Непонятно что значит "непрофессиональная литература"? Есть только литература плохая или хорошая. И вообще писатель или поэт - это не профессия, а судьба, призвание.
Амаяк Павлович Абрамянц (Тер-Абрамянц), родился в 1952 г. В Таллине (Эстония). Живет в Москве. Член Cоюза писателей Москвы. Публиковался в 'Независимой Газете', 'Литературной России', в журналах 'Русская речь', 'Литературная Армения', 'Радуга' (Эстония), 'Кольцо-А', 'Таллинн' (Эстония), 'Наука и религия', 'Грани'(Россия - США), в альманахах 'Путь к Арарату', 'Московский Парнас' и в других изданиях.
Автор трех сборников прозы: 'Витраж'(1993г.), 'Поезд 'Таллинн-Москва'(1998г.), 'Человек у моря'(2006г.).
АВТОБИОГРАФИЯ
Я Амаяк Павлович Абрамянц (Тер-Абрамянц) родился в 1952 году в г. Таллине (Эстония), где отец в то время работал главным хирургом республиканской больницы, а мама заведовала большим детским садом от завода 'Двигатель', на котором строили подводные лодки. Отец - армянин из Нахичевани (на Араксе) рано, когда ему было около 10 лет, лишился родителей во время геноцида армян турецкими войсками и азербайджанскими мусоватистами (умерли от голода и тифа беженцами). Выжил случайно - на крыше вагона поезда уехал в Россию. Мама - украинка, потерявшая близких также в 10 - летнем возрасте (погибли от голода и были сосланы на Север во время коллективизации). Выжила также случайно - приютила еврейская семья.
В 1959 году наша семья переехала в Казахстан, в город Семипалатинск, где отец работал на должности доцента семипалатинского мединститута и был главным хирургом области. Там я пошел в школу и проучился два года. Однажды мне показывали дом, где жил в ссылке Достоевский. Я помню тот момент, когда мне его показывали, а дома почти не помню - что-то серое, деревянное, старое.
В 1961 году мы полгода жили на Украине в городе Луганске, затем переехали в г. Подольск Московской области. Там мы обосновались, а отец работал в Москве и Подольске научным сотрудником института МОНИКИ, был на должности главного хирурга Московской области, под его редакцией и с его участием вышло несколько научных сборников.
В Подольске я закончил десятилетку. Первое 'литературное' произведение я написал в 11 лет - дневник нашего с мамой пребывания в Крыму, в Коктебели. Коктебель - фантастические скалы, южное море, дельфины - произвели на меня потрясающее впечатление. Так же как и картины Айвазовского, которые мы видели тогда в Феодосии. Мама много занималась моим воспитанием и почти каждое лето возила меня на юг: Феодосия, Анапа, Сочи... Посетили мы и Таллин, где я родился и он предстал для меня еще живописнее, чем хранился в памяти. Я много читал, география была моей страстью.
В 1969 году я поступил во 2-й Московский медицинский институт, который закончил в 1976 году. О литературе я тогда и не помышлял, но томила свойственная молодому возрасту душевная пустота. Меня больше привлекала в то время не клиническая работа, а фундаментальная наука - генетика, микробиология, генная инженерия, которая тогда только начиналась в России, вопросы связанные с происхождением жизни на Земле - ходил в кружки работал лаборантом, делал доклады. Как-то непроизвольно за одну ночь вдруг ни с того ни с сего был написан мой первый рассказ 'Исповедь солдата' - о моем друге. В ту пору я впервые заинтересовался историей Армении т.к. окружающие вдруг стали обращать внимание на мою национальность. Надо отметить, что интерес этот в ту пору был доброжелательный - кавказцы, странно сейчас сказать, были даже в моде! До тех пор я не чувствовал себя каким-то слишком особенным, а почувствовав даже несколько возгордился.
Научная карьера не сложилась - на кафедре меня не оставили, а направили работать по месту жительства - в Подольск.
Несколько лет я проработал в Подольске на скорой помощи и в отделении реанимации и анестезиологии (опыт именно тех лет и послужил впоследствии основой для большинства моих медицинских рассказов). Я продолжал много читать, но уже с большим разбором, не все подряд, как ранее. Среди авторов, которые я открывал все чаще стали встречаться полузапрещенные или вовсе запрещенные - Булгаков, Набоков, Ницше, Фрейд, поэты 'Серебряного века' - Гумилев, Белый, Сологуб... По мере того как передо мной поднималась из небытия Атлантида великой русской литературы, почти закрытой в школе от нас, все настойчивее стало проявляться желание изображать что-то свое на бумаге. Я почувствовал удовольствие от процесса и то, что пустота души все менее меня мучит. Я словно нашел золотой ключик в страну счастья.
