Абердин Александр : другие произведения.

Летящие по струнам - скользящие по граням - 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Что произошло бы, принеси Иисус людям не пригласительные билеты в Царство Божье, а магические знания? Что могут дать людям, соединённые вместе наука и магия? И какова будет тогда роль богов в таком мире? Обо всём этом вы узнаете в романе "Летящие по струнам - скользящие по граням". ГГ этого романа, опытный гравилетчик, командир финиширующей смены космического корабля-гравилета, после довольно жестких испытаний направляется вместе со всей своей командой "Синяя птица" с Земли 24 века на ее отражение, Землю Магии, где начался век 17-й, но на этой планете хотя и есть страна с названием Светлая Русь, история все же развивалась несколько иначе, но самое главное, что в этом мире рядом с наукой стоят колдовство и магия и именно они доминируют. Задание команды "Синяя птица" простое, изучить магию и принести ее на Землю, вот только выполнить его не так просто. Они прибыли на Землю Магии в астральных телах, вселились в тела юношей и девушек и тут вскоре выяснилось, что теперь им предстоит выиграть войну черным колдуном Чингисханом, 400 лет назад завоевавшим большую часть Азии и пошедшим в завоевательный поход на Светлую Русь. Первая часть романа закончена, приглашаю всех к чтению.

