён.
   - И ты сядешь здесь, сложив руки в горестной позе, и будешь ждать, ждать и ждать?
   - А что делать?
   Вопросы стали повторяться - дискуссия зашла в тупик.
   - Вы идёте?
   Не дождавшись ответа, старый проводник бочком-бочком и молчком покинул плато. Люба вновь поднялась на НЛО. Я сидел на Философском камне (так окрестил), размышляя. Требовался совет.
   - Билли.
   - Чем могу, Создатель?
   - Рассуди.
   - Тот самый момент, о котором говорят, что в науке не бывает напрасных путей - кто из вас прав, рассудит время.
   - Но ты понимаешь, что захват НЛО может спровоцировать гуманоидов на непредсказуемые действия.
   - Может. А может случиться, что они вернутся сюда спустя десятки тысяч лет. Тогда кто из вас прав?
   - Гм....
   - Это слово как понять?
   - Ты их видел, Билли?
   - Да, глазами Настеньки и Жана.
   - Ты общался с ними?
   - Жестами.
   - Они способны на агрессию?
   - Гуманоиды-то?
   - Зачем им моя дочь?
   - За тем же и они ей - жажда познания.
   - Почему пропала связь с оптимизатором?
   - Думаю, дело в НЛО - блокирует.
   - Билли, ты до последнего мгновения был с Настей, - в какую она вошла тарелку?
   - Точно не в эту.
   Поднял взор и увидел жену на самой макушке летающей жаровни в позе лотоса. Послал ей мысленный вопрос:
   - Ты молишься, дорогая?
   - Последний раз спрашиваю: Гладышев, ты со мной?
   - Что ты задумала?
   - Перенести этот гроб в цивильный мир, вскрыть и изучить.
   - Не делай этого.
   - Почему?
   - Не нами оставлено....
   - Чего боишься, Гладышев?
   - Я боюсь за Настеньку.
   - Я тоже.
   Чёрт! Упрямая баба. Привыкла повелевать.
   - Билли, останови её.
   - Не вижу смысла, Создатель.
   - Вы что, сговорились?
   - Лучше приготовься - твоя энергия сейчас будет задействована.
   Люба картинно простёрла к небу руки и устремила взор.
   Я ощутил сильное головокружение и скользнул с валуна.
   НЛО плавно оторвался от земли, завис над ней, едва не касаясь.
   Приступ тошноты.
   Покинутый экипажем летательный аппарат поднялся ещё метров на сорок.
   У меня потемнело в глазах.
   НЛО рванулся с места по кривой - в сторону и вверх - исчез за скальным выступом в мгновение ока.
   - Как ведьма на ступе, - прохрипел кто-то рядом.
   Это Том Дэвидсон. Откуда взялся? А, впрочем, какая разница.
   - Шли бы домой, милейший.
   - А вы?
   - А мы остаёмся.
   Охотник ушёл, волоча ноги. Ему тоже досталось - серебряный браслет сверкал на чернокожей руке.
   Вскарабкался на Философский камень - мне надо привести в порядок мысли.
   Она всё-таки решилась на это. Не посоветовалась. Не поспорила. Не убедила....
   - Билли, чёрт бы прибрал твой оптимизатор - ты заставляешь действовать против желания.
   - Отправляйся следом - я подгоню какой-нибудь небесный самокат.
   - А вдруг вернутся гуманоиды?
   - Оставайся и жди.
   - Что им скажу за НЛО?
   - Всегда говори правду, если сомневаешься.
   .... Прошло несколько дней. Я бродил по плато, шарил в обрамляющих его зарослях - всё пытался обнаружить что-то, упущенное следопытом Дэвидсоном. Не обнаружил.
   Вызвал Билли на диалог.
   - Меня терзают смутные догадки. Ты говорил, капля влаги не упадёт с небес без "добра" Смотрителей погоды - откуда гроза, остановившая первую экспедицию Жана и Насти к НЛО?
   - Плановая: на год вперёд расписан каждый день - когда лить, когда сушить. Если б ребята запросили сводку в Центре Управления Погодой, они не сунулись в тот день в горы. Молодо-зелено....
   - Билли, а мне так кажется, что только после грозы инопланетные гости появляются здесь.
   - Ну, хорошо, сделаю в ЦУП заявку от твоего имени на внеплановую.
   Потом была гроза.
   Прав старый охотник - гроза в горах жуткое дело. Молнии ослепительны. Грохот грома, многократно отражённый, закладывал уши. Я думаю, если бы не оптимизатор - прощай барабанные перепонки. И дождь.... Вода неслась с кручи, всё сметая со своего пути.
   Я спасался от селевого потока на вершине валуна - продуваемый ветрами, исхлёстанный струями дождя, оглохший и ослепший. Впрочем, утрирую - оптимизатор надёжно защищал организм от всех напастей, кроме одной - душевного дискомфорта. Ну, не идиот же я круглый - ликовать застигшему ненастью.
   - Билли, мне нужно жильё.
   - Подогнать палатку или вагончик? А хочешь яхту на лужайку с милой стюардессой? Будешь капитаном.
   - Тебе что за корысть в комфорте?
   - Так ведь, может статься, на века ты здесь, на целые столетия.
   - Вот тут ты маху дал, тёзка пирата. У проблемы два решения - не дождусь их здесь я, так Люба, распотрошив "тарелку", найдёт каналы связи.
   - Весьма прагматично, - мне показалось, ухмыльнулся он.
   Да, плевать.
   Непродолжительные поиски увенчались успехом - на высоте трёх-четырёх метров в скалистой стене над плато обнаружил зёв пещеры. Приладив ставшую опять нужной незамысловатую лестницу дядюшки Тома, забрался в объект природного зодчества. Осмотрелся, оценил и вступил во владения, прогнав прочь гремучую змею.
   - Была бы кобра иль гюрза, куда ни шло, а эта тварь спать не даст своим хвостом, - объяснил Билли экспансию.
   Ложе соорудил, наломав кедровых лап. Постель из листвы и горного разнотравья получилась ароматной. Прилёг - обзор что надо: всё плато на виду.
   - Думаю, ночью нагрянут. Попроси безоблачность.
   Солнце скрылось, одарив вершину золотистым контуром. Гроза отмыла луну, отскоблила - её белый диск выкатился на сереющий небосвод.
   - Вот это к месту! Ночным светилом ещё не научились управлять? Я бы попридержал его над ущельем до утра.
   Облитые лунным светом фантастически смотрелись скалы над плато. И сама поляна, облюбованная инопланетянами, будто кадр неснятого фильма. Только чего-то не хватает в интерьере.... Наверное, тарелка была бы к месту.
   - А, Билли? Может, по чуть-чуть в честь новоселья?
   На губах вкус виски, в голове лёгкое кружение, на душе умиротворённость. Захотелось философствовать.
   - В чём смысл жизни?
   - Твоей иль вообще?
   - И твоей тоже.
   - Наверное, в стремлении избежать её конца.
   - Так мы же бессмертны.
   - Организм не стареет - это верно, но тело и сознание весьма хрупки и уязвимы, как беззащитна Земля перед космическими катаклизмами.
   - Считаешь, можем что-то сделать в этом плане?
   - Можем и должны. Например, противометеоритная защита на дальних подступах.
   - Понял, куда клонишь - дел непочатый край, а я лежу тут и маюсь ерундой. Однако, посмотри на проблему шире. Если дождусь зелёных головастиков, найду с ними общий язык - сколько сразу снимется вопросов, а? Уж они-то знают, как спасаться от комет с метеоритами - такие виражи по космосу закладывают.
   - Вероятность ничтожна, но не исключена. Больше шансов на успех сулит трофейный корабль инопланетян.
   - А с ним что?
   - Аппарат вскрыли - попотеть пришлось виртуальным медвежатникам. Да-да, именно компьютерным сканированием нашли вход в тарелку и подобрали код к замку.
   - И что там?
   - Пусто. Демонтировано и вынесено практически всё оборудование.
   - То есть, связи не будет?
   - Нет и невозможно понять, какие черти носили аппарат по вселенной - ни намёка на движитель.
   - Во истину гроб - не стоило тащить с погоста.
   - Стоило. Хотя бы ради материала - это чудо неземного производства сейчас изучается и открывает нам свои секреты. Понимаешь, Создатель, в аппарате нет ни одного сварного шва, стыкового соединения - он монолитен, как кристалл. Его создавали молекулярной механикой. А аэродинамические характеристики самой тарелки? Мы скоро будем строить подобные корабли!
   - Билли, у меня пропала дочь, - осторожно напомнил я.
   - В этом направлении динамики нет.
   - Ну и помолчи.
   Скудна ночь на развлечения дозорного. Метеорит, покончив счёты с жизнью, продырявил небосвод. Где-то камень прокатился, заставив вздрогнуть и насторожиться. Когда луна убралась за горный выступ, совсем стало тоскливо. Где же ты, Настенька?
   Перед рассветом туман спустился с гор и затопил плато. Выше, выше, вот его клубы закупорили вход в пещеру.
   Не прилетели карлики! Билли, давай спать.
   .... Осень в Москве. Коммунальные работники метут сухую листву в кучи и поджигают. Пока шарят спички в карманах, проказник ветер разносит жёлтые листья по дорожкам. Чертыхаясь, поборники городской чистоты, хватаются за мётлы.
   А нам нравятся ясени в золотом убранстве. И осыпавшиеся их наряды на газонах и асфальте. Мы сочувствуем задире ветру и не прочь ему помочь. Исподтишка, конечно, а то недолго и метлой пониже спинки схлопотать.
   Также нравится запах дыма горящей листвы - он дальний родственник таёжных костров, и будит в душе ностальгию ушедшего лета, с несостоявшимися походами, ночёвками у костра, рыбалками, купаниями в лесной заводи. Вот в следующее лето обязательно....
   - Можно и зимой на лыжах....
   - Конечно, можно.... И обязательно это сделаем.
   Мы идём с Анастасией из садика домой. Дочь держится за мой палец и скачет то на одной ножке, то на другой, то на обеих вместе, затрудняя нам движение. И хоть в осеннем сквере совсем не скверно, и особо некуда спешить, делаю ребёнку замечание:
   - И что ты всё скачешь, егоза?
   - Потому что ты мой папа....
   .... Туман держался на плато весь день.
   - Ты издеваешься, Билли?
   - У тебя начинает портиться характер - ещё месяц засады и ты завоешь на луну от досады.
   Я проглотил обиду.
   - Такой вопрос: ещё в прошлом веке небо Земли и ближайший космос были взяты под постоянное наблюдение - как же эти зелёные бестии проникают сюда незамеченными? И садятся, и взлетают, и людей похищают....
   - Это ещё одна загадка НЛО. Ну, ничего, с Божьей помощью и своим разумом до всего докопаемся - дай время.
   - Взломщики вы с Любовью нашей Александровной, а жизнь это искусство компромиссов. Вот прилетят гуманоиды, я с ними договорюсь. Уверен....
   Уверенность моя таяла день ото дня. На чём основана надежда, что гуманоиды появятся на плато? На предчувствии старого трусливого алкаша. На том, что они дважды за последний год были здесь. Но они вынесли с неисправного корабля всё, что хотели, и даже больше. Зачем им сюда возвращаться? Напрасно трачу время - прав Билли.
   - Билли, вселенная неразрывна, верно?
   - К чему ты?
   - Бесконечна и неразрывна, как море?
   - Ну, допустим.
   - Хочу запустить в неё бутылку с посланием.
   - Как себе это представляешь?
   - Сигнал, однажды пущенный с Земли, будет блуждать в безграничном космосе, и есть надежда, что однажды они встретятся - послание и адресат. Ты поможешь?
   - Вероятность рандеву настолько ничтожна, что и не стоило бы говорить, но если это путь к отступлению, то да, я помогу. Мы возвращаемся в цивилизованный мир?
   - Не гони лошадей. Скит затворника, пещера отшельника - лучшее место для эпистолярного творчества. Послание надо сочинить....
   Следующие несколько дней.... и ночей, во время дозорной службы, слагал текст - такой, чтобы Анастасия, прочтя, немедленно откликнулась и поспешила к нам.
   .... Зима в Москве. На детской площадке двора лепим с Настей снеговика. Снег первый - рыхлый, липкий и совсем не холодный - легко сворачивается в большущие комья. Начинает дочь, а потом кричит:
   - Ой-ой-ой, снеговик меня переваливает.
   - Катай маленький шарик для головы.
   Пластмассовое ведёрочко, две пуговицы, морковка....
   - Рот забыли! - сокрушается дочь. - Как он будет говорить?
   Соседский мальчишка критически осматривает снежную фигуру.
   - Зачем он нужен?
   - За подарками пошлём к Деду Морозу.
   Сорванец не верит Насте, смотрит на меня.
   - Ты чего хочешь на Новый Год?
   - Чтобы папа был трезвый.
   Настя стягивает варежку и гладит мальчику бледную щёчку:
   - Бедненький. Хочешь, подарю своего папу?
   .... Чем больше думал над текстом послания, тем больше он терял в объёме. Наконец настал день, когда многостраничные причитания уместились во фразу из четырёх слов: "Земля ждёт детей своих". Я и на два был согласен, но Билли усмотрел в "Земля ждёт" скрытую угрозу, которая не приемлема в дружественном обращении.
   Чуть позднее сообщил: и затея, и текст послания одобрены Советом Распорядителей.
   - Кем-кем?
   - В его ведении все акции Всемирного Разума.
   - О, Господи, никуда без бюрократии!
   - Ты долго ходил пешком и отстал от жизни. После первой мозговой атаки на Земле с избытком появилось желающих решать вопросы подобным образом. Силы распылялись, стихии лихорадило. Коллективным решением был создан Совет Распорядителей.
   - Да Бог с ним! Когда состоится одобренная акция?
   - Сигнал ушёл во Вселенную.
   - Я ничего не почувствовал.
   - И не должен. Электромагнитный импульс родили все радиостанции Земли, разом задействованные. Твоё послание запущено в космос.
   - Сдаётся, Билли, это не совсем то, что я хотел.
   - А что ты хотел?
   - Я ещё немного подумаю....
   .... Весна в Москве. Гуляем в Измайловском парке. Почтенную пару привлекла шустрая белочка. И мы остановились. Дама пытается покормить зверька с руки:
   - Ну, иди сюда, иди ко мне, глупенькая. Чего ты боишься?
   Настя заявляет:
   - Её надо поймать и задушить.
   Мы с Дашей в шоке. Бабушка в трансе:
   - Солнышко, что ты такое говоришь?
   Настя:
   - Глупым не надо жить.
   - Вот они, детки индиго, - сокрушается гражданин....
   .... Который день я в добровольном заключении - ночами бодрствую, днями сплю или пытаюсь о чём-то думать. Который?
   - Четырнадцатый, - ворчливо подсказывает Билли.
   Две недели - вечером на левый бок, чтоб видеть всё плато, утром на правый - носом в базальтовую стену, чтобы лучше спалось. Всех движений - одуреть можно! Четырнадцать ночей на небе ни облачка - лишь днями белые барашки резвятся на голубой лужайке. Билли, когда там время быть грозе?
   Паучок спустился на сверкающей паутинке.
   Здорово, приятель! Заходи, гостем будешь.
   А он ещё раз, и получился крестик. От его центра начала расти сеть тончайшей нити. Паутина блестит в солнечных лучах - ночью её не видно. Пока не видно. Но угрюмый ткач трудится, не покладая лап, и сеть становится всё плотнее, угрожая в скором времени застить белый свет.
   Билли, меня хотят замуровать.
   Сизоватая цокотуха стала первой жертвой. Влипла слёту и увязла, и задёргалась в болезненных конвульсиях. А доктор уж на подходе - мигом успокоил....
   - Билли, Вселенная неразрывна?
   - Ну, и что?
   - Если что-то произойдёт на одном её краю, весть об этом непременно домчит до другого?
   - У Вселенной нет пределов - она бесконечна.
   - Не умничай. Я к тому, что физический факт посещения Земли гуманоидами имел место, и информация об этом несётся сквозь глубины космоса.
   - Информацией обо всех физических явлениях Вселенная забита до отказа. Кое-что из этого удаётся зафиксировать нашими приборами.
   - Вот именно, приборами. Но мы никогда не пользовались самым совершеннейшим - нашим интеллектом.
   - К чему ты клонишь?
   - Из всех визитов инопланетных гостей на нашу голубую меня интересует только один - тот самый, в ходе которого в летающую тарелку попали Настя и её спутник. Эта информация зафиксирована Космосом, и где-то в его просторах её можно отыскать. Если конкретно - меня интересует, куда они увезли мою дочь.
   - Перестал тебя понимать, Создатель.
   Билли растерял менторские нотки, а меня несло.
   - Какие твои годы! Вникай: однажды люди собрали воедино разум и сказали Земле - хватит шалить, успокой стихии. Таким же макаром предлагаю поступить и с Космосом - открывай, мол, тайны свои, необъятный.
   - Понял. Однозначно нет. Почему? В силу его безграничности - затеряется во Вселенной человеческий разум, и угаснет цивилизация.
   - Да будто бы? Ну, хорошо. Тогда без риска - просеять через Всемирный Разум всю информацию, поступающую из Космоса, и попытаться отыскать Настины следы или место её теперешнего пребывания.
   - Эксперимент, конечно, интересный, но требует согласования.
   - Опять за рыбу деньги! Билли, а ты-то что-нибудь значишь в новой иерархии?
   - Можно избежать лишних проволочек, обратившись напрямую к Главному Хранителю.
   - Ну, давай к нему.
   - Ты будешь убеждать?
   - Я.
   Через несколько мгновений зазвучал во мне Любин голос.
   - Чего тебе, Гладышев?
   - Бог мой! Ты - Главный Хранитель? Хранитель чего?
   - Всемирного Разума.
   - Что же не похвасталась?
   - Ты не спрашивал.
   - Логично. Хотя откуда мне было знать? Постой, а твоя работа в Центре Космических Исследований?
   - Одно другому не мешает. С чем ты?
   Я изложил.
   Люба:
   - Не могу себе представить физику процесса.
   - Мы разработаем, - сказал и тут же поправился. - Я подготовлю концепцию.
   Билли влез:
   - Я кстати её тоже не представляю - физику процесса.
   Я отбивался на два фронта:
   - Когда-то ты и имени своего писать не мог.
   И Любе:
   - Главное - понять задачу, а решение придёт в ходе поиска.
   Она:
   - Ну, может быть. Хорошо, я подниму вопрос на Совете Распорядителей.
   - Слышу чиновника, почему молчит мать?
   - Только не надо, Алексей.... Советовать и принимать решения не два сапога пары.
   Мне бы остановиться, но не смог.
   - Ну, конечно, гораздо проще приласкать чужого ребёнка, чем отважиться завести своего.
   - Вот ты как..., - Люба прервала телепатическую связь.
   Чёрт дёрнул за язык! Впрочем, теперь всё равно - примет ли Совет Распорядителей моё предложение, отвергнет ли - всё равно. Пришло понимание бесполезности суеты по этой теме. Ну, отыщем мы Настины следы где-нибудь на Альфе Центавра, может, сумеем переслать ей привет.... И всё. На большее не будет ресурсов, знаний и возможностей. Если дочь моя в плену у гуманоидов, ни чем Земля не в силах ей помочь. Остаётся уповать, что свобода её ограничена только её собственной жаждой познания.
   - Билли, она не вернётся к нам.
   - Ты о Насте?
   - Я был плохим отцом и другого отношения не заслуживаю.
   - Маленькую поправку позволь? В неразрывной Вселенной присутствуют, однако, аномалии - кривые пространства и времени. Слышал о таких? Что если Настя в другом временном измерении: там секунды - у нас столетия? В этой связи твои причитания сродни Эгееву трауру - не должны родители хоронить детей своих.
   - Я не брошусь в море, но как жить?
   - Живи надеждой....
   .... Лето в Москве. Дед в Крыму, а мы на его даче. Никушки подарили Насте мобильник и научили им пользоваться.
   - Это Анастасия, - говорит моя дочь, нажав зелёную кнопку телефона. - Хи-хи.
   - Почему "хи-хи" - надо отвечать "алё", - поправляет Даша.
   Настя:
   - И я могу поговорить со всеми, кем захочу, даже волшебником Гурикапом?
   - Что-то хочешь попросить? - интересуется бабушка.
   - Секрет.
   Мама набирает на Настином телефоне мой номер и нажимает вызов:
   - Иди, секретничай.
   Ребёнок убегает с трубкой в сад. Даша неодобрительно качает головой.
   - Алё, это Анастасия.
   - Девочка, которая спряталась под малиновым кустом? - вступаю в игру.
   - Ты всё видишь?
   - Да я Всевидящий.
   - Тебя зовут Гурикап?
   - И ещё Создатель.
   - Ты добрый?
   - Только к послушным.
   - А если я не буду слушаться, что ты сделаешь?
   - Превращу тебя в лягушку.
   - Тогда я пойду и разобью любимую мамину чашку.
   Игра мне разонравилась.
   - Не делай этого - мама огорчится.
   - А я стану лягушкой?
   - Зелёной с бородавками, и кушать станешь комаров.
   - Потом принц поцелует меня - я сброшу зелёную кожу и стану принцессой.
   - Если ты разобьёшь мамину голубую чашку, я превращу тебя в червяка, а червей принцы не целуют.
   Настенька задумалась. Потом сказала:
   - Значит, ты не добрый волшебник.
   И отключила телефон....
   Следующую ночь проспал и проснулся утром в бодром настроении, с принятым решением.
   - Билли, рвём паутину - курс на Мичиган.
  
   Эскулап-Сити - типичный моногород нового поколения с небольшой изюминой. Южная нижняя часть его пирамиды погружена в воды великого озера. Если гуляющие по галереям внешнего периметра северной стороны глазеют сквозь прозрачную стену на обитателей канадских лесов, то на противоположных видят рыб, рыбок и рыбёшек в естественной среде обитания.
   Мне не до них - Костю надо вызволять из плена оптимизатора.
   К моему прилёту персонал одной из клиник был оповещён и готов. Готова барокамера, которую после помещения туда известного оптимизатора, заполнил физиологический раствор. Подключили ток - процесс начался.
   На мониторе пунктирной линией обозначены контуры человеческой фигуры. В углу экрана замелькали цифры, оповещающие процент заполнения оболочки. В стеклянном саркофаге автоклава этот процесс наблюдался визуально. К концу второго дня сформировался скелет. Потом внутренняя начинка, кожный покров, детали идентичности с оригиналом.
   Чем больше вглядывался в создаваемое тело, тем меньше оно напоминало моего брата Костю. Оно напоминало....
   На седьмой день процесса реставрации крышка "саркофага" откинулась, и на пол босыми ногами ступил.... Нет, это был не Костя - это был я в естестве своём, то есть без одежды.
   Что за чертовщина?
   - Здорово, брат, - Костя (Или не Костя - ведь и голос мой) как вылез из барокамеры, в чём мать родила, так и продефилировал ко мне.
   - Здорово, брат, - он обнял и похлопал меня по спине.
   Присутствующие сотрудники дружно ударили в ладоши. Под их рукоплескания Костя (или всё-таки не Костя?) подрулил к руководителю клиники (между прочим, женщине) и её обнял, не стесняясь своей наготы:
   - Здравствуй, мать моя вторая.
   Потом обошёл зал и каждому пожал руку:
   - Спасибо, друг.
   Вернулся ко мне:
   - Ты мне не рад, что ли, брат?
   - Костя?
   - А кто ж ещё?
   - Что за маскарад?
   - Всегда мечтал быть похожим на тебя, а тут случай подвернулся - как не воспользоваться. Да ты не рад, что ли?
   - Как-то непривычно.
   - Привыкнешь.
   - Наверное, стоит одеться.
   - Всенепременно.
   Костя ушёл вслед за медицинской сестрой, а меня переполнили впечатления.
   - Билли?
   - Слушай, сам не понимаю - оптимизатор должен был вернуть сознание в тело, а при его материализации доминировало подспудное желание.
   - Ты разве не заметил - на нём его нет.
   - Да он ему и не нужен. Прибор ассимилировал в организм - теперь твой брат естественным образом обладает тем, что даёт оптимизатор. Это новый человек будущего Земли.
   - Постой, но Костин браслет утратил свои функциональные способности - ты сам говорил, а я проверял.
   - Вывод был неверным - из универсального прибор стал индивидуальным.
   - Такое возможно?
   - Не думал что, но оказалось.
   - Скажи ещё, что оптимизаторы обладают собственным интеллектом и вот-вот начнут войну против людей.
   - Утверждать не стану.
   - Билли, перестань пугать.
   - Ты сам нагнетаешь.
   - Ладно, пойдём дальше. Как оптимизатор вдруг стал индивидуальным да ещё спас сознание носителя?
   - В прибор были внесены некоторые схематичные поправки изменившие его функциональную суть.
   - Кем внесены?
   - Думаю, для поиска разгадки выбор весьма и весьма ограничен.
   - Костиком? Но как?
   - В критических ситуациях организм человека не единожды демонстрировал сверхъестественные способности, а тут - интеллект.
   - Всё-таки подозреваю, что без участия самого оптимизатора не обошлось.
   - Ты ищешь монету не там, где потерял.
   - Билли, я ответственен перед человечеством за тебя, а ты за свои оптимизаторы.
   - И что?
   - А то. Что это они себе позволяют?
   - Просто скажи, брату не рад.
   И этот туда же. После тяжёлого вздоха (помогает иногда собраться с мыслями), очистил душу.
   - Сам не знаю. Мне показалось, вместе с внешностью у него поменялся и характер.
   - Эксперимент прошёл успешно - и это главное, а характер дело наживное....
   Вечером сидели с Костей в отведённых мне в клинике апартаментах. На столе бутылка коньяка, фрукты, коробка сладостей, дольки лимона.
   - Выпьем, брат.
   Мы звякнули бокалами - я едва пригубил, Костя сделал большой глоток.
   - Чувствую, не рад ты мне, совсем не рад, что спасся.
   - Брось, с чего ты взял?
   - Какой-то ты не такой как всегда.
   - А ты такой как всегда?
   - Смущает мой новый облик? Перестань напрягаться: всё на своих местах - я твой младший брат и должен быть похожим.
   - Помнишь, как это получилось? - переменил неприятную тему.
   - Смутно, смутно. Когда по обшивке забарабанило, и свист уходящего воздуха заложил уши, душа ушла в пятки - а оказалось, в оптимизатор. Вот какую штуку ты изобрёл, брат.
   - Ни сном, ни духом.... Боюсь, что это импровизация самого прибора.
   - Счастливая импровизация - стоит вникнуть и понять.
   - Всенепременно.
   - Меня подтянешь к теме?
   - Ну, а как же без тебя - первый удачный эксперимент.
   - За сотрудничество!
   Мы сдвинули бокалы.
   Билли мне наедине:
   - С чего начнём, руководитель проекта?
   - Думаю, тебя учить - дело портить.
   - Верно, думаешь, а как же Костя?
   - Стоит брата просветить в теме, тем более, что, по сути, он - её автор.
   - Было б сказано.
   На следующий день Билли крутил на мониторе результаты сканирования Костиного оптимизатора - того самого, что стал индивидуальным, спасая моего брата.
   - Смотри, смотри, - указывал я на различия с принципиальной схемой универсального прибора. - Вот эти изменения ты внёс телекинезом.
   - Уже в бессознательном состоянии, - соглашался брат.
   - А ведь верно, - поддакнул Билли. - Самое разумное объяснение происшедшему чуду.
   Виртуальный гений не тратил времени даром, пока мы с Любой бродили козьими тропами Скалистых гор в поисках зелёных гуманоидов и Настиных следов. Над принципиальной схемой нового прибора Билли начал трудиться сразу же, как я достал оптимизатор со дна океанской впадины, а он отсканировал его в анализаторе. Теперь на компьютере в клинике Эскулап-Сити, где врачи наблюдали Костика, разыграл с нами фарс первооткрывателей.
   Мы будто что-то там подправили, чуток переиначили, и вот....
   - Ай да, Лёшка, ай да сукин сын, - пустился Костя в пляс, хлопая себя по ляжкам, когда на мониторе высветилась принципиальная схема нового прибора в окончательном варианте.
   - Причём здесь я? - зная подноготную процесса, не склонен был к бурным проявлениям восторга. - Своих заслуг не умоляй.
   Костя устремил к потолку указательный палец:
   - Мы назовём его "Аликон" - Алексей и Константин.
   - Мы назовём его контактор, - процитировал я Билли.
   - Контактор? Хм..., - Костя пожевал губами, подумал и согласился.
   Билли отправил документацию в одну из технических лабораторий, и через неделю опытный образец прибыл в Эскулап-Сити кинетической почтой.
   Внешне он похож на ручное огнестрельное оружие прошлых лет. Принцип действия.... Ну, не буду загружать техническими терминами. В двух словах: сознание с помощью контактора могло покидать существующую оболочку (тело), храниться в нём (в контакторе) и перемещаться в новую оболочку (тело). То, о чём грезил Билли на борту спасателя, стало реальностью - человечество обрело аппарат перемещения сознания в иные оболочки.
   Костя был на седьмом небе от счастья. Цапнул прибор, прицелился в мой лоб.
   - Давай испробуем.
   - Испытывай на мышах с крысами - образец опытный, мало ли чего.
   - Да ты никак боишься, брат? Я выжил, а ты боишься.
   Он нажал пусковой крючок, контактор щёлкнул фотоаппаратом - птичка не вылетела.
   - Не работает, - расстроился Костя.
   - Работает, только я не хочу перемещаться, и оптимизатор меня хранит.
   - Что твой оптимизатор против моего контактора - пшик.
   Твой, мой.... Тема спора испортила настроение, и я ушёл к себе. Ах, Костя, Костя.... Характер его после известной трагедии изменился, и надо признать, не в лучшую сторону. Его бахвальство, поведение, его похожесть на меня начали раздражать. Я засобирался: миссия исполнена, Костик воплощён - ничего здесь больше не удерживает.
   Явился брат:
   - И моей реабилитации срок истёк - вместе полетим, только последние штрихи.
   Что за штрихи я не знал, но вечером принял приглашение Константина посетить спортивный зал.
   - Давненько не бывал, - окинул взором безлюдное помещение.
   - Рукопашный бой, - предложил Костя, прыгая на ринге в шортах и борцовках.
   - Не стоит.
   - Когда-то докой был в этом деле. Не подзабыл? Ну, давай же, давай....
   Ну, давай! Раззодореный, нырнул под канаты. Сейчас надеру тебе задницу, пацан!
   - Э, нет, - запротестовал Костя. - Оптимизатор сними, так нечестно.
   Оптимизатор мой повис на стойке ограждения. Вышел в центр ринга, похрустел шейными позвонками, пощёлкал ключицами - я готов.
   Удар был страшной силы. Я не был к нему готов. Я не ожидал. Просто подумать не мог.... Костин кулак проломил мне косицу. Закрылся глаз. Изо рта и носа брызнула кровь. Казалось, всё лицо моё перекосилось. Что происходит? Костя!
   Второй удар в солнечное сплетение ногой. У меня ёкнула селезёнка и, наверное, оборвалась. Грудь напрасно вздымалась - я не мог втянуть в лёгкие воздух. Костя!
   Третий удар поверг меня на ринг. Удар ногой в злосчастную косицу. Господи! Да что происходит? Костя!
   Он прыгнул на меня обеими ногами, круша рёбра. А потом пинал, пинал, пинал поверженное тело.
   - Ты убьёшь меня, брат, - хрипел я.
   - Брат? - Костя бросился на моё поверженное тело, схватил за горло и принялся душить. - Брат, говоришь? А когда трахал мою мать, кем меня считал? Недоноском?
   - Перестань. Мы закрыли эту тему.
   - Ты закрыл, я нет. Ну, расскажи перед смертью, как ты её имел, в каких позах. Я и сейчас помню, как она стонала и кричала в спальне.
   - Ты сумасшедший.
   - А ты труп! Труп!
   Он оставил в покое горло, но град жестоких ударов обрушился на тело. Боль вытеснила прочие ощущения, и даже желание сопротивляться. Инстинкт самосохранения, где же ты? Отшибло? Осталось одно желание - скорее умереть. Кажется, я потерял сознание. Потом очнулся.
   Костя тряс меня, собрав майку в кулаки.
   - Нет, так просто ты не умрёшь - я придумал, что с тобой сделать. Я вытяну твою душу в контактор и буду носить с собой. А захочу пообщаться, переселю в жабу. Как, а?
   Он засмеялся собственной шутке.
   Господи! Сумасшедший.
   - Погоди, погоди - полежи чуток, я мигом.
   Страшный удар в лоб лишил меня сознания.
   Лежать было не больно. Почти не больно. А шевельнёшься - она просыпалась, резко отдавалась в сломанных рёбрах. Потроха мои отбиты, глаз закрыт набрякшей опухолью, в зубах большой недочёт....
   Чёрт! Откуда такая ненависть? Такая жестокость от кого? Как мало я знал своего брата. Поделом теперь. Или он изменился так после катастрофы? Да, точно - сошёл с ума, и теперь хочет убить меня. Или взять в рабство.
   Я откашлялся кровью. Не хочу в рабство. Не хочу в его долбанный контактор. Не хочу превращаться в жабу. Лучше смерть.
   Снова проблема с лёгкими - надсадный кашель, разгоняющий боль по телу, и сгустки крови летят изо рта на пол. Нет, не хочу умирать. Я ещё жив и буду бороться.
   Прополз, следя кровью, ринг по периметру. Где оптимизатор? Стойки пусты, и под ними нет. А тут ещё уцелевший глаз слезится - ни черта не видит. Нет надежды на Билли - надо выбираться из передряги самому. А времени в обрез - это чудовище вот-вот вернётся с контактором.
   Сполз с ринга и поднялся на ноги. Одна работает, вторая не гнётся в колене. Голова кружится, пространство пропадает в слезном тумане, но идти можно и нужно. Покинул спортзал. Проковылял коридором, придерживаясь за стену. Оглянулся. Нет, не уйти - кровавый след стелется по ковровому покрытию.
   Лифт - моё спасение. В клинике не менее семи десятков этажей - пусть поищет. Добрёл до лифта, вознёсся ввысь, выглянул в коридор - никого. Надо было вниз спуститься. Впрочем, рабочий день давно закончился - в коридорах теперь найти людей достаточно проблематично. Поискать по кабинетам? Должны же бодрствовать трудоголики. Но опасно отходить от лифта далеко. Попробую ещё покататься.
   Я спускался вниз и поднимался вверх, наугад нажимая кнопки, выглядывал в коридор, и наконец, повезло - почти напротив лифта женщина в белой двойке закрывала дверь кабинета.
   - Простите, - окликнул, - вы не могли бы мне помочь?
   Женщина оглянулась, испугалась и бросилась бежать.
   - Подождите, мне нужна помощь - разве вы не видите? Клятвой Гиппократа заклинаю - стойте!
   Женщина остановилась.
   - Я не монстр и не призрак клиники. Я упал в шахту лифта, искалечился и мне нужна помощь. Подойдите....
   Нет, не подойдёт. Это читается по её лицу - насмерть перепугана.
   Я покинул своё мобильное убежище и поковылял к ней сам.
   - Вы не бойтесь. Меня зовут Алексей Гладышев. Упав, я сильно покалечился. Мне нужен ваш оптимизатор только на одну минуту - остановить кровотечение....
   Я говорил и говорил, надеясь, что голос скрасит мой вид, разжалобит женщину или хотя бы успокоит. Говорил и молил Бога, чтобы Костя не появился в эту минуту.
   Всевышний меня не услышал. Мой сводный брат появился в конце коридора - в руке контактор, как пистолет киллера.
   - Стойте, - закричал он. - Что вы делаете? Разве не видите, кто перед вами? Бегите от него прочь.
   И сам побежал к нам по коридору.
   Момент был критическим. Я не мог броситься на женщину и отнять её серебряный браслет. Оптимизатор на её руке служил надёжною защитой - мне ли не знать. Поэтому собрав в кулак всю волю, как мог спокойно попросил:
   - Надо остановить кровь. Помогите мне.
   - Я вас знаю, - сказала женщина. - Вернее узнаю.
   Отстегнула браслет и протянула мне:
   - Возьмите.
   Вот теперь его можно рвать из рук, цеплять на своё запястье. Скорей же, скорее, чёрт возьми! Но я - горжусь этим поступком! - взял не браслет, а руку женщины и поцеловал, оставив кровавый отпечаток. А она улыбнулась и защёлкнула оптимизатор на моей руке. Как раз вовремя. В следующее мгновение я повернулся, выбросив руку вперёд - получай, брат!
   Телекинетический удар бросил Константина на спину. Контактор выпал и юлой закрутился на полу. Как кот на мышку, Костя бросился на него. Вот он у него в руке, вот он направлен мне в грудь. Лицо, так похожее на меня, искажено гримасой - контактор не в состоянии преодолеть защиту оптимизатора. После нескольких безрезультатных щелчков Костя бросился наутёк.
   - Кто это? - удивилась моя спасительница.
   - Герой кошмарного сна.
   - А выглядит, как настоящий. Давайте я вам помогу.
   Она нырнула мне подмышку, взвалила на плечи мою руку.
   - Обопритесь.
   И мы заковыляли к лифту....
   Один в палате - все ушли, пожелав спокойной ночи. Боль ушла - это главное. Оптимизатор на руке - процесс реабилитации идёт полным ходом. Ну, а меня мучают догадки и сомнения.
   - Что произошло, Билли?
   - У тебя проломлена косица, глаз повреждён, сломаны рёбра, отбиты лёгкие, оборваны селезёнка и обе почки, раздроблено колено.... Продолжать?
   - Какая муха укусила Костю?
   - Думаю, есть ответ и на этот вопрос. По крайней мере, других версий нет.
   - Излагай.
   - Твоя связь с его матерью угнетала Константина с малых лет. А тебя самого нет? Согласись, сделать любовницей жену своего отца - как бы, не этика морали.
   - Условности. Мы любили друг друга.
   - Вспомни, а не силой ты взял её первый раз?
   - Если быть до крайности честным - то, может быть.
   - Вот. Какой человек будет уважать насильника своей матери?
   - Ты передёргиваешь. Мирабель любила меня.
   - Спать и любить две разных вещи.
   - Много ты понимаешь! Она пожертвовала собой ради меня.
   - Ты знаешь, как это случилось.
   - Иди к чёрту!
   - Теперь о чертях. Убедил, что Костя ненавидел тебя за связь с его матерью? Это чувство таилось в складках души - ведь над человеком довлеет масса условностей. Мы называем это воспитанием. Причём, правила поведения определяет, в том числе и генная память. Она хранится в каждой клеточке и диктует условия игры. С молоком матери Костя впитал: не нападай первым, не бей лежачего, прости оступившегося.... Ну и так далее, вплоть до Основных Заповедей. Вернувшийся к жизни Костя обрел тело без генной наследственности - с чистого листа, можно сказать. Он помнит только то, что помнит сам - что видел, в чём участвовал. И ты в его представлении - отрицательный персонаж.
   - Короче, мы лепили Костю, а получили монстра.
   - Я не буду столь категоричен в выводах.
   - И что теперь делать?
   - Ждать.
   И я ждал, отлёживаясь в той самой клинике, где Костя обрёл новое тело. Оптимизатор чинил моё старое - срослась косица, глаз открылся, ну и всё остальное..., вплоть до зубов.
   Две недели минули. Две недели реабилитации, две недели сомнений и беспокойств - Костя пропал. Потом объявился.
   Люба вышла на видеосвязь.
   - Ты ничего не хочешь рассказать?
   - О чём, дорогая?
   - Про свой клон. Когда к тебе пришла эта мысль - размножиться? И для чего? Видать, поизносился, любвеобильный ты наш - только мне дубликат не нужен.
   О чём это она? Ах, ну да - у неё побывал Костик.
   - Ну, и как тебе дублёр?
   - Если я тебя когда-нибудь поменяю, Гладышев, то на другого мужчину. А суррогаты можешь подсовывать своим пассиям.
   - И он ничего не сумел от тебя добиться?
   - Ревнуешь?
   - Ваша связь невозможна в принципе - она противоприродна.
   - Он - биоробот?
   - Он - твой деверь.
   - Костя? - ахнула Люба. - Давай, Гладышев, рассказывай всё без утайки, не то я тебя отсканирую насильно.... Ты знаешь чем.
   И я рассказал.
   - Его надо изловить, Люба, ему надо вернуть генную память. Без неё он чудовище в человеческом облике и много может бед натворить.
   - Одну уже натворил.
   - Он спал с тобой?!
   - Да перестань! Он угнал флаер - опытную модель.
   - Что угнал?
   - Универсальный летательный аппарат, созданный по образцу НЛО гуманоидов.
   - Сволочь.
   - А ты говорил, что брат.
   - Не остри, помоги лучше найти его.
   - А чем, думаешь, мы сейчас занимаемся?
   - И что - вся королевская рать не в силах Болтая поймать?
   - В том-то и дело. Флаер - не простая штучка: он создан из материала невидимого для радаров. Он движется телекинетической энергией и способен разгоняться до световых скоростей. Теоретически.
   - А на практике?
   - Спроси своего братца. За одно - откуда у него такая энергетическая мощь справляться с флаером в одиночку?
   Я спросил Билли:
   - Откуда?
   - Знаешь, детектив мне разонравился - много фактов склоняют чашу весов в сторону твоей версии.
   - Напомни.
   - Складывается впечатление, что мой первый вывод об ассимиляции оптимизатора в Костин организм оказался ошибочным. Другое вырисовывается - в возродившемся субъекте от Кости осталось одно только имя, чей-то злой и прагматичный ум управляет синтезированным телом.
   - Час от часу нелегче. Билли, ты что за чудовище произвёл? Тебе не страшно, что оно по белу свету бродит?
   - Если речь о нём, то нет, не страшно. Боюсь патологии всей системы оптимизаторов: если каждый браслет станет самостоятельно перенастраиваться и внушать носителю мысли о своей исключительности - рухнет мир.
   - Может, вирус?
   - Проверял - не обнаружил.
   - Тогда так - вспомним, что Костин оптимизатор коснулся границы аномальной зоны, спишем всё на неё и перестанем пугать друг друга. Только надо ребят предупредить - тех, что у впадины.
   Гнал прочь мысли о бунте серебряных браслетов - не может этого быть потому, что этого не должно быть в принципе. Ну, хорошая же версия - оптимизатор ассимилировал в Костин организм и многократно (на порядки?) увеличил его энергетическую мощь. Считается, что оптимизаторы помогают людям задействовать возможности мозга на все сто процентов. А кто определил его пределы? Кто может сказать, что умственные возможности исчерпаны? Думаю, и Билли не рискнёт.
   - А, Билли?
   - Ты о чём?
   - Скажи, изобретатель кошмаров, зачем чокнутому оптимизатору, захватившему синтезированное тело, ломать мне косицу? Сдаётся, всему живому и мыслящему по барабану моя связь с Мирабель, кроме одного человека.
   - Это верно, парень зациклился мыслью о надругательстве над его матерью.
   - Да сколько говорить - не было надругательства, мы любили друг друга. Костя всё извращает и совсем близок к надругательству над светлой памятью Мирабель.
   - Любви промеж вас в принципе не должно быть: жена отца, по сути, мать.
   - И что теперь делать?
   - Жить с грузом греха.
   - Тогда давай договоримся - никакого бунта машин, в бегах чокнутый супермен, которого надо изловить и подвергнуть принудительной генетизации.
   - С чего начнём?
   - Э, нет, дорогой, это без меня. Люба ищет, ты - меня от монстров увольте. На Коралловый остров мыслю путь - не поможешь с транспортом?
  
   В этот раз явился к прозрачным отшельникам не с пустыми руками. Первым делом на песчаном берегу лагуны установил большой плоский телевизор со спутниковой антенной, подключил к источнику электропитания. На экране замелькали эпизоды жизни старого мегаполиса - дома, люди, машины. Потыкал кнопки пульта. Чей-то концерт, футбол, фигурное катание.... Добавил звук, положил пульт на видное место и прилёг в сторонке на песок. Пусть сами выбирают, если сообразят как. То, что прозрачные люди придут смотреть телепередачи (если уже не собрались) не вызывало сомнения. Думаю, привёз самый убедительный аргумент в пользу заостровной жизни. Пусть увидят всё своими глазами, а потом поговорим....
   Прошёл час. Красивые пары кружились на льду, а меня начал одолевать сон. Уже зевнул неоднократно, когда почувствовал рядом лёгкое движение. Кто-то коснулся моих щёк. И тут же в голове лопнула электрическая лампочка.
   - Кто?
   Девочка не умеет соизмерять телепатические силы - молодо-зелено.
   - Ты забыла отразить свет - я вижу через твои ладошки.
   И Диана голосом:
   - Ой, папка, как я рада, что ты вернулся!
   Не прошли уроки даром.
   - А мама запретила появляться пред тобой непрозрачной.
   - Она здесь?
   Я поднялся, протянул руку ладонью вниз:
   - Электра, дай мне твою руку.
   Её прохладная ладонь вошла в мою.
   - Больше вам не придётся смущаться своей наготы (будто они смущались!) - я привёз подарки. Идёмте.
   Две большие коробки, набитые женским бельём, платьями, блузками, шортами, брюками.... и всякими дамскими дрючками принёс с гидросамолёта, поставил на песок. Для каждой своя коробка. А они перепутали. Диана стала разглядывать и примерять наряды, предназначенные её маме. И наоборот - всё яркое, броское и цветное ворошила Электра. Пусть себе. В конце концов, не моё это дело - разберутся.
   Вернулся к монитору. Никого не видел, но чувствовал - зрительный зал не пуст. Пульт, наверное, побывал в чьих-то руках - на экране диктор читал новости. Когда речь зашла о НЛО, я, как очевидец, начал дополнять комментариями. Со мной никто не вступил в диалог. Пошёл напролом.
   - Видите - не такие мы дикари, какими казались вам двадцать лет назад. Жизнь на Большой земле далеко продвинулась. Нам есть, что показать, чем удивить и даже помочь вам. Сомневаетесь? А что мешает поверить и проверить? Вон стоит гидросамолёт - грузимся и адью пустынный остров. Да здравствует новая жизнь в Большом мире!
   Гробовое молчание.
   - Я клянусь: ни один прозрачный волос не упадёт с ваших невидимых голов. Никто на Большой земле не посмеет угрожать вам и даже не захочет. Вы найдёте там много новых искренних друзей. И вам среди них найдётся место и дело.
   Молчат, бестии. И Президент, каналья, как воды в башку набрал. Я уже усомнился - не в пустоту ли бисер мечу? Но тут явились Электра с дочерью и начали крутиться, демонстрируя наряды. Они с кем-то общались, к кому-то обращались, кто не захотел вступать в диалог со мной.
   Диана была в широкой долгополой юбке и кофточке с оборками. Она отражала свет, и её бронзовое личико светилось счастьем. Электра натянула топик с шортами на прозрачное тело - их только и было видно. Я едва сдерживал смех (попросил Билли придержать эмоции), наблюдая, как складно крутится в воздухе пляжная двойка, обозначая контуры прелестного женского тела.
   Дождавшись внимания дам, поплакался:
   - Ваш Президент не хочет со мной общаться.
   - А, - Диана махнула рукой. - Он в эту штуку смотрит.
   - Телевизор, - подсказал я.
   - Телевизор, - согласилась дочь и напустилась с упрёками. - Ты улетел, не дождавшись, а он разрешил нам с мамой побывать на Большой земле. Я бы тебя там нашла, да мама не позволила - сказала, будем ждать твоего возвращения.
   - Тогда скажи ему: завтра на рассвете мы улетим и вернёмся через месяц.
   - Почему завтра? - закапризничала Диана. - Я хочу сейчас.
   - Тебе же сказали, завтра на рассвете, - Электра взяла меня за руку. - И не смей за нами подглядывать.
   Мы пошли прочь песчаным берегом лагуны. Навстречу надвигался багряный тропический закат....
   Водоплавающая машина летела над океаном. Непрозрачная Диана смотрела в окно. Электра примостила голову на моих коленях. Приглаживая её невидимые волосы, обдумывал, где же приземлиться? Впрочем, на твёрдую поверхность гидросамолёту, наверное, не сесть. Почему на твёрдую? Мы сядем на самую прекрасную воду самого прекрасного в мире озера.
   - Курс на Байкал, - приказал бортовому компьютеру.
   И сердце забилось учащённо - вновь увижу те самые места, где робинзонили с мамой и Настенькой.
   Листвянка.... Будто всё так и не так. Вот Байкал, вот речка, ключ студёный. Сопка, вокруг которой бегал от нас таёжный мишка. Закралось сомнение - а то ли делаю? Из одной пустыни привёз островитянок в другую. Им бы города показать, старые и новые, дворцы, театры, парки и музеи....
   Но дамы не казались обескураженными. Диана пришла в восторг от сороки-белобоки.
   - Какая птичка! И я хочу такой быть.
   Упаси Бог! Сразу вспомнился зловещий брат - где-то рыскает со своим треклятым контактором. Достал припасённые для жены и дочери оптимизаторы, которые не решился предложить в присутствии прозрачных соплеменников.
   - Это от комаров и прохлады.
   Глупец! Ничего умнее не мог придумать - дамы прекрасно обходились без этих технических премудростей, но подарки приняли и позволили застегнуть браслеты на запястье. Пусть считают украшением, а мне спокойнее.
   Принялся собирать валежник - Электра остановила.
   - Не надо огня. Смотри, здесь травка не растёт, - указала на след былого костровища.
   Я не знал, как коротать таёжную ночь без костра и загрустил. Электра поняла моё настроение:
   - Мы будем любоваться звёздами в воде.
   Но прежде был закат. Золотая дорожка пала на зеркальную гладь Байкала и потянулась от берега до горизонта. Невидимая глазу рябь дробила её на искрящиеся ступени.
   - Лестница в небо! - Дианка сорвалась с места и, едва касаясь воды, понеслась солнечным следом. - Папка, догоняй!
   Электра удержала меня, готового мчаться вслед.
   - Не мешай, это её стихия - граница воды и огня. Ты - сын огня, я - дочь воды.
   - Расскажи, о своей матери.
   - Она вездесуща. Она питает всё живое и связывает воедино.
   - Ты говоришь образно - тебя родила прозрачная женщина, а вода дала жизнь Земле.
   Электра оставила без внимания мои слова.
   - Я могу войти в воду и выйти из неё в лагуне нашего острова, гораздо быстрей, чем донесла нас сюда твоя машина.
   - Как это?
   Плечи, облитые голубым свитерком, чуть приподнялись и опустились - не знаю, мол, могу и всё.
   - Этак вы и перебрались из джунглей на остров?
   Вместо ответа Электра окунула ладонь в воду и коснулась моего лица - пальцы были прохладными, но не влажными. Они не смачивались.
   Они не смачиваются, подумал о прозрачных людях, они пропускают воду сквозь себя как солнечные лучи - отсюда немыслимые скорости в плотной среде.
   - Здесь другое, - вмешался Билли. - Вода передаёт генетический код электромагнитными волнами, которые обретают телесность в конце стремительного пути.
   - Прозрачную телесность.
   - Вот именно.
   - А я так могу?
   - Пока нет.
   - А Президент может?
   - Стоит только намекнуть, куда явиться - не заставит себя ждать.
   Тревожным взглядом окинул берега - его нам только здесь и не хватало. Привлёк к груди Электру.
   - Вода помогает вам поддерживать связь на расстоянии?
   - Диана сейчас на острове.
   Это не возможно! Я подскочил, как ошпаренный. Кинул взгляд на солнечную дорожку - дочери на ней не было. А было что-то .... Это её одежда, которая плавала на поверхности, а потом вдруг обрела тело.
   - Искупалась? - посочувствовал Диане, вернувшейся к нам на берег. - Переоденься в сухое.
   - Билли, - когда девочка ушла к гидросамолёту, - где её оптимизатор?
   - На дне Байкала.
   - Как простой перстенёк.... Не стыдно?
   - Увы.
   - А перед контактором устоит?
   - Поручиться не могу.
   И я побрёл следом, порылся в ЗИПах самолёта, предложил Диане другой браслет.
   - Надень, ребёнок.
   - Ой, папка, прости, я потеряла твой подарок.
   Звёзд, отражённых в Байкале, мы не увидели. Солнце скрылось, и из распадка на остывающую гладь потёк туман. Клубился, льнул к воде, а, набравшись сил, пошёл в приступ на сопки. Окрестности потеряли очертания, и небо растворилось в мареве. Такое же на душе.
   - Идёмте спать, - расстроился я.
   - А я всё вижу, - капризничала Диана. - Могу вам рассказать.
   - На самолёте расскажешь.
   В крылатой машине дочь откинулась в кресле и смежила веки - дуется. Электра избавилась от одежды - уснуть мешает - и пропала с глаз. Я проверил запоры.
   - Раньше ты смелее был, - фыркнул Билли.
   - Раньше у меня не было врагов, а тебя считал Всемогущим.
   - Что изменилось?
   - Да брось. С Костиком прокол, теперь прозрачные.... Где от них укрыться, если они вездесущи, как вода?
   - Чего ты их так боишься? Ведь они отпустили с тобой дочь. И зла не таят.
   - Не знаю. Чем дальше мы от них будем, тем спокойнее на душе.
   - Думаю, в Москве будешь недосягаем.
   - Тогда чешем в Первопрестольную.
   Мы спали, а летающая "водомерка" перенесла нас под самые стены Кремля.
   - Ух, ты! - Диана задрала голову на башни и бойницы, стоя солнечным утром на плоскости крыла. - Эта крепость? Ей тыщи лет?
   Я ковырялся в ящиках с тряпками, думая, во что же принарядить Электру, чтобы её прозрачность не бросалась в глаза.
   Остановил Билли:
   - Не надо суеты.
   Виртуальный гений не терял времени на запястье моей возлюбленной - Электра вдруг возникла перед нами в первозданной красе.
   - Ой, мамочка! - захлопала в ладоши, запрыгала Диана.
   Виновницу внимания заинтересовала собственная тень. Она опустилась на корточки и осторожно погладила дюралевую поверхность крыла.
   Дочь сменила меня в гардеробных изысканиях. А я с удовольствием любовался совершенными чертами, облекшими телесность. Будто слеп был и вдруг прозрел, и увидел, что любовь моя - красавица. Отступила горечь, копившаяся последние месяцы. Жизнь снова обретала цвет и перспективу.
   Мы прокатились по Москве на такси без водителя.
   - Это красивейший город Земли и столица могущественнейшего государства с тысячелетней историей.
   - Ну-ну, - похрюкивал Билли в моём сознании.
   Да я привык и не обращал внимания.
   Наш тихий старый дворик. Подъезд, площадка лестничная, стальная дверь.... Как открыть без ключа?
   Билли:
   - Пальчик приложи к кнопке звонка.
   Приложил - трелей не услышал, а замок щёлкнул, открываясь. С волнением переступил родной порог.
   - Вот мы и дома.
   С Дашиных похорон здесь не был. Всё, как прежде - мебель, запахи, гитара на стене. Усадил дам за семейные альбомы с фотографиями и с удовольствием комментировал. Надумал угостить.
   - Хотите квасу, настоящего московского кваску?
   За углом раньше торговали из жёлтой бочки на разлив. Подхватил бидончик и вниз. Во дворе встретил измождённую седую женщину в очках. Что-то знакомое. Жанка? Или не Жанка?
   - Жанка?
   - Жанна Викторовна, - женщина приподняла очки, вглядываясь. - Алекс? Ну, точно, Гладышев. Какими судьбами?
   - Да вот....
   - Насовсем? Женат? Вдовствуешь? Помнишь - обещал.
   - Не помню, женат.
   - Сволочь, - прозвучало добродушно.
   - Я за квасом.
   - За каким квасом? Ты с луны свалился или в детство впал?
   - Нет бочки?
   - Принесу я тебе квас - приглашай в гости.
   - Приглашаю.
   Мы стояли, переминаясь, подыскивая тему разговора.
   - А двор почти не изменился, - сказал я. - Коробка хоккейная цела, в беседке старики с шахматами.
   - Узнаёшь кого? Сорока, - окликнула Жанна Викторовна шахматистов. - Алекс Гладышев вернулся.
   Лысый мужичонка отмахнулся - не мешай. Оптимизаторы лежали на столе - игра была честной и азартной.
   - Сорока? - удивился я. - Как изменился.
   - Ты на себя давно заглядывал? Седой, как лунь....
   Ах, ты, Жанка-катаржанка - я себя молодцом считаю, добрым молодцем.
   Она позвонила в дверь минут через двадцать после моего возвращения. Принесла домашний квас, затараторила с порога.
   - Моя жена и дочь, - представил гостей.
   Жанка увидела и прикусила язык. Поставив банку с квасом, засобиралась обратно. В дверях ядовито прошипела:
   - Ты, Гладышев, хрен, когда помрёшь.
   Я за разъяснениями:
   - Билли, что происходит? Они состарились и скоро умрут?
   - Да Бог с тобой - это образы. Так им удобней существовать в выбранной среде. Дворовый авторитет Сорока теперь его общественное мнение - ну, как тут без лысины с очками. Жанна Викторовна отыскала сына в Африке, многодетного многожёнца, и теперь ворчливая бабушка.
   Почти с испугом:
   - И я такой же?
   - Седые волосы, обветренное лицо - ты воплащение мудрости и мужества.
   - А ты - придворного льстеца.
   Диана разместилась в Настиной комнате, а мы.... Когда-то она была нашей с Дашей спальней, теперь Электра отдыхает на моей руке.
   - Тебе нравится квартира?
   Она трётся щекой о трицепс.
   - Поселимся здесь? Будем ходить в театры, музеи, гулять по Москве, любоваться её ночными огнями и любить друг друга.
   - Согласна, - шепчет Электра.
   Она учится говорить. И голос её напоминает Дашин. Я вдруг подумал, что только с моей венчанной женой был по-настоящему счастлив. Теперь это чувство возвращается.
   В углу что-то шевельнулось. Мне показалось, Даша сидит в кресле. С печалью смотрит на нас, а на губах усталая улыбка.
   - Милая?
   - Ты счастлив?
   - Кажется, да.
   - Можно я с вами прилягу?
   Вместо ответа откинул руку на подушку, предлагая примостить голову. Почувствовав на ней тяжесть, потянулся к Дашиным губам.
   - Ты спи, спи, - шепнули они.
   И я уснул....
   Гостей столицы надо развлекать. На весь месяц составил план культурных мероприятий. Походы в театры, на выставки, по историческим местам. Вылазки в злачные места. Набеги на.... чёрт знает, как они теперь называются.... там, где придумывают и демонстрируют стильные одежды.
   Музеи влекли Диану, Электра там грустила.
   - Что не так? - спрашиваю.
   - Были люди, а теперь останки.
   - Память, - поправил я.
   - О нашем народе не останется памяти на Земле.
   - У вас ещё всё впереди.
   Электра подолгу и с удовольствием плескалась в ванной.
   - Билли, у неё есть контакт с островитянами?
   - Откуда - бытовая вода циркулирует по замкнутому кругу.
   Однажды она подставила руки струям фонтана и огорчилась.
   - Что не так?
   - Это не настоящая вода. Свози нас на реку.
   - Обязательно, но сейчас надо ехать на премьеру в МХАТ.
   Билли:
   - Чего боишься?
   - Остаться с лягушачьей кожей.
   - Вернёшься за царевнами в Кощеево царство.
   - Как бы сам не нагрянул, ни к ночи будь помянут.
   На исходе месячного пребывания в Первопрестольной Электра однажды не поднялась с кровати.
   - Билли?!
   - Хитрит.
   Я к ней:
   - Что случилось, дорогая?
   - Мне нужна природная вода.
   Отнекиваться и противиться, не было смысла.
   - Едем.
   И привёз их на Патриарши пруды. Электра, как была в золотистых босоножках и белых брючках, так и пошла по ступеням вниз. Вот она уже по колена в воде. Оглянулась - в глазах растерянность и тревога.
   - Что не так?
   - На Острове никого нет.
   - Они здесь? - повертел головой, подозрительно озирая прохожих и отдыхающих на лавочках.
   - Их нет нигде. Что-то случилось.
   И Диане:
   - Ты чувствуешь?
   Дочь следом за ней шагнула по гранитным ступеням.
   - Нет! - я подумал, что может произойти в следующее мгновение - они растворятся в воде и со скоростью света перенесутся на ту сторону Земли, оставив меня на гранитном парапете. А на острове неизвестно, что случилось.
   Сбежал в воду и схватил их за руки.
   - Летим вместе и немедленно. Не бросайте меня здесь.
   И Билли:
   - Гони сюда крылатую лодку.
   Скучающий москвич облокотился на чугунные перила:
   - Эй, тундра, если хотите по воде гулять, снимите обувь.
   .... Гидросамолёт снизился на подлёте, коснулся воды в горловине лагуны, пересёк её, гася скорость, заскрипел прибрежным песком. Откинулся люк-трап. Мы ступили на Коралловый остров.
   Ярилось солнце в зените, вода лучилась от него. Шелестели пальмы кронами, бесились птицы в их сени. Всё было как всегда, но как-то по-иному - тревогой звенела округа. Это даже я почувствовал.
   Электра замерла на полушаге.
   - Никого нет. Пустота.
   - Может быть..., - хотел сказать: "на той стороне острова", но Диана резко взмыла над головой и сбила с мысли. Как вихрь, полетела над побережьем, и одежды трепетали от встречного напора. Скрылась за пальмами, а потом.... Это была не электрическая лампочка - взрыв гранаты чуть не разнёс мне голову на куски.
   - Здесь!!!
   Мы не умели летать, как наша дочь. Мы бежали с Электрой, увязая в рыхлом песке. Бежали и гадали - что там обнаружила девочка?
   Это были скелеты. Восемь человеческих скелетов лежали ровным рядом.
   Два десятилетия назад Его Величество Случай свёл меня в колумбийской сельве с удивительным народом. Более полусотни прозрачных женщин и немногим меньше таких же мужчин беззаботно наслаждались своим совершенством, а тут я.... и цепь трагических событий, финал которых - останки последних мужчин под сенью огромной королевской пальмы.
   - Рачки, - подумала Электра и довела до нас. - Песчаные рачки способны за считанные часы лишить тело мягких тканей.
   - Но прежде кто-то или что-то лишил их жизни, - озвучил свою мысль.
   - И они стали отражать свет, - подала голос Диана.
   Островитянки держались. Не без помощи оптимизаторов, конечно, но слезам воли не давали. И воплям, и стенаниям.
   А меня терзали угрызения - ведь это я заманил их на остров, а потом увёз женщин, и в момент нашего отсутствия разыгралась трагедия. Какая - предстоит выяснить.
   - Билли, ты видишь то, что и я - какие соображения?
   - Теряюсь в догадках - версий нет. Поищи следы, улики, доказательства.
   - Женщинам ничто не угрожает? Укрыть их на время в гидросамолёте или отправить на Большую землю?
   - Если уговоришь, хотя, думаю, излишне - они защищены так же, как и ты.
   Обратился к дамам:
   - Осмотрю окрестности - вы посидите здесь.
   Телевизор раньше стоял на берегу, а теперь лежит, занесённый песком, на линии прибоя. Следы искать бесполезно - смыты приливами. Порыскал в ближайших кустах и ничего не обнаружил. В смысле, подозрительного. Расширил круг поисков.
   Пару часов спустя.
   - Билли, никаких следов, улик и доказательств.
   - Плохо ищешь.
   - Возможно, но предпочитаю думать, а не бегать. Давай присядем и подумаем.
   - Давай присядь и подумаем.
   Я присел на поверженную временем или стихией пальму.
   - Что имеем? Восемь скелетов, которые были трупами, а ещё раньше живыми людьми. Может быть, эти останки не прозрачных? Какие-нибудь мореходы забрели, ну и....
   - Исключено: женщины признали соплеменников.
   - Хорошо, пусть будут они. Что тогда? Массовый суицид от тоски? От душевных терзаний? От осознания собственного полового бессилия?
   - Слабенько. Прозрачные выглядели нормальными парнями с крепкими нервами.
   - Может, вирус?
   - Вдруг разом? Откуда?
   - Вторжение? Зелёных чебуречков, например.
   - Людей они похищали - были примеры. Но никогда не убивали.
   - Однажды могли начать. В отместку - корабль у них похитили.
   - Если нравится версия, пусть будет. Другие есть?
   - Другие? Почему они лежат ровным рядом? Чья-то прихоть или последняя воля?
   - Загадка. Разгадав её, поймём, что произошло здесь днями назад.
   - Билли, ты мыслишь стандартно. Ведь есть свидетели. Оглянись! Они вокруг - вода, песок, пальмы, цветы на кустах. Немые свидетели преступления. Сумей прочитать их показания, и мы будем знать виновника.
   - Это хорошая мысль - научить пальмы говорить, цветы общаться, песок и воду песни петь.
   - Смейся, смейся.... А фотографическая память? Ты никогда не слышал о свойствах предметов - живых и неживых - заносить в память всё увиденное и услышанное?
   - Слышать-то слышал, но как подобраться к этой информации?
   - Оптимизатором.
   - Речь оптимиста. Потребуется наисложнейшая аппаратура, которую ещё нужно сотворить.
   - Работы на месяцы? Билли, ты сам мне рассказывал о проводах, которые чуть не заслонили солнечный свет.
   - Должны быть объективные предпосылки, чтобы однажды количество превратилось в качество.
   - И ты уверен, что их ещё нет? Тогда, крайнее средство - мозговой штурм проблемы. Кинь клич по Земле.
   - Попроси "добро" у Хранителя.
   Через несколько мгновений зазвучал во мне Любин голос.
   - Слушаю тебя, Гладышев.
   - У меня проблемы.
   - Выкладывай.
   - Я на острове Буяне среди моря-океана - помнишь, говорил.
   - Где дочь твоя крылатая живёт?
   - Помнишь. И здесь её соплеменники жили, а потом умерли все разом и непонятно от чего. Мы вернулись, а тут....
   - Трупы?
   - Скелеты.
   - Нужны криминалисты?
   - Я, конечно, не профессионал, но никаких следов присутствия посторонних на острове не обнаружил. Никаких признаков причин трагедии.
   - Что хочешь от меня?
   - Разрешение на мозговой штурм проблемы.
   - Я хотела бы взглянуть на место трагедии.
   - Ты не дослушала. Есть молчаливые свидетели - я говорю о деревьях и травах, о воде и песке, чайках и бакланах. Как научиться общаться с живой и неживой природой - вопрос для Всемирного Разума.
   - Ты против моего присутствия на острове?
   - Дашу во сне недавно видел - она одобрила мой выбор.
   - Гладышев, бабник мой ненаглядный, за кого боишься?
   - Прилетай, я познакомлю тебя с дочерью - она чудо....
   Вернулся на берег и поделился новостью - к нам летит Главный Хранитель Всемирного Разума. Ликования не последовало. Дамы скорбели - ушли из жизни последние мужчины их незаурядного рода. Всё остальное - найдут ли убийц? накажут? - было второстепенным. У меня не было слов утешения. Да и нужны ли они? Свои мысли одолевали.
   Боялся ли я встречи с Любой? Положа руку на сердце - да. Она могла, взглянув на Электру, прищурить глазки, надуть губки и процедить: "И вот на эту ты меня променял? Эх, Гладышев, Гладышев....". Но она этого не скажет, потому что светоотражающая Электра само совершенство женской красоты. Потому что твёрдо решил - хватит блукать по свету, пора остепениться, осесть и жить спокойно с любимой женщиной. Для осёдлой жизни очень подходила московская квартира, некогда подаренная маме её отцом генералом. А любимой женщиной будет Электра. Любаше останется то, что она больше всего желает - хранить Мировой Разум. Жестоко? А что делать? Не принимала душа Любин вариант коммунальной семьи. Теперь ждал и страшился визита на остров моей законной половины.
   Люба прилетела одна, а я почему-то ожидал с ней своры криминалистов. Её, похожий на тарелку инопланетян, летательный аппарат вдруг пал с небес, завис на мгновение и плавно опустился на песок пляжа. Эффектно.
   Точно так же появилась Люба. Спустилась по люк-трапу. Одним взглядом оценила обстановку и стёрла с лица ослепительную улыбку. Подставила мне щёку. Пожала руку Электре, стрельнув по ней быстрым взглядом чёрных глаз. Осмотром Дианы осталась довольна. Задержала её пальчики в своей ладони, пригладила роскошные девичьи волосы:
   - Какая прелесть!
   - Это произошло здесь? - Люба обошла строй вытянувшихся на песке скелетов. - Их ни откуда не могли перенести?
   - Следов не обнаружил.
   - И этот исполин всё видел? - Любовь Александровна подошла к королевской пальме, пошлёпала ладонью почти бетонный ствол. - Всё видел и молчит? Не хорошо. Может, плохо спрашивали?
   Куражится Главный Хранитель Всемирного Разума. Никогда не подозревал жену в театральных потугах.
   Кажется, и она поняла, что переигрывает. Сменила тон.
   - Будем совещаться.
   Присела на песок, указала место напротив.
   - Расскажи, Алексей Владимирович, свою задумку.
   - Если говорить конкретно об этой пальме - она такой же организм, как мы с тобой. Конечно, более низкого уровня.
   Сказал и поправился.
   - В чём-то. Но все основные функции жизнедеятельности ей присущи. У неё нет наших ушей, но она слышит.
   Тронул себя за мочку.
   Люба подхватила:
   - Нет глаз, но видит. Нет носа, но чихает - будь здоров.
   - Твоя ирония от неспособности понять или принять?
   - Не зарывайся, Гладышев. Ты меня о помощи просишь или я тебя?
   - И ты способна сейчас встать и улететь?
   Наши взгляды скрестились - сталь звякнула о сталь.
   - Хорошо, - сказала Люба после продолжительной паузы. - Что ты хочешь?
   - Интересующую информацию от этой тропической красавицы можно получить двумя путями. Проникнув в её память волюнтаристически, то есть, с помощью приборов. Или гуманно - найдя контакт с её душой.
   - Бред.
   - И тем не менее.
   - Тогда я сторонница волюнтаризма.
   - Очень жаль....
   На этом совещание было исчерпано. Мы поднялись весьма недовольные друг другом. Люба уединилась на летательном аппарате до самого вечера. Думаю, советовалась с Распорядителями.
   Я успокаивал прекрасных аборигенок.
   - Что происходит? - печалилась Электра.
   - Она поможет? - дула губки Диана. - Зачем тогда прилетела?
   Перед закатом Люба прислала весточку:
   - Зайди.
   На её личном летательном аппарате кроме пульта управления, совмещённого с рабочим кабинетом, присутствовала уютная спаленка.
   - Ты знаешь, не готова к оргиям. Останешься у меня? - голос призывный, воркующий, голос горлицы из гнезда.
   Это месть - сразу сообразил. Мне за мои измены. Электре за её красоту. Диане за то, что она есть.... Подумал, как подло, и остался.
   - Этот аппарат сделан по принципу UFO, у него есть антигравитационное поле. Хочешь, займёмся любовью в невесомости?
   Нет, такого повидла мне не надо. И не снял с руки оптимизатор. Даже помолился - Билли, помоги.
   .... Звучала органная музыка. Люба рисовала пальчиком круги на моей груди. Я подумал - время.
   - Ну, и что вы решили на Совете Распорядителей?
   - Чш-ш-ш! - жена прикрыла мой рот ладонью. - Все дела, все разговоры завтра. Просто лежи и слушай.
   - Билли, - обратился к помощнику. - Мне нужна эта ночь. Все должны спать.
   Вскоре Любино дыхание оповестило, что в тарелке бодрствую один.
   На песчаном бреге спали Электра с дочкой. Полная луна отражалась в лагуне. В её серебристом свете белели скелеты некогда прозрачных людей.
   - Ты собираешься исполнить то, что задумал?
   - Да, Билли. Я хочу, чтоб моя душа нашла контакт с душой королевской пальмы. Поможешь?
   - Ты в своём уме?
   - Пока да, и теле своём. Не дрейфь, вспомни, какие дела уже творил. Костя умудрился спасти себя в оптимизаторе. Ты помог создать прибор для перемещения душ. Не спорь, именно душ. А сознание - это производная души и тела. Собственно, что такое душа? Искра Божья в бренном теле. Моя в моём, и у этой пальмы точно такая же. Но с телом повезло меньше - корни в земле и никакой мобильности. Все религии мира учат: душа бессмертна - конечен срок у оболочки. Может, этот исполин был когда-то римским гладиатором - мы с ним поладим. Найдём к нему подход, и он нам всё расскажет. Ну же, Билли, смелее....
   - Лопни мои драйвера, если я что-нибудь понимаю в твоей затее.
   - Ты, как никто, знаешь все извилины моих мозгов, лабиринты кровеносной системы, закоулки потрохов - где там прячется Искра Божья? - подтолкни на выход.
   - Окстись, Создатель, ты в своём уме?
   - Тогда не мешай. Заткнись и помалкивай.
   Сел, прислонившись спиной к стволу пальмы. Откинул голову, чувствуя затылком твёрдость и прохладу бетона.
   - Отключи сознание - не место функции рядом с её производной.
   Засыпая, молил: очнись, душа бессмертная!
   .... Юркий муравьишка засеменил вверх по вспененной и остывшей пемзе ствола. Где-то должен быть вход во внутренние покои. Может, здесь? Трещина в стволе. Какие-то проходы, каналы - их тут целый лабиринт. Должно быть, древесные волокна. Или вход в светлицу пальмовой души? Рискнём.
   Бег, нескончаемый бег в каком-то непонятном бескрайнем тоннеле - ни окошечка, ни ответвления. Не в этих ли тесных коридорах заблудились души прозрачных людей? Хотя, сдаётся, не такие они глупцы. А вот тебе, приятель, отсюда возможно и не выбраться. Как огромен внутренний мир обыкновенной пальмы! Просто необъятен. И бег нескончаем - ни временем, ни пространством не измерим. Сколько уже минуло с начала путешествия - день? год? столетие? Есть ли конец у этого тоннеля? Начало, кажется, было.
   Серые безоглядные стены, мрачные и сырые. Напоминают пищевод - сейчас каналом хлынет желудочный сок, и тебе каюк. Нет, об этом не стоит думать - страх плохой помощник в любом деле.
   Зря сюда сунулся. Опрометчиво. Тоннель тесен и бесконечен - выхода нет. Движение (или его ощущение?) нескончаемо - результата не будет. Билли, как всегда прав.
   С этим надо согласиться и попытаться отсюда выбраться. Но как, если в канале невозможно даже развернуться, а впереди бесконечность? Что предпринять? Только не бежать, не семенить членистыми отростками, а напрячь душу. Поставить вопрос ребром - или ты вырвешься отсюда, или на хрен такая нужна. Вот это верно! Люди силою ума горы ворочают, стихии укрощают. А ты.... Ну-ка, сердешная, напрягись...!
   А-а-а! Лопни мои глаза, если я не разорву эти проклятые стены. А-а-а!
   .... Очнулся от оглушительного грохота в ушах. Кажется, ору что-то истошно, и не могу остановиться. Нет, не ору. И рот закрыт. А грохот? Это прибой грохочет. Это птичий гомон. Это голоса.... Обычные голоса, но как раскаты грома. И птицы радуются солнечному дню - не более того. И прибой.... Отчего ж так слух обострился?
   - Гладышев, ты.... ты живой? - Люба, наклоняясь, заглядывает мне в глаза. - Ожил, слава Богу! Ну и напугал ты нас.
   Она целует меня. Она заслоняет собой весь мир. Еле сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть её. Вижу дочь. Диана смотрит на меня и плачет, размазывая кулаками слёзы по щекам. Она не кидается мне на шею (а вижу - хочет) потому, что стесняется Любы. В стороне Электра. У неё растрёпаны волосы, и вид утомлённой шаманки араваков.
   - Что произошло?
   - Что произошло? Ты был в коме пять суток, - Люба пытается поднять меня на ноги. - Идём в летательный аппарат. Тебе надо отлежаться.
   Я отстраняю её:
   - Мне надо отсидеться.
   Делаю знак дочери. Она бросается мне на шею. Люба отходит, недоумённо пожимая плечами. У меня осталась свободной ещё одна рука. Маню Электру. Она пристраивается подмышку. Мы в три пары глаз смотрим на Главного Хранителя Всемирного Разума. Люба, хмыкнув, уходит.
   - Билли, теперь ты объясни, что произошло? Откуда этот грохот в ушах?
   - Сейчас, сейчас, всё улажу.
   - Ты меня настраиваешь? Как приёмник?
   - А ты ещё не свыкся с мыслью, что тело лишь функциональный механизм, требующий настройки, ремонта, и, в конце концов - утилизации?
   - Вот как. Кто-то говорил о бессмертии.
   Слух нормализовался. Билли продолжил.
   - Помнишь - ты затеял рискованный эксперимент? Ты хотел, чтобы твоя душа покинула оболочку, и впал в кому. И так впал, что даже я не смог вернуть тебе сознание.
   - Как же я очнулся?
   - Не знаю доподлинно - могу только предположить.
   - Предполагай.
   - Возможно, тебе помогла очнуться Электра. Она сняла оптимизатор и стала медитировать.
   Я слышу голоса, возникающие внутри меня. Они поют - рождают звуки, похожие на песню. Это песня мужественного, много пережившего народа. Это песня ушедшего народа. И без подсказки понимаю: Электра передаёт мне гимн прозрачных людей. Наверное, её память доносит песню, когда-то исполненную далёкими предками. Песня прекрасна! Она вдохновляет. Она возвращает силы. Спасибо, родная!
   На следующий день в лагуну вошло научно-исследовательское судно, нашпигованное аппаратурой и очень деловой командой. Люди в белых комбинезонах подняли на борт останки прозрачных. Подстрекаемый тревогой Электры, напустился на Любу.
   - Что вы собираетесь делать?
   - Ты правильно понял - не сидеть под пальмой сложа руки. Кстати....
   Главный Хранитель отдала приказ - люди с корабля вооружились. Наверное, это были лазерные пилы, и намерения их....
   Я бросился к пальме:
   - Не дам! Валите к чёрту! Это мой остров.
   Люба мешалась:
   - Гладышев, частная собственность давно упразднена, твои права на недвижимость - филькина грамота.
   Вытянутая вперёд рука сжата в кулак, на запястье оптимизатор.
   - Убью всякого, кто приблизится.
   Душа кипит и пенится, как молоко в кастрюле.
   Билли:
   - Ты с ума сошёл. Тебя лечить надо. Угомонись.
   - Лучше уведи этих ребят - слишком борзые, как бы дров не наломали.
   - Чёрт с тобой! - Люба машет рукой. - Оставьте его с этой ракитой.
   Экипаж грузится на судно. Люба скрывается в своём летательном аппарате - он поднимается, зависает и плавно опускается на ютовую палубу исследовательского судна. Лагуна опустела. На черте горизонта спекается в точку силуэт корабля.
   Что это было? Визит Главного Хранителя на Коралловый остро. Вот именно. Прилетела, посмотрела и забрала останки прозрачных людей. Теперь их будут расщеплять, сканировать, бомбардировать электронными потоками в интересах науки. Это знаю я и виновато смотрю на своих прекрасных аборигенок - поймут ли они? Кажется, меня не осуждают. А мне очень хочется знать, что предпринимала Электра для моего спасения.
   - Что было со мной? Я ничего не помню.
   - Ой, папка! Мы думали, ты спишь. А ты спишь и спишь. День, второй, третий.... Хранительница связалась со своими, попросила помощи. А они: мы уже на подходе. Тогда мама сказала: я верну его. Тебя....
   - Ты нашла меня там? - спросил Электру.
   - Я попросила отпустить тебя.
   - Кого попросила?
   - Его.
   - Его? - кивнул на небо.
   - Его, - Электра указала на королевскую пальму.
   - Ты вступила в контакт с её душой?
   - У этого древа мужское начало.
   - Хорошо. Пусть будет. Ты можешь с Ним общаться? А расспросить о судьбе последних мужчин своего народа? Что здесь, в конце концов, произошло, кто-нибудь сможет сказать?
   - Мы спросим у Матери.
   Билли влез некстати:
   - Тебя дурят.
   - С чего ты взял?
   - Они одухотворяют то, в чём нет и быть не может души. Это религия их народа. Ты идёшь на поводу.
   - Предложи что-нибудь разумнее.
   - Не надо ссориться с Хранителем Разума - лучше попроси прощения. Скоро станут известны подробности трагедии, имевшей место здесь случиться.
   - А мы узнаем их прямо сейчас, - и вслух. - Верно, я сказал?
   - А что ты сказал? - это Диана.
   - Я сказал: давайте вместе спросим у Матери Воды, что она имеет сказать по факту трагедии.
   - Ты не боишься пойти с нами? - Электра заглянула мне в глаза.
   - Мы будем вместе.
   - Только это надо снять.
   "Этим" был оптимизатор.
   - Не вздумай! - взбунтовался Билли.
   - Отдохни, приятель.
   Мой оптимизатор лёг на песок рядом с двумя другими. Мы взялись за руки.
   - Тебе не страшно, папка?
   - Я самый смелый на свете папка....
   Второй поход души за пределы тела совершенно не походил на первый. Я не превратился в муравья, ни в какую другую тварь, я остался самим собой. Более того - стоял по колена в воде и держал за руки своих милых дам.
   Мир вокруг начал меняться с невероятной быстротой. По небу вскачь понеслись облака. Волны превратились в рябь, а приливы стали зримы. Солнце закатилось в обратную сторону. Луна поменяла направление движение. Дневное светило вынырнуло из-за горизонта с западной стороны и погналось за ночным. Вся эта свистопляска сопровождалась нарастающим воем - должно быть, ветра.
   - Что происходит? - попытался послать отчаянный вопль.
   - Молчи, - принёсся ответ.
   Но я и сам начал понимать - время повернулось вспять. И сейчас я увижу....
   Десять раз день сменил ночь, и на одиннадцатый я увидел себя. Я увидел, как восемь оживших мужчин поднялись с песка и исчезли, растворившись в воздухе.
   Что я им говорил, понять невозможно даже по жестам. Но это частности. Я видел жертвы, преступника и орудие преступления.
   - Всё, - послал мысленный сигнал. - Достаточно....
   .... Мы стояли в воде, взявшись за руки. Блистало солнце на небосводе и воде. Птицы гомонили. Остров жил своею жизнью. Надо было что-то объяснять, но я сказал:
   - Простите.
   Надел оптимизатор и побрёл прочь. Углубился в чащу, прилёг в тенёчке.
   - Что же мы натворили с тобой, Билли! Как могли создать такого монстра?
   - Ты сейчас о чём?
   - Я видел погубителя прозрачных.
   - И кто он?
   - Мой брат Костя.
   - Ты видел, как он напал, лишил жизни?
   - Лишил, своим контактором, но борьбы не было.
   - Вот видишь. Константин Владимирович сумел их в чём-то убедить. Быть может, обещал другие оболочки в других условиях.
   - Весьма правдоподобно - парни тяготились бесплодием, и не такие они бессмертные, как им казалось. Только зачем всё это Константину?
   - Предстоит понять.
   - Как он узнал об острове прозрачных людей? Как попал сюда? Контакт завязал? Убедил?
   - Вопросов больше, чем ответов. Надо поработать.
   - Билли, я устал, я очень твёрдо нацелился на спокойную уютную жизнь в московской квартире - так что, уволь. Даже женщинам скажу, что их соплеменники мертвы. А если когда-то удастся поймать Костю и освободить их из контактора - будет приятная неожиданность.
   - Соврёшь и не покраснеешь? Оставишь без ответов такие вопросы?
   - Устал. Отстань, а то сниму.
   Билли умолк, и оптимизатор снимать не пришлось. Я уснул под шелест тропической зелени.
   .... Мне снился сон, как дивный фильм. В бескрайнем море я дельфин. Вода ласкает, освежает. И солнце, радуя, блистает. Мой ум при мне. И тайны океана все ....
   - Билли, как ты не вовремя.
   - Любовь Александровна просит выйти на связь.
   - Да, милая.
   - Оклемался? Наверное, зря там оставила, Гладышев, тебе надо обследоваться - такие потрясения одно за другим.
   - Пожалела?
   - Ты мой муж. Единственный.
   - В природе так и должно быть. Священная книга мусульман учит: сколько сможешь прокормить, столько и бери жён. А муж должен быть один.
   - Кормилец ты наш. Мы сделали спектральный анализ останков. По нему восстановили происшедшее с высокой степенью вероятности.
   - А я тебе без всякой вероятности скажу - это Костиных подлых рук дело.
   - Знаешь подробности?
   - Нет - покривил душой. - Изловите злодея, он всё расскажет
   - Твои дальнейшие планы?
   - Возвращаюсь в Москву с Электрой и Дианой.
   - Цель?
   - Жить-поживать, добра наживать.
   - Хочешь, чтоб оставила в покое? Не получится. Без компромисса не получится.
   - Что хочешь?
   - Отдай Дианочку.
   - Чтобы ты ставила опыты над моим ребёнком?
   - Дурак ты, Гладышев, ведь я люблю тебя, а в ней твоя частица.
   - Я подарю тебе портрет.
   - Хорошо, прилечу за ним в Москву....
   Диалог закончился. Можно сказать, оборвался. Образно - Люба бросила трубку.
   - Билли, меня больше нет ни для кого - хочу досмотреть сон про дельфина. Крути свою киношку.
   - Электра просится на связь.
   - Скажи, сплю.
   Тут же искры из глаз - будто дрыном по голове.
   - Папка, ты в порядке?
   - О, Господи! Диана, ты врываешься в мозг, как шаровая молния.
   - Прости папочка, но мы волнуемся. Ушёл, молчишь....
   - Лети сюда. Найдёшь?
   - А то.
   Не прошло и минуты, как Диана, оседлав ветку тропического дерева, болтала надо мной ногами.
   - Ты чего сюда забрался?
   С дочерью не хотелось кривить душой.
   - Мужик, убивший ваших соплеменников, мой брат.
   - Вы так похожи.
   - Наверное, меня и заподозрили сначала?
   - Твоя память чиста.
   - Верно, я не подумал.
   - Ты из-за этого прячешься? А мама не знает.
   Подошла Электра.
   - Прости меня, - протянул ей руки. - Присядь рядом.
   Губы наши встретились. Как долго они были в разлуке. Как жарко они слились. Мы забыли обо всём на свете.
   - Несчастный я ребёнок, - Диана взмыла с ветки и понеслась прочь.
   - Завтра мы улетим в Москву. Там у тебя будет много хороших друзей, - послал ей вслед благую весть.
   - Не хочу завтра, хочу сегодня, - её оглушительный ответ вышиб из меня слёзы.
   - А может, правда, сегодня? - робко предложила Электра.
   - Тогда поспешим, - привлёк к себе любимую.
   Как не спешили, комкая ласки, улететь тем днём не удалось - Диана пропала. Вернулись на берег к гидросамолёту - нет дочери. Искали, звали - безуспешно.
   - Ты же можешь с ней общаться телепатически, - упрекал Электру.
   - Поставила блокаду мыслям, - пожала та плечами. - Она это может, не раз проделывала.
   - Долго будет дуться?
   - Бывало, неделями не появлялась.
   - О, Господи.
   Пошёл другим путём.
   - Билли, где моя дочь?
   - Могу сказать, где её оптимизатор.
   - Ну, и....
   - А вот пройдись-ка....
   Оптимизатор висел на сухом сучке кустарника.
   Чёрт! Чёрт! Чёрт!
   - Я не могу потерять дочь.
   - Да что с ней случиться? Эта среда ей родная. Её способности беспредельны. Смотри, как спокойна Электра.
   - Скажи, Билли, что постыдного и крамольного в любовных утехах? Почему они отталкивают близких людей?
   - Не великий специалист в таких делах, но попробую. Думаю, всё дело в детском эгоизме. Диана на миг себе представить не могла, что у беспредельно любящей её мамы, может появиться увлечение, в котором и места дочери не должно быть. К тебе, впрочем, такое же требование. Теперь Костя. Он боготворил свою мать, и хотел с тобой дружить. А вы....
   - И?
   - Когда рядом дети, надо сдерживать свои чувства.
   - Весь секрет?
   - А ты думал.
   - Что теперь делать?
   - Ждать.
   - Ну, уж нет!
   - Тогда побегай по острову, поаукай.
   Нет, дорогой. Ты думаешь, а я чувствую - посмотрим, чья возьмёт.
   Принёс на берег гитару. Когда через лагуну, серебрясь, пробежала лунная дорожка, тронул струны.
   - Над окошком месяц, под окошком ветер
   - Облетевший тополь серебрист и светел
   - Дальний плач тальянки, голос одинокий
   - Он такой желанный и такой далёкий....
   Чувствовал, Диана где-то рядом. Пусть не поёт, но не слушать она не могла. Она ребёнок, дуется за вымышленную обиду, но одиночество не панацея - в общении легче. Бросал на Электру испытывающие взгляды - чувствует ли присутствие дочери? Моя возлюбленная была грустна и задумчива. И она стыдится нашего порыва?
   О, Господи, надо было тебе придумать такую страсть, чтоб за неё потом карать?
   Ничего, ничего, милая, всё образуется - вернётся дочь, и мы улетим в Москву. Я покажу вам столицу необъятной страны. Вот послушай.
   - Простор небесный сизокрыл и тишина кругом
   - Мне уголок России мил, мой добрый отчий дом
   - Стою, не глядя на часы, берёзкам шлю привет
   - Такой невиданной красы нигде на свете нет....
   Звуки рождали гитарные струны, мои голосовые связки. Ночной бриз уносил их в лагуну. И возвращал эхо.
   - Уголок России - отчий дом
   - Где туманы сини за окном
   - Где твои немного грустные
   - И слова, и песни русские....
   Всё получилось, как задумал.
   - Билли, она уже во мне?
   - Мудрец. На живца ловишь?
   - Как ты можешь? Она же ребёнок.
   Это для Билли, а сам решил - ловушку надо захлопнуть. Отложил гитару, привлёк к себе Электру. Примостил её голову на своем плече, зашептал на ухо.
   - Когда Даша была беременна, мы ложились вот так рядом, прижимались животами, и создавали семью. А наш ребёнок был между нами.
   - Это была Анастасия? - Диана возникла в моём сознании.
   - Это была твоя сестра Настя. Ложись в середину - мы создадим семью.
   Дважды Диану уговаривать не пришлось. Она была прозрачна, но вполне телесна. Втиснулась между нами и хихикнула, щёлкнув меня по носу.
   - Не велик младенец?
   - Тебе не следует снимать оптимизатор. Он обучит тебя многим-многим наукам, и ты не будешь белой вороной среди московских сверстников.
   - Я буду прозрачной вороной....
   За пустой болтовней мир в семье был восстановлен. Наутро мы улетели в Москву.
  
   Путь к созиданию
  
   Люба исполнила угрозу - прилетела в Москву.
   Её персональный летательный аппарат, так похожий на тарелку инопланетян, приземлился в хоккейную коробку нашего двора. Думаю, случись такое лет дцать назад, то-то был ажиотаж. Люди сбежались бы со всех углов, поглазеть на внеземное чудо. А теперь в порядке вещей - будто каждый день летающие тарелки приминают траву в московских двориках. Только заядлый шахматист Сорока, поднял голову от доски и проводил любопытным взглядом стройную фигурку моей законной жены. До самого подъезда проводил. А потом горестно вздохнул - то ли отвергнутой молодости, то ли проигранной партии.
   - Вот вы как устроились, - Люба обошла все комнаты. - Не дурно, не дурно. Главное, стиль сохранён. Теперь такие вещи только в музеях.
   - Да будто бы? - взъерошился, не зная, что ожидать от этого визита.
   - А это, наверное, твоя светёлочка? - гостья обратилась к Диане. - Скромно, уютно. Мне нравится.
   - Где меня поселишь, дружок? - это уже ко мне. - Какая на вечер программа? Хочу в Большой.
   Сходили квартетом в Большой театр. Потом ресторан. Говорила только Люба.
   - Москва - самый архаичный город на земле. Всё сохранено, всё. Как в прежние добрые времена.
   Эля (Электра) попросила соку. Диана мороженое. Для них любая пища - лишняя нагрузка на организм.
   - А мы с тобой, Гладышев, употребим водочки с балычком. И шашлычки! Кутить, так кутить.
   Подозвала робот-музыканта, нащёлкала его клавиатурой песню рубежа веков. Выпила и подпевала:
   - Я рождён в Советском Союзе
   - Сделан я в СССР....
   Пыталась всех втянуть в разговор, но смотрела только на Диану. Во все глаза. А я напрягался - что-то будет вечером?
   Дома вечером Люба:
   - На правах старшей жены требую тебя к себе. Где меня устроите?
   Устроили гостью в гостиной. И меня. Эля осталась одна в нашей семейной спальне. Диана в своей комнате - бывшей моей.
   - Гладышев, слабак, сними оптимизатор, - потребовала законная супруга. - Неужели так плохо выгляжу, что тебе нужен стимулятор?
   - Скорее наоборот, так великолепна, что боюсь опрофаниться.
   - Ничего не бойся - всё у нас получится.
   И получилось.
   Я проспал допоздна и проснулся один. Вдвоём мы остались в квартире.
   - Где Диана? - спросил Электру.
   Но та не знала.
   Надел оптимизатор и попросил Билли связать с дочерью.
   - Мы с Любовь Александровной в Кремле, - услышал родной звоночек. - Здесь так здорово!
   Ещё бы. Бывшая резиденция русских царей и президентов превращена в исторический музей. Обойти его недели не хватит. И мы терпеливо ждали. Но следующий раз услышали дочь, когда она была уже в Австралии. И опять:
   - Здесь так здорово!
   Потом была Антарктида. Потом Центр Управления Погодой в Тибете. И мы поняли, что потеряли дочь насовсем.
   - Она выросла, - утешала меня Эля. - Она жаждет дела. С твоей женой ей интересней.
   - Женой, женой, - брюзжал. - Ты моя жена и мать моего ребёнка, которого у нас подло похитили.
   - Она будет приезжать.
   Вдвоём с Электрой прожили год. Целых двенадцать месяцев, наполненных теплотой сердечных отношений, спокойствием размеренной жизни и уютом московской квартиры. Думаете это скучно? Отнюдь. Мы не пропустили ни одной премьеры, ни в одном театре мегаполиса. Посетили все музеи, выставки, и потом следили за каждым обновлением экспозиций. Мимо не проходили новинки литературы. Мы посещали творческие вечера и капустники нынешних и будущих знаменитостей.
   Одно тяготило - как в то памятное утро Диана пропала вместе с Любой из нашей квартиры, так за это время не удосужилась переступить её порог. Всё ей некогда, всё ей недосуг. Даже пообщаться толком не удавалось.
   Иногда, достигнув чего-то, она выходила на связь и, захлёбываясь воодушевлением, делилась новостями. Это были мгновения нашей радости. Которая тут же уступала место грусти (или огорчению), ибо на вопрос: "Ты прилетишь, Дианочка?" неизменно следовал ответ:
   - Ой, сейчас некогда.
   И связь завершалась.
   На исходе двенадцатого месяца нашего проживания в Москве получили от дочери приглашение на свадьбу. На свадьбу! Наша Дианочка выходит замуж. Порадует внуками.
   Мы общались, собираясь.
   - Ну, как же при её непоседливом образе жизни с малышом?
   - Ребёнка мы непременно заберём к себе. И воспитаем.
   Мы собирались на свадьбу, а думали о новорожденном. Понимали, что дочь уже не вернуть в наши чертоги, а вот её детей.... В том, что у Дианочки будет ребёнок, не сомневались - для чего же ещё современным молодым людям жениться?
   Возникли проблемы. Свадьба должна состояться на Луне. Нет, это не было чьей-то прихотью. Из новостных сообщений, мы знали, что Луна активно колонизируется, и уже насчитывает несколько сотен тысяч жителей. Среди них жених нашей дочери.
   - Как он выглядит? - спросил. - Пришли изображение.
   Но Диана:
   - Прилетайте, всё увидите.
   Хорошо сказать - прилетайте. Мы из Москвы целый год ни шагу. А тут - на Луну.
   Надо с кем-то связываться, что-то узнавать, кого-то просить.
   Решил попросить Любу. Мы не общались с того дня, как она похитила нашу дочь, самовольно заменив ей отца и мать. Разве мог такое простить? Но обстоятельства вынуждали, да и про зятётечка хотелось подробнее.
   Прошу Билли связать с Любой.
   - Да? - голос законной супруги сух и деловит. - Я пришлю за вами летательный аппарат.
   И всё. Конец связи. Нет больше времени для меня у Главного Хранителя Всемирного Разума.
   Не имею права обижаться: сам отвёрг её как жену, а она лишила меня дочери. Стало быть, квиты. Впрочем, если быть справедливым - вряд ли Диане понравился наш осёдлый образ жизни. Молодость живёт движением, старость - думами.
   Электра сразу смирилась, признав в Любаше лидера. Она сказала:
   - Мы летим?
   - Конечно, милая.
   Мне стыдно перед Элей за свою слабость. Обратился за советом.
   - Билли, что думаешь по поводу?
   - Какие-то сомнения?
   - А ты не мог подсказать женишку, что не вери гут так-то. По-людски: приехал бы, показался, да и проси руки суженой.
   - А двадцать пять баранов в калым?
   - И бесплатная путёвка.... Кстати, что придумать в свадебный подарок? Ты ведь знаешь, что у них есть, а за что будут благодарны.
   - Архаизм всё это: у людей радость - раздели её с ними и не надо лучшего подарка.
   - А если мне женишок не понравится, или с Любашей найдутся темы для размолвок - что ж за свадьба-то без драки?
   - С таким настроением оставайся-ка ты в Первопрестольной.
   - От рук отбился?
   - Ну, тогда, какие вопросы?
   Любин личный флаер (летающая тарелка) приземлился в хоккейной коробке нашего двора. Беспилотный аппарат. Но всё равно кто-то его отслеживал, отсчитывал время посадки, стоянки, отлёта....
   Я бы нырнул в разверзнувшийся люк и был таков. Но Эля выдержала вполне разумную паузу. Макияж навела. Наряды два-три раза поменяла, подбирая.
   Что сказать? Молодец!
   Душа рвалась к Дианочке. Лететь, лететь, конечно, надо, но родителями, а не какими-нибудь статистами на свадьбу дочери. Решил, Любиным проискам противопоставим своё сердечное великодушие. Однако точили сомнения - может, надумал всё, и нет никакой проблемы. Люба осуществляет роль благородной наставницы и не пытается вытеснять нас из сердца воспитанницы. Слетаем и на месте убедимся. В чём-то.
   Сели, взлетели, прилунились. Едва глазом моргнуть успел, и ничего не почувствовал. Только невесомость. В какой-то момент тело стало лёгким-лёгким. Само готово лететь. А уже прибыли.
   На бортовом экране: "Добро пожаловать на Луну! Отстегните ремни. Сейчас откроется люк-трап".
   Мы отстегнули. Встали на ноги. Вес не вернулся. Ну, разве частично. Шагнул к открывшейся двери - а получилось, взлетел до конического потолка и приземлился (прилунился) уже на трапе. Вот такой шажок на пять-шесть метров.
   За бортом небо звёздное и солнце у черты горизонта. А вокруг самая настоящая Луна - равнины, горы, кратеры. На всём кремнистый отблеск. Уж не он ли заставляет выть волков и томиться женщин на Земле?
   - Сдрейфил? - это Билли. - Не удивительно. Первый человек, ступивший на эту твердь, намочил в штанишки. Так что....
   - Слушай, тут же нет атмосферы.
   - А оптимизатор на что?
   - Тогда верни мне земной вес.
   - Легко. Но как же экзотика?
   - Да чёрт с ней. Скажи лучше, почему нас не разрывает внутреннее давление?
   - Тебе хотелось бы? Сними оптимизатор - лопнешь, как воздушный шарик.
   - Не вижу встречающих.
   - А кем ты себя мнишь?
   - Думал, дочь....
   - Девочке сейчас не до вас. Впрочем, вот и она.
   К нам летели два лунатика. Низко над поверхностью, едва не касаясь её ногами. Оба в одинаковых греческих туниках. Поди, узнай, который из них наша дочь.
   Впрочем, утрирую.
   Дианочка кинулась Эле на шею:
   - Мамочка!
   Туника - это мужская одежда или женская? Мне протянул руку курчавый, горбоносый, в тунике, но всё-таки молодой человек.
   - Здравствуйте. Меня зовут Павлом.
   Зятёк, стало быть.
   Я ответил на рукопожатие. Но тут Дианка повисла на шее.
   - Папка!
   Всё размерено - голову не разрывает её радостное ликование. Я к тому, что общение у нас телепатическое. На Луне голосовые связки напрягать не приходится.
   - Здравствуй, милая.
   - Идёмте, идёмте, - влечёт Диана с космодрома.
   Здесь уже стояли рядами несколько десятков "тарелок" - гости слетелись. Наверное, все Распорядители присутствуют. Ещё бы - Главный Хранитель выдаёт замуж названую дочь. От этой мысли обида царапнула сердце. Впрочем, сколько, дорогая, ты не интригуй, Дианочка наш с Элей ребёнок, и она нас любит.
   Впереди прозрачное строение.
   - Оранжерея, - сообщила Диана. - Сейчас я вам что-то покажу.
   Это был лунный камень. Думал, что сказка, красивая легенда, никакого лунного камня в природе не существует.
   - Паша его нашёл, - Дианочка гордо. - Мой Паша - геолог.
   - Теперь, наверное, нет, - будущий зять смущён. - Меня дизайн увлек. Вот посмотрите....
   Вдоль прозрачных стен оранжереи стояли мраморные урны, из которых причудливыми изваяниями поднимались вверх чёрные, нет, антрацитово чёрные изваяния (по-другому не назовёшь). На что похожи? На деревья? Да, вряд ли. На скульптуры? Тоже мимо. На фантазии изощрённого ума? Ближе к истине. Во! На мексиканские кактусы. Только чёрные и без иголок.
   - Они тёплые, - Диана. - Попробуй, папка.
   Я прикоснулся. Да, действительно не холодные, как на то намекал цвет.
   - Может, радиоактивные? - забеспокоилась Эля.
   - Это застывшие солнечные лучи, - поведал Павел.
   - Правда, правда, - кивает головой Диана. - Они растут, когда светит солнце. Это материализованные лучи. Паша достал их из лунной шахты, и теперь они растут здесь.
   - А стены стеклянные зачем? - спросила Эля. - От холода?
   - От пыли, - Диана. - Пыль здесь вредная, везде норовит влезть. Только это не стекло, а прозрачный полимер.
   Подумал, порадовалась бы мама, будь жива, какая у неё русская внучка.
   Длинная-длинная оранжерея - вдоль стен причудливые изваяния лунных камней. Когда из-за горизонта выныривает солнце, они начинают расти (прибывать в массе), аккумулируя его энергию.
   Паша надумал оставить геологические изыскания и посвятить себя дизайну лунных камней. Диана, похоже, разделяет его пристрастия. Или, может, здесь другое? Более глубокие личностные чувства? Моя дочь, наделённая от природы сверхчеловеческими способностями, готова посвятить себя мужу геологу, дизайнеру, или.... кем бы он там не был. Где же, Дианочка, твои увлечения?
   Задаю себе вопрос - будь женщиной, смог бы полюбить бывшего геолога Пашу? Спрашиваю об этом Элю.
   - Он тебе не нравится? - Электра удивлена.
   - А ты в восторге?
   - Отцовский эгоизм, - это Билли влез, и как всегда не к месту.
   - В урну хочешь?
   - А рискни.
   Сволочь. Знает, что без оптимизатора на Луне мне не жить и мгновения - на куски разорвёт внутреннее давление.
   Может, действительно отцовский эгоизм? Не скажу, что будущий зять вызывал во мне резкую антипатию. Нормальный парень. Но и всё. Казалось, моей незаурядной дочери пристало что-то адекватное.
   Ну, что ж - Паша, так Паша.
   Оранжерея лунных камней не пуста - говорю теперь о людях. Они порхали по вместительному сооружению, разглядывали неземные чудеса, любовались. Возникали вопросы, которые достигали сознания Павла и беспокоили его.
   - Иди уж, - махнула рукой Диана.
   И тот, как гончая, получившая команду "Пиль!", сорвался с места и полетел к кому-то любопытствующему.
   Настало время родительского часа.
   - Ты любишь его, солнышко?
   - Да, конечно же, папка. Как можно его не любить?
   Молодо-зелено. Ещё как можно!
   - Уймись, - это Эля.
   Действительно, у Дианочки праздник, она выходит замуж - чего ж я-то разворчался? Видимо, Билли прав - оставаться надо было в Первопрестольной.
   Нет, надо настроиться. Надо полюбить или хотя бы сделать вид, что этот Паша мне не отвратен.
   - Билли?
   - Обыкновенный отцовский эгоизм. Особый рецидив у старых маразматиков.
   Знаю, откуда такое настроение у виртуального брехунца. Как он доставал в Москве за осёдлый образ жизни. И лентяй я, мол, и сибарит. На Земле и во Вселенной дел невпроворот, а я картинки в галереях разглядываю.
   Искать, говорил, надо Костю и похищенные души прозрачных. А я ему - возродившийся Костя твоё детище, вот и напрягайся. И с прозрачными не всё ясно - по-моему, у них полюбовное соглашение. От моих дам отстали, тому я рад. Они считают их погибшими - что ж, мне самому искать себе неприятности? Я живой человек, имею право на уют и счастье с любимой женщиной.
   Долго так продолжалось, но, в конце концов, угомонился. Сверкает серебряным браслетом на левом запястье да ворчит. А я привык и внимания не обращал. Даже скучновато порой без общения.
   - Тебе как понять? Своих детей - один из автоклава, и тот с приветом.
   Молчит скрипучка виртуальная.
   С отцовской нежностью всматриваюсь в любимые черты.
   - Как живёшь? Ты похудела. У вас будет малыш? Первый на Луне?
   - Нет, пока не думали. А ребятишки здесь уже есть. Такие лапушки.
   Покосился на Элю - всё прахом. Попляшем на свадьбе и на свои палати.
   Она сжимает мне пальцы - уймись, не напрягайся, приемли жизнь, как она есть.
   Да уж.
   - Папка, ты иди пока к Павлу, а я мамочке что-то покажу.
   - Платье? - это Эля.
   - Ну, конечно.
   Дамы удалились, а мне не хочется к зятю. Трогаю причудливое изваяние лунного камня - вот ты какой! Застывшие капли золотых лучей.
   - Абсолютное топливо, если бы мы не знали реакции аннигиляции.
   Вздрогнул. Обернулся. Люба.
   Год прошёл со дня последней встречи. Каких-то двенадцать месяцев, и мы снова смотрим в глаза. И - не поверите - любуемся. Мне кажется, она стала ещё прекрасней. А я? Что она нашла во мне, кроме отметки в паспорте?
   - Аннигиляция тоже архаизм - антигравитация теперь правит миром и телекинез.
   - Верно, Гладышев. В музее космонавтики реактивные двигатели.
   Пауза. Мы смотрим, не отрывая глаз, практически не мигая. Ловлю себя на подлой мысли, что хочу её. А почему, собственно, подлой?
   - Билли?
   - Мне, что за дело?
   - Предатель.
   Любина улыбка - само очарование.
   - Здравствуй, любимый. Отлично выглядишь.
   Воркует,... обольстительница. Впрочем, женщина и должна быть такой. Не увлечёшь самца - останешься без потомства. Таков закон природы. Только Люба - печальное исключение. Миллионы восторженных поклонников, супруг без патологий, а детей Бог не дал. Или не просила?
   - Есть такое правило эволюции - не обращала внимания?
   - О чём ты?
   - В дикой природе все самцы гораздо привлекательнее своих подруг. У льва есть грива, у оленя рога, у павлина хвост, у селезня оперение. Знаешь, почему?
   - Просвети.
   - Они должны понравиться самкам, чтобы поучаствовать в продолжении рода.
   - Да что ты?
   - У людей всё наоборот, поскольку и задачи перед человечеством иные - нужно двигать прогресс.
   - И получается?
   - Женщина крутит хвостом перед зеркалом, чтобы мужчина изредка, творя цивилизацию, посматривал в её сторону и обновлял поколение.
   - Браво! Отличная логика! Вижу, время не терял - развил целое философское учение. Последователи уже есть или набираешь?
   - Расскажи о своих успехах?
   - Мне похвастать нечем - время героев истекло. Оптимизатор уравнял людские возможности и способности. Даже Дианочка, щедро одарённая природой, не долго оставалась феноменом. Её способности изучены и материализованы.
   - Я не умею летать.
   - У тебя оптимизатор старой модели. Хочешь, поменять?
   - Спасибо, привык.
   - Я подарю.
   - Расскажи про Луну. Чем тут народ занят?
   - Потом покажу. Сейчас пора идти на церемонию.
   Люба плавно оторвалась от полимерного покрытия и легко полетела вперёд. Потом остановилась, зависнув над полом, обернулась.
   - Гладышев, - это она моим многометровым прыжкам. - Не смеши народ. Стой, где стоишь - я слетаю за оптимизатором.
   У меня на руке два серебряных браслета.
   - Билли, ты в котором?
   - Угадай.
   - Помнится, кто-то урны заслужил.
   Любе:
   - Есть здесь урна, мусоросборник, утилизатор?
   - Зачем?
   Снял старый, видавший виды оптимизатор, показал, держа с брезгливым видом двумя пальцами.
   - Давай. Отдам в переработку. Или в музей, как экспонат.
   - А говоришь, героев нет.
   - Живых....
   Церемониальный зал ничем не отличался от оранжереи - разве только прозрачный купол повыше. Двумя длинными рядами стояли гости - в бальных платьях, фраках, смокингах. Жених со священником уже томились в одном конце живого коридора. В другом искали меня - предстояло вести дочку под венец.
   Заложив крутой вираж, огибая строй смокингов, вихрем промчался на своё место. Дианка прыснула. Эля покачала головой и нахмурилась. Подал руку дочери - обопрись. И сам споткнулся, ощутив неожиданный прилив тяжести.
   - Билли?
   - А ты хотел воробышком порхать?
   Вполне земное притяжение. Спасибо друг.
   Рука, согнутая в локте, выдвинута вперёд. На ней покоится ручка моей дочери.
   Пошли, родная, к твоему счастью.
   Зазвучала музыка. Гости хлопают в ладоши. И это слышу.
   - Билли?
   - Газ в помещении. Азот.
   До алтаря шагов двести.
   - Пообщаемся, солнышко?
   - Да, конечно, папочка, я вся - внимание.
   - Хочу знать ваши планы относительно потомства.
   - Павел говорит, что дети - это игрушка, забава, а мы взрослые люди и должны заниматься серьёзными делами.
   - Все мужчины так говорят. Но ты женщина - твоё призвание рожать. Поставь его перед фактом.
   - То же самое говорила мама.
   - Пойми, ребёнок, ты - потомок удивительного народа, из-за бесплодия практически исчезнувшего с лика Земли. Доведи это и до Павла. Нельзя искусственно избегать того, что - не дай Бог! - уже заложено в тебя природой.
   - Такие страсти говоришь в день моей свадьбы.
   - Хочу твоего счастья.
   - Ты хочешь внуков в свою московскую квартиру.
   Я чуть не споткнулся.
   - Билли, она опять копается в моей голове?
   - Не обязательно. Эгоистичные желания читаются на твоём лице.
   Я справился, я не споткнулся.
   - А ты считаешь, здесь нормальный пейзаж, нормальные условия для воспитания малыша?
   - Папка, что ты всё об этом и об этом. Как тебе мой Павел?
   - Ты сама ответила на свой вопрос - он твой.
   Две шеренги гостей закончились. В одной последней рукоплескала Люба. Значит, они поставлены по старшинству. А мама Эля осталась где-то там, в начале значимости. Передавая руку дочери жениху, смотрел не на него, на Любу - твоё коварство? И законная жена смотрела на меня. Во все глаза. И улыбалась....
   Что-то будет.
   Наверное, справедливо, что ушли в прошлое все формы бракосочетания - осталось венчание. Красивый обряд - клятва Всевышнему.
   А пусть отдувается - сам свёл.
   Ловлю себя на мысли, что Павел мне всё-таки не по душе. Горбоносый, лопоухий. Внуки могут быть похожими на него.
   Целуются. Мы хлопаем в ладоши.
   Звучит музыка. Первый вальс жениха и невесты. Нет, уже молодожёнов.
   Ищу Элю, нахожу Любу.
   - Пригласишь?
   - Эмансипации на Луне в шесть раз меньше?
   - Традиции шорят. Белый танец, и всё такое. Ждать, потом тебя искать. А тут - музыка, ты под рукой. Пригласишь?
   - Приглашаю, - щёлкнул каблуками.
   Люба - изящный книксен и подаёт руку. Мы закружились - парящие в азоте.
   - Шампанского хочу.
   Шампанское в ведёрках со льдом повсюду на круглых столиках. Это для любителей открывать. Для нелюбителей - в бокалах на разносах. Оно тягучее, почти вязкое, и пузырьки - как в замедленном кино - не спешат шипеть и лопаться. Но вкус отменный. Из закусок - фрукты, сладости.
   Мы пьём. Люба смеётся, обнажая коралловые зубы.
   - Хочу напиться!
   После нескольких бокалов.
   - Гладышев, хочу тебя. Что смотришь? Плюнь в лицо. Оттолкни. Перешагни. Многожёнец несчастный.
   - Стоп! Отмотай назад. Нет, лучше начни сначала, но без концовки.
   - Гладышев, я хочу тебя.
   Закрываю её рот поцелуем.
   .... У Любы на Луне свои апартаменты. Мы лежим в её постели, она рисует пальчиком круги на моей груди.
   - Вернёшься в Москву?
   - Я привык. Нам хорошо там с Элей.
   - А как же я?
   - Если все дела переделала, присоединяйся - будем жить втроём. Глядишь, внучка подкинут.
   Долгая пауза.
   - Тебе нравится Павел?
   Люба со вздохом:
   - Дианочка сама его выбрала.
   - Других кавалеров не было?
   - Да полно. Павел - самый бестолковый ухажёр.
   - Я заметил.
   - Но отличный учёный, геолог, дизайнер. Умница.
   - Ну-ну....
   - Зря ты. Все люди имеют доступ к Всемирному разуму. Многие способны формировать вопросы. Но лишь единицы - на них отвечать. Павел из их числа.
   Мне приятно это слышать - не могла моя дочь увлечься заурядностью.
   Пауза. Если б не фигурное блуждание пальчика по груди, подумал, что Люба спит.
   - О чём молчишь?
   - Показать Луну? У меня есть заповедные места.
   - Наверное, надо возвращаться.
   - Да, брось. Завтра улетишь, и когда ещё будешь.
   Справедливо.
   - Пойдём, покажешь.
   Мы покинули лунный город. Дикий ландшафт. Звёзды, земной свет - солнце за горизонтом. Летели, едва не касаясь причудливо изрытой поверхности, озирали окрестности, любуясь пейзажами.
   - По Луне лучше двигаться в полёте, - поучала Люба. - Ровной и твёрдой поверхности почти нет - скалы, а меж них пылевые омуты.
   И сам заметил - кратеры почти до краёв полны мелкодисперсной, как пудра, пылью. Прилунились в центре одного такого.
   - Мой любимый, - поведала жена. - Он маленький, его с Земли почти не видно, и потому остался безымянным. Я окрестила его кратером Мечты.
   Кратер Мечты чуть не до скалистых краёв заполнен лунной пылью. По крайней мере, посадка была мягкой. Только Люба осталась на поверхности, а я с головой ушёл в сыпучее месиво. В сознании её задорный смех:
   - Гладышев, ты где?
   Я растерялся. Я ещё не умею обращаться с оптимизатором последнего поколения.
   - Билли!
   - Что бы ты без меня делал?
   Выныриваю на поверхность.
   - Я чуть не утонул.
   - Да, пожалуй - плотность пыли много меньше воды - тебе самому и не всплыть.
   Люба лежит в блюдце кратера, заложив ногу на ногу, руки под голову, лицом к голубому диску Земли. Попытался соответствовать.
   - Алёша, смотри какое бездонное небо - целина человеческому разуму. Это хорошо, что ты упразднил границы и объединил землян, а то бы мы до сей поры глазели на звёзды из окопов.
   - Слушай, на Земле атмосфера, а здесь её нет. Я к тому, что любой космический гость величиною с гвоздь может стать смертельно опасным.
   - Исключено. Над Землёй, гораздо выше Лунной орбиты, создан спутниковый зонт. Ни одному метеориту массой больше пылинки не прорваться к планете или её сателлиту. Всё отслеживается и уничтожается.
   - Сколько же потребовалось спутников?
   - Знают в Центре Метеоритной Безопасности.
   - Чем теперь занят Хранитель Всемирного Разума?
   - Собираюсь обустроить солнечную систему.
   Я вытянул шею, посмотреть, не насмехается ли Люба, и нижние конечности мои утонули в пыли. Дёрнул их вверх, и голова погрузилась в серую пудру.
   Фу, какая гадость!
   - Билли, что за чертовщина?
   - Летать, надо учиться, как учился ходить.
   - Хорошо, хорошо, но позже. А сейчас, будь так любезен, всё делать за меня.
   Я вынырнул на пылевую поверхность и заглянул-таки в Любино лицо.
   - Что ты хочешь обустроить?
   Она не ответила, а мне вдруг стало стыдно за бесцельно прожитые месяцы. И годы....
   - Билли.
   - А я тебе о чём говорил.
   - Я не о том. На Луне отсутствует атмосфера - стало быть, мы здесь, как в открытом космосе?
   - Считай так.
   - Откуда твой оптимизатор черпает энергию, поддерживающую организм?
   - Из пыли, когда есть контакт. Синтезирует из лучевой энергии.
   - Но ведь солнце за горизонтом.
   - А звёздные лучи? А отражённый земной свет?
   - Ловкач.
   - Ты думал.
   Наверное, нас потеряли. Тронул Любу за руку.
   - Нас ждут, милая, надо возвращаться.
   - Полежим ещё. Мне так хорошо здесь - и ты рядом.
   Люба положила голову на моё плечо, руку на второе, а ногу на мои конечности. Обычные земные нежности. А меня так резко швырнуло в пылевую глубину, что показалось - спиной ухнулся о каменистоё дно кратера.
   Чёрт!
   - Билли! Что происходит?
   - Метеорит. Огромный космический метеорит вонзился в лунную поверхность.
   - Но этого не может быть!
   - Как видишь, может.
   - Где Люба?
   - Летит в Луна-Сити.
   - Свяжи меня с ней.
   Через несколько мгновений Любин голос в сознании.
   - Беда, Гладышев, метеорит из космоса прорвал защиту. Я в город. Сам доберёшься?
   - Я ни черта не вижу.
   - Напряги оптимизатор - у него есть навигаторские функции.
   Какие к чёрту функции!
   - Билли! Я не могу больше в этой пыли. Сделай что-нибудь.
   - Поднимемся повыше. Ещё выше. Ещё. Создатель, ты почти на орбите.
   Я выбрался за границу пылевого облака. Надо мной звёздное небо и голубой диск. И ещё - один край горизонта начал плавиться жидким золотом, намекая на скорый восход солнца. Другой тонул в клубящемся мареве.
   - Билли, что с городом?
   - Нет города, Создатель.
   - Это.... Это....
   - Это катастрофа. Космическая катастрофа.
   - Билли!
   - Понял тебя. Но там ничего нет. Там нет никого. Ни людей, ни их оптимизаторов. Только пыль, которая не скоро уляжется.
   - Ты хочешь сказать....
   - Погибли все.
   - Диана!
   - Все.
   - Заткнись!
   Я рванул с руки оптимизатор и потерял сознание.
   Моё тело покоилось на границе пылевого облака. А душа унеслась далеко-далеко, на голубую планету, в заснеженную Москву.
   - Ма, что такое жизнь?
   Моя красивая, умная, изящная мать, доктор наук и мастер спорта, пригладила непослушный вихор на мальчишеской голове.
   - Жизнь - это форма существования материи. Вот кристалл - он живёт своей жизнью. Он родился в недрах земли. Его нашли и отдали ювелиру. Теперь он сверкает в кулоне. Ты - мальчик, родился в Москве и ходишь в школу. А когда вырастешь, будешь делать добрые дела.
   - А когда умру?
   - Тебя предадут земле, и на могиле вырастут цветы. Твоё тело продолжит жизнь в новом облике.
   - А душа?
   - Отлетит в рай, где будет общаться с другими добрыми людьми.
   - И мы там встретимся?
   - Всенепременно.
   Мы встретимся, мама?
   Моё тело покоилось на границе пылевого облака. Я не смог сорвать оптимизатор - Билли был проворнее и отправил меня в нокаут. Медленно, медленно, день за днём пыль оседала. И тело моё опускалось вслед за ней. Билли не спешил будить во мне сознание. Удар по психике был наимощнейший, и мой виртуальный врачеватель трудился не покладая рук. Наконец Луна вернулась в твёрдые границы. Я очнулся.
   Звёзды. Слепящий диск солнца.
   - Билли, где я?
   - Тебя в каких координатах сориентировать - Пифагора, Эйлера, Лобачевского? Проще говоря, если полетишь спиной к солнцу, то скоро доберёшься до того места, где был Луна-Сити.
   На месте лунного города зияла огромная воронка. Их называют кратерами. На дне кратера, в самом центре - распластанная фигурка. Раскинутые руки придают ей сходство с крестом. Люба.
   - Давно лежишь?
   - Надо лететь в Центр Метеоритной Защиты, разбираться в причинах прокола, а у меня нет сил.
   - Такая поза что-то даёт?
   Пристроился рядом на мягкой, как облако, пыли, раскинул руки.
   - Знаешь, что бывает от таких ударов?
   - Что, милая?
   - Алмазы рождаются.
   - Мама говорила, их называют слезами Аллаха.
   - Плакать хочется, но на Луне это невозможно - недоступная слабость. Ты как?
   - Пус-то-та. Гулкая пустота.
   - Ничего. Со временем заполнится. Полетишь на Землю?
   - Останусь с тобой.
   Помолчали, переваривая. Я - вдруг принятое решение. Люба - полученную информацию.
   - Почему мы здесь одни? Где народ?
   - Ногой топнула - чтоб ни одна душа без моего позволения.
   - Это верно - спасателям здесь делать нечего, а от сочувствующих стошнит.
   Помолчали, подыскивая тему, не провоцирующую разногласий.
   - Скажи, нужна человечеству эта Луна проклятая?
   - Теперь мы прилетать сюда будем каждый год 30 октября.
   - Согласен. Но городов строить не будем.
   - Мы с тобой. А люди пускай. Человечество не запугают несколько сотен смертей.
   - Погибли все Распорядители.
   - Новых изберут.
   - Что тебе даёт пост Главного Хранителя?
   - Масштабы. Возможность быть в авангарде прогресса.
   - Честолюбие?
   - Скорее норма жизни.
   - Почему за мной не оставляешь права выбора?
   - Прости, была не права. Каждый волен на свою индивидуальность.
   - Помни эти слова всегда, а не только в дни скорби.
   Солнце скрылось за горизонт - закончился лунный день. На поверхность опустилась мгла, а небо стало ярче. И ближе. Оттуда, из глубин неведомого космоса, примчался огромный болид на чудовищной скорости, и не стало очень дорогих мне людей. Сколько ты ещё таишь опасностей, звёздная Ойкумена? Не пора ли взяться за тебя всерьёз?
   - Билли.
   - Проснулся, Создатель? Тебя надо основательно встряхнуть прежде, чем на что-то подвигнуть. Сколько я тебе говорил - займись делом, займись.... Может, и не было этой трагедии, займись ты делом в своё время.
   - Думаешь?
   - Теперь-то что гадать.
   - Ладно. Помолчи.
   Обратился к Любе:
   - Тебе не стоит лететь в ЦМЗ, искать причину трагедии. Я назову её здесь и сейчас.
   Люба встрепенулась, села, по-турецки скрестив ноги:
   - Говори.
   - Космические скорости опережают реакцию Всемирного Разума.
   - Думаешь?
   - Нужна реорганизация. А под защиту следует брать всю солнечную систему, а то, не ровён час....
   - Гладышев, рыбка моя, неужто...? Дай я тебя расцелую.
   Поцелуй Любе не сразу удался - она утопила меня в пыли своим порывом, потом извлекла и всё-таки припала устами.
   Приснился сон из голубого детства.
   Юркий физик, он же астроном, вызвал к доске.
   - Расскажи нам, Гладышев, о лунных кратерах, природе происхождения и названиях.
   - Кратеры Луны не имеют ничего общего с вулканической деятельностью. Это следы внешнего воздействия космических тел на её поверхность. Вот этот назвали кратером Скорби. Здесь был город Луна-Сити, где выращивались удивительные кристаллы - лунные камни. Гигантских размеров метеорит, залетевший из космических просторов, в мгновение ока превратил город и его обитателей в пыль.
   - Как это, Гладышев? Никто ещё ничего не слышал о городе на Луне, а кратер Скорби - место его гибели - уже обозначен на карте?
   - Значит, эта карта из будущего.
   - Вот я вкачу тебе сейчас двойку из настоящего - и плакала твоя медалька.
   Закончилась лунная ночь. Последняя ночь скорби. Мы улетаем с Любой. Нам уже выслали новый аппарат взамен погибшего. Он прилунился неподалёку и терпеливо ждёт. Впрочем, о чём я? Никто нас в нём не ждёт - тарелка пуста, а посадка совершена в автоматическом режиме. Я уже готов к отлёту - простился и настроился. Жена медлит. Она в центре кратера. Она в позе лотоса. Быть может, плачет. Возможно, молится.
   Не будем мешать.
   Моя жена, Любовь Александровна Гладышева, в девичестве Чернова, великий человек, но и ей не чужды минуты слабости, минуты скорби, минуты печали.
   Пусть себе. В наш век женщины разучились плакать. Это плохо. Это плохо потому, что мы, мужчины, разучились жалеть их и защищать.
   Слава Богу, нам с Любой это не грозит.
  
