Аннотация: Мистическая история, собранная из разбросанных по годам снов.
Сергей Афанасьев
Багровый город
Так распорядилась природа, что мне снятся "живые" сны. Т.е. все в них происходящее я воспринимаю как реальные события. И от некоторых таких снов я нахожусь под глубоким впечатлением очень долго. Потом я их стал записывать. А потом вдруг сообразил что некоторые из снов выстраиваются во вполне логичные истории, вот только сны необходимо расставить не в хронологической последовательности. Одну такую историю я здесь и привожу.
Глава 1. Автобус. (09-10.11.1986)
Глава 2. На улице. (11-12.10.1988)
Глава 3. Страх. (7-8.10.1992)
Глава 4. Внизу. (21-22.01.1990)
Глава 5. Подводная лодка. (10-11.02.1988)
Глава 6. Дорога. (27-28.03.1991)
Глава 7. Бой с абсолютным злом. (15-15.06.1987)
Глава 8. Последняя встреча Максима. (29-30.08.1988)
Глава 1. Автобус. (09-10.11.1986)
Как обычно после работы Максим стоял на остановке и размышлял. Ему было скучно. В общежитие идти не хотелось. Что делать еще - он не знал. Какая-то подавленность после этого дурацкого возбуждения.
Вдруг почему-то вспомнил Свету - целовались с ней в институте. Она была уже замужем за одногруппником Яшей. Они жили на левом берегу реки. Как-то сразу в голове промелькнули институтские годы, ее блестящие в темноте глаза... И он вдруг решил съездить, посмотреть на нее - пять лет все-таки не видел.
Давно, очень давно уже он не ездил на левый берег города. Расспросил на остановке, какой ему нужен автобус. Дождался. Сел. Поехал. Автобус какой-то странный - не такой, как все - и двери другие, и окна, и сиденья пластмассовые, без обивки.
Лето, но погода пасмурная, сплошная облачность.
Максим с интересом смотрел в окно - словно ехал в другой незнакомый ему город. Все другое. Странные, непривычные дома - с овальными окнами, шестигранные и пирамидальные. Машин много, а на улице - пустынно. Дома стоят далеко друг от друга. Очень далеко. И народ в автобусе тоже какой-то другой, говорят о чем-то между собой негромко, а о чем - непонятно. Прислушался - каша какая-то - сепульки, хватульки - сплошная белиберда.
Кто-то вдруг дотронулся до его плеча.
- Молодой человек, заквадруйте пожалуйста.
Максим недоуменно обернулся. Мужчина средних лет вежливо улыбался, без намека на какую-либо шутку, и протягивал красную карточку. Вроде как абонемент. Максим взял ее, поискал глазами, нашел что-то похожее на компостер в нормальных автобусах, закомпоссировал.
Проехали под железнодорожным мостом. Дома совсем почти исчезли. Пошли пустыри, одинокие серые кустарники, однообразные заборы.
Потемнело. Заходящее солнце окрасило небо, а заодно и землю, в багрово-красные, пурпурные тона.
Посмотрел на часы - кошмар какой - едет уже второй час! Надо же, как далеко-то.
- Как ваши микропроцессоры?
Максим вздрогнул от неожиданности, оторвавшись от окна. Напротив него сидела высокая красивая девушка. Короткие черные волосы. Холодные глаза смотрели на него с небольшим интересом.
- Да... Это... Нормально все, - замялся Максим, не зная, как себя повести в подобной ситуации, что говорить.
- Контроллер магнитофона заработал? - снова поинтересовалась девушка деловитым тоном.
- Да, - ответил Максим.
- И в чем была неисправность?
- Да вот, микросхема сгорела - триггер ТМ2, - Максим уже как-то не удивлялся ее осведомленности, просто этот разговор шел как бы помимо его, говорил словно кто-то другой, а он как-то все не мог удивиться, забеспокоиться, насторожиться, или еще что-то там, что делают в таких случаях. Стал поразительно инертен. Аморфен.
Девушка усмехнулась, встала и ушла, недослушав, и на ее место, аккуратно придерживая юбку, как-то мягко и плавно села другая девушка, и от ее красоты у Максима сперло дыхание. Он слегка кашлянул, избегая смотреть на соседку. Тихо и как-то странно девушка посмотрела на Максима и сказала грустно:
- Это была моя подруга Даша. Вы извините, я сама как-то не решилась к вам подойти. И вот она сама...
Максим молчал, ничего не понимая от волнения.
- Я живу в этой стороне, - сказала она и, немного помолчав, добавила. - Меня зовут Ольга.
Максим представился сиплым голосом, снова предварительно кашлянув.
- Вы куда едете?
Не в силах ничего сказать он молча показал девушке бумажку с адресом. Она протянула руку и чуть коснулась его руки своими пальцами. Максим вздрогнул.
- О-о... Это далеко, - протянула она. - А на улице уже темно... - Максим посмотрел в окно - чернота и отблески багрового заката на верхушках далекого одинокого строения. - Обратно трудно будет добираться, автобусы не ходят.
- Да доберусь как-нибудь, - наконец-то подал он голос. - А вы не подскажете, где мне выходить? Я впервые тут, плохо ориентируюсь...
- Я покажу, где, - вмешалась вдруг Даша. - Я тоже там выхожу.
Ольга помолчала, мучительно собираясь с какими-то своими мыслями. Потом вдруг сказала, не глядя на Максима:
- А переночевать вы можете у меня. - И добавила еще более тихо, - Я одна живу.
Оля совсем убрала глаза. Щеки ее зарумянились, или это закат дал такой отблеск? Максим тоже покраснел. Даша усмехнулась.
И дальше ехали молча.
- "Потусторонняя", - неожиданно объявил водитель остановку.
Странно, подумал Максим, до этого динамик всю дорогу молчал.
- Наша, - сказала, улыбаясь, черненькая. - Выходим.
А Оля как-то задумчиво-грустно посмотрела на него, но ничего не сказала.
Вышли. Кроме них здесь сошли еще двое.
Девушки обе были в коротком. Темные колготки. Он избегал смотреть на их вызывающе открытые ноги.
В стороне, слева, метрах в трехстах, виднелся дом, обыкновенный, панельный, девятиэтажный. Больше вокруг ничего не было - сплошной пустырь - ни тротуаров, ни тропинок, ни деревьев - только далеко вдали что-то темнело. Фонарей не было тоже. Но неприятный красноватый свет заката еще освещал землю.
