Афанасьев Иван Борисович : другие произведения.

Тегле

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    третья книга о странствиях и приключениях Кондрахина, избранного Демиургами для спасения Вселенной. Тегле - мир с альтернативной земной историей.

  

Иван Афанасьев, Сергей Жданов

  

Тегле

  -- Предисловие

   Сериалы в фантастике - не столь благодатная почва для творчества, как это кажется на первый взгляд. Во-первых, они ограничивают буйную авторскую фантазию как избранной интерпретацией мироустройства, так и способностями главных действующих лиц. Конечно, можно вообразить, что возможно и допустимо ВСЁ, но весьма сомнительно, что читателя заинтересует такая, с позволения сказать, литература.
   Во-вторых, сериал - не что иное, как чья-то жизнь, разбитая на отдельные куски - жизненные циклы - периоды. Каждый из нас переживал нечто подобное, и не один раз. И из каждого прожитого цикла мы выходили уже новыми, не во всем похожими на себя прежних. "Виной" тому новые знания, новый, опыт, новые установки сознания, новые ценности.
   Наш герой, Юрий Кондрахин, обычный, в общем-то, человек. Только вот судьба распорядилась таким образом, что жизнь его стала необычной. Потому и его жизненные циклы очень сильно отличаются по содержанию от того, что выпадает на долю большинства людей. И каждый раз он становится немного другим.
  
   Умести мы всё действие в единый том, проблем не возникало бы. Осознанное прошлое позволяет понять и принять настоящее. Но жизнеописание Юрия Кондрахина в одну книгу не вмещается. Рисовать же новый образ героя каждый раз, со всеми потерями, трансформациями и дополнениями, занятие неблагодарное, а, главное, неуважительное и для читателей, и для издателя. Наверно, было бы здорово, если бы мы (авторы) в написании новых книг данной серии успевали бы за аппетитом читателя, но - увы....
   Словом, если две первые книги ("Последняя надежда творцов" и "Астральные битвы Второй мировой") разминулись с вами, прочтите это предисловие до конца, чтобы понять, кто такой Кондрахин, откуда он взялся, какова его роль в меняющемся мире, и в чём смысл тех реминисценций, к которым мы прибегаем на страницах "Тегле".
   Прежде всего следует принять на веру, что существуют Миры явленные, скажем, Земля и то, что с неё можно увидеть в телескоп, и Миры сокрытые. Кому-то захочется назвать их параллельными мирами, ну, и Бог с ним. Правда, куда в таком случае поместить Миры вариантные, а также Миры одной грозди? Суть не в названии, а в персонажах, созданных фантазией авторов, но живущих своей, самостоятельной и непредсказуемой жизнью.
   Герой сериала - Юрий Николаевич Кондрахин, немного недоучившийся студент-медик. Студенческие годы свели его со светлым наставником - профессором Мирицким, интересовавшимся явлениями, которые позже назовут парапсихологией. Выяснилось, что Кондрахин тоже не лишен определенных, но совершенно неразвитых способностей в этих областях. Но Мирицкий погиб в застенках НКВД, там же оказался Юрий, и судьба его на земном уровне была предрешена.
   Но есть куда более высокие инстанции, и на самой высшей из них Кондрахину была предуготована совсем иная участь. Демиурги, творцы всего сущего, назвали его своим избранником - человеком, которому предначертано победить Нечто, последовательно и неотвратимо сжирающего Вселенную. Чтобы победить в будущей схватке, Юрию необходимо стать Бойцом. Каждое новое задание это шаг к вершинам мастерства.
   В первой книге Юрий, вызволенный из тюрьмы Проводником, оказался на планете Иоракау, населенной людьми-птицами. Это обстоятельство, вкупе с непосредственными коллизиями, напрямую угрожавшими его жизни, позволило вчерашнему медику сделать первый необходимый шаг - научиться убивать.
   Действия второй книги разворачиваются на сравнительно ограниченной и знакомой территории - оккупированный Смоленск, Восточная Пруссия, Чехия. Год 1942-й. Юрию придется сойтись в схватке с мистиками, окружившими Гитлера. Конечно, не со всеми, да и главная его цель - всего один человек, имени которого до сих пор не знаем и мы сами. Кстати, многие персонажи, равно как и род их занятий в гитлеровской Германии, абсолютно достоверны.
   Третья книга перед вами, пересказывать ее нет необходимости.
   Написана и следующая - "Дни без князя". Кондрахин всё ещё живой, и всё ещё человек. А что будет дальше, нам неведомо.
  

Иван Афанасьев, Сергей Жданов

  
  -- Тегле
  
   Тщательное размышление показывает, что вся вселенная - это на самом деле проекция человеческого сознания.

Свами ШИВАНАНДА

  
  
   Чем долее Юрий Кондрахин пребывал в реальных, но не поддающихся логическому осмыслению мирах, тем смешнее для него становились жалкие потуги марксистов-ленинистов объяснить сущее. Особенно это касалось Владимира Ульянова, чьи труды студенту Кондрахину приходилось в свое время усердно штудировать, конспектировать и представлять на экзаменах, как величейшее достижение человеческой мысли. Пустопорожние рассуждения Ильича, то и дело приправленные любимым словечком вождя мирового пролетариата - "говно", теперь обрели свой истинный смысл: говно - оно и есть говно. Воинствующая бездарность, точнее, нет, не бездарность, конечно, какой бездарности удастся осуществить пролетарскую революцию в крестьянской стране. Но при чем тут претензии на философию? Особенно, если твои естественнонаучные познания стремятся к нулю? А вот Фридриха Энгельса Юрий Николаевич признавал. Не соглашался, но признавал.
   На такие раздумья все чаще Кондрахина толкала сама жизнь, начавшаяся столь буднично, но получившая неожиданное продолжение. Не случись эпизода со смертью следователя-садиста и последующего ареста, сидеть бы ему сейчас в окопах Сталинграда, штопать, латать, заматывать километрами бинтов кровоточащую солдатскую плоть, скромно именуемую санитарными потерями. За его медико-санитарные подвиги партия Ленина-Сталина щедро бы одаривала его блестящими орденами и медалями, публиковала бы его смазанные фото в "Красной звезде". А потом была бы Победа - в разгроме фашизма Юрий не сомневался - и он, увешанный наградным железом, вернулся бы к гражданской жизни. Кондрахин представил себя авторитетным - в смысле академического брюшка - профессором, читающим лекции в институте. И каждая речь его, преисполненная внутреннего достоинства, начиналась бы со слов: "Как справедливо сказал наш великий вождь и учитель товарищ Сталин..." И он сам бы свято верил в эту чушь.
   И все же воевала и несла чудовищные потери именно его страна, его родственники, друзья, соученики. И билась Родина вовсе не за лживые лозунги - за жизнь. Конечно, в масштабах Вселенной эта битва всего лишь эпизод. Если не ощущаешь себя физически сопричастным ко всем свершившимся и не свершенным событиям.
   Когда его выдернули из разъеденной войной Европы, перенеся в благословенный мир тишины и покоя, Юрий все еще пребывал в горячке ненависти. Да, уничтожен Густав Кроткий, но ведь живы его то ли покровители, то ли марионетки, типа Гиммлера, Гитлера и прочей мрази. И именно сейчас, готовясь ко встрече с Просветленными, Кондрахин намеревался потребовать вернуть его на Землю, дабы закончить свою миссию.
   Против обыкновения, Юрия ожидал всего один Просветленный. И на Просветленного он ничем не походил - довольно молодой, лет семидесяти, хотя, внешность Просветленных обманчива, могло оказаться и семьсот, и семь тысяч - визави Кондрахина напоминал инструктора рукопашного боя, что-то типа местного бурята Иванова. И хотя встреча происходила на природе, под разлапистым деревом неизвестной породы, впечатление было такое, что Юрия принимал в своем кабинете чиновник крупного ранга.
   Едва избранник демиургов начал свою речь, обосновывая необходимость немедленно вернуть его на Землю, Просветленный мягким, но властным жестом прервал его.
   - Вы нужнее здесь. Сделанного там - достаточно. Ход борьбы со злом изменен, и изменен необратимо. Еще смерть соберет обильный урожай, но ни Вам, ни кому иному не дано серьезно повлиять на конечный исход. Вас, Юрий, ждет другой мир, в котором, вероятно, Вам предстоит встретиться все с тем же врагом, но на более выгодных для Вас условиях.
   Кондрахин вынужден был смириться. Спорить с Просветленными бессмысленно.
   - И куда я должен отправиться? Или, как и в прошлый раз, меня ждет сюрприз?
   - За прошлый раз простите. Необходимость была столь срочная, да Вы и сами поняли. А в самое ближайшее время Вам предстоит отправиться в мир, называемый Тегле.
   - Явленный или сокрытый? - спросил Кондрахин, пытаясь загодя определиться, способности какого рода будут востребованы.
   - Это вариантный мир земной грозди.
   Кондрахин недоуменно вскинул голову.
   - Вам разве не объясняли, что это такое? - довольно искренне удивился Просветленный. - Хорошо, этим займусь я. А Вы переспрашивайте, если будет необходимо.
   Он ненадолго задумался, видимо, подбирая слова, понятные для Кондрахина. Сосредоточенный взгляд Просветленного пронизал неведомые Юрию дали, которые ему самому видеть, возможно, никогда не удастся.
   - Что ж, юноша, - Просветленный словно вспомнил о своем собеседнике, - начнем с того, что любое линейное событие имеет различные варианты развития. Иногда они равновероятны. В таких случаях возникает пространственное разветвление, и во Вселенной оказываются представленными целых два мира, вначале лишь какой-то единственной деталью отличающиеся друг от друга.
   - Тогда таких миров, как Земля, должно существовать неисчислимое множество? - предположил Кондрахин.
   - Теоретически - да. Вы, кстати, изучали генетику?
   - Мы изучали критику буржуазной лженауки генетики, - криво усмехнулся Юрий. - К сожалению.
   - Ничего, я поясню коротко и понятно для Вас. Наследственные признаки передаются из поколения в поколения, комбинируясь из информационных блоков матерей и отцов. Но достаточно часто в передаваемую информацию вкрадываются ошибки, обычно внешнего происхождения: влияние химических соединений, проникающей радиации, вирусов и прочая. К счастью, в большинстве случаев такие изменения - их называют мутации - несовместимы с жизнью. Иначе каждое новое поколение ничем не походило бы на предшествующее, а скорее, в каждой новой генерации представляло собою все более устрашающих монстров.
   - В целом понятно. Мне не ясен общий смысл этой познавательной лекции, - признался Кондрахин.
   - Просто Вы нетерпеливы. Я привел аналогию. Представьте, что вариантные миры это своего рода мутации, большая часть которых - тупиковые. Некоторые же вполне жизнеспособны, не в меньшей степени, чем та Земля, на которой Вы выросли.
   Юрий задумчиво почесал отросший ежик волос. Картина, нарисованная Просветленным, сильно усложняла его представления о мироустройстве. И без того множественность миров явленных и сокрытых, а тут еще, оказывается, неисчислимое количество вариантных.
   - И сколько же таких... Земель? - спросил он.
   - На сегодняшний день сто две. И называются они по-разному. Та, куда Вам предстоит отправиться, носит название Тегле. Самостоятельное существование она начала где-то в двенадцатом веке. В географическом смысле это почти полный аналог Земли, за исключением кое-каких рукотворных объектов. Политическая же карта отличается весьма разительно. Например, Америка... Впрочем, на месте Вы разберетесь быстрее и лучше. Кстати, как Ваши астральные способности? Дождь остановить можете?
   - Там что - нескончаемые ливни?
   - Нет, - без тени улыбки ответил Просветленный, - климат вполне приемлемый. Просто мне хотелось бы знать, насколько Вы продвинулись.
   Юрий посмотрел вверх, на раскинувшуюся над ним крону дерева, выбрал мощный сук и усилием воли стал его раскачивать. Просветленный бесстрастно наблюдал за плодами его усилий. А потом сук замер в неподвижности, как ни старался Кондрахин. Словно его сила столкнулась с железобетонной преградой. Он не сразу понял, что натолкнулся на волю Просветленного, а поняв, стушевался и смутился своего мальчишеского хвастовства.
   - Что ж, неплохо, - похвалил Просветленный. - Простите, Юра, за этот маленький экзамен. На Тегле Вам придется столкнуться, по крайней мере, вероятность очень велика, с весьма искусным противником. К счастью, это будет не он сам, а его проекция.
   Слова Просветленно были не совсем понятны, но Юрий привык к манере общения в сокрытых мирах и не стал переспрашивать. Со временем все прояснится. Пока же его интересовали более фундаментальные понятия, например, на каком языке ему предстоит разговаривать, особенности вооружения обитателей Тегле, социальная обстановка. Без труда прочитав его мысли, Просветленный пояснил:
   - Восемь веков - достаточно большой срок для накопления отличий. Ваши соплеменники говорят уже не на том русском языке, что был в ходу до нашествия монголов, и не на том, которым владеете Вы. Но с этим мы управимся быстро, быстрее, чем это произошло на Иоракау. Попутно Вы узнаете, а точнее, впитаете в себя все особенности социальной и политической жизни планеты, чтобы там не попасть впросак.
   И потекли дни и ночи непрерывной учебы. Большей частью Кондрахин был предоставлен сам себе - для занятий медитацией, совершенствованию магических навыков. Спал он тут же, под деревом, на густой душистой траве, благо погода стояла роскошная, а никаких ползучих и кусающих божьих тварей здесь совершенно не водилось. Во второй половине дня появлялся наставник и проводил сеансы погружения, во время которых в подсознание Кондрахина передавались огромные массивы необходимой информации. На это уходило от двух до трех часов, после чего приступали к неспешной фруктовой трапезе. Затем вновь самостоятельные занятия, а с наступлением темноты Просветленный принимался пичкать Юрия новыми знаниями.
   Однажды он спросил своего наставника:
   - Я долго размышлял о вариантных мирах. Поясните, пожалуйста, откуда, из чего они образуются. Это ведь не иллюзия, а огромные материальные объекты. И куда деваются те, что оказались нежизнеспособны?
   Просветленный задумчиво поглядел на ученика.
   - Боюсь, эта физика будет Вам не по зубам. Но попробую. Как я уже говорил, число вероятностей бесконечно, но не все они равнозначны. Событие может произойти или не произойти, но в силу его ничтожности это никак не отразится на общем развитии. Для возникновения вариантного мира событие должно оказаться решающим, меняющим судьбы целых народов.
   - Например, крупнейшее землетрясение или потоп? - уточнил Юрий.
   - Вы не поняли. У землетрясения, наводнения и прочих природных катаклизмов альтернативы нет. Они, если случились, не могли не случится. Варианты появляются с возникновением мыслящих существ, делающих осознанный выбор. А поскольку мы ведем речь о событиях эпохальных, можно представить, какое колоссальное количество энергии при этом выделяется. Эта энергия и приводит к созданию материи.
   - А если вариантный мир оказался нежизнеспособным?
   - Обратный переход материи в чистую энергию. Кстати, это не всегда происходит моментально. Бывает, когда тот или иной вариантный мир существует несколько лет или даже десятилетий. Поскольку Вы медик, будет уместна аналогия с короткой жизнью человека с врожденным пороком сердца.
   Юрий кивнул. Но он выяснил еще не все.
   - Но что делается с пространством, в котором находился самоликвидировавшийся мир? Вообще, в каком пространстве или пространствах это происходит?
   - А в каком пространстве мы сейчас находимся? - задал встречный вопрос Просветленный. - Где расположены все сокрытые миры? Понимаете, юноша, Ваши представления о Вселенной носят очень поверхностный характер. В известных Вам терминах объяснить это невозможно.
   В последний день пребывания Юрия в этом благословенном месте Просветленный внезапно сказал:
   - Завтра, мой друг, начинается серьезная работа. Вам предстоит вновь сойтись со страшным врагом. С тем самым, с которым Вы заочно бились на Земле. Это вовсе не тот человек, которого Вы знали под именем Густав Кроткий. К сожалению, его подлинное имя и астральная внешность не известны даже нам, Просветленным. Этот человек, а может и не человек вовсе, преступил границы дозволенного. Мы полагаем, что именно он развязал самую кровопролитную войну в истории Земли. Хотя мотивы его действий остаются нам непонятны. Не исключено, что он выполняет волю того Нечто, которое разрушает нашу Вселенную.
   Самое главное, почему я с Вами об этом говорю, это способность нашего общего врага проникать в вариантные миры. О том, что таковые существуют, знают только избранные. Например, Ваша первая наставница, Лада, не посвящена в это тайное знание.
   - Но почему? - удивился Кондрахин.
   - Потому, юноша, что далеко не все способны противостоять искушению. К примеру, если в одном из вариантов происходит нечто трагическое с Вами или близкими Вам людьми, не правда ли, многие поспешат немедленно переместиться в другую реальность. Заметьте, я говорю немедленно. Таким образом, в конкретном мире может оказаться сразу двое Вас, а то и больше. Надо ли объяснять последствия?
   - Пожалуй, нет. И наш враг действует на Тегле из тех же побуждений?
   - Нет. Он без труда справится с превратностями судьбы в любом из миров. Скорее всего, он заинтересован в получении дополнительной энергии. Помните, я говорил Вам о колоссальных энергетических выбросах, сопровождающих вариантные превращения? Так вот, враг, возможно, готовит на Тегле какое-то очень серьезное социальное потрясение. Если ему это удастся, Тегле прекратит свое существование, превратится в чистую энергию.
   Юрий надолго задумался. Неужели Просветленные считают, что ему по зубам противник, способный уничтожить целый мир? Какими же средствами ему придется сражаться?
   - Вы не забывайте, что предстоит схватка не с самим врагом, а лишь с его проекцией. То есть, с частью его сознания, внедренной в телесную оболочку одного из обитателей Тегле. Кого именно - нам неизвестно, - пояснил Просветленный.
   - И Вы уверены, что мне удастся его отыскать? Кстати, много ли там жителей?
   - Больше, чем на Земле. Но это неважно. Враг постарается сам найти Вас.
   - Я буду чем-то вроде приманки? - поинтересовался Кондрахин без особого энтузиазма в голосе.
   - И приманкой в том числе, раз уж он обратил на Вас внимание, - согласился Просветленный.
   - Будет ли у меня какое-либо прикрытие?
   - К сожалению, нет. Перемещение материальных объектов между вариантными мирами чрезвычайно энергоемкая операция. Например, чтобы переместить на Тегле одного Вас потребуется пожертвовать достаточно крупным небесным телом. В этом одна из причин того, что враг представлен на Тегле в виде проекции.
   - А почему нельзя отправить в виде проекции и меня, если это легче?
   - А чем Вы тогда будете отличаться от нашего врага?
   Кондрахин пристыжено замолчал.
   - Кстати, в русском языке, насколько я помню, есть такая форма обращения - ты. Она применяется в общении с близкими людьми. Я бы не возражал, если бы мы перешли на "ты".
   - Задание для тебя легкое, - напутствовал его Просветленный наставник, - почти отдых, по сравнению с прежним. Ликвидировав на Земле Густава Кроткого, ты так и не узнал, кто стоял за его спиной, кто подпитывал его силой. Если тот, неведомый, продолжит на Земле свою деятельность, ты почувствуешь это в любом мире земной грозди. На Тегле появится мощный адепт злобы, разрушения. Он - не тот, он всего лишь отражение действий земного мастера, и ты легко с этим отражением справишься.
   Юрий почтительно наклонил голову, не решаясь прервать Просветленного. Тот угадал его невысказанный вопрос.
   - Земной мастер силен, тебе еще рано вступать с ним в прямое противоборство. К тому же воля демиургов гласит, что тебя до времени следует держать подальше от Земли. На Тегле ты почувствуешь стиль его работы; к тому же мы узнаем, затаился ли он, или продолжает свою разрушительную деятельность. Ты вправе использовать любые методы.
  
   Кондрахин огляделся и с наслаждением втянул в себя насыщенный весенними запахами воздух. По крайней мере, дышалось здесь легко. Это тебе не пороховая гарь и копоть военной Европы.
   Юрий бегло просмотрел вытащенные из карманов документы. Его наставник предупреждал, что в этом мире, мире Тегле, они потребуются лишь для подстраховки. Это не третий рейх и не большевистская Россия с их патологической шпиономанией. Но осторожность еще никому не вредила.
   "Так, что у нас есть?.. Грамота-паспорт на имя Кондрахина Юрия Николаевича со старорежимными "ять и ер". Орловский уезд, Мчанский аймак, Московское Ханство. Мещанин. Открыта виза на выезд в Речь Посполитую и Немецкий Союз". Сунув документ в карман долгополого кафтана, Юрий просмотрел остальные бумаги. Их было немного.
   Билет от Орла до Москвы, деньги - сто тридцать рублей с портретами неведомых узкоглазых ханов, свидетельство об окончании фельдшерских курсов. Все. В заплечном мешке обнаружился кусок брынзы, завернутый в холстину, и каравай хлеба. А еще потрепанные карты Московского Ханства, Европы и смена белья. "А это что за предмет? Зонтик!"
   Юрий вытащил из чехла складной зонт, и некоторое время соображал, как тот открывается. Раскрыв, обнаружил ярлык, извещавший о том, что зонтик изготовлен в Вильно. Догадаться, зачем ему положили предмет, пользоваться которым он совершенно не привык, да и необходимости не ощущал, Юрий не смог.
  
   Тегле принадлежал к мирам земной грозди, и не было ничего удивительного, что с настоящей Землей его роднили многие детали. Климат, география, например. Да что там климат! Здесь и думали по-русски, или почти по-русски. Юрий находился в окрестностях города Орла - удивительно, но здесь тоже был город Орел, правда, воздвигнутый столетием позже и вовсе не по велению Ивана Грозного (такого правителя здесь просто не существовало). Видимо, просто очень удобное географическое положение. Но Кондрахин был предупрежден наставником: сходство опасно, оно может сбить с толку. Увидев десять совпадающих деталей, легко можно пропустить одиннадцатую, отличающуюся. И принять неверное решение.
   В карманах кафтана нашелся складной нож, спички, разменная монета, бинт и, отдельно от него, небольшая аптечка. Постояв среди свежей березовой зелени, Юрий закончил изучать содержимое карманов. Он переложил свой заветный камень из мешка в правый карман и закинул поклажу за спину. На минуту сосредоточился, отслеживая в астрале мысли обитателей. Как и на Земле, способности Юрия к управлению ментальными энергиями здесь сочли бы уникальными и сверхъестественными. Мастеров астральных воздействий на Тегле было немного. В этом и состояла причина его появления здесь. Знай бы он заранее...
   Поднявшись на обрывистый край оврага, Юрий увидал невдалеке город. Над зелеными крышами каменных многоэтажных домов поднимались заводские трубы, клубы пара указывали расположение железнодорожной станции. Сразу за оврагом теснились дома городских окраин. Обычные хаты: деревянные, одноэтажные, с резьбой, украшающей окна и карнизы.
   Этот Орел, Орел-Тегле, выглядел значительно опрятнее и богаче своего земного аналога. Улицы выровнены, засыпаны укатанным щебнем. Встречные бабы в цветастых платьях и завязанных под затылком платках заинтересованно поглядывали на молодого, статного Юрия. Ближе к вокзалу улицы были заасфальтированы; среди жилых домов стали попадаться каменные строения - лавки купцов, мастерские кустарей. На углу улицы Юрий осмотрел круглую тумбу с театральными афишами. Имени драматургов абсолютно незнакомы. Зато театров семь, и к тому же - полтора десятка кинозалов.
   Вокзал размещался немного севернее, чем в земном Орле. Длинное двухэтажное здание, обитое крашеными досками, с острым конусом крыши. Юрий прошел над железнодорожными путями по высокому пешеходному виадуку. Сама станция принципиально ничем, кроме архитектурных форм, не отличалась от своей земной сестры. Основные отличия начинались на привокзальной площади.
   Взглянув на вокзальные часы, Юрий убедился, что до отправления его поезда еще пять часов. Часы показывали не только время и дату - "20 мая 1943 года". Внизу была еще одна надпись: "8 мая 7451 года". В Московском Ханстве, видимо, использовались две разные системы летоисчисления. Кондрахин на полсекунды замер, настраивая свои внутренние часы на местное время. Теперь, разбуди его даже ночью, он сможет назвать время с точностью до минуты.
   Разносчики газет наперебой выкрикивали новости. Прислушиваясь к заголовкам газет, Юрий окончательно убедился - он не на Земле.
   - Верблюжьи бега в Астраханской Орде! Спешите делать ставки!
   - Умопомрачительная история! Слесарь Юсупов убил жену и любовника молотком в здании городской управы!
   - Второй шлюз на канале Волга-Дон достроен!;
   - Немецкий Союз направил ноту правительству Речи Посполитой!
   Выкрики газетчиков ненадолго заглушил рев моторов красивого двухмоторного самолета, поднявшегося из-за Оки. Самолет, судя по множеству иллюминаторов - пассажирский, полетел на север. Юрий проводил его взглядом. На Земле таких машин он не видал. Никто другой на привокзальной площади не обратил на аэроплан малейшего внимания - видимо, привыкли. Купив за пять копеек толстый номер "Орловского вестника", Кондрахин присел на скамейку.
   "Итак, Немецкий Союз требует от Речи Посполитой прекратить притеснения католического меньшинства. Войной угрожает. Знакомое дело. Значит, и здесь немчура не прочь отхватить кусок от соседа". Автор статьи, бравируя своей осведомленностью, указывал, сколько дивизий выдвинуто к границам, и скольким резервистам вручены повестки. Да, история имеет свойство повторяться. Но Кондрахин был предупрежден наставником: сходство опасно, оно может сбить с толку. Увидев десять совпадающих деталей, легко можно пропустить одиннадцатую, отличающуюся. И принять неверное решение. Правда, пока различий было больше, чем совпадений. Например, Речь Посполитая на Тегле оказалась православным государством, да еще союзником Москвы. В земной истории всё обстояло наоборот.
   Уединившись в привокзальном сквере, Кондрахин перешел к внутренним новостям. Здесь многое было совсем непонятно. В Смоленском княжестве построили аэродром с самой длинной в Европе бетонированной взлетной полосой. В Енисейском Ханстве готовили котлован под строительство плотины на Енисее. Княжество, орда, ханство... Как все это сочетается?
   Пересмотрев приготовленные для него карты, Юрий выяснил, что княжества располагались в северных и западных районах, орды - в степях. И в помине не существовало многих крупных городов, часть старинных располагалась, вроде бы, там же, но носила несколько иные названия: Резань, Володимир. На карте они обозначались кружками, а вот Астрахань прилипла к Каспию жирной кляксой - видимо, крупнейший город Европы.
   Немало изменений претерпела и политическая карта Западной Европы. Например, не было вовсе Португалии. Британская империя занимала всю Исландию и Северную Францию. Итальянский "сапог" оказался урезанным почти наполовину. А вот границы Швеции охватывали не только всю Скандинавию, но и Кольский полуостров, и Южную Балтику, включая в себя Таллинн и Ригу. Пространство южнее устья Дуная занимало Румынское Королевство, южнее его - Балканский Союз, На западе Речь Посполитая граничила с Немецким Союзом, который упирался на юге в итальянские земли. Прага, Вена, Антверпен принадлежали Немецкому Союзу, зато Гамбург и Любек относились к Союзу Ганзейскому, который весь из этих двух городов и состоял.
   Московское Ханство, обозначенное на карте ярко-синим цветом, простиралось от шведских границ на севере до Причерноморья, включая Чернигов и Киев. С запада его подпирало довольно обширное Смоленское княжество и крошечная Новгородская республика, а восточные окраины терялись за Уральскими горами. Не было на карте Ленинграда, Ростова-на-Дону, Свердловска, Новосибирска, Красноярска, Магадана. Владивосток именовался Чернореченском, а Севастополь - Ахтияром.
   Сейчас Московским Ханством правил хан Едишка Второй, а его духовниками были отец Филарет и мулла Рашчан - это Юрий знал со времен недолгой подготовки. Целая страница в проштудированной им газете отводилась обзору прений в ханской Думе, где Рабочая Партия боролась с блоком конституционников за принятие закона об ограничении размера землевладения.
   В местных новостях всячески пеняли городского голову за плохое состояние дорог, сетовали на нехватку городских элеваторов для быстрой перегрузки хлеба нового урожая. "Будь такое у нас, - усмехнувшись, подумал Юрий, по-прежнему мысливший земными понятиями - чиновнику впору было бы снимать мерку для гробовщика". Он продолжил чтение. Дальше шли светские новости, уголовная страничка, назидательный очерк нравов. В одной из заметок перечислялись последние пророчества некоего московского оракула. Всю оставшуюся площадь газеты занимали объявления и реклама.
   Закрыв газету, Кондрахин провел - на всякий случай - проверку астральной активности вокруг. Ничего существенного. Теперь следовало с пользой потратить оставшееся время. Посмотрев на последней странице газеты номера телефонов редакции, Кондрахин решительно направился к телефонной будке.
   Его довольно длительный разговор с редакцией принес свои плоды. Один из штатных журналистов специализировался на загадочных случаях. Юрий договорился о встрече, обещав интересную информацию Ехать следовало трамваем до остановки "Площадь Коловрата".
   Войдя в вагон, Юрий протянул кондуктору горсть мелочи. Он не имел представления, сколько стоит здесь билет, и предоставил тому самому принять оплату. Кондуктор взял с его ладони три копейки, изобразив на курносой физиономии молчаливое неодобрение барскими замашками пассажира. Трамвай, почти такой же, как на Земле, с веселым трезвоном покатил по улице.
   Вправо в овраг ушли рельсы и оживленная асфальтированная дорога, а с того места, где в родном городе Юрия располагалось еврейское кладбище, начались городские кварталы. Четырех и пятиэтажные дома закрывали обзор и вправо, к неторопливой Оке, и влево, к Пересыханке. Первые этажи зданий занимали магазины, мастерские, рестораны, парикмахерские. Публика неспешно фланировала по улице, щеголяя богатой, довольно причудливой одеждой. Еще на вокзале Кондрахина удивило множество людей в восточных халатах, но тогда он подумал, что это приезжие. Теперь он сообразил, что халат и тюбетейка здесь столь же обычны, как кафтаны или пиджаки.
   Один из вошедших в трамвай, с внешностью уроженца Средней Азии, скользнув по пассажирам беглым взглядом, чуть задержал его на Кондрахине. Юрий мгновенно насторожился. Он попробовал использовать астральное зрение - и не увидел ничего. Способность видеть скрытые потоки энергии ему отказала. Настроившись на мысленную деятельность вошедшего, он осознал, что теперь не в состоянии воспринимать чужие мысли.
   Только что, несколько минут назад, на привокзальной площади все его чувства исправно ему служили. Кондрахин знал, что такой ментальной силой, способной полностью подавить чужие способности, обладают лишь Просветленные. Неужели ему довелось случайно наткнуться на одного из них?
   Или это совсем не случайность? "Либо меня ждали здесь, либо обнаружили, когда я на вокзальной площади проявил свою астральную активность. Первое совершенно невероятно. Оно означало бы, что каждый мой шаг контролируется. То есть, рассказать о моем предстоящем появлении здесь мог только кто-то из Просветленных. Но зачем, кому это надо? А второе означает всего лишь, что местный адепт злобы почувствовал мое появление и моментально явился сам, во плоти. Силен, Теглегад, ничего не скажешь."
   Юрий сжал охранный камень в кармане кафтана, очистил свое сознание от всех мыслей, настроившись на чистое восприятие окружающего. Предполагаемый адепт, среднего роста мужчина, стоял, держась за поручень и глядя в окно. Из-под тюбетейки выбивались короткие черные волосы, полы скромного халата были забрызганы сзади грязью. На ногах пассажира, как и у каждого второго мужчины, были кожаные остроносые сапоги до колена, украшенные по внешней стороне несколькими бляхами из блестящего металла. Лицо обычное, невыразительное, смуглое, с восточными чертами.
   Трамвай по пологому спуску пересекал перекресток, где в знакомом Юрию Орле стояли Московские ворота. Дома по сторонам улицы стали меньше - один, иногда два этажа. По улицам катили конные повозки; уходящие в стороны переулки открывали взору сады, окружающие деревянные избы. Справа показался высокий левый берег Оки. Там, где Юрий привык видеть городской парк, возвышались каменные стены и башни кремля.
   На остановках входили и выходили пассажиры, но адепт разрушения стоял неподвижно, глядя в одну точку. Кондрахин даже подумал, что тот находится в трансе. Может быть, Теглегад использовал чужое сознание? Тогда Юрию, по крайней мере, сейчас, ничего не угрожало. Но его увидели, запомнили, и, может быть, даже снабдили меткой, позволяющей легко его обнаружить при необходимости.
   Трамвай прогрохотал по мосту над Окой и кондуктор объявил:
   - Площадь Евпатия Коловрата.
   Юрий вышел, покосившись на неподвижно стоявшего азиата. Вероятнее всего, это был не сам Враг, а лишь временно использованное им тело. Выйдя из трамвая, Кондрахин несколько раз как бы ненароком оглянулся, внимательно запоминая прохожих. Узкими не мощеными переулками, обходя кучки конского навоза, он подошел к редакции.
   Лестница пропахла керосином. По коридорам сновал редакционный люд, стоявшие на полу и подоконниках консервные банки были полны окурков. Горшенина Юрий отыскал в кабинете, в котором помещались всего один стол, два стула и лежащий на подпорках обугленное бревно. На полу, подоконнике, на столе были навалены груды книг. Ожидавший его журналист оказался пожилым, плотного телосложения мужчиной с побелевшими волосами в вышитой узорами белой рубашке с засученными рукавами. Когда Юрий вошел, он как раз пил чай.
   - Господин Горшенин? - осведомился Кондрахин осторожно. В этом мире говорили и писали на русском языке, но это был не совсем тот язык, к которому Юрий привык на Земле.
   - Юрий Кондрахин, я полагаю? Проходите, сударь мой, садитесь на стул. А захотите, то и на сосну присядьте, - журналист кивнул в сторону закопченного ствола, - она не пачкается. Знаете, откуда сей замечательный экспонат? С Тунгуски, где в начале века громадный болид упал. Даже не спрашивайте, как мне удалось его сюда доставить - не признаюсь. Не случалось в тех краях бывать?
   Юрий утвердительно кивнул, но ответил весьма уклончиво.:
   - Я много где побывал.
   - Мы тут в редакции все запросто, обращаемся на "ты" и по именам. Так что зови меня Владимиром. - Чаю?
   - Юра, - Кондрахин пожал протянутую руку. - Меня интересуют люди с невероятными способностями. Чтение мыслей, дальновидение, способность к передвижению предметов взглядом.
   Горшенин утвердительно кивал головой, слушая перечисление. Затем сказал, с лукавинкой взглянув на Кондрахина:
   - Меня всё это тоже интересует. Даже более того: это - мой хлеб. Так что, мил человек, давай я дам тебе подшивку нашей газеты годика за два. Почти в каждом номере моя статья на эти темы. А почему тебя интересуют такие случаи и такие люди?
   Кондрахин не лгал. Ему действительно позарез нужно было выйти на людей с паранормальными способностями. Опыт Иоракау его многому научил. Один бы он ни там, ни на Земле ничего бы не сделал. Можно, безусловно, воспользоваться подсказкой журналиста и добросовестно проштудировать его многочисленные статьи. Но это - худший из вариантов. Заметки такого рода пишутся на потребу публики, и правды в них кот наплакал. И вряд ли кого можно отыскать по публикациям типа: "Живет на окраине Москвы глухонемая бабка Аксинья, пользующаяся дурной славой..." Нет, Горшенина непременно нужно разговорить. От промелькнувшей мысли прибегнуть к гипнотическому внушению Кондрахин тут же отказался. Случай сулил приобрести неожиданного и более-менее компенентного союзника, грех было его упускать.
   - Я предлагаю сделку, Владимир, и не сомневаюсь, что ее условия тебя полностью удовлетворят. Скажи, ты уверен, что все твои встречи и интервью с ясновидцами, телепатами и прочими умельцами не были розыгрышем? Да, небось, потом еще чего и от себя добавил, а?
   - Ну, разве что для красного словца... Не научные же статьи я пишу.
   - Прекрасно, что мы так легко понимаем друг друга. Давай поступим так: по твоим наводкам я навещу всех, по настоящему достойных внимания, а также тех, о ком ты слушал, но попасть не смог. Получу информацию точную и более обширную, чем это удалось тебе. Что ты будешь делать с ней дальше, меня не заботит. В свете надвигающихся событий факты будут потрясающими. Это я обещаю.
   - Свежо предание... - пробурчал Горшенин. - Юра, я в журналистике почти сорок лет. Неужели ты серьезно думаешь, что я не научился разговаривать с людьми. Да ты знаешь, у кого мне приходилось брать интервью?
   Кондрахин усмехнулся, наблюдая за реакцией Горшенина. "Ничего, дружок мой многоопытный, сейчас ты отдашься мне с потрохами".
   - Всё дело, Владимир, в том, что у меня существенное преимущество: ты для них чужой, а я нет.
   Горшенин скептически скривил рот.
   - Да, сударь? Надеюсь, ты меня подивишь?
   Фраза Горшенина оборвалась, ибо в ту же секунду Юрий исчез, оставив журналиста с разинутым ртом. Этому трюку Кондрахин обучился во время последнего пребывания в сокрытых мирах. Самое забавное, что способность исчезать из поля зрения не возмущала астральное поле. Этот потрясающе зрительный номер давным-давно освоили индийские йоги, а через тысячелетия после них его с успехом стал повторять создатель айкило профессор Морихей Уэсиба.
   Спустя час Горшенин представил Юрию все, что он хранил в своем личном архиве о местных предсказателях, врачевателях, святых отшельников и прочих колдунах. Большая часть содержимого архива была обычным словесным мусором, но кое-какие имена и адреса Юрий записал.
   Имена тех, кого он счел действительно наделенными способностями, Юрий не записывал, а запоминал. Даже Горшенин не должен был знать, кто на самом деле привлек его внимание. Владимир сам не мог разобраться в своем архиве. Он не обладал опытом Фрица Раунбаха в общении с астральными мастерами, опытом, из которого Кондрахин смог многое почерпнуть.
   - Не вздумай открыто объявить, что ты не принадлежишь ни к какой религии, - наставлял его журналист, сразу и безоговорочно поверивший, что Юрий - чужак в мире Тегле. - Московское Ханство терпимо к любой вере: православие и ислам есть верования государственные, прочие виды христианства, ламаизм, брахманизм, иудаизм, синтоизм разрешены при уплате вероисповедальной пошлины. Язычники и нигилисты наказываются кнутом, а упорствующие - тюрьмой.
   - Кто такие язычники? - спросил Юрий, - нигилисты, должно быть, безбожники?
   - Точно, безбожники, чтобы им на том свете черти побольше уголька подкинули. А среди язычников как раз часто встречаются те, кем ты интересуешься, чтобы отыскать дорогу в свой мир. Их много в лесах Поволжья, свою веру они по понятным причинам скрывают. В тайне соблюдают свои обряды, уходя поклоняться своим истуканам на удаленные лесные поляны.
   Владимир немного понизил голос:
   - Говорят, они пьют кровь христианских младенцев. Я сам в это не верю, это больше на сатанистов похоже. Но чужака, забредшего в их селения, запросто могут волкам скормить. Я слышал, их жрецы способны повелевать лесными зверями.
   В дверь кабинета просунулась коротко стриженая голова.
   - Горшенин, сенсация! На вокзале у всех отъезжающих проверяют документы. Неужели война?
   - Не тебя ли ищут? - Горшенин проницательно посмотрел на Юрия.
   Однозначно ответить на этот вопрос Кондрахин не мог. Вполне возможно, что причина банальная, с его персоной никоим образом не связанная. С другой стороны не стоит забывать и о трамвайном эпизоде, когда на ним явно наблюдали.
   Сделать до отправления новые документы? Сложно. Легче изменить внешность, и здесь Горшенин мне поможет".
   - Существует некто, кого я именую Гадом. Я его не видел, но он пытался меня убить. Это случилось в том мире, который мы именуем Розгором. В отличие от меня, Гад способен перемещаться между мирами. Он выследил меня, едва я появился здесь. Мой облик ему уже известен. Стоит ему узнать, на чье имя мои документы, и он устроит чужими руками мое задержание или смерть.
   Минут через пятнадцать после этого деятельный Горшенин приоткрыл перед своим спутником высокую дверь в глухом заборе из некрашеных досок:
   - Прошу в мою юрту. Сядем в саду? Не хочется в комнаты идти, когда такая погода отменная стоит.
   Возле стоящего под яблонями стола Владимир снял пиджак, повесив его на сучок. Обернувшись, он с недоумением смотрел, как Юрий обнимает ствол растущего по соседству грушевого дерева. От прикосновения к своему дереву Кондрахин словно провалился в блаженную негу, потеряв чувство времени, отдавшись ощущению соприкосновения со всей жизнью этого мира. Пришел в себя он только после того, как его окликнул хозяин сада.
   - Юра, с тобой все в порядке? Слава богу, я на минуту подумал, что ты из древочтивцев.
   Юрий оставил прозвучавшее незнакомое слово без внимания. Времени оставалось немного.
   - У тебя, Владимир, должны быть знакомые в театральном мире. Мне надо появиться на вокзале загримированным, чтобы Гад и его пособники не опознали меня.
   Еще некоторое время он провел в доме Горшенина. Переоделся в великоватый для него европейского стиля костюм, заменил свой, веселых цветов, приметный дорожный мешок на черный кожаный портфель.
   - Прости мое любопытство, - не утерпел журналист, - почему так называемый Гад не хочет сам вступить с тобой в схватку, а старается действовать чужими руками? Тебя боится?
   Юрий развел руками.
   - Я не представляю его истинных способностей, он - моих. Может, боится, а скорее - прощупывает, чтобы ударить наверняка. Тебе лучше никому не говорить, что со мной знаком. Постарайся даже не думать обо мне, а то Гад сможет прочитать твои мысли.
   Потратив еще немного времени на то, чтобы положить в портфель некоторые книги из богатой библиотеки журналиста, они вышли на улицу. Владимир завел Кондрахина в один из орловских театров, и там низенький черноглазый татарин за десять минут превратил обычное русское лицо Юрия в помесь носатого кавказца со скуластым сыном степей.
   - Не похож на паспорт, говоришь? А и пусть. Верь моему опыту, если в лице с фото хоть одна общая черта есть, полицай не придерется. Кто из нас на свою фотографию похож?
   Гример удовлетворенно осмотрел разукрашенную физиономию Кондрахина и повернулся к журналисту:
   - Как, Владимир-ага, изрядно получилось?
   Горшенин молча поднял вверх большой палец, и татарин улыбнулся открытой заразительной улыбкой. Орловский гример оказался прав: едва взглянув на паспорт, жандарм вернул его Кондрахину. Отыскав глазами стоявшего в отдалении Владимира Горшенина, Юрий улыбнулся ему с подножки вагона. "Хороший мужик. Обязательно ему напишу, если удастся встретиться с настоящими колдунами".
   Юрий свободно расположился на длинной поперечной полке. Деревянную лавку покрывал тонкий, но мягкий тюфяк. Сидевшая напротив дама в обтягивающей длинной зеленой юбке и пестром жакете, неодобрительно глянула на его потертый кожаный портфель. Юрий уловил ее простенькие мысли:
   "Деревня, не знает, что вещи ставят под полку. Взгромоздил свое барахло на скамью, как будто его кто обворовать собрался. А еще в первом классе едет!".
   Дальше Кондрахин слушать не стал. Вся сущность этой провинциалки, чиновничьей жены, Катерины Андреевны Сайфулиной, могла быть выражена лишь в одном выражении: чтобы все было, как у людей. Позже, когда пассажиры начнут готовиться ко сну, он легко воспользуется ограниченностью своей соседки, чтобы разузнать мелкие детали поведения обитателей этого мира. Погрузить в гипнотическое состояние почти любую женщину нетрудно, если она не рассержена, а уж такую дуру, как его попутчица, Юрий мог загипнотизировать при любых обстоятельствах.
   Он вышел в коридор. Здесь несколько пассажиров громко беседовали о политике.
   - Если Балканский Союз вступит в войну на стороне братьев по вере, - рассудительно витийствовал пожилой лысый господин в черном сюртуке и белой рубашке, - ему в спину ударит Италия. Да и турецкий десант через проливы долго себя ждать не заставит. Нет ни им резона воевать, ни нам на их помощь надеяться. А без них, возможно, и Турция с Италией нейтралитета придерживаться станут.
   - Никак не станут! - худощавый бритоголовый татарин в теплом халате говорил с заметным акцентом, - турки с немцами в военном союзе состоят. Если Турция на Балканы не полезет, то вся их армия в армянских горах завязнет.
   В разговор вступил третий пассажир, неопределенной внешности пожилой мужчина в легкой короткой куртке, открывающей узорный ремень на его синих шароварах.
   - Я думаю, господа, важнее всего то, что будет делать Швеция. Стокгольм не связан договорами ни с кем. Они могут поддержать немцев, рассчитывая оторвать жирный кусок Речи Посполитой. А могут поддержать Речь Посполитую, чтобы прибрать к рукам Шлезвиг-Гольштейн.
   - Кого бы шведы не поддержали, Англия сразу же вступит в войну на противоположной стороне, - уверенно заявил татарин.
   Собеседники молча с ним согласились. Их внимание привлек стоящий на запасном пути состав, где под брезентом угадывались очертания танков. Господин в черном костюме предположил, что состав направляется на запад.
   - Вполне может случиться, что он направится на Кавказ, - возразил пожилой.
   Голос его был сух и скрипуч. Татарин скептически покачал головой:
   - Что делать танкам в горах? Это тяжелые танки, тип "Вепрь", они боеспособны только на равнине.
   - Тяжелые? - спросил господин в темном костюме.
   Татарин промолчал, а господин в шароварах задумчиво произнес:
   - По гусеницам не скажешь. Узковаты для тяжелого танка.
   Татарин снисходительно взглянул на него и неохотно процедил:
   - Там под днищем дополнительная гусеница есть. Широкая.
   Кондрахин несколько поразился такому откровенному разговору, всех участников которого в СССР быстро бы доставили в НКВД, и продолжал внимательно прислушиваться. Но дальше ничего столь же интересного не последовало. Господин в синих шароварах принялся рассуждать о сравнительной силе флотов на Балтике, татарин стоял молча, а лысый господин в черном костюме оказался торговцем зерноуборочными машинами, о чьих достоинствах он вскоре принялся подробно рассказывать.
   Впереди по ходу поезда висело темное облако и вскоре нежно-голубое небо приобрело блекло-серый цвет, а в вагоне отчетливо запахло гарью, серой, вонючими химическими составами. Подъезжали ко Мчанску, крупному промышленному центру. Здесь произошла новая проверка документов, вызвавшая оживление и удивление пассажиров. Паспорт Кондрахина интереса жандармов не вызвал, а проверка касалась на сей раз только мужчин от 20 до 50 лет. В сознании пограничника Юрий уловил контуры своего лица - настоящего, не измененного искусством Равиля.
   "Здесь кто-то владеет искусством мысленной передачи образов. Или все проще: художник нарисовал портрет, его размножили и разослали? Но и тогда Теглегад должен был внушить мой образ художнику. Или он сам умеет рисовать? В любом случае внимательный взгляд на мои документы меня разоблачит, несмотря на грим. Видимо, Теглегад надеется, что я окажу ментальное воздействие на проверяющих, и тогда он меня засечет. Две проверки я прошел удачно. Если что, использую гипноз".
   Юрий пока отставил в сторону мелькнувшую в сознании мысль: "в Москве грим придется смыть, он потечет уже к утру". Когда проводник закончил разносить вечерний чай, а его спутница по купе собралась отходить ко сну, он повернул запор в двери.
   - Послушайте немного меня, Катерина Андреевна. Не спрашивайте, откуда я знаю Ваше имя, адрес, подробности биографии. Обо всем узнаете, когда придет черед. Немного внимания моим словам. Не обращайте внимания на стук колес, на то, что вагон раскачивается, а за окном мелькают деревья. Вы сосредоточены сейчас только на моем голосе. Сегодня вечер 20 мая, вы сидите на своей полке в купе московского поезда, Вы слышите мой голос и Вы готовы отвечать на мои вопросы. Итак, начнем. Скажите, Катерина Андреевна, как...
   На перрон Азовского вокзала Москвы Юрий шагнул в своем истинном облике, смыв грим в уборной вагона. Здесь не было проверяющих, зато тренированный взгляд Кондрахина выделил в толпе встречающих сутулую фигуру Моисея Глузмана. Да, это он, - потертый клетчатый пиджак, обвисшие на коленях белые узкие брюки, очки в квадратной оправе, нечесаная грива поседевших курчавых волос. Все, как описывал Горшенин. Юрий замедлил шаг возле историка.
   - Не показывайте виду, что знакомы со мной, я - Кондрахин. Идите, я последую за Вами.
   Юрий говорил, почти не разжимая губ, не поворачивая головы. Чтобы проследить такой разговор, требовалось внимательно наблюдать за кем-либо из них двоих. Отойдя на несколько шагов, он приостановился, повернувшись к висевшей над входом в вокзал схеме внутривокзальных помещений. Краем глаза увидел, что оправившийся от первоначального смущения Моисей шаркающей походкой идет вдоль перрона. Кондрахин следовал за ним в десяти шагах, задерживаясь возле любой попадавшейся по дороге надписи.
   Миновав перрон, историк спустился на железнодорожные пути. Юрий, якобы разглядывая наклеенное на фонарный столб объявление, заметил троих, энергичным шагом нагоняющих его людей. Их безмятежные лица и цепкие глаза не оставляли сомнений - ищейки. Юрий прикинул последовательность уклонов и ударов, входя в состояние боевой готовности. Но когда троица приблизилась на несколько шагов, он понял, что преследователей его особа не интересует.
   По тому, что Кондрахин прочитал в их головах, он понял - ищейки хотели задержать Глузмана и все, что они знали о Моисее - то, что он ожидал на вокзале Кондрахина. Юрий использовал защиту, чтобы закрыть свои мысли, но ожидающий его историк знал от Горшенина фамилию и приметы Юрия. Теглегад легко проник в мысли встречающего, послав за ним своих агентов. Впрочем, ищеек из Коллегии Охраны Безопасности Теглегад использовал втемную, они не знали, кто такой Глузман и почему его надо задержать.
   Преследователи миновали остановившегося Кондрахина, даже не бросив на него взгляда. Быстрым скользящим шагом Кондрахин проследовал за ними. Моисей уже пересек пути и вошел в проход между пристанционными мастерскими и складами. В узком проходе, где между закопченными глухими кирпичными стенами их никто не мог видеть, агенты Коллегии настигли Глузмана. Они догнали Глузмана, а Юрий догнал их. Обернувшийся на негромкий стук историк увидел три распластанных на земле тела и Кондрахина, поднимающего свой черный портфель.
   - Теперь мы можем говорить свободно, - произнес Юрий, прикрыв историка ментальным щитом, - но район вокзала лучше быстрее покинуть.
   Большой желтый автобус, разукрашенный рекламными надписями, наконец, выехал с привокзальной площади. Юрий, наблюдавший за полицейской суетой возле мастерских, где тела незадачливых агентов грузили в больничную машину, облегченно вздохнул.
   - Моисей, припомни возле своего дома парикмахерскую и магазин мужской одежды. Пострижем тебя, костюм сменим. Если кто тебя только со спины видел, в новом виде нипочем не узнает.
   Глузман печально вздохнул и промолчал. За окнами автобуса проплывала Москва - совсем другой город, никогда не виденный. Полосы травы и деревьев вдоль дороги скрывали огороженные решетками особняки или многоэтажные дома. Над дорогой на столбах тянулся огромный рельс, по которому неспешно ползли небольшие вагоны со стеклянным верхом.
   Автобус обгоняли грузовики, иногда встречались и легковые машины. Но больше всего было автобусов: больших, малых, желтых, синих, зеленых. Автобус свернул на небольшую улочку между тесно стоящих зданий в три-четыре этажа. Юрий, повернув голову, смотрел, не последует ли за ним какая машина. Уловивший его взгляд, Глузман пояснил:
   - Эта улица открыта только для городского транспорта, можно не оглядываться.
   Переодевшись в новый светлый пиджак и серые брюки, Моисей огорченно смотрел на примеряющего халат Кондрахина. Старую одежду они отдали в синагогу, а после визита в парикмахерскую историк повел землянина в кошерный ресторан. Юрий понял, что он попал в еврейский квартал, едва они вылезли из автобуса. Сейчас, вкушая в отдельном кабинете непривычную пищу, он слушал пояснения Глузмана.
   - Богатые евреи - банкиры, промышленники, преуспевающие адвокаты или врачи - в еврейских кварталах не селятся. Зато здесь полно их бедных родственников. Живут с нами и православные, и мусульманцы, если они породнились с иудеями. В нашем квартале даже мечеть есть. И все же лучше, чтобы ты воздержался от ношения халата. Нам мусульманская одежда режет глаз.
   Моисей заметил, что Юрий не испытывает интереса к теме разговора. Как воспитанный человек, он не стал продолжать.
   - Владимир мне намекал, что твое происхождение необычно. Я заметил, что ты неправильно говоришь по-русски. Приезжий?
   - Приезжий, - кивнул Кондрахин, - из иного мира.
   Моисей не удивился, Он обрадовался. Просто, можно сказать, просиял.
   - Навия, Мердеш, Улолада, Земля, Шамхобалу, Розгор, Белведь?
   - Земля. Откуда ты знаешь об иных мирах?
   "Второй человек, с кем я говорю в этом мире, - и я уже открылся. На Иоракау мне потребовалось для этого куда больше времени. Признайся, Юра, тебе просто повезло с Горшениным. Если бы не он, ты бы выходил на здешних ведунов месяцами".
   - Я ведь историк. Моя тема - мировоззрение западных славян-язычников. В одиннадцатом веке их начало вытеснять христианство, но полностью не вытеснило и по сей день. Мне приходилось встречаться с ведунами, хранящими древнюю мудрость. Я знаю - иные миры не сказки для детей, не бредни дикарей. И на Тегле находятся люди, для которых они доступны. Для плоти или для души, не так уж важно.
   Юрий подробно записывал диктуемые Моисеем названия деревень, фольварков, места расположения священных рощ, имена людей, к которым он мог обратиться. Память историка хранила множество подробностей.
   - Не всех ты застанешь в живых, и не все захотят тебе открыться. Ты говоришь по-польски, на литовском наречии, или на языке Белой Руси?
   Юрий отрицательно качнул головой.
   - Русский язык, и то - земной русский. И земной немецкий. Но я могу считывать мысли простых людей, если они не пользуются мыслезащитой.
   Глузман откинулся на спинку стула и принялся задумчиво общипывать гроздь винограда. Кондрахин уже сам сообразил, что, не владея языком, он не сумеет установить нужные контакты. Только посреди интернациональной, разнообразной Москвы он мог выглядеть обитателем здешнего мира. Но даже здесь, стоило ему заговорить - и внимательный взгляд немедленно разоблачал в нем приезжего.
   В глухих лесных деревнях все знали друг друга, появляться там без местного провожатого, пользующегося доверием, бесполезно. Юрий попал в нужную ему цепочку приобщенных к ведовству людей, первыми звеньями которой были Горшенин и Глузман, но он не мог сделать следующего шага. Для этого требовалось изучение языка, а это отнимало столь необходимое время и подвергало его ненужному риску.
   Мысли Юрия приняли несколько иное направление. "А, собственно, зачем мне эти ведуны? Моя цель - отыскать Теглегада. Совершенно не обязательно, что здешние ведуны что-то о нем знают. Те, о ком говорил мне Моисей, в большей степени хранители древних преданий, владеющие примитивными навыками ментальных воздействий. Быть может, они мне вовсе не нужны. Но пусть Моисей думает, что я пойду подсказанным им путем. Если Теглегад подслушает его мысли, это собьет его со следа".
   - Коллегия Охраны Безопасности пристально следит за еврейским кварталом? О том, что мы здесь сидим, могли уже донести?
   Моисей бросил на тарелку гроздь винограда:
   - Если и донесли, то только благодаря твоему халату. Мусульманец в кошерном ресторане, это, знаешь ли, в глаза бросается. Ты это сознательно сделал, не так ли?
   - Я предполагаю, покинув еврейский квартал, еще раз сменить одежду. Сейчас мы уйдем, но не к тебе, а в паспортный стол другого района Москвы. Мне надо поменять паспорт.
   - Не стол, - поправил его Глузман, - место, где выдают паспорта, у нас называется Подорожный Приказ. Если тебя ищут, то появляться там - самое последнее дело.
   - Я с ними как-нибудь договорюсь, - перебил его Юрий, лучше скажи, в этом ресторане тебя знают? Хорошо, что нет. Нам пора идти.
   Договорившись о следующей встрече, Кондрахин отправился не в Подорожный Приказ, а еще по одному указанному Глузманом адресу. Искомый дом оказался трехэтажным особняком с глухой дубовой дверью и закрытыми решетками. Вокруг особняка играли дети, на скамейках сидели старухи, провожая Юрия равнодушными взглядами. После нескольких ударов в дверь бронзовым молотком из окна второго этажа высунулась мужская голова.
   - Кто будете, господин, и по какому делу?
   - Кондрахин, к Зеерману, по важному делу.
   Юрий вложил в свой голос необходимые интонации и ритм. Получилось успешно, дверь открылась, и его пригласили войти. Банкир Зеерман принял его в кабинете, обставленной тяжеловесной темной мебелью.
   - Господин...
   - Кондрахин Юрий Николаевич. По делу о надвигающейся войне.
   Кондрахину хотелось не просто запастись деньгами, чего он легко мог сделать, воспользовавшись мгновенным гипнозом. Лично ему они были, в сущности, не нужны. Даже в фашистской Германии он обходился без документов и без единой рейхсмарки в кармане. Но чутье подсказывало: ему неизбежно понадобятся сообщники, а им деньги не повредят. К тому же Юрий надеялся подробнее разузнать о скрытых причинах надвигающейся войны. Крупный банкир казался ему подходящей фигурой.
   - Вы, господин Кондрахин, представляете какие-то круги?
   - Не стану уточнять, кого я представляю. Но поверьте, эти люди настолько могущественны, что способны повлиять на судьбы мира.
   Юрий вложил в свой голос максимум убедительности. Банкир в его словах не усомнился. Но его практичный ум интерпретировал визит собеседника совершенно определенным образом.
   - Речь пойдет о займах, я полагаю?
   Кондрахин помотал головой и присел без приглашения.
   - Нет, господин банкир. Не скрою, у меня будет к Вам просьба о небольшой финансовой помощи, всего тысяч на пять-десять рублей, наличными, но пришел я к Вам не за этим. Наличные я могу получить в любом банке или магазине, - Юрий сделал паузу, - с моими способностями это не вопрос. Как я понимаю, война имеет большие шансы начаться. Но ее можно остановить?
   Зеерман взял со стола сигареты и вытащил одну из пачки. Засунув ее в рот, взял спички, но затем, вытащив не зажженную сигарету, заговорил:
   - Германский Союз ищет новых земель. В Африке он теснит французов и англичан, в Европе жаждет продвинуться на юг, отобрав земли у Балканского Союза. Но более всего привлекают его восточные земли - Речь Посполитая. Предыдущие войны окончились для немцев неудачей, каждый раз решающие удары наносила татарская конница Московского Ханства. Времена изменились. Немцы больше не страшатся конницы, их самолеты лучше, чем самолеты православных стран, у них хорошие танки, мощная артиллерии. Немцы готовились к этой войне десятилетия. Они не могут не воевать. В чем здесь ваш интерес?
   Банкир наконец раскурил свою длинную сигарету и сел за стол. Юрий повторил, что его интересуют возможности если не предотвращения, то ограничения войны.
   - Этой войны ждали многие. Турция, которую Московское Ханство и Балканский Союз выбросили с европейских берегов проливов, жаждет реванша. Агрессивна Италия, также имеет претензии к Балканскому Союзу. Французы боятся усиления немцев, и у них есть договор с Балканским Союзом о взаимной помощи. Англия и Швеция - соперники на море. Они вступят в войну друг против друга, пользуясь общей свалкой. К этому идет давно. Весь вопрос в том, кто из них на чью сторону встанет.
   - Ваш собственный интерес здесь в чем? - Юрий решил говорить с банкиром на его языке.
   - Мой интерес в длительной, но не очень кровопролитной войне. Пожалуй, я, как и многие другие, заинтересован в ослаблении Немецкого Союза, да и Англии. Банкиры зарабатывают на войнах, если они не кончаются полным разгромом их страны, конечно.
   Банкир отбросил сигарету в пепельницу, поднимаясь.
   - Пожалуй, господин Кондрахин, ваша мысль о том, что войну следует ограничить, близка мне. Война, в которой будут участвовать почти все государства Европы, может надолго парализовать весь финансовый оборот. Люди, интересы которых Вы представляете, и которые, по Вашим словам, достаточно могущественны, могут полагаться на нашу помощь. Вам нужны деньги?
   Юрий тоже поднялся со стула и подошел к окну.
   - Деньги потребуются лично мне. Для разъездов, мелких расходов. Немного, я говорил об этом. Важнее знать, на кого и чем я могу воздействовать, чтобы предотвратить вступление все новых стран в войну.
  