   Романтика космических полётов. Корабль летит намеченным маршрутом. На экране мигают звезды, далёкие и близкие. Манят - может, завернёшь, чайку погоняем, чего расскажешь. Метеориты - неприкаянные бродяги - проносятся мимо. Не зевай!
   Командир корабля.... Нет, лучше: капитан космического корабля с трубкой в зубах за пультом управления.
   - Люба, на день рождения подари мне трубку и курительный табак.
   - Кому хочешь соответствовать?
   - Это будет мой собственный стиль.
   - Космический стиляга? Что-то новенькое, Гладышев.
   Подготовка занимает больше времени, чем сам полёт. А долго ли нам готовиться?
   Личный летательный аппарат Главного Хранителя Всемирного Разума заменил нам дом, работу. Весь семейный скарб на борту - моя гитара, Любины безделушки. У нас нет ни вилл, ни дач, ни ранчо. Одна-разъединственная московская квартира, да и та пустует. Мы - космические бродяги и всегда в движении.
   Решили побывать на Марсе. Запросили "добро" Центра Управления Полётами. Там вычертили маршрут, ждут сигнала "К старту готов". Мы сядем в "тарелку", поднимем люк-трап, пристегнёмся в креслах и.... всё. Откроется люк, опустится трап - здорово, марсиане! Такая романтика. Нет, без трубки тут никак не обойтись.
   Люба общается с кем-то посредством оптимизатора. Наверное, даёт последние ЦУ землянам - не шалите без меня.
   Я лежу на траве в двух шагах от трапа, и мне до чёртиков хорошо. Хорошо жить на свете! Сорвал травинку, сунул в рот, пожевал, выплюнул. Нет, не то - трубка, трубка нужна. И капитанская фуражка.
   В конце концов, сколько можно трепаться?
   - Юнга!
   Люба машет рукой - отстань!
   Ну, получишь ты у меня сегодня. Любуюсь женой. Думаю, как бы сорвать с неё комбинезон и отшлёпать по тугим ягодицам.
   Мы летим на Марс. Сам полёт - одно мгновение. А вот сборы....
   Перевернулся на живот, всем видом выражая недовольство. На глаза попался муравьишка. Членистоногий парнишка спёр где-то крылышко мотылька и торопился умыкнуть в муравейник, пока, должно быть подгулявший, хозяин не спохватился. Я вооружился травинкой - стоп, таможенный досмотр, предъяви документ на товар. Воришка был не из трусливых. Лез к намеченной цели, не бросая контрабанды, упорно преодолевая все искусственные преграды....
   - Гладышев, язык откусишь.
   - Наговорилась? - поднялся. - Можем лететь?
   - Присядем.
   А как же, и споём:
   - .... перед дальней дорогой
   Пусть лёгким покажется путь
   Давай, космонавт, потихонечку трогай....
   Люба:
   - И что обещал, не забудь.
   Люба требует от меня противометеоритной защиты для Солнечной системы. Я тяну время - хочу, мол, осмотреть хозяйство, которое нуждается в таковой. Волокита не от самомнения - у меня нет идей. И Билли не в силах помочь. Пока. Он только согласился, что существующая оборона не совершенна, и лихорадочно ищет ей замену. По его совету уговорил Любу попутешествовать. Летим на Марс.
   Поднят люк-трап, мы в креслах пилотов, пристёгнуты ремни. Ремни безопасности.... При полном отсутствии сил инерции. Что это? Технический архаизм? Дань инструкциям?
   Спрашиваю Любу.
   - Так надо.
   Ну, надо, так надо. Погнали наши к марсианам.
   Люба включает антигравитацию, связывается с Центром Управления Полётами.
   - Борт .... к старту готов.
   Пауза. Наверное, в ЦУПе дали команду "Старт" и Всемирный Разум телекинетической энергией с земной поверхности переместил нас на марсианскую.
   Запоздалое:
   - Счастливого пути!
   На экране что-то мелькнуло, поменялся пейзаж, и мы поняли, что прибыли.
   Разумнее было "Счастливого пути!" заменить на "Добро пожаловать!".
   Переглянулись с Любой. Мы не первооткрыватели. Полёты на Марс осуществлялись и до нас. И сейчас несколько экспедиций работают на планете. Но она слишком велика, чтобы считать её исследованной. Поэтому....
   Переглянулись с Любой. Ну что, с Богом?
   Отстёгнуты ремни, опущен люк-трап, мы на планете Марс. Бледный диск солнца далёк от зенита. Под ногами каменистая почва. Нет, это глина, весьма засохшая, скорее обожженная - и вся в трещинах. Мне это навевает недобрые аналогии.
   - Билли, радиоактивный фон?
   - Зашкаливает.
   - Выдержишь?
   - Обижаешь.
   У Любы в руках прибор.
   - Радиоактивный фон за опасным пределом.
   - Успокойся, дорогая - лучевая болезнь нам не грозит. Как и отравление аммиаком.
   Амиачные облака жёлтыми барашками паслись на сером небе.
   Вот оно убежище Бога войны!
   - Поищем доспехи Марса?
   Билли отговорил от авантюры.
   - День на исходе, и давление резко падает - как бы чего не было.
   "Как бы чего" обрушилось на окрестности сразу после захода солнца. Мы лежали в нашей уютной космической кроватке, и Люба рисовала пальчиком круги на моей груди. За бортом бились и стонали местные стихии.
   - Гладышев, ты привык всё одушевлять - надели интеллектом сей торнадо.
   - Его зовут Ипполит.
   - Как, как?
   - Бог солнца похитил его дочь, Розовую Бурю, и умчал на золотой колеснице. Старый великан рванулся вдогон. Уже много столетий кружат они по планете и никак не могут пересечься. Невдомек разгневанному Ипполиту, что Бог солнца не по своей воле колесит по небосводу и день за днём повторяет пройденный путь. Старому торнадо подождать бы на месте, и уже утром в его лапы въедет сама золотая колесница с похищенной дочерью.
   Будто в ответ на мои слова за бортом стихло.
   - Ой, - Люба притиснулась ко мне. - Ипполит подслушал и утром украдёт солнце.
   - Не бойся, дорогая. Утром Ипполит увидит дочь в объятиях Бога солнца, обрадуется её счастливой улыбке и простит похитителя.
   Утро после бури выше всяких похвал. Розовые облака мазками талантливого художника набросаны на выцветший небосклон. Бледный диск светила, взгляд которого выдерживал невооружённый глаз, не спеша поднимался над горизонтом. Окрестность преобразилась. Опалённое и потрескавшееся глиняное плато засыпал белый песок. Засыпал и утрамбовал до эмалированного блеска.
   - Спасибо, Ипполит, - сложив руки крестом на груди, мавром поклонился на люк-трапе. - Вижу, мир в семье восстановлен.
   - Ты с кем? - Люба из флаера.
   - Выходи - познакомлю. Песок и солнце, день чудесный, ещё ты дремлешь, друг прелестный?
   Друг прелестный выпорхнул из "тарелки", не касаясь трапа, и понесся над белоснежным плато.
   - Гладышев, догоняй!
   - Прости её, Ипполит, она женщина. Ты знаешь, что такое женщина?
   Старый торнадо, конечно, знал, но молчал. На его плече почивала любимая дочь.
   Люба обозревала окрестность с высоты.
   - Какая угрюмая безвкусица. Гладышев, что ты хочешь найти на Марсе?
   - Разум. Ведь ты Хранитель Всемирного Разума - стало быть, и местного.
   - Где, где ты его видишь? - Люба раскинула руки в полёте. - Бесплодная, заражённая равнина - здесь не может быть жизни.
   - Когда-то была.
   Налетавшись, Люба присела на ступень трапа.
   - Скукотища.
   - Тебе не хватает земной суеты?
   - Может, поищем что-нибудь попригляднее?
   Марсианские каналы. Ну, как же - быть на Марсе и не поглазеть на это удивительное чудо природы. Мы добрались к одному на третий день, и сразу убедились - дело тут не в природе. Перед нами искусственное сооружение в гранитных стенах, прямой линией уходящее за горизонт в обе стороны. Дна канала, как и его конца-начала не видно.
   Люба притиснулась щекой к моему плечу.
   - Жутко, Гладышев.
   - Чего боимся?
   - Ведь это следы цивилизации, ушедшей навсегда. Что погубило её? Не грозит та же участь голубой планете Земля? Нашему народу?
   - Мы здесь, и никто не мешает заняться поисками разгадки.
   - А наша миссия?
   - Будем искать в обоих направлениях. Кто знает - может, у них одна природа.
   Любу ли уговаривать на интересную тему?
   Припарковали флаер на гранитный парапет канала и на следующий день спустились на его дно.
   Ни-че-го. В смысле ничего интересного. Наносные отложения - песок, щебень, глинистые проплешины. Больше повезло на поверхности. На противоположной стороне канала, в распадке марсианских скал Люба усмотрела удивительную площадку. На ней правильными рядами стояли, лежали полуразрушенные круглые и призматические колонны.
   Побродив меж них, выдал мысль:
   - Меня не покидает ощущение, что это античный акрополь. Нет, скорее кельтское капище.
   И Люба:
   - А меня, что колонны - это дело рук очень похожих на человеческие.
   - Жаль, очень жаль, что нет статуй, фресок или барельефов - тогда бы имели точное представление о внешнем облике бывшего здесь населения.
   По совету Билли подобрал небольшой осколок колонны величиной с кулак и поместил в анализатор. Пока Люба разбиралась в криптограммах на экране монитора, я напрямую допросил виртуального помощника.
   - Это гранит. Обработан около миллиона марсианских лет назад. Вероятнее всего - фрагмент культового сооружения. Имеется след воздействия сверхвысоких температур. Возможно, термоядерный ожог.
   - Билли, канал тебе ничего не напоминает?
   - А тебе?
   - Московскую подземку.
   - У которой сорвало крышу? А прямизна? Длина? Ширина? Нет, здесь что-то другое.
   - Путепровод не нравится - пусть будет источник энергии. Скажем, вечный двигатель. Из-за перепада давлений на разных широтах постоянное направленное движение воздушных масс. Каково?
   - Мне нравится. Больше, чем идея с метрополитеном.
   - Но без крыши она не работает.
   - Крыша была, прозрачная. Время и внешние воздействия уничтожили её следы.
   - Годится. Что же остановило расцвет цивилизации?
   - Маленькая банальность - термоядерная война.
   Люба:
   - Смотри, Гладышев, анализатор зафиксировал следы высокотемпературного воздействия. И высокий радиоактивный фон по всей планете. Вывод - здесь баловались ядерным оружием.
   - Выводов можно сделать несколько:
   Во-первых, на Марсе имела место высокоразвитая цивилизация.
   Во-вторых, её носители - особи, очень даже может быть, похожие на нас.
   В-третьих, цивилизация погибла в результате или по причине применения оружия массового уничтожения на основе цепной реакции термоядерного деления.
   В-четвёртых, когда создаётся оружие, создаётся и защита против него. Как то - щит против меча, бронежилет против пули, убежище против атомного взрыва.
   Вывод пятый - если поверхность Марса в теперешнем состоянии не пригодна для жизни, это не значит, что в недрах её, искусственных и естественных убежищах, таковая не сохранилась.
   Вывод шестой - её надо искать.
   - Я согласна, - просто ответила Люба.
   Ночью грянула буря. Да такая.... Люба несколько раз поднималась к бортовому компьютеру запрашивать параметры внешнего воздействия и состояния аппарата. Вот стояние его было очень тревожным в непосредственной близости от кромки канала - любая подвижка чревата. Но бортовой компьютер без напоминаний чётко знал и исполнял свои функции. Увеличил гравитационную силу - "тарель" стояла, как припаянная к граниту. С песчаного грунта, я думаю, нас бы сорвало.
   - Гладышев, - Люба пристроилась в кресле пилота коротать ночь. - Твою Розовую Бурю опять похитили, или она сбежала? Вот шлёндра.
   А я с Билли:
   - Слушай, мне это совсем не нравится.
   - Испужался, Создатель?
   - То, что происходит за бортом, есть ответ на наше решение. Нас подслушали, нас предупреждают.
   - Да полноте. Твоя склонность одушевлять неодушевлённое теряет пределы разумного.
   - Слишком узки твои пределы. Я просто зримо вижу, как торнадо Ипполит топчет в ярости ботфортами нашу маленькую "тарелку".
   - За что ему нас ненавидеть - только прилетели?
   - Не нас, нашу идею - раскопать в недрах планеты возможно спасшихся её обитателей.
   - Откуда что берёшь, Создатель?
   - Из логики вещей.
   - Сбрехал бы - интуиция.
   Я не обиделся. Скорее наоборот - позиции мои в споре Билли не смог опрокинуть, вот и нервничает.
   Утром предложил Любе:
   - Давай улетим.
   - Как улетим? - удивилась жена. - Вчера говорил, искать.
   - Послушай....
   Изложил своё видение разыгравшейся здесь трагедии - войны миров.
   - Развитие цивилизации на Марсе шло аналогично известному из истории Земли. Только нам удалось избавиться от навязчивой идеи бряцать оружием, а здешним обитателям не повезло. Кто-то однажды нажал красную кнопку, и загрохотали атомные взрывы. На планету обрушилась разрушительная сила невиданной мощи и смела с её поверхности всё живое. Оставшиеся попрятались в убежищах, готовые продолжать междоусобную войну до победного конца. Но они ошиблись. Причём, дважды - ибо у термоядерной войны не может быть победителей. Второе их жестокое заблуждение в том, что они только себя считали обладателями интеллекта, не взяв во внимание разум планеты их породившей. Им и в голову не приходило, что природные стихии умеют мыслить и делать выводы. Планета вынесла смертный приговор своим неразумным детям, а тем в их катакомбах кажется, что на поверхности бушуют последствия ядерной зимы....
   Любу я не убедил.
   - Тем более, Гладышев, тем более, - если всё так, как ты рассказал, мы не имеем права бросить в беде братьев по разуму. Мы должны вызволить их из подземелья, и.... И обезопасить планету. Сделать пригодной для жизни её поверхность.
   - Люба, это не наш мир, не наши разборки. Чтобы помочь одним, мы должны одолеть других. Ты готова стать третейским судьёй? Ты уже решила, на чьей стороне правда?
   - Да я готова.
   - А я нет.
   - Гладышев. О чём ты говоришь - там разумные существа, здесь стихии. Какое может быть сравнение? Или мы не по твоей воле укрощали земные стихии?
   - Они должны сами найти компромисс, если он возможен.
   - Ты в своём амплуа - болтать и ничего не делать.
   - А ты в своём - бей, беги, думай не надо.
   - Сибарит!
   - Волюнтаристка!
   Мы выпорхнули из "тарелки", и в разные стороны - разобиженные, недовольные.
   Благо день позволял забыть о ночных тревогах. Бог солнца взбирался по небосклону на золотой колеснице и с любопытством взирал на последствия ночного буйства торнадо. Жёлтые облака горестно вздыхали и разводили крылами - опять этот Ипполит.
   Люба спустилась в канал, а я в позе Будды оседлал макушку летательного аппарата.
   - Билли.
   - Ну, что тебе?
   - Мы должны найти местных обитателей.
   - Качает тебя.
   - Люба права - мир на планете должен быть восстановлен. Наша задача - тому способствовать.
   - И как мы будем их искать?
   - Нам поможет Ипполит. Собери всю информацию о марсианских стихиях - всё, что фиксировали искусственные спутники и экспедиции на поверхность. Думаю, места наибольшей активности торнадо укажут на близость входа в убежища.
   - Логично. Впрочем, что я - ай да Создатель, ай да сукин сын. Похлопай себя по ляжкам.
   - Твоя беда, Билли, в безоглядной вере точным расчётам, а ведь нужны ещё фантазия, интуиция и удача. Но не отчаивайся - меня эти грации иногда посещают.
   Люба вернулась на борт перед закатом, всем видом являя решимость идти до конца.
   Я сидел на откидном диванчике, по-турецки скрестив ноги, склонившись над гитарой:
   - А годы летят, наши годы, как птицы летят
   И некогда нам оглянуться назад....
   Люба бросила на меня взгляд, преисполненный жалости, замешанный на презрении.
   - Я вызову тебе флаер. Что это?
   Увидела на мониторе карту Марса.
   - Очаги активности торнадо.
   Люба вскинула брови - просвети.
   - Идёт война - стихии бьются с теми, кто возомнил себя покорителями природы. Поверхность уже отвоёвана. Торнадо стерегут входы в убежища, чтобы не выпустить на поверхность планеты её прежних хозяев. Найди нашего Ипполита.
   Люба села за компьютер, зашелестела клавиатурой.
   - Судя по всему.... Судя по всему.... Это капище, где гранитные столбы.
   - Один нюанс. Природа торнадо позволяет ему жить практически вечно. Но в этой жизни есть периоды активной и пассивной жизни. По-другому - время буйств и время отдыха. Очень может быть, капище - это место отдыха, где солнце даёт ему новые силы.
   - Откуда осведомлённость? - Люба удивлена.
   Откуда? Да меня Билли только что просветил. Но разве скажешь.
   Среди ночи космолёт снялся с места стоянки. Люба за пульт управления - что происходит? Я спросонья:
   - Что там, милая?
   - Мы на орбите. Аварийный взлёт.
   Утром стала ясна его причина. Наша прежняя стоянка была завалена обломками гранитных колон.
   - Боже святы! - Люба присвистнула от удивления. - Это какую ж надо силу иметь?
   - Это какую надо ярость являть.
   - Нервный кадр, - согласилась жена.
   На месте вырванных "с корнями" колон обнажилась гранитная плита искусственного происхождения, которая сразу заинтересовала нас.
   - Вход в убежище?
   - Очень может быть. Но как её поднять?
   Остаток дня Люба просидела за компьютером, общаясь с Землёй.
   На ночь поднялись за пределы атмосферы - от греха. И вот настал новый день - день Великого наступления на марсианские стихии. Впрочем, загнул. Никто ни на кого не нападал. Волею людей Земли, под Любиным руководством в атмосфере Марса был создан искусственный торнадо. Его задача - очистить обнажившуюся на месте древнего капища гранитную плиту от песка, щебня, обломков.
   - Поучим Ипполита земным манерам? - сверкнула Люба белозубой улыбкой.
   Вот он явился - тонкий, гибкий, подвижный. Легко перемахнул через канал в гранитных берегах, закружился на капище, набирая силу. Под его напором в воздух взвились тысячи тонн песка и щебня, колоны и их обломки. Всё это кружилось и вертелось в гигантской, до самых небес, воронке. Вот она качнулась, двинулась в сторону. Ослабла и осыпалась курганом. Пыль осела, и гранитная плита, отполированная до зеркального блеска, обнажилась во всю величину. Лежала под углом к горизонтальной поверхности, напоминая крышку тоннеля.
   Мы наблюдали за всем происходящим на экране монитора.
   - Наш черёд, - Люба усадила флаер на плиту.
   После несложных манипуляций они составили одно целое, и антигравитационное поле, включённое на летательном аппарате, сделало тысячетонную плиту легче пушинки.
   - Ну, с Богом!
   Флаер с плитой поднялся вертикально, а опустился в стороне. На освобождённом месте зиял провал. Мы покинули "тарелку" и подлетели к его краю.
   - Гладышев, это вход в иной мир?
   Вход в иной мир ступеней не имел, но горизонтальная поверхность с небольшим уклоном тоннеля вполне проходима. Вертикальные стены без опасных трещин, и потолок безупречен. Чувствовалось - строили на века.
   - А получилось на тысячелетия, - это Билли влез.
   Как же, будет он молчать в такие минуты!
   - Откуда знаешь?
   - По радиоактивному фону.
   - Мы идём? - Люба волновалась у края неведомого.
   - Конечно, милая.
   - Но там темно.
   - Это тебе только кажется.
   И Билли:
   - Что, тебя каждый раз просить надо? Ну, хорошо, прошу, настрой, пожалуйста, Главному Хранителю кошачье зрение.
   Мы полетели. Легко скользили в воздухе, насыщенном углекислым газом, углубляясь в тоннель. Строители не заморачивали себя лабиринтами проходов - прямой, как каналы на поверхности, плавно понижающийся путь в преисподнюю.
   Перегородили его металлические - возможно, чугунные - ворота. На функциональную принадлежность преграды намекали две створки во всю площадь прохода. А материал.... Кольцо висело, массивное, как на воротах древних крепостей. Люба стукнула им в створ, и металлический гул раскатился под сводом тоннеля.
   Никто не спешил открывать.
   - Что делать, Билли?
   - Приложи ладонь. Механизм запора видишь?
   - Нет.
   - Странно. А я его вижу твоей ладонью сквозь толщу ворот.
   - И что делать?
   - Сейчас поймаем его в направленное магнитное поле и повернём.
   - Ну?
   - Не получилось. Тогда разрушим ультроколебаниями - надо только подобрать резонанс.
   - Меня-то не рассыплешь?
   - Не дрейфь, Создатель, рассыплю - соберу.
   - Одного уже собрал....
   Будто от напора изнутри створы ворот со страшным скрипом и скрежетом распахнулись нам навстречу. За ними тоннель сузился, начался лабиринт с настолько низким потолком, что приходилось передвигаться ногами, опасаясь за голову.
   - А хозяева-то - коротышки.
   Лабиринт - это подземный город с улочками, проулочками, тупичками и - дверями, дверями, дверями. Входы в дома? Лаборатории? Складские помещения? Толкнулись в одну - анфилада помещений с барельефами на стенах, статуэтками в нишах.
   Может, у марсиан было больше пальцев на ногах и меньше на руках, но в том, что они на первых ходили, а вторыми работали сомнений не осталось. И лица у них человеческие.
   Привет, братья по разуму!
   Никто не ответил. Некому было отвечать. Город мёртв.
   - Знаешь, чего не хватает к этой мизансцене? Минорной мелодии.
   Люба поморщилась - нашёл время и место!
   Я к виртуальному всезнайке:
   - Почему нет останков - может, люди эвакуировались?
   - Что ты хочешь? - Билли. - За тьму веков всё органическое превратилось в пыль.
   - С кем сражаются торнадо?
   - Всё ты выдумал, Создатель. Солнце светит - бури рождаются, остальное - сказки.
   Одно из помещений просто напичкано незнакомой аппаратурой. Какой - ещё предстоит выяснить.
   - Билли, ты можешь понять назначение этих чёрных ящиков с кнопочками и экранами?
   - Надо разбираться. Вот так, глядя вашими глазами - могу только предположить.
   - Иии...?
   - Всё, что угодно - ну, скажем, мониторы наружного наблюдения.
   Люба подсказала:
   - Это бункер. Я бывала в подобных.
   - Жуткое время. На Марс могла стать похожей наша Земля, поссорься вы с дядюшкой Сэмом.
   - Бог миловал, хотя никто не хотел уступать.
   Люба села в кресло за очень похожий на любой земной пульт управления.
   - Если все цивилизации идут схожими путями, нам, похоже, нечему учиться у марсиан: всё это - давно пройденный этап.
   - Счастливо преодоленный, - поддакнул.
   Люба повертелась в подвижном кресле:
   - Как думаешь, чем управлял сей пульт?
   - Если отвлечься от махрового милитаризма, то пусть это будет радиорубка. Или студия записи.
   - Отлично! - Люба прошелестела клавиатурой с непонятными знаками. - Исполняем концерт по заявкам. Желаете что-то заказать?
   - Что-нибудь из марсианского фольклора. Кантри практикуете?
   - Сейчас попробуем, - Люба пробежалась перстами по неземной клавиатуре, в какой-то ей одной ведомой последовательности знаков, повернулась ко мне сияющим лицом.
   - Enter!
   Ткнула, не глядя, пальчиком.
   В моём сознании родилась.... Нет, не музыка. Это был мужской хор. Так поют уроженцы Кавказа. Что-то величественное, горделивое и воинственное. Марсиане? Смотрел Любе в глаза и силился понять - она слышит то же, что и я?
   И её одолевало любопытство.
   - Гладышев, ты слышишь то же, что и я?
   - А что ты слышишь?
   - Весенний лес - капель, журчание ручья из-под талого снега, шорох лопающихся почек.
   Понятно.
   - Ты знаешь, Билли, почему люди поют? Потому, что они люди. Перестань дурачиться.
   - Каждый слышит то, что хочет слышать.
   - Ты глумишься над нашими чувствами.
   - Да будто бы.
   Люба:
   - Я поняла - это комната исполнения желаний. Пусть будет рекреацией - должна быть такая в военном бункере. Вот сейчас звучит "Вальс цветов" Чайковского. В дни расцвета марсианской цивилизации Петра Ильича ещё в помине не было. Верно?
   - Не верно, - пошёл на поводу у Билли. - Композитора не было, а мелодия уже жила. Такую невозможно выдумать - только подслушать однажды звёздной ночью, сидя за роялем у открытого окна.
   Оставили рекреацию. В другом помещении на стеллажах вдоль стен цилиндрические стержни - по виду, графитовые.
   - Что это?
   Люба взяла осторожно один, осмотрела, взвесила на ладони:
   - Наверное, что-то из оружия. Пиропатрон?
   - Билли, твоя версия.
   - Пусть будет энергоноситель - свеча, факел, активный стержень ядерного реактора.
   Люба:
   - Чему ты улыбаешься? Моей глупости? Твой вариант.
   - Это книги. Магнитные записи на графито-кристаллических носителях.
   Билли:
   - Какие твои доказательства?
   Люба:
   - С чего ты взял?
   Ответил Любе, Билли внимал исподтишка:
   - Логически помыслив. Здешние обитатели досыта навоевались на поверхности. Здесь им стало не до драки - пытались сохранить жизнь и культуру. Отчаявшись в первом....
   Жест рукой закончил недосказанную фразу.
   - Очень похоже, - Люба повертела стерженёк. - Как его декодировать?
   - Поместить в анализатор, и по всем параметрам....
   Люба сунула марсианскую книгу в набедренный карман комбинезона. Пошли дальше. Мы искали бытовые помещения - может быть, там....
   Но Билли стрекотал в сознании:
   - Да брось, какие марсиане - тьма веков миновала, как их не стало.
   - Оборудование на вид в исправном состоянии.
   - Приборам-то что сделается - металл, полимеры?
   - А естественный распад? Атомно-молекулярная активность?
   - На каждую активность существует реактивность.
   - Поясни.
   - Поймёшь?
   - Только не заумничай.
   - Ты слышишь? - Люба сдавила мне бицепс выше локтя.
   - Что? - так увлёкся диалогом с виртуальным консультантом, что не понял её тревоги. - Что случилось, дорогая?
   - Гул. Слышишь?
   Слышу? Слышу. Гул действительно. Нарастающий.
   Понимание пришло сразу.
   - Который час? А закат, в котором? Всё ясно - торнадо проснулся. Ты не помнишь - мы закрыли ворота в город?
   - Бежим!
   Припустили низенькими улицами подземного города к тому месту, где он начинался - большим чугунным воротам. Господи! Не заблудиться бы. Но Билли помнил путь по лабиринту и вёл меня безошибочно. Следом Люба.
   Торнадо уже завладел воротами в тоннеле и играл массивными створами - попробуй, подступись.
   - Добро пожаловать, Ипполит в город мёртвых. Заходи, убедись - тех, с кем ты упорно воюешь, давно уже нет на белом свете.
   - Гладышев, зачем ты меня пугаешь? Никакого Ипполита нет - наверху бушует торнадо, и его вихри проносятся по тоннелю.
   Будто в ответ на Любины мысли одна из чугунных створ ворот так ахнула в своё обрамление, что от грохота заложило уши.
   - О, Господи!
   - Это не самое страшное, дорогая.
   Будто в ответ на мои мысли новый вихрь, ворвавшийся в подземный город, был полон песка.
   - Бежим!
   - Куда? Там западня, - удержал Любу за руку. - Нам надо выбираться через тоннель.
   Ветер хлестал струями песка, как бич безжалостного надсмотрщика. А под ногами уже текла сыпучая масса.
   - Он хочет похоронить город.
   - Он не может хотеть, потому что его нет.
   - Его нет, а песок течёт.
   - Так что же делать?
   - Надо попытаться установить контакт.
   - Ну, так пытайся.
   - Билли, - обратился к помощнику. - Я буду сейчас думать, а ты мои мысли переводи на все известные наречия и диалекты - соловьём пой, ветром вой - но я должен быть услышан. Ты меня понял?
   - Лучше Всевышнему помолись.
   - Если выкрутимся, поставлю часовенку на Марсе - так и передай.
   Мы пошли с Любой вперёд, взявшись за руки, навстречу ветру, который нёс и мёл песок.
   - Послушай, Ипполит. Меня зовут Алексей Гладышев. Я знаю о вашей беде, потому что мы едва не пережили подобное. Мы прилетели с голубой планеты, которую называем Земля. Наши народы владели смертоносным, всё уничтожающим оружием. Они считали себя хозяевами планеты, не признавая прав Природы. В двух шагах мы были от страшной беды и не сделали их. Нам хватило коллективного разума не начинать термоядерной бойни....
   Чугунные ворота обречённого города. Створы колышутся под напором стихии, но мы, благополучно миновав их, выходим в тоннель. В нём марсианский ад - ветер воет, песок клубится. Слава Богу, оптимизаторы избавили нас от необходимости дышать.
   Шлю мысли в пространство с надеждой, что меня слышат.
   .... Вам повезло меньше. Внешне похожие на нас, люди выпустили джина из бутылки и превратили цветущий мир в пустыню. Погибло всё живое, что неспособно защищаться. Но живой осталась планета, и её стихии. Двуногим умникам, погубившим Природу и забившимся в щели, был вынесен смертельный приговор. Не наша в том вина, что мы оказались у вас в гостях в момент его исполнения....
   Мы вышли из тоннеля. Флаер стоял на глянцевой плите. А вокруг бесновался торнадо, поднимая в воздух горы песка и запихивая их в чёрную пасть тоннеля. Мы прошли в "летающую тарелку" и тут же поднялись за пределы атмосферы.
   Любу терзали последствия нервного потрясения.
   - Гладышев, мы погубили город.
   - Там никого не было.
   - Мы никого не встретили, но это ещё ничего не доказывает. Сам город - уникальная находка.
   - Он был обречён.
   - Да брось. Опять будешь плести про несуществующего Ипполита.
   - Наше удивительное избавление ничему не научило?
   - Чем оно удивительно? Ты выбрал правильное направление, а я запаниковала - в городе нас точно завалило бы песком.
   - К чёрту бесполезные споры - пусть каждый остаётся при своём мнении. Лучше давай решим - что дальше?
   - А что дальше? Вызываем специалистов, разрабатываем технологию - город надо откапывать.
   - Я так не думаю.
   - А как ты думаешь?
   - Надо оставить планету в покое. Разве не видишь, как накалены страсти - война миров продолжается.
   - Война миров, - Люба скривилась. - Один из которых канул в Лету, а другой - твоя выдумка....
   - Пусть так - устал доказывать. Хочу попросить о помощи.
   - Излагай.
   - Есть мысль, на месте древнего капища у входа в подземный город поставить маленькую звонницу.
   - Гладышев, кто звонить в неё будет?
   - Ипполит.
   - Любимый, может тебе грудь дать - ты почмокаешь и успокоишься?
   Мир на одну ночь был восстановлен. Утром мы вернулись на поверхность. Торнадо изрядно потрудился и преобразил местность - ни тоннеля, ни плиты его прежде прикрывающей. Песок громоздился барханами от края канала до самого горизонта.
   - Если следовать твоей логике, стихии ненавидят марсианскую цивилизацию и всё, что ею создано - почему же они не засыпают каналы?
   - Загадка. Их много на этой планете. Ты поможешь?
   - Где будет стоять звонница?
   - На самом высоком кургане. Поверь, когда прилетим следующий раз, здесь не будет бурь. И возможно нам позволят раскопать город.
   - Дипломат.
   Заночевать отважились на планете. Люба до самого заката сидела на люк-трапе в классической позе Алёнушки и слушала тонкую музыку сыпучих барханов.
   - Ты знаешь, - поднялась она в космолёт с последним лучом закатившегося солнца, - неповторимая мелодия. На Земле такого не услышишь.
   - Там нет торнадо с интеллектом, потому что возобладал Всемирный Разум.
   Мы с Билли спорили над проектом будущей звонницы.
   - Ступени и двери убрать - ни к чему.
   - Ты уверен, что марсиане обладали левитацией?
   - Туда некому будет входить - это звонница для торнадо. Достаточно окон на четыре стороны.
   - Блажен, кто верует.
   - Молчи, убогий.
   Люба подошла к монитору.
   - Такой ты хочешь её видеть? Шедевром не назовёшь. Но если нравится.... Готовь спецификацию на комплектующие - все материалы будут завтра. Это будет наш дар.... Памятник погибшей цивилизации.
   - Колокол нужен.
   - Земные реликвии не дам - новый отольём.
   - Сумеем?
   - Научимся, - Билли влез.
   Ну-ну.
   Ночь прошла на удивление спокойно.
   - Упарился, гад, - прокомментировала Люба. - Целый город засыпал.
   Ждём гостей с Земли и материалы.
   Колокол таки нам подарили - его святейшество Патриарх всех православных христиан. И прокомментировал на видеозаписи освящения: такое дело - пусть звонит.
   Гостей с Земли не было - беспилотный грузовой корабль, с заказанными материалами и бронзовым колоколом.
   - Принимай, Гладышев, груз.
   А где же строители?
   - Где строители? - спрашиваю.
   Люба:
   - Забыл, мой милый, какого факультета я выпускница?
   - Где техника?
   - Обойдёмся подручными средствами.
   Люба "засучила рукава" - будто мановением волшебной палочки, а на самом деле, телекинетической энергией транспортник был разгружен и удалился.
   Хранитель Разума с усмешкой на губах:
   - Где ставить будем, ГАП?
   - Главный Архитектор Проекта, - Билли на моё недоумение.
   Ага, ГАП - это я.
   - Думал на капище - только разве теперь его найдёшь? Сыпучие барханы так изменили окрестности....
   - Полезай в "тарелку" - отсканируем местность.
   Под заносами обнаружили гранитную плиту.
   - Годится под фундамент?
   - Не хлипковат?
   - Сцементируем.
   На очищенную от песка плиту опустился флаер, поднял её и вынес на высокий курган.
   - Сейчас Бог войны почувствует, что такое тяжесть настоящего доспеха.
   На космолёте была многократно увеличена гравитационная сила. От её воздействия песок под плитой заскрипел, пришёл в движение и, наконец, спаялся надёжным основанием будущему строению.
   Люба с гордостью:
   - Взаимодействие между песчинками на межмолекулярном уровне.
   Те же силы крепили стеновые блоки звонницы, возводимые мысленными усилиями. Имею в виду не гравитационный нажим, а идеальную рабочую поверхность материала - от соприкосновения включались в действие межмолекулярные силы притяжения.
   Зодчество отняло три дня. Да мы особо не спешили - обсуждали достоинства, недостатки проекта, и между делом, как настоящие строители, переругивались.
   Когда колокол вознёсся к положенному месту, и маковка с православным крестом засияла золотом на шпиле, Люба отряхнула с ладоней несуществующую пыль.
   - Зови своего Ипполита.
   Мы работали днями, но и в ночное время торнадо не препятствовал строительству - гонял вокруг песчаные барханы, и те пели печальные песни невольников с галер.
   Перед отлётом сидели на трапе, наблюдая закат солнца. Стемнело.
   - Тихо как, - подумала Люба.
   И будто в ответ на её мысли звякнул колокол. И ещё раз чуть громче. И ещё громче.
   - Ипполит, - Люба взяла меня за руку.
   Звуки нарастали - кто-то настойчиво раскачивал многопудовый язык колокола.
   - Пусть познакомится. Пусть поиграется. Пусть поймёт суть нашего дара. Может, умерит воинственный пыл, и тогда мы сможем вернуться, чтобы заняться раскопками мёртвого города.
   - А мы вернёмся?
   - Всенепременно.
  
   Полёт на Венеру мог оказаться для нас последним. Мы разминулись с огромным болидом, невесть откуда залетевшим в Солнечную систему, и Люба сказала:
   - Я думала, жизнь бесконечна - впереди масса дел, но нелепая случайность чуть не поставила предел планируемому. Это предупреждение свыше - пора заняться душой. В монастырь уйду. Ты со мной, Гладышев?
   - Нательным крестом - другой доступ к твоим прелестям, дорогая, там под запретом.
   А Билли сделал выговор.
   - Что за система у тебя защитная - опять моргнули?
   - Болид прошёл над ней и сгорел в атмосфере Юпитера.
   - Тебя это не оправдывает. Когда будет готова принципиальная схема противометеоритной защиты Солнечной системы?
   - Прыткий какой. Яви свои способности.
   - Ты, я - какие могут быть конкурсы, когда речь идёт о жизни людей?
   - Состязательность идей никогда не вредила делу.
   - Скажи, своей нет.
   - Скажу - тебя это успокоит?
   - Меня это обеспокоит. Билли, ты начал тупеть?
   Подобные выговор с выводом о моих умственных способностях могла сделать госпожа Главный Хранитель Всемирного Разума. И мне не свалить вину на некого молодца из виртуального ларца - в её глазах за всё в ответе я. Так уж получилось.
   Мы собрались на Венеру. И за мгновение до перемещения, его траекторию пересёк злополучный болид. В ЦУПе остолбенели. Люба запросилась в монастырь. Я наехал на Билли. А метеорит затащил на расправу небесный главарь всех римских богов. Трагедия была близка, но обошлось, хвала Всевышнему.
   Зачем нам Венера? Люба поставила задачу - обезопасить Солнечную систему от бомбардировки космическими телами. Переадресовал её Билли. У того что-то где-то не срасталось. Нужна фикс-идея. В её поисках затеяли космический вояж - Марс, теперь Венера....
   Удачно разминувшись с болидом, флаер вошёл в зону притяжения планеты Бурь. Так её именовали астрономы и фантасты. Участники первых экспедиций подтвердили их правоту. И ответили на вопрос - почему. На молодой планете идёт зарождение климата. Он установится, и станет ясным - возможно ли возникновение жизни на планете? Каким путём она будет эволюционировать? Что (кого?) сделает венцом творения?
   На экране белые холмы клубятся, двигаются, постоянно меняя формы. Это облака. Сверху щедро залиты солнечным теплом и светом. Снизу подсвечиваемые мерцающими вспышками молний.
   Мы облетели планету в одном направлении - повсеместно идёт гроза. Второй круг совершили, развернувшись на 90 градусов. Картина та же - ни единой прогалины в облачном покрывале.
   - Будем садиться? - Люба, не отрывая глаз от экрана.
   - На дно океана? В жерло вулкана?
   - Куда получится.
   - Подождём, - отговариваю. - Покрутимся - может, где прогалину узрим, может, кончатся безобразия.
   - Эти безобразия на сотни тысяч лет.
   Наша полемика ещё продолжалась, а аппарат уже вошёл в облачный слой атмосферы. Анализатор выдаёт - сероводород за бортом. Сероводород - это значит....
   - Любушка, сейчас наша "летающая тарелка" превратится в падающую сковородку, а мы с тобой в два бифштекса с кровью.
   Но Бог на нашей стороне - сели у подножья вулкана. Он потряхивал окрестности, выплёвывал в небо залпы дыма и пепла. А по одному из его склонов, как слюна по старческой бороде, текла, шипела, брызгалась окалиной огненная лава. Но не это изумило. Небо цвета Берлинской лазури. И на нём вполне убедительное светило, чтобы заявить, "а денёк-то солнечный".
   - Как это? - удивился. - Сверху облачно - снизу ясно.
   - Привыкай к чудесам - мы на Венере.
   Чудеса голубыми небесами не исчерпались.
   Солнце скрылось за горизонт, и настала ночь, подсвеченная лавой. Мы провели анализы воздуха. Люба заполнила бортовой журнал. Все дневные дела завершены, но спать не хотелось. Сидели на трапе, плечо к плечу, и наблюдали за фейерверком огней.
   - Я понял, почему сверху облака, а снизу небо ясное. Идут роды - планета стыдливо прикрылась покрывалом от посторонних глаз.
   - Образно, - заметила Люба.
   - Ты в своём репертуаре, - хмыкнул Билли.
   По краям горизонта вспыхивали зарницы, отражённые небосводом.
   - Красиво, - вздохнула Люба. - Огонь рождает жизнь.
   Будто в ответ её мыслям вздрогнула почва, мириады звёзд взмыли ввысь, грохот извержения заложил уши. Потом посыпался пепел.
   - О, Господи! Спасайся, кто может!
   Мы кинулись с Любой в "тарелку" и подняли люк-трап.
   - Страшно?
   - Нормально, Гладышев. Ты как хотел - цветы к ногам и плеск ладошек? Некому пока встречать тебя героем. Но над темой стоит поработать. Говоришь, роды у неё под покрывалом? Стало быть, мы вовремя.
   - Акушерствовать собрались, Любовь Александровна?
   - Думаешь, не гожусь?
   - Венера ещё не готова к родам - схватки только-только начались.
   - Ну, а мне недосуг её тысячелетия считать - применим кесарево сечение.
   - Оставь Природе естественный ход событий и избежишь многих непредсказуемых катаклизм.
   - Разумное вмешательство не может навредить.
   - Разумно ли оно?
   - Ты решаешь?
   Исчерпав аргументы, обратился за помощью к Билли.
   Тот удивил:
   - Что она хочет?
   - А где ты был?
   - Нужен совет или отчёт?
   - О, Господи! Все спорят, спорят.... Это вас планета провоцирует?
   - Обстановка.
   - Ну, хорошо, слушай сюда. Любовь Александровна надумала явить на планету человека прямоходящего.
   - Колонизировать?
   - Если бы. Вырастить местного питекантропа.
   - Зачем?
   - Слава крёстной матери.
   - Интересный эксперимент.
   - И ты, Брут.
   Колебания поверхности передавались флаеру и гнали сон.
   Люба села за пульт.
   - На орбиту?
   - Зачем? Нам и здесь неплохо.
   После её манипуляций с компьютером, аппарат завис в воздухе. Тряска прекратилась.
   - Спи, родной, - чмокнула меня в нос и укрылась одеялом.
   В ту ночь разоспались так, что бортовой компьютер прогудел утром:
   - Солнце взошло.
   Светило поднялось над горизонтом и окрасило небеса. На поверхности толстым слоем лежал пепел. Он и лаву прикрыл, хотя там по-прежнему чувствовались какие-то подвижки.
   Пока приводил себя и мысли в порядок, Люба облетела вулкан. Вернулась раскрасневшаяся.
   - Надо менять стоянку - здесь сплошное пепелище.
   По тону и деловому настрою понял, что жена не отказалась от затеи вмешательства в естественный процесс эволюции планеты. Так хочется прослыть Богом!
   День посвятили поиску пригодного для стоянки места. Догнали уходящий фронт грозы. Люба у экрана:
   - Смотри, как замечательно!
   Струи дождя вспенивали воду неширокой реки. Молнии полыхали беспрерывно и повсеместно. Гром.... Ну, от его раскатов куда денешься в плотной атмосфере? Порывы ветра гнали волны.
   Мы ступили на поверхность, как только гроза удалилась.
   - Здесь будет город заложён! - Люба пафосно.
   - Зачем тебе город?
   - Ты, Гладышев, совсем сник - ни петь, ни танцевать. Попробуем запустить в жизнь эксперимент.
   - Ты хочешь зачать органическую жизнь на Венере? Ты знаешь, что вокруг? Углекислый газ, сероводород, азот и ничтожное количество кислорода. Что земное выживет в таких условиях?
   - Плесень. Обыкновенная плесень. Она перелопатит углекислый газ в кислород, подкрепится азотом и нейтрализует сероводород.
   - Так вот ты о чём чирикала перед отлётом со своими Распорядителями.
   - И мне прислали контейнер со спорами, - Люба продемонстрировала цилиндрический сосуд.
   - Ты хочешь пустить их на волю? Не делай этого. Ты строитель, Люба, поверь мне, биологу - могут быть непредсказуемые последствия. Давай начнём с лабораторных испытаний.
   - К чёрту! Время тянуть. Споры либо погибнут, либо преобразят планету.
   - Люба, послушай. Я всегда с тобой соглашался, если спорили - уступал. Но сейчас не тот случай. Ты уверена, что не выпускаешь джина из бутылки? Посмотри, как разумно устроена планета, как динамично, но осторожно она развивается. Вулканы поджигают поверхность - ливни её тушат. Подвижки коры создают моря и горы. Скоро стихии успокоятся, зародится жизнь, и Венера станет красивейшей планетой солнечной системы. Все предпосылки налицо.
   - Гладышев, ты чего боишься? Шепотки белого порошка?
   Люба раскрутила полусферическую крышку контейнера, перевернула его.
   - Ап!
   Белая пыльца, влекомая ветерком, разлетелась по окрестности. Не знаю почему, у меня возникло ощущение пощёчины. Оскорбительной пощёчины. Может, от Любиного - "ап!"?
   - Вот как! Знаешь, не хочу больше иметь с тобой никаких дел.
   Развернулся, взлетел и помчался прочь, вслед за ушедшей грозой.
   Всё! К чёрту! К чёрту всё. Надоела глупость людская.
   - Что ты наделал, Билли? Зачем дал в безответственные руки безграничные возможности?
   - В чём проблема, Создатель? Разве тебе не интересны результаты адаптации плесени в неорганической среде? Ах, да - забыли спросить хозяев планеты. Но здесь нет субъектов, которые ты любишь наделять душой. Впрочем, с твоей фантазией - ими легко могут стать вулканы, грозовые облака, воздушные вихри.
   - Убогий. Порождение ума убого.
   - Ты меня создал. Али забыл?
   - И вижу, напрасно....
   Догнал грозу, но она меня не охладила. Под струями дождя, в ореоле молний с победным громом, промчался над рекой до места её впадения в морской залив. Вполне приличной высоты волны гуляли на просторе, с шипением и клёкотом накатывая на прибрежные камни. Пляж, будущий песчаный, ещё формировался. Северный берег залива обрамляла высокая гранитная стена. За ним начиналось плато. С запада впадала река, которая привела меня сюда. На востоке горизонт терялся за чертой морского простора. Южный пологий берег усыпан громадными валунами. Три из них, привалившись, образовали уютную пещерку. Я её сразу приметил, заглянул. Три входа, гранитный потолок над головой, вид на море - о такой вилле только мечтать. И решил поселиться.
   Природа позаботилась о каменном ложе.
   Прилёг. Хорошо.
   - Хорошо, - говорю Билли, - на свете жить одному. Ни от кого не зависеть. Вставать с солнцем, ложиться после заката.
   - А днями что делать?
   - Мыслить, познавать основы мироздания. Разве не интересно? Оглянись - мы стоим у первоистока и можем разгадать, откуда есть пошла планета наша, матушка Земля.
   - Видишь белый налёт? - обратил внимание Билли. - Это морская соль. Когда дует восточный ветер, тут гуляют волны. Твоё ложе окажется под водой, и ты тоже.
   Снаружи сверкала и грохотала гроза, вода с небес лилась потоком, пенилась и бушевала на линии прибоя. А мне было хорошо в моей пещерке. Не хватало одной малости - живого огонька маленького костерка.
   Как там Люба? С этой мыслью уснул.
   Утро. Лиловый диск солнца на горизонте, такой большой и тяжёлый, что кажется, не подняться ему на небосвод. Гроза ушла, и небо лазорево.
   Бегу у линии прибоя, под ногами галечник. Оптимизатор создаёт организму максимум комфорта - осилив пять-шесть километров, почувствовал усталость. В море освежился. Вода чёрная, свинцового отлива. Что за соли в ней растворены?
   - Билли?
   - Цинк.
   - О, Господи! Час от часу не легче. Оптимизатор эту гадость впрыскивает в меня?
   - А ему без разницы - хоть мышьяк. Он расщепляет любое вещество на атомы и синтезирует то, что нужно.
   После пробежки и купания присел в тени.
   - Чем занимаемся? - Билли ехидненько.
   - Познаю основы мироздания.
   - Методом?
   - Самоуглубления.
   - Ну-ну.
   Через минуту.
   - Ты уже углубился? Что видишь?
   - Сначала было слово.
   - Это мы уже слышали, но не поняли. Что-нибудь конкретнее....
   - Думаю, вселенная существовала вечно.
   - Всё имеет своё начало и конец.
   - Мироздание вечно, а его элементы появляются и исчезают, чтобы дать жизнь новым.
   - Думал, ты и, правда, глубоко зришь, - Билли разочарованно. - А, между прочим, Создатель, в каждой твоей клетке имеется ответ на этот вопрос. Они знают, откуда есть пошли - это записано в их генетическом коде. Всё прописано, самое-самое начало, не только со времён неорганической природы, но и с момента возникновения материи, как космической субстанции. Заглянуть бы в эти анналы.
   - Я попробую.
   Легко сказать. Как это сделать? Попробую. Вот я в виде светящейся точки. Это моё сознание. Нет, моё третье всевидящее око. Вот клетка моей плоти. Ну-ка, ну-ка, разглядим. Стенки, ядро, протоплазма.... Где же хромосомы? Где эти проклятые змеи ДНК?
   - Не обманывай себя, Создатель, - Билли влез, как всегда бесцеремонно. - Никуда ты не углубился - пытаешься вспомнить рисунок из школьного учебника.
   - Что же делать?
   - Не напрягаться, раз не дано.
   А как освободиться от навязчивой идеи? Да и заняться больше нечем.
   Сны снились вещие, все с намёком на скорое открытие. Проснусь - ни черта не помню.
   - Билли?
   - Пустота. Я вожу твоё сознание по глубинам памяти - но истоки далеки, практически не досягаемы.
   - А давай душу спросим.
   - Ты их как-то различаешь?
   - Кого?
   - Душу с сознанием.
   - Легко. Душа бессмертна, она от Бога, а сознание суть реальное воплощение души в данном теле.
   - Я вот с кем сейчас общаюсь - с душой или сознанием?
   - Конечно, с сознанием. Душа, она с богом общается. Контакт с ней не каждому дан.
   - У тебя же был сеанс. И даже поход за оболочку. Только глупо всё это, да к тому же опасно - есть риск, не вернутся.
   - Есть. Но кто не рискует....
   - Лучше не рискуй, а шампанским я тебя так угощу. К чёрту душу и сознание, мы всего достигнем разумом.
   Но это его мнение, а я так не считал. Закрыл глаза, представил душу в виде мотылька - ей же надо во что-то воплотиться - и попытался вызвать на променад. Ти-ши-на. Никаких мотыльков, никаких движений.
   Какая ты, однако, гордая, душа Лёшки Гладышева. Просто сама по себе ходящая кошка. Но ведь откликнулась призыву на Коралловом острове....
   - И заблудилась в пальмовом лабиринте, ввергнув в кому организм.
   - Слушай, когда перестанешь шпионить за чужими мыслями - своих совсем нет?
   - Твои, мои.... Пора уж свыкнуться - мы одно целое.
   - Если бы..., если б ты не был вечным оппонентом.
   - На истинный путь толкаю - других нету забот.
   - И если б ты при этом был застрахован от ошибок....
   Уснул однажды и увидел себя со стороны. Своё спящее тело. А душа - это была она - порхнула из пещеры на вольный ветер планеты Бурь. Значит, желаемое достигнуто - я нашёл контакт с душой.
   Нет, не так. Душа это ведь тоже я. Тогда, почему контакт? Научился раздваиваться - в тот момент, когда сознание спит, бодрствует душа, моё бессмертное начало, искра божья.
   Однако, душа это ещё не я. Если бы наоборот - не озадачивался вопросом о возникновении материи и мироздания. По версии Билли ответ прописан в генетическом коде клеток, и душе наверняка известен. Чтобы получить ответ на этот вопрос, надо устроить рандеву души с сознанием. Они поладят - верю. Пусть Билли ковыряться в генетической памяти бренных клеток. А мы....
   А мы порхали всю ночь над беспокойной планетой. Хотя нет, конечно, не над всей. Залив, побережье, река, гранитная стена и вулкан на плато - едва хватило ночи облететь, осмотреть, отметиться.
   Утром сон растаял. Или всё-таки не сон? Потому что повторяться стал каждую ночь. Мне разговоров хотелось серьёзных, ответов жаждал, а ей хоть бы хны, ей веселей слоняться по ночной планете, мчатся от грозы, плясать над вулканом. К утру возвращаться. Чтобы следующей ночью улизнуть прочь из спящего тела.
   Наверное, зря говорю "она", ведь это всё-таки был и я. Везде, где летала она, бывал я. Всё, что видела она, видел я. Видел всё, кроме неё. И никак не мог понять, чей же облик принимает душа. Она могла быть стрижом, судя по скорости полёта. Летучей мышью - большой любительницей плясать над вулканами. Или любым сердцу мотыльком. Нечто непонятное, независимое, я бы сказал - необузданное, каждую ночь покидало пещеру и скиталось по окрестностям. И не было в этом никакого волшебства. Красота свободного полёта и пейзажи горящей планеты. Или грозовой. На сны это не было похожим. Ну и верно. Сны, они для сознания. А тут душа.
   Так и не сумев усадить за стол переговоров искру божью и сознание, смирился, даже нашёл очарование в путешествиях по ночной планете Бурь. А потом встретил её - светлячок, не светлячок, мотылёк, не мотылёк - чья-то неприкаянная душа.
   - Люба? Скучаешь одна?
   - Кто такая Люба? Почему я должна скучать?
   - Брось дурачиться - кроме нас на планете ни одной живой души.
   - Ты живая душа?
   - А кто, по-твоему?
   - Пришелец из другого мира.
   - И я не могу быть живым, иметь душу?
   - Наверное, можешь. Но почему ты здесь?
   - Хочу знать, как появилась эта планета. Ты знаешь?
   - Знаю.
   - Мне расскажешь?
   - Покажу. Лети за мной.
   Мы пронеслись над гранитной стеной, к горному плато, в центре которого курился и пыхтел, бросая в ночное небо мириады искр, ворчливый вулкан. Зависли над его бордовым жерлом.
   - Смотри туда. Видишь?
   - Нет.
   - Спустись ниже. Ещё. Видишь?
   Внизу клокотала раскалённая лава, лопались пузыри, пронзая небо огненными стрелами.
   - Ничего не вижу. Где ты?
   Потерял из виду незнакомку, испугался и отпрянул прочь. Не было ли это смертельной ловушкой? Некому было дать ответ - светлячок-мотылёк пропал.
   Как, по каким признакам я разглядел женское начало в этой порхающей незнакомке? Не знаю. Может, сильно хотел, чтобы мой неожиданный визави был женщиной? Да, нет, откуда здесь на гремящей безжизненной планете могла появиться другая душа? Здесь я да Люба. Значит, она дурачится. Однако, и шутки у вас, Любовь Александровна.
   Поделился сомнениями с Билли. У того виртуальные волосы встали дыбом.
   - Как?! Ты опять удираешь из тела и порхаешь мотыльком над Венерой? Ты в своём уме? Одна искра из вулкана и тебе конец.
   - Господи, что со мной случится? Душа бессмертна и не материальна.
   - Да кто тебе сказал? Ещё как материальна. И главное - не защищена оптимизатором. Я не позволю ею рисковать. С сегодняшнего дня ты под телесным арестом.
   - Слушай, а не пошёл бы ты...?
   Но Билли никуда не ушёл, а угрозу свою исполнил. Вечером на боковую, веки смежил - сон не идёт, хоть убей. Тужусь, тужусь - ни в одном глазу. Сознание бодрствует - душа прячется.
   - Билли, твои подлые проделки?
   Молчит.
   Ну, сволочь, погоди. Всё равно усну.
   Потом.
   - Билли, миленький, отпусти. Я буду очень осторожен. Ведь если это не Любина душа, значит, ещё кто-то присутствует на планете - как понять не можешь?
   Билли в контакт не вступал, на всё отмалчивался, но сознание сна лишил. Это он мог.
   Чёртов оптимизатор! Он поддерживал мою жизнь, защищал от внешнего воздействия, а я ненавидел его лютой ненавистью, и готов был расстаться. Но....
   Тёмна венерианская ночь. Четвёртая или пятая ночь моего бодрствования. Кажется, бесконечно вымотался, однако, сна ни в одном глазу. Таращу их в мерцающие щели пещеры и думаю - не погулять ли?
   Всполох осветил один из входов и не погас. Шаровая молния?
   Смотрю - нет, что-то другое. Похожее на.... Лопни мои глаза, если это не силуэт женщины. Фигурка в светящихся одеждах, ниспадающих до каменного пола. Люба? Разыскала?
   - Ты здесь обосновался?
   Я сел на каменном ложе.
   Сплю, наверное, а Билли сознанием вертит. Самое время душе сбежать.
   - Ты пришла.... Люба?
   - Я не Люба, взгляни.
   Она сделала шаг ко мне, ещё один, ещё.... С каждым движением одежды на ней таяли и исчезали, обнажая пропорциональное.... Да, что там, великолепное женское тело. И лицо. Нет, это была не Люба.
   - Кто ты?
   - Здесь всё моё.
   И я понял. Поднялся с ложа, сделал шаг и пал ниц, уткнувшись губами в её ступни.
   - Прости, бессмертная.
   - За что?
   - Так принято приветствовать богинь у нашего народа.
   - А женщин?
   - Женщин? - я поднялся на колени, взял её ладони и осыпал поцелуями.
   - Женщин? - встал на ноги, обнял её, припал к устам нежным, страстным поцелуем.
   - Женщин? - подхватил её на руки и понёс на своё ложе.
   Она тихо-тихо, мотыльком, выпорхнула под утро. Я это почувствовал, хотя крепко спал. По крайней мере, на прощальный поцелуй ответил, скатав губы в трубочку.
   Утром наши контры с Билли были нарушены.
   - Спасибо, Билли, великолепный сон.
   - Если бы.
   - Ты хочешь сказать....
   - Нет, это ты мне скажи - откуда сиё видение?
   - Значит, это та, на свидания с которой ты меня не пускаешь. Это та, кто может принимать любой желаемый облик. Это душа планеты - богиня Венера.
   - О, Господи!
   - Что, брат, не досягаемо понятию?
   - Давай понаблюдаем.
   - Зря в плену меня держишь.
   - Отпущу, если не придёт.
   С вечера занялась гроза. Не придёт - приуныл. Но гроза стихла, и она пришла.
   Мы лежали на каменном ложе, я ласкал её.
   - Думал, не придёшь - гроза над бухтой.
   - Я прогнала её.
   - Верни. С ней уютней моя берлога.
   За валунами сверкнуло, загрохотало, стеганул дождь.
   - Что узнал о моей планете?
   - Ничего, бессмертная, просвети.
   - Останешься - познаешь всё.
   Я чуть было не подумал "нет". Нет - это от скромности. Нет - это от пут прошлого. Нет - это.... А почему, собственно, нет? Да, конечно, да. Я хочу остаться на планете. Спать с этой прекрасной женщиной. Хочу ощущать себя полубогом. Хочу познать истоки мироздания. Только вот....
   - Несоизмеримы возможности, отведённые нам на жизнь. Ты - бессмертная богиня, а я уязвим перед стихиями, бушующими на твоей планете.
   - Что такое жизнь?
   - Это время существования разума.
   - Ты не можешь жить вечно?
   - Теоретически могу, на практике любой из твоих вулканов может стать моей могилой.
   - Ты их узнаешь и перестанешь бояться. Идём, я научу тебя бегать по раскалённой лаве.
   - Давай лучше под струями дождя.
   И мы, взявшись за руки, носились над берегом и водой, а ливень стегал наши голые тела.
   - Как ты прекрасна! - набегавшись, ласкал Венеру на каменном ложе под валунами.
   - Это ты меня такой придумал. Я дух планеты. Могу материализоваться во что угодно.
   - Оставайся женщиной. Тебе идёт.
   - Ты назвал меня при встрече Любой - кто она?
   - Это второй человек на твоей планете - моя жена. Ты видела её?
   - Да. Ты тоже называл её красивой?
   - Разве это не так?
   - Красивей меня? У тебя просто не хватает фантазии. Ну-ка, напрягись.
   Венера оседлала меня, принялась в шутку душить.
   - Хорошо, хорошо!
   Я представил богиню в виде мраморной статуи. Нет, золотой.... Мираж мелькнул, рассыпался, и вновь возник телесный облик.
   - Дело не в красоте. Твой мраморный облик стоит в самом знаменитом музее Земли. Глядя на него, мужчины сходят с ума, но разве они счастливы? Я счастлив и готов воскликнуть: "Остановись, мгновение!".
   - Ты мыслишь лестно. А как же та, другая женщина? С нею ты несчастлив?
   - Бывает - да. Порой не понимаем друг друга, и тогда расстаёмся, всё обдумать до новой встречи.
   - Ты к ней вернёшься?
   - Как только прогонишь.
   - За что тебя гнать?
   - Мало ли.... У нас говорят - не зарекайся.
   - Но ты хотел познать мою планету.
   - И готов к урокам.
   Грохотала гроза. Текли минуты нашей любви, выстраиваясь в часы, растягиваясь в дни.... Нет, днями Венера исчезала - её хлопотное хозяйство требовало присмотра. А ночью принадлежала мне и находила в этом новые удовольствия.
   Днями полемизировал с Билли.
   - Как она тебе?
   - Я вижу её твоими глазами, но не чувствую оптимизатором - везде и всюду твоя плоть.
   - Ты хочешь сказать, что я сошёл с ума и занимаюсь любовью с собственным фантомом?
   - Ну, если с ума, то мы оба. Думаю, здесь другое. Некая, пока непонятная субстанция - ты зовёшь её Венерой - отсканировала тебя и создала телесный облик по твоей фантазии и клеточному подобию.
   - Если б я был котом - она стала кошкой?
   - Тигрицей, если б ты был в полоску.
   - Чудно. Но про субстанцию подробней.
   - Увы.
   - Слабак. По крайней мере, не будешь впредь высмеивать мою веру в разные формы существования разума. И Любе внушишь. Кстати, как она там?
   Днями гулял по взморью. Хозяйка планеты сделала их вполне удобными для прогулок - гроз не было, и ближайший вулкан меньше дымил и плевался пеплом. Однажды добрался до устья реки и увидел её.
   Показалось, женский платок прибило к камням. Подхожу, смотрю, сначала не понимаю, а потом догадываюсь. Это не белый платок с зелёной бахромой. Это плесень, достигшая границы пресной воды, и разрушающаяся в морской.
   - Билли, ты видишь то, что я?
   - Нет сомнений, это плесень. Она живёт!
   - Такой квадрат из одной споры? Не вижу повода для оптимизма.
   Венера являлась ночью вместе с грозой и исчезала на рассвете, когда я крепко спал утомлённый. Нынче беспокойство не дало мне долго нежиться. Продрав глаза, помчался к реке. Вся её гладь покрылась белыми платками. И зелёными, конечно. Весь этот трикотаж сливался в море.
   - Билли, какова скорость деления клеток плесени? Период созревания? Прежде, чем решиться на этот эксперимент, вы хоть что-нибудь просчитывали? Сейчас явится хозяйка планеты, и что мы ей скажем?
   Венера не явилась. И грозы не было. Промаялся ночь в неведении и с первым лучом помчался к реке. Её не было. В прежнем русле текло нечто белое, напоминающее.... Ну, скажем, манную кашу. Текло руслом и наползало на свинцовую воду моря.
   - Билли, что же это творится?
   - Непредсказуемый эффект. Климат оказался более, чем благоприятный.
   - Он оказался беззащитным. А вас с Любой надо судить.
   Через два дня (Венера так и не появилась) море вспенилось и отступило. Желеобразная белая масса осталась на его месте. Плесень была везде. На камнях, скалах. Она пыталась впиться в моё тело, и оптимизатор с ней сражался.
   Билли посоветовал сменить место пребывания.
   - Стоит вернуться в летательный аппарат.
   - Допрыгались, голубчики.
   Я и сам об этом подумывал. Вдруг явилась Венера, в белых, ниспадающих до земли, одеждах. Какое-то воздушное движение не давало различить её лицо. Я понял почему - богиня в ярости.
   - С вами на планету проникла белая зараза. Она будет уничтожена, а вы должны улететь.
   Официальная часть закончена. Венера явила свету своё неземной красоты лико.
   - Улетай. Во мне остались твои клетки. Я сохраню их, и когда-нибудь они дадут начало новой жизни. Улетай. Я буду помнить тебя всегда.
   Хозяйка планеты растворилась в воздухе, а я стоял неподвижный, зачарованный видением, и раздавленный печалью расставания.
   Оптимизатор сигнализировал - опасная агрессия на организм. Не чувствовал, что там с организмом, а комбинезон был разъеден плесенью до самых колен.
   Отрываюсь от поверхности.
   - Билли, свяжи с Любой.
   Через мгновение сухое:
   - Да.
   - Люба, я возвращаюсь.
   - Даю координаты для оптимизатора.
   Промчался над равниной, захваченной плесенью. Вода пропала - дождей не стало. Из прежнего пейзажа только вулканы пыхтели, пылая яростью мщения.
   Явился в тряпье - всё, что осталось от комбинезона. Люба сидела перед экраном флаера. Продезинфицированный и переодетый склонился к её плечу.
   - Что там?
   - Интенсивные извержения. Лава растекается по планете.
   Плесень уничтожила воду. Лава уничтожает плесень. На сколько лет задержали мы развитие планеты? Десятки, сотни, тысячи? Может, миллион? Эх, Люба, Люба.
   Планета агонизировала - облака уступили место дымам. Роды не состоялись - ветры порвали призрачное покрывало.
   Ночью флаер перебрался на орбиту, и оттуда, наворачивая круги, мы наблюдали на экране, как пыхтят и тужатся вулканы, выплевывая на поверхность внутренности.
   Почему не улетаем? Госпоже Гладышевой нравятся катаклитические зрелища? Может быть. Я ни о чём не прошу. Сплю в кресле второго пилота. Наша кровать пустует. Мы мало общаемся. Наверное, на Земле расстанемся. К этому я готов.
   Почему Люба медлит? Что высматривает на горящей планете?
   - Билли, что там, у Любы на душе?
   - Считаешь уместным?
   - Ну, а твой-то разум просветлел?
   - Я в сомнениях, Создатель. Нагородил ты с этими душами так, что готов поверить.
   - Объективной реальности плевать на твои сомнения - она существует, и всё тут. Хотя твой консерватизм сыграл определённую роль - я познал любовь богини, но не докопался до истоков мироздания. А тема была близка к решению. Венера указывала на плазму - в ней и надо искать ответы на вопрос. Займёмся плазмой, а, Билли?
   - Мы уже занимались нейронами головного мозга.
   - Тоже интересная тема.
   - Тем-то много - желания, увы, мало. Сибарит ты, Создатель, и бабник. Тысячу раз права Любовь Александровна.
   - Не хочу пускаться в бесплодные споры - с кастратом истину не родить.
   - С каких пор?
   - Я тебя имел в виду.
   - Грубовато.
   - А ты думал, я прощу душепленение? Ошибаешься, брат.
   - Будут репрессии? Оптимизатор в урну?
   - Не зарывайся - в нашем аппарате вполне приличный климат и антигравитация своя.
   - Ну, хорошо, хорошо, давай не будем делать резких движений.
   - Я тоже не против перезагрузки. Объясни, как допустил экспансию плесени на планету?
   - Какие слова! В начале опыта всё казалось проще и обыденней. Но интересней. В тебе разве не было любопытства?
   - Билли, я уважаю твоё желание стать человеком, но ты лишь суммарный разум человечества - и тебе не дано права на ошибку. Холодный, трезвый, взвешенный расчёт всего и вся. Только такой ты нужен.
   - Для чего?
   - Ты на службе человечеству - не забыл? И ближайшая задача - плазма.
   - А как же противометеоритный зонт Солнечной системы?
   - Ты знаешь, с какого бока подойти к теме? Вот и я. Может, познав основы мироздания, мы ближе продвинемся и к ней.
   - Где и как будем изучать плазму?
   - Здесь. Думаю, с Венерой поладим.
   - Любовь Александровна?
   - Останется на Земле или где пожелает. Здесь ей не место. Ты поможешь мне?
   - Вы расстаётесь?
   - Так будет лучше.
   - Тебя влечёт богиня?
   - Не буду отрицать - и это имеет место.
   - Создатель, ты постоянно идёшь на поводу своих страстишек, и столько времени потрачено впустую.
   - Впустую? Что ты понимаешь, виртуальный сверчок. Я только тогда и жил, когда любил....
   - Послушай, Создатель, Венера - не женщина, это плод твоего воображения. Она субстанция, энергетика планеты, фантом. Ей ничего не стоит предстать в обличии дракона и схрумкать фантазёра за его же собственный страх.
   - Она была страстной и нежной.
   - А ты невинный и романтичный. Сейчас роли изменились. Помнишь - у неё не было лица, когда она говорила про белую заразу? Но и ты тогда не трясся от страха. Явись сейчас....
   - А я явлюсь бесстрашным. Ты ведь поможешь управиться с чувствами?
   - Если убедишь в реальности своей задумки.
   Нескончаемый спор у экрана компьютера.
   На Венере ночь. Мы влетели в тень планеты, и она контрастнее показала масштабы извержений - огненные змеи свернулись в океаны огня. Но оставались ещё горы.
   - Что это? - Люба встрепенулась в кресле.
   Тёмные пятна горных складок озарились белым сиянием и начали менять свои очертания.
   - Билли?
   - Реакция термоядерного деления.
   - Атомный взрыв?
   - Скорее реактор объёмом в целую планету.
   И бортовой компьютер:
   - Интенсивное излучение - опасно для жизни.
   - Уходим, - сама себе дала команду Люба.
   Флаер увеличил орбиту, но всё ещё находился в поле притяжения планеты. Мы продолжали наблюдать за Венерой.
   - Не слышу упрёков, - подала голос Люба.
   - Мы вернули планету в архаичное состояние. Миллионы лет эволюции коту под хвост.
   - Сильно, но не смертельно. Придумай ещё что-нибудь.
   - Нам надо расстаться, Любовь Александровна.
   - Прямо здесь или до Земли потерпишь?
   - Прости меня за всё.
   - Считай, ничего и не было. Теперь не мешай.
   Люба связалась с ЦУПом и попросила перемещение на Луну.
  
   Луна. Взлётная площадка строящегося города.
   Мы прощаемся с Любой. Глаза прощаются, а мысли ведут диалог.
   - Справишься?
   Со мной Билли - конечно, справлюсь.
   - Справлюсь.
   - Куда теперь?
   - В Москву. Хочу побывать в родных чертогах. Поплакаться за ушедшие годы.
   - И напиться?
   - Святое.
   - Потом?
   - Хочу вернуться на Венеру.
   - В термоядерное пекло?
   Я промолчал.
   - Считаешь, нашим отношениям нет перспективы?
   - Пробовал найти место рядом - не получилось. Теперь твоя очередь. Только повремени, дай отдышаться.
   - Тогда, прощай.
   - Будь счастлива.
   - Увы, не дано.
   Люба поднялась в летательный аппарат. Закрылся люк-трап. На минуту тарелка зависла над площадкой, и исчезла в тёмном бархате звёздного неба.
   Поднимаюсь в свой аппарат.
   - Просвети, Билли, где тут что тут нажимать?
   - Передай в ЦУП координаты посадочной площадки. Планируемой - эту они и так знают.
   Через минуту приземляюсь в Москве, в многострадальной хоккейной коробке. Иду двором (лететь не решился), встречаю Жанку. Жанну Викторовну.
   - Квасу хочешь?
   - Неси.
   Квартира пуста. Выложил на стол семейные фотографии, пожелтевшую бабушкину коробку. Выставил батарею спиртного. Гитару под руку. Снял оптимизатор. Наполнил рюмку коньяком.
   Земля вам пухом, родные мои!
   Пошелестел фотографиями из пожелтевшей коробки. Бабушка, моя старенькая бабушка. Выпил водки. Утёр слезу. Взялся за гитару.
   - Ты жива ль ещё, моя старушка?
   Жив и я, привет тебе, привет....
   Глянцевый портрет в рамочке - мама в зюйдвестке за кустом багульника. Улыбающаяся, молодая, красивая мама. Наполнил рюмку водкой. Что спеть тебе, родная?
   Импровизирую....
   - .... Вернулся, мама, я домой, но не встречаешь ты меня....
   Никуши, Даша.... Настеньки много фотографий - от ползункового детства и до школьной поры. Нет снимков Электры и Дианочки, только видеозаписи. От Мирабель не осталось ничего.
   Пришла Жанка с квасом.
   - Э, студент, ты что расслабился?
   - Снимай оптимизатор, присоединяйся.
   Уговаривать долго не пришлось. Жанка выпила, зашелестела фотографиями.
   - Дашка, стерва - из-под носа увела. Помнишь, жениться обещал?
   Я наполнил стопки.
   - Ещё не поздно.
   - Ты всерьёз?
   Жанка чокнула хрусталём, выпила и приникла щекой к моему животу.
   - Знаешь, Алекс, как любить тебя стану?
   Отложил гитару, погладил её седые волосы.
   - Почему не красишь?
   - Теперь буду.
   - Выпьем?
   - Спой, Алекс, нашу, дворовую, помнишь?
   Жанка перебралась на диван, не очень тщательно запахнув полу домашнего халата. Я взял гитару.
   - Когда я был мальчишкой, носил я брюки клёш
   Соломенную шляпу, в кармане финский нож....
   После очередной рюмки Жанку сморило. В спальню её не понёс, а притащил подушку. Прости, подружка, не увлекаешь. Надел оптимизатор, собрал, унёс фотографии. Критически осмотрел остатки пиршества - Жанка проспится, приберёт. Мне пора.
   Ночь. Тёмным двором проколбасил к флаеру - оптимизатор ещё не вытравил алкоголь из крови.
   - Билли, курс на Венеру. Я спать.
   И уснул в кресле пилота.
   Проснулся без похмельного синдрома, полный душевных сил и созидательного настроя. Память вернула минувший день. Я счастливо избежал близости с Жанкой. Не забыл гитару. И сейчас должен быть на Венере.
   - Билли, мы на орбите?
   - На поверхности.
   - Радиоактивный фон?
   - В допустимых пределах.
   - Температура за бортом?
   - Испепеляющая, но скоро спадёт - близится закат.
   - Цепная реакция термоядерного деления закончилась?
   - Несколько миллиардов лет назад.
   - Как тебя понимать? - включил экран внешнего обозрения. - Что это?
   Пейзаж совершенно непохожий на планету Бурь.
   - Где я?
   Ответил бортовой компьютер скрипучим механическим голосом.
   - Меркурий - ближайшая из планет Солнечной системы. Масса.... Скорость вращения.... Апогей.... Перигей.... Плотность атмосферы.... Состав..... Температура поверхности в дневные часы.... Ночные.... Признаков органической жизни не обнаружено.
   Какого чёрта! Как сюда попал? Должен быть на Венере.
   На экране засветилось Любино лицо. Видеозапись.
   - Здравствуй, дорогой. Прости, что решились на крайний шаг, но это вынужденная мера. Более не можем рисковать жизнями людей, судьбой Солнечной системы. А твои слова в последнее время очень часто стали расходиться с делами. Твои увлечения второстепенными темами тормозят дело, нужное всему человечеству. Поэтому ты здесь. Прошу не считать командировку ссылкой или заточением. Тебе созданы оптимальные условия для работы - всё есть и ничто не отвлекает. Любая информация по первому требованию. Будь умничкой. Напряги извилины. Жду со скорою победой. Целую.
   Люба с экрана пропала. У меня отвисла челюсть.
   - Билли, это что? Я арестован, сослан, заточён?
   - Нет, посажен за парту, делать уроки, как неорганизованный ученик.
   - С твоего попустительства или ты с ними в сговоре?
   - Пусть будет первое. Хотя склонен думать, мера оправданная.
   - И ты допустил надо мной насилие? Знаешь кто ты после этого? Иуда!
   Сорвал с руки оптимизатор, зашвырнул подальше.
   Но негодование захлёстывало - снова нацепил серебряный браслет.
   - Билли, я тебя другом считал.
   - Ничего не изменилось. Решаем тему и на Венеру.
   - Да пошли вы к чёрту! Не буду работать под давлением.
   - Знакомо слово "надо"?
   - Поучи меня.
   Чёрт! Глупое положение. Нет, вопиющее беззаконие!
   - Я вас по судам затаскаю. И ты, скрипучка виртуальная, паровозом пойдёшь.
   - Может сто грамм на грудь?
   Лёг на диванчик, на живот гитару.
   - А, давай!
   Лёгкое опьянение закружило голову. Взял аккорды.
   - Сижу за решёткой в темнице сырой
   Вскормлённый неволей орёл молодой....
   Билли втиснулся в сознание:
   - Слышь, орёл молодой, пей, пой, ругайся, но потихоньку настраивайся на тему. Без её решения командировочка может затянуться. Если не против, введу в курс проблемы. В двух словах - сеть станций слежения на внешней орбите Земли пытается обнаружить космические тела, потенциально опасные для голубой планеты и её сателлита. Дальше сплошная математика - расчет массы, скорости и необходимого усилия для изменения траектории полёта. Кажется, всё продумано, просчитано до мелочей, и непонятно почему возникают в обороне чёрные дыры, в которые проникают незваные гости из глубин космоса. Определив природу появления дыр, научимся затыкать их. Когда противометеоритная защита над Землёй станет эффективной, её можно будет увеличить до масштабов Солнечной системы. Вот такая задача. Ты слушаешь меня?
   - Если друг оказался вдруг
   И не друг, и не враг, а так....
   - Ну-ну....
   Билли разбудил перед рассветом:
   - Не хочешь прогуляться? Днём это проблематично.
   - Почему?
   - Температура на поверхности до 500 по Цельсию.
   - Остывающая лава?
   - Да, брось - до солнца рукой подать.
   Вышел. Под ногами остывшая пемза. Или что-то очень похожее. Разреженная атмосфера светилась от наступающего за горизонтом дня. Густо алел горизонт.
   - Это от поднятой пыли, - прокомментировал Билли.
   Вот её волна с головой накрыла меня и покатилась дальше.
   - Ну, блин, как от коней Гелиоса.
   Вот и сам, не ко дню будь помянут. А здоровенный-то, Господи! Гигантский диск солнца вынырнул из-за горизонта. Казалось, воздух зазвенел от его жаропышащего дыхания.
   Здравствуй, Ярило!
   Оптимизатор просигнализировал: высокотемпературная нагрузка на организм, опасно. Я дёру в летательный аппарат.
   - Вот он, Билли, ад библейский. За что мне такое?
   Билли пытал:
   - Есть мысли по теме?
   - Удрать не сможем - флаер-то наш?
   - Он подчиняется командам ЦУПа.
   - Обложили.
   - Не о том думаешь.
   - А сам?
   - Нет критической массы собранной информации.
   - А переход без количества к качеству тебе заказан? Недоделанный ты мой....
   Когда унылый, одноцветный пейзаж Меркурия и огромное близкое солнце, на котором невооружённым глазом (конечно, через экран) видны известные чёрные пятна, примелькались, захандрил.
   - Дарби, рому! - требовал от Билли, и горланил, измываясь над гитарой. - Пятнадцать человек на сундук мертвеца....
   Люба частенько выходила на связь - интересовалась успехами, спрашивала, не нуждаюсь ли в чём. А я отмалчивался, лежа на диванчике, бряцая по струнам:
   - Я был за Рассею ответчик
   А ён спал с маею жаной....
   - Всё ясно с тобой, - Люба досадливо морщилась. - Тему двигаешь?
   Да двигаю, двигаю - только никуда она не движется. Бузил для виду и то первые дни. А за этим маскарадом мыслительный процесс уже раскручивал жернова. Билли подсовывал схемы расположения спутников слежения, сектора охватов. А также статистику и географию прорывов. Смотрел и силился понять систему. Или её не было?
   - Билли, математическую модель защиты можешь выстроить?
   - Могу. Зачем?
   - Будем бомбардировать её известными фактами.
   - Что это даст?
   - Попробуем выстроить систему подобия - что общего между ними?
   - И...?
   - Потом будем думать.
   Билли для решения проблемы не хватало критической массы информации. Мне - вдохновения. Я не знал, с какого конца зацепить тему, чтобы она раскрылась. Нервничал и загорался желанием добить проклятую до конца. Чувствовал, что смогу. Решение носилось в воздухе. Оно назревало и должно вот-вот родиться. Но....
   Но тут явился совсем пропащий - мой брат Костя. Вернее монстр, синтезированный из его души без генной памяти. А проще - человек без стыда и совести. На похищенной колымаге первого поколения, созданной по образу и подобию UFO инопланетян, которую гонял по просторам и весям Вселенной силой своего дьявольского интеллекта да ещё, возможно, пленённых им прозрачных балбесов, упрямых и доверчивых.
   Единственный летательный аппарат, не зарегистрированный в ЦУПе, завис на орбите Меркурия.
   - Здорово, брат! - Костя вышел на связь. - Сто лет, сто зим.
   - Чему обязан?
   - Прослышал о твоём несчастье, прилетел на выручку.
   - Ко времени, вернее, к настроению. Спускайся - надо расставить все точки над i.
   - Пылаешь жаждой мести? А на это что скажешь?
   На экране рядом с Костей увидел Любу, с заклеенным чёрной лентой ртом и связанными за спиной руками.
   - Вон он, твой ненаглядный. А ты говорила, не найдём. - Костя потрепал мою жену по щеке.
   Скрипнул зубами от бессильной ярости.
   - Билли?
   - Дешёвый трюк. Это муляж, клон или кто из прозрачных трюкачит. Любовь Александровна сейчас на Плутоне. Связать?
   - Ну-ка.
   Её голос в моём сознании.
   - Да, Гладышев.
   - Ты где?
   - Обозреваю окраины удела. Что-нибудь надо?
   - Что с поисками Константина?
   - А ничего - как в бездну канул.
   - Не понимаю, Всемирный Разум бессилен перед человеком, проглотившим оптимизатор?
   - А вот представь - нашла коса на камень. Интеллект против интеллекта - пока ничья.
   - Ты меня разочаровываешь.
   - Есть что по теме?
   - Будет. До связи.
   Костя на экране склонил голову, так похожую на Любину, к своему плечу и поцеловал макушку.
   - Вот откуда твои координаты. Кстати, брат, ты помнишь, как пахнут волосы твоей жены? А моей матери?
   - Всё помню. Только зачем это существо зовёшь моей женой?
   Костя усмехнулся, содрал с лица пленницы чёрную ленту и путы с рук. Девушка была очень похожа на Любу времён первой нашей встречи.
   - Один ноль в твою пользу. Это действительно не твоя жена, но учти - её зовут Люба Чернова. Привёз из параллельного мира, где она в незамужнем состоянии поджидает принца.
   - Из какого мира?
   - Что-нибудь слышал о завороте временных и пространственных спиралей на рубежах галактик? А я там был. Вот, - похлопал пленницу по плечу, - подарок тебе спроворил. Ты рад?
   - Несказанно. Увези обратно. Тебя ведь женщина родила, не химера.
   Костя нахмурился.
   - Такие сравнения оставь. Не нравится, не бери - самому пригодится.
   - Что хочешь за неё?
   - Тебя.
   - Зачем?
   - Успокойся - не в жабу обряжать. Слетаешь со мной, решишь одну проблемку и свободен. Ты ведь гений, величайший ум современности - изобрёл оптимизатор и перевернул мир....
   - Что за проблема?
   - Да вот, могу проникать в параллельные миры, но не понимаю, как это происходит. Каждый раз попадаю на новый виток. Даже эту красавицу вернуть в её время и пространство проблематично. Ты поможешь?
   - Путешествуешь по спиралям времени и пространства? Это возможно? Но как?
   - Разгоняю "тарелку" до световой скорости и на границе галактик происходит прыжок.
   - Не свисти - до границы нашей галактики знаешь сколько парсеков? Всей твоей бессмертной и незадачливой жизни не хватит долететь на световых скоростях.
   - Ну, хорошо, подкованный ты мой, на мякине стреляный. Прыжок совершается с места усилиями моей команды.
   - Прозрачными?
   - Если угодно. Ребята двигают аппарат, но куда он попадёт в следующее мгновение, угадать не могут. Впрочем, вернуться для них также проблематично. Генетический код нашей спирали прописан в моих клетках.
   - А они что, инопланетного происхождения?
   - Видимо, так.
   - Опять прокол. Насколько информирован, они - особая ветвь человеческого рода.
   - Да Бог с ними. Ребята способные, послушные, только страсть ленивые. Для этой темы нужен ты, брат. Поможешь?
   - Да, конечно же, какие сомнения. Спускайся, верну должок, и сразу ею займёмся.
   - Хочешь побить меня?
   - И вернуть человеческий облик.
   - Какой злопамятный! А ведь я обратился к тебе, чтобы осчастливить человечество. Твой оптимизатор избавил организм от старения, но не гарантировал его бессмертия. Моя идея проста - собираем банк интеллектов всех живущих на Земле, в случае гибели оригинала, дубликат берём из параллельного мира и наполняем хранимым содержанием.
   - Ты собираешься воровать тела на временных спиралях? Это чудовищно.
   - Да ты посмотри на неё - разве это Люба Чернова, которую мы знаем? Вопит да кусается. Интеллекта на полбукваря. А тело великолепное, без патологий. Не хочешь застраховать жизнь своей незаурядной жены от непредвиденных смертельных обстоятельств? Соглашайся, брат - овечка стоит выделки.
   - Мне надо подумать.
   - Думай, Лёша, думай. А я пока припаркуюсь рядышком.
   Параллельные миры! Математически их существование уже было обосновано, но на практике сродни теологии: все верят, но никто не видел.
   - Билли, выскажись.
   - Кажется, с прозрачными я маху дал.
   - Не думаю. Дианочка, смотри какая получилась. И Эля успешно прогрессировала в новых условиях. Нет, всё верно ты определил - на тот этап они были именно такими. Но адаптировались. Научившись двигать флаер в пространстве, двинули его и по времени.
   - Убедительно говоришь. Как это у тебя получается?
   - Надо просто периодически стряхивать с себя перхоть времени и заново смотреть на мир. Но вернёмся к злобе дня. Советуй.
   - Грандиозно, масштабно, перспективно! Что ещё?
   - Согласен, но без Кости. Мой брат привносит в эту кадку сокровищ ложку мерзости. Красть тела в параллельных мирах - надо же додуматься!
   - Рискую нарваться на критику, но категорически отрицать озвученный процесс продления жизнедеятельности не возьмусь - стоит подумать.
   - Ты ли это? Не узнаю.
   - Рационализм против идеализма - нужен третейский судья.
   - Согласен. Соедини с Любой.
   Судья должен обладать бесстрастным голосом, однако, Люба мажорила.
   - Эврика, Гладышев?!
   - Если тебя интересует Константин Владимирович, то да. Он здесь, на Меркурии. Пытается подбить меня на бегство и авантюру.
   - А ты?
   - И то, и другое привлекают.
   - Что за авантюра?
   - Костя научился проникать в параллельные миры. Спирали времени, спирали пространства - знакомы понятия?
   - На уровне обывателя.
   - Теперь сможешь, как специалист - Константин Владимирович приглашают в круиз.
   - Гладышев, что ты опять затеваешь? Жди меня, не шелохнувшись - вылетаю.
   - Жду с сюрпризом - Костя, из какой не помнит спирали, притащил Любу Чернову, девушку очень с тобою схожею.
   - Час от часу не легче.
   Костин флаер спикировал с орбиты и бухнулся в почву рядом с моим, взметнув пылевой фонтан. В следующее мгновение, и куда более эффектней, возник личный аппарат Главного Хранителя Всемирного Разума - с зависанием и плавной посадкой.
   Костя с экрана бортового компьютера:
   - Эта зачем здесь?
   - Привет, мужчины, - компьютер разделил экран, и Любина улыбка осветила его половину.
   - Здравствуй, дорогая.
   - Вельми польщён, - буркнул Костя.
   - Есть новости? Посплетничаем?
   - Костя приглашает в круиз по параллельным мирам. Покажи свой трофей.
   Рядом с братом появилась девушка. Люба расчувствовалась.
   - Бедненькая. Как тебя зовут?
   - Она не способна к телепатическому общению, - это Костя. - Что молчишь?
   Хлопнул девушку ниже спинки. Весьма опрометчиво. Ибо в следующее мгновение пленница взорвалась. Она кричала - что кричала, мы не слышали и не поняли. Но видели пощёчину, которой наградила охальника. Костя оттолкнул её прочь от объектива.
   - Макака!
   - Константин Владимирович, - голос Любы дрожал от материнских нот. - Подарите мне девочку.
   - Она Лёшкина, просите у него.
   - Забирай, дорогая.
   - Ступай прочь, - это Костя пленнице.
   - Не смей! - Люба. - Она погибнет без оптимизатора.
   - У меня их нет.
   - Я сейчас принесу, - это опять Люба. - Открой люк-трап.
   - Стой! Это может быть ловушкой. Лучше пойду я.
   - За тобой он прилетел. Захлопнет люк, и был таков.
   - А тобой может шантажировать всю Землю. Бог с ней, девушкой.
   - Как ты можешь, Гладышев?
   - Гладышевы всё могут, - это Костя ухмыльнулся во всю половинку экрана.
   - Люба, не горячись, давай обдумаем. Минутная пауза, господа.
   Нагнал сосредоточенность на чело и обратился к Билли.
   - Что посоветуешь?
   - Космические тела залетали в Солнечную систему с момента её возникновения. Ничего существенного не произойдёт, если ты отвлечёшься на некоторое время от создания противометеоритной защиты и займёшься параллельными мирами.
   - Быстро переобулся.
   - Самому не интересно?
   - Да всей душой, но без Кости.
   - Без него не получится. Да и рано ты его в антихристы записал.
   - А воровать людей, по-твоему, богоугодное дело?
   - Ты не совсем верное имеешь представление о параллельных мирах. Они как бы есть, и в то же время их нет. Наш мир реален, а то, что встречается на спиралях - ирреально. Не понятно? Они как бы.... Ведь не назовёшь ты отражение в зеркале своим вторым я. Вот и параллельные миры - они как бы отражение нашей действительности.
   - Эти знания у тебя из математических расчётов. А Костя побывал там и привёз девушку, похожую на Любу. Она жила на какой-то пространственной спирали, и впереди её ждала счастливая встреча с тамошним Лёшкой Гладышевым.
   - Она стала реальной - из плоти и крови - здесь, а в том мире была ирреальной.
   - Завис? Ты хоть видишь грань между реальностью и её противоположностью?
   - Даже могу вывести математическую модель их подобия.
   - Ну, хорошо, трудно спорить с таким гением. Только очень сильно подозреваю, что всю эту чушь несёшь с единственной целью - оправдать пиратскую охоту за телами. Оптимизаторы продлили нашу жизнь, но, увы, не избавили её от случайного конца. Костина затея гарантирует бессмертие, и ты загорелся. Я прав, Билли?
   - Ты просил совета.
   - Ладно, будем посмотреть.
   Cогнал со лба морщины.
   - Давайте договариваться, джентльмены. Кто что имеет предложить и что хочет взамен? Ваше слово, Константин Владимирович.
   - Уступаю первенство даме.
   - Нет, нет, - Люба. - Я опоздала на ваш диалог, хотелось бы послушать сначала.
   - Говори, Костя, не перечь женщине.
   - Хорошо. Я научился разгонять "тарелку" так, что она вылетает в параллельные миры. Как это получается, объяснить не могу, и, как ни бьюсь, не пойму. Потому блуждаю там, как парусник в штормовом море без компаса, с трудом отыскивая обратную дорогу. Хочу понять природу проникновения на временные и пространственные спирали, чтобы сделать перемещения управляемыми, а результаты предсказуемыми. Прилетел к тебе за помощью, Алексей.
   - О целях визитов в спиральное зарубежье пока не говорим?
   - Цель - бессмертие человечества.
   - Бесчеловечным способом? Люба, где-то рядом с Костей лежит контактор - прибор, позволяющий перемещать интеллекты . Не желаешь ли с его помощью поменяться телесными оболочками с юной девой? Представляешь - твой ум и молодое, полное энергии тело.
   - А девочка? - встревожилась Люба.
   - Её примитивному разуму вполне подойдёт поношенное.
   - Так ли он примитивен?
   - Сомнения излишни, - это Костя. - Ибо цель оправдывает средства.
   - Чушь. Никакие цели не могут оправдать покушение на человечность.
   Как новая должность кардинально изменила мировоззрение - я порадовался за Любу.
   - Мы делим шкуру неубитого медведя. Итак, Константин Владимирович, вы хотите получить, образно говоря, навигационную карту параллельных миров? В обмен предлагаете секрет проникновения туда. Мы вас правильно поняли?
   - Это крайняя мера. Я думал, мы договоримся меж собой, брат. Подарок тебе привёз.
   - Сепаратизм не пройдёт. Ещё раз - ты готов открыть свой секрет в обмен на мою помощь?
   - Да.
   - Пойдём дальше. Я пригласил на переговоры Главного Хранителя Всемирного Разума потому, что связан обязательством по теме. Я должен разработать принципиальную схему противометеоритной защиты Солнечной системы. Когда это произойдёт - завтра или через год - сказать не могу. Поэтому обращаюсь к вам, Любовь Александровна - могу ли я заняться параллельными мирами, оставив на время ваше поручение?
   Люба поддержала мой официальный тон.
   - Я на время освобождаю вас от обязательств, а взамен...?
   - Человечество открывает параллельные миры.
   - Хорошо. И девочку заберу.
   - Я отнесу ей оптимизатор.
   На каждом флаере, как аварийная аптечка, имелась коробка с оптимизаторами. Рассовывая браслеты по карманам, затеял перепалку с Билли.
   - Твоё мнение?
   - Камней подводных пока не наблюдаю - все стороны заинтересованы в соблюдении договоренности.
   - Ты по-прежнему считаешь Костю заблудшей овечкой, достойной сочувствия?
   - А ты?
   - Законченным негодяем.
   - Зачем рискуешь?
   - Чтобы всем угодить - Любе девочку, человечеству параллельные миры, тебе новую тему.
   - А себе?
   - А мне уже ничего не светит в этом мире.
   - А Венера?
   - Она не женщина, она - субстанция. Ей от моего присутствия-отсутствия не холодно и не жарко.
   - Любовь Александровна?
   - В своём несостоявшемся материнстве винит меня. Похищает моих дочерей и приносит им несчастья.
   - Передёргиваешь, обвиняя. И доказывать не буду - сам знаешь.
   - Лишний я, Билли, человек на этом свете - пора на тот.
   - Что такое, Создатель? Оптимизатор подносился?
   - Я.
   - Найдём на спиралях двойника и обновим оболочку.
   - Давай договоримся - ты мне такую ересь больше не озвучивай. Больно будет потерять последнего друга. А точнее, единственного.
   Шёл к Костиному аппарату с чувством Христа восходящего на Голгофу. Крест громоздился на плечах - тяжкий груз ответственности за человечность человечества. Окрою дорогу в параллельные миры, и в погоне за бессмертием люди начнут лишать живота себе подобных.
   В "тарелке" Костя был с девушкой. Где прозрачные?
   - Где остальная команда? - спрашиваю.
   Брат кивнул на воронёную сталь контактора:
   - Тесновато тут.
   - Колония строгого режима - без права на прогулку?
   От нехорошей догадки заныло под ложечкой.
   - Как ты с ней общаешься? - кивнул на пленницу.
   - Она прекрасно балаболит по-нашему.
   Подошёл к юной двойняшке моей жены.
   - Меня зовут Алексей Гладышев. А эта женщина на экране так похожая на вас - моя жена. Вы понимаете, о чём я говорю?
   Люба Чернова кивнула головой.
   - Это оптимизатор - серебряный браслет, который поможет вам пройти в её космический аппарат. Там будете в безопасности. Вы мне верите?
   Девушка кивнула головой.
   - Вы умеете говорить? Скажите, чтобы я вас понял.
   - Я вам верю.
   Голос у девушки грудной, мелодичный, волнующий. Любин голос. Сердце зашлось в сладостной истоме. Господи, сколько лет прошло со дня нашей встречи. Теперь мы уже почтенные люди, досконально изучившие друг друга, и даже местами поднадоевшие. А девочку ждёт ещё встреча со столичным заезжим гостем. Или уже не ждёт? Вмешался Костя и нарушил предначертанный ход событий. Без законной жены остался тамошний Лёшка Гладышев, и что-то будет с девочкой в нашей реальности?
   От Кости не ускользнул мой восхищённый взгляд.
   - Хорош матеръяльчик?
   - Изыди, сатана.
   На что брат разразился сатанинским хохотом.
   Я застегнул на запястье девушки оптимизатор, провёл до люк-трапа.
   - Идите вон к тому аппарату - вас там ждут.
   Она кивнула и осторожно ступила на застывшую лаву.
   - Ты уходишь, брат? - Костя за моей спиной.
   - Да нет же, - оглянулся отмахнуться, и увидел пистолетный ствол контактора, направленный мне в лицо.
   - Убери, - сказал, глядя Косте в глаза.
   - Ещё не время? - ухмыльнулся сводный брат.
   - Ещё не время, - подтвердил я.
   Смотрел вслед удаляющейся девушке и пытал Билли.
   - Кто она?
   - Это Любовь Александровна. Совпадение полное, даже на уровне ДНК.
   - А интеллект?
   - Вот здесь загвоздочка. Ей девятнадцать лет, но она не студентка строительного факультета, а доярка на ферме.
   - Стало быть, существо второго сорта, годное для полной трансплантации? Что молчишь?
   - Ты запретил касаться этой темы.
   - И правильно - молчи. И думать не смей. Мы пойдём другим путём.
   - Сколько пустых обещаний.
   - Есть мысль на критику.
   - Валяй.
   - Души прозрачных в контакторе превратили его в некое оружие или орудие. Оружие для поражения. Орудие для.... Ну, скажем, перемещения в пространстве и по спиралям.
   - Пока критиковать нечего - мысль интересная.
   - Сдаётся, Костя ни о каком сотрудничестве не помышляет. Заманил в мышеловку, чтобы загнать мою душу на свой чёртов контактор, а оболочку выбросить за борт.
   - Говорить, будь осторожным, Создатель, излишне?
   - Я не о том. Нужна твоя помощь. Помоги убить Костю, вытащить на свет Божий прозрачных, уничтожить чёртов контактор и саму мысль о вторжении в параллельные миры. Помоги мне, Билли!
   - Ты всё хорошо обдумал? Контактор - величайшее изобретение, ещё неоцененное человечеством. У него такое же великое будущее, как настоящее у оптимизатора. Путешествия по спиралям времени и пространства гораздо перспективнее космических полётов. А Константин Владимирович.... Он твой сводный брат. Сын отца твоего и твоей возлюбленной. Поднимется рука?
   - В последнем пункте категорически с тобою не согласен. Мой сводный брат погиб. Этот Костя, возродившийся без генной памяти, суть существо антагонистическое обществу. Ему место в клетке, либо....
   - Можно попытаться окольцевать.
   - Ты поможешь мне?
   - В этом - да.
   Люк-трап захлопнулся перед моим носом.
   - Проходи, брат, располагайся. Кресло второго пилота подойдёт? Я говорил - у меня тесно.
   Я присел, покрутился в кресле пилота.
   - Как построим работу?
   - Отдохнуть, развеяться не желаешь после заточения?
   Кивнул на оптимизатор:
   - Вечный двигатель и синтезатор грёз.
   - Гордишься? Теперь смотри сюда. Контактор - это не только прибор для трансплантации душ, но и Исполнитель Желаний. Вертись, брат.
   Костя направил на меня пистолетный ствол контактора, и вдруг кресло пилота подо мной начало крутиться вокруг своей цилиндрической оси, набирая обороты. Кабина флаера закружилась, перед глазами замелькали, зарябили отдельные предметы.
   - О, Господи! Билли, меня сейчас катапультирует.
   - Спокойно, Создатель, я обнулил твой вес - сила инерции тебе не грозит. Потерпи немного, сейчас мы развернём вектор вращения.
   - Что собираешься делать?
   - Подключить мощь Всемирного Разума.
   - Ты это можешь без бюрократических проволочек?
   - А как ты думаешь?
   - Да ты, братец, двурушник.
   - Вот и помогай таким.
   Мало-помалу вращение замедлилось, остановилось и снова началось в обратном направлении. Только странная картина - все незакреплённые предметы пришли в движение и прилипли к стенкам космолёта. Костя цеплялся за подлокотники, цеплялся, обронил контактор, взмыл из кресла и врезался в борт рядом со своим Исполнителем Желаний.
   - Кончай, брат, перестань!
   Не сразу сообразил, что происходит. Телекинетическая сила Всемирного Разума превозмогла напор контактора - остановила вращение кресла и раскрутила вокруг его оси весь Костин флаер, как огромную юлу. Снаружи поднялось облако пыли.
   Прилетел Любин вопрос:
   - Вы начали эксперимент?
   - Хвастаем способностями.
   - Ну, мужики!
   - Брат, пощади, - взмолился Костя.
   Внешнее воздействие на флаер прекратилось. Он ещё крутился некоторое время силой инерции, потом замер. Всё, что прилипло к стенкам, не спеша стекло на пол. И Костя.
   - Уразумел?
   - Что могут восемь человек против твоих миллиардов? Но погоди, дай срок - я соберу в контактор всю умственную энергетику параллельных миров и поставлю на уши ваш мир.
   Время расставить точки.
   - Билли, поставь его на уши, раз человеку так хочется.
   Костино седалище взмыло вверх, а голова уткнулась в пол.
   - Так? - это Билли.
   - Немедленно перестань, - несостоявшийся Архимед нелепо взбрыкивал конечностями.
   - Одна маленькая процедура, - поймал его руку и защёлкнул на запястье серебряный браслет.
   - Билли, он подконтролен?
   - Я его не ощущаю.
   - Не исправен оптимизатор?
   - Его чувствую.
   - Причина?
   - У Константина Владимировича очень сильное сопротивление внешнему воздействию.
   - Оптимизатор - внешнее воздействие?
   - Для него сейчас - да.
   - Что делаем?
   - Думаем.
   Будто мешок с ватой, Костя повалился на пол. Помог ему подняться, усадил в кресло.
   - Как ты себя чувствуешь?
   Он крутил головой, пытаясь восстановить вестибулярный аппарат. Осмысленного взгляда не было - зрачки блуждали в орбитах.
   - Билли, с ним всё хорошо?
   - Я его не чувствую.
   - Может, снять оптимизатор? Боюсь за его рассудок.
   - Сними.
   Снял, готовый к любым неожиданностям.
   Оказалось, не ко всем. За спиной вдруг откинулся люк-трап. Костя оттолкнул меня и ринулся в наружную темноту.
   - Стой! Билли, останови его.
   - Да пусть проветрится.
   Попытался вылететь в открытый люк и врезался в его обрамление.
   - Что с тобой, Создатель?
   - То же, что и с Костей - расстроен вестибулярный аппарат.
   - Сейчас настроим.
   - И боль убери, - потёр плечо, которым атаковал переборку флаера.
   Когда взмыл над ночным Меркурием, беглеца в поле зрения не было.
   Куда умчался? Где затаился? Что предпринять?
   Начал кружить, всё более удаляясь от стоянки летательных аппаратов. Бесполезно. Видимость - едва-едва.
   - Люба, Костя сбежал.
   - Как?
   - Попытался окольцевать оптимизатором - у него Паркинсонова реакция. Снял, а Костя в двери, и где теперь, не знаю.
   - Придёт. Куда с планеты денется?
   - А если нет? Скоро утро, его испепелит солнце.
   - Он привычный к экстремальным температурам.
   - Ты заблуждаешься.
   - Что ты хочешь от нас, двух слабых женщин?
   Ах, да, у Любы новая дочка и ей теперь не до твиста.
   Я продолжал носиться над окрестностями подобно ведьме без помела.
   Потом взмолился:
   - Люба, включи радиолокационную систему.
   - Да кручу я её, кручу. Нет засветок ни подвижных, ни тепловых. Ничего не вижу, кроме твоих кульбитов.
   - Поднимись на орбиту - больше будет горизонт обзора.
   - Поздно - рассвет идёт. Возвращайся в аппарат, Икар ты наш, а то крылышки подпалишь.
   Горизонт очень быстро сгущал краски. Сейчас выскочит Ярило.
   Проскочив пылевой заряд, нырнул в "тарелку".
   - Билли, включай радиолокацию. Поднимаемся, ищем Костю.
   - Локацию, пожалуйста. Взлёт только с разрешения Совета Распорядителей или Главного Хранителя.
   - Не юродствуй - ты можешь всё.
   - А ты не двурушничай. Хотел избавить мир от негодяя? Обстоятельства тебе помогли.
   - Уж не ты ли сыграл роль обстоятельств? Ну, точно. Оптимизатор побывал на Костиной руке, и брат лишился рассудка. Ты убийца, Билли.
   - Ты сам этого хотел и просил меня помочь.
   - Я человек, мне свойственно ошибаться. А ты, киллер виртуальный, как ты мог дать такого ляпу - с Костей ушла тайна параллельных миров.
   - Опять ошибаешься. Костя стал не нужен, после того, как я его отсканировал. Нет никаких тайн у параллельных миров.
   Бесполезно спорить с Билли, бесполезно рвать волосы и кидаться оптимизаторами. Дело сделано. Мой брат ушёл в иной мир.
   Устало прилёг на диванчик. Гитару на живот. Тронул струны.
   - Дарби, рому.
   Когда закружило голову:
   - О, бедный мой Томми, бедный мой Том,
   Зачем ты покинул наш маленький дом....
   На второй день Люба с барражирующего флаера обнаружила обугленные останки Константина. Отдала их мне в чёрном пакете.
   - Что будешь делать?
   - Хочу похоронить под платанами, рядом с могилой матери. Отпустишь?
   - Лети. Когда вернёшься?
   - Зачем? Разве тебе мало темы параллельных миров?
   - Мне тебя не хватает, дорогой. Теперь у нас есть дочка. Ей нужен отец.
   - Больше жених. А противометеоритной защитой могу заниматься и в Прибалтике.
   - С контактором не поможешь разобраться? Родственников твоих прозрачных из заточения извлечём.
   - Вот это уж точно без меня.
   Когда Любин флаер скрылся в звёздном небе, ЦУП дал "добро" на перемещение с Меркурия на Рижское взморье к известному дому под платанами.
   Кажется, христианские обычаи запрещают родственникам копать могилу усопшему. Разыскал в деревне Андриса Вальдса. Он изрядно поседел, но был ещё бодреньким. Собрал сельчан, и те выкопали могилу рядом с холмиком Мирабель. Костины останки поместили в гроб. Ксёндз прочёл молитву. Два мужика застучали молотками, приколачивая крышку. Гроб опустили, закопали, водрузили католический крест.
   Женщины в доме накрыли столы на поминальный ужин. В каминном зале разместились человек сорок селян. Выпили вина, поели кутьи.
   Андрис поведал:
   - Сам не видел, но люди говорят, ходит ночами женщина в белом. Кто в окошке со свечой видел. Кто на взморье перед грозой. Один на дороге нос к носу столкнулся.
   - Дух Мирабель?
   - Должно быть.
   Женщины убирали со столов. Мужчины поджидали их у крыльца.
   Вальдс:
   - Пойдём ко мне ночевать.
   - Нет, я здесь.
   - Не хочешь ли поселиться?
   - Не знаю. Может быть.
   В каминном зале восстановлен порядок. Я развёл огонь, придвинул кресло.
   - Что пьём, Билли - местную горилку или виртуальный ром?
   - Где гитара?
   - Не тот случай.
   - Почему дверь распахнута?
   - Может, кто придёт.
   - Ночью? Ну-ну.
   Огонь потрескивал в камине. Оптимизатор кружил голову и нагнетал меланхолию. Дремал, дремал и уснул.
   Очнулся от дикого визга и утробного завывания - коты дрались.
   Вот чёрт, не дадут уснуть. Можно попросить Билли отключить слух и скоротать ночь в постели. Но пошёл разгонять.
   Чёрный кот и белый, выгибая спины, выясняли отношения на могильных холмиках.
   - Брысь! - замахнулся.
   Чёрный кот прыгнул на меня, имея явное намерение расцарапать фейс. Только куда ему. Я от пуль уворачивался на этом самом месте. Он промахнулся и исчез в темноте. Его белый соперник не являл агрессивности.
   - Кис-кис, - поманил, и он доверчиво дался в руки.
   Принёс домой.
   - Кушать хочешь?
   Отказался. Удобно устроился на моих коленях, лизал ладони и мурлыкал.
   Не знаю, что на меня нашло. Гладил атласную шёрстку и плакал.
   - Ах, Мирабель, Мирабель. Тебя не уберёг. Сына твоего погубил. Простишь ли?
  
