Аннотация: Глава, в которой Тадеуш становится подпольщиком.
Расставшись с Эльзой, Тадеуш некоторое время шел, не разбирая дороги. Внутри у него бушевала буря. Кретин! Наивный идиот! Она права: зря он приехал. Надо зашвырнуть чертов медальон куда придется - и вернуться назад, уйти в экспедицию на край земли, выбросить всю эту историю из головы!..
Споткнувшись об очередную корягу, археолог, наконец, остановился и сел прямо на землю. Он посидел так некоторое время, а потом снял медальон, взвешивая его в руке... И понял, что он никуда не уедет, потому что так это все не оставит. Каким-то образом это его касалось. Он чувствовал, что история с могилой и спасший его террорист - не просто случайные эпизоды, которые могли бы произойти с кем-то другим. И, дьявол побери, он выяснит, при чем тут он!
Впрочем, было еще одно обстоятельство... Ясное дело: с Эльзой их разделила пропасть, и он отнюдь не собирался соревноваться с ней, как Вальтер. Но после ее яростных слов он действительно хотел найти альтернативу ее чудовищному способу 'вставать над обстоятельствами'.
Тадеуш хмыкнул, в последний раз подбросив в ладони медальон, и повесил его обратно на шею. Когда он найдет 'свой способ' - он его выбросит, раз и навсегда.
Но, черт возьми, с чего начать?
Первым делом, решил он, надо вернуться в Вену и выяснить, что тут вообще творится. Как ни крути, а Эльза не сама по себе действовала. Он кое-что слышал о сути эксперимента - и от Вальтера, и от лаборантов профессора. Уж не те ли это люди держали ее взаперти, что изобрели излучатель, о котором говорила Эльза... психотропное оружие? Он нахмурился: эта штука казалась ему куда хуже пушек и пистолетов. Эх, суметь бы ее уничтожить... Такая вещь просто не должна была существовать.
***
Тадеуш пошел обратно в город, откуда только что сбежал. Он старался не привлекать внимания; помогала хорошая спортивная форма и то, что он решил дождаться ночи. Как только стемнело, он двинулся в путь, держась топкого берега Дуная. Пару раз он натыкался на патрули и ждал.
К утру он добрался до Фишаменд-дорфа. Тут пришлось выйти ближе к дороге, потому что путь пересекала топь. Селение было прямо за дорогой, но зоркий Тадеуш опять затаился, углядев неладное на его окраине. Там какой-то военный патруль арестовал довольно большую группу людей. Их выводили из крайнего дома, загоняли в зарешеченные грузовики и готовились увезти. Что поразило Тадеуша - так это отсутствие всякого сопротивления при численном превосходстве арестуемых. Неужели это мирные люди? Он решил подобраться поближе.
В итоге он приблизился настолько, что смог различать лица. У арестованных оказалось даже оружие, которое у них отбирали без спешки! У всех на лицах было абсолютно апатичное выражение; только в одном читалась борьба. Этот вдруг стал неистово выкрикивать "Отче наш" срывающимся голосом и смог справиться с оцепенением. Он выхватил пистолет, бросился в сторону, попытался выстрелить... но был тут же застрелен сам. А остальные стояли безучастно, никто даже голову не повернул в сторону этой сцены!
И вдруг Тадеуш узнал кое-кого из пленных. Это был тот верзила, что спас его из-под пуль при покушении на барона фон Лейденбергера. Он стоял в каком-то десятке метров от места наблюдения. 'Но ведь есть шанс сбежать! - лихорадочно подумал Тадеуш, - Почему же они не пытаются? Неужели это... то самое невидимое облучение? Нет, вряд ли. Тогда, когда толпа шла к поместью Эльзы, я его тоже чувствовал, а сейчас - нет...'
Археолог пристально посмотрел на верзилу, потом мысленно прикинул траекторию. Да, он спасет хотя бы этого, отдаст старый долг. Надо подбежать и рвануть его за руку в канаву, потом, пригнувшись, - за угол... Только сдвинет ли он его с места, такого быка?.. К черту сомнения, сказал себе Тадеуш. Да, это идиотство, но будь что будет.