Темные пустые глазницы окон создавали ощущение какой-то запущенности и заброшенности. И вообще, от всего этого ландшафта веяло нежилой не уютностью. Максим еще раз более внимательно посмотрел на окна - все они были темны, нигде не было видно занавесок или каких-либо других предметов. Он поежился - было как-то не по себе.
- Пойдем.
Максим почему-то вздрогнул от Дашиного голоса и посмотрел на нее. Ольга странно улыбалась и эта ее улыбка поразила его больше всего - он еще не видел ее улыбки. Глаза ее блестели, как у кошки, и темные волосы казались черными, как смоль, с пурпурным отливом.
Весь мир был окрашен в красное. Все остальное было черное. Черная одежда и красные лица и руки, красные белки глаз и черные смоляные зрачки.
Он шел рядом с девушками. Молчали. Всю дорогу он боролся с желанием взглянуть на Ольгу, чтобы не показаться невоспитанным.
Странный дом. Кругом пустырь. Пусто. Все окна закрыты и отсвечивают красным. Непонятно, есть ли за ними хоть какая-то жизнь.
Они зашли в темный подъезд. Стали подниматься по какой-то узкой винтовой лестнице. Он глупо смотрел на фигуру идущей впереди в полуметре Оли, ее талию, бедра, и ни как не мог понять - сон это или явь. Мысли текли вяло, инертно, словно пурпурно-красным киселем заполнились мозги.
Долго шли какими-то коридорами - одинокие шаги гулко звучали в бесконечной пустоте, - куда-то сворачивали, и снова шли по прямому коридору, конец которого терялся где-то вдали, в красном полумраке.
- Вот мы и пришли.
От неожиданности он вздрогнул и огляделся. Опять коридор, - справа - длинная галерея окон, слева - дверей.
- Спасибо, - замявшись, сказал он молчаливо стоявшим девушкам. - В какую дверь мне стучаться?
Вопрос повис в воздухе. Девушки молчали и не шевелились, словно что-то обдумывали. Даша смотрела в окно, за которым, кстати, было много каменных домов, плотно прижавшихся друг к другу, черепичных крыш, каменных мостовых, - все, правда, было одинакового - красно-черного цвета; - но это его уже не удивляло; а Оля вообще никуда не смотрела.
Потоптавшись и не получив ответа, он неуверенно подошел к ближайшей двери, надеясь на ней хоть что-то увидеть.
- Дело в том, что это моя квартира, - услышал он вдруг за спиной бесцветный голос Оли, - т.е., совсем без каких-либо оттенков.
Обернулся. Девушки поз не сменили.
- Ваша знакомая живет совсем в другом месте, - не шевеля губами произнесла Даша.
- Входите. - Это уже опять Оля.
И она шагнула первой. Но дверь распахнулась раньше ее движения. Даша вошла в другую дверь.
Машинально шагнув за Ольгой Максим очутился в огромном зале, где за колоннами не видно было противоположных стен, а в багровом сумраке терялся и потолок.
В зале было полно народу и удивительно тихо. Ни голосов, ни шороха, хотя на месте никто не стоял, и вроде даже разговаривали друг с другом.
Девушки сразу же растворились в этом странном обществе, и Максим остался один. Обернувшись, он увидел, что за его спиной тоже бесконечность зала, - широкий ряд массивных колонн, теряющийся вдали, те же люди. Он как-то лениво отметил про себя, что вроде бы от дверей не сделал и двух шагов, но это его не взволновало.
От нечего делать стал приглядываться к людям, прислонившись к ближайшей колонне. Хорошо рассмотреть смог только одежду - фраки и галстуки мужчин и очень открытые наряды женщин, но лиц людей рассмотреть не удавалось - царящий в этом мире багровый сумрак скрадывал их очертания.
Эта повисшая в воздухе тишина при общей толкотне такой огромной массы народу, эта напряженность, этот безмолвный шум, сильно утомили его.
Какими-то коридорами вышел в другую комнату. Пол уложен кафелем, целый ряд красных умывальников, сверху - душ, в полу - сливы для воды. И еще, на полу, в самом углу, одиноко стоял телевизор - шел чемпионат мира по футболу. Вроде год не тот, слабо подумалось ему. Однако сел на холодный пол, стал смотреть. В телевизоре тоже почему-то на пурпурном поле неясные игроки отбрасывали черные тени.
- Максим, - тихо раздалось за спиной.
От неожиданности он подскочил и обернулся. Оля, глядя куда-то мимо него остекленевшими глазами, не шевеля губами, опять же бесцветным голосом, словно сомнамбула, произнесла, разделяя каждое слово небольшой паузой:
- Я ошиблась. Вы не тот человек. Вам лучше покинуть квартиру. - И добавила, - Извините.
Глава 2. На улице. (11-12.10.1988)
Максим не помнил, как оказался на улице. Огляделся - он стоял на каменной мостовой; позади - мощный древний замок с кроваво-красными высокими башнями; впереди, метрах в десяти - тоже какое-то крупное сооружение с большими окнами. Мостовая шла куда-то вниз. И там, дальше по холмам - дома, плотно стоящие друг к другу. И деревья...
Он долго шел по пустынным улицам. Красный свет. И все красное - красные окна и стены и крыши и листья деревьев. И всюду черные длинные тени.
Пусто.
Улочка узкая, неровная, изгибами и волнами. Много ответвлений, лазеек. Галереи в несколько ярусов.
Тишина.
Вышел к широкой свежевыкопанной траншее. Неподалеку стояли будки строителей. Два экскаватора. Четверо рабочих сидели на лавочках в тени раскидистого дерева, отдыхали.
Две маленькие девчушки - опять две? - подбежали к нему и, смеясь, подали два листка. Он машинально развернул их. Увидел, что это два последних стихотворения Высоцкого, переписанные им же самим. И тут увидел знакомых на лавках. Вернее - одного - Яшу, мужа Светланы.
Подошел, поздоровался со всеми.
- Вот, записку получил, - сказал он зачем-то.
- Да. Она была здесь. Расспрашивала про тебя. Я ей все рассказал. - Последнюю фразу Яша произнес так многозначительно, словно Максим был многоженцем, или иностранным шпионом. И, хотя это к нему не относилось, но Максим почувствовал себя неуютно и стал дальше рассматривать записки. Стихи были в некоторых местах подправлены чьей-то рукой, кое-где фразы дописаны до конца. Внизу стоял номер телефона, потом аккуратная подпись - "или лучше..." - и - другой номер. А на другом листке под стихотворением - результаты игр чемпионата мира по футболу.
