Только потом, сидя в углу таверны и пытаясь осмыслить все услышанное о ее смерти, Яндра внезапно понял - она знала. Он помнил, как она заставляла их уезжать одного за другим под разными предлогами... она знала, что сказать, всегда знала - иначе он не уехал бы! И помнил один, случайно пойманный, первый взгляд... Выражение глаз - живое, полное грусти, сожаления и... возможно? - любви...
Яндра стиснул зубы. Эти руки, пальцы, которыми он касался струн, сердце, рождающее стихи - вылепила она. Она сделала его, как мастер делает инструмент. Она настроила его, как он настраивает свою гитару, но этот взгляд...
Боль потери захлестнула его с головой.
Тьма... холод... и страх... Нет, - ужас! и боль...
Старая боль, ломающая снова тощее, хилое, искалеченное тело...
Памяти нет... ничего нет... кажется, тебя самого нет, если бы не эта боль!
Кто он? - Хуже последней твари... так, что люди брезгуют кинуть кусок хлеба... и хочется крикнуть - почему так?
Но звука нет... даже хрипа не пропустит изувеченное горло...
Что это? - Детский сон...
Он очнулся, давясь беззвучным воплем, но на этот раз некому было унять рвущееся из груди сердце...
Начало
Ночь плавно переходила в раннее утро. Сквозь приоткрытую дверь постоялого двора шло тепло. И свет... Он видел ее...
Кого? - чародейку. Потому что эта не могла быть ни кем иным. Не могла быть простой женщиной.
Она сидела около очага с надменным выражением богини на слишком красивом лице, и пламя билось в ее желтых холодных глазах...
Повернулась она не сразу. Отстраненно рассматривала его, слегка склонив голову. Губы дрогнули - насмешливо и брезгливо...
"Зачем ты вползло сюда, маленькое чудовище?" - говорил ее взгляд.
И тогда он поднял на нее свои глаза, неожиданно ясные, горевшие отчаянием и тоской, и желанием, которое он не мог ни высказать, ни воплотить...
"Я знаю, ты - Мизерикорда... Ты можешь..."
"Могу. Чем ты заплатишь мне за это? Я беру дорого!"
Медленно он опустился к ее ногам...
"Думаешь, ты того стоишь? Это трудно..."
Он продолжал стоять. Потому что встать не было сил... Только смотрел в равнодушное прекрасное лицо...
Тонкая бровь дрогнула:
"Хорошо. Клянешься ли ты в том, что я отныне твоя полновластная госпожа, и любое мое слово будет для тебя законом? Что бы я не сказала..."
Он медленно склонил голову.
"... убить, предать, изнасиловать и отдаться..."
С каждым словом голова его клонилась все ниже...
"Хорошо. Ты поедешь со мной, Яндра."
Яндра - перебором струн... Словно в окружавшем его тумане возникла наконец твердь. Имя... его имя - как давно он не слышал его, забыл! А она не выдумала, не наугад сказала - знала... Она все знала...
Три года спустя
Белтайн. Майская ночь. Одиночество и привычная уже саднящая боль в груди... Боль от каждого взгляда, и боль когда взгляды отводили.
Юность, молодая кровь стучит в висках. И майская ночь. Ночь в одиночестве...
Невозможно привыкнуть к брезгливо-любопытным взглядам, жадно, исподтишка шарившим по его уродству...
Он до сих пор с упоением прислушивался к своему телу, с наслаждением испытывал его, проверяя сколько оно может. Самые трудные поручения домины, самые изнурительные тренировки с мастерами Круга - приносили такое удовольствие, какое не способен испытать и понять никто, кто никогда не терял власть над собственным телом. Этого не осознаешь, пока не лишаешься... Но его лицо, - изуродованное чарами и рубцами, было по-прежнему отталкивающим и пугающим. И тем ужаснее выглядели на нем чистые, небесно-синие глаза.
Как мучительно для юности слышать добродушные и не очень шуточки слуг и ассасинов, встречать простодушную честность жриц, избегавших его в эту ночь как и все. Страшнее только видеть, какую реакцию вызывает твое появление, маска на лице, - прежде, чем он начинал для них играть, а особенно после...
