***
   Над цветущим побережьем
   между Ниццей и Марселем
   опускался тихий вечер
   в шелест ласковый прибоя.
  
   Море с шорохом невнятным
   расступаясь, принимало
   в свои нежные объятья
   тёплый, спелый персик солнца.
  
   Солнце, опускаясь в море,
   наполняло драгоценным,
   мягким светом изумрудов
   чистоту росы на листьях.
  
   На холме среди каштанов,
   кипарисов и магнолий
   беломраморная вилла.
   Этажа так в три, не боле.  
   К морю, вниз ведет аллея
   апельсиновых деревьев,
   что плоды свои роняют
   на песчаную дорожку.
  
   ***
   Можно встать, покинуть в кресле
   книгу, плед и сигареты.
   Медленно подняться к дому
   и войти, оставив двери
   приоткрытыми немного.
   Растопить огонь в камине,
   сесть напротив, перед этим
   до краёв бокал наполнив.
  
   И уйти в воспоминанья.
   Думать только лишь о прошлом.
   Вовсе не о настоящем:
   ведь зачем о счастье думать
   если знать, что счастье - вечно.
   А по этой же причине
   и не мучиться грядущим.
   Думать только о минувшем.
  
   Вспоминать минуты славы,
   что была мне смыслом жизни,
   что искрилась и пьянила
   как шампанское в бокале.
   Разбивалась о подмостки,
   накатив волной из зала
   с грохотом аплодисментов...
   Но, была недолговечной.
  
   Вспоминать о вечной боли,
   что любовь мне приносила,
   отскоблив от сажи душу,
   а потом обуглив снова.
  
   Мне мои воспоминанья,
   что отмыты от остатков
   мёртвых дней, пустых мгновений
   дороги, как драгоценны
   те крупинки золотые,
   что отделены от ила,
   сора и песка речного.
   Память для меня - икона.
  
   ***
   Но одним прекрасным утром
   люди все с земли исчезли.
   Я же до сих пор не знаю,
   что за тьма их поглотила -
   мне до этого нет дела.
   Почему лишь я остался?
   Это было так чудесно,
   восхитительно-нечально...
  
   И я понял, как же люди
   ошибались, называя
   этим словом те пригорки
   удовольствий, что немного
   возвышались над трясиной
   беспросветно-серой жизни!
   Как могли они придумать
   это славное понятье?
  
   И, хотя, определенья
   точного ему не знали,
   часто пользовались словом,
   объяснить его не в силах.
  
   Я же знаю, что есть счастье:
   абсолютная свобода
   плюс покой. Ещё сознанье
   и уверенность что завтра,
   и в течение всей жизни
   я не обречён увидеть
   и услышать человека.
   Лучше потерять надежду,
   чем всю жизнь искать и верить.
   И искать безрезультатно,
   и обманываться верой
   в переполненной пустыне.
  
   ***
   Кончилось вино в бокале.
   и огонь свернулся в пепел.
   Вечер поменял на небе
   синий шёлк на чёрный бархат,
   приколол к нему с десяток
   бриллиантовых булавок
   и отправился на запад,
   уступая место ночи.
  
   Как прекрасен этот вечер.
   Но, не лучше и не хуже
   вечеров, что были раньше,
   вечеров, идущих следом...
   Как отметить этот вечер?
   Как наполнить, и запомнить,
   и вложить в шкатулку рядом
   с тем, что для меня святое?
  
   С той поры, когда остался
   я один на всей планете,
   времени прошло довольно.
   Сколько? - я не помню точно.
   Но в шкатулке драгоценной
   прибавления не видно.
   Почему? - ведь утолял я
   свою жажду впечатлений,
   путешествий. Но осела
   только пыль однообразья.
   Тишина дорог шоссейных.
   Городов пустых молчанье.
  
   Помню день один дождливый
   в городе мечты - Париже.
   Глядя с Эйфелевой башни
   вниз, плевал на серый город.
   Вовсе не от скудоумья
   появляется желанье
   плюнуть вниз, наверх взобравшись!
   В этом что-то есть от бога.
  
   Человечество исчезло
   мне наследство всё оставив:
   музыку, картины, книги...
   Погреба с вином! Всю землю,
   и вот этот пистолетик
   сорок пятого калибра.
   Что? При чём тут пистолетик? -
   Ну, не ядерной ракетой
   в лоб себе стрелять, ведь правда?
   Пистолет намного проще
   и, к тому же, эстетичней.
   Что за мысли - пьян, наверно.
  
   Но одно я помню трезво:
   что ни старость, ни болезни,
   ни господь, ни чёрт, ни случай
   у меня отнять не вправе
   жизнь мою. Лишь я достоин
   совершить деянье это.
   Так чего я жду застывши
   в пароксизме наслажденья?
   Раньше жил я повинуясь
   только стадному инстинкту:
   Все живут, а я чем хуже?
   Но теперь-то я свободен!
  
   Дело близится к финалу.
   Voila, теперь я знаю,
   чем отметить этот вечер -
   тем, что станет он последним.
  
   Я всё пережил, всё прожил,
   всё почувствовал, и понял -
   лучше сверху крест поставить,
   чем таскать его бесцельно.
  
   Лаконичный звук затвора,
   палец на курок. Осталось
   Сделать лёгкое движенье.
   Приготовься... Браво! Кода.
  
   P.S.
   Бог давно на небе умер.
   Дьявол, дряхлый старикашка,
   болен старостью и больше
   не поднимется с постели.
   Страшный суд не состоялся.
   Институты ада, рая
   упразднили. И зачем я
   жил до этих пор - не знаю.
  
   май 95 года.