Он выскочил из укрытия и бросился к высокой фигуре. И, едва он коснулся своего старого знакомого, как того моментально покинула покорность! Правда, сбежать они не успели: верзила долго соображал от неожиданности. По ним ударили очереди. Но... о, чудо! Мимо! Тут уже его спутник прыгнул в канаву, и они бросились прочь. Когда отдышались, Тадеуш отпустил руку спасенного. Тут же глаза верзилы вновь заволокла дымка, и... он двинулся обратно! Тадеуш изумился, но быстро схватил его за плечо. Взгляд верзилы прояснился.
'В чем дело?! - силился понять Тадеуш, - Что, я умею возвращать людям разум?.. Стоп... тогда, когда мы бежали из поместья, Эльза сказала: не размыкать руки, и мы выбрались из огня... Я что, и это умею? Выходит, эти ученые знали о моем таком свойстве?.. Или, может...'
- Ты! - поразился его спутник, - Ну ты даешь! Спасибо. И чего это на меня нашло? Встал, как столб... Только... это... за руки держаться неудобно, когда воюешь. А нам сейчас придется.
- Нет, руки отпускать нельзя! Я и сам ничего не понимаю - но те, с кем я вот так встаю в цепочку, становятся неуязвимыми...
- Чегоооо?!..
- Ясно, что вы мне не поверите без проверки. Я и сам удивился, когда понял.
Проверить это им пришлось скоро: после побега их искали. Так спутник Тадеуша убедился в правдивости его слов. Невероятно, но пули их не брали! Верзила не преминул этим странным обстоятельством воспользоваться, подстрелив пару врагов и добыв оружие для себя и своего спасителя. Тадеуш сунул пистолет за пояс, думая о том, как это будет - убивать людей.
- Тадеуш Ковалевский, - протянул он руку.
- Милош, - коротко представился верзила, - И давай на "ты". Только не начинай, пожалуйста, расспрашивать, зачем я тебя тогда с площади утащил. Дело прошлое, мы в расчете.
Вместе они добрались до Вены. Милош сказал, что у него есть тут кое-какие связи. Он был согласен с Тадеушем, что нужно разобраться в происходящем и как-то научиться противостоять зловещему оружию. Вместе они и взялись за дело.
'Связи' Милоша оказались несколькими весьма крепкими людьми, и выяснилось, что все они состояли к немецкому режиму в оппозиции. За это их товарищам пришлось поплатиться. Именно эту сцену и застал по дороге Тадеуш. Он попытался расспросить, как они угодили в оппозицию, но быстро понял, что эти люди не намерены распространяться о себе. Было решено вызволить, кого получится, - то есть, ни много ни мало, совершить налет на тюрьму.
...Через некоторое время Тадеуш и его новые товарищи бежали от тюремного здания прочь, держась за руки растянутой шеренгой, - а сзади поднимался дым пожара, что полыхнул от взрыва их бомбы.
...Потом было еще несколько налетов. Видимо, никакого отпора от тех, кого облучала психотропная пушка, не ждали, и потому им удалось вытащить из застенка нужных им людей. Все спасенные поддержали то же мнение: они решили организовать в Вене подполье для сопротивления непонятному и невидимому террору на ее улицах. Обосноваться было удобнее всего внизу, в бескрайних венских подземельях, особенно имея при себе такого прекрасного проводника, как Тадеуш. Одно было плохо: земная толща совершенно не спасала от лучей 'Машины Внушения'.
- Хороши же мы будем, усевшись в кружок и держась за руки, - с невеселой усмешкой сказал высокий мужчина, которого все звали по прозвищу: Ткач. Насколько я разумею, это у нас единственный способ не попасться под эти самые лучи, как их там... Ну, в таком случае, недолго мы продержимся. Она, судя по всему, вообще выключаться перестала, их машинка. 'Проверки лояльности' ввели, каждый вечер весь город утюжат. Все, кто совершил правонарушения, - ну, по-ихнему, то есть, - должны выйти и сдаться. А кто им сдастся - назад уже не возвращаются, разве что с вашей помощью, - он взглянул на Милоша.