   В Подорожный Приказ Кондрахин вошел ближе к вечеру, когда приказные дьяки уже готовились сложить бумаги. Предъявив референту чистый листок из блокнота, назвался майором Коллегии Охраны Безопасности и прошел к старшему по Приказу. Отдал ему фотографию со своего паспорта и приказал сделать новый, на другое имя. Через десять минут он вышел на улицу, унося в кармане паспорт на имя Пильзеня Игнатия Давтуровича, уроженца Москвы.
   "Гипноз действует не хуже, чем ментальное воздействие. Сейчас в магазин, одеться, как подобает мелкопоместному шляхтичу Речи Посполитой, и можно искать ночлег, где не требуют предъявления документов". Но в московских гостиницах, как оказалось, у постояльцев документов вовсе не спрашивали, записывая их фамилии в журнал со слов, так что устроился Кондрахин со всеми удобствами без всяких хлопот.
   Утром он посетил гостиный двор, выбрав представительство немецкой кампании "Унзель", производящей промышленные вентиляторы. На этот раз он не стал вести долгие разговоры. Моментально приведя в состояние транса и полного подчинения представителя кампании, он приказал тому отвезти себя в посольство Немецкого Союза.
   В таксомоторе Кондрахин, держа поблизости камень, рискнул вновь применить свои ментальные способности. Он надеялся, что Теглегад, даже обнаружив астральный выброс, затруднится проследить его маршрут среди множества автомобилей. Для предпринятого им действия вполне хватало и двух минут.
   Закрыв себя и таксомотор мыслезащитой, Кондрахин придал ей такую форму, которая позволяла установить мысленную связь с областями, лежащими вдоль берегов Немана. Нить его мыслей протянулась туда, отыскивая людей, о которых он знал только со слов Глузмана. Один - неподходящий, другой - не знает, третий... Третьего его мысль не обнаружила. То ли уехал, то ли - умер. Четвертый... Каким-то уголком сознания Кондрахин отметил, что его шофер нервно завертел головой. На дороге что-то происходило. Сзади громыхнуло, в зеркале заднего обзора отразилась вспышка пламени.
   - Сворачивай при первой возможности!
   Он успел получить ответ от четвертого своего полусобеседника. Полусобеседника - потому что Кондрахин использовал очень низкий уровень мысленной связи, такой низкий, что не всякий человек был способен даже осознать тот факт, что с ним вступили в контакт и о чем-то спросили. Человек давал ответ неосознанно. Это больше напоминало подслушивание, чем беседу, но Юрию было все равно, как его действие называется.
   Теперь он знал, что ведуны отметили присутствие на Тегле сильного мастера, стремящегося к власти и разрушению. Его имени не знали, его мощь не позволяла противостоять ему в ментальных схватках, а обнаружить его физическое тело не удавалось. Зато теперь Кондрахин стало известно, через какие нити тащит Теглегад к пропасти всеобщего разрушения этот мир. Сплетение нитей находилось в Риме, а в центре паутины сидел, как насосавшийся крови паук, папа римский, Целестин Пятый.
   Тем временем жизнь самого Юрия оказалась в руках водителя таксомотора. Обезумевшие водители встречных машин поочередно выскакивали на встречную полосу, выбирая себе цель для столкновения. Визжали тормоза, кричали в ужасе пешеходы, с лязгом сминался металл. Впереди них полыхнули пламенем автобус и пробивший его борт грузовик. Водитель таксомотора, защищенный Кондрахиным от воздействия Теглегада, сохранил трезвый рассудок. Он сумел увернуться от атакующего его в лоб автобуса - благо, широкие улицы позволяли такие маневры, - а затем направил машину в узкий переулок налево, пересекая встречное движение по команде своего пассажира.
   Юрий обхватил руками камень. За долю секунды до этого он успел заметить, откуда действовал организовавший массовое столкновение враг и назвал адрес водителю. Но, как он и ожидал, его встретила ничем не примечательная пустая квартира. Выяснять, кто в ней живет, он не стал, продолжив свой путь в посольство Немецкого Союза. Невольно вспомнилось напутствие наставника, обещавшего, что на Тегле Юрия ждёт что-то вроде легкой прогулки. Что это - чудовищный просчёт Просветленных? Или они просто переоценивают возможности избанника демиургов? Существовал и третий вариант: Предначертанный враг обладал куда большей силой, чем это представлялось Алишеру.
   Подчиненный его воле представитель провел его внутрь. Охранника Юрий обездвижил короткой командой, отданной правильно подобранным голосом. Интересовала его встреча с военным атташе, и он ее добился без промедления.
   - Герр Пильзень, - немец коротко кивнул, - мне передали, что вы просите устроить Вам встречу с представителем военной разведки в Дрездене. Могу я поинтересоваться, чем вызвана такая необходимость?
   - Я обладаю сведениями, что некое лицо, хранящее тайну своего имени, способно влиять на действия итальянского правительства и Святого Престола. Полагаю, разведке будет интересно, какие именно люди находятся под чужим влиянием и, самое главное, какие цели преследует это, не установленное пока, лицо.
   Надежд на сотрудничество с немцами Юрий не питал. Он рассчитывал, раскрывая действия Теглегада то одной, то другой разведке, максимально осложнить его существование. Покинув посольство, где неуступчивый атташе в роскошной форме полковника внимательно выслушал все речи Кондрахина, не дав на его просьбу ни положительного, ни отрицательного ответа, он встретился с Глузманом на площади Северной Звезды. Над площадью возвышалась колоссальных размеров мечеть, еврей ждал Юрия возле входа. Проходящие мимо мусульмане, почти все в халатах, отводили от иудейского носа историка глаза в сторону.
   - Странное место ты выбрал для встречи, Моисей.
   - Так если бы я знал, что ты придешь в европейской одежде, мы встретились бы на Красной Площади.
   - Мы можем до нее пешком прогуляться, если тут не очень далеко.
   - Недалеко. Идем. Как устроился?
   Вежливо поблагодарив, Юрий сообщил о своем визите в посольство.
   - Я собираюсь дать ту же информацию в посольства Турции, Франции, Англии, Швеции. Чем больше компетентных людей заинтересуются и начнут копать, тем лучше.
   - Зайдем ко мне в университет, я распечатаю твое письмо в нужном количестве экземпляров. Что же ты будешь сам ноги топать, раз для таких дел почту изобрели. Но ты хоть уверен, что в твоих сообщениях содержится зерно истины?
   Они вышли на набережную, и Юрию открылась панорама Кремля. Немного иные стены, чуть иначе выглядят башни, украшенные двуглавым орлом и полумесяцем, но это он, Московский Кремль. Моисей перехватил его взгляд.
   - Похож?
   - Похож, - вздохнул Юрий, - а истины в моих сообщениях больше, чем мне бы хотелось. Спасибо, что направил меня к Зеерману. Толковый дядя, обещал помочь.
   - Денег он тебе дал?
   - Более чем достаточно. И обещал кредит в любой европейской столице.
   Беседуя, они проследовали через Красную Площадь, ничем не напоминавшую свое земное подобие, и углубились в паутину переулков Китай-города. Юрий держал постоянную мыслезащиту, даже не зная, в какой степени она сможет помешать Теглегаду его обнаружить. Напечатав письма, с чем Моисей справился за несколько минут, они распрощались.
   - Чутье говорит мне, что больше я тебя не увижу. Жаль, ты мне ничего про Землю не рассказал. Впрочем, и другие, кто знает о ней, тоже молчат. Лучше ли там люди живут?
   - Прощай, Моисей. Ты мне помог, я тебе благодарен. А на Земле мировую войну предотвратить мы не смогли. Не первую, ни вторую.
   Кондрахин вышел из университета, упреждая возможные вопросы историка. Никто не запрещал ему удовлетворять чужое любопытство, только Юрий не видел в этом смысла. Каждый мир - самостоятельный мир, и чужая история ничему не научит людей, который не извлекают уроков из собственной.
   Письма опущены в ящик, все необходимое в дорогу собрано. На нем одежда шляхтича, в Вильно и Варшаве предупреждены о его возможном визите люди Зеермана. Задержавшись возле тумбы с афишами, Кондрахин вновь проверил астрал. По-прежнему никакой активности со стороны Теглегада не обнаруживалось. Юрий приложил усилие, выныривая в обычное состояние - и ничего не вышло. Что-то держало его в астрале, парализуя его зрение в обычном мире. Сейчас он прекрасно видел удаленные потоки энергии, но окружающий его на расстоянии нескольких шагов мир представлялся коричневой непрозрачной массой.
   Юрий мгновенно сообразил, что против него применили специальный прием, пытаясь его задержать. Действительно, он мог идти в любом направлении - ноги слушались - но куда идти? Слева дорога с непрерывным потоком автомобилей, справа стена дома. Прямо перед ним - круглая тумба, а в нескольких шагах за нею - переулок, в котором незрячего пешехода сразу собьет автомобиль. Идти назад, не глядя, до следующего перекрестка? Зачем? Ясно же, что через несколько минут здесь окажется тот, кто ослепил его столь необычным образом. Слепой среди поспешно шагающих зрячих виден издалека.
   "Сжать камень в ладони. Не помогает. Мыслезащита! Не получается, не могу замкнуть сферу. Тогда поищем, кто мешает. Ага, вот он. Неизвестный, не очень сильный. Просто выбрал самый удачный момент. А вот сейчас я тебя по нервным центрам пощелкаю, чтобы ты и удушье, и страх смерти ощутил". В образовавшемся контакте Юрий ощутил, что воздействующий на него мастер не стремится убить его или как-то навредить. Он всего лишь пытался его задержать. Поэтому Кондрахин в качестве ответного действия выбрал воздействие не повреждающее, позволяющее лишь освободиться от чужой воли.
   Мастер астрала оказался парнем крепким. Больше минуты он держался, хотя Кондрахин не позволял ему дышать. А затем, когда их связь уже готова была разорваться, послал Кондрахину последний волевой импульс и освободил его из своей хватки. Последнее послание мастера новизной не отличалось. Он парализовал зрительные нервы Кондрахина, так что тот оставался слепым, хотя природа этой слепоты теперь была совершенно иной.
   Время шло. Несомненно, уже неслась к застывшему возле афиши Кондрахину машина с соратниками неведомого мастера, а он все так же стоял неподвижно, настраиваясь на самовнушение, подготавливая свое сознание к восстановлению утраченной способности видеть. Проверка показала, что горное зрение, чья природа была совершенно иной, сохранилось. Юрий мог видеть асфальт под ногами и стены знаний. Видел он и многое иное, находящееся под асфальтом, но сейчас это было ни к чему.
   Вслушиваясь в шаги прохожих, Кондрахин двинулся в сторону перекрестка. Людей он слышал, стены - видел. После того, как он завернул за угол, передвигаться стало легче. Редких прохожих он слышал издали, потому что в переулке меньше шумели машины. Приказ неведомого мастера его сознание преодолело, но зрение восстанавливалось постепенно. Пока что он видел только свет. Ему оставалось несколько секунд до восстановления ориентации, несколько шагов. И в этот момент на полном ходу Кондрахин врезался всем телом и лицом в деревянный забор.
   То, что это дерево, он понял сразу. Камень или металл он увидел бы горным зрением, а вот дерево, как любая живая материя, пока была его восприятию недоступна. Горное зрение показывало - переулок уходил дальше. Обычное зрение, уже почти восстановившееся, утверждало - впереди забор из сплошных неструганных досок.
   Юрий был вынужден повернуть назад. Он сразу понял, что свернувшая в переулок машина прибыла по его душу. Небольшой автобус, задернутые шторами окна, неброский серый цвет. Автобус остановился в двадцати шагах, из распахнувшейся дверцы выскочили трое, бросились к Кондрахину. Они остановились в пяти шагах, когда Юрий уже сделал первый легкий шаг в сторону, начиная боевой маневр и оценивая противника.
   В глазах еще двоилось, лица он воспринимал нечетко, но характер движений сомнений не оставлял: перед ним мастера рукопашного боя, которым для задержания оружие не требовалось. Было, впрочем, и оружие. Сзади троицы мастеров в коротких обтягивающих куртках без карманов и шароварах стоял здоровенный детина в длинном кафтане вишневого цвета и таких же брюках, заправленных в высокие черные сапоги. На широком поясном ремне детины болталась здоровенная кобура, а в руках он держал легкий короткоствольный автомат. Дуло автомата смотрело точно на пупок Кондрахина.
   Юрий понял, что шансов на победу у него практически нет. В честном бою его уложат, если не руками, так пулей. Тот, кто ослепил его несколько минут назад, вновь свершит это, стоит лишь Юрию попытаться нанести ментальный удар. К тому же, скорее всего, неведомый мастер мог не только лишать зрения. Наверняка в его арсенале имелись и другие приемы.
   С Юрием произошло то, что считалось практически невозможным: ему противостояли одновременно равные или превосходящие его по силе бойцы и в физическом и в ментальном мире. Юрий огляделся. На его стороне переулка - стена трехэтажного дома. Окна первого этажа высоко, но он допрыгнет. Сзади - забор, который может скрыть его от прицельных выстрелов. Сбить детину ментальным ударом, закрыться камнем и прыгать через забор, не зная, что там?
   Мимо автобуса пронесся длинный роскошный автомобиль, с визгом затормозивший на расстоянии локтя от спины одного из бойцов. Тот даже не шелохнулся. Юрий тоже ждал, полагая, что задержка в атаке против него не случайна. Возможно, ситуация могла разрешиться без применения силы. Из автомобиля медленно выбрался тощий лысый мужчина. Военная форма без знаков различия, висящий на груди большой серебряный крест, короткая бородка. Восстановившимся зрением Юрий увидел, что тощий с крестом принялся буравить его внимательными глазами.
   Тем временем из автомобиля выбрался второй мужчина, с полумесяцем на груди, почти точная копия первого. Только на голове его сидела богатая меховая шапка, украшенная самоцветами, и нельзя было определить, остались ли еще на его голове волосы.
   Лысый с крестом подошел к Юрию.
   - Ты какой веры будешь, человече?
   - Православный, - твердо ответил Кондрахин, припоминая, как на Тегле относились к атеистам.
   - Тогда перекрестись, - ласково предложил лысый.
   Юрий исполнил требуемое, и второй, что в шапке, обратился к лысому:
   - Он твой, Дмитрий.
   Лысый кивнул, не отрывая взгляда от Кондрахина. Детина с автоматом и трое рукобоев стояли недвижно, а мужчина в шапке пошел в автобус. Не дожидаясь, пока тот скроется в нем, лысый Дмитрий предложил Юрию:
   - А поехали с нами, православный? Чаю попьем, о жизни потолкуем. Человек ты интересный, да и мы не лыком шиты. Время не зря потратишь, Юрий. Я ведь не ошибся, тебя так зовут?
   Он улыбнулся, и Кондрахин понял - лысый Дмитрий сам мастер изрядный. Ослеплял Юрия восемь минут назад другой, но и Дмитрий, несомненно, мог многое. Прочесть его мысли было невозможно, а короткий, на долю мгновения взгляд в астрале показывал - защищен Дмитрий почти так же хорошо, как и сам Кондрахин. А вот рукобои и автоматчик защиту имели слабенькую, они могли закрыться только от чужих приказов, но не от чужой энергии.
   - Можешь звать меня Юрой, не возражаю. Только я в гости под принуждением не езжу, ты уж прости, Дмитрий, воспитание не позволяет.
   - Сторож ли я брату моему? - смиренно ответствовал Дмитрий, - Я пригласил тебя к себе, поелику невежливо напрашиваться в гости. Коль скоро ты меня к себе пригласить не хочешь, ибо догадываюсь я, что ты не москвич, остается нам беседовать здесь. Только я предпочел бы разговаривать в машине. Иноки, - он повернул голову в сторону автоматчика и рукобоев, - в автобусе подождут, а мы поговорим. Не надо, чтобы любопытствующие взоры запоминали мой, да и твой, образ.
   "Да ведь он и его команда к властям не относятся, оттого и светиться лишний раз не хотят. Это не охранка, не полиция и не армия. Те бы не стали вести себя столь интеллигентно. Скорее тайная церковная стража, быть может, настолько тайная, что и сам патриарх о ней не ведает. Или при разбирательстве станет утверждать, что не ведает".
   - Дмитрий, а кто у тебя там, в машине?
   - Токмо водитель. Без него никак не выходит. Мне самому невместно за руль садиться. Но ты не опасайся - он за стеклом сидит и наших речей не услышит.
   Юрий проверил - водитель казался обычным человеком. Как бы там ни было, принимая предложение, он не ухудшал своего положения. Дмитрий не казался достойным противником в рукопашном бою, а рукобои с автоматчиком мгновенно придти ему на помощь не смогут. Он кивнул и подождал, пока иноки не скроются в автобусе. Затем залез на заднее сиденье просторного автомобиля. "А ведь лучше, чем мерседесы Раунбаха, машина будет".
   - Автомобиль бронированный? - спросил Кондрахин закрывавшего дверцу Дмитрия. Тот кивнул и спросил:
   - На месте будем стоять или покатаемся по Москве?
   Вопрос, на первый взгляд невинный, определял направление дальнейшей беседы. Если Юрий доверял своему собеседнику, стояние на месте казалось бессмысленным. Если нет, то ему было куда легче покинуть стоящий автомобиль, чем прыгать из него на ходу в случае столкновения с командой Дмитрия.
   - Я тут недавно ехал по оживленной улице, и вдруг все встречные автомобили выехали на нашу сторону и пошли в лобовую атаку. Хорошо, водитель сумел вовремя отвернуть. Так что я ездить по Москве теперь побаиваюсь.
   - Быть может, ты догадался, кто это свершил и где он находится?
   Юрий сообщил, что знает, откуда действовал Теглегад и честно признал, что не знает ни имени своего врага, ни его сущности.
   - Подозреваю, что этот адепт разрушения намеревается втянуть в назревающую войну как можно больше участников.
   - Где он находился? - перебил его взбудораженный Дмитрий, - назови место!
   Юрий сказал одно слово: "Рим", и Дмитрий, пробормотав: " Минутку", - откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза. Ясно было, что он отправляет мысленное сообщение. Справившись с этим за секунду, он вновь повернулся к Кондрахину.
   - Вот, Юра, ты нам и сказал то, из-за чего мы так хотели с тобой поговорить. Нас давно интересует сие бесовское создание, и мы, наконец, найдем тех, кто ему помогает в Москве.
   - Но квартира, откуда был послан сигнал для московских водителей, оказалась пуста. Я ее проверил немедленно, - сказал Кондрахин, поясняя свое утверждение в ответ на вопросительный взгляд Дмитрия.
   Тот кивнул, показывая всем своим видом, что ничего иного он и не ожидал.
   - Ты чем-то беса раздразнил, и он все проявления твоих усилий сразу замечает. Но мы можем покататься, если ты не возражаешь. Пока ты просто разговариваешь словами, как обычный человек, ты в безопасности.
   После утвердительно кивка Кондрахина тощий лысый человек с крестом, всем своим видом изображая крайнее блаженство, приоткрыл перегородку и продиктовал водителю маршрут. Юрий мгновенно заметил, что автобус их сопровождать не стал.
   - Я не хотел стоять на месте, чтобы не вызвать ненужного внимания, - Дмитрий погладил цепь, на которой висел крест, - мы для большинства обывателей не существуем, а тут такая роскошная машина в случайном переулке.
   - Тогда почему бы Вам не пользоваться машиной попроще? И кто такие "мы"?
   - Эх, человече! Любопытство кошку умертвило, слышал? Не спрашивай лишнего и тебе не придется столкнуться с ложью. А машина попроще ездит не столь быстро, и пули ее пробивают насквозь. Меня это не устраивает. Хочу предстать перед Всевышним, исполнив свою службу в этом мире полностью.
   Мысли Юрия несколько изменили направление. Никаких своих тайн Дмитрий ему не раскроет, но не станет же он охранять чужие тайны? Скажем, тайны Святого Престола? Пока машина пробиралась по узким переулкам и второстепенным улицам, Юрий расспрашивал своего собеседника о делах Ватикана, и здесь его ожидания полностью оправдались. Дмитрий знал многое и, главное, он не сомневался, что действия многих кардиналов Рима направлялись непосредственно Теглегадом.
   - Так ты полагаешь, что скоропостижная смерть Целестина Пятого нарушит планы бесовского отродья? Возможно, возможно ... Но я тебя на это дело не благословляю и советами помогать не стану. Не гоже православному такой грех брать на душу.
   - А если я нигилист? Тогда меня никакой грех не смутит.
   - Ну, какой из тебя нигилист, - улыбнулся широкой улыбкой человек с крестом на груди, - поверь мне, нигилистом ты быть никак не можешь. Удивляешься? Я в свое время по нигилистам докторскую диссертацию защитил. Если излагать коротко, их всего три вида. Первые - со склонностью к служению врагу человечества. Эти поклоняются сатане, хулят церковь, никто из них не стал бы сражаться против бесовского отродья. Ты не из них, согласен, человече?
   Юрий кивнул, мысленно припоминая знакомых нацистов и коммунистов там, на Земле, примеряя их к образу поклоняющихся сатане.
   - Другие ближе к истинному пониманию Бога, но их сбили с толку лживыми речами, они поверили, что вера не в моде. А такие люди следят за модой и хотят не отстать. Их нигилизм рассыпается при первом же жизненном испытании. Ты не похож на человека, зависящего от моды, да и в серьезных схватках участвовать тебе приходилось, я уверен.
   - А третий вид каков? - с интересом спросил Дмитрий.
   - Третий вид редко встречается, - доктор теологии выпустил крест из пальцев, - это люди, добившиеся значительных успехов своим собственным трудом и талантом. Попадаются среди них такие, что впали в гордыню и считают Божий Промысел либо несуществующим, либо рядовым законом природы.
   - Но раз они считают Божий Промысел существующим, то они уже не нигилисты? - попробовал возразить Юрий. Он как-то сразу понял, что относится к этой категории людей, и лысый Дмитрий очень быстро придет к такой же мысли. Следовало увести разговор с опасной темы.
   - Приравнять Создателя к закону природы - это и есть нигилизм, даже худший, чем вообще отрицать его существование. В первом случае возникает соблазн использовать существование Творца для достижения собственных целей. Это такая мерзость, что о ней христианин и помыслить не может. А во втором случае нигилисту приходится искать обоснование всему сущему. Быть может, Всевышний в своей мудрости даст нигилисту на его неправедном пути спасительный знак.
   - Прости, Дмитрий, я твои мысли плохо улавливаю. Диссертаций не писал, меня более приземленные проблемы волнуют. Почему бесовское отродье мою мысленную связь заметило, а твою - нет? Почему квартира к моему появлению была пуста; если он ожидал моего появления, то почему не оставил засады?
   Кондрахину после рассуждений Дмитрия о нигилистах и творце сразу расхотелось продолжать беседу. Миры нашей Вселенной творил не Всевышний, существование которого Юрия просто не интересовало. Миры творились демиургами, которые существовали во вполне физическом смысле. Это знал каждый Вступивший-на-путь. Дмитрий, при несомненной ментальной мощи, к ним не относился, и в силу своей ограниченности был заведомо слабее Юрия.
   Но, как к нему ни относись, лысый крестоносец владел знаниями и навыками, которых у Юрия не было. Делиться ими он не станет, гипнозом его тоже не возьмешь - искушен, нет сомнений. Заболтать или перехитрить доктора теологии - задача не для Юрия, его талантов на это не хватит. Запугать? Чем? Остается просто попросить о помощи - по-христиански.
   - Бесовское отродье после любого вмешательства в ход событий немедленно удаляется с этого места. Такова его природа, я полагаю. Он просто исчезает в одном месте и появляется в другом. Расстояние для него значения не имеет. После своего исчезновения около часа бес ничем себя не проявляет.
   Юрий истолковал поведение Теглегада иначе. Место, откуда эта сволочь осуществляла воздействие, мог засечь любой астральный мастер, и очень разумно было его немедленно покинуть. Видимо, мгновенное перемещение требовало изрядной подготовки и энергии, и после этого Теглегаду приходилось восстанавливать силы. Потому и на засаду сил у него не оставалось.
   - Метки Нечистого на тебе не стоит, ее я бы сразу обнаружил. Да если бы бес поставил на тебе свою печать, он бы тебя мог найти в любой момент. Похоже, тот, о ком мы говорим, неплохо с тобой знаком. Тебе виднее, Юра, почему так. Расскажешь - помогу советом, нет - справляйся сам.
   Собеседник Кондрахина расслабился, с безразличием глядя в окно. Дорога пошла на подъём, и панорама Москвы здешнего мира открылась во всей красе. Золото луковок православных храмов, синева куполов мечетей, белые иглы минаретов, решетчатые башни радиосвязи - и крыши. Зеленые, красные, чуть покатые и остроконечные, образующие ровные ряды и дерзко взлетающие вверх острыми пиками.
   - Не доводилось раньше у нас бывать? - голос Дмитрия все так же источал мед. Казалось, этот благожелательный спутник готов решить все проблемы, помочь в любой беде. "Стоп. Это он меня начинает обрабатывать. Паузу выждал, да не просто выждал, а о деле поговорить немного позволил. Терпеливый".
   Покачав головой, Юрий подобрал скучающе-просительную интонацию. Дескать, я тебя о чем-то прошу, но это лишь потому, что к слову пришлось. А так - не очень-то и надо.
   - Лучше помоги мне в Риме. Инока пошли своего, опытного в мысленной связи, Ватикан знающего, такого, чтобы бесовского отродья не испугался. Да еще - добровольца.
   - Инока, говоришь? - голос собеседника перестал источать мед, - способный к мысленной связи, да умеющий беса почувствовать? Такие умения иноку не по чину. А ты подумал, что произойдет, если со смертью Целестина Пятого окажется связан кто-то из Московского Ханства? А тем паче, человек из православного клира?
   - Папу римского я трогать не стану. Усовестил ты меня, Дмитрий.
   Юрий замолчал, предоставив инициативу разговора собеседнику. В его голове уже забрезжила туманная возможность определенной комбинации. "Теглегад, почувствовав мою активность в Риме, подумает в точности то, что и Дмитрий - что я явился убить Целестина Пятого, его главного подручного. Что он сделает? Явится во плоти или в теле приближенного к папе человека? А если за полчаса до того я его сумею принудить к перемещению, и при этом он будет знать, что папа подвержен угрозе? Не сочтет ли он нужным оказаться поближе к папе, в тщательно охраняемых покоях, но без сил и возможности внезапно исчезнуть?"
   - Тогда что же ты задумал, Юрий? Помощь для чего?
   - Ловушку я задумал для бесовского отродья. Целестин Пятый будет в ней одной из наживок...
  
   Ночью Юрия разбудили. Внутренние часы подсказывали, что поезд находился между Вязьмой и Смоленском.
   - Проверка документов. Господа пассажиры мужского пола, предъявите паспорта и иные документы.
   Жандармы шли вдвоем, а сзади маячил не бросающийся в глаза субъект в гражданской одежде, внимательно за ними наблюдающий. Юрий глянул на них астральным зрением - приходилось рисковать, его паспорт был рассчитан на пограничный контроль, но не на проверку патрулем охранки - и заметил, что все они защищены от астрального воздействия. Субъект в гражданском немедленно почувствовал проявления ментальной активности, но не смог распознать ее источник.
   Сосед по купе, сонно ворча, вытаскивал фальшивый паспорт. Кондрахин, немного побеседовавший с ним вчера, легко разузнал о нем все. Борис Нигодин, лейтенант-зенитчик, направлялся в Речь Посполитую под прикрытием гражданского паспорта на вымышленное имя. Большая часть его батареи и все орудия уже прибыли на место. Московское Ханство, не вмешиваясь явно в конфликт немцев с Речью Посполитой, укрепляло оборону союзников артиллерией, зенитками и истребителями. Военнослужащие Московского Ханства пользовались формой местного ополчения, а что касаемо русского языка, так он был родным для жителей многих восточных земель Речи Посполитой, и удивления вызвать не мог.
   Коллегия охраны безопасности не знать об этом не могла. Что они станут делать, обнаружив фальшивый паспорт его соседа? Возможно, в таких паспортах имелся какой-то специальный знак, и охранка не проявит к нему интереса. Но паспорт господина Пильзеня их вполне мог заинтересовать. Нельзя было исключить и того, что именно Игнатия Пильзеня и ищут сейчас патрульные. Отделение Подорожного Приказа наверняка отчитывалось о выданных паспортах, прилагая документы, обосновывавшие такую выдачу. А Юрий употребил в качестве обоснования гипнотический приказ. Служащие, выписавшие ему паспорт, наверняка и сейчас считают, что действовали строго по правилам и ломают головы, куда же они задевали необходимые документы.
   "Их могли и под гипнозом допросить. Коллегия Охраны Безопасности - далеко не земное НКВД, особой прыти местная охранка не проявляла. Но Теглегад вполне мог ее подстегнуть, подсказав при этом нужные действия. Ах, как неудачно получилось. Что же я в этом мире, как белая ворона, на каждом шагу попадаюсь - то Теглегаду, то местным мастерам астрала. Пока не пойму, в чем дело, в Рим лезть незачем, враз сгорю".
   - Господин Пильзень, какое отделение Подорожного Приказа выдало Вам паспорт?
   - Там же указано - то, что на улице Адмирала Орлова-Босфорского. С паспортом что-то не в порядке?
   "Понятно, искали меня. И искали в поезде, направляющемся на запад. Хотя, если я по происхождению - мелкопоместный шляхтич из Мазурии, то все логично. Тогда почему патруль защищен от астральных воздействий? Нет, это не простая проверка. Ищут не шпиона и не жулика, ищут ведуна. И угораздил меня черт выйти сейчас в астрал! Теглегад наверняка меня засек. Теперь жди неприятностей. Сейчас стрелочник на первом разъезде состав в тупик отправит или на занятый путь".
   - Секунду, господа охранники!
   Юрий рванулся в тамбур, никем не преследуемый, и там повернул тормозной кран. Жандармы спокойно ждали его возвращения. Войдя вслед за ним в купе, субъект в гражданском закрыл за собой дверь.
   - Выдавшие Вам паспорт служащие действовали с нарушением правил. Сейчас мы с Вами выйдем в Смоленске, Вы сообщите нам сведения о своей особе, мы запросим Москву телеграфом. После подтверждения сообщенных Вами сведений продолжите свой путь. Кажется, Вы направлялись в Менск? Заранее приношу извинения за задержку. Служба.
   Тем временем поезд останавливался, в коридоре слышались встревоженные голоса, но вежливый субъект ничего этого как будто не замечал. Он безразлично взирал на Кондрахина близко посаженными светлыми глазами, стоя в полушаге от него в узком пространстве купе. За дверью стояли двое жандармов, более не озабоченных проверкой документов. На секунду возникла мысль, что эту ситуацию можно разрешить тремя быстрыми ударами.
   Вырубить мгновенно патруль, тела положить в купе на полке, Нигодина, который вышел в коридор, ввести в транс - пусть спит до границы? Но тогда придется выйти из поезда в Смоленске. С тем же успехом можно выйти и вместе с патрулем - их вырубить он всегда успеет. Юрий не мог решить, что будет правильнее. Похоже, въехать в Речь Посполитую по своему нынешнему паспорту не получалось.
   Мешал ему и неприятный субъект с близко посаженными глазами, стоящий молча в полушаге. Чего он ждал? Атаки Кондрахина, попытки подкупа, объяснений? И мысли не прочитаешь - закрыт, и в астрал лучше не выходить, это опасно. Поезд тем временем остановился. Послышались голоса за окном, на полотне дороги. Поездная бригада осматривала колеса вагона. В дверь купе постучали. Юрий открыл. На пороге появился проводник.
   - Господа пассажиры, может, знаете, кто и зачем остановил поезд?
   - Поезд остановил я. На ближайшей станции стрелочник постарается устроить крушение.
   Кондрахин сказал это твердым голосом, не сводя глаз с вежливого субъекта. Тот, ничем не выказав удивления, обратился к проводнику:
   - Слышали, что сказал господин Пильзень? Примите меры к предупреждению крушения.
   Проводник мгновенно исчез, как будто его ветром сдуло. Вежливый субъект кивнул на нижнюю полку:
   - Присядем, Игнатий Давтурович? Ваш сосед до Смоленска собирается посидеть у проводника. Чаю попить. А мы уж здесь время скоротаем.
   Присели напротив друг друга, настороженно поглядывая на неразборчиво белеющие в полутьме лица.
   - Если хотите спать, господин Пильзень, можете свет выключить. Я без него умею обходиться.
   - Вы уж сразу представьтесь, объясните, чего хотите, и расскажите полностью, без чего Вы способны обойтись. Без воды, воздуха, указаний Коллегии Охраны Безопасности, средств передвижения, оружия? Я еще что-то пропустил?
   - Обойтись без Вами перечисленного не могу, не льстите напрасно. Но у нас есть общий знакомый, который все это может. Меня можете называть господином Кудеяром. Я с удовольствием поговорю с Вами о нашем общем знакомом.
   Вот теперь Юрию показалось, что он что-то понимает. Его как-то связали с Теглегадом, существование которого для охранки - не секрет. Может, лысый Дмитрий сообщил. Или о появлении в Москве ведуна, или о том, что массовое столкновение на Южном Бульваре устроил Теглегад. Что-то же он должен был сказать, когда его спросили. В охранке не дураки сидят, откровенную ложь со стороны Дмитрия распознают. Как бы там ни было, сейчас придется разговаривать с агентом охранки, не имея представления, что тому известно о самом Кондрахине.
   - Напомните, о каком знакомом идет речь? Как его зовут, что он замечательного свершил в этом мире?
   В темноте голос господина Кудеяра звучал, как сухой шелест. Юрий даже позавидовал. Такой голос позволял использовать необычные приемы воздействия, и Кондрахин решил, что при случае он попробует освоить такую речь. Казалось, что она звучит разборчиво лишь на расстоянии шага, превращаясь за границами этой дистанции в неясный шорох:
   - Его имя Джироло, живет постоянно в Риме, на Монте-Ватикано. Недавно в Москве он вызвал столкновение двадцати трех машин: тридцать один человек погиб, более полусотни ранено. Зачем ему это понадобилось, мы установить не смогли.
   - Полагаю, он пытался убить меня, - Юрий наконец определил, что Кудеяр мог стать союзником и установил общее направление разговора.
   - Зачем ему убивать Вас? - голос Кудеяра шелестел так тихо, что шепот Кондрахина казался на его фоне рокотом мотора.
   - Он думает, что я намереваюсь убить его. Не ошибается. У меня нет другого выхода.
   - Сможете?
   Юрий демонстративно пожал плечами. Если Кудеяр не врал, движение он разглядит и в полной темноте, и в его значении не ошибется.
   - Как давно Вы за ним гоняетесь?
   - Лишние вопросы. Помогаете мне, просто не мешаете, или паспортные вопросы расследовать станете?
   Кудеяр слегка шевельнулся.
   - Напрасно Вы так, Игнатий Давтурович. Джироло убил четверых моих друзей. Как раз лучших, тех, что могли ведунов распознавать, свои мысли скрывать, от порчи людей защищать. У нас таких людей немного и было, а сейчас тех, что остались, можно по пальцам сосчитать. Я Вам сейчас расскажу, как он это сделал...
   Тихий шепот Кудеяра в темноте придавал его рассказу дьявольскую достоверность. Воображение Юрия рисовало ему отчетливые картины. Вот Ахмат Барзаев с налитыми кровью глазами кричит, безуспешно пытаясь сорвать с себя высокую шапку горца, которая вдруг сдавила ему череп с такой силой, что кости черепа не выдержали, и мозг Ахмата вслед за глазами потек по окровавленным щекам. Калистрат Суворин, в роскошной меховой шубе лежит в двух метрах от своей калитки, и гладко обклеванный домашними курами череп белеет на окровавленном снегу. Больше часа хрипит, выплевывая кровь из пробитых собственными ребрами легких Георгий Киладзе, зажатый в сложившейся в гармошку машине, пока его пытаются вытащить из груды искореженных остатков. И умирает по дороге в больницу.
   Кожа Василия Нурикова вдруг покрылась сыпью, с головы до пят, за один день он расчесал ее до костей и истек кровью. Его не смогли спасти - до ближайшего города было две сотни верст, а река, единственная дорога сибирской тайги, только-только встала, и лед не держал ни человека, ни коня.
   - Похоже, причиной смерти каждого стал предмет его наибольшей гордости, - подвел итог рассказанному Кондрахин.
   - Это именно так. И все случаи произошли на глазах многих наших товарищей. Никто не смог помочь. Даже с курами. Они заклевали Калистрата буквально за две минуты, а никто из наших не имел хотя бы ножа, - Кудеяр вдруг привстал, - там, вверху, опасность.
   Астральное восприятие показало, что на них сверху падал самолет. Пилот, намертво схваченный посторонней волей, профессионально выцеливал их вагон. Воздействовать на него Юрий не мог, сознание летчика было плотно закрыто чужой непробиваемой защитой. Но если нельзя воздействовать на сознание или тело, то можно воздействовать на неживую материю. Волевым импульсом Кондрахин разорвал один из тросов управления и приложил усилие к рулю управления.
   Пилот лихорадочно тянул ручку в сторону, давил на педали. Бесполезно. Пикирующий самолет перешел в неуправляемый штопор. Осознавший провал своей попытки Теглегад снял защиту с сознания пилота. В этот момент Юрий послал Теглегаду вслед волевой импульс с приказом умереть. Будь на месте врага обычный человек, можно бы не сомневаться в его гибели. Но это был Теглегад, защищенный от ментальных ударов любой силы.
   Самолет врезался в землю в двух сотнях метров от рельсов. Вспышка, грохот, просвечивающее через мелькающие деревья пламя пожара. Под внимательным взглядом Кудеяра Юрий рухнул на свою полку, потеряв все силы. Теперь можно было не бояться. Теглегад был от них недалеко - километров на двадцать севернее Смоленска. Сейчас он, по своему обыкновению, покинул место действия и в ближайший час его сил не хватит на новую атаку.
   - Игнатий Давтурович, - тихо позвал Кудеяр, - это был Джироло?
   - Он самый, - безжизненным голосом ответил Кондрахин, - боюсь, он запомнил наш вагон. Думаю, стоит его отцепить на ближайшей станции. Пусть постоит сутки. А я продолжу путь на другом поезде.
   Щелкнула кнопка светильника, господин Кудеяр вытащил из внутреннего кармана пиджака бумажник и выложил на стол фотографию.
   - Возможно, это Джироло. Я думаю, можно быть на девять десятых уверенным, что это он.
   Кондрахин взглянул на фотографию.
   - Нынешний владелец картины Третьей Печати. Кардинал - Джироло - может, с помощью картины, проникать в чужие замыслы; такова сила, приписываемая картине легендами.
   Только Джироло Теглегадом быть не мог. Непредставимо, чтобы официальное высокоставленное лицо беспрепятственно и анонимно передвигается в пределах Московского Ханства. Ошибается Кудеяр или умышленно лжет?
   Проникнуть в мысли собеседника Юрий не мог, опознать умышленную ложь по характерным для нее мелким признакам тоже не удалось. Господин Кудеяр отменно владел собой. Засовывая фотографию в бумажник, он одновременно выключил свет.
   - Господин Кудеяр, как вашему ведомству удалось меня обнаружить? Если скажете, что по нарушению правил выдачи паспорта, не поверю.
   - Напрасно. При выдаче паспорта вы назвались сотрудником Коллегии. Паспорт Вам выдали сразу же, зато и Коллегии сообщили без промедления. По Московскому Ханству бродит немало людей с фальшивыми документами, но никто из них не опирался при изготовлении фальшивки на Коллегию Охраны Безопасности. Мы покумекали, и в наших головах, - тут Кудеяр невесело засмеялся, - родились всего две мысли. Первая - что нам брошен вызов. Кому-то поиздеваться захотелось, то ли по глупости, то ли от избытка силы. А вторая - что есть ведун, который прячется от других, не от нас. Почему я стал искать Вас в этом поезде, уж извините, объяснять не стану.
  
   Сойдя с местного поезда на небольшом, всеми забытом разъезде, Юрий деловитым шагом направился по проселочной дороге в ту сторону, где, согласно карте, находилась река. Карту он купил в Менске. Там же поменял свои рубли на злотые. Шагая по скользкой от дождя дороге, он размышлял о поведении Теглегада. Почему-то тот легко определял проявления активности Юрия при большом скоплении народа и совершенно ничем себя не проявлял, если Юрий выходил в астрал в одиночестве.
   "Теглегад никогда не появлялся сам, действовал чужими руками. Вот и сейчас, когда я на пустынной дороге, что он способен сделать мне?" Однако Кондрахин, на всякий случай, проявлять свои ментальные способности не спешил. Кто знает, действительно ли пустынна эта дорога, и не явится ли Теглегад на встречу с автоматом в руках. Юрий понимал, что огнестрельному оружию он ничего противопоставить не в состоянии.
   Раскрытый над головой зонтик защищал от дождя туловище и голову, но обувь и брюки намокали все больше и больше, поэтому, когда сзади раздался скрип тележных колес, он обрадовался ему, как утопающий спасательному кругу.
   - Хей, пан, сидайте обок!
   Возчик, длинноусый мужик в серой рубахе и черных портках, без обуви, держал над головой такой же зонтик, как и Кондрахин. Телега была справная, на резиновом ходу. Возчик придержал лошадь.
   - Я ехач до Ивичей, а пан докуд идзеши?
   - Пока до реки. Хотел в деревне нанять лодку и проводника. До Любчи.
   - Так пан из москалей будет. Кто пана надоумил такой крюк делать?
   Любша Кондрахину была ни к чему, но свои истинные намерения он не раскрывал даже случайному встречному. Поэтому он поинтересовался, как возница сразу определил, откуда его случайный попутчик. Оказалось, по языку. Возница, Василь, не раз бывал в Московском Ханстве, у родни, и хорошо знал русский язык.
   - Василь, ты можешь звать меня Игнатием, - представился Юрий указанным в паспорте именем.
   - У нас принято обращаться - пан. Так что, пан Игнатий, захочешь с кем поговорить, не забывай об этом. К женщине обращайся - пани, к мужчине и женщине вместе - панство. Ты, пан Игнатий, если не секрет, по каким делам в наши края пожаловал? С виду ты не влосчанин, а жолнежам в наших лесах делать нич.
   Жолнежи - солдаты, сообразил Кондрахин, почти бессознательно установивший свой разум на чтение мыслей собеседника. Пан Василь изъяснялся на причудливой смеси трех языков, пусть и близких друг к другу, но все же различающихся. Возница знал, что в Речь Посполитую прибывают воинские подразделения с востока. Похоже, об этом знали и в Московском Ханстве и в союзном ему государстве практически все.
   - Я фельдшер. Слышал, что в лесах у Немана еще можно найти лекарей, знакомых с древней традицией целительства. Мне в Москве называли некоторые имена...
   Юрий умолк, почувствовав недоверие и опасения собеседника. Пан Василь наверняка что-то знал о людях, интересовавших Кондрахина, но это знание, как явно ощутил приезжий, было тайным. А тайну следует хранить. Почувствовав со стороны своего пассажира, о котором он ничего не знал, интерес к их тайнам, возница либо замкнется, либо постарается выведать о приезжем побольше. Но пан Василь - мужик общительный, можно было не опасаться того, что он замолчит на долгие часы.
   - Ты, пан Игнатий, и у себя всегда парасол высискаешь?
   - Впервые открыл, когда с поезда сошел, - ответил Кондрахин чистую правду, не уловив смысла вопроса.
   - Коли так, то кто тебе посоветовал парасол прихватить? Я у Вас бывал, что русские, что татары, парасолы не используют, предпочитают вымокнуть и сушить потом одежду.
   "Ну вот, и простой крестьянин меня сразу расколол. Не выходит из тебя разведчика, Кондрахин. Шпион должен быть похож на кого угодно, только не на разведчика. А в тебе все встречные только разведчика и видят".
   - Мне о здешних лекарях один историк рассказывал, Глузман. Он и зонтик взять посоветовал, и с проводником из местных договориться велел. Сказал, что без проводника я никого не отыщу, со мной говорить откровенно не станут.
   - Глузман? Жид, что ли? - пренебрежительно произнес пан Василь. - Миловачи вы, москали, иноверцев привечать. То жиды, то татары, а то еще и ламаисты у вас обитают.
   - В Речи Посполитой, я слышал, есть католические меньшинства? И их вроде притесняют? - не остался в долгу Кондрахин.
   Возница разразился целой речью, перемежая свои слова ругательствами на трех языках. Вкратце смысл его высказываний сводился к тому, что незначительная часть поляков-католиков мутит воду, переманивает прихожан у православных приходов и выступает за создание польской автономии вдоль течения Вислы. Поддерживают их Ватикан и Немецкий Союз.
   - Наши католики хоть христиане, братья во Христе. А у вас даже хан кажду пянтек до мечети ходит.
   - Едишка Второй - православный. А в мечеть ходит по политическим резонам, пример веротерпимости являет, - заявил Юрий, стараясь увести разговор с опасной для него темы религии, - Зато мусульманцы в Московском Ханстве чужими себя не чувствуют. А ваши католики даже в Немецкий Союз просились, я слышал?
   - Совсем, пся крев, зарвались подданы Папы Римского! У немчуры, у протестантов помощи шукают! Те придут на помощь, да еще - с каким удовольствием! Только потом храмы наши с землей сравняют, и по-польски говорить всем запретят.
   - Что же, Папа Римский этого не понимает? - спросил приезжий сочувственно.
   - Все он понимает! Риму требуется война против православных, чтобы Италия могла в спину Балканскому Союзу ударить! Немцы на нас навалятся, а турки с итальянцами у балканских славян земли оттяпать постараются. Нам только на Англию остается полегачь.
   Кондрахин рискнул блеснуть пониманием политической ситуации:
   - Я слышал, - произнес он осторожно, - что Швеция в таком случае выступит против Англии?
   - Пусть. - Возница говорил уверенно, совсем как генерал, продумывающий план битвы. - Наивысчая их сила - флот. Вот он и будет с англичанами бытьси, а тем еще Испания поможет. У скандинавов армия хорошая, но бардзо маленька. Она вся завязнет на границе с Московским Ханством.
   Лошадка бодро тянула телегу по раскисшей дороге, а два взрослых и неглупых мужика, как дети, взахлеб, обсуждали детали предстоящей войны. Юрий уже знал, что на конец июня в Женеве назначена международная конференция по спорным вопросам. Народы большинства стран были уверены: неизбежный провал конференции послужит сигналом к войне. Разговор сам собой иссяк, когда Кондрахин счел за лучшее во всем соглашаться с паном Василем.
   - Говоришь, ты фельдшер? И хочешь поучиться у наших знахарей? - спросил возница, когда они свернули с накатанной дороги в лес. Кивок Юрия был воспринят одобрительно. - Тогда уздравишь мою жинку? Болеет уже три года, местные знахари не помогли, а городской врач стоит бардзо дорого. Я помогу с проводником. Если что - сам отведу.
   Кондрахин согласился. А что оставалось делать? Назвался груздем - полезай в кузов; раз ты лекарь, отказывать в помощи права не имеешь. Только лекарь из него был не очень умелый. Последнее время ему куда чаще приходилось отбирать жизни, чем спасать. Да и знания его порядком подзабылись.
   Жил Василь наособицу, его дом стоял на лесной поляне, наполовину распаханной под огород. Сарай под сено, скотный двор, банька под высокой сосной, жиденькая ограда из жердей обозначала границы его владений. Дом как дом, бревенчатый, резные наличники и карнизы. В сенях на полках рядами стояли глиняные кринки.
   Прошли в большую комнату, где за огромным столом большая уже девочка, скорее - девушка проверяла по книге, как ее меньшой братишка выучил урок по истории. Дети встали из-за стола и поклонились гостю. Глянув на хозяина, вслед за ним перекрестился на образа в углу и Кондрахин. Все происходило в молчании.
   Жинка пана Василя, Агнета, встретила Юрия смущенным взглядом. Она сидела в небольшой комнате, откинувшись в кресле, и вязала носки. Приезжий фельдшер сразу отметил бледность кожных покровов. Короткий опрос подтвердил первоначальное предположение - анемия.
   - Вот так, пан Игнат, уже три года. С огородом старшая дочерь управляется, с птаками домовыми - младшая, сын крову доит. Агнета только по дому працу исполняет. Летом ей лепше, а весной и осенью, бывает, совсем ложится.
   - Как лечилась? - перебил горестный рассказ пана Василя Кондрахин.
   Хозяин засмущался, махнул рукой:
   - Какое у нас лечение? Фельдшер с Березняков приезжал, прописал одно лекарство - праздно.
   Агнета протянула Юрию рецепт, глядя на него с надеждой. Глянув, Кондрахин едва сдержался, чтобы не матюкнуться. "Клинический идиот. Даже санитар мог сообразить, что при такой симптоматике желчегонное не назначают".
   - Организму железа не хватает. Пусть ест антоновские яблоки, печенку, толокно, гречку. Кроме фельдшера, ее кто смотрел?
   - Бабка наша деревенская, Масачиха. Отвары из трав посоветовала, заговорам научила, молитвам лечебным...
   Голос пана Василя слабел по мере того, как он все явственнее распознавал появившееся на лице гостя выражение.
   - Агнета к ведунам обращаться не соглашается, - закончил он совсем упавшим голосом, - наш батюшка, отец Макарий, не велит.
   Легко было догадаться, что сам хозяин с удовольствием презрел бы указания священника ради восстановления здоровья жены, но сама Агнета держалась другого мнения. Юрий произнес осторожно:
   - Что бы не обратиться к ведунам? Если они наговоры какие накладывать станут, то это от нечистого. А если старинные средства народные посоветуют, то ведь в этом ничего плохого нет, я думаю?
   Фальшивый пан Игнатий искусно пользовался своим голосом, подчиняя хозяйку своей воле. Справиться с ее упрямством удалось за несколько минут. После, когда Агнета согласилась, чтобы муж привез к ней ведуна, и повеселевший хозяин выставил на стол большую бутыль мутного самогона, они решили, что отправятся на реку за лодкой после обеда.
   - Знаешь, пан Василь, я спиртного сейчас принять не могу.
   Кондрахин накрыл свою стопку ладонью, отрицательно качая головой.
   - Картошки с грибками поем с удовольствием, грибы - объедение, а пить мне сейчас никак нельзя. С ведунами разговора не получится. Они ведь тоже алкоголя не потребляют?
   Хозяин согласился, подтвердив, что да, ведуны спиртного не употребляют. Сам он с удовольствием опрокинул пару стопок под соленые грибочки, и с сожалением отставил бутылку в сторону.
   К реке шли пешими, по лесной тропинке. Пан Василь не мог сдержать потока слов, радуясь удачному повороту событий.
   - В Ковеличах лодку возьмем. В заклад оставь сотню злотых - плавачи хоть месяц. Переночуем в Индриге, а утром уже в Неман выплывем. Достаршачу тоби до Радомысла. Я с его помощником, Остогом, в свойстве состою. Через то Радомысл и кого из учеников обок звальнит, и тебя послухае. Просто так до ведуна не доступишь. Стерегутся они от чудзи людин, а пуще того - от попов.
   - А что, церковь ведунов не жалует?
   Пан Василь обернулся к Юрию, замедляя шаг.
   - Если какой поп запальчивый попадется, то может собрать найярых прихожан, доступить и сжечь ведуна в его дому. Тотеж и хоронятся они в лесах, куда лишь проверенные люди захаживают. Только и ведуны - не овцы безбронные. Запальчивого попа вдруг удар может хватить или паралич разбить. Длятего попы ведунов издали пржеклиначат и прихожанам с ними разговаривать запрещают; ну, а ведуны до деревни заходят тайком, в потемках.
   Как и сказал пан Василь, лодку им дали без возражений, стоило Юрию вытащить из кармана ассигнацию в сто злотых. Отгребая от берега, Василь буднично произнес:
   - Повезу ведуна до жинки, поздние заврочусь до Радомыслу. Если он оставит тоби у себя, то сто злотых - заклад за лодку - пойдут мне, как плата за организовач до учебы. Радомысл с тоби денег не возьмет, он учеников принимает, ежели они ему подходят. А не согласится учить тоби ведун - так возьмешь свои пинендзы, возвращая лодку. Надавачь сие?
   Юрий рассеянно кивнул, думая о том, что имя Радомысла для него ново. Если это действительно ведун, набирающий учеников, он должен знать и тех, кто нужен Кондрахину. "Знать их, Радомысл, может, и знает, но отправит ли меня к ним? Среди ведунов свары и взаимная неприязнь совсем не редкость. Василь, кроме Радомысла, никого не знает, помочь не сможет".
   В Индриге пан Василь быстро отыскаал знакомых, путешественников пригласили в избу, покормили и отправили спать в сарай, на сено. Ранним утром, выпив по стакану молока, они вновь сели за весла. К обеду выплыли в Неман, и здесь уже пришлось грести в полную силу, потому что их путь лежал вверх по течению. Они останавливались передохнуть в деревнях, и везде пан Василь находил знакомых и родственников. Кондрахин держался тихо, молчал, отвечая односложно только на прямые вопросы. Впрочем, местные жители, видя его угрюмую молчаливость, особенно и не опрашивали.
   "Лучше, чтобы меня запомнили, как молчаливого Игнатия, чем как разговорчивого москаля. Впрочем, Теглегад мой след все равно найдет. Остается надеяться, что у него сейчас прибавилось хлопот с мировой политикой".
   На третий день пути, когда они уже плыли вверх по узкому притоку, где весла то и дело задевали берега, пан Василь, ставший непривычно молчаливым, скомандовал:
   - Здесь причалим.
   Они вытащили лодку на берег, спрятав ее в густом подлеске. Неподалеку обнаружилась маленькая избушка, даже, скорее, сруб с небольшим окошком и сложенной из необтесанных камней примитивной печкой без трубы. Вдоль одной из стен тянулась низкая лавка.
   Они присели, стараясь не касаться спиной закопченных стен. Юрий не спрашивал проводника, что они будут делать дальше. Все казалось очевидным: они добрались до известного доверенным людям места, а здесь их встретят. Кондрахин не сомневался, что ведун немедленно узнает, кто и с какими целями переступает порог избушки. Поэтому он держал сознание открытым, все время сохраняя в нем образ жаждущего учения фельдшера.
  
