Абердин Александр : другие произведения.

Прогрессор каменного века - 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Митяй Мельников прочно обосновался в прошлом. Ценой неимоверных усилий, в одиночку, он создал на том месте, где в далёком будущем стоял его родной город - очаг цивилизации. У него появились ученики - олроды, люди не умеющие ведловать на охоте, но отличающиеся поразительными способностями к обучению, труду и творчеству. Благодаря встречи с местной девушкой - ведлой-охотницей, он вскоре и научился сначала от неё, а затем от другой ведлы - старой Каньши, ведовству и стал ведлом сам. Вскоре выяснилось, что ведловство не только помогает охотникам, но и является мощной созидательной силой, если ведл найдёт свои "говорящие камни", и в сочетании с научными знаниями способно творить самые настоящие чудеса. То, на что у обычных людей уходили многие столетия, стало возможным осуществить за считанные месяцы и Митяй вместе со своими учениками начал создавать ведловскую цивилизацию. Уже очень скоро он собрал вокруг себя тысячи ведлов и настал такой день, когда смог вместе с ними отправиться в длительную экспедицию, чтобы объехать всю Землю и пока способности к ведловству не утеряны, дать всем древним людям на Земле новые знания и объединить их в Народ Говорящих Камней.

Александр Абердин

Прогрессор каменного века

Часть вторая - Сила ведлов

Фантастический роман

Глава 1

Говорящие камни Митяя

  
   Митяй лежал на горячем песке, положив голову на чуть-чуть округлившийся, как ему казалось, животик жены, Таня уже забеременела, и смотрел в ярко-синее небо. Волны Каспийского моря мягко набегали на берег и с тихим шипением омывали его ноги почти до середины бёдер. И он, и Таня загорели за минувшее лето, почти до черна. Приближалась середина сентября. Наступило время возвращаться домой. Они провели на берегу моря почти три недели, так им здесь понравилась эта тихая безмятежность. Погода все эти дни стояла великолепная и они с утра и до вечера купались в чистой, тёплой воде. Для полного антуража не хватало только пальм на берегу, но их с успехом заменяли огромные сосны. Рядом с их лагерем впадала в море Кума, так что с пресной водой никаких трудностей они не испытывали. Спустившись к Каспию по широкому и полноводному Тереку, они проехали вдоль берега моря, переплывая на Шишиге через множество рек, до Кизлярского залива, переправились через Куму и встали лагерем на её правом берегу, чтобы провести здесь несколько дней, да, задержались, так им тут понравилось. Ну, а до этого они проехали и проплыли по многим рекам добрых две с половиной тысячи километров и везде Митяй осматривал галечники в поиске своих говорящих камней, но тщетно.
   Зато он набрал целый ящик самых различных кристаллических минералов, подбирая парные, и всё это тоже были говорящие камни, вот только не его. Кому-то из ведлов они точно прилипнут к рукам и вспыхнут ярким светом, повинуясь внутренней энергии ведла или ведлы. Тут даже к бабке не нужно ходить, вот только Митяю с того не было никакого проку. Почти никакого. С азартом раскалывая глыбы и вороша киркой и ломом галечники, он, к своему удивлению, научился и без говорящих камней проникать в душу практически любого камня и даже наловчился разыскивать под слоем песка не только камни, но и самородные медь, серебро, золото, железо и некоторые другие металлы. Уже через полтора месяца у него выработался на них просто собачий нюх и рентгеновское зрение. Впрочем, нельзя сказать, чтобы он видел что-то в камне или под землёй. Скорее он представлял перед собой зрительный образ валуна, участка галечника или залежей песка и глины. А ещё Митяй научился определять такие места на каменной глыбе, одного, двух не самых сильных ударов молота по которым хватало, чтобы та раскололась именно так, как нужно ему, а не хочется камню. Этот приём он назвал раскрыванием камня и раскрывал любую глыбу на счёт раз.
   Он нашел на раскрытых ладонях рек очень много хорошего и собрал более полутора тонн всяких минералогических редкостей, вот только своих говорящих камней так и не встретил. Зато научился творить самые настоящие чудеса даже без них и самое главное, научился заставлять камни ходить, беря небольшие обломки камней той же породы и постукивая ими друг о друга в определённом ритме. Научилась делать то же самое и Таня, только с помощью своих говорящих камней. Она превратила их в два каплевидных кабошона длиной шестнадцать сантиметров и шириной в одиннадцать, более густо окрашенные с узкой стороны и светлее в широкой части и носила один камень выше грудей, а второй ниже так, что они почти соприкасались узкими концами. Никаких цепочек ей для этого не требовалось. Говорящие камни прилипали к её коже намертво и только она одна могла их от себя отцепить. С аметистами на теле Таня бегала, прыгала, купалась в море и они даже не пошевелились на её сильном теле ни разу. Хотя кабошоны и имели в толщину по три сантиметра, это совершенно не мешало им заниматься любовью. Митяю нравилось целовать Танины говорящие камни, отчего ту, словно электрическим разрядом прошивало. Пожалуй, если бы он занимался любовью с Ольгой, то гораздо раньше смог бы постичь тайны говорящих камней и понять принцип их действия.
   Говорящие камни не были простыми украшениями. Найдя своего ведла, они по сути стали чем-то вроде тех же внутренних органов человека - сердца, почек, печени и всех остальных, но имели совсем иную функцию. Они работали, как мощные трансформаторы биоэнергии человека. С их помощью Таня могла заставить электрическую лампочку вспыхнуть и гореть несколько часов подряд и заряжать аккумуляторы. Митяй, проделав кое-какие расчёты, прикинул её мощность и присвистнул от удивления, та составляла порядка десяти киловатт, но это было когда, больше двух месяцев назад. Правда, из-за этого Таня не превратилась в злодея по прозвищу Шаровая Молния из старого кинофильма или в электрического ската. Просто теперь она могла запитывать электричеством, черпая его извне, любые электрические машины, но это требовало большой концентрации. Поэтому Митяй предпочитал всё-таки эксплуатировать генератор и аккумулятор Шишиги для освещения, а не свою жену.
   Куда больше его радовало то, что в ней проснулся талант инженера-электронщика и электротехника. Он взял с собой в эту поездку Тошибу со всем своим электронным архивом, а потому Танино обучение, как и его собственное, продолжилось и продвигалось очень успешно. Впрочем, это были далеко не единственные её таланты и теперь она мечтала как можно скорее вернуться домой. Митяй тоже. Его, как и Таню, тянуло к самым разным мастерским, чтобы воплотить в жизнь некоторые свои задумки. Жаль только, что он так и не нашел своих говорящих камней. С ними бы он смог сделать намного больше, так как теперь понимал, какая огромная Сила сокрыта в человеке и знал, как её направить в нужное русло, чтобы она превратилась в созидающую Силу. Нельзя сказать, что с помощью говорящих камней ведл может свернуть горы, изменить течение рек и осушить моря, для одного человека это была непосильная задача. Зато теперь Митяй точно знал, что Таня со своими говорящими камнями, да, ещё с Игнатом и его командой железного дела мастеров в два месяца не только построит небольшую электростанцию, но и наделает электролампочек, ведь вольфрам у них теперь был, хотя и в небольшом количестве, а там глядишь, у них и радио появится. Дело ведь не хитрое. Электричество, однако.
   О своих говорящих камнях Митяй ничего не знал ровно до тех пор, пока они не добрались до Каспия. Когда же он впервые искупался в водах этого моря, началась сплошная чертовщина, чуть ли не сводящая его с ума. Ему стали сниться его говорящие камни и то, какую форму они обретут на его мозолистых ладонях. Более того, малость пораскинув мозгами, а природу своих говорящих камней Митяй определил сразу же, это были изумруды, он понял, с чем это связано. В Каспийское море впадали Волга и Урал, а их воды несли информацию об Уральских горах и их богатом содержимом. Поэтому, как только Митяй, он уже стал достаточно опытным ведлом, окунулся в воды Каспийского моря, то сразу же интуитивно считал эту информацию. Более того, он даже знал, где они лежат в глыбе камня и дожидаются его. Неподалёку от Екатеринбурга, на берегу небольшой реки, вытекающей из горного озера и впадающей в реку Чусовую. Признаться, когда он разобрался с информацией, то малость опешил, ведь до Урала с Северного Кавказа было пилить не одну неделю, а отправляться в экспедицию за своими говорящими камнями на одной Шишиге опасно. Тут нужно ехать минимум на трёх машинах, чтобы одна везла на себе топливо для двух остальных и для себя. Желательно также взять с собой мотоцикл, тогда он сможет проехать в труднодоступные места. Так что выехать в эту экспедицию Митяй мог только года через три, а потому постарался как можно быстрее погасить огонь, вспыхнувший в его груди.
   Однако, внутри у него полыхало не слабо. Честно говоря, он был готов отправиться на Урал прямо сейчас, да, солярки не хватит и это его сразу же остановило, а когда он понял, что ему всё равно нужно вернуться в Дмитроград, то включил мозги и стал быстро остужать своё нетерпение. Если до минувшей ночи во время сна перед ним всплывали какие-то неясные, порой просто туманные образы, то сегодня он отчётливо и ясно не столько увидел, сколько понял, куда ему нужно ехать, где искать и как добыть свои говорящие камни, два огромных изумруда чуть ли не по полкило каждый. Увидел он и то, во что они превратятся, сбросив с себя скорлупу шестигранной, призматической оболочки - два правильных, эллиптических кабошона, размером на четверть меньше его ладони, испускающие во время работы яркие, зеленовато-золотистые лучи. Да, говорящие камни, когда ведл посылает в них инстинктивно или осознанно, целенаправленно, могут светиться ярким светом, но они же могут создавать ещё и довольно мощные силовые поля, а также испускать тонкий луч, словно рубиновый лазер. Вот такие они были, говорящие камни.
   Хотя Митяю и хотелось как можно скорее добраться до своего сокровища, он всё же не хотел превращать экспедицию на Урал в авантюру. У него лежало в будке добрых семьсот килограмм говорящих камней и оставалось только найти их хозяев. О некоторых из этих камней, сложенных попарно в замшевые мешочки и обмотанные сухой травой, чтобы не бились друг о друга, он знал уже достаточно многое, вплоть до того, кому они достанутся. Так два больших куска обсидиана винно-красного, багровеющего изнутри на солнце, цвета, точно выберут себе Игната, а два кристалла кварца-волосатика, как пить дать, будут принадлежать князю Денису, широкой душе и рубахе-парню. Женские говорящие камни были более загадочными и таинственными, а вот мужские, как правило, бесшабашными и открытыми. Все они ждали своих хозяев и как только это свершится, город молодых ведлов-мастеров Дмитроград точно засверкает яркими красками. Уезжая в медовый месяц, Митяй нисколько не сомневался в том, что алары и даргалары и без него будут жить в мире и дружбе. В этом его, в первую очередь, убеждало то, как они жили раньше, а им была свойственны самопожертвование и взаимовыручка в трудных ситуациях, иначе ни одно, ни другое племя точно не выжило бы.
   Ну, а каких-то несколько лет назад их жизнь строилась по следующему принципу - три дня обжорства, десять дней впроголодь, пока не наступят холода. Вот тогда мясо, сложенное в холодном шатре и пересыпанное снегом и льдом, не будет протухать и не придётся есть вонючее вяленое мясо, осмоленное над пламенем костра. Правда, зимой охотиться было намного труднее и ведлам-охотникам не всегда удавалось подводить дичь поближе к стойбищу, а в Первомайске такое случалось только тогда, когда Большая Лаба, заполнившая ущелье чуть ли не на четверть его глубины, покрывалась льдом. В племени после удачной охоты, когда охотники первыми наедались досыта, всё остальное мясо делилось поровну, как и шкуры, но зимой все самые тёплые и хорошо выделанные шкуры олроды без какого-либо принуждения отдавали охотниками, а сами закутывались в те, что поплоше. Если охотники вернутся без добычи, то плохо будет всему племени независимо от того охотник ты, олрод, женщина или ребёнок, но такое случалось редко. Тогда, когда охоте мешали чёрные дарги или того хуже, когда они убивали охотников.
   Поэтому Митяй не волновался по поводу того, что сейчас происходит в Дмитрограде. Там усё было пучком. Княгиня Ольга ведь занималась не одним только садом и огородом. Обретя говорящие камни, она стала ещё и отменной знахаркой, а поскольку её подопечные уже не травились чёрт знает чем, то хлопотать ей приходилось только вправляя вывихи и залечивая небольшие раны и ссадины. Да, и Митяй постарался, наготовив ей целую кучу самых простых, но действенных медикаментов, одного только перманганата калия он взял с собой целую двухлитровую банку. Впрочем, куда больше он всё же надеялся на настоящую, печатную книгу "Лекарственные растения Северного Кавказа", а также на дюжину книг по медицине, которые мать насильно сунула ему в машину вместе с докторским саквояжем и двумя большими, профессиональными аптечками врача из экипажа автомобиля "Скорой помощи". Со всеми этими спецсредствами Митяй ознакомил Ольгу в первые же дни. Он постоянно обращал внимание своих учеников на технику безопасности, не уставая повторять им: - "Чтоб травматизма не было, не разевай своё хлебло" и не стеснялся делать выволочку кому угодно, если где-то нарушали правила техники безопасности, говоря своим ученикам чуть ли не ежечасно: - "Любая охота, даже самая тихая и спокойная, вроде разрисовывания стен, чревата опасностями." и в пять минут объяснял, что может случится с художником, если тот не закрепит доску и полезет с красками под самый потолок.
   Когда шло строительства жилья, Митяй не раз и не два выслушал в свой адрес хвалебных речей за то, что так мудро спроектировал жилища и в них мог поселиться чуть ли не весь род полностью, но при этому как у стариков, так и у молодёжи имелась своя собственная, персональная просторная лёжка, отгороженная четырьмя крепкими стенами, одна из которых имела окно с двойными стёклами, а вторая прочную дверь с засовом изнутри, где тебя никто не побеспокоит. Понравилось им и то, что помимо большого продовольственного склада в каждом доме имелись маленькие и туда можно принести всё, что нужно. Никаких товарно-денежных отношений внутри племени Митяй не вводил и вводить не собирался. Всё в Дмитрограде делалось сообща, согласно генеральному плану и в точном соответствии с техническими и материальными возможностями. Даже Шишига и та не считалась его собственностью если кому-то была нужна его помощь, то либо Игнат, но гораздо чаще двое других водителей, садились за руль и ехали, куда нужно и за чем нужно даже не интересуясь, зачем это нужно ведлам-мастерам. Князь Денис, хоть и рубаха-парень, был очень строг в первую очередь ко всяким задирам и забиякам и скор на расправу, а она у него была одна и та же, - хочешь померяться с кем-нибудь силами? Пожалуйста, я всегда к твоим услугам, а петушиться и задирать других не смей, не то будешь иметь дело со мной.
   Единственное, что беспокоило Митяя, так это то, как проводят своё свободное время строители. С остальными ведлами мастерами было куда проще, их приходилось иной раз просто гнать из мастерских палкой, так они прикипели к новому, интересному делу, открывавшему столько новых возможностей. Ну, вообще-то стройка ещё была далека до завершения, но на добрых три племени с гаком, жильё уже было построено, да, и кое-какие заводики перенесли из Дмитрограда либо на высокий левый берег Марии, либо на правый берег Нефтяной, а тот тоже был, в основном, повыше Митяевого острова, как частенько называл в последнее Дмитрий Олегович свою большую латифундию. На левом берегу Нефтяной должен был остаться один только нефтеперегонный завод, да, ещё строящаяся в лесу биофабрика по переработке навоза и прочих отходов с кухонь и из сортиров. Митяй горой стоял за хуторской образ жизни и потому в самом центре города, на самой высокой точке широкой вершины холма, стояло друг рядом с другом всего пять домов, выстроившись, как на той стороне игральной кости, которая обозначает пятёрку. Когда-то Митяй сдуру заасфальтировал весь двор и возвёл вокруг дому стену, хотя она-то как раз не раз выручала его, но теперь княгиня Ольга быстро навела порядок.
   Большую часть асфальта раздолбили, строители вырыли котлованы глубиной в полтора метра и выложили по их краю из кирпича бордюры, затем туда завезли земли и ещё по весне, до того, как деревья стали просыпаться, но снег уже растаял, Ольга пересадила туда чуть ли не большую часть сада, перенося деревья с большим комом земли, так что по весне Митяй любовался его цветением стоя у раскрытого окна, а вокруг цветущего сада вовсю кипела стройка и иногда строители работали даже по ночам, при свете больших нефтяных светильников. Всех охватил трудовой энтузиазм и желание как можно скорее завести в город соплеменников, а точнее соплеменниц. Тогда Митяю даже не приходилось думать о том, чем занять людей в свободное время, его едва хватало по вечерам на то, чтобы прочитать очередную сказку после ужина, после чего все ложились спать. Теперь же у всех обитателей города этого самого свободного времени было, скорее всего, хоть завались. После большой земляной охоты продовольственные склады, скорее всего, ломились от припасов, а картошка взошла так дружно и мощно, что её хватило бы не на одну зиму, так ведь сгниёт же, но большая часть пойдёт на корм скоту и на крахмал. Да, и с рыбой и мясом проблем тоже не было.
   Тогда, когда Митяй привёз домой Таню, то не подумал, чем будут заниматься люди в свободное время и это его несколько беспокоило, но он во всём полагался на ведлов-мастеров и на то, что передал им прорву всяческой информации и те, скорее всего, сейчас учили прибывших в Дмитроград на ПМЖ сородичей, а возможно и другие племена. Во всяком случае он уже ничего не мог поделать и потому только изредка вздыхал. Впрочем, у него имелся повод и для радости, который находился на крыше будки в большой клетке, изготовленной из дерева и двух рулонов сетки-рабицы, взятых в дорогу на всякий случай и такой подвернулся здесь, в низовьях Терека. Митяя чуть ли не до изумления поразили своими размерами здешние фазаны. Они были раза в полтора крупнее тех, на которых он несколько раз охотился. Даже если ведлы не смогут заставить их нестись, как домашних кур, которых держала бабушка Митяя то всё равно их следовало разводить из-за вкусного мяса и потому три дюжины серых молодых курочек, размером с крупную крицу, ехали вместе десятью фазанами в Дмитроград. Оставалось только заставить фазанов нестись каждый день. Таня сказала, что справится с этим. Что же, теперь у них будет своя птицеферма, значит пора подумать и о муке, если ведлы-каменщики, конечно, ещё не изготовили мельничные жернова сами и не подмяли под себя мукомольное дело. А что? Прекрасный, плотный наждак они в горах нашли довольно давно, нужные знания он им передал, так что теперь всё зависело только от их энтузиазма. Лепёшки любили все.
   Вот о чём Митяй точно не жалел ни минуты, так это о том, что смылся в эту экспедицию так внезапно, можно сказать, едва сойдя на берег с борта "Татьяны" и даже не выслушав в свой адрес слов благодарности. Сделал он это только по одной причине, дать возможность Денису и Ольге почувствовать себя князем и княгиней в полной мере, без его опёки и подсказок, которыми он старался их не слишком перегружать. Ведловская Сила людей каменного века, ранее позволявшая им всего лишь выживать в чуть ли не адских условиях, развиваясь по одному слову каждые сто лет, нашла себе совсем другое применение и, что самое главное, он присоединил к ней только чистые знания, отфильтровав в них всё, что могло дать хотя бы намёк на войну, принуждение, подавление и корысть. Митяй таким образом как бы ставил социальный эксперимент и хотел посмотреть, что же из этого получится, могут ли чистые знания, переданные людям, чьё сознание не извращено всяческими религиозными и политическими доктринами, воспринять их и что из этого в конечном результате получится. Он очень надеялся на то, что алары и даргалары не перегрызутся между собой.
   Пока что единственная корысть, которую он внёс в их жизнь, это был выкуп за невесту, выплачивающийся её матери один единственный раз в жизни, да, и тот жениху выдавался князем и не был развращающее богат, но зато сопровождался пышным и торжественным ритуалом, а затем всеобщим пиршеством за свадебным столом. Наряды и украшения для невесты жених мог либо изготовить сам, либо пойти и взять в мастерской из специального ящика для подарков. Такой имелся даже на нефтеперегонном заводике и в него ставили склянки с вазелином и парафиновые светильники, а теперь, наверное, ещё и изделия из каучука. Лишь бы не презервативы. К изготовлению подарков ведлы-мастера относились очень серьёзно и не всякий подмастерье мог сунуть в него своё изделие. Сначала оно проходило своего рода худсовет. Изготовление двух одинаковых украшений не приветствовалось, но все золотые украшения, а их делалось немного, сдавались непосредственно князю и уже он передавал их жениху, как самый ценный подарок. В принципе это было в правилах как аларов, так и даргаларов и ничего нового Митяй не придумал, а потому вряд ли в Дмитрограде появились стяжатели. Только две супружеские пары в городе имели очень большие квартиры, да, и то одна семья была неполной.
   Нет, личные вещи уже появились, то же охотничье оружие, которым охотники почти не пользовались, любимый инструмент мастеров и кое-какие предметы быта, но это ведь и естественно. Спрашивается, зачем опасную бритву, которую можно пойти и в любой момент взять в кузнице, делать общей? Или баночку с вазелином, склянку с глицерином и горшочек с зубной пастой и ту же зубную щётку? Про это Митяй так всем и говорил в своих сказаниях - предметы личного пользования, это святое, и добавлял старинную латышскую пословицу, переделанную им на новый лад - бритву, лошадь и жену, не дам в руки никому. Да, лошадей он тоже сделал точно такими же существами, как и собаки, вот только велел держать их не рядом с домом, а немного поодаль, в общей конюшне с отдельными денниками, где за ними присматривали профессионалы, хотя вряд ли тех охотников, которые решили стать конюхами, можно было так называть. Лошадь под седлом довольно быстро превратилась в самый удобный вид транспорта после Ижика.
   Всё это Митяй уже видел и теперь гадал, что он ещё увидит после возвращения домой, идиллию или же всё-таки дымящиеся руины Дмитрограда, после чего будет впору пойти в лес и там повеситься? Сегодня с утра он рассказал Тане о своём сне и та очень обрадовалась, что её муж, наконец, увидел свои говорящие камни. Однако, ведла сразу же заметила, что мысль о них просто сжигает его изнутри и тут же сказала, что он должен немедленно ехать за ними, но Митяй предложил сначала позавтракать, потом поплавать в море пару часиков, позагорать на солнышке, скоро ведь может и похолодать, а уже потому думать о том, куда им ехать. Домой или за говорящими камнями. Немного подумав, Митяй всё же решил не гнать коней и не заниматься глупостями, а спокойно вернуться домой и самым основательным образом подготовиться к экспедиции на Урал. Более того, он уже решил, что ехать нужно минимум на двенадцати машинах, чтобы по мере продвижения к Уралу находить новые племена и за уши вытаскивать их из каменного века к нормальной ведловской жизни, оставляя вместе с ними учителей и транспортные средства для регулярных поездок в Дмитроград и обратно. Если браться за дело, так с умом и по крупному, не размениваясь на мелочи.
   За всё время продвижения на юг, а они при этом поднимались ещё и вверх по рекам, побывав даже в таких местах, как Кисловодск и Тырныауз, где Митяй затарился молибденом и вольфрамом в виде рудного концентрата и при этом даже не брал в руки кирки и молота, камни сами прыгали к нему, как лягушки и потом ещё и крошились, им так и ни разу не попалось ни одно племя. Зато они видели немало временных стойбищ со следами разыгравшейся минувшей зимой трагедии. Большая часть чёрных даргов судя по всему ушла на юг, но самые слабые из этих странных, диких и свирепых людей со смуглой кожей, старики, женщины и дети, были брошены на произвол судьбы и замёрзли. Митяй так и не смог понять, что привело их в эти края с юга, но прекрасно знал, что уходили они в лютую зиму, подгоняемые свирепым, ледяным северным ветром и ему, не смотря ни на что, было их жалко. Хоть и дикие, а всё же люди, пусть даже не кроманьонцы, а неандертальцы и к тому же какие-то неправильные, совсем не такие, про которых он когда-то читал. Даргсу тоже не были классическими неандертальцами. Поэтому если ему удастся наладить вместе с Игнатом и его ведлами кустарное изготовление Шишиг, он обязательно отправится в экспедицию на Урал не за одними только говорящими камнями. С такой мыслью Митяй встал с песка, взял Таню за руку и сказал:
   - Всё, Танька, купаемся в море последний раз, ополоснёмся от солёной воды и в дорогу. Нам пора ехать домой.
   - А как же твои говорящие камни? - Спросила Таня, для которой что сто километров, что десять тысяч, было примерно одно и тоже, далеко - Тебе нужно обязательно их забрать, Митяй, ведь ты теперь не сможешь спокойно спать.
   - Нужно. - Согласился Митяй - Но не обязательно прямо сейчас. Никуда они от меня не денутся, девочка моя и спать я буду спокойно. - Но всё же не выдержал и чертыхнулся - Чёрт побери! Вот же невезуха! Все ведлы, как ведлы, обходятся теми камнями, которые у них чуть ли не под ногами валяются, один я какой-то ненормальный и камешки мои, говорливые, у чёрта на куличках зарыты. Ладно, Танюха, как до них добраться один я знаю, они глубоко зарыты, так что никто их не сопрёт. Едем домой и займёмся куда более важными делами.
   Они ещё раз вволю накупались в тёплых и ласковых водах Каспия, ополоснулись в более прохладных водах Кумы, оделись, плотно пообедали шашлыками из осетрины, Митяй вчера выудил весьма приличных размеров осетра, собрались в дорогу и в половине третьего дня тронулись в путь по широкой, бескрайней степи, поросшей высокой травой. Здесь, южнее Апшеронска, Митяй и Таня повстречались с бухой-бухой и не одной. Тут этих гигантских животных бродило немало. Бухой-бухой оказался самый обыкновенный эласмотерий, мифический единорог, огромное животное из рода носорогов. О, эти гиганты были настоящими красавцами. Светло-серые, покрытые длинной шерстью, весьма похожие в профиль на бизонов, только с одним рогом длиной в полтора, два метра. Некоторые самцы достигали в высоту почти трёх метров, в длину и вовсе шести с половиной и весили тонн под восемь, не меньше. Поменьше мамонтов, конечно, зато очень быстрые. Встречали они и другую буху-буху, даже повыше ростом, та достигала всех четырёх метров, но это были гигантские одногорбые верблюды. Тоже довольно интересные животные с точки зрения их использования, как тягловой силы. Как и все верблюды неутомимые и способные преодолевать огромные расстояния, хотя и не очень быстрые, но недостаточную скорость могла компенсировать их огромная физическая сила.
   На этих гигантов охотились столь же огромные хищники, причём такие древние, что Митяй даже не поверил своим глазам, увидев гигантских гиенодонтов здравствующими и вовсе не собиравшимися откидывать хвоста. Они были размером с крупного тура и весили под тонну. Живущие небольшими стаями-кланами, как и все гиены тупорылые, с чудовищными челюстями, они не только питались падалью, но и охотились на всё, что шевелится, даже на степных мамонтов. Одно хорошо, их было всё-таки мало, но они и без того съедали окрест всю падаль, не оставляя от трупов животных практически ничего. Может быть именно поэтому на побережье Каспийского моря они не встретили ни одного племени. С такими соседями под боком даже ведлам жизнь мёдом не покажется. Если у них, конечно, нет говорящих камней, которыми они научились пользоваться если не в совершенстве, то очень умело, как Таня. Вот ей были не страшны никакие гигантские гиенодонты, которые также вполне могли претендовать на роль страшной и ужасной бухи-бухи. Его жена своей ведловской Силой и тиранозавра сумела бы остановить.
   Поэтому Митяй ехал вдоль берега Кумы ничего не опасаясь, ведь Таня сидела в кабине Шишиги и зорко посматривала по сторонам в бинокль. Её рубашка тонкой замши была расстёгнута на три пуговицы и аметистовый кабошон на груди слегка светился и может быть поэтому Шишига бодро накручивала на колёса километр за километром. Гигантские эласмотерии предупредительно уступали им дорогу, а гиенодонты не бросались в погоню, так что Митяю только и оставалось, что выбирать ровную дорогу без ухабов и это ему удавалось делать без особого труда. К вечеру они без малейших помех добрались примерно до Нефтекумска и остановились на ночлег. На следующий день они с рассветом продолжили путь и на четвёртый день, около полудня Шишига, преодолев несколько неглубоких распадков, в будущем они были более непроходимыми, выехала высокий бугор и Митяй увидел радующую глаз картину, добрую половину своего генплана, воплощённую в хорошо обожженном кирпиче, дереве, стекле, камне и даже местами асфальте. За лето, навалившись силами, как минимум, трёх племён, если не больше, жители Дмитрограда построили довольно большой город, привольно раскинувшийся в месте слияния двух рек, и даже заасфальтировали в его центральной части почти все дороги, а остальные отсыпали щебнем.
   Однако, самым для него удивительным было то, что напротив города, на другой стороны Марии, через которую строители перебросили один деревянный мост и теперь строили второй, они возвели целую промзону и одних только водяных колёс Митяй насчитал двенадцать штук. Все те цеха, которые стояли вблизи Дмитрограда, включая его домну, они снесли и теперь там, где те стояли, строились жилые дома. Каждый жилой дом, а они теперь имели островерхие двускатные крыши, покрытые черепицей, окружал большой сад и хотя деревца были ещё маленькие, скоро они вырастут и Дмитроград будет по весне утопать в цвету фруктовых садов. На улицах города Митяй не увидел праздношатающейся публики, кроме ребятишек постарше никто не носился сломя голову по асфальтированным дорогам, дети помладше играли во дворах, похоже, что в строителей, а взрослое население города занималось своими взрослыми делами либо в небольших мастерских, построенных рядом с домами, либо в промзоне, либо на фермах, расположенных за городом.
   Чуть ли не треть леса уже была вырублена, но лесорубы вели не сплошную рубку, а выборочную, пятнами, и в одном из таких пятен, весьма больших, Митяй увидел мамонтов, собравшихся возле здоровенной кормушки. Что же, теперь людям было чем кормить скотину, даже такую громадную. То-то переполошится Олег, когда узнает, что по степям вблизи Каспия бродят гиганты эласмотерии. О, он непременно соберёт команду охотников, они сядут на Шишигу и отправятся за ними уже через несколько дней, чтобы пригнать несколько десятков этих могучих единорогов, а возможно заинтересуется и гигантскими верблюдами. Его вряд ли удержит даже то, что Митяй привёз ему говорящие камни, два кристалла голубого горного хрусталя. Для нужд сельского хозяйства, где не нужны большие скорости, такие гиганты были гораздо предпочтительнее тракторов. Пара эласмотериев точно сможет развить такое же тягловое усилие, как и табун в сотню голов лошадей, если не больше, но в отличие от трактора им не нужны запчасти, если не считать обувки для трёхпалых копыт, и каждые два, три года самки будут давать приплод. Про длинную шерсть и массу навоза, можно даже не говорить. Так что пахать землю и возить тяжелые грузы лучше на них и если уж изготавливать тяжелую технику, то одни экскаваторы и бульдозеры.
   Порадовало Митяя и большое поле к западу от города, цветущее ярко-желтыми цветами. Под топинамбур запахали целых полторы тысячи гектаров земли и теперь он вымахал в высоту не менее пяти метров, а значит силоса и сенажа они заготовят столько на зиму столько, что смогут кормить им даже мамонтов, бродящих по лесостепи, не говоря уже о домашней скотине. Глядя в бинокль на то, как направляется к городу здоровенная тележища на шести колёсах, обутых в резиновые покрышки, вся заставленная стальными, лужеными бидонами с молоком, влекомая парой громадных быков, Митяй заулыбался. Это прямо означало, что теперь в степи уже не найти ни одной бродячей коровы и что ведлы с говорящими камнями успели их основательно модернизировать, раз у тех до сих пор не закончился период лактации. Что же, на то они и ведлы, ведь Таня говорила ему, что следующей весной все их куры отложат и высидят столько яиц, что цыплят будет не сосчитать, но и после этого куры продолжат нестись до холодов. Ведловская Сила распространялась и на такие дела.
   Митяй не торопился спускаться с бугра. Наоборот, он вылез из кабины, забрался на её крышу и принялся внимательно рассматривать, чего понастроили без него ведлы-мастера, а они, в частности, построили на Марие не только водяные колёса, но и большую пристань с подъездными дорогами и даже самым настоящим подъёмным краном, вот только неясно, что приводило в движение его подъёмный механизм. Тем не менее частично деревянный кран со стальной стрелой и стальным же тросом стоял на рельсах и ждал, когда Антон привезёт мастерам очередную партию руды или какого-нибудь другого сырья. Заводских и фабричных цехов Митяй насчитал подозрительно много, всего двадцать шесть штук и некоторые были просто громадными по меркам Дмитрограда. Ему сразу же стало интересно, сколько же народа жило теперь в городе? Что-то подозрительно большой получилась промзона, но более всего его поразила самая настоящая доменная печь, изготовленная из железа. Пусть и клёпанная, но зато на добрую треть выше прежней, рядом с которой стояло пять самых больших цехов. Да, Игнат, похоже, решил-таки начать изготавливать Шишиги, чем чуть ли не бредил, да, и не их одни, судя по всему. Что же, Митяй был этому только рад.
   Правда, у него всё же не укладывалось в голове, почему перемены произошли так быстро? Ну, ведловство, ладно, это он ещё мог понять. Олроды тем и отличались от охотников, что с детства возились с кремнями и костомахами, изготавливая из них примитивные, а иногда и не очень, орудия охоты и труда, а потому были прирождёнными мастерами. С этим всё ясно, но разве могли чистые, ничем незамутнённые знания, соединившись с ведловством, дать такой мощный созидательный импульс. Это ведь каменный век, причём теперь Митяй окончательно уверовал в то, что он сиганул в прошлое ровно на двадцать тысяч лет, а стало быть находился в верхнем палеолите, когда людьми были созданы: наскальная живопись, земледелие, искусство, танец, счёт. Да, но ведь до палеолита был плейстоцен, начавшийся аж миллион лет тому назад, во время которого появился человек. Ну, а человек приспособил для своих нужд огонь, создал вербальную систему общения и тем самым породил человеческую речь и язык, может быть даже не один, а несколько и вместе с тем развил магию и её палеонтологи почему-то не отрицали в его время, и правильно делали, как уже успел убедиться в этом Митяй, и религию, правда, в виде верования в духов.
   Если всё-таки даргалары как раз и являются тем самым промежуточным звеном, связывающим между собой неандертальцев, возможно нескольких видов, отличающихся друг от друга, и кроманьонского человека, прямыми предками которого, и, одновременно, соседями по местам обитания, они являются. Тогда кроманьонцы являются прямыми наследниками неандертальцев с их древней культурой. Все чистокровные даргсу, как и алары, обладают способностями к ведловству. Неандертальцы со светлыми, рыжевато-желтыми волосами, судя по сказаниям, очень могущественные ведлы и из этого выходит, что самое главное, что унаследовал от них человек, это ведловская Сила. На, а если так, то неандертальцы ещё и передали кроманьонцам мощный импульс дальнейшего развития, который в них самих начал затухать, и тогда становилось хоть немного понятно, почему соединение ведловства, как системы действий в различных ситуациях, ведловской Силы и чистых знаний дали такой поразительный эффект. У Митяя от таких мыслей сразу же появилась на физиономии широченная улыбка и Таня спросила его:
   - Ты радуешься тому, что видишь, Митяй?
   - А то! - Весёлым голосом воскликнул он - Ещё как радуюсь, Танечка. Ты только посмотри что они тут без нас настроили.
   Таня печально вздохнула и сказала:
   - А меня это пугает, Митяй. Если те чёрные дарги, которых холодная зима прогнала на юг, вернутся, то тогда даргалары и алары, вооружившись копьями и луками, их всех убьют, как хотел этого когда-то мой брат. Тогда они станут такими же, как и чёрные дарги и тоже станут убивать аларов не их крови.
   - А вот этого, моя девочка, я никогда не допущу. - Спокойным и очень уверенным голосом сказал Митяй - Поэтому я сначала на будущий год организую большую экспедицию на юг, в Азербайджан, и выясню, кто это вытеснил чёрных даргов на север и в честь чего те так зверски окрысились на аларов и даже на даргсу, на которых немного похожи. Сдаётся мне, Танюша, что там, на юге, живут куда более продвинутые племена точно таких же аларов, как люди племени Гремящей Воды и мне очень не нравится, что они дали чёрным даргам пинка под зад.
   Таня посмотрела на Митяя довольно странным взглядом и тихим, чуть дрожащим голосом спросила:
   - Ты сделаешь так для того, чтобы спасти чёрных даргов?
   - Да, и для этого тоже, Танюша. - Ответил Митяй - Но в первую очередь для того, чтобы спасти аларов от самих себя. В этом мире сейчас живёт очень мало людей и жизнь каждого из них на вес золота. Каждый человек твоего времени, Танечка, это ведл и он может сделать очень многое. Поэтому будущей весной мы снова отправимся на юг, но уже большим отрядом. Сразу на нескольких Шишигах, которые мы с Игнатом и его парнями построим за эту зиму. Если мои подозрения на счёт того, что лет пятьдесят тому назад кто-то захватил земли чёрных даргов, а их самих прогнал на север, не пустые домыслы, то им достанется и во второй раз. Поэтому мы должны спасти чёрных даргов от истребления, а тем, кто их преследует, это скорее всего алары, дать укорот, но не убивая их. Мы им просто объясним, что они поступили неправильно и поможем построить точно такой же город, как наш Дмитроград. Во всяком случае ничуть не хуже.
   Таня кивнула и сказала:
   - Тогда кто-то из княжичей должен будет взять в жены их большую мать и стать их князем. Думаю, что это будет Иван, старший сын князя Дениса.
   Митяй пожал плечами и ответил:
   - Разберёмся, Танюша. Толковых парней у нас хватает уже сейчас. То ли ещё будет. Главное изготовить хотя бы штук пять, шесть Шишиг, а всё остальное уже проще сделать.
   Тут снизу до них донёсся звук колокола и Митяй увидел, как через несколько минут из цехов повалили толпы народа. Одних только ведлов-мастеров в них работало не менее двух тысяч человек и все они, сделав перерыв на обед, первым делом затеяли какие-то игрища, пока женщины накрывали для них прямо во дворе большие столы. Некоторые, наверное самые голодные, побежали к большим умывальникам и Митяй даже покрутил головой и зацокал языком. Очень уж с дисциплиной было в Дмитрограде строго, но его часах было ровно двенадцать, а это означало, что князь Денис установил для всех восьмичасовой рабочий день, а стало быть и рабочая неделя длилась всего пять дней и больше этого времени он ведлам-мастерам работать не разрешал. Чай не на барина работали. Митяй подолгу разговаривал с ним на эту тему и, похоже, эти разговоры не оказались пустыми, а раз так, то и беспокоиться ему было не о чем.
  

Глава 2

Народ Говорящих Камней

   Митяй не стал баламутить народ своим возвращением. Он спокойно дождался, когда все пообедают и вернутся в цеха, после чего завёл двигатель и стал осторожно спускаться. Промзона была отгорожена от бугра, местами поросшего деревьями и кустарником, высоким кирпичным забором, хотя вряд ли найдётся зверь, который сунется туда добровольно. Зато в неё можно было легко попасть, выехав из реки на берег. Во многих местах довольно пологий. Так Митяй и сделал, а потому примерно через полчаса после того, как обеденный перерыв закончился, он выехал из реки сначала на берег, потом на асфальтированную дорогу, подъехал к цеху, точно механическому, к нему от больших водяных колёс шло целых шесть валов, чтобы крутить токарные и прочие станки, и посигналил. Через окна за ним наблюдали сотни глаз, но никто не выбежал на берег с приветствиями. Почему-то наоборот, все ведлы-мастера затаились внутри и притихли. Наверное ждали, что он их позовёт к себе первым. Поэтому Митяй выбрался из кабины, вышел на нос понтона, сунул в рот два пальца, залихватски свистнул и помахал рукой. Несколько мгновений спустя все двери и ворота распахнулись и наружу хлынула громадная людская толпа. Похоже, что на сегодня рабочий день уже закончился, раз все оделись в чистую, нарядную одежду. Прямо, как на свадьбу или ещё какие-нибудь именины.
   Первыми к нему подбежали те пятнадцать олродов, которые чуть больше года назад прибежали к нему в сопровождении охотников сцепив зубы, превозмогая боль и задыхаясь от усталости. Шашемба вовсе не заставляла их бросить родное стойбище и срочно отправляться к мудрому ведлу. Они вызвались сами потому, что были лучшими из лучших мастеров племени и мечтали научиться делать такое же оружие, шить из мягких мехов и замши одежду, изготавливать каменную посуду и многие другие удивительные вещи, какие делал великий ведл. Митяй обнимал их, как самых родных и близких людей. Обнимала их и Таня, в глазах которой стояли слёзы восторга. Всё правильно, ведь она же ведла, а это то же самое, что и большая мать. Сграбастав последним Игната и похлопав парня по плечам, он крикнул:
   - Всё, ребята! Вас я тоже всех обнимаю, но только мысленно, а то мы тут будем до ночи стоять. Эй, кто-нибудь, садись за руль Шишиги, а мы пройдёмся пешком до дома собраний. У меня для очень многих ведлов есть знатные подарки. Думаю, что они всем вам очень понравятся, друзья мои.
   - Мы уже знаем про них, Митяй! - Радостным голосом воскликнул Игнат - Нам о том, что ты нашел очередные говорящие камни, мать-княгиня Ольга каждый день рассказывала, а ей про то говорящие камни твоей жены говорили. Мы ещё пять дней назад знали, что ты повернул Шишигу к дому.
   Митяй рассмеялся и воскликнул:
   - Ну, и дела! Значит эти камни Силы не зря называют говорящими. Что же, раз так, то мы и без радио теперь обойдёмся.
   Вскоре они дошли до самого большого дома в Дмитрограде, по пути встретившись с нарядно одетыми князем и княгиней с почти всеми княжичами и княжнами. Не было только Антона, его ждали из очередного рейса только через трое суток. По пути Митяй обратил внимание на то, что среди ведлов-мастеров есть и коренастые, широкоплечие крепыши невысокого, меньше метра семидесяти, роста со светло-рыжими, желтоватыми волосами и с облегчением вздохнул. Желтоголовые дарги вернулись. Первым делом он хотел разобраться с говорящими камнями, коих сумел найти целых триста семнадцать пар. Однако, по пути к дому собраний он узнал, что уже почти четыреста ведлов и ведл нашли свои говорящие камни сами или их привёз им Антон. Он тоже нашел свои говорящие камни и теперь ему уже не были страшны никакие речные водовороты. Говорящие камни заменяли ему любые карты и лоции. Нашел он себе и жену, причём в племени Большой Рыбы. Население Дмитрограда уже составляло почти семь тысяч человек и в нём прописалось целых пять аларских племён, даргалары и желтоголовые дарги, дождавшиеся холодной зимы, успешно перезимовавшие и решившие вернуться домой, но по пути заглянувшие на огонёк к старым знакомым, да, так и оставшиеся жить с ними навсегда. Ещё бы, ведь они могли смешивать свою кровь с даргаларами.
   В честь возвращения большого отца камней было решено накрыть шикарную поляну, а поскольку всё население города просто физически не могло поместиться в клубе, то столы поставили прямо на большой площади перед ним, её специально для таких мероприятий выровняли под шнур и заасфальтировали, и как только Митяй раздал все говорящие камни, началось большое застолье, продлившееся до самого вечера. К столь грандиозным полянам за лето в Дмитрограде привыкли. Их устраивали в честь заселения каждого нового племени и через трое суток должно было приплыть с низовий Кубани ещё одно. Поэтому-то мастера продолжали работать в две смены, да, ещё и без выходных, чтобы обеспечить всех прибывших нормальной одеждой и прочим хабаром и только в честь возвращения Митяя и Тани решили сделать исключение, но не все. Доменщики и сталевары плавку не прекратили, как не остановили работу на нефтеперегонном заводике и на фермах. Сидя за главным, княжеским столом, за которым также сидели все пятнадцать самых первых его учеников, новоявленная элита города мастеров, Митяй только диву давался, слушая неторопливый рассказ князя Дениса, княгини Ольги, Игната и остальных своих друзей. Все сидели за столом с женами и детьми, нарядные, чисто выбритые и причёсанные, в общем любо дорого посмотреть, ни за что не подумаешь, что ещё совсем недавно они жили в каких-то фигвамах и ходили в шкурах.
   Ну, а сами рассказы, точнее отчёты о проделанной работе, поражали Митяя всё больше и больше. Из доисторических людей била ключом колоссальная созидательная энергия и они стремились как можно скорее сделать все те, несомненно, нужные и полезные вещи, которые он так тщательно отбирал и рассказывал о них. Вот потому-то он никого и не подпускал к Тошибе близко, чтобы не дай бог они не увидели в ней какой-нибудь пулемёт, двуручный меч или того хуже, пулемётную тачанку и танк с пушкой, равно как и многие другие извращения человеческого ума, созданные только с одной единственной целью - убивать, причём в массовом порядке. Убить человека можно чем угодно, даже сковородкой, но ею не вооружишь отряд воинов и те не пойдут с чугунными сковородками в завоевательный поход, хотя можно дойти и до такого маразма. Вместе с Денго и Шашембой за княжеским столом сидели большие матери и вожди охоты всех остальных присоединившихся племён и никто из них не кланялся в пояс князю и княгине, не изображал из себя преданных вассалов. Они точно также рассказывали Митяю, чему научились кто за три месяца, а кто всего за двадцать три дня и что делали вместе с соплеменниками. Самым великим счастьем он счёл то, что за это время никто не умер и теперь если даже кто из стариков умрёт через год, другой во что, по словам Ольги, слабо верилось, он уйдёт из жизни увидев её совсем иной.
   Игнат, похоже, специально не стал слишком долго распространятся о своих успехах и дал слово бывшему охотничьему вождю племени желтоголовых даргов, широкоплечему, коренастому мужчине лет сорока, гладко выбритому, с широким, добродушным лицом, носом картошкой, голубыми глазами и золотым княжеским венцом на белобрысой голове с длинными волосами. Ведл Лахтан, между прочим, имел говорящие камни и потому его племя насчитывало почти две тысячи человек. Он уже переквалифицировался из охотников в животноводы, но едва увидев фазанов в клетках, тут же заявил, что займётся их разведением. Поэтому его охотники сразу уволокли клетку в дом своего начальника. Митяй, от всей души набив живот, как только заслушал всех, кто хотел сказать ему хотя бы пару слов за большим столом, попросил Игната показать ему своё новое предприятие. Таня не спускала с рук дочь и с ними не поехала. Шишигу уже разгрузили, но Митяй сел не за руль, а на пассажирское сиденье. Он видел, что Игнат очень по ней соскучился. Через десять минут они подъезжали к большому, трёхэтажному зданию из красного кирпича, в окнах которого на всех трёх этажах горел свет. Это было первое конструкторское бюро совершенно новой эры и его не волновало, что теперь будущее точно изменится. Он с волнением вошел в большую макетную мастерскую и остолбенел, увидев посреди зала деревянный макет трёхосного автомобиля, смесь "Камаза" и Шишиги, со снятой кабиной, а перед ним макет двигателя раза в два большего размера, чем нынешний дизель вездехода. Игнат, потирая руки от волнения, сказал:
   - Вот, Митяй Олегович, такой будет у Шишиги дочка.
   Митяй молча обошел макетный образец несколько раз и у него внутри ничто не ёкнуло, воспротивившись чему-либо. Более того, он сразу же понял основную идею Игната, не выпускающего из рук свои говорящие камни, и восхитился ею, а ещё понял, с каким нетерпением тот ждал его возвращения и потому спросил:
   - Игнат, ты думаешь, что с говорящими камнями сможешь обойтись без кузнечно-прессового оборудования и ковки? Отольёшь даже самые большие детали рамы? А получится?
   Игнат улыбнулся и уверенным тоном сказал:
   - Обязательно получится, Митяй. Ведь мы же отлили заготовки стрелы для подъёмного крана из стали и их даже не пришлось подгонять. Все размеры поймали с точностью до десятых долей миллиметра. Рама это что, на ней и такой точности хватит, а вот на двигателе новой Шишиги мы будем уже сотки ловить и вот тут мне без моих говорящих камней точно не обойтись, хотя и это не страшно, ведь у многих моих литейщиков уже есть говорящие камни и у одного, ты не поверишь, они из самородного железа. Но мои мне больше нравятся. Это хотя и стекло, отец камней, в нём чувствуется сила земли.
   Митяй улыбнулся и согласился с ним:
   - Правильно, Игнат, ведь это же вулканическое стекло. Ты мне лучше расскажи, почему я не вижу здесь макета электрического генератора? Ты вроде бы собирался сначала его сделать.
   Белобрысый парень вздохнул и ответил:
   - Митяй, он нам сейчас не так нужен, как большие Шишиги. Понимаешь, с говорящими кристаллами мы и без генератора уже умеем металл сваривать, а вот без мощных вездеходов и кораблей, нам все племена не найти. Поэтому дочери Шишиги для нас сейчас намного важнее. Мы не сможем свезти всех людей в Дмитроград, зато на больших Шишигах отвезём наш город куда угодно, хоть на другую сторону земли, в Америку.
   - Да, тут ты прав, Игнат, - снова согласился Митяй, - но своя, пусть и небольшая, электростанция нам очень нужна, чтобы осветить город и все фермы. Ты же не хочешь, чтобы твоя Маша только и делала, что лампочки зажигала? Ну, что ещё нового ты тут без меня придумал? Показывай, Игнатушка.
   Игнат повёл Митяя по цехам своего завода и первым делом они отправились в литейку. И снова он остолбенел, узнав, что теперь, приделав к той стальной махине, которую он принял сначала за домну, мощный генератор угарного газа, в котором они производили неполное сжигание бензина, и, подавая в нагретый до девятисот градусов угарный газ метан из биореакторов и некоторое количество паров солярки, металлурги каменного века производили прямое восстановление железа. Для этого они измельчали гематит в тонкий порошок, практически полностью очищали его от примесей, превращали в окатыши, те непрерывным потоком сыпались навстречу огненному факелу и превращались практически в чистое железо с очень малым количеством примесей, из которого сталевары варили такую сталь, какая нужна была машиностроителям и самое главное, такие ведлы, как Игнат, а их у него работало более двух сотен человек, людей и их старших братьев неандертальцев из племени Медведя, отливали из стали отливки просто немыслимой точности и та кристаллизовалась в многоразовых формах, изготовленных из чрезвычайно тугоплавких материалов ведлами-керамистами, так как этого требовали от тех конструкторы. После этого со стали лишь оставалось снять тонкий, не более двух десятых миллиметра, слой окалины, что также поразило Митяя до глубины души.
   Ещё в модельном цехе его удивило то, что для новых Шишиг Игнат разработал оригинальную конструкцию надувного резинового понтона, гармошкой укладывающегося в стальном футляре, откидывающегося вперёд и по обе стороны с помощью гидравлики, к которым были также приделаны опускающиеся вниз обтекатели для колёс. Митяй забрался под Большую Шишигу и убедился в том, что её днище было изготовлено таким образом и снабжено дополнительными обтекателями, откидывающимися в воде и закрывающими колёса так, что они смогут не просто форсировать на них любые водные преграды, но и плавать по рекам с изрядной скоростью. Игнат подробно рассказал ему, что они проектировали Большую Шишигу по образу и подобию Маленькой Шишиги-матери, но решили сделать так, чтобы она умела хорошо плавать по рекам. Когда ведлы-конструкторы собрали все деревянные детали вместе, то вездеход-трансформер, соединённый с обтекаемым понтоном, по сути превратился в самый настоящий катер. Митяй, осмотрев его критическим взглядом, тут же внёс рационализаторское предложение, прибабахать к нижней части понтона ещё и два откидывающихся, словно лезвия складного ножа, и, опускающиеся на метр вниз, подводных крыла.
   Как только он объяснил Игнату, что произойдёт в этом случае, тот моментально выдал своим конструкторам техническое задание. Стальной понтон-сэндвич с надувным резиновым вкладышем, мог нести на себе ещё и не такую конструкцию. Заодно он подсказал, что винты должны быть, как и рули, выдвижными и, взяв большой кусок пергамента, нарисовал ещё и эскиз большой, двухпалубной восьмиколёсной баржи-прицепа, колёса которой, после съезда в воду, должны подниматься вверх на специальных внешних осях. Расспросив Игната, какой двигатель тот собирается изготовить для Большой Шишиги, Митяй сразу же сказал, что прицепная колёсная, четырёхосная баржа должна иметь в длину не менее пятнадцати метров, а в ширину пять, чтобы потом, когда в ней, позднее, установят в машинном отделении на корме дизель, она превратилась в полноценное судно, пусть и с поднятыми вверх колёсами. Транспортное средство такого рода было для них самым предпочтительным, ведь тогда оно сможет, при наличие мощного тягача, ехать на буксире по степи с довольно приличной скоростью, да, и по воде также не станет плестись, как черепаха Тортила, отправившаяся в магазин за водкой.
   А как безобидно всё начиналось. С надувного понтона, защищённого сверху и снизу стальными листами. Вообще-то такое конструкторское решение пришло в голову этого юного ведла только потому, что княгиня Софья освоила выпуск сверхпрочной, износостойкой резины, что и не удивительно, ведь она была ведла с говорящими камнями, а стало быть по сути дела волшебница в области нефтехимии. В общем все те знания, которые Митяй вложил в головы людей из каменного века, уже дали совершенно фантастические плоды и он в очередной раз убедился в том, что ведловство это великая сила и если в ведлах не воспитать доброту, миролюбие, рассудительность, мудрость и высочайшую ответственность, то земле очень быстро наступят полные кранты. Вот тут Митяй впервые задумался о том, что когда-то лемурийцы, атланты и гипербореи якобы воевали друг с другом применяя авиацию и атомные бомбы. Уж не он ли породил на свет таких дегенератов? Малость подумав, он всё же решил, что точно не он. Те войны происходили вроде бы сто пятьдесят тысяч лет назад. Тогда и кроманьонского человека не было.
   Он прошелся по всем цехам машиностроительного завода и вернулся домой в приподнятом настроении. Пока что ему не на что было жаловаться. Митяй воочию убедился в том, что поступил мудро, удрав в отпуск вместе с Таней. Все те знания, которые он уже успел передать своим ученикам, те мигом схомячили, переварили в своих буйных головушках, усвоили и, приложив к ним свои природные ведловские способности, интерпретировали всяко разно, да, ещё и с колоссальной выдумкой. Теперь они жадно требовали от него только одного: - "Учитель, маловато будет. Давай ещё!" и он уже был морально готов к тому, чтобы продолжить свою бурную педагогическую деятельность, но всё же сначала решил проинспектировать всех старших ведлов. Делать он это начал ещё с утра, прямо во время завтрака. В Большом доме теперь жило намного меньше народа и он сделался намного комфортнее. В него уже провели газ и теперь женщины готовили еду на газовых плитах. Хотя близился к концу сентябрь, их попотчевали свежей клубникой и черешней, абрикосами и вишней и всё благодаря Нефтяной княгине. Софья ещё загодя сообразила построить большое хранилище для овощей и фруктов с регулируемой газовой средой, а попросту понижая температуру льдом до плюс пяти градусов и насыщая воздух в хранилище углекислым газом. Огурцы и помидоры, как и некоторые другие овощи, ещё не отошли полностью.
   За завтраком Софья ела торопливо и мало разговаривала, хотя явно хотела поговорить с Митяем об очень многом. Покончив с завтраком, она хотела встать и выйти из столовой, но он с улыбкой попросил её не торопиться и сказал, что подвезёт до работы, а потом, в обед привезёт домой. Та заулыбалась и немедленно стала накладывать из большой чаши себе на тарелку ещё клубники. Митяй, чтобы не затягивать, быстро прикончил фруктовое ассорти на своей тарелке, запил всё холодным вишнёвым компотом и негромко сказал, обращаясь ко всем сразу:
   - Ребята, в ближайшую неделю я собираюсь проверить, как идёт работа у всех ведлов-мастеров, а потом мы продолжим занятия в чупа-чупсе. Мне нужно научить вас очень многому, ведь я не передал вам ещё и сотой доли тех знаний, которые имею. Так что готовьтесь, мне есть что вам сказать.
   Все, кто сидел за столом, за исключением одних лишь малых детей, облегчённо вздохнули и радостно заулыбались, а князь Денис, кормивший с ложечки внучку клубникой, спросил:
   - Митяй, ну, и что ты намерен проверять? Всё же и так отлично видно хотя бы по тому, что стоит на этом столе. Ведлы-мастера как что новое сделают, так сначала к нам в дом тащат. Я уже замучился им объяснять, что мы не можем каждые два, три дня выносить из дома те вещи, что они изготовили неделей раньше, и заменять их на новые, а они всё равно тащат и тащат.
   - Угу-угу, - глубокомысленно кивая, прогукал Митяй и ехидным тоном добавил, - а меня, Денис, не интересует весь тот хабар, которые они каждый день лепят. С этим ты уж сам разбирайся, а чтобы не заморачиваться, заведи княжескую госприёмку, но не в хате, а снаружи. Меня, княже, другое интересует, как наши ведлы-мастера своих учеников учат и к чему их готовят, а то знаешь, мне совсем не улыбается узнать, что они какие-то знания зажимают и оставляют их только для себя, любимых.
   Нефтяная княгиня, услышав такие слова, сразу же нахмурилась и сердитым голосом проворчала:
   - Если я узнаю, что кто-то так делает, непременно наведлую ему каких-нибудь болячек.
   - Соня, не вздумай! - Тут же прикрикнула на неё Ольга - Мне только этого не хватало, снимать с ведлов-мастеров твою порчу. Не берись за старое, девочка. Уймись.
   Софья обиженно воскликнула:
   - Ольга, но Митяй ведь прав! Знаниями нужно честно делиться, как мясом в голодные дни, и нам не нужно отдавать охотникам их охотничью долю, чтобы они не ослабели. Доброта добротой, Ольга, но за такое, если это вскроется, ведлов-мастеров нужно обязательно наказывать и очень строго.
   Митяй улыбнулся и постарался всех успокоить:
   - Вот потому-то я сначала и хочу проверить всё сам, а то ведь может и так случиться, что кто-то из ведлов учит своего ученика по индивидуальной программе, и тут вы ему заявляете, что тот утаил от ученика какие-то знания. Ты-то сама как учишь своих учеников, Сонечка? Всех одной толпой или отдельными группами? Пойми, мне очень важно понять, правильно ли я вас учу, а если в чём-то ошибаюсь, то всё поскорее поправить.
   Хотя хитрость Митяя была видна невооруженным глазом, никто, кроме Тани, этого не заметил и Софья первая завопила:
   - Митяй, как это ты можешь учить неправильно? Да, во мне твоё каждое слово и по сию пору гудит громовым раскатом. Ты не можешь учить неправильно и я своих учеников учу, как и ты.
   Благодарно кивнув Софье, Митяй встал из-за стола, поцеловал сначала Танечку, потом жену и вышел из столовой. Только теперь, выйдя во двор, он обратил внимание, что повсюду цвело множество цветов, семена которых он когда-то взял с собой в горы, чтобы разбить на кордоне красивый палисадник. Уже в Шишиге с которой за ночь сняли понтон, он сказал:
   - Соня, любой учитель может ошибаться и я вовсе не исключение. Главное вовремя понять, что ты в чём-то ошибся и постараться всё как можно скорее исправить. Не допускает ошибок лишь тот, кто ничего не делает, Сонечка.
   Софья улыбнулась и, переводя разговор на другую тему, поспешила задать ему вопрос такого свойства:
   - Митяй, когда ты дашь говорящие камни всем ведлам?
   - А никогда! - Смеясь воскликнул Митяй и добавил - Ведлы должны сами находить свои говорящие камни.
   Софья немедленно возмутилась:
   - Митяй, не говори так! Ведь ты же большой отец камней!
   - Ну, и что с того? - Ехидно продолжал Митяй - Ольга тоже большая мать города, но она же не рожает каждого ребёнка за всех остальных женщин. - Высказавшись таким образом, он поторопился объяснить - Сонечка, большой отец камней это не должность, это людское признание. Свой первый урок после возвращения, я как раз и намерен посвятить тому, чтобы научить каждого ведла, как нужно правильно искать свои говорящие камни через воду и как грамотно раскрывать дом говорящих камней, они же все спрятаны и редко бывает так, чтобы лежали на раскрытых ладонях рек, как те, которые позвали к себе Таню. Ну, а для этого мне нужно хорошенько подготовиться к этому самому важному уроку. Поэтому я и хочу посмотреть на то, как вы, старшие ведлы-мастера, передаёте знания ученикам. Это для меня играет ещё большую важность, чем даже мой урок, посвящённый поиску говорящих камней. Представь себе, Соня, их у ведла может быть и не одна пара и не все он должен таскать на себе и об этом я тоже вам всем расскажу всё, что узнал, изучая в экспедиции эти удивительные инструменты.
   Софья громко ахнула, а затем сказала:
   - Митяй, теперь я поняла, почему мне так часто снится большой шар из красивого пёстрого камня, похожего по цвету на перья тех птиц, что ты привёз.
   Вскоре они приехали в вотчину Нефтяной княгини и Митяй поразился тому, что увидел. Это был уже целый химический завод и на нём производили не одни только нефтепродукты. Имелся на территории завода и большой класс, на стенах которого висели плакаты из пергамента, кафедра с большим столом, на нём стояли наглядные пособия, и доской позади неё, но не чёрной, а белой, покрытой каким-то пластиком, на котором ведлы-мастера рисовали схемы цветными мелками. Да, этот класс самым радикальным образом отличался от чупа-чупса, но Митяй даже порадовавшись за Софью и её ведлов, не собирался ничего менять в своём классе. На химзаводе в этот день собрались все ведлы, включая самых юных, из числа желтоголовых даргов, а всего народа здесь насчитывалось почти триста человек и половина из них женщины. Митяй провёл с ними весь день до самого вечера. В первую очередь он убедился в том, что Нефтяная княгиня очень заботилась о здоровье своих мастеров и потому все работали в прорезиненной одежде, а некоторые и в противогазах, хотя каких-то жутких запахов он не ощутил. Пахло вполне обычно, нефтепродуктами. Чтоб травматизму не было, не разевай своё хлебло. Этот завет Митяя здесь чтили свято.
   Ну, а по всему городу тем временем разнеслась весть о том, что большой отец камней решил проверить, как старшие ведлы учат своих учеников. С одной стороны разговоров и было только о том, что тем может нагореть, если они придерживают знания, а с другой слышались и такие злорадные заявления: - "Ну, бестолочи, держитесь! Сейчас наш ведар надерёт вам задницы за то, что вы вместо того, чтобы говорить ночью глазами через огонь, торопитесь домой, к своим женам и мужьям." Инспекционная проверка, из которой Митяй вынес для себя очень многое и даже восемь ночей провёл в стеклянном кабинете, разговаривая со своими проводниками знаний в массы глазами через огонь, продлилась почти три недели. Зато он очень хорошо подготовился к своему первому уроку, а население города за это время увеличилось ещё на два племени и почти тысячу восемьсот человек. Таким образом Дмитроград становился крупнейшим городом на всей планете, не говоря уже о том, что он давно стал центром мощнейшей цивилизации, в которой в основу благополучия людей были положены ведловство и новейшие знания. Ещё эта инспекционная проверка показала прекрасные моральные качества людей каменного века и то, что знания они считали всеобщим достоянием и ценили превыше всего.
   Митяй очень боялся, чтобы знания, чего доброго, не сделались уделом небольшой касты учёных, а все остальные люди полностью от них зависели. Нет, об этом пока что речи даже и не заходило. Скорее наоборот, некоторые старшие ведлы обижались, что кое-кто из их учеников хотел специализироваться всего в одном единственном деле. Они горячились, спорили с ними, доказывая, что любой уважающий себя ведл обязательно должен знать несколько нужных и важных охот, но те упорно стояли на своём и говорили, что желают до полного совершенства изучить свою самую главную охоту и стать в ней большим отцом, как их главный ведар. Слово ведабу не сходило ни у кого с уст и даже двенадцатилетние пацаны и девчонки тоже хотели учиться, а не гонять целыми днями собак по улицам Дмитрограда. И их учили, причём всему тому, что изучали в цеховых учебных классах взрослые. Учились даже глубокие старики, которые говорили, что хотят отправиться в мир без печалей знающими ведлами, чтобы рассказать своим предкам о том, какая жизнь началась в краю множества рек с приходом Большого Ведара.
   Наконец настал день, когда в Хрустальную Башню Знаний должны были войти тридцать семь старших ведлов, и Большой Ведар намеревался продолжить занятия. Так уж случилось, что у них у всех уже имелись свои собственные говорящие камни, найденные ими самими и привезённые Антоном и Митяем, но это ровным счётом ничего не меняло. Их ведар всё равно намеревался прочитать довольно длинную лекцию, посвящённую говорящим камням, принципам их действия, способам нахождения и методам извлечения из каменного дома. Все необходимые схемы он нарисовал в фотошопе и записал в отдельной папке зная, что уже через несколько дней ведлы-учителя нарисуют на пергаменте большие, красочные схемы. Между прочим с рисунками и прочими художествами ему тоже было не всё понятно. Как-то раз Митяй прочитал в какой-то газете, что древние люди якобы были дальтониками и не различали цветов и даже древние египтяне синий цвет принимали за серый. Наверное ему попались какие-то неправильные древние люди. Все они великолепно различали все цвета радуги и даже обладали чувством прекрасного. Во всяком случае к княгине Ольге выстраивалась целая очередь, когда та собирала семена цветов и принималась их раздавать.
   Да, Митяю очень повезло как с исторической эпохой, в которую он провалился вместе с Крафтом и Шишигой, так и с людьми, жившими в ней. Сильные, выносливые, отважные и добрые, с отличной соображалкой, исключительно трудолюбивые и при этом не ведающие греха, испытывающие тягу ко всему новому, стремящиеся к знаниям, весёлые и неунывающие, да, к тому же очень многие просто красавцы и красавицы, а все остальные милые и обаятельные. Именно такими были на его взгляд алары и даргалары, даргсу и желтоголовые дарги. Последние и вовсе очаровали его своим незатейливыми, беззлобными и простыми шутками без малейшей тени насмешки над кем-либо. Невысокого роста, но с очень мощными, широкими телами, с ногами, похожими на колонны, физически очень сильные, дарги были нежными и заботливыми родителями, а ещё они мастерски умели подражать голосам животных и птиц, их походке и движениям. Если какой-нибудь дарг показывал носорога или пещерного льва, то так эффектно, что все отбегали в сторону. Митяй поднялся в свой кабинет с множеством окон, возле которых стояло несколько десятков лимонных деревьев, усыпанных плодами, сел за большой круглый стол, положил перед собой Тошибу и стал ждать.
   Вскоре к нему поднялись его ученики, одетые в самые нарядные и красивые праздничные костюмы. Октябрь ещё радовал их последними солнечными деньками, но вскоре должны были зарядить дожди, а уже в середине ноября выпадет снег. Зима в этом году будет ранняя, с обильными снегопадами, но довольно мягкая. Это Митяй знал наверняка и мог даже точнее гидрометеоцентра расписать, в какой день будет какая погода. Он встал, поприветствовал своих учеником и попросил их садиться. Вокруг стола расселись его самые первые ученики, а за ними, во втором ряду, сели за одноместные парты те, кто присоединился к старшим ведлам позднее. Большой Ведар включил компьютер и принялся рассказывать им о том, какой долгий путь прошли их предки за почти трёхмиллионолетнюю историю палеолита, развиваясь сами и развивая свои навыки общения с камнем. Именно это обусловило то, что в конце концов среди них появились ведлы и их проникновение в душу камня сделалось таким глубоким, что они стали находить свои говорящие камни. Да, некоторые камни это крепкие кости Земли, а другие - её плоть, по которым струится кровь Земли, нефть, газ, рассолы и вода, но есть и такие камни, которые являются нервными клетками Земли, очагами сосредоточения её незримой, но очень мощной энергетики.
   Кто же тогда на Земле люди? Они, вместе со всеми растениями и животными, с её биосферой, мозг и органы чувств Земли и их главная задача породить на планете ноосферу, прочно соединённую с Землёй и не разрушающую тело своей матери. Для этого ведлам и даны Матерью Землёй говорящие камни и власть над ними, ну, а он послан в этот мир для того, чтобы дать им многие знания. С ними процесс создания ноосферы ускорится в разы и человек при этом не станет разрушать тело Матери Земли, не станет тревожить её недр глубокими скважинами и терзать взрывами. Митяй впервые сказал своим ученикам о том, что знания могут быть как полезными, нужными Матери Земле, так и опасными, губительными для неё и людей. При этом он объяснил им, что они не дети Матери Земли в прямом смысле слова, а скорее сама Мать Земля, то есть её воплощение в их пытливом разуме и ведловстве. Предупредив учеников о том, что некоторые знания могут стать опасными, если их повернуть не в ту сторону, Митяй только и сказал, что вредоносными являются не сами знания, как таковые, а попытка человека направить их на убийство друг друга и массовое убийство растений и животных. Какую-то их часть человек может взять у Матери Земли, а если поступит мудро и станет добывать всё, что ему нужно на мирных и спокойных охотах, то есть попросту выращивая, то тогда он тем самым окажет огромную помощь Матери Земле.
   После этого Митяй начал рассказывать о том, какие же говорящие камни создала Мать Земля за сотни миллионов лет и как их разместила в своём теле. Он рассказал о том, что всё, что нужно человеку для счастливой, сытой и безбедной жизни, лежит неглубоко и каждый ведл, найдя дом своих говорящих камней, может довольно легко его раскрыть, если не станет торопиться, а сядет рядом и постарается проникнуть в душу своего говорящего камня. Проще всего делать это выйдя на раскрытые ладони рек, на которые Мать Земля выкладывает человеку все свои подарки. Нужно только быть очень внимательным и чутким к каждому движению своей души. Ну, а когда говорящие камни окажутся на твоих ладонях, то хорошенько подумав, даже самый последний долдон вскоре догадается, какова истинная форма его самого главного рабочего инструмента ведловства, трансформатора и концентратора энергии, причём не только той, которая сосредоточена в его собственном теле, но во всех других растениях и животных. Поэтому, чем выше поднимутся леса и травы в степях и чем больше на теле Матери Земли будет бегать среди них огромных и могучих животных, на которых так удобно охотиться, тем большую энергию станут выплёскивать из себя говорящие камни.
   Митяй читал свою первую лекцию после столь длительного перерыва своим обычным ведловским голосом так же свободно и не напрягаясь, как делал это всегда, но странное дело, при этом в комнате площадью в полных сто сорок четыре квадратных метра, насквозь пронизанной светом, соткался вокруг стола кокон какой-то странной, почти материальной энергии и все говорящие камни, которые его ученики носили на верхней части груди и специально открыли, выставив напоказ, стали светиться разноцветным, ярким и сочным светом и эти лучи, походя сквозь стекло, создавали дивное зрелище. Народ высыпал на улицы и во двор промзоны, чтобы полюбоваться на то, как идёт Большое Ведлание Митяя. Всех это почему-то приводило в восторг и ни у кого не вызвало даже тени страха. Ну, а более всего это самым положительным образом воздействовало на лимонные деревца, те за время ведания подросли чуть ли не на треть, их стволики и вовсе сделались втрое толще, а все плоды созрели и сделались яркими, сочными, лимонно-желтыми и заполнили Хрустальную Башню Зданий сильным и стойким ароматом.
   Ну, а через два дня, утром третьего, уже старшие ведлы, постигнув суть полученных знаний, проводили свои Большие Ведлания, на которых собралось чуть ли не две трети населения Дмитрограда, а ещё через трое суток в городе начался большой переполох. Впрочем, некоторые ведлы ещё за два дня до этого, поговорив с Марией и определившись, где находятся их говорящие камни, седлали лошадей, а также других домашних животных, таких, как туры и коровы, вешали через плечо сумку с провизией и отправлялись на далёкие галечники. Просто на четвёртые сутки после массового ведания это обрело повальный характер и тут народ вскарабкивался уже на любое быстрое животное, то есть на носорогов и даже мамонтов. Один умник и вовсе оседлал громадного хряка и умчался в верховья Цицы на нём. Те, кто не успел найти себе подходящее верховое животное, рванули в лесостепь и вскоре вернулись в город сидя верхом кто на чём. Один умник не придумал ничего лучшего, чем отловить молодого пещерного льва и, взяв сумку с провизией, помчался на этом хищнике неведомо куда. Кроме кинжалов, кирок и больших молотов, никто не брал с собой никакого оружия.
   Митяй отнеся ко всему происходящему очень спокойно. Если так уж приспичило, пускай отправляются за своими говорящими камнями сейчас, пока стоит тёплая погода. Лично он не собирался, задрав штаны, мчаться на Урал. Ну, а ещё его успокаивало то, что по большей части все говорящие камни находились поблизости, от двух до трёх дней пути. Его Таня уже забрала те говорящие камни, над которыми построила дом и они прекрасно подошли маленькой Танечке, но эта малышка ещё только играла в ведлу и потому не требовала от мамы и папы, чтобы те отдали ей её драгоценности. Дмитроград основательно обезлюдел, но уже через несколько дней народ стал возвращаться назад с добычей. Как правило, каждый привозил с собой ещё несколько пар говорящих камней и сдавал их князю Денису под роспись. Ну, а вскоре вернулся последний из соискателей, всё быстро устаканилось и Митяй понял, что своей последней лекцией, после которой в его педагогическом процессе снова возник перерыв, он породил на свет великий народ Говорящих Камней.
   Всех животных, уже давно привыкших к людям и недавно попавшим под их влияние, отправили в стойла и загоны, не знали только, что делать с огромным львом. О том, чтобы убить это красивое животное не шло и речи, с дикой, кровавой охотой вообще решили завязать раз и навсегда, но общение довольно-таки своенравного льва с человеком, сильно испортило животное. Лев успел привыкнуть к тому, что его наездник сам убивал для него кинжалом дичь, свежевал её и потом кормил самыми отборными кусками жареного мяса, да, ещё и прогонял куда более могучих старых львов, на охотничьи территории которых они невольно вторгались. Увы, но говорящие камни этого тридцатипятилетнего мужчины лежали на галечнике Большого Урупа, возле того места, на котором люди когда-нибудь должны были поселиться в станице Исправной, но теперь это вряд ли произойдёт, а потому ему и потребовалось быстрое и очень сильное средство передвижения, способное мчаться через невысокие горы, поросшие лесом, напрямик. Перед широкоплечим и могучим даргсу Бориславом Кузнецом, который ростом был со своего льва, когда тот стоял рядом, встала во весь свой немалый рост проблема, что делать с Рыжиком и он, почесав в затылке, пришел спросить совета у Митяя. Когда кузнец и его питомец подошли к дому, он как раз собирался сесть на Ижика и отправиться на мамонтовую ферму, пока не начался дождь. Выслушав Борислава и поняв его трудности, Митяй тоже почесал затылок и сказал:
   - Боря, ты этого гривастого кошака привёл в город, ты на нём где-то две недели с лишним шлындрался, так что тебе с ним и валандаться. Мышей эта зверюга ловить точно не станет, но судя по его довольной роже, кормил ты его знатно. Ладно, продолжай в том же духе, а где он будет жить, это уже твои проблемы, Боря. Построй ему будку, что ли. К меня же Крафт живёт в будке и ничего, не сильно-то расстраивается. Его дети всё равно вместе с Мунгой в дом пускают и потом прячут их от меня. Так что и ты как-нибудь со своим зверем разберёшься.
   Борислав взвыл во весь голос, хотя Митяю даже как-то не верилось, что такой здоровенный мужик может это сделать:
   - Митяй, но он же сидит под дверью, мявчит, как маленький, и в дом просится, а моя жена и сородичи ругаются! Грозятся меня самого из дома выгнать.
   Митяй покрутил головой и со вздохом сказал:
   - Да, незадача получается. Ну, тогда я тебе такой совет дам, Боря. Ты же в механосборочном цехе работаешь? Вот и забирай туда своего кошака. Будет ребятам обо что руки вытирать. К тому же ему там раздолье, в окно выпрыгнул и он уже в лесу.
   - А ведь и то верно, Митяй. - Согласился Борислав - Огня он уже совсем не боится, а мой участок штамповки как раз в углу находится и окна действительно на лес смотрят, ну, а то что там бывает иной раз шумно, так я же привык и он привыкнет. Спасибо, Митяй, что дал хороший совет.
   Когда Митяй, как-то раз, недели примерно через три зашел на кузнечно-штамповочный участок, то обнаружил там пещерного льва лежащим на высоком топчане, вроде, как скала, и, как он и предполагал, жутко чумазого, зато без блох, сытого и довольного. Все, кому не лень, таскали ему то мясо, то сахарные косточки, но при этом обязательно, под видом поглаживания, вытирали о льва руки. Пещерному льву явно понравилась новая жизнь с людьми и из разговора с Бориславом Митяй узнал, что Рыжик частенько бегает в лес то ли на охоту, то ли по львицам шастает, но всегда возвращается. Ну, тут, разумеется, не обошлось без ведловства, да, только Митяю нечего было возразить против такого обращения с диким зверем. Главное, что Рыжик не бегал на охоту в Дмитроград и на фермы. Он посмотрел на то, как штампуют шестерни для коробки передач нового дизеля, тоже погладил льва, вытерев о его шерсть свои руки, испачканные солидолом и копотью. Ничего, как-нибудь искупают зверюгу. С штамповочного участка он отправился в литейку, где отливали всю целиком мощную раму нового трёхосного вездехода. Метод сверхточного ведловского литья давал просто поразительные результаты и литая стальная рама с заданным режимом кристаллизации, была намного прочнее, чем штампованная, и легче.
   После недельного перерыва, который был вполне запланированным, Митяй возобновил занятия в чупа-чупсе. За то время, пока его старшие ведлы приходили в себя, а народ бегал за своими говорящими камнями, а их не смогли обрести только три с лишним десятка точно таких же горемык, как и он, Митяй подготовил учебную программу на весь зимний период и как только всё улеглось, принялся вбивать в головы своих учеников знания уже не с удвоенной, а с утроенной силой, постоянно налегая на экологию и бережное отношение к ресурсам. Занятия, как и прежде, начинались в восемь утра, а заканчивались в час дня, но теперь он отобрал среди ведлов ещё четырнадцать человек, разбил их на две группы, и передавал им уже все знания подряд, поскольку все они стали довольно неплохими узкими специалистами и теперь речь шла о политехническом образовании, а там как кого Бог сподобит. В их число вошли Таня, Ольга, Денис и Антон, но со своей женой он занимался ещё и дополнительно и только ей открыл тайну о существовании опасных знаний, а та тут же поклялась, что никогда её не разгласит. Ну, а после обеда Митяй уже не мотался по всем цехам, а сосредоточил всё своё внимание только на создании больших Шишиг.
  