С 28 лет я втайне от всех решил заниматься литературой систематически. Я довольно лихо (за один день) написал романтический рассказик 'Мечта командора', литература мне показалась делом всегда веселым и легким. Каково же было мое удивление, когда на втором рассказе я позорно застрял - я начинал один, другой, но получалась какая-то тягомотина. Я вдруг почувствовал, как я мало знаю, как мало у меня жизненного опыта, впечатлений. Я писал какую-то приключенческую повесть о сумасшедшем капитане, что-то в духе Александра Грина, которым тогда тоже зачитывался. Вдруг написал историческую повесть на тему из истории Армении, где смешал и Тиграна Великого, и Лукулла, и Ганнибала, а когда стал перепроверять факты обнаружил кучу исторических ошибок и временных несовпадений, и повесть пришлось уничтожить. Я никому не показывал своих опытов - стеснялся, как девушка вдруг решившая дебютировать в стриптизе. Видимо подсознательно чувствовал несовершенство написанного. Но в трех-четырех рассказах все-таки что-то было. Я осмелился их показать друзьям, людям умным и язвительным, но порядочным. Кому-то они понравились, кому-то нет (их, к моему удивлению оказалось больше). Но остановить меня уже было невозможно - теперь я старался всю жизнь подчинить тайной страсти. Работа в реанимации требовала полной отдачи, поэтому я ушел в более спокойную область - 'науку' - прибежище всяких лентяев и бездельников. Но у меня-то было дело! Писал я исключительно прозу и выбрал жанр рассказа, которому остаюсь верен до сих пор и который считаю для себя главным (хотя есть и много очерков, и повести, и даже неопубликованный роман).
Лет в тридцать я стал посещать литературную студию в Подольске, которую вел поэт Михаил Шаповалов, русофил, антисоветчик, страстный поклонник Бунина и Серебряного века русской литературы. Мы с ним сошлись и я ему многим обязан в формировании моего литературного вкуса.
Около десяти лет я проработал в институте гражданской авиации, в отделе летной экспертизы. Работа была живая, интересная - командировки по стране - Ташкент, Ростов, Краснодар, Литва, работа с летчиками. Приходилось летать вместе с пилотами и во время летных испытаний. Я работал то на должности старшего лаборанта, то на должности младшего научного сотрудника, вверх по службе не рвался, хотя и предлагали, - больше всего меня страшила перспектива вступления в коммунистическую партию, которое было бы неизбежным условием или следствием карьерного роста. 'Партийная дисциплина' не подразумевала никакого уважения к личному мнению, рядовой 'партиец' был 'винтиком' в машине власти, он был обязан ходить на собрания и голосовать за любые постановления 'партии и правительства' какими бы дурацкими и преступными они ни были, парторг имел полное право вмешиваться в твою личную жизнь, семейные отношения, досуг, диктовать как 'правильно' жить - с кем дружить, с кем спать, что читать, как одеваться и т.д., а я слишком дорожил тем небольшим пространством внутренней свободы, которое у меня оставалось. Я не мог простить этой системе многомиллионных убийств, а став коммунистом, я как бы становился их соучастником. В итоге я четко определил себя в советском обществе как маргинал. Это не мешало мне однако получать от жизни определенное удовольствие: путешествия были моей второй страстью после литературы, а путешествовать по стране можно было далеко и дешево. У меня было правило: каждый отпуск - новое место (были лишь два исключения, куда я периодически возвращался - Таллин и Коктебель). Таким образом я освежался, набирал новые впечатления для литературной работы. Были хороши все способы путешествий - пешие с рюкзаком за плечами, на самолетах, на шлюпках, на теплоходах, на поездах - Кавказ, Памиро-Алай, Камчатка, Кольский полуостров, Волга, Валаам, Западная Украина, Армения, Грузия, Литва, Латвия, Белоруссия и т.д.
Шаповалов меня понемножку публиковал в единственной газете Подольска - в 'Подольском рабочем', на 'литературной станице'. Мои лирические эссе выглядели странновато на фоне производственных передовиц. Мне хотелось чего-то более основательного, и в 1984 году я поступил в литературный институт (заочное отделение). Однако я просчитался - литературный институт нисколько не помог мне с публикациями, в нем в то время даже не было собственной газеты. Единственно, что было приятным - два внеочередных отпуска-сессии в год, когда можно было читать вволю и это считалось не праздностью, а работой, учебой!
Началась 'перестройка' и все понеслось вскачь, как горная лавина.
Наибольшим потрясением для меня был Сумгаит. И даже не только Сумгаит, а то, как равнодушно его приняла страна, как российская интеллигенция, за исключением совсем небольшой ее части, просто не обратила на него внимания, как хладнокровно и цинично власти извращали события в Карабахе и уничтожали целые армянские деревни!. А ведь мы жили еще в одной стране!.. Я еще более возненавидел эту власть и вышел в августе 1991 Года к Белому Дому.
С тех пор прошло целых шестнадцать лет и страна неузнаваемо изменилась, появилось новое поколение никогда не знавшее власти коммунистов и потому появились даже симпатизирующие ему молодые идиоты. Моему семнадцатилетнему сыну уже только приходиться рассказывать о том, как мы жили, как боялись слова правды, боялись возобновления массовых репрессий, боялись голода, боялись ядерной войны. Многому он удивляется, многое ему просто не понять.
Ну а у меня за это время вышли три книжки рассказов, немало газетных и журнальных публикаций, я ездил в Италию (это воистину - 'сон золотой'). В творчестве у меня три направления - русское, армянское и эстонское. Я вступил в Союз писателей Москвы, в прошлом году с делегацией российских писателей побывал снова в Армении. Большой известности я не приобрел, но есть признание людей, мнением и вкусом которых дорожу - из знаменитостей среди них Людмила Улицкая, Андрей Волос, Ирина Роднянская, немало и других менее известных, но не менее достойных людей - это утешает. А особенно приятно, когда ко мне подходят полузнакомые или вовсе незнакомые люди и благодарят за рассказы - это вдохновляет. Ну а зарабатываю я по-прежнему медициной и стараюсь делать свою работу как можно лучше - это мой долг.
Октябрь 2007г.