   Белый кот оказался кошкой. На мою ошибку указал Андрис Вальдс, утром навестивший дом под платанами. Ну, кошка, так кошка - пусть живёт. Не мраморных же догов заводить.
   - Решил остаться? - поинтересовался бывший полицейский.
   - Да, но не знаю надолго ли.
   - У нас места хорошие.
   - Мне надо собраться с мыслями и решить одну проблему.
   - Извините, - засобирался добропорядочный селянин. - Я вас отвлекаю.
   - Не в данный момент.
   И он остался. Мы пили живое пиво, и говорили о днях минувших.
   - Эльзу помнишь - дочку трактирщика? Скрипачка, мировая знаменитость.
   - Её талант заметен был ещё тогда.
   - Талант талантом, а сколько она трудилась. С утра до вечера - пили-пили, пили-пили....
   - Конечно, без упорного труда одного таланта мало.
   - Иные без пота славу добывают - просто везёт.
   В словах старого селянина услышал упрёк в свой адрес.
   Вечером, после его ухода:
   - Билли, готов представить на твою критику некоторые соображения по противометеоритной теме.
   - Весь внимание.
   Запер дверь, поднялся в мансарду. Присел в кресло у раскрытого окна. Кошка на коленях. Тут как тут чёрный кот. Устроился где-то на коньке и завывает. Сосредоточиться не даёт.
   - Билли, нельзя ль погодку испортить?
   - Айн момент, Создатель, селян настрою.
   Гроза ударила что надо. Громы, молнии, ветрина дует, дождь сечёт. У меня окно открыто, но ни капли в мансарде - ветер с юга.
   - Всё, как просил, Создатель. Теперь выкладывай, что надумал.
   - Твоя схема противометеоритной защиты не верна в принципе.
   - Опровергай.
   - Легко. Если взять за точку отсчёта центр Земли, скажи, в какой прогрессии будет возрастать объёмный сектор обзора на линейную единицу удаления. Видишь, даже не в геометрической, а на порядки выше. А ты пытаешься вести наблюдение не из единого центра, а системой спутников, направляя локационные волны в космическое пространство. Они не в состоянии справиться с прогрессией четырёхмерного пространства. Понятна природа чёрных дыр?
   - В принципе, да. Но как их залатать?
   - В той плоскости, которой ты мыслишь - никак.
   - Растолкуй свою.
   - Мотай на ус. Раз мы хотим защищать Солнечную систему, то светило и должно стать следящей станцией. Его лучи идут сплошным потоком, встречают препятствия, например, в виде планет, огибают и вновь смыкаются.
   - Явление интерференции, - хмыкнул Билли.
   - Тебе ясно, что чёрных дыр в этом случае не будет. Молчишь?
   - А ты закончил?
   - Вникай дальше. Знаешь, принцип паутины? Стоит несчастной цокотухе запутаться в ней, сигнал тут же передаётся пауку. Потоки солнечных лучей, заметь, неразрывных - та же паутина. Встречая на своём пути препятствия, они подают сигналы - внимание объект. И этот сигнал источник света получает гораздо раньше отражённого. То есть, в данном случае мы имеем дело со скоростями намного выше световых. На порядки.
   - У меня нет информации по этому явлению.
   - Не было, теперь есть. Не забыл, что на меня три грации трудятся?
   - Ну, хорошо, пока нечем опровергнуть, пусть будет по-твоему. Каковы задачи в свете этих открытий?
   - Найти контакт с солнцем - поставить светило на службу человечеству.
   - Ты возвращаешься с темой?
   - Поживу здесь. Подготовь доклад и сбрось Любе на почту.
   Утром Главный Хранитель вышел на связь:
   - Гладышев, что ты мне прислал?
   - Направление движения. Не поскупись на мозговую атаку, и скоро у тебя будет очень надёжная противометеоритная защита.
   - Ты когда прилетишь? Любочка просто чудо, такой замечательный ребёнок! Не хочешь пообщаться?
   - Она предназначена в жёны Лёшке Гладышеву - поскольку другого в нашем мире нет, и если готова стать тёщей, то прошу её руки.
   - Дурак ты, Гладышев, и не лечишься.
   Дулась неделю.
   - Так ты что, всерьёз решил поселиться в глуши?
   - Чем здесь плохо?
   - Меня нет.
   - Может, это благо?
   - Такова благодарность за полвека моей верности и твоего распутства?
   - Люба, не напрягай. Скажи лучше, тема пошла?
   - Строим на Меркурии станцию для изучения солнца и поиска контактов с ним, в свете твоего предложения.
   - Была мозговая атака?
   - Да. Много интересных деталей подсказано. Думаю, задача осуществима.
   - Могу себя считать свободным от обязательств? Свободным вообще?
   - Вон ты чего боишься. Успокойся, пока тема развивается успешно, тебя никто не потревожит.
   - Ну и ладушки.
   - Это значит, ты не прилетишь? Параллельные миры не интересны?
   - Как-нибудь без меня.
   - Жаль. Но учти, не будет получаться - мы тебя снова в оборот возьмём.
   Жизнь моя в доме под платанами текла размеренно. Утром делал пробежку по дороге вдоль моря. Днями гулял по берегу. Белая кошка сидела на плече, либо путалась под ногами, задрав трубой хвост. Чёрный кот следил за нами, прячась в дюнах. Вечерами выл под окном или на крыше. Однажды свалился в каминную трубу. Слава Богу, там ещё не было огня. Выпрыгнул, фыркнул и забился под буфет. Сколько его ни звал - не реагировал. Открыл дверь и перестал обращать внимание. Потом слышу, под окном серенаду завёл - ну, значит, пора запираться.
   Полюбил живое пиво с вяленой килькой. Каждый вечер на столике перед камином у меня то и другое. На коленях белая красавица. Как ни пытался её чем-нибудь угостить - безрезультатно. Чем питалась? Чем жила? Святым духом, должно быть. Правда, иногда пропадала куда-то. Может, мышей ловить?
   Жевал рыбёшку, прихлебывал пиво, смотрел на огонь и гладил кошку. Потом она перебиралась на соседнее кресло. Я брал гитару, и начинался музыкальный вечер.
   - Что спеть тебе, мурлыка? Может, эту?
   У кошки четыре ноги,
   Позади у неё длинный хвост....
   При первых аккордах пушистое создание вытягивалось во весь рост, а потом, не без ущерба для него, начинала царапать обивку кресла.
   - Не нравится? Может, эту?
   Жил да был чёрный кот за углом....
   Безымянная гостья прыгала на пол и с гордым видом удалялась.
   Почему безымянная? Не поворачивался не только язык, но и в мыслях не мог окрестить её какой-нибудь Муркой. Конечно, глупости мистические, но....
   Не случайно она здесь появилась. И кот этот драный.
   Кроме прогулок и пробежек, музыкальных вечеров в компании белой кошки, у меня ещё были думы. И диалоги с Билли.
   - Не мною сказано, но верно - жизнь прекрасна потому, что она конечна. Каждый миг может оказаться последним и от того он ярок и ценен. Бессмертным быть скучно.
   - Может быть, если жизнь посвятить порханию над цветочной клумбой. А если есть цель, на плечах бремя ответственности, и открытия порождают новые загадки, выстраиваясь в бесконечную череду, жизнь становится мукой - мукой поисков и творчества. Такая жизнь достойна бессмертия.
   - Каждому дан шанс на вечные муки, но уж если судьба поставила точку, то не стоит их продлять, отнимая тела - читай, жизни - у несчастных из параллельных миров.
   - Эти миры суть наше отражение.
   - Ой, ли! Ты предложи сейчас Александровне поменяться телами с её новой дочкой. Знаешь, куда она тебя пошлёт? То, что задумал Костя, а теперь поддерживаешь ты, бесчеловечно.
   - Завидую, Создатель, твоему умению из ничего, на пустом месте создавать теории. Но на практику ты сильно не заморачиваешься. По тебе, пусть холопы трудятся.
   - Какие эпитеты! Мне больше импонировало считать тебя трудоголиком. Но раз моднее стало "холоп", пусть будет холоп.
   - В данном случае не себя имел в виду - Любовь Александровну.
   - Знаешь, готов с тобою согласиться. Действительно, мало чем помогаю своей разумной жене. Но, Билли, здесь чисто личностный фактор. Тяжело с ней работать - не могу простить Венеру, похищение Дианочки, моё заточение на Меркурии.
   - Людям свойственно ошибаться. Даже великим.
   - Нет, Билли, здесь не ошибка, которую, в конце концов, можно признать и простить. Здесь присутствует норма поведения, прогрессирующая в синдром.
   - Всё может сгладить совместный труд.
   - Ты же в курсе - пытался.
   - И всё было так плохо?
   - Кончалось плохо.
   - А попробуй ещё раз.
   - А давай.
   Билли связал меня с Любой.
   - Как дела?
   - Что, Гладышев, тебя интересует?
   - Всё и по порядочку.
   - Откуда прыть?
   - Отлежался - хочется вникнуть и поучаствовать.
   - Прилетай.
   - Давай пока заочно.
   - А получится? Ну, слушай. Любочка овладела оптимизатором - летает, болтает, обучается, скоро мыслить начнёт и советовать. Она счастлива. И я.
   - А мне жаль тамошнего Лёшку - без невесты парень остался.
   - Не будем терять присутствия духа. Тема параллельных миров изучается. Пытаемся понять принцип действия контактора, наладить общение с прозрачными людьми.
   - Ты называла их шалопаями.
   - Это, когда они были с Константином.
   Я к Билли.
   - Ты говорил, что секрет параллельных миров у тебя в кармане. Что ж не вывернешь?
   - Не горит. Жду, когда ты, наконец, займёшь в этом вопросе ясную и твёрдую позицию.
   - За это спасибо. А что за тайны с контактором?
   - А он и был тайной для всех, кроме тебя и Константина.
   - Слушай, прозрачные его как усилили?
   - Давай выясним.
   - Искуситель.
   Люба:
   - Гладышев, ты где?
   - Прости, забылся - последствия недавних потрясений.
   - Амнезия?
   - Почему? Скорее болезнь Паркинсона.
   - Это у вас наследственное?
   Вот заврался!
   - Это у нас приобретённое.
   - Ну, отдохни - потом продолжим.
   Пришлось отключиться. Я имею в виду связь.
   Вечерком только примостился у камина, Любин фантом - облик, синтезированный из светящихся молекул воздуха - возник прямо в полумраке зала.
   - Вот где обитаешь. Ну, что ж уютненько. Пиво? Самоваренное? Жаль не попробовать. Гладышев, пригласи в гости - Любочка будет довольна.
   - Частная жизнь - не музей для посетителей.
   - Обидные слова, муженёк. Ну да, Бог тебе судья. Как звали Костину маму?
   - Мирабель.
   - Вас что-нибудь связывало?
   - Она была моей любовницей.
   - Я так и поняла по Костиной реакции.
   Любин облик струился в слабых световых потоках.
   - Гладышев, ты когда-нибудь ревновал меня?
   - Сразу, как только ты стала публичным деятелем.
   - А теперь?
   - Что изменилось?
   - Приятно, как признание в любви.
   - А тебе не приходило в голову, что сторонюсь с единственной целью - сохранить это чувство.
   - Ты меня ставишь перед странным выбором - чтобы вернуть миру мыслителя, должна пожертвовать мужем. Может, правда, выдать за тебя девочку? Вернёшься в общество, будешь вкалывать. Детки у вас появятся, а я стану бабушкой.
   - Нет, спасибо, одной Любы Черновой мне на всю жизнь хватило.
   - Она нежна и добра.
   - Из мужской солидарности не буду отнимать невесту у тамошнего Алексея.
   - Вот ты у меня какой! Ну, хорошо, займись параллельными мирами и помоги моей Любочке встретиться с твоим Алексеем. Может, где-нибудь, на этих спиралях отыщется и Настенька.
   Диалог прервался.
   Настенька. Незаживающая рана сердца, коснувшись которой, Люба опрокинула меня в пыль с пьедестала непогрешимого. Хорошо, хотел сказать, возьмусь за тему, только одно "но". Хотел, но, оказалось, некому - Любин фантом растаял, и я остался один в каминном зале.
   С трудом выдержал паузу длиной в ночь, и утром после пробежки попросил Любу о связи.
   - Хорошо. Я возьмусь за тему параллельных миров, только одно "но".
   - Излагай.
   - Человечество должно поклясться, что не будет использовать возможность проникновения в иные миры для похищения их жителей.
   - Как ты себе это представляешь?
   - Меморандум. Должен быть озвучен документ, под которым подпишется каждый из живущих на Земле и за её пределами.
   - Что тебе это даст?
   - Снимет груз моральной ответственности.
   - Хорошо, я посоветуюсь с Распорядителями, что возможно сделать по данному вопросу. У тебя всё?
   - Что с противометеоритной защитой?
   - Не хочет солнце ясное с нами сотрудничать. Заклинатель душ требуется.
   А что? Пусть себе. Не обидно.
   - Скинь материал - подумаю, чем смогу помочь.
   Вечером сел за компьютер, на котором ещё маленький Костя играл. Забыты пиво с килькой. Беленькая кошечка свернулась калачиком на столике, как раз между клавиатурой и монитором.
   - Билли, ни черта не понимаю в этих схемах - давай популярнее.
   - Твоё предположение о неразрывности светового потока нашло подтверждение. И сигнал присутствует - тот, не отражённый. Пока не можем его декодировать.
   - Совсем?
   - Нет, кое-что узнаваемо - планеты, спутники, болиды. Но бездна информации поступает из космоса.
   - Не страшно - со временем букварь сложится, и люди научатся его читать. Дальше.
   - Станция на Меркурии не отвечает задачам всеобъемлющей и непрерывной связи с потоком солнечной информации.
   - Что мешает создать сеть следящих станций на околосолнечной орбите?
   - Пытаемся понять.
   - А я так думаю - ничего. Только надо учесть: они должны быть не просто проницаемы для световых потоков, но стать с ними одним целым - нитями паутины - чтобы чувствовать неотражённые сигналы.
   - Мысли дельные. Подскажи их руководителю проекта.
   - Сделай это за меня. Нет, внуши их, как собственные - порадуй Главного Хранителя. Пусть Любане приснится менделеевский сон. Ты ведь мастер на такие штуки.
   Утром Люба вышла на связь.
   - Слушай, твоя идея со станцией на Меркурии не катит.
   - ?
   - Мы будем создавать сеть космических станций слежения на околосолнечной орбите. На очень околосолнечной - гораздо ближе Меркурия. Они станут неразрывной частью светового потока и позволят отслеживать динамику вселенной на огромном удалении от нашей системы. Ты удивлён?
   - К тому всё шло.
   - Вот как? Ну-ну. А что у нас со скачками в спирали?
   - Ждём-с меморандум.
   - Ах, да. Сегодня узнаю мнения Распорядителей, и если не будет отрицательных, запустим проект в народ. Ты становишься крючкотвором, Гладышев. Что будет, если человечество заблокирует меморандум?
   - Оно не получит дороги в параллельные миры.
   - Так в себе уверен? Константин нашёл без твоей помощи. Найдём и мы - прозрачные в контакторе, контактор у нас. Гладышев, смири гордыню.
   - Если вы откроете путь на спирали для флибустьерских набегов, обретёте второго Костю.
   - В твоём лице? Его судьба тебя не пугает?
   - Нет, ведь я - Создатель.
   - Кто?
   - Создатель оптимизатора и контактора.
   - Я так и думала - слишком мудрёно для твоего братца. Только зачем, Гладышев, ты нам угрожаешь? Человечество ещё не сказало "нет" проекту. И ты сейчас в позе одной маленькой, но гордой птички, которая чирикнула, как мне помнится: "Лично я полечу прямо на солнце". Что с ней стало, надо говорить?
   - Любимая, мне самому неприятно вести диалог в таких тонах, и тема очень интересует - знаешь почему - но не хочу стать изобретателем атомной бомбы.
   - Успокойся, думаю, человечество тебя поддержит.
   - Надеюсь.
   Тем же днём.
   - Билли, однажды ты исполнил мою просьбу, и земляне попрощались с оружием. Прошу ещё раз - меморандум должен быть одобрен единогласно. Напряги свои виртуальные связи, но чтобы все, как один....
   - Те люди и нынешние - какое сравнение?
   - На кону реальное бессмертие - могут дрогнуть слабые. Да и не слабые....
   На следующий день Люба сообщила - меморандум одобрен человечеством единогласно. Препятствий для выполнения задания не было.
   - С чего начнём, Билли?
   - С математической модели.
   - Это верно. Рисуй.
   Экран монитора запестрел формулами и уравнениями, приправленными схемами и графиками.
   - Что это?
   - Над и подпространственные спирали.
   - Слава Богу, не временные.
   - И временные.
   - Как они получаются? Нет, давай лучше я. Ты отличный математик, а я неважный естествопознаватель. Берём камень, кидаем в воду - что видим?
   - Круг волны от центра падения.
   - Нет, круги. Один хорошо виден или два, остальные почти не видны, но они присутствуют, и будут колебать поверхность, пока не успокоится. Таковы физические свойства воды.
   - Это к чему?
   - Образно. Чтобы показать, как получаются над и подпространственные спирали. Они суть отражение некоего возмутителя в центре.
   - Не вижу адекватности.
   - Про адекватности мы пока не судачим, а говорим образно, о природе возникновения. Теперь представь, что колебания происходят не в плоскости, а четырёхмерном пространстве.
   - Ну, допустим. Что даёт?
   - Так возникают спирали.
   - Ликбез. И?
   - Билли, если природа возникновения спиралей волновая, значит и познаются они по законам волновых возмущений. Что не ясно?
   - Ты хочешь сказать: составив систему уравнений трёх неизвестных....
   - Четырёх.
   - .... четырёх неизвестных, взяв некий фактор возмущения за аргумент, мы получим координаты необходимой спирали - одной из бесконечного числа существующих? Слишком просто. Я бы сказал, примитивно. Так не бывает.
   - А мне что-то подсказывает - не стоит усложнять.
   - Ну, хорошо. Что берём за точку отсчёта?
   - Конечно, Землю. Нас ведь нам параллельные миры интересуют, а не все остальные прочие.
   - Ну, а скажем, заложив в систему расчёта некоторые исходные данные ушедшей марсианской культуры, мы столкнёмся с нею на их параллельных мирах?
   - А почему бы не помечтать?
   - Вот-вот. Хорошо, Создатель, я понял твою мысль - давай подгоню под неё математические расчёты. А ты пока подумай: не куда, а как мы будем проникать.
   - Ты хвастал - сей секрет у тебя в кармане.
   - Трудно извилинами пошевелить?
   - Для чего?
   - Для тренировки ума.
   - Лучше пройдусь перед сном.
   - Одно другому не помеха.
   - Ты, Билли, рационален, как птичий помёт на огуречной грядке.
   Море катило широкие, с пенными гребнями волны на песчаный берег. Небо забито серыми тучами настолько плотно, что из них сочилась сырость. Окружающий мир съёжился от холода.
   Гулял на взморье, обрядившись в долгополый рыбацкий плащ с капюшоном. Белая кошечка примостилась у меня на груди под брезентовым отворотом - только премиленькая мордочка торчала. Она касалась влажным носиком моего подбородка, или принималась лизать шею. Щекотно. Ворчал и грозился спустить на холодную землю. Подлиза начинала усердно мурлыкать.
   - Сиди, сиди, я пошутил.
   На душе не так уютно, как под плащом. Мучил вопрос, как Косте и его прозрачным дружкам удавалось шмыгать по спиралям? Каким способом, какими силами эти ребята делали временные и пространственные прыжки? Нет, всё-таки временные, так как отражение реальности не может быть удалённым. Или может?
   Стоп. Запутаюсь. Проще представить движение мира по спирали времени в пространстве. Отражение нашей реальности суть параллельные миры. Люди, там существующие, наше отражение. Фантомы. Которых не жалко лишить тела, чтобы продлить жизнь реальных субъектов. Так считает математик Билли. А мне не кажется. Недавно на Меркурии держал в ладони девичью руку и сквозь тёплую кожу чувствовал, как пульсирует её сердце. Какой же это фантом?
   Нет, эта тема для бесконечных домыслов. Надо сосредоточиться на главном. А что есть главное? Костя на своей колымаге проникал в параллельные миры. И делал это, видимо, без особого труда. Там он прятался от станций слежения. Ну, конечно же, Люба говорила: раз - и без следа. Значит, делается это достаточно легко и быстро. Как?
   Пойдём дедуктивным методом. Костя назвал контактор Исполнителем Желаний. Нацелил, и подо мной стало вращаться кресло. Значит, с его помощью, он мог и в параллельные миры перемещаться. Правда, не знал, как это происходит, и каждый раз оказывался в новом месте. С трудом возвращался. Может, дело не только в прозрачных, но и в самом Косте, умудрившимся однажды спасти душу в оптимизаторе? Однако, нет - там душа, а здесь целый флаер. Дело тут....
   Совсем стемнело. На море видны только пенные барашки, а дом под платанами чернел силуэтом. Забеспокоилась кошечка на груди.
   - Идём домой, милая.
   Время шло.
   Билли усердно трудился на два фронта. Мне известных, а сколько их было на самом деле, знал только он. Не опровергал теорию волнового происхождения параллельных миров, и не донимал вопросами - как туда проникнуть. Трудился себе.
   И Люба строила сеть следящих станций на околосолнечной орбите, занималась дочерью - меня не доставала.
   Я прохлаждался эти дни, а если чем утруждался, так вопросом - случайно ли здесь появились чёрный кот и белая кошка, и почему они не ладят. Не кис-кис, а "Костя" - назвал однажды чердачного менестреля - тот опять попытался запустить когти в мои глазницы.
   Сидя у камина, поглаживал белые головку, спинку, хвостик и внушал:
   - Индуистская религия бессмертие души рассматривает в реинкорнации. Скажи киса, кем ты была в прежней жизни?
   - Мур, - отвечает.
   Кто бы перевёл.
   - Билли, не хочешь заняться изучением языка животных?
   - Очень хочу.
   - Что мешает?
   - Отсутствие критического объёма информации.
   Ах, ну да, ну да.
   - Откуда интерес? Безделие мучает? Тяга к труду донимает?
   - Пока только умственному, в виде фантазий.
   - Тоже дело.
   Наш трёп был прерван Любиным вмешательством.
   - Не разбудила? Ты помнишь, какой завтра день?
   - Пасмурный.
   - Почему?
   - Нравится сидеть у камина, когда за окном непогода.
   - Заказал себе подарок? А гостей к столу?
   - Только не это.
   - Гладышев, тебе не удастся зажилить день рождения. Соглашайся на наш визит, иначе вылетишь в трубу и явишься к нам перепачканным. Ну?
   - Прилетайте - не хочется в трубу.
   - То-то.
   Мне не хотелось визитёров. Никого. Но дата круглая - можно потерпеть.
   С утра попросил Билли:
   - Повремени с непогодой - ждём гостей.
   После пробежки и утренних процедур поплёлся в сельский трактир. Попросил помочь с оформлением стола. Пригласил к нему Вальдса, самого трактирщика и ещё двух-трёх человек, лично знакомых. С жёнами набралось около десятка.
   - Люба, где ты? - вышел на связь. - Мы готовы.
   - Айн момент. Садитесь за стол.
   Мы сели. За окном мелькнула тень - приземлился флаер.
   Когда в каминный зал вошли моя жена с названой дочкой, присутствующие встали, захлопали в ладоши, приветствуя Главного Хранителя Всемирного Разума.
   Встал и я, недоумевая - кто же именинник? Люба рассеяла сомнения, обняв, поцеловав и вручив мне подарок - фиолетовый кристалл с Плутония. Фиолетовым он был в её ладони - в моей засверкал голубым пламенем. Гости ахнули.
   - Цвет кристалла определяется внутренней энергетикой, - пояснила Люба.
   Камень пошёл по рукам, меняя окрас от красного к жёлтому и обратно. Жидковато замешаны латыши.
   Но меня точил червь зависти.
   - Билли, получается жена круче?
   - А ты сомневался?
   - Я мужчина.
   - Это половой признак.
   - Интересно, если тебя отсканировать на внутреннюю энергетику.
   - Кристалл будет прозрачен - ультрафиолетовые лучи не уловимы для человеческого глаза.
   - Ну, слава Богу, а то подумал, и ты за поясом.
   Как-то чопорно шло застолье. Может, по местной культуре так и надо веселиться, но для русской души не хватало размаха. Видел, и жене взгрустнулось - глядит с печалью на меня.
   - Ну-ка, Билли, плесни азарта в латышскую кровь.
   Для начала что-то спели за столом, сомкнув плечи и раскачиваясь. Потом пустились в пляс почтенные селяне со своими матронами. Трактирщик аккомпанировал на аккордеоне.
   - Барыню! - потребовала Люба и прихватила со стола салфетку вместо косынки.
   Прошлась лебедушкой по кругу, остановилась передо мной, топнула ножкой.
   - Выходи, подлый трус!
   Эх, ма! Я ли вам не свойский, я ли вам не русский, памятью Отчизны я ль не дорожу?
   И пустился с места вприсядку. Люба, притоптывая, по кругу, салфетка за плечами. Я за ней, выделывая коленца. Селяне в ладоши жарят.
   То-то, любо!
   Потом ещё пели и танцевали.
   Люба подтолкнула к своей пестунье.
   - Пригласи девочку.
   Взял в ладонь тонкое запястье, обнял осиную талию.
   - Скажи, душа девица, я тебе никого не напоминаю? Может, встречала в своём мире похожего человека?
   Нет, говорит, впервые вижу.
   - А что Вовка, уже купил белые бурки?
   Смеётся.
   - Откуда вы его знаете?
   - Разве Любовь Александровна тебе ничего не рассказывала?
   - Да много всего. Только говорит, забудь прошлое - к нему возврата больше нет. Привыкаю жить в этом мире. Он прекрасный.
   - И ты готова забыть Вовку-жениха?
   - Какой он жених? Мы даже не целовались. Просто сказал, что я его невеста и лупил всех, кто только взглянет на меня.
   - А брат? А мама и отец?
   - Их никогда не забуду, но, если нет возврата, надо привыкать к жизни здесь.
   - У тебя уже есть друзья?
   - Знакомые. Пуд соли надо съесть, чтобы подружиться.
   - Оптимизатор не позволит. Считай меня своим другом.
   - Вы муж мамы Любы, значит мне отец.
   - Одно другому не помеха.
   - А почему вы вместе не живёте?
   - Быстро устаём. Да и разные мы люди. Я люблю думать в тиши, Любовь Александровна - действовать на юру.
   - Вы так красиво смотрелись, когда вальсировали.
   Гостьи остались ночевать.
   Думал, где постелить Любе из параллельного мира.
   - Не напрягайся, - это жена. - Девочке лучше быть в "тарелке".
   Мы поднялись в мансарду. Выключив свет, Люба разделась, подошла к окну, разметав по плечам густые волнистые волосы.
   - Гладышев, где твоё ненастье?
   На фоне звёздного неба в лунном свете она смотрелась эффектно. Я лежал в кровати, подперев рукой голову, и любовался.
   - Передо мной, ночное светило затмевает.
   - Вот как! Да ты, любезный, на скандал нарываешься. Проси прощения.
   - Я люблю вас, ключница мозгов.
   - И только-то? Скудноват лирический запал. Говори, как любишь. И стихами, дорогой, стихами.
   - Для меня нет тебя прекрасней
   Но ловлю я твой взор напрасно
   Как виденье, неуловимо
   Каждый день ты проходишь мимо....
   - Ну, почему же мимо?
   Люба ветерком порхнула по комнате и нырнула ко мне под одеяло.
   - Целуй.
   - Может, массаж?
   - Губами?
   - Руками, с отличным рижским бальзамом.
   - Его же пьют.
   - А я набальзамирую твою кожу Тутанхамону на зависть. Повернись на живот.
   Полил густую, как ликёр, жидкость Любе на позвоночник от мозжечка до ягодиц, себе на ладони и принялся массировать упругое тело. Жена постанывала от удовольствия. Луна загляделась на наши ласки. Идиллия была полной.
   И тут, как чёрт из преисподней, на подоконник прыгнул чёрный кот. Спину выгнул дугой, и хвост - её продолжение. Его - мяу-у-ур - походил на рык пантеры.
   Люба вздрогнула.
   - Ой!
   - Брысь! - это я.
   Вооружился бутылкой с бальзамом.
   - Брысь, проклятый!
   Но кот справедливо решил, что бутылкой я в него не запущу, ходил по подоконнику, выгибал спину и угрожающе урчал.
   Я поставил бутылку, прикрыл Любу одеялом.
   - Эта тварь появилась после Костиных похорон.
   - Вот как! - Люба высунула личико. - Кис, кис.
   - Не так. Костя, Костя, - позвал я.
   Это было глупо. Потому что реакция чёрной твари была предсказуема, а наши оптимизаторы покоились на тумбочке.
   Издав боевой рык, чёрный кот пантерой бросился на кровать. Люба спрятала лицо под одеяло. Я успел только голову, а обнаженной спине досталось. Крепко, досталось. Он драл с неё кожу когтями, как кору с осины. Впился зубами.
   Бог мой! Как терпеть?
   Сиганул с кровати и закружился по мансарде, пытаясь сбросить со спины хвостатого ублюдка. После нескольких неудачных попыток, добрался до тумбочки, цапнул оптимизатор и на руку.
   В голос закричал.
   - Билли!
   Боль ушла, а тело стало гибким. Изловчился поймать кота то ли за ногу, то ли за хвост, и вышвырнул в окно.
   Люба вскочила с кровати.
   - Что это было?
   - Проклятие дома.
   - Ты убил его?
   - Вряд ли. Коты живучи.
   - Боже мой! Любочка унесла белую кошку на флаер.
   Жена бросилась к оптимизатору.
   - Люба! Любушка! Доченька! - понеслись её мысли в эфир.
   - Да, мама. Я сплю. Что случилось?
   - Белая кошка с тобой?
   - Да.
   - Она адекватна?
   - Как это?
   - Ну, слава Богу! Прости. Спи.
   - Дай посмотрю спину, - это мне. - Вот это массаж.
   - Проживёт.
   - Надо говорить "заживёт".
   Привлёк её к себе.
   - Нас от чего-то оторвали.
   Но жена заупрямилась.
   - Я не могу. Здесь не могу. Пойдём на флаер.
   - Там девочка.
   - На твой.
   - Я отправил его в ЦУП. От соблазнов.
   - Значит не судьба.
   - И это в день моего рождения?
   - Ну, не могу я здесь - ты можешь понять? Боюсь этого дома.
   - Тогда иди к себе.
   - Ты не проводишь?
   Мы спустились вниз, и вышли из дома. Шумел прибой, полная луна освещала окрестности. Кошачий вой заставил Любу вздрогнуть.
   Я обнял её плечи.
   - Не бойся - я с тобой.
   Подошли к флаеру.
   - Зайдёшь?
   - Отдыхайте. Утром увидимся.
   Люк-трап опустился, Люба вошла, люк-трап поднялся.
   - Билли, какая луна! А запах моря! Ты знаешь, что такое дышать полной грудью?
   Билли молчал.
   Люба вышла на связь.
   - Гладышев, мы улетаем.
   - Что так скоро?
   - Неприютно у тебя. Может, с нами?
   - Я привык.
   - Тогда, прощай.
   - Стойте, стойте, кошку отпустите.
   Опустился люк-трап. Белая кошечка прошествовала по нему и прыгнула мне на грудь. Вздрогнул от неожиданности. Господи, хоть ты не царапайся. Но с ней было всё в порядке. Она нежно мурлыкала и тёрлась головой о мою шею.
   - Пойдём, красавица, домой.
   Вечером следующего дня у горящего камина:
   - Билли, твоя оценка происшедшего.
   - Кот сошёл с ума, перебрав валерьянки - такая версия устроит?
   - Откуда он взялся? Ты веришь в реинкорнацию душ?
   - Создатель, откопай Костины останки и утопи где-нибудь подальше в море.
   - Думаю, кота этим не отвадишь. Его следует убить.
   - Ты становишься кровожадным.
   - Ты убил Костю, я убью его перевоплотившуюся душу.
   - Есть иное решение - покинь этот дом. Столько трагических событий здесь произошло. Чёрная аура тяготеет над ним.
   - Возможно, ты прав. Я подумаю.
   Думал до утра, а с восходом солнца не вышел на пробежку - начал собираться. Взял фотографии Мирабель, Костин альбом - от ползункового детства до курсантства на Сахалине. Конечно, гитару и Любин подарок.
   - Билли, как насчёт флаера?
   - Куда собрался?
   - К жене любимой - куда ж ещё?
   - Ну, слава Богу! У неё не полоботрясничаешь - мигом в оборот возьмёт. Дел понаделаем....
   - Губы закатай. Так как насчёт флаера?
   - Да, пожалуйста.
   За окном мелькнула тень.
   - Карета подана, ваше сиятельство.
   - Именно так и почаще впредь.
   Что делать с белой кошечкой?
   - Ты со мной, милая?
   Она потёрлась о ногу. Наверное, со мной. Что ж, я рад.
   - Милости просим в "тарелку".
   Но когда направились к трапу, с крыши дома раздался предостерегающий вой.
   - Кис-кис, глупенькая, чего испугалась?
   Но беляночки и след простыл. Не судьба.
   Билли:
   - Стартуем?
   - А не устроить ли нам отвальную?
   - На грудь?
   - Не помешает. Но я грозу имел в виду - в космосе их не бывает.
   - Откуда эта тяга к стихиям?
   - Может, душа такая - мятущаяся?
   Буря грянула на славу - во мраке молнии блистали, и беспрерывно гром гремел. Потоки воды с небес чередовались градобоем.
   - Не жалко окрестную флору с фауной? - ворчал Билли.
   - Жарь, жарь, такие катаклизмы природе на пользу. Ты чувствуешь запах озона? Ни черта ты не чувствуешь. Жаль, что ты всего лишь виртуальный разум - сейчас бы побегали по лужам под дождём.
   - Бегай - я всегда с тобой.
   - Это не то. Помнится, кто-то на грудь обещал.
   Задетый за живое Билли впрыснул такую дозу, что я и про гитару забыл - едва добрался до ложа.
   - Шумел камыш, деревья гнулись....
   На большее не хватило - сморило.
   Сон приснился чудный. В избушке деда Мороза я и бабки его Серафимны.
   - Вот и сыночка наш с войны вернулся, - хозяюшка ткнулась мне в грудь хлюпающим носом. - Я знала, я ждала.
   Алексей Петрович мялся за её спиной:
   - Да погодь ты, дай раздеться человеку.
   Скинул московскую дублёнку на лавку у печи.
   Бабка:
   - Шинелка у тебя добрая. И звезда на шапке. Садись к столу.
   Подумал, рехнулись старики, и сел.
   Дед разлил пахучий самогон по стаканам, тарелки придвинул с закусками.
   - Ну, за возвращение.
   Бабка руками машет:
   - Что же мы одни? Тебя, сынок, невеста дожидается. Сейчас покличу.
   И ушла в пуржливую ночь, накинув платок и шубейку.
   Вот как! Невеста? Любопытно.
   Вернулась скоро и не одна. Хорошенькая девушка в сельском наряде.... Да что там, Люба Чернова собственной персоной предстала очам.
   - Здравствуй, милая.
   Смущается, не узнаёт, или делает вид.
   Усадили рядом, налили в стаканы - чокнулись, выпили. Головка моя поплыла. Что говорили, чему смеялись - не помню. Только бедро упругое, притиснутое, плечо и локоть.... Да ещё кудри роскошные, мятой пахнущие, в которые так хотелось зарыться носом.
   Заполночь пошёл провожать соседку-невесту Любу Чернову, заглянул на минутку и остался. Утонули в пуховой перине.
   - Я не сын Морозовым, - говорю, утомившись.
   - Знаю. Ты Алексей Гладышев из Москвы.
   - И я тебя знаю.
   - Нет, ты меня не знаешь - ведь я не девушка, а звёздная нимфа. Видишь, погода развёдрилась, небо прояснилось - мне пора.
   - Не уходи, останься, - прошу.
   - Ищи меня средь звёзд.
   Она спрыгнула с кровати - нагая, красивая - пробежала комнатой и прыгнула рыбкой в окно. В щепки разлетелась рама, брызнуло осколками стекло. В комнату ворвался белый пар морозной ночи.
   - А не найдёшь - помни меня, Гладышев!
   Кинулся к разбитому окну - оно оказалось целым. Небо за стеклом вызвездило. В лунном свете зримо потрескивал ночной мороз.
   Помни меня, Гладышев!
   Проснулся.
   - Билли, какой чудный сон! Можешь растолковать?
   - Любовь Александровна погибла.
   - Ты.... ты что говоришь? Когда? Как?
   - Сегодня, на станции слежения.
   - Как?
   - Солнечный всплеск. Плазменный язык длиной в десятки тысяч километров.
   - Господи, за что караешь?
   Впился зубами в ладонь, но боли не почувствовал. Билли взял в оборот психику, а на словах был демократичен.
   - Не трогай оптимизатор - вместе горе переживём.
   - Ты прав, одному не превозмочь. Только молчи.
   Спустился на люк-трап. Сел на последнюю ступень. Обхватил руками голову, застонал:
   - Ах, Люба, Любочка.
   Помни меня, Гладышев! Разве забудешь?
   Жалость к себе схватила сердце железными тисками. Билли остановил его, и боль отпустила. Но как избавиться от саднящего чувства тоски? Ведь остался я на свете один-одинёшенек.
  
   Путь к себе
  
   В ту пору жил отшельником на Коралловом острове, а виртуальный критик давил на психику.
   - Долго будешь бездельничать? Учти, жизнь не стоит на месте - открыты пути в параллельные миры, земляне путешествуют по спиралям.
   - Пусть себе.
   - Тебе не интересно - соблюдается ли меморандум?
   - И?
   - Соблюдается. Люди не похищают двойников за пределами реальности, но довольно активно вторгаются в тамошнюю жизнь.
   - В чём это выражается?
   - Почитай рукопись - результат одного из первых путешествий по спирали времени. На мой взгляд, поучительная.
   Текст замерцал на экране монитора.
   - Никак в писатели подался?
   - Боже сохрани! Эту историю записал Алексей Гладышев из параллельного мира, столкнувшись с выходцами из нашего.
   - Ну-ка, ну-ка....
   Пробежал глазами несколько строк.
   - У тебя откуда?
   - Не важно.
   Ну, ясный перец - спёр, а признаться стыдится.
   Сел за чтение.
   .... Наступает лето, и тебя неудержимо тянет на природу - в лес, на берег озера. Где у ночного костра забываются волнения только что сданных (пусть кое-как) выпускных экзаменов, куда домчит лесными тропами (потому что нет государственного номера) из хлама собранный мотоцикл, и где незнакомые вчера девчонки будут пить с тобою водку на брудершафт.
   Два-три дня пролетают незаметной чередой наисчастливейших часов. А потом всё заканчивается. И немного даже печально. Еда и питьё кончаются, и спазмы голода сводят живот. Девчонки - ночные чаровницы - уезжают с кем-то на машине. А твой самодельный "харвей" вдруг забарахлил и, как назло, не заводится. А тут ещё дождь настиг, развезло дорогу. Под крылья мотоцикла забивается грязь, колёса клинит, и они не хотят крутиться. И хоть ты в дешёвых синих джинсах китайского пошива и спортивной майке, а кругом ночь, мрак, слякоть, сырость и собачий холод - от тебя пар валит, как от запаленной лошади.
   Позади уже добрый десяток километров, но огней дома ещё не видать. Лес тянется вдоль дороги. В нём без дождя прохладно и влажно, пахнет прошлогодней листвой и грибами. В непроглядной тьме мерещится чьё-то движение. Тревожно шелестит листва.
   А вот и кладбище - будь оно не ладно! Старый забор у обочины, за ним - кресты, оградки, обелиски. Тот же тревожный шелест в кустах.
   Вперёд! Только не отвлекаться, не расслабляться. И без того на душе паскудно - тут не до страхов.
   Линялые джинсы, обтягивающие худой мальчишеский зад, готовы лопнуть от напряжения. Проклятый мотоцикл все руки оттянул - никак не хочет крутить колёсами, просто валится на бок, и ни в какую. Размокшие кроссовки хлюпают в грязи, скользят. Их владелец падает, мотоцикл на него.
   Всё, приехали! Сил нет - хоть ложись и помирай. Самое подходящее для того место.
   .... Всё, что успел прочитать в этом вступлении, дорогой Читатель, и всё, что прочесть предстоит дальше, если не отпугнёт жуткость происшедшего - чистая правда, без придуманных неожиданностей, от которых кровь стынет в жилах, без закрученных криминальных сюжетов, выстроенных так, чтобы постоянно держать читателя на крючке.
   Выдумывать ничего не пришлось. В том-то весь ужас, что ничего не пришлось выдумывать. То, о чём будет здесь рассказано, произошло в наши дни в южноуральском рабочем посёлке и его окрестностях - на тихих ночных улицах, в ординаторской райбольницы и на кладбище, на дискотеке в ДК и в музыкальной школе. Документальная повесть, я бы сказал. Кстати, модный ныне жанр, популярностью никак не уступающий детективу. У этого жанра есть свои каноны. Например, скрупулёзное следование факту, каким бы отвратительно реальным он ни был. Шаг за шагом хроника ведёт нас по следам от начала событий до их развязки, ничего не утаивая и не приукрашивая.
   "Событие века!" - так окрестили его газеты, если бы репортёры что-нибудь пронюхали. До сих пор в нём тьма непонятного, непонятого и противоречивого.
   Размышляя о происшедшем вновь и вновь, всё время ловлю себя на мысли - может быть, не пришло ещё время предавать огласки такие события, может быть, не готовы ещё земляне к встрече с инопланетными существами. А то, как бы ни развязать охоту на ведьм планетного масштаба. Достанется тогда и кладбищам, и покойникам, и нам, живым, грешным, посвящённым. Ну, да ладно, будь что будет. Рискну. Итак....
   Дожди похитили весну. А может, оно и к лучшему: попробуй, усиди за учебниками, когда на улице сияет солнце, поют птицы, и природа благоухает так, что дух захватывает. А может, то небо плакало над Пашкиным скудоумием? Ведь вслед за выпускным вечером погода сразу наладилась, и солнце жарило во всю "ивановскую", выгоняя из дома и дальше - на озёра. Как тут Пашке усидеть?
   Кинул харчишек в рюкзак, оседлал самодельный "харвей" и через час лежал на прибрежной травке Лесного озера, подставляя солнечным лучам своё белое тощее тело, с превосходством поглядывая на вело и пеших туристов.
   У всякого праздника есть то достоинство, что рано или поздно он кончается.
   И теперь Пашка лежал в грязи, посреди дороги, под своим ни на что не годным мотоциклом, душой и телом вымотавшись до того, что не было сил клясть судьбу. Над ним в разрывах облаков сверкали звёзды.
   Одна, вдруг сорвавшись, понеслась прямо на него, вмиг удесятерившись, утысячерившись, умиллионившись, и разом пропала в тот самый момент, когда Пашка со страху закрыл глаза. Впрочем, в тот же миг ему послышалось, как неподалёку что-то весьма весомое смачно шлёпнулось в сырую землю.
   Метеорит? Обломок спутника? Летающая тарелка?
   Не стоит искать сложных ответов, если существуют простые, решил Пашка и, выбравшись из-под мотоцикла, сиганул через кювет.
   Нечто чёрное, маслянисто поблёскивающее в темноте, объёмное, круглое он различил сразу. Так и есть - летающая тарелка!
   "Вот, блин, повезло! Расскажу - не поверят", - подумал Пашка.
   Подошёл, не без трепета, протянул руку пощупать - горяча ли поверхность да из какого материала. И отдёрнул, будто получил в пальцы электрический удар. Горяча и вроде как из металла. Точно - космический корабль.
   Пашка всегда чувствовал, что-то должно произойти в его жизни, ведь не зря же он на свет родился. Столько лет прожил и всё вхолостую, а теперь - бах! - выстрелило. Провидение бросило его на ночную дорогу, а не проклятый карбюратор.
   Впрочем, особенного восторга от этой встречи Пашка Ческидов не испытал.
   Во-первых, кто там внутри - ещё не известно. А то, как вылезут да накостыляют.
   Во-вторых, раз он из космоса, значит, весь в радиации. Запросто можно нахвататься облучения, заболеть и сдохнуть.
   Пашка хоть и не хорошист-отличник, но физику почитывал. И Пашке всех этих встреч не особо как надо. Может, кому-то и надо, только не ему. Ему бы сейчас яичницы на сале да сна минуток по шестьсот на каждый глаз. Такие простые человеческие желания.
   Всё же он обошёл по периметру космический объект. Увидел люк, открытый до земли - милости просим. Поднялся по ступеням, заглянул не без страха и не сразу. Точно - НЛО. Кабина, кресло, приборов тьма.
   Пашка цапнул что-то подвернувшееся и бежать.
   Думал, толкая мотоцикл с удесятеренной энергией: " А гуманоиды-то - лопухи. Должно, на мазарки подались, хоронить кого". Позже пришла мысль: "Может, наших жмуриков тырят?", - и не знал, что попал в самую точку.
   .... Землю в намеченном районе посадки заволокла густая облачность. Лишь край холодного солнца блестел у горизонта. Флаер снизился, пронзая облака. В тумане скрылась небесная проталина, внизу - чёрная земля.
   Посадка прошла благополучно. Инструктор перемещений второго уровня Рамсес покинул летательный аппарат и без промедления направился в нужном направлении.
   Там, наверху, за грядой облаков был ещё день. А здесь царил сырой мрак. Вокруг ни звука, ни движения. Незнакомая земная жизнь замерла до утра.
   Всё же Рамсес не зря неделю болтался на орбите, изучая все возможные подходы и варианты проведения операции. За кладбищенской сторожкой безошибочно обнаружил сарайчик и вооружился лопатой. Вот и нужные могилы выстроились в ряд. С кого начать?
   Рамсес поплевал в ладони и начал копать. Лопата смачно погружалась в сырой грунт.
   .... Благословенна эпоха, создавшая на голой каменной громаде с названием планета Земля первичную плёнку тёплой и живой почвы. Какое-то счастливое обстоятельство почему-то выбрало её из галактического братства, предоставив одной возможность вершить на своей поверхности, далеко идущие опыты, которые с полным правом можно назвать опытом создания живых, жизненных, даже творческих сил. Благословенны бесконечные века и тысячелетия, когда на младенческой живой плёнке стали возникать новорождённые создания, способные сохраняться в губительных вихрях тепловых и световых лучей и эволюционировать. Живая природа создала растительный земной мир, потом животный и, наконец, выбрала человека царём.
   .... Прошёл час монотонного труда.
   По человеческим меркам Рамсес ставил рекорды выносливости, работоспособности и недюжинной силы. Раскопаны пять могил, на поверхность извлечены пять гробов. Сноровато, с ловкостью завзятого взломщика Рамсес штыком лопаты вскрыл их крышки. Каждому из заметно тронутых тлением обитателям скорбных ящиков прикрепил на запястье серебряный браслет.
   До этой минуты всё было спокойно. Неторопливо и деловито работал Рамсес. Шума не много. Но едва из гроба появилась седая голова человека из преисподней, из другого раздался пронзительный женский голос:
   - Подлюга ты, падла, сволочь!
   Человек в гробе вздрогнул, оставил попытку вылезти совсем, замер, ни на кого не глядя. Голова с седою гривой втянулась в плечи.
   - Недоумок! Козёл вонючий! Мазурик! - кричала худощавая русоволосая женщина средних лет. - Выродков твоих, их мать-потаскушку, всех вас убить мало!
   Голос женщины становился спокойнее, она уже не голосила, а будто увещевала человека за оградой.
   - Надо же, сидишь, ухмыляешься, а каково нам было подыхать....
   Седогривый не отвечал и не шевелился. Зато у его соседей оживление - закивали головами, поддерживая справедливый гнев женщины. По вине этого дурня, спьяну закрывшего заслонку непротопившейся баньки, теперь они здесь. Почувствовав поддержку, женщина снова сорвалась на крик:
   - Тварь! Гадина! Сука жидовская!
   Она, конечно, знает, что сосед её такой же путешественник по параллельным мирам и участник интересного эксперимента, облаченный теперь в умершее человеческое тело. Но вживание в чужой образ настолько глубоко, что она продолжает жить в умершем облике, чужими, неживыми мыслями и чувствами. Она бросает ему в лицо все самые оскорбительные слова, которые слышала здесь и запомнила.
   Рамсес, внимая эмоциональной речи восставшей из небытия женщины, удивлялся: какой универсальный инструмент общения - язык. Сколь беден и сух их, мысленный способ общения. Ведь передача одной только информации, лишённой чувственной аранжировки, обедняет, делает её носителя каким-то инструментом, лишённым интеллекта. Люди параллельного мира в этом смысле счастливы. Блуждая в густом лесу бесконечных фраз, пытаясь подобрать какое-нибудь меткое слово, точно отражающее всю гамму душевных ощущений, они совершают творческий процесс, чего начисто лишена недоступная им телепатия. Словами они могут не только создать образ мысли, но и передать её привкус. Человеческий язык - это мир красок и картин, мир запахов и звуков, мир зримых образов, во всех его мельчайших оттенках. Его посредством передаются чувства, знания, сущность самой жизни и цивилизации.
   Об этом думал благородный Рамсес, освобождая своих братьев по разуму из преисподни параллельного мира. А если б кто - не дай Бог! - из местных увидел, какие смердящие мертвецы, ликом более похожие на кошмарные видения, являлись на поверхность земли, тому не позавидуешь.
   Более всего пострадали от тления внутренние органы и кожный покров, но костный аппарат был в порядке, мышцы сокращались, подчиняясь сигналам оптимизатора. Внешний вид, конечно, неважнецкий. Из рукавов и штанин что-то сыпалось и сочилось, распространяя зловоние. У одного левую часть лица оккупировали и разъедали черви. Другой долго не мог выбраться из гроба. Наконец выпал, дополз до оградки, за неё придерживаясь, встал на ноги.
   Седогривый поднялся, как только на него перестали обращать внимание. Он почесал затылок и сказал глухим, прерывающимся голосом, глотая звуки полусгнившей глоткой:
   - Мне всё время казалось, что в моём мозгу кто-то копается.
   - Черви тебя жрут - кому же ты ещё нужен, - с сарказмом донеслось из-за дальней оградки.
   - Вши лобковые тебя б съели! - буркнула женщина, единственная в этой компании вдруг оживших мертвецов.
   Тем не менее, один из мужчин толкнул её грубо и велел очухаться.
   Все они уже обменялись парой-тройкой фраз, а женщина даже всласть накричалась. И только у одного что-то никак не получалось с речью. Мускулы его гортани шевелились, под кадыком, затянутым галстуком, что-то шипело и пенилось, но с губ не слетало ни звука. Казалось, он сейчас заплачет. Заметив его потуги, остальная команда столпилась подле, замерла, прислушиваясь, пытаясь понять, что с ним. Стало так тихо, что слышно было, как толкаются вокруг недоумевающие комары. Женщина заволновалась:
   - Что он говорит?
   Высокий мужчина цокнул языком, снисходительно усмехнулся:
   - Шутил покойник - помер во вторник, а в среду встал и девицу украл. А зачем?
   Женщина шутливо дёрнула его за остаток недоеденной червями мочки уха.
   - Ты ещё маленький: много будешь знать - плохо будешь спать.
   - Ну, дак, покойник погиб во вторник: стали гроб тесать, а он вскочил да плясать.
   Онемевший так и не заплакал. Он стоял в кругу и растерянно озирался. К нему посыпались вопросы: слышит ли он, здоров ли (это покойнику то!), что за беда с ним приключилась? Он только головой кивал. Но вот кто-то догадался заткнуть пальцем дырку под кадыком, видимо, проеденную червями, и из гортани вырвался звук. Покойники дружно возликовали. Тут же обломили сучок для пробочки и вернули обществу говорящего члена.
   Теперь пора представить всю честную кампанию, явившуюся с того света на этот. Женщину звали (зовут?) Лидия Петровна Кныш. Перед скоропостижной смертью занимала пост заведующего районным отделом народного образования. Предмет её яростных нападок - председатель суда Виктор Петрович Суданский. Высокий балагур - начальник районного отдела милиции Сан Саныч Стародубцев. Мужчина, потерявший голос, был при жизни главным врачом райбольницы Семёном Ильичом Репиным. И наконец, главное лицо компании, а в прошлом - всего района, первый секретарь районного комитета коммунистической партии Владимир Иванович Ручнёв.
   Вот такие люди, однажды расставшись с земной жизнью, вдруг снова собрались на её поверхности, на раскопках собственных могил.
   Рамсес объявил порядок дальнейших действий: Землю они покинут в контакторе, полусгнившие оболочки он вернёт в могилы и заметёт следы. Эксперимент, естественно, придётся прервать.
   Владимир Иванович, человек дела, тут же потребовал:
   - Где же контактор? Не вижу. Потерял?
   Он знал, что спрашивать. Дурные вести каким-то образом сами несут в себе гарантию достоверности, только хорошие нуждаются в подтверждении. Рамсес, заражаясь его подозрениями, поспешил к флаеру и, конечно же, не обнаружил нужной вещи (ай да Пашка-воришка!).
   Град упрёков обрушился на незадачливого инструктора перемещений. Теперь мужчины поупражнялись в сквернословии, вволю отвели душу. Не скоро вернулся деловой настрой.
   Случившееся чертовски усложняло задуманное, но выход был. Всегда находится какой-нибудь выход. В крайнем случае, ситуацию можно повторить, приведя всё в исходное положение. Но покойники дружно запротестовали: обратно в могилы они не хотели, а на Рамсеса-ротозея были слишком злы, чтобы внимать его увещеваниям. Они кляли организаторов спасательной экспедиции, не предусмотревших этой, пусть даже очень маловероятной случайности.
   Положение, вне сомнения, было непростым, но не грозило катастрофой. Оно было одним из тех критических, к которым специально готовят путешественников по спиралям.
   - Итак, к делу, - с нарочитым спокойствием сказал Владимир Иванович, открывая совет обречённых. - Могилы приводим в порядок. Инструктор летит за контактором. Мы ждём его здесь. Если возвращение задержится, днём прячемся в лесу, а на ночь собираемся на этом месте. И не возражать! (Это Рамсесу). Жить без общения не могу больше ни минуты.
   Все дружно закивали мудрейшему Владимиру Ивановичу. Рамсес пожал плечами, сел в "тарелку" и улетел к звёздам. Покойники не спеша опустили в могилы пустые гробы, засыпали землёй, любовно оправили лопатой холмики и сели в кружок совещаться.
   Бывшему главному врачу райбольницы захотелось побывать у себя на работе, хоть краем глаза взглянуть, как идут начатые дела.
   - А может ты и домой таким явишься? - не очень твёрдо увещевал Ручнёв.
   - Нет, домой нельзя, - соглашался Семён Ильич. - Но больница тут поблизости, на окраине посёлка. Смотаюсь и обратно. Хоть в оконце загляну: что там, как там?
   - Ты хоть знаешь, сколько лет прошло, пока ты в гробу лежал?
   Репин пожал плечами:
   - Не знаю. Судя по результатам тления - лет пять, может десять.
   - И что же ты собираешься увидеть в своей больничке?
   - Тем более интересно.
   Владимир Иванович с безнадёжной досадой махнул на Репина рукой.
   Стародубцев высказался. По его словам, следовало злоумышленников, похитивших контактор, сыскать, прибор отнять, перевоплотиться и продолжить эксперимент.
   Предложение заманчивое, но малоперспективное.
   Спор продолжился. Наконец....
   - Наверное, мне не следовало одному принимать решение, - тем же теряющимся голосом сказал Репин, зажав двумя пальцами пробочку в гортани, - но я пойду. Вот посмотрю своими глазами: что да как, тогда и скажу своё мнение - стоит ли продолжать эксперимент.
   Он встал и ушёл в темноту.
   - Завидую, - за всех прокомментировал Суданский. - Решительные поступки мне никогда не удавались.
   Стародубцев поднялся:
   - Всех на уши поставлю, но прибор верну. Ждите.
   - Саня я с тобой! - Лидия Петровна сорвалась со своего места.
   - Нет, ну, что за люди, - Суданскому было жаль распавшейся компании.
   Ручнёв сплюнул в сердцах, и слизь повисла на синей губе. Он встал и зашагал в темноту, решительно размахивая руками.
   - Мне-то куда идти? - крикнул ему в спину осиротевший Суданский.
   .... Диму Пирожкова привезли в больницу в состоянии острого алкогольного отравления. Среди ночи он пришёл в сознание. Ему казалось, что он умер, но в отдельные моменты почти полностью ощущал себя. Закрывал глаза, и начиналось странное состояние головокружения - создавалось впечатление всё ускоряющегося раскручивания карусели. Приходилось открывать глаза и, словно в подтверждение издевательства алкоголя над организмом, мир, подёрнутый пеленой, ещё несколько мгновений продолжал крутиться в обратную сторону. Это состояние усугублялось тем, что Дима никак не мог сообразить, где же он находится. Наконец понял, что не дома, и решил отсюда убираться.
   Выбравшись в коридор, побрёл, держась за стену, убеждая себя: "Дойду, дойду", хотя каждый шаг давался с трудом, потому что пол всё старался выскользнуть из-под ног. И он действительно дошёл до ординаторской, хотя по дороге его стошнило, а на пороге коридора, споткнувшись, едва не разбил голову.
   В корпусе было тихо, только в одной палате кто-то надсадно кашлял, издавая нечленораздельные приглушённые ругательства. Из-за дверей ординаторской доносился оптимистический голос:
   - Главное в жизни, говорят классики, провести время так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Жить надо красиво, меньше слушать других, и больше думать о себе. Широкая натура всегда пробьёт в жизни дорогу, нужно только напрочь избавиться от комплексов. Пока живёшь, не отчаивайся, не опускай руки, на принципы и любовь смотри проще.
   - Ты, сказывают, сердцеед, Георгий, - дал о себе знать второй собеседник.
   - Во всяком случае, твоей башке рога не грозят - жена твоя не в моём вкусе.
   Георгий хохотнул.
   - Оставь в покое мою жену, клизма! - взвизгнули за дверью.
   Загрохотали стулья по полу.
   - Она мне и даром не нужна. В голодный год за ведро картошки.... Пусти, гад!
   - На что намекаешь? - хрипел разобиженный супруг.
   Судя по звукам падающих стульев и напряжённым голосам, за дверью шла, если не драка, то борьба отчаянная. Забыв о своих болях и бедах, Дима Пирожков с наслаждением вслушивался.
   Вдруг раздался звон разбитого стекла и чей-то сиплый крик с улицы:
   - Это что вы тут творите?
   Стукнув Диму в лоб распахнувшейся дверью, в коридор выскочили оба соперника в белых халатах и с леденящим душу воем сыпанули прочь наперегонки.
   Пирожков, человек от природы миросозерцательный и раздумчивый, этакий философ от алкоголя, потёр вновь набитую шишку, подивился на странное поведение врачей, и лишь потом решился выяснить, что же привело их в такое состояние.
   По ординаторской ходил мужчина в мятом и запачканном костюме, поднимал упавшие стулья, поглядывая на стол с початой бутылкой водки и стаканами. Он то качал головой, то подёргивал плечами, будто у него чесалась спина. Очень многое от покойника было в этом человеке - синюшное лицо, почерневшие руки, с которых постоянно что-то сыпалось и капало. Дух от него шёл невыносимый.
   Впрочем, отравленного алкоголем Диму это не сильно беспокоило. "Чертовщина какая-то", - подумал он, но будто магнитом тянула бутылка на столе и отвлекала от всех второстепенных мыслей.
   - Закурить не найдётся? - сказал первое, что пришло в голову.
   Труп или человек, таковым наряженный, глянул на него и молча кивнул на стол. Там были сигареты, спички и пепельница.
   Дима не заставил приглашать себя дважды. В следующее мгновение он уже сидел в ординаторской и попыхивал сигаретой, с любопытством поглядывая на странного незнакомца, судя по всему, влезшего в окно. Не разобрав его истинного физического состояния, Дима, однако, сообразил, что перед ним человек благовоспитанный, который тяготится внезапным своим здесь появлением и его следствиями - бегством врачей из ординаторской. Пирожков решил взять инициативу в свои трясущиеся с перепою руки.
   По резкому движению, которым Дима загасил сигарету, можно догадаться, что он принял какое-то решение. Сцапав бутылку, Пирожков сгрёб и стаканы:
   - Вздрогнем?
   Незнакомец, поправив галстук и стряхнув с борта пиджака случайно упавший пепел сигареты, спросил:
   - Это называется больница?
   Слова были произнесены с такой душевной болью, горечью и отчаянием, что у Димы дрогнула рука, и он чуть было не налил мимо стакана.
   - Нормально, уважаемый. Присаживайтесь. Я вижу, вам тоже спешить некуда.
   Незнакомец последовал его совету, сказал, устраиваясь на стуле:
   - Признаться, я так и не понял, что здесь происходит.
   - Как что? Бардак! Их дежурить поставили, а они водку пьянствуют. Правильно вы шуганули этих айболитов. А как тут терпеть? Ну, поехали.
   Дима пропустил полстакана одним глотком, а незнакомец нетвёрдой рукой поднёс свою порцию ко рту, не справился с губами, и водка потекла у него по шее. Пирожков сразу потерял к нему уважение.
   - Что у тебя глотка дырявая? - возмутился он пропадающему добру.
   Незнакомец виновато улыбнулся и поставил стакан.
   - Ты в какой палате лежишь? - спросил Дима очень строго.
   - Я в могиле лежал.
   Диму это откровение не смутило.
   - Для жмурика ты, однако, неплохо выглядишь.
   Незнакомец опять поправил галстук, и тут Пирожков заметил под его узлом пробочку.
   - Вон ты с чем.... Ну и топорная, скажу, работа, - Дима погрозил в пространство кулаком. - Я бы этих айболитов.
   За его спиной послышался лёгкий шорох, а затем визгливый глас Ксенофонтовны, дежурной санитарки родильного отделения:
   - Это ж надо: стекло разбили, врачей лупят.... А навоняли-то....
   - Это что, - сказал Дима. - Садись за стол, тут вот покойник водкой угощает.
   - Будет врать-то. Вот я вас шваброй.
   - Это интересно, стоит посмотреть: шваброй мёртвого человека не каждый отважится.
   Увлёкшись бранью, санитарка не обращала внимания на второго собутыльника. А он сидел, сгорбившись, втянув голову в плечи, пряча лицо от взоров.
   Вдруг выпрямился, глянул неподвижными зрачками ввалившихся глаз:
   - Мария Ксенофонтовна, вы не узнаёте меня?
   Санитарка, ахнув, хлопнула себя по мощной груди в разрезе халата.
   - Беда-то какая! - пролепетала она, пятясь к двери. - Действительно мертвяк, да ещё говорящий. И так на Репина похож Семёна Ильича.
   - А это я и есть, - печально сказал покойник.
   - Да ну вас с вашими шутками, - сказала Ксенофонтовна. - Я вот завтра главврачу всё расскажу.
   Она скрылась в коридоре, не закрыв дверь, и оттуда донёсся её голос:
   - Георгий Иванович, ну, как не стыдно....
   - Никак хозяева вернулись, - засуетился Дима.
   Он вытряхнул содержимое пепельницы на листок бумаги, смял его и сунул в корзину для мусора. Потом растянул штору по гардине, прикрывая разбитое стекло. От ветра, гулявшего за окном, лёгкая ткань вздулась пузырём.
   - Ого, да их тут коллективчик, - раздался голос из коридора. - Жорик, поднимай мужиков в палатах, сейчас мы их уделаем.
   - Послушайте, - незнакомец шагнул к двери. - Я тоже врач и хотел бы с вами поговорить. Я - Репин Семён Ильич, работал здесь главврачом, может, помните такового? Да погодите вы....
   В ответ раздался топот удирающих ног.
   Мертвец остановился в дверях, повернулся к Диме, развёл руками и виновато улыбнулся. Оскал получился похожим на отвратительную гримасу.
   - Эй! - крикнул откуда-то издалека сбежавший Георгий. - Убирайся отсюда, не то я тебя, гада, собственными руками задушу.
   - Ты смотри, какая сука пакостная, - вторил ему дружок из другого конца коридора.
   - Я врач, - откликнулся мертвец. - Семён Ильич Репин.
   У Георгия на это было своё мнение:
   - Ты, засранец, клинический идиот.
   Подал голос и его дружок:
   - Что делать будем, Жора, дела-то хреноватые? Откуда эта нечисть завелась? Ты звонил в милицию?
   - Звонил, да разве ж их дождёшься.... Эй, валите отсюда, пока целы.
   - Я - ваш бывший главный врач, - устало сказал Семён Ильич.
   - Ты, приятель - козёл, и мне сказки не рассказывай. Я сам твою,... тьфу!.. его, то есть, могилу видел. Верно, Жорик?
   - Нас не проведёшь, - подтвердил Георгий. - Финита ля комедия, жмурик. Сейчас мы тебя отпрепарируем.
   Дима Пирожков звучно потёр щетинистый подбородок и произнёс многозначительно:
   - Да-а, положеньице.
   Внезапно он хлопнул себя ладонью по лбу и расхохотался:
   - Какой же я осёл! Как сразу не догадался? Отдай ты им этот пузырь.
   Он перелил в пустую бутылку воду из графина и выставил её в коридор:
   - Эй, пискарезы, забирайте своё пойло и отстаньте от человека!
   Затащив Репина в ординаторскую, он захлопнул дверь и стал баррикадировать её.
   - Всё, как всегда: сильный пожирает слабого. Но ты не бойся, Ильич, я тебя не выдам.
   - Ишь, клизматёры, - пыхтел он, двигая тяжёлую мебель. - Казённый спирт выжрали, водку из передачи свистнули. Нет у людей ни стыда, ни совести. Докатилась, Ильич, Росиия-матушка до последней черты. Но ведь есть мы с тобой. Ты же научишь меня, как мёртвым жить? Мы им ещё покажем. Даёшь революцию!
   Дима выдохся, и устало повалился на диван, речь его стала менее пафосной:
   - Эх, Ильич, не видал ты наших перемен: пролежал в могиле - кусок жизни проглотил. Пролетариат, гегемона нашего, с дерьмом сравняли. Спекулянты теперь только живут. В обществе утвердилась какая-то вывернутая наизнанку мораль - всё можно, даже то, что нельзя, но очень хочется. А мы с тобой не таковские! Мы пойдём войной за старые порядки и обычаи. Мы вернём России Советскую власть. Мы...
   Дима окончательно выдохся. Его неудержимо клонило ко сну. Он втянул ноги на диван и улёгся, подложив под голову обе ладошки.
   Репин, слушая его, тянул и рвал с себя галстук, пытался через его петлю расстегнуть ворот рубашки, будто ему не хватало воздуха.
   "Эдак помрёт, чего доброго", - с участием подумал Дима и закрыл глаза.
   Лицо Семёна Ильича, между тем, пошло багровыми пятнами, будто к нему разом прихлынула нездоровая кровь. Губы кривились, гримасничая, но крик, готовый сорваться с них, терялся где-то на подходе.
   Сквозь дрёму Дима заметил эти тщетные усилия, не поленился встать и хлопнуть собутыльника по спине:
   - Что ты лопочешь, Ильич? Подавился что ли? Ну-ка, скажи что-нибудь по-человечески.
   И, чудо! Репин, икнув, заговорил, затараторил, слова посыпались, как горох на пол, разгоняясь и подскакивая:
   - ... неужто это не сон? Невозможно поверить. Как такое могло случиться? Куда же партия смотрела?
   Его торчащие во все стороны лохмы подагрически затряслись.
   - Просмотрела твоя партия, - сказал Дима и снова лёг.
   Дверь слегка толкнули с той стороны:
   - Открой, дешёвка! От нас не скроешься.
   - Хрена закуси, - ругнулся Дима с дивана.
   - Тобой тоже скоро черви займутся, - пообещал голос Георгия.
   Угроза подействовала. Дима подскочил с дивана, подпёр баррикаду спиной:
   - Помогай, Ильич.
   - Что же вы делаете, люди? - Семён Ильич беспомощно озирался.
   В этот момент от мощного толчка дверь распахнулась, баррикада рухнула. Дима побежал головой вперёд через всю ординаторскую. Остановила его стена, в которую он буквально влип.
   Нервная судорога исказила лицо мертвеца. Но лишь только он шагнул за порог, в коридоре раздался дружный топот удирающих ног. Семён Ильич преследовать не стал. Он вернулся, чтобы помочь Пирожкову. Тот потирал вторую симметрично взбухшую на лбу шишку.
   - Ты, Ильич, себе и представить не сможешь, какой демократы бардак устроили повсюду. В больнице это как-то по-особенному чувствуется.
   - Безумие! Чистое безумие! - качал головой Репин. - Любое зло имеет корни. Но вот что питает это безобразие? Что дало ему жизнь? Где же ваш всепобеждающий разум, люди? Неужели вы бессильны бороться со своими страстями? И кто вдруг выпустил их на волю? В грязных палатах больные режутся в карты на деньги. В неотложке у телефона никого. Дежурный фельдшер с шофёром в машине любовью занимаются. Врачи пьют в ординаторской. Ужас!
   - Это ещё не ужас, - мрачно сказал Дима. - Знал бы ты, куда больничные денежки расходятся - вообще впал в смертельную хандру. Это всё, Ильич, "демократией" называется, "свободой" до потери человеческого облика. Общество лечить надо, я так думаю, Ильич.
   - Я тебя, падла, щас вылечу! - ворвался крик из коридора, и следом гранатой влетела пустая бутылка и хрястнула о стол. Раздался звон битого стекла, полетели брызги.
   - Ну, гады! - встрепенулся Дима. - Достали, ей-бо, достали. Прямо мороз по коже.
   Он подскочил к двери и дико заорал что-то нечленораздельное. В ответ - дружный удаляющийся топот. Угомонившись, Дима вернулся к прерванному разговору.
   - Как лечить? Побольше думать, думать головой, если она ещё имеется. А потом морду бить виновным.
   Дима гневно сжал кулаки:
   - Им, вишь ты, коммунизма не надо - капитализм подавай. А простой народ спросили? Меня спросили? Хрена с два.
   Репин вдруг почувствовал, что куда-то проваливается. Ощутил своё работающее сердце, которое стало захлёбываться прихлынувшей кровью. Но этого не могло быть! Неужто оптимизатор отказал?
   - Нашли козлов отпущения - народ, - голос Димы поплыл и стал отдаляться. - Но мы ещё живы. Мы им ещё покажем. Верно, Ильич? Да здравствует Советская власть! Долой буржуев!
   Распалившись, Дима Пирожков схватил пустой графин и, потрясая им над головой, как дубиной, выскочил в коридор. Его безумный хохот вслед удаляющемуся топоту звучал, словно рёв затравленного, издыхающего зверя.
   - Ничего, Ильич, прорвёмся! Мы же с тобой есть!
   Когда, навоевавшись, вернулся, в ординаторской никого не было, лишь сдвинутая штора обнажала чёрную зияющую пасть разбитого стекла.
   - Эх, Ильич, Ильич! В подполье подался, "Искру" сочинять. Стало быть, и мне пора.
   Дима Пирожков выбрался через окно и растворился в темноте.
   .... - Куда идти? Куда-куда.... В суд к Суданскому судиться, - ворчал Виктор Петрович, оставленный своими суетливыми товарищами на кладбище, не усидевший там в одиночестве и теперь бредший полем к посёлку. - Энтузиасты дела! Хвастуны! И эта тоже, матершинница. Не учихалка - матрос в юбке. Куда ни глянь - сплошное безобразие. Сажать, всех сажать надо.
   С такими мыслями он достиг окраины посёлка и побрёл ночными улицами, инстинктивно сворачивая на перекрёстках в нужном направлении.
   Большой дом нарсуда был похож и одновременно не похож на прежнее здание. Очертания вроде бы сохранились, но вместо бревенчатых - кирпичные стены, гараж пристроен, асфальт положен. Палисадник огорожен металлическим забором и нет в нём могучих тополей, дававших такую прохладную сень в самые жаркие летние дни.
   О пропавших тополях Суданский пожалел более всего.
   На широкой скамье у металлических ворот с калиткой группа молодых людей - слышны смех, задорные голоса. Как все жизнерадостные люди, Виктор Петрович любил молодёжь, охотно с ней общался и легко находил общий язык.
   - Добрый вечер, комсомолия! Не помешаю?
   Смех оборвался. После паузы:
   - Ты чё, мужик, нарываешься?
   - Ленка, папка пришёл - домой пора.
   - Что ж ты, дяденька, не спишь? Сердечко пошаливает? Беречь надо.
   - Мозг, - Суданский постучал пальцем по лбу. - Вот что беречь надо. Здесь всё, в этом сером веществе: все наши знания, чувства, память. Весь мир. Это самое важное и уязвимое, что есть в человеке.
   Кто-то чиркнул спичкой, прикуривая. Удивлённо и недоверчиво блеснули прищуренные глаза под густыми бровями. Но это был наркотический блеск.
   - Ясно, - хрипловатый голос. - Ты, мужик чокнутый: комсомолию какую-то придумал.
   Суданский покачал головой своей догадке:
   - Что курим, травку?
   - А ты ментяра? На, хватай, тащи в кутузку.
   - Хватит вам заводиться. Он такой забавный, - со скамьи вспорхнула девица, подхватила Суданского под руку, светлое, не тронутое морщинами личико исказилось гримасой, - Фу, какой строгий!
   Близость упругого девичьего тела, не отягощённого избытком одежды, как будто разбудила в разлагающемся трупе какие-то, ещё непонятые желания. Две несмелые морщинки тронули чёрные губы Виктора Петровича у самых их уголков. Он будто заново осваивал нехитрую мимику улыбки.
   - Что вы так смотрите? - спросил бывший судья, прижимая её локоть к своим рёбрам. - Живых трупов не видали?
   Девица запрыгала, восторженно захлопала в ладоши:
   - Классно! Сегодня трахаюсь с трупом.
   - Заткнись! - оборвал её парень, подступая из темноты. - А ты, мужик, трупак ты или мудак, катись отсюда, пока цел.
   Суданский, дурачась, подёргал плечами, выставил кулаки:
   - Бокс!
   По треску и хлюпанью полусгнившего организма определил, что не всё у него в порядке с многочисленными шатунами и шестерёнками, работающими внутри, и как бы не рассыпаться в прах от одного неловкого движения.
   - Бокс! Бокс! - девица опять поскакала, хлопая в ладоши.
   - Радости полные трусы, - сказал парень и закатил девице затрещину, впрочем, не сильную.
   Кто-то на скамейке приглушённо чихнул и произнёс звонким радостным шепотком:
   - Доброго здоровьица, Виктор Георгиевич!
   И ответил самому себе:
   - Спасибочки, Виктор Георгиевич!
   - Эй, ты не очень-то увлекайся, - Задира, забыв о Суданском, поспешил к нему.
   Виктор Петрович прислонился спиной к забору, и тут же увидел рядом лицо девушки, полураскрытые её губы и ощутил, казалось, щекой и ухом шелестящее дыхание.
   - Ты же не трус? Ты набьёшь морду этому козлу? Разве настоящий мужчина ударит девушку? Ну, скажи.
   Вместо ответа бывший судья положил свою руку девице на плечи и привлёк её к себе, будто беря под защиту.
   - Эй, старпёр, будешь клеиться к Галке - разберу на запчасти, - издали пригрозил Задира, вставляя в ноздрю трубочку.
   - Ну и дурак, - сказал ленивым и добрым голосом тот, кто называл себя Виктором Георгиевичем. - Чего ты её прессуешь? Бабы сами знают, кого им надо. А любви нет и нечего выдумывать. Эй, мужик, ты, правда, что ль трупак? Не хочешь попробовать?
   - Я, братцы, русский, - прихвастнул Суданский. - А значит, пью всё, что горит, и люблю всё, что шевелится.
   - Складно говоришь, - усмехнулся Виктор Георгиевич.
   - Культурный ты, мужик, вежливый, - сказал Задира. - Но хайло я тебе всё равно начищу: отпусти Галку - мне лень вставать.
   - Не отпускай, не отпускай, - девица плотней прижалась к Суданскому. - Ты ему - рраз...! раз! - она махнула в воздухе кулачками - и на лопатки! Только сунься к нам, поганец!
   - Вот дура! Счас же встану, - Задира сделал вид, что отрывает зад от скамейки. - Тебе, мужик, капец. Встречал я одного такого...
   - Небось, рад, что расстались? - осведомился Суданский.
   - Ну-ну.... Как знаешь, - Задира хрустнул крепкими плечами.
   Из темноты Виктору Петровичу передали кефирную бутылку с торчащей из неё трубочкой.
   - Эх-ма! - бывший судья выкинул трубочку, взболтнул бутылку и опрокинул её содержимое себе в глотку.
   Минуту стояла изумлённая тишина.
   - Ты что, падла, делаешь?! - взвизгнул Задира и подскочил к Суданскому.
   Тугие мышцы его, готовые к действию, казалось, поскрипывали от собственной крепости, как портупея у новоиспечённого лейтенанта.
   Суданский удивился:
   - Сами ж предложили.
   Задира криво, недобро усмехнулся, словно кот на синичный писк, отодвинул девицу от Суданского. Тот насторожился. Взгляды их, пронзая темноту, сошлись как клинки, казалось - лёгкий звон пошёл.
   Задира вдруг перешёл на шёпот:
   - Ты зачем весь кайф вылакал?
   - Чего? Чего? - Суданский сжался. - Что я такого сделал? Сами сказали: пробуй, я и выпил. Делайте, что хотите, только я никак вас не пойму.
   - Не трожь его, Андрей, - сказал Виктор Георгиевич. - Он сейчас сам сдохнет. Ты, придурок, бензин выпил.
   - Надо же, - удивился Виктор Петрович. - А я и не почувствовал.
   Задира Андрей с шофёрской виртуозностью щелчком выстрелил сигарету из пачки, грубо запихнул её в рот Суданскому:
   - Закуси, падла...
   Виктор Петрович вдруг ощутил прилив бешенства и удивился.
   Он ударил парня в подбородок, и тот упал. Упал странно, неуклюже, словно разобщившись вдруг в суставах. Вместе с гримасой боли и страха его дегенеративное лицо на короткий миг, как последний божий дар, посетило человеческое выражение.
   - Ты, псих, чё творишь?! - Виктор Георгиевич сорвался с места, но кинулся не в драку, а поднимать оглушённого товарища.
   Суданский остыл:
   - Чёрт, не рассчитал. Я не хотел так сильно. Но он сам виноват: скребёт, скребёт, как крыса в гроб - вот и доскрёбся.
   Вся компания дружно переживала за Андрея и не обращала внимания на оправдательный лепет усопшего судьи.
   Наконец Задира пришёл в себя. В нём почти ничего не осталось от бравого и уверенного в себе шалопая.
   - Ты что, мужик, супермен? - облегчённо вздохнул Виктор Георгиевич, отстраняясь от приятеля. - Бензин как воду жрёшь, дерёшься как Тайсон.
   - Так получилось, - пожал плечами Суданский. - Я не нарочно.
   Подруга Задиры вернула ему свои симпатии:
   - Миленький, найди бензинчику. А я тебя поцелую.
   Близость девичьего тела вновь затронула глубинные чувства гниющего организма. Виктор Петрович погладил девушку по спине и пониже тоже. А когда она встала на цыпочки и поцеловала его чёрные неживые губы, бывший судья ощутил себя готовым на любые подвиги.
   Прихватив кефирную бутылку, ушёл в черноту ночи.
   Пройдя наугад два-три переулка, Виктор Петрович приметил ночевавшую у ворот легковушку. Дальше было всё, как в фантастическом фильме. Ради полулитра бензина машина была искурочена, перевёрнута, поставлена на дыбы так, что горючее самотёком хлынуло в горловину. Какой-то болевой ограничитель отключился в мёртвом теле. Рвались жилы, расползались насквозь прогнившие ткани, а Виктор Петрович, ничего не чувствуя, проявлял чудеса атлетизма, нисколько, впрочем, не утомившись.
   Молодёжь возликовала возвращению Суданского. Галина даже чмокнула мертвеца в щёчку, забирая бензин. Потом - трубочку в бутылочку, второй конец в нос и - кайф!
   Учись, трупак!
   - Век живи - век учись, - удивился Виктор Петрович.
   - Мне не надо, - сказал Виктор Георгиевич. - Я шесть классов кончил, мне хватает.
   Вернув страждущим "кайф", бывший судья Суданский почувствовал себя своим в компании.
   - Позволь с тобой не согласиться. Бывает, что душа в небо рвётся, а ум, как тяжёлая задница, привстать не даёт. Человек мучается. Всё-то он готов силой переломить.
   - Не наша философия, - отмахнулся Виктор Георгиевич. - Вредный твой взгляд, трупак: человек всё может. Это ему природой дано, при чём тут школа?
   - Хватит вам спорить, - Галина, поймав кайф, передала бутылочку и подсела к Суданскому.
   Виктор Петрович решил: кутить, так кутить - один раз живём, и пошёл напролом:
   - Милая Галя, с той первой минуты, как увидел, я полюбил вас, и теперь признаюсь в этом.
   - Слышишь, чмо, как надо объясняться девушке в любви? А ты - Галка, я тебя хочу. Учись - на будущее пригодится.
   Задира Андрей только сплюнул в сердцах и промолчал.
   - Ну-ну, продолжай, - девушка положила Суданскому голову на плечо.
   Виктор Петрович нежно погладил её волосы:
   - Быть может, я стар для вас, или от меня дурно пахнет, но сердцу не прикажешь.
   - Чудак, ох, чудак, - девушка тесней прижалась к нему и ткнулась носом меж бортами пиджака. - Какой чудак! Чем ты можешь пахнуть? Потом? Я люблю запах мужского пота. Он меня заводит.
   Она сунула маленькую сухую ладошку под рубашку и погладила его живот.
   - Вспотел, - она подняла руку над головой и не заметила, что ладошка окрасилась.
   Суданский поймал её руку и сунул под пиджак.
   - Знаешь, отчего кровь красная, а не бесцветная? Чтобы страшно было проливать её. Была б она синенькой или жёлтенькой - не так боялись, легче шли бы на убийство.
   Она прижалась к его груди лицом и спросила:
   - Тебе сколько лет?
   - Пятьдесят, а может, все семьдесят, - печально сказал Виктор Петрович.
   - Семьдесят? Ну, ты врать-то горазд шибко, - расстроилась было Галка, но тут же задорно тряхнула кудрями. - Пусть семьдесят! Это даже пикантно. Кому скажу - не поверят. Девчонки в общаге помрут от зависти. Миленький, ты меня хочешь?
   - Девочка дорогая, я понимаю, что тебе не пара, но сердцу не прикажешь...
   - Ты погоди про сердце: я о другом. Ты меня хочешь? Ну-ка, посмотрим, - девушка попыталась расстегнуть Суданскому штаны, но Виктор Петрович поймал её руку и удержал от опасного эксперимента.
   - Разочаруешься, - шепнул он ей на ухо.
   - Нет, - шепнула она и погладила ширинку его брюк. - Я тебя вылечу.
   Галина легла на лавке, примостив голову на его коленях, млея от "кайфа", не сводя с Суданского нежного взгляда.
   - Поцелуй меня, - она капризно надула губы.
   Он не без труда склонился и чмокнул её в лоб.
   - Сподобилась! - насупилась Галина. - Как старый дед внучку. Ещё отшлёпай и домой отправь. Ты поцелуй страстно, как любишь.... Докажи, что любишь. Докажешь - я твоя.
   Голова девушки всё больше тяжелела, а фразы давались с трудом. Суданский не решился целовать её в губы, а положил ладонь на упругую грудь и чуть придавил.
   Галка глубоко вздохнула и закрыла глаза:
   - Кайф!
   Компания, в которой - надо было раньше сказать - было три девицы и двое парней, нанюхавшись бензину, постепенно уходила в прострацию. Поймав кайф, они не пели, не плясали, словом, не резвились, а тихонько отрешались от окружающего мира, самоуглубляясь, наслаждаясь душевным состоянием, отыскивая в глубинах сознания россыпи алмазов и драгоценных камней. Об этих удивительных открытиях окружающий мир узнавал по тихим редким бессознательным возгласом или быстрому-быстрому невнятному бормотанию, заканчивающемуся тяжёлым вздохом разочарования.
   Прошло немало времени.
   Подъехал милицейский "уазик", из него вылезли трое.
   - Ну, так и есть, опять эта шпана здесь! Бей их, Коля, по головам, один хрен за эту мразь ничего не будет.
   Ночь взорвалась хрястом ударов, топотом ног, воплями, матом, визгами девчат.
   Хрипел и рвался под тяжестью чужого тела Виктор Георгиевич:
   - Трупак, Андрюха, помогите! У, падла ментовская! А-а-а!
   Галка очнулась и порхнула с лавки в темноту. Узкий луч света упёрся в Суданского.
   - Тут мужик какой-то, Колян. Глянь-ка. Ой, мать твою.... Никак покойник?
   Суданский представил, как выглядит его лицо в свете фонарика. Для пущего страха он настежь распахнул глаза, повращал зрачками и оскалился.
   Рука, державшая фонарик, крупно задрожала.
   - Ой, Ко-ля....
   Послышались шаги.
   - Что тут у тебя?
   - Сам смотри.
   Вся эта сцена доставила Суданскому огромное наслаждение, и он решил продолжить игру. С сухим треском рвущейся материи лишил себя уха, отправил в рот, пожевал и проглотил. Сунул туда же палец и отгрыз с него мякоть, белой костяшкой поманил к себе обалдевших от страха блюстителей порядка.
   - Мамочки, - пролепетал один, а другой упал на колени так стремительно и профессионально, будто век этому учился, и заверещал что-то бестолково, непонятно, налицо являя все признаки сошедшего с ума человека.
   Ни слова не сказав, Суданский обшарил карманы двух остолбеневших милиционеров, изъял бумажники, часы, дубинки и фонарик. Оружия не нашлось.
   Третий участник нападения, оставив Виктора Георгиевича, кинулся в машину, и через минуту рёв её двигателя затих в отдалении. В последнем блике погасшего луча фонарика лицо Суданского отразило чувство полнейшего удовлетворения.
   - Эй, кто там живой остался? - крикнул в темноту.
   Подошёл Виктор Георгиевич, лаская шишку на голове:
   - Не ори, их ветер не догонит. Как тебе удалось, супермен?
   - Просто, - пожал плечами Суданский и кивнул на парализованных страхом ментов. - Что за клоуны?
   Один по-прежнему стоял на коленях и плакал. Второго нервный тик застолбил стоячим, лишив сил шевелиться даже.
   - Не видишь - менты поганые, - сказал Виктор Георгиевич. - Слушай, дай-ка я с ними счёты сведу.
   Он зашёл за спину служителям порядка и так саданул стоящего, что тот побежал с ускорением вперёд, чуть не упал, но не упал, а рванул бежать прочь во все лопатки. Тому, что был на четвереньках, повезло меньше: Виктор Георгиевич три раза успел вонзить ботинок в его задницу, прежде, чем несчастный принял вертикальное положение и кинулся догонять товарища.
   - А-та-та! У-тю-тю! Ату их, ату! - веселился Виктор Георгиевич. - Держи поганых!
   - Даровитый ты мужик, трупак, - сказал он, успокоившись. - Я, пожалуй, пойду, а ты появляйся, приходи: мы примем тебя в нашу компанию. Мы тут почти каждый вечер кайфуем.
   - И не стыдно у здания правосудия?
   - Какое правосудие? Где оно? Кто, где и когда по правде судил? Ты сам видел, что менты творят, а сунься с жалобой - срок отхватишь. Может, и была правда, но не в наше время и не в нашей стране. Бывай.
   Виктор Георгиевич ушёл, а Суданский долго стоял недвижимым, переваривая последнюю новость, с невесть откуда взявшейся сердечной болью. Наконец, решившись, одолел невысокую оградку палисадника и долго остервенело крушил стёкла зарешёченных окон милицейской дубинкой.
   .... - Спят сукины дети - сторожа, - сказала Лидия Петровна.
   - Где спят? - не понял Стародубцев.
   - На диване в учительской.
   Они остановились на дороге, по обеим сторонам которой чернели окна школ - начальной и средней.
   - Сейчас с великим удовольствием растянулся бы на диване, - сказал Стародубцев. - Дома всегда спал на диване. Хорошо! Куда вы, Лидия Петровна?
   - Я им посплю! Я им подрыхну! - сердито откликнулась из школьного двора бывший заврайоно.
   - Что за женщина! - толи восхищённо, толи возмущённо вздёрнул плечами Стародубцев.
   Владимир Иванович Ручнёв сумрачно молчал. Путь от кладбища дался ему нелегко. Дорогой один глаз вытек, другой, остекленевший, безразлично уставился на начальника милиции.
   Бывший полковник тяжело вздохнул, скрипнул зубами:
   - Ну, её! Пойдёмте, Владимир Иванович.
   Мы с Серёгой действительно в ту минуту спали на боевых постах. Услышав громкий стук в дверь, я очумело выскочил в коридор, дёрнул шпингалет и отступил вглубь коридора, запоздало опасаясь чего-то.
   - Не спишь? - раздался зловещий голос из темноты.
   - Нет, - ответил машинально.
   - Не пьян?
   - С чего бы?
   - То-то. На диване один или с девочкой?
   - Да будет вам.
   - Ладно, посмотрим, что там.
   Послышались удаляющиеся шаги. Я выглянул за дверь. В тёмной фигуре и походке признал женщину. Глоток холодной воды вернул самообладание. Дозвонился не сразу.
   - Серёга, спишь, козёл? Тут у меня баба с проверкой была.
   - Какая баба? - раздался в трубке хриплый со сна голос коллеги за дорогой.
   - Из тех, что юбки носят - молодая, красивая, с такой вот грудью, что тебе нравятся, а попец - закачаешься.
   - Ну и что?
   - Как что, мы объект проверили, само собой - на диване, мне хорошо было, а ей мало - к тебе пошла, так что не теряйся и разминай члены.
   - Больно надо.
   - Дурак.
   - Сам ты это слово.
   Раздались короткие гудки. Успокоенный я лёг и скоро уснул, не ведая, какая за дорогой разыгралась драма.
   Положив трубку телефона, Серёга действительно увидел за окном идущую к парадному крыльцу женщину. Не включая света, повернул ключ в дверях, а сам затаился.
   Стук каблуков громом ворвался под свод пустующей школы. Незнакомка прошла совсем рядом, но тяжёлый, обволакивающей дух её удержал Серёгу от задуманных действий. Более того, он вдруг ощутил прилив гнетущего страха и инстинктивно попятился вглубь коридора.
   Будто со стороны услышал свой шелестящий шёпот:
   - Не хрена себе!
   Услышала его и вошедшая женщина. Она не видела Серёгу, но, видимо, ощущала или подозревала близкое присутствие.
   Крикнула пронзительным голосом:
   - Стоять на месте, сучья морда!
   Тут сторожа начальной школы обуял такой страх, что он рванул в ближайший кабинет - слава Богу, оказался открытым - захлопнул дверь и заложил ручку ножкой стула.
   Снаружи забарабанили ногами, рвали дверь со злобой и при этом мерзко ругались.
   Сердце в груди Серёги колотилось бешено, ослабли ноги, тело покрылось холодным потом.
   - Чертовщина какая-то, - вслух сказал несчастный сторож, чтобы успокоить себя, а глаза и мысли искали пути отступления.
   Роковым для Серёги оказался его случайный взгляд на зеркало, что висело в углу кабинета над раковиной. Не признав себя в отражении - взъерошенного, с безумными глазами - он, опрокидывая столы и стулья, рванулся к окну и рыбкой нырнул сквозь стекло в чёрную бездну.
   Серёга осенью собирался в армию. Мечтал служить в ВДВ. Голубой берет так и остался мечтой, но кличку "Десантник" заслужил честно.
   .... Помощник дежурного райотдела милиции сержант Маслюков сидел за пультом и листал иллюстрированный журнальчик. В дежурке было душно и накурено. В открытую форточку лениво тянулся табачный дым.
   Представив вместо обнажённой красавицы из журнала свою жену-толстушку, Маслюков прыснул смехом, отвернулся к окну и вдруг заметил, что к райотделу через лужи напрямик шагает какой-то странный человек. Странной у него была походка - механическая, как у робота. Большего увидеть сержанту не позволил тусклый свет уличного фонаря.
   Маслюков тяжело вздохнул: начинается! Берегись козла спереди, коня сзади, а плохих вестей со всех сторон.
   Приглядевшись внимательнее, он вдруг заметил на незнакомце милицейскую форму с погонами полковника. Маслюков торопливо сунул недокуренную сигарету в пепельницу и заметил, что она уже полна окурками. Сержант высыпал их на лист бумаги, завернул, поискал глазами - куда бы выбросить, и сунул свёрток в карман.
   Отворилась входная дверь. На пороге райотдела возник полковник. Мать чесная! От одного взгляда на него у сержанта Маслюкова волосы встали дыбом. У вошедшего было чёрное, изъеденное червями лицо, глубоко запавшие глаза, на скулах клочки растительности, на полковничьих погонах выпавшие из головы волосы.
   Опрокинув стул, помощник дежурного выскочил в коридор. За спиной раздался басовитый хохоток. Маслюков вихрем промчался коридором, откинул запор, заскочил в камеру предварительного заключения, захлопнул дверь и впился в неё ногтями.
   - Ты что, начальник, в прятки играешь? - несколько голов повернулось к нему с нар.
   - Не знаю, ничего не знаю, - на испуганном лице сержанта появилась глуповатая улыбка. - Там кто-то ходит.
   Заключённые повскакали с нар.
   - Не открывайте, не открывайте, не надо! - Маслюков загородил грудью дверь камеры.
   - Да успокойся ты, сядь вон, посиди - один из задержанных ловко извлёк из кобуры пистолет Маслюкова и подтолкнул самого вглубь камеры.
   Сержант повиновался.
   С пистолетом в руке задержанный приоткрыл дверь камеры и высунул голову в коридор.
   - Осторожно, Блоха, - посоветовали ему товарищи.
   Блоха повертел головой и в конце коридора увидел капитана Морозова с оружием в руках. Справляя нужду в туалете, дежурный райотдела, услышал грохот стальной двери предвариловки. Он замер на месте, прислушиваясь: кому это понадобилось открывать камеру задержанных в такое неурочное время? Может, привезли кого? А может...?
   Осторожный Морозов извлёк на свет Божий оружие и приоткрыл дверь в коридор. В то же мгновение какая-то странная фигура вошла в комнату дежурного, что категорически запрещено инструкцией.
   - Стоять! - запоздало крикнул капитан. - Руки в гору!
   Блохин, бросив трофей, немедленно вскинул руки вверх. Однако, устремлённые мимо него взгляд офицера и зрачок его пистолета, озадачили арестованного. Блоха повернул голову в другой конец коридора и увидел распахнутую дверь дежурки. В этом, впрочем, не было ничего удивительного, коль сам её обитатель сидел за столом камеры и, стуча зубами об алюминий, пытался напиться из пустой кружки.
   Осторожно ступая на цыпочки, капитан Морозов двинулся по коридору. Когда он миновал предвариловку, Блоха подобрал пистолет и последовал за ним, напряжённо переставляя ноги. Вот и распахнутая дверь дежурки. Слышно, кто-то щёлкал тумблерами и настраивал микрофон рации глухим покашливанием. Морозов осторожно заглянул за дверной косяк. Ниже, встав на колени, просунул голову Блоха.
   Террорист, захвативший дежурку, был высок фигурой и страшен ликом.
   - Ой, ....ля! - Блоха не смог удержаться от возгласа.
   Ужасный полковник повернул своё лицо к двери, и в тот же миг грохнул выстрел: сдали нервы капитана Морозова. Пуля вмяла террористу верхнюю губу в рот, вылетела с обратной стороны, обдав чёрными брызгами стену и окно. Незнакомец дёрнулся от удара, но не упал. Он поднялся и шагнул навстречу направленным в него пистолетам.
   - Вот я вас! - он вытянул вперёд руку с тёмными пальцами и длиннющими ногтями.
   Никого схватить ему не удалось, так как Блоха наперегонки с капитаном Морозовым бросились прочь по коридору. Заключённый заскочил в камеру и прикрыл за собой дверь, вцепившись в сталь ногтями, как прежде Маслюков. Дежурному ничего не оставалось, как закрыться в туалете.
   - Что там? Кто там? - заключенные подступили к Блохе.
   - Там, братва, такое творится, - он облизал пересохшие губы. - Менты с ума посходили, палят друг в друга. А один - вылитый трупак. Я таких даже в морге не видел.
   - Ты чего в дверь вцепился?
   - А хрен его знает - со страху, должно быть.
   Блоха прошёл вглубь камеры, присел к столу, приглядываясь к Маслюкову, трясшему над ладонью перевёрнутую кружку.
   - А гость-то наш, похоже, того, - Блоха покрутил у виска пятернёй.
   - Да хрен с ним, - зэки осторожно приоткрыли дверь камеры и выглянули в коридор.
   - Что там? - спросил Блоха, которому выпавшие испытания и пистолет в кармане придали права и уверенность лидера.
   - А никого.
   - Может, ты слепой?
   - Только на один глаз, - обиделся его товарищ. - А вторым совсем не вижу. Сам посмотри.
   - Я уж насмотрелся.
   - Что делать будем? - Зэки уселись за столом, потеснив глуповато улыбающегося сержанта. - Может, на свободу с чистой совестью, пока менты в войну играют?
   - А как же трупак ходячий? Не зря ж поганые всполошились.
   - Братва, к чёрту ментов - добудем свободу своими руками.
   - Лучше ногами.
   - Первый пошёл, - сказал Блоха и кивнул на дверь.
   Первым быть никто не захотел.
   - Идёт! - взвизгнул зэк, дежуривший у двери.
   Все дружно бросились по нарам, только Маслюков, покрутив головой, не спеша полез под стол. Прошло несколько минут. В коридоре было тихо. Такая же напряжённая тишина царила в камере.
   Кто-то предложил выкинуть Маслюкова в коридор и посмотреть, что будет, как поведёт себя трупак. Предложение всем понравилось, но Блоха опередил. Прокравшись на цыпочках к двери, он выглянул в коридор, покрутил головой.
   - Никого, - сказал он хриплым шёпотом и скрылся за дверью.
   Когда следующий смельчак выглянул в коридор, Блоха уже добрался до дежурки, осторожно заглянул, встав на четвереньки, потом выпрямился и развёл руки - никого! Миновав пустую дежурку и приёмную для посетителей, теперь уже вдвоем зэки осторожно отворили входную дверь. Сырая тёмная ночь манила под своё покрывало. До свободы - два шага. Беглецы готовы были уже сорваться с места в галоп, но на стук захлопнувшейся двери из стоявшего на стоянке "уазика" высунулась голова:
   - Куда? А ну, марш в камеру!
   Трупак! Он возился в дежурной машине, то ли пытаясь завести, то ли настраивая рацию, а теперь, растопырив руки, двигался на зэков на полусогнутых ногах - так хозяин загоняет бестолковых кур в клетушку.
   Господи спаси! Ненавистная ментовка стала милей родного дома. Беглецы, на мгновение застряв в дверях, бросились обратно. Блоха ещё успел содрать в дежурке гардину и заклинить ею дверь прежде, чем потусторонняя сила рванула её к себе. Дверь выстояла, гардина не согнулась. Тут раздался звон разбитого стекла: кто-то штурмовал окно дежурки, но, слава Богу, но нём была решётка.
   Началась осада.
   Зэки снова собрались в камере предварительного заключения. Здесь было маленькое зарешёченное окошечко под самым потолком, да и оно выходило во двор. Здесь было обжито и понятно, всё остальное пугало.
   - Дело ясно: дело дрянь, - сказал Блоха, прислушиваясь к неистовству трупа на улице. - На нас напал какой-то зомби. Он неуязвим, цели его непонятны, силы неизмеримы. А это значит, что врага надо ждать в любую минуту в любом месте.
   - Охрана, - подал голос Маслюков. - Охрана вневедомственная ничего не знает. У них отдельный вход и через него можно проникнуть в райотдел.
   - Оклемался, бедолага, - Блоха любовно-ласково погладил сержанта по голове и вдруг округлил глаза, постигая услышанное. - Бежим!
   Увидев пистолет в руке гражданского человека, дежурный вневедомственной охраны лейтенант Саладзе машинально вздёрнул руки, а оператор у пульта чисто по-бабьи заголосила:
   - Ой, родимые не надо - я замужняя.
   - Заткнись! - посоветовал Блоха. - Где остальные?
   - Отъехали, - с трудом разлепил губы дежурный лейтенант.
   - Закрывайте, братцы, двери, - приказал Блоха.
   - Да они закрыты. Тут крючара - хрен выдернет!
   - Слышь, гад уже по двору ходит.
   Все прислушались. В вольерах бесновались собаки.
   - Во двор выход есть? - спросил Блоха лейтенанта.
   - Есть. То есть, нет. Я не помню, - растерялся дежурный охраны.
   - По башке дам - вспомнишь? - спросил Блоха.
   - Нет двери, нет, - сказала оператор, не тревожась более за свою честь. - Была да заделали, когда туалет тёплый в здании построили.
   - А у вас тут хорошо, - позавидовал Блоха. - Телевизор, кофеёк, сахарок. Угощайся, братва. Вот ведь что интересно: когда горе какое пристигнет, людишки в кучу сбиваются: и по фигу, мент ты или наоборот. Инстинкт такой в обществе выработался: беду сообща легче перемочь. Слышь, лейтенант, сходи на разведку, узнай: где этот чёртов трупак и что замышляет. Боишься? Ты ведь смелым должен быть - присягу принимал.
   - Ой! - ахнула оператор охраны и указала пальцем в окно.
   Все оглянулись и увидели Стародубцева, наплывающего из темноты. Ужасный полковник рванул обеими руками решётку, но она не поддалась. Тогда он сунул руку меж прутьев и надавил ладонью на окно. Рама прогнулась, стёкла лопнули и посыпались мелкими осколками.
   Дробный топот по половицам множества удирающих ног разнёсся по зданию. В спину убегающим раздался злобный крик бывшего начальника райотдела полковника Стародубцева:
   - Лейтенант! Стой, поганец! Не позорь органы.
   Будто пуля впилась в поясницу Саладзе и поделила его туловище на две половины. Верхняя, вслед за вытянутыми руками, ещё стремилась прочь, а ноги вросли в пол. Лейтенант медленно оглянулся, чувствуя, как на голове зашевелились волосы, и глаза полезли на лоб.
   Труп стоял за окном, держась руками за прутья решётки, и сверлил взглядом Блохина. Тот не поддался общей панике, а выпучив глаза, созерцал неповторимое в своём роде аномальное явление - двигающегося и говорящего мёртвого человека.
   - Марш в камеру! - рявкнул Стародубцев.
   - А ты на кладбище! - криком на крик, млея от страха, ответил Блоха и лейтенанту. - Вспоминай, родимый, когда вы полканов хоронили, ведь где-то ж я видел эту мерзкую харю.
   Саладзе начисто забыл русский язык, с трудом разлепил губы и понёс какую-то тарабарщину.
   Блоха попятился к стене, сунув руку в карман, стараясь держать в поле зрения обоих ментов - мёртвого и сумасшедшего.
   Стародубцев некоторое время слушал жалкий лепет лейтенанта, а потом рявкнул:
   - Пьян?
   К Саладзе вернулся дар нормальной речи:
   - Никак нет.
   - А что плетёшь? Значит так, лейтенант - задержанных в камеру, а отдел поднять по тревоге. У первого секретаря райкома партии товарища Ручнёва похищен очень важный предмет, его надо срочно найти.
   Дежурный вневедомственной охраны обратил беспомощный взгляд к Блохину: может, у него опять проблемы с русским, и он чего-то не понимает.
   - Это у вас, жмуриков, игра такая на кладбище? - вмешался Блохин. - В секретарей, райкомы, социализм. Окстись, полковник, страной буржуи правят.
   - Как буржуи? - удивился Стародубцев.
   Очень ему не хотелось беседовать с заключённым, но лейтенант, судя по всему, маловменяем, а этот малый - ничего, держится и говорит толково, вот только что.
   - Как буржуи?
   - Да просто очень - захватили власть, поделили богатства и живут припеваючи, а ваши долбаные органы их охраняют.
   Новость до глубин сгнившего тела поразила Стародубцева.
   - А партия?
   - Сама разбежалась.
   - КГБ, МВД?
   - Контору закрыли, а менты сплошь поганцы да засранцы, как были, так и есть - к любой власти приноровятся.
   - Народ?
   - Обманули народ сладкими речами да западной мишурой. Сначала Горбатый, потом Беспалый - одни уроды во власти, вот и довели Россию. Раньше Западу кулаком грозили, а теперь туда с протянутой рукой. Вот так, полкан. Живём хуже эфиопов, а тут ты нарисовался - людей булгачишь. Шёл бы к себе на мазарки, а?
   Услышанное настолько поразило Стародубцева, что он почувствовал сбои в работе головного мозга: никак не мог сосредоточиться, осмыслить и понять, как такое могло произойти. Наверное, Владимир Иванович, самый умный из экспериментаторов, мог бы что-нибудь прояснить. Стародубцев, как настоящий полковник, не привык долго колебаться и принял решение.
   - Слушай мою команду, лейтенант: заключённых в камеру, дежурных на посты. Вернусь, приму руководство отделом на себя.
   Стародубцев развернулся на месте и, механически ступая, ушёл в темноту.
   Вскоре в притихшем отделе раздались негромкие звуки перемещений. Извлечённый из туалета после продолжительных переговоров капитан Морозов принял командование. Заключённые без колебаний вернулись в камеру предварительного заключения. Заметив среди них сержанта Маслюкова, дежурный возмутился:
   - А ты куда? Смотри, Маслюков. Где твой табельный?
   Блоха вернул оружие.
   - И чтоб ни гу-гу, - погрозил Морозов пальцем и закрыл стальную дверь.
   .... Лишь только Владимир Иванович Ручнёв шагнул на ступеньки райкома партии, дверь предупредительно распахнулась.
   - Милости просим, Владимир Иванович. Я знал, что однажды вы вернётесь.
   - Ты кто? - спросил Ручнёв, вглядываясь в заросшее щетиной лицо ночного сторожа.
   - Вобликов, завотделом пропаганды и агитации, помните?
   - Здесь что делаешь, зав?
   - Работаю, Владимир Иванович, как должен работать каждый, кому дороги идеалы революции и родной Советской власти. Сторожу, одним словом. Вы проходите, проходите: здесь никого больше нет.
   - Пришёл, наш родименький, вернулся, - суетился Вобликов, пропуская в здание музыкальной школы, а прежде - районного комитета партии, его бывшего первого секретаря. - Ну, теперь порядок будет. А я вот здесь сижу, поглядываю: чья возьмёт. Не верится, что в Лету канули наши могучие устои, наша всепобеждающая идеология.
   - Что, аппаратчики за власть перегрызлись? - усмехнулся Ручнёв.
   - Хуже, Владимир Иванович, гораздо хуже. Строили мы коммунизм, думали вот-вот и на века, а подул ветерок покрепче - и нету его, одни развалины остались.
   - Что городишь? - Ручнёв остановился в полутёмном фойе.
   - Правду, истинную правду, Владимир Иванович. Сколько раз в жизни убеждался в могучей, всепобеждающей силе большевистской правды. Наш советский человек всегда эту правду почитал. Могу ли теперь врать? - обиделся Вобликов.
   - А кто портфели захватили? - насторожился Ручнёв.
   - Так ведь что интересно, - сторож вознёс указательный палец. - Все партийцы бывшие. Где-то мы с вами, Владимир Иванович, проглядели-недоглядели за криводушными людишками: подняли, обласкали, а они в ответ - даешь демократию, долой КПСС! Хотя нет, вру, наверное. Не так власть перекрашивалась. Один дурак брякнул, как вождь когда-то, с броневика, а толпа подхватила. Номенклатура наша нет бы рот заткнуть крикунам, тут же стала подстраиваться да пристраиваться, чтобы власть не потерять да кусок пожирнее отхватить от народного пирога. Вот так и развалили великий и могучий Советский Союз.
   - Ты о Вожде поосторожней, - заметил Ручнёв, размышляя об услышанном.
   - А-а, - махнул рукой Вобликов. - Один остался, без охраны, не сегодня-завтра из Мавзолея на кладбище снесут. Докатились, одним словом.
   Бывший секретарь вскинул голову и уставился на сторожа единственным глазом. Взгляд был ужасен, но Вобликов выдержал и печально покачал головой:
   - Да-да, не удивляйтесь нашим переменам. Страна до ручки докатилась: прибалты бочку катят, грузины с хохлами норовят палку в ноги сунуть. Ну, а больше всего вреда от собственных буржуев: крадут и тащат за границу. Скоро в богатейшей некогда стране - шаром покати - ничего не останется. Промышленность развалили, - Вобликов стал загибать пальцы. - Сельское хозяйство - топором под корень. Торговлю отдали на откуп спекулянтам.
   - Как такое могло случиться? - Ручнёв ощутил признаки подступающего страха.
   Растерянность бывшего первого придала уверенности сторожу музыкальной школы. Он панибратски подмигнул собеседнику и сказал очень даже снисходительно:
   - Я полагаю здесь тщательно спланированную и широкомасштабную диверсию ЦРУ. Долго мы не поддавались, но таки одолели нас янки проклятые. Нет больше социализма на Земле!
   - Странные вещи рассказываешь, Вобликов, - Ручнёв пытался взять контроль над своими расшалившимися нервами. - Не врёшь? Не пьян? Говоришь, буржуи у нас объявились?
   - Как грибы растут, Владимир Иванович, как грибы. И плодятся, стараются навязать простым людям свою мерзопакостную, насквозь лживую и клеветническую, собственническую идеологию. Убеждают, что народ - ничто, а собственное я - это всё, только для себя стоит жить. Об этом день и ночь трещат продажные газеты, радио и телевидение. Больно видеть к каким серьёзным неприятностям может это, в конце концов, привести даже честного человека. Партия - самое дорогое и великое, что у нас было. Принимали мы туда только тех, кто готов был целиком отдать себя борьбе за светлое будущее всего человечества. И вот теперь эти перерожденцы, партийные оборотни, объявив себя бизнесмена и предпринимателями, ограбили народ и страну.
   Вобликов перевёл дыхание и взглянул на нежданного гостя.
   - Что, больно слышать? А мне это кровь бодрит. Коммунист должен всегда смотреть правде в глаза и принимать ответственные решения. Я ждал вас, Владимир Иванович, - Вобликов пафосно возвысил голос. - Ох, как ждал! Я знаю: только вы один можете поднять знамя Великой Революции. И начаться она должна, как некогда в Нижнем Новгороде с Кузьмы Минина и князя Пожарского, в нашей уральской глубинке с вашего обращения к трудовому народу. Я обзвоню сейчас ветеранов, мы соберём завтра митинг на площади. Вы выступите с воззванием, и, я уверен, простой народ не останется безучастным. Они сами увидят и убедятся, что великие идеалы Коммунизма даже мёртвых поднимают из могилы. И тогда русский мужик возьмётся за вилы, а враги все разбегутся в страхе от одного вашего вида. Мы понесём вас на руках, как знамя, впереди толпы. Мы войдём в Кремль и устраним буржуйскую власть. Вы вернёте партии её былое величие: мы изберём вас генсеком. А я стану председателем министров. Вы знаете, Владимир Иванович, вот здесь, - Вобликов обхватил пятернёй свой лоб. - Вот здесь скрыто планов громадьё. Нет, я зря время не терял, я всё продумал, сидя тут долгими бессонными ночами. Дело оставалось за малым - нужен был толчок. И тут вы...
   Он говорил ещё долго. Говорил о том, что социализм - это ошибка, это отступление от великой линии, завещанной вождём. Что военный коммунизм - это было правильное направление, его и надо было держаться. Что, перебравшись в Кремль, он закроет границы и отменит деньги. Что Россия - страна самодостаточная и легко может прожить без остального мира. А, укрепив экономику и поставив всех мужчин под ружъё, можно начать мировой поход за коммунизм, изгнать буржуев со всей планеты. Пусть убираются на Луну или к чёртовой матери...
   Ручнёв слушал и недоумевал, чувствуя, как горло перехватил спазм, а единственный глаз стал влажным. Он понял, что за время его отсутствия в стране произошла масштабная катастрофа, что такое, о чём говорилось, не придумать недоумку Вобликову. Но пойти на бунт, возглавить его в теперешнем своём состоянии Владимиру Ивановичу тоже представлялось нереальным. Бред! И на этот бред ждут от него ответа. Хоть и не народные массы, а лишь один, похоже, выживший из ума сторож, но Ручнёв никогда не пренебрегал нуждами конкретного человека и того же требовал от аппаратчиков райкома партии.
   И он сказал первое, что пришло в голову:
   - Надо бюро собрать - сейчас, срочно!
   Вобликов вернулся из победоносного мирового похода за коммунизм и уставился на Ручнёва: о чём это он? Ах, да!
   - Какое бюро, Владимир Иванович? Те, кто в буржуи не пробился, седалища им лижут. Вот ваше бюро! Второй секретарь Адамкин - помните? - уж три раза перекрасился - какую только веру не принимал. Бесхребетный, одним словом. А как в президиуме-то сидел - вылитый октябрёнок со значка.
   Тут наконец Ручнёв понял, что дело не просто дрянь, а его не стало совсем: весь привычный мир, будто по мановению волшебной палочки, перевернулся с ног на голову, и то, ради чего положен нечеловеческий труд четырёх поколений, пролито столько крови, столько жизней положено и загублено, кануло куда-то разом и, похоже, без возврата. Он прошёл в каморку сторожа и сел на услужливо предложенный Вобликовым стул. Уставился единственным глазом на календарь с обнажённой девицей на шкуре белого медведя.
   Бывший заведующий отделом пропаганды и агитации райкома партии, поняв его состояние, страдал за компанию:
   - Припозднились вы, Владимир Иванович, с появлением-то, ох, немножко припозднились. Трудненько будет теперь народ поднять. Молодёжь нашу западные фильмы, штаны да жвачка напрочь развратили. Одна надежда - на старую гвардию. Они и теперь иногда митингуют - Первого мая да Седьмого ноября. Только проку мало: постоят, погудят да расходятся. Буржуи заводы, фабрики захватили, теперь добром не отдадут, а со стариками их разве перебушкаешь? Трудовой народ то ли подымится, то ли нет: партии-то нет - нашей, руководящей и направляющей, вдохновительницы всех побед. Эх-ма!
   Он тяжело вздохнул, смахнул каплю с кончика крупного носа и любовно взглянул на бывшего первого секретаря райкома партии:
   - Помню, как приехали вы в наш район, такой ещё не руководящий, может быть, но уже солидный. Навыков, посмею сказать, ещё не было хотя бы по виду отличить пшеничное поле от ржаного, но зато крепко знали, как вести борьбу за укрепление трудовой дисциплины. Помню, как говорили председатели колхозов, что новый первый разбирается в сельском хозяйстве, как баран в термометре - ни авторитета у него, мол, не будет, ни доверия. А потом ничего, как-то попривыкли, кланяться научились...
   Ручнёв, не слушая причитания Вобликова, думал о своём и, наконец, приняв решение, потребовал:
   - Дай-ка мне ключи от кабинета.
   - Полноте, Владимир Иванович, какой кабинет! - усмехнулся сторож. - Там уж давным-давно танцевальный класс. А всё это, - он постучал кулаком в стену. - Теперь называется музыкальной школой. Посидите-ка лучше со мной - куда вам идти. Рассказал я вам о наших бедах - расскажите о своих. Заварим сейчас чайку да послушаем, как там, в загробном мире - черти жарят, иль гурии поют? Жёнушку мою, покойную, не встречали случаем? Чую, костерит меня, на чём свет стоит. Ну, да пусть потерпит: не долго уж осталось.
   Ручнёв потерял терпение, взял с подвешенной на гвоздь доски несколько ключей, а саму доску в сердцах швырнул под ноги Вобликову.
   Тот прянул в сторону и возопил:
   - Поймите меня правильно! Бессмертное дело Ленина живёт и побеждает в умах русских людей. Во имя этих всемирно-исторических побед, во имя настоящего и светлого грядущего мы, люди чистой души, несгибаемой большевистской стойкости и закалки, живём и боремся.
   И добавил совсем как-то растерянно:
   - А если я умру, кому нужен буду?
   Ручнёв поднялся на второй этаж. Шаги затихли где-то над головой.
   Вобликов встрепенулся, закряхтел, собирая ключи с пола:
   - Ишь, разбросался. За старое взялся, а время-то новое. Нет, правду говорят: горбатого могила исправит, а партработника - ничто.
   .... Сыграв роковую роль в судьбе школьного сторожа и будущего призывника Сергея Чаганова, бывшая заведующая районным образованием, а ныне покойная Лидия Петровна Кныш задумчиво брела главной улицей райцентра и вдруг...
   - Мадам танцует?
   Обрюзглый, неприятно молодящийся тип преградил ей дорогу. Лидия Петровна вздрогнула от неожиданности и огляделась. Дорога привела к районному Дому культуры - из распахнутых дверей лилась музыка, а тёмные окна ритмично сверкали цветными огоньками. На крыльце группами и в одиночку курили парни и девушки.
   Возмущение колыхнуло душу Лидии Петровны - какие танцы, ведь уже, наверное, полночь! А девчонки, как бесстыже одеты! И курят!
   Так бы и вцепилась в волосенки!
   - Ну, что, мадам? Иль забыли, что для женщины главная честь, когда есть у ней рядом мужчина?
   Лидия Петровна критически оглядела прилипалу - в коротких узких штанах, мятой безрукавке, сутулый и очкастый, он производил впечатление подгулявшего школьного учителя. Должно быть, свою компанию потерял, здесь не нашёл, хмель играет - домой не охота, вот и колобродит, приключений ищет, бравируя интеллигентностью.
   - А, пойдём! - тряхнула Лидия Петровна жидкими висюльками неухоженных волос и взяла его под руку.
   Со стороны они выглядели странной парой: она - в старомодном строгом платье, с размашистой походкой отставного солдата, он - пижонистый, вихлястый, безмерно радостный, что заполучил наконец партнёршу.
   Было действительно за полночь - час, когда кассир и контролёр покинули свои посты с чувством исполненного долга, распахнув бесплатный вход для всех желающих потусоваться под музыку. Потому, что назвать увиденные кривляния молодых людей танцами у Лидии Петровны не поворачивался подгнивший язык.
   - Я вас уже почти люблю, - шепнул кавалер, взяв её за лопатки и круто поводя мосластыми бёдрами.
   Лидия Петровна пошла боком, повинуясь его рукам, а головой вертела во все стороны, повторяя вполголоса:
   - Какая безвкусица! Какое падение нравов! Какая убогость! И это новое поколение?
   - Какие интересные у вас духи, - он ткнулся носом в её обнажённую шею. - А я вам нравлюсь?
   - Ах, оставьте, - почти томно сказала Лидия Петровна: заточение в гробу не вытравило из неё женского начала.
   - Я хочу заняться с вами сексом, - подгулявший учитель чмокнул её в ключицу.
   - Чем, чем заняться? - Лидия Петровна отстранилась, почти изящно вогнув спину, чтобы заглянуть партнёру в лицо.
   - Любовью, мадам, - пижон прижался к ней костлявыми чреслами. - Чувствуете, какое вы будите во мне желание?
   Бывшая заврайоно хотела отстраниться, оттолкнуть назойливого мужчину, но в этот момент её грубо пихнули в спину. Она наступила партнёру на ноги, и он упал, выпустив её из рук.
   - Эй, старпёры, сторонись! Коляша класс показывает.
   Образовался круг, в который протиснулся долговязый подросток. Он щёлкнул пальцами и заказал:
   - Диджейчик, музычку!
   - И свет, свет! Врубите свет! - потребовали в зале.
   Лидия Петровна, заслуженный педагог РСФСР, такого отношения со стороны подрастающего поколения, воспитанию которого она посвятила все свои помыслы и деяния, стерпеть никак не могла. Она ворвалась в центр круга и в тот момент, когда Коляша, опёршись на руку, заколбасил в воздухе ногами, схватила его за вихры.
   - А-ай! - взвизгнул подросток и тюкнулся лицом в пол, с глухим стуком приземлились рядом его ноги.
   В эту минуту в зале вспыхнул свет. Несколько мгновений длилось немое оцепенение. Потом началась паника, и массовой исход до смерти перепуганной молодёжи через единственную дверь. Поначалу многочисленные истошные вопли, слившиеся в общий хор, глушили музыку, а потом она сама иссякла, погасли и цветные гирлянды - диджей, рванувшийся с подиума, запутался в шнурах, упал, вскочил и убежал вместе с ними.
   Лидия Петровна победно оглядела опустевший зал. На полу остались недопитые бутылки, затоптанные косметички и даже чья-то изящная туфелька.
   - Золушка, - усмехнулась Лидия Петровна и, ещё раз окинув взглядом зал, сказала себе. - Вот так-то будет лучше.
   .... Среди ночи редактора местной газеты Адамкина разбудил телефонный звонок. Зловещий голос на том конце провода возвестил:
   - Спишь, змеёныш? За сколько грошей продал партбилет, гнида?
   - Кто говорит? - предчувствие чего-то нехорошего шевельнулось в душе бывшего второго секретаря райкома партии.
   - Редактором заделался - статейки кропаешь. А помнишь: "на лбу светился смертный приговор, как белые кресты на дверях гугенотов"? - продолжил голос в трубке.
   - Перестаньте хулиганить, - потребовал перепуганный Адамкин, но трубку не повесил вопреки сильному желанию.
   - Забыл, предатель, что партия тебе дала? Как из моих рук ключи от новой квартиры получал, тоже забыл? А кто тебя вторым рекомендовал? Да знал бы я тогда, какого Иуду в аппарат ввожу, собственными руками...
   - Владимир Иванович? Вы? - изумлению редактора не было конца. - Этого не может быть!
   - Узнал, Адамкин? Узнал, говорю, меня? Ты, перерожденец, забыл наши лозунги? Я напомню. Дело партии живёт и побеждает! Дело Ленина бессмертно! Ты в партию вступал - какую клятву давал? Забыл? Я тебе сейчас напомню. Одевайся и бегом в райком. Даю тебе час. Если не явишься ты, приду за тобой я. А ты пожалеешь.
   - Приходите завтра, Владимир Иванович, в редакцию. Или лучше давайте в мэрии встретимся, - осторожно предложил Адамкин.
   - В мэрии, хэрии... Слова русские забыли, христопродавцы. Ну, я до вас доберусь. Ты, Адамкин, первой жертвой будешь.
   - Почему я? - обиделся редактор.
   Но ему ответили короткие гудки в трубке телефона, а на звонок по 02 совсем не ответили. Остаток ночи Адамкин провёл у кухонного окна с двустволкой наперевес.
   .... На следующее утро кладбищенский сторож Илья Кузьмич Коротухин был разбужен необычными визитёрами - на двух служебных машинах приехали сотрудники райотдела милиции и на чёрной "Волге" сам районный прокурор. Он и распоряжался.
   Коротухина привели на старые могилы со следами вскрытия и строго спросили:
   - Что это?
   Илья Кузьмич не знал. Ему вручили лопату и приказали:
   - Копай!
   Коротухин хотел возразить, что он сторож, а совсем даже не могильщик, но не посмел. Кряхтя и постанывая, начал копать. Но нетерпеливые гости скоро отобрали у него лопату, а самого прогнали прочь. Сторож битый час бродил вокруг да около, для виду поправляя венки на могилках, а сам следил, томясь любопытством, чего это стражи порядка удумали.
   Когда пять гробов были извлечены на поверхность, его вновь окликнули.
   - Почему крышки сорваны?
   Коротухин и этого не знал. Он стал опасаться, что гробы пустые, и его привлекут за ротозейство. Но с этим был порядок - все бывшие районные деятели, однажды угоревшие в баньке, были на своих местах. Подпорченные, конечно, временем, но вполне узнаваемые. Потом Коротухин сбегал за гвоздями, крышки прибили, а гробы опустили в могилы. Прокурор уехал, позже - милиционеры, приказав сторожу закопать могилы и держать язык за зубами. Он так и сделал.
   .... Я думаю, в тех телах уже не было живых душ. Рамсес исполнил свою миссию - вернулся и забрал их в контактор. С той поры об инопланетянах в наших краях никто ничего не слышал. Да и вся эта история, однажды случившаяся, очень скоро обросла нелепыми домыслами и превратилась в легенду. Многие были в ней участниками, да не все знают подноготную. Я знаю, а от кого - не время говорить.
   С этим остаюсь, Ваш Алексей Гладышев.
   .... Прочитал последнюю строку, задумался.
   - О чём, Создатель?
   - Почему мой двойник и автор рукописи трудится школьным сторожем?
   - Умом не вышел.
   - Судя по тексту - с этим порядок.
   - А представляешь, кто его мама - уж никак не профессор МГУ.
   - Ну, почему? Скажем, парень уехал быть самостоятельным. Кстати, где этот южноуральский посёлок?
   - На Урале.
   - Если в Башкирии, значит, Алексей в творческой командировке - изучает родословную по отцовской линии.
   - Нет, восточнее.
   - Могут быть другие причины.
   - Какие, не хочешь узнать?
   - Как ты это представляешь?
   - Контактор. Вселяешься в его оболочку, выводишь парня на светлый путь и со спокойной совестью возвращаешься на исходную позицию.
   - То есть, в своё, поношенное?
   - Если хочешь.
   - А вдруг соблазн возникнет?
   - Я бы не увидел в этом криминала или преступления против человечности.
   - Ну, ты бы да, а я нет.
   - Есть лёгкий способом избежать экспансии - на спиралях тьма-тьмущая твоих двойников, и не все генераловы внуки - помог одному выпутаться из жизненных передряг, поспеши к другому.
   - Представляется заманчиво.
   - А то. Там наверняка встретишься с кем-то из близких - Анастасией Алексеевной, Любой, Настенькой....
   - Почти уговорил. Только не могу себя представить, с контактором в руках бегающим за двойниками в параллельных мирах.
   - Этого как раз не будет - практикой перемещений ведают инструкторы. Твоя задача - дать согласие.
   - Я подумаю.
   - Я бы очень удивился, услышав: "я согласен".
   - Ну, хорошо. Ответь только, что будет с душой двойника на время моего временного вселения в его телесную оболочку?
   - То же, что с твоей нынешней оболочкой - впадёт в спячку.
   - Не лишится рассудка после пробуждения?
   - От чего же? Ты пощеголяешь в его теле, частичку памяти мы сохраним, и он будет думать, что всего добился сам.
   - Нет, Билли, что-то не по душе мне эта затея.
   - Ну, хорошо, пусть школы сторожат, коров пасут, в тюрьмах маются Лёшки Гладышевы - твои двойники в параллельных мирах.
   - Что и такое возможно?
   - Однажды родившись, как волна от брошенного в воду камня, дальше они живут вполне самостоятельной жизнью. И что встречается на жизненном пути, как преодолеваются преграды и преодолеваются ли - дальше всё зависит от случая и судьбы. Да дело даже не в твоих двойниках - пусть пасут и сторожат - подумай о людях близких и дорогих, каково им с недотёпами.
   - Билли, почти убедил, но.... Больно смахивает на сафари. Развлечь хочешь?
   - Да Боже упаси! Я всегда за эксперимент и против праздности. Ты знаешь.
   - С этим согласен.
   - Или вообще согласен?
   - Считай, что да.
   - Тогда приготовься - сейчас ты переместишься в одного из своих двойников параллельного мира.
   - Это как - на старт, внимание, марш?
   - Гораздо проще - разденься и в постель. Явится инструктор и переместит твою душу в контактор.
   - Как дьявол из преисподней?
   - Мажорнее - усни, царевич, утро вечера мудренее.
   И я уснул.
  