   Через порог избушки лениво вползла крупная змея. Она уставилась немигающим взором на людей. Юрий расслабился, определив, что перед ними всего лишь полоз, только необычно большой. Глянув на пана Василя, он заметил, что его проводник находится в гипнотическом трансе. Сам Юрий не заметил никакого воздействия.
   За открытой дверью выросла фигура в защитном плаще с капюшоном. Бородатый, горбоносый мужчина скомандовал:
   - Идзь зе мнон.
   Пан Василь, бездумно подчиняясь приказу, пошел за бородатым ведуном. Вслед за ним отправился и Кондрахин, раздумывая, почему впал в транс его проводник. То ли пана Василя приучили впадать в транс при виде полоза, то ли змея сама обладала гипнотической силой. В обоих случаях, следовало признать, задумано было неплохо. Доверенные лица ведунов знали маршрут лишь до избушки, а дальше их вели ведуны, лишив возможности запомнить дорогу.
   Ведун - или ученик ведуна - вел их по лесу, непрерывно петляя. Возле поляны с шалашом он остановился. Повернувшись к Юрию, тихо спросил:
   - Прагнач наука?
   Увидев утвердительный кивок, обронил:
   - Жекачь два дзыня, ту, - и ушел, уводя с собой пана Василя.
   Осмотрев поляну, Кондрахин признал, что тут неплохо. Шалаш плотный, лежанка из веток покрыта накидкой, рядом - два одеяла, спички. Возле входа в шалаш - кострище, на опушке - небольшая поленница дров, куча сухих веток. Нашелся в лесу неподалеку и родничок, расчищенный бережной рукой. На дереве рядом висел деревянный ковшик. Юрий прилег на землю, призадумался. Продержаться два дня без пропитания- не затруднение, но мысли все же упорно поворачивались в сторону пищи.
   Оно и понятно - после стольких часов интенсивной гребли организм требовал еды. Не просто еды. Кондрахину отчетливо представлялись большие куски мяса, на худой конец - просто вареная картошка со сметаной, которой их угощали в деревнях по берегам Немана. Усилием воли освободившись от заманчивых образов, Юрий настроился на восприятие окружающего. Лес жил своей жизнью, которая быстро стала внятна его пассивному уму.
   Порхали по веткам деревьев пичужки, промышляя себе на обед насекомых. Бегали в траве мыши, между деревьев пугливо пробирался кто-то покрупнее, быть может, заяц. Никаких тебе людей на несколько километров вокруг. Кондрахин поостерегся расширять зону ментального восприятия, чтобы не вызвать интереса со стороны Теглегада. Его полную рассредоточенность со временем нарушило некоторое мелкое обстоятельство. Какая-то деталь рядом с поляной выпадала из общей картины, при этом определить, что же это, никак не удавалось.
   Хотя эта деталь угрозы не представляла, все же отмахнуться от загадки Юрий не смог. Встал, прошел за деревья, развел руками густую поросль подлеска. В траве лежал небольшой мешочек. Развязав его, Юрий увидел круглые бока картофелин. Меж ними лежала тряпица с солью. По крайней мере, голодом ведуны морить его не собирались.
   Разводя костер, чтобы испечь картошку, он обдумывал, каким способом ведун сумел дать ему подсказку. Его восприимчивый ум должен был уловить любое ментальное воздействие. Здесь воздействие было, иначе с какой стати он полез бы в кусты? Но при этом воздействия он не заметил. Обдумав случившееся, Кондрахин был вынужден признать, что его ментальное искусство, пожалуй, грубовато для мира Тегле. Когда он работал с находящимися рядом людьми, вроде все получалось. Стоило ему протянуть ментальные нити вдаль, и его сразу замечал Теглегад.
   Выкопав закопченную картошку из золы, Кондрахин ждал, пока она остынет. И в этот миг перед его мысленным взором поплыли картины иного мира. Ласковые зеленые волны под ярким солнцем, качающиеся на них пернатые создания с двумя парами крыльев и крокодильей пастью, покрытые густой растительностью острова. На песчаном пляже горит костер, возле него сидят человекоподобные создания с яйцеобразными головами и большими круглыми ушами. Как только Юрий пожелал повнимательнее их разглядеть, картинка немедленно исчезла.
   Юрий запоздало ощутил свои чувства: интерес, изумление, радость. Неожиданность не дала ему возможности контролировать свои чувства и тот, кто сумел показать ему эту картинку, эти чувства наверняка распознал. Ведуны, вне всякого сомнения, внимательно за ним наблюдали. Для этого им не требовалось прятаться в кустах или устраивать пришлому фельдшеру испытания. Они просто внушали ему образ и определяли непроизвольную ответную реакцию. Кондрахин был полностью уверен, что в следующий раз ведуны используют другой прием.
   Доев картошку, он загасил костер. "Пожалуй, следует набрать сухих веток в запас". Закон тайги: воспользовался тем, что подготовили для тебя твои предшественники - подготовь и сам, что можешь, для тех, кто придет за тобой. Когда он тащил вторую охапку веток, в мозгу промелькнул образ топора, спрятанного в большом дупле. Еще одна подсказка. Но на этот раз он сумел взять направление. Ведун находился на запад от него, и было до него всего километра четыре.
   Разглядывая топор астральным зрением, заметил на нем небольшое заклятие. Вокруг рукояти топора медленно вращалась энергетическая лента, желтая, с красной каймой. Похоже, придется держать топор одной рукой, чтобы не дотронуться до заклятья. Кто знает, как оно действует. То немногое, что он знал о заклятьях, подсказывало: угрозы для жизни нет. Но иные заклятья толкали человека на совершенно чуждые его сути поступки. Притащив на поляну большое бревно, Юрий аккуратно счистил с него кору, присел.
   Почти мгновенно он очутился в ином мире. Осязание подсказывало: он сидит на бревне, его греет уже сильное майское солнце, над ухом деловито жужжит шмель...
   А глаза видели иное: полутьму густого леса, пожирающих палую листву огромных быстрых гусениц, покрытых сверху острыми колючками. Взмывающих вверх прямо из земли отвратительных червей, быстро обкусывающих длинные колючие листья деревьев и вновь исчезающих в земле. Прыгающих по веткам шестиногих зверьков, движениями напоминающих белок. Юрий собрался, сконцентрировался - и выбросил картинку прочь из своего сознания. На этот раз он ощутил силу ведуна, пославшего ему видение. Ощутил - но ведун легко отклонил его ментальный импульс, и Кондрахин сумел разглядеть лишь край его жилища. Жилище напоминало ветхий сарай, построенный поверх землянки.
   "А ведь тот мир, что мне сейчас показали - Розгор! И то отвращение, которое я испытал при его виде, ведун не мог не определить. Они что, угадали во мне иномирянина, или просто проверяют, знаком ли я с иными мирами?" Юрий на всякий случай сжал в руке камень, настраиваясь на него, создавая вокруг себя многослойную ментальную защиту. Пребывание на лесной поляне оборачивалось серьезным испытанием, требующим от него немалых сил.
   Стемнело. Юрий палил небольшой костерок, прогревая шалаш. Закрытый со всех сторон самой сильной защитой, он продолжал контролировать окружающее пространство. Все было спокойно. Понемногу он заснул, чутко, внимательно присматриваясь к происходящему. Снилась ему Земля: весенняя сибирская тайга, хмурые волны зимней Балтики, желтое марево над раскаленными песками пустыни, караван верблюдов на узкой горной тропе. А потом ему приснилась самка кондов, в желтых одеждах, та, с которой он беседовал на Иоракау.
   Стоп. Сознание подало сигнал тревоги, немедленно его разбудивший. Из него вытягивали его память, пользуясь его снами. Иоракау - это было то, о чем он никому в этом мире не сообщал. Неужели ведуны дотянулись и до него? Или он сам выдал этот образ, по ассоциации с теми картинами, что внушил ему ведун? Кондрахин даже не мог утверждать, что его сны - результат воздействия чужой воли. По своему опыту он знал, что ментальное воздействие во сне неизбежно оставляет след-образ в сознании спящего. Но, он проверил, следов чужого воздействия его сознание не хранило.
   Кондрахин сам пользовался таким приемом - ментальная связь на очень низком уровне, когда его собеседник не осознает задаваемого уму вопроса, отвечая бессознательно. Похоже, ведун проделал с ним то же самое. Продолжая удерживать защиту, Юрий настроился на Остога. Ученик ведуна спал, но, почувствовав касание чужого сознания, сразу начал просыпаться. Юрий разорвал контакт, успев извлечь из сознания ученика образ Радомысла. Сразу же он протянул нить своего сознания к самому ведуну.
   На короткое мгновение он почувствовал сознание того, и ведун сразу закрылся. Этого мгновения хватило, чтобы запомнить мысленный образ Радомысла, но ничего узнать о нем Юрий не успел. Закрыв свое сознание и сжав в руке камень, он принялся медитировать, чтобы восполнить недостаток сна. На посветлевшем небе еще виднелись звезды, а утренний холодок все смелее заползал в шалаш.
   Проснувшись, Юрий изумленно потряс головой. Будучи в состоянии медитации он самым невероятным образом заснул. Такое могло случиться только с зелеными новичками в ментальном искусстве, к которым он себя давно уже не относил. Может, и здесь проявились козни Радомысла, но скорее, виной случившемуся была просто усталость. Ментальные поединки с ведуном измотали Юрия. В отличие от поединков физических здесь трата сил напрямую зависела от результата поединка.
   Победитель почти не терял ментальных сил, побежденный или сведший поединок вничью ощущал огромную усталость. Вспомнилось, что он свел вничью несколько поединков с Теглегадом, потом боролся с неизвестным мастером, сумевшим его ослепить. И эту схватку он, скорее, свел вничью, чем выиграл. Теперь вот Радомысл, который, пожалуй, поединок у Кондрахина выиграл. Ведун сумел узнать о нем многое, сохранив в тайне свои способности.
   Сновидений своих Юрий не помнил, но зато, проснувшись, он с закрытыми глазами увидел карту местности: со всеми лесными тропинками, приметными точками, реками, переправами и деревнями. Никто, кроме ведуна, не мог отправить эту карту в его сознание. И он осознавал, что на той карте было незримо отмечено одно место - Увилбене Лас. Там его ждали, ждал не Радомысл, но более сильный ведун. До Увилбене Ласа - помнится, это место упоминал и историк Глузман - напрямик на юго-запад было километров сорок.
  
   Вот и нужное место. Холм, заросший сосняком. Заходящее солнце отсвечивает от рыжей опавшей хвои. На небольшой поляне стоит деревянный истукан - человек с козьей головой. Вспомнился помощник демиурга, Кошру. Неужели он? Между деревьями торжественным шагом, под мерный ритм бубна в сторону Кондрахина направлялись несколько человек.
   Юрий ждал их на краю поляны, благоразумно не приближаясь к истукану. Ментальное наблюдение показало, что весь холм был закрыт от постороннего наблюдения, а ведуны своего сознания не закрывали. Это было знакомство, ибо Юрий тоже снял всю защиту. Он одновременно разглядывал выходящих на поляну ведунов и обычным зрением, и астральным взглядом.
   Первым шел высокий, лысый, босой старик. Длинную белую рубаху сжимал на талии сплетенный из лыка ремешок. В руке старик держал высокий посох и сосуд с медом. То был Ростиг, знаток древней мудрости, способный путешествовать душой в дальние края и в иные миры.
   За ним следовал юноша в коротких сапогах и военной форме без знаков различия. Его юный возраст не вводил в заблуждение Кондрахина, оценившую его яркую, ровную энергетическую оболочку. Дабота, самый сильный из ведунов Увилбене Ласа. Самый сильный - но далеко не самый искусный. Дабота нес бубен и ритмично ударял в него. Соприкоснувшись с его сознанием, Юрий оторопел: Дабота находился в состоянии наведенного транса. Им полностью управлял следующий за ним Белогор, средних лет бородач в обычной одежде местного крестьянина.
   Белогор имел чин гриваса, и остальные ведуны, состоящие в общине, подчинялись ему. Подчинялись не только по обычаю. Белогор владел немалым искусством подчинения себе людей, как обычными средствами, так и силой ментального воздействия. Слово Белогора на Совете было решающим.
   Следующей на поляну вышла молодая женщина. Прихваченные золотым обручем русые волосы, нитка янтаря в вырезе платья, быстрый лукавый взгляд в сторону Юрия. Ярилка-искусница, мастерица сложных наговоров, заклятий, целительница, капризная и своевольная. Ярилка несла в руке несколько кисточек, размахивая ими в такт ударам бубна.
   За ней на поляну вышел последний из ведунов - Вельг. Глядя на его энергетическую оболочку, слабую и подвижную, Кондрахин вспомнил жреца космоса, Сувело, с Иоракау. Как и у того, желто-розовая энергетическая оболочка Вельга была достаточно плотной только вокруг головы. Да и роль в сообществе ведунов Вельг выполнял сходную - ментальным прощупыванием отыскивал опасности, несомые внешним миром. Он единственный из всех знал в подробностях, чем живут села и города обычного мира, какие повороты делает международная политика.
   Вельг, укутанный в длинный темный плащ, нес на вытянутых руках небольшой ящичек, из которого поднимались струйки дыма. Уже зная, что сейчас произойдет, Кондрахин спокойно ждал. Вслед за ведунами на поляне появились несколько их помощников. Двое из них, подойдя к Кондрахину, поклонились и принялись споро его раздевать. Выстроившиеся полукругом за спиной деревянного истукана ведуны с неподвижными лицами смотрели на эту процедуру.
   Впрочем, когда с Юрия сняли трусы, и он приподнял ногу, переступая через них, в лице Ярилки явственно отразилось некоторое оживление. В ее мыслях ничего не изменилось, но энергетическая оболочка молодой женщины стала темнее. Вельг протянул помощникам ящик. Перед Кондрахиным воткнули в землю копье, а затем к его древку привязали ременную петлю. Дымящийся ящик засунули в ременную петлю, и теперь дым из ящика поднимался прямо к ноздрям обнаженного пришельца. Помощник раздул огонь посильнее и отошел в сторону.
   Над поляной раздался голос Белогора. Юрию казалось, что гривас говорит на чистом русском языке, хотя умом он понимал, что это не так. Просто мысли ведуна подкреплялись прямыми мысленными посылами и слушающий не мог понять их неправильно.
   - Назови себя, жаждущий ученичества, и скажи, что привело тебя к нам?
   Отвечая, Кондрахин сопровождал свои слова мысленными образами. При таком разговоре слова, собственно, были излишни, но ритуал следовало соблюдать.
   - Зовут меня Юрий, я пришел, желая развить свои умения в том месте, где живут сильные и мудрые. Клянусь не применять своих умений во вред и не раскрывать тайн сего священного места недостойным.
   Конечно, ритуал был совершенной нелепостью. Обычно его проходили ученики, допущенные к высшим тайнам служения. Они еще не владели мысленной связью, их готовили к ритуалу, заставляя выучивать ответы. Кондрахин взял весь ритуал прямо из сознания Белогора. Его принимали в ученики, чтобы он имел обоснование для нахождения в священном месте, куда не было пути непосвященным.
   - Служишь ли ты христианским церквям или иным учениям, не признающим других богов, кроме своих?
   - Не служу. Верю в силу Создателя нашего мира и в мудрость предков наших, завещавших охранять тайную мудрость.
   Этот вопрос, по крайней мере, имел определенный смысл. Все дальнейшее течение ритуала казалось Кондрахину совершенной нелепостью.
   - Согласен ли ты жить, согласно нашим заповедям, скрывая свое лицо и сущность ради сохранения мудрости предков?
   - Согласен.
   - Отдаешь ли ты свое тело братству Увилбене Ласа, когда это тело пройдет свой животный путь?
   - Отдам, гривас.
   - Нанесите на тело ученика нашего знаки принадлежности к братству!
   Подбежавшие ученики обтерли Юрия мокрой тряпкой, а затем, обмакивая принесенные Ярилкой кисти в горшок с мазью, смазали ему определенные участки тела. В этих местах новопосвященный ощутил приятное жжение. Точка чуть пониже пупка, пересечения нижних ребер с боковой линией тела, первый поясничный позвонок, точки за мочками ушей. Юрий не понял замысла происходящей процедуры, но вдруг запахи из дымящего ящика стали сильнее, закружилась голова, удары бубна отдавались внутри черепа, как колокольный звон. Он почувствовал, что сознание покидает его и взлетает вверх.
   Сверху, с верхушек сосен, сознание Кондрахина наблюдало, как внизу ученики обряжают его безвольное тело в обычную одежду учеников братства: зеленые суконные порты, зеленые лапти, серую рубаху в зеленых, напоминающих по форме листья, пятнах. На голову ему надели серебряный обруч. Глядя на свое, не подчиняющееся ему тело, он с блаженством вспомнил, что только что завещал братству свою, более ненужную, оболочку. Похоже, оно, это тело, перестало быть нужным своему хозяину намного быстрее, чем он ожидал.
   Тело ему не принадлежало, но сознание - сознание вполне подчинялось воле Кондрахина. Он понимал, что сейчас, не связанное телесными ограничениями, оно может отправиться в любой уголок мира; неосязаемым, невидимым, всепроникающим. "Рим, Монте-Ватикано, Джироло." Команда была отдана без размышления. Поляна над ним слилась в смутное пятно, по нему пробежали яркие разводы, и картина прояснилась. Бестелесный в этот миг Юрий находился в длинной галерее, освещенной падающим через множество высоких стрельчатых окон светом. Возле одного из окон стояли двое, в фиолетовых мантиях до пола. Один из них - Джироло, его Юрий узнал по фотографии, которую показывал Кудеяр. Второй человек был незнаком, но Юрий, не задумываясь, взял из сознание его имя: Тибур.. В тот же момент он почувствовал, что обнаружен. Расширяющийся, бурлящий багрово-синий поток энергии рванулся в его направлении и беззвучной волной вышвырнул бестелесное сознание вон, за пределы города, страны.
   Кондрахина как будто ударили мягким, но тяжелым мешком. Он вновь был в своем теле и со стыдом ощущал, что тело это висит безвольным грузом на руках учеников. С трудом встав на собственные ноги, он взглянул на стоящих напротив ведунов. Ростиг глядел внимательно, готовый к неожиданностям. Дабота бездумно бил в бубен, Белогор готовился задать очередной ритуальный вопрос, Ярилка разглядывала прическу Кондрахина, и в ее сознании медленно вызревало понимание случившегося. Вельг вообще закрыл свое сознание, сосредоточившись на ментальном поиске вдали. Юрий подумал, что Вельг, пожалуй, понял, где побывало бестелесное сознание нового ученика.
   - В знак вступления в братство прими от нас символическое угощение!
   Белогор вел ритуал, как положено. Губы нового члена братства помазали медом, в рот ему вложили кусочек пареной тыквы, а в руку сунули небольшую сушеную рыбу.
   - Отныне имя твое - Трихор. Поклянись в верности братству кровью, Трихор!
   Юрию подали острый нож. Резанув себя по пальцу, он сделал несколько шагов вперед, мазнул кровью рога истукана. Когда он удалился от струи дыма и глотнул свежего воздуха, его сознание прояснилось. Он сразу сообразил, что его столкновение с Тибуром замечено всеми ведунами, просто им приходилось перед остальными учениками делать вид, что ритуал продолжается привычным порядком.
   Сейчас этот порядок повелевал всем ученикам заново знакомиться со своим сотоварищем, получившим новое имя. В случае с Кондрахиным эта часть ритуала оказалась не лишней, ибо никто из учеников ранее Юрия не знал. Сейчас они поочередно обнимали его, представляясь и выслушивая в ответ неизменное: "Трихор. Здоров будь". После трех десятков объятий ученики чинно выстроились в ряд. Лишь двое из них носили на головах серебряные обручи, знак высшего ученичества. Прочие обходились бронзовыми или деревянными, причем среди носителей деревянных обручей многие возрастом куда как превосходили новичка.
   Ярилка подошла к Кондрахину, с интересом заглянула в глаза. Сказала - мысленно:
   - Я провожу тебя на Совет. Иди рядом со мной и не удаляйся, пожалуйста, никуда.
   Шагая вслед за ведуньей, Кондрахин заметил, что все ученики, кроме двоих с серебряными обручами, ушли к западному склону холма, Ярилка же вела его к южному. Вслед за ними неспешно двигались и остальные ведуны. В небольшом овраге они добрались до прикрывающей вход в подземелье двери. Открывалась дверь просто, никаких запоров на ней не было. Они прошли темным бревенчатым коридором в квадратный зал с двумя круглыми окнами, присели на расставленные вокруг стола чурбаны. У стола стояло всего одно кресло, предназначенное для гриваса, все остальные садились, как придется.
   Зал постепенно заполнялся. Пришли старшие ученики, Викус и Светояр, зажег на столе свечу Совета Ростиг, молча присел излучающий злобу Дабота, беззвучно опустился на свое кресло Белогор. Последним в зал вошел озабоченный Вельг.
   Дождавшись, пока он умостится на чурбане, Белогор спросил:
   - Что случилось с Трихором, Вельг?
   Юрий промолчал, решив не задаваться вопросом, почему о случившемся с ним спрашивают другого.
   - Он послал душу в Рим, и наткнулся на того, кто сильнее нас. Если бы он был в своем теле, его уничтожили бы сразу.
   Чувствовалось, что ведун озабочен и немало удивлен случившимся. Его опыт подсказывал, что ученики на церемонии вступления в братство подобных приключений не испытывали.
   Гривас взглянул на Юрия:
   - Это случайность, или твою душу притянули туда?
   Белогор осознал, что Юрий ему не до конца понятен и сейчас необходимо полное разъяснение ситуации. При этом глава Совета уже чувствовал, что разъяснение не столько разрешит какие-то проблемы, сколько поставит их в полный рост. И это предчувствие наполняло его мрачной сосредоточенностью.
   - Не случайность, - Кондрахин уверенно посмотрел на членов Совета, - оказавшись отдельно от тела, я решил воспользоваться случаем и обнаружить того, кто желает моей смерти. Я нашел его, он разговаривал с Джироло. А потом он заметил меня.
   Вельг распрямился на чурбане:
   - Джироло - обладатель картины Третьей Печати. В какой момент тебя заметил тот, другой?
   - Когда я узнал его имя. Джироло называл его Тибуром.
   Ведуны переглянулись. Юрий почувствовал, что все они сразу загородились от ментального восприятия собеседников. Теперь он мог читать только мысли, сопровождавшие изреченные слова. То, что он воспринимал помимо слов: женский интерес и симпатия Ярилки, уважение двух старших учеников, озабоченность Белогора, спокойствие Ростига, тревогу Вельга и ярость Даботы, вдруг исчезло, оставив новичка наедине с прямым смыслом слов членов Совета.
   - Значит, тот, другой, уже пытался тебя убить?
   Это спросил Дабота, намеренно глядя в сторону. При этом вопросе на лицах остальных промелькнула тень раздражения. Гривас поднял руку:
   - Позволь, Трихор, я несколько разъясню тебе смысл вопроса Даботы. Этот зал сокрыт от чужих помыслов и наблюдения. В его окнах днем и ночью виден свет, здесь тепло зимой, здесь мы свободно можем обмениваться мыслями и словами. Но тот, чье имя ты недавно узнал, намного превосходит доступные нашему пониманию силы. Поэтому поостерегись произносить вслух или в мыслях его имя. Достаточно того, что ты нам его назвал. Мы не забудем.
   - Уж в этом можешь быть уверен, - прорычал Дабота, глядя на Белогора.
   Глава Совета, сделав вид, что не заметил этого высказывания, продолжил:
   - Дело в том, что убить ведуна, отпустившего свою душу, куда легче, чем ведуна в своем телесном обличье. Если бы тот не поспешил, дал себе время разобраться, в каком состоянии ты его выследил, он бы связал заклятием твою душу. Она никогда не вернулась бы в тело, а тот всегда бы имел ее под рукой для подробного допроса и страшных мучений. Избежать этого невозможно, и мы здесь беспомощны. Тебе повезло, что он использовал против тебя обычный силовой удар. Бесплотной душе он вреда не причиняет.
   Здесь Белогор чуть скосил глаза в сторону Даботы и тот явственно покраснел, стиснув зубы. Однако ведун в военной форме глаз не опустил, наоборот, он надменно задрал голову, выпячивая подбородок в знак вызова. "Да он же еще подросток, не желающий признаваться в своей неопытности и несдержанности. В бой рвется, а старшие его сдерживают. На Совете он будет моим союзником".
   - У меня возникают два вопроса. Первый - откуда тот знает тебя и почему желает твоей смерти? Второй - какого ученичества ты жаждешь, Трихор? Судя по твоим действиям, тебе уже доступны многие тайны. Радомысл предупреждал, что ты знаком с иными мирами. Теперь ты один из нас, и мы слушаем твою историю.
   Рассказывать все Юрий не собирался. Сейчас, когда ведуны закрывали свое сознание, он мог успешно солгать и еще более успешно умолчать о многом. Поэтому он рассказал о своем кратком пребывании в Школе, о видении Розгора, о том, что выполнял определенное задание на Земле. Умолчал Кондрахин о том, что Земля - его родная планета, что он договорился о совместных действиях с Дмитрием и что здесь он тоже преследует свои цели, а не просто спасает свою жизнь.
   Когда он закончил, Белогор обратил взор на Викуса:
   - Что скажешь?
   Ученик робко произнес:
   - Я думаю, Тибур, - при звуке этого имени ведуны нахмурились, а Дабота сделал торжествующий жест рукой, - как-то связан с врагом Трихора на Земле. Оттого он Трихора чувствует, как угрозу.
   Гривас сдвинул брови, тяжелым взглядом пригвоздив ученика к чурбану, и тот замолк. Глава Совета перевел взгляд на Светояра. Черты его лица разгладились. Ясно, что к Светояру он относился с большей симпатией.
   - Я согласен с Викусом. Мне еще кажется, что тот, другой, сущности Трихора не знает и сильно его опасается. Оттого и его попытки убить Трихора так плохо подготовлены. Мне кажется, - Светояр глазами попросил у гриваса разрешения продолжить, - что если братство обучит Трихора умению видеть проявления чужой воли, он сможет противостоять тому, чье имя он теперь знает.
   Лицо Белогора выразило мгновенное разочарование. Любимый ученик высказал совсем не те мысли, что ожидались. Но гривас был знатоком людских душ и явно умел справляться с такими неприятностями. Как ни в чем ни бывало, он взглянул на Вельга.
   - Как ты понимаешь нашу задачу, Вельг?
   - Мы давно противостоим владельцу картины Третьей Печати, он наш враг. У Трихора свой враг. Его и наш враги объединились, значит, и нам следует объединиться.
   Старшие ученики одобрительно закивали, но тут же принимали невозмутимый вид при взгляде гриваса. Дабота подскочил, сделав радостный жест уже двумя руками. Ростиг неодобрительно качал головой, Ярилка улыбалась, глядя на Даботу. На лице Белогора не отразилось никаких чувств, и Кондрахин понял, что мнение Вельга по-настоящему неприятно поразило его.
   - Ярилка, что ты думаешь? Следует нам учить Трихора умениям, пригодным лишь для битвы, должны ли мы ему помочь против того?
   Судя по порядку, в котором гривас опрашивал членов Совета, старше Ярилки по положению были только сам гривас, Ростиг и Дабота. Мнение Ярилки, видимо, было решающим. Юрий не сомневался, что сам Белогор и Ростиг выскажутся против помощи пришельцу, а Дабота его поддержит. Мнение учеников вряд ли будет приниматься в расчет.
   Ведунья высказалась уклончиво. Раз уж так случилось, что Трихора поспешно, просто с неприличной быстротой приняли в братство - да и как не принять, если его умения выдают в нем почти созревшего ведуна - то братство теперь просто обязано обучить его навыкам, способствующим сохранению его жизни. А раз братство столкнулось с нынешним обладателем картины Третьей Печати, и вряд ли он о братстве Увилбене Ласа позабыл, то хорошо подготовленный боец братству более чем нужен.
   При этих ее словах Белогор пожевал губами и скосил глаза в сторону Ростига. Тот ответил ему мгновенным взглядом. Видимо, эти двое могли общаться между собой и без слов, и без мыслей.
   Ярилка продолжила:
   - Пока Трихор находится среди нас, он подчиняется решениям Совета. Член братства, пожелавший жить своим умом, братство покидает, уходит в леса, где нет других членов братства. Таков обычай, и не нам его нарушать. Трихор покинет нас, если в том возникнет необходимость. А сейчас, мне кажется, он нуждается в нашей поддержке.
   Дабота, как и предвидел Юрий, предложил всеми силами и очень быстро готовить из Трихора бойца.
   - Я научу его всему, на что сам способен. Обычаи соблюдать некогда. Скажи, Вельг, когда состоится та встреча, после которой немцы начнут воевать?
   - Меньше четырех недель осталось.
   - Видите! - вскрикнул Дабота, протягивая руку в сторону гриваса. - Через четыре недели наш враг освободится от трудов по подготовке большой войны и найдет время для нас! Мы должны опередить его. Стоит нам справится с владельцем картины, и тот, другой, станет намного слабее. Он лишится самого сильного подручного. Трихор, если ты поможешь нам, ты и себе поможешь не меньше!
   Всеобщее оживление охладили слова Ростига:
   - Или вы все забыли, чему вас учили, когда вы были несмышлеными отроками ... и отроковицами? Источник нашей силы, ее непременное условие - умение сдерживать эмоции. Мы стремимся не поразить врага, а избежать противостояния. Мне могут возразить, что против нас уже применили силу. Я помню, я помню многое, что для других членов Совета лишь истории, рассказанные старейшими. А я сам помню и Ориведа, и Постиха. Я говорил с ними, сидел за одним костром, ел из одного котла. Кому как не мне скорбеть по ним! Но вспомните: тогда братство не стало мстить, мы решили выждать, и многие годы нами никто не интересовался.
   - А потом братство потеряло четверых учеников зараз! - не удержался Дабота, и Белогор прикрикнул на него:
   - Не перебивай!
   Ростиг продолжал в том же духе, и в словах его были серьезные резоны. Действительно, с православной церковью братство кровавых стычек уже давно не имело. Попы не лезли в леса, удовлетворившись тем, что выгнали ведунов из деревень. Джироло, которому братство было обязано смертью нескольких своих членов, находился далеко и вряд ли даже знал, где расположено братство. При известной осторожности, при ограничении ментальной активности можно было бы существовать тихонько и дальше.
   Ростиг соглашался, что это не самый хороший выход, но опасался, что обратив на себя внимание обладателя картины Третьей Печати, братство понесет куда больший ущерб.
   - Помните, что в нашей традиции есть такое правило: решение о применении воинских умений принимается после семи Советов, не меньше, - закончил свое выступление старейший ведун.
   Белогор тяжело взглянул на Даботу, который порывался что-то сказать, и буйный недоросль словно проглотил язык. Неторопливо гривас перечислял все возможные неприятности, которые сулил братству приход Трихора.
   - Итак, рискуем мы многим, рискуем самим своим существованием. Речь идет не только о наших жизнях. Если бы присутствующие здесь восемь членов братства представляли только самих себя, я первый повел бы вас в бой. Но мы, как и наши ученики, что по молодости лет и малости знаний здесь не присутствуют, храним древние тайны, традиции, который хранились до нас сотнями поколений. Имеем ли мы право подвергать смертельной угрозе их труды? Что скажут о наших деяниях, если именно на нас оборвется древняя традиция?
   Глава Совета обвел указующим жестом руки всех сидящих в зале. Ответом было всеобщее молчание. Ростиг вздумал было приподняться со своего чурбана, но гривас произнес негромко:
   - Совет еще не окончен, Ростиг!
   И тот послушно сел на место.
   - А теперь пусть Трихор, выслушавший нас всех, и помнящий о том, что решение о битве принимается после семи обсуждений, скажет нам, что он собирается делать в ближайшие дни.
  
   Когда гривас задул свечу Совета, и ведуны молча ушли, Кондрахин внимательно осмотрел зал. Пол и стены выложены плитками из ракушечника, пол - теплый на ощупь. Два круглых окна только из середины зала казались выходящими на вольный воздух. Подойдя ближе, Юрий разглядел, что в окна не было видно ни леса, ни неба. Казалось, они выходили на огромную светящуюся поверхность. Свет не солнечный, не лунный, не электрический. Кондрахин не мог сравнить его с чем-либо известным ему ранее.
   Потолок был дощатый. Подпрыгнув, он коснулся дерева пальцами. Обычное дерево, не очень старательно обструганное. Астральное зрение показывало более существенные особенности: весь зал, со всех сторон, окружали переплетения и сети энергетических линий. Такие же линии охватывали стол, кресла, чурбаны. Озадаченный Кондрахин постоял, всматриваясь астральным зрением, затем медленно приблизился к стене.
   Обычные органу чувств утверждали, что размеры зала - семь шагов от стены до стены. А астральные его размеры были никак не меньше полусотни шагов. Приближаясь к физической границе зала Совета, Юрий оставался на таком же удалении от его астральной границы.
   "Однако эти ведуны не просто лесные отшельники. Пока я не видел ни одного Вступившего-на-путь, но такой зал явно сотворен кем-то из них. Под такой защитой можно целое сражение скрыть. Однако даже здесь они боятся Тибура. Потому Белогор и повелел мне ночевать в зале, нарушив все традиции. Однако надо бы узнать, что же это за картина Третьей Печати?"
   Когда по коридору прошелестели мягкие шаги, и в зале появилась Ярилка, Юрий не удивился. Молодая женщина бросила на пол две медвежьих шкуры:
   - Принесла тебе постель. Негоже на камнях ночевать.
   Ведунья не закрывала своего сознания, поэтому Кондрахин явственно понял, что постель она принесла не ему одному. Мысленно она спрашивала Юрия:
   - Сможешь? Не подавила в тебе колдовская наука естественного стремления к женщине? Я тебе нравлюсь?
   Взглянув на Ярилку, которая успела после Совета умыться и нанести на кожу ароматные мази, Юрий не мог не признать, что женщина хороша. Одной этой мысли в его сознании оказалось достаточно, чтобы ведунья решительно сбросила с себя длинное зеленовато-синее платье и прильнула к нему жарким телом.
   Позже, обнимая лениво дремлющую Ярилку, Юрий на всякий случай закрыл от нее свое сознание. Он справился, выполнил свои мужские обязанности. Но выполнил он их только - приходилось признать - благодаря особым талантам Ярилки в постельных утехах. Окажись на ее месте обычная женщина - оставаться ей ни с чем. "Интересно, с кем она здесь сходится? Ведуны, да и большинство учеников наверняка к женщинам равнодушны. По деревням ходит? Так ее бабы точно ведьмой сочтут, при таких-то умениях! Ни один мужик из ее объятий домой добровольно не пойдет. Нет, в деревнях ей не место".
   Проснувшись, женщина взглянула на Кондрахина с недоумением. Он снял мыслезащиту, но было поздно. Ярилка встала, и, покачивая ягодицами, смотрела на него сверху. Юрий любовался ее стройным телом, отчетливо понимая, что оно не вызывает у него никаких желаний. Поняла это и женщина.
   - В твоей юности была ведьма, похожая на меня? - спросила женщина, поднимая с пола платье.
   - Нет.
   Юрий ответил сразу, хотя полный смысл вопроса он понял с некоторым запозданием. Ярилка и другие ведуньи, не утратившие интереса к физической близости с представителями иного пола, выполняли особые функции. Их роль заключалась в том, чтобы совратить тех подростков, чье развитие при наличии ведовских способностей шло в нежелательном направлении.
   Как способность к ментальным воздействиям подавляла половые потребности мужчин, так и интенсивная половая жизнь подавляла развитие ведовских способностей. Таких подростков подобные Ярилке ведуньи совращали, а когда те входили уже в мужской возраст, и ведунья их бросала, освобождая место для законной венчанной жены, развивать ведовские умения было уже поздно.
   Многих могущественных по своим задаткам черных ведунов ведуньи лишали сил, заодно под их опасные чары попадали и ведуны белые. Ведь распознать в подростке путь, на который он встанет в дальнейшем, без ошибок не удается. К тому же всегда находились те, чьи способности проявлялись либо с детства, либо уже во взрослом состоянии.
   - Утром приходи ко мне, - в сознании Кондрахина появилась картина небольшого дома на окраине лесного озера, - я тебя покормлю. В этом зале съеденная пища не принесет пользы твоему телу.
   Еще до рассвета, но уже при хорошей видимости, Юрий вышел к озеру. Небольшая впадина между двумя холмами, на ровном берегу - четыре маленьких дома. Каждый из них был защищен сетью медленно переливающихся потоков энергии, среди которых преобладали чистые белые цвета. На противоположном берегу виднелся большой дом, также прикрытый мыслезащитой. Судя по всему, там жили ученики.
   Кондрахин постучал в дверь три раза и, после паузы, еще три. Ярилка пригласила его войти, и он толкнул дверь. Дощатые стены, соломенная крыша, убогий очаг с выведенной в окошко железной трубой. Лежанка из половины древесного ствола, накрытая шкурой, несколько чурбанов вместо стульев. И все защищено кольцами, спиралями, сетями заклятий. В недоумении он остановился на покрытом соломой полу.
   Ведунья разогнала его сомнения:
   - Садись смело, мои заклинания направлены не против людей. Это обереги, дабы вредные заклинания не смогли проникнуть в мое жилище. Тебя, я смотрю, учили очень немногому...
   - Я большему сам научился, - Юрий непроизвольно отводил глаза от хозяйки в сторону очага, где на вертеле обжаривался порядочный кусок баранины, и, вспоминая приличия, вновь смотрел на Ярилку.
   Ведунья расставила на столе глиняные неровные тарелки, разложила по ним травы, хлеб, вареную картошку. В обычные граненые стаканы налила молока, ткнула острым ножом в баранину.
   - Ешь пока картошку, - предложила она Юрию, - мясо скоро поджарится.
   - Почему ты пользуешься словами? - мысленно спросил Кондрахин, жадно глотая пищу, - Я хорошо владею мысленной связью.
   Ярилка глядела на него, подперев голову рукой, не обращая внимания на еду. Она грустно улыбнулась, услышав его вопрос.
   - Когда чужаки подслушают мысленную речь, они смогут узнать больше, нежели подслушав обычный разговор.
   А затем подоспело мясо, и Юрию на некоторое время совершенно расхотелось задавать вопросы. Ярилка с Кондрахиным ушли, едва он насытился. Закрывая дверь, она наложила на нее заклятие. Теперь тот, кто вошел бы в ее дом своевольно, получил бы сильный удар, полностью парализующий мышцы на несколько часов.
   Уловив мысли своего спутника, ведунья бесстрастно сказала:
   - Дабота и Белогор ставят на дверь заклятия прекращения дыхания. Они живут вместе вон в том доме. Тебе пора идти в зал Совета. Дабота горит желанием начать твое обучение. Я думаю, он уже там.
  
   Дабота появился в зале почти сразу же за Кондрахиным. Он нес в руках стопку деревянных плашек. Аккуратно положив их на стол, он поздоровался:
   - Доброе утро.
   Юрий ответил не раздумывая, запоздало сообразив, что ведун заговорил с ним на неизвестном языке. Благодаря мысленному сопровождению смысл слов был понятен.
   - Я буду говорить с тобой на итальянском, привыкай. Придется сражаться в Риме, без знания языка не обойтись. Наши враги часто говорят еще и на латыни, но этого языка я не знаю.
   Кое-что понимал по латыни Кондрахин, но об этом он предпочел умолчать. Зато поинтересовался, как Дабота освоил итальянский.
   - Вельг дает мне уроки. Он несколько языков знает. Слушает целыми днями, что творится за краем наших лесов, вот и запомнил много слов. Он старый, Вельг.
   С утра молодой ведун был настроен не столь злобно. Он вручил Кондрахину одну из деревянных плашек и попросил держать покрепче.
   - Сейчас я ударю по ней рукой, а потом нанесу ментальный удар. Смотри.
   Дабота, неумело размахнувшись, ударил изо всей силы по деревяшке. Юрий заметил, что бить рукой юноша не умел, но удар, тем не менее, получился неплохим. Не хватило совсем чуть-чуть. А затем ведун ударил, используя ментальную силу. Обломки деревянной плашки разлетелись из рук Кондрахина по залу.
   - Я нанес простейший силовой удар. В нем нет конкретного приказа, попав в человека, он ломает кости и размозжает внутренние органы. Поэтому и чародейская защита от него требует не искусства, а силы или ловкости. Попробуй ты, Трихор.
   Брат Трихор привел молодого ведуна в полное ошеломление, расколов плашку коротким, без замаха ударом руки.
   - Тот, кто учил меня этому, - усмехнулся Юрий, - ударом кулака легко разбивал стопу из шести кирпичей.
   - Да? И что же после этого было с его кулаком? Я себе сейчас все костяшки пальцев отбил, - признался Дабота.
   - Если удар наносится правильно, никаких повреждений быть не может в принципе. Суть в том, что энергия направляется впереди бьющей поверхности. Физический контакт, конечно, тоже присутствует, но в незначительной степени. На востоке это называют шивари. И второе важное условие: кулак должен ставить точку, а не плясать в момент соприкосновения с преградой. Попробуй стать боком к стене и наноси удары. Когда перестанешь отбивать свой локоть о стену, считай, научился. Ладно, а пока я попробую твою технику.
   Но нанести ментальный удар такой же силы сразу он не смог. Дабота легко объяснил, как это делается. Ментальный силовой удар во многом походил на удар физический, за исключением непосредственного мышечного действия, конечно. Поэтому уже с третьей попытки Кондрахину удалось расколоть плашку, вызвав одобрение своего молодого учителя.
   - Заниматься с тобой мы будем до обеда. А потом, брат Трихор, поучишь меня физическим приемам боя? До Совета у нас еще будет время...
  