Александр Абердин

Летящие по струнам - скользящие по граням

Часть 1

Вирджсёрфер не по своей воле

Фантастический роман

Глава 1

Гравитационный шторм

  
   Секретарь военного трибунала с каменным лицом объявил:
   - Подсудимые, встаньте для вынесения приговора.
   Вот уж никогда бы не подумал, что мне доведётся однажды услышать такие слова, и не одному, а вместе со всей своей командой. С гнетущим чувством, уже не надеясь на лучшее, я встал, стараясь сохранять спокойствие и выдержку. Вслед за мной встали ещё пять человек из моей команды. Двое встать не смогли, так как находились в специальных инвалидных колясках, да, и вообще от них мало что осталось, лишь их головы и одна рука Малыша Джонни, высовывались из белого, пластикового коконов нанохирургов. В одном чуть ли не заново выращивалось большое и сильное тело моего первого помощника Джона Малеле. Девятый член моей команды, Игорь Северов, и вовсе сейчас находился на грани жизни и смерти, и я мысленно смирился с тем, что мы потеряли его навсегда. От этого мне было особенно больно, а ещё от того, что нам вот-вот должны вынести приговор. Председатель суда военного трибунала базы военно-космических сил Земли на Плутоне вышел из совещательной комнаты вместе с двумя другими судьями. Лица всех троих тоже были сумрачными и не предвещали ничего хорошего моей команде космолётчиков и лично мне, космос-майору Матвею Бунчуку. Председатель суда, космос-генерал Браун, одетый в белоснежный парадный мундир, точно такой же космолётчик, как и мы все, был краток:
   - Господа офицеры, суд военного трибунала признал вас виновными в произошедшем кораблекрушении и приговаривает...
   Приговор был довольно длинным и я выслушал его со странным чувством чего-то ирреального. В нём всё было перевёрнуто с ног на голову. То, что мы фактически ценой гибели прекрасного парня и отличного специалиста спасли грузопассажирский космический корабль среднего тоннажа, было подано, как банальное кораблекрушение. То, что мы столкнулись не с каким-то там внезапно возникшим гравитационным штормом, а с мощным, гравитационно-инверсионным следом, оставшимся после прохода у нас прямо по курсу тяжелого, а то и вовсе сверхтяжелого грузовоза, было объявлено моей преступной халатностью. Однако, самое обидное заключалось в том, что нам всем, включая Малыша Джонни и Милашку Кэтти, получивших тяжелейшие травмы, вменялась в вину гибель восемнадцати космолётчиков, которые в результате их умелых, своевременных и самоотверженных действий были как раз спасены и сейчас просто пребывали в коме, а это вовсе не то же самое, что и смерть.
   Дик Браун по ходу дела перечислил целую кучу нелепиц и попросту нёс немыслимую ахинею, обвиняя нас в преступной халатности, некомпетентности и всех прочих смертных грехах, недопустимых для космолётчиков летящих по гравитационной струне. На голубом глазу он нёс такую околесицу, что мне даже стало стыдно за этого прекрасного пилота-финишера. В зале суда почти никого, кроме военного прокурора, двух инженеров-гравитационщиков и ещё трёх гражданских, к тому же наземников, которые сосредоточенно кивали головами выслушиваю всю ту чушь, которую говорил наш товарищ, не было. Что-то здесь явно было не так. Либо военное командование скрывало какие-то свои собственные просчёты, либо тот кретин-диспетчер, который направил здоровенный грузовик нам наперерез, имел высокопоставленных покровителей, либо таким образом покрывалось какое-то преступление наземников. В любом случае на мою команду было решено повесить всех собак, хотя ничего страшного кроме того, что мой друг и однокурсник Гарик Северов мог умереть в любую минуту, не произошло. Подумаешь, потрепало гравитационным штормом какое-то старое корыто. Не смотря на это приговор был крайне жестоким - три пожизненных мне, два пожизненных Малышу Джонни, по пожизненному сроку всем остальным, присутствующим в зале, и десть лет каторги Гарику. Ну, вдобавок ко всему нас всех лишили воинских званий, которые нам были нужны, как собаке пятая нога, и наград.
   Последнее потрясло меня больше всего. Дать десять лет каторги умирающему парню, нашему главному энергетику, практически сгоревшему заживо в СВЧ-зоне термоядерного реактора, сумевшему ценой полного разрушения десяти ремонтных роботов и своей жизни отремонтировавшему реактор и спасшему нас всех, прозвучало настоящим кощунством. По сравнению с этим меркло даже то, что первые пятнадцать лет срока нам придётся отсидеть в камерах одиночного заключения, а сам приговор был окончательным и не подлежащим обжалованию. Более чудовищного, несправедливого и жестокого приговора наверное не выносилось ещё никому из военных на Земле за всю её историю. Нас попросту решили сгноить заживо. Причём в марсианской тюрьме строгого режима для наземников, по сути дела в аду. Гарри Бёрд, секретарь суда, услышав этот приговор побледнел, как мел, и на его лбу выступили крупные капли пота. Мой второй пилот, красавица и умница Лиззи Мак-Кинли, негромко проворчала:
   - Ни хрена себе ребята дают небесам просраться.
   Дик Браун по прозвищу Удача в завершении сказал:
   - Господа, за все ваши тягчайшие преступления суд лишает вас последнего слова, но оно дается вашему бывшему командиру, да, и то лишь в том случае, если он не станет злоупотреблять нашим терпением. Мэт, ты можешь высказаться.
   Честно говоря, после всего услышанного здесь и сейчас мне не хотелось выступать, но я всё же встал, оправил на себе оранжевую арестантскую пластиковую робу и негромко сказал:
   - Дик, ты сошел с ума. Ты хоть представляешь себе, что произойдёт, когда гравилётчики узнают об этому судилище? А они ведь узнают об этом, Дик. Кто-нибудь обязательно расскажет, почему Счастливчик Мэт, Который Всегда Возвращается, на этот раз не вернулся из рейса вместе со всей своей командой "Синяя птица" в то время, когда "Карфаген" успешно долетел до Луны и встал на разгрузку пусть малость потрёпанный и без десяти ремонтных роботов, из холодных казарм вышли все остальные двенадцать команд, состоящих сплошь из одних сосунков, а две команды, пристрастившихся к вирджсёрфингу, сняли с борта в медицинских коконах. Ну, а когда космолётчики это узнают, то они ведь могут и сказать наземникам: - "Вот что, ребята, если вас Счастливчик Мэт со своими ювелирами не устраивает, то занимайте-ка вы сами места в креслах пилотов и других специалистов-финишеров, а мы выйдем в отставку.
   Космос-генерал Браун малость изменился в лице, а попросту покраснел, и с обидой в голосе выкрикнул:
   - Ты зарываешься, Счастливчик!
   Молча махнув рукой я сел на металлическую скамью подсудимых и тихо сказал своим друзьям:
   - Прощайте, ребята. Думаю, что мы больше никогда не увидимся. Марсианская тюрьма большая, а собранные вместе, мы будем представлять из себя для них слишком большую и явную угрозу. Простите Мэта, Который Всегда Возвращается, что на этот раз он не довёл вас до порта прибытия. Мне очень жаль.
   Мои друзья стали торопливо прощаться со мной, так как в ту стальную клетку, в которой нас держали во время суда, въехали роботы-надзиратели и принялись упаковывать нас в транспортировочные кресла-каталки, а с роботами лучше не спорить. У меня ещё оставалась надежда, что командование военного космофлота, на котором лежали все космические перевозки в колонии и обратно, решило просто пустить пыль в глаза наземникам и устроило весь этот фарс. Увы, не тут-то было. Меня прямо из зала суда доставили в корабельную одиночную камеру и через полчаса космический корабль, специально построенный для перевозки особо тяжких преступников, стартовал. По нескольким десяткам едва заметных примет я понял, что нас везут на Марс, в самую страшную из всех тюрем всего Земного Союза, откуда невозможно бежать и откуда не возвращаются. Это был рейс в один конец. Через сорок три часа космический воронок совершил посадку на Марсе где-то в районе полюса, о чём мне сказало моё внутреннее чутьё на гравитационное поле и ещё через два часа я оказался в стальной камере размером три на четыре метра.
   Было примерно восемь часов утра, когда пятого февраля две тысячи триста пятьдесят седьмого года я, Матвей Иванович Бунчук, родившийся двенадцатого января две тысячи сто шестого года, начал отбывать три пожизненных срока за то преступление, которого не совершал и которого вообще не было. Камера мне досталась точно такая же, как и на Плутоне - четыре тускло серые стальные стены, откидная койка, стол с пустой полкой над ним, приделанный к тёмно-зелёному стальному полу стул, душ, умывальник с зеркалом над ним, унитаз из нержавейки и шкафчик для тюремной одежды. Из вещей у меня с собой не было ничего, даже носового платка и я думаю, что не скоро появятся. Официально считается, что мне двести пятьдесят один год, но это не совсем так. В две тысячи сто тридцать первом, закончив космическую академию ВКС Земли, я стал пилотом космического гравилёта и с той поры практически живу в космосе. За это время я провёл на поверхности Земли едва ли пять лет в общей сложности. У меня есть сын-наземник и бывшая жена, возможно внуки и правнуки, а может быть они уже давно живут в какой-нибудь колонии. Мне, во всяком случае, об этом неизвестно.
   Мой чистый лётный стаж составляет тридцать шесть лет и из них двадцать девять я летал сначала пилотом-финишером, а последние восемнадцать шеф-пилотом финишером. Ещё пять лет я провёл на разных планетах и всего совершил за эти годы восемьдесят четыре межзвёздных полёта, то есть сорок два полных рейса туда и обратно различной продолжительности. Таким образом мой фактический возраст на сегодня составляет семьдесят один год, но из него можно смело вычеркнуть те тридцать шесть лет, что я пилотировал космические корабли-гравилёты в космосе и вот почему - во время полёта в космосе ведь ничего не происходит и ты попросту превращаешься в функцию. Ну, а остальные сто восемьдесят лет я провёл в состоянии анабиоза. Увы, но ни один человек не может выдержать больше полугода полёта на гравилёте по той причине, что эту чёртову трубу постоянно заполняет чуть слышный инфразвук - результат работы гравитационных двигателей. Зато анабиоз его прекрасно отсекает от твоего сознания, что даёт возможность последовательно пробуждать вахту за вахтой. Сосунки переносят инфразвук хуже, чем старые, матёрые гравитационные волки и потому вахта у них короче и длится всего два месяца. К тому же полёт со сверхсветовой скоростью на гравитационных двигателях вдоль гравитационной струны возможен только на относительно небольшие расстояния в три, четыре тысячи световых лет и занимает три, четыре года.
   Мне довелось совершить три сверхдальних полёта на семь, восемь с половиной и десять тысяч светолет и все три в качестве шеф-пилота финишера. Это особая специализация. В зависимости от сложности звёздной обстановки на месте прибытия, финишная часть полёта занимает от трёх до шести месяцев и она самая напряженная. Проложить гравитационную струну от границ Солнечной системы, в плоскости эклиптики которой летает по орбите уже сто восемьдесят три стартовых установки, сможет даже начинающий пилот-гравилётчик, а вот обрубить её так, чтобы она тихо и плавно рассеялась в космическом пространстве, под силу далеко не каждому опытному пилоту. О, это целое искусство, не говоря о том, что вся команда финишеров, состоящая из трёх пилотов-навигаторов, двух инженеров-энергетиков, двух бортинженеров и двух медиков, спецов в области анабиоза, должна работать чётко и слаженно. Моя команда "Синяя птица" не зря считалась одной из самых лучших. За семьдесят с лишним лет работы мы не потеряли ни одного спящего в анабиозе пассажира и всегда прилетали точно по графику.
   Даже наземники, с которыми гравилётчики почти не общаются, и те это оценили. Когда на борт какой-нибудь посудины поднималась "Синяя птица", в неё обычно битком набивалось пассажиров. Никому же не хочется помереть во сне. С наземниками мы не общаемся по одной единственной причине - в этом нет никакого смысла, ведь мы проводим большую часть жизни в анабиозе, а они живут своей обычной жизнью. Иногда нас называют психами, но лично мне такая жизнь нравилась всегда. После месячного отпуска, который я редко провожу на Земле, ну, не умею я там жить, просто не умею, меня, как и всех моих ребят, а мы почти не расстаёмся, хотя на пять парней у нас всего четыре девушки в команде и мы по сути дела одна семья, тянет в космос. Ну, а поскольку полёты в колонии, начиная с конца двадцать первого века дело регулярное, ведь без них попросту не обойтись и к тому же их количество постоянно растёт, то "Синяя птица" никогда не ждёт очередного задания подолгу. Более того, до некоторых пор, то есть до этого позорного суда, мы всегда хотя бы приблизительно знали, куда именно нам предстоит лететь. Тем более, что нам обычно поручали перевозить VIP-пассажиров, которые требовали к себе особо бережного отношения.
   Наземники даже на гравилётчиков-сосунков смотрят с обожанием. Ещё бы, ведь от нас зависит само существование Земного Союза и благодаря нам человек может родиться и повзрослеть на Земле, затем прожить лет тридцать на Гее, переселиться с неё на Колумб, пожить там лет пятьдесят, а потом снова вернуться на Землю, чтобы начать думать о том, где же завершить свой век. Вот это-то нас в наземниках и пугает. При нынешней медицине для человека и четыреста лет не старость, а потому мы выглядим точно также, как и они, но у них-то опыт общения друг с другом намного больше. Увы, но мы по сути тепличные существа и стоит нам только отправиться за пределы космопорта, а наземникам узнать, что ты гравилётчик, то они немедленно начинают приставать к тебе. Мужчины так и норовят научить какой-нибудь ерунде, а женщины стремятся затащить в постель и заняться с тобой сексом. Даже замужние. И все постоянно пытаются вечно чем-нибудь тебя одарить и сунуть в карман денег. В общем относятся к нам, чуть ли не как к детям. Что же, в чём-то они и правы. Мы ведь и в самом деле не знаем много из того, что знают они, но зато мы преуспели в другом - мы умеем бороться до конца и никогда, ни при каких обстоятельствах не сдаёмся.
   Увы, хотя я и подозревал, что на свете существует подлость такого порядка, мне и в голову не приходило, что это когда-либо коснётся меня и моей команды. Да, выходит, что та дамочка, с которой я однажды провёл целую неделю плавая по морю на роскошной яхте, была права, когда сказала мне: - "Мэт, ты просто прелесть. Хотя ты впятеро старше меня по возрасту, ты так наивен и очарователен в своей детской наивности, что мне хочется взять тебя на руки и всё время носить, как грудного ребёнка". Наивный, я считал, что все вокруг любят "Синюю птицу" и её командира и вот этому грудному ребёнку отпустили такую оплеуху, что такое и в самом кошмарном сне никогда не привидится. Честно говоря, я вовсе не считаю себя таким уж наивным человеком, как это показалось когда-то Марие. У меня вполне хватает ума и знаний не попадать в неприятные истории за пределами космопорта, а если иной раз я и сталкивался со всяческим хулиганьём, то никогда не был мальчиком для битья. При своём росте почти в два метра и весе в сто двадцать килограмм, да, ещё имея отличные бойцовские навыки, не говоря уже о том, что я всё-таки военный космолётчик, плюс ко всему имея прекрасно сбалансированный организм, я частенько справлялся и с шестью драчунами. Впрочем, на моём месте любой другой наземник наверное всё-таки избежал бы подобной ситуации.
   Да, до определённых пор я считал себя хорошо подготовленным специалистом, пока не столкнулся с такой чудовищной несправедливостью. Этот рейс начался, как обычно. Немногим менее семи лет назад, проведя чудесный отпуск на Титане, там построен курорт для космических дальнобойщиков, где я встретился со многими старыми друзьями, мы вернулись на Плутон. Там нас уже ждал старина "Карфаген", на борту которого находилось в состоянии анабиоза семьсот пятьдесят три тысячи мужчин, женщин и детей. Нам нужно было доставить их на Креолию, одну из старых, уже прекрасно развитых колоний. В основном все они были молодыми людьми, выходцами из этого мира, получившими на Земле образование и теперь возвращавшиеся домой. Вместе с ними на Креолию летел и её посол. Он один ещё не был помещён в камеру анабиоза, так как обязательно хотел поговорить со мной. Я хорошо знал этого парня, практически моего ровесника. Мы встречались с ним восемь раз и теперь Сергей Вересков, как он сам мне об этом сказал, летел домой, чтобы больше никуда в жизни не летать и спокойно помереть на своей вилле и быть похороненным в семейном склепе, стоящем в саду, в котором ещё не лежал никто из всего его большого семейства.
   Мы общались с ним целых полторы недели, пока я гонял молодняк, устраивая им на борту "Карфагена" одну нештатную ситуацию за другой и помогая выпутаться из любой передряги, а их в большом космосе случается немало, но самая неприятна это гравитационный шторм. После этого командиры сосунков стали тянуть жребий и когда стало ясно, кому предстоит вылететь с Платона, добраться до двадцать седьмой стартовой тарелки и стартовать с неё, проложив в космосе гравитационную струну к звёздной системе Ауры, мы с Серёгой расстались. Он залёг в пассажирскую камеру, а я со своими друзьями в служебные камеры анабиоза. Спать нам предстояло ровно три года, а поскольку я всё же не любитель бултыхаться специальной жидкости просто так, то надел, как и все остальные парни и девчонки нашей команды, себе на голову шлем гипнопеда и на этот раз решил посвятить весь полёт изучению истории Земли начиная с дрёвнейших времён. Курс как раз был шестилетним. За полгода до окончания полёта нас пробудили ото сна, двое суток ушло на то, чтобы мы пришли в себя и перестали зевать, после чего я взял управление "Карфагеном" в свои руки.
   На этом корабле я летел впервые, но все они по сути дела одинаковые и представляют из себя стальную трубу длиной в три с половиной километра и внутренним диаметром в триста метров. Эта труба, окольцованная двенадцатью ртутными роторами, приводимыми в движение мощнейшими кольцевыми магнитами, собственно и является гравитационным двигателем. Двигатель помещён во вторую трубу, в хвостовой части которой находится мощный тороидальный термоядерный реактор, затем цилиндрический трюм и, наконец, пассажирский отсек. Служебные помещения и пилотская рубка находятся в носовой части корабля. В принципе все космические корабли-гравилёты одинаковы - это труба диаметром в сто, триста, пятьсот, семьсот пятьдесят и тысячу пятьсот метров. Длина, разумеется тоже разная. Гравитационная струна выстреливается вперёд, по направлению к выбранной звезде и гравилёт немедленно стартует, двигаясь по ней и оставляя после себя кольцеобразные гравитационные возмущения, которые быстро расширяются и спустя некоторое время затухают и рассеиваются в космическом пространстве.