Глава 3. Страх. (07-08.10.1992)
И не заметил как оказался в общежитии на своей койке. Полежал, посмотрел в потолок, поворочался, повздыхал. Не выдержал, встал, пошел за хлебом в магазин и тут вдруг на улице увидел Дашу. Зачем-то пошел за ней. Та шла приятной, твердой походкой и не оборачивалась. Так они и вышли к какому-то зданию. Максим наконец-то огляделся. Вечерело. Красный закат.
Он забежал в одно из многочисленных заброшенных сооружений. То ли недостроенные, то ли наоборот - под снос, непонятно. Но, по крайней мере, в них не было дверей и дверных косяков, хотя окна были со стеклами, и везде - толстый претолстый слой пыли.
Побежал по темной лестнице, совершенно не думая, куда. Пробегая этаж 4-й или 5-й, он с ужасом услышал внизу тяжелые глухие шаги и от страха рванул еще быстрее, хотя уже устал и еле дышал.
Где-то, совершенно не соображая, свернул с лестницы, углубился в пустые коридоры, заметался там кругами, с ужасом осознавая, что кажется заблудился.
А в пустом здании гулко раздавались неторопливые твердые шаги, и эта неторопливость пугала еще сильнее - до животного страха - своей уверенностью в обреченности жертвы.
Заметался в тупиковой комнате. Шаги уже где-то рядом. Замер, забился в угол, прикрывшись руками и стараясь не дышать - а вдруг мимо пройдет? А дыхание ни как не хотелось задерживаться и воздух с шумом выходил из легких. И на дверной проем страшно было смотреть, и он закрывал лицо и голову руками от этого ужаса.
Вот свет в проеме чуть колыхнулся и сердце упало куда-то вниз живота и замерло там. "Не может быть... Ведь должен же пройти мимо... Так нечестно..." - торопливо, перебивая друг друга неслись в голове громкие мысли. Дышать к этому времени совсем перестал.
Но в дверном проеме совсем потемнело, и кто-то вошел. Максим старался туда не глядеть, - вдруг сердце не выдержит - разорвется. Но какая-то сила тянула его - посмотри... посмотри... И он не удержался, глянул в щелку между скрещенных трясущихся рук.
Посреди комнаты стоял кто-то в темном балахоне, с большим капюшоном, прикрывающим всю голову и лицо.
Замерло все в природе.
Он смотрел, завороженный, на того, кто стоял посреди комнаты, не в силах оторвать взгляда, и все сильнее и сильнее зажимая грудную клетку, чтобы не слышно было биения сердца. А оно, наоборот, стучало все громче и громче.
Тот, в балахоне, постоял немного, как бы прислушиваясь, потом медленно повернулся к Максиму. И он, с холодящим душу ужасом, увидел обращенное к нему, желтое, безжизненное, словно маска, лицо, где вместо глаз была черная пустота.
И эта пустота смотрела, не мигая, на него. Он пошел к Максиму, который еще сильнее вжался в угол комнаты, стараясь раствориться, уменьшиться в ней. Существо протянуло руку с желтыми длинными пальцами и Максим в ужасе закричал...
Глава 4. Внизу. (21-22.01.1990)
Когда Максим наконец смог открыть глаза, он еще не мог соображать, и просто тупо смотрел вперед, не понимая того, что перед ним чья-то спина, и что этот человек идет, а он, соответственно, идет за ним, и идет, кстати, очень долго.
Они шли по пустырю. Вокруг - все тот же багрово-зловещий закат. Темно-красное небо с угольно-черными пятнами туч, темно-красная земля с черными пятнами неровностей почвы и кустарников.
Кроме их двоих были еще люди. Он спиной чувствовал чей-то такой же тупой взгляд, обернуться только не мог, и вообще, не мог оторвать взгляда от спины впереди идущего, словно был привязан чем-то. Одних, что впереди, он видел краем глаза на поворотах - длинная цепочка покорных людей, которая терялась в строении все того же, кроваво-красного цвета.
"Как крематорий" - подумал, то ли он сам, то ли кто-то сказал ему по-дружески прямо в мозг. "Все там будем" - опять помимо его воли возникла очередная мысль. "Разумеется" - это уже, судя по интонациям, мысль первого.
Максима стал раздражать этот разговор внутри его головы, но как заставить их замолчать, он не знал. Посмотрел краем глаза на дом и уже самостоятельно подумал - "Крематорий... Забавно...". "Вот болван то..." - отозвался первый. "Не-а, ты не прав", - с готовностью подхватил второй.
Максим мотнул головой с силой - что за ерунда.
Наверху, на небе, увидел вдруг очертания огромного человеческого глаза. Присмотрелся. Оказалась - голова врача. Она склонилась прямо над ним. Рядом, словно облачная дымка, появилась вторая. - Есть, - раздался далекий голос, словно из под подушки. - Добавь еще пару кубиков.
Подошли к дому и Максим отвлекся от этого небесного явления. Здание оказалось старое и полуразрушенное. Они долго шли по его пустым коридорам, шурша под ногами битым кирпичом. Судя по шуму все они дружно шли в ногу.
Потом стали спускаться в подвал. И тут он подумал, что, наверное, он сильно пьян и идет на автопилоте, иначе как объяснить, как он находит дорогу в этой кромешной темноте.
Наконец вышли в большую комнату, или, точнее, в огромный зал, потолок которого терялся в вышине. То же и со стенами - их тоже видно не было. Но он кожей чувствовал ограниченную замкнутость этого пространства. То и дело гуськом сновали молчаливые толпы людей. Все было заставлено белыми ширмами чуть выше роста человека, огородившими в этом зале отдельные кабинеты и закутки.
Он направился в ближайший закуток к сидящей за столом девушке в строгой униформе темно-серого цвета. Кожа у нее была черная, но черты лица - европейские. Только волосы черные и кучерявые.
Подсел.
- Ду ю спик инглиш? - небрежно выговорил он.
- Но, - и еще что-то добавила по своему.
Переварить это он не смог и спросил просто так:
- А по-русски ты говоришь?
- Русский? - чисто, без акцента, переспросила она. - Ноу. Русский я больше не кушаю.
Внезапно обозлясь, он стукнул кулаком по столу.
- Да как, черт возьми, с тобой изъясняться?
- Вы же видите, - сказала наставительным тоном рядом стоявшая строгая женщина. - Она уже объелась и есть русский больше не будет.
"Дурдом какой-то", - подумал он, стараясь разобраться в этом хаосе беспорядочно наставленных ширм.