Поручения Яльвены он не выполнил. Не смог. Безудержная похоть влиятельной дамы была на столько отвратительна ему, что Яндру стошнило, едва он торопливо покинул ее покои под надуманным предлогом...
И теперь он ждал - Яльвена, не терпевшая неповиновения с его стороны даже в мелочах, тем более не потерпит неисполнения приказа. И это было понятно - ведь он сам почти навязал ей кисмет...
"Я слушаю" - ее мысли как всегда немного отдавали морозом и снегом, как северное солнечное утро.
Равнодушие, безразличная невозмутимость подействовали, как глоток чистой воды.
"Ты не все сделал".
"Да", - Яндра стоял опустив голову.
Он не стал объяснять почему, а она не пожелала читать в его душе.
- Хорошо, - чародейка сказала это уже в слух, и указала туда, где под одеждой у него на груди висел маленький кусочек шерла, - Но ведь ты не забыл, что значит твоя клятва? Ты хочешь расторгнуть ее?
О таком он даже не думал, - что-то оборвалось внутри...
"Нет!"
- Я могла бы заставить тебя выполнить приказ, - спокойно сообщила Яльвена, - И ты это знаешь. Но уже поздно. Так что твоя невинность останется с тобой.
Она развернула его лицо к свету и долго тщательно разглядывала, дотрагиваясь покалывающими кожу кончиками пальцев. Яндра не гадал, что она делает, - он знал, что чародейка всегда поступает так, как нужно ей независимо от того, как выглядит ее поступок. В его случае ей не нужно было выдумывать страшных кар - достаточно было разорвать кисмет...
- Кости не смещены, но придется потрудиться... - пробормотала она, - Запомни, серв, это будет долго. Ты мне и так уже много должен. В следующий раз мое слово должно быть исполнено в точности!
"Да!" - он даже верил в то, что сказал.
Он всего лишь серв - больше чем раб, потому что за возможность снова стать нормальным человеком, он продал ей свою душу...
Год спустя
Он шел, как в чаду... слегка тошнило...
Мизерикорда сидела за своим столом с массивным фолиантом, тонкий грифель оставлял четкие краткие пометки. Яндра остановился, прислонившись лбом к косяку, и только теперь заметил, что на голове у него до сих пор венок.
Яльвена захлопнула книгу и отодвинулась от стола:
"Ты все сделал?"
"Да."
"Как?"
Яндра качнулся к ней, опустился у ног, открывая себя. Чародейка привлекла его ближе и обхватила руками голову.
"Не все..."
Юноша закрыл глаза, его щеки были мокры от слез - первых после... он внезапно со всей остротой осознал, что у него есть все, чего он так страстно желал, ради чего пошел на кисмет с чародейкой: его сильному и ловкому телу мог бы позавидовать и акробат, лицо более чем привлекательно... А голос - за чем, если есть его музыка, если есть другой способ? Никто больше не смотрит на него с отвращением, наоборот - его не гонят и не преследуют, не избегают... О нет! Его считают очаровательным, его называют талантливым, его желают настолько, что откровенно домогаются этого красивого тела...
Тело... лишь инструмент для получения удовольствия, а сам он по-прежнему никто и ничто...
Мечта обернулась ядом.
Пусть наказывает - как угодно... Он клялся, что любое слово домина будет законом - иначе нельзя для серва... Не смог. Сбежал. И все еще чувствовал на себе другие руки - жадные и ненасытные, стягивающие с него одежду... запах духов, густой и тяжелый... жаркое, разгоряченное тело, прижимающееся к нему...
И знал, что его клятва, вещественное воплощение которой он носил на шее, давала ей власть заставить его делать что угодно, полностью подчинив волю. Он ждал,- кары, заклятья...
И вдруг, венок соскользнул с его головы под холодными пальцами, коснувшимися его с неожиданной лаской. Яндра оцепенел, но женские руки продолжали бесстрастно перебирать его волосы... и он разрыдался, горько и отчаянно, уткнувшись в колени своей госпожи.
Когда слезы иссякли, Яльвена подняла его голову за подбородок.
"Еще один урок, мальчик. Иди".
Юноша стоял перед ней еще более потрясенный, уязвленный, почти сломленный болью, прижимая к груди стиснутые руки.
