4 апреля 1697 года Христиана- София дочь короля Дании Христиана V
Чтобы выйти замуж за принца, нужно вначале родиться принцессой, а затем выйти замуж. В Дании есть принцы, но они не такие интересные, как иностранные принцы, и совсем не такие красивые. Мне повезло, и мой отец отправил меня в Швецию. У меня будет свой принц, которого зовут Карл. Принц должен быть красивым и иметь большое состояние и чудесный замок. Он должен быть добрым с крестьянами и раз в год устраивать для них праздник. Он должен добровольно подарить сестрам жены большое приданое, чтобы сделать приятное своей жене, правда у меня нет сестер, но зато есть у него. И он должен быть веселым и уметь рассказывать смешные истории. Став королем принц должен править мягко, но твердо и сажать в тюрьму только тех, кто этого очень-очень заслужит. Но все равно ненадолго. Вместо этого пусть он лучше заберет у них все их деньги. Это будет им хорошим уроком. Плохие люди не должны иметь деньги. Принц всегда должен иметь новую одежду, твердый доход и еще, он всегда должен быть готов сразиться с драконом ради своей принцессы.
4 апреля 1697 года. Стокгольм. Королевский замок. (Построен Никодимом Тессином Младшим, почти квадратное здание в стиле итальянского Возрождения)
Бал в честь приезда принцессы Христианы-Софии, будущей невесты принца Карла был в самом разгаре. Юная принцесса скучала сидя на диване, ожидая беседы с отцом жениха - королем Карлом XI. Внезапно золоченная дверь сбоку от нее отворилась, и из нее вышла придворная дама лет двадцати и позвала Христиану:
-- Ваше высочество!
Юная принцесса была рада покинуть бальный зал. Ей, привыкшей к бедности датского королевского двора было непривычно наблюдать давящую роскошь Шведского королевства. Она прошла по коридору за фрейлиной в музыкальный салон. Но комната пустовала. Девушка обвела глазами комнату и, закрыв за собой дверь, сделала вперед несколько шагов. Салон оказался впечатляюще просторным, достаточно вместительным для представления модных музыкальных комедий, которыми все восхищались вслух, хотя в душе терпеть не могли. Повсюду стояли удобные диваны.
Она собиралась замуж за принца! Девушку охватило самодовольное чувство одержанной победы. Она не сомневалась в том, что именно это хотел обсудить наедине шведский король. Это будет самым волнующим мгновением всей жизни. Конечно, и ее светским успехом. И сном, сбывшимся наяву.
И все же пора бы ему уже появиться. Христиана рассеянно задумалась -- какова будет ее жизнь с будущим мужем? Она испытывала неловкость от того, что скоро ей придется предстать без одежды перед мужчиной. Ей, воспитанной в добродетели и хрисианском смирении - эта часть замужества казалось грязной и постыдной. Значит, придется ей примириться с этим. Она постарается. Дело того стоит. Она будет принцессой, поселится во дворце, где множество слуг будут обязаны исполнять каждую ее прихоть. Жизнь превратится в бесконечную череду приемов, балов и событий государственной важности. Все станут наперебой добиваться ее расположения.
Христиана зацепилась носком туфли за край ковра, споткнулась и выронила веер, который скользнул под диван. Она с досадой наклонилась, чтобы достать его, и тут услышала, как в противоположном конце салона открылась дверь. Вот некстати! Не хватало, чтобы король и отец ее жениха застал ее ползающей по полу. Будущие принцессы не должны вести себя подобным образом. Вдруг сильные руки схватили ее за плечи и развернули. потом у самого ее лица появились темные волосы и темные глаза. Не успела она ахнуть, как к ее губам прижались горячие губы. Принцесса попыталась отпрянуть, но оказалась в ловушке между стеной и мужским телом, не менее твердым, чем стена. Телом мужчины, ей абсолютно незнакомого. Что это было? Сердце бешено стучало в груди. Она открыла рот, чтобы закричать.Как вести себя? Что она в силах предпринять? Мужчина был очень силен, она безуспешно боролась с ним и с подступавшей паникой. Христиана попыталась собраться с мыслями. Может, притворная уступчивость заставит его ослабить хватку и она сумеет вырваться? Она прекратила сопротивление, но стоило ей расслабиться, как она обратила внимание на то, что прикосновение его губ весьма приятно. Мужчина, несомненно, обладал опытом и знал свое дело, по крайней мере, в отношении поцелуев. Должно быть, произошло недоразумение. Ее первый испуг прошел и сменился новым непонятным чувством. Наконец он медленно оторвался от нее и прошептал;
-- Вы еще собираетесь кричать?
-- Да! --с испугом произнесла она.
-- Ладно, -- пробормотал он и снова припал к ее губам в не менее уверенном поцелуе. Хотя кое в чем он отличался от предыдущего. Сейчас незнакомец не только самоутверждался, но и знакомился с ней.
Сопротивление не имело смысла, но принцесса твердо решила, что нападение опытного наглеца не доставит ей ни капли удовольствия. Она поклялась не обращать внимания па то, как от пальцев ног поднимается вверх тепло и разливается в животе, как непонятно почему подгибаются колени, а тело словно тает. И дала себе зарок, что, несмотря на странное томление, безотчетно заставлявшее ее все крепче прижиматься губами к его губам, ответного, поцелуя от нее незнакомец не дождется.
Спустя продолжительное время он поднял голову. Темные как зимняя ночь глаза уставились на нее с лица чересчур красивого, чтобы внушать доверие.
-- Вы все еще собираетесь кричать?
Он перевел взгляд на ее юные губы, пухлые, изящно очерченные и манящие. Она посмотрела ему в глаза и увидела, что в них пляшут насмешливые огоньки.
-- Вы посмели поцеловать меня, -- проговорила принцесса как можно высокомернее. -- Как только вы меня отпустите, я влеплю вам пощечину. Вы не имели права так обращаться со мной.
-- Мне пришлось зажать вам рот, -- серьезно пояснил он, но глаза продолжали улыбаться, что действовало ей на нервы. -- Не стоило созывать сюда людей.
-- Разве вы не могли просто закрыть мне рот рукой?
Кажется, так принято удерживать человека от крика.
-- Думаю, что мог, но это не было бы настолько...
-- Эффективно?
-- Приятно, -- усмехнулся незнакомец.
Он вел себя возмутительно и вместе с тем по-детски непосредственно. Не говоря о том, что был на редкость хорош собой и умел целоваться. Конечно, не стоило позволять наглецу догадаться об этом. Хотя Христиана подозревала, что он уже догадывается.
