Агафонов Сергей Валерьевич : другие произведения.

Человечина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


СЕРГЕЙ АГАФОНОВ

ЧЕЛОВЕЧИНА

фантастический роман

  
  
  
  
  
  

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В КОТОРОЙ ЖАБИЙ ПОТОК ОБЕЩАЕТ СОТВОРЕНИЕ ПРЕКРАСНОГО НОВОГО МИРА

  
  
   - Опять человечину жрал! - злобно воскликнул Татай и швырнул в мерзота березовое полено. Полено попало мерзоту в мохнатый горб. Горб заколыхался. С него на земляной пол посыпалась жухлая листва и многорогие жуки. Мерзот перестал вылизывать себе пах и поспешил убраться в угол потемнее. Теперь только утробное урчание выдавало его шестиногое присутствие.
   - Фиг с ним, дядя, - примирительно и вместе с тем нетерпеливо обратился к Татаю его племянник Наяп, - расскажи что было дальше с Теми, Кто Ковыряется В Носу Хозяина Вселенной...
   - Да-да! - забалоболили прочие мальцы и застучали клювами о лобные доли друг друга.
   Татай ласково оглядел кружок своих благодарных слушателей, теснившийся вокруг полупогасшего костра. Потом поднял глаза вверх, будто искал утерянную нить рассказа в круглом отверстии дымохода. Там сквозь кислый от сырых дров дым ему подмигивали не то звезды, не то сателлиты вероятного противника. Не опуская бородавчатой морды, Татай тихо и мечтательно произнес:
   - Со временем им всем переломали пальцы... И вам, остроухие, переломают, если хань не перестанете лопать!
   Последние слова Татай кричал, вскочив на задние лапы - тумбы. Ими он стал остервенело топтать костер, поднимая тучи пепла и искр. Мальцы, а пуще всех Наяп, завыли, захохотали, друг перед дружкой выделываясь. На перегонки и борясь не на шутку, они пытались выхватить из костра, пекшуюся там, картошку, чтобы надкусив, расплеваться и запустить ею потом в обезумевшего Татая.
   Вдруг, мимо тяжело вздыхая, протрусил мерзот. На нем ехали, вцепившись в его горб, пучеглазые коги. За ними летели угловатые шелестящие фухи. Ползли рядом блестящие зловонные щаповеи.
   Раздался отвратительный скрежет. Дальняя стена глиняной хижины обрушилась под натиском темного потока. Он нес бесчисленное количество жаб и кувшинок. Остроухие в страхе полезли на уцелевшие стены, ища спасения на полках с различными диковинами, которыми славился дом дяди Татая.
   Сам Татай, стоя по колено в жабах и кувшинках, радовался катаклизму. Он кричал, зачерпывая горстями жаб и покрывая их поцелуями:
   - Вот, чмокс, ужо, чмокс, напьемся, чмокс, жабьего молока вволю, чмокс...
   Кувшинками Татай украшал свои бородавки, повязывая на них стебельки этих прекрасных цветов.
   - Не иначе в Обезьянньих горах дожди прошли... - пробормотал в омерзении от всего этого Наяп, вскарабкиваясь на полку под самым потолком и протискиваясь между хрустальным черепом и лыковым коробом, полным измельченной вулканической лавы.
   - Или Роаль гневается - возразил Наяпу череп и тоненько засвистел.
   На свист из лавы поднялись тоненькие струйки разноцветного дыма. Между ними, как между колоннами, заметались тени забытых предков, потрясая дубьем и рогатинами.
   От неожиданности Наяп едва не свалился вниз. Он еще крепче вцепился когтями в потолок и дал обет никогда больше не лопать хань, как бы не уговаривали и чего бы не сулили хитрожопые пуганы.
   Тем временем жабий поток, снесший и противоположную стену дядиного жилища, быстро шел на убыль. Скоро на землянном полу оставались только лужи и ворохи кувшинок. От одной руины к другой гулял свежий ветер. Близкий рассвет обещал обнаружить замечательные виды разрухи у соседей, а также их самих в восхитительных недоуменно-страдающих позах, оглашающих жалобно-недовольными криками равнодушные окрестности...
   Дядя Татай сумел, соорудив из деревянной лежанки и цветастых тростниковых циновок нечто вроде загона, удержать несколько десятков жабьих особей покрупнее, и прилаживался их доить.
   Хлопоты по хозяйству шли ему больше, чем безответственные космогонические телеги. Наяп и прочие остроухие заерзали на своих полках, устраиваясь поудобнее. Они догадывались, что им предстоит упоительное зрелище сотворения прекрасного нового мира. Вот только бы Цуна - жена Татая подольше не возвращалась из церкви. Может вспомнит, что у них с майских праздников маргарина дома не было или куму решит навестить. У той как никак восьмая голова выросла. Такое не каждый день случается, тем более, что голова из пятки растет.
  
   Дежурный ангел отставил в сторону бинокль, как следует взбил облако, на котором примостился и, потянувшись, снял с другого облака кипу комиксов. Сказать по чести, приключения Радиоактивного Человека занимали его гораздо больше, чем даже несанкционированные Шефом изменения в организме какой-то взбалмошной бедокурки. Эти духи совсем от рук отбились, меняют обличье так быстро, что не уследишь и рука отсохнет все изменения фиксировать. Сойдет и через раз журнал наблюдений заполнять...
   Мимо на облаке проплывали два ангела с щетками и ведрами полными грязной мыльной воды. Один из них мельком заглянул через плечо ангела.
   - Он, что, поэт? - удивился он занятию дежурного.
   - Да нет, педик. - объяснил ангел товарищу, - Эти везде хорошо устраиваются...
  
   Голова из пятки кумы выросла, от пятки отделилась и покатилась куда глаза глядят. Встретила зайца саблезубого. Он наркоту сусликам толкал за носильные вещи и бытовую технику. Заяц сусликов пинками разогнал и говорит:
   - Голова, голова, я тебя съем!
   - Скунс тебе в рот, заяц! - сказала голова и дальше покатилась.
   Катится, катится, глядь лиса огнедышащая стоит, оральным сексом торгует.
   - Голова, голова, я тебя съем!
   - А я брату скажу. Он у меня огнетушителем работает. - сказала голова и дальше покатилась.
   Катится, катится, нигде не застревает. Тут ее волк ловит. Но сказать голове ничего не может. Ему хулиганы пасть зашили. Посмотрела голова на такую незадачу, пожалела хищника, да и осталась с ним жить. Волк головой выучился в баскетбол играть, но играет еще не очень хорошо. Вот, например, недавно Ивану- Дураку проиграл. Жабы-болельщицы с горя топиться пошли...

ГЛАВА ВТОРАЯ,

В КОТОРОЙ ОБНАРУЖИВАЕТСЯ ПОЛНОЕ ОТСУТСТВИЕ ЧЕЛОВЕЧИНЫ ТОГДА, КОГДА В НЕЙ БЫЛА САМАЯ БОЛЬШАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ.

   И все - таки, даже будучи при деле, Татай не мог совсем обойтись без телег. Вот и сейчас Татай, взяв в три передние лапы по крупной жабе, двумя другими лапами изощренно жестикулировал и вещал:
   - Сначала мы - духи, и тот же Роаль, жили одни, но очень скучали. Так скучали, что кушать не могли. Некоторые икали. Некоторые пукали. Некоторые страдали ночным энурезом. Просто кошмар.
   Тогда появились жабы. Они квакали. Квакали день и ночь, усугубляя неважное положение дел. Но нет худа без добра. Их прыжки убедили некоторых, особо наблюдательных, из нас в том, что пора обратиться к небесам. Роаль, например, и ваш покорный слуга были среди первых, кто решил обратиться к небесам. Хотя многие другие оспаривали необходимость обращения. Споры были весьма серьезные. Доходило до дуэлей на духовых ружьях...
  
   Жабы в лапах Татая во время его речи, видимо, чувствовали себя не очень комфортно. Они, конечно, строили глазки остроухим и делали, разумеется, ножками недвусмысленные знаки. Еще земноводные многозначительно надували щеки. По древности происхождения им, нет сомнения, было что донести полезного до примитивного сознания духов нынешней генерации, но их хозяин Татай считал, что его собственные речи гораздо ценнее. Бородавочник крепко сжимал липкие тельца жаб и те не могли издать ни звука и остроухим ничего не оставалось, как слушать только его. Один Наяп по-родственному позволил себе дерзость и крикнул дяде:
   - Больше дела - меньше слов!
   - Запорю и все перья повыщиплю! - был дядин ответ.
   И это была даже не краткая остановка телеги, а всего лишь подскок на ухабе вербальной коммуникации. Татая несло:
   -...не убедили нас, а скорее, наоборот, заставили форсировать события самым тривиальным способом. Мы, Роаль и я в том числе, стали тыкать в небо пальцами, щупальцами, ластами, рогами, короче, у кого чем было, пока кто-то, кто точно - неизвестно, хотя есть версия, что это был твой, паршивец Наяп, дедушка и мой отец - Пачу, не тыкнул куда следовало...
   - Кроме деда Пачу этого никто не мог сделать. Даже Роаль, - заметил иронично племянник.
   - Дед Пачу - крутой! - поддержали его приятели, гомоня и хлопая перепончатыми крыльями.
   - Он первым грибы начал есть.
   - Крыс пасти и доить.
   - Срамные песни петь.
   - Лопухом подтираться.
   - С Богом на пальцах разговаривать...
   - Уймитесь, подлые! - взревел Татай и косточки жаб захрустели в его могучих лапах. - А то живо этих бестий короную без утренней дойки...
   Жалея земноводных, остроухие притихли. Бородавочник вытолкнул свою телегу из придорожной канавы снова на тракт:
   - Короче, дед Пачу, с подачи Великого Роаля, открыл в небесах цветной телевизор. По 99 каналу как раз показывали новости. Новости - это когда одна или несколько голых женщин катаются верхом на мерзотах и откалывают разные штуки. В тот раз нам объяснили, как и зачем доить жаб...
   И тут бородавочник умолк и стал изо всех сил натирать свое бугристое шерстистое тело несчастными жабами. В один миг на грудях, лопатках, плечах, животе чудища выступили жирные капли серо-белого цвета. Капли издавали ни с чем не сравнимый, терпкий, пьянящий запах. Остроухие моментально смикитили что к чему и снялись со своих мест. Они планировали вокруг Татая на своих перепончатых крыльях и норовили длинными узкими языками слизнуть и засосать к себе в утробу хотя бы капельку жабьего молока. Это удавалось им с трудом. В глинобитной хижине было тесно, и лизунчики здорово мешали друг другу. Тем временем дядя Наяпа перешел к натиранию жабами собственной головы. Это привело к интересным последствиям.
   Наяп первый заметил, как надулась голова бородавочника и крикнул приятелям:
   - Человечину, человечину давайте! Надо ему маковку намазать пока не лопнула...
   Лизуны заметались по комнате в поисках горшка с человечиной. Но нигде его не было. Одни черепки то там, то сям попадались вперемешку с увядшими кувшинками.
   - А что мерзот ночью жрал? - остановил их поиски Татай сакраментальным вопросом. - Не будет вам нового мира! - вынес он безнадежным искателям приговор.
   И захохотал как перед сеансом у таксидермиста.
   Остроухие отпрянули испугано и сию секунду из треснувшей маковки головы бородавочника забил фонтан из жабьего молока. Все только рты поразевали.
   Первым нашелся Наяп.
   - Соседи! Соседи! - закричал он истошно и взмыл вверх, пробивая соломенную крышу хижины и вырываясь на уже светлый от восходящего солнца простор, - Радость, соседи! У дяди Татая фонтан жабьего молока забил!
   Приятели Наяпа стали ему вторить и шум стал невообразимый. Крышу с хижины напрочь снесло. Со всех концов Деревни Духов бежали соседи с ведрами, банками, кадушками, бочками и прочими емкостями. Некоторые, особенно рачительные, тащили ванны, выломав их из собственных санузлов. Самые бедные, убогие, сирые, старые и малые, и те спешили, хоть в подоле, хоть в горсти унести немного живительной влаги, потому что проспали жабий потоп по обыкновению, пялясь в телевизоры и посасывая дешевое пойло, а кувшинки, что ж, подсушить их, да потом подушки ими и тюфяки набивать. Будет на что в сезон дачников положить...
   Но вдруг будто ночь вернулась. Бросились деревенские и остроухие в рассыпную. Вступили на руины хижины бородавочника, заливаемой фонтаном жабьего молока, две длинных сухощавых когтистых ноги, вокруг них соломенная юбка билась колоколом. Она жаждущим свет застила и до смерти напугала, ибо доносилось с высоты до них слащавое и хищное:
   - Это я, Татай, твоя жена Цуна, из церкви вернулась. Керосину принесла. Сахарину принесла. Воблы. Буду суп варить. Тебя, чудище, кормить. Пока сяду, отдохну с дороги...
   И села прямо на голову своему фонтанирующему супругу.
  
   ...Когда Главный Демон ( в дальнейшем - Главдемон ) вошел в обеденный зал, декорированный под еловую чащу, то едва смог отыскать приготовленное ему место. Его отвлекали треск и скрип, трущихся друг об друга, древесных стволов, колыхание, украшающих их наподобие бород, лишайников и жалобные и одновременно плотоядные вскрики неких ночных хищников. Все это разжигало аппетит в такой превосходной степени, что Главдемону время от времени отказывала выдержка. Он принимался грызть то еловую кору, то собственные предплечья, покрытые медной чешуей. Достигнув, наконец, приготовленного ему места, Главдемон еще больше возбудился от того, что дно его тарелки украшало изображение одного из эпизодов мук грешников в аду. Надо ли пояснять, что каким-то непостижимым образом неизвестный демонический художник выдал за него вышеописанную сцену совокупления Цуны с Татаем. Почему демоны, узнав об этом, устроили праздник живота?
  
   Демоны зарезали петухов и запекли их в перечном соусе, морских свинок зажарили в сметане, саранчу смешали с морской капустой и растительным маслом. Наварили много кукурузного пива. Расселись за столами, коими им служили пни свежеспиленных вековых реликтовых деревьев, из которых умники делают кубометры третьесортной бумаги, специально предназначенной для публикации рекламных объявлений массажных салонов и клиник анонимного лечения венерических заболеваний. Откашлявшись, главный демон вынул из рукава свиток из кожи, взятой с промежности Адольфа Гитлера, когда он был еще юношей, и стал читать стихи собственного сочинения, приуроченные к данному банкету.

О, брат!

Когда ты ешь, допустим, спаржу -

Не думай свысока о тех, кто голод утоляет поросенком.

О, брат!

Когда ты усмиряешь жажду,

Ну, хоть, слезой невинного ребенка -

Не призирай того, кто жажду заливает,

К примеру, вот, мочой оленя или потом крысы.

О, брат!

Пойми, что каждый волен насыщать себя

Тем, чем ему угодно, если

При этом нет вреда для ближних,

Хотя они и кажутся съедобными

Вполне.

О, братья!

Выпьем же сперва мы за терпимость!

Терпимость - есть основа мира и радость сатаны.

   После того как стихли аплодисменты, мужички одетые весьма приметно: красные кушаки, фиолетовые кафтанчики запахнутые на женскую сторону, кружевные розовые панталоны, лапти не на ту ногу - ввезли на телеге корыто с главным блюдом. Это были круто сваренные в кувшинках жабы.
   От такого сюрприза жаренные петухи захлопали крыльями и запели, морские свинки воскресли и бросились наутек, саранча застрекотала, а пиво выдохлось. Но что поделать, если даже в аду человечины не видали со времен гастролей знаменитого престидижитатора Лео ди Толстого, читавшего лекции о непротивлении злу насилием...
  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

В КОТОРОЙ ОДНИ ПРЕДАЮТСЯ ОРИЕНТАЛЬНОМУ БЕЗДЕЛЬЮ, А ДРУГИЕ ГАСЯТ СОЛНЦЕ

   После этого случая с Татаем и его женой Цуной все в деревне пришли к твердому убеждению: Цуна наконец - то понесла!
   Никто уже не умывался, не готовил горячую пищу и не ходил до ветру ни по маленькому, ни по большому. Хозяйство забросили. Все лежали по возможности в тени своих хижин, а то и просто на солнцепеке и лениво сквернословили.
   Пуганам было раздолье. Они приносили свою хань прямо под нос деревенским. Пока деревенские ее лопали, пуганы ходили по домам и дворам и прихватывали все, что приглянулось. Никто им в этом не препятствовал.
   Один Татай время от времени отвлекался от восстановления своего жилища, чтобы шугануть пуганов и обегал односельчан с увещеваниями, что, мол, поспешили они забить на нынешнее свое бытие, ведь Цуна сама не понимает - понесла она или нет.
   Действительно, Цуна, как ни в чем не бывало, ходила в лес собирать съедобные плоды и коренья, на речку ловить рыбу и раков, ковырялась в огороде в поисках посеянных по весне корнеплодов, ухаживала за домашней живностью, затеяла вывести вшей у Татая, для чего мазала его по три раза на дню керосином.
   Но это никого ни в чем не убеждало. Повальное ожидание светопредставления продолжалось.
   Остроухие лизуны и их признанный вожак Наяп презирали и одновременно жалели соседей и родичей за такое глупое поведение. Но что поделаешь. Не всем дано, окуклившись, выйти затем на вселенские просторы остроухими перепончатокрылыми долгоносиками. Большинство все же превращается, еще хорошо, если в бородавочников, как Татай, или в чесапелей, как его жена Цуна, а то, ведь навсегда остаются тапирами, древопийцами и козоблюдками, что, вообще странно - колдовать обучены все.
   Однажды лизуны собрались за околицей, чтобы погасить солнце и заодно потолковать о последних деревенских событиях. Только встали, сцепившись крыльями в круг, и начали топтание против солнца как из-за ближайших зарослей орешника выглянула бабушка Наяпа - Янга.
   Причиной, оторвавшей почтенную козоблюдку от сладостного ожидания светопредставления, были частые визиты ее младшего сына Татая. Он являлся к матери с увещеваньями не лопать хань и заняться личной гигиеной, а так же домашней экономикой так как лоно Цуны пока никаких обнадеживающих сигналов не подает и одновременно рассказывал подробности событий предваривших их столь знаменательное для всей деревни соитие. Мимоходом Татай разобрал родительский хлев и свел их мерзотов к себе на двор.
   В результате старуха сделалась в обиде на внука за его иронические высказывания в отношении деда. Эта обида действовала на нее сильнее, чем долгожданная беременность Цуны. Поэтому Янга оставила Пачу лежать и лопать хань в тенечке, а сама побежала сживать Наяпа со свету.
   "Хорошо бы" - думала она по дороге - "и друзей его сжить..." При этом ее бурый морщинистый пятачок покрылся жемчужным потом, а пот благоухал сиренью.
   Остроухие начали обмениваться жвачкой из глины, банановых листьев и крупной соли, чая необыкновенного возбуждения без которого солнце не погаснет.
   Янга, уразумев чего удумали огольцы, бросилась со всех ног в деревню к колдуну по имени Фуема. Бабка так ловко перепрыгивала через ямы, что нарыли беспризорные теперь пучеглазые коги, что зловонные блестящие щаповеи вместо того, чтобы оплестись вокруг двенадцати ножек Янги и не дать ей сойти с этого места пока не расскажет сказку, довольно загукали и встали в стойку прихода.
   Фуема, наханившись, крепко спал. Пришлось козоблюдке пустить колдуну в нос газы. Фуема побледнел и проснулся. Собрал свои щеки с земли, подобрал живот и спросил:
   - Чего тебе, Янга, накануне конца времен понадобилось?
   - Я нынче здорово сомневаюсь на счет конца времен, - ответствовала солидно подбоченясь старица, - Сейчас мой собственный племянник Наяп со своей бандой солнце гасит за околицей, где орешник растет.
   - Да ну! - изумился Фуема и стал соскребать с травянистого двора свой липкий зад.
   - Насколько я знаю, - продолжала ошарашивать колдуна старица, - если конец света наметился, то солнце всякая шпана, хоть и с высшим образованием, а хоть и с ученой степенью так запросто не погасит, а вот глядишь ты...
   Солнце погасло. Из-за его теперь темной громады вышел некто в колпаке с бубенчиками и длинным носом. Некто раскланялся и столкнул солнце в бездонную пропасть. Вместо солнца на небосвод черти выкатили луну и все вокруг оказалось залито мертвено-серебристым светом, а в неровностях окружающей действительности легли глубокие синие тени. Некто в колпаке с бубенчиками и длинным носом сделал дяде и тете ручкой и зашел за серебрянный диск Луны.
   - Во, блин... - протянул Фуема и тут же взвился, - Ты, старая, куда смотрела? Не могла смазать им?
   - Я не смазать им хочу, а извести их. - спокойно сказала Янга.
   Фуема серьезно посмотрел на пожилую козоблюдку.
   - Ну пошли...
  
   - Они идут. - прохрипела рация.
   - Понял. Группе захвата приготовиться...
   - Девять, восемь, семь, шесть... Отбой, группа!
   - Что такое?
   - "Кукушка" идет.
   - Ничего, успеем... Отсчет!
   - Девять, восемь, семь, шесть, пять...
   - "Черусти", "черусти" - вызывает "отдых"!
   - Отбой, группа! Я - "черусти". "Отдых", в чем дело? Мы их уже видим...
   - Мы тоже. Сворачивайтесь, и на базу. Приказ отдал "наркотик"...
   - Вечно он...
   - Ладно тебе, майор... Отдыхайте!
   - Есть!... Уходим, ребята. На базу...
   - Чего так, батя?
   - Караван опять заказан?
   - Учебная тревога, пацаны...
   - Тяжело в ученье - легко в бою!
   - Эх, какая потеха сорвалась!
   - Разговорчики!
   - Да вот же они идут! Я могу до крайнего рукой дотронуться...
   - Ты ему лучше подметки срежь...
   - Ха-ха-ха!
   - Старшина, объявите им наряд вне очереди!
   - Доигрались...
   - Что ж, не ценит Родина своих защитников...
   - Эй, любезный!
   - Чего изволите, ваше благородие?
   - Чайную-читальню мадам Тузиковой знаешь, в Первом Неопалимовском?
   - Товарищ майор, вам плохо?
   - Чудит командир...
   - Кто ж ее не знает. В доме коллежского ассесора Леонтьева...
   - Отлично! Ребята, залезай!
   - Да куда вас столько! Служивые, хоть сбрую свою в багажник сложите...
   - В тесноте, да не в обиде...
   - А со штатным оружием нам устав не разрешает расставаться...
   - Все поместились? Трогай!
   - Ну с Богом... Авось ИКСЭ не остановит...
   - Не ссы, дядя! Мы эту ИКСЭ живо раком поставим...
   - Что за выражения, прапорщик!
   - Виноват, обосрался...
   - Цинизм - последнее прибежище...
   - Господа, будет вам... Петр Ильич, а вот смеху будет, если мы у Тузиковой этих встретим...
   - Чуть позже, когда они товар скинут - запросто... Им, ведь после работы тоже расслабиться надо...
   - Ну у нас работы сегодня не было.
   - Как сказать... Мне понравилось как точно к месту процитировал генералиссимуса Суворова рядовой Кошкин. Да, сейчас мы не всегда можем выполнять нашу работу на все сто двадцать процентов, но... Я думаю уже можно открыть вам, господа... День Икс назначен на ближайшее воскресенье!
   - Ура-ура-ура!
   - Один раз - не пидорас...
   - Ешь ананасы, рябчиков жуй - день твой последний приходит, буржуй...
   - Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем...
   - Приехали, ваше благородие...
   - Спасибо, голубчик... Выгружаемся, господа... Кошкин, убейте шофера...
   - Помилуйте, за что же?
   Бабах...
   - А то его все равно в Останкино замучают. По ток-шоу затаскают...
   - Петя, ты в своем репертуаре! Приучаешь мальчиков к насилию...
   - И к сексу, Фиса!
   - Что ж, милости прошу, маркиз...
   - Заходите, господа! Надеюсь, льстивая Фиса, ты меня обслужишь персонально...
   - Разумеется. Сегодня что будем читать?
   - Что-нибудь из древнеегипетской литературы. Например, "Речения Ипувера" или "Пророчества Неферти"...
   - Сейчас... Параша, подай господину майору подмыться с дороги!
   И мадам Тузикова стала расстегивать на Петре Ильиче его камуфляжный комбинезон. Бойцы разбредались по читальне, выбирая каждый на свой вкус книжку, которую им хотелось бы сегодня прочитать от корки до корки. Кто-то спрашивал самовар. Кто-то требовал свежих кренделей и плюшек. Кто-то лег на стол с газетными подшивками, надел наушники и включил телевизор. На потолке чайной-читальни появились удивительные картинки из жизни другого мира. Видимо, гонцы, к которым "наркотик" проявил сегодня непонятную милость уже здесь побывали...
  