   Снова Ростиг зажег свечу Совета, снова последним сел на свой чурбан сгорбленный Вельг, и гривас холодно произнес:
   - Совет слушает твое мнение, Викус.
   Ученик в этот раз выражался куда сдержаннее. Суть его высказывания состояла в том, что Совету предстояло выбрать: попытаться заманить Джироло в подвластные ведунам леса, или попытаться нанести удар в Риме. Он голосовал за Рим, хотя дело считал трудным.
   Светояр поддержал его мнение:
   - В родных лесах мы намного сильнее, кроме астрального восприятия, здесь нам помогут звери, птицы, наши сторонники из поселений. Даже попы выступят против Джироло, появись он здесь. Мы можем подготовить защитные заклятия и ловушки. Но заманить нам его сюда нечем. Так что придется Трихору и Даботе отправляться в Рим. Я могу отправиться с ними, если на то будет воля Совета.
   Уныло качал головой Вельг:
   - Мы лесовики, в городах не были. Среди многолюдья поневоле растеряемся. Итальянским наречием владею я, кое-как говорит Дабота. Мы не сможем приблизиться к Джироло, как обычные люди. В колдовском поединке победить владельца картины Третьей Печати невозможно. Кто знает, может он уже сейчас знает, какие мысли мы здесь обсуждаем.
   - Ехать в Рим - почти самоубийство; но в этом случае само братство не подвергается угрозе. Только в Риме, я согласна с Вельгом, нас сразу обнаружат. И убьют. С Джироло мы сможем справиться только здесь.
   - Брат Трихор прошел обучение приемам обычной человеческой войны. Он способен убить голыми руками нескольких человек, не применяя нашего искусства, он стреляет, бросает ножи, может подготовить взрыв. Вельг поможет, и Трихор заговорит на итальянском языке, - Дабота тщательно продумал свое выступление, и говорил спокойно, - Светояр прав, в Рим нужно отправляться нам двоим.
   Ростиг сидел с безучастным видом, но когда гривас спросил его мнения, старый ведун поглядел в сторону Кондрахина и тихо сказал:
   - Я хочу поговорить с братом Трихором. После этого, на следующем Совете, я выскажусь.
   Белогор ничего говорить не стал, только молча задул свечу. Когда все встали, он тихо сказал на ухо Ярилке несколько слов, закрыв свое сознание. Ведунья подошла к Юрию, подождав, пока остальные ведуны покинут зал Совета.
   - Гривас приказал познакомить тебя с Олконой. Я провожу.
   Они возвратились на холм, где стоял истукан, но держались ближе к востоку. Среди сосновых стволов Юрий увидел небольшой навес над огороженным прутьями участком. Посредине участка, возле миски с родниковой водой сидел огромный ворон.
   - Олкона, приветствую тебя от имени твоих бескрылых родичей. Здорова ли ты?
   Ворон, как Юрий понял - самка, наклонила голову в сторону и внятно произнесла:
   - Добре!
   "Говорящий ворон. Неплохо. А какая у этой птички энергозащита! Дабота позавидует!"
   Ярилка протянула Кондрахину кусок хлеба:
   - Угости Олкону. Она берет подношение из рук, если признает члена братства своим родичем.
   Юрий протянул птице хлеб. Олкона, переваливаясь с боку на бок, подошла поближе и схватила его клювом за руку. Чуть-чуть, только чтобы обозначить намерения. Затем птица отошла в сторону, подпрыгнула, и, тяжело взмахивая крыльями, взлетела на верхушку сосны. Олкона смотрела на них сверху, а ведунья и ученик с недоумением глядели на нее. Ярилка никогда раньше не видела, чтобы Олкона летала. Она появлялась на своем участке и исчезала совершенно неожиданно, иногда ее не было несколько месяцев кряду. Где она путешествовала, как кормилась - неизвестно. Бывало, что птица отказывалась принимать пищу от кого-то из ведунов. Но брать клювом за руку, летать - такого Ярилка не припоминала.
   - Учеников с Олконой не знакомят, не так ли? - Юрий понял, что Ярилка и сама слабо представляет, что на самом деле есть Олкона.
   - Ты считаешься учеником, но все члены Совета понимают, что ты выше их. Твое появление очень многое меняет, нам приходится нарушать традиции. Иди спать. Мне запретили к тебе ходить.
   Без пояснений было ясно, кто запретил - гривас, конечно. И не менее понятно было, почему. Белогор не мог допустить, чтобы в обучении нового брата произошли задержки. Братство Увилбене Ласа определилось в своей поддержке Кондрахина.
   Завтракал в этот раз Юрий в большом ученическом доме, сидя за одним столом с Викусом и Светояром. Ученики ели в молчании, но мысленный разговор не прекращался. Кондрахин впитывал распорядок ученичества, традиции, легенды. Школа жила только летом, от распустившихся листьев до опавших. На зиму ученики расходились - кто по домам, кто жил мелкими группками в уединенных лесных избушках. На священном холме оставались зимовать в землянках всего несколько ведунов, охраняющих холм, кормящих Олкону, если та появлялась.
   Ростиг ждал в зале Совета, неподвижно сидя на чурбане. Он поднял глаза на Юрия и внимательно смотрел, как тот садится.
   - Ярилка права, ты совершенно не разбираешься в заклинаниях. На твоем чурбане я поставил заклятие неустойчивости. Если бы я не убрал его из-под самого твоего зада, ты бы не смог ходить, так кружилась бы голова. Не смог отличить от безвредного заклятия, или просто не поглядел?
   - Не смог, - коротко ответил Кондрахин. Ростиг тоже говорил на итальянском, сопровождая слова мысленными посылами.
   - Дабота учил тебя вчера простейшим вещам. Учишься ты быстро, не спорю. У тебя есть собственный оберег? Что он собой представляет?
   - Камень.
   - Если он рядом с тобой, убери его за пределы зала. Он кое-чему способен помешать.
   Выполнив повеление старого ведуна, Юрий не стал садиться. На чурбане, где он сидел, вращалась багровая спираль энергии.
   - Ага, теперь заметил. Правильно, это смертельное заклятие. Слушай, как его уничтожают...
   Ростиг объяснял общие правила работы с заклятиями, рассчитывая, что подробности и тонкости дополнит позже Ярилка. Потом он спросил:
   - Метки ставить и убирать умеешь? Слушай...
   Оказалось, что отделение бестелесной души - лишь простейший способ, доступный хоть и не всем, но не редкий среди мастеров ментальных воздействий. Можно было отделять часть души, пригодную для наблюдения и не лишенную сознания, можно - частицу, способную лишь наблюдать, а можно - мелкую частицу, прилипающую к объекту, как метка. Со временем эта частица теряла связь с душой, и за нее нельзя было вытащить того, кто эту метку ставил.
   - Когда ставишь метку, рискуешь. Если твое присутствие почувствуют, зацепят за метку и захватят всего. К тому же метка отбирает много сил. Очень много. Но тот, кто ею помечен, не сможет защититься от твоего воздействия, пока не снимет метку. Я смогу обучить тебя этому, но позже. Сейчас надо что-то делать с твоей душой. Ты очень эмоционален, почти как ребенок. Твоя ментальная энергия брызжет во все стороны, стоит тебе забыть о защите.
   "Вот оно. Я же не вижу себя со стороны, думаю, выгляжу обычным человеком. А меня любой ведун распознает. Что же говорить про Тибура, который и так на меня настроен". В зале Совета - правильно решил Белогор - его упражнения могли остаться незамеченными.
   Когда на вечернем Совете пришла очередь Ростига говорить, ведун предложил послать в Рим одного Трихора.
   - Сейчас он слабый боец, но учится быстро. Главное - он сможет остаться незамеченным в городе. Но на Совете прозвучали очень правильные предложения: мы действительно сильны только в родных лесах. У меня возникла мысль, что владелец картины Третьей Печати знает об этом не хуже нас. Поэтому пусть Джироло думает, что мы надеемся его к нам заманить. Он воздержится появляться у нас, но меньше внимания уделит Риму.
   Очень сдержанно высказавшись, что решения принимать пока что рано, гривас предоставил слово Кондрахину.
   - Я придумал, как заманить нашего врага сюда. Мы знаем, что к войне народы подталкивает католическая церковь, ее глава, папа римский Целестин Пятый. Его наверняка оберегают - и обычная охрана и ментальные стражи. Убийство папы может сильнее подтолкнуть к войне, чем усилия папы живого. А вот покушение, да еще такое, за которым Джироло усмотрит наши следы, могут надоумить его на визит сюда. По крайней мере, он может подумать, что его сюда выманивают.
   Оставшийся после Совета Ростиг спросил, как его приняла Олкона.
   - Нарушу все традиции, раз твое появление уже необратимо. Слушай. Олкона редко летает, как обычная птица, при помощи крыльев. Ты первый, кто на моей памяти это увидел. Она перемещается между мирами. Даже не все ведуны в нашем братстве знают об этом. Подержав тебя за руку, а потом взлетев, она показала твое особое положение и судьбу. Я доверю тебе те тайны, что даже в братстве доступны лишь избранным. Но сначала Белогор займется как следует твоим душевным равновесием.
   Следующую неделю Юрий не успевал подумать ни о чем, так загрузили его ведуны. Ярилка учила его плести свои заклятья и распознавать чужие, Дабота - наносить удары минимальной силы, но убивающие наверняка, Вельг давал уроки итальянского, используя некоторые приемы гипнотического влияния, рассказывал о Риме, научил посылать свою бесплотную душу в недалекие путешествия, наблюдать за ближними деревнями. Между занятиями с равномерностью хорошо смазанного часового механизма появлялся гривас и тренировал Кондрахина держать свое астральное поле невыраженным, как бы вовсе не существующим.
   Ростиг показывал, как снимать метки, проводя полное очищение души и тела. Для этого годилась даже обычная вода, и Юрий раз за разом опускался в темную воду озера. Огонь очищал лучше, на очистку в огне приходилось настраиваться не так долго. Но огонь требовался большой, в рост человека. К тому же одежда безвозвратно сгорала, тогда как после водной процедуры ее можно было высушить и надеть.
   - Почти наверняка в покоях папы римского да и всем папском дворце ты либо наступишь на заклинание, либо ненароком нацепишь метку. Вряд ли они будут убийственны - там обитают много престарелых кардиналов, об их здоровье наверняка позаботятся, установят не смертельную защиту от чужака. Иначе их подслеповатые кардиналы перемрут за неделю. Думаю, у тебя будет время на процедуру очистки, несколько часов. Успеешь в фонтан залезть, их в Риме достаточно.
   - Я слышал, есть такая метка, после которой человек быстро остается без разума. Его похищают уродливые создания, которые тем и живут. Научишь меня ставить такую метку? - спросил Юрий, памятуя, как он едва не отдал концы на Иоракау, когда его же союзник по кондрахинскому недомыслию снабдил его такой меткой.
   Старый ведун отрицательно покачал головой. Это было высшее, и очень опасное искусство, доступное даже не всем тем, кто мог самостоятельно преодолевать барьеры между мирами. Ростиг слышал о таких метках, знал и то, что ставящий их в момент постановки сам не меньше рисковал пострадать от похитителей разума. Да и потом, как справедливо заметил ведун, Юрию вообще искусство ставить убийственные метки не требовалось. Если он сумеет близко подобраться к Джироло, то ему проще убить того обыкновенными человеческими средствами.
   - Сведущие в ментальных воздействиях люди всегда поддерживают наготове приемы защиты от таких воздействий. Дабота ведь тебя и этому учит? А против стрелы, кинжала или пули специально никто защиту не готовит, все надеются, что обычного убийцу почувствуют на расстоянии. Так оно обычно и бывает.
   "Неужели никто не догадался подсылать убийц с защищенным разумом? Не может такого быть. Не иначе, Ростиг просто не знает таких случаев. Незаметно закрыть мыслезащитой другого человека можно, если находишься рядом. Значит для такого покушения пригоден только выстрел издали: оказаться вблизи охраняемого чародея означает быть раскрытым, не спасет и мыслезащита. Но выстрел издали легко подготовить, только если знаешь маршрут передвижения того, кого собираешься убить. Ни Джироло, ни Тибур выследить себя не дадут".
   Идея организовать Тибуру ловушку, имитировав покушение на папу римского, все больше казалась Кондрахину единственно пригодной. Только покушение, покушение неудачное, но имеющее видимость настоящего, могло заставить Тибура держаться вблизи Целестина Пятого. Тибур не мог пожертвовать папой, без усилий которого, как полагал Вельг, Италия могла сохранить в грядущей войне нейтралитет, а это резко меняло расстановку сил.
   Нейтралитет Италии развязывал руки и Франции, и Балканскому Союзу, вполне возможно, что Турция тоже предпочла бы избежать военных действий. Турецкий флот на Средиземном море уступал объединенным силам балканцев, французов и греков. В такой ситуации десант на европейские берега проливов выглядел чистой авантюрой.
   На очередном Совете, четвертом по счету, Белогор высказался первым:
   - Трихор способен спрятаться в толпе людей, мирохранители папы римского не отличат его от обычного верующего. Он умеет гипнотизировать неустойчивых людей, способен прикрыть мыслезащитой своих помощников. Его научили различать заклятия-ловушки, наносить и отражать ментальные удары. Я хочу сказать, что общая подготовка его завершена. Прошу членов Совета высказываться.
   Викус и Светояр предложили себя, чтобы помочь Трихору в Риме. Оба, оказалось, уже немного владеют итальянским. Вельг сказал, что он готов, несмотря на опасность, бестелесной душой находиться в Риме, подсказывая и разведывая. Ярилка считала, что важнее выработать хороший план действий, а лишние люди в Риме окажутся скорее помехой. Дабота заявил, что он в Риме будет не лишним, согласившись, что разведку и подготовку атаки на владельца картины Третьей Печати он вряд ли проведет успешно. Молодой ведун настаивал лишь на своем участии в самом действии.
   Ростиг сказал свое слово, глядя в пол. Тихим голосом, так, что присутствующие даже перестали дышать, стараясь его расслышать.
   - Мы все согласились, что Трихор отправится в Рим и постарается ударить по владельцу Третьей Печати. Для этого он устроит покушение на Целестина Пятого, используя загипнотизированного случайного одиночку. Охрана схватит покушавшегося, и в этот момент владелец картины Третьей Печати должен вспомнить о нас, о братстве Увилбене Ласа. Мы позже обсудим, как этого добиться. Теперь я предлагаю согласовывать наши действия здесь без Трихора, а Трихор пусть обсуждает свои римские планы не со всем Советом, а наедине с теми, кого сочтет нужным.
   Старейший ведун замолк, но головы так и не поднял. Предложение Ростига было разумно, Кондрахин и сам намеревался обсуждать свои римские планы только с Ростигом и Вельгом, но предложить такое, нарушающее традиции, изменение без всеобщего раздражения, мог только старейший. Даже авторитета гриваса могло не хватить, чтобы убедить членов Совета в том, что им нельзя безоговорочно доверять.
   Белогор внимательным взором осмотрел сидящих. Подал голос лишь смертельно обиженный Дабота.
   - Уважаемый Ростиг считает, что, оказавшись в Риме, Трихор легко выдаст все Братство? А мы, едва сюда пожалует Джироло, тут же побежим ему рассказывать все о планах Трихора? Или мы здесь не ведуны, знатоки старинной мудрости, а ученики, вчера украсившие лбы деревянными обручами?
   Но даже в его голосе не было настоящей злобы. Он понимал - враги братства сильны, а война, еще даже не начавшаяся, уже требует чрезвычайных мер.
   Снисходительно, но и мягко, ответил Даботе гривас:
   - Возможности владельца картины Третьей Печати нам, к сожалению, неизвестны. Я не верю в то, что он способен различить слова и мысли, которые рождаются в этом зале. Но легенда, приписывающая ему всеведение враждебных умыслов, несомненно, имеет основания. Так что не обижайся, Дабота. Не ты один будешь отстранен от римских событий.
   Белогор отвел взгляд от ведуна в военной форме, и, обращаясь уже ко всем, произнес:
   - С завтрашнего дня сюда начинают прибывать члены братства, чтобы забирать понемногу учеников. К моменту появления Трихора в Риме на священном холме останутся только старшие ученики и ведуны. На Советах Трихор более не присутствует, в зале Совета - не ночует. Ростиг позаботится о его ночлеге. Другим членам братства о Трихоре не рассказывать. Замыкайте сознание. И, начиная с завтрашнего утра, все закрываем свои мысли.
   Ведуны с серьезными лицами смотрели на Белогора. Даже Ростиг поднял голову. Никто не возразил гривасу.
   - Трихор, тебе более незачем здесь оставаться. Мы сейчас начнем следующий Совет, пятый по счету. Ростиг, загаси свечу Совета...
   Уходящего Кондрахина разом настигли прощальные приветствия-мысли остающихся в зале ведунов. Прислонившись спиной к теплому сосновому стволу, он без мыслей, без чувств, ждал окончания следующего Совета. Совета, который не упомянет его имени, Совета, который уже ничем ему не поможет.
   Он догнал неспешно бредущего ведуна, уже зная, что Ростиг не собирается направляться к себе в дом. Ничем не выдав, что заметил Юрия, старейший шел к навесу, под которым жила Олкона. При их приближении птица отпрыгнула в сторону и хрипло прокричала:
   - Чужой, чужой!
   Почему-то совсем не удивившись, Кондрахин поинтересовался у Ростига:
   - Олкона и по-русски говорит?
   - По-русски говоришь ты. Она лишь обратилась к тебе на твоем родном языке. Поблагодари Олкону, только мысленно, за то, что она допустила тебя стоять рядом с ней. Только здесь я могу открыть тебе одну из самых опасных тайн. Речь пойдет о картине Третьей Печати. Ты знаешь, что она представляет собой?
   Юрий с сомнением пробормотал:
   - Все говорят о картине, и у меня возник образ обычной - по виду - картины, которая каким-то образом показывает враждебные мысли.
   Ростиг кивнул:
   - Таково общее представление. В мире, что называется Розгор, существуют шесть печатей. По две на каждую обитающую там разумную расу. Как выглядят печати в том мире, каковы их возможности - для нас не столь важно. Ни одну печать изъять с Розгора невозможно, это привело бы к разрушению целого мира. Картина Третьей Печати - отдаленное подобие существующего на Розгоре. Но даже в таком качестве ее возможности огромны. Она открывает дверь между мирами, она способна перебросить отсюда на Розгор или в противоположном направлении целое войско, вызвать пожары, землетрясения, наводнения, ураганы. Ее владелец сможет мгновенно перенестись от нее в любое желаемое место, или вернуться из любого места к ней. Я не знаю, в какой степени Джироло смог овладеть ее возможностями, ибо это очень непросто. Либо он почти всесилен, овладев всеми ее возможностями, либо он использует ее понемногу, опасаясь навредить по неумелости самому себе.
   Кондрахин перебил медленный рассказ ведуна:
   - Почему Джироло? Тот, другой, намного сильнее. И он может перемещаться мгновенно, я точно знаю. Может, это он владеет картиной?
   - Возможно, - согласился Ростиг, - Тибур сильнее, но это не значит, что он сможет отобрать у Джироло картину. Она настроена на одного владельца и при его жизни другому не удастся ею воспользоваться. А Джироло человек старый, он мог настроить картину защищать себя. Тогда Тибур не рискнет причинить ему вред или силой отобрать картину. Тибура здесь, рядом с Олконой, можешь смело называть по имени, - пояснил старейший ведун, заметив вопросительный взгляд Кондрахина, - я уверен в ее защите больше, чем в защитных оберегах зала Совета.
   На чем основывалась уверенность ведуна, он не разъяснил. Хотя Ростиг не закрывал своего сознания, Юрий не мог взять оттуда ничего, кроме обычных мыслей идущего по лесу человека. Старейший, отведя его к шалашу на лесной опушке возле картофельного поля, спросил:
   - Сможешь поддерживать защитный слой мыслей, чтобы обходиться без мыслезащиты? Как я сейчас?
   Подумав, Кондрахин ответил утвердительно. Да, в этом для выросшего в большевистской России человека сложности не было: думать не то, что ты думаешь на самом деле, пряча за обыденными и дозволенными мыслями в уголке сознания мысли настоящие.
   - Тогда приучайся пользоваться таким способом защиты. Завтра придет Дабота, это его шалаш. Продолжишь с ним изучение ментальных ударов, но уже под открытым небом, без защиты зала Совета.
  
   Наутро Дабота с Кондрахиным переломали множество веток, стремясь наносить удары, который не выдали бы наблюдателю своей сути. Дабота сумел сломать ствол сосны, сантиметров десяти в обхвате, успехи его ученика были несколько скромнее. В шалаше, наскоро прикрытом несколькими слоями мыслезащиты, Дабота рассказал о случае, который весьма уронил его репутацию среди других ведунов.
   - Чувствую - он. Сзади. Олконы на холме не было, значит, владелец картины Третьей Печати может появиться. Ну, думаю, конец тебе, старый поп. Удар подготовил широкий, чтобы переломать все в двадцатиметровой полосе. Бил назад, не глядя, не оборачиваясь. Чувствовал, что до него шагов пятнадцать. Ударил со всей силы. А то оказалась его бестелесная суть. Что бы мне приглядеться получше! Прихватил бы ее словощипом и отвел бы на допрос в зал Совета.
   Как оказалось, бестелесная душа могла проникнуть в любое помещение. Преград для нее не существовало. Но в астрале она выглядела, как тень, при соответствующей настройке зрения ее легко было обнаружить. А, обнаружив, захватить словощипом - заклятием, которое готовилось около получаса и сохранявшимся девять дней. Обычно ведун размещал готовый словощип у себя на правом ухе. Вот и сейчас мочку уха Даботы обвивало видимое в астральном зрении зеленое колечко.
   Так что пользовались ведуны бестелесными путешествиями лишь там, где не рассчитывали встретить враждебного отношения или других ведунов. В домах иногда ставили целую сеть из словощипов, но пользоваться такими помещениями после становилось не очень удобно. Любой человек, чувствительный к ментальным воздействиям, ощущал в таких комнатах страх и удушье. Юрий запоминал, прикидывая, как он сможет это использовать, и сколько таких сетей нагородили в Ватикане сейчас Джироло с Тибуром.
   Вечером к нему зашел Ростиг:
   - Оставь свой камень здесь, пойдем со мною. Постараюсь научить тебя одному полезному умению. Если не получится, ничего страшного, завтра его заберешь. Ночами здесь никто не ходит.
   Юрий спрятал камень под корнями дерева, укрываясь даже от Ростига. Не используя мыслезащиты, он шел, размышляя о прозаических вещах: погоде, жизни леса, и удостоился похвалы старого ведуна.
   - Мне потребовались годы, чтобы научиться двоемыслию. Ты справился за сутки. Быстро учишься.
   - В городах без двоемыслия не проживешь, - не задумываясь, ответил чистую правду Кондрахин.
   Они вновь пришли к загону Олконы, и вновь говорящая птица отпрянула от Юрия подальше, даже взмахнула крыльями. Ростиг напрягся, мгновенно создавая защиту, но Олкона осталась под навесом, и ведун расслабился.
   - Не только Тибур способен к мгновенному перемещению. Трудно освоить перемещение куда-то, но много легче освоить возвращение. Ты оставил свой камень возле шалаша Даботы. Сейчас я скажу, как настроиться на мгновенное возвращение к нему. Настройка на возвращение нетрудна, если твоих умений и энергии достаточно. Энергию можно накопить за несколько минут ...
   На словах все было несложно, но Кондрахин потратил почти час времени и несколько десятков попыток, покрываясь потом, выходя из себя и возвращая сосредоточенность дыхательными упражнениями. Ростиг присел на землю в нескольких шагах. Помалкивал, даже не поднимал глаз, разгребая опавшую хвою прутиком. После одной из попыток вдруг сказал:
   - Если переместишься, почувствуешь упадок сил. Но не ложись, отойди от шалаша на север четыре сотни шагов. Держи камень при себе все время. Найдешь стог соломы, закопайся в него и спи.
   Вновь и вновь представлял себе Юрий лежащий в руке камень, тянулся к нему, тщательно поддерживая состояние полуотделенности души от тела. Когда он вдруг испытал ощущение падения, то вначале подумал, что так его тело отреагировало на очередную неудачу. Но тут он обнаружил себя стоящим на четвереньках, уткнувшись носом в дерево, под которым он спрятал камень. Получилось! Он мгновенно вернулся к шалашу Даботы!
   На радостях Кондрахин вскочил, не чувствуя усталости, и припустился к северу. Он прошел не больше десятка шагов, когда его вдруг повело в сторону. Прислонившись к дереву, он передохнул. Сейчас он ощущал, какая огромная усталость на него навалилась. Ноги подгибались, и даже зажатый в руке камень тянул его вниз. Но следовало идти. Его перемещение могли обнаружить, а он был совершенно беззащитен.
   Покачиваясь, хватаясь то за одно, то за другое дерево, двигался Юрий к стогу. Он не поддерживал мыслезащиту - не было сил даже на это, не было и мыслей в голове. Добравшись до низкой копны соломы, он засунул в разворошенную копну свое тело, проваливаясь в сон.
   - Трихор, просыпайся! - Вельг тормошил его за торчащую из соломы ногу. Юрий выбрался наружу, стряхнул солому с одежды. Вельг просто лучился от радости:
   - Ночью возле шалаша, в котором ты ночевал допрежь, заметили появление бестелесной души. Пора тебе освоить разведку не полной душой, а лишь глазами ее. Я постерегу твое тело здесь, смогу подсказать. Отправляй свои глаза в Рим, на купол собора Святого Петра.
   Странное ощущение: тело сидит на траве, облокотившись на солому, а глаза видят площадь Святого Петра, Дворец Инквизиции, сады Ватикана, Бельведер.
   - Над садами, - послышалась подсказка Вельга.
   Теперь зрячая часть души Кондрахина парила над аллеями, фонтанами, статуями. Он оглядел здания радиостанции, пролетел вдоль внутренней стены к Академии.
   - Чуть направо и назад, - командовал Вельг, которому Кондрахин, как мог, пересказывал увиденное.
   Вот оно, то, ради чего все затевалось. Целестин Пятый в сопровождении двух кардиналов идет медленным шагом среди ровно подстриженных газонов. В охране - трое держащихся поодаль крепких мужчин в темных костюмах. Один держится впереди, другой - сзади, шагах в сорока. Третий стоит на пересечении аллей, просматривая большую часть папского сада. На выходах из сада замерли швейцарские гвардейцы в латах и оранжево-черных полосатых штанах. Вооружены они настоящими мечами и алебардами.
   - Возвращайся!
   Удовлетворенно поглядев на Кондрахина, Вельг пояснил:
   - Швейцарские гвардейцы знают всех в Ватикане, кому дозволено появляться в садах, в лицо. Своими мечами и алебардами они владеют отменно. Но бегать в латах трудно, здесь ты прав. Телохранители в костюмах вооружены пистолетами. Если твой человек сможет спрыгнуть со стены возле прохода в сторону Академии, его увидит лишь один из гвардейцев. Но ты постараешься временно его обездвижить. Тогда твой наемник сможет приблизиться к папе среди деревьев на тридцать шагов. А там его увидит телохранитель, идущий сзади. Вопрос в том кто выстрелит первым и кто попадет. Но ведь нам это неважно, не так ли?
   "Братству Увилбене Ласа действительно неважно, уцелеет папа или нет. Что покушение на него, что его смерть - и пожелавший отомстить Джироло отправится в здешние леса, где братья вовсю готовятся к смертельной схватке с ним. А не пожелает кардинал очертя голову лезть в ловушку - что же, тогда брат Трихор, натасканный на убийство здешними ведунами, колдунами Иоракау и инструкторами НКВД, достанет его и в Риме, в собственной опочивальне. Только вот мне смерть папы совершенно не нужна. У Джироло с Тибуром хватит умения использовать его убийство для разжигания войны. Живой папа нужен только мне".
   - Целестин Пятый прогуливается там ежедневно?
   - Вот уже шесть дней я наблюдаю за ним, и он всегда появляется здесь в это время. Еще я знаю, когда он бывает во дворе Бельведера. Остальное время папа римский проводит в помещениях, куда отправлять душу слишком рискованно.
   Вельг отвел Кондрахина к еще одному шалашу Даботы. Среди густого ольховника шалаш не был виден и за десять шагов. Дабота оказался уже на месте.
   - Оставь мне камень. В руки не давай, положи у входа в шалаш. Я пригляжу за ним, а ты отправляйся к Олконе.
   Сегодня ведун не только был в военной форме, он нанес на лицо зеленые и коричневые полосы. Дабота закрывал сознание, и вокруг его фигуры крутились слабо различимые при солнечном свете энергетические спирали подготовленных заклятий. Юрий не мог поручиться относительно всего братства, но Дабота свою личную войну уже начал.
   Ростиг сидел возле навеса, вплотную прижавшись к низкому заборчику. С другой стороны ограды Олкона неспешно клевала кусок хлеба. Появление Кондрахина птица отметила хлопаньем крыльев, отскочив от него в дальний угол. Ростиг, не изменяя положения тела, негромко поздоровался.
   - Олкона согласна терпеть тебя рядом в последний раз. Повтори перемещение к камню. Дабота присмотрит за тобой. И - да будет на тебе благословение Сванвита!
   В этот раз перемещение удалось с третьей попытки. Юрий даже остался на ногах, опустившись на одно колено лишь для того, чтобы поднять камень. Из шалаша появились Викус и Светояр, подхватили его под руки и понесли бегом. Сначала ноги Кондрахина волочились по земле, но потом он собрался с силами и поднял их. Ученики оказались крепкими ребятами. Не прошло и десяти минут, как они оказались в ученическом доме. Положив Юрия в комнате Викуса, ученики быстро создали в комнате дополнительные защиты, хотя она и так была неплохо защищена.
   Тишина в доме подсказывала, что остальных учеников уже отправили подальше от священного холма. Полежав полчаса, Юрий пришел в себя. Он еще не мог наносить ментальных ударов, но был способен идти, закрывать свое сознание. Однако он предпочел ждать.
   Юрий ожидал увидеть Ростига или Даботу, но пришел к нему Белогор. Взглядом послав учеников за дверь, ведун присел на неизменный чурбан.
   - Дабота сумел захватить словощупом часть души, что шпионила за твоими перемещениями. Он тянул ее к себе, тот - к себе. Как обычно, у нашего молодого силача не хватило терпения. Он нанес удар через душу по телу врага. Такое возможно, когда у разделенной души зажаты обе половинки. Ударил от души.
   Юрий молча ждал продолжения. Уже нетрудно было догадаться по сдержанности гриваса, что Даботе пришлось испытать очередное разочарование.
   - Наверное, тот, чью душу он поймал - владелец картины Третьей Печати. Иначе невозможно объяснить его защиту. Дабота ударил точным, сконцентрированным ударом. Попал. Но защита отразила удар, как всегда, разбрызгивая энергию во все стороны. Часть отраженного удара пришлась на самого Даботу. У него сломана рука, ребра, разорвана селезенка.
   Кондрахин приподнялся на лежанке.
   - Ты сиди, восстанавливай силы. Найдется кому за ним приглядеть, поставим на ноги за две недели. Зато тебе важный урок - пользуйся обычными, человеческими способами. Тот, кто носит на себе столь прочную ментальную защиту, должен быть очень привязан к определенным местам, защищенным заклинаниями и ловушками. Он всегда будет готов отразить ментальное нападение.
   Гривас встал, поклонился Кондрахину.
   - Брат Трихор! Совет братства посылает тебя в Рим, дабы ты вступил в смертельную битву с нашими врагами. Тебе дозволено самому выбрать, по кому из двух известных тебе врагов ты нанесешь удар. Братство пребудет с тобой всеми своими устремлениями и действиями, но здесь, в наших родных лесах. Будь тверд и уверен в себе.
   Гривас вышел, не сказав более ни слова. Юрий прикинул: получалось, что братство созывало Совет после каждого его действия. Сейчас же, когда война началась в открытую, Совет вполне могли провести и с утра. Тогда получалось, что гривас зашел к нему сразу после седьмого, решающего Совета.
   - Брат Трихор, мы готовы отвести тебя к дороге, где дожидаются лошади, - просунул голову в дверь Светояр. Юрий поднялся. Взял свой портфель, свернул в узелок одежду, в которой пришел на священный холм. Решил, что переоденется позже, когда выйдет из леса.
   - Я готов идти, - произнес он и твердым шагом вышел из дома.
  
   В поезде до Кракова, польской столицы, пан Пильзень скучал. Едва оказавшись на вокзале, он воспользовался телефоном. Через полчаса за ним пришла машина, а еще через два часа самолет, направляющийся в Вену, поднялся с краковского аэродрома, унося пана в земли Немецкого Союза.
   Венский таможенник предложил пану Пильзеню вытряхнуть все содержимое портфеля на стол для досмотра. Зонтик, белье, рубашки интереса не вызвали. Карты таможенник отбросил небрежным жестом, едва удостоив взглядом. Аптечку перебрал тщательно, но придраться не смог. Остановился, держа в руках обычный камень.
   - Это что?
   - Сувенир. Память о прошлом приключении, - ответил пан на не совсем правильном, но понятном немецком языке.
   Таможенник поднял анкету, заполненную приезжим.
   - Вы не указали сувенир в списке ввозимых предметов. Почему?
   - Простите, герр таможенный служащий. Я не мог сообразить, как его обозначить. Он не подходит не под категорию предметов роскоши, ни под произведения искусства, ни под технические или геологические образцы. Я, если Вы сочтете это правильным, мог бы указать его как вещественное доказательство по судебному делу. Не стану занимать Ваше время подробными объяснениями, почему такое определение является наиболее точным. Если таможенные правила такого не допускают, можно записать его как личную вещь. В таком случае нет необходимости вообще записывать его отдельно.
   Таможенник раздраженно откатил камень к уже проверенным вещам, взяв в руки туристический справочник, пролистал, бросил на стол.
   - Господин Пильзень, чем собираетесь заниматься на территории Немецкого Союза?
   Пан ответил то же, что несколько ранее собственноручно написал в анкете.
   - Намереваюсь изучать фармацевтику.
   Таможенник, не зная, к чему придраться, спросил:
   - Судя по Вашим целям, Вы приехали на длительный срок. Почему при Вас так мало вещей?
   И с миной полной пресыщенности услышал самый банальный ответ:
   - Все необходимое приобрету здесь. Я слышал, в Вене отличные магазины.
   Таможенник шлепнул штамп в паспорт и бросил анкету в ящик стола. Пожалуй, знай он, как важно для приезжего было, что именно он записал в анкете, проверил бы ее еще раз. Но придраться к приезжему славянину, который прибыл почти что с пустыми руками, было затруднительно, и таможенник переключился на следующего пассажира, чьи шикарные чемоданы сулили ему кое-какие возможности.
   Игнатий же Давтурович, миновав таможню, сунул пресловутый сувенир в карман пиджака и сел в такси. Он приказал везти его в гостиницу, где в номерах имелись камины. Венский таксист лишних вопросов не задавал, отвез постояльца в отель "Померания" с узкими стрельчатыми окнами и башенками по углам.
   Сняв номер на два дня, пан Пильзень первым делом разжег камин, в котором и сжег карты и собственный паспорт. Затем он пешком отправился в здание полицейского управления, вошел в один из кабинетов без приглашения, сказал несколько слов хозяину этого кабинета, вручил ему несколько своих фотографий требуемого размера и вскоре покинул знание. Теперь Кондрахин обладал паспортом на имя Иоганна Заккенхауза. В паспорте стояла открытая виза на выезд в Италию.
   Прогулявшись по магазинам, Юрий сменил всю одежду. Напялил на голову нелепую шляпу котелком, натянул длинный сюртук, переобулся в блестящие остроносые туфли. Старую одежду он бросил в мусорную корзину тут же, в магазине. Избавился и от своего портфеля, заменив его щегольским чемоданом, впрочем, довольно скромных размеров.
   В отель Кондрахин возвращаться не стал. Тем же вечером он вылетел в Геную. Надо сказать, что его поведение в Генуе полностью повторило венскую историю. Отель с каминами, в котором он на сей раз переночевал. Сожженный паспорт, визит в полицию, сеанс гипноза - и новый паспорт, на имя Джузеппе Рико. Вновь Юрий прошелся по магазинам, меняя одежду.
   Узкие серые брюки, туфли с дырчатым верхом, бледно-желтая рубашка с длинным рукавом, серая безрукавка, светло-коричневая кепка. Вместо чемодана- изящный квадратный портфель с двумя замками. В таком обличье, обличье молодого состоятельного человека, не относящегося явно ни к одному слою общества, римский поезд унес его из Генуи.
   Первые три дня он болтался по улицам итальянской столицы, стараясь держаться окраин. Разговаривал с официантами, продавцами магазинов, смотрел, как ведут себя обитатели Вечного города. Снял на некоторое время две квартиры. Одну в центре города, поблизости от церкви Санта-Мария Маджоре, в небольшом старинном доме, с отдельным входом. Эта квартира стоила очень дорого, но Юрия больше всего устраивало то, что окно одной из комнат выходило на другую улицу. При необходимости он мог спрыгнуть на мостовую и раствориться в толпе.
   Другая квартира находилась в большом пятиэтажном доме, где всегда было шумно и многолюдно. В обе квартиры Юрий занес несколько комплектов разной одежды: преимущественно поношенной, покупая её на рынках. На вокзале выбрал приехавшего с юга крестьянина, легко его загипнотизировал, и тот снял для Кондрахина на свое имя номер в гостинице, где останавливались обычно приезжающие в Рим на несколько дней по делам торговцы.
   Немедленно забывший о существовании Кондрахина крестьянин удалился, еще не зная, что через несколько дней Рим вдруг покажется ему невыносимо громадным, и он переберется в Неаполь. А Юрий поселился в гостинице, куда тоже принес несколько комплектов одежды. Но в этот раз - только новой, соответствующей положению состоятельного человека.
   Ни разу за это время Юрий не использовал свои астральные способности. Лишь отправившись в условленное место на встречу с Алексием, иноком, которого в помощь Кондрахину отправил в Рим Дмитрий, он произвел быструю проверку астральным зрением. Иначе было нельзя. Алексий мог находиться под наблюдением. Проверка никакой подозрительной активности не обнаружила.
   Алексий, пожилой бородатый мужчина, сидел один за столиком уличного кафе и потихоньку потягивал граппу. Знаком, по которому Кондрахин должен был его опознать, служила лежащая на столе мятая шляпа с вышитой машинной гладью надписью: Милан. Круглое загорелое лицо, коротко обстриженная бородка, копна свисающих почти до плеч, но аккуратно расчесанных волос. Таких, как он, одиноких мужчин, одетых в потертые костюмы с пятнами на засаленных рукавах пиджаков, за столиками бесчисленных уличных кафе было множество. Юрий прошел мимо столиков по тротуару, запоминая посетителей. Впрочем, наблюдать за кафе можно было и из нескольких магазинов напротив. В один из них он и вошел, купил какую-то ненужную кухонную принадлежность, подождал, пока болтливый хозяин ее завернет. Неторопливо убрал в портфель.
   Сквозь стекло посмотрел в сторону кафе. Время обеденное, посетители подходили один за другим. Убедившись, что он ничем не выделяется среди прочих, Юрий вышел из магазина. Сел за столик недалеко от Алексия, оказавшись в поле его зрения. Достал из портфеля книгу Тацита, открыв, держал её так, чтобы Алексий мог видеть название. Подошедшему официанту заказал кофе, неспешно его выпил, листая Тацита. Спрятав книгу в портфель, поднялся из-за столика, вернулся в магазин, попросил хозяина показать имеющиеся в продаже ножи.
   В окно Юрий видел, как медленно выбрался из-за стола Алексий, надев свою уродливую шляпу. Дождавшись, пока Алексий удалился, Юрий минут пять следовал за ним, стараясь выявить возможную слежку. Он никого не заметил, но понимал, что хорошо организованное наблюдение, в котором занято множество подготовленных, сменяющих друг друга людей и автомобилей, он, по своей неопытности, вряд ли заметит.
   Ускорив шаг, Юрий нагнал Алексий, обгоняя, негромко пробормотал свою часть пароля:
   - История мидян темна и непонятна.
   Дальше он шел, не меняя ритма ходьбы, но раз за разом сворачивая в узкие переулки. Достигнув намеченного места, вошел в небольшое кафе, привлекшее его тем, что имело два выхода. Один вел на улицу, а второй позволял выйти в садик со скамейками и статуями на постаментах. Из сада можно было пройти на другую улицу.
   Юрий сел за столик, достал из портфеля книгу Тацита, вложил между страниц конверт с адресом и ключом от одной из арендованных им квартир. Подошедшему официанту заказал граппу и карчиофи алла романа. Попросил принести второй стакан:
   - Я жду знакомого.
   Алексий задерживался. Скорее всего, он сейчас делал круг вокруг кафе, стараясь выявить слежку за Кондрахиным. Но вот он вошел, присел к Юрию за столик. Поздоровался, произнес свою часть пароля:
   - Умножающий знания свои умножает свои печали.
   Налил в стакан из принесенного официантом кувшина вина, отхлебнул. Заметив пристальный взгляд Юрия, усмехнулся:
   - Маскировка. Пьющий вино человек издали виден теми, кто различает не только внешние очертания тела. Они выпившего никогда не заподозрят. Я каждый день бываю в Ватикане, совершенно не вызывая подозрений.
   Алексий подвинул к себе книгу, листая, вытряхнул конверт на стол. Прочитал адрес, вернул книгу Кондрахину. Прихлебывая вино, вытащил из конверта ключ, небрежно сунул в карман. Юрий тем временем попробовал граппу. Даже один глоток достаточно явственно изменил его состояние. Уровень контроля чуть-чуть, но понизился. Отодвинув стакан, Кондрахин сказал:
   - Мне такой способ не подойдет.
   Пожав плечами, Алексий вытащил сигареты и медленно разорвал конверт на мелкие кусочки. Прикурив, бросил спичку в пепельницу и смотрел, как сгорают обрывки конверта.
   - Не крутите головой, Юра, никто на нас не смотрит. Те, кто нам интересен, совершенно не умеют следить за обычными людьми. Так что если Вы даже пойдете по Риму с плакатом: "Я хочу убить Джироло", он об этом не узнает, пока Вы не попадетесь на глаза ему или его ближайшим подручным. Кстати - не хотите пить, можете курить. Тоже маскировка, хотя и похуже. Поверьте моему опыту - легче маскироваться так, чем привычным для нас обоих способом.
   "А ведь он серьезно это говорит. Человек, видать, в тайных делах искушенный. А почему имя Джироло назвал вслух?"
   - Имя не опасно произносить?
   - Не ожидал, что Вы суеверны. Я живу жизнью обычного человека почти месяц. Могу произносить любое имя в любом месте, говорить и думать о чем угодно. Особенно после бутылочки граппы. Фраскати мне, правда, больше по душе. По душе, но не по карману. Ну, а Вы, Юра, можете использовать другие методы. Дело ваше. Как мы сможем что-либо обсуждать, если побоимся называть вещи своими именами?
   Своя логика в словах Алексия была. И ведуны Увилбене Ласа тоже настаивали, чтобы Юрий использовал обычные человеческие способы. И у них имелись для такого совета серьезные резоны. Только Кондрахин понимал: обычными способами он будет подбираться к Тибуру или Джироло не один месяц.
   - Скажите, Алексий, сколько дней Вам понадобится для восстановления астральных способностей? Это может оказаться решающим.
   - Четыре дня. Но вряд ли в этом возникнет необходимость. Вы хорошо представляете, насколько силен наш враг именно в этой области? Не нам с ним силой меряться. Проиграем.
   Кивнув в знак согласия, Кондрахин поднялся из-за стола. Серьезный разговор незачем вести в кафе, если в их распоряжении имеется собственная надежная квартира. Выйдя из кафе через другой вход, он покружил по улицам, проверяя наличие наблюдения за собой. Потом взял такси, остановился за квартал от своего дома. Алексий уже ждал его в квартире.
   - Проверялись? Напрасно. Пока вы ничего не делаете в астральной сфере, Вы в полной безопасности. Я завел в Ватикане некоторые знакомства...
   Скинув пиджак, новый помощник Юрия расхаживал по квартире. Говорил по-русски, коротко. В Риме Алексий снял три квартиры. Из окон той, в которой он постоянно жил, можно было видеть папский дворец. Сам Алексий астральным зрением не воспользовался в Риме ни разу, но если Юрий собирался наблюдать за дворцом, то он мог этой квартирой воспользоваться.
   Другие квартиры были резервные: на случай непредвиденной ситуации. Там находились документы, деньги, медикаменты, оружие.
   - Снайперская винтовка в разобранном виде, автомат с откидным прикладом, длинноствольный пистолет, из которого можно стрелять прицельно на сотню метров, три пистолета для ближнего боя. Один - миниатюрный, малого калибра, тихий. Другой - тоже небольшой, обойма на восемь патронов, скорострельный. Третий - армейский пистолет большого калибра, с высоким поражающим действием пули. Все оружие итальянского производства. Есть мина с радиоуправлением. Заряд - двести граммов, осколочная.
   Ватиканские знакомства Алексия не произвели на Юрия особого впечатления. Мелкие клерки, монахи, которым доверена уборка помещений, электрики. Но, благодаря им, Алексий имел представление об обитателях дворца, расположении помещений, распорядке дня иерархов католической церкви. Он даже побывал во дворце под видом рабочего, воспользовавшись навыками гипноза и заменив настоящего рабочего. В общем, Алексий добивался того, чтобы при необходимости он смог войти во дворец и покинуть его без шума. И такая возможность у него была.
   - Заклятья, ловушки во дворце заметил? - спросил Юрий.
   - Не смотрел. Если там и есть ловушки, то только для колдунов. Простому человеку стоит опасаться только гвардейцев и телохранителей. И если я имею возможность прогуляться по коридорам, это не значит, что я смогу войти в двери, которых в этих коридорах множество. Возможно, за этими дверьми и стоят капканы-заклятья, но чтобы узнать, надо войти. Такой возможности у нас не будет. Я слышал, у тебя готов какой-то план?
   Юрий признался, что план пока имеет весьма туманные очертания. И чтобы он стал настоящим планом, требовалось очень многое узнать: о структуре служб папского дворца, о людях, его населяющих, о правилах, во дворце действующих. Алексий кое-кого успел загипнотизировать и расспросить, но это все были люди мелкие, в главные дворцовые тайны не посвященные.
   - Ты назвал имя - Джироло. В Москве Дмитрий мне не говорил, как зовут здесь бесовское отродье. Не знал? Или по другим резонам не сказал?
   Алексий присел в кресло, утвердительно кивнул головой.
   - Его преосвященство отец Дмитрий тогда еще не слышал этого имени. Позже нам стало известно, что с тобой встречался один из Избранной Дюжины Коллегии Охраны Безопасности. С отцом Дмитрием он тоже встретился, позднее, чем с тобой. Имя назвал он.
   - Джироло действительно кардинал?
   Да, он действительно был кардиналом римской католической церкви, и был он им уже сто тридцать один год. Чтобы в мозгах простолюдинов и других кардиналов не возникало ненужных вопросов о его возрасте, он лет сорок назад был объявлен тяжело больным. Джироло не участвовал в работе римской курии, не появлялся на богослужениях. Даже в Ватикане о нем помнили немногие. Алексею не удалось выведать, в каком помещении он живет, кто ему прислуживает, чем он занимается.
   Во дворце ходили слухи о таинственных советниках Целестина Пятого, без которых верховный понтифик не принимал ни одного серьезного решения. Кое-кто из монахов и священнослужителей их видел. Но ни имен этих советников, ни их числа они не знали. Удалось выведать только то, что для них было выделено около двадцати комнат в разных частях дворца. Про часть из этих комнат Алексий знал. Прислуга уверяла, что в них постоянно никто не живет.
   - Одна из этих комнат должна быть очень близко к покоям папы, резюмировал Кондрахин, - она нам и нужна. В определенный момент один из нас должен туда попасть. С оружием. В крайнем случае, там должна оказаться мина с радиоподрывом. Кстати, мина, надеюсь, итальянская? Это хорошо. Возможен такой вариант?
   - Через два дня про комнату я узнаю, - Алексий поднялся с кресла, подошел к двери, выглянул на лестничную клетку, - никого нет, показалось. В чем твой план заключается, Юрий? Трудно что-то делать, не имея представления об общей задумке. Кто будет наживкой в твоей ловушке?
   - Целестин Пятый, как я и говорил отцу Дмитрию. Вначале на него случится несколько покушений на улице. Неудачных, разумеется. Потом - во дворце. Но все с использованием обычных человеческих средств. А потом Джироло, или Тибур обнаружат совсем рядом с папой проявления астральной активности. Если они будут вдали, то немедленно явятся, чтобы папу защитить. Он им нужен. Но, скорее всего кто-то из них окажется рядом. Вот тут-то мы и пустим в ход оружие.
   Ходящий по комнате Алексий встал перед распятием на стене и перекрестился.
   - Астральную активность станешь проявлять ты? Ты станешь настоящей наживкой в капкане? - спросил он, внимательно глядя на Кондрахина.
   - Активность проявлю я. Но вступать в поединок с врагами не собираюсь. Постараюсь исчезнуть за секунды до появления кого-то из них. Стрелять придется тебе, Алексий.
   Пришлось рассказать обо всем: о ведунах Увилбене Ласа, что своей активностью выведут из равновесия Джироло, о способности Юрия к мгновенному перемещению, о Тибуре, настроенном на обнаружение почерка действий Юрия с любого расстояния.
   - Не знаю, что сделает Джироло, почувствовав угрозу понтифику, но Тибур рванет сюда со всех ног, едва почувствует меня в Бельведере. Если знать место, где он появится, я смогу оставить там заклятие-ловушку приличной силы.
   Юрий расписывал внимательно слушающему Алексию различные варианты действий. В целом план выглядел неплохо. Было в нем, правда, одно немаловажное упущение: совсем не рассматривались пути эвакуация Алексия из дворца после удачного выполнения акции.
   - Если я могу проникнуть во дворец в обычных обстоятельствах, то это еще не значит, что я сумею его покинуть, когда поднимется тревога. Сейчас в охране дворца занято, кроме швейцарских гвардейцев и личных телохранителей понтифика, сорок человек. Они подчинены различным начальникам. Кроме того, есть личные телохранители кардиналов, есть доверенные священники, умеющие пользоваться оружием. Если у них есть план защиты, а его не может не быть, или если всем им хватит ума перекрыть несколько имеющихся выходов, я обречен. Твой план несовершенен.
   - Это еще не план, а только его основы. Будем думать вместе.
  
   Вечером Кондрахин нашел нужного человека. По совету Алексия он открыл телефонный справочник в гостиничном номере, обнаружил телефон одной общественной организации, ратующей за присоединение к Италии пограничных земель Балканского Союза. Сама организация ничего серьезного из себя не представляла. Устраивала иногда митинги, на которые собиралось не больше сотни человек, расклеивала листовки, издавала ничтожным тиражом нерегулярно выходящую газетенку. Из этой газеты Юрий и узнал, что собирались они обычно в ресторанчике, принадлежащем одному из сочувствующих членов общества, превратив его в подобие штаб-квартиры.
   Именно там, посидев за столиком несколько минут, Кондрахин выбрал подходящего его задумке человека. Послал официанта с просьбой пригласить того за свой столик. Когда бледный молодой человек с непрерывно бегающими глазами сел напротив, Юрий спросил его:
   - Могли бы Вы, юноша, рискнуть жизнью во имя Ваших идей?
   Юрий был ненамного старше "юноши", но на эту встречу он отправился в гриме: усы, борода с проседью, широкополая, давно вышедшая из моды шляпа. Потому и обращение его должно было соответствовать облику. Когда юноша ответил утвердительно, подписывая себе тем самым смертный приговор, о чем, естественно, не догадывался, Юрий его загипнотизировал. Дав первое внушение, он покинул ресторан. Луиджи - так звали молодого человека, чью жизнь Кондрахин решил отдать во имя предотвращения мировой войны - найдет его поздно ночью в условленном месте. А пока что он, как всегда, произносил пылкие речи, демонстрируя окружающим, какой он решительный и отважный.
   Завтра поутру ему предстояло доказать это делом, но об этом Луиджи еще не догадывался. Расставшись с друзьями около полуночи, он бездумно пошел туда, куда несли его ноги. И там, куда они его принесли, его ждал Кондрахин.
   Новое внушение - и Луиджи превращен в боевую машину. Он переоделся в тени деревьев, натянув доставленную Кондрахинын легкую куртку с капюшоном и такие же зеленые брюки, сунул за пояс тяжелый пистолет, из которого не стрелял ни разу в жизни, намотал на пояс веревку с крюком. Вслед за Кондрахиным подошел к столбу с прожектором. Безразлично посмотрел, как тот разбивает из рогатки лампу, затем разговаривает с полицейским, после чего блюститель закона уходит. Затем взобрался вслед за Кондрахиным по веревке с узлами на внешнюю стену Ватиканских садов, и спустился вниз.
   Здесь Юрий дал своему боевому автомату последнее наставление и указал место, где и как замаскироваться. Вернулся он тем же путем, никем не замеченный, не забыв смотать веревку.
   Вечером они вновь встретились с Алексием на той же квартире. Инок был в своем неизменном костюме. Войдя, он сразу снял пиджак. Поздоровавшись с поджидавшим его за столом Кондрахиным, похвалил его работу.
   - Возле папы видели троих советников. Все - в кардинальских мантиях, но люди для моих свидетелей новые. Известны комнаты, которыми они пользовались. Одного я видел сам - не Джироло.
   Алексий описал увиденного советника. Получалось - не Тибур. Кроме советников, у папы появились четверо новых телохранителей. Открылись новые вакансии для швейцарских гвардейцев.
   - Патрульных, что прозевали при утреннем обходе логово покушавшегося, выгнали. Сторожевых собак меняют. Кстати - почему собаки не обнаружили убийцу? Ты выходил в астрал?
   - Не я. Мои друзья - ведуны обещали каждую ночь лишать собак слуха и нюха. Так что замена окажется бесполезной.
   Алексий продолжил:
   - Когда убийца спрыгнул с внутренней стены, его увидел один из телохранителей. Он свистком подал сигнал тревоги, папу прикрыли телами двое других телохранителей, повели в сторону дворца. Убийца бежал среди деревьев, скрываясь. За ним бросился один из швейцарцев, но догнать не смог. Телохранитель, тем временем, потерял его из виду. Так что убийца выстрелил первым. Не попал. А вот телохранитель выпустил в него всю обойму, и допрашивать теперь некого.
   Затем они погрузились в долгое обсуждение: кого из служащих папского дворца где перехватить, чтобы погрузить в гипноз и выведать нужные сведения. В списках Алексия значились больше трех десятков людей: с адресами, именами, семейным положением, распорядком дня. Кто-либо из них мог видеть таинственных советников Целестина Пятого, кто-то мог знать о них или их слугах что-то важное. Всех их предстояло незаметно для них самих опросить.
   Юрий с Алексием знали достаточно о трех десятках людей, но во дворце постоянно бывает не менее полутысячи постоянных обитателей и посетителей. И ко многим из них требовалось отыскать подходы. А их, охотящихся на Джироло, всего двое. Кроме того, после покушения на Целестина Пятого, работающие во дворце, на радиостанции Ватикана, священники собора Святого Петра держались настороженно.
   На следующий день Юрий, выбрав подходящего по росту и фигуре сотрудника радиостанции Ватикана, прошел вместо него на его рабочее место. Разумеется, он предварительно тщательно опросил его, введя в глубокий транс. Воспользовался его одеждой и документами, тщательно загримировался. И все равно, преодолеть все проверки он сумел только благодаря умению мгновенно вводить человека в гипнотическое состояние без эффектно смотрящихся жестов и каких-либо слов.
   Войдя в здание радиостанции, Кондрахин направился на верхние этажи, к аппаратуре. Подождал у двери, которую открывали своими ключами работающие там техники. Одному из них, он немедленно внушил, что он - новый телохранитель понтифика и должен осмотреть помещение. Техник провел его в служебное помещение. Здесь Юрий приказал технику навсегда забыть о его визите через двадцать секунд. За это время он успел вытащить из-под одежды ствол снайперской винтовки, пристроить к нему приклад, протереть винтовку, сунуть ее в чехол и спрятать оружие в углу за шкафчиком с инструментами.
   Потом Кондрахин покинул помещение, а затем и здание. Он вышел через Колокольные ворота, где служитель записывал любого входящего и выходящего человека, проверив вначале его право пройти в Ватикан. Но Юрий приказал ему ничего не видеть и не слышать десять секунд, а затем забыть и саму команду и того, кто ее отдал.
   "Винтовку найдут уже сегодня. Перетрясут всю охрану и весь персонал радиостанции. Работы им на неделю хватит. А назавтра у Алексия запланировано массовое отравление, от которого пострадают - но не умрут - множество рядовых служащих. Подумают, что планировали отравить кардиналов, да ошиблись. К тому же один из работников кухни бесследно исчезнет, подумают на него. Пока разберутся, какой применили яд, да как он попал в пищу, вступит в дело следующая заготовка Алексия - настоящий заговор еретиков-катаров. Как легко устроить заговор, если сумел познакомиться с религиозным фанатиком и подкрепил его желания деньгами Зеермана, да опытом агента для особых поручений!"
   На следующую встречу Алексий не пришел. На всякий случай Кондрахин, после часа ожидания, переместился в гостиницу, где жил обычно, но ждал Алексия не в номере, а в ресторане. Тот появился, когда Юрий уже неспешно съел столько различных блюд, что официант уже начал посматривать на него с уважением. Разговор продолжили в номере.
   - Винтовку нашли еще до обеда. Делом занялась полиция. Арестовано почти сотня людей, еще сотни три допрошено. У многих постоянных работников дворца изъяты пропуска. Мне, наоборот, выдан новый пропуск. На допросе я видел Джироло.
   - Почему ты попал в число подозреваемых?
   - Подозреваемые все. Я же постоянно бываю во дворце и соборе. Меня очень многие знают. Вчера я был в соборе, и меня указали в числе работников, допущенных в Ватикан. Полиция проверяла всех.
   Алексия допрашивали в общей массе, собрав всех в большом помещении одного из вспомогательных зданий, вызывая на допрос по очереди. Воспользовавшись случаем, в общей толпе он сумел завязать разговор на интересующую его тему. Неведомый им третий советник понтифика оказался известной личностью - одним из помощников кардинала-хозяина. Так именовали в римской курии ее статс-секретаря.
   - Понимаешь, Юра, - Алексий незаметно для себя перешел на "ты", - статс-секретарь управляет работой всех двенадцати конгрегаций. Конгрегации объединяют комиссии кардиналов, занимающиеся определенным вопросом. Сам папа по традиции возглавляет несколько конгрегаций. Получается, что кардинал-хозяин в некоторых случаях главнее Целестина Пятого. Во всяком случае, он - второе по значимости лицо в католическом мире после папы. Его помощник, если он с головой, тоже имеет немалый вес. Я хочу сказать, что этот помощник, Филиппо Лазно, может оказаться приближенным к папе по политическим и дипломатическим мотивам.
   - Но мы этого наверняка не знаем, - с досадой проговорил Юрий, - и нет времени выяснять. Ты хочешь сказать, что мы не должны его убивать? Например, если он вдруг появится возле понтифика в тот самый момент, ты не станешь в него стрелять?
   Алексий недобро глянул на Кондрахина:
   - Об этом моменте поговорим позже. Да, я не собираюсь стрелять ни в кого, за исключением Тибура и Джироло. Это ты свободный путешественник, без долга, обязательств и ограничений. Наши пути сошлись на короткое время, у нас общая задача, но люди мы с тобой разные. Я не знаю и не желаю знать, кем ты был раньше, во что веришь, чего добиваешься. Даже не надо мне этого говорить - так я хоть свою совесть смогу успокоить тем, что не видел в тебе очевидного зла и богохульства. Но вот крест на себя ты ни разу при мне не наложил.
   Кондрахин, предполагавший, что Алексий заметит его явное отличие от людей этого мира, все же не ожидал, что из-за этого различия появятся сложности в согласовании их целей. Он счел за лучшее пока отложить разговор. Кто знает, вдруг Филиппо Лазно не имеет к Джироло или Тибуру никакого отношения.
   - Расскажи подробнее о допросе и встрече с Джироло, - попросил он инока добродушно, как будто не заметив эмоций собеседника.
   - Допрашивал обычный полицейский офицер. Допрос стандартный, но хорошо подготовленный. Интересовались моими знакомствами, историей вхождения в Ватикан, что я видел и слышал в связи с последними событиями. У офицера под рукой имелось множество бумаг, и он сверял мои ответы с ними. К такому допросу я был готов. Даю голову на отсечение, что не вызвал у него ни малейших подозрений. Во время допроса из соседней комнаты вышел Джироло, внимательно на меня посмотрел и молча ушел.
   "Джироло просто воспользовался случаем проверить астральное поле Алексия и остальных допрашиваемых. Алексий - гений! Если бы он не заливал свои таланты вином и не окуривал дымом, Джироло бы его распознал. Почему-то владелец картины Третьей Печати совершенно не опасается обычных людей. А вот почему? Без ответа на этот вопрос опасно лезть во дворец".
   - Что-нибудь еще полезное узнал?
   Алексий щелкнул пальцами:
   - План дворца здесь есть? Разверни.
   Во дворце, насчитывающем почти три тысячи комнат, их интересовали лишь те, в которых понтифик бывал регулярно. И соседствующие с ними. Получалось много. Покои папы - около двух десятков комнат, где Алексий не был, и с обитателями которых он пока контактов не наладил. Кабинеты руководителей конгрегаций, библиотека, расписанные выдающимися художниками залы и галереи, дворы папского дворца. После неудавшегося покушения в сады Целестина Пятого уже не пускали.
   Алексий отмечал на плане комнаты, в которых, по рассказам служащих, появлялись советники понтифика. Много комнат, и, что хуже всего, разбросанных по всему дворцу.
   - Что делаешь завтра? - вопрос Юрия был уточняющим. Уже было обговорено, что назавтра в папском дворце последует массовое отравление. Никто, как надеялся Алексий, не умрет, но множество служащих на несколько дней слягут в больницы. Все необходимые действия уже были предприняты.
   - Завтра я должен с обеда до вечера находиться в соборе Святого Петра. Утром я обхожу своих осведомителей. А тебе, Юра, придется достать для заговорщиков оружие. Деньги от тебя я передал, теперь Марк собирался купить сто винтовок и сто пистолетов. С патронами. Я обещал содействие, но завтра не смогу...
   Марк Калабри, религиозный фанатик, еретик, получив в руки деньги, развил бешенную деятельность. Он ненавидел католицизм так, что умри, казалось, назавтра последний католик - и Марк исчахнет от бессмысленности существования. Поверить в то, что за несколько дней еретик сумел привлечь на свою сторону две сотни человек, Кондрахин не мог. Однако теперь ему предстояло выбрать воинскую часть, загипнотизировать нескольких солдат, погрузить оружие из арсеналов в грузовик и отвезти его в условленное место.
   Слава богу, самому Кондрахину на встречу с фанатиком являться было незачем: достаточно сказать обработанному армейскому сержанту адрес и пароль, да еще сумму, которую им должен был отдать за оружие Марк. Свое участие в сделке он из памяти солдат сотрет. Пусть думают, что пошли на преступление по собственной инициативе.
   Солдат, конечно, возьмут через несколько дней, как и людей Марка. Не страшно. Сам Марк лично не встречался ни с Алексием, ни с Юрием. Двое его подручных, знакомых с Алексием, видели его в полутемной комнате, к тому же оба уже покинули Италию. Связь с самостоятельно созревающим заговором осуществлялась посредством телефонных звонков на одну из квартир Алексея. После сделки с оружием Алексий передаст Марку через тайник еще некоторую сумму - и предоставит фанатика своей судьбе, оборвав все контакты.
   Наутро, подслушав множество мыслей различных полицейских чинов, Юрий выяснил, кто из полицейских в случае чрезвычайных происшествий будет вызван в Ватикан. Провернув за пару часов запланированное действие по похищению и продаже оружия заговорщикам, он подстерег выбранного им рядового полицейского и поменялся с ним одеждой.
   Они с Алексием присмотрели для подобных дел несколько пустующих квартир в домах на Трастевере, раздобыли ключи. И сейчас голый полицейский в состоянии каталепсии лежал в пустой квартире, а Юрий, в его форме, среди прочих шел во дворец.
   Полицейским с участка, где служил Гвидо Маньери, он внушил, что он - Гвидо. А группе экспертов из министерства, которых они сопровождали, вообще не было дела до рядовых полицейских и их имен. Подходя к главному входу во дворец, Кондрахин на полсекунды использовал астральное зрение. Если его и обнаружат в этот момент, то обнаружат на площади, кишащей верующими. Пусть гадают, кто из них - астральный мастер.
   Вход во дворец был защищен сетями заклятий, сигнальными заклятиями и одним мощным силовым заклятием, способным начисто испепелить человека, обладающего магическими способностями. Вернувшись в обычное человеческое состояние, состояние рядового полиции Маньери, Юрий прошел во дворец. Гвардейцы у входа пристально оглядывали каждого входящего, запоминая.
   Эксперты под предводительством священника быстро шагали по коридору первого этажа. Навстречу вели и несли отравившихся работников. Некоторые шли сами, опираясь рукой о стену. Кондрахин вновь использовал астральное зрение. Риск на этот раз был большой. Джироло с Тибуром вполне могли попытаться заблокировать всех посторонних во дворце. Тогда пришлось бы принять бой.
   Рассчитывал Юрий на то, что в наступившей суматохе оба колдуна слишком заняты, чтобы отследить короткое проявление активности. К тому же в коридоре сейчас было необычно многолюдно. Что же, предположения ведунов, Алексия, да и самого Юрия полностью подтвердились. По коридорам с короткими интервалами располагались сигнальные сети, сети, цепляющиеся за любой источник астральной активности и высасывающие из него энергию. В поворотах и на лестницах ждали своего часа самоходные заклятия.
   На что они были нацелены, угадать заранее было невозможно. Может, тоже на астральную активность. Хотя, ставь здесь защиту Кондрахин, он нацелил бы самодвижущиеся заклятия на стрелка. Понадейся кто-то пробиться здесь огнем, расстреливая обороняющихся из автомата - движущееся заклятие, невидимое человеческому взору, неуничтожимое, остановит его сердце.
   Эксперты обследовали помещения кухни, а рядовых полицейских поставили в оцепление, чтобы посторонние не мешали их работе. Кондрахину отвели место неподалеку от выхода на лестницу. Возле выхода стоял швейцарский гвардеец, усатый, краснорожий, в неизменной стальной кирасе. Если кто попытается прорваться во дворец, пользуясь только холодным оружием, этот гвардеец станет серьезной преградой. Меч у него не бутафорский, и владеет он им, как следует.
   Пока по коридору еще проносили пострадавших, Юрий мельком выглянул на лестницу, используя астральное зрение. Сети, силовая ловушка, но главное - наверху находился источник сильного энергетического поля. И этот источник двигался. Отпрянув от лестницы, под недовольным взором гвардейца, Кондрахин застыл у стены, заполняя сознание пустотой. Та сила, что двигалась сейчас по лестнице, была невероятна. Возможно, такой силе было по плечу единым махом снести весь дворец. Успокаивало Юрия лишь одно: рядом с такой силищей его осторожные попытки выглянуть в астральный мир терялись, как становилась незаметной порхающая рядом со слоном бабочка.
   Пока он пытался выглядеть, стоять и думать как настоящий Гвидо Маньери, с лестницы спустился и быстрым шагом пошел мимо него Джироло. Как настоящий полицейский, Кондрахин шагнул вперед, готовясь преградить кардиналу путь. Но Джироло волевым импульсом отшвырнул его к стене. Кондрахин бы такого импульса просто не заметил, а Гвидо отлетел в сторону и прижался к стене, ошалело крутя головой. На лице гвардейца появилась ехидная улыбка.
   Но швейцарец быстро справился с собой. Кондрахин осторожно проник в его мысли. Так: ненависть к полиции, понимание, что ее труды здесь бесполезны. Преклонение перед Джироло. Страх каких-то бесплотных, неуязвимых чудовищ, которым поручена ночная охрана дворца.
   Джироло, вероятно, тоже решил, что присутствие полиции в папском дворце ни к чему. Из кухни вышел офицер, приказал всем полицейским покинуть дворец, Что Кондрахин и выполнил с превеликим удовольствием.
   Приведя в себя настоящего Гвидо, заложив в его память сведения о посещении им дворца, Юрий отпустил полицейского восвояси. В его голове вызрела новая мысль, навеянная только что проведенной разведкой. "Заклятия мощные, каждое требует не одного дня работы настоящего мастера. На поддержку и обновление ловушек сил тоже потребуется немало, хоть и меньше в несколько раз. Силу Джироло черпает из картины Третьей Печати, но готовить заклятия ему приходится самому. Если я начну уничтожать заклятия, то их восстановление свяжет его по рукам и ногам. При сплошных покушениях на папу он не рискнет оставить дворец без защиты.
   Ближе к вечеру Кондрахин вылез из небольшого крытого грузовика неподалеку от площади Святого Петра. Откинул задний борт, оттуда выскочили с десяток собак. Закрыв борт, Кондрахин расплатился с шофером и неспешным шагом последовал за трусящими к площади собаками. Пытавшиеся преградить путь животным полицейские внезапно теряли равновесие и падали, вызывая смех присутствующих.
   Хромающий сзади собак бородатый человек в низко надвинутой шляпе, опирающийся на тросточку, интереса окружающих не вызывал. Когда стая собак бежала по площади к собору, он встал за одной из колонн окружающих площадь колоннады. Изменив направление бега, собаки цепочкой рванулись ко входу во дворец. Первая, увернувшись от секиры гвардейца, ринулась внутрь, и сверху в нее ударила молния. Взрыв, дым, гвардейцев сбило с ног, молния сожгла вторую собаку, третью, но все остальные прорвались во дворец.
   Каждой собаке было ведомо лишь одно стремление - вверх. Они неслись по коридорам, отыскивая лестницы, неся на себе метку кондрахинской ненависти и астральной силы. Силовые заклятия-ловушки рвали их тела на части, испепеляли на бегу. Нацеленные на человека заклятия парализации, обездвиживания, остановки сердца зачастую срабатывали вхолостую, самодвижущиеся заклятия не успевали за проворными тварями. Сигнальные заклятия сообщили Джироло и Тибуру о вторжении нескольких астральных мастеров.
   Наблюдающий из-за колонны Юрий видел, как за стенами дворца проносятся потоки энергии, а потом все затихло. Все собаки погибли. Но теперь он представлял, и где находится картина Третьей печати, и где располагался в момент собачьей атаки Тибур. Кондрахин, прихрамывая, ушел с площади. Старый человек с отвисающим брюшком и несоразмерно тонкими ногами, в поношенном костюме.
   "Полагаешь, Тибур, это была атака? Нет, это была разведка. Завтра во дворец ринутся стаи голубей, несущих на себе метки Вельга, Ростига, Даботы, Белогора и еще не знаю кого. Все ловушки разрядятся, тебе придется отстреливать голубей самому".
   Кондрахин убедился, что Джироло ему не по зубам. Та силища, которую он увидел краем глаза во дворце, похоже, могла противостоять даже пулям. Но Джироло будет занят, очень занят, когда Кондрахин выдаст свое местонахождение. Явиться на встречу сможет только Тибур. И тогда Юрий проверит, на что способна его защита.
  
