Высокая фигура затянута в черное, и изысканная простота костюма выглядит более впечатляющей, чем самые пышные одеяния. Волны благородной седины свободно низверглись на гордые плечи, покрытые черным плотным плащом. В безмолвном ошеломительном видении есть только два изначальных цвета - черный и белый.
Два лика сущего, две стороны...
Черный шелк и матовая белизна не признающей загара кожи. Бездонная всезнающая мгла взгляда и чистый снег волос...
Таким ты был в своем величии?
Такой ты есть на самом деле?
Не знаю!
Но оказалось, что увидеть тебя таким совсем просто!
Просто нужно знать как смотреть.
Не хватает только мелкой детали, которая подчеркнула бы контраст, и ставшей связующим звеном... Золотого венца?
Они уже стояли под стенами. Очень тихий и бледный до такой степени, что затягивающийся ожог на щеке казался свежим клеймом, Сивилл давно увел за собой Конрада с пятеркой рейдеров к подземному ходу, каковые всегда имеются в любом уважающем себя замке. Рузанна видела, что абсолютно спокойный доктор Фейт передал юноше какой-то кисет: глаза у колдунчика стали совсем несчастные...
Обещанный яд?
И был бой. Обычный, ничем не приукрашенный, в котором нет времени для громких лозунгов и патетических выкриков. Буднично, и даже местами скучно: ну да, замок штурмуют, ну да, по магу с обеих сторон, - эка невидаль! Щит против фантомов, огненный вал для упырей (а говорила - не сможешь больше!), блок, барьер, таран, волна, смерч... Несколько мгновений для целительских чар тем, кто больше нуждается. И снова - блок, щит, таран в сторону стен, волна...
Странное состояние - на школьном экзамене волнения больше, а здесь как-будто не ты. И лишь крохотный кусочек сознания контролирует, что это не тренировка на полигоне или демонстрация практической части кандидатской "Применение стихийных чар в боевой обстановке при условиях сопряжения и локальной дестабилизации эфира"... Ты о чем вообще думаешь, матушка?!!
О чем? О ком! О том, что до сих пор наваждением стоит перед внутренним взглядом, не отпуская ни на секунду, увиденный во сне образ. Он. Тот, кто сейчас называет себя Фейтом. Такой, каким Рузанна его никогда не видела наяву, и надеялась никогда не увидеть, каким бы смущающим душу и потрясающим рассудок не был этот облик...
Именно поэтому!
Все время сражения Рузанна ощущала его рядом, даже если не ловила очередной взмах рапиры. Некому было всмотреться и осознать, что не она, волшебница, командовала штурмом, была опорой и средоточием атаки, а обычно весьма скромный врач, не любящий привлекать к себе внимание. И почему-то и в голову не приходило оспорить хотя бы один знак, которым он координировал действие десятников, обращал внимание на ту или иную упущенную деталь, предугадывая и опережая следующий ход противника, и неизменно оказываясь на линии самых сильных ударов.
Зачем ему это? Для чего... - задавалась вопросом Рузанна, сходя с груды щебня, совсем недавно, бывшим участком крепостной стены, - Не понимаю... Не понимаю! Но я спрошу! Обязательно спрошу, прежде чем сообщить обо всем Совету...
Она обернулась на оклик:
- Вы ничего не чувствуете? - доктор Фейт замер с окровавленной рапирой в опущенной руке, снова прислушиваясь, - Что-то не так!
Что-то было очень не так!
Они почти бежали вдвоем туда, где должны были находиться Конрад и Азар, и признаться Рузанна была невероятно рада, что рядом с ней именно этот человек, кем бы он ни был на самом деле, все больше понимая, что ни за что на свете не хотела бы оказаться в сражении его противником. Ему даже не требовалось пользоваться какими-либо чарами, что бы расчистить путь, и молодая женщина была крайне благодарна, что это он взял на себя.
За одним из последних поворотов они все-таки попали в подобие ловушки, и Рузанна наконец получила возможность увидеть и примерно оценить возможности Фейта в магии. Переход поля был мгновенным. Ему потребовалось не более взмаха ресниц, что бы темная упругая волна, раскрошив древки и буквально смяв наконечники летящих в них болтов, впечатала в стену стрелявшую шестерку наемников. А он уже развернулся, что бы отразить залп выскочивших из укрытия за спиной, делая знак волшебнице, что бы она не задерживалась. Рузанна не заставила его настаивать.