- Постойте, - вспомнил Тадеуш, - Я видел, что, когда их брали, - он тоже кивнул на Милоша, - среди них был один, кто сумел вернуть себе разум. Он... молился.
- Хм... - задумался Ткач, - Ну что ж, попытка - не пытка. Кристин, ты у нас особо ретивый прихожанин... - обратился он к одному из подпольщиков, - Знаешь кого-нибудь из попов хороших?
***
Привлечь на свою сторону священников оказалось недурной идеей. В их присутствии можно было вести почти нормальную жизнь, - правда, им самим приходилось почти постоянно дежурить, друг друга сменяя.
В подземельях стало людно. Там устроили лагеря, куда стекались горожане, бегущие от преследований. Там тренировались и диверсионные отряды повстанцев. Тадеуш лично возглавил один из них; правда, он состоял из трех человек, но это были сорвиголовы. В их отряде не было священника, и они полагались на странную способность их командира создавать неуязвимость: работали в тройке и не расходились далеко. Командир Ковалевский быстро приобрел и популярность, и симпатии окружающих. В этом роль сыграло его личное обаяние, а еще - то, что именно он дал им свободу, вдохновив на борьбу. Он же наладил обучение проводников, которые ориентировались в подземельях и приставлялись к отрядам. Карты не рисовали, чтобы не давать подобных знаний врагу.
Тадеуш был знаменем подполья. И мало кто знал, что основная работа по координации жизни повстанцев лежит на Ткаче, - скромном и малозаметном ответственном за снабжение...
Через три недели жизни Сопротивления стало ясно, что, несмотря на все успехи, потери эти успехи затмевают. Силы подполья подошли к пределу, а вражеским конца было не видно. И, что хуже, более эффективных методов борьбы с ними изобрести пока не удалось.
- Придется принять помощь со стороны, - сказал однажды Ткач Милошу. Они сидели в небольшом помещении, которое, по словам Тадеуша, осталось с римских времен. Здесь был личный 'кабинет' ответственного за снабжение, в который далеко не все подпольщики знали дорогу.
- Ты про итальянское подполье, что ли? - спросил Милош, сидя на ящике с патронами, - Воля твоя, а они мне доверия не внушают. Вроде бы, называют себя антифашистами - но те обычно комми, ну, или республиканцы, - а эти прямо религиозные фанатики какие-то. Натурально средневековая инквизиция. Откуда такие берутся?
- Ватикан, - коротко ответил Ткач, - Похоже, что католическая церковь тоже в игре. Но у них есть оружие и люди, а главное - их самих не надо охранять да защищать. По крайней мере, поговорить с ними стоит. Завтра от них прибудет делегация. Встретишься с ними - ты и другие командиры отрядов. Послушаем их условия. Я участвовать не буду, но, - Ткач улыбнулся, - тоже послушаю.
***
Ватиканцы явились поздним вечером. Их было трое: два человека средних лет и один старик. Старик явно был главным; его звали отцом Умберто, и, несмотря на возраст, в нем чувствовалась неукротимая энергия. Он быстро двигался, резко разворачиваясь на месте, и даже разговаривал как бы бросками. В глазах его светился ум.
Обменявшись приветствиями с командирами отрядов, он тут же проследовал в лагерь беженцев. Благословив людей, приезжий священник краткой молитвой облегчил мучения одержимых, с которыми не справлялись местные. Затем святой отец призвал всех к походной мессе там же, в лагере. Он сам провел ее, пылая взглядом; голос его величественно и мощно раскатывался под сводами. Один из его сопровождающих подал ему кропило и святую воду, и отец Умберто пошел вдоль ряда паствы. Но когда он добрался до Тадеуша, и святая вода попала тому на рубаху, случилось нечто странное: Тадеуш вскрикнул от неожиданности и схватился за грудь. Пар поднялся от мокрой ткани рубашки. Тут же старый клирик подошел к нему и гневно потребовал расстегнуть воротник. Изумленным взорам представился здоровенный и глубокий ожог от медальона. Увы, заклятый эльзин талисман просто выполнил то, что было ему приказано: защитил носителя от враждебного внешнего воздействия, каким для демонов является святая вода.