Он откинул одну из ширм и сразу же уперся в женские голые тела. Вопреки всему девчонки не закричали и не завизжали.
- Здравствуйте, - очень вежливо сказала самая ближняя девушка и очень очаровательно ему улыбнулась. - Заходите пожалуйста.
- Да нет, что вы, - пробормотал он глупо. - Как-нибудь в другой раз.
В узком проходе между серыми ширмами Максим столкнулся со здоровым мужиком в потной и засаленной фуфайке, над левым карманом которого грязными когда-то белыми нитками было коряво вышито - Люцифер. Вокруг него столпился грустно-покорный народ.
- Палехин, - сказал он радостно, как старому знакомому. - Ты с нами идешь.
- А ты это точно знаешь? - не удивляясь, что его окликнули по фамилии, спросил Максим.
- На все сто, - сказал тот и противно подмигнул.
Они выстроились цепочкой друг за другом и пошли за мужиком.
Навстречу появилась другая цепочка, впереди которой шел забавный толстый мужичонка в белой простыне. Над головой у него, закрепленный на проволочке, покачивался картонный нимб желтого цвета.
Максим шел последним и сам неожиданно для себя пристроился к этой группе.
Прошли мимо длинных рядов умывальников и вышли в другой огромный зал, весь заставленный ровными рядами кроватей, аккуратно застеленными ярко белыми, хорошо наглаженными простынями. Справа на стульчике сидела толстая добродушная нянечка в белом халате.
А где-то высоко в небе огромные расплывчатые головы врачей тихо переговаривались между собой - Пульс? - Нет пульса.
- Ну что, - ласковым тихим голосом сказал толстячек няне. - Принимай, Матреновна, пополнение. - После чего он повернулся и важно удалился.
Нянечка оглядела их добрыми предобрыми глазами, близоруко щурясь.
- Родненькие, - ласково сказала она, - разбирайте свободные кроватки, одевайте пижамки и укладывайтесь поудобнее.
Максим кое-как нашел свободную кровать в этом бесконечном ряду теряющихся вдали одинаково резко белых коек. С отвращением переоделся в тщательно отутюженную и еще теплую полосатую пижаму. Лег хмуро, укрывшись прохладным свежехрустнувшим покрывалом.
Огляделся по сторонам. Слева, чему-то глупо улыбаясь, расположился этакий божий одуванчик, пролежавший на этой койке уже не одну сотню лет. Справа нетерпеливо ерзал и крутился совсем молодой еще паренек, у которого под пижамой проглядывала тельняшка.
- Слушай, новенький, - не выдержав, позвал он хриплым шепотом.
- Это вы мне? - повернулся к нему Максим, зевая.
- К тебе, конечно, к кому же еще? - удивился сосед. - Давай, как толстая уснет, сбегаем к девчонкам, а? Там, внизу, к соседям партия новеньких поступила.
- А может, темноты дождемся? - рассудительно предложил Максим.
Сосед посмотрел на него с плохо скрываемым сожалением.
- Салага, - протянул он. - Это же верх, темнота. Здесь никогда не темнеет.
С этими словами паренек отвернулся и надолго затих.
Максима тоже разморило, глаза сами собой стали слипаться, и он уснул. Разбудили его осторожные толчки в плечо.
- Что? Где? - метнулся Максим. - Который час?
- Тише ты, - прошипел парень, прижимая его к кровати, - разбудишь местных обормотов - достанут своими проповедями. Давай аккуратненько за мной, пока смена караула.
И он, пригибаясь и прячась за кроватями, зачем-то устремился за пареньком.
И вот уже они понуро бредут по коридору из светлых ширм, конвоируемые тремя девушками в легких воздушных покрывалах.
- Что же вы так? - сочувственно произнесла одна из них. - Своих вам что ли мало? Простаиваем же ведь.
- Да скучно с вами, девчонки, - горячась, словно на суде, оправдывался парень.
- Чем же они вас берут? - стыдливо покраснев, спросила вторая.
- Да я вам уже сто раз объяснял,.. - начал было паренек, но тут коридор кончился и они вошли в просторный светлый зал. девушки вывели пленников на середину и молча и неслышно удалились. Только кто-то из них украдкой вздохнул.
На одиночной лавочке сидели толстячок и нянечка. В сторонке прогуливался серьезный дядечка в белой простыне, на которой где-то сбоку, черными неровными буквами было вышито - Апостол Петр.
- Простим их, батюшка, - увещевала нянечка толстячка. - Ну с кем не бывает. Ну пошалили.
Апостол Петр остановился, достал из складок простыни две папки, раскрыл верхнюю.
- Так, так, так... - протянул он, вчитываясь в одному ему видимые строчки. - Что же ты, морячок? Уже 127 ходок. И это только в этом библейском году.
- Так получилось, - вяло пробормотал тот и потупился раскаянно, осторожно шоркая правой тапочкою по гладкому полу.
- Сколько тебя можно предупреждать?
- Да ладно, Петрович, - устало махнул толстячек с лавки. - Чего строжишься-то? Себя хоть вспомни.
Петр хотел было возразить. Но потом передумал, насупился и молча открыл вторую папку. Глаза его полезли на лоб. Минуты две он не мог вымолвить ни слова, набирая ртом воздух. Потом, наконец, передал папку толстячку и решительно подошел к Максиму.
- Что же это вы, Палехин? - сурово спросил он. - На халяву хотели прокатиться?
Максим ничего не понимал.
Тут заполошились и на скамейке. И он услышал в свой адрес такие слова...
Теперь он шел один, конвоируемый здоровенным молчаливым дядькой. Дошли до шлагбаума.
- О, неужто диверсанта поймали, - радостно закричал с той стороны смугло-загорелый субъект с серьгой в правом ухе. Но тут из-за будки вышли две сурово-неприступные девушки в строгой униформе и холодно кивнули ему - следуйте за нами.
И опять они шли вдоль ширм - только теперь уже темных.
В своих конвоирах он с трудом узнал своих недавних знакомых, только тогда они были более чем легко одеты, глаза их сумасшедше сверкали и они... А как они смеялись!.. Да что теперь вспоминать.
- Привет, девчонки, - прошептал он.
Они промолчали.
- Не узнаете что ли?
- Узнаем, - чуть слышно и как бы нехотя ответила одна из них.
- Так может это... - замялся он, - в сторону отойдем.
Девушки неожиданно засмеялись.
- Все, голубок, отстрелялся, - недобро сказала одна, а вторая серьезно добавила:
- Со своими здесь нельзя.