   Пусто в коридорах. Громкий стук каблуков, отражаясь от потолка, двоился, дробился, рассыпался барабанным боем. Трясись, Чапай - каппелевцы идут!
   Что это мне на ум пришло? Школьная директриса конвоирует в одиннадцатый класс, а в голове такие аллегории. Должно быть, от впечатлений первой встречи.
   - Практикант? - Римма Васильевна улыбнулась из-под массивных очков, принимая из моих рук университетское направление.
   - Аспирант, - улыбку перекосило в ухмылку. - Материал для диссертации. И какова же темочка. Ого! "Школьная нравственность, как она есть".
   Ухмылка подкрепилась полупрезрительным хмыком.
   - Это рабочее название, - поспешил я.
   - Ну, понятно: соберёте гору позитива - одна тема, неготивчик вскроется - другая.
   Пожал плечами - рано говорить. Но у Риммы Васильевны душа болела.
   - Как вы можете судить о нравственности в школе, не имея достаточного педагогического опыта? Сколько вы работали с детьми?
   - На практике два месяца.
   - Ну, вот. И такие.... (собеседница проглотила слово, но по глазам читалось "профаны", а может, "прощелыги") берутся за кандидатские диссертации, рекомендации из которых спускаются в школы, как руководящий материал в воспитательной работе. Сами-то уверены, что тема по зубам?
   - Ну, это кому какой лицеприятным будет вывод, а свежий взгляд любому делу подспорье.
   - Вот что, давайте условимся - всё, что напишите, мне на стол.
   - Не вижу повода для возражений.
   - Какой возраст интересует?
   - Думаю, начинать надо с выпускников: если обнаружатся изъяны по изучаемому вопросу, можно проследить, на каком этапе воспитательного процесса они возникли.
   - Хорошо, идёмте.
   И вот мы идём пустыми коридорами - я, неслышно ступая мягкими кроссовками, Римма Васильевна, сверкая крепкими лодыжками, ведёт в атаку белогвардейские цепи.
   У двери оглянулась:
   - Одиннадцатый "Б", не образцовый, но показательный.
   И мы вошли.
   Ребята приветствовали нас вставанием, а дама в классе озабоченно поскребла уголок рта:
   - Где вам удобнее? Садитесь рядом с Вероникой.
   Проследил её взгляд и чуть не обронил ноутбук. Никушка! Господи! Живая, милая, любимая, контрактная моя жёнушка. Пробежался взглядом по рядам - незнакомы все лица. Нет сестрички Доминички. Да и помнится, не в общеобразовательной школе они учились в нашей реальности, а в специализированном лицее. Ну, что ж, нюансы параллельного мира - будем привыкать, будем осваиваться.
   Вероника на меня ноль внимания. Не стал предметом любопытства и навороченный ноутбук. Прикрывшись им от преподавателя, взялся за весьма рискованный для урока эксперимент - совращение Данаи шоколадом.
   Проклятая фольга! Громоподобный треск её плохо гармонировал с привычным гулом учебного процесса. В тот момент, когда лакомство лишилось обёртки, хмурый взгляд преподавателя возвестил, что до поборника школьной нравственности я, пожалуй, ещё не дозрел. К довершению, Вероника отказалась от угощения, слегка качнув головой. Но наградила любопытным взглядом. Потом ещё одним. Потом ещё.
   Доминику с Вероникой трудно различить, но можно, присмотревшись. Первая чуть ироничнее, вторая - романтичнее. Первая увлекалась прозой, вторая стихами. Что, солнышко из параллельного мира, влечёт тебя?
   Пока размышлял, урок закончился. Можно стало говорить.
   - Не любите шоколад?
   - Не люблю угощений от незнакомых людей.
   - Так в чём дело? Алексей Гладышев собственной персоной. А вы - Вероника?
   - А я Вероника.
   А где же Доминика, хотел спросить, но не успел. Какой-то нахал вырос перед нами.
   - Этой сучке не шоколад, а вафлю надо.
   В следующее мгновение возник тот самый момент, когда бытиё, по мнению Билли, опережает сознание. Цапнул парня за волосы, ткнул носом в стол и пихнул прочь. Он протаранил задом стеклянную дверцу шкафа и затих там с окровавленным лицом и бесконечно удивлённым взглядом. Впрочем, до начала урока он успел извлечь свою задницу из пробоины и даже унести её из кабинета. Девчонки, весьма сообразительные в таких делах, убрали осколки стекла и прикрыли искалеченный шкаф планшетами.
   Урок прошёл в напряжённом перешёптывании и переглядывании.
   На перемене класс перебрался в другой кабинет, ну, а ко мне подошли четверо. Нет, к нам подошли, так как ни на шаг не отходил от Вероники, пытаясь втереться в доверие, хотя она стала ещё более замкнутой после инцидента.
   - Слышь, чувак, сам придёшь на толковище, или мы за тобой побегаем?
   Видимо, не дотягивал мой внешний вид до преподавательской неприкосновенности.
   - Сам приду. А куда?
   - К трансформаторной будке за стадионом. Вот она знает.
   Парламентёры удалились. Я к Веронике:
   - Покажешь?
   - Вас изобьют.
   - Ну, это вряд ли. Скорее наоборот, но не хотелось бы. Впрочем, зовут на толковище - есть надежда договориться. И надежда решить твои проблемы.
   - Мои проблемы оставьте мне.
   - На это не надейся. Всевышний создал из ребра не женщину, а проблему для мужчины и обязал её решать.
   - Вам для чего?
   - У меня нюх на прекрасных девушек.
   - И многих вы обнюхали?
   Лукавинка заискрилась в печальных глазах.
   Что гнетёт тебя, душа моя? Где сестрица единоутробная, Доминика? Неужто...? Не хочется думать о плохом, не время спрашивать - слишком слабенькие искорки в бездонной печали карих глаз.
   Женщина - не только украшение любой кампании, но её совесть и порядочность. Увидев за трансформаторной будкой в гурьбе ребят их одноклассниц, успокоился - толковище будет по правилам. Передал ноутбук Веронике и взял инициативу в свои руки.
   - Думаю, возникший конфликт исчерпал себя ещё в кабинете: хамство наказано, и у меня даже не возникает желания потребовать от него извинений - пусть останется делом его совести. Если кто-то считает иначе - к вашим услугам. Но прежде позвольте продемонстрировать маленький фокус.
   Протиснулся к белокаменной стене трансформаторной будки.
   - Билли, помогай.
   - Ага, вспомнил. А я смотрю, возомнил себя этаким языческим богом параллельного мира - Футы-Нуты.
   - Да, брось. У меня ещё масса вопросов к тебе - обстановка не располагает к диалогу. Ну, я бью?
   - Бей.
   - А руку не сломаю?
   - Сломаешь - вылечу.
   - А от позора как спасёшь?
   - Бей.
   И я ударил:
   - Ки-Я!
   Рассчитывал выбить силикатный кирпич-полуторник из кладки стены, но он сломался - уголок рассыпался в пыль.
   Народ притих.
   - А если так по голове, что с ней будет? - стращал и упивался своим триумфом.
   - Короче, ребята, - подставил Веронике локоть. - Давайте жить дружно.
   Наверное, любой школьнице, тем более выпускнице, приятно пройтись под руку с преподавателем. А меня так и представили - мол, из университета, по обмену педагогическим опытом. Спутница моя шла и рдела.
   Посетовала у ворот школьного двора:
   - Автобус ушёл - придётся пешком.
   - Возьмём такси?
   - Нет.
   И мне не хотелось.
   - Шибко далеко идти?
   - Да.
   - Ты живёшь...?
   - В детском доме.
   Потребовалась пауза.
   - Билли, это что за искажение реальности?
   - Знаю не больше твоего.
   - Где Доминика?
   - Не ведаю, но я предупреждал: всё с чистого листа, никакого сафари-шоу.
   - Обо мне-то должен что-то знать?
   - Что-то знаю - золотая медаль в школе, красный диплом в универе, аспирантура.
   - Но почему педагогика? Уж лучше бы журналистика.
   - Об этом двойника надо спросить.
   - А где он? Наверное, в пятках прохлаждается?
   - Догадлив.
   - Где он живёт - то есть, я?
   - На съёмной квартире.
   - Прилично. Родители?
   - Увы, сиротствуешь.
   - Печально. Впрочем, заболтались - рядом дама.
   Дама делилась планами на перспективу. После окончания школы мечтает поступить в наш университет, на филфак.
   - Большой конкурс? - её застенчивый взгляд вопрошал: "А можете, вы кулаком, как кирпичную стену - бац! - и нет преград на пути в студенчество?".
   Да, конечно же, милая - я явился в этот мир, чтобы устроить твою жизнь. Ты, наверное, не представляешь, в каком неоплаченном долгу перед тобой и сестрицею твоей. Ах, Никушки, мои Никушки - красивые, гордые, неукротимые. Какая жестокая судьба разлучила нас в реальном мире. Какой счастливый случай свёл в этом? Но почему грустны глаза, какая печаль грызёт сердце? Открой свою душу, Земляничка.
   Детский дом. Серые стены в три этажа, окна без балконов. Двор, сквер, хоккейная коробка. В углу двора беседка, там мат и ржанье, гитара хнычет в безжалостных руках.
   - Это пришлые, - супит губки Вероника. - Заставляют наших малышей красть и попрошайничать.
   Звучит как извинение, а слышится поручением - Алекс, надо исправить.
   - Мы пришли, - повернулась ко мне на ступеньке крыльца. - Дальше провожать не надо.
   Хочется возразить - могу и дальше: я преподаватель, меня не остановят вахтёры. Но приходит понимание - за порогом иная жизнь, другой быт и отношения. Возможно, комнаты своей Вероника будет стесняться и одежды домашней.
   Нет, не приблизить её симпатии теперь настойчивостью. Скорее наоборот, и я ухожу, попрощавшись.
   .... Римма Васильевна пригласила в кабинет.
   - Взяли шефство над Вероникой Седовой? Надеюсь, в вас говорят профессиональный долг, человеческое сострадание, и молчат похотливые мыслишки.
   - Вы не знаете, что с её сестрой?
   - А вам известна их история? Нет? Послушайте, - Римма Васильевна с глухим стуком опустила массивные очки на полированный стол и погрузила пальцы в глазные впадины. Может, то был массаж уставших век, может, слезу выдавливала. - В двухлетнем возрасте девочки лишились родителей, и попали в опекунство к дальней родственнице - особы пьющей и весьма неуравновешенной. Через год она привезла Веронику в сиротский приют. Заберите, говорит, всё равно помрёт. У девочки прогрессировала двухсторонняя пневмония. Врачи её выходили. Теперь вот....
   - А что стало с Доминикой?
   Римма Васильевна посмотрела строго:
   - С вами, молодой человек, хорошо на пару помои пить.
   - Это почему? - обиделся.
   - Забегаете вперёд - больше достанется.
   - Простите.
   - Теперь вот, - Римма Васильевна продолжила прерванную мысль, - другая напасть. Прошлой осенью в начале учебного года Вероника подверглась сексуальному нападению. Её пытался изнасиловать наш физрук. Помешала уборщица Клава - стукнула насильника шваброй, а потом подоспела общественность. Геннадий Фёдорович теперь в колонии и вряд ли вернётся в школу, а девочка, как говорят, ославлена. И симпатии одноклассников не на её стороне.
   Пришло время моим упрёкам.
   - Разве нельзя было Веронике школу поменять?
   - Детский дом закреплён за нашим учебным заведением.
   - Ну, тогда и детский дом заодно.
   - Это не в моей компетенции. Да и кому-то было б надо этим заниматься.
   - Я вас понял.
   - Погодите, погодите.... После нападения с Вероникой случился нервный кризис. Она два месяца пролежала в психиатрическом диспансере, отстала от учебного процесса. Представляете, какой груз на хрупких плечиках?
   - Сделаю всё, что смогу.
   - Сделайте, молодой человек, сделайте. Думаю, одна спасённая душа стоит десяти диссертаций.
   - Думаю, больше....
   .... Квартира была очень даже ничего.
   - У кого снимаем?
   - Приличные люди, сейчас за кордоном, вернутся не скоро.
   - Билли, нужна помощь.
   - Весь - внимание.
   - Знаю, заворчишь, противу правил и прочее, но надо.
   - Излагай.
   - Повисишь у Вероники на руке с денёк или сколько потребуется?
   - Создатель, мы в ином мире, запасного оптимизатора нет, случись что - тебе кранты.
   - Прям-таки кранты. Да и что может случиться - война, землетрясенье, наводнение? Всё будет тип-топ.
   - Не могу подвергать твою драгоценную даже малому риску.
   - Послушай, Билли, и спрашивать тебя не стал, если б речь шла только об элементарных функциях жизнедеятельности, но дело гораздо тоньше, и без сознательного к нему отношения не обойтись.
   - Послушай, Создатель, если ты будешь говорить со мной о таких вещах в таком тоне, я прерву эксперимент и верну тебя в твою оболочку.
   - Вот как? А не пошёл бы ты....
   Снял оптимизатор, но не швырнул, как прежде бывало - надо крепко подумать и успокоиться: подобные отношения не способствуют успеху.
   Принял душ, пощипал гитару, сидя на спине. Вернул на руку серебряный браслет.
   - Поговорим?
   - Говори.
   - Девочке надо вернуть психическое равновесие, излечить от мужикобоязни, помочь....
   - От чего, чего излечить?
   - Она тянется ко мне, потому что сердце истосковалось по дружбе и общению, но в каждой фразе, в каждом жесте чувствуется страх, способный разрушить мечту о чистых отношениях. Я бы этого физрука-насильника собственноручно кастрировал. Билли, она тяготится своей красоты, которая вызывает зависть девушек и похоть мужчин. Это аномально, это надо исправить. Что молчишь?
   - Ты закончил?
   - Билли, сверши маленькое чудо - помоги Веронике освоить школьную программу. В конце концов, для чего мы сюда явились? Созерцать чужие страдания?
   - Умеешь убеждать, Создатель, а ещё больше льстить. Мы явились сюда помогать страждущим.
   На следующий день положил серебряный браслет на стол перед Никушей:
   - Это магнитный стимулятор памяти. Надень.
   - Зачем?
   - Время сэкономишь, оценки поправишь. Ты в универ думаешь поступать? А там конкурс....
   - Считаете, поможет? - Вероника с робкой надеждой заглянула в мои глаза.
   - Мне помог закончить школу и ВУЗ на отлично. И тебе поможет. Надень.
   - А как же вы?
   Как я? Куплю яиц и буду жарить с беконом.
   А вслух сказал:
   - Когда сяду за диссертацию, ты мне его вернёшь.
   Застегнул браслет на милом запястье, не удержался - погладил, потом поцеловал тонкую жилку. Испугался - а как воспримет, не удумает ли чего. Но, слава Богу, обошлось. То ли безделушка серебряная увлекла, то ли оптимизатор начал действовать.
   Первый бастион взят! Следовало развить успех.
   - Сходим в ресторан?
   - Нам нельзя.
   - В кафе?
   - Зачем?
   - Ты умеешь готовить?
   - Борщ, суп, окрошку, окорочка с картошкой....
   - Давай купим продуктов и закатим пир.
   - Где?
   - У меня, конечно.
   - А вы с кем живёте?
   - Один.
   - Только не сегодня.
   - Завтра?
   - Давайте завтра.
   .... Назавтра Вероника приехала в школу нарядной - в водолазке под джинсовым жилетом, плиссированной юбочке. Глаза лучились, рот не закрывался - невтерпёж было общаться. Ей даже сделали замечание на уроке, но за ответ у доски похвалили.
   После занятий проводили взглядом детдомовский автобус и, взявшись за руки, пошли в другую сторону.
   Осмотрев все комнаты, Вероника вернулась на кухню, где я разбирал пакеты с продуктами.
   - Это ваша квартира?
   - Считай, моя. Нравится?
   - Я всё жизнь прожила в детском доме.
   - Выйдешь за меня замуж, будешь жить здесь. Или купим большой уютный дом за городом.
   - Вы хотите на мне жениться?
   - Очень.
   - Для чего?
   - Потому что люблю.
   - Что такое любовь?
   - Любовь? Любовь - это, девочка, страсть, основанная на половом влечении. Любовь - это дружба, союз единомышленников против житейских неприятностей. Любовь - это общность интересов, главный из которых - воспитание детей.
   - Этому можно научиться?
   - Ничему не надо учиться - все заложено в тебе от рождения. Всевышний мудро обустроил природу, выделив в ней мужское и женское начала. Мужчина любит, женщина позволяет себя любить. Мужчина выбирает женщину, с которой ему легко и приятно жить. Женщина - мужчину, от которого хочет иметь детей. Ты любишь детей?
   Вероника неуверенно пожала плечами:
   - Наверное. Я всегда помогаю малышам.
   - Я говорю о собственных детях. Наш ребёнок будет купаться в ласке, потому что без родительской любви нет детства.
   Ох, и доболтался, ох, договорился.
   Вероника безвольно опустила руки, по щекам побежали слёзы, взгляд затуманился, но она всё смотрела на меня и будто просила: "Пощадите".
   - Что с тобой? Тебе плохо?
   Взял её на руки и отнёс на диван.
   Лучше б мне не делать этого. И вообще, держаться на расстоянии от несовершеннолетней девушки и щекотливых тем. Но.... Но у меня не было под рукой Билли, мудрого советчика и хранителя. Впрочем, не было оптимизатора и на запястье Вероники.
   - А где?
   - В тумбочке. Вечером ходила в душ, сняла и забыла.
   Серебряный браслет.... в детском доме.... в тумбочке.... Не дай Бог там Пашке Ческидову случиться....
   Мысли всплывали в сознании и тонули в накатывающей страсти. Расцеловав Веронике руки, перебрался к коленям. До края коротенькой юбочки далеко. Всё, что не прикрыто, моё - решил и пустил губы в захватывающее путешествие. Но девушка проявила инициативу, прижав мои уши ладошками. Наши губы сплелись. Только рука осталась там, внизу, и, никем не контролируемая, продолжила движение уже за границу дозволенного.
   Почувствовал, как напряглась Вероника, когда мои пальцы скользнули под резинку трусиков. Её тело просто окаменело. Подумал, что она испытывает то же, что и я - нестерпимую страсть - и сейчас одним смелым движением сделаю нас бесконечно счастливыми.
   Рванул трусики вниз.
   - Мамочка!
   Вероника не рвалась, не билась в истерике, не сопротивлялась. Она прикусила кулак и смотрела на меня испуганным взглядом.
   Господи! Ты ли это, Гладышев? Куда что подевалось? Никакой всепоглощающей страсти. Только стыд, только боль, только страх непоправимости произошедшего.
   Метнулся к окну, будто исполненный желанием сигануть вниз головой - даже распахнул его. Да нет, конечно, это не решение, - нужно жить, нужно исправлять ошибки.
   Стена дождя качалась за окном.
   - Как я пойду? - сказала Вероника.
   Что ответить? Оставайся, я тебя не трону. Чёрт, какая глупость! Нелепица. Бессмыслица. Тебя, Гладышев, надо кастрировать вместе с физруком.
   - У вас есть иголка с ниткой?
   Кажется, были. Поискал, нашёл.
   - Отвернитесь, - Вероника держала в руках порванные трусики.
   Апрельский дождь дышал мне в лицо.
   - Мы хотели жарить окорочка.
   - Без меня. У вас есть зонт?
   - Я вызову такси.
   - Вызовите.
   .... На следующий день Вероника положила передо мной оптимизатор.
   - Очень прошу, не приходите больше в наш класс, или уйду я.
   Ушёл я. Надел оптимизатор.
   - Билли, у меня горе.
   - Колись.
   - Я чуть не изнасиловал девушку, которую люблю.
   - Тебя на минуту нельзя оставить одного.
   - Помоги.
   - Как?
   - Не знаю. Но я хочу вернуть её расположение.
   - Ты так расстроен - может, смотаем удочки и почистим память?
   - Да ты что?!
   - Ну, успокойся, успокойся. Давай будем думать.
   - Давай.
   Сидел на подоконнике в коридоре, здесь и прихватила Римма Васильевна.
   - Как ваша диссертация?
   - В тезисных набросках.
   - Любопытствую.
   Пожал плечами:
   - С ноутбуком работаете?
   - Покажите как, наверное, смогу.
   Пока топали в её кабинет:
   - Билли, налей воды по теме.
   - А что?
   - Что хочешь - пусть тётка одобрит.
   Глянув на объём, Римма Васильевна хмыкнула:
   - А вы плодовиты. Оставите взглянуть?
   - Да, конечно, сколько потребуется.
   .... После уроков перехватил Веронику у автобуса.
   - Надо поговорить.
   - Всё, что я не хотела слышать, вы уже сказали.
   - Ты что, в принципе против половых отношений? Считаешь, что детей проще искать в капусте? - говорил, а сам думал, что я несу.
   Вероника слушала мою тарабарщину, не перебивая, но когда водитель подал сигнал, шагнула на подножку, сказала:
   - Всё? Очень вас прошу, оставьте меня в покое. Все мужики сволочи, и вы не идеал.
   Грубо, подумал, глядя вслед удаляющемуся автобусу, но справедливо.
   - Билли, я сойду с ума.
   - Не позволю.
   - Да уж.... Но лучше бы помог вернуть Веронику.
- Я помогу тебе прославиться в здешнем мире, и может быть тогда....
   - Сделаешь президентом страны или его советником?
   - Давай пока на школьном уровне.
   .... Болтался по этажам и коридорам, заглянул в конференц-зал. На сцене шла репетиция школьного ВИА.
   - Не помешаю?
   Мне не ответили, ну, я и присел зрителем. Вернее, слушателем, потому что скоро не утерпел и подался на сцену.
   - Этот момент не так играется. Ну-ка, дай-ка.
   Потянулся к электрогитаре.
   - Послушайте, молодой человек..., - ансамблем руководила учительница пения, немолодая, кстати, но настырная.
   - Нет, это вы послушайте, - и сыграл эпизод, в котором, мне казалось, солист-гитарист фальшивил. - Так лучше?
   - Немедленно покиньте зал, вы мешаете репетиции.
   - Пусть остаётся, - ребята вступились за меня.
   - Тогда уйду я, и вызову милицию.
   - Ну, зачем вы так? Я действительно умею играть на этой штуке и неплохо пою.
   - Давайте послушаем, - опять поддержали начинающие музыканты.
   - Ах, так, - певичка была ещё тем фруктом, развернулась и потопала со сцены прямо к выходу.
   Ударник аккомпанировал её ходьбе - дзинь-дзинь-бум. Дама сверкнула очками от двери, а потом хлопнула ею, покинув помещение.
   - Достала, - подвёл итог инциденту белобрысый паренёк с барабанными палочками.
   - Что умеешь? - потребовали от меня. - Покажи.
   Ломаться не стал - исполнил одну из самых популярных песен моей школьной юности, аккомпанируя на электрогитаре. Игра была виртуозна и голос безупречен. Не хвастаюсь - Билли помог.
   - Класс! - выдохнул парень за синтезатором.
   - Берёте к себе?
   - А ты откуда?
   - На практике, студент, - соврал, чтоб не смущать ребят.
   - Оставайся, если нравится.
   - Что поём-играем?
   Следующие полчаса знакомился с репертуаром и не одобрил.
   - Это называется: взвейтесь кострами синие ночи....
   - Так сами что ль....
   Увлеклись, а за спиной:
   - Этот? Пусть остаётся.
   - Тогда зачем здесь я?
   Этот диалог, подкравшись к сцене, затеяли директор и сбежавшая певичка.
   - А и, правда, - это уже я. - Римма Васильевна, позвольте мне на общественных началах поработать с ансамблем.
   - Ребята готовят программу к выпускному вечеру.
   - Уяснил.
   - Ну, хорошо. Только никакой закордонщины.
   - Но вы же не против классики?
   На трёх струнах исполнил Бетховена "К Элизе".
   - Замечательно, - Римма Васильевна закусила кончик дужки очков. - Такая пойдёт.
   Приобняв певичку за плечи:
   - А что, Ангелина Николаевна, дадим ребятам вольную?
   И уходя, от двери:
   - Алексей Владимирович, загляните ко мне вечерком.
   Вечером в кабинете директора. Римма Васильевна:
   - Прочла ваши наброски. Знаете.... Меня зацепило. У вас действительно свежий взгляд на тему, но чего-то не хватает, чуть-чуть.
   - Вашей правки.
   - А вы позволите?
   - Буду рад.
   - Знаете что, занимайтесь музыкой, а я вашей диссертацией.
   - А кто защищаться будет?
   - Вы, конечно.
   - Кому кандидатская степень?
   - Тоже вам.
   - Не справедливо.
   - Не суть важно, кто ордена носит, главное - врага перемочь.
   - Это вы о чём?
   - О Великой Отечественной.
   Как я зауважал Римму Васильевну!
   Но одного школьного ансамбля мне было мало. Заявился в детский дом, к директору.
   - Хочу организовать для воспитанников секцию восточных единоборств.
   - Только драчунов мне здесь не хватало, - сказал однорукий Иван Павлович, в простонародии Ванька-с-палкой.
   - Ну, зачем же, культура айкидо - это, прежде всего, воспитание духа, способность противостоять своим слабостям. А защищать себя, свою семью и страну должен уметь каждый мужчина.
   - Война грянет, защитим, - директор детского дома потрогал пустующий рукав пиджака и поморщился.
   - И без войны ситуаций хватает, - не сдавался я.
   Ванька-с-палкой махнул рукой - обидно так махнул, почти в лицо:
   - Отстань - нет у меня ни ставок, ни помещения.
   Я сдержался:
   - А подвал?
   - Что подвал?
   - Пустует.
   - Там инвентарь хранится.
   - Списанный.
   - Ну, вот что....
   - Иван Павлович, мы с ребятами отремонтируем помещение, соберём тренажёры.... А ставки мне не надо - на общественных началах.
   Директор посмотрел исподлобья и сдался:
   - Ну, хорошо.... Если денег просить не будете.... Да не вздумайте там курить, а то весь детдом спалите.
   Вооружившись ключом, спустился в подвал. Пригоден он был разве только для съёмок ужастиков.
   - И что ты здесь собираешься сотворить? - это Билли.
   - Думал, осилим с ребятами.
   - Знаешь, что такое подвальная болезнь?
   - Просвети.
   - Явление из эпохи развитого социализма.
   - Ладно, что предлагаешь?
   - Увидишь.
   .... Репетиция с ВИА в два пополудни, с утра я в детский дом.
   Во дворе уже суетились строительные рабочие, разгружая с машин материал и перетаскивая в кузова хлам из подвала.
   Директор был мрачнее тучи:
   - Это что за десант? Учтите - ни одной сметы не подпишу.
   Я на всякий случай:
   - Все оплачено, Иван Павлович.
   И к Билли:
   - Твои фокусы?
   - А то.
   - Ну, и?
   - Всё честь по чести - заказчик, подрядчик.
   - Кто инвестор?
   - Ты.
   - Не понял.
   - Забыл, как миллиардами владел.
   - И ты оттуда - сюда.... Такое возможно?
   - Как видишь.
   Директор до полудня сидел, запёршись в своём кабинете. Вышел, когда строители уехали на обед. Подсел ко мне в пустующую беседку.
   - Что здесь творится?
   - Не поверите, Иван Павлович, муки сердечные - влюбился в вашу воспитанницу и не знаю, чем привлечь внимание.
   - Уж не в Седову ли? Докладывали мне. А знаешь, парень, что у неё сестра-близняшка есть? Не одна она на свете.
   Мне ли не знать?
   - А где она?
   - Там, наверное, откуда Веронику к нам привезли.
   - У вас должен адрес сохраниться. Вы мне дадите его?
   - Дам, - он окинул взглядом двор, заставленный строительными материалами, и пальцем покружил. - Дам, если из этого что-то получится, и мне ничего не будет.
   .... Пора на репетицию, но мне хотелось увидеть Веронику. Вызвал такси, и шофёр томился в машине за воротами, прислушиваясь к стрекоту счётчика.
   Подъехал автобус. Малышня сыпанула во двор. Следом ребята постарше. Выпускники. Вероника.
   Сделал вид, что увлечён беседой с прорабом. Жестикулировал, а сам во все глаза на предмет обожания. Идёт, с любопытством смотрит на штабеля с досками, бочки с краской....
   Увидела меня, замедлила шаг.
   Она любит меня, по крайней мере, не равнодушна. Это точно.
   Поравнялась.
   Я прорабу:
   - Разве нельзя организовать работу круглосуточно - в две, три смены?
   И ей:
   - Здравствуй, Вероника.
   Она промолчала, опустила взор и прошла мимо.
   Всё. Она не любит меня. Больше - презирает, ненавидит. Хотя, за что меня ненавидеть?
   - Билли.
   - Вижу. Швах твоё дело, Создатель.
   - Утешил.
   - Не надо было с оптимизатором выпендриваться.
   - Ты сканировал её?
   - У девочки нормальная психика. Ущербная, конечно, но выкарабкается. А экзамены она сдаст на пятёрки. Увидишь.
   Через неделю строители, прибрав двор, убрались с него.
   Иван Павлович разрезал красную ленту, открывая яркий, как с картинки, новенький спортзал в цокольном помещении, уставленный отнюдь не самодельными тренажёрами.
   - Занимайтесь, - напутствовал директор. - Растите сильными и смелыми.
   На Веронике было синее платьишко. Я стоял в толпе воспитателей и не спускал с неё глаз. Потом это видение преследовало всю ночь - кромка синего платья и колени под ней. Господи! Ведь я их целовал. Они помнят мои губы. Как же мне прожить без них?
   Надо бежать, бежать на край земли. От себя, от неё, от этих наваждений. Надо ехать к Доминике. Бросить всё и заняться поисками затерявшейся сестрички.
   Бросить всё не предоставлялось возможным - увяз в общественных делах.
   Во-первых, ВИА. Ребята настаивали на ежедневных репетициях.
   - Вы как хотите, - сказал, - могу только через день. Ну, и выходной само собой.
   - Ну, а мы каждый день. Верно, ребята? - это бас-гитарист мажорил. - Вот только что с репертуаром?
   - Думаю, исполнять всю современную попсу - люди ж танцевать захотят.
   - Когда мы её разучим - времени-то с гулькин нос? - ужаснулся ударник.
   - А для торжественной части пару-тройку своих произведений. У кого что получится.
   - Ну, это ты, Алексей, загнул: никто из нас музыки не пишет, - покачал головой солист-гитарист и прошёлся по струнам.
   - И стихов, - поддакнул бас-гитарист и заставил звучать свой инструмент.
   - Можно репом попробовать, - подал голос виртуоз синтезатора, и его инструмент запел.
   - Знаете, что это? - вскинул кулак над головой, на запястье сверкнул серебряный браслет. - Магнитный корректор музыкального слуха и голоса. Вот сейчас мы этим и займёмся. Кто первый желает?
   Ребята переглянулись, пожали плечами.
   - Ну, давайте я, - вызвался ударник.
   Нацепил ему оптимизатор на запястье.
   - Подключайся, когда поймёшь, что я играю.
   Ещё до первой паузы ударные инструменты догнали мою гитару и влились в общий звуковой фон. Я запел, и через минуту барабанщик вклинился вторым голосом.
   А потом послышалась фальш. Оглянулся - очарованные гитаристы пытаются импровизировать скорее по наитию, чем слуху.
   Поморщился, жестом показал - цепляйте оптимизатор, потом подключайтесь.
   По моим расчётам последний урок в школе должен закончиться.
   - А что, ребята, вдарим по высоким нотам?
   И мы вдарили.
   Все, кто остался к тому часу в школьных чертогах, сыпанули в конференц-зал. Потому что на его сцене дебютировал квартет музыкантов ни голосами, ни виртуозностью игры ничуть не уступающий знаменитой на весь мир ливерпульской четвёрке.
   С того дня на наших репетициях зал не пустовал - сбегались ученики, приходили учителя, заглядывали уборщицы. Все были, кроме той, ради которой всё это затевалось.
   С угрозами явилась директриса:
   - Я вас запру куда-нибудь - в подвал или на чердак.
   - Зачем?
   - Вы срываете учебный процесс.
   Разве поспоришь?
   Я подмигнул ребятам и спустился со сцены. Римма Васильевна в позе Наполеона на Поклонной горе ждала меня в проходе. А за моей спиной....
   После инструментального вступления квартет хорошо поставленных голосов выдал:
   - Когда уйдём со школьного двора
   Под звуки нестареющего вальса....
   Разбитый наголову Наполеон захлюпал носом, промокнул глаза платочком и опустился в кресло.
   А со сцены:
   - Ты сидишь за партой третьей,
   У окна сидишь в сторонке
   И на целом белом свете
   Нет другой такой девчонки....
   На улице зажглись фонари, когда я провожал Римму Васильевну домой.
   - Что у вас произошло с Вероникой Седовой?
   Сказать правду? Никогда! Стыд какой! Лучше язык проглочу.
   - Я беседовала с ней. Что ж вы, Алексей Владимирович? Ай-яй-яй! Не положено нам, по этике преподавательской, по морали педагогической, по нравственности человеческой.
   Голова моя в плечах утонула.
   Господи! Бросить всё? Сорваться? Убежать в свою одинокую, бесприютную реальность?
   - Но какая девочка! Я ведь с ней как мать пыталась говорить. А она: нет, нет и нет - с Алексеем Владимировичем не могу общаться. В чем причина, спрашиваю. А она: он в меня влюблён. С чего взяла? Он сам, говорит, признался, замуж звал. Что ж вы, дорогой наш аспирант?
   Страх разоблачения отпустил сердце. И нахлынули чувства.
   - Да, люблю я её, люблю, - ударил в грудь кулаком. Весьма гулко.
   Римма Васильевна с любопытством покосилась.
   - А известно вам, молодой человек, что все наши незамужние клушки только о вас в учительской судачат. Нравитесь вы очень женскому полу.
   - Нравлюсь - разонравлюсь. Что делать, Римма Васильевна? Ну, почему я ей не пара? В чём изъян?
   - Признаться, не поверила Веронике, а теперь вижу, зря. Надо было расспросить - в чём изъян? Что стопорит? Давайте погадаем. Может, себя считает недостойной: вы - высокообразованный, без пяти минут кандидат наук, а она - недоучка детдомовская. А может, вас. Вы простите, Алексей Владимирович, за откровенность - есть в вас какая-то немужская мягкотелость. Мы, женщины, привыкли, чтобы в судьбоносные моменты решения принимали мужчины. Только таким покоряемся. А вы, как старичок семидесятилетний (неужто просматривается?), заикнулись о чувствах и дожидаетесь ответа в сторонке. Дождётесь - уведут девицу под венец. И думается, не лучший представитель сильного пола.
   Я молчал. А что сказать?
   У дверей подъезда Римма Васильевна оборотилась ко мне.
   - А вообще-то, всё верно - не стоит морочить голову: девочке надо доучиться. Слава Богу, оценки у неё улучшились.
   По пути домой.
   - Билли, всё слышал? Твоё мнение.
   - Умная тётка. Знаешь, правка её в диссертации....
   - О чём ты? Я про Веронику. Она не жаловалась на меня, но отвергает напрочь.
   - Ябед в детдоме жестоко карают. А что не любит - значит, не любит.
   - Мы целовались с ней. Она была в упоении. Я чувствовал - она любила меня. Ах, если б мне сдержаться....
   - В реальной жизни ты был богат, красив, умён. Женщины обожали тебя. Ты никого не добивался - ну, разве только Даши. Это избаловало. Ты не умеешь бороться за женщину, за её сердце и признание. Ты и сейчас подумываешь, кого бы отколотить - будто этот кто-то виноват в твоих глупостях.
   - Ладно, умолкни. Не можешь подсказать ничего разумного, лучше молчи.
   На первое занятие секции восточных единоборств явилось семь парней, все переростки - десятый, одиннадцатый класс.
   Что за ерунда? Где мелюзга?
   - Мы так, для проверки пришли - а вдруг калечить начнёте.
   - Понятно. Пробежались по этажам - кто свободен, сюда.
   Через полчаса в подвал спустились две дюжины разновозрастных детдомовцев.
   - Сверните ковёр, тренажёры к стене, - приказал. - Нам нужна свободная площадка.
   Мелком начертил на паркете прямую линию, разделившую зал на две половины. В одной построил пацанов.
   - Много можно говорить об искусстве айкидо, о силе характера и отточенной реакции его мастеров, но лучше один раз увидеть. Верно? Вот у стены два ящика - в одном лимонад, в другом теннисные мячики. Задача простая и поощряемая - не переступая этой черты, кидаете в меня мячи. Кто попадёт, топает за призом - бутылкой лимонада. Всё ясно? Смелее.
   Опрокинул ногой ящик, и мячи покатились по паркету.
   - Смелее. Кидайте изо всех сил - мячи мягкие, не убьёте. За черту не заступать.
   Поднял три мячика и принялся жонглировать, посматривая на детдомовцев. Мячи уже докатились до шеренги. Никто не шелохнулся. Нет, кто-то поднял, попытался жонглировать.
   Смотри, какие барышни кисейные! Один за другим быстро кинул три мяча, и все пришлись в короткостриженные головы. Ага, лёд тронулся....
   Нет, что тут началось! Град мячей летел в меня, в мою сторону, и все мимо. Многие летели мимо. От тех, что в цель, я уворачивался. Если не было возможности уклониться, ловил и отправлял мяч за черту - мои броски промаха не знали. Отскакивая от стены за спиной, мячи укатывались обратно к метателям. Но не все. То один, то другой застревали на моей половине.
   Прошёл час в безуспешных попытках поразить живую мишень, и вот настал момент, когда все мячи оказались недвижимыми на моей половине.
   - Устали? Отдохнём.
   Пригласил к ящику с лимонадом. Хоть и не заслужили.
   - Вот такая реакция, - поучал, - и ещё самообладание основа борьбы, искусству которой хочу вас обучить. Можно встать на моё место и поставить против себя сначала одного метателя, потом двоих, троих, ну, и так далее. Долгий процесс и не каждому под силу. Вот это - продемонстрировал оптимизатор на запястье, - магнитный стимулятор пространственной ориентации. Он научит вас быстро и точно определять траекторию полёта мяча, кулака и даже пули. Ну и соответственно, принять положение в пространстве, чтобы со всем этим разминуться. Кто желает попробовать?
   Желающие нашлись. Мячи летали, ребята гомонили, а я сидел в одиночестве на лавочке и терзал сердце. Стал кумиром всей школы, теперь детский дом.... Только ты, милая, обходишь стороной. Может, так устроены параллельные миры - от противного? В нашем, реальном, меня Никушки взяли на абордаж. В этом все мои потуги разбиваются о лёд презрения. Нет сомнений, Вероника презирает меня за мой - будь он трижды проклят! - неудачный абордаж.
   Ребята из школьного ВИА сильно прибеднялись на счёт того, что музыки не пишут. Шедевры музыкального творчества посыпались, как из рога изобилия. Соло-гитарист сочинил школьный гимн. Стихи к нему писали всей школой. На уроках литературы темой сочинения объявили, и результат не замедлил сказаться. Бас-гитарист однажды исполнил лирическую песню собственного сочинения. Парень так вдохновенно посылал в зал исполненные чувством слова, что не было сомнений в том, что предмет его обожания где-то там, среди зрителей. Специалист ударных инструментов разродился на "Марш первоклассников". Это была музыкальная шутка, однако, серьёзно продуманная и виртуозно исполненная. Долго отмалчивался клавишник, потом признался - замахнулся на мюзикл, на который вдохновили его мой образ и несчастная моя любовь.
   Дерзай, сказал, тяжко вздохнув.
   Ко мне на секцию стали проситься девочки.
   - А, приходите все скопом.
   Пришли скопом, но не все.
   Отдавая ребят в Билловы руки, преследовал три цели. Во-первых, он действительно формировал в них безупречную пространственную ориентацию. Во-вторых, программировал психику на беспорочное действо и мышление. В-третьих, виртуальный гений вкладывал в анналы юной памяти пройденную школьную программу и настраивал умы на творческую работу. Результаты не замедлили сказаться и в школе, и на улице. Из беседки за пределы двора была выставлена местная шпана.
   Однажды после тренировки они подкараулили меня.
   - Слышь, ты что ль у инкубаторских тренер?
   - Допустим.
   - Да ты не трусь. Мы хотим попроситься.
   - Попроситься вы, конечно, можете, но под силу ли вам расстаться с уличными привычками?
   - Да, наверное. Мы, конечно. А когда надо?
   - Кто сумеет день не курить и не ругаться, вечером пусть приходит.
   - И только-то? Завтра ждите.
   Едва их тени растворились в темноте, ко мне подошёл крепкий паренёк, детдомовский лидер.
   - Что им надо?
   - Просятся на занятия.
   - А вы?
   - А ты?
   - Пусть ходят, - пожал плечами. - Мне-то что?
   Помолчали, вглядываясь в светящиеся окна детского дома.
   - Её спальня, - кивнул он.
   - Где?
   - Вон, среднее, над крышей столовой.
   Он ушёл, попрощавшись. Меня не понесли домой ноги. Поймал такси, сгонял на вокзал и вернулся с букетом белых роз. Во всём корпусе светилось только одно окно на первом этаже у входной двери - вахтёр бодрствовал.
   Никто не загородит дорогу молодца!
   Впрочем, это так, к слову красному. Не собирался штурмом брать детский дом, тем более девичью спальню. По раскидистому клёну вскарабкался на крышу столовой. Какое окно? Кажется это. Присел на карниз, глянул сквозь стекло - кровати, кто-то спит. Ни черта не видно! Попробовал открыть форточку. Она подалась, но за стеклом возник силуэт в белой ночной рубашке.
   - Вы кто? Вор?
   - Тс-с-с. Любишь шоколад? Держи. Где Вероники Седовой кровать.
   - В соседней комнате.
   - В той? Этой? Ладно, спи.
   Перебрался к соседнему окну. Открыл форточку - всё равно ни черта не видно. Опустил верхний шпингалет рамы. Изогнулся акробатом - поднял нижний шпингалет. Окно открылось. Уф!
   Спустился с подоконника.
   Луна разыгралась в небе ясном за окном. В её свете спящая Вероника была прекрасна, как... ну, нет слов. И беззащитна.
   Надрывно вздохнув, положил розы на подушку рядом с любимым профилем.
   - Билли, хочу её поцеловать.
   - Оставь - напугаешь девочку.
   - Я осторожно надену оптимизатор, и ты не дашь ей проснуться.
   - Послушай, тебе мало одного инцидента - любишь девушку, добивайся, а не воруй поцелуи.
   И я устыдился.
   На следующий день после уроков Вероника зашла в конференц-зал на нашу репетицию.
   Бас-гитарист толкнул в локоть:
   - Смотри.
   И я увидел. Сошёл со сцены, сел в кресло соседнего ряда, облокотился о спинку.
   - Здравствуй, любимая.
   - Розы великолепны, спасибо. Но я хотела поговорить не о них.
   - Здесь? Идём, я провожу тебя.
   Мы шли знакомой дорогой, только не под руку.
   - Алексей Владимирович, мне не подходит ваша версия любви - я не хочу быть женщиной, позволяющей себя любить. Я хочу любить сама, чтоб всей душой, без остатка.
   - Так полюби.
   - В том-то и беда, что вас я не люблю. Вижу - мучаетесь, но что могу с собой поделать? Свяжу с вами судьбу, а потом встречу человека, которого сильно-сильно полюблю, и это будет трагедией для всех.
   - А если не встретишь?
   - Социально необходимо выйти замуж, родить ребёнка, но ведь хочется что-то и для души. Вы понимаете меня?
   - Я понимаю тебя, солнышко, и обещаю: уйду из твоей жизни, как только она наладится.
   - У меня всё в порядке.
   - А у Доминики?
   Вероника запнулась, остановилась, впилась в меня тревожным взглядом.
   - Вы знаете мою сестру? Что с ней? Где она?
   - Хочу выяснить в ближайшие дни.
   - Я поеду с вами.
   - У тебя экзамены на носу.
   - Когда вы едите?
   Ещё не решил, но тут же и решился:
   - Завтра.
   Вероника уткнулась личиком в моё плечо:
   - Вы очень хороший, Алексей Владимирович, поверьте.... Простите меня.
   Не рискнул её обнять, только погладил по мягким-мягким волосам.
   Назавтра поезд нёс меня в российскую Тмутаракань.
   - Билли, есть здесь злой умысел? Ведь не поленился аспид в юбке везти за сотни вёрст больную девочку.
   - Останется загадкой, если сама не расскажет.
   - Господи, лишь бы Доминика была жива - из лап дракона вырву.
   - Так что же медлил, Аника-воин?
   - Сам знаешь и не трави душу.
   Три дня добирался до захудалого села Марково. Шёл по улице и с сарказмом думал, неверно тебя назвали - лучше б Мраково. Бурьян от заборов до дороги, дома убогие, покосившиеся.
   - В каком, - спрашиваю встретившуюся селянку, - живёт Полина Фёдоровна Быструшкина?
   - Кака Полина Фёдоровна? - женщина смотрит на меня из-под козырька ладони. - Быструшкина? Параська что ль? Дак в том, угловом. Да не живёт она совсем - как сынов посадили, выпила и замёрзла у сугробе.
   - У неё дочка была приёмная или воспитанница.
   - Домнушка? Дак она её учительнице отдала, Татьяне Ивановне. Ещё осьмигодовалой отдала. А нельзя было в дому держать - ребята подрастать стали, сохальничать могли. Ох, и ёрные неслухи. В тюрьму-то их поделом посадили, да мало дали - уже пришли.
   - А где учительница Татьяна Ивановна живёт?
   Женщина оборотилась в другую сторону, махнула рукой:
   - У том конце. Светленький домик, опрятный - мимо не пройдёшь, залюбуешься. Да не живёт она совсем - надысь померла. Детей понаехало. Они у ей все грамотные, в городе живут. Похоронили и наследство делют.
   - Доминика там?
   - А где ей быть?
   Синеставенький домик под шиферной крышей выгодно отличался от соседних лачуг. Но точнее сказали три иномарки у ворот.
   Шагнул за калитку. Лохматая барбосина бросилась под ноги, виляя хвостом. Да ты не страшный совсем, страж ворот. Присел на корточки, лаская пёсика.
   - Вы кто? - с крыльца шагнул упитанный мужчинка с лоснящимися щеками. - Покупатель?
   - Почему покупатель?
   - Дом продаётся.
   - Я ищу Доминику Седову?
   - Какую Доминику?
   - Девушка. Жила у Татьяны Ивановны приёмной дочерью.
   - Какой ещё приёмной дочерью? У вас есть документы на удочерение? Эй, люди! - толстячок-боровичок крикнул в раскрытое окно. - Подивитесь, тут ещё наследники объявились.
   Из дома во двор вышли два мужика и две женщины с ними. Ещё одна высунулась в окно.
   Я оставил барбоса.
   - Мне не надо вашего наследства, я ищу Доминику.
   - Люди, кто видел Доминику? Кто знает Доминику? Откуда здесь быть Доминике?
   - Да хватит тебе, - одёрнула толстячка одна из женщин. - Домой она ушла. К себе домой. А что тут делать? Мамы не стало, некому привечать.
   Я шагнул за калитку. Толстячок:
   - А вы бы присмотрелись к домику - может, купите. Доминике здесь хорошо жилось. Вот и жили б.
   - Спасибо, подумаю.
   Прошёл село Мраково, или, как его, Марково из конца в конец. Кажется, на этот угловой указывала селянка. За щербатым забором бурьяном заросший двор. На подгнившем крыльце курит детина в пиджаке на голом торсе.
   - Это дом Быструшкиных?
   - А ты что за хрен с бугра?
   - Я ищу Доминику.
   - Женишок? Фунфырь приволок? Нет? Беги - без проставы базара не будет.
   - С кем ты, Жора? - из раскрытых дверей избы послышался голос.
   - Да козёл какой-то приковылял, нахаляву Домну чпокнуть хочет.
   - Я ему чпокну. Сейчас выйду и чпокну.
   Терпению моему настал предел. Вошёл во двор.
   - Девушка здесь?
   - Э, ты чё буреешь?
   Жора попытался встать, но не успел. Я ткнул ему локтем в солнечное сплетение, и он брякнулся на спину, ловя воздух широко раскрытым ртом. Как рыба на берегу. Или может жаба? На земноводное он похож больше.
   Второй брат - по виду старший - лежал в сапогах на заправленной кровати и почёсывал голый живот.
   - Тебе чего?
   - Где Доминика?
   - А хрен её знает. Шляется.
   - Здесь была?
   - Была б, заставил картошки сварить - жрать хоцца. Ты ей кто? Жених что ль?
   - Сволочь он, - подал голос с крыльца отдышавшийся Жорик. - Меня побил.
   - Это ты зря сделал, - насупился старший брат, поднимаясь с кровати. Из-за голенища кирзового сапога достал длиннющий нож-свинокол.
   Я выдержал его свирепый взгляд и полюбопытствовал:
   - Хочешь без зубов остаться или яиц?
   Он поверил, изменился в лице:
   - Я - картошки почистить. Сходи за фунфырём - рубанём по-родственному. А Домна придёт, куда ей деваться.
   На улице Билли посоветовал:
   - Сходи на кладбище.
   И то верно. Знать бы, где оно. Но язык, как говорится.... И мне подсказали.
   Марково село небольшое, но видать старинное - могилок больше чем домов раз в десять. И новых, и забытых.
   Бродил, бродил, наткнулся. Сидит на корточках перед крестом - старушка не старушка, девушка не девушка - в ситцевом сарафане и чёрной косынке. Она, не она? Что сердце-то подсказывает? Молчит, болезное.
   - Доминика.
   Оглянулась.
   Она! Сердце прыгнуло из груди. Билли, лови - упорхнет!
   - Вы кто? - девушка поднялась, с тревогой огляделась.
   - Меня зовут Алексей Гладышев. Я частный детектив. Ваша сестра Вероника Седова поручила разыскать и привезти по возможности.
   - Вероника жива? Где она?
   - В городе Т-ске. Вас что-то держит здесь?
   - Нет. Мне надо вещи забрать.
   - Идёмте.
   Доминика пошла, чуть приотстав.
   Нет, не верит, опасается. Зачем про детектива ляпнул? Сейчас потребует удостоверение и - приплыли.
   - Тётя Поля сказала, что сестра умерла в больнице.
   - Поля или Прасковья?
   - По паспорту Прасковья, но хотела, чтоб её Полиной звали.
   - Амбициозная у вас тётка, только соврала она или не знала. Веронику выходили врачи. Сейчас она в детском доме, заканчивает одиннадцатый класс, мечтает об университете. У вас как с образованием?
   - Начальную закончила в нашем селе, а потом училась в средней школе в райцентре. Жила в интернате, а на выходные приезжала к Татьяне Ивановне. В одиннадцатый класс не пришлось пойти - слегла мама Таня. Всю осень и зиму проболела. Лежала, а я за ней ухаживала. Весной на ноги поднялась. Думали, отпустило. А тут утром встаю - она на крылечке мёртвая.
   - Вещи твои в её доме? Собери, я попробую с машиной договориться.
   Мужичонка с брюшком сидел во дворе на колоде, забавляясь с барбосом. Поднялся нам навстречу.
   - Надумали покупать?
   - Нет, уезжаем. Добросите на жеде станцию? Плачу двойным тарифом.
   - Штука.
   - Договорились.
   - Кто она тебе? - кивнул вслед поднявшейся в дом Доминике.
   - Возлюбленная.
   - Не молода?
   - Дело исправимо.
   - Действительно, годы летят.... Пойду хозяйке доложусь.
   Вернулся в камуфляжной жилетке и с чемоданом Доминики. Поклажа оказалась в багажнике, а мы с Никушей на заднем сидении серебристого "Субару". Девушка переоделась и стала походить на девушку.
   Прокатились селом.
   - Что это? - Доминика притиснулась к окну.
   Несколько деревенских кумушек толпились у дома Быструшкиных.
   - Тормозни, - попросил водителя и Никуше. - Сейчас узнаю, а ты не выходи.
   Подошёл к старушкам.
   - Что здесь происходит?
   - А вот, браты девку сильничают.
   Из раскрытых окон и двери неслись женские вопли:
   - Люди добрые, помогите! Ой, не надо! Ой, больно!
   - Так что ж вы смотрите? - возмутился.
   - А попробуй, сунься.
   Я сунулся. Но едва ступил во двор, на пороге дома показался Жорик с двустволкой в руках.
   - Какого хрена? А, родственник. Беги за фунфырём, а то мы Домну насмерть задрючим. Стой! Куда? Я не шучу, паря. Щас пальну прямо в хайло.
   Первый выстрел пронёс дробь над моей головой, но я шёл, не останавливаясь.
   - Гад! - заорал Жорик и разрядил ружьё в моё лицо.
   Он был уверен, что убъёт и снова сядет. И не хотел убивать, а ещё больше не хотел на зону, но не стрелять не мог - пропащая натура.
   Я спас его свободу и себя за одно, увернувшись. Поймал ружьё за стволы и ткнул прикладом Жорика в лоб. Затылком он ещё к ступени крыльца приложился и затих.
   - Эй, что за пальба? - на крыльцо выскочил старший Быструшкин.
   И сложился пополам от тычка в пах.
   Настала очередь ружья - приклад разлетелся в щепки от удара по фундаменту, а стволы согнул в дугу руками. Повесил ярмом на крепкую выю старшему брату и вошёл в дом.
   За столом сидела худо умытая, растрёпанная, полурастерзанная, ещё, видимо, со вчерашнего, деревенская баба. Полупорожняя трёхлитровка с мутной жидкостью стояла на столе. Не её ли прихлёбывая из аллюминевой кружки, она голосила:
   - Люди добрые, помогите! Ой, Пашенька не надо!
   Цирк!
   - Не чем твоему Пашеньке больно делать - Жорик отстрелил.
   Она оборотилась.
   - Ты что ль женишок заезжий? Слыхишь, поц, сбегай за фунфыриком - от этой бурдомаги челюсти сворачивает?
   - Не пью и пьяниц презираю.
   - Что там? - спросила Доминика, когда вернулся в машину.
   - Салют в твою честь. Родственники хнычут - уехала не попрощавшись.
   - Да будто бы? - Доминика одарила меня любопытным взглядом, ну, точь-в-точь как её сестра после шоколадной диверсии.
   Вокзал был, касса была, и трёхминутную стоянку на посадку обещали, а вот буфета не было. Не было старушек с зеленью, что наблюдал утром по приезду. Поезд к полуночи прикатит. Чем же Доминику покормить? Даже не знаю, завтракала ли она. Так и потчевал на лавке перрона - рассказами о Веронике.
   Откупил четыре места в купе.
   - Мы что, одни едем? - насторожилась Никуша.
   - Не знаю. Пойду, ресторан подломлю.
   - Вы как Паша говорите.
   - С кем поведёшься.
   Вагон-ресторан был на клюшке, но служители не спали. Посорил деньгами, убедил словами, и нам пожарили глазунью с беконом. Какие-то салаты остались от ужина.
   Доминика уплетала за обе щёки, запивая минералкой, а я для вида поковырялся вилкой и взялся за парящий кофе.
   - Перед сном? - удивилась Никуша.
   - Привычка, - соврал.
   Доминика спала, мне не спалось. Но, конечно, не из-за выпитого бодрящего напитка. Мысли всякие....
   - Ну что, Билли, happy end? Высылай инструктора - пора сворачиваться.
   - И нет никакого желания остаться?
   - С кем? В Доминике не разбудил никакого интереса, Вероника вообще презирает.
   - Теперь, наверное, что-то изменится.
   - Ну, тогда пусть Лёшке здешнему повезёт. Только, Билли, великая к тебе просьба - оставь ему оптимизатор.
   Окно не завешено - на переездах и полустанках свет врывался в купе, и в эти мгновения из темноты нестерпимой мужскому взгляду белизны проступало колено, чуть выпроставшееся из-под одеяла.
   О, Господи, опять эти колени!
   Билли прочёл мои мысли.
   - Надень браслет ей на руку - маленький приз ты заслужил.
   - Изыди, сатана - это не мои женщины.
   - Как не твои?! Очень даже твои. Они суть отражение потерянных тобой в реальном мире сестричек.
   - На абордаж толкаешь? А девушка доверилась.
   - Такой правильный стал - горжусь тобой.
   - Я только хочу сказать, что параллелики такие же люди, и относиться к ним надо по-людски.
   - Ну-ну.
   - А браслет я ей всё-таки надену. Пока спит, Билли, поработай с её памятью и просвети на счёт пропущенной школьной программы - пусть сестрички вместе заканчивают школу и поступают в универ.
   Привёз Доминику в свою квартиру.
   - Отдыхай, осваивайся, а если не устала, приготовь чего-нибудь - продукты в холодильнике. Я за Вероникой.
   Вызвал такси и помчался в школу. Урок шёл, но я внаглую:
   - Веронику Седову можно забрать?
   - Приехала? - огромный знак вопроса в распахнутых глазах.
   - Дома ждёт.
   В такси гладила мою ладонь. А Билли, как червь могильный, точил душу.
   - И ты хочешь их оставить?
   - Дело сделано - пусть живут в любви и согласии.
   - Да кто тебе сказал, что они обе разом влюбятся в здешнего Алексея? Давай одну сестричку умыкнём в нашу реальность. Тебе какая больше нравится?
   Покинули авто, и я подал Веронике ключи от квартиры:
   - Поднимайся - пока целуетесь, я куплю чего-нибудь к чаю.
   Смотрел ей вслед, обожая и прощаясь. Жалел себя и ненавидел виртуального искусителя.
   - Где твой инструктор перемещений? В квартиру должен подняться здешний Алексей Гладышев.
   - Ступай пол арку, - приказал Билли. - А счастье было так возможно.
   Под аркой меня ждал инструктор перемещений.
  
   Весь в расстроенных чувствах валялся на диванчике, сутками не покидая флаер. Забыты утренние пробежки, купание в лагуне, даже тропические ливни с грозами не лили бальзам на душу. Виртуальный алкоголь и гитара. Да ещё воркотня из оптимизатора:
   - А счастье было так возможно.
   - Добить хочешь? - отложил гитару.
   Билли поспешно:
   - Может, ещё куда смотаемся?
   - Смотаться оно, конечно, можно, только всерьёз опасаюсь за нашу дружбу - выдержит ли?
   - А что с ней станется?
   - Если сам не в силах домыслить, уважай моё мнение - параллелики такие же люди, и не надо их считать подопытным материалом.
   - Ну, хорошо, хорошо. В спорах рождается истина - поищем?
   .... За что не люблю вокзалы? За суету, наверное, за многолюдье и толчею. За спящих на баулах. Но главный отврат - запах немытых тел. Он присутствует даже в пустых залах ожидания. Это неистребимый аромат, тут уж, как говорится....
   Сколько дней в пути эта милая девушка? Личико за чемоданом, на спине гроздья тоненьких косичек. Таджичка? Но как бела кожа стройных ножек намного выше колен оголённых мятым платьишком. Спит, сердешная.
   Проследив мой взгляд, старуха-соседка ревниво одёргивает подол. Не свой - её. Девушка поднимает заспанное лицо.
   Боже мой, Даша!
   - Даша!
   Девушка встаёт, тревожно оглядывается, смотрит на меня.
   - Мы знакомы?
   Да, конечно же. Ты моя жена, мы венчались в церкви. У нас родилась дочка Настенька. Неужели не помнишь?
   Нет, не помнит. Не узнаёт даже.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Мы приехали с мамой.
   - А где Надежда Павловна?
   - Вы и маму мою знаете?
   Ещё бы не знать! Тёщу-то.
   - Ты документы у него спроси, - советует старуха. - Мало их тут в Москве мошенников.
   Похлопал по карманам, достал паспорт, подал.
   Старая цапнула его и зашелестела страницами.
   - Мама звонить ушла. Мы не можем никуда устроиться - третий день на вокзале.
   - У вас нет угла в Москве? И негде остановиться? Так поехали ко мне. У меня большая квартира в центре - всем места хватит.
   - Прописка московская, - подтвердила старуха. - А мне уголочек не сыщется, сынок?
   - Ты кушать хочешь? Вон бар - пойдем, поднимемся.
   - А вещи?
   - Бабушка посмотрит. Бабушка, посмотришь? А мы тебе куриную ножку принесём.
   - Нет зубов, родимый.
   - Тогда, суфле.
   Даша из параллельного мира, как и моя милая Дашенька, напрочь была лишена женского духа противоречия и легко уговорилась на обед.
   Сверху нам были видны скамейка с баулами, бабка на ней. Потряхивая таджикскими косичками, Даша уплетала за обе щёки.
   - Вы почему ничего не едите?
   - Я кофе попью и на тебя полюбуюсь.
   - Странный вы.
   - Давай на ты - мы ведь почти ровесники.
   - А вы знаете, сколько мне лет?
   - Мы знаем про вас очень многое.
   - Ой, мама пришла. Пойдём.
   Мы спустились из бара в зал ожидания.
   - Мама, вот этот молодой человек всё про нас знает.
   - Здравствуйте, Надежда Павловна.
   Вдова пограничника строго взглянула на меня.
   - Вы кто? Вы от Георгия? Он звонил вам из Пянджа?
   - Да и просил приютить. Где ваши вещи? Поехали.
   - Куда?
   - Ко мне домой. Поживёте, пока решите свои дела.
   Вот так в моей холостяцкой квартире поселились две женщины.
   - Я так понимаю, вы футболист? - Надежда Павловна кивнула на пару бутс, висевших в прихожей на оленьих рогах.
   Если б там висели боксёрские перчатки, я был бы боксёром.
   - Да, я зарабатываю на хлеб ногами. Это как-то меняет ваше мнение обо мне?
   Но Надежде Павловне было не до рассуждений о детских увлечениях, перерастающих в профессиональную деятельность. Она была врачом и безуспешно искала в Москве работу по специальности. Ещё они куда-то ездили с дочерью, с кем-то консультировались, где-то записались в очередь. Из обрывков фраз понял, что Даше надо лечь в клинику на обследование, у неё какие-то проблемы со здоровьем.
   Дамы своими заботами не делились. Всякий раз прерывали разговор при моём появлении и переключались на общение в формате "два плюс один".
   Они следили за чистотой в квартире, хозяйничали на кухне. Мне оставалась задача набивать холодильник продуктами. Впрочем, скоро и от неё стал отлынивать - просто оставлял на столе деньги под предлогом позднего возвращения с игры или тренировки. Уговорить их не тяготиться этой акции большого труда не составило.
   Однажды, за вечерним чаем, Надежда Павловна заявила:
   - Алексей, намеченные в столице дела решаются слишком медленно. Мы остались без средств существования. Надеяться нам не на кого, обратиться не к кому. Загостились у вас, но просим потерпеть наше присутствие ещё.
   - Надежда Павловна, вам не надо продолжать этот тягостный разговор - квартира в полном вашем распоряжении. Я не коплю на машину - то, что платят мне в клубе, берите, пользуйтесь. Жду серьёзных изменений в карьере, и тогда мы вернёмся к начатой теме и закончим её.
   Принёс все финансовые сбережения и сунул в ящик кухонного стола:
   - Без стеснений.
   Ладно, оставим на потом Дашины загадки - расскажу о себе. Вернее перескажу то, что поведал Билли. Этот Лёшка Гладышев знаниями в школе не блистал, зато первый футболист во дворе. Однажды, после очередного разбитого окна, отец взял его за ухо и отвёл в спортивную школу "Спартака":
   - Хоть пользы никакой не вижу, зато и вреда от тебя здесь не будет.
   Вот тут он ошибся, благоразумный наш папашка. Спортивную школу мой двойник из параллельного мира закончил куда лучше общеобразовательной. Нашлось место в дублирующем составе клубной команды. Здесь заметили и пригласили в молодёжную сборную страны. Как раз чемпионат подоспел. Ну и что? Поехали, разодрали всех в пух и прах. Алексея Гладышева в лучшие бомбардиры записали, а по возвращению сразу в основной состав "Спартака". Но не это имел в виду, намекая Надежде Павловне на некоторые изменения спортивной карьеры. Разговоры пошли, а до меня (теперь уже до меня) слухи - главный тренер национальной сборной приглядывается, вроде как пригласить хочет. Ну, так приглашай, родной, чего раздумывать? До открытия мирового первенства меньше месяца, сборная уже вся на спортивной базе в Подмосковье.
   И вот звонок.
   - Гладышев? Алексей? Тебя приглашают на спортивную базу сборной страны. Завтра день открытых дверей - приезжай с родителями, женой, невестой. Автобусы отправляются.... - час и площадь назвали.
   - Билли, - спрашиваю, - где мои родители?
   - Не заморачивайся, - говорит. - Не увидишь ты их в этот круиз.
   - А что с ними? Где они?
   - Тебе край неготивчик нужен?
   - Ладно, замнём для ясности.
   За вечерним чаем.
   - Грядут выходные. Надежда Павловна, приглашаю вас на спортивную базу. Там, говорят, отличный пляж, баня, сауна.... Массаж можно сделать у профессионального массажиста. Вообщем отдохнуть.
   Дашенька с мольбой смотрела на мать.
   - Хорошо, - сказала Надежда Павловна. - Будем отдыхать.
   .... Автобусы вытянулись в линию. Посадкой руководил администратор команды. Мы с Дашей вертели головами.
   - Смотри, смотри - Аршавин. А вон Кержаков, Акинфеев. Какие люди!
   - Ой, Юля Началова.
   Администратор, которого футболисты запросто звали Митрофанычем, добрался до нас.
   - Гладышев? Кто с тобой - знакомь.
   - Даша Смоленцева, моя невеста. Надежда Павловна, её мама.
   - Очень приятно. Садитесь, садитесь, занимайте места.
   Мы устроились в последний автобус. Здесь были только родственники, и они тут же затянули "Катюшу". И ещё массу патриотических песен исполнили, пока катили до спортивной базы.
   Футболисты жили в главном корпусе в двухместных номерах. Гостей поселили в финских домиках, ютившихся средь могучих сосен. Сначала был общий обед, а потом Митрофаныч затеял экскурсию. Пытался собрать всех, но любопытными оказались только новички вроде нас. После ужина у костра - гитары, шутки, смех. Рядом на танцплощадке дискотека. В одиннадцать общий отбой.
   Утром нас подняли в семь часов. Гости ещё мяли подушки, вдыхая полной грудью сосновый аромат, а мы бежали кросс по пересечённой местности. Потом работали на снарядах. Семь потов сошло до завтрака. Зато аппетит разгулялся! Разве что мне оптимизатор не дал проголодаться, да и устать, и пот пролить.
   Надежда Павловна нашла себе товарку, сторожила здешних мест, и под её руководством занялась оздоровлением организма - тренажёры, баня, сауна, бассейн, массажный кабинет. Мы с Дашенькой на пляж. Искупавшись, грелись на песке. Она поведала.
   Вчера к ней подошли футбольные матроны.
   - Ты чья?
   Даша растерялась.
   - Я с Лёшей Гладышевым.
   - Это новенький, из молодёжки.
   - Фигурка вроде ничего. Слышь, как тебя? В проспекте будешь сниматься?
   - В каком проспекте?
   - В обыкновенном - наши ребята в игровых моментах, и мы на обложке в футбольной форме с обнажённым бюстом, без маек и бюстгальтеров.
   - Нет, - сказала Даша. - Я не буду сниматься без майки и бюстгальтера.
   - Да и правильно - тут смотреть не на что.
   - А её Гладышева то ли возьмут в ЮАР, то ли нет.
   - А если возьмут, то в запасе просидит весь чемпионат.
   Последние реплики меня не тронули.
   - Как это смотреть не на что? - возмутился и поцеловал Дашину грудь, ту её часть, что неприкрыта купальником.
   Она накрыла мои уши ладошками, заглянула в глаза.
   - Что ты делаешь?
   - Люб.... буюсь. - почувствовал позыв страсти. - Жарко, искупаемся?
   - У нас в домике прохладно. Идём.
   Даша встала. Я задержался.
   - Билли.
   - Слаб ты, Создатель, все чувства на виду.
   В двухместном домике действительно не было жары. Пахло сосновой хвоёй или смолой. И ещё духами.
   Даша вертела в руках тюбик с кремом.
   - Мама на массаж пошла.
   - Давай я тебе сделаю. Это что за мазь? Ложись на живот.
   Освободил спину от бретелек бюстгальтера и полупрофессионально размял её, втирая крем.
   - Позволишь? - потянул вниз резинку плавок.
   Даша без слов приподняла таз. Касаясь её ягодиц, бёдер, лодыжек, не испытывал жгучей страсти - Билли чётко контролировал организм.
   Закончив со ступнями, попросил:
   - Повернись.
   - Ой, - Даша повернулась и закрыла глаза ладошками.
   Но руки её мне тоже были нужны - я их размял, растёр, разогрел.
   Даша лежала передо мной в первозданной красе, пряча девичий стыд под дрожащими ресницами. Я массировал ей груди, живот, низ живота, наслаждался её доверчивостью и был рад, что не завожусь от страсти.
   - Всё, - сказал, поцеловав большой пальчик её восхитительной ножки. - Ты жива?
   - Иди сюда, - Даша протянула ко мне руки....
   А вот теперь, Билли, отдохни. Отстегнул браслет с запястья и прильнул к любимой. Мне хотелось целовать её всю-всю. Но Дашины ладони вновь и вновь возвращали мою голову на исходную позицию - наши губы встречались и не расставались, покуда в груди хватало воздуха.
   - Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, - шептала Даша как заклинание, отдавая тело моим ласкам.
   Вдруг в какой-то момент она застонала, закатила глаза, выгнулась дугой, захрипела. Потом и хрип прекратился, только конвульсии сотрясали тело.
   Бог мой! Дашенька, что с тобой?
   Встряхнул её за плечи, пытаясь вернуть сознание. Вытер ладонью кровавую пенку с губ. Потом вспомнил про оптимизатор.
   Билли, выручай!
   Едва серебряный браслет обвил запястье, окаменевшие мышцы расслабились, и Даша рухнула спиной в кровать. Слабый стон сорвался с её губ, и груди заволновались от частых и глубоких вдохов.
   Слава тебе, Господи!
   Даша открыла глаза.
   - Лёша, прости меня.
   - Что это было?
   - Прости меня, прости, - Даша уткнулась лицом в подушку, и плач сотрясал её тело.
   - Успокойся, успокойся, - шептал, целуя её плечи, спину, ягодицы.
   - Прости меня, я подлая. Я хотела, чтобы у нас всё получилось, и чтобы ты на мне женился.
   - Ну, что ты казнишься? Я хочу на тебе жениться.
   - Это всё из-за квартиры, из-за зарплаты твоей. Нам негде жить и не на что. Мы решили с мамой окрутить тебя.
   - Ну что ты говоришь? И квартира твоя и зарплата. Ведь я же люблю тебя.
   - А я-то люблю другого!
   Меня как обухом по голове. Опять Жека-инвалид, достал ей-бо.
   А Даша продолжала:
   - Там на заставе у папы солдат служил - Максим Кравченко. Мы и сейчас с ним переписываемся. Прости меня, Лёша, ладно?
   Оптимизатор продолжал действовать - Даша совсем успокоилась, утёрла слёзы кулаком, потянула простынь прикрыть наготу.
   - И что мне делать?
   - Не знаю, - Даша всхлипнула, вздохнула тяжко, потянула к себе одежду. - Отвернись.
   Я вышел. И ушёл. Не знаю, что делать. Не знаю.
   Когда спала жара, на футбольном поле состоялась игра - основной состав против скамейки запасных. За два тайма по тридцать минут закатили нам четыре безответных мяча. Очень хотелось отличиться, да видно день не мой, и оптимизатора не было.
   Я видел ухмылку главного и недоумённое пожатие плечами второго тренера - смотрели они в мою сторону.
   Погодите, господа, ещё не вечер.
   Вечером провожали гостей. Расстаёмся теперь до конца чемпионата, если конечно не вылетим на ранней стадии. Дашенька была грустна, а Надежда Павловна встревожена - всё посматривала на нас.
   Даша сжала мою ладонь:
   - Прости меня, Лёша.
   Собрав всю твёрдость духа, заглянул в её глаза:
   - Наверное, не вернусь в Россию. Хочу отличиться на чемпионате и получить приглашение в какой-нибудь закордонный клуб.
   - Это из-за меня?
   - Так или иначе, квартира ваша - можешь вызывать своего Максима в Москву. Ты позволишь? - отстегнул с Дашиной руки оптимизатор.
   - Что это?
   - Магнитный браслет. Нервы успокаивает.
   - Я почувствовала.
   - Прощай, Дашенька. Будь счастлива.
   - Я буду думать о тебе, Алексей.
   И на том спасибо - хотел сказать, но промолчал.
   Даша с Надеждой Павловной вошли в автобус, а я подался в жилой корпус. Долго после отбоя не мог уснуть. Ворочался.
   Сосед по комнате Санёк Анюков зарычал:
   - Ты спать думаешь?
   - Как же спать, если думаешь?
   - А не пошёл бы ты.... на природу.
   Так и сделал - цапнул с тумбочки оптимизатор и выбрался из корпуса. Ноги принесли к домику, где ночевали Даша с Надеждой Павловной, где мы чуть было не стали близки. Где услышал горькую правду - у неё есть другой.
   Сел, спиною привалясь к мачтовой сосне, один-одинёшенек на всём белом свете - не любый даже милой.
   Бедняжка - шептала хвоя, - испей смоляного аромата.
   Луна дула щёки - в дураках, герой, остался.
   Что вы понимаете? Надел оптимизатор.
   - Поговори со мною, Билли.
   - Хотел без меня все дела сделать?
   - Без тебя не получается. Что такое с Дашей?
   - Астма. В тяжелейшей, между прочим, форме. Девочка чуть не задохнулась.
   - Ты спас её, спасибо, Билли.
   - Я её вылечил.
   - И ей не надо ложиться в клинику?
   - Теперь нет.
   - Это хорошо. Плохо то, что она меня совсем не любит.
   - Думаешь, этого солдатика сразу полюбила, как увидела? Нет, поухаживал он, побегал за ней. И тебе придётся.
   - Нет, Билли, её сердце уже выбрало - третий лишний.
   - Лишним должен стать Максим.
   - А нужна ли суета? Не проще довериться судьбе?
   - Ты хочешь, чтобы родилась Настенька? Хочешь? А впрочем, это тема будущего - впереди у нас чемпионат.
   Через две недели мы улетели в ЮАР.
   А до того были тренировки, игры - основняк на скамейку. Спуску мы им не давали, так как знали, что не все здесь присутствующие попадут на чемпионат - будет отсев.
   Исполнил коронный дриблинг и вкатил пузырь в нижний угол под растянувшегося на газоне Акинфеева. Второй тренер со скамейки подскочил. А импортный брылы отвесил и мне после игры:
   - И что ты хотел этим изобразить? Запомни, сынок, футбол - игра коллективная.
   Итак, мы в Южно-Африканской республике.
   Опущу впечатления перелёта и экзотику страны буров. Первый матч, самый первый матч чемпионата мы играли с хозяевами поля. Жара, рёв трибун, чернокожие парни прыткие такие, загнали наших ребят в штрафную и лупили, лупили по воротам. Казалось, вот-вот.... Но время шло, а табло смотрело на игру двумя нолями. А из гостевой ложи наблюдал за матчем сам господин местный президент. Возле него кубок стоял, который - пресса сообщила - он обещал лично вручить автору первого гола чемпионата.
   У нас не было замен после первого тайма. Если тренеры рассчитывали на ничейный результат, то ребята с задачей справлялись. Кого-то менять, значит менять рисунок игры, а может, и поставленные задачи. Мы сидели на скамейке, болели и ни на что не надеялись.
   Но он хитрым был, наш главный из Голландии. На шестьдесят пятой минуте соскочил с места, забегал вдоль кромки поля, махая руками. Потом бросил взгляд на скамейку запасных. Второй на полусогнутых к нам:
   - Игнашевич, Билялетдинов разминаться. И ты, Лёша.
   Это мне. Мы стянули трико и запрыгали по тартану, разогревая мышцы.
   В это время в комментаторской будке Гусев:
   - Я вижу, разминаются защитник, полузащитник и нападающий. Тактический ход или тройная замена? Если выпустит Гладышева, значит, усмотрел щербинку в обороне южноафриканцев. Ну что ж, наш главный тренер известен миру, как мастер сюрпризов. Завистники зовут его Счастливчиком, забывая, что за каждой удачей стоит тонкий расчёт....
   Главный у кромки поля ломает пальцы за спиной. Второй в полушаге, ушки на макушке - ловит каждое слово.
   Соперник поменял нападающего - давление нарастает. Трибуны ревут, требуя гола. Наши отбиваются без всякой мысли - лишь бы мяч подальше от ворот. То и дело в штрафной свалка, паника.
   Семидесятая минута. Главный бросает что-то через плечо второму. Чью назвал фамилию? Мы вытягиваем шеи - кому повезло?
   - Гладышев, - помощник грозит мне кулаком. - На поле.
   Что за жест? Попробуй, не забей - так надо понимать? Да забью я, успокойтесь.
   Помощник рефери осмотрел мои копыта, поднял табло, привлекая внимание судьи на поле. Оптимизатор прозрачен, иначе б отобрал, если увидел.
   Гусев в свой микрофон:
   - Всё-таки Гладышев, ну-ну.... Посмотрим, что хочет сказать этим наш футбольный стратег.
   Ко мне на поле подбежал Аршавин:
   - Что Гус сказал?
   - Ничего, Михалыч кулак показал.
   - Вперёд не рвись - там ловить нечего. Помогай обороне.
   Ну-ну, поучи меня играть, Андрюша.
   Семьдесят четвёртая минута матча. Гусев:
   - Я смотрю за Гладышевым - пять минут на поле и мяча не коснулся. Мандраж дебютанта? А надо ли в таких ответственных матчах проверять молодые силы?
   Алдонин рявкнул, пробегая:
   - Ты присядь, утомился, небось.
   Три подряд очень опасных удара по воротам. Один отразил Акинфеев, два штанга. Мяч выбили из штрафной, но не далеко, к угловому флагу. Анюков выцарапал его из ног папуаса, обыграл ещё одного, поднял голову, осматриваясь. У меня мурашки по спине - вот он момент! Рванул по краю - Саша, дай! И он услышал мой мысленный позыв. Или увидел начатое движение. Длинный диагональный пас всем за спину.
   Два защитника, последний оплот обороны, передо мной, несутся к тому месту, куда опустится мяч. Опережаю их буквально на мгновение и легко, одним движением, обыгрываю обоих.
   Футболистам известен этот приём, когда мяч носком одной ноги накидывается на пятку второй, и он - оп! - летит через голову вперёд. Только я проделал это на скорости и в тот самый момент, когда из длинной передачи он опускался на землю.
   Два защитника остались за моей спиной и без мяча. Они столкнулись даже. Конечно, то была ошибка - не следовало атаковать обоим сразу. Расслабились - мяч во втором тайме за среднюю линию почти не выходил - и поплатились.
   Дал сильный пас себе на ход. В том был умысел выманить воротчика из рамки. И он клюнул - кинулся к мячу, надеясь опередить меня. Да где там! Я обыграл его и перепрыгнул, бросившегося в ноги с явным желанием сфолить.
   Путь к рейхстагу был расчищен.
   Вколотил мяч в сетку, подобрал и помчался с ним по кромке поля вдоль беснующихся трибун.
   - Вот что мы хотели сказать! - рявкнул Гусев в микрофон и пустился в пляс по комментаторской кабине.
   Плясали второй тренер с врачом команды, положив руки на плечи, уткнувшись лбами. Главный вертел головой, поправляя отсутствующий галстук. Митрофаныч утирал слёзы, плакал, не стесняясь.
   Пока соперники устанавливали мяч в центре поля, Аршавин поднял руки над головой, привлекая внимание команды.
   - Играем на Гладыша, - влепил капитан кулак в ладонь. - У него пруха.
   Пруха позволила мне за четыре минуты до окончания матча вкатить ещё один гол.
   Получил мяч в центральном круге, и четверо наших ребят сыпанули вперёд, растягивая оборону по флангам. Передо мной остались только три защитника, которых без особого труда обыграл на скорости и вколотил пузырь в нижний дальний от вратаря угол.
   Президент ЮАР не снизошёл до меня с обещанным кубком. Но я ничуть не проиграл: выскочила на поле чернокожая красотка, мисс Африка. Папуаска, а хорошенькая. Она вручила приз и прицелилась чмокнуть в щёку, а я, ловкий парень, извернулся, и наши губы встретились.
   В далёкой Москве Даша и её мама сидели у телевизора. Голы их не вдохновили, а вот последний эпизод....
   - Смотри какой..., - Надежда Павловна покачала головой.
   А меня несло на волнах славы в пучину порока. Покидал поле с кубком в руке и красоткой подмышкой. Попараци насели - что да как, каковы, мол, впечатления, планы на будущее, прогнозы?
   А один спрашивает:
   - Ваши желания в эту минуту.
   Ну, я и выдал:
   - Кубок мира и Жанну Фриске.
   Кубок понятно, но зачем про певичку ляпнул? Не знаю. Может, думал, Даша услышит, приревнует, и всё у нас наладится.
   Даша выключила телевизор.
   - Мама, Максим скоро в Москву приедет, Кравченко. Можно он у нас поживёт?
   - У нас? - усмехнулась мудрая Надежда Павловна. - Быстро ты квартировладелецей стала.
   Групповой турнир выиграли без драматических коллизий. По накатанной схеме - полтора тайма команда изматывала противника в многоэшелонированной обороне, а потом выходил я, забивал один, два, три гола, и мы праздновали победу. Возглавил список бомбардиров и стал узнаваем на улицах. Пресса обо мне такие дифирамбы сочиняла, что.... Да что говорить, толпа без кумиров жить не желает - ей надо на кого-то походить, кому-то соответствовать.
   Когда половина команд паковала чемоданы, звёзды мировой эстрады устроили в мою честь концерт на центральном стадионе столицы. Народу набежало, хотя входной билет как на финальный матч. Рыцари гитары и микрофона клялись мне в искренней любви. А я подумал, зачем всё это одному, и подался на подиум в центре поля.
   - Друзья, спасибо вам. Но в далёкой России живёт девушка Даша, которая не хочет ответить мне взаимностью на любовь. Эту песню я исполняю для неё.
   И исполнил. Кто в ладах был с русским, подпевали:
   - Я лишь хочу, чтобы взяла букет
   Та девушка, которую люблю....
   И все, кто выходил после меня, адресовались:
   - Милая Дашья, это исполняется для вас....
   В один вечер имя скромной девушки, приехавшей в Москву с пограничной заставы, стало известно всему миру.
   Явился в Первопрестольную Максим Кравченко. Даша занесла его спортивную сумку в мою комнату и потащила парня на улицу. Ей не терпелось показать красавицу столицу.
   Но во дворе дорогу им преградила шпана.
   - Ты что, убогий, горя хочешь? Ещё раз увидим рядом с этой девушкой, на куски порвём.
   Максим уехал в тот же день, а Даша загрустила.
   Подруги позвонили Жанне Фриске в день открытия чемпионата. Вечером поп-звезда добросовестно дождалась спортивных новостей у голубого экрана и выслушала мой необдуманный ответ дотошному попараци.
   - Да как он смеет? Сопляк! Мальчишка! - сказала и успокоилась.
   И забыла. Но когда Олег Газманов разродился на очередной шедевр "Вперёд, Россия!", обещавший поставить по стойке "смирно" не только офицеров, но и всю страну от мала до велика, он сразу вспомнил эпизод. И примчался к Фриске.
   - Исполни, Жанночка - сам Бог велел.
   Звезда посмотрела, подумала и согласилась.
   День какой-то праздничный в Москве был, да мы ещё подарок подкатили, выиграв групповой турнир - молодёжь повалила на свежий воздух. На сцене поп-дивы тусуются, внизу бескрайнее море голов. Выходит Жанна Фриске в длинном белом хитоне с обнажёнными плечами, ладонь на сердце, другая к толпе широким жестом - ну и, "Вперёд, Россия!". Благоговейная тишина внизу, а потом взрыв восторга. Нескончаемые - браво! бис!
   Жанна вышла ещё раз, долго кланялась - не унимается толпа. Исполнила последний куплет - народу мало. Ещё четыре раза являлась звезда на эстраду. На пятый вышел другой исполнитель. В него пластиковые бутылки, свист и улюлюканье.
   Администратор:
   - Жанна, выручай.
   Фриске пела до грачьей темноты. Спас её от восторженной толпы праздничный фейерверк.
   Через пару дней позвонил ей известный футбольный меценат:
   - Сколько вам надо, чтобы исполнить желание нашего кумира? Миллион? Два?
   - Что я не русская? - возмутилась Жанна.
   - Хорошо, - сказал Роман Абрамович. - Но позвольте оплатить ваш перелёт в ЮАР, гостиницу и ресторан.
   В тот день мы отправили в нокаут сборную Камеруна. Я только прилёг в номере после водных процедур, Митрофаныч семенит:
   - Там из спонсорского совета, хочут видеть.
   Начинается, подумал, сейчас торговать будут, как раба на невольничьем рынке. Но ошибся. Мне вручили проспект или что-то вроде пригласительного билета в респектабельный ресторан. У подъезда ждал лимузин.
   Сам главный ресторанный менеджер перехватил на входе с желанием проводить к поджидавшему месту. Я шёл за ним, а пожиратели устриц и прочих гадостей вставали, приветствуя, и шлёпали в ладоши. И дамы их вставали и шлёпали.
   Последней встала Жанна Фриске за нашим столиком. Великолепная Жанна Фриске, в белом платье, с ниткой чёрного жемчуга на открытой шее. Весь вид её и взгляд вопрошали - ну, как я тебе?
   Ты прекрасна, спору нет.
   Поцеловал ей руку и придвинул кресло. Угомонились, наконец, все прочие остальные.
   Рассказать, что мы ели? У вас слюнки побегут.
   О чём говорили? Обо всём помаленьку.
   Оставим эту тему, а то вам захочется узнать, что мы делали в номере.
   Утром вернулся в расположение сборной, а после завтрака вместе со всеми поехал на тренировку. Импортный наш тренер только головой покачал на мою отлучку - со спонсорами не поспоришь.
   Романтичный ужин наш не обошла вниманием пресса, и застолье показали в новостях.
   Надежда Павловна оторвала взгляд от голубого экрана:
   - Он что, совсем-совсем тебе не нравится?
   - Теперь о чём-то поздно говорить, - вздохнула Даша, ненавидя женщину с ослепительной улыбкой и чёрными жемчужинами.
   Предложения контрактов - один другого заманчивее - посыпались, как из рога изобилия.
   - Тебе нужен агент, чтоб разобрать всю эту хренотень, - советовал Михалыч, второй тренер.
   Председатель спонсорского совета позвонил.
   - Не советую, Алексей, спешить, - сказал Абрамович. - Станешь чемпионом, помогу определиться.
   Президент, не какой-то компании, а всей Федерации Российской позвонил администратору сборной:
   - Вы смотрите там, Гладышева не профукайте.
   Премьер страны тоже любил футбол и был жестче в высказывании:
   - Если Гладышев останется за кордоном, вы нам тоже станете без надобности.
   В полуфинале сразились с испанцами. По-настоящему, без компромиссов. За нами должок был с европейского первенства, и ребята упирались с удвоенной энергией. К моему выходу на табло горели две единицы. Удвоил наш показатель, послав мяч по очень кривой дуге, с угла штрафной в дальний верхний угол ворот, за спину их стражу.
   А потом возникла свалка, и какой-то Хулио наступил мне шипами на бедро. Лопнула кожа, брызнула кровь. Билли снял болевые ощущения и кровь унял. Но судья остановил игру и показал Педриле жёлтую карточку. Осмотрел мою ногу, приказал лечь на газон и вызвал санитаров с носилками. Пока обрабатывали рану, морозили да перевязывали, игра закончилась. Потомки Дон Кихота потрусили с поля битые.
   После матча сделали рентгеновский снимок - кости в порядке. Да я и без них знал. Вечером в ванной осмотрел рану - три глубокие царапины рассекали кожу, от паха до колена синела гематома.
   - Билли, что за ерунда - утратил профессионализм?
   - Если всё это уберу сейчас, доктор команды очень удивится, и пойдут нехорошие слухи. Они тебе надо?
   - А если меня тренер не пустит на игру?
   - Всё может быть, но надежда умирает последней.
   Бразильцы были убедительны против французов, перечеркнув все надежды ещё в первом тайме. В послематчевом интервью грозились раскатать нас всухую в финале, а меня нейтрализовать.
   Но я боялся тренера - вот кто действительно может нейтрализовать. Доктор делал перевязку четырежды в день, и Билли к началу финального матча свёл почти всю синеву и царапины затянул. Но повязка оставалась, а тренер даже не спросил, смогу ли я играть. Ни меня, ни доктора. Однако фамилию внёс в заявочный список.
   И на том спасибо.
   Игра пошла под диктовку латиноамериканцев. Мы оборонялись, оборонялись.... Время шло. На табло ноли.
   Семидесятая минута матча. Заволновался стадион, побежали волны по трибунам. Неясный гул сформировался в многотысячный рёв:
   - Гла-дыш! Гла-дыш! Гла-дыш!
   Ребята с поля запоглядывали на скамейку запасных. Мы на главного, а тот безмолвствовал - неподвижная фигура у кромки поля, стоял он дум великих полон.
   Два тайма отыграли в ноль. Грядут два добавочных по двадцать минут. Ребят не пустили в раздевалку, тренера на поле. Две замены он сделал, одну держал - надеюсь, под меня.
   Надежды рухнули в первом добавочном тайме - за восемь минут бразильцы умудрились вкатить нам две безответные плюхи.
   Всё, мандраж угас, осталась горечь поражения.
   Главный уволокся на своё место и не рыпался больше к полю. Судья дунул в инструмент, и ребята побрели меняться воротами.
   Неясный гул возник на трибунах.
   - Смотри, смотри, - толкнул в локоть Дима Сычёв.
   На электронном экране под табло светилось Дашино личико.
   Вот чёртовы папарацци, раскопали!
   Даша плакала - световая слеза катилась по её щеке. А ниже строка: "Милый, забей гол, спаси Россию".
   Меня будто пружиной подкинуло со скамьи - помчался к главному:
   - Смотри! Смотри! Видишь? Я иду на поле.
   - Иди, сынок.
   Выходя, поцеловал оптимизатор на запястье - пособляй, Билли.
   И началась заруба.
   Бразильцы подустали, конечно, крепко. Первый гол я так и забил, обогнав защитника. Мы стартовали одновременно к мячу, который катился к угловому флагу - я от средней линии, он от вратарской. Двойная фора, но я обогнал его, обыграл, втиснулся в штрафную. Уложил на газон ещё двоих. Впрочем, сами легли, бросившись под ноги - удержать меня уже не было сил. И мяч вколотил так, что воротчик проводил его безнадёжным взглядом.
   Второй Аршавин забил с пенальти, когда с меня трусы пытались стянуть и майку порвали, завалив на пяточке - такая борьба после двух часов отчаянной битвы титанов.
   Трибуны встали и уже не опускали седалищ в кресла, требуя по-русски:
   - Шай-бу! Шай-бу! Шай-бу!
   И я сделал это. Я забил бразильцам третий, победный гол. Виват, Россия!
   Лежал на газоне и смотрел на воротчика. Он лежал на газоне и смотрел на меня. Мяч за его спиной катился к последней черте, и некому было преградить ему дорогу.
   Я лежал на газоне и смотрел на вратаря бразильцев. Кажется, он улыбнулся. Настоящий футболист ценит красоту игры. Да, они проиграли, но достойному сопернику.
   Игра закончена. Шёл к кромке поля и прихрамывал. Откуда боль? Ах да, у меня бинт на бедре.
   - Твои проказы, Билли?
   - Так героичнее смотришься.
   Оттеснив папарацци, на тартане подошли ко мне двое. В тёмных очках, в тёмных костюмчиках. Спецлюди, то есть, люди из спецслужб - не иначе. Мобилу в руки сунули.
   - С вами хотят говорить из Москвы.
   Начинается. Высочайшее поздравление?
   - Алё.
   Из далёкого далека Дашин голос.
   - Здравствуй, Лёша. Поздравляю. Ты вернёшься? Мы с мамой ждём.
   Рука с трубкой задрожала, взор затуманился.
   - Билли!
   - Плач, Создатель, плач - Настеньке родиться.
   И я плакал в объективы папарацци.
   Таким и запомнился этому миру.
  
   За что не люблю ментов?
   За умственную ограниченность. Специфика работы, скажите, не по правилам игра, и всё такое прочее. Но ведь не все ж вокруг преступники. Я вот лично ни одного не знаю, чтоб на свободе разгуливал. А этим везде мерещатся, куда не глянут.
   Шёл на электричку, арбуз дорогой прикупил. Ну, скажите, похож был на преступника?
   Тупорылый сержант откуда-то взялся:
   - Ваши документы.
   А где хранить паспорт человеку в шортах, тенниске и бейсболке? Сам не видит, что в руке у меня сетка, а не барсетка?
   - Нету, - говорю, - документов, дома остались.
   - Придётся задержаться, - и в говорилку свою. - Пятый, пятый, я шестой - машину на привокзальную площадь.
   - Вообще-то я на электричку спешу.
   - На следующей уедешь, если отпустим.
   - А в чём собственно дело? У вас ориентировка на мой фейс? Покажите.
   - Грамотный? Скажем, парень, ты мне просто не понравился.
   - Так ведь и я к тебе, сержант, любви ни грамма не испытываю. Может, разойдёмся?
   - Пойдёшь, когда разрешу.
   - Слушай, сержант, ты в каких войсках в армии служил? Наверное, во внутренних? Поближе к желудку или прямой кишке?
   Ну, не сдержался - морда тупая, а гонору....
   - Хамишь, сучара?
   Он пнул арбуз в сетке - легонько, носком форменного ботинка - а тот возьми и лопни. У меня ажна щёки побелели от расстройства. Сквозь зубы ему:
   - В рог давно не получал?
   Он ударил меня дубинкой. Быстро выхватил из-за спины и обрушил на голову. Да только не для того она у меня на плечах, чтобы всякий недоумок, пусть даже из милиции, бил по ней, когда ему вздумается.
   Увернулся и ткнул блюстителя под дых ладонью. Он на колени брякнулся, рот раскрыл, глазёнки выпучил. Что, голубчик, забыл вздохнуть? А арбузу, каково от твоего ботинка?
   Размахнулся сеткой и по бестолковке - получай, сержант, награду. Он меня резиновой дубинкой хотел, а я его спелой ягодой.
   Упал сержант - фейс в арбузном соке.
   - Убили! - пронёсся крик по площади.
   - Вот он, вот! - мужик какой-то ко мне несётся и пальцем тычет. - Держите!
   А я и не думал бежать - на, держи, смелый такой. Мужик мимо с пальцем наперевес.
   УАЗик ментовский выруливает. Сейчас сержанта подберут, очевидцев со свидетелями допросят и меня ловить начнут. Как раз времени до электрички дойти.
   Не побегу, ни за что не побегу - иду, сам себя убеждаю. Даже не оглядываюсь.
   - Эй, паренёк, - до сердечной боли знакомый голос окликнул из серебристой Ауди, стекло тонированное опустилось, и ручка помахала. - Садись, подвезу.
   Ну, как не сесть, ручка-то женская, по всему видать - прелестная.
   Сел. Менты на площади сгрудились, сержанта очухивают. А мне и дела нет - интрига нервы щекочет.
   - Кто вы? Почему голос ваш знаком?
   - Только голос? - изящным жестом незнакомка сняла солнцезащитные очки.
   Бог мой! Мирабель! Но какова. Белые брючки и туфельки белые. Шляпка широкополая, с белоснежным страусиным пером - у миледи должна быть такая. Но вот чего не было у шпионки французского кардинала - белой блузки, едва-едва стягиваемой бриллиантовой застёжкой под высокой грудью. Помнится, у моей возлюбленной размера на два поменьше была.
   Не перестаю дивиться причудам параллельных миров.
   - Мирабель?
   - Ага, кажется, мы действительно знакомы, - взгляд, речь и жесты самоуверенной светской львицы.
   Откуда это у скромной содержанки? А вот голос прежний - голос сирены, зовущей в ночи.
   - Только почему я тебя не помню?
   - Зачем же позвали?
   - Хотела сказать, напрасно рискуешь - этих остолопов кулаками не убедить. И увезти отсюда.
   - Так увезите.
   Мирабель запустила двигатель, развернула машину и не спеша покатила с привокзальной площади, вливаясь в общий поток автомобилей. Что там предпринимали менты по моему розыску, осталось позади, стало фактом пережитым, и требовало забвения.
   - Куда?
   Назвал дачный посёлок.
   - Ну, или ближайшая остановка электрички в том направлении.
   - Отвезу, а ты расскажешь, от кого узнал о моём имени.
   А почему не рассказать? Надоело врать и напускать на себя менторский вид - всё-то я про вас знаю. Параллелики такие же люди, как и мы, в этом убедился ещё в первый визит в Зазеркалье. Это Билли нудит, что они де наше отображение. Разобраться - и не ясным станет, кто есть чьё отображение, где изначальное звено, а где производное.
   .... Ауди упёрся подслеповатыми фарами в стальные ворота виллы. Мирабель выключила двигатель и погасила их. Слышней стала канонада надвигающейся грозы.
   - Пожалуй, останусь у тебя ночевать - заслужил: ни одной, наверное, женщине не плели такую чушь, добиваясь расположения.
   - Вы мне не поверили.
   - А ты хочешь, чтоб тебе ещё и поверили - не много ли в один вечер?
   Господи! Конечно, это не Мирабель. Не моя Мирабель. Думал, открывая ворота и пропуская Ауди под навес возле гаража.
   - Билли, откуда эта миледи с внешностью и голосом моей возлюбленной?
   - Отражение реального мира.
   - Чувствую, с немалыми погрешностями.
   - Ну, так отправь восвояси.
   А я пригласил.
   Вообще-то, дача не моя. Я её охранял и жил в маленькой сторожке в углу сада.
   Мирабель эта метаморфоза ничуть не расстроила. Рухнула на широкую, в пол-избенки, постель, откинув руки за голову.
   - Чем угощать будешь кроме баек?
   Растерянным взором окинул обитель - на столе и полках книги, пробирки, мензурки с реактивами. В шкафчике....
   - Есть пакетики китайской лапши.
   - Экзотика студенческой жизни? Восхитительно! Но для романтичного ужина скудновато. Не находишь?
   Пожал плечами. Я вообще обходился без пищи, исполняя роль тутошнего Алексея Гладышева - биолога-недоучки, но с амбициями Нобелевского лауреата. Даже арбуз нужен был для опытов - обитатель садовой лачужки стоял на пороге величайшего открытия вечности растительной жизни без репродуктивных способностей.
   - В багажнике машины кой-чего для пикника - слетай, пока дождь не начался.
   Слетать не удалось - ливень застиг и вмиг промочил до нитки. Вернулся с пакетами - Мирабель на кровати не было. Она сидела за столом и просматривала мои записи.
   Возникла неловкая пауза.
   - Дождь?
   Я молчал. Весь мой вид требовал ответа - что это значит? по какому праву?
   - Я только хотела узнать: всё ли ты врёшь, - оправдалась Мирабель, забирая у меня пакеты со снедью. - Освободи стол.
   Пришлось довольствоваться объяснением.
   Гостья извлекла на свет Божий и водрузила на рабочий стол сторожа-алхимика коньяк, вино, деликатесы в банках, колбасы и соки
   - Ножи, вилки, чашки, ложки есть?
   Я стоял в углу, спиной к Мирабель, и тянул с себя намокшую одёжку.
   - А ты отлично сложен.
   Оглянулся. Мирабель присматривалась ко мне оценивающим взглядом.
   - Отвернитесь.
   - Ой, ой, ой! Благородная девица. Мужчинам идёт нагота. Будь я тобой - вот так бы по улицам ходила. Стой, стой! Не одевайся. Уравняемся.
   Мирабель разделась очень быстро. И не отворачиваясь. И не требуя от меня отвести взгляд. Даже поощряла:
   - Нравлюсь?
   За окном была ночь и грохотала гроза. Голая Мирабель сидела на кровати, я в кресле без ремка на теле. Стол с яствами барьером между нами. Мы тяпнули коньячку по рюмашке, смаковали винцо, зажёвывая дольками консервированных фруктов.
   - Ты не хмелеешь. А мне хочется быть пьяной.
   - Зачем?
   - А вот. Давай по полному.
   В руках у нас двухсотграммовые стаканы с коньяком.
   - За что?
   - За нас. За эту ночь. За то, чтоб утром мы расстались и никогда больше не встретились.
   На мою удивлённо вздёрнутую бровь Мирабель пояснила:
   - Настоящая любовь может быть только мгновенной, разовой, как искра Божья, как молния. А потом начинается привыкание, сожительство, порабощение. И ложь.... Ложь.... Ложь! Самое отвратительное в этой жизни.
   - У вас был несчастный брак?
   Мирабель замахнула коньяк в несколько торопливых глотков, спрыгнула с кровати, метнулась к двери, распахнула, шагнула за порог, обернулась.
   - Ха-ха-ха! Была ли я замужем? Я похожа на женщину, способную променять свободу на семейную каторгу?
   Она разметала волосы по плечам, вскинула руки к разверзнутым небесам, и они щедро кропили её ладное тело крупными частыми каплями, более похожими на струи. Освещали стрелами громовержца. Грохот его колесницы придавил окрестность, сады и крыши, но не Мирабель. Она скакала в луже у порога, размахивая руками, то ли райской фурией, то ли адской гурией.
   - Студент, кончай журиться, айда плясать.
   Но меня не увлекала вакханалия.
   - Тогда грей постель, - приказала гостья.
   И я с охотой нырнул в кровать, до подбородка натянул ватное одеяло. Будто бронёй прикрылся - вернулись уверенность и ирония.
   Мирабель сушила волосы полотенцем, изящно изгибая стан. Мой взгляд ей не понравился - она поджала губки.
   - Теперь слушай сюда. Из того, что ты рассказал, правда, что мы с мамой жили на Готланде, и нарекла она меня Мирабель. Отец был русским моряком и после её смерти забрал к себе. Назвал Машей. По паспорту я - Мария Сергеевна Забелина. Закончила юрфак и по распределению попала в столицу. Работаю судьёй в районном суде Москвы. Встречался ли мне человек по фамилии Гладышев? Да. И оставил о себе самые негативные впечатления.
   - Вот как! - я тоже был не против поджать губы.
   - Владимир Константинович, занимался фармакологией - разрабатывал и внедрял новые лекарства. На том и попался. Один из рекомендованных им препаратов был недоработан и повлёк ряд смертельных исходов. Но следствие провели безграмотно и обвинение развалилось. Я вынесла оправдательный приговор, хотя сомнения в обратном отсутствовали напрочь.
   - И всё?
   - Нет, не всё. Владимир Константинович страшно боялся на суде и своё счастливое освобождение из-под стражи истолковал неверно. Он почему-то решил, что обязан сим произведённому впечатлению, и решил его развить. Начал присылать цветы, подарки....
   - Он был женат?
   - Говорил, что разведён. В его квартире я не заметила женского присутствия.
   - У вас родился мальчик?
   - В том то и дело..., - Мирабель вытерла ноги, скомкала полотенце и швырнула в угол, где ворохом лежала моя сырая одежда. - Выпить хочешь?
   - С тобой не интересно, - на мой отрицательный жест.
   Налила рюмку коньяка, замахнула глотком. Двумя пальцами выудила из банки дольку ананаса, отправила в рот.
   - Не интересный ты, говорю, собутыльник, посмотрим каков в постели.
   Гостья погасила свет и нырнула под одеяло. Прильнула прохладным телом.
   - Дверь открыта, - попытался сдержать её натиск, избавляясь от оптимизатора.
   - Пусть, так романтичнее.
   - Так был у вас ребёнок или нет?
   - Потом все разговоры, - Мирабель обвила мою шею и прильнула губами. - Потом....
   .... Гроза отдалилась, но невидимый во мраке дождь продолжал стеной качаться за порогом. Мирабель дотянулась до сигарет на столе, щёлкнула зажигалкой, высекая пламя.
   - Не кури, - попросил я.
   - Это хорошие сигареты, - Мирабель направила мне в лицо струйку дыма. - Зацени.
   - В той жизни ты не курила.
   - И родила мальчика твоему отцу.
   - Костю.
   Мирабель швырнула смятую сигарету в чёрный проём двери.
   - В этой жизни всё не так. Гладышев подсыпал мне отравы, и случился выкидыш.
   - Вы расстались?
   - Потом было много мужчин, но никто из них не смог сделать меня матерью.
   - Ты утратила способность рожать?
   - Увы.
   Мне стало жаль Мирабель. Притянул её голову на своё плечо, поцеловал макушку.
   - Хочешь, помогу?
   - Ты гинеколог?
   - Я биолог и занимаюсь репродуктивной генетикой растений.
   - Какая связь?
   - Это сложно объяснить непосвящённому, но, если ты хочешь ребёнка, он у тебя будет.
   - Нет, наверное, уже поздно в моём возрасте.
   - Ерунда. Сколько примеров в мире.... Главное, чтоб желание было.
   - Хорошо, юноша. Я хочу иметь от тебя ребёнка. Мы обсудим это утром. Ты отдохнул? Набрался сил? По пять капель примем и продолжим. Вино, коньяк? Нет, я смешаю коктейль, который сделает тебя могучим.
   Мирабель позвенела посудой в темноте, вернулась ко мне.
   - Прими.
   Мы чокнулись и выпили.
   Наверное, она что-то подмешала в пойло - какое-нибудь реактивное снадобье, делающее мужика неутомимым. Семнадцать потов сошло, я всё никак не мог излить свою страсть. Настонавшись, нарыдавшись, накричавшись подо мной, Мирабель готова была отойти ко сну:
   - А ты продолжай, продолжай - я люблю вот так засыпать. И просыпаться.
   Ну, уж дудки! Мы тоже не пальцем деланы. Извлёк из-под подушки оптимизатор и защёлкнул на запястье. В то же мгновение ощутил оргазм и через минуту провалился в небытиё.
   Пробуждение было не лучшим в моей жизни. Да что там, совершенно отвратительным. Головокружение, тошнота, сушняк. Такое ощущение.... Не подмешалась ли простуда к похмелью?
   - Ты куда смотрел, Билли?
   - Тяжковато?
   - А то. Небось, за грехи караешь?
   - Бог свидетель - всю ночь за твою жизнь сражался.
   - С кем, если не секрет?
   - О, это изощрённейший из ядов - растворяется в крови бесследно. Ни какой криминалист не докопался бы до причины смерти.
   - Меня пытались отравить? - открыл глаза, повертел головой.
   Мирабель в сторожке не было. И никаких следов вчерашней нашей пирушки. Только моя мокрая одежонка лежала кучкой в углу. И полотенце сверху.
   - Что это было, Билли?
   - Думаю, любовные игры царицы Тамар.
   - Полагаешь, она сознательно пыталась отравить меня? Зачем?
   - Видно, не важный любовник - одноразовый.
   - К чёрту иронию - мне действительно весьма отвратно. Впору аспирин глотать.
   - Потерпи немного - кровь дочищу.
   Мы снова в Зазеркалье. Мой двойник, тутошний Лёшка Гладышев, студент биофака МГУ, отличник и государственный стипендиат, победитель всевозможных олимпиад, активный участник Студенческого Научного Общества, сделал гениальное открытие.
   Суть его в следующем. Жизнь - не будем говорить обобщёнными категориями, а поскольку автор идеи ботаник, то и имел в виду жизнь растений - бесконечна. Природа определила её механизм плодоношением. Это решение поставленной задачи, но не единственное, решил наш герой. Более того, работала творческая мысль, это решение перечёркивает все остальные возможные. Производя на свет Божий плод, растение выносит себе смертный приговор, освобождает жизненное пространство для следующих поколений. Если переписать этот, заложенный природой алгоритм, любой представитель флоры будет существовать бесконечно, не страшась старения и естественного отмирания. То есть, нет семян - нет и повода покидать белый свет.
   Это революционное предположение Алексей озвучил на заседании СНО.
   Ну что, реакция была вобщем-то предсказуема. Издевательские смешки вместо "браво!" и "ура!", покручивание пальцем у виска вместо аплодисментов.
   - Я докажу! - хлопнул дверью докладчик и покинул альма-матер.
   Что он мог доказать? Чтобы изменить заложенный природой алгоритм, надо, как минимум, знать генетический код объекта. Для студента-недоучки это весьма и весьма проблематично.
   - Сопьётся и умом тронется, - спрогнозировал Билли мрачные перспективы гения. - Надо помочь.
   - Помоги, - не загорелся я. - Подсунь анализатор или лучше аппарат по изменению генетического кода с функциями анализатора.
   - Прыткий такой! С ними надо уметь обращаться.
   - Научи.
   - Чем так утомился? Не хочешь больше в Зазеркалье?
   - Вот именно, Зазеркалье. Перевёрнутый мир. Сексуальные здесь Никушки там недотроги. Дашенька интриги плетёт....
   - А четверокурсник Алексей Гладышев додумался до того, что тебе, дипломированному выпускнику биофака, и в голову не приходило.
   Умеет спорить виртуальная скрипучка. Убедил, короче. Загнали мы душу гения в пятки, и балом начал править я. Впрочем, конечно же, Билли - мне достались побегушки.
   Нужно было семя представителя однолетних растений. Если с ним всё выгорит, то с многолетками будет проще. Для этих целей и купил арбуз, а тут сержант тупоголовый - пойдёшь, когда разрешу. Ну, и....
   Не сдержался, что говорить, но семечку арбузную не забыл сунуть в карманчик шорт, покидая место побоища.
   Потом Мирабель - безумная ночь с грозой и отравлением.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Нормально. То есть, хотел сказать, работать можно.
   - Ну, и ладушки. За дело. - Билли не терпелось.
   Вынырнув из постели в чём мать родила, поместил арбузную семечку в анализатор и подключил ноутбук. Эксперимент начался. На мониторе заплясали цветные змейки - Билли приступил к расшифровке генетического кода. А я, натянув трикушку и застиранный тельник, занялся утренним моционом. Пробежался, искупался....
   Через час.
   - Как дела, Билли?
   - Ну, в принципе, мне всё понятно - куда и как надо бомбить, чтобы это изменить.
   - Бомби, стервятник Геринга.
   - Останется посадить в горшочек и наблюдать в течение нескольких месяцев.
   - Надеюсь без меня?
   - Результаты арбузных опытов передам двойнику менделеевским сном, так что в принципе наша миссия завершена, если бы не пара обстоятельств. Менты московские с ног сбились, разыскивая обидчика сержанта - угораздило же тебя. Да ещё Мирабель - наверняка Их Честь просматривает в газетах криминальные вести, отыскивая заметочку о свеженьком трупике на известной виллочке. Не найдя, озадачится. Словом, плодотворный получился визит - на рупь помог, на два напакостил.
   - Может, оставить ему оптимизатор?
   - Нет уж, сам заварил - сам расхлёбывай.
   - Дать сержанту в лапу - по бестолковке он уже получал.
   - Если возьмёт, а нет - тебя осудят годика на два общего режима.
   - Тогда Мирабель, её надо перетянуть на нашу сторону.
   - Уверен, что получится?
   - Не очень, но с этой стороны угроза масштабнее.
   Разыскать судью Марию Сергеевну Забелину большого труда не составило.
   Вот я уже в зале заседаний, где она ведёт процесс. Строгий костюм под судейской мантией и лицо прекрасное сурово. Голос подкачал. У жрицы Фемиды должен быть беспристрастный глас, чтобы осужденные с лёгким сердцем шли на зону - приговор им вынес сам Закон.
   Увидела меня в толпе присутствующих, запнулась на полуслове, но справилась и закончила фразу. Замельтешил, заёрзал её взгляд - обвинитель, адвокат, подсудимый, свидетели и я. Путаться стала Их Честь в собственной речи - чего доброго, процесс сорвёт. Мне этого не надо. Поймал её взгляд, кивнул на дверь - обожду, мол - и покинул заседание.
   В скверике сижу напротив дворца правосудия, на двери посматриваю.
   Люди вышли, курят не расходятся - перерыв, должно быть. Автозак подходит. Ага, засадила Мирабель бедолагу обвиняемого. Сейчас выведут. Нет, смотрю, как вошли вдвоём - вдвоём и вышли. Дорогу пересекли и ко мне.
   - Гладышев? Алексей Владимирович? Пройдёмте с нами.
   - А в чём собственно дело?
   - Там объясним.
   Подводят к автозаку, предлагают загрузиться.
   Эй-эй, ребята, что за шутки?
   Ребят уже четверо: ещё двое в камуфляже не грубо, но настойчиво автоматами в будку подталкивают.
   Поставил ногу на ступеньку, оглянулся на зарешёченные окна, - из какого наблюдаешь, дорогая? Ну-ну....
   В отделении мне ничего не стали объяснять, просто заперли в просторную камеру без нар, стола и стульев - один нужник в углу. Или, как его по-тюремному - параша.
   Сел спиной к стене, ноги вытянул и к Билли:
   - Что-нибудь понял?
   - Яснее ясного: вызовет следователь, покажет постановление об аресте, подписанное известной рукой, и....
   - И?
   - Короче создал ты проблем двойнику - земной от него поклон.
   - Что делать?
   - Ждать, думать, держать себя в руках.
   - Обещаю. Теперь помолчи - вздремнуть хочу.
   Не пришлось. Стальная дверь открылась, и вошёл сержант, арбузный крестник. За ним ещё четыре неандертальца в погонах. Ухмыляются. Дубинками в ладошки шлёпают - азарт нагоняют. Быть потехе!
   - Встать! - орёт сержант.
   - Оклемался? - вежливо, даже вкрадчиво интересуюсь.
   - Ну, падла, щас урою! - и на меня с дубинкой.
   Я и подниматься поленился, только ногу выставил, и сержант с разбегу ткнулся в неё причиндалами.
   Ой-ой-ой! Глядите на него, согнулся, как роженица.
   А вы что рыла вытянули? Бегом сюда. На показательные выступления мастера айкидо в застенках МВД.
   Взгляд упал на незакрытую дверь - так вот он путь к свободе. К чёрту цирк! Добил сердешного ребром ладони по сонной артерии и за остальных. Никого не обидел.
   В коридоре пусто. В дежурке дежурный. Пристукнул его в кресле и урну на голову водрузил. Перевёрнутую, понятно.
   - Это лишнее, - ворчал Билли.
   Я и сам понимал: дежурный капитан не причём.
   - Как я тебе?
   - Ни одного лишнего движения, как впрочем, и разумного. Что теперь с двойником будет?
   - Да с таким открытием его в любой стране на руках носить станут - считай, Нобелевский лауреат.
   - Чешем к канадской границе?
   - Может, всё- таки попробуем с Мирабель договориться?
   - Наивняк.
   - Что ты понимаешь в женских сердцах?
   - Ах, ну да, ну да....
   Билли взломал сайт известного учреждения, и из интернет-кафе я вышел с домашним адресом судьи М. С. Забелиной. Обманув домофон, проник в подъезд. На трели входного звонка никто не ответил. Набрал по мобильнику номер домашнего телефона, приложил ухо к двери - ага, трезвонит. Трезвонит, но трубку никто не поднял - пуста квартира.
   - Не судьба, - с облегчением посетовал Билли.
   - Ерунда. Тусуется где-нибудь в ночном клубе. Подождём.
   - Дождёшься - ментов с пушками. За твой разбой в отделении весь город на уши поставлен.
   - Пусть себе. Здесь им ума искать не хватит.
   - Основная ошибка всех на свете неудачников - недооценка противника.
   - Какие предложения?
   - Смотаться.
   - Есть другое - проникнуть в квартиру через форточку.
   Опущу перипетии вознесения на высотный дом путём левитации. Ничего сложного - рраз, и на балконе. Главное, чтоб никто не видел.
   В квартиру проник через форточку.
   Гнёздышко царицы Тамар было уютненьким - с моим не сравнить. Обошёл, не включая свет, все помещения, чтобы убедиться, в своём полном одиночестве, и плюхнулся в кресло поджидать.
   - Слушай, не вижу признаков порока - всё так пристойненько.
   - А он может уходить корнями в голубое детство. Или с отцом твоим, опять же, принеприятнейшее было знакомство.
   - Билли....
   - Понимаю, сложно быть объективным.
   - Это не объективизм, это отсутствие полутеней в образах. Отец бросил мою мать, но он любил меня. Костя стал негодяем, потеряв генетическую память, но он был моим братом. А ты сортируешь людей на плохих и хороших по сумме слагаемых поступков. Истории известны примеры, когда закоренелые преступники становились национальными героями.
   - Это ты себя обеляешь - накостылял ментовскому отделению, а в кармане изобретение на Нобелевскую премию. Ты продукт другой среды, иного общества - здешний житель непременно подчинился бы сержанту, и....
   - Но ведь он был неправ.
   - .... и не было б конфликта.
   - Чёрт с ними, ментами - поговорим о Мирабель.
   - Тебе повезло, а скольким нет. Сколько она отправила на тот свет разовых своих любовников?
   - Она не могла этого делать - судья.
   - И заметь, справедливый. Впрочем, одно другому не мешает, а в госпоже Забелиной прекрасно уживается.
   - Билли, в голове не укладывается: почему параллелики - плоть от плоти нашей, кровь от крови - так не похожи на нас.
   - Обстоятельства, Создатель, обстоятельства лепят из вас людей среды. Какова она, таковы её обитатели.
   - И какие нужны, чтобы из прекрасной женщины, судьи, сделать похотливую отравительницу?
   - Считаешь, ковыряясь в чужих грязных поступках, человек закаляет собственную добропорядочность? Как бы ни так! Он постоянно находится на грани искушения - ведь другие могут.
   - А страх неотвратимости наказания?
   - Добавляет адреналину.
   - Ну, хорошо, сейчас придёт хозяйка квартиры, и мы её подробно расспросим.
   - Станет она говорить....
   - Попытаемся.
   Около полуночи заскрежетал ключ в дверном замке. Голос Мирабель:
   - Всё, капитан, дальше провожать не надо.
   Мужской голос:
   - Позвольте осмотреть квартиру - минутное дело.
   - Кто здесь может быть, и как бы он сюда попал? Нет, капитан, войдёте посмотреть, потом чаю попросите, а я устала. Нет, нет, идите уже - я хочу спать.
   - Хорошо. Спущусь к машине, а вы через пять минут помаячите с балкона. Вас не затруднят, а мне будет спокойнее.
   - Договорились.
   Дверь щёлкнула английским замком, Мирабель сбросила в прихожей туфли вошла в гостиную, включила свет и увидела меня.
   - Ты?
   - Извини, без церемоний - надо поговорить.
   Мирабель справилась с растерянностью, потянула из ушей драгоценности.
   - Надеюсь, ты с добрыми намерениями?
   - Исключительно. И потому ты можешь смело пройти на балкон и помахать провожатому.
   - Они нашли меня в казино, - сказала Мирабель, отворяя дверь на балкон. - Сказали, что ты сбежал, и моя жизнь в опасности.
   - Соврали дважды. Во-первых, известное учреждение покинул хоть и против желания его обитателей, но без спешки. А во-вторых....
   - Во-вторых? - Мирабель скрылась на балконе, потом появилась и зашпингалетила дверь. - Уехали. А во-вторых?
   - Как же могу покушаться на жизнь человека, которого люблю?
   - Сколько угодно примеров. Тебе какой напомнить, из литературы или истории? Прости, переоденусь.
   Хозяйка квартиры скрылась в спальне. Явилась в домашнем халате.
   - Кофе хочешь?
   - Если только за компанию.
   Мирабель вышла из кухни не с двумя дымящимися ароматом чашками на подносе, а с никелированным пистолетом, уставившимся в мой лоб чёрным зрачком ствола.
   - Извини, - сказала, присаживаясь на тахту, - мне так удобнее. Так о чём ты хотел со мной поговорить?
   Я проглотил растерянность, как комок в горле. Ну, раз человеку так удобнее....
   - Мир, в котором я живу, прекрасен - там нет вражды и злобы, безудержной погони за жёлтым дьяволом. Все люди счастливы и заняты любимым делом.
   - Читала о таком у братьев Стругацких.
   - Если угодно. Я одинок в том мире, ты в этом - почему бы нам не соединить наши судьбы? Я буду любить тебя, Мирабель.
   - Не расслышала - я что получу с этого союза?
   - Я буду любить тебя.
   - И только то?
   - Мы родим ребёнка и воспитаем его.
   - Врёшь ты всё.
   - Что мешает проверить?
   - Лучше пристрелю, и газеты напишут: "Судья Забелина обезвредила опасного преступника".
   - Тебе нужна такая слава?
   - Развлечение.
   - Не боишься гнева Фемиды, застрелив невиновного?
   - Неповиновение представителям власти, сопротивление, нанесение телесных повреждений, незаконное проникновение в чужое жилище, шантаж.... Да тебя, дорогой, на всю десятку строгача можно размотать.
   - Признание в любви, по-твоему, шантаж, а что тогда отравление?
   - Вот видишь, ты всё-таки пришёл обвинять.
   Ствол пистолета, глаз Мирабель и мой лоб сошлись на одной линии.
   - Странно жизнь закручивает сюжеты - в той жизни ты спасла меня, пожертвовав собой.
   - Время платить по счетам. Ты унесёшь в могилу мою тайну.
   - Ты больна, любовь моя. Доверься, я излечу тебя.
   - Ты неплохо держишься - не ползаешь в ногах, вымаливая жизнь.
   - Ты не сможешь убить меня.
   - Смогу, не сомневайся.
   - Если ты нажмёшь курок, ты убьешь не меня - саму Любовь. Ради всего святого убери пистолет. Что мне сделать, чтобы ты поверила?
   - Как загнул! Хочешь жить? Поползай на коленях: я тебя всё равно пристрелю, но минутой раньше, минутой позже - есть ведь разница.
   Смотрел в глаза напротив, полные стального блеска и решимости, даже злорадства (над чем?) и засомневался, к чему мои разглагольствования - она исполнит задуманное.
   - Хочешь денег, Мирабель, много денег?
   - Откупиться желаешь?
   - Спасти двойника. У него в кармане изобретение на Нобелевскую премию, а за спиной ментовские ищейки, тобой кстати натравленные. Помоги ему выпутаться из передряги. Поверь, Алексей Гладышев в долгу не останется.
   - В каком, говоришь, кармане? Выкладывай.
   Я выложил арбузную семечку на подлокотник кресла.
   - Издеваешься?
   - Отнюдь. Из этой семечки вырастет нестареющее растение.
   - И в чём соль?
   - За это открытие гарантирована Нобелевская премия.
   - Ерунда.
   Зрачок пистолета настырно сверлил мой лоб.
   - Мы жили в доме под платанами у самого моря. После твоей смерти в нём завелись две кошки. Думал, в чёрную воплотилась Костина душонка, а оказывается это две твоих половинки. Мне повезло там: я был знаком со светлой.
   - Теперь и с тёмной.
   - И жалею об этом. Позволь мне уйти
   - Куда ты собрался, Гладышев-младший? Если за смертью, то она здесь.
   И в тот момент прозвучал выстрел, негромкий, как хлопок шампанского.
   Едва уловимое движение головы, и пуля, минуя цель, застряла в спинке кресла.
   - Неужели ты не поняла, меня невозможно убить: я - человек другого измерения. Разве только....
   Отстегнул с руки серебряный браслет. Зачем? Быть может, очищал душу перед той, из-за меня погибшей Мирабель.
   - Теперь стреляй.
   И прозвучал второй выстрел.
   Пуля пробила грудную клетку и остановила моё сердце.
   Прибывший эксперт следственной бригады констатировал мгновенную смерть на месте преступления, ибо разыскиваемый органами правопорядка гражданин Гладышев А. В. незаконно проник в квартиру судьи Забелиной М. С. с целью.... Ну, явно не благотворительной. И был застрелен бдительной хозяйкой.
   После проведения следственных мероприятий, труп погрузили в скорую и отвезли в морг. Следующим днём туда проник инструктор перемещений и забрал из бренных останков в контактор мою страждущую душонку.
   Вот я на диванчике флаера, на руке оптимизатор, Билли в сознании.
   Ворчит:
   - Довыпендривался - угробил парня. Как биолог ты ему в подмётки не годишься. Такой гений, такой гений...!
   Что сказать? Все там будем - цинично. Молчу - пусть выговорится. Даже поддакиваю:
   - В чём ошибка?
   - Ты - никудышный актёр, не умеешь вживаться в образ. Заполучил тело, и по барабану все условности - гнёшь свою линию. А надо вникать в обстановку, подстраиваться, учитывать коньюктуру, играть, словом. Неужто и к седым волосам не понял, что обстоятельства людьми управляют, а не наоборот?
   Слушать слушал, но не соглашался.
   - А те личности, что историю делают, тоже по течению плывут?
   - И очень даже ловко, пристроившись к самой стремнине.
   - Как же лидеры, которые впереди идут и за собой ведут?
   - Миф: никуда они не идут и никого не ведут - ловко балансируют на гребне людского водоворота. Это тоже искусство, тебе, кстати, недоступное. Главное - вовремя озвучить формирующуюся в массах волю, и тебя назовут лидером.
   - Говоришь убедительно....
   - Могу и доказать.
   - А докажи.
   - А докажу.
  