   Вечером Алексий выслушивал новый план Кондрахина, прихлебывая из красивой бутылки вино, жадно поглощая бутерброды с сыром и яблоки. Весь день он не присел, не смог ни перекусить, ни выпить свою порцию вина.
   - Завтра я соберу неподалеку от Замка Святого Ангела стаю голубей. Ничьего подозрения это не вызовет. Обездвижу их и дам возможность ведунам поставить на птицах свои метки. А затем голуби погибнут в коридорах дворца, уничтожая заодно и ловушки. Джироло займется их восстановлением. У него просто не будет другого выхода, так? - Юрий вопросительно взглянул на старательно жующего инока.
   Алексий кивнул в ответ и, прожевав, сказал:
   - Допустим, так. Что это для нас меняет?
   - Если Тибур обнаруживает, что я из номера гостиницы выхожу в астрал и что-то вытворяю издали в самом дворце, он постарается прихватить меня именно там. Благо гостиница рядом, и он с отрядом католических мирохранителей доберется до нее за семь минут. Он предположит, что я настолько обнаглел, что перестал его опасаться.
   Алексий невинным тоном вставил:
   - И я так думаю.
   - Вот! Меня он не встретит, но обнаружит мои вещи и закрытый заклятием железный ящик. Чтобы его открыть, требуется снять заклятие. Тибур его снимает, и в тот же момент ящик взрывается.
   Инок поставил на стол бутылку и вопросительно поднял брови, глядя на Кондрахина.
   - Ты сможешь сделать мину, которая взорвется при открывании крышки? - Юрий спрашивал Алексия, уже соображая, что загнал себя в ловушку.
   Взрывное устройство он мог приготовить и сам. В учебно-диверсионном центре НКВД его учили на совесть. Но ему не хотелось, совершенно не хотелось, чтобы Алексий знал об этой стороне его способностей. Одно дело - астральный мастер, враждующий с другим астральным мастером. Дело достаточно рядовое. И совсем другое - астральный мастер с выучкой и способами мышления диверсанта. Такой опасен для всех вокруг, и что бы такому умельцу не сложить голову в неравной борьбе?
   Если Алексий сейчас ответит: нет, то придется Юрию браться за дело самому. Другого надежного плана у него не имелось. Лезть вдвоем во дворец теперь представлялось ему самоубийством.
   - А если Тибур заклятие снимет, а ящик поручит открыть другому человеку? - медленно спросил инок.
   - Так мы пружину поставим. Едва заклятие ослабнет, она сама крышку откинет.
   Алексий снова приложился к бутылке. Потом вытер рот рукавом рубахи.
   - Ты быстро учишься, Юрий. Твой план может и сработать. Даже если в гостиницу явится Джироло, это тоже будет неплохо. Через два дня я изготовлю такое устройство. Марк получил оружие?
   Кондрахин пожал плечами. Соответствующее внушение солдатам он сделал, а как прошло дело, не контролировал. Некогда было.
   - Плохо, - прокомментировал его действия инок и принялся докладывать сам.
   Среди работающих во дворце пронеслись слухи, что ночами коридоры дворца и сады Ватикана станут охранять страшные чудовища. Бесплотные, проникающие сквозь стены, видящие в темноте, как днем. Такое чудовище нельзя разрубить мечом или убить пулей, даже серебряной. Ему страшен только солнечный свет. Обнаружив постороннего человека, чудовища окружат его и медленно, по глоткам, выпьют его жизненную силу. Сначала человек испытает безразличие ко всему. Он не станет пытаться бежать, защищаться, кричать. Потом его охватит смертный холод, а члены тела перестанут подчиняться. Человек еще будет жить несколько часов, но спасти его уже не сможет ничто.
   Слухи появились сразу из многих источников. Алексий полагал, что они рассчитаны на него самого и Юрия, дабы предотвратить их ночные вылазки во дворец. Как бы между прочим сообщалось, что сады и стена отныне ночами не охраняются, и всех сторожевых собак с территории Ватикана убрали.
   - Еще бы не убрали, после сегодняшнего, - улыбнулся Кондрахин. Но в голове у него засело воспоминание о том, что картина Третьей Печати способна перебрасывать из мира Розгора любые армии. Возможно, слухи имели под собой самые серьезные основания, а распускали их не для устрашения Кондрахина, а чтобы уберечь своих сотрудников от гибели.
   - Если у тебя будет такая возможность, проверь эти слухи, - попросил Юрий, - стояли ли ночью на посту швейцарцы, как проходили на работу в ночную смену служащие радиостанции.
   - Радиостанция ночью временно не работает. Ты думаешь, наши действия только Джироло и Тибура насторожили? Весь город, вся страна в панике. Все знают, что понтифик находится на осадном положении, не может выйти за стены дворца. Я полагаю, его участие в международной конференции уже сорвано.
   Кондрахин подумал, что войну это вряд ли предотвратит. На конференции сможет выступить и посланник папы, просто зачитав его речь. Но есть ведь еще один способ воздействия! Если он немедленно позвонит людям, близким Зеерману и предложит валить курс акций итальянских компаний, производящих вооружения, то вдруг это окажет дополнительное воздействие на итальянское правительство?
   На следующий день состоялась голубиная атака. Стаи птиц, ведомые старинными недругами Джироло, влетали во входы дворца, в его дворы - Бельведера и Сан-Дамазо, садились на подоконники окон покоев папы римского. Молнии заклятий сбивали птиц, оставляя порхать в воздухе облачка пуха. Уставшие от полета голуби садились на подоконники, статуи, перила лестниц. Там их настигали самодвижущиеся заклятия. Птичьими тушками были завалены главные лестницы дворца и коридоры третьего этажа, где располагались покои Целестина Пятого.
   Юрий навестил в госпитале одного из отравленных. Для голубиной атаки его участия не требовалось, и он решил разузнать все, что можно, о картине Третьей Печати. Один из пострадавших был близок к Джироло. Организуя отравление, Алексий даже не рассчитывал на такую удачу.
   Представившись работником прокуратуры и внушив, что соответствующий документ предъявлен, Юрий попросил провести его к Дерлику Ван Саарену. Помощник обладателя картины Третьей печати лежал в отдельной палате. Возле его кровати стоял столик, на нем лежали свежие газеты. Дерлик работал. Просматривал газеты, делал выписки, полусидя в кровати.
   - Господин Дерлик Ван Саарен? Я Тибул Панирини, следователь прокуратуры Неаполя. Как Вы себя чувствуете?
   Конечно, Кондрахин собирался погрузить Дерлика в гипноз. Но он отдавал себе отчет, что в этот раз Джироло узнает об их беседе все. И те вопросы, которые он задаст, скажут о самом Юрии не меньше, чем ответы Дерлика - о Джироло. Оставалась слабая надежда, что Дерлик окажется настолько законченным негодяем, что его можно будет отправить на тот свет с легким сердцем. Но рассчитывать на это не стоило. Негодяем был Джироло, а такие люди редко берут в помощники себе подобных.
   Оставалось лишь так строить беседу, чтобы Джироло не мог понять, что же интересует собеседника Дерлика по-настоящему. Поэтому начал Кондрахин с роли кардинала в преследовании еретиков. Первые вопросы он задавал, не прибегая к внушению, стараясь расположить Дерлика к себе. Он даже записывал ответы помощника Джироло в блокнот.
   - О Марке Болонском, ересиархе катаров, кардинал не слышал уже лет пять. Вы говорите, он сейчас в Риме, с деньгами и оружием, у него множество сторонников? - Дерлик обеспокоено заморгал светлыми ресницами. - Могу я известить об этом кардинала?
   - Можете, - милостиво разрешил Кондрахин, опасавшийся, что Марк будет слишком тянуть с решительными действиями и не успеет отвлечь на себя внимание Святого Престола, - Я слышал, он, Марк то есть, заинтересовался принадлежащей кардиналу старинной вещью, имеющей отношение к поклонению сатане. Вы не могли бы сказать, о чем идет речь?
   Сейчас Юрий уже частично использовал внушение. Дерлик, конечно, солжет в ответ, если знает, что представляет из себя картина Третьей Печати. Интересно, как именно он солжет. Или помощник не знает, о чем идет речь, что тоже возможно. Тогда его ответ тем более интересен.
   Нахмурившись, светловолосый мужчина на койке покачал головой. Он не знал наверняка, о чем идет речь, но имелась в комнате кардинала одна вещь, которая хорошо охранялась. Дерлик ее видел, она напоминала вделанную в прямоугольник темного прозрачного камня металлическую спираль, конец которой, расширяясь, торчал вверх, как раструб граммофона. Ни названия, ни предназначения этой вещи Дерлик не знал.
   - Да, господин следователь, она именно в этой комнате находится. Окна не из простого стекла, из особо прочного, дверь металлическая. Кроме меня, у кардинала еще двое помощников: отец Бидрубал и Анжело...
   Кондрахин все глубже погружал Дерлика в гипноз, используя интонации голоса и движения тела. Когда Джироло расспросит помощника об этой беседе, он, быть может, не определит использования гипнотического внушения, сочтет, что Юрий применял ментальное воздействие. В любом случае, полагал Юрий, Джироло прикончит незадачливого помощника.
   Отец Бидрубал отвечал за церковную сторону жизни кардинала. В Ватикане его знали лишь приближенные к понтифику люди, хотя отец Бидрубал жил во дворце, почти не покидая его. Анжело, напротив, появлялся во дворце очень редко, этот помощник был совершенно таинственной личностью. Сам Дерлик готовил для кардинала обзоры происходящих событий, через него Джироло осуществлял связь с итальянским правительством.
   - Монсеньер кардинал хорошо себя чувствует. По лестницам ходит быстрее меня. Не скажешь, что ему уже за семьдесят...
   "Не удивлюсь, что и за сто семьдесят. И Анжело наверняка это знает".
   Покинув госпиталь, Юрий сделал несколько звонков банкирам, имена которых ему загодя сообщил Зеерман. Затем вновь посетил квартиру Алексия, телефон которой был известен Марку Болонскому, еретику-фанатику. Вчера он осуществлял отсюда ментальную связь с ведунами Увилбене Ласа. Вчерашнюю короткую связь Джироло с Тибуром могли счесть единичным случаем, могли просто не заметить, занятые набегом собак. Сегодняшнюю связь они не должны были пропустить, и квартира становилась им известна.
   Вельг подтвердил: им не удалось выманить Джироло к себе. Чернокнижник оградил себя новыми слоями защиты. Голубиная атака лишь незначительно ослабила их. Сейчас кардинал защищен так хорошо, что все братство священного холма не сумеет причинить ему вред, даже находясь в Риме. Брату Трихору остается полагаться только на свои человеческие умения.
   Кондрахин оставил в квартире заклинание, вызывающее спазм мозговых сосудов, нацеленное на любого астрального мастера. Он замаскировал его под обычное сигнальное заклинание, дающее выброс астральной энергии при проникновении в комнату живого существа.
   Подождал в доме напротив, погрузив в каталепсию хозяйку. Увидел, как из большой черной машины с опущенными шторками на окнах вылезли трое дюжих молодцов в оттопыривающихся под мышкой пиджаках и лысый плюгавый старичок. "Мирохранители иезуитов, а лысый, похоже, Анжело. Посмотрим сейчас, Анжело, насколько ты умелый ты колдун".
   Минут через десять громилы на руках вынесли тело Анжело из подъезда. Поспешно погрузив в машину, уехали. Кондрахин только усмехнулся. Мирохранители наверняка потащат помощника кардинала к хозяину, а тот попробует применять чародейские штучки. Только время потеряет, а может, и помощника, если в медицине не сведущ.
   "А если сведущ, поставит его на ноги к вечеру. Но на следующую акцию Анжело он уже вряд ли пошлет. И сам не поедет, испугается. Значит, появится Тибур, что и требуется". Остаток для Кондрахин провел в ювелирной мастерской. Его заказ - серебряные наконечники для арбалетных стрел не вызвал удивления у владельца мастерской.
   Владелец предупредил, что за срочность берет двойную цену.
   - Времена, сеньор Рико, такие настали, что испытанные средства уже не защищают. Ни старый добрый кинжал, ни пистолет не спасут против тех тварей, что нынче поселились в садах Ватикана. Как, не знаете? Говорят, из домов близ Монте-Ватикано все жители в страхе разбежались. Даже швейцарским гвардейцам запрещено после захода солнца из-под крыши выходить.
   Оказалось, сегодня римляне массово заказывали отливку серебряных пуль. Ювелир решил, что и господин Джузеппе Рико намеревался отбиваться стрелами с серебряными наконечниками от нечистой силы. Кондрахин же всего-навсего собирался запутать следы, оставляя арбалет с такими стрелами в номере-ловушке для Тибура. Тибур на арбалет внимания не обратит. Слишком он хорошо чувствовал Юрия, чтобы его можно было сбить с толку любыми знаками или символами. Но в номер мог явиться и не Тибур. Мог явиться по его наводке вообще обычный человек: иезуит, полицейский, контрразведчик.
   . Юрий уже привык, что его враг предпочитал по возможности действовать чужими руками. Вот для них и предназначался арбалет, да еще записи еретического содержания, которые обещал подготовить Алексий. А для Тибура Кондрахин готовил железный ящичек, в который ювелир завтра должен был положить изготовленные серебряные наконечники.
  
   - Есть чудовища, это не слухи. Их видели гвардейцы. Полупрозрачные, плывут над травой, словно облака. По форме напоминают гриб с глазами и короткими жирными руками. Проникают сквозь стены.
   Впервые Кондрахин видел инока потрясенным. Алексий заговорил, едва войдя в комнату, не сняв вопреки обыкновения пиджака и даже не покосившись на стол, где его ждала пицца, фрукты и вино.
   - В нижнем этаже дворца тоже пусто. Сняты все посты. Там царствуют чудовища. Гвардейцы видели, как один из стражников шел ночью по нижнему коридору, и вдруг застыл. Из стены появилось чудовище, обняло гвардейца и стояло так. Другой гвардеец поспешил на помощь. Его меч проходил сквозь тело чудища, не причинив тому вреда. А потом застыл и второй гвардеец. Из стены вылезло еще одно чудовище и обняло его. Так они стояли несколько часов. Потом чудовища скрылись, а люди упали,. Утром их бездыханные тела унесли товарищи. Ты можешь предположить, что это за нечисть?
   Он мог только предполагать, что этих тварей призвал из другого мира Джироло, чтобы они охраняли дворец. Судя по слухам, чудища держались у поверхности земли, никогда не поднимаясь на второй этаж. Почему-то Юрию был уверен, что эти создания в дневное время прячутся в стенах. И еще казалось, что подчинить их себе Джироло не в состоянии. Вероятно, тот рассчитывал, что страх разгонит его врагов. Частично он был прав. Юрий не рискнул бы сунуться ночью в Ватикан, даже зная, что все посты охраны сняты.
   - Ночью погибло пять человек. Один из них - за пределами стен. Может быть, этот умер по естественным причинам, но горожане в панике.
   Кондрахин понял, что Алексий готов был рассказывать бесконечно. Но чудовища интересовали его далеко не в первую очередь, и поэтому он прервал инока.
   - Садись поешь. Я включу радио. Если все так страшно, в городских новостях скажут об этом.
   Власти, конечно, не могли отмолчаться. Но кто-то, возможно, тот же Джироло, нашел неплохой выход. Появление чудовищ и покушения на понтифика приписывались секте катаров. Называлось имя Марка Болонского, горожан призывали доносить на подозрительных соседей. Сообщалось о творящихся в городе расправах перепуганных горожан с вызвавшими подозрения бродягами.
   - Опасное развитие событий. Так римляне друг друга перебьют. Вот что, Алексий: завтра готовим ловушку Тибуру. А утро придется отдать распространению слухов, что катары скрываются под видом монахов и священников. Пусть католическая церковь попробует иным способом объяснить появление демонов не где-нибудь, а в ее сердце. Вали всю вину на папу римского и кардинала Джироло. Ты служителей собора знаешь, им можно и комнаты кардинала раскрыть.
   Владеющие даром внушения, располагающие деньгами и знакомствами, охотники на Джироло вполне могли обеспечить за один день такое распространение слухов, которое смогло бы переломить общественное мнение. Алексий предложил представить кардинала Джироло как главу катаров, подчинивших своей воле понтифика.
   - Чем неожиданнее, чем масштабнее ложь, тем труднее ей противостоять. Ее будет невозможно просто отбросить. Воспользуемся теми намерениями, какие римская курия уже проявила, обратим их против Джироло. Как рассуждает обыватель: если демоны ночи появились именно во дворце понтифика, это не может оказаться случайностью. Ересь! Вот что для истинно верующего страшнее всего. Он простит иноверца, стерпит язычника, постарается мирно разговаривать с безбожником, но еретика он задушит, если не будет возможности послать его на костер.
   Юрий счел неожиданную пылкость рассуждений обычно выдержанного инока следствием пережитого страха. Однако предложение Алексия было привлекательно. При всеобщем страхе поверят любому слуху. Особенно такому, который открыто указывает, как от угрозы избавиться. С этой частью дела они закончили, теперь предстояло обсудить в деталях завтрашнюю ловушку.
   Квартиру покинули в темноте. Алексий отказался ночевать на обычном месте, в квартире неподалеку от папского дворца. Его соседи по дому съехали еще накануне. Юрий решил воспользоваться всеобщей паникой и посмотреть на чудовищ, но в первую очередь, на дворец, поближе. Сейчас он, не скрываясь, использовал астральное зрение, провоцируя ментальный удар. Вне пределов прямой видимости нанести силовой удар невозможно, а от других ударов он сможет закрыться. Но и Тибур, и Джироло возможность ударить по врагу не использовали.
   Проходя вдоль стен, он обнаружил, что изнутри они до высоты человеческого роста огорожены пульсирующими желтыми энергетическими линиями. "Загородились, чтобы демоны ночи не вырвались в город. Отлично. Погляжу на них поближе. Когда я наверху, они меня не достанут". Вскарабкавшись на стену садов, Кондрахин уселся, свесив ноги. В непроглядной темноте только астральное зрение позволяло различить демонов. Слабое голубое свечение, при движении мерцающее, обрисовывало контуры чудовищ. Трое из них собрались у стены, под тем местом, где сидел человек. Вверх они вытянули тонкие усики, но дотянуться до Юрия не смогли. В ответ землянин ударил по чудищам парализующим ментальным ударов. Потом ослепляющим. Поэкспериментировав, он пришел к выводу, что это достаточно примитивная форма жизни, немногим сложнее медуз. Видимо, ночные демоны становились на свету невидимы. Может, они напрямик поглощали солнечные лучи, и астральная энергия живых существ их не привлекала, а может, наоборот: избегая солнца, они прятались в толще стен.
   В любом случае Кондрахин отыскал тот вид удара, который отгонял демонов на приличное расстояние. Если у него возникнет желание, он сможет следующей ночью пройти через сад и первый этаж дворца, неся при себе хоть пулемет. Еще несколько собак с астральной меткой - и можно штурмовать покои Джироло. Впрочем, Юрий был твердо уверен, что пробиться к кардиналу он не сможет даже на танке.
   Спустившись со стены, он пожалел, что ночные демоны никого за оградой не прикончат. Несколько трупов, найденных на улицах поутру оказали бы Кондрахину неплохую услугу. Но если трупов нет, то их можно сделать. Он смекнул, что ночные короли Рима - воры - не преминут воспользоваться пустотой множества спешно покинутых хозяевами жилищ. Пройдясь вдоль домов, Юрий легко обнаружил ментальным обзором несколько воровских шаек, занимавшихся в оставленных квартирах своим рискованным промыслом.
   Послав каждой шайке четкий ментальный образ ночного демона, он с удовлетворением убедился, что воры немедленно разбежались, а несколько из них от пережитого страха свалились. Кто в обморок, кто с инфарктом. Обеспечив, таким образом, почву для панических слухов, Юрий спокойно отправился спать. В гостинице он поведал дежурному только что изобретенный им с Алексием слух о роли Джироло в происходящем. Поднимаясь по лестнице, услышал, как дежурный крутит телефонный диск. Механизм распространения слухов заработал.
   Утренний обзор газет, обход крупных магазинов и многочисленных маленьких рынков закончился в полдень. Многим был слух внушен. И эти люди сейчас, не зная устали, разносили его по своим знакомым. В церковных кругах тот же слух успешно распространял Алексий. Вчерашний ювелир, не спавший всю ночь, встретил клиента новыми подробностями.
   - Семеро, господин Рико! Ночные демоны убили семерых горожан! Порядочные жители близ собора Святого Петра в своих квартирах не ночуют, а надеявшиеся на поживу воры погибли. Ваш заказ готов, смотрите.
   Расплачиваясь, Юрий поведал ему собственную выдумку о Джироло. Ювелир только ахнул, чуть не буквально превратившись в соляной столб. Не дожидаясь, пока он обретет способность речи, клиент вышел, унося в железном ящичке серебряные наконечники стрел,
   Путь его лежал недалеко, до мастерской, где в ящик вставили пружину и хитрый замок, изготовленный по схематическому чертежу почтенного господина Рико. Заказчик хорошо платил, поэтому мастера прилаживали замок в присутствии господина, с ужасом выслушивая вести о происках ересиарха катаров кардинала Джироло.
   Пообедав в ресторане, где услужливый официант пытался рассказать ему им же вчера сочиненную историю, Кондрахин вернулся в гостиницу. Вчера он неоднократно и без всяких опасений выходил в астрал. Совершенно беспрепятственно. Что случилось? Почему на его ментальную связь с ведунами братства Увилбене Ласа Джироло клюнул, а Тибур проигнорировал его собственные, кондрахинские, действия? В голову приходил только один, очевидный, вариант ответа.
   Джироло подчинил себе Тибура, и тот до поры предоставил Кондрахину свободу действий. Джироло пошлет Тибура, если это так, только чтобы пресечь очередную связь с ведунами. Сам Тибур за Кондрахиным не пойдет. Но если Джироло - старший, то не он ли Теглегад? Но ведь за первыми атаками на Юрия стоял не Джироло, а Тибур. Быть может, Теглегад с самого начала использовал подручного, избегая прямого столкновения с Кондрахиным?
   Юрий оставался во власти догадок. Сидя в гостинице, он ожидал приближения вечера. Инок появился, неся за плечами внушительного размера мешок. В ответ на вопросительный взгляд пояснил:
   - Мешок такой большой, чтобы меня запомнили. Содержимого в нем немного. Взрывное устройство и смена одежды.
   Снимая с себя бутафорский нос и фальшивую, с сединой бороду, Алексий рассказывал, как шло распространение слухов. Верили в них с неожиданной готовностью, особенно хорошо включались в распространение слухов гвардейцы. Уже были вызваны в Рим многие провинциальные кардиналы, а повседневная работа римской курии практически прекратилась.
   Вставляя взрывное устройство в ящик, инок посетовал на то, что от отравления скончался-таки один человек.
   - Ты не о Дерлике Ван Саарене говоришь? - уточнил Кондрахин. - Он не отравлен. Его убил Джироло после того, как Дерлик рассказал мне, где находится картина Третьей Печати.
   Алексий перекрестился, что-то тихо прошептав. Ящик-мина был готов. Сейчас его было открыть легко, стоило лишь просунуть в щель лезвие ножа и поддеть им крючок. Крючок Кондрахин собирался снабдить заклятием, от воздействия которого у человека начинали трястись руки - попасть по крючку становилось решительно невозможно. Это же заклятие должно было служить запором для пружины, откидывающей крышку и приводящей в действие взрывное устройство. Все было просто. Не снимешь заклятие - не откроешь. Снимешь - ящик взорвется.
   - Готов? - Алексий кивнул в ответ, показывая спрятанный под полой черной куртки автомат. Он займет позицию в доме напротив. Юрий отодвинул шторы с окна, чтобы обеспечить видимость.
   - Пока ты здесь, давай установим мысленную связь. Поверь, без нее нам теперь не обойтись, - добавил Кондрахин, видя отрицательную реакцию инока.
   Тот неохотно согласился, и они быстро настроили ментальный контакт. Теперь любой из них мог мысленно связаться с другим на любом расстоянии. Алексий занял огневую позицию. Кондрахин спешно приготовил заклятие. С момента установления мысленной связи с Алексеем их местонахождение могло быть обнаружено. Активность Юрия по установке заклятия тоже вряд ли останется незамеченной. И чтобы уже точно привлечь внимание Джироло, Кондрахин вышел в нужный момент на связь с Ростигом. То есть попытался, но обнаружить старого ведуна не смог... Что же, тогда - Вельг.
   Юрий хотел спросить, как бороться с ночными демонами, но собеседник огорошил его своими новостями намного больше, чем невозможностью ответить на его вопрос.
   Накануне священный холм покинула Олкона, а ночью Джироло нанес свой ответный удар. Над холмом нависла невесть откуда взявшаяся черная туча, бьющая непрерывными молниями. Всей силы Братства не хватило, чтобы унять бесовскую грозу. Сейчас братство полностью утратило возможность сопротивления. Ведуны разбежались по окрестным лесам. Джироло потерял в схватке невероятное количество энергии, и покинул поле битвы, не сумев одержать полной победы. Но выигрыш, как ни крути, оставался за ним.
   Юрий поспешно оставил свою комнату, спустившись по служебной лестнице в ресторан. Там через кухню он вышел на улицу. Покинув гостиницу, он нанял такси и поехал в сторону Ватикана. Взрыва он не слышал, только Алексий передал ему по ментальной связи всего одно слово: "получилось".
   Они оба не знали, кто был человеком, подорвавшимся на мине. Если это Тибур, то Джироло сейчас остался в полном одиночестве. Самое время провести разведку. Если же Тибур жив, значит, у кардинала есть в подручных другой астральный мастер. И это тоже следовало выяснить.
   Как бы не развивались события в гостинице, а в пределах Ватикана Джироло предпринял меры после обвинений в чернокнижничестве. Ночных демонов он загнал на первый этаж дворца, оставив сады совершенно без охраны. Юрий проник в глубь садов и оттуда связался с Алексием. Поскольку сады не охранялись, то сегодняшней ночью они могли совершить на логово Джироло огневую атаку. Была у Кондрахина своя хитрая задумка.
   Алексий аккуратно привязал к опущенной сверху веревке плоский блин радиомины в сетке, сплетенной из тонких веревочек, и дважды дернул, давая сигнал к подъему. Сидящий верхом на стене, Юрий вытащил мину наверх. Следом забрался инок с автоматом за спиной. Оставив веревку на стене, они спустились в сады и быстрым шагом направились ко дворцу понтифика. Возле дворца Алексий остановился, на прощанье хлопнув Юрия по плечу. Уверенности в том, что они увидят восход, не было у обоих.
   Алексию предстояло задание попроще - наблюдать извне дворца за передвижениями Юрия. Он должен был, пользуясь астральным зрением, следить за оставленной в коридоре радиоминой и взорвать ее при приближении любого астрального мастера. Пользуясь астральным зрением, он тем самым выдавал себя. Джироло мог или поразить его мощным ментальным ударом прямо из окон, или вновь выпустить в сады бестелесных охранников. Да мало ли еще какие у владельца картины Третьей Печати были возможности расправиться с одиноким иноком.
   Кондрахину же предстояло ворваться во дворец, расчищая себе путь огнем и ментальными ударами, и тем выманить на себя самого кардинала или его подручного астрального бойца. Продвинувшись по коридорам второго этажа, Юрий собирался оставить мину и покинуть дворец при помощи мгновенного перемещения. Для этого он оставил свой камень в одном из небольших фонтанов невдалеке от Ватикана.
   Он рисковал, пробиваясь через коридоры первого этажа, полные демонов. Он рисковал получить пулю от швейцарских гвардейцев или телохранителей, он рисковал быть пораженным одним из заклятий-ловушек, и более всего он рисковал не успеть покинуть дворец до появления на поле боя Джироло.
   Войдя во дворец, Юрий легкими ментальными тычками подогнал одного из демонов к лестнице, разогнав попутно остальных. Затем он напрягся, создал силовой захват, и принялся толкать им демона вверх по лестнице. Природа этого создания не позволяла ему подниматься над поверхностью земли, так что сейчас Кондрахин фактически тащил его на себе, стремительно взбегая вверх.
   Яркая вспышка осветила верхнюю часть лестницы. Сработало силовое заклятие, нацеленное на астральную активность. Перила разлетелись на куски, на пол посыпалась штукатурка. Юрий видел, как многочисленные самодвижущиеся заклятия впивались в демона, как закручивались вокруг него высасывающие астральную энергию сети.
   Но, нацеленные на людей, они не могли причинить вреда порождению иного мира. В коридоре второго этажа грохнул взрыв - сработало еще одно силовое заклятие. Со звоном рассыпались лампы освещения, погрузив коридор во тьму. Увидевшие демона гвардейцы в страхе разбежались, и Юрий, толкая демона перед собой, бросился в сторону покоев кардинала. Десятки заклятий со стен и потолка устремлялись к извивающемуся демону. Пытавшиеся стрелять гвардейцы падали, пораженные подготовленными для стрелков заклятьями. Юрий подобрал автомат одного из них. Он увидел, что впереди появилась, закрытая мощной энергетической защитой фигура, и спрятался за выступ стены.
   Астральный боец встретил его молнией. Она пронеслась по коридору мимо Кондрахина, на секунду ослепив, оглушив громовым ударом, от которого вылетели все стекла. Помещение наполнилось едкой пылью. Отброшенный ударом к стене, Юрий непроизвольно отпустил демона, и тот немедленно провалился сквозь пол вниз, на первый этаж. Присев на одно колено, Юрий выпустил автоматную очередь в приближающегося по коридору противника. Тот упал, и его энергетическая защита мгновенно потемнела.
   Бросив автомат, Кондрахин вытолкнул мину на середину темного коридора. Еще одним ментальным усилием он создал свой астральный фантом над миной. А затем потянулся всем своим существом к камню, выбрасывая из сознания мысли о ползущих сейчас к нему самодвижущихся заклятиях. Мгновенное головокружение - и в ноздри ему хлынула холодная вода.
   Он лежал ничком на дне фонтана, сжав обеими руками камень. Не спеша Юрий принялся совершать процедуру очищения от возможных меток, которые он мог нацепить во дворце. Пришла слабость, и он сел, привалившись к бортику спиной. Сознание автоматически зафиксировало пришедшую от Алексия мысль:
   - Подорвал миной астрального бойца, ухожу.
   Пять минут на избавление от меток. Если Джироло жив, у Юрия этих пяти минут не будет. У Алексия - тоже. Сейчас Кондрахин не имел сил для какого-нибудь сопротивления. Кардинал мог расправиться и с ним, и с Алексием, пока тот не успел выбраться в город. Оставалось надеяться, что их вылазка окончилась успешно.
   Прошло несколько минут, и Юрий уже почти уверил себя, что все окончится благополучно, как вдруг почувствовал, что проваливается вниз. Зрение не могло подсказать ничего: вокруг простиралась серая туманная мгла. Мышцы подсказывали - он висит в пустоте, держась двумя руками за свой камень, а что-то тянет и тянет его вниз. Тянет настойчиво, упорно. Скосив, насколько возможно, глаза он увидел выходящие из его тела синие упругие нити, теряющиеся где-то глубоко внизу. Вокруг было тихо. Не было слышно даже звука собственного дыхания.
   Кондрахин сосредоточился на своем теле и ощутил наконец места, где нити прикреплялись к нему. Две на голове, одна на груди, еще две на плечах. На локте левой руки - еще одна - и штук десять на ногах. В местах их прикрепления теперь чувствовалась не просто их хватка - сверлящая боль.
   Юрий посмотрел. Его мозг отказывался как-то оценивать увиденное. Не поверхность, не туман, не прозрачное пространство. Что-то отличающегося от всего перечисленного. Сжав зубы, он принялся создавать астральный нож, чтобы отделить от себя тянущие вниз нити.
   "Не успел очиститься! Теперь метки, которых я нахватал во дворце, утягивают меня. Куда - лучше бы никогда не узнать". Нити держались прочно, а ослабевший после мгновенного перемещения организм не мог создать достаточного усилия. Он пилил нити, как ножовкой, с трудом созданным астральным ножом, чувствую, что его тянут, и он движется вниз. Вокруг клубилась тьма, но тьма не полная. Серая какая-то тьма, в которой можно было различить более и менее прозрачные области. Как в тумане. И чередование этих областей показывало: он движется вниз. Вниз.
   Первыми удалось отделить, почти одновременно, обе нити на голове. Получив свободу, он смог наклонить голову, прослеживая стремительно удаляющиеся нити. Внизу была вода. Темная, теплая - ее испарения коснулись ноздрей Кондрахина, и мир вокруг перестал быть безликим. Теперь в нем дул ветер, жаркий ветер, несущий с собой запахи, в нем появились звуки. Юрий не мог их разобрать, но они были. Тишина исчезла.
   Значило ли это, что он уже принадлежал иному миру? Над головой - сумрачное Ничто, по сторонам - безликий серый туман. И только внизу темная водная поверхность, на которой появляются всплески, по которой расходятся круги. Клейкие синие нити тянулись оттуда, из воды. Он пилил сейчас плечевую нить. Пилил, вглядываясь вниз.
   То, что он видел внизу, совсем не радовало. Откуда-то из тумана выпало нечто, издавая слабый крик, размахивая конечностями. На человека не похоже, больше напоминало лошадь. Упало в воду, и сквозь ее толщу было видно, как существо, барахтаясь, приближалось к поверхности. Под водой появилась темная змееподобная рыба, стремительно метнулась навстречу к всплывающему существу и заглотила его одним махом.
   Кондрахин оторвал одну из плечевых нитей и принялся за вторую. В том месте, куда упала нить, под водой проплыла большая круглая рыба, похожая на вертикальный блин. По желтому телу перебегали от носа к хвосту темные полоски. Рыба плыла, лениво шевеля плавниками. Тем временем змееподобная рыба, проглотившая упавшую сверху добычу, на глазах светлела и округлялась, укорачиваясь.
   Юрий медленно приближался к водной поверхности, держась за камень, как за парашют. Вниз его тянули все нити, но сильнее всего две: плечевая и грудинная. Казалось, стоит избавиться от них, и ему под силу будет справиться с остальными. Когда он сумел оторвать вторую плечевую нить, снижение замедлилось настолько, что стало малозаметным. Бывшая змееподобная рыба превратилась в светлый плоский блин с розовыми полосками, и теперь плавала у самой поверхности. Одно из созданий, похожее на бочонок с ластами, подняло над водой длинную шеюонок даже выскочил из воды, пытаясь схватить Юрия за ногу, но добыча находилась слишком высоко. Кондрахин лихорадочно освобождался от остальных нитей, которые цеплялись за его тело с ослабевающей мощью. Подводные обитатели не могли его достать, но на завтрак мог пожаловать и кто-либо, умеющий летать. Уверенности, что у здешних летающих тварей нет острых клювов и отменного аппетита, Юрий не испытывал.
   Вода внизу буквально кипела. Несколько десятков тварей толкались, стараясь занять место прямо внизу, чтобы успеть глотнуть добычу первыми. Размеры позволяли им надеяться заглотить Кондрахина разом. Среди них терялись более мелкие создания, похожие на земных крокодилов. А слева неспешно приближался клубок щупальцев с глазами посередине. Глядя в его сторону, Юрий из последних сил отдирал клейкие нити от ног. Одно из щупалец приближающегося монстра периодически высовывалось вверх. В нем было не меньше двадцати метров длины.
   Чудовище задержалось, пытаясь растолкать соперников. Его не очень-то пускали, но он использовал остальные щупальца, отбрасывая конкурентов в стороны. Когда не удавалось оттолкнуть, он влезал на упрямую тварь верхом, не прекращая продвижения вперед. Юрий уже прикидывал, что осьминогоподобный гигант вполне способен его схватить, если отвлечется от толкотни, когда он сумел оторвать от себя последнюю нить.
   В одно мгновение исчезли вода, твари и туман. Кондрахина швырнуло вперед, сквозь серый туман, внутренности вывернулись, и он всем телом рухнул на что-то мягкое.
  