   Вот из-за них то по всему кораблю и гуляет неприятный, тихий, ноющий и отдающийся в желудке инфразвук, терпеть который больше полугода невозможно, хотя я однажды испытывал свои нервы почти три. Ощущения при этом к концу третьего года у меня возникали просто жуткие и временами я просто отключался на несколько минут и после того полёта целый год находился в отпуске, зато собрал команду своей мечты - "Синюю птицу". Именно с такими криками и лозунгами нас встретили в космопорте Тихуаны, столицы Креолии, где мы совершили посадку на орбитальном челноке вместе с Серёгой Вересковым. Целый месяц шла высадка пассажиров и одновременно с ней загрузка трюмов "Карфагена" и его обвешивание внешними транспортными контейнерами. Пребывая в восторге от того, что "Синяя птица" доставила всех детей Креолии на родину живыми и здоровыми, креолийское правительство тоже решило проявить щедрость по отношению к Метрополии и отгружала свои товары сверх всяческих, им же самим и установленных, ограничительных квот. В таком деле, как анабиоз в космосе и полпроцента жертв на рейс не считались шокирующей цифрой и дело тут вовсе не в халатности медиков и находящихся в их распоряжении роботов.
   Виной тому точечные гравитационные перегрузки во время снятия струны. Увы, но далеко не у каждого финишера получалось снять её так, чтобы по всему кораблю не промчалась волна точечных, гравитационных возмущений. Чтобы их погасить, пилоту нужно проявлять просто чудеса изворотливости, выбрасывая вперёд за секунду по пять, шесть тонких струн. Одного мастерства тут было мало. Требовалось ещё и особое чутьё финишера и помимо этого слаженность действий всей команды, но особенно молниеносная быстрота реакции первого помощника командира - пилота и главного медика, а также двух других медиков-анабиозистов и всех роботов. Вовремя подключившись к камере анабиоза, они могли вытащить пассажира даже с того света. Ну, и ещё всё зависело от её величества Удачи. Как с одним, профессионализмом, так и с другим, удачей, в "Синей птице" всё обстояло хорошо и меня не зря прозвали ещё задолго до того, как я собрал свою команду, Счастливчиком Мэтом, Который Всегда Возвращается. Честно говоря, ничего подобного я не мог себе и представить. За чинами я никогда не гнался, по жизни был весёлым человеком и старался никогда и ни ссориться, а вообще-то ничем другим, кроме умения вовремя и без потерь приводить космические корабли в космопорты, я ничего не умею делать.
   Да, другие шеф-пилоты, которые делают ту же самую работу ничуть не хуже меня, ведь в финишеры ставят только самых удачливых и умелых из нас, для этого существуют даже специальные тесты и отборы, обладали куда большими талантами. Так что единственное, в чём я преуспел кроме своей основной и самой любимой профессии, это в искусстве рукопашного боя и ещё в фехтовании. Полгода срок большой и себя надо чем-то занять, вот я и брал с собой специальный тренажер, внутри которого обычно тренировался по три, четыре часа в день. В основном потому, что это мне очень помогало в различных сложных ситуациях. Члены моей команды сначала относились к этому с некоторым недоумением, а потом и сами увлеклись этим занятием, так что "Синюю птицу" можно было смело пускать в бой. А ещё все мои друзья, как и я, терпеть не могли вирджсёрфинг, хотя мы прекрасно знали, что без него пассажиры просто сошли бы с ума, находясь в состоянии анабиоза, когда в твоём теле остановлены все жизненные процессы, ты его совершенно не ощущаешь, но твои мозги продолжают работать, как ни в чём не бывало и даже более того, ты уже не нуждаешься во сне.
   Вообще-то полётам по гравитационной струне предшествовало скольжение над гранями. Раньше, в девятнадцатом и двадцатом столетии таких людей, вирджсёрферов, называли визионерами за то, что они моги совершать мысленные путешествия в иные миры. Одно время их считали душевнобольными людьми, пока две тысячи двадцать девятом году профессор Рональд Хетчер из Массачусетского технологического института не создал первую установку для скольжения по граням - вирджсёрфинга, а поскольку он был всё-таки физик, то сразу же понял самое главное - наша Вселенная многомерна и устремлена вперёд по временному потоку, а позади неё в искривлённом пространстве тянется длинный шлейф из её граней. Ну, а так как первые опыты по вирджсёрфингу ставились на Земле, то и вирджсёрферы путешествовали только по граням нашей планеты, а их, насколько мне это известно, открыто уже свыше трёх с половиной миллионов и две трети из них обитаемы. В общем позади нас плетётся в хвосте примерно два миллиона триста тысяч цивилизаций, полностью подобных нашей, но пока ещё не обнаружена ни одна, которая научилась бы летать по гравитационным струнам и скользить над бесчисленными гранями миров Вселенной.
   Вслед за этим открытием профессора Хетчера последовали и другие, некоторые из которых были сделаны им же. Второе его открытие, прямо связанное с моей профессией, было таким - если в невесомости с помощью электромагнитов раскрутить в тороидальном ускорителе несколько сотен тонн ртути вокруг стальной трубы, то внутри неё возникнет гравитационный импульс, который мгновенно достигнет ближайшего массивного небесного тела, на который он будет направлен, и эта труба будет мгновенно притянута к этому телу и понесётся к нему со сверхсветовой скоростью и скорость эта будет в тысячу раз быстрее скорости света. Ну, а поскольку такая установка будет обладать огромной массой покоя, то разгон будет весьма плавным. Если поток ртути в тороидальном ускорителе замедлить хотя бы на один процент от требуемой скорости, то гравитационная струна тут же исчезнет. Правда, на другом конце трубы в момент движения по гравитационной струне твориться чёрт знает что и лучше рядом не находиться. В пустыне Мохаве вскоре была построена первая стартовая площадка и космический гравилёт общей массой в двадцать пять тысяч тонн, оснащенный множеством приборов и снабженный грузовым трюмом. В трюм загрузили десять тысяч тонн песка и камней, гравилёт нацелили на Юпитер и он стартовал из огромного железобетонного колодца.
   Уже через тридцать два часа первый космический корабль с гравитационным двигателем долетел до орбиты Юпитера, обогнул его и через несколько месяцев долетел до Земли. Самым удивительным оказалось то, что несколько десятков подопытных животных, а это были лабораторные крысы, прекрасно перенесли полёт на гравитационной струне. Однако, второй космический корабль-гравилёт стартовал с Земли только через семь лет и это был русский корабль, так как российские учёные из института гравитации первыми разработали действительно надёжный и безотказный гравитационный двигатель, а также систему торможения и посадки малых орбитальных гравилётов. Большие корабли ведь никогда не спускаются на поверхность планет. Их судьба всегда оставаться на высоких орбитах вокруг них или мчаться сквозь космическое пространство. В две тысячи семьдесят восьмом году стартовала первая большая космическая экспедиция к Афелону, желтому карлику, подобному Солнцу, находящемуся на расстоянии в тысячу семьсот двадцать световых лет от Земли. Через шестьсот пятьдесят дней пятьдесят три тысячи землян долетели до звёздной системы Афелона и через два года заложили колонию на Пальмире, мире весьма схожем с Землёй.
   Вот тут-то всем пригодилось третье изобретение профессора Хетчера - планетарный гравифон, который позволял поддерживать посредством гравитационных волн, плюющих на скорость света, как конечную величину, мгновенную цифровую связь колонии Пальмира с Метрополией. Так что к тому времени, когда я родился, население Земли составляло уже менее четырёх миллионов человек, так как все остальные земляне переселились в колонии, число которых уже насчитывает семьсот тридцать девять. Я с самого раннего детства мечтал стать космолётчиком и именно пилотом гравилёта, а потому уже в четырнадцать лет поступил сначала в космический колледж, а затем в академию. Космическая экспансия не только пробудила в людях желание стать колонистами, но и подстегнула развитее науки и особенно медицины. Уже в дни моего детства медицина победила практически все болезни и старость, не говоря уже о том, что врачи обрели нанохирургию и научились с её помощью творить настоящие чудеса, но всё же самый большой прорыв в этом плане был сделан в области самоконтроля человеком своего организма и это породило демографический взрыв в сфере Земли, имеющей радиус в пятнадцать тысяч световых лет. Человечество встретилось со своими соседями по галактике, вступило с ними в контакт, но пока что обмен визитами был невелик, слишком далеко лететь.
   Всё-таки что ни говори, а сверхдальние полёты требуют колоссальных усилий прежде всего от нас, космолётчиков, латающих по гравитационной струне. Увы, но ничего иного пока что изобрести не удалось и потому Человечество лишь слегка познакомилось с семью цивилизациями. Очень уж к ним далеко и хлопотно лететь. Тем более, что подавляющему большинству гравилётчиков после двух месяцев нервотрёпки требуется отсыпаться в анабиозе не менее восьми месяцев. Вот тут-то их и поджидает главная опасность - психическая кома. Ни один член "Синей птицы" никогда не ложился в ванну анабиоза со шлемом для вирджсёрфинга на голове. Со шлемом гипнопеда, чтобы тот загрузил в твою голову очередной курс каких-нибудь наук, которые ты потом тщетно пытался выковырять из неё через ухо, это да, но только не эти идиотские бесконечные путешествия, зачастую чисто донжуанские, по бесчисленным граням Земли в её самых неожиданных историко-социально-культурных ракурсах. В первую очередь потому, что в случае какой-нибудь нештатной ситуации на корабле, самый сильный удар обычно приходится по лёгким служебным камерам быстрого анабиоза, а уже потом по тем монументальным саркофагам, в которых лежат пассажиры.
   Добрых тридцать лет я бил во все колокола, писал десятки заявлений и с пеной у рта доказывал, что гравилётчики не могут быть одновременно и вирджсёрферами, что это недопустимо и грозит таким идиотам комой, но меня никто не слышал. Более того, вирджсёрфинг хотя и не был рекомендован для того, чтобы чем-то заполнить пустоту анабиоза, отдавался на волю самого гравилётчика. Большинство космолётчиков были настроены точно также, как я и мои друзья, но иногда мне всё же доводилось встречаться с такими болванами, как те две команды сопляков, которые сейчас находились в коме и врачи пытались их из неё вытрясти. Увы, но порой на это уходит до пяти лет и после этого такого бедолагу просто списывают из космофлота. Для дальнейшей службы в военно-космических войсках такие люди уже непригодны, да, и вообще полёты в космос для них заказаны. Что с ними случается после этого и как они устраиваются в жизни я не знаю, да, и знать не хочу. Однако, как я не драл глотку, всё же напоролся в конечном итоге именно на эту беду и команду "Синяя птица" не спасли даже мои докладные записки.
   На обратном пути, когда до Солнечной системы оставалось лёту всего две с половиной недели, мы на полной скорости воткнулись в гравитационный шторм, вызванный пролётом какого-то здоровенного, подозреваю, что полуторатысячника, по диаметру трубы, транспортника. Самое страшное заключалось в том, что я не мог в тот момент оборвать струну и уйти в сторону. Сделай я так, "Карфаген" мигом превратился бы в щепку, попавшую в жернова. Врубив сигнал гравитационной тревоги, я стал маневрировать больше наугад, нежели полагаясь на показания приборов, да, они в тот момент, словно сбесились, и даже компьютер мне не мог ничем помочь. Первыми не выдержали криофидеры термоядерного реактора, но с этой напастью Игорёк справился быстро. Затем "Карфаген" затрясло так, что я подумал, будто его сейчас разорвёт на части. Малыш Джонни и самая очаровательная женщина на свете Милашка Лиззи, моя подруга, уже находились в отсеке анабиоза, одетые в защитные скафандры, а по нему летали целые рои стальных и пластиковых осколков, ежеминутно нанося им раны в тот момент, когда они в экстренном порядке выводили экипаж корабля из анабиотического сна.
   Увы, но они не смогли это сделать в отношении восемнадцати идиотов, которые решили скоротать время за просмотром очередной душещипательной истории, а точнее пережить её вслед за тем вирджсёрфером, который посетил какую-то из Земель и прожил там несколько лет в теле местного жителя. Вот тут-то и случилось то, что снится шеф-пилотам в качестве самого страшного кошмара - авария в зоне СВЧ-переноса энергии. Гарик, москвич, как и я, с которым мы дружили с детства, бросился туда вместе со своими ремонтными роботами, этими бесстрашными железными парнями. Я не знаю какой силой воли нужно обладать, чтобы продолжить работу тогда, когда ты горишь внутри скафандра полной защиты. Все роботы моего друга, с которым мы делили даже Лиззи и ей это нравилось больше всего на свете, сгорели на четыре минуты и семнадцать секунд раньше, пока Вилли не вынес Игоря из этого отсека реактора и не загрузил его в робохирурга вместе с уцелевшим, чёрт его подери, скафандром. Этому проклятому железу ничего не сделалось, а вот от нашего друга, тихого, застенчивого, но бесконечно преданного "Синей птице" парня, остался лишь головной мозг и половина спинного. И ему за это присудили не орден "Доблести", а десять лет каторги.
   Врачи сказали мне, что у него всё же есть шансы выкарабкаться, но я даже не знаю, сообщат ли мне мои тюремщики об этом. Три пожизненных срока без права на обжалование с пятнадцатью годами одиночного заключения, это та же смертная казнь, только растянутая на долгие четыреста пятьдесят лет и тебе не дадут так просто уйти из жизни. Попробуй я разбежаться в камере и разбить себе башку об стол или металлический стул, силовое поле меня моментально остановит. Нет, кончать жизнь самоубийством мне нужно было тогда, когда на Плутоне нас всех, кто не получил травм и мог двигаться самостоятельно, с борта "Карфагена" пересадили не на лёгкий челнок-лифт, а на какую-то летающую в космосе казарму. Вот тогда у меня ещё был шанс легко и быстро покончить со всем этим чудовищным маразмом, а теперь я стоял посреди камеры, мои руки и ноги были наконец, впервые за три месяца свободны, но мне хотелось в этот момент только одного - умереть. Только так я и мог выразить свой протест против всего этого чудовищного произвола. Увы, но я был полностью лишен этой возможности и первое, с чем нас всех ознакомили, так это именно с этим пунктом устава тюрьмы.
   Койка была пристёгнута к стене электрическими замками, завтраком меня накормили чуть более получаса назад, причём вполне приличным, и я, не зная, что мне делать, обессилено упал на пол, сжался в комок и сначала тихо зарычал, а потом просто завыл, как собака на луну. Мне было так больно и тоскливо на душе, что я ничего не мог с собой поделать и пролежал так на полу почти целые сутки, до тех пор, пока световые панели на потолке снова не начали светиться. Моё психическое самочувствие в марсианской тюрьме никого не волновало, да, и волновать не могло, ведь в этом боксе, скорее всего, даже не было людей, одни только роботы-надзиратели, вооруженные электрошокерами и слезоточивым газом для наказания за всякое буйство и неподчинение их приказам. Когда свет зажегся, мне ничего не оставалось делать, как подняться с жесткого пола, раздеться и встать под душ, что я должен был сделать ещё вчера. После этого я сунул свою робу подследственного в открывшийся в стене люк, оделся в тюремную синюю робу, куда больше похожую на нормальную одежду, и подошел к столу. Если я не буду есть больше двух суток, то меня станут кормить принудительно. Поэтому я сел за стол и из стены тотчас выдвинулся стальной лоток с тюремной жратвой и эластичной пластиковой ложкой.
   Еда в марсианской тюрьме оказалась даже лучше, чем на борту плутонианского тюремного космического корабля, о существовании которого я, по своей наивности, раньше и не догадывался. Счастливчик Мэт всегда был образцом собранности, исполнительности и дисциплинированности. За все долгие годы службы я не то что на гауптвахте, а даже под домашним арестом не был. И не мудрено, ведь я пошел на флот добровольцем, так как хотел летать к звёздам и больше ни о чём другом не мечтал. Поэтому на все тяготы службы я смотрел философски, да, и их особенно-то и не было. Впрочем, я ведь не знаю другой жизни кроме той, которой прожил сорок шесть лет, если вычесть те годы, которые у меня ушли на холодный сон. Во всяком случае служба, а также порядки, заведённые в военном космофлоте, меня никогда особенно не раздражали. Всегда в коллективе, всегда рядом с тобой твои друзья, а с тех пор, как я снова встретил Гарика и предложил ему создать команду "Синяя птица", которая сложилась за считанные недели и с первых же дней превратилась в самую настоящую семью, в которой даже не я, а Малыш Джонни, наш чернокожи гигант и добрый папочка был за старшего.
   Да, так оно и было и когда что-то случалось, я шел за советом именно к нему, но никогда, чтобы на что-то жаловаться. Это на борту космического корабля моё слово было законом, а спустившись с борта я отдавал бразды правления в его руки. Джонни и его подруга Элен были нашими папой и мамой. Впрочем, иногда Элен была ещё и моей любовницей, но такое у нас это считалось вполне естественным делом, вот только никто и никогда не нарушал одного единственного правила - два мальчика одна девочка это ещё куда ни шло, две девочки один мальчик тоже простительно, но никогда мальчик с мальчиком или девочка с девочкой. Элен частенько пропесочивала меня, Гарика и Лиззи за то, что мы спим втроём, сотни раз предлагала нам взять в команду пятую женщину, но мы как-то умудрялись спускать всё на тормозах. Нам ведь втроём было очень хорошо, да, и не так уж и часто мы спали именно втроём в одной постели. Только тогда, когда этого очень хотела Лиззи. Вот чего у нас в команде точно не было, так это совместных детей, но мы хотели полетать ещё лет пятьдесят вместе, а затем забраться в какую-нибудь глушь, на тихую и уютную планету, и стать там мирными фермерами.
   Иногда мы даже садились все вместе за стол, брали электронный атлас и выбирали место, где могли бы поселиться, став уже довольно пожилыми людьми. Ещё совсем недавно я ведь чувствовал себя совсем ещё молодым мужчиной. Да, это было очень приятно, сидеть вдевятером и обсуждать, какой дом мы себе построим и сколько в нём будет комнат, а также, что мы станем выращивать на своей земле. Денег у нас всех скопилось столько, что при желании мы смогли бы купить даже полпланеты, чтобы жить там в полном одиночестве, но мы хотели обязательно поселиться в каком-нибудь провинциальном городке, чтобы было кому рассказать в небольшом ресторанчике о своих полётах в космосе. А ещё мы часто гадали, сколько же лет пройдёт, прежде чем нам настолько осточертеет космос, что мы захотим осесть на какой-нибудь планете и обзавестись детьми. Множеством детей, ведь каждая из наших подруг мечтала иметь по мальчику и девочке, как минимум, от каждого из нас и так бы оно и было, если бы не эта жуткая, несправедливая подстава. К выводу, что нас просто подло и цинично подставили ради каких-то там непонятных высших целей, я пришел за минувшие сутки.
  