-- Так с вами все в порядке? -- уточнил он.
-- Думаю, что будет, как только вы отпустите меня.
-- Я был бы рад, но Ваша юная непорочная красота мешает. -- Он с шутливым опасением покачал головой. -- Вы пообещали наградить меня пощечиной, а я подозреваю, что вы сильнее, чем кажетесь. Или, по крайней мере, весьма решительно настроены, а это придает сил самым хрупким созданиям, и очень меня распаляет..
-- Хорошо. -- Девушка перевела дыхание. -- Я вас не трону, хотя мне потребуется все мое самообладание, чтобы удержаться.
-- Вот и отлично. -- Он разжал пальцы, сжимавшие ей плечи, и отступил назад, не сводя с нее взгляда. -- Испугались?
-- С какой стати? -- беспечно откликнулась она. -- Меня уже целовали... раз или два. Это не всегда так приятно, как некоторые, очевидно, полагают, но уж точно не страшно.
-- Вообще-то, -- сказал он, и его темные глаза снова блеснули, -- я говорил не о поцелуе. -- Он протянул руку, и принцесса подумала, что он снова собирается обнять се. -- А вот об этом. -- и у Христианы екнуло сердце. Она смотрела на то как он расстегивает штаны с растущим страхом. Пока длился поцелуй, она почти забыла о том, чего так хотят мужчины, и чего она боится больше всего, но сейчас... У девушки закружилась голова. Комната стала стремительно сужаться, стена надвинулась на нее -- или это она заскользила по ней на пол?
-- Ну-ну, только без глупостей, -- строго сказал незнакомец, откинул ее руку, которой она полупарализованная и напуганная хотела защититься, в сторону, подхватил ее на руки и понес на ближайший диван. На миг Христиану наполнило блаженное ощущение безопасности и уюта.
-- Отпустите меня, -- пробормотала она и невольно положила голову ему на плечо.
-- Вы едва не упали в обморок.
-- Пустяки. Я никогда не падаю в обморок. Принцессы Датского королевства не знают, что это такое.
-- Очевидно, все-таки знают, когда угрожают их добродетели. -- Он решительно опустил девушку на диван и пригнул ее голову к коленям.
-- Что вы делаете? -- едва выговорила принцесса, оказавшись в столь неудобной позе. И попыталась высвободить голову, но роскошно одетый незнакомец твердой рукой удержал ее.
-- Сидите так, -- велел он. --здесь никто не может мне перечить, ибо я король!.
-- Нет!!!! -- вскрикнула девушка, поднимая голову, но он снова пригнул ей голову к коленям и легко придержал за затылок. Что он собирается делать? Как он смеет? Я же невеста его сына! Господи он же хочет меня....Эта мысль не доставила Христиане удовольствия, как и поза, в которой она находилась, и она снова попыталась вырваться.
-- Сидите спокойно и откройте рот!
Спорить с этим человеком не имело смысла. Король, очевидно, знал, что делал. Она открыла рот, и с содроганием почувствовала, как в него тут же вошло что-то твердое и горячее. Дальнейшее происходило как в кошмарном сне, и прекратилось только тогда, когда что-то жидкое и теплое хлынуло ей в рот, от чего она чуть не захлебнулась. Тогда король прервался. И не отпуская ее головы прижатой к коленям, дал ей прокашляться. Возникла пауза и повисла тишина.
Эта пауза не слишком обнадежила девушку.
-- Вам не кажется, что это была просто ошибка? Меня приняли за другую.
Он снова ответил не сразу. Это не предвещало ничего доброго.
-- Да нет, юная принцесса!
И это на балу в честь...
-- О Боже! Ваше Величество! -- Она выпрямилась, оттолкнув руку короля, по прежнему прижимавшую ее голову к коленям. Если об этом станет известно, ее репутация погибла, его сын никогда не женится на девушке, которая в первый же день была совращена его отцом. Но сейчас...
4 апреля 1697 года. Стокгольм. Королевский замок. Чуть позже.
Юный Карл сын Карла XI и Ульрики-Элеоноры, был воспитан в благочестии и нравственности. Его пятнадцатилетнего волновали сейчас два вопроса: зачем эти роскошные и богопротивные балы, после которых люди предаются бесстыдному блуду до утра во всех закоулках замка, и почему церковь благославляет и узаконивает блуд между мужчиной и женщиной, называя это таинством брака? И зачем его, не спрося, его Карла желания и побуждения, заставляют жениться, и заниматься в будущем похотью и развратом! Поэтому, на балу в честь прибытия принцессы Христианы-Софии он чувствовал себя не в своей тарелке. И как только заметил, что его невеста покинула бальный зал, счел, что и его миссия на сегодняшнем балу исчерпана, и тоже выскочил из зала в одну из боковых дверей. Ему нравилось бродить по закоулкам королевского дворца, но только тогда, когда не было такого количества разряженных придворных. Вот и сейчас, бесшумно ступая по плохо освещенным коридорам, он чуть было с разбегу не налетел на какую-то парочку - какой-то разряженный кавалер, целовался с какой-то дамой, одновременно стаскивая с нее платье.
Юный принц шарахнулся в сторону, и пошел в обратную сторону, решив воспользоваться, потайной дверью, ведущей по другому, скрытому от назойливых глаз придворных коридору. Здесь вдали от всех можно было сосредоточиться и подумать. Да, у его юной невесты очень милое личико, нежная детская кожа, и стройная фигура. Ее лицо внушает доверие своей кротостью и непорочностью. Наверное, с ней можно будет договориться и не предаваться этому разнузданному блуду. И вообще, когда Карл, станет королем, то он запретит занятия этим. Мужчины должны воевать и завоевывать новые страны, а женщины смиренно сидеть дома и рожать детей - будущих солдат, а не предаваться пороку и разврату. Решено! Именно так и поступим!
4 апреля 1697 года. Стокгольм. Королевский замок. То же время. Музыкальный салон.
