Искать причины бессмысленно, как бессмысленно само состояние. Просто пережидал, пережевывал это время, привычно обезбаливая текилой. Пока не наткнулся на песенку "19 ноября" Карлоса Вивеса. Как пелена с глаз: Земля проскочила то же место, где была год назад. Условно, конечно. Благодаря инерции полученной от Большого взрыва, то место, где она была год назад, уже хрензнаетгде. Точнее мог бы сказать Он. Но, Его нет уже год.
Год назад отпросился с репетиции "Спящей", и пошел прощаться. Питерская мгла то светлела, то сгущалась в холодную морось. Я шел по Невскому в сторону Дворцовой и думал о будущем. Не о своем. И даже не о нашем. Какое может быть будущее у нас, если "нас" давно нет. Есть вымирающая толпа индивидуальностей, разъединенная общей идеей личного блага. С этой идеей и погружаемся в трясину небытия.
Я думал о том будущем, где побывал Он. О том великом, прекрасном и светлом будущем, где побывали они с братом, и вернулись обратно, чтобы рассказать нам о нем. Два великих путешественника во времени.
Толпа у гроба была большая, незнакомая и какая-то... бестолково-сиротливая. Мы топтались в большом мраморном зале, и делали то, что меньше всего бы хотели делать. В этом была сиюминутная общность. И еще в том, что мы все были ранены осколками созданного Ими будущего, дверь в которое закрылась давно, но надежда рухнула и осыпалась только теперь, с Его уходом.
Не знаю почему, но мне стало как-то неловко. Хотелось плакать, но стыдно было лить слезы в толпе незнакомых, и, в сущности, чужих мне людей объединенных только общим бессилием и тоской по неслучившемуся. Столько всяких неуместных мыслей приходит в голову, и думаешь их, только для того, чтобы не допустить близко к сознанию главное: Его больше нет. Я положил свои белые розки к гробу, прошептал "Прощайте, Борис Натанович", и вышел.
Тоска постепенно таяла: стекала балтийским дождиком, выветривалась на норвежских перевалах, вымывалась брызгами Северного моря... Я не забыл о ней, просто она ушла под кожу, в подкорку, и перстала ощущаться.
Прошел год, и планета натолкнулась на то место, где тоска была острой. Я почувствовал ее, но не понял причины. Просто осенний депресняк. Дождь шелестит по листьям пальм и Тихий океан свинцовыми волнами бьет в берег. А потом песенка, и все вспомнилось. И я ощутил, что тоже путешествую по реке времени. Только не так как Он. Я просто плыву безвольным куском. Рядом с такими же, как я, почти неотличимыми, но чужими. Да и река не та полноводная и великая, что виделась Ему.
Гляжу в размытую дождем дугу океанского горизонта, и шепчу: Прощайте, Борис Натанович. И простите!
![[]](/img/a/abrosow_d/november/19.11.jpg)