Глава 2

Сделка

   Вот уж чего я не мог себе никогда представить, так это того, что смогу привыкнуть к тюрьме и своей одиночной камере. С того дня, как меня в неё засадили, прошло десять месяцев и одиннадцать дней. За это время я успел не только обзавестись пусть и не добротными, но всё же кое-какими вещами, хотя большинство из них было всего лишь пластиковыми подделками. Особенно всё то холодное оружие, которое я купил в тюремной лавке. Теперь на моей полке над столом стояло несколько десятков книг, в основном по юриспруденции, а также с полсотни маленьких скульптурок, вылепленных мною из хлебного мякиша с добавлением некоторых других продуктов. Они были двух типов, реалистичные, изображавшие моих друзей, и карикатурные - тех, кто засунул нас в эту тюрягу и некоторых местных типов. До этого времени я и не знал за собой такого таланта, но он во мне как-то прорезался. Однако, вовсе не лепка стала здесь моей главной страстью, а война с тюремной системой и тюремщиками, причём война совершенно особого рода. Как бы там ни было, но не смотря на то, что мы угодили в тюрьму для особо опасных преступников, довольно большое количество гражданских прав мы всё-таки имели и именно ими я и решил воспользоваться.
   Раз в неделю мне разрешалось написать письмо родным и близким. Увы, но все они сидели в одной тюрьме вместе со мной. Бывшей жене я писать не мог, но у меня имелся сын Виктор, которому я и стал писать письма, рассказывая о себе и своей жизни, а также о том, как меня и моих друзей оболгали и засадили в тюрягу. Пока что от него я не получил ни одного ответного письма, хотя и знал, что Виктор жив и ещё двадцать лет назад находился на Земле. Я не стал извиняться перед сыном, как и не стал изливать свой гнев на бывшую жену за то, что она пошла вслед за мной в космолётчики, хотя и могла. Вместо этого я рассказал сыну о себе, о том, что я, наверное, рядом с ним выгляжу полным балбесом, ничего не знающем о жизнь и живущим одними только космическими полётами. В общем честно признался в том, что все гравилётчики это люди с большим прибабахом на голову и по существу вечные если не дети, то точно восторженные юнцы, а кто-то этим очень умело пользуется. Самое же главное, что я не просил его ни в чём мне не помогать и даже более того, написал ему, что теперь буду сражаться с системой всю свою оставшуюся жизнь, пока когда-нибудь не помру от старости.
   Поскольку все мои электронные письма читали тюремные цензоры, это позволяло мне хотя бы им рассказать всю правду о произошедшем. Дойдут ли мои письма до Виктора или нет, это уже не столь важно. Скорее всего нет, но и этот факт также вооружал меня против системы - на каком основании! На суде никто из нас не признал себя виновным и уже одно только это давало нам кое-какие основания к действиям. Поэтому я каждый день сидел по свои три положенных часа за компьютером и строчил жалобы во все инстанции. Вплоть до посольств тех планет, на которые летала "Синяя птица". Хотя мы и не совершали никаких подвигов, но довезти пассажиров и грузы так же бережно, как мать доносит своё дитя до колыбели, это тоже что-то значит. Увы, но права подавать апелляции мы все были лишены. Зато мы имели право раз в неделю целых четыре часа беседовать с тюремным психологом и со священником. Поэтому уже на следующий день после того, как робот втолкнул меня в камеру, пролежав сутки на холодном стальном полу, на следующий день я в один миг стал православным, католиком, мусульманином, иудеем, буддистом и вдобавок ко всему славяноязычником, а потому назначил встречи психологу и всем шести попам.
   Да, эти господа наверное и в самом страшном сне не видели такого кошмара, который я немедленно вывалил им на их бедные головы. Начал я, естественно, с православного попа, тот был мне как-то ближе по месту моего рождения. На следующий день, после того, как я сделал заявку, сразу после обеда полка над стальным столом разъехалась в обе стороны и на её месте появился большой трёхмерный экран, а на нём холёный, дородный поп лет сорока на вид с длинной, чёрной бородой, в которой застряли листик петрушки и несколько хлебных крошек, а губы и особенно глаза, масляно блестели. Попяра явно только что встал из-за стола, за которым сидел с друзьями и изрядно принял на грудь. На мой взгляд это был как раз именно тот клиент, который мне сейчас и требовался. Поп вальяжно кивнул и представился:
   - Меня зовут отец Никодим, сын мой. Ты можешь ничего не таясь открыть мне свою душу и поведать о печалях своих.
   Внимательно оглядев попа, я тоже кивнул головой и подчёркнуто сухим тоном сказал ему:
   - Хорошо, батюшка, вы вполне устраиваете меня, а теперь приготовьтесь выслушать мою исповедь. - После этого я глубоко вздохнул, наклонился вперёд и буквально прохрипел - Я не могу с этим жить, батюшка. Игорь каждую ночь снова и снова сгорает у меня на глазах в зоне СВЧ-переноса энергии, а я только и делаю, что даю ему указания, где ещё он должен заварить трещины в бронепереборке. Поймите, через эти трещины били мощнейшие потоки СВЧ-излучения и они могли убить всех остальных гравилётчиков, которые в тот момент не могли позаботиться о себе. Его глаза уже сгорели, он не мог дышать потому, что лёгкие вдыхали раскалённый газ, но ему нужно было заварить щелочку длиной в каких-то три сантиметра, чтобы восстановить целостность переборки. Все десять ремонтных роботов уже сгорели, а мой друг, которого я знаю вот уже двести сорок восемь лет, буквально с детского сада, ещё держался и мог управлять сервоприводами своего бронескафандра. Ему было очень больно, нестерпимо больно, ведь он находился в самой настоящей духовке и зажаривался в ней заживо, кроме него никто не мог выполнить эту работу. Все остальные мои друзья спасали корабль и наших друзей, спящих в анабиозе, а я его пилотировал, продираясь сквозь гравитационные вихри, которые били по корпусу, словно гигантские молоты, отчего разлетались вдребезги люки и переборки. Мой друг погибал у меня на глазах и хотя не я его послал в реактор, он сам в него помчался, виноват в этом был именно я, ведь мы давно уже отлетали своё и могли списаться со службы.
   Стоило только мне сделать паузу, как поп осенил меня крестным знамением и елейным тоном сказал:
   - Сын мой, воин, положивший живот свой за други своя...
   Тут я действительно не выдержал и заорал на него:
   - Заткнись, сволочь! Мой друг ещё не умер! Большая часть его головного мозга и две трети спинного сохранились и сейчас находятся внутри нашего корабельного робохирурга, а эта машина не пострадала. Он жив! Понимаешь ты это, жив! Робохирург поддерживает жизнедеятельность мозга Гарика и клетка за клеткой выращивает его нервную систему, а затем он вырастит его скелет, внутренние органы и мышцы, и тогда мой друг, наш друг и брат, выйдет из него, чтобы на десять лет загреметь на каторгу. Поэтому не говори мне о том, что он умер героем. Это в моих воспоминаниях Игорь умирает в жутких мучениях, но в моём сознании он продолжает жить и бороться за свою жизнь потому, что мы все без него осиротеем. - Поп оторопел от моей отповеди и встал, наверное, чтобы уйти, но я рявкнул ещё громче и теперь уже командирским тоном - Сидеть! Слушать и не перебивать меня! Только посмей уйти, жирный, ленивый наземник, я тебе такую жизнь устрою, что ты у меня взвоешь. Ты должен выслушать всё, чтобы понять всю мою боль, всю нашу боль и почувствовать, как несправедливо с нами поступили.
   После этого я терзал отца Николая своим рассказом о самых страшных четырёх минутах и семнадцати секундах своей жизни целых четыре часа и он ушел из той комнаты, в которую вошел, чтобы поговорить с заключённым по душам, весь белый от ужаса и даже не попрощался со мной. Ну, что же, это было моё самое сильное оружие и я применял его без малейшей жалости. На следующий день уже католический священник, отец Иоганн, бледный, как полотно, смотрел на меня с ужасом в глазах и по его лбу катились крупные капли пота. Точно такому же испытанию я подверг остальных четверых попов и под занавес обрушил то же самое на голову нагловатой и бойкой дамочки-психолога, которая ушла из комнаты для собеседований рыдая. Ну, а как только я провёл первую психическую атаку, то тут же сел и накатал по толстенной жалобе на всех шестерых священнослужителей и на дамочку-психолога, раскритиковав их в пух и прах и за петрушку в бороде, и за слишком холёный вид, и за неуместно прозрачную блузку, причём в очень жесткой форме и снова потребовал встречи с ними, а также с начальником тюрьмы. Её я мог потребовать только раз в три месяца. Вместе с тем я мог так же терзать его заместителей по разу в месяц, а вместе с ними истязать своими симптомами каждую неделю тюремного лекаря.
   Всё остальное время я проводил занимаясь физическими упражнениями и даже купил себе в тюремной лавке муляжи различных мечей, боевых шестов и прочих орудий убийства. Наверное за мной очень внимательно наблюдали, раз так и не допустили ни одной очной встречи с живыми людьми, а через некоторое время, когда я ударом кулака прогнул стальную столешницу, даже тюремные роботы, выводя меня три раза в неделю на два часа в тюремную оранжерею на прогулку, держались от меня на втрое большей дистанции и всегда держали манипуляторах наготове пару пистолетов с ловчими сетями. Ну, как раз с роботами мне было не привыкать работать очень жестко. В общем я заставил их себя уважать за эти десять месяцев, но что самое приятное, за это время сменилось уже семь психологов, одиннадцать попов и два заместителя начальника тюрьмы. Сам он держался, но я так думаю, что второго трёхчасового разговора со мной ожидал с ужасом, так как после первого он тоже сильно взбледнул с лица.
   Нечего даже говорить о том, что количество жалоб, заявлений, прошений и прочих писулек, исходивших от меня, увеличивалось чуть ли не в геометрической прогрессии, а ведь их все бюрократическая машина была просто обязана прочитать и дать мне хотя бы отписку в качестве ответа. Всего за три часа работы на компьютере я умудрялся набить такое количество текста, что это не снилось ни одному борзописцу во всём Земном Союзе Галактики. При этом я ещё каждый день готовился к побегу, а для этого мне требовалось узнать расположение помещений в том тюремном боксе, в котором кроме моей находилось ещё как минимум девять одиночных камер. Для этого я прежде всего отточил до полного совершенства контроль над собственным организмом и занялся совсем уж невообразимыми вещами, стал провоцировать рост различных опухолей и отказы внутренних органов для того, чтобы меня раз в две, три недели вывозили из бокса на обследование в главный медицинский корпус. Во время таких путешествий я умудрился спереть два хирургических пинцета и ланцет, но перед этим был вынужден отломать сопровождавшему меня в оранжерею роботу-надзирателю две его клешни с ловчими пистолетами за то, что тот пытался запретить мне понюхать цветок. После этого он стал держаться от меня ещё дальше.
   В конечном итоге мне удалось выяснить, что мой тюремный бокс находится неподалёку от центрального ствола тюремной шахты, но глубоко под поверхностью Марса, в самом низу. Однако, к моему огромному сожалению все остальные мои друзья находились в других лепестках, да, к тому же ещё и на разных уровнях. Зато я с радостью узнал о том, что "Синяя птица" не сдалась и изо всех сил портила кровь тюремщикам. Более того, в тюрьме, прозванной Марсианским Адом, заключённым уже стало известно о том, что в неё доставили группу таких преступников, на охрану которых брошены лучшие силы. Нас даже прозвали за это Синими Четями и заочно зауважали. Ещё я узнал, что три пожизненных это сказка для вновь осуждённых, больше пятидесяти лет в этой тюряге никто не сидел и после отбытия этого срока заключенного отправляли в какую-нибудь колонию под надзор местных властей. Этого срока, как я узнал, вполне хватало для того, чтобы даже у самого отъявленного преступника в заднице выгорела вся сажа и он, наконец, угомонился. Меня, естественно, такое положение вещей не устраивало, как и моих друзей.
   В общем моя команда превратилась для начальства и тюремщиков Марсианского Ада в сущий кошмар. Похоже, что Малыш Джимми уже пытался совершить побег, раз моего персонального робота-надзирателя вооружили мощным станнером, но это и к лучшему. С этим шустрым железным, а если точнее, то по большей части всё же пластиковым, парнем на гусеничном ходу, имеющим шесть манипуляторов, я надеялся справиться, а станнер, если к нему присобачить некоторые детали, открученные от робота, можно было превратить в куда более мощное оружие и с его помощью вскрывать электронные замки люков. Думаю, что Малыш специально устроил большой шухер, чтобы вооружить нас. Мы же все одна команда и потому даже образ мыслей у нас был одинаковым. В общем я стал готовиться к восстанию и побегу с Марса. Рядом с тюрягой ведь находился космопорт, а там для нас уже не существовало никаких преград и вот там-то мы будем полными хозяевами ситуации. Плохо было только одно, я не имел связи с друзьями, хотя и догадывался о том, чем они заняты в настоящее время. За обедом я обдумывал план побега и занимался тем, что ел все блюда, лежащие передо мной в лотке, в строго определённой последовательности, просчитывая в уме, что получится в том или ином случае.
   По моим прикидкам получалось, если во время очередной прогулки в оранжерее я смогу выйти из своей камеры вооруженным пинцетами и ланцетом, то используя робота, как таран и прикрытие, мне удастся освободить девятерых заключённых, затем прорваться в другой точно такой же бокс, а после этого добраться до командного поста, на котором находится не менее десяти человек. Ну, а потом, открыв все камеры, мы сможем начать свой путь наверх, только в этот момент мои друзья тоже начнут ведь действовать, а потому наше восстание может завершиться вполне удачным побегом. Поэтому фруктовое ассорти я доедал с едва заметной улыбкой на лице, думая только об одном, как бы мне подать сигнал "Синей птице". После обеда мне предстояла встреча с отцом Олимпием, уже третьим православным священником. Между прочим бывшим космолётчиком, хотя и не пилотом, как я, который понимал меня лучше других. Покончив с обедом, я быстро умылся, привёл себя в благостный вид и сел перед столом сложив руки. Однако, когда экран загорелся, я увидел на нём не отца Олимпия, а командующего плутонианской базой грузопассажирских перевозок военного космофлота Дика Брауна собственной персоной, закончившего академию на год раньше меня и Гарика, но сошедшего со струны за двадцать три года до того позорного судилища, которое он нам устроил и потому, наклонившись вперёд, злобно прорычал:
   - А ты какого хрена сюда припёрся, ублюдок? Пошел вон отсюда, мерзавец! Три секунды и чтобы духа твоего не было.
   Дик сурово зыркнул на меня и рявкнул в ответ:
   - Сам заткнись, засранец! Сиди молча и слушай, что я тебе скажу, недоумок чёртов! Если я здесь, значит у меня имеются для этого серьёзные причины. Что, обдумываешь план побега, Мотя? Ни хрена у тебя из этого не выйдет, понял? Всё на что ты можешь рассчитывать, это погибнуть здесь геройски и с очень большим грохотом, который услышат на всей планете.
   Я быстро взял себя в руки, то есть сложил их у себя на груди, уставился в потолок и принялся насвистывать древнюю песенку советских лётчиков то, что первым делом мы сломаем самолёты, ну, а девушкам, а девушкам потом. Её мы однажды спели всем своим отрядом на строевом смотре. Ржала вся академия, включая даже начальство. В ней было очень много солёных куплетов, но пелось не про самолёты, а про гравилёты. Двенадцать лет назад мы всей командой побывали в академии на строевом смотре и отряд первокурсников пропел её очень красиво и слаженно, чётко печатая шаг по плацу. Мы с Гариком, автором текста, даже прослезились. Дик порычал ещё немного и сказал:
   - Мэт, ты можешь вытащить всех ребят отсюда и без побега, если пойдёшь на сделку с правительством. Меня послали сюда для того, чтобы я уговорил тебя пойти на неё.
   Скосив взгляд на своего друга, за которого однажды сдал несколько экзаменов, я настороженно поинтересовался:
   - Сначала скажи мне, что с Гариком, сволочь.
   Дик вздохнул, ему было неприятно быть сволочью, но его, похоже, к этому просто принудили, что, однако, ничего не меняет, и поторопился сказать:
   - С Гариком всё в порядке, Мотя. Он успешно прошел первую фазу операции, полностью пришел в сознание, но выглядит сейчас, не приведи господи как. В стеклянном цилиндре плавает один только его скелет с внутренностями, лишь слегка обтянутый мышцами, но самое главное, Гарик выжил, чертяка. Ты не представляешь себе, как я был счастлив видеть его три дня назад в главном военном госпитале космофлота.
   От этих слов у меня камень с души свалился и потекли слёзы из глаз. Быстро утерев слёзы, я отвернулся в сторону, чтобы не видеть рожу Дика, камней на душе ещё хватало, и спросил:
   - Что за сделка и что получат с этого мои парни и девчонки?
   Дик шумно засопел, вздохнул и ответил мне:
   - Тебе придётся стать каким-то особым вирджсёрфером правительства, Мэт, и выполнить важное задание. Это надолго, лет на двадцать пять. За это "Синяя птица" получит помиловку, но поскольку нам удалось сохранить всё в тайне, то никто даже и не узнает, что вы все были осуждены судом военного трибунала. Поэтому я и согласился в нём председательствовать. Я полагал, раз всё пройдёт в обстановке строжайшей секретности, то смогу рано или поздно выдернуть вас из Марсианского Ада или пущу себе пулю в лоб после того, как объявлю об этом на всю планету, но этого, похоже, всё-таки не придётся делать. Твои ребята уже очень скоро вернутся в космос, но только без тебя. Ты отправишься на какую-то из Земель и проведёшь там в теле местного жителя двадцать пять лет от звонка до звонка. После того, как ты выполнишь задание правительства, Мэт, с вас будут окончательно сняты все обвинения, хотя это скорее всего приведёт к межгалактическим осложнениям. Если у тебя всё сложится удачно, то правительству будет после этого уже на всё наплевать.
   Странно, но если в первую часть сообщения я поверил, то вторая мне почему-то показалась враньём. Дика явно использовали втёмную, что опять-таки ровным счётом ничего не меняло, но моё отношение к нему всё же несколько смягчилось. Ему тоже пришлось не сладко. Поэтому, не глядя на него я хмуро буркнул:
   - Сначала я хочу встреться со своими ребятами с глазу на глаз и поговорить с ними без тебя и надзирателей, потом мы должны увидеть Гарика, и только после этого я дам тебе ответ. Это моё последнее слово, а теперь вали отсюда.
   Дик, однако, ушел не сразу, а сначала спросил:
   - Мэт, ты даже не хочешь узнать, что же вы такого натворили, за что вас упекли в эту тюрягу пожизненно?