Как и его отец, Карл XI, читал, что долг всех придворных исполнять прихоти короля. Свой супружеский и королевский долг он давно считал уже исполненным, да и поблекшая красота его супруги Ульрики-Элеоноры, давно перестала привлекать его внимание, за несколько лет до того как она умерла, тем более, что кротость, смирение и добродетель были не в его вкусе. Благочестивая, ревностно помогавшая всем нуждающимся, его супруга искренне привязалась к своему отечеству и пользовалась в нем большою популярностью. Она интересовалась искусствами, в особенности живописью. Слабая здоровьем, она не могла участвовать в жизни двора; воспитание детей и благотворительность занимали все ее время. Ею были основаны дом для бедных на Кунгсгольме и детский приют в Карлсберге. Самое главное, что она успела дать королевству наследника и двух дочерей. А это означало, что король может заняться и тем, что доставляет мужчине удовольствие при общении с женщинами. Конечно же, юность, красота и очарование молоденьких фрейлин имеет свойство исчезать с течением времени - они стареют и быстро надоедают. Но проблема пополнения королевского дворца юными прелестницами решается достаточно просто - с помощью редукции, которую начал еще его отец Карл Х. Он ввел редукцию имений -- проверку документов на право владения землей и возвращение в казну казенных земель, ранее захваченных как аристократией, так и дворянством. Редукция распространилась и на Лифляндию, где ко времени ее проведения существовали две категории землевладельцев: рыцари, столетиями владевшие имениями, и шведское дворянство, получившее земли после присоединения Лифляндии к Швеции. Несмотря на различия во времени приобретения имений, обе категории землевладельцев находились примерно в равном положении по наличию у них документов на... право собственности. Шведские бароны и графы не имели оправдательных документов потому, что овладели имениями незаконно; подавляющее большинство рыцарей не могли предъявить документов, так как за многовековую давность утратили их. Редукция сначала распространилась на шведских землевладельцев, но затем охватила и рыцарей, вызвав их острое недовольство. Жалобы рыцарей, отправленные ими депутацией в Стокгольм, остались без последствий. Из пяти тысяч имений у лифляндского дворянства осталась лишь тысяча. Лишенные поместий дворяне были вынуждены наниматься на службу и показываться при дворе в Стокгольме. Первенство естественно отдавалось тем, у кого имелись молодые дочери, которые пользовались популярностью при дворе, особенно если они еще не достигли совершеннолетия.
Карл считал, что он как король имеет право на все, в том числе и на такую очень приятную малость, как право первой ночи, тем более, что он за это очень щедро награждал - теми же деньгами и поместьями, которые он отбирал у других дворян. Юная принцесса, была очаровательна, и то, что она должна в скором времени стать женой его сына Карла не смущало. Она принцесса, но еще не королева, а потому она ничем не отличается от остальных и обязана угождать его Величеству.
4 апреля 1697 года. Стокгольм. Королевский замок. То же время. Потайная комната.
Юный Карл по коридору пришел в потайную комнату, в которой он любил предаваться чтению книг, про великих полководцев прошлого. Однако узнать что-то новое про Александра Великого, ему сегодня не было суждено, ибо его внимание было привлечено отчаянными девичьими криками доносившимися из-за стенки, там где должен был находиться музыкальный салон. Он подошел к потайному глазку, и заглянул в него.
Она неподвижно лежала на диване. Её широко раскинутые окровавленные ноги растягивал в стороны его отец , ее руки по всей видимости были связаны за спиной. Судя по всему это была одна из новых фрейлин - очередное приобретение его отца, которого юный Карл ненавидел, считая виновным в смерти матери. Своего отца, несмотря на то, что он был к нему спиной, Карл узнал сразу, так как уже неоднократно сталкивался с данным увлечением отца. Ему было жаль этих бедных девочек, и эти юные фрейлины, над которыми измывался его отец, то же были одной из причин, по которой он его ненавидел. Это было не по-христиански! Уж сегодня этот развратник мог бы уделить время беседе с его невестой и не предаваться этому блуду! Спина его отца закрывало лицо кричавшей девушки, и Карл не мог определить какая из последних трех фрейлин поступивших во дворец - Ингрид, Марии, Марты, стала его жертвой. Внезапно отчаянные стоны жертвы стихли - видимо она потеряла сознание. Король, видимо обеспокоенный этой ситуацией, решил привести фрейлину в чувство, и принялся хлопать по щекам, тормошить, щипать, и вскоре она стала подавать первые признаки жизни. В этот момент его отец сделал шаг в сторону, очевидно собираясь продолжить экзекуцию жертвы в другой позе, и юный Карл наконец-таки увидел лицо бедняжки. Это была....
4 апреля 1697 года. Стокгольм. Королевский замок. Чуть позже. Музыкальный салон.
Король Карл, собирался преподать очередной урок невестке, когда его глаз уловил, какое-то быстрое движение за спиной. Он успел обернуться, и последнее, что король успел увидеть в своей жизни это зрелище его сына, который непонятно как очутился рядом с ним с обнаженным кинжалом в руках. Дальше все померкло в вспышке чудовищной боли, разорвавшей его грудь. Он так и упал на пол, с кинжалом сына пронзившим его сердце. Но юного Карла, еще не волновал тот факт, что в Швеции не стало короля. Его волновала Христиана, которая истекала кровью. Он распутал ей руки, и она доверчиво прижалась к нему.
- Увы, мой жених, я не могу больше, - слабо проговорила бедная истерзанная девочка, продолжая истекать кровью. - Мне очень больно, я умираю...
Карлу было страшно. Он не знал, что делать в таких ситуациях. Он боялся позвать на помощь. Внезапно его невеста дернулась и поникла, а ее искусанных опухших губ потекла струйка крови. Испуганные и заплаканные глаза стали стекленеть. Он понял, что она умерла. Посидев некоторое время, он собрался с духом, и превозмогая страх, положил тело своей невесты на диван, прикрыв ее истерзанное тело покрывалом. Затем прошептал молитву и закрыл ей глаза. До него стало доходить, что отец - виновник смерти его матушки мертв, и он убит его рукой. Он поцеловал мертвую Христиану в лоб, а затем выпрямился. Нужно сделать так, чтобы его не заметили!. Карл выдернул кинжал, и вновь скрылся в потайной комнате. Нужно отмыть оружие от крови, прежде чем найдут тело отца, а поэтому следует поторопиться.
5 апреля 1697 года. Стокгольм. Королевский замок.
Тело шведского короля и тело убитой невесты принца было обнаружено через несколько часов, ночью, уже наступившего 5 апреля. Нашла их та же фрейлина, что пригласила юную датскую принцессу на беседу со шведским королем - графиня Вольмар.
Во дворце тут же поднялась суматоха. Читатель наверное удивиться и скажет, что не суматоха а паника. Да нет, именно суматоха. За исключением нескольких фаворитов шведского короля, многие из которых вместе с ним любили предаваться забавам, которые и поддались панике, всех остальных - большинство присутствующих во дворце охватила суматоха. Король мертв, а наследнику пятнадцать лет - править он пока не может в силу юности - править будут регенты, из дворян, тех самых которых покойный король подверг редукции, лишив земель и имений. Естественно, что за то время пока Карл повзрослеет, многое может измениться - возможно, регентский совет успеет вернуть утраченные дворянами привилегии, а возможно и юного наследника престола, еще не вошедшего в права тоже настигнет кинжал какого-нибудь убийцы. Тут главное поторопиться, чтобы первыми оказаться у кормушки и, расталкивая конкурентов локтями, первыми оказаться у власти.