Совсем рядом, за дверями творилось что-то непонятное, и Дамон никак не мог соотнести друг с другом всплески сил и отзвуки заклятий, но судя по мощности вполне возможно, что там активируются какие-нибудь очередные изобретения Сивилла...
Сивилл! Он тряхнул головой и задержался на минуту: кое-кто из наемников, явно принадлежавших вольному братству, были живы и даже не слишком пострадали. Мертвым все равно, а вот с этими еще не так все просто... Жест, - и на лицах осчастливленных пощадой, навсегда отпечаталась метка барона: своего рода клеймо, отсроченная смертная казнь руками бывших подельников - знак раскрытого осведомителя властей, засланца из другой бригады, крысы, шкодничающей у своих... Но все-таки шанс, не добивать же их.
Закончив, Дамон обернулся: Рузанна уже скрылась из вида и, судя по резонансу, она уже начала действовать. Ничего с чем бы она не смогла справиться, не предвиделось по определению, кроме того, там должен был быть герой и его команда, а ему самое время вспомнить, что он-то не герой и не солдат, а врач.
И что он обещал позаботиться об одной ходячей разноцветной неприятности.
Сильнейший магический всплеск, сотрясший весь замок до основания застал его за оказанием первой помощи, бой к этому времени уже утих. Судя по тому, что следом через осыпавшуюся местами кладку главной башни вырвались белые лучи, с Рузанной было все в порядке, и он мог со спокойной душой заняться поисками Сивилла.
Много времени на это не понадобилось: Сивилл сидел на грязных плитах подземного хода, уткнувшись пятнистой лохматой макушкой в колени и зажимая в ладонях кисет. Он не мог не чувствовать творившиеся в замке чары, и не мог не знать, что с его хозяином все кончено. При звуке шагов, он вздрогнул и поднял голову. В скудном свете, проникавшем сквозь проем входа, его лицо казалось неестественно, безжизненно белым, как лист дорогой бумаги.
- Сивилл... - Дамон нахмурился, - Ты же свободен от клятвы.
- Да, - юноша смотрел на него с отчаянной тоской, прикусив дрожащую губу, - Я сейчас... я уже все...
Он дернулся, словно собираясь встать, и резко тряхнул кисетом.
- Одну?
- Да... - Сивилл судорожно сглотнул, поперхнулся и долго кашлял, сжимая горло ладонью.
Дамон присел перед ним, с жалостью глядя на его вздрагивающие руки и плечи. Дыхание юноши замедлялось, он откинулся к стене.
- Правда, не больно... - Сивилл попытался улыбнуться, и у него даже почти получилось.
Дамон медленно кивнул, забирая у него кисет, а потом встал, поднимая на руки. Сивилл не стал спрашивать, куда и зачем тот его несет. Тело наливалось какой-то странной немеющей тяжестью, веки едва держались открытыми, а реальность мерцала и скручивалась, то проявляясь резкой вспышкой, то пропадая на все более долгие паузы. Голову словно подменили на туго смотанный клубок шерсти, даже если бы он хотел, что-то сказать, у него врядли бы получилось. Последний прорыв ясности пришелся на момент, когда врач осторожно устраивал его в корнях какого-то дерева неподалеку от лаза в подземный ход. Он чувствовал, как что-то мягкое оказалось пол головой, как его укутывают в порядком истрепанную мантию, и какой-то незначительный отзвук волшебства. Молодая поросль отбрасывала на лицо прохладную тень, перемигиваясь с солнечными зайчиками, и Сивилл вдруг потянулся туда, к небу, осознав, что видит всю эту благодать в последний раз...
- А ведь ты хочешь жить, - задумчиво произнес лекарь, опускаясь рядом.
- Очень! - почти беззвучно всхлипнул юноша, прежде чем его глаза закрылись. Последнее, что он ощутил перед безвременьем, было прикосновение руки, ласково скользившей по волосам.
Прости, мальчик, я не могу взять тебя с собой. Особенно теперь, - Дамон снова провел по спутанным прядям, и под его ладонью яркие пятна осыпались едва заметной опалесцирующей пылью, оставляя после себя естественный цвет. Фейт в последний раз взглянул на лежащего юношу, в несколько минут завершил дело, и поспешил вернуться в замок тем же ходом.