   - А мне насрать на это! - Тут же вызверился я на своего старого друга, с которым вместе летал не один год, повернулся к нему и, пристально глядя ему в глаза, сказал - Меня не волнуют тайные проделки вашего грёбанного правительства и то, как оно замывает за собой грязь. Мне просто противно быть той половой тряпкой, которой это делается, а ещё противнее от того, что тебя превратили в уборщика и ты на это согласился. Всё, Дик, больше я не скажу тебе ни слова. Видеть тебя не хочу после всего этого, мерзавец. Если ребята не будут против, то я стану вирджсёрфером вашего долбанного правительства, но тогда со мной будешь разговаривать уже не ты, а тот наземник, который обратился с такой просьбой к тебе. Запомни, Дик, я для тебя умер, как и вся команда "Синяя птица". Мы сдохли в муках и перед смертью прокляли тебя за это гнусное предательство, а теперь иди отсюда и думай сам, как ты будешь жить дальше с клеймом предателя. И запомни, Дик, если наземники дадут мне надёжные гарантии, то я выполню задание правительства, но через двадцать пять лет я вернусь и тогда выпущу кишки всем, кто в этом деле замешан. Они все меня достали, твари. Так и скажи об этом своим хозяевам, Дик, Счастливчик Мэт, Который Всегда Возвращается, однажды придёт за их головами и они все получат своё.
   При этом я одарил Дика таким ненавидящим взглядом, что тот даже посерел и осунулся от него, мигом превратившись в старика, брошенного всеми. Его душевное самочувствие меня мало волновало, так как нам всем пришлось пережить куда большее потрясение. Да, служила в космофлоте прекрасная, счастливая команда "Синяя птица", которая старалась со всеми поддерживать дружеские отношения, никогда не тянула одеяло на себя и не выпендривалась. Её командир упорно отказывался как от очередного присвоения званий, так и от всех наград, мы охотно брали иной раз сразу по три команды стажеров и учили их всему, что знали сами, хотя это и очень трудно, выполнять очередное полётное задание, да, ещё при этом и натаскивать сосунков. Поэтому, а ещё потому, что мы никогда не задирали ни перед кем носы, нас если не любили, то просто уважали и мы имели множество друзей во всём нашем огромном и дружном сообществе гравилётчиков. Будучи матёрыми гравитационными волками, мы никогда не зазнавались и порой везли через космос чуть ли не навоз на каком-нибудь летающем космическом свинарнике только потому, что кто-то на далёкой планете посчитал это для себя зазорным. Как же, они космические волки, а им подсовывают такой позорный рейс, после которого их того и гляди станут называть говновозами. Нам было на это наплевать, ведь мы "Синяя птица".
   Что же, если я смогу уговорить ребят, то "Синяя птица" вылетит из этой клетки пусть и потеряв одно единственное перо. Лишь бы они не заартачились, думал я и тупо смотрел на полки, стоящие перед собой. Дик Браун на одной из них болтался на виселице из хлебного мякиша. Боже, как же я ненавидел его за то, что он не сорвал со своих плеч генеральские погоны и не швырнул их в морду тому уроду, который пришел к нему с предложением сдать во имя чего-то там высокого своих друзей, а ведь Дик был для нас братом и чуть ли не десятым членом команды, из-за чего мне было особенно гнусно на душе. Чёрт, как они могли поступить с нами так? Мы же ведь никому и никогда не переходили дороги! Тем не менее Счастливчик Мэт, Который Всегда Возвращается, вляпался вместе со своей "Синей птицей" в какое-то жуткое, вонючее дерьмо. Однако, хорошо было уже то, что я ценой какой-то двадцатипятилетней дурацкой работы в чужом теле, от чего мне заранее было тошно, мог отмыть своих самых любимых и близких мне людей от этой грязи. Лишь бы они только согласились на эту сделку, а уж я тогда смогу пройти через всё, что угодно, даже через самый настоящий Ад.
   Увы, но мои друзья и подруги запросто могли взбунтоваться, причём именно из-за меня. Как это так, после всей этой подставы Счастливчик Мэт превратится в раба на галерах, а они будут и дальше летать, как ни в чём не бывало. Да, быть такого не может, ведь это позор для "Синей птицы"! Поэтому с каждой новой минутой моя тревога усиливалась. Единственные, кто могли мне помочь, это Джонни и Элен, наши добрые папочка с мамочкой, правда, в данном случае Малышу нужно будет взять в руки ремень и пригрозить отстегать им каждого, кто не станет слушаться командира. Если он, конечно, не заартачится первым, ведь Джонни на двадцать шесть лет моложе меня и это я научил его терпеть драконье шипение во время полёта, а то ведь речь уже зашла о его списании со струны. Медик он был первоклассный, а по части анабиоза мог уступить пальму первенства только самому Господу Богу. Джонни имел взрывной характер и, будучи настоящим великаном с обсидиановой кожей, как-никак рост два метра тридцать сантиметров, почти на голову выше меня, обладал титанической силой и ещё большей способностью к концентрации силы. При этом Джонни Малеле был ещё и добрейшей души человеком. Он опекал нас везде, где бы мы не находились, и кудахтал над нами, как квочка, наш добрый папочка Джонни, а потому, узнав о том, что на мне кто-то собирается воду возить, мог и взорваться так, что никому мало не покажется.
   Прошло целых три часа сорок две минуты, прежде чем дверь за моей спиной открылась и в ней не замаячила массивная фигура моего персонального робота-надзирателя. Хотя этот остолоп не сказал мне ещё ни слова, я встал из-за стола и первым делом принялся упаковывать хлебные фигурки членов команды "Синяя птица". Они были сантиметров по пятнадцать высотой и мне даже удалось раскрасить их цветными фломастерами, купленными в тюремной лавке вместе со стопкой бумаги. Половину стопки я сжевал, чтобы смешать с хлебным мякишем и вылепить из неё все эти фигурки друзей и врагов, включая того диспетчера, который сунул под нос "Карфагену" полторатысячник. Думая об этом лётном происшествии бессонными ночами, я даже вычислил, что это был за транспортник и кто на нём летел и куда. Скорее всего это был "Гелиос", отправившийся в далёкий полёт к Сардинии, новой колонии, с десятью миллионами колонистов на боту и целой прорвой грузов. Ну, а управлял этой семикилометровой махиной, похожей на гигантскую бочку мой ученик Стен Новак со своей прекрасной, молодой командой "Звёздные кавалеристы".
   Да, когда-нибудь для Стена будет очень неприятной новостью узнать, что он поставил гравитационный шторм перед "Синей птицей", которая вывела их в люди. "Звёздные кавалеристы", не смотря на свою молодость, они налетали всего двенадцать лет, уже были отличными финишерами, но они же всегда и стартовали с каждой планеты. А ещё они зарекомендовали себя прекрасными тяжеловозами. Мы тоже, но Стен со своими парнями и девчонками из кожи вон лез, лишь бы оседлать трубу побольше, чтобы потом гоголем ходить по базе и посмеиваться над мелочёвщиками. Эх, дорогой мой Стенли, да, разве в этом главное? Ну, когда-нибудь Стен и сам поймёт, что девиз "Быстро и без потерь", куда важнее цифровых показателей. Завернув фигурку Стена бумагу, думая о том, что передать ему через Джимми, я сложил все фигурки специально изготовленную мною сумку и направился к двери. Робот-надзиратель по имени Декстер тотчас попятился назад. Улыбнувшись, я протянул ему сумку и сказал:
   - Держи. Неси бережно и осторожно, словно самый нежный цветок. Подашь мне эту сумку, когда я скажу. Если сделаешь всё, как я сказал, у тебя не будет никаких хлопот со мной. Сломаешь хоть одну фигурку, Декстер, пеняй на себя, я тебя демонтирую.
   Робот осторожно взял сумку манипулятором и отозвался:
   - Не волнуйся, мастер Мэт, я сохраню эти изделия. А теперь выходи и иди направо. Мне приказано отвести тебя на перекрёсток и передать другому роботу, но я понесу твои изделия дальше. Надеюсь, что мы с тобой больше не увидимся.
   Я тоже надеялся на это и мечтал о том, чтобы мои ребята не взбунтовались. Потеря командира ведь ничего не значила для "Синей птицы". Моё место мог в любой момент занять мой второй пилот Борька. Этот парень смог бы при желании в пять минут сколотить свою собственную команду, но он прирос к нам всем своим существом. Да, и мы все были по сути единым организмом и в этом заключалась главная сложность. Сможет ли "Синяя птица" летать без меня. Лично я был уверен в том, что сможет, а двадцать пять лет это всё-таки ничтожный срок и каким бы не было задание правительство, я выполню его только потому, что меня зовут Счастливчик Мэт, Который Всегда Возвращается. Ради своих друзей и подруг я вернусь даже из Ада, а не с какой-то там Земли под семизначным номером и ради этого я готов на эти двадцать пять лет стать самим чёртом, а не то что каким-то вирджсёрфером. Вот только мне всё как-то было невдомёк, за каким дьяволом наземникам потребовался вирджсёрфер из числа пилотов летающих по гравитационной струне?
   С невесёлыми мыслями я шел на встречу со своей командой. Ох, с невесёлыми, под аккомпанемент негромкого шлёпанья пластиковых траков Декстера по стальному полу. Мы дошли до конца коридора, открылся бронированный люк и я вошел в длинный коридор, ведущий к центру этажа, расположенного глубоко под поверхностью Марса. Ещё совсем недавно я мечтал добраться до него с совсем иными целями. Миновав один из больших отсеков центрального поста, мы подошли к массивному тамбуру с широким, двустворчатым шлюзом, перед которым стоял ещё один робот-надзиратель. Он о чём-то переговорил с Декстером, шлюз раскрылся и мы все втроём вошли в помещение контрольного поста, где меня быстро прошмонали два мелких, юрких робота, а третий просветил сумку, которую бережно нёс мой персональный надзиратель. Прикоснуться к ней вертухай не посмел. Наверное потому, что Декстер рассказал ему о том, как я открутил ему два манипулятора сразу. После шмона мы постояли минут пять, пока не открылся второй шлюз и я не увидел, как из других точно таких же шлюзов в большой, круглый зал выбегают мои друзья. Мы встретились в самом центре все ввосьмером и крепко обнялись, говорить что-либо у нас просто не было душевных сил.
   Наверное с полчаса мы стояли молча и время от времени то легонько стукались лбами, это парень с парнем, то жадно целовались - парень с девушкой, и всё не могли разнять кольцо наших сплетённых рук. Роботы тем временем внесли в зал большой стол и восемь удобных, мягких стульев. Признаться честно, к этому времени на стальном стуле в своей камере я уже отсидел себе всю задницу до мозолей на ней. Увидев это я тихо сказал:
   - Поёдёмте присядем, ребята, у меня есть к вам разговор.
   Джонни, который был готов отнести нас к столу на своих могучих руках нас всех вместе взятых, тут же спросил:
   - Мэт, они хотят подписать тебя на какую-то чёрную работу в обмен на поблажки для нас? Не соглашайся, мы всё выдержим и однажды ещё удивим даже самого дьявола.
   - Нет, Джонни, - ответил я, - всё гораздо сложнее. Это не какие-то поблажки, а полная свобода для вас всех, Гарика, и возвращение в космос. Никто даже не узнает о том, что мы находились всё это время в тюряге. За это я должен отпахать двадцать пять лет вирджсёрфером, после чего смогу заставить их вылизать языками всё то дерьмо, которое они на нас вывалили.
   Милашка Лиззи тотчас воскликнула:
   - Ребята, я не согласна! Поддержите меня, я требую, чтобы мы разделили судьбу Матвея.
   - Лиз, милая, выслушай меня. - Попросил я свою любимую и стал с жаром доказывать - Пойми, если "Синяя птица" продолжит свой полёт, то и я смогу выдержать всё, что угодно, хотя скорее всего речь идёт о самой обычной разведке в каком-то развитом мире. Думаю, что та цивилизация уже вышла в космос, но летает без драконьего шипенья. Главное ведь заключается в том, что Гарик жив, а он просто не сможет прожить и без космоса, и без нас с тобой, любимая. Без меня одного, но с тобой и полётами на струне, зная, что я жив и иду к вам, он вас всех на зубах вытащит на любую гору, хотя вашим командиром теперь станет Боб.
   Боб тут же с мукой в голосе простонал:
   - Матвей, братишка, да, я лучше сдохну, как собака, чем сяду в кресло шеф-пилота. То, что ты просишь, выше моих сил. Ну, подумай сам, одно дело подменить тебя на несколько часов и совсем другое заменить Счастливчика Мэта, Который Всегда Возвращается, полностью. Поверь, я не смогу это сделать.
   Вот тут-то мне на помощь и пришел Джонни, который немедленно сделал строгое лицо и сказал суровым тоном:
   - Значит для этого ты обязан стать Счастливчиком Бобом, Который Всегда Возвращается и тем самым протянуть струну Матвею, чтобы он смог вернуться к нам по ней даже из Ада. А тебе, Лиз, я так скажу, если бы у меня имелась возможность умереть в том же Аду, в котором умирал твой Гарик, но при этом вы вышли бы отсюда на свободу, я уже был бы в реакторе даже не спрашивая тебя, хочешь ты того или нет. Пойми же, наконец, чёртова дура, что только так Мотька и мог встретиться с нами перед расставанием. В любом другом случае он нашел бы способ, как вытолкнуть нас отсюда со стопроцентной гарантией того, что нас не засадят сюда через какое-то время снова. Я прав, Матвей?
   Наконец-то у меня свалился с души самый тяжелый камень и я с радостной улыбкой сказал, смеясь:
   - Ты прав, даже правее моего правого яйца, папочка Джонни. Береги мою девочку и ни в коем случае не давай ей лопать мороженное прямо из холодильника столовой ложкой. Она после этого шмыгает носом и с ней невозможно целоваться. Ну, а теперь ребята, я на всякий случай раздам вам свои подарки. Вообще-то я постараюсь выбить для нас хотя бы месяц более тесного общения пусть даже и в каком-нибудь закрытом месте, но гарантии дать не могу. - С этими словами я позвал Декстера, тот принёс мне мою сумку и мы с ним попрощались, после чего я раздал всем фигурки, включая свой автопортрет и, передавая фигурку Стена Малышу, сказал - Джонни, мы попали под выхлоп "Гелиоса", в кресле шеф-пилота которого сидел Стенли Новак по прозвищу Тяжеловоз. Сами понимаете, ребята, что "Звёздные кавалеристы" ни в чём не виноваты. Им просто дали не ту тарелку для старта. Поэтому не вините их ни в чём, да, и вообще ни о чём им не рассказывайте. Мы переживём все свои неприятности молча, а сейчас я пойду и поговорю со своим нанимателем, попрошу его проявить хоть немного человеколюбия по отношению к нам.
   Подав глазами своей команде знак, чтобы та подготовилась к бою, я встал и направился к тому шлюзу, из которого недавно вышел. Диаметр зала был под сто метров, в нём по периметру было расположено восемнадцать шлюзов, но только восемь были открыты и два ближайших робота, видимо думая, что они успеют вернуться к своим шлюзам, подъехали к тому своему коллеге, к которому я направлялся. Именно это от них и требовалось. У каждого робота имелось при себе по два мощных станнера, как раз то, что нам было нужно более всего в случае какого-нибудь осложнения. А ещё у моих бойцов имелось восемь стульев с металлическими деталями и довольно большой стол, что только увеличивало наши шансы на успешную атаку, о плане которой я уже успел поведать своим друзьям тогда, когда мы стояли и молча обнимались, как перед смертью. Подойдя к своему новому надзирателю, Декстер к этому времени уже смылся, я строго сказал:
   - Открой экран и соедини меня с тем человеком, который прилетел за мной с Земли. Немедленно.
   Робот, которому не было чуждо чувство самосохранения, повиновался моему приказу беспрекословно. А куда ему было деваться? Мои друзья уже известили меня о том, какого шороха им удалось навести в своих тюремных блоках, так что роботы не зря нас побаивались, но они даже и не предполагали, на что в действительности способны военные космолётчики, имеющие оценку отлично по антитеррористической подготовке, включавшей в себя даже бунт боевых роботов, а это не какие-то там роботы-надзиратели. Как только на экране появилась физиономия какого-то довольного, лощёного типа с аккуратной бородкой, я немедленно заявил о своих требованиях и тот, презрительно фыркнув, высокомерно сказал мне в ответ:
   - Заключённый Матвей Бунчук, вы находитесь не в том положении, чтобы требовать для себя и всех остальных заключённых из вашей команды каких-то привилегий. Сначала я должен протестировать вас и выяснить, действительно ли вы тот, кто мне нужен для выполнения этой ответственной миссии.
   Холодно улыбнувшись, я ответил ему:
   - Слушай меня внимательно, наземник. Где-то поблизости от тебя сейчас должен находиться генерал Браун. Позови его и мы продолжим нашу беседу втроём. Поторопись.
   Дик появился тотчас и встревожено сказал мне:
   - Мэт, наберись терпения. Это переговоры, парень.
   Кивнув, я ответил:
   - Которые я намерен проводить с позиции силы, Удача. А теперь послушайте меня оба. Если мои требования не будут выполнены немедленно, что не составит для вас никакого труда, поскольку на Северном полюсе Марса имеется добрых три десятка небольших курортов и просто горных шале, то мы объявляем вам войну. Наземник, этих роботом, которые нас сопровождают, мы сомнём за десять секунд, после чего вооружимся, перепрограммируем их и пойдём на прорыв, но не наверх, как ты думаешь, а вниз, к термоядерному реактору и уж ты поверь, взорвать его с максимальной силой взрыва и с таким расчётом, чтобы атмосфера Марса сделалась на несколько месяцев непригодной для дыхания, у нас хватит и ума, и сообразительности. Мы все уже немолодые люди, которых вы, сволочи, загнали в угол. Дик, старина, я прощу тебе все твои грехи и попрошу у тебя прощения хоть в устной, хоть в письменной форме, если ты объяснишь этому типу, что с "Синей птицей" нужно играть в честные игры, а не финтить. Так что пусть нам дадут этот паршивый месяц, после чего я стану вирджсёрфером и отпашу на правительство двадцать пять лет даже не получая за это жалования, как на каторге.
   На этот раз Дик не подвёл нас и сразу же сказал:
   - Доктор Шульц, я советую вам очень внимательно отнестись к угрозе Счастливчика Мэта, Который Всегда Возвращается. Он и его "Синяя птица" находятся на очень выгодной позиции. Эти ребята своими пятками способны определить всё, что находится у них под ногами. Они отличные бойцы антитеррора и потому даже хвалёный тюремный спецназ в настоящем бою им проиграет по всем статьям. К тому же вы дали мне слово, что обойдётесь с ними по-человечески, так что не надо злить ещё и меня вместе с моими офицерами. Мы тоже все на грани нервного срыва и если речь зайдёт о том, умереть с честью или и дальше жить подлецом потому, что этого требовали какие-то высшие интересы Земного Союза, то мы выберем смерть. Поэтому я призываю и вас, и Мэта проявить благоразумие. К тому же его требования не такие уж и невыполнимые. Вы ведь сами говорили мне, что только на одну подготовку вирджсёрфера у вас уйдёт год, а потом ещё минимум полгода на выбор позиции.
   Кажется на этот раз Дик был настроен очень решительно и я даже знаю, кого он взял с собой на Марс. По всей видимости его парни тотчас показали наземнику, с кем они, раз тот воскликнул:
   - Я всё понял, господа! Вы без конвоя сейчас же подниметесь на лифте номер семнадцать наверх, это как раз позади того шлюза, перед которым вы стоите, Мэт, и я лично отвезу вас всех в одно прелестное место, где вы сможете побыть вместе один месяц, прежде чем начнётся ваше обучение. Поверьте, мне искренне жаль, что всё так случилось, но я в этом не виноват. Мне просто нужен совершенно особый вирджсёрфер.
  