Однако, никто из ожесточенно начавших делить привилегии дворян не учел, да и не знал того, что произошло в музыкальном зале. Если бы придворная знать обладала информацией о происшедшем, то, наверное она бы устремилась на поиски юного наследника, для того чтобы либо убить его, либо примкнуть к нему. Но какое дело графам, герцогам и баронам до пятнадцатилетнего набожного подростка! Да и до Карла Пипера, бывшего советника ныне уже покойного короля! Многие видели, как он выскочил из бальной залы, но никто за ним не устремился - вначале нужно захватить власть, а затем уже разбираться с этим недоноском. Пусть себе мечется - его время уже прошло.
Карл Пипер знал, где искать юного Карла, и он рассчитывал сыграть свою партию. Главное первым заручиться поддержкой принца, а затем он будет действовать и от его имени. И станет регентом. Юному принцу нужен наставник и опекун. Одного не учел Карл - того о чем не знал - событий в Музыкальном салоне, свидетелем которых он не был. Когда он нашел наследника престола и предложил породить зародившийся мятеж в начальной стадии Юный Карл проявил невиданную доселе решительность. Вместе с Фридрихом IV Гольштейн-Готторпским, мужем его сестры Гедвиги-Софии, он поднял в ружье гвардию, и в сопровождении подвыпивших, увешанных оружием гвардейцев направился туда, где сейчас решалась судьба Швеции - в Бальный зал дворца.
В зале юный Карл разгоряченный ночным кошмаром и кровью объявил, что он является королем Швеции, и перечить подростку окруженному толпой гвардейцев никто не стал. Карл Пипер не растерялся и тут же включился в работу, подвергнув некоторых из дворян аресту. Королевская власть в Швеции устояла, и государственная машина включилась в работу. Вскоре в числе арестованных оказалась и графиня Вольмар обнаружившая короля мертвым. Ей и вменялось убийство ее величества и их высочества. Арестованы были и те, кто успел побывать в Музыкальном салоне до того, как там была выставлена охрана.
6 апреля 1697 года. Стокгольм. Королевский замок.
Процедуру коронации и все, что с этим связано Карл помнил смутно - слишком много переживаний переплелось в один клубок в душе пятнадцатилетнего подростка. Если бы не Фридрих, муж Гедвиги, напоивший его вечером, то он наверное сошел бы с ума. Вспоминая события прошедшей ночи, Карл испытывал чувство стыда. Он ведь хотел покончить с блудом в Шведском королевстве, а вчера ночью, пьяный поддался на уговоры Фридриха и сам совершил блуд. Вправе ли он теперь требовать от подданных то, что не может выполнить сам? Самое постыдное, что ему понравилось! Они тогда с Фридрихом пошли пьяные по дворцу в поисках приключений. Как они оказались в этой комнате, где сидели две каких-то дамы лет тридцати пяти, и почему он беря пример с Фридриха набросился на одну из них он не понимал и не помнил. Почему этот блуд доставил ему такое удовольствие? Он даже не может вспомнить как эта дама выглядела, чтобы по-королевски отблагодарить за доставленное удовольствие, и почему он подросток последовал
Ночь с 5 на 6 апреля 1697 года. Стокгольм. Королевский замок. Сара Дженнингс герцогиня Мальборо
Я давно не целовала никого, кроме Джона, сейчас мне казалось, я чувствую мужской рот в первый раз, и отличие это ощущалось так свежо и резко, что у меня закружилась голова. Его губы особенно отчетливо выделялись и были чувственны особенным трепетом.
Я и не заметила, когда он успел пересесть ко мне на диван, я только почувствовала его вплотную приблизившуюся тяжесть, его длинные пальцы на своей груди и еще приятное, упирающееся давление между ног, хотя через ткань платья не могли проникнуть ни тепло, ни нежность кожи. Он отстранился на секунду, посмотрел на меня, но всего на секунду, а потом заскользил губами по лицу, оставляя всюду: на щеках, на лбу, шее быстрые, мелкие, разрывающиеся поцелуи. Я слышала его шепот, но не могла различить наверняка, что-то про любовь, про то, как он ждал меня, и я не понимала, как его губы могут так быстро целовать, говорить и при этом оставаться сухими и горячими.
Его тяжесть все нарастала, и я в результате не выдержала, не желая больше сопротивляться ей, и откинулась назад, ощущая спиной упругую мягкость дивана. Он уже был на мне, и я пожалела, что поддалась, он оказался тяжелый, очень тяжелый, настолько, что сдавило дыхание. Наверное, он почувствовал это и чуть отстранился, и я смогла вздохнуть. Потом его губы снова захватили мои, а рука очутилась у меня на плече и стала спускать платье вниз. Грудь стала легко доступна его пальцам, и он мягко ласкал ее, я сразу почувствовала разбегающиеся по телу мурашки и чуть повела плечами, устраиваясь удобнее на плоскости дивана. Он, видимо, понял это как призыв, и он стал рвать шнуровку моего платья и стаскивать его вниз. В профиль Карл выглядел еще аристократичнее, чем в фас.
Мне показалось, что я уже видела это лицо, и я подумала, что в детстве, когда играла с бабушкой в карты, бубновый король, да, именно бубновый король, был таким благородным и бородатым. Я видела, как губы юноши, чуть выпятившись, застыли над моей грудью, а затем все его лицо опустилось, и губы разом погрузились в поддавшуюся мякоть, я даже приподняла голову, чтобы было лучше видно. Мне нравилось смотреть, что и как он делал, в его движениях ощущалась уверенность и в то же время любовь.
Я действительно чувствовала, что он любит меня, я знала это по его прикосновениям, по шепоту, по губам, даже по его руке, которая, проникнув под платье, уже оформилась теплом. Я даже немного двинула бедрами, чуть расставив ноги, чтобы его пальцам хватило пространства, и они ответили, но не грубыми, требующими нажимами, а мягким волнующим прикосновением. Мне действительно было хорошо от его рук, губ, его тяжести, его проникновений, он что-то шептал, про то, что я божественно красива, про то, что любит меня, про невесту, которую убил отец, и которого убил он. Стоп! А вот это уже интересно. Такая информация весьма полезна Джону, да и ребенок, от этого мальчика не помешает, если конечно появится. Но его непосредственность и искренность тронули меня до глубины души. Жаль, если потом придется его убить.