   Четвёртое моё путешествие в Зазеркалье началось от самого синего в мире.
   Командиру БЧ атомного крейсера "Севастополь" капитану второго ранга Гладышеву А. В. был дан внеочередной краткосрочный отпуск с выездом на родину. Основание - телеграмма, в которой некто Чернова Л. сообщала, что Валентина Ивановна Гладышева внезапно умерла от сердечной недостаточности, и похороны состоятся в среду.
   В среду.... В какую? Сколько их прошло с рокового дня? Судя по дате на телеграмме....
   - Билли, голова не работает - сообрази.
   - Отстал безнадёжно. Валентину Ивановну схоронили, когда "Севастополь" был в походе. Успеть бы теперь к Сороковинам.
   - Может, самолётом?
   - Так уже едем.
   Действительно, спальный вагон покачивался, будто на лёгкой зыби. Колёса, выбивая морзянку, постукивали квадратами кругов своих по стальным рельсам. Тепловоз, напрягая лошадиные силы, тащил состав вглубь континента. В Башкирию. В далёкую страну моих предков.
   Когда-то, во времена покорения Сибири и освоения Урала, отстал от ватаги донцов лихой казак Ефим Гладыш. Выбыл из строя по причине ранения. Выходили его в башкирской землянке местные жители. Зиму только с ним пронянькались, а стали родней братвы. Круглолицая дочка хозяина подарила пришлому любовь. И осел донской казак в лесах Уральского предгорья. Срубил дом с завалинкой, скотину завёл, межу вспахал, огород засадил, улья поставил. Научил родственников плуг в руках держать и пищаль....
   От этих стародавних времён берёт начало история села Гладышево.
   Дед моего двойника, Константин Захарович, погиб в сорок пятом у стен рейхстага. Родителей он не помнил. Воспитанием занималась бабушка Валентина Ивановна, заслуженная учительница республики. Они ладили, пока Лёшка не подрос и понял, что бабуля строит его жизнь под себя - хочет выучить в сельского педагога и вернуть в село для продолжения династии. А парня манили дальние страны, большие города, скрип парусов, плач чаек, шум прибоя.
   Однажды решился и удрал из дома. Без всякого конфликта - не предупредив, не пригрозив. Просто собрал котомку с продуктами, запрыгнул на проходящий товарняк и был таков. Пересёк полстраны - где пешком, где на попутках. И вот оно, Чёрное море!
   Потом нахимовское училище и первое письмо бабуле - прости, родимая. Она простила. Даже приехала в ВВМУ, когда вручали Алексею Гладышеву лейтенантские погоны и кортик. Она приехала, а он так и не удосужился за эти годы навестить её в родовом поместье Гладышево. Как удрал тайком в тринадцать лет....
   И вот, спустя четверть века, блудный внук возвращается к остывшему очагу.
   Прости, бабуля.
   - Билли, зачем я в этом мире?
   - Время покажет.
   - Бабушку не воскресить. Какие неразрешимые проблемы могут быть у кавторанга Гладышева?
   - А вот первая - на исходе четвёртого десятка морской волк не женат и не был. Тебя это не настораживает?
   - Кто такая Л. Чернова? Уж не моя ли Любочка Александровна?
   - Очень может быть.
   - Любопытно взглянуть.
   - А помочь?
   - Всегда, пожалуйста.
   Потом был пригородный автобус. Пыхтел, тужился, прыгая на кочках, и пылил во все щели. Чёрный мундир стал серым - рановато облачился, надо было по приезду.
   Наконец "ПАЗик" выкатил на околицу, распахнул двери.
   Здравствуй, маленькая родина! Челом бьёт Ефима Гладыша прямой наследник.
   Воды немало утекло - не узнаю села. Разбитый, но асфальт на дороге. Дома обшарпанные, но кирпичные, двухквартирные - модные теперь, и не только в деревнях.
   Это центральная улица. Сворачиваю в проулок. Цел ли дом? Узнаю ли? Да как же не узнать? Память двойника подсказывает финал пути - вот он терем, рубленный дедом. Изменился, старина - потемнел ликом, огруз статью. А тополёк-то небо подпирает! И от его пыльцы позеленела дощатая крыша.
   Приподнял щеколду, толкнул калитку. Чистый уютный дворик. Рукомойник на тополе - летний вариант. Пусто во дворе, пусто на веранде.
   - Есть кто дома?
   Должны быть - ведь открыто.
   - Кто там? - хриплый басок.
   Прохожу горницу, вижу в спальне на кровати дородного мужика.
   - Здрасьте.
   - Ты кто? А, должно быть, внук Валентины Ивановны. Ну, проходи, присаживайся. С приездом.
   Протянул лапищу:
   - Меня Вовкой зовут. Извиняй, встать не могу, чаем напоить с дороги, или чем покрепче. Щас Любка придёт, обожди.
   Я присел на табурет. Он покряхтел, поворачиваясь на бок.
   - Вот лежу, как богатырь былинный, жду, когда старцы придут, из ковша воды напиться. А напоил бы, как тебя зовут?
   - Лёшкой, - потыкался в кухне по углам, нашёл ковш, воду и принёс Вовке Муромцу.
   Тот опорожнил посудину, утёр губы:
   - Лёшкой это хорошо.
   Хлопнул себя по коленке:
   - Не ходят костыли проклятые, а то бы я о-го-го.... И в лавку сбегал.
   Из глубин памяти всплыл эпизод, где мы пересекались - ну, точно, ухажёр из сибирского села Лебяжье. Мы подрались там из-за Любочки.
   - Билли.
   - А я его видел?
   - Ах да, ты ж тогда ещё во флешке обитался.
   На веранде лёгкие шаги.
   - Любка, - Муромец откинулся на подушку и придал лицу строгое выражение.
   Я вскочил с табурета, одёрнул китель. Здравствуй, Любушка, жена моя законная, презеденша и хранительница, нимфа звёзд.
   - Алексей Владимирович? - Л. Чернова подала мне руку. - Здравствуйте. С приездом.
   Всматриваюсь в любимые глаза - нет радости от встречи. Тоска в них неземная и усталость. Господи, ты ли это, любовь моя, не узнаю.
   - Ты сухой? - это Люба Вовке Муромцу.
   Тот запунцевел.
   Она ко мне.
   - Ваши вещи? - кивнула на чемоданчик. - Давайте в горнице устрою.
   - Нет-нет, - махнул за окно. - Если можно, в малухе. Летом всегда там спал, чтоб не тревожить бабушку поздними приходами с улицы.
   - Умерла Валентина Ивановна, - горестно сказала Люба. - Схоронили.
   - Давно?
   - Если на недельку задержитесь, накроем стол на сорок дней.
   - Быть по сему.
   Малуха - летний домик. В нём кровать, печь, стол и лавка углом, к стене прибитая. В рамках на стенах фотографии родственников. Только родителей нет. Вон дед в галифе и гимнастёрке стоит, опёршись о тумбочку. Дневалит? Остальных не знаю.
   Люба принесла ужин. Присела к краюшку стола, облокотившись и подперев щёку ладонью. Пришлось поработать столовыми инструментами.
   - Красивая у вас форма. Запылилась немного - давайте почищу.
   - На кладбище сходим?
   - Конечно.
   Люба собрала посуду, унесла в дом, вернулась без передника, но в косынке.
   Извлёк из чемоданчика парадный ремень, пристегнул кортик, фуражку взял в руку.
   - Готов.
   Шли селом, встречный народ останавливался, здоровался. Кто-то признавал или догадывался:
   - Гладышев? Алексей? Смотри, какой вырос! А был ка-апельный....
   Морская форма привлекала глаз, но внимание - это от бабушкиного авторитета. Чувствовалось, уважали её здесь, и могилка вон как ухожена.
   Я положил цветы и взял под козырёк. Вот для этой минуты молчания привезён сюда офицерский кортик. Прости, родимая!
   Дома, перед закатом, Люба:
   - Попьёте с нами чайку?
   - Простите, устал.
   - Да-да, с дороги. Ложитесь, бельё чистое.
   Лёг и честно пытался уснуть. Но когда луна вскарабкалась на крышу, сон пропал совсем. Поднялся, натянул шорты и тельник, достал из чемоданчика заветную шкатулку. Это подарок друзей. В ней курительная трубка из железного дерева, вырезанная в виде ананаса, и в мешочке зелёного атласа измельченный лист настоящего кубинского табака. Дарители утверждали, что это бывшее имущество знаменитого карибского пирата. Ну, разве что табак современной засыпки.
   Вообще-то не курю, но всюду таскаю за собой эту шкатулку. И в исключительных случаях.... Кажется, такому время.
   Выбрался на свет лунный, присел на лавчонку под окошком.
   - Покурим, Билли, поскорбим?
   Набил пахучим зельем чрево ананаса, чиркнул зажигалкой в виде миниатюрного пистоля. Затянулся ароматным клубом. Не каждому под силу взять в лёгкие дым кубинского табака. Но верный Билли берёг организм, и я не испытал неудобств - только приятное головокружение.
   - Не спите? - накинув кофту на плечи, в сатиновой ночной сорочке, ступая босыми ногами по неостывшей от дневного зноя земле, с крыльца спустилась Любаша.
   - Сидите, сидите, - остановила мою попытку встать и присела рядом. - Курите?
   - Ритуально.
   - Понимаю.
   Что ты понимаешь? Что ты можешь понимать, сельская учительница? Твой двойник и моя жена была президентом страны, а потом Хранителем Всемирного Разума. Вот.
   - Дом продавать будете?
   - А вам есть, где жить?
   - Разве что у Володи, но там хозяйка сварливая.
   - Расскажите мне о бабушке.
   - Хорошая она была, приветливая.
   - Как вы познакомились?
   - Да уж.... Приехала по направлению, закончив сельхозакадемию. Но как раз началась шоковая терапия, и совхоз почил в бозе. Развалился, словом. Никому не нужен стал молодой специалист. Валентина Ивановна директором школы была, уговорила ботанику с биологией преподавать ребятишкам. К себе жить взяла. Вот так из агронома переквалифицировалась в учителя.
   - А Вовка откуда?
   - Жених. Ездил ко мне на мотоцикле из соседнего села. Год, другой.... Валентина Ивановна.... Вы уж простите за откровенность - всё за вас сватала.
   - Она писала.
   - А потом говорит, не едет, так что ж тебе в девках вековать? Выходи за Володьку. Ну и, сказала ему, засылай сватов. Он на радостях так гнал мотоцикл, что сверзился с моста и сломал позвоночник. Не состоялось сватовство. А потом слухи дошли. Поехали мы с Валентиной Ивановной, а там.... Мамы-святы! Лежит Вовка в дерьме, лицо и руки сыпью пошли, а на спине пролежни. Некому ухаживать - мамашка пьющая, а братья и сёстры мал мала меньше, не повернуть им такого бугая. Вовку мы сюда забрали, обиходили, врача вызвали. Тот осмотрел, процедуры прописал целительные. Да только медленно оно идёт, исцеление, а может и совсем....
   - Тяжко вам.
   - Привыкла.
   - Замуж вам надо.
   - Берите.
   - Если согласны, считайте предложение сделано.
   - Вы серьёзно? Вот так, без охов, ахов, поцелуев при луне? Или нам чувства не нужны - сразу детей начнём строгать?
   - Зачем вы так? Во-первых, исполним бабушкин наказ - она же сватала нас. Во-вторых, мы с вами в таком возрасте, что способны здраво рассуждать и обустроить совместную жизнь так, чтобы любовь явилась её следствием, а не причиной.
   - Разумно, но хотелось чего-нибудь пылкого, ведь я ещё девица.
   По закону жанра следовало обнять возлюбленную, приласкать.... И она - как это у классика? - сама под ласками скинет цвет фаты. Но.... Нет, конечно, нет - не возрадуется трюкач виртуальный. Не поддамся я страстишкам и сохраню Любину девственность для настоящего кавторанга - Алексея Гладышева, холостяка, тридцати восьми годов от роду.
   После продолжительной паузы Люба сама склонила голову на моё плечо. Но и после этого не потянулся её обнять.
   - Дым не мешает? - спросил.
   - Володю жалко. Что с ним будет, если уеду?
   - Я его излечу.
   - Вы - маг?
   - Нет, но кое-что умею. Вернее имею. Снабжают нас на атомном флоте секретными средствами. Сами понимаете, обслуживать реакторы дело нешуточное. Вот и....
   Соврал, но мог ли открыться? И зачем?
   - Владимир встанет на ноги, захотите ли вы со мной уехать?
   Вместо ответа Люба пленила ладонями моё лицо и одарила страстным поцелуем. И даже после этого не обнял её изумительно тонкий стан или плечи. Плач, Билли!
   Утром, когда Люба ушла в свою школу, присел на табурет у Вовкиной кровати.
   Тронул колено:
   - Болит?
   - Да я их не чувствую, ноженьки свои.
   - А говоришь, позвоночник сломан.
   - Всё нутро у меня переломано, на хрен.
   - Хочу поговорить. На ноги встать желаешь? Ну, а если поставлю, что отдашь?
   - Да что у меня есть? - горько-прегорько сказал парализованный Вовка.
   - Невеста, - мне претила и нравилась роль Мефистофеля. - Ты выздоровеешь, а Любовь Александровна уедет со мной.
   Весь Вовкин напряжённый вид выражал страстное отрицание, вот-вот должно сорваться с губ роковое "нет", но застряло где-то на полпути. Мой визави морщил лоб и напрягал мышцы шеи.
   Да ты, брат, ещё и заика.
   - Ей с тобой не житьё, Хазбулат удалой. Разве самому не противно, что любимая женщина выносит из-под тебя засранки? Ну, говори....
   - Согласен, - одолел Муромец речевую немощь.
   - Дай слово мужика, что не встанешь у меня на пути, и не будешь её преследовать.
   - Даю.
   Защёлкнув на Вовкином запястье оптимизатор, похлопал его по тыльной стороне ладони:
   - Выздоравливай, дорогой.
   По вечерам, выпив кружку парного молока, шёл спать, но едва убывающая луна касалась конька дома, просыпался и выходил курить. Любочка, наверное, и не ложилась - спешила ко мне, не босая в ночнушке, а очень даже принаряженной. Поцелуями не обменивались, но перешли на ты.
   - Солнце для работы, лунный свет для любви - верно?
   - Почему луна так беспокоит женщин?
   - Не знаю. Но согласись, какая-то колдовская сила в её свете присутствует, а нас испокон веков с нечистым в связях обвиняли.
   Нырнула мне подмышку.
   - Хочешь, околдую?
   - Нет.
   - А что хочешь?
   - Гитару.
   Пришла с инструментом на следующее рандеву. Не настроенным.
   Я пел ей: "Самое синее в мире...."
   Она: "На побывку едет....", под мой аккомпанемент.
   И вместе: "Снова замерло всё до рассвета...."
   Были светлые тёплые ночи, и отношения наши чистыми, чистыми....
   .... Вовка вышел из своей светёлки в день бабушкиных Сороковин. За столом сидели гости. Негромкая текла беседа, инструмент позвякивал столовый. Вдруг разом тишина, будто покойная сама явилась на поминки.
   Он вырос в дверном проёме, прислонился к косяку:
   - Не ждали?
   Взгляд скорее недобрый, чем ликующий.
   - Ой, Володя! - Люба бросилась к нему на грудь.
   Но он отстранил её, не грубо, но решительно. Сел на освободившееся место.
   - Пьёте?
   - За упокой души.
   Вовка замахнул стаканчик водки, сунул три пальца в тарелку квашеной капусты, захрумкал крепкими челюстями. Старухи истово крестились - отошёл столбняк.
   - Блином, блином помяни.
   Муромец поднял на меня тяжёлый взгляд:
   - Пойдем, выйдем.
   Вышли. Старушечьи лица прилепились к окнам. Вовка отвесил мне земной поклон с касанием земли рукой.
   - Спасибо, братка, - протянул оптимизатор. - Всё исполню, как обещал. Прощай.
   И прочь со двора. Следом Люба. Вернулась подавленная.
   - К своим пошёл. Пешком за восемь вёрст.
   - Пусть промнётся - належался.
   - Сказал, чтоб замуж за тебя шла.
   - Правильно сказал. Идём к гостям. Завтра в дорогу.
   Помянули, вымыли посуду, навели порядок в доме, сходили на кладбище попрощаться. Люба начала собирать вещи, а я улизнул в малуху.
   - Всё, Билли, где твой инструктор - пора перевоплощаться.
   - Ещё не время. У тебя что, зудит?
   Ну, хорошо, интриган виртуальный, ничего ты не добьёшься - моё слово крепкое.
   Вернулся в дом. Люба, расправляя постель, взбила две подушки. Я подошёл к ней сзади, взял за плечи, ткнулся носом в аромат ухоженных волос.
   - Не будем спешить - сначала ЗАГС и свадьба, потом всё остальное.
   И ушёл ночевать в малуху.
   Потом было всё в обратном порядке - пыльный автобус, вокзал и зыбь под спальным вагоном. Только вопросительный Любин взгляд преследовал повсюду. Я прятал глаза, а он сверлил мне спину и затылок. Наконец, был задан вопрос.
   Мы сидели в вагоне-ресторане.
   - Ты служишь на атомоходе?
   - Да.
   - Очень близко от радиации?
   - Совсем рядом.
   Показалось, услышал скрип Любиной кожи, когда напряжённую растерянность на лице она перекраивала в жалкую улыбку.
   - Есть последствия облучения?
   - Не замечал.
   - Тогда почему сторонишься меня? И вообще - зачем я тебе?
   - Для совместной счастливой жизни.
   - Твёрдо решил? А силы для этого найдёшь?
   - Жаждешь доказательств? Прямо сейчас? Согласна раком, в гальюне?
   И прикусил язык. Как он повернулся такое ляпнуть? И в мыслях не было оскорбить любимую. Сдают нервы, капитан.
   Люба швырнула на стол нож и вилку, встала и удалилась - независимая, гордая, оскорблённая. Будто моя прежняя жёнушка.
   Вопреки логике, не бросился догонять с извинениями. Сидел и сок прихлёбывал, не обращая внимания на любопытные взгляды из-за соседних столиков. Им невдомек, с кем вёл диалог, смакуя апельсиновый аромат.
   - Билли, хватит, возвращай на Землю.
   - Потерпи, Создатель, эксперимент не завершён.
   - Надо мной?
   - Ты что так напрягаешься?
   - Тогда найди убедительный предлог избавить нас от близости.
   - Нашёл проблему!
   - Билли, или, или - или я выхожу из игры, или перестань мучить Любовь Александровну и выставлять меня в неловком свете.
   - А ты бы за речью последил.
   - Сам не понял, как получилось. Обиделась Любаша крепко на мою глупость - может с поезда сойти.
   - Остановок вроде не было.
   - Возьмёт и спрыгнет.
   - Так что сидим? Удивляюсь твоей чёрствости.
   - Да брось - с таким учителем....
   Люба не спрыгнула с поезда, она спала на своём ложе. Присел, взял руку, погладил, поцеловал, опять погладил. Если б сейчас потянулась ко мне - клянусь! - плюнул на затаившихся в купе соседей и притиснулся, а там будь, что будет. Но Люба спала или делала вид.
   В Севастополе у меня была названная мама - Анна Филипповна - жена начальника штаба Черноморского флота. Это она выхлопотала мне, холостяку, жильё под боком - в двухквартирном коттедже на побережье. Надо ли рассказывать, как обрадовалась приезду невестки. Завладела её рукой и вниманием, протащила по усадьбе, начав со своей квартиры. Побывали в моей - теперь нашей с Любашей. Вышли в весьма ухоженный сад, которым Анна Филипповна гордилась и называла "каторгой". Дамы нашли общий интерес среди кустов и деревьев. Мы с вице-адмиралом нажигали угли в мангале и смаковали домашнее вино в полумраке увитой виноградником беседки.
   - Одобряю, - кивнул на гостью начштаба.
   - Бабушкин выбор.
   - Ну и, правильно. Так и надо относиться к браку - старшим доверять. У молодых-то ни ума, ни опыта - не успели свадьбу отыграть, а уж бегут разводиться.
   Вечером состоялась помолвка. Филипповна из свекрови быстренько перерядилась в тёщу и потребовала соблюдения традиций. Пришлось просить у неё руки возлюбленной. А потом и у самой виновницы, преклонив колено. После согласия, нас объявили женихом и невестой, разрешили троекратно расцеловаться. Что мы с удовольствием исполнили. Театральность представления раззадорила Любашу - она раскраснелась, разговорилась, сияя белозубой улыбкой. Бросала через стол лукавые взгляды.
   Стемнело. С моря потянул прохладный бриз. Я вооружился гитарой, и потекли по-над берегом прекрасные украинские песни, до которых Анна Филипповна большая мастерица. Пели русские песни. Захмелевший вице-адмирал пролил слезу.
   - Как я вам завидую. Мать, ты помнишь нашу свадьбу?
   - И-и-и-и! - Филипповна пустилась в пляс на пятачке перед беседкой.
   По её знаку Люба выскользнула из-за стола. Закружилась - платье колоколом. Адмирал рискнул вприсядку. Я аккомпанировал.
   Угомонились за полночь. Люба за посуду.
   - Утром уберём, - махнула Филипповна. - Идите уж. Сыночка и дочку вам за одну ночку.
   Шёл за Любой садовой дорожкой и любовался изгибом её спины, удивительно тонкой талией.
   - Билли, пора.
   - Нет.
   - Тогда придумай что-нибудь, или я в бега подамся.
   И он придумал. Едва вошли, зазвонил домашний телефон. Беру трубку.
   - Товарищ капитан второго ранга, говорит помощник дежурного по кораблю мичман Лобода - вам три восьмёрки.
   Три восьмёрки - условный код, означающий срочное прибытие на борт.
   - Машину выслали?
   - Нет.
   - Понял. Буду.
   Вызвал такси. Облачился в форму. Чмокнул невесту:
   - Прости, дорогая, служба.
   - Не так, - Люба бросилась на шею, припала губами.
   Билли, держать!
   Сквозь все блокады оптимизатора почувствовал позывы страсти. А Люба, кажется, успокоилась:
   - Я буду ждать - поторопись.
   Дел на крейсере всего лишь открыть сейф и передать курьеру Генштаба некий пакет, суть которого не имеет отношения к этой истории. Можно было возвращаться, но я остался и завалился спать в каюте. От греха подальше.
   Люба подозревала во мне холодность, отсутствие чувств и ломала голову о причинах, побудивших улестить её из села и даже просватать. Утро встретила в слезах. Вышла в сад, где Филипповна разбиралась с посудой.
   - Что случилось, донюшка? Дома не ночевал? А где ж его бис носит? Вызвали? Ну, я ему сейчас....
   Свекрёща набрала номер моего мобильного телефона.
   Как оправдаться? Перешёл в контрнаступление.
   - Сейчас заканчиваю занятия с личным составом и сразу в город. Прошу привезти Любашу в магазин для новобрачных и оказать помощь в выборе платья.
   - И тебе костюма.
   - Я буду регистрироваться в форме.
   - Я тебе дам форму, я тебе такую форму покажу! А заявление когда?
   - Сразу и подадим.
   Заявление мы подали. Но Билли или рок хранили нашу непорочность. Он ли придумал, так ли в мире сложилась обстановка, но она потребовала присутствия российских военных кораблей в восточном Средиземноморье. Тем же днём нас взметнули по тревоге, и через сутки боевое соединение Черноморского флота покинуло Стрелецкую бухту, взяв курс на Дарданеллы.
   Легли в дрейф в виду ливанского побережья. Мористее - американский флот во главе с тупорылым авианосцем. Демонстрация присутствия беспокойным арабам. А мы кому что демонстрируем? Наверное, всем свою глупость - торчим между враждующими силами, как сосиска в хот-доге.
   С Любушкой переговаривались по командирской связи. По барабану запреты секретных служб для жены начштаба Анны Филипповны. С моей невестой под руку она опрокидывала все барьеры в здании, оброгаченном антеннами.
   - Очень скучаю и безумно люблю, - признался в микрофон, сжимая тангенту.
   И Люба:
   - Думала, никогда не услышу этих слов. Действительно, у моряков особая душа - их чувства рождаются вдали от берега.
   - Не смейся, вернусь из похода, выброшу всю твою обувь - на руках буду носить.
   - Теперь уж точно рассмеюсь - как представлю.
   Прошёл месяц, на исходе второй....
   Люба сообщила, что к свадьбе у неё всё готово. И мой костюм висит на плечиках. Она устроилась на работу в русскую школу, первого сентября начнёт занятия с ребятишками. Ждёт меня, не дождётся....
   Мы дрейфовали. От скуки поднимали боевую готовность - учебные тревоги по две-три за сутки. Янки снисходительно наблюдали за нами, кичась своим превосходством в стволах и крыльях. Оно, конечно, есть такое, но если до бузы дойдёт.... Словом, бабка надвое сказала. А что сказала - там видно будет.
   Однажды встрепенулись американцы. Двойки фантомов одна за другой покидали палубу авианосца и над нашими головами уносились к берегу. На линкорах заработала артиллерия главного калибра, и снаряды со свистом и шипением, рассекая воздух над нами, утюжили береговые укрепления. Там слышались разрывы и вздымались в небо облака чёрного дыма.
   Началось!
   Началось, и мы поняли, в какое дурацкое попали положение. Наша демонстрация ничего не дала - ни предупредила, ни застращала, ни предотвратила. Ударить по янкам мы, понятно, не могли. Как помочь истекающим кровью ливанцам? Закрыть грудью? Да мы и так почти что....
   Да нет, чёрт возьми, это мы америкосов грудью прикрыли.
   Оправившись от внезапности авиа и артудара, заговорила береговая артиллерия ливанцев. Один из первых снарядов пробил нам борт ниже ватерлинии. Начался пожар, вода хлынула в отсеки и, как следствие, дифферент на борт.
   Командир соединения принял решение увести корабли из-под огня.
   - На "Севастополе", доложите обстановку.
   - Пожар на верхней палубе и в жилых отсеках ликвидирован, пробоина заделана, ведётся откачка воды.
   - Потери?
   - Два матроса пострадали от ожогов, мичман отравлен угарным газом. Все живы.
   - Ход имеете?
   - Имеем повреждение одного из реакторов.
   - Что предпринимаете?
   - Командир БЧ со специалистами определяет степень вероятности неконтролируемой реакции.
   - Возможен взрыв?
   - Ждём результатов осмотра.
   В тот момент, когда с двумя контрактниками в защитных костюмах спускался в реакторный отсек, калитку моего дома толкнул Вовка Муромец.
   - Володя! - Люба бросилась к нему на грудь. - Какими судьбами?
   - Погоди обниматься, - гость вертел головой. - Где твой?
   - В походе.
   - Поженились?
   - Заявление подали.
   - Ну, это не страшно. Вообщем, не могу без тебя. Сглупил тогда, но теперь понял - ни здоровье, ни сама жизнь не милы. Обманул твой моряк.
   - О чём ты?
   - Собирайся, со мной поедешь, в Гладышево.
   - Зачем?
   - Жить. Ну, посмотри - всё здесь для тебя чужое. И капитан твой плавает. А я любить стану. Что смотришь?
   - Вовка ты Вовка, обручена я.
   - Скажешь, долго плавал - успела разлюбить.
   - А я ведь ещё и не полюбила.
   - Вот видишь.
   - Не могу так, Володя. Давай дождёмся Алёшу, сядем втроём и всё обсудим.
   - Кто это? - появилась Анна Филипповна.
   - Володя, школьный друг.
   - Врёшь, - насупился Муромец. - Жених я твой, за ноги продавший своё счастье сатане.
   - Сатана - это Лёшка? - тёща растворилась в свекрови. - Вот как!
   - Потребовал от любви отступиться, если вылечит. И я слабину дал. А потом думаю, на черта мне ходули, коли, счастья в жизни нет без единственной.
   - А ты, девонька?
   - Не знаю, - Люба закрыла лицо ладонями. - Я ведь слова ласкового от него не слышала - как будто через силу женится, по приказу.
   - А по радио? - голос Филипповны потерял остатки дружелюбности.
   - Что радио? Разве это любовь - по радио? Вот и скажу ему в микрофон, что уезжаю с Володей.
   - Не наша ты, не морячка, - резюмировала адмиральша и показала спину.
   Позвонила мужу:
   - Фыркнула краля наша.
   .... Опустевшими коридорами, вертикальными и полувертикальными трапами мы подбирались к реакторному отсеку.
   - Следим, ребятки, за показаниями прибора.
   - Стоп, командир, зашкаливает - дальше вся защита по фигу.
   Связался с командиром крейсера.
   - Достигли границы допустимой радиации, дальше - пекло.
   - Твоё мнение?
   - Прошу добро на спуск в реакторный отсек, чтобы визуально определить масштабы повреждений и перспективу ремонтных работ.
   - Это верная смерть, Алексей Владимирович.
   - Неизвестно, что с реактором, какова динамика цепной реакции. Может полыхнуть такой грибок - не только нам, пентосам мало не покажется.
   - Спускайтесь, только постоянно быть на связи. Ваше молчание послужит сигналом к эвакуации личного состава и затоплению крейсера.
   - Понял. Ну-ка, ребятки, сыпьте наверх. Ваше время придёт когда-нибудь, но не сейчас.
   - Командир!
   - Никто не отнимет у меня славы. Брысь!
   Тяжёлые ботинки затопали по стальным балясинам.
   - Что, Билли, кердык подкрался незаметно?
   - Не дрейфь, Создатель, нас так просто не прокусишь.
   - Сдюжим радиацию?
   - А то. И пекло пересилим.
   - Слушай, надоела эта фольга. Можно скинуть?
   - Разоблачайся - если оптимизатор не поможет, то и это не защита.
   Скинул защитный скафандр, остался в брюках и тельнике.
   Командир теребит:
   - Гладышев, не молчи.
   - Спускаюсь в реакторный отсек. Уровень радиации....
   .... Взявшись за руки, моя невеста с Вовкой Муромцем шли по улицам с видом школьников удравших с ненавистного урока - радостно возбуждённые. Наговориться не могли. Люба приняла решение и удивилась, как это просто быть счастливой - любить понятного человека и быть любимой. А Вовку она любит.... наверное.
   - Гладышев, не молчи.
   - Вижу повреждения на корпусе реактора.
   - Цепная реакция?
   - По всей вероятности.
   - Что значит вероятность, Гладышев? У тебя прибор на руках....
   - Выбросил - зашкалил. Здесь пекло....
   Наш диалог с крейсера транслировался на флагман к командиру соединения, оттуда - в Севастополь. В центре спутниковой связи БРС Черноморского флота собрались первые его лица.
   - Кто-нибудь объяснит, что там происходит? - выругался командующий.
   - Командир БЧ пытается удалить из повреждённого реактора активные элементы.
   - Вручную?
   - Так точно.
   - Вы с ума посходили или Гладышева рентгены не берут?
   - Что-то происходит....
   Вошёл дежурный корпуса, склонился к уху начштаба.
   - Что? Невеста Гладышева? Какого чёрта! Стойте, каплей, ведите её сюда. Конечно одну.
   Любаша растерялась от количества и блеска золотых погон, сосредоточенности лиц разом уставившихся на неё, вошедшую. Но голос, голос, будто с потолка лившийся, напомнил цель визита.
   - Это и есть финал эксперимента? Твой инструктор на крейсере или мне будет дана возможность вернуться домой, обнять Любу? Если выберусь отсюда, дай возможность нарушить обет - я сделаю любимую женщиной.
   Командующий ЧФ:
   - С кем это он? О чём?
   - Бредит, товарищ адмирал флота.
   Начальник штаба Любаше:
   - Ты хотела что-то сказать Гладышеву? Что уезжаешь с другим.... Самое время.
   - Что происходит?
   - Твой жених заживо сгорает в реакторном отсеке.
   - Алексей!!!
   - Дайте ей микрофон.
   - Нет!
   - Вы на связи. Говорите.
   - Лёша, милый, где ты, что с тобой?
   - Люба? Ушам не верю. Как ты?
   - Говори,... ты.... Ты вернёшься?
   - Куда я денусь? Правда, тут девчонки на пляже загорелые.... Но командир на берег не пускает.
   - Какие девчонки, Лёша?
   Командующий флотом:
   - Бредит.
   Начштаба:
   - Шутит.
   Я:
   - Командир, активные элементы повреждённого реактора в капсулах. Отсек следует залить дезактивационной пеной. Я поднимаюсь.
   Командир крейсера:
   - Стой, Гладышев! Ты больше часа провёл в интенсивном радиационном потоке - ты сейчас сам активный элемент.
   - Хочешь в расход списать, командир?
   - Ты знал, на что идёшь.
   - Но я жив.
   - Прости, Алексей, наверное, тебе это только кажется. После радиационного ада никто не может выжить. Прощай и пойми: я не могу рисковать людьми и крейсером.
   - Понял, командир, два слова в эфир. Люба, Любочка, слышишь меня? Если любишь, если будешь ждать, верь - однажды я вернусь....
   Люба рыдала, кусая кулак. Адмиралы хмурились и прятали взгляды. Командующий пожал плечами:
   - Считаю действия командира "Севастополя" оправданными. Гладышева представим к Герою.
   .... В отсек стала поступать пена.
   - Ну что, Билли, кердык?
   - Ты что так на тот свет торопишься? Давай лучше подумаем, как отсюда выбраться.
  
   Вернувшийся из бесславного похода атомный крейсер "Севастополь" был ошвартован у дальнего причала. Экипаж расквартировали на берегу, а кораблём занялось подразделение химической защиты. После проведения цикла дезактивационных мероприятий, когда уровень радиации достиг допустимого значения, из реакторного отсека было извлечёно тело капитана второго ранга Гладышева. Героя России загрузили в санитарную машину и отправили в морг. Командующий ЧФ подписал приказ об организации похорон с прощанием, митингом и оружейным салютом. Однако непредвиденное обстоятельство, случившееся в "неотложке" в пути её следования к месту назначения, сделало приказ адмирала флота невыполнимым.
   Поправляя свесившуюся с носилок руку погибшего моряка, санитар вдруг заявил:
   - Она тёплая.
   - Разлагается, - зевнул его пессимистичный коллега.
   - Да нет же, - настырный врачеватель разорвал полуистлевший тельник и приложил ухо к неподвижной груди.
   - Стучит? - поинтересовался пессимист и постучал в окошечко кабины. - Эй, потише на ухабах - груз 200 оживает.
   - И грудь тёплая, - волновался первый санитар.
   - А ты искусственное попробуй, - советовал второй, - рот в рот.
   Машина въехала на территорию госпиталя и остановилась. Фельдшер распахнул заднюю дверь:
   - Что тут у вас?
   Выслушав, ругнулся:
   - Чёрте что!
   Но вернувшись в кабину, приказал водителю:
   - К лечебному корпусу.
   Сердце моё услышал чувствительный прибор. Заволновались врачи, подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких, собрали консилиум.
   - Этого не может быть, потому что этого быть не может никогда.
   - Ну, как же, как же.... Истории известны факты. Заговорщики накормили Григория Распутина отравленным тортом, расстреляли из нагана, опустили под лёд, и только через два часа достали. И что вы думаете? У него билось сердце.
   - Если это не Божий промысел, то следствие сильнейшего облучения.
   - Да-а, всем радиация вредна, а кому-то - мать родна.
   Я пришёл в сознание и первым делом ущипнул медсестру за тугую ягодицу. Сестричка перепугалась, а Билли заворчал:
   - Брось дурные мысли.
   - Я снова жив, Билли! Всем смертям назло дышу и радуюсь. Как это здорово! Пойдем, побегаем по травке.
   - Лежи, не рыпайся. Послушай мудрого совета - лучше месяц отлежать в палате
   госпиталя, чем годы томиться в лаборатории клиники. Надеюсь, не горишь желанием стать объектом научных изысканий.
   Я не горел и присмирел. Напрасно сёстры вертели попками, поправляя постель или двигая шторы. Врачи отмечали нормальный ход реанимации организма - без скачков и провалов. Как и предсказывал Билли, обещали через месяц выписать.
   Меня навещали. Анна Филипповна каждый день с бульончиками, котлетками, пирожками. Корабельные друзья в дни приёмов. Штабное начальство раз в неделю. Однажды нагрянул командующий ЧФ - то-то переполоху в госпитале. Наградил рукопожатием:
   - Домой, герой, не хочешь скататься?
   Герой хотел и начал считать дни до выписки. Лечащий врач не разделил моего оптимизма.
   - В Башкирию - эку даль! Вас понаблюдать бы ещё, голубчик.
   - Доктор, я только туда и обратно, невесту заберу и снова в Севастополь.
   Невеста оказалась мужней женой, к тому же беременной.
   - Как говорится, ты слишком долго плавал, - горько усмехнулся, глядя на формирующийся животик.
   - Не рви мне сердце, - промокала глаза Люба. - Все говорили, ты погиб.
   - Долго плакала?
   - А ты, ты разве любил меня? Ну, признайся.
   - Я и сейчас люблю. Собирайся, поедем в наш дом у моря.
   - Нет, Алёша, не судьба мне жить с тобой.
   - Знаешь, чем кончаются неравные браки? Через год он начнёт пить, а через два тебя бить.
   Слёзы высохли, взгляд посуровел.
   - Может, он не образован, но он мужик.
   Что возразить? Перемудрил я с Л. Черновой - проще надо было, проще.
   - Дом продавать будешь?
   - А? Что? Да нет, живите. В Севастополе оформлю и пришлю вам дарственную.
   - Уезжаешь?
   - Не хочу с твоим благоверным встречаться, ведь отступиться обещал.
   - Он поддержал меня в трудную минуту.
   - Затащив в постель?
   Люба встала, подала руку.
   - Мне очень жаль, что так получилось.
   - Что жив остался?
   - Ну, зачем? Я рада, что жив и верю, ты ещё встретишь своё счастье.
   - Моё счастье это море, а женщины.... Не думаю, что рискну ещё раз. А ты приезжай, если бить станет, или напиши - я приеду.
   Дорогой успокоился. Всё верно, все на своих полках. Чего хотела, то и имеет - мужа механизатора. Тычинки-пестики!
   Л. Чернова лишила меня надежд на семейный уют, на счастье покусилось командование. Отремонтированный "Севастополь" вернулся в родную бригаду, но моё место командира БЧ было занято.
   - За штатами вы пока, - сказали в стройчасти. - За штатами. Попробуйте обратиться к командующему.
   Записался на приём.
   - Помню тебя, помню, герой, - адмирал широким жестом пригласил сесть.
   Извлёк из бара коньяк, рюмки, блюдце с дольками лимона.
   - Есть повод, - наполнил тару. - Поздравляю с очередным воинским званием капитана первого ранга. Один шаг до адмирала.
   Он с чувством треснул хрусталём и опрокинул рюмку в рот.
   - Пей, пей, потом будешь благодарить.
   Дольки лимона впитали сахар. Командующий налил ещё.
   - Не обженился? Оно и к лучшему. В Москву поедешь. В Кремле служить станешь - хранителем чёрного чемоданчика. Слыхал про такую должность? Нет? Едрёную кнопку таскать за президентом. Весь мир объездишь - куда он, туда и ты. Там уж смотри, Алексей Владимирович, общаться с Верховным придётся, про нас смертных не забудь. Давай на посошок.
   Если я возражал, то только в душе, потому что согласия моего никто и не спрашивал. Поступил приказ - надо выполнять. Прощай, море!
   Собирал в дорогу чемодан под тяжкие вздохи Анны Филипповны, тут нагрянула корабельная братва.
   - Ишь каков, улизнуть хотел - а отвальная, а звёздочку обмыть? Ты что ж не хочешь к нам вернуться?
   - Говорят, на год бодяга.
   - Космонавты дольше летают.
   - Ну, тогда "поехали!".
   На ответственном посту менял подполковника из десантуры. Тоже, кстати, герой России. В нужном месте меня уже посвятили в особенности и секреты новой службы, тестировали на знание инструкций, так что, без лишних фраз обменялись рукопожатием - пост сдал, пост принял - и рядом с оптимизатором защёлкнул на запястье ещё один браслет.
   Президенту не представляли - не велика ерошка, офицерик при чемодане. Он лишь царапнул взглядом, проходя мимо. А через пару дней, точнее ночью нагрянул знакомиться. Выходит из опочивальни, полные руки стекла - водка, бокалы.
   - Сиди, сиди, - на мой подскок. - Ближе тебя никого нет, а я и имени, понимаешь, не знаю.
   А ведь верно подметил - один в спальне, охрана по периметру, только я под боком.
   - Капитан первого ранга Гладышев Алексей Владимирович, - представился, принимая наполненный бокал.
   - Только не говори, что не положено. Мне, понимаешь, врачи запрещают, но обычай требует. За знакомство!
   Пустые бокалы встали рядом, Патрон взялся за бутылку.
   - Я по-американски, а тебе, наверное, закусочка нужна?
   - Обойдусь.
   - Вот это правильно, так и отвечай. Надоели эти - господин президент, товарищ Верховный Главнокомандующий. Это я сегодня, а завтра пенсионер, понимаешь, и если теперь буду чванится, ты мне потом руки не подашь. Верно? Ты, Алёша, будь проще, по крайней мере, в обстановке, когда не требуется соблюдать букву протокола. Давай-ка выпьем, и ты расскажешь о себе.
   В моём повествовании о средиземноморском походе президента больше всего возмутило поведение американцев.
   - Как они посмели стрелять через вас? Могли, понимаешь, ответные действия спровоцировать. Вот была бы заваруха! Скажу Биллу, обязательно скажу при встрече - пусть за чуб оттаскает натовских хулиганов.
   Литровая бутылка опустела.
   - Продолжим или хватит? - Патрон потерял осмысленность взгляда. - Смотрю, капраз, в огне не горишь, в воде не тонешь, и водка тебя не берёт. А я, понимаешь, раскис - помоги, брат, в постельку, баиньки.
   Служба не тяготила - никто не напрягал, меня просто не замечали ни простые, не официальные лица. А мне сохранять невозмутимость в любой ситуации - проще пареной репы. Стою в начищенной, отглаженной форме, сверкая регалиями, и чемоданчик в руке, как напоминание - если кому-то очень неймётся, то можем и того.... вразумить.
   Патрон с опаской поглядывал на мою ношу, но и с гордостью.
   - Мы с тобой, Алёша, гаранты - я конституции, понимаешь, а ты безопасности.
   Я понимал, пил, не хмелея, водку и поддерживал диалоги. Наши ночные бдения становились нормой. Даже в загородной резиденции, в окружении домочадцев, он умудрялся обмануть зоркое око и пробраться в мою служебную комнату.
   - По-шахтёрски чокнемся, - накрыл ладонью бокальчик. - Чтоб сверху, понимаешь, не капало и начальство не слыхало.
   - Что говорят обо мне в народе? - Патрон выпил и настроился на благодушную беседу.
   - Я как декабрист - страшно далёк.
   - Шахтёры на асфальт сели, касками, понимаешь, стучат. Чего добиваются?
   - Чего-то хотят.
   - Ты не юли - пресса обо мне вон какие гадости пишет, и то не прессую. Режь, понимаешь, правду-матку в глаза.
   - Правду-матку? В глаза? Ну, хорошо. Скажите, зачем мне, офицеру флота, нужна эта долбанная приватизация?
   - Долбанная? - в руке Патрона дрогнула бутылка. - Ты что ж, не хочешь стать собственником?
   - Собственником чего? Линкор с братишками оприходую?
   - Ну, боевая техника - достояние государства, а вот фабрики и шахты, пожалуйста. Обменял, понимаешь, ваучер на акции и получай проценты с дивидендами.
   - Я служу Родине и хочу получать зарплату, а после демобилизации - пенсию. К чему эти заморочки?
   - Это всё от экономической безграмотности. Что говорить про страну, если офицер с высшим образованием ни бельмеса, понимаешь, в ценных бумагах!
   - Вы предлагаете вместо учебно-тренировочных занятий читать матросам политэкономию?
   - Ты сначала ею сам овладей.
   - А я владею, но не книжными премудростями, а жизненным опытом. Встречался в портах с американскими, английскими моряками. Сходят на берег и начинают предлагать сигареты, зажигалки, порнуху и прочую дрянь. Скупают местные сувениры, и не на память, а чтобы выгодно перепродать в другом месте. Таких негоциантов хотите видеть под Андреевским стягом?
   - Но дерутся они отменно.
   - Техника замечательная, а душонки сплошь гнилые. Гоняли мы их в портовых кабачках.
   - Да ты, Алёша, хулиган. Давай, понимаешь, за Андреевский флаг.
   Частые возлияния не укрепляли Патрону здоровье - с сердечным приступом в очередной раз загремел в ЦКБ. Меня расквартировали в соседней палате, а шефа стали готовить к операции.
   Явился глава президентской администрации:
   - Какие будут указания? Может на время вашего отсутствия уступить ядерный чемоданчик премьер-министру?
   - К чёрту! Позовите офицера.
   Мне, явившемуся:
   - Каперанга, крови не боишься? Будешь сидеть рядом, и смотреть, как меня режут. Всё ясно?
   Ясно-то ясно, но когда Патрон уснул в операционной, врачи выставили меня за дверь. На несколько часов страна осталась без ядерного щита.
   Президент очнулся от наркоза и потребовал к себе.
   - Всё видел? Хреновый у меня мотор?
   - Врачи лучше знают.
   - Вот так помрёшь на полпути, и что со страною станется? Опять, понимаешь, коммунисты власть к рукам приберут. Нет, брат, только так и надо было идти - через приватизацию и шоковую терапию. Сейчас у нас складывается класс собственников, он своего не отдаст, без борьбы не уступит.
   У меня иное мнение по этому вопросу, но разве поспоришь с человеком едва-едва выкарабкавшимся с того света. Размышлял, а не уступить ли шефу оптимизатор - Билли его мигом на ноги поставит. Но была заморочка - палата находится под неусыпным видеонаблюдением и мне не объяснить службе президентской безопасности свой широкий жест.
   Шеф утомился и отправил меня восвояси. Дискуссию продолжил с Билли.
   - Почему он?
   - Не кумир?
   - Да как-то, знаешь.... Человек неплохой, но этого мало, чтобы вывести страну из кризиса.
   - Одна общая ошибка всех царей, королей, диктаторов и даже народных избранников - великое самомнение. Не может смертный человек - пусть будет он семи пядей во лбу - одной рукой строить, другой разрушать. Если призван Божьим промыслом свергнуть старый прогнивший строй, то исполнив миссию, уходи - строить новое позволь другим. Но героя точит самомнение, он цепляется за власть, пытается что-то сотворить и творит, как недоученный маг - козу вместо грозы.
   - Это уже антигерой получается.
   - И он им станет, если сейчас не уйдёт с Олимпа.
   - Похоже, не собирается - о втором сроке заикался. И он его точно угробит.
   - Ну, понятно, извечный вопрос - что после меня? А ничего страшного. Вселенная умрёт только для него и будет жить сама по себе. Так просто и почему-то недоступно. Может, ты ответишь, Создатель, почему, имея все для того возможности, не захотел править миром?
   - По-моему, это скучно.
   - День и ночь думать о благе других?
   - Вот именно.
   - Эгоистично, хотя хвалю за честность, которой не хватает твоему Патрону.
   - Ты всех собак на него повесил, забыв, что в деле он не одинок - есть ещё команда.
   - Челядь и толкает больного, не способного созидать человека на второй президентский срок.
   - Это и есть пресловутые обстоятельства, управляющие нами? Печально.
   - Коли всё уяснил - не пора ли вернуть каперанга Гладышеву его бренное?
   - Подожди, Билли, давай попытаемся отговорить Патрона от второго срока - ему вреда не будет, а стране польза.
   - Цель благородна, но наивна, потому что не исполнима.
   Но препятствовать не стал.
   Месяц после операции Патрон был на реабилитации и не грешил спиртным. Перебрались в Кремль. Президент в делах, я скучаю с ядерным чемоданчиком. И вот однажды....
   - Советников, понимаешь, развелось! - Патрон грохнул литровую бутылку на журнальный столик, цапнул стакан, соседствующий с графином воды, наполовинил и опорожнил двумя глотками. - Будешь?
   День едва склонился к закату - как бы ни время.
   - Брезгуешь?
   Пришлось налить в тот же стакан и выпить.
   - Говорят, рейтинг у меня упал.
   - И что предлагают? - у меня затеплилась надежда.
   - Что предлагают? А ничего путного - выборы, понимаешь, отменить, ввести в стране особое положение до лучших времён. Кто бы их нам на блюдечке преподнес, эти лучшие времена.
   - А вы что?
   - Как же я, гарант конституции, её солдатскими сапожищами в грязь?
   - Ну, а если в сторонку уйти по-тихому?
   - Коммунистам власть отдать?
   - Преемника протолкнуть.
   - Где ты его видишь? Ни на кого нельзя положиться.
   - Всё равно когда-то надо будет уходить.
   - Вот отбарабаню положенных по конституции два срока и буду думать о приемнике. У тебя нет другой посуды? Придётся из одного.
   Патрон налил, выпил, мне налил. Я взял в руки стакан:
   - А если прокатят?
   - Вот этого не должно быть, ибо обернётся крахом для страны.
   - Она выжила после Октябрьской революции.
   - Но какой ценой.
   Патрон жестом потребовал посуду. Я выпил, передал.
   - У вас есть план построения благополучного общества?
   - А ты, оказывается, сомневающийся народ? - шеф поднял стакан на уровень глаз, будто прикидывая уровень налитого. - Пойми, голова садовая, президент - гарант конституции, а планы пишут те, кому положено. Вот ты - носитель ядерного чемоданчика, а знаешь, что у него внутри? Тебе это и не надо. Верно? Вот и мне.... Главное, понимаешь, чтобы каждый сидел на своём месте и добросовестно исполнял возложенные обязанности. Худо стало в стране, мыла не хватает - министра мыловаренной промышленности по шее. Новый придет, и дело поправит. Народ наш талантливый, ему особо не мешай, и он любую напасть переможет. Переможешь, капраз?
   Присматриваясь к ближайшему окружению Патрона, гадал - кто из них советовал узурпировать власть? Наверняка люди бесперспективные, достигшие потолка и, стало быть, ограниченные. Таковых, казалось, нет - все при деле, суетятся. А потом замелькали в приёмной и окружении президента новые лица - молодые, напористые, так и брызжущие интеллектом, и я понял, все, кто был до них - устаревшие, выработавшиеся политики. Не дрогнувшей рукой Патрон отправил их на свалку и с новой командой пустился в предвыборную гонку.
   Возникли сомнения, и я тут же их высказал Билли.
   - Может ты ошибся на счёт однорукости президента? Ни его дело строить, ни его разрушать, его дело - подбирать и расставлять кадры. Новые люди сплошь юристы да экономисты - любую программу напишут и обоснуют.
   - У тебя будет доверие к человеку, меняющему убеждения в зависимости от обстоятельств?
   - Да, если его цель - служение конституции.
   - А я думаю, народ не простит ему шоковой терапии.
   - Это были временные и необходимые трудности.
   - Глупец! Это надуманные трудности, от которых кучка людей из ближайшего окружения твоего Патрона весьма нагрела руки, кинув на рельсы его авторитет. Они не против, продержать его у власти и два, и три срока, но кроме отмены выборов ничего умней придумать не смогли. За то и уступили место новой команде. Но не обольщайся её грамотности - эти люди так же корыстны, как и предшественники. Президент игрушка в их руках, хотя действуют согласно уговору - они ему второй срок, он им доступ к богатствам страны.
   - Страшно, Билли, становится страшно от осознания, что это правда. Неужели так будет каждый раз при смене власти?
   - Увы, русский менталитет - когда законы писаны не в Конституции, а в циркулярах чиновников. Как они захотят, так и будет, так и суд присудит. Знаешь в чём американский феномен? Пришёл фермер Джон в дикую прерию, прогнал индейцев, вспахал и засеял, сколько сумел. А когда собрал урожай, подумал, зачем самому с дикарями царапаться, и нанял шерифа Билла. Тот по прерии аборигенов гоняет, Джон пшеничку растит - оба сыты и довольны. Но, заметь, никогда не забывали, кто у кого на службе. Вот так сложилась знаменитая американская демократия, которая стала основой экономического процветания. У нас же, от князей, царей - собирателей земли русской - до Советов депутатов изначальной была власть, чинившая законы, потом народ, их исполнявший.
   - А казачество?
   - Вольными землепашцами и разбойниками они были только поначалу, а потом легли под кнут царя и топор большевиков.
   - Тогда стоит подумать над особенностями национальной демократии. Есть предложение на критику.
   - Валяй.
   - Проводим в стране всеобщую компьютеризацию и вносим в конституцию поправки - выборы всех выборных лиц отменяются, а вводится виртуальный рейтинг. На практике - встал селянин спозаранку, продрал глаза и к монитору. Хорош был вчерашний день - пусть нынешний президент дальше правит, голос ему. А вот губернатор промашку дал - тариф коммунальный подскочил, а он не уследил. Поищем-ка замену среди критиков. Вот этот, пожалуй, сгодится - голос ему. Районный глава дороги запустил - в отставку его. И сельского заодно. Пять-десять минут и готов общественный рейтинг любого чинуши. На Олимпе тот, кому народ доверяет. Они из кожи будут лезть, лишь бы сохранить его симпатии - что собственно и требуется.
   - Забыл депутатов.
   - А на хрен они нужны.
   - Можно критиковать?
   - Рискни.
   - На какие шиши всеобщую компьютеризацию - бюджет, как сыр голландский, в дырах?
   - На благое дело последнего рубля не жалко, на крайний случай заграница нам поможет. Зато, какая экономия на выборах!
   - Народ надо обучить, а я уверен до трети населения просто не в состоянии постичь компьютерную грамоту.
   - Е-рун-да. Две-три несложных операции. Ты просто плохо знаешь людей, а я уверен, щарбатые старухи, освоят все премудрости лишь бы иметь возможность отрывать главам головы.
   - Такая чехарда чревата хаосом.
   - А я бы рискнул. Пусть год поупражняются в деловой игре, а потом на полном серьёзе. Думаю, такая демократия всем демократиям демократия. По крайней мере, начальники будут застрахованы от ошибок, а народ от страданий.
   - Пусть будет - убедил. Изложи мысль Патрону - порадуй старика. Только, думаю, напрасно - человек заряжен на борьбу и доверять судьбу свою и дела великие какой-то безликой массе, способной нажатием одной кнопки низвергнуть его в прах, не захочет.
   - Стало быть, не видать нам светлых дней?
   - А ты глянь на самураев - под батюшкой-императором кряхтят, а какие в экономике чудеса творят. Надо просто усердно работать. Впрочем, тебе ли не знать, как ленив русский народ?
   Я обиделся за народ.
   Однажды Патрон явился разобиженным на весь белый свет.
   - Вот за что ненавижу свою работу!
   И пауза. Наверное, ждал, поинтересуюсь - и за что? А я молчал, смотрел на литровую бутыль с водкой и думал о римлянах: истина в вине - они, кажется, придумали. Вот интересно - спохмела или в момент возлияния? Ну, не на трезвую же голову.
   - Ты, капраз, знаешь, что такое Протокол? Это дисциплинарный устав президента. Того нельзя, сего нельзя, голову держи прямо и всегда улыбайся. Возят по прилизанным школам и приютам, подсказывают, что говорить, чью руку пожимать. А может мне этому сукину сыну директору не руку пожать, а в морду дать хочется? Вот и говорю, собачья у меня работка - не дай Бог, понимаешь, каждому.
   - Многие хотят.
   - Ты хочешь?
   - Не то чтобы очень, но иногда возникают мысли - вот это я бы сделал не так.
   Патрон замахнул стопарик, потянул носом и шумно выдохнул через рот.
   - И что бы ты сделал не так?
   - Переход от плановой экономики к рыночной - плавным, без скачков и шока.
   Президент молчал, кувыркая бокальчик между пальцами, и это обстоятельство вдохновило меня на продолжение.
   - Постепенно - сначала торговлю и сферу услуг. Есть желание, есть таланты - пожалуйста, открывай собственное дело и плати в казну налоги. Хочешь валенки катать или там, сортир кооперативный открыть - триколор тебе в руки. Дать слабину в этих отраслях и год-другой понаблюдать - как поведут себя новоиспеченные буржуи, как народ воспримет новшества. Потом фермерам в селах землю в аренду дать: пусть трудятся и богатеют - кто против? Ну, а с заводами и фабриками стоит повременить: общенародная собственность и основа государственной независимости - её абы кому и за так раздавать не след. Я уже не говорю об оборонке, энергетике и природных ресурсах.
   - Нет у меня, Алёша, столько времени.
   - Ликург одну жизнь прожил, а принявшая его законы Спарта - сотни лет, и процветала.
   Патрон вздохнул тяжко.
   - Ладно, что там теребить мёртвого осла уши - имеем, что имеем, и не знаем, что делать дальше.
   Это он о стране или своей предвыборной кампании?
   - Хотите ошибок избежать - советуйтесь с народом.
   - Референдум?
   - Форум, в интернете, на личном президентском сайте, по любому вопросу. Наберётся половина и чуть больше от числа проголосовавших, можно и рискнуть с идеей на практике.
   - Я, брат, понимаешь, не того в компьютерах - ни бельмеса.
   - Это не предлог, чтобы отказаться от идеи.
   - Советы слушаю, но решения принимаю сам!
   Патрон грохнул по столу, посуда подскочила, а могла бы и попадать - таким-то кулачищем. Может, то было предупреждение моей настырности, но я не унимался.
   - Хорошо, другой вариант. Ставим вопрос на виртуальный форум - кого ты хочешь видеть президентом России? Смотрим показатели рейтинга - у кого выше, тот с портфелем.
   - Своими руками отдать власть коммунистам? Ты насоветуешь.
   - Народ поддержал вас при их свержения - откуда теперь сомнения?
   - Рейтинг, говорят, упал.
   - Значит, народ стал худо жить.
   - Новое без мук не родить.
   - Чтобы легче мучилось, надо знать, что получится.
   Патрон потянулся за бутылкой и тяжело сопел, разливая в бокалы водку.
   - Легко тебе сказать - это отпустить, то попридержать. Думаешь, я всегда делаю, что хочу? Нет, брат, Его Величество Протокол правит страной, а я при нём - марионетка, понимаешь.
   Что-то новенькое. Покосился на Патрона. Сидит, склонивши голову, с тоскою смотрит в дно бокала. Белоснежный чуб свесился и качается в такт сердцебиения, нездоровым румянцем набрякло мясистое лицо.
   - Протестовать не пробовали?
   - А я протестую, - шеф щёлкнул ногтем по краешку тонкого хрусталя.
   Слабый довод для протеста, подумал, а вслух сказал:
   - За Протоколом стоят люди.
   Патрон встрепенулся, ткнул в мою сторону пальцем:
   - Умник. А то я не знаю.
   Вооружился бокалом:
   - Всё я знаю и всех. Кто они без меня? Шу-ше-ра. Но что толку менять - Протокол-то останется.
   Патрон выпил.
   - Что с ним делать? Не знаешь? Вот и я не знаю.
   - Почему не знаю? - нацелил пульт на светящийся в углу телевизор, переключил на канал "Новости 24 часа", прибавил звук. - Знаю. Я - президент, передо мною вся страна и информация из первых рук, минуя фильтры аппарата. Смотрим - правим.
   На экране шёл сюжет о безногом инвалиде. У бедолаги случился пожар - выбрались с супругой, в чём спали, а дом сгорел. С той поры уже шестой год живут в уцелевшем сарае. Сердобольные соседи утеплили его, печурку сложили, а власти безмолвствуют.
   - Константин Иванович имеет статус блокадника, - вещал журналист в телекамеру. - Ему положено бесплатное жильё, да видно не про него закон писан.
   - Суки! - прокомментировал президент. - Ты, Алёша, запиши координаты - завтра взгрею кого надо.
   - Повезло мужику - сам Глава государства вступился. А скольким не повезло? Скольких не замечают местные власти, обходят вниманием столичные журналисты?
   - Что предлагаешь? Ну, давай комиссию создам по делам ветеранов, чтоб..., - Патрон не придумал, чем заниматься новой административной структуре, будет ли она эффективнее существующих, и замолчал.
   - Что предлагаю? Государство объявило себя ответственным за судьбы людей, отдавших здоровье на его благополучие - выделяются средства, тратятся, а константины иванычи ютятся в сараях. Причина - казнокрадство. Значит надо лишить чиновников возможности красть у ветеранов. Как это сделать? Удостоверения ветеранам заменить налоговыми полисами. Минуя бюрократов, владельцы этих гербовых бумаг обращаются к предпринимателям, и те в обмен на налоговые послабления берут на себя заботу о ветеранах. И дом построят, и квартиру отремонтируют, и лекарства купят, и за кордон свозят подлечиться. На двести тысяч помог старикам, четыреста сохранил от налоговых перечислений.
   Патрон смотрел перед собой, барабанил пальцами по столику, никак не комментировал. А меня несло.
   - Бюджет уменьшится? Согласен. Но сорок его процентов ежегодно разворовывается недобросовестными чиновниками - такие данные об уровне российской коррупции опубликованы независимыми закордонными исследователями. Так что в этом плане возможна даже экономия. И если сократить ставших ненужными бюрократов, то она - налицо.
   Молчание Патрона становилось тягостным. Может, перегнул с новаторством? Как бы кондрашка старика не хватила - от неперевариваемости услышанного.
   Проявил инициативу - наполнил бокалы, взял свой, пригубил.
   - Хотите, случай расскажу из так называемых дорожных встреч?
   Не дождавшись согласия слушать, продолжил.
   - В Москву добирался в одном купе с парочкой из провинциального русского городка - ребята загорелые, с курорта. Он из серых бизнесменов, у которых большая часть доходов скрыта от налоговой отчётности. Она - сотрудница Собеса по делам сирот. Выпили, разговорились - они за свой семейный нескончаемый спор. И меня втянули в качестве рефери - кто прав, кто не прав.
   Она, тыча пальчиком в мужа:
   - Вот ты налоги не платишь, а мы едва-едва наскребаем средств, чтобы помогать сиротам. Ни совести у тебя нет, ни стыда.
   - Стоп-стоп-стоп! - обвиняемый ткнул окурком в пепельницу. - Скажи мне, дорогая, сколько вас в отделе?
   - Трое.
   - А сколько потратили на ребятишек в прошлом году?
   - Полмиллиона.
   - Пятьсот тысяч сиротам и пятьсот сорок тысяч ваш общий годовой фонд заработной платы, верно? Так мне проще потратить миллион на проблемы малолетних бедолаг, чем кормить трёх дармоедов.
   - Так не тратишь же. А не будь нас, что стало бы с сиротами?
   - Не трачу потому, что в каждом деле должен быть интерес - на альтруизме далеко не упрыгаешь.
   Я замолчал. Рассказ окончен, выводы делать слушателю.
   Слушатель воспрял от ступора, прочистил глотку, опрокинул в рот бокал.
   - Так, говоришь, интерес должен быть, дармоедов наплодили?
   - В одной Москве их, наверное, больше, чем во всём Советском Союзе было.
   - Больше или наверное? - Патрон ткнул в мою сторону пальцем. - Пользуешься непроверенными данными.
   - Слухами, - кивнул, соглашаясь. Пришла горечь разочарования - перед кем изгаляюсь?
   Шеф перехватил инициативу:
   - Отвлечёмся от телевизора - есть проблемы общегосударственного масштаба, например, жилищная. Как её решать, Ликург ты наш военно-морской?
   - Да проще пареной репы, - я без энтузиазма. - Снимаем все виды налогообложения с жилищного строительства и всех отраслей с ним связанных, например, производство строительных материалов. Деньги туда ринутся сами, деньги немалые, причём не только из России. Квартиры подешевеют - их ведь надо продавать. Два-три года, максимум пять, и нет проблемы. Возвращаем всё на круги своя.
   - Так-так, любопытно, - Патрон опять забарабанил пальцами по столу. - Налоги тебе не нужны. А врачей-учителей чем кормить станешь? На что, понимаешь, армию содержать?
   - У нас газ есть и нефть, электроэнергетика. Только не надо отдавать их в частные руки - вся страна строила, а кто-то даром прибрал.
   Президент хмыкнул - не твоего ума дело - так надо понимать. И мне расхотелось метать бисер. Но шеф требовал ещё.
   - Разрули с медициною проблемы.
   - Всё бюджетное на налоговые полиса, минуя казну и чиновничество. Разве только силовые структуры с правосудием оставить в ведении государства.
   - Всё ясно, - шеф встал, намереваясь уйти, и выглядел бодрее заявившегося. - Репопареный ты политик, капраз. А я уж было подумал....
   Что он подумал, осталось загадкой. И недопитая бутылка водки подсказывала - что-то сегодня пошло не так.
   - Билли.
   - Браво, Создатель! Твоя мысль о налоговых полисах гениальна. Сам выдумал или спроворил где? Впрочем, знаю - сам. Нигде на практике такое не применялось, не упоминалось и в научных трудах. Известна страна, где народ освобождён от податей. Но там нефть. Там правит султан.
   - Почему эта мысль так раззадорила президента?
   - Так что ж ты хочешь от чиновника номер один?
   - Чиновников назначают, а он избран народом.
   - Не суть важно, как приходят во власть - важно, что она есть и любит поесть.
   На следующий день со мной побеседовали. Подошёл зам по безопасности главы президентской Администрации и сквозь зубы:
   - Ты, капитан, о карьере своей думаешь?
   Какое тебе дело, думаю, а вслух:
   - Каждый день.
   - Хреново думаешь.
   - Как умею.
   - А не думал, что можешь загреметь отсюда прямиком на Новую Землю смотрителем маяка?
   - Вот те раз! А я надеялся командующим Черноморского Флота.
   - Вот-вот, белые медведи таких шутников и любят.
   Но служба моя продолжалась, и избирательная кампания Патрона катилась по стране. Не помню, в каком городе пустился он в пляс перед восторженной толпой. Ладно бы русскую вприсядку - не получись, так народ зачёл попытку. А он что-то западное закрутил, и получился танец живота, рассмешивший публику.
   - Видели бы вы меня двадцать лет назад, - посетовал седовласый танцор диско.
   Двадцать лет назад ты с энтузиазмом строил коммунизм, который теперь так люто ненавидишь, с неприязнью подумал я. И, наверное, не один.
   Перед днем, так называемого затишья, навестил меня
   - Как думаешь, победим?
   - Думаю, надо ли?
   - Ты о политике или здоровье?
   - Пробоины по обоим бортам.
   - Не дрейфь, капраз, мотор выдержит - мы ещё таких, понимаешь, дров наломаем....
   - А не выдержит?
   - Задача - продержаться как можно дольше, чтобы не жалкая в стране была прослойка собственников, а целый, понимаешь, класс.
   - Но ведь право на частную собственность прописано в новой конституции.
   - Прописать-то прописали, но знаешь, как у нас в России - закон, что дышло....
   - К чему коллизии, пока власть в руках? Кажется, Иосифу Виссарионовичу приписывают слова - не важно, как проголосовали, важно, как подсчитали.
   - Вот на это я не пойду никогда: я - гарант конституции, а ты что предлагаешь?
   - Как вариант.
   - Таких вариантщиков под зад, понимаешь, метлой.
   - Скоро уж и так, - я кивнул на ядерный чемоданчик, - мой срок подходит к концу.
   - А потом не хочешь в мою команду?
   - В качестве...?
   - Правды-матки резотеля.
   - Есть такая должность?
   - Введём.
   Мы чокнулись, выпили, поставили бокалы.
   - Я море люблю.
   - А я - русский народ.
   Когда Патрон ушлёпал к себе:
   - Билли, а может принять предложение?
   - Ты же был советником.
   - И не плохо получилось.
   - Не скучны повторения?
   - Понимаешь, жалок он в своих заблуждениях и одинок.
   - Этот заблудший развалил могучий Союз и вогнал Россию в долги по самые помидоры.
   - Весь мир живёт на инвестициях.
   - Но не тех, что оседают в карманах чиновниках.
   - Что предлагаешь?
   - Пора сворачиваться.
   - Нет, Билли, хочу знать результаты выборов. В конце концов, мы можем заключить пари.
   - Согласен и ставлю против твоего Патрона.
   Билли выиграл. Из восьми претендентов на первый пост государства мой Патрон оказался вторым с тридцатью процентами голосов против тридцати двух у кандидата от коммунистов. Они и вышли во второй круг голосования. У пяти кандидатов, оставшихся за бортом гонки, суммарно едва набиралось пять процентов. Но был ещё Генерал с семнадцатью процентами избирательских симпатий. Он мог обеспечить успех во втором круге любому из кандидатов, но не спешил определяться. Запаниковали молодые пиарщики из команды президента - если Генерал не внемлет щедрым посулам, значит, принял предложения коммунистов.
   - Разгоню всех к чёртовой матери, - грозился Патрон, до белых костяшек тиская в ладони бокал.
   - Коней на переправе не меняют, - буркнул, чтобы сказать что-то.
   Но Патрон поменял. Однажды ночью явился трезвый и без водки.
   - Огнестрельного не носишь? - покосился на мой кортик.
   - К чему? Охрана кругом.
   - Сейчас поедем без охраны.
   Мой долг следовать за президентом, а не докучать ему вопросами. Пристегнул к запястью чемоданчик.
   - Я готов.
   Покинули загородную резиденцию и долго ехали ночной дорогой. Шеф держал возле уха мобильник и подсказывал водителю путь. Наконец фары нашего автомобиля осветили "Мерс", стоящий у обочины.
   - Выходим, - это Патрон мне.
   Мы пересели из нашего авто в таинственный "Мерседес" и оказались гостями двух подозрительных субчиков. Что в них подозрительного? А всё - начиная от внешнего вида и до внутреннего содержания. Не понравились мне эти люди. Тот, что за рулём, прятал глаза за тёмными очками, голову держал прямо и говорил глухим низким голосом - будто Фантомас из французского фильма. Второй весь извертелся, казалось, вот-вот боднёт кого-нибудь лысым черепом.
   - С этим баулом и в сауну к девочкам? Хи-хи.... Ну, и работёнка у тебя, моряк.
   - К делу, - сказал Патрон.
   - Генерала мы прессанём, - заскрипел Фантомас в тёмных очках, - и коммуниста укоротим.
   - Ваши условия, - голос шефа непривычно вибрировал.
   Яйцеголовый открыл кейс на коленях, протянул президенту зачехлённые в файл листы.
   - Это список подлежащих амнистии.
   - Ясно. После инаугурации, - Патрон принял его. - Что ещё?
   Лысый передал файл потолще, а его товарищ прокомментировал:
   - Здесь изложены правила, согласно которым хотелось бы строить наши отношения в дальнейшем.
   - Ознакомимся. Всё? - шефу не терпелось закончить тягостное рандеву.
   - Об ответственности сторон излишне напоминать? - проскрипел таинственный водитель.
   - Я - человек слова, - заверил Патрон.
   - И мы в понятиях, - поддакнул вертлявый.
   Визит в чёрный "Мерседес" шеф не комментировал, и вообще прекратил ночные посиделки. Мы колесили по стране, выполняя план агитационных мероприятий, а врачей вокруг Патрона стало больше охранников. Накаченный анаболиками он выступал перед народом с яростной одержимостью человека, стоящего у последней черты.
   Тут и Генерал, наконец, определился - занял активную пропрезидентскую позицию. А соперник наоборот, сдал - сократил число публичных выступлений, подрастерял прежний пафос. Будто по инерции он ещё вёл избирательную борьбу, но с таким откровенным испугом на лице, что дивились сторонники и противники.
   - Билли?
   - Что неясного? Пугнули сердешного новые друзья старого президента.
   - Так это мафия!
   - А ты думал, артисты цирка?
   - Нет, конечно, я догадывался, но подумать, что Патрон так низко ляжет.... Не пойду к нему в правды-матки резотели. Отбарабаню срок и на море.
   - Можно и сейчас.
   - Нет, Билли, хочется знать, чем эти выборы закончатся.
   - Гораздо интереснее, что будет после них.
   - И что?
   - Преступность выйдет из подполья, и устремиться во власть, к собственности, в бизнес.
   - Ты говоришь, как о конце света. А может, это российский вариант пути к прогрессу - не всем же гонять индейцев по прериям. И знаешь, Билли, мне он кажется чертовски интересным. Я хочу поучаствовать.
   - МВД, ФСБ, Генпрокуратура?
   - О чём ты? Хочу к парням, что живут по понятиям. Мне кажется, они сумеют сделать то, что не под силу Патрону - вздыбить Россию, как некогда Пётр.
   - Они называют это Движением.
   - Вот видишь, у них наверняка Устав есть и цели определены - перспективные ребята.
   - Хочешь стать авторитетом?
   - А почему нет?
   - Готов грызть нары?
   - Если потребуется.
   - Быть по сему.
   - Постой, не силен в физике процесса и геометрии перемещений, но интересуюсь - можно ли попасть на заданную спираль в расчётное время?
   - Терзаешься?
   - А ты как думаешь?
   - Ну, раз хочешь - будет дана возможность поработать над ошибками. Исправишь?
   - Постараюсь.
  
   Знакомы комната, интерьер, даже запахи. Когда-то я здесь уже был.
   Шаги.... Мирабель вышла из кухни с блестящим пистолетом, уставившимся в мой лоб чёрным зрачком ствола.
   - Извини, - сказала, присаживаясь на тахту, - мне так удобнее. Так о чём хотел со мной поговорить?
   Я проглотил растерянность, как комок в горле. Ну, раз человеку так удобнее....
   - Ты хочешь убить меня, Мирабель?
   - Пока не знаю - посмотрю на твоё поведение.
   - Ты хочешь убить, чтобы в газетах написали: "Судья Забелина обезвредила опасного преступника"?
   - Считаешь, мне нужна такая слава?
   - Я унесу в могилу твою тайну.
   - А ведь верно.
   Ствол пистолета, глаз Мирабель и мой лоб сошлись на одной линии.
   - Ты неплохо держишься - не валишься в ноги вымаливать жизнь.
   - Разве не видишь - я не преступник, а влюблённый дуралей, наивно понадеявшийся разбудить в тебе ответные чувства. Ради всего святого убери пистолет. Что мне сделать, чтобы ты поверила?
   - Жить хочешь? Поползай на коленях: я всё равно тебя пристрелю, но минутой раньше, минутой позже - есть ведь разница.
   Смотрел в глаза напротив, полные стального блеска и решимости, даже злорадства (над чем?) и засомневался: напрасны мои разглагольствования - она исполнит задуманное. Ну, а Билли хорош - не мог переместить чуточком раньше, и этот пистолет был бы теперь в моей руке.
   Зрачок никелированного самопала настырно сверлил мой лоб.
   - Почему не стреляешь?
   - Передумала, - Мирабель подняла трубку и ткнула два раза пальчиком в клавиатуру телефона. - Дежурный....
   Через полчаса на моих запястьях защёлкнулись наручники. Уводимый нарядом, обернулся к Мирабель:
   - Ты молодец. Я обожаю тебя.
   - Маньяк, - пожаловалась М. А. Забелина капитану милиции, целовавшему ей руку.
   - Разберёмся, - сказал тот и натянул фуражку.
   Остаток ночи провёл в обезьяннике. На следующий день перевели в СИЗО. А ещё через день вызвали на допрос и предъявили обвинение.
   - За что паримся? - любопытствовали сокамерники, выслушав, констатировали, - лет на пяток строгача - какой адвокат.
   Я зароптал:
   - Билли, мы так не договаривались.
   - Успокойся, пролетят, как один миг.
   - Я сбегу.
   - С тебя станется.
   Твёрдо решил сбежать и на допросах не юлил, не запирался, во всём признавался и всё подписывал, что предлагали.
   Расчувствовавшийся следак панибратски хлопнул по плечу:
   - Ну, молодчага, что сказать. Скоренько на суд, в тюрьму и с чистым сердцем на свободу.
   Один из сокамерников, худой и прыщавый:
   - Студент, ты случаем не педик? А то б повеселились.
   Другой, знаток тюремного быта:
   - Руки не отсохли? Иди вон на парашу - веселись.
   И мне:
   - Тяжко тебе на зоне будет: молод, лицом пригож - вот такие гомики задолбают.
   Я, лёжа и беспечно:
   - Отобьюсь.
   - Это вряд ли, - бывалый пересел поближе. - Лучше вспомни, с ворами нигде не пересекался? Может, кого из авторитетов знаешь?
   - Откуда? А впрочем, - я вспомнил. - С одним всю ночь костерок на Волге жгли, и трёп по душам вели. Кудияром назвался - погоняло, сказал, лагерное.
   - Кудияр, Кудияр, - собеседник с любопытством всматривался в мои глаза. - Не травишь? За туфту языка можно лишиться.
   - Не авторитет?
   - Авторитет, авторитет. И авторитетам авторитет. Как выглядел, помнишь?
   - Здоровый такой, мордастый, бородатый.
   - Может, наколки?
   - Видел одну, на запястье - в виде солнца или звезды с лучами.
   - Солнце, солнце, - собеседник выдохнул облегчённо и хлопнул меня по колену. - Он-то тебя запомнил?
   - Чёрт его знает. Просил остаться.
   - После суда, как на этап пойдёшь, пошлю вперёд маляву - должна подействовать.
   - Спасибо Кирилл Владимирович.
   - Откуда знаешь?
   - Следак сказал.
   - Забудь. Кашап я, так и запомни - Ка-шап.
   Следователь на последний допрос принёс кока-колу:
   - Угощайся. Распишись, здесь и вот здесь.
   Потянул за тесёмочки, закрывая папку:
   - Готово дело - завтра в суд.
   Перегнулся через стол и доверительно:
   - Этому сержанту из ППС сам бы треснул - вешает, козёл, на тебя всяку муть, а я же вижу, человек интеллигентный.
   Прощаясь:
   - Адвоката тебе назначат. Повезёт - условным отделаешься. Ну, будь здоров.
   Не повезло. Адвокат заторможенный достался, а обвинитель - сама страсть. Судья, женщина преклонных лет, приглядывалась ко мне с доброжелательным любопытством, но когда Мирабель засвидетельствовала, что попытка изнасилования не имела место, охладела - тонкогубый рот изогнулся в брезгливой гримасе. По трём статьям обвинения наскребли мне суммарно два с половиной года отсидки.
   Прощай свобода!
   Кашап, должно быть, отправил обещанную маляву - на этапе ко мне с любопытством приглядывались не только зэки, но и конвойные. А в Т-ой ИТК N 75, куда прибыл через неделю после суда, даже какой-то подозрительный вакуум образовался. Казалось бы, человек с гражданки, полон новостей, историй нерассказанных, но ко мне не подходили с вопросами, не справлялись об имени-отчестве, не объясняли лагерных порядков - кто есть кто, кого следует гонять, а кого бояться. В столовой трапезничал в гордом одиночестве.
   Да и чёрт с ними! Вот делов-то - зэки не берут в компанию.
   При ИТК функционировал завод ЖБИ, обеспечивающий ближайшие стройки фундаментными блоками, стеновыми плитами и плитами перекрытий, бетоном и раствором. Меня определили в бригаду цементников, коих задача была - бесперебойная подача цемента в производственные цеха. Подавался он из силосов по трубам и имел вредную привычку распыляться в воздухе. Нам, конечно, выдавали респираторы - раз в неделю - но хватало его на полдня: пот и пыль цементировали марлевую ткань так, что она становился непроницаемой для воздуха. Дальше кто как мог, защищал свои лёгкие. Я просто не дышал, а коллегам доставалось - приходили с ужина, падали в кровати и надсадно кашляли, сплёвывая кровяные сгустки.
   Бесчеловечно? Ну, так, братцы мои, на то и тюрьма, чтобы через страдания плоти к очищению души.
   Полуочищенные души с недельку меня не замечали. А потом....
   Старик седой, щетинистый, сутулый вдруг, проходя, цапнул мою чашку с баландой.
   Что-то новенькое! Поднял голову, проводил взглядом - изголодался бедолага? Нет, тут другое, подсказывала интуиция, началась проверка на вшивость.
   Догнать, отнять, набить морду - продемонстрировать себя? Это со стариком-то? Да пусть не подавится. Мне не жалко, мне тюремная пища поперёк горла. Молил Билли - избавь, а он - терпи, коза, а то мамой станешь.
   Так и остался сидеть, склонив голову над опустевшим столом. А на меня поглядывали....
   На следующий день старик остановился у моего стола. Благодарить пришёл, деда? Бери, ешь, не стесняйся.... А он, стервец щербатый, взял и плюнул в мою чашку с недоеденной кашей.
   Ну, это уже откровенный вызов!
   Опешил на мгновение, а потом ухватил его за стриженный затылок и мордой расплющил алюминиевую чашку о столешницу. У хрыча лопнула кожа над бровями, изо рта и носа потекла кровь, а на щеках желтела пшёнка.
   Ко мне подскочили два охранника и под белы руки увели в карцер. Начальник режима наутро срок определил - десять суток.
   По возвращению в команду ждал сюрприз - со мной заговорили тюремные авторитеты.
   - Вопрос остался незакрытым. Вечером в курилке....
   Вечером в курилке жалкий дедок затравленно посматривал на меня и с мольбою за мою спину, откуда неслись реплики:
   - Не дрейфь, Гандыба, врежь ему! Первым бей, первым!
   А я миролюбиво:
   - Дед, если хавала не хватает, подходи, не стесняйся - мы же русские люди - поделюсь. Плевать в еду грех - за это в церкви осуждают, а в приличном обществе по морде бьют.
   - Дай ему, дай! - понукали сзади. - Да врежь ты.
   Я обернулся:
   - Это вы что ль приличное общество?
   Азарт тотчас угас, лица посуровели. Меня пригласили в каптёрку на толковище.
   - Говорят, ты с Кудиярчиком в корешах? Ну-ка, черкани ему маляву, мы перешлём.
   Передо мной клочок бумаги, огрызок карандаша. Что написать? "Помнишь, дорогой, как звонницу на Волге ставил, а тут я приплёлся?" Разве вспомнит то, чего не было?
   Послюнявил карандаш и написал: "Хочу сорваться, помоги укрыться. Алекс".
   Записку мою прочли, ухмыльнулись, хлопнули по плечу.
   - Жди ответа.
   .... Цемент шёл непрерывным потоком, и можно было перекурить. Бугор опустил респиратор на шею, сунул сигаретку в рот.
   - А по мне, не тянешь ты на Алекса, Студент - нормальное погонялово.
   - Пусть будет. Просто Кудияр знал меня под Алексом.
   - Ну-ну.
   А через неделю:
   - Алекс, тебе ответ с Кагалыма.
   На клочке бумаги незнакомым почерком два слова: "Уйди добром".
   - И на словах велено передать, - продолжил бригадир. - Явишься в город Н-ск, найдёшь Смотрящего, вручишь послание и займёшь его место. Легенду и ксиву на месте спроворишь.
   - Чёрная метка?
   - Надо полагать.
   Кудиярово послание спрятал в ножку тумбочки и начал готовиться к побегу.
   - Билли.
   - Уймись, а. Работаю над темой, работаю. Всё будет сделано законным путём, без криминала. Потерпи.
   Через два месяца после этапа вызвал начальник ИТК.
   - Характеристику на тебя затребовали, Гладышев, из Минюста. Носом чую - условно досрочное. Так бывает при судебной ошибке, чтоб кафтан не запачкать. Что писать-то - усердно трудишься, режим не нарушаешь, а? Карцер за что? Правое дело? Напишу, напишу, как надо - небеспохлёбся. Неужто мы не понимаем? Восстановишься в университете, академиком станешь - меня вспомнишь.
   Нормальный майорик.
   На мне гражданская одежда. Последний и напрасный шмон - Кудиярова грамотка надёжно спрятана в куске мыла. Гремят за спиной стальные двери.
   Свобода!
   В кармане справка об освобождении и немного денег - мой скудный заработок. До Москвы добраться хватит.
   - Билли, ну что, финита ля комедия?
   - Ты о чём?
   - Студента пора отпускать - пусть наукой занимается, а в Н-ск поеду я, в своём естестве.
   - Что-то новенькое.
   - Ну, не его это судьба. Зачем парня тянуть в преступный мир?
   - Сам-то не боишься?
   - Знаешь, Билли, вот втискиваюсь в чужие тела и ощущение, как не в своей тарелке. Вроде бы Лёшка Гладышев - да не тот. И Зазеркалье будто фильтрованное - не чувствую я его, как нашу реальность, словно в кино играю. Хочу потрогать собственными руками - так ли оно ирреально, как ты всё долдонишь....
   .... Очнулся заполночь на диване флаера, и первая мысль:
   - Отправил двойника в Москву?
   Билли:
   - За меня не переживай - дело своё туго знаю. И в Москву отправил и об арбузной семечке надоумил - будет из опыта результат, а из парня толк. Ты о себе побеспокойся - точно знаешь, чего хочешь? И понимаешь, куда лезешь? Криминал, он, брат, своими законами живёт - понятиями называют. А ну, как попадёшь в жернова, и затрещат твои косточки, и мозг воспалится от несправедливости и жестокости людской.
   - Хочешь закончить фразу: ".... да поздно будет"?
   - Хочу сказать: нужен тебе такой негативный опыт?
   - Поднять Россию из дерьма и не запачкаться?
   - Что-то слышится родное....
   - Да пусть будет. Пусть. Этот эксперимент я посвящаю своей законной жене - Любови Александровне Гладышевой, женщине и президенту.
   - Э, да ты, видать, настроился.... Нельзя, Создатель, к творческим изыскам относиться с таким надрывом - помни, у науки масса тупиковых путей.
   - В этом плане как раз спокоен - ты же рядом. Только сейчас покури - дай слезу пустить прощальную.
   Снял оптимизатор и вышел в духоту тропической ночи.
   Безлунно и безоблачно. Над головою Южный Крест.
   На западе горит багряный Марс - земной поклон, торнадо Ипполит.
   На востоке звёздочка Венеры пылает ненавистью к Земле. Но пройдут годы - тысячи, миллионы лет - и дикий охотник, плод от плоти моей, проложит первую тропу в девственных зарослях прекрасной планеты.
   Весь звёздный калейдоскоп отразился в лагуне - а говорили, нет края у вселенной.
   Песок хранит зной ушедшего дня и высиживает черепашьи потомства.
   Штиль. Пальмы поникли тёмными гривами - с ветрами спорить веселей.
   Пахнет морем. Хотя скептики утверждают, что это запах йода.
   Таков мой мир, прекрасный и неповторимый. Мир звуков и запахов, красок и чувств, любви и утрат. Мир укрощённых стихий и счастливых людей, где правит всеобщий Разум.
   Здесь родился, жил, творил и стал теперь никому не нужным. Я выложился весь, и дальнейшее существование превратилось в бессмыслицу. К чему бессмертие, если нет перспектив? Ухмылка судьбы!
   Зазеркалье - вот спасение. По крайней мере, есть там проблемы и ситуации достойные внимания и участия. Нашего с тобой участия, Билли.
   Так вздохнём последний раз полной грудью восхитительный аромат тропической ночи и вперёд - в криминальные жернова России.
   Да сбудутся мечты Билли и Алекса!
   Вернулся в "тарелку", сел в кресло пилота, нацепил оптимизатор.
   - Объявляем курс?
   - Объявляй, - это Билли.
   - Да ты его и так знаешь - Зазеркалье, Россия, город Н-ск.
   И флаер совершил прыжок через время и пространство.
  
   Путь в Преисподнюю
  
   Городишко понравился - улицы прямые, зелёные, на окраинах многоэтажки, центр в традициях середины прошлого века, с Ильичём на площади. Частный сектор - остатки казачьей станицы - вдоль берега речушки. "Портом" зовут.
   Зашёл в какую-то забегаловку, подозвал официанта с блокнотиком:
   - Я от Хозяина. Мне нужен Смотрящий за городом, и пока жду - кружечку живого.
   Малый ушёл в растерянности, ничего не записав. Тут же явился хозяин, суетливый субъект кавказской наружности.
   - Чем могу быть...?
   Я повторил.
   - Наверное, дорогой, ошибся - у меня приличное заведение.
   - А если не ошибся, у тебя, курносый, будут неприятности.
   - Подожди, брат, - нацмен сделал знак, и передо мной поставили кружку пенного.
   Его не было с полчаса, но я не спешил.
   - Придётся поскучать часок-другой - сказали, заняты, но будут обязательно.
   Мне принесли ещё два пива и шашлык.
   Примерно через час в заведение явился худощавый малый, присел за крайний стол у двери, прощупал меня пронзительным взглядом, пошушукался с курносым и удалился.
   Ещё час прошёл. Вваливается толпа такого вида молодцов, что немногочисленные посетители дружно потянулись к выходу. Ребята расселись за столы, а трое ко мне.
   - Ты чей? - средний задаёт вопрос. Скулы крепкие, нос сплюснут, уши прижаты - типичный боксёр.
   - Ты за городом смотришь?
   - А разве не видно? - повернул табло влево, вправо - взгляд неподвижный.
   - Тогда тебе письмо от Кудияра, - и подаю бумажку.
   Он прочёл, лицом побагровел да как саданёт ногой столик, за которым я сидел. Пустые кружки на пол, четырёхногий перевернулся, и два бойца кинулись его пинать. Если бы этот удар достался мне, они с таким же остервенением катали моё тело по полу.
   Недоумки, но как выдрессированы на жесты хозяина!
   Столику пришёл конец. Приговорённый Смотрящий успокоился.
   - Как кличут?
   - Алекс.
   - Макс, - представился он и протянул руку для пожатия.
   - Где устроился?
   Я пожал плечами.
   - Деньги есть? Ксива? На блатхате почалишься.
   Мы вышли из заведения.
   - Садись к ребятам, - кивнул на чёрный джип.
   Меня не устраивала инициатива в его руках.
   - Макс, город сдашь мне. Завтра с общаком на доклад.
   Он взвыл от огорчения, ринулся к серебристой Ауди, выхватил из салона автомат и запустил в небо над моей головой салют из трассирующих пуль.
   - Это мой город!!!
   Стоящая в полуквартале милицейская машина стремительно стартовала с места и скрылась на перекрёстке. Я проводил её взглядом и сел в джип.
   - Поехали.
   В частном жилом доме, где оставили меня Максовы бойцы, умирали со скуки три полуодетых типа и две полураздетых девицы. Хозяева - полупьяный старик и пронырливая старушка.
   - Свежак, - заявила брюнетка и цапнула меня за пах.
   - Может, в карты, мужик? - предложили мужики. - Бабло есть?
   - Мне отдохнуть, - обратился к хозяйке.
   - Что, и не выпьете с компанией? - поинтересовалась та, застилая простынею диван на веранде. Принесла подушку, кинула плед.
   Старушка ушла, погасив свет. Я разделся и лёг. Явилась блондинка.
   - Подвинься, - пристроила кругленький задок на край дивана. - Деньги есть - минет сделаю.
   Я улёгся поудобней, подпёр щёку ладошкой:
   - Лучше расскажи о себе.
   - Ты же из тюряги - голодный должен быть.
   - Больше по общению.
   И она поведала историю, в которой была пьющая мать, отчим-насильник, бегство из села, интернат ПТУ, заводская общага.
   - Теперь вот здесь.
   - Пьёшь? Куришь? Колешься?
   Она замотала локонами Мэрилин Монро:
   - С наркотиками ни-ни.
   - А ты красивая. Принеси гитару - я спою для тебя.
   - Меня Наташкой зовут, - она упорхнула, а я встал и натянул брюки.
   Она умела слушать - полуоткрыв рот, склонив голову, с детской верой в сказку в наивном взгляде. Всплакнула на беду с зелёными глазами. Потом притихла и уснула в углу дивана. Я отложил гитару и примостился в другом. Спать не хотелось.
   - Билли, она прелестна.
   - Идеализируешь. Это проститутка.
   - И, стало быть, не человек?
   - Любая профессия накладывает отпечаток.
   - Например, на меня....
   - Сибарит.
   - Повторяешься. А на неё?
   - Все сопутствующие пороки - враньё, воровство, стервозность.
   - Не верится.
   - Проверь.
   Утром за мной заехал джип. Водитель представился:
   - Славик.
   Натали застыла в дверях с полуоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами.
   Что сказать?
   - Работай над собой - курить бросишь, в жёны возьму.
   - А я уже бросила.
   Никто меня за язык не тянул.
   - Тогда поехали.
   В джипе:
   - Где станем жить, дорогая?
   - Не знаю.
   - А где хочешь?
   - В "финских домиках".
   Славик пояснил:
   - Новый микрорайон - сплошь крутые коттеджи.
   Я ему:
   - Меня доставишь, поможешь леди выбрать дом.
   Меня доставили на городской стадион к административному корпусу. За столом в одном из кабинетов восседал Макс, на стульях вдоль стен его молодчики. На полках кубки, вымпелы на гвоздиках, в рамочках похвальные грамоты. На столе видавший виды чемодан с потемневшими стальными уголками.
   - Твоя резиденция? - вместо приветствия. - Замечательный стиль классического примитивизма. Ладно, ни в подвале.
   - Общак? - открыл чемодан, полный российских дензнаков разных достоинств. - Сколько здесь?
   Тишина.
   - Казначей есть?
   Молчание и сопение.
   - Бухгалтер? Понятно. Уступи-ка дяде место.
   Макс пересел к бойцам.
   Я нашёл в телефонном справочнике городскую службу занятости и набрал номер.
   - Мне нужны кассир и бухгалтер с опытом работы на самостоятельном балансе. Прямо сейчас. Да, конечно, пусть будут женщины. Обзвоните, подготовьте адреса, за ними уже едут.
   Положил трубку.
   - Кто на колёсах? Дуй в Центр занятости, и чтобы через час дамы сидели здесь.
   - Теперь с тобой, - поднял тяжёлый (я так думаю) взгляд на Макса. - Долги перед Движением есть?
   - В том-то и дело, - тот подскочил с места.
   - Сидеть.
   Я выдержал паузу, сверля виновника взглядом.
   - Это не хорошо. Надо исправляться. Бери людей, сколько надо, и вперёд - за баблом. Сначала с недоимщиков, потом с неохваченных. Объясни народу популярно - платить должны все. Нас Президент уполномочил навести в стране порядок, и мы его наведём. Всё ясно? Вперёд!
   Бойцы дружно поднялись и потопали за Максом.
   - Стоять! Я сказал, сколько надо.
   Макс отобрал двух горилл и скрылся за дверью.
   - Рассаживайтесь, господа, беседовать будем.
   Снисходительно поглядывая на плечистых и рукастых слушателей, говорил, что наступило время, когда бабло надо не выколачивать, а зарабатывать - в цене будут те, кто в ладах с головой.
   - Вот вам первый тест на сообразительность - мне нужен офис в центре города, где не стыдно людей принимать. Кто угодит - премирую.
   Бандиты шумною толпой отправились за премией.
   Женщин звали Нина Васильевна и Лидия Васильевна. Они и похожи были, как сёстры. С одинаковой настороженностью поглядывали на меня и молодца, их доставившего.
   Я не стал выяснять, кто из них кто, а откинул крышку чемодана:
   - Деньги надо пересчитать, отсортировать, упаковать.
   И молодцу:
   - Поможешь.
   Впорхнула Наташка:
   - Мы нашли дом. Замечательный. Поедем, посмотришь.
   В машине водителю:
   - Мне нужна ксива. Где у вас паспортный стол?
   В коридоре у каждой двери толпился народ. Не было очереди в кабинет начальника. Туда мы со Славиком и направили стопы. Пышногрудая блондинка в погонах майора округлила зрачки за линзами очков:
   - Вам чего?
   Я положил перед ней справку об освобождении и сел без приглашения:
   - Паспорт нужен.
   - Пишите заявление. Есть установленный порядок - там, на стенде в коридоре, всё расписано.
   - Ты, курица, не поняла, с кем говоришь? Славик объясни.
   - Легко, - сказал верзила и извлёк из кармана отвёртку.
   - Я поняла, - майорша подхватилась куда-то с моей справкой.
   У отвёртки - я потом узнал - в этом городе своя история. Её вставляли в ухо провинившемуся, и он исправлялся. Если не понимал - протыкали барабанную перепонку. Приговорённому пронзали череп. В кармане таскать опять же безопасно - не оружие.
   Майорша скоренько притопала.
   - Сфотографироваться надо.
   - Там очереди.
   - Я провожу.
   С новеньким паспортом гражданина Российской Федерации продолжили путь.
   Домик был чудесный - двухэтажный, с лоджией, встроенным гаражом - манил и радовал глаз цветными крышей, стенами и евроокнами с решётками. Асфальтированный подъезд и зелёный газон за чугунною оградой.
   - Ещё не заселён, - сообщила Наташа и сложила ладошки на моё плечо. Она и подбородок хотела пристроить, но не хватило ростика.
   Я легко поднял её одной рукой и понёс к калитке. Заперто.
   - Чьи дома?
   - Рамкулов строил, частный предприниматель.
   - На чьи деньги?
   Славик не знал.
   - Найти сможем?
   - У него тут база неподалёку.
   - Поехали.
   Джип миновал распахнутые ворота строительной базы и подрулил к административному корпусу. Ломая ноги, следом нёсся охранник, запоздало выскочивший из будки:
   - Куда прётесь, сволочи! Вот я вам колёса попротыкаю.
   Славик без лишних слов нокаутировал его отличным апперкотом.
   - Тебе лучше остаться в машине, дорогая.
   И мы прошли в корпус.
   Господина Рамкулова на рабочем месте не оказалось - рыскал где-то по объектам.
   - Ищите, - приказал перепуганной секретарше.
   Это был симпатичный татарин - круглолицый, улыбчивый, с превосходным чувством юмора. Достал коньяк из секретера:
   - Да хоть завтра вселяйтесь, только с Главой согласуйте - он инвестор или его друзья с северов.
   - Завтра согласуем, а вселяться будем сегодня. Ключи дай.
   В джипе Славику:
   - Отвезёшь меня на стадион, и прокатитесь с Натахой по мебельным магазинам. Счёт с доставкой оформите на охранное агентство "Алекс". Запомнил?
   Нина Васильевна с Лидией Васильевной работу исполнили, томились в неведении и ожидании. Денежные купюры, упакованные и подписанные, рядочками уложены в родной чемодан. Сверху листок ведомости.
   - Сколько? - Я пробежался глазами по столбцу цифр до графы "итого". - Отлично.
   Дамам:
   - Вы приняты на работу и немедленно приступайте - мне нужны учредительные документы на частное охранное предприятие "Алекс".
   - Здесь? - Нина Васильевна обвела растерянным взглядом кабинет, больше похожий на "тренерскую". - Можно я дома на компьютере?
   - Можно, но документы утром должны быть в налоговой.
   До конца дня пришлось решать ещё одну проблему.
   Ребята нашли офис. Замечательный офис! Рядом с центром в жилом высотнике две квартиры первого этажа были объединены и имели парадный вход с торца задания. Тут же стояночка на десяток машин. Место что надо!
   На стеклянной двери табличка: "Сдаётся в аренду" и телефон.
   - Звони, - приказал одному бандюку, а другого, вручив свой паспорт, послал за мобильником.
   Явился хозяин офиса.
   - Показывай.
   Помещение было безупречным и внутри - не только евроотделкой но и расположением комнат. Имелся кабинет с приёмной, ещё две пустующие комнаты - под бухгалтерию и дежурку. Рекреация - бандитам в нарды играть. Ну и, кухня, ванная, туалет, спальное помещение - для гостей или дежурных.
   - Ваши условия?
   Владелец сети продовольственных магазинов по сути, и еврей по внешности озвучил сумму:
   - Это первоначальный взнос, и потом ежемесячно....
   - Отлично, отлично, - я кликнул парней. - Сбегайте за коньячком - такое дело след обмыть.
   Сидеть было негде. Я поставил пластиковые стаканчики на подоконник и раскупорил бутылку.
   - Ну, давай за знакомство.
   И сразу налил по второму.
   - Ты Движение признаёшь?
   - Меня менты крышуют, - мой собеседник напрягся.
   - Что, прям деньги берут из ваших рук? Совсем в органах совести не стало.
   - У меня брат в милиции.
   - Ну, это меняет дело. Твой брат служит в милиции, и ты им гордишься. Верно? А теперь повторю свой вопрос: ты Движение признаёшь?
   Собеседник затравленно огляделся:
   - Да, конечно.
   - Отлично! - я хлопнул его по плечу. - Давай выпьем.
   Мы чокнулись.
   - Раз признаёшь, значит платишь. Только я не вижу смысла в перекладывании денег из левого кармана в правый. Давай договоримся - мы здесь открываем агентство и берём твои магазины под охрану и оборону. Заметь - бесплатно, в ответ на твою щедрость.
   - Но у меня договор с вневедомственной охраной.
   - Я тоже думаю, зачем тебе две структуры кормить?
   - Я посоветуюсь с братом.
   - И с женой, и ребятишками - все ведь жить хотят.
   - Можно я пойду?
   - Иди, если договорились. Ключи оставь.
   Мне принесли мобильник.
   - Кто знает, наберите номер Макса. Алло, как дела наши безнадёжные? Идут помаленьку? На завтра ничего не планируй - повезём деньги в губернию. Представишь меня Смотрящему за областью. Машину к восьми часам на Сиреневую 12. А сейчас забери чемодан. Пока.
   И бандюкам:
   - Ну что, господа сотрудники охранного агентства, с завтрашнего дня в этом офисе начинаем круглосуточное дежурство. Кто отвезёт меня домой?
   От моего нового дома отъезжал мебельный фургон. Славик сидел за столом в кухне, а Наташа жарила бекон с глазуньей.
   - Всё успели?
   - Да что ты! - новоселье подкрасило её щёчки румянцем. - Только кухню, спальню и столовую - полдома пустует.
   - Завтра продолжите.
   Славик оторвал зад от табурета.
   Наташа:
   - Куда? А ужинать.
   - Жена заждалась, - это я.
   - Я холост, - это Славик.
   - Тогда оставайся.
   Мы поужинали втроём. Потом Славик уехал, а Наташа, взяв меня за руку, повела на экскурсию по пустующим комнатам.
   - Здесь будет гостиная. Здесь твой кабинет. Тут детская.
   Ночью в постели:
   - Дорогой, дом большой - втроём нам будет веселей.
   - Ты привезёшь свою маму?
   - Дочку. Ей три годика, она прелестная девочка. Вы подружитесь.
   - А где она сейчас?
   - У моей бабушки.
   .... Наташа спит - на моём плече её белокурая головка.
   - Билли, не правда ли, она прелестна?
   - Седина в бороду?
   - Погоди, мы ещё с Наташкой детей нарожаем - вот будет тебе ирреальное Зазеркалье.
   - Интересно, с научной точки зрения. И о подруге твоей готов забрать слова обратно - не до конца испорчена.
   - Да брось юлить - совсем не тронута средой.
   - Конечно, если тебя не напрягает её прошлое. Лучше расскажи, откуда у сына профессорши и внука генерала бандитские замашки?
   - От предка казака.
   .... Макс прикатил на серебристой Ауди, но за рулём был боец.
   - Едем?
   - Заглянем в офис.
   - Новый дом, новый офис - не круто начинаешь?
   Я промолчал.
   Офис был на клюшке и никого.
   - Что за нафик? Макс, обзвони лежебок - чтобы через двадцать минут были здесь.
   Народ начал собираться через десять минут. Привезли Лидию Васильевну. К ней и обратился:
   - Помогите ребятам составить интерьер служебных и бытовых помещений. Подключите телефон, посадите дежурного. Дайте рекламу в СМИ: "Частное охранное агентство "Алекс" на страже ваших интересов" - или что-то в этом роде. И ещё - мне нужна секретарша. Подберите среди ваших знакомых или в службе занятости.
   В дороге Макс:
   - Смотрю, у тебя всё по серьёзному. И пенсию начислять станешь? В нашем деле до преклонных лет не доживают.
   Потом:
   - Мне какую должность доверишь?
   - Начальника оперативной службы устроит?
   - Годится.
   Смотрящего за областью звали Сан Саныч.
   - Тебя Кудияр рекомендовал? Он в людях разбирается.
   Кивнул на чемодан:
   - Долг привёз?
   - Всё, что имеем. Остальное частями - за год-полтора рассчитаемся.
   - Годится. Тут другая тема - вникай. Раз в месяц по трассе через твой район будет проходить транспорт с интересным грузом - надо обеспечить безопасность.
   - Дурь?
   - Не заморачивайся - груз до места назначения дойдёт, вы свою долю получите.
   - Есть предложение - мы конвоируем груз от границы до вашего блок-поста.
   - Это 150 километров, четыре административных района.
   - Я беру ответственность за безопасность груза - вы прощаете нам долг.
   - Там товара на сотни миллионов, один прокол и дырка в черепе.
   - Не собираюсь жить вечно, но и до срока не хочется.
   - Я подумаю.
   На обратном пути Макс:
   - Ты что задумал?
   - Увидишь.
   - Рисковый парень.
   - Ты тоже: такой долг накопил - могли бы бестолковку завернуть.
   Наташа позвонила, плача:
   - Алёша, к дому менты подкатили, требуют открыть. Что мне делать?
   - Никого не впускай. Скажи, что им сейчас позвонят - пусть подождут.
   Макс:
   - Что там?
   - Менты наехали. Сдаётся, градоначальник пакостит. Ты с ним на "ты"? Брякни, объясни - сейчас подъедем, всё уладим.
   Макс приложил трубку к боксёрскому уху:
   - Алло, Михалыч, привет! Как жив-здоров? Молюсь, молюсь. Что там за буза на Сиреневой 12 в "финских домиках"? Ну, так всё решаемо, Михалыч - сейчас подъедем и разберёмся. Да, у нас новый Положенец - ему нужна берлога. Когда мы были без бабла? Отвечаю. Будь ласка, убери сотрудников. Ну, и молодчага.
   Макс схлопнул сотик.
   - Сволочь! Купил себе "Лексус" за "лимон" - на какие, спрашивается, шиши?
   - Макс, мне нужны колёса.
   - Даже и не думай! Лучше бери мою "Аудюшку".
   Мы въехали в город.
   - К Администрации, - бросил Макс водителю.
   - Поднимешься с нами, - добавил я.
   В приёмной:
   - Граждане, приём на сегодня окончен - приходите завтра.
   И секретарше:
   - Доложите, прибыл господин Максимов с товарищем.
   Макс покачал головой на мою дерзость, а водитель, распахнув объятия, выпроваживал из приёмной посетителей.
   - Вас ждут, - вернулась секретарша.
   Я водителю:
   - Проследи, чтоб не мешали.
   И вошли с Максом в кабинет Главы города.
   Он сидел, откинувшись в кресле, подпирая брюшком стол и барабаня по нему пальцами. Макс пожал его пятерню и присел на стул.
   - Это и есть новый Положенец? Как зовут? - смерил меня взглядом хозяин кабинета.
   Я не спешил представляться, сел на стол Главы, полюбопытствовал набором авторучек в малахитовом кубке, приглянувшуюся сунул в карман.
   - Какие вопросы по дому на Сиреневой?
   - Недвижимость денег стоит.
   - Какой ты меркантильный человек - всё на бабло переводишь. Нет, чтоб взять и подарить хорошему человеку.
   - Что? - мэр округлил глаза и попытался встать.
   Я дёрнул его за галстук, и он ткнулся фейсом в столешницу. Из носа закапала кровь. С лица разом стекли самоуверенность и брезгливость, остался только испуг.
   - Ключи от "Лексуса" на стол.
   - Что?
   - Тихо слышишь? Сейчас излечим.
   Сунул авторучку в мэровское ухо. Тут же ключи легли на стол.
   - Документы.
   - В машине.
   - Не отчаивайся, мужик, ты себе ещё наворуешь, - направился к выходу и от дверей, - А за дом спасибо.
   Макс развёл руками, пожал плечами:
   - Вот и познакомились.
   На улице:
   - Ну, ты даёшь стране угля - мелкого, но много. Домой?
   - В офис, - бросил ему ключи. - Мне нужен водитель.
   Офис сиял новой мебелью. В рекреации бандюки резались в нарды. В дежурке сидел дежурный. Васильевны на своих местах. В приёмной хозяйничала секретарша Изабелла, высоченная грудастая дама да ещё с белокурым шиньоном на голове.
   - Вам чаю?
   - Предпочитаю натуральный бразильский кофе. Запишите.
   - Сейчас пошлю кого-нибудь.
   - Я не о кофе. Запишите - заказать на все машины проблесковые табло с логотипом "Охранное агентство "Алекс", звуковые сирены. На входе панель, по городу - баннеры. Пригласите ко мне дежурного.
   Позвонила Наташа:
   - Во сколько приедешь? Не задерживайся - ждёт сюрприз.
   - Сейчас освобожусь - народ назавтра озадачу.
   Вошедшему дежурному:
   - Были обращения? Будут - фиксируй в журнале. И по каждому случаю немедленно докладывать мне. Научитесь работать - разрешу действовать самостоятельно. График дежурства составили? Знаешь, кто тебя меняет? Так и будем службу править - один у телефона, двое с машиной на подхвате. Мы наведём в этом городе порядок.
   Водителя звали Лёвчик. С "Лексусом" управлялся умело, был говорлив, когда надо умел молчать. Подбросил меня к дому.
   - Есть где машину ставить? Завтра без пятнадцати восемь.
   Наташа встретила у порога, приложила палец к губам, жестом приказала снять кроссовки. На цыпочках крался за ней до детской.
   Трёхлетнее создание сидело на полу пустой комнаты и, наряжая куклу, напевало:
   - Уходи, двель заклой - у меня тепель длугой
   Мне не нужен больше твой номел в книшке запифной....
   Отстранив Наташу, прошёл в детскую и подсел к её хозяйке.
   - Здорово.
   Девочка подала маленькую ладошку.
   - Тебя как зовут?
   - Катюша.
   - А маму?
   - Наташа.
   - А папу?
   - Ты мой папа, - девочка ткнула в меня пальчиком и для убедительности потрясла косичками.
   Спазм нахлынувших чувств вдруг перехватил горло. Привлёк Катюшку к груди, поцеловал в темечко.
   - Это твоя подружка? - на куклу.
   - Дочка Маша.
   - А кто же её папа?
   - Ты, - вновь в работе пальчик и косички.
   Отпустив ребёнка, обнял её маму.
   - Я, оказывается, многодетный многожёнец.
   По щекам позавчерашней проститутки текли слёзы.
  