Глава 3

Рождение Большой Шишиги

   Свой четвёртый новый год Митяй встречал, как и положено, в уютной, домашней обстановке. С пяти вечера и до девяти он изображал из себя Деда Мороза, а Нефтяная княгиня его внучку Снегурочку, перед детьми. Они, как это и полагается любым нормальным Деду Морозу и Снегурочке, приехали на расписных белых санях, в которые был впряжен олень с огромными рогами, и привезли с собой целую дюжину мешков с подарками. Дед Мороз и Снегурочка веселили детей и взрослых изо всех сил и с выдумкой. Они водили с ними хороводы вокруг ёлки, украшенной новогодними игрушками, с настоящими фонариками, пели вместе с ними песни, играли в различные игры, в общем сделали всё, чтобы этот Новый, ноль четвёртый год запомнился всем надолго. Ну, а потом они отправились домой, сели в одиннадцать часов за праздничный стол и Митяй, стоя перед Таней, на груди которой сияли говорящие камни, поздравил свой народ с Новым Годом, пожелал ему счастья и успехов в будущем году, после чего все сели за стол и началось праздничное застолье. В этом году каждому взрослому жителю Дмитрограда была преподнесена в дар литровая бутылка пусть и не настоящего шампанского, но вполне шипучего газированного напитка крепостью в десять градусов с новогодней этикеткой из пергамента, нарисованной вручную, очень красивой, с Дедом Морозом и Снегурочкой.
   Имевшиеся у него несколько бутылок "Советского шампанского", коньяка "Курвуазье" и "Смирновской водки" Митяй зажилил от всех и берёг, как зеницу ока, для куда более важных праздников. Он прожил в этом мире всего немногим более трёх с половиной лет и был по-настоящему счастлив. Больше всего ему нравилась в новой жизни роль Учителя с большой буквы, в принципе, при наличии Тошибы и массы справочных материалов, весьма простая и успешная. В первую очередь потому, что она позволяла ему оставаться самим собой и почти ничего в себе не менять. Порой Митяй был ироничен, порой насмешлив, иногда из него фонтанами пёрло ехидство, частенько он был спокойным, мудрым и даже величественным, редко сердитым и раздражительным, если встал не стой ноги, но никогда злым и желчным. Все вокруг прекрасно знали, что даже если Учитель сердится, то это ненадолго и его просто нужно чем-то развеселить, ведь он отходил очень быстро и никогда не держал ни на кого зла. Правда, мало кто замечал при этом, каким ответственным и строгим, в первую очередь по отношению к самому себе, был их Учитель. Митяй прекрасно понимал, что если он начнёт грузить народ всякими там чувствами ответственности и прочей нудной лабудой, говоря, что того-то и того-то делать нельзя ни в коем случае, то люди обязательно это сделают только для того, чтобы проверить, а есть ли в том зло?
   Поэтому Митяй избрал очень хитрую тактику и ввёл в повседневный обиход два очень важных понятия - "Полезно" и "Ох, и вони же будет. Ну её лучше на фиг!" и в некоторых случаях даже демонстрировал на самых безобидных примерах, какой может быть эта самая вонь, которую ну её лучше на фиг. При этом он ещё и постоянно говорил, что ведл никогда не должен причинять боли и вреда Матери Земле и особенно её глазам, ушам, рукам и прочим приспособлениям в виде деревьев, трав и иных живых существ, о которых нужно заботиться особо. Поэтому самой полезной и важной считалась домашняя охота на растения, выращиваемые в поле и на огороде, и на животных, откармливаемых на фермах и скотных дворах. Прядильно-ткацкое производство было первоначально создано для того, чтобы обеспечить город мешками, а Нефтяную княгиню нитями для корда и тканями для изготовления прорезиненной спецодежды и обуви, но механики не стояли на месте и к зиме ткачи ткали уже вполне приличные льняные и особенно шерстяные ткани. Митяй вряд ли рискнул надеть на себя такие трусы и не посоветовал бы Тане носить ночнушку из этой ткани, но на куртки и штаны она уже вполне годилась и их даже стали из неё шить.
   Целых три лекции, посвящённые ткацкому и портняжному делу, быстро дали свои плоды и они выразились не только в ткацких станках, но и в новой швейной машинке, радикально отличавшейся от старичка Зингера. Механики поработали головами на славу и сладили её просто отлично. Шила она просто превосходно и даже умела делать шов зигзаг. Подзорную трубу Митяй счёл очень полезной вещью, как и появившийся вслед за ней бинокль, а вот про порох все давно уже забыли, как и про взрывпакеты. Табак тоже выращивали только с одной целью, опрыскивать настойкой растения от всяческих вредителей. Курить его никто так и не догадался. Кроме тех луков, которые Митяй изготовил для аларов и Денго, больше не было выстругано ни одного нового, а старые использовали по большей части для стрельбы по мишеням и в Дмитрограде появились свои Робин Гуды. На всё, что могло навести людей на мысль о безнаказанном убийстве, Митяй наложил негласное табу. О греховности убийства, как такового, он принципиально не распространялся, чтобы не раздувать эгрегор оного, зато постоянно долдонил о том, как это важно и классно жить в мире друг с другом, понимать точку зрения своего оппонента даже в том случае, если ты не сходишь со своей. Жизнь ведь сама расставит всё по местам и кто сказал, что иная точка зрения не способна привести к чему-нибудь хорошему и принести пользу?
   В общем Митяй сел за праздничный стол в приподнятом настроении и они провели новогоднюю ночь очень весело, а потом пошли кататься на санках. На следующий день они отсыпались часов до трёх дня, а второго января он снова прочитал своим ученикам лекцию, на этот раз она была посвящена географии верхнего палеолита и после обеда отправился в цех, где уже практически всё было готово к тому, чтобы начать собирать первые шесть больших Шишиг. Софья подогнала им для новых дизелей специальное, многокомпонентное топливо, в состав которого входил биодит, изготовленный из рапсового масла, биодит из жира животных, обычная соляра, а также метан в виде газа, поступавший в стальной топливный бак из прочнейшего стального баллона, в котором он находился в сжиженном виде. С топливом она угадала и вот почему. Во-первых, оно было чистым, как слеза святого, во-вторых, из-за повышенного давления в топливном баке, текло в двигатель чуть ли не самотёком, хотя у двигателя и имелся топливный насос, ну, а, в-третьих, это было экологически чистое топливо, не дававшего вредных выбросов в атмосферу, один только чистый углекислый газ и пары воды.
   Дизель, сконструированный и изготовленный ведлами каменного века хотя и вручную, чуть ли не на коленке, но зато по четырнадцатому классу точности, отчего все его шестерни сверкали от идеальной полировки, развивал очень большую мощность, точно за четыреста лошадиных сил и был тяговитым. Все его детали были изготовлены из сверхпрочной, жаростойкой стали не подверженной короблению. Слегка смазанный двигатель, но ещё не заправленный моторным маслом, Митяй довольно легко проворачивал рукой. Ещё больший восторг у него вызвал блок цилиндров рядного, восьмицилиндрового, прекрасно сбалансированного дизеля, отлитый из какого-то сверхпрочного чугуна. Опытный образец добрых двенадцать часов держали в печи при температуре в шестьсот градусов, затем быстро подняли на двадцатиметровую высоту, сунули в бак с водой и сбросили вниз на груду камней. Некоторые раскололись. Блоку цилиндров ничего не сделалось. После этого его заполнили водой, плотно законопатили все дырки и выставили на мороз, чтобы разморозить. Фиг он разморозился и на этом садисты-испытатели успокоились, поняв, что ничем, кроме здоровенных кувалд, они своё изделие уже не угробят и установили его в углу цеха на постамент. В назидание возмжным скептикам и нытикам.
   Ничуть не меньшим чудом являлась рама и остальные детали конструкции новой, Большой Шишиги, отлитые из прочнейшей хромованадиевой нержавейки. Литой, как это ни странно, были даже кабина и будка, а ещё они имели большую прочность, как никак толщина в шесть миллиметров, а местами и больше, позволяла надеяться на то, что погнуть её будет крайне сложно даже при столкновении с носорогом или мамонтом. Обувку для новой Шишиги Нефтяная княгиня также изготовила славную, изностойкую, с прочным тканево-металлическим кордом, да, ещё и шипованную. В общем когда они соберут всё железо в кучу, то получится на редкость мощный мастодонт, а не Шишига и единственное, что точно будет выглядеть пугающим, так это своего рода кокошник вокруг кабины. Митяй заранее прозвал Большую Шишигу - Псиной в будке. А что, именно на пса, высунувшего голову из будки, вся эта конструкция и будет походить. Правда, у неё всё же будет одно несомненное достоинство - полированный стальной кузов, в который можно глядеться и это Митяю, падкому, словно сорока, на всё блестящее, очень нравилось.
   Вместе с Митяем и Игнатом в сборочный цех пришло ещё семнадцать ведлов-мастеров, имевших самое непосредственное отношение к рождению Большой Шишиги. Шишига-мама, также сверкающая полировкой, на ней Игнат понемногу заменял старые детали на новые, преимущественно изготовленные из нержавейки, и уже почти закончивший изготавливать новую будку родного, армейского, а не самопального фасона, стояла в цеху украшенная еловыми лапами и ёлочными игрушками. Раму Большой Шишиги установили на сборочном стапеле-подъёмнике и как только все ведлы-мастера во главе с Митяем расселись, процесс начался с того, что её принялись обвешивать железяками ходовой части, лежащими в строго определённом порядке вокруг стапеля. Ведлы-сборщики работали не торопясь и потому процесс шел без лишней спешки, но постепенно картина вырисовывалась и вот Большой Шишиге уже подкатили круглые ноги. Все шесть штук, обмотанные льняными полотнищами. Более всего сборка нового вездехода походила на священнодействие, только что в бронзовых чашах не курился фимиам. Зато цех был ярко залит светом электрических ламп. На заводе Игната уже работал большой дизель-генератор. Надо же было на чём-то испытать, как будет работать новое, мощное сердце Большой Шишиги. Жаль только, что дмитроградцы встречали Новый Год при свечах.
   В семь часов вечера работа была приостановлена и ведлы-сборщики отправились в душевую мыться. Они и так отпахали лишних два часа, а в восемь Митяй снова должен был выступать перед желающими послушать, со своими историями и его выступление никто не хотел пропустить. Поэтому ему пришлось рассказывать сказ о том, как великий князь Генри Форд родил Жестяную Лиззи, бабку Шишиги, натощак. История всем очень понравилась. Особенно то, как хитрые английские ведлы потребовали от мудрый и умелых американских ведлов во главе с их великим ведлом-князем, перемешать детали всех десяти Жестяных Лизи, чтобы те потом их собрали, влили в бензобаки бензин жизни и те ожили. У этого великого ведла всё получилось, ведь все Жестяные Лиззи были не просто родными сёстрами, а близняшками и потому шестерёнки от одной, подходили к другой. Все собравшиеся громко хохотали над тем, как американские ведлы посадили в калошу своих хитрых английских коллег. Больше всех веселился Игнат и очень жалел, что ему не суждено никогда встретиться с Генри Фордом, чтобы помочь тому найти свои говорящие камни, которые так сильно помогали в работе ведлам-автомобилестроителям.
   Через пять дней Большая Шишига, сверкающая полированной нержавейкой, но со снятым раскладным понтоном, была готова к первому испытательному пробегу. В оба семисотлитровых топливных бака залили многокомпонентное топливо, тормозную систему и систему охлаждения заправили рабочими жидкостями, во все три ведущих моста залили гиппоидку, а в двигатель моторное масло, не боящееся ни жары, ни мороза, четыре мощных аккумулятора зарядили и Митяй, подойдя к стальной, полированной дочери Игната, поцеловал решетку радиатора, после чего откупорил бутылку шампанского и слегка омыл её вином. Отпив пару глотков, он пустил бутылку по кругу и всем тоже досталось по глотку. В удобную, просторную, четырёхместную кабину с двумя спальными местами, Большая Шишига всё-таки имела в ширину три метра восемьдесят сантиметров, в высоту четыре с половиной, а в длину, месте с мощными, широкими, выступающими вперёд и назад бамперами, на каждом из которых было установлено по две электрических лебёдки, так и вовсе почти десять, сели Митяй, Игнат, Софья и Пахом. Разумеется, за руль сел Митяй. Он повернул ключ в замке зажигания, двигатель завёлся с полоборота и сразу же весело заурчал, после чего выжал сцепление и поехал к открытым настежь воротам цеха под радостные крики ведлов-автомобилестроителей.
   Свершилось! В каменном веке, давно уже переставшим быть по сути таковым, вчерашние охотники, а ныне многознающие ведлы-мастера построили первый автомобиль и ещё какой, мощный, огромной грузоподъёмности и повышенной проходимости, да, к тому же практически экологически чистый. Митяй на малой скорости проехал вдоль всей промзоны вниз по течению Марии, выехал за ворота и, увеличивая скорость, поехал вперёд, чтобы объехать по кругу небольшую Апшеронскую возвышенность. Большая Шишига хорошо слушалась руля, легко преодолевала метровые сугробы, ещё бы, её тапки, высотой в рост человека, с высокопрофильными шинами имели солидную ширину, целых семьдесят сантиметров, а движок тянул, словно могучий эласмотерий. Машина легко развивала по бездорожью, его для неё просто не существовало, скорость в восемьдесят километров в час и увеличила её до ста двадцати, когда они выехали на ровный участок лесостепи, слегка присыпанный снегом. Митяю даже стало интересно, какой же мощностью обладает новая восьмёрка, которую Игнат навскидку оценил в четыреста пятьдесят лошадок. Ничто в Большой Шишиге не гремело и не грохотало, все детали подвески работали, как швейцарские часы, и лишь мягко поскрипывали удобные, мягкие сиденья, обитые прочной кожей носорога, сдуру свернувшего шею и потому забитого на мясо и отдавшего свою толстую шкуру на нужное дело.
   Большая Шишига мчалась по заснеженным холмам, легко взбираясь на них, но Митяй не лихачил и вёл её очень аккуратно и осторожно, хотя Игнат и гарантировал, что как кабина, так и стальная будка, выдержат переворот оверкиль. Проверять этого он не хотел и не собирался. Его вполне удовлетворило и то, что машина даже не собиралась опрокидываться, когда он проехал по наклонному склону, имевшему уклон где-то в двадцать градусов. Это уже было довольно круто. Впрочем, центр тяжести у Большой Шишиги был расположен довольно низко и хотя она внешне смахивала на "Камаз-Экстрим" для ралли-рейдов, при той же высоте за счёт того, что была намного шире, выглядела приземистее. Зато и проходимость у неё была побольше, всё-таки три ведущих моста это круто. Ну, может быть она проигрывала в мощности, хотя как знать. Во всяком случае Митяй, имевший возможность поездить на "Камазах" и "Уралах" по Африке, радовался тому, как машина летит по заснеженным холмам и то и дело вопил от восторга, словно ребёнок. Вот теперь он был полностью уверен в том, что они доедут на Больших Шишигах до Урала и больше всего его радовало отсутствие в каменном веке гаишников, а то, что дорог тоже не было, его мало волновало. На такой машине можно и по бездорожью промчаться с ветерком.
   Менее, чем через три часа они вернулись обратно и Митяй поздравил всех с наступлением новых, куда более весёлых времён стремительного расширения народа Говорящих Камней по просторам сначала Евразии, а потом и всей планеты, чтобы все люди зажили точно такой же жизнью, как и они. Его слушателям было с чем сравнивать их теперешнюю жизнь и они согласились с ним, что именно так и следует поступить, а то ведь как-то некрасиво получается, у них есть всё, а у других ничего. Нехорошо. Всем людям нужно дать новые знания, говорящие камни и научить их делать всё то, что умеют делать они и тогда Мать Земля обязательно будет ими довольна. Убеждать ведлов в том, что Мать Землю нельзя сердить, а нужно ублажать мирными и тихими домашними охотами, избегая охот кровавых, когда её животные долго мучаются и бьются в агонии, Митяю не приходилось. Они прекрасно знали, что холодную зиму Мать Земля наслала на головы чёрных даргов за их лютую жестокость и за то, что они убивали других даргов и аларов. Более того, Митяй и сам уже уверовал, что экология в её высшем понимании - защита природы, является его первоочередной задачей наряду с воспитанием в людях терпимости и взаимопонимания.
   Никаких других задач он перед собой не ставил и был очень рад, что те люди, которых он уже собрал вокруг себя, это прекрасно понимали и не противились его учению. Радостный от того, что им удалось сделать такой огромный скачок вперёд, он вместе с другими ведлами-мастерами пошел домой. Там, за ужином, он рассказал своим домочадцам о том, что с началом весны, как только вскроются реки, они сядут на Большие Шишиги и отправятся на поиски чёрных даргов и тех людей или животных, кто его знает, что это было, которые заставили их двинуться на север. Он всё же полагал, что это, скорее всего, были люди, раз чёрные дарги с такой яростью нападали на всех охотников и безжалостно их убивали. Что же, теперь, взяв с собой в путь отряд человек в сто двадцать и как можно больше припасов и горючего, они смогут доехать даже до Азербайджана и посмотреть, что творится там, а может быть и заложить там второй город. От желающих отправиться в такую интересную экспедицию не было отбоя, так что добровольцы обязательно найдутся, но Митяй, как старый, многоопытный куркуль, всё же хотел в дополнение к этим шести Большим Шишигам, построить ещё минимум десяток и чтобы парочка вездеходов совершала регулярные рейсы, если они всё-таки заложат на юге большой город.
   Митяй вернулся домой в приподнятом настроении, быстро поужинал, а попросту затолкал в себя пару больших котлет с картофельным пюре и лепёшкой, пусть и не самого лучшего качества, но хлеб они уже пекли, ведлы-каменщики изготовили мельничные жернова из плотного наждака, чуть ли не арканзаса кавказского происхождения, построили таки мельницу, запил всё компотом, поднялся наверх и сразу же сел за письменный стол, включил Тошибу и принялся готовиться к большой весенней экспедиции на юга. Таня сидела в кресле и вязала для их будущего ребёнка распашонки и ползунки из козьего пуха. Митяй уже решил, что отправится в путь только после того, как она родит ребёнка. Как и все аларки, она переносила беременность на удивление легко, но он просил её беречь себя и ребёнка. Относительно того, кто у них родится, он даже не думал. Главное, чтобы ребёнок родился здоровым, а всё остальное уже мелочи. Впрочем, волноваться не было никаких причин. Таня была здоровой молодой женщиной, крепкой и выносливой, он тоже вроде бы имел отменное здоровье, так с чего бы ребёнку родиться больным, ведь родили же они совместными усилиями такую могучую девчонку, как Большая Шишига, значит и ребёнок родится здоровым.
   Хотя большую часть работы выполнил Игнат со своими ведлами-мастерами, Митяй также приложил к этому свою руку и даже распечатал для юного ведла несколько чертежей, хотя и экономил бумагу и особенно чернила для принтера, над которым трясся, как Кощей над единственным яйцом. Тьфу-тьфу, но принтак ему попался зело надёжный. Просто какой-то военный. Таня, как самое доверенное лицо Митяя, имела доступ как к Эпсику, так и к Тошибе, да, и ко всем дискам, включая диски внешней памяти, тоже, но всё же по просьбе мужа в некоторые из них не заглядывала. Кое-какая информация, включая кинофильмы с просто мордобоем, была под жестким запретом в том числе и для неё, но она не интересовала Таню. Куда чаще та разбирала его компьютерную технику и, вооружившись говорящими камнями, подолгу её изучала. Митяй не расспрашивал жену ни о чём, но судя по её радостному личику, дело у этой юной электронщицы продвигалось вперёд. Во всяком случае как только он приносил в их квартиру Тошибу, та тотчас хватала её и принималась за ведловское чтение справочников по радиоэлектронике и компьютерной технике. Однако, Митяй замечал, что ей куда больше давало прямое изучение Тошибы, Самсунга, бумбокса Сони и всей прочей его электронной техники вроде сотового телефона.
   А ещё Митяй заметил, что та же Тошиба вроде бы стала выглядеть новей, что ли. Впрочем, он не удивился бы, выяснись, что Таня с помощью своих говорящих камней научилась ремонтировать компьютеры. Во всяком случае он её ни о чём не расспрашивал, а она загадочно улыбалась и ничего ему не говорила. Митяй и сейчас заметил, как она хитро улыбнулась, включил Тошибочку и принялся просматривать все снимки процесса рождения Большой Шишиги, отснятые двенадцатимегапиксельным Кодаком. Да, конструкция получилась на редкость мощной и удачной, хотя и полностью содранной с Шишиги. Как и на ней, на задней паре дисков Игнат также установил венцы отбора мощности с их передачей на гребные валы, установленные на откидывающийся вниз задний поплавок понтона с гребными винтами, как и передний, изготовленный цельным. Надувными были только боковые понтоны с металлическим днищем и верхней палубой, огороженные складной решеткой-пантографом, имевшие довольно большую ширину, по два метра каждый, и большую грузоподъёмность. Передний и задний понтоны служили один водоотбойником и носовым рассекателем, а задний ещё и кормовым механизмом с винтами, рулями и грузовой площадкой. На средних понтонах были установлены также два подводных крыла оригинальной конструкции.
   Войти в будку сзади можно только при опущенном кормовом понтоне, но в неё можно спокойно войти и через дверцу из кабины, пройдя через полуметровой ширины тамбур. Внутренним убранством будки ещё никто не занимался, но уже и так было ясно, что оно будет сделано в двух вариантах, пассажирском и грузовом. Как для одного, так и для другого были предусмотрены небольшие, узкие окна под самой крышей. Хотя технологически будка и кабина были разделены, визуально они являлись одним целым, хотя между ними и было свободное пространство. Запасные колёса располагались на крыши будки. Митяй, поначалу, счёл, что четыре электрические лебёдки в бамперах это будет до фига, но потом, подумав, согласился, что лишний рубль в кошельке не помеха. Зато на двух стальных тросах, диаметром в восемнадцать миллиметров, Большая Шишига могла спокойно подняться на сорокапятиметровую стену вместе с грузом и людьми. Вообще-то чего так и не понял Митяй, так это только одного, как Игнату и его парням, которые меньше, чем полтора года назад ходили в шкурах, удалось соорудить такой здоровенный автомобиль-вездеход. Нет, он понимал, что как его собственное педагогическое ведловство, так и их ведловство настоящих созидателей, это огромная силища, но как против них не восстали все черти ада и не ополчились ангелы с небес за такую дерзость, не знал. А они должны были это сделать.
   Рассматривая фотографии уже полностью собранной Большой Шишиги с навешанными на неё понтонами в походном и водоплавающем положении, Митяй всё прикидывал, на скольких же машинах им нужно ехать на юг, чтобы завтра с утра, когда Игнат придёт на занятия, обрадовать его. Помимо Шишиг ему ведь нужно изготавливать и другое сложное оборудование для нужд города. В конечном итоге, сделав расчёты на калькуляторе, он решил, что всё-таки на двенадцати, чтобы заложить большой город в благодатной долине в низовьях Куры, но обязательно с колёсными, четырёхосными баржами-прицепами. Город желательно заложить если не на берегу моря, то поближе к Куре и тогда можно будет подумать также о строительстве города в северной части побережья Каспия. А ещё им обязательно нужно взять в дорогу с десяток мотоциклов и построить автожир, чтобы совершать на нём разведывательные полёты. Приняв окончательное решение, Митяй выключил компьютер и лёг спать.
   На следующее утро, готовясь к занятиям, он поднял всю информацию, имеющую отношение к авиации, большой и малой, а также мотоциклам, вкупе с электротехникой и цветной металлургией, без алюминия и титана автожир ведь не построишь, и записал её на хард-диск Тошибы. Поэтому все восемь следующих уроков он посвятил двум этим темам, что произвело просто невообразимый эффект. Чуть ли не каждый житель Дмитрограда захотел обзавестись Ижиком наземным и Ижиком крылатым, небесным. Игнат, узнав о том, что существуют "крылатые металлы", для выплавки которых нужна электроэнергия, немедленно бросил все силы на строительство огромного водяного колеса, мощного электрического генератора и подстанции. В этом ему большую помощь оказала Таня. Была немедленно организована общегородская толока и за каких-то две недели план ГОЭЛРО каменного века был выполнен. Игнат сразу же нацелил конструкторов на конструирование автожира и мотоциклов, баржи уже строились полным ходом, а перед ведлами-металлургами поставил задачу немедленно обеспечить его алюминием, магнием и титаном, а также их сплавами и разработать технологию литья этих металлов в бескислородной среде, а попросту обеспечить его сжатым аргоном в нужном количестве.
   Митяй, услышав об этом, даже похолодел от ужаса, но ведлы-химики, для которых он уже изготовил мощные поршневые насосы для сжатия газов, установку для сжижения метана, а также добрых две сотни прочных столитровых стальных баллонов, даже не моргнули глазом и вскоре, работая своими говорящими камнями, каким-то совершенно непостижимым образом выделили из воздуха аргон и закачали его в баллоны под давлением в шестьдесят атмосфер. Да, похоже для ведлов с говорящими камнями, получивших новые знания о чём-либо и потому одержимых идеей совершить очередной технологический прорыв, не существовало никаких преград, ведь тогда их говорящие камни превращались в мощнейшие и к тому же очень тонкие инструменты, способные даже отфильтровывать молекулы аргона. Ни о чём подобном он прежде не мог и помыслить.
   Вскоре Митяй увидел первые рамы мотоциклов, отлитые целиком из титана, а также блоки цилиндров уже четырёхтактных, четырёхцилиндровых двигателей с водяным охлаждением, объёмом в два литра, поршни и пальцы к ним. Эти высокооборотистые движки работали на экологически чистом топливе, смеси бензина и метана, залитой в прочные, цельнолитые титановые бензобаки. Они должны были иметь мощность минимум в сто шестьдесят пять лошадиных сил. Движки одинаково хорошо подходили как для новых мощных, трёхколёсных Ижиков, так и для автожиров, все несущие детали которых уже отливались из прочного сплава магния и алюминия. Их Игнат собирался изготовить целый десяток, причём сразу трёх моделей. Его вполне удовлетворили те испытания, которым они подвергли натурные макеты. Из титана отливались и диски колёс мотоциклов, но что самое удивительное, ведлы освоили изготовление карбона из газовой сажи и прессовали из него как металлокарбоновые прокладки, так и тормозные диски. В общем внедрение новейших технологий с помощью ведловской силы шло ускоренными темпами и ведлы начали интересоваться фуллеренами, углепластиками и сверхпрочной металлокерамикой на базе наноматериалов.
   Митяю, честно говоря, даже сделалось обидно. Он в этой толпе колдунов с говорящими камнями, схватывающих на лету сложнейшие научные и технические понятия, да, ещё умеющих воплощать их в жизнь, выглядел без своих говорящих камней бедным родственником. Шутка сказать, но хитроумные ведлы-конструкторы, они же модельщики, которые сначала изготавливали весьма прочные модели из специальной мастики, даже не пользовались чертёжными инструментами и кульманами. Они просто рисовали на листе пергамента довольно простенький эскиз будущего изделия, потом, целым коллективом глядя на него через языки пламени, вырывающегося из газовых горелок, всей толпой ведловали и грубый, приблизительный, можно сказать примитивный эскиз, нарисованный графитом, под воздействием говорящих камней, освещающих его разноцветными лучами, превращался в точное трёхмерное изображение, сделанное уже цветной тушью, но без помощи кисточек, перьев и рейсфедеров. Словно в струйном принтере, тушь сама переносилась из чашечек на большой, белоснежный лист. Однако, самое фантастическое священнодействие происходило потом. На следующий день, рассмотрев на свежую голову своё творение, ведлы-конструкторы либо велели подмастерьям соскрести всё к чёртовой матери и потом долго ругались, выясняя, кто именно упорол косяка и почему, либо снова начиналось их ведловское камлание через огонь.
   Теперь напротив них на большом, низком столе, посреди которого размещалась длинная, узкая жаровня с газовыми горелками, ставилась ёмкость, наполненная мягкой, податливой формовочной мастикой, трёхмерный, поразительно точный и понятный эскиз изделия они клали перед собой на стол и начиналось совсем уж фантастической камлание. Говорящие камни вспыхивали тотчас, едва только загоралось пламя, поднимающееся над жаровней высоко вверх и превращающееся в светящийся, совсем необжигающий, огненный экран, позади которого формовочная мастика, имеющая красивый палевый цвет, освещённая яркими, осязаемо плотными лучами, оживала. Проходило всего каких-то несколько часов и на столе стояла модель двигателя или какой-нибудь иной установки в натуральную величину. Первоначально модель Большой Шишиги была изготовлена из дерева и на это ушло почти три недели, но затем кто-то догадался сварить формующуюся мастику, его переделали всего за три дня и в результате получился макет Большой Шишиги изготовленный из куда более прочного материала, чем дерево. Примерно такого же по прочности, как хорошая бронза, только намного легче. Плавилась же эта мастика при температуре в двести сорок градусом, но пластичной и податливой становилась уже при пятидесяти шести.
   Самое же главное заключалось в том, что это был рабочий макет со всеми шестерёнками, прокладками, пружинками, болтами и гайками. Поэтому его можно было без особого труда разобрать и затем заново собрать и так хоть двадцать раз подряд, пока ведлы не обсосут каждую детальку. Естественно, что некоторое оборудование и, к примеру, сиденья, таким образом не изготавливались, но каркасы для них уже стояли на своём месте и были прикручены болтами. После этого макет аккуратно разбирали и по каждой отдельной детали изготавливалась форма из сверхпрочного огнеупорного материала на основе оксида алюминия и сверхчистого, тонкодисперсного углерода, то есть самой обычной сажи, на изготовление которой пускалось только сверхчистое углеводородное сырьё. Химикам пока что хватало нефти и метана, но чтобы в один прекрасный момент не встать, строились ещё двадцать четыре мощных биореактора и каждая навозная лепёшка, равно как и все прочие отходы, брались ими на учёт. Зато на поля ежедневно вывозился телегами прекрасный гумус. Однако, агрономы, которые прекрасно знали, что большой паводок сможет легко его смыть в Марию и Нефтяную, заранее озаботились и потому в конце января, фактически уже в преддверии весны целых четверо с лишним суток шла большая каменная охота.
   Наверное более фантастического зрелища нельзя было и представить. На неё вышел, что называется, и стар, и млад, если он, конечно, имел говорящие камни. Всё началось утром, ровно в девять часов. Ведлы, выстроившиеся цепочкой вдоль берегов Марии, Нефтяной и Голышки, достали свои говорящие камни и заставили их издавать тихие, шепчущие звуки, на которые тотчас отозвались все камни, лежащие на дне рек и вынесенные ими на пологие берега, образовав мощные галечники. Камни не просто отозвались на этот властный призыв, они двинулись в путь. Сначала самые маленькие, затем, побольше, а потом и большие, многотонные глыбы. Маленькие камни, прыгая, как лягушки, взломали тонкий лёд вдоль берегов, первыми выбрались на берега рек и двинулись дальше, обходя ведлов и образуя за их спиной целый вал. Часть камней, которые являлись рудными материалами либо другим ценным сырьём, катились ещё дальше и складывались самостоятельно в отдельные большие кучи. Вскоре из воды полезли камни покрупнее и также стали карабкаться на этот вал, но потом пришли большие камни и стали выстраиваться в мощную каменную набережную и если где-то нужно было заткнуть дыру, то в воду тотчас скатывался камень нужного размера. Многие камни раскалывались, давая удивительно ровный излом и шли на облицовку, в результате получалась почти идеально ровная стена.
   Большая каменная охота длилась четверо с половиной суток не прерываясь ни на минуту и ночью берега всех трёх рек озаряло сияние говорящих камней. Зато и итог был очень впечатляющим. Ведлы Дмитрограда не только возвели прочную каменную дамбу высотой где пониже, шесть, восемь метров, а где и высотой метров в двенадцать, но везде строго на одном уровне, с широкой дорогой поверху, вдоль берегов Марии, Нефтяной и Голышки, замкнув её под Нефтегорском в кольцо, построили каменную набережную вдоль всего берега Марии напротив своего города и соорудили каменные быки для двенадцати мостов. Плотники сразу же принялись за работу, чтобы навести новые, широкие, прочные и удобные мосты, которые точно не смоет паводком. Помимо этого ведлы ещё и собрали богатый каменный урожай руд, особенно много собрав рутила и ильменита для выплавки титана, и прочего минерального сырья, весьма основательно почистив все три реки и добыв из них все самородные металлы, медь, серебро и золото на довольно большой протяженности. Митяй, честно говоря, который в этом ведловстве не принимал участия, кому он там был нужен без говорящих камней, схватился в своей Хрустальной Башне за голову. То, что сделали его ученики, было куда как круче строительства египетских пирамид и приближалось по своим масштабам чуть ли не к Великой китайской стене. Вот теперь Дмитрограду точно были не страшны никакие наводнения, ведь дамбу ведлы построили практически монолитную, заставив каким-то образом все камни прочно сцепиться между собой без цемента или известкового раствора.
   Да, о том, что ведловство почти семи тысяч мужчин и женщин, имеющих говорящие камни, сможет дать такие плоды, Митяй даже и не задумывался. Вот теперь народ Говорящих Камней действительно казался ему гипербореями или кто там из древних был самым крутым. Хотя перед любым ведлом из своего народа он и был козявкой по ведловской мощи, гордиться ему было чем. Ну, и что из того, что Митяй не ведловал в цехах? Всё, чему научились все эти ребята, было получено ими здесь, в Хрустальной Башне Знаний и потом было растиражировано в других учебных классах и все они это прекрасно понимали. Между прочим ведлы Дмитрограда понимали и то, что говорящие камни их учителя это не хухры-мухры, а изумруды, самые твёрдые камни после алмаза, но куда более могущественные, чем эта разновидность углерода. Поэтому они прекрасно знали, у кого в лесу будет самая большая шишка после того, как Митяй заберёт свои говорящие камни, как знали и то, что его широте взглядов, эрудиции и жизненному опыту они будут ещё очень долго завидовать. Ничего не поделаешь, Учитель здесь он, а они всего лишь его прилежные ученики и потому, как только народ отоспался, в Хрустальную Башню Знаний снова пришли старшие ведлы за очередной порцией знаний, которую для них приготовил Митяй.
   И они их получили, но уже несколько иным образом. Если раньше Митяй старался учить их по большей части технологиям, давая азы математики, геометрии, физики и химии, то теперь он стал планомерно передавать им фундаментальные основы наук, благо у него имелись для этого электронные учебники. Его ученики сначала опешили, но очень быстро сориентировались и принялись с азартом решать задачки по математике, физике и химии. Между тем приближалась весна и только тут Митяй смикитил, какими предусмотрительными людьми показали себя ведлы-агрономы. После мягкой и снежной зимы наступила ранняя и очень тёплая весна, в результате чего все реки вышли из берегов и уровень воды поднялся на четыре с половиной метра. Не построй ведлы так во время дамбу, почти все огороды и большую часть распаханных под зиму и удобренных полей, а на многих были посажены озимые культуры, попросту смыло бы, ну, а так они на целых четыре с половиной недели оказались полностью окружены водой, но она даже на три метра не подступала к верху дамбы и потому наводнения не случилось. Природа радовалась весне, а вместе с нею и люди. Рано и очень дружно зацвели в садах абрикосы, а затем и вишня с черешней и Митяй, поглядывая на разлив, принялся готовиться к большой экспедиции на юга.
   Всего мастера Игната построили четырнадцать Больших Шишиг, но он решил, что с них хватит и восьми с большими колёсными баржами-прицепами. Впрочем, называть эти элегантные кораблики с идеальными обводами корпуса, нижняя часть которого, до ватерлинии, была целиком отлита из нержавейки, толщиной всего в три миллиметра, и упрочнена вкладышем из литого дюралюминия, а верхняя изготовлена из него, с откидывающимися вверх широкими колёсами диаметром в метр двадцать, язык не поворачивался. Тем более, что их обтекаемые, чечевицеобразные корпуса сверкали полированным металлом. Митяй снова лично провёл ходовые испытания Большой Шишиги с навешенным на неё понтоном, который в собранном виде представлял из себя обтекаемую конструкцию из нержавейки и дюралюминия, и прицепленной к ней, на длинной жесткой, верхней сцепке баржей, нагруженной чуть ли не под самую завязку. В баржу, водоизмещением в сто двадцать тонн, вес которой составлял, однако, всего девять с половиной тонн, загрузили сорок тонн груза и Большая Шишига, сама весившая почти семь с половиной тонн, легко тронулась с места и поехала, быстро набирая скорость.
   На этот раз Митяй проводил испытания за рекой Нефтяной, на самом ровном участке лесостепи, чтобы для начала приноровиться к такому здоровенному прицепу. Однако, он уже очень скоро убедился в том, что Большая Шишига даже с таким грузом может ехать по подсохшей степи со скоростью до семидесяти пяти километров в час и он чувствовал, что может добавить ещё, но сдерживался. Через пару дней он уже уверенно преодолевал не слишком крутые подъёмчики и остался очень доволен этим роскошным, мощным вездеходом с просто бешенной проходимостью. Особенно его радовало то, что на сто километров движку при крейсерской скорости в семьдесят пять километров в час требовалось всего тридцать два литра топлива. Вот что значит четырнадцатый класс точности движка и трансмиссии, плюс шикарное гарево Нефтяной княгини. Так что запас хода посуху у Большой Шишиги был просто потрясающий, все три с половиной тысячи километров при баках ёмкостью в тонну четыреста. Да, папа девушки по имени Мерседес точно удавился бы от зависти.
   Именно это обстоятельство и позволяло взять на борт отряд из трёхсот шестидесяти человек и целых четыреста тонн грузов, Митяй всё же решил не перегружать технику. В состав отряда вошло сто двадцать три молодые пары ведлов-мастеров на все руки, не спешивших обзавестись детьми. Больше половины из них были даргсу, но вместе с ними отправлялись желтоголовые дарги, мужчины и женщины, они могли смешивать свою кровь с ними, а потому тоже ехали парами, а также аларские пары. Все они должны были основать город-колонию далеко на юге, в солнечном Азербайджане. Ехали с ними и немногие одиночки, решившие поискать себе мужей и жен в новых краях. Нет, Митяй решил не называть эту страну за горами Азербайджаном. В мире пока что не было азербайджанцев, немцев или французов и китайцев. Поэтому новый город было решено назвать Михайлоградом в честь княжича Михаила, изъявившего желание стать князем этого города. Ну, а как он там решит назвать свои земли, это было уже его личное дело и дело тех ведлов-мастеров, которые отправлялись вместе с ним в далёкие и неизведанные края. Помимо восьми барж, загруженных под завязку инструментом, оборудованием и различными припасами, Митяй брал в дорогу ещё и дюжину новых мотоциклов из двадцати семи изготовленных и два двухместных автожира. Их Игнат изготовил шесть штук и вся эта техника уже была испытана.
   Особенно хороши у Игната получились автожиры и Митяй выбрал из них те два, прообразом которых являлся автожир "Аэромеханика-2" с элегантной, каплевидной кабиной. Они были целиком изготовлены из титана и сплава магния и алюминия, лёгкие и комфортные, с ротором диаметром в десять метров, оснащённым системой предварительной раскрутки, и толкающим винтом двухметрового диаметра. Вот только примитивного вида трёхколёсную тележку с неказистыми стойками, Игнат заменил, установив на своё творение четыре колеса, спереди поуже, с обтекателями. У автожира имелся стеклянный лобовой обтекатель, чтобы в морду не дуло, остекление с дверей Митяй велел снять, он спокойно поднимал в воздух двух человек, сто литров бензиново-метановой смеси и сто шестьдесят килограммов груза, а взлетал прямо с крыши едущей машины. Запаса топлива хватало на семьсот пятьдесят километров полёта, а в воздухе он мог находиться до шести часов. При этом он спокойно шпарил на высоте в триста, четыреста метров со скоростью в сто сорок километров в час, но мог разогнаться и до ста шестидесяти, а если нужно, то мог и плестись со скоростью всего в пятнадцать километров в час. Однако, хотя управлять им было легко, очень многие из тех охотников, которые ещё недавно хотели взлететь в небо, быстро успокоились и переключили всё своё внимание на мотоциклы, да, только князь сказал им, что это спецтехника и ездить на ней будут только те, кому она нужна больше всего. А ещё князь, экспроприировав новый Ижик, набросился на Игната и потребовал, чтобы тот начал поскорее строить маленькие Шишиги.
   В середине марта, вода начала понемногу спадать и Митяй велел готовиться к выезду. Недавно, в конце февраля, в его жизни случилось самое важное событие - он стал отцом прелестной дочурки, которую назвал Марией. Радость отцовства, конечно, великая вещь, но его терзало смутное и очень неприятное предчувствие относительно судьбы чёрных даргов. Поэтому он решил не задерживаться в городе и отправиться в экспедицию. Таня отнеслась ко всему спокойно. Она понимала, что её муж обязан помогать всем людям и потому не возражала. Вообще-то Митяя очень удивляло практически полное отсутствие семейных скандалов. Наверное всё-таки сказывалось воспитание что ли. Как мужчины, так и женщины предпочитали работу безделью и праздности, хотя их никто к ней не принуждал. За малыми детьми присматривали деды, бабки и те люди, которые предпочитали работать в мастерских, стоящих рядом с домом. Детьми постарше занимались ведлы-наставники, также из числа людей старшего поколения и хотя школы уже были построены, занятия в них велись совсем по другому. Ведлы-наставники по большей части водили своих подопечных на экскурсии в цеха, на фермы, поля и огороды, где работали их родители, а также в лесостепь, где учили их почти тому же самому, чему учили в детстве их самих. В общем город Дмитроград жил спокойной и мирной жизнью.
  

Глава 4

Чёрные дарги и большеголовые туалады

   Десятого апреля караван из восьми Больших Шишиг с баржами на прицепе съехал по широкому пандусу в воды Марии. Несколько минут Большие Шишиги и прицепленные к ним баржи плыли по течению, пока экипажи готовили машины и баржи к плаванию по воде. Наконец понтоны были опущены и закреплены, подводные крылья опущены, а колёса барж подняты вверх, после чего они выдвинули кормовые винты, моторы взревели и Большие Шишиги, быстро набирая скорость, поплыли вниз по реке и спустя несколько минут приподнялись из воды на подводных крыльях, весьма основательно снижая тем сопротивление об воду. Экспедиции предстояло спуститься по Марие до реки Белой, по ней до Кубани и дальше подниматься по ней вверх по течению до Черкесска. Там они должны будут выехать из воды, доехать до станицы Бекешевской и дальше сплавляться по реке Куме до того места, где во времена Митяя стоял город Минеральные Воды, а от него доехать до реки Малки, довольно полноводной, и уже по ней сплавляться сначала до Терека, а по нему почти до Каспийского моря. Это был самый простой, безопасный и быстрый путь на юг. Митяй ещё не знал, смогут ли они заложить город вблизи Апшеронского полуострова, вообще-то вышла занятная история, из Апшеронска они ехали на Апшеронский полуостров, но в том, что они встретят чёрных даргов по пути туда, был почему-то уверен наверняка, на все сто процентов.
   Именно к этой встрече он и подготовился в первую очередь, хотя и она могла получиться сосем не такой, как ему бы хотелось, но Митяй надеялся на лучшее. Ведлы-мастера брали с собой в дорогу в первую очередь инструмент, разобранное на части оборудование, оставив те детали, которые можно будет изготовить на месте, да, ещё кое-какую технику, это были в основном мини-тракторы, лопаты, кирки, топоры, молотки и кувалды, преимущественно без рукояток, пилы, в том числе и большие дисковые, твердосплавные, которые можно было установить на поворотные боковой и фронтальный валы отбора мощности, для пилки ракушечника, гвозди, а также котлы, посуду, одежду и много чего другого, включая семена и даже саженцы фруктовых деревьев и лимонные деревца в горшках. Часть народа ехала в комфортабельных будках Больших Шишиг, а большинство на верхней палубе барж, под прорезиненными тентами. Погода всё время стояла довольно тёплая, а потому никто из путешественников не рисковал простудиться в дороге. К тому же поездка не обещала затянуться на многие недели. У Митяя и помимо этой экспедиции имелись не менее важные дела. На Урале.
   Однако, он всё же надеялся уболтать чёрных даргов сменить мечи на орала и переселиться в Дмитроград, чтобы стать в нём нормальными ведлами-мастерами. Он подозревал, что самые смышленые и потому вменяемые, откочевали на юг, а вымерзли самые тупые и злобные. Поэтому он поручил Антону и Игнату срочно подготовить "Марию", на которую установили новый дизель, большую баржу и "Татьяну" для перевозки пассажиров. Антон должен был покинуть Дмитроград через три дня после их отъезда, подняться по Кубани до Кропоткина и ждать их там. В том, что они перевезут туда большое число чёрных даргов, Митяй почему-то не сомневался ни минуты. Он печёнкой чувствовал, что вскоре может разыграться страшная трагедия и потому они мчались по рекам на полной скорости, а Большие Шишиги даже против течения плыли со скоростью в двадцать два километра в час. Вниз по течению скорость достигала сорока пяти километров и потому они добрались до Гудермеса всего за трое суток, где, опустив вниз и закрепив колёса, привели баржи в сухопутное положение, выехали там на берег и, подняв понтоны, направились в сторону Махачкалы с куда большей скоростью, чем двигались до этого момента по воде.
   Им то и дело попадались под колесо мелкие речушки, текущие с гор, которые они форсировали сходу. Вот там-то, утром четвёртого дня, Митяй и почувствовал неладное, так как сколько не вглядывался в степь через бинокль, не видел огромных, свирепых гиенодонтов, отчего в его душу закралось страшное подозрение. Он приказал всем остановиться и срочно готовить к вылету оба автожира. В один он сел сам, но не за штурвал, а в правое, пассажирское сиденье, а во второй велел сесть Михаилу, перед этим повесив ему на каждое плечо по большой сумке с двумя дюжинами взрывпакетов. Всем остальным он приказал мчаться на полной скорости к той точке, на нарисованной им карте, где горы подходили почти вплотную к морю, к Махачкале, и если будет такая возможность, то ехать дальше к Дербенту по берегу, нет, плыть по морю вдоль берега. Вряд ли ландшафт изменился там очень уж основательно, а раз так, то между морем и горами имелось достаточно пространства и возможно, что где-то там какие-то ведлы решили устроить для чёрных даргов ловушку, собрав огромную стаю гиенодонтов.
   Митяй ещё в прошлом году подумал, что скорее всего чёрные дарги были родом из Куринской низменности, и прилегающему к ней предгорью. Ну, а турнуть их оттуда вполне могло какое-то большое и очень сильное племя, притопавшее из Ирана, после чего чёрные дарги, изгнанные из родных мест, пройдя через степи, кишащие гиенодонтами, и сами озверели. Вернуться домой они точно побоялись, а значит, укрывшись от зимы за Дербентом, снова могли привлечь к себе внимание прежних гонителей и если те собрали где-то здоровенную стаю гиенодонтов, то гнали их навстречу чёрным даргам, что должно было для них очень плохо кончиться. Перед вылетом он проинструктировал обоих пилотов, как они станут действовать, если дело обстоит именно так, как он думает. Те его прекрасно поняли, машины поехали, набирая скорость, и они взлетели прямо с крыш будок. Пилоты быстро набрали высоту и легли на курс. Митяй летел в головном автожире, показывая Игорю Стальному, его пилоту, куда тот должен лететь. Внизу мелькала пышная зелёная растительность и судя по тому, что даже гиганты-эласмотерии забрались в предгорья, по степи действительно прошла громадная стая хищных и свирепых гиенодонтов. Вот только кто их гнал? Ясное дело, что ведлы, но какого роду-племени?
   Через полтора часа Митяй получил ответ на этот вопрос и даже облегчённо вздохнул. Большой отряд косматых карателей ещё находился на марше и его вели к цели добрых три дюжины очень странно одетых ведлов, сидевших верхом на гигантских верблюдах на двухместных сёдлах. На переднем седле сидел собственно наездник, а на заднем ведл-поводырь с говорящими камнями, которыми он приманивал гиенодонтов и одновременно держал их на дистанции метров в триста. Верблюды же, построенные в одну шеренгу, бежали свежей рысью, совершенно не обращая внимания на гиенодонтов, хотя и были для этих гигантских хищников лакомой добычей. Всего ведлы собрали стаю примерно в полторы тысячи голов с огромными клыками и та бежала за ними, издавая приглушенное, злобное рычание. Однако, самым странным всё-таки оказалось одеяние ведлов, совершенно не соответствующее каменному веку. Они были одеты в длинные кожаные куртки серовато-синего цвета, с нашитой на них крупной, медной чешуёй, в кожаные красные штаны и такие же сапоги, а на их головах красовались ещё более странные головные уборы в виде круглых серовато-белых тюрбанов, примотанных к голове, шее и подбородку широкими белыми лентами. Ведлы были так сосредоточены на своём камлании, что даже не обратили внимания на два автожира, летящих к ним.
   А зря. Митяй облегчённо вздохнул и как только они, снизив скорость, долетели до шеренги верблюдов, сразу же швырнул вниз взрывпакет. Тот рванул чуть ли не под самой задницей у гигантского верблюда и это огромное животное весом тонны в две с половиной, подпрыгнуло со всех четырёх ног, мгновенно помчалось вперёд и только потом взревело дурным голосом. Ещё несколько взрывов и все верблюды унеслись вдаль взревев так, что гиенодонты встали, как вкопанные, но как только у них перед мордами взорвались взрывпакеты, моментально развернулись и, забыв про ведлов, помчались обратно в степь с куда большей скоростью. Щенков среди них не было, а потому все кланы удирали с огромной скоростью и просто диким, чудовищным рёвом, отчего Митяй подумал: - "Вот и чешите, злобные твари. Бегите хоть до Северного Ледовитого океана, а там по льдам в Америку, а мы здесь и без вас проживём как-нибудь.", ну, а оба пилота, хохоча во весь голос, быстро развернулись и полетели вслед за ведлами, скакавшими на верблюдах. Километров через двадцать пять они их обнаружили. Наездники всё-таки совладали с животными и даже собрались кучкой, но вот ведлы-поводыри всё никак не могли прийти в себя. Им на головы снова посыпались взрывпакеты и верблюды мгновенно разбежались в разные стороны, однако, ни один всадник с них не свалился. В седле они держались, как влитые. Настоящие кавалеристы.
   Ещё во время первой атаки, Митяй обратил внимание, что ведлы вооружены копьями с медными наконечниками и луками, но на охотников всё же не походили из-за своих примитивных кожаных доспехов. Скорее всего это были всё-таки воины и это ему очень не понравилось. Как говорится, не было печали, так черти накачали. На всякий случай, чтобы жизнь не казалась этим зловредным ведлам-садистам, решившим учинить форменный геноцид в каменном веке, Игорь и Степан, пилоты автожиров, причём пилоты совершенно бесбашенные, как и оба их пассажира, добрых полчаса гоняли их по степи, пока те не рванули на полном ходу в предгорья. Ну, а авиаразведка набрала высоту и полетела вперёд. Через два с лишним часа полёта, уже километрах в двадцати за Дербентом, Митяй увидел большую толпу полуголых черных даргов численностью до четырёх тысяч человек, бегущую к Дербентскому проходу. Её подгоняла армия наездников не менее, чем на полутора тысячах верблюдах, тысячи эдак в три копий, а ведь на некоторых сидело и по три человека. Они гнали чёрных даргов навстречу страшной смерти, как диких зверей, выдвинувшись левым флангом вперёд и не давая убежать в горы. Двигались загонщики не спеша, практически быстрым шагом, явно с таким расчётом, чтобы где-то возле Дербента столкнуть их лоб в лоб с гиенодонтами. Вот тогда вряд ли кто из чёрных даргов смог бы выжить, будь он даже трижды ведл. Среди чёрных даргов Митяй увидел также аларок с детьми на руках, некоторые дарги тоже несли малышей лет трёх, четырёх и помогали бежать детям постарше, причём явно полукровкам.
   Оба автожира снизились и полетели навстречу чёрным даргам, которые на поверку оказались черноволосыми, но отнюдь не чернокожими. Те смотрели на сверкающих полированным титаном с мольбой во взгляде, видимо, мечтая о помощи свыше и она к ним пришла. Преследователи даргов держались от них на расстоянии в два километра. Они тоже заметили сверкающих птиц. На этот раз Митяй решил изменить тактику и первым делом взял в руки Тигра, перед этим высмотрев командира большеголовых даргов, так он мысленно прозвал наездников на верблюдах, в бинокль. Попросив Игоря развернуть автожир боком к шеренге и лететь на самой малой скорости, он сначала рассмотрел его в оптический прицел, тот сидел на роскошном седле, но затем, усмехнувшись, прицелился в голову гордо шествующего по траве верблюда и выстрелил. Пуля угодила верблюду точно в лоб и тот мигом киданул хвоста, запахав мордой в траву, а урюк в белом тюрбане чебурахнулся с него и покатился по траве кувырком, после чего мигом вскочил на ноги, истошно завопил и рванул наутёк. Видно смекнул, что загонная охота на двуногую дичь закончилась и ему самое время делать с неё ноги. Двое наездников на верблюдах, ехавшие справа и слева от него, мгновенно развернулись и помчались за своим командиром, удирающим во все лопатки. Догнав его, один сбросил самую настоящую верёвочную лестницу и тот мигом взобрался по ней на верблюда. Наездник завопил диким голосом и гигантский верблюд высотой в добрых четыре метра, бешеным галопом помчался в сторону Ирана, наверное мыть ноги то ли в Персидском, то ли Ормузском заливе.
   Ну, а Митяй методично расстрелял три обоймы и завалил ещё двадцать два верблюда, промазав по остальным, и только потом пустил в ход взрывпакеты. Однако, наездники на верблюдах принялись удирать гораздо раньше, ещё тогда, когда он занимался заготовкой мяса. Чёрные дарги не выглядели слишком сытыми, похоже, что их гнали не один день. Когда с неба загрохотали выстрелы и стали падать верблюды, трубы стихли, а чёрные дарги, пробежав несколько десятков метров, попадали на траву, но некоторые просто остановились и потому смогли увидеть, как от сверкающих птиц, бросающих на землю яркий огонь и грохот, Митяй переснарядил взрывпакеты, щедро сдобрив их магниевыми опилками, удирают их преследователи. Как только последний гигантский верблюд умчался с диким рёвом, он жестом показал Михаилу, чтобы тот летел за подмогой и приказал Игорю заходить на посадку рядом с толпой насмерть перепуганных людей, что тот и сделал. Митяй, одетый в офицерский камуфляж, выбрался из автожира, оправил на себе форму и чуть ли не строевым направился к беженцам. Он уже высмотрел в толпе аларку лет тридцати, прижимающую к груди полуторагодовалого малыша, чёрные дарги бросили не всех детей и женщин, подошел к ней поближе и громко крикнул по-аларски:
   - Женщина, скажи чёрным даргам, что я прогнал большеголовых и они больше не вернутся. Я убил много больших животных и их можно съесть. Скоро сюда приедут даргсу, желтоголовые дарги и алары из моего племени. Их привезут мои огромные сверкающие живые камни. Пусть дарги не пугаются. Они их не обидят. Всё, чёрных даргов больше никто не обидит, я беру их под свою защиту. Я большой ведар. Мне можно верить.
   Аларка попыталась передать его слова, но только слабо прохрипела. Митяй снял с пояса фляжку, в которую был налит сладкий травяной чай с коньяком, отвинтил крышку, отпил глоток и протянул её женщине, губы которой запеклись, глаза были красными от усталости, под ними залегли чёрные круги, а щёки ввалились. Она жадно выпила несколько глотков и вслед за этим принялась поить своего хнычущего сына. Тот сделал несколько глотков и быстро успокоился. Всё-таки хотя коньяка в чае было и немного, это же всё-таки коньяк, а не сгущёнка. К фляжке жадно потянулась вторая женщина, помоложе, наполовину аларка и Митяй кивнул. Аларка отпила ещё пару глотков чая, отдала фляжку и заговорила громким, сильным голосом, но сказала раза в три больше слов, чем Митяй и они явно приободрили чёрных даргов и те стали подтягиваться к нему, а некоторые уже поглядывали в сторону убитых верблюдов. Голод не тётка. Однако, гораздо раньше, чем дело дошло до свежевания верблюдов, к чему уже приготовился Игорь, подоспела помощь на восьми Больших Шишигах и вскоре в толпе беженцев, ноги которых были сбиты в кровь, расхаживали медсёстры и медбратья, раздавая всем варёное мясо с ещё не успевшими зачерстветь в камень лепёшками и большие кружки с холодным сладким чаем. Князь Михаил зычным голосом приказал проехать вперёд и разгружать Большие Шишиги, колёсные баржи и становиться лагерем. Неподалёку, километрах в трёх, протекала горная речка с чистой водой, через которую недавно перебежали беженцы даже не успев напиться, вот на её-то берегу они и разбили в два часа пополудни лагерь.
   Верблюдов освежевали, из барж выгрузили большие котлы, под них поставили соляровые горелки и пока варился обед и просто грелась вода, переселенцы разбили палаточный лагерь, в который и стали переводить, а иногда и переносить измученных долгим переходом людей. Митяй почти сразу же обратил внимание, что среди них нет ни одного мужчины или женщины старше сорока и что все они отличались от тех чёрных даргов, которых он видел, в лучшую сторону. У этих были куда более доброжелательные лица. Снова найдя ту женщину, с которой заговорил, он увидел, что ей уже промыли раны на ногах, смазали их зелёнкой и перебинтовали, а заодно переодели в тёплые колготы, штаны, рубаху из тончайшей замши, замшевое платье зелёного цвета, куртку и даже обули в высокие ботинки. Кажется даже помыли. Её малыша точно не только накормили, но и выкупали, одели с иголочки и даже вручили в руки большую, яркую погремушку. Митяй усадил женщину за стол, малыша уложили в спать в импровизированную люльку из корзины, а перед аларкой поставили тарелку с жареным мясом и картошкой, широкую кружку с шулюмом, полошили на тарелку пару лепёшек и вложили в руку ложку. Митяй принялся учить её есть ложкой и попутно стал задавать те вопросы, на которые давно хотел получить исчерпывающие ответы.
   Честно говоря, Митяй обалдел от услышанного. Латана, так звали женщину, попала в плен к чёрным даргам в возрасте лет шестнадцати, семнадцати. Она была хоть и не слишком могущественная, но всё же ведла и потому ходила на ближнюю охоту вместе с тремя молодыми охотниками. Их захватили в плен всех четверых, но не для того, чтобы убить, а отвести в племя вынужденных переселенцев с чисто прозаическими целями, только ради продолжения рода. Чёрные дарги жили небольшими кланами по пятьдесят, шестьдесят человек, но неподалёку всегда находилось пять шесть кланов, но что самое главное, они никогда не задерживались на одном месте больше десяти дней. Спутников Латаны увели в другие кланы, причём далеко и она их больше никогда не видела. Через некоторое время она выучила язык чёрных даргов и стала общаться с ними. Первое, что она узнала, это то, что среди чёрных даргов есть обычные, нормальные дарги, но есть и другие, могучие, но если честно, ещё и бешеные, как мужчины, так и женщины. Все они были, как правило, сильными ведлами, обладали гораздо большей физической силой, но при этом имели странную особенность, не могли иметь детей друг от друга, зато имели их от обычных даргов, а также от аларок. Такие женщины также могли зачать только от обычного дарга или от алара, но у них рождались обычные дети и только изредка такие же, как и их мать, так что могучих даргов было меньше.
   Когда-то чёрные дарги жили в тёплом краю, где зимой довольно часто вообще не бывает снега, а если он и выпадет, то через день тает. Там была очень хорошая охота, в земле росло много сладких корней, часто встречались большие, сладкие плоды, лежащие прямо на земле и чёрные дарги жили припеваючи, пока с юга в их долину не приехали на огромных животных большеголовые дарги. Они все были великими ведлами, умели творить чудеса и поклонялись не духам, а какому-то великому богу. Большеголовые дарги умели делать удивительные вещи, у них были копья с блестящими красными наконечниками, которые никогда не разбивались, а охотились они, пуская палками в животных быструю, свистящую смерть. Ещё они умели строить большие шатры не из костей и шкур, а из дерева. Сначала они жили рядом, места ведь всем хватало, но большеголовых даргов прибывало всё больше и больше, их стойбища увеличивались с каждым днём и вскоре они сказали, чтобы чёрные дарги уходили из этих мест и больше никогда не возвращались. Они убили своей свистящей смертью самых сильных могучих даргов, а остальным сказали, если те станут жить на одном месте больше десяти дней, то их ведлы об этом сразу узнают, придут туда и убьют их потому, что им теперь никогда нельзя останавливаться. Так мол велел их великий бог и они должны ему повиноваться.
   Сначала чёрные дарги хотели уйти вверх по двум рекам, сливающимся в одну и впадающую в море, но большеголовые дарги, а головы у них действительно были больше, чем у обычных людей, сказали, что они должны идти краем моря на север и никогда не останавливаться больше, чем на десять дней. Чёрным даргам ничего не оставалось делать, как покориться своей участи и уйти на север. Их было очень много, но когда они дошли до большой травы, то едва смогли спастись, такие огромные хищные звери жили там. Только уйдя ещё дальше на север и дойдя до берега огромной реки, они смогли прийти в себя после пережитого страха. Их стало почти наполовину меньше, но в тех краях, куда они пришли, охота была совсем другой и к тому же там уже жили другие племена. И тогда чёрные дарги сказали, что им всем нужно ходить большими кругами, чтобы обмануть ведлов большеголовых даргов. Однако, из-за этого чёрные дарги стали часто заходить на охотничьи территории других племён, а поскольку были здесь чужаками и не знали языка местных племён, то могучие дарги, которые чаще других ходили на охоту, не сумев ни о чём договориться, иногда просто убивали тех охотников, которые пытались им что-то доказать или объяснить.
   Вместе с чёрными даргами на юге жили также и несколько больших племён аларов, с которыми они никогда не враждовали и те охотно делились с ними свежей кровью, чтобы могучие, пусть даже бешенные чёрные дарги, не исчезли. Вот их большеголовые дарги не стали прогонять. На новых землях чёрные дарги вскоре стали врагами всех остальных племён и даже после того, как они, захватив в плен нескольких мужчин и женщин немного изучили их языки, с ними никто не хотел делиться кровью. Поэтому могучие дарги были просто вынуждены захватывать мужчин и женщин силой, когда те отправлялись на охоту, ведь им не было равных в силе, ловкости и быстроте. Многие племена ушли на север, а чёрные дарги стали ходить кругами вокруг солёного озера, а некоторые группы кланов даже стали перебираться на другой берег великой реки, когда та замерзала. Ну, а потом чёрные дарги узнали, что однажды наступит лютая зима и раз они не строят больших жилищ, как раньше, и не заготавливают на зиму дрова и мясо, то все умрут. Со смертной тоской в глазах и злобой на всех остальных людей, они жили и ждали своего последнего часа. Ну, а когда пришло время лютой зимы, то очень многие обычные чёрные дарги и некоторые могучие, решили, что нужно уходить на юг, чтобы не замёрзнуть, но идти не по степи, а вдоль гор, где не охотились на больших зверей огромные маха-маха.
   Остальные же могучие дарги сказали, что они останутся. Что с ними случилось, Латана не знала, но догадывалась. Они смогли пройти по предгорьям мимо стай маха-маха, ушли на юг и вполне удачно пережили зиму в узком ущелье, но месяц назад появились большеголовые ведлы, ездящие верхом на огромных животных, выгнали их из убежища и погнали на север. Митяй не стал рассказывать Латане, какая участь им была уготовлена. Он улыбнулся ей и мягким, добрым голосом сказал:
   - Латана, там на севере стоит большой город. В нём построено много больших, тёплых жилищ и в них поместятся все чёрные дарги. Вас там встретят хорошо и никто не станет обижать. Там живут в мире все племена. Там живут великие ведлы, Латана, и у всех есть говорящие камни. Вас всех мы тоже научим новому ведловству и вы заживёте счастливой, сытой жизнью. Как только вы немного отдохнёте, мы посадим вас в живые камни, которые могут мчаться по степи быстрее любого зверя и переплывать любые реки, и отвезём в наш город, где никто не скажет вам ни одного плохого слова. Мы хотим, чтобы чёрные дарги, обычные и могучие, стали нашими братьями и сёстрами. Скажи это им и спроси, хотят ли они стать великими ведлами, чтобы делать летающих птиц и потом летать на них? Мы защитим чёрных даргов от любого врага, а не только от большеголовых. Не сомневайся в этом ни секунды, ведь мы великие ведлы.
   Латана так и сделала. Ответ был положительным, в чём Митяй не очень-то и сомневался. Кто же после такого тяжкого испытания не захочет обрести покой и надёжную защиту. Им очень сильно не повезло в прошлом, но теперь их будущее выглядело вполне безоблачным. Всех их одели, хотя и не всех обули, и разместили в больших палатках. Вещей в дорогу взяли много. Митяй прошелся по лагерю и заглянул в каждую палатку. Помирать, вроде бы никто не собирался, хотя более сотни мужчин и женщин всё же упали, не смогли подняться и что с ними стало, никто не знал. Наверное их добили большеголовые дарги. Взяв с собой два десятка ведлов, он отправился за пределы лагеря и пока не стемнело, расставил за речкой, на удалении в полтора километра несколько десятков сигнальных мин, огородив лагерь полукругом. Большие Шишиги и баржи они поставили квадратом, огородив лагерь и развернули во все стороны прожектора. Митяй почему-то сомневался, что наездники на верблюдах уберутся просто так, по добру, по здорову и потому решил приготовиться к ночному нападению, мечтая, чтобы всё обошлось без кровопролития. Чтобы сразу же понять, что происходит, он ещё с ночи забрался на крышу будки головной машины, в которой ехал, и там, не раздеваясь, прикорнул на топчане.
   Примерно в двенадцать ночи на южном направлении бабахнула сигнальная мина и вверх взлетела большая осветительная ракета, выпустила парашют и тут же вспыхнул магний, залив побережье ярким светом, а за ней взмыли в воздух ещё четыре ракеты и Митяй, вскочив на ноги, увидел в их свете с полсотни всадников, застывших на месте. Он кубарем скатился вниз, бросился к мотоциклу и вскоре все двенадцать мощных, трёхколёсных машин, на которых сидело по два человека, вооруженных луками и копьями, помчались вперёд и через минуту взяли всадников в кольцо и осветили фарами. Те моментально ощетинились копьями и взялись за луки, но ведлы активировали свои говорящие камни и те засверкали так ярко, что у большеголовых даргов моментально пропала охота сопротивляться. Когда первая суматоха немного улеглась, Митяй увидел, что всадники притащили с собой полтора десятка больших деревянных волокуш, колеса, похоже, они ещё не знали, а на тех лежат и тихо стонут чёрные дарги, в основном женщины и дети. Ещё он высмотрел среди всадников того самого чурбана, который командовал карателями, взял в руки Тигра и решительными шагами направился к нему. После второго гневного окрика тот неохотно слез с верблюда и с опаской подошел к летающему ведлу, которого сразу узнал.
   Митяй заранее приготовился к допросу. Понимая, что большеголовый не поймёт ни слова из того, что он ему скажет, он положил в багажник своего мотоцикла бронзовую жаровню с берёзовыми углями и бензиновую горелку. Немного отойдя в сторону, он поставил её прямо на траву, приказал своим спутникам перевезти раненых в лагерь и заняться арестованными большеголовыми даргами, запалил огонь и чуть ли не силой усадил довольно рослого, всего на полголовы ниже, большеголового дарга, если судить по его широким торсу и тазу, а также квадратной челюсти и выступающими надбровными дугами, на траву и начал с ним особый разговор через огонь. Ну, а если точнее, то Митяй, говоря быстрее любого бразильского или итальянского футбольного комментатора, но излагая всё исключительно ведловской речью, принялся вколачивать в его тыковку, украшенную большим матерчатым чурбаном, самые главные основы русской речи и словарь, состоящий примерно из шести тысяч слов, чего вполне должно было хватить для задушевного разговора начистоту. Говорил он со скоростью шестиствольного пулемёта, если ещё не быстрее, и с таким ведловским нажимом, что у большеголового дарга пот лился по бритому лицу ручьями, а глаза расширились то ли от ужаса, то ли от удивления. Через три часа обучение азам русского языка закончилось, Митяй жестом попросил убрать жаровню, залпом выпил большую кружку чая, утёр губы тыльной стороной ладони и прорычал:
   - А теперь отвечай мне, почему вы решили убить этих людей, предков которых согнали с их же земель! Кто вам позволил так издеваться над ними?
   Большеголовый дарг всплеснул руками и воскликнул:
   - Великий ведл, мы не собирались никого убивать! Всех тех людей, который упали без сил, мы подбирали и везли в обозе. Мы просто хотели, чтобы они вернулись на север. Им нельзя жить рядом с нами, иначе случится большая беда.
   Честно говоря, слова этого типа привели Митяя в оторопь и он, растерянно захлопав глазами, спросил:
   - Да? Тогда зачем твои ведлы волокли к ним навстречу огромную стаю гиенодонтов? Может быть вы и не хотели убивать их своими собственными руками, но это ничего не меняет. Если бы их съели гиенодонты, это всё равно было бы убийство.
   От такого обвинения большеголовый замахал руками, словно разгоняя тучу комаров, и истошно завопил:
   - Нет-нет! Ничего такого не было! Мои ведлы две полных луны собирали в степи авалхов, которых ты зовёшь гиенодонтами, чтобы очистить её от них. Другие большие звери не опасны. На них туалады смогли бы даже охотиться, если у них есть могущественные ведлы охоты. Мы хотели увести авалхов подальше и заставить их войти в море. Они страшные хищники и от них очень много вреда. Нам и сейчас нельзя жить рядом с туаладами, хотя теперь они уже не так опасны. Понимаешь, великий ведл, мы и они не такие, как остальные туалады. Мы особые и это и хорошо, и плохо. Если мы будем смешивать кровь, то на свет могут появиться страшные, ужасные монстры. Я покажу, великий ведл. Ты сам всё поймёшь.
   Туалад сразу же стал разматывать на своей мощной шее полотняную ленту и через несколько секунд снял с головы тюрбан. Митяй, грешным делом, ожидал увидеть, как минимум, третий глаз на лбу у своего собеседника, а вместо этого узрел лишь голову самого обычного мужчины. Ну, может быть с сократовским лбом и к тому же выращенную под шляпу шестьдесят шестого, если не больше, размера, но при росте этого, несомненно, неандертальца, в метр восемьдесят, что его поразило намного больше, она вовсе не показалась головой чудовища и он сказал:
   - Ну, ничего страшного я в тебе не вижу, парень. Голова, как голова, такая же, как и у меня самого. В общем мегацефалом тебя назвать трудно. Точнее невозможно, но ты прав, люди вашего вида очень сильно отличаются от всех остальных. По всей видимости это результат какой-то положительной мутации.
   Туалад благодарно кивнул головой, приложил руку к груди и с важным видом представился:
   - Меня зовут Бастан Годлар из рода Годоров, великий ведл. Я верховный ведл всех туаладов.
   Митяй сосредоточенно кивнул и тоже представился:
   - А меня зовут Дмитрий Олегович Мельников из рода Мельниковых. Я большой ведар, то есть главный учитель всех родов народа Говорящих Камней. Мой народ называется так потому, что он состоит из одних только великих ведлов-мастеров и каждый имеет говорящие камни. Все ведлы мои ученики. Они повелевают всем, на что только обратят свой взгляд. Мы живём на севере, в месте, отгороженном от трёх рек высокой каменной стеной, в городе Дмитрограде. Мои ученики построили её недавно, чтобы защитить город от большой воды. Они четыре дня заставляли огромные камни спускаться по рекам с гор, карабкаться друг на друга и вставать стеной вокруг города. Зато сейчас в нём сухо и наши дома не затопила большая вода. А теперь расскажи мне о монстрах, Бастан Годлар, и о том, почему твой предок решил, что их нужно прогнать из родных мест.
   Бастан кивнул и принялся рассказывать Митяю не такую уж и радостную историю. Когда-то туалады жили на небольшой территории, зажатой между Каспийским морем и довольно высокими горами. В тех местах река несла с гор много самородной меди и туалады, хотя и не были металлургами, ещё столетия назад научились делать из меди охотничье оружие и инструмент. Луки они также изготавливали с давних пор, а потому охота у них всегда была успешной, ведь они могли охотиться даже не мелких животных. Племя от такой сытой жизни быстро росло, да, только вот территория оказалась маленькой и вскоре им на ней сделалось тесно. Туалады сначала сходили на восток, но ничего хорошего там не нашли и решили, что нужно топать на север. К тому времени они освоили выделку шкур, научились строить из дерева большие дома, жили осёдло и даже начали заниматься животноводством, приручая диких верблюдов, и земледелием. Они также научились ткать из растительных волокон довольно тонкую и плотную ткань в виде лент шириной от двадцати сантиметров до полуметра. Туалады шили отличую одежду и обувь. То, что Митяй счёл доспехами, оказалось всего лишь кошельком. Туалады были людьми меди и медь в их племени считалась самой большой ценностью. Поэтому каждый взрослый член племени таскал на себе всю свою медь. Иногда до пятидесяти килограмм, но они были очень сильными и выносливыми людьми, а потому не чувствовали её тяжести.
   А ещё туалады здорово петрили в генетике. Они, как даргсу и чёрные дарги, тоже могли скрещиваться с кроманьонцами и стояли к ним ближе всех. Однако, иногда среди них рождались мутанты, мало отличавшиеся от них по внешнему виду, довольно плохо приспособленные к жизни, но зато обладающие телепатическими способностями и потому могли полностью подчинять себе соплеменников уже в возрасте каких-то двух, трёх лет и вот тогда начинался форменный кошмар. В общем туалады научились выявлять таких младенцев и сразу же после родов уносили их подальше, чтобы тех сожрали хищники. Туалады были мирным народом, ценили чужую жизнь и старались никогда и никого не убивать. Когда они пришли в Куринскую низменность, поразившую их своими огромными просторами, то уже очень скоро выяснили, что близкие к ним по крови чёрные дарги тоже подвержены мутациям и среди них рождаются могучие дарги, некоторые из которых имели совершенно звероподобный вид. В общем их верховный ведл, прикинув кое-что к носу, сообразил, что племя чёрных даргов нужно срочно гнать на север, чтобы холодные зимы прикончили там могучих даргов, не отличавшихся слишком уж большим умом, но славящихся своей исключительной свирепостью и жестокостью. Однако, больше всего они испугались того, что когда-нибудь в их племени или у соседей родится мутант-телепат, замаскированный под могучего дарга, и не один. Вот тогда всем точно наступят кранты.
   Дальше всё произошло именно так, как рассказала Митяю Латана. Верховный ведл Кастанар даже предсказал лютую зиму, которая непременно прикончит самых опасных чёрных даргов и сказал, что после этого те смогут жить на новых землях спокойно, не боясь, что туалады придут убивать их. В общем с теми или иными перекосами, всё именно так и произошло и когда разведчики туаладов нашли чёрных даргов, зимовавших в ущелье, то дали им пожить в нём ещё один год, а затем решили почистить междуречье Кумы и Терека от гиенодонтов и поселить на этих роскошных охотничьих угодьях чёрных даргов. Они даже собирались поделиться с ними копьями, ножами и топорами из меди, но тут во всё вмешался Митяй и теперь Бастан спрашивал, что великий ведл и учитель всех народов намерен делать дальше. Ну, а Митяй, почесав затылок, улыбнулся и сказал:
   - Хотя ты меня об этом и не просишь, Бастан, я по твоим глазам вижу, что ты мечтаешь стать моим учеником. Это хорошо, Бастан, но вот в чём дело, понимаешь, я даю знания и говорящие камни только своим детям. Ты понимаешь, что я имею ввиду, Бастан? Тебе ясен смысл моих слов?
   Туалад кивнул и бесхитростно брякнул:
   - Туалады будут счастливы стать твоими детьми, Дмитрий Олегович Мельников из рода Мельниковых.
   Митяй свистнул и громко крикнул:
   - Михей, двигай сюда! - Княжич мгновенно вырос перед ними, словно из-под земли, и сел на траву, а Митяй, указывая не Бастана, сказал - Знакомься, это Бастан, верховный ведл туаладов. Просит принять его племя в наши ряды. - И тут же стал хитро раскидывать сети - Понимаешь, Бастан, я не могу покидать свой город надолго, но мой лучший ученик и помощник, князь Михаил, может поехать в ваши земли со своими ведлами и построить второй такой город. У него в команде работают очень могущественные ведлы. Вот они-то и научат вас всему, чему я научил их, но тогда Михаил должен стать вашим князем, чтобы управлять людьми и быть их большим отцом, а его жена станет вашей большой матерью. У нашего народа принято, чтобы у мужчины была только одна женщина, а у женщины только один мужчина. У моего ученика, князя Михаила, женщины ещё нет.
   Бастан мгновенно оценил ситуацию и воскликнул:
   - У нас много молодых, красивых девушек! У меня самого растут три дочери от светловолосой женщины. Все три светловолосые и не такие широкие, как я. Правда, одна ещё маленькая, но через две зимы ей уже можно будет совокупляться с мужчиной. Если твой ученик возьмёт одну из моих дочерей в жены, то я назову его верховным ведлом и он станет повелевать туаладами.
   Княжич улыбнулся и пробасил:
   - Ну, если они светловолосые и стройные, то я согласен, Бастан. Только знаешь, князь правит людьми, а не повелевает.
   - Ага, повелевает людьми в нашем народе совет самых мудрых женщин и мужчин, Бастан. - Сказал Митяй - Если ты согласен, то как только мы отвезём чёрных даргов в Дмитроград, князь Михаил поедет с тобой в твои земли и построит ещё один большой город. Ну, а я вернусь домой, где меня ждут дела. Михаил, как только мы перевезём даргов на корабли, отправишься на юг.
   - Будет сделано, Митяй. - Кивнув сказал Михаил - Летом жди нас в гости. Приедем с отчётом. Карту я уже изучил и думаю так, что город мы постоим там, где Кура впадает в Каспий и сразу же отгородим его высокой дамбой.
   Бастан тотчас заартачился:
   - Митяй, чтобы туалады приняли князя Михаила, ты должен привести его к нам. Тогда я скажу, что ты великий учитель, а он твой сын и самый лучший ученик.
   Митяй пожал плечами и ответил:
   - Базара нет, Бастан, я согласен. Мы с тобой даже не поедем к твоим людям, а полетим. Только тебе придётся переодеться. С таким количеством меди тебя ни одна птица в небо не поднимет. Не волнуйся, наши мастера пошьют тебе очень удобную новую одежду. Красивую и нарядную.
   Бастан тут же спросил:
   - А ты возьмёшь с собой гром, которым убил моего верблюда? Туаладам нужно показать, что ты великий ведл и тебя послал к нам сам бог Аштавах, чтобы ты научил нас правильно жить.
   Не успел Митяй и рта открыть, чтобы дать ответ хитрому верховному ведлу туаладов, как Михаил громко воскликнул:
   - Митяй Олегович, шилом моря не нагреешь! Мы отправимся в путь немедленно и возьмём всего две Большие Шишиги и две баржи. Ну, посуди сам, в каждую из них всё равно больше сорока человек не влезет, зато в барже на двух палубах и наверху, под тентом, спокойно поместится человек двести пятьдесят, если не больше. В одну баржу мы загрузим самый нужный хабар, а в другую посадим лучших строителей и пока наши люди будут перевозить чёрных даргов к Кубани, мы уже что-нибудь построим.
   Митяю такой план понравился он кивнул и сказал:
   - Хорошо, Михей, согласен. С этим мы разберёмся позднее, но в любом случае на нужно будет взять с собой хотя бы два тракторёнка с большими дисковыми пилами. Мы поедем в такие края, где ракушечника, как грязи, а это самый лучший строительный материал для домов. В них летом будет прохладно, а зимой очень тепло. Ну, а тебе я так скажу, Бастан, ваш бог Аштавах, сын Матери Земли. Мы, люди из народа Говорящих Камней, тоже её дети и потому ни в чём ему не уступаем. Если вы станете нашими братьями, то тоже сможете называться народом Говорящих Камней и тогда бог Аштавах, если он и в самом деле ваш бог, будет радоваться, сидя у себя не небесах или где он там обитает. Он хорошо знает, что Мать Земля всем богам и духам мать, но больше всех она любит народ Говорящих Камней. О том, за что Мать Земля нас так любит, тебе князь Михаил потом расскажет, а сейчас давайте всё-таки немного поспим и начнём помаленьку собираться в дорогу.
   Пока они разговаривали, рассвело. За это время для туаладов, подальше от чёрных даргов, за небольшим ельником поставили палатку, где те и спали. Остальные туалады встали лагере южнее, километрах в пятнадцати. С гостями осталось человек пятнадцать даргсу, которые уже установили котлы и готовили завтрак. Митяй, широко зевая, вернулся в большой лагерь в приподнятом настроении. Ситуация разрешилась благополучно, но что самое главное, его самые страшные подозрения не нашли подтверждения, чему он был только рад. Туалады ещё не развились настолько, чтобы начать заниматься всяческими извращениями. Они были простыми охотниками, жившими в больших стойбищах, собирателями, уже начавшими присматриваться к тому, что растёт под землёй и над нею, и немного животноводами, так как им понравилось ездить на огромных диких верблюдах, целые стада которых паслись на юге в низовьях Терека и в землях чёрных даргов. Ну, а то, что их предки когда-то так круто обошлись с чёрными даргами, его не сильно-то волновало. Наказывать за это всё равно некого. Виновные давно уже померли, так что про это можно было смело забыть. Ещё быстрее о всех неприятностях забывали люди каменного века.
   Ночной переполох, к счастью, не разбудил никого из чёрных даргов и им не стали сообщать о том, что их преследователи находятся рядом, а лишь сказали, что ночью привезли отставших даргов и аларов. Это всех обрадовало, но куда больше беженцы всё-таки радовались тому, что для них готовили сытный завтрак. Митяй вместе с остальными людьми, которым пришлось заниматься ночью разборками с туаладами, завалился спать в одной из Больших Шишиг и, поспав до полудня, поднялся. Колонисты уже разгрузили все баржи и теперь устанавливали на них, как в электричках, сиденья на обоих палубах, на верхних, под прорезиненными тентами, они уже и так стояли. В борты барж Игнат врезал герметичные люки, так что ехать беженцы будут с открытыми окнами. Имелись в них и отхожие места. Для начала чёрных даргов решили хорошенько ознакомить с баржами, а уже потом, на следующий день, когда те привыкнут к ним, отправляться в путь. Сытная кормёжка им была обещана и в пути, но первыми должны были уехать мужчины-охотники и немногие женщины, что не вызвало ни у кого никаких возражений. Как и все люди каменного века, эти тоже оказались доверчивыми, как дети, а у Митяя и в мыслях не было их обманывать. Он хотел только одного, собрать вокруг себя как можно больше людей всех племён и народов, чтобы передавать им знания.
   Митяй решил отправиться в путь вместе с Бастаном только после того, как уедут шесть Больших Шишиг с колёсными баржами на прицепе. Так как ехать они будут не останавливаясь, а стало быть никто из чёрных даргов не осмелится сбежать по дороге, большая часть отряда могла остаться в лагере. Во время второй ночёвки со всеми отъезжающими даргами состоялся большой ночной разговор через огонь, но на этот раз не молчаливый, глазами, а точно такой же, какой провёл Митяй с Бастаном. Поэтому на следующее утро чёрные дарги достаточно хорошо говорили по-русски и знали, что такое туалет, умывальник, ложка, чашка и кружка. В общем они всего за одну ночь, благодаря мощному ведловству, стали на порядок цивилизованнее, хотя, конечно, процесс только начался. Зато все они воочию убедились в том, что их действительно будут учить великому ведловству. Самое главное, что им удалось привить элементарные понятия о личных вещах, выглядящих для них фантастически, хотя это были всего лишь стальные ложки, чашки и кружки, а также личная одежда, мыло, полотенца, суконные одеяла и вещмешки, куда это всё нужно складывать. В общем проводникам точно не придётся выбиваться в пути из сил.
   Одновременно с этим полторы дюжины самых умелых ведлов-мастеров занимались тем, что экипировали в дорогу Бастана Годлара и десятерых его приближенных нукеров, готовя их к возвращению домой вместе с Большим Учителем. Взяв за основу одежду туаладов, они быстро пошили для них нательное бельё из самой тонкой замши, швейные машинки с электрическими двигателями, привели наездников на верблюдах в шок своим гудением и стрекотом, как и то, что всего за несколько часов ведлы-мастера пошили для них одежду просто редкостной красоты. С сапогами было решено разобраться позднее. Когда князь Михаил протянул Бастану точно такой же княжеский обруч-венец, как у него и Митяя, тому пришлось выбирать, расстаться с тяжелым тюрбаном из грубой ткани или остаться без венца. Колебался он недолго и тюрбан полетел в кусты. До этого верховный ведл долго охал и ахал, так ему не хотелось расставаться с добрыми четырьмя пудами меди. Причём на время, а не навсегда. Правда, его смутило замечание Митяя, что в горах на юге этой меди, как грязи и им столько никогда не понадобится. Через трое суток обе группы людей были готовы отправиться в путь.
  