  
  
  
  
  

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

В КОТОРОЙ ОБСУЖДАЮТСЯ ТРУДНОСТИ, ВОЗНИКАЮЩИЕ В ПРОЦЕССЕ СОТВОРЕНИЯ ПРЕКРАСНЫХ НОВЫХ МИРОВ

  
  
   Цуна раньше никогда не рожала, хотя была чесапелью знатного рода, а все чесапели только для того и предназначены, чтобы рождать прекрасные новые миры.
   Жрецы уже давно обсуждают эту проблему: "Почему нынешние чесапели не горят желанием исполнить свой долг перед Вселенной по крайней мере в наших краях, ведь таяние снегов и проливные дожди в Обезьяньих горах происходят регулярно?"
   Некоторые из жрецов утверждают, что причина этого кроется в том, что многие бородавочники, остроухие долгоносики, тапиры и древопийцы слишком уж увлеклись ханью, рассказыванием сказок и хозяйственными делами, позабыв совсем о трансцедентном. Случай с Татаем подтверждает в какой-то степени это мнение. Да, другой бы на месте бородавочника просто сварил из жаб похлебку для свиней или в лучшем случае наделал из них чучел, обрядил чучела в костюмы прокрастов и загнал за зеленые деньги Тем, Кто Кушает Фаллосы. Татай же, как зайчик, жаб доил, но доил не дождавшись жены, на потеху бесстыжему молодняку и видимо без ясного понятия зачем он это делает. Без чесапели и человечины, хоть обдоись, все равно ничего не получиться. Скорее всего новые прекрасные миры теперь уже не будут рождаться. Косвенное тому подтверждение - рост преступности среди молодежи. За примерами далеко ходить не приходиться. Наяп, пожалуйста, погасил с друзьями солнце.
   От чиновников встревоженная общественность неоднократно требовала взять положение под контроль, но их усилия ни к чему не привели. Более того, все запуталось еще больше.
   Это случилось еще до того как Наяп с товарищам погасил солнце. В канун Рождества все чиновники сколько их было во главе с паном Генеральным Директором и паном Кассиром поехали в лес на охоту. В лесу они вылезли из своих мерседесов, разделись до трусов и вытащили из багажников духовые ружья. Убив несколько обезьян, они ободрали с них шкуры, а мясо стали коптить на огне, чтобы потом принести копчености в жертву Хозяевам Вселенной, дабы те вернули способность духам порождать новые миры в необходимом количестве.
   Но один чиновник по имени Акакий заметил, что когда мертвую ободранную обезьяну подносишь к костру от жара она начинает необычно шевелить конечностями и вроде как улыбаться, чего при жизни с обезьянами никогда не бывает. Они только и знают, что скакать по деревьям, разорять кукурузные поля и просить на водку, осеняя себя крестным знамением, пионерским приветствием или просто на просто мастурбируя на портреты ядерных физиков и правозащитников - своих прямых предков.
   В данном случае обезьяна под воздействием жара сделалась похожа на жену старого вождя, занятую приготовлением пива. Шутка имела успех. Другие чиновники норовили сунуть своих обезьян в огонь так, чтобы те выглядели еще смешнее. В результате некоторые сами чуть в огонь не попадали. Только один глухой чиновник не участвовал в общем веселье. Бедняга решил, что смеются над ним, оскорбился и с досады ушел под ракитовый кусток. Там он уселся справить большую нужду и это увидели Хозяева Вселенной, вернее они это почувствовали. Они как то не привыкли к таким сюрпризам. Представляете, вы собираетесь отобедать, а в вашей миске вместо макарон по-флотски или молочной лапши - навоз. Естественно, Хозяева Вселенной обиделись, взяли неделю за свой счет и отправились в Дом Вод, чтобы как следует оттянуться. Надо ли говорить, что после этого толку от копчения обезьян не было. Хотя чиновники здорово повеселились, даже глухой. Ему потом все объяснили рисунками, узелками и на пальцах.
   Один жрец, памятуя об этом, выразил мнение, что раз новые миры больше не родятся и даже чиновники ничего с этим поделать не в состоянии, то мир духов как никогда раньше стал близок к концу. Разрушение будет необратимым. Скорее всего его запашут и засеют травой, чтобы получилось поле для гольфа, а может устроят захоронение радиоактивных отходов. Последние духи сойдутся на парфюмерных фабриках и в конце концов канут в пучине одеколонов и туалетных вод.
   Такое будущее совсем не устраивало духов. Остроухие над этим пророчеством просто смеялись. Погасив солнце без разрешения, молодцы замутили собственную историю. Древопийцы и козоблюдки в лице своих лучших представителей Янги и Фуемы собирались с ними разобраться. Татай и Цуна с некоторых пор считали любые байки на этот счет пустым звуком, так как у Цуны процесс созревания шел полным ходом. Дамочка лупила Татая поленом, заставляла плясать комаринского и требовала жаренный рятатуй. Только тапиры могли клюнуть на этот анекдот о безнадежности собственного бытия, но он до них еще не дошел. Они еще на базар не ездили, и некому там было оторвать нос пресловутой Варваре. Варвара же исхитрилась подобраться к Цуне, когда та пришла на базар побраниться с торговками и приставила к ее округлившемуся чреву тростниковую трубочку. Приникла, прочитав заклинание, бесстыжим глазом к отверстию. Открывшееся ей зрелище было поразительно...
  
   ...а вот министра просвещения государь зарезал собственноручно. Причиной сего печального события были не профессиональная кровожадность монарха и не вызывающее злонравие высшего государственного чиновника, но невозможность продолжать дискуссию иными средствами. Министр был человек пожилой и заслуженный, но как вводится тупой как пробка. Государь же напротив являлся совсем молодым человеком, и разумеется хотел немедленных перемен к лучшему в деле воспитания, образования и развития детей и юношества, благо и сам еще не забыл каково это школиться. Государь требовал от сановника скорейшего принятия мер, которые привели бы в короткий срок к полнейшему искоренению заговора учителей противу физического и нравственного здоровья ребятни. Его величество был совершенно убежден в его существовании.
  
   - В самом деле, господин министр, ну что это у вас за возмутительные порядки в гимназиях?
   - А что такое, Ваше величество? Общество вроде довольно, не ропщет. По домам теперь никто отпрысков не учит. Мамзелей, миссок, да гувернеров рассчитали даже завзятые снобы и скоробогачи. Домашних учителей, безусловно, жаль. Пришлось им сызнова жизнь и карьеру устраивать. Но ничего, девицам и дамам с вашего позволения желтые билеты выдали, а господ в солдаты забрили. С голоду никто не помер, таким образом, и на паперти никто не стоит. В тоже время всяк без различия сословия и состояния спешит чад, как только в возраст войдут, во вверенные Вами мне учреждения записывать. Все они, уверяю Вас, переполнены. У меня и справочка подготовлена. Изволите поглядеть?
   - Не к чему, любезный мой слуга. Сам еще помню как привела меня матушка из тихого уютного дома, где у каждого члена семьи была своя комната, своя постель, свои книги, свои туалетные принадлежности, свое место за обеденным столом, свой час для посещения уборной, в один из твоих бардаков и мне пришлось не то, что первые дни или недели, а первые классы третьим сидеть за партой, предназначенной для двоих. А случилось мне по малой нужде заглянуть в гимназический..., затруднюсь, право, найти подходящее название симу месту - что я там увидел! Зловонную дырку в каменном полу, вокруг следы великана и стены вымазанные нечистотами и безнравственными граффити - так и пришлось облегчиться прямо в штаны. Результат - простуда и бесконечные насмешки одноклассников. Но то была перемена. Уроки же - сущий кошмар. Нетрезвые или с похмелья оборванные, будто их собаки драли, учителя через одного с подбитым глазом, из всех метод преподавания признающие одну и - линейкой по пальцам и в угол на горох. Они нас ненавидели, мы им платили тем же. Жертвы этой взаимной ненависти не раз становились героями хроники происшествий бульварной прессы. Без обеда не оставляли, ибо их не было. Зато про господина директора гимназии говорили, что у него лучшее свиное стадо в уезде. В карцер не сажали, ведь в нем был устроен трактир. Рев пьяниц и визг публичных женщин сопровождали учение с самого утра. И что это было за учение! Заставляли из года в год затверживать наизусть тексты телевизионных реклам и названия золотых и платиновых альбомов идолов популярной музыки. Три семестра подряд учили надевать презервативы на глобусы, не объясняя зачем нужна сия наука. В итоге многие мои товарищи нимало способствовали обогащению докторов-венерологов. Курение табаку и анаши считалось чем-то вполне обычным с самого начала. Некоторое оживление вносили любители гашиша, кокаинисты и поклонники героина, но только до тех пор пока их увлечения не становились достоянием гимназических масс. Алкоголь же просто лился рекой, благо рассадник его находился тут же. Трактир не закрывался даже для уборки. Напротив библиотеку отпирали только тогда, когда в котельной кончался уголь. А кончался он от того, что его разворовывали все кому не лень от директора до самих истопников. Хорошо еще, что обучение у нас раздельное. Хотя нет, плохо. От покушений на мою честь старшеклассников я спасался только в шинельной. Бог знает сколько гривенников издержал я на дядек, чтобы они всякую перемену запирали меня там вместе с пылью, крысами и другими немногими гетеросексуалами...
   - Да, все это так, государь. Я знаю и более ужасные факты нашей школьной жизни, в том числе, и в женских учебных заведениях. Но не сочтите за дерзость мое припоминание, начиная с восьмого класса Вы уже занимали целую парту один. Так гласит первый абзац сверху на странице 128 Вашей биографии в издании для высших государственных чиновников и членов их семей...
   - Это дерзость, старик. И мне кажется, что у тебя плохо с памятью. Ты забыл чего мне это стоило! Целый год я носил в гимназию опасную бритву. Не один мой соученик остался на всю жизнь кривым и с ртом до ушей, прежде чем я отвоевал для себя эту парту и где - на "камчатке"... Ввиду твоего возраста и того, какую беспутную жизнь ты прожил, следуя традициям своего чернильного племени, провалы в памяти могут быть сочтены за простительный недостаток, восполняемый служебным рвением и личной преданностью, но не в данном случае. Ты, пес смердящий, мне завидуешь! А зависть раба к господину - тягчайшее преступление, караемое смертью...
  
   Короче говоря, государь одарил министра просвещения "колумбийским галстуком", а тот даже не смог дарителя отблагодарить и объясниться, что, мол, ничего не поделаешь с логикой развития постиндустриальной цивилизации. Технология производства материальных благ достигла ныне такого неимоверного уровня, что может обеспечить ими бесконечно большое количество потребителей, но в рабочей силе и даже в мозгах нуждается все менее и менее. Никакие программы планирования семьи и добровольной стерилизации не выручают. Зато выручает старая добрая философия рогомупираловки. Сначала трудности создаем, а потом их преодолеваем. И, Вы, государь, первый же доказали истинность сего постулата своей историей. Ведь Вы не на Горбачев-авеню раздаете рекламу стриптиз-баров, а вершите судьбами Федеративной Империи Европейских Штатов, что привольно раскинулась на лавовых и ледяных полях Исландии. Эх, забыл передать просьбу министра иностранных дел напомнить о том, что в четверг арабам из Эдинбурга дань шерстью платить, а в пятницу вьетнамцам из Бергена селедкой... Не зря, видать, на старости лет мне пришлось клоуном побывать...
  
   Варвару чуть кондратий не хватил от такого рода информации. Она тут же настрочила собственной кровью на лоскуте собственной кожи пару магических знаков и, изловчившись, засунула манускрипт Цуне в ухо.

ГЛАВА ПЯТАЯ,

В КОТОРОЙ ОТЕЦ-СОЛНЦЕ ОРГАНИЗУЕТ ЧАСТНУЮ ВЕЧЕРИНКУ В ДОМЕ ВОД

   Янга и Фуема шли на прием в Дом Вод, что стоит с незапамятных времен в месте истока речки Прорванихи. На прием их не приглашали, да он им и не был нужен сам по себе. Важно то, что там соберутся многие почтенные существа. По близости от их большого скопления колдовать получается способней.
   Пока шли, Янга искала желуди на ужин, а Фуема еловые шишки для костра. Еще они беспрестанно аукались и время от времени затягивали песню про то как они идут по лесу ищут желуди и еловые шишки, беспрестанно аукаются и поют про это песню, а еще какие они оба крутые и накажут скоро остроухих.
   Для остроухих долгоносиков намерения козоблюдки и древопийца не были секретом. Они пролетели как раз над Янгой и Фуемой, когда те особенно громко откровенничали о своих планах. Им было с ними по пути. Наяпа и его друзей в Дом Вод пригласили. Но долгоносики не придали значения похвальбе тех, кто меряет пространство шагами, а не взмахами крыльев, а только наслали на них дождь из марципанов и ромовых баб. Прием в Доме Вод важнее тупых разборок с бестолковой деревенщиной.
   Прием устраивал Отец - Солнце. С тех пор как Отец - Солнце провалился тщанием наяповой компании в бездонную пропасть у него появилось много свободного времени, которое он посвящал изобретению всяких штук. Среди них был невиданный, великолепный, чудодейственный отвар, который уносит из будничной повседневности в другой замечательный мир блаженства и занимательных приключений. В честь распробывания этого отвара Отец-Солнце придумал собрать всех приятных ему существ в Доме Вод и как следует поколбаситься. Янги и Фуемы среди них не было. Янга заиграла у Отца-Солнца зернотерку, а Фуема ноутбук зажилил, но не корысти ради, а из обостренного чувства социальной справедливости. Несложно представить себе удивление Отца-Солнца случись ему в разгар приема выйти из Дома Вод на поляну и увидеть колдующих на ней своих недобрых знакомцев. Но мужику было не до того. Первые гости вот-вот должны были уже появиться, а тазик для омовения нижних конечностей приглашенных куда-то запропастился. Отец-Солнце все обыскал и, в конце концов, полез в подпол. Вообще то Отец-Солнце сдавал подпол актерам-любителям. Отцу-Солнцу подпол был не к чему. Картошку и квашенную капусту он покупал в магазине, а в любительском театре видел одно из средств улучшения нравов.
   "Меньше будут в подъездах гадить" - говаривал по этому поводу Отец-Солнце.
   Впрочем, любители, вполне, могли тазик помылить, так как испытывали большую нужду в реквизите, но ведь не пошли на большую дорогу кому попало шеи сворачивать...
   Спускаясь в подпол, Отец-Солнце понял, что очередной спектакль начался, и что искусство совсем не так благодетельно в смысле нравственности как ему до сих пор представлялось.
   Вертлявый юнец в костюме, сшитом из порнографических открыток, с циничным выражением порочного лица декламировал:

Але, народ!

Послушаем народ?

Народ у нас такой урод...

И я урод.

И ты Собрание - урод.

Мы все - уроды.

Посмотрим, кто уродливей?

  
   Отец-солнце занял свое место в императорской ложе, когда на сцене, которая ничем не была примечательна, кроме того, что на ней стояла обычная университетская кафедра и висел расписаный в духе супрематизма задник, первого персонажа сменил второй - основательный такой, Сидор Мокеевич или Пафнутий Африканыч:
  

Я работал в поле раком.

За станком стоял собакой.

Слеп, но лазил в чертежи.

Резал на металл ежи.

В космос чуть не полетел,

Когда небо подрывал.

Камень от меня рыдал.

Вот, как сильно я потел!

Вот, какой я молодец!

И хочу, чтоб у меня все было

Не хуже, чем у людей...

   На последних словах Африканыча на сцену выкатилась эдакая Пульхерия и как даст ему искомым тазом по голове. Мокеевич в отключке. Зал рыдает от хохота. Отец-Солнце протянул один из своих лучей, чтобы таз прибрать, но Пульхерия начала докладывать. Даму перебивать нехорошо. Пришлось слушать:
  

У меня есть муж не нов -

Махмуд Иванович Срулев.

Пьяница, лентяй, грязнуля,

Но его таким люблю я.

От любви моей геройской

Завелися дети.

Что есть лучше в целом свете?

Ничего!

А значит мы

Достойны самолучшей жизни...

  
   Отец-Солнце велел позвать детей. Пришли дети. Очень энергичные, хотя и несколько грубоватые.
  

Суки, трахнутые в торт!

Все теперь невпроебет!

Папка, мамка, мы вас любим!

Деньги с вас за все отсудим!

За то, что надо учиться,

За то, что надо трудиться,

За то, что надо плодиться,

За то, что пришлось родиться.

Все в порядке, блин, мерси!

Мы, бубен, не караси!

Мы - цивилизованные люди!

И дунуть и плюнуть могем!

И кожу содрать живьем!

И че бы тансы-тансы-тансы...

Одна - две напасти не в счет.

На сцену вернулся ведущий. Все такой же. В костюме, сшитом

   из порнографических открыток. Сказал заключительное слово:
  

Ну что, по моему ясно.

Всех этих надо убить.

И чем скорее, тем лучше,

Чтоб небо не смели коптить.

Потому что всего на всех не хватит.

   Эта последняя мысль показалась Отцу-Солнцу удивительно здравой. Он, предварительно забрав таз, сжег на фиг весь театрик вместе с актеришками и публикой, состоявшей из гнилых кукурузных початков, мышей и мокриц и зарекся на будущее доводить дело до подобных безобразий.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

В КОТОРОЙ ПРОИСХОДИТ НЕБОЛЬШОЙ НРАВСТВЕННЫЙ КОНФЛИКТ ПОКОЛЕНИЙ

  
   Прием в Доме Вод начался с того, что всем собравшимся Отец-Солнце помыл ноги в знаменитом тазу. Затем гостям предложил пиво разных сортов, самогонку, хань и манную кашу без ограничений. Для услаждения слуха почтенного собрания были приглашены мириады мух, ос, пчел и шмелей. То есть с самого начала было довольно весело.
   Все уже достаточно опьянели, но чувствовалось, что не хватает чего-то позабористее. Тапиры, бородавочники, чесапели, козоблюдки, древопийцы, коги, фуги, щаповеи, некоторые прокрасты, пожиратели фаллосов, остроухие долгоносики, мангусты, водяные крысы, бобры, змеи, лисы, кузнечики, жуки-плавунцы, стрекозы, медведи, киты, бактерии, компьютерные вирусы и прочие, прочие, прочие - сидели не разберешь где кто, тем более в таком состоянии. Хвосты у всех сделались такой невообразимой длины, что приходилось их закидывать себе на плечи и оборачивать вокруг шеи по многу раз.
   На этой пестрой, шумной, всепьянейшей ассамблее присутствовала и Цуна, у которой отошли воды и что-то у нее наклевывалось. Это стало очевидно, когда ее затуманенный взор встретился с лучистым взглядом Отца-Солнца. Цуна, будто сообразив нечто важное, выскользнула на двор и... столкнулась нос к носу с Янгой - своей свекровкой и колдуном Фуемой. Они что-то делали с входной дверью в Дом Вод.
   - И не стыдно тебе! - нашлась первой старуха, - Беременная женщина, так сказать, а таскаешься незнамо где...
   - Тебе же родить пора! - вторил подруге Фуема, - Вон, уже появилось чего-то...
   - Молчать! - грубо отвечала им роженица, - а то Отца-Солнце вызову. Он вам покажет как у него на задворках колдовать!
   - Ой не надо, не надо! - заголосили на пару колдун со старой чертовкой, - Мы боимся.
   - Смотрите у меня. - строго сказала Цуна и пошла на сеновал.
   - Пойдем посмотрим чего она. - осторожно предложила Янга, глядя вслед голенастой снохе.
   - Немного погодя. Про остроухих забыла? - напомнил подруге о главном Фуема.
   И они вернулись к оставленному колдовству.
  
   Да, в старые времена пользоваться помощью колдуна духи считали ниже своего достоинства. И то сказать, разве можно серьезно относиться к существам, проводящим свой досуг за такими занятиями: выдумал один колдун заставить соседей костер в пруду разжечь, в костер камней накидать, а как сделаются камни красными - вытаскивать их и в друг дружку швырять. Вышло все, как колдун захотел и более того: раскаленные камни прожгли в соседях дырки, и соседи довольно долго, пока дырки зарастали, ходили эдакими ломтями сыра. Иные колдуны посылали ближних своих на ежах в лесах иголки считать, паутину с ветвей сдувать или мох на небесах сажать. И всегда своего добивались. До сих пор есть на свете страна, в которой вместо неба - мхи свисают. От того у жителей той страны не самолетов, ни вертолетов, ни программы освоения космического пространства нет, и царят пещерные нравы. То есть, идет себе, допустим, на танцы девка - все на ней по самое не балуйся, шкандыбы - мечта мазохиста ловко переставляет, выбирая места посветлее, а приходится тьму преодолевать так чинарик в уголке рта прилепленный выручает, а ей навстречу мужик - шасть из ближайшей распивочной. При галстуке, с портфелем, в шляпе и стеклышками очков посверкивает строго-строго, будто девка ему таблицу умножения должна отвечать. Мужик девке свою болонию распахивает и говорит:
   - На тебе, девка!
   - Давай, дядька! - отвечает девка и хвать его за чирошек.
   Мужичишка, натурально, от стыда сквозь землю проваливается, а ведь мог бы и дальше теорему Ферми доказывать, а теперь им канаки будут печки топить - летучих лисиц в муке запекать. Девке что - она на помеле летает, мхи отжимает, полученную жидкость Самому сдает, а Тот ей за это в уши дышит.
   Раньше духи таким историям предпочитали истории про богатырей, а того лучше песни. Как узнают, что где-то веревки вить или мешковину ткать собираются, так слетаются в то место. Собьются в темных углах и прутся только шумок стоит, будто сверчки с мышами возню затеяли.
   Особенно такая песня пользовалась успехом. Исполняется под бубен:
  

Видишь птицу в небесах,

Что привольно скачет!

Видишь рыбку при усах -

Никогда не плачет.

Благодарствуй за сие

Нашего героя.

Вот сидит он на коне,

Строго смежив брови.

Корень бытия его

Благо мира Божьего.

И ему уже легко

В Рай взять подорожную.

Он отнюдь не из картона,

Не из бетонмешалки.

Он вчера убил дракона.

Ему его не жалко.

Встретится ему упырь

Иль другой редиска.

Зашибет их Богатырь -

Никакого риска.

Если ты, дружок под ним

Чистить себя будешь.

Станешь сам героем кин

И в веках прибудешь.

  
   У Янги на чердаке сорокопятка с записью этой песни долго валялась, пока ребятня, балуясь не запустила ее в Роксдейл, штат Невада, США. Ее еще в 1947 году за корабль пришельцев приняли глупые янки. Молятся на нее, как папуасы на В-52, и что интересно - помогает. Все таки богатыри круче колдунов. Но и колдуны, из тех, что не пальцем деланы, при определенных обстоятельствах годятся кое на что...
  

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

В КОТОРОЙ КОЛДУЮТ И РОЖАЮТ

  
  
   Фуема был неплохой колдун. Он многое изощрился cотворить, но пиком своей колдовской карьеры почитал создание дерева шкрю. Многие не верят в существование такого растения, так же как и в существование древопийцев. Напрасно. Любой тапир или броненосец укажет вам какую-нибудь свою траву, лиану, кактус, мох, а многие так и дерево. И уж любой остроухий долгоносик укажет вам место, где кучкуются древопийцы, где они играют в шашки, шахматы, домино, кости, читают газеты и пьют кукурузное пиво с вяленными кальмарами. Над этими местами всегда стоит зарево, подобное ранней заре. Теперь такие места наперечет, не так ли, особенно после того как солнце погасил хулиганистый Наяп и его товарищи. Но Фуема был бы не Фуемой, не умей он предвидеть будущего. Создавая дерево шкрю, Фуема предвидел исчезновение солнца, ибо, натеревшись соком дерева шкрю мог видеть в темноте как белым днем. Вот и теперь он остался в выигрыше. Сок шкрю сделался ходовым товаром в новых условиях. Даже Наяп и его приятели покупали его в значительных количествах. Вот придурки. Сам Фуема считал их достаточно наказанными за свою дерзость. Об этом он говорил Янге, показывая ей свои запасы птичьих перьев, раковин каури и кредитных карточек. Но Янга была непреклонна. Пачу не отмщен и еще неизвестно какой новый мир народиться в мире без солнца. Будет ли он так уж удачен или с ним хлопот не оберешься. Фуеме пришлось колдовать.
   Прежде всего они обошли кругом поляну, на которой стоял Дом Вод, из под него, собственно, и вытекала речка Прорваниха. Обход вполне удолетворил Фуему. Он нашел на поляне заросли крапивы, кучу пищевых отбросов и остов давно сгнившей летающей тарелки. Покопавшись в ее внутренностях, Фуема вытащил из них хорошо сохранившийся череп гуманоида. Янга в это время нарвала молодой крапивы. В куче пищевых отбросов Фуема отыскал еще свежую банку из под тушенки. В ней еще оставалось немного желе и несколько волоконцев мяса. В банку набрали воды, бросили листочки крапивы и поставили на костерок, разведенный перед камнем на который положили череп гуманоида. Пока вода закипала, друзья исследовали дупла нескольких деревьев рядом с поляной и насобирали в них древесных лягушек в числе равном числу гостей на приеме у Отца-Солнца за исключением Наяпа и его дружков. Волшебным образом Фуема подчинил лягушек своей власти и заставил сесть рядком перед костром с варевом на нем и черепом на камне. Теперь для колдовства все было готово. Оставалась последняя операция. Фуема достал из-за пазухи длинную веревку. Подсунул один ее конец под дверь Дома Вод, а другой пропустил между лягушками обвел вокруг костра и засунул в череп через глазницу на лбу. После этого Фума снял с пояса флягу из дикой тыквы, откупорил ее и глотнул немного огуречного рассола. Янга спряталась за ближайшее дерево, ибо Фуема перестал быть похожим на бесформенную гору теста, а приобрел черты ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖЕНЩИНЫ. Она была совсем голая, в ее руке был бубен из кожи ленивца, в который она била каменным пенисом. Женщина била пенисом в бубен и скакала вокруг костра с варевом и черепом гуманоида на камне, а лягушки пели:
  

Череп, череп, черепок,

Оживи-ка на часок.