Глава 3

Совершенно чумовая миссия

   Месяц в горах промелькнул очень быстро и мы чудесно отдохнули там, каждый день общаясь по несколько часов с Игорьком. Нам для этого даже был предоставлен специальный канал межпланетной грависвязи. Этот чертяка и сам не верил в то, что выкарабкался. Ему было очень тоскливо без нас, но после того, как мы получили возможность общаться с ним, Игорь повеселел. Его очень расстроило известие о том, что "Синяя птица" осталась без одного крыла, но мне удалось убедить его в том, что это не так и она всего лишь потеряла одно перо. Мы не стали рассказывать ему о том, что нас всех засадили в тюрягу по надуманному обвинению. Джонни лишь сказал ему, что с нами очень долго работала специальная комиссия и поэтому мы общались друг с другом всё это время лишь передавая воздушные поцелуи и символические рукопожатия. Он же и объяснил ему, почему я должен стать вирджсёрфером. Наземникам, для выполнения особо важного секретного задания, требовался действительно удачливый парень и если это не Счастливчик Мэт, то тогда кто?
   Попутно Дик, который всё это время находился вместе со своими парнями и девчонками рядом с нами, рассказал нам о тайной подоплёке всего нашего дела. Оказывается, на Креолии к "Карфагену" был пристыкован здоровенный транспортный контейнер, внутри которого находилась правительственная делегация, состоящая из пяти инопланетников и все они погибли в результате этого лётного происшествия. Планетарное правительство Энш-Татума, откуда были родом посланники, потребовало крови и не удовлетворилось одним только диспетчером, который неправильно выставил на "Гелиос" и задал ему время старта. Энштатумцы захотели сожрать ещё и нас, но были удовлетворены судом над нами и пожизненными заключениями для меня и моих друзей. Честно говоря, мне вся эта история показалась шитой белыми нитками по чёрному, да, ещё и через край. Это каким нужно быть идиотом, чтобы согласиться лететь на Землю в контейнере для малоценных грузов? Наверное полным, а потому я не поверил в эту историю и даже доказал Дику, что ему скормили давно уже протухшую утку. Тут дело было в чём-то другом. Ну, хорошо уже то, что мы снова стали друзьями, хоть он и генерал.
   После этого вы вылетели с Марса на Землю. "Синяя птица" должна была дождаться выписки из госпиталя Игоря и пройти полный курс переподготовки, ведь теперь её командиром стал Борис Погодин по прозвищу Неунывающий Боб. Борька уже начал привыкать к новому прозвищу - Счастливчик Боб, Который Всегда Возвращается. Вот теперь я был полностью спокоен за свою "Синюю птицу". Пройдёт время и она примет меня, как мать родного сына, как жена мужа, как сын отца и так далее. Мы ведь были все эти годы семьёй и таковой останемся навсегда. Пока мы отдыхали в марсианских горах, я был просто вынужден переспать со всеми нашими девчонками, иначе они мне этого никогда бы не простили и в этом не было никакого разврата. Просто такая у нас была семья, в которой каждый мужчина муж всех женщин и наоборот, ну, а то, что при этому у нас имелось три установившихся пары и один любовный треугольник, то кого это вообще касается? Другие вообще живут с силиконовыми роботами и им никто слова не смеет сказать. Наш очередной медовый месяц закончился и мы вернулись на Землю.
   Из космопорта "Сахара" мои друзья сразу же улетели в Австралию, на базу переподготовки лётного состава, а я полетел вместе с доктором ксеноистории Оскаром Шульцем в Швейцарские Альпы, то есть в разные стороны. Док Щульц оказался неплохим парнем, только со своими насекомыми в черепушке. Наверное с точно такими же, как и я, ведь он был потомственным, профессиональным вирджсёрфером-исследователем и насколько естественным для меня было летать по струнам, настолько для него было естественным и жизненно необходимым скользить над гранями. В этом мы с ним сходились, зато во всем остальном были полной противоположностью, хотя смахивали друг на друга хотя бы фигурами и тем, что оба были хорошо надроченными рукопашными бойцами и фехтовальщиками. Правда, у дока Шульца было намного больше практики, чем у меня, ведь он сражался на мечах и шпагах не кабине тренажера, а в настоящих боях, в которых лишиться головы - раз плюнуть. В отличие от меня, белого, пушистого, голубоглазого идеалиста и пацифиста, док Шульц был жестким, корявым циником и прагматиком, чего сразу же и потребовал от меня, на что я немедленно сунул ему под нос кукиш. Мне только этого не хватало на старости лет.
   Док не обиделся, но посмотрел на меня так, что мне даже стало немного жутко от его взгляда. Чёрт, он же был просто вылитый Мефистофель. Честное слово, ему только рогов и копыт с хвостом не хватало, а так всё было при нём. Здоровенный, мускулистый и гибкий мужик, смуглый, черноволосый, с носом горбинкой и чёрной бородкой, да, ещё эта его вечная издевательская улыбка. Поначалу мне казалось, что таким своим видом он повергал в транс всех аборигенов на тех Землях, куда его заносила нелёгкая, но уже очень скоро, ведь мы с ним время от времени общались на Марсе, я въехал, что там он был вынужден путешествовать под совершенно иными личинами и довольно часто вообще в женском теле. Оскар сразу же сказал мне, что его путешествия редко когда длятся более полугода. Я тут же съязвил:
   - Что, твои клиенты продержаться дольше не в состоянии? Ты их либо приводишь на плаху, либо они сами лезут в петлю?
   На это он ответил мне так:
   - Нет, это не мой стиль, Мэт. Признаюсь честно, я люблю работать с таким материалом, у которого есть потенциал для дальнейшего развития и за те полгода, на которые я забираю у них тело, успеваю не только вознести их довольно высоко, но и делаю всё, чтобы они на этих вершинах закрепились. А ещё я даю им множество новых знаний, которые позволяют им стать очень влиятельными фигурами в своём обществе.
   Поскольку я к тому времени уже наслушался от него язвительных замечаний, то тут же уколол его своим:
   - О, я представляю себе, какими отменными шлюхами становятся те красотки, в головы которых ты вселяешься, док.
   В ответ на это док Шульц громко рассмеялся и сказал:
   - Да, случается и такое. Из под моих рук вышел не один десяток Мессалин, Клеопатр, цариц Савских и Екатерин обоего рода, той, которая ваша русская Екатерина Вторая и той, которая Медичи. Не спорю, все эти персонажи были большими стервами, но они внесли огромный вклад в историю, но я ведь помимо умения повелевать мужчинами даю своим ученицам ещё и знания, Мэт, коими обладаю в очень большом объёме, не то что ты, жалкий гравилётчик, тупо летающий по струнам.
   В тот день я промолчал о том, что у меня за плечами лежит восьмидесятилетний курс гипнопедического изучения чёртовой прорвы естественных наук, которые мне, по большому счёту, до сих пор вообще не были нужны. Ну, за исключением тех случаев, когда знания в области точных наук помогали мне в моей работе и, вообще, являлись составной её частью. Вот тут док Шульц не знал того, о чём говорил. Среди гравилётчиков нет тупых пилотов, зато полным полно докторов наук и прекрасных учёных, которые предпочитают публиковаться в научных журналах под псевдонимами. Почему? Да всего лишь потому, что восторг от полёта над гравитационным струнами тебе не заменят никакие научные исследования. Ну, док Шульц это как раз легко сможет понять, ведь он точно такой же псих, как и мы все. Вот тут мы с ним были полностью однотипными людьми по образу своего мышления - фанатиками своей профессии.
   Как только мы прилетели в его научно-исследовательский институт, по внешнему виду громадный старинный замок, то, едва показав мне комнаты, где я буду жить, док схватил меня за руку и немедленно потащил в свой огромный кабинетище размером метров пятьдесят на пятьдесят, хоть бои в нём устраивай. Кабинет больше всего походил на исторический музей, столько в нём было собрано новоделов, изготовленных по образцам реальных доспехов, мечей, ковров, флагов и прочих изделий, изготовленных на многих десятках тысяч планет. Сам док Шульц, по его словам, посетил уже свыше тридцати тысяч миров, причём подавляющее большинство своих путешествий он совершил просто сидя в мягком, удобном и очень уютном на вид кресле. Этот парень умел скользить над гранями даже без шлема вирджсёрфера на голове, что говорило о его высшей квалификации. К слову сказать, мои собственные ступни тоже ведь были сверхчувствительным детектором изменения гравитационного поля, как и моя задница, когда я седел в кресле какого-нибудь транспортного средства, и потому я действительно мог находить под землёй рудные жилы и водные потоки.
   Когда мы вошли в кабинет, Оскар первым делом повёл меня осматривать выставку своих экспонатов и при этом внимательно смотрел, как я на них стану реагировать. Ну, а я, поскольку в моей голове ещё не до конца утихло зудение гипнопеда, принялся немедленно сравнивать все эти вещицы с теми, которые производились в далёком и не очень прошлом у нас на Земле. Тем самым я весьма поразил дока Шульца. У того даже физиономия вытянулась от удивления, когда коснувшись рукой шпаги, я с ухмылкой сказал: - "Надо же, почти Толедо, но не думаю, что на той Земле такая шпага сможет рассечь лепесток розы, плывущий по течению медленного ручья." Мой новый командир не выдержал и даже зааплодировал мне. Псих, что тут ещё скажешь! Конечный псих, как и я сам. При мне тоже ведь скажи кто-нибудь пару добрых слов струнах или о том, что шипению дракона тоже можно привыкнуть, если просто взять и полюбить его через силу, то я такого человека буду готов расцеловать. Как же, родственная душа, хотя для любого нормального человека это полный бред, восхищаться подобными вещами.
   Обойдя весь кабинет и рассмотрев большую часть экспонатов, на что ушло почти три часа, но я не возражал, хотя и проголодался, док Шульц подвёл меня к двум креслам, стоящим в экере донжона, и усадил за накрытый к обеду стол. Сначала мы съели по тарелке супа из плавников молодых черепах, естественно, искусственно выращенных, кто же позволит какому-то вирджсёрферу, даже состоящему на службе у правительства, ловить в море черепах себе к обеду. Суп оказался очень недурственным. Потом мы принялись за здоровенные ростбифы с жареным картофелем. Наш папочка Джонни всё же готовил их получше каким-то своим особым, зулусским образом. После второго мы приступили к фруктовому десерту. Вот это действительно было объеденье, поскольку большинство фруктов было с Креолии, то есть самых дорогих и изысканным, доставленных нами на Землю не смотря на гравитационный шторм. По-моему, таким образом док Шульц просто решил сделать мне приятное. Ну, а когда он разлил кофе по чашкам, то каким-то странным, несколько смущённым и неуверенным голосом спросил меня:
   - Мэт, тебя, наверное, удивляет, почему это профессиональные вирджсёрферы стали искать человека со стороны? - Не давая мне сказать и слова, хотя я и не рвался, он сам же и принялся отвечать на этот вопрос - Постараюсь ответить тебе коротко и ясно, парень. Пять лет назад мы столкнулись с такой Землёй, что у нас у всех, кто о ней знает, чуть мозги набекрень не съехали. Хуже того, Мэт, даже я могу скользить над этой гранью не более двух, максимум трёх часов, как меня что-то оттуда вышибает с такой силой, что я после этого по три дня лежу в постели, пребывая в полном ступоре. А ведь я не новичок, Мэт, и буду постарше тебя, ведь я не провёл восемьдесят лет в анабиозе. Но что самое удивительное, мы так и не смогли внедрить в этот мир ни одного своего вирджсёрфера на постоянное место жительства. Ни одного, что нас особенно поражает. Мы сделали семь попыток на самых разных континентах и больше семи часов никто не продержался. Самым важным открытием я считаю то, которое сделал один из наших вирджсёрферов, который был до этого гравилётчиком. Хотя он и вылетел с Земли Террора с дикими воплями, через три недели смог рассказать нам, что больше всего это напомнило ему шипение дракона и что для него было большой удачей, что он остался в живых после той психической атаки, с помощью которой его вышибли оттуда. Теперь этот парень уже не вирджсёрфер, но зато он смог вернуться в космофлот и, насколько мне это известно, после Земли Террора он плевать хотел на это ваше шипение дракона. Теперь оно стало ему чуть ли не родным. Честно говоря, специально для того, чтобы почувствовать, что это такое, я совершил короткий полёт без анабиоза, а вернувшись из космоса, немедленно отправился на Землю Террора и понял, что меня там, во-первых, очень быстро обнаружили потому, что я, как последний идиот, стал бродить среди людей, а, во-вторых, тут же нашелся тип, который меня моментально вышвырнул. А теперь о главном, Мэт. Когда мы поняли, в чём заключается наша ошибка и стали тщательно прятаться, а мы для этого одеваемся в специальные маскировочный костюмы, делающие нас полностью прозрачными, что также не является надёжной гарантией, что тебя не обнаружат, то смогли получить кое-какую информацию об этом мире, Мэт, и она совершенно фантастическая. На Земле Террора, как мы называли эту грань раньше, есть магия и люди пользуются ею на каждом шагу. Обычные вирджсёрферы, даже одетые в специальные костюмы и помещённые в защитные капсулы, могут находиться там не более суток из-за всё того же шипения дракона, а вот такие парни, как ты, скорее всего, в случае сверхглубокого погружения, когда твоё тело на Земле будет помещено в анабиоз, смогут задержаться там лет на двадцать пять. Магия, Мэт, способна творить самые настоящие чудеса.
   После этих слов мне немедленно захотелось встать и уйти, но, увы, я себе ещё не принадлежал и судьба "Синей птицы" по-прежнему зависела от моих действий. Тем не менее я покрутил пальцем у виска и сказал раздраженным голосом:
   - Док, вы все тут сошли с ума и ты в этом бедламе главный психопат. Вам лечиться всем нужно, но раз уж меня вынудили работать с вами, чокнутыми клиническими идиотами, то пусть будет так. Одним психом больше, одним меньше, это ничего в конечном счёте не изменит. Вам нужно, чтобы я пошел туда и нашел для вас магию? Хрен с вами, я пойду, но вот никакой гарантии, что магия там действительно есть и мне удастся её принести в наш мир, я вам дать не смогу. Двадцать пять лет, Оскар, и Счастливчик Мэт, Который Всегда Возвращается, переправится с Земли Террора на родную Землю и вернётся в свою команду.
   Док Шульц грустно улыбнулся, шумно вздохнул и тихо промолвил, глядя куда-то мимо меня:
   - Ладно, раз ты сыт и ещё не валишься с ног от усталости, пошли в тот зал, из которого мы ведём наблюдения. Тебя никто не станет отправлять на Землю М, но я покажу тебе несколько очень интересных записей, некоторые из которых сделал я сам. После этого мы продолжим наш разговор, Счастливчик.
   Нет, всё-таки он чокнутый, этот док Шульц. Вместо того, чтобы болтать со мной о Земле Террора и о том, что на ней живут маги, ему просто нужно было показать мне их живьём. Как и все прочие люди, я ведь тоже посмотрел несколько раз короткие ролики, заснятые вирджсёрферами. Дело тут даже не в том, стал я после этого увлекаться вирджсёрфингом или нет, а в том, что даже мне понятно, где грубая компьютерная лепуха, а где действительно настоящее глубокое погружение в чужой мир. В общем мы с доком спустились на лифте в подземелье и вошли в огромный старинный каменный зал с колоннами и высоченными сводчатыми потолками. Похоже, что он был высечен в каменной толщи фундамента, на котором стоял замок вирджсёрферов. В зале стояло сотни две здоровенных кресел, на которых полулежали мужчины и женщины, облачённые в тяжелые бронескафандры, а также новейшие анабиозные саркофаги повышенной прочности. Эх, ставили бы такие для нас, гравилётчиков, так нет же, на нас можно ведь и сэкономить. Мы же ко всему привычные.
   В полном молчании док Шульц, бесшумно ступая по полу, подвёл меня к ближайшей кушетке, это была сломанная графиня семнадцатого века, работы флорентийских мастеров, и, прижав палец к губам, жестом предложил мне улечься на ней, что я и сделал, стараясь не шуметь. Кушетка всё же оказалась новоделом, так как даже не скрипнула под моим немалым весом. Оскар кивнул мне и надел на мою голову почти невесомый, очень удобный шлем для вирджсёрфинга, полностью закрывающий верхнюю часть лица, после чего нажал на кнопку сбоку и я в ту же секунду провалился в удивительный и полный загадок мир магии. Сначала я очутился в странного вида кузнице, где работал тщедушный на вид мужичок с куцей бородкой и два его громадных подмастерье. Эти два парня, каждый из которых был не меньше Малыша Джонни, с громким кряхтением и другими утробными звуками, вплоть до громкого пуканья, по приказу мужичка, говорившего по-русски, но со странным, акающим выговором, вертели на каменном постаменте здоровенный лемех плуга очень сложной, я бы даже сказал причудливой формы. Ну, а хилый кузнец ростом метр с каской, да, ещё и в сапогах с высокими каблуками, ковал полированный металл голыми руками и тот поддавался ему получше, чем от ударов двухпудовым молотом.
   Да, вот такая она оказалась, магия. За каких-то полтора часа маг-кузнец выковал чудо-плуг, сверкающий, словно ювелирное изделие. С двумя колёсами на мощных пружинах, прицепным устройством и к тому же без рукоятей для рук пахаря. Нет, ну тут всё ясно, как божий день, ведь это же был какой-то магический плуг. После этого я моментально переместился на какой-то артиллерийский полигон, на котором молодые, безусые маги, одетые в одинаковые красивые мундиры тёмно-зелёного цвета, метали прямо с руки ярко-золотистые шарики плазмы величиной с апельсин и те с дикой скоростью летели к изрытой крупными оспинами скале, чтобы взрываться на ней с электрическим треском, разбрызгивая во все стороны расплавленные брызги камня. Я стоял немного в стороне от группы магов-бомбардиров, состоящей из десяти человек, а все десять, нужно сказать, метали свои плазменный шары не как кому на душу ляжет, а строго по команде, которую отрывисто произносил по-немецки седовласый, уже полнеющий маг-офицер с кайзеровской каской на голове. По команде "Фойер!", маги-курсанты дружно пускали шары и те летели с изрядной скоростью. Однако, самое настоящее чудо я увидел метрах в пятидесяти, куда вскоре переместился.
   Прямо посреди дымящейся, обугленной лужайке стоял на примерно трёхметрового диаметра пятне зелёной травы седоусый маг-ветеран с короткой трубкой в зубах и насмешливыми глазами, а сразу пятеро магов с немалой скорострельностью обстреливали его плазменными шарами, каждого из которых точно с лихвой бы хватило, чтобы испепелить этого удальца. Однако же, маг некоторые шары гасил в воздухе, другие заставлял расплёскиваться огнём вокруг себя, а иные и вовсе отражал и те летели в сторону магов-бомбардиров. Они явно были курсантами постарше, судя по пяти, а не двум шевронам на рукавах. Эти пятеро парней, трое из них уже отпустили себе усы, работали с обеих рук и стреляли не только быстро, но и равномерно, словно автоматы, и при этом также успевали гасить или взрывать свои же собственные плазменные шары. Вот такие на Земле М, что явно означало - Магическая, служили в армии какого-то немецкого короля или императора солдаты.