7 апреля 1697 года. Стокгольм. Таверна "Сломанный якорь".
Эти двое смотрелись чужеродно в низкопробном портовом заведении. Но никто из сидящих за столами, из тех кто любит подкараулить в подворотне, взглядов, в сторону беседующих старался не бросать. Виною тому дюжина охранников - на двоих беседующих - шестеро пришли с одним из гостей, шестеро с другим. Поэтому все занимались своими делами и проблемами, и даже старались отсесть подальше, чтобы ненароком не подслушать то, за что через полчаса схватят, а затем через неделю пыток и допросов колесуют на центральной площади Стокгольма. По крайней мере внешний вид беседующих именно на это и намекал всем сидящим в таверне. А народ здесь собирался тертый. Конечно же, был шанс, что эти двое, обсудив свои дела наймут кого-то для какой-нибудь авантюры за хорошие деньги, но лезть с дурацкими предложениями к таким людям никто не рисковал - нужно - сами позовут.
Один из сидящих за столом в углу, был Кристиан Вильгельм Ольденбург - принц Датский, прибывший в Стокгольм по поручению своего отца Христиана V, чтобы оговорить детали предстоящего брака между юным Карлом и Христианой Софией. Но вместо обсуждения деталей свадьбы, он оказался на похоронах. Сегодня вечером, корвет "Ольденбург" с телом его умершей сестры, должен был отчалить обратно в Данию. Причину смерти сестры ему объяснили невнятно - говорят, горлом кровь пошла, но принц в такое объяснение не верил - слишком напряженно все держались в Королевском дворце, да и КарлХI, как ни странно, умер в тот же день от апоплексического удара. А тут еще, этот англичанин, настоявший на встрече пред самым отплытием. Кристиан знал, что английский герцог, сидящий с ним за столом, находится в изгнании, но как говорится сегодня в изгнании, а завтра в признании, поэтому брат Хрисианы Софии согласился на встречу.
Второй из собеседников был весьма примечательной личностью. Можно было бы сказать, что он шельма, если бы не его благородное и почти королевское происхождение. Карьера Джона Черчилля была замысловата крутыми изгибами и поворотами. Благодаря своей сестре Арабелле Черчилль, он попал в высший свет с раннего детства. В Гемптон-Корте Арабелла была первой среди всех красавиц "Млечного пути" - гарема организованного Карлом II Стрюартом. Его покровителем в то время был любовник сестры - герцог Йоркский, ставший в 1685 году королем Яковым II. Он женился на Саре Дженнингс, близкой подруге младшей сестры Якова Анны. Однако в 1688 году в Англии высадился Вильгельм Оранский, и Джон принял его сторону. Однако в 1692 году его арестовали, заподозрив в измене, потом, правда отпустили, и он вместе с Сарой покинул территорию Англии. Однако была в этой истории и какая-то темная сторона. То, что Вильгельм Оранский был гомосексуалистом, и его брак с старшей сестрой сбежавшего короля Якова, был по сути вынужденным, ни для кого тайной не являлось. Темной стороной было то, что некоторые падкие до мистики и суеверий именуют племенем шеддим. Якобы в Библии и где-то еще в Талмуде, упоминается это загадочное племя, которое по своей сути темное, и правит миром. Но не будем умножать сущность сверх необходимости. Все было гораздо проще. Все дело было в желтеньких кружочках из тяжелого металла именуемых деньгами. Точнее сказать в новой хитроумной системе их использования.
Вместе с Вильгельмом Оранским на берега Англии прибыл философ Джон Локк, который стал главным проповедником навязывания Англии господства Английского банка (1694). Это не тот банк, в который обращаются за денежной ссудой. Это гаргантюанское венецианское жульничество, которое быстро создало первый для Англии национальный долг, чтобы финансировать войну на истощение в Европе, навязало кредитный кризис путем урезания почти вдвое циркулирующего объема валюты, и обложила новыми налогами уже коллапсирующую экономику. Главным архитектором банка стал лидер "венецианской партии" Чарльз Монтегю, новый канцлер государственного казначейства, позднее получивший более выгодный пост британского посла в Венеции. Монтегю поручил вызывающему умилению сэру Исааку Ньютону надзирать за жульничеством с выпуском новых монет, и Ньютон взамен оказал ему любезность, отдав в любовницы Монтегю свою родную племянницу.
Сочинитель реклам для Английского банка Джон Локк более известен как популяризатор гнусного представления о человеческом разуме как "чистом листе", пассивном регистраторе животных ощущений. Он определенно больше уважал счетчик казны, чем человека, и открыто защищал ростовщичество как необходимый институт для защиты интересов тех, чьи состояния "вложены" в деньги. Его теория государственного управления напоминает суждения владельца казино, для которого закон -- это условия для того, чтобы озверевшие игроки дрались за денежные суммы, размер которых затем определит из значимость в обществе. "Свобода" Локка существует во имя "собственности". Его понятие "социального договора", которое определяет права игроков посещать казино, фактически служило оправданием узурпации трона Вильгельмом Оранским. Фактически Яков II обвинялся в том, что он якобы отказал своим наиболее "спекулятивным" подданным в этих правах, тем самым "нарушая контракт". Локк доказывал, что венецианская клика поэтому должна заключить новое соглашение.
В 1697 г. заговор венецианцев в Англии одержал почти абсолютную победу, и его организаторы заполнили "государственный корабль" Вильгельма от носа до кормы. Теперь они устремили взоры к новой проблеме -- к английским колониям Северной Америки. Им не давало покоя стремление поселенцев построить независимое государство. Это стремление взбесило венецианцев еще в 1630-х годах, когда была основана колония у залива Массачусетс. Помимо этого их очень беспокоила Швеция, и неохваченность Европы и России. Имел ли к делам и делишкам Английского Банка Джон Черчилль сказать трудно, но уж больно подозрительным и своевременным оказалось его присутствие в Швеции.
Но разговор между двумя вельможами пошел не о деньгах, а об информации, полученной Сарой Дженнингс, непосредственно от новоявленного шведского короля. Конечно же, Джон не стал называть источник и способ получения информации, но впечатление на своего собеседника он произвел. Там в таверне они и расстались - Кристиан убыл на корвет "Ольденбург", а Джон в особняк, который они с Сарой снимали в Стокгольме.Что до любителей авантюр, сидевших в таверне, то они были разочарованы - никто их не нанял, и не предложил хорошего заработка за участие в каком-нибудь деле. Впрочем, поворчав немного все пришли к выводу, что у богатых свои причуды, и поэтому, где-то через полчаса, жизнь в таверне вернулась в свое русло - завязалась потасовка, завизжали девицы - одни от страха, другие от того, что разгулявшиеся гости полезли к ним под юбку. Жизнь продолжалась!