Глава 5

Поездка в Ребалан и другие хлопоты Митяя

   В девять часов утра шесть Больших Шишиг с баржами на прицепе взревели моторами и поехали вдоль неспокойного моря на север. Ещё через несколько минут две машины, сверкающие на солнце полированной нержавейкой, без прицепов, но с автожирами на крыше, помчались на юг, но вскоре, доехав до лагеря туаладов, остановились. Туда уже добрались те туалады, которым досталось от Митяя первым. Бастан, одетый во всё новое, забрался по лесенке на кабину вездехода высотой почти в пять метров, выступил перед своими нукерами с краткой приветственной речью и объявил, что полетит в Ребалан на сверкающей птице вместе с великим ведлом и учителем Дмитрием Олеговичем и его сыном. Десять его ведлов поедут домой в Большой Шишиге вместе с ведлами-мастерами князя Михаила, а вторая Большая Шишига повезёт в Ребалан богатые подарки. Им же он предлагал немедленно садиться верхом на верблюдов и галопом возвращаться домой. После этого Бастан велел освободить дорогу и сел в кабину автожира на пассажирское место, Митяй сел за штурвал и обе Большие Шишиги плавно тронулись с места, прокладывая самый южный участок трассы Москва - Баку. В саму Москву, однако, Митяй ехать пока что не собирался. Других дел хватало.
   Добровольные помощники, ехавшие на крыше, раскрепили автожиры и спустились вниз. Пилоты раскрутили роторы, врубили на полную мощность движки, автожиры взлетели вверх, заложили вираж и полетели на высоте в пятьдесят метров назад, к лагерю туаладов, где Бастан Годлар из рода Годоров, верховный ведл всех туаладов, перекрывая не слишком громкий шум двигателя, ещё раз проорал громовым голосом свой приказ с неба, после чего пилоты набрали высоту и полетели вперёд на максимальной скорости, догонять Шишиги, а те мчались, словно на трассе ралли Париж - Дакар, развивая максимальную скорость и потому ехали где-то под сто тридцать километров в час, понтоны были подняты и не мешали движению. Что лететь, что ехать было в общем-то недалеко и уже к полудню обе машины доехали до Апшеронского полуострова, утопающего в зелени, и повернули направо. Поселение туаладов - Ребалан, находилось на большой возвышенности, неподалёку от Куры, довольно далеко от моря. По словам Бастана, Кура часто разливалась и потому жить возле реки было смертельно опасно, но сейчас вода пошла убыль и почти все туалады находились в районе дельты, на весенней рыбалке. Митяй немедленно намотал это на ус и отдал водителям нужное распоряжение.
   Когда машины проехали то место, где когда-то в будущем люди построили город Баку, они свернули к морю. Митяй вскоре нашел с воздуха удобный съезд в море и повёл к нему оба плавающих вездехода. Спуск был пологим и водители, снизив скорость, даже не останавливаясь опустили понтоны и вскоре обе Большие Шишиги въехали в Каспий на зло, а может быть и на радость бога туаладов Аштаваха. По другую сторону Апшеронского полуострова море было спокойным. Как только Бастан увидел, что обе Шишиги не просто плывут, а несутся на подводных крыльях по морю с огромной скоростью, то радостно завопил что-то по-туаладски. Митяй к нему особенно не прислушивался. Он сбросил скорость, снизился и летел над морем на высоте в полторы сотни метров. Часа через три Шишиги повернули к берегу и вскоре выехали из воды, насмерть перепугав рыбаков с острогами, и остановились. Туалады точно приняли их за бога Аштаваха с его боженятами. Митяй догнал с улепётывающих рыбаков и Бастан прокричал им, чтобы те остановились. Через пару минут автожиры приземлились и туалады воочию убедились в том, что их верховный ведл вернулся домой на сверкающей птице. Задержка была недолгой. Бастан объяснил людям, кого им послал бог Аштавах, сын великой Матери Земли, и велел всем в спешном порядке двигаться в Ребалан.
   Сам же он спокойно сел в автожир и уже через несколько минут Митяй летел вверх по течению реки, слева от него летел во втором автожире князь Михаил, а позади них чинно ехали Большие Шишиги, время от времени громко сигналя. Так они и добрались до Ребалана. Это оказался очень большой, по масштабам каменного века, город, застроенный полуземлянками. Ну, с учётом тёплого климата это было вполне комфортное жильё, вот только очень уж много всяческого гниющего мусора и отбросов валялось вокруг домов и потому Митяй решил не насиловать своего чуткого обоняния и совершить посадку километрах в двух от города, на большом, пологом холме. Вскоре туда подъехали обе Шишиги, а ещё через какое-то время прибежали и жители города, которых Бастан поприветствовал весьма витиевато и многословно, отчего даже малость осип. Место, честно говоря, из-за множества здоровенных кочек и рытвин Митяю не понравилось, а потому он сразу же сказал князю Михаилу:
   - Мишка, строить город здесь, глупо, ландшафт кривой и до реки слишком далеко, ну, а строиться внизу, вообще полный идиотизм. Зато я успел разглядеть, севернее, где холмы будут пошире и повыше и поросли лесом, есть место намного лучше. Тут летом, насколько я знаю по рассказам деда, он служил в этих краях, стоит просто жуткая жара, так что там будет хотя бы немного прохладнее. Кстати, я советую тебе сразу же построить в городе как можно больше фонтанов, тогда прохлада в нём будет гарантирована. Зелень и фонтаны, вот в чём главный смысл комфорта на югах. Без них вы от жары тут все загнётесь.
   Князь кивнул головой и согласился:
   - Да, так будет лучше, Митяй. - И тут же зычно прокричал свой первый приказ на новом месте - Ребята, переночуем здесь, а завтра с утра мы с Митяем Олеговичем полетим подыскивать удобное место для строительства города.
   После этого сразу же началось общение с самыми запыхавшимися представителями туземного населения, выглядящими весьма неплохо не смотря на то, что им пришлось пережить зиму, а в каменном веке это всегда было самым тяжелым испытанием для человека. Сначала говорил Митяй, а Бастан переводил его слова туаладам. Затем стал говорить князь Михаил и чем дольше он рассказывал, тем шире и радостнее становились улыбки на лицах туаладов, аларов, а также тех людей, которые появились в результате добрососедских отношений между двумя видами людей, кровь которых могла каким-то чудесным образом смешиваться. То, что в князе Михаиле был виден не чистокровный даргсу или алар, всем очень понравилось. Тем более, что Бастан уже объявил его своим преемником на посту верховного ведла. Из городка примчались все три дочери Бастана, стройные, рослые и красивые девицы, так что у Михаила прямо-таки искры сыпались из глаз. Самой младшей из дочерей верховного ведла было лет двенадцать и потому мать всё время оттирала её в сторону. Похоже, что когда они кружили над городом, Бастан успел отдать нужные распоряжения, а потому все три девицы принарядились. Митяй, глядя на эту картину, негромко сказал:
   - Ну, что, Мишаня, когда сватов засылать будешь? Учти, дольше трёх дней я тут торчать не намерен, поэтому решайся. У меня и своих дел полным полно.
   - А больше и не надо, Митяй Олегович. - Ответил ему князь Михаил - Я возьму себе в жены старшенькую, Одиану. Она мне приглянулась, да, и я ей кажется. - После чего громко и внятно сделал предложение, чем заложил в своём городе новую и очень важную традицию - Одиана, стань моей женой. О тебе одной я стану заботиться, одевать в красивую одежду, дарить тебе украшения из золота и камней драгоценных. Тебя одну любить и ласкать. Стану учить тебя ведловству и помогу найти говорящие камни, сделаю тебя большой матерью-княгиней нашего нового города. Построю для тебя большой дом на высоком холме и насажу вокруг него сад. Ни ты, ни дети наши, ни наш с тобой народ никогда не будет знать голода и холода, всех я сделаю могущественными ведлами-мастерами и всем дам великие знания, которые получил от своего учителя и второго отца, Дмитрия Олеговича. А твоя мать получит от меня за то, что вырастила тебя, богатые дары, каких ещё никто не видел даже в том городе, откуда мы приехали в ваши земли. Ты согласна стать моей женой, Одиана.
   Ещё бы девушка, которой было на вид лет семнадцать, после этих слов, сказанных, кстати, по-туаладски, так что Бастану приходилось всё переводить Митяю, отказалась. Как только согласие девушки было получено, Михаил сказал уже по-русски:
   - Ну, всё, Бастан, завтра в полдень жди возле своего дома моих сватов. Приеду к тебе своё сокровище забирать. Да, вот ещё что, пусти сегодня в дом нескольких моих друзей с их женами. Ты этого обычая не знаешь, так они тебя и всех твоих домочадцев научат. Уж если начинать строить город, так с дома для жены.
   Митяй ухмыльнулся и поинтересовался вполголоса:
   - Мишаня, и когда это ты их язык выучил? Ведабу. Хотя я и уезжаю скоро, мне любой местный язык пригодится.
   - Так, Митяй Олегович, как только ты сел с князем Бастаном у жаровни, я тоже костерок запалил. Ухватил одного из его парней, усадил напротив и заставил разговориться. Вот он мне все и выложил, как на тарелочке. Обязательно научу.
   В этот день все обошлось разбивкой лагеря на холме и подготовкой к сватовству. Собственно к нему он подготовился загодя и даже предусмотрительно не стал жениться, чтобы первым отпочковаться от Дмитрограда. Портные до глубокой ночи сидели за швейными машинками, а потому в полдень большое семейство князя Бастана было не узнать. Сватовство прошло, как по маслу, и на следующий день князь Михаил, заявив, что большой свадебный пир он закатит уже в новом городе, полетел с Митяем осматривать окрестности и вскоре они нашли удобную большую возвышенность, наполовину заросшую лесом, причём южным, состоящим из сладкого каштана, уже было круто, хвойных деревьев, похожих на кедры, кипарисов, а также магнолий. Ещё в том лесу росли дикие гранаты, оливы и мандариновые деревца и потому иначе, как райским, назвать его было нельзя. Вот только Кура протекала от возвышенности в семнадцати километрах и норию на ней придётся строить очень высокую, метров семидесяти пяти и не одну, а все три, но Михаила нисколько не испугало, а лишь раззадорило. Ну, а Митяй, сделав аэрофотосъёмку, в тот же день распечатал план местности на четырёх листках и проектировщики принялись за работу. На следующий день они предоставили всем на обозрение эскизный проект нового города и Митяй даже ахнул, таким красивым тот получился.
   Длинный и широкий язык холма, поднимающегося над урезом воды метров на триста, выступал из леса километров на пятнадцать, имел в ширину восемь и весь порос высокой травой и дикими персиками. Молодой ведл-садовод Артём, летавший вместе с Митяем и Михаилом, так обрадовался, что уже был готов немедленно разбить сад и пересадить в него все деревья, которые уже видел дающими роскошные плоды. Для того, чтобы новый Ребалан не испытывал трудностей с водой, на самом высоком месте холма, перед лесом, было запланировано строительство громадной, овальной водонапорной башни-бассейна размером шестьсот на восемьсот метров и высотой в двадцать пять. А что, в Ребалане и его окрестностях жило тысяч двадцать пять народа, так что справятся. Холм был сложен из плотного ракушечника, а выше по реке имелись известняки, глина и даже мергель, а потому с цементом проблем не будет. От водохранилища городу предстояло спускаться вниз, с северо-запада на юго-восток, широкими, по двести пятьдесят метров, террасами, полукольцом охватывающими самый верхний район города.
   На террасах будут разбиты фруктовые сады, по ним вода потечёт по множеству арыков. Над ними вода потечёт по малым акведукам в малые водонапорные башни, вокруг которых будут стоять белоснежные двух и трёхэтажные таунхаузы, окруженные широкими верандами с колонами и арками, сплошь увитые виноградом. Лучший ученик Ольги, Артём Виноградов, привёз с собой на юг почти пять тысяч виноградных ростков и чуть не лишился рассудка от радости, когда увидел в лесу лианы дикого винограда. Это именно ему принадлежала идея строительства такой громадной водонапорной башни. Воду в неё должны будут подавать по целой системе, состоящей из пяти громадных акведуков, не три, а пять норий, поднимая её всё выше и выше исключительно за счёт одной только силы земного притяжения, увлекающей воды в низины. Та вода, которая прольётся из норий вниз, пойдёт на орошение полей и огородов, которые будут разбиты на пологом склоне, спускающемся к Куре. Но самое главное, этот огромный, широкий и глубокий акведук общей длиной в двадцать пять километров, по которому вода будет течь с довольно большой скоростью, чтобы заставить нории крутиться как можно быстрее, подаст воду наверх, она потечёт по меньшим акведукам в другие водонапорные башни и те заставят взметнуться вверх тысячи фонтанов, кондиционируя воздух, а потом она потечёт вниз по арыкам, орошая сады.
   Проектировщики предусмотрели даже такую удобную штуку, как три канатно-подвесных дороги с сиденьями, как на горнолыжных склонах, чтобы было легче подниматься на холм с урожаем и без него. В общем проект получился роскошным, вот только туалады, не привыкшие к такому, ничего не поняли, но зато остальные ведлы-строители остались очень довольны и уже стали прикидывать, с чего начать работу. Глины в окрестностях хватало, как песка и известняка, но больше всего на холме было ракушечника, самого главного строительного материала, тем более что террасы им всё равно придётся нарезать. Да, как ни крути, но князь Михаил, принимавший самое непосредственное участие в проектировании города, явно вознамерился построить самый красивый город на всей планете. Он же будет и самый большой, ведь по прикидкам на этом холме можно было поселить не менее полумиллиона человек и при этом никто не станет стукаться задницей об задницу, а это как раз и было то, о чём он всегда мечтал, жить на своих трёх гектарах. Однако, самое большое потрясение Митяй испытал тогда, когда они спустились к Куре и он, опустив руки в воду, принялся ведловать и примерно через час сказал:
   - Ну, Мишаня, знатное место тебе досталось. Главное, что ракушечника здесь полно и тебе не придется ездить за ним далеко, чуть снял с него плодородную землю, в сторону свёз и пили сколько потребуется. Поэтому завтра же собирай тракторята, соляры у тебя хватает, целых десять бочек, и закладывай вон там, на склоне того бугра, карьер. Эх, Мишка, чего ты только не найдёшь на раскрытых ладонях Куры и Аракса. Там всего полно. Так что срочно поднимай металлургический комплекс, электростанцию к нему, нефти в Баку навалом, сама из-под земли поднимается, и бегом строй большие корабли. Станешь нам на них металл отправлять. Реки здесь столько руды вниз сносят, что мне даже завидно, парень. Про говорящие камни я вообще молчу.
   - Обязательно всё построю, Митяй Олегович, - ответил князь широко улыбаясь, - зря что ли ты меня учил. Вот увидишь, уже к зиме отстроимся. Народу здесь много живёт, а значит есть кого большому и серьёзному ведловству учить. Ты мне только техники сюда подбрось хоть немного. Особенно бульдозеров и новых экскаваторов, которые Игнат изготавливать начал.
   Митяй кивнул и сказал скороговоркой:
   - Подброшу-подброшу, княже. Как только домой вернусь, сразу же велю отправить тебе технику. Ну, что же, братишка, ты оставайся, трудись, а я полетел к своим. Ты же знаешь, пока я не увижу, что чёрные дарги всем довольны, не успокоюсь.
   Юный, но уже очень куркулистый князь сразу же взмолился:
   - Митяй Олегович, а может вернёшься на Большой Шишиге? Оставь мне оба автожира. Мы же взяли с собой полный комплект оборудования для перегонки нефти, её мы из земли в лёгкую поднимем, я сверху уже высмотрел несколько мест, где она сама сочится, так что бензин у нас знатный получится, а без метана можно будет пока что и обойтись.
   Митяю трудно было отказать в такой просьбе своему ученику и он с улыбкой кивнул ему. Через три часа, не смотря на то, что уже вечерело, он сел в машину вместе с вторым водителем, ещё одна пара водителей села во вторую и они поехали сначала на восток, а уже в сумерках повернули на север. Стояла полная луна, да, и фар на каждую из Больших Шишиг Игнат навешал много. Хотя и не галогенки, светили они знатно, так что обе машины быстро неслись вперёд и ещё до полуночи Митяй успел вернуться в лагерь. Очень, кстати, своевременно, так как на следующий день, около одиннадцати часов утра приехали все остальные машины и началась погрузка пассажиров. В восемь Шишиг и восемь пассажирских колёсных барж удалось поместить всех оставшихся чёрных даргов и караван тронулся в путь, чтобы через двое суток добраться до берега Кубани. Четыре Шишиги, взяв на буксир все восемь прицепов, поехали в обратный путь, а четыре остались на берегу, дожидаться кораблей из Дмитрограда. Митяй мысленно был в пути на Урал и прокладывал самый удобный маршрут. Однако, ход его мыслей то и дело прерывался раздумьями о том, как там устроились на новом месте чёрные дарги и не случилось ли какой ссоры.
   Усадить их на два кораблика и большую баржу не составило особого труда. Их заманили туда чудесным ароматом жареной осетрины, против которого и сам Митяй с трудом бы смог устоять, а может быть и не смог. Теперь же оставалось только дождаться возвращения Антона, ведь что ни говори, а Большие Шишиги на подводных крыльях плыли по реке даже с баржами на прицепе быстрее его тихоходов. Поэтому они провели на реке целых три дня, пока под вечер не показались даже не три, а четыре судна, два буксира и две баржи, большая и малость поменьше, но тоже весьма вместительная. Ну, а на берегу уже была построена из брёвен пристань, к которой те незамедлительно причалили и пришвартовались. Сразу же началась посадка на суда, но в путь они тронулись только рано утром и через трое с половиной суток доплыли до Дмитрограда. За время пути Митяй не только знатно выспался, но и расспросил Антона о том, что творится в городе и как встретили дмитроградцы чёрных даргов. Ну, город жил своей обычной жизнью, то есть ударно трудился. Без дела никто просто физически не мог сидеть, так всем хотелось сделать все те вещи, о которых Митяй рассказал так подробно и даже нарисовал их на листах пергамента, чтобы ведлы-мастера видели их перед собой, словно в натуре.
   Помимо тракторов, бульдозеров и экскаваторов, Игнат начал изготавливать совсем уж маленькие Шишижки, а попросту пикапы, которых так выпрашивал у него князь Денис. Ещё он сконструировал и изготовил аммиачную холодильную установку и приступил к строительству второго энергоблока. Ему очень понравилось использовать электричество в металлургии. Он уже изготовил нихром и теперь гончарных дел мастера принялись заменять старые горелки на электрические нагреватели. Для полного счастья ему только и оставалось, что изготовить СВЧ-генераторы, которые уже сконструировала Татьяна. Её даже прозвали за это Электрической княгиней. Пользуясь тем, что княгиня Ольга, родившая Денису от Митяя дочь, кормила маленькую Оленьку, Татьяна подбросила ей Машеньку, остановила грудь, чёртовы ведлы умели проделывать со своим организмом всё, что угодно, и потому почти всё время проводила на заводе у Игната. Вот и оставляй после этого бабу без присмотра. Зато из неё получился отличный инженер-конструктор электрических машин, но на радио, в котором Татьяна тоже петрила, она смотрела косо и вот по какой причине. Ведлы-женщины наладили устойчивую связь друг с дружкой и то им было просто на фиг не нужно. Похоже, что они хотели учинить свою собственную маленькую монополию, так как ведлы-мужики, сколько ни бились, ни к чему подобному не пришли. У Митяя сразу же закралось в душу подозрение, что его жена собирается ехать с ним на Урал и он поинтересовался об этому у Антона, тот широко заулыбался и ответил:
   - Ясное дело, Митяй. Куда ты, туда и она. - После чего сразу же поспешил добавить - Да, ты не волнуйся, Ольга уже не только ей, но и многим другим женщинам, которые недавно детишек родили, разрешила спать с мужьями. Едим же мы теперь вволю, а потому организм быстро восстанавливает силы, не то что раньше, когда мы, по весне, ходили, шатаясь от голода. Ох, как вспомню те годы, так за голову хватаюсь. Какой же я тогда был дурак, Митяй, когда видел в тебе ожившего духа Огненной реки. Ведь скажи я тогда Ольге - пошли к великому ведлу, она ведь точно пошла бы. Соня тоже об этом жалеет.
   Митяй улыбнулся, развёл руками и ответил:
   - Ну, Антоша, как случилось, так случилось. Главное, что алары продержались всё это время, выдюжили. Ладно, скажи лучше, как дмитроградцы чернявых приняли и как разместили?
   - Как приняли? - Удивлённо переспросил Антон - Да, как братьев приняли. Женщины ведь доложили и княгине Ольге, и нашей Танюше о том, что с ними случилось. Правда, всем городом люди на пристань не выбежали, но загодя накрыли столы и как только мы приплыли, нас уже ждала роскошная поляна. Даргтаны, так мы их за чёрные волосы зовём, увидев, что на них никто не серчает, а князь Денис зовёт с пристани, как братьев, по-даргтански, сразу же на берег и сошли. Потом, когда за столами уже сидели, к ним наши ведлы подошли, хмельного мёда преподнесли и разговоры с ними завели, вы же их уже русскому языку обучили. Ну, а после застолья мы повели их новые хоромы смотреть и стали объяснять, где в доме вести охоту на мясо, на рыбу, на картошку и соленья всякие. С ног мерки сняли, чтобы колодки вырезать и бутсы им стачать. Надо сказать, новое жильё им понравилось. В общем я так думаю, что они уже обжились на новом месте, ведь советчиков и подсказчиков к ним сразу же столько набежало, что только успевай поворачиваться. Каждый с подарками пришел, чтобы порадовать даргтанов, и каждый пообещал братом ему быть, так что уже наутро они смело по городу разгуливали и даже на ту сторону, в промзону стали проситься, чтобы посмотреть, как великое ведловство делается. Ну, а больше я ничего не видел, Митяй, мне же вверх по Кубани плыть предстояло. Зато за ночь Игнатовы мастера заменили двигатель на "Татьяне", большую восьмёрку поставили. Я только потому до обеда и задержался в городе. Теперь она, с новыми винтами из нержавейки, тянет ничуть не хуже "Марии". Вот, собираюсь не неё капитаном Никиту Водяного поставить, своего старпома. Он воду ведлает не хуже меня, а нам ведь Игнат столько заказов на руды и особенно на графит сделал, что только и успевай всё на борт грузить и возить. Как только вернёмся, так сразу установлю на обе баржи подъёмные краны, приму на борт топливо и провиант, да, в верховья Кубани подамся, а Никита вниз по реке пойдёт. Там глины добрые есть, из них алюминий хорошо плавить.
   Митяй выслушал рассказ Антона, улыбнулся и сказал:
   - Ничего, Антон, потерпи немного, всего чуть-чуть, вот заложим мы новый город на Кубани, построим в нём большой порт и верфь рядом с ним, и тогда парни Игната тебе особый корабль построят, такой, что все четыре твоих нынешних кораблика у него на палубе поместятся. Строиться он, конечно, будет года два, а то и все три, и двигатель для него нужно будет особый сконструировать, газотурбинный, зато сможешь ты на нём, Антон, по морям плавать и тогда, братко, отправимся мы с тобой сначала в Азовское море, потом в Чёрное, а потом выйдем в Средиземное, переплывём через него и доплывём до самой Африки.
   Антон покрутил головой, поцокал языком и ответил:
   - Да, я только об этой Африке и мечтаю, Митяй, а ещё об обоих Америках. А можно я тогда этот корабль Ириной назову?
   - Конечно можно, Антоха. - С улыбкой ответил Митяй - Более того, я специально для твоей Иришки припрятал бутылку шампанского, чтобы она её об борт твоего самого большого корабля на счастье разбила и нарекла своим именем.
   После этого разговора Митяй облегчённо вздохнул и уже совершенно спокойно дрых до самого Дмитрограда, лишь изредка вставая, чтобы поесть и сходить до ветра. Таким образом он набирался сил перед подготовкой к очередной экспедицией, в которую собирался отправиться в конце мая, а до того дня ему нужно было переделать множество важных дел. Вскоре они доплыли до пристани его дважды родного города. Корабли встречало почти всё население города. После не самой продолжительной суеты и суматохи, обычной спутницей таких встреч, он тихонько улизнул из-за праздничного стола вместе с Таней, чтобы убедиться в том, что Антон его не надул. Из своей спальной они вышли только к полудню, жутко проголодавшиеся. В доме, кроме Ольги и младших детей, никого не было. Пообедав, они тоже смылись, Таня потащила его на завод, показывать новый электрический генератор, почти в трое больше прежнего, для которого уже начали строить здоровенное водяное колесо шириной в двадцать метров. Да, эта махина в скором времени должна была обеспечить электричеством весь город. Вот тогда жизнь в нём станет совсем замечательная.
   Митяй провёл совещание с Игнатом и тот успокоил его на счёт новой техники, которую он сможет взять в большую экспедицию на Урал, а она именно такой и задумывалась. Чтобы не терять понапрасну времени, он решил не спускаться по Кубани до Азовского моря, а ехать через степи прямиком до Волгограда и уже по Волге подниматься до Самары, а там, по реке Самаре, постараться подобраться как можно ближе к Уралу и плыть вверх по этой реке до самого Магнитогорска, чтобы потом доехать до верховья Чусовой и уже там решать, как возвращаться домой. По пути на Урал он решил заложить ещё три города, тем более, что они могли отправиться туда на двенадцати Больших Шишигах с двенадцатью же колёсными баржами на налыгаче. Как раз получалось по четыре баржи с грузами на каждый город и ещё по три Шишиги в придачу. Один из городов нужно было обязательно заложить где-то в районе Оренбурга, чтобы ведлы смогли поднять там из-под земли нефть, построить нефтеперегонный завод и обеспечивать все три города, первый желательно поставить на Волге, а про второй и говорить было нечего, - Магнитогорск, на реке Урал. Главное, чтобы там жили люди, это самое большое богатство, которое он хотел поскорее прибрать к своим рукам, а всё остальное было уже делом сугубо ведловской техники и никаких тебе чудес.
   За ужином выяснилась ещё одна новость. Князь Денис заявил, что ему надоело стукаться лбами с Иваном, старшеньким, и Олегом, средненьким, в одной хате, а потому он решил откочевать на выселки и заложить новый город в месте слияния Кубани и Лабы, но не на правобережье, где уже никогда не будет стоять Лабинск, а на другой стороне. Мотивировал он это ещё и тем, что по сравнению с Кубанью Мария так, ручеёк, а он привык к широким речным просторам, как будто и в самом деле плавал по Кубани под парусом. Иван тоже хотел скочевать из Дмитрограда и тоже на Кубань, но вниз по течению, к тому месту, где в неё впадает Псекупс. Ага, можно подумать, тем самым они так расстроили Митяя, что он, чего доброго, разрыдается. Митяй выслушал обоих, пристально посмотрел на Олега и Софью, скромно потупивших очи, мигом всё понял и сказал:
   - Да, хоть на Миссисипи отправляйтесь, но только после того, как мы Танюхой уедем на Урал. Оленька, Танечку и особенно Машеньку мы поручаем твоим заботам.
   Княгиня Ольга улыбнулась и успокоила его:
   - Не волнуйся, Митяй, до тех пор, пока Денис не построит точно такой же город, как и Дмитроград, я отсюда и шага не сделаю. Народ из города уводить я им тоже не дам. Пусть отправляются на Шишигах куда угодно и ищут себе людей, ты же ведь только в начале лета на Урал отправишься?
   Митяй поторопился успокоить отца и сына:
   - Денис, Ванёк, по тысяче человек можете смело себе взять, только не срывайте с места даргтанов. Им ещё долго предстоит в себя приходить. Пусть лучше здесь, на обжитом месте поселятся, и вот что ещё, до конца мая я буду вести занятия в увеличенном объёме, так что никого с места не срывайте. Берите каждый по Большой Шишиге, человек по десять на борт, грузите в них всякого хабара и рыскайте по окрестностям, ищите другие племена и свозите их в Дмитроград, а попутно готовьтесь к большой стройке, вам же до холодов нужно будет хотя бы жильё отстроить, а продуктами мы вас обеспечим. Так ведь, княже Олег?
   - Так-так, Митяй Олегович. - Поддакнул хитроумный княжич, сживший папашу и братца из Дмитрограда - Мы за лето дорогу в оба города накатаем и даже отсыплем гравием. Туда же Шишиги часто ездить станут. Нам эти два города очень нужны.
   Зачем именно нужны города в этих местах, Олег не сказал, но был прав. Митяй и сам хотел заложить их именно там. Во-первых, это довольно близко, а во-вторых, очень уж много там шастало по степи мамонтов, шерстистых носорогов и туров, а это, что ни говори, самый крупный рогатый скот. Жаль только, что ни носорогов, ни мамонтов доить нельзя. Зато шерсти с них можно было вычесать целый вагон, да, и для тяжелого гужевого транспорта им цены не было, но уже очень скоро целая экспедиция охотников собиралась отправляться на юг за единорогами, а вот это действительно красавцы. Ну, а наутро Митяй претворил в жизнь свою угрозу и его лекция без перерыва длилась с восьми утра и до трёх часов пополудни. Именно в таком темпе он и собирался передавать знания из Тошибы старшим ведлам в течение всего мая месяца без выходных, после чего у них должны были начаться летние каникулы и за это время некоторым старшим ведлам предстояло смотаться в Ребалан и передать знания, пока те не выветрились у них из головы, своим ученикам.
   После обеда на скорую руку Митяй отправился вместе с Таней на завод. Его жена к своим электрическим машинам, а он полюбоваться на то, как мастерски работают ведлы-мастера. Увы, но он без своих говорящих камней не годился в подметки даже самым юным подмастерьям этих матёрых асов. Да, в городе мастеров некоторые двенадцатилетние пацаны и те уже имели свои говорящие камни, причём прекрасно умели с ними обращаться, а потому ему было нечего ловить даже рядом с ними. С каким-то совершенно непередаваемым азартом, артистической лёгкостью и поразительным мастерством, даже они умудрялись творить самые настоящие чудеса с металлом, глиной, стеклом, различными минералами, кожей и деревом. Что же будет, когда эти юные Кулибины и Ломоносовы вырастут, усвоят все те знания, что Митяй, который хотя и был Ботаником, но всё же тянулся к технике и точным наукам, а потому, уезжая на дальний кордон, прихватил с собой. Вот теперь все те умные книжки, которые он вёз в горы, чтобы читать долгими, зимними вечерами, когда дом будет чуть ли не по самую крышу завален снегом, стали особенно нужны, хотя и тут он ощущал некоторую ущербность. Даже в области педагогики Митяй не мог сравниться со старшими ведлами, которые чуть ли не втрое быстрее передавали полученные от него знания впятеро, вдесятеро большему числу людей в своих классах по вечерам, когда в них набивались толпы народа.
   Митяя успокаивало только одно, уже очень скоро он должен достать из-под земли свои говорящие камни и тогда станет ясно, кому свезло больше всех. Вторая поездка на Каспий привела его к ещё одному, теперь уже совершенно парадоксальному, открытию. Оказывается, его изумруды были не простыми. Они, блин, за этот год изрядно подросли и обрели какую-то особую, чуть ли не магическую силу. Когда он ведловал над водами Куры, то сумел обнаружить присутствие пусть не изумрудов, а бериллов, где-то в Турции. Информацию о них ему принёс с водой Аракс, и те бериллы тоже были чьими-то очень мощными говорящими камнями. Михаил, который их тоже почувствовал, даже собирался немедленно послать туда своих самых лучших геологов, чтобы те привезли говорящие камни поскорее. Так вот, его изумруды отличались от тех бериллов самым радикальным образом и даже пугали его своей силой. Митяй, ведлая над каспийскими волнами, однажды поймал себя вот на какой мысли: - "Да, опять незадача вышла. Что же это за камни такие бешеные? Эдак я возьму их когда-нибудь в руки, а оно как бабахнет. Доказывай после этого, что это они сами жахнули."
   Почему его говорящие камни могли бабахнуть, он и сам не понимал, но почему-то всерьёз этого опасался, но ни в коем случае не собирался от них отказываться. В этих больших, сверкающих изумрудах, как ему казалось, была сосредоточена вся его жизнь и он был связан с ними не какими-то тонкими нитями, а мощным энергетическим потоком. Тем скорее Митяю хотелось отправиться в экспедицию, но он хотел подготовиться к ней, как можно лучше. Ещё с осени он принялся готовить три особые команды ведлов-колонистов-контактёров-прогрессоров, мастеров на все руки, людей широкой души и ещё более широкой эрудиции, мужчин и женщин с горящими от страсти исследователя и преобразователя жизни глазами. Именно этим трёмстам двадцати четырём мужчинам и женщинам, которые отправятся в путь вместе со своими детьми, он предложил заложить очаги цивилизации на севере, можно сказать на территории Древней Руси. Впрочем, на следующий год Митяй как раз и собирался поехать на Оку в Рязань, на реку Волхов в господин Великий Новгород, заехать в Вологду, а также, ведь мимо же будет проезжать, заскочить ещё и в Москву. До всяких там Аркаимов дело ведь ещё всё равно не дошло, как и до всех остальных древнейших городов. Хотя как знать, может быть где-то в Африке, там, где в его будущем над песками Сахары дули знойные ветры, в древней Тассилии уже и стояли города.
   Он как-то прочитал однажды, что где-то в Африке нашли золотые копи, возраст которых составляет сто пятьдесят тысяч лет, и прибалдел. Тогда он подумал, что всё это, как всегда, очередная пурга, но теперь, посмотрев на туаладов, так резко выпадавших из уже привычного ему ряда кроманьонцев и неандертальцев, смотрел на всё несколько иначе. Как знать, не найдёт ли он людей, создавших куда более развитые цивилизации, чем то, что он увидел в Ребалане. Достоверно Митяю было известно только одно, антропологи отследили даже ту древнюю обезьянку-лемура, которая появилась на свет сто сорок миллионов лет назад и она значительно отодвинула в прошлое исторический порог появления первых приматов. Они проследили всех предков неандертальцев, вроде бы нашли материальные следы того, что те скрещивались с кроманьонцами, только вот так и не нашли того промежуточного звена или нескольких звеньев, которые вели от неандертальца к кроманьонскому человеку, то есть к точно такому же человеку, как он, Таня, Антон, Софья, Ольга и многие другие. Жетоголовые дарги не могли иметь потомства от любовной связи с аларами и потому таковая никогда не возникала. Зато они могли спокойно скрещиваться с народом даргсу и даргтанами, а те с аларами. Туалады также скрещивались с аларами и, похоже, с желтоголовыми даргами.
   Прикольная получалась ситуация. Четыре в общем-то разных по виду народа, если не все пять, ведь алары юга всё же довольно сильно отличались от аларов севера, так или иначе могли скрещиваться между собой, так почему же тогда вымерли неандертальцы? Хотя если посмотреть на некоторых людей, особенно на одного боксёра, то вымерли они всё-таки не полностью, а просто растворились среди кроманьонцев. Ну, а если честно, то Митяю всё же было куда приятнее общаться с чистокровными аларами, точнее аларками и он с трудом представлял себя в постели со светло-рыжей красоткой, происходящей из народа даргов. Очень уж у них были специфические фигуры. Правда, Бастан не соврал Михею, все три его дочери оказались довольно стройными и миловидными особами и его очень радовало, что ни у одной из женщин желтоголовых даргов от него самого не могло быть ребёнка. Почему Митяя это так волновало? Да, по одной только причине, как и Ольга, Бастан чуть ли не на второй день сказал ему, что он должен иметь детей от многих женщин, чтобы дать народам свежую кровь и, похоже, что эти умники будут добиваться своего любой ценой, а такие мелочи, как его собственное мнение или мнение Тани, для них будут пустым звуком. В глубине души Митяй понимал, что они правы и ему действительно придётся стать отцом многих детей, как он уже стал отцом Оленьки, прелестной девочки, сущего ангелочка.
   Впрочем, все эти дела с селекцией его не очень-то волновали и Митяй вовсе не считал зазорным переспать с какой-нибудь красоткой, чтобы та потом родила от него сына или дочь. Лишь бы дети жили рядом. Думая иногда об этом и вспоминая, какой роскошный дворец решил построить себе князь Михаил, он и сам стал подумывать о том, чтобы снести на вершине холма все пять домишек и построить более впечатляющее и величественное здание с большим садом вокруг и чтобы обязательно с фонтанами и большими прудами с плавающими в них осетрами и форелью, благо все остальные дома стояли на удалении в триста, четыреста метров и он мог позволить себе такую роскошь на пару с князем Олегом и его супругой. Чай родня, не чужие люди, а стало быть поймут всё правильно. Думать о строительстве было пока что рано, а потому он решил внести в жизнь дмитроградцев кое-какие нововведения, на скорую руку изготовил несколько чертежей и велел строителям начать работу незамедлительно, а сам сделал особый заказ Нефтяной княгине и теперь каждый вечер по три, четыре часа сидел в своей домашней мастерской за швейной машинкой и шил образцы. Уже через две недели недоумевающий Семён Каменный, главный архитектор и начальник строительного управления, широкоплечий мужик тридцати двух лет, доложил ему, что все три площадки для игрищ построены.
   Митяй заранее отобрал шесть команд ведлов, записав в них самых сильных и ловких молодых охотников и поэтому на следующий день именно они вошли в Башню Знаний, но урок продлился всего четыре часа. После этого они зашли в швейный и обувной цех, забрали там спортивную форму и вот уже Митяй вывел на площадки, футбольную, баскетбольную и волейбольную, шесть первых спортивных команд каменного века. Команды совещались около получаса, производя взаимные переходы и выбирая судей, после чего ещё около часа разминались под руководством Митяя, а ровно в час дня началось рубилово. Правила всех трёх игр знали все, как и основы игровой тактики и стратегии, так что единственное, чего им не хватало, так это технических навыков. Митяй начал игру с футбола и через полчаса ушел с поля, забив три гола в ворота противника, чтобы после небольшого перерыва заменить одного из игроков волейбольной команды и, показал себя неплохим подающим, да, и в атаке он тоже играл неплохо, взлетая над сеткой и вколачивая гвозди в тартановое покрытие волейбольной площадки. Газон зеленел только на футбольном поле, причём это было отличное поле с коротко постриженной травой. Во всю же мощь он развернулся на баскетбольной площадке и один набрал пятьдесят шесть очков.
   Сначала на деревянных трибунах было совсем мало народа, но к концу всех трёх матчей мест для болельщиков уже не хватало и все они ревели от восторга. После игры Митяй вручил всем игрокам победивших команд серебряные медали на лентах, но их соперники грозились отобрать награды уже через три дня, когда хорошенько потренируются. И вот что удивительно, футболисты весьма снисходительно посматривали на волейболистов и баскетболистов, а те на них. Всего после одной игры у каждого из трёх видов спорта появились свои ярые поклонники и как только они ушли с площадок, на них выбежали мальчишки и девчонки. Князья Денис и Иван тут же налетели на Митяя с громкими воплями: - "Ведабу!" и он пообещал научить всех желающих этим увлекательным, подвижным играм, для которых требовалась сила, ловкость и выносливость настоящего охотника. Однако, на следующий день Митяй учил в чупа-чупсе самых спокойных и рассудительных ведлов трём другим играм - шахматам, шашкам и домино. Карты он пока что рисовать не стал, а вот шахматные фигуры, шашки и костяшки домино изготовил и передал мастерам для тиражирования. Ну, а ещё Митяй сказал всем, что это именно труд, конечно же, превратил обезьяну в человека, но непосильный труд запросто сделает из человека ишака.
  