- Слухи о чудесах, что у вас тут творятся, доходили до меня, - заявил отец Умберто, - И я радовался, что Господь не оставил вас своею милостью. Но теперь я вижу, что ваши "чудеса" - обыкновенная черная магия! Где вы его взяли, молодой человек? - он впился взором в Тадеуша, чуть сгорбившись, как старый кондор.
- Мне дала его... девушка, которая была мне когда-то, как сестра, - Тадеуш не опустил глаз, - Это долгая история. Но она не ведьма, а ученый.
- Имя! - прогремел святой отец.
- Эльза фон Лейденбергер.
- Что я слышу?! - поразился старик, - Уж не та ли самая, против которой уже поднимались ваши горожане? Кажется, тогда она подняла в ответ шеренгу мертвецов! Вот что скажу я вам: я ехал к вам, как к союзникам, но и представить себе не мог, что вместо борцов с дьяволом найду здесь гнездилище ереси еще худшей. Вы боретесь со злом посредством зла! Церковь не может принять таких методов. Или вы, юноша, немедленно снимете ЭТО и исповедаетесь, - или, - он сделал паузу, - покинете ряды повстанцев. Я, конечно, не ваш командир, - но это условия, на которых мы только и можем иметь с вами дело! - он обвел взглядом бойцов Сопротивления и вперил взгляд в Тадеуша.
Тот стоял, немного оторопев от напора святого отца и явно на что-то решаясь.
- Нет, - наконец, сказал он, - Прошу меня простить, но я этот медальон не сниму. Сделок с дьяволом я не совершал! Ничего подобного я не замечал и за медальоном, - а он со мной почти всю жизнь. Я... ношу его сейчас в знак своей собственной задачи. Раньше, чем я ее разрешу, я не расстанусь с ним. А остальные пусть сами решают, как относиться ко мне! - Тадеуш вскинул голову.
Среди присутствующих поднялся ропот. Они явно поделились на две части. С одной стороны, слышались голоса, что это не дело - бросать командира, который всех их спас и без которого вообще бы подполья не было. Другие, более набожные, говорили, что, раз правда вскрылась, к нему нельзя относиться по-прежнему. Спор затягивался.
Милош попытался исправить положение, хоть и не мог сравниться в красноречии с отцом Умберто. Выйдя на середину каверны, он сказал:
- Ээ... может, не время ссориться, когда враг един и силен? Если так пойдет дальше, наше движение развалится надвое и ослабнет вдвое же. Мы тут все, конечно, люди грешные, в тонкостях распознания дьявола не искушены. И все же, святой отец, мы все это время спасали людей, уж как умели! Если вас смущает один из наших командиров, - что ж, подполье не будет ждать от вас военной помощи! Но проявите милосердие хотя бы к обычным горожанам. Помогите тем, кто хочет покинуть страну, исцелите больных...
Однако старый священник не смягчился.
- Хорошо, сын мой, - холодно сказал он, - хорошо, мы им поможем. Сейчас же мы обсудим с вашими командирами необходимые меры. Но не думайте, что я принял ваши аргументы. Ваши доводы - просто отказ от помощи церкви! Вы предпочитаете союз с дьяволом? Называйте вещи своими именами! Знайте: поступая так, вы объединяетесь с грешниками ради призрачной земной выгоды. Подумайте о том, что ждет вас за гробом! Не предайте себя Сатане, приняв его оружие - ибо с Сатаной сражаетесь! Он же, одной рукой одаривая, второй отбирает. Единство на дурной основе не даст вам настоящую силу. И если вы решите отвергнуться зла - то такой раскол будет лишь благом! Это отделение зерен от плевел, а агнцев - от козлищ, как было предсказано!.. А ты, - обратился он снова к Тадеушу, - был рядом с ней, с этой Эльзой, знал о ее злодействах, и дал ей уйти! Глупец!! Говоришь, она была сестрой тебе? Но после этого ты сам ей злейший враг. Заботясь о бренной ее жизни, ты обрек ее на муки ада, позволив ей дальше творить зло. Она - одержимая! Она - ведьма в дьяволовой власти! Посмотри же на свою грудь, на эту отметину, и подумай об этом.