Дай врагу укорот,

Чтобы знал наперед

Как с Янгою вязаться,

Фуеме попадаться...

   Череп ожил, соскочил с камня прямо в костер, охнул от неожиданности, выругался на неизвестном языке и запрыгал вслед за женщиной, клацая челюстями. Женщина бросилась к дверям Дома Вод. Череп за ней. Женщина распахнула дверь в Дом Вод, отбросила в сторону бубен, ударила по косяку каменным пенисом так что пьяный гул стих и зычно так крикнула:
   - Месть за деда Пачу и не ко времени погашенное солнце!
   В полной тишине череп пропрыгал, клацая челюстями, между ног женщины в Дом Вод. Женщина закрыла за ним дверь. Пошла к костру, выпила варево и обратилась снова Фуемой. Лягушки подались обратно в свои дупла, а каменный пенис превратился в сигару. Пока Янга и Фуема выкурили ее на двоих из Дома Вод выкатился Отец-Солнце и Цуна наконец разрешилась от бремени. Жизнь вошла в нормальное русло.
  
   И стало так. Любое порядочное утро начинаем теперь не ранее десяти часов утра, а иногда и в одинадцать - зависит от того в котором часу накануне спать легли. Открывши глаза, звоним в колокольчик. Является Параша в лаптях и сарафане из домотканного полотна. Она протирает нам глаза и подает завтрак в постель. Ничего особенного в одноразовой посуде нет. Теплая кока-кола, картофельные чипсы, ром-баба и черемша. Можно попросить Парашу расшторить окно, но лучше пусть она включит телевизор. Пощелкав пультом дистанционного управления, холопка отыщет нам среди говорящих голов ту, что наиболее убедительно разъяснит нам, что все плохо и будет еще хуже. А как же может быть иначе. При другом раскладе мы окажемся в накладе. После завтрака Параша поднимет нас с постели и поведет в туалет. Там с удовольствием посидим с полчасика, перелистывая какой-нибудь из романов Жюль Верна или журналов для мужчин. Вставая с очка обязательно надо замарать ночную рубашку. Когда Параша нас подотрет и сопроводит в ванную комнату при раздевании это откроется. Замаранную ночнушку хорошо эдак сунуть Параше в нос и подбоченясь сказать:
   - Русская свинья!
   Параша ничего не ответит. Будет старательно мыть нас в ванной и следить, чтобы моющие средства не попадали нам в глаза. После окончания водных процедур Параша выведет из чулана зулуса. Пока мы будем сушить волосы, зулус будет читать на память Пушкина, бить чечетку и одновременно показывать карточные фокусы. Когда волосы высохнут, Параша подаст одеваться, а зулуса запрет обратно в чулан. Зулуса мы не кормим. Так же как и Парашу. Просто выгоняем их на ночь на улицу. На улице полно наркоманов и прочей мрази. Ими они питаются, из них же варят мыло, их кожа идет на одежду и так далее. Короче, прислуга нам ничего не стоит. А утром они возвращаются. Уж и не знаем как. Двери на ночь запираем и сигнализацию включаем, но Параша и зулус всегда на месте. Еще одевая нас Параша уже знает, что приехало такси, чтобы везти нас в офис. Бог знает зачем мы ездим туда пять раз в неделю на три-четыре часа. Тот же Бог не сподобился наградить нас ни то, что талантами, но даже и способностей не дал ни в чем. А ведь поди ж ты - тысячи и десятки тысяч людей, а то референты говорят и миллионы просто пысают от нетерпения получить от нас какой ни то прогноз, совет или анализ, касающийся буквально всего. Будь то проблема урожайности горчицы на островах Зеленого мыса или ядерное противостояние Калифорнии с Техасом, будь то спор между младшим евнухом и старшей женой римского папы за добавочный компот - приведет ли он к очередной войне Ватикана с Албанией или нет. Все нам по плечу. А надоест диктовать референтам, так можно и послать всех и завалиться с секретаршей на диван или зеркальный стол. Еще лучше залезть в сейф и попросить охрану сбросить его с нашего девяносто пятого этажа. Лучше этого только осиновым колом в жопу или серебряной пулей в глаз...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

В КОТОРОЙ СОТВОРЕНИЕ ПРЕКРАСНОГО НОВОГО МИРА СОПРОВОЖДАЕТСЯ СЕМЕЙНОЙ ССОРОЙ НА ФОНЕ ПЬЯНОЙ ОРГИИ

  
   Процесс рождения нового мира на сеновале занял довольно много времени. Фуема только еще превращался в женщину, а Цуна родила первое существо нового мира. Его лицо было кровавым и покрыто мухами. Сей повелитель мух немедленно двинулся в Дом Вод, волоча за собой пуповину как садовый шланг.
   Тут важно отметить одно обстоятельство: в конечном счете колдовство Фуемы должно было не только примерно наказать остроухих долгоносиков за их хамское поведение, но и вернуть на небо солнце, чтобы прекрасному новому миру было удобнее народиться, но Фуема еще не достиг своей цели, когда первый представитель нового мира уже появился, и, что интересно он был не так уж и прекрасен.
   В тот же момент участники приема почувствовали наконец то, чего им не хватало - тошноту, головокружение и небольшое трясение членов. Многие стали терять сознание. Многие стали жевать свои хвосты. Многим казалось, будто они плывут по темным водам на спине, а на животах у них сидит всякая мелкая живность вроде кроликов, ящериц и пингвинов. И вот они тонут, увлекая за собой свою ношу, погружаются на дно и там попадают в объятия гигантских осьминогов. Их щупальца душат, душат еще живых утопленников и им хочется облегчиться... Некоторые пытались читать заклинания, чтобы защититься, стучали посудой об пол, делали угрожающие движения в сторону Бога мух, но все было бесполезно. Оставалось только стенать:
   - Меня сейчас вырвет!
   - Что с нами происходит?
   - Мы съели собственные хвосты!
   - Дело дрянь!
   - Отец - солнце, где твой чудодейственный отвар?
   - Да вы же его только что отведали! - возмутился Отец-Солнце, не понимая что происходит.
   - Нет, - с рыданиями в голосе возвысил свой голос Татай, - это моя Цуна разродилась, а не твой отвар подействовал и счастливый отец перекусил пуповину своего сына.
   - Так это ты отец повелителя мух? - вскричал Наяп, которого только что здорово вырвало прямо на почти новые белые брюки Отца-Солнца, - Я тебе сейчас всю морду побью, хоть ты мне и дядя!
   Наяп кинулся с кулаками на дядю, но тут распахнулась дверь и на пороге показалась женщина с черепом между ног и каменным пенисом в руке. Она что-то невнятное прокричала и тут все присутствующие как взревут:
   - Мы все отцы повелителя мух.
   И одни бросились лупить Наяпа и его друзей, а другие пожирать пуповину. Отец-Солнце просто не мог смотреть на такое безобразие и вернулся на небо. А Бог мух некоторое время пытался успокоить разбушевавшееся общество, но потом махнул на это рукой. Несколько времени Бог мух сидел на шкафу и плевался в тех, кто пробегал мимо. Скоро ему это наскучило и он ушел к матери на сеновал, чтобы пососать у нее грудь. Вместе с ним улетели все насекомые, что развлекали бывших на приеме. На этом веселье и закончилось.
  
   С чердака спустилась птица Сыч с крыльями мягкой кожи и лапами с втяжными как у кошки когтями. Выпустила когти птица - общество сомлело. Стала птица Сыч обществу сказку сказывать.
  
   ...ходила по полу целые ночи и сильно стучала ногами. Ей на ночь в блюдце манную кашу стали ставить. Но того ей мало: стала греметь посудой, звонить рюмками, бить тарелки да горшки. Ей на ночь стали ставить стакан водки и бутерброд с вареной колбасой. Она телевизор сожгла и фритюрницу. Ей на ночь стали оставлять дисконтную карту для посещения фаст-фудов. Так она стала пожарных и скорую наркологическую помощь вызывать. Дом из-за нее бросили. Стоял он пуст, пока не пришли цыгане с плясуном-медведем. Досталось от нее медведю. Всю шерсть ему на лобке выщипала. Медведь стал цыганам в молоко ссать. Ушли цыгане. Дом пустой стоит. Явились таджики с ослом-шпагоглотателем. Довела она осла. Хвост ему отсекла, под нижнюю челюсть пришила. Стал осел с бородой и таджикам в галоши срать. Ушли таджики. Пришли чеченцы с дипломами о высшем образовании и контрольными пакетами акций крупнейших нефтяных компаний Нигерии, Индонезии и Северного Чмо. Вышла она к ним и говорит:
   - Есть ли у вас кошка?
   - Была. - отвечают ей чеченцы. - Да часто котят приносила. Мы последний раз и котят и ее утопили.
   - А зла ли была кошка?
   - Ой, зла! С котятами, совсем не подступишься. Еще и поэтому
   мы ее утопили.
   - Так теперь я за нее буду...

   - Ты не птица Сыч! - слабыми голосами заныли гости Дома Вод. - Ты - Кикимора...
   - Что ж с того... Я, ведь вам сказки рассказываю, а не ем вас...
   - Ах, Кикимора!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

В КОТОРОЙ ТЕОГОНИЯ СОПРОВОЖДАЕТСЯ ИСПОЛНЕНИЕМ КУПЛЕТОВ

   Едва Бог мух припал к шестой снизу в пятом ряду груди своей матушки, из ее лона выскочил черный кот и тут же поймал мышь, которая на сеновале искала себе чего-нибудь на обед. Кот отъел у мыши голову, а тельцем брезгливо пренебрег. Насытившись кот стал тереться о ноги матери, издавая довольно приятное мурлыканье.
   - Се брат твой - едва слышно молвила умиротворенная роженица первенцу.
   Бог мух потянулся к брату, чтобы погладить его, но был принужден немедленно отпрянуть с криком чудовищной боли, так как кот немедленно вцепился в его конечность. От неожиданности мухи снялись с лица первенца. Обнажилась кровавую поверхность. Она немедленно отвлекла кота от терзания конечности старшего брата. Зверь подпрыгнул и через мгновение уже наслаждался кровавой баней.
   Богу мух было так неприятно поведение брата, что он довольно грубо обошелся с ним, сняв его за шкирку с поверхности своего лица. В божественных конечностях кот извивался как змея, пока старший брат думал как проучить младшего.
   Кстати, и мухи, успокоившись, вновь сели на лицо своего Бога. Бог решил пустить братцу в нос шептуна и завел конечность с зверем себе за спину под зад. Потужившись, первенец выпустил в нос хулиганистому родственнику газы. Черный кот чихнул и из его пасти выскочила молния в виде шара. Цуна не преминула расклевать огненный шар. Из огненной скорлупы на сеновал явился Игрун - третий из детей Цуны. Это было облако в штанах, увенчанное короной из шести огненный змей. В одной конечности Игрун держал молнию, в другой гром, в третьей коробок спичек, в четвертой, пятой и шестой ничего не держал. Надо ли говорить, что в мановение ока сеновал был запален с четырех концов и семейству пришлось спасаться бегством куда подальше от опасного места.
   Когда переходили вброд Прорваниху из разнервничавшейся Цуны прямо в воду выпал еще один плод ее любви с бородавочником - сдобная блондинка в одном исподнем такого микроскопического размера, что ей пришлось прикрыть срам невесть откуда взявшейся балалайкой. Из воды первую дочь Цуны выудил всеблагий Бог мух и посадил ее себе на шею. Благодарная девица за это стала по мере сил развлекать свою семью веселыми куплетами:
  

Ледники растают.

В морях вода вскипит.

Я вас уверяю -

Вечен только жид.

Очень скоро сгинет

Даже гонококк.

Никого не минет

Измена, мой дружок.

Вынь банан из уха.

Забудь, что оскоплен.

Кончился пир духа.

Слушай шум времен.

То не кошка щерится.

То не мух жужжит.

Мама Цуна телится -

Новый мир творит.

  

Гром гремит, грохочет.

Молния блестит.

Кто девчонку хочет?

Обнажай свой бит!

  
   Выбравшись на берег, парни обнажили у кого что было. После придирчивой ревизии девчонка выбрала Игруна и удалилась с ним в ближайшие кусты. Спустя время товарищи и родственники неоднократно спрашивали парнишку о том, что было между ними. Игрун, неизменно глядя в даль туманным взором, ответствовал:
   - Золотая она баба...
   У них родился мальчик - Световид. Ему и поручили сделать первые шаги в обустройстве пространства нового мира.
   Световид получился несколько уродлив. Он представлял собой мальчика с пухлыми щечками, карими глазами, вздернутым носиком, высоким лбом и упрямым подбородком. На его круглой голове росли густые золотые кудри волос. Световид имел крепкое тело и ловкие сильные конечности. Одежды на нем были белые холщевые, но и штаны и рубаха несколько коротковаты, что вполне, впрочем, прилично младенцу его возраста, но прыти и разума он был несравненной.
   Пока его родня отдыхала от событий первого дня творения на берегу Прорванихи, вкушая саранчу и цветочный нектар, внученок быстренько смотался в лес и отловил там замечательного белого коня в серых яблоках о пяти ногах, трех головах и семи хвостах, что смиренно пасся у могилы одного из прокрастов, которому во время оно был верным другом в деле совершения великих подвигов: в частности он перевозил ядерные заряды, просяную крупу и резиновые галоши из Душамбе в Кабул, а из Кабула в Душамбе сапфиры, опиум-сырец и заряженные позитивной энергией фотокарточки Усамы бен Ладена. Говорили, что они замечательно излечивали понос и гонорею.
   - Балды, Тиглатпаласар.
   - Балды, Салманасар.
   - Как сапа?
   - По тихому. Хвала Сикухе. А твоя?
   - Не понимаю.
   - Почему? Сикуху не чествуешь?
   - Если бы! В гостях у чуханов был - на стол насрал, акурат между горшком щей и тазом водки. Скотину на чужом кладбище пас. Чужих детей похищал. Чужую старушку-недочеловека убил ради горсти медяков. Свой надел опийным маком и коноплей засадил. Ничего не помогает. Как питался с семьей и родственниками лепешками и чаем без сахара, так и питаюсь. Как спали вповалку все вместе на земляном полу, так и спим. Разве что ватные одеяла не только под себя стелем, но и укрываться ими начали.
   - Вот видишь какой прогресс!
   - Хотелось бы большего. Вот туалетную бумагу приходится стирать...
   - А раньше совсем не пользовались.
   - Это да...
   - А потом, Тиглатпаласар, как ты хотел жить прокрастом? В холе и неге только белоносые живут. И то, хе-хе, пока мы их на шашлык не зарезали...
   - Эх, скорее бы уж, Салманасар...
   - Немного ждать осталось. Хвала Сикухе!
   - Воистину хвала Всеблагой Всемилостивой... Я уж соседей-белоносых трясу-трясу - всех блох, всех вшей, всех клопов, всех глистов, всех мандавошек вытряс, и Сикухе в жертву принес...
   - Вот и тряси. Вот и приноси... А букварь Сикухи читаешь?
   - Всей семьей и с родственниками читаем. Керосину не жалеем.
   - Наизусть учишь букварь Сикухи?
   - Учу. Учу всей семьей и с родственниками. Саргон маленький,
   помнишь, бегал? Учить не хотел. Хотел биологию в микроскоп смотреть. Мы его этим микроскопом убили...
   - Правильно сделали. Биологию нечего смотреть. Ее тоже убить надо.
   - Убьем биологию, Салманасар!
   - Убьем биологию, Тиглатпаласар!
   Так и разъехались два друга на горной тропе, еще раз утвердившись в своем духовном поиске. Один на белом мерседесе. Другой на белом коне. Но оба с АК в руке и с Сикухой в башке. На радость духам.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

В КОТОРОЙ МОЛОДОЙ БОГ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ДЕМИУРГИЧЕСКОЕ ПОСЛАНИЕ

  
  
   - Поеду прогуляюсь... - обратился Световид к матери и бабушке почтительно кланяясь и держа под уздцы свою первую в жизни добычу.
   - Мал еще! - отвесил сыну подзатыльник Игрун, изрядно уже набравшийся цветочного нектара, - иди лучше папке пятки почеши...
   - Помалкивай, трутень... - в два голоса оборвали облако в штанах женщины, - дай мальчику натешиться. Пускай свет посмотрит, себя покажет, ибо наречен парень Световидом, а не Чешепятом каким-нибудь.
   - Э... - только и мог сказать на это трутень, но его поддержал папа - черный кот, в дальнейшем прозываемый Зверем.
   - А прадеду правнука показать как же? Прадеду Пачу не показать правнука не правильно!
   - Пачу занят - строго прервал Зверя Бог мух.
   - Почто знаешь? - взвился Зверь. Но защищать стало некого. Игруну уже было все равно. Он храпел себе тихонько, утомленный событиями. Световид же смирено ждал распоряжений касательно своей судьбы.
   - Знаю, ибо прежде тебя рожден. - ответил Бог мух величественно.
   - Он знает, знает - подтвердила Цуна.
   - Ну чем занят Пачу, чем? - не унимался упрямый Зверь.
   - Остроухих судит - вступила в разговор Золотая Баба.
   - Ну а тебе откуда это известно? Ты же после меня родилась - удивился Зверь.
   - Женская интуиция.
   - Во дают, родственнички! - возмутился Зверь, - Все знают, а я получается говно!
   - Пусти Святовида погулять, тогда и говном не будешь - обратились к нему все, кроме спящего Игруна.
   - Ага! Так значит я тоже еще что-то здесь значу.
   - Еще сколько - согласилась с его предположением своего второго сына Цуна.
   - Не пущу.
   - Пусти.
   - Не пущу.
   - Пусти.
   - Пущу, если и Игрун пустит.
   - Он спит.
   - Разбудите.
   - Нельзя. Дождь пойдет.
   - Подумаешь, авось не промокнете.
   - Дождь будет идти долго. Зальет всю вселенную и мы потопнем вместе с нею.
   - С какой радости все потопнет! Не городите чепухи!
   - С такой, что у вселенной границ нет. Их Световид должен установить для того и гулять едет. Будут у вселенной границы, вода их достигнет, и дождь ли, снег ли, еще что будут прекращаться на время.
   - Пускай тогда едет. Могли бы и сразу все рассказать.
   - Тебе не могли.
   - Снова - здорово! Значит, я все таки говно среди вас?
   - Ты среди нас Зверь. Ты миру нужен для страху, чтобы тебя бояться, чтобы с тобой бороться, чтобы тебя преодолевать и таким образом развиваться.
   - Вот еще! Нашли себе страшилу - вечного двигателя... Не так все, как вы говорите! Я миру нужен для красоты и примера истинной жизни. Посмотрите как я ловок, как я изящен и какой я хищный! Мне всегда нужно свежее кровоточащее мясо, которое еще миг назад пищало, убегало, сопротивлялось и все равно было обречено попасть мне на обед...
   - Мелко это.
   - Опять оскорбления!
   - Ну ладно, ты красивый и пушистый и приятно мурлыкаешь.
   - Вот, другое дело
   - Теперь пустишь Святовида гулять?
   - Ладно, пусть идет...
   В дорогу Святовиду положили в переметную суму из шкуры мерзота припасы: красного жгучего перцу, сушеных ящериц, перламутровый продолговатый рис и лепешек из желудей. А из снаряжения дали вечное перо, бензиновую зажигалку, одеяло из шерсти мерзота и палку - копалку. На прощание сказала родня хором:
   - Да прибудет с тобой Роаль...
   Световид вскочил на своего белого в яблоках коня и был таков в неизвестном никому, кроме него самого, направлении.
   Но Роаль все видит и все знает. Вот его палец с обломанным ногтем водит по истертой по углам карте в жирных пятнах, а сухие потрескавшиеся губы шепчут:
   - Из Мозольной губернии, Гадюкинского уезда сообщают: "Вера среди народа существует и теперь, хотя далеко и не в такой степени, как это было сравнительно немного времени тому назад. Она оживляется в пору дождей из пряников и баранок. И угасает, если в сельпо подолгу не завозят сочинений Гомера и Сапфо..." Из Навыворотной губернии, Черепного уезда пишут: "В настоящее время есть несколько стариков, которые говорят, что Вера сопутствует им во все дни и события их жизни. Но все они горькие пьянчужки, пропившиеся до исподнего. У них в бараке даже телевизора нет и бутылки они не собирают. Подобной же старухи нет ни одной. Якобы, все они уехали в кругосветное путешествие по лучшим секс-курортам мира..." Из Голопопской губернии, Жировичного уезда информируют: "Люди верили когда-то давно, когда были среди них сильные колдуны. Их отличали от прочих колени выгнутые назад, как у волков. Ныне таких даже в балаганах по базарным дням не показывают, а все чаще и чаще женщин с бородой и мужчин, умеющих высвистывать котировки ценных бумаг на бирже..." Только новости из республики Кал и Мша немного обнадеживают: "Есть, документально подтвержденные, случаи превращения целых стад диких кабанов в свадебные поезда. При этом невеста всегда была на сносях и по прошествии короткого времени после регистрации законного брака разрешалась от бремени чадами в количестве от двадцати двух до двадцати четырех особей обоего пола и гермафродитами. Последние в республике почитаются особенно. Их немедленно назначают инспекторами ГИБДД или директорами различных благотворительных фондов. Фингал под глаз и пакет муки из их рук, традиционно считаются приносящими счастье..."
   Территорию осененной благодатью республики Роаль, макнув палец в чернила, жирно обвел на карте. В тот же миг все жители республики Кал и Мша сделались начальниками, получили за отличную службу внеочередной бессрочный отпуск, отпускные, двойной оклад, премию с двойной оклад, курортные, проездные, медицинские, на самообразование и каждому по персональному "боингу" на семью и отправились в теплые края, где еще не все загажено жертвами преследований по политическим, религиозным, национальным и прочим мотивам. На освободившихся от калимшан землях было организованно садово-огородное товарищество "Красный Космос" из отставных мэнээсов. Правда, "товарищи" еще долго будут вместе с картошкой выкапывать противопехотные мины, да и картошка эта подванивает нефтью. Но это ничего, зато теперь в озоновом слое прорехи затянутся, дожди будут идти вовремя, колорадский жук присмиреет...

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ,

   КОТОРАЯ ПРЕДВОРЯЕТ СЛЕДУЮЩУЮ ГЛАВУ

   Цуна разбиралась со своими детьми и внуком в то самое время, как ее достопочтенный тесть дед Пачу разбирался с возмутителями порядка остроухими долгоносиками и их лидером Наяпом. Тяжело было старику.
   - Ведь он внук мне... - вздыхал Пачу и утирал плавником скупую слезу.
   - Тем более надо примерно наказать, чтоб другим неповадно было...- подзуживала его жестокосердная Янга, а ведь Наяп и ей был внуком.
   - Накажу, что делать... Старейшина я... Облечен, так сказать... - опять вздыхал Пачу и утирал другим плавником очередную слезу.
   - Славно! - воскликнула Янга и покатила тележку, на которой стояла бочка с Пачу, по направлению к холму Суда.
   Пачу временно залег на дно бочки, чтобы придти в себя и насладиться нахождением в мутной тинистой воде. Пачу очень не любил ясную солнечную погоду. В глубине своего, заросшего салом тела, он был вполне солидарен с деяниями внука и его друзей, но положение обязывало старика пойти против самого себя.
  
   Холм Суда находился не так, чтобы далеко, но и не так чтобы очень уж близко. Со всех сторон его окружали поля, в любое время щедро плодоносящие разнообразные злаки и корнеплоды. Холм хорошо был виден из любого конца деревни. И слышно было хорошо все, что на нем происходило, даже тому, чей слух был ослаблен длительным прислушиванием к себе, к другим и к миру. Еще было у холма важное преимущество среди других холмов - он был совершенно лишен растительности. Видно от того, что у подножия его культурные растения буйно разрастались. Сначала его звали Лысый холм и отправляли на него кое-кого из молодежи, замеченного в, несанкционированном старейшинами и руководящими органами тайных обществ инициации, онанизме и мужеложестве. На Лысом холме негде было укрыться и виден он был отовсюду, поэтому молодцы вынуждены были заниматься спортом, ремеслами, медитацией и слушать сказки, а не разыгрывать их в лицах. Даже ночью месяц хорошо освещал данную возвышенность, а в случае необходимости колдуны разгоняли облака. Так что любая благородная мать, почтенный отец и прочие родственники, друзья и знакомые, всего лишь должны были бросить взгляд, не отрываясь от своих важных дел, чтобы убедиться в добронравии своих отпрысков и их духовном и физическом прогрессе. Но как известно ни что не вечно под луной и мир неизменно идет к своему концу. Даже очень хороший во всех отношениях мир навсегда таким не остается. Что поделать - энтропия. Нравы постепенно повреждаются настолько, что на смену баловству приходит преступление, а тут уж одним общественным внушением и контролем не обойдешься. Тут надо судить и наказывать, а не следить и подсказывать. Так Лысый холм из места усовершенствования превратился в место суда. Судили же старейшины, спрашивая советов у Роаля и ему подобных существ, находившихся в более или менее долгой отлучке.
  