   Репетиция прошла успешно. Пустую фуру две машины с мигалками "Алекса" отконвоировали от Н-ска к таможне на границе и оттуда в обратном направлении до блокпоста областного центра. Менты на наш эскорт только шеи вытягивали да зенки пялили. Где им, тупоголовым, сообразить, что мы замышляем. Даже скучно стало.
   На пути в Н-ск связался с парнями в кабине фуры и задней машине:
   - Грустите, черти? Сейчас развеселю. Разыграем ситуацию - менты пытаются остановить. Действуем так - мы блокируем патрульных, вы идёте дальше, и через пару-тройку километров снижайте скорость, поджидайте.
   Своим в салоне:
   - Выскакиваем все, машем стволами - шмальнуть не вздумайте - и орём оголтело, как кавказцы. Мол, что за на хрен и какого чёрта? Помогать должны, а не палками своими размахивать. Вот вставят их вам, куда следует, тогда узнаете. И прочую пургу. Поорали, в машину и дальше.
   Парни приободрились в предвкушении спектакля.
   Вот и зелёноблузочники - легки на помине. Гибэдэдэшник стоял у обочины, поигрывая полосатым жезлом, и не думал нас останавливать, только приглядывался с любопытством.
   - Дави, поганца, - приказал водителю.
   "Рено" резко вильнул к обочине, гася скорость. Спасаясь от его бампера гаишник прыгнул задницей на капот своего автомобиля. Четыре двери распахнулись разом - бойцы в чёрно-белом камуфляже ринулись на ментов:
   - Вы что себе позволяете? Вы на кого хавальник разинули? Ты кто по званию? Тебе служить осталось ровно полчаса после моего звонка....
   Ну, и прочее в том же духе.
   Менты оторопели. Тот, что на капоте, плечами жмёт, руками разводит, слова вымолвить не смеет. Напарник его в машине запёрся. Потешили, одним словом.
   Позвонил Сан Санычу:
   - К транспортировке товара готов.
   - Ну, раз готов, принимай, - озвучил день и час.
   Конвоем руководил Макс. Ещё четыре машины с бойцами, рассредоточенные по трассе, вели наблюдение за ДПС. Я сидел в офисе и принимал информацию о движении груза. Когда Макс отрапортовал:
   - Товар сдал.
   Я ему в унисон:
   - Поляну накрыл, - и назвал загородную шашлычку.
   Васильевны, предводительствуемые Изабеллой, выразили желание принять участие в корпоративчике, и мне пришлось внушать бандюкам, чтобы вели себя пристойно. Так и было до поры, до времени, пока за столами не зазвучали речи о недостатке женского общества. Тогда я увёз последних - впрочем, интерес был к представительницам другого возрастного поколения и профессиональной ориентации.
   Утром в кабинете затеял перепалку с Билли.
   - Ты что творишь? - это он мне. - Ты наркоту в Россию протащил.
   - И что - не я, так другой. Это Зазеркалье, ирреальный мир. Забыл?
   - Ты меняешься с катастрофической быстротой, причём не в лучшую сторону.
   - А знаешь, Билли, мне эта жизнь и этот мир гораздо больше по душе, чем наш, тобой прилизанный. Готов воскликнуть - остановись, мгновение, ты прекрасно!
   - Не скучно быть Богом?
   - Да брось, старик, сейчас бы снял оптимизатор, но где найти такого оппонента? Больше твоих подозрений волнует вопрос - есть ли у этой России свой собственный путь развития, пусть даже через Движение. Помнишь, как Люба мечтала макнуть дядюшку Сэма в ночной горшок?
   - Жалеешь, что разоружил человечество и упразднил границы?
   - В той жизни мне не о чем жалеть, и есть о ком печалиться. В этой всё представляется иначе. Скажи, разве не интересно, сможет ли Движение вытащить страну из дерьма?
   Диалог с Билли прервала Изабелла:
   - Там посетитель.
   - А где дежурный?
   - Наверное, за сигаретами вышел.
   - Приглашайте.
   Мужчина был скорее интеллигентным, чем робким - слова взвешивал, взгляд не прятал.
   - С просьбой к вам. Нет, скорее с обвинением. У меня магазин сантехники - фасанина, чугунина, фитинги, трубы. Георг Кастанян - слышали, армянстрой у нас открылся? - брал в долг по накладным, в конце месяца рассчитывался. Нет, говорит, денег - бери бартером. Муку два раза давал. Потом "жучку" подогнал убитую. Я сказал, хватит - плати наличными, в долг больше не получишь. Он: дай накладные свериться. Я без задней мысли: на, сверяйся, за тобою двадцать тысяч. Он: по субботам буду отдавать по три штуки. Девять отдал, потом пропал на две недели - в Германию мотался, "Мерседес" себе пригнал. Я говорю, гони шестерик за две субботы. Он: какой долг - я с тобой рассчитался. И накладные у него остались - в прокуратуру не пойдёшь. Может, вы поможете?
   Нажал кнопку:
   - Дежурный появился?
   Изабелла:
   - Да. Он в туалете был.
   - Пригласи ко мне.
   Вошедшему:
   - Георга Кастаняна знаешь?
   - А то.
   - Пошли ребят - через полчаса, чтобы вот здесь стоял.
   - Сам приедет, - дежурный достал мобильник.
   Владельцу магазина:
   - Вы пройдите в комнату отдыха, - и сам вызвался проводить.
   Следом дежурный заходит:
   - Сейчас прикатит.
   Ну, сейчас не сейчас, а часок пришлось подождать.
   Кривоносый плотный низенький, с могучей шеей вольного борца и широкими плечами, усыпанными перхотью, он двинулся по кругу здороваться. Протянул руку истцу, а тот проигнорировал:
   - Давай ещё обнимемся.
   Хитрый армян быстро смекнул, что за интерес к его персоне:
   - Ты что, брат, обиделся? Да я сегодня тебе долг отдам - знаешь ведь, на "Мерс" потратился.
   - Сколько должен-то? - поинтересовался я.
   - Одиннадцать тысяч, - откликнулся армян. - Правильно?
   Истец подтвердил.
   Я Кастаняну:
   - Долг вернёшь и такую же сумму в нашу кассу в качестве пени и науки впредь - делай бизнес честно.
   - Хорошо, брат, - не без душевного скрипа выдавил владелец нового "Мерседеса".
   - И со словами поаккуратней - какой ты мне брат, черножопый?
   Кастанян набычил шею с головой и ринулся в двери.
   - Неприятный тип. Как мог такому на слово поверить? - подал истцу визитку. - Звони, если что.
   Дежурный вошёл:
   - Босс, ЧП у нас....
   Он лежал спиной на прошлогодней хвое - кулаки и губы разбиты в кровь, синева под глазом. Нудный мелкий дождь подлоснил голый торс.
   - Что произошло?
   - Бились честно. Витёк ему пяткой в грудь заехал - видать сердце не вынесло.
   - Из-за чего?
   - Из-за бабы. Тёлку делили.
   Черти! Сопляки! Нашли из-за кого драться! Впрочем, мальчишки всегда дрались из-за девчонок. На лицо несчастный случай - и никакого умысла. Но разве ментам докажешь?
   - Чей боец?
   - Ну, мой.
   - Ну, твой. Вези к мамочке - пусть оплачет. Скажи, все расходы на похороны берём на себя. Да проследи, чтоб из дома ни ногой, и телефоны отключи - не надо ей ментам звонить. Я с ней завтра поговорю.
   Инцидент испортил настроение, задал уму пищу. Погода опрокинула планы на вечер - вместо парковой прогулки, растопили с Катюшкой камин и забрались с ногами в кресло. Читали Пушкина "Руслан и Людмила".
   - А почему голова в поле?
   - Это сказка, солнышко.
   - Значит, не плавда?
   - Мечта. Умеешь мечтать? Сомкни реснички, представь волшебную страну, в которой кукла Маша с тобою разговаривает. Вы гуляете, взявшись за руки, и собираете цветы.
   Катюша послушно закрыла васильковые глазки и углубилась в грёзы. Улыбка тронула её губки. Потом вздрогнула и плаксиво наморщилась.
   - Фу!
   - Что с тобой?
   - Голова плотивная....
   Соловьиная трель позвала меня к сотику.
   - Наташ, почитай ребёнку.
   - Она так интелефно не умеет, - закапризничала Катя.
   - Алло.
   Звонил дневной посетитель - жалобщик на Кастаняна.
   - Ну, что, не отдал Жорик долг. Со двора вытолкал да ещё сказал: "дабл ю в рот всех твоих защитников".
   - Так и сказал? Странно. А мне кассир доложила: деньги он сдал - все одиннадцать тысяч. Вы где сейчас? Ждите, подъедем.
   Вызвонил Лёвчика.
   - Наташ, ложитесь спать, я отлучусь.
   Лёвчик перемахнул ворота и открыл нам калитку. Во дворе мок под дождём чёрный "Мерседес".
   - Зови хозяина, - приказал водителю.
   Лёвчик забарабанил кулаком в стёкло веранды, ногой в её дверь. Потом выглянул на улицу и нажал кнопку звонка. Явился Георг, полураздетый и напуганный.
   - Знаешь ты кто? - взял у Лёвчика отвёртку и нацарапал на крышке "мерсого" багажника неприличное слово.
   - Я.... я сейчас принесу деньги, - взвизгнул хозяин.
   - Не торопись. Я покупаю твой долг, - достал бумажник и отсчитал незадачливому владельцу магазина сантехнических товаров одиннадцать тысячных купюр. - Идите в "Лексус", мы с Жориком ещё поболтаем.
   - Ты кого тут в рот имел? - придвинулся к обомлевшему армяну.
   - Не верьте, - разом осип тот. - Врёт он всё, врёт! Оговорить хочет.
   - Поверим? - оглянулся на Лёвчика.
   Тот пожал плечами - воля барская, а можно и воспитать.
   - Значится так. Завтра внесёшь полста штук в кассу или конфискую твоего "мерина" - на ишака пересядешь. И запомни, хачик, за базар надо отвечать.
   Наташа укладывала Катюшу, да и уснула в детской. Я пробрался в кабинет - надо было многое обдумать.
   - Билли.
   - Твои разборки с Кастаняном отдают шовинизмом.
   - Да брось. Обыкновенный недовоспитанный хапуга, которых, к сожалению, ни мало и среди русских - причём здесь национальность?
   - А словечки?
   - Прости, не сдержался.
   - Мне-то что от твоих извинений - я не Кастанян.
   - И, слава Богу. Другое душу томит - что я завтра скажу матери погибшего парня? Его жалко, её жалко, но ведь не было злого умысла - несчастный случай в мальчишеских разборках. Оба хотели поединка, их судили. Нет, не могу я мальчишку ментам отдать - зуб за зуб не получается.
   - Он должен предстать перед судом - для его же блага.
   - Хорошо, - у меня мелькнула мысль. - Он предстанет перед судом высшей инстанции.
   Утром в офисе вызвонил Макса:
   - Ты в курсе нашего ЧП? Что предпринял?
   - На кладбище всё тип-топ - могилка, оградка, памятник.
   - С мамашей что?
   - Пока не ерепенится.
   - Я к ней, и привези туда второго поединщика.
   Что говорить - горе не красит человека, а передо мной сидела печальная женщина редкой красоты. Что-то горское угадывалось в правильных чертах лица - наверное, чеченка. Заготовленные ранее слова куда-то разом запропали. Опустил вступление....
   - Я не отдам парня судьям, - махнул своим. - Ну-ка, сюда голубчика. Вот он, виновник смерти вашего сына. Вы одна имеете право решать: жить ему дальше или умереть.
   Я достал припасённый шпалер, передёрнул:
   - Вот так цельтесь, сюда нажимайте. Если попадёте в сердце, парень не будет мучиться.
   Она подняла на меня прекрасные и печальные глаза:
   - Уйдите, ради Бога.
   Всё, суд состоялся - больше мне ничего не надо от этой женщины. Жестом приказал парню убраться. И Максу:
   - Проследи, чтобы всё было тип-топ.
   В офисе отправил дежурного к толпе:
   - Проводи парня в последний путь, я тут за тебя поприсутствую.
   Настроился на полемику с Билли, звонок отвлёк. Известный в городе строитель Рамкулов:
   - Я тут прочитал, охранное агентство "Алекс" стоит на страже интересов. И моих тоже?
   - Насмерть.
   - Ну, так я сейчас подъеду.
   А интерес его был в следующем. Год назад институтский однокашник занял миллион, и без возврата.
   - Пролетел, говорит. Ехать с ним разбираться - выше моих сил. Вот расписка - если действительно взять нечего, швырните в морду. Только, пожалуйста, без утюгов на грудь.
   - У вас неверная информация о методах нашей работы, - взял расписку. - Что привезу - пополам?
   - Да уж, с паршивой овцы хоть шерсти клок.
   - Давайте координаты.
   - А там всё указано - город, адрес, телефон и ФИО козла.
   - С-ск, это на западе области? Сегодня у нас нерадостное мероприятие, завтра сгоняем.
   Назавтра "Лексус" накручивал на шины километры асфальтированных дорог. В салоне кроме меня и Лёвчика были двое бойцов при оружии, зарегистрированном и разрешенном.
   - Что же мне с тобой делать? - спросил незадачливого предпринимателя.
   - Да хоть застрелите, - он уже разглядел шпалеры у бойцов. - Дом забирайте.
   Коттедж большой двухэтажный, но пустой - вся мебель куда-то вывезена или распродана.
   - Куда мебель дел?
   - От меня жена ушла.
   - Зачем в бизнес лезешь, коль тяму не хватает?
   - Поначалу казалось дело верным и просчитанным. Мы строили, материал нам поставляли. Потом одного кинули, другого, и рухнула вся цепочка. Деньги ушли, а материал тю-тю. И с рабочими не рассчитался.
   - Тебя крышевали? Их бы подключил.
   - Толку-то, только и требовали - плати да плати.
   - Ну-ка вызови братков - побеседуем.
   Местные бандюки приехали на внедорожнике "Тойота". Я обошёл его вокруг, попинал шины:
   - Неплохой тарантас. Как думаешь, Лёвчик, на миллион потянет?
   - Э, что за дела? - прибывшие проявили беспокойство.
   Я придвинулся к лидеру:
   - Ты деньги с парня брал? Почему не обеспечил безопасность его бизнеса? Теперь чеши затылок. Вот тебе расписка о его долгах, а мы забираем "Тойоту".
   - Пацаны, кончайте беспредельничать.
   - За базаром следи, а то можешь на неприятность нарваться. Позвони Сан Санычу, и если он скажет, что я не прав, не трону твою тарантайку.
   Бандюки отошли в сторонку, посовещались, позвонили, потом ещё посовещались и приняли решение:
   - Хрен с тобой, забирай.
   Прощаясь, посоветовал местным:
   - Работайте, пацаны, работайте. Для начала размотайте тот клубок, в котором запутался ваш незадачливый строитель.
   Бойцы сели в "Тойоту", и мы тронулись в обратный путь. Моросил дождь, мягкая подвеска "Лексуса" укачивала, и я не прочь был вздремнуть.
   Билли лез в душу.
   - Ты что творишь, Создатель, что ты творишь? Этого парня сейчас на куски порежут.
   - Не думаю. Если идиоты, дом отберут. А если соображалка хоть немного мигает, помогут грешному найти следы канувших денег. Я бы нашёл.
   Умытый дождём внедорожник понравился Рамкулову.
   - Как распиливать будем - вдоль или поперёк? - это я ему.
   А он:
   - Слушай, заберу, а с тобой в ближайшее время рассчитаюсь.
   - Ну, не со мной - "Алексом".
   После праведных трудов да ещё под шум дождя так крепко спится рядом с молодой женой. Но безжалостен звонок.
   - ЧП у нас босс.
   - Говори.
   - Тут мужиков казахстанских армяне кинули.
   - Опять армяне. Что в подробностях?
   - Может из первых уст? Вот они, жалобщики, все передо мной.
   - Хорошо, пришли дежурку.
   А суть была в следующем. Беженцы из Казахстана, осевшие в Н-ске, организовали частную фирму - строили, коммерцией занимались. Армяне сторговали у них десять стальных профилей и вывезли, подрядив бортовой "КамАЗ". А после их визита кладовщик обнаружил недостачу двух листов. Сели в машину, гурьбой наехали на армян в шашлычке.
   - Ты что, дорогой, вот они десять твоих листов, считай.
   Один сообразил:
   - Жмём к водителю "КамАЗа".
   Тот искал себе клиентов и оставил визитку. В его дворе нашлись пропавшие листы. Говорит, армяне рассчитались за рейс. Ребята обратно в шашлычку, а хозяева за ножи.
   Ели ноги унесли и сразу в "Алекс".
   - Кто хозяин?
   - Араик Кастанян.
   - Опять Кастанян.
   - Это брат Георга.
   - Ну что ж, поехали к брату, потрогаем за вымя.
   Заполночь - в шашлычной веселье горой. Мы сели за столик и официанту:
   - Кликни хозяина.
   Явился Араик Кастанян с усатым вытянутым лицом и цыганским ремнём на впалом животе.
   - Водитель сам себя наказал, скатавшись бесплатно, а с тебя причитается. Знаешь за что? Ну, и молодец. Скажем, сто штук вернут моё к тебе расположение.
   - Не губи, брат, - у хозяина заведения подкосились ноги. - Ели-ели концы сводим - где взять такие деньжища?
   - Если б я был твоим братом.... Короче, не раздражай меня.... И встань с колен - мне твои поклоны по барабану, а люди, что подумают?
   Наутро в мой кабинет ввалился Макс:
   - Ты что творишь? Кастаняны - нормальные пацаны, исправно платят.
   - Нормальные пацаны не воруют.
   - Ты плохо представляешь, кто за ними стоит.
   - Я отвечаю за этот город, и в нём будет порядок, кто бы за кем не стоял.
   - Можешь вляпаться в крутые разборки.
   - С каких пор начал праздновать труса?
   - Алекс, послушай, половина требуемого вполне приличная сумма - не тот случай, когда следует жлобиться.
   - Будь, по-твоему. Дело не в сумме - важен принцип неотвратимости наказания. Иди, обрадуй своего друга.
   - Таких друзей..., - обрадовался Макс.
   Ещё один финансовый вопрос пришлось решать тем днём. Явился Рамкулов. Хитрый татарин придумал способ рассчитаться за внедорожник - предлагал отремонтировать городской стадион. Идея мне понравилась и не очень. Чтобы разрешить сомнения, вызвал Макса на консультацию.
   - Что скажешь? Нужна нам кузница кадров?
   - Дело хорошее, - подтвердил бывший спортсмен и тренер. - Городу нужное.
   - Нужное то нужное, только не уложимся мы в названную сумму. Откуда бабки взять?
   Макс пожал плечами:
   - Общак?
   - С этим погоди. Мы и так внесли пол-лимона. Лучше засучи рукава да организуй попечительский совет по ремонту стадиона. С каждого предприятия в пропорции от числа работающих. Ну, не мне тебя учить, бабло вышибать. С этого умника тоже возьми - калым себе придумал.
   - А я что? - прятал хитрую улыбку посетитель. - Для своих же пацанов - они у меня спортсмены.
   Не думаю, что Макс открыл вдруг в себе организаторские способности, дремавшие под бандитской личиной, просто идея понравилась городу. Не только нашлись деньги на благоустройство стадиона, ремонт старого и строительство нового спортзала, но и возникло стихийное движение: "Каждому двору хоккейную коробку, игровую и спортивную площадки". Отработав смену на производстве, люди выходили на безвозмездный труд, заодно облагораживая территорию вокруг своих домов. Не хватало материалов, и, чтобы поддержать энтузиазм масс, пришлось пожертвовать общаком.
   Пресса трубила во все дудки о том, как на глазах меняется лик города.
   Мэр не преминул стукануть по инстанции о своих успехах. И нагрянул к нам губернатор. Посмотрел, похвалил: "Ладно, ни что, молодца, молодца" и укатил с градоначальником трапезничать в пансионат "Лесное озеро".
   Макс психовал - его, председателя попечительского совета и зачинателя всей кутерьмы, даже не пригласили в свиту встречающих губернатора. А я решил воспользоваться моментом и позвонил Сан Санычу:
   - Губернатор у нас тут.
   - В курсе.
   - Хвалить хвалил, но денег не обещал.
   - Что ты хочешь от показушников?
   - От них ничего, но мы - люди дела.
   - Намёк понял - можешь не вносить свою долю в областной общак. Для доброго начинания разве жалко?
   Попробовал утешить Макса:
   - Да брось журиться - эка шишка губернатор. Не успеет с поста уйти - имя его забудут. А тебя, вчера видел, какой-то дед в медалях Сергеем Викторовичем назвал и руку первым подал. Говорил, отца твоего помнит и деда. Вот она, любовь народная.
   - Да, они сейчас у Лесной Нимфы веселятся, а мы тут....
   - Кто такая?
   - Директор и владелица пансионата. Красавица, я тебе скажу....
   - А кто нам мешает скататься к ней завтра?
   - Никто.
   И мы покатили. На двух машинах. Впрочем, и не пытались затмить губернаторский кортеж. И приём нам был оказан не такой пышный. Галина Дмитриевна попыталась даже всплакнуть.
   - Обращайтесь, говорит, к прокурору. Если сам боится, какой прокурор поможет? Мафия она и есть мафия.
   - В чём дело?
   - Пойдемте, покажу.
   Мы прошлись по территории пансионата неровно выложенными щербатой плиткой дорожками, осмотрели недостроенный фонтан, потрескавшиеся каменные русла будущих родников.
   - Что скажите?
   - Ждём комментариев.
   - Разве это работа?
   - Да, конечно, отвратно сделано. Кто?
   - Георг Кастанян. Я говорю, это не работа - переделывайте. А он, оплати процентовку - дальше будем трудиться. Я ему кукиш под нос. Он: ах так, тогда никто тебе это делать не будет. И правда, к кому не обращалась после, все отказываются - Левона Кастаняна боятся.
   - Большая шишка? - спрашиваю.
   Макс:
   - Даже не представляешь насколько - пахан всем армянами.
   - А мы тут причём? - и хозяйке. - Сейчас я вам найду строителя.
   Позвонил Рамкулову.
   Пока ждали, угощались обедом от Галины Дмитриевны. Действительно, интересная женщина, но скорее в общении.
   Хитрый татарин прибыл, выслушал предложение, почесал затылок:
   - Шибко занят я сейчас.
   - Не торопись отказываться, - позвонил дежурному "Алекса". - Жорика Кастаняна в пансионат, шилом.
   Поужинали. Солнце скрылось. Прохлада втиснулась в аллеи. Зазвучала музыка на танцплощадке.
   - Потанцуем? - Макс галантно припал к руке хозяйки.
   Прошли на террасу, палубным настилом нависшую над озером.
   В тени фонарей несколько мужчин толчками в грудь и нецензурной бранью выясняли отношения.
   - Вот ещё одна беда, - Галина Дмитриевна поморщилась. - Сельские парни приходят пьяные, задираются.
   - Лёвчик, Сашок, разберитесь, - отправил Макс водителей и приобнял хозяйку за талию. - Я защищу вас от злодеев.
   - Уж и не знаю, как благодарить.
   - Знаете, знаете.
   Бойцы доставили Георга Кастаняна. Мы сидели на освещённой веранде административного корпуса, пили чай, а он стоял перед нами, набычившись.
   - Слушай сюда, Кастанян. Терпение моё истощилось. Даю тебе неделю сроку - контору закрыть, материал, машины, оборудование продать, людей рассчитать. Ты больше не строитель. Попробуй себя в пимокатном деле. Топай.
   Ничего не сказав, он вернулся к машине, и ребята отвезли его в Н-ск.
   - Берёшь объект? - я Рамкулову.
   - Скажу через неделю.
   Позвонил Сан Саныч:
   - Чего ты вцепился в этих армян?
   - Слушай, вор на вору - терпеть ненавижу.
   - Ну, жди гостей.
   Их было четверо. Наверное, ещё водитель в затонированном "Вольво". Вошли в приёмную и в мои двери.
   - Куда? - грудью на ворога преградила путь Изабелла. - Кто такие? По какому вопросу? Без доклада нельзя.
   На её голос из рекреации выскочила дежурная смена, их начальник из дежурки.
   Непрошеные гости остановились.
   - Скажи хозяину, женщина, Левон Кастанян по важному делу и товарищи.
   Изабелла вернулась от меня и объявила:
   - Господин Кастанян может пройти, а остальные в рекреацию чай пить.
   Посетители переглянулись, курлыкнули что-то по-своему и подчинились.
   В рекреации никто гостей не угощал - дежурная смена села биться в нарды - но стоял куллер, коробка с пакетиками чая, сахар в сахарнице и стопка пластиковых стаканов. Вошедшие повертели головами, и присели в уголке.
   Братья Кастаняны совершенно не похожи: Георг был толст и короток, Араик длин и тощ, Левон горбат. Он прошёл, сел без приглашения и облокотился о мой стол.
   - Вот ты какой. Я думал, молод, глуп, горяч, а ты седой. Что ты творишь, шакал?
   - Если ты пришёл говорить, хачик, то подбирай слова, если желаешь без лишнего базара вылететь в окно, за этим дело не станет.
   После минуты размышлений, он наклонил ко мне руку с отогнутым средним пальцем:
   - Дай сюда!
   Об этом приёме мне рассказывал Кашап. Годами тренируя, уголовники копят силу среднего пальца, и, зажав им нетренированный, ломают, как спичку, без видимых усилий.
   Глядя в его рысьи глаза, вложил палец в этот крючок. Нажим, наверное, был силён, но я даже не почувствовал. Да и что он мог сделать с пальцем, силу которого питал оптимизатор. С минуту смотрел, как наливаются кровью глаза напротив, потом придавил слегка - у противника брызнули слёзы. Он подался вперёд, склонив голову к плечу, будто подставляя ухо для добрых слов. И я заговорил:
   - Слушай сюда, недостойный сын верблюда. Забирай свою отару, и чтоб духу вашего в моём городе не было. Якши? А это тебе на память.
   Придавил сильнее и услышал сухой хруст ломающейся кости. Горбун в беззвучном крике широко открыл рот с двумя золотыми челюстями.
   Днями позже пили с Максом кофе и вели обычный мужской трёп.
   - Сломался Жорик - всё бросил, стоит в шашлычке у мангала, шампуры вертит.
   - Нашёл призвание. Ты как, защитил тогда Галину Дмитриевну? Сколько раз? - намек на наш отъезд с Рамкуловым без Макса.
   - Слушай, вернулись эти козлы, с кольями да числом поболее. Пришлось шпалерами небо дырявить. Утром вызвал ребят, прошвырнулись селом, согнали народ на сход. Говорю, на первый раз сто штук выложите - хотите сами скидывайтесь, хотите драчунов ищите, мне по барабану. В следующий раз сумма удвоится. Я вас либо по миру пущу, либо воспитаю. Бабло на следующий день притаранили, а Галина - она у них депутат - рассказала: вспомнили селяне, что раньше их станичниками звали, и кордоны поставили вокруг пансионата. Своих буянов усмирили и всяких пришлых.
   - Ну, что сказать? Молодец, просто красавчик.
   - Вчера на Кастаняшкину базу заглянул, там этих черножопиков - мужики, бабы, ребятишки - целое общежитие. Я говорю, через неделю, чтоб духу не было. Подгоню бульдозер, с землёй сровняю.
   - Ну и дурак!
   Я в сердцах поставил чашку и расплескал кофе.
   - Алекс, ты куда?
   - Иди к чёрту! - хлопнул дверью.
   Заглянул в рекреацию:
   - Лёвчик, поехали.
   Они обступили плотным кольцом и хмуро молчали. Даже груднички притихли на маминых руках.
   - Живите, никто вас не тронет. Но чем на жизнь зарабатывать думаете? Что умеете, кроме хреново строить? Механизаторы есть? Водители? Чёрт! Метлой махать можете?
   Набрал Рамкулова.
   - Кастаняновскую базу знаешь? Жду стоя.
   - Лечу, - был ответ.
   В молчаливом сопровождении толпы мы обошли всю территорию, осмотрели строительную технику и оборудование, склад строительных материалов - всё, что бросил Жорик, перенадеявшись на авторитет брата.
   - Идея такая: забираешь всё, тебе пригодное, и поставляешь полный набор коммунальной техники. Здесь будет частное предприятие "Уклад".
   - Посчитать надо, - торговался Рамкулов.
   - Я тебе конкурента устранил.
   - А я цен не знаю на эти поливалки, подметалки.
   - Поставишь в кредит - ребята рассчитаются.
   - Своих ссуд по горло.
   - Не ищи со мной ссоры, - повернулся спиной к несговорчивому татарину.
   Армянам:
   - Знаете мой офис? Кто поголовастее завтра спозаранку - помогу с оформлением юридического лица.
   Утро следующего дня. Мой визави Игорь Оганесян. Акцент у собеседника тяжёлый - что Оганесян, сразу уловил, а вот имя.... Пусть будет Игорь.
   - Согласны трудиться на коммунальном поприще?
   Он кивнул.
   - Нина Васильевна подыскала аудитора, он поможет описать, расценить и продать строительное имущество - не верю я Рамкулову. Не очень верю. Давай паспорт.
   С фотографии смотрела симпатичная мордашка. Вскинул удивлённый взгляд. Словами и жестами Игорь объяснил, что нет у него российского гражданства. Это паспорт его русской жены.
   - А в Армении другая?
   После паузы собеседник подтвердил - да, есть.
   Вызвал Нину Васильевну.
   - Оформляйте частное предприятие "Уклад" на эту особу.
   Попросил Изабеллу разыскать в городе настоящий армянский коньяк. После третьей рюмки гость перестал коверкать русские слова и без запинки курлыкал что-то на своём наречии. Я понял, это рассказ о мальцах и жене, оставленных в далёкой Армении.
   Сжал его бицепс:
   - Привези их сюда. Вторая жена поймёт, обязательно поймёт, только для этого надо много зарабатывать.
   Нина Васильевна вошла:
   - Готовы документы.
   - Оставьте, а завтра поедите с Оганесяном в налоговую.
   Связался с дежурным:
   - Пошли ребят за главным коммунальщиком в администрации.
   Нас трое в кабинете.
   - Проходи, садись, выпей, познакомься.
   Когда выпили и познакомились, бросил чиновнику папку с документами.
   - Родилось новое предприятие коммунальной сферы "Уклад". Исполнительный директор перед тобой. Тебе задача - составить перечень и прейскурант необходимых городу услуг. Под него будет приобретён набор техники. Правила игры просты: никаких откатов, "Уклад" без работы не оставлять, расчётов не задерживать. Короче, как затоскуешь по неприятностям, устрой её Оганесяну. Обещаю - верну сторицей....
   Загорелся на селекторе сигнал от дежурного.
   Поднял трубку:
   - Говори.
   - ЧП у нас, босс.
   - Пошли ко мне Лёвчика.
   Вошедшему водиле:
   - Отвезёшь господ, куда скажут.
   Пожал гостям руки, прощаясь.
   Дед был небрит, избит и полупьян. Смял трясущимися руками пластиковый стакан, пролив воду на колени. Пытался что-то говорить, швыркая носом и вытирая слёзы.
   - Похмелите его.
   Водку поднесли в металлической крышке термоса. Гость выпил, крякнул и заговорил:
   - Бабку мою в больницию свезли - выживет ли? Четырнадцать харь сильничали.... И надо мной, падлюги, надругались.
   Дед ещё раз опрокинул пустую термосную крышку в пасть, ёкнул кадыком и шумно втянул воздух носом.
   Я проигнорировал намёк:
   - Говори.
   И он говорил, не выпуская крышку из рук, говорил, говорил....
   Такая складывалась безрадостная картина. Квартировали у стариков таджики-строители, сезонные рабочие. Некоторые в доме ночевали, иные в вахтовке автомобиля "Урал", на котором по объектам разъезжались. Ничего, скромно жили, стариков не обижали, всё работали и работали от темна до темна. А потом расчёт получили, и домой засобирались. Перед самым отъездом накрыли столы во дворе, пир затеяли.
   - Нет, ни от водки они таки дурны стали, - уточнял дед. - Курили что-то, похваляясь. Мне предлагали. А потом будто с цепи сорвались....
   Действительно, трудно представить картину, как забитые джумшуты, насиловали древнюю старуху, открывая неизвестные ей доселя таинства орального и анального секса. Нашлись охочие и до стариковой плоти.
   - До беспамятства меня, - всхлипнул гость. - До беспамятства.
   Когда очнулся дед бесштанный, облизанный утренним туманом, постояльцев и след простыл. Нашёл старуху бездыханной, кинулся к соседям. Те вызвали скорую, а пострадавшему посоветовали:
   - Ты в милицию не ходи, топай прямо в "Алекс".
   По моему знаку дежурный плеснул в крышку водки.
   - Отвезите старого к бабке. Если жива, прикупите чего - фруктов, соку, сладостей. Врачей расспросите, какие лекарства нужны? Да самого покажите - может что заштопать надо. Пацанам - общий сбор. Лёвчика разыщи.
   Через полчаса в офисе стало тесно от бандюков.
   Макс горячился:
   - Сволочи! Все рванём, всех порвём.
   - Нет. Четверо на "Лексусе". Дай мне двух лучших бойцов.
   Когда парни были отобраны, приказал снять шпалеры.
   - И ты, Лёвчик. Нам надо проскочить казахскую таможню без осложнений.
   - А как же...?
   - Руками будем рвать.
   - Да их четырнадцать морд.
   - Кто боится, заменю. Всё, некогда болтать, в машину.
   Мы нагнали их на закате, в голой степи, в пятистах километрах от границы. Обогнали, подрезали. Они могли бы удрать по бездорожью - "Урал" не "Лексус", но, должно быть, тяму не хватило. Они посчитали нас вооружёнными грабителями, а от пули не убежишь. Вываливались из кунга и кабины с воплями:
   - Вай, вай, насяльника...!
   Мы действовали на арапа - хватали за шиворот, бросали на асфальт:
   - Лежать, суки, не двигаться!
   Не получилось. Разглядели-таки джумшуты, что мы безоружны, и бросились врукопашную. И была сеча жестока и кровопролитна. Мы уложили их на асфальт - не в рядочек, мордой вниз, а кого как пришлось, кому как досталось. Потом выкинули из кунга и перетрясли походные торбы. Все деньги ссыпали на широкий платок - внушительный получился узел. Вахтовку подожгли - долго озаряла горизонт, когда возвращались домой.
   - Вести можешь? - спросил Лёвчика, ему проткнули ножом живот.
   - Нормально, босс.
   - Упёртый народ, - сетовал боец с проломанной монтировкой косицей. - Врежешь от души по-русски - кости хрустят, ломаясь, а он, гад, опять встаёт. Приловчился - вдарю, пока летит, ногой вдогонку - так смиреют.
   - Где так драться научился, босс? - прохрипел второй боец с пробитой киркой головой.
   - В балетной школе.
   На мне не было ни царапины.
   .... Бабка оклемалась. Прятала глаза от смущения:
   - Срам какой.
   Посмотрела на пакеты с фруктами, прикинула, что не осилит и загрустила:
   - Что-то старый не идёт.
   А дед её запировал на радостях. Нас встретил во дворе присядкою:
   - Опа-на да опа...!
   Я бабке:
   - Добавка вам к пенсии вышла - раз в месяц привозить станем.
   - Вот хорошо-то, - покивала головой и, перебирая дряблыми пальцами край одеяла, за своё. - Чтой-то дед мой не идёт? Поди, бросил - зачем я ему опозоренная.
   - Дома он, пол домывает, скоро притопает.
   - Ну-ну, - зашевелилась бабка.
   - Выздоравливайте.
   Герои степного побоища после больничного стационара реабилитировались в пансионате "Лесное озеро". Мы подъехали с Максом навестить. У Галины Дмитриевны гость - директор городского детского дома и по совместительству её родной брат Михаил Дмитрич. Пил водку и жаждал собеседника.
   Лесная Нимфа обрадовалась нашему появлению.
   - Миша, познакомься - мои друзья.
   Макса он, должно быть, знал - обратил затуманенный взор на меня:
   - Кто будете?
   - Директор охранного предприятия "Алекс"....
   - Кого охраняете?
   - Всех нуждающихся.
   - Так защитите меня.
   - А что случилось?
   Перебивая друг друга, они с Галиной Дмитриевной поведали, что случилось.
   Случилось это год назад. Местный олигарх Романов подарил несовершеннолетнему сынишке иномарочку "Пежо". Октябрь был, в 23 часа уже темно. Выпросил сынок руль у водителя и выехал на трассу покататься. Придавил гашетку, но поскольку помеха была слева, пошёл на обгон справа и на обочине насмерть сбил трёх детдомовских подростков. Год почти следствие шло. И вот суд....
   Каково же решение?
   Оказывается, в неустановленном месте переходили подростки обочину. А виноват во всём директор детского дома, который позволяет гулять по ней воспитанникам в такой неурочный час. Выставили ему неполное служебное соответствие и обязали возместить восстановление мятого автомобиля.
   - Вот оно, российское правосудие - на весах Фемиды три смерти и денежный мешок.
   Я удивился и Максу:
   - Ты в курсе?
   Тот пожал плечами - что поделаешь?
   - Большая шишка Романов?
   - Самый богатый человек в городе. У него на той стороне озера роскошная вилла - поболее этого пансионата будет.
   - И что?
   Макс опять пожал плечами - а чёрт его знает.
   Набрал дежурного.
   - Романова в пансионат "Лесное озеро". Да-да, того самого, владельца фабрик, заводов, газет, пароходов.
   - Да у него своя охрана, - оробел дежурный.
   - И что?
   Макс сделал жест - не напрягай пацана.
   - Я сам слетаю.
   - Справишься?
   - Как два пальца об асфальт.
   - А дежурный очконул.
   - Я знаю, как к нему подобраться, а он нет.
   - Ждём.
   Субъект был доставлен не без помпезности. Максовой.
   Бойцы вытащили из багажника куль, сдёрнули мешки, и предстал местный олигарх Романов. Минуты две стоял, озираясь, приноравливая глаза к свету фонарей, силясь рассмотреть тех, кто сидел за его границей.
   - Поговорим?
   - Вы кто?
   - Судьи, естественно.
   - У вас с головой всё в порядке?
   - На твоём месте я бы поостерёгся хамить.
   - Что вам надо?
   - Правосудие уже свершилось, ищем справедливости. Я не жажду крови твоего парнишки, и детей погибших уже не вернуть. Даже не требую публичного оправдания доброго имени директора детского дома. Люди и так знают, сколько в деле его вины. Я хочу от тебя....
   - Денег?
   - Чадолюбия. Своего отпрыска ты пожалел, теперь позаботься о сиротах - отдай им виллу, что светит огнями на той стороне, под летний лагерь.
   - Что? Это беспредел! У вас тоже дела делаются по понятиям. А это беспредел.
   - Понял, с кем говоришь?
   - Ты - Положенец города.
   - Верно. И удивлён, что насмеливаешься спорить. Следакам, судьям, адвокату сколько передал? Да Бог с ними - я бы тоже защищал своего ребёнка. Но надобно и совесть очистить. А дети народ не злопамятный - простят за товарищей и назовут лагерь твоим именем.
   - Я подумаю.
   - Ответ мужчины. Только, если за неделю не родятся благостные мысли, заберу дачу, и никто не вспомнит тебя добром.
   - Я подумаю.
   - Выпьешь с нами или торопишься?
   - Поеду.
   - Думаю, даже и без брудершафта расстаёмся друзьями. И как другу: сожги "Пежо" или сдай в утиль - зачем тебе такая память. Отвезите его, парни, теперь в салоне.
   Романов уехал.
   - Ловко у тебя получается? - позавидовал Макс. - Я бы не додумался.
   - Нормальное решение? - я к Михал Дмитричу.
   - Ах, если б выгорело!
   - Куда он денется? Не подарит - прессанём.
   Макс отправил с нами своего водилу и остался у Галины Дмитриевны. Позже, возвращаясь домой, в черте города сбил мальчишку. Тот нёсся сломя голову ночною улицей, и бампером ему под зад - как мячик покатился. Макс поднял, осмотрел мальца, ощупал:
   - Жив? Где болит?
   Тот в рёв:
   - Мамку убивают.
   - Кто? Показывай.
   У Аксиньи Петраковой праздник - сын из армии пришёл. С другом так и заявились на порог - в парадной форме морских пехотинцев, при значках и аксельбантах.
   Выпили, как не выпить - такое дело. Ещё выпили. Захорошело. Друг сыну говорит:
   - Я мамку твою шоркну.
   - Ну, шоркни, если даст.
   Аксинья уступила - давно без мужика живёт.
   Сын, на них глядючи, сам в охотку пришёл - следующим полез.
   Аксинья запротивилась:
   - Нельзя тебе - ты ж кровиночка моя.
   - Изголодался, мать - пойми.
   Та ни в какую.
   Сын другу:
   - Подержи.
   Аксинья в крик. Гость ей рот зажал - зажимал, зажимал, да задушил ненароком.
   В семье Петраковых ещё двое детей были. Семилетний мальчуган, как мамка закричала, кинулся в милицию. А четырёхлетняя девочка под кроватью спряталась.
   Обнаружив собутыльницу мёртвой, дембеля принялись думать, что же делать дальше. Решили в подполе закопать. Сбросили труп, стали лопату искать и обнаружили девочку.
   - С этой что делать?
   - Вместе закопаем.
   - Надо бы прикончить сначала.
   - Сама помрёт.
   Макс появился на пороге избы, когда гость душил маленькую девочку. Экс призёр боксёрского первенства страны отдубасил морпехов, связал им руки за спиной, пакеты целлофановые на голову надел и шнурочком перетянул. Когда конвульсии у дембелей закончились, стал думать, что же делать дальше. Мне позвонил.
   Увидев три трупа и двух ребятишек, я присвистнул:
   - Как два пальца об асфальт?
   - Чё зыришь? - рычал Макс, он ещё не совладал с эйфорией движений и готов был броситься на меня. - Не могут такие отморозки ходить по земле, не имеют права.
   Намерения его были столь откровенны, что Лёвчик шагнул вперёд и выставил плечо.
   - Ладно, - я взял девочку на руки. - Мёртвых не воскресить, а живым надо жить.
   И Максу:
   - Замети следы и скройся из города. А я детишек спрячу.
   Забрал у Лёвчика ключи:
   - Помоги Максу, один скатаюсь.
   Когда выехали за город на ночную дорогу, мальчик спросил:
   - Дяденька, вы убивать нас везёте?
   Девочка зашлась в беззвучном плаче.
   Погладил её по головке и пацану:
   - С чего ты взял? Я везу вас к ракете. Вы улетите на другую планету, где найдёте маму и папу живыми и здоровыми.
   Билли всплыл в сознании:
   - Что задумал?
   - Пришли флаер. Мы отправим их в реальный мир, где должны быть оригиналы тутошних родителей. Ты поможешь их найти.
   Свет фар упёрся в "тарелку", стоящую прямо на асфальте шоссе.
   - Ничего не бойтесь, ждите меня, - я покинул "Лексус", но на всякий случай пультом сигнализации опустил замки.
   Принёс оптимизаторы и защёлкнул на худеньких запястьях. Вот теперь совсем хорошо! Мальчик перестал дрожать, его сестрёнка плакать. Проводил их в летательный аппарат, усадил в кресла пилотов.
   С Богом!
   Поцеловал девчушку в лобик, её братику пожал ладошку.
   Уже сидя в "Лексусе", видел, как закрылся люк-трап, аппарат завис на мгновение, а потом исчез в звёздном небе.
   - Будьте счастливы, ребята! - пожелал им доброго пути.
   - Будут, будут - влез в сознание Билли. - Отвечаю.
  
   Учитав Катюшу сказками, поцеловал спящую в лобик - спи, родная. Поднялся в кабинет.
   - Билли, что там с нашими сиротками? Нашли родителей?
   - Приёмных.
   - ?
   - У Аксиньи Петраковой в реальном мире есть реальные дети - Петя и Юлечка. К чему дублёры?
   - А эти, приёмные....
   - Отличная пара. Да они тебе знакомы - Лина и Кудияр, живут в домике подле той самой часовни на Волжском берегу. Ребятишкам безумно обрадовались - теперь они очень дружны. Не желаешь навестить?
   - Дел полно.
   Это я врал. Дел в "Алексе" почти не осталось - таких, как были в первые дни - крутых, опасных, с избытком адреналина. Так, бытовуха сплошная.
   Макс вернулся из двухнедельной поездки на Кипр, где с Галиной Дмитриевной скрывался скорее от ревнивого ока супруги, чем от ментов. Следаки поковырялись в избе Петраковых, да и отказались возбуждать дело - мол, отравление угарным газом. Ни гематомы на телах, ни пропажа детей их не озадачили. Видать вовремя Лёвчик закрыл печную заслонку.
   Утром в офисе пытал дежурного:
   - Как ночь?
   Тот нудным голосом читал записи журнала.
   - Ерунда!
   - И я говорю - мы больше бензина сжигаем, чем зарабатываем.
   - Эээ, брось: в городе порядок - никакого бензина не жалко. Слесарь спит, когда станок крутится.
   Макс ввалился, загорелый, возбуждённый:
   - О каком станке речь? Баблопечатном?
   Махнул дежурному - топай, нажал кнопку селектора:
   - Изабелла Юрьевна кофе нам.
   - Что на сегодня? - Макс изголодался по делу.
   - А привези-ка мне директора ГРЭС.
   - Зачем?
   - Познакомиться хочу.
   - Познакомиться? - Макс хмыкнул. - Сам приедет.
   Повернул к себе один из телефонов, стоящих на столе, набрал номер.
   - Алё. Лапушка, соедини меня с Борисовым. Как кто? Полномочный представитель президента России Максимов. Привет, Пётр Алексеевич, узнал? Ну, молодец. Повидаться надо. Записаться к тебе на приём? Хорошо, сейчас приеду и запишусь.
   Макс в сердцах бросил трубку на аппарат:
   - Вот сука! На приём к нему запишись! Забыл, всё забыл. Студент, очкарик, трясся, как былинка, когда шалупень прижала. Я за него мазу держал. А теперь - запишитесь на приём. Ну, я ему запишусь.
   Макс сорвался с кресла и в дверь. Я вдогонку:
   - Аккуратнее - он мне живой нужен и не потресканый.
   Потом рассказывал начальник оперативной службы "Алекса". Брать штурмом ГРЭС, охраняемую вооружённой ведомственной охраной, не собирался, а потому дежурили у ворот до самого обеда. Чёрный "Линкольн" Борисова блокировали три машины, самого не очень вежливо, за шиворот, перетащили в "Аудюшку" и дали по газам.
   Вот он передо мной, директор градообразующего предприятия, помятый, напуганный, однако, интеллигентный - при очках и галстуке. А я, в толстовке и кроссовках, ему:
   - Поговорим?
   - Я на обед ехал. Вы что хотите от меня услышать?
   - Как дела на флагмане городской энергетики? Что заботит его директора? Не могу ли чем помочь?
   - Вы? - очкарик чуть не хмыкнул мне в лицо, но сдержался и не разбудил раздражения. - Вы? А впрочем.... Есть проблема - с углём. Никакого запаса - работаем с колёс. Каждый день на грани остановки.
   - Уголь в стране кончился?
   - Интересует К-ский угольный разрез. Это наш поставщик и с некоторых пор ненадёжный - то у них неплановая отгрузка, то недопоставка вагонов, то забастовка.
   - Видите - есть проблемы, а вы молчите и не просите добрых людей о помощи. Не хорошо. Делаю замечание на первый раз.
   Протянул визитку:
   - Оформите доверенность на право представлять ваши интересы на К-ском разрезе. Будет готова, позвоните - ребята подъедут, заберут.
   Борисов кинул взгляд на картоночку и напрягся:
   - Вы что задумали?
   - Обезопасить город от риска отключения тепла и света. Благородно?
   - Не верю, что такие услуги оказываются безвозмездно.
   - Ну, хорошо, возмездно так возмездно. Когда у вас на складе будет технологический запас топлива, сами озвучите сумму благодарности.
   Протянул руку:
   - Всего хорошего. На стоянке перед офисом ваша машина. Приятного аппетита и не забудьте о доверенности.
   Когда официальная бумага Н-ской ГРЭС легла на мой стол, позвонил Сан Санычу.
   - Я пошалю немного в К-но.
   - Какого чёрта?
   - Исполняем поставленную президентом задачу, - я объяснил.
   Сан Саныч:
   - Кажется, разрез не входит в круг интересов к-ских пацанов. Действуй, но сначала покажись Смотрящему.
   Его звали Сёма Флотский.
   - Много вас приехало?
   Пожал плечами:
   - Я да водитель. Пособишь?
   - Конечно. Где расположился? Может, подыскать что?
   - До Н-ска полтораста вёрст, а у меня жена молодая ....
   - Бес в ребро? - хохотнул Сёма. - Понимаю. Но если ночевать приспичит, звони.
   Трёхэтажное здание шахтоуправления. Через площадь Дворец культуры "Горняк". А что, неплохо живут углекопы. Или жили? Предстоит выяснить.
   Топаю в отдел сбыта. Показываю копии финансовых документов.
   - Оплачено? И что? - сотрудник отдела зевает во всю пасть. - А у меня график отгрузки. Нет, изменить нельзя - начальником подписано.
   В приёмной руководителя сбыта очередь. Двигается медленно, а до обеденного перерыва, обозначенного на табличке, остался час.
   К секретарше:
   - Примет?
   - Ждите.
   - Я из Н-ска, - кладу ей на стол документы и сверху тысячную купюру.
   Секретарша ловко смахнула денежку, взяла документы:
   - Я сейчас.
   Босс ей навстречу в дверь:
   - Юлечка, я к директору. Товарищи, на сегодня приём окончен, попробуйте решить свои дела в отделе.
   Взял протянутые секретаршей документы и вышел вон. Юлечка, глядя на меня, пожимает плечами - свою штуку она отработала.
   Несусь по коридору следом:
   - Александр Моисеевич, я из Н-ска. Мои бумаги у вас.
   Он останавливается, окидывает меня холодным взглядом маслиновых глаз:
   - Ну, и что из Н-ска? Ну, и что бумаги? Я сказал, завтра.
   Зову на помощь:
   - Билли, я ему сейчас врежу.
   Успокоившись, звоню Флотскому:
   - Пообедаем?
   - Ну и как? - Сёма мастерски управлялся ножом и вилкой синими от наколок руками. - Есть подвижки?
   - Ни черта не сделать, пока буду играть на их территории. Есть у тебя офис, база или что-то вроде, где вы собираетесь на толковище?
   - На стадионе, в дирекции.
   Что-то знакомое.
   - Ну, давай там. Притащи мне на вечер Генеберга Александра Моисеевича.
   - Что за птица?
   - Начальник отдела сбыта.
   - Пошлю ребят.
   Мы и поужинали вместе. А до вечерней трапезы Сёма скатал меня за город в элитный посёлок "Родники".
   - Вот эти дворцы построили себе шахтоуправленцы, сволочи. А работягам зарплату жилят.
   - Тебе что до пролетариев?
   - У меня отец горняк.
   Сёме позвонили - объект на месте.
   Александр Моисеевич, помятый бойцами Флотского, утратил форс небожителя. Стоял, опустив безвольные конечности, смотрел испуганно на нас, сидящих.
   Как вещдок предъявил ему график отгрузки продукции:
   - Ты составлял? Переделаешь, и пока не отгрузишь в Н-ск оплаченный объём, ни одного вагона на сторону. Понял?
   - Думаете, всё так просто: сказал - и сделали?
   Сёма Флотский встал не спеша, подошёл вразвалочку и треснул Генеберга по скуле. Тот упал, обрушив на себя полку с кубками.
   - Вставай, пинать буду.
   Начальник сбыта поднялся, зажимая скулу, потом, обнаружив кровь на пальцах, прижал к разбитой губе белоснежный платочек. Сёма не спеша вернулся на место.
   - Переделаешь график отгрузки?
   - Вы посмотрите, чья подпись стоит вверху - "Утверждаю"?
   - Ты за себя отвечай - с твоим директором поговорим позже. Переделаешь?
   - Да.
   - Завтра до обеда?
   - Да.
   - А утром, нет прямо сейчас - у вас ведь круглосуточная погрузка? - дашь команду отгружать на Н-ск.
   - Это невозможно.
   Я взглянул на Сёму. Сёма оторвал зад. Генеберг зачастил:
   - Вы не поняли - уголь грузится в вагоны круглосуточно, а документы на отправку оформляются в конторе. Так что, только утром....
   - Ну, хорошо, иди, умойся, тебя отвезут.
   Утром сидел в приёмной, когда Генеберг прошмыгнул в свой кабинет.
   - Можно пройти? - я секретарше.
   Она впорхнула, выпорхнула:
   - Александр Моисеевич просят.
   Я вошёл и скромненько присел к окну. Генеберг проводил селекторное совещание.
   - Сколько у нас гружёных вагонов на площадке? Отправляйте на станцию. Документы оформляйте на Н-скую ГРЭС.
   Походочкой гейши просеменила Юля, внеся в кабинет поднос с ароматным кофе. И даже после этого, не пересел к столу - примостил чашку на подоконник.
   Генеберг старался не смотреть в мою сторону, но это плохо получалось.
   - Плановый отдел, переделать месячный график отгрузки. С сегодняшнего дня вся продукция в адрес Н-ской ГРЭС в объёме поступившей предоплаты. Новый график мне на стол не позднее одиннадцати часов.
   Когда бумагу принесли, Генеберг положил её в папку, поднялся из-за стола.
   - Ну, я к директору. Подпишет ли?
   Я выбрался из своего угла.
   - А вы шепните ему на ухо, как тяжёл кулак у Сёмы Флотского.
   Перебрался в приёмную и тихонечко сидел там, пока не вернулся начальник сбыта с утверждённым графиком.
   - Юлечка, откатай ксерокопию, - и Генебергу. - Приятно было познакомиться.
   Он без воодушевления потискал мою пятерню.
   Следующую неделю мотался между участком погрузки, заводоуправлением, где оформляли документы на отправку, и железнодорожной станцией.
   Билли подначивал:
   - Тебе бы кожаную куртку и маузер в кобуре - вылитый комиссар времён Гражданской войны. К чему вся эта суета?
   - Хочу понять механизм торможения, чтобы запустить вечный двигатель производства.
   - А мне сдаётся, твоё присутствие здесь сродни участию микроскопа в забивании гвоздей.
   На пятый день нашего знакомства начальник участка погрузки Михалыч недобро осклабился:
   - Всё, амба, не нужны больше вагоны - горняки забастовали.
   - Как забастовали?
   - В разрез не пошли, сидят в ДК, стучат касками, требуют зарплату.
   Я во Дворец. На сцене за столом под красной скатертью один мужик сидит и всем кивает. Ораторы кричат с мест, перебивая. Не собрание - душу отводят, выплёскивая накопившееся.
   Я к трибуне. Постучал ногтем в микрофон - отключен.
   К мужику:
   - Успокойте народ - говорить буду. Я представитель президента Гладышев.
   Я сел, он подскочил, стал требовать тишины. Озвучил мою фамилию и про президента что-то сказал.
   Шум не утих. Наоборот окреп и вырос в многоголосый рёв:
   - Ди-рек-то-ра! Ди-рек-то-ра! Ди-....
   Мужик сел за стол, пожал плечами.
   Звякнул Флотскому:
   - Сёма, пособляй. Директора разреза за шкварник и в ДК.
   Примерно через час два дюжих молодца выволокли на сцену упирающегося коротышечку, поставили перед народом. Шум стих. Чей-то голос:
   - Когда зарплату отдадите - жить не на что.
   Гул прокатился по залу и стих, как волна, у директорских ног.
   - Нет денег.
   Лучше бы он соврал. От взрыва ярости содрогнулись стены, огромная люстра качнулась под потолком. На сцену полетели знаменитые шахтёрские каски. Директор кинулся на утёк, но я поймал его за шиворот и водрузил на прежнее место. Поднял руку, требуя тишины. Каски всё летели на сцену, и одна попала полурослику в колено - бедняга согнулся. Встряхнул его за шиворот и заставил выпрямиться. Наверное, это комично выглядело со стороны - в зале прокатился смешок. Каски кончались, и началось смехотворение. Люди указывали пальцем на незадачливого руководителя и хватались за животы. Зал был настолько мал, или толпа столь многочисленна, что и хохот казался оглушительным.
   Я стоял с поднятой рукой, а в другой мешком висел коротконогий директор. Навеселившись вдосталь, зал стих, предоставив мне возможность говорить.
   - Я представитель президента Гладышев, специально прибыл, чтобы решить ваши проблемы. Вы ещё посидите немного, а мы сейчас в контору, посовещаемся, и уверен - деньги найдём. Ждите, мы вернёмся.
   Директора запихнул в "Лексус". Пересекая площадь, позвонил Флотскому.
   - Давай, Сёма, все силы к шахтоуправлению.
   Бандюки взяли контору, может быть, без сноровки ОМОН, но достаточно профессионально. Согнали всех служащих в конференц-зал. С главными специалистами засел в кабинете директора.
   - Ищите деньги, господа.
   В собственном кресле коротышечке вернулся дар речи.
   - Чудак-человек, тебе же русским языком сказали - нет денег. Негде взять.
   - На прошлой неделе вам перечислила Н-ская ГРЭС.
   Директор всплеснул руками:
   - Фаина Григорьевна, ну, объясните вы ему.
   Дама с необъятной грудью - должно быть, главный бухгалтер - прогудела:
   - Да будет вам известно, у нас картотека, и ваши денежки без акцепта умыкнула налоговая.
   Ситуация мне понравилась.
   - Вы-то для чего здесь сидите, черти?
   Махнул рукой:
   - Ищите деньги, иначе всем кердык.
   Пересел к окну, набрал Сан Саныча.
   - У вас есть подвязки в солидных банках? Мне нужен кредит. Срочно. Залоговое имущество? Конечно. Недвижимость - целый посёлок коттеджей. Нет, нет, времени нет. Тут до областного центра рукой подать - за час домчатся. Очень прошу, Сан Саныч, посодействуйте. Спасибо.
   За столом разговоры стихли, все с тревогой смотрели на меня.
   - Нашли деньги? Тогда прошу в конференц-зал.
   За столом на сцене мы с Сёмой Флотским, бойцы блокировали входы и выходы, весь персонал управления в партере.
   Я ораторствовал:
   - Предприятие в кризисной ситуации: долг по зарплате, денег нет, народ на работу не выходит. Кто что может предложить? Обратиться к губернатору? У него таких целая область. Что ещё?
   Выждал паузу.
   - Тогда слушайте сюда. В К-но едут специалисты банка, они расценят ваши лачуги в "Родниках" и дадут кредит под их залог.
   - Это беззаконие! - послышалось из зала. - Вы не имеете права.
   - А строились они на законные деньги?
   - Пусть прокуратура докажет обратное.
   Мне не переспорить, не перекричать толпу собственников. Сёма Флотский вмешался.
   - Ша, ребята! Вы, кажется, не поняли, с кем имеете дело.
   Прищёлкнул перстами в перстнях, привлекая внимание бандюков, и указал в зал:
   - Мужиков отлупить, баб отодрать.
   - Может, наоборот? - пустил шутку боец.
   - Можно, - развеселился Сёма.
   Несколько бандюков вошли в проходы, и в зале раздались визги.
   - Давайте рассуждать конструктивно, - Я ловил удачные моменты для убеждения. - Никто не отбирает ваши дома. Нам нужны средства и мы возьмём их под залог недвижимости. Запустим производство, заработаем деньги - уголь, слава Богу, востребован - и выкупим ваши лачуги. Вы сами выкупите - появится стимул пахать на производстве, а не тащить с него....
   Явились специалисты банка, и мы с директором укатили в "Родники". Сёма Флотский до моей команды держал управленцев под арестом, пытаясь поставить на голосование вопрос: кого бить, а кого драть. Освобождая, пригрозил:
   - Кто не подпишет - петуха красного под крышу.
   Вопрос в принципе был решён: завтра начнётся оформление закладных, и завтра же поступят первые деньги.
   Повёз директора в ДК, внушая по дороге:
   - Мне не нужна ваша слава - обрадуйте народ.
   Горняки заартачились:
   - Сначала зарплату. Нас столько обманывали....
   Я со сцены:
   - Я ещё ни разу. Дайте возможность.
   Мне таковую дали.
   .... Последний вагон отгрузили для Н-ска. Миссия моя закончилась. Попрощался с Сёмой Флотским. Зашёл к начальнику сбыта. Генеберг пятерню пожал и уткнулся в бумаги - обидчивый народ евреи. Директор наоборот, забыв все неприятности, проигнорировал протянутую руку и полез обниматься.
   - Слушай, раньше на шахтах были должности замполитов - айда ко мне комиссаром.
   - Я подскажу Борисову: впредь платить векселями, чтобы обойти рогатки налоговой.
   Так и сделал по приезду.
   Директор ГРЭС был рад моему визиту, полез в секретер за коньяком. Нажал кнопку селектора:
   - Эля, меня ни для кого нет.
   Выпили.
   - Что хотите за свои услуги?
   - А сколько вам не жалко?
   - Уголь на складе, и за этот задел мне ничего не жалко. Только....
   Он склонился над столом, разливая в рюмки коньяк, придерживая рукой роскошный галстук.
   - Только с " Алексом" иметь партнёрские отношения, мягко скажем, не солидно.
   Окинул меня взглядом, и я понял его мысль. Да и как не понять: я в джинсах и толстовке перед ним, с иголочки одетым.
   - "Алекс" - мелковато и для вас. Вот что хочу предложить: организуйте новое предприятие, и уголь я буду покупать у вас, скажем, на десятку дороже, чем вы в К-ске. Помножив на объём, получите в прибыль приличную сумму. А у меня не будет головных болей с поставками.
   Я покивал - да, всё правильно: новое предприятие, новый прикид, новая жизнь. Пора менять кожу.
   Наутро явился в "Алекс" в костюме и при галстуке.
   - Ништяк тебя там расфуфырило, - присвистнул Макс.
   - Пойдём, глотнём напиток Пеле.
   Но в кабинете передумал и достал коньяк.
   - Принимай "Алекс" - ухожу на другую работу.
   Уяснив тему, новый директор охранного агентства поинтересовался:
   - А Смотрящим кто?
   - Очень хочешь? Да, пожалуйста.
   - Нет, Алекс, ты не думай, - суетился Макс. - Я из-под твоей власти.... Перед ребятами стыдно.
   - Ну, не вопрос. Только совет - уходи от криминала. Чистый бизнес он и в Африке ценится....
   Предприятие назвали "НБЭ" - "Новации и бизнес в энергетике" - Борисов подсказал и вызвался быть соучредителем и дольщиком в ЗАО. Помещения под офис дал.
   - Занимайте любые кабинеты в старом здании управления. Мы его как раз освобождаем, а после капремонта будем сдавать в аренду.
   Переехал один. Звал Нину Васильевну, но она:
   - Учредительные документы подготовлю, баланс вести буду, но позвольте остаться в "Алексе" - и ставка лишняя совсем не лишняя, и девчонки тут.
   Переехал один. Занял простенький кабинет без приёмной, поставил стол, стул, тумбочку и куллер на него. Подключил телефон. Принял начальственную позу и задумался - что дальше?
   - Ну, что - Билли, помоги? - это мой виртуальный соглядатай с вечным своим брюзжанием.
   - А чем ты можешь помочь?
   - Идейку подкинуть.
   - Мне ворованного не надо.
   - С чего это вдруг?
   - Ты все свои идеи из чьей-нибудь башки таскаешь. А мы тут как-нибудь сами.
   - Ну-ну, головастый ты мой.
   Вдохновлённый перепалкой, позвонил в редакцию городской многотиражки.
   - У вас агент по рекламе есть? Пришлите...., - назвал адрес.
   Через полчаса в пустом коридоре застучали каблучки:
   - Есть кто живой?
   Выглянул за дверь:
   - Сюда проходите.
   - Что это? - гостья окинула взором обшарпанные стены кабинета.
   - Начало большого дела. Чай, кофе?
   - Елена Борисовна, - гостья представилась, протянула визитку и выбрала кофе.
   - Вы журналист? Если я озвучу тему, сможете облачить в текст?
   - Это моя работа.
   - Тогда вкратце: есть деньги, нужны идеи - куда и как их вложить, чтобы приумножить.
   Елена застенографировала мысль и закрыла блокнотик.
   - Таких идей у меня целый пруд.
   - Надеюсь, не из разряда - ресторан, постель и утром, как родные?
   - Так страшна?
   - Как раз наоборот.
   Девушка начала мне нравиться.
   - А вы мне нравитесь. Мы прежде не встречались?
   - Не думаю. Я в городе недавно.
   - А откуда к нам?
   - Из исправительно-трудовой колонии.
   - Ага, вспомнила - вы директор "Алекса", который за порядком смотрит.
   - Теперь здесь. Так что о деле?
   - Текст мы сочиним, оформление придумаем. Вас какая страница интересует? Объём, периодичность, продолжительность рекламной кампании?
   Записав мои телефоны, Елена поднялась.
   - Вы как сюда добирались? Позвольте подвезти.
   Отвёз нас Лёвчик - её в редакцию, меня домой.
   Время до выхода газеты посвятил семье. Каждый день в областной центр - цирк, зоопарк, ТЮЗ. Идиллия.
   - Билли, заработаю много денег, ничего не буду делать, только отдыхать с любимыми.
   - Не получится. Деньги любят деньги: заработав маленькую кучку, захочешь большую - бесконечный бег за призрачным рубежом. Хочешь жить для семьи - брось всё и живи.
   - А "Алекс", а "НБЭ", а город, который мне доверили?
   - Э, да ты, парень, влип капитально. Зря позволил самому сунуться в Зазеркалье.
   - О чём ты? Разве не интересны дела, которые мы здесь творим?
   - Абсолютно.
   Купил в киоске газету с заказанной рекламой и засел в офисе.
   Звонки были. Звонки посыпались, как из рога изобилия. И предложения были, но все какие-то однобокие - там покупаем, здесь продаём, прибыль делим.
   Набрал номер редакции.
   - Внесите поправку - никакой коммерции, рассматриваются только предложения производственного характера.
   Были и производственного.
   Один чудик предлагал скосить камыш в пойме реки за плотиной ГРЭС и измельчить его в витаминную муку. Он и болотоход специальный изобрёл, с жаткой.
   Другой знал дорогу к лесному озеру с очень мылкой водой - добавь ароматизаторов и разливай шампунь по флаконам.
   Я уже стал отчаиваться, как вдруг....
   Выслушав респондента, понял - что-то есть.
   - Приехать сможете? - назвал адрес.
   Кулибин приехал, раскатал чертежи по столу, стал объяснять.
   - Смотри, Билли, моими глазами, смотри и слушай.
   Предлагалось золоотходы ГРЭС перерабатывать в граншлак - гранулированный шлак - лёгкий, прочный, нетеплопроводный материал.
   - Его можно использовать в строительстве - при возведении монолитных стен, при производстве шлакоблоков, как изолирующий материал при засыпке чердачных перекрытий. Да мало ли.... - мой визави пожал плечами.
   Я покивал, а сам к Билли:
   - Ну, как?
   - Идея так себе. Оборудование оригинально.
   - А то, что шлак будет при деле, и не будет пыльных бурь над городом, тебя не вдохновляет?
   - Ну, хорошо. Граншлак так граншлак - чем бы дитя ни тешилось. Только идею надо развивать комплексно. Само оборудование по его производству весьма ходовой товар: золоотвалов по стране накопилось - за век не перелопатить. Нужен механосборочный цех. Вот тебе одно направление работы "НБЭ". Поручи изобретателю подумать ещё и над технологией производства шлакоблоков, причём в двух вариантах - промышленной и кустарной, для частного применения. Стало быть, нужен технологический отдел. Идём дальше. На выходе золопродувных труб ставим цех по производству граншлака. Продукцию тарим в мягкие контейнеры, продаём желающим. Торговый отдел имеет право быть. Но и это не всё. Взяв в исходные мощность ГРЭС, период её работы и калорийность угля, несложно подсчитать объём золоотвалов. Минус проценты выдувания и водной эрозии - в результате оптимистичной становится идея создания строительного участка и возведения домов со шлаколитыми стенами. На освободившихся от отвалов площадях развиваем тепличное хозяйство.
   - Всё?
   - Мало?
   - Выше головы.
   - Ты хоть видишь главную проблему?
   - Да - с кадрами.
   И Кулибину:
   - Вы приняты на работу главным инженером предприятия. Сегодня же и приступайте - выбирайте любой подходящий кабинет, устраивайтесь. Подготовьте список необходимого. И не смотрите на убогость стен - на втором этаже уже начат ремонт - скоро у нас будет весьма приличная контора....
   А звонки продолжали поступать.
   Достал визитку рекламного агента.
   - Елена Борисовна? Не надоела газетная суета? Есть предложение перейти ко мне на работу в качестве эксперта народного творчества и помощника директора по кадровой политике. Да, конечно, две должности - два оклада, ваших, газетных.
   Через час мы пили кофе вчетвером.
   Обрисовав в общих чертах перспективные планы "НБЭ", поставил каждому конкретную задачу.
   - Елена Борисовна, вы здесь, в офисе, принимаете звонки, ищите изумруды в горах мусора. Это по первой должности. По второй - нужны кандидатуры руководителей служб и участков. Опыт прежней работы поможет - вы знаете город и его людей. Приглашайте на собеседование - будем смотреть. Илья Ильич (это Кулибин), надо подыскать помещение под механосборочный цех. Может, готовое где есть - пустует, нас поджидает. Заодно подумайте над кандидатурой его начальника. Берите завтра с утра "Лексус" и вперёд - на мины. Лёвчик, ну, а ты у нас слуга трёх господ. Справляться не будешь, возьмём ещё машину в "Алексе".
   Помещение под механосборочный цех нашлось в одночасье. Это были мастерские ГПТУ. Само училище перепрофилировали в юридический колледж, а учебно-производственную базу пытались спихнуть кому-нибудь подешёвке. Мы приобрели. Ходили с Кулибиным меж укрытых пылью станков, гадали - какие можно использовать в технологическом процессе.
   - Ремонт помещения будем делать на ходу.
   Позвонил в офис.
   - Елена Борисовна, подыщите по газетным объявлениям отделочников. Лучше из числа калымщиков - они берут меньше. Всех желающих присылайте в мастерские ГПТУ - устроим тендер.
   Кулибину:
   - Фасад тоже приукрасим со временем, сейчас проблема - где взять начальника....
   .... Заехал в "Алекс".
   Макс сидел за моим столом, сложив на него ноги.
   - Что есть?
   Он вызвал Лидию Васильевну:
   - Прихватите журнал чёрной кассы.
   Я посмотрел графу "остаток".
   - Зарплату выдал?
   - Да, но хотелось бы на зону посылочки справить.
   - Это святое. Сколько тебе оставить?
   Глядя на упакованные пачки купюр, складываемые в мой кейс, Макс ворчал:
   - А говоришь, уходи от рэкета.
   - И буду говорить. Будущее за цивильным бизнесом. Развивай охранные, детективные услуги. Вот ещё что - дам я заберу - у тебя освободится комната, посади в неё оператора видеонаблюдения, по всему городу натыкай камеры - на перекрёстках, площадях, в злачных и общественных местах. Весь город будет на ладони - не надо носиться, высунув язык. И штрафуй, беспощадно штрафуй всех и всяк за нарушения общественной дисциплины, правил дорожного движения и прочая, прочая, прочая. Да воцарится порядок!
   Лидии Васильевне:
   - Вы ж, голубушки, собирайтесь вслед за мной - кабинеты с иголочки ждут вас в отремонтированном офисе....
   .... - Можно? - моя помощница по кадровой политике заглянула в кабинет. - Что смотрите?
   - Областные новости.
   Елена Борисовна прошла к столу, присела, развернув стул к стоящему в углу телевизору.
   - Минералочки? - придвинул к ней сифон.
   Пригубив стакан с пузырящейся жидкостью, эксперт народно-технического творчества отважилась на вопрос:
   - Вы довольны моей работой, шеф?
   - Любопытное начало. Скажу "да" или скажу "нет" - будут разные варианты продолжения?
   - А почему "нет"?
   - Ну, скажем, после "граншлака" вы не предложили ни одной стоящей темы. Оскудел народ талантами или думать разучился?
   - Нет, как раз....
   - Погодите, - перебил даму и, схватив сотовый, набрал Макса. - Ты где? В офисе? Включи ящик на областной канал. Видишь?
   - Как капусту тракторами бульдозерят?
   - Макс, мне нужны эти люди.
   - Механизаторы?
   - Китайцы. Слетай, привези узкоглазого пахана.
   - Босс, их гонят взашей из области.
   - А мы пригласим. Мы посадим их на тепличное хозяйство - лучших трудяг мир ещё не знал. И дома им поставим - будет у нас свой чайна-таун.
   Выключил телевизор:
   - Простите, Елена Борисовна, на чём мы остановились?
   - Вас вчера не было, а меня посетил очередной соискатель с интересным, на мой взгляд, предложением.
   - И в чём суть?
   - Организация садкового рыбоводства на тёплой воде ГРЭС.
   - Да? К сожалению не прокатит. Меня Борисов предупреждал, что по этой теме имеется уже горький опыт - предприятие оказалось убыточным.
   - Господин утверждает, что стоял у истоков того начинания и знает причину фиаско - неправильная конструкция садков. Из-за неё перерасход кормов, мальковый мор и недобор массы у товарной продукции. Его изобретение позволит устранить прежние огрехи и сделает предприятие рентабельным.
   - Да? И где же он, наш спаситель?
   - Сейчас пойду и вызвоню. Вы в офисе будете?
   - Елена Борисовна, - остановил помощницу у дверей. - А если скажу "да" - вы хорошо работаете, каково будет продолжение темы?
   Она вернулась на свой стул.
   - Заканчивается монтаж линии граншлака - через пару-тройку дней пойдёт продукция.
   - Иии...?
   - У нас нет покупателей. Я хочу стать менеджером по рекламе.
   - В том числе или вы отказываетесь от прежних должностей?
   - Три должности - три оклада.
   - У вас не останется времени на личную жизнь.
   - А она мне нужна?
   - Вы молодая, красивая....
   - Но глупая - полюбила женатого и бесчувственного.
   Мне расхотелось продолжать диалог.
   - Идите, должность ваша.
   .... Склонился над чертежами садков.
   - Билли, ни черта не понимаю. Есть тут зерно?
   - Весьма разумно, но дело не только в них. Дело будет рентабельным, если развивать его комплексно. Садковое хозяйство без собственного воспроизводства малька это грошик прибыли на рупь вложений. Нужен рыбозавод. Молодь сама может стать весьма и весьма прибыльным товаром. Для реализации свежей рыбы не один в городе, а сеть магазинов по региону, ну и транспорт соответствующий. Непроданный товар возвращается на переработку - нужен цех засолки, коптильня. До консервации, думаю, дело не дойдёт - не те объёмы.
   - Ну, и что? - я выпрямился и оптимистично глянул на изобретателя садков. - Есть деньги, есть желание, а почему бы не попробовать?
   - Нет, нет, - засуетился гость, сворачивая ватман. - Вы не думайте, никакого риска. Я могу и экономические расчёты представить - все вложения оправдаются.
   - А вы кто, инженер или экономист?
   Изобретатель снял очки, протёр линзы и, водрузив их на место, сказал:
   - Я был директором того, неудачного предприятия.
   - Попробуйте теперь роль успешного руководителя. Только одного садкового хозяйства мало, надо развивать тему комплексно.
   И процитировал Билли.
   - Ну, как?
   - Масштабно.
   - Потяните?
   Он колебался лишь мгновение.
   - А почему нет?
   И протянул руку:
   - Анатолий Васильевич Садовой.
   .... Рамкулов позвонил.
   - Что же вы, Алексей Владимирович, ноги мне пилите?
   - Ты о чём? Слушай, не люблю по телефону - подъезжай.
   Он приехал, придвинул к себе чашку кофе, а мне сунул газету.
   - Шикарно живёте, господа новаторы и бизнесмены, - вертел головой Рамкулов, восторгаясь моим офисом.
   - Ну, что тут, что? - мне не хотелось листать газету.
   - А вот объявление: "НБЭ" требуются руководители и рабочие строительных специальностей. Это как понимать? Ещё один шараш-монтаж в городе? Хватит ли нам работы?
   - Мне хватит.
   - Если не секрет....
   - Не секрет - шлаколитые дома.
   - Да у меня кирпичных целые улицы не проданы.
   - Твои дорогие.
   - Кто заказчик?
   - ГРЭС. Для своих рабочих - комфортные, доступные дома на земле.
   Рамкулов мрачнел от слова к слову. Хлебнул остывший кофе и не в силах проглотить выплюнул в чашку.
   - Пойду.
   - Сидеть. Слушай предложение - продавай мне свою базу и переходи в "НБЭ" главным строителем. Будешь специалистом при деле с кругленьким капитальцем на сберегательной книжке.
   Рамкулов поднял взгляд полный тоски:
   - Капиталистическая акула пожирает мелкую рыбёшку?
   - Время частных контор уходит в небытиё - настала пора синдикатов, концернов, холдингов. Это надо понять, если желаешь двигаться дальше. Иначе скорое банкротство и ожидание пенсии в должности - ну, в лучшем случае - прораба.
   - Ну, хорошо, - Рамкулов встрепенулся. - Есть время? Поедем, прокатимся.
   Это был Н-ский завод ЖБИ (железобетонных изделий), с некоторых пор не работающий, но ещё охраняемый. Мы нырнули под шлагбаум, а из будки по трапу сбежал сторож.
   - Куда прётесь? Вот я собак спущу.
   - А я их перестреляю, - Лёвчик извлёк из подмышки шпалер и бахнул вверх для демонстрации. - И тебя заодно.
   Сторожа будто ветром сдуло.
   Изрядно мы поблукали меж огромных корпусов.
   - Смотри, смотри какая махина! - восторгался Рамкулов. - Шесть силосов двухсоттонников - это тысяча двести тонн цемента зараз. А вон ещё такой же комплекс. Подъездной железнодорожный путь. Вон цех фундаментных блоков. Этот - плит пустоток. Там - панельных, стеновых. Здесь сварочный цех - арматуру собирать. Вон боксы транспортного цеха. А это мастерская ОГМ.
   - К чему твой оптимизм?
   - Такая махина простаивает. Вот он холдинг, вот он синдикат. Алексей Владимирович, запустишь завод, пойду под тебя, хоть распоследним прорабом.
   - Договорились, - я протянул Рамкулову руку. - Кто собственник?
   - Чёрт его знает. Где-то в области концы надо искать.
   - А прежнее руководство здесь? Поехали, навестим.
   К вечеру мне стал известен нужный адрес. На следующий день рванули с Лёвчиком в губернию. Звонок Сан Саныча застиг, когда мы рыскали по областному центру в поисках строительного треста.
   - Есть тема - приезжай, обсудим.
   - Я в городе, сейчас подъеду.
   Через полчаса пожимал Смотрящему за областью пятерню в его штаб-квартире.
   - Говорят, ты круто развернулся в Н-ске, - Сан Саныч подлил мне кипяточка в чашку.
   Глядя на хозяина, замочил четыре пакетика чая.
   - Приезжай, покажу.
   - Конечно, конечно, будет время - подбегу. А здесь чего творишь?
   - Да так, дела фирмы.
   - Я тебе вот что скажу, Лёшенька - много ты для себя стал делать, о Движении забыл. Макс говорит, его в Положенцы опять толкаешь. Так дела не делаются. Не ты его снимал, ни тебе и ставить.
   - Откуда ветер дует, Сан Саныч? У нас с Максом всё на мази - мы просто поделили обязанности, а дело делаем одно.
   - От ваших дел никакой прибыли. Ничего не вносите в общак, давно уже.
   - Ты же сам разрешил.
   - Я разрешил, я и запрещу. Короче, со следующего месяца начиная..., - он озвучил сумму, которую нам следует возить из Н-ска в областной общак.
   Выйдя из штаб-квартиры губернских гангстеров, взял в холодильнике у киоска бутылку ледяной кока-колы и махом выпил.
   - Жадность фраеров губит. А, Билли?
   - Ты о чём?
   - Ты же бухтишь, что мы помогаем дурь таскать из-за кордона. Вот и прикроем лавочку.
   - И не боишься?
   - Ты ж со мной. Иль сам боишься?
   - Я с тобой, но дай мне слово - как жареным запахнет, когти рвём.
   - Договорились.
   От могучего некогда треста остался пшик и забытая вывеска у входа. Многоэтажный корпус забит какими-то конторками, фирмачками, магазинчиками - грязь и суета. Только с помощью коменданта удалось отыскать осколок бывшей строительной империи. В незавидном кабинетике два джентльмена - а по сути, трестовские душеприказчики - резались в шахматы.
   - Н-ский ЖБИ? Да-да, есть такой. Вы приходите завтра, мы отыщем документы и по цене поговорим.
   Попробовал возразить:
   - Я из Н-ска - мотаться не резон.
   - Вам завод нужен? Тогда завтра.
   Подали свои визитки, и снова склонились над доской, азартно щёлкая часами - играли пятиминутку.
   Не приняли меня ребята. На свою беду....
   Новый звонок Сан Саныча настиг в виду Н-ска.
   - Ты где?
   - К дому подъезжаю.
   - А вернись-ка - дело есть.
   На стоянке у штаб-квартиры меня поджидал чёрный джип. Из него бритоголовый:
   - Перелазь, Сан Саныч ждёт.
   - Я на своей.
   - Тогда не отставай.
   Промчались одевающимся в неоновые рекламы городом, потом просёлком через поле, лес. В свете фар на берегу озера предстала взору жуткая картина. Шахматисты со связанными руками и разбитыми в кровь лицами стояли на коленях, а вокруг бандюки.
   Сан Саныч:
   - Что ты от них хотел? Заводик в Н-ске?
   Цапнул одного за вихры:
   - Подпишешь документы?
   - Да пошёл ты! - трестовский патриот рванул свой чуб из лап Смотрящего.
   - Дерзишь, сучонок, - Сан Саныч царапнул пятернёй его лицо и отошёл в сторону.
   К связанному шагнул боец и ударил в лоб молотком. Глухой стук стали проламывающей кость и шорох упавшего в песок тела - ни крика, ни стона. Бойцы подхватили под руки безжизненное туловище и затащили в воду. Толкнули, и оно поплыло, не утонув - спина средь водной глади обозначилась бугорком.
   - Подпишешь документы? - Сан Саныч подошёл ко второму.
   - Да, да, да, - тот затрясся, закивал головой.
   - Вот и ладушки. - Сан Саныч бойцам. - Развяжите его.
   На капоте серебристого "Вольво" развернули бумаги, подтащили к ним обезножившего трестовца.
   - Я зачем здесь? - спросил Сан Саныча.
   - Ты ж завод у них хотел сторговать, а я тебе его даром подгоню. Только все свои канители в Н-ске под Движение поставишь. Ясно? На нас работать будешь - хватит своеволить. Ну что там, подписаны бумаги?
   - Всё о кей, шеф.
   - Иди, Лёшенька, пришей дурика. Шпалер есть или пером управишься?
   - Ты это оставь, Сан Саныч - так дела не начинаются. Хотите мне ментов на хвост посадить?
   - Да кому они нужны? Кончай, ребята.
   Там, возле "Вольво", кто-то вскрикнул или всхлипнул - звук был приглушён и короток. Опять захлюпало под ногами бандюков. Тёмный силуэт тела погрузился в воду и пустился в последнее плавание.
   Сан Саныч подал мне папку с документами.
   - Бери, владей, богатей - о нас грешных не забывай.
   Сел в "Лексус":
   - Домой. Ты как?
   Лёвчик передёрнул плечами:
   - Нормально. Доедем.
   - Суки! Выследили нас и ребят повязали.
   - Похоже.
   Тон Билли был минорным.
   - Твоё пребывание в Зазеркалье становится губительным для людей. А ведь мог их спасти. Испугался? Дело пожалел? Не узнаю тебя, Создатель, - какую-то суету ставишь выше человеческой жизни.
   - Слушай, помолчи, без тебя тошно, - снял оптимизатор и сунул в карман.
  
   В ящике стола лежит оптимизатор. Давно лежит. С того памятного визита к Смотрящему за областью. Я боюсь цеплять его на руку. Боюсь.... нет, ни воркотни, нравоучений виртуального друга, а очень недружественной акции. Боюсь, он отключит моё сознание и умыкнёт из Зазеркалья. Это для него - порядок вещей, и никаких комплексов по поводу моих мнений и желаний. Он лучше знает, что мне надо. Тиранит своим оптимизатором, водит, как малыша на помочах. Попробуй, поспорь.
   Но ведь я знал, что однажды решусь на это - сниму серебряный браслет и буду жить самостоятельной жизнью. Буду принимать и переваривать пищу, уставать на работе и огорчаться непогоде, кричать на подчинённых и радоваться успехам, как мальчишка. Жить нормальной жизнью смертных людей. Бояться простуды и киллеров, любить жену и изменять ей с секретаршей (нет, лучше с замом по кадровой политике). К чёрту бессмертие, если оно не даёт полного и красочного мироощущения. На весах - бесконечная череда вялых, безыскусных, бесцветных лет, и короткая, но яркая, как падение звезды, жизнь. Куда склониться?
   Выбор очевиден. Но чего-то не хватает. Может, аргументов оппонента?
   Это стало ритуалом. Каждый вечер подниматься в кабинет, открывать стол, доставать оптимизатор и вести бесконечные дискуссии с, увы, бессловесным собеседником.
   - Прости, Билли, ты был хорошим другом, а я нет - всегда спорил, поступал наперекор и только твоя мудрость, твой такт и терпение выручали меня из многих передряг. Вправе ли вот так с тобой расстаться? Наверное, нет. Наверное, это не честно и не порядочно, но извини, ты сам дал повод. И не раз. Давай позагибаем пальцы. Это ты погубил Мирабель, заставив отдать мне оптимизатор. Это ты убил Костика, лишив его рассудка. Ты позволил (если не сам явился автором идеи) заточить меня на раскалённом Меркурии. Ты издевался над моим сознанием, не давая душе встретиться с Венерой. Мало? Да ты, по сути, завладел моим телом и, подавляя сознание, диктовал свою волю, направлял стопы, ни мало не заботясь, что я думаю обо всём этом. Теперь у меня есть все основания не доверять тебе.
   Что? Без оптимизатора я состарюсь и умру?
   - Но меня не страшит смерть - достаточно лет за плечами, и дел. Я не хочу пережить Катюшу, а мечтаю отплясать на её свадьбе и передать дела зятю. Растить внуков, открывать им основы мироздания. Ведь это так умильно, когда забавные крошки смотрят на тебя, открыв ротики, и внимают с доверием каждому слову. А потом.... Потом можно и приказ отдать - всем долго жить....
   Не поспешил ли с отказом от бессмертия?
   - Сколько мне лет? Страшно подумать - здешние люди столько не живут. А вдруг моё тело, лишённое поддержки оптимизатора, стремительно постареет? Начнут забиваться кровеносные сосуды, отмирать клетки, органы общения с внешним миром прекратят жизнедеятельность. Глухой, слепой.... Проснётся однажды Наташа, а рядом.... Нет, не труп даже - прах. Удручающая картина. Только к чему такие крайности?
   Это эксперимент.
   - Только эксперимент. С оптимизатором и здесь жил, как там, полубогом (ну, богом-то ты, Билли). А вот без него, без серебряного браслета на запястье смогу ли выжить и состояться в Зазеркалье? Вон Люба своим умом и упорством таких высот достигла - неужто я жиже замешан? Скажешь, два разных мира - и здешний со своими особенностями. Согласен - рискованно, опасно, с адреналином через край, но надо. Для чего? Для удовлетворения честолюбия? Может быть, а может и не быть - сам не знаю. Пусть будет эксперимент без первоначальной цели. По окончании мы обязательно сядем в грозу у камина и всё детально обсудим на предмет, как относиться к параллельным мирам, и можно ли извлекать из них пользу для нашего, реального....
   А вдруг случится непоправимое?
   - Но разве может что-то случиться, если оптимизатор вот он, только руку протяни. Мы всё легко вернём на исходные позиции. Ты, конечно, простишь (а куда тебе деваться?) и продлишь мою грешную до бесконечности. Как это картинно: на смертном одре, в окружении рыдающих домочадцев, последняя воля умирающего - принесите оптимизатор. Защёлкну на запястье, и дёрнем вместе к звёздам - в наш реальный земной рай. Да, именно так - прожить теперешнюю жизнь и вознестись, когда уже нечего будет дать своим близким в этом мире кроме бренных останков....
   А как же они?
   - Здесь, в Зазеркалье, бушуют грозы, родившиеся над океанами, извергаются вулканы, и трясётся земля. Людские страсти, как непокорные стихии, вырвавшиеся из берегов бытия, захлёстывают сознание и интеллект, побуждают убивать, грабить, насиловать. Я не имею права оставить без защиты близких людей в этом клокочущем недобрыми страстями мире. Перенести их в реальность, райскую действительность? Подарить бессмертие? А почему нет? Там, под защитой оптимизаторов, в обществе нормальных людей мы будем жить вечно. Катюша вырастет, у неё появятся дела и друзья. Она выйдет замуж и подарит нам внуков. Мы с Наташей будем им рады. А потом они вырастут, и у них родятся наши правнуки. И мы с Наташей будем им рады. Так будет продолжаться вечно....
   Итак, в ящике стола лежит оптимизатор. А я дышу, живу, работаю и люблю, ненавижу свои слабости и борюсь с ними. Мне очень не хватает Билли - его критики и советов. И физической поддержки оптимизатора.
   Стал уставать. Уставать от нагрузок. В конце особо напряжённых дней донимают головные боли. Чтобы не прибегать к лекарственным средствам, пересмотрел распорядок дня в пользу физических зарядок и психологических разрядок. Возобновил утренние пробежки - в одних шортах, начиная с ранней весны и до лютых морозов, купался в пруду до ледостава. А зимой в проруби. Без оптимизатора процедура не из приятных. Хотя нет, когда выскочишь из воды, да разотрёшься полотенцем, да хлебнёшь горячего чаю....
   Йо-хо-хо! Жизнь становится прекрасной!
   И когда бежал с голым торсом навстречу снежной крупе, стиснув зубы, превозмогая обжигающий холод и боль в суставах, твердил, как заклинание - я буду долго жить, я буду жить счастливо. После пробежки и купания, как Нарцисс у водной глади, вертелся перед зеркалом, выискивая морщинки и складки на коже, звёздочки на венах - свидетельства грядущей старости.
   Вечерами вчетвером (семья и Лёвчик) ездили в бассейн. Там однажды встретил Борисова, и тот затащил в свою компанию - по выходным грэсовская элита гоняла футбол, теряла в сауне вес и нагоняла пивом.
   Накатав сопернику полные закрома голов, после финального свистка стянул майку мокрую от пота - раньше такого не бывало - и огорчился: старею.
   Подошёл Борисов:
   - Где так классно научились играть?
   - На зоне.
   - Вас, наверное, Эдуард Стрельцов учил?
   Невдомёк очкарику, что перед ним чемпион планеты всей и лучший форвард мирового первенства. Конечно, не та сноровка молодого тела, и оптимизатора нет, но понятия остались.
   Пот, пот - где ты раньше прятался? Или копился эти годы, чтобы на склоне лет бежать по мне ручьями?
   Ночью, после близости, Наташа:
   - Ты не заболел - мокрый весь. Прими душ - я сменю простыни.
   С оптимизатором на руке таких упрёков не слышал. Теперь, приезжая на обед, каждый раз менял рубашку - всё от него, липкого.
   Другая проблема - появился лишний вес.
   - Слушай, брюхо растёт, - пожаловался жене.
   - А мне нравится.
   Ей всё во мне нравится - она любит меня.
   - Нет, правда, руку положишь, а у тебя что грудь, что живот - всё твёрдое. Пусть будет мягоньким.
   - Э, кончай, кончай.... Кончай меня закармливать. Нужна какая-то диета.
   - Я вот без диеты, - Наташа покрутила задком. - Или не нравлюсь?
   - Ты - другая конституция: у тебя должны быть мягкие места.
   - Где - здесь, здесь...? - прелестница берёт мою ладонь....
   Финал анатомических изысканий предсказуем - я беру жену на руки:
   - Где Катюша?
   - В детской мультики смотрит.
   - Тогда, прошу панночку в кабинет - на экзекуцию.
   Лучше бы наказать её в гостиной или прямо здесь, на кухне - тяжковата становится ноша, когда с ней по лестнице на второй этаж. Чуть было пыл свой не оставил на ступенях.
   Ещё беда - бессонница. Казалось бы - утренний кросс на десяток километров, день белкой в колесе, вечером бассейн - всё, организм отдал положенное, пора на покой, восстанавливающий силы. Когда читаю Катюше сказку на ночь, свинцовые гирьки смыкают веки, уставший язык несёт околесицу - кажется, уснул бы рядом. Но это только кажется.
   Жена пощебечет перед сном воробышком, потрётся носиком о плечо и, глядишь, затихла. Вот тут она и подкрадывается, бессонница проклятая. Лежу, таращу в потолок глаза, а сна в них ни грамма. Поворочаюсь с бока на бок, тихонько встану, не потревожив Наташу, и в кабинет. Достаю оптимизатор.
   - Билли, завтра трудный день, важные встречи - надо соответствовать форме, а у меня будут круги под глазами и заторможенность мышления. Ты это понимаешь? Ни черта ты не понимаешь! Лежишь, молчишь, на ручку просишься. Вот тебе "на ручку"!
   Кажу фигуру из трёх пальцев серебряному браслету. Кто бы видел со стороны.
   А жизнь за пределами моего кабинета, дома и нашего Н-ска катилась себе, катилась и докатилась....
   В Новогоднем обращении к стране Президент приказал всем счастливо жить и отрёкся от престола за полгода до истечения полномочий. Он сослался на здоровье, но то была политика. Большая политика.
   Воры в законе Смотрящие за Россией понуждали его назвать приёмника из их среды. То-то был бы нонсенс - урки в Кремле. И думаю, случись такое, народ бы выбрал наперекор рассудку - Сталина, Сталина вам не хватает, буржуи проклятые!
   Президент собрал всё мужество - знал, чем рискует, подписавшись на сотрудничество с бандюками - и сказал: всё, хватит, ухожу, пусть попробуют другие.
   Другие.... Никто - ни Дума, ни Сенат, ни отдельные политики - никто не заикнулся о досрочных выборах. Всем потребовалось время. Время на осмысление шага Президента - что за новая фортель от седовласого? Время на обдумывание собственной позиции - как подхватить брошенный скипетр? Время на переговоры, уговоры, сговоры.
   А у власти остался и. о. Главы государства - премьер, последний из череды возносимых и топимых бесшабашным гарантом конституции. У него была фора перед другими соискателями кремлёвских апартаментов, и он не преминул ею воспользоваться. Пока политики, считавшие себя достойными президентского кресла, излагали народу платформы и программы, он шаг за шагом укреплял вертикаль власти. Своей власти.
   Разболтавшиеся донельзя губернаторы вдруг почувствовали - есть оно, давление, которое помимо атмосферного.... и артериального тоже. Быстро забыли о самостийности и собственных валютах - тут бы у кормушки усидеть. Досидеть и уйти. Досидеть и не сесть.
   Однако, почин остался за олигархами. Набив карманы и банковские счета, новорусские Нувориши считали Россию должницей перед ними. Ведь это они - олицетворение процветающей страны, её чемпионы, краса и гордость. Им царить и править в государстве. И. О. так не считал - посадил пару-тройку самых амбициозных, остальные притихли, кто-то бросился в бега.
   В жарком июне в назначенный день народ сказал - какого рожна? какие выборы? вот он президент - и проголосовал убедительным большинством.
   Репрессии хорошо - реформы лучше.
   Новый Глава государства внёс на рассмотрение Думы законопроект, по которому её состав формировался исключительно из представителей одномандатных округов - партийные списки не оправдали себя: списочники не только не имели реальной связи с народом, они на работу ходили через раз не каждый раз. Партийную фракционность в Законодательном Собрании отменили - никто, и ничто не может влиять на депутата кроме мнения его избирателей. Сами политические движения и союзы лишались законодательной инициативы и становились, по сути, дискуссионными клубами - никакая общественная организация, сколь многочисленной она ни была, не имела права навязывать (рекламировать) свою идеологию населению.
   По его предложению Верхняя палата Федерального Собрания формировалась автоматически из лидеров регионов. Приехал, обсудил-принял закон и дуй обратно - исполнять. Сенаторы жили на губернаторскую зарплату и помощников себе нанимали за счёт областных бюджетов, сэкономив немало средств государственной казне.
   Таким образом, профессионалами от политики остались только думцы. Они-то после жесточайших дебатов приняли, а потом продавили через Верхнюю палату новую инициативу Президента - об административном обустройстве страны. Предлагалось отменить все автономии и республики, края и округа, оставив единый административно-территориальный субъект - губернию, с равными правами и обязанностями перед государством. Дотационные регионы лишались госсубсидий, но получали льготы по налогообложению или полное от них (налогов) освобождение. По сути, превращались в оффшорные зоны, куда, по мнению аналитиков, будет стекаться капитал и развивать местную экономику, повышая благосостояние населения. В итоге дотационный регион сам в скором времени становился донором госбюджета.
   Следующим шагом стала реформа избирательной системы. Кандидатами в депутаты законодательных собраний всех уровней могли стать граждане, собравшие в заявочные списки определённое количество подписей высказавшихся за его выдвижение и регистрацию. Агитацию в предвыборной кампании кандидаты проводят на собственные средства или пожертвования населения. Выборы проводили в один тур, и победителем признавался кандидат, набравший наибольшее количество голосов. Депутаты в ЗС всех уровней (и в Думу в том числе) избирались бессрочно и складывали свои полномочия:
   - по естественным причинам - болезнь, старость, смерть;
   - отзывом - в связи с утерей доверия избирателей (процедуру весьма упростили) или уголовным преследованием.
   - ну, или собственный отказ.
   В этом случае в округе проводилась новая кампания, регистрировались кандидаты, победитель занимал освободившееся кресло. Такая система кроме сбережения средств обеспечивала политическую и экономическую стабильность государства.
   Разобравшись с законодательной властью, Президент взялся за исполнительную.
   Предложение было поистине революционным - только-только победив на выборах, обеспечив себя, как минимум, на пять (с учётом российского консерватизма - все десять) лет практически не ограниченными полномочиями, он вышел с инициативой преобразовать Россию в парламентскую республику с премьер-министром во главе исполнительной власти. Казалось бы, нет логики. А она была. Был дальний прицел - повальсировать с властью не десять лет, а двадцать, тридцать или - Бог даст - сколько сил хватит. По сути, те же функции, обязанности и полномочия. Пусть будет не ежегодное послание к Законодательному Собранию, а годовой отчёт перед сенаторами и депутатами о проделанной работе. Как бумагу не назови, реальность одна - с депутатами легче договориться, чем с Законом.
   Думцы вдохнули не полной грудью - им судить, решать, принимать, и выдохнули - пусть будет: Сам захотел.
   Снежный ком, толкнутый из Кремля, накрыл лавиной губернаторов и муниципальные власти. Их заменили сити-менеджеры, нанимаемые и контролируемые депутатскими Собраниями на местах. Сенаторские полномочия перешли к спикерам губернских собраний.
   Тут грянул финансовый кризис. Начался он как бы за кордоном и поначалу даже радовал - бывший главный противник по холодной войне кряхтел и пукал на весь мир. А потом волна неплатёжеспособности перехлестнула через океан и покатилась по подлунному. Серьёзной проверкой оказалась для Премьера и его реформ. И надо сказать, что даже это обстоятельство сумел он оборотить себе и стране на пользу - выкупал, а чаще просто национализировал банкротившиеся предприятия. Когда кризисный цунами схлынул, под контролем государства, как в прежние добрые (и не всегда) времена, вновь оказались энергетика, природные ресурсы, оборонка и все флагманы промышленности. Как он их реформировал, перестраивая экономику страны на новый уклад - предмет моей лютой зависти и тема отдельного разговора. Ведь предлагал Билли его пост, а я испугался шор Протокола и переметнулся к бандюкам. Думал, в Движении светлое будущее России, и оказался не прав. И оказался по разные стороны баррикады с интересами России, её новым лидером и Законом.
   Сразу после отставки хитромудрого гаранта конституции, Смотрящие за Россией, собрались на сходняк, озадаченные общим с политиками вопросом, - что делать? И.О. решил их проблему в свойственном ему стиле - решительно и без общественного надрыва: воровскую элиту повязал ОМОН. Мы, на местах, никак не могли понять, что это - начало конца Движению или объявление войны. Продолжали внедряться в муниципальные структуры и прибирать к рукам местную промышленность.
   Я ехал на собрание акционеров Н-ского ПАТО и вёз им его решение - предприятие банкротится, все активы передаются "НБЭ". Правда, с кредиторской задолженностью - но это пустяки по сравнению с мировой революцией.
   Мой "Лексус" блокировал чёрный "Рено", профессионально прижал к обочине, вынудил остановиться.
   - Засада, шеф! - Лёвчик выхватил шпалер из подмышки.
   - Спокойнее. Это не ОМОН.
   Это были не омоновцы. Двое в штатском из "Рено" предъявили удостоверения сотрудников ФСБ.
   - Господин Гладышев? Алексей Владимирович? Прошу пройти в наш автомобиль.
   Опустил стекло:
   - А в чём дело?
   - Имеем для вас несколько вопросов.
   - Задавайте.
   - Ответы нужны в письменном виде.
   - Вы меня задерживаете? Есть основания - я говорю о постановлении суда или прокуратуры?
   - Боже сохрани, никто вас не арестовывает. Мы проедем, заполним пару-тройку форменных бланков и - свободны.
   - Ну, для этих пустяков могу за вами прокатиться на своём авто.
   Они возразили:
   - Машину лучше отпустить.
   И я понял - эти просто не отвяжутся. Конфликтовать с федеральной службой безопасности не хотелось, как равно - подставлять Лёвчика: не известно на что заряжены парни в штатском.
   - Поезжай домой и жди звонка, - говорю водителю. - Наташу успокой и чтоб за порог с Катюшей ни-ни....
   Мне в "Рено":
   - Сдайте лишнее из карманов.
   Выложил мобильник и портмоне.
   - Оружия не ношу. Не храню дома. Не прячу в тайничке. Мне оно ни к чему.
   - Не обижайтесь - для вашего же спокойствия.
   - Тогда, может быть...? - поднял кулаки и свёл запястья.
   - Пустое. Алексей Владимирович, поверьте, чистая формальность - мы зададим несколько вопросов, запротоколируем ответы, вы прочтёте, подпишите, и расстанемся.
   Однако обманули. Меня привезли в управление ФСБ по городу - небольшой офис из трёхкомнатной квартиры - и заперли на сутки. Ровно сутки потребовались ментам на разгром охранного агентства "Алекс", а по сути, представительства Движения в Н-ске. В город нагрянул областной ОМОН. Моё задержание сотрудниками ФСБ был пунктом тщательно разработанного плана.
   Я ещё почивал в Наташиных объятьях, когда маски-шоу штурмом взяли офис "Алекса" - положили "рылом в пол!" дежурного и бойцов-оперативников. А потом в их расставленные сети попали один за другим, практически все наши пацаны. Все, явившиеся в офис.
   Ждали шефа, но он не торопился. Макс в нижнем белье расхаживал по своей четырёхкомнатной квартире на третьем этаже многоквартирного дома и чихвостил жену, в очередной раз сбежавшую к маме с детьми от него, "бабника распутного".
   В дверь позвонили. Какого чёрта! Звериное чутьё опасности остановило руку на скобе английского замка.
   - Кто?
   Голос соседки:
   - Сергей Викторович, соли не дадите?
   Это был прокол - ментам следовало знать межсоседские отношения.
   - Ага! Сейчас, сейчас, - Макс попятился от двери. - Солонку достану.
   Достал автомат Калашникова с антресолей, передернул затвор.
   - Подставляй ладони! - и пустил нескупую очередь.
   Стальные пули рикошетили от стальной двери, калеча мебель, царапая стены.
   Соседке соли расхотелось.
   С улицы в окна донёсся голос мегафона:
   - Максимов, сопротивление бесполезно - дом окружён. Выходите на балкон с поднятым над головой оружием. Даю на размышление десять минут. В противном случае квартира будет затоплена пенным раствором.
   Ага, менты, сообразил директор "Алекса", этим можно сдаться. Но не торопился.
   По истечению назначенного времени, во двор въехала пожарная машина. Пятясь задом, ломая низенький забор палисадника, вышла на убойную позицию: её брандспойт на кабине гаубицей уставился в балконную дверь.
   А ведь затопят, сукины коты, с горечью подумал Макс, погубят квартиру и мебель. Где Татьяне жить с ребятами?
   С новой ходкой на зону Сергей Викторович смирился и вышел на балкон с автоматом в высоко поднятых руках. В полосатой майке десантника и голубом берете.
   Майор ОМОН, командовавший захватом, хмыкнул начальнику Н-ской милиции:
   - Ну, блин, Че Гивара.
   И поднёс к губам микрофон мегафона:
   - Бросай оружие на клумбу.
   Макс бросил и увидел дула снайперских винтовок, нацеленных ему в грудь - одно с крыши соседнего дома, два из его окон. Вот ты какая, тётка безносая - успел подумать, и в следующий момент к нему на балкон опустились двое на стальных тросах.
   - Рылом в землю, сука!
   Затрещали Максовы косточки в крепких руках.
   Разгром "Алекса" был полным. Пацанов, не явившихся в офис, переловили по хатам. Не так помпезно, как Макса, но вполне профессионально - никто и пикнуть не успел, ни то, что шмальнуть.
   Лёвчик, балбес, то ли СМС-ку получил, то ли брякнул кто коротенько - не разобрался в ситуации, приказал Наталье "мышкой сидеть" и ринулся в офис. И разбил нос о паркет его, выполняя команду "рылом в землю, сука!". Впрочем, не без помощи людей в масках....
   Серенькое утро веткой акации заскреблось в зарешёченное окно.
   Лежал на диване в приёмной штаб-квартиры Н-ской ФСБ и гадал, почему я здесь. Мысль о кознях властей - первая, что пришла в голову. Она логична после ареста воровских авторитетов на Большом Сходняке. Премьер не остановится, сделав один шаг, не позволит Движению ответить войной за наезд - должен последовать разгром организации на местах. И судя по всему.... Но почему я здесь?
   Щёлкнул входной замок, обещая открыть завесу тайн.
   Вчерашние мои похитители (и брехуны):
   - Как спалось, Алексей Владимирович?
   К чёрту! Я ещё сплю. Я не выспался. Мне так хорошо на скрипучем диване.
   Но вопреки желанию, подскочил с него и пожал протянутые руки. Надел пиджак, ночевавший на спинке стула, подтянул ослабленный галстук.
   - Присядем, потолкуем, перекусим. Виктор Иванович, кофейку с бутербродами, - это старший младшему.
   - Что происходит, господа? - мой первый вопрос.
   - Ничего страшного - общество освобождается от криминальных экскрементов.
   - Причём здесь я?
   - Вы - как раз особая статья. Вы, так называемый, Смотрящий за городом, то есть глава местной ячейки преступной организации, именующей себя Движением. При этом вы - руководитель успешно развивающейся фирмы, молодой и чуть ли не самой крупной в городе, вполне легальной и законной. Два груза на весах Фемиды.
   - По-моему, богиня решала вопрос - виновен или нет.
   - Мы перефразируем - полезен или нет.
   - А где законность? Одна сила сломала другую и покатилась волна репрессий.
   - С волками жить - по-волчьи выть. Ешьте бутерброды, Алексей Владимирович, пейте кофе и поезжайте на работу - вы нужны городу. С вашим криминальным прошлым давайте покончим в этом кабинете. Вот ваши документы и телефон.
   Выйдя за порог, позвонил Лёвчику - его мобильник не отвечал. Позвонил Наташе - её телефон оказался заблокирован. Чёрт! Нет ничего хуже информационного вакуума. Проще говоря - неизвестность пугает.
   От чего-то надо было оттолкнуться, чтобы войти в привычное русло. Взял такси и поехал в "НБЭ". Но и тут спокойствия не нашёл. Перед офисом толпы творение. Наши сотрудники сгрудились у дверей, заблокированных ведомственной охраной Н-ской электростанции.
   - Что происходит?
   - Да вот, не пускают.
   Подошла Елена Борисовна:
   - Это называется рейдерский захват, шеф. Нам сказали: вы здесь больше не работаете, а предприятие принадлежит Борисову.
   Какого черта! Я за мобильник. Мой компаньон не отвечал - сбрасывались все попытки связи. Позвонил в приёмную.
   - Гладышев? С вами приказано не соединять. Не звоните больше, пожалуйста.
   Похоже, зам по кадровой политике права - Борисов воспользовался моментом и подло кинул соучредителя.
   - Господа, езжайте по домам - мы решим вопрос, даже если потребуется, в судебном порядке. Дни вынужденных прогулов будут оплачены.
   Вскоре перед парадным крыльцом остались только мы с Еленой Борисовной.
   - В курсе, шеф - "Алекс" разгромили?
   - Что?!
   - Все, кто имел к нему отношение, повязаны. Областной ОМОН хозяйничает в городе. Вас-то не задерживали?
   - Нет. Впрочем, да, но фээсбэшники - у них ночевал.
   - Значит, где-то вас пасёт ОМОН. Возможно дома.
   - Возможно. Наташин телефон заблокирован.
   - Вот видите. Вам надо где-то укрыться, время переждать.
   - Где укрыться? И почему я должен прятаться?
   - Мне вам надо это объяснять или всё-таки сами домыслите?
   После минутного размышления:
   - Представляете, совершенно не знаю, что можно сделать в данной ситуации. Не подскажите?
   - Думаю, у меня вас искать не будут.
   - А если вдруг - тогда и вы подставитесь за укрывательство.
   - Вас никто не объявлял преступником, а за любовные связи в законодательстве ещё нет статьи.
   Любовные? Гм.... Но лучше уж её квартира, чем кутузка.
   - А как же Наташа, Катюша? Я не знаю, что с ними и не могу дозвониться.
   - Съезжу к ним сегодня, всё разузнаю и предупрежу. Надо только время выждать.
   Разумнее её предложения мне ничего не пришло в голову. И я стал затворником. Даже телефон Елена отобрала, чтобы не поддался соблазну и не наследил во внешнем мире.
   Вечером докладывала.
   - Заметил - юридический отдел отсутствовал утром перед офисом?
   - Думаешь, перекупил Борисов крючкотворов?
   - Подумала и поехала к Миттельману домой.
   - Впустил?
   - А я будто к жене его, Софочке, а потом и до него добралась. Про тебя спрашивал. Думает, что в "Алексе" повязали. Говорит, сейчас правит учредительные документы НБЭ - теперь Борисов его полноправный владелец, а твою фамилию вымарали.
   - Сволочи! А если посудиться?
   - Никаких перспектив. Твоя доля в НБЭ от "Алекса", а он вне закона. Криминальные денежки, говорит Миттельман.
   - А что Наташа? Была у нас дома?
   - Возле дома. Там машина стоит и мужики в ней. Не рискнула.
   - Давай ещё позвоним.
   - Только не с твоего телефона.
   Наташин по-прежнему заблокирован. Чёрт!
   - Давай уедем, - звала Елена.
   Куда? На что? И что с семьёй? У них нет зелёнки на коттедж, и в любую минуту их могут просто выкинуть на улицу.
   - Это не смертельно, - увещевала Елена, устраивая голову на моё плечо. - Главное - тебе остаться на свободе, всё остальное можно решить.
   Я соглашался.
   Машина у моих ворот, а в ней молодчики. Это могли быть омоновцы, а могли и не быть. "Алекс" разгромили, а я остался на свободе - почему? - следовало ждать вопроса от бандюков. Ответ мог быть не утешительным - возможно, это дело времени: найдут и повяжут.
   Борисов прибрал "НБЭ" к рукам - давно, видать, вынашивал планы, поганец, а тут такой случай. Мне даже вложенный капитал отсудить не светило - вливался он от "Алекса" и, стало быть, припахивал криминалом. Бывший компаньон этим ловко воспользовался.
   Вторую неделю скрываюсь в чужой квартире в полной изоляции, в смысле информации - что творится в городе? где моя семья? что предпринять?
   Потом Борисов запустил НБЭ под новым флагом, и Елена вышла на работу. Кормила меня, любила и, как могла, утешала. А я страдал. Страдал своей беспомощностью, безысходностью положения. Ломал голову в поисках выхода и ничего умней придумать не мог, как пойти и покаяться Билли. Да-да, надену оптимизатор, примирюсь с виртуальным другом и переверну чёртово Зазеркалье вверх тормашками. Тебя, сука Борисов, в порошок сотру. Братков на волю выпущу, и да здравствует анархия - мать порядка! К дьяволу аппарат насилия, к чёрту тюрьмы и ментов. Мы создадим республику вольных лодырей. Объединим людей в одну великую коммуну. Таких реформ наделаем - Премьеру на зависть. Привезу в этот мир миллиарды - сколько потребуется - оптимизаторов и избавлю его от голода, холода, зависти и страданий. Но с врагами обязательно разделаюсь, ибо пепел Клааса стучит в моём сердце....
   Вскакивал с дивана и метался по квартире, окрылённый жаждой мести и преобразований. Находившись, плюхался обратно. Нет, не реально - Билли никогда не подбить на эту авантюру. Скорее всего, он и разговаривать со мной не станет - умыкнёт из Зазеркалья, и дело с концом. Да, так и будет - надо знать виртуального всезнайку.
   И я ломал голову, как улестить, убедить, обмануть Билли, потому что без его помощи эту гору проблем вряд ли осилить. Может, со временем - сейчас сдаться на его милость, а через какой-то срок, замирившись, вернуться сюда и исполнить всё задуманное.
   Вернуться надо обязательно - бог с ним, Борисовым - Наталью не мог бросить с Катюшей на произвол зазеркальной судьбы. А теперь вот Елена....
   Пили чай. За окнами смеркалось. Звонок в дверь. Елена метнула на меня встревоженный взгляд и в прихожую.
   - Кто там?
   - Нам бы Алекса.... Кхе.... Кхе.... Гладышева.
   Я понял - за мной пришли, и поднялся из-за стола. Елена на грудь, обвила шею руками:
   - Мы не откроем.
   - Они выломают дверь.
   - Позвоним в милицию.
   - И не вздумай - подпишешь нам смертный приговор. Пусти - попробую договориться.
   - Они убьют тебя.
   - Это не так просто сделать (без оптимизатора-то?).
   - Я не хочу тебя терять. Не могу. Мне не пережить этого.
   - Лена, - расцепил её руки. - Ты пытаешься лишить меня мужского права отвечать за свои поступки.
   И от порога:
   - Если не вернусь, исчезни из города - эти люди свидетелей не оставляют.
   Махнул рукой - не светись в проходе - и открыл дверь:
   - Чем могу быть полезен, господа?
   Господ было двое - атлеты с бритыми черепами и руками от гориллы.
   - Спустимся, потолковать надо.
   В "Мерседесе" у подъезда поджидали ещё двое. Меня определили на заднее сидение и стиснули широкими плечами. Дело швах, подумал с тоской. А будь у меня оптимизатор....
   Город наряжался в ночное убранство неоновых реклам. Чёрный мерс катил по залитым светом улицам, и тихий бит его приёмника отстукивал последние мгновения моей жизни. Высотки кончились, коттеджная окраина. Если свернуть сейчас налево, можно проехать к моему дому. К нашему с Наташей. Возможно, уже бывшему.
   Вырулили на федеральную трассу, повернули в сторону областного центра. К Сан Санычу на разборки? Возможно, если он сорвался от Хозяина - повязан был вместе с остальными законниками. Значит, будет разговор. Был бы приказ замочить - мочканули без церемоний.
   Только подумал, "мерс" прижался к обочине и остановился. Водитель выключил мотор и приёмник. Стало тихо и грустно. Где ты, ярко прожитая жизнь Зазеркалья, смертный одр и строй рыдающих потомков? О, дайте, дайте мне оптимизатор! Ария умирающего идиота. Сейчас ткнут перо под локоть и выкинут в кювет. Прощай этот свет, здравствуй тот!
   Сидящий рядом с водителем не спеша опустил высокий ворот пальто, повернул узнаваемое лицо.
   - Здравствуй, Лёшенька, друг любезный, - дребезжащий и скрипучий, как несмазанный колодезный ворот, голос Смотрящего за областью. - Похоронил, небось, грешного?
   - Здравствуй, Сан Саныч. А я думаю, что за люди, чего надо?
   - Сыкнул, признайся.
   - Школу жизни я экстерном кончал, но усвоил твёрдо - не верь, не бойся, не проси.
   - Ну-ну, а ответь-ка мне, Лёшенька, где пацаны твои, расскажи, как Макса сдал.
   - Не шей напраслину, Сан Саныч, - менты всех повязали.
   - Но ведь была же сука.
   - А Большой Сходняк кто ментам слил? Кто команду дал паханов вязать? Этот наезд в Кремле планировался, и кердык Движению идёт по всей стране.
   Смотрящий за областью вздохнул тяжко и, помолчав, спросил:
   - На чёрный день припас чего? Ты ведь у нас предусмотрительный.
   - Увы. Кто о них подумать мог - чёрных днях? Всё, что зарабатывали, каждую копейку в дело.
   - Общак поганые нашли?
   - Не было общака. Все деньги в производственных активах.
   - Крысятничишь?
   - Зачем? Была ж команда - внедряться, развиваться....
   - Как от ментов отмазался?
   - Фээсбэшники прикрыли, сказали, городу нужен.
   - Сами что ль?
   - Сказал, что знаю - остальное догадки.
   Сан Саныч задумался. Мне показалось, напряжение спало. Может, договоримся?
   - Деньги край нужны, - заскрипел Смотрящий за областью. - Лимонов десять сможешь вытащить из дела?
   - Ни копья. Компаньон кинул. Остался за бортом, без денег, без "Алекса"....
   - Пургу несёшь.
   - Если бы.
   - Пришить суку.
   - Ничего не изменит - я потерял юридические права на предприятие.
   Кажется, он поверил - смолчал о грызунах.
   - Дом продай. Макс сказывал, зашибись хазу надыбал.
   - На десять лимонов не потянет, да и не продать его - прав собственности нет.
   - Выходит, ничего у тебя нет - гол, как сокол, - Смотрящий покачал головой. - Чем думаешь заниматься?
   - Вот и думаю, чем заняться.
   - Поехали со мной - один хороший скачок, и мы опять при бабле.
   - Гоп-стопник из меня, Сан Саныч, ни-ка-кой.
   - Ну, зачем же шинкарить? Мы банк возьмём. Ведь ты же голова - чего-нибудь придумаешь.
   - Думаю, Сан Саныч, криминал нынче не в моде - чистый надо бизнес заводить.
   - Сорваться хочешь?
   - Дело хочу вернуть, подло отнятое.
   - От нас обратной дороги нет - только на мазарки.
   - Все под Богом.
   - Не очкуешь, соколик. А если мы сейчас вернёмся, бабе твоей сиськи отрежем и по улице голой бегать заставим.
   Я молчал, не зная, что ответить - а ведь могут.
   - Обеих баб и соплячку. Чего молчишь?
   - Не вижу смысла в словах и логики - с дуру, как говорится....
   - Ссученный ты - вот и вся логика.
   - Это ты напрасно, Сан Саныч. Движению я не изменял, своих не закладывал. Почему на воле? Пытаюсь понять, потому и хоронюсь.
   - Что же мне с тобою делать, Лёшенька? - после очередной паузы заскрипел беглый вор в законе. - Язык оторвать да Кудияру отправить?
   - Пришить всегда успеете, если повинен в чём, а поверите, так есть надежда, что, скажем, через полгодика смогу добыть требуемую сумму.
   - Через полгодика? Далеко загадал. Где тебя искать потом? И где будем мы?
   - Раньше не получится. Да и этот срок весьма оптимистичный.
   - Грамотный ты, Лёшенька, а значит хитрый. Будем считать, обвёл ты нас вокруг пальца: мы тебе поверили и отпустили. А, пацаны, поверим и отпустим?
   Пацаны молчали.
   - Ступай. Дойдёшь до дома-то - уж больно не охота возвращаться?
   Я? Отсюда? В мгновение ока - вон они, огни родного города.
   Одна из горилл выбралась на обочину, освобождая путь наружу для меня.
   Эх, ма, неужто отбрехался? Сердечко сладко ёкало, и ручонки тряслись, когда подался наружу. Высунулся из автомобиля и первое, что успел схватить взгляд - звёзды, гроздья сверкающих бриллиантов на чёрном холсте неба. Где-то там, в бездонной пропасти вселенной, моя Земля, мой мир, мой виртуальный друг. Как же я соскучился. К чёрту эксперимент! К чёрту Зазеркалье! Оптимизатор на руку, дам подмышку и домой.
   Только успел подумать, страшный удар в лоб погасил сознание. Да так скоро, что и боли не успел почувствовать.
  