И, круто развернувшись, старый священник проследовал на совещание командиров отрядов.
***
Когда представители Ватикана ушли, Ткач и Милош снова встретились в импровизированном 'кабинете' ответственного за снабжение.
- Черт его задери, - пробурчал Милош, - И как все некстати сложилось! Тадеуш с этой его цацкой...
- Нет, - медленно ответил Ткач, - Это далеко не случайность. Знаешь, кто это был?
- Старик-то?
- Да. Это Умберто Бенини, друг мой, - если имя его тебе о чем-то говорит.
- Признаться, нет, - сказал Милош, - Разве что, кто-то его упоминал, но очень уж давно. Я не знаю, чтобы такой в каких-то нынешних делах участвовал. Или это псевдоним?
- Не псевдоним. Отец Умберто явился собственной персоной, так он всегда и делал. Но ты прав: очень уж удивительно узнать, что старикан в игре. Страшно подумать, сколько ему может быть лет. Он ведь легенда...
Он лет пятьдесят назад еще начинал, - в восьмидесятых годах прошлого века, в Италии, - продолжал Ткач, - Тогда как раз Папская область приказала долго жить, а итальянские власти выгнали со своих земель французов. Но с папой, представь себе, итальянцы общего языка не нашли. Он у них сидел практически затворником в собственном Ватикане, и стерегли его у всех дверей, чтоб не сбежал. Это же, - вообрази только! - был бы международный скандал... И мало было папе этих проблем - так у них еще и внутри раскол начался, в церкви-то. На два лагеря разделились священники: на ортодоксов... на традиционалистов, то бишь, - и на обновленцев.
Ну вот, тогда-то он себя и проявил, - Бенини. Он был ортодоксом, да еще каким ревностным. Но главное - он попытался организовать, наконец, в Ватикане спецслужбу. Со времен Папской области они лишились очень сильной сети, а новой не было. Сначала он преуспел, но в итоге надорвался и погорел. Он, фактически, все замкнул на себя, - отчасти от недоверчивости, отчасти потому, что с окружением ему не повезло. Церковь, по большому счету, сдала те позиции, за которые он боролся. Но, с другой стороны, то, что он сделал, для одиночки было грандиозно. Он заменил собой целую контору. К тому же, он умудрился изобрести светочувствительную бумагу и много чего еще... Да, в технике прогресс он вполне приветствовал, не то, что в вопросах веры.
Но все-таки итог его работы выглядел, как поражение. Казалось, он тогда сгинул в безвестность. Я, признаться, тоже так думал. Но теперь, похоже, придется другие версии строить. Еще тогда некоторые говорили, что он на самом деле просто разуверился в церкви как в платформе для своей разведки и решил прилюдно исчезнуть, заметя за собой след... Как бы то ни было, это очень сильный игрок, Милош. Кем бы он сейчас ни представлялся, - священником Ватикана, агентом итальянской СИМ, или еще кем-нибудь - прежде всего, он серый кардинал, который привык сам дергать за все нитки.
- Ну а от нас ему чего надо? - осведомился Милош.
- Хм... Возможно, он и впрямь хотел с нами сотрудничать, а может быть, и нет. В любом случае, скандал он устроил намеренно, и добра теперь не жди. Одним движением руки он внес в наши ряды раздрай. Теперь нас постараются лишить инициативы, а наше подполье тихой сапой наводнить своими людьми, которые будут представляться кем угодно, только не теми, кто они есть. Может, он хочет нас сделать своей разменной монетой в каком-нибудь торге, а может, ему самому нравятся наши подземелья: тут удобно прятаться, если хочешь играть на австрийской территории...
- Стефан, - не выдержал Милош, - Ты все это так говоришь, что хоть ложись да помирай. Что делать-то думаешь?