10 апреля 1697 года. Копенгаген. Дворец Христиансборг.
- Почему ты не убил этого мерзавца! - король Христиан V ударил кулаком по столу.
- Кого, отец? Ведь юный король сам убил своего отца, защищая мою сестру! Да и стоит ли верить словам англичанина? Не преследует ли он какие-то свои цели?
- Уж больно все это похоже на правду Кристиан! Я бы сказал, что это сама правда! И чтобы там не говорил этот англичанин, факт остается фактом - моя дочь перед смертью подверглась насилию - придворный лекарь, осматривавший тело подтвердил это!
Король встал из-за стола, и начал нервно расхаживать по кабинету.
- Эта Швеция, нам как кость в горле! Она отнимает наши земли, она убивает моих детей! Она слишком сильна Кристиан, и мы ничего не можем ей противопоставить. Нам не справиться с ней в одиночку! Нам нужны союзники! Сильные союзники, с помощью которых мы сможем поставить этих шведов на место! Готовься к поездке в Варшаву, Кристиан, и скажи, чтобы вызвали ко мне Пауля Гейнса.
10 апреля 1697 года Стокгольм. Королевский замок. Подвал.
Карл Пипер спустился по витой лестнице, и открыл окованную железом дверь. То, чем он сейчас собирался заняться, было для него привычным делом, которым он неоднократно занимался при покойном короле. Банальный допрос государственного преступника. Точнее сказать преступницы, ибо сейчас ему предстояло допросить графиню Марию Вольмар.
В мерцающем свете факелов, подвал выглядел ужасно неприветливо, и производил гнетущее впечатление. Вдоль стен были выстроены различные технические приспособления, с помощью которых просвещенная монархия Европы узнавала правду от своих подданных. Справедливости ради нужно заметить, что данный набор технических средств, а также методы допроса, что в просвещенной Европе, что в отсталой Азии и России, были практически одинаковы. Разница состояла лишь в том, что для людей страдающих западофилией и русофобией, мы, русские - отсталые варвары и чудовища, а вот на Западе... А вот на Западе - кожу с людей сдирали точно так же как и в России, и кости дробили так же. Правда все же была разница. На Западе, в просвещенной и передовой Европе - люди мылись два раза в жизни - при рождении, и при смерти. Те, кто ездил в вагоне метро с бомжами, могут представить себе жизнь на Западе в то время. Отсюда и помешанность Запада на всяких там дезодорантах и духах. Мыться нужно чаще господа! Но мы, отвлеклись от темы. В углу полуподвального зала стоял стол с тремя креслами. В одном из кресел сидел писец, чтобы протоколировать показания преступницы, в другом сидел лейб-медик, в задачу которого входило, чтобы допрашиваемая не умерла раньше времени.
Рядом со столом стояла деревянная конструкция, напоминающая физкультурный турник, для подтягивания, в верхних и нижних углах которого имелись стальные кольца. Графиня Мария Вольмар, была закована в кандалы, и за ноги и за руки растянута на данном сооружении. Карл залюбовался ее обнаженным юным и прекрасным телом, которое подрагивало, то ли от страха, то ли от холода, то ли от того и другого сразу.
- Графиня Мария Вольмар! Вам вменяется в вину, убийство его Величества короля Карла, а также совращение и убийство ее высочества Христианы-Софии, невесты нынешнего короля. Рекомендую Вам говорить правду, и назвать всех своих сообщников, в этом случае, колесование может быть заменено на усекновение головы, что будет являться несомненным благом.
- Господи Карл! Скажи мне, что все это глупая шутка! Ты же знаешь, что я ни в чем не виновата, - испуганно ответила, Мария, попытавшись сделать движение в сторону Пипера, - Ты ведь меня знаешь, и я не могла сделать такого Карл!
- Отвечай на вопрос женщина!
- Я ни в чем не виновата Карл! - графиня попыталась дернуться, но у нее это не получилось, - это грязный навет и клевета!
Карлу Пиперу было жаль, эту юную женщину, прелести которой он познал не только внешне, но и внутренне, но долг есть долг, и юной Марии увы не повезло. Что, до ее красоты, то красивых женщин много, и больше всего их у трона, поэтому на смену этой, придут в его жизни другие, не менее красивые и юные. Он посмотрел на стоящих рядом палачей и произнес:
- Мастера, приступайте! Первый удар!
Мария вскрикнула. Было видно, что плетью ударили несильно. Осталась только багряная полоса.
- Ты все еще будешь запираться? Говори кто сообщники!
- Я не знаю! Я ничего не знаю! - из глаз Марии потекли слезы.
- Бейте в полную силу, пока не начнет говорить!
Засвистели плети. Графиня истошно закричала, стоны и вопли ее были ужасны, но палачи не останавливались, и наносили удары все сильнее, наконец один из ударов вспорол кожу на спине и потекла кровь, затем еще один, еще. От боли Мария потеряла сознание.
- Облейте ее водой!
Лейб медик вышел из-за стола, осмотрел раны допрашиваемой, и кивнул Карлу Пиперу:
- Терпимо, можно продолжить!
- Отлично!- Карл подошел к допрашиваемой, и приподняв ее голову за волосы, и глядя в ее, наполненные болью и слезами, глаза произнес, - Ну, будешь говорить? Или тебе мало сука?
- Да буду, только не бейте меня больше!
Конечно же, названные графиней имена и фамилии, никакого отношения к заговору не имели, так как заговора, как такового и не было. Но все, кого она назвала были также взяты под арест, и подвергнуты допросу. Несмотря на то, что Карл Пипер изначально шел по следу несуществующего заговора, от его деятельности в данном направлении была огромная польза. Опыт мировой истории, чтобы там не вещали западнофилы и демократофилы, показывает, что только сильная и жесткая власть обладает устойчивостью и стабильностью. Робкая и нерешительная власть мгновенно сминается анархией и хаосом с одновременным разрушением государства. Только жесткая власть способна устоять. Жесткость власти достигается за счет жестокости. Власть существует только за счет крови, которую она проливает. Для существования власти годиться любая кровь - как своих граждан, так и чужих. Те, кто сильнее, как правило проливают кровь чужих граждан, и удерживают и упрочают власть за счет маленьких победоносных войн. Так например поступают США - дают оружие албанцам и натравливают их на Сербию, потом бомбят Сербию. Дают оружие талибам и натравливают их на Афганистан. Затем бомбят Афганистан и талибов. Бомбят Ирак, а затем оккупируют его.