   Янга втащила на холм своего благоверного с помощью услужливых тапиров, иначе, как ей свойственно было говаривать: "дух вон и лапки кверху" с ней приключились бы. Слава Роалю, создавшему тапиров.
   На холме Суда собрались, собственно, те же, кто был на приеме в Доме Вод и многие деревенские. Последние, прознав, что Цуна разрешилась от бремени, решили, что вот-вот народиться новый прекрасный мир и смысла вылеживать в тени хижин больше нет, иначе можно пропустить все самое интересное, да и пуганы здорово растащили хозяйства, да и от хани многих уже просто рвало. Ожидания образумившейся деревенщины оправдались. Погасшее было, солнце опять вернулось на небо, а погасившие его долгоносики сейчас буду подвержены беспристрастному суду деда Пачу. Опять же по слухам внук Цуны Световид отправляется на прогулку устанавливать границы этого света. Короче, жить стало лучше, жить стало веселее, как гласит надпись на камне, что служит фундаментом Дома Вод.
   Итак, на самой верхушке холма установили тележку с бочкой в которой плескался отдохнувший и приободрившийся Пачу. Колеса тележки подперли камнями, чтобы она в самый разгар действа вдруг не поехала вниз. Рядом с тележкой стала Янга, Фуема, Татай и другие уважаемые духи нынешней вселенной. Вокруг них на шестах, установленных полукругом, развесили в авоськах, сплетенных из лиан, остроухих долгоносиков. Вторым полукругом разместилась почтеннейшая публика. Дождались когда солнце встало прямо над холмом и Янга пошуровала в бочке палкой. Из нее показалась блестящая усатая морда Пачу. Янга нахлобучила ему на голову парик. Пачу строго оглядел собрание и трижды хлопнул плавниками. Все закричали:
   - Спой, птичка, спой не стыдись!
   Суд начался с арии нестыдливого Пачу:
  

Меня судили тоже

В года мои младые.

Приговорили, рожи,

К усекновенью выи.

Но я - парнишка скользкий.

Со плахи соскользнул.

И в юшке предыдущих жертв

Как будто утонул.

Меня багром искали.

И шарили сачком.

А я такой весь сальный -

Протиснулся бочком.

Пока палач мой раком

Над юшкою стоял,

Я двинул его в сраку,

И в юшке тот пропал.

Судьи оценили

Дар мой ловкача,

И жить мне разрешили

Без справки от врача.

И вот я воздух порчу

И заедаю век.

А меня не корчит

Не в завтрак, не в обед!

Так что не страшитесь

Моего суда.

Лучше шевелитесь,

Как я в ваши года!

  
   - А за что дед Пачу был под судом в молодые годы? - спросил один бородавочник другого.
   - Море выпил - Луной Закусил. - ответил бородавочник соплеменнику.
   - Ах, вот почему Луна теперь одна! А я думал...
   - Только это - великая тайна!
   - Конечно, конечно...

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ ПРОИСХОДИТ ОСУЖДЕНИЕ НАЯПА

  
  
   Под каждого из долгоносиков проворные тапиры поставили по керосинке и по команде Пачу зажгли эти немудреные приборы для установления истины. Солнце здорово припекало. Публика клевала носами, а Пачу свирепел, чего и добивалась Янга. Всем с девства известно, что миролюбивый судья - не совсем судья.
   Когда долгоносики основательно поджарились и стали оглашать окрестности непотребными воплями, а лианы, из которых были сплетены авоськи начали трескаться, грозя уронить остроухих, Пачу, потирая испекшийся на солнце глянцевито-черный лоб, начал свою речь:
   - Будет ли завтра каждому члену племени в достатке кукурузы, фасоли, козьего молока и соуса пузцо на каждый день - я не знаю. Спросим Фуему.
   - Скажи, Фуема? - попросили все хором, даже долгоносики криком.
   - Уколет меня Янга иглой кактуса - скажу.
   - Уколи его, Янга.
   - С превеликим удовольствием! - вскричала Янга и всадила хорошую иглу Фуеме прямо в глаз. Глаз не вытек, а стал в четыре раза больше.
   - Вижу, вижу, вижу... - загудел Фуема утробно.
   - Что видишь? Что видишь?
   - Великого Кукурузо вижу, как вас только что...
   - Что он говорит? Что он говорит?
   - У него живот болит...
   - Слава Роалю! Слава Роалю! Слава Роалю!
   - Будет ли каждому члену племени в достатке на праздник пива, хани и деревянной чушки с удобным дуплом, либо без оного - я не знаю. Спросим Фуему! - продолжил свою речь Печа - судья.
   - Спросим Фуему! Спросим Фуему! Спросим Фуему!
   - Скажи нам, Фуема...
   - Скажу, если Янга еще раз уколет меня иглой кактуса.
   - Уже колю! - вскричала Янга и всадила хорошую иглу Фуеме в затылок.
   - О, я вижу Великую Мать-Хань! - запищал Фуема как котенок.
   - Чем она занята? Чем она занята? - заинтересовались все разом.
   - Она завязывает себе глаза и затыкает уши!
   - Слава Роалю тысяча раз!
   - Будет ли каждому члену племени видение его судьбы в другом мире - я не знаю. Будет ли каждому члену племени судьба в другом мире я не знаю. Будет ли рожден.... - в этом месте речь судьи прервал треск рвущихся авосек - из них посыпались долгоносики. Только Наяп все еще прожаривался в своей. Все бросились ловить несчастных недожарков.
   - Да говори ж ты наконец, Фуема, будет или нет? - кричали на бегу ловцы недожарков.
   - Пусть Янга... - начал было Фуема.
   - Уже колю! - вопила вне себя от непонятной радости Янга, коля Фуему в обширную ягодицу.
   - О, я лезу, лезу, лезу по Великому Дереву Мира...
   - Куда лезешь? Вверх или вниз? - засыпали одним и тем же вопросом Фуему его соплеменники, стаскивая под строгие, но справедливые очи судьи обгорелых долгоносиков.
   - Вдоль ветвей лезу встречь Отцу - Солнцу...
   - Восемь миллионов раз слава Роалю!
   - Ну что же, суду все ясно! - провозгласил Пачу, - Мы, Наяп, праведники, а ты - грешник. Даже твои дружки не так уж и грешны. Ты все плавишься, а они уже испеклись. Поэтому суд приговаривает тебя, Наяп, к высшей мере наказания - полетишь в Обезьяньи горы за человечиной, а то из-за этого бардака мерзоты ее всю поели, а новый мир без этого ингредиента не народится...
   Керосинку сию же секунду погасили, Наяпа из авоськи вынули. Янга его водой из дедовой бочки умыла, фартуком обтерла, кулек с простой снедью сунула со словами:
   - Не поминай лихом, внучек, так надо было...
   - Я понимаю, бабуля, но вернусь все равно тебя удавлю... - ласково пообещал Наяп.
   - Ну и ладно, внучек, дави бабушку... На то мы и бабушки, чтоб нас давить не передавить...
   Тапиры взяли Наяпа за обгоревшие крылья и подвели к месту, откуда виднелись Обезьяньи горы. Фуема вынул из складок на животе тряпичный мяч и поставил его на землю. Татай разбежался и со всей дури ударил по нему. Наяп даром, что стоял к ним спиной, сгруппировался и вскочил прямо на мяч. Крепко вцепившись в тряпичную выдумку Роаля, Наяп со страшно скоростью помчался прямо на туда, где синей громадой поднимались Обезьяньи горы.
   - А с этими как поступим? - спросил, указывая на груду паленых долгоносиков, кто-то из бородавочников у судьи.
   - На удобрения их... - ответила за судью Янга и выбила камень из под колеса его телеги. Тапиры навалились и спустили ее с холма под откос. Телега с грохотом, сквозь которые слышались испуганными вопли Пачу, неслась вниз, а за ней и все общество с веселым свистом, угрожая частично погубить прилегающие к Холму Суда нивы.
  
   В таком, на первый взгляд, неуместном поведении общества, принимавшего участие в судилище был оказывается свой резон. Одна вдова по этому поводу рассказывала следующее:
   - Жила я у Фатимы в Ропше на хлебах. Пропали овцы, и я пошла их искать. Вдруг такой ветер подул с полей турнепса, что не приведи Господь. Оглянулась я - вижу стоят по кромке поля столбиками старички в белом. Они и дуют. Они и руками машут. Мол, к нам иди. Не хотела я, но пошла. Про овец забыла. Про Фатиму забыла. Про мужа ее и его суковатую палку тоже забыла. Подошла к ближнему старичку. Тот своим товарищам знак подал. Они вокруг меня столпились - хоровод повели, и дуют мне под ноги дуют. Я подниматься начала. Страх меня взял. Вспомнила я - старики эти есть полевые. Полевые, мне еще бабка моего мужа-покойника сказывала, поля сторожат - потраву не допускают. Но я то не на потраву шла, а наоборот. Полевым все одно. Упертые они. Высоко меня своим дутьем полевые подняли. На высоту высокого дуба. Я уже знаю, что разбегутся в сторону полевые, а я упаду и шею себе сломаю или до смерти разобьюсь. Что мне тогда? Продадут меня тогда в город. Будут в коляске катать - милостыню собирать заставлять. А мертвую заставят детей-неслушников по чуланам и чердакам пугать, чтобы те в интернет-кафе или в спортивную секцию какую ходили, а не тараканов и моль на булавки накалывали. Тут спасение мне вышло. Откуда ни возьмись турист в пробковом шлеме, в шортах и с сачком. Идет свистит, а в лайковой перчатке смуглая рука. Полевики, его завидев, так и прыснули. Я, натурально, в турнепс полетела. Но Господь уберег. Турист меня в сачок поймал. Теперь я у него на почетном месте в формалине плаваю на серванте в гостиной...

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ БОРЬБА С КРОВОСОСУЩИМИ ГАДАМИ ПРИВОДИТ К ОЧЕРЕДНОМУ ПРИРАЩЕНИЮ СЕМЙСТВА БОГОВ

  
  
   Цуна не остановилась на достигнутом, да и дети ее не отставали и были вполне сексуально активны, что вселяло надежду на истинную трансформацию мира у всех существующих.
   На берегу Прорванихи, где встало лагерем семейство богов, все было неплохо - тенистые деревья, тихий плеск речных волн и все такое, но к вечеру смолк веселый птичий гам и появились комары. Они были столь свирепы, что Цуна не выдержала и стала искать спасенья в объятиях собственных сыновей.
   От Бога мух толку оказалось мало. Все его кровавое тело покрывали животрепещущей одеждой мириады мух, которые не допустили Цуну под свой покров, вероятно, из-за банальной ревности.
   Зверь был слишком мал, чтобы спрятать у себя на груди мать от кровососущих гадов. Сам то он был покрыт густой непроницаемой для комаров шерстью. Зверь честно помогал Цуне отмахиваться от насекомых, но этого было явно недостаточно.
   Проблема разрешилась обращением к Игруну. Цуна просто последовала примеру собственной дочери, которая просто вошла в облачное тело своего храпящего брата и обрела там состояние покоя. Немного поблуждав в лабиринтах естества своего сына, мать отыскала Золотую бабу и сплелась с нею в одно. Даром такие вещи не проходят. В небе зажглись первые звезды, а перед Богом мух и Зверем предстал их не то брат, не то племянник - Знич.
   Знич был парень-огонь и комаров не боялся. Он выскочил с гармошкой, в плисовых штанах, в красной кумачовой рубахе, смазанных сапогах и залихватски заломленном картузе. Лицом Знич был черен и усат. Сзади у него был хвост, которым он бил по земле. Несмотря на хвост, Знич тут же принялся плясать, подыгрывая себе на гармошке, время от времени выкрикивая:
  

Я пляшу, пляшу, пляшу -

Огнь жизни разношу

По мирам холодным

На белок голодным!

Где явлюся я

Загорается заря

Жизни белковой -

Самой здоровой!

Я пою, пою, пою!

Я горю, горю, горю!

То там, то сям, конечно,

Но в сущности я вечный!

Здесь заждались меня.

Ну-ка дайте мне коня!

Поскачу бедовый

Сеять мир белковый!

   - А коня то, братка-племяшка, нету... - остановили пляску Знича его старшие родственники, - Световид свел...
   - Ишь, пострел, вперед меня поспел! - рассмеялся Знич и вновь растянул меха гармони, - А подайте мне, братки-дядьки, тогда человечинки! Проголодался с дороги я дюже!
   - Нет человечинки, Знич. Всю мерзоты поели, пока тут к творению готовились - не углядели. Они, мерзоты, страсть какие баловные... - скуксились старшие родственники от того, что нечем им угостить новорожденного.
   - Так, ведь здесь без мерзотов нельзя! - воскликнул Знич, - От них и шерсть, и молоко, и мясо, и яйца и керосин. А без керосину по себе знаю никак нельзя - вошь заест! Ну, хучь, отправили кого за человечинкой, аль нет?
   - Отправили, братишка, отправили. Наяп полетел.
   - Добре... А вы чего такие кислые? Не рады, что ли, вновь приобретенному сродственнику?
   - Мы то рады, да мать все ж таки жалко...
   - Че ее жалеть! Ей Роаль на роду написал - чад в муках рожать. Вон тебя какого родила - всего в мухах! А ты, браток, чего то нет... Мож ты нам и не родня вовсе?
   - Родня он. Я сам видал его появление на свет. Но одно дело родить в муках, а другое в комарах. Скажи, брат!
   - Муррр - мяу...
   - Дык, мы их сей секунд разгоним! - обрадовался Знич и обратился в костер, а старшие родственники накидали в него еловых веток. Дым поднялся до самого неба и комаров не стало. Цуна и Золотая Баба из Игруна вышли и вся семья, кроме Знича, что костром горит и Игруна, что сном своим потоп сторожит, уселась вечерять, чем Роаль послал - салом, вареными яйцами, хлебом, луком, да керосином с амфетамином.
  
   - Едят... - повел рылом Кугуша.
   - И мы едим. - откликнулся Маверик.
   - Они еду едят. А мы...
   - Ладно, не нуди. Итак на душе тошно...
   - Это тебе то?
   - Мне! Мне! Что я не..., не..., не...
   - Ну, кто ты не...? Не знаешь?
   - Я - Маверик!
   - Паук ты, и боле ничего! Жри вон, что дают...
   - Сам паук. Сам жри, Кугуша типичный...
   - Я просто понюхал.
   - И я понюхал.
   - А муху доесть надо...
   - Кто ж спорит...
  
   И пауки стали доедать муху, ибо от веку так установил Роаль, чтоб паукам была повинность - мух есть, а мухам пауками поедаемыми быть. Быть по сему до скончания времен. А как углядите, что муха с пауками польку, а ли падеспань пляшет и коктейлем угощается, так и знайте пора чемоданы складывать: теплое белье, посуду, документы - мало ли что в бомбоубежище сгодится. Главное, приметить перемену в ходе бытия надо вовремя, а то обнаружишь себя не в том агрегатном состоянии, в котором приемлемо существовать, про "жить" умолчим ради душевного равновесия...

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ НАЯП ВСТРЕЧАЕТ ДИКУ

  
  
   Наяп шел по лесу. Он давно уже долетел до окраины Обезьяньих гор на тряпичном мяче Роаля и теперь благодарил Всевеликого за этот подарок. Наяп размотал тряпки. Из одной части их сделал себе вещевой мешок, куда складывал попадавшиеся по пути съедобные корешки, плоды и травы. Из другой их части соорудил себе нечто вроде плащ-палатки на случай ночлега под открытым небом или ненастья. Пока Наяп шел без дороги, продираясь сквозь чащу, состоявшую из гигантских подсолнухов, елей и помидорных деревьев. Последние были знамениты отнюдь не своими плодами, а соком, напоминавшим по вкусу русскую водку. Но Наяпу было не до этого. Нельзя так долго идти без дороги. Можно и впрямь заблудиться и не найти человечины... Наконец, показалась тропа. Наяп остановился, присел на корточки и облегчился. Потом пошел дальше.
   Наяп не знал, что запах его кала привлек Дику и теперь тот следит за ним. Только Наяп скрылся за поворотом тропы, Дика подбежал к тому месту, где Наяп оставил следы своего волнения, и вывалялся в нечистотах. Сделав это, Дика обратился в большого черного человека в широких приспущенных штанах, в белой майке и золотой цепи на шее. Звенья цепи были размером с голову хорька. Наяп уже подходил к первым отрогам Обезьяньих гор, когда чья-то внушительная фигура загородила свет.
   - Куда спешишь, длинноносый брат? - раздался хриплый голос. - Может в баскетбол сыграем?
   - Здесь нет ни кольца, ни мяча. Не буду... - отказался Наяп. Отказ был обоснованный и фигура исчезла.
   Наяп пошел дальше, но только он начал подниматься в горы как появилась та же фигура.
   - Давай, длинноносый брат, я почитаю тебе рэп? - предложила фигура.
   - Я достаточно наслушался космогонических телег дома, чтобы еще здесь забивать себе мозги уличным базаром. - жестко ответил на предложение фигуры Наяп и она пропала.
   Наяп продолжил свой путь. Он вышел на первый перевал, а его там ждали.
   - Может хочешь пыхнуть, длинноносый брат, или вмазаться? А может понюхать? - стала приставать к путнику фигура.
   - Пшел вон, мудак! - не выдержал Наяп и оскорбил фигуру.
   - Дай, хоть на пиво с солеными орешками! - не отставала фигура.
   - Не дам! Вали в свой лумумбарий, пусть тебе там дают.
   - Дай, сука, чего-нибудь!
   - На! - и Наяп клюнул фигуру прямо в лоб, прикрытый цветастой банданой.
   Этого фигура только и ждала. Она сгребла бедного Наяпа в охапку и стала душить, приговаривая:
   - Что ты сделал для хип-хопа в свои годы, длинноносый брат? Что ты сделал для хип-хопа в свои годы...
   Наяп уже готов был испустить дух и превратиться в кузнечика или мотылька как помощь пришла откуда ее не ждали. Со скалы спрыгнул горный козел в бабайке с длинным буром и пристроился к фигуре сзади. Почувствовав жезл наслаждения в своей прямой кишке, фигура вновь обратилась в Дику и, воя от наслаждения, вместе с козлом полезла высоко в горы. Наяп от неожиданности даже воскликнул:
   - Ты куда, черный брат?
   - В черто-о-о-о-о-г небе-е-е-е-е-сного-о-о та-а-а-а-а-пира... - едва слышно донеслось с заоблачной высоты до Наяпа.
   "Ишь ты, хотел меня трансформировать, а оказался из наших, - подумал Наяп, - Наверное он просто до сих пор не отдавал себе отчета в том, что он есть на самом деле, а теперь судьба все расставила по своим местам и он нашел свой путь в жизни. Приятно, черт возьми, пусть невольно, но совершать добрые дела..."
   Так размышляя о проблеме экзистенциального выбора, Наяп начал спускаться в долину.
  
   Завидели его издалека черти, остановили грешников, что волокли телегу, тяжело груженую дровами, к воротам ада: заплясали и запели на радостях. Один из чертей стал вожжи захлестывать на крепкий сук - петлю налаживать. Но прошли черти с Наяпом сквозь друг друга, как привидения, без видимых последствий. Очень это грешников огорчило. Они на небольшой отдых рассчитывали, а их опять черти в ад погнали.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ СВЕТОВИД ОБЩАЕТСЯ С ТАПИРАМИ

  
   - Помогите! Помогите!
   Душераздирающий крик вывел Световида из приятной дремоты, вызванной мерным бегом коня по ровной дороге среди светлого соснового леса. Световид пришпорил коня и поворотил в сторону крика. Через мгновение всадник выскочил на окраину незнакомой деревни. Крик раздался снова:
   - Помогите! Помогите! Меня поймало чудовище!
   Световид пустил коня по улице, заросшей высокой травой. Видимо, в деревне давно никто не жил. Выехав на площадь, Световид увидел кошмарную сцену - заросший розовыми волосами великан в короткой желтой маечке и обтягивающих зеленых брючках, с соской на груди разинул пасть, чтобы проглотить молодого тапира. Световид немедленно простер руку и великан обратился в кучку серого пепла, осыпавшуюся на голову счастливого тапира.
   - Спасибо! Спасибо, брат! - рассыпался тапир в благодарностях и вцепился в спасшую его руку, ища ее поцеловать.
   - Не стоит, брат! - умилился было спаситель тапира, как тут же вместе с конем запутался в частой сети, наброшенной на него сзади. Со всех концов деревни бежали тапиры. Кто-то тащил котлы, кто-то дрова, кто-то топоры. Один тапир тащил знамя. На его древке развевалось белое полотнище с кровавой надписью:
  

ешь богатых, а не дерьмо

   Командовал всеми вождь. То, что это вождь, было ясно из того, что у него одного срам прикрывала набедренная повязка, а голову украшал убор из цельной шкуры домашнего кота.
   Первым делом от Световида отделили его коня. Это взбесило парня:
   - Мудаки! - орал он, - Зарежете коня - Игрун проснется! Игрун проснется - потоп начнется!
   Этот ор вставил вождя очень оригинально. Вождь подошел к Световиду и плюнул ему в лицо. Больше Световид не орал и вообще как-то потерялся. Когда куски коня уже вовсю булькали в котлах вместе с красным жгучим перцем, сушеными ящерицами, перламутровым продолговатым рисом Световида развязали. Парнишка даже не попытался бежать или напасть на кого-нибудь. Он просто надеялся отведать хотя бы желудевых лепешек. Правда, мелкий дождик постепенно начинал накрапывать, но тапиры намека не поняли. Их вождь сказал:
   - Будь любезен, молодец, пойди наруби еще дров. Вот топор. Налей в котел воды, разожги костер. Поставь воду кипятиться. Как вода закипит, мы бросим тебя в котел.
   Маленькая капелька дождя упала Световиду в ухо и говорит:
   - Ударь вождя топором, ударь!
   - Зачем? Все равно все утонем! - возразил ей тихонько Световид, но взмахнул топором и отрубил вождю тапиров голову.
   Другие тапиры от неожиданности оцепенели. У некоторых куски мяса торчали из ртов. Довольно комичное зрелище. Световид огляделся и увидел большую коробку из-под телевизора. Дождь тем временем сделался весьма ощутимым. Тапиры, хоть и были в оцепенении, тем не менее от него ежились. Световид им и говорит:
   - Полезайте все в коробку.
   Тапиры залезли. Световид заклеил коробку скотчем. К дождю добавился холодный ветер, и тапиры в коробке умерли. А Световид стал озираться по сторонам, ища где-нибудь гор, чтобы укрыться на них от потопа. Обнаружив таковые, он бросился со всех ног к ним на перегонки со всякой лесной живностью, ибо вода поднялась уже ему до колен.
  
   Кому от этого печаль, а русалкам стала благодать. Плещутся в воде, прибывающей - радуются, аукаются, песни хвастливые поют:
  

От потопа стонет лес.

Все вокруг теряют вес.

И тонут, и тонут, и тонут!

Даже тот, кто шибко резв

Или на гору залез

Недолго протянет, протянет!

Нам русалкам от того

Только очень весело -

Смеемся, ныряем, балуем!

Будет здешний окоем

Один большущий водоем -

Русалкам приволье, довольство!