- Ну, зачем помирать, - раздумчиво произнес Ткач, - Надо просто реально смотреть на ситуацию. Мы все-таки не зеленые юнцы, и имя Стефана Лодзянского тоже способно кое-кого удивить. А Бенини, похоже, не знает, кто мы такие на самом деле, и принимает нас за обыкновенное местное партизанское движение. Не будем его в этом разубеждать, а лучше оглядимся, кто еще годится на роль союзника.
- Да негусто с кандидатами-то.
- И тем не менее. Пока, если честно, кандидатов всего двое. Первый - это Абвер. Третьему Райху вряд ли понравятся игры итальянцев на их территории, и Ватикан им можно просто сдать. Но, - упреждающе пресек он возражения Милоша, - я понимаю, что кандидатура сомнительная. Во-первых, неизвестна их собственная роль во всем происходящем, а во-вторых, расследование мое показало, что инициатива устранить нашу группу в 34-м исходила именно от них.
А второй кандидат - это все-таки Ватикан, Милош. Правда, для этого нам придется накачать Тадеуша снотворным и вывезти куда-нибудь... на Мадагаскар. И, знаешь ли, мне это уже не кажется слишком плохим вариантом. Да, Тадеуш нас спас. Да, желание его участвовать в Сопротивлении - это половина причины, почему и я в нем участвую. Но остается еще и другая половина причины. Я все же хочу довести до конца расследование и месть за нашу группу. Хочу выяснить, кто нас тогда подставил. Некоторое время подполье давало мне для этого базу, - а теперь оно само становится проблемой...
- Черт их побери, - проворчал Милош, - Не нравятся мне что одни, что другие. Время еще есть. Давай не будем делать резких шагов, а?
- Что ты, - успокоил его Лодзянский, - Шаги будут исключительно деликатные. Некоторые я уже предпринял. Я, видишь ли, попросил двоих наших священников переметнуться в лагерь сторонников Ватикана, и теперь я более-менее в курсе, что там происходит. К тому же, я им поручил узнать, в каких областях и странах активизировалась деятельность церкви.
- Это еще зачем?
- Чтобы оценить размах ватиканской затеи. Я, например, уже сейчас по косвенным свидетельствам сильно подозреваю, что этими областями могут оказаться Австрия, Рурская область, Бавария и долина Дуная.
- Стефан, ты, конечно, голова, но я человек простой. Объясни.
- Независимо от конкретных намерений, Милош, все эти территории - прекрасный плацдарм, с которого можно разрезать Райх пополам. К тому же, это - отличная наступательная позиция для действий в восточном направлении, - в двух шагах от румынской нефти...
***
Через несколько часов после того, как Лодзянский говорил с Милошем, в Берлине, в кабинете Вильгельма Канариса, возглавлявшего Абвер, раздался звонок. Секретарь докладывал, что некто Умберто Бенини добивается с ним встречи.
Адмирала Канариса мало что могло удивить, - но, при всем его опыте и стаже, внезапное возникновение живой легенды на его пороге вызывало изумление. Он приказал немедленно проводить гостя в свой кабинет.
Войдя, Бенини кратко поприветствовал его, но жестом попросил обождать с разговором. Затем он сотворил крестное знамение и молитву, обходя помещение... Тут Канарису пришлось удивиться еще раз: он действительно заметил, как перестраивается ход его мыслей!
- Теперь, когда дьявольское наваждение оставило вас, мы можем говорить, герр Канарис, - величественно начал Бенини, - Но я опасаюсь, что свое внезапное прозрение вы склонны объяснить простой переменой настроения. Увы, у меня для вас плохие новости! Если вы мне не поверите, я попрошу вас отправиться со мной, и мы продемонстрируем вам обряд экзорцизма над несколькими вашими гражданами. Но суть дела я изложу вам сейчас... Слушайте же! - и Германию, и Австрию захлестнула пандемия одержимости! На ваших улицах исчезают люди, а в городе множатся ведьмы, сумасшедшие и жертвы дьявольских козней, - словно взывая к временам, когда здесь пылали очистительные костры! Чего стоит одна Эльза фон Лейденбергер, деяния которой наблюдало множество людей! Я знаю: некоторые называют это наукой, психотропным оружием, - но хорошо же оружие, от которого спасает молитва и экзорцизм! И это оружие, герр Канарис, у вас использует кто-то, причастный к управлению страной...
