Ноябрь. Юго-западный ветер хочет выдавить окна.
Недоношенный день, как сугроб ноздреватый и мокрый,
с неба сыплет дождем из проржавевшей садовой лейки.
Я сижу на съемной квартире в кухне, и считаю копейки.

По сусекам скребу на пачку сигарет, после которой,
по Цою, всё будет плохо. Ужин из последнего помидора.
Можно луковый суп сварить. Правда, это такая мерзость!
Впереди диета, и что еще хуже, абсолютная трезвость.

С интересом смотрю, что там товарищи роют на свалке...
Ладно, что рыдать? Я не котик и не собачка - меня не жалко.
Хотя, из животного только жалость и делает человека.
Пьесу пишу. В пьесе герой готовит мистификацию века.

Вот напишу, продам, и разбогатею когда-нибудь непременно.
А пока с гордым видом прошествую мимо дверей пельменной.
Выйду на Невский. Остатки тепла вынет ветер из под бушлата,
но все золото фонарей будет моим сегодня после заката.