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ НАЯП ПРИГОРЮНИЛСЯ

  
  
   Спустившись в первую долину, Наяп отыскал ручей и стал из него пить. На иве, которая склонялась над ручьем как раз отдыхал Супай. Громкое хлюпанье Наяпа его разбудило, и он превратился в муравья. Спустя небольшой промежуток времени Наяп закричал:
   - Ой, ой, ой!
   - Что такое? - поинтересовалась жена Супая.
   Она, пока ее муж отдыхал, рыскала вдоль ручья в поисках какой - нибудь добычи. Но как на зло ни одно из животных в то время не мучила жажда. Поэтому встреча с Наяпом ее обрадовала.
   - Что такое? - повторила жена Супая, уже стоя рядом с Наяпом, который лежал в корчах на берегу ручья.
   - Муравей укусил меня в пенис, - посмотри как он распух!
   - Да, действительно, распух... - стала рассматривать пенис Наяпа жена Супая, - Он похож у тебя на палицу...
   - Которой я прибью тебя! - вдруг прозвучала жуткая угроза.
   Это Супай вернул себе прежний облик и готовился лишить Наяпа жизни, размахивая каменной дубиной чудовищных размеров. Жена Супая, желая помочь мужу быстрее разделаться с Наяпом, вцепилась зубами в его укушенный пенис, но тут же отстала. Она покатилась по берегу ручья с дикими воплями:
   - Ой, жубы, мои, жубки!
   В то же мгновение Наяп ударил своим пенисом по палице Супая и она переломилась как сухая ветка. Супай хотел было убежать, но подскользнулся и упал в ручей. Наяп рассмеялся и собрал незадачливых разбойников в кучу. Они были такие несчастные, что Наяп развел костер, чтобы обогреть их и побаловать своим фирменным блюдом. Те решили, что пришелец хочет их съесть и запросили пощады:
   - Мы больше не будем! Мы больше не будем!
   Но Наяп на это только усмехнулся. Он выдернул из своего тела пенис, как выдергивают морковь из грядки, помочил его своей слюной, чтобы он стал мягким и зажарил его. Он мог себе это позволить. Взамен укушенного у него рос уже новый не хуже старого.
   Великодушный Наяп досыта накормил Супая и его жену, а когда те размякли от сытного обеда, приступил к распросам.
   - Это ли знаменитые Обезьяньи горы?
   - Точно так, благодетель! Дай мы помоем твои ноги...
   - Здесь ли я могу найти человечину?
   - Сколько угодно, сколько угодно, милостивец! Позволь нам пить воду с твоих ног...
   - Где, именно, находится человечина?
   - Там! - показали супруги в противоположные стороны и, обернувшись мотыльками, полетели, впрочем, в одном направлении, что безусловно доказывало их злой умысел.
   Наяп погнался за ними, да где там. В погоне он пересек ручей, продрался сквозь заросли малины и обнаружил полянку. На полянке пень. На пне медведь сидит, за щепу дергает, а вокруг него вьются мириады мотыльков. Сел тогда Наяп на траву и пригорюнился.
   Мимо проходили крестьяне. Один из них, дрожащий в своем рваном армяке, но прижимающий к груди большой будильник на золотой цепи, сказал:
   - Поди деньги казенные потерял...
   - Не, в карты проиграл... - возразил ему другой и откусил от круга колбасы.
   И крестьяне пошли дальше. Их пригласили пить чай к пяти часам к барыне Ермиловне, и им нельзя было опаздывать. Ермиловна была барыня нервная. В случае опоздания приглашенных могла замкнуться сундуке с бабушкиным приданным и нанюхаться нафталину. А чего мужикам с пронафталиненной барыней делать, если только в ломбард сдать, а на вырученные деньги опять же чаю выпить. Но чай в чайной или в трактире сильно уступает чаю в доме с мезоннином...

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ СВЕТОВИД СПАСАЕТСЯ ОТ ПОТОПА

  
  
   Световид ловко карабкался на одну из гор, увиденных им в начале потопа. Ни острые камни, ни толстые корни деревьев, ни тем более разнообразная фауна, что также тщилась спастись не мешали ему. Но и вода не то, чтобы лизала пятки, но за спиной ясно слышалось ее плотоядное причмокивание. Вот уже и вершина, Световида объяли до пояса облака. Молодому богу пришлось пригнуться, чтобы разглядеть что там впереди. Впереди лежала прелестная котловина. Вся в зелени первобытного леса. Посреди котловины синело круглое озеро.
   "Да, - вспомнил расхожую сентенцию Световид, - губит Мировой разум не пиво, губит его вода..." Молодой бог переступил с ноги на ногу, и то ли змея мимо струилась, то ли парнокопытное обделалось, но было на чем подскользнуться. Световид покатился колесом, набивая шишки и ссадины.
   Роалю было угодно придать ему ускорение достаточное для того, чтобы закончить колесование только на берегу озера. При этом одна из дланей Световида погрузилась двумя пальцами в озерную воду и произошло чудо. Вода в озере закипела и со дна пошли пузыри, да такие огромные, что достигнув поверхности не лопались, а отрывались от нее и взмывали вверх. Внутри пузырей сидела озерная флора и фауна. Некоторые водомерки и пьявки, лишившись привычной среды обитания, строили такие зверские рожи, что вода потопа, которая уже встала на дыбы на вершинах гор, окружавших стеною озеро, чтобы ринуться на соединение с ним, вдруг устрашилась и отступила восвояси, оставив лишь кучи мусора: оранжевые спасательные жилеты, плоты из пластиковых бутылок, надувные лодки из презервативов и прочую ерунду вроде атомных подводных лодок, дохлых спрутов и отдельных, чересчур увлекшихся потопом, русалок...
  
   - Господин Роаль, как Вам удается останавливать потопы?
   - Во-первых, потоп всегда обязан своим происхождением проискам русалок. Это они подбивают тапиров, лемуров и прочих муравьедов на необдуманные поступки. Значит бороться надо не с потопами. Их важную роль в развитии цивилизации никто не будет отрицать. Бороться надо с русалками, и это во-вторых. Как с ними бороться - возникает вопрос. Легко, если знаешь. Допустим, встречаешь русалку. Она тебя спрашивает: "Полынь или петрушка?" Ответишь: "Петрушка" - русалка крикнет: "Ах, ты моя душка", и будет тебя щекотать, пока не описаешься. Чем не потоп в отдельно взятых портках или юбке? Надо говорить: "Полынь!" Тогда русалка испугается и спрячется. Я всегда с собой ношу полынь. Полынью останавливаю потопы. В этот раз тоже остановил.
   - Спасибо большое Вам, господин Роаль, за исчерпывающее объяснение. Теперь мы все будем при себе всегда иметь с собой полынь, а не петрушку или лаврушку, чтобы нас соседи с верхних этажей не заливали...
   - Спасибо вам, что позвали. Я люблю по телевизору выступать...
  

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ ГРИБЫ И ЛЮДИ ПРИНОСЯТ НЕПРИЯТНОСТИ

  
  
   - Спасибо тебе, Роаль, за чудесное избавление от потопа! - торжественно провозгласил Световид, вылезая на следующее утро из шалаша, который он собственноручно соорудил из веток и листьев на берегу горного озера, дабы скоротать ночь.
   - Воистину так! - откликнулся Отец-Солнце, начинавший свой обычный променад по небесному своду - Обещаю тебе, Световид, передать твое искреннее славословие Роалю. Я увижусь сегодня с ним у Мо. Пропустим по кружечке за твое здоровье. А ты пока можешь позавтракать, но не забывай, что потоп может повториться, пока ты не установил границы этого мира...
   - С удовольствием подзаправлюсь, - сказал Световид и стал черпать ложкой прямо из озера. - И про границы не забуду... - добавил он, начиная чавкать.
   За ночь, уха, в которое обратилось, вскипяченное Световидом озеро, даже не остыла, хотя и была немного жидковата, но это издержки прекращения потопа.
   - Вкуснятина! - как можно более громко и емко охарактеризовал Световид свои впечатления от еды.
   Вскоре появились первые отклики на заявление Световида. Горы наполнились невообразимым шумом, в котором по мере его приближения постепенно можно было различить следующее:
   - Это где тут вкуснятину едят?
   - Почему на не зовут?
   - Требуем доступа к еде!
   - Слава еде!
   - Ура вкусноте!
   Световид уже наелся и растянулся на солнышке переваривать пищу, когда с гор к озеру спустились разновозрастные и разнополые люди в меховой одежде, сшитой довольно небрежно. Видно потоп принес сюда их вместе с мусором. Или они были частью мусора. Люди расселись вокруг озера и стали зачерпывать из него руками. Ели с огромным аппетитом. Световид им не препятствовал. Наоборот он был рад осуществить благодеяние. Жмурясь, он уже представлял себе свою статую из драгоценных металлов и каменьев на берегу этого озера и торжественный ритуал, творимый молоденькими жрицами, на которых из одежды будут только бусы. От грез его оторвали требовательные голоса:
   - А добавок будет?
   Световид не нашелся что ответить. Оказалось люди выхлебали целое озеро ухи, в котором помещалось целое солнце! Световид только развел руками.
   - Мы не наелись. - строго заявили ему люди.
   - Ну подите грибов, что ли поищите... - попытался выкрутиться Световид.
   Люди недовольно зашумели. В шуме их голосов Световидцу почудилось нечто угрожающее. Один из людей с длиной седой бородой и кривой на один глаз, с горбами и сзади и спереди заметил испуг Световида и зычно скомандовал:
   - Садись на оправку!
   Люди не сразу, но подчинились, и стали усиленно копаться друг у друга в волосах, выискивая насекомых.
   - А ты меня послушай... - обратился седобородый кривой горбун к Световиду и рассказал ему историю.
  
   ...Раньше здесь жили одни только бабы, мужиков у них не было. Бабы, как приспичит, ходили в лес, где в больших количествах росли фаллосы. Одной бабе надоело ходить в лес. Она вообще ленивая была, и замарашка к тому же - все время в этом, кстати, озере мылась. А чего мылась, сама не понимала. Ну да это уже совсем другая история. Я тебе ее в другой раз расскажу... Короче, пошла баба в лес, выбрала себе там фаллос и вырвала его с корнем. Приносит домой и давай с ним играться. Игралась, игралась, а фаллос в ней и завяз. Ни сама баба, ни другие бабы, никто не мог его вытянуть обратно. Сели все плакать. Услышал плач Роаль, проходивший случайно мимо по своим делам и вошел в положение бедной бабы - подослал ей мужика, у которого в то время не было фаллоса. Мужик легко вынул фаллос из бабы. Все обрадовались. Устроили праздник. Одна ему мясо подает, другая пиво. А у мужика обе руки заняты. Он взял и засунул фаллос себе между ног и стал угощаться. Угостившись на славу, мужик решил отдать бабе фаллос, но фаллос к нему уже прирос. Тогда бабы оставили мужика у себя жить. В лес по фаллосы ходить перестали. Без употребления фаллосы выродились. Теперь их называют грибами. Кушать их нельзя.
  
   - Чепуха! - рассмеялся Световид.
   - А ты попробуй съесть один...
   Световид огляделся и сорвал первый попавшийся серенький сморщенный грибок. Подмигнул старику и в два счета сжевал. Старец повернулся к нему спиной и скомандовал своему народу:
   - Кончай оправляться!
   Потом, не поворачиваясь, показал костлявым с отросшим ногтем пальцем на Световида.
   - Смотрите на чудака!
   Народ бросил своих вшей и стал подтягиваться к тому месту, где находился премудрый старик и повеселевший Световид.
   - Смотрите, смотрите! - сказал вошебоям Световид. - Только я не чудак, а борец с тьмой невежества.
   - Под ноги себе посмотри, борец... - презрительно хмыкнула какая-то женщина с колтуном на голове.
   Борец опустил глаза и сей момент сомлел. Первобытного хохота уже не услышал. Лежал в беспамятстве. Старейшина взял себе одеяло Световида и палку-копалку. Вечное перо забросил подальше, а бензиновую зажигалку отдал племянникам-токсикоманам.
   С этими племянниками просто беда. Пока они мальцами были вроде ничего себя вели. Строили планеры, из головастиков выращивали лягушек, собирали металлолом и макулатуру. Книжек не читали. Так на кой они, книжки? Их с кашей не съешь, в карман не положишь, печку не протопишь. В кабинете у отца сидели часами - в шашки играли, и слава Богу. На улицу не ходили, с хулиганами не водились. Но однажды на племянников нашло. Пошли они после школы в библиотеку. Взяли пару книжек с пивом. Но то ли пиво было несвежим, то ли в книжках картинок было мало, но изменились племянники. Однажды их сосед шел с получкой домой, ему на встречу племянники из подворотни, будто к чужому.
   - Стой, - говорят, - подавай деньги!
   - У меня, братцы, нет. Все с товарищами пропил.
   У грабителей руки опустились.
   - Ты, дядя Фриц, - говорят, - нас извини. Мы не со зла. Болезнь у нас.
   Тут дядя Фриц все и понял. Ребята сделали свой выбор в пользу клея и стирального порошка. Что ж, дело молодое. Хотел дядя племянников к доктору свести, да не успел. Катаклизм случился. Смыл потоп докторов, токсические вещества, подворотни и полпивные, а болезнь у племянников осталась. Пришлось научиться с нею жить. В конце концов, живем же мы с диареей и насморком.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ СЕМЬЯ БОГОВ РЕШАЕТ ПОДАТЬ ПОМОЩЬ СВЕТОВИДУ И НАЯПУ

  
  
   Отец-Солнце как раз чистил свои ботинки на небесном бульваре, поэтому все видел и все слышал. Проходя мимо берега реки Прорваниха, где заседало семейство богов, сообщил им о печальном приключении их младшего отпрыска азбукой глухонемых. Семья уже и сама встревожилась, ведь Отцу-Солнцу ботинки на небесном бульваре чистила Тетка-Луна. Это было недоброе знамение.
   - Придется, по-видимому, опять Игруна будить... - озаботился выручить Световида Бог мух.
   - Скажешь тоже, - возразила ему Золотая Баба, - Тут водой делу не поможешь. Надо туда Зверя подослать.
   - Точно! - согласился Зверь. - Я им страсть покажу!
   - Рано им еще страсть показывать. - перебила Зверя Цуна, - Мутные они еще... Давайте у Знича спросим. Он здесь все таки недавно, со свежим взглядом...
   Бросили каждый в костер, у которого грелись, по щепотке соли.
   - Сильного пора рожать. - ответил пламенной пляской Знич, - Пусть он Наяпу поможет.
   - От чего же Наяпу Сильный должен помогать, а не Световиду? - удивился Зверь. - Наяп - дух, Световид - молодой бог...
   - Угадай с трех раз...
   Зверь стал гадать, а все остальные стали рожать Сильного. Рожали - рожали, рожали - рожали, рожали - рожали... Зверь так и не угадал, но Сильного родили. Вручили ему в одну руку дротик, а в другую серебряный шар.
   Стали кричать в очередь на ухо, а новорожденный им отвечал.
   - Ты кто?
   - Сильный!
   - Еще ты кто?
   - Злобный!
   - А еще ты кто? Может конь в пальто?
   - Нет, я голый дерусь...
   - Ишь, какой смелый!
   - Какой есть...
   - Иди Наяпа выручать.
   - Иду...
   - Нет, беги!
   - Бегу...
   И побежал Сильный на выручку к Наяпу.
   - Я так и не понял, по что он к Наяпу побежал: надо к Световиду. - думал вслух Зверь, глядя как удаляются сверкающие пятки Сильного.
   - Дурак ты, хоть и Зверем пишешься... - оборвала его Золотая Баба.
   - Сама такая и даже хуже! - парировал Зверь.
   Цуна решила прекратить ссору своих детей.
   - Ладно, Зверь, отправляйся и ты.
   - Куда? - опешил Зверь от неожиданности.
   - За кудыкину гору сажать помидоры... - опять встряла неугомонная Золотая Баба.
   Бог Мух не выдержал и отвесил Золотой Бабе подзатыльник. Та обиженно умолкла.
   - К Световиду пойдешь. Посмотришь что и как. Может помощь какую подашь... - утерла Цуна украдкой слезу.
   Каково матери сразу с двумя дитятями расставаться, тем более, один пропадает уже незнамо где.
   - Уррряу - вскричал Зверь.
   Рядом с лагерем Святого семейства пасся небольшой табунок страусов эму. Зверь вскочил на спину к вожаку и выпустил когти. Вожак страусов издал отвратительный звук и бросился со всех ног наутек, а за ним и весь его табун.
   - Зря ты на зверя напраслину возводишь. - сказал Золотой Бабе, глядя на это, Бог Мух, - Сообразил, смотри-ка, и на счет транспорта и насчет провизии на дорогу. Да как ловко!
   - Приспичило, вот и сообразил. - со скептицизмом в голосе ответила на замечание брата Золотая Баба, - На несколько ходов вперед он все равно рассчитывать не умеет.
   - А мы поглядим!
   - Поглядим!
   Чтобы унять детей Цуна взяла и вправду протерла им гляделки. Чего спорить, когда можно самим во всем убедиться. Тут к берегу реки Прорваниха, на котором располагалось Святое семейство течением прибило бутылку. Цуна расковыряла газетную пробку и вытряхнула из бутылки послание от мужа своего Татая. Принялась его Цуна разбирать, и надо ли говорить, что увидали ее дети не то, что собирались...
  
   Бутылку из реки выловить у духов всегда считалось за удачу. Повелось это с тех пор, как Роаль однажды повздорил с матерью кому из них гречку перебирать, и пошел ей на зло в речку топиться. Топился, топился, топился - не может утопиться. Почему? Глядь, бутылка плывет. Понял Роаль, бутылка в речке его место занимает - не дает утопиться. Выловил Роаль бутылку и поменял у попа на леденец. Леденец матери отнес, так и помирились. Вместе стали гречку перебирать, и всем остальным заповедали все распри миром решать.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ДЕТИ ДУХОВ НЕ СКЛОННЫ К УЧЕНИЮ

  
  
   "...Давно не видел тебя, дражайшая супруга Цуна. Поэтому решился нарушить Великий запрет на письмо, ибо нет уж у меня душевных сил телепатировать тебе все это. Ты уж давай там сама кумекай что к чему, с первого укуса.
   Суд над Наяпом не вернул жизнь деревни в обычную колею. Да этого никто и не ждал. Все был готовы к переменам. Но не к тем, что стали происходить. Но начну по порядку. От начала времен.
   Всемогущий Бог, который всем нам известен как двоюродный дедушка нашего Роаля, оглядел землю. Земля была телом его блудной дочери - Госпожи Земли. Как вошла она в возраст, так обуяла ее похоть. И возлегла она бесстыдно. Но некому было взять ее. И отец ее был занят. Он строил небо. Отстроившись и плотно поужинав с хлебным вином, Бог только узрел зовущую плоть дочери своей. И понял он, что она его возбуждает. А казалось бы от чего? Ведь Бог даже и не знал про существование Госпожи Земли. Просто, когда Бог строил небо, то так запарился, что Госпожа Земля отслоилась от Бога.
   Короче захотел Бог Землю. Но не гоже отцу совокупляться с дочерью. И вот Бог создал людей. Чтобы тешили Бога и Госпожу Землю. Из чего создал людей Бог? Из волос, ногтей, перхоти, пота и других выделений Госпожи Земли. Стали люди тешить Бога и его дочь. А про нас Бог и его родня с тех пор знать не хотят. Роаль за нас хлопочет, но все без толку. А зря!
   Ведь после строительства неба Бог стал его украшать. Поместил на небо солнце, луну, планеты, звезды, кометы и прочее. Правда, стало очень красиво, но всякий раз, после появления новой детали, отслаивались от Бога дочери - Госпожи Земли. И все они похотливыми становились в свой срок. Но ни с одной не лег Бог. Каждой дочери на потеху сделал людей. Теперь творение закончено. Наверное можно обратить внимание на нас - мы же какая никакая, а тоже родня. Так нет, и в нашу сторону даже не глядят. Все с людишками забавляются.
   А нам помощь ой как нужна! Дочери бога наслоились друг на друга так, что люди оказались в опасной близости от нашего мира. Нет-нет, да и вмешаются в не свои дела. Более того, в последнее время даже зверолюди и просто звери трутся в нашем мире как у себя дома. Смута от них одна. Чтобы не было ее Бог сам постановил время от времени миру нашему перерождаться, чтобы шуты его дочерей нас не донимали, а через нас и его самого. Но для таких великих трансформаций очень много нужно энергии. Энергия человечины оказалась самой лучшей, слава Богу. Но доставлять ее к нам в мир стало трудно. Избаловали Госпожи земли своих забавников. Не ловятся они теперь в необходимых количествах как в старые добрые времена. Научились обходить все ловушки и силки. Приходится за ними ходить в самые дальние уголки Земель, и, как тебе Цуна отлично известно, без всякого успеха. Ведь люди очень хитрые. Госпожи Земли выучили их всяким штукам. А нас никто ничему не учил.
   Я решил изменить положение с учебой и открыл в нашей деревне школу. Но дети из школы бегут! Я показывал им книги. Рассказывал про что в них написано. Из моего письма, Цуна, теперь и ты знаешь их содержание. А глупые дети думают, что книги хотят их съесть и убегают в сортиры, где прячутся в писсуарах, в лампах дневного света и в водопроводных кранах. Оттуда их не выковырять ни лаской, ни сладким, ни угрозами, ни добавочной порцией вишневого компота. Все безнадежно!
   Итак, я принял решение. Это письмо я пропитал своим семенем. Сделай одолжение, Цуна, сверни его в трубку и засунь себе куда следует. Увидишь как будет здорово. Детям скажи, что я секретный агент и уехал в длительную командировку..."
   Послушная жена все сделала как велел ей любимый муж. Быстро сопрело письмо. Вместо него из чрева Цуны вылез Татай, только маленький, с четырьмя конечностями, с более густой шерстью и веселый - веселый. Новый Татай присел, будто хотел облегчиться после долгой дороги и снес закопченый чугунок.
   - Для детей - гостинец... - Татай чмокнул свою половину в колено и исчез в высокой траве.
   - Татай - леший... - только и успела сказать Цуна, потому что ей опять пришло время родить.
   Цуна еще девочкой была, когда про такой случай услышала. Одна чесапель, не спросясь родителей, поехала в город на автобусе и пропала без вести. Прошло сколько-то времени. Один смелый бородавочник отправился в город на охоту. Идет он по улице, смотрит у собаки, что с ним была, шерсть на загривке дыбом встала и пасть ощерилась. Охаботился бородавочник: на кого это она. А это дяденька на скамеечке сидит, газету читает. Дивно стало бородавочнику. Добыча сама к охотнику идет. Поднял духовое ружье на дяденьку и дунул. Дяденька охнул, газету выронил и потащился с улицы в подъезд. Охотник за ним собаку пустил, и тоже преследует. Зашли в какую-то квартиру, чуть ли не на десятом этаже. В прихожей дохлый дяденька валяется, а в комнате к батарее наручниками чесапель прикована. Сидит чесапель и плачет:
   - Кто меня теперь поить-кормить будет?
   - Я! - говорит бородавочник, а сам дяденьку в мешок складывает
   - Ах! - говорит чесапель, увидав охотника, и слезы у нее в тот же миг высохли.
   Бородавочник перекусил оковы, собрал чесапель и вывел ее к отцу с матерью в Деревню Духов. Те хотели замуж ее отдать за спасителя, да нельзя. Тот дяденька, у которого их дочка жила, был лешим. После житья с ним три года надо в одной воде мыться, а потом еще три года в другой, а потом пять лет под Роалем себя чистить. Любой бородавочник за это время бабочкой обернется и улетит. Почему Татай лешим обернулся - загадка. По всему не должен был. Ладно бы комаром или слепнем, но ведь лешим! Вот еще забота...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ,

В КОТОРОЙ ЛЮБОВЬ К ДИКИМ СЛИВАМ ПРИВОДИТ К ИНТЕРЕСНЫМ МЕТАМОРФОЗАМ

  
  