- Почему это? - удивился он.
Но тут из-за поворота выскочили двое по пояс раздетых мужиков, тащивших тяжелый бидон с надписью - "масло" и девушки замолчали.
- Со своими, - снисходительно принялась объяснять первая, когда шум от бидона стих вдали, - это серьезное производственное нарушение, и карается оно со всей строгостью. А с чужими - это просто пикантная история, к тому же часто поощряемая начальством.
- Да? - произнес он. - А наверху все иначе.
- Ну конечно, - в один голос возмутились девчонки. - Недавно вон от шефа троих в белых простынках вели тайными тропами, чтобы их охрана не засекла.
- Ну и как? - поинтересовался Максим.
- Засекли, сволочи, - обиженно высказала светленькая.
Суровый, толстый, так же по пояс раздетый мужик принял его в темной подсобке.
- Новенький, - неодобрительно сказал он. - Сегодня пойдешь в наряд на уголь. - И он протянул ему пару верхонок.
- Кругом сплошной бардак, - недовольно ворчал напарник. - Пишут - масло, а привозят уголь. А недавно с одним случай произошел - ему на сковороде процедуры принимать предписано было, а он три календарных года в подсобниках ходил, в старшие стал выдвигаться. Случайно разоблачили. - И он махнул рукой. - Бардак - он и в Африке бардак.
А в это время где-то в небе смутно вырисовывалось лицо Оли. И ее протянутая рука. А в ней - стеклянный шарик.
Две черные молчаливые девицы отвели его к Люциферу.
Тот сидел все в той же мятой фуфайке за грязным столом, на котором стояла неполная бутылка водки, один засаленный стакан и на обрывке газеты - вяленная рыба, судя по запаху - протухшая. Напротив сидел этакий элегантный пижон в черном фраке, ослепительно белой рубашке с черным галстуком-бабочкой, ногу небрежно закинул на другую, выставив на обозрение свои ярко-черные лакированные туфли. И сам он был весь прилизанный и лоснился от избытка кремов. (Черная полоска аккуратных усиков).
Шеф обернулся, махнул Палехину рукой.
- Садись, Макся, - и указал на покосившийся табурет.
Максим сел.
Шеф налил в единственный стакан водки и протянул ему.
- На, выпей.
Максим неуверенно взял стакан, посмотрел на соседей по столу.
- Давай быстрее, - поторопил шеф. - Стакан-то один.
- Ну ладно, мужики, - сказал Максим, кашлянув. - Будем здоровы, - и залпом выпил водку.
Зажмурился. Резко поставил стакан на стол и с шумом выдохнул воздух.
- Ну и гадость же вы пьете.
Чернявый тонко улыбнулся.
- Это же спирт, - обиделся Максим. - Что же вы сразу то не сказали? Я его чистым не пью.
- Ничего, - шеф добродушно постучал ему по плечу, снова наливая в стакан, и передавая его чернявому, - научишься...
Чернявый доставал из дипломата уже неизвестно какую по счету бутылку. Незаметно нализались.
Шеф по пьянке обнимал Максима за плечи и говорил прямо в лицо:
- Ты же мужик, Макся. Настоящий мужик. Во... - и он попытался сжать кулак, чтобы показать, какой он, Максим, мужик. Но это у него не получилось и он махнул рукой и продолжал. - А с кем ты связался? С кем, а?
- С кем? - тупо переспросил Максим.
- Вот и я говорю, с кем? - пьяно качаясь, развивал свою мысль шеф. - С этими... - Он с минуту шевелил губами, словно пытался подобрать подходящие слова, потом снова махнул рукой. - Не-е-ет, - замотал он пьяно головой. - Не пара они тебе.
- Не пара, - икнув, подтвердил Максим.
Чернявый нетвердо поманил Максима пальцем, и когда они, пьяно покачиваясь, вышли за ширму, сказал вдруг трезвым голосом:
- А я, собственно, за тобой приехал. Ведь ты то не их. - И он почему-то подмигнул ему.
Они сели в роскошную черную "чайку", где водителем был разбитной парень в "адидасе". И поехали. По дороге Максима укачало, и дальше он уже не помнил, только потом смутно вспоминалось, что он шел по какой-то дороге уже один с твердой целью - прийти домой - включился автопилот.
Проснулся в странной комнате со множеством коек и одинокой тусклой синей лампочкой с сильной тошнотой и головной болью. Замерз. "Надо же так было нажраться" - было его первой мыслью. Встал, не соображая. Сказал ни к кому не обращаясь:
- Мужики, водка есть? А то замерз, зараза.
- Откуда? - раздались голоса из темноты. - А у тебя закурить не найдется?
- Да нет, - Максим провел рукой по голому телу и из нее выпал стеклянный шарик и, тихо звякнув и не разбившись, блеснул в темноте и укатился куда-то. - Где это мы, а? - спросил он.
Но тут прямо из стенки вдруг выглянула знакомая рожа, помахала здоровенным волосатым кулаком и хрипло выдохнула:
- Я вам тут побалую.
И когда это видение исчезло, Максим вдруг остро ощутил, что он находится в морге, а кругом лежат уже давно окоченевшие холодно-неподвижные синие трупы людей.
Глава 5. Подводная лодка. (10-11.02.1988)
Он в недоумении бродил по длинным и пыльным коридорам, изредка заглядывая в пустые заброшенные темные комнаты.
Вышел в какой-то просторный, густо наполненный безмолвно толкающимися людьми, холл. Кто-то куда-то торопился, кто-то, словно вспомнив что-то, вдруг резко менял маршрут своего движения. А где-то ближе к середине зала небольшая группка людей с озабоченными лицами о чем-то молча разговаривала. И глянув на них вдруг сильно сдавило его сердце в ужасной тревоге - Что-то случилось с Олей - подсказала ему его душа. И он быстрым шагом направился к ним, невежливо отталкивая попадающихся на его пути.
Эти люди стояли у большого монохромного экрана, где на черном фоне схематичными зелеными линиями была нарисована, как он понял, большая подводная лодка в продольном разрезе.
Вдруг изображение дернулось, нос лодки задрался резко вверх.
- Вот-вот, - тревожно заговорил единственный сидевший перед пультом молодой человек, похожий на профессора. И по его тону Максим понял - лодка гибнет, и все уже давно смирились с этой потерей. И ему стало жаль этот одиноко затерявшийся где-то в огромных глубинах океана кораблик, брошенный всеми и оставленный погибать в полном одиночестве.