   Из магического вермахта, это словечко я узнал совсем недавно, возвращаясь с Креолии на Землю, меня занесло прямиком в Китай и там я воочию увидел летающих китайских воинов с копьями и секирами в руках. Да, летали эти парни в чёрных нарядах знатно, ничуть не хуже, чем наши космодесантники в своих тяжелых боевых бронескафандрах с ракетными ранцами, только абсолютно бесшумно и куда стремительнее, чем сразу же вызвали у меня, как у пилота и гравилётчика, интерес. Впрочем, в Китае мне довелось увидеть, как длиннобородый, седовласый маг превратил громадного крокодила, буйвола и тигра, да, да, сразу трёх животных, а также ещё и десяток карпов-гигантов метра по полтора в длину, в одного здоровенного, водоплавающего дракона длиной метров в двадцать пять. Этот дракон с серебряной крупной чешуёй, сначала осторожно облизал руки своего творца, а затем, извиваясь всем своим мощным, круглым телом, помогая себе короткими лапами, уполз в реку и принялся в ней играть, то ныряя, то чуть ли не целиком выпрыгивая из воды и громко трубя на всю округу. Счастливый маг при этом радостно смеялся и хлопал в ладоши, у его ученики стояли поодаль на коленях уткнувшись лбом в прибрежный песок.
   Потом я перенёсся куда-то то ли в Мексику, то ли несколько южнее, в роскошный дворец, прямо к столу какого-то правителя с красивым, красновато-смуглым лицом, одетого в белые одежды, украшенные золотыми бляшками. Тот сосредоточенно смотрел в глазницы хрустального черепа и кивал кому-то, говоря вполголоса на неизвестном мне языке. Положив череп на стол, правитель хлопнул в ладоши и перед ним появилось сначала серебристое облачко, а затем молодой воин в лёгких доспехах, сразу же вставший перед свои повелителем на одно колено и склонивший голову. От этого магического телепорта у меня прямо-таки круги перед глазами поплыли и я перенёсся кажется в Рим. Во всяком случае именно так, как одевались в Италии во времена Высокого Возрождения, если не позднее, итальянцы - красиво и вычурно. В просторном, ярко освещённом солнцем помещении стоял массивный квадратный стол, вокруг которого сгрудилось несколько десятков человек, державших в руках самые различные по своей форме посохи. Ясное дело, что тут собрались маги. Все посохи из своих наверший извергали какие лучи света, а какие и ослепительно яркие, змеящиеся и громко трещащие молнии, которые были нацелены искусно вылепленную из глины статую массивного, человекообразного существа.
   За этой процедурой мне пришлось наблюдать примерно полтора часа, но скучать не приходилось. Прямо на моих глазах скульптура обрастала деталями и в конечном итоге превратилась в самого настоящего голема, причём говорящего. Который поприветствовал своих творцов на хорошем итальянском, встал со стола и тут же принялся демонстрировать магам свою силу, а она у него была побольше, чем у робота той же комплекции. Ну, а после этого маги проверили голема плазменными шарами на прочность. Похоже, что голема они сработали целиком из фуллеренов на основе двуокиси алюминия. В общем плазменных ударов он совершенно не боялся, равно как и воды. В конце концов голему повесили на шею стальную цепь с круглым медальоном и послали его в винные погреба за бочонком самого лучшего вина, велев заодно зайти ещё и на кухню, чтобы прихватить там закуски. От вида этой сцены творения мне даже сделалось жарко и захотелось немедленно отправиться на Землю М. Магия определённо не только там существовала, но и была развита до очень высокого уровня. Всего же я провёл на сломанной графине совершенно недвижимо часов двадцать и увидел немало чудес, а когда док Шульц выключил шлем, тотчас шепнул:
   - Оскар, давай поскорее начнём готовиться к моей переброске на Землю М. Мне уже не терпится туда отправиться.
   Тот улыбнулся мне совершенно по иному и громко ответил:
   - Мэт, именно за этим я тебя сюда и притащил с Марса. Поднимайся, все уже разошлись. Мы приступаем к новому этапу подготовки. Надеюсь, что из тебя получится крепкий вирджсёрфер, но нам ведь нужно сделать из тебя ещё и толкового, знающего вирджсёрфера, который сможет во всём разобраться.
   Намёк Оскара я понял сразу же, а потому шумно зевнул, прикрыв рот ладонью и насмешливым тоном ответил:
   - Можешь зря не стараться, док. Больше знаний в мою голову, чем гипнопед вложил в неё за восемьдесят лет холодного сна, тебе уже точно не вложить. Ну, разве что у тебя есть темпоральный ускоритель, только учти, он ещё не доведён до ума и я в него не полезу. Поэтому давай обойдёмся тем, что я уже знаю. Кстати, во время своего последнего рейса я закачал в свою голову полный университетский курс истории Земли по двадцать первый век включительно, а усвояемость знаний у меня девяносто три процента. Правда, пользуюсь я ими только в редких случаях, когда они бывают нужны мне по работе. Ну, что, ты на этом успокоишься или начнёшь приставать ко мне со всякой ерундой?
   От моих слов у дока Шульца глаза чуть ли не на лоб вылезли и он, глуповато улыбаясь, спросил меня:
   - Мэт, ты это серьёзно сказал? - И тут же завопил - Так почему об этом ни хрена не сказано в твоём личном деле? Ты что, действительно такой инфантильный идиот, чтобы изучать университетские курсы втихую и помалкивать при этом?
   Предупреждающе подняв руку, я огрызнулся:
   - Но-но, полегче, парень. Какие книжки я беру с собой в камеру анабиоза это моё личное дело. В команде "Синяя птица" принято не порнуху смотреть во время холодного сна, а изучать всякие науки. Вдруг когда-нибудь пригодятся на старости лет, а если честно, то какая разница, чем заполнять пустоту в анабиозе? В любом случае девяносто девять процентов всех этих знаний я так или иначе в космосе не могу применить на практике. Ведь не стану же я дискутировать на научные темы со своими ребятами, ведь они мало в чём мне в этом плане уступают. Все точно такие же коллекционеры формул, как и я. Чего только не сделаешь, чтобы не сойти с ума оставшись наедине с самим собой.
   Док Шульц покрутил головой и тихо выдохнул:
   - Потрясающе. Оказывается на свете ещё есть люди, которые надевают на голову шлем гипнопеда только ради того, чтобы с его помощью заполнить пустоту в ней новыми знаниями. Мэт, дружище, ты меня убил насмерть своим признанием. Пойдём, тебе нужно лечь и хорошенько выспаться.
   - А я чем по твоему занимался все эти двадцать с лишним часов, Оскар? - Возмущённо воскликнул я - Если бы не эта чудесная кушетка, то я бы уже весь извертелся. Когда моя тушка лежит, старина, а мозги чем-то заняты, то это то же самое, что и сон, только в этом, конкретном случае, сон был намного интереснее того, что со мной происходило в последнее время наяву.
   При этих словах Оскар Шульц как-то виновато опустил голову и в мою душу тотчас закралось некое сомнение и я не стал прогонять его, как несущественную чушь. Правда, и выяснять немедленно я тоже ничего не стал. Мы вышли из зала и поднялись на лифте на самый верхний этаж донжона, где док Шульц завёл меня в небольшую, красиво и дорого обставленную столовую и мы с ним пообедали. После обеда он повёл меня в свой рабочий кабинет, из окон которого открывался прекрасный вид на заснеженные вершины гор. Была весна, но в горах ещё лежал снег, так что красота за окном после скудного на растительность и краски Марса показалась неописуемой. Рабочий кабинет дока Шульца оказался раз в десять парадного. Оскар усадил меня за большим столом-пультом рядом с собой напротив огромного трёхмерного экрана и сразу же сказал:
   - Мэт, сначала я расскажу тебе о вирджсёрфинге, а уже потом о Земле Магии. Современный вирджсёрфинг, это сложнейший научно-технический комплекс, хотя большинству пользователей он представлен в виде лёгких и удобных шлемов для просмотра роликов различной продолжительности. Различаются два вида вирджсёрфинга - научный и развлекательный, однако, даже к развлекательному вирджсёрфингу государство даже близко не подпускает частные компании, хотя у всех на слуху такие названия, как "Мегамакс", "Парадиз", "Глобексвидео" и многие другие. Все они лишь заняты нарезкой наблюдений вирджсёрферов...
   Я не выдержал и с ехидством спросил:
   - А как же порнуха? Её что, тоже снимают по заказу государства? Весёленькая получается история.
   Док Шульц смутился, но тут же выкрутился:
   - Мэт, вирджсёрфинг для взрослых это по большей части способ государственной борьбы с порнобизнесом. Компания "Эросёрфинг" и ей подобный выбрасывают на рынок настолько качественный товар, что никакую другую продукцию подобного рода потребитель уже не воспринимает, а среди вирджсёрферов нет извращенцев. Против нормального секса ты не возражаешь?
   Да, тут Оскар был прав. Извращенцев и извращения я ненавижу. Они унижают человека. Я улыбнулся и док Шульц, укоризненно поцокав языком, продолжил свой рассказ:
   - Как ты уже должен был это понять, Мэт, существует два вида вирджсёрфинга, свободный, то есть естественный, и технический - искусственно наведённый. Главной причиной существования вирджсёрфинга является наличие помимо физической, материальной Вселенной, ещё и её астральное, метафизическое отражение и при этом обе Вселенные тесно связаны, а человеческий разум имеет естественную способность входить в астрал. Мы, люди, почти все поголовно вирджсёрферы и погружаясь в сон даже те из нас, кто шарахается от вирджсёрфинга, всё равно выходит во сне в астрал и ловит там различные отражения. Всё зависит только от тонкости восприятия, но как раз его-то и можно обострить до невероятных пределов, что когда-то и сделал сначала профессор Хетчер. Он был визионером, так когда-то называли вирджсёрферов, но, как физик, он смог создать первый усилитель вирджсёрфинга и начал с его помощью исследовать ближайшие к Земле грани-отражения через астральную Вселенную. Для мысли нет пределов в расстоянии и времени и мы уже научились выходить далеко за пределы Солнечной системы и наблюдать за гранями планет нашей оси координат, находящихся на расстоянии в сотни световых лет. Твоё обучение здесь начнётся с того, что с помощью специального оборудования я научу тебя скользить над гранями вообще без какого-либо шлема, вживую и наяву. Кстати, всё забываю спросить тебя, какие ты видишь сны? Цветные или чёрно-белые?
   Улыбнувшись, я ответил:
   - Не просто цветные, Оскар, а очень яркие, с запахами, вкусом вина и фруктов, объятьями и поцелуями.
   Док Шульц усмехнулся и сказал:
   - Ни минуты в этом не сомневался. Теперь я расскажу тебе о том, каким бывает скольжение. Профессиональный вирджсёрфер бросает свою мысль сквозь астрал и практически мгновенно находит в нём какую-нибудь грань. Как правило он зависает на высоте в пару сотен метров и тут же перемещается поближе к тем объектам и субъектам, которые его интересуют. В его сознании тут же возникает соответствующая отметка и когда он попадает в этот мир во второй раз, то где бы не оказался, сразу же узнаёт его. В вирджсёрфинге существует два способа наблюдения за другими мирами - внешнее скольжение и погружение в сознание другого разумного существа или достаточно крупного животного с хорошо развитым головным мозгом. Первый способ подходит для панорамирования, но таким образом сложно получить хорошую детализацию и к тому же при этом возникают кое-какие осложнения, с которыми мы научились бороться. А именно, вирджсёрфер может летать над планетой с любой скоростью то поднимаясь, то опускаясь, радуясь своей полной свободе, но в это же время люди, обитающие на ней, видят в небе яркие светящиеся шары и прочие НЛО. Так было во всяком случае ещё сто тридцать лет назад. Представляю себе, как мы надоели своим соседям, мысленно забираясь в их миры. Теперь это в прошлом, так как созданы специальные костюмы для свободного вирджсёрфинга и парения над гранями с помощью усилителей. Знаешь, Мэт, хотя я и могу в любую секунду отправиться в любой из многих тысяч миров, всё-таки со шлемом-усилителем на голове делать это намного приятнее и, что самое главное, твои зрение и слух многократно усиливаются, равно как и все остальные органы чувств. Ты начнёшь с аппаратного вирджсёрфинга, а затем перейдёшь к свободному, но моя главная задача подготовить тебя к глубокому внедрению. Что это такое. Вирджсёрфер может мысленно войти в тело и сознание любого существа с примерно тождественной массой тела. При этом он может либо находиться в теле носителя незаметно, либо вступив с ним в дружественный контакт, либо частично или полностью погасив его сознание. Мы, люди этой планеты Земля, весьма преуспели в области самоконтроля собственного организма и уже только поэтому способны творить в иных мирах добро. О, Мэт, если бы ты знал, скольких людей я исцелил за свою жизнь. Но не это главное. Даже в том случае, когда я полностью гашу сознание своего носителя, чтобы тот мне попросту не мешал, он запоминает всё, что с ним происходило, пока его телом и всеми действиями руководил какой-то тип, явившийся неизвестно откуда.
   Хотя я весь обратился в слух, при этих словах всё же не выдержал и спросил:
   - Оскар, а не с этим ли связаны все эти предания о вселении дьявола в тело человека?
   Тот кивнул и подтвердил мои подозрения:
   - Именно с этим, Мэт, что лишний раз доказывает материальность всех тех миров, которые мы посещаем. Хотя Земля практически везде одинакова, ну, за исключением того, что в некоторых случаях на ней не появился Homo Sapiens, да, и цивилизации на ней примерно схожи и люди даже говорят на почти одинаковых с нами языках, полной тождественности я ещё нигде не видел, хотя совпадение некоторых деталей поражает. В общем император Нерон имелся на многих планетах, но не везде он был придурком и конченым негодяем, как и многие другие знаковые фигуры. Ну, как раз они нас интересуют меньше всего. Самое хлопотное дело для вирджсёрфера, это влезть в шкуру какого-нибудь крупного правителя, за которым пристально наблюдают тысячи глаз. Тут недолго и совершить непоправимую ошибку, то есть подвести своего носителя к эшафоту. Твоя конечная задача, Мэт, это проникнуть на Землю М, закрепиться на ней, а затем самым основательным образом изучить магию. Рядом с тобой каждую минуту будет находиться целая бригада из пяти операторов и время от времени, когда ты сам скажешь, они будут связываться с тобой, чтобы пообщаться часок, полтора. Скорее всего тебе придётся перемещаться по планете, а у аппаратного вирджсёрфинга имеется весьма существенный недостаток. Ещё ни один усилитель не может поддерживать вирджсёрфера на расстоянии свыше пятидесяти километров, но тебя это не должно беспокоить. Мало кто обращает внимание, что над Землёй постоянно летают множество больших флайеров. Они обычно имеют цвета почтовых компаний и соответствующие эмблемы. На самом деле внутри каждого такого флайера находится саркофаг с телом вирджсёрфера, выполняющего особое задание правительства. Телу вирджсёрфера ничто не угрожает, ведь оно погружено в анабиоз и подсоединено к специальной системе жизнеобеспечения. Такие флайеры обычно сопровождают даже не полицейские, а небольшие отряды секретных агентов...
   В моей душе снова что-то ёкнуло, но я опять промолчал и продолжил слушать Оскара с всё возрастающим интересом.
   - Если для того, чтобы создать тебе максимальные удобства в работе на Земле М мне потребуется загнать флайер сопровождения с твоим телом внутри в спальную президента Земного Союза, то он отправится вместе с женой в ближайшую гостиницу и даже не посмеет пискнуть. Хотя знаешь, это ведь его собственный приказ, лечь костьми, вытянуться в нитку, пойти на любые жертвы, но изучить эту чёртову магию от корки до корки!
   От этих слов, сказанных с просто невиданной доселе аффектацией, меня, наконец, осенило и я, позёвывая, сказал:
   - Док, не вопи, ты не на партийном митинге. Скажи мне лучше, ты можешь с этого пульта связаться с кем-нибудь?
   Оскар настороженно посмотрел на меня и сказал:
   - Могу, но всё зависит от того, с кем я должен связать тебя:
   Горестно вздохнув, я ответил:
   - С одним гнусным циником, подонком и негодяем, док. В общем я наконец въехал в весь ваш план и нахожу его крайне несовершенным, а потому намерен внести в него кое-какие дополнения, но сначала хочу сказать этому уроду пару слов. - Оскар тут же широко заулыбался, а я принялся называть ему цифры номера закрытого канала связи и когда соединение было установлено, но экран не засветился, то сердито проворчал - Шифруешься, падла? Вовка, сука, как только ты сюда явишься, быть тебе битому и я не посмотрю, что ты у нас такая большая шишка, засекреченный генерал армии, так набью морду, что ты это навсегда запомнишь. Вылезай из своей берлоги, мурло поганое, бери всех моих ребят, включая Игорька, и тащи их сюда, к Оскару. Только вот что, сначала скажи Малышу, что ты уже переговорил со мной и я простил тебе все твои грехи, а то Борька тебе башку открутит.
   На экране появился сам великий и ужасный Владимир Лунин, начальник разведки военно-космических сил, скорчил противную рожу и тотчас принялся мне пенять:
   - Ох, и тупой же ты, Мотька, как и все твои цыплята! Неужели ты только сейчас догадался, что я просто устроил для вас очередную проверку на вшивость. Да, сопляки вы все, ребята, оказались на самом деле, но с блеском прошли это испытание, доказали всем, что вы настоящие бойцы. Так ты в самом деле готов повести "Синюю птицу" на Землю Магии? Учти, парень, это расстрельный проект и если ты с "Синей птицей" и Оська со своими архаровцами мне его провалите, то я лично расстреляю вас всех из самого ржавого пулемёта, а потом и сам застрелюсь. Нам дан такой шанс стать великим космическим народом, что просрать его будет просто непростительно.
   - Сам дурак. - Огрызнулся я - Но за проверку всё равно спасибо, хотя она и была очень жестокой, но от тебя, урода, ничего иного даже и не стоило ожидать. Ладно, вези сюда ребят и Бога ради, извинись перед Диком. Уж его-то ты мог поставить в известность. Мы ведь как-никак друзья ещё с курсантских времён.
   Владимир Лунин вздохнул и признался:
   - Уже попросил у него прощения, а вообще-то, Мотька, я даже поседел, когда узнал, через что пришлось пройти Гарику. К его робохирургу я согнал всех медицинских академиков и поклялся, что расстреляю их, если они не спасут мне этого парня.
   - Заткнулся бы, палач хренов. - С улыбкой одёрнул я Вовку и добавил - Ну и хитрый же ты, чертяка. И как это тебе пришел в голову такой иезуитский план? Ладно, всё позади, Цыплёнок, ты сделал своё дело. Парни и девчонки из "Синей птицы" благодаря тебе стали, наконец, орлами и орлицами. - Повернувшись к Оскару, я добавил - Док, теперь я планирую операцию.
   Тот широко заулыбался и воскликнул:
   - Ну, наконец-то! Мэт, если бы ты только знал, как мне, прирождённому вирджсёрферу, надоело корчить из себя демоническую личность. Знаешь, я ведь ни о чём так не мечтаю, как пройти на Землю Магии вслед за тобой и "Синей птицей".
  