Но иногда, нужно пускать кровь и внутри государства, так сказать вести борьбу с коррупцией и ущемлением прав простых граждан. Поэтому акция Карла Пипера по "раскрытию заговора" укрепляла королевскую власть, находя поддержку у купечества, буржуазии и крестьянства. Вера в доброго и справедливого царя, характерна не только для России, но и для всей Европы тех лет. Если у кого-то данная фраза вызовет возмущение, и желание перечислить число университетов в Европе и сравнить с числом университетов в России в тот период, и на основании этого сравнения показать, что Европа гораздо цивилизованней России, то мы отошлем любителей таких сравнений в подвал, где допрашивают графиню Марию Вольмар - методы допроса и орудия пыток абсолютно те же, что и в России, а значит и нечего сравнивать. От того, что палач в Швеции имеет высшее образование, а в России нет, его методы работы не меняются и боль, которую он причиняет допрашиваемым, не становится меньше.
6 мая 1697 года. Стокгольм. Площадь в Северном предместье Стокгольма.
Ну вот, Карл, ты сидишь и смотришь на дело рук своих. Сейчас, по твоему сигналу, на площади при огромном стечении народа предадут казни тридцать четыре человека, обвиненных в "заговоре" против твоего отца. Тебе не стыдно Карл? А почему мне должно быть стыдно? Они ведь все, где не копни, способны на это! Ведь все сознались! И как сказал Пипер, только немногие из них упорствовали достаточно долго. Всех их колесуют, колесуют самым жестоким способом. Оставив умирать мучительной и медленной смертью. Данный способ казни состоял в следующем: на сделанном из двух бревен андреевском кресте, на каждой из ветвей которого были две выемки, расстоянием одна от другой на один фут, растягивали преступника так, чтобы лицом он обращен был к небу; каждая конечность его лежала по одной из ветвей креста, и в месте каждого сочленения он был привязан к кресту. Затем палач, вооруженный железным четвероугольным ломом, наносил удары в ту часть члена между сочленением, которая как раз лежала над выемкой. Этим способом переламывали кости каждого члена в 2-х местах. Раздробленного таким образом преступника клали на горизонтально поставленное колесо и переломленные члены пропускались между спицами колеса так, чтобы пятки сходились с задней частью головы, и оставляли его в таком положении умирать. Иногда вместо андреевского креста употреблялись деревяшки с проделанными в них желобками, которые подкладывались под те места тела, где нужно было раздробить кости, а вместо лома палач вооружался деревянным колесом, на одном краю которого, по окружности его, прикреплялась тупая железная полоса. Мучения положенных на колесо продолжались нередко целые сутки, иногда даже до пяти дней, в зависимости от числа ударов и мест, где они были нанесены. Наиболее мучительным колесование являлось тогда, когда раздроблялись только руки и ноги, наиболее легким, когда первый удар наносился по шее и таким образом прекращал жизнь преступника (так называемое колесование. сверху вниз). Иногда раздробленному преступнику отсекали голову, которую втыкали на палке в центральное отверстие колеса.
Но ты не сознаешься в том, что было на самом деле, Карл. Иначе тебя сомнут и сметут, иначе ты сам, окажешься на их месте, а Швеция погрузится в пучину хаоса и разгула анархии. Никакой пощады и милосердия. Даже женщинам. А их здесь сегодня четверо - графиня Мария Вольмар, и три несовершеннолетних фрейлины - Ингрид, Мария и Марта. Ты не проявишь к ним жалости Карл, и не дашь отсечь им голову, ибо ты король, а король не должен быть мягким. Юный король повернулся к Пиперу и тихо произнес:
- Начинайте!
Застучали барабаны, и стража, расталкивая толпу образовала коридор от площади, до того места, откуда появятся повозки с государственными преступниками. А вот и они! Несмотря на усилия стражи, толпа беснуется, и пытается сжать коридор, чтобы добраться своими руками до тех, кто покусился на королевскую власть, в повозки с закованными преступниками летят камни, тухлые яйца, еще какая-то мерзость. Но, все идет своим чередом, и приговоренных, уже подготовили к процедуре, растянув на крестах. Осталась формальность - последнее прошение о помиловании, или замене казни на более мягкую. Но ты уже все решил Карл. Пощады и снисхождения к тем, кто способствовал блуду и разврату не будет. Подожди Карл! А сам ты? Разве не продолжил ты встречаться с этой англичанкой Сарой? И разве не она учит тебя блуду и разврату, называя это уроками любви? Но, ты король! А королю можно то, чего нельзя его подданным. Ты выше морали и человечности. У тебя есть подданные, о которых ты должен заботиться, и вести их как пастух ведет свое стадо. Белый платок в руке пятнадцатилетнего короля поднялся вверх, а затем резко опустился вниз. Застучали барабаны и палачи приступили к своей работе.
6 мая 1697 года. Стокгольм. Площадь в Северном предместье Стокгольма. Ночь после казни.
Графине Марии Вольмар не повезло. Женщины, увы, гораздо живучей множества мужчин. Юные фрейлины умерли практически сразу, как и часть мужчин. А она не умерла. То, что произошло ночью, она восприняла как дар богов. К ней, привязанной к колесу, пришел Карл Пипер. По своей наивности Мария поначалу подумала, что Карл, бывший одним из ее любовников, пришел спасти ее. Вот сейчас, он даст команду стражникам, ее отвяжут, он возьмет ее на руки и ... Увы, человеческая жизнь ничего не стоит, особенно в цивилизованном обществе. Чем выше уровень культуры, тем меньше ценится жизнь. Так называемое просвещение способствует тому, что люди изобретают все более изощренные и извращенные способы убийства и наслаждений. Карлом Пипером двигало не желание спасти молодую женщину, а банальная похоть. Он решил насладиться ее телом в экзотической обстановке, так сказать вкусить наслаждения новых ощущений. Ему еще никогда не доводилось брать женщину, в такое ситуации, а тут, такое юное тело пропадает. Он удовлетворил свою похоть цинично, не стесняясь присутствия стражников, а затем, кинув им кошель с серебряными талерами, произнес:
- Можете развлекаться, пока она не умрет, - после чего ушел, а по лицу Марии потекли слезы боли и унижения. Она умерла через два дня, ночью. Женщины, ведь как известно, к сожалению гораздо живучей мужчин.
18 июля 1697 года. Москва. Посольский приказ.