На экране изображение лодки снова резко дернулось - задралась корма и само изображение стало резко вибрировать и расплываться.
- Когда следующая отправка? - вполголоса поинтересовался профессор у стоявшего рядом с Максимом молодого человека.
- Через пять минут из шлюзовой камеры.
- А стоит ли? - скептически-усталым голосом сказал профессор.
Молодой человек только пожал плечами.
И тут вдруг в голове Максима что-то взорвалось - Да ведь там же Оля!!! - И он резко дернул соседа за рукав:
- Где? Где шлюзовая камера?
Молодой человек, нисколько не удивившись и не возмутившись, вяло махнул рукой, показывая направление.
- Вам это ничего не даст, - устало сказал он в спину Максиму.
Внутри лодки было безлюдно. Где-то в глубине надсадно ревел двигатель, пытаясь пробить многотонную толщу воды. Корпус заметно вибрировал и резко бросало вверх и вниз, как (словно) самолет на воздушных ямах.
Тускло светившая аварийная лампочка выхватывала из мрака сцены полной заброшенности и запустения. Кругом на полу и на полках как попало наваленные предметы были покрыты толстым слоем пыли.
Держась за стенку и шаркая ботинками, он побрел вдоль коридора, стараясь не наступать на изредка попадавшиеся детские игрушки.
Вошел в какое-то помещение. Осмотрелся - рубка. Он вспомнил схематичное изображение лодки на экране монитора. Сориентировался. Ага, вон я, значит, где, подумал довольно он. - А это светлое мигающее пятно на схеме, должно быть где-то в той стороне и двумя ярусами ниже.
Неожиданный шум привлек его внимание. Он быстро выглянул в коридор и успел заметить фигуру спускающегося в люк человека.
- Подождите, - крикнул Максим, но человек только ускорил свои движения, и топот его ног быстро затих где-то в глубине корабля.
- Надо же, - покачал он головой. - Что-то местные совсем здесь одичали. - И он теперь уже настороженно пошел в выбранном им направлении.
Где-то на подходе к заветной цели в узком коридорчике он неожиданно налетел на тощего изможденного человечка с довольно небритым лицом и безумными глазами.
Увидев Максима, человечек шарахнулся в сторону, прижался всем телом к переборке, быстро проскользнул мимо Максима, стараясь изо всех сил не коснуться его, и исчез где-то в темноте. И тут же выскочили трое таких же, только поздоровее, людей с бегающими глазками.
- Извините... - обалдело обратился к ним Максим, поднимая руку. Но ближний зло глянул в его сторону, и больно отпихнув, выцедил свистящим шепотом:
- Уйди, гнида.
И вся троица, громко топая и сопя, скрылась в том же направлении.
- Вам хорошо, - сам себе сказал Максим, глядя в след убегающим, - в литературе Никита Сергеевич хоть что-то понимает.
Вышел в темное небольшое помещение с совсем низким потолком. И хотя ничего здесь не мигало, он был уверен - это здесь. Эта вот комната была отмечена на схеме мигающей точкой. Пустота, полутьма помещения, холодный свет аварийной лампочки, давящее чувство огромного многотонного слоя воды над головой - все вдруг удручающе подействовало на него. Мучительно захотелось наверх, на свободу, к солнцу, к свету.
Он внимательно осмотрел разбитые, запыленные приборы - ничего подозрительного, если не считать, что все они уже давно неисправны.
И как только лодка не затонула, подумал он, при таком-то состоянии.
Вдруг где-то в глубине одного из разбитых приборов промелькнула искра и что-то затрещало. Он отодрал закрывающую обшивку и увидел самый настоящий меч серебристого цвета, зажатый в хитрых сплетениях местных проводов. Меч был совсем новый, непыльный - без ржавчины и смотрелся инородно.
Максим вспомнил сказку о Ланселоте и присел на корточки. Ну что ж, приступим, - подумал он, внимательно разглядывая сложное переплетение проводов.
Глава 6. Дорога. (27-28.03.1991)
Он шел уже несколько часов по этой странной каменной дороге, которая, казалось, пролегала по дну высохшей речки. Устало месил толстый слой пыли, вскрывая мелкую сеть трещин и морщин на огромных старых плитах. Справа и слева на дорогу наползали высокие барханы песка и камня. И никакой растительности.
Иногда, разнообразя пейзаж, когда дорога чуть приподнималась относительно своих берегов, он вдалеке мог видеть одинокие развалины давно заброшенных домов - каменных пятиэтажек и деревянных, покосившихся, сгнивших одноэтажных хибар.
Серебристый меч он давно уже забросил за спину и привязал его оторванными рукавами рубашки к груди - по примеру ниндзя - т.к., болтаясь на поясе, он довольно больно бил по ногам и бедру.
Сквозь случайно попавшийся редкий кустарник, он вдруг увидел Ольгу. Совершенно непонятно было, что же делала она в одиночестве в таком заброшенном и безлюдном месте, но тем не менее, она шла довольно уверенно и безмятежно. Он помахал ей и хотел крикнуть, но плотная атмосфера этой местности, сдавила ему грудную клетку и у него получился только хрип.
Максим уже примеривался глазами, где бы половчее забраться наверх, как вдруг увидел, как позади девушки совершенно ниоткуда возникла странная женская фигура в сером балахоне из под которого выбивались седые растрепанные волосы. Бесшумно, не касаясь земли, она поплыла к Ольге, протягивая правую руку, словно подгоняя себя. Максим закричал, но не услышал своего голоса. Мир все так же оставался безмятежным. И тогда он побежал, как ни бегал никогда в жизни. И когда существо в балахоне уже готово было схватить девушку за волосы, Ольга вдруг обернулась, в ужасе закричала и отпрыгнула в сторону. Из ладони чудовища вылетела короткая молния. Мимо. Девушка побежала, совсем не утопая в песке. Балахон устремился за ней, то и дело на ходу выкидывая яркие вспышки маленьких молний. Но пока все мимо, хотя желто-серые разрывы с каждым разом ложились все ближе и ближе.
Максим выскочил наперерез, задыхаясь на бегу, но был сбит страшным ударом в грудь. Он упал у края обрыва, что навис над дорогой и в отражении лезвия своего меча увидел склонявшуюся над ним леденящее душу страшное лицо. Он в ужасе не глядя ударил мечом куда-то за собой и почувствовал, как остроотточенное лезвие вошло во что-то твердое, и ему на руку брызнула холодная и черная жидкость.