   Путь в Эдем
  
   Сначала был запах. Отвратительный запах нечистот и гниющей плоти.
   Где я? В мусорном баке, на свалке, в канализационном колодце?
   Нет, сначала была мысль. Я осознал себя. Осознал, что жив и нахожусь в каком-то зловонном пространстве.
   Потом был звук. Бу-бу-бу. Это голоса. Кто-то тужится в трубу и на барабанную перепонку. Бу-бу-бу. Потом слух прорезался....
   - И когда ты, Кащеевна..., была б не бабой, сказал: накобелишься - всех мужиков уже заездила.
   - У Катьки ператрицы была така болезь - под кого бы залезь - так её жеребцом лечили.
   - Ну, этот вряд ли на жеребчика потянет. Ты, Кащеевна, штаны с его сыми да на хрен погляди - может, не стоит и возиться.
   - Глядела уж - все ваши скрученные близко не стояли.
   - Нут-ка, подыми ему башку. Ништяк в лобешник приложились - сколь на свету маюсь, таких аккуратных вмятин отродясь не видывал....
   Потом был свет. Я открыл глаза и очень близко увидел чьё-то бородатое лицо и взгляд недобрых, глубоко запрятанных глаз.
   - Кажись, оклемался. С тебя флакон, Кащеевна.
   - Ой, взаправду зенки размежил. Ну-ка, плесните в кружку бульёну.
   - Бойся - кипяток.
   К моим губам притиснули край аллюминевой кружки.
   - Смотри-ка, пьёт, не обжигается. Вот промялся, буржуй.
   Не переводя дух, опорожнил кружку и не расчувствовал в нём обжигающего напитка. Потом перевёл дух и огляделся. Сарай не сарай, железобетонное строение с высоченным потолком и выбитыми глазницами окон. Костерок оторочен кирпичами, вокруг пяток тёмных фигур. Моя спина покоится на мощном бедре весьма упитанной особы - я бы сказал, болезненно располневшей. Просто жир-трест какой-то.
   На одной её ладони мой затылок, пальцы другой тянутся ко рту.
   - Обсоси косточку.
   В них разваренная.... ну, не говядина, точно. С тонкими коготками.... Это лапка....
   Фонтан неусвоенного бульона оросил мою грудь и голое колено благодетельницы.
   - Эк, ты, - расстроилась она.
   - Не жилец, - подсказал кто-то. - Ишь как нутренности-то отшибли.
   - Тебя кто бил, скажи, - Кащеевна утёрла рукавом мне лицо, грудь и своё колено. - Говорить можешь али нет?
   Я разлепил губы:
   - Почему Кащеевна?
   - Придурки прозвали, - она кивнула на окружение. - Надя Власова я. А ты с виду из господ, только нашли тебя у дороги вот с этой ямой в голове.
   Она сунула щепоть в мой лоб.
   - Пошти на полпальца входит. Мозги-то как не вышибли. Помнишь что?
   Я покачал головой.
   - Где живёшь? Кем трудишься?
   - Ну, ясен хрен, не работягой - это реплика от костра.
   - Поутру нашли в беспамятстве и в карманах пустота. Сначала думали дохляк - эти твари сожрать хотели, я не дала.
   - Спасибо.
   Кто-то с поправкой влез:
   - Спасибо слишком много, а вот по флакону на брата сама раз.
   Нашлись варианты.
   - Теперь, как благородный человек, ты обязан на Надьке жаниться.
   Хохот у костра. Реплики.
   - Переедешь в дом буржуйский, Кащеевна, мы к тебе на опохмел ходить станем.
   - А можа при барских хоромах нас куда пристроишь - и ноги бить не надо.
   - Подымишься, обитель твою сыщем, - пообещала толстая моя спасительница. - На, съешь, сама жевала.
   Она сплюнула на ладонь и сунула мне в рот что-то вроде хлебного мякиша. Я поперхнулся и зашёлся в кашле - где-то в пыли, у её ноги, потерялась подачка.
   - Ходули-то шевелятся? - спросила Кащеевна, но погладила не бедро или колено, а ширинку брюк.
   А чёрт их знает! Посмотрел на свои конечности. Попробовал согнуть в колене одну ногу - получилось. Потом вторую. И руки функционируют....
   Только ощущение, будто на запястье оптимизатор - ни жара костра не чувствую, ни прохлады ночи. И боли не чувствую.
   А должна быть!
   Пощупал вмятину во лбу - круглую, глубокую - след молотка в пластилине.
   - Хоть чернильницу ставь, - порадовалась за меня Кащеевна.
   Как могло такое случиться?
   Помню бандюков, "Мерседес" чёрный, наш разговор....
   Как тормознулись у обочины, тоже помню. Вылез обнадёженный, а потом удар - в лоб, молотком. Должна была треснуть кость и брызнуть мозги, а получилась вмятина. И запекшей крови нет. Даже кожа будто цела.
   - Нет зеркальца? - спросил.
   - Лежи уж, - Кащеевна убрала мою руку со лба, - князь Гвидон.
   Кто-то был начитаннее:
   - Если ты про звезду, что в торцу горит, то эта у евоной жонки - царевны-лебедь.
   - Что за народ? - спросил и смежил веки, чтобы не видеть испитые рожи в бликах костра.
   - Эти-то? - для полного обзора Кащеевна пристроила мою голову на объёмное своё брюхо. - Эти-то? Щас познакомлю. Вон Ванька Упырь - кровь сосёт из мертвяков.
   - Врёшь, Надюха, - вяло откликнулся мужичонка с маленьким бледным безволосым личиком, чем-то напоминающим страусиное. Может, крупным широким носом, гнущим шею и фейс к груди? Или маленькими луповатыми глазками, как пуговицы нарядной кофты, поблескивающие всполохами костра? - Кровяка в трупе сворачивается - попробуй, высоси.
   - Вы что, действительно человечиной питаетесь?
   - И крысятиной, и грачатиной, и ежатиной - мясо же, - это сказал одноногий, безликий, с огромным кадыком на длиной худой шее, в тельняшке под короткорукавым пиджачком с чужого плеча.
   - Макс Афганец, - представила Кащеевна товарища. - С зонтиком вместо костыля, а скачет так, что не убежишь - даже не пытайся.
   - Зачем мне от него бегать?
   - Мало ли..., - покрутил лысой головой с приплюснутым черепом ещё один участник вечерни. - Вот захочешь смыться, не рассчитавшись....
   - А я вам должен?
   - Боря Свиное Ухо, - представила Кащеевна. - Говорит, в прежней жизни трактир держал - конкуренты сожгли. Сам едва спасся - шевелюру огонь слизнул, а обгорелые уши трубочкой свернулись.
   - Слышите, братва, как Звезданутый запел? - забеспокоился бывший трактирщик. - Мы его, буржуя дрёбанного, нашли, с дороги пёрли, от дожжа укрыли, у костра согрели, а он - чего я вам должен? Да ты по гроб жизни нам должен за содеянное - по гроб и не рассчитаешься.
   - Угомонись, - махнула толстой рукой Кащеевна.
   - Выпить ба, - мечтательно вздохнул малый с крепкими, но обвислыми плечами. И руки у него были мощные - длинные мускулистые с широкими заскорузлыми ладонями. Вот ноги подкачали - короткие, кривые, как у карлика.
   - Филька Звонарь, - представила Кащеевна. - С им не разговаривай - глухня. Силы немеряной - это ён тебя сюда на сабе пёр. А вот стрючком подкачал - меньше мизинца.
   Рукастый коротконог, заметив внимание к своей особе, закивал головой.
   - Гы-гы-гы!
   - Гы-гы.... Хрендель, говорю, у тебя ни на что не годный.
   - Выпить ба, - согласился Звонарь.
   - Выпивку мы сегодня прокакали - с энтим вот провозились, - трактирщик неприязнь ко мне личную пытался замутить до всеобщей. - Можа у тебя, Кащеевна, что в заначке сохранилось - проставляйся. Что за свадьба без веселья?
   - Свадьба? - заступница моя встрепенулась. - На свадьбу можно и в закромах пошебуршать.
   Рывком развернула моё лицо, едва не сорвав шею с резьбы.
   - Ты, милый, как?
   - Насчёт выпить?
   - Насчёт жениться.
   - Отрицательно.
   - Дай-ка я посватаю, - придвинулся бородач с впалыми глазами. - Ты, морда буржуйская, кочевряжиться сюда пришёл?
   - Меня принесли, - напомнил. - Сожрать хотели.
   - Щас башку расколю, - трактирщик поднял обломок кирпича.
   - Угомонись, Уч-Кудук, - вступился Ванька Упырь. - И ты, Боря, сядь, брось каменюку, сказал. Мы завтра за этого чубайса ящик белого с буржуйки худозадой стрясём.
   - Поставит? - это он мне.
   Пожал плечами - о чём вы?
   - Поставит, поставит, - кивал Упырь страусиным клювом.
   - Да ён ничё не помнит, - надрывным вздохом проводила Кащеевна вдаль видение белой фаты.
   - Глаза видят, язык болоболит, - Упырь развил мысль. - Дырку в лобу глиной залепим - кто-нибудь признает. Водить по улицам на щепощке станем, как цыгане медведя.
   Бомжи развеселились. Посыпались реплики.
   - Ты, Звезданутый, на лисапетке крутить можешь? А косолапые катаются.
   - В цирк его продадим.
   - Лучше на паперть посадить - никто мимо не пройдёт. С такою дыркой-то в лобу....
   Уч-Кудук придвинул бородатое лицо:
   - Ты закатываться умеешь? Ну, дёргаться от падучей.... Научу - всем прихожанам карманы вывернешь.
   Я выдержал его змеиный взгляд.
   - Оно мне надо?
   Трактирщик подскочил:
   - Гонор-то убавь, морда буржуйская. Нет, надо ему башку расколоть, надо.
   - Сядь! - Упырь махнул рукой. - Тащи, Кащеевна, заначку - сегодня он твой, а завтра решим, что с им делать.
   - Ну, коль так, то и не жалко, - Надежда бесцеремонно спихнула меня в сторону и в три приёма - четвереньки, коленки и, наконец, стопы - подняла тушу в вертикальное положение. - Не жалко для компании - сейчас сбегаю.
   Утопала в темноту.
   От толчка упал лицом на угол полузасыпанной бетонной плиты и не почувствовал боли. Вот что это такое? Кожа на щеке лопнула, кровь течёт, а боли нет. Давеча кипяток пил и не обжёгся. Куда чувствительность пропала? Увы, печален вывод - следствия черепно-мозговой травмы.
   Пощупал вмятину во лбу - точно, подставка под чернильницу. Представил пузырёк-непралевашку - сколько кубиков бесценного мозга вмято, порушено, безвозвратно погублено. Какие утрачены способности? Как сам жив остался?
   Но остался. Могу мыслить, дышать, есть, пить, говорить, видеть и слышать. Двигаться могу. Значит, рано мне в покойники, да и в шуты гороховые....
   Не ощущаю боли - один нюанс. А иже с ним - тепла и холода. Словом, потерял чувствительность. Не замечаю голода - второй. Впрочём, это из той же оперы.
   Со слухом что? Со слухом есть проблемы. Голоса доносятся как из бочки - бу-бу-бу. И никак не могу понять, кто говорит, пока на рот не гляну. Это бывает.... Ну, точно! Заткнул поочерёдно пальцем правую раковину, левую. Это бывает, когда слышишь одной половиной. А у меня не работает правое ухо - напрочь отключилось. Вот такая чернильница!
   Дальше что?
   Прикрыл поочерёдно глаза - видят оба, но левый хуже. Да ни хрена он не видит - только свет и тьму! Смотрю на рожу трактирщика, вижу пергамент лысины и щёк, да три пропадающих пятна, когда Свиное Ухо молчит или моргает.
   Руки двигаются, ноги гнутся. Попробовал встать. Встал, и тут же едва освещённые стены строения, костерок и сидящие пред ним бомжи в кадриль пустились - утюги за пирогами, пироги за башмаками.... Голова закружилась, и я бы упал, если б раньше Уч-Кудук не дёрнул меня за лодыжку.
   - В бега, буржуй, собрался?
   Упал и ткнулся лбом в треклятую плиту.
   - Э, кончай, кончай! - вступился Упырь. - Товарный вид испортишь.
   - Хуже не будет.
   Подошла Кащеевна с коробкою в руках.
   - Духалон?
   Надежда извлекла пузырёк, повертела перед глазами.
   - Не-а. Средство для очистки ванн.
   Бомжи оживились
   - Спиртяга?
   - Ректификат.
   - Цеди в котелок.
   - А можа я неразбавленный пью.
   - Выдавай Надюха по флакону.
   - Допиваёте бульён, и ларисок дожирайте.
   - Пускай флакон по кругу и котелочек - на занюх.
   Кащеевна, едва не лишив головы, затащила мой торс на своё бедро.
   - Хтой-то тебя так?
   - Упал.
   - Сейчас залижу - как на собаке заживёт.
   И она принялась вылизывать царапины и ссадины моего лица.
   О, господи! Я закрыл глаза. Опять этот запах. Отвратительный запах нечистот и гниющей плоти. Запах её рта.
   - Будешь?
   Открыл глаза - Кащеевна пристраивала пузырёк к моим губам.
   - Средство для очистки ванн? Нет.
   - Что ты понимаешь! Надо в рот набрать глоток, а потом запить - мягше бражки пройдёт.
   Надя продемонстрировала культуру пития убойного напитка - крякнула, дыхнула, помотала головой.
   - Прошла. Выпей, дуралей, веселее станет.
   Реплики от костра:
   - Смотри, как она его ласково - дуралей. Чует сердце, свадьбе быть.
   - Сейчас мы её и забацаем. Уч-Кадушка принимай поповский сан.
   Густой бас бородача отразил бетонный потолок:
   - Венчается раба Божья Надежда рабу Божьему - Слышь, как тебя? Не помнишь? - рабу Божьему Звезданутому. Аминь.
   Четыре глотки прогудели:
   - Ами-инь.
   - Да целуйтесь вы, черти! - басил Уч-Кудук, грозя дымящимся поленом. - Зря, что ль кадилом машу?
   Увидев щербатый Надюхин рот, в страхе закрыл глаза. О, Господи!
   - С таким не интересно - квёлый он, как жмурик, - отступилась новобрачная. - Надо его напоить.
   Какие вопросы? Мне тут же протолкнули в рот горлышко пузырька, едва не выдавив зубы. Забулькала жидкость, задёргался кадык, пропуская её внутрь.
   - Пей, буржуй, халява. Завтра нас коньячком угостишь.
   - Вот, зараза, полфлакона оприходовал и не поморщился.
   - Пустите-ка его - посмотрим, пробрало али нет.
   Меня поставили на четвереньки. Я только помотал головой, давя отрыжку, а она хлынула изо рта жидкостью для очистки ванн.
   - Вот зараза, всё добро в пыль. Не давайте ему больше.
   Меня оставили в покое.
   Я прилёг, пытаясь привести в порядок мысли - осознать, что имею, что могу противопоставить этой банде спившихся отбросов в защиту своей чести, достоинства и самой жизни. Но достал-таки ректификат - головка моя поплыла, поплыла, вальсируя, не давая сосредоточиться на главном. Чушь полезла всякая, философская - ну, прямо к месту.
   Через всю мою сознательную жизнь проходила красной нитью женская тема. У меня не было приятелей кроме виртуального Билли. Папашка бросил нас, и было время, когда я его ненавидел, потом жалел, но никогда не уважал, не гордился, не брал в пример для подражания. Дед был суровым человеком и, как оказалось, весьма жестоким и коварным - мы стали врагами. Патрон давал отеческие советы, но чаще прислушивался к моим, профессиональным. Так уж получилось, что жизнь мою заполнили женщины - бабушка и мама, жёны и любовницы, дочери. И, конечно, это обстоятельство корректировало мои поступки, сформировало характер и определило судьбу, которую, впрочем, не следует хаять. Только вот ирония - на пороге в небытиё оказаться вновь в роли жениха полуторацентнерной макумбы.
   Свадьбу играли с размахом. Подкинули дровишек в костёр - тьма убралась в углы. Надюха на выпивку не поскупилась, а в котелке ещё оставалась крысиная похлёбка. Подвыпившая компания веселилась от души. Зажигала невеста, сотрясая необъятными телесами.
   - Я, бывало, всем давала по четыре разика
   И теперь моё давало стало шире тазика.
   Бомжи пустились в пляс. Филька Звонарь живописные выделывал кренделя на своих кривых недоразвитых.
   - Ай-лю-лю, ай-лю-лю, поймал вошку на фую
   Грязную вонючую, щас её замучаю.
   - И-и-и, - Кащеевна по-цыгански откинула стан, сотрясая пудовыми грудями.
   - Я, бывало, всем давала по четыре раза в день
   А теперь моё давало получило бюллетень.
   Ванька Упырь запылил вокруг, шаркая.
   - Эх, оп твою мать, на свадьбе буду бичевать
   Сыму с невесты рядницу, надеру ей задницу.
   И хлопнул Надюху по внушительной ягодице. Та в долгу не осталась - топнула и отдавила приставале ступню.
   - Я давала бы ещё, да болит влагалищё!
   То, что они выделывали вокруг костра, свет его отражал на стенах здания, масштабную рисуя вакханалию. Да ещё бетонный потолок, усиливая, отражал голоса. Словом, кордебалет и опера на сцене полуночного театра абсурда. Вокальнохореографическое представление в исполнении отбросов общества. Кому-то в кошмарном сне такое не привидится, а мне, пожалуйста, реальное и дармовое зрелище.
   А дармовое ли? Напляшутся бичи помойные, и пьяная десятипудовая дурнопахнущая Кащеевна навалится и изнасилует меня. Каково? Убойно. Впрочем, нет, конечно, ничего у неё не получится. Но даже сама попытка, даже мысль о ней вызывала в душе крайнее отвращение. Что предпринять, чтобы избежать её приставаний? Бежать, надо немедленно бежать отсюда прочь.
   Я только поднялся на корточки, а голова моя поплыла кругом. Вернее всё вокруг побежало перед глазами - утюги за пирогами, пироги за башмаками....
   Чёрт! Ещё одно следствие черепно-мозговой травмы - у меня отключился вестибулярный аппарат. Интересно, один или оба?
   Как бежать, если я даже на ноги встать не могу - теряю ориентацию в пространстве? Ползком в двери, затеряться в темноте, дождаться утра.... А там видно будет. Сейчас задача - спасти свою честь.
   Про честь загнул, конечно, но пополз. Как разведчик через линию фронта - левое плечо вперёд, правое.... И локтями, локтями упираюсь. Голова кружится.... до тошноты. Но земля рядом - лбом уткнусь, отдышусь и дальше.
   Добрался до стены - где выход, не знаю. Но я уже в тени, меня уже не видно - кинутся искать, а не тут-то было.
   Ползём дальше, по периметру - должен быть выход, ведь как-то же вошли. Хотя, наверное, громко сказано - выход для тех, кто ходит, мне следует поискать выполз.
   Что это? Спуск в подвал? Ступени. Дальше вода. Не врюхаться бы, а то придётся бичей на помощь звать. Вот смеху-то....
   Обогнул ловушку, чешем дальше. Конца и края нет пути. Но это не дело - пусть голова кругом и тошнота в горле, так мне теперь в гада ползучего превращаться? Надо пытаться встать и идти, ну, хотя бы держась за стену.
   Встал и.... И меня швырнуло на стену, ладно спиной - опёрся, не упал. А у костра - больше ничего и не видно - пироги за сапогами, утюги за пирогами.... Подступила тошнота. Сейчас вырвет.... Не вырвало.
   Сглотнул слюну. Шаг вперёд - плечо касается стены и ладони на ней. Другой....
   Всё кружится, голова кружится, стена шатается, а я иду. Даже напеваю:
   - Нелёгкой походкой матросской иду я навстречу врагам....
   Это ректификат во мне поёт. Вот хмель пройдёт и всё наладится, всё будет хорошо. Из худших передряг выкарабкивались....
   Нет, так хреново мне ещё никогда не было. Ах, Билли, Билли, как ты сейчас нужен. Неужели не слышишь вопли мои в своём виртуальном благополучии?
   Вход возник внезапно - тёмным проёмом в серой стене. Плечо и руки потеряли опору и я вывалился в черноту летней ночи. Но упал не лицом в землю, как следовало ожидать, а затылком хряпнулся об неё. Потому как почва под ногами, будто утлая лодчонка на крутой волне, вдруг вздыбилась, норовя погрести. И погребла, если б я не прянул назад.
   Искры из глаз. Грохот удара от мозжечка мозговыми извилинами прокатился до вмятины лобовой кости и застрял в ушах.
   От болевого шока люди теряют сознание. Но боли нет, и сознание при мне. Лежу, гляжу в небо звёздное в разрывах быстро несущихся облаков, и никакого нет желания вставать и заводить юлу. От скупого света звёзд и перевёрнутого месяца поблёскивают лужицы и капли на листве - свидетельства недавнего дождя. Новая обстановка иным мыслям дала ход.
   Куда бежишь, Алексей Владимирович, от кого? Задуматься, и не ясно - куда и от кого. Впрочем, куда понятно - домой, к оптимизатору, к заветному ящику в столе. От кого? В теперешнем физическом состоянии тебе не только не найти дом, а и до города не добраться - ты даже не знаешь в какой он стороне. А эти люди.... Ну пусть бичи, отбросы общества, а вот не бросили бездыханного при дороге, приняли участие - приволокли, приютили, накормить пытались. Не впрок, конечно, но и они крысятину не от снобизма жрут. И ещё человечину. А может, врут - с них станется. Пьют всякую дрянь. Но ведь люди же! И Кащеевна с её неутолимым сексуальным голодом отвратна, но понятна. Что же мне бежать от них, если сам Всевышний послал на выручку. А не они, так загибался бы сейчас в кювете придорожном....
   Впрочем, спорно. Не они, так кто-нибудь другой, поприличней и сердобольней, подобрал и определил в больницу. Может, Наташа сейчас сидела бы рядом. Может оптимизатор был бы на руке. А может, ментовские наручники....
   Вздохом подавил неосуществившиеся мечты. Имеем, что имеем, и не время фантазировать. Надо возвращаться к костру и брать контроль над бандой помойных придурков. Стану для них шаманом и колдуном, Петром-ключником во вратах рая. Заставлю на себя молиться. Они на руках унесут меня домой к оптимизатору, а уж Билли решит все проблемы.
   Вам ещё будут завидовать зажравшиеся городские бюргеры, грозил тем, к кому полз на свет костра. Нашел, кого бояться - это уже себя упрекал - три класса и коридор суммарно на шестерых против твоей.... пусть немного повреждённой, но ещё - о-го-го! - на что способной головы. Её и надо включать в первую очередь, а ты....
   Костёр догорал - рубинился углями, по которым изредка пробегали язычки пламени. Подступившая тьма укрыла покрывалом упившихся, упевшихся и уплесавшихся бичей. В сторонке пыхтело и ворочалось бесформенное нечто - я так подумал, брачная ночь у моей невесты. Ну, помогай Бог!
   Эти люди ещё не знают, что их ждёт завтра - пусть спокойно добичуют последние часы. С этой мыслью уснул.
   Это был карьер. Нет, сначала был карьер - добывали бутовый камень, а потом надумали его дробить, и построили щебёнчатый завод. Производственный цех поставили, пристрой для мастерской, административное здание, гараж, котельную. Было время, он процветал, потом забросили - сдох Н-ский ЖБИ, ненужным щебень стал. Вывезли (растащили?) из корпусов всё ценное и забыли об их существовании.
   Коммунальщики вспомнили - принялись возить, сливать, валить жидкие и твёрдые отходы в карьер, замутили голубую воду, одарили округу неистребимой вонью и целлофано-бумажной продукцией. Но и бомжей нечаянной радостью. Три в одном - крыша над головой, поле чудес (свалка) и дурная слава среди обывателей.
   Поговаривали горожане, что бандюки ночами увозили свои жертвы на щебзавод, пытали в пустующих корпусах и прятали в воду концы. Тела убиенных покоились на дне карьера, а души блуждали по ночам, и находились очевидцы, утверждавшие, что видели в свете фар белые силуэты в чёрных проёмах окон.
   Рядом федеральная трасса дугой выгибалась, а за ней берёзовая роща прикрывала городское кладбище. Говорили, страсти неземные творятся в этом гиблом месте. То баба голая, выйдя на обочину, помашет водителю - тормозни, мол, задержись-ка. То сама курносая с косой наизготовку за кюветом привидится. Кто-то чертей наяву зрел. Кому-то гроб дорогу пересёк. И кувыркались машины с асфальта, а на полосатых столбиках вдоль обочины обновлялись траурные венки.
   Бывали мы с Лёвчиком ночной порой на этом повороте смерти. И вот что я Вам скажу - никакой здесь чертовщины нет. Из лесной чащи порою ночной бегают на свалку его обитатели. Видели мы лису, разбойницу рыжую - так сверкнула фиолетовыми зрачками на свет фар, что водитель мой по тормозам ударил.
   - О ё...!
   И будь асфальт сырой, то кувыркнулся бы "Лексус" вместе с нами.
   Ежи, те клубочком свернутся - бойся, проколю! Да где там.
   А ещё псы бродячие, коты бездомные - всяку тварь влечёт приторный запах свалки и возможность поживиться.
   Теперь бомжи....
   Туман, поднявшийся над карьером, растёкся за берега, запрудил окрестность. Проник в наше убежище и осветил его. Вернее рассвет и туман шли об руку - один в разбитые окна, другой в поверженные двери. Заворочались, закряхтели под дерюжками озябшие бичи и меня разбудили.
   Было не лучшее утро моей жизни. Не чувствую голода, холода, пить не хочется - можно сказать, априори бытия, но поганое ощущение неудовлетворённости сушит душу. Вторые сутки немытое тело так и скинул бы с себя вместе с мятым костюмом. А что оставил? "Дырку в лобу"? Была бы шишка, было б проще - теплилась надежда: когда-то сойдёт. С этим изъяном в голове как жить? Впрочем, о чём я? Не собираюсь тут жить да и задерживаться надолго.
   Ну-ка, подъём, братва бездомная, бичи помойные, беззаботные безработные. Дело есть на миллион - снесите-ка меня на Сиреневую 12. И да воздастся вам!
   Боря Свиное Ухо выбрался из-под дерюжки, потянулся, трубно дунул меж ягодиц, спустил штаны и принялся мочиться в костёр. Брызги с кирпичей попали мне на ладонь. Встать двинуть в челюсть? Не получится. Убрал руку и в следующее мгновение уворачивался от направленной в меня струи.
   - Что, буржуин, гребуешь? А как лакать заставлю....
   Заныло под ложечкой. Не хватает тяму вот эту мразь двуногую в асфальт морально закатать. Какие-то слова сказать - убить, расплющить, раздавить. А может, молча схватить за мошонку и показать, кто в коллективе нынче бригадир.
   Прихватило под ложечкой. Слов нет, сил нет. На что надеялся, Гладышев? Приручить это дерьмо? Да не во веки.... Надо было бежать, пока была возможность. А на эти отбросы, какая надежда? Забитые, задавленные, донельзя униженные они не знают жалости к слабейшему. Мыслил стать лучом света в тёмном царстве, а оказался предметом нечаянной радости: поиздеваться над беспомощным - то ли не праздник.
   - Кащеевна, - в стороне ворчал Макс Афганец, ворочаясь с боку на бок и ощупывая штаны и пиджачишко, - зарекался с тобой ложиться - опять напрудонила по самые уши. Откуда в тебе сулей стока берётся?
   Невеста покинула брачное ложе, подсела к костровищу, задрала подол цветастой юбки, разглядывая влажные разводья.
   - Сам ты фуришься, культявый.
   - Если б я, - огрызался одноногий, - то почему тогда Упырь сырой? Ты ж промеж нас лежала, вот и оросила.
   - Вставай, кровосос, - ткнул драным зонтом, заменявшим ему костыль, неподвижную спину, - захлебнёшься. Ишь пригрелся в лужаке.
   Филька выпростался из-под овчины, сел, протёр глаза, прокашлялся и сплюнул.
   - Похмелиться ба.
   Уч-Кудук встал на четвереньки и, что было мочи, дунул в потухший костёр. Серый пепел оголил чёрные угли.
   - Опять ты, тварь, в костёр мочился!
   - Почему я? - ощерился бывший трактирщик. - Это буржуй по своей барской привычке.
   - Да он встать не может.
   - Дак с колен.
   - А вчера кто?
   - Вчера можа и я - плохо помню: упились.
   - Да-а, - бородач сменил гнев на милость. - Вот был вечерок-то - зараз мы флаконов шесть, а то семь оприходовали. Ты сколь принёс?
   - Хрена ли считать, итить надо, промышлять.
   - А с буржуем, что делать?
   Все уставились на меня.
   - Слышь, буржуй, за тебя нам что-нибудь отвалят?
   - Или ты сам раскошелишься?
   Вот она, переломная минута. Надо брать быка за рога. Надо сказать что-то такое, чтобы они повалились в ноги от моих слов и прослезились. Только где эти слова? Неужто я и мыслить разучился?
   - Чего молчишь?
   - Где твой дом? Куда вести тебя?
   - Не вести, а нести - ведь он не ходячий.
   - Э, погодите-ка, - Уч-Кудук воздел указательный палец к потолку. - Погодите, можа это не простой буржуй - банкир какой али директор. Смотрите, костюм на нём с иголочки и галстук в блёсках. Запонка была золотая, да какая-то сука уже стащила.
   Он свирепо оглядел товарищей.
   - Звонарь ты? С дороги его волок, под шумок и уволок.
   - Гы-гы-гы....
   - Да у тебя ума не хватит. Ты, Кащеевна, что ль?
   - Можа и я. Вы что ль нахаляву очиститель выжрали вчера?
   - Да много ли он стоит?
   - А верните.
   - Ладно, хватит, - Уч-Кудук сверлил меня взглядом. - Я так мыслю, не простого полёта птичка попалась. Что, буржуй, молчишь? Признавайся, банкир ты или торгаш какой, магазинами владеешь? Что за тебя мы можем поиметь? Оптом или по частям продавать - сегодня, скажем, пальчик, завтра ушко, послезавтра хренделёк? Баба-то любит?
   И после этих слов я понял, что молчание - это главное моё оружие. А может и спасение.
   Бичам понравилось Уч-Кудука предложение.
   - В город пойдём, разнюхаем - кто из важных птиц пропал. А потом решим, как из её пёрышки повыщипать.
   Бородач оглядел бомжей:
   - Макс сторожить останется - от его не убежит.
   - А можа я? - предложила Кащеевна.
   - Ну, от тебя-то зараз смоется.
   - Так привязать....
   Туман осел, и солнечная сень пробилась в окна. Макс развешал штаны сушиться, тельняшку и пиджачишко драный. Сидел, насвистывая, пришлёпывая ладонью по остатку оттяпанной на середине бедра ноги.
   - До вечера жрать не придётся, - сообщил мне бодрым голосом. - А пить захочешь, вон вода в приямке.
   - Это ж свалка, - напомнил я.
   - Не обращай внимания. Я поначалу тоже.... А потом привык, ни запаха не чую, ни вкуса - лишь бы жралось да пилось.
   - Отравиться можно.
   - Я тебе вот что скажу, человек ко всему привыкает. Потому он и царь природы, что всеяден и живуч. Вот, скажем, листья пальмы - такая флора жёсткая, что ни единой твари не по зубам. А американские коммандос жрут их как салат, и желудки усвояют.
   - Откуда познания?
   - А ты думаешь, я всю жизнь на помойке? Нет, брат, шалишь. Я, Звезданутый, в Афгане воевал, в десантуре. Командиром БМД был. Меня орденом Красной Звезды сам Батя награждал.
   - За что?
   - За личное мужество.
   - А поконкретней.
   - Да было дело....
   Макс надолго задумался.
   - А потом орден отняли, из войск попёрли - я ж сверчком был - и засудили.
   - Проворовался? - наслышан был о недоброй славе армейских сверхсрочников.
   - Если бы. Селение одно освободили, а там наши ребята пленные, как котята друг за дружкой ползают - слепые, глаза-то духи повыкалывали. Мы их в санчасть отправили - айболиты канистру спирта взамен. Выпили, крепко выпили - чего-то захотелось. В зиндане пара-тройка пленных духов парилась - вертушку ждали. Мы их на свет божий извлекли, секир башка сделали и в футбол играть. Может, никто б и не узнал, да на беду вертушку раньше срока принесло, а там с конвоем особист. Как наши мячики увидел .... Вместо духов повязали и домой.
   Очень ясно представил красную землю Афганистана и кровь на десантных сапогах. Вот летающие от ударов головы не рисовались воображением.
   - Где ногу потерял?
   - Это уж после тюряги - отморозил, а потом гангрена.
   - Родом-то откуда?
   - Не местный. Да там бы и жить не смог - стыдно.
   - Макс, а не рано ты на судьбе крест поставил?
   - У тебя есть предложения?
   - Попробую помочь, если сгоняешь по указанному адресочку.
   Вечером Афганец доложил мои предложения собравшейся публике.
   - Так ты всё-таки Н-ский? - усомнился Упырь. - А мы прошлись - и ни одна собака о тебе не плачет.
   На этот раз в руки бомжам достались вполне приличные трофеи - колбаса, селёдка, хлеб. Водка на десерт. А может, прикупили, спроворив где-то деньги.
   Сели ужинать, мне объявили:
   - Ты на диете. Худеть будешь, буржуй, пока имя не вспомнишь.
   После трапезы задумались, как устеречь меня от побега.
   - Я с ним лягу, - вызвалась Кащеевна.
   - Проспишь.
   - Так привяжите.
   - В коморку запереть, - предложил трактирщик.
   - Со мной заприте.
   И нас запёрли с Надеждой Власовой в одной из пустующих комнат административного корпуса - единственной, где уцелела дверь. Путь туда проделал на Филькиной спине, и, сколь ни вертел головой, кружения не почувствовал. Обнадёживающее обстоятельство. Стало быть, вестибулярный аппарат тоже можно обмануть.
   - Ну что, басенький, повеселимся? - Надюха жеманисто подбиралась к моему запрятанному в штанах сокровищу.
   - Это вряд ли.
   - Почему?
   - Физиология, - я кивнул на апатичное его лежание.
   - А я кое-чего припасла, - лукаво усмехнулась совратительница, извлекая из кармана драной кофты початую бутылку с полукольцом копчёной колбасы. - Пей, закусывай.
   Я глотнул из горлышка.
   - Пей, пей.
   Афродита начала раздеваться.
   О, Господи, да неужто алкоголем можно отвращение залить?
   - Пей, пей, - Надежда сделала мне знак.
   И я сказал себе, плевать, пусть будет то, что будет. В одной руке бутылка водки, в другой полкруга колбасы и, как кефир с батоном, уминал их не чувствуя ни голода, ни жажды. Вот хмель достал - головка поплыла, вальсируя. Где-то ниже сердца, наверное, в желудке родилась жалость и прихлынула к глазам - пригладил голову Надюхе.
   - Брось - не подъёмное это дело.
   Отчаявшись разбудить во мне ответное чувство, Кащеевна прикорнула щекой на моих чреслах:
   - Давно такой?
   - Да нет, после травмы - с женой всё получалось.
   - Красивая у тебя баба?
   - Молоденькая совсем.
   - Молодые все красивые. Помню, в девках мне тоже парни проходу не давали - голосистая была на всё село, а вышла замуж за городского.
   - Что так?
   - Позарилась - следаком в прокуратуре работал, потом судьёй заделался.
   - Что ж не пожилось?
   - Да вот. Где-то я слабинку дала, в чём-то он не уступил. Поймал меня с другим и выгнал из дому. Мне бы обождать, скромницей пожить - глядишь, сошлись ба: детки ведь у нас. А я во все тяжкие - мстила, мстила.... Ну и лишил, ползучий гад, материнства - сам судил. Вот так я здесь.
   Надежда надрывно вздохнула и захлюпала носом.
   - Ломать судьбу не пробовала?
   - А зачем? Мне нравится.
   - Эта грязь?!
   - Компания. Люди простые, без выгибонов. Крыша над головою. А главное - свобода: ни тебе начальства, ни обязанностей. На боку кукуй, пока жрать не захочешь. Думаешь, голодаем? Не-а - и жрём, и пьём от брюха кажный день.
   - Всяку дрянь.
   - И ты привыкнешь, если дом не вспомнишь. Может, кочевряжишься? Так зря - мужики тебя задаром не выпустят отсюда.
   - А ты?
   - Что я?
   - Ты помогла бы мне бежать?
   - И-и-и-и, бегун. Ты хоть ползком-то можешь? А проползи-ка до двери. Не хочешь - встань на ноги. Ну, встань, встань - я погляжу.
   Я выпростал из-под Надюхи ноги, не без труда, но поднялся на них. Голова держала - в смысле, не кружилась. Натянул брюки, застегнул молнию.
   - Ты со мной?
   - А пройдись.
   Кащеевна взирала на меня почти что с материнской нежностью.
   Сделал шаг, второй.... И чёрт меня дёрнул кинуть взор в сторону. От резкого толчка в области мозжечка меня швырнуло назад. Как не махал руками, пытаясь сохранить равновесие, как ни взбрыкивал ногами, пол из-под меня выскользнул, поменялся с потолком местами, а потом рухнул с высоты прямо на лицо. Бетонный пол, с которого вороватые руки сняли паркет.
   - И-и-и-и, ходила. - Кащеевна перевернула меня и затащила на голые свои бедра, ногтём выковыривала застрявшие камушки из кожи лица. - Я, когда напьюсь, такая же.
   - Вроде не очень пьян, - посетовал.
   - Вот скажи, буржуй, на что ты годен? Не имени своего не помнишь, ни дома - денег с тебя не получить. Ходить не можешь - обуза ты. Мужики ещё немного потомятся и бросят свою затею, тебя бросят - как станешь жить? Хоть бы хрендель работал, а так....
   Она хлопнула ладонью в пах.
   - Вон, никакой жизни. Другой мужик сейчас бы в три погибели согнулся, трясясь над сокровищем своим, а ты....
   Кащеевна допила из бутылки и завалилась на бок.
   - Спать буду. Замёрзнешь - подкатывай. Всё врут про меня мужики ....
   Я холода не ощущал, спать с нею бок обок не собирался. Лежал, смотрел в два чёрных квадрата, как картины на серой стене - звёздные ландшафты в окнах выбитых. Вон там, кажется, дугою выгнула хвост Большая Медведица. Выше Малая должна быть - не видать.
   Наверное, не спит и смотрит в небо звёздное моя Наташа, в тонком, китайского шёлка, пеньюаре у раскрытого окна. Иль из кровати, притиснув уснувшую Катюшу. Что будет с вами, милые, если не сумею выбраться из этой ямы выгребной?
   Едва рассвет обозначил контуры помещения, поднялся на ноги. Мне хотелось проверить свербевшую в повреждённом черепе мысль: можно ходить - головой вертеть нельзя.
   Поднялся и прошёл, как истукан - прямо лицо, ни взгляда в сторону. Присел, развернулся на корточках, поднялся и в обратный путь.
   Хожу. Хожу! И пол из-под ног не скачет, и голова при этом не вальсирует. Главное - не делать ею резких движений.
   Это открытие не должно стать достоянием гласности. Пусть бичи по-прежнему считают меня беспомощным. Потому, находившись, сел у стены и принялся ожидать пробуждения Кащеевны иль смены караула. Но манили, как запретный плод, оконные проёмы. Хоть одним глазком взглянуть с высоты второго этажа на окрестности. Может, город увижу, и буду знать, в какой он стороне. После неудачи с лидерством, вернулась мысль о побеге.
   Поднялся на ноги, пошёл. По телу холодок - а ну, как кувыркнусь в окно второго этажа, и мордой - обо что там? Ткнулся в межоконную стену, спустился на пол - без выгибонов, так надёжней. На четвереньках добрался до проёма, уцепился за кирпичную кладку, высунулся наружу. Вижу карьер, справа цех, слева темнеет котельная....
   Вот башкой крутить нельзя - тошнит. Где же город?
   Вижу карьер, дорогу, лес.... и зарю за ним. Там должен быть город - ночное зарево огней. Вспомнил: я уже был возле поганого карьера и на щебзавод с Рамкуловым заглядывали - в планах было реанимировать производство.
   Далековато. Идти вокруг карьера, потом через лес, кладбище. Можно по дороге, но так ещё дальше.
   План побега созрел - нужно подгадать момент, когда бичи опять упьются, ноги в руки, голову прямо ....
   Дневного сторожа для меня не нашлось.
   - Можа ты? - спросили Надюху.
   - Да толку-то - не мужик ён, не му-жик.
   - Дак что же, здесь запрём?
   - А если сиганёт в окно?
   - Убьется - туда дорога.
   - Дак мы же за него выкуп хотели.
   - Сдаётся, ни хрена нам за него не дадут.
   - Тогда чего валандаться - башку разбить да и сожрать.
   - Обожди с башкой, - вступилась Надя. - Сам помнишь, как прибился - ради Христа просил. Два дня подряд жрал всё, что ни давали - едва сумели накормить. А этот скромненький, не просит ничего.
   - Так запирать-то будем?
   - Запрём, а там будет видно: сиганёт, так вечером со свежениной будем.
   Я сидел ко всему безучастный, спиной к стене и вытянув конечности. Только мысли скакунами вдаль неслись - вот он момент: один и без охраны. Задача, правда, усложняется: второй этаж не первый, но и не третий, слава Богу.
   Меня заперли и ушли.
   Подобравшись к окну на четвереньках, украдкою смотрел, как бичи гуськом покинули территорию завода, и пошли в обход карьера. Справа пошли, нахоженной тропой - значит, мне надо слева обходить, чтобы, не дай Бог, случайно с ними не столкнуться.
   Когда их спины скрылись за отвалами, приступил к осуществлению первой, самой опасной части побега - из темницы второго этажа.
   Верёвки нет - спуститься не на чем. Если разорвать в полосы костюм и нижнее бельё, да связать? Не думаю, что может получиться что-нибудь надёжное. Оставим это.
   Может, альпинистом прокарабкаться возможно? Глянул в проём оконный - кирпичной кладки ровная стена, не то руке и глазу зацепиться не за что.
   Остаётся прыгать.
   Что внизу? Внизу имеем заросли лопуха. И что там скрыто под листьями широкими лишь Богу одному известно. Хорошо, если обычная отмостка, а если груда битого кирпича иль борона вверх зубьями. Ну, тогда смерть или увечье.
   Прикинул толщину кирпичной кладки. Если зацеплюсь ладонями за наружную кромку, полметра выгадаю до земли, но вряд ли смогу подтянуться и влезть обратно в комнату. Зачем мне возвращаться? А мало ли.... Вдруг что-нибудь не так.
   В сомнениях прошел, наверное, час.
   Надо на что-то решиться, решил и вскарабкался на оконный проём. Перевернулся и медленно-медленно стал выдвигать наружу тело. Неспешность не от взвешенности движений, а от бешеного вращения окружающего в глазах и голове. Вот мои ноги коснулись кирпичной кладки. На локти опираюсь, держась за внутренний край стены. Потом одну руку опустил, вторую - всё, повис на пальцах, над землёй....
   Ну, учитывая мой рост, до неё не меньше трёх метров. В принципе, разве это высота? В прежние-то годы....
   Только что там внизу?
   Надо прыгать - обратной дороги нет. А я намертво вцепился в щербатые кирпичи и не могу себя заставить разжать эту хватку. Не ко времени и месту философия настигла.
   Видел бы Билли, что сказал? Своё обычное - слабак. Но ведь не он давал мне силы в критические минуты их применения, он только будил в моих генах возможности далёких предков. Весьма далёких. Например, способность Дианы к левитации, возродилась из тех глубин времени, когда материя, созданная энергией, рождала Вселенную и законы гравитации. Как бы мне сейчас не помешала ма-аленькая, малюсенькая совсем, ну просто капельная, сила антигравитации.
   С этой мыслью разжал занемевшие пальцы и - э-у-эх! - ухнул вниз.
  
   Я стоял на широком листе лопуха, и он чуть-чуть, едва-едва, еле заметно покачивался подо мной. Это было удивительно. Наверное, весил я в то мгновение ничуть не больше воробья. И чувство невесомости приятно кружило голову, манило в полёт.
   Чертова трясогузка - а это была она - цвиркнула завистливо, пролетая. Дёрнулся за нею взглядом, и следом - удар в мозжечок, как крепкий подзатыльник, кинул меня на стену. Вес мой обрушился на меня - с хрустом подломился лопуховый лист, ступни жёстко приняла почва, подогнулись колени, и фейс разбитым носом пометил кирпичную стену направлением падения. То была размытая, растрескавшаяся и проросшая лопухами бетонная отмостка.
   Я упал, прыгая из окна второго этажа, но я был жив, я был цел, и я был на свободе. Эти ощущения затмили красоту полёта. К мыслям - а что это было? - вернулся, когда механической походкой робота мял траву, огибая карьер. Это была левитация. Я разжал пальцы, преодолел три метра свободного падения и плавно опустился на лист лопуха. Настолько плавно, что он чуть прогнулся, чуть качнулся и удержал меня на широкой ладони. Значит, я и без браслета могу управлять силой антигравитации. Впрочем, никого колдовства - во мне проснулись хранящиеся в генетическом коде и в клеточной памяти способности.
   Третий день в сознании, третий день не справляю естественные надобности. Это значит, организм усваивает всю без отходов поступающую пищу - ну, разве только крысиную похлёбку отринул да средство для очистки ванн. Недостаток влаги и питательных веществ восполняется через кожу и лёгкие - только этим можно объяснить отсутствие жажды и голода. Когда и как появились способности - прежде не замечал, сняв оптимизатор. Ответ, увы, печален - следствие черепно-мозговой травмы.
   Сунул два пальца в "подставку для чернильницы", ощупал - вот она первопричина.
   Пришла мысль, которой улыбнулся: вооружиться молотком и переделать этот дрёбанный мир. Первый удар суке Борисову - мигом станет человеком.
   Впрочем, о чём я? Удар молотка сместил какие-то ткани головного мозга, что-то где-то перемкнул. Один шанс на миллион, что такое может произойти вторично. Не думаю, что самый опытный нейрохирург со всей имеющейся подручной аппаратурой сумеет разобраться, что к чему - нужен Билли. Этот пройдоха до всего докопается. И тогда что - прощай эра оптимизаторов? Человечество само себя перенастроит.
   Загрузив контуженную идеями, брёл, между тем, берегом карьера, потом полем, доковылял и до шоссе. По пути несколько раз падал из-за вертлявой бестолковки, отлеживался, тормозя карусель, и снова поднимался.
   Движение на автотрассе достаточно интенсивно, чтобы можно было рискнуть на безбоязненный переход, да ещё с моей крейсерской скоростью. Присел в кювете весь в раздумьях.
   Что делать?
   Мимо проносились машины, взгляд невольно следовал за ними, и меня от подзатыльников бросало то на левый бок, то на правый. Хуже, если на спину - когда вперёд, я успевал ногами упереться.
   Может лечь у обочины - кто-нибудь да подберёт. Только подумал, завизжали тормоза - чёрный джип "Cherokee" дал задний ход. Молодой человек, прилизанный как денди, принял участие:
   - Что, папаша, в город? Фу, да ты какой-то странный.
   Вернулся в авто:
   - Сиди здесь. Я сейчас "скорую" наберу.
   Прижал мобильник к уху, дал по газам.
   Нужна мне твоя "скорая"! Они в "психушку" свезут, а оттуда точно не сбежишь.
   Решился на отчаянный шаг - на четвереньках через дорогу. Так я могу, уткнувшись взглядом вниз, контролировать седовласую от закидонов. А ещё лучше - закрыв глаза.
   Так и сделал - закрыл глаза и на четвереньках шлёп-шлёп-шлёп.
   Асфальт должен быть горячим - солнце в зените, но я тепла не ощущаю, а вот гудрон липнет к ладоням и брючинам.
   Чувствую нарастающий гул и колебание почвы - какой-то многотонник шпарит. Ка-ак он щас по мне прокатит дорожным катком, только косточки хрумкнут.
   Рёв двигателя, шум колёс, вой клаксона - удар воздушной волны, и мелкий галечник с обочины трата-та-та по мне. Уф, пронесло! Перепугал водилу до смерти и ползу дальше. Глаз не открываю, а то не совладать с чёртовым любопытством.
   С другой стороны шум шин, а двигателя не слышно. Иномарочка, делаю предположение - смотреть боюсь. Визг тормозов. Топот бегущих ног.
   Надо бы, но разве смоешься. И когда он кончится, проклятый асфальт - уж не кругами ли ползаю?
   Только подумал глаза открыть, удар ногой в грудь опрокинул моё более-менее устойчивое равновесие.
   - Сука поганая! Сто грамм выпьет и на четвереньки. А мне за тебя на нары?
   Второй удар в плечо и тоже ощутимый - скользнул спиною по асфальту, затылком гравий ощутил. Конец дороги!
   Открываю очи, вижу летящую в лицо лакированную туфлю. Нет, не брошенную - была она обута на крепкую ступню, и обладатель сей намеревался окончательно испортить мой многострадальный фейс.
   Да сколько можно!
   Рукой за пятку, другой за носок - дёрнул, подкрутил. Пиношник у меня не только потерял опору, взлетевши над землёю, а ещё и перевернулся в воздухе, и мордою в асфальт. Успел заметить - толстая она у него, наглая и молодая.
   - Ромка! - второй бежит от джипа, с явным намерением рядом прилечь. - Ах, ты сука позорная!
   Это он мне. И достаёт пистолет, маленький, воронёный и - что-то подсказывает - настоящий.
   - Щас, тварь, мозги вышибу!
   Лежу в позе римского сенатора, наблюдаю. Страха ничуть. Не потому, что уверен - он не выстрелит, а знаю - не попадёт. Будто оптимизатор вновь на моей руке - такая по телу растеклась уверенность. Даже скажу, самоуверенность - хочется встать и дать по шее юнцу со шпалером, сесть в джип и прокатиться к дому с ветерком. Да вот беда - вставать-то мне нельзя. Чёртов вестибулярный аппарат - что в тебе разладилось? где отпаялось? - ведь лежа-то себя нормально ощущаю.
   Ромка поднялся - нос разбит, на лбу и щеках асфальт отметился гудроном. Побрёл, поникнув, к приятелю, а потом как бросится на него.
   - Дай, дай его я пристрелю!
   Некоторое время они борются, и звучит выстрел. Ромка падает опять и хнычет.
   - Падла, ты мне ногу прострелил.
   Мне это кино начинает надоедать. Переползаю обочину, скатываюсь в кювет. Ещё несколько усилий, и сумрачный от лиственной густоты, но весёлый от птичьего гомона лес укрывает меня.
   Погони, думаю, не будет.
   Полем идти было проще - ландшафт однообразнее. А тут каждое дерево выпятиться хочет. В подлеске и траве что-то краснеет, чернеет, в рот просится - как тут за глазами уследишь. И не закроешь - лоб мигом расшибёшь. Впрочем, что там жалеть - хуже не будет. Так и петлял между берёз, как заяц от погони.
   Видимой границы между кладбищем и лесом не было. Сначала редкие могилки меж деревьев, потом нечастые деревья меж оградок, и, наконец, сплошные кварталы навсегда усопших жителей с кустиками сирени, тонюсенькими берёзками, сосенками или рябинками рядом с надгробьями. Здесь идти было проще - за оградки держался, головой не вертел. Проходы узкие, прямые - можно и глаз не открывать.
   Да только оконфузился - на бабку, слонявшуюся по кладбищу, чуть не наступил. Слышу шелест, шорох, шёпот. Открываю глаза - старая пятится, крестится и бормочет.
   Так представьте себя на её месте - безлюдное кладбище, и, вдруг, откуда ни возьмись, пугало огородное, в мятой перепачканной одежде, с чёрными ладонями и дыркою во лбу, закрыв глаза, накатывает. Как ещё бабульку кондрашка не хватила?
   Что сказать, как утешить? Плюнул и в сторону пошёл - черти тебя носят!
   Да только все мои повороты нынче плохо кончаются. Швырнуло меня в бок сначала, а потом спиной через оградку - только туфли друг о дружку сбрякали.
   Бабка мигом успокоилась - картина-то ясная.
   - И-ии, нажрутся и бродют, черти вас задери.
   И, плюнув в мою сторону, прочь побрела.
   Инцидент навёл на мысль. Ну, ладошки не отмыть - проще их в карманы спрятать. А вот черепно-мозговую.... Ленту траурную содрал с венка, вдвое сложил и голову перевязал - получилось что-то вроде панданы.
   Двигаем дальше.
   Дорога от кладбища одна, город знаю, как пять своих пальцев - дойду, обязательно найду дом на Сиреневой улице, обниму Наташу, поцелую Катюшу, браслет надену, переверну этот мир, и долго-долго буду трясти. Другого обращения он не заслуживает.
   На дорогу вышел с посохом в руке. Ну, посох не посох, палка от оградки, а свою функцию исполняет. Тук-тук, тук-тук - раз по асфальту, раз по гравию - иду обочиной, закрыв глаза, и путь себе прощупываю.
   Заслышав шум машины, в кювет спустился, сел передохнуть.
   Вобщем-то не устал, физически, по крайней мере, а вот с душою нелады. Расстроились струны её, какую не тронь - фальшивит. Что я Билли плёл тогда? Мол, опека мне твоя обрыдла, надоела, хватит - хочу своим умом пожить и в этом мире. "Не скучно будет одному среди непосвящённых?" - он спросил. А я? "Мне нет, а ты себе найдёшь другого - вон сколько Гладышевых в Зазеркалье - и посвятишь". Обидел друга, эгоист. Перенадеялся и влип. Теперь дерьмо хлебаю полной ложкой.
   Я, Билли, так думаю, если выпутаюсь отсюда, заживём с тобой другой жизнью - обустроим Коралловый остров, всякой твари разведём по паре, имеющуюся приручим, и время будем проводить в беседах философских ....
   Машина притормозила напротив, опустилось тонированное стекло.
   - Отдыхаешь, дедушка? - молодой человек поднял на лоб солнцезащитные очки.
   В задней дверце тоже стекло опустилось. Приятной наружности дама пригласила:
   - А подойдите к нам.
   Я сидел, не шелохнувшись, безучастно взирая на мир, машину и её пассажиров.
   Дверца открылась, женщина опустила на землю маленькую девочку в нарядном платьице, плюшку подала.
   - Угости.
   Малышка в кювет сбежала, напротив встала и гостинец протянула.
   - На.
   Улыбчивая, пригоженькая, с вздёрнутым носиком и васильковыми глазками - как наша Катюшка.
   Принял из маленькой ручки подношение, а поцеловать, погладить, даже поблагодарить не решился - только поднялся, опираясь на посох. И долго стоял, глядя вслед проехавшей на кладбище машине.
   Нет, Билли, если перевернём этот мир, долго трясти не будем.
   Развилка. Пойдёшь налево - в город попадёшь, направо - в коттеджный посёлок, именуемый финскими домами. Былинного здесь камня не хватает: в тюрьму - налево, а в семью - направо. Как говорится, выбор не велик.
   И вот я на Сиреневой улице. Чувствуешь, дружище Билли, приближение моё? Ни черта не чувствуешь, а то бы выбежал навстречу. И я представил.... Бежит ко мне Катюшин пудель, в зубах оптимизатор.
   Пёс был, браслета не было. Огромный, неизвестно чей, ротвейлер злобным лаем обдал меня, слюной прутья ограды. Чья ты, зверюга? От недоброго предчувствия защемило сердце.
   Нажал кнопку звонка - сим-сим, откройся. Ещё нажал.
   - Какого.... на хрен! - от дома к калитке, в трико и майке, брюшком вперёд мужик незнакомый семенил.
   - Здравствуйте. Я извиняюсь, спросить. Здесь совсем недавно жили друзья мои, - взялся за прутья решётки и убрал пальцы в тот самый момент, когда клыки ротвейлера готовы были в них вцепиться.
   - А теперь я живу, - объявил незнакомец.
   - Где прежние хозяева? - продолжил опасную игру с ретивым стражем.
   - А хрен их знает. Мужик, говорят, повязан, а бабу выгнали, - новый владелец дома с пристрастием наблюдал погоню зубатой пасти за моими руками.
   - У неё ребёнок был.
   - Вместе и турнули.
   - Не знаете куда?
   - Я с ними не общался.
   Кровью окрасилась собачья слюна. Мне стало псину жаль, и я убрал в карманы руки.
   - Как вам достался дом?
   - Тебе что за причина знать?
   - С мебелью иль прежние хозяева всё увезли?
   - Хрен они что вывезли - бежали без оглядки. А дом на аукционе покупал вместе со скарбом. Все выяснил вопросы?
   - Один остался. В ножку стула закатал рулончик с баксами - поделим, если впустишь.
   Мужик опасливо огляделся и понизил голос:
   - Ты кто?
   - Какая разница? Скажем, владелец прежний.
   - Тот, главный бандюган? В бегах что ль?
   - Нет, меня и не задерживали. Лежал в больнице, - сдёрнул с головы повязку. - Вот с этим.
   Пузан присвистнул.
   - Убедительно. Только зачем тебя впускать - я баксы сам найду.
   - Понятие порядочности знакомо?
   - С такими отморозками? У меня с ними Рэкс разбирается.
   - И страха не имеешь?
   - А ты попугай - ушло уж ваше время. Где братки твои теперь?
   - Тебе много не потребуется - хватит дырочки одной.
   Сунул руку за полу френча. Мужик, округлив глаза, попятился.
   - Э, кончай, кончай. Что там у тебя?
   - Убери пса, - говорю. - Открой калитку.
   - Рэкс, - приказал хозяин, - место.
   Ретировались оба к дому, а потом ротвейлер вернулся.
   - Кому служим? - упрекнул беспринципную зверюгу.
   Но времени на диалог не оставалось - с минуту на минуту могут примчаться стражи порядка. И я ретировался.
   Видели бы как! Десяток шагов пройду, глаза открою, осмотрюсь на предмет курса, препятствий впереди и прочее, и дальше. Хорошо в престижном посёлке в послеполуденный час почти движений нет.
   Топал прочь от бывшего своего, ставшего теперь недоступным дома, и думал, где укрыться от ментов, какие предпринять шаги. К Елене заглянуть? И ноги понесли к её квартире.
   Не плохо понесли. Может, переживания последнего часа, как-то доминировали над физическим ущербом, может, привычка прямохождения стала вырабатываться, только шёл городскими улицами более уверенно, выбросив палку у первой многоэтажки. Перекрёстки переходил пешеходными переходами. Светофоры, а их всего-то четыре штуки на весь город, не заморачивали. Хотя бывали скоротечные замешательства, приступы, но без тошноты и головокружительных падений. Обопрусь рукой о стену (ограду, столб), постою, закрыв глаза минуточку-другую, и дальше.
   Меня жалели сердобольные:
   - Вам плохо? Может, скорую?
   Но я так пальчиком им погрожу - спокойно, мол, без паники - и дальше.
   Куда сложнее турне по городу дался мне подъём на второй этаж. Шаг на ступеньку - удар по мозжечку. Держусь за перила, лбом на них же, а подъездная лестница под ногами, будто канатная дорога над пропастью при ветре шквалистом.
   Эх, пробитая моя головушка!
   Но как ты, оказывается, чувствителен к перепадам высоты, организм без вестибулярного аппарата - каждые пятнадцать-двадцать сантиметров, будто многометровый полёт над бездной. И ведь действительно, вместе с головокружительной неустойчивостью, появился страх высоты. Хотя лететь тут, кувыркаясь, каких-нибудь двадцать ступеней.
   Добрался, жму кнопку звонка. За дверью тишина - нет звуков кроме трелей. Ещё жму. Наконец....
   - Уехала она, - голос за спиной. - Не сказала куда, сказала, что надолго.
   Медленно всем корпусом поворачиваюсь - не дай Бог, вновь слететь с катушек.
   В дверях напротив женщина в фартуке поверх домашнего халата.
   - Ключи оставила - цветочки полевать.
   - Что ж делать? - вслух себя спрашиваю.
   - Не знаю, - женщина скрывается за дверью, скрипит ключом в своём замке.
   Ну, конечно, не должно быть Лены дома, я сам же ей сказал: если не вернусь, ты скройся - эти люди свидетелей не любят оставлять....
   Ну, что ж, молодчина - всё сделала, как я велел.
   Спустился вниз не намного быстрее, чем поднимался. Присел на скамью. Куда теперь пойти .... бомжаре? Елены нет. Наташу с Катенькой, где разыскать? Не думаю, что и они в городе. Да и в таком-то состоянии скорее обузой буду им.
   Помыслы вновь возвращаются к оптимизатору - нет, без него ничего не исправить в своей судьбе и этом мире. С тупоголовым хозяином не сговориться. Как не крути, куда ни кинь, выход один - хазу нужно брать. Проникнуть в дом, псом охраняемый, найти браслет, который возможно побывал в чужих руках и неизвестно где теперь лежит, без сноровки и подготовки вряд ли реально. Нужны сообщники - а где их взять? Сначала в мыслях вернулся к обитателям заброшенного завода, а потом и сам побрёл, подгоняемый поблекшим светилом над западною кромкой горизонта.
   На звук моих шагов бичи всполошились у костра. Боря Свиное Ухо, помешивая кипящую в котелке над огнём похлёбку, первым разглядел:
   - А, явился, не запылился. Мы уж ОМОН в гости поджидали - думали, сбежал буржуй обиженным.
   - Некуда бежать, - присел к костру, ноги скрестив. - Конкуренты всё отняли.
   - Знакомо, - трактирщик подул в ложку, отхлебнул.
   - Ты мясо пробуй, - советуют товарищи.
   - Горяче сырым не бывает - подставляй, братва, чеплашки. Тебе во что, буржуй?
   - Не нужна похлёбка ваша, - отстранился от костра.
   - Там ёжики, - похвастал Макс. - Трёх штук на трассе подобрали.
   - А ты никак оклемался? - Кащеевна потянулась к повязке на моей голове, но я уклонился от её руки.
   Бичи разлили похлёбку по посудинам и разделили мясо.
   - Сегодня всухомятку, джентльмены?
   - Принёс чего?
   - Не пью и пьяниц презираю.
   - А чё тогда припёрся?
   - За помощью.
   - Нахаляву не работаем, - буркнул Уч-Кудук после долгой отрыжки.
   Я без прелюдий:
   - Мой дом пустили с молотка, а в нём тайник с деньгами.
   - И в чём загвоздка?
   - Пёс во дворе, в доме хозяева. Добудем свёрточек - разделим.
   - Больша заначка-то? - поинтересовался Макс, хрустя ёжиковыми косточками на крепких зубах.
   - Тридцать пять штук зеленью.
   - Это ж поскольку на брата? - сморщила лоб Кащеевна.
   - По пять, включая Звезданутого, - сосчитал Свиное Ухо.
   - А в рублях?
   - А какой нынче курс?
   Бичи принялись обсуждать достоинства моего клада.
   - Ну, так как, поможете их взять? - после продолжительной полемики вернул их к теме основной.
   - Вот так прям встали и пошли - собаке бошку проломили, хозяев в подпол покидали и кладом занялись твоим, - ворчал Уч-Кудук. - Всяко дело осмысления требут.
   - Завтра пойдём, - поддержал его Упырь. - Ты нам покажешь хату, а мы помыслим, как там побывать.
   - Верный базар - согласились остальные.
   Поговорив ещё немного о деньгах, необходимом их количестве для счастья полного, бичи стали укладываться на ночлег.
   - Ты, Звезданутый, совсем оклемался? - поинтересовалась Кащеевна. - И мужицкие вернулись силы? Ну, так айда ко мне.
   Я отклонил такое предложение.
   - Тогда расскажи, кем был, кто дом отнял - а то нам скучно без водяры.
   Я рассказал притихшей публике, что прилетел с другой планеты - жизнь здесь хотел переменить и сделать всех счастливыми людьми.
   Сначала слушатели откликались репликами.
   - Вот заливает!
   - Что говорить - сказочник маститый.
   - Тебя так звездануть - и ты бы плёл.
   - А было б здорово.
   Потом храпом.
   Я умолк.
   Филька Звонарь во тьме приполз и зашептал на ухо:
   - Слышь, когда-то я такому верил - насчёт богатства, равенства и братства. По убогости своей в школу не ходил - меня мамка буквам научила. В библиотеке убиралась и всякий раз домой по книжке приносила - потолще выбирала. Ребятишки букварь читают, а я Плеханова. Потом сочинения Сталина и Маркса с Лениным осилил. По ним жизнь понимать учился.
   - Понял? - спрашиваю.
   - Все об одном гундят - работать надо. Только скажи, буржуй, я, скажем, на тракторе или под ним без выходных и по шешнадцать часиков.... А что такое сделал ты, что одет, обут, сыт и ещё зелень в доме прячешь?
   - Так ты работал трактористом?
   - Не важно. Я вообщем говорю, о жителях села.
   - Об умственной работе что-нибудь слыхал?
   - Да слышал, только если утром трактор не запречь, нечего учёным и вам, буржуям, станет есть. Так почему вы в галстуках, а я в фуфайке?
   - Сядь, напиши, чтобы тебя читали.
   - Думаешь, не пробовал?
   - Стихи, прозу, научные труды?
   - Не умничай - я в голове писал. Читаю Маркса - нет, брат, вот здесь-то ты не прав, по-другому надо мыслить и говорить. И домыслился: как мамка померла, меня с инвалидности сняли, а потом и из дому попёрли - сказали, не оформлены на собственность права. Вырыл землянку на пустыре, стал жить наедине с этими книжками. Читаю, перечитываю, силюсь понять: в чём правда жизни - почему одним всё, другим ничё. Жрать захочу, пойду - кому дров наколю, кому огород вскопаю, кому воды в дом притащу, иль грядки поливаю. Не пил совсем, а изгоем оказался. Прогнали из землянки - сказали мне, земля чужая.... И вот теперь я здесь ....
   - Пить научился?
   - Согревает. Зимой тут жуть.
   - Зачем глухим прикидываешься?
   - Надоели болтуны. Да и не говорун - слушать люблю.
   - Деньги добудем, как потратишь?
   - Подумаю.
   Филька лёг, натянул дерюжку.
   - Слышь, буржуй, залазь ко мне - теплее будет.
   - А мне не холодно.
   - Ты не стесняйся.
   Почему, задал себе вопрос, убогий Филька готов поделиться последнею дерюжкой, а миллионер Борисов, поправ законы, чужое отнимает? Неужто Всевидящий этого не замечает?
   - Я, буржуй, шоколадок куплю на все деньги, - сквозь дрёму вдруг сказал Звонарь.
   - Лопнешь.
   - Для ребятишек, чтоб не дразнились.
   Наверное, процесс реабилитации повреждённых органов и тканей шёл денно и нощно. Утром после сна, пока Борис трактирщик готовил завтрак из подручных средств, я, как доблестный Ланселот, вызвался проводить местную Женевьеру на процедуры водные. Точнее Надежда обещала показать дорогу к роднику незагаженному нечистотами.
   Ключ рождался на склоне оврага, а на дне его впадал в малюсенький водоём - лужу размером с ванну.
   - Здесь и стираюсь, - Надежда объявила и, как была одета, в воду ухнула.
   - Ах, хороша водица! Ох, холодна водица! - вопли купающейся нимфы огласили овражек. - Буржуй, спускайся, спину мне потрёшь.
   - Нет, государыня-матушка, мы не поместимся вдвоём, - пристроился к ключу у его истока и всполоснул лицо.
   Потом некстати вспомнил, что контужен и имею причуды падать под ударами в мозжечок. Попробовал лишь дёрнуть головой, и подзатыльник получил. Рухнул в ручей, скатился вниз, попал в лапы Кащеевне.
   - Что, худо? - сообразила Надюха, глянув мне в лицо.
   Показал пальцем в рот - сейчас рванёт.
   - Попей, попей водицы, я вытащу тебя, - Кащеевна взвалила меня на плечо и, надсадно хрипя лёгкими, свободной за кусты цепляясь рукой, скользя гипопотамовыми ступнями по крутому склону, выбралась из оврага.
   - Итить сможешь? - поставила меня на землю.
   Я тут же сел - земля качалась. Вот чёрт! Сюда шёл ни о чём не думал, в овраг спустился.... Откуда приступ?
   - Допру, - Надюха объявила, взвалила на себя, лишь поменяв плечо.
   У костра всё было готово к трапезе.
   - Будешь, буржуй? - пригласили и меня.
   - Спасибо, отлежусь.
   - Опять его тряхнуло, - поведала Кащеевна.
   - Тряхнуло или трахнула? - Упырь хихикнул.
   - Есть не будешь, сил не будет, - заметил Уч-Кудук. - Не поправишься.
   - Он же инопланетянин, - вступился трактирщик. - Святым духом сыт.
   И был дважды прав. Я лежал, закрыв глаза, успокаивая карусель. Вместе с ней отпускала тошнота. Идти никуда не хотелось - поспать бы мне сейчас и проснуться с бодрым чувством, внезапно кинувшим в овраге. Между тем, бичи, закончив завтрак, засобирались в путь.
   - Сможешь идти, буржуй?
   - Да, - я поднялся.
   - День жаркий будет, скинь пиджачишко, - посоветовала мокрая Кащеевна. - Пока дойдём, рубашка и штаны подсохнут.
   - Возьми меня за руку, - попросил, закрыв глаза. - Поводырём послужишь.
   Надюха взяла под руку и бодренько, и скоро проволокла меня от щебзавода до коттеджного посёлка. На краю Сиреневой улицы остановились посовещаться.
   - Какой, говоришь, дом, - руководство операцией принял Уч-Кудук, - двенадцатый? Ну, вот что, цыганским табором туда мы не пойдём - поодиночке, с интервалом. И глазеть во все моргала - всё подмечать, запоминать. Потом расскажет каждый, что увидел.
   Завидуй, Билли - штурм мозговой атаки.
   - Тебе, Звезданутый, вообще не стоит там светиться - обойди улицей другой.
   - Да пусть сидит, - Кащеевна вступилась. - А мы только туда и сразу же обратно.
   - Годится, - согласился Уч-Кудук и дал команду. - Первый пошёл.
   И пошёл первым. В ремках бомжа, походкой франта. Артист!
   Вернулся с деловым настроем:
   - Кучковаться не будем - все по рабочим местам. Обсудим вечером.
   И в город подался. Следом остальные мужики, прошвырнувшись по Сиреневой.
   - Посиди, - Надюха мне, - я шилом.
   Утопала в разведку. Когда вернулась:
   - Ништяк ты дом себе отгрохал.
   - Приобрёл, - поправил я.
   - А где ж молодка?
   - Не знаю. Деньжат добудем - разыщу.
   - С таким-то хренделем кому ты нужен будешь?
   Я промолчал.
   - Куда идём? - спросил, когда покинули район элитный.
   - К церкви. Посидишь там у ворот, глядишь, чё накидают.
   Мне не хотелось попрошайничать.
   - Может, я на базу, самоходом?
   Голос Кащеевны построжал:
   - Э, брось свои буржуйские замашки - все должны пищу добывать.
   - Да я разве отказываюсь - нищенствовать противно.
   - А на что ещё годишься? Молчи уж, Ванька-встанька - отпущу и упадёшь.
   Притащила меня к церкви.
   - Садись.
   Сдёрнула пандану на низ лица.
   - Кепочки не хватает - во что ты будешь мелочь собирать?
   Отыскала картонную коробку, поставила у моих скрещенных по-турецки ног, бросила два медяка.
   - Для почину. Ну, я пошла.
   Отошла, вернулась.
   - Тебе алмаз в дыру бы вставить - ну, вылитый Будда, индейский бог.
   И тут меня пронзила мысль.
   - Подожди, Надежда, зачем нам гроши собирать - сработаем по крупному. Найди какую-нибудь брошку, пуговицу, стекляшку, чтоб по размеру подошла. Я буду брамина изображать, целителя из Индостана.
   Кащеевна влёт мысль поймала, хихикнула:
   - Врать ты горазд - а мне б накостыляли.
   Вернулась через час с голубым стеклянным глазом от Масяни - полутораметровой куклы, рекламирующей бытовую химию у входа в магазин - и тюбиком клея "момент".
   - Это зачем?
   - Пальцем собираешься держать?
   Помазав клеем око лупоглазой зазывалы, Кащеевна вставила его во вмятину моего лба. Отошла на шаг, склонила голову.
   - Тебе идёт.
   - Надолго присобачила?
   - Отвалится, лишь кожа отомрёт.
   Взяла меня за руку.
   - Здесь барминам не место.
   Мы прошли вглубь церковного двора, оккупировали пустующую беседку. Кащеевна подвязала мне пандану и распустила закатанные рукава.
   Осмотрев критически:
   - Какой же ты бармин? Вылитый Будулай, цыган из фильма. Пошла я зазывать.
   И утопала, скрипя песком посыпанной дорожки.
   Не похож - много ты понимаешь в целителях индийских, браминах. Попытался настроиться, чтоб соответствовать. Но в беседке, увитой плющом, было прохладно. Снаружи плавился день, журчал фонтанчик, и в кустах ссорилась малиновок чета.
   Слипались веки, я подумал, не прилечь ли на скамью. Мне нужно отдохнуть. Пару часиков живительного сна - головокружение отступит, улетучится и тошнота....
   Тут снаружи шаркающие шаги, голос Кащеевны:
   - Проходите, бабушка, - бармин вас ждёт.
   Старушка маленькая, опрятненькая, со скромною улыбкой и добрыми глазами - Божий одуванчик. Грех врать такой.
   - Садитесь, - указал напротив место. - Как вас зовут?
   - Антонина Васильевна, - голосочек у старушки детский.
   - Положите на стол руки, Антонина Васильевна, ладонями вверх. Глаза закройте.
   Обратил пандану в паранджу, потёр ладони - ну-с, приступим. Накрыл её ладони своими, закрыл глаза.
   Надо что-то врать. Всевышний, вразуми!
   Будто в ответ на обращение моё где-то чуть выше переносицы в черноте закрытых глаз зажёгся светлячок. Какие-то замельтешили линии, круги изгибались в эллипсы. Потом всё упорядочилось в узнаваемую картину. Это....
   - Кровеносная система у вас в порядке, и кровь хорошая, и сердце, как часы, работает без перебоев. Долго жить будете, Антонина Васильевна.
   Картинка поменялась.
   - Лёгкие чисты. Кишечник и желудок - всё у вас в норме. Не износились, ваши органы. Зачем ко мне пришли?
   - Сыночек у меня в тюрьме сидит. Пришла спросить, дождусь ли. Вернётся он ко мне после отсидки или опять с дружками завихрит?
   Вот чёртова макумба - чего там наплела? Ведь русским языком сказал - целитель я, брамин из Индии.
   - Я вас, Антонина Васильевна, внутренней энергией сейчас снабжу, чтоб сына дождались. И письма ему шлите бодрые - объясните: жить можно и судимому, главное знать для чего.
   - Руки у него золотые, - лопотала старушка. - За что не возьмётся, всё сделает. Ой! Чтой-то ваши руки горячие такие ....
   Получилось! Я ведь лишь подумал о внутренней энергии - не плохо бы.... Стало быть, действительно могу целить людей. Ай да "подставка для чернильницы"!
   Вернул на лоб пандану.
   - Глаза откройте.
   Старушка засуетилась, достала в узелок завязанный платочек.
   - Чего я вам должна?
   - Ничего. Копите деньги на посылку сыну.
   - Я заново как будто родилась, такая бодрость, - развязала узелок, из комка купюр, серебра и меди извлекла смятую десятку, с мольбой взглянула. - Хватит?
   - Хватит, - я пожал ей пальцы. - Спасибо.
   Антонина Васильевна ушла. Кащеевна пришла, кивнула на мятую десятку.
   - И всего-то?
   - А ты ищи клиентов побогаче.
   Следующая пациентка по всем приметам при деньгах была. Упитанная и жаловалась на полноту.
   - Уже не знаю, какому идолу молиться - все испробовала диеты, целое состояние извела. Что посоветуете вы?
   - Я вас изящной сделаю, сколько заплатите?
   Толстушка поджала губы:
   - А вы, сударь, не шарлатан?
   - Вы кем работаете?
   - Работала бухгалтером, сейчас своих торговых точек сеть.
   - С компьютером, стало быть, знакомы. Наш мозг, он тот же комп, и если с нами что-то происходит, то первопричина в нём - где-то что-то глючит. Сейчас я вас перепрограммирую, и будете вы есть хотеть ровно в таком объёме, который требуется для поддержания изысканной фигуры. Сколько заплатите?
   - Вы программируйте, я решу.
   - Положите руки на стол ладонями вверх, глаза закройте.
   Опустил пандану на низ лица, накрыл ей щупальца своими.
   Вот она, святая святых - хранилище человеческого мозга. Вот и он, самый наисложнейший в мире механизм. Какая тут ячейка вас, мадам, заставляет обжираться? Нет, методом тыка, пожалуй не найти - нужна система. Представь себе пончики в меду, балычок осетровый, грибки в сметане жареные....
   Ага, вижу активность нейронной в связке. Ну-ка, ну-ка.... Ну, зачем же напрягаться? Добрый доктор Айболит никому не навредит....
   Неспешное ковыряние в клетках чужого мозга было кошмарным образом прервано церковным перезвоном. Пациентка моя прянула в сторону.
   - У вас, у вас.... - она пятилась, указывая пальцем на мой лоб, - там светится.
   - Это глаз Шивы. - Я прикрыл его панданой. - Сядьте и успокойтесь - сеанс ещё не завершён.
   - Не надо больше ничего, - она извлекла из ридикюля и бросила на стол банковский билет достоинством в тысячу рублей. - Спасибо.
   И ретировалась.
   Светится.... хм. Почесал масянин глаз сквозь материю. Этого ещё не хватало - чтобы организм срастался с инородным телом. Мало мне лишней дырки в голове....
   Явилась Кащеевна, цапнула купюру со стола.
   - Ты сущий клад, буржуй! И бить не будут?
   - Не будут. Хватит на сегодня?
   - С лихвой.
   - Я не о деньгах. Может, пойдём на базу?
   - Пойдём сначала хавчик наберём.
   И накупили - шесть пакетов со всякой снедью.
   - Не понесу, - я заартачился. - Меня и так швыряет.
   - Миленький, два с булками мешочка, - уговаривала Кащеевна. - Тебе же падать мягче будет.
   - Зачем столь водки набрала?
   - Да разве ж это много - так на полдраки.
   - Так вы ещё дерётесь?
   И подрались.... Сначала сидели, ели, пили, потом только пили. Я всё пытал, когда же главную обсудим тему? Не мельтеши, успокаивали, на трезвую голову плохо думается. На пьяную, оказалось, не о том. Сели в карты играть на ту мелочь, что днём раздобыли в городе. Заспорили. Звонарь вдруг Упыря схватил за каштановые космы и другой лапищей - бац! бац! - по морде. Прочь оттолкнул, и Ванька угодил задницей в костёр. Некоторое время дёргал конечностями, пытаясь подняться, а потом как взревел, как вскочил и бросился на Фильку. По дороге зацепил трактирщика, и покатились с ним кубарем. А штаны на заднице уж дымом занялись. Уч-Кудук хотел было залить, да получил такого пинка в пах, что плеснул воду на дерущихся и принялся охаживать их котелком. Вскоре равнодушных не осталось вовсе. Притопала Кащеевна, отходившая по нужде, полюбовалась на клубок запутавшихся тел и сверху навалилась.
   Вопли послышались:
   - Ай, падла, не кусайся!
   Я прочь побрёл. Мне надо отоспаться.
   Наверное, привыкать стал к запаху падали и нечистот. Проснулся ранним утром бодрый, полный сил - лёгкие с упоением пили воздух и готовы были разорвать грудную клетку. Вчерашних хворей след простыл. Надолго ли?
   Вода в ручье была холодной ровно настолько, чтоб освежить. Тело взбодрилось, стряхнув остатки сна. Голова ясная и никаких симптомов вчерашних каруселей. Кажется, слух прорезался и зрение вернулось. Может, и вмятина во лбу когда-то зарастёт?
   Потрогал Масянин глаз - ты ещё здесь? Крепко сидит - видать, надолго.
   Будущие мои подельщики тоже поднялись - сгрудились у костра, отдавая дань похмелью и утренней прохладе. Заваривали чефир в котелке и переругивались, выясняя зачинщиков вчерашней потасовки.
   У Ваньки Упыря от огня пострадали не только штаны, но и задница. Теперь лежал на животе и матерился, постанывая.
   - Что твои слюни? Мази надо. Сгоняй-ка в город, загляни в аптеку, чего-нибудь да принеси.
   Кащеевна плевала ему на голые ягодицы, а потом вылизывала языком, в перерывах убеждая:
   - Заживёт, как на собаке - первый раз что ли.
   - Ты как, буржуй? - меня заметил Уч-Кудук.
   - Нормально, - присел я к Упырю. - Больно? Ладони покажи.
   - Ты ещё..., - окрысился погорелец.
   - Боль сниму, а может, и подлечить удастся.
   - Не артачься, Ваня, - Кащеевна вмешалась. - А то, как пну....
   - Закрой глаза, - сказал я Упырю и сам закрыл.
   Вот он, упырёвский мозг .... Господи! Сколько здесь хлама! Клетки пропиты ядом недоверия, ненависти и презрения. И трусость тут, и подлость, и жестокость. Чистить основательно тебя, приятель, надо. Подобрался к чувствительным нейронам.
   - Зашибись, - млеет Упырь. - Кончай, буржуй, кабы не стало хуже.
   - Заткнись!
   Программирование на скорейшее заживление пострадавших тканей беспардонно прервала Кащеевна. Подкравшись сзади, она сдёрнула пандану.
   - Смотрите! Видите? Он светится.
   Бичи вытянули лица на светящийся в полумраке цеха Масянин глаз.
   - Как тебе это удаётся? - удивился Уч-Кудук. - Можа ты и впрямь ненашенский?
   - Легко, - сунул руку в костёр, выдержал паузу, вынул, вытер, показал - ожога нет.
   - Да ты, приятель, робот, - присвистнул Макс.
   - Вот если б хрендель у тебя работать мог, - посетовала Кащеевна.
   - Что-то здесь не вяжется, - покачал лысой плоской головой Свиное Ухо. - С такими способностями.... Скажи, что в доме прячешь? Зачем нас на разбой зовёшь?
   И я сказал:
   - Аппарат там, прибор связи с моей планетой. Если добудем, каждого сделаю счастливым. Обещаю.
   - Как выглядит, твой аппарат?
   - Вместе пойдём - я не ошибусь.
   - Ну, вот что, - Уч-Кудук прокашлялся. - Обстоятельства меняют диспозицию. Опять в разведку мы пойдём. Прибор счастья это не дрёбанные баксы - ошибки быть не должно. Понаблюдаем за усадьбою с задов - что да как. Как хозяев обмануть, извести собаку.
   - Я знаю как, - Афганец встрепенулся. - Вечером всем покажу.
   С собою Уч-Кудук взял трактирщика и Филю Звонаря. Меня пытался к делу приструнить:
   - Ты бы пока сходил с Надюхою в церкву - глядишь, опять чего сварганили на вечер.
   - Нет, нет и нет - никаких пьянок, пока дела не сделаем. Добудем прибор счастья, каждый день будете хмельными и с похмелья не болеть. Да и мне надо отлежаться - не дай Бог, голову снесёт да ещё в момент неподходящий.
   Последний аргумент бичи убедительным сочли. Трое разведчиков в город ушли, Афганец на свалку, Кащеевна на трассу - собирать дары.
   - Иван, - в костёр подкинул и прилёг, - почему тебя прозвали Упырём?
   - Это ещё в детском доме. Мы пацанами, как спать ложились, страшилки всякие брехали - про упырей и вурдалаков - кто что знал, или придумать мог. А я рассказывать не умел, и надо мною все смеялись. Зря ржёте, говорю, я всамоделишний упырь - пока храпите, кровь из вас сосу. Вон Тёмка, видите, бледный какой - скоро всю до капельки из него выпью. Артём рядом спал. Ребята засмеялись, а он по шее дал. Ах, так, думаю, ну погодите - я вам устрою. Проснулся ночью, когда все спали, проткнул булавкой Тёмке палец на ноге и всю до капельки кровь из него выпил.
   - Врёшь.
   - Вру, конечно, но пристрастился. Стал по ночам ребятам ноги протыкать, из ранки кровь сосать. Потом поймали - воспитатели грозились в психушку сдать, а ребята били. Не помогло - стал упырём по жизни.
   - И здесь пьёшь?
   - А то.
   - Догадываюсь у кого.
   - Да в ней дурной кровищи больше половины. Да ежели с неё не стравливать её, то она лопнет от давления.
   - Дознаются, убьют тебя. Хочешь, излечу?
   - Подумаю.
   Явился Макс с куском гудрона и ржавым ведром, развёл огонь пожарче. Внёс разъяснения:
   - Это будет капкан для собачьей пасти. Я на Енисее рос - у нас волков так ловят. Серые на чистый лёд неприпорошённый снежком ступить боятся, с берега рычат и зубы скалят. А мужики их палками с гудроном травят. Кто цапнет, тот и влип - зубов-то не разжать. Затаскивают сердешного на лёд и колотушкой в лоб.
   - Ты и колотушку будешь делать?
   - Зачем же псину изводить - лапы свяжем, будет для хозяев алиби.
   Пришла Кащеевна, принесла двух ежей, погибших под колёсами автомобилей. Бросила Упырю кота:
   - Почмокай, Ванечка - он ещё тёплый.
   Упырь ножом вспорол пушистому живот, припал губами. Закончив сатанинский пир, ощерился кровавыми зубами.
   - Кайф!
   - Утрись, - мне противно стало.
   Кровосос облизал губы и зубы, почмокал, вычищая дупла. Я вооружился палкой, приготовленной Максом для собачьего капкана. Упырь лежал на животе, целясь голой обгорелой задницею в потолок. И велико было желание к ней дрыном приложиться.
   - Ладно, ладно, - Упырь ткнулся лицом в рукав, утёрся. - Давай без нервов.
   Изладив на ротвейлера капкан, Макс уступил место у костра Кащеевне.
   Вид свежуемых зверьков поверг меня в глубокое уныние.
   - Пойду в темницу, здесь мне не уснуть.
   Перед закатом на совет позвали
   Бичи поели и были трезвыми.
   - Значица так, - Уч-Кудук излагал результат разведки. - Забрались с задов мы на сарай и целый день оттуда наблюдали. И вот к какому выводу пришли - ночью ловить там нечего, мы засветло нагрянем. Под вечер, когда хозяин возвращается с работы, они семейством всем на озеро спешат. Собака только остаётся.
   - Считайте, её нет, - Макс обещал.
   - Тогда у нас будут три-четыре часика на поиски твоего прибора счастья.
   - Если он на месте, найдётся сразу.
   - Ну, хорошо, давайте думать, кто пойдёт.
   - Проще сказать, кто не пойдёт, - заметил Макс. - Упырь ходить не может, Надюхе забор не перелезть.
   - Остальные все согласны? - спросил Уч-Кудук.
   Отказавшихся не нашлось.
   Только зачем такая свора за одним единственным оптимизатором? Хотят в доме чем-то поживиться? Это подумал я, но промолчал, пошёл в свою темницу сил набираться.
   Потом притопал Уч-Кудук. Продемонстрировал перо:
   - Видал? Вот если что не так, в бочару ткну. Теперь, как на суду - зачем в дом рвёшься?
   - Хорошо, скажу как на духу. Наручный серебряный браслет - лежал в правом верхнем ящике стола в крайней комнате второго этажа. Могу и не ходить - принесите, я научу им пользоваться.
   - Это и есть твой прибор счастья?
   - Да, но на меня кодирован. Прежде, чем исполнить чьё-либо желание, он должен побывать вот здесь, - я указал своё запястье.
   - Мудрено, - гость поверил и нож убрал.
   - Почему Уч-Кудуком кличут?
   - Весь Союз я пёхом исходил, а Три Колодца замечательное место, и я там был.
   - Назвался бы Ходжой.
   - Погонялова не выбирают.
   - Как стал бичом?
   - А это суть моя - ну, не могу осёдло жить. Я ведь дальнобойщиком по молодости был, прилично зарабатывал, да только с бабами мне не везло. Одна ушла - не могу, говорит, одна жить: я молодая, и хочу любить. Потом вторая.... Третью сам прогнал, с соседом заловив. Дорога лишь спасала от проблем, КАМаз стал домом. Потом авария - конечности срослись, так эпилепсия вдруг привязалась. Права отняли....
   После минутной паузы Уч-Кудук:
   - Я и отсюда подумываю дёрнуть - к зиме поближе на юга податься.
   Закинув руки за голову, я смотрел на звёзды в оконном проёме.
   - Хочешь фуру, которую заправлять не надо, которая сама будет катиться по дороге, пока ты отдыхаешь?
   - У вас такие есть? А права?
   - От эпилепсии тебя я хоть сейчас избавлю.
   - Велик соблазн, остерегусь пока - продемонстрируешь прибор, тогда....
   За моим домом, оказывается, росли берёзки. Птички, бабочки, цветочки и грибочки. Никогда не обращал внимания, а как славно здесь можно было гулять с Катюшей вместо тесного и душного парка городского.
   К забору примыкал сарай. Прежде наверняка видал, но не обращал внимания - хозяйством ведала Наташа. Уч-Кудук взобрался на него и вёл наблюдение за усадьбой, а мы прятались в берёзняке, отлёживаясь до поры до времени.
   Долгожданное: ку-ку, ку-ку....
   Макс заковылял к стальной ограде:
   - Гав-гав! Ты где, собачья морда?
   Вот он летит во всей красе, могучий страж усадьбы. Макс протолкнул сквозь прутья ограды палку с гудроновым набалдашником.
   - Фас, подлюка!
   Ротвейлер цапнул и не смог палку прокусить. Не смог и зубы вырвать из гудрона.
   - А, влип, очкарик! - Уч-Кудукова глава показалась с крыши сарая.
   - Прыгай скорей, вяжи его! - хрипел от напряжения Макс. - Не удержу-у...!
   Уч-Кудук повис на руках, но прыгать поостерёгся:
   - А он ни того, палку не перекусит?
   - Вяжи, сука! - Макс от рывков ротвейлера разбил в кровь лицо о стальные прутья.
   Уч-Кудук прыгнул с крыши. В этот момент пёс вырвал палку из рук десантника и закружил, пытаясь вырвать клыки из цепкой хватки гудрона. Уч-Кудук крался за ним, одну руку вытянув перед собой, а вторую сунув в карман. Но не верёвку извлёк, а финку. Подгадав момент, прыгнул на собаку. Коротких два удара, и пёс затих.
   Вид неподвижной, окровавленной собаки повёрг меня в уныние. Нет, более того - в какое-то полуобморочное состояние. Будто не со мною это происходит, а видится со стороны или в недобром сне. Подумалось, если кровь остановить, то, возможно, ещё смогу ротвейлера спасти ....
   Опустился на колени перед ним.
   - Идём, чего ты? - трактирщик толкнул меня в плечо. - Время дорого.
   В каком-то сомнамбулическом состоянии попал я в дом.
   - Где кабинет твой?
   Указал на лестницу. Поднялись на второй этаж, толкнули дверь. Вот он, дубовый стол.
   - Здесь, - я дёрнул ящик, - закрыт.
   - Сейчас, - Макс прыг, прыг на одной ноге по лестнице, держась за перила, вернулся с кухонным топориком.
   - Дай, - Уч-Кудук вырвал томагавк.
   Одно движение и ящик с треском распахнулся. Дальнобойщик бросил его на стол.
   - Где?
   Ящик пуст. Не было оптимизатора и в других хранилищах стола.
   - Искать, искать, - требовал Уч-Кудук. - Весь дом вверх дном перевернуть.
   - Что ищем?
   - Серебряный браслет.
   Бичи ринулись обшаривать мой бывший дом.
   Опустел кабинет. Я рухнул в кресло.
   Нет, оптимизатора. Все труды и жертвы напрасны были. Растаяли надежды, осталась горечь разочарования. И страх. Как буду жить я в этом мире неуправляемых стихий и нравов варварских? Жалкое влачить калеки состояние среди помоечных бичей? Нет, лучше умереть.
  
   Нищета ненавидит роскошь лютой ненавистью, готова глумиться над ней всякий удобный случай. В поисках прибора счастья бичи наткнулись на погребок с коллекцией вин и коньяков, не преминули опробовать, и не эйфория радости закружила головы, а приступ дикой злобы овладел примитивными чувствами. Осколками полетели на пол хрусталь и зеркала. В посудные и книжные шкафы вломились стулья ножками. Коллекционная сабля была сорвана со стены и направлена против пуховых перин и подушек - крестами оголили стены ковры и гобелены. Уютный дом стонал под варварским нашествием.
   - Уймись, казак! - Свиное Ухо облапил Уч-Кудука. - Смотри туда.
   Над косяком двери коробочка стальная мигала красным огоньком.
   - Это сигнализация, она сработала - менты на всех парах сюда несутся.
   - Чёрт! - Уч-Кудук бросил саблю. - Уходить надо. Где народ? Свистать на выход всех!
   - Гы-гы-гы..., - Звонарь одёрнул жалюзи.
   У ворот стоял жёлтый "УАЗик" с мигалками. Оперативники прыгали с высокого забора на лужайку перед домом.
   - Поздно, - всхлипнул Уч-Кудук.
   - Влипли, - простонал трактирщик.
   - Гвардия не сдаётся! - Макс выскочил из дома через дверь веранды и помчался к сараю.
   - Стой! Стой, сука, стрелять буду! - раздались крики.
   Бах! Бах! Прозвучали два выстрела. Макс упал.
   Вскоре его приволокли в дом в наручниках за спиной, бросили в общий строй повязанных бичей.
   - Пришили? - полюбопытствовал старлей, командовавший группой.
   - Целёхонек, - доложил оперативник. - Зонтик подломился. Одноногий, а так шпарил - не угнаться.
   - Тренироваться надо, Федоненко, тогда не один преступник не уйдёт. Ясно?
   - Так точно, тренироваться.
   - Всё осмотрели, всех повязали?
   - На втором этаже ещё один, но, похоже, жмурик.
   - Хозяин?
   - Скорей из шайки - грязный, заросший.
   - Ваш? - старлей цапнул за вихры Звонаря, оторвал лицо от пола.
   - Гы-гы-гы....
   - Ты что, глухонемой?
   - Гы-гы....
   - Сдох, падла, - трактирщик сплюнул кровавый сгусток, а он повис на разбитой губе. - Нас втравил, а сам коньки отбросил.
   - Стало быть, ваш.
   - Сюда его, товарищ старший лейтенант?
   - На хрен, трупаками мы ещё не занимались. Сейчас медсанбратьев вызову - если криминала нет, пусть констатируют и в морг везут.
   Вскоре перед домом N12 на Сиреневой улице остановилась ещё одна машина с проблесковыми маячками. Две медички в белых халатиках через распахнутые ворота проследовали в дом. Под каблучками похрустывали осколки, сквозняк гонял по комнатам лебяжий пух.
   - Вот, сволочи, что с домом сделали, - как бы извиняясь, развёл руками старлей.
   - Вандалы, - согласилась та, что постарше. - Где?
   Медичек проводили наверх.
   - Ну, что? - когда спустились, спросил начальник группы. - Летальный случай?
   - Сто процентов. Возможно, остановка сердца. Как говорится, вскрытие покажет. Поможете загрузить?
   - Давай, ребята, в "скорую" его.
   Оперативники извлекли тело из кресла, спустили вниз и загрузили в "таблетку". Минут через сорок она остановилась перед моргом. Два дюжих грузчика перенесли труп в хранилище, и поместили на пустую полку. Её номер пометили в регистрационной книге.
   Яркий с утра, жаркий в полдень, к закату день скуксился, подтянулись тучи, и закрапал дождь - грибной в лесу, нудный в городе. Макар и Захар, грузчики морга, их ещё звали "двое из ларца", закончив рабочий день, домой не спешили. Не торопясь приговорили бутылочку водки, почали вторую.
   - Я тебе говорю, бомжара он, - ткнул дольку луковицы в соль Макар. - Их нынче целую шайку повязали.
   - А костюмчик на нём от Кардена?
   - От Кардена, от Вирсачи - какая разница? Добрый костюм - отстирать, почистить - на барахолке без базара за пару штук с руками оторвут.
   - Ну, ты наговоришь, - отмахнулся Захар.
   - Как хочешь. Пойду один сыму, отмою, продам, а тебе хрен..., - Макар сложил фигу и сунул в нос товарищу. - Вот тебе хрен.
   - Да убери ты, - Захар отмахивался от кукиша, назойливо тянувшегося к его лицу, потом схватил пустую бутылку. - Как дам щас!
   - Верю. Не надо кровопролития, - Макар довольный улыбался. - Давай замахнём по маленькой, пойдём да сымем.
   У товарища было иное предложение.
   - Давай допьём, пойдём сымем да по домам. Один возьмёт штаны, другой пиджак - чтоб без обману.
   - Да ты за кого меня держишь? Бери, стирай - всё одно выручку пополам.....
   .... Лучше мне умереть. Все труды и жертвы оказались напрасными. Без оптимизатора, без Билли мне не покинуть этот мир. А жить в грязи, с таким ущербом в организме не могу - лучше умереть.
   Я остановил сердце....
   Далее с моим оцепеневшим телом суетливые параллелики проделали уже известные манипуляции - в результате оно оказалось в морге на полке с номерком. Сердце не бьётся, кровь не пульсирует, кожа дубеет. Единственно, мысль работает.
   Ну и что, вскрытие - хуже не будет, а боли я давно не ощущаю. Зато исполнится великая мечта великого поэта.
   - Я хочу навеки так уснуть,
   Чтоб в душе дремали жизни силы,
   Чтоб дыша, вздымалась тихо грудь.
   Буду лежать в гробу и сам с собой неспешную вести беседу. Без суеты мирской скорее истина откроется - откуда есть пошла энергия, родившая материю. Поэтому хотел я умереть....
   Вспыхнул свет, открылась дверь. Двое из ларца, придерживаясь за перила, спустились вниз, пошли рядами полок.
   - Ты номер помнишь?
   - Нет. Я полку помню. Вот здесь вот он. Ага, не он.
   После двух-трёх неудачных попыток меня нашли. Чьи-то руки пиджак расстегнули.
   - Ты посмотри подклад какой, материя.... Я говорю, две штуки баксов стоит.....
   - Ну, понесло. Давай, сымай....
   Видит Бог, хотел я умереть.
   - Макарушка, ты не помнишь: мы его несли - глаза открыты были?
   - А что?
   - Да ён открыл их.
   - Бывает. Закрой, коль напрягают.
   - И пасть раззявил.
   - Смотри-ка, цапнет.
   Но цапнул я Макара, попытавшегося расстегнуть молнию на моих брюках. Увидев пальцы на своём запястье, он не вздрогнул от испуга, обыденно так пожурил:
   - Ты что, блин, балуешь?
   Потом проследил взглядом, откуда они к нему пожаловали, закатил глаза и с глухим стуком сложился на бетонный пол.
   Захар оказался крепче нервами и скорым на ногу - когда я спрыгнул с полки, он нёсся коридором, оглашая пустое здание сиплым воем.
   - Ооо, ёёё....
   Видит Бог, хотел я умереть.
   Утро застало в пути, далеко за городом. Утро промозглое, сырое, с дождём без солнца. Мой летаргический сон пошёл на пользу - ни тошноты, ни каруселей в голове. Шёл себе бодрым шагом, не боясь погони - регистрационную книгу я уничтожил. То-то в морге сейчас переполох. Подъезжают родственники, а им - ищите сами, или выбирайте, какой понравится. Господи, прости.
   У меня появилась цель. Прежде, чем залечь в гробу за философию свою, навсегда распростившись с этим (и со всеми параллельными ему) светом, должен убедиться, что Наташа и Катюша, живут в безопасности и не нуждаются в посильной мне помощи.
   Но как искать иголку в стоге сена? Наверное, магнитом.
   Что подсказывает сердце? В какую сторону направить стопы? Господи, вразуми!
   И поскольку с высот небесных не звучало громогласно: а пошёл ты.... я шёл, куда глаза глядят. А глядели они вдаль, затянутую сеткою дождя. Шлепал по лужам итальянскими туфлями, промокший до последней Карденовской нитки, но ни грамма не страдавший от стихийных неудобств, да ещё распевавший от полноты душевного комфорта:
   - Не тревожь мне душу скрипка, я слезы не удержу....
   И голос мой, казалось, звучал молодо и чисто, поднимаясь в недоступные прежде высоты:
   - .... И пойду искать края, где живёт любовь моя....
   Село. Не здесь ли? Зайду, узнаю.
   Прошёлся улицей пустой до площади и магазина. Присел на лавочку с надеждой: придёт кто, расспрошу. Минуток через пять дверь приоткрылась, за порогом селянка:
   - Ты мокнешь, дед, чего? А ну-ка, заходи.
   В торговой точке кроме продавщицы ещё три женщины. Все с любопытством смотрят на меня. Потом устроили допрос.
   - Ты приблудил откель, али к кому приехал?
   - Чего молчишь? Язык отсох?
   - Продрог до немоты - может, плеснуть ему на донышко стакана? Ва-аль.
   Продавщица отмахнулась:
   - Не продаётся на разлив.
   - Может, чекушечку?
   - Пивка ему купи.
   - Да разве ж согревает? А ну-ка, баночку ему открой.
   Мне в руки сунули шпрот банку.
   - Чего смотришь, вилку надо? Ва-аль.
   Не спеша выудил рыбёшку, запил бутылкой пива.
   - Благодарствую, миряне.
   - Слава те, Господи, заговорил! Теперь рассказывай: куда, зачем, откуда?
   - Семью ищу. Женщину двадцати пяти годов с четырёхлетней девочкой вы не встречали?
   - Да мало ль их.
   - Блондиночка, похожа на артистку.
   - Внучка?
   - Жена.
   - Ты, дед, часом не рехнулся? Тебе-то сколько самому?
   - Богатым был.
   - Тогда понятно. Разорился - убежала, теперь не сыщешь.
   - Тут другое - долго объяснять.
   - Нет, не видали мы твоей крали - у нас таковских нет.
   - Не зарекайтесь - за свою жизнь человек видит миллионы лиц.
   - И де ж твои миллионы-то запомнить?
   - В памяти хранится всё. Я бы мог заглянуть в неё - будь на то ваша воля.
   - Не смеши, сказано, да смешным не будешь....
   - Постой, Петровна, дай человеку досказать. Как это, заглянуть? - проявила интерес женщина, угостившая меня пивом со шпротами.
   - Дайте ваши руки, - я уложил их на свои колени ладонями вверх, сверху свои. - Глаза закройте.
   - Ой, Анискина, сейчас тебя он приворожит.
   - Вас зовут Таисия Анисимовна, по-деревенски Анискина, вам пятьдесят шесть лет, вдова, одна живёте. У вас четыре взрослых и замужних дочери - в Москве, Питере, Севастополе, Владивостоке - зовут к себе жить. Один раз в году приезжают на ваш день рождения. У вас девять внуков и внучек.... А теперь помолчите.
   Последняя фраза была лишней, так как говорил только я, а остальные напряжённо молчали и слушали.
   Вся озвученная информация была на поверхности памяти, а в глубинах.... Десятки, сотни тысяч лиц родных, знакомых, случайно виденных в разных местах за прожитые годы. Они замелькали предо мной, как картинки монитора. Нет, так не годится - много времени и вероятность велика ошибки. Пойдём другим путём. Я создал образы Наташи и Катюши, поставил задачу - ищем адекватность. Промелькнула пара сотен лиц, но совпадения полного не обнаружилось.
   - Нет, вы с ними не встречались.
   - Постой, мил человек, - Таисия Анисимовна поймала мои пальцы. - Если ты такой дока в памяти, верни моего Павлушу - поистираться стал.
   - Муж ваш покойный? А надо ли так привязывать сердце к навсегда ушедшему. Может, наоборот - вычеркнуть его, а вас настроить на новую встречу.
   - Делай, что говорят, - Анискина вернула наши ладони в исходное положение.
   .... Три мужика на растяжках устанавливают антенну.
   - Ой, Пашка, сильный ветер - не удержать.
   - Тяните, тяните, - крепыш кучерявый повис на стальном тросе, упираясь в землю ногами. - А теперь крепите.
   Порыв ветра валит антенну. Павел упирается, ноги бороздят.
   - Берегись!
   Антенна падает на высоковольтные провода. Разряд - падает и Павел....
   Таисия Анисимовна всхлипывает, уткнувшись в край подвязанного платка, к окну отходит.
   Оглядываю притихших женщин:
   - Семью ищу, вы не поможете?
   - Таисия Анисимовна? - тревожно окликает продавщица.
   - Всё в порядке, - женщина машет рукой. - Ничего страшного.
   - Сама напросила, - ко мне подсаживается живая такая тётка, говорливая. - Ты мне мил человек верни воспоминания свадьбы, а про жизнь рассказывать не надо - сама всё знаю. Мой-то Петро Гаврилович - первый гармонист был на деревне. А как ухаживать умел....
   Она кладёт мне руки на колени, смыкает веки.
   С удивлением узнаю, что ей нет и пятидесяти - так жизнь поизносила. Петро Гаврилович её отменный гармонист; через неё, трёхрядку, сгубил себя в угаре пьяном - всё по свадьбам да именинам. И жену замордовал буйством во хмелю. А ухаживал за девкой как испанский менестрель - с цветами в форточку, ночными серенадами. Да и Глашенька тогда стоила того: остроглазая, озорная, огонь - не девка.
   - Глафира Петровна, - убедившись, что и ей на жизненном пути не встречались ни Наташа, ни Катюша, говорю. - У вас ещё не всё потеряно - я мог бы вам помочь, образумив мужа.
   - Иии, горбатого могила исправляет - супруга гармониста рукой махнула на неказистую судьбу свою и тоже всхлипнула.
   Я к другой женщине:
   - А вы поможете?
   - Подставляй карман! Я не из таковских, - остроносая с узким подбородком и подозрительным взглядом выцветших глаз, она производила впечатление весьма сварливой особи.
   - Что предосудительного нашли вы в действиях моих?
   - Чтоб я тебе свои открыла мысли? Да ни в жисть. Зараз вот к участковому сношусь, пусть он твой проверит паспорт.
   - Да ладно, тётя Зой, - продавщица выложила ладони на прилавок. - Почему бы не помочь человеку?
   И мне:
   - Будете смотреть?
   Я потёр ладони, возбуждая импульсацию электромагнитного поля.
   - Что попросите в награду?
   - Там и увидите, коль ясновидящие вы.
   Не увидеть её проблемы было невозможно - всей душой любила фермера Ивана. Да только не свободен он - жена красавица, детей четыре душки. Как же помочь тебе, Валюша?
   Стоп! Наташин облик мелькнул в пластах её памяти. Отмотаем-ка назад. Да-да, это она - подходит к торговому ряду, выбирает фрукты. Что это было? Сельский сабантуй. Где это было? Когда? Память продавщицы послушно выдает мне информацию. Всё, нашёл края, где живёт любовь моя. Далеко ль отсюда до Воздвиженки? И это узнаю. Больше меня здесь ничего не держит.
   Кланяюсь:
   - Спасибо, бабоньки за хлеб и соль, приём сердечный.
   Валентина поджала губки:
   - И ничего не скажите?
   - Наедине скажу.
   - Обед, мы закрываемся, - продавщица прошла к двери, выпустила женщин и преградила мне дорогу. - Ну.
   - Я мог бы вас избавить от мук сердечных, но это Божий дар, и не поднимется рука. Внушить Ивану, что ты единственное счастье его - тем более. Есть третий путь - жить вместе вам в согласии и любви.
   - Бред кобылий!
   - Дай ладони.
   Я в её мозгах и времени нет деликатничать. Вот это вот убрать, это стереть, а это активизировать. Условности среды, комплексы общественного мнения, собственнические инстинкты - всё к чёрту! Пусть будут просто счастливы.
   - Ты любишь Ваню?
   - Да.
   - Ты будешь почитать его жену?
   - Как старшую сестру.
   - Жалеть детей их?
   - Как своих собственных.
   - Ну вот, осталось эти мысли внушить Ивану с Марьей.
   - Ты поможешь мне?
   - Когда вернусь.
   Но уйти в тот день из села Сулимово не дали мне.
   - Куда пойдёшь? - у магазина поджидала Таисия Анисимовна. - Дождь, слякоть. До Воздвиженки добрых сорок вёрст - дотемна-то не управишься.
   - Ничего и по ночам ходить умею.
   - Идём ко мне: отдохнёшь, поешь, в баньку сходишь, а я с тебя что состирну - негоже в таком виде-то разгуливать. Не побрезгуй крестьянским бытом.
   Как мог побрезговать, вот мною бы.... Короче, остался.
   Дом Таисии Анисимовны большой, опрятный и ухоженный.
   - Почему Анискина? - спрашиваю, рассматривая фотографии и портреты в рамочках на стенах.
   Хозяйка вернулась, проверив баню.
   - Сельчане прозвали - бегают ко мне свои споры решать. Я для них вроде участкового.
   Глянула в окно:
   - Вон, Глашка на аркане тащит своего. Я вам поставлю, но сильно-то не налегайте - лучше после баньки.
   - А мне сказали, с тобою Странник-то ушёл, - заявила, входя, Глафира Петровна и подтолкнула от порога мужа. - Познакомься, Петя.
   Со смоляными кудрями, подбитыми сединой, Петро Гаврилович на цыгана был похож - даже серьга в ухе серебрилась.
   - Вот это по-нашему! - он хлопнул и потёр ладони. - Чувствуется, рады гостям.
   Устремился к столу, свернул с бутылки пробку, два стопаря налил.
   - Дёрнем за знакомство?
   Дёрнули. Гаврилыч снова налил.
   - Какие длинные у вас пальцы.
   - Это от гармошки.
   - С моими не сравнить.
   Накрыл его ладони. Всё, клоун, прискакали. Сейчас я из тебя трезвенника буду лепить и любящего мужа. Чёрт! Зря выпил - алкоголь, зараза, не даёт сосредоточиться. Надо разобраться, где тут у Петра тяга к спиртному прижилась, да вырвать с корнем. К супруге чувства разбудить. Но как подступишься - мысли его скачут, кружат в карусели. Или это у меня? Как бы чего ни повредить ....
   Ладони наши расстались, но стопки непочатые стоят, и Петро к своей не тянется.
   - В баню-то пойдёшь? - спрашивает его Таисия Анисимовна.
   - Сходи, Петро, - уговаривает жена. - Уважь товарища - отпарь....
   - Это я зараз, - соглашается Гаврилыч, и мне. - Пойдём что ли?
   Хозяюшка суёт мне в руки свёрток:
   - Здесь полотенце, чистое бельё, всё там оставь своё - я позже замочу.
   Раздеваемся в предбаннике. Петра удивил Масянин глаз.
   - Это что?
   - Прибор для ясновиденья.
   - Ты шарлатан?
   - Почему так сразу?
   - Где, кем работаешь?
   - Бездомный безработный тебе уж не товарищ?
   - Да мне плевать. Бич - это бывший интеллигентный человек. Видел, какая у меня жена? Кабы не она, давно бы уж сам загнулся под чьим-нибудь забором.
   - Беречь должен.
   - Да я её.... мою Глафиру..., - Пётро смахнул слезу, от полноты чувств сбежавшую на седой ус. - Эх!
   Он окатил полок водою из котла. Веник в руке, как бич у палача.
   - Ложись, раб Божий.
   Я контролировал свой организм - мне не жарко, мне не больно, мне не.... Лишь лёгкое головокружение. Но это должно быть от стопки водки. Хотя....
   Мне показалось, котёл печи вдруг двинулся на бак с холодною водой. Этого ещё не хватало. Я отвернулся и увидел, как мыльница помчалась за мочалкой. Закрыл глаза. Началось - пироги за утюгами, утюги за сапогами.... Чёрт! Как неожиданно. И как не некстати.
   Машу Петру рукой - кончай, кончай хлестаться, помоги.
   - А, гость варяжский, недюжишь русской баньки! - Ликует тот и сжалился. - Сейчас, сейчас, водой холодненькой....
   Он бросает веник, хлопочет с тазиком над баком. А меня тошнит - свешиваю голову с полка и падаю вниз, теряя чувства.
   .... Оно то приходило, то уходило вновь, сознание моё. В минуты просветления Таисия Анисимовна у изголовья с кашкой, иль с бульончиком, или с молочком.
   - Выпей тёпленького - с медком, коровьим маслицем.
   Я пил послушно - меня рвало - и забывался. Был слишком слаб, чтобы противиться, а хозяйке невдомек, что организму нужен лишь покой.
   Приехала "скорая". Медичка постучала градусником по Масяниному оку - вот это пирсинг! - и выписала мне лекарств. Благодаря им, а может вопреки, организм таки пошёл на поправку. На третий день парилки злополучной отстранил заботливую руку:
   - Не надо ничего - я не хочу.
   Меня не вырвало - уснул, а не забылся.
   На четвёртый день увидел у кровати незнакомую старуху.
   - Я бабушка Наташи, - представилась. - Нечаева Любовь Петровна.
   Таисия Анисимовна на мой немой вопрос:
   - Пётр Глафирин разыскал в Воздвиженке, уговорил приехать. Вы поговорите, я в горнице накрою.
   И удалилась.
   Гостья пристально смотрела на меня, слегка покачивая головою:
   - Вот ты какой.... старый. А на челе что у тебя?
   - Это после операции, - я прикрыл лоб полотенцем. - Что обо мне Наташа говорила?
   - Что добрый и богатый - как у Христа за пазухой с Катюшею жила.
   - Как она?
   - Да как? Замуж собралась. Человек он вдовый, фермерствует, своих двое пацанов - нужна хозяйка.
   - А Наташа?
   - Да что Наташа? Не хочу, говорит, больше в город - нахлебалась выше крыши - своего угла хочу.
   Помолчали.
   - Старый, говоришь, для неё?
   - И бедный. А ещё сбежал, чуть жареным запахло. Ненадёжный ты для жизни человек.
   - Так и сказала?
   - Поедешь переспрашивать?
   - Вы не советуете?
   - Ни богатства ей не надо, ни бедности - дай Наташке пожить спокойно, за хорошим человеком.
   - А если появлюсь в Воздвиженке, партия расстроится?
   - Дак что ж они, твари бессердечные, Наташка с Катей - шибко убивались о твоей пропаже. Но раз ушёл, так и ушёл - оставь в покое девку.
   - Может, вы и правы, - задумался.
   Таисия Анисимовна заглянула:
   - Наговорились? Пожалуйте к столу.
   Скинул одеяло и увидел, что лежу в исподнем.
   - Посидишь с нами? - улыбнулась хозяйка. - Сейчас одежду принесу - всё выстирано и поглажено.
   Круглый стол накрыт закусками. В центре графинчик с домашнею настойкой.
   - Поухаживай, Алексей Владимирович, - Таисия Анисимовна усмехнулась уголками губ, шмальнув по мне быстрым взглядом карих глаз.
   Но гостья оказалась приметливой - оценила настоечку на солнечный луч, покатала стопку в пальцах и выдала:
   - Вижу, ты вдовая, так и бери мужика, коль нравится. А то вяжется к девке, - и выпила. - За вас!
   Рука Таисии дрогнула. Выждав паузу и не найдя ответа, она выпила. Я лишь пригубил.
   Разговор не клеился. Каждый молчал помыслам своим. Позвякивали столовые предметы. Я наполнил дамам стопки, извинился и покинул их.
   За воротами стоял старенький "Жигуль". Пётр покуривал на завалинке.
   - Что не заходишь?
   - Наговорились? Поедешь с нами?
   - Нет. Спасибо за заботу.
   - Да что там - чай соседи ....
   Вышли женщины. Любовь Петровна поясно поклонилась дому и хозяйке:
   - Спасибо за хлеб-соль.
   Петру:
   - Поедем что ль?
   На меня и не взглянула.
   Глядя на облачко пыли, оставшееся за машиной, сказал:
   - Я всё-таки пойду в Воздвиженку, посмотрю - что да как. Сердцу будет спокойнее.
   - Вернёшься? - тихо спросила Таисия Анисимовна.
   По улице возвращался скот с выгона. Обременённые молоком и травами, коровы шли степенно, без понуканий заворачивали на свои подворья. А за околицей за лесом поднимался багряный закат, обещая ветер завтрашнему дню. Любая глазу, милая сердцу явь деревенская. А может правда, вернуться и зажить с Таисией здесь - неужто мне в могиле будет веселее?
   - Я мог бы Таей звать тебя, - сказал. - Но ты ведь ничего не знаешь про меня. Даже я про себя всего не знаю. Что-то случилось после травмы, что-то в голове стряслось - и я пока что не могу понять. А надо - без этого жить не смогу.
   - Поймёшь, вернёшься?
   - Дом крепок мужиком. А я, какой мужик? Сил не осталось. Заботы не влекут. Обузой быть?
   - Какие заботы? Две грядки в огороде, да клин картошки - с ними сама управлюсь. Две курицы да кот - вот и хозяйство всё. Пенсия у меня большая - проживём. Главное, человек ты хороший, сердцу любый, а его ведь не обманешь. Лечить умеешь - сколько людям сделаешь добра. Вон Петр-то Гаврилович совсем человеком стал - который день не пьёт, работает, Глафирой не надышится.
   - За хорошего человека спасибо. Только, признаюсь, не ощущаю себя полноценным человеком - так, существо какое-то. Я ведь, Таисия Анисимовна, боли не чувствую, жары и холода не замечаю, и в яствах не нуждаюсь. Мысли читать могу - не страшно будет вам со мною?
   - Болен ты - лечиться надо. Пойдёшь и в поле упадёшь, как в бане прошлый раз. Останься лучше.
   - Нет, Таисия Анисимовна, я должен на Наташу с Катенькой взглянуть и сердце успокоить.
   - Успокоишь - приходи.
   - Не сыщется ль одёжки для меня - такой костюм для сельской местности уж больно примечателен.
   - Дам, коли до утра останешься.
   Подумал, почему бы нет - у меня не горит, хозяйка просит. Остался, словом.
   Когда луч лунный в щель пробился оконной занавески и лёг на половицу, Таисия переступила порог комнаты моей в ночной сорочке.
   - Спишь, Алексей? С тобой прилягу - не прогонишь?
   Пристроив голову на моём плече, обняв за другое, посетовала:
   - Давненько с мужиком-то не спала.
   - И не получится сегодня.
   - Дурачьё вы, мужичьё, все мысли об одном, - заявила, нежно теребя пальцами мою ключицу. - А нам, бабам, иногда просто хочется прижаться к крепкому плечу, почувствовать себя небеззащитной, напитаться силы вашей и энергии.
   Ну, что ж, питайся. Нашёл её ладонь и крепко в своей стиснул.
   Наутро хозяйка обрядила меня в мужние толстовку, джинсы, на ноги дала кроссовки, на голову широкополую соломенную шляпу. Пандану сделала, обрезав край спортивной шапочки. Положила в карман деньги на автобус и вышла проводить.
   Молчала, ожидая, а как запылил рейсовый вдали, робко попросилась:
   - Может, и я с тобой? Вдруг станет плохо.
   На моё отрицательное молчание:
   - Ну, тогда вечерним возвращайся - буду ждать.
   Наверное, лукавил, убеждая себя и прочих, что только глянуть на Наташеньку хотел - хотел ещё чего-то, быть может, объяснить причину внезапного исчезновения, чтоб не остаться в памяти любимой недостойным человеком. Ещё какие-то мыслишки душу бередили ....
   Её увидел за забором в лифчике и шортах - загорелую, весёлую, яркую своею красотой. Ковыряла тяпкой землю меж картофельных кустов и напевала. Мужик к ней подошёл - плечистый и рукастый, годов не больше тридцати - вытер ветошью ладони, ей по заду шлёпнул. И не пощёчина в ответ, а поцелуй.
   Мне расхотелось с Наташей объяснятся.
   Катюшу выследил. За нею по пятам ходил бутуз бесштанный - слушал выговоры, сунув палец в рот. А другой, такой же белобрысый, но постарше, сидел в сторонке, готовый сорваться и лететь на подвиги по зову Величественной Екатерины.
   Потратил все оставшиеся деньги на шоколадные конфеты и подозвал его. Ему лет восемь, и был он рассудительным весьма:
   - Ты кто?
   - А ты?
   - Куренков Вова.
   - Они?
   - Это моя сестра Катя и Алька, брат.
   - Угощайтесь.
   Он обернулся:
   - Эй, подите-ка сюда, Катя, Алька....
   Сунул пакет белобрысому Вове и прочь пошёл - не хотелось быть узнанным Катюшей.
   Шел, утирая слёзы - лишний ты, Гладышев, человек на той Земле и этой. Куда не кинь, везде один и тот же клин - погост твоя обитель. Сейчас вот сяду у общественного колодца в тени тополей, сердце остановлю, и пусть меня хоронит Сельсовет.
   Сел и готов был завершить земную суету, но суета у дома за дорогою внимание привлекла. Стояла баба монументом, скрестив руки под грудями, в вырезе платья так похожими на ягодицы. Подле неё два пацана - один мелкий и робкий, второй пинал мешок с чем-то шевелящимся внутри.
   - Мёртвому припарка твои пинки, - заявила тётка. - Неси к болоту, утопи.
   - Так убью, - юный живодёр припал на колено и нанёс мешку три быстрых и сильных удара кулаком - так бьют крутые парни в американских боевиках.
   Мешок молчал, но шевелился.
   - Постой, я сбегаю за монтировкой, - мелкий сорвался с места.
   Оставаться безучастным не стало сил. Я подошёл.
   - Бог в помощь. А я могу чем?
   - Ступай себе, чай здесь не цирк.
   Это баба так высказалась, но я проигнорировал.
   - Так понимаю, Божью тварь жизни лишаете? А не боитесь?
   - Чего? - толстуха вызывающе вздёрнула три подбородка.
   - Воспитать из недоросля убийцу - сейчас он на животное руку поднял, завтра на человека.
   - Мужик должен уметь защищаться.
   - От мешка?
   Примчался мелкий с монтировкой:
   - На.
   Но я перехватил её.
   - Так значит, не боитесь?
   - Кого, тебя? - живодёр, ободренный заступничеством матери, начал дерзить.
   - Бога.
   - А ты кто такой?
   - Я и есть Бог.
   Согнул руками монтировку в дугу и бросил в сторону. Очевидцы остолбенели.
   - Во, блин, - шевельнулся живодёр. - Что тятьке скажем?
   - Скажи, чтоб выпорол тебя.
   Взвалил на плечо мешок и прочь пошёл. За околицей присел. На ощупь стал знакомиться с его содержимым. Лапа, лапа, голова - наверно, псина. Досталось, брат, тебе - за что, открой секрет. Цыплёночка загрыз? Нехорошо. Ты его жизнь отнял - они б твою.
   - Не дёргайся, терпи, - это уже голосом. - Сначала поработаю с твоею головой, потом уж отпущу, не то ты убежишь и опять в какую-нибудь историю врюхаешься. Кстати, как тебя кличут?
   Стиснул в ладонях собачью голову, попробовал проникнуть в её мозг через мешок. Удалось. Огляделся - конечно, навороты не как у homo sapiens, но примитивным его не назовёшь. Эта пульсация откуда? Наверное, болевые ощущения. Уберём....
   Давай-ка, брат, тебя перевоспитаем. Ведь есть же умные собаки, о которых говорят: только что не говорят. Или это от дрессуры? Пусть от природы будет у тебя ....
   Ковырялся в извилинах собачьих, не торопясь и не считаясь со временем. А оно светило отпустило на покой и подтянуло марь туманную к самому селу.
   - Ну что, Артемон, пора тебе и на свободу, - развязал мешок, выпуская лохматого пса коричневого окраса.
   После двух-трёх неудачных попыток он поднялся, часто вздрагивая всем кудлатым существом, побрёл прочь, припадая на четыре лапы.
   - Что, больно? Врёшь. Ноги переломаны? Да ты б на них и не поднялся. Готов поверить, рёбра не целы - дай срок, срастутся. Куда направился?
   Собака скрылась в лопухах. Ну, знать, судьбе навстречу. И мне дорогу надо выбирать. Поднялся, огляделся. В лощине, ещё свободной от тумана, светился костерок. Рыбаки, охотники, мальчишки?
   Оказалось, сторож Митрич пас коней.
   - Не страшно одному? - получив разрешение, присел к огню.
   - Это умышленнику надо опасаться, мил человек, - старик усмехнулся. - Коньки ретивые - гляди, копытом зашибут.
   Будто в ответ на его слова, едва различимые во мраке лошади забеспокоились, зафыркали, забили о земь подковами.
   - Волк? - высказал догадку.
   - А хоть бы, - Митрич спокойно ковырял палкой угли костра. - Это они стаей на одного смелые, а теперь его вмиг стопчут.
   Выкатил из костра несколько закопченных картофелин.
   - Угощайся.
   Меня вдруг осенило.
   - Я сейчас.
   Разломил картофелину, отошёл в темноту и позвал свистом.
   - Кто там у тебя? - спросил Митрич.
   - А никого, - оставив картофелину на кочке, вернулся к костру. - Пёс дворовый приблудился, да где-то не видать.
   - Пёс? Ну, тогда понятно - псу, если не бешенный, лошадей не испугать.
   Кони действительно скоро успокоились.
   - А волку?
   - Волчий запах их приводит в ярость. Тут такая свистопляска завернётся - чертей стошнит.
   Картошка похрустывала горелой коркой на зубах.
   - Вкусно, - говорю. - Давно не ел.
   - Сейчас чайку сварганем из душистых трав - Митрич поставил над костром треногу, подвесил котелок с водой. - А ты можешь приступать.
   - К чему?
   - Как к чему? Я попотчевал тебя - теперь твой долг мне рассказать: откуда ты, куда, зачем?
   Подумалось - резонно, и начал я издалека:
   - В старину по земле волхвы ходили. Как думаешь, зачем?
   - Волхвы-то? Любимчики богов? Думаю, веру несли в народ.
   - Они ж язычники!
   - А мы кто? Атрибут лишь поменялся, а праздники все те же.
   Ну, ладно. Не хотелось пускаться в теологические споры. У меня мелькнула одна спасительная (в смысле, от могилы) мысль - захотелось откатать её.
   - Как думаешь, есть они сейчас?
   - Волхвы-то? Не встречал.
   - А кто перед тобой?
   Митрич, усмехнувшись:
   - Вроде не пили.
   - Не веришь? Докажу.
   - Скудесничаешь? А накрой-ка скатерть-самобранку, чтобы всё, чего сейчас я захочу, на ней присутствовало.
   - Хочешь, навсегда тебя избавлю от чувства голода и жажды? Есть хотеть не будешь и....
   - И помру.
   - Вечно будешь жить и не болеть.
   - А взамен тебе отдать святую душу? Да ты, приятель, сатана.
   - Может и он, - ладонь распростёр над костром - она пропала.
   - Гипноз? - напрягся Митрич.
   - Нет. Изменён угол преломления - она прозрачной стала.
   Собеседник громко сглотнул слюну, поднялся:
   - Пойду лошадок погляжу.
   Ушёл и не вернулся.
   Я ждал его. Ждал с кольями селян, машин с мигалками. Тщетно. Так и просидел всю ночь в компании пасущихся коней.
   Туман с пригорка стёк в лощину. Звёзды, не успев и разгореться, поблекли - коротки летние ночи, спаявшие закатные багрянцы с рассветной радуницей.
   Мне расхотелось закончить путь земной у потухшего костра - встал и пошёл неведомо куда.
   Огромный солнца диск, неяркий, не слепящий, прилёг на кромку горизонта, готовясь переплыть простор небесный.
   Остановился на обочине шоссе, раздумывая, куда пойти. Боковое зрение перехватило какое-то движение - змея ползёт через дорогу? Присмотрелся - какая ж ты змея? Глазам не верю - серая дикая утка, приникнув вся к асфальту, идёт через него. А за нею жёлтыми комочками, вытянувшись в ряд, раз, два, три, четыре..., восемь утят. Ну, и нашла ты, Шейка Серая, место для круиза!
   Будто в ответ на опасения мои вдали свет фар автомашины.
   - Кыш! Кыш! Давай скорее, детвора, а то от вас сейчас один лишь след останется на глянцевом асфальте.
   На рукомахания мои утка прижалась к асфальту, маскируясь, замер строй утят.
   Ну что тут делать? Поймать их на руки да унести с дороги? Мамашка улетит, утята разбегутся и потеряются - вряд ли потом найдутся.
   Поднял руку, пошёл навстречу им надвигающейся беде, да не обочиной, а прямо по асфальту.
   Джип накатывал, шурша колёсами. Фарами мигнул, посигналил и остановился. Трое на дорогу вышли.
   - Ты что, правнук Карениной, в рог хочешь схлопотать?
   - Вы посмотрите, какая прелесть, - обернулся указать на выводок, а зреньем боковым вижу, летит в лицо кулак.
   Конечно, дать могу себя побить - не больно всё равно. Опять же задержал ребят, отвлёк от важных дел - пусть порезвятся, потом похвастаются о приключении дорожном. Только надо ль поощрять наклонности дурные в человеке? Войдёт в привычку.
   Я уклонился от удара, ладонью, как штыком, тырк под ребро. Что у тебя там, печень? А я думал.... Ну, подыши, дыши поглубже - не ровен час помрёшь.
   Второй каратистом оказался - Я! Я! - ногами. И вверх ногами подлетел, упал и скуксился.
   Третий рисковать не стал - полез в машину за бейсбольной битой.
   Вступил с ним в диалог.
   - Брось палку. Твои дружки дрались руками - немного получили. А вот тебя я искалечу. Брось.
   - Убью, падла! - он замахнулся.
   Ударил его в грудь ногой - взлетел он на капот и то ли палкой, то ли головой пробил стекло. Затих - башка внутри салона, а задница на солнечном свету.
   Зло наказано, но не ликуется добру - ведь это всё мне врачевать.
   На чело кладу ладонь - снимаю боль. Что, парень, сломано в тебе? Жить будешь? Вот и хорошо. Но как? Копаюсь в извилинах, настраиваю на позитив - быть добрым это так не просто и так легко. Но главное-то - благородно. Вот это пригасить, вот это выпятить, а это удалить, совсем не жаль. Ещё два-три штриха, и получился вполне достойный гражданин. И так три раза.
   Подрыгав ногами, молодой человек выбрался из пробоины в стекле, пощупал темя:
   - Во, блин, шишка будет.
   - Надо что-то приложить холодное, - советует каратист. - Посмотри в багажнике: там, в ящике с пивом лёд.
   - Ты, дед, дерёшься, как Брюс Ли - угораздило же нас.
   - До свадьбы заживёт.
   - Да уж, - начавший драку смотрит на мобильник. - Каких-то шесть часов.
   - Что тут за фокус нам хотел ты показать?
   - Утят, - я огляделся. - Ушли с дороги, ну и, слава Богу.
   Вижу на обочине пса - смотрит на меня, склонив кудлатую башку. Ты что тут делаешь, Саид - на выстрелы примчался? Немного припоздал - стрельба закончилась.
   - Куда путь держишь, дед? Может, подвезти? А то айда с нами на свадьбу.
   - Пива хочешь? А шампусика?
   Я от всего отказываюсь.
   - Ну, бывай здоров.
   Мы пожимаем руки, друзьями расстаёмся. Джип уезжает, я спускаюсь с трассы:
   - Пойдём, Саид.
   На полуденный роздых остановились в весёлой берёзовой рощице. Солнце сенится сквозь густую подвижную листву. Птички-синички по веткам прыгают, поют. Дятел трудится, а кукушка подкидышей считает. Хорошо! Мне хорошо, а пёс в пяти метрах лежит, поскуливает.
   - Проголодался, друг? Иди сюда, я накормлю.
   Он с недоверием смотрит в ладонь пустую, хвостом виляет. Тем не менее, проползает метр-полтора.
   - Иди-иди, не бойся, - я глажу своё колено. - Сюда иди, ведь мы друзья.
   Глажу кудлатую собачью бестолковку:
   - Процедура долгой предстоит - тебе лучше уснуть.
   Пёс послушно кладёт голову на лапы и закрывает глаза. Я тоже. В смысле, глаза. Предстоит не просто ковыряться в мозговых извилинах, а добраться до тех глубин клеточной памяти, когда наши общие с ним предки могли питаться воздухом из окружающей среды. Заодно программирую собачьи инстинкты в соответствии с основными Заповедями - не укради, не возжелай..., а также защищай сирых и слабых.
   То, как отлично он усвоил это, Саид доказал под вечер следующего дня, когда мы с ним, лесом бредя, вдруг вышли на окраину села. За околицей мальчишки футбол гоняли. Мой друг сорвался вдруг и громким лаем разогнал спортсменов. Когда я подошёл, они пожаловались:
   - Ваш пёс, наш мячик отобрал.
   Мячом служил им ёж - живой, колючий но, видимо, немало пострадавший от пинков, полётов и падений. Я шляпу снял, сорвал пандану:
   - Ах вы, ироды Иерусалимские! Вот я вам ноги все переломаю.
   Глаз Масяни вспыхнул ярким лучом и обратил в бегство маленьких изуверов. Саид преследовал их с громким лаем до самого села.
   Откуда, Господи, жестокость в людях - творят неведомо чего?
   Взял колючий ком в ладони - сейчас я излечу тебя.
   Хитросплетения маленького мозга - где, что - попробуй, разберись. Но не спеша, как часовых дел мастер, по винтику, по шпунтику во всё вникаю и делаю свои дела.
   Вернулись в лес.
   - Ну, вот, приятель, боли уже нет, ушибы, переломы скоро заживут - ты только будь поосторожней.
   И отпустил колючего в траву.
   Он топ-топ, топ-топ и под корягу. Вылезает с пёстреньким котёночком в зубах - малюсеньким, не больше пол-ладошки. Тащит кроху с явным намерением не покормить, а отобедать. Я опешил, Саид растерялся - стоим и смотрим. А котёнок, изловчившись, царап ежа по носу лапой. Тот зафыркал, добычу выпустил, и было наудёр. Потом вернулся, закружил, намереваясь к малышу с хвоста подкрасться. Но как не сунется, с какой стороны не подкрадётся - навстречу коготки.
   Но где же мама-кошка - не может быть такая крошка одна в лесу? Прогнал Саида прочь - может его боится. Однако не пришла. Что делать? Надо малыша спасать - не ровен час, устанет или ошибётся....
   Беру котёночка в ладонь - он успевает и меня царапнуть. А шипит-то как - спинка с хвостиком дугой, в маленьком ротике малюсенькие клычки.
   Ну, успокойся, успокойся - мы с тобой крови одной.
   Глажу кроху, и котёнок засыпает у меня в руках. А просыпается совсем уже другим - ни голод ему не страшен, ни холод, ни болезни, и ни сама безносая с косой.
   Идём втроём просёлком неведомо куда, и не хватает нашей компании осла да петуха.
  