Зачем, зачем ты делаешь это со мной? - кричали его глаза, - Зачем? Зачем убиваешь этой случайной лаской, как будто я не просто раб, как будто я что-то значу для тебя, а потом снова... серв, не имеющий своей воли, своих желаний... Не надо... лучше, когда только боль... когда не знаешь, что может быть иначе...
Месяц спустя
Консул Рикке проводил юношу внимательным взглядом из-под полуопущенных век и озадаченно поинтересовался:
- Кто это? Серв?!
Чародейка выразительно повела бровью, улыбнувшись с некоторым вызовом.
- Понятно. Очередное развлечение.
- Не только. На счет Яндры у меня большие планы, - Яльвена потянулась за бокалом, - Вино у тебя действительно превосходное.
Таэль улыбнулся:
- Твое любимое. Яндра... что-то припоминаю... О! мальчишка-калека... Работа проффесионала! - он с уважением и восхищением покачал головой, - Если б не видел сам, не поверил бы! Наверное, пришлось повозиться?
- Не так чтоб очень. Самым трудным оказалась пластика, я только недавно закончила с его лицом. Но кое-что нам все-таки пока не доступно: у Яндры безнадежно повреждены связки.
- Досадно. Но немой серв - это весьма удобно, хотя и несколько экстравагантно, - усмехнулся Таэль.
- Не я же его, - Яльвена рассмеялась и сделала резкий жест по горлу, - К тому же, Яндра не совсем немой. Я бы сказала, у него гигантский потенциал, так что я не собираюсь отпускать его так просто. Он легко общался со мной телепатически еще в первую встречу. А сейчас, когда он того хочет, его могут слышать все. Между прочим, мальчик прекрасно поет!
- Поет?! Немой певец?! Яльвенн, только ты способна такое придумать!
- Услышишь, - усмехнулась чародейка, - Он поет не горлом, а сердцем.
Консул Рикке задумчиво прищурился на пламя камина:
- Что чувствует струна, когда на ней играют... Что бы люди слышали идеальный чистый голос, он проецирует свои эмоции и образы... Жестоко!
- Ты меня осуждаешь? - с едва заметным напряжением спросила Яльвена.
- Однажды я уже ответил тебе: ты не в силах сделать ничего, что могло бы меня оттолкнуть, - грустно усмехнулся он, - Надеюсь, свою роль я играю хорошо.
- Вполне... - ладонь чародейки скользнула по его щеке, - Тебя я тоже не отпущу...
В ответ - Таэль Рикке прижался губами к ее запястью.
Яндра внезапно остановился, как будто натолкнувшись на невидимую преграду.
Яльвена устроилась в любимом кресле, вытянув босые ноги к камину. Вся она - от покоившихся на скамеечке розовых узких ступней, небрежно наброшенного халата, распустившихся на плечи кос, - являла собой олицетворение покоя и уюта. На медвежьей шкуре, вытянув длинные ноги, сидел господин консул. Тонкие пальцы чародейки перебирали рассыпавшиеся по шелковым цветам светлые пряди. Высокоскулое треугольное лицо, отличалось почти чрезмерной хрупкой тонкостью черт - и безошибочно выдавало полукровку Неестественно огромные для этого лица глаза метиса были закрыты, и пушистые ресницы отбрасывали ласковую тень на мраморные щеки.
Яндра задохнулся и отступил на шаг. К счастью они его не видели.
- Я скучал по тебе... Жаль, что ты опять уезжаешь!
- Так надо... - рука чародейки опустилась на острое плечо.
- Я знаю. Но... мне жаль...
Блондин выпрямился, взял ее за руки, прижался к ним лбом.
- Прошу тебя, будь осторожна! Я слышу недоброе...
- Я всегда осторожна, Таэль, - сколько любви оказывается может быть в этом голосе.
Пересилив себя Яндра поставил поднос на столик и не дождавшись новых распоряжений вышел. Господин консул, рассматривающий весь мир с точки зрения вивисектора и Мизерикорда, с лихвой оправдывающая свое безжалостное прозвище - два скорпиона, две глыбы льда - и эта пронзительная нежность? В глазах Яндры стояли злые слезы - у всех есть с кем разделить тоску и печаль одиночества и минуты радости. У всех, кроме него.