Он в отвращении выдернул меч и принялся песком сдирать с рук и меча эту гадость, глядя на серую мешковатую фигуру, которая, шипя и дымясь, медленно исчезала.
Кто-то осторожно тронул его за плечо. Максим обернулся. Ольга, с испугом косясь на страшное, еще мокрое место, знаками показывала, что надо быстрее возвращаться к дороге.
Они дружно спрыгнули с обрыва и большие каменные плиты вдруг слегка качнулись под их ногами и дорога медленно поплыла.
Они крепко стояли на ногах и, взявшись за руки, не обращали внимания на качку, а между тем скорость дороги все росла и, наконец, их вынесло на широкую ровную каменистую равнину, вдалеке которой виднелся огромный курган, вершина которого терялась в облаках.
Девушка потянула его за руку и Максим побежал за ней, на ходу поправляя сбившийся меч, и совершенно не понимая, что же тут происходит.
Где-то на полпути, из нор, словно сурки, неуклюже выползли какие-то полуголые грязные люди явно дебильной внешности и заковыляли в их сторону, преграждая дорогу, визгливо крича и швыряясь песком.
Максим выхватил меч и, не останавливаясь, решительно закрутил им над головой, всерьез собираясь разметать их как поганые грибы. Отраженные солнечные зайчики ослепили глаза этим странным противникам, и толпа дебилов, ужасно воя и скуля, довольно быстро разбежалась.
Взявшись за руки, они подбежали к горе, которая вблизи оказалась сложенной из миллионов и миллиардов старых когда-то зеленых школьных парт. И тут где-то из множества потайных ходов и выходов выскочило огромное чудовище, похожее на огромного кабана с еще более огромной головой.
Максим замер, как вкопанный, обалдело глядя на это создание, но тут меч сам по себе зазвенел, завибрировал и засветился, словно вливая храбрости своему хозяину, и настойчиво потянул его вперед, в бой.
И как-то совершенно неожиданно для Максима он убил это чудовище, удачно нырнув под него и воткнув меч снизу в сердце, и оно упало, чуть не задавив, гигантской тушей.
Максим неторопливо обтер меч о шкуру зверя. Поискал глазами прижавшуюся спиной к партам Ольгу. Ободряюще улыбнулся ей. Но девушка смотрела куда-то за спину Максима и на ее лице он прочел такой ужас, что резко обернулся, невольно холодея сердцем и отступая. То, что он увидел, ни понять, ни описать он не смог. Схватив девушку, он быстро протолкался лазейками куда-то вглубь горы, обдираясь о старые гвозди и шарниры школьных крышек.
Вскоре раздался ужасающей силы рев и где-то возле поверженного кабанчика послышалась возня и противные чавкающие звуки. Брызги слюны неведомого монстра градом сыпались на школьные парты и стекали по дереву, собираясь ручьями. И такая вонь кругом!..
Когда они, наконец, вылезли, кругом было пусто. И никаких следов, словно ничего и никого и не было.
Глава 7. Бой с абсолютным злом. (15-15.06.1987)
И вот опять они шли по огромному заброшенному пустырю, заросшему сорняком. Кругом, куда ни глядь, мусор, мусор и мусор. Запинаясь, они снова вышли к старой каменной дороге. Оля ступила первой, подняв облачко пыли. Молча позвала его.
Дорога тихо и монотонно двинулась вперед. Пейзаж медленно поплыл мимо них.
И где-то впереди, далеко-далеко, из-за куч мусора медленно выплыло странное, гигантское сооружение, уходящее далеко ввысь, в небо, на много километров, и теряющееся где-то там, в вышине, за облаками. Ольга показала рукой в ту сторону и Максим понял - это и есть конечная цель их путешествия.
Добрались до странных конструкций. Пустые цеха, трубы, перекрытия, пролеты. Ржавая жесть под ногами. В груде хлама она показала ему старый небольшой летательный аппарат, проржавевший местами, помятый и поцарапанный.
Максим кряхтя залез внутрь. Кругом - пыль, мусор и обрывки проводов.
Он уже почему-то знал - ему во что бы то ни стало надо запустить этот самолет.
Недолго думая соединил скруткой провода между собой - по цвету. Сел за штурвал, положив на железный каркас сиденья охапку стекловаты.
Полетел. Поднялся над землей. И вдруг открылась мрачная багровая равнина с одинокими заброшенными сооружениями. Довольно грустная картина.
Полетел к гигантским конструкциям - что-то около сотни эйфелевых башен высотой километров 20, причем, все они были соединены между собой такими же гигантскими перекрытиями. Максим из любопытства влетел в одно такое перекрытие, свободно полетал там между металлическими балками, подивившись грандиозности сооружения - зачем вот только оно было нужно?
Между тем небо стало покрываться легкой дымкой. И где-то, среди легких темно-красных облаков, мелькнула черная точка. Максим погнался за ней, зная - это и есть враг.
Противник спрятался в большом облаке. И когда Максим протаранил облако насквозь, черный самолет нырнул в гигантские пролеты, прячась среди хаоса металла.
Максим носился за ним в перекрытиях. Внизу - облака. Земля слилась в разноцветные пятна. Не видно стало и города с вечным кроваво-красным закатом.
Не поймал.
А серых облаков становилось все больше и больше. Облака, сливаясь, увеличивались в размерах, темнее на глазах, росли, и Максим почувствовал что-то зловещее в этой сгущающейся черноте.
Вот противник мелькнул в облаке маленьким черным пятном. Максим рванул за ним. Туча настороженно зашевелилась.
Врезался в нее. Завяз в этой мгле, чувствуя, как задрожжал и заскрипел корпус самолета - вот-вот развалится.
Стал стрелять из пушки, нажамая кнопку на рукоятке штурвала. Вспышка луча и готов светлый квадратик просвета в облаках.
Вынырнул на свободу. Осмотрелся. Свободного пространства стало совсем мало.
Снова на скорости врезался в черноту облака, выстрелами расчищая себе дорогу. А сбоков тьма сдавливала, подбиралась к самолету, угрожающе подступала.
И вот вроде уже показался хвост черного самолета. Ну вот-вот, еще немного, чуть-чуть... Но тут кочился заряд в пушке. Давил и давил на притихшую кнопку - Эх, зараза...
Успел выскочить из сгустившейся тучи. Отлетел немного в сторону. Ну, что делать?
Вся в дырках, как голандский сыр, поредевшая, посветлевшая туча представляла собой жалкое зрелище.