   Это был грот - уютная малогабаритная пещерка на вершине горы. Обрывистый склон её опоясывала бурная речушка с чистой быстрой и холодной водой. Спуститься к ней можно по узкой тропе, которую в народе называют козьей, змеившейся меж корявых сосенок и седых в трещинах скальных хрящей. Противоположная, более пологая сторона горы - царство мачтовых исполинов, сомкнувших кроны в поднебесье и обрекших подножие на вечный полумрак и прозябание. Тем не менее, густые заросли малины, акации и шиповника прижились и превратили реликтовый лес в непроходимые дебри. Сказочный привкус с намёком на "там чудеса, там леший бродит" придавал ядовито-зелёный ковёр из хвощей и папоротника. Последний, как известно, цветёт одну только ночь в году и указывает зарытые клады. На такого любителя отыскивать земные сокровища с помощью колдовских чар набрёл у подножия горы.
   Присматривал место для ночлега, как потянуло дымом. Потом увидел костёр и его разжигателя - мужчину лет шестидесяти, может с гаком, высокого, сухопарого, подвижного.
   - Доброго здоровья доброму человеку.
   Прикрывшись от огня рукой, незнакомец ощупал внимательным взглядом.
   - И вам не кашлять.
   Скованный нелюбезностью, мялся, не зная на что решиться.
   - Да вы садитесь, садитесь. Зачем котёнка с собой таскаете?
   - В лесу нашёл.
   - Так несите домой.
   - Нет дома.
   - Это как?
   Я присел, по-турецки скрестив ноги, снял Маркизу (это всё-таки была кошечка) с плеча и опустил на землю.
   - Так получилось.
   - Баба выгнала?
   - Нет жены.
   - Детям не люб?
   - И детей нет.
   - Может, и дома не было?
   - Был - отняли.
   - Бывает, - незнакомец окончил расспросы и протянул руку. - Скоробогатов Фадей Фадеич.
   В котелке над костром закипела вода.
   - Сейчас чайку попьём, - сказал Фадей и бросил в неё горсть заварки.
   Маркиза, наигравшись собачьим хвостом, вскарабкалась на лежащего Саида и свернулась клубочком.
   - Смотри-ка, - подивился новый знакомец, - какие они у вас дружные.
   Подтянул рюкзак, порылся и извлёк галету, отломил половину, бросил.
   - На, Тузик, Бобик, Шарик. Как тебя там?
   Саид лишь потянул носом и чихнул от попавшей в ноздри травинки. Маркиза скатилась и зашипела, выгнув спинку, готовая броситься и растерзать желтевшую в темноте галету.
   - С утра закормлены, - посетовал Фадей Фадеич и покосился на меня. - А вы как на счёт подкрепиться?
   На мой отказ:
   - Ну, тогда по чайку.
   И угостил ароматным, приправленным лесными травами, кипятком.
   - Из какого роду-племени, какого сословия? - интересовался Скоробогатов. - Как зовут-величают?
   Я представился.
   - Было время, ворочал капиталишком - потом всё прахом. Начинать сызнова, сил нет - подался в странники.
   - Звучит, как "в беглые", - усмехнулся Фадей.
   - Пусть будет, коли нравится, но не каторжанин.
   - Да ты не бойся, не велик и я законник - в лесах счастье мыкаю.
   Чай пили без сахара по очереди из одной кружки, но выдули весь котелок.
   Ближе к полуночи Скоробогатов засобирался.
   - Вы как, спать будете - палатка свободна - или у костра подежурите?
   - А вы куда?
   - На промысел. Полночь - самое время.
   - Звучит по каторжански. Можно мне с вами? А палатку сторожить пса оставим.
   Осторожно ступая, Фадей Фадеич светил фонариком под ноги. Движения как у сапёра на минном поле - настолько неторопливы - и я понял, промысел начался. Шёл следом, но как не силился понять..., решил спросить.
   Шёпотом:
   - Что промышляем?
   - Тс-с-с. Следы подземных кладовых.
   Скоробогатов опустился на колени, жестом поманил.
   - Смотри. Видишь?
   - Что это?
   - Стебель папоротника. Он в полночь расцветает, если под ним таится самоцвет.
   - Легенда?
   - Быль.
   И всего-то? Мне расхотелось шастать по ночному лесу.
   - Я подожду вас у костра.
   Луч фонаря упёрся мне в лицо.
   - Что задумал?
   - Совсем не то, о чём сейчас подумали. Неужто похож на человека, которому нужны сокровища? Дайте вашу руку.
   Несложными манипуляциями в мозговых извилинах убедил Скоробогатова, что мне можно доверять. Он только подивился:
   - И никакого азарта? Ну, ты, блин, не мужик.
   У палатки развёл костёр поярче, под голову Саида, на грудь Маркизу - прилёг ночь коротать. Быть может, где-то на степном раздолье она нарядна звёздами, и зори, как румяна, здесь же глухой колодец - лишь запах, шорохи и тьма. Но думается хорошо: о том, о сём, как жизнь изменчива, судьба не предсказуема - то морг, то свалка, то лесной костёр. Назавтра быть к чему готовым? Знать бы....
   Вернулся охотник за сокровищами под утро весь мокрый от росы. Чертыхался, переодеваясь у костра:
   - Ведьмин лес! Туманы тут и днём таятся, а ночью - дело гиблое.
   Присел к огню, покосился на меня:
   - Не спали?
   Подтянул рюкзак, поковырялся в нём.
   - Опа-на! - на ладони самоцвет в полмизинца отразил всполох пламени.
   - Что это?
   - Рубин. А здесь сапфир, - он протянул мне кварцевый страз величиной с кулак. - Если увидите.
   Я не увидел.
   - С помощью колдовского цвета нашли?
   - Да где там - под корнями сваленной сосны. Тут этого богатства видимо-невидимо.
   - Ну, так копали бы подряд.
   - Копать нельзя - здесь заповедник.
   - А под цветами можно?
   - Ну, там я цапнул куш - и был таков.
   - Гоняют?
   - Гонять гоняют, но не догоняют. Пока - тьфу, тьфу.
   Рассвет, заштриховав полутени, оконтурил округу. Фадей Фадеич сварил суп из рыбной консервы, приправил сухарями.
   - Ешьте ложкой из котелка, а я прямо из чашки через край.
   - Да вы не беспокойтесь: приучен организм мой без пищи обходиться. И у пушистых тоже.
   - Ну, это вы бросьте, - Скоробогатов извлёк из чашки кусочек кильки, позвал Маркизу. - Кис-кис.
   Та выгнула дугою спинку, бочком-бочком ступая, приблизилась, осторожно понюхала подачку, потом фыркнула, царапнула Фадеичу мизинец и стремглав скрылась за Саидом.
   - Вот, стервец! - добродушно выругался кладоискатель и кинул рыбёшку собаке.
   Саид размазал её лапой по траве.
   - Корми таких, - обиделся Скоробогатов.
   - Чай ваш хорош, - я подлизался.
   - С душицей. Только в чём его заварим - суп в котелке.
   Потом нашёлся - перелил варево в чашку, всполоснул тару и, наполнив водой, подвесил над огнём.
   - В обед сам съем, раз вы такой закормленный. А может быть, стесняетесь?
   - Не поверили? Хотите, вас отныне навсегда лишу желания питаться?
   - Это вы бросьте. Глисты в кишечник? Видал я одного такого, доходягу.
   - Да нет, как раз в отличной форме будете - ни грамма жира, только кости, мышцы да кожный покров, через который питаться будете из окружающей среды. И никакого колдовства - фокус был известен одноклеточным задолго до появления сложных организмов. Но память наша генная его хранит - лишь стоит пробудить.
   - Без дураков?
   - Да вот же вам пример, - я кивнул на своих животных. - Дайте руки.
   Фадей Фадеевич Скоробогатов - почётный геолог СССР, автор ряда монографий о минеральных богатствах Урала и Сибири, открыватель нескольких месторождений полезных ископаемых, одно из которых, никелевое, могло озолотить, если б соответствующие документы были вовремя и правильно оформлены. Я притушил горечь потерь, убрал меркантильную подоплёку из интереса к цветам папоротника, чтоб не обескураживали неудачи, и запрограммировал на терпимость к ближайшим родственникам, хлопнув дверью, от которых он ушёл весною "в поле".
   - Ну, как вы себя чувствуете?
   - Кажись нормально, - лесной старатель почесал чело. На глаза ему попалась чашка с варевом. - Теперь добро-то пропадёт.
   - А вы съешьте - хуже не будет.
   - Да вроде только что поел, - Скоробогатов взял чашку, ложку и приступил.
   - И ягоды ешьте, в лесу найдёте, и орехи - всё усвоится. Вас теперь не будет мучить голод в отсутствии еды, и жажда, когда воды не будет. Болеть не станете - хоть в прорубе купайтесь, хоть босиком по снегу.
   Кладоискатель доел уху, всполоснул чашку и снова в свой рюкзак за свои сокровища. Протянул рубин:
   - Вот, возьмите.
   Я отказался:
   - Подарите снохе, или продайте и отдайте деньгами - купите себе покой на зиму.
   Фадей Фадеич продолжал суетиться:
   - Ночь не спал, а чувствую себя бодрячком, только в душе покоя нет - вот как-то, в должниках-то не привык....
   Порылся в рюкзаке, почмокал недовольный, встрепенулся:
   - Говорили, с квартирой напряжёнка - есть на примете. Конечно, не люкс в гостинице, но об эту пору можно жить. В стародавние времена даже зимой отшельники там обитались. А нынче разве только косолапый. Идёмте, покажу.
   Скатали палатку, затушили костёр. Потом полдня едва пролазною тропой средь исполинских сосен сквозь заросли подлеска поднимались в гору. И вот она, вершина, и вот он, грот.
   - Здесь много лет святоши обитали - один помрёт, другой припрётся. Молились, жили, а после бурь искали самоцветы под вывороченными корнями. Куда потом? Должно быть, в монастырь несли, а может, прятали. Я их искал, но не нашёл. Вам посчастливится - мне половину.
   Не буду фантазировать, как и какие силы создавали этот грот в скале, но не забыты стол и ложе, и даже табурет - скруглённый сталагмит. Вот что уж точно рук человеческих творение - над ложем крест в стене по православному шестиконечный. Хозяина тайги следов обетования я не нашёл.
   - Откуда быль?
   - Столкнулся с ним нос к носу вон там, шагах, наверно, тридцати.
   - Кто убежал?
   - Со мной ружьё, а он своё забыл в берлоге.
   - Стрелял?
   - Вверх, только для острастки. Потом пещеру обнаружил.
   Грот мне понравилась, и спутникам моим - обнюхались в момент. Поблагодарил старателя, сказал, что остаюсь, но не спешил он уходить. Поставил рядышком палатку и натаскал валежника - костёр палили ночи напролёт, вели беседы за жизнь, за философию, за пацифизм. А днями ловили рыбу удочкой, варили в котелке уху.
   - Таков инстинкт врождённый: и есть не хочется, а брюхо набиваешь, - ворчал геолог, варево мешая.
   - Скорее летний отпуск - река, рыбалка. Как тут без ухи?
   - Тебя гнус достаёт? И мне лишь только слышится - всё фокусы твои?
   - Теперь твои. Ещё немало открытий чудных твой организм тебе готовит - устанешь удивляться. За миллионы лет, что длилась эволюция, багаж солидный припасён - вот где сокровища.
   Уходил Фадей Фадеич налегке, оставив мне палатку, спальные принадлежности, котелок с треногой.
   - По внучкам соскучился. Но если плохо примут, зимовать к тебе вернусь.
   Грот не гроб - здесь веселее. Над головою солнце, облака, внизу река шумит на перекатах да бликами играет. Поют пернатые, а аромат сосновый.... словами не сказать. Когда ж гроза бушует над окрестностью, уютней места не сыскать.
   С рассветом ложе покидал и вниз бежал тропою до мшелых по бокам и лысых сверху гольцов - гиппопотамов Лимпопо, приткнувших к берегу. С них прыгал в воду и скользил в её глубинах, нимало не заботясь о дыхании. Мог океан перенырнуть, а в тесных берегах лишь щук пугал, хватая за хвосты, да выдре корчил рожицы - смотри-ка, деловая.
   И спал, и бегал, и ходил - всё нагишом. На третий день или четвёртый одежду снял и обувь, запрятал в дальний уголок. Поскольку чаще встретить можно здесь медведя - стесняться некого, а сменной одежонки нет, и до ближайшего универмага вёрст.... как бы ни соврать. А ветки с иглами, сучки сухие да роса буквально за неделю могли любой прикид в лохмотья превратить, а тело голое массажем лишь бодрили. Ступням приятней и полезней бегать по траве, хвое опавшей, шишкам и камням.
   После пробежки и купания бродил средь вековых сосен. Они шумели в поднебесье густыми кронами, а будто песню пели о богатырской воле да подневольной доле. Чтоб вникнуть в смысл, прикладывался ухом к стволу в два-три обхвата и слушал гул, с небес передаваемых корнями в недра. Под ту симфонию лесную засыпал и ощущал себя частицею природы - такой же вечной и необходимой. Моё призвание - осмыслить всё, понять и объяснить. И в пользу обратить, пока не знаю для кого. Но счастлив был, и хотел того же для всех и вся.
   Под вечер возвращался в грот. Налюбовавшись красками заката и всполохом костра, ложился спать под шёпот и миганье звёзд. А если дали заносила облачная хмарь, зарницы красили безрадостное небо и прочили грозу.
   Проблемы были у меня.
   От травмы черепной утратил силу зрения мой левый глаз. Причина в чём? Вошёл, увидел, исцелил. На радужную оболочку хренотень налипшую убрал. С фокусом как будто нелады - поправил. В зрачке сменил подзамутившуюся жидкость. Всё мысленно, всё силою ума. И заморгал мой левый глаз не хуже правого. В смысле, вернулось зрение до прежней остроты.
   Со слухом что? Как будто воспалён ушной канал - распух и затвердел, и пережал вестибулярный аппарат. Ну, это тоже поправимо. Тихонечко-тихонько, по клеточкам и даже на молекулы ту плотность рассосал душевными напрягами - и слух вернулся, а головы кружения ушли совсем.
   Вот только ямка в черепе никак не поддавалась, и глаз Масяни врос, как тут и был. Что за напасть! Я и проникнуть в эту полость никак не мог, и суть её понять - как будто бы нужна, но для чего. Быть может, выпуклостью изнутри мне подпирала новые мозги, так изменившиеся после травмы? Отчаявшись, на том и успокоился. И Шивы третий глаз принял, хотя не видел им. Подумал, что кристалл, возможно, служит мне антенной для интерполяции души. Попробовал, и получилось - телепатическая связь с хвостатыми. И пёс Саид, и кошечка Маркиза от мысленного зова стремглав неслись ко мне.
   Моим друзьям четвероногим жилось, скажу, не плохо. Саид в пробежках и прогулках сопровождал меня повсюду, но к гроту только возвратясь, Маркизе место уступал - та по пятам за мной, наскучавшись. На ложе ей место красное - подмышкой у меня, и на коленях у костра. Я говорил с ними, чтоб не забыть звук человеческого голоса - они внимали: мурлыкала Маркиза, пёс заливался лаем. Им невдомек, откуда, что и почему к ним привалило - просто наслаждались нечаянно дарованным и были благодарны.
   Я ж терзался. Казалось, черепная травма вернула мне способности оптимизатора. И даже более того - седые грива и борода по грудь не старили меня ничуть. Ну, может, только внешне. А в организме день ото дня я ощущал омоложение - заряд на долгожительство (а может навсегда?). Не замечал и прежде за собой способностей к целительству и экстрасенству. Ну, Билли-то, тот мог, а мне откуда дар? От молотка? Я стал способен проникать в чужого мозга клетки, и даже более того - настраивать их и понимать. Такие вот приобретения.
   Теперь потери. Я потерял потенцию - уж не влечёт меня любовных игр страсть, и женщина не кажется загадкой. Быть может, это плата за бессмертие? О чём-то о таком говаривал двойник мой Лёшка, арбузных семечек мичурин. Либо ты множишься и умираешь, иль вечен, но бесплоден - таков природы приговор. Хотя суров - ведь можно было как-то извернуться и отношения сберечь (вы понимаете какие) без размножения. Тут, как ни бился, был бессилен. И смирился.
   Шли дни, недели, лето пролетело.
   Отголосили журавли в осеннем небе и клином подались на юг. Прощаясь, клялся, что дождусь! Печально и светло в природе, и на душе святая благодать. На крест смотрю, в стене долблёный - с тобой мне зимовать. Наверное, в постах, молитвах, чтении книг церковных быстрее время пролетает, но где мне веру взять, коль её нет?
   В преддверье первых холодов пожаловал незваный гость. Вернее гостья - медведица, матёрая и на сносях. Маркиза первая учуяла и шмыг за мою спину, оскалившись, к ногам Саид прижался. Потом и я увидел - медвежью морду во входном проёме.
   Заходи, будь гостьей и располагайся.
   Шагнул навстречу, отправив мысленный позыв - меня не бойся. Ты зимовать явилась? Места хватит - засыпай, ложись. Сон твой обережём, здоровьишко поправим - я чувствую в тебе свинец. От браконьерской пули?
   В ответ рычание.
   - Ты гонишь нас? - я вслух сказал. - Напрасно, вместе веселее. И теплее, зима грозится лютой быть - смотри сколь ягоды в лесу.
   На голос мой звериный рык.
   - На битву вызываешь? А подобру никак? Ну что ж....
   Напряг всю умственную мощь и чрез Масянин глаз сигнал направил - смирись иль уходи. Сумрак пещеры пронзил холодный луч. Гостья рыкнула надсадно, прочь подалась - смиренье ей не по нутру. А жаль - ведь мог немало сделать для неё и будущего медвежонка. Хотелось поутру попросить Саида отыскать следы, но передумал - к чему навязываться, раз был отвергнут. Найдёт себе берлогу - лес глухой.
   А после выпал снег, ударили морозы - пришла зима. Запорошенный, заваленный и заметённый в уютном гроте я философствовал с собой наедине. Искал истоки мироздания, пронзая мыслью время и пространство, и память клеточную теребя до самого неорганического состояния. Считалось, что материя была всегда, но мне Венера говорила, что ей предтечею энергия была, но память то, увы, не сохранила. Или бессилен разум мой тех рубежей достичь?
   Вводя рассудок в летаргическое состояние, я отдыхал, паря в дыму над Бородинским полем, или качался на вантах "Санта Марии" Христофора. Мне клеточная память показала, как падали от вражьих стрел спартанцы Леонида, как строил усыпальницу Хеопс, и как Адама Ева совратила (на театральной сцене французских королей). Гулял я по холмам, усеянным костями динозавров. Свидетелем был остывания Земли, когда из раскалённой плазмы сложился ком. Но что же было прежде? Был Хаос - мрак, оглушающая тишина и абсолютно не было движения. Так вот каков ты ноль отсчёта исторического бытия.
   Рубеж достигнут, но нет ответа - откуда всё взялось? Кто-то толкнул или само зашевелилось?
   Пришла весна.
   Растаяли снега, и я возобновил пробежки по утрам, радуясь, что не сошёл с ума в бесплодных поисках начал начала. Казалось, жизнь моя сложилась, и дело времени все тайны мне постичь, но вот однажды, в преддверье лета....
   Сбежал тропою вниз, встал на колени и зачерпнул в пригоршню речной воды. Как холодна, чиста, прозрачна! И как вкусна!
   - Ой, смотрите, голый дед.
   - Наверно, снежный человек.
   - Как поживаешь, йети?
   Я поднял голову. Двое парней и девушка на берегу за речкой рассматривали меня и торопились снять на киноплёнку. Туристы, надо думать - на природу выбрались, да забрались уж больно далеко. Счёл благоразумным в контакты не вступать, купанье отложить, и молча удалиться на вершину. Пошёл, а за спиной:
   - Эй, стой, куда ты? Мы не желаем тебе зла.
   - Скажи, ты, правда, снежный человек?
   - Слабо его поймать?
   - Какой же это йети - старик безумный искупаться вышел.
   - Здесь нет жилья.
   - А я и говорю, что чокнутый.
   Поднявшись выше, увидел на противоположном берегу машину легковую, костёр, палатку, а вот людей там не было - наверное, пересекают реку и лезут в гору, преследуя меня. Ну, что ж....
   Вернулся в грот, оделся и сел у входа поджидать, закон гостеприимства соблюсти - "добро пожаловать" сказать. Напрасно ждал - их не было тотчас, ни в полдень, ни в закатный час. Костёр палил до полуночи, чтоб знали, где меня найти. Но не явились....
   Ночь минула. И с ней растаяли следы присутствия непрошеных гостей - авто, палатка и костёр.
   Принял обычный повседневный вид, то есть лишил себя одежды, и потрусил тропою вниз. На повороте с обрывистой скалы, мельком взглянувши вниз, увидел девушку не в джинсах и штормовке, как вчера, а в купальнике на дне реки, под двухметровым слоем прозрачной как стекло воды.
   Никак беда случилась?
   Ускорил бег, добрался до гольцов и прыгнул в воду. Проплыл немного против струй течения и оказался под скалой над телом, что на дне реки. Нырнул, поднялся на поверхность с грузом, доставил на гольцы. У девушки пробита голова и ссадины в боках - сорвалась со скалы, бедняжка, преследуя меня. Но где ж твои друзья? Ответ напрашивался - убежали.
   Поднялся в грот, уложил тело на палатку, присмотрелся....
   Как хороша бровями и губами, ресницами сомкнутых глаз. Наверное, отроду ей лет восемнадцать - благословенный возраст, время ль умирать?
   Её ладонь в моей. Так, так, посмотрим, милая, возможно ль воскрешение. Проломлен череп, но мозг не повреждён - надежда есть. Потеря крови велика - да, Бог с ней, восстановим. Чисты ли лёгкие? Чисты. Вода лишь в пищеводе. Переломы рёбер - я их сращу, целее прежних будут. Давай, голубка, просыпайся - ты можешь жить, и ты должна. Но сколь ни бился я, жизнь не вернулась.
   Пойдём другим путём. Проник к ней в мозг. Студентка, звали Евой. Немного с возрастом ошибся - ей девятнадцать минуло уже. И нет у ней любимого - так, увлечение одно. За ним и увлеклась на пикничок. Себя увидел в памяти её - седым, лохматым и нагим. О, Господи, ну, что за вид!
   Компьютер цел и хоть сейчас в работу. Давай, дружок, давай - пошевели рукой. И дрогнула рука, и пальцы сжались. Теперь ногой - коленочку она согнула. Ты можешь встать? Могла б и встать, да сам одумался - что я творю? Зачем мне зомби вместо человека?
   Задумался надолго. Всё цело и могло бы жить, но жизни нет. Прекрасная принцесса, не заколдована ли ты? Где принца взять для поцелуя? Сгожусь ли я? И я склонился, и уст её коснулся поцелуем, потом чела. Всё тщетно - принцесса, как была, мертва.
   Искать, надо искать - в ней миллионы клеток, быть может, хоть одна жива. Из искры той раздуть бы пламя, чтоб занялось по телу по всему и возродило к жизни. И я искал....
   Да клетки живы - бери любую и клонируй Еву. А как мне эту девушку спасти?
   Часы летели, как минуты - вот день угас, ночь пролетела....
   Шаги у входа, голоса.
   - Саид, нельзя.
   Люди в форме:
   - Вы задержаны.
   - Одеться можно?
   - Да.
   Какая всё-таки нелепость - хотел спасти, а думают, что надругаться. А те, кто раньше с нею был, кто бросил девушку и убежал, теперь в свидетелях.
   - Наручников не надо, сержант, я сам пойду.
   - Пойдёшь, куда ты денешься, - и застегнул второй браслет на свою руку.
   Так и спускались с ним с горы - плечо к плечу, рука об руку. А парни в форме МЧС несли носилки. У гольцов стояла лодка надувная с мотором подвесным. Прощай, принцесса дорогая, расходятся пути - тебя увозят в морг, меня в кутузку. Что ж не судьба тебе помочь, хотя пытался и думал, что смогу. Наверное, не там искал. Ещё неопытен. Прости.
   - В чём моя вина? - спросил сержанта.
   - Там разберутся: есть тело - возбудят и дело. А мне тебя доставить надо.
   - А их что не браслетишь? - кивнул на тех, кто раньше с нею был.
   - Не убегут. Теперь кто кинется бежать, тот виноват - смекай.
   УАЗик потряхивает на просёлочной дороге. В салоне все молчат - что говорить: погибла девушка в расцвете юных лет. Пижона два, не напрягая сил, ретировались. А полоумный старикан хотел над трупом надругаться. Как скверна жизнь!
   - Тебе не отбрыкаться, - вещает капитан с переднего сиденья.
   Мог возразить - есть доказательства? Мог упрекнуть - была возможность девушку спасти, а мне не дали. Но я молчу - жалок лепет оправданий, судьба свершит свой приговор. Смирюсь с любым решением суда - не воля мне нужна, а знания. Могу бег времени, ведущий к старости, вспять повернуть, но как связать порвавшуюся жизни нить - не разумею.
   - Хреновая тебе грозит статья, - гундосит капитан. - Таких кастрируют на зоне.
   Что за причина ему меня жалеть иль ненавидеть? Участием исполнен иль ехидством? Проникнуть в мозг да подсмотреть, какие мысли держит капитан милиции.
   Масяня, напрягись! Невидимый простому глазу луч коснулся капитанова затылка.
   Усталость, потное бельё, боль повреждённого мениска, сын двоечник, жена толстуха.... Где мысли обо мне? Ага - брезгливость, отвращение и скука.
   - Ты раньше в морге не работал?
   Напрасно чванишься - могу тебя сейчас я, капитан, заставить в ноги мне упасть и лобызать колени. Могу проблемы все решить....
   Но ограничился лишь чинкою сустава.
   - Фу, вроде отпустило, - он потёр колено, сказал водителю. - Я подремлю.
   И голова к плечу склонилась.
   Мой третий глаз невидимым лучом вскрыл тайну помыслов водителя УАЗа. Он в мыслях пел. Чему-то радовался, напевая:
   - Крепче за баранку держись шофёр....
   Любит профессию свою?
   - Пусть пропахли руки дождём и бензином....
   Дорог романтик? Так шёл бы в дальнобои.
   - Радостно встречать тебя с маленьким сыном....
   Чает семью увидеть? Рад возвращению домой? К чему гадать - весь мозг его как на ладони. Э, нет, брат, ты поёшь лишь от того, что плохо говоришь. Заика ты - вот в чём причина. Ну, дело поправимо. Вот этот узелок нейронов размотать, и будешь ты иным говорунам подстать.
   Чего молчим? Не верим счастью своему? Стесняемся? Боимся?
   Водитель протянул к сержанту руку:
   - Валер, дай сигарету.
   - Ты закурил что ль?
   - Пока принюхиваюсь.
   - Не стоит начинать - потом спасибо скажешь.
   - Зажилил?
   - Отвали.
   Помолчали. На рытвине сержант ткнулся косицею в стекло и встрепенулся.
   - Ты ж заикался.
   - Надоело.
   - Ты смотри!
   Мы с тобой, сержант, как братья, скованные одной цепью: случись, что на дороге - судьбу разделим. Давай уж заодно посмотрим, чем достаёт тебя шальная жизнь.
   Потерь немало. Учёба в институте, пьянка, отчисление. Служба во внутренних войсках, ГИБДД, подстава. Переведён в патрульно-постовые, засада, перестрелка и ранение. Награда и хана карьере. Теперь боишься, что вот-вот из органов попрут, а жить на гражданке не умеем. Чем помочь?
   Не груб ты от природы и не озлобился от неудач. Ты вдумчив и признаёшь причинно-следственную связь, не веря в чудеса и совпадения. Стоп-стоп, да ты рождён, чтоб детективом стать, и мы тебе поможем.
   Вношу программные поправки и дополняю информацией. Ну, мистер Шерлок Холмс, за дело!
   Меня определили в КПЗ.
   - Три дня тебе сидеть, - сказал охранник, ужин раздавая. - Потом отпустят, если не предъявят обвинение.
   - Ну, что, дедок, набедокурил? - спросил сокамерник бритоголовый, еду мою глазами пожирая.
   Подвинул чашку:
   - Вы ешьте - я с утра закормлен.
   - Вот это дело! Что за статейку тебе шьют?
   - Я не силён в параграфах УК.
   Ещё один весь синий от наколок вмешался в разговор:
   - Ты расскажи, что было - статью мы подберём.
   Я рассказал, как девушку поднял со дна из-под обрыва, как силился спасти.
   - И где тут криминал?
   - Когда нашли мою обитель, она в купальнике, я без одежды был.
   Переглянулась камера: всё ясно - некрофил.
   В наколках весь который в дверь постучал.
   - Чего тебе? - откинулось окошко.
   - Эй, начальник, почто не уважаешь публику - ведь мы не фраера. Грязь в камеру зачем засунул - два шага до греха.
   - Заткнись и спать ложись, - ответило окно и с грохотом закрылось.
   Зловещая установилась тишина. Потом бритоголовый:
   - Ты вот что, труполюб, на нары не рассчитывай, за стол больше не суйся. В углу парашу видишь? Там приземляйся.
   Я мог бы всех троих в толчок тот окунуть, под нары запихнуть иль на коленях всю ночь псалмы заставить петь. Но разве виноват козёл, что бородой трясёт - природа всё, природа. А здесь обычаи. И воспитание.
   Присел на корточки в углу в соседях у параши. А те за стол - в картишки резаться.
   Посмотрим, что за люди.
   Худой и тощий, с дряблыми щеками - квартирный вор, с открытой формою туберкулёза в лёгких. Вот вам кого бояться, а вы прессуете меня ....
   Бритоголовый - гоп-стопник четырежды судимый, наркоман с психическим расстройством, бывает буйным и опасным. Пока ширяется - спокоен, ну, а при ломке - убъёт и глазом не моргнёт.
   Татуированный - мокрушник, гниёт от сифилиса, и некому лечить. Придётся мне. Где угнездилась та зараза, что кости размягчает? Впрочем, где бы ни была - здесь скальпель не поможет. На борьбу весь организм настроить надо, мозг подключить - чтоб клетка каждая непримиримостью пылала, заразу прочь гнала.
   Ну, что, Масяня, ты готова? Тогда приступим....
   - Ой, худо мне, - весь синий от наколок карты бросил. - Пойду, прилягу.
   - Что, ломка?
   - С чего бы? Всё нутро горит.
   Через минуту он в глубоком забытьи, не дышит даже - так напряжены в смертельной схватке со смертельною болезнью все силы. И дольше длится кома пусть, но будет он здоров и чист душой. Об этом тоже позаботился, не тратя даром времени в его мозгу.
   - К чёрту! Не идёт игра, - бритоголовый встал из-за стола. - Эй, труполюб, открой-ка пасть. Коронки золотые есть?
   Я луч невидимый через Масянин глаз в него направил.
   - Что такое? Ха-ха-ха! Кажись, накрыло.
   Качнулся он назад, присел на табурет, откинулся спиной на стол.
   - Откуда кайф? Твои проказы, труполюб? Ты говорил, что мёртвую со дна достал и оживить пытался. Готов поверить, что не измывался. Ещё добавить можешь?
   - Приляг, чтоб не упасть.
   - Причалюсь наверху, тебе топчан свой уступлю - айда, располагайся.
   Я перебрался.
   - Давай, давай - ты обещал.
   И вот уже второй сокамерник почует в коме - на излечении психика и совесть. Проснётся новым человеком для общества и для себя.
   Квартирный вор раскладывал пасьянс, потом готовился ко сну, потом прилёг. Ворочался, вздыхал и наконец, не выдержал:
   - Слышь, ты, друид, волшебных повелитель снов, мне чарочку налить не сможешь?
   - Ты выпить хочешь?
   - Нет, бабу голую во сне.
   Тебе, родимый, палку Коха без микроскопа показать, а ты....
   Вслух сказал:
   - Не хочешь ли Антонием на время стать - пошоркать спину Клеопатре?
   - С великим удовольствием - кхе, кхе....
   Прокашлявшись, он сплюнул на пол.
   - Ну, так усни.
   Царица в ванной, и тысячи бактерий Коха, коих надобно сразить, чтобы пробиться к Клеопатре. Любовь и сон тебе помогут очистить лёгкие и затянуть каверны, заляпанную душу отряхнуть от скверны. Спи, лечась, и просыпайся честным и здоровым.
   Тихо стало в камере - не слышно и дыхания. Ещё троим помог мой дар. Пусть людям и не самым лучшим, но с видом на житьё-бытьё, а девушку не спас. Ведь кажется, постиг в структуре человека всё, с закрытыми глазами собрать и разобрать сумею, спасу в пол шаге от черты, а вот за ней - не разумею. И некого спросить, и негде прочитать - всё надо постигать.
   На этом, успокоившись, уснул.
   Наутро в КПЗ переполох - шутка ли, три трупа. Ну, не трупа, а всё-таки живые так не спят - ни нашатырь, ни тормашения, ни искушения врачей не могут разбудить. Свезли их в лазарет. Меня к начальству.
   - Что с ними сделал ты? Их завтра выпускать - задержаны в притоне, а на арест следак не может накопать.
   - Пускай поспят до самопробуждения - это лечебный сон.
   - Ты кто?
   - Целитель.
   Майор наморщил лоб.
   - Ты их гипнозом?
   Пусть будет, раз иное сложно к пониманию.
   - Я усыпил их для того, чтобы болезни удалить из организма и склонность к воровству и беззаконию изжить.
   - Не хочешь ли сказать.... Ну, хорошо, давай посмотрим. А если не проснутся?
   - Вадим Сергеич Белооков, Бельмо в преступном мире, проснётся завтра к вечеру без тяги к наркоте и не грабителем со стажем, а агнецом в душе. С недельку пролежит Духно - туберкулёз не шутка, свищи не синяки. Всех дольше в коме будет Корольков, но встанет чистым и здоровым.
   - Я должен на слово тебе поверить?
   - Зачем же на слово - могу и доказать. Вас беспокоят камни в почках, и вы не знаете, на что решиться, когда и как их удалять. Хотите, организм настрою так, что впредь они не будут зарождаться, а те, что уже есть, рассыпятся и выйдут вон.
   - Про камни на лице прочёл?
   - Зачем, их вижу наяву.
   - Как долог срок?
   - Два-три часа оздоровительного сна.
   - Ты случаем не Мессинг? Он, говорят, вот так от Сталина ушёл, загипнотизировав кремлёвскую охрану.
   - Хотите морщиться от болей в почках - воля ваша. А станет невтерпёж - для вас найдётся у хирурга нож.
   - Ты посиди-ка в камере, Целитель, а я подумаю.
   В конце того же дня он навестил меня.
   - Подумал, если по утопшей что накопают на тебя, в СИЗО переведут. Так уж лечи, пока ты здесь.
   - И не боитесь? Дайте руки - вижу, что боитесь. Хотел бы убежать - я убежал ещё в пути сюда. Поверьте мне. Ложитесь....
   Спит майор, а мне не устоять против соблазна проникнуть к нему в мозг. Кирилл Петрович Реутов (ну, почему не Троекуров - вот был бы шарм) неплохой, однако, человек - из тех, что в органы пришли по комсомольскому призыву. Ведь неспроста чуть не в глаза зовут его коллеги Чистоплюем. Мне нечего ему добавить в душу, займёмся телом - там всегда найдутся лекарю дела....
   За три часа оздоровительного сна раз двадцать в камеру через глазок смотрели - картина не менялась: я у стола, майор на нарах. Потом вошёл охранник:
   - Что с ним?
   - Сейчас проснётся - лучше не будить.
   И он присел.
   - Так вы действительно умеете лечить?
   - А что у вас?
   - Говорят, что ревматизм - вот здесь болит, и здесь.
   - Я научу вас самоизлечению. Глаза закройте. Выше переносицы почти во лбу сейчас зажжётся огонёк. Видите? Светящаяся точка - это подсознание. Теперь направьте её к месту боли и прикажите боль убрать. Смелей-смелей. Ну? Отпустило? Вот видите. Так поступайте каждый раз, когда прихватит.
   - Что-то новое, - сказал майор. Он уже открыл глаза и наблюдал за нами.
   - Самоанализ и контроль - под силу каждому.
   - Я слышал, подсознание нашёптывает разгадки тайн, но чтоб лечить....
   - А что вы вообще о нём слыхали?
   Майор поднялся с нар, подсел к столу.
   - Подсознание есть тень сознания.
   - А что, по-вашему, сознание?
   - Это жизнь, томящаяся в теле.
   - А смерть - УДО (условное досрочное освобождение)?
   - Какая жизнь - иному смерть как избавление. Мой дядя генерал-майор в саду на яблони повесился предутренней зарёй.
   - Мук совести не вынес?
   - Мук рака лёгких - его болезнь живым сжирала. Ну, я пойду.
   - Как себя чувствуете?
   - Неплохо для начала, но вскрытие покажет, говорят врачи.
   И после этого в узилище моём кто только не бывал - блюстители порядка, их оппоненты, то есть задержанные элементы. Потом родня, знакомые, знакомые родни....
   Со счёта сбился, сколько дней прошло - да я их не считал, всё врачевал и врачевал.
   Майор привёз картавого сынишку. Минут через пятнадцать он выдал мне:
   - Карл у Клары украл кораллы, а я у папы пистолет стащу.
   Пришлось мальчишке править и мозги.
   Наконец явился сам помощник городского прокурора, закрыл лечебницу:
   - Свободны - по делу о погибшей вас не в чем обвинить.
   Заставил расписаться и попросил к окну:
   - По вашу душу.
   У здания ГОВД перед парадным входом собралась толпа.
   - Кто это?
   - Фанаты вашего таланта. Не стоило так афишировать себя.
   - Я лишь хотел помочь.
   - Теперь, наверно, помощь вам нужна?
   - Ну да конечно, ведь я не в силах всё человечество оздоровить.
   - Если хотите, я отвезу вас на вокзал, билет возьму - поедите, куда хотите.
   - Мне нужно в заповедник, там, в пещере остались мои четвероногие друзья.
   - Я отвезу вас с заднего двора.
   И он провёл меня в свой чёрный "Мерседес", заставил лечь на заднее сиденье.
   - Так надёжней.
   Закончились короткие пробежки меж светофоров, машина вышла на простор.
   - Вы не могли бы маму посмотреть мою, - сказал помощник прокурора. - Как говорится, плата за услугу.
   - Что с ней?
   - Не встаёт.
   - Давайте съездим. Это где?
   - За городом в селе.
   Забор высокий пытался скрыть высокий особняк, какой селянам не построить. Три этажа, на первом - огромное фойе с аквариумом в полстены, и пальмы в кадках, полотнища известнейших картин.
   - Наверх, пожалуйста, - хозяин торопил.
   Под балдахином на роскошном ложе дремала женщина с седыми волосами. Ей девушка в передничке на синем платьице читала детектив.
   - Идите, Лиза. Мама, спишь? Я чудо-лекаря привёз - тебя он пусть посмотрит.
   - А? Что? - глаза открылись, но не увидели меня и сына тоже. Взгляд неосмысленный блуждал в пространстве, не ведая за что бы зацепиться.
   - Мне руку для контакта надо.
   - Мама, руку дай.
   - А? Что? Вы отравить меня хотите?
   - Ты глупостей не говори, - помпрокурора сунул руку под одеяло и вытащил трясущуюся кисть с бордовыми ногтями.
   Обширнейший склероз обоих полушарий, расстроен мозжечок, в осколках памяти - врачи психиатрической больницы, холодная вода, уколы, красный свет.
   - Есть два пути её выздоровления: естественный - от летаргического сна, искусственный - от моей настройки. У каждого свои достоинства и недостатки. Естественный продлиться может долго - полгода, год, а то и два. Но выздоровление стопроцентно - она проснётся с организмом без единого изъяна и долго проживёт. Искусственный.... Я не могу вам поручиться, что до всего смогу дойти и хвори победить. Все клетки мне физически не охватить, и где-то может притаиться рецидив. На что решитесь?
   - Вот этот сон.... А вдруг она из комы не вернётся? Где вас искать?
   - Искать, чтоб наказать? Не бойтесь, живых умею я спасать. Вот мёртвой девушке не повезло - пока бессилен против смерти.
   - Колдуйте, я пойду - не буду вам мешать.
   Вечером того же дня и в том же доме.
   - Как мама?
   - Спит - теперь надолго.
   - Отужинаете с нами?
   - Вы собирались отвезти меня.
   - Ну что вы, на ночь глядя?! К тому же сюда едет человек и жаждет встречи с вами.
   - Ещё один больной?
   - Нет, деловой.
   Пришлось отужинать. Потом бильярд. Потом сигара с кофе на террасе под куполом ночного неба. И наконец....
   - Прошу вас в кабинет.
   Деловой улыбкой золотой и жирной лапой приветствовал меня.
   - Рад, очень рад. Иван Иванович Грицай. А вас?
   - Я БОМЖ без имени, можете - эй, ты. Как вам удобно.
   - Весьма оригинально. Откуда же талант?
   - Случайность, как всегда. Кому-то молния способности дала, а мне от молотка достались. - Я почесал пандану. - Ударом в лоб.
   - Весьма занятно. Теперь, как сказывали мне, вы лечите людей гипнозом?
   - Не совсем. Я - настройщик. Ведь мозг человеческий это компьютер, способный глючить, зависать и даже отключаться.
   - Ваш инструмент?
   - Телепатическая мысль, способная влиять на клетки головного мозга. Но надо знать, куда попасть, что сделать и не навредить.
   - Вы экстрасенс?
   - Не буду отрицать. Умею мысли я читать, и вы сейчас, как на ладони.
   - Неужто? Это интересно. О чём я думаю?
   - О прибыли, конечно - как мой талант себе на пользу обратить. Гораздо интересней, как появились вы на свет.
   - Из чрева матери, как все.
   - Я не о том. Вы были комсомольским вожаком. После Великого Развала сошлись с братвой, общак держали. Когда Движение менты вязали, смотались вы и всплыли здесь под видом делового джентльмена. Вы - новая российская элита, замешанная на крови братвы.
   Он щурил глаз, смотрел через стакан, зубами губы жирные кусал.
   - И ваш ответ?
   - Я говорю вам нет.
   - А что последует за этим, предвидеть можете?
   Я оглянулся на помпрокурора.
   - Мне была объявлена свобода.
   Но тот развёл руками - увы.
   Я усмехнулся горько:
   - Не страшно вам дорогу магу заступать, ведь я могу вас сделать дураками и памяти лишить?
   - Что ж не лишил, когда повязан был? - теперь улыбку на худые скулы хозяин дома натянул.
   Устал. Устал я в эти дни гораздо больше, чем в поисках первоистоков. Не хочется править мозги двум негодяям - судьба сама накажет их. И мне не жаль.
   - Устал. Нельзя ли ванну?
   - Откат пошёл? - настал черёд криво усмехнуться деловому. - Но до тех пор, пока лояльность не докажешь, даже спать с охраной ляжешь.
   - Звучит двусмысленно....
   За дверью кабинета два шкафа с пустыми антресолями пристроились к моей спине и проводили в ванную. Я там разделся, снял пандану. Ну что, Масяня, покажем им на что способны, и пропустил сквозь тело свет. Вернулся в коридор, швырнул охранникам одежду:
   - Другой прикид несите мне.
   И прочь пошёл невидимым. Добрался до балкона. Ну что, Масяня, взорлим у мира в сером хламе - если летать умеем, что толку землю бить ногами. Невидимый, неслышимый и невесомый я оторвался от перил балкона и, плавно набирая высоту, поплыл по воздуху в ночную даль. Туда, где солнце село за горою, где ждут меня мои пушистые друзья.
   То-то радости от встречи - они и не заметили, что невидимый я. А мне подумалось, что угол преломления им тоже стоит поменять - ведь будут нас искать.
   Угомонились пред рассветом, а на пробежку вышел я - уж солнце высоко. Глядь, девушка на валуне сидит нагая, из вороха ромашек венок плетёт.
   - Здравствуй, - удивился. - Кто ты такая?
   - Я Ева - не узнал меня?
   - Ты жива?! А тут что делаешь?
   - Жду тебя. Боялась, не дождусь - мне нынче улетать.
   - Куда? Зачем? В таком-то виде?
   - На Божий суд - ведь я душа, и нынче на исходе девятый день, как бренные останки покинула.
   - Чудные, Господи, дела!
   - Уже готов, примерь, - венок ромашковый мне на чело надела.
   Я удивился:
   - Можешь видеть ты меня?
   - Ведь я душа. Гораздо удивительнее то, что ты видишь меня. Простому смертному такое недоступно.
   - Ну, значит, я бессмертен.
   - Бессмертна лишь душа, а ты телесен.
   Предположение, а может быть, догадка лучом прозрения вдруг осветила мозг.
   - Видать, конфуз произошёл. От травмы черепной, - коснулся пальцами Масяниного глаза, - сознание совсем покинуло меня, а вот душа осталась и правит бал.
   - И что Всевышний, так её и не призвал?
   - А я в его реестрах и не числюсь - я человек другого измерения.
   - Чудно. Ну, Бог с тобой. А мне пора.
   - Постой. Ты не хотела бы вернуться в своё тело и жить со мною на природе здесь, познавая мир? Сейчас за ним слетаю и извлеку из-под земли. Все травмы и болячки залатаю, и даже тления следов не сыщешь ты.
   - Не стоит. Я как раз в реестре, и срок земного пребывания уже истёк. Прощай. Жаль мы не встретились при нашей жизни - без всякого сомнения, была б твоей. Позволь мне поцелуй вернуть.
   Дуновение, чуть ощутимое, сродни дыханию, коснулось губ. Ева растаяла во мне.
   Венок остался на челе.
  
   Нас искали. Наивно было полагать, что эти люди так меня оставят - нет, они своей выгоды из лап не выпускают и ради неё пойдут на что угодно.
   Их было четверо, поднявшихся тропой от обрывистого берега. Четыре молодых плечистых человека - в шортах, теннисках, кроссовках и со шпалерами наизготовку. Если бы не пистолеты в руках, то вполне доброжелательного вида - им сачки для бабочек больше подошли.
   Втягивая в плечи бестолковки, пружиня шаг, на полусогнутых подкрались к входу в грот и требуют:
   - А ну-ка, выходи!
   В ответ ни звука. Да некому было звучать - мы в прозрачном обличии расположились на самом темечке горы, как раз над головами этих недоумков. Саиду мысленно приказал молчать, лежать и наблюдать, никак не реагируя. Маркиза калачиком свернулась на моих коленях и рада была ласкам - наскучалась за дни разлуки.
   Помявшись, пошептавшись, гоп-команда осторожненько втянулась в грот. На Божий свет спустя несколько минут явились весьма уверенные люди.
   - Сгинул, гад.
   - Шмотьё лежит, а сам не появлялся.
   - Звоним шефу.
   - Алло, Иваныч! Его здесь нет - так, барахлишко старое. Да, и, похоже, не было. Что? Понял. А сколько?
   Схлопнув сотик-раскладушку, звонивший окинул взглядом остальных:
   - Приказано в засаде ждать, пока не словим.
   - Вот это да - вот так без подготовки: да это не засада будет, а досада - нас нынче вечером тут комарьё сожрёт. Да и с хавчиком в пещерке напряжёнка.
   После непродолжительного совещания двое ушли по тропке вниз, а двое остались - оголив животы, разлеглись на солнцепёке, прикрыв лица бейсболками.
   Я загрустил. Что предпринять? Почистить им мозги - придут другие. Вернуться в город да Грицая вразумить, чтобы охоту раз и навсегда отбить, за мной гоняться? Немного ль чести для бессовестного казнокрада? А что тогда? Найти осиный рой и на пупки насыпать сторожам? Ну, это уж совсем мальчишество. Напрашивался вывод - покинуть грот. Не дать им и намёка на моё присутствие здесь или вообще на этом свете. Пусть думают, что растворился в ванной помпрокурора, распался на молекулы, исчез навеки. И, может, успокоятся, в конце концов.
   Жаль, конечно, покидать жильё, где был и счастлив, и свободен, где то ли в грёзах, то ли наяву достиг границы мироздания, и думал, что ещё найду великих тайн немало откровений. Одно лишь утешало - уйдут поимщики, и я вернусь. Мне надо время переждать. Чуть-чуть.
   Приняв решение, поднялся. Саиду скомандовал - вперёд! Маркизу поднял на руки. И мы спустились на пологий склон, в царство сосновых исполинов.
   Я вам скажу, блуждать невидимым в лесу не то же самое, что быть доступным любому взору - никто от нас не прячется.
   Вон белка спёрла у ежа грибок и, удирая, ткнулась мне в лодыжку. Теперь сидит на ветке, вертит головой и ничего понять не может. Лишь руку протянуть - она в ладони.
   Огромный и прогнивший ствол упавшей некогда сосны весь испещрён ходами. Бурундучки мелькают тут и там, играют, лисят нерасторопных дразнят - где им таких пронырливых поймать. Чёрный ужик шнурком мелькнул из-под стопы и отвлёк внимание. Только боковым успел заметить зрением рыжую молнию, и вот уже лиса стремглав несёт в зубах бурундука. Жаль полосатика, но здесь закон суров - беги, дерись иль погибай. Пожил, дай жить другим. Хорошо друзьям моим теперь нет с пропитанием заботы. Однако ухо всё равно держать надо востро, чтоб самому не стать едой.
   А вон чета орлиная устроилась на шпиле мачтовой сосны. Пока подруга на гнезде царь птиц сидит на ветке рядом, считает подданных и примечает, кто где устроился и как. Когда появится потомство, пригодится знать.
   И мы себе жильё искали, да всяк по-своему.
   Саид принюхивался к норам, оглядывался на меня - может, прогоним того, кто там засел, и вселимся?
   Маркиза отнять у белочки дупло была не прочь да нарвалась на филина и со всех ног бежала прочь.
   Я мог, наверное, одну из нор расширить до землянки, заставив поработать барсуков, но после каменных палат зарыться в почву червяком - бр-р-р.... - не вдохновляло.
   Попробовать сложить из сухостоя хижину, как Томас Дэвидсон, робинзон Скалистых гор? Да где мне взять сноровку и умение? Его бы самого сюда.
   Поставить из жердей вигвам? Но чем обшить? Берёз здесь нет. Четвероногих шкур лишить? Да захотят ли голышом ходить? Наверно, нет.
   В гроте палатка осталась - Фадеича подарок. Но как стащить? Прокрасться незаметно я смогу, но вытащить.... Вот будет хохма, когда брезента свёрток сам собой в бега сорвётся под носом сторожей! Нет, отпадает вариант. Ничто им не должно даже намёка дать на моё присутствие там.
   И угнетала мысль: вигвамы, хижины, палатки к месту в девственном лесу, как на фате заплатки. Мне нужен дом, дарованный природой.
   Петляя меж огромных сосен, спускались вниз и добрели к подножию горы. Отсюда за сосновым морем видна вершина - седая плешь скалы, под которой притаился грот.
   Бор за спиной остался, а впереди равнина с берёзовыми колками, перелесками ольхи, осины, а меж них цветочные поляны. Вон озерцо - по берегам жирафьи шеи тянут тополя, и ивы, словно буйволы бока, свои побеги в воду опустили. Средь белых лилий, будто нарисованных на голубом холсте воды, застыло изваяние лебедя.
   Стоял на взгорке дуб. Огромный, старый, расщеплённый. Когда-то молния ударила в него и развалила на две части. Коснувшись ветвями земли, он не загнил, не захирел, а, будто новой мощи от неё набравшись, рванулся вверх и крону плотную сомкнул над раной, грозившей погубить его.
   Преодолев все лабиринты из ветвей и молодых побегов, мы оказались над землёй на высоте трёх метров в центре расколотого пополам ствола. Я говорю мы - Маркиза взобралась сама, а Саида где поднимал, а где подталкивал. Впрочем, спускаться он научился сам.
   Итак, мы оказались в центре дуба, где вместо сердцевины, изъеденной ветрами, солнцем и снегами, и временем, конечно, уютное - ну, назовём гнездо - с зелёным потолком над головами, а под ногами ковёр из ссохшейся листвы. Фантазии не хватит придумать лучшее жильё - чтобы вот так, без топора и мастерка, природа сотворила.
   А искупавшись в озерце средь белоснежных лилий и в царственном соседстве лебедей, вновь очутился наверху блаженства - прекрасен дом и все удобства под рукой.
   Решил, гнездо на дубе будет дачей - тут летом истинная благодать. Вот вырастет пернатое потомство, станет на крыло, отправится на юг - тогда и я вернусь в свой старый грот на ложе зиму коротать. К тому-то времени, надеюсь, враги оттуда уберутся навсегда.
   Той же ночью старый дуб продемонстрировал, сколь прочное построил нам жильё. Нагрянула гроза - дождь, ветер, град и гром. И молнии блистали. Исполин скрипел, стонал, вздыхал и охал, но обитель нашу отстоял - ни капли не упало к нам в гнездо.
   Что есть уют? Ну, кому-то это с телевизором диван, жена на кухне. А по мне, чтобы вот так - разгул стихии в двух шагах, а мы с друзьями в безопасности. Несравнимое ни с чем блаженство. Как впрыск адреналина.
   Откуда это у меня? Наверное, с той самой мрачной ночи землетрясения на Белухе, когда погибла мама. Что скрывать, тогда действительно я испытал животный страх перед стихией. И с тех пор.... Дождь ли, град ли, гром иль ветер радуют мне душу, когда меж нами существует хотя бы тоненькая, но стена....
   В то утро обежав трусцою озеро, искупавшись, присел у муравейника понаблюдать за суетой его строителей, задавшись целью разгадать, что правит этим коллективом - разум иль инстинкт? А нет ли в них присутствия души?
   Зачем? Точно не скажу. Но мысль была, погибшей Евой зароненная, что всё от Бога. Стало быть....
   Гром прогремел издалека, чуть дрогнула земля. Я оглянулся. Там где лысая макушка венчала гору, поднимался дым. И не было её, макушки - только зубчатая кромка леса и дым.
   Не может быть! Неужто варвары решились лишить меня жилья?
   - Маркиза, к дубу! Ждать меня! - был дан приказ. - Саид, за мной!
   И мы помчались к подножию горы, туда, где начинался бор.
   Невидимый не значит бестелесный. Преодолевая заросли подлеска, в кровь исцарапался. А к ночи, выбившись из сил, остановил свой бег. Решил взлететь.
   - Саид, найдёшь дорогу без меня, туда, наверх?
   Потом пришла вдруг успокаивающая мысль - к чему спешить, ведь что бы ни произошло, мне уж не исправить. И не решился пса оставить.
   Бег сменил на шаг и путь продолжил. К утру достиг вершины.
   Грота нет. Развалины. Дымит трава. Осела пыль. Должно быть, подложили динамит. Зачем? Месть за несбывшиеся планы? А мне что предпринять? Найти врагов и наказать? Нет, на подобные шаги я не способен. Мне стоило это всё предвидеть, остаться и защитить жильё. А теперь....
   Сел на груду бесформенных камней, поднял один, отбросил, потом другой.... Как будто что-то дорогое, родное здесь погребено.
   Вот, Ева, полюбуйся-ка с небес на житьё наше земное и бытьё.
   В гроте был крест, монахами выдолбленный на стене. Найти хотя фрагмент его - я б сохранил, как память о святой обители. А нашёл....
   Клок шерсти под камнями. Кого-то придавило здесь - наверно, крысу? Да это выдра! Нет, чулок её - шкурка, содранная без надреза. И даже не чулок - мешок с.... Я развязал шнурок. Мешок набитый драгоценными камнями. Это монаший клад, тот самый, что искал Фадеич. Мне больше повезло, но какой ценою!
   Как завороженый, вновь и вновь руку опускал в мешок, и пропускал меж пальцев самоцветы. Их тут так много, что даже всем названия не знаю. А по цене, наверное, на миллионы.
   Восторг удачливого кладоискателя сменился грустью человека, взвалившего бесценный, но ненужный груз. Клад следует нести владельцам - половину Скоробогатову, как тот просил, остальное в монастырь. Пусть украшают самоцветами иконы, иль продают и строят храмы. То их заботы. А мне печаль - где одежонку справить, чтоб можно было лес оставить и в город показаться.
   Погрустив, простился с пепелищем грота. Спустился к дубу за Маркизой. Втроём отправились в поход - искать, где ныне обитает заслуженный геолог и минералов полиглот.
   Ноша с сокровищами то на плече, а то подмышкой у меня. Смотреть со стороны - чудес чудесней не бывает - по воздуху мешок плывёт. На нём, вцепившись в шкуру, восседает пёстрый кот. (Для рифмы сказано - конечно же, Маркиза). И пёс хвостом виляет впереди. Им дела нет, быть видимым иль невидимым. А мне-то каково - шататься по дорогам голышом?
   Иметь в руках сокровища на миллионы и красть портки с рубахою с плетня - вот это нонсенс! Вот это, я скажу вам, ерунда. Но что поделаешь, коль ничего умнее в тот миг и в голову мне не пришло. Подкравшись, умыкнув и облачившись, стал снова отражать лучи, явив лик свету весьма одухотворённый, с панданой на челе (из лоскута всё там же уворованной простыни).
   Дальше, проще. Адрес знал, определился с направлением и побрёл обочиной вперёд. Вот город, где живёт Фадей Фадеич, вот улица, вот дом и двор.
   - Скоробогатов?
   - Алексей Владимирович! Как снег на голову! А я, признаться, рад!
   Столик под тополем, две скамьи, три шахматных доски. Пенсионеры.
   - Сеанс одновременной игры. Сейчас закончу. Обожди!
   Отошёл в сторонку - нам не нужны свидетели при разговоре. Забрался в теремок пустой от детворы. Следом Фадеич.
   - Всех разгромил?
   - Ну и мозги ты, Алексей, мне подарил - я в чемпионах города.
   - Не наговаривай - мозги твои, лишь пользы стало больше от извилин.
   - Чего сюда забрался, как лешак? Пойдём ко мне - сноха нам замечательный заварит чай, как любишь ты, с душицей.
   - Есть разговор. Сюда смотри.
   Я размотал котомку грязной простыни, шнур развязал мешка и сунул руку внутрь. Самоцветы на ладони, будто леденцы.
   - Что скажешь?
   - Смотри-ка! Ты всё-таки нашёл монаший клад.
   - И как условились - добычу пополам.
   Искатель заповедных кладовых молчал, в задумчивости перебирая минералы, рассматривая их на свет.
   - Как будем клад делить - по штукам иль по весу? Ты знаешь стоимость камней?
   Фадей вздохнул, положил осторожно в мою ладонь:
   - Это сапфир, смотри какой искристый. С полсотни тысяч камушек такой. А огранить, да в золото оправить - цены не будет.
   - Вот ты и Ротшильд, Фадей Фадеич. Впрочем, нет - твоя фамилия гораздо благозвучней.
   - А как же - ювелирный дом "Скоробогатов Ф. и сын". Звучит?
   - А то.
   - А мне что-то не то. Что будешь делать со своею долей?
   - Как что? В монастырь снесу - ведь их монахи собирали, а мне без надобности.
   - Вот и мне, - Фадеич мои пальцы завернул, чтоб камни скрыть в ладони. - Без надобности. Неси всё в монастырь - пусть помянут в молитвах русского геолога Скоробогатова.
   - За здравие...
   - Да-да, за здравие - не за упокой же.
   Я сунул камушки в мешок и затянул шнурок.
   - Что так?
   - А я подумал, на фига - на фига козе баян, когда козёл и сыт, и пьян.
   - Переведи.
   - Всё нынче хорошо - куда уж лучше? Сын уважает, внуки любят, сноха не гонит за порог. А с этим...? Как бы ни переборщить. Всё закрыта тема - забирай и душу не трави. Сейчас поднимемся в квартиру, попьём чайку. С семьёю познакомлю.
   - Ты прости, я не могу знакомиться с людьми. Открылся дар, какой не ожидал - целителя. Все хвори вижу в человеке, и исцелять могу, но в результате алчность бужу и неприятности себе. Наш грот взорвали.
   - Как?!
   - Меня искали. Отчаявшись - взорвали. Среди обломков и нашёл монаший клад. Ну, будь здоров.
   - Нет, погоди. Тебя я всё же угощу - сиди и жди.
   Фадей вернулся с термосом, а в нём душистый чай. Мы вспомнили лесной наш прошлогодний рай.
   - Куда же ты теперь?
   - Хочу в святой обители остаться - решить одну проблему для себя. Скажи, ты верующий?
   - Ну, как прижмёт, крещусь. И был крещён. Но жизнь советская потом нас отучила в монастыри ходить.
   - Так значит, Бога нет?
   - Ты знаешь, нет уверенности, что есть.
   - И у меня. И не могу ужиться с неопределённостью.
   - Мне больше повезло. Но раз уж загорелся и дознаешься, расскажешь мне - я мигом крестик нацеплю и внуков в храм ходить заставлю.
   - Монахи говорят, Бог должен быть у каждого в душе. А мне он нужен наяву - вот как тебя сейчас, я зреть его хочу.
   - Если он есть.
   Опорожнив от чая термос, мы расстались.
   Пять глав я насчитал. Одна, конечно, в центре с большим крестом и маленькие по бокам - их маковками называют. Сусальным золотом сверкают.
   Церковь сложена из кирпича с узорчатыми нишами - в них образы святых. А колокольня под изразцовой крышей. И лишь взглянул, как тут же благовест - малиновый, как говорится, перезвон.
   Забор кирпичный, чугунные врата с узорами. Широкий вымощенный двор и сад за церковью. Девчушечка лет восьми большими ножницами кустик подрезает. И больше ни души.
   Прокашлявшись, представился:
   - Я дед Алексей. А как тебя зовут, дитя? И кто тут есть в поповском звании?
   Малышка даже и не оглянулась. Косички скачут по спине, звон ножниц, локотки в работе - до старца ли праздношатающегося ей?
   - С собаками сюда нельзя, - по тропке садовой шёл человек в обличии церковном - чёрная ряса, борода и крест с массивной цепью на груди. Погладил девочку по голове, приобнял. Тут, оглянувшись, меня увидела она, но улыбнулась лишь Маркизе. На корточки присела, поманила, и - о чудо! - моя дикарка подошла, потёрлась о коленку, погладить позволила себя.
   - У девочки прекрасная душа, - я констатировал.
   - И добрая она, - поп согласился. - Жаль, глухонемая.
   - Да что вы?! - сердце жалостью зашлось. - Надо лечить.
   - В нашей больнице бесполезно. За кордон везти - средств нет. Остаётся уповать на Бога.
   Молча кивнул, подумав про себя - и Бог услышал.
   Поп руку протянул, шагнув навстречу:
   - Протоиерей, настоятель церкви Преображения Господня отец Михаил, в миру Сапронов Михаил Васильевич.
   Сжал крепкую ладонь, представился, добавив, странник, мол - как род занятий.
   - Из чьих же ныне палестин? Сюда какими промыслами?
   Я не спешил о промыслах, хотя мгновенный наш контакт рукопожатий мне многое сказал о добропорядочности Михаила. Я не спешил, сканируя его мозги.
   - Земель немало повидал - бывал и в Палестине. Купался в Иордани. Россию вдоль и поперёк пересекал. А в колумбийской сельве удивительных людей встречал ....
   И на немой вопрос в глазах протоиерея:
   - Веру ищу, святой отец. Она мне кажется жар-птицей, что манит и зовёт, но в руки не идёт.
   - Во истину не там искали, - протоиерей снисходительно кивнул. - Вам надо в монастырь, в послушники - в труде, молитвах, чтении церковных книг однажды откровенье явится.
   Я покривился удручённо:
   - Увы, как говорится, горе от ума. Окончил университет и знаю всё об эволюции Земли. Но только мне наука объяснить не может тот факт, что разговаривал однажды с душой недавно умершего человека. Может, вы?
   - Так-так, вот это интересно! - настоятель легонечко похлопал по моему предплечью. - Идёмте-ка в беседку, там за чайком мне всё поведаете откровенно.
   Протоиерей, присев, взял девочку за плечики:
   - Фенечка, беги к тётке Глафире, скажи, чтоб вскипятила самовар и нам в беседочке накрыла. Всё поняла?
   Малышка покивала.
   Поп, поцеловав, перекрестил её чело:
   - Умничка, беги.
   Михаил, глядя ей вслед:
   - Убогая сиротка, с тёткой живёт, а тётка пьёт. Сюда приходят помолиться и мне помочь.
   - Не учится?
   - Да где ей.
   В беседке на столе фаянсовое блюдо - в нём пирамидой яблоки.
   - Угощайтесь.
   - Райские плоды?
   Мы присели на скамью.
   - Поведайте историю свою.
   Я рассказал о встрече с Евой.
   Пришла Глафира с самоваром - высокая, худая женщина с измученным лицом. Следом Фенечка несла чашки на подносе, вазочки со сладостями и печеньем. Отец Михаил, погладив её по голове, угостил конфетой.
   Макая в мёд печенье, мы пили чай. Протоиерей молчал. Он словно проглотил язык, услышав мой рассказ о потонувшей деве. На самом деле - я заглянул ему под шевелюру - он совершал мыслительный процесс, пытаясь разгадать, кто перед ним - блаженный или шарлатан. Ну, пусть себе - мешать не буду.
   Отставив чашку, поманил Маркизу.
   - Собака как воспитана у вас, - ожил протоиерей, - лежит себе тихонько у порога, и никаких гвоздей.
   - Хороший пёс и настоящий друг - в пути ко мне прибился.
   - Их покормить Глафире я скажу.
   - Не стоит суеты - поверьте, не голодны.
   И снова пауза надолго.
   Глядя на мои ладони, ласкавшие Маркизу, протоиерей спросил:
   - И больше вам общаться не доводилось с душой, покинувшей останки человека?
   - С той встречи - нет. Да и желанья нету.
   Поп покивал ответу.
   - Мне завтра отпеванье предстоит, в одиннадцать часов. Вы можете принять участие, и если что увидите, потом расскажите. Согласны?
   Я согласился.
   - До завтра есть, где ночку перемочь?
   И на моё пожатие плечами:
   - Так оставайтесь здесь - погода нынче благодать. В углу двора сторожка есть - там сторож обитает. Вот я ему скажу, чтоб вам сюда принёс постель.
   Ушёл протоиерей, а после заката солнца явился сторож Степан Василич, принёс подушку ватную и байковое одеяло.
   Присел на порог беседки, Саиду холку потрепал:
   - Хороший пёс, мне бы такого.
   - Вы не поверите - чуть больше года минуло с тех пор, как эту псину утопить хотели.
   Сторож сунул сигаретку в рот и прикурил.
   - Жестоки люди. А почему?
   И сам ответил:
   - От страха. Боятся смерти, голода и нищеты. Кабы у всех достаток был, тогда и рай бы наступил.
   На моё молчание:
   - А вы ложитесь - я всю ночь могу болтать.
   Лёг, как было велено, укутавшись в одеяло, под голову подушку. А потом сказал:
   - Достаток - относительная вещь. Люди в погоне за золотым тельцом готовы жертвовать друзьями, близкими, здоровьем, самой жизнью. И лишь на смертном одре вдруг осознают, что ничего в итоге не достигли. Огромный в банке счёт? На кой он ляд, коли наследники ждут, не дождутся, когда концы отдашь. Бюст бронзовый при жизни поставили в родном селе? Жди - переплавят. Потом немало найдётся в чужом дерьме охотников поковыряться - не рад будешь и славе. Такая человеческая суть - где слава, там и зависть. А те, кто на вершине власти, несчастнее других - им надо позабыть про дружбу и любовь, им даже родственники врут.
   Церковный сторож покивал:
   - Когда в кармане шиш, легко себя счастливым мнишь. Спокойной ночи.
   И удалился в темноту.
   В час, когда ночь к утру переломилась, и звёзды задрожали, устав висеть на чёрном небосклоне, в саду церковном соловей запел - защёлкал, засвистал и трелями залился. Я не спал. Я слушал. Решил, что остаюсь при Божьем храме, исполнить миссию свою - Его увидеть. Пока не знаю, как сиё произойдёт, но если зреть могу людские души, то почему бы нет и их Творца?
   Мрак таял, меркли звёзды, рассвет окрасил горизонт. Проснулась иволга, потом скворцы, с лучами солнца сад ожил - запел, по ветвям запрыгал, запорхал.
   Лежал в беседке, слушал благовест и восторгался замыслам своим. Какая тема удивительная предстоит - Создателя увидеть! Настоящего. Что так и будет, в том ничуть не сомневался, хотя как взяться за неё ещё не знал.
   Потом пришёл Степан Василич, забрал постель, а мне сказал:
   - Вас батюшка к себе просили. Умыться не желаете?
   И проводил к колодцу.
   Холодною водой взбодрившись, потопал к церкви. Но отпевание было во дворе. Гроб с телом умершей стоял на табуретах. Рядком скорбели родственники. Народ толпился до ворот. Протоиерей качал кадилом и читал молитву. Все при делах.
   Замерев в сторонке, присутствующих окинул взором - где мне усопшей душу увидать? В толпе? Да вряд ли. На заборе? Он пуст. Быть может, в теле? Но сколь, ни вглядывался в профиль восковой с синими кругами под глазами, ничто не говорило - там есть душа.
   Закончил Михаил. Засуетились ритуальщики. Народ к вратам качнулся. И тут я увидал старуху в чёрном одеянии. На корточках она сидела чуть поодаль, у храмовой стены. Так необычно.
   - Вам плохо? - я спросил.
   - Да мне плохо. Мне очень больно.
   - Где болит?
   Старуха поднялась и распрямилась. В ней отпеваемую я признал.
- Так вы душа?! Что вас гнетёт? Чистилища боитесь? Страшного суда?
   - Не за свою судьбу сердечко ноет, - она махнула вслед уходящей со двора толпе. - Там деточки мои, сынок и дочка.
   - Они скорбят. Вам что печалиться о них?
   - Сглупила я, подписав дом в дарственную на обоих. Сначала думала, по справедливости, чтоб не было ругни. А нынче поняла, что выгонит младшенького старшая, ведь он блаженный, а та на деньги шибко падкая - продаст жильё и пустит по миру его. Ведь он со мною жил - теперь как перст один. Ты не поможешь, милый человек?
   - Так чем же?
   - Присмотри за ним.
   - Успокойтесь и отправляйтесь по своим делам. Дом не панацея - был в бочке счастлив Диоген. А если разбегутся ваши дети - так знать судьба.
   - О горе тяжкое! - ссутулив плечи, старуха в стену кирпичную вошла.
   Вслед за мной пришёл в беседку и отец святой. На столик свёрток положил:
   - Угощайтесь. На завтрак матушка блинов вам испекла - здесь с творогом, а вот с печёнкой. Какие любите? В бутыли молоко. Вкушайте.
   - Спасибо, - и чтоб не огорчить хозяина, за трапезу взялся.
   Настоятель выждал паузу:
   - Была ли умершей душа?
   - Была, - прихлёбывая молоко, сказал. - Мы говорили. Она в печали - боится, что потомки не поделят отчий дом.
   - Так и сказала? - был протоиерея недоверчив тон.
   Пожал плечами - хотите, верьте, мол, хотите нет.
   Зачем же верить - мы проверим, подумал Михаил, а я услышал.
   Смотрю, засобирался он идти. Ну, время промыслы поведать.
   - Вы слышали легенду Таганая? - достал котомку. - Отшельники из поколенья в поколенье в пещере жили - молились Богу и постились, а после бурь сокровища искали под вывороченными сосновыми корнями. И находили.
   Развернул котомку, достал мешок, а из мешка на стол струя самоцветов потекла.
   - Вот их богатства. Они Творцу принадлежат по праву, и церкви ими распоряжаться. Примите, батюшка.
   Все чувства отразились на лице протоиерея - восторг и удивление, растерянность, испуг. Он попятился:
   - Нет, я не вправе. Если хотите, в епархию их отвезу. Или вы сами.
   - Хоть к патриарху, но только вы. А мне награда за труды ваше разрешение остаться при Божьем храме.
   Протоиерей с трудом пришёл в себя.
   - Да-да, вольны остаться. Когда я из епархии вернусь, мы с вами о довольствии поговорим. А сейчас....
   Когда окрестности тускнели, размывались, и город зажигал свои огни, "Рено" протоиерея к вратам церковным подкатил и посигналил.
   - Не спать, а бдеть! - приветствовал отец Михаил сторожа Степан Василича и отослал. - Не семени за мной, к беседке я дорогу знаю.
   Вошёл в моё пристанище и хлопнул донышком на стол бутылку дорогого коньяка.
   - Не спать, вставать и праздновать со мною.
   Я опустил с груди Маркизу на пол и поменял горизонталь на вертикаль.
   - Позвольте угадать причину - клад приняли и вас повысили.
   - Не угадал, - весьма довольный протоиерей захохотал. - Впрочем, да, сокровища, конечно, приняли, пересчитали, оценили - там уйма денег. Такая что.... тс-с-с.
   Отец Михаил подозрительно оглянулся на подступающую темноту - в ней силуэт маячил.
   - Степан Василич, лампадку нам сообразите. Себе стаканчик.
   Сторож принёс керосиновую лампу и стакан гранёный.
   - Какой хитрец! - пожурил святой отец, составив рядом стеклотару - две рюмки и стакан.
   - Вы знаете, за что мы пьём? Так слушайте - нам школу тут воскресную поставят для деток и странноприимный дом. Строительство буквально с завтрашнего дня начнётся. Решить лишь надо - сад потеснить или землицы прикупить у городской администрации. А?! Каково?! Ну, с Богом!
   Мы с протоиереем пригубили, Василич хлопнул, крякнул, пошарил по столу глазами, занюхал рукавом.
   - Коньяк, сын мой, не заедают, - поучал святой отец.
   - А вам, - это он мне, - я должность подыскал - заведующего странноприимным домом. Согласны?
   Конечно, нет. Да только спорить ни к чему: пока его построят - эксперимент я завершу.
   Потом приехали из епархии - насчёт строительства. Лишь мимоходом протоиерей представил им меня. И после этого никто не вспоминал, не донимал - у всех свои заботы.
   Оставленный в беседочной тиши, обдумывал величайший из своих экспериментов: как мне, пронзив пространство или время, достичь черты, что разделяет свет на тот и этот. Лишь, думал, там смогу Его я лицезреть - того, которого как будто нет, однако все в которого как будто верят. Того, кто знает, как жизнь вдохнуть в покинутое душой тело. Кто может эту тайну мне открыть.
   Достичь черты, переступить и вновь вернуться - весьма рисковая затея. Я не Орфей, чтоб нравиться богам. И не Геракл, их чтоб не бояться. И не хочу я пить шампанское. Познание - вот смысл риска.
   Перечитал всю библиотеку Михаила, пытаясь в каждой фразе найти намёк, скрытый смысл, потайную дверцу, способную в архангельское царство привести. И сколь ни бился.... Но не отступал.
   Мне книги Фенечка носила: протоиерею недосуг - то служба в церкви, то крестины, то отпеванье, то венчанье.... А тут строительство свалилось....
   Мне книги Фенечка носила, и мы сдружились. Общались мысленно. Но желание излечить ребёнка допекало и однажды допекло.
   - Есть у тебя гребёнка? - мысленно спросил.
   Она покивала и подала расчёску.
   Годится.
   - Сядь сюда. Позволишь мне косички расплести?
   Она кивнула.
   Как нежный шёлк пряди у ребёнка, а цвет - как грива ковыля, что волнами своими красит степи. Расчёсывал ей волосы расчёской, другой рукой приглаживал.... И в мозг проник тихонько. Пошарил - вот она, загвоздка, вот этот узел надо расплести. Запутались нейроны ещё в утробе, а может в миг рождения, который мог последним стать.
   Расчёсывал ей волосы расчёской, другой рукой приглаживал и по чуть-чуть, ну очень осторожно распутывал хитросплетения в мозгу, лишившие её и слуха, и дара речи.
   Внезапно вздрогнули Фенечкины плечи, и тельце худенькое напряглось - звук к ней прорвался.
   Я голосом:
   - Ты можешь говорить?
   - Да, могу.
   - А слышать?
   - Я слышу же.
   Повернул девочку к себе лицом, стал на колени, чтоб заглянуть в её глаза.
   - Хочешь дочкою моей стать?
   - Ты женишься на тёте Глаше?
   На тёте Глаше? Гм.... Пожалуй, не готов.
   За Фенечкино исцеление протоиерей Спасителю молебен посвятил и мне пенял:
   - Вот вам и чудо! Где наука ваша с её врачами? А молитва, когда она от сердца чистого доходит до небес и возвращается - вот вам и чудо из чудес. Какого надо вам ещё знамения и откровения? Немедленно креститесь и начинайте молиться за спасение души.
   Но от крестительной купели я воздержался.
   - Не могу, святой отец, без веры.
   - Так ты поверь.
   - Верю, что человечество от обезьян произошло путём эволюции. А религия - это культура: как мусульманство у арабов, так православие у славян.
   - Тогда откуда же к тебе души видение пришло?
   - Вот это и хочу понять. Когда пойму, тогда уж с чистой совестью к кресту пойду.
   Фенечка быстро выучилась читать, писать, считать и сочинять. Прочтёт мне сказочку из детской книжки и замолчит, задумается.
   - Что не так?
   - Вот это и вон то.
   - Ну, тогда свой вариант рассказа излагай и не стесняйся, называй - других героев имена.
   Малышке только дай - был бы слушатель, фантазии хватает, а язычок болтает и болтает.
   С Маркизой забавляясь, вдруг спросила:
   - А у неё котятки будут?
   Откуда? То бессмертным не дано. И на ночь сна меня лишила.
   Ну, ладно я - из ума выживший старик. Ну, пусть Саид - пёс не первогодок. Ну, а тебя, мурлыка, за что лишили счастья материнства? За то, чтоб нескончаемой чредой тянулись годы без любви и ласки? За то, что ты мне стала дорога, должна пожертвовать своими чувствами напрасно?
   Промаявшись, к утру решился, распрограммировать Маркизу - вернуть ей радость материнства. А за одно - старение клеток и неминуемую в итоге смерть. Хотя со смертью погодим: будем живы - будем жить.
   Через недельку красавица пропала. Потом явилась и полнеть стала - в животик подаваться.
   - Там у неё котятки? - пытала Фенечка.
   Протоиерей в беседку заходил:
   - Холодно ночами? Потерпите - строительство вот-вот мы завершим, и переедите. А может быть, сейчас - ко мне иль на квартиру? Приход оплатит.
   - Вы не беспокойтесь - у нас всё хорошо.
   - Они-то в шубах, - на друзей моих хвостатых кивал настоятель. - А вам-то каково? Здесь, сын мой, не сельва колумбийская, здесь в сентябре бывает о-го-го.
   - В Таганайском гроте зимовал и в лютые морозы костра не разжигал.
   - Думаю, что до морозов дело не дойдёт - управимся.
   А дни прекрасные стояли. И ночи тёплые - зря батюшка ворчал.
   Однажды услыхал в ночной тиши мышиный писк - в коробке из-под обуви, что Фенечка в подарок принесла, родились шестеро котят. Беспомощные и слепые, и совершенно разные. Трое в мать - пёстрые такие. Четвёртый в серую полоску словно тигр. Пятый - снежный барс, но с чёрным хвостиком. И лишь один, самый слабый из котят, был непонятной масти - трёхцветный.
   Пошли советчики.
   Степан Василич:
   - Вы отберите, который люб, а остальных - ведро с водой щас принесу - топите.
   На мой отказ:
   - Они же кошку вашу насмерть засосут.
   Но у Маркизы всем шестерым хватало молока. Даже у маленького животик полным был всегда.
   Глафира:
   - Топите, Алексей Владимирович, сейчас: когда откроют глазки - грех.
   Спросил протоиерея, вправе ль я судьбу котёночью вершить.
   Он пожал плечами:
   - На что решитесь - такая их судьба.
   - И всё от Бога?
   - Да.
   Через неделю они открыли глазки.
   - Смотрите, - Фенечка трёхцветненького подняла. - Какие мудрые у него глаза!
   Взгляд бусинок голубых действительно являл осмысленность. И озорство.
   - Это кошечка.
   - Я назову её Принцессой. Вы мне подарите её?
   - Хоть всех бери. Как станет мать им не нужна, они твои.
   Глафира:
   - Вот ещё беда - дом полон кошек. Ведь говорила же, топи.
   Проблема разрешилась сама собой. После удивительного исцеления стала Фенечка для обывателей святой. На неё ладно, что не молились. Но приходили и просили:
   - Положь мне свою ручку вот сюда, дитя.
   И верили, что боли все уйдут. И уходили.
   Когда ж узнали, что Фенечка котят пестует - за ними очередь: готовы тут же разобрать. Но я сказал:
   - Пусть подрастут - их от мамаши рано забирать.
   Мне доставляло немало удовольствия наблюдать, как кормит их Маркиза, как лелеет. И поучает. Как холку треплет за непослушание. Одной Принцессе с лап сходили озорства - как будто матери любимицей была.
   Трёхцветная проказница возглавила борьбу за изгнание Саида из беседки. Тот на порог - она шипит, спина дугой. За ней котяток целый строй и все готовы в бой. Пёс зарычит - бежит Маркиза. Но их мирить, лишь сердце мучить, и гонит друга прочь, что защищал её не раз в тайге дремучей.
   К чему Вас этим зоопарком утомляю? Мысль пришла - а почему хозяин жизни только человек? Разве животные думать не умеют? В том мире, что оставил я, главное - не пара рук, а голова нужна. С мозгами. И они есть у моих питомцев. Я докажу.
   Тема настолько интересна, что хоть сейчас бросай задуманное и заново всё начинай. И начал, если бы не случай....
   На отпевании как-то раз открылся путь к черте заветной. Вернее, я нашёл проводника - он обещал меня с собою взять. Лишь надо обождать. Всего шесть дней, пока душа прощается с землёю.
   Сейчас в подробностях.
   Омоновца Степана Буландо замучили в Чечне боевики. Пытали, били, истязали, но не сломили дух и не смогли заставить честь уронить, присяге изменить. Посмертно звание Героя ему дали и улицу родную в городе переименовали. Остались без кормильца жена и маленькая дочь. Городские власти взяли на себя о них заботы - бесплатная квартира, льготы. И добрый всход дал корень Буландо - медалистка в школе, отличница в университете дочь его. Однажды за кордон бесплатную путёвку ей подарили городские меценаты. И надо же несчастию случиться - шофёр уснул, автобус в пропасть, среди погибших дочка Буландо.
   Весь город провожал в последний путь её. Прекрасная в гробу она лежала - как живая, только не дышала. Венки из роз украшали ложе ей, и слёзы, отпевая, лил протоиерей.
   Нашёл на клиросе девицу в белом одеянии.
   - Ты Света Буландо?
   - Как маму жалко. А вы кто?
   Я рассказал. Ещё поведал, что целить могу, но этого мне мало. Хочу погибших к жизни возвращать, чтоб не было смертей.
   - Так не бывает, - она вздохнула.
   - Есть сила, которой подвластно всё. Тебя к ней скоро призовут. Возьмёшь меня?
   - Если не боитесь - да.
   И мы условились, в полночь на девятый день здесь в церкви встретиться опять.
   Шесть дней осталось.
   Смотрел, как Фенечка с котятами играет, и думал о своём. Как прав был Билли, за леность меня ругая - столько времени коту под хвост. Ну, почему о жизни и смерти не задумывался в ту пору я, когда к услугам Разум свой предоставляла вся Земля? Был молод, глуп - такой ответ. Не устраивает? Нет. Ну, значит, Билли так избаловал меня, что думать не о чём и не хотелось. Вот парадокс: возможность есть - желанья нет, потом наоборот. Когда ж воистину разумен станет человек?
   Скрип гравия, шаги к беседке. Покашливание сторожа при храме:
   - Алексей Владимирович, к вам человек.
   Костюм полуспортивного покроя, фигура развитая, правильные черты лица. Взгляд homo sapiens. А в руке....
   - Гладышев? Алексей Владимирович? Вам передать просили.
   В руке серебряный браслет оптимизатора.
   О, Господи, ты есть! Я верую, и сей же миг крещусь!
   - Вы инструктор перемещений?
   Тот, покосившись на Василича, сказал:
   - Да. И флаер тут, неподалёку, ждёт меня. Иль нас обоих - как пожелаете.
   - Нет, ступайте - я остаюсь. Когда потребуется, свяжусь.
   Он ушёл. Я любовался на браслет, не решаясь на руку его одеть. А по усам и бороде катились слёзы....
   - Вы плачете? - сторож мялся у порога, не решаясь, уйти или присесть.
   - Иди, Степан Василич, весть с родины - как тут не зареветь.
   Ушёл и сторож.
   - Я, Фенечка, прилягу - уморился. Возьми котят и погуляй в саду.
   Один остался, и браслет защёлкнул на запястье.
   - Здравствуй, Билли!
   - Ну, здравствуй, дорогой.
   - Обнять тебя так хочется, поверь.
   - Я уже обнял.
   - В жилеточку поплакаться.
   - Ты плачь, а я пока сканирую твои мозги. Тут наворочено.... Присвистнуть хочется.
   - Ничего не трожь! Пусть будет всё, как есть. Сканируй память - сам поймёшь, что пережито.
   - Событий густовато. Вижу травму черепную - сдвинуты мозги. Но как ты выжил?
   - Смотри, смотри. Не только выжил, но и преуспел во многом.
   - Я вижу. "Ничего не трожь". Тебе стекляшка эта не мешает?
   - Напротив - помогает. Смотри - я ещё сам во всём не разобрался. Быть может, что-нибудь подскажешь ты.
   - Ну, хорошо. С наскока не решить: мы больше не расстанемся - к чему спешить.
   - Давай не будем больше расставаться - мне страшно без тебя. Скажи, наша Земля всё также хороша?
   - Ещё прекрасней стала. Освоены планеты, солнце под контролем. И космос больше не таит угроз.
   - А Настенька нашлась?
   - Увы, Создатель, нет.
   - И нет контактов с гуманоидами?
   - Нет.
   Я помолчал, о дочери печалясь.
   - Как ты нашёл меня?
   - Скажу, не сразу, но нашёл.
   Как долго он копается в мозгу, а мне приспичило болтать.
   - Билли, я в тему влез, в которой очень неуместно меня Создателем считать, и называть.
   - Что такое?
   - А ты ещё не понял, над чем работают мозги?
   - Тут всего.... Над чем?
   - Я души умерших умею различать, общаться с ними, понимать.
   - Опять за старое. Часом не тронулся в отсутствии меня?
   - Вот и проверим - мне скоро рандеву с такою предстоит. Ты взглянешь на неё через мои глаза, послушаешь ушами, поговоришь....
   - Ну, хорошо, не будем пустословить - увидим и решим.
   - Но, Билли, суть эксперимента в том, что встретиться хочу с Создателем, который жизнь дарует.
   - Ты знаешь, с сумасшедшими не спорят, и я не буду. Для чего?
   - Чтоб убедиться, что он есть.
   - И только то? Не проще просто верить?
   - Когда увидишь все способности мои, поймёшь - болезни вижу я насквозь, умею исцелять. Лишь жизней прерванные нити не могу связать. А ты не научился?
   - На всех есть клеточная база данных - клонируем внезапно умерших землян.
   - Но это ведь совсем другие люди. Кстати, с Костиком ошибся ты. Теперь я понял: не память генную он потерял, а душу. Сознание спаслось в оптимизаторе, и без души он зомби был. Вот суть жестокости его.
   - Пусть будет версия - в неё поверю, когда увижу то, что видел ты. И всё-таки скажи, зачем во лбу стекляшка у тебя - она ведь нервными окончаниями оплетена. Ты сам не зомби, друг, не биоробот?
   - Ты смотри - не всему, что имею и умею, могу сейчас я объяснение дать ....
   Шесть дней мы с Билли ворковали - я, в беседке лёжа, закутавшись в одеяло, он, ковыряясь в моём мозгу.
   Во мне участие приняли.
   Отец Михаил:
   - Вы не заболели часом - всё лежите и лежите? Давайте доктора я позову.
   - Не надо, всё в порядке у меня. Лишь ностальгия, но она сама пройдёт - дайте срок.
   Степан Василич подтвердил:
   - К ним человек намедни приходил, подарок приносил.
   Фенечка книжку принесла:
   - Послушаешь меня?
   - Да-да, конечно же, дитя.
   И Билли:
   - Послушай, друг, и ты. Эту девочку я излечил от немоты.
   - Ты многого достиг в развитии ума - тобой горжусь и кой чему учусь.
   - То отличительная твоя черта - красть знания.
   - Знакомо мне твоё брюзжание....
   Шесть дней прошло - условленное время подошло.
   Пред полночью Василича я попросил, храм отворить и в нём меня закрыть до самого утра.
   Звеня ключами, он ворчал:
   - Что за блажь? Ну, были б вы Хомой, а в церкви панночка лежала....
   Полная луна сияла сквозь витражи окон. Под сводом гулко звучали мои шаги.
   - В чём-то сторож прав, - Билли сказал. - Насчёт блажи....
   - Помолчи. До полночи далёко?
   - Хватит времени в дверь постучать или окно разбить, чтоб сторож прибежал.
   - Ты трусишь?
   - Мне чего бояться? Дрожь чувствую в тебе.
   - Страх неизвестности в крови у человека.
   - Полночь. Где панночка твоя?
   - Да вот она.
   С иконы Богородицы спускался силуэт ....
  
   Эпилог
  
   Не пишется. Голова болит. Известно, муки творчества обезболиванию не поддаются. Хотя причём тут голова? Не пишется потому, что не читается, не публикуется, не нужно никому. Казалось бы, о вернувшихся из загробья мертвецах, ну, чем не повесть? Её бы на сценарий положить и фильм поставить - все голливудские шедевры отдохнут.
   Напечатала районная газета, знакомые поздравили. Где гонорар? Я спрашиваю, за что трудился? За сомнительную славу?
   В толпе недавно услыхал:
   - Тот Гладышев писал, что в райкоме партии работал, а после так никем не стал?
   А кем я должен стать? Олигархом? Воровским авторитетом? Надыбать хоть какой-нибудь себе колхоз или заводишко при приватизации?
   Ну да, я сторож школьный. И ещё бумагомаратель ненужный никому. Сижу и мучаюсь в пустующей тиши, чтоб утром встать в учительской с дивана и побрести искать себе работу. А к ночи вновь вернуться школу сторожить, но, по сути, в ней жить - поскольку нет у меня жилья.
   Вот докатился бывший райкомовский инструктор с двумя дипломами - без стоящего дела и угла. Да что там - без семьи. Уж так сложилась жизнь - кидали родственники, обманывали друзья.
   Мне б поумнеть однажды и бросить пить, вы скажите. Да что вы - не пью и не курю. И женщинам не забиваю баки. Не потому что я их не хочу. Те, что нравятся, по бедности мне не доступны. Которым нравлюсь я - увы, не вдохновляют. Быть лучше сторожем свободным, чем примаком без любви.
   Я офицер запаса после института - по-прежнему считать, так дворянин. Вот эта мысль, однажды зароненная, наверное, сгубила мою жизнь. Ведь благородство в чём? Не прячь глаза перед начальством. Не бойся тех, которые сильней. Не ври, не подличай и не воруй. И с барышнями будь построже - не обещай, чего не можешь.
   Вот и скажите мне на милость, с такими принципами чего добиться можно в современной жизни? Дивана школьного? Так на кого пенять?
   Я не пенял. Детства мечту лелея, стучал по клавишам пишущей машинки школьного секретаря. Сначала мысли скакунами с крыльями в заоблачной дали носились, а на бумагу не ложились. Потом я их освоил приземлять. И потекли строка к строке, листок к листку.... Но кому? Для кого всё это пишется? Что миру нового сказать хочу? Без публикаций и без критики я - графоман.
   Мне надо было б родиться в столице - там есть куда пойти, кому-то показать свои труды. И вдруг - начать публиковаться. Или хотя б в губернском городе. А тут, в захолустье.... Пропадёт бездарно мой талант.
   А есть ли он?
   Перечитал настуканное на листе. Нет, всё не так, неубедительно, не жизненно, я бы сказал. А главное, язык - какой-то чёртов реп. Нечистый видимо попутал, потратиться однажды и в губернию смотаться на семинар доморощённых литераторов. Там пять часов сидел на мастер-классе малых форм - поэтов и чуть-чуть прозаиков. И в результате язык себе сломал. Вопреки рассудку и замыслу сюжета мне предложенье в рифму завершить охота. Вот что это? Точно - вирус мозговой. Теперь иль к бабушке идти заговорной иль голову долой.
   Мысль о суициде не раз являлась мне в тиши ночной. Ну, посудите: я не молод, чтобы с нуля карьеру начинать - нет ни амбиций, ни желаний. Нет стимула - одни лишь оправданья. Не стар, чтоб пенсии дождавшись, почву ковырять в саду. И сада нет. Закончить жизнь сторожем при школе? Достойная карьера! Писателем бы стать.
   Не пишется, не читается и не публикуется. Будущность ясна - рано или поздно сойду с ума. Не дай то Бог! Но я не первый это восклицал. Запастись посохом с сумой? Там тоже перспективы никакой. Не лучше ли в петлю? Ну, не задалась судьба, а умирать всё равно придётся. Так лучше уж сейчас - пока я в ясной памяти, и в силах сам на табурет взобраться. Такие, братцы, мысли приходят иногда.
   Стучу по клавишам, кладу на бумагу строки. Зачем? Кому? А просто так, чтобы отвлечься от серости обыденной и унестись мечтами в облака. Там я герой, там я, конечно, победитель. И девушки за мной гурьбой....
   В окошко стук. Отдёрнул штору - чей-то силуэт. И, кажется, дождь на дворе.
   Спешу к двери.
   - Кто там? - осторожно.
   - Открой, проверка, - завхоза голос. Черти принесли!
   История банальна. Девчонка проводила парня в армию, а тот на службе калекой стал. Любовь была - не позабыла инвалида. Затеяли семью. Двух дочерей родили. Но годы шли. Как баба стала ягодкой опять, бес сексуальной неудовлетворённости в неё вселился. Когда устраивался сторожем, я ощутил её оценивающий взгляд. Ну, что ж, подумал, буду рад с таким начальством на диване кувыркаться.
   Она, конечно же, пришла. Но вот беда - пьяная с бутылкой водки. А я не пью и пьяниц презираю. Манили руки пышные колени, но отталкивал перегарный рот. Как без поцелуев обстряпать дело? Вы знаете? А я не смог.
   Тогда отбился от её намёков и даже приставаний, но нажил лютого врага. После прессовала без причины, а я терпел - податься некуда, а тут ночлег с доплатой и машинка школьного секретаря. И ещё не раз по праздникам, а иногда и в будни пьяной приходила - просила, даже плакать не стыдилась.
   Я ей сказал:
   - Вы трезвой приходите, и всё получится у нас.
   Трезвой, видите ли, ей совестно. А мне-то каково?
   Ну, ладно. Дверь открыл. Она с зонтом вошла.
   - Что, дождь на улице?
   - Как из ведра.
   Чёрт, опять пьяна!
   Прошла в учительскую, села на диван. Нога на ногу - смотри, пацан!
   - Стучишь? - кивнула на машинку. - Всё забываю сказать Таисии Алексеевне, чтоб закрывала в сейф.
   Ступнёй качает, пальцем водит по обнажённому бедру.
   - Пришла сказать, ты с завтрашнего дня уволен - другого сторожа я приняла. Расчёт заберу за амортизацию машинки. Всё понял?
   Как не понять! Вольна уволить и расчёт не дать. Ведь официально муж-инвалид её устроен.
   Пауза.
   - Чего молчишь?
   - Всё понял я.
   Печально покачала головой.
   - Ну и, дурак.
   Пришлёпнула колено:
   - Ладно, я пошла. Что дождь там?
   На диване повернулась, через спинку перегнулась, притиснулась к стеклу. Всё было сделано нарочно так, чтоб показать свой зад. Край юбки высоко задрался - под ягодицы. А выше что? Должно быть, стринги.
   Я понял, дан последний шанс. Мне надо подойти, ухватить за бёдра и чреслами прижаться. Ну и, наверное, сказать, что я люблю.
   А я сидел, болван упорный, и думал, лучше уж в петлю.
   Она ушла. Начал искать верёвку. В шкафу нашёл бечёвку. Тонка, но выдержит - вот только кожу защемит. На люстру глянул - не удержит. Решил повеситься с перил второго этажа. Сел на диван вязать петлю.
   Стук в окошко. Вернулась, чёрт её возьми! Спрятал бечёвку, пошёл к двери. Сейчас начнутся охи, ахи, извинения, мол, ты меня прости. Возьмёт свои слова обратно - буду жить, нет - удавлюсь. Хватит горе мыкать. Столько хороших людей без времени ушло. Какая польза от меня?
   Открываю дверь. Входи и говори.
   Но что за чёрт - в пелене дождя вижу силуэт мужской.
   - Вы кто? - запоздалый страх коснулся сердца: ведь я ещё живой.
   - Гладышев Алексей Владимирович? - приятный баритон.
   - Он самый.
   - Поручено вам передать.
   В его ладони серебряный браслет. Оптимизатор?! Вот, черти! Начитались и прикалываются.
   - Это мне - ничего не перепутали?
   - Вам.
   - А вы инструктор перемещений Рамсес?
   - Инструктор да, но не Рамсес.
   - Входите.
   Он остался под дождём.
   - От кого презент?
   - Я не уполномочен комментировать подарок. Берёте - я пошёл, нет - тоже.
   Конечно же, беру.
   Ушёл инструктор в пелену. А я в учительской сижу, глазею на браслет. Таким его и представлял, когда о мертвецах писал. Но не сошёл ли я с ума, не успев с убогой жизнью поквитаться? Достал бечёвку, петлю довязал, на стол положил по соседству. Задумался. Что выбрать? Браслет надену - чего-нибудь произойдёт. А может, нет - так на прикол похож подарок. В петлю залезу, дальше что? А дальше тоже ничего. Одно лишь утешение, что не сошёл с ума.
   Наконец решился. Последнее в судьбе моей разочарование - надел браслет....
   Вот это сон! Почти кошмар! В учительской убогой школы оказаться. Я сторож, братцы. Пьяная завхозиха. Петля. Нет, пора кончать, по Зазеркалиям шататься.
   Лёгкий бриз коснулся моего лица - в нём запах моря. Открыл глаза. По потолку блуждают тени. А это чьи головки торчат под жалюзи окна? Смешок и шепоток.
   - Проснулся?
   - Вот нам попадёт!
   Улыбчивые лица ребятишек. Настюша, солнышко моё. Дианочка, малышка. Лапочка Катюшка. Розовощёкий карапуз насупил брови: маловат стоять - висит, пыхтя, на подоконнике. Это мой сын Сашок, рождённый Дашей, венчанной женой. Он предводитель шайки сорванцов.
   - Пап, ты проснулся? Тогда пойдём купаться.
   - А пробежаться?
   Вскакиваю с постели:
   - Кого поймаю, утоплю!
   С визгом детвора несётся к пляжу.
   Выхожу из Мраморного Дворца на широкую мраморную лестницу, к песку лагуны опустившей свои ступени. Денёк погожий. В воде отражаясь, вприпрыжку скачут облака. Солнце экватора палит из поднебесья, хотя зенит уже пересечён. Спать в час полуденный наши врачи рекомендуют и ревностно следят. Сейчас они, наверно, ещё спят - так мы побесимся.
   Наследники мои уже в воде. Встречают брызгами:
   - Не догнал! Не догнал! Не догнал!
   С разбега погружаюсь в воду, выныриваю далеко.
   - А ну, плывите-ка сюда! Здесь Каракула покусает вас за пятки.
   Плывут вперегонки. А по моему велению фонтаны в облике драконов подхватывают сорванцов и вертят их, и кувыркают, спускают с горки водяной, из глубин выхватывают и к небу поднимают. Визг над лагуною, восторгов крик.
   - Потише, детвора!
   Но поздно - на линии прибоя бабушка Настя, ещё один забытый нами авантюрист. Теперь она на взводе и с берега грозит:
   - Алёшка! Сколько можно! Терпенье лопнуло - домой не приходи!
   Атас, каманчи! Бледнолицие!
   Драконы, оборотясь в коней, уносят нас к противоположному берегу, подальше от зависти суровой ставшей воспитательницы. С шипеньем растворясь в песке, лихие скакуны исчезли.
   В густом тропическом лесу видна крыша бунгало.
   - Наш брат, Орлиное Перо, в плену у чернокожих. Крадёмся незаметно.
   Малыши торопятся подставить головы мне под ладони, а я меняю им коэффициенты отражения. Теперь от нас видны лишь на песке следы.
   Обитатели бунгало режим не соблюдают. Владимир Константинович в гамаке с плоским экраном телевизора в руке смотрит новости. Мирабель с кистью у холста, рисует дом, построенный по её задумке. Бабушка Валя, конечно, у плиты - изобретает рецепт нового варения из тропических растений. Где же Костик?
   На пальму карабкается наш краснокожий брат к последнему кокосу. Но я невидимым взлетаю и плод из-под его руки срываю.
   Недолго Костик недоумевал:
   - Ты здесь один?
   Ребятишки хором:
   - Мы все пришли тебя спасти.
   Я:
   - Мачете кто из бунгало сопрёт, тот первый кокосовое молоко попьёт.
   Костик:
   - Эй, вы, меня снимите!
   Валентина Ивановна сразу заметила появление гостей. Ещё бы! Огромный нож вдруг на её глазах мобильность приобрёл и улизнул в кусты. Бабушка следом:
   - Алёша, ты? Да ну, не прячься - стара я для проказ.
   - Сейчас, бабуль, иду - кокосовое молоко допью.
   Мы по очереди к ореху припадаем, прохладный сок вкушаем. А после всем видимость обратно возвращаю. И друг за дружкой из кустов на двор бунгало новое поколение Гладышевых ступает. Бабуля восклицает:
   - Мои родные!
   Целует всех и обнимает.
   - За стол! За стол! Мойте руки и за стол. Сейчас вас угощу удивительным вареньем.
   Детвора, вооружившись ложками, уписывает за обе щёки последнее бабвалино изобретенье. А та стоит в сторонке, прихватив ладонью подбородок, подперев другою локоток, глядит на малышей счастливыми глазами.
   Обнял её за плечи:
   - Как здоровье, баб?
   - Спасибо, хорошо, - она слезу смахнула. - Чаю праправнуков дождаться.
   Подходит Мирабель, услышав голоса:
   - Да у нас гости! Как рада я.
   Проходит вдоль стола, целует темечки ребят.
   - Володя, посмотри, кто к нам пришёл. Оставь в покое телевизор - не сгинет без тебя Земля.
   Подходит глава рода Гладышевых, пенсне снимает:
   - Чему обязан, господа?
   Я говорю:
   - Сегодня мамин юбилей. Пришли вас пригласить.
   Отец:
   - Мы помним и непременно будем.
   Я:
   - Костика сейчас возьмём. Команчи, сыты? На коней!
   С индейским кличем - Хи! Хи! Хи! - бунгало покидаем мы.
   Мраморный Дворец на Коралловом острове имел четыре входа на все стороны света. Четыре лестницы и террасы. На восточной по утрам мы пили чай. На западной сегодня готовили банкет.
   - Где шляетесь? - упрёками встречают нас Никушки. - Костя, привет. Идёмте репетировать.
   Забрали детвору двойняшки - готовят представление к маминому юбилею.
   И Люба хмурая:
   - Что с фейерверком? Опять спонтанно? Ты лодырь, Гладышев, просто несусветный.
   - Не нравится? Ступай за мной. Вот на компьютере программа - садись и правь. Что нарисуешь, в небе загорится.
   - А ты куда?
   - В шахматы с дедом биться.
   Стол накрывает Машенька, генералова жена, а по совместительству контрактная тёщенька моя. Ей помогают юбилярша, Надежда Павловна с полковником, который по случаю передник нацепил, Эля и Наташа. В печали Даша:
   - Лёш, проблема с подарком у меня.
   - Рассказывай.
   - Хотела рыбку золотую подарить, с вживлённым чипом, чтобы хозяйку понимала. Но операция не удалась.
   - Идём, посмотрим - чем сумею, помогу.
   Перламутровая красавица с оранжевыми плавниками в аквариуме на поверхности вверх брюшком.
   - Чип удали.
   Даша колдует лазерным лучом на неподвижном тельце.
   - Готово.
   - В воду опусти.
   Ладони приложил к стеклу, глаза закрыл, мысли сконцентрировал.
   Давай, красавица, очнись - вторую жизнь в тебя вдохну, и разум человечий подарю.
   Малышка встрепенулась, вильнула хвостиком и плавники в работе.
   Даша:
   - Что теперь?
   - Ты с ней поговори.
   - Да ну тебя!
   - Нет, я серьёзно.
   - Привет, красавица! - Даша помахала ей рукой.
   И рыбка покачала.... Ну, не головой - всем туловищем, хвостом и плавниками.
   - Да ты разумница моя!
   В ответ, будто щенок от ласки, золотая пустилась в пляс, выписывая круги и кувырки, и прочие акробатические трюки.
   - Ну, я пошёл.
   - Спасибо, милый! - Даша догнала, обняла и нежными губами к губам прильнула.
   Стол накрыт, терраса из живых тропических цветов гирляндами увешена. Машенька последние штрихи наводит. Выступает генерал в парадном одеянии. При орденах, с сигарою в зубах.
   Машенька:
   - Ой, ты уже пришёл, а мне ещё переодеться надо.
   - Переоденься.
   - Хотелось под руку с тобой....
   - Под руку пойдём поздравить именинницу.
   Мы остаёмся с генералом на террасе.
   - Сыграем, дед, чтоб время скоротать.
   - Ты помоложе, тебе и за доской бежать.
   - А я уж сбегал.
   Из светящихся молекул воздуха возникнув, меж нами повисает шахматная доска с фигурами.
   Дед ухмыльнулся:
   - Всё фокусы твои. Играешь честно или подглядываешь в мои мозги?
   - Ну, что ты, дед? Конечно, честно. Новую начнём иль доиграем прерванную?
   - Доиграем, если помнишь диспозицию.
   Фигуры разбрелись по всей доске, часть улетучилась.
   - Твой ход.
   Конечно, подозрения Алексея Георгиевича основания не лишены - я мог подсматривать в его главе все планы шахматной баталии. Мог свои задействовать извилины на всю катушку - тогда у деда шансов никаких. Только к чему? Много ль радости от такой победы? Поэтому играл я честно, своим ресурсом, и, если побеждал, то радовался бесконечно. Печалился, когда разбит бывал. Потому что дед такта не имел - выигрывая, повторял:
   - Куда вам, Гладышевы, против Михеевых.
   Михеев Алексей Георгиевич - дед мой, генерал.
   Явились под руку полковник отставной с женой, Надеждой Павловной. Теща венчанная моя во втором браке расцвела. В смысле, помолодела и похорошела, но, как и прежде, строгая была.
   - Гоняют вас, брат мой по оружию? - хихикнул как-то генерал.
   Полковник наш рождён был хватом.
   - Слуга жене, отец солдатам, - он генералу отвечал.
   Надежда Павловна критично осмотрела сватов мундир и к мужу повернулась. Поправила медали, сняла отсутствующую пылинку, улыбнулась, на цыпочки приподнялась и в бритую щеку губами ткнулась. Зарделся наш полковник - ни дать, ни взять Героя получил. Грудь выпятил, кивнул жене и стопы к нам направил.
   - Сражаетесь?
   - Вот этого потомка казака сейчас я в угол загоню и мат поставлю.
   - Не говорите гоп, мой генерал, пока не перепрыгнете, - бодрился я, но положенье на доске хуже было некуда.
   Надежда Павловна стол весь обошла, критично осмотрела сервировку, чего-то там поправила и заскучала. К ней Любаша в сияющих одеждах подошла. Мама Дашина хоть и улыбнулась, но покачала головой:
   - Молода, красива, зачем же так рядиться - ведь праздник-то не твой.
   А Люба гордо:
   - Я - распорядительница бала. Мне нужно быть такой.
   К нам подошла:
   - А ты, дорогой, в шортах будешь маму поздравлять? Бегом переодеваться!
   - Успею - нет же никого.
   Будто в ответ на последние слова на террасу поднялись папа, Мирабель и бабушка моя. Пришли на катере через лагуну.
   - Всё, дед, хотя позиция не до конца ясна, сдаюсь - твоя взяла.
   Поднялся я, и шахматы с фигурами растаяли. Дед, покосившись на бывшего зятька, торжественно провозгласил:
   - А я что говорил - не могут Гладышевы против нас, умом не вышли.
   - Идём, гроссмейстер, - Люба понукала. - Сама переодену я тебя.
   В белой тройке с законною женой под руку вернулись вскоре на террасу.
   Ну, кажется, все в сборе. Наташа, Эля, Никуши в нарядах театральных и маленькие флибустьеры - детвора. Даша у мамы - помогает наряжаться.
   - Не пора ли начинать? - вопрос к распорядительнице бала.
   Она к Электре:
   - Где ваши родственники?
   - Они здесь.
   Любаша повертела головой, пожав плечами, подошла ко мне:
   - За именинницей пойдём, мой дорогой.
   Нет, Любе маму не затмить - ведь мама, это мама. В ней столько артистичности и шарма, скорей природного, чем приобретённого. И платье дымчатое так тело облегало, что....
   Законная сноха склонилась в реверансе:
   - Вам мой респект, Анастасия Алексеевна.
   Ушли мои жёны. Мы с мамою вдвоём. Целую руку:
   - Ты счастлива, родная?
   Она склоняет мою голову и в лоб целует:
   - Как никогда!
   Я верю, потому что знаю подоплёку этих слов. Здесь на острове с новой силой вспыхнул её роман с моим отцом - тайком они встречаются от Мирабели. Вот интересно, знает ли о том сладкоголосая сирена? Не удивлюсь, что знает. Очень может быть, что рассказал ей обо всем сам Владимир Константинович. Но маме нужна тайна будоражащая кровь, опасность быть раскрытой - и отец подыгрывает ей.
   - На выход?
   Мамину ладонь за пальцы взял и вверх поднял - идём на террасу, как под венец. Последняя пред нами дверь открылась, и Любин голос возвестил:
   - Юбилярша!
   Рукоплескания, улыбки. Строем гостей идём. Мужчины каблуками щёлкают (даже отец) и головы склоняют. В реверансе дамы приседают. Всех мама царственной улыбкой награждает и головой кивает.
   В строю гостей большой пробел - здесь соплеменники стоят прозрачные Электры, моей жены внебрачной. До сей поры, у меня с ними мир не заключён - так, невоенное состояние. По-прежнему страдают от своей бесплодности, но чтобы сделать что-то.... Ни-ни. Даже и не говори. Скроются в сельве - ищи свищи. Не вижу лиц, но думаю, что все от чопорности лопаются и гордости за самих себя. Что за народ! Ни грамочки стыда - явились в общество, в чём мама родила.
   А мама им особое внимание - для пожатий руку подаёт, а она вдруг поворачивается для поцелуя. Тоже мне, джентльмены без штанов.
   Наши малыши. Костик, Настенька, Дианочка, Катюшка и замыкает строй карапуз Александрюшка (Сашок и Шурик не рифмуются). С ними именинница забыла этикет и каждого поцеловала.
   В кресле, наконец, она, за спинкой опахало для меня. Я мавр, она императрица. Гостей улыбчивые лица.
   - Праздник начинается! - провозглашает Люба.
   Звучат фанфары.
   Выступает генерал под руку с женой. Целует дочку в лоб, Машенька в щёчку. В её руках горшочек с изумительным цветком - как чистый бриллиант. Не то, чтобы сверкает, а отражает цвет любой - бордовым был у Машиной груди (как её платье), стал пепельным у мамы.
   - Специально для тебя растила.
   Гости в восторге, рукоплещут. А мама одной рукой цветок прижала, в другой ладонь Машенькину задержала - не хочет отпускать.
   Генерал, грудь с орденами выпятив, прокашлялся:
   - Тут я написал....
   И пафосно балладу читать стал. И скучную, и длинную, и не рифмующуюся. Где новорожденную сравнивал то с Афиной, то с гаубицей фронтовой.
   Закончил дед, гости похлопали. Скорей, я думаю, за то, что, наконец, закончил.
   Распорядительница бала Валентину Ивановну подвела. Мама из кресла выпорхнула, свекровь обняла. Бабушка слезу смахнула:
   - Что пожелать тебе, сношенька, не знаю. Всего, чего желаешь ты сама. А в подарок прими медок от местных пчёл - мы с внуком приручили.
   И Костику махнула:
   - Подойди, вместе вручим.
   Как мамин взгляд и профиль изменились, грудь поднялась, плечи распрямились - подходят бывший муж с новою женой.
   - Кхе! Кхе! - покашлял он в кулак. - Всех благ.
   И Мирабель кивнула.
   - Прими подарок, - мой отец сказал.
   Это был холст "Дождь над лагуной" работы Мирабель.
   Пауза. Мама засмотрелась. К ней за спину шмыгнула распорядительница бала и, как пацан, присвистнула. Заволновались гости.
   Мама встрепенулась:
   - Шедевр! А посмотрите сами.
   Картина по рукам пошла.
   Расчувствовалась мама - к щеке соперницы губами прикоснулась.
   Надежда Павловна под руку с полковником подходят. Целуют, поздравляют. Их подарок - шаль, её руками связанная из шерсти снежного барана (а может барса?). Стало ясно, куда летал полковник пару месяцев назад. Но зачем шаль здесь нужна, в тропиках, под палящим солнцем? А женщины в восторге - какой рисунок! какие кружева!
   - Вы мастерица, Надя! - сказала мама, и подарок накинула на плечи.
   Снох очередь настала. Их у мамы шесть.
   Любаша и распорядительница бала:
   - Анастасия Алексеевна, в подарок от меня примите шкатулочку резную из палисандра для ваших бриллиантов. У лучших финских мастеров её для вас заказывала я - сама-то бесталанна.
   - Как благодарна я! - мама к челу снохи губами прикоснулась. - И не скромничай насчёт таланта - человечеству давно известно, кто такая Гладышева Любовь Александровна.
   Даша с аквариумом:
   - Вот это рыбка не то чтобы ручная иль дрессированная - она понятливая. Смотри, золотая, это новая хозяюшка твоя. Она хорошая. Всё поняла?
   Рыбка к стеклу аквариума подплыла и ротик приложила.
   - Что с ней? - спросила мама.
   - Вы поцелуйтесь, - Даша подсказала.
   Под аплодисменты и крики "браво!" мама подарок свой через стекло поцеловала. А после золотая рыбка в пляс пустилась, всю воду возмутила - так бесилась.
   Мама расстроилась:
   - Как успокоить и остановить?
   Даша:
   - Так и скажите: хватит шалить.
   Электра. Мама призналась, что её боится, когда она мерцает. Это бывает, когда прозрачная моя жена браслет снимает.
   - Успокойся, - я маме говорил. - Она такой же человек.
   Мама вздыхает:
   - Была она хотя б с цветною кожей, а тут....
   - Скажи, Дианочку ты любишь? А это её мать. Ну, хочешь, дочку попрошу перед тобою померцать.
   - С тебя станется. Не трожь ребёнка!
   - Тогда прими сноху.
   Электра имениннице ожерелье из зубов акульих поднесла и рассказала:
   - Эти клыки плечо Алёше прокусили. Ваш сын тогда чуть не погиб - Дианочка его спасла. Скелет акулы до сих пор лежит на дне лагуны. Наши мужчины его нашли и зубы хищницы мне принесли. Примите в дар.
   Да-а, сомнительный подарок. Мама ведь до сих пор не знала ничего о нападении на меня акулы. Да где это было? И когда? В каком из Зазеркальев? Там, помнится, Дианочка почти совершеннолетнюю была - здесь она дитя.
   Мама в растерянности. Мой взгляд поймала - мол, я же намекала. Но потом справилась, подарок приняла и улыбнулась - лишь она одна. Не было и рукоплесканий.
   Пока Наташа поздравляла, оставил опахало и Элю отыскал:
   - Ну, успокойся. Пусть был подарок невпопад, зато от сердца чистого. Вот увидишь, он висеть у мамы будет на лобном месте - такими не бросаются. Давай-ка лучше, чтобы снова не попасть впросак, твоих оденем соплеменников. Наташа отцелуется, и им придётся поздравлять.
   В Мраморном Дворце было несколько кабинок гардеробных, где обитатели меняли свои наряды. Скажем, к завтраку один, на пляж другой, и ко сну - свой. Всё было сделано по последним технологиям - ткань временная, не больше, чем на сутки (потом распылялась без следа, на молекулярном уровне), фасон тут же подбирался на компьютере. Дамам праздник и детворе. Мужчины более консервативны - хранили мундиры из вечной ткани мой дед с полковником. Пылились у меня в шкафу толстовка с джинсами, кроссовки, шляпа....
   К одной из гардеробных Эля соплеменников пройти уговорила. Как они входили, я не видел, а выходили - франт за франтом. Впрочем, фигуры безупречны - костюмчики сидели как влитые. Но какие? Один вырядился Римским Папой, другой муллою, а этот мушкетёр со шпагою.... Такие их фантазии или компьютер глючит? Да Бог с ними! Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы было с кем дамам танцевать. Хотя ни лиц и ни ладоней у кавалеров не видать.
   Последний вышел из кабинки, как раджа - в смешных штанах, с чалмой на голове, а в ней перо с огромным бриллиантом. И так он важно выступал, что подсказал коварной мести план. Я им по случаю гардеробку подарю и посмотрю, так ли нерушимы традиции прозрачных.
   Все одеты? Я их пересчитал.
   Итак, сноха Наташа.
   - Алёша, - мне мама говорила, её историю услышав. - Как хорошо, что девочку из грязи спас. Бедняжка, как она страдала.
   - Страдает и сейчас.
   - Ну, я её в обиду никому не дам.
   Мы вышли на террасу - дамы лобызались. Наташа отдарилась, вручив имениннице билет в Большой театр, который по моей подсказке и её просьбе сам доставал.
   Мама умилилась:
   - Мы вместе полетим. Я покажу тебе Москву....
   Начался маскарад. Прозрачные, разряженные в пух и прах, друг за другом с подарками в руках - кто ветвь коралла нёс, кто жемчужину, кто створку перламутровой ракушки, кто раковину больше головы (которой, кстати, не видать)....
   Вот лежебоки - что подняли, то и принесли. Палец о палец не хотят ударить, чтоб показать - вот здесь мои труды и это от души....
   Теперь Никушки и сорванцы. Их подарок - это представление. Рассказ о том, как в море синем пираты (наши малыши) захватили купеческое судно. Среди трофеев дочка капитана (Вероника).
   - О, Богородица, - она взмолилась. - Душе безвинной не дай погибнуть.
   Услышала её мольбы дочь морского царя (Доминика) и спрута послала. Огромный осьминог вскарабкался на судно, братву морскую всю перепугал и в трюм загнал, а дочку капитана от мачты отвязал и с собой забрал. Пираты так перепугались, что все сошли с ума и кинулись рубить корабль - им всюду щупальца казались. Ну и, конечно, потонули. На дне морском, однако, перевоспитались - сабли бросили и стали танцевать, с Никушками кружиться.
   Спрут, корабль и дно морское - всё было синтезировано из светящихся молекул воздуха. Ну, как те шахматы. Короче, красочное получилось представление. А артисты, хоть и не народные, но весьма любимые. Это точно.
   Закончена торжественная часть. Распорядитель бала зовёт гостей к столу, рассаживает по ранжиру (близких родственников поближе) и по старшинству. От именинницы дальше всех отец мой с Мирабелью. Месть мамы с Любой или сами пожелали? О, дом интриг!
   Стол не ломился яствами заморскими - было лишь то, что на острове растёт. Кроме шампанского - ну, это дань традициям, его из Франции гурманам привезли. А ещё в напитках - амброзия, цветочные нектары, соки. В закусках - зелёные салаты, фрукты, овощи, икра из зелени, сгущенное кокосовое молоко. Короче, пир вегетарианцев. Хотя фантазии хватило поварам морскую капусту в блюде уложить китом, бананы в виде осетров, дыни - запеченных поросят, сладкую цветочную пыльцу взбить кроликом.... Словом, есть, что пить, что есть, на что смотреть и после сердцем не скорбеть о загубленных в честь праздника животных.
   Отец мой, быстро захмелев, затеял с бывшим тестем состязание в произношении тостов. У разжалованного дипломата они витиеваты, длинны, мудры, остры и остроумны. По окончании гости про кубки забывали, аплодировали и хохотали. У деда, как команды, понуждающие пить - точны и коротки.
   - Ну, за присутствующих!
   И разом все бокалы пригубили.
   Застолье длилось до зари. Чуть подсинённое закатом небо раскрасил фейерверк.
   Люба поднялась:
   - Вот в эту самую минуту ровно полвека тому назад в Москве малышка родилась.
   Гости встали, сдвинули бокалы и троекратно прокричали:
   - Ура! Ура! Ура!
   - Танцуем, - Люба объявила. - "Вальс цветов".
   Лишь зазвучала музыка, я к маме подошёл, голову склонил и руку предложил, на танец. Мы закружились. За нами пары потянулись - военные с супругами, папаша с Мирабель. Жён моих и бабу Валю на круг прозрачные зазвали. Один без пары, в стороне. Гадать не надо - президент. Упрямый как осёл. Я ему, надень оптимизатор - станешь видимым, поедешь в свет, найдёшь там половину, и вдвоём вы справитесь с недугами. Но нет. Ему не в кайф наш остров покидать, с людьми встречаться, чем-то напрягаться. Лучше - голышом по сельве шляться. И за собою соплеменников таскать. Ну, погоди же - я кое-что придумал для тебя. Вот кончим бал....
   Мама:
   - Ты где?
   - С тобой, родная.
   - Что ж мать подарком обделил?
   - О нём поговорить тебя на танец пригласил. Ты ведь знаешь, вязать, строгать и вирши сочинять я не умею. Могу творить лишь головою. Что хочешь ты? Приказывай - твоё желание исполнится любое.
   - Всё-всё, о чём не попрошу? Так, стало быть, ты Бог?
   - Конечно, если мама Богородица.
   - Кстати, день рождения - это праздник не родившегося, а роженицы. Только нам её не пригласить.
   - Отчего ж? Она в библиотеке. Ждёт тебя.
   - О, Лёшка, как ты мог столько времени молчать и свою бабушку взаперти держать?
   - Я её не запирал.... Мы с ней условились, за час до полночи.... Тебе сюрприз.
   Но мама уже не слушала меня, бегом с террасы.
   Люба ко мне:
   - Что с ней? Куда она?
   - За подарком.
   - И что там, если не секрет?
   - Ни что, а кто. Там человек, которого давно уж с нами нет.
   - Большой любитель ты интриговать.
   - Нет, Люба, даже не проси. Подарок мамин и секрет её. Ещё хочу я попросить, ты не ищи её сейчас и не тревожь. Вечер задался, гости веселятся - расслабься.
   - Тогда танцуем, милый.
   Мы закружились.
   Ночь опустилась на окрестности. Но над Дворцом небо расцвечено огнями фейерверка, и на террасе светло, как днём. В лагуне отраженья вспышек затмили звёзды.
   Даша подошла.
   - Как ты?
   - Нормально, милый. Ты мне ещё в одном поможешь деле?
   - Ты знаешь, Дашенька, всегда с тобой душой и телом.
   - Хочу попробовать заняться проблемами невидимых людей. Так жалко их.
   - Одной лишь жалостью не излечить.
   - Я понимаю. Но если не пытаться что-то сделать, то никогда не сделаешь.
   - Попытайся, а я попробую их президента уговорить, хотя бы выслушать тебя. А остальное в твоих руках.
   Напрасно с Дашей мы толкались среди танцующих пар - главарь прозрачных как пропал. Отчаявшись, послал телепатический сигнал:
   - Вы где?
   - На пляже, - он ответ дал.
   Лежит в камзоле белоснежном на песке и камушки бросает в воду.
   - Музыка не та, иль дамы не красивы? Иль в жизни горести одни, что вы на празднике скучны?
   - Я вам верну ваши вопросы, добавив.... время тратите напрасно, зачем вы?
   - Лишь исполняю просьбу. Познакомьтесь - Дарья Александровна, моя жена.
   Судя по расположению камзола, он даже головы не повернул.
   - С какою целью, госпожа, моею заинтересовались вы персоной? Тяга к реликтам?
   Даша отвечала:
   - Желание помочь. Я врач, моё призвание лечить недуги.
   Президент:
   - Не помню, чтоб о помощи просил.
   Я схитрил:
   - Электра Дашу попросила.
   Президент:
   - Вольны её лечить.
   Осёл упрямый! Моё терпенье истощилось:
   - Ну, Даша, я пошёл.
   Жена присела на песок:
   - А мы ещё поговорим.
   Салютных залпов не было. Цветные образы огней рождались в тёмном небе, взрывались, распадались и гасли, уступая место новой вакханалии. На террасе звучала музыка, танцевали пары. Электру отыскал.
   - Там на пляже Даша ломает упрямство Президента. Ты не поможешь?
   - Всем, чем смогу. Проводишь?
   - Нет. Найдёшь их без меня. Когда я вижу вашего вождя, накатывает раздраженье. Боюсь, и у него от вида моего аналогичные возникают ощущения. Нам лучше не встречаться.
   - Эх, ты, - потрепав меня за ухо, Эля ушла.
   Захотелось шампанского.
   Наташа за столом одна.
   - Что пригорюнилась? Не угодили кавалеры?
   - Ты, знаешь, да. Холодные, как жабы, и слов не говорят - свои мне мысли в голову толкают и знают всё, о чём только подумаю я.
   - Привыкнуть можно. Вон смотри, как Доминика с Вероникой веселятся - им дела нет, что кавалеры без рук и головы.
   - Ты не ревнуешь?
   - К этим нет, но человеческое мне ничто не чуждо.
   Вздохнув, Наташа:
   - Наверно, я дикая.
   - Нет, дикая - ты ударенье поменяй.
   - Да ну тебя!
   Помолчали, прихлёбывая шампанское, любуясь фейерверком.
   - Катюшка так легко в круг сверстников вошла, будто всю жизнь здесь прожила.
   - И ты войдёшь.
   - Ну, может быть.... Скажи мне, Алексей, зачем тебе гарем?
   - Так жизнь сложилась.
   - С тобою счастлива была я в Н-ске. А здесь.... Как можно чувства разделить на шестерых?
   - Ну, хорошо, давай порассуждаем. Вот мы с тобой уедем в город Н-ск. Как думаешь, будет грустить Катюша без сестричек и братишки? Уверен - дня не проживёт. И так любой из них.
   - Они же дети.
   - Давай о взрослых. Даша - первая женщина моя. Люба - законная жена. Никуши - ....
   - Вертихвостки.
   - Это внешне, а в душе весьма достойные особы.
   - За что же любишь ты меня? Или не любишь - из жалости пригрел?
   - Ты удивительно умеешь слушать. Помнишь, я пел?
   - И только то?
   Подлил шампанского в бокалы.
   - Наташенька, ты комплексуешь. Найди себе занятье по душе - жизнь засверкает.
   - Нет. Как Люба говорит, я бесталанна. Хотела мужа полюбить, но целого, а не шестую часть. Любовь не задалась, остались дети. Как думаешь, роль воспитательницы мне подойдёт?
   - Она им не нужна. Науки все и этикеты браслет преподаёт, а также кормит, лечит, бережёт.
   - Стало быть, я лишняя на острове и в жизни.
   - Сейчас ты мне напоминаешь вон тех невидимых лентяев. Хочешь в почёте быть у детворы, найди им тему для игры - чтоб интересно было, чтоб тайною дышала. За поцелуй продам такую. Иди ко мне. Целуй.
   Наташа села на мои колени, за шею обняла.
   - Ну, говори.
   Я подставлял лицо её губам и говорил.
   - Вы будете искать сокровища погибших кораблей на дне лагуны.
   - Они там есть?
   - Они там будут.
   - Алёшенька, я плавать не умею, а там надо нырять.
   - Я научу. Ну, хочешь, прям сейчас.
   Затея не прошла. К нам баба Валя подошла.
   - Костик уснул. Ты отвези нас на катере домой, а молодые пусть повеселятся.
   - Ой, и правда, - Наташа всполошилась. - Малышам в постель пора.
   - Бабушка, ну, какой дом? Ребятишек в спаленке уложим, и тебе комнату найдём.
   Валентина Ивановна согласилась:
   - Устала я от этих кавалеров.
   Бабушку устроив, в спальню к детям заглянул. Наташа пела колыбельную.
   На террасе пир горой. Никушки зажигают. Придумали играть в фанты. Вот проигравший генерал полонез Огинского из свирели выдувает. Да так изящно. Где талант зарыт! А он стишки кропает. Потом безликий мушкетёр ходил павлином, на шпагу шляпу водрузив вместо хвоста. Римский Папа плясал гопака в пурпуровой сутане....
   - Вот ты где, - в укромном закутке нашла меня Любаша. - А именинница?
   - Оставь её в покое. Иль без неё тебя не слушает никто, распорядительница бала?
   Люба на грудь мне голову склонила.
   - Сюрпризы кончились? Больше нечем удивлять? Ну, тогда я. Готовься, Гладышев, отцом ещё раз стать.
   - Не хочешь ли сказать....
   - Наверное, сама я заслужила такое отношение - мужья за эту новость жён носят на руках, целуют и желанья исполняют.
   Я Любушку поцеловал, взял на руки, сказал:
   - Что хочешь ты, душа моя?
   - Тебя.
   - И после этого ты непременно станешь мамой?
   - А ты отцом. Кого ты хочешь - сына или дочь?
   - Хочу двойняшек - чтобы и сын, и дочь.
   - Тогда трудись всю ночь....
   Люба уснула на моём плече в спальне своей на первом этаже. Мне не спалось, общения хотелось.
   - Весь день молчишь - так не похоже на тебя.
   - Ты постоянно занят.
   - Этот рай ты создал для меня? Спасибо, Билли. Что потребуешь взамен?
   - Совсем немного. Поднимайся в кабинет.
   - Любу разбужу.
   - Не бойся, у неё браслет.
   Жены не потревожив, с постели выскользнул, оделся, вышел. Поднялся в кабинет. Открыл окно. За ним по-прежнему светло от фейерверка. Под крышею террасы веселятся гости. Я руки на груди скрестил.
   - Душу потребуешь? Бери.
   - Садись, пиши - ты ведь так к этому стремился.
   - Ага, всю жизнь мечтал.
   Экран монитора загорелся.
   - Что это? - я в кресло сел.
   - Читай.
   Читаю, "Как я стал Богом".
   - Твои воспоминания о прожитых годах - о виденном, услышанном и пережитом.
   - Инструкция для молодых и рьяных?
   - Считай что так.
   - А сам?
   - Буду читателем.
   - Не боишься, что правду с кривдой поменяю?
   - Пиши-пиши, история рассудит.
   - Ну, что ж....
   Пальцы на клавиатуру опустил - с чего начать?
   - Начну я с твоего рождения.
   И настрочил:
   "Когда за офицером МУРа закрылась дверь....
  
  
   А. Агарков. 8-909-071-13-94
   п. Увельский 2011г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 3.48*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"