Любимые женщины иногда умирают. Любовь, смерть, красота, перемноженные друг на друга, создали когда-то Парсифаля, Тристана, Изольду, Лауру Петрарки, Беатриче Данте. И кочующую из века в век пронзительную сказку о том, как любимый пошел за тридевять земель и нашел волшебную воду. Оживил возлюбленную. Поцеловав в гробу ее в губы. Или просто поцеловав ее спящую/мертвую/сонную....И все сразу стало прекрасно. Радость, застолье и танцы. Принц и принцесса. Странные сказки. Жизнь другая. Жизнь страшная штука. В сказках горюют три дня и три ночи, льют слезы в дворцовых залах, и слезы эти живительны. Слезы - живая вода. Вот она лежала только что мертвая, и вдруг снова жива. Но в жизни все совершенно не так. И когда "она умирает" (два слова - ножом по сердцу) творится невероятное. Любимый, доселе рационалист и безбожник, начинает веровать в сказки. "Найдешь целебный источник, окропишь святой водой ее тело, принесешь волшебный корень и"... Ничего не произойдёт. Чудо приходит поздно. Если вообще приходит. Теперь она станет жить в замке. В самой высокой башне. Ее больше не нет. И не будет. Кончилась. В это трудно поверить. Легче поверить в сказки. "Есть Древо Жизни в раю. И туманность вокруг умирающих звезд...." Чем безнадежно рыдать во весь голос у могильной плиты любимой, поднимаешь глаза к небу. И всё становится легче. Хотя бы самую малость.
Том/Томми/Томас такой вот парень. Жил себе жил. Влюбился в девочку. Иззи. Женился. Был счастлив. Работал в научном центре. Эксперименты, удачи... Талантливый парень, в общем. Но в один прекрасный день девочка его заболела. Раком. Сначала не очень сильно. А потом тело решило вообще отказаться чувствовать что-либо: безразлично, жар или холод. Мы будем по-своему жить, сказали клетки, а вы как хотите. Короче, умирает тело любимой девочки. Девочка с этим смирилась. А Том почему-то нет. Он, знаете ли, против того, чтобы девочка его умирала. Нет, он дико против. Дико настолько, что скальпелем копошась в обезьяньих мозгах пытается найти лекарство. Живую воду. Эликсир жизни. И он по-своему прав. Ему наплевать, что он, как алхимик в реторте, обнаружил источник молодости. Коллеги пляшут от радости. А доктор Том нет. Какая тут к черту молодость, если она умирает?! Идите вы со этой молодостью на все четыре стороны. Дайте еще мартышку. Найду Грааль, источник жизни, эликсир бессмертья. Чего бы мне это не стоило.
Девочка Иззи умная очень и добрая. Пишет книгу об инквизиции, испанских конкистадорах, королеве в пышных платьях, рыцарях, майя (которые верили в сказки) и Древе Жизни, которое конкистадор поклялся найти ("чего бы мне это не стоило"). Если доктор Том Крео ищет бессмертья в Древе Познания, то Томас-конкистадор из романа девочки Иззи добрей и чище: он ищет совсем другое. Божественное древо. Своеобразный Грааль. В диких джунглях Южной Америки. Диких настолько, что приходится резать своих же оруженосцев. И он по-своему прав. Он ведь ищет благое, убивает во имя жизни, во имя своей королевы Изабель. Девочки Иззи. Которую, в свою очередь, хочет убить инквизитор. Королева с этим уже смирилась. А Томас все еще нет. Хорошую книжку смертельно больная девочка Иззи почти написала. Но... умерла. Любимые женщины иногда умирают, не дописав к своей сказке финала. О том, как Томас дойдет/не дойдет до источника. И женится или не женится на королеве. В книжке пока не поставлена точка. И точку, по мнению Иззи, должен поставить ее любимый. Чего бы ему это не стоило. "Закончи, милый".
Тем временем, в космосе Древо Жизни стремится к звездам. К умирающему светилу. Где селятся души мертвых. Где по поверьям майя начинается новая жизнь. (Девочка Иззи еще живая все бредила этой легендой. Она потому и была согласна принять свою смерть. Опухоль сожрет ее тело. Но душа....Душа будет жить вечно.) У дерева мечется Томми. Он заворожен его тайной. Колупается в коре и корнях. Легко ступает по мху. Медитирует в позе лотоса. Вокруг пузырь. В центре дерево. Но разобраться с вечным таинством жизни и смерти ему вечно мешают. Изабель, королева Иззи. "Пойдем, погуляем!". Мне некогда. "Ну пойдем, пойдём же!". В последние дни обреченная девочка хотела поиграть в снежки на улице. А любимый искал и искал Грааль. Эликсир бессмертья. Жизнь вечную. Живую воду. Вот только доберусь до той самой туманности и будет счастье. Все будет хорошо. Осталось совсем немного и чудо свершится. "А погулять не хочешь?" Некогда, моя девочка. Я хочу спасти тебя. Чего бы мне это не стоило.
"Фонтан" - персидский ковёр из позолоченных нитей, сотканными узорами, символами, орнаментами, картинками, розеточками, панорамами. Ковер, умеющий говорить цветом, порядком кадров, нужными ракурсами. Ковер, рассказывающий историю. Симфонию цвета и музыки. Киноконструктор. Водопад зашифрованных образов. Шифры, коды, коды и шифры. Загадки без отгадок. Вопросы без ответов. Ответы без вопросов. Ковер монструозен настолько, что его, увы, не "обвинишь в совершенстве". Камерная соната о смерти возлюбленной то и дело соскальзывает в симфонию о вечных ценностях. В оперу о поисках истины. Когда Бетховен играет Вагнера. Или Вагнер Бетховена. Из кусочков мозаики не был составлен витраж....Фильм маятником качался от "Божественной комедии" Данте к сонетам Петрарки "На смерть Лауры". Но так и не остановился. Я могу обвинить Аранофски в том только, что он захотел сказать слишком много. Не смог Вагнером вдохнуть в запылившиеся от времени легенды жизнь. Не обладая поэтическим даром безупречной формы. Ну и ладно. Для меня, честно говоря, не обязательны были ни легенды, ни вопросы бытия, вечной жизни и смерти. Ни даже обезьяны, шарики в космосе и индейские пирамиды. Главный вопрос был один - "как ты себя чувствуешь, дорогая?". Чтобы девочка дала на него тот самый ответ, пришлось отправиться на поиски разнообразных Граалей, эликсиров и Древа жизни. Зато ответ, ответ-то дан. Пусть и посмертный. Простой и великий в своем совершенстве: "Прекрасно. Я чувствую себя прекрасно".