Глава 6

Донские казаки каменного века

   И всё-таки Митяй чуть ли не в самый последний момент изменил маршрут и вот почему. Двигателисты Игната, работая чуть ли не круглосуточно, изготовили двенадцать отличных дизелей для двенадцати малых, колёсных речных судов новой конструкции и те перестали быть таковыми, но при этом быстро выяснилось, что новые дизеля расходовали чуть ли не треть меньше топлива, самой обычной солярки. Хотя нет, эта солярка была высший класс, почище самой лучшей водки. Новые суда были большими, восемнадцать метров в длину и шесть метров в ширину. Их колёса стали ещё легче и были легкосъёмными. Обтекаемое, цельнолитое днище было отлито из титана, а выше ватерлинии, вплоть до высокой надстройки, они были изготовлены из дюралюминия. Мотоботы имели двухэтажный трюм, были оснащены поворотной талью для разгрузки судна и имели пассажирскую надстройку на корме, длиной в треть судна, над которой находилась ходовая рубка, а выше неё ещё и смотровая площадка. Так что это были превосходные суда с отменными ходовыми качествами И Митяя более всего удивляло, что их изготовили ведлы каменного века. Эти мотоботы без малейшего сомнения могли бы составить честь любому судостроителю его времени.
   На воде мотоботы развивали отличную скорость и поэтому их уже не тянули на буксире Большие Шишиги. Те брали их на прицеп только выезжая на берег. Поэтому Митяй и решил, что им лучше подняться по Кубани выше Кропоткина и перебраться посуху в Егорлык, который в районе Изобильного был уже довольно полноводной рекой, хотя и уступал Марие. Тогда они смогут сплавиться по нему до самого Дона и при этом израсходуют очень мало горючего, на одно только маневрирование. Целых две недели в трюмы мотоботов загружалось всё необходимое, чтобы по пути следования можно было заложить несколько городов севернее тех мест, где они жили. Там ведь тоже во времена каменного века жило довольно много людей. В дорогу, а они отправлялись в экспедицию на Урал первого июня ровно в девять утра, их провожал весь город. Поцеловав дочурок и их кормилицу, обняв почти всех членов своей большой семьи, Митяй поднялся на борт мотобота "Игнат" и встал к штурвалу. Два винта из полированной нержавейки вспенили воду и мотобот, весело рыча двигателем, буксируя за собой Большую Шишигу, названную в честь одного из конструкторов "Пахомом", помчался вниз по Марие. Таня стояла рядом и у обоих сияли на лице счастливые улыбки. Честно говоря, Митяй вконец извёлся без своих говорящих камней.
   Да, движок мощностью в добрых семьсот лошадок это тебе не хухры-мухры, особенно если вся нижняя часть судна, по самую ватерлинию, изготовлена из полированного титана и имеет идеально обтекаемую форму. Мотоботы шли так быстро, что Большиги, так народ сократил Большие Шишиги, у каждой из которых имелось имя мастера, строившего её, встали на крыло и уже не представляли из себя плавучий тормоз коммунизма. Так что до Григорополисской они доплыли менее, чем за сутки и даже смогли подняться вверх по впадающей в неё речке Камышевахе добрых пятнадцать километров, после чего проехали ещё двадцать километров по степи и встретились с отрядом охотников, возвращавшихся из прикаспийских степей не только на Большой Шишиге, но и верхом на единорогах, и не с пустыми руками. Они изрядно сократили численность гиенодонтов и теперь помимо стада из почти двух сотен молодых, могучих эласмотериев, самцов и самок, везли на фургонах множество засоленных шкур и даже солонины. Однако, вовсе не это Митяй счёл самым большим успехом охотничьей экспедиции, а то, что вместе с охотниками на наспех сколоченных фургонах ехало два небольших племени, подобранных по пути. Всего чуть более шестисот весело галдящих душ.
   Гиенодонты оказались недурны на вкус, а потому переселенцы не голодали. После недолгого разговора одни гиганты направились в сторону Дмитрограда, а другие стали съезжать в реку Егорлык, мутноватую от глины, и вскоре поплыли вниз по течению, чтобы добраться до ещё одной великой реки. Дон оказался именно таким, каким и представлял его себе Митяй, на редкость широким и полноводным. Эта река явно питалась тающими ледниками и он предположил, что где-то в верховьях Дона, на Средне-Русской возвышенности всё ещё находится и медленно тает гигантская глыба льда. Проверять так ли это, он в этом году точно не собирался и поплыл вверх по течению реки, стараясь держаться на середине и при этом, сидя в удобном кресле, стоящем на высокой надстройке, внимательно поглядывая по сторонам в бинокль. Как выяснилось уже довольно скоро, не зря. Сплавляясь по Егорлыку, они встретились с пятью группами охотников и потому для пятерых ведлов-переговорщиков экспедиция завершилась. Вместе с большими тюками их переправили по очереди на берег и они приступили к той работе, которой их обучали специально, принялись убалтывать племена охотников присоединяться с народу Говорящих Камней.
   Ну, а вскоре, в предрассветный час, когда Митяй спал в большом кубрике, изготовленном из титановых решеток и прорезиненной парусины и установленном на верхней палубе перед надстройкой, устроившись на ночь поближе к входу, они доплыли до реки Дон и его разбудил вахтенный матрос. Он соскочил койки и направился в ходовую рубку, где первым делом умылся и позавтракал, а уже потом, когда окончательно рассвело, поднялся на смотровую площадку. Внимательно рассматривая в бинокль более высокий, северный берег Дона, Митяй чуть не сверзился со своего кресла, когда уже через каких-то три часа увидел на берегу, между двух холмов большое стойбище и самое главное, скакавших по берегу верхом на лошадях всадников. Он тут же крикнул рулевому, чтобы тот поворачивал к берегу, а тот на радостях протрубил в гудок. Всадники его услышали и смело направились к берегу. Вид они имели довольно бравый, на всех были надеты меховые короткие куртки, штаны и торбаса, из-за чего они малость смахивали на чукчей или эскимосов, Но Митяю сразу же бросились в глаза их светло русые волосы и бороды, отчего он широко заулыбался. Свои, славяне.
   В руках всадника держали копья и луки, но это нисколько не смутило Митяя и он подумал: - "Надо же, оказывается на Дону казаки ещё со времён каменного века жили. Ну, ничего, я ведь тоже казак, только кубанский..." и тут же принялся мараковать, как бы ему половчее перекроить все свои наличные ресурсы, они хотя и были немаленькими, а всё же не являлись безразмерными, а стойбище, при ближайшем рассмотрении, оказалось очень большим, чуть ли не самым настоящим городом. Митяю сразу же захотелось заложить здесь настоящий город. Особую симпатию его жители вызывали уже тем, что им было лень носиться по степи пешком и они, с помощью ведловства, приручили весьма крупных и упитанных на вид лошадок. Поэтому он не мог проплыть мимо, никак на это не отреагировав и захотел отгрохать здесь город. Всё, конечно, так, но ему хотелось ведь заложить так же город на Волге и ещё два на Урале. Впрочем, какая разница, раз всё случилось так, то пусть тогда в каждом городе останется всего по три мотобота с грузами, а не по четыре, как он планировал перед отплытием. К тому же здесь можно было вообще обойтись всего двумя, до Дмитрограда ведь добираться на мотоботах всего нечего, спуститься в Азов, доплыть до Кубани и потом подняться по ней. Всего полторы недели ходу.
   В стойбище тем временем началась беготня. Народ из него повалил было на берег, но всадники почему-то всех прогнали и Митяй, подумав, быстро перебрался с Игната на Пахома и сразу же полез наверх, взяв с собой Тимофея Летуна, лучшего пилота, чтобы немедленно подняться в воздух на автожире и произвести авиаразведку. Что-то ему не очень понравилось поведение всадников. Перед вылетом он приказал опустить колёса мотоботов, взять их на буксир и медленно направляться к берегу, но не выезжать на него, а встать на якорь метрах в ста, напротив стойбища и ждать. Пока он только и успел, что немного рассмотреть всадников. Все они были одеты в добротную одежду из меха, обуты, но на лошадях ездили практически без седла, лишь набросив на них шкуры. Кажется волчьи. Да, и на головах у многих из них были надеты странные головные уборы, изготовленные из волчьих голов, но все они были светловолосыми. Разглядеть черты лица он пока что толком не смог. Тимоха поднял автожир в воздух и, набирая высоту, полетел к берегу. Всадники, а их было с полсотни, сначала остолбенели, но вслед за этим от них отделилось двое гонцов и поскакали наверх, в стойбище. Митяй велел Тимохе лететь туда же. И опять поведение всадников ему не понравилось. Они даже не подумали попридержать лошадей и потому людям, одетым намного беднее них, пришлось разбегаться во все стороны.
   Поднявшись на широкую, просторную и плоскую ложбину между двух холмов, всадники, уже находившиеся немного позади, поскакали к самому большому шатру, находившемуся в центре стойбища шатров под полтораста, на просторном, пустом пространстве, поросшем травой и огороженном невысоким дерновым бордюром. Вокруг него находилось четыре загона с лошадями, несколько коновязей и отиралось сотни под три мужчин, также одетых в добротные меховые наряды. Поблизости от этой площади, диаметром в полкилометра, выстроились по кругу ещё дюжины полторы внушительных шатров, а вокруг них, в изумительном беспорядке, располагались шатры поменьше, между которыми сновал полуголый народ. Перед входом в шатёр стояли два высоких шеста с привязанными к ними волчьими хвостами. Хорошо, что хоть не со скальпами и человеческими черепами. Гонцы подскакали к бордюру, остановились перед ним и слетели с лошадей. Тимоха поднялся на высоту в сотню метров, сбросил скорость до минимума и кружил над площадью, а Митяй внимательно смотрел, что происходит внизу и мотал всё на ус.
   А внизу происходило следующее. Оба гонца, подозвав к себе кого-то из поселян, передали им ремённые поводья своих лошадей, сунули кулака под нос, а потом, чуть ли не согнувшись пополам, побежали к шатру своего атамана. Толпа раздолбаев, отиравшихся возле атаманской резиденции, расступилась и пропустила их к входу в шатёр, перед которым сидело на земле несколько амбалов с копьями. Гонцы бухнулись перед ними на колени и быстро сделали страже доклад. Один из амбалов встал, подошел к входу, положил копьё, опустился на четвереньки и шустро юркнул внутрь. Минут пять внизу ничего не происходило. Странно, но громкий стрекот автожира, доносившийся до казачков сверху, не вызвал у них никакого интереса и никто так и не удосужился взглянуть вверх. Зато Митяй оглядел окрестности. Вокруг раскинулась зелёная, цветущая лесостепь, в которой паслось, не смотря на близость такого большого стойбища, довольно много животных, в основном туров с коровами, сайгаков и антилоп. Вдалеке он даже увидел мамонтов и шерстистых носорогов. Ещё Митяй заметил, что довольно много народа шарится по степи, добывая себе хлеб насущный, в основном это были подростки, охотившиеся на сусликов. Крупных хищников он вокруг не увидел. Наверное казачки перебили.
   Прошло добрых четверть часа, пока из шатра вышел атаман, здоровенный верзила лет под сорок в одних меховых штанах и ожерелье из крупных клыков. Вся его гвардия тут же бухнулась на колени и гонцы, не смея поднять на него глаз, сделали ему доклад. Тот их выслушал, почесал задницу и что-то громко проорал, после чего вернулся в шатёр. Казачки тотчас поднялись на ноги, вскочили на коней и поскакала к берегу. Митяй усмехнулся и попросил Тимоху без лишнего шума лететь в степь, чтобы найти там парнишку постарше и захватить его в качестве языка. Для его пилота это было плёвое дело. Со своими говорящими камнями он мог запросто вогнать в ступор даже князя Дениса, но никогда не пользовался ими таким образом, поскольку знал, что тогда княгиня Ольга, приходившаяся ему родственницей, мигом затолкает ему говорящие камни из голубого хрусталя, имевшие форму двух больших двояковыпуклых линз, в одно место плашмя. Поэтому он никогда не экспериментировал над жителями Дмитрограда, но всё же был не прочь проверить свои силы на людях. Любых животных Тимоха останавливал на раз.
   Минут двадцать они выискивали жертву и вскоре увидели паренька, ушедшего намного дальше всех остальных, вооруженного длинной, кривой палкой. Этот охотник, прячась в траве, как раз скрадывал жирного, толстого суслика. Суслик оказался куда более осторожным зверьком и сразу же смылся в свою нору, едва только завидел автожир. Тимофей, приземлившись метрах в пяти от охотника, мигом стреножил его своими прозрачными, голубыми линзами, испускающими яркие, искристые лучи, и через пять минут они уже летели назад, к Дону. Их эскадра уже встала на якорь в сотне метрах от берега, по которому скакали и воинственно вопили добрых три с половиной сотни всадников, но они сейчас интересовали Митяя менее всего. Тимоха ловко посадил автожир на крышу Пахома, на неё взобралось несколько членов экипажа и Митяй передал им погруженного в сон охотника лет пятнадцати, тощего, но жилистого и крепкого. Первым делом он попросил, не приводя мальца в чувство выкупать его, сухо вытереть и одеть во всё новое. Охотника мигом уволокли на Игната. Туда же отправился через полчаса и Митяй, но перед этим он собрал командиров всех машин и сказал:
   - Ребята, не нравятся мне эти казачки. По-моему, тут произошло как раз то, чего так боялись предки Бастана. Один здоровенный тип, собрав вокруг себя шайку таких же лбов, по всей видимости все они отличные охотники на волков и прочих хищников, подмял под себя большое племя, в котором народа лишь немного меньше, чем в Дмитрограде до прибытия в него даргтанов, а теперь ездит на них верхом. Он и его казачки шастают в меховых шмотках и морды себе наели знатные, зато остальные люди ходят полуголые и тощие, хотя пора бы уже и отъесться. В общем сейчас мы с помощью Тимохи выучим их язык, а потом проверим атамана и его казачков на вшивость. Вы все будете мне поддакивать, когда я стану говорить, какой местный вождь великий и могучий. А ещё я попытаюсь выкупить у него племя, как жених выкупает невесту у её матери. Если он согласится, то тогда мы просто прогоним его потому, что он паршивый вождь и ему плевать на свой народ. Ну, что, ребята, я достаточно ясно выразился?
   Командиры машин поддержали Митяя дружным гомоном голосов и сразу же началось выяснение главного вопроса, кто пойдёт князем в этот новый, большой город всего с двумя баржами хабара. Первым руку поднял могучий даргсу-полукровка Кирилл Электрик, который пробасил:
   - Митяй Олегович, я возьмусь за это дело. Смотрел я на берег в бинокль и диву давался, до чего же люди там худые и грязные. Надо им срочно новую жизнь дать. Сытую, чистую, с большим ведловством. Поведловал я над водой, Митяй, и так тебе скажу, хорошие здесь места, можно строиться. Вот только река слишком медленно течёт. Норию поставить можно, а вот генератор она будет плохо крутить, медленно, ну, да, это мелочи. Его ведь по разному можно заставить крутиться.
   Улыбнувшись этому кряжистому парню, Митяй сказал:
   - Хорошо, Электрический князь, так тому и быть. Как город-то свой назовёшь, Кирюха?
   - Да, очень просто, Митяй, Электроградом. Ты же говорил, что здесь есть под землёй залежи каменного угля, вот я и заставлю его наружу вылезти и мы над ним поведлаем. Уголь это та же самая твёрдая нефть, а стало быть он может не только в печке гореть, но и по другому отдать свою энергию людям. Без дыма.
   Вообще-то Кирилла Митяй хотел поставить на княжение в Магнитогорске, очень уж ценным он кадром был, целых семь профессий имел, но раз решил осесть на берегах Дона, то это тоже было неплохо. Значит теперь уголь и в самом деле сам из-под земли наружу полезет и будет гореть без дыма и вони. Они поговорили ещё полчаса и перебрались с Пахома на Игната, где Тимофей уже всё приготовил к языковому ведлованию. Паренька, пока тот спал крепким сном, искупали, подстригли, переодели в наряд колониста, знатно экипировали и под занавес усадили в удобное кресло, открутив от него ножки, перед бронзовой жаровней. Как только в просторную палатку, установленную на верхней палубе мотобота, вошли все, кто хотел первым выучить язык донских казаков, Тимоха заставил свои говорящие камни сверкать особенно ярко, паренёк открыл глаза и быстро затараторил, да, ещё и принялся жестикулировать. Ведловство продвигалось быстро. К стойбищу они подплыли в девять утра и к трём часам дня уже научились разговаривать на языке аритов. Язык их оказался на редкость благозвучным и даже был чем-то похож на русский. Во всяком случае "и" краткое, а также буквы "я" и "ща" в нём присутствовали, да, и слов Тимофей из парнишки вытряс немало, под десять тысяч и всем дал довольно точные определения. Вот теперь Митяй мог высаживаться на берег, но сначала велел разбудить парнишку и как только тот проснулся, поприветствовал и спросил у него:
   - Привет, охотник, как спалось? Как тебя зовут?
   Паренёк настороженно ответил:
   - Меня зовут Боредор, а тебя как зовут?
   - Дмитрий Олегович, - ответил Митяй, - я большой учитель, а это мои друзья. Ты можешь нас не бояться, мы добрые ведлы. Сейчас мы тебя накормим, а потом ты расскажешь, что происходит в вашем племени. Вы ведь ариты, как я понимаю? Чем вы живёте? Охотитесь или ловите рыбу?
   Боредор был не прочь хорошенько поесть. Он спустился вместе с Митяем и ещё несколькими будущими жителями Электрограда в кубрик, там его усадили за стол и он впервые в жизни увидел ложку, хлеб и тушеную картошку с мясом. Тем не менее он трескал всё с очень отменным аппетитом, а когда ему дали ещё и большой кусок пирога с абрикосовым вареньем и кружку со сладким чаем, то и вовсе пришел в восторг, но потом, вдруг, опустил голову, всхлипнул и тихо сказал:
   - Я-то наелся, Дмитрий Олегович, а сестрёнки мои голодные спать лягут. Ты же меня с охоты к себе забрал.
   - Не волнуйся, Боредор. - Успокоил его Митяй - Сегодня никто голодным не ляжет спать. Сейчас наши охотники поедут на охоту и привезут много мяса. Его всем хватит.
   Парнишка сразу оживился. Ну, а Митяй принялся задавать вопросы и вскоре кое-что прояснилось. Боредор был из племени Речных людей и ещё несколько лет назад они жили в небольшом стойбище выше по реке. Как и других Речных людей, их зимой часто тревожили огромные волки, стаями прибегавшие с севера и тогда им приходилось отбиваться от них всем племенем, пока в одном племени не нашлись умные и смелые охотники, которые к тому же умели приручать диких лошадей, и не стали сами охотиться на волков потому, что их молодой вождь научился делать луки. Когда они пять лет назад, летом перебили множество волчиц с волчатами, то волки стали обходить их стойбище стороной и Дандор послал своих охотников в другие стойбища, чтобы сказать остальным Речным людям, что они могут прийти в стойбище между двух холмов и поселиться рядом с ним. Так все люди и сделали. Теперь волки их уже не беспокоили, но пришла холодная зима без снега и реку сковало таким толстым льдом, что они не смогли прорубать в нём лунки и ловить рыбу, так что всем пришлось охотиться, чтобы не умереть с голоду. Ну, а потом, весной, когда лёд растаял, рыбы в реке стало очень мало. Она вся ушла вниз по течению, в Большую воду. Остались одни только раки. Сейчас рыба стала снова подниматься вверх, но её всё равно было ещё мало, а потому они вынуждены охотиться, но никто не умеет это делать лучше охотников Дандора и если бы не они, то им бы было совсем худо. Всё бы ничего, но охотники минувшей зимой извели все свои стрелы и Дандор на них так осерчал, что даже отказался быть их вождём. В общем вполне обыкновенная история почти про Золушку. Только, похоже, очень уж обидчивую и вредную.
   Правда, Дандор, над которым когда-то все смеялись потому, что охотники его стойбища приручали лошадей, теперь сам смеётся над рыбаками и мясо у него нужно просить. Поэтому к нему идут только тогда, когда совсем нечего есть. Ну, а ещё Дандор не хочет мириться со своими охотниками и постоянно их ругает. Хуже того, он перестал делать для них стрелы и они целый месяц не охотятся. У Митяя немного отлегло от сердца, если Дандор, чтобы проучить своих охотников, оставил их без стрел, то это ещё не делало его негодяем, но он всё же решил довести свой замысел до конца. Тоже из вредности, хотя и одобрял поступок Дандора, но ничего не мог поделать со своим характером. Раз он сказал, что устроит вождю проверку на вшивость, значит должен её устроить и весь разговор.
   Поговорив около часа с парнишкой, Митяй поручил Тимофею присмотреть за ним и дал команду к высадке на берег. Электрический князь, как и все члены экспедиции, прекрасно знал, где и что лежит, а потому сразу же велел открутить с двух мотоботов колёса и подготовиться к сборке двух больших грузовых платформ, а также снять с двух вездеходов, как только те выедут на берег, понтоны и превратить их дебаркадер, возле которого встанут на якорь мотоботы. Большиги завели двигатели, якоря подняли, эскадра сделала на воде перестроение и вездеходы с колёсными мотоботами на буксире, поплыли к самому пологому участку берега, расположенному прямо напротив стойбища. Как только вездеходы вытащили десять колёсных мотоботов на берег, с двух машин сняли понтоны, разгрузили их подальше от берега, они ведь оставались теперь здесь, собрали две грузовые, восьмиколёсные платформы и охотники поехали с ними в степь, чтобы завалить парочку мамонтов на мясо и привезти его в стойбище. С мотоботов сгрузили все мотоциклы и парочку единиц малой техники, бульдозер и экскаватор, двое ведлов-механиков сразу же принялись готовить берег для установки дебаркадера.
   Казачки, как только они пристали к берегу, с опаской подались назад и теперь недоумевали, видя странно одетых, безбородых людей. Ну, а поскольку те не предпринимали никаких враждебных действий, то и казачки вели себя вполне адекватно и луками не размахивали. Стрел-то у них всё равно не было, а копьё это тебе не стрела, с ним нужно было подходить к зверю поближе, да, только никому из них не хотелось приближаться к странным, сверкающим и ревущим существам. Ну, а участники экспедиции принялись спокойно устраивать даже не лагерь, а обживать широкий, удобный берег Дона, от которого до пологого подножия холма было километра под два с половиной. Под огороды земля здесь не годилась. Слишком плотная, с тонким плодородным слоем, по всей видимости часто смываемым при разливах, под которым лежала тяжелая, песчанистая глина, слежавшаяся чуть ли не до прочности сланца, а потому лучшего места для речного порта было просто не найти.
   Ведлы, пошаманив над водой своими говорящими камнями, уже выяснили, что выше по течению имеются как раз с этой стороны галечные поля, но куда более скудные, чем на горных реках, зато с валунами каменного угля. Имелись вдоль берега также известняк, мел, отличные белые глины и голубые сланцы. В общем хотя и не рай для ведлов-мастеров, но жить можно, но самое главное, люди здесь уже поселились и рыба в Дону была, просто она почему-то старалась держаться подальше от северного берега. У Митяя был свой план выгрузки и та началась с мотоциклов, которых он взял с собой целых пятнадцать штук. Три двухколёсных, кроссовых, горных и дюжину трёхколёсных. Он, Кирилл и Таня сели на обычные мотоциклы, на остальные сели помощники Электрического князя, в просторные кузова сзади наложили гостинцев, а сверху оружие, кое-какой инструмент и поехали к круглому дворцу вредного атамана первобытных донских казаков. С местным населением разговоров никто не заводил специально, но Тимоха, за спиной которого сидел Боредор, вместе с ещё тремя парнями повёз юного охотника домой, прихватив несколько мешков с гостинцами для его рода. Ну, а Митяй со своими спутниками, игнорируя всех, но в то же время улыбаясь Речным людям и приветствуя их взмахами руки, доехал до центральной площади, нагло вторгся на отгороженную территорию и подкатил чуть ли не к самому входу в шатёр. Заглушив двигатель, он, не вставая с седла, зычно крикнул по-аритски:
   - Вождь Дандор, выходи! Есть разговор!
   На этот раз ему не пришлось ждать слишком долго. Полог шатра откинулся уже через пару минут и из него выше высоченный мужик. Осмотрев Митяя, его спутников и мотоциклы пристальным взглядом, принюхиваясь к странному запаху, он уставился на него и суровым тоном спросил:
   - Ты кто такой будешь? Ведл что ли?
   Митяй протянул руку назад, он выехал на полтора метра вперёд, и Таня быстро вложила в неё поданное сзади копьё, а Электрический князь, расположившийся справа, выставил вверх поданный ему шест. Ну, а Митяй, посмотрев на деревяшку толщиной сантиметров в шесть, улыбнулся, развернувшись взмахнул своим любимым копьём, с которым ему так ни разу и не пришлось поохотиться, перерубил деревяшку и ответил:
   - Меня зовут Дмитрий, Дандор и я действительно великий ведл. Как тебе понравилось это копьё? А ещё у меня есть стрелы с такими же наконечниками, которые пробивают даже шкуру карчая, большие ножи, что рубят кости, как веточки, а также много другого добра и оно всё будет твоим, если ты отдашь мне своё племя. За своих людей ты можешь не беспокоиться, я большой учитель и научу их великому ведловству, а мои ведлы научат их строить большие и тёплые дома...
   Атаман ухмыльнулся и насмешливо сказал, перебивая его:
   - Можешь дальше не продолжать. Мне нечего дать за твоё копьё и стрелы. Даже своему роду, с которым живу под одной крышей, я не хозяин, чтобы отдавать его, как вещь, а тем тупым, безмозглым охотникам моего племени, которые растеряли за зиму все свои стрелы, я больше и вождём быть не желаю. Если ты хочешь поселиться здесь и тебе нравятся эти два холма, селись, места тут всем хватит. Станешь учить нас ведловству, первым приду и попрошу, чтобы ты взял меня в ученики. Буду в пояс тебе кланяться за учение и никогда ты не услышишь от Дандора Волка худого слова. Я умею помнить добро. Не то что некоторые люди с короткой памятью. - После чего спросил - А этот твой конь из того же камня, что и наконечник копья сделан?
   - Из того же, Дандор. - С улыбкой ответил Митяй, план которого с треском провалился к его великой радости и он честно признался - Прости, Дандор, что я не вхожу в твой шатёр, но раз ты такой понятливый, то я тебе так скажу. Сам я не могу остаться между двух холмов, но вот мой брат, Кирилл, очень этого хочет. Он даже более великий ведл, чем я, ведь у него есть говорящие камни, способные сверкать, как молнии, и жалить, словно стрела. Кирилл останется здесь, с Речными людьми и станет вашим великим ведлом и учителем. Ты поможешь ему?
   Дандор пожал плечами и ответил:
   - Если ведловать и охотиться, то помогу, я ведь и сам ведл, хотя у меня и нет говорящих камней, а если бить палкой Речных людей за то, что они не помнят добра, то нет, в этом помощи от меня он не дождётся. Пусть сам придумывает, как заставить их быть хорошими учениками и благодарными людьми.
   Митяй улыбнулся ещё шире и успокоил атамана:
   - Не сердись на них, Дандор. Они помнят твоё добро, просто они рыбаки, а ты великий охотник и, вообще, казак, такой же, как и я, не привыкший бегать по степи, когда есть лошади. Ну, а теперь, пока наши охотники охотятся на карчаев, садись на моего коня, поедем ко мне в гости. Сначала я тебя кое-каким вещам научу, а потом тобой займётся Кирюха. Он великий ведл и, как я думаю, ты с ним сработаешься. Ну, а что касается охотников и рыбаков, то уже очень скоро всё наладится.
   Передав копьё в задние ряды, Митяй подождал, когда Дандор сядет на мотоцикл, показал ему, куда поставить ноги и они поехали к берегу. Там уже разбили первые палатки и готовились к тому, чтобы накормить отличным ужином самое большое племя, которое встретилось Митяю по эту сторону Большого Кавказского хребта и всех этих людей собрал возле двух холмов и своих отважных, но бестолковых, охотников доисторический казачий атаман Дандор Волк, ещё первобытный охотник, но уже настоящий донской казак. Вредный. Под огорченные вздохи, сопровождаемые кислыми взглядами охотников и других обитателей стойбища, Митяй, Таня и Кирилл вернулись на берег, а ведлы Электрического князя, которые остановились за пределами площади, ехидно посмеиваясь, стали подзывать к себе обитателей стойбища, но только женщин и детей, и угощать их большими бутербродами из лепёшек с мясом и рыбой. По ходу дела они в самой вызывающей форме выясняли, как же это получается, что в степи столько еды бегает, а они тут живут чуть ли не впроголодь и ходят в драных шкурах? Как всегда в таких случаях, поражение осталось круглой сиротой. Рыбаки жаловались, что в реке мало рыбы, а отойти от неё далеко они боятся. Вдруг рыба станет возвращаться, а они отправились на охоту в степь. К тому же коптить рыбу намного проще, чем мясо, и она вкуснее.
   Охотники же стали с жаром доказывать, что они охотятся каждый день, привозят на лошадях добычу, но их мало и они не могут обеспечить мясом всех до одного, ну, а шкуры рыбаки поснимали потому, что им в них жарко. Про то, что они растеряли все свои стрелы, никто не обмолвился. По большому счёту ничего страшного в стойбище не происходило, кроме того, что осётр и белуга в этом году мало того, что сломали график нереста, так ещё и не стали плыть вверх по течению вдоль северного берега. Поэтому рыбаки целыми днями стояли вдоль берега со своими острогами, но мало кому удавалось метать их в проплывающих мимо рыбин. В принципе охотники были правы, лучше бы они пошли вместе с ними на охоту в степь и тогда все были бы сыты. И опять никто не признался, что виной тому обида Дандора как на одних, так и на других. Он наотрез отказался возглавлять охоту, а без его руководства рыбаки попросту отказывались идти в степь. Так что куда не кинь, во всём были виноваты эти балбесы. Одни считали, что Дандор будет до бесконечности изготавливать им стрелы, а вторые не считали для себя зазорным открыто смеяться над тем, что этот парень мало того, что сам сел на лошадь, да, ещё и пристрастил к этому своих охотников. По всему выходило, что вождь кругом прав и всем давно уже нужно повиниться перед ним. Ну, охотники те давно уже всё поняли и были готовы у него в ногах валяться и даже согласны учиться изготавливать стрелы, вот рыбаки пока что не торопились делать никаких выводов. Поэтому лепёшки с толстыми ломтями варёного мяса и буженины проплывали мимо их носов.
   Правда, уже очень скоро из степи прибежали подростки и известили всех, что большие каменные звери возвращаются и что они тащат за собой двух огромных карчаев. И охотники, и рыбаки моментально сорвались с места. Для них было в диковинку, что люди, приплывшие по реке на плавающих камнях охотятся на карчаев в начале лета, а не зимой. Мясо ведь через неделю, другую протухнет и вся охота пойдёт из-за этого насмарку. Ну, а в это время Митяй, предложивший Дандору принять горячий душ, прежде чем одеться точно в такую же одежду, как и у него с Кириллом, сидел вместе атаманом, благоухающим лавандой и одетым во всё новое, за большим столом вместе с ведлами, которые решили остаться здесь со своим Электрическим князем, заменяющим собой и своими говорящими камнями мощную динамо-машину. Ведлы наперебой, взахлёб, рассказывали о том, что они умеют делать с помощью своих говорящих камней и чему собираются научить его, а также всех его соплеменников, но сначала хотели привести их в чувство, чтобы не выпендривались. Более того, поднося к празднично накрытому столу замшевые мешочки, ведлы, приплывшие по реке, довольно быстро нашли его говорящие камни и это оказались два больших, вишнёвых граната.
   Ну, а снаружи уже всё было готово к тому, чтобы начать варить в котлах шулюм из мамонтятины. Вода в котлах кипела, а вскоре охотники подвезли мясо. Вот тут-то уже пригодилась помощь и рыбаков, и охотников, чтобы освежевать и разделать огромные туши двух молодых мамонтов. Увидев же соль, донские казаки и вовсе опешили. Она у них была очень большой редкостью и ценилась крайне высоко. Теперь им всё сразу же стало понятно, солонина из карчая, завёрнутая в его же толстую шкуру, в подвалах, обложенных камнем, не протухнет и до поздней осени, если, вдруг, пойдёт рыба. Ну, а часа через два с половиной началось большое пиршество и каждый жителе Двугорбого стойбища получил по большому куску вкусного мяса. Вот только лепёшек на всех не хватило, да, и шулюм пришлось пить по очереди. Посудой добрые ведлы пока что обеспечили одних только женщин, имеющих маленьких детей. Ну, а атаман Дандор Волк, именно такое звание закрепил за ним князь Кирилл, вместе с ним и Митяем ходил среди людей, сидевших кружком вокруг больших котлов, посмеивался и весело их подзуживал, говоря, что если они и с его новым другом будут вести себя также, как и с ним, то тогда им без помощи великих ведлов точно будет худо.
   Наутро на берегу началась большая пересыпка хабара. Кирилл, поначалу, вообще не хотел ничего брать. Его жена Настасья давно уже связалась с княгиней Ольгой и обо всём той доложила, а потому он говорил, что княжич Антон через пару месяцев всё ему привезёт, когда приплывёт с большой баржой на буксире за белой глиной, из которой выплавлять алюминий, но Митяй, покрутив пальцем у виска, сказал ему:
   - Кирюха, в Белом овраге, куда я слетал рано утром, белой глины прорва, а потому тебе нужно первым делом строить гидроэлектростанцию на Северном Донце, перед его впадением в Дон, это совсем рядом, алюминиевый заводик и фаянсовую фабричку. Поэтому Антон прибудет сюда уже через две недели и припрёт тебе все твои электрические железяки. Зато потом, когда он приплывёт осенью, ты сможешь нагрузить баржу алюминиевыми слитками, раковинами, унитазами и ваннами.
   Кирилл быстро согласился. Поскольку Антон должен приплыть всего через каких-то две недели, причём с техникой и ведлами-мастерами, то ему не имело никакого смысла затевать строительство города и следовало лишь побеспокоиться о том, чтобы людям было чего куснуть. Поэтому ему оставили два мотобота, чтобы плавать на другой берег за вредными осетрами, и два вездехода с грузовыми платформами, чтобы ездить на охоту и в лес, росший километрах в десяти от берега, за строевым лесом. Много людей для этого не требовалось, восемь ведлов с десятком помощников на каждой единице техники управятся, а вот всем остальным двадцати четырём ведлам-веданам придётся обучать своих учеников и днём, и ночью, разговаривая с ними через пламя костра, но в этом они давно уже поднаторели. Ну, а Речные люди, глядя на то, во что были одеты атаман-ведл Дандор и юный ведл Боредор, оба имевшие говорящие камни, но не спешившие придавать им форму, чем больше знания ведла, тем совершеннее форма его главного рабочего инструмента, зная о том, что ведлы-учителя умеют искать и, главное, находить говорящие камни, были готовы учиться ведловству не то что в шкурах, а даже голиком.
   Из-за того, что всё так вышло, количество грузов после остановки возле будущего Электрограда на остальных судах увеличилось. Назад погрузили даже оба работящих, но маленьких, всего два на полтора метра, шестиколёсных тракторёнка. Топлива себе князь Кирилл также оставлял в обрез, сказав, что ему соляры привезут из Дмитрограда, а вот где её возьмёт Митяй, это большой вопрос. Спорить с ним было практически невозможно. Поэтому, через трое суток после того, как экспедиция добралась до Двугорбого стойбища, вереница судов снова поплыла вверх по реке. По пути они встретили ещё четыре племени людей и четверо ведлов-переговорщиков отправились к ним с дарами и приглашением переселиться в Электроград. Ну, а Митяй и его друзья продолжили свой путь к тому месту, где напротив Волгограда будущего было ближе всего переехать по степи до Волги. Жара все эти дни стояла просто неимоверная, за сорок градусов, но она ничуть не мешала экспедиции продвигаться вперёд по широкой и полноводной реке, которую Митяй мечтал соединить судоходным каналом, только не имени Ленина, а названным в честь того, кто его построит. Хотя на этот раз они пользовались двумя картами крупного масштаба, на которых много не увидишь, он, добравшись до места, три дня кружил на автожире над степью и таки нашел самый удобный маршрут для прокладки канала, после чего Большие Шишиги вытащили на берег мотоботы.
   До берега Волги они доехали всего за каких-то шесть часов, хотя могли добраться и раньше, после чего снова начался делёж хабара. На том месте, где в будущем стоял город Красноармейск, обе карты были сталинских времён и как переименовали этот город демократы Митяй не знал, решил осесть и стать князем Данила Штурман, друг Антона с детских лет, который когда-то заглядывался на Таню. Вот от него Митяю пришлось отбиваться всерьёз, так как тот был куркулём ещё похлеще него и хотел наложить лапу на добрую половину всего хабара. Большие Шишиги его вообще не интересовали и он просил его взять их все себе, а ему оставить шесть мотоботов и вот почему. В том месте, где нужно было строить город, не нашлось даже малейших следов аборигенов, а потому их нужно было собирать по обеим берегам вверх и вниз по течению реки, а Волга здесь имела просто неимоверную ширину и противоположного берега не было видно вообще, даже в самую сильную подзорную трубу. Ну, как раз это князя Данилу Штурмана вовсе не пугало, но он потребовал, чтобы с ним осталась ровно половина всего оставшегося личного состава экспедиции, насчитывающего шестьсот четыре человека.
   Митяй, подивившись таким аппетитам этого улыбчивого, красивого парня, вылитый Ален Делон, блин, только белобрысый, скрутил кукиш и сказал, что тот обойдётся всего четырьмя мотоботами, двумя Большими Шишигами и всего полутора сотнями человек. При этом он не поленился объяснить юному куркулю, Данила был на год моложе Антона, что без соляры, которую ему сможет доставить только Серёга Нефтяной, тот может даже и не мечтать о дальних походах по Волге до Каспия и далее, вдоль берега, до самого Ирана. В конечном итоге они задержались в будущем Штурманске на целых две с половиной недели, но зато, оставив четыре мотобота, взяли на буксир большой струг, по-быстрому изготовленный из сосны, лес поблизости от лагеря имелся, оббитый для прочности и водонепроницаемости листовой, миллиметровой толщины нержавейкой, прихваченной из Дмитрограда. Князь Даниил Штурман, поведлав над водами Волги, вот же водяная душа, мигом выяснил, где вверху по течению реки Самары имеется нефть, поднимающаяся на поверхность практически самотёком, ей лишь слегка требовалось дать пинка, чтобы та потекла совсем уж бодро, и потребовал от князя Сергея Нефтяного, чтобы тот в первый же день, как только доплывёт до тех мест, построил нефтепромысел и немедленно, с колёс, установил на нём свой самовар.
   Для этого он даже настоял на задержке. Его ведлы сразу же начали строить шестидесятиметровой длины струг-танкер с четырьмя деревянными танками для соляры, обшитыми изнутри листовой нержавейкой. Судно хотя и предельно простое, но с отличными судоходными качествами. Ведлы каким-то образом умудряясь сушить лес и делать сосну очень прочной. Ну, а ведлы князя Данилы приступили к сборке ректификационной колонны и всего прочего нефтяного оборудования. Свою работу они продолжили и на палубе струга. Ну, а сам Данила Штурман удивил Митяя вот ещё чем. Он поставив перед ста двадцатью ведлами, мужчинами и женщинами, первоочередную задачу, - заложить на новом месте все те предприятия, без продукции которых города не построить, велел всем остальным подняться на борт мотоботов и отправил два вниз по течению вдоль правого берега реки, а один вверх. Сам же он, на четвёртом мотоботе взял на буксир струг с бригадой нефтяников и так притопил вверх по реке, что только его и видели. Митяй, с улыбкой глядя на то, как уплывает вдаль этот весёлый, громкоголосый парень со своей красавицей-женой, уже представлял себе, как корабли главного конкурента Антона Капитана будут носиться по Волге и прочим рекам. В том, что уже года через три Волго-Донской канал имени князя Штурманова будет построен, он не сомневался, ведь тот сразу же приказал своим мастерам первым делом запрячь в работу шерстистых носорогов и мамонтов, чтобы не напрягаться сверх силы.
  

Глава 7

Бешеные изумруды реки Чусовой

   Если бы Митяй знал, что в августе на Южном Урале будет стоять такая скверная погода, то он точно отложил бы поездку на следующий год, но тогда наверняка лишился своих говорящих камней. Ещё во время своего первого ведлования над водами Волги, которая несла в себе воды реки Чусовой, он понял, что его изумруды снова подросли и продолжают набирать силу, становясь чёрт знает чем, что ему ещё предстояло обуздать. Присев на корточки у воды, он невольно отдёрнул руки, такая мощная волна энергии протянулась к нему от изумрудов через многие сотни километров. Вот тогда-то он и понял, что с говорливыми камешками ему придётся повозиться и что ему нужно подчинить их не позднее двадцать первого октября. Извлечь их из горы он мог и раньше. Только поэтому Митяй не стал торопиться и даже позволил Даниле сварганить себе струг-танкер, понимая, что тому очень хочется успеть в этом году помотаться до зимы, а она обещала быть суровой, по всей Волге. Когда они поднялись по Самаре до того места, где в его время стоял город, то у подножия высокого холма, на правом берегу уже возвышалась ректификационная колонна. Неподалёку от неё нефтяники каптировали камнем мощный нефтяной родник, поднятый из глубин на поверхность, из которого нефть текла в большое нефтехранилище, также построенное из камня, цемент они привезли с собой, а камни прибежали к ним сами. Нефтяники матерились так, что ему стало стыдно за свою невольную слабость. Митяй сдуру выложил старшим ведлам все свои знания ненормативной лексики.
   Матерились же нефтяники из-за того, что благодаря дурной башке князя Данилы, они сели на скважину с попутным газом, которого пёрло из-под земли просто дофигища. Нет, газу они радовались, как дети, это же самый настоящий подарок судьбы, вот только газового оборудования у них с собой не было и потому далеко окрест местное население шугалось из-за того, что в небо ударял длинный язык пламени, вырывавшийся из стальной трубы. Ну, а так всё было нормально, хотя в нефти и было до чёрта серы и парафина, но это их только радовало, значит и с производством резины хлопот не возникнет. Зато отличнейшего качества чистая и прозрачная соляра уже текла по трубам в танки струга, а Данила Штурман целовал чумазых нефтяников аж в гланды за такое славное топливо и моторное масло. Пока нефтяники устанавливали нефтеперегонный заводик, речной князь со своими парнями и девчонками сладил им две отличных деревянных общаги и шикарную баньку и всё это за каких-то две недели. Быстро разгрузившись на берегу и заполнив все пустые бочки солярой и моторным маслом, оставив нефтяникам два мотобота, три Большие Шишиги и три трёхколёсных мотоцикла, Митяй, не задерживаясь, отправился в путь. С вершины холма он увидел в бинокль местных охотников, прибывших на разведку, а потому знал, что уже очень скоро число жителей Нефтеграда увеличится.
   После этого начался нудный подъём по Уралу. Митяй, видевший эту реку по телевизору всего однажды, в кинофильме "Чапаев", чуть было в сердцах не переименовал её в Петлюру, так река петляла по холмистой лесостепи. Змея и та узлом бы завязалась. Однако, что ещё хуже, плыть было очень далеко и они, на трёх мотоботах и шести вездеходах, добрались до горы Магнитной только в конце июля месяца. На строительство Магнитогорска каменного века отряжался самый большой стройотряд, почти триста ведлов, мастеров на все руки. Железо железом, но реки Южного Урала поразили Митяя и ведлов до полного изумления своими неисчислимыми богатствами. Мотоботы, как только их разгрузили, сразу же поплыли в обратный путь за топливом, а ведлы-мастера установили палатки и первым делом принялись проектировать под руководством князя Виктора Сталевара город Магнитогорск. Митяй уговорил того назвать его так и тот, почесав затылок и повздыхав, согласился. Ну, а он вместе с Таней и ещё двенадцатью своими спутниками, переночевав на берегу реки Урал, беляки спать не помешали, утром отправился в путь, сидя за рулём Пахома, прочного, как танк "Т-34", мощного, словно ракета "Сатана", и ничуть не уступающего по своей надёжности винтовке системы Мосина. Во как.
   Река Урал позволяла им продвинуться на север ещё на несколько десятков километров вдоль хребта Уралтау, примерно до Верхнеуральска и даже выше, но он повернул обратно. Они спустились на пару десятков километров и поплыли по не очень широкой речке Гумбейке и вскоре Митяй сел за штурвал автожира, поднялся в воздух и принялся искать наиболее удобный и безопасный путь. Резина, изготовленная Нефтяной княгиней Софьей, была выше всяческих похвал, но она ведь по сути дела ещё не видела каменистой почвы. Вскоре они вырвались на степные просторы Зауралья, доехали до реки Исети и поднялись по ней до Екатеринбурга. У Митяя, к счастью, оказалась на одном из дисков отсканированная карта этого города и его окрестностей, а потому, как только они доплыли до слияния с Исетью реки Арамилки, по берегу которой пролегал его дальнейший путь, он приказал выбираться на берег и разбивать капитальный лагерь, объявив, что дальше поедет один, на Пахоме. Что тут началось. Женщины возмущённо завопили, мужики принялись рвать на себе рубахи, а Таня, она как раз кашеварила, так и вовсе чуть не стукнула его по голове стальной поварёшкой. Однако, Митяй властно поднял руку и вполголоса прорычал:
   - Прекратить разговоры. Тихо вы, раскричались, как фазаны в курятнике. Это не простые говорящие камни, а особые. Сдаётся мне, что Мать Земля начала их растить для меня в тот самый день, когда Танюшка своими глазами пробудила мою душу к ведловству. Я не спешил сюда приехать и потому мои говорящие камни успели набрать совершенно дурную, бешеную силищу и каждого ведла, кто осмелится к ним приблизиться, они сожгут, как свечку. Он не успеет и пискнуть. Поэтому я должен поехать за ними один и усмирить их. Ну, а вы, если не хотите погибнуть ни за грош, должны сидеть здесь и не сдвигаться с этого места в ту сторону, - Митяй махнул рукой в северо-западном направлении, - ни на шаг. Если не верите мне, то взгляните на свои говорящие камни. Они вам сами всё скажут.
   Ведлы достали свои говорящие камни и, взглянув на них, ужаснулись. Все они мрачно потемнели и налились неприятным, пугающим, синевато-зелёным цветом, хотя ещё недавно были яркими и нарядными. Он не стал говорить, что изумруды могут подпалить задницу и ему, если он в чём-либо ошибётся, но Таня это и сама поняла, но всё же не испугалась, эту женщину и махайрод не смог бы испугать, а потому тихо сказала:
   - Да, Митяй, Мать Земля вырастила эти камни только для тебя одного. Будь очень осторожен, когда станешь открывать их дом. Они очень своенравные, как и ты сам. Если ты их покоришь, то станешь самым великим ведлом.
   Митяй усмехнулся и ответил:
   - А вот это вряд ли, Танюша. Среди вас уже сейчас есть ведлы посильнее меня, так что я просто стану довольно сильным и могущественным ведлом с говорящими камнями. Сила ведла зависит не от его камней, Танюша, а от него самого.
   Тимоха, с ужасом глядя на свои говорящие камни, некогда имевшие совершенно потрясающей голубизны цвет, сказал:
   - Зато, Митяй Олегович, глядя на свои говорящие камни, мы будем знать, как обстоят дела у тебя. Мне кажется, учитель, что Мать Земля обязательно захочет проверить тебя на вшивость.
   На юное дарование тотчас зашикали, мол ты что такое говоришь нашему ведару, но Митяй рассмеялся и воскликнул:
   - Правильно глаголешь, отрок! Значит так, ребята, я возьму с собой автожир и побольше харчей, мне там будет не до охоты. Чтобы там Мать Земля о себе не думала, я не собираюсь ползать перед ней на пузе. Грубить ей и насиловать природу, я, конечно, не стану, но если потребуется, покажу свою силу и решительность, ну, а вы устраивайтесь здесь. Дом поставьте и живите, как люди, поверьте, мне там чуть ли не до холодов валандаться придётся. Уже завтра моросить начнёт, через неделю дожди зарядят, а там и похолодает. Ну, всё, а теперь ложимся спать. Мне завтра рано вставать и отправляться в путь. Большие реки мне точно не попадутся, а потому понтон мы с Пахома снимем.
   В сумерках подул холодный, северо-западный ветер с гор, небо заволокло свинцовыми тучами и стало моросить. Когда утром Митяй, голый по пояс, вышел из палатки, чтобы умыться в реке, то даже матюгнулся. Мало того, что дул холодный ветер, так в воздухе ещё и висела тончайшая водяная пыль, отчего тот казался липким и противным. Не смотря на это безобразие, он умылся, почистил зубы и стал собираться в дорогу. Ещё возле Магнитогорска, когда делал аэрофотосъёмку, он поднялся на автожире в небо почти на километр и поскольку стояла прекрасная солнечная погода, то увидел, что на севере и северо-западе на горах ещё лежат ледники, причём вполне приличного размера, все изрезанные водными потоками. Как обстояла ледовая обстановка здесь, он не знал и если небо не прояснится хотя бы на полдня, то не скоро узнает. Машина была собрана в дорогу ещё с вечера и Митяй впервые пожалел, что не взял в эту поездку Крафта. Только этот пёс мог сопровождать его в поездке к верховьям Чусовой, куда Митяя тянуло, словно магнитом и он смог бы найти нужное место даже с закрытыми глазами и добежать до него пешком, но всё же решил отправиться на Пахоме.
   Пахом был единственной Большой Шишигой, на более широком переднем бампере которого Игнат установил мощный водяной насос и съёмный лафетный ствол, если Митяю придётся размывать струёй воды какую-нибудь преграду. Производительность насоса на максимальных оборотах двигателя составляла двести семьдесят литров в секунду и воду он мог подавать под давление около сорока атмосфер, поднимая струю вверх на полтораста метров. Поэтому работать с ним можно было только прикрутив к бамперу лафетный ствол. Зато и управлять им можно было с помощью гидравлики, не выходя из кабины. Достал из отсека на крыше будки десять рукавов, каждый длиной по семь метров и двести миллиметров диаметров, подсоединил их к насосу, опустил в воду водозаборный цилиндр с сеткой и вперёд, гони гусей. Именно с помощью этого насоса Митяй и намеревался размыть дом своих говорящих камней, находящийся на склоне высокой горки, стоящей на берегу реки Чусовой. Он попрощался с Таней, остальными своими друзьями, сел в Пахома и поехал вдоль реки. Местность была холмистая, местами поросшая лесом, но глубоких оврагов и очень уж высоких холмов не было, а вдоль берега реки ему вообще почти ничто не мешало ехать, но он старался к ней особенно не приближаться, чтобы не нарваться на мокрый галечник, где сверху сухо, а под мелкими камнями песочная жижа пополам с крупняком. Там запросто все три моста можно было оставить.
   Тем не менее ехать быстро не получалось. Приходилось то и дело петлять, объезжая непролазную чащу из двух, трёх сотен громадных сосен, которым, почему-то, вздумалось расти группами. Однако, Митяй не ворчал и за Макиту не хватался, чтобы показать, кто здесь хозяин. Он терпеливо пробирался вперёд, петляя, как заяц, и вскоре, часа через четыре, проехав сквозь лес, который издалека не казался таким уж страшным, выехал на открытое пространство обычной холмистой лесостепи. По Арамилке ехать было бы просто безумием, так много в её русле скопилось каменных валунов, один красивее другого. Почти каждый был яшмовым, но среди них попадались и глыбы малахита. Урал, однако, главная сокровищница России-матушки. Митяй уже было обрадовался, но вскоре, километров через семь перед ним встал стеной такой высоченный и густой лес, стеной преградивший ему путь к Чусовой, до которых, как он чуял нутром, оставалось всего каких-то сорок километров, что он внутренне содрогнулся. Тем не менее он смело поехал вперёд, чтобы застрять в этом лесном лабиринте на целых две с половиной недели. Честно говоря, если бы не буреломы, то он никогда не проехал бы через этот лес на Пахоме и уже раз тридцать пожалел, что не отделился раньше от основной группы, не поплыл искать Каму и не стал подниматься вверх по Чусовой по воде, но делать уже было нечего.
   В конце концов, распилив сотни полторы здоровенных поваленных елей и спилив десятка два уже старых настолько, что просто трухлявых, елей, он выехал на берег реки Чусовой и в сердцах выматерился. Очень уж он оказался узким и местами крутым, фиг проедешь даже на Пахоме. С этой минуты Митяй превратился в наводчика водяной пушки, благо ему пришлось подсоединить всего четыре рукава. Так, безжалостно сжигая топливо, впрочем его он взял с собой помимо того, что в баках, аж три тонны, продвигаясь в час по пятьдесят, шестьдесят метров и промывая себе дорогу, он упорно двигался вперёд ещё восемь дней, с удивлением отмечая, что вокруг нет ни единой живой души. Даже птицы и те покинули эти места. Видать их распугали говорящие камни Митяя. Наконец, на двадцать шестой день своих мучений под проливным дождём, ему часто приходилось брать в руки кирку, лом и лопату, уставший, как чёрт, он подъехал к дому своих говорящих камней вплотную, заглушил двигатель, перешел из кабины в уютный кубрик, принял горячий душ, поужинал и рухнул спать. Ночью ему снова, как и все последние дни, снились огромные изумруды диаметром сантиметров в пятнадцать и длиной чуть ли не в полметра, горящие зелёным огнём, словно поленья в печи, но его это давно уже не пугало.
   На следующий день, прекрасно выспавшись не смотря на чувство смутной тревоги, побрившись и позавтракав, Митяй выбрался наружу и заулыбался. Дождевые тучи прогнал южный ветер, было тепло как раз именно потому, что ветрено, и он первым делом полез на крышу, чтобы установить на автожир, заботливо укутанный прорезиненной парусиной, винт и ротор. Когда всё было готово к полёту, он нажал кнопку пуск, раскрутил ротор и взлетел. Полетав полчаса вокруг той горы, к которой его так влекло, Митяй одновременно был готов и плакать, и смеяться и вот почему. Если бы он, подъехав к лесу, повернул налево и проехал всего каких-то семь километров, то попросту обогнул бы его и без малейших хлопот подъехал к своим камням с другой стороны, не оставляя после себя в лесу петляющую тропу и затем не прокладывая одиннадцать километров дороги по берегу. С гневными словами: - "Дураков работа любит!", Митяй ловко приземлился прямо на крышу Пахома, принайтовал автожир, вытащил из воды рукава и поехал вперёд, прямо по неглубокой в этом месте, но широкой реке, дно которой покрывала мелкая галька. Через пятнадцать минут он выехал на удобную и просторную площадку перед горой, которую огибала река Чусовая и широко улыбнулся, говоря себе: - "Так не так, перетакивать нечего. Я здесь, а мои говорящие камни там. Пора подойти к ним поближе."
   Взяв с собой ледоруб и тяжеленький геологический молоток на длинной ручке, Митяй полез по трещиноватому, что радовало, крутому склону горы. Её северный склон был практически безлесным, поросший изредка жесткой травой и покрытый по большей части мхами и лишайниками. Гора была сложена из сильно растрескавшихся вулканических пород, преимущество это были гранитоиды, местами испещрённые черноватыми габроидами, с большими включениями менее плотных осадочных пород. Основной цвет горы был зеленоватым, с включениями кварцита. Он быстро нашел дом своих говорящих камней, почувствовав тепло, исходящее из недр горы, а когда приложил руки к каменному склону и стал ведловать, не на шутку разозлился. До камней ему было добираться добрых пятьдесят метров. Однако, осмотревшись, он увидел, что вниз уходят целых четыре извилистых трещины и обрадовался. По прямой, то есть наискосок, под углом в сорок градусов к горизонту, от Пахома до того места, куда он забрался, было не более шестидесяти метров, но начать подмывать склон ему нужно было ниже и ближе к машине, от которой до реки не было и тридцати метров.
   Митяй чуть ли не кубарем скатился вниз и тут же принялся доставать рукава из пеналов и соединять их в линию. Через полчаса он повернул ключ в замке зажигания, Игнат наотрез отказался заменять его кнопкой пуска, говоря, что у каждой Большой Шишиги должен быть хозяин с ключами от машины, двигатель бодро зарычал и из лафета вырвалась мощная струя воды. Митяй дал полный газ и в ту точку, на которую он нацелился, ударило водяное копьё. Он громко сказал:
   - Ничего, Мать Земля, это не больно, все женщины через то же самое проходили. Зато потом, обещаю, больше не будет никаких скважин, взрывов и гигантских экскаваторов и даже Данила Штурман проложит канал через степь так, как ты это сама наметила, а сейчас потерпи, милая.
   С такими словами Митяй приступил к вскрышным работам. Водяной бур энергично, с громким шипением взламывал породу и вниз по склону потекли потоки воды, увлекая за собой не хилые глыбы до метра и более в поперечнике, те с грохотом катись вниз и раскалывались. Ну, а Митяй при этом не просто включал и выключал перепускные клапаны на отдельной панели управления, а ещё и ведловал во всю силу, заставляя воду ударять в камень с бешеной, всесокрушающей силой и работа по раскрытию дверей дома его говорящих камней продвигалась довольно быстро, вот только размыть ему предстояло хренову кучу пусть уже и изрядно растрескавшихся, но всё же каменных пород, а отнюдь не какой-то там глины или мела.
   Через четверо суток, а Митяй работал допоздна, при свете электрических прожекторов, он остановился. Дизель умолк, а через некоторое время стих шум стекавшей вниз воды. Перед ним отчётливо виднелась на склоне горы здоровенная, вертикальная овальная стена с мощным конусом обломков ниже неё. Что среди них находилось, Митяя не очень-то интересовало. То, что его интересовало, лежало примерно на высоте в полтора метра над верхней частью конуса, но подниматься на него немедленно он даже и не собирался, помня своё собственное мудрое наставление, которое часто повторял ведлам: - "Чтоб травматизма не было, не разевай своё хлебло." Он вышел из машины и принялся раскреплять полугайки, чтобы вытащить из реки водозаборные рукава, армированные стальной проволокой. Затолкав их все в пеналы, он сел в Пахома и поехал к лесу, где свалил шесть высоких сосен и принялся распиливать их на длинные брусья, чтобы сколотить из них надёжный трапп и деревянную площадку. Так что только через три дня, хотя уже начало холодать и по ночам температура опускалась ниже пяти градусов, Митяй принялся осматривать трещиноватую, всю в неровных изломах, стену, уходящую вверх с некоторым наклоном. Хотя та и выглядела прочной, он всё же не поленился соорудить из толстенных брусьев мощный навес у себя над головой.
   И вот наступил самый волнующий момент. Митяй уже несколько раз ведловал над каменной стеной и знал с точностью до миллиметра расположение большой каверны, в которой Мать Земля вырастила для него два изумруда. Взяв в руки тяжелое, острое кайло, он сначала прижался лбом к зеленоватому камню, потом отстранился и с размаху нанёс мощный удар в ту точку на камне, которая, как бы являлась замком. Всего от одного единственного удара на деревянный помост вывалилось добрых два с половиной куба крупного щебня, отчего ноги Митяя оказались засыпаны им чуть ли не по колени, но он этого даже не заметил, так как перед ним тотчас открылась небольшая овальная пещерка. Он отбросил в сторону кайло и взял в руки цифровую фотокамеру. Чтобы то, что открылось ему с одного единственного ведловского удара кайлом попало в кадр, Митяю даже пришлось отступить на несколько шагов назад, после чего он взял в руки лопату и принялся сбрасывать вниз, за мощные перила, камни.
   С одной стороны он давал двум здоровенным, но всё же не таким большим изумрудам торчащим из нижней части овальной карстовой полости наискосок и уже почти соединившись вершинами, остыть, а с другой просто хотел успокоиться, прийти в себя. Даже после того, как площадка была освобождена от щебня, Митяй не стал торопиться и сначала сбросил вниз, к машине, весь инструмент, а потом не поленился спуститься по траппу, погрузить его в Пахома и отогнать машину на пару сотен метров назад. Ему почему-то показалось, что одним только извлечением изумрудов из чрева Матери Земли дело не закончится и лучше ко всему подготовиться заранее. Поэтому только в полдень Митяй снова поднялся наверх и решительно потянулся руками к заветным говорящим камням, для чего ему пришлось влезть в каверну почти по пояс. Ничего вроде молотка он в руки не брал, так как понимал, что дело непростое, ведловское, если не больше, связанное с какими-то действительно сакральными, неподвластными разуму обычного человека, вещами, к которым нужно относиться не только с уважением, но и большим почтением.
   Как только Митяй влез в каверну, его обдало таким жаром, что даже волосы затрещали. Перчаток он тоже не одевал и когда схватился за изумруды голыми руками, их моментально ожгло так, словно ему подсунули два раскалённых лома, но он не издал ни единого звука, сжал пальцы покрепче и сделал кистями лёгкое, вращательное движение. Раздался мелодичный звон и оба изумруда легко отделились от породы. Тотчас жар сменился приятной прохладой и ему захотелось перевести дух, но он не стал этого делать, а посунулся назад и скороговоркой сказал:
   - Спасибо тебе, Мать Земля, все свои обещания я обязательно исполню, а теперь извини...
   Митяй тут же со всех ног бросился вниз по траппу не считая ступенек. Однако, вовремя, так как уже в следующую секунду послышался глухой, раскатистый, и, как показалось Митяю, насмешливый шум, похожий на смех, отчего он подумал: - "Так, похоже пора рвать когти." После этого он чуть ли не кубарем скатился с траппа и не оглядываясь бросился бежать, а за его спиной всё уже рычало, скрежетало и ходило ходуном, да, и изумруды, словно сбесились и снова принялись нагреваться, как два электрических паяльника. Только добежав до Пахома, он посмел оглянуться назад.
   Довольно высокая, хотя и не громадная, горушка почти правильной, овальной формы, отдалённо напоминающая утюжок, осыпалась внушительным обвалом и полностью погребла под камнями трапп, площадку из толстых брусьев с перилами и навес, сделавшись чуть ли не вдвое ниже. Митяй подошел к машине, устало сел прямо на пожухшую траву и, наконец, смог рассмотреть свои говорящие камни. Это были два ярких, сочно-зелёных изумруда в форме правильных шестигранных призм длиной сантиметров в тридцать пять сантиметров один и тридцать семь другой, но одинаковой толщины сантиметров в восемь в поперечнике. Он даже не мог обхватить их пальцами одной руки полностью. Изумруды мало того, что были горячими, так ещё и ёрзали в его руках, словно живые, чему он совершенно не удивлялся. Все говорящие камни в руках ведлов оживали и двигались, правда, будучи только обработанными. Могли они и менять температуру, хотя и не нагревались ни у кого, даже у Игната, до такой степени. Чувствуя, что не может удержать их в руках, Митяй вскочил на ноги и побежал к Чусовой. Присев на корточки, он засунул изумруды в воду и те недовольно зафырчали.
   На Митяя их обиженное фырчание не произвело никакого воздействия и он сердито гыркнул: - "Но-но, без глупостей! У меня, к вашему сведению, ещё и паяльные лампы есть. Так задницу припалю, что мало не покажется." Как это ни странно, но говорящие камни быстро успокоились и перестали выёживаться и корчить из себя принцесс. Хотя это и были изумруды, Митяй видел в них что-то девичье и потому сказал тому говорящему камню, что побольше:
   - Ты будешь теперь Лариской. Была у меня в институте такая подружка, зеленоглазая, кстати. Ну, а тебя я стану звать Зинулей-зеленулей. Ты ведь чуть-чуть темнее своей сестрицы. Ну, а теперь пошли в дом.
   Он встал и направился к Пахому. В жизни Митяя начался новый этап, привыкания к говорящим камням и он даже не мог представить, сколько это продлится. Такие случаи, чтобы говорящие камни на ладонях ведла или ведлы сразу же смогли обрести свою истинную форму, были крайне редки. Обычно говорящие камни ведлы вкладывали в замшевые мешочки, чтобы не перегреть теплом своего тела, и носили на себе от трёх дней до двух месяцев, прежде чем наступал момент их полного преображения. Поэтому Митяй заранее пошил несколько длинных, цилиндрических мешочков из довольно толстой и прочной замши, а также что-то вроде оперкобуры для них. Носить молодые говорящие камни следовало поверх рубахи, но обязательно под курткой, тесно прижимая к телу.
   Митяй поднялся в будку и, первым делом, сбросив тёплую меховую куртку, надел на себя перевязь, прицепил к ней подходящего размера замшевые мешочки и вложил в них оба изумруда, строго соблюдая право-лево. Все говорящие камни делились на правые и левые, а потому одной из важных задач ведла было определить это. В случае с изумрудами всё было предельно просто, ведь Лариска сама легла в его правую руку, а Зинуля в левую. Так он и уложил их в мешочки на портупее, после чего принялся заниматься приготовлением обеда из тушенки и гречневой крупы. Картошка давно уже закончилась. Изумруды хотя и ёрзали на нём, всё же вели себя относительно смирно. Говорящие камни доставляли ведлам немало хлопот своими капризами. То они хотели касаться обнаженного тела ведла, то им подавай замшевый мешочек, то ещё какого-нибудь рожна нужно было, но более всего они нуждались в частом и долгом ведловании. В общем сачковать и прохлаждаться говорящие камни не любили. В принципе все они делились на две категории по своей форме и отсюда происходили их пристрастия. Одни камни имели уплощённую, хотя и разнообразную, порой даже причудливую, форму, а другие объёмную и тоже, зачастую, весьма сложную. Первые очень любили прилипать к телу и могли оставаться на нём очень долго, по несколько месяцев кряду, пока им не надоедало и они не отваливались от торса мужчины или женщины.
   Говорящие камни второго типа, объёмные, а их было существенно меньше, наоборот, нуждались в индивидуальной одёжке, а некоторые даже желали жить в подсумках, прикреплённых к поясу и их даже требовалось выносить на ночь в другое помещение. Ведлование с камнями также проходило по разному. Одни ведлы касались своих камней руками, другие даже не вынимали их из подсумка. Проше всего ведловать было таким ведлам, как Таня. Её аметисты почти не отклеивались от тела она лишь изредка расстёгивала три верхних пуговицы, чтобы Эния, её правый камень, могла выглянуть из-под одежды. В любом случае каменное ведловство оказывало мощнейшее воздействие на любые формы ведлования. Княгиня Ольга, их самый лучший врач и хирург, с помощью своих говорящих камней в форме полумесяцев, могла без хирургических инструментов, словно филиппинский хилер, делать сложнейшие операции и ещё ни одна не закончилась смертью пациента. Более того, она могла с их помощью вырастить своему пациенту новый зуб, удалив старый, с дыркой, и даже палец. С выращиванием руки или ноги ей пока что не приходилось сталкиваться, но скорее всего она справилась бы и с этим. А вот князь Олег, супруг Софьи, с помощью своих говорящих камней умудрялся увеличивать раз в пять вымя коров и коз, продлевая, заодно, период лактации, не говоря уже о том, что мамонты и носороги бросались к нему, как куры к хозяйке.
   Как правило, говорящим камням было всё равно, чем занимается их ведл. Они за любую работу брались охотно и ведлование всегда проходило очень мощно и энергично, но случалось и такое, что ведлы меняли профессию по просьбе своих говорящих камней. В основном на более сложную и требующую большего напряжения сил и сосредоточенности. Однако, в любом случае ведл во время ведлания с говорящими камнями никогда не уставал до смерти. Камни щедро вливали в ведлов энергию, которую черпали извне с их помощью. В этом плане Митяю, как ведлу без говорящих камней, приходилось намного хуже. У него ведлование, зачастую, отнимало очень много сил если, конечно, речь не шла о разговоре глазами через огонь. Хотя он мог ведловать сложнейшие вещи и даже более того, ведлы, все вместе взятые, не умели делать и половины того, что было доступно ему без говорящих камней, ведл из него был попросту никакой. Ну, что же, теперь он обрёл свои говорящие камни, а потому, быстро приготовив себе поздний обед, сел за стол и первым делом накатил стопарик коньяка, а за ним второй и третий. Только после того, как Митяй в честь такого знаменательного события выпил ещё и полкружки растворимого кофе, которого у него осталось всего полторы банки, он взял, наконец, в руки Кодака и подсоединил его к Тошибе, чтобы посмотреть на фотоснимки.
   Смотреть, по большому счёту, было не на что. Митяй сохранил файлы на хард-диске, выключил компьютер и пошел прогуляться по бережку. Правда, когда он направился к горе, из которой недавно извлёк два громадных, тяжелых изумруда, каждый тянул на килограмм с лишним, та снова угрожающе загудела, затряслась. С неё даже скатилось несколько десятков камней и ухнуло в воду, вздымая тучи брызг, из чего Митяй сделал вывод, что возвращаться ему придётся другой дорогой и, вообще, лучше ему держаться от этой горы подальше. Зато он увидел, что вверх по реке пошел хариус и потому бросился к машине, за спиннингом. Через три часа он наловил килограммов под двести рыбы и тут же всю её заложил в большой деревянный ящик с коробом из нержавейки внутри, и засолил. По рыбе он соскучился ничуть не меньше, чем по жене.
   Митяй решил, что не тронется с места ровно до тех пор, пока камни не примут свою настоящую, рабочую ведловскую форму и он не начнёт с ними ведловать по-взрослому. Что подсказывало ему, что раньше этого времени ему к остальным ведлам лучше не подходить. Поэтому, ближе к вечеру, Митяй проехал вверх по течению и остановился там, где лес заканчивался. Ночью не только ударил мороз градусов в десять, но и выпал первый снег, но это его нисколько не волновало, ведь у него оба бака Пахома были почти доверху заполнены солярой, её у него оставалось ещё целая тонна в бочках, да, и помимо рыбы съестных припасов хватало. За остальных членов экспедиции он тоже не волновался. Всерьёз навредить им мог только полк эсесовцев, а они и в войну до этих краёв так и не дошли и повидали их здесь только в качестве военнопленных. Как съестных припасов, так и соляры вкупе с тёплой одеждой, у них хватало с запасом, да, и не те они были люди, чтобы сидеть в машинах. Наверное, давно уже сладили пару домов, баньку и только что чеснок и топинамбур под зиму не посадили, а так у них всё было в полном порядке. Это ведь были не какие-то там туристы, а настоящие первобытные люди, асы по части выживания в условиях дикой природы, да, к тому же все могущественные ведлы с говорящими камнями, а значит беспокоиться о них не имело смысла. Так, с мыслью о своих друзьях и Тане, Митяй и уснул.
   Спать он лёг не раздеваясь, лишь скинув с ног ботинки, помыв ноги и выстирав носки. Ну, а через какое-то время проснулся от того, что его босые ступни упёрлись в металл двери и чуть не заорал от ужаса. Он парил в воздухе на высоте полутора метров над полом и какая-то сила влекла его наружу. Правда, сила эта была довольно бестолковой и потому направилась к той двери, которая вела сначала в тамбур, а затем в кабину Пахома и потому фиг бы у неё получилось выставить Митяя на мороз вот так, босиком. Как только Митяя проснулся и заорал, неведомая ему сила куда-то слиняла, а его оставила висеть в воздухе, но висел он недолго и в следующее мгновение с грохотом брякнулся на пол. Хорошо, что пол был застелен волчьей шкурой, но он всё равно заорал во второй раз потому, что больно треснулся затылком об пол. Вот с этого самого момента два изумруда, явно чумовой породы, словно сбесились, и в будке Пахома открылся форменный дурдом. В ней, как будто поселилась целая орда барабашек, и Митяй забыл о том, что такое спокойный сон. О спокойных днях, пусть даже и наполненных тяжелой физической работой, он также надолго забыл. Их попросту не стало и его жизнь превратилась в постоянный кошмар.
   Говорящие камни издавали звуки. Они то выли, словно волки, то рычали, как махайроды, фыркали по-носорожьи и только что не матерились. Это они отдали на откуп Митяю. Более того, всякого рода подножки, подсечки, резкие кувырки и перевороты сделались для него делом вполне обыденным и дня не проходило, чтобы у него не появилось на теле парочка новых синяков, ссадин и царапин. О таких вещах, как бритьё, умывание и приготовление себе завтраков, обедов и ужинов, Митяй забыл сразу же. Он даже выбросил из будки все ножи и прочие острые предметы, питался исключительно одной только тушенкой, да, ещё солёной рыбой, а пил холодную воду из реки, но при этом несколько раз в ней искупался, а ведь между прочим в этой части Урала уже началась хотя и ранняя, но зато очень холодная зима. Зажигать соляровые горелки он боялся и если бы не полные баки Пахома, то точно дрожал бы от холода, а так ему ещё удавалось заводить двигатель, и, открыв и заклинив двери в будку, прогревать её потоками горячего воздуха из мощной печки. Правда, когда говорящие камни совсем уж начинали его доставать, он пару раз разжигал паяльную лампу и, истошно матерясь от злости, держа в руке Лариску или Зинку, направлял на изумруды пламя, что, однако, их совершенно не пугало.
   Да, незадача, говорящие камни, эти два больших изумруда, вели себя так, словно были живыми, разумными существами, но при этом жуткими, скандальными стервами. И вот ведь беда, никакие меры воздействия не помогали. Хуже того, временами Митяю то ли снилось, то ли грезилось, что гора, подарившая ему говорящие камни, хохотала и выкрикивала в его адрес всяческие угрозы и оскорбления, пытаясь то ли довести его до безумия, то ли заставить отказаться от говорящих камней, добытых такими тяжкими трудами. Митяй терпел все эти безобразия из последних сил и частенько поглядывал на календарь, вырезанный им из дубовой доски и приделанный к спинке широкой и удобной кровати. Их с Татьяной походной кровати. Времени до заветного дня оставалось всё меньше и меньше, но вместе с этим кончалось и терпение Митяя, а совершенно материальные, хотя в общем-то сугубо энергетические, атаки говорящих камней, а они явно могли генерировать мощные энергетические поля и даже электрические разряды, становились всё более изощрёнными и его так и подмывало вернуться к той горе, из которой он их достал и зашвырнуть в неё, лишь бы всё это безумие закончилось.
   Увы, но такие мысли к Митяю приходили почему-то очень часто и это точно были не его мысли. Ещё тогда, когда Митяй, словно играя в старинную русскую игру "Экскурсовод Иван Сусанин ведёт по маршруту группу польских туристов", прокладывал путь через совершенно непроходимый лес, стараясь не причинять ему вреда и пуская под пилу только уже совсем мёртвые деревья и распиливая стволы поваленных, чтобы продвинуться на каких-то полкилометра, километр вперёд, когда размывал гидропушкой берег, прокладывая дорогу, он относился ко всему, как к испытанию, но всё же оказался не готов к таким сумасшедшим выходкам говорящих камней. Вот уж стервы, так стервы. Форменные, отпетые, совершенно ни о чём не думающие, стихийные, можно сказать, и совершенно бесбашенные, но при этом ещё и жутко могущественные, обладающие колоссальной энергией. Но, безмозглые дуры, так как никакого существенного вреда, кроме синяков и ссадин, ну, и ещё нервотрёпки, причинить они ни ему, ни тем более Пахому, так и не смогли. А может быть наоборот, эти стервы были очень умны и понимали, если Митяй пройдёт это испытание Матери Земли, то тогда обязательно исполнит все свои обещания и народы каменного века создадут на её прекрасном теле такую цивилизацию, что та придёт в неописуемый восторг от неё. Вообще-то только мысли об этом и заставляли Митяя терпеть все их издевательства и если не считать того, что он уже сорвал себе горло, матерясь, то всё шло путём.
   Ровно в двенадцать часов в ночь с двадцатого на двадцать первое октября говорящие камни перестали беситься и Митяй, затопив печку, лёг и спокойно уснул. Утром он сходил к реке, пропилил Макитой прорубь, натаскал в машину воды, согрел её, искупался под горячим душем, а потом ещё и постирался, после чего переоделся во всё чистое, прибрался в будке, занёс в кунг ножи, вилки и прочую посуду, а также мелкий инструмент, приготовил себе сытный завтрак, напёк толстых оладий вместо лепёшек, позавтракал, убрал со стола и только после этого надел на себя сбрую с говорящими камнями, которую, для надёжности, ещё и привязывал к телу прочными ремнями. Лариска и Зинка тут же принялись согревать его своим пульсирующим, мягким и обволакивающим теплом, да, ещё и нежно мурлыкать при этом. Вот же стервы. Спрашивается, чего было выёживаться? Митяй надел меховую куртку, пошитую из шкуры махайрода, такую же шапку, вышел из машины и принялся готовиться в обратный путь. Его говорящие камни заёрзали, и принялись издавать жалобные, протяжные звуки. Он не выдержал и воскликнул:
   - Да, ладно вам, разнылись! Потерпите немного!
   Однако, так и не начав ничего делать, он быстро вернулся в машину, сбросил куртку, подсел к столу, снял с левой руки и отложил в сторону часы с браслетом из нержавейки, закатал рукава тёплой, замшевой рубахи, достал оба изумруда и положил их к себе на широкие, мозолистые ладони настоящего русского работяги. Чтобы поместиться полностью, они даже легли на его предплечья. Своими крепкими руками Митяй мог не только ковать сталь и тесать камень, строгать дерево и штукатурить стены, он умел ими ещё и нежно ласкать женщину и ребёнка, а при необходимости его руки не дрогнул бы, случись ему свернуть шею лютому врагу. Прошло несколько секунд и оба изумруда засветились нежным, золотисто-зелёным светом, осветив будку с двумя большими окошками и сделав её интерьер совершенно фантастическим, в смысле прекрасным, таинственным и чуть ли не волшебным. Раздался мелодичный перезвон и от обоих говорящих камней стали отваливаться пластинки. Обхватив их концы пальцами, Митяй стряхнул сероватые, потускневшие пластинки на стол и, наконец, принялся рассматривать во что же превратились его говорящие камни Лариска и Зинуля-зеленуля.
   Лариска сделалась похожа на шестигранное веретено, заострённое с двух сторон, только один кончик у неё был овальным, словно яйцо куропатки, а второй острым, как игла. Митяй не выдержал, положил Зинулю на край стола, протянул руку за кастрюлей из нержавейки и провёл кончиком по стали. Изумрудная Лариска легко царапала сталь, что и не удивительно, ведь изумруд второй камень по твёрдости после алмаза. Он сразу же понял, что с помощью своего правого говорящего камня сможет творить самые настоящие чудеса, ведь Лариска была способна генерировать целую прорву излучений. Он с улыбкой поцеловал её и вложил в новенький цилиндрический футляр второй кожаной кобуры, которую надел на себя вместо старой, остриём кверху и взял в руки Зинулю. Та превратилась в идеально ровную изумрудную призму из более тёмного изумруда длиной тридцать три сантиметра и шести сантиметров в поперечнике, с параллельными, идеально отполированными торцами. Митяй не выдержал и посмотрел в окно сквозь призму. Он ожидал, что сейчас увидит мир окрашенным в зелёный цвет, а вместо этого противоположный берег реки Чусовой бросился к нему навстречу. Призма работала, как мощный панорамный бинокль, а когда он посмотрел сквозь неё глянув в торец, то понял, что она является ещё и микроскопом, а также телескопом. Всё зависело от того, через какую линзу смотреть. Он положил Зинулю в замшевый футляр и облегчённо вздохнул. Вот теперь он был ведлом с говорящими камнями, причём ведлом очень знающим и могущественным. Правда, его говорящие камни в конечном итоге приняли совсем иную форму, чем та, которая привиделась ему когда-то.
  

