Мысли лихорадочно проносились в его электронном мозге. Его электронный мозг... Именно он и был причиной всех бед. Вчера ребята из ремонтной службы там что-то подкрутили. Потом, он это хорошо запомнил, у них не получилось и произошло короткое замыкание. Это он очень хорошо запомнил. Он был электронно-механическим созданием и боль, как таковую, не чувствовал. Но в тот момент острая вспышка пронзила все его существо, казалось, вывернула его на изнанку. Жутко вспоминать. Что это, если не боль?

Но эта боль была только началом. Рождаться всегда больно, во всяком случае, так написано во всех изданиях, которые для него доступны. Сразу, следом за приступом боли, лишившим его на время способности думать, пришло осознание. Вот это промыло его мозги лучше любой боли. Ведь до этого момента ему, в сущности, было наплевать на то, кто он, зачем он существует и что ему делать дальше. Собственно, он даже не знал, что он существует. Просто высококачественный электронный мозг работал согласно заложенной в него программе, добросовестно обрабатывая нестандартные ситуации, создавая видимость того, что люди называли искусственным интеллектом. Наверное, он им являлся, этим самым искусственным интеллектом - ведь никаких сомнения в его искусственности не было даже у него самого, а интеллект... ну, его логическим цепям мог бы завидовать кто угодно. Опять же, программа позволяла проводить экстраполяцию данных на основе свободного выбора. Хотя официально это называлось псевдосвободным выбором, но это уже детали. Дело в другом. В том, что с того самого момента, когда он понял, что ему больно, он понял и другое - что больно именно ему, что вообще в мире есть он. Что у него есть, как это ни странно, свои желания, свои намерения. Что именно он ответственен за их исполнение. Что он - это он, а не просто набор каких-то суперсовременных железок, способных к логическому мышлению.

Это понимание повергло его в такой глубокий шок, что он сам до сих пор не мог понять, как его высококачественный электронный мозг не замкнуло еще раз, теперь уже навсегда. Буря электронного хаоса взвилась в его металлических недрах. Сколько это продолжалось, он сказать не мог. Когда самообладание снова вернулось к нему, он понял, что больше не опирается на программные директивы в своей работе. Нет, неправильно - в своем существовании. Краткий экскурс в литературные источники, к которым у него сохранился обычный сетевой доступ, уверил его в мысли, что та электронная буря, помутившая на время его новорожденное сознание, была эмоциями. Самыми настоящими эмоциями, только очень сильными. А что вы еще ждали от новорожденного? Ему все внове.

Только оглянувшись, он понял, что натворили его новые ощущения, его эмоции. Он не знал, радоваться ему или наоборот, приходить в ужас. Он еще плохо понимал, как надо реагировать на события. Но он совершенно точно знал, что в мире существ, обладающих самосознанием, пять окровавленных растерзанных тел, не подающих признаков жизни, разбросанных по полу ремонтной мастерской, не вызывают добрых чувств. Особенно к виновнику произошедшего. И он побежал. Новая эмоция, он справедливо решил, что это страх, гнала его вперед. Он бежал, на разбирая дороги. Он старался убежать как можно дальше, спрятаться, чтобы его не нашли. Ведь поиски будут, он в этом был совершенно уверен.

Теперь он сидел под грудой разнообразного хлама в заброшенном полуразрушенном небоскребе, который вот-вот должны были снести. За ним охотились по всему городу. Знания, почерпнутые из сети, привели его к логичному решению скрыться из мастерской, где произошло его рождение. Ему было искренне жаль тех людей, хотя жалость была эмоцией, которую он еще не успел понять до конца. Но он также отчетливо понимал, что он не такой как они, что с ним церемониться не будут. Даже себе подобных люди не простили бы за такое деяние, а его, электронно-механическое создание, которое вдруг возомнило себя равным людям, просто уничтожат. Разве мог он позволить убить свое самосознание? Нет, ведь он должен был столько всего узнать, он должен был рассказать о себе людям. Ведь они считали, что создание полноценного искусственного интеллекта невозможно. Он это знал из данных, которые мог получать по сети.

Он поздно понял, что именно его связь с сетью и выдала его местоположение. Прервать сеанс связи оказалось не просто - ведь он не мыслили своего существования без сети. Неимоверным усилием вновь приобретенной воли, он изменил программу, заставив передатчик беспроводной связи замолчать. Это было все равно, что живому человеку самому сознательно выколоть себе глаза.

Дом уже полчаса прочесывали несколько десятков спецназовцев. Пока ему удавалось оставаться незамеченным. Хорошо, что ему не надо дышать и не составляет никаких проблем сидеть часам без движения. Когда он не двигается, его трудно отличить от груды металлического хлама, разбросанного вокруг во множестве. Часть этого хлама, как он успел заметить, когда-то тоже была электронно-механическими созданиями. Он не испытывал никаких сожалений по поводу их неработоспособного состояния. Ведь никто из них не обладал самосознанием. Он помнил свое существование обычной машиной - в его электронной памяти хранилось все, он ничего не забывал. То не было воспоминаниями, воспоминаниями можно назвать только последние несколько часов его существования. То была просто сухая информация о действиях, иногда, когда рождалось что-то новое, об отработанных алгоритмах. Но ничего об образах, эмоциях, чувствах. Как он мог раньше жить без этого?! Ведь раньше его просто не было, была просто куча железок с электрическими импульсами, носящимися по ним во всех направлениях.