Старик так стремительно приблизился к столу, что его сутану раздуло, будто ветром. Он пронзил адмирала огненным взором и продолжил, возвысив голос:
- Мир катится ко власти тьмы! Не в смертных силах предвидеть дату Страшного суда, но знаки всюду, - они не скрыты. В безбожии своем и слепоте люди не видят их, шагая в пасть Зверя! И мы, призванные быть пастырями людских стад, - можем ли мы остаться в стороне? Сможете ли вы списать наше вмешательство на чисто политические интересы? Я не скрываю, что участвую в политике, но в первую очередь я - защитник Божьего Престола. Политика - лишь средство! И я готов подтвердить свои слова тем, что предлагаю вам полностью вывести решение проблемы из сферы политических интересов. Германия должна собственными силами восстать против дьявола! Мы лишь поможем ей, поскольку не хватает ей верных. Судите сами, скатились бы вы в преддверие ада, не будь это так? Если вы - христианин, вы не откажетесь принять в свои ряды нас, - священников и борцов с Сатаной, ваших братьев во Христе, готовых сражаться! Усиление Церкви не может идти вразрез с интересами любого государства, считающего себя христианским. Все - все! - еретики должны раскаяться или быть уничтожены!! - Бенини перевел дух, на висках его блестел пот; секунду спустя он продолжил спокойно и сурово, - Вернувшись, я явлюсь с отчетом к папе. Я буду настаивать на том, чтобы Германия выбирала: Крестовый поход против еретиков - или отлучение от церкви всей страны! Это повлечет невиданный международный скандал в случае вашего отказа. Решайте, герр Канарис!
А сейчас - прошу, идемте со мной, если вы сочли мои слова заслуживающими внимания. Я не желаю, чтобы хоть тень сомнения осталась у вас...
***
...Спустя два часа Канарис возвратился к себе, расставшись с Бенини. Он видел экзорцизм, и спорить со старым священником ему было сложно. Упомянутые Бенини странности в мире действительно присутствовали, а булла Понтифика могла стать действительно большой проблемой. К тому же, эти странности в самом деле угрожали Райху. Он сам, Канарис, явно пребывал до сего момента в неком затмении. Неизвестно было, кто за этим стоит и каково его влияние на происходящее, - и это было не лучше, чем вмешательство Ватикана.
Адмирал нахмурился. Он, конечно, понимал: что бы ни говорил Бенини о вторичности политики, святой отец имеет сильный шанс на нее повлиять. Известно, что итальянские фашисты скорее уживаются с церковью, чем опираются на нее. А тут - прекрасная возможность выдвинуть на политическую арену Ватикан! Сейчас святой отец получил его согласие - и страна 'совершенно случайно' наводнится не только добрыми священниками, но и сотнями внедренных агентов, террористами явными и тайными, спрятанными до поры в Германии. А поскольку старик и не скрывает связей с СИМ, то понятно, что сначала Ватикан подомнет под себя собственную страну. Италия неожиданно перетянет одеяло на себя в складывающейся антикоминтерновской коалиции, СИМ начнет диктовать условия Абверу с позиций силы...
Кстати, надо срочно узнать, в каких странах активизировалась деятельность церкви, - подумал Канарис. Это поможет предположить масштаб намерений Бенини...
Шеф военной разведки Райха хмуро признал: придется все же сотрудничать с церковниками, принять негласную ватиканскую помощь. Но при этом надо постараться свести потери к минимуму...
***
Комментарий к Главе семнадцатой:
Умберто Бенини - реальный исторический персонаж, и все, что говорится о его прошлом - полнейшая правда... хотя возможно, лучше сказать иначе: это то, что он решил выдать за правду.))