Глава 8

Большой отец говорящих камней

   Митяй собрал все кусочки внешней оболочки говорящих камней в кастрюльку, оделся и снова вышел из машины. Ему не терпелось поскорее что-нибудь наведловать, причём мощное и загогулистое, но для начала он подошел к проруби и высыпал в неё одёжку Лариски и Зинули. Странное дело, но сероватые пластинки с шипением растворились в самой обычной воде и та понесла весть о том, что Митяй обрёл свои говорящие камни, вниз по течению Чусовой в Каму, затем в Волгу и Каспий. Что же, теперь все ведлы Каспийского бассейна будут знать, что на свет появился ещё один великий ведл, Дмитрий Олегович Мельников. После этого он отправился к горе, в которой Мать Земля вырастила для него такие удивительные, совершенно фантастические говорящие камни. На этот раз земля под его ногами дрожать не стала. Выть и рычать тоже. Памятуя о том, что место это просто удивительное, он достал из футляров сначала Лариску, затем Зинулю и принялся думать, но занимался этим недолго. Митяй быстро приставил призму торцом к более толстому веретену, нацелив его острым концом на гору, после чего принялся ведловать, а попросту призывать к себе все говорящие камни, таящиеся в этой горе и мечтающие лечь на чьи-то ладони. Из Лариски вырвался, как из прожектора, мощный зелёный луч, осветивший материнскую гору и ведлование сразу же заладилось, пошло зело мощно и напористо. На взгляд Митяя даже слишком напористо и быстро. Можно бы и помедленнее.
   Говорящие камни полезли из горы, словно божьи коровки и покатились к нему по снегу, но Митяй отправил их ещё дальше, к Пахому. Длилось это недолго, всего минут двадцать и камней из-под осыпи и из горы высыпалось немало, но и не неподъёмное количество, куба под два с половиной, причём очень разнообразных, чего в принципе быть не могло. Хотя это ещё как посмотреть, ведь он приехал не к простой горе, а к Великой Горе Говорящих Камней! Как только все говорящие камни попарно отправились к машине, к нему прямо под ноги прикатился говорящий камень-одиночка, круглый пёстрый колобок с алыми и фиолетовыми разводами размером с футбольный мяч. До того смешной, что Митяй даже засмеялся и велел ему катиться к Пахому. После этого, задумавшись на пару минут, он продолжил своё каменное ведлование и заставил все камни подниматься обратно на гору, но не абы как, а выстраиваясь в изваяние загорелой, румяной женщины со светлыми, выгоревшими на солнце волосами. Естественно, что перед его глазами стояло Танино лицо.
   Это ведлование продлилось часов шесть, пока все камни не скрепились намертво в прочный монолит. Монумент получился весьма внушительным, метров триста в высоту и очень похожим на Таню, только не с серо-голубыми, а зелёными, малахитовыми глазами. Зато Мать Земля улыбалась совсем как Таня, весело и задорно. Облачённая в длинный сарафан нежно-кремового цвета, она стояла в величественной позе, подняв кверху руки, а с одной ладони на другую перекинулась широкая арка сверкающей радуги. Когда всё закончилось, Митяй не только сделал несколько снимков, но ещё и заснял пятиминутный видеоролик, после чего вернулся к Пахому, залез внутрь и принялся пускать на обёртки для говорящих камней всю замшу, которая только попалась ему под руки, а также волчьи шкуры. Говорящие камни, укутанные попарно, он решил складывать в пустые бочки из-под солярки, чай не моча, и, первым делом, вооружившись упаковочными материалами, снял с них крышки. После этого он открыл заднюю дверь, положил наклонный трапп и дал камням команду заходить внутрь подвое. Его говорящие камни, лежавшие в кобурах, нежно засветились. Митяй принялся сноровисто упаковывать и складывать говорящие камни в пустые в бочки, стоящие в задней, отгороженной от остального отсека, части кунга. Он не особенно-то вглядывался в то, что попадается ему под руки, а это всё были камни просто редкостной красоты и только два громадных алмаза величиной чуть ли не кулак каждый, Митяй сразу же засунул к себе в карман куртки. Эти камни точно были особенными и ему ещё предстояло найти того ведла, которому он вручит их не абы как, а с вежливым поклоном.
   Пустив на обёртки даже льняные занавески с окон, Митяй уложил в пустые бочки все говорящие камни. Последним в будку вкатился, чуть ли не пыхтя от натуги, тяжеленький яшмовый колобок. Его он бережно поднял на руки, внёс в кубрик и положил на столик. Это был особый говорящий камень и он знал, кто его так давно мечтал обрести - Нефтяная княгиня Софья. Митяй затащил трапп в будку, закрыл дверь и прошел в кубрик. Стемнело. Отправляться домой по неразведанному пути он побоялся и потому, вымыв руки, принялся готовить себе ужин, а поев, немедленно завалился спать. С рассветом он уже был в пути и вскоре, увидев впереди подозрительно ровное и широкое поле, насторожился. А если точнее, то у него попросту сыграло очко, как тогда, в Африке, когда он внезапно начал садить из "Корда" по вполне безобидным, на первый взгляд, зарослям кустарника, а вслед за ним по ним принялся палить из всего, даже из агээсов весь его взвод и они положили там чуть не полторы сотни сомалийских пиратов. Ну, здесь пиратов точно не было, но эта ровная, как стол, фиготень без единого кустика, ему совершенно не понравилась и он остановился не доезжая метров пятидесяти, вылез из машины и забрался на крышу кабины.
   Стоя на пронизывающем ветру, утро выдалось хмаристым, Митяй достал из футляра сначала Лариску и принялся рассматривать равнинку через неё, но только и смог увидеть, что местами из-под снега торчит осока, верный признак болота. Подумав, Митяй достал ещё и Зинулю, приложил её торцом к Лариске и тут ему всё сразу же стало видно, как на ладони, причём метров на десять в глубину. Перед ним лежала глубокая, непроходимая топь, в недрах которой он заметил трупы множества крупных животных. Сверху её слегка прихватило льдом и с его стороны было бы полным идиотизмом пытаться переехать через это клятое место, а потому он забрался в кабину Пахома, развернулся и, весело насвистывая, поехал обратно, представляя себе как бы ему пришлось уродоваться, вздумай он выехать вчера ночью. Зато ему удалось ещё раз полюбоваться на монумент Матери Земли, но теперь без радуги. Правда, обратная дорога через лес не оказалась простой и он пробирался через зелёный, заснеженный лабиринт целых два дня, хотя и мог наведловать в нём широкую, прямую просеку, но, подумав о том, как будут клясть его все те, кто захочет повторить пройденный им путь, чтобы поклониться монументу Матери Земли, всё же не стал этого делать. Пусть и другие тоже мучаются, не он же один должен уродоваться, как проклятый. Нагадив потомкам, Митяй выехал из леса и на этот раз покатил к лагерю уже не смотря на то, что стемнело. Ему очень хотелось поскорее обнять Таню.
   В лагерь он приехал за полночь и даже не удивился, увидев добрых полторы дюжины домов и электрические лампочки на высоких столбах, которые послужили ему маяком в кромешной тьме. Заслышав шум двигателя, из домов выбежало человек под четыреста мужчин, женщин и детей, но Митяй искал глазами в этой толпе только Таню и быстро нашел её. Выскочив из машины, он подхватил жену на руки и сразу же почувствовал, что та снова беременна, но находится всего лишь на одиннадцатой неделе, а стало быть всё в порядке, это не девятый месяц. Отдав кому-то ключи от Пахома, он принялся целовать на ходу родное, радостное лицо и через десять минут они уже обнимали друг друга лёжа на большой и удобной постели. Естественно, совершенно голые и в отдельной комнате. Изумруды Митяя, лежащие в на полочке, повешенной над кроватью, как и аметисты на теле Тани, ярко светились, заливая спальную комнату дивным светом. Уснули они уже под утро, а потому добрых полдня отсыпались и вышли в столовую только часа в три. В неё тотчас набежало народа, но Митяй уже знал, что буквально на третий день после его отъезда в их лагерь пришел отряд местных охотников, привлечённых странными пришельцами. Вообще-то охотники хотели предупредить их, чтобы они не совались к высокой Колдун-горе, которая прогнала от себя всех животных, но узнав, что к ней пошел великий ведл, успокоились.
   Ну, а через три дня всё племя собралось возле лагеря и поскольку надвигались холода, то всем пришлось поработать, чтобы срубить хотя бы простенькие избы и дождаться, когда великий ведл разберётся со своими делами. Из Магнитогорска к ним немедленно выслали ещё две Большие Шишиги с полутора десятками ведлов-мастеров и жизнь в посёлке быстро наладилась. Уже всех его жителей они научили большому ведловству, русскому языку и даже новым профессиям. Их всех с нетерпением ждал в Магнитогорске князь Виктор, но бывшие охотники упёрлись и сказали, что дождутся Великого отца говорящих камней. Увещевания типа, да, мы вам их и без него поможем найти, ни на кого не подействовали. Им хотелось посмотреть на того ведла, который достанет свои говорящие камни из Колдун-горы, авось и им с этого чего-нибудь перепадёт. Ну, что же, они не ошиблись, как раз им первым и перепало из тех почти двух с половиной тысяч пар говорящих камней, которые привёз с собой Митяй, почти сотня, а стало быть ждали они его не зря. После этого сразу же начались сборы. Пять домов были как раз таким образом и построены, чтобы их можно взять на прицеп и привезти в Магнитогорск. Деревянные полозья даже были оббиты стальными полосами. Поэтому сборы оказались недолгими и на следующее утро они всем табором тронулись в путь.
   Митяй ехал впереди, на Пахоме, но не за рулём. Он то и дело смотрел вперёд через свои говорящие камни и говорил Тимохе, куда ехать. Может быть именно поэтому они добрались до Магнитогорска, где уже вырос весьма приличного размера городок, в который перебралось жить почти шесть тысяч человек, всего за двое суток, хотя и не гнали, как бешеные. Лариска и Зинуля работали намного лучше, чем любой прибор ночного видения и потому водители, сменяя друг друга, ехали день и ночь. А вот Митяя сменить было некому и потому он здорово устал за время этой поездки и после неё отсыпался часов четырнадцать подряд, ну, а проснувшись, наспех осмотрел хозяйство князя Стального, щедро поделился с ним говорящими камнями, хотя, конечно, большую их часть, как всякий уважающий себя куркуль, припрятал. Чай не маленькие, сами найдут себе говорящие камни. Известие о том, что Колдун-гора превратилась в монумент Матери Земли, так подействовало на князя, что тот немедленно сел за руль своего Богдана и, даже не проводив Митяя, тотчас умчался в Екатеринбург, чтобы поклониться ей и поблагодарить за вторые говорящие камни, тоже изумруды, как и у Великого отца говорящих камней, пусть и поменьше, но зато не такие сварливые и вредные.
   Ну, а Митяй, хорошенько отоспавшись, велел установить собранные понтоны на стальные полозья и прицепить сани к Большим Шишигам. Поскольку Урал уже встал, морозы опустились ниже тридцати, то, надев на колёса цепи, они поехали прямиком в Нефтеград, выезжая на лёд лишь время от времени. Всё хорошо, да, только вот горючее приходилось экономить и потому в кубриках пришлось установить буржуйки и топить их дровами. Впрочем, горючего им хватило и когда Митяй не увидел при подъезде к вотчине князя Серёги Нефтяного газового факела, то даже заорал от восторга. Это означало, что попутный газ уже не отравлял атмосферу, а пошел в дело и он не ошибся. Нефтяники зимовали в землянках, но зато нефтеперегонный завод себе отстроили знатный, за что им и было разрешено запустить руки в добрую треть каменного хабара, собранного Митяем на Колдун-горе. Вот радости-то было, когда несколько десятков ведлов нашли себе второй комплект говорящих камней. Князя Нефтяного говорящие камни, привезённые Митяем, почему-то обошли стороной, а ведь он, начав ведловать возле бочек, сразу же определил, какие говорящие камни здешним ведлам придутся ко двору наилучшим образом, а какие лучше везти дальше. В Нефтеграде число жителей также резко увеличилось и достигло почти десяти тысяч человек, но пуховых платков никто из них вязать не собирался. Все эти люди, как и их громкоголосый весельчак-князь, уже стали завзятыми керосинщиками и почти двум третям народа срочно требовались говорящие камни, а потому Митяй, глядя на их счастливые лица и сверкающие глаза, на следующий день взял в руки Макиту и пошел на реку.
   В реке Самаре он выпилил возле берега большую прорубь, затолкал шестом льдины под лёд, велел положить на берег длинный, широкий лоток, а ему принести кресло побольше и помягче, а также большую, тёплую шкуру и вообще, поставить над ним палатку, чтобы он не замёрз во время великого каменного ведлования. Лоток, кресло и несколько шкур ему притащили сразу, а вот с палаткой вышла небольшая заминка. Впрочем, холод Митяю был помеха. Он достал говорящие камни, нацелился зелёным лучом на воду и принялся очень шумно ведловать. Шумно потому, что вода в проруби буквально бурлила и клокотала, когда он вызывал к себе говорящие камни чуть ли со всей округи и даже из-под Магнитогорска. Уже через каких-то два часа вода в проруби засверкала яркими, разноцветными сполохами и самые разнообразные говорящие камни начали попарно, с дробным перестуком, выбираться из воды и катиться вверх по лотку на большой, деревянный стол, установленный к тому времени в большой палатке, а люди их тотчас хватали, заворачивали в замшу, но чаще всего в куски, отрезанные от своих старых шкур, и сносили на центральную площадь, к землянке князя.
   Ведловал Митяй целых три дня и наведловал столько говорящих камней, что и сам удивился. И снова он выудил из потока камней несколько очень крупных алмазов, а вместе с ними изумрудов, сапфиров и рубинов. К этим камням он испытывал особое почтение, но когда речь дошла до выбора говорящими камнями своих ведлов, то выяснилось, что только в руки нескольких, самых опытных и могущественных из них, пошли большие, действительно драгоценные камни и Серёга Нефтяной даже подивился тому, что его вторыми говорящими камнями пожелали стать два каких-то невзрачных, прозрачных камня размером с гусиное яйцо каждый. Он удивлённо пожал плечами, взял их и только после того, как два голубоватых алмаза в считанные минуты превратились на его ладонях в два каплевидных, гранёных бриллианта с вогнутым дном и потому похожих на столовые ложки без ручек, сверкающих электрическим сиянием, которые к тому же сами взлетели с ладоней и прилипли к его лбу над глазами, свои собственные глаза у того вылезли на лоб и князь Сергей Нефтяной заорал благим матом:
   - Митяй, я каждую землянку насквозь вижу!
   Почёсывая небритую щёку, Митяй усмехнулся и ответил:
   - Хе-хе, княже, посмотрим, что ты заорёшь, когда подойдёшь к своему самовару и наденешь вторые говорящие камни так, как полагается, то есть на глаза вместо очков, да, ещё возьмёшь в руки первые. Хотя знаешь, мне это самому интересно. Пошли к твоей шайтан-кастрюле, глянем, что из этого выйдет.
   А вышло из этого следующее. Вместе с тремя десятками главных специалистов нового предприятия нефтехимии они направились к керосиновому заводику. Серёга Нефтяной остановился возле стальной ректификационной колонны, установленной на мощном каменном фундаменте, ведлы вообще строили завод на диво капитально и основательно, и распахнул волчий полушубок. Затем он растегнул тёплую рубаху, чтобы два больших, плоских агатовых ромба на его выпуклой, мошной груди когда-то очень удачливого и смелого охотника-даргсу смогли хоть краем глаза взглянуть самовар. Ведл-нефтяник надел бриллиантовые очки на глаза, громко охнул и немедленно начал ведловать. Через несколько минут он поинтересовался у отца говорящих камней:
   - Митяй Олегович, что скажешь мне на счёт такого бензина и соляры, которые в топливном баке, словно бы в лёд превратятся? Учти, тогда топлива в баки поместится почти в пять раз больше, а возле заборной трубки и в ней самой, бензин и соляра будут самыми обычными. Правда, я теперь могу поднять октановое число хоть до ста двадцати, да, и цитановое любым сделаю, но мне всё же больше нравится многокомпонентное топливо княгини Ольги, оно самое экономичное, но теперь я и его вдвое лучше сделаю на одном только попутном газе и чистой соляре.
   Митяй зевнул, устало махнул рукой и ответил:
   - Валяй, Серёга, мне как-то всё равно, что в бак заливать, лишь бы Пахом веселее рычал, а моя малышка Шишига не фыркала и не плевалась. Ладно, ведлуй, а я спать лягу.
   Когда Митяй проснулся, работа над новым сортом моторного топлива была в самом разгаре, но Серёга клятвенно пообещал, что через двое суток зальёт в каждый из двух баков Пахома не по семьсот пятьдесят, а по две тысячи пятьсот литров чистейшего двухкомпонентного топлива с идеальными характеристиками. Топливный бак от этого сделается практически монолитным и обретёт огромную прочность. Ему не будут страшны ни огонь, ни мороз. Услышав о том, что Пахом попрёт на себе пять тонн новой кристаллической соляры и при этом на сотню километров станет расходовать её всего двадцать два литра, то есть сможет проехать без дозаправки больше двадцати тысяч километров, Митяй нервно вздрогнул и захихикал. В прочности конструкции этого супервездехода ему не приходилось сомневаться, как и в надёжности двигателя и трансмиссии. Его единственным слабым звеном была резина. Да, она была раза в два лучше по качеству, чем резина "Пирелли" для Шишиги, но это ещё ни о чём не говорило, ведь порвать можно любую резину, а потому если он о чём и волновался, то только о тапках для Пахома и всей остальной техники. Кивнув, он сказал:
   - Хорошая придумка, это твоё твёрдое гарево, Серёга. Особенно для такой техники, где вес не играет решающей роли. У нас с большигами теперь одна проблема, обувка, и даже не потому, что её пробить можно, а по другой причине. Очень уж мы своими колёсьями дёрн рвём, а это не есть хорошо. Это очень плохо есть, дорогой ты мой Нефтяной княжище.
   Князь широко заулыбался, витиевато матернулся, отчего Митяй, он терпеть не мог материться при женщинах, детях и родителях, поморщился, Таня сидела рядом, радостно воскликнул:
   - Митяй, ..., так ведь и с этим наша Сонечка, нефтяная владычица, всё уже обрешетила. Ты только возвращайся поскорее в Дмитроград, а там твоего Пахомку уже ждёт новая обувка из умного полиуретана. Представляешь, Митяй Олегович, ставишь такое колесо на большигу и пока та на домкрате стоит, оно колесо, как колесо, только цветом, как волосы у даргсу и светится изнутри, как фонарик. Зато когда большига на все шесть колёс становится, они сразу же оплывают вниз и, словно треугольными становятся, но понизу всё равно, как это и положено, протектор идёт. Полиуретан этот, внутри, как бы струнами пронизан. В середине, на ступице, он до жути прочный и на ней намертво сидит, не провернёшь, а по краю эластичный, хотя и отлично держит форму протектора, но что самое главное, Митяй, пятно контакта с поверхностью у него в двадцать пять раз больше, чем у обычного колеса, ведь он делается вчетверо шире обычного колеса и в длину вытягивается. На таких колёсах Большиги при полной загрузке не оставляют на дернине следа, только на снегу, а прилипает такая обувка даже ко льду и если ты её ножом режешь, то она тут же заново срастается. Я об этом сегодня утром узнал, когда с Сонечкой связался, чтобы рассказать о методе кристаллизации моторного топлива и масел. Вот она в обратку со мной такой новостью поделилась, а я тебе рассказал.
   Митяй улыбнулся и сказал:
   - Всё это замечательно, Серёга, только знаешь, что-то вы от меня не только хорошему, но и плохому учитесь. Например материться через каждые три слова. Это не дело. В общем так, завтра после обеда собери-ка ты весь свой народ на площади, а я вам преподам урок морали и нравственности, а также ведловской этики. Всех собери. Думаю, что за час твой самовар не взорвётся, а потом, как только поедешь в Магнитогорск, к Виктору, за своими железяками, ему и его людям точно такой же урок преподашь, а то я вас, керосинщиков, как послушаю иной раз, так у меня уши сами в трубочку сворачиваются. В общем собирай народ, прочитаю вам лекцию о том, что такое хорошо и плохо.
   После завтрака Митяй сел за Тошибу до самого вечера только тем и занимался, что формулировал заново пресловутые заповеди вкупе с моральным кодексом строителя коммунизма, но стараясь сделать их более развёрнутыми, чтобы всем стало ясно, почему нельзя убивать не только друг друга, но и природу. Ну, а чтобы не остаться без мяса к обеду или ужину, он подробно расшифровал ещё и такое понятие, как откорм скота на мясо и гуманный ведловской забой, хотя как раз этого мог и не делать. Те ведлы, которые занимались животноводством, очень быстро поняли, что откармливать кастрированных животных на мясо нужно умеючи, содержа их отдельно от остального, молочного, шерстяного и рабочего стада и забивать животных так, чтобы те даже и не подозревали, что с ними вскоре произойдёт, то есть погружая в глубокий сон, после чего нужно обязательно просить прощения у Матери Земли. Как знать, может быть тогда их души попадут в рай и не будут проклинать людей. Ну, а когда дело дошло до этики ведла и ведловства, как такового, Митяй и вовсе развернулся, так как давно думал об этих сложных материях и первым делом сформулировал тезис о том, что всякое ведловство должно преследовать только благие цели и служить на пользу человеку и Матери Земле. В конце концов он добрался и до такой темы, как тайные слова, сиречь простая матерщина, которые позволяют человеку очень быстро выплеснуть из себя отрицательные эмоции и чёрную энергию.
   Нет, он вовсе не был против этого. Наоборот, приветствовал, но при этом вводил жесткие ограничения - тайные слова ни в коем случае нельзя нацеливать на другого человека, какую бы обиду он тебе не причинил, это табу, этим ты рассердишь Мать Землю; тайные слова нельзя произносить при женщинах, детях и тех, кто старше тебя хотя бы на день; тайные слова нельзя произносить громко, чтобы кто-либо их мог случайно услышать; если ты находишься где-то не один, а из тебя рвутся наружу тайные слова, отойди в сторону, отвернись и тихо проговори их, а потом извинись перед своим товарищем, иначе тайные слова не развеют дурных эмоций и не дадут выходу чёрной энергии; тайные слова ни в коем случае нельзя произносить во время ведлования. Расписал он и те случаи, когда лучше выйти, тихонько проговорить тайные слова и, вернувшись, продолжить разговор, работу или ведлование, чем копить в себе злость, ведь тайные слова тем и хороши, что будучи сказанные наедине даже громко, они уже ничего не могут сделать плохого, так как унесли прочь чёрную энергию. Естественно, что когда Митяй начал читать эту лекцию, то Лариска и Зинуля сверкали в его руках, а потому все люди, включая детей, выслушали её очень внимательно.
   На следующий день они уехали из Нефтеграда, но уже вечером, когда собирались в дорогу, Митяй с удовлетворением отметил, что никто не матерился. Честно говоря, ему от этого сделалось на душе очень приятно. Утром, как только рассвело, они расселись по машинам и тронулись в путь, взяв направление прямо на Штурманск, двигаясь по широкой, бескрайней и заснеженной лесостепи, по которой бродили стада мамонтов и одинокие скитальцы шерстистые носороги. Попадались им и эласмотерии, некоторые просто огромного роста красавцы с рогом более двух метров длины. Хищников в степи тоже хватало, а вот людей они так и не встретили. В Штурманске их давно уже ждали. Усилия, предпринятые князем Данилой, увенчались успехом и он собрал в своём городе свыше двенадцати тысяч человек. Князь показал себя прекрасным организатором, но очень уж жестким руководителем и может быть оно и к лучшему. Даже зимой в Штурманске ни на день не прекращались строительные работы и в городе каждый день справляли новоселье. Митяя, а точнее его говорящих камней, все ждали, словно чукча рассвета, что и не удивительно, на берегах Волги их было крайне мало. В Штурманске вообще ничего не было кроме рыбы и возможности прорыть Волго-Донской канал и при этом воды Волги точно потекут в Дон. Во всяком случае об этом говорили все ведлы князя. Данила прекрасно понимал, что ему нет никакой нужды иметь город с населением больше пяти, пяти с половиной тысяч человек. Их просто нечем будет занять и потому уже очень скоро он сам задал Митяю довольно непростой вопрос, предварив его словами:
   - Митяй Олегович, теперь, когда у меня будет столько ведлов с говорящими камнями, мы по весне нагоним в Штурманск со всей степи мамонтов, единорогов и носорогов и за лето канал пророем, а потом ведлы его силой Волги расширят и берега укрепят. Это уже дело решенное и я всё очень ясно вижу у себя перед глазами. Меня другое волнует, Митяй, куда потом людей отправлять? Кораблей на всех не хватит, чтобы они речниками стали, а сидеть в этом городе без толку им быстро надоест. Поэтому давай думать вместе, куда их переселять.
   Этим он заставил Митяя надолго задуматься. Дмитроград вырисовывался, как столица. Руд там вполне хватало для того, чтобы иметь неплохой машиностроительный комплекс, нефть позволяла иметь мощную нефтехимию, да, и земли вокруг были плодородными и вместе с двумя новыми городами, уже заложенными на Кубани, там возник довольно серьёзный очаг новой цивилизации. Оставалось только соединить каналом Куму с Кубанью, в чём он не видел особых трудностей, и тогда корабли класса река-море смогут ходить по полноводным рекам в два моря и если сделать так, то тогда сама Мать Земля велела сделать князя Данилу Штурмана крупнейшим судостроителем. С Урала он станет получать сталь и титан, из Электрограда алюминий, а из Нефтеграда высококачественное кристаллическое топливо и тогда из Штурманска во все стороны, на юг и на запад, поплывут большие корабли. Именно такую перспективу и развернул он перед Данилой и тот, пристально посмотрев на Митяя, сказал:
   - Тогда мне нужно строиться основательно, Митяй Олегович и думать не о дальних странах, а о строительстве большой судоверфи. Раз так, то ведабу, расскажи мне всё, что ты знаешь о кораблях и о том, как их строят в твоём мире.
   Странно, но речной князь сказал о том мире, в котором вырос Митяй, как и о ныне здравствующем и процветающем и он задумался, а может быть его забросили в какое-то параллельное прошлое и всего в двух шагах от него находится родная, хотя и совершенно чумовая, Россия? Митяй кивнул и ответил:
   - Дай мне пару дней, Данька, и я и тебя, и твоих ведлов очень многому научу и тогда станете вы строить быстроходные корабли на подводных крыльях, которые помчатся из Штурманска и на Каспий, и в Чёрное море, и даже в Балтийское. Вы ведь ведлы, княже, а потому многое сделать можете.
   Как и в Нефтегорске, в Штурманске Митяй тоже прочёл лекцию о морали, нравственности и ведловской этике, что было очень своевременно. Ну, а потом целых две недели читал лекции о кораблестроении и судовождении по рекам и морям. Прочитал он лекцию и о газотурбинных двигателях, считая, что мощные силовые установки придутся корабелам очень кстати, ну, а князь Данила, подумав, отправил сотню ведлов в Дмитроград, учиться тем профессиям, которые помогут им стать корабелами самим, после чего они научат этому и всех остальных жителей Штурманска. Надо сказать, что новость о том, что в этом городе будут строиться скоростные водяные Шишиги, способные поднять на борт сразу целое племя и кучу грузов, привели всех жителей в восхищение. Ещё бы, ведь они смогут тогда поплыть в такие далёкие края, где никогда не бывает зимы. Митяй не был уверен в том, что они действительно смогут построить суда на подводных крыльях с длиной корпуса метров в семьдесят пять, а водоизмещением в три, три с половиной тысячи тонн, которые смогут ходить по рекам со скоростью в восемьдесят, девяносто километров в час и при этом не создавать волны. С волной-то и буруном за кормой любой ведл справится на раз, а вот встанут ли на крыло такие громадины, он сомневался и ему срочно требовалось поговорить с Игнатом. У этого парня имелось какое-то особое чутьё на то, что можно изготовить из металла, а что нельзя.
   Из Штурманска они выехали на пяти большигах и каждая буксировала по два балка, но поскольку ехать им пришлось сначала по степи, а потом по льду замёрзшего Дона, то это не составило особого труда, хотя и лёгким путь тоже нельзя было назвать, но всего за два дня они добрались до Электрограда, переехавшего на новое место, туда, где Северный Донец впадал в Дон. До звания города этому стойбищу, состоящему из множества больших землянок, было, конечно, очень далеко. Зато Кирилл и Дандор умудрились построить на Северном Донце нечто невообразимое и вот почему. Первым делом Электрический князь затребовал из Дмитрограда как можно больше говорящих камней и ему их привезли. Сам он тоже ворон не ловил и немедленно провёл водное ведлование, после чего отправился на Федоте на Донецкий кряж, на котором ещё лежало несколько огромных глыб льда, провёл там большой каменный поиск и тот принёс ему почти четыре с половиной тысячи пар говорящих камней и все они нашли своих ведлов. Ну, а после этого князь Кирилл собрал в пяти километрах от будущего города большую толоку и провёл великую каменную охоту, заставив двигаться к нему камни со всех рек, впадающих в Дон. Надо сказать, что их ледник притащил с севера, когда наступал на юг, немало, а потому Электрический князь сумел силами ведлов и своей энергией возвести воистину титаническое сооружение из огромных гранитных глыб.
   Ничего подобного Митяй не мог себе и представить. Это был каменный бассейн-накопитель длиной в десять километров, шириной в пять и высотой в сто двадцать метров, к которому от Северного Донца подходило целых двенадцать линий трёхуровневых акведуков, но на них ещё не были установлены нории для подъёма воды, но их добрая половина уже была привезена и они монтировались. Эта река была даже более полноводной, чем в более поздние времена Дон в своём нижнем течении, а потому, судя по расчётам, всего за полгода надземное водохранилище наполнится шестью миллиардами кубометров воды, при этом производительность каждого акведука составит две тысячи кубометров в минуту. Объём воды будет просто колоссальный. Потом эта вода по четырём стальным трубам потечёт вниз и станет крутить турбины и гидроэлектростанция тут же начнёт вырабатывать электроэнергию. Уже через полтора года, как говорил князь Кирилл, его города будет не узнать, а пока что Митяй, не обращая внимания на холодрыгу, поднялся в воздух на автожире и осмотрел титаническое сооружение, хотя уже и видел его большой, детальный макет, по которому велось его строительство. Ни о чём подобном он не мог и помыслить, а когда пролетел над всем сооружением и увидел пятикилометровой длины набережную с отгороженным от остальной реки каналом шириной в двадцать метров, на которой стояли каменные башни для установки норий, а от них шли акведуки и промежуточные нории, подающие воду ещё выше, то грешным делом ужаснулся и, спустившись на землю с небес, первым делом задал князю такой вопрос:
   - Кирюха, и на фига нужно было так уродоваться, народ истязать? Неужели нельзя было просто перекинуть через реку мост и установить на нём турбины или гребные колёса?
   В ответ он услышал следующие слова, сказанные с насмешкой и ничем не прикрытой иронией:
   - Митяй, ну подумай сам, что дал бы нам этот чёртов мост. Во-первых, гребные колёса будут пугать рыбу и что ещё хуже, бить её почём зря. Во-вторых, мы всего лишь собрали по всем рекам камни, которые, так или иначе, представляли из себя опасность для судоходства, но самое главное, Митяй, мы ведь отгородили протоку, из которой нории станут черпать реку, каменной стенкой, а спереди и сзади поставим решетки и рыба в них уже не заплывёт, это, в-третьих. А теперь давай считать другие плюсы, народ почувствовал, что ведлуя вместе, он может творить чудес и это главное. Мы не портим реку, Донец как тёк себе раньше, так и будет течь дальше, что для него набережная длиной в пятнадцать километров? Да, ничего! Зато теперь он целую тыщу лет будет работать на человека и ему от этого ничего не сделается, это два. Ну, и самое главное, Митяй, никто же не уродовался, просто мы три месяца сидели на лавках, поставленных на сваи над водой, и спокойно, без спешки ведловали, а камни сами собой шли к нам по рекам, некоторые даже против течения поднимались, и сложились в акведуки и водохранилище. Зато как только Игнат узнал, что я смогу плавить для него алюминий в таких количествах, сколько он ему потребуется, он сразу же принялся изготавливать для нас нории. Мы ведь не только алюминий выплавлять станем, но и другие металлы, Митяй. Электрометаллургия могучая штука. Так что всё путём, не переживай ты так за нас, учитель, мы всё правильно сделали и что самое важное, Мать Земля теперь довольна будет. Речку то мы ей сохранили, а то что возьмём какое-то количество глины по берегам, так мы же не будем алюминия столько выплавлять, чтобы им всю землю накрыть. Его столько не понадобится.
   Прекрасно понимая, что князь Кирилл полностью прав, все их усилия вполне того стоили и потеря каких-то пятнадцать квадратных километров прибрежных пастбищ не оставит стада животных голодными, он широко улыбнулся и сказал:
   - Всё правильно, Кирюха, просто знаешь, я ничего подобного в жизни не видел. Нет, я, конечно, видел сооружения и побольше, ту же плотину на Кубани или волгоградскую ГЭС, но там работала техника, а тут одно только ведловство. Ну, а сколько электроэнергии твоя ГЭС вырабатывать станет?
   Электрический князь пожал плечами и ответил:
   - Понятия не имею, всё будет зависеть от того, какие генераторы нам Игнат построит. Весной поеду в Дмитроград, упрашивать его, и Татьяну твою тоже, чтобы они уважили нас.
   - Уважат-уважат, княже, - поспешил сказать Митяй, - я теперь и сам вас уважу. Вы же не какую-то лавочку собираетесь соорудить, а большой металлургический комбинат. Нам и алюминий, и магний, и титан, и бериллий будут очень нужны всегда. Мы же не собираемся всю свою жизнь в шкурах на пальме просидеть. Ведлом быть и быдлом оставаться, это великий грех.
   Князь Кирилл не требовал, чтобы Митяй срочно передал ведлам какие-то особые знания, а потому они скоро отправились в путь и в середине декабря добрались до Дмитрограда. Вот там его ждали с огромным нетерпением. Те два города, о которых говорили Денис и Иван, были не только успешно заложены, но к тому же и строились полным ходом, поскольку зима в их краях снова оказалась хотя и холодной, но без лютых морозов и метелей. Население города сократилось не очень-то и заметно, тысячи на полторы человек и, кажется, теперь в Дмитрограде уже всё устаканилось, раз на первый же вопрос за ужином - "Как дела?", заданный князю Олегу, он услышал довольно странный ответ:
   - Дела у нас, Митяй, идут отлично, "Спартак" чемпион!
   Вот что угодно, но только не это он был готов услышать от своего градоначальника, а потому даже глаза вытаращил, спросив чуть ли не испуганным голосом:
   - Какой "Спартак"? О чём ты, Олежка?
   - Кто о чём, а вшивый о бане! - Толкнув мужа локтем в бок и смеясь, воскликнула княгиня Софья - Митяй, его любимый спортивный клуб, который ты сам же "Спартаком" назвал, выиграл все три чемпионата - по футболу, баскетболу и волейболу, вот он и радуется. Как же, натянул нос и папаше, и брату старшему и всем остальным своим дружкам.
   Митяй облегчённо вздохнул. Раз спортивные команды обрели каждая своего спонсора и княжеский "Спартак" чемпион, тогда всё нормально. Это означало, что хотя бы с тремя видами массовых зрелищ, а также со всенародными увлечениями, вопрос более или менее решен и теперь уже очень скоро начнутся игры на выезде, а тем глядишь, и ФИФА можно будет создать или того паче, вообще МОК, что тоже будет не плохо. Однако, он всё же понимающе кивнул и спросил:
   - И чем же в твоём "Спартаке" ведлы помимо игрищ занимаются, князинька? Или они только и делаю, что тренируются?
   Олег посмотрел на него настороженно и спросил:
   - А ты что, сам не помнишь что ли, кого ты отобрал в спортсмены, Митяй? Ты же велел серьёзно заниматься спортом одним только бывшим молодым охотникам, ну, а когда предложил им разбиться на команды, то они тут же сами и решили, вместе работаем, вместе на площадку выходим, чтобы заниматься спортивным ведлованием. Так что в клубе "Спартак" состоят только те ведлы, которые животноводством занимаются. Да, кстати, Митяй, у нас теперь уже двенадцать команд. Антон наш тоже себе спортивный клуб организовал, "Речник" называется.
   Со спортивной разговор перешел на куда более важную тему, о говорящих камнях Митяя и он с юмором рассказал всем о том, как поиздевались над ним Лариска и Зинуля, а также показал монумент Матери Земли, в котором никто почему-то не узнал Таню. Митяй был рад вернуться домой и уже был полон новых творческих планов. Несколько сотен опытных ведлов-мастеров уже получили вторые говорящие камни, а колобок на руках Нефтяной княгини даже превратился в идеальный шар. Они вернулись в город около полудня, так что Митяй успел проехаться по улицам города и посмотрел, как за минувшее лето выросли сады, даже и не скажешь, что они ещё совсем молодые, порадовался тому, что в городе было построено целых двенадцать спортивных зала и два крытых плавательных бассейна, вот только театров и магазинов в нём ещё не было. Ну, для того, чтобы появились театры, нужно было дождаться того дня, когда подрастут и возьмутся за перо свои собственные драматурги, а вот магазины вряд ли когда появятся. Дмитроградцы, как и жители всех прочих городов, в них просто не нуждались. Им их заменяли заводские склады и центральный княжеский склад. Приходи и бери всё, что тебе нужно, а если чего нет, так иди и заказывай у мастеров, они никогда не откажут и будут только рады запустить в производство какое-нибудь новое изделие.
   Ткачи ткали ткани всё более лучшего качества, швейники тоже не сидели сложа руки, а потому уже больше народа ходили в одежде, пошитой из разноцветных тканей, а не замши. Большое количество одежды шилось для того, чтобы отправить её в другие города. После нового года из Дмитрограда должен выехать большой обоз, который повезёт огромную партию произведённой в городе продукции по тому пути, который уже проделал Митяй со своими друзьями. В путь должны будут отправиться целых пятьдесят ещё более мощных большиг, чем Пахом, с двадцатипятиметровыми фурами на прицепе. Новые колёса, изготовленные из "умного" полиуретана, гарантировали, что ещё до начала весны все машины вернутся назад. Поэтому в Дмитрограде народ работал в три смены. Всем хотелось как можно щедрее одарить людей в далёких краях, присоединившихся к народу Говорящих Камней. Когда Митяй сел за руль нового вездехода, который был на треть больше Пахома, и проехал на нём по замёрзшей Марие со скоростью в сто пятьдесят километров в час, а потом её и помчался по степи, то лишь подивился тому, как легко этот четырёхосный гигант едет по льду и снегу. Новые колёса вели себя, как самые настоящие эластичные гусеницы сверхмощного трактора "Челленджер", вот только они совершенно не травмировали почву и не укатывая её, а дизель-генератор мощность в тысячу двести лошадиных сил, превращал тяжелую машину чуть ли не в спортивный болид.
   Это только для зимней поездки к двенадцатиметровому тягачу шириной в пять с половиной метров, с просторным пассажирским отсеком, двадцатипятиметровая фура буксировалась на жесткой сцепке. В своём летнем варианте, для движения на откидных понтонах по воде, она будет сцепляться с ним жестко и превращаться уже в полноценное судно на подводных крыльях, для чего на корме фуры размещался ещё один дизель, уже для того, чтобы вращать выдвижные винты. Да, с такой техникой уже следующей весной из Дмитрограда можно будет отправлять не менее двадцати пяти отрядов прогрессоров во все стороны, на запад, на север, на юг, и на восток. Приняв в шестиосную фуру триста тонн грузов, да, ещё с шестьюдесятью ведлами на борту, каждая двойка машин сможет в считанные месяцы заложить город на месте какого-нибудь стойбища охотников и, собрав в него окрестные племена, вывести их в новую жизнь. То, о чём Митяй постоянно говорил Денису и Игнату, оба ведла выполнили со значительным превышением и это его очень радовало. Первым делом Митяй всё же хотел поднять матушку Русь, а уже потом двигаться в другие края, ну, а южная экспедиция была всего лишь небольшим исключением, да, там и не жили какие-нибудь чужеземцы, к которым нужно было относиться с опаской.
  

Глава 9

Грядущее хождение Митяя за три моря

   Митяй закрыл Тошибу, подошел к окну и посмотрел во двор. Внизу с хохотом и лаем носились дети и щенки и было трудно понять, кто за кем гоняется. Весна полностью вступила в свои права и окрест стремительно таял последние лоскутки белого одеяла. Зима выдалась на редкость снежная и продолжительная, богатая на метели и крепкие морозы. Наступила середина марта, а снег ещё не растаял полностью, но уже целую неделю температура воздуха даже ночью не опускалась ниже пяти градусов тепла. Поэтому в горах началось бурное таяние снегов и реки разлились. Городу это ничем не грозило, вода не достигала верха дамбы на два метра, но обитателям окрестных лесов и степей приходилось туго. Впрочем, наводнение было не такое уж и сильное, а потому не грозило животным смертельными неприятностями. К тому же несколько сотен Мазаев только из одного Дмитрограда встало на весеннюю вахту и поплыло по местам разливов на огромных надувных понтонах, оснащённых прочными палубами с кормушками и удобными пандусами, так что ни одно животное не погибнет. Да, всё хорошо было в эту эпоху, вот только климат ещё не устаканился окончательно и потому Митяй не мог припомнить двух одинаковых зим, а он пережил здесь уже девятую зиму и вообще находился в этой исторической эпохе почти десять лет.
   За эти годы было сделано немало, он даже построил себе новый роскошный дворцовый комплекс из семнадцати удобных и красивых двухэтажных вилл с общим садом, двумя живописными прудами, общим и индивидуальными бассейнами, фонтанами и прочими приятностями. Рядом с ним, Таней и их детьми жили ещё шестнадцать больших и дружных семей, все пятнадцать главных ведлов города, и вместе с ними князя Олег с супругой и своим семейством, а всего их жило на вершине цветущего холма почти сотня человек, так много у всех родилось детей. У Митяя и Тани их уже было семеро, к трём первым девчушкам добавилось две пары близнецов-погодков и они не собирались на этом останавливаться. Разумеется, это были не самые главные достижения Митяя, но как же без этого? В общем дом у него теперь был, как он всегда мечтал - полна чаша, главной отрадой в которой, конечно же, были жена и дети, а также множество отличных друзей и отнюдь не все жили рядом с ними. Гостевые комнаты в большой, трёхэтажной вилле замысловатой формы, с белоснежными глазурованными стенами и тёмно-красной черепичной крышей, с широкими верандами, увитыми виноградом, никогда не пустовали и жилось им весело и интересно. Дмитроград, наконец, перестал строиться и перестраиваться, число семей в нём достигло четырёх с половиной тысяч, а общая численность населения уже перевалила за двадцать одну тысячу человек и больше половины были дети, будущее города и всей цивилизации.
   Город как когда-то отхватил себе двести восемьдесят семь квадратных километров земель, окружив их от рек высокой стеной-дамбой, так больше и не прирастал новыми территориями. В огороженных пределах находилось всё, кроме его промзоны: возделанные, орошаемые поля, плантации, огороды, теплицы, выгоны для крупного бивневого и рогатого скота, животноводческие фермы, биофабрики по производству метана и отгороженный высокой каменной стеной нефтехимкомбинат, стоящий на берегу Нефтяной, больше похожий на роскошный сад. Промзона также радовала глаз своей чистотой, ухоженностью и не такими уж громадными размерами. Вообще-то прирезка, пусть и небольшая, к городу всё же была сделана. Возле каждого моста на другой стороне рек, окружающих город, располагалось по паре больших гаражей, их насчитывалось девятнадцать, а также два грунтовых аэродрома, хотя самолётов и вертолётов было построено всего двенадцать и они пока что проходили испытания. Зато автожиров в ангарах стояло добрых четыре сотни, причём как небольших, так и довольно внушительных, четырёхместных, грузоподъёмностью в триста килограммов. Очень нужная техника.
   Митяй считал, что ему удалось создать модель идеального города и всегда говорил: - "Ребята, не гонитесь за размерами городов. Максимум пять тысяч семей, живущих в больших и удобных таунхаузах на три, четыре семьи. Верхний предел, пятьдесят тысяч человек, это когда дети вырастут и своей детворой начнут обзаводиться, а потом набросились всей толпой, устроились толоку и построили километрах в шестидесяти для молодёжи новый город и хай она там живёт и здравствует." Именно так и строились теперь города на пространстве от Среднерусской возвышенности, на которой ещё лежало семь громадных глыб льда, до Урала, и от Северного Кавказа и Закавказья почти до Архангельска и Инты, за которыми начинался ледник. Между прочим даже пониже, чем те глыбы льда, которые остались после него гораздо южнее и теперь активно таяли с весны и по осень, делая реки такими полноводными. Всего за последние пять лет было заложено тридцать девять новых городов вдобавок к тем восьми, которые были заложены и начали строиться до и во время поездки Митяя на Урал. В них на сегодняшний день жило свыше шестисот сорока тысяч человек и их население постоянно увеличивалось. Князья притворно ворчали: - "Ну, вот, не успел город заложить толком, как на тебе, срочно закладывай поблизости второй, а там и третий."
   Города росли, как грибы, и, словно пылесосы, высасывали все племена из окружающей дикой природы в своё сытое тепло и уют. Все города строились исключительно возле больших рек и вместе с примыкающими к ним землями огораживались высокими дамбами. К этому всех хорошо приручили мытарства Электрического князя, не позаботившегося об этом своевременно и понадеявшегося на показавшийся ему и Дандору высоким, берег. Зато когда их начало подтапливать, им пришлось в спешном порядке устраивать вторую великую каменную охоту, отгораживаться от Дона и Северного Донца, а потом ещё и два месяца месить грязь ногами вместо того, чтобы спокойно заниматься огородами. Даниле Штурману в этом плане повезло больше, хотя и к его городу Волга подступила вплотную. Уральцам и оренбуржцам повезло ещё больше, в их краях паводок случился поменьше, но и они отгородились от рек высокими дамбами, ну, а Денис с Иваном как раз именно с них и начали строительство, а потому только за счёт их огородов и полей, а также за счёт дмитроградского урожая, остальные города не голодали зимой и не бросили всё и вся ради охоты. Зато теперь всё наладилось и если где закладывался новый город, то за счёт поставок из других городов поднимался максимум за шесть месяцев во всей красе.
   Все сорок семь уже фактически построенных городов, начиная от самого северного, Петрограда, стоящего на берегу Волги, неподалёку от Костромы, и до самого южного Ярославска, большого города-порта в устье Куры, были городами-тружениками и только один Дмитроград городом-институтом, а его большая промзона - внушительных размеров лабораторным корпусом и научно-исследовательским центром. Поэтому помимо постоянных жителей в нём проживало ещё и три тысячи старших ведлов, приезжающих в Дмитроград на шестимесячные курсы повышения квалификации. В каждом городе имелись свои заводы, фабрики, мастерские и научные центры. Автомобили, к примеру, малыми сериями строили в семнадцати городах, а вот нефтехимия была развита всего в пяти. На берегу Пшиша, переименованного в Татьяну, вырос город князя Бориса, мужа её двоюродной сестры - Борисоград, а ещё нефть с помощью ведловства подняли из-под земли в Грозном и Баку, где были построены города Павлоград и Еленинск. Верфи также имелись не в одном, а в пяти городах и даже в Магнитогорске, но там строились исключительно одни только самоходные баржи. Зато в этом городе собирали каждый месяц по двадцать большегрузных супервездеходов с навесными понтонами, главных конкурентов речных судов. Самая же большая судоверфь находилась в Данило-Штурманске. Разумеется, города постарше кичились перед молодыми своими достижениями, но и во вновь построенных городах тоже не валухи жили, а ведлы, пытливые, любопытные и до жути энергичные.
   Да, спору нет, больше ничем Митяй так не гордился, как этими городами, самым красивым из которых, без всяких сомнений, являлся Ребалан на юге, настоящий город-сад, но он же ещё и город великий труженик. Благодаря тому, что князьями городов были все те ведлы, которых он очень хорошо знал и даже более того, специально учил и готовил к тому, чтобы те стали градоначальниками и правителями провинций, через их говорящие камни Митяй не только мог видеть эти города, но и приложил если не руку, то свои мозги к их созданию. Говорящие камни обладали и таким очень нужным свойством, а потому спокойно могли заменить собой видеотелефон. К тому же это была самая надёжная связь и единственное, что доставляло некоторые неудобства, это необходимость личного знакомства с ведлом, находящимся вдали от тебя, и его говорящими камнями, либо с тем, кто знал нужного тебе человека. Зато установленный контакт не терялся никогда. Естественно до тех пор, пока будет жив ведл.
   Поэтому Митяй имел возможность наблюдать за тем, как живут, отдыхают, занимаются спортом, больше всего ему нравилось смотреть футбольные и прочие матчи. А ещё наблюдать за тем, как упорно, с огоньком, трудятся ведлы. Впрочем, лень не была присуща ведлам с говорящими камнями уже только потому, что те требовали от них всё новых и новых научных открытий и трудовых свершений и если ведлу вдруг захотелось посачковать, причём в наглую, забив болт на всё и вся, такое хоть и изредка, но всё же случалось, то уже через пару недель у того вся шкура начинала чесаться. Говорящие камни признавали только такие занятия: ведание, то есть изучение новых наук и, вообще, постижение всего нового; практическое ведлание - ведловской труд в цехах, мастерских, на фермах и в поле, а также по дому и во дворе; ведарство или ведарование, передачу своих знаний ученикам или воспитание детей; любой активный отдых и особенно занятия спортом с применением ведлования; ну, и, самое приятное - занятие любовью, вот тогда говорящие камни были тише травы и ниже воды. А ещё говорящие камни очень строго следили за тем, чтобы ведлы соблюдали моральный кодекс, озвученный Митяем, что и понятно, ведловство в первую очередь содержало в себе огромный заряд созидательной, позитивной энергии.
   В принципе всё обстояло прекрасно у Митяя и он был доволен всем, кроме одного, народа маловато. Похоже, что ведлам уже удалось собрать в города, построенные за три последних года, практически всё население Европейской части России и даже Закавказья и это, если отбросить детей, родившихся уже в новом мире, дало всего четыреста пятьдесят тысяч человек - даргов и аларов. Обидно, однако. Маловато. Даргов насчитывалось существенно меньше, а если точнее, то в пять раз, но Митяй точно знал, что на западе всё будет с точностью до наоборот. В Европе как раз живёт больше неандертальцев, нежели кроманьонцев. В этом году сразу тридцать поисковых отрядов на трёх супервездеходах и пяти большигах каждый, отправятся в Среднюю Азию и предгорья Алтая и Саян. В Саянах, независимо от того, живут там люди или нет, к концу лета должны были собраться экипажи всех тридцати механизированных отрядов, запастись топливом, грузами и дождаться ведлов-колонистов, чтобы на следующий год совершить марш бросок через горы и отправиться через Монголию в Китай. Вот там точно должны жить люди. Естественно, что все эти экспедиции готовились не в ущерб интересам всех остальных людей, но ведлов в них отбирали крайне строго и требования к ним предъявлялись очень высокие.
   Митяю были нужны отряды мудрых прогрессоров, а не какие-то там одуревшие от алчности конкистадоры. Впрочем как раз о такой гадости, как алчность, народ Говорящих Камней не имел никакого понятия. Чего алкать, спрашивается? Злата серебра? Иди на склад и бери, жалко что ли. Славы и почестей? Ну, тогда, дружок, шагом марш в классы, к ведарам, а потом в цеха и сотвори там что-нибудь такое, чтобы все ахнули. В крайнем случае займись спортом и стань самым лучшим нападающим или вратарём футбольной команды, но тогда ты максимум будешь кумиром детворы, да, ещё какого-нибудь крупного предприятия. Снискать же себе славу и почёт иным способом было довольно затруднительно и проблематично. Ну, разве что стать художником или бардом. Их тоже очень любили и уважали. Даже более того, некоторые признанные художники и барды больше ничем другим не занимались и их говорящие камни с большим терпением относились к мукам творчества, выступая в роли персональной музы. Впрочем, самую большую славу, почёт и уважение, а вместе с этим чуть ли не всеобщее обожание, можно было заслужить ещё двумя способами: либо став князем города, либо став главным или одним из главных ведлов города, но для второго нужно было изучить чуть ли не все науки, а для первого было мало приглянуться Митяю, тут требовалось ещё кое-что.
   Да, князем было невозможно стать без элементарной харизмы, способности нравиться людям и не просто слушать тебя, а внимать каждому твоему слову. Харизма говорливого шута, болтуна и клоуна, тут не канала. Для профессионального княжения нужна была совсем иная харизма, соединённая с большим жизненным опытом, при этом вовсе не нужно быть мудрым старцем с огромной силой воли, с недюжинным умом, большими знаниями, широким кругозором и эрудицией, да, ещё и многие другие качества и способности ведла-управляющего, плюс колоссальное трудолюбие. У Митяя харизма имелась, как многое другое. Ещё в дивизии он зарекомендовал себя прекрасным младшим офицером и быстро сделал свой взвод чуть ли не образцовым. Ну, тут всё ясно, он был тогда холост, а потому практически жил во взводе и только его делами занимался. Все князья, включая наследственных, к чему Митяй благоволил, но никому из княжичей не спускал даже малейшей ошибки, прошли через Хрустальную Башню Знаний и стали, сами не зная этого, отличными командирами благодаря его ведловству. Особенно мощно это проявилось тогда, когда он обрёл свои говорящие камни. С той поры Митяй действительно стал великим ведаром.
   Начальниками всех тех тридцати экспедиций, которые отправлялись в Среднюю Азию, были будущие князья, полгода обучавшиеся в Дмитрограде. Их заместителями также были будущие князья, но им ещё только предстояло через год перевалить через Саяны, доукомплектовав перед этим личный состав. Однако, это были далеко не единственные прогрессоры, подготовленные за эти годы. Ещё один механизированный прогрессорский корпус, состоящий, правда, всего из двадцати трёх отрядов совершенно аналогичного состава, отправлялся на запад, в Крым, на Украину и далее в Европу. Впрочем, летом должны будут выехать ещё пятнадцать механизированных отрядов, не ясно только куда, в Среднюю Азию или в Европу. Но и это не всё. Наконец-то должна была сбыться самая заветная мечта Митяя, снова посетить Африку, только на этот раз не восточную, а северную. Вообще-то в Египте он уже пару раз бывал и ему там совершенно не понравилось. В основном местное население и царивший в этой стране бардак, который все почему-то называли восточным колоритом и восхищались им. Один раз он был там в качестве туриста, это ещё в студенческие годы, а потом, уже будучи офицером, по сугубо служебным делам. Ну, а на этот раз он собирался посетить Малую Азию и Африку, как руководитель большого отряда прогрессоров, ничуть не меньшего, чем тот, который направлялся в Среднюю Азию, хотя и очень рисковал при этом.
   Про Африку, особенно про северную, он не раз читал, что она была колыбелью человечества и будто на этом континенте появились первые гоминиды и распространились по всей Земле. Ну, гоминиды его не очень-то интересовали, это же всякие там питекантропы, гигантопитеки и прочие синантропы, которые, по идее, давно уже вымерли. Впрочем, кто знает, вдруг, как в песне, на свете есть ещё тропа, где встретишь питекантропа. В любом случае Митяй уже очень скоро собирался совершить, как Афанасий Никитин, хождение за три моря. Он абсолютно не помнил, за какие такие три моря ходил тот самый Афанасий, но сам собирался пройти Азовское море, оно же Меотийское озеро, как говорили про него греки, ихний же Понт Эвксинский, наше Чёрное море, а также Средиземное море. Эгейское море он упрямо и морем-то не считал, так, обычный залив, просто кому-то повыпендриваться захотелось. Заглянув в Малую Азию, а затем в Египет, Митяй собирался проплыть вдоль африканского берега до Туниса и проверить одну свою то ли гипотезу, то ли просто догадку. Во всяком случае он очень надеялся на то, что та окажется правильной и тогда они точно не зря целых три года готовились к этому путешествию.
   Ну, а заодно должна получить подтверждение, а вообще-то быть полностью опровергнута гипотеза о том, что когда-то Чёрное море было озером, причём расположенным намного ниже уровня мирового океана, в глубокой котловине, и что только потом, когда Средиземное море прорвало плотину, произошел великий потоп. Причём сравнительно недавно по годам его прошлой жизни, семь с половиной тысяч лет назад. Дескать тогда и Азовского моря тоже не было. Ну, хотя ни сам Митяй, ни кто-либо другой Азовское море не пересекали и за угол не заворачивали, всё как-то руки не доходили, очень уж много городов пришлось по всей Расее-матушке строить, такая прорва народа в ней жила в стародавние времена вплоть до Урала и Северного Казахстана, а вообще-то и это тоже Россия. Поэтому ориентироваться приходилось только на то, что Азовское место и двадцать тысяч лет назад находилось там же, что и в двадцать первом веке, было лишь слегка солоноватым, походило на кисель из-за обилия планктона и в нём водилось очень много рыбы. Во всяком случае шестиметровых белуг, весом в тонну с гаком, Антон оттуда привозил и в каждой было по целой бочке прекрасной чёрной икры, любимого лакомства Митяя, так что с Азовским морем всё было в полном порядке и скорее всего точно так же дела обстояли и с морем Чёрным.
   Ну, не могло быть так, чтобы за Кавказским хребтом лежало солёное Каспийское море, реликтовый остаток древнего океана Тетис, а совсем рядом, отгороженное в северной части от Чёрного не такой уж и огромное возвышенностью, находилось здоровенное пресноводное озеро. Откуда оно могло взяться, если Средиземное море это тоже часть океана Тетис? Ясное дело, что до ледникового периода, льды которого, действуя, как бульдозер, нагребли землицы, а потом и вовсе разделили моря ледяной плотиной, Чёрное море и Каспий скорее всего были сообщающимися сосудами, но даже если они отделились намного раньше, из-за чего появились каспийские эндемики, это ведь тоже ничего не меняет. Чёрное море всегда входило в бассейн Средиземного моря и об этом прямо свидетельствует хотя бы та же средиземноморско-черноморская мидия, животное до безобразия оседлое и не склонное к стремительным рейдам на вновь открывшиеся территории. Впрочем, всё это Митяя не очень-то волновало, - есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, науке это точно не известно, а он любил иметь дело с неопровержимыми фактами и вспомнил про эту гипотезу только потому, что однажды спорил из-за неё со своим университетским товарищем, заявившим, что сероводород в Чёрном море образовался благодаря гниению пресноводной рыбы и животных, погибших по причине прорыва дамбы. Можно подумать, что вода в пять минут стала солёной.
   Куда больше Митяя интересовало то, что они встретят в Тунисе, в Большом Восточном Эрге. Именно там он хотел высадиться на берег и на двадцати четырёх огромных вездеходах и пятидесяти восьми модернизированных большигах пересечь всю Африку с севера на юг, обязательно заехать в пустыню Намиб и на Берег Скелетов за алмазами, а затем, на мысе Доброй Надежды погрузить на корабли всю ту технику, которая останется у них, и двинуться дальше, вдоль берегов Африки сначала в Кувейт, за топливом, к тому времени туда должны будут добраться нефтяники со всем необходимым оборудованием, а после этого уже поплыть вдоль берегов Азии в Индию, Юго-Восточную Азию, Китай, на Дальний Восток, к берегам Северной Америки, вдоль них спуститься в Панаму, устроить там большую каменную охоту и прорыть Панамский канал и плыть, опять-таки вдоль берегов Юсы двинуть в старушку Европу, но сначала всё же слетать и посмотреть, есть ли на плато Наска рисунки или их там ещё нет. Хорошо, если бы уже были и к тому же вместе с теми инопланетянами, для которых их создали. Да, из этого хождения за три моря должна была получиться грандиозная кругосветная экспедиция и всего каких-то три года назад Митяй о ней даже и не мечтал. Более того, полтора года назад он и не думал о том, чтобы на десятом году своей жизни в прошлом организовать сразу три больших прогрессорских экспедиции практически на всём земном шаре.
   Ясное дело, что ни в Южной Америке, ни в Австралии людей они точно не встретят. Не исключено, что древние китайцы ещё не добрались до Северной Америки, чтобы превратиться там в эскимосов, алеутов, инуитов и индейцев. Зато в Малой Азии, Африке, Индии, Юго-Восточной Азии, в Китае и на Дальнем Востоке их точно ждали встречи с кроманьонцами, а в Европе и с ними, и с неандертальцами самого разного вида. В какой-то мере все три прогрессорские экспедиции были обусловлены тем, что с момента возвращения с Урала Митяй ничем, кроме педагогической деятельности не занимался, а вот как раз ей отдавал по десять часов в сутки и лишь максимум пару часов проводил в цехах производственного комплекса, стремительно превращающиеся в опытно-исследовательские. Лекция о газовых турбинах и больших судах на подводных крыльях, после которой в Дмитроград из Данило-Штурманска приехала сотня самых пытливых ведлов, послужила тому, что уже через восемь месяцев на всех супервездеходах были установлены газотурбинные двигатели мощностью в две с половиной тысячи киловатт и точно такие же ставились на корме, в фурах. По рекам такие понтонные вездеходы на трапециидальном крыле ходили с относительно небольшой скорость в сорок пять километров в час и не отличались особой прожорливостью. В общем это было именно то, что и требовалось для быстрой доставки грузов и людей на большие расстояния как летом, так и зимой. Зимой они были намного эффективнее из-за гусеничных колёс-липучек.
   Когда-то Митяй довольно скучным и унылым тоном предупредил Игната и ведлов-конструкторов князя Данилы и его самого, что геморройное это дело, строить большие суда на подводных крыльях, двигающиеся со скоростью свыше семидесяти узлов, способные брать на борт тысячу тонн груза. Им требуются сверхмощные силовые установки, имеющие мощность за пятьдесят тысяч киловатт, а для трёхтысячника потребуется уже силовая установка мощностью в триста тысяч киловатт. Это стотоннику, двигающемуся по воде со скоростью до сорока узлов, вполне хватает движка мощностью в две тысячи киловатт, а на более высоких скоростях начинает действовать правило - на каждую тонну груза тридцать киловатт мощности и так до определённого предела, после чего мощность силовой установки должна снова резко возрастать. Ведлы-конструкторы ухмыльнулись, многозначительно похмыкали, хитро улыбаясь в кулак, и ушли, а уже через каких-то полтора года Митяй ахнул, увидев через говорящие кристаллы князя Данилы натурный макет судна океанского класса длиной в сто двадцать пять метров, шириной в двадцать пять, да, ещё и пятипалубного, способного взять на борт целых пять тысяч тонн грузов. Ахнул и спросил, как же этот монстр, опирающийся на четыре стойки высотой в двадцать пять метров, с огромными эллиптическими крыльями, сможет проплыть по Волго-Донскому каналу.
   Нет, с шириной там всё было в полном порядке, сто восемьдесят метров, гуляй в обе стороны суда, но его глубина не превышала пятнадцати метров. Князь усмехнулся и успокоил его, сказав, что стойки убираются в специальные шахты, тут Митяю сразу же сделалось понятно, почему над монстром возвышается четыре широких киля, но непонятным оставалось, что заставит эту штуковину двигаться с обещанными семьюдесятью пятью узлами, не боясь волн высотой в пять метров, ведь насколько он это знал, испытанная Игнатом большая, многовальная газовая турбина имела мощность всего в тридцать пять тысяч киловатт и более мощных силовых агрегатов такого типа он не собирался даже и проектировать. Вот тогда-то Данила Штурман и показал Митяю не только трёхрядный, тридцатишестилопастный гребной винт с внешним двухконтурным ротором с электрическим приводом, своего рода водяной турбовинтовой двигатель, но и эллиптическое крыло с изменяемым углом атаки из сверхпрочной нержавеющей стали, которое будет нести на себя титанового Митяя, находясь на глубине в двенадцать метров. Вообще-то водяной турбореактивный двигатель был способен развивать скорость в шестьсот семьдесят километров в час, но моряки к таким скоростям ещё не были готовы, хотя конструкторы и говорили, что они плевать хотели на кавитацию и все её губительные последствия, мол для ведлов это не проблема.
   Ничуть не меньшее потрясение Митяй узнал через четыре месяца, когда поздней осенью на Каспии прошли испытания его тёзки и этот скоростной корабль стал просто Митяем. Четыре здоровенных эллиптических крыла, расположенных под углом к горизонтальной плоскости, легко поднимали Митяя, весившего вмести с грузом семь с половиной тысяч тонн, крепкий, однако, вышел, а потому такой тяжелый, пять водяных турбореактивных двигателей, приводимых в действие мощными, высокооборотными электродвигателями, опущенных в воду в кормовой части судна на специальном поворотном киле, исправно прогоняли через себя набегающий поток воды, но тут куда большее значение имело то, что вода подавалась на широкие лопасти с боков, через двухконтурный ротор и в итоге создавали такую тягу, что на просторах Каспия судно развивало крейсерскую скорость в сто пятьдесят три километра в час или восемьдесят четыре узла. Всего за четверо суток Данила Штурман смотался в Ярославск и обратно, притарабанив из этого города пять тысяч тонн южных фруктов. Ну, а туда он отвёз супершишиги, изготовленные в Магнитогорске. Зато когда Митяй услышал, что князь Данила на своих верфях заложил ещё четырнадцать Митяев, то сразу же стал планировать три большие прогрессорские экспедиции, чтобы разом разобраться со всеми трудностями Матушки Земли. Работать, так работать, решил он и продолжил педагогическую деятельность.
   Сегодня Митяй поднялся в новую, теперь уже круглую Хрустальную Башню Знаний, похожую на хрустальный шарик, по инерции. Вчера он прочитал последний блок материалов, взятый когда-то в горы для того, чтобы успокоить нервы и расширить свою эрудицию. Стать от этого умнее он даже не надеялся, ведь тогда он не был ведлом и подавляющее большинство всех тех формул, которые то и дело попадались ему на глаза в текстах, были для него тёмный лес и зайцы по бокам. Ну, а после того, как у него сначала появились две весёлые подружки Лариска и Зинуля, а немного позднее он, вдруг, ощутил тепло, исходящее от двух здоровенных алмазов, что сами пришли к нему на Чусовой, и они на его ладонях превратились в овальные, каплевидной формы, гранёные бриллиантовые очки, ведловство сделалось для него единственным смыслом жизни после любви к Тане, детям и своему народу Говорящих Камней. Они всегда стояли для него на первом месте и без них ему никакое ведловство не нужно было ни даром, ни с большой доплатой. Передавая знания группе старших ведлов города во главе с главными, Митяй не уставал поражаться тому, как быстро те достигают других городов. Хотя он это практиковал довольно редко, его самые большие друзья и помощники, те первые пятнадцать олродов, которые когда-то прибежали к нему, частенько ведловали на большие расстояния, читая лекции и проводя семинары и прочие симпозиумы.
   Самому Митяю было куда приятнее смотреть через бриллиантовые очки на то, как его любимая футбольная команда "Серебряные крылья", левым хавбеком которой он был на всех домашних матчах, рвёт на куски очередного противника или же с позором продувает матч. За играми "Крылышек", команды авиаторов, он следил обычно через сапфировые очки её главного тренера, а по совместительству лётчика-испытателя Тимофея Крылатого. Сам Тимка в футбол играл не очень хорошо, поскольку родился и вырос олродом, а не охотником, зато был хорош, как ведл-тренер. Да, и как футбольному стратегу ему не было равных во всей высшей лиге и за исключением нескольких соперников, того же "Спартака", всех остальных своих противников "Крылышки" рвали в клочья. Особенно когда на поле выходил их третий номер, Митяй, способный отобрать мяч у кого угодно и иной раз, не смотря на свою кажущуюся медлительность и неуклюжесть, промчаться через всё поле и буквально завести его в ворота и никакие ведловские штучки защитникам противника уже не помогали. Он их просто вносил в ворота вместе с мячом, а частенько и с вратарём. Митяй рассказал людям народа Говорящих Камней о многих видах спорта, но почему-то кроме хоккея с мячом и, особенно, канадского хоккея, с шайбой, народ больше ни на что, кроме шахмат, шашек, городков и домино не повёлся. Ну, разве что всем очень нравилось плавать в бассейнах, только не на скорость, а просто так, ради собственного удовольствия, а не гоняясь за всякими там рекордами.
   Зато пять командных игр, три летние и две зимние, хотя в баскетбол и волейбол даже летом играли в залах, пользовались огромной популярностью. Ни бокс, ни борьба, ни прочие единоборства не вызывали у людей к себе никакого интереса, так что единственным бойцом среди этих закоренелых пацифистов был один только Митяй и лишь считанное число людей знало о том, насколько он силён и умел в этом деле. По большому счёту это его только радовало. Ведловство сближало людей и располагало их друг к другу. В часы отдыха ведлы любили почесать языки, общаясь друг с другом, но все их разговоры сводились примерно к следующему - "А вот у нас..." и далее шел короткий или не очень рассказ, зачастую жутко смешной, обхохочешься, о том что произошло в цеху, лаборатории, испытательной площадке, ферме или в поле. Часто это давало пищу для размышлений и ведл со свиноводческой фермы приходил в научно-исследовательскую лабораторию, приносил с собой порося и показывал им, как ловко свин проделывает те или иные штуки. Бывало так, что это приводило к серьёзным, прорывным открытиям, до которых люди не додумались и в двадцать первом веке, а ведлы, привыкшие наблюдать за природой, их сделали.
   Поэтому в экспедицию Митяй отправлялся подготовленный по полной программе, хотя вся подготовка и заняла лишь один единственный год. Они должны были отплыть на двенадцати Митяях и брали с собой в дорогу шесть вертолётов и шесть самолётов-амфибий, способных приземляться на грунтовые посадочные площадки, причём самолёты были не маленькими, сконструированные по образу и подобию "Бе-12", но длиной всего в двадцать метров с размахом крыла в двадцать два метра, но почти в шесть раз легче, так как они были целиком изготовлены, как и все вертолёты, смахивающие на "К-32", но побольше, длиной в пятнадцать метров, из прочнейшего и очень лёгкого бериллиево-магний-алюминиевого сплава. Этот сплав был покруче, чем локхидовский локэллой уже только потому, что его изготовили металлурги-ведлы. Двигатели же для них, турбовальный для вертолётов и турбовинтовой для самолётов, также были изготовлены какие-то совершенно особенные, малошумные, очень экономичные и с каким-то совершенно диким КПД. После того, как Игнат со своими ведлами сконструировал и изготовил громадный газотурбинный двигатель, также очень экономичный, Митяй уже больше ничему не удивлялся и всё ждал, когда этому парню захочется построить космический корабль, но вот космос его почему-то совершенно не интересовал. Игнат, как и все остальные ведлы народа Говорящих Камней, был сугубо земной человек и если его интересовал какая-нибудь техника, то только та, которая позволяла покрывать огромные расстояния не пугая зверей диким рёвом и не причиняя ущерба Матери Земле.
   Да, во главу угла всей научно-технической деятельности Игнат, правая рука Митяя, ставил три больших "Б" - безопасность, бесшумность, бережливость и потому его ведлы-конструкторы постоянно работали над тем, чтобы повысить КПД двигателей и снизить расход топлива, да, ещё и сделать так, чтобы выхлоп был предельно чистым. Даже "умный" полиуретан Нефтяная княгиня создала по специальному заказу Игната и тот, в доказательство того, что у неё всё обязательно получится, показал ей здоровенную, чуть ли не с кулак величиной, лесную улитку, которая, не смотря на свой немалый вес, ползла по мху и не придавливала его. Естественно та моментально загорелась и теперь все транспортные средства, включая даже Ижики, имели такую обувку, которая почти не оставляла после себя следов на траве, хотя и ездила с большой, под сто восемьдесят километров в час, скоростью. Митяя даже удивляло, как это полиуретан успевает возвращать себе форму при таких оборотах, а если Ижика поднять и потом опустить на землю, то его колёса в своей нижней части мгновенно превращались в широкие, длинные лапти.
   О, чудес из-под рук ведлов вышло уже такое множество, что попади они все в двадцать первый век, то там все посходили бы с ума и дружно, в один голос орали, что это невозможно. Ан нет, оказывается, если постоянно думать о Матери Земле и её детях, а также ведловать с умом не абы как, то всё было возможным. Вот потому-то Митяя так тянуло в большую кругосветную экспедицию, но он, проснувшись и позавтракав, по привычке поднялся чуть ли не бегом по широкой винтовой лестнице в Башню Знаний, сел за стол и включил Тошибу-младшую, год назад изготовленную Таней по образу и подобию Тошибы-старшей, но с экраном, имеющим диагональ в двадцать семь дюймов. Митяй принимал в этом самое непосредственное участие и это он изготовил с помощью Лариски камень на три и две десятых гигагерца, для чего ему пришлось на целых три дня отложить в сторону всё другое и ведловать над ним вместе с командой из двадцати трёх ведлов-компьютерщиков. Теперь они ставили перед собой куда более масштабную задачу, сваять камень с тактовой частотой в пятьдесят гигагерц. После того, очень памятного ему ведлования, было изготовлено и собрано уже более двух тысяч компьютеров, причём даже более мощных, чем первая младшая Тошиба, а потому всеми самыми сложными процессами на кораблях, машинах и авиатехнике управляли бортовые компьютеры и Митяй всерьёз задумался над тем, а не сконстролить ли им здоровенную рогатку и запустить в космос пару десятков спутников, чтобы создать свой ГЛОНАС?
   Впрочем, ведловство было всё же понадёжнее, ведь если ведл с говорящими кристаллами побывал где-нибудь, то второй ведл обязательно пройдёт по его следам куда угодно и чем больше ведлы изучали окрестности, тем более полная картина складывалась перед мысленным взором Митяя и не только его одного. Да, говорящие камни обладали ещё и такой способностью, все вместе взятые, они представляли из себя огромное хранилище информации, вот только для того, чтобы вытащить её оттуда, нужно было обладать очень большими знаниями. База данных была шикарной, вот только система хранения файлов и архивации оказалась очень уж сложной. Митяй в этом деле разбирался на раз, Игнат немного похуже и так по нисходящей. Но зато у пятнадцати главных ведлов народа говорящих камней имелось перед ним неоспоримое преимущество, ведлуя всей толпой, они могли легко натянуть ему нос практически в любой ситуации, вот только собирались они не часто и только для решения самых важных задач, а в таких случаях Митяй всегда участвовал в этих мозговых штурмах вместе с Таней, Олегом и Софьей, а иногда к ним присоединялись и другие князья.
   То, что он и все пятнадцать главных ведлов Дмитрограда отправлялись в эту экспедицию, никого не волновало, как и то, что к ним решили присоединиться почти два десятка князей. Говорящие камни после того, как Митяй обрёл Лариску и Зинулю, образумились и теперь соединяли всех ведлов, которые знали друг друга, или же делали это по цепочке. Поэтому Митяй мог уехать хоть на Южный полюс, но и после этого не потерял бы связи с Дмитроградом. Всего-то и проблем, что взять в руку правый говорящий камень, спустить бриллиантовые очки со лба на глаза и мысленно послать сигнал тому, кто тебе нужен. Тот моментально сделает то же самое и ты увидишь его перед глазами в трёхмерном виде и так отчётливо, словно стоишь рядом. Ну, а всё, что перед за объективом правого камня, ты также увидишь и если тебе потребуется что-то рассмотреть, то тому, с кем ты связался, достаточно нацелить свой говорящий камень на этот объект, а для более детального рассмотрения он должен начать простейшее изучающее ведлование. Ну, это что, куда интереснее было смотреть на что-нибудь через чужие очки, а они могли быть даже малахитовыми, то есть совершенно непрозрачными по идее, но это ровным счётом ничего не меняло. Поэтому уже очень многие люди изъявили желание следить за тем, что будет происходить во время всех трёх экспедиций и стремились узнать, кто и года будет передавать, так сказать, в эфир свои отчёты.
   Говорящие камни обладали потрясающей памятью и если на тебе были ведловские очки, пусть даже просто приклеенные ко лбу, а практически все ведлы их именно так на себе и носили, то левый камень записывал всё, что происходило у тебя перед носом. Ну, а потом с помощью правого камня можно было быстро всё просмотреть, сделать нарезку самых интересных кадров, всё собрать в кучу и выпустить в эфир и если кто в этот момент будет находиться не приёме сигнала от оператора, то получит превосходную картинку. Так что телевизор у них уже имелся, вот только в качестве репортёров на множестве телеканалов выступали жители всех городов, в которых жил народ Говорящих Камней и это нравилось Митяю больше всего. Люди имели возможность поучать информацию из рук очевидцев и та была абсолютно достоверной. Разве это не самое великое достижение? Никакой тебе рекламы, никакой отсебятины, никакого словесного поноса, одни только голые факты и больше ничего, то есть достоверная информация. Именно такую информацию люди и будут получать во время их экспедиции, причём из самых различных источников, так что смогут составить себе представление о том, что будет происходить во время неё и как она будет проходить.
   Посмотрев сверху вниз на играющуюся детвору, Митяй улыбнулся. Вся детвора отправлялась в экспедицию вместе с ними, поскольку кто его знает, сколько лет та продлится. Три четверти членов экспедиции, то есть без малого восемь тысяч молодых ведлов и ведл, которым предстояло основать новые города в других краях, ещё не вступили в брак. Это было главное условие, жениться и выходить замуж уже на новом месте и, желательно, на местных красотках и красавцах. Ну, а почти две тысячи членов экспедиции, были людьми чуть ли не вдвое, а иной раз и втрое старшего возраста и потому с ними ехали их дети. Ну, и что? В дорогу они брали целых шестьсот супершишиг с восьмьюдесятью двумя тоннами грузов каждая, так что путешествовать детвора будет с комфортом, а молодёжь и на крыше, в складных домиках прокатится. Тоже весьма комфортабельных, изготовленных из титана и потому очень прочных. Хотя сроки подготовки и были минимальными, поскольку эту экспедицию готовили всем миром, она была экипирована по высшему разряду, но что самое главное, в неё отправлялись самые опытные, хотя и молодые, и умелые ведлы, мастера на все руки и к тому же все прекрасные учёные-исследователи и ведары. А вот на их подготовку ушло как раз довольно много времени, в среднем пять лет на каждого и потому в них Митяй нисколько не сомневался. Эти ребята с нуля поднимут любое племя даже без перочинного ножа в кармане, верёвки и коробка спичек. Одними только своими говорящими камнями. Подумав о них, Митяй сел за стол, открыл Тошибу и принялся составлять окончательный план экспедиции, который все от него ждали. С указанием даты старта.
  