Максим летал кругами, в бессильном отчаянии наблюдая, как затягиваются дырки, сгущается чернота, растет туча.
И вот она заняла почти все небо. Тьма покрыла землю. И только один маленький лучик красного солнца пробивался где-то у границ тучи. И в этом луче он и летал.
Резко обозначилась граница света и тьмы.
Снова появился черный самолет. Теперь он уже не боялся, не убегал, завис, выжидающе, как бы насмехаясь.
И тут решение пришло мгновенно. Еле-еле, на малой скорости, вроде как неуверенно, поплыл в сторону врага, как покорный вассал, побитая собака. Туча довольно колыхнулась. А когда до черного самолета осталось совсем немного - резко нажал на газ. Противник дернулся... Поздно... Удар... Что-то взорвалось у него в голове тысячами разноцветных искр. Что-то засверкало, засияло, нестерпимо слепя глаза... Закружилось... Завертелось... И он стал падать... В бездну... Замахал руками, закричал - Нет!!!
- Больной, успокойтесь.
Он с трудом открыл глаза. Огляделся ошалело - обыкновенная больничная палата. Рядом - женщина в белом халате - врач.
- Лежите, лежите. Вам нельзя вставать.
Хотел было спросить, что с ним, но не смог. Закрыл глаза. Тяжело.
Глава 8. Последняя встреча Максима. (29-30.08.1988)
Между тем болезнь прогрессировала. Врачи ничего не могли поделать. Он находился постоянно в беспамятстве и в бреду, мокрый и потный.
День за днем Максим проводил в полусонном полу бредовом состоянии, видя окружающее словно в тумане, где действительность сливалась с вымыслом.
В один из таких дней, когда он лежал без движения на постели и бессмысленно смотрел в потолок сквозь прикрытые веки, легкое дуновение коснулось его лица, и он вдруг почувствовал, что уже не один. Но кто был в комнате - сказать не мог. И какое-то чувство тревоги и сладостного ожидания захлестнуло его. Впрочем, оно быстро погасло, т.к. не было сил и желания ни обдумать эту мысль, ни открыть глаза, ни, тем более, повернуть голову и осмотреть комнату. Он так и остался лежать, безучастный ко всему.
Между тем в комнате стало вроде как прохладнее и светлее. И ему показалось, что у изголовья кто-то стоит. Он даже почувствовал на себе посторонний мягкий взгляд, почему-то полный доброго участия и такой невыносимой грусти, что веки у него сами по себе чуть-чуть задрожали, - как в детстве, когда он собирался плакать. Чья-то теплая рука нежно опустилась на его горячий лоб и короткая мысль, ускользающая все это время, все-таки пробила вязкую стену болезненного бессильного безразличия - "Оля" - мелькнуло в голове, и сердце радостно стукнуло несколько раз, но потом снова перешло на медленно-вязкий ритм - он был все-таки очень слаб. "Оля" - снова подумал он, но уже как-то отрешенно, но все-таки успел вяло удивиться, что он только собирался подумать - Оля - а подумалось какое-то другое странное женское имя, которое вдруг показалось таким родным и близким.
Но тот угол комнаты, который он еще видел, уже поплыл перед его глазами. Предметы один за другим покрывались легкой дымкой и исчезали. И вот он уже один, в серой пустоте, проваливается, проваливается куда-то, летит, летит... И падает.
Проснулся он весь мокрый. Поднялся, не удивляясь тому, что появились силы. Ошалело оглядел комнату - пусто, нет никого.
Встал. Зашатался. Закрыл глаза. Передохнул. Стал одеваться, выронив откуда-то хрустальный шарик, помутневший и покрытый тонкой паутиной трещин.
Навязчивая, беспокойная мысль подгоняла его. И вот уже, второпях схватив пиджак, он выскочил на улицу, на минуту замерев у подъезда от ослепительного солнечного света, вдруг резко ударившего в глаза.
А нестерпимо яркое солнце все сильнее и сильнее разгоралось на небе, словно собиралось испепелить эту бестолковую землю. Светлел город, белели дома и тротуары.
Он подбежал к зданию, похожее на вокзал. Выскочил на перрон. Все застилал удивительно яркий желтый солнечный свет, окрашивая все предметы в такие же желтые тона. Абсолютная тишина. Ни ветерка, ни мух, ни гудков тепловозов и электричек. Бесшумно открываются желтые двери. Бесшумно и не спеша проходят мимо равнодушные люди в светлых желтых одеждах - их очертания иногда подергиваются, преломляясь в восходящем потоке горячего воздуха.
Асфальт раскален и выглядит слепяще-белым.
В стороне, одиноко, стоит Оля в легком светлом платье. Успел, - кажется, шепчут ее губы. Она уезжает. Ждет электричку, - самую обыкновенную. Но он остро чувствует, поезд умчит ее навсегда, куда-то очень далеко. И туда нельзя будет уже добраться. Потому что этого места нет на Земле. Оно где-то далеко-далеко, затерялось в темных глубинах бесконечной вселенной.
А они стоят, неотрывно глядя в глаза друг другу, мнутся, не зная, что говорить. И все вроде просто - она уезжает на пригородной электричке. Но оба знают - это не так.
А вокруг раскаленный воздух, занятые своим делом люди... И тишина, звенящая в нервных клетках.
Ослепительно ярко. Весь мир, отсвечивая, слепит глаза тысячами палящих солнц. Радужные круги вспыхивают перед глазами. И ни куда не спрятаться от этого ужасно-яркого света, который проникает в каждую клеточку тела.
Беззвучно подошла электричка.
А они все стояли рядом и молчали. И избегали смотреть друг на друга. Что бы не было им так больно.
Даша что-то кричала из окна вагона, беззвучно раскрывая рот. И поезд чуть тронулся. И Максим слегка подтолкнул Олю. И девушка, быстро вложив ему что-то теплое в руку, скрылась в вагоне.
Огромная усталость навалилась на Максима. Незаметно для себя он оказался в своей комнате. Сидя на диване, долго и тупо смотрел в угол.
Стемнело.
Встал, включил свет и чайник, делая все это машинально. Заварил чай. Приготовил бутерброды. Поел.
Полез зачем-то в карман. Достал теплый прозрачный хрустальный шарик. Даже не удивился. Долго смотрел на него. Потом положил его в надтреснутый стакан. Поставил в шкафчик. Разделся. Потушил свет. Лег. Укрылся одеялом.
И вдруг мучительно-больно осознал - до сильного спазма в груди и перехватывании дыхания - что ничего уже больше не будет.