   Сознание вернулось сразу, как переход от полной тьмы к электрическому освещению. Юрий лежал в мягкой кровати, прикрытый чем-то, среди больничных запахов. Вокруг него дышали, стонали, ворочались люди. Он вспомнил. Рим, поединок с Джироло, чуть было не закончившийся трагически короткий отдых у фонтана и тянущие его в пучину синие нити. Что было потом? Где он сейчас? Прислушался. Говорили по-русски.
   Не открывая глаз, он астральным взором обшарил помещение, в котором находился. Вокруг ходили и лежали обычные люди, никто не проявлял к нему интереса. Камень! Где он? Приоткрыв глаза, Кондрахин огляделся. Больничная палата, все десять коек заняты, через открытую дверь видно, как суетятся врачи и медсестры. Повернул голову вниз, заглянул под койку. Ни одежды, ни камня.
   - Новенький очнулся, - произнес кто-то.
   Очень скоро к Юрию подошел врач. Поводил пальцем перед носом, попросив следить за кончиком пальца глазами. Спросил, как себя Кондрахин чувствует. Юрий ответил, что хорошо.
   - Помните свое имя, какой сегодня день, что с Вами произошло?
   Юрий понимал, что вопрос стандартный. Пациента, доставленного в бессознательном состояни, обязательно следует об этом спросить. Но что отвечать, если он даже не знает, в каком он мире! И уж тем более не представляет, как он сюда попал.
   Изобразив на лице смущение, Кондрахин отрицательно помотал головой.
   - Где я, доктор?
   - Орловская уездная больница. Вас нашли без сознания неподалеку от города. Ваша одежда на складе. Сейчас вас переведут в отдельную палату, после чего мы поговорим подробнее.
   Врач отошел к другим больным. Без малейшего усилия Кондрахин уловил то, чего не сказал врач: в отдельной палате он окажется под надзором полиции, которая испытывает к нему нездоровый интерес. Очень быстро появились дюжие молодцы в белых халатах и перекатили его кровать в новое помещение. У дверей палаты в коридоре стоял стул, а неподалеку отирался городовой, безуспешно пытающийся скрыть форму под белым халатом.
   В палате Кондрахина подробно осмотрел врач.
   - Синяки на руках, ногах, груди. Ссадины. На руках растянуты сухожилия. Потеря памяти. В остальном Вы совершенно здоровы. Побудете у нас еще двое суток. Если память не восстановится, переведем Вас в другую больницу. Палату не покидайте. Обед принесут.
   Врач вышел. В его сознании оставалось недоумение по поводу нескольких странных синяков на теле больного, которые не могли возникнуть в результате удара. За дверью врач тихонько сказал городовому, что больной полностью пришел в себя.
   Юрий поел, спросил у санитарки, какое сегодня число. Оказалось, только вчера он сражался с обладателем картины Третьей Печати в Риме, а сегодня лежит в больнице города Орла. Почему здесь? Ответа не было.
   В дверь вежливо постучали. Юрий тихо пригласил:
   - Войдите.
   Он уже знал, прочитав в мыслях, что к нему пришел следователь из городского управления полиции. Вошедший носил цветастый халат и тюбетейку, обычные остроносые сапоги. Он поклонился, прищурив и без того узкие глаза:
   - Кажегет Будук-Оол, следователь. Вы позволите, присесть, господин ...?
   - Прошу Вас, располагайтесь. Извините, не могу представиться. Что-то с памятью, - легко солгал Юрий, про себя оценивая следователя.
   Кажегет Будук-Оол был не просто следователем. Это была легенда полицейского управления, следственная машина с невероятной памятью и цепким вниманием к деталям. Считалось, и сам Будук-Оол разделял это мнение, что ни один преступник, попавший в сферу его внимания, не сможет избежать наказания.
   Все эти сведения Юрий легко почерпнул из сознания следователя. Читать мысли людей, находящихся рядом, он мог без опасений. Такое проявление его способностей могло быть распознано только находящимся поблизости мастером. К тому же следователь Кажегет был для чтеца мыслей просто находкой: четкие, последовательные, однозначные мысли. Будук-Оол даже мыслил на языке юридических документов. Поэтому Кондрахин мгновенно вызнал, чем вызван интерес полиции к его особе.
   Когда его бесчувственное тело раздевали в приемном покое, при нем обнаружилась крупная сумма итальянских денег и пистолет с полной обоймой. И никаких документов, удостоверяющих личность. В любом государстве полиция заинтересовалась бы таким происшествием. Кажегет же, с его феноменальной памятью, припомнил, что примерно три недели назад Коллегия Охраны Безопасности разыскивала одного человека по портрету. И этот портрет очень уж сильно напоминал лицо лежащего перед ним на больничной койке человека.
   Как старая охотничья собака, Будук-Оол немедленно сделал стойку, решив про себя, что в любом случае приставит к беспамятному господину усиленную охрану.
   - Извините за назойливость, но что-то Вы ведь помните? Например, русский язык. Он для Вас родной?
   - Да, - машинально ответил Кондрахин, сочтя вопрос совершенно безопасным. Однако радостная реакция следователя подсказала ему, что он ступил на опасный путь. Сейчас следователь разнообразными вопросами примется выяснять о нем все возможное, рассчитывая либо подловить на противоречиях, либо что-то узнать. Следователь не врач, он не разбирается в законах нарушения памяти. Но допрос вести он умеет, этого у него не отнимешь.
   Так и случилось. Кондрахин, полиции совершенно не опасавшийся, легко отвечал на вопросы, стараясь, чтобы самые правдивые ответы выглядели предельно невероятными.
   - Да, я из Орла, но из другого Орла. Вашего города я не знаю. Хотите, расскажу про свой...
   Следователь добросовестно заносил в блокнот расположение улиц, кинотеатры и библиотеки города Орел мира Земля 1938 года. Это несколько удивило Юрия: неужели полицейскому действительно все равно, рассказывают ему правду или ложь.
   - Вы откуда-то знаете, что находитесь в нашем мире, а не в том, о котором рассказываете?
   - Совершенно уверен, господин следователь. Это внутренняя уверенность, я не могу ее обосновать. Но в том мире нет обращения "господин". В Союзе Советских Социалистических Республик обращаются друг к другу "товарищ". Если Вы станете утверждать, что Вы "товарищ следователь", то я поколеблюсь в своей уверенности.
   Кажегет покачал головой. Совершенно естественно последовали вопросы о Советском Союзе, и следователь недрогнувшей рукой вписывал в блокнот все, что говорил Кондрахин. Несомненно, сегодня же все это предоставят для изучения психиатру. А тот, столь же несомненно, сочтет все рассказанное бредом.
   Конечно, рассказ о том, как его тянули в омут с осьминогами, вполне мог послужить украшением самого страшного бреда, и Кондрахин выдал его, опустив лишь упоминание о камне и свои предыдущие похождения.
   - Когда эти нити тянули меня вниз, я уже страдал утратой памяти. Откуда нити, где я был до того, кто я - уже над водой я этого не знал. Но тогда мне было не до этого.
   Следователь пролистал блокнот назад.
   - Значит, над водой Вас удерживал меч, Ваш амулет и оружие. Где он сейчас?
   Юрий пожал плечами.
   - Ладно. Будем искать. Что еще при Вас было? Одежда, вещи, документы? Не помните. Далее: в нашем мире о городе Орле вы слышали лишь то, что в нем живет некто Владимир Горшенин, журналист, интересующийся всякой чертовщиной. Вы с ним встречались?
   Юрий снова пожал плечами. Если к Горшенину обратятся с вопросами, тот сможет выбрать любую линию поведения: признать первую встречу, сделать вид, что впервые Юрия видит. В том, что Будук-Оол непременно навестит журналиста, а может быть, покажет ему свои записи, Кондрахин не сомневался.
   Следователь ушел, предоставив Кондрахину возможность отдохнуть. Юрий поужинал, попросил санитарку принести газету. Открыл страницу с зарубежными новостями. Говорилось о Риме. Потом о кончине - несомненно естественной - Целестина Пятого. И снова о Риме: ночные демоны в подвалах и на первом этаже дворца понтифика, ночной взрыв во дворце, перестрелка. Список погибших швейцарских гвардейцев, служащих, и в начале списка - имена Анжело и Тибура.
   Кардинал Джироло бесследно исчез. На месте взрыва найдена чья-то нога. Да еще на стене ватиканских садов обнаружен труп неизвестного мужчины без признаков насильственной смерти. Фото. Мертвое лицо Алексия. Спокойное. Похоже, инок умирал без мучений. Его смерть приписали ночным демонам, но Кондрахин понимал - это дело рук Джироло. Значит, владелец картины Третьей Печати уцелел, пусть ног у него и стало вдвое меньше.
   А коли так, значит, сражение продолжается. В Рим кардинал уже не вернется. Не та у него репутация, да и именем Джироло он пользоваться навряд ли станет. Где он мог скрыться, Кондрахин не знал. Но и Джироло не знал, где Кондрахин. И даже не представлял, жив ли тот. Похоже, на данный момент их шансы временно уравнялись. Уравнялись - если картина Третьей Печати по-прежнему в Ватикане. Юрий полагал, что просто так столь ценную и опасную вещь переносить вряд ли можно. Вокруг нее должно быть наверчено множество слоев защиты, не сняв которую, до самой картины дотронуться невозможно.
   С одной ногой, да на исходе ночи, кардинал мог позаботиться только о себе. К тому же - если он обладатель картины, то может использовать ее и издали. Скорее всего, Джироло просто огородит комнату с картиной, и про нее все забудут. Только он, Кондрахин, не забудет.
   Всю ночь Юрий безмятежно спал под охраной двух полицейских. Кроме отиравшегося у входа городового, под окном устроился еще один полицейский агент, в штатском. А поутру, едва он проснулся, в его палату уже деликатно стучался следователь.
   - Как спалось, господин без имени? Память не вернулась?
   Кондрахин развел руками, сказав, что выспался отменно. Будук-Оол раскрыл блокнот, придал лицу сосредоточенный вид. Начинался официальный допрос. Каждый ответ Кондрахина следователь записывал сам, а затем давал прочитать запись и просил расписаться. В первый раз, когда Юрий недоуменно спросил, а как же он сможет расписаться, если представления не имеет о своей фамилии, господин Кажегет игриво сказал:
   - А что Ваша рука напишет, тем мы и удовлетворимся.
   Делать было нечего, и Кондрахин коряво нацарапал "И. Сталин. Верно".
   Он повторил эту подпись множество раз, на нескольких различных листах. И некоторые из заданных вопросов ему совершенно не понравились. И о знакомстве с Ватиканом (отрицал), и о владении итальянским (признал), и о прохождении военной подготовки (отрицал), и о контактах с Коллегией Охраны Безопасности (не смог ответить).
   - И. Сталин - это кто? - поинтересовался следователь, запихивая подписанные Юрием листы бумаги в портфель.
   - Лучший друг физкультурников, - с предельно мрачной физиономией ответил Кондрахин. Кажегет кивнул, улавливая смысл ответа. Сегодняшний допрос он сумел построить так, что ни один из ответов Юрия не содержал в себе ни упоминаний чертовщины, ни сообщений об иных мирах. Умен был Кажегет Будук-Оол, умен и аккуратен.
   - Что же, одежду и деньги Вам принесут. После того, как Вы признали их своими, я рискнул распорядиться об обмене их на наши рубли. Вам и пребывание в больнице оплатить следует, да и вообще деньги всегда пригодятся человеку без роду, без племени.
   - Благодарю, господин следователь.
   Юрий благодарил искренне, прекрасно понимая, что разговор вовсе не окончен. Следователь выполнил свои формальные, предусмотренные законом обязанности. А вот сейчас он начнет с ним, с подозреваемым, причем подозреваемым бог знает в чем, свои следственные игры. Плохо было то, что сегодня Кондрахин совершенно не мог уловить мыслей господина следователя. Тот не пользовался мыслезащитой. Как Ростиг, как сам Кондрахин, он использовал двоемыслие. Все, что мог взять из сознания следователя Юрий - это следующий по порядку вопрос. Ни ожидаемый ответ на него, ни обстоятельства, вызвавшие этот вопрос, Кондрахин не разгадывал. При таком положении дел Будук-Оол его легко переиграет.
   - Только вот, господин без имени, есть одно небольшое затруднение. В Московском Ханстве разрешение на ношение оружия дается лишь определенным чинам. Если признать оружие Вашим, получается, что Вы - нарушитель закона. А не признать его Вашим нельзя, потому как у меня имеются протоколы допроса нескольких свидетелей, которые подтвердили - Ваш пистолетик. Вот так.
   - Да откуда Вы знаете, что мне не положено оружие иметь? Я, как Вы должны были догадаться, не рядовой обыватель. Заберите его себе, скажем, в связи с моей временной недееспособностью. Я совершенно на Ваши действия не обижусь.
   Следователь вновь присел на красивый стул с гнутой деревянной спинкой, закинул ногу на ногу.
   - Дак ведь в том и штука, разлюбезный сударь, что, как человека без памяти, я обязан отправить Вас в психическую больницу. Сначала на обследование, а потом, я предполагаю, на лечение. Палаты там на замках, в окнах решетки, а врачи не верят ни одному Вашему слову. Плохо там, одним словом. Плохо, и выйти скоро не получится.
   Юрий пожал плечами. Прямо детские какие-то угрозы: а вот я сейчас в тебя песочком с совочка как брошу! Хотя, будь на его месте обычный человек - действительно бы испугался.
   - А вот если к Вам память бы вернулась - чуть-чуть, лишь касаемо этого пистолетика - то я бы и без врачебной комиссии смог бы обойтись. И если преступных деяний за Вами не обнаружится, то и выписались бы себе спокойненько, со всеми деньгами.
   Тут Кондрахин припомнил, что с деньгами тоже не все запросто получалось. В пересчете на рубли у него было не менее семидесяти тысяч. При себе такие деньги могли носить лишь миллионщики - купцы и банкиры - или же выдающиеся грабители. Вчера, узнав про деньги из мыслей следователя, он просто не придал значения сумме.
   - Да возьмите себе половину этих денег и отстаньте от меня! Господин Кажегет, Вы - как маленький. Если я не простой человек, то ведь ясно, что или комиссия меня здоровым признает, или Вас уволят. Я даже мысли не допускаю, - прибавил Кондрахин с притворным ужасом, - что Вы попадете под трамвай. Что Вы! Все произойдет тихо. Вам прикажут сверху забыть о моем существовании. А также и обо всем остальном, как, скажем, мне. А может, я просто бесследно испарюсь из этой палаты на глазах десятка свидетелей. Ну, зачем нам с Вами, серьезным людям, такая чертовщина?
   Будук-Оол даже не дрогнул, не сморгнул. Как сидел на стуле, так и сидел.
   - Вот Вы, господин без имени, и проговорились. Попытка подкупа должностного лица при исполнении... Да еще угрозы прибавим. Не хочется Вам, чтобы персона Ваша была раскрыта. Боитесь. Так я не злодей бессердечный. Если Вы ко мне с уважением, то и я навстречу пойду. Пистолетик откуда? А?
   - Купил. В Италии. Истинная правда, господин следователь. Другого ответа у меня нет.
   Он подкрепил свой ответ изменениями в голосе и выражении лица, придавая им максимальную убедительность. Но следователь, тертый калач, таких "убедительных" ответов за свою жизнь выслушал тысячи.
   - Как должностное лицо, предупреждаю: Вы задержаны до выяснения обстоятельств. Палату не покидать. Городовой имеет право на применение оружия. Вспомните что новое - позовете. Через охранника. Сейчас к Вам гость. Журналист.
   В палату по знаку следователя вошел Горшенин. Юрий успел дать ему мысленное предупреждение:
   - Не знакомы.
   Кажегет впился глазами в лицо журналиста, надеясь что-то на нем прочитать. Но вошедший, едва скользнув взглядом по кровати, взглянул на следователя.
   - А где обещанный сюрприз?
   Будук-Оол ничем огорчения не высказал. Нейтральным тоном он спросили:
   - Вы встречали когда-нибудь этого человека, господин Горшенин?
   Журналист ответил отрицательно и тогда следователь в двух словах пересказал ему историю появления Кондрахина в Орле, кратко изложив и рассказы того про чужие миры.
   - Что же, господин Кажегет, для меня это представляет интерес, - журналист присел на стул, глянул на Кондрахина.
   - Здравствуйте, таинственный незнакомец. Меня зовут Владимир. Для удобства разговора назову-ка я Вас Юрием. Надо же как-то обращаться, без имени и беседа не такая получится. Не возражаете?
   Против того, чтобы его называли Юрием, Юрий возражать не стал. Кажегет откланялся, но вместо него в палату зашел тихий круглолицый юноша, молча присел в углу, и принялся записывать беседу журналиста с подозреваемым. Делать было нечего, пришлось рассказывать Горшенину про тот Орел, который он знал на Земле.
   - Скажите, Юра, а как Вы объясняете такое сходство двух миров? Ведь совпадает почти все: названия, язык, история до определенного момента...
   - Я полагаю, до определенного момента существовал только один мир, а затем он был воспроизведен с некоторыми изменениями, после чего начал существовать самостоятельно. Но его история пошла другим путем. Мне кажется, разделение произошло в тринадцатом веке.
   Владимир удовлетворенно кивнул, бешено строча в своем блокноте.
   - Куликовская битва и на Земле была?
   - Была, - подтвердил Юрий, - только у нас союз Литвы и Польши не превратился в мощное православное государство, надежно прикрытое с востока единоверцами, а стал слабым католическим образованием, которое позже разделили между собой соседи...
   Затянувшуюся беседу оборвал врач, выгнавший из палаты посторонних. Он осмотрел Кондрахина, уделив особое внимание круглым кровоподтекам на местах прикрепления синих нитей. Здесь кожная чувствительность была существенно снижена. Пришедшая вскоре медсестра смазала кровоподтеки какой-то вонючей мазью и залепила пластырем. После обеда Юрия вновь навестил Кажегет Будук-Оол.
   - Здравствуйте, господин Сталин,- масляная физиономия и елейный тон следователя не обманули Юрия. Будук-Оол готовил ему крупную подлость. Подлость эта в данный момент скрывалась за дверью, но в чем она состояла, Юрий прочесть в мыслях господина следователя не смог.
   - Вольно, господин следователь городской полицейской управы. Можете садиться, - фамильярно показал рукой на стул Кондрахин.
   Кажегет сел, открыл свой портфель, достал оттуда листок бумаги, протянул Юрию. Кондрахин взглянул на изображенный скупыми карандашными линиями овал лица, узнал себя, молча протянул листок обратно следователю.
   - Некоторое время назад этого человека искала Коллегия Охраны Безопасности. Здесь искала, в Орле. Я отправил к ним запрос, они ответили, что изображенная на портрете персона их не интересует. Как Вы думаете, господин Сталин, какой я сделал для себя вывод?
   - Наверное, они нашли человека, которого искали, и искать других, похожих, незачем? - предположил Юрий.
   - В мою голову пришла иная мысль. Они нашли Вас, как-то использовали, и выбросили за ненадобностью. Может, поэтому Вы не в силах ничего вспомнить. Кто не помнит, тот не проговорится. Эта версия мне нравится куда больше, чем Ваши изощренные вымыслы. Да и в вымыслах правда просвечивает. Ваше НКВД с нашей Коллегией дюже схоже.
   - В каждой стране есть своя контрразведка или тайная полиция, - пожал плечами Юрий, - я и не отрицаю, что вполне мог служить им. Но не помню ничего, что поделаешь.
   Версия следователя показалась ему хорошим выходом из положения. Кажегет не дурак, он прекрасно понимает, что если его догадка верна, то никаких подтверждений ее истинности он не обнаружит. В таком случае он может только обратиться к помощи психиатра. Оставалось добиться от того признания здоровья Кондрахина, и следователь вынужден будет оставить беспамятного господина Сталина в покое.
   Однако Юрий недооценил всей степени мерзости, на которую оказалась способна старая следовательская ищейка. Как только в его палату вошли три психиатра, он сразу понял, что его судьба предрешена. Старший из докторов, Александр Полуэктович Вайскройц, в черном сюртуке, кремовой жилетке и белой рубашке с достоинством внес в палату свою обрамленную аккуратно подстриженной бородой лысую голову. Следом за ним вошла Светлана Семеновна Поливко, дама с приятными округлостями, в некоторой степени упрятанными под светло-зеленым платьем. Последним оказался давешний тихий юноша, что записывал беседу Кондрахина с Горшениным.
   Тогда Юрий не стал к нему приглядываться: ну, записывает его разговор человек следователя, и пусть пишет. Юноша к тому же мыслью не блистал, тупой секретарь, да и только. Сейчас же стало понятно, что это не просто писарь из полицейского управления - это врач-психиатр, член комиссии. Мыслей в голове юноши вовсе не было. Только, сунувшись в туман неразборчивых мыслишек Светланы Семеновны Юрий выяснил, что зовут юношу Олегом Сафиным.
   Перед ним стояла ручная комиссия следователя Будук-Оола. За долгие годы работы следователь выбрал из всех докторов местной психической больницы именно этих: самоуверенных, упертых, недалеких. Вайскройц был грамотным доктором, но дураком. Случается в медицине и такое, и случается намного чаще, чем того хотелось бы страждущим врачебной помощи. Эрудиция Александра Полуэктовича позволяла ему составлять изящные заключения, к которым не подкопался бы и самый придирчивый профессор. Светлана Семеновна, дама с посредственными знаниями, считала заранее всех представленных ей следователем для обследования исследуемых здоровыми. Только в случае явного психоза или слабоумия соглашалась доктор Поливко, что здесь все же имеет место психическое расстройство.
   Поскольку комиссия эта быстро и без сложностей штамповала угодные следователю заключения, получая за каждый случай соответствующую оплату, члены комиссии возомнили себя крупными медицинскими светилами. Такими же их считала и значительная часть окружающих. Кажегет знал истинную цену своим докторам, но он и сам был достаточно сведущ в психиатрии, чтобы самостоятельно делать выводы в большинстве случаев. Комиссия требовалась ему лишь для положенного по закону оформления требуемых выводов. В тех редких случаях, когда сам Будук-Оол затруднялся в оценке подследственного, он приглашал других докторов.
   - Господин Сталин, позвольте представить Вам врачебную комиссию... - начал было Кажегет, но Кондрахин его прервал:
   - В составе председателя Александра Полуэктовича Вайскройца, членов комиссии Светланы Семеновны Поливко и Сафина Олега ...Ахметовича, - не сразу сумел взять из сознания юноши отчество Юрий, - врачей-психиатров, которые должны решить вопрос, страдает ли господин, называющий себя Сталиным, потерей памяти, симулирует ли он таковую, а также, не страдает ли вышеуказанный господин иным психическим расстройством, требующим лечения в условиях специализированного учреждения.
   Господин Кажегет забыл закрыть рот, а что-то сообразившая Поливко внимательно поглядела на необычного больного. А Юрий развлекался вовсю:
   - Страдаю, господа, поистине страдаю. Я ведь в Вашем мире пришелец, а это, несомненно, указывает на наличие расстройства мышления в форме бреда. Да Олег Ахметович точно знает! - воскликнул Кондрахин, приподнимаясь на кровати и вытягивая указующий перст в направлении Сафина. - Он же писал, все, что я журналисту говорил. Бред, сплошной бред, я бы даже рискнул утверждать, господа, бред систематизированный. Потому как есть в нем своя неопровержимая логика. И я отчаянно нуждаюсь в лечении, в условиях психобольницы, куда уже готов меня поместить наш доблестный борец с преступным миром господин Будук-Оол. Ему для этого не хватает лишь самой малости: заключения вашей комиссии. Так вперед же господа! Не создавайте препятствий исполнению закона!
   Следователь буквально на глазах стал серым. Конечно, он догадывался, что Юрий совершенно не опасается стен психобольницы. Теперь, похоже, он понял и другое - что Юрий видел его насквозь. Еще немного таких речей - и он сообразит, что загадочный человек читает его мысли. Светлана Поливко сверлила говорливого больного неприязненным взглядом. Не умом, нет - слабоват был ее умишко - инстинктом, чутьем, она пришла к выводу, что Юрий здоров. И, будучи бабой упертой, теперь она не откажется от своего мнения даже под пыткой.
   Сафин присутствовал в кабинете, как статист. Речи исследуемого не вызвали у него никакой реакции. Олег Ахметович представлял из себя полного идиота с врачебным дипломом. В психиатрии его неспособность к простейшим умозаключениям была не так заметна, как в других областях медицины, поэтому он и выбрал ее для продолжения карьеры.
   - Светлана Семеновна, я вижу, вы не верите в мои страдания, - здесь Юрий даже всхлипнул, играя на публику, после чего заорал истошно на всю больницу, - Я не помню, что со мною было! Меня осьминог хотел сожрать, у него щупальца по двадцать метров длины!
   Громкие вопли Кондрахина пробудили у Александра Полуэктовича профессиональную реакцию.
   - Вы здесь в безопасности, господин Сталин. Вы посмотрите, - он обвел палату рукой, - здесь только мы. Доктора. Да еще следователь. Нас незачем опасаться.
   - Верю! - прошептал с придыханием Юрий.
   И добавил плаксиво:
   - А она мне не верит! Думает, я прикидываюсь, чтобы психушки избежать. Объясните ей, Александр Полуэктович, что у меня налицо все симптомы психического расстройства: могу читать мысли, умею перемещаться в пространстве. Опять же пришелец я.
   И снова он заорал благим матом:
   - Чужой я здесь! Домой хочу!
   Изображаемое им представление имело своей целью воздействие на следователя. Тот вполне мог сообразить, что беспамятный незнакомец легко переиграет тупых докторов. Сейчас Юрий имитировал желание попасть в психбольницу, причем имитировал грубо, неубедительно. Что сочтет Кажегет игрой: стремление в психобольницу или нарочитость этого стремления?
   Юрий так и не дал возможности докторам задать полагающиеся вопросы. Он рассказывал им байки, ревел ослом, вскакивал на кровати, обнажая половые органы. Его поведение ничего не меняло. Вайскройц был уверен в душевном расстройстве, Поливко - в симуляции расстройства, Сафин, как всегда, своего мнения не имел.
   Комиссия удалилась, а следователь остался.
   - Напрасно Вы здесь цирк устроили. Не удивлюсь, что уже завтра Вами Коллегия заинтересуется. Может быть, мы с Вами последний раз свободно говорим. Без свидетелей скажите, - он нагнулся к лежащему Кондрахину, - Вы здоровы психически?
   - Как и Вы, - уклончиво ответил Юрий.
   Следователь кивнул и вышел.
  
   Вечер прошел спокойно. Принесли итальянские газеты за вчерашний день. Здесь личности Джироло отводилось куда больше места. Журналисты сходились на том, что это самозванец, присвоивший имя давно умершего кардинала. Официальный Ватикан утверждал, что среди кардиналов Римской курии Джироло нет, и последние полсотни лет ни одного кардинала с таким именем не было.
   Утром третьего дня в больнице Кондрахина вновь перевязали. На этот раз его осмотрела целая комиссия врачей. Кровоподтеки от синих нитей не проходили, кожная чувствительность не восстанавливалась. Консилиум не смог определиться с диагнозом, и врачи приняли предложение Юрия: горячая ванна с морской солью. Пациент настоял, чтобы вода в ванне была проточной.
   С ним согласились без возражений. Читая мысли врачей, Юрий осознал, что он находится здесь на положении почетного больного. Все уже знали, что он - "миллионщик", и заранее смирились с любыми его капризами.
   Лежа в ванне, он повторил процедуру очищения от меток. Ту процедуру, которую он не успел завершить в римском фонтане. Только закончив ее полностью, он сообразил, что впервые за эти дни у него появилось желание встать на ноги.
   В палате Юрий еще раз позавтракал. Унося тарелки, санитарка спросила, примет ли он вчерашнего журналиста. С повадками заправского барина Кондрахин произнес:
   - Проси.
   Горшенин принес свежие газеты и новости, слышанные по радио.
   - Сегодня конклав избрал нового понтифика, Павла Десятого. Новый Папа Римский немедленно заявил, что выступает против участия католических стран в надвигающейся войне. Итальянское правительство тоже заявило о своем нейтралитете.
   - А когда начнется международная конференция по немецким претензиям?
   - Завтра.
   Интересовали Юрию преимущественно ватиканские дела, но здесь Владимир мог помочь немногим. Несмотря на присутствие ночных демонов, папский дворец днем жил, как обычно. Ночами же пустел только первый этаж. Отец Бидрубал, имя которого связывали с мифическим Джироло, был найден мертвым на третьем этаже дворца.
   Горшенин показал листок с шестью портретами. Хотя при их беседе посторонних не было, оба вели себя так, словно познакомились только вчера, в этой палате.
   - Тибур, мне кажется. Я считаю, он погиб недавно в Италии. А это - Джироло. Если не ошибаюсь, у него теперь всего одна нога. Говорят, он владелец картины Третьей Печати. Остальных не знаю.
   Журналист изумленно на него посмотрел, зачеркивая портрет Тибура.
   - Тибур умел путешествовать между мирами?
   - Возможно. Джироло точно умел; он и ночных демонов привлек в наш мир, чтобы защититься. Теперь они ему не нужны, а те преграды, которыми он их запер во дворце, без его поддержки рассыплются. Две-три недели - и ночные демоны вырвутся на свободу. Напиши об этом, Владимир!
   Горшенин согласно кивнул. Он вновь протянул листок с портретами.
   - Имя женщины - Ленбе, она прорицательница в Греции. Эти двое, - указал Владимир на мужчин азиатской внешности, - живут на склонах высоких гор Индии. Или жили... Губастый кучерявый африканец Мводо живет в верхнем течении Нила. Их портреты я собрал потому, что им приписывается способность посещать иные миры. Я разговаривал с Ленбе, но ее слова очень трудно правильно истолковать.
   Их вновь прервали, на этот раз - господин Кажегет.
   - Вы, господин Сталин, допрыгались. Я же Вас предупреждал! Комиссия экспертов не пришла к однозначному выводу, так что отправить Вас в психическую больницу я не могу. Врачи готовы Вас выписать сегодня к вечеру. Так что вопрос прежний: откуда пистолет?
   - Странный Вы человек, господин следователь. Из Рима пистолет, на земле Московского Ханства не стрелял. Станете тамошнюю полицию запрашивать? Вам к чему такие хлопоты?
   - Признание подпишете? - следователь вытащил из портфеля листок и ручку, - незаконный ввоз оружия, нарушение правил въезда. Проступки серьезные, но при Ваших средствах Вы, пожалуй, сможете отделаться штрафом. Я посодействую. А иначе, - Будук-Оол развел руками, - этим делом займется Коллегия Охраны Безопасности.
   Кондрахин усмехнулся:
   - Что полиция, что охранка меня совершенно не беспокоят. Я, пожалуй, вполне здоров. Больше мне здесь делать нечего.
   Встав, Юрий взял свою постиранную и поглаженную одежду, лежащую аккуратной стопкой на стуле и принялся одеваться. Деньги, лежащие на стуле отдельными перевязанными ленточкой пачками, рассовал по карманам. Пистолета, конечно, не было.
   Кажегет не препятствовал, с любопытством наблюдая за поведением Кондрахина. Перед тем, как выйти, Юрий приказал следователю впасть в каталепсию до вечера. Будь его приказ адресован к разуму Кажегета, тот, возможно, смог бы воспротивиться. А так следователь застыл разумной недвижной статуей, все видящей, все понимающей, но не способной произвести ни одного движения. Секунду спустя в такую же статую обратился городовой.
   Шагая по городу, Юрий старательно прикрывал свой разум. Обездвиживая Кажегета, он применил ментальное искусство - простым гипнозом следователя вряд ли удалось бы взять. Теперь Джироло, где бы он не был, сможет почуять его след. Необходимо было найти свой камень. Его, скорее всего, вырвали из его сжатых рук подобравшие его крестьяне. Вырвали, и выбросили. Зачем им обычный с виду камень?
   Вот его тело и все то, что лежало в карманах одежды, они отнесли в больницу. А камень-то зачем нести? Помня то место, где он впервые объявился в мире Тегле, Кондрахин надеялся, что камень перенес его из Рима в ту самую точку. Туда он и шел, купив по дороге цветастый халат, чтобы меньше выделяться среди орловских обитателей.
   В жаркой пыли окраин копались куры. Трава на открытых участках выгорела. Здесь, судя по всему, давно не было дождей. Юрий выбрал тропинку над оврагом, стараясь держаться подальше от деревни. Вот здесь придется сворачивать.
   Лесная трава была истоптана, то ли грибниками-ягодниками, то ли резвящимися на ней парочками. Юрий нашел то место, где впервые оказался в мире Тегле. Камня не было. Приметив место, Юрий начал обходить его по расширяющейся спирали. Быть может, вначале его подняли и понесли с камнем в руках, а выбросили его - или он сам вывалился - позднее. Если его поиски не увенчаются успехом, придется осматривать весь путь, по которому его несли к медицинской машине. Слава богу, как его несли, он знал, благодаря следователю, в деталях.
   Камень нашелся в сорока метрах от начального места поиска. В густой траве его невозможно было разглядеть и за метр. Только точно зная, что ищешь, можно было надеяться на успех.
   Вернувшись в Орел, Юрий сразу нанял машину до Москвы. Чего тащиться поездом при таких-то деньжищах! В столице он остановился в хорошей гостинице, а затем, отоспавшись, некоторое время кружил по городу, выбирая удобный проходной двор. Выбрав, вызвал в памяти образ отца Дмитрия и послал к нему просьбу о встрече. На том же месте, где они встретились прошлый раз.
   Теперь забор, перегораживающий переулок, убрали. Между стенами домов семенили редкие прохожие, озирая неподвижно стоящего Кондрахина любопытными взорами. Из-за шума улицы Юрий заметил машину Дмитрия лишь тогда, когда она показалась из-за дома напротив. К месту встречи Дмитрий предпочел прибыть через двор.
   - Садись, православный!
   Дверца машины распахнулась. Кондрахин залез на роскошное заднее сиденье, водитель тронул машину без приказа. Ехали медленно, дворами. Дмитрий, прикрыв глаза, обеими руками оглаживал висящий на груди крест. То ли магическую защиту выстраивал, то ли мысленную связь держал.
   - Как мой инок погиб, расскажи. - Прервал он молчание, открыв глаза.
   - Я оставил его в садах Ватикана с радиовзрывателем в руках. В саду не было ни людей, ни ночных демонов. Сам проник во дворец, выманил Джироло и установил на радиомину своего астрального двойника. После этого я покинул дворец Папы Римского, и могу только догадываться, что там случилось.
   Дмитрий с досадой повернул к Юрию голову.
   - Почему ты покинул дворец? Почему не вступил в противоборство с бесовским отродьем?
   - Вряд ли мне, как и любому другому ведуну, такое посильно. Я рассчитывал, что поганый кардинал сметет моего двойника своей огромной силой и подойдет посмотреть на него поближе. Он же будет нацелен на чародейскую угрозу, а простую мину опасной для себя не сочтет. Так и случилось: он приблизился к мине, и Алексий привел ее в действие. Итальянцы утверждают, что в коридоре потом обнаружили оторванную ногу Джироло, а сам бес пропал.
   Дмитрий вновь прикрыл глаза, бормоча про себя молитву.
   - Бес жив и прячется, а такого инока, как Алексий, у меня больше нет. В главном дворце западного христианства засели демоны. Ты не преуспел в своих делах, Юрий. И погубил моего лучшего бойца. Чего тебе сейчас?
   Голос Дмитрия звучал нейтрально, но Кондрахин понимал, что помощи от него он вряд ли дождется.
   - У беса остался в апостольском дворце один предмет, дающий ему небывалую силу. Опять же демоны остались, которых при помощи сего предмета можно отослать в их собственный мир. Нельзя это так оставлять.
   - Что за предмет, откуда ты о нем узнал, почему ты уверен, что сможешь им воспользоваться?
   Дмитрий немного оживился, но в сторону Кондрахина все так же не смотрел.
   - Предмет этот среди некоторых ведунов, знакомство с которыми ты вряд ли одобришь, называется картиной Третьей Печати. Это подобие действительного предмета силы из иного мира. Я знаю, где эта картина хранится, как она выглядит. Это при ее помощи Джироло вызвал ночных демонов в наш мир. Я надеюсь ее разрушить и тем лишить силы Джироло.
   Отец Дмитрий повернул голову и строго взглянул на Кондрахина:
   - Хорошо, ты хоть не надеешься подчинить бесовский сосуд своей воле. За такое намерение я тебя должен был послать на суд Святых Отцов, Во-Благости-Пребывающих. Но и нынешнее твое устремление приблизиться к бесовской картине не одобряю. Ты в гордыне непомерной не понимаешь, с чем соприкоснуться дерзнул. Эти силы выше человеческих. Ранг демонов известен: слабейший из них Нахема, дальше по старшинству идут Лилит, Андрамелек, Ваал Чанах, Бельфегор, Асмодей. Старших демонов упоминать не стану. Картина, о которой ты говоришь, известна издавна, суть же ее - Асмодеево творение, для чернокнижных дел созданное. Не может смертный муж, преданный душой Господу нашему, коснуться сей вещи богомерзкой, души не потеряв.
   Замолчав, отец Дмитрий отвернулся, и вновь принялся гладить нагрудный крест, зажав его двумя руками. Юрий зашел с другой стороны:
   - В поезде на Смоленск меня встретил один человек. Назвался Кудеяром...
   - Знаю такого, - наклонил голову Дмитрий, - сейчас отвезу тебя к нему.
   При этих словах Кондрахин обнаружил, что в животе у него похолодело. Доехали быстро. Дмитрий открыл дверь и молча показал рукой наружу. На тротуаре стоял Кудеяр. Юрий покинул машину, не прощаясь.
   Кудеяр пошел вдоль кованой ограды, свернул, не оглядываясь, в открытые ворота. Следуя за ним Кондрахин, разглядывал аккуратно подстриженные клумбы сада, небольшие однообразные бюсты на тонких колоннах в рост человека. Бюсты изображали, скорее всего, заслуженных людей государства. Во всяком случае, почти все имели ордена на груди, а многих скульптор изобразил в форме.
   Кудеяр прошел мимо колоннады входа в двухэтажный дворец, завернул за угол, открыл ведущую в подвал дверь перед Юрием.
   - Прошу.
   Короткий коридор привел их в комнату, где дежурный офицер в голубой форме Коллегии Охраны Безопасности вскочил при виде Юрия из-за стола и спокойно опустился на стул, увидев входящего следом Кудеяра. Они спустились по лестнице еще на один этаж вниз. Здесь стены коридора были выложены грубым камнем, а железные двери навевали мысль о тюремных казематах.
   Кудеяр отпер одну из дверей своим ключом. Присмотревшись, Юрий обнаружил, что весь этаж закрыт магической защитой, и двери кабинетов - тоже. Внутри кабинета обнаружился огромных размеров стол, десяток стульев, два мрачных кожаных дивана и высокий, под потолок, стальной сейф.
   - Садитесь, Юрий, куда хотите. Не удивляйтесь, что мне известно Ваше имя. Немного информации, простейшие выводы. Ничего сложного. Я вижу, Вы оценили защиту данного убежища? Поверьте, в ином месте я бы не рискнул с Вами разговаривать открыто.
   - В тот раз, помнится, Вы говорили очень своеобразным голосом, - напомнил Кондрахин.
   - А, полевой шепот. Запомнили, значит. Гарантий от прослушивания мыслей он все же не дает.
   Кудеяр сел за стол, вытащил пачку фотографий, пододвинул Юрию. Попросил припомнить, кого из этих людей он видел в Риме.
   - Так, все - как ожидалось. Юрий, а как Вы оказались в Орле? Судя по всему, промежутка между сражением во дворце Папы и Вашим явлением орловским обывателям практически не было.
   - Вы же наверняка в курсе моих показаний и следователю, и психиатрической комиссии. Вот история про осьминога, например - чистая правда. Так и оказался. Почему именно в Орле, сам не знаю. А сейчас хочу вернуться в Рим. Остались некоторые дела, требующие завершения.
   Кудеяр лишнего любопытства не проявлял. Помочь согласился. Полюбопытствовал, как оно было, там, в Риме. Юрий рассказал, опуская детали своих ментальных умений. Упомянул и картину Третьей Печати. Господин Кудеяр пожелал знать, как она выглядит. Пришлось пересказать то, что сообщил Дерлик Ван Саарен.
   - Значит, отец Дмитрий счел ее сосудом Асмодея? Интересно. Я бы, на Вашем месте, все же этого предмета постарался не касаться. Отец Дмитрий - человек сведущий. Впрочем, здесь, неподалеку, есть еще один сведущий человек. Я познакомлю Вас, пожалуй.
   Они спустились еще на один этаж вниз. Здесь по коридору прохаживался дородный молодец в длинном армяке и кожанах сапогах гармошкой. На поясе у молодца висела связка ключей. За столом сидел его напарник, поигрывая длинноствольным пистолетом.
   - Ведмедя откройте, - негромко приказал Кудеяр молодцу с ключами и тот рысью подбежал к одной из железных дверей.
   Здесь, как успел заметить Юрий, ментальных защит было еще больше, и были они уже не только защитами. Установленные здесь заклинания парализовали волю и гасили всякий интерес к жизни. Находящимся здесь узникам, если они обладали ментальной чувствительностью, наверняка приходилось солоно.
   Вслед за Кудеяром он вошел в камеру. Стены из крупных каменных блоков, хорошо подогнанных друг к другу, без раствора. Бетонный пол с небольшой дыркой в одном углу. Лежанка с матрасом, подушкой и несколькими одеялами. Стол, три стула, шкафчик для одежды. Книжная полка, уставленная книгами религиозного содержания. На стене - картина, Едишка Второй верхом, с обнаженной саблей в руке.
   Посредине комнаты, на полу, подобрав под себя на азиатский манер ноги, медитировал крупный мужчина, до пояса обнаженный. Кондрахин вгляделся в его энергетическую оболочку. "Это незаурядный мастер, если он в застенках такую энергию сохранил". По едва заметному изменению формы ментальной оболочки Юрий догадался, что Ведмедь вышел из медитации и наблюдает за гостями. Заметил это и Кудеяр.
   - Встречай гостей, Ведмедь. К тебе есть дело.
   Медленно приоткрыв глаза, Ведмедь сфокусировал их на Кудияре, легко вздохнул и одним движением ног бросил свое тело на лежанку.
   - Хозяин этой камеры - Ведмедь. Прозвище. Перед Московским Ханством повинен в упорном нигилизме. Ведун, коего с удовольствием заточили бы в свои подземелья церковные власти, хоть православные, хоть мусульманские. Но сидит он у нас, где теплее, лучше кормят, да еще гостей приводят временами, - представил Ведмедя господин Кудеяр и повернулся в сторону Юрия.
   - Юрий, ранее был известен как господин Пильзень, только что вернулся из Рима, где сумел оторвать ногу кардиналу Джироло. Потом его ждали несколько необычные приключения, но ему удалось живым добраться до Москвы. Сейчас Юрий вновь собирается в Рим, чтобы попытаться уничтожить картину Третьей Печати.
   Ведмедь пристально поглядел на Юрия. Собрав в мыслях все, связанное так или иначе с картиной Третьей Печати, Юрий открыл Ведмедю на мгновение свое сознание. И в ту же секунду пришло понимание: перед ним очень близкий к нему человек, когда-то Вступивший-на-путь, но свернувший с него, не в силах презреть связывающие его с родней и привычной жизнью связи. Ведмедь, безусловно, знал о множественности миров, но при этом Юрий ощущал в нем какую-то ограниченность, как будто этот крупный мужчина раз и навсегда запретил себе использовать свою ментальную силу в полную ее мощь.
   - Вслух, господа, разговаривайте. Нас здесь некому подслушать, а я в беседе лишним не окажусь, - подал голос Кудеяр.
   Ведмедь предложил гостям сесть. Его отношения с Кудеяром поставили Кондрахина в тупик. Совсем не похоже было, что Ведмедь - узник, а Кудеяр его тюремщик. Разговор сразу пошел с какой-то общей для собеседников точки, и уже Юрий чувствовал себя лишним.
   - Асмодеев сосуд, ящик Дэва Биджаза, картина Третьей Печати, Спираль Розгора - наименований у этого предмета множество. Известен он давно, но лично у меня нет уверенности, что речь идет об одном и том же. Его владелец обладает непомерной для нас силой, - задумчиво рассказывал Кудеяр, - Юрий, что скажешь?
   Юрий повторил рассказ Дерлика и добавил то, о чем услышал от ведунов Увилбене Ласа. Кудеяр взглянул на Ведмедя, приглашая к разговору того.
   - Предмет этот я тоже стал бы называть картиной Третьей Печати. Истинная его сила, да и предназначение, навряд ли известны его нынешнему владельцу. Прикасаться к нему нельзя, он немедленно выбросит такого смельчака в иной мир.
   - В Розгор?
   - Туда. Даже враждебная мысль способна привести к такому же результату, но только вблизи картины. Хотя улавливает она враждебные умыслы с любого расстояния и может показать их потом владельцу.
   Кудеяр предложил:
   - Я могу снабдить Юрия огневым цилиндром. Если бросить его на картину, цилиндр, сгорая, испепелит ее. Такие цилиндры насквозь прожигают танковую броню.
   - Картина отправит и цилиндр, и Юрия в другой мир, - твердо сказал Ведмедь, - обычными человеческими средствами с ней ничего не поделаешь. Я думаю, что Юрий сумеет найти против картины средства, но искать придется там, где она находится сейчас.
   "Вот такие дела. Ведмедь, по крайней мере, способен что-то предложить. Но если продолжать разговор здесь, мне придется раскрыть перед Кудеяром свои способности. Этого я точно не хочу. И Ведмедь это понимает".
   - Вы бы, господин Кудеяр, отпустили Ведмедя в Рим, - кротко попросил Юрий. - Мы бы там вместе покумекали, как от бесовского сосуда мир избавить. И разговоры наши ведовские не пришлось бы истинно верующим слушать, приходя в ненужное смущение.
   - Меня можете не бояться смутить, - быстро произнес Кудеяр.
   - Как не бояться, - развел руками Ведмедь, - я же здесь сижу, а не на свободе.
   Кудеяр парировал его заявление, утверждая, что Коллегия Охраны Безопасности сохранила Ведмедю жизнь, и быть неблагодарным он никак не имеет права.
   Кондрахин прекратил общий разговор, решительно заявив, что Ведмедь сможет ему помочь лишь в том случае, если они оба окажутся рядом с картиной Третьей Печати.
   - Мы, чтобы действовать вместе, должны друг на друга настроиться. В Вашем подземелье чересчур гнетущая обстановка, здесь даже разговора не получается.
   - Это поправимо, - сказал Кудеяр и на минуту вышел в коридор. Вернувшись, он предложил Кондрахину и Ведмедю следовать за ним. Они поднялись в кабинет Кудеяра, причем Ведмедь шел, как по знакомому пути.
   - Тебя часто выводят из камеры? - спросил его Кондрахин, не обращая внимания на Кудеяра.
   - Каждый день. Меня в заключении держат не стены, - не совсем понятно ответил Ведмедь. Ведун прикрывал свое сознание не мыслезащитой и не двоемыслием. Такого рода защиту Юрий встречал впервые. Непрерывно шевелящийся набор образов, мыслей, кусков неведомых текстов на разных языках втягивал в себя ищущую мысль, запутывая, выматывая, вынуждая выдавать собственную сущность. Это была не столько защита, сколько понуждение докучливому наблюдателю к сокрытию уже собственных мыслей.
   В кабинете Кудеяр разложил на столе фотографии, жестом пригласив к ним Ведмедя. Ведун глянул на фотографии с какой-то горечью. Кудеяр крикнул в открытую дверь:
   - Телефон мне!
   И телефон сразу принесли. Накручивая диск, он пояснил для Юрия:
   - На этом этаже телефонной связи нет, чтобы не создавать прорех в защите. Когда требуется, аппарат приносят сверху.
   Разложив перед собой списки и фотографии, господин Кудеяр углубился в переговоры с управлением Коллегии Охраны Безопасности в Казани. Собственно, Кудеяр лишь прочитал список фамилий, приказав изолировать этих людей до дальнейших распоряжений.
   Закончив, он взглянул на сидящего с выражением полнейшего безразличия ведуна.
   - А ты сам, Ведмедь, согласен отправиться в Рим, уничтожать дьявольский сосуд? Это, знаешь ли, опасно. И даже если вы с картиной Третьей Печати справитесь, то ведь католическая церковь нигилистов тоже не жалует. Какой-нибудь падре вполне может на костер тебя послать. Ты ведь не Юрий. Он, насколько я понимаю, обета сохранения чужой жизни не давал, его просто так не возьмешь.
   "Так вот что мне сразу показалось в нем странным. Ведмедь избегает отнимать жизнь. Возможно, его обет и на муравьев распространяется. Да, идти в бой с таким союзником - все равно, что сразу им пожертвовать. Но и другого у меня нет".
   - В Рим ехать я согласен. Отпускаешь?
   - Не спеши, - недовольно проговорил Кудеяр, - завтра мне сообщат, кого из твоих наши под свою охрану взяли, тогда и поговорим.
   - А без заложников нельзя обойтись? - с раздражением, которого он не скрывал, спросил Кондрахин. - Ведмедь не на курорт едет, а жизнью рискует. Добровольно, заметьте.
   - А заложники не для Ведмедя нужны. Я, отпуская его в Рим, тоже рискую. Я понимаю, вам двоим мой риск кажется смешным, но для меня он столь же велик, как ваш - для вас. Надо мною тоже начальство имеется. Уничтожите вы картину - я на коне; не сможете - мне за многое ответить придется. Быть может, на этаж ниже перееду.
   Кудеяр со злостью собрал все бумаги в папку и кинул ее в ящик стола.
  
   Ночевал Кондрахин в гостинице. Перед сном прогулялся по Москве. Нет, перед ним был совершенно другой город, даром что назывался так же и говорили в нем по-русски. Международная конференция в Женеве закончилась провалом. Делегация Немецкого Союза покинула переговоры, обвинив остальных участников в антинемецких настроениях. Дошло до прямых оскорблений в адрес королевы Великобритании. Москвичи на улицах ожидали, что военные действия начнутся уже ночью.
   Так и случилось. Слушая утренние новости, Кондрахин узнал, что Московское Ханство находится в состоянии войны с Немецким Союзом. Италия заявила о своем нейтралитете, Турция заявила, что сохранит нейтралитет, если в войну не вступит Балканский Союз. Швеция поддержала требования Немецкого Союза, объявив их справедливыми. Немецкие самолеты бомбили Варшаву и Краков, аэродромы и порты.
   Кудеяр встретил Юрия в воротах.
   - Война, заниматься тобой некогда. Ведмедя отпускаю в Рим. Вместе с моим человеком он будет проживать вот по этому адресу...
   Господин Кудеяр показал бумажку с адресом, не выпуская ее из рук. Юрий кивнул, показывая, что запомнил.
   - Ты в Рим как доберешься? Сам, или помочь?
   - Мне сначала в Речь Посполитую нужно, в леса под Неманом. Можно меня с самолета с парашютом выбросить? Дальше я сам доберусь.
   Кудеяр досадливо помотал головой:
   - Война, ты же понимаешь. Могу дать тебе легкий двухместный самолет, но только ночью. Как ты найдешь в темноте нужное место...
   - Найду, - прервал его Кондрахин, - и с парашютом прыгну. Ты только самолет обеспечь.
   Спустя час он уже находился на подмосковном аэродроме. Пилот неодобрительно следил, как Юрий пальцем прокладывает по карте маршрут в сторону Немана.
   - Точное место я найду, не волнуйся, мне темнота не помеха, - успокоил Кондрахин пилота, но тот мрачно сплюнул на землю.
   - Темнота мне помеха. У меня не бомбардировщик, я ночью только по ориентирам летаю. По рекам, железным дорогам, населенным пунктам. Сейчас светомаскировка, все города и поселки без света. Едва я сверну от Днепра, как сразу потеряю ориентацию. А кружить возможности не будет, у моей машины топлива до Немана и назад в обрез.
   Пришлось успокоить пилота, заявив, что в темноте он видит землю лучше любой кошки.
   - Откуда ты такой умелый взялся, - недоверчиво пробурчал пилот.
   - Это есть особо охраняемая государственная тайна, - произнес Юрий, приняв подобающий серьезный вид.
   Пилот уже без возражений принял утверждение Кондрахина, что он заодно и мастер ночных парашютных прыжков на лес. Юрий, только что взявший из сознания пилота сведения о технике парашютирования, легко ответил на проверочные вопросы.
   - Неделю назад на том холме, куда я собираюсь прыгать, случился одновременно смерч и пожар. Целых деревьев там не осталось, только обгорелые пни. Рядом с холмом - озеро. У берега мелко. Постараюсь приземлиться там.
   - Разумно, - поддержал его пилот.
   Вылетели еще засветло. Небольшой фанерный самолетик с открытой двухместной кабиной немилосердно трясло воздушными потоками. Когда землю укрыло сумерками, стало тише. Пилот не набирал высоты, держась над землей в трех сотнях метров. Промелькнул под крылом Днепр, и Юрию пришлось регулярно давать пилоту точное направление. Вот и священный холм. Тронув пилота за плечо, Юрий подал условленный знак, показывая на озеро. Пилот кивнул, вводя машину в медленный вираж, пока Юрий выбирался на крыло.
   - Пошел! - крикнул пилот, и Юрий соскользнул с крыла, с небольшим запаздыванием дергая кольцо. Его встряхнуло, под ногами стремительно завертелся лес. Подтянув стропу, Кондрахин остановил вращение, целясь на край озера. Попасть на берег он не сумел, с громким всплеском плюхнувшись в воду. Пришлось окунуться с головой. Выйдя на берег, он смотал парашют и принялся выжимать одежду.
   - Трихор, ты?
   - Ярилка..., - прижал к себе женщину Кондрахин, испытывая ощущение возвращения домой, - живая. Кто здесь еще?
   - Остог, ты его и раньше видел. А все другие пропали.
   Ученик Радомысла смущенно стоял в отдалении. Кондрахин понял, что среди братства Увилбене Ласа он успел стать живой легендой. Ночевать его положили в шалаше на берегу озера. Здесь сосны уцелели, только хвои на них стало меньше.
   - Спи спокойно, шалаш закрыт надежной защитой.
   Утром последовал скудный завтрак: репа, сушеная рыба, щавель, травяной отвар и небольшие кусочки хлеба. При дневном свете Кондрахин смог оценить картину разгрома братства. Засыпанный золой холм покрывали обгорелые пеньки. Под ногами рассыпались не до конца прогоревшие древесные стволы. Две сломанные, но не тронутые огнем сосны закрывали навес, под которым с деловитым видом расхаживала Олкона. Юрий присел рядом с птицей.
   - Трихор, Трихор! - прокричал ворон, прыгая к нему. Протянутый хлеб Олкона приняла. Рядом с Олконой Кондрахин почувствовал себя спокойно. Внезапно пришло ощущение громадности окружающего мира, в котором и этот холм, и Неман, и весь Тегле представлялись лишь пылинками. А он, Юрий, берущая из его рук пищу Олкона, молча стоящая позади Ярилка - они все были такими огромными, заключая в себе каждый целый бесконечный мир, невероятно сложный и прекрасный.
   Глядя на Олкону, он видел другой мир, чтобы попасть в который, ему достаточно было сделать лишь небольшой шажок. И он знал, что отныне и навсегда способность сделать этот шаг останется в его власти. Трихор... Посвященный братства Увилбене Ласа, способный перемещаться в любой из миров земной грозди, в Розгор. Неподвластный действию пяти Печатей Розгора, потому что Олкона, одна из шести Печатей, дала ему свою силу и защиту.
   Ощущение своей громадности и всесилия прошло. Олкона доела хлеб, отвернулась от Юрия, занявшись своими делами. Вставая, Юрий обратил внимание на вкопанные неподалеку саженцы сосны. Всего десяток.
   - Засаживать начали? - он кивнул на зеленые побеги, обращаясь к глядящей на него с немым обожанием Ярилке.
   - У нас мало денег. Саженцы надо купить, привезти сюда, посадить. Ученики заняты ремонтом школьного здания, домиков для братьев. Ночами здесь только мы с Остогом, а днем людей намного больше. Гривасом сейчас Любомир, он днем придет вместе с крестьянами. Зал Совета восстанавливаем...
   - Деньгами я помогу. Этого добра у меня как раз навалом. Московские рубли в здешних селах примут?
   И увидев радостный кивок ведуньи, продолжил:
   - Ничем другим помочь не смогу. Направляюсь в Рим. Пока картина Третьей Печати находится в этом мире, Джироло всегда будет угрожать братству.
   - Так он жив? - глаза Ярилки наполнились слезами.
   - Я смог только оторвать ему одну ногу. Он, может быть, уже отрастил себе новую. Тибура удалось убить, и это очень хорошая новость. Он был настроен на меня, замечал каждое мое движение. Джироло, похоже, еще не выделяет меня среди прочих своих врагов. А я знаю, где находится картина и смогу выбросить ее в Розгор.
   Собственно, делать ему здесь было нечего. Деньги он отдал Ярилке, Олкона поделилась с ним своей силой, все, кого он знал, ушли с холма, ушли в неизвестность. Их возвращения не ждали. Припоминая немигающие глаза монстра-осьминога, Юрий понимал, как встретили свой конец его братья. Джироло, появившись во плоти, просто разбрасывал свои метки во все стороны. Быть может, он и смерч организовал специально для этого.
   - Остог, а где Радомысл?
   - Сгинул.
   - Он был в ту ночь на холме?
   - Был. Из тех, кто был тогда на холме, уцелела только Ярилка. Она была в школьном доме, когда он заполыхал. Прыгнула в озеро, чтобы потушить горящую одежду. Потом выносила раненых, ухаживала за ними. Недолго ухаживала, они все пропали через два дня.
   - Значит, в горящем здании или потом, в озере она очистилась от меток Джироло. А остальные не догадались... Куда Ростиг с Белогором смотрели?
   - Ростиг исчез сразу, еще в ночь пожара. А Белогор был ранен упавшей сосной, лежал без сознания.
   У Кондрахина оставался последний вопрос.
   - Скажи, Остог, Любомир или кто еще из ведунов сможет мне рассказать что-то о картине Третьей Печати? Я стремился сюда за знаниями, а никого из старейших не застал.
   - Все старейшие сгинули, Трихор. Любомир немногим старше тебя. Его избрали гривасом за то, что он сможет организовать жизнь школы, отремонтирует зал Совета. К древней мудрости он непричастен.
  