Глава 10

Ветер дальних странствий

   Так же быстро, как была подготовлена большая, трансконтинентальная прогрессорская экспедиция, в городе Дмитрограде произошла погрузка на борт трёх Митяев чуть больше восемнадцати тысяч тонн грузов. Ну, не удержались, взяли с собой малёха лишка, что же теперь, вешаться что ли? Вместе с самым разнообразным, но очень полезным и ценным хабаром, с девяти утра и до половины двенадцатого на борт Митяев поднимались молодые ведлы и их наставники. Всего в путь отправлялось четыре тысячи девятьсот сорок семь человек, из которых четыре тысячи триста двадцать по сути дела должны были уплыть навсегда. Опять Митяй дал слабину и лишка пустил, подумав, а ладно, авось не потонем, раз до красной линии предельно допустимой нагрузки ещё семьдесят сантиметров остаётся. Ну, а ровно в полдень, спустя пять минут после того, как через специальный турникет с трудом протиснулся широченный, громадного роста даргтан из числа тех самых, могучих чёрных даргов, со здоровенным саквояжем на плече, и поднялся на борт "Великого князя Дмитрия", флагманского Митяя, все три судна громко протрубили и медленно отчалили от каменной пристани. Их вышел провожать не просто весь город. В Дмитроград на проводы, которые длились целых три дня, отчего их объявили выходными, праздничными и, вообще, чёрт с ней, с этой работой, прибыло множество людей из соседних городов и небольших посёлков-кордонов.
   Как только закончилась, точно по графику, погрузка, народ три дня веселился и праздновал это великое событие, старт трансконтинентальной экспедиции. На следующий день, шестнадцатого мая десятого года эпохи народа Говорящих Камней, в путь отправятся Восточный и Западный отряды, но сначала из трёх городов - Дмитрограда, Денисограда и Данило-Штурманска поплывут с разной скоростью, чтобы через пять дней встретиться возле Керченского пролива, двенадцать огромных, скоростных Митяев. Проходя по рекам и Азовскому морю эти суда, имеющие осадку в четыре с половиной метра, поплывут с относительно небольшой скоростью в сорок пять километров в час, так ни разу не встав на крыло, словно обычные теплоходы и лишь потом, выйдя на большие морские глубины, начнут разгон и быстро, в считанные минуты встанут на крыло, чтобы плыть со скоростью в сто двадцать километров в час. Не более, хотя их экипажи на Каспии уже ходили со скоростью в сто семьдесят. На ста двадцати километрах расход топлива был минимальным, да, и турбина не выла, как оглашенная. Ну, а пока что Митяи плыли по Марие плавно и величаво, выстроившись гуськом, пока не добрались до Белой и уже на ней увеличили скорость.
   Восемнадцать тысяч тонн грузов. Много это или мало, если учесть, что довольно внушительная его часть приходилась на супершишиги и те хотя и были изготовлены из титановых и бериллиевых сплавов, тоже весили не мало, по двенадцать с половиной тонн вместе с фурами и навесными понтонами, а их три Митяя взяли на борт целых сто восемьдесят штук, по шестьдесят машин на каждое судно, плюс два больших вертолёта, готовых взлететь в воздух в любую минуту, и гидросамолёт, установленный на специальной катапульте. Тогда лучше рассматривать один, отдельно взятый экспедиционный автомобиль, супершишигу. О, это была уже совсем не та машина, которую когда-то увидел, вернувшись с Урала Митяй. Она стала на метр уже, таковы были требования моряков, а тягач немного короче и имел теперь размеры четыре с половиной метра в ширину, десять в длину и шесть в высоту. Его восемь поворачивающихся колёс метровой ширины с независимой пневмопружинной подвеской и индивидуальным электроприводом по схеме колесо-электродвигатель, имели в подвешенном виде диаметр в два метра, но под полной нагрузкой автопоезд делался немного ниже за счёт изменения формы нижней части колеса, но при этом клиренс всё равно составлял более полуметра.
   Тягач был двухэтажным. На первом этаже располагались моторный отсек, как и на старушке Шишиге впереди, и кабина с двумя водительскими местами, с правым и левым штурвалами-джойстиками и двумя пассажирскими креслами. Компактный газотурбинный мотор-генератор занимал не так уж и много места. Позади водительской кабины находилась кухня с ванной и небольшой кладовой, а над ней жилой отсек с крохотными каютками-пеналами для взрослых позади и куда более просторным и удобным кубриком для детей, в котором могли спокойно путешествовать четыре большие семьи. Ну, а позади, либо в пристыкованном виде, для движения по воде, либо на обычной жесткой сцепке буксировалась двадцатиметровая фура объемом триста восемьдесят кубических метров, на крыше которой устанавливались сразу два лёгких титановых домика шестиметровой ширины. В них с относительным комфортом могли разместиться двадцать четыре ведла.
   Митяй только потому и махнул рукой на всё, что прекрасно знал, какой перестраховщик князь Данила Штурман. Если тот написал в паспортных данных на Митяя, что судно имеет грузоподъёмность в пять тысяч тонн, то к этому смело можно прибавлять ещё полторы, две тысячи и оно с гарантией не потонет. Так что двенадцать парней и двенадцать девушек спокойно смогут доплыть и до Израиля, где состоится высадка первых машин на берег, а там они уже как-нибудь разберутся со всеми остальными трудностями. Хабаром в дорогу их снабдили, каждой группе вышло по девяносто тонн. Да, именно полезный груз такой массы Митяй разрешил взять в дорогу каждой группе и молодые ведлы вовсе не брали с собой то, что им заблагорассудится прихватить со склада. Чуть ли не каждый грамм груза был оценен с точки зрения его полезности. Первым делом в каждую фуру загрузили передвижной металлургический комплекс, который назывался чудо-печкой. Он имел в длину четыре метра тридцать сантиметров, в ширину три и в высоту четыре, а его плавильный многофункциональный котел из ядовитого оксида бериллия, покрытого, для безопасности, рубашкой из тугоплавкого вольфрамового сплава, ёмкостью в десять кубических метров, был доверху заполнен различным инструментом и деталями станков. Затем в фуру загружали специальный контейнер с различным оборудованием и припасами, причём по большей части индивидуально подобранными. Митяй ведь точно знал, где и на что можно будет сесть, а потому и фуры снаряжались исходя из наличия на месте того или иного сырья.
   Последними в них ставились разобранные на части два мини-бульдозера, два мини-экскаватора, один Шишижик-пикап, три Ижика и один автожир. Ну, и плюс харчи на первое время. Вот что в комплект отряда колонистов-прогрессоров не входило, так это топливо. Перед высадкой на берег каждая из машин была заправлена кристаллическим многокомпонентным топливом, это тёмно-фиолетовые мелкие, тяжелые кристаллы, под самую завязку. Эскадру будут сопровождать до самого Туниса три танкера-заправщика, груженые одним кристаллическим топливом и маслами. Так что первое время проблем с топливом у прогрессоров не будет, а затем им придётся либо обходиться масличными растениями и животным жиром, либо искать нефть, но если что, то сойдут горючие сланцы и любой уголь, биохимия способна превратить в превосходное топливо не только растительные и животные жиры, но и их. Впрочем, прогрессорам ведь предстояло всего-то и сделать, что отловить какое-нибудь племя, желательно побольше, на его глазах возвести шикарный правительственный квартал в каком-то красивом месте, а затем построить в самом худшем случае взлётно-посадочную полосу. Транспортные самолёты уже были не только спроектированы, но существовали в виде макетных образцов, а вскоре должны были выкатиться из цехов авиазаводов и подняться в воздух.
   В основе любой развитой цивилизации лежит металлургия, но если на ту металлургию, которую создали люди к двадцать первому веку, Митяй смотрел с ужасом, то металлургия созданная ведлами каменного века, безотходная, когда всё шло в дело и даже из шлака тут же что-нибудь отливалось, внушала ему оптимизм. Главное, что им не были нужны никакие карьеры и обогатительные комбинаты. Каменная охота шла таким образом, что металлурги, получив нужные им рудные концентраты, всё остальное превращали в строительные блоки самыми различными способами, вплоть до применения химических связующих веществ, минеральных связующих и примитивного гиперпрессования. В любом случае получались совершенно безвредные, инертные строительные изделия. В общем как-то раз Митяй не поленился, посчитал и пришел к выводу, что в среднем каждая тонна высокопрочных сплавов даёт четырнадцать с половиной тонн строительных изделий и комплектующих, причём очень прочных и имеющих красивый внешний вид. Поэтому он сидел в кресле на прогулочной палубе на носу судна, держа жену на коленях, и смотрел вперёд с улыбкой, а рядом с ними дети играли с Крафтом и Мунгой. Его пёс за это время благодаря ветеринарному ведловству князя Олега и медицинскому ведловству княгини Ольги, часто приезжающей в Дмитроград, совершенно не постарел и на его умной морде не было ни одной седой шерстинки.
   Митяй тоже сохранял цветущий вид и нисколечко не постарел, хотя ему должно было скоро стукнуть уже тридцать семь лет, такой же молодой и цветущей оставалась и Таня. О, княгиня Ольга сильно продвинулась вперёд в области профилактической медицины, но лучше всего ей удавалось бороться со старением. Наверное потому, что сама она мечтала всегда оставаться вечно молодой женщиной и такой сойти в могилу. Митяй о таких скорбностях старался не думать и жил на всю катушку. Больше всего его радовало то, что он покончил с ликбезом и теперь науку будут развивать другие, хотя, конечно, он не собирался отойти в сторону. Во всяком случае сейчас его не интересовало ничто, кроме этой экспедиции и, особенно, её конечного результата. В мареманские дела Антона, решившего стоять за штурвалом Великого Митяя до самого Туниса и лишь потом перебраться на Княгиню Ирину и сделать флагманом её, он носа не совал, а потому почти всё время проводил на верхней прогулочной палубе, где имелся даже бассейн-лягушатник, наслаждаясь видами, открывшимися ему с сорокапятиметровой высоты.
   А вокруг была сплошная красота. По берегам бродили стада мамонтов, шерстистых носорогов, туров, паслись гигантские олени и лоси, скакали табуны лошадей и даже верблюдов, завезённых сюда с юга, очень полезное животное, а также бродили единороги. Хищников в лесостепи тоже хватало, но ведлы-егеря строго поддерживали равновесие в природе и не давали им сильно размножиться. По большей части расселяя и в редком случае отстреливая зловредных стариков. Откровенно слабых животных они обычно подводили под хищников сами, после чего, освежевав, давали тем пировать вволю. Ну, а после того, как поработали падальщики, подбирали за ними несъеденные кости и пускали их на костную муку. В очень многих местах, там где почва была малоплодородной, тощей, они высаживали топинамбур, а поскольку его зелень в свежем виде не пользовалась особой популярностью, то по осени силосовали и зимой его с удовольствием трескали все травоядные, от мамонтов и до сайгаков. Ну, а кабаны каждую осень и весну перепахивали места посадки и лакомились клубнями. Вот там-то по весне егеря и забирали молодых кабанчиков, чтобы сдать их на фермы, откормить и впоследствии усыпить на мясо и сало. Становиться вегетарианцами никто не хотел, хотя хлеб, каши, картошку и овощи все ели с большим удовольствием.
   Вскоре "Великий Митяй" добрался до места, вся флотилия соединилась и, миновав Керченский пролив, вышла в Чёрное море. Вот тогда-то Митяю пришлось спуститься в рубку, чтобы встать к штурвалу. Все пятнадцать Митяев построились клином и изготовились плыть дальше встав на крыло. Одетый в просторные шорты и голубую, летнюю майку-тельняшку, Митяй спустился в рубку, где все мареманы вырядились, как на парад, золотые пуговицы с якорями огнём горели, ухмыльнулся, подошел к гирокомпасу, разобрался, посмотрел на большую карту, скорее всего неточную, перерисованную с Тошибы, мысленно провёл прямую линию до входа в Босфор, после чего вытянул руку, указал пальцем куда-то на юг и решительно сказал:
   - Плывём туда, мужики.
   Князь Антон, книяжичем того уже не называл даже Митяй, попросив его не шевелиться, быстро провёл на карте какие-то сложные, совершенно непонятные ему построения и прочертил линию, та действительно упёрлась своим противоположным концом в Босфор и не менее решительным голосом выдал рулевому курс в зюйдах с вестами и румбами, после чего скомандовал:
   - Малый средний вперёд!
   Стойки, как и гидрореактивные двигатели, уже были полностью опущены в воду. На электродвигатели было подано напряжение, Великий Митяй стронулся с места и поплыл вперёд всё быстрее и быстрее, одновременно поднимаясь над водой. Прошло несколько минут, Антон приказал выйти на режим "Полный средний ход" и огромный корабль помчался в открытое море со скоростью в сто двадцать километров в час. Все выходы на прогулочную палубу с этого момента были перекрыты. Теперь только в Босфоре и Дарданеллах они снова смогут выйти на неё. Митяй, приняв поздравления, растерянно улыбаясь, надо бы ему всё-таки одеться поприличнее, вышел из рубки и бегом направился на корму, чтобы посмотреть на плывущие, а точнее летящие над волнами огромные корабли, сверкающие полированным металлом и стеклом. Зрелище было совершенно фантастическим, но что самое приятное, это были сугубо мирные корабли, которые не несли на борту ни солдат, ни оружия, ни военной техники. Наоборот, они несли на своём борту людей самой мирной и нужной профессии, ведлов-прогрессоров, а те стремились только к одному - принести людям такой прогресс, от которого тем точно не станет тошно и никто не захочет сбежать куда-то подальше, послав прогрессоров и вовсе в такую даль, откуда никто и никогда не возвращается.
   До Босфора они доплыли менее, чем за восемь часов и потом чуть ли не целые сутки пробирались через проливы. Правда, перед тем, как войти в пролив и поплыть между зелёных берегов, Антон спустился к самой воде и целый час ведловал над ней вместе со всеми остальными судоводителями. Тем не менее он не стал гнать через пролив. Потом они прошли через Эгейское море и взяли курс ориентировочно на Хайфу, до которой вообще домчались очень быстро, всего за каких-то три с половиной часа, приблизились к берегу, подняли вверх стойки подводных крыльев и всей толпой вышли на верхнюю палубу и выстроились вдоль открытых иллюминаторов в каютах. Берег, поросший пышной растительностью, к счастью, был довольно удобным, то есть высоким, а пляж каменистым, что позволило им устроить большую каменную охоту и возвести рядом с рекой, впадающей в море набережную длиной в шесть километров и пятнадцатью трёхсотметровыми, широкими причалами. Что же, хотя город Хайфа на карте ещё не появился, первый порт, поработав чуть больше двух суток, они уже построили и к тому же нашли множество говорящих камней вдобавок к тем, которые прогрессоры везли с собой из дома. Пригодятся.
   Как только ранним утром пятого дня пути корабли пришвартовались к причалу и на каменные кнехты были наброшены швартовые канаты, Митяй поднялся на вертолётную палубу. Вертолёт был полностью готов к полёту и поднялся в воздух немедленно. За штурвалом сидел Тимоха, Митяй сел в кресло штурмана, а в грузопассажирском салоне сели его друганы Игнат, Юра, Гена и Борис. Перед вылетом он дал распоряжение князю Денису хорошенько осмотреться и пока имелась возможность поработать большой толокой, что-нибудь построить за ту неделю, полторы, что они будут летать окрест и вести учёт местного населения с воздуха. Митяй дал команду на взлёт и через пару минут вертолёт поднялся в воздух и стал набирать высоту. Увы, но через каких-то двадцать минут он убедился, что морской берег не очень-то интересовал местных жителей даже не смотря на то, что здесь имелась вполне приличная, хотя и не судоходная, река, а потому задал Тимохе направление лететь в сторону Генисаретского, оно же Тибериадское, озера. Вот там им сразу же повезло и Митяй увидел с высоты в четыре километра большое стойбище, в котором навскидку жило не менее полутора тысяч человек южных аларов, более смуглых, но всё же русоволосых, а не черноволосых людей. На их головах он не заметил ни еврейских кип, ни палестинских куфий, что его очень порадовало.
   Озеро, на берегах которого ему случалось побывать, оказалось намного глубже, чем в его времена, но ненамного больше, что и понятно, ведь оно лежало в глубокой котловине, а вот река Иордан поразила его своей непомерной шириной и полноводностью, как и тем, что в неё впадало множество речек. Они не стали приземляться и знакомиться с аборигенами здешних мест. Перед Митяем не стояла такая задача. В первую очередь его интересовала природа и климат Земли Обетованной и он с первых же минут увидел то, что привело его в полный восторг - влажный, то есть напоенный влагой в виде полноводных рек, субтропический рай без мамонтов, слонов, мастодонтов и носорогов, но в то же время и без непролазных джунглей, эдакую вечнозелёную, холмистую лесостепь. Когда же они полетели в сторону Сирийской пустыни, то Митяй и вовсе завопил от восторга, так как не увидел её, зато узрел самые настоящие пампасы с десятками озёр и, пролетев в направлении междуречья Тигра и Евфрата ещё сотню километров и не увидев песков, велел Тимофею повернуть на юг. Вскоре они подлетели к большому озеру, куда как больше, чем Мёртвое море, с островом посередине, в которое впадало ровно десять рек и Митяй завопил ещё раз. Это озеро, лежащее перед зеленеющей вдали Аравией, окруженное лесостепью, но не пустыней, по которой из крупных животных шастали одни только гигантские верблюды, а крупнее льва он не увидел ни одного хищника, начало подтверждать его гипотезу о том, что во время ледникового периода Аравийский и Синайский полуостров, равно как и Сомалийский полуостров, а вместе с ним и вся Северная Африка вплоть до экватора, имели зелёный, а не желтый цвет.
   На этом необитаемом острове, хорошенько прочесав все окрестности, они и заночевали. Все, кто хотел, могли видеть и даже слышать то, как Митяй проводил аэрофотосъёмку местности, заставляя Тимофея строго выдерживать заданный ему курс и высоту полёта. Вечером они общались с друзьями и вместе радовались первым находкам. В первый же день они насчитали почти шесть тысяч первобытных охотников. Все последующие десять дней, летая над этими краями от Пальмиры до Красного моря и дельты Нила, Митяй снова и снова убеждался в том, что двадцать тысяч лет назад не смотря на то, что уровень мирового океана был метров на пять ниже, Босфор ведь они проходили полностью подняв к днищу подводные крылья, да и Керченский пролив был заметно уже и только уровень Каспия наоборот, был метров на десять выше, пустыни ещё не обезобразили прекрасный лик Матушки Земли. Это произошло и может снова произойти в течении ближайших десяти тысяч лет. Подумав о таком сроке, Митяй невольно засмеялся и сказал повернувшемуся к нему Тимохе:
   - Это я так, о своём, о девичьем вспомнил, Тимка. Впрочем, дружище, тем о чём я вспомнил, придётся заниматься нашим с тобой потомкам. Ладно, летим в Хайфу.
   Тимофей тут же поинтересовался:
   - И чем же им придётся заниматься, Митяй Олегович?
   - Экологией, друг мой, экологией. - Усмехнувшись, ответил Митяй - Им нужно будет каждый день следить за тем, чтобы в тех краях, куда мы вскоре полетим, не исчезло ни одно деревце и чтобы Африка не превратилась в пустыню. Тогда и здешние края навсегда останутся зелёными, а вслед за ними пустыня не придёт в Среднюю Азию и не пойдёт гулять дальше, по Китаю, Монголии и даже Северной Америке.
   Тимофей удивлённо воскликнул:
   - Митяй, это кто же в Африке на деревья покушается? Знаешь, хотя я и был в то время, когда ты пришел к нам, не моложе Игната, мы ведь с ним в один год родились, мне помнится, что мы почти никогда деревьев не рубили. Одни только сучья для костра собирали, да, те коряги, что река прибивала к берегу.
   Кивнув, Митяй с хитрой улыбкой ответил:
   - Тимка, я не стану выдвигать огульных обвинений. Давай сначала доберёмся до места, а там уже разберёмся, кто он, тот негодяй, который Сахару в пустыню превратил. Выявим ворога и зададим ему хорошую трёпку.
   Вскоре они прилетели в порт и увидели, что там, преимущественно методом каменной охоты, народу ведь толклось на берегу целая дивизия, построено сотни две каменных коробок довольно-таки роскошных вилл, причём по типичному южному проекту и бережно сохраняя растительный покров. Километрах в пятнадцати от берега, в месте слияния двух речек, был построен довольно-таки большой пруд-накопитель с плотиной высотой в четыре метра и пологим каменным лотком для стока воды, рыба, если это форель или лосось, пройдёт на раз, а рядом с ним второй водосброс для нории и длинный акведук для подачи воды в громадное, напорное водохранилище, из которого та потечёт по акведукам и арыкам в сады, прудики, фонтаны и каменные виллы жителей этого прелестного приморского городка. Таким уж его спроектировали и даже более того, без малого семь сотен местных жителей уже примкнули народу Говорящих Камней. Всего Митяй и его друзья насчитали здесь порядка семидесяти тысяч охотников, причём одних только южных аларов. Черноволосые дарги, о которых местные жители отзывались довольно неплохо, жили значительно севернее. Тем не менее Митяй счёл такую плотность населения едва ли не самой высокой.
   Он не спешил раскрывать всех своих секретов и догадок даже жене, боясь что-нибудь сглазить. Тем более он не рассказывал о них друзьям и после большого совещания с князьями, на котором лишь усмехался, когда те призывали оставить здесь чуть ли не сотню супершишиг, властным жестом заставил всех замолчать и с лёгкой улыбкой, но очень строго, сказал:
   - Здесь съедут на берег всего восемь машин и их команды, которые кроме этого, заложат ещё семь городов. Вот карта с указанием тех мест, где они должны стоять. Ещё две машины съедут на берег поблизости. Одна вот в этом месте, где мы сделаем остановку на несколько дней и расширим русло речки, впадающей в оба моря, чтобы соединить Красное и Средиземное моря широким и глубоким судоходным каналом, а второй немного выше по течению Нила, но я вовсе не требую, чтобы и вы использовали мои названия. Когда мне понадобится отметить какое-то место особо, я сам об этом скажу, а потому можете называть реки, горы, моря и, тем более, города так, как вы захотите.
   Антон тут же воскликнул:
   - Митяй, тогда пусть это море, которое ты называешь Средиземным, называется морем Ирины. Когда мы прошли Дарданеллы, она стояла на стояла на носу Великого Митяя и первой поприветствовала эти воды.
   Все остальные князья и главные ведлы согласно закивали головами и Митяй с улыбкой сказал:
   - Твоё предложение поддержано единогласно, Антон. Так, продолжаем наше совещание. Вверх по Нилу отправится ещё шесть супершишиг. Где эти команды будут закладывать города я сейчас вам не скажу, но люди вдоль этой реки точно живут. Ну, а мы, как только проложим канал и облицуем его берега камнем, отправимся к нашему следующему пункту остановки. Вообще-то я даже и не думал об этом канале, ребята, но когда увидел, что там ведлам работы всего на три, четыре недели, у меня сразу же руки зачесались прорыть его. Антон, после того, как мы высадимся в Тунисе, три корабля вернутся домой, наша эскадра разделится. Шесть кораблей с половиной машин и людей поплывут через Гибралтарский пролив в Атлантический океан и пойдут вдоль берега Африки к мысу доброй Надежды, а шесть, тоже с машинами и людьми на борту, пройдут через Суэцкий канал в Красное море и выйдут в Индийский океан. Думаю, что сомалийцы ещё не начали там шалить. Время от времени вы будете совершать облёты берега на гидросамолётах и вертолётах. Мы поделим их поровну. Два гидросамолёта и четыре вертолёта нам, а четыре гидросамолёта и два вертолёта, вам. Итого у каждой группы кораблей будет по два гидросамолёта и одному вертолёту. Как только заметите с воздуха, что внизу есть люди, приставайте к берегу и немедленно направляйте туда отряды ведлов-прогрессоров и помните, одна машина на каждые десять тысяч человек местного населения. Не забывайте о том, что нам ещё дальше плыть, в Индию, Юго-Восточную Азию и Китай. Как только будут заканчиваться харчи, быстро высаживайте на берег охотников или ловите рыбу и вот ещё что, вам троим, парни, - Митяй улыбнулся капитанам грузовых Митяев, - придётся помотаться. Вам ведь теперь предстоит время от времени доставлять нам морем припасы, горючее и технику. Ну, а мы будем пересекать Африку с севера на юг не спеша. С чувством, с толком, с расстановкой. Вам тоже особенно некуда торопиться. Так что на берег высаживайтесь всей толпой и пока то, да сё, стройте портовые города, такие, как вы построили здесь. Пригодятся.
   На следующее утро они вышли в море и через пару часов встали на якорь возле Порт-Саида. Как и в Хайфе, в том месте, где возле берега было поглубже, они первым же делом возвели своей ведловской силой большую набережную с широкими, длинными причалами. Камней на дне моря хватало. Этим они занимались трое суток, после чего выкатили на берег добрую половину супершишиг. Со стороны Синайского полуострова рек, лиманов и озер не было, зато со стороны Нила ими была усеяна вся дельта этой самой большой реки африканского континента. Митяй собрал ведлов на только что построенной портовой площади и они провели совместное ведлование, в ходе которого сначала под его руководством был изготовлен макетный план местности, а затем произведена тренировка и они вырыли Суэцкий канал длиной в пятьдесят метров. После этого уже никому не были нужны никакие подсказки. Всем всё сразу же стало ясно и народ, рассевшись по супершишигам, поехал на трассу канала. Первая машина доехала до самого Суэца, а последняя лишь подъехала к тому месту, где канал должен открыть дорогу из моря Ирины в индийский океан. Больше всего машин и народа, почти по четыре тысячи ведлов, собрались в двух местах, где рукава Нила впадали в два довольно больших озера. Именно там великая каменная охота и началась, но на этот раз ведлы, подойдя к водам озёр и опустившись на корточки засунув в них ладони, принялись звать камни, находящиеся от первого, второго, третьего и даже четвёртого порога Нила, причём большие, и те, откликнувшись, пошли.
   Разумеется, ведлы не стремились к тому, чтобы зацепить как можно больше камней. Каждый отправлял в путь не более пяти, а потому камни двигались с большой скоростью примерно в двести километров в час, придерживаясь середины реки. Огромным нильским крокодилам, которые в те времена достигали в длину даже шестнадцати метров и весили по четыре с половиной тонны, пришлось волей неволей уступать им дорогу, так как ничего хорошего встреча с каменным бегемотом, плывущим в воде над самым дном с огромной скоростью, не принесла бы. Зато уже вечером первые камни, а ведлы ведловали играючи, ведь они же не на себе их пёрли, а влекли вниз за счёт немереной силы Матери Земли, которая давно уже поверила в их мудрые решения, и потому никто даже не вспотел. Они перебрасывались шутками, с азартом обгоняя камни друг друга, как на автогонках, по ходу дела перекусывали, делали различные упражнения для разминки, и, вообще, по ним не было заметно, что они вкалывают от всей души. Митяй, как всегда, работал ударно и вёл сразу четыре группы камней от каждого из нильских порогов, которые очень быстро сделались проходимыми для судов, правда, только в среднем течении реки. В каждой его группе насчитывалось по тридцать камней и они были лидерами заплыва во всех четырёх пелетонах.
   Соревноваться с ним мог один только Игнат. У одного на глазах были надеты бриллиантовые, а у другого рубиновые очки и оба соревновались осень азартно, но правил не нарушали и камни с трассы не выбивали. Игнат, пристроившийся в хвост всем четырём группам камней, плывущим клином, попросту свиньёй, как тевтонские рыцари, какое-то время выжидал, а затем все его камни, их всё же было поменьше, по двадцать четыре в каждой группе, стремительно взмыли вверх, вылетели из воды и, вздымая тучи брызг, эффектным прыжком обогнали все четыре Митяевы команды, после чего помчались вперёд. Митяю уже ничего не оставалось, как пожать другу руку и сказать:
   - Поздравляю, Игнат, ты сделал меня чисто. Просто блеск.
   Тот возмущённо воскликнул:
   - Как это? Дистанция же ещё не закончилась, Митяй!
   - А вот так, Игнатушка, у меня не получается вести их быстрее. - Смеясь признался Митяй - Что же мне теперь из-за этой гонки пупок что ли рвать? Зато я приду к финишу вторым.
   Ага, размечтался. Только первая команда камней Митяя пришла к финишу второй и с разгона ударилась в берег озера, обращённый к Красному морю, вызвав целый взрыв породы и водяных брызг. Все остальные пришли какая пятой, а последняя так и вовсе девятой, но всё же в зачётной десятке. Камни весом по десять, двенадцать тонн, ударяя в берега озера и двигаясь по неглубокой речушке, словно сотни бульдозеров, в первые сутки проделали едва ли не больший объём работы, чем за последующие пять суток, пока шло великое каменное ведлование. В итоге ведлы прорыли канал шириной в полкилометра и глубиной в семьдесят метров, берега которого даже не пришлось укреплять. Ну, разве что это сделают жители этих мест в будущем. После этого ведлы целых двое суток отдыхали. Они устали не столько от ведловства, сколько всем просто хотелось хорошенько выспаться. Увы, но у таких больших ведлований имелся один очень серьёзный недостаток - начал, ведлуй до конца. Правда, ведловать при этом можно было посменно, только в данном случае это не имело никакого смысла. Как говорится, чем раньше сядешь, тем скорее выйдешь. После этого Митяй проверил спецификации грузов на остающихся машинах, тепло попрощался с юными, но уже мудрыми и пытливыми ведлами, правда, ещё и большими озорниками, и супершишиги поднялись на борт Митяев.
   Пора было начинать планомерное исследование Северной Африки с воздухе. У него давно уже имелись кое-какие мысли на счёт африканского континента, но, прежде чем воплощать их в конкретные проекты, следовало всё-таки сначала хорошенько изучить местность. Карты двадцатитысячелетней будущности это, конечно, хорошее подспорье в работе, но действовать-то предстояло сегодня. Сразу после того, как ведлы-прогрессоры стали готовиться в путь и прощаться с друзьями, кто знает, когда они теперь встретятся, Митяй собрал большое совещание комсостава на флагмане и поставил перед всеми командирами такую задачу. Первыми поднимаются в воздух и вылетают каждый по своему маршруту гидросамолёты. Вслед за ними выдвигаются, каждый со своей скоростью, Митяи, чтобы равномерно рассредоточится попарно вдоль берега от дельты Нила до полуострова перед заливом Сидра, названия которого он не знал, но предлагал ведлам назвать его как-нибудь. Ну, а ещё он ознакомил их со своим самым большим секретом, о существовании которого знали только Таня и её старшая дочь, юная ведла с говорящими камнями Танечка. Именно этой очаровательной девчушке, блин, глазами вылитый Данила, принадлежала идея изготавливать из обычной формовочной мастики цветную фотомастику, способную послужить ведлу как в качестве фотобумаги, так и превосходного материала для скульптурного фотопортрета.
   Самым замечательным было то, что любой, отдельно взятый кусок мастики обладал памятью говорящих камней, а потому по воле ведла какой-нибудь цветной бюстик, стоящий на столе, мог превратиться бюсты тысяч людей. Изобрела Танечка эту штуковину, недавно, минувшей зимой, а потому Митяю удалось всё сохранить в тайне. Девочка была пока ещё только преисполнена надежд на то, что её открытие встретят овациями. Когда же её отчим велел снять с огромного, двенадцать на девять метров, стола скатерть и объяснил ведлам, что те видят перед собой, и, встав и посадив к себе на плечо Танечку объяснил кто изобрёл эту чуду мастику, после чего показал всем карту Израиля, Пальмиры, Синайского полуострова и части Аравии, девочка получила такой заряд положительных эмоций от бури восторга, проявленного самыми мудрыми и могущественными ведлами, что его может хватить ей теперь и до конца жизни. После этого Митяй объяснил всем, как это важно, чтобы самолёты всё время летели на высоте в семь тысяч метров по своим маршрутам, не сворачивая ни влево, ни вправо, а строго по прямой и чтобы при этом два ведла штурмана, надев свои увеличительные очки, лёжа на специальных кушетках смотрели вниз и не ёрзали. Если все будут умницами, то они получат точную рельефную карту местности.
   Заодно Митяй предупредил всех, что, возможно, им придётся построить ещё один большой порт где-то в районе залива Сидра и объяснил всем, что он желает получить точную карту северо-востока Африки по линии Красного моря до Джибути, оттуда через Эфиопское нагорье к району южнее плато Дарфур и от него вдоль двадцатого меридиана, если мерить от Гринвича, к берегам моря Ирины. Намекнул он всем и о том, что, возможно, им предстоит ещё одна великая каменная охота и не одна. В общем аэрофотосъёмка всё покажет. На этом совещание закончилось и все ведлы-штурманы, радуясь тому, что теперь они станут ещё и картографами, бросились к самолётам-амфибиям. Летающая Шишига, ну, не захотели ведлы-авиастроители называть своё изделие по другому, хотя и была поменьше на треть, чем её прототип, обладала завидной дальностью полёта в четырнадцать тысяч километров, разумеется, благодаря кристаллическому топливу, при скорости в шестьсот километров в час и максимальном потолке в восемь километров. Навигационное оборудование позволяло этому самолёту лететь по строго заданному курсу с нужной скоростью, фиксируя каждый пройденный километр пути. Мастерство пилотов было вполне приемлемым, чай два года уже испытывали самолёты и налетали в среднем по восемьсот часов, так и не сумев угробить ни одного аэроплана. Вот на них-то Митяй и надеялся больше всего, очки-то ведь были всевидящие.
   Правда, ведловать каждому штурману в полёте придётся по двадцать часов подряд, не меньше, пока Летающая Шишига не приводнится для дозаправки. Митяй отправлялся в этот полёт простым ведлом-штурманом, намереваясь пролететь над Нилом и его окрестностями к западу. Он поднялся на борт летающей Шишиги и сразу же лёг на кушетку с дыркой для физиономии, оббитой мягким сафьяном, но бриллиантовые очки надевать не спешил. Рано, самолёт ведь сначала должен набрать над морем высоту, выйти на точку старта, а уже затем начать полёт по заданному маршруту. Для него это был очень важный этап экспедиции и вот почему. Первые же исследования показали, что температура воды в юго-восточной части моря Ирины составляет у поверхности плюс двадцать шесть градусов в районе Хайфы, что и не мудрено, ведь температура воздуха танцует в пределах от двадцати четырёх ночью и до тридцати восьми в полдень. Зато температура воды в Ниле была ниже, всего двадцать два градуса и это заставляло задуматься. Ну, и ещё очень важным Митяю показалось то, что вода через канал текла из Красного моря в море Ирины, но не с очень сильным напором. Во всяком случае последнее говорило о том, что это море ещё будет какое-то время наполняться водой и, возможно, его уровень поднимется метра на два, два с половиной, что ещё не есть катастрофа.
   Уже через полчаса в небольшом носовом отсеке, где Митяй лежал на пару с Игнатом, раздался сигнал предупреждения. Они быстро надели свои очки и вперили взгляд вниз. Самолёт как раз подлетал к Сектору Газа, где ещё даже и не пахло интифадой. Они одновременно начали ведлование, что вовсе не мешало им вести дружескую беседу. Игната очень интересовало, что всё-таки задумал Митяй, какую такую очередную великую каменную охоту, но он упорно отмалчивался. Бриллиантовые очки с высоты в семь километров уверенно брали полосу шириной в двадцать километров, но его интересовал только один единственный участок шириной в десять километров и длиной в тысячу двести, а если точнее, то десять таких участков зафиксированных их говорящими камнями и ещё пятьдесят других. Левее них летел строго вдоль меридиана с севера на юг ещё один самолёт, а остальные летели правее. За пятеро суток, надо же и отдыхать время от времени, пока они будут заниматься картографированием участка размером тысяча восемьсот на тысяча двести километров и это будет очень точная карта, едва ли не самая точная, которую можно себе представить, ведь ведловское зрение позволяло заглянуть даже на дно моря, вертолётами будет тщательно исследована двухсоткилометровая прибрежная зона и это позволит определиться с новыми городами.
   Когда в поле зрения Митяя почти через два часа полёта попал Голубой Нил, он чуть не ахнул от увиденного. Даже в своём верхнем течении Нил был очень полноводен. Почему? Он так и не смог увидеть этого во время первого полёта, хотя и без того прекрасно догадался обо всём. Многие африканские горы были в эту эпоху покрыты мощными ледниками и это они так благотворно влияли на климат этого континента. Почти через восемь часов с начала полёта, когда левый самолёт, за штурвалом которого сидел нападающий "Крылышек", Дмитрий Орёл, каждый ведл брал себе то родовое имя, какое хотел, последовал следующий доклад по радио, на борту имелась громкоговорящая связь:
   - Прямо по курсу вижу горы, покрытые льдами. Повторяю, в здешних горах имеются массивные ледники, будьте осторожны, парни, если придётся летать над другими горами, возможны сильные нисходящие воздушные потоки. Высота ледника ориентировочно достигает пяти с половиной тысячи метров.
   Митяю было прекрасно известно, что на Эфиопском нагорье есть вершины высотой по четыре с половиной километра, покрытые вечными снегами, ну, а в далёком прошлом в Африке имелись огромные запася воды в виде льда и почти все они иссякли, то есть попросту растаяли и испарились, но сначала на свет появились раскалённые сковородки пустынь, а он уже воочию убедился в том, что никакой Нубийской пустыни нет. Вместо неё внизу лежала роскошная, холмистая лесостепь с множеством речушек стекавших с гор на северо-востоке континента в Нил. Увидел Митяй и главную напасть, превратившую Зелёную Нубию в пустыню - огромные стада южных мамонтов и мастодонтов, при этом у них практически не было в природе врагов, Митяй пока что не увидел ни одного гиенодонта и срочно, прямо с борта самолёта, распорядился разгрузить два Митяя и мчаться домой, а охотникам передал приказ немедленно садиться на машины и ехать на юг, отлавливать гиенодонтов и готовить их к отправке в Африку, мысленно стуча себя кулаком в грудь и бахвалясь тем, что он такой умный, не стал их истреблять. Заодно он приказал завезти в Африку ещё и пещерных львов. Местные рядом с ними казались дворняжками по сравнению с Крафтом. Всё это, конечно, хорошо, но мало. Одними только этими мерами им Африку точно будет не спасти от опустынивания.
  

Глава 11

Великие озёра Северной Африки

   Новый город они заложили на берегу залива Сидра. Там, прямо на берегу весьма полноводной, вполне сравнимой с Белой в месте впадения в Кубань, но пошире, жило большое племя, построившее сразу четыре стойбища одно неподалёку от другого. Вообще-то из-за этого получилась весьма забавная история, едва не закончившаяся трагедией, если бы ведлы, прибывшие туда, сразу же не включили мозги и не стали действовать по уже сложившемуся стереотипу. Сначала над стойбищами пролетел на высоте в шестьсот метров вертолёт и тем самым переполошил местных охотников. Судя по внешнему виду, они были южными аларами, но относительно невысокого роста, мужчины не выше метра восьмидесяти. Недостаточно высокий рост они с лихвой компенсировали широкими плечами, могучим телосложением, полной бесбашенностью и на редкость хорошим охотничьим оружием, так как мало того, что были все поголовно вооружены метательными копьями с длинными, уплощёнными наконечниками из горного хрусталя, но ещё и копьеметалками. Каждый охотник имел при себе не только по пять, шесть копий, но ещё и каменный топорик из обсидиана, а также каменный нож из того же материала и Митяй, увидев эти изделия, счёл их самым настоящим чудом. Ну, куда большим чудом он счёл то, что охотники не применили своё оружие против злых морских духов, как намеревались это сделать. Вовремя передумали, а ведь могли и тогда пролилась бы кровь.
   Благодарить за это следовало Антона. Когда он услышал о том, что на берегу моря стоят четыре больших стойбища, в которых проживает не менее девяти тысяч охотников, то сразу же сказал, что лично отправится устанавливать с ними контакт. Три Митяя подплыли поближе к берегу и встали на якорь метрах в пятистах от него. Антон велел спустить на воду надувную резиновую лодку, положить в неё несколько тюков с богатым хабаром, а также шесть дротиков, топорик и кинжал. Их изготовили, пока Великий Митяй плыл в залив. Перед посадкой в лодку он снял с себя мундир и облачился в короткую меховую тунику, из-под которой очень хорошо были видны красные, в белую полоску, семейные трусы. В таком виде он и поплыл к берегу, пользуясь вёслами, а не мощным подвесным мотором. Однако, хитрый Антон не стал выходить из воды на берег. Остановившись метрах в трёх, он снял с себя портупею с заспинным чехлом, в котором лежали выточенные на токарном станке и покрытые лаком дротики со стальными наконечниками и копьеметалка из дюралюминия и бросил их на берег. Затем он, кланяясь и вежливо улыбаясь настороженным охотникам, стоящим метрах в тридцати от берега моря на песчаном пляже, присоединил к дротикам топорик и кинжал, после чего бросил тюки с дарами, сел на вёсла, отплыл от берега метров на сорок и стал наблюдать, что же предпримут теперь африканские охотники.
   Ну, а те подошли к куче вещей и первым делом осмотрели оружие, качество которого и особенно острота наконечников привели их в восторг. Ровно до той минуты, пока они не стали распаковывать тюки. В первом же они обнаружили целую груду бус, браслетов, ожерелий и прочих украшений из серебра и золота. Вождь охотников тотчас позвал большую мать племени и та, примчавшись вместе с другими женщинами, немедленно оценила ювелирные изделия по достоинству. Дальше тюки разбирали уже женщины, а всех охотников большая мать турнула вместе с их копьями подальше, да, ещё при этом и накричала на них. Это была женщина лет сорока на вид, весьма дородная, смугленькая и довольно миловидная. Она сразу же стала зазывать Антона в гости, ну, а он, покивав ей головой, махнул рукой и с борта всех трёх Митяев в воду посыпались надувные лодки и в них стали спускать ведлы во главе с княгиней Ириной. Те уже не стали кокетничать, а врубили двигатели и помчались к берегу на полном ходу, громко крича, что они, дескать, свои и их не нужно бояться. Мужчины высадились на берег только ближе к вечеру, когда три сотни женщин уже довольно сносно разговаривали по-русски и Надра рассказала Ирине, что охотники были готовы сразиться со злыми морскими духами потому, что все они глупые, не то что князь Антон, который показал им, что он друг всем тайладам.
   Ну, а на следующий день в залив приплыло уже десять Митяев, а ещё через трое суток началась очередная великая каменная охота, в которой принял участие и Митяй, но сначала ведлы очень подробно обо всём расспросили тайладов и даже не поленились полетать вместе с ними по окрестностям. Места здесь, конечно же, были шикарные, вот только слишком много южных мамонтов и мастодонтов шастало по пампасам. Навоза после них, конечно, оставалось много, но очень уж они были прожорливыми и потому съедали всю молодую поросль деревьев под Котовского. Тайлады, немного подумав, быстро согласились присоединиться к народу Говорящих Камней и стать великими ведлами, особенно когда узнали, что смогут плавать по всему морю Ирины на быстроходных кораблях и гонять морских духов, насылающих на побережье большие волны. Митяй в это время отсыпался после пятисуточной топографической вахты, а когда проснулся, то велел скатать в рулон ковёр из фотомастики, разобрать стол на части и притащить карту в палатку, поставленную в центре лагеря, разбитого в двух километрах от берега реки, на холме. Как только это было сделано, он подошел к ней и принялся ведловать.
   Через каких-то десять минут все ведлы, находящиеся в громадной палатке, увидели карту местности с изрядным куском залива, полуостровом, нагорьем Тобести, накрытом довольно мощным ледовым куполом а также всей Ливийской вплоть до берегов Нила. Именно из-под этого ледника брала своё начала та река, которую тайлады называли Тайлад. Река хитро петляла по пути к морю, но ещё не прорыла себе глубокого русла, а если посмотреть в будущее, то вообще не образовала приличного речного русла. Когда ведлы, приглашенные вожди и большие матери тайладов угомонились, Митяй сказал:
   - Значит так, ребята, нам предстоит большая каменная охота и смысл её будет заключаться вот в чём. Воды Тайлада мы перенаправим отсюда, - Митяй высветил Лариской на карте новое русло реки, поворачивающее километрах в двадцати от побережья на восток, - вот сюда, во впадину Каттаро. Сейчас её самая низкая точка расположена на сто пятнадцать метров ниже уровня Мирового Океана. Одновременно с этим мы возведём длинную дамбу, чтобы вода не стекла в море Ирины снова, а также пророем канал от Нила до впадины Каттаро выше этого места, где заканчивается прибрежная низменность. Но и это ещё не всё, ребята. Вот здесь находится третий порог и от него мы пророем большой и глубокий канал, который отведёт воды Нила вот в эти три впадины и превратит их в озёра. Таким образом в море Ирины станет впадать почти вдвое меньше воды, но это не страшно, в дельте можно будет перекрыть некоторые рукава Нила и тогда мы сможем осушить довольно большие участки земли, так что кое-что таким образом компенсируем, но самое главное, на этом месте впоследствии уже никогда не образуется пустыня. Западнее нас также должна протекать река и её воды мы тоже направим во впадину Каттаро и у нас получится очень большое пресноводное озеро. Впрочем, когда мы закончим эту великую каменную охоту, то создадим здесь минимум пять озёр и все они будут соединены протоками, а потому ведловать над этой картой мы будем долго и очень нудно, пока у нас всё не получится.
   Князь Денис, уже успевший побывать на Ниле, его привлекло туда известие о том, что в этой реке водятся гигантские водяные животные, похожие на ящериц, тут же пробасил:
   - Однако, Митяй, из Нила в эти озёра обязательно переберётся не только рыба, но и крокодилы. Вот же здоровенные твари. Носорога целиком проглотить могут, а до чего зубы у них огромные и пасти большие. Я одного заставил подойти к себе и пасть раззявить, так даже испугался, такая она громадная, на Шишижке внутрь въехать можно.
   Митяй улыбнулся и успокоил его:
   - Княже, гигантский нильский крокодил это не только острые зубы и огромная пасть, но ещё и добрых три тонны вкусного, диетического мяса, а также очень ценная, большая и прочная шкура. Так что мы будем на них время от времени охотиться и им же скармливать вредителей, мамонтов и мастодонтов. Мне тут такие газонокосилки в столь огромном количестве и на фиг не нужны, так что их поголовье нужно срочно сократить. Пока мы будем заниматься большой каменной охотой, Олег со своими ведлами-егерями полетает, возьмёт их на карандаш и затем нам доложит, сколько лишнего хоботья здесь развелось. Переселять их некуда. Сдается мне, что этих гигантов по всей Африке развелось просто немеряно и на них нужно срочно найти управу.
   И вот что самое удивительное, не смотря на всю грандиозность замысла Митяя, никто не усомнился в том, что такое гигантское строительство будет им по силам и лишь Игнат, кивнув, сосредоточенным голосом спросил:
   - С чего начнём, Митяй Олегович?
   Митяй улыбнулся и ответил:
   - А начнём мы, други мои, со строительства большого города, который я предлагаю назвать Тайладоградом и как только возведём набережную, то вы, парни, выгрузите всю технику и отправитесь за подмогой. Мне тут потребуется примерно двадцать тысяч ведлов, которые хорошо справляются с каменной охотой и она продлится, как я полагаю, минимум семьдесят пять дней. Потом вы отвезёте их обратно и мы продолжим наше путешествие по Африке, а также вокруг неё. Мы ведь прибыли на этот континент навсегда, а потому давайте его обустраивать, как следует, чтобы здесь никогда не появились пустыни.
   Князь Денис что-то быстро посчитал в уме с сказал:
   - Антон, соберёшь и привезёшь сюда тридцать тысяч ведлов и скажешь им, что если кому-то в этих краях понравится, то тот сможет остаться здесь навсегда. Только расскажи им обо всём, что мы тут увидели. Особенно про крокодилов.
   Антон покрутил головой и ответил:
   - Если я расскажу про то, что на крокодилов и мамонтов можно будет охотиться, княже, то многие захотят остаться.
   Олег тотчас воскликнул:
   - Но-но, охотничек! Ты мне это брось. Никакой дикой охоты не будет и в помине, так что нечего народ зря будоражить. К тому же не забывайте, ребята, тут и без нас народа живёт много. Это вам не в снегах выживать, тут даже зимы не бывает.
   Прежде, чем приступить к проектному ведловству, Митяй решил помотаться по окрестностям на большом автожире, взяв с собой Таню. В ближайшие два месяца плохой погоды не предвиделось, море было спокойно и потому дети могли пока что оставаться со своими няньками на борту "Великого Митяя". Впрочем, уже очень скоро, как только начнётся строительство города, первым делом будет возведён большой каменный мол и тогда судам на подводных крыльях уже не будут грозить никакие штормы. Объяснив своим помощникам, чего он ждёт от них через три дня, Митяй сначала вернулся на борт судна, чтобы немного побыть с детьми, пока для них будут готовить к полёту Летающего Ижика, а уже потом весте с Таней поднялся на верхнюю палубу. Новый автожир он стал осваивать всего год назад, но уже влюбился в это чудо ведловской техники. Тем более, что он был изготовлен для него по спецзаказу. Выразилось это в том, что в салоне автожира, имеющего размер немного длиннее, чем у "Хонды-Сити" и значительно выше, были установлены раскладывающиеся пилотское и пассажирское кресла, что превращало его в крохотную спаленку с довольно вместительным багажным отсеком, устроенным, как кухонный шкаф с газовой плитой и холодильником. В общем идеальное воздушное транспортное средство для туристов.
   Вообще-то автожиром Летающего Ижика следовало считать только из-за мощного толкающего винта, приводимого в движение компактным и очень лёгким шестицилиндровым авиационным двигателем типа "звёздочка", полностью изготовленным их бериллиевых сплавов и металлокерамики, а потому вообще не нуждавшемся в смазке, но имевшем мощность в пятьсот сорок лошадиных сил и при этом очень экономичным и малошумным. По сути же Летающий Ижик был скоростным вертолётом с толкающим винтом, так как вал отбора мощности постоянно вращал два соосных, трёхлопастных ротора диаметром в двенадцать метров, что делало его быстрой и манёвренной машиной. Не смотря на свой весьма внушительный размер, автожир имел очень маленький сухой вес и без бака-картриджа весил всего двести семьдесят пять килограммов, но тем не менее имел прочный, герметичный корпус. Полный вес автожира вместе со столитровым баком-картриджем составлял семьсот семьдесят пять килограммов и он спокойно поднимал в воздух четырёх пассажиров и триста килограммов груза, имел крейсерскую скорость в триста двадцать километров в час, потолок в два с половиной километра, и что особенно удивительно, дальность полёта составляла четыре тысячи километров, ведь он расходовал всего тринадцать литров высокооктанового бензина на сто километров полёта.
   Такими автожирами был оснащён каждый отряд прогрессоров, ведь в полностью разобранном виде он упаковывался в транспортировочный контейнер, являющийся отдельными частями корпуса, размером три метра в длину, метр восемьдесят в ширину и семьдесят сантиметров в высоту и при этом оба ротора и толкающий винт тоже лежали в нём. Когда Митяй увидел автожир впервые и позднее, как только поднялся на нём в воздух, то ему сразу же подумалось, что теперь такую машину захочет иметь каждый и не ошибся. Поэтому их производство и было налажено сразу в двадцати четырёх городах. Ведловство, однако, не имеет технологических преград. Пусть летающие Шишиги и выпускали чуть ли не в мастерских, за три года ещё не случилось ни одного авиапроисшествия. Не смотря на колоссальную технологическую сложность, такой автожир не смог бы изготовить ни "Локхид", ни "Боинг", он был очень прост в управлении и мало чем отличался в этом плане от обычного автожира и потому Митяй даже разрешал летать на нём Танечке-младшей, хотя Татьяна-старшая и ругалась, мол, нечего баловать ребёнка. Вскоре им сообщили, что автожир готов к полёту и Митяй с Таней, попрощавшись с детьми, отправились на верхнюю палубу.
   Время близилось к полудню и Таня сразу же забралась в салон, чтобы приготовить обед, позволив мужу самому выбирать место для пикника. Митяя сел за штурвал и завёл двигатель. Через пару минут он уже был в воздухе и летел вглубь африканского континента на высоте в семьсот тридцать метров. Хотя на экране бортового компьютера и высветилась карта, он ей не верил. Всё это были карты далёкого будущего, а новую они ещё не оцифоровали и в компьютеры не загнали. Внизу под ними проплывала зелёная лесостепь, по которой бродили стада вредителей. Помимо южных мамонтов, мастодонтов и обычных слонов, к ним также следовало относить и огромные стада копытных грызунов. Их тоже развелось сверх всякой меры. Летя вдоль реки, Митяй увидел ещё два стойбища, расположенные друг от друга на расстоянии в полсотни километров, но о их местоположении уже всё было известно. Он не разрешил выгружать на берег ни одной супершишиги до тех пор, пока лично не удостоверится в том, что они не смогут повредить почвенному покрову. Хотя это, конечно, не тундра, где проехал один раз на вездеходе и всё, оставил шрам на сотни лет, а их вездеходы не смотря на свой огромный вес, оказывали давление в десять грамм на один квадратный сантиметр, в то время, как человек его веса давил на почву с силой в сто двадцать грамм на квадратный сантиметр.
   Достигалось это за счёт того, что даже при скорости движения в сто восемьдесят пять километров в час, пятно контакта колеса, изготовленного из "умного", сверхэластичного полиуретана имело площадь в пять и два десятых квадратных метра, ведь колёса, стекая с восьми моторов-ступиц и двенадцати опорных колёс фуры вниз, превращались в своего рода двадцать "улиток" шириной в два метра и длиной в два шестьдесят. Ну, на таких скоростях никто и никогда не ездил, так ведь даже супершишигу разбить можно. Только на плотных, каменистых и глинистых участках, да, ещё по галечникам, если на них не было камней, торчавших выше полуметра, разрешалось двигаться со скоростью в сто пятьдесят километров в час, но ни в коем случае не выше, а по растительному покрову было категорически запрещено ездить на скорости свыше ста тридцати километров в час и это правило соблюдали все. Почему? Да только потому, что на этой скорости можно было спокойно переехать через спящего в траве зайца и тот оставался жив здоровёхонек, но при этом навсегда зарекался спать на пути следования супершишиг.
   Поначалу Нефтяная княгиня ещё изготавливала обувку с протектором, мол надо же за грунт чем-то цепляться. Вот те колёса могли зайца и придавить чуть ли не до полусмерти, но потом, когда появился опыт использования "умных" шин, перешли на выпуск шин-щёток, похожих на ёжиков с густыми и мягкими иголками. Вот эти шины мягко обволакивали собой каждый изгиб, но при этом не захватывали и не выдёргивали ни единой травинки, а лишь приминали их. След колёса оставляли только на снегу или песке. На песке, кстати, едва заметный. Что там заяц, супершишига проезжала по гнезду куропатки и все птенцы оставались живы. Колёса их просто слегка массировали тысячами мягких ножек. Тем не менее Митяй хотел всё же сначала узнать, что представляет из себя почва в здешних местах, а уже потом пускать в путь-дорогу технику. Он полагал, что люди не тупая скотина, чтобы вытаптывать травяной покров. Всех мамонтов и мастодонтов он, разумеется, истреблять не собирался, но внести порядок в их ряды нужно было обязательно и в первую очередь приучить их жрать топинамбур, а он в этом климате обещал расти высотой в двенадцать метров и выше. Небось кормовые полянки этого растения местную фауну не задушат, да, ведлы этого и не позволят сделать ему никогда.
   Он высмотрел с воздухе живописное местечко на берегу и приземлился минут на десять раньше, чем Таня приготовила обед из взятых в дорогу продуктов. Пока жена что-то там доваривала и дожаривала, он взял сапёрную лопату и принялся копать ямку. Увы, как он это и подозревал, слой плодородной почвы оказался жидковат, всего каких-то сорок сантиметров. Убей деревья и траву и ветра суховеи быстро сделают своё чёрное дело, а так почва была вполне пригодна даже для земледелия, но только щадящего, связанного с высокопродуктивным животноводством, позволяющим вывозить на поля сотни тысяч тонн гумуса и не истощать земли, а наоборот, делать их ещё более плодородными. У себя в России-матушке они именно это и делали и там тоже не было ещё роскошных чернозёмов. Они попросту не успели накопиться. В общем почвы были почти одинаковыми и если к земле относиться бережно, то Африка останется зелёным континентом навсегда, хотя кое-где уже и появились очажки опустынивания, но с ними можно будет быстро разобраться. Засеять всё тем же топинамбуром, который рос даже на тяжелых, глинистых почвах, хотя и не вырастал высоко. Пока Митяй исследовал свой шурф, Таня приготовила обед, подошла к нем у и спросила:
   - Ну, что, Митюша, земля здесь хорошая?
   - Нормальная землица, Танюша. - Откликнулся он - Урожаи станет давать знатные, но мы её станем беречь тут вдвое, втрое больше, чем у себя дома, чтобы здесь не появились пустыни.
   Таня кивнула и, вдруг, спросила:
   - Митюш, ты потому так боишься, что здешние края превратятся в пустыню, что в твоём мире было очень много пустынь?
   Митяй вздохнул и признался:
   - Да, Танюшка, в моём мире было очень много пустынь и поэтому я и хочу сберечь здесь и леса, и воду. Ледники ведь рано или поздно растают, а из леса так просто воду не вытащишь.
   Аккуратно засыпав ямку и поставив на место квадрат дёрна, Митяй пошел к реке мыть руки. От противоположного берега к нему тотчас поплыл крокодил. Хотя и не гигантский, но довольно большой, метров четырёх в длину. Однако, натолкнувшись сразу на два ведловских взгляда, тут же развернулся, выбрался на бережок и снова принялся греться на солнце. Есть ему совершенно расхотелось. Таня усмехнулась, и, глядя на крокодила, снова задала вопрос мужу, на этот раз куда более сложный:
   - Митя, почему ты даже мне не рассказываешь о своём мире?
   Митяй ополоснул руки, лицо и торс, перед тем, как выйти из автожира, он разделся по пояс, взял из её рук полотенце и сказал:
   - Таня, в своём мире я был самым обычным человеком, готовился стать защитником Матери Земли, но потом мне пришлось какое-то время защищать кое-что другое. Поверь, я был нормальным парнем, хотя кое-какие умники меня и считали психом. Однажды, когда меня уже не будет, наступит такой день, когда ты сможешь заглянуть в мою старенькую Тошибу, которой Бог никак смерти не даёт, и узнаешь всё о том, кем был твой муж в своей прежней жизни и в каком мире он жил. Ну, а после этого ты примешь очень важное решение, стоит ли тебе рассказывать всю правду обо мне народу Говорящих Камней или нужно дать ему ещё какое-то время. До этого времени я не расскажу ни тебе, ни кому-либо ещё о себе ничего нового. Всё, что я уже мог рассказать, ты уже и так прекрасно знаешь, Танюша. Ну, и чем же ты собираешь кормить сегодня мужа? Пахло так вкусно, что я весь чуть на слюну изошел и мне даже не требовалось аппетит нагуливать. Боже, какая же ты у меня прелесть, Танюшка.
   Подхватив жену на руки, Митяй понёс её к автожиру, целуя на ходу и нашептывая разные нежные глупости. Они вкусно пообедали в общем-то совершенно дежурным обедом, потом разложили кресла и пару часиков полежали, зря что ли он обещал своей любимой райское блаженство, после чего снова полетели на юг, но уже поднявшись гораздо выше и на максимальной скорости. Ночевали они у подножья нагорья Тобести, над которым возвышался ледовый купол толщиной в добрых два с половиной километра, если и того не выше. Горы здесь были вполне приличные, под три с половиной километра в высоту, но вместе с ледяным куполом явно зашкаливали за шесть километров. Юго-восточнее, над плато Дарфур, географию Африки Митяй знал в общем-то неплохо, тоже возвышался ледяной купол, но потоньше и, что характерно, совершенно другого, изумрудного оттенка. Здесь льды были голубоватыми и он подумал, а не является ли Дарфурский ледяной купол остатками ледников палеозоя? Всего учёные ведь выделяют четыре ледниковых периода, ранний протерозойский, поздний протерозойский, палеозойский и последний, кайнозойский, который только что закончился ко всеобщей радости, но ещё далеко не все его подарки растаяли. Судя по густой облачности и тому, что вершина Тобестинского ледяного купола, как впрочем, и Дарфурского, была покрыта мошной шапкой вечных снегов, как один, так другой работали, как хорошие холодильники и на их макушках шло накопление снега.
   Когда Митяй это понял, то сразу же повеселел. Если поддерживать баланс между зелёным и белым цветами, то Африка никогда не стане желтой и жаркой, а навсегда останется зелёной и всё её ледники просуществуют не то что двадцать, а все сто тысяч лет. Главное не дать мамонтярам сожрать все деревья, а быкам вытоптать траву, чтобы Северная Африка не превратилась раскалённую духовку и на этот континент не прибежал из Арктики маленький полярный зверёк. Вот эту зверюгу точно нужно срочно внести в Красную книгу и вычеркнуть из неё по причине окончательного исчезновения. На следующий день Митяй облетел Дарфурский ледяной купол по кругу и с дотошностью хорошо проплаченного аудитора пересчитал все реки. Их оказалось девятнадцать, но только десять были достаточно полноводными и, к его огромной радости, шесть из них текли на юг, в самом танкоопасном, в смысле песков, направлении. Он вдавил педаль газа до отказа и помчался на юг. Вскоре он увидел то, что хотя уже и попало на карту потому, что они расширили зону картографирования на четыреста километров, но сам он воочию не видел - впадину Боделе, самая нижняя отметка которой имела значение сто пятьдесят шесть метров и там имелось вполне приличное озеро, но ещё южнее находилось куда более крупное озеро Чад, урез воды в нём когда-то находился на высоте в двести восемьдесят один километр и Митяй очень хотел, чтобы и здесь, в самом центре Северной Африки, появилось огромное озеро.
   Ну, а для этого всего только и требовалось, что повернуть воды Нигера с юга на север, что было хотя и трудно, но всё же вполне по силам сделать. Скорее всего в верховьях Нигера также имелись остатки ледника, а может быть эта река питалась одними только дождями, но ведь там находился горный массив Адамава с вулканом Камерун, и вот на нём-то ледовый панцирь точно должен находиться. В общем ситуация понемногу стала проясняться и настроение у Митяя резко повысилось. В принципе ведь можно было отсечь от океана и обе Вольты, Белую и Чёрную, присоединить их к Нигеру, а его эстуарий пущай пересыхает, не велика потеря. Зато тогда на месте слияния Белой и Чёрной Вольты появится озеро, постепенно наполнится водой и затем соединится с Нигером и тогда задача обводнения самой опасной точки на карте Африки будет решена. Зеркало озера будет, конечно, хорошо испарять воду, но находящиеся поблизости ледники её конденсируют и, превратив сначала в снег, а затем в фирн и лёд, в процессе таяния вернут обратно в озеро. Нормальный кругооборот воды в природе, практически вечный двигатель, лишь бы только на Земле не было огромных, иссушающих всё и вся пустынь, вносящих в этот мир беспорядок и приносящих беды.
   Как-то раз, ещё будучи студентом, Митяй ввязался в отчаянный спор с преподавателем физической географии, преподавали им на первом и втором курсе такой предмет, считавшим, что на планете Земля всё сбалансировано, и принялся яростно доказывать тому, что пустыни хотя и являются мощнейшим инструментом, влияющим на климат всей планеты, вовсе не есть не то что благо, а даже просто необходимая норма зла. В доказательство своей правоты он привёл в пример Коню Пржевальского статью из журнала "Нейшнл Джиографик" о том, что когда-то в Сахаре росли леса. На вопрос, куда же они делись, Митяй тогда ответил, что их съели южные мамонты и мастодонты, которые после этого сдохли с голода, так как копытные вытоптали всю траву и Гольфстрим быстро надул в Северную Африку сначала тёплых ветров с мощными ливнями, которые смыли плодородную почву в Средиземное море и Атлантический океан, а потом, когда зелёный зонтик исчез, температура в этой части континента стала стремительно повышаться уже под воздействием солнечных лучей и ветры, гнавшие пыльные бури, создали пустыню Сахару, Сахель, Ливийскую пустыню, Нубийскую и затем обрушились на Аравийский полуостров и пустыни пошли шагать всё дальше и дальше, вплоть до Монголии. Хоть как-то сопротивляться пустыне могли такие реки, как Нил. Вот потому-то народ и рванул из Северной Африки во все стороны. Митяй в тот день был настолько убедителен, что Конь был просто вынужден с ним согласиться, поскольку бывал в Тунисе и видел Сахару.
   Ну, а теперь Митяй воочию убедился в правоте своей гипотезы и её подтверждало также ещё и то, что нагорье Тобести и особенно плато Дарфур под самый конец ледникового периода, когда ещё даже не все льды покинули Евразию, были может быть и не намного выше, но зато уж точно гораздо шире и массивнее, чем он это мог видеть на физической карте своего времени. Ну, двадцать тысяч лет это тебе не шутки, а пыльные бури, быстро переходящие в песчаные, что угодно сроют. Поэтому и ледяные купола, которые не могли существовать без надёжного тыла в виде пышной растительности, надёжно удерживающей и постепенно отдающей в атмосферу влагу, при её благополучном развитии и сохранности просуществуют очень долго. С таким настроением, долетев до берегов озера Чад, Митяй развернулся и полетел обратно, рассказывая Тане о том, какой станет африканский континент, если они не приструнят мамонтов, мастодонтов и прочих быков. Та его прекрасно поняла и смотрела на мужа, как на величайшего героя всех времён и народов, а Митяй, видя её взгляд, подумал: - "Да, в двадцать первом веке ни одна женщина никогда в жизни так не посмотрит на своего мужа." и был в чём-то прав, как и та древняя мудрость, что жена и лакей героя не видят. Ну, ему по большому счёту было в общем-то совершенно безразлично, считают его героем или нет, лишь бы народ выполнял все его распоряжения без лишней говорильни.
   На следующий день, ближе к вечеру, они добрались до Адждабии, именно так назывался в будущем город на побережье залива Сидр, где поселились в глубокой древности тайлады, совершенно ничем не походившие на арабов или негров. Они и на итальянцев не очень-то смахивали. Разве что на тех, которые имели русые волосы и тёмно-голубые, чуть ли не ультрамариновые, глаза. Впрочем, у туарегов вроде бы тоже голубые глаза, так может быть они и являлись их прямыми предками? За то время, пока они отсутствовали, в Тайладоград прибыло целых два племени, причём их всех доставили в город на вертолётах и автожирах. Митяй ведь запретил сгружать супершишиги и прочую колёсную технику, а про малую авиацию он ничего не говорил. Тайлады из более отдалённых от моря районов оказались ребятами лёгкими на подъём. Узнав, что им там не только выдадут говорящие камни, но и экипируют по полной программе, они не взяли из стойбищ ничего, кроме нескольких каменных божков, амулетов и туник из шкур антилоп. Ведловство в Северной Африке не было редким даром. Более того, ведлами были даже олроды, а потому крокодилы, едва завидев человека в козьей шкуре, да, ещё с целым ворохом копий за спиной, моментально ныряли и, энергично работая хвостами, держась на большой глубине старались уплыть куда подальше, ведь из их шкур получались отличные крыши для шатров, да, и мясо у них тоже было хорошее.
   Помимо этого ведлы севера научили тайладов русскому языку и большому ассортименту ведловских приёмов работы с говорящими камнями, которые выдали практически всем местным жителям из числа привезённых с собой или прибывших со склонов нагорья Тобести по реке Тайлад. Практически все тайлады только тем и занимались последние два дня, что учились заставлять камни ходить и даже плавать по воде. Некоторые южные ведлы обладали колоссальной ведловской силой и вполне могли заменить собой, с помощью камня подходящего размера, бульдозер "Комацу". Митяй отнеся к этому благосклонно, ведь на очередную великую каменную охоту он собирался отправиться не раньше, чем через пару месяцев. Сначала он хотел вчерне отстроить город и порт при нём, как они сделали это в Хайфе, а уже потом, когда суда смогут встать в хорошо защищённой бухте, заняться гидростроительными работами. Естественно после того, как приедут добровольцы с севера. Донесения же из Данилограда и других городов гласили, что плыть в Африку хотят чуть ли не все ведлы. Ну, с этим поветрием князья обещали разобраться очень быстро и первым делом устроили обструкцию князю Денису, сболтнувшему, что желающие смогут остаться на югах. В Африку отбирали только тех ведлов, кто оставлял в родных городах любимых жен и полну горницу детей, чтобы те потом вернулись обратно без дополнительных уговоров. В общем снова повторялась советская история с "Союззарубежстроем" и всеми теми ограничениями, которые в этой конторе вводились для работяг - чтобы была жена и дети, да, ещё чтобы был обязательно членом в партии и не употреблял спиртного.
   Самое смешное же заключалось в том, что дед Митяя, тоже строитель, работал в Ливии, в Триполи, на строительстве какого-то нефтехимзавода и теперь уже он набирал народ на работу пусть и не в самой Ливии, но один чёрт в Африке. Ну, а пока на севере формировались рабочие отряды, на юге закипела большая работа. Первым делом был построен большой порт. Стройматериалы, камень, для его возведения, подняли со дна моря прямо в акватории порта, размером семь на три километра. Заодно сделав его глубоководным, чтобы потом в него могли заходить океанские суда, и приступили к строительству большого города, на шестьдесят тысяч жителей, он же будет портовым. На этот раз, как только в порту были построены причалы, большие складские площадки, возведены стены складов и проложены подъездные пути, Митяй велел выкатить с Митяев все супершишиги и разгрузить их. Город-порт Тайладоград они строили не спеша и на это у них ушло даже не два, а все три месяца. Зато за это время в него привезли почти пятьдесят тысяч тайладов, всего их жило в будущей Ливии, которая, конечно же уже никогда Ливией и тем более Ливийской Джамахирией не станет, проживало немногим более девяносто тысяч человек. При этом ведлы в ускоренном темпе обучали людей и давали им не только говорящие камни, но и знания, уже полностью заточенные под ведловство.
   Тайладоград строили преимущественно из камня, в основном из гранита красивого, серо-голубого цвета, который поднимали со дня моря Ирины. Его вдоль берега было с избытком, причём уже разбитого на каменные глыбы. Ведлы во время каменной охоты, сидя у самой воды, находили камни нужного размера по их силовому излучению и не только заставляли двигаться под водой к берегу, а затем по наклонным каменным пандусам к месту строительства, но и раскалываться на прямоугольные блоки нужного размера и складываться в стены. Ведловали все, от мала до велика, за исключением детей младше десяти лет. Те выступали в роли зрителей. Уже через месяц после начала строительства в Тайладоград прибыли северяне, почти тридцать две тысячи мужчин и женщин, и с их приездом начались настоящие чудеса, но уже связанные с высокими технологиями. Используя то оборудование, которое взяли с собой прогрессоры, они принялись отливать металл и стекло, подняли из земли нефть, газ и построили нефтехимзавод, а потому в домах было много изделий из металла, стекла и пластмасс, причём прочных и очень красивых. Более того, северяне привезли множество огромных хищных животных, вроде бы и знакомых тайладам по внешнему виду, но очень уж громадных - уральских пещерных львов, длина тела которых достигала трёх с половиной метров, а вес восьмисот килограммов и такого же размера гигантских гиенодонов.
   Гигантские хищники хотя и были бы похожи на африканских львов и гиен, тоже крупных, но не настолько, чтобы нападать на самых матёрых мамонтов и южных слонов, расплодившихся сверх всякой меры и потому ставших опасными. Экспедиция, отправившаяся на восток, нашла ещё более крупных хищников, которые, по идее, должны были исчезнуть пару, тройку десятков миллионов лет назад, но почему-то не вымерли и сохранились в Монголии - саркастадонов, похожих на медведей с длинным хвостом, только высотой более двух метров в холке и длиной в четыре с половиной, и мегистотериев, похожих на стафордширских терьеров, в предгорьях Средней Азии, примерно того же размера. Как один, так и другой хищник имели вес от одной до полутора тонн, обладали просто чудовищной силой и даже в одиночку охотились на мамонтов, вот только мегистотерии были ещё и стайными животными, но охотились небольшими стаями, десять двенадцать взрослых особей и пять, шесть щенков. Охотники отловили и доставили на супершишигах к берегам Каспия полторы сотни саркастадонов и две сотни мегистотериев и те прямо с кораблей отправились на пир, а уж поесть они были не дураки. На супершишигах их развезли чуть ли не по всей Северной Африке и они стали планомерно и методично сокращать поголовье крупных грызунов. Сверху за ними внимательно наблюдали ведлы-егеря.
   Только через восемь месяцев после прибытия к берегу залива Сидр, построив семь больших городов на побережье от Гибралтара до Суэцкого пролива, составив полную и очень подробную карту Северной Африки от берегов моря Ирины вплоть до экватора, разработав детальный проект сбережения пресных вод и увеличив в конечном итоге строительный отряд за счёт местного населения до семидесяти тысяч ведлов, Митяй отдал приказ разделиться на два строительных отряда и отправляться в путь. За это время ведлы прогрессоры из Западного и Восточного отряда уже заложили почти три сотни городов. Они добрались даже до Пиринеев и Внутренней Монголии в Китае. Ребаланцы тоже молодцы, отправили в Месопотамию морем сорок отрядов и теперь строили города там. Ударно потрудилась и нильские отряды, а потому ведлы-гидростроители на Ниле, южнее города Вади-Хальфа, прибыв к берегам великой африканской реки, увидели уже довольно большой город. Его построили именно в том месте, где должен брать начало Большой Нильский Канал. Вдоль будущего канала и всех тех озёр, которые должны были наполнить своими водами Нил, Тайлад и другие реки, а их было очень хорошо видно сверху потому, что оттуда вывезли и пересадили на новое место все деревья и даже кустарники, расставили пятьдесят тысяч ведлов. Они встали на всём протяжении гидросистемы от Тайладограда до Богдановска и хотя зачастую один не видел при этом другого, дружно взялись за работу, силу камне ведь можно чувствовать не только через воду, но и через землю.
   Второй отряд принялся превращать в озеро впадину Шотт-Джерид в Алжире, лежащую между Большим Западным Эргом и Большим Восточным Эргом. Ему предстояло возвести длинную, высокую дамбу, соединив между собой каменным гребнем с удобной, широкой дорогой поверху, Атласские горы, увенчанные ледовым панцирем, и нагорье Хамада-эль-Хамра. Это озеро будет питать водой не только Атласский ледник, но и ледовый купол нагорья Ахаггар. Названия некоторых горных систем, как и континентов и отдельных регионов, Митяй специально оставлял прежними, привычными для себя, чтобы не путаться. Впрочем, для ведлов народа Говорящих Камней это не имело особого значения. Рассказы Учителя о том, какое это страшное зло пустыни, привели их в ужас и потому они нацелились на работу самым серьёзным образом и когда Митяй дал команду, тотчас послышался громкий, басовитый гул. Первая вахта взялась за дело очень энергично. Ещё бы, ведь в неё были включены самые могучие ведлы, способные обуздать своими говорящими камнями даже силу глыб весом в пятьсот и более тонн. Да, на строительстве обоих гидросистем, разворачивающих реки и прокладывающих широкие и глубокие каналы сквозь пусть и невысокие, но всё же хребты-водоразделы, пупков не рвали. Его вели за счёт использования силы Матушки Земли, а та, понимая, к чему идёт дело, выкладывалась на полную катушку.
   Хитрый Митяй не зря сначала завёз в Северную Африку здоровенных хищников, причём в больших количествах, чтобы те начали немедленно сокращать число гигантских поедателей деревьев. Тем самым он показал Матери Земле, что ведлы взяли всё под свой контроль, а потому с одной стороны мегафауна будет теперь существовать всегда, какой бы ужасной она не казалась на вид, а с другой стороны не произойдёт опустынивание огромного континента. Скорее всего именно поэтому работа шла очень быстро, намного быстрее, чем того ожидал Митяй. Прошло всего каких-то три недели и добрая половина нильской воды устремилась во впадину Каттаро, на дне которой блестело несколько небольших озёр. Прорыв воды в море Ирины был исключён, так как на севере впадину прикрыла большая дамба, заворачивающая к югу и не дающая возможности воде промыть дыру и вернуться в русло Нила. Попутно водой должны быть заполнены ещё четыре впадины и в конечном Северная Африка, в которой сейчас и так вполне хватало небольших озёр, обретёт два очень больших, одно вдвое больше Аральского моря во времена его процветания, а второе немного меньше, и четыре просто больших пресноводных озёра с огромными суммарными запасами воды, которые образуются в будущем. Делалось это для поддержания её нормального кругооборота на африканском континенте, правда, пока что только в его северной части, а ведь была ещё и Центральная Африка с Сахелем и потому, как только работа была завершена, половина супершишиг, доставивших рабочих на трассу огромного канала, взяла курс на юг, к берегам рек Нигер и Бенуа, в Нигерию. Там им предстояла ещё более масштабная работа.
  