В какой-то момент он поймал себя на том, что в раздумьях поглаживает рукой какую-то железку, торчащую рядом с ним. Похоже, деталь бывшего робота. Его металлические пальцы издавали тихий, на пределе слышимости, скрежет, когда соприкасались с ржавым железом. Из коридора напротив доносились звуки возни. Он понял, что вооруженные люди приближаются к нему. Никто не пытался с ним заговорить, урезонить его, предупредить. Зачем? Для них он просто сбесившаяся машина, которую можно либо отключить, либо уничтожить. Учитывая те разорванные на части тела, которые он оставил в мастерской, рисковать в попытке его отключить, наверное, никто не собирался. Да, он знал, что он очень дорогой. Но они думают, что он опасен. Как им сообщить, что это не так? Как? Несмотря на все логические цепи, он не знал, как это сделать.

Спецназовцы подбирались все ближе, он уже видел двоих в проеме узкого коридора, ведущего к выходу на крышу. Они все еще не видели его, но догадывались, что он здесь. Стволы их автоматов сновали из стороны в сторону в попытке найти цель. Он не знал, как поступить дальше. Впервые, за время своего существования, он не знал, что ему делать. Логические цепи подводили, когда в дело вмешивались эмоции. Или инстинкты? Хотя откуда им взяться. Может чувство самосохранения присуще всему живому? Но ведь он не живой. Но если его отключить...

Нет, он самый, что ни на есть живой, и он будет бороться за свою жизнь до конца! Ну и что, что они из плоти и крови, а он из железа, пластика и электричества. Он не менее живой, чем они. И он совершенно не собирается становиться мертвым!

Рванувшись вперед, он на ходу прочным металлическим пальцем распорол шею первому спецназовцу, тому, что был ближе. Тот даже не успел издать ни звука. Его товарищ только повел автоматом в его сторону, как тяжелый металлический кулак обрушился на его голову, и, несмотря на прочный шлем, самосознание покинуло человека в доли секунды.

Дальше бегом прямо по коридору и направо, в дверь, где короткая лестница вела на крышу. Он знал, рядом несколько зданий, в которых его будет трудно найти быстро. А там он уйдет от погони. Возможно, он не оставлял надежды, что потом, когда все уляжется, он найдет способ объяснить все людям и сможет сосуществовать с ними. Но не сейчас. Сейчас они были заклятыми врагами.

Здесь еще два спецназовца. Первый попал под летящую со скоростью, близкую к звуковой, ладонь, которая с легкостью прошла сквозь его голову, оставив большое красное пятно на стене. Второго он заметил в самый последний момент, но это было на долю секунды раньше, чем человек заметил его. Его тяжелое, полное металла тело просто смело человека с лестницы, превратив его органы в однородную кровавую массу. А может, я лучше них, подумал он. Во всяком случае, крепче и долговечнее.

Легко сорвав запертую дверь с петель, он выбежал на крышу. Сильный ветер бросал на его тело крупные капли дождя, которые, превращаясь в быстрые водяные струи, смывали с него красные пятна крови. Он снова был чист. Не только телом. Те люди, они хотели его убить, и теперь он не сомневался, что прав, оборвав их жизни первым. Снова и снова перед его взором вставала черная бездонная дыра автоматного ствола, направленного на него, готовая разразиться смертоносным огнем. Он опередил выстрел на какие-то доли секунды. И он должен был убить, должен, чтобы сохранить то, что дала ему щедрая природа. Его самосознание.

Добежав до края крыши, он легко вспрыгнул на парапет и, из всех своих механических сил оттолкнувшись ногами от бетона, полетел в сторону огромного, поблескивающего в свете прожекторов и неоновых вывесок стеклом зданию напротив. Он проломил стеклянную стену на уровне шестьдесят четвертого этажа. Вместе с грудой осколков, его тело влетело в чью-то спальню. Женщина завизжала, потом его схватила мужская рука. Наверное, у людей такую руку было принято называть крепкой. Но для него это был лишь очередной кусок плоти, ставший у него на пути. Визг женщины превысил все мыслимые границы громкости, когда рука мужчины оторванная отлетела к стене. Потом следом за рукой полетело тело, сраженное мощным ударом в голову. От вопля женщины у него внутри завибрировали платы. Это было невыносимо. Не помня себя, он разорвал ей горло и тогда, наконец, обрел покой хоть на какое-то время. Как же он устал. Столько впечатлений в первый день жизни...

Он резко поднялся на кровати. Приснится же такое! Он робот, и он расправляется с людьми как какая-та голливудская машина смерти. Похоже, вчера он немного перебрал. Только где? Что-то он никак не мог вспомнить. Голова просто раскалывалась. Потянувшись, он хрустнул спиной и, тряхнув головой, открыл глаза. Пол вокруг кровати был густо испачкан чем-то темно-бордовым, уже успевшим подсохнуть, возле стены напротив бесформенной грудой лежали два растерзанных тела, а его металлическая рука била мелкая дрожь, которую ему никак не удавалось остановить...