   Наняв в ближайшей деревне повозку, уже к вечеру Кондрахин достиг железнодорожной станции. Добравшись до ближайшего аэродрома, он принудил командира авиачасти отправить его на бомбардировщике к румынской границе. Ее он пересек на угнанной машине, предъявив пограничникам чистый лист бумаги вместо документов. Из Бухареста Юрий вылетел в Афины, а оттуда - в Рим. Каждый раз он пользовался гипнозом, подкрепляя его легким ментальным воздействием. После того, как Олкона поделилась с ним силой, Юрий мог гипнотически воздействовать уже сразу на трех человек. Для пересечения границы большего и не требовалось.
   В Риме он навестил квартиру, которую снял в прошлый приезд под именем Джузеппе Рико. Паспорт на это имя лежал на квартире, там же хранилась одежда для разных случаев, оружие, деньги. Приняв с дороги ванну и переодевшись, Юрий навестил пустующую квартиру неподалеку от дворца понтифика, на Трастевере. Оттуда он послал свою бесплотную душу осмотреться в ватиканских садах. Охраны в садах практически не было, да и снаружи дворец охранялся кое-как.
   Видимо, после ареста еретика Марка и удаления сторонников Джироло понтифик и римская курия покушений на свою жизнь не опасались. Посылать бесплотную душу в разведку внутрь дворца Юрий поостерегся. Мало ли какие ловушки мог расставить там владелец картины Третьей Печати. Во дворец следовало идти самому.
   Покинув пустующую квартиру, Кондрахин прошелся по площади перед собором Святого Петра. Даже отсюда он чувствовал присутствие картины Третьей Печати. Она находилась на прежнем месте. Подождав, пока работники дворца начнут покидать его, расходясь по домам, Юрий принялся выискивать среди них тех, кто имел доступ к комнатам, соседним с картиной Третьей Печати. Выбрав подходящего человека, Кондрахин немного прошелся, держась в двух шагах от него. На таком расстоянии осуществленный им незаметный ментальный допрос не смог бы засечь издали даже Джироло.
   Судя по всему, комнату с картиной замуровали. Ни одного входа в нее не существовало, а окно комнаты, как хорошо помнил Юрий, плотно закрывало бронестекло, способное выдержать пулеметную очередь. Очевидно, что Джироло мог использовать картину, не вступая с ней в непосредственный контакт.
   "А может, и мне такой контакт не требуется? Отец Дмитрий, как и Ведмедь, предупреждали, что касаться картины нельзя. Похоже, пока я нахожусь за пределами запечатанной комнаты, опасности для меня картина не представляет. Без Ведмедя не справиться".
   Коллегия Охраны Безопасности поселила нигилиста-ведуна не на квартире. Для Ведмедя сняли целый дом с собственным садиком, в котором журчал фонтан и стояли мраморные статуи. У входа Кондрахина встретил слуга в ливрее.
   - Как прикажете доложить, господин ....
   - Сообщите, что пришел Юрий из Москвы. Этого достаточно.
   Слуга вскоре вернулся, пригласив Юрия пройти в дом. Поднимаясь по лестнице между статуями из ослепительно белого мрамора, он изменил свое мнение. Ведмедя поселили не просто в доме. Его поселили на вилле, которой не погнушался бы любой римский патриций. Только обстановка не соответствовала архитектуре. Мебели в комнатах не было. Ведмедя Кондрахин обнаружил в пустой комнате. Ведун сидел на полу перед камином. Не открывая глаз, он мысленно предложил Юрию присоединиться. Вступив в контакт, Кондрахин так и не понял, в каких пространствах блуждало сознание нигилиста. Юрий видел - чужими глазами - сплошной густой лес, изрезанный оврагами. В оврагах рылись в земле кабаны. А между деревьев ползла огромная, больше метра в поперечнике металлическая чешуйчатая змея. Ведмедь с интересом наблюдал за ее продвижением. Наконец, змея доползла до норы в обрыве и скрылась в ней. Тогда Ведмедь соизволил заговорить с Юрием нормальным русским языком.
   - Долго ты добирался. Есть хочешь?
   - Не откажусь.
   Ведун провел его на первый этаж, где обнаружилась кухня, обставленная приличной мебелью. Ведмедь вытряхнул из кастрюли макароны, полил их соусом из бутылочки.
   - Ты мясо употребляешь? - с сомнением в голосе спросил бывший узник, - Я - нет. Возьми сам в кастрюльке у стены.
   Сев за стол, ведун с грустью смотрел на жующего Кондрахина. Пододвинул к нему графин с соком.
   - Вкусно едят в Италии. А картошки здесь не знают.
   Юрий кивнул. Доев, осведомился, кто же за Ведмедем доглядывает.
   - Слугу у входа видел? Сашка, по-здешнему - Алессандро. Сей дворец принадлежит Коллегии, и сейчас я - его единственный жилец.
   - А почему мебели нет? Ты что, на полу спишь?
   - Мебели здесь полно: есть и картины, несколько роялей, рыцарские доспехи, вазы для цветов. Дворец, одним словом. Только все сейчас убрали в подвал и чехлами закрыли. Для меня оставили диван и стол, я их на балкон перенес. Там и сплю. А ем на кухне, вместе с Сашкой. Он и поваром, и слугой, и моим охранником - один за всех.
   - А Сашка где спит?
   - Где положено слуге, в своем домике, в саду. Справа, за деревьями, как войдешь в сад.
   - Ты неплохо устроился, как я погляжу. В город выходишь?
   Ведмедь покачал головой:
   - Разрешен выход вместе с Сашкой, но я сам не хочу. Не люблю я городов. Он меня однажды в музей водил, так я там так измучился, что потом весь вечер проспал и ночь следом. Да и что я там делать стану, на их языке ничего не понимая?
   - А я хотел с тобой до дворца Папы Римского прогуляться, демонов ночных погонять. Знаешь что про таких?
   Кондрахин оживил в сознании воспоминания о демонах, как он их отгонял энергетическими ударами. Ведмедь подключился к его сознанию, посмотрел, вернулся к обычному человеческому разговору.
   Демонов он не встречал, но предполагал, что такие твари легко могут быть уничтожены при помощи заклятия Живого Тепла. По его словам, такое заклятие применялось еще в старину для защиты от любых тварей, что высасывали из живых людей астральную энергию.
   - Есть разумные упыри, они к этому заклятию близко не подойдут. А неразумные сползаются и слетаются на него - не остановишь. Заклятие выбрасывает их в другой мир, куда направишь, туда они и попадут. Умеешь в иные миры отправлять?
   С сожалением пришлось признать, что этого Юрий никогда не делал. Договорились, что ночью посетят дворец, и там Ведмедь покажет, как выполнить такое заклятие. Заодно ведун собирался посмотреть, как поведет себя картина Третьей Печати, когда они вышвырнут демонов в Розгор.
   К Монте-Ватикано добрались на такси. Сашка увязался с ними, хотя ему сказали, что толку от него не будет. Обычный офицер охранки, умеющий вести агентурную работу, слежку, контрнаблюдение, мастер рукопашного боя. Но при этом - никаких ментальных способностей. Сашка своей ущербности не понимал, но инструкции начальства выполнял точно. Ему было приказано не вмешиваться в дела ведуна, он и не вмешивался. Насчет Юрия Сашка никаких инструкций не получал, в некотором замешательстве замечая, что Ведмедь полностью подчинен Юрию.
   На территорию Ватикана забрались уже привычным для Кондрахина путем - с помощью веревки с крюком через стену. В садах - ни охраны, ни собак. Демонов тоже не было. Кондрахин с Ведмедем открыли дверь во дворец, просто потянув за ручку. Ни охраны, ни замков: страх перед демонами охранял дворец лучше всего. Ведмедь отпугнул нескольких демонов, даже не используя астральную энергию.
   - Как ты это делаешь? - поразился Кондрахин.
   - Ты не был на Розгоре? Не знаешь, какой страх внушают большинству его обитателей Рыскалы? Я просто показывал демонам его образ.
   - Я видел Розгор, но сам в этом мире не присутствовал. Позже расскажешь мне о Рыскалах. Ты не забыл, зачем мы сюда пришли?
   Ведун не забыл. Он продвигался поближе к комнате, где находилась картина Третьей Печати. Остановившись почти точно под ней, Ведмедь обвел вокруг себя круг, наверчивая на мощнейшую белую линию основы слабые нити астральных потоков: желтых, зеленых, оранжевых, синих, голубых. Линии свивались в спиралеподобный узор, стягиваясь к центру. Кондрахин наблюдал, запоминая. Пока что производимые ведуном манипуляции были ему вполне посильны.
   В центре круга Ведмедь установил слабо светящийся толстый световой столб, равномерно пульсирующий. Юрий для себя отметил, что столб этот забрал у ведуна слишком много сил. Движения Ведмедя замедлились, его энергетическое поле изменило свой цвет, перейдя к темным зеленым тонам.
   - Юрий, помогай!
   Ведун открыл свой мозг, показывая, что необходимо было сделать. Следуя подсказкам, но используя свою собственную энергию, Кондрахин установил для светящегося столба точку выброса, расположив ее на экваторе Розгора.
   - Теперь разомкни в любой точке основную линию, - пришла последняя мысленная подсказка от ведуна.
   Размыкая линию, Юрий почувствовал, что заклинание Живого Тепла начало отдавать во все стороны свою энергию.
   "Так оно за два часа полностью разрядится, даже если никто к нему не подойдет". Но заклинание не осталось без внимания. Демоны вылезали из стен, спешили по коридорам. На ведуна и Юрия они не обращали внимания. Поспешно прижимаясь к силовым линиям заклинания, демоны исчезали один за другим, лишь на мгновение темнел пульсирующий световой столб в центре.
   Кроме обычных демонов: грибоподобных, с короткими руками, к заклятию поспешали и другие. Их Юрий видел впервые. Они походили на ползущий по земле ковер на многочисленных щетинках. Верх ковра украшал красивый переливающийся узор, а по углам виднелись гибкие щупальца, напоминающие голые крысиные хвосты.
   Прошло всего полчаса, а поток демонов иссяк. Ведмедь, сидящий на полу в позе медитации, ткнул пальцем вверх. Кондрахин устремил туда астральный взор. Картина Третьей Печати ожила. Происходящего понять он не мог, знал только, что с Розгора в запечатанную комнату вливались потоки энергии, которыми можно было оплести весь дворец. Но вся эта энергия сейчас копилась в запечатанной комнате. Лишь небольшая ее часть уходила на юг, к одному из небольших островов у побережья Италии. Без всякой подсказки Юрий понял, что сейчас необходимо затаиться.
   По непонятным ему причинам картина не замечала присутствия рядом с собой двух астральных мастеров. Сейчас она накопила невероятную силищу, но не могла определить, против кого ее использовать. Очистив свое сознание, оба мастера сидели на полу коридора первого этажа апостольского дворца, ожидая наступления утра. Они понимали, что выходить из дворца сейчас нельзя. Уж это действие картина определенно заметит, а сил ее хватит, чтобы испепелить любого астрального мастера со всеми возможными защитами.
   Рассвело. Не сговариваясь, ведун и Юрий создали астральную картину невидимости. По коридору мимо них промаршировали сменяющиеся швейцарские гвардейцы. Когда один из патрулей хлопнул выходящей в сады дверью, Ведмедь поднялся с пола.
   - Теперь мы - патруль.
   Ведун легко придал им облик гвардейцев, и в таком виде они без помех вышли из дворца, пересекли сады и спокойно спустились со стены на глазах немногочисленных в это время римлян. Ведмедь легко затуманил их сознание, заставляя не замечать очевидное. По своему умению ментального воздействия одновременно на десятки людей ведун ничуть не уступал Павлу Недрагову из родного мира Кондрахина. В пустующей квартире на Трастевере их ожидал суетливый Сашка.
   Агент охранки испуганно прикрыл за ними двери.
   - За вами слежки не было? Точно? Я звонил своему человеку, который нас страхует. На вилле засада, нам нельзя туда возвращаться.
   - Что, Сашка? Сдала тебя твоя охранка? - с явным довольством спросил Ведмедь.
   Юрий потрясенно смотрел на ведуна. Он явно верил в то, что сейчас произнес. Да и реакция Сашки не допускала сомнений: он рассматривал предположение бывшего узника, как вполне вероятное. Кондрахин не мог в это поверить. Ни одна разведка мира не станет сдавать своих агентов, тем более - редких астральных мастеров. Ему казалось, что их просто выследили. Но Ведмедь посмеялся над его предположениями.
   - Виллу эту итальянцы прекрасно знают. Знают, что охранка никогда не поселит на ней агентов, которые собираются нарушать здешние законы. Сашка им прекрасно известен. Они приглядывают за жителями виллы, только чтобы знать, кто там, сколько человек, какими именами пользуются. Нет, засаду на нас могли организовать, только если охранка сообщила итальянцам про нас что-то, что позволит нас задержать.
   Сашка его поддержал, кивнув в ответ на вопросительный взгляд Кондрахина.
   - Завтра мой человек сообщит, кого подстерегают итальянцы. Скорее всего, тебя, - он взглянул на ведуна, - нигилистов католики не любят так же, как и православные.
   - Что те, что другие готовы сжечь человека, лишь бы он не подвергал сомнениям их сказки про Христа. Разницы между ними нет. Согласен, Юрий?
   Кондрахин дипломатично пожал плечами. Он все никак не мог понять, зачем выдавать Ведмедя итальянцам. Ситуацию объяснил Сашка:
   - Существует соглашение о выдаче нигилистов. Если католики узнали, что на их территории находится нигилист из Московского Ханства, они обратились либо к патриарху, либо к муфтию. В обоих случаях Коллегия Охраны Безопасности обязана помочь итальянцам задержать нигилиста. Кудеяр подчинится приказу и сообщит, где Коллегия держит Ведмедя.
   - Но для того, чтобы итальянцы сделали запрос, они должны были узнать, что ты находишься в Риме, - обратился Юрий к ведуну, - либо тебя выдал сам Кудеяр, либо итальянцы сами тебя раскрыли. В первое поверить трудно - зачем ему это? Значит, второе. Либо твои подвиги во дворце раскрыли тебя, либо про тебя кто-то, возможно даже Джироло, знал и раньше.
   Ведмедь спокойно сообщил, что и Джироло, и католический орден Персифаля давно знают о его существовании, способностях, и предыдущем месте заключения. Все церкви объединялись в борьбе с нигилистами. А орден Персифаля играл при Святом Престоле роль специальной группы по борьбе с ведунами, не признающими христианской веры.
   "На что же тогда рассчитывал Кудеяр? С него же спросят, каким таким образом его узник оказался в самом сердце католицизма. Единственное, что спасет его - если итальянцы не смогут взять Ведмедя. Тогда Кудеяр сможет отрицать, что сам послал его в Рим. А на что рассчитывал Ведмедь, зная, что его сдадут после первого же его шага? Нет, мне этих людей никак не понять".
   Они переночевали на квартире Юрия, сменили одежду. Утром Сашка пошел звонить своему агенту, и Кондрахин отправился с ним. Сашке он не доверял. Офицер охранки не испытывал к ведуну и его непонятному спутнику никакой личной вражды, но он был обязан выполнить любой отданный ему приказ. Кондрахин стоял неподалеку от телефонной будки, читая содержание разговора прямо из мыслей Сашки. В случае, если бы офицер получил приказание сдать их, Юрий лишил бы Сашку сознания на весьма длительный срок без всякого сожаления. Но полученный агентом приказ Кондрахину и Ведмедю ничем не грозил.
   Сашке предписывалось по возможности помочь ведуну покинуть Италию. Лучше всего будет, если тот, используя свои способности, вообще покинет мир Тегле. Кудеяр сообщал, что освободил всех задержанных родственников ведуна, а самого Ведмедя по документам числили пропавшим в Риме. Сашке предлагалось, используя запасные документы, немедленно покинуть Италию и возвратиться в Москву. Причем сделать это он должен был отдельно от ведуна.
   Прослушав разговор, Юрий подошел к Сашке и стер из его памяти события последних суток и свой образ. Забывший адрес квартиры Юрия агент побрел улаживать свои дела, а Кондрахин, забрав Ведмедя с квартиры, которая отныне могла стать опасной, отправился разыскивать новое жилище. В квартире он оставил хитрое охранное заклятие, которое сообщило бы ему о любом нежелательном визите.
   С ведуном пришлось помаяться. Он очень быстро уставал от городского многолюдья, так что квартиры для него не подходили. Пришлось снять виллу на окраине Рима, заплатив за нее сумасшедшие деньги. Оставив Ведмедя отлеживаться на травке в принадлежащем им теперь саду, Кондрахин потратил время на то, чтобы создать себе новые документы и раздобыть деньги. Последнее он сделал, просто приказав священникам нескольких храмов отдать ему все дневные пожертвования. Он рассудил, что услуги, оказанные им католицизму, стоят намного больше взятой им сегодня суммы.
   Юрий заодно прикупил и небольшой автомобиль, чтобы добираться с окраины Риму к дворцу понтифика. Вечер прошел в кухонных заботах. Ведун умел готовить, но Юрий решил завтра же нанять слугу. Тратить время на приготовление пищи казалось ему слишком расточительным. К тому же владелец такой виллы, не имеющий слуг, естественным образом вызывал всеобщее подозрение. Добиться же молчания слуги что Кондрахин, что Ведмедь могли без особых усилий.
   - Ты думаешь, мы здесь долго проживем, Юрий? Это ведь твое настоящее имя?
   - Настоящее. Проживем мы здесь столько, сколько потребуется. Сегодня ночью никуда не идем, ночуем здесь. Нам обоим требуется восстановить силы.
  
   И Кондрахин, и Ведмедь силы восстановили быстро. Оба были готовы к самым решительным действиям, но вот не знали, что им предпринять. Картина Третьей Печати по-прежнему оставалась недоступной. Даже если бросить в нее гранату, как уверял Ведмедь, да и Юрий слыхал и от других, это не причинит ей малейшего вреда. Граната просто отправится в свой мир - Разгор. Там шуму она, несомненно, наделает, но проблемы Печати не решит.
   Время шло, и работало оно не в их пользу. Джироло никогда не оставит свое главное оружие. Он более кого-либо на Тегле знаком с его свойствами и рано или поздно найдет способ вернуть картину. Вполне вероятно, его нынешнее промедление связано с тяжелой травмой, но как знать, влияет ли расстояние на управление Печатью. Может быть, Джироло, отлеживаясь в безопасном месте, ничего не предпринимает, просто выжидая удобного случая для смертельного удара. Возможно, он временно потерял своего противника из виду. Но если Кондрахин рискнет предпринять что-либо действенное, он, конечно же, будет обнаружен.
   Ведмель же, единственный реальный помощник, наделенный к тому же пока недоступными для Юрия возможностями, страдал одним, но очень важным в глазах Кондрахина недостатком - он не мог причинить вред живому существу. Даже если это существо - Джироло.
   К тому же Ведмедя усердно искали полиции всех стран Европы, какого бы религиозного направления они не придерживались. Нигилист был опасен для любой конфессии и любого правительства. А возможностями спецслужбы - в этом Кондрахин убедился на примере Кудеяра - обладали немалыми. Разве что Германский Союз, занятый войной, мог бы какое-то время не обращать на них внимания, отвлеченный более актуальными на сей момент задачами. Но шанс, что Джироло нашел убежище там, были ничтожно малы. Реально ли человеку с оторванной по колено ногой, пусть даже он величайший мастер, в считанные дни восстановить свое здоровье и перебраться в другое государство? Особенно учитывая ту репутацию, о создании которой столь успешно позаботились недавно Кондрахин и инок Алексий?
   И еще: возможно ли уничтожить картину Третьей Печати, не расправившись с Джироло? И наоборот?
   Решение, словно откровение, пришло внезапно. Точнее, даже не решение, а лишь подходы к нему. Ведмедь, конечно, обладал огромными, но не беспредельными познаниями, но Юрия зато вполне сознательно готовили для единственной цели - устранить или лишить силы врага Просветленных. Посему он располагал сведениями, которых был лишен Ведмедь. Если бы ситуация не зашла в тупик, он, пожалуй, не посвятил в них даже самого надежного напарника.
   А вспомнил он о том, что Враг представлен на Тегле не в своем физическом плане, а виде проекции. И картина Третьей Печати тоже являлась лишь тождественной той, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не могла покинуть Разгор. По крайней мере, до тех пор, пока существует этот странный мир. Правда, вот Олкона... Но с выяснением истинной сущности Олконы Юрий решил обождать до лучших, более спокойных времен.
   Итак, складывалась мозаика, в которой и Враг в образе Джироло, и картина Третьей Печати - лишь проекции, не существующие в реальном плане, но, тем не менее, обладающие чудовищными по своей силе возможностями. Что-то сродни астральным двойникам. Подобно тому двойнику, который создал Кондрахин в случае с радиоуправляемой миной. Что создал их Враг, не оставляло сомнений. И эти двойники, вне всякого сомнения, были полярны, дополняя друг друга, как полюса магнита. Это создавало новые возможности.
   Юрий подробно обсудил их со своим напарником. Тот согласился, что такой вариант кажется ему вполне допустимым. А из этого следовало, что Джироло необходимо заманить обратно в Ватикан и дать возможность проникнуть к картине. А вот здесь и наступало самое сложное. Опальный кардинал должен быть каким-то образом вышвырнут в пространственную спираль, аннигилировать вместе с ней. Вот только хватит ли для этого сил? Не получит ли Джироло от непосредственного контакта с картиной еще большую мощь, которая и без того огромна? Даже страшно подумать, каким же потенциалом обладает настоящий Враг, против которого Просветленные бросили Юрия на Землю совсем недавно. Не представляли его возможностей? Вряд ли. Он подумал об этом, и не слишком теплые чувства шевельнулись в его душе в отношении своих наставников. Не играют ли им, словно механической куклой? Но Просветленный, который готовил его к нынешней операции на Тегле, заверил, что с проекцией Врага Юрию справиться вполне по силам. Неужели, Просветленные способны лгать?
   Сомневаясь, и в то же время надеясь, Кондрахин решил пойти на риск. Ведмедь добродушно согласился на дальнейшее сотрудничество. Казалось, что вполне вероятная гибель его не особенно волнует. То ли знал он что-то высшее, то ли просто пребывание в застенках лишило его страха перед будущим.
   Условились прежде всего расставить в папском дворце, во всех коридорах, ведущих к ныне замурованной комнате, специальные сигнальные метки, настроенные только на Джироло. Ведмедь подсказал, как сделать их незаметными. Для Юрия это оказалось чем-то новым, но достаточно простым. Эти метки не создавали цветных энергетических завитков, а походили, скорее, на механические детекторы. Заметить их можно было только в момент срабатывания. Конечно, это накладывало значительные временные ограничения - ведь надо было достичь Джироло до того, как он исполнит задуманное. А вилла, приобретенная Кондрахиным, располагалась на окраине Рима, далеко от Ватикана. В их распоряжении, правда, имелся автомобиль.
   С превеликим удовольствием Кондрахин бы поселился в Ватикане под видом хоть мелкого клерка, хоть кардинала, хоть самого Папы. Астральные возможности Ведмедя это позволяли, но для самого нигилиста такое прикрытие было невозможным по моральным соображениям. Один же Юрий в предстоящую схватку с Джироло в одиночку вступить не рискнул бы - не то соотношение сил. Оставалось надеяться, что проникновение кардинала в замурованную комнату займет у того достаточно много времени.
   Метки Юрий разместил во дворце самостоятельно. Одну поставил у входа, одну у ворот - все-таки пара лишних минут.
   А вот дальше все было сложнее. Ждать ли появления Джироло или каким-то образом выманить его в Ватикан? В первом случае сработал бы эффект неожиданности. Но как долго ждать? Неделю? Месяц? Год? Если выманить, то каким способом?
   Посовещавшись, решили прибегнуть ко второму варианту, а приманкой должна послужить сама картина Третьей Печати, точнее, попытка ею завладеть. Джироло не мог не знать, что все его ночные демоны и прочая нечисть исчезли из дворца. Значит, вмешался кто-то, знакомый с картиной и ее возможностями. Конечно, не в такой степени, как он. Но дай талантливому человеку достаточно времени, и он решит любую задачу.
   Ближайшей же ночью сымитировали попытку проникновения в замурованную комнату. Она, якобы, была сорвана подоспевшей охраной. Об этом тут же раззвонили по всему миру римские газеты и Радио Ватикана. Прибегли к этому допотопному методу в связи с тем, что раньше положенного Джироло ни к чему знать об астральных способностях взломщиков-авантюристов.
   Теперь оставалось оно - убивать время в ожидании кардинала. Не мог же Джироло оставить на произвол судьбы свою главную ценность, на которую покушается кто-то весьма искусный. Напарники старались не покидать виллы, а все заботы на закупки продуктов возложили на слугу - старенького, но еще бодрого итальянца. Ведмедь обучал Кондрахина некоторым приемам старинной магии, распространенным только в среде нигилистов. Юрий имел всего одно преимущество - весьма недурно владел приемами физического воздействия, но Ведмедя они абсолютно не интересовали. Вообще напарник иногда представлялся Кондрахину Просветленным: с их запретами на причинение вреда, с их непомерными знаниями и возможностями.
   Однажды он напрямую спросил Ведмедя, не Просветленный ли он.
   - Не понимаю, - ответил напарник.
   В мире Тегле не было такого термина, как и многих других, прижившихся на Земле.
   Часто они говорили и об истории. Юрия интересовал, по понятной причине, отрезок времени от нашествия Батыя по настоящее время. Именно тогда и возник мир Тегле, возник совершенно незаметно для его обитателей.
   - Татаре и монголы, - неторопливо рассказывал Ведмедь, - покорили и Резань, и Суздаль, и Ярославль, и Киев. Крови пролилось много, еще большей ждали. Но завоевателями они оказались покладистыми. Данью, конечно, обложили, но посильной. Не то, что свои князья. А потом и вовсе породнились с русичами. Храмов не рушили, какой бы веры ни были. Нигилисты, вроде меня. Города укрепили. Тогда угроза с севера и запада была: шведы, тевтонцы. Не посмели напасть.
   - А что, Александра Невского у вас не было? - спросил Кондрахин.
   - Невский? Его Орда, кажется, утвердила на княжение, но он в монахи вскоре ушел. Зря.
   Дальнейший ход истории все больше отделял Тегле от Земли. Уже оседлые завоеватели с Востока отказали потомкам Чингисхана в походе к Средиземноморью. Европа избежала завоевания и развивалась самостоятельно, по собственным законам. А на территории вроде бы поверженной, но вовсе не разоренной Руси, выросли вначале разрозненные, а потом объединенные, по типу конфедерации, государства: Астраханская Орда, ханство Московское, княжество Смоленское, ханство Крымское, республика Новгородская, вольный город Казань.
   В ХVII веке к ним присоединились прежде независимые государства Сибири. Впрочем, их внешнеполитическая независимость осталась, вполне достаточно было согласовывать заранее свои намерения. Территория новой страны охватывала привычную Юрию Кондрахину РСФСР, восточную часть Украины, Монголию и Северный Китай. Белоруссию поделили между собой Смоленское княжество и Речь Посполитая. Баку отошел к Персидскому эмирату. Армения и Грузия попали под власть Турции, а северо-восточное Причерноморье делили между собой Румынское королевство и Балканский Союз.
   Истекшие столетия ознаменовались войнами, неизвестными Земле, рождениями и смертями выдающихся деятелей, великими открытиями. Что-то опережало достижения земной культуры, что-то выглядело в глазах Кондрахина архаичным, почти средневековым. Так, уже почти сто лет на Тегле существовала техника пространственного видеоизображения, известная здесь под своим названием (иного Юрий и не знал), беспроводная телефонная связь, раньше, чем на Земле, начала развиваться авиация. Зато здорово отставало кораблестроение и разработка недр.
   Чисто светских государств были единицы, но зато прочие - веротерпимы, вне зависимости от господствующей религии. Лишь бы подданные не становились нигилистами.
   Как и на Земле, освоение Американского континента началось с испанской экспедиции, но почти с вековым опозданием. И назывался он не Америкой (Америго Веспуччи в истории Тегле не существовало), а Кетцайль - по первым, искаженным европейским произношением, буквам индейского бога. Испанцы были разгромлены коренным населением, их государства окрепли, благодаря угрозе чужеземного вторжения, и сохранились до нынешних лет. Нынешних - ибо время на всех планетах земной грозди течет одинаково.
   На Тегле, как понял Юрий, в отличие от Земли, значительное развитие претерпело магическое искусство, хотя планета и не перешла из явленных в разряд сокрытых. То ли уровень его оказался все же недостаточным, то ли вариантные миры подчиняются иным законам - в этом Юрий до конца не разобрался.
   Ведмедь этими вопросами не задавался. Всё свободное время - а у них его было предостаточно - он медитировал. Вполне вероятно, ведун-нигилист перемещался из мира в мир, оставляя на Тегле свой фантом. Кондрахин втайне завидовал ему, но чувство долга каждый раз перевешивало, и он поспешно настраивался на улавливание излучений от сигнальных заклятий.
   "Интересно, - подумал Юрий однажды, - почему Ведмедь с его способностями позволил запереть себя в темнице? Конечно, там уйма всяких колдовских охранных штучек. Но что они для него, если он быстро управился даже с чудовищами Разгора?" Не выдержав, он напрямую спросил об этом напарника.
   - Мне там никто не мешал, - спокойно, словно речь шла о послеобеденном отдыхе, объяснил Ведмедь.
   - Но ведь ты мог исчезнуть оттуда?
   - Конечно, но зачем? К тому же Кудеяр с сотоварищи неусыпно держали под контролем мою родню. Ты бы рискнул свободой своих близких?
   "Да, Ведмедь, действительно не Просветленный. Те лишены привязанностей", - понял Юрий, и еще раз не слишком теплые чувства в отношении наставников шевельнулись в его груди. Разве что Лада, но та сама признавалась, что не сможет никогда переступить порог, отделяющих обычных людей от Просветленных.
   И еще один интересный разговор состоялся у Кондрахина с Ведмедем днем позже.
   - Я часто думаю о Разгоре. Почему этот странный мир входит в состав земной грозди?
   Ведмедь на несколько минут вышел из обычного для него состояния рассеянной задумчивости.
   - Разгор - самый древний мир, породивший и Землю, и Тегле, и прочие обитаемые планеты. Тогда только такие существо и обитали, если ты имеешь в виду ночных демонов.
   - Нет, погоди! - воскликнул Юрий. - Тут ты заблуждаешься. Землю сотворили демиурги, и первоначально она была заселена именно людьми. Причем, не просто людьми, а выдающимися магами. На протяжении долгих веков она существовала как сокрытый мир...
   - Не знаю, о чем ты говоришь, - ворчливо возразил Ведмедь. - По-моему, все это поповские байки.
   Кондрахин надолго задумался. С одной стороны, его учеба среди Просветленных и их помощников, с другой - нигилист Ведмедь, в грош не ставящий ни Просветленных, ни церковников, ни колдунов своего мира. Кто прав? Если сведения о творении обитаемой Вселенной демиургами - лишь красивая сказка, выдуманная, возможно, специально для него, не является ли Нечто только частью этой сказки? Тогда в чем его истинная миссия? Или же ошибается Ведмедь?
   - У кого ты учился? - спросил он.
   - У кого?.. У природы, у деревьев, у животных.
   - Нет, но были же у тебя наставники! Все эти магические приемы, которыми ты искусно владеешь, нельзя изобрести самостоятельно.
   - А кто тебе сказал, что я их изобрел? Они существовали вечно, и пребудут такими. Надо всего лишь прикоснуться к ним, открыть душу.
   Ведмедя роднило с Просветленными привычка говорить так, словно собеседнику абсолютно понятна его речь. Как если бы первокласснику учитель пытался объяснить теорию относительности в профессиональных терминах физики. Но, общаясь с наставниками в сокрытых мирах, он всегда имел в виду, что его готовят к будущему великому испытанию, к Предназначению, которое когда еще свершится. Сейчас же предстояло выполнить конкретное и не терпящее отлагательства дело, и Кондрахин честно пытался разобраться и в устройстве мира, и в напарнике, и в самом себе.
   Порою ему казалось, что не было никакого московского следователя, ни жестоких в своей бессмысленности побоев во внутренней тюрьме Орловского НКВД, ни Иоракау, ни всего прочего. Он - по-прежнему подающий надежды студент, а завтра предстоит сложный экзамен. Вот и снятся ему кошмары. Но придет утро, и он поспешит в институт, начисто позабыв содержание фантастических сновидений.
   Однако, долгожданное утро, хоть убей, не наступало. В теперешней - нереальной - жизни его окружал многомиллионный Рим, лишь отчасти схожий с тем Вечным Городом, о котором он читал в школьных учебниках. И Юрий Николаевич Кондрахин, сын простого орловского рабочего, являлся владельцем виллы и автомобиля, а рядом неотлучно находился совершенно странный человек с не менее странным именем.
   Говорят, что трудно ждать и догонять. Ерунда! Погоня - это азарт, адреналин. А вот ожидание... Можно было бы убить время с пользой для себя, например, побродив по городу, наслаждаясь великолепными видами, рассматривая памятники архитектуры, или просто, пользуясь чудесной погодой, дегустировать непривычные для русского человека итальянские блюда в бесчисленных уличных кафе. Но напарники не решались отлучаться с виллы. Ведмедя, похоже, вовсе не интересовали римские красоты, да и небезопасно были экскурсии в его ситуации. Кондрахин же не забывал о том, что Джироло может объявиться в любую минуту, и едва лишь сработают сторожевые заклятия, необходимо немедленно выводить машину за ворота и мчаться в Ватикан.
  
   - Ведмедь, как ты полагаешь, может ли Джироло забрать с собою каритину Третьей печати? Да, я помню, что ты уже говорил мне: нет. Но, может быть, существуют некие охранные заклятия, о которых мы не имеем представления? Или же ему надо только оказаться рядом, чтобы вновь овладеть папским дворцом? Или принять другой облик, в котором его никто не узнает?
   - Мы узнаем, - лениво возразил Ведмедь. - Астральные отпечатки надежнее, чем отпечатки пальцев.
   Они вели разговор на русском: Кондрахин вполне сносно мог объясняться с коренными римлянами, а вот Ведмедю приниматься за иностранный язык было просто лень. Иногда казалось, что ему вообще ни до чего нет дела, так бы и просидел сиднем сто лет. Но Юрий понимал, что на самом деле это не так. Взять хотя бы заботу о безопасности родственников, оставшихся в далеком Московском Ханстве. Насколько вероятно, что охранка оставит их в покое, если Ведмедь исчезнет навсегда? Он хотел задать этот вопрос, как вдруг Ведмедь насторожился и быстрым неслышным шагом приблизился вплотную к закрытой двери комнаты. Он вытянул ладонь и принялся оглаживать в воздухе что-то невидимое.
   Кондрахин напрасно всматривался и обычным и астральным зрением. Пустота она и есть пустота. Ни малейшего намека на энергетические завитки.
   Внезапно Ведмедь резким движением распахнул дверь - в большинстве покоев виллы они открывались вовнутрь.
   Их благообразный старичок-слуга, а по совместительству еще и повар, и садовник, не успел отпрянуть и даже выпрямиться. Вся его поза не оставляла ни малейших сомнений в природе его так неожиданно прерванного занятия.
   - Любопытно, любопытно, - пробормотал Кондрахин, вставая. - Вот какой наш милый дедушка непредсказуемый. Оказывается даже русским языком владеет. И со слухом у него все в порядке. Зря я орал ему на ухо, отдавая распоряжения. Ну-ка, иди сюда, божий одуванчик!
   Слуга смущенно развел руками: дескать, не понимаю.
   - Ну, давай, спой нам песню о том, что ты просто наслаждался прелестными звуками неведомой для тебя речи. Мы ведь народ доверчивый. Ведмедь, посторонись!
   Схватив старика за шиворот, он затащил его в комнату и швырнул в массивное старинное кресло.
   - Погоди, - наморщив лоб, попросил Ведмедь. - Что-то мне здесь непонятно. Я на всякий случай поставил на двери метку. Если бы не она, я бы не смог почувствовать, что снаружи кто-то стоит. Но любое живое создание обладает астральным полем, просто у одних оно шире и ярче, у других еле заметно. А у него, - он кивнул пойманного с поличным соглядатая, - его вовсе не было. А сейчас есть. Странно!
   - Клянусь, - словно оправдываясь, сказал Юрий, - я взял на бирже первого попавшегося. Только спросил, умеет ли готовить, и достаточно ли сил ходить за продуктами.
   - Да, непонятно, - еще раз повторил Ведмедь, - я с таким не сталкивался. Кто-то нас обнаружил, и я не знаю, кто.
   - Может быть, папская инквизиция? - предположил Кондрахин.
   - Не может, - возразил Ведмедь, помотав кудлатой головой, - слабоваты они будут супротив меня. Я-то за ними приглядываю, - без тени бахвальства сказал он.
   - А если Кудеяр?
   - Тем более, нет. Он хоть из охранки, но - человек слова. Не первый год его знаю. Да и невыгодно ему меня возвращать.
   - А что мы гадаем? - сказал Юрий, недвусмысленно склоняясь над сжавшимся в кресле старичком. - Сейчас спросим его по-нашенски и получим самый исчерпывающий ответ.
   Но, прежде чем Кондрахин успел что-либо предпринять, слуга вдруг вытянулся во весь рост, несколько раз хрипло втянул в себя воздух, а на его сморщенном личике засияла улыбка. Такое блаженство Юрий ранее видел только в клинике, у умирающих от сифилиса головного мозга. Он мгновенно схватил руку старика. Пульса не было. Прижал ухо к груди - ни звука. Одним рывком перетащив умершего на пол, он приступил к массажу сердца, через каждые шесть нажатий на грудную клетку прерываясь, чтобы с силой вдохнуть воздух в легкие старика. Ведмедь задумчиво наблюдал за его действиями со стороны.
   - Бесполезно, - наконец сказал он, - кто-то его заблокировал, и мне не удается преодолеть этот блок. Такое бывает.
   - Но кто? Кто? - воскликнул Юрий, прервав свое занятие. - Неужели Джироло? Как он мог добраться до нас? Я ни разу за все время, пока мы находимся в Риме, не выходил ни в астрал, ни в ментал. А тебя он просто не знает.
   - А не мог ли тогда в Ватикане упустить кого-то еще?
   - Вряд ли. Их было всего двое, остальные - просто прислужники, не обладающие ни малейшими магическими способностями. О смерти и похоронах одного из них сообщалось. А Джироло бесследно исчез. Та нога, что обнаружили в коридоре дворца, могла принадлежать только ему. Остальные погибшие при взрыве свои конечности не утратили. А откуда у тебя такое предположение? Я же все подробно уже рассказывал.
   - Эти двое могли быть лишь куклами в чужих руках. Их хозяину даже не надо находиться в Ватикане и вообще в Италии.
   - Вздор! Если неизвестный третий существует, как бы он отдал в руки Джироло самое грозное на Тегле оружие - картину Третьей Печати?
   Ведмедь несогласно помотал головой.
   - Наши воеводы ходят с револьверами, а подчиненные им солдаты ездят на танках. По-моему, танк помощнее револьвера будет.
   В словах Ведмедя был резон, и Юрий серьезно задумался.
   - Ладно, - наконец, вернулся он к действительности, - зачем гадать на кофейной гуще. Что с трупом делать будем? Вызывать местного эскулапа? Полицию? Ох, не ко времени это случилось!
   Напарник отозвался не сразу.
   - Ни к чему нам здесь посторонние люди. Я могу законсервировать его в энергетическом коконе, что предотвратит разложение. Давай перенесем его в кладовую.
   Вдвоем они оттащили бездыханное тело в подсобное помещение. Нового слугу нанимать было нельзя, хоть запри кладовку на три астральных замка - слишком высок и абсолютно недопустим именно сейчас малейший риск.
   - Придется тебе мотаться за покупками, а я уж буду, как умею готовить. Но только не мясное, - предупредил Ведмедь.
   - Но нам же необходимо быть вместе. Едва получив сигнал, мы должны мчаться в Ватикан на полной скорости. А если окажемся в этот момент порознь, потеряем драгоценное время. Мне ведь надо будет вернуться за тобой...
   - Зачем? - удивился Ведмедь. - Я окажусь на месте куда раньше, чем донесет тебя туда твоя механическая дымящая телега.
   - Как? Ты что, можешь перемещаться не только между мирами, но и в пределах планеты?
   - А ты разве нет?
   - Да, могу, и не раз уже делал это здесь, на Тегле. Но для этого мне нужен мой камень, а сам он должен находиться при этом именно там, куда я должен попасть. Послушай, а если я отдам его тебе, тогда мне даже машины не потребуется. Просто передашь мне мысленный сигнал. Правда, после таких перемещений я некоторое время не боец...
   Он с готовностью вытащил из кармана камень, с которым никогда не расставался, и протянул Ведмедю. Тот мельком взглянул на него и отрицательно покачал головой.
   - Этого делать нельзя. Это только твой оберег, из другого же он будет непрерывно вытягивать силы, и защититься от этого невозможно. Оберег, однако, знатный, отродясь таких сильных не видел.
   Кондрахин понял свою ошибку, припомнив, как на Зеленых Холмах в Школе Лады неосторожно взял в руки не предназначенный для него черный камень, и к чему это привело. Сейчас рука почти не немела, но сколько усилий понадобилось для ее излечения! Хорошо, что в момент его оплошности рядом оказалась Лада. Наверно, как и она, он тоже привязчив - недаром так часто ее вспоминает. Ее, а не невесту. Хотя, какая там невеста. Годы прошли. Промчались. За другим, поди, давным-давно замужем. А, может, вдова уже - война ведь грохочет.
   Напарник в одиночку произвел энергетическое бальзамирование столь неожиданно усопшего слуги. Кондрахин даже не стал смотреть. Манипуляции такого рода его не интересовали. Он отправился в просторную столовую приготовить кофе, но не успела вода в электрическом чайнике закипеть, как примчался взлохмаченный Ведмедь.
   - Сигнал! Срочно! Гони во все лопатки. Я постараюсь его связать хотя бы на время!
   Юрий стремглав выскочил во двор, где сверкала полированными боками его машина, хоть и хотелось ему задержаться, взглянуть хоть одним глазком, как Ведмедь совершает свои удивительные пространственные перемещения.
   Улицы Рима стремительно неслись навстречу и со свистом проносились мимо. Но даже на предельной скорости поездка до Ватикана отнимет не меньше двадцати минут. Выдержит ли Ведмедь столько времени, противник ведь нешуточный. Он даже не стал припарковывать машину на стоянке, бросив ее на произвол судьбы.
   У папского дворца, ныне почти неохраняемого, о чем-то мирно беседовали два гвардейца. Юрий на бегу дал им мысленный приказ невидения. Однажды он, будучи студентом, неосознанно уже применил такую технику, выбираясь из здания НКВД. Теперь же, многого поднабравшись у Ведмедя, проделал это столь артистично, что ему не пришлось даже задерживаться. Точно так же он поступал со всеми, встречаемыми им на лестнице во время стремительного подъема.
   Участок коридора, где находилась замурованная комната, был защищен энергетической стеной. Раньше она остановила бы Кондрахина, но сейчас он был уже достаточно подготовлен для таких, казалось бы, неодолимых препятствий. Он резко взмахнул рукой, словно рассекая ребром ладони поток воды. Образовался неширокий, но вполне достаточный для одного человека проход. В него Юрий и нырнул, словно в омут. Стена тотчас вновь сомкнулась за ним.
   На месте свежей кладки зиял провал. Юрий без колебаний прыгнул внутрь комнаты, не задумываясь о последствиях. Возможно, ему никогда не суждено отсюда выбраться. Но здесь находился его напарник, к которому Кондрахин успел крепко привязаться.
   Внутри помещения, недвижимые, находились двое мужчин. Один - старый, почти совершенно лысый, опирался на посох. Ног у него было, вроде бы, две. Он стоял метрах в трех от картины Третьей Печати. Второй - Ведмедь, вросший в пол недалеко от входа. Оба низко опустили головы и буравили друг друга глазами, как быки, изготовившиеся к схватке. Такова была зрительная картина.
   Астральным же видением Кондрахин отчетливо различал, как посреди комнаты борются, свиваясь и удушая друг друга, два мощных энергетических змея - огненно-красный и желтый. Защита, которую использовал Ведмедь состояла из постоянно возникающих и исчезающих энергетических полусфер, отбрасывающих назад направленный на него поток. Джироло никак не мог приспособиться к меняющейся оболочке противника, будучи вынужден защищаться и от собственных импульсов, которые возвращал ему Ведмедь.
   Но у него имелось серьезное преимущество - его прикрывало сразу несколько разноцветных слоев защиты, как неподвижных, так и вращающихся. Его оболочки Ведмедь пробить не мог
   Даже тех нескольких мгновений, что потребовались Юрию для оценки обстановки, он понял, что желтый вот-вот будет сломлен. Причина была понятна: от спирали картины Третьей Печати тянулся к красному толстый белый жгут. Джироло подпитывался энергией Разгора.
   Кондрахин бросился к кардиналу, но тот метнул в него энергетический сгусток. Всего-то десятая часть силы, которую он расходовал сейчас на Ведмедя. Юрий попытался защититься, точно так, как на Земле от внезапной атаки Тополя, ставшего скоро надежным союзником. Попытка удалась лишь отчасти - слишком силен был удар.
   Кондрахина швырнуло на пол, удар чуть не проломил грудную клетку. И тогда он сделал то, о чем раньше совершенно не думал. Да, он не противник Джироло в магических умениях, но ведь учили его и кое-чему другому. Резко перекатившись вперед, со скоростью быстро бегущего человека - именно этого требовал от них бурят Иванов в учебно-диверсионном центре - Кондрахин в мгновение ока оказался рядом с кардиналом, лишив того возможности маневра. Броску, который он произвел вслед за этим, позавидовал бы любой мастер единоборств. Его противник перелетел через широкую спину Юрия, и голова его скрылась в спирали картины. А за головою - и он сам. Спираль потускнела и стала втягиваться внутрь, исчезая на глазах. Через несколько секунд на месте картины Третьей Печати зияло квадратное отверстие. Юрий заглянул в него.
   Там не было ничего, вообще ничего - провал вел в никуда.
   Кондрахин подхватил совершенно обессилевшего Ведмедя. В груди резко вспыхнула и запульсировала боль.
   - Погоди, - прохрипел Ведмедь. - Еще не все доделано. Картины на Тегле больше нет, но остался путь, которым она была сюда доставлена. Он должен быть уничтожен. Навсегда.
   - Я не умею, а у тебя сейчас не хватит сил. Мы можем вернуться сюда чуть позже...
   - Нет, именно сейчас. Поддержи меня.
   Юрий подвел напарника к дыре. Тот некоторое время пристально смотрел перед собой, потом медленно вытянул вперед руки ладонями друг к другу. Между ними вырос и начал наливаться светом желтый шар размером с хорошее яблоко. Когда блеск его стал нестерпимым для глаз, Ведмедь развел руки. Шар, обретший свободу, скользнул прямо в провал. Оттуда забил фонтан света, словно разом включили тысячу прожекторов ПВО. Юрий зажмурился и даже прикрыл глаза рукавом.
   - Вот теперь всё, - тихо произнес Ведмедь, - можешь смотреть.
   На месте, где находилась картина Третьей Печати, не было ничего необычного. Стена, как стена, оклеенная шпалерами. Дыры как не бывало.
   - Ну, побредем, что ли, - предложил Ведмедь. - Здесь мы свое дело сделали.
  
   Когда римская эпопея Кондрахина успешно завершилась, он испытал какое-то опустошение. С ним уже происходило что-то подобное в фашистской Германии, после разгрома группы Раунбаха и ликвидации Густава Кроткого. Он просто не знал тогда, что делать дальше, как не знал и теперь. Правда, сейчас рядом был Ведмедь, которому было абсолютно все равно, куда двигаться дальше и чем заниматься. Собственно, он ни минуту и не прерывал своих занятий - постигал тайны доступной ему Вселенной, находя в том подлинный смысл жизни.
   Напарники по-прежнему жили в Риме, в принадлежащей Юрию вилле, в одном из чуланов которой покоилось тело бывшего их слуги. Кондрахин предложил замуровать чулан по типу того, как Ведмедь произвел это с ходом в Разгор, но тот отказался без объяснения причин. И тогда Юрий в одиночку темной беззвездной ночью закопал труп в саду, накрыв могилу не только аккуратно срезанным дерном, но и охранными заклятиями.
   Частенько напарники возвращались к теме существования третьего адепта злобы, но сошлись во мнении, что командир без войска, что пушка без снарядов: выглядит грозно, да вреда причинить не может. Тогда стоит ли его разыскивать? Только вот слуга-шпион... И еще Юрия не оставляло недоумение: почему Просветленные не забирают его с Тегле, если их задание выполнено. Но это могло произойти в любую минуту, и он честно предупредил Ведмедя, что может внезапно, даже вопреки своему желанию, исчезнуть.
   Мудрый ведун усмехнулся:
   - Я буду знать об этом заранее.
   И все же планировать что-то серьезное и долгосрочное, когда тебя могут внезапно вырвать из этого мира, было психологически трудно.
   Кондрахин часами слонялся по Вечному Городу, то пешком, то на автомобиле. Осмотрел сотни старинных храмов, руины древнеримских построек. Он не сразу заметил, что народу на улицах значительно прибавилось. И среди типичных итальянских лиц, к которым он успел приглядеться, все чаще стали попадаться совсем иные - белокурые, краснокожие, узкоглазые. Он осведомился, не приближается ли какой неизвестный ему праздник, на который традиционно съезжаются католики со всего мира, но не получил внятного ответа. Даже осторожное зондирование мозга одного из типичных приезжих, не знающего ни слова по-итальянски, не привнесло ясности. Был зов, призывающий ехать в Рим.
   О своих наблюдениях Кондрахин рассказал Ведмедю. Тот тоже не смог сделать определенных выводов и предложил понаблюдать еще какое-то время.
   С каждым днем и без того шумный город все больше напоминал гигантский копошащийся муравейник. Все отели переполнены. В соборах во время месс было не протолкнуться. Падре призывали местных прихожан потесниться, дать временное пристанище в своих жилищах приезжим братьям по вере. Вот и на виллу Кондрахина несколько раз приезжали просители. По понятным причинам он всем отказал.
   Обычно при большом скопище людей в воздухе витает либо агрессивность, либо празднично-приподнятое, карнавальное, настроение. Уловить это способен любой человек без каких-то сверхчувственных способностей и навыков. Здесь же, и это было странно, царила сосредоточенно-деловая атмосфера. Можно было ожидать стычек между верующими разных конфессий, но их не возникало. В этом Юрий убедился, посетив немногочисленные православные храмы и мечети. Некоторые восточно-христианские монастыри даже предоставили для проживания католиков пустующие кельи.
   Итальянское правительство делало вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Ватикан тоже помалкивал. Кондрахин связался с людьми Зеермана, рассчитывая, что уж дельцы обязательно должны что-то разнюхать, но и там не получил никакого разъяснения. Те сами недоумевали и, будучи в большинстве своем иудеями, потихоньку переводили капиталы в более спокойные страны. Береженого Бог бережет, а как там его имя - не важно.
   Неизвестно, кто первым произнес эти слова, но они распространились со скоростью слухов: Крестовый Поход. Поход куда? Оказалось - на Восток, к Константинополю, бывшему оплотом православия. Конечная цель этого похода никем не озвучивалась, подчеркивалось лишь, что будет он сугубо мирным.
   Поскольку маршрут такого похода мог пролегать только через территорию Балканского Союза, его правительство не на шутку встревожилось. Итальянские коллеги заверили их, что не имеют к данному мероприятию никакого отношения, заодно напомнив, что Ватикан, хотя и находится на территории Рима, является вполне самостоятельным государством.
   - Что ты думаешь по этому поводу? - спрашивал Ведмедя Юрий, отслеживая каждый новый поворот в политической жизни Европы. Даже война между германцами и поляками отодвинулась на второй план.
   - Не знаю, что и подумать, - признался тот. - Чтобы организовать такое массовое помешательство, нужно быть выдающимся ведуном. Я не смог бы не почувствовать его присутствия.
   - Есть разные способы защиты своих мыслей от посторонних, - напомнил Юрий, - я сам знаю, по крайней мере, пять.
   - Есть, - согласился Ведмедь, - когда хранишь их при себе, а не внушаешь одновременно миллионам.
   Крестовый Поход начался от кафедрального собора, в воскресенье, сразу после утренней мессы. Вначале колонна состояла из тысяч, потом десятков тысяч, а дальше, по мере продвижения по римским улицам, достигла нескольких сотен тысяч человек. Впереди процессии, полностью парализовавшей автомобильное движение во всем городе, на носилках, четверо мужчин, сменяясь каждые пятнадцать минут, несли большую статую Святой Девы Марии. Многие пели церковные гимны. Сколь не вглядывался Кондрахин, вооруженных людей в колонне он не заметил. Обок ее - да, редкой цепью, прижимаясь спинами к стенам домов, стояли полицейские и карабинеры, с интересам, а некоторые и с завистью глядя на шествующих.
   Чем дальше к северу уходила колонна, тем многочисленнее она становила. Все новые и новые паломники присоединялись к ней. Через месяц, на границе Италии и Балканского Союза их численность составила более миллиона человек, о чем взахлеб писали римские газеты. От головы до хвоста колонны было более трех дней пути.
   С запозданием римские политики чесали головы: Италия на долгое время лишилась множества работников. Грозил разразиться серьезный промышленный кризис. В других католических странах положение было схожим, но все-таки не таким катастрофическим.
   - Не махнуть ли нам в Константинополь? - предложил Юрий. - Кажется, там что-то нешуточное затевается. На автомобиле дня за полтора доберемся.
   - Константинополь - дело интересное, - нехотя согласился Ведмедь, - но меня очень уж привлекает Пятая Печать Разгора. По-моему, в ней что-то кроется, что может пролить свет на многие события, как настоящие, так и будущие.
   - Олкона? - спросил Юрий. - Но она появляется среди язычников, а те не слишком привечают посторонних, да еще смеющихся над их верованиями и истуканами. К тому же Увелбене Лас находится на территории Речи Посполитой, для которой Ханство Московское - самый близкий союзник. Тебя либо вышлют в Москву, либо попросту не пропустят.
   - Ерунда! - отмахнулся Ведмедь. - Лишь бы Печать меня приняла.
   Отправиться решили не медля. Да и какие могли быть сборы?
   Германскую границу миновали без происшествий. Две пустые бумажки, благодаря Ведмедю, сошли за полноценные паспорта. Со сложным чувством, не передаваемым одним словом, чувством Юрий всматривался в ухоженные немецкие города и селения. Еще свежи были в памяти совсем иные виды - патрули на улицах, свастика, эсэсовские мундиры. Сейчас же мало что говорило о том, что идет война. Правда, бои велись далеко на востоке. По сводкам с фронта можно было понять, что ни одной из воюющих сторон не удалось добиться сколько-нибудь значимого успеха. Где-то немцы продвинулись на польскую территорию на 2-3 километра, на других участках фронта наблюдалась обратная картина. Словом, это была не та война, которой опасались Просветленные. Поставленную задачу Кондрахин успешно выполнил.
   В дороге Юрий покупал свежие газеты и во время остановок вслух зачитывал их Ведмедю, переводя на русский. Похоже, мирный Крестовый Поход все же вызвал скандал. Досужие репортеры засняли в католической колонне нескольких вооруженных людей. Даже если с оружием идут не все, то поход уже с трудом можно было назвать мирным. Не на шутку встревоженные представители патриарха константинопольского при папском престоле потребовали объяснений. Заверения понтифика о том, что имеет место банальная провокация, тревоги не сняли. Ноту протеста в Ватикан направил и Московский патриархат. В православных странах, похоже, затевалось встречное шествие.
   - Все же надо было ехать в Константинополь, - сказал Кондрахин, сворачивая очередную газету. - Пятая Печать может подождать, тем более, что Олкона далеко не всегда находится в Увелбене Ласе. А вот события, которые назревают, нас ждать не будут.
   - Олкона важнее, - сказал, как отрезал Ведмедь. Спорить с ведуном было бесполезно, в этом Юрий убеждался не раз.
   Машина мчала их на восток по прекрасным германским дорогам. Дважды они сделали двухдневные остановки, переночевав в первоклассных отелях. Пока они еще не думали, как будут пересекать линию фронта.
   Но постепенно мирная картина менялась. Все чаще стали попадаться полевые госпитали, на улицах увеличилось число людей в военной форме. Да и лица гражданских здесь, в прифронтовой полосе, посуровели. Кто знает, куда повернется фортуна?
   Ни Ведмедь, ни Кондрахин, без нужды после пересечения границы к гипнотическому внушению не прибегали. Никто и нигде их не останавливал, не спрашивал документов, а в бесплатной пище и прочем они не нуждались - итальянские лиры в самом начале пути были беспрепятственно обменены на германские талеры. Да и сколько нужно было двум нетребовательным людям денег, тем более, что в считанные дни они намеревались оказаться в таких местах, где деньги вообще не в ходу.
   Ехать в машине было комфортабельно. Правда, Ведмедь совершил бы это путешествие еще более непринужденно - просто перенесся бы из Рима в Увелбене Лас. Но Кондрахин этого повторить не мог. Так бы мчаться и мчаться, глотая километры асфальта, коли бы не фронт, растянувшийся от Балтики до Венгерского королевства.
   Ведмедь откинулся на спинку переднего сиденья и блаженно закрыл глаза, по видимому, медитируя. Кондрахин покосился на него.
   - Автомобильного пути нам не больше часа. Потом - надо думать.
   - Думай, - согласился ведун.
   Решение назрело как бы само собой. В придорожном трактире, куда Юрий со спутником заявились поужинать, находилась группа германских офицеров, чуть подвыпивших и хваставших друг перед другом летными подвигами. Кондрахин не разбирался в знаках различия у военных Тегле - не видел в том практической нужды, но, судя по возрасту, это были не слишком опытные, но уже испытавшие азарт воздушных боев авиаторы. Выделялся лишь один из них - почти вдвое старше прочих, с проседью на висках, и орденами на форменном кителе. Военный летчик, доживший до седых волос, вряд ли может быть посредственным летчиком.
   "Это то, что нужно, - подумал Юрий, - такого не так просто сбить огнем зенитной артиллерии". Его не смущало, что германский ас находился в компании молодых сослуживцев. Он и сам бы сумел отделить его, подчинить своей воле, а уж тем более - вместе с Ведмедем...
   Он наклонился через стол и одними глазами показал на офицера-орденоносца. Ведмедь мгновенно все понял и согласно кивнул.
   - С одной стороны, нужно дождаться темноты, - негромко сказал Кондрахин, - с другой - позаботиться о том, чтобы наш летун не напился.
   - А он и не пьет, - ответил ведун, вовсе не глядевший в сторону офицерского столика, - просто вид делает.
   - Откуда такая уверенность? - поинтересовался Юрий.
   - А я давно за ним слежу.
   О том, что за человеком, после соответствующей тренировки, можно следить, сидя к нему спиной, Кондрахин знал давно, но не предполагал, что до такой степени. Да, видать дал он пороху понюхать Кудеяровым ищейкам!
   - Так что будем делать?
   - Возьми на себя летчика, я а займусь остальными, - ответил Ведмедь.
   Через четверть часа офицеры зашевелились, расшумелись, стоя выпили за победу германского оружия и стали собираться. Ушли все, кроме седого. Спроси его, почему он остался, последовал бы честный ответ: захотелось побыть одному.
   Ранним утром он был задержан военным патрулем - но уже на польской территории. Как и зачем он туда попал, летчик совершенно не помнил, да и вообще производил впечатление человека с нездоровой психикой. Самолет его, совершенно целехонький, стоял в поле, в нескольких километрах от места задержания. Ни о каких пассажирах, если таковые были на борту, германский летчик не ведал.
  