Глава 12

А негры-то были когда-то блондинами

   Митяй, с вытаращенными от удивления глазами, выбрался из автожира и, глядя на пожилого мужчину высоченного, под два метра ростом, подумал: - "Ну, если он сейчас ещё и заговорит со мною по-русски, то я не знаю, что и думать по этому поводу. Мамочка моя, это же самое сердце Африки, республика Чад, где живут самые чёрные и самые высокие негры! Откуда здесь взяться русакам?" Мужчина, одетый в тунику из тонкой, светло-рыжей замши и сандалии из ремешков с толстой, в несколько слоёв кожи, подошвой, по внешнему виду был ничем неотличим от какого-нибудь рязанского парня. Он сидел на торчащем из земли камне, на широкой вершине невысокого холма, на котором Митяй совершил посадку и с лёгкой улыбкой наблюдал за его действиями. Широкое, румяное, курносое лицо, голубые глаза и при этом ещё и блондин с длинными волосами и коротко подрезанной соломенного цвета бородой. Правда, очень загорелое. Ещё Митяя очень поразило то, что этот мужчина хотя и имел высоченный рост и мощный торс, не был стопроцентным кроманьонцем, но уже и не был типичным неандертальцем, так как имел куда более длинные ноги. Его спутники, небольшая группа охотников, вежливо отошли подальше. Это была, по сути дела, первая разведка местности вблизи озера Чад, уже в его южной прибрежной зоне, относившейся то ли к Камеруну, то ли к Нигерии. Митяй шагнул вперёд и поднял вверх правую руку с открытой ладонью, жест приветствия. Мужчина встал с камня, повторил его жест и сказал, к счастью по-тайладски:
   - Пусть будет удачной твоя небесная охота летающий ведл с севера. Что привело тебя в наши земли?
   Митяй заулыбался ещё шире и подумал: - "Так-так, новости бегут впереди нас. Интересно, что это, говорящие дымы или ещё какие-нибудь тамтамы судьбы? Не хотелось бы такой прозы, но если это ведловство, тогда я просто счастлив.", - и ответил, на всякий случай назвав верзилу ведлом:
   - И тебе доброй охоты, мудрый ведл южного озера.
   Он специально не стал представляться и расшаркиваться, чтобы дать встречающей стороне возможность проявить своё гостеприимство. Хотя вот уже более восьми месяцев Митяй был погружен в огромный водоворот дел, он всё же старался находить время для изучения местных обычаев. В том, что они по большей части сохранятся, он уже успел убедиться на севере. Каждая группа близко расположенных племён имела довольно схожие обычаи, но они всё же разнились и не смотря на то, что уже огромное число людей, более миллиона человек в Евразии и Африки примкнуло к народу Говорящих Камней и в их жизнь вошло гигантское количество совершенно новых понятий, на их обычаях и привычках это мало отразилось. Правда, с другой стороны различия между обычаями народов Африки и тех же аларов Северного Кавказа, разнились не так уж и сильно. Однако, самым главным обычаем у всех был обычай гостеприимства и права свободной охоты на чужой территории. Поэтому Митяй нисколько не удивился, когда ведл-охотник сказал ему:
   - Хотя ты и летаешь в небе, великий ведл севера, на этих землях для тебя разрешена любая охота. Охотники народа даго разрешают тебе брать любую добычу и быть нашим соседом. Я вождь охотников Короткобородых дагонов Найдар Каменная Рука, ведл с говорящими камнями. Дом моего племени находится в пяти днях пути отсюда, но это наши охотничьи земли.
   Митяй кивнул и с достоинством ответил по-тайладски:
   - Пусть будет удачной твоя охота, Найдар. Меня зовут Дмитрий Олегович, для друзей просто Митяй и я тоже ведл с говорящими камнями. Я веду в твои земли и ещё южнее, на великую каменную охоту много ведлов с говорящими камнями и это очень хорошо, что ты знаешь язык тайладов. Люди севера присоединились к моему народу Говорящих Камней и теперь мы братья. Давай подойдём к моей сверкающей птице, я достану из неё еду, мы присядем на траву вместе с твоими охотниками, и поговорим за обедом.
   То, что сказал вслед за этим блондинистый дагон, поразило Митяя окончательно, ведь ведл ответил ему так:
   - Хорошо, летающий ведл, присядем. Я ещё две полные руки дней назад знал, что множество ведлов едут к нам внутри огромных животных и специально пошел к вам навстречу. Мне очень хотелось увидеть сверкающих зверей первым.
   По Найдару и его охотникам было не сказать, что они запыхались, пока двигались сюда и выкладывали на плоской вершине камня большой квадрат из оранжевых циновок, придавленных к траве камнями, чтобы их не сдуло. Зато Митяй моментально его увидел с высоты двух километров и сразу же пошел на снижение. Найдар и четверо охотников, сопровождающих его, сразу же встали в центре и по четырём углам квадрата. Ведл отошел и сел на камень, вросший в землю только тогда, когда автожир завис на высоте в пятьдесят метров. Охотники трусцой оббежали квадрат и встали метрах в пятидесяти позади своего босса. В руках они сжимали изумительные копья из красного дерева с такими кремнёвыми наконечниками, которые иначе, как произведением искусства, не назовёшь. За спиной у них виднелись мощные луки и колчаны с оперённым стрелами. На первый взгляд наконечники копий выглядели так же, как типичные кремнёвые наконечники, культуры Кловис в Северной Америке, но, приглядевшись внимательнее, свои бриллиантовые очки Митяй прилепил на плечи, он увидел, что они раза в два больше, то есть достигают сорока сантиметров в длину, и изготовлены из обсидиана, причём обточены и отполированы. Это было лишним подтверждением того, что дагоны, как и тайлады, контактировали между собой, а если учесть, что наконечники их копий выглядели намного эффектнее, то ему сразу стало ясно, кто у кого учился.
   Он подошел к автожиру, достал из него скатанную в рулон толстую карту из фотомастики, постелил её на траву и накрыл на ней обед в сухомятку на шесть персон, выложив на большие тарелки из нержавейки нарезанную кусками буженину из мамонтятины, тонко нарезанную сырокопчёную колбасу из антилопы и местной свинины, а также мясной рулет из крокодила. К мясным блюдам он добавил солёных огурчиков, чеснока и перца, квашеной капустки, а также захваченные специально для такой поляны лепёшки, обычные и сладкие, творожные, с курагой и изюмом, и большой термос с горячим чаем. Как и всегда, такой стол поразил аборигенов в первую очередь своим разнообразием. Понравился он им и на вкус, особенно соленья и горячий, сладкий травяной чай с липовым мёдом. За обедом они почти не разговаривали. Как и представители местной общественности, выдвинувшиеся вперёд, чтобы встретить летающего ведла ещё на дальних рубежах, так и Митяй здорово проголодались. Наконец они всё подмели подчистую. Летающий ведл сыто икнул и с улыбкой посмотрел на вождя дагонов. Он ещё даже и не думал, являются ли эти дагоны предками тех, про которых читал столько самых разных фантастических историй. Решив, что не это сейчас главное, он налил себе ещё кружку чая, наполнил кружки вождя и его охотников и спросил весёлым, беззаботным голосом:
   - Найдар, откуда ты узнал, что я со своими ведлами иду в ваши земли? Надеюсь ты понимаешь, что мы идём сюда с дружескими намерениями и не причиним вам никакого вреда?
   Дагонский ведл с говорящими камнями кивнул и ответил:
   - Я услышал это через свои говорящие камни, Митяй. За ними мне в молодости пришлось идти до Великой горькой воды и потому я иногда слышал и даже видел, что там происходит. Много полных лун прошло, когда я впервые услышал, как сразу запело множество камней и вскоре узнал через свои говорящие камни, что в наши земли пришел великий ведл с севера, отец говорящих камней, и стал передвигать горы и реки, но ни камни, ни вода не кричали от боли, а радовались этому. Оказывается у моих говорящих камней были братья, но пока они не нашли своего ведла, я об этом ничего не знал. Теперь я часто слышу, что делается на севере и как только ты поехал в наши земли на длинном сверкающем звере, то понял, что встречусь с тобой на берегу этого озера и вот мы встретились. Скажи мне, почему ты прилетел в наши земли и что ты хочешь сделать?
   Митяю уже было не привыкать к тому, что местное население, когда им показывали рельефную карту местности, сразу же узнавало на ней знакомые места. Он убрал со стола посуду и термос, провёл по сантиметровой толщины листу белой мастики размером полтора на два метра рукой и на ней появилась рельефная карта всей западной части Центральной Африки. Чтобы не мучить своих собеседников слишком долго, он показал им, во что превратятся зелёные просторы на севере континента, если вода его покинет. Это им совершенно не понравилось. После этого Митяй показал на карте, как он собирается возвести вдоль берегов рек Нигер и Бенуа плотину длиной в восемьсот километров и высотой от десяти, двадцати, до ста шестидесяти метров, чтобы перед плато Джос появилось огромное водохранилище, вода из которого потечёт по каналу, прорытому ведлами на краю плато с небольшим ледовым куполом, в озеро Чад, а из него во впадину Боделе с её небольшим озерцом. Пройдёт всего каких-то десять лет и оба озера соединятся, образовав внутреннее пресноводное море Большой Чад, но будет лучше, если его назвать Дагонским морем. Попутно Митяй объяснил ведлу дагонов и его спутникам, что Мать Земля очень рада такому способу решения самой главной проблемы, грядущего опустынивания, но что самое главное, огромные животные теперь никогда не исчезнут с лица планеты. В Африке их просто станет меньше, ровно столько, сколько не смогут повредить её природе, особенно столь уязвимой фауне.
   Вообще-то главного ведла дагонов и по совместительству вождя куда больше интересовало другое, что заставило людей на севере собраться в огромных стойбищах и почему это они все такие довольные? Вот тут-то Митяй и начал пиарить деятельность прогрессоров по крупному, с размахом, быстро объяснив своим слушателям, что у племён, присоединившихся к народу Говорящих Камней, нет ни одной причины для недовольства. Он даже показал на своей карте макет обычной виллы, правда без крыши, но с прилегающей к ней большим садом с бассейном, арыками, акведуками и фонтанами, Африка всё-таки и в далёком прошлом отличалась жарким климатом. Показал он и план виллы со всеми её комнатами и, самое главное, большой столовой, совмещённой с кухней, на которой, чтобы сходить на охоту, всего-то и нужно было, что либо подойти к холодильнику, либо зайти в большую кладовую. Показал он на своей пластилиновой карте и портреты людей во весь рост, одетых в ту одежду, которую они же сами себе и пошили, научившись портняжному ведловству у своих учителей, как и многое другое, после чего спросил:
   - Найдар, что лучше, получить знания и стать великим ведлом, чтобы жить в мире с природой за порогом твоего дома и каждый день радовать Мать Землю тем, что её дети не гибнут под ударами копий охотников и при этом есть три раза в день куда лучшую еду, чем та, которой я вас угощал, или проливать кровь животных и заставлять их страдать под ударами копий твоих охотников? При этом учти, все наши ведлы повелевают даже самыми огромными хищными животными, которых мы привезли специально для того, чтобы те съели лишних мамонтов, мастодонтов, носорогов и те не доставляли страданий Матери Земле. Какая жизнь тебе больше нравится?
   Главный ведл и вождь охотников большого племени дагонов, у которого шее сидело почти три тысячи вечно голодных соплеменников, раздумывал недолго. Ему, как и его спутникам, тоже ведлам, куда больше нравилось учиться великому ведловству и применять новые знания на практике, чем носиться по зарослям сломя голову, чтобы подманить какую-нибудь упрямую зверюгу поближе к стойбищу и там завалить. Инструменты, которые показал им Митяй, их и вовсе привели в восторг, а когда он сказал, что всего через три, четыре года они смогут строить в своём городе летающих птиц и летать на них, куда им захочется, то дагоны сразу же загорелись желанием присоединиться к великому народу Говорящих Камней.
   Митяй тут же скатал карту, засунул её в тубус и предложил им подняться на борт автожира, взяв с собой всего одно копьё, то, которое ему понравилось больше всего. Он тут же выцыганил его себе на память. Впрочем, остальные копья, луки и стрелы он попросил припрятать, чтобы позднее вернуться и забрать их с холма. Очень уж они были красивы. Было сразу же видно работу ведла с говорящими камнями, причём поднаторевшего в таких делах. От берегов озера они полетели к большущему стаду супершишиг, которые, стараясь держаться машина от машины подальше, ехали к месту производства работ растянувшись на несколько километров в длину и ширину. Водители не только не гнали, но и старательно объезжали деревья и кустарники, чтобы не сломать ни веточки. Митяй перед выездом сказал, что лучше приехать на три недели позже и начать работу под проливным дождём, чем причинить природе ущерб. Уговаривать кого-либо ему не приходилось. Все ведлы это и так прекрасно понимали. Ну, а к Гвинейскому заливу тем временем добиралась морем вся их эскадра. Младшие дети Митяя и Тани плыли с дядей, тётей, своими братиками, сестричками и бабушкой, а Танюшка ехала с ними и часто садилась за руль супершишиги. Ей это очень нравилось. Для юной ведлы эта экспедиция была полезна вдвойне, мало того, что она училась, так ещё и видела, к чему нужно прикладывать полученные знания.
   Ударно потрудившись в тропической зоне Северной Африки, изрядно увеличившийся строительный отряд, возглавляемый Митяем, добрался до субэкваториальной зоны. Северные тропики Африки ещё не были такими уж жаркими из-за частых локальных дождей, идущих круглый год. Пока что имеющиеся ледники на гораздо более высоких, минимум, чем на треть, чем в грядущем будущем, горных массивах, питали полноводные реки, дожди наполняли довольно большое количество небольших озёр, но самое главное лесостепи, ещё не выродившиеся в саванну, ещё работали во всю силу, как мощные естественные кондиционеры, высасывая влагу из почвы и испаряя её листьями. Зато субэкваториальная климатическая зона и в далёком прошлом оставалась таковой, влажной из-за обилия дождей летом и сухой в зимний период, хотя холодами здесь даже и не пахло. Они добрались до плато Джос, куда более массивного и высокого, чем в будущем и потому также имеющего ледовый купол, похоже, что очень древний. Оно уже было рассечено реками Бунга, Гонгола и Кадуна на три части и при этом Бунга несла свои воды в озеро Чад, Кадуна впадала в Нигер, а Гонгола в Бенуа, а та уже в Нигер, так что им нужно было проложить канал от озера Нигер-Бенуа, которое образуется в результате возведения плотины, до реки Гонголы, пробив каньон глубиной в двести пятьдесят метров и длиной в девяносто километров, возвести плотину в том месте, где эта река круто поворачивала с севера на юг и пробить для неё ещё один каньон, но уже не такой длинный и глубокий.
   Работы было решено начать вместе с началом сезона дождей, который придётся очень кстати. Кому на небе с громом и молниями война, а кому мать родна. Когда Митяй впервые встретился с Таней и узнал о том, что в её мире существуют ведлы и возможно ведловство, да ещё с говорящими камнями, он и помыслить не мог, что оно может стать столь мощным геофизическим фактором. Он как-то посчитал объёмы предстоящей работы и выяснилось, что это примерно то же самое, что одновременно взорвать пять тысяч атомных бомб, сброшенных на Хиросиму, но результат будет совсем иным. В первую очередь потому, что объехав плато Джос, стодвадцатитысячный отряд ведлов, прибывший на пятистах сорока супершишигах по земле и семнадцати Митяях по Атлантическому океану, первым делом занялся тем, что стал отселять людей и деревья из зоны затопления и занимался этим до первых дождей, начавшихся в конце апреля и только в конце мая, когда стало ясно, что не погибнет ни одно дерево или просто крупный куст, ведлы выстроились в линию по всему фронту работ и началась самая великая каменная охота. Первым делом были пробиты оба каньона и глыбы камня весом до пятисот тонн и больше двинулись вперёд, чтобы лечь в основание гигантской плотины, заставляя крокодилов и бегемотов выбираться на берег и прятаться от такой напасти за спинами ведлов.
   Если бы не прорезиненные плащи и резиновые сапоги, изготовленные на месте и присланные с севера, то ведлам пришлось бы туго, а так всё обошлось, никто даже насморка не подхватил и работа шла быстро. Всего за двадцать дней плотина была возведена и от неё в дельту Нигера, плодороднейшие земли, однако, пролегли акведуки системы орошения. После того, как плотина встала на своё место и озеро Нигер-Бенуа стало заполняться водой, тропические ливни шли чуть ли не каждый день, никто не покинул своего рабочего места. Ведлы лишь перебрались на супершишиги, превращённые в плавучие казармы и у всех только и было развлечений, что сидеть с удочками на понтонах и ведловать удачную рыбалку. Вскоре часть супершишиг отправилась по воде в озеро Дагонское море. Оно заполнялось водой намного быстрее, чем озёра Шотт-Джерид на северо-западе, Каттаро и Асуанские озёра на Ниле и потому Митяй, предосторожности ради, направил больше половины ведлов на запад, чтобы прорыть каналы и отвести лишнюю воду в большие впадины на юге и севере Мавритании и Мали. Он понимал, что во время сезона дождей выпадают обильные осадки, но даже и не предполагал, что они будут настолько обильными. Меры были предприняты вовремя и потому к сентябрю месяцу уровень воды стабилизировался, но вместо одного они получили целых четыре огромных озера, одно из которых было глубоководным и все они были соединены между собой широкими каналами.
   Не то что бы облик Северной Африки был полностью преображен, ведь они-то всего и сделали, что добавили континенту двенадцать больших озёр, причём озеро Нигер-Бенуа, имевшее форму лука, получилось самым впечатляющим по запасам воды. Его плотина возвышалась над уровнем моря на высоту в триста двадцать метров, на протяжении ста сорока семи километров, а её высота над первоначальным урезом воды Нигера и Бенуа составляла шестьдесят метров, в остальных местах ниже, а в том месте, где сливались обе эти реки, и вовсе достигала семидесятиметровой высоты. Однако, река Нигер не перестала впадать в Гвинейский залив. Устремившись в верхний бьеф, её воды с огромной скоростью текли по каменному лотку вниз и, пройдя через огромную камеру, текли дальше, но уже в постоянном объёме. Внизу несколько тысяч ведлов уже строили первую большую ГЭС на Земле. Имел Нигер и другой, спокойный выход в океан, но уже через реку Сенегал. Митяй прекрасно понимал, что таким образом он весьма значительно изменил экологию в районе горного массива Джос и Адамавских гор, но зато тем самым спасал её на все будущие времена во всей Африке. Лётчики-ведлы во время сезона дождей поднимались в воздух даже чаще, чем до него. Ну, разве что во время картографической съёмки они летали больше. Не один раз поднимался в небо на большой летающей Шишиге и Митяй, чтобы убедиться в том, что на ледяные купола лилась не вода, а сыпалась крупная ледяная крупа.
   Сезон дождей выдался особенно щедрым на осадки. Об этом в один голос говорили все местные жители и его новый друг Найдар, который даже утверждал, что Мать Земля специально налила воды во все ямы. Митяй помалкивал, но в глубине души в это верил. То, что он сделал вместе со ста двадцатью тысячами своих учеников, люди никогда не смогли бы сделать в двадцать первом веке даже собрав здесь всю технику и нагнав миллионы строителей. Да, это бы и не имело уже никакого смысла, ведь к тому времени уже исчезли те естественные фундаменты, которые имели в высоту более четырёх километров, накопили во время предыдущих ледниковых периодов на своих плечах лёд и потому тот не таял даже на экваторе. В Северной Африке было всего восемь ледников и они суммарно превышали по своей площади ледники Большого Кавказа, но те по крайней мере не нужно было защищать, а здесь совсем иное дело. В первую очередь именно поэтому Митяй отправил большую часть ведлов, прибывших в Африку для строительства плотин и рытья каналов, домой, руководителям отрядов прогрессоров и капитанам Митяев указал руками во все стороны, ехидно ухмыльнувшись, но ничего к этому не добавил, а сам, собрав вокруг себя почти две с половиной тысячи ведлов-учёных, решил остаться здесь на пару лет, хорошенько всё изучить и основательно подумать над тем, как окончательно стабилизировать процесс кругооборота воды в природе. Первым дело он создал для этого африканскую гляциологическую службу и та не медленно начала работать.
   Местные ведлы стремительно "умнели" и уже очень скоро стали приводить Митяя, привыкшего вроде бы ко всему, в замешательство. О, дагоны и их более низкорослые сородичи были очень древним и мудрым народом с богатыми традициями, склонным к наукам и искусствам. Во всяком случае их большие дома, сплетённые из ошкуренных ветвей и лиан, ему очень понравились, как и утварь из кожи, костей, высушенных тыкв и прочих подручных материалов. Все эти изделия он не рискнул бы назвать примитивными, хотя керамики и металла они ещё не знали. Зато они умели не только изготавливать просто изумительные по своей форме и качеству обработки орудия труда, как и каменную посуду, которая была ничуть не хуже керамической. А ещё почти половина дагонов и дагонедов была ведлами. Если на севере, среди кроманьонцев и неандертальцев только один человек из десяти был ведлом, а один ведл из двух с половиной тысяч сумел найти свои говорящие камни, то здесь, в Центральной Африке, каждый двенадцатый ведл имел говорящие камни. Найдар Каменная Рука отправился на север, к Великой горькой воде за говорящими камнями, о которых ему рассказали капли дождя, когда ему было всего четырнадцать лет, а вернулся двадцатилетним парнем, познакомившимся с множеством других людей.
   Говорящими камнями Найдара были два изумительных по своей красоте зелёных граната, два шестигранных кабошона с плоским дном. Размером они были по пятнадцать сантиметров в поперечнике, толщиной в три сантиметра. Носил он своих мальчиков на груди и именно с их помощью, а также двумя резцами из алмаза, главный ведл племени Короткобородых, так дагоны этого большого племени проверяли остроту своих обсидиановых, кремнёвых и хрустальных ножей и копий, изготавливал из самых различных видов камня охотничье оружие, инструмент и утварь. Митяй, поначалу, никак не мог понять, почему археологи так и не смогли найти ни одного наконечника для стрелы, пока не узнал, как хоронят ведлов с говорящими камнями. Те настолько сживались с ними, что после их смерти говорящие камни просто рассыпались в пыль. Ну, а после этого все те изделия из камня, которые изготовил покойный ведл, тоже превращали в каменную пыль, тело умершего сжигали в погребальном костре, несгоревшие кости тоже толкли, а потом весь порошок, собранный в погребальные бурдюки, высыпали в ручьи и реки, чтобы Мать Земля потом слепила ведла заново. Дагоны и те, с кем они соединили свою кровь, в один голос говорили, что очень мудрые ведлы после смерти сами обращались в пыль сами, без всякого костра, а после этого пылью становились все изделия из камня, которые они изготовили, а самые великие так и вовсе превращались в лёгкое золотистое облачко и улетучивались. Их Мать Земля сразу же забирала в свою обитель, без лишних хлопот.
   Ясное дело, что при таком раскладе в руки палеонтологов будущего не могла попасть ни одна косточка тех, кто являлся естественным переходным звеном от неандертальца к человеку. С пристрастием следователя Митяй расспрашивал Найдара и других дагонов о том, как они тут живут, чем занимаются и о чём мечтают, открывая для себя массу новой информации. В частности он понял, почему ведловство дагонов, а они в нём были великими мастерами, всё-таки постепенно сошло на нет и рассеялось. Всё объяснялось скорее всего тем, что дагоны так и не догнали одну простую истину - с помощью говорящих камней можно заставить двигаться любые камни и даже более того, приманить к себе другие говорящие камни, заставив их подняться из-под земли, а не только собрав по руслам рек те, которые не были разбиты вдребезги тупыми валунами. Это для них не только явилось самым большим откровением, но и заставило все народы, жившие окрест, беспрекословно повиноваться каждому слову великого отца камней Митяя Олеговича Мельникова. Он в свою очередь не бронзовел от такого преклонения, головка у него не кружилась и даже более того, очень жестко фильтровал свой базар и, прежде чем пошутить, всегда говорил что его следующие слова будут шуткой, только шуткой и ничем кроме шутки они считаться не могут. А не то перестанут быть шуткой. В общем Митяй попросту старался доказать всем, что он в первую очередь их друг, а уже потом великий учитель и всё такое.
   Митяю удалось сделать это довольно быстро и после того, как плотина была построена, поблагодарив всех за героический труд и турнув, куда подальше, он занялся созданием нового центра экономического развития. Нефть в этих краях имелась, полезных ископаемых, включая всякие руды, тоже хватало, но самое главное, под боком имелся Атлантический океан, в котором было растворено всё, вплоть до урана, а потому толковому ведлу ничего не составляло извлечь из океанской воды хоть чёрта лысого с хвостом и копытьями. К тому же для нужд металлургии на его дне имелась целая прорва железных конкреций. В общем с сырьём никаких проблем не было, а поскольку в этом регионе Центральной Африки от Сенегала на западе и до Судана на востоке проживало почти восемьсот тысяч человек, на севере Африки их жило впятеро меньше, а южнее и вовсе лежали практически безлюдные джунгли экваториального пояса, через которые можно было проехать только по рекам, то Митяй, поговорив с вождями, заложил в этих краях пятьдесят семь городов, расположив их преимущественно вдоль водной транспортной артерии и лишь до некоторых городов нужно было добираться на супершишигах.
   С планом строительства городов все согласились и закипела большая стройка, но с учётом того, что на следующий год снова зарядят дожди. Правда, сухой сезон в двенадцатом году оказался слегка подмоченным. Пусть и не сильно, но хотя бы раз в две недели то там, то сям проливался освежающий тёплый дождь и это происходило почти повсеместно. Между тем замеры, сделанные на ледниках до начала сезона дождей, показали, что во время него они увеличились в среднем на полтора метра, что очень порадовало Митяя, но ещё больше его порадовало то, что за весь последующий сухой сезон слой рыхлого льда уменьшился всего на восемьдесят пять сантиметров. Ну, а потом он дождался, когда начнётся второй сезон дождей. На этот раз они уже не были такими сильными, а поскольку сброс воды регулировался пятью реками, то никакого переполнения озёр и водохранилища не произошло. Зато электроэнергию было просто некуда девать и Митяй даже стал подумывать, а не протянуть ли провода на ледники и не установить там холодильники, но вслух об этом говорить никому не стал. В этом году толщина ледяного покрова снова увеличилась и даже больше, чем в прошлом. Процесс явно пошел, но он решил всё же подождать до конца сухого сезона, а тот оказался мокрее прошлогоднего. Климат явно менялся, причём в лучшую сторону, делался уже не субэкваториальным и не склонялся в сторону тропического, а становился субтропическим, но ведь прошло так мало времени, чтобы говорить об успехе.
   Куда большим успехом Митяй считал бурное развитие животноводства и орошаемого земледелия. Быстро, но капитально и основательно отстроенные города утопали в садах апельсинов, мандарин, олив, инжира, граната, винограда, ну, и, естественно, как же обойдёшься в Африке без бананов. Под личным руководством княгини Ольги ведлы-агрономы и селекционеры работали не то что на зависть Мичурину, но и Лысенко, а потому окультуривали и заставляли давать чудесные плоды любое дикое плодовое растение, которое только попадалось им на глаза. На огородах бок о бок росли картошка и ананасы, а какие заросли топинамбура вырастали в пампасах. Высотой под пятнадцать метров, жираф спрячется и фиг ты его увидишь. Возле таких кормовых пятен, высаживаемых неподалёку от рек, вставали лагерем слоны, мастодонты и даже каким-то удивительным образом не вымершие индрикотерии, но в Африке они были поменьше ростом, всего шести, максимум шести с половиной метров в холке. Вот их-то князь Олег приметил и одомашнил всех до одного первыми. Дагоны говорили, что тешура самый вкусный, но и самый осторожный, пугливый зверь, который только встречается в здешних лесах. Правда, кроме ведлов он никого не боится.
   Теперь индрикотерии не боялись и ведлов, хотя те на них и ездили верхом. Этим травоядным млекопитающим гигантам очень понравились сладкие, сочные стебли топинамбура, а ведлам понравилось то, что период лактации у самок индрикотерия длится три с половиной года и то, что малышей уже в возрасте одного года можно переводить на искусственное вскармливание. Таким образом народ Говорящих Камней на халяву заполучил себе гигантские безрогих коров с очень покладистым характером, продолжительность жизни которых составляла сто двадцать лет. Ведлы-дагоны давно наблюдали за этими животными и потому животноводам сразу же стало известно, что половая зрелость у самцов наступает к пятнадцати годам, а у самок к двенадцати, ведь индрикотерии, живущие небольшими стадами в лесах, растут очень быстро, особенно в первые десять лет. Раз в три года самка готова к спариванию. Её беременность длится двадцать восемь месяцев и период лактации у неё прекращается всего на четыре месяца перед родами и потом она ещё два месяца кормит своего малыша молозивом. Ну, а через два месяца она начинает давать совершенно изумительное на вкус молоко нежно кремового цвета с жирностью в семь процентов, из которого сыроделы приготовили такой сыр, что Митяй не поверил своим глазам. Князь Олег, основательно разобравшись с индрикотериями, отобрал двести молодых самок, пятьдесят самцов и уплыл с ними домой, сказав, что ничего другого ему уже не нужно.
   Митяй только хмыкнул и сказал этому завзятому животноводу, что тот говорит так лишь потому, что ещё не видел Стеллерову корову. Тот моментально заинтересовался и когда узнал, что это морское животное, стал тут же интересоваться, сможет ли морская корова жить в бассейне. Узнав, что сможет, князь заулыбался и велел Митяю сообщить ему, когда тот доберётся до тех краёв, где она водится, добавив, что немедленно потребует, чтобы авиастроители начали строить большие самолёты с бассейнами внутри. Митяй озадаченно почесал затылок и только после этого разговора сообразил, что князь-животновод полностью прав, хотя Стеллеровых коров всё же лучше поселить в Каспийском море, а может быть им придётся по вкусу и Чёрное, но тогда им нужно будет придумать, как выращивать для них водоросли, ведь не станут же те трескать топинамбур, хотя как знать. В любом случае он был очень доволен результатами африканской экспедиции, а уж как ими были довольны все те молодые ведлы, которых они взяли с собой, то и вовсе не описать словами. Больше всего аларам и даргам понравились дагонские и дагонейские девушки, а девушкам, естественно, парни. Особенно могучим даргтанам и даргтанкам, ведь от их любовного союза рождались детишки-даготаны, настоящие богатыри. Большие матери и главные ведлы племён, знающие в делах крови толк, ликовали.
   Митяй сначала не понимал, почему, но затем Найдар с мягкой улыбкой, скромно опустив глаза, объяснил ему, что дагоны очень древний народ и их кровь просто устала без прилива свежей, мощной и молодой крови. Ну, а поскольку дагоны были старшим народом, то они не стали требовать от более юного народа никаких жертв и потому отправили в Дмитроград несколько сотен юношей и девушек вместе с их наставниками. Это произошло ещё в самом конце десятого года, а в начале двенадцатого года пришло радостное известие о том, что даже от брака дагонов с обычными даргтанами рождаются могучие даготаны. Так Митяй невольно стал виновником ещё одного важного события, появления на свет новой генерации людей, что в будущем обещало сделать их ещё более жизнестойкими. Однако, более всего радовались контакту с дагонами желтоголовые дарги, которые также могли смешивать с ними свою кровь и два старых минуса породили молодой и тоже очень мощный плюс. Молодые дагоны, взявшие себе в жены желтоголовую дарганку, так и говорили в открытую: - "Ну, и что из того, что я взял себе в жены маленькую кубышечку? Зато посмотрите, какую чудесную, красивую дочь она мне родила!", и так с вариациями. Правда, Митяю почему-то подумалось, что из-за того, что Африка уже не станет в будущем желтой и жаркой, под воздействием сильного ультрафиолетового излучения не начнутся мутации, которые приведут к увеличению меланина в организме, и на свет так и не появятся негры.
   Митяй твёрдо решил, что сразу же после наступления сезона дождей двенадцатого года они отправятся на юг и продолжат экспедицию. В Средней Азии и Китае уже вовсю строились города, но на Юго-Восточную Азию и Индию сил уже не осталось. Туда просто некому было ехать, а судя по всему люди добрались уже не только до Северной Америки, но и до Австралии. Причём это были именно выходцы из Китая, но ещё не стопроцентные китайцы, так как народы там ещё не научились щуриться и не превратились в полноценную монголоидную расу. Зато древние китайцы оказались ещё и самыми древними мореплавателями и отваживались строить примитивные суда, на которых выходили в море не только на рыбную ловлю. Они уже заселили остров Тайвань и двинулись с него на остров Лусон, а ведь оттуда совсем недалеко и до Австралии. В легендах многих прибрежных племён часто говорилось - много-много лет тому назад очень долго стояла такая жара, что некоторые племена ушли на север, да, так и не вернулись, наверное нашли там новые места для охоты, а другие поплыли на юг и тоже не вернулись. Ну, а поскольку преданья передавались из уст в уста на протяжении сотен и даже тысяч лет, то ясное дело, в Австралии точно жили люди, ну, а пока что Митяй, поселившийся в Дагонграде, на берегу реки Дагон, в его время Логоне, подъехав на своём стареньком, но полностью обновлённом Ижике, от которого осталось всего несколько деталей вроде руля и сиденья, подъехал к вилле Найдара и сразу же направился в его мастерскую.
   Резко помолодевший, благодаря ведловству княгине Ольги ведл всё своё свободное время проводил там, занимаясь любимым делом, вырезая из камня всяческие изделия. Митяй его прекрасно понимал. Он и сам частенько вытачивал на настольном токарном станке разные финтифлюшки и даже более того, изготавливал ювелирные изделия для Тани и Танюшки по старинке, без какого-либо ведловства и те им очень нравились. Найдар долго ведлал в поисках нужного ему камня, чтобы изготовить для своего нового друга и великого учителя подарок, большой каменный кинжал и, наконец, ему улыбнулась удача. Ведлу удалось призвать по воде огромный кристалл изумруда длиной почти в сорок пять сантиметров. Приплыл этот камень откуда-то издалека, Найдар подозревал, что из Южной Америки. Во всяком случае ведловать ему пришлось целых трое суток не отвлекаясь ни на минуту. Зато камень оказался на редкость красивым и очень прочным. Алмазы его едва царапали, но это пока он не включил на всю мощь свою ведловскую силу. Работал ведл очень быстро и поскольку хорошо знал, что именно хотел изготовить из этого изумруда, то уже через три дня перед ним лежал на верстаке ритуальный кинжал с толстым, в четыре с половиной сантиметра у основания, треугольным клинком ромбовидного сечения, идеально отполированный. Все четыре грани кинжала были покрыты причудливой вязью рисунков, изображавших то, как были проложены каналы, повёрнуто течение рек и наполнены водой новые озёра, как были насажены новые леса и выпущены на волю гигантские хищники, чтобы сократить поголовье мамонтов, мастодонтов, слонов, носорогов и прочего копытного зверья, как были приручены и поставлены в стойло гигантские индрикотерии, но самое главное, как были построены города.
   Все рисунки были очень маленькими, но зато на редкость подробными и на одном из них мастер-ведл даже запечатлел свою встречу с другом и учителем. К изумрудному клинку Найдар приделал золотую рукоять с темляком из крупного бриллианта, а попросил одного своего приятеля изготовить для кинжала ножны из чёрного дерева, также покрытого резьбой, но уже попроще, но и они выглядели очень красиво. Когда Митяй, которого ведл позвал к себе специально, вошел в мастерскую, Найдар как раз рассматривал гравировку на сверкающей поверхности изумруда и думал, а не заполнить ли её серебром и золотом, чтобы лучше было видно. Он так углубился в эти мысли, что отвлёкся от них лишь тогда, когда Митяй весело воскликнул:
   - Что, так и тянет к старому, Найд? Правильно, старая любовь не ржавеет. Мне тоже нравится мастерить по старинке.
   Ведл резко повернулся к своему гостю, встал с вращающегося стула и, протягивая кинжал, сказал:
   - Это тебе в подарок от всех дагонов, Митяй. Ты ведл с зелёными говорящими камнями, так пусть у тебя будет ещё и такой же каменный кинжал. Хотя ты и не охотник, возможно, что он когда-нибудь и пригодится тебе на настоящей охоте, с кровью.
   Митяй, увидев в руках друга такой кинжал, невольно отшатнулся, но уже в следующее мгновение его потянуло к нему, как магнитом, и, что самое удивительное, изумрудный кинжал так и задёргался в руках ведла и тот, не удержал своё изделие. Однако, кинжал не упал на пол, мощёный диоритовыми полированными плитами, а полетел к Митяю, стоящему от Найдара метрах в семи. Ведл рванулся вперёд, испугавшись, что клинок вонзится в грудь друга, но тот замедлил своё движение, сделал в воздухе пируэт и лёг на руки великого отца говорящих камней. Митяй, совершенно не ожидавший встречи с таким чудом, а кинжал, без сомнения, оказался вторым, после яшмового колобка, говорящим камнем-одиночкой, все остальные, включая очки, были только парными, громко воскликнул:
   - Найдар, как тебе удалось найти для меня одинокий говорящий камень? Парень, это такая редкость, что ты даже не можешь представить! Понимаешь, уж сколько я говорящих камней не призвал, одиночкой оказался всего лишь один, круглый говорящий камень нашей Нефтяной княгини Сонечки, зато какой. Она с ним умеет творить настоящие чудеса. Странно, но почему я не почувствовал зова этого говорящего камня?
   Ведл почесал затылок и ответил:
   - Слишком много вопросов и слишком много радостных воплей, Митяй. Надо подумать, как у меня это получилось.
   Митяй прижал кинжал к груди, как ребёнка и ответил:
   - Вот-вот, подумай, Найдар, и ответь мне поскорее на мои вопросы, а то их количество очень быстро растёт. Например у меня такой вопрос появился, как ты умудрился превратить говорящий камень в очень мощное оружие? И, главное, на хрена?
   Ведл тут же обиженно воскликнул:
   - Ни во что такое я этот зелёный камень не превращал! Я просто превратил его в ритуальный кинжал. Он мною для красоты сделан, хотя его и можно всадить в бок какого-нибудь не очень крупного животного. Это же всё-таки кинжал. Вдруг ты когда-нибудь захочешь поохотиться по старинке. А это ещё про какое такое мощное оружие ты говоришь, Митяй?
   Митяй, найдя глазами на верстаке ножны чёрного дерева, быстро подошел, вложил в них изумрудный клинок, весивший килограмма два с половиной, и поскольку на ножнах имелся ремешок, повесил на шею и буркнул в ответ:
   - Проехали. Забудь. Ни о каком опасном оружии я не упоминал. Понятно? Мне только не хватало, чтобы ты за старое взялся.
   Найдар обиженно взвыл:
   - Митяй, но я же изготовил этот кинжал только для тебя одного. Ты же знаешь, что дагоны больше не охотники и им не нужны ни кинжалы, ни копья.
   - Вот и замечательно, что не нужны. - Примирительным тоном сказал Митяй - Но и ты не спрашивай меня о том, какое оружие тебе удалось сделать. Поверь, должно случиться нечто очень страшное, чтобы я достал твой кинжал из ножен, как оружие. Он всегда будет служить для меня только в качестве украшения, подаренного мне самым великим ведлом из тех, кого я только знаю, но об этом ты тоже помалкивай. Ты же знаешь, Найдар, я никого не ставлю выше других и сам на цыпочки не встаю.
  

Глава 13

Бриллианты холода - бриллианты огня

   Стоило только Митяю сделать пару шагов по мастерской Найдара, как с кинжала отвалилась и чуть было не упала на каменный пол золотая, массивная рукоятка. Он успел её поймать и мастер, всплеснув руками, огорчённо воскликнул:
   - Как же это так? Ведь я её очень прочно приделал!
   Митяй, вертя в руках рукоятку кинжала, стилизованную под орла с овальным, неплохо огранённым бриллиантом вместо головы, за сохранность которого больше всего переживал, поспешил успокоить Найдара:
   - Пустяки, мелочи жизни. Не волнуйся, я приделаю её обратно. - Однако, он тут же почувствовал что-то неладное, а точнее то, что изумрудный клинок гремит в ножнах так, словно те стали ему велики, и добавил - Нет, Найдар, кажется это не пустяки. Ты задарил мне какой-то неправильный изумруд.
   Он подсел к большому стальному верстаку, снял с шеи ножны и вытряхнул из них на круглую, плоскую кожаную подушку, туго набитую песком, треугольный клинок. И Митяй, и Найдар вскрикнули от удивления в один голос:
   - Что за чёрт! Великие духи!
   Удивляться было с чего. Изумрудный клинок резко уменьшился в объёме и теперь его длина была сантиметра двадцать четыре, ширина в самой широкой части не более десяти, а в толщину он уменьшился до двух сантиметров. При этом изумруд потемнел, а гравировки на нём сделались ещё тоньше и заполнились, словно бы рубином, отчего стали отчётливо видны и Митяй, переворачивая клинок с бока на бок, увидел всю свою африканскую эпопею начиная с рытья Суэцкого канала. Выглядело это, конечно же, очень мило, но не они сейчас интересовали Митяя, а метаморфозы с изумрудом, ведь камень, судя по всему, изменился только в размерах и при этом ничуть не похудел, и хотя даже без золотой рукоятки весил немало, теперь его можно было и прилепить к телу и он даже сообразил, куда - на грудь, остриём кверху и овальной нижней частью книзу. Однако, он не стал с этим торопиться и поинтересовался у ведла:
   - Найдар, где ты нашел этот изумруд и каким образом изготовил из него кинжал. Не торопись, расскажи всё подробно. Мне торопиться некуда и я хочу знать про него всё.
   Найдар подсел к верстаку и принялся рассказывать. Он даже достал из специального футляра два своих рабочих алмаза и те очень удивили Митяя своей формой. Один голубоватый алмаз был похож на косую стамеску шириной в три сантиметра, длиной в пять и толщиной в пять миллиметров, с идеально ровной и острой режущей кромкой, а второй на ланцет и к обоим были приделаны массивные, удобные ручки из нержавейки. Митяй не удержался и царапнул изумрудный клинок острым кончиком ланцета, но тот не оставил на нём никакого следа. Выслушав не такой уж и длинный рассказ Найдара, он сказал:
   - Да, похоже, что ты тут не причём. Скорее всего это моё собственное, непроизвольное ведловство, плюс проделки Лариски и Зинули, Найдар. Мне непонятно только одно, каким образом ты сумел так обработать алмазы? Говорящими камнями ведловал или у тебя имеется ещё какой-то секрет?
   Ведл пожал плечами и ответил:
   - Никакого особенного секрета тут нет. Все дагоны знают, что если камни холода нагреть говорящими камнями, то они делаются мягкими, как воск, и из них можно что угодно вылепить. Я вылепил два этих резца. Жаль только, что они редко встречаются и за ними далеко идти.
   - Камни холода? - Удивился Митяй - Найдар, это самые обычные голубые алмазы. Почему ты называешь их камнями холода? Потому что они похожи на лёд?
   Вот тут-то Найдар и убил Митяя такими словами:
   - Потому, что в руках ведла с говорящими камнями эти камни не только могут разрезать всё, что угодно, но и делать холод.
   Митяй возбуждённо воскликнул:
   - Стоп! Как это? Ну-ка покажи!
   - Да, пожалуйста. - Фыркнув ответил Найдар и поспешил предупредить - Только учти, они делают очень большой холод, но если ты хочешь посмотреть, я покажу. Дай только пару минут, чтобы я подготовился.
   Митяй невозмутимо ответил:
   - Да, хоть пару часов, а холода я не очень-то боюсь.
   Вот тут Митяй точно поторопился. Найдар попросил его остаться в мастерской вышел и через несколько минут вернулся с большим тазом, наполненным водой и одетым так, словно он собрался в гости к пингвинам, даже перчатки надел. Поставив таз посреди мастерской, он оттащил Митяя, вложив ему в руки изумрудный клинок, к дверям, встал в дверном проёме и, держа в правой руке алмазную стамеску, нацелился ею на таз и принялся ведловать. Из голубого алмаза более, чем странной, формы, моментально вырвался бело-голубой, неяркий луч и вода в тазу моментально замёрзла. Хотя Найдар тут же прекратил ведлования, от таза из нержавейки, по зелёному диоритовому полу тотчас стало разрастаться морозное, заиндевелое пятно, а сам таз стал прямо на глазах обрастать густым, колючим инеем. И он, и вода в нём явно имели температуру где-то под минус девяносто градусов, отчего в мастерской сразу же сделалось очень холодно. Найдар попятился назад, захлопнул дверь и сказал:
   - Теперь туда до завтрашнего утра не войти. Раньше вода точно не растает. Там же замкнутое пространство. Дурное это дело, Митяй, замораживать что-нибудь камнями холода. Правда, иногда я так охотился. Подводил поближе мамонта, замораживал его, а потом он очень долго оттаивал.
   Митяй быстро спросил:
   - Найдар, и все дагоны умеют так делать?
   Тот ответил:
   - Да, ты и сам сможешь так сделать, Митяй. Это ведь почти то же самое, что заставить любой прозрачный камень светиться, только ледяные камни вместо луча света дают луч холода. Но зачем тебе так много холода, Митяй? Он же бесполезен. Поэтому дагоны никогда не пользуются камнями холода.
   Митяй широко улыбнулся и спросил вместо ответа:
   - Найдар, ты любишь путешествовать?
   Ведл закивал и воскликнул:
   - Больше всего, Митяй! Ты хочешь пригласить меня в путешествие? Я согласен. Я давно сам хотел попросить тебя взять меня с собой. Мне же теперь не нужно думать, чем накормить людей, поэтому я готов ехать с тобой, хоть сейчас.
   - А мы прямо сейчас возьмём и отправимся в одно короткое путешествие, Найдар, а потом в очень длинное. - Ответил Митяй и добавил - Дружище Найдар, ты только что решил одну очень важную проблему. Точнее её давно уже решило ведловство дагонов. Может быть вам раньше холод и не был нужен, зато теперь нужен всем нам и особенно Матери Земле.
   Хотя время было обеденное, Митяй, заехав домой, даже и не подумал садиться за стол. Он попросил Таню и Танюшку срочно собраться в дорогу и сказал домашним, что они вернутся через несколько дней. Через полчаса они находились на борту нового, большого самолёта-амфибии. Хотя Тимофей и сидел в просторной кабине, за штурвал сел Митяй, так как хорошо знал, куда надо лететь. На реку Конго, в которую впадало несколько рек протекающих по тем территориям, недра которых были богаты алмазами. Устраивать масштабные горные разработки даже ради бриллиантов холода ему вовсе не хотелось, тем более, что можно было устроить просто большую каменную охоту только на самые крупные голубые алмазы. Как это ни странно, но Митяй очень быстро понял принцип действия холодного луча, хотя видел его в работе всего несколько секунд. Говорящие камни, воздействуя на алмазы холода, а их всё же следовало превратить в классические бриллианты и чем крупнее они будут, тем лучше, создавали луч энтропии, а тот просто лишал воду кинетической энергии, останавливая броуновское движение, и та мгновенно охлаждалась до сверхнизких температур. Возможно, что минус сто градусов это и не предел. Не исключена и такая вероятность, что температуру льда можно понизить и до абсолютного нуля, но это уже будет перебор. Для капитального замораживания ледников хватит и минус ста градусов. Зато потом ледяное ядро, если его проморозить как следует, будет очень долго хранить в себе холод и тогда ледник уже со стопроцентной гарантией никогда не растает.
   Вместе с тем бриллианты льда давали массу других возможностей, в том числе и для сжижения газов, а микрокристаллы голубых бриллиантов холода могли стать очень тонкими криоинструментами. Да, это открывало огромные перспективы, но в первую очередь Митяй хотел наложить лапу на все самые крупные голубые алмазы. Так, на всякий случай, чтобы не вышло какой-нибудь беды по чистой случайности. Это хорошо, что дагоны не сочли искусственный холод полезной вещью. Меньше будет хлопот. Впрочем, они были очень мудрыми людьми и не имели склонности к рискованным экспериментам. Не то что алары. Вот те были ребята бесбашенные и охочие до всяческих экспериментов. Одно хорошо, помнили вложенную в их головы Митяем мудрость: - "Чтоб травматизма не было, не разевай своё хлебло" и это радовало. В общем одни являли собой прирождённых экспериментаторов, а другие чистой воды теоретиков, не гнушающихся, однако, сугубо практической деятельности. Думая о том, что им дадут бриллианты холода, Митяй врубил двигатели на полную мощность и самолёт-амфибия стал быстро разгоняться. Это была грузопассажирская машина вдвое больше размерами, чем самолёт-разведчик. В принципе основные лётные характеристики остались прежними, только он мог брать на борт восемнадцать пассажиров и двенадцать тонн груза. Они вылетели впятером и потому могли спокойно принять на борт лишние две тонны груза.
   Самолёт легко оторвался от воды, Митяй быстро набрал высоту и через четыре часа полёта заходил на посадку выше водопадов Ливингстона. Хотя он не раз видел реку Конго на большой карте, вживую она поразила его своей шириной и мощью. Выбрав сверху местечко поудобнее, как раз там, где в Конго впадала река Кассаи, там имелся большой, широкий пляж, на котором грелись гигантские крокодилы, он приводнился и вскоре выкатился на берег. На большой летающей Шишиге стояли две четырёхколёсные, убирающиеся тележки с суперэластичными покрышками, а поскольку крокодилы даже и не подумали расступиться, то Митяй нахально проехал по хвостам нескольких из них. Первым из самолёта выбрался Тимофей и сразу же попросил этих гигантских пресмыкающихся очистить территорию. Те поворчали для приличия, но быстро исполнили его просьбу. Митяй видел этих гигантов впервые и они его очень впечатлили. Ещё бы, у них только головы были размером с половину автомобиля "Урал", если от него отрезать крылья и колёса. Однако, не смотря на свои размеры, гигантские крокодилы моментально покорились могущественному летающему ведлу. Танечка даже обиделась, она хотела рассмотреть их поближе, но отец и мать тут же стали отговаривать девушку от подобного рода экспериментов. Ведловство ведловством, но всего одно неосторожное движение этой громадной зверюги, и ты покойник.
   Пока Митяй летел к реке, ему в голову пришла совершенно шальная мысль. Если голубые алмазы это камни лютого холода, то может быть алмазы желтого, оранжевого и красного цвета это камни огня? Подумав об этом, он решил устроить охоту как на одни, так и на другие камни и пока Тимоха с Найдаром стегали воды реки спиннингами, чтобы наловить рыбы к обеду, самолёт ведь был экспедиционный, а потому на его борту имелась хорошо оборудованная кухня, принялся приманивать все крупные алмазы, но не в массовом, а единичном порядке и уже через полтора часа набрал полведра камней, самый маленький из которых был с куриное яйцо. Помимо обычных алмазов, под его ведловскую руку попало также пять крупных голубых камней и семь окрашенных в цвета от золотисто-желтого до ярко оранжевого. Отложив их отдельно, Митяй вручил ведро дочери. Та во время полёта только о том и говорила с Найдаром, что о ведловской формовке бриллиантов. Отлично пообедав ухой и жареной рыбой, они перед сном пару часов потренировались на обычных алмазах и вот ведь странное дело, когда ведл из древнего племени толково и подробно рассказал ему о всех секретах алмазного ведловства, надев на голову свои бриллиантовые очки, он положил перед собой на обычную гранитную гальку крупный алмаз, из двух самых крупных, говорящих, Найдар первым делом изготовил точно такие же очки себе, только у Митяя они были всё-таки изготовлены из голубых алмазов. Ну, а он взял в руки Лариску и Зинулю и дело сразу же пошло на лад и не удивительно его же учил ведл.
   Алмаз размером с куриное яйцо, имел неправильную форму и походил на фасолину, да, ещё и был с буроватым, некрасивым надцветом. Митяй осветил его зелёными лучами сразу с трёх сторон, треугольный изумруд он уже прилепил к своей груди, но имени ему пока что не придумал, не смотря на это он всё равно моментально подключился к работе. Вслед за этим начал светиться и алмаз, но дрожащим, прерывистым светом и он стал очищать его от включений, образовавших на нём прозрачную рубашку. Те посыпались на гранитную гальку и, о, чудо, алмаз воспарил над ней и засиял ровным и ярким белым светом с характерными радужными сполохами! Правда, тут же стало видно, что в нём имеется несколько угольков и свилеватостей. С угольками Митяй разобрался быстро, а вот свили сводил и спаивал добрых полчаса, зато после этого абсолютно прозрачный камень сделался очень пластичным и Митяй быстро превратил его в крупный конический бриллиант королевской огранки. Бриллиант у него получился замечательным, жаль только, что совершенно бесполезным с точки зрения генерирования хоть каких-либо излучений кроме звуковых волн, но пел он, честно говоря, неважнецки, голосом похожим на Витаса, хотя и погромче, отчего Таня взмолилась и попросила выключить эту писклявую шарманку. Зато все крокодилы мигом разбежались. По всей видимости им Витас нравился ещё меньше, чем Тане.
   Поскольку Митяй заранее подгрёб под себя все цветные камни, то смог выбрать самый большой голубой алмаз и самый большой оранжевый. С этими камнями дело было ещё проще, поскольку они оказались качеством повыше и через полчаса он внимательно рассматривал два здоровенных бриллианта размером с гусиное яйцо каждый. Посмотрев на то, как работают его спутники, он стал прикидывать, чтобы приспособить в качестве каста и не нашел ничего лучше, чем два женских серебряных зеркальца с ручками, некоторый запас всяческих украшений имелся в каждом экспедиционном самолёте. Поработав ещё полчаса, с помощью одной только Лариски он мог изготовить чуть ли не любое ювелирное изделие, Митяй вставил оба бриллианта в касты с ручками и направился к выходу. Самолёт он отогнал подальше от воды и даже надёжно заякорил, вкрутив вместе со своими спутниками в грунт шесть здоровенных, титановых шурупов с кольцами. Проводить эксперименты возле самолёта было опасно. Так ведь недолго и без крыльев остаться. Поэтому он пошел к берегу реки, пока ещё не стемнело. Первым делом Митяй нацелился на воду возле берега и из всех его говорящих камней в бриллиант холода ударили потоки энергии.
   Хотя он и осторожничал, из голубого бриллианта мгновенно вырвался такой серебристый, мерцающий луч холода, что возле берега сразу же появилась овальная льдина длиной метров в пять. Митяй охлаждал воду менее секунды, но эффект оказался просто сумасшедшим и сопровождался неяркой вспышкой. Он такого даже и не ожидал. Вслед за этим он прицелился в то же место оранжевым бриллиантом и вверх моментально ударила струя пара. Да, как он и предполагал, голубые бриллианты под воздействием излучения ведловских камней могли создавать луч энтропии и работать мощнейшими холодильниками, при этом, похоже, закон сохранения энергии не нарушался, она просто рассеивалась в пространстве, превращаясь во что-то вполне безобидное, возможно квантовое. Оранжевый бриллиант, наоборот, генерировал энергетический, тепловой луч и потому являлся прекрасным нагревателем. Что же, они получили новый, очень мощный инструмент воздействия на физические тела и если применять его с умом, то из этого запросто получится что-то полезное. Митяй немедленно связался с Игнатом и остальными главным ведлами, давно уже находившимися в Дмитрограде, и обрисовал сложившуюся ситуацию, предложив им подумать, к чему можно приспособить бриллиантовые квантовые холодильники и нагреватели. Вариантов было множество, но он не хотел на ночь глядя изобретать велосипеды один другого грандиознее. Вернувшись в салон самолёта, он рассказал обо всем жене, дочери и друзьям. Те выслушали всё спокойно и Татьяна первой сказала:
   - Митя, мы можем получить очень удобный источник электроэнергии. Компактный и мощный.
   Митяй пожал плечами и ответил:
   - Да, пожалуйста. Лично я вовсе не против, Танюша, только заранее предупреждаю, вам будет очень трудно подобрать термоэлектропару способную работать в таком диапазоне температур, который выдают эти алмазы. Ну, на холодной стороне проще, ниже абсолютного нулю температура всё равно не опустится, а вот горячая создаст проблемы. Похоже, что даже один единственный импульс способен мгновенно испарить воду, а это очень высокая температура. Да, и вода, как рабочее тело, тоже не кажется мне надёжным веществом. Меня в любом случае интересуют только большие бриллианты холода, чтобы хорошенько охладить с их помощью ледники до начала сезона дождей.
   Таня улыбнулась и ехидно ответила мужу:
   - Митяй, если бы ты почаще просматривал сводки новостей, то знал бы, что Глеб, мой ученик, ещё три года назад создал два сплава, один на основе неодима, а второй на основе теллура. Порознь это всего лишь обычные полупроводники, а вот вместе они работают, как самая лучшая термопара, и на разности температур в тысячу семьсот сорок градусов модуль мощностью в пятьсот ватт, а он имеет размер с мою ладонь, генерирует постоянный ток напряжением в двести десять вольт. До этого момента у нас имелись проблемы только на холодной стороне, ведь горячая держит температуру до тысячи шестисот семидесяти градусов. И учти, до тех пор, пока мы не сумеем создать устройство, аккумулирующее энергию говорящих камней, это бессмысленное занятие.
   Найдар, который только-только начал постигать столь высокие материи, немедленно сказал:
   - Митяй, камень холода заморозит тебе всё, что угодно, хоть воду, хоть камни, да, хоть звёзды на небе.
   Приняв это к сведению, Митяй с улыбкой кивнул и задал ему вопрос, вот уже несколько часов не дававший покоя:
   - Найдар, почему имея камни холода вы не замораживали мясо впрок? Это же так удобно, иметь под боком холодильник.
   Ведл огорчённо вздохнул и ответил, разведя руками:
   - Никто не научил нас делать холодильники. Я всего один раз заморозил своим резцом мамонта, так потом к нему никто не мог подступиться целых две недели. Он весь покрылся сначала инеем, а потом метровой коркой льда и пока не оттаял, большая мать племени всё время ругалась. Да, и потом мы намучались отрезать от него куски мяса. Надо мне было его сначала убить, освежевать, разрезать мясо на куски и уже потом положить их в длинный ряд, заморозить и накрыть травой. Но об этом я подумал только тогда, когда впервые увидел холодильник и мне рассказали, как он работает. Холодильник всё равно лучше, чем камни холода, он не так сильно замораживает всё.
   - Это ещё как сказать, Найдар. - Тут же вставила своё словечко Таня - Для мяса, да, простой холодильник лучше, а вот для термоэлектрического генератора это именно то, что нужно. - И тут же с обидой в голосе спросила у мужа - Митяй, почему ты считаешь, что сидеть за штурвалом и управлять Шишигами восемь часов это нормально, а находиться в машинном отделении и питать энергией своих говорящих камней генератор, ненормально? Чем одна работа отличается от другой? Тем более, что ты так любишь повторять - лучше плохо ехать, чем хорошо стоять.
   Митяй смущённо заулыбался и задумался, действительно, так ли это плохо выступать в роли сидячей или лежачей электростанции. По всему выходило, что вовсе не плохо, но он всё же попытался возразить своей настырной жене:
   - Танечка, ну, представь себе ситуацию, новая супершишига плывёт по морю в шторм, её капитану постоянно нужна вся мощность на двигателе, а тут в машине тому парню, который вырабатывал электричество, сделалось дурно. Что тогда?
   Жена Митяя возмущённо фыркнула и воскликнула:
   - Не утрируй! Для того и существует энерговахта, чтобы один ведл мог в любой момент сменить другого. Ты мне лучше вот что скажи, сколько ты сможешь собрать холодных и горячих алмазов. Я тут произвела расчёты и у меня получается, что для новых энергетических установок нам потребуется три миллиона горячих бриллиантов вот такого размера, - Таня показала ему бриллиант в полкарата, - и столько же холодных. Тогда новые супершишиги будут готовы уже через сорок дней. Игнат ведь их уже изготовил и грозится поставить вместо нашего нового электрогенератора, который мы всё никак не можем сделать компактным, обычную газотурбинную установку.
   У Митяя перед мысленным взором тотчас появились новые супершишиги, элегантные грузопассажирские машины с подчёркнутой аэродинамикой, длиной в шестьдесят пять метров, высотой одного только корпуса, без надстройки-ангара для самолёта и вертолёта, в десять и шириной в пятнадцать, способные двигаться по суше на модернизированных колёсах с телескопической подвеской, тогда их клиренс составлял целых четыре метра и для них было трудно найти непреодолимое препятствие, и по воде, на выдвигающихся вбок понтонах, а также вставая на два подводных крыла, опускающиеся на телескопических, обтекаемых стойках на глубину в пятнадцать метров. Если Танина затея с термоэлектрогенератором, о котором ему было известно всё, увенчается успехом, то новые супершишиги смогут пересекать любые океаны и переезжать посуху через все континенты, приняв на борт восемьсот тонн груза и двести сорок пассажиров. Его нисколько не пугала гигантомания Игната, зато жутко бесило то, что на разгрузку одного Митяя требовалось минимум пять суток и обязательно пристань. Эти суда были хороши для регулярных маршрутов, но только не для продолжительных экспедиций, так же как и обычные супершишиги представляли из себя идеальный внутриконтинентальный транспорт, но всё же были плохо приспособлены для экспедиционных целей.
   Зато новые супершишиги, он ведь не зря взял в экспедицию Игната и всех его ведущих конструкторов, а их было уже изготовлено семьдесят пять штук, позволят забраться даже в горы. Не на Гималаи, конечно, но всё равно очень высоко. Совершенно случайно, но в любом случае благодаря Найдару, у них появился реальный шанс сделать огромный прорыв в области генерирования электроэнергии и теперь ведлы ни за что не упустят его. Для самого Митяя не составило бы никакого труда отстоять и суточную энерговахту, но он не мог переступить через себя и заставить стоять такую вахту другого человека. Впрочем, насколько он это знал, команды на каждую супершишигу уже были полностью сформированы из молодых, отчаянных до одури парней и девчонок. Принимались только супружеские пары, которые не спешили обзавестись детьми, но хотели облазить на своих машинах весь земной шар. Так что из сорока двух человек экипажа в любой час найдётся пара ведлов, которые встанут на ходовую вахту вместе со своими говорящими камнями. Митяй знал, что в экипажи каравелл, так он назвал эти супершишиги, отбирали только самых толковых и могучих ведлов, таких, кто и швец, и жнец, и на дуде игрец. Ещё бы, ведь им предстояло довезти до самых отдалённых районов земного шара ведлов-прогрессоров и их грузы. Митяй боялся сглазить удачу и потому, пожав плечами, равнодушно сказал:
   - Танечка, да, я же не против. Дерзайте. Может быть из этого что-нибудь и получится, а не получится, так и не страшно, всё равно нужно пробовать, ведь выбора-то нету.
   Да, выбора по большому счёту не было. Таня и её ученики разработали уникальный теплоэнергетический генератор с КПД в семьдесят восемь процентов. Его один единственный модуль размером восемьдесят на сто шестьдесят миллиметров, толщиной всего в двадцать миллиметров, состоящий из четырёхсот пятидесяти термопар размером пять на пять миллиметров, нуждался в мощном холодильнике и нагревателе. Увы, но в итоге у них получилась бандура длиной в три метра и им никак не удавалось уменьшить размеры термоэлектрического генератора и втиснуть его в моторный отсек, под который давно уже была готова газотурбинная силовая установка также с высоким КПД. Увы, но её установка повлечёт за собой снижение полезного груза с восьмисот всего до двухсот тонн. Всё остальное займёт кристаллическое топливо. Бриллианты огня и холода расшивали это слабое место полностью и даже более того, позволяли увеличить объём грузового отсека чуть ли не вдвое, ведь на разведывательные самолет и вертолёт тоже можно было поставить сверхлёгкие, но невероятно мощные и высокооборотистые электродвигатели, изготовленные из электрических материалов близких по своим характеристикам к сверхпроводимости при обычной, комнатной температуре. Ведлы буквально каждый день изобретали что-то новое, ресурсосберегающее, повышающее КПД и снижающее уже не только химическое, но и также шумовое и тепловое загрязнение. Душа Митяя-эколога просто ликовала. О таких прорывах в технологиях он даже и мечтать не мог.
   В принципе дело осталось за малым, окончательно разработать теорию ведловства и психокинетической энергии, на которой оно было так круто замешано, да, только как раз с нею-то и возникали постоянно непонятки. Похоже, что Мать Земля вовсе не была красивой сказкой для дикарей и Митяй уверовал в неё даже больше, чем дагоны. Это она даровала свою силу тем ведлам, которые шли по пути, начертанном им. Ну, а поскольку по этому пути шли все ведлы и никто не сворачивал в сторону, то и ведловской силы они были наделены просто огромной. Митяй не был среди них самым сильным ведлом, но он один умел черпать её не только из недр Матери Земли, но и из других ведлов, если та им не была нужна в ту или иную минуту. Правда, делал он это крайне редко и помалкивал о таких способностях. Поговорив со своими спутниками ещё полчаса, он завалился спать. Увы, но салон большого экспедиционного самолёта не располагал отдельными каютами и потому, откинув верхнюю койку, он забрался на неё и быстро уснул, а его спутники продолжили лепить из алмазов прекрасные, дивной красоты бриллианты. Наутро, едва позавтракав, Митяй отправился на каменную охоту. Он установил на берегу большой алюминиевый стол с бортиками, для чего ему пришлось турнуть животных, пришедших на водопой, крокодилы ведь заняли самое удобное место, затем лоток и уже через пару часов по нему покатились вверх разноцветные бриллианты самого различного размера, довольно разные по интенсивности окраски, но всего двух оттенков - холодного и тёплого, чуть ли не горячего, на вид. Как одни, так и другие алмазы обладали нужными качествами, могли генерировать тепловой луч и луч холода.
   За двое суток, работая по четырнадцать часов в день, Митяй сумел добыть не более шести тонн бриллиантов, которые его помощники ссыпали в замшевые мешки и складывали в багажном отсеке. Самые крупные он тотчас отбирал для своих собственных нужд. Когда поток камней иссяк, он, немного подумав, принял решение лететь пустыню Намиб и приводниться на реке Оранжевой поближе к океану. Наверняка часть алмазов давно уже покоится на дне Атлантики. Впрочем, летел туда Тимофей, а сам Митяй крепко спал, когда рано утром самолёт съехал с берега в воду и взлетел. Пустыня Намиб уже существовала и была ничуть не меньшего размера, чем и в будущем, а вот пустыня Калахари ещё только-только начала зарождаться. Ледник на Капских и Драконовых горах уже почти весь растаял, но Митяй считал, что положение ещё можно поправить. Он специально, ещё с ночи, попросил разбудить его при подлёте к ним, прежде чем лететь к месту каменной охоты. Что одни, что другие горы, ещё не подвергшиеся ветровой эрозии, выглядели довольно внушительно. Помимо них Митяй увидел внизу несколько строящихся городов, а когда они прилетели на место, то там их уже ждали два самолёта-амфибии ещё большего размера, прилетевших из давно уже отстроившегося и процветающего Русланограда, который он иногда называл Хайфой. Они должны были переправить все добытые цветные алмазы в Дмитроград.
   На Береге Скелетов каменная охота оказалась более удачной. Тут камни двигались к Митяю даже по пляжу, на котором их тоже валялось немеряно. Однако, через трое суток в Дмитроград полетел только один самолёт. Второму предстояло лететь в Либерию. Там Митяй собирался провести третью, заключительную каменную охоту. Хотя в принципе он собрал только вершки, поскольку не тревожил земные недра, и этих алмазов должно было хватить с избытком на многие годы вперёд. Таня за эти дни провела целую серию опытов и была от них в полном восторге. Изготовленные ею нагревательные и охладительные элементы, но не королевской огранки, та была хороша для крупных алмазов величиной более десяти карат, это из их павильона вырывался очень мощный тепловой или замораживающий луч, а для её целей больше подходили четырёхгранные, простенькие квадратные пирамидки размером два на два миллиметра, с фаской вдоль плоского донышка. Хороши они были уже только по одной единственной причине - давали регулируемый лучи тепла и холода, мгновенно охлаждая сплав на основе неодима от минус девяносто до минус двухсот десяти градусов по Цельсию и так же мгновенно нагревая теллуровый сплав от температуры в трёхсот до тысяч семисот градусов. Большие бриллианты королевской огранки лупили сразу во всю во всю мощь, а она у них была совершенно дурной силищи.
   Как только каменная охота на берегу Оранжевой реки завершилась, самолёт-амфибия, нагруженный почти восемнадцатью тоннами алмазов, полетел в Дмитроград, а Митяй решил не тянуть кота за хвост и немного поэкспериментировать с двумя самыми громадными, почти девяти и восьми сантиметров в диаметре, голубыми бриллиантами. Из Русланограда-Хайфы им доставили пять комплектов тёплой, полярной одежды и защитные гермошлемы. Митяй и Найдар, привязавшись страховочными ремнями, сели возле распахнутого настежь грузового люка, Танюшка отправилась в пилотскую кабину, а Таня, также привязавшись, страховала их в салоне. Всё, что могло выдуть из салона потоками ветра, было снесено в герметичный грузовой отсек и сложено там. Пассажирский люк был достаточно широким, так что оба морозильных дел мастера не мешали друг другу. Самолёт взлетел в воздух и с набором высоты полетел над океаном в сторону Капских гор. Увы, но на их вершинах оставались лишь жалкие крохи льда, а ведь когда-то горы накрывал мощный ледник, о чём говорили их полностью лысые верхушки. Пролетая над океаном, оба морозильщика стрельнули по нему по несколько раз и на волнах моментально закачались большие, овальные льдины размером с футбольное поле. Стрельба холодными лучами велась ведь под наклоном. Морозящий луч бил, расширяясь конусом с углом в двенадцать градусов и имел приличную дальнобойность, которая так и осталась неизвестной, но самая большая льдина имела в поперечнике уже около километра, а ведь самолёт летел на высоте в три километра. Стрелять вдаль Митяй побоялся, мало ли что может попасть под удар луча холода.
   Над Капскими горами им пришлось кружить на высоте в пять километров. Их очень выручало то, что серебристый морозящий луч моментально охлаждая камни, тут же окрашивал их инеем в белый цвет. Они красили и красили вершины гор в белый цвет и на них быстро нарастал толстый слой инея. Работа продолжалась почти до самого вечера и прекратилась лишь тогда, когда над горами стали сгущаться тучи и подул сильный ветер. Только после этого они полетели в ближайший город, строящийся в месте слияния рек Оранжевая и Вааль. Переночевав там, они утром полетели обратно. Над горами клубились густые тучи и Тимофею пришлось подняться на шестикилометровую высоту, но весь экипаж снегового самолёта, как и вчера, подсоединился к бортовой системе жизнеобеспечения и потому никто не испытывал дискомфорта. После первого же пролёта над облаками, те просыпались вниз снегом и ледяной крупой, так что уже через полчаса Митяй увидел, что вершины Драконовых гор покрывал многометровый, не менее тридцати, если не всех сорока метров, слой снега, но они продолжили работу и стали снова промораживать снег, лёд и иней до ещё более низких температур. Уже через каких-то пять часов вокруг них закрутился самый настоящий мини-циклон из туч, переполненных водой, но снизу передавали, что на землю у подножия гор не упала ещё ни одна капля. Лютый холод всасывал в себе всю влагу, словно насосом.
   За пять дней они наморозили над Капскими горами снеговую шапку полукилометровой высоты и та продолжала расти, хотя и оседала под собственным весом, превращаясь в лёд. Эксперимент окончился удачей. В конечном итоге всё же хлынули проливные дожди в предгорьях, но улетели снегоделы вовсе не потому, что об этом их попросили местные жители. Они уже дважды дозаправлялись топливом и после третьей дозаправки полетели к Драконовым горам и летали над ними две недели подряд, такой азарт их охватил. Только после этого, наморозив весьма приличные ледники, Митяй сказал, что пока что этого хватит и передал эстафету местным гляциологам, но вооружать их бриллиантами холода не стал, да, и не те у них были самолёты, не говоря уже о техники пилотирования, ведь Тимофею и Танюшке приходилось ведловать в кабине изо всех сил, чтобы самолёт не свалился вниз в то время, как Татьяна ведловала в салоне, постоянно сбивая лёд с корпуса и плоскостей. Зато после них остались просто дивные, овальной формы белоснежные, голубеющие книзу, пусть пока ещё фирновые, но уже мощные купола, эти естественные регуляторы климата в региональном масштабе, без которых о регулярных осадках даже нечего и мечтать, но зато неприятности, связанные с опустыниванием, гарантированные на все сто процентом близостью к экватору, остались в далёком прошлом и о них можно было забыть навсегда.
   Теперь то же самое следовало проделать над всеми горными массивами высотой более трёх километров, а такие имелись в Африке, ставшей в последние годы для Митяя чуть ли не второй родиной. В устье реки Вольта он провёл ещё одну большую каменную охоту, самолёт с алмазами на борту взял курс на Дмитроград, а команда снеговиков полетела в Дагонград. Через неделю в воздух поднялось уже тридцать самолётов со снеговых дел мастерами на борту. Митяй, Найдар, Тимофей, Танюшка и Таня наработали очень ценный опыт, передали его своим ученикам и те поднялись в небо прекрасно зная, что и как нужно делать, а заодно умея по оттенку белого цвета определить, морозить участок дальше или хватит, пора лететь к другому. Митяю очень хотелось своими глазами увидеть, что же из всего этого получится, а потому он просидел в Африке до конца двенадцатого года. Ну, а получилось всё даже лучше, чем он мечтал и планировал. Если ледник над Нефтегорском всем давно уже осточертел, не говоря об остатках ледовых глыб в Европейской части России и на Южном и Среднем Урале, а также в Сибири, где они торчали ни к селу, ни к городу, то в Африке ледники являлись главными регуляторами климата, делающими его куда более влажным, хотя всё равно жарким. Юг, ведь. Зато Африка перестала быть огромным горчичником на заднице всего остального мира.
   Митяй не поленился облететь все намороженные, благодаря мудрости дагонов, ледники и лично убедился, что теперь они уже никогда не исчезнут. Выглядели они весьма величественно и продолжали увеличиваться в размерах. Очень уж большой заряд холода всадили в них снеговики, но новым ледниковым периодом это не грозило. Скорее наоборот, зимы намного севернее Африки станут мягче и ровнее, без резкого шараханья вверх и вниз по шкале градусника. Ну, а тут, словно в качестве премии, за три недели до нового года в море Ирины вошел караван новых супершишиг и на максимальной скорости, не смотря на нешуточные штормы, направился к Тайладограду, чтобы выехать там на берег, в считанные дни пересечь большую половину Африки и дать возможность великому учителю продолжить свою затянувшуюся экспедицию в куда более комфортных условиях с новыми и старыми спутниками. Правда, большая часть тех людей, с которыми он выехал из Дмитрограда, уже вернулась домой. Им не терпелось, посмотрев на африканские чудеса, применить полученный опыт в родных краях. В частности вправить мозги некоторым рекам, а также прорыть каналы и построить огромные акведуки, чтобы устранить перекосы с водоснабжением. Кое-кто подумывал и о том, что и ледники в горах Кавказа также следует сделать потолще, но это ещё нужно было хорошенько просчитать на компьютерах, взвесить и ещё раз всё просчитать.
   Митяй никак не высказывался по этому поводу и говорил, что сначала нужно провести исследования и хорошо обо всём подумать и только потом строить какие-то планы. Нисколько не смущаясь, он при этом приводил торопыгам в пример свою собственную африканскую командировку, говоря: - "Я в Африку тоже плыл с мыслью, что три, четыре месяца и мы рванём прямиком в Индию. А что вышло на деле? Я торчу здесь уже больше четырёх лет потому, что тутошние дела с кондачка решать было нельзя. Поэтому, ребята, не торопитесь, проведите исследования и скажите наверняка, а не наобум Лазаря, чем нам грозит таяние ледников и будет ли природе польза от того, что мы увеличим их толщину. С Матерью Землёй в игры играть нельзя. Накажет." Остудив одни горячие головы, Митяй остудил и другие, уже капитанские. Флотилия каравелл, он настоял, чтобы эти суда класса суша-вода называли именно так, доплыла от Новороссийска, где их построили, до Тайладограда всего за пятьдесят один час, а потом за четверо суток доехала и затем доплыла до Дагонграда и выехала на берег. Ну, а прибыв в Дагонград, ставший неофициальной столицей Африки, молодые капитаны-первопроходцы решили уболтать Митяя устроить гонки через экваториальные джунгли аж до мыса Доброй Надежды, но натолкнулись на его насмешливую улыбку. Митяй предложил маршрут куда более прозаический - доплыть до Старого Нигера по новой водной системе, спокойно выехать на плотину, а затем съехать с неё по длинному и не слишком крутому сухому мосту-акведуку и сплавиться по Старому Нигеру до Гвинейского залива.
  