   Кроме того, что Сильный очень быстро бегал, у него была еще одна интересная особенность - он очень любил дикие сливы. Поэтому остановился на полпути к цели своего путешествия как следует ими подзаправиться. Эта его остановка не осталась незамеченной местными жителями.
   Сильный отдавался страсти к диким сливам неподалеку от селения Нижний Гуз. В этом селении жил Иван со своими двумя женами. Они приходились друг другу родными сестрами. Старшую звали Зулейка, младшую - Алтынай. У Зулейки от Ивана было трое детей. А вот Алтынай никак не могла забеременеть.
   Однажды Иван сказал старшей жене:
   - Я поеду ловить рыбу. Вернусь через два дня. Смотри за сестрой, чтобы она не вступила в половую связь с Сильным. Соседи говорят, что он лакомится дикими сливами по дороге к нашему огороду. Сильный, конечно, белокожий, красивый, с длинными волосами и поет хорошо: бла-бла-бла. Но это впечатление обманчиво. У него есть страшное хобби - бесчеловечные медицинские эксперименты над людьми.
   - Ладно, послежу. - отвечала Ивану Зулейка, - Но ты и сам смотри не попадайся на глаза Супаю и его жене. Соседи говорят, они сейчас как раз на ручье охотятся. Поймают, глаза высосут, как тогда будешь рыбу ловить, на охоту ходить, телевизор смотреть?
   - Ха-ха! - рассмеялся на это Иван, - Эта информация уже устарела. Пока ты стирала мои портянки, сорока из тех краев прилетала. С ее хвоста весточка упала. На ручье, где я рыбу буду ловить объявился Наяп!
   - Ну это другое дело! - согласилась с мужем его старшая жена. Тогда опасаться нечего. Езжай себе...
   Иван сел в свой новый красный джип и поехал, давя кур, поросят и замешкавшихся старух.
   Алтынай, лущившая в соседней комнате горох, нечаянно подслушала разговор Ивана с Зулейкой. Очень ее удивила нелестная характеристика Сильного. Сильный - молодой бог, Наяп - всего лишь дух низшего разряда. Сильный - плохой, а Наяп - хороший. "Так не бывает" - подумала Алтынай и решила сама проверить каков он, Сильный.
   Молодая женщина подождала, пока Зулейка отправит детей в школу, а сама закинется транквилизаторами и сядет смотреть свои бесконечные "мыльные оперы", и снялась с места, что было не просто.
   В своем желании забеременеть Алтынай доходила до абсурдных поступков. Она, например, вызвалась с утра пораньше лущить горох не потому, что ей очень уж нравилась эта работа, а потому что ей хотелось наесться гороха. Горох, попадая к ней в желудок, даже в небольших количествах, имел обыкновение так разбухать, что живот у Алтынай становился таким большим, будто она беременная на последнем месяце.
   Итак, побежала Алтынай, тяжело переваливаясь, по тропе к огороду в надежде на острый глаз Сильного. Сильный не обманул ее надежд. Он сидел на высокой сливе и заметил женщину издалека. Когда она приблизилась, Сильный стал бросать в нее сливовые косточки. Алтынай сделала вид, будто их не замечает, но к дереву, на котором сидел молодой бог подошла, якобы полакомится сливами приспичило. Стала женщина тянуться к плодам, а Сильный нарочно ветви от нее отводит. Ничего не может Алтынай сорвать. Тут она, наконец, заметила молодого бога.
   - Послушай, Сильный, - начала женщина разговор, - брось мне сливу, а?
   Сильный бросил ей горсть сливовых косточек.
   - Э, мне слив нужно, - сказала на это Алтынай игриво.
   Молодой бог опять бросил ей горсть сливовых косточек.
   - Перестань кидаться! Тебе слив жалко? - как бы обиделась женщина.
   - Хорошо, хорошо, сейчас вправду дам тебе слив. - и Сильный стряс с одной из веток несколько плодов.
   Кушая сладкие сочные сливы, Алтынай говорила:
   - Знаешь, почему я здесь? Я не верю своему мужу Ивану. Он говорил про тебя гадости. Я пришла убедиться в обратном.
   - Убедилась? - спросил ее Сильный, вновь начиная кидаться косточками.
   - Опять те же шутки! Брось мне лучше еще слив!
   Сильный начал трясти дерево и просто завалил Алтынай сливами. Запихивая их в рот, она принялась вслух рассуждать:
   - Муж уехал на два дня. Зулейка от своего телевизора ни за что не отойдет. Дети в школе. Может в гости зайдешь? Я самогонки сварю. Есть отличное барсучье сало и маринованная черемша...
   Молодой бог молчал и осыпал ее сливами. Вдруг, Алтынай почувствовала, что в ее желудке начинается революция, последствия которой могут быть самыми непредсказуемыми. Она вскочила и побежала домой.
   Дома варя самогонку, женщина столкнулась с сестрой, которая пришла на кухню за очередной порцией колы, чипсов и шоколадного печенья. От Зулейки не мог укрыться возбужденный вид Алтынай.
   - С Сильным беседовала? - догадалась Зулейка. - Ох, я - дура! Забыла тебя предупредить на его счет... Ты кому самогонку варишь? Муж только через два дня вернется...
   Алтынай не обратила на слова сестры ни малейшего внимания. Она накрыла на стол, переоделась в чистое и уселась у окна ждать Сильного.
   Солнце клонилось к закату, когда послышалось божественное пение:
   - Бла - бла - бла...
   - Сильный идет? - спросила Зулейка сестру. - Ты его ждешь?
   С этими словами Зулейка, оторвала своих детей от компьютерных игр и забралась с ними на печь.
   - Принимай его одна. - сказала Зулейка напоследок и накрылась вместе с детьми огромным тулупом. Под ним они принялись лузгать семечки, которые сушились на печи.
   Одна! Алтынай только об этом и мечтала. Она задрала юбку и сняла трусы.
   Вошел гость. Сел. Стал пить и есть.
   - Пей - ешь как следует! - приговаривала Алтынай. - Тебе предстоит сейчас ответственное дело.
   Когда Сильный ополовинил то, что стояло нас столе, женщина встала и задрала юбку, показывая, что у нее нет трусов. Молодому богу ничего не оставалось как лечь с Алтынай. Только он вошел в нее, дверь распахнулась и на пороге появился Иван в костюме Микки Мауса.
   - Бла - бла - бла! - от неожиданности запел Сильный и начал действовать энергичнее. Алтынай вовсю ему помогала.
   - Что такое! Что здесь происходит? - раскричался Иван.
   - Не видишь, что ли? - ответила ему с печи Зулейка. - Сильный пришел. Твою младшую жену трахает.
   - Не жена она мне боле, не жена, не жена! - провозгласил торжественно Иван, ища по всему дому топор.
   Алтынай того и нужно было, ведь Иван дал ей развод. Но в деле с Сильным вдруг возникла одна неувязочка. Лоно Алтынай так широко разверзлось, что поглотило молодого бога - одна голова снаружи осталась. Этим воспользовался Иван, как раз отыскавший топор. Бывший муж Алтынай одним ударом отсек голову Сильному.
   - А - а - ах! - воскликнула Алтынай и почувствовала, что в этот раз она понесла без всяких сомнений.
   Пока она наслаждалась трепетом своей плоти, Иван отправил Зулейку с детьми в хлев за навозом. Из навоза он слепил мужское тело приличных размеров и приставил к нему голову Сильного. Голова прижилась. Когда творение Ивана увидала Алтынай, она не заметила подмены.
   - Вот теперь твой муж! - сказал Иван.
   Вскоре рядом с домом Ивана вырос дом Алтынай и Сильного. Правда его теперь звали Федором. У Алтынай родилась двойня - девочки. Иван устроил Федора на работу в шоу-бизнес. Там парню выдали костюм Гуффи, свисток и пистолет и сказали:
   - Крутись.
   Федор начал крутиться. Первым делом он по наущению Ивана пошел в малинник у ручья, где обычно пасся Супай и его жена. Там на маленькой полянке с некоторых пор творились чудные дела, поэтому была возможность хорошенько поднажиться.
  
   Шоу-бизнес, вообще, дело очень хорошее для молодца из порядочной фамилии. Вот, к примеру, у одного старика и старухи был один сын, уже в возрасте, но баловной - ужас. То водки с геологами напьется, то анаши с археологами накурится, то клею с местной завклубом нанюхается. И все под предлогом - подмогнуть: кому шурфы бить, кому курганы рыть, кому декорации для драмкружка подновить. А в результате, парень зимой в кедах, просящих каши, ходит на босу ногу и в подбитом ветром пыльнике. Из дома все тащит. Последний раз телефон с АОНом цыганам снес за грам опия. А ведь, одинадцать классов кончил с похвальной грамотой за участие в ремонте школьной мебели. Мог бы в товариществе по совместной обработке земли нормировщиком служить или на сторожем. Женился бы на Феде из колбасного цеха. Детушек из детдома бы взяли - огород обиходить. Жил бы как все люди. Эх, да что там говорить. Короче говоря, решился старик сына в ученье отдать, как не плакала старуха: ей то лучше, чтобы сынок ее дома на печке лежал, хоть пьяный, хоть сраный. Загнется - похороним под порогом. Не надо будет пенсию тратить - далеко на кладбище ходить-ездить. Но дед ударил кулаком по столу и повез сына в соседнюю волость к мастеру, с которым путем взаимной переписки сговорился, что мастер три года парня будет бить нещадно, кормить впроголодь и учить своему делу - чудесные ящики строить. Так и вышло. Конечно, парень не только учился чудесные ящики строить, но и хозяйских детей нянчил, на кухне помогал и на базар за припасами ходил, но через три года уехал от мастера на личном автомобиле с магнитофоном, в костюме с отливом и с пышногрудой блондинкой на заднем сиденье, а в багажнике у него лежал чудесный ящик, что мастер его родителям в подарок послал. Как ящику обрадовались старики! Залезли в него, а сына попросили замкнуть их внутри. И стала благодать. Есть, пить, веселиться, а когда и погрустить в меру, и похоть потешить и ужаснуться - все потребности чудесный ящик удолетворяет и денег не просит. Прознали про то соседи, и у парня работа пошла, некогда стало блондинку повалять. Скоро вся деревня в чудесные ящики переселилась. Скотина недоенная мычит, куры где попало бегают, собаки на постелях спят, огороды бурьяном зарастают, а парень деньги считает - никак пересчитать не может. Теперь блондинке на силиконовую грудь и парафиновые губы хватит, себе вертолет купить надо со станцией спутниковой связи, заведу камердинера, пресс-секретаря и имиджмейкера с адвокатом - полечу на Лазурный берег виллу покупать.
   А, если бы не шоу-бизнес, так и мучились бы все до сих пор - лямку тянули, да небо коптили.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,

В КОТОРОЙ СВЕТОВИД СЛУЖИТ ЛЮДЯМ ПОВАРОМ

   Представители племени, вычерпавшие до дна озеро - уху, были в сущности неплохими людьми. Просто, когда твои стрелы не смочены ядом кураре, то нечего и думать о том, чтобы идти охотится на диких свиней. Между тем у этого племени запас кураре иссяк, и им грозила голодная смерть. Встреча с Световидом была для этих людей редкостной удачей.
   Во-первых, они покушали ухи и таким образом обеспечили себя калориями на некоторое время, потребное для поиска решения проблемы пропитания более радикальным способом.
   Во-вторых, Световид, а вернее возможность некоторых манипуляций с ним, натолкнули старейшину племени на открытие этого способа.
   Седобородый кривой горбун выбрал мужчин половчее и велел им вкопать Световида головой вниз в землю. Сам же старейшина сделал первый копок световидовой палкой-копалкой. Затем рядом с вкопанным Световидом были построены деревянные помосты, на которые по очереди взошли все члены племени и поелику возможно помочились на молодого бога. Результат не заставил себя долго ждать. В мановение ока берега бывшего озера покрылись чилибухой и другими растениями семейства логаниевых. Особенно их было много на противоположном берегу. Довольный горбун приказал выкопать Световида и поставить его на ноги. Старик подмигнул женщине с колтуном и та принесла ему большой гриб с красной в белых пятнышках шляпкой. Седобородый плюнул на гриб и приставил его Свтовиду между ног. Молодой бог ожил.
   - Мы идем собирать чилибуху, чтобы потом приготовить из нее яд кураре. - сказал горбун Сетовиду. - Ты пойдешь с нами. Будешь готовить нам пищу. Ха-ха-ха...
   И отряд в пятьдесят воинов двинулся на противоположный берег бывшего озера. Горбуну-старейшине не откажешь в рачительности.
   Остальные члены племени легли спать. Во сне калории не так быстро расходуются.
   Световида вели с собой на веревке. Шли короткой дорогой, по дну озера. Оно к тому времени уже основательно заросло крапивой высотой в два-три человеческих роста. Эти заросли привлекли к себе вожака страусов эму, на котором на выручку Световиду ехал Зверь. Он и привел свой табунок сюда попастись. Зверь был не против. В его интересах было, чтобы страусы нагуляли побольше мяса. Зверь собирался кем-нибудь из них утолить вскоре голод. Но тут он увидел отряд людей и несчастного своего родственника на веревке. Зверь начал следить за ними, оставив своих страусов на тучном пастбище...
   Воины собрали достаточно отравы и двинулись в обратный путь. Горбун выбрал двоих молодых резвых воинов и отправил их вперед убить какую-нибудь живность. Тушу им было велено отнести племени, а потроха оставить отряду. Видимо, Световиду предстояло их приготовить своим хозяевам на ужин.
   Через несколько времени отряд седобородого действительно нашел мешок с потрохами, подвешенный на особенно высоком и мощном крапивном стебле. Снимать мешок заставили Световида. Все воины опасались жалящих свойств крапивы. Молодого бога им было не жалко.
   - Готовь ужин! - строго скомандовал ему кривой горбун. - если будет не вкусно мы съедим тебя.
   Световид отошел в сторонку от воинов, севших играть в кости и курить хань. Молодой бог выкопал яму, набросал туда сухой крапивы, разжег костер и стал ждать когда образуется побольше углей, чтобы запечь в них потроха, предварительно обернутые той же крапивой. Когда появились угли, Святовид вытряхнул из мешка на землю содержимое. Неожиданно среди потрохов оказались головы двух воинов, которых послал вперед кривой старейшина. Чтобы другие воины этого не заметили Световид поспешил их обернуть крапивой и закопать в угли в первую очередь. Как оказалось вовремя, потому что обкурившиеся воины, и громче всех их уродливый предводитель, кричали:
   - Жрать хотим!
   Они забросили свои кости и подбежали к Световиду. Взявшись за руки, они стали скакать вокруг молодого бога и ямы, где запекался их ужин. Световид боялся, что они столкнут его в эту яму, и безумные воины действительно это сделали. Угли обжигали ступни молодого бога и он выскакивал из ужасной ямы, но его сталкивали его туда вновь и вновь. Ужимки и прыжки Световида весьма забавляли людей. Часть воинов оставила хоровод. Они стали рвать крапиву и бросать ее в яму, норовя засыпать Световида с головой. Но зеленая крапива не горела, а дымила, и дым молодого бога скрыл его от мучителей.
   - Пожалуйте, меню.
   - Спасибо, любезный... Дорогая, что тебе угодно будет выбрать?
   - Посмотрим...
   - Восхитительно! Здесь есть то, что я больше всего люблю из китайской кухни...
   - Что же это, дорогой? Я хочу попробывать!
   - Значит ты действительно желаешь стать мне близким человеком, если хочешь разделить мой вкус к...
   - А ты еще сомневаешься?
   - Любезный! Мешок с крысами и бамбуковые иглы под ногти на двоих...
   - Что будете пить, господа?
   - Расплавленное олово...
   - А мне серной кислоты, но только в высоком стакане и соломинку...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,

В КОТОРОЙ СВЕТОВИД ВСТРЕЧАЕТ ЗВЕРЯ

  
   После того как дым рассеялся, Световида в яме не оказалось. Злодеи решили, что он испекся. Они стали рыться в углях в поисках своего ужина. Один из воинов нашел две головы.
   - Смотри, старейшина, я нашел печеные яйца молодого бога! - сказал он. И все вместе с старейшиной дико заржали.
   Вскоре нашлись и другие потроха, и воины сели ужинать. Они даже не догадывались, что едят головы и потроха своих товарищей, поэтому очень удивились, когда стали один за другим умирать. Последним умер кривой седобородый горбун. Он всю свою жизнь практиковал употребление в малых дозах яда кураре, надеясь таким образом приобрести иммунитет от него, но Зверь, убивший его посланцев это предвидел и пропитал их потроха и головы поистине лошадиным количеством экстракта чилибухи. Сейчас Зверь и Световид стояли над стариком и пытались увидеть в его глазах намек на раскаяние. Но ничего они не увидели. Световид хотел отнять у старейшины свое одеяло, но тот так крепко вцепился в него, что пришлось оставить эту затею. В мир иной горбун отправился с одеялом молодого бога. Вот как расчетлив был, собака.
   - А где тела тех двоих? - спросил Световид Зверя. - Надеюсь, ты их отравил ядом?
   - Отравил, отравил и отнес племени. Пусть женщины и дети тоже умрут будут знать как тянуть на Богов.
   - Но что будем есть мы?
   - Я угощу тебя, брат, птицей.
   - Надеюсь, она будет синей? - пошутил Световид.
   Они посмеялись, но не до коликов.
   И Зверь повел Световида к крапивному пастбищу, на котором оставил свой страусиный табунок.
  
   Сегодня воскресенье и не надо идти в бюро. Почему же Митя поднялся так рано и уже плещется над умывальником? Ох уж эти русские, в их жизни нет никакого порядка. Неужели трудно понять, что туалетную бумагу следует отрывать строго по перфорации из рассчета одно отправление - один листик и не более, пустые молочные бутылки надо выставлять за дверь, а не выбрасывать в мусорный ящик, да еще с таким грохотом, по телефону надо разговаривать, а не кричать так, будто ваш собеседник находится на другой стороне улицы, и вообще кричать не прилично - вы не в своей ужасной тайге, а в приличном пансионе. И как возмутительно звучит это варварское наречие, которым они пользуются, чтобы скрывать свои преступные замыслы...
  
   - Костя, але, Костя! Мы должны встретиться с тобой немедленно. Дело, которое касается нас обоих, может разрешиться в самое короткое время и самым необычным способом...
   - Через полчаса... Согласен. А где? Чудесно... Там подают изумительный кофе и пончики... Ну до встречи!
   - Доброе утро, старая жопа!
   - Ftjry ghod, zuzu.
   - Последние денечки ты мозолишь мои прекрасные глаза...
   - Wroppa da myqtox ertysitoff.
   - Сегодня мне был сон. И не хлопай крыльями, а то обрежу...
   - Salty xerty jgaderfopir.
   - Надеюсь, что вещий. Вам, басурманам, все равно не понять.
   - Leerty da, zuzu! Tyjdasfert wkopisad!
   - Иди ты... Не сниму. Мне ее во сне фея подарила!
  
   Довольно точно определить сколько же у нас осело эмигрантов из России стало возможным с тех пор, как на бирже стали котироваться акции компании "Продукты Из Крапивы". Быстрый рост котировок доказал, что безумие - единственный критерий, по которому можно вычислить выходца из этого современного Тартара. Покупать акции компании, которая организует заготовку и переработку крапивы на рубашки может только безумец. Всем известно, что, надев такую рубашку никто не сможет остаться достойным членом общества. Что скажут ведьмы?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,

В КОТОРОЙ МЕДВЕДЬ-ВСЕВЕД ОТКРЫВАЕТ НАЯПУ ТАЙНУ ЧЕЛОВЕЧИНЫ

  
  
   Медведь, которого обнаружил Наяп в погоне за Супаем и его супругой, обернувшимися мотыльками, в сущности был очень несчастным от того, что будучи царем здешнего леса знал все наперед. Иначе с чего бы это он стал сидеть на пне и дергать за щепу среди малинника, вместо того, чтобы малину есть. Медведю-Всеведу стало совсем тошно, когда он увидел рядом с собой пригорюневшегося Наяпа. Сначала Медведь-Всевед хотел Наяпа заломать, но потом передумал и говорит:
   - О чем ты пригорюнился, Наяп?
   - Я расстроен тем, что Супай и его супруга оказались коварными и неблагодарными существами, а кроме них я здесь никого не знаю. Как же я найду человечину без знакомств?
   - Человечинки захотел, долгоносый?
   - Не я. Жителям моей деревни она очень нужна. Хотят замесить человечину с жабьим молоком и еще кое-какие пассы произвести над месивом и новый прекрасный мир породить, чтобы жизнь обрести вечную.
   - Ты, как будто, вечной жизни не чаешь?
   - Я - дух. Чего мне еще хотеть.
   - Да, у духов жизнь вечная... Погоди, а разве, в твоей деревне не только духи живут?
   - Одни духи.
   - Так чего ж им понадобилось то, что и так есть? - Медведь - Всевед даже перестал за щепу дергать. Ветер мотыльков сдул. Малина с кустов осыпалась.
   - Дело в том, что прекрасный новый мир уже нарождается. Только нарождается он на одном жабьем молоке, без человечины. Человечину мерзоты съели.
   - Кто ж такие?
   - Ты кабана видел?
   - А то!
   - А верблюда лицезрел?
   - Разумеется...
   - А как насчет щаповеев?
   - Даже названия не слыхал, хоть я и Медведь - Всевед...
   - Трудно тогда объяснить кто такой мерзот... Короче мы едим его, пьем его, одеваемся в него...
   - Я думаю, вам, нечего на мерзота пенять. Ценный для вас зверь.
   - Мы и не пеняем. Только без человечины мир нарождается какой-то неправильный. Что духам, что богам в нем как-то кисло. Хоть и духи старые, а боги молодые.
   - К Роалю обращаться не пробовали?
   - Что толку от его советов! Нам ли идти в лешие, водяные, домовые, русалки и прочие недосущества?
   - Плохо, что ли, недосуществом быть? Никто тебя не заломает. В систему социально-экономических, политико-правовых и морально-этических отношений не встроит. Никакой иерархии, но одна сплошная реликтовая анархия!
   - А что хорошего? Бессмысленное по большому счету существование - гармонизируешь вместе с природой и все. Хорошо попадешь на вершину пирамиды питания к каким - нибудь добрым команчам или юкагирам. А если сектанты, туристы, геологи, представители крупных транснациональных корпораций или китайцы явятся? В лучшем случае станешь объектом пристального внимания уфологов и фармацевтов, а в худшем попадешь в зоопарк или героем блокбастера сделают.
   - Все ж лучше, чем ведьмами с ведьмаками становиться. Представляешь, собой торговать!
   - Это конечно... Но существуют еще эльфы, гномы, гоблины на худой конец!
   - Э, брат, ты замахнулся!
   - А чего? Если не быть нам духами, не быть богами, то хотя бы иметь более или менее осмысленный жизненный план, а не дурную бесконечность бытия как у того же домового...
   - Да ты оказывается все понимаешь! - удивился речам Наяпа Медведь - Всевед.
   - А ты думал? Я даже солнце однажды с друзьями погасил!
   - Тогда ты - Мастер. Войду я в твое положение. Открою где человечины взять. Может еще успеете правильно прекрасный новый мир народить. А на Супая и его супругу ты не греши. У них, как у вас положение ныне аховое. Мироустройство везде меняется...
   С этими словами Медведь - Всевед слез с пня и приник к уху Наяпа, что-то шепча. При этом медведь чувствовал как все его существо захватывает огромная волна счастья быть нужным кому-то еще кроме своего личного эгоизма.
   Тут из кустов вышел шоумен Федор в костюме Гуффи.
   - Простите пожалуйста, господин медведь. - обратился он к медведю, наставляя на него свой пистолет. - Но я вынужден вас убить, потому что существование говорящего медведя противоречит новому миропорядку.
   - Извольте. - согласился Медведь - Всевед, отстраняясь от уха Наяпа, - Хотя, милостивый государь, медвежонком вы меня в лесу не ловили и потом сгущенкой не откармливали. И вообще, до Медвежьего праздника еще далеко...
   Федор выстрелил. Медведь умер. Наяп бежал прочь. Медведь не все успел сказать Наяпу, но теперь и сам Наяп понимал где искать человечину, и какими последствиями для него это чревато.
   Эту космическую ракету мой муж купил на гонорар за постановку Медвежьего праздника в одном из городов Западной Сибири. Сама по себе история с постановкой этого праздника не менее интересна, чем то, зачем нам понадобилась космическая ракета. Мой муж - самый обыкновенный театральный деятель: пьяница, картежник и бабник. Однажды, после премьеры своего очередного бездарного спектакля, он лег в придорожную канаву немного соснуть. Каково же было его удивление, что утром он проснулся в той же канаве, а не в участке без денег, часов, документов и с милицейской дубинкой в межреберном пространстве. Рядом с моим мужем лежал человек в костюме от "Ermenegildo Zenia". Лицо владельца дорогого костюма выдавало в нем представителя одной северных ветвей гондванической расы. Завязался разговор. Выяснилось, что данный господин отмечал в компании близких друзей очередной успех своего бизнеса. С тех пор, как государственный переворот, произведенный "Нацией Ислама" в Вашингтоне, сделал глобальное потепление неизбежным - наша тундра превратилась в одно огромное рисовое поле, возделываемое китайскими кули, которых в изобилии поставляют клон-лаборатории Дубны и Пущино. Спасибо индийцам, малайцам и яванцам, которые после окончательного разрешения "китайского вопроса" оставили "Большому Брату" на развод парочку узкоглазых особей. Они же являются основными потребителями риса. Впрочем, новорусский рис идет на "ура" по всему миру. Новый знакомец моего мужа и был одним из лидеров реализации "Русского Рисового Проекта Для Нового Мирового Порядка". Мой муж тоже представился и немного рассказал о своей карьере. Гондванину больше всего понравилось серьезное количество продюсеров, разоренных проектами моего артиста. Мужчины выбрались из канавы, и перешагивая через обесточенные груды металла, бывшие еще несколько часов назад милицейскими роботами - собирателями пьяных и обторчавшихся (охрана у гондванина работала отлично), пошли продолжать знакомство..
   За резко континентальным завтраком, состоявшим из водки и краюхи ржаного хлеба в "Кибитке" ребята договорились о сотрудничестве.
   Нынешние западные сибиряки живут в городах на воздушной подушке, но традиций своих предков не забыли и как встарь устраивают у себя Медвежьи Праздники. Медведей разводят на специальных фермах и пасут в искусственной тайге. Но с некоторых пор из Праздника стал выветриваться Дух. Для молодежи это просто еще одна возможность начитаться Толстоевского и Пастерштамма до чертиков и потрястись под Баха с Чайковским, а для стариков все еще острое переживание соединения с Тем, Кому Все Это Принадлежит. В результате конфликт поколений. Зачем!
   Медведь был хозяином Великого Леса, Великой Тундры и Великого Океана. А теперь что там? Бесконечные рисовые чеки и рои летающих городов и лагерей клон-рабочих над ними. Вместо огромной ледянной шапки океан теперь покрывают мириады плавающих курортов. Кто хозяин всего этого? Акционер. Но разве можно устраивать праздники в честь тебя или меня? Тебе или мне будет обидно. Зачем же обижать хорошего человека. Пусть уж нашим культурным героем будет Медведь. Только образ его надо сделать актуальнее. Актуализацией Медведя мой супруг и занялся.
   Как он сделал это уже не столь важно. Важно то, что я начинаю последний отсчет, а вас съедят медведи...
  
   Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять... один... Старт!
   Вжик, бабардам - ух...
  
   - Надеюсь, на Марсе все приготовлено к нашему прилету?
   - Так точно, экселенц! Никаких...
  
   Хумс, хумс, хумс... Дряпс...

   Джигритурипс... Взииинь...
  
   - Какие люди! Маша топи печь. Будем ужинать...
   - И здесь медведи! Кошмар...
   - В чем же кошмар? Если ты берешься сделать нечто актуальным, будь готов к тому, актуальное сделает тебя и в любом уголке, по крайней мере, Солнечной системы...
   - А с чем вы нас будете варить?
   - С крапивой или щавелем может быть... Маша, а у нас укроп есть? Я знаю, что они не раки. Но и не страусы же они в самом деле!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ,

В КОТОРОЙ ЗВЕРЬ ОБНАРУЖИВАЕТ СВОЮ ИСТИННУЮ СУЩНОСТЬ

  
  
   На крапивном пастбище страусов не оказалось. Вместо них две безголовых человеческих туши перебрасывались страусиными яйцами и вели счет разбитым.
   - Восемь - семь в мою пользу! - ровным желудочным голосом говорил тот, что для зрителей был слева.
   - Восемь - восемь! - отметил перемену в игре тот, что для зрителей был справа, столь же желудочным голосом, но немного более эмоционально.
   - Восемь - восемь! - несколько оживился его соперник. В его голосе послышалась нотка огорчения.
   - А где же мои страусы? - удивился Зверь.
   - Действительно, куда они могли подеваться? - разделил его удивление Световид.
   Тут Зверь обратился в шипящую злобную кошку и вцепился когтями в игроков. Для них это оказалось только сменой занятия. Они оставили яйца страусов и стали перебрасываться кошкой.
   - Ноль - ноль. - договорились игроки о счете.
   Зверь истошно замяукал.
   - Один - ноль. - бесстрастно сказал игрок слева, когда его партнер не поймал Зверя в воздухе, но не дал ему сбежать, наступив на хвост.
   Игра продолжилась.
   Световид не выдержал:
   - Послушайте, господа? Остановите свою игру на минуту. Я хотел бы, если не возражаете кое-что выяснить для меня чрезвычайно важное...
   Ответа не последовало.
   - Один - один! - радостно воскликнул игрок справа. На этот раз игрок слева, чтобы не упустить кошку, наступил ей на лапу.
   Световид подумал, что он сейчас оглохнет от воплей Зверя. Когда они стихли, Световид опять приступил к попыткам установить контакт с безголовыми тушами гонцов. Он читал им стихи известных поэтов и собственного сочинения, пел арии из опер и популярные песни, показывал фокусы, просто кривлялся, пытался имитировать голоса известных политиков и артистов. Ни чего не помогало. Зверь уже не орал. Даже не хрипел. У него не было сил. Он превратился в род половых тряпок, если только они бывают из меха, костей и требухи. Игрокам он стал уже мало интересен. Зверем перебрасывались лениво, как перебрасываются от нечего делать портфелем маменькиного сынка хулиганы на перемене, ожидая, когда проветрится класс и можно будет заняться вандализмом по отношению к школьному имуществу. Игроки уже даже не вели счет.
   Световид все это время сидел на пенечке и догрызал последнюю желудевую лепешку. Небольшое насыщение, наступившее вскоре на вело его на мысль испробывать свои сверхъестественные силы.
   - Как я раньше об этом не догадался! - подумал молодой бог вслух, поднимаясь с пенечка и направляясь к игрокам.
   - У! - сказал Световид им и сделал в воздухе таинственные пассы всеми четырьмя конечностями.
   Монстры никак не отреагировали и продолжали свое.
   - А! - сказал Световид и повторил свои пассы.
   Игра прекратилась. Зверь, не веря своему избавлению, стал медленно отползать в сторону.
   - У - а! У - а! У - а! - стал повторять удачную формулу молодой бог и повторять, повторять удачные пассы все быстрее и быстрее. Игроки стали вторить ему. Они даже силились желудками воспроизвести его магическую формулу. Довольно удачно.
   - Спроси их насчет страусов... - простонал Зверь.
   Световид дождался, когда обезглавленные туши гонцов стали почти без изъяна воспроизводить его же звуки и движения, и только после этого осторожно спросил их шепотом:
   - Птички где?
   - Там, где наши головы.
   - А головы где?
   - Там, где наши потроха.
   - А потроха где?
   - Сам знаешь.
   - Не знаю. Там, где ваши головы и потроха, никаких птиц, тем более страусов эму, не было. Я там был лично. Что вы темните? Не хорошо так с богом. Небось птичек к своему племени отогнали?
   - Спроси у брата своего.
   - Не понял.
   - У него спроси...
   Зверь сразу ожил от этих слов. Выгнул спину колесом. Пасть разинул. Огнем рыгнул. Стал землю когтями разгребать.
   Световид обомлел.
   - Да ты никак... - испугался он сам своему нечаянному открытию.
   - Именно. - подтвердили ужасную догадку безголовые.
   - Отдай мне их! Я стану лучше! - заорал страшно Зверь и указал хвостом, на конце, которого обнаружилась стрела в сторону безголовых.
   - Отдай. - согласились подозрительно быстро со своей участью безголовые, - Ему белка не хватает...
   - Ничего себе белка не хватает! - возмутился Световид, - Вон, паршивец, как резво землю роет... Уже по шею ушел!
   - В другой мир пробирается. - меланхолично заметили безголовые. - Будет там безобразничать.
   - Буду! - охотно подтвердил Зверь. - Пока человечины вволю не наемся...
   - Кто тебе позволит! Там тоже боги есть... - засмеялся Световид.
   - В другой мир уйду. - из ямы Зверя уже не было видно, - Их много. Найду в конце концов такой, куда боги еще не добрались или уже выбрались...
   - Так, значит, в таком мире и человечины нет...
   - Е - е - е - е - е... - послышалось в ответ.
   - Провалился. - сказали безголовые.
   - Куда? - С надеждой в голосе спросил Световид. - В преисподнюю? - На мгновение ему привиделось как Зверь подпрыгивает на раскаленной сковородке.
   - Скорее он эту сковороду будет держать, чем на ней подпрыгивать. - разочаровали его безголовые.
   Молодой бог подбежал к яме, в которой пропал Зверь, чтобы в этом убедиться, но на ее дне обнаружил только обрывок газеты. Из любопытства Световид заглянул в нее:
  
   "...из года в год растет поголовье страусиного стада в нашем районе. Уже тридцать четыре индивидуальных хозяйства и товариществ с ограниченной ответственностью занимаются разведением этой в высшей степени полезной птицы, которая дает не только вкусное и питательное мясо, но и такие ценные продукты как пух и перо. Но существует проблема с заготовкой кормов. Кормовая база районного агропромышленного комплекса оставляет желать лучшего. По словам заместителя председателя райагропрома Ахмеда Зиди, забой лиц старше 55 лет женского пола и 60 лет мужского включительно проблему не решил по причине сильной алкоголизированности данной категории кормового сырья. Есть мнение главного ветеринарного врача района Хуа Го - Фэна перейти к забою лиц обоих полов от 14 до 28 лет, но при условии наличия справки о сдаче анализа на вич-инфекцию..."
  
   - Вот куда делись страусы! - сказал с понятием и поднял органы зрения от газетного обрывка молодой бог.
   Он ждал отклика на свое открытие, но его не последовало. Ветер качал стебли крапивы. Цепляясь за них плыли куда-то облака. На них сидели ангелы и пели дурными голосами нечто на шумерском наречии. Под нижними конечностями хрустела скорлупа страусиных яиц. Из ямы, в которой исчез Зверь подванивало серой. Газета обернулась грязно-серой чайкой и полетела догонять облака. Световид пошел за ней.
   "Хватит приключений и загадок. - думал он про себя, - У меня есть миссия. Вот и буду ее выполнять, и будь что будет!" Кстати песня сочинилась. Световид шел и пел:
  

Мне сказал миссионер,

Что я буду пионер,

Если стану мылом мыть

Руки, ноги и молиться...

Но я не буду!

И будь, что будет!

А миссионера я убью

И с удовольствием сожру!

Мне сказал комиссар,

Что я буду коммунар,

Если научусь читать

И сажать картошку...

Но я не буду!

И будь, что будет!

А комиссара я сожру

И предварительно даже не убью!

Мне сказал буржуин,

Что я буду потребил,

Если буду покупать

Поп-корн, гондоны и вино

Но я не буду!

И будь, что будет!

А буржуина я сожру!

И пусть потом я им сблюю!

А вот скажет мне Роаль:

"Пенис свой жене отдай!"

Я отдам! Я не боюсь!

Потому что у меня вырастет другой!

И я с Роалем буду!

И будь, что будет!

И я с Роалем буду!

И будь, что будет!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ,

В КОТРОЙ БАБУШКА ИДЕТ НАВЕСТИТЬ СВОИХ ВНУЧАТ

  
   Янга уже не чаяла увидеть своих внучат. Цуна опросталась от первого ребенка довольно давно, а так и не появилась ни разу в родной деревне. Соседи уже косо смотрели на старуху. Затиранила молодую - вот и сиди теперь кукуй в одиночестве. Старый Пачу- то уж не в счет. Из своей бочки почитай и не вылезает. Тоже еще горе луковое. Ведь говорил ему доктор Баальтазар - "Не сиди подолгу в воде. А сидишь так хотя бы не ночуй - спи с женой в постеле." Боялся Баальтазар за легкие Пачу - атрофируются на фиг и будет старикан обречен на вечное заключение в аквариуме. С другой стороны он, доктор, конечно, спаситель и все такое - вживил Пече, погибавшему от чахотки, акульи жабры. Но у Янги здоровья нет - Пачу на дню по три раза воду менять. Можно было бы вырыть бассейн, а кто рыть будет? Дети-то все уж выросли, разлетелись кто куда. Одна надежда осталась на внуков. Благо, Цуна, говорят, мечет их как лягушка икру.
   Решила Янга идти на Прорваниху к снохе. Пусть внуков покажет бабушке. Может кто из них уж и в силу вошел. Поможет дедушке бассейн во дворе выкопать. А нет, так напущу на них Фуему, пусть знают.
   Собрала Янга гостинцев снохе и внучатам - ну не изверг же старая без гостинцев идти. Марафет навела и тронулась в путь. Хотела в ступе лететь, да помело куда-то запропастилось. Не иначе счастливый отец Татай в лес утащил. Он же у нас теперь лешим заделался, тропинки метет косулям к водопою, чтобы тиграм было чем ключевую водицу закусывать. Вот фантазер, ити его.
   Путь на Прорваниху лежал через лес. А там как раз объявились первые люди. Так недавно они объявились, что Янга про них не слыхала. А может и слыхала, да мимо органов слуха пропустила. Что ей мелочь какая-то пузатая, почти волшебнице.
   Один из этих людей рубил в лесу деревья, расчищая участок под огород и услышал как идет янга, потому что та от скуки песенку пела:
  

Я иду к снохе и внукам.

У меня нет ни минуты

Отвлекаться на сирень

Или, что бежит олень.

Я держу себя в руках.

У меня завязан пах.

Я не вижу ничего,

Чтоб на блядки повело.

Я старуха честная,

И этим всем известная.

Я и мужняя жена.

Я и бабка со вчера.

Или нет с прозавчера

Или...

  
   Тут к ней подходит человек с топором и говорит глубоким бархатным голосом:
   - Пойдем, старая, займемся с тобой кое-чем?
   - Я не такая - я жду трамвая... - стала отказываться Янга, а сама чувствует, что не в мочь отдаться ему, уж больно был хорош человек с топором.
   Вот как, много позднее припоминала Янга его облик в кругу подруг одна из коих и донесла до нас ее воспоминания.
   "...он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен."
   Костюм его был обычен для тех времен и той местности. Нитка ожерелья из зубов рыси, головной убор из перьев попугая и набедренная повязка из шкурок морской свинки.
   Янга тоже на вкус человека была ничего себе: зубы черные, лицо красное, пяточек розовый, хвостик крючком, ушки торчком, копыта очень стройные и добрая душа вся нараспашку, едва скрываемая платьем из стеблей хвоща.
   Человек схватил Янгу и начал ласкать.
   - Ты такая симпатичная, - шептал он ей в любовном бреду.
   - Ладно, давай, - заторопила Янга человека, - а то мне к снохе и к внукам надо...
   - Откуда у тебя внуки, ты же такая молодая! - кричал человек в полный голос, лобызая грудь Янги, на которой теснилось 64 соска
   - Ах, вы мне льстите! - смутилась она немного.
   Человек повалил Янгу на землю, но очень скоро убедился, что ничего не может с ней сделать: у его новой подруги не было того, что есть у всех человеческих женщин.
   - Ах, обманула меня! - вскричал он вскакивая на ноги.
   - Сам обманщик! Зря меня позвал! - рассердилась Янга и вцепилась челюстями человеку в правую ногу, так как он хотел ее этой ногой ударить. Нога человека от укуса стала расти и сделалась такой неимоверно длинной, что он и шагу теперь не мог ступить.
   Смеясь, Янга встала с земли и стала делать человеку на этой ноге педикюр. Человек же плакал от страха. Вдруг ведьма унесет с собой обрезки кожи и ногтей, чтобы навести на него и весь его род порчу.
   Мимо проходил Роаль. Он искал некую траву, отвар из которой при употреблении его внутрь позволял употребившему летать высоко над землей и все видеть: у кого что на ужин готовится, кто жене изменяет, кто сарай ремонтирует, кто у соседа кукурузу ворует, кто у чужих мерзотов молоко прямо из вымени отсасывает.
   - Что-то не так, братец? - проявил участие к человеку Роаль
   - Да, вот какая напасть со мной приключилась! - указал человек на свою длинную отпедикюренную ногу. - Куда я теперь с такой?
   - Не беда, братец. - сказал Роаль и достал острый ножик.
   Он стал быстро-быстро рубить эту ногу ножом, оставив наконец такой кусок, чтобы он не мешал человеку в его обычной жизнедеятельности. Отрезанное Роаль собрал в корзину, туда же посадил Янгу, хоть она и не хотела этого.
   Взалив корзину на плечи, Роаль пожелал человеку никогда больше не прибегать к случайным половым связям и пошел к реке Прорваниха. Всю дорогу Янга ругалась последними словами, будто не знала кто ее несет и куда, что дало Роалю основания сделать, далеко идущий, вывод о том, что видимо корни Дерева Мира действительно основательно подрыты свиньями, которые питаются желудями с него, и многие из них повреждены настолько, что рассчитывать на сколько-нибудь долгое сохранение существующего порядка вещей не приходится и надо принимать меры.
   На реке Роаль отыскал свою лодку, поставил в нее корзину и поплыл, разбрасывая куски человеческой отпедикюренной ноги направо и налево по берегам.
   Когда Роаль засовывал руку в корзину, чтобы достать очередной кусок, Янга, изловчившись, тяпнула его за большой палец. Роалю это не поравилось. Он взял негодницу за шиворот и тоже бросил в реку, назначив ей быть русалкой.
   - Будь русалкой! - сказал он просто.
   - Обязательно буду! - ответила ему Янга и тут же заблистала в мутной воде чешуйчатым хвостом.
  
   Кстати, о старухах и русалках. Уже всем специалистам ясно, что любой проект усовершенствования действительности должен содержать в себе параграфы, касающиеся судьбы старух и русалок вообще, и старых русалок в частности. Известно, что по ночам русалки качаются на ветвях деревьев и поют срамные песни. И это очень хорошо. Это как-то оживляет среднерусский пейзаж. Но случается, что русалки, не рассчитав, падают с деревьев на головы граждан, идущих за водкой или патронами к "калашникову". Чаще падают, по понятным причинам, старые русалки. Нехорошо. Неэстетично. Опасно для жизни. То же и со старухами. Они в известной степени облагораживают наш общественный транспорт своей беспрестанной руганью и плевками, но как часто какая-нибудь старуха, выпав из трамвая или того хуже автобуса создает аварийную ситуацию на дороге! То и дело велосипедисты и самокатчики, уклоняясь от столкновения с выпавшей старухой врезаются в автоматы по продаже газированной воды и сочинений Платона. Есть предложение, как поступить с этими шкодливыми тварями:
      -- Старухам надрать задницу.
      -- Русалок замариновать в бочках.
      -- Старых русалок запретить, что бы совсем не было...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ,

В КОТОРОЙ СТАНОВИТСЯ ЯСНЫМ, ЧТО ИНЦЕСТ ДАЖЕ ДЛЯ БОГОВ ХОРОШ В МЕРУ

  
   С тех пор как Татай стал лешим, Бог мух мог уже ни в чем себе не отказывать и первым делом взял себе в жены Цуну и ее дочь - Золотую бабу. Игрун спал и ничего не видел, а Знич был огнем в костре и счел за благо не вмешиваться, чтобы не получилось еще хуже. Так и зажил Бог мух со своей матерью и сестрой. Бог мух оказался умельцем. В короткое время он смастерил им на забаву и в помощь в домашних делах кучу детишек.
   Первой была дочка от Золотой бабы. Назвали ее - Халява. Была она маленькая - размером с овсяное зернышко. Как она родилась. Бог мух велел Цуне истолочь, смолоть Халяву и наварить из нее киселя.
   Кисель был готов и его даже был излишек, когда мимо на лодочке проплывал Роаль. Бог мух увидал его, схватил с костра горшок и полез в реку, крича:
   - Роаль, Роаль, хочешь киселя халявного?
   - А что ты взамен хочешь? - спросил его Роаль.
   - Что у тебя есть?
   - Бабка твоя.
   - Себе оставь!
   - А кусок человеческой отпедикюренной ноги не подойдет?
   - Давай.
   Поменялись. Роаль дальше поплыл, кисель прихлебывая. Бог мух стал с куском человеческой отпедикюренной ноги играться. Игрался - игрался и родился у Цуны сынок. Назвали Желудком. Желудок оказался парень бойкий. Сразу завел речь о карманных деньгах, отдельной комнате и ключах от собственной машины. При этом категорически даже слышать отказывался не то, чтоб об учебе или работе, но даже о том, чтобы стирать свои носки и трусы и мыть за собой посуду.
   Бог мух велел Золотой бабе сварить его с перцем и лавровым листом. Когда желудок был уже почти готов, мимо проплывал на лодочке Роаль.
   - Эй, Роаль! - закричал ему Бог мух, залезая в воду с горячим горшком. - Хочешь закусить желудком?
   - Отчего же не закусить? Давай...
   - А ты мне что дашь?
   - Бабку твою могу отдать на перевоспитание!
   - Себе оставь.
   - Тогда бери кусок человеческой отпедикюренной ноги.
   - Добро.
   Поменялись. Роаль поплыл дальше по своим делам, жуя желудок. Бог мух стал играться с куском человеческой отпедикюренной ноги. На этот раз Золота баба родила ему дочку. Назвали ее Кики. Правда, звали ее обычно по другому - неприличным словом. Потому что, только родилась - шасть к Игруну, и задницей ему на лицо села. Тот, натурально, стал задыхаться и проснулся. Опять в Обезьянних горах потоп начался. Пришлось Кики взять за шиворот и посадить в гнездо термитов. Кики орет как резанная. Тут опять из-за поворота лодочка Роаля показалась.
   - Вы зачем ребенка мучаете? - спрашивает он у родителей.
   - А чего она... - начали они оправдываться в один голос, да и запнулись.
   - Нате вам очередной кусок человеческой отпедикюренной ноги, а мне вашего ребенка отдавайте. - решил помочь им Роаль.
   - Ишь, какой хитрец! - сказали родители Кики. - Какие есть у тебя гарантии, что ты не будешь нашу дочку сексуально эксплуатировать?
   - Никаких.
   - Тогда вали отсюда!
   Роаль поплыл дальше разбрасывать по берегам реки Прорванихи куски человеческой отпедикюренной ноги, а Кику термиты съели. То есть не совсем так. Они использовали ее для строительства своего гнезда. Кики было много, поэтому гнездо стало похоже на небольшую скалу. Люди термитникам поклоняются. Как вырастит у какого-нибудь воина на лбу пенис. Его отрезают и приносят термитам. Как откроется у какой-нибудь хранительницы очага на лбу вагина. Из нее берут сок и относят термитам. А если у шамана на груди появляется еще одно анальное отверстие, то газами из него надувают огромный шар, сшитый из шкур диких животных, к нему прикрепляют корзину, в корзину погружается все племя и все улетают к звездам.
   - Мне все это снится. - сказал Игрун и почесал себе репу. - Больше не буду на ночь в чате общаться, узнавать много нового и скачивать рефераты
   - Иди лучше портки смени. - дала ему в табло Цуна и загремела кастрюлями и сковородками. - Вон мокрые все. Простудишься...
   А Знич хохотал и лизал языками своего пламени голые черные пятки Бога мух и Золотой бабы, которые затеяли прыгать через него. У всех в сущности было хорошее настроение. Приближался день пенсии у деда Пачу. Значит все могли себе позволить немного лишнего.
  
   Однажды, Джонни решил позволить себе немного лишнего. А что? Если ты сдал все тесты не ниже, чем на "F" и удавил соседскую собачку, чтобы та громко не пердела, наверное ты можешь сходить в "Косточку", чтобы разрядить папин кольт в афро-американца Али, который в баскетбол играет хуже всех, но ему можно срать в День Независимости в церкви, а Джонни нельзя, хотя папа и мама у парнишки независимые журналисты.
   Подстреляный Али так смешно дрыгал ногами, что на Джонни напала икота.
   "Кто-то меня вспоминает..." - подумал Джонни.
   "Что-то мне дурно..." - подумал Али.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ,

В КОТОРОЙ СВЕТОВИД УВИДЕЛ ГЛАЗА ФУЕМЫ

  
   Световид дожидался ночи, сидя в сыром овраге неподалеку от деревни Духов. На голове у него сидела лягушка, в ухо заполз дождевой червяк, а пятки подгрызала нутрия. Молодой бог терпел. Роаль терпел и нам велел терпеть. Это было частью плана по установлению границ новой вселенной. Световид уже почувствовал, что начинает пускать корни и вот-вот на его конечностях набухнут почки, как ночь наконец укутала своим плащом из вороньих перьев окрестную местность. Молодой бог, съел пару мокриц пополам с активированным углем, обмотал, заранее припасенной травой, нижние конечности, надел противогаз и запрыгал из оврага в направлении деревни. Из-под лопаток у него прорезались перепончатые крылья и Световид взлетел.
   Он летел низко-низко в надежде, что деревенские РЛС его не заметят. Слава Роалю, не заметили. В эту ночь их больше занимали НЛО, что стайкой роились вокруг лунного диска и издавали жужжание, сходное с жужжанием бормашины. Деревенские были уверены в том, что именно зловредные НЛО своим роением и жужжанием создают помехи при приеме очень важной телепередачи "Без Трусов". Вот бы их извести на фиг!
   Молодой бог тихо приземлился у самого богатого дома в деревне Духов. Он определил его безошибочно по большому числу ночных горшков, развешенных на столбиках, поддерживающих плетень. В доме уже все спали, так как нигде не было видно домового, который обычно наигрывал скалкой по горшкам хозяевам колыбельную.

Ночь на то, чтоб отдыхать

От того, чтоб жрать и срать.

Завтра будет день опять.

Будем снова срать и жрать.

   "Удача! Обойдемся без ненужных свидетелей!" - подумал Световид осторожно перелезая через плетень и направляясь к добротному кирпичному сараю под железной крышей. Впрочем, на всякий случай, молодой бог, ковыряясь ногтями в замке, нет-нет, да поглядывал на темные окошки дома, слепленного из глины и камышовых матов. Береженого Роаль облагодетельствует.
   Дверь распахнулась. Световид включил электрический фонарик и осветил помещение. Его загромождали груды связанных бечевой старых газет, журналов и книг в бумажных пестрых обложках, с которых таращились шпионы в глухих темных костюмах с оскаленными зубами и обнаженные красотки с ручными пулеметами наперевес. За мешком с пустыми бутылками молодой бог нашел то, за чем он сюда проник. Велосипед оказался в полном порядке, даже насос был на месте и цепи смазаны тюленьим жиром.
   "Уж не жир ли это деда Пачу?" - сделал про себя предположение Световид, приводя велосипед в рабочее состояние. Возясь с ним, молодой бог задел какой-то тюк. Световид оттолкнул его, но тот, качнувшись маятником, вернулся и мягко навалился на толкнувшего. Тогда молодой бог осветил странный предмет и охнул от неожиданности...
   На крепком пеньковом канате висел Фуема, высунув синий язык и выкатив красные глаза. Световида чуть не стошнило.
   "Вот они какие оказывается глаза Фуемы..." - сделал маленькое открытие молодой бог, ведь он знал об этом существе и его особенностях только по рассказам матери, которые казались ему баснословным. Впрочем в деревне Духов никто никогда не видел глаз Фуемы. Глаза колдуна всегда были глубоко спрятаны среди бесконечных складок его лица.
   Колдун, вися под потолком добротного сарая, выглядел похудевшим. Его обычная тестообразная бесформенность приобрела ныне некое подобие кренделя.
   Световид ткнул когтями в глаз Фуемы, но никакой реакции не последовало. Глаз был твердый, как бильярдный шар.
   "Спит наверное..." - подумал молодой бог, выкатывая из сарая велосипед. Еще он прихватил мешок из крапивного волокна. Бутылки были безжалостно вытрясены. Многие побились. Световида не волновало, что бутылки собирались долгое время, что их хотели в ближайший базарный день сдать в пункт приема стеклотары, чтобы на вырученные деньги приобрести немного молока детям, которые с Покрова на одном комбикорме сидят. В мешок молодой бог собрал ночные горшки с плетня, и поехал на деревенское кладбище, напевая себе под нос:
  

бла - бла - бла

   Утром бородавочник в семье, которого Фуема с недавних пор служил домовым, задал колдуну хорошую трепку за то, что тот не уследил ночного вора.
  