- Вам придется, дождаться возвращения государя Петра Алексеевича, господин Гейнс! Я не уполномочен, решать такие важные вопросы. Но Вы не должны воспринимать мои слова как отказ, - произнес боярин Нарышкин, заведовавший Посольским Приказом.
- Понимаю, господин Нарышкин, я буду ждать прибытия Вашего государя, а пока может быть нам стоит обсудить другие вопросы?
Нужно сказать, что помимо датского короля, к войне со Швецией стремился польский король Август II, который по совместительству был еще и саксонским курфюрстом. Как Саксония, так и Речь Посполитая имели территориальные претензии к Шведскому королевству. Польские магнаты мечтали о возвращении Речи Посполитой Лифляндии, отошедшей к Швеции по Оливскому миру 1660 года. Кстати, и в самой Лифляндии среди дворянства были сильны сепаратистские настроения. Дело в том, что король Карл XI продолжил политику своих предшественников, ограничивавших роль аристократии. Карл XI ввел редукцию имений -- проверку документов на право владения землей и возвращение в казну казенных земель, ранее захваченных как аристократией, так и дворянством. Редукция распространилась и на Лифляндию, где ко времени ее проведения существовали две категории землевладельцев: рыцари, столетиями владевшие имениями, и шведское дворянство, получившее земли после присоединения Лифляндии к Швеции. Имела в этом деле свои интересы и Англия - ей не нужна была сильная Швеция, не нужна была и сильная Россия. Было очень выгодно столкнуть оба государства лбами, чтобы они выпустили друг другу кровь, покупая у Англии оружие.
Август 1697 года. Стокгольм. Королевский дворец.
Карл осваивал уроки любви. Учитель ему достался великолепный - Сара училась у самой Арабеллы, сестры своего мужа, возглавлявшей гарем Карла II Стюарта, вошедший в историю под названием "Млечный путь". И он, как старательный и прилежный ученик их осваивал. Он был очень молчалив и не делился почти никогда своими мыслями и планами даже с теми, кому очень доверял, судя по той роли, которую они в его царствование играли. Он был замкнутым еще до того, как убил своего отца, смерть же его невесты у него на руках сделала его еще больше замкнутым и недоверчивым. Рано лишившись матери он пытался найти успокоение и спрятать свои страхи в постели женщины, которая была вдвое старше его, и по возрасту годилась ему в матери. Вот и сейчас, Сара придумала новую игру. Они молчали, пока пересекали лужайку для танцев и дорогу к церковному дворику в направлении стола. Карл взял ковш и налил ей полный кубок вина; он наблюдал, как Сара пила, наслаждаясь кисловатым вкусом напитка и его приятной прохладой. Позади нее, невидимые за массивным стволом старого дуба, снова заиграли скрипки, и звуки веселой мелодии смешивались со звуками голосов и смехом. Впереди Карл видел, как на поверхности реки, протекавшей мимо сада за Рыцарской церковью, переливался лунный свет.
Он любовался прекрасным видом, завороженный тишиной и покоем, снизошедшими на него. Когда Сара допила, он взял у нее из рук пустой кубок и поставил на стол. Ей, наверное хотелось спросить его, неужели он сам не испытывает жажды, но между ними словно протянулись какие-то невидимые нити, слова могли разрушить волшебство, а им этого не хотелось.
У нее не было настоящего девичества - по крайней мере после девяти лет. Не было и шанса на романтический или легкий безобидный флирт, после той первой ночи, когда он пришел пьяным к ней. В свои тридцать семь лет она чувствовала себя барышней, в которую могла бы превратиться, если бы ее жизнь круто не изменилась двадцать восемь лет назад, когда ее совратила сестра Джона. Но ей хотелось хоть на мгновение почувствовать себя юной девушкой.
Юный король обнял ее за талию и притянул к себе. Свободную руку он положил ей на затылок, на струящиеся по спине волосы, так что Сара откинула голову. На его лице играли тени от луны и ветвей дерева. Он улыбался. Он что, все время улыбается? Сара закрыла глаза, когда он нагнулся и поцеловал ее.
Это продолжалось недолго, и в поцелуе не было похоти, он нежно прикоснулся губами к ее губам, не пытаясь грубо проникнуть языком в ее приоткрытый рот. Одна его рука твердо лежала у нее на талии, а другой он держал завязанную у нее на шее ленту.. Она чувствовала, как его длинные мускулистые ноги, обтянутые штанами, прижались к ее мягким ногам, а низ его живота к ее собственному, его, словно литая, грудь касалась ее пышных грудей. Она упивалась прикосновением его влажных губ и его теплым дыханием у себя на щеке.
Она вдыхала смешанный аромат мужчины, табака и запаха эля на его губах и что-то неопределенное, что, возможно, и составляло его сущность. Словно бы издалека они слышали музыку, голоса, смех, журчание воды, уханье филина. Она запустила пальцы одной руки в его густые мягкие волосы, а другую положила на его крепкое плечо.
Когда же он наконец глубоко вошел в нее, они оба почувствовали подлинное возбуждение. Ощущение его сильного тела , мягкое дыхание и поцелуи, которыми он покрывал шею, его прекрасные, спокойные манеры - все это потрясающе возбудило Сару и довело до взрыва страсти, который так долго нарастал. Взрыв был потрясающим. Вдруг, как будто бы сведенное судорогой, все ее тело начало трястись и содрогаться от страсти. Она обхватила короля за плечи и с такой силой, что была уверена, что оставила на его спине следы от ногтей. Она испытывала фантастическую страсть, снова и снова выгибаясь дугой и ощущая, как молодой король входит в нее. Для мальчика в возрасте пятнадцати лет он был уже весьма активным и опытным любовником. Казалось, он и не думал прекращать. Но, вот наконец и он взорвался страстью, стиснув до боли свою партнершу обучавшую его премудростям любви.
Тебе это нравится, Карл! Нравиться обладать этой женщиной, нравиться осознавать, что это чужая жена, нравиться играть с ней и чувствовать себя хозяином. Ты ведь король Карл! И если ты захочешь, то и ее колесуют на площади при публичном стечении народа! Но ты этого не сделаешь! Ибо ты ее любишь. Ты видишь в Саре и женщину, и мать, которая умерла слишком рано. Ты познаешь уроки любви, и считаешь, что в этом и есть предназначение короля - учиться любви, чтобы любить своих подданных. Кстати, ты заметил, что ее живот заметно округлился? Похоже скоро у тебя появиться наследник Карл! Может дать команду Пиперу, чтобы он избавился от ее подозрительного мужа? Или ты не хочешь уподобляться царю Давиду? Думай Карл! Думай!