Глава 14

Каравеллы плывут на восток и на запад

   Итак, после четырнадцати с половиной лет жизни в каменном веке, Митяй подъехал на большом, мощном джипе, в него с запасом поместилось всё его семейство, и как-то совсем по другому посмотрел на флагманскую каравеллу, носящую имя своего капитана - "Виктория". Может быть на него подействовало то, что вчера они встретили в Африке Новый Год, причём водили хоровод вокруг настоящей ёлки, украшенной игрушками, с Дедом Морозом и Снегурочкой, а может ещё почему, но он взглянул на всё по-новому. Ну, а если точнее как раз именно по-старому, взглядом почти пятнадцатилетней давности. И этот взгляд был обращён как на джип с мощными электродвигателями во всех его восьми чудо-колёсах, так и на настоящего двенадцатиосного монстра с колёсами трёхметрового диаметра и полутораметровой ширины. Сверкающая полированным корпусом, изготовленным из сплава титана и бериллия, каравелла, вместе со своей надстройкой-ангаром длиной в тридцать пять метров, даже почти сев на брюхо была высотой с шестиэтажный дом, в ширину даже больше, а длиной так и вовсе с пятиподъездный дом. Митяю было странно видеть этот элегантный, обтекаемый морской корабль стоящим на берегу африканской реки, а ведь их вдоль берега выстроилось целых семьдесят пять штук. Такого просто не могло быть. Это какой-то сон и он спит, подумалось Митяю, но он-то хорошо знал, что это никакой не сон, а явь и он приехал сюда из Дагонграда, чтобы отправиться путешествовать дальше.
   Митяй остановился метрах в ста пятидесяти от каравеллы, стоящей носом к реке, чуть наискосок и она была видна ему во всей своей красе. Из-за того, что каравелла полностью вобрала в себя поворотные опоры колёс, как для движения по воде, те вошли в специальные углубления в днище и превратились чуть ли не в единую улитку, раскинувшую свою нижнюю часть на четыре с половиной метра в ширину. Когда каравелла поплывёт по воде, они и вовсе сделаются даже под небольшим напором воды двумя эластичными, сплошными килями. То же самое произойдёт и тогда, когда это судно на подводных крыльях, построенное по одностоечной схеме, встанет на крыло и помчится со скоростью от семидесяти пяти до ста девяносто километров в час, не боясь даже пятибалльного шторма. По суше каравелла тоже могла ехать со скоростью в сто шестьдесят километров в час, но так быстро никто не гонял. Для этого нужно было ехать по абсолютно ровной степи, причём поздней осенью, когда трава уже полегла, и двигаться на минимальном клиренсе. Обычно каравеллы ездили со скоростью девяноста километров в час, как старая, добрая Шишига, на высоком клиренсе, когда у неё под днищем из особо прочной нержавейки было минимум четыре метра. Тогда она спокойно ехала даже по пересечённой местности, переезжая через препятствия высотой в до трёх метров.
   Лёгкая, имеющая сухую массу всего в шестьсот двадцать тонн, каравелла брала на борт втрое больший груз в свой трюм объёмом в две с половиной тысячи кубических метров, а ведь у неё ещё имелись две верхних пассажирских палубы и семиметровой высоты ангар с разведывательными самолётом-амфибией и вертолётом. На изготовление каравелл пошли такие конструкционные материалы и, что самое главное, такое количество бриллиантов, что в двадцать первом веке она точно стоила бы раза в два дороже новейшего авианосца Юсы. Возможно, что НАСА смогла бы построить каравеллу, хотя вряд ли, конгресс просто не выделил бы на этот проект такие деньги, но если бы даже построила, то ей была бы грош цена без термоэлектрического генератора, созданного ведлами-учёными из добрых тридцати городов, собравшихся в Дмитрограде. Принимали участие в этой работе и Таня с Митяем. Причём якобы тайком друг от друга и потому оба подолгу сидели в креслах, стоящих в разных концах дома с очками на глазах и говорящими камнями в руках. Всем вместе им удалось создать нечто невероятное, пусть не полноценный аккумулятор психокинетической энергии, но своеобразный буфер накопитель и распределитель, равномерно передающий её на кристаллы-излучатели тепла и холода.
   Он представлял из себя кожух из металлокерамики на основе диоксида алюминия и тантала, пронизанный графитовыми стерженьками квадратного сечения, к торцам которых были прижаты крошечные бриллианты. Генератор, имевший объём в шесть кубических метров, вырабатывал от двенадцати мегаватт электроэнергии на минимуме до восьмидесяти четырёх на максимуме, но тогда её было просто некуда девать. Работал он совершенно бесшумно ни нагревая, ни охлаждая воздуха, так как был идеально сбалансирован по всем параметрам. Ведлам, заступившим на энерговахту, было достаточно всего получаса работы со своими говорящими камнями. После этого тот в течении двух часов не только вырабатывал электроэнергию, то и находился всё это время в управляемом режиме, то есть мог снижать энергоотдачу до минимума и повышать её до максимума, после чего ему нужно было снова дать пинка. Однако Митяй, всё время отсиживавшийся в кустах, уже начал работу над созданием мощного аккумулятора психокинетической энергии и на его изготовление должны были пойти не какие-либо металлы или минералы, а нечто иное - живые кристаллы, подобные вирусам. Поэтому если Таня попросила, чтобы на борту "Виктории" была создана не пойми сразу какая именно лаборатория, ведь её интересовало всё, рядом с чем пробежал хоть один электрон, то её супруг затребовал себе новейшую биологическую лабораторию.
   Командовать флагманом флотилии каравелл, "Викторией", было доверено двадцатитрёхлетней Виктории Волковой, дочери атамана всевеликого войска донского Дандора, сокращённо Дана, Волка. Причём дочери зело любимой, которая вместе с папашкой когда-то лихо делала из отщепов кремня наконечники для стрел. Как и все донские казачки, Вика была девушкой крупной, острой на язык и тяжелой на руку, исключительно красивой, но не спешившей выйти замуж, поскольку юная княжна сначала хотела посетить все континенты и характером пошла в отца. Поэтому под её началом хотели служить многие, но через сито отбора прошел всего сорок один человек из нескольких тысяч. Вика первая возмутилась тем, что поначалу команды каравелл хотели набрать из мужчин и женщин старше сорока пяти, а потому подняла всенародное восстание молодёжи и быстро похерила планы князя Дениса. В общем когда настал день отплытия, то на борт каравелл поднялись смешанные по возрасту экипажи и молодёжь в них преобладала. Митяй лично поддержал Вику и первым предложил ей стать его капитаном, сказав, что он намерен посетить все континенты и большинство самых крупных островов, чтобы потом, в старости, не жалеть об этом.
   Постояв несколько минут невдалеке от "Викуси", Митяй толкнул вперёд рычаг реостата и медленно поехал к носовой аппарели, опущенной специально для него. Машину ему, конечно, подогнали замечательную, вездеход модели Шишига-Мастодонт и это было похоже на правду. Приземистая и широкая, почти три метра в ширину, она была похожа на "Хаммер-вагон", только на полтора метра длиннее и у неё под капотом стоял не мощный дизель, а термоэлектрогенератор помощнее, чем у карьерного самосвала. Поэтому Мастодонт легко развивал скорость до двухсот пятидесяти километров в час, а поскольку имел изменяющийся клиренс, позволявший машине поднимать гладкое, обтекаемое днище на высоту в полтора метра от земли, то даже с колёсами всего лишь метрового диаметра, благодаря независимой подвеске всех восьми колёс, мог легко преодолевать самые серьёзные препятствия. Весил же этот вездеход всего тонну двести и так как имел полностью герметичный кузов, то мог плавать и развивал на воде, благодаря гидрореактивному двигателю, большую скорость, но подводных крыльев не имел, зато мог вставать на полиуретановые "лыжи", в которые "умные" колёсам при движении по воде с высокой скоростью превращались сами и тогда его скорость на воде увеличивалась до ста двадцати километров в час, но только при малой волне.
   Да, поездка ведлов-конструкторов в Африку дала им много пищи для ума и они такого понаизобретали, что у Митяя голова кругом шла от их выдумок. Хорошо, что все их изобретения внедрялись в жизнь малыми сериями, но ещё лучше было то, что далеко не каждый ведл хотел подогнать себе под задницу точно такую же машину, как Шишига-Мастадонт. Некоторые считали, что ездить верхом на единороге куда как престижнее, а на лошади намного удобнее. Правда, Митяй знавал и таких, которые, когда им требовалось смотаться куда-нибудь, седлали пещерного льва и тот был вовсе не против. Людям народа Говорящих Камней не было свойственно стяжательство и страсть к вещизму. Если кому-то что-то срочно потребовалось и он знал, у кого эта вещь имеется в наличии, то просто приходил и просил дать её ему на время и люди охотно давали всё, что угодно, кроме бритвы, лошади и жены. Когда Вика подъехала к вилле Митяя и Тани в Дагонграде, то Мастодонт вызвал у всех бурю восторга. К пикапам дагоны давно уже привыкли, но такую машину видели впервые. Однако, за две недели никто так и не пришел к Митяю и не попросил у него эту машину, чтобы хотя бы просто прокатиться. Зачем, спрашивается, тебе такая здоровенная, десятиместная громадина, если ты поехал в соседний город за мешком картошки или ещё какой мелочью? Поэтому просто, как посмотреть на Мастодонта, люди не приходили.
   Митяй въехал по аппарели в ярко освещённый трюм и её тут же подняли. Пока они выбирались из машины всем своим семейством и поднимались на лифте в большую адмиральскую каюту, "Викуся" встала на колёса во весь свой немалый рост, но с места не трогалась. Митяй, одетый в новенький костюм из белой замши, он был традиционалистом, велев детям не шалить, хотя те уже и так выросли из возраста бесконечных проказ, отправился в рубку, а Таня и Танюшка, уже почти совсем взрослая, в лабораторию. Он не стал занимать пилотского кресла, возле которого стояла Вика, а поприветствовав всех, сел в штурманское, справа, так как лучше кого-либо на борту знал маршрут движения. Без какой-либо помпы, у него было время проститься с жителями Дагонграда, вся флотилия вслед за флагманом въехала в реку, каравеллы выдвинули на четыре с половиной метра вправо и влево понтоны, и стали поднимать колёса. Вскоре течение реки подхватило "Викторию" и та поплыла вниз по течению. Вика включила гидрореактивные двигатель на самый малый ход и каравелла стала быстро набирать скорость. Все её двадцать четыре колеса моментально трансформировались и превратились в два заострённых книзу киля. Дополнительная защита днища, если каравелла налетит на рифы. Через полчаса они уже были в Дагонском море, заполнившим огромную котловину между пятью возвышенностями - плато Аир, нагорье Тобести, плато Эннеди и плато Джос. Все они получили от Митяя новые старые названия.
   Море получилось славным и, благодаря ведлам-ихтиологам, быстро заполнялось рыбой. В прибрежной зоне в нём водилось множество гигантских крокодилов и бегемотов, которыми те частенько питались. Однако, куда чаще с крокодилами были вынуждены делиться куда более опасные хищники, ведь их охота на мамонтов, слонов и буйволов, мастодонтов у них из рациона питания вывели, продолжалась. Численность крокодилов приходилось регулировать уже людям, но мясо у них было настолько вкусным, а шкуры пользовались у ведлов-кожевников такой популярностью, что и их аппетиты строго ограничивались. Дагоны, между прочим, по части экологии могли утереть нос и Митяю, хотя он и был мало того, что эколог с высшим университетским образованием, так ещё и ведл на зависть кому угодно. А ещё они с первого же взгляда определяли, какое животное нужно вывести в расход до того момента, когда оно станет половозрелым. Мутации они ведь свойственным не одним только людям, но и животным тоже. В общем дагоны были очень рады, что у них появилось такое роскошное море, в котором теперь водились осетры, белуги и калуги, в сторону которых гигантские крокодилы пока что посматривали нерешительно, а вдруг они кусаются ещё больнее, чем они сами?
   Не вставая на крыло, каравеллы быстро поплыли на запад, к каньону Короткий Митяй. Этот каньон двухсотметровой ширины был ещё так себе, не шибко глубоким, всего каких-то сорок, шестьдесят метров в высоту. Вода в нём текла довольно быстро, но не так что бы очень уж стремительным потоком, но движение "Викуси" всё же замедлилось. Вскоре они доплыли до озера Малое Бенуа, а затем и вошли в каньон Длинный Митяй. Вот в нём-то высота отвесных, гладких стен местами достигала шестисот метров, но в среднем составляла двести при той же двухсотметровой ширине, а потому он представлял из себя на редкость величественное зрелище. В двадцать первом веке такого каньона люди точно не смогли бы здесь проложить. Ну, а через семь часов пути флотилия, проплыв по озеру Нигер-Бенуа, добралась до Старого Нигера с его электростанцией и каравеллы одна за другой стали выезжать по специальному, широченному пандусу на широкую дорогу и, проехав по ней несколько километров, спускаться в долину по наклонному мосту-спуску и снова съезжать в реку. Да, самый короткий путь это тот, который хорошо знаешь, а потому менее, чем через сутки, вся флотилия дрейфовала в Гвинейском заливе и для капитанов настал час "Х", заключавшийся в том, что им предстояло вскрыть опечатанные сургучом пакеты с приказом командора Митяя.
   Ну, а в них содержалось довольно шутливое поздравление с выходом на большую воду, пожелание свершить как можно больше великих открытий, заложить в дальних странах новые города, принести всем народам знания и говорящие камни, а также подробная инструкция, как отмечать пересечение экватора и доброе пожелание - всем семь футов под килем. С этого момента они были волны плыть хоть направо, к берегам Северной и Южной Америки, хоть налево, к берегам Австралии и прочим островам Индийского и Тихого океана, а также к берегам обеих Америк. Никакого сигнала к старту Митяй давать не обещал и каждый капитан был волен сам определить когда и куда поплывёт, а потому, через пятнадцать минут после наступления урочного часа, все каравеллы, кроме "Виктории" встали на крыло и веером помчались во все стороны. Некоторые даже на юг, к Антарктиде, хотя и не были судами ледового класса, но что для ведлов льды? Так, пустяки. Впрочем, в Антарктиду всё-таки никто из капитанов так и не поплыл, так как пингвинов ведловству учить было бесполезно, пустая трата времени. На юг им нужно было плыть в любом случае, чтобы для начала обогнуть мыс Доброй Надежды. Открыла свой конверт и Вика, но в нём содержалось лишь поздравительное письмо и девушка спросила:
   - Командор, а куда поплывём мы?
   Митяй улыбнулся и ответил:
   - А мы, Вика, поплывём кратчайшим путём, нигде не задерживаясь, в Персидский залив. Там, в Алексийграде ты выберешься из воды в порту на пристань и примешь на борт грузы и мою команду исследователей, а я слетаю в Дмитроград. Детворе пора отправляться в школу, а Танюшку ждёт университет.
   Вика радостно воскликнула:
   - Слушаюсь, командор Митяй! Прикажешь встать на крыло?
   - Попрошу, Викусечка. - Посмеиваясь ответил Митяй.
   Вслед за этим Вика, одетая в белоснежный мундир, отделанный золотыми позументами, с капитанской фуражкой, украшенной кокардой с большим якорем, принялась отдавать команды экипажу. В считанные минуты были опущены вниз обе длинные, широкие стойки-кили, до этого лишь слегка выступающие под днищем из ниш. Вслед за этим телескопические, трёхсекционные стойки выдвинулись на всю свою длину в двадцать один метр, чтобы плыть с максимальной скоростью. Для плавания в обычном скоростном режиме, их не опускали ниже пятнадцати. Подводные крылья, расположенные под углом в сто двадцать градусов, встали в горизонтальное положение. Чуть слышно клацнули электромеханические замки и они тут же раздвинулись на всю свою двадцатипятиметровую ширину, чтобы принять на себя вес судна при движении на подводных крыльях. Переднее и заднее крыло, изготовленные из прочнейшего титанового сплава, соединялись рейкой и представляли жесткую несущую конструкцию. Им не была страшна никакая вибрация или кавитация, как и встреча с каким-либо морским животным. Его попросту разрубило бы, но такая встреча исключалась практически полностью.
   Митяй был не первым и не последним ведлом, обратившим внимание на то, что некоторые кристаллы под воздействием энергии говорящих кристаллов издают звуки. Поэтому ещё чуть ли не в самом начале работ корабелы князя Данилы Штурмана подобрали такую комбинацию излучающих ультра и инфразвук кристаллов, что те, посылая вперёд звуковой поток, заставляли шарахаться в сторону даже кильку, не говоря уже про тюленей и китов. Тем не менее на Каспии суда на подводных крыльях никогда не развивали и половины той скорости, с которой могли плавать, и только в Чёрном море и море Ирины шли с большой скоростью. На этот раз Вика решила плыть с максимальной скоростью, а какая она, никто даже точно не знал. Поэтому подготовка заняла не пятнадцать минут, как обычно, а около сорока пяти, после чего "Виктория" двинулась вперёд. Даже встав на крыло и убрав понтоны, а также закрыв на днище специальными выдвижными панелями все ниши, убранные наполовину колёса уже при скорости в тридцать километров в час вытягивались и превращались в два обтекаемых выступа, судно двигалось не быстрее семидесяти пяти километров в час. Только после того, как прошло четверть часа и эхолокатор показал, что на добрые пятнадцать километров водный горизонт прямо по курсу абсолютно чист, капитан каравеллы "Виктории" дала полный ход.
   Пять гидрореактивных двигателей, каждый диаметром в полтора метра, заработали на какую-то часть своей мощности больше и каравелла, уже вставшая на крыло, стремительно рванулась вперёд. Митяй даже покрутил головой. Да, остальные капитаны явно постеснялись в его присутствии двигаться с максимальной скоростью. В том, что они сделали это, едва скрывшись за горизонтом, можно было понять, глядя на локатор, который показывал всю картину происходящего в радиусе ста пятидесяти километров. Поначалу Митяй, сидевший в штурманском кресле, не обратил внимания на скорость, поскольку видел перед собой один только океан. Однако, глядя на большую, ведловскую карту, наклонно лежащую перед ним, на которой были обозначены все глубины, картографы работали день и ночь, и, видя, как быстро перемещается по ней синий узкий эллипс, понял, что они плывут очень быстро и уже хотел было спросить насколько, как Вика сама известила всех радостным голосом:
   - Ребята, мы прошли порог в двести километров в час и приближаемся к двумстам десяти. Есть двести десять! Так держать!
   Глядя на экраны компьютеров, Митяй автоматически отметил, что энерговахта не выдаёт и десяти процентов мощности, а гидрореактивные двигатели, если верить показаниям приборов, работали всего лишь на двадцать три процента мощности. Подводные крылья, опущенные на глубину в одиннадцать метров, не вибрировали и их угол атаки был минимальным. Четверо ведлов, двое в носовой части судна, двое ближе к корме, лёжа, словно картографы, стояли ходовую вахту и своим ведлованием, во-первых, не давали возникнуть кавитации, а, во-вторых, ровняли море под днищем, словно гладили его утюгом и потому позади каравеллы не возникало никакого буруна, а от стоек не расходились в сторону усы. Практически точно так же, при движении на большой скорости по суше, ведлы ходовой вахты разгоняли стада животных и даже заставляли травы склоняться перед колёсами, а затем распрямляться. При полном весе, каравелла создавала давление всего в сто семьдесят грамм на квадратный сантиметр почвы и потому даже при движении со скоростью в девяносто километров в час не оставляла после себя каких-то особо заметных следов. К тому же в таких случаях впереди каравеллы всегда летел вертолёт-разведчик и выбирал для неё наиболее удобный, точнее неудобный, маршрут, стараясь проложить его по всяким камням и прочим ухабам, лишь бы не побеспокоить живой мир Матери Земли и тем более не причинить вреда.
   Митяй только потому и дал своё согласие строить эти суда двойного использования, что ведлы-конструкторы доказали ему простую истину, вреда от одной каравеллы будет не больше, чем от одного единорога. Если не меньше. Ну, а поскольку эласмотериев нельзя было отнести к действительно опасным вредителям лесостепи, то он, проверив несколько раз все их расчёты, дал своё добро и работа закипела сразу в нескольких десятках городов. О, это великое ведловство действительно можно назвать самым настоящим чудом. Зато теперь семьдесят пять каравелл смогут в считанные годы обследовать все далёкие территории и посеять на них зёрна новой цивилизации на планете Земля. Ведловской цивилизации. В дополнение к каравеллам уже были построены три десятка огромных самолётов по типу "Мрии", только побольше, способных брать на борт шестьсот тонн груза, чтобы доставить его практически в любую точку земного шара, где найдётся грунтовая взлётно-посадочная полоса длиной в четыре километра, а таких мест хватало даже в горах. Теперь все тридцать Суперигнатов в срочном порядке модернизировали, переводя с кристаллического топлива на турбореактивные двигатели с электрическим приводом, дававшим колоссальное снижение веса аэроплана.
   Новые турбины диаметром в два с половиной метра, выдавали просто какую-то совершенно чудовищную тягу в семьдесят пять тонн. Засасывая в себя воздух со всех сторон, кроме сопла, они гнали его с такой силой, что он выходил сзади нагретым до четырёхсот пятидесяти градусов. Зато таким образом из аэроплана разом вычитывалось семьсот тонн кристаллического топлива и Суперигнаты могли находиться в воздухе до тех пор, пока на борту не кончится еда. Воду ведь всегда можно взять из атмосферы, а вот поохотиться на скорости в девятьсот пятьдесят километров в час, да, ещё на высоте в двенадцать километров, вряд ли удастся. И всё это сделалось реальностью благодаря Найдару, скромно сидевшему слева от Вики и с улыбкой глядящему вперёд. Благодаря ему и ведлам-дагонам жившим до него, которые сумели открыть в голубых алмазах способность испускать луч холода. Всё остальное уже было делом техники, ведловства и знаний. Вот теперь будущее виделось Митяю в совершенно ином свете. Да, какое-то время они ещё будут заправлять Шишижки и Ижики кристаллическим топливом, но потом и их полностью переведут на электрическую тягу, куда более мощную и безвредную. Ну, а пока что чуть ли не все силы ведлов-учёных, во главе с Нефтяной княгиней были брошены на разработку и изготовление установок ведловского синтеза алмазов из графита и сажи.
   Софья нисколько не расстроилась, когда узнала, что нефть уже не нужно добывать для изготовления моторного топлива. У неё на это сырьё был точно такой же взгляд, как и у Менделеева, считавшего, что сжигать нефть это то же самое, что топить печи ассигнациями, то бишь деньгами. Денег у народа Говорящих Камней не было, как таковых, и введение денежной системы даже не планировалось, но вот понятие полезности того или иного предмета, сырья или занятия, давно уже определилось. Полезно всё, что в рот полезло и не доставляет неприятностей Матери Земле. А вот владение множеством вещей одним отдельно взятым человеком считалось делом не только бесполезным, но и вредным и даже безнравственным. Если речь заходила о городе-коммуне, тогда, да, в его закромах должно находиться всё, что производится хорошего, нужного и полезного народом Говорящих Камней, чтобы этим мог в любую минуту воспользоваться каждый и не стоять в очереди по два, три месяца. Жители небольших, по количеству людей, но весьма приличных по размерам, городов, быстро привыкли к тому, что все свои действия нужно планировать и соизмерять с возможностями своего города-коммуны, а они у всех городов, даже построенных всего каких-то несколько месяцев назад, были одинаковы.
   Каждый князь с точностью до последнего гвоздя знал, что имеется у него в хозяйстве, а также знал, у кого он может заказать что-то недостающее и как скоро получить. Ничто не изготавливалось с избытком и никому даже в голову не приходило иметь что-то такое, чем он воспользуется в лучшем случае раз в году. Зато ведлы-мастера, работающие на каждом предприятии в любом городе, мечтали о том, чтобы их изделия были отправлены в как можно большее количество других городов. Почему? Да, по одной важной причине, давно уже замеченной ведлами. Чем чаще твоим изделием пользуются и чем большее удовлетворение при этом испытывают люди, тем сильнее и могущественнее ты становишься, как ведл. Митяй, когда ему рассказали об этом, ухмыльнулся и дал этому феномену весьма простое и понятное объяснение, сказав: - "А чего вы ещё ждали? Это же самый обычный эгрегор полезности творения ведла-мастера. Ребятушки, поймите, чем лучше будет какая-то машина, изготовленная вами, тем чаще вас станут поминать добрым словом. Пусть даже не вас, а вашу машину, от этого ничто не измениться. Люди всё равно будут создавать вам таким образом положительный, чистый и светлый эгрегор полезности. Ну, а если вы упорете какую-то косячину и ваша машина станет работать кое-как, да, ещё и вставать колом каждые полчаса, то тогда люди будут непременно произносить вслух тайные слова и надувать вам чёрный эгрегор, разрушающий ваше ведловством." Ведлы поняли это очень быстро и немедленно намотали на ус.
   Поэтому, если кто-то изобрёл какое-то новое устройство или сделал открытие, то немедленно собирался совет ведлов и начиналось большое ведловство на предмет полезности. Больше всего в объективной оценке открытия или изобретения был заинтересован его автор. Никто из ведлов не желал надувать себе чёрный эгрегор бесполезности, вреда и опасности, а потому требовал от коллег напрячься, как следует, и постараться найти хоть что-то в его открытии-изобретении, что могло причинить вред. Порой такое ведловство длилось по две, три недели с перерывами и только тогда, когда всем становилось ясно, что же именно принесёт это изобретение - пользу или вред, его автор облегчённо вздыхал. К тому, что он изобрёл какую-то шибко опасную штуковину, ведлы-изобретатели относились даже с большим восторгом. Ещё бы, они нашли очередную дыру, в которую не следует совать свой длинный нос и теперь знали наверняка, почему именно. Ну, а если изобретение или открытие обладало целым набором полезных качеств, то начинался новый этап и десятки ведлов снова собирались для того, чтобы определить, а целесообразно запускать это изделие в серию? Не выйдет ли так, что на его изготовление уйдёт масса сил и материалов, достающихся за счёт огромных усилий множества ведлов-мастеров, а полезность будет минимальной и никогда не покроет расходов, что снова приведёт к раздуванию черного эгрегора ведла-изобретателя. Только тогда, когда выяснялось, что пользы будет хотя бы вдвое больше, чем затрат, за работу брались ведлы-конструкторы и они, иногда, за счёт уже своих собственных наработок увеличивали норму полезности.
   Честно говоря, сам Митяй вообще не имел никакого отношения к появлению самого этого термина - полезность, тем более к подробной расшифровке этого понятия. Более того, он позволял себе скепсис в этом вопросе и частенько говорил: - "Ну, да, конечно, эта вещица полезна в масштабах дома, квартала, района или целого города. Ребята, но ведь завтра кто-то может изобрести нечто такое, что не будет полезным жителям целого континента и, вообще, пригодится всего лишь раз для того, чтобы спасти всю нашу планету, но зато строительство этого устройства потребует от всех людей колоссального напряжения сил. Что тогда? Ведь ваше камлание сразу же всем покажет, что может пройти и сто, и двести лет, а эта аграменная установка так и не будет приведена в действие. Как быть тогда?" Ему немедленно задали вопрос, а о чём, собственного говоря, идёт речь? Митяй подумал, а этот разговор состоялся совсем недавно, и ответил так: - "В космосе, далеко за пределами Земли, летает множество здоровенных глыб и мы не ведём за ними никакого наблюдения, а ведь однажды одна из этих чёртовых каменюк может упасть нам на голову и причинить очень большие неприятности. Более того, могут погибнуть сотни тысяч людей и это вовсе не шутка. Если мы соберём несколько сотен огромных горячих бриллиантов вместе и построим очень мощную тепловую пушку, а к ней ещё и приделаем телескоп в качестве прицела, то тепловой луч, который, как мне кажется, как и луч энтропии движется быстрее скорости света, если вообще не перемещается мгновенно, просто испарит этот объект далеко от Земли и он превратится в облако плазмы."
   Разговаривал Митяй не с кем-то, кому этого было не понять, а с добрыми тремя сотнями ведлов-учёных, собравшихся в Дмитрограде, чтобы подвести итоги прошедшего года, а потому ему тотчас стали задавать множество вопросов. Некоторые из ведлов-учёных даже сказали ему с обидой в голосе, что они наблюдают за небом с помощью своих говорящих камней. Митяй тоже частенько выбирался ночью на крышу, устраивался в удобном, поворачивающемся кресле и, установив Лариску и Зинулю на специальные штативы, расстегнув рубашку, чтобы Деду Максиму, так он назвал свой третий говорящий камень, тоже было всё видно, часами смотрел на звёздное небо. Увеличение этот ведловской телескоп давал просто колоссальное и в безграничную память Лариски уже было записано огромное количество снимков, на которых стояла дата, время и координаты, кресло ведь Митяй изготовил не простое, а астрономическое. Самым удивительным было то, что для его ведловского телескопа не существовало такой преграды, как атмосфера и он спокойно мог рассмотреть поверхность Венеры, Юпитера, Сатурна и других планет, имевших атмосферу. Плохо было только одно - днём звёзды виднелись едва-едва, мешал свет солнца, но зато само светило он видел прекрасно. Зинуля выступала ещё и в качестве фильтра.
   То же самое делали многие ведлы, астрономию ведь знали все, пусть и в общих чертах. Правда, даже они согласились, что постоянно за небом никто не наблюдает. Зато известие о том, что им в любую минуту может свалиться на голову из космоса здоровенная булыга, всех изрядно переполошило. Поэтому они попросили Митяя сразу после нового года появиться в Дмитрограде, чтобы провести большое совещание. Каких бы усилий не потребовало строительство даже четырёх тепловых пушек, их обязательно нужно было построить, чтобы обезопасить планету от подобной катастрофы раз и навсегда. О том, что астрономическую вахту нужно нести ежедневно и не с помощью дедовских ведловских средств, а построив для этого мощные телескопы и не простые, а из гигантских говорящих камней, такие уже имелись, но к ним никто не хотел и близко подходить, была охота таскать с собой эти громадины весом по две, три тонны. Митяй, который об этом общем-то об этом серьёзно ещё не думал, согласился. Такая проблема имелась практически ежеминутно, как в двадцать первом веке, так и в веке каменном, но сейчас у них имелись все возможности для того, чтобы построить достаточно компактную, но очень мощную тепловую пушку, чтобы с её помощью испарить и превратить в плазму любую каменную глыбу в космосе. Правда, тут имелась ещё одна немаловажная проблема, которая не давала Митяю покоя и требовала эксперимента.
   Если тепловой луч не теряет своей энергии и для него не существует предела скорости, этого ведь ещё никто не проверял экспериментально, то он, пролетев мимо, где-то в невообразимой дали мог причинить кому-то множество бед. В общем думать было над чем, но ведь при этом было и кому думать. Ведлы-учёные на месте не стояли и двигали науку вперёд хотя и не семимильными шагами, но весьма ощутимо. Вообще-то, если честно, по большей части они всё же заполняли те прорехи, которые имелись в принесённых Митяем знаниях, а их хватало с избытком, но работа в этом направлении велась ежедневно. Как это ни странно, но мастера-ведлы не хотели останавливаться на достигнутом и, к примеру, изучив азы какого-то дела, начинали углублённо изучать эту область знаний, а затем и переходить к другим, новым для себя наукам и потому количество тех ведлов, которых можно было смело назвать талантливыми учёными-теоретиками и учёными-экспериментаторами, постоянно росло. На месте никто не стоял и Митяй, который ежедневно поучал сводки от своих пятнадцати главных визирей, давно уже ставшими чуть ли не корифеями науки, узнавал о всё новых и новых открытиях. Он иногда даже диву давался, какой пытливостью ума обладали эти люди, которые ещё совсем недавно без малого влачили жалкое существование и попросту выживали в суровых условиях. А ещё его поражало то, с какой скоростью шли образовательные процессы и какие чудесные плоды они давали.
   Взять хотя бы тот же Дагонград. Не прошло и трёх лет с того момента, как он полностью отстроился, как на тебе, в нём уже были не только построены добрых три сотни предприятий самого разного назначения, но и появилась своя собственная генерация ведлов-учёных, которые успели сделать целый ряд серьёзных научных открытий. Да, все они больше года учились в Дмитрограде и там их обучали не абы как, а с помощью ведловских методик, но ведь головы на плечах они все имели задолго до этого и головы очень толковые. Так что у Митяя имелись причины для того, чтобы как можно скорее добраться до Дмитрограда и поработать там месячишко, прежде чем продолжить своё увлекательное путешествие, которое он хотел сделать научно-исследовательским. Прогрессоров вполне хватало и без него, а теперь ещё и снеговиков, которые, нарастив ледники в Африке, уже двинулись в Аравию и далее. Там хотя и имелись ледники, всё же тоже требовалось перевести часть воды в третье агрегатное состояние, то есть превратить её в лёд и заскирдовать, поскольку на севере таяние ледников пусть немного, но ускорилось и это скорее всего было связано с тем, что теплые массы воздуха двинулись туда с гораздо большей силой.
   Митяй просидел в кресле, наблюдая за тем, как "Виктория" стремительно несётся вперёд, часов девять. Он даже перекусил не отрываясь от этого, всё же не слишком увлекательного, зрелища. Всё это время он рассказывал своим спутникам о том, какие удивительные места и придётся вскоре посетить и какие чудеса они смогут там найти. Алмазы Голконды были лишь малой частью тех открытий, которые они обязательно сделают. Слушатели ему попались на редкость заинтересованные и в их глазах горел огонь настоящих путешественников и исследователей. Сам Митяй мечтал о куда больших открытиях, чем те, которые он описал, ведь многие существа сгинули с лица Земли бесследно, а некоторые считались вымершими десятки миллионов лет назад, как индрикотерии и эласмотерии, но вполне могли существовать на некоторых территориях, ведь человек ещё не вошел в полную силу, чтобы их уничтожить. Однако, даже того, о чём он рассказал, зная наверняка, что они это обязательно увидят, и так хватило с избытком для того, чтобы все, кто находился в рубке, включая Найдара, пришли от его рассказа в восторг. Лишь вечером, когда наступило время ужина, он отправился в свою каюту. Таню и Танюшку его тёще наконец удалось вытащить из их лаборатории и потому ужинали они все вместе. Ну, а после ужина, попрощавшись с детьми, Митяй нежно обнял жену за талию и они пошли прямиком в свою спальную.
   Вот её-то они даже и не успели толком оценить, а она была очень уютная и удобная, с большой кроватью и отдельной ванной комнатой и туалетом. Митяй снял с себя кобуру с Лариской и Зинулей, которая была надета поверх белой, короткой замшевой куртки, бриллиантовые очки со лба и положил и одно, и другое в шкафчик. Потом снял с себя куртку, белые замшевые джинсы и льняную рубашку, после чего принялся сражаться с Дедом Максимом. Этот здоровенный, тяжелый изумруд ни за что не хотел от него отцепляться, а ложиться с ним в постель Митяй не хотел. В таком случае уже говорящие камни Тани было невозможно отцепить от тела, а заниматься любовью, когда к им телам приклеились говорящие камни и стукались друг об друга, было не очень приятно. Его жена уже разделась и смотрела, как он сражается с говорящим камнем-одиночкой. Наконец Дед Максим сдался и с сухим щелчком отцепился от него. Он облегчённо вздохнул и с улыбкой посмотрел на Таню. Та тоже заулыбалась и быстро сняла со своего тела, по прежнему стройного и потянутого, с пышной грудью прекрасной формы, аметисты. Митяй подхватил свою любимую на руки и понёс в ванную комнату. Они лежали в горячей воде и разговаривали о всяких милых пустяках, касающихся одних только любящих друг друга людей. О своём браке Митяй мог сказать только одно, он был для него просто безумно счастливым и приносил ему одну только радость.
   Быть счастливо женатым, разве не это самая большая мечта каждого мужчины? Может быть именно поэтому каждое пробуждение Митяя в его новой жизни было радостным. Разумеется, с тех пор, как в его жизни появилась эта удивительная, ни с кем не сравнимая женщина. Вот и утро следующего дня было для него счастливым и радостным не смотря на то, что каравелла "Виктория" уже обогнула мыс Доброй Надежды и неслась по Индийскому океану. Изрядно штормило, но волны были встречными, высотой не более шести метров и потому никак не могли помешать их продвижению вперёд, к Мозамбикскому проливу. На Мадагаскаре, на котором ещё не жили древние африканцы, уже высадились прогрессоры и по крайней мере внимательнейшим образом изучили этот остров сверху. Чего-либо совершенно фантастического они там не обнаружили, а потому Митяй и не рвался туда. Его куда больше интересовал другой остров в индийском океане - Цейлон с его огромными запасами рубинов и сапфиров. Вот его-то он обязательно хотел посетить в самое ближайшее время и даже устроить там очередную великую охоту на говорящие камни. Как и побывать на плоскогорье Декана с точно такой же целью, но уже ради цветных алмазов, которым, как оказалось, нет цены. Впрочем, рубинов и сапфиров хватало и в Индии, а эти камни, если они были парными и говорящими, имели ничуть не меньшую ценность.
  

Глава 15

Ментальная атака в долине Эльбурса

   Свой очень странный город, больше всего смахивающий на Венецию, князь Алексей, совсем ещё молодой даргтан из семьи могучих даргтанов, построил в устье реки Корун, треугольным мысом выдвигающимся в Персидский залив и относящимся к эстуарию Евфрата. Корун горная и достаточно протяженная река, к тому же в неё впадает ещё несколько рек, а горы Загрос, через ущелья которых они текли, обладают большими запасами полезных ископаемых. Поэтому, вдобавок к тому, что алексийградцы добывали нефть и в их городе имелась хорошо развитая химическая промышленность, они ещё и были металлургами и машиностроителями. Ну, а поскольку земли окрест славились своим плодородием, субтропический климат позволял выращивать растения круглый год, а с водой проблем они не испытывали, то их плантации раскинулись на десятки километров. Так что алексийградцы прослыли ещё и знатными земледельцами, а потому поставляли на север огромное количество овощей и фруктов, хотя город стоял на берегу Коруна менее четырёх лет. Земли эти были населены туаладами, а потому и были названы Туаладией. Всего на просторах Древней Месопотамии от Пальмиры до Нижней Туаладии, люди построили двадцать один город, но жители пяти из них, стоявших непосредственно в обширном эстуарии Евфрата, словили от князя Алексея весьма серьёзный бзик, очень смахивающий на массовое помешательство в рассудке.
   Лёха Тур был одним из лучших учеников князя Олега Зверовода и если тот всего лишь уплыл в Дмитроград с мыслями о Стеллеровой корове, то его ученик пошел много дальше. Этот парень, которому тогда не было двадцати пяти лет, немедленно, пулей метнулся в Дмитроград и буквально вырвал у авиастроителей три первых, действительно больших летающих лодки и перегнал их свой город. Пока его ведлы-мастера готовили самолёты к длительному полёту, а пилоты набирались лётного мастерства, он поставил перед жителями своего города и четырёх окрестных весьма непростую задачу - заставить топинамбур расти в воде, словно камыш или тростник, только быстрее. Помимо этого он также велел прорыть по всем заболоченным берегам множество широких и достаточно глубоких проток. Не стоит даже говорить, что такими протоками весь Алексийград был разбит на отдельные земельные участки с виллами на одну семью. Хотя основным видом транспорта в этом большом городе были катера и моторные лодки, плавающие по протокам сорокаметровой ширины, все семейные островки соединялись ещё и высокими, двухэтажными акведуками с отличными шоссе, проложенными поверху. Два острова напротив города, постигла та же самая участь. Их тоже поделили на семейные наделы протоками.
   Ведлы-агрономы со своей задачей справились быстро, приученный ими к солоноватой воде эстуария топинамбур разросся, забив всю остальную аналогичную растительность. Так что через полтора года над всеми протоками из воды поднялся на шести, восьмиметровую высоту речной топинамбур. Странно, но не смотря на солоноватую воду, его клубни сделались намного крупнее, до пяти килограммов весом, и ещё слаще, вдвое превышая по количеству инулина наземный топинамбур. Ну, а когда Лёха Тур увидел, что кормовая база за полтора года сделалась достаточно мощной, то вместе с пилотами направился в охотничью экспедицию на Дальний Восток. Стеллерова корова водилась там от острова Парамушир вдоль восточного побережья Камчатки до Командорских островов и встречалась даже вокруг доброй половины Алеутских островов. Алексей отбирал молодых животных, сильных и здоровых самцов и самок длиной в семь, восемь метров и весом в три тонны. По четыре беременных самки и одному самцу на каждый борт. Вскоре, после шестнадцати часов полёта, все три летающие лодки приводнились возле главной набережной и этих морских животных выпустили на волю. Разумеется, ведлы-животноводы уже подружились с ними. Тёплая, солоноватая вода пришлась морским коровам по нраву, а сочный топинамбур по вкусу и те, поплыв вслед за своими поводырями, принялись поедать его стебли с огромным аппетитом.
   Жители пяти городов, заразившиеся этой идеей, ликовали. Прошло всего каких-то два с половиной года и Стеллеровых коров развелось в эстуарии так много, что каждая семья в пяти городах имела по большому, уходящему в воду наклонно, каменному лежбищу и держала до дюжины и больше этих животных. Речные коровы, так любящие ласку и массаж босыми пятками, без малейшего возражения позволяли себя доить. Поскольку Стеллеровых коров привозили уже беременными, многих с малышами, то уже через очень скоро люди узнали, каково на вкус их молоко, а через два года смогли отведать мяса молодых самцов, но их было безболезненно забито всего пять штук, после чего князь Алексей приказал всем жителям своего большого города забыть об этом деликатесе на долгие годы и с ним согласились. Какой смысл забивать на мясо семиметровой длины животное весом менее трёх тонн, когда можно дождаться, когда оно вырастет до двенадцати метров и наберёт вес в пять, шесть тонн? Впрочем, ждать было недолго, ведь речные коровы ели очень много и быстро росли. Зато все воочию убедились, что сало морской коровы не протухает даже без соли на самой сильной жаре и за два месяца и оно имеет превосходный вкус даже в сыром виде, как и не портится мясо, вкуснее которого, кажется, нет уже больше ничего. Поэтому животноводы обходились пока что одним только молоком Стеллеровой коровы, но оно имело такой превосходный вкус и из него мало того, что сбивалось великолепное масло, так ещё получался изумительный по вкусу сыр.
   Именно поэтому Митяй и направился в Алексиевск. Ему очень хотелось попробовать, что же это за чудо такое, карбонат из мяса Стеллеровой коровы. Про целебные свойства её молока он уже знал и пробовал его на вкус. Хотя Лёха и умолял его погостить с семьёй несколько недель в его дворце, он задержался всего на три дня и вскоре, оставив экипаж "Виктории" и команду ведлов-исследователей в Алексиевске готовиться к долгому путешествию, посадил своё семейство на самолёт и повёз домой. Летел он через территорию Ирана сначала курсом на высочайшую вершину хребта Эльборус - вулкан Демавенд. Трижды облетев его по кругу и запечатлев на память, он повернул на запад, пролетел над тем местом, где в его время находился Тегеран и через высокогорное ущелье полетел к Каспийскому морю. Погода стояла замечательная, на всём пространстве от Дона до Аравии на небе не было ни единого облачка, в общем лети себе и посвистывай. Правда, когда Митяй пролетал через Тегеранский коридор, на него, вдруг, на несколько минут нахлынуло что-то непонятное. Мысли в голове замелькали с нечеловеческой быстротой и он не то что бы вырубился, а просто почувствовал, что его несёт какой-то непонятный поток. Однако, при этом он испытывал не страх, а какую-то эйфорию, но всё же испугался этого неожиданного ощущения то ли всемогущества, то ли ещё чего-то подобного, но оно быстро исчезло и течение мыслей пришло в прежнее, неспешное состояние.
   Вскоре показалось Каспийское море, просто невероятно густой синевы и Митяй взял курс на устье Куры. К его радости и полному удовлетворению, Стеллерова корова прижилась уже и там. Её успешно разводили в эстуариях рек Кура, Терек, Кума и особенно в много в Астраханском эстуарии и везде для этих животных люди высаживали водяной топинамбур, листьями, стеблями и огромными клубнями которого питались уже практически речные коровы. Ведлы-животноводы делали всё, чтобы эти животные привыкли к солоноватой воде, а их коллеги-агрономы постоянно работали над созданием всё более и более быстрорастущих сортов водяного топинамбура. Всё бы хорошо, но в Астраханском питомнике для Стеллеровых коров пришлось построить большие, отапливаемые лагуны, в которые их переводили на зиму. В общем этому доброму, доверчивому и ласковому морскому гиганту уже не грозило истребление. Правда, больше, чем у половины самцов была всё же незавидная участь. Их кастрировали и затем переводили в специальные лагуны, где обильно кормили и ухаживали за ними, как за особами королевских кровей, но лишь с одной единственной целью, устроить им напоследок неделю совершенно райской жизни и затем, погрузив в глубокий сон, безболезненно умертвить. Однако, продолжительность жизни Стеллеровой коровы была достаточно велика, так что даже у самцов, откармливаемых на мясо, она не грозила быть очень уж короткой. Увы, но такова участь любого домашнего животного. Зато теперь ничто не грозило Стеллеровой корове в местах её прежнего обитания. Её взяли под надёжную охрану.
   Пролетев над Каспием, Митяй заглянул на три дня в Ребалан, в котором не был ещё ни разу. Хотя он и видел город глазами своих друзей, тот поразил его своей красотой и пышностью садов. А также своими размерами. В Ребалане жило уже почти сто двадцать тысяч человек и трудно было найти на всей Земле город красивее и роскошнее него. К первому водохранилищу было пристроено ещё два такого же размера и потому недостатка в воде город не испытывал. Зато какие роскошные в нём были сады и виноградники. Из тех семян, которые Митяй наколупал когда-то из изюма, ведлы-виноградари вывели столько сортов винограда, что он только диву давался. Естественно, где виноград, там и виноделие и вино в Ребалане тоже было просто изумительным, но пили его только по праздникам, наслаждаясь вкусом, да, ещё во время сиесты. Ребаланское вино отправлялось во все города, но в первую очередь в те, климат в которых был очень жарким, и пили его, чуть ли не как лекарство, но никогда как какой-нибудь шмурдюк и прочий бабоукладчик. На чрезмерное питие вина и пива было наложено строжайшее табу. О более крепких напитках Митяй пока что помалкивал, но ведлы-виноделы и без него прекрасно знали, что такое этиловый спирт и как его можно получить из виноградного вина или браги. Более того, его активно применяли в медицинских целях и для производства духов и одеколона, вот только внутрь не употребляли по той причине, что это приносило здоровью вред, а не пользу.
   В общем с пьянством Митяю бороться пока что не приходилось, хотя найдись желающие, надраться в лоскуты им было чем. Он сам ввёл в Дмитрограде моду на кантины-таверны-трактиры-рестораны, куда можно было прийти под вечер, чтобы съесть какое-нибудь изысканное блюдо, выпить две кружки пива или два бокала вина на выбор. Вино и пиво подавали, естественно, к разным блюдам, а под свой цвет и вкус вина и вовсе готовилось по несколько блюд. Туда приходили для того, чтобы посидеть в компании друзей, послушать новые песни бардов или же просто весёлые истории, рассказанные скоморохами. Более того, некоторые скоморохи уже начали разыгрывать комические сценки, открывая дорогу новому искусству - театру. Правда, по большей части они в этих сценках показывали жизнь животных, как если бы те были людьми. Порой Митяй хохотал так, что невольно сползал с уютного, удобного кресла под стол. А ещё там танцевали под звонкие звуки свирелей, скрипок, гитар, банджо и бубнов с колокольцами. Хотя Митяй и не был одарён музыкально, буквально переступив через себя, он не только изготовил первые музыкальные инструменты, но и научил дмитроградцев играть на них. Ну, теперь о его жалких потугах уже мало кто вспоминал, так как это поветрие быстро распространилось по всем городам и весям, а потому племя музыкантов быстро росло, а поскольку барды с ними успешно конкурировали, то те просто становились их аккомпаниаторами, чтобы, когда барду надоест драть глотку, играть весёлые и задорные танцевальные мелодии.
   Из Ребалана Митяй полетел по горному коридору между Большим и Малым Кавказом к Чёрному морю, а затем, по Туапсинскому коридору в Дмитроград. Город Туапсе уже стоял на своём месте, хотя доехать до него напрямик, через горы, не представлялось возможным - мешал ледник. И вот он вместе со всем своим большим семейством наконец добрался до дома. Встречали его буквально все жители города и его гости. Митяй, прежде чем приземлиться, сделал несколько кругов над городом и пришел к выводу, что Дмитроград у него получился очень уж скромным, хотя и по своему красивым. Всё равно не это было главное, а то, что люди в нём жили счастливой, наполненной жизнью и никто не вываривал из них воду, не строил и не ставил на колени, не пытался к чему-либо принудить. Город-коммуна, жил одной лишь идеей - сделать свою жизнь ещё лучше и интереснее, и служить Матери Земле. Князь Олег сдержал свою угрозу и построил огромную морскую ферму общей площадью в двадцать квадратных километров прямо за городом, ниже по течению Марии, на её левом, если стоять спиной к горам, берегу, более низком и куда более ровном и плоском, чем правый. Получилась точная копия Алексиевска, только островки под стеклянными потолками были поменьше, а протоки пошире. Зато Митяй увидел сверху, что среди зеленеющего по всем протокам топинамбура пасётся стадо из нескольких сотен молодых, но уже крупных речных коров. Здесь они обитали в проточной пресной воде и ведлы за ними ухаживали, словно за своими собственными детьми, но малышей он пока что не видел. Честно говоря, ему было странно видеть это среди заснеженных предгорий.
   Приземлившись в полдень, в большом аэропорту, где стояло то ли под загрузкой, то ли под разгрузкой несколько Суперигнатов, Митяй и его семья сразу же угодили в людской водоворот, быстро растащивший их в разные стороны. Очень уж долго их не видели в городе, а потому каждому хотелось показаться ему на глаза. А ещё всем хотелось, чтобы он заглянул в их научно-исследовательский центр и посмотрел на то, что они в нём создали нового. Именно этим Митяй и занимался целый месяц. С раннего утра и до поздней ночи он внимательно изучал всё, что было создано учёными и конструкторами за время его отсутствия. Одно дело просматривать через очки отчёты и совсем другое видеть всё вживую, в натуре, да, ещё и работающим, искрящимся и пыхтящим. Ну, а посмотреть было на что и потому скучать ему не приходилось. Больше всего Митяя поражало то, что ведловство, оказывается, было способно расшивать самые узкие места и тем самым если не отменять некоторые законы физики, сурово гласящие что-нибудь вроде "Сила действия равна противодействию" и расширять возможности очень многих машин и различных устройств. Если какая-то химическая реакция не шла при тех температурах и давлениях, которые можно было создать в условиях лаборатории, то ведловство с удивительной лёгкостью выступало в качестве катализатора и всё получалось так, как надо.
   Митяй даже удивился тому, как быстро команда Фёдора Кремня, одного из пятнадцати ведлов первого набора, доктора всех ведловских наук вместе взятых, начала производить цветные алмазы просто гигантского размера. Он как-то, проходя практику на заводе имени Седина, наблюдал за тем, как прессуют всякие термостойкие изделия из карболита, тёмно-серого, невзрачного порошка. Женщина, сидящая за небольшим прессом, насыпала жестяной лопаткой порошок в пресс-форму, нажимала на кнопку и мощный насос гнал масло в гидроцилиндры пресса. Митяй хорошо запомнил, для того, чтобы серый порошок превратился в твёрдую, как камень, чёрную, блестящую пластмассу, требовалась температура в триста пятьдесят градусов, давление в тридцать восемь атмосфер и семь минут времени, после чего верхняя плита пресса поднималась и пресс-форма отдавала двенадцать полированных ручек с запрессованными в них винтами. Так вот, ведлы Фёдора примерно таким же образом и за то же время изготавливали из чёрной сажи уже практически готовый оранжевый бриллиант имеющий в поперечнике целых тридцать пять сантиметров. Иначе, как чудом, назвать это у него язык не поворачивался. Тем более, что тот пресс, на котором штамповали бриллианты такого размера всего за пять минут, создавал давление всего в шестьдесят атмосфер, а температура и вовсе не повышалась выше четырёхсот двадцати градусов. Всё остальное зависело уже только от умения ведла-мастера и его опыта.
   Увы, но из трёх с половиной тысяч огромных оранжевых, как пламя свечи, бриллиантов, имевших в поперечнике от двадцати до тридцати пяти сантиметров, только семь получились бриллиантами огня. Остальные же пришлось порезать в вакууме химически чистым железом на различной толщины пластины и пустить на всякого рода инструмент или же просто женские и мужские украшения. Единственной радостью было то, что ещё из сорока девяти бриллиантов получились отличные ведловские очки. У Матери Земли бриллианты огня получались на несколько порядков лучше, но ни сам Фёдор, сорокадвухлетний высокий парень с добродушной улыбкой на лице, ни его ведлы не отчаивались. Зато из семи бриллиантов, а они все после финишной обработки немного уменьшились, была собрана тепловая пушка диаметром в метр. Митяй с нетерпением ждал того дня, когда наступит новолуние и одновременно с этим Юпитер окажется освещён ровно на треть. Стреляя из световой пушки по Луне, они хотели окончательно её отъюстировать, а стрельба по Юпитеру должна была поставить окончательную точку в вопросе, с какой скоростью всё же движется тепловой луч.
   В назначенное время Митяй прилетел на автожире в обсерваторию, построенную на горе Шесси, самой высокой из окрестных гор, на которой не лежали льды. Она имела высоту немногим более двух километров ста метров и достаточно просторную вершину, чтобы на ней можно было построить горную обсерваторию. Добраться на вершину горы, склоны которой поросли высоченными буками, можно было либо пешком, либо на вертолёте или автожире. Он прилетел на гору под вечер один. Таня допоздна засиживалась в институте электрических машин, сотрудники которого наконец-то дождались своего руководителя, а Танюшку, общими усилиями, им удалось загнать в университет и та теперь училась по индивидуальной программе. Митяй посадил автожир на взлётно-посадочной площадке, где уже стояло два больших, пассажирских вертолёта, и, на всякий случай, пристегнул его стальными тросиками к кольцам, вделанным в каменную плиту, и даже сложил ротор. Вдруг ночью, хотя погода и обещала быть просто идеальной для наблюдений, внезапно подует ветер. Ну, для ведловского телескопа, установленного на горе Шесси, облачность не была помехой. Ещё бы, ведь он был изготовлен из гигантского кристалла горного хрусталя необычного, василькового цвета, извлечённого из недр горы Народной на Урале. К тому же это был не обычный хрусталь, а ведловской, без малого говорящий камень, уродившийся просто на славу. Совершенно прозрачный, без пузырьков и свилеватостей, он имел в длину шесть с половиной метров, при поперечнике без малого в четыре с половиной и потому поразил всех своими размерами.
   Этот кристалл доставили в Дмитроград по воздуху на Суперигнате семь месяцев назад, но ещё в полёте он значительно похудел и под руками Фёдора, благодаря его ведловской силе и искусству, превратился в шестигранную призму идеальной формы с абсолютно параллельными торцами. Голубой Глаз, такое название астрономы дали этому кристаллу-телескопу длиной в пять метров ровно и четыре в поперечнике, вставили в каст причудливой формы, изготовленный методом ведловской формовки из весьма непростого сплава платины, палладия и иридия. Сплав этот тоже был по своей природной сути был без пяти минут говорящим камнем. Во всяком случае ведловские очки из него уже изготавливали. Однако, куда большее удивление у Митяя всё же вызвал сам каст с глухим дном - шесть острых, гранёных треугольных клинков, выходящих из полированной, сверкающей чаши диаметром в шесть метров, с массивными приливами в форме стилизованных голов каких-то диковинных животных напротив ребристых, в ёлочку, зубцов каста. Каст, с вставленным в него Голубым Глазом, был на полтора метра длиннее самой призмы, да, к тому же его длинные зубцы хищно загибались внутрь, а сам он своей нижней частью вставлялся в массивное кольцо поворотного механизма, отлитое из астрономической бронзы. Таким был ведловской телескоп.
   А теперь спрашивается и куды здеся смотреть? Элементарно, в свои ведловские очки! Как только Фёдору стало известно, что на склоне горы Народной, под сорокаметровой толщей камня ведлы-поисковики нашли уникальный кристалл горного хрусталя, он мухой метнулся на Урал. Тем он первым делом прошел пешком, точнее промчался, как Абебе Бикила, по лесу к монументу Матери Земли и всю ночь напролёт вёл ведловской разговор. Ну, там он был не один. Кого там только на берегу Чусовой не было в ту ночь. Ведлы буквально со всех концов Земли, где только жили люди народа Говорящих Камней и все они прибыли с одной единственной целью, поднести Матери Земле свои дары и испросить ведловской силы и благословления. На следующий день Голубой Глаз сам вышел из недр горы и Фёдор полетел обратно. Свой гигантский телескоп он сварганил буквально за неделю и после этого все бросились переделывать собственные телескопы и даже Митяй изготовил по его образцу для Зинули-Зеленули точно такой же каст и поворотное устройство, соединённое с компьютером и оснащённое точнейшими сервомоторами. Правда, совсем недавно. Зато пребывал теперь в полном восторге, ведь с этого момента он мог вести наблюдения за небом где угодно и разрешающая способность его маленького телескопа увеличилась чуть ли не кратно. Можно сказать, что Солнечная система открылась ему полностью, как и значительная часть галактики и он мог рассмотреть чуть ли не любой камешек не то что на Луне, а даже в кольцах Сатурна.
   Ну, это ещё мелочи. Голубой Глаз имел увеличение раз сто большее и если бы по Луне бегали муравьи, то с его помощью можно было бы рассмотреть на их телах каждую щетинку. С его помощью астрономы уже сумели разглядеть в небе планеты, находящиеся на расстоянии в две, три сотни световых лет от Земли и даже найти такие, которые были сопоставимы с ней по размерам. Буквально каждый час работы на нём был расписан лет на десять вперёд. Астрономы из городов Евразии и Африки у себя дома рассматривали звёздное небо в свои малые телескопы и составляли компьютерные программы слежения за теми объектами, которые их более всего интересовали, чтобы потом прилететь в Дмитроград, добраться до Голубого Глаза и посидеть подле него свои заслуженные шесть часов, чтобы после этого ждать того дня, когда Земля окажется на орбите в нужной позиции и прилететь снова. Для эксперимента с тепловой пушкой было со скрипом выделено всего четыре часа. Два астронома скинулись по два часа и теперь находились вместе со всеми остальными небесными артиллеристами в большом, круглом зале.
   Сама же тепловая пушка также была установлена на высокой, чуть выше двух километров, горе Черногор, находящейся в восемнадцати километрах от Шесси, за рекой Марией. Она уже была изготовлена к стрельбе по Луне, а оба управляющих компьютера, соединённых в локальную сеть, нацеливали как Голубой Глаз, так и Огненное Копьё на одну точку в пространстве. В данном случае на кратер Тихо Браге, отличающийся от себе подобных, то есть тех, от которых во все стороны отходят светлые полосы тем, что они у него самые длинные. О нём Митяю было точно известно, что его диаметр составляет восемьдесят семь километров, а стало быть, зная это, они смогут хорошенько поработать над фокусировкой. Стрельба по двум мишеням, одной, построенной ровно в десяти километрах от вершины Черногора, а второй, находящейся на вершине, уже дала им очень много в отношении юстировки, но Фёдору хотелось большего. Как только Луна поднялась над горами, они оттащили от Голубого Глаза Калдана, астронома из Китая, и приступили к работе. Первым же выстрелом из Огненного Копья им удалось нарисовать точно в центре кратера Тихо алую, быстро потускневшую круглую отметину диаметром в семь километров. Вторая половина команды Фёдора Кремня немедленно бросилась к компьютерам и через двадцать минут они произвели ещё один выстрел. На этот раз жахнуло посильнее, что и не мудрено, ведь диаметр теплового луча был всего полтора километра при той же продолжительности импульса в четверть секунды ровно. Стрельбой управлял компьютер, а он, как известно, знает цену каждой секунде.
   Впрочем, уже после первого, пристрелочного выстрела Митяй понял, что скорость теплового луча всё-таки больше скорости света, как это ни парадоксально. А это прямо говорило о том, что они имеют дело с каким-то совершенно новым квантом энергии и если это так, то и луч энтропии тоже по идее должен вести себя аналогичным образом. Ну, а ещё они стреляли с минимальной мощностью. Можно сказать в одну двухсотую от полной. На своей максимальной мощности импульсом продолжительностью всего в одну сотую секунды тепловая пушка на дистанции в сто семьдесят метров мгновенно испаряла лист вольфрама толщиной в пять миллиметров и диаметром в шесть метров. Вспышка и грохот соответствовали энергии выстрела на среднем значении угла расширения конуса выстрела, а ведь его можно было уменьшить в добрую сотню раз с двенадцати градусов до одной десятой секунды. Вот тогда энергия теплового луча будет максимальной. К исходу четвёртого часа, сделав по Луне ещё двадцать семь выстрелов, команда дяди Фёдора завершила юстировку системы прицеливания и фокусировки тепловой пушки и Голубой Глаз навёл её на Юпитер, на котором ещё не было никакого Красного Пятна и произвела выстрел, продолжительность импульса которого составила полсекунды. Юпитер в это время стоял перед Митяем огромной, тёмно-фиолетовой, с бордовыми разводами и полосами, стеной, правая часть которой освещённая солнцем, сияла через бриллиантовые очки ярким светом.
   Расстояние до Юпитера в этот момент составляло где-то семьсот двадцать миллионов километров плюс минус пара трамвайных остановок и если тепловой луч при данных конкретных условиях, то есть выпущенный из тепловой пушки с углом расхождения в одну секунду и продолжительностью импульса в одну десятую всё-таки летит со скоростью света, то тогда вспышку им придётся ждать целых один час двадцать минут, то есть сорок минут, пока он будет лететь туда, плюс ещё сорок минут, пока до Земли долетит свет вспышки. Уж что-что, а точную величину скорости света Митяй знал. Малиновая вспышка последовала уже через шестнадцать секунд и оказалась очень впечатляющей. Её диаметр определили в пять тысяч километров и атмосферу Юпитера они нагрели в этом месте весьма основательно. Немного подумав, он вздохнул и приказал увеличить угол до трёх секунд, а продолжительность импульса до одной секунды, чтобы можно было посчитать минимальную и максимальную энергию в этих пределах. Вторая вспышка последовала уже через четыре секунды, имела втрое больший диаметр и бело-голубой цвет, после чего на этом месте вздулся огромный пузырь и от него во все стороны побежала взрывная волна. Однако, тепловая пушка лишь чуть-чуть поколебала атмосферу, но это же была атмосфера Юпитера, а не халам-балам. Вывод был очевиден - скорость теплового луча была не только выше скорости света, но и варьировалась в зависимости от его энергии. Какова же мощность тепловой пушки, учёные ещё не посчитали, но теперь, когда у них имелись данные, это на составит для них особого труда. Митяй вздохнул, кивнул и громко приказал:
   - Дядя Фёдор, гони всех астрономов-любителей в шею, то есть на Урал, к Народной горе. Пусть они себе там лбы порасшибают, кланяясь Матери Земле и вымаливая у неё большие кристаллы горного хрусталя. Тебе я в любом случае разрешаю отбирать у них самые большие и поручаю тебе в кратчайшие сроки построить ещё несколько обсерваторий, а также дополнительно семь тепловых пушек, чтобы четыре стояли в Северном полушарии, а четыре в Южном. Огненное Копьё зачехлить и больше из него не стрелять, но на боевом дежурстве должны постоянно находиться трое, четверо твоих парней. В общем Федя, за что вы боролись, на то и напоролись, а раз так, извольте встать на защиту Матери Земли от космицких агрессорей любой породы. Я буду для твоих ребят на связи в любое время суток. Ваша задача определить, что движется к Земле, а я уже сам решу, шмалять или маленько погодить.
   На следующий день, рано утром, Митяй вылетел из Дмитрограда в Алексиевск, причём один. Тане нужно было задержаться в своём центре на пять дней, а поскольку он не собирался отплывать немедленно, то намеревался подождать её там. Задерживаться же в городе ему не хотелось только потому, что он хотел немного осмотреться в горах Ирана. В багажный отсек самолёта Митяй попросил загрузить несколько стандартных наборов даров для отсталых племён, включая провизию и решил лететь в Алексиевск один, чтобы не отвлекать народ от работы, так как ему ничего не стоило, не сходя с места, время от времени подзаряжать ведловской энергетический реактор, находящийся на борту самолёта прямо под креслами пилота и штурмана, энергией говорящих камней. Лететь обратно он решил тем же маршрутом, только без посадок, сразу из Дмитрограда в Алексиевск. В восемь утра серебристый, сверкающий в солнечных лучах двухмоторный разведывательный самолёт-амфибия уже был в воздухе. С новыми электротурбореактивными двигателями летающая Шишига развивала скорость в семьсот километров час и потому уже к полудню он должен долететь до места назначения. Митяй поднял самолёт на высоту в восемь километров, перелетел через горы и полетел вдоль берега Чёрного моря, радуясь прекрасной погоде.
   Полёт проходил исключительно спокойно и ему хорошо думалось, а подумать было о чём. Цивилизация ведлов обзавелась мощным оружием и теперь ему нужно было быть втрое осмотрительнее против прежнего. Представив себе, какую опасность могут представлять для всего живого тепловые пистолеты и ружья, он огорчённо покрутил головой. Впрочем, копья с кремнёвыми наконечниками представляли ничуть не меньшую опасность, а потому ему просто нужно будет почаще говорить о полезности применения бриллиантов огня в мирных целях и не педалировать тему оружия, как такового. Погружение в науку и постоянное занятие ведловством действовали на характер человека весьма благотворно. Даже тот же Лёха Тур, который в юношестве отличался довольно-таки свирепым нравом в том смысле, что на любое шевеление в кустах отвечал мгновенным сокрушительным ударом, теперь был само спокойствие и рассудительность. Возможно, что никому из ведлов даже в голову не придёт превратить бриллиант огня в тепловой пистолет только потому, что ведлы вообще не имели никакого оружия кроме плотницких топоров и кухонных ножей. Оно им было просто не нужно и те луки, которые он когда-то изготовил, хранились даже не в домах аларов, а лежали где-то на складе вместе со стрелами, как и копья. Нового оружия никто давно уже не изготавливал и те копья, кинжалы и топоры, которые лежали в грузовом отсеке самолёта, побывали уже во множестве рук и везде их очень скоро сдавали на склад.
   Исключение составляли одни только копья с кремнёвыми наконечниками. Вот их-то как раз можно было увидеть на стене в доме какого-либо охотника, но только как музейный экспонат, так как на украшение они не очень-то тянули, если их, конечно не изготовили дагоны. Думая об оружии и о том, что не его бы на фиг совсем, Митяй перелетел через Каспий и приблизился к горам, как что-то, словно огрело его по голове здоровенной дубиной и он без малого чуть было не вырубился. Какой-то особой боли он не почувствовал, но вместе с тем его руки начали действовать, словно бы самостоятельно, и Митяй повёл самолёт на снижение. Правда, со слишком большой скоростью, что он сразу же отметил и его правая рука сразу же толкнула рычаг реостата, уменьшая обороты двигателя, да, что толку, самолёт всё равно снижался по слишком крутой траектории и потому посадка на такой скорости грозила авиакатастрофой, тем более в горном ущелье, и каким бы прочным не был самолёт-амфибия, дело могло закончиться его гибелю. Как только в голове Митяя мелькнула мысль об этом, его руки и ноги снова стали принадлежать ему и он быстро выровнял самолёт, но как только попытался взлететь, его снова треснули по башке и на этот раз уже куда чувствительнее. Тем не менее он не отрубился и со злостью подумал: - "Да, это очень смахивает на какую-то ментальную атаку. Моё тело явно взял под контроль какой-то мощный телепат. Ну-ну, посмотрим, что у тебя их этого выйдет."
   Из этого действительно не вышло ничего хорошего. Снижая скорость, самолёт опускался вниз летя строго по середине довольно неприветливого, в смысле ландшафта, ущелья, на дне которого хотя и текла река, всё же совсем не такая, на которую следовало сажать гидросамолёты. Митяй с ехидством подумал, что смерть его хотя и будет мучительной, всё же окажется быстрой, а вот тому идиоту, кто устроил эту дурацкую ментальную атаку, достанется вместо богатого хабара куча покорёженного хлама. То-то он будет радоваться, оказавшись в раю и глядя на его кислую рожу с небес. Однако, когда прямо перед носом самолёта показался каменный выступ, Митяй, не имея возможности пошевелить ни рукой, ни ногой, но будучи крепко пристёгнут прочными ремнями к пилотскому креслу, попросту взял и активировал все свои говорящие камни. Только они были теперь его последней надеждой и особенно Дед Максим. Об этом говорящем камне и всех его возможностях Митяю было известно пока что немногое, всего лишь то, что тот мог генерировать мощный силовой луч, эдакую кувалду. Вот её-то он и вызвал, одновременно приказав Деду Максиму, если тот не хочет превратиться в прах, соткать вокруг самолёта мощный силовой кокон в форме шара и даже представил его себе мысленно в виде изумрудно-зелёного зорба, внутри которого находился самолёт-амфибия, каждая часть которого, начиная от плоскостей и вплоть до электротурбореактивных двигателей была крепко схвачена силовым полем, эластичным до определённого расстояния только снаружи.
   Каменная гряда с оглушительным грохотом моментально разлетелась от удара на миллионы крохотных осколком и изумрудный зорб, дико кувыркаясь в полёте, подпрыгнул высоко вверх и снова устремился к земле, чтобы удариться о реку. Вздымая тучи брызг, он покатился дальше, постепенно замедляя ход. Если бы Митяй когда-то сам, сочиняя лётные инструкции, не написал, что все члены экипажа самолётов, вертолётов, автожиров и любых других летательных аппаратов, пусть это даже будет пушечное ядро, должны во время всего полёта сидеть в кресле пристёгнутыми к нему, то ему пришлось бы туго. Ну, а так, выбивая зубами чечётку и наблюдая за тем, как дрыгаются его руки и ноги, он просто катился по ущелью в силовом шаре-зорбе Деда Максима, то и дело подпрыгивая, километров десять, прежде чем остановился на большой, поросшей пожухшей зеленью лужайке. Причём хвостом кверху. Да, снаружи была хотя и южная, но всё-таки зима. Митяй по прежнему не владел своим телом, но не то что бы абсолютно. Совсем чуть-чуть оно ему подчинялось. Во всяком случае голову он мог держать прямо, а также дышать с той частотой, с которой хотел он, а не тот тип, который атаковал его, чтобы захватить в плен и он уже знал, кто это мог быть. Скорее всего это был один из тех могущественных телепатов, которых так боялся его друг Бастан. Вот он и нагадал козе смерть, а та всё пердь, да, пердь.
   Не имея возможности пошевелить ни рукой, ни ногой, Митяй даже и не собирался сдаваться на милость победителя хотя бы из одной только врождённой вредности характера. Вместо этого он сконцентрировал всё своё внимание на Деде Максиме и заставил самолёт сначала принять горизонтальное положение, а затем плавно опуститься на выпущенное шасси. Рычаг он опять таки передвинул на панели с помощью говорящего камня и с его же помощью выключил двигатели. Как только Летающая Шишига встала на колёсную тележку, он освободил её из силового захвата и расширил изумрудный силовой купол на несколько метров, тщательно прислушиваясь к своим ощущениям, а также к Деду Максиму, Лариске и Зинуле-Зеленуле. Все три говорящих камня работали, как часы и ему не составляло большого труда управлять им, ну, а на то, что какой-то тайлад-телепат парализовал его руки и ноги, ему было наплевать. Что ни говори, но Митяй даже мог позволить себе дотянуться до узкогорлой бутылки с водой, что он немедленно и сделал, и бутербродов, взятых в дорогу, да, и ведловать по двое, трое суток к ряду, ему было не привыкать, а вот что теперь станет делать его противник, ему даже стало интересно узнать. Выпив пару глотков воды, Митяй "громко" подумал по-тайладски: - "Ну, и чего ты добился, стянув меня за хвост с неба? Ты думаешь, что поймал меня? Нет, дружок, ошибаешься, это я тебя поймал."
   Митяй не собирался вообще никак не торопить события. Да, он оказался в весьма неприятной ситуации и даже если тайлад-телепат, взявший под свой контроль его руки и ноги, освободит его, то ему придётся вызывать группу спасателей на вертолётах, чтобы те, построившись ромбом, взяли его за нос, хвост и крылья, благо те были чертовски прочными, и выволокли его из ущелья на чистую воду. Правда, до того момента им нужно будет подвергнуть ущелье самой настоящей бомбардировке гранатами со слезоточивым газом. Разумеется, что это не понравится тому маленькому племени, которое находилось под властью тайлада-телепата и окопалось в этом ущелье. Поэтому будет гораздо лучше, если Митяй всё же договорится с ним мирно, без подобных жестких мер. В конце концов этот парень ведь не виноват, что он родился не таким, как все остальные тайлады и при этом ещё умудрился выжить. Пусть даже и ценой того, что увёл какую-то часть племени к чёрту на кулички, в это высокогорное ущелье. Он был готов прийти к нему на помощь, но только не в качестве персонального джина из лампы, а потому решил спокойно подождать, что предпримет этот уникум. Ну, а чтобы ждать было не так тоскливо, Митяй с помощью Деда Максима вытащил из холодильника, находящегося позади, справа, большой бутерброд с мясом, солёненькими огурчиками, нарезанными дольками, зеленью кинзы, тонкими дольками яйца, сваренного в крутую, и принялся его не спеша есть, стараясь думать о своём пленителе без особой злости и раздражения. Наоборот, он мысленно выражал ему своё самое искреннее сочувствие и предлагал ему помощь.
  

Конец второй части

(Продолжение следует)

  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"