   Фуема этого бородавочнику не спустил. У бородавочника была дочка. Писаная красавица: морда сапогом, сиськи до земли свисают, дух от нее тяжелый - мошка мимо летит. Отец хотел ее в публичный дом козерогам задорого продать, чтобы мотоцикл с коляской купить. Фуема стал к этой дочке по ночам ходить и с нею, как с женой спать. Та, дура, рада без памяти - думает опыту набраться для публичного дома. Ночь за ночью они кувыркаются, замечает отец в дочке перемены: стала она лицом кругла, кожей бела, волосом на голове чиста и долга - прочий опал, сисек только пара осталась, с копыт девка поднялась... Опечалился отец. Куда теперь такую уродину? Даже замуж тапиры не возьмут. Отправили в НИИ для опытов. На вырученные деньги только и справили, что новые занавески в гостиную и спальню, а на прочие комнаты не хватило ткани. Фуема над незадачливыми бородавочниками до сих пор смеется.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ,

В КОТОРОЙ СВЕТОВИД ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ЭФИРНУЮ ОРБИТУ

   Кладбище деревни Духов оказалось совсем небольшим. Вероятно, информация считанная Световидом с небесной Матрицы о зажиточности здешних жителей оказалась весьма преувеличенной. Даты на могильных камнях показывали все больше восемьдесят, девяносто и даже сто лет жизни покойников. Очень редко встречались цифры в диапазоне от шестидесяти до сорока. Моложе тридцати не попадались совсем. Наяп уже отчаялся найти искомое, когда наткнулся на то, что надо. Возраст покойника был четырнадцать лет, пол женский, девственница, причина смерти - СПИД. Заражение произошло при внутривенных инъекциях наркотиков опиатной группы.
   "Вот тебе и высокий уровень жизни в деревне Духов!" - сердился про себя молодой бог, возлегая на этой могиле и взгромаждая себе на грудь велосипед. - "Голь-моль, рваные ботинки, ржавые гвозди..."
   Световид снова закинулся мокрицами и активированным углем и закрыл глаза. Лежал, лежал, потом забормотал:
  

Под небесный лисапед

Пел кабанчик на обед.

Ступа, ступа - тру-ля-ля!

Убежал агути,

Выиб Крыса короля,

Тутти, фрутти, брутти...

  
   Вдруг могила под ним стала растворяться. Молодой бог вскочил, забросив велосипед за спину, на ноги и спрятался за мешок с горшками, который свалил у могилы.
   Могила тем временем растворилась, и оттуда вышел весь в перьях и блестках, в босоножках на высокой платформе из чертовой кожи собственной персоной известный поп-сингер Прилип К - Перцовой. В руках поп-сингер держал крышку гроба. Его веки жирно вымазанные синим дрогнули и поднялись. Прилип огляделся. Заметив за мешком с ночными горшками Световида, замахнулся на него крышкой гроба, но удар не вышел. И горшки и Световид остались целы. Тогда поп-сингер покачался на зыбких ножках и побежал к кладбищенскому киоску, где для нужд посетителей днем торговали разной мелочью: презервативами, одноразовыми шприцами, вазелином, губной помадой, тенями, краской для лобковых волос, чулками, колготками, бесстыжим нижним бельем и дезодорантами для ног.
   Добежав до киоска, Прилип начал ощупывать его. Найдя дверь, певец начал остервенело ее грызть. Световид схватил свой мешок и побежал к нему. Пока Прилип грыз дверь, молодой бог вытаскивал ночные горшки и расставлял их перед киоском в шахматном порядке. Закончив, молодой бог тихонько свистнул. Прилип услыхал и повернул свое рыло. Оно все было облеплено опилками.
   - Пописать не желаете, мистер? - спросил Световид поп-сингера, а про себя подумал: "Куда струю поп-сингер направит - там значит быть востоку, в противоположной стороне будет запад, ну и так далее... А мне сей же секунд на велик сидать и вперед - соответствующие вешки расставлять..."
   - Куда пописать? - ответил вопросом на вопрос поп-сингер.
   - В горшочек.
   - В который из них? Вон их сколько...
   - Любой выбирайте.
   Стал Прилип К- Перцовой выбирать и никак не мог остановить свой выбор на каком-нибудь одном. Каждый горшок ему по своему нравится. Это было бы еще ничего, пока писать поп-сингеру не хотелось. Но захотелось со временем, а выбор не сделан. Стал он кукситься, ножками сучить, корча его одолела. Того гляди описается.
   - Пой! - приказал ему Световид, а сам думает: "В какую сторону он сое хайло направит там восток и будет, в противоположной стороне запад, ну и так далее..."
   - Не могу - описаюсь! - шепчет Прилип.
   - Писай в горшок!
   - Не могу - не выбрал еще!
   - Писай так, а потом пой!
   - Не могу не в горшок писать. Не так воспитан...
   - Разожми, разожми кулак, дурень! Лопнешь, ведь...
   - Я лучше спою!
   И запел, крутясь вокруг своей оси то, в одну, то вдругую сторону:
  

Молодая красивая муха,

Что знаешь ты о зиме?

У тебя, ведь не мерзнет ухо,

Не тоскует душа по весне.

Ты, веселая, в теплом угаре

Совершаешь люстры облет.

Ничего ты муха не знаешь

Про клопа вмерзшего в лед.

Он, ведь муха, влюблен был в тебя,

А его стрясли с ковра,

Когда выпал первый снег...

Эх, недолог клопий век!

   - Круто! - воскликнул Световид, ошарашенный зрелищем, и зааплодировал. Прилип, качая перьями раскланялся и вернулся к двери киоска. Наконец он прогрыз ее достаточно для того, чтобы она отворилась. Певец нырнул внутрь и скоро вернулся с хоккейной клюшкой. Этим предметом Прилип К-Перцовой в один момент расколотил все горшки и стал примериваться к молодому богу, чем вернул ему осознание собственной миссии.
   - Ишь, чего удумал, болезный. - сказал на это Световид и высунул из-за пазухи топор, который только что сотворил из одного из своих ребер. - На кусочки покрошу!
   - Да я так только, течь вышел дать... - застеснялся вдруг Прилип и приставил себе к правому боку клюшку. По клюшке заструилась желтая водица, источая тончайший фиалковый аромат. Растекаясь, она оросила горшечные черепки, и те превратились в жуков, червяков, галок, мышей и змей. Стали они расползаться, разлетаться, разбегаться по кладбищу.
   "Не прост мертвец" - подумал молодой бог и снова обнажил топор. Но стругать вешки было не из чего.
   Прилип К-Перцовой бросил свою клюшку и побежал к своей могиле. Световид за ним, приметив куда клюшка показала, упав.
   - Врешь - не уйдешь! - кричал он вдогонку мертвецу.
   Так и вышло. Мертвец подскользнулся на одном из гадов, им же выпущенных, и упал, ломая каблуки босоножек. Молодой бог его немедленно оседлал и давай нахлестывать по жирным трясущимся щекам, осыпая с них пудру.
   - Обманщик! Обманщик!
   - Пусти меня, чудище! Чего я тебе сделал? - запричитал мертвяк.
   - Как чего? Как чего! Куда девку дел, что по камню в твоей могиле значится? Я из нее вешек настругать хотел - границы вселенной обозначить!
   - Не знаю! Я ее вызывал, вызывал, вызывал... Ты же сам видел! Еще помогал мне...
   - Помогал, помогал... А девки нет! Где ж она?
   - Роаль ее знает. Была... Точно была! В прошлый раз от вас тоже на веслосипеде приезжали, так она стругалась в лучшем виде. И так и сяк и наперекосяк...
   - Знаю. Потому и сейчас приехал. А ее нет! Придется тебя, гнида кладбищенская, оживить. Девки нет. Сторон света мне сразу, точно не показал. Вот опять Игрун проснется - опять от потопа черте куда бежать, что ли? Нет, дудки! Я тебя, мешок с дерьмом оживлю. Ты у меня вспомнишь, сученок, как в один день шесть бутылок водки выпивать с одной карамелькой на закусь, по три пачки сигарет без фильтра выкуривать, три сольных концерта давать, в клипе сняться, поэму сочинить, трех мальчиков, четырех девочек и одного старого козла оттрахать, а потом еще до утра в компании приживалов и прихлебателей за чаем с баранками о душе и духовности спорить до хрипоты, до поросячьего визга...
   - Еще бы кокаинчику грамульку-другую в день или по вене чего пустить... - размечтался мертвяк.
   - Ша! - строго сказал молодой бог и начал процедуру оживления покойника.
   - Ай-ай-ай! - запричитал Прилип К-Перцовой и забился, заходил ходуном под Световидом. Тот даже испытал неожиданно для себя род некоего удовольствия.
   - Говори, полумертвый, где девка?
   Певец почувствовал как по его членам побежали токи жизненной силы и решил признаться.
   - Я ее замуж выдал.
   - Куда? За кого? - поинтересовался молодой бог, останавливая процедуру оживления, но не так быстро, как это хотелось мертвому певцу.
   - В город, за двух парней сразу. Они сиамские близнецы. Один санитаром в морге работает. Другой новости на радио читает. Но им тоже любви хочется...
   - Детали?
   - В дупле. Дупло в дубе. Дуб в лесу. Лес на острове. Остров в море. Море на пятой сверху Земле.
   - Откуда сверху считать? От нас? От Роаля? От небесного бульвара? Говори, падла, не то оживлю! Будешь на МТV Передачу Для Тех Кто Не Спит до скончания времен вести!
   - Не надо! От Роаля считай... А мне дай спокойно погнить, пожалуйста?
   - Хитренький какой! Я еще не все у тебя вызнал... Колись, мразь, какой калым за девку взял?
   - Да так, пустяки...
   - Делись.
   Мертвый певец вынул из-за щеки ком жевачки, оторвал половину и протянул с видимым сожалением Световиду. Тот с радостью принял подношение. После этого молодой бог слез с Прилипа и помог ему подняться. Они расстались у могилы. Прилип К-Перцовой зарылся обратно, а молодой бог вынул топор. Потом Световид растянул жевачку сколько можно в длину. Один конец прикрепил к топору, другой положил себе в ротовую щель. Потом размахнулся и забросил топор высоко-высоко вверх. Топор, пробив все сферы, вылетел в свободный эфир и стал там вращаться. Световид начал собирать жевачку и через некоторое время притянулся к топору. На топоре Световид уселся поудобнее и стал обозревать пятую от Роаля вселенную с целью установления ее границ.
   Надо признать, вселенная оказалась дерьмовенькая. К примеру, на вопрос:
   - От чего вы торчите?
   - Безысходность... - следуют ответы многочисленных разнополых обломовых, прячущих свой страх каждодневных вставаний по будильнику, умываний, чистки зубов и ушей, хождений на учебу или работу, обзаведения семьей и прочего...
   Конечно, лучше лежать в гноище или в крайнем случае подставлять задницу дворнику Сасквийзу за возможность собирать пустые бутылки от этого подъезда до той песочницы.
  

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ НАЯП ОБРЕТАЕТ ИСКОМОЕ

  
  
   Худое было житье Херуше и Ибуче. Век, другой, третий и так далее они прожили, а детей не нажили. Смолоду перебивались так-сяк - крали их у соседей, покупали у цыган, усыновляли-удочеряли через Международный Красный Крест. Теперь же состарились оба, тарелку щей налить, стакан портвейна поставить, парашу вынести некому. Вот Херуша с Ибучей и тужат и плачут.
   Мимо полз Роаль. Он искал обрыв провода, по которому Бог ценные указания дает и просьбы принимает. Обрыв отыскался аккурат в хижине Херуши и Ибуче, на беломраморном полу в ванной комнате, рядом с джакуззи. Роаль соединил концы обрыва зубами, из-за голенища достал алюминиевую ложку и начал выстукивать по проводу азбукой Морзе печальную историю Херуши и Ибуче. Меры были приняты незамедлительно.
   На теле Шри Джамала Виссариона Муна-Иудовича выступил пот. Мун-Иудович обтерся капустным листом и позвал жену. Пришла жена. Она взяла капустный лист и приложила его к своему телу. В результате жена Шри Джамала Виссариона забеременела.
   Весь срок беременности она беспрерывно курила марихуану, поглощала в неимоверных количествах сладости, смотрела телевизор и ни разу не помыла ног и не воспользовалась интернетом, даже когда у нее кончились прокладки.
   Пришел срок родить. Шри Джамал Виссарион Мун-Иудович вылез из барокамеры, надел свой выходной костюм от Бартенева, оторвал жену от телевизора и повел ее к реке.
   В реке Мун-Иудович поймал рыбу и приставил рыбью голову жене между ног. Рыба прокусила отверстие, но слишком маленькое, чтобы вышел из него какой-нибудь толк. Тогда Шри Джамал Виссарион поймал выдру. Выдра расширила отверстие. Тогда родился Дэни. Жена Муна-Иудовича зашила его в холщовый мешок и отправила посылку Херуше и Ибуче экспресс-почтой.
   Дени рос и постепенно в разум вошел. Херуша купил ему газонокосилку и поручил ухаживать за газоном перед домом. Ибуче стал носить ему на газон кока-колу и гамбургеры. Придет, встанет на краю газона, мигает подведенными глазками и, сложив накрашенные губы трубочкой зовет: "Дени, лапочка, коси ко мне: я тебе чифан мало-мало принес". Дени услышит, на газонокосилке к Ибуче подъедет, сенцо к его ножкам высыпет, почифанит и дальше косить уедет. Сенцом Ибуче дома тюфяки и подушки набивает, потом их бездомным отдает.
   Однажды Ибуче во время такого полдника сообщил Дэни с тревогой в голосе следующее:
   - Дени, милочка! Будь в ближайшее время весьма осторожен, ибо тебя караулит ведьма Чивилиха. Смотри, не попадись ей в когти!
   - Не беспокойся, Ибуче! Я знаю где у нее кнопка! - так самоуверенно ответил на предостережение смелый газонокосильщик.
   На этом они расстались. Один стал косить, другой пошел посуду мыть.
   Как то раз, Ибуче еще не приходил, у кромки газона на котором трудился Дени в поте лица своего, притормозил бензиномоторный экипаж под розовым с кистями балдахином. Пилот экипажа, весь в белом, вышел из него и сделал несколько шагов, будто решил размять затекшие конечности, а потом вдруг, как бы не обращаясь к Дени, громко и отчетливо, так чтобы Дени сквозь стрекот газонокосилки услышал, произнес:
   - Мой юный друг, не желаете ли совершить кругосветное путешествие на моей личной яхте "АМБАМАНЬ"? Бесплатный стол, карманные деньги, секс в презервативах и близкое знакомство со всеми департаментами сокровищницы мировой культуры гарантирую.
   - Нет уж увольте, почтенный господин - ответил ему Дени, распознавший хитроумную ведьму Чивилиху. - Я лучше выучусь, получу хорошую работу, заработаю денег и самостоятельно приобщусь к сокровищнице мировой культуры.
   - Как хотите, мой юный друг - не обиделся почтенный господин в белом и укатил в своем бензиномоторном экипаже искать подходящего имиджмейкера. Тяжело нынче духам добывать человечину. Даже таким продвинутым и умудренным как Наяп.
   Вскоре явился Ибуче с накладными грудями под полупрозрачным пеньюаром со своей обычной кока-колой и гамбургерами. Дени безбоязненно подъехал к нему. Соскочив с газонокосилки, Дени выбил ножкой в босоножке поднос с едой из рук Ибуче и плюнул на его прическу.
   - Надоела мне твоя мусорная еда! Хочу свежевыжатого апельсинового сока и греческий салат с гренками! - кричал Дени на Ибуче.
   - Никак Чивилиха здесь побывала! - запричитал Ибуче, размазывая слезы и грим по лицу и пытаясь ухватить для поцелуя подошвы дениных босоножек, которые нещадно его пинали.
   С поцелуем не вышло. Дени дал Ибуче такого пинка, что тот улетел в хижину, прямо на кухню, сверкающую никелем и кафелем и благоухающую настоящим "Фэйри". А Дени вернулся к своей газонокосилке. Херуша взирал на это с балкона, увитого плющем и виноградом с видимым удовольствием.
   Ибуче еще готовил для Дени новый ланч, как у кромки газона остановился расписанный рекламой интернет-магазинов скутер, с которого соскочила самка обезьяны-ревуна в русском сарафане и кокошнике. Ей даже не надо было реветь, Дени сам к ней подъехал на своей газонокосилке и разинул рот. Обезьяна-ревун сняла с плеч прозрачный пластиковый рюкзак и в раскрытом виде сунула Дени его под нос. На голубом матерчатом дне рюкзака пищала живая мидия, которую обильно поливал лимонным соком вареный рак. Надо ли говорить, что через мгновение Дени оказался в рюкзаке, горло которого в следующее мгновение было затянуто. Сам рюкзак тут же повис на плечах обезьяны-ревуна, оседлавшей скутер. Скутер пропал уже из виду, когда Ибуче вынес на газон ланч такой, как просил Дени. Но вместо Дени Ибуче нашел только газонокосилку и кокошник, оброненный Чивилихой-Наяпом. Потом Херуша затолкал этот кокошник Ибуче в задний проход, тот даже не пикнул, но продолжал покорно кончать в подставленную пасть своего партнера, в которой теснились в три ряда золотые зубы с вставленными в них бриллиантами, а из утробы поднимались болотные испарения.
  
   "Только бы жабы не захлебнулись..." - думал Ибуче.
   "Как добр к нам Роаль" - думали жабы в утробе Херуши.
   Херуша ни о чем не думал. Он наслаждался гармонией мироздания.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ,

В КОТОРОЙ К НАЯПУ ОБРАЩАЕТСЯ БОГ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧАЕТСЯ

  
  
   Наяп мигом примчался на скутере со своей добычей в Деревню Духов. Но на ее месте нашел Диснейленд. Без сканирования, показывающего наличие вживленного в мозг чипа постоянной связи с Большим Братом в Диснейленд Наяпа не пустили и никакие апелляции к политкорректности не помогли. Вахтеров нынче набирают из косовских албанцев, а они букву закона чтут превыше всего. Оставалось Наяпу гадать в каких машинах для приготовления поп-корна или плитах для поджаривания хот-догов сгинули односельчане, но не из таковских он был...
   Рванул Наяп на берег реки Прорванихи к семейству богов. Небось они паршивцы лажу сделали. Где это видно на одном жабьем молоке без человечины прекрасный новый мир лепить! Вот и обратилась Деревня Духов черте во что. Но обнаружил не лагерь лесных кочевников, а, хотя и неказистую, но избенку, а рядом огород с зарослями конопли и гороха, и ну когтями по щелястой двери дубасить, да припадать к щелям время от времени, силясь углядеть кого-нибудь во мраке, пахнущем кислым.
   - Открывай, Цуна-тетка, я тебе человечины принес! - кричал он при этом и сам пугался и голоса своего и деяний, так все было необычно.
   Долго никто не шаркал, хотя слышался и чей-то храп и постукивание и какое-то бормотание. Наконец дверь со скрипом отворилась. Сначала из нее прыснул черный кот, тащивший в зубах круг колбасы. Затем показалась вся в парше и коросте дама с таким длинным носом, что он путался у нее в ногах, одна из которых была костяная. Единственное, что несколько примирило Световида с ее обликом, было то, что за спиной у нее трепетали прозрачные крылышки наподобие стрекозиных. Дама-стрекоза волокла за собой кочергу, намереваясь, вероятно, ею наказать вороватого кота, хотя того уж и след простыл, хотя аммиачный запах колбасы еще держался в атмосфере.
   - Здраствуйте, тетя. - сказал Наяп осторожно и потрогал даму за длинный нос.
   - Здраствуй, сынок. - без всякого энтузиазма ответила носатая.
   - Чегой-то вы тут квартируете и где все? - продолжал осторожно прояснять ситуацию Наяп и стал ощупывать костяную ногу дамы.
   - Этот дом - мой от начала времен. А кто это - все?
   - Все? Односельчане? Наша семья! Твоя семья! Братья - сестры... Да чесапель ли ты по прозванию Цуна?
   - А ты - Наяп? Остроухий долгоносик?
   - Точно я Наяп - остроухий долгоносик!
   - Точно я Цуна - чесапель...
   С этими словами странная дама взяла Наяпа за мохнатую морду и ввела в избушку. Когда глаза привыкли к полумраку, царившему в ее внутренностях, Наяп разглядел скромное убранство. Значительную ее часть занимала китайская лежанка с вмазанной в нее печкой. На лежанке лежал некто грязноногий, и время от времени тихонько матерившийся. На полу лежала большая деревянная колода. По колоде лениво тюкала вилкой чумазая нагая рогатая девчонка. Всякий раз после тюка с колоды поднимался рой мух и особенно сильно пахло калом. Ничего больше в избе не было, если не считать консервной банки с бензином, в которой плавал чадящий фителек и битых бутылок из-под водки и пива.
   - А где Знич? - поинтересовался Наяп.
   - Потух. - коротко удовлетворила его интерес дама с костяной ногой.
   - Да как же! - опешил остроухий.
   - Из Пачу вообще рыбий жир сделали. - как бы оправдываться начала было дама, да перестала и села на грязный пол, - А прочие на карнавальные маски пошли... - были ее последние слова, что-либо пояснявшие.
   - А я человечины привез. - потряс Наяп рюкзаком.
   - Ну давайте пожарим человечину. - донеслось с лежанки.
   - Знич потух. - подала слабый голос чумазая рогатая девчонка.
   - Тогда замаринуйте ее. - поступило указание с лежанки.
   Девчонка уронила вилку и поплелась к Наяпу. Мухи наконец нашли покой на колоде.
   Изба была мала, но рогатая была сильно истощена. Дважды на пути к Наяпу чумазая ложилась на пол отдохнуть.
   Долгоносик еле дождался вытряхнуть Дени ей прямо в руки. Самому к девчонке подходить было в ломы, да и противно. Дени в девчонкиных руках стал вырываться.
   - Мятную конфетку хочу, чтобы освежить полость рта! - кричал он.
   - Он у меня по дороге целого лобстера сожрал. - извиняясь, объяснил непотребное поведение человечины Наяп.
   - А мне по фигу. - еле слышно вякнула девчонка и целиком заглотила Дени. Только ножки его в босоножках торчали презабавно.
   Рогатая уселась на пол и стала сосредоточенно пережевывать Дени. С полу поднялась носатая Дама. Она вытащила из ноздри своего носа лютню.
   - Побалуйся пока человечинка будет готова. - сказала она, вручая долгоносику инструмент.
   Остроухий хотел сказать, что не умеет играть, но все таки вышел с лютней на крыльцо. Со всех сторон на него смотрела худо-бедно, но устроенная Световидом вселенная. Восточный ветер качал стройные стволы вениковых деревьев и сдувал с облаков дремлющих под кайфом ангелов. Не у всех у них раскрывались парашюты.
   На голубом вертолете низко-низко пролетел Бог. Пальцами, вымазанными в мороженном, он щелкнул Наяпа по носу и сказал:
   - Хочешь, бесплатно кино покажу? А в подарок пятьсот эскимо?
   "Про приключения! На палочке! Очень хочу..." - хотел было ответить Наяп Богу, но вместо этого ударил по струнам и... заревел:
  

РУ - РУ - РУ

  
   Чумазая рогатая девчонка от этого рева подавилась человечиной и закашлялась. Костоногая дама вытащила из печи закопченый чугунок и стала чумазую из него поить, приговаривая:
   - Пей, чуша, пей жабье молоко... Папка в гостинцах прислал. Оно того, пользительно очень. Лучше всяких ласточкиных гнезд...
   Обезьяна снова ударила по струнам балалайки и заревела. Рев был так силен, что Световид вместе со своим топором сошел с эфирной орбиты и камнем пошел вниз, пробивая одну за другой сферы. Он упал 30 июня 1908 года в бассейне реки Подкаменная Тунгуска в Восточной Сибири. На площади около 2000 квадратных километров поваленной ударной волной тайги не было найдено никаких останков. Но это же смешно...
  
  

К О Н Е Ц

Июль - август 2000 года.

  
  
  
   74
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"