  
   Вот и знакомый холм. Юрий сразу повел Ведмедя к загончику Олконы за деревянным истуканом. Но самки ворона там не было.
   - Она появляется и исчезает, когда захочет, - напомнил Юрий. - Сейчас ее нет, и братство оставило загончик без внимания.
   - Загончик, - усмехнулся Ведмедь, - как о кабанчике рассуждают твои братья. Судя по твоим рассказам, здесь временами появляется сила, способная противостоять картине Третьей Печати. А ты - загончик...
   Юрий поймал себя на том, что ситуация ему комичной не казалась. Прав был Ведмедь, прав на сто процентов. Но ему, Кондрахину, так было естественно воспринимать Олкону как живое, прирученное существо, как талисман братства, что над нелепым названием места обитания силы смеяться не хотелось. Да и братство: оно совершенно очевидно не рассматривало Олкону как инструмент. В отличие от того же Джироло, скажем. Потому и отношение к ней было свойское, теплое. А может, именно в этом и проявлялась природа той силы, что несла с собой Олкона?
   Ведмедь потоптался возле ограды, вдохнул воздух. Говорить вслух не стал, но Юрий и так почувствовал, что его напарник собирается оставить на этом месте свое тело, а душу отправить в дальнее путешествие.
   - Постой, надо представиться гривасу и братьям.
   Ведмедь недовольно огрызнулся:
   - Я сюда из-за Олконы добирался. Твоего братства, как я понимаю, уже нет. Ни защитных, ни сигнальных заклинаний вокруг, мы пришли, а до нас нет никому никого дела. Нет уж, если то, что ты рассказывал про птицу, верно, пусть и на треть, я смогу ее позвать.
   Юрий удрученно огляделся. Засыпанный золой холм, зеленые саженцы вокруг, пробивающаяся через головешки трава. И вокруг - никого. Астральный поиск показывал: холм пуст. Ведмедь застыл в медитативной позе, отрешившись от всего. Вздохнув, Кондрахин подумал, что и крестовый поход его напарнику совсем безразличен. А он целыми днями ломал голову, пытаясь понять, что случилось. Почему вдруг миллионы людей, как в Средние Века, устремились с крестом и молитвой туда, где их никто не ждал? Никакого разумного объяснения он отыскать не мог.
   В голову лезли и другие мысли, вызывая полную сумятицу. Как получилось, что бойца ареопага на самом деле готовят к грядущим сражениям не инструкторы Просветленных, а совершенно непричастные к ним люди и конды? Бурят Иванов, Овиту, Сувело, Павел Недрагов, братья Увилбене Ласа, теперь - Ведмедь. Кто следующий? Есть ли в этом некоторый замысел, который ему по неподготовленности еще рано осознавать, или же Просветленные умышленно придерживают развитие его астральных способностей?
   Конечно, виновен в наличии таких мыслей был его напарник. Ведмедь не раз откровенно намекал, что пославшие Кондрахина люди - в существование Просветленных и Демиургов он не верил - послали его на убой. Дескать, много у них таких солдат, и каждому рассказали красивую сказку о его избранности. Кто уцелеет, сумеет выбраться живым из безнадежного предприятия, - тот сам поверит в собственную избранность. А кто уцелеть не сумеет, тем более неприятных вопросов задавать не станет.
   Юрий, когда впервые услышал - "нигилист", перевел это слово на привычный ему русский, как "атеист". Но теперь он понял, что ошибся. Нигилист, он нигилист и есть. Не верит ни в бога, ни в Просветленных, ни в правительства, ни в любые мыслимые учения, а главное, не скрывает этого. Власти найдут, за что спрятать такого поглубже в подземелья. Находясь столько времени рядом с Ведмедем, и Кондрахин начинал сомневаться в том деле, ради которого он не впервые рисковал собой. Да и во что ему, если разобраться, можно было верить? Веру в бога отобрал атеизм, веру в светлое коммунистическое будущее растоптала Советская власть, а Просветленные... Они спасли ему жизнь, дали навыки владения астральными энергиями, позволили увидать иные миры.
   Ведмедь рядом пошевелился, спросил:
   - А до ближайшей деревни здесь далеко? Надо бы и поесть. Мне кажется, ближайшие дня четыре нам на этом месте делать нечего.
   Пояснять свои мысли Ведмедь не любил, и Кондрахин не стал приставать к нему с вопросами. Селяне из ближней деревни к пришельцам отнеслись с поразительным безразличием. Предоставили им ночлег, пищу, равнодушно приняли оплату. Никаких вопросов, даже любопытные взгляды бросала только детвора. Взрослые, собираясь небольшими группами, обсуждали лишь один вопрос: надо ли немедленно идти в Константинополь?
   Местный поп вместе с наиболее ревностными прихожанами уже ушел, собиралась и следующая группа. Что больше всего поразило Юрия - поп никого не агитировал, предоставляя решить вопрос об участии в крестовом походе каждому самостоятельно. Ведмедь по своему обыкновению бродил душой в иных мирах, а Кондрахин скучал. Однажды нигилист равнодушно пробурчал:
   - Пожалуй, пора вновь появиться на холме.
   Юрий обрадованно бросился собираться, понукая неспешного Ведмедя. В ходьбе, впрочем, напарник оказался на удивление резвым. Возле пустого загончика нигилист сел медитировать. Оглядывая тянущиеся к солнцу саженцы сосен, Кондрахин расслабился. Отчего-то казалось, что сейчас все его дела сложатся благополучно. Может, оттого, что на Священном холме Увилбене Ласа он ощущал себя дома?
   Рядом что-то шевельнулось, и Юрий резко повернулся. В загончике взмахивала крыльями Олкона.
   - Трихор, Трихор!
   Обрадованный Юрий присел, протянул к Олконе руку. Птица, отошла в сторону, поглядела на медитирующего нигилиста и снова требовательно прокричала:
   - Трихор!
   - Хочешь, чтобы я познакомил тебя с Ведмедем? - спросил Олкону Кондрахин.
   Он до сих пор не знал, насколько Олкона понятлива.
   - Ведмедь! - громко закричала Олкона.
   Медитирующий напарник не отзывался. Юрий знал - в случае действительной опасности Ведмедь мгновенно выйдет из транса. Сейчас же, чтобы достучаться до его занятого иными мирами сознания, требовалось послать свое сознание вслед. Но таких умений у Кондрахина не было. Хотя... Олкона рядом, а в ее присутствии чего только не становилось возможным.
   На этот раз его бестелесная душа не парила. Она как-то сразу оказывалась в новом, неописуемом месте, и Юрий, обнаружив, что бледная зеленая нить следа Ведмедя уходит дальше, бросал свою душу в следующий мир.
   Торчащие из мутной зеленой воды скалы, присыпанные снегом. Булькающая меж черных камней оранжевая лужа. Лес, в котором гладкие алые древесные стволы образуют правильные ряды. Озаренные светящимися мхами пещеры, в которых извиваются жирные белые черви. Палящее жаркое солнце и Олкона, укрывшаяся от зноя среди растущих из земли багровых листьев. И рядом с нею - ищущая душа Ведмедя.
   Кондрахин вернулся к осознанию своего тела одновременно с напарником. Не вставая, Ведмедь повернул голову в сторону самки ворона и поглядел ей в глаза. Между ними установилась мыслесвязь. Она оборвалась так мгновенно, что Юрий не успел понять, о чем шел разговор. Но отметил - связь была такая же, как если бы напарник общался с человеком, мастером астральных энергий.
   В загончике, на том месте, где только что находилась Олкона, взвился столбик пыли. Олкона покинула Тегле, покинула на глазах Кондрахина. Просто исчезла.
   - Вот теперь действительно требуется представиться всем членам братства, - произнес Ведмедь, поднимаясь. - Они скоро придут к залу Совета. Веди, Юра.
   Знакомый овраг, такая же дверь, только новая. Под ногами чуть прогибаются плохо обструганные доски. Стены выложены камнем. Все, как раньше. Но астральное зрение показывает - нет никаких защитных заклинаний, а в круглые окна с трудом пробивается обычный дневной свет. Вместо зала Совета, защищенного и потаенного места, они увидели обычную большую землянку.
   Ведмедь поставил на пол свой дорожный мешок, покопался в нем, вынул толстую свечу.
   - Юра, ты помнишь, каким был этот зал. Сосредоточься на этом воспоминании, на меня не смотри. Удерживай образ того зала, что бы не происходило.
   Пока Кондрахин сосредоточенно сохранял вызванный из памяти образ, Ведмедь с горящей свечей мерил шагами зал, что-то бормоча себе под нос. Сознание Юрия улавливало краем проносящиеся мимо потоки астральных энергий.
   - Все, Юра. Оглянись, сравни.
   Не тот зал, совершенно не тот. Грубее, меньше. В круглых окнах мерцает переливающийся неровный свет. Свет костра. Слои энергетической защиты тоньше. Но все же это место, где можно укрыться от ненужного, назойливого любопытства. Это зал Совета, а не землянка.
   - Ну, как я сработал? Любо? Чего молчишь?
   - Не знаю, что сказать. Мне казалось, зал создавался трудами многих поколений. И ты вот так, сразу...
   Ведмедь расцвел на глазах. Довольным голосом он снисходительно объяснил, что создавать - дело трудное и долгое. А он лишь чинил. Что-то сохранила в своей памяти земля, что-то подсказал Юрий, извлекая из своей памяти образ былого зала. А энергию дала Олкона.
   - Ты говорил с нею?
   - Как можно говорить с настоящей Печатью Разгора? Нет, я говорил с тем, кто управляет воплощением Олконы на Тегле. Как Джироло управлял Картиной Третьей Печати, так и Ронгбу управляет Пятой Печатью. Только Олкона не проекция, она одна единовременно существует в разных мирах, сама.
   Ведмедь впервые разговаривал с Кондрахиным, как с младшим партнером. Теперь, по всей видимости, он совсем не собирался подчиняться Юрию. С другой стороны, и сам Юрий не знал, что ему делать. По крайней мере, следовало узнать все возможное об этом Ронгбу, его планах, и намерениях нигилиста.
   - Кто такой Ронгбу, я не знаю. Он многое познал, его силы значительно превосходят наши. Сейчас Ронгбу пожелал, чтобы я восстановил силы братства Увилбене Ласа. Его пожелания совпадают с моими, - напарник Кондрахина увидел улыбку Юрия и пояснил:
   - У себя в лесах я не мог создать сильное братство. У меня есть двое учеников, но вижу я их очень редко. Когда ни я, ни они не находятся под наблюдением. Здесь мне дают возможность создать свою школу. Ты ведь тоже многое сделал для братства, брат Трихор. Неужели ты меня не понимаешь?
  
  
   Ночевать под землей, даже и в восстановленном зале Совета, Ведмедь отказался. Вблизи озера они обнаружили вновь отстроенное здание школы. Крепкие бревна, вкопанные в землю, служили опорой для крыши и дощатых стен. В помещениях стояли сиденья-чурбаны, деревянные скамьи, висели связки сушеных трав.
   - Нет, Ведмедь, книг здесь не было и до пожара. Учителя передавали знания из рук в руки. В этих лесах не все и читать умеют. Да и те, кто умеет, русского языка могут не знать. Ты уверен, что ученики тебя примут? Ты ведь даже не знаешь их преданий и традиций.
   Нигилист с ухмылкой объяснил, что братство создано вокруг места появления Олконы, и оно подчинится любому, кого Олкона признает. А русский язык им выучить придется.
   - Я заберу свои книги. Хочешь посмотреть? Пока ты здесь, учись, я от тебя ничего скрывать не стану.
   Юрий сначала не понял, о чем идет речь. Оказалось, в лесном жилище Ведмедя, в приволжских лесах, хранится несколько книг. Ведуны и нигилисты сумели записать и напечатать книги, в которых излагались их тайны и представления о мире. Напарник подробно описал их внешний вид, а также нарисовал палочкой на земляном полу школы карту, по которой Юрий смог бы найти потаенное жилище нигилиста.
   - Гляди - вот лес над оврагом, вот тропинка. Двигайся сам по карте, ищи, - поучал Ведмедь напарника, чье сознание сейчас искало старательно запрятанное жилище.
   Вот и оно. Бесплотная душа легко проникает сквозь стену. Вот и книги - на небольшой полочке под самым потолком. Следуя поучениям нигилиста, Юрий охватывает их руками, и его бесплотные объятия начинают изливать астральную энергию. Образуется энергетический мешок, охватывающий все книги.
   - Приподними их, Юра, пусть висят в воздухе. Так. Теперь соединяй мешки! - если бы не помощь Ведмедя, последнюю операцию Кондрахин не сумел бы осуществить. Сознание упорно противилось мысли о том, что два разделенных почти что тысячей километров энергетических мешка можно соединить вместе.
   Однако невозможное произошло. Между разведенными руками Юрия в паутине астральных нитей сейчас покоилась стопка запыленных книг. Кондрахин аккуратно положил их на стол, Убрал потоки энергии. Странно, он даже не ощущал усталости. Ведмедь молчал, и Юрий принялся знакомиться с его библиотекой.
   "Правила волховские для вглядывания вдаль", "Перечень ночных тварей ужасных", "Обереги и заклинания", "Природа Мира"... Шрифт мелкий, рисунки неразборчивые, а слог изложения способен закрутить мозговые извилины в такой узел, что ни один боцман не развяжет. "Специально они, что ли, так заумно выражаются, чтобы посторонний не смог постичь их тайны? Хотя: учебник медицины человек с улицы тоже не осилит, так что жаловаться не на что".
   Ведмедь, судя по всему, предполагал, что Юрий разочарованно положит книги, отчаявшись разобраться с налета. Поэтому он молча вышел вслед за Кондрахиным, когда тот уловил поблизости присутствие человека.
   Остог глубоко поклонился брату Трихору и вежливо пожелал здоровья незнакомому человеку. Ни о чем не спрашивая, он отвел их в один из новых домов и принялся готовить нехитрую снедь. Пока на скромном очаге булькала в котле картошка, Остог отошел к недалекому озеру. От дома до берега было всего шагов пятнадцать, и Юрий с Ведмедем хорошо видели, как быстро забрасывал он леску с наживкой и вытаскивал бьющуюся на крючке рыбу.
   - Юрий, скажи ему, чтобы прекратил. Я не могу на это глядеть, - пробурчал нигилист. Кондрахин попросил Остога больше рыбу не ловить, поясняя, что его друг не переносит зрелища гибели живых существ.
   Остог повиновался, но лучше Ведмедю не стало, ибо теперь пойманную рыбу на его глазах принялись чистить и жарить.
   - Если знаешь нужное заклинание, рыба со всего озера к твоему крючку соберется, только вытаскивай. - Остог безо всяких просьб рассказывал о жизни братства. - После того, как ты, брат Трихор, снова отбыл в Рим, гривас повелел всем удалиться с холма. Когда Олкона появится, сказал он, мы все об этом узнаем. Сегодня я почувствовал зов и сразу направился сюда. Еще до захода солнца придут Любомир, Ярилка, старшие ученики. Мы восстановили все, что можно восстановить руками. Олкона здесь?
   - Была здесь, общалась с Ведмедем, повелела ему обучать новых членов братства, - ровным голосом проговорил Юрий, - потом ушла в свой мир.
   Остог на мгновение бросил кухонные дела:
   - Ведмедь наш новый брат? - в его голосе сквозила и радость, и недоверие.
   - Брат или нет, это вы сами решите. Может, старинных ритуалов да правил никто и не помнит толком. А вот то, что он теперь ваш учитель - это точно, - с некоторым злорадством произнес Юрий. Его занимала мысль: что же станет делать нигилист, если братство не признает его право на учение? Олкону вызовет?
   Остог покачал головой:
   - Учить может только член братства, а клятву вступления знают все наши.
   Не дождавшись подхода остальных членов, они поужинали. От рыбы Ведмедь отказался, ограничился картошкой с луком да репой. А потом Остог встрепенулся, почувствовав приближение своих. Солнце уже спряталось за верхушки деревьев, в воздухе стоял комариный звон, а члены братства подходили один за другим. Видимо гривас, повелев очистить холм до появления Олконы или известия о гибели Джироло, разместил братьев в нескольких часах ходьбы от холма. Юрий знакомил нигилиста с теми, кого знал, и сам знакомился с теми братьями, что доселе проживали вдали от Священного холма.
   - Сатарис. Здоров будь.
   - Параска. Здоров будь.
   - Мечислав. Здоров будь...
   И так далее - всего у холма собралось около сорока человек, из которых больше трех десятков - ученики. На этот раз Кондрахина дела братства совсем не волновали. Он помог деньгами, уничтожил врага братства, привел им учителя. А думал он о том, как остановить крестовый поход, и становилось ясно, что в этом братство ему не поможет.
   Собрались в зале Совета. Брат Трихор повторил свой рассказ о явлении Олконы, о Ведмеде, об исчезновении Джироло.
   - Джироло жив, хоть и не в нашем мире. Он вернется, - подал голос Мечислав, пузатый вислоусый брат.
   Ведмедь подтвердил:
   - Жив, но источник его силы теперь находится на Разгоре. Без него он не рискнет вступить в борьбу с братством. К тому же он считает, что уничтожил всех.
   Ярилка со слезами спросила:
   - Так он вернется в наш мир?
   И всеобщее хмурое молчание было ей ответом.
   Совет постановил: дождаться появления Олконы и только тогда думать о приеме Ведмедя в члены братства. Кондрахин в обсуждении не участвовал.
   Ночью он отправил свою бесплотную душу в дальнее путешествие. По землям сербов и болгар шли на восток вереницы людей. Ночевали под деревьями, где придется. В дома их не пускали, при малейшем столкновении местные жители брались за оружие. Много, очень много мертвых тел лежало сейчас без погребения между Римом и Константинополем. Юрий понимал: их с каждым днем будет прибавляться.
   В самом Константинополе католики ночевали на улицах. Но не только они. Прибывшие с севера православные уже не могли найти себе ночлега - ни в монастырях и церквях, ни в домах единоверцев. Слишком их было много. Всему этому людскому муравейнику не хватало пищи, воды, медицинской помощи. Каждое утро похоронные команды вывозили грузовиками подобранные мертвые тела, хороня их в огромных котлованах, которые засыпали бульдозерами.
   Причину смерти никто и не пытался установить. Случались, конечно, смерти насильственные - те из жителей, что не очень-то верили в необходимость своего присутствия в городе Константина по воле Создателя, охотно обнажали оружие, пытаясь защитить мирных единоверцев. Но большая часть участников крестового похода, дойдя до цели, полностью теряла волю к жизни. Увидеть Константинополь, - а там можно и умереть. И они лежали и сидели в городской пыли, безучастные ко всему, ожидая неминуемой смерти от истощения.
   Потерявшая многих солдат, упавшая духом французская армия не смогла удержать западный фронт. Немцы стремительно продвигались к Парижу, их солдат, протестантов, мысль о крестовом походе не затронула. Войска Речи Посполитой пока не позволяли немцам прорвать свою оборону, но и их ряды неостановимо редели. Бросая оружие, группами и поодиночке, солдаты отправлялись в свой крестовый поход, в Константинополь.
  
   Утром Кондрахин попрощался с Ведмедем. Тот, по обыкновению пробурчал:
   - Все еще веришь своим учителям? Ну-ну, я учу только тех, кто не глух.
   Юрий вопросительно поглядел напарнику в глаза:
   - Тебя не волнует судьба миллионов, что могут умереть в ближайшие дни, если я не остановлю это безумие?
   Ведмедь спокойно выдержал его взгляд.
   - То безумцы, верующие в ими же выдуманного Христа. Не мое дело - выручать безумцев, пусть этим их бог занимается.
   До дороги Кондрахин добрался верхами, а там заставил водителя первой же машины отвезти его к аэродрому. Дальний бомбардировщик сбросил его над Константинополем. На опускающегося парашютиста никто не обратил внимания. Жители города, еще не охваченные всеобщим безумием, занимались лишь тем, что вывозили трупы. Частично их валили прямо в Босфор, не обращая внимания на протесты турок, внимательно наблюдающих за происходящим с противоположного берега.
   Кондрахин мотался по городу, пытался на кого-то воздействовать, искал проявления астральной силы - и к вечеру, измотанный, опустил руки. Не стояло за происходящим ничьей злой воли, той воли, которую он смог бы обнаружить. Разум подсказывал - должна быть такая воля. Но способностей Юрия не хватало, чтобы ее обнаружить. Более того, все умельцы, владеющие астральными навыками, держались от Константинополя подальше.
   Ночь Кондрахин провел на пустом теплоходе, стоящем в порту. Участники крестового похода корабельные палубы не жаловали. На многочисленных брошенных судах селились нигилисты, скрытые и открытые, селились евреи, мусульмане, огнепоклонники, индуисты. Послушав их разговоры, Юрий с ужасом убедился, что и те озабочены мыслями о своих религиозных походах: в Иерусалим, в Мекку, в неизвестные Кондрахину святые города Востока.
   Похоже, что через неделю и эти отправятся в свой последний путь. Если так пойдет дальше, мир Тегле практически опустеет. Кто знает, может и поклонники шаманизма или тайных лесных истуканов отправятся умирать к своим святыням? Мысли в голове крутились самые невеселые. "Совпадение ли, что всеобщее помешательство разразилось после того, как мы избавились от картины Третьей Печати? Не этого ли хотел неведомый враг? Не столь уж сложно было догадаться, что я стану сражаться с Джироло до последнего. Значит, он использовал меня для достижения своей цели, и сейчас радуется. Кто для него Джироло и Тибур? Пешки. Но как Просветленные могли прозевать такой вариант развития событий?"
   Все больше убеждался Кондрахин в том, что его напарник-нигилист прав. Просветленные либо играют им, либо сами не разбираются в происходящем. В обоих случаях он считал себя вправе поступать отныне по своему разумению. Но его собственный разум не мог сейчас подсказать ему ничего.
   Он еще раз сходил в город. Передал часть своей силы тем, кого еще не охватило религиозное безумие, подсказал городским властям несколько разумных мыслей. Но это все, что он мог. Садиться самому за руль грузовика, чтобы вывозить тела умерших, смысла не было.
   Возвратившись на судно, Кондрахин услышал радиопередачу. То, что творилось в Константинополе, не стало исключением в сегодняшних новостях. Необъяснимые передвижения миллионов людей наблюдались в Индии, в Южной Америке. Но Юрия задело только одно сообщение. Немцы прорвали оборону православных армий и вышли в Висле. Юрий знал, что и там их задержать не могли. Некому было задерживать. Мусульманских полков не хватало, чтобы удержать весь фронт. Если немцев не остановит он, Кондрахин, через две недели их войска достигнут района Священного холма.
   Там, конечно, и Ведмедь, и другие братья не допустят, чтобы немцы взошли на сам холм. То ли понос немецких солдат проберет, то ли их командиры вдруг решат, что высшие соображения стратегии требуют присутствия именно этого подразделения в другом месте, то ли они вообще не заметят нужного района на своих картах. Но, хоть солдат там и не окажется, предотвратить падение шальных снарядов братья вряд ли сумеют. К тому же пропитание, которым обеспечивали братство соседние селения, может серьезно оскудеть. В общем, Юрий почувствовал, что должен остановить продвижение немецких армий.
   Появившаяся внезапно понятная, и, главное, достижимая цель, подстегнула его. Сразу же, не беспокоясь о возможности обнаружения его астральной активности, Кондрахин установил мыслесвязь с Кудеяром. Тот закрывать свое сознание не стал. Юрию некогда было вникать в сознание Избранного из Коллегии Охраны Безопасности, но ему показалось, что тот ждал от него вестей.
   Разговор, как всегда при мысленной связи, длился меньше минуты. Но их обоим собеседникам вполне хватило. Мысль, как известно, опережает слово...
   Юрий покинул Константинополь на торпедном катере. Взял всю команду, прочистил им мозги, и вскоре уже стоял на капитанском мостике, щурясь от летящих в лицо брызг. Он сошел на берег в ближайшем черноморском порту, заранее зная, что тот охраняется с воздуха.
   На летное поле он вошел свободно. Видимо, охранять самолеты было некому. Мысленно позвал техников, заставил проверить подготовленный к полету истребитель. Из сознания пилота почерпнул навыки управления. Такие, - не проверенные практикой, - навыки вполне могли подвести. Это Кондрахин понимал. Но он не собирался ни вступать в воздушный бой, ни сажать самолет надлежащим образом. А по прямой он как-нибудь долетит.
   Из кабины он подал команду техникам, проверил на земле работу двигателя и задвинул фонарь кабины. Первый полет у любого пилота остается в памяти навсегда. Но Юрий почти не обращал внимания на самолет и проплывающую внизу землю. Он летел невысоко, чтобы иметь возможность ориентироваться по рекам и дорогам. Карта отпечаталась в его мозгу не хуже, чем на самой прекрасной бумаге. Постоянный взгляд на компас - чтобы обеспечить нужный курс, легкие движения педалями, чтобы крен не стал слишком велик. И постоянное прощупывание астрального пространства вокруг. Ему было необходимо избежать как воздушной атаки, так и обстрела с земли.
   Он беспрепятственно пересек Румынское Королевство и оказался над землями Немецкого Союза. Здесь внизу в него сторожко вглядывались десятки глаз, и Юрий не успевал внушить всем их обладателям свою невидимость. Он ограничивался тем, что отводил глаза зенитчикам. Вскоре сбоку к нему приблизилась пара тупоносых истребителей. Чтобы раз и навсегда разрешить ситуацию, Юрий внушил им, что самолетом управляет ценный перебежчик. И немецкие истребители разместились по обе стороны его машины в качестве почетного сопровождения.
   Возле Буды-Пешта немцы указали ему аэродром, и Кондрахин, давно уже поглядывающий на стрелку указателя топлива, снизился, сбрасывая скорость. Перед тем, как посадить самолет на брюхо, не выпуская шасси, он выключил двигатель. Самолет скрежетал пузом по земле, а его пилота немилосердно трясло в кабине. Но вот истребитель остановился, Кондрахин отстегнул ремни и откинул фонарь.
   Взять под свой полный контроль подбежавшую аэродромную обслугу было несложно. Он не прошел и двухсот метров, а к нему уже подруливал легкий связной самолет, пилот которого искренне считал, что получил приказ доставить Юрия в Ставку Командования Сухопутных Войск. Прежде чем на земле разобрались, что приказа отвозить пилота перелетевшей машины никто не давал, связной самолет удалился достаточно далеко. Да никто, собственно, и не знал, куда он направляется.
   Еще до темноты Юрий вылез из кабины самолета на небольшой взлетно-посадочной полосе где-то под Дрезденом. Пилот, сам того не зная, указал ему дорогу к Ставке. Юрий, взяв из его мозга эти знания, милосердно стер из памяти пилота события последних суток и погрузил того в глубокий сон. Дальнейшее расследование, по мысли Кондрахина, признает пилота невменяемым и освободит от наказания. Впрочем, это было лишь его предположение. Но он делал, что мог, чтобы избежать лишних жертв.
   В этом мире, Тегле, немцев он воспринимал совсем не так, как фашистов в своем родном мире. Сейчас он постоял возле казармы нижних чинов, проверяя астрал и вслушиваясь в мысли солдат. Вскоре он уже знал, где размещается бункер разведки.
   Чтобы облегчить себе задачу, Кондрахин вызвал из бункера офицера связи, заставил того раздеться и облачился в его форму. Гипноз и к астральное воздействие требуют постоянного внимания и напряжения, поэтому не следовало пренебрегать элементарной маскировкой. Пока офицер, застыв как соляной столб, ожидал в кустах его возвращения, Юрий неслышной тенью спустился по лестнице мимо двух часовых. Один сидел за столиком у входа с поверхности, другой стоял на лестничной площадке идущей вниз лестницы. Они оба не заметили Кондрахина.
   В подземном коридоре он огляделся, выбирая, в какую из обитых железом дверей ему требовалось войти. "Вот он, архив и картотека. Закрыты, как и положено, и никого с ключами сейчас на службе нет. Впрочем, мне ключи не нужны. Сейчас вспомню, чему меня Ведмедь учил..."
   Спрятавшись в служебном помещении, где стояли несколько столов с магнитофонами и пишущими машинками, Юрий запер замок изнутри, провернув его импульсом астральной энергии. Сосредоточился, посылая свою бесплотную душу в закрытое помещение. И принялся шарить по запертым ячейкам, разыскивая досье на наиболее ценных агентов, работающих в Московском Ханстве. Весь его план основывался на предположении, что у немцев имелся в Московском Ханстве хотя бы один разведчик, чье положение позволяло бы получить доступ к высшим секретам армии Ханства.
   Через несколько минут, найдя подходящую кандидатуру, и изучив личное дело агента на расстоянии, в запертой стальной ячейке особо охраняемого помещения, Юрий открыл дверь и поднялся на поверхность. Часовые его снова не увидели. Он вернул одежду офицеру связи, отошел подальше, выбрав в саду одного из имений пустующий флигелек. Сторожевая собака, едва учуяв приближение Кондрахина, неожиданно уснула крепким сном.
   Забравшись в пустующий дом через чердачное окно, Юрий вновь установил мыслесвязь с Кудеяром. Вот теперь ему следовало всячески скрывать свое присутствие. Возможно, немецкую ставку и не охраняли серьезные астральные бойцы, но чтобы у нее не было совсем никакой астральной охраны - казалось невероятным. Поэтому Юрий всячески закрывался, используя все известные приемы.
   - Запоминай, Кудеяр: полковник Редькин Анатолий Файзулович, второе управление обозной коллегии. Теперь слушаю тебя...
   Получив от Кудеяра список ученых, к которым немецкая разведка могла обратиться за проверкой донесения Креола - того самого Редькина, - Юрий быстро покинул чердак флигеля. В полной темноте он пробежал несколько километров, остановившись только на окраине небольшого городка. Перелез забор, подошел к дому. Присмотрелся. Дверь закрыта изнутри на тяжелый засов. Сдвинуть можно, да жалко тратить силы.
   Юрий аккуратно выдавил стекло в окне с задней стороны дома. Залез, громко топая, прошел к спальне хозяев. Те спали крепчайшим сном с того самого момента, как Кондрахин вскарабкался на огораживающий их участок забор. Кровать - широченная. Других людей в доме не было, почему Юрий и выбрал этот дом. Подвинув хозяйку, он улегся поверх одеяла и приказал себе спать до шести утра по местному времени.
  
   Предыдущие задания не прошли для Юрия бесследно. Он учился, учился и на своем опыте, и на опыте своих друзей и врагов. Задуманная им комбинация была бы немыслима для уроженца Тегле, но естественна для земного разведчика, знавшего, что к 1942 году на Земле уже приступили к осуществлению атомного проекта. Сейчас Юрий опирался на то, что рассказал ему фон Вирхофен. В его комбинации участвовала также Коллегия Охраны Безопасности Московского Ханства.
   Полковник Редькин, а для немецкой разведки - Креол, получит уже сегодня доступ к совершенно секретной информации. Информации о том, что физики Ханства создали два десятка радиевых бомб. И что военное руководство приняло решение: в случае продвижения немецких войск за линию Кролевец-Брест-Лембас сбросить эти бомбы на крупнейшие немецкие города, полностью их уничтожив.
   Ознакомившись с донесением агента, считавшегося абсолютно надежным, немцы попытаются его проверить. Осуществить такую проверку в землях Московского Ханства быстро не удастся. Даже когда проверка не подтвердит известия о бомбах, у немцев останется все же сомнение: а вдруг этот секрет спрятан настолько надежно, что они просто не сумели до него добраться.
   Разведка Немецкого Союза попросит консультации ученых. Своих ученых, которых Кондрахин успеет надлежащим образом обработать. И те подтвердят, что создание подобных бомб возможно. Они даже укажут на некоторые признаки активности физиков Московского Ханства в данном направлении. Коллегия Охраны Безопасности позаботится, чтобы и заграничная агентура немцев обнаружила такие подтверждения. А когда вопрос о продвижении немецких войск на восток начнут обсуждать в Ставке, Юрий и там окажет свое влияние.
   Весь план был рассчитан на три дня. Конечно, на опровержение сообщения Креола немцам потребуется порядка двух месяцев, но войска им придется остановить сразу. Уж слишком высокой ценой будет представляться любому генералу полное уничтожение Дрездена, Лейпцига, Ганновера и других городов. К тому же, составляя список обреченных городов, Кудеяр позаботится, чтобы в него попали родные места наиболее авторитетных генералов.
  
   Немецкий Союз - страна небольшая. Сев за руль мощного автомобиля, за один день Юрий успел объехать несколько университетов и вычислить шестерых ученых из списка Кудеяра. Незаметно для посторонних, да и для самих ученых, он вложил в их головы некоторые сведения, которыми снабдил его на Земле фон Вирхофен. Здесь знали о радиоактивности, но возможность неуправляемой цепной реакции деления атомных ядер пока еще выглядела довольно неожиданной гипотезой.
   К вечеру Кондрахин вернулся в Ставку. Вновь он проник в охраняемое подземелье, вновь, заняв пустующую ночью комнату, из-за стены прочел мысли шифровальщиков, обрабатывавших донесения агентуры.
   " Замечательно. Англичане, бросив против немецкой эскадры сотни бомбардировщиков, вынудили повернуть ее к родным берегам. А тем временем главные силы линейного флота английского королевства разгромили шведскую эскадру, обеспечив себе превосходство на море. А что сообщают из Франции? Высадка мусульманских дивизий из центральной Африки и Мадагаскара. А вот и то, чего я жду. Сообщение Креола".
   Подождав, пока расшифрованное донесение ляжет на стол дежурному офицеру, Кондрахин присоединился к его сознанию. Внушив тому совершенно верную мысль о том, что донесение это архиважно, он подтолкнул офицера к нарушению служебных инструкций. Офицер, используя систему секретной телефонии, передал содержание донесения, устранив детали, которые могли бы указать на Креола, адъютанту командующего сухопутными войсками.
   После этого Юрий покинул бункер связи стратегической разведки и направился непосредственно в помещение Ставки. Он вновь щеголял в офицерской форме, раздев первого попавшегося майора. Проникнуть в Ставку оказалось еще проще. Здесь Кондрахин обнаружил астрального стражника. Щуплый юноша в форме лейтенанта внимательно осматривал всех входящих. Юрий нанес ему астральный удар такой силы, что лейтенантик мгновенно потерял сознание. "Жить будет, но оклемается нескоро. Вряд ли ему быстро подыщут замену. Основные объекты охраны появляются здесь днем, а этот юноша охранял саму Ставку. Но мне придется убираться отсюда до утра, если я не хочу новых сражений".
   Дежурный адъютант главнокомандующего сухопутными войсками генерала Дюргмана отложил полученную телефонограмму в сторону. Она произвела на него надлежащее впечатление, но подполковник Иоганн Хилт не собирался даже в таком, по сути чрезвычайном случае, нарушать установленный порядок. Подполковник сидел за своим столом, отложив телефонограмму на угол, и работал с бумагами.
   Через некоторое время он обнаружил, что его мысли вновь и вновь возвращаются к телефонограмме. Он думал о возможной гибели миллионов людей, о том, что и генерал Дюргман потеряет своих родных, если жителей предназначенных к бомбардировке городов никто не предупредит о грядущей смерти.
   С помощью Юрия, о присутствии которого поблизости подполковник никогда не узнает, Иоганн Хилт решил, что его долг патриота и честного офицера состоит в том, чтобы данное донесение разведки стало известно всем авторитетным военноначальникам, бургомистрам крупных городов, канцлеру Союза и лидерам политических партий. Хильт отправил им текст полученного сообщения фельдегерской связью.
   Выходя из Ставки, Юрий поразился: оглушенного лейтенантика даже не унесли, и не вызвали врача. Его лишь положили в караульной комнате на лежанку, решив, что тот переутомился. Вернув форму безропотно ожидающему в кустах майору, Юрий отправился искать ночлег.
   Наутро он обрабатывал сознание избранных генералов, заняв пост на дороге. Его фигуру еще можно было разглядеть за густыми еловыми лапами, если выглянуть из окна проезжающей машины, но генералы, как и их адъютанты, шарить глазами по лесу не привыкли. Водители же смотрели строго на дорогу. Обрабатывая сознание проезжающих генералов, Кондрахин рассчитывал, что астральные бойцы, дежурившие на входе в Ставку, не сумеют распознать характера его активности. Сегодня прибывающие в Ставку высшие офицеры были, как никогда, настроены беречь жизни любого немецкого солдата или мирного жителя.
   Что-то мелькнуло рядом. Не настолько близко, чтобы оглушить или поразить неприцельным ударом, но и не настолько далеко, чтобы не обратить внимания. Мгновенно насторожившийся Юрий закрылся и замаскировался, использую способ Ведмедя. Обычное зрение показывало - прямо к нему шел человек. Шапка конусом с большими полями, темно-синяя. Смуглое лицо в морщинах, узкие глаза, широкий нос. Роста низкого, одет в подпоясанный темно-красным кушаком чистый черный халат. На ногах - войлочные сапоги с загнутыми вверх носками.
   - Здравствуй, пришелец. - Мысленная речь была разборчива даже сквозь защиту. - Зови меня Окальде. Я смотрю, ты увлекся какой-то небольшой склокой, игнорируя происходящую в нашем мире трагедию?
   - Воздержусь пока называть свое имя, - осторожно ответил Кондрахин, все еще готовый нанести удар, - ты говоришь про крестовый поход католиков и православных?
   - Не только про них. Сейчас двинулись к своим святыням и мусульмане и иудеи. Даже поклонники учения Будды все чаще решают, что Нирваны им необходимо достичь прямо сейчас и отвергают земную жизнь. Скоро тебе, пришелец, не с кем станет воевать. Ты это понимаешь?
   Юрий несколько расслабился. Это не враг, это кто-то из местных духовных владык. Но почему он обратился к Кондрахину?
   - Что я могу сделать? Я не отыскал той силы, что толкает народы к безумию, хотя и пытался. Можешь подсказать, Окальде?
   - Убрав из нашего мира одну из Печатей, ты нарушил Равновесие. Попробуй убрать другую Печать. Я полагаю, ты сможешь.
   Собеседник исчез, лишь слегка закачались еловые лапы. Огорошенный Юрий стоял, забыв про немецких генералов, что проезжали в десяти шагах от него на своих роскошных машинах. " А ведь я чувствовал, что так кончится. И Олкона, похоже, тоже чувствовала. Но как я уговорю Ведмедя и всех членов братства? Ведь для них всеобщее сумасшествие верующих - благо. Их-то самих оно никак не коснется".
   Некогда было искать самолет, подчинять себе экипаж и наземные службы. После визита Окальде он понимал - надо спешить. Выбросив из головы и немецкого главнокомандующего, и дальнейшую судьбу донесения Креола - пусть идет своим чередом, он толчок этому процессу уже дал - Кондрахин сосредоточился на образе Священного холма. Сейчас его камень был при нем, но стоило попытаться совершить перемещение без его помощи. Делает же это Ведмедь, и без особого напряга.
   Он представил себе чахлые саженцы сосен, засыпанную пеплом и головешками землю, воткнутые в землю прутики ограды. Мысленно бросил свое тело туда. Волна мгновенной невесомости, как будто неожиданно проваливаешься вниз. Ощутимый удар по лицу. Открыв глаза, Юрий увидал пред собой пустующий загон Олконы.
   Да, он на Священном холме, он сумел самостоятельно совершить перемещение. И даже обычная после мгновенного перемещения слабость не столь выражена. Сил остается вполне достаточно, чтобы попытаться отыскать Ронгбу. Но что-то гнетет Юрия, он ощущает, что в астральном мире что-то происходит. Что-то, касающееся сразу всего.
   Потоки энергий двоятся, все цвета меняются. Отправлять сейчас свою душу на поиски Ронгбу страшновато. Ах, если бы он расспросил нигилиста в свое время, как разыскать этот могучий разум! Сейчас бы не было необходимости выжидать, пока утихнут эфирные колебания.
   Всем телом, всеми органами чувств, посланник демиургов ощущал сейчас проносящуюся над миром астральную бурю. Горе тем, кто сейчас послал вдаль бесплотную душу! Завертит, забросит в края неведомые, а то и вовсе разорвется связь с земной телесной оболочкой. Тогда обоим - смерть.
   Когда прошло, отпустило, Юрий осознал, что длилась буря не больше минуты. Вновь в астральном пространстве колеблются и перетекают энергетические вихри, разве что сам астрал стал несколько разряженнее. Но может, лишь кажется? Он послал свою душу по тем местам, где когда-то шел по следу Ведмедя.
   Чужие, неприятные миры. На его клич, призыв к Ронгбу отклика нет. Лишь смутное чувство, что он замечен и тщательно изучается. Один мир, другой, третий... И вот он вновь на Священном холме, рядом смущенно чистит перья Олкона, а перед ним висит астральный шар, прозрачно-голубой, и он точно знает - это часть души Ронгбу.
   - Ты искал меня? Я здесь.
   С трудом выстраивая свои мысли в относительно упорядоченную последовательность, Кондрахин попросил убрать воплощение Олконы из этого мира. Он, как мог, объяснил, чем это грозит Тегле.
   - Я понял. Судя по тому, что я узнал, ты - посланник демиургов.
   - Это так, я посланник. Разве сейчас это имеет значение?
   - Имеет. Я слышал о тебе. Как отнесется к твоей просьбе братство?
   Братство, которому до христиан никакого дела не было, его бы не поддержало. Может, поэтому, Юрий не стремился вступить в связь с кем-либо из них. И менее всего - с нигилистом Ведмедем.
   - Сейчас - отрицательно. А потом, когда нарушенное Равновесие опустошит весь мир, им уже поздно будет сожалеть о своих ошибках.
   - Возможно, что ты окажешься прав, - висящий перед Юрием шар помутнел, а затем окрасился зеленым. - Я не стану тебе препятствовать. Олкона рядом с тобой. Прикажи ей устранить свое воплощение здесь.
   Шар исчез. Астральное восприятие подсказывало - к загончику приближаются члены братства. Взгляд на птицу, которая, приподняв крыло, чистила клювом перья. На Кондрахина смотрел темный немигающий глаз.
   Впервые в жизни Юрий установил мыслесвязь с птицей. Олкона, Пятая Печать Разгора, в то же время являлась обычной птицей, с соответствующей ее виду способностью к пониманию окружающего мира. Убедить ее словами нельзя. Не понимала самка ворона значения слов. Образы, чувства - вот что было ей доступно. И сейчас посланник демиургов обрушил на нее все картины крестовых походов, всю боль по погибающим в религиозном безумии людям. А то, что во всем виновна она, Олкона, птица могла понять по отношению признанного ею самой брата Трихора.
   Как ей не хотелось уходить! С громким, неразборчивым карканьем, Олкона пыталась взлететь. Но Юрий связал ей силовым кольцом одно крыло, и птица забилась боком в пыли и пепле. А посланник демиургов давил и давил на нее своей ненавистью, переплавляя в нее ту боль, что пронизывала сейчас все астральное пространство Тегле.
   И Олкона не выдержала. Тихий хлопок, и молния, пронесшаяся в астральном пространстве. Все. Самый тщательный осмотр показывал лишь остаточные следы пребывания на холме Силы иных миров. Юрий облегченно вздохнул. Вокруг него, сидящего возле загончика, стояли братья. Стояла со слезами на глазах Ярилка, угрюмо молчал Любомир, отрешенно глядел в пространство Ведмедь. Робко перешептывались ученики.
   - Трихор, неужели нельзя было иначе?
   Это Параска. Без слез, но лицо скорбное, бледное, лишь темные глаза выделяются. Колдовские глаза. "А какими им быть? Вообще, что ты от них хочешь? Ты лишил их источника силы, пресек традицию, ты, которого они числили в своих рядах. Будь они обычной деревенщиной, тебя бы затоптали сейчас, а потом порвали на куски".
   - Присутствие Олконы нарушало Равновесие. В крестовый поход отправились бы вслед за христианами поклонники других богов. И сгинули бы все. А потом очередь дошла бы до тех, кто поклоняется духам или безбожию. Что бы делало братство на опустевшей планете?
   - Ронгбу с тобой согласился?
   А это спросил Ведмедь. Спросил спокойно. Его исчезновение Олконы не расстроило. Что же, нигилист привык полагаться на себя. Наверное, в большей степени, чем Кондрахин.
   - Согласился. А открыл мне глаза на причину нарушения Равновесия Окальде. Кто-нибудь слышал такое имя? - Сейчас Трихор обращался ко всем членам братства.
   Имя такое оказалось известно. Более того, Мечислав и Любомир, как и Остог, немедленно выразили понимание поступка Трихора. И среди тех членов братства, что не могли простить действий своего собрата, среди учеников обнаружилась явная растерянность. Общий настрой: покарать Трихора, пусть и с соблюдением всех правил; даже с разумной мягкостью суждений - такой настрой как-то сразу растаял. Осталось только чувство всеобщего горя.
   Муторно было Кондрахину. Просто плохо. Братья не закрывали своих мыслей. Даже Ведмедь, что больше не промолвил ни слова, смотрел волком. Может, у него имелись и особые причины, но нигилист совершенно явно хотел, чтобы Кондрахин как можно скорее оказался как можно дальше отсюда. А куда ему податься? Из всех мест этого мира лишь Священный холм да еще Орел не казались ему чужими.
   Братья разошлись. Он сидел один, возле опустевшего загончика, за которым незачем отныне присматривать. Если Ведмедь сообразит, со временем на этом месте братство поставит статую Олконы. Начнет проводить возле нее ритуалы приема новых братьев. Похоже, всего этого ему не увидеть. Юрий сконцентрировался, вызывая образ сада Владимира Горшенина в Орле и бросил свое тело туда.
  
   Осенью обстановка в жарком Константинополе стала невыносимой. Международные организации, еще не затронутые общим безумием, выбиваясь из последних сил, пытались предотвратить неминуемую эпидемию. В несчастный город, центр православия, со всего мира свозились десятки, сотни тонн хлорной извести. И все равно в воздухе стоял удушливый запах тлена. Любопытно, если такое слово уместно применительно к разыгравшейся трагедии, что на протяжении пути к Константинополю схватки между представителями разных конфессий были явлением повседневным, но в самом городе совершенно прекращались.
   Кондрахин, вернувшись туда от Горшенина, с содроганием наблюдал, как на его глазах гибнет цивилизация. Неужели это его рук дело? Нет, оправдывал он себя, это сверхковарный замысел Врага - достичь своей цели чужими руками, по-прежнему оставаясь неизвестным для Просветленных. И все же сомнения брали его: а если дело в существовании объективных законов, суть которых ускользает от него? Неужели же таковые законы неизвестны и Просветленным? Но Окальде утверждал, что именно уничтожение картины Третьей печати явилось пусковым механизмом для последовавших ужасных событий. Что же он, умнее Просветленных?
   Когда гибель мира казалось неизбежной, после серии длительных переговоров на уровне легатов и прочих представителей, в Стокгольме состоялась встреча папы римского, патриархов константинопольского и московского. В качестве наблюдателей присутствовали иудеи и буддисты. Могли быть и другие, но их просто не дождались - положение было критическим. Сие событие произошло на третий день после того, как Олкона навсегда покинула Тегле.
   Под общим нажимом понтифик был вынужден признать, что безумное шествие берет свое начало именно в Ватикане. У его коллег-переговорщиков хватило выдержки не перейти к прямым обвинениям папы, а дать ему необходимую свободу действий. В результате последовало обращение к правителям всех стран, так или иначе принявших участие в бессмысленном, гибельном походе.
   Тех, кто еще не добрался до намеченной цели, войсковые соединения останавливали на марше и под конвоем отправляли по домам. Из Константинополя военно-транспортные самолеты уносили в разные концы Тегле уцелевших паломников. Это отвлекало массу сил, оголяло фронты, но в любом государстве осознавали, что иначе в проигрыше окажутся все.
   Немецкие войска, воспользовавшиеся неразберихой в стане противников, и сумев захватить значительную часть Речи Посполитой, включая столицу - Краков, вскоре были отброшены вновь сформированными польскими дивизиями. В этом союзникам здорово помогли татарские танковые корпуса Московского Ханства, а еще больше страх перед возмездием, благодаря умело подготовленной Кудеяром и осуществленной Юрием дезинформации. Немецкому Союзу удалось, закрепившись на естественных водных рубежах, лишь чуть-чуть расширить свое жизненное пространство.
   На западе Франция, при поддержке английского экспедиционного корпуса, полностью восстановила прежние границы. Видя развитие военных действий, и шведы отказались от своих амбиций. Установился неустойчивый, но все же мир.
   Понемногу страсти улеглись. В соборах, кирхах, синагогах, пагодах священники, выполняя волю своих церковных пастырей, призывали паству ко всемирному братству. Границы, тем не менее, оставались под замком - слишком уж опасались повторения событий.
   Кондрахин увидел лишь часть этого исторического периода. Он отчетливо понимал, что миссия на Тегле закончена, и лишь недоумевал, почему его до сих пор не заберут в сокрытые миры. Он вернулся в Увилбене Лас, где был очень холодно встречен братьями, так и не простившему ему потерю своего символа - Олконы. Даже Ведмедь не проявил теплых чувств.
   Положение нигилиста тоже было странным. Поскольку никому, кроме Кондрахина, не удалось выслушать согласие на учительство Ведмедя из уст самой Олконы, никто его наставником так и не признал. Посему ведун пребывал в одиночестве.
   - Что собираешься делать дальше? - спросил Юрий.
   - Что и собирался. И то, что делаю сейчас.
   - Но ты намеривался готовить учеников...
   - Этим я и занимаюсь.
   - Но ты же не принят ими! - воскликнул Юрий. - Тебя никто не слушает.
   - А разве для того, чтобы учительствовать, надо болтать языком? - хитро прищурился Ведмедь. - В древнем Китае - у вас на Земле тоже есть такая страна - лекари ничего ученикам не объясняли. Просто делали свое дело. Хочешь - смотри и учись. Захотел сам стать лекарем, сдавай экзамен. Так вот и я - просто делаю. Учу братьев терпению, выдержке, ненасилию.
   - В таком случае твое учительство растянется на столетия, - усмехнулся Кондрахин. - Ну, ладно, а что делать мне? Можешь подсказать?
   - Не хочешь вернуться к тем, кто тебя сюда послал?
   - Легко сказать, - вяло отмахнулся избранник демиургов. - Ты не представляешь себе, сколько для этого нужно энергии - не моей, а мировой... По крайней мере, так мне объяснял Алишер, мой последний наставник или руководитель, не знаю, как правильно определить.
   Ведмедь задумчиво почесал бороду.
   - А по-моему, врут твои наставники. Я вон хожу из мира в мир...
   - Тут другое. Иной принцип, что ли. Не буду вдаваться в подробности, тем более, что в реальное существование сокрытых миров ты не веришь. Или уже поверил?
   - Я верю в то, что вижу собственными глазами, - уверенно сказал нигилист. - А насчет энергии... Ты дрова когда-нибудь колол? Иной с маленьким поленом полчаса возится, а другой с единого маха витую березу в два обхвата рассекает. Место надо знать, куда ударить. А еще лучше - чувствовать его.
   Юрий надолго задумался, благо времени у него было предостаточно. А вдруг, действительно, соврал Алишер. Зачем? Ну, например, для того, чтобы не потерять над ним контроль. Но ведь почему-то существует отдельная служба Проводников, помогающая другим пересекать границы миров. Выходит, и все остальные под контролем?
   Наступил день, когда он подумал: "А что я теряю? Не получится, так не получится". Правда, было одно "но": где в итоге он может оказаться?
   Юрий решил остановиться на технике перемещения в пределах планеты, освоенной им на Тегле. Уединившись в тесной землянке, предоставленной ему в качестве пристанища, он полностью расслабился, закрыл глаза и удалил все мысли. Стало таинственно пусто. Кондрахин воскресил в памяти картину с деревом, с толстым суком, который он раскачивал, демонстрируя свои умения перед Алишером, с сочным румяным плодом, висящим над самой головой - только руку протяни. Добавил к картинке света и тени, мысленно погладил рукой теплый шершавый ствол. И когда видение стало неотличимо от реальности, построил туннель от этого дерева на планете, названия которой он не удосужился в свое время узнать, до своей землянке на Тегле.
   Некоторое время ничего не происходило, а затем воображаемый туннель стал свиваться, заворачиваться в синюю спираль, в засасывающую воронку с широким раструбом. "Интересно, а Проводники путешествуют с открытыми глазами?" - успел подумать он, но в ту же секунду почувствовал приличный удар по подошвам ног, заставивший его опрокинуться навзничь.
   Он лежал на толстом ковре высокой упругой травы ногами к стволу дерева. Над его головой раскинулась густая темно-зеленая крона. Плода, который он запомнил, конечно, не было - опал или был съеден. Но в остальном картина была такой же, даже тени ложились в соответствии с его представлением.
   Присев с поджатыми под себя ногами, Юрий астральным зрением обшарил всю планету. Здесь, в сокрытом мире, где резко обостряются все способности, это было для него возможно. Ни души. Никого нет или все тщательно заэкранированы? Хотя, зачем экранироваться в условиях полной безопасности?
   Судя по положению светила над горизонтом, было около трех часов дня по местным меркам. Юрий мог бы сказать точнее, но для этого надо было чуть-чуть пообвыкнуться. Побродив по окрестностям, он набрал плодов, как тех, что уже пробовал в присутствии Алишера, так и незнакомых, созревших, пока он находился на Тегле. Отравиться Кондрахин не боялся. Он знал, что в сокрытых мирах, предназначенных для отдыха и учебы, ядовитых растений нет. Время от времени Юрий проверял астрал: по-прежнему было пусто.
   Вечером, когда он, лежа на спине, смотрел на догорающий закат и меланхолично жевал терпкую травинку, неожиданно появился Алишер. Выглядел Просветленный уставшим, а в его обычно бесстрастных глазах читалось плохо скрываемое изумление.
   - Как ты здесь оказался? - спросил он, едва обменявшись с Юрием приветствием.
   Тот пожал плечами.
   - Наверное, как и Вы.
   - Но мы с тобой - не одно и тоже...
   Сегодня Юрий был не прочь поиздеваться и позлить Просветленного. Уж слишком много подозрений и скользких вопросов накопилось в его душе.
   - Ласточка, муха и самолет тоже отличаются друг от друга. Но все летают, - сказал он с вызовом.
   Алишер внимательно посмотрел на него.
   - Хорошо, в таком случае, как говорят сейчас на Земле, приступим к разбору полетов. Твоего полета, Юрий. Ты уверял меня, что задача тебе совершенно ясна, не так ли?
   - И, как мне кажется, - с еще большим вызовом ответил Кондрахин, я ее успешно выполнил.
   - То, что кажется, принято называть иллюзией, - возразил Просветленый, а задачу ты, к сожалению, провалил. Кто просил тебя уничтожить картину Третьей печати?
   - Но я же восстановил равновесие!
   - Прежде всего, ты его нарушил. В результате возник вариант развития событий: или вновь возникший мир, или всеобщая гибель. Враг только того и добивался.
   Кондрахин опешил.
   - Выходит, я собственными руками создал вариантный мир?
   - Вот именно. И Враг получил дополнительную энергию.
   - Но Вы же ничего не сказали мне! - воскликнул Юрий.
   Алишер взглянул куда-то сквозь него.
   - Тебе было сказано устранить владельца картины Третьей печати, не более того. Ты допустил своеволие. Если бы ты не был избранником демиургов, я бы отказался от дальнейшего сотрудничества с тобой.
   Горько было выслушивать Кондрахину подобное признание, но, как ни крутись, в словах Просветленного не было ничего лживого. Тегле раздвоился, не мог не раздвоиться. И виноват в этом только он, Кондрахин. Конечно, настоял на уничтожении картины Третьей печати Ведмедь, и именно он и сделал это. Но Ведмедь - не избранник, а лишь орудие в руках избранника.
   - Как я могу исправить положение? - глухо спросил Юрий.
   - Уже никак, поздно. Жди здесь моего следующего появления, если у тебя нет собственных идей.
   - Очень даже есть у меня идеи, - от волнения неловко заявил Юрий. - Уверен, что мои способности нуждаются в развитии.
   Алишер с безразличием пожал плечами.
   - Развивай.
   И трава на том месте, где стоял Просвещенный, неспешно распрямилась.
  
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"