Глава 4

Земля Магии

   Прошло полтора года, как мы вернулись с Марса на Землю. Всё это время было наполнено совершенно новыми и необычными для нас тренировками, занятиями и ночами с шлемом гипнопеда на голове. За то, что мы так умело провели "Карфаген" сквозь жесточайший гравитационный шторм, устроенный нам внезапно, как внештатную ситуацию, всех нас представили к бриллиантовой "Звезде Отваги", а Игоря даже посвятили в рыцарское звание и он теперь кавалер рыцарского ордена "Земли", но не смотря на это нисколько не зазнался и оставался всё тем же застенчивым тихоней, готовым снова шагнуть в огонь. Операция "Земля Магии" была окружена плотной завесой жесточайшей секретности и все люди, которые были к ней привлечены, прошли через тройное сито отбора. Правда, никому из них не устраивали таких экзаменов на зрелость и крепость дружбы, как нам, а от этого очень многое зависело в самом ближайшем будущем. Нас забрасывали в мир Магии с большой буквы, сложный, противоречивый, в чём-то очень жестокий и бескомпромиссный, но чертовски интересный и увлекательный. Судя по всему, маги Земли М уже научились совершать путешествия по граням и именно это было нашей самой главной задачей.
   Правительство Земли и президент Земного Союза вынашивали грандиознейшую задачу - объединить все земные миры, чтобы земная цивилизация, вооруженная магией и наукой, стала самой мощной во всей Вселенной. Да, именно так, ни больше, и ни меньше. Отряд "Синяя птица" стоял на особом счету уже только потому, что кроме нас никто не мог совершенно безболезненно скользить над этой гранью, но этого было мало, нам предстояло провести скрытную инфильтрацию, врасти в этот мир, пустить в нём корни и изучить все его магические законы. На Земле для этого привлекалось к работе, причём в обстановке строжайшей секретности свыше десяти миллионов человек, хотя нас, агентов-вирджсёрферов, будет находиться там всего девять мужчин и женщин. Поэтому и отношение к нам было совершенно особенным. Президент Союза каждый день интересовался нашим самочувствием и не реже, чем раз в неделю прилетал в Альпы, чтобы лично подбодрить. Он оказался отличным мужиком, этот Эжен Лефевр и клятвенно пообещал лично мне, что и сам станет постигать азы магии вслед за мной, чтобы стать не только знаменитым учёным, но и великим магом сил Добра и Света. На это он напирал особо и постоянно подчёркивал.
   Да, на Земле М процветала как Белая, так и Чёрная магия, а вместе с ними ещё и магия Серая и во многих государствах все три магии имели равные права. К тому же миром и полным взаимопонимание на Земле М даже и не пахло. Каких-то глобальных войн маги не устраивали, но локальным стычкам не было конца и края. В общем там всё бурлило, как в самом настоящем котле, стоящем на раскалённой докрасна печке. Как я и объявил об этом Оскару Шульцу полтора года назад, планирование операции "Земля Магии", мы узурпировали полностью. Ну, а если без дураков, то в гробу я видал такие операции, в которых мне отводилась роль подопытного кролика. Особенно после того испытания, которое устроил нам Цыплак. Он и после этого пытался диктовать нам свою волю, но, получив фингал под глаз, быстро успокоился, зато задолбал нас всех своими проверками. Сам он мог попасть на Землю Магии только исключительно в виде души, полностью отделённой от тела, то есть с хладным трупом на Земле Прима. Уже очень скоро я понял почему.
   Вокруг Земли Магии имелась очень мощная магосфера по типу магнитосферы, которая доставляла массу неприятностей всем тем, в ком не горел огонь познания, кто не был страстно увлечён магией и кто не мог стоически терпеть шипения дракона. Те, кто сживался с ним и переставал чувствовать, также не годились для вхождения астрального тела в магосферу Земли М. Именно поэтому Оскар уже через три месяца отправился в рейс средней дальности, чтобы вместе с несколькими десятками мужчин и женщин, обуреваемых страстью изучить магию и погрузиться в неё полностью. Он так и сказал мне на прощание: - "Матвей, я либо сдохну в космосе, либо заставлю себя терпеть этот чёртов инфразвук переменной тональности даже лучше тебя и твоих воробышков." Ну, как раз мои синие воробышки к этому времени уже стали орлами. Гарик ведь начал парить над гранями вместе с нами, ещё находясь в своём цилиндрическом аквариуме. "Синяя птица" оказалась наиболее подготовленной командой, но нам в затылок дышали ещё две команды, состоящих из точно таких же ветеранов космоса, но в принципе ещё совсем молодых мужчин и женщин. В космосе ведь не стареют, хотя и устают. Правда, им предстояло ещё многому научиться, они ведь не закачивали в свои головы столько знаний, как мы, а Эжен очень чётко и ясно выразился на этот счёт - маг не может быть неучем.
   Наконец-то наше подготовка завершилась, мы сдали на отлично все экзамены, пройдя множество тестов, и нам предоставили недельный отпуск перед тем, как осуществить инфильтрацию на Землю Магии. Для каждого из нас отобрали по два с половиной десятка кандидатов на слияние. Все они были юношами и девушками в возрасте от семнадцати до восемнадцати лет, у которых имелись магические задатки чисто физиологического плана. В принципе мы со своими способностями к контролю организма, могли и дауна превратить в нормального, вменяемого человека с магическими способностями, только зачем делать лишнюю работу? Для каждого из нас был определён, между прочим мною, район высадки. Наорав на Эжена, я в конце концов доказал ему, что подниматься с низов это полный идиотизм, но и влезать в шкуру какого-нибудь графа и, тем паче, маркиза, это идиотизм в кубе. Нужно вселяться в тело крепкого носителя, происходящего из хорошего, но не слишком знатного дворянского рода. Все аристократы на Земле М просто до жути тяготели к магии, но не все могли стать магами, и затем пробиваться в верха.
   Ну, а самым верхней ступенью магии, после тщательного анализа, мы все единодушно сочли Высшую академию магии прусского короля Фридриха Великолепного в Кёнигсберге. Этот молодой мужчина, унаследовавший от папаши прекрасно организованное, хотя и небольшое, европейское государство Великая Пруссия, в которое входили часть Польши, Белоруссии, вся Литва и половина Латвии, создал в своих пределах чуть ли не Рай и его академия магии считалась, а может быть и являлась, лучшей на всей планете. История Земли Магии в чём-то значительно отличалась от истории Земли Прима, а в чём-то была очень похожа. Самым большим государством на ней было Великое царство Московии, четыреста лет, как прихватившее Аляску и Калифорнию. Дикие в то время места и малонаселённые, грех было не прибрать к рукам. Второй по размерам была Великая Китайская Империя. Китайцы к две тысячи триста двадцатому году по их летоисчислению, подчинили себе Японию, весь Индокитай и множество больших и малых островов, таких, как Индонезийский архипелаг и Гвинея, затем следовала Империя Майя, протянувшаяся от Техаса и Мексики до Бразилии. Увы, но все эти три огромных империи считались в Европе глухоманью.
   На Земле М по причине наличия магии и колдовства даже и не пахло колониями, но и мирной жизнью тоже, хотя глобальных войн всё же не случалось. Магия была подобна атомной бомбе и потому обладала огромной сдерживающей силой, зато политических интриг и всяких пакостей, равно как и пакостников, там имелось с избытком. По здравому разумению, мы решили, что для нас нет никакого смысла забираться в глушь и потому инфильтрация должна была произойти в странах Европы. Я выбрал для себя Тульскую губернию, откуда были родом мои предки, Игорь Северов - Новгородскую, Борька - Владимир, Джонни, немного подумав - Александрию, всё ближе к исторической родине, его же предки родом из Южной Африки, хотя он и родился в Казани. Вильгельм Шуман, наш Братец Вилли - предместья Мюнхена, королевство Бавария, Элен - родную Шотландию, она, кстати, была независимой, предместья Абердина, Элизабет Руасси выбрала для внедрения совсем не родную ей, она ведь, как и я, была москвичка - Францию, городок Омаль в Пикардии, Анна Гонсалес решила поселиться в родной Валенсии, но не в ней самой, а неподалёку, а Джулия Романо в Тиволи, неподалёку от родного для ней Рима, в который она давно забыла дорогу.
   Всем нам предстояло стать сыновьями и дочерьми хотя и провинциальных, но отнюдь не бедных дворян и за три года добраться до Кёнигсберга, чтобы поступить там в Высшую академию магии. Ну, а после того, как мы проучимся в ней семь лет и получим звание магистров, отправиться путешествовать по всему миру, чтобы собрать все магические знания, имеющиеся на Земле М, воедино. Сколько на это у нас уйдёт времени, не имело особого значения, маги ведь народ до безобразия живучий. Какие испытания при этом выпадут на нашу долю, тоже не имело особого значения, пусть любые выпадают, мы были готовы к чему угодно, поскольку твёрдо знали одно - за нами стоит весь Земной Союз Галактики и чем скорее на Земле Прима появятся хорошо обученные, прекрасно разбирающиеся в современной науке маги, тем будет лучше, а то мало ли что принесёт нам на голову из глубин космоса. Мощь земной науки и техники это хорошо, но если добавить к ней ещё и мощь магии, то хуже от этого точно не станет. Тем более при таком мудром и прозорливом президенте Земного Союза, как Эжен Лефевр. Поэтому мы все были преисполнены энтузиазма и нас сам чёрт не мог испугать.
   Неделя отдыха прошла быстро, мы вернулись в свой замок Иф и через полчаса, расцеловавшись на прощанье, разлетелись каждый со своей группой поддержки в разные стороны. Ещё во время полёта я разделся донага, прошел через все стерилизующие моё тело процедуры, затем полностью очистил свой желудок и кишечник и принялся всасывать в себя специальный, густой раствор. На очень долгие годы моё тело, прежде чем я в него не вернусь, должно забыть о нормальном питании, но в анабиотической ванне оно способно пролежать не менее трёхсот лет и ничего с ним не сделается. Когда мы долетели до Тулы и приземлились в специальной закрытой зоне, на Землю Магии уже отправились наши разведчики и с их помощью мне предстояло определиться, в тело какого именно парня мне лучше всего вселиться. На это у меня ушло почти четыре часа и всё это время я провёл, находясь в анабиотической ванне, плавая в густом, маслянистом растворе с шлемом для вирджсёрфинга глубокого погружения на голове и дыхательной маской на нижней части лица. Моё внимание привлёк столбовой дворянин Никита Мещерский, который повёз своего сына, семнадцатилетнего балбеса почти двухметрового роста, но лодыря и рохлю, к колдуну Максиму Синеусу, жившему в лесочке неподалёку от большой, чистой, опрятной и зажиточной деревне Мещерино, стоящей на речке Плаве.
   Это уже было интересно и я приказал поднять тяжелый флайер в воздух и срочно лететь туда, но команду отбой всем остальным вирджсёрферам ещё не давал. Колдун Максим Синеус, как это и полагается всякому приличному деревенскому колдуну, жил на выселках и к его дому вела хорошо наезженная дорога. Поместный боярин первой статьи, на Земле М, в Светлой Руси, оказывается, имелось такое дворянское звание, равное европейскому барону, Никита Мещерский, начальствовал над двадцатью деревнями своего боярского удела, расположенного в Плавском уезде Тульской губернии. Это был высоченный, с меня ростом, мужчина сорока восьми лет, имевший богатырское телосложение и восьмерых детей - пять сыновей и три дочери. Мне этот вариант если чем и нравился, так только тем, что его младшего сына звали, как и меня, Матвеем. Зато мне совершенно не нравился этот толстый, за щеками ушей не видно, неповоротливый и до безобразия ленивый и капризный парень, который был весьма не глуп и даже знал французский и немецкий языки. Им обучил его отец. Вот он был мужик, что надо - умный, сильный, волевой.
   Зато очень уж случай выдался подходящий. Похоже, что Мотя так достал отца своей ленью и бесконечными капризами, что тот решил сдать его в ученики своему помощнику по управлению уделом, главному боярскому колдуну. Если так, то это просто замечательно и я приказал вирджсёрферу засунуть голову в закрытую карету, чтобы подслушать о чём говорят отец и сын, что тот немедленно и сделал. А говорили они вот о чём. Боярин Никита Мещерский весёлым голосом успокаивал сына:
   - Ничего, сынок, колдовское зелье не отрава. Оно немного сладкое и чуть-чуть кисловатое. Я в твои годы испил его и хотя записным колдуном мне так и не довелось стать, пришлось боярский удел из рук отца принять, когда того царь-батюшка к себе затребовал за заслуги, а всё ж таки в колдовской мудрости хорошо ведаю и весьма этим доволен.
   - Да-а, батюшка, тебе хорошо об этом гуторить, ты вон какой сильный. - Тут же заныл Мотя-Рамотя - А меня чуть что, сразу карачун берёт за бока. Ежели не то что-либо съем, так всего и выворачивает. А вдруг меня от колдовского зелья так скорёжит, что я потом ни сесть, ни встать не смогу. Такое ить быват.
   Похоже, что Мотя ныл уже не первый час, раз отец цыкнул:
   - Цыть, шельмец! Хватит зудеть, ровно муха навозная. С меня ростом уже вымахал, орясина эдакая, а ленив даже похуже, чем твой дядя Антон, но тот хотя бы колдун знатный. К нему весь уезд в именье съезжается за зельями. Даже из самой Тулы дворяне, да, купцы не ленятся приезжать.
   У Моти и на это был свой ответ:
   - Да, тоже мне, колдун знатный. Ничего кроме помад и мазей для мамзелей наколдовать не может.
   Никита Мещерский, похоже, уже начал потихоньку закипать, а я подумал: - "Ну и что? Подумаешь, толстый! Весь жир в мускулы, для меня будет всего три месяца работы, переплавить, зато если я покажу папаше, что у парня прорезался интерес к магии, то мне не составит особого труда уболтать его отправить меня в Кёнигсберг, хотя это и стоит немало денег". Подумав так, я приказал всем остальным разведчикам возвращаться в свои тела, а техникам быть готовым к тому, чтобы срочно погрузить меня в анабиоз, да, поглубже, чтобы я мог слиться с парнем полностью в считанные секунды. На других мирах это уже было отработано мною до полного автоматизма, но на Земле Магии я продела такой трюк всего трижды и все три раза очень успешно. Мой главный сопровождающий, Дон Вильямс, которому теперь было суждено стать моей тенью и связным, задал мне десятисекундный отсчёт и когда Мотя снова открыл было рот, я вселился в его тело и вместо очередной порции причитаний этот парень решительно и твёрдо сказал своему благородному родителю:
   - Ладно, батюшка, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Как сложится, так и сложится. Мне ведь давно уже надоело быть рохлей и таким обломом. Плачу я иной раз от этого по ночам, но ничего поделать с собой не могу. Может быть с колдовским зельем войдёт в меня сила и тогда стану я точно таким же воином, как и мои старшие братья?
   У Никиты Мещерского от таких слов сына аж челюсть отвисла, но он тут же подобрал её, кивнул и весло воскликнул:
   - Правильно глаголешь, сынок! Вот это по-нашему, по Мещерскому! Мы, бояре Мещерские, всегда славились своим умом, силой и отвагой. Умом тебя небеса и духи предков не обидели, а вот силу духа и отвагу только сейчас решили в тебя вселить, перед самым важным испытанием. Не волнуйся, сынок, всё будет хорошо. Брат мой, Антоша, тоже боялся, когда к Синеусу ехал, а потом, когда колдовского зелья выпил, враз переменился. Ты не смотри, что он такой толстый и полежать любит. Рыхлость в теле это у него от Просковитиных, по материнской линии пошла, но твой дядя всё равно силён. На медведя с рогатиной ходит, хотя с виду и не скажешь. В колдовстве он тоже зело умел. Ну, так уж вышло, сынок, что лучше всего ему удаются мази и румяна для женщин и девушек. Зато какими красавицами они их делают. Ты может и не стухнешь в теле, но всё равно в силу войдёшь...
   - Стухну, батюшка, - усмехнувшись сказал я, - обязательно стухну. Лишь бы силы колдовской во мне хоть немного прибыло.
   Разговаривая с папашей, я тем временем провёл ревизию своего приобретения и пришел в ужас. Мой носитель стоял в полушаге от диабета, а времени на то, чтобы привести в норму его поджелудочную железу, у меня уже не было. До подворья колдуна Синеуса оставалось не больше двух километров и тут я пошел на хитрость, сказав боярину Мещерскому, что мне срочно нужно сходить в кусты и не до ветру, а по более серьёзному делу и тот велел кучеру остановить карету. Пока я выбирал себе несколько больших и мягких лопушков, пока определялся под каким кустом мене будет сподручнее нагадить, пока делал то дело, которое даже сам царь-батюшка никому передоверить не может, прошло двадцать две минуты. Ещё через семь минут мы въехали во двор и тут я сказал, что мне нужно непременно помыть руки и желательно с мылом, чем очень удивил как отца, так и колдуна. В общем так или иначе, а поджелудочную я малость подштопал, хотя ею было ещё заниматься и заниматься.
   Колдун дед Максим Синеус был кряжистым, широкоплечим мужиком с окладистой чёрной бородой и совершенно бесовскими, горящими глазами. Он явно не был расположен к тому, чтобы переводить на меня своё драгоценное колдовское зелье и это дало мне ещё полчаса на работу по приведению поджелудочной хотя бы в более или менее приличное состояние, отчего у меня даже раскраснелись щёки, не говоря уже про уши. А чего бы им не раскраснеться, если я взвинтил процесс обмена веществ до космических скоростей? Колдун посмотрел на меня с опаской и сказал:
   - Вот что, Никита Васильевич, похоже, что у твоего парня лихоманка началась. Покраснел весь. Надобно его подлечить.
   Я не выдержал и рыкнул строгим тоном:
   - Сам ты лихоманка старая! Давай сюда своё зелье, не жлобись, а уши у меня красные потому, что мне перед батюшкой за тебя стыдно. Ты ему, боярину-колдуну, в уши всякую ерунду дуешь и даже не стесняешься. Го-о-док подождать! Тьфу! Даже слушать такие глупости противно!
   Колдун от моих слов опешил, а батя радостно заулыбался и весёлым голосом пробасил:
   - Слышишь, старый, что мой сын тебе речёт? Быстро дуй в свою колдовскую кухню и тащи сюда зелье. - Мне же он нежно сказал - Правильно, сынок. Колдунов незачем бояться. Они точно такие же люди, как и все, но с особыми знаниями и тонким чутьём на всё магическое. Маги зазря считают их каличными. Колдуны, сынок, иному магу так могут нос утереть, что ой-ёй-ёй.
   Деда Максима от моих слов из горницы, куда мы вошли, как ветром сдуло. Вернулся он минут через пять, держа в руках литровый серебряный кубок, наполненный чуть ли не до краёв янтарной, чуть флюоресцирующей жидкостью с пряным, приятным запахом, в котором чего только не смешалось. Сосредоточенно кивнув, я протянул руки к кубку, но только что озорно улыбавшийся колдун тут же нахмурился и сказал:
   - Нет, молодой боярин, не тронь, а вдруг ты его выронишь?
   Меня это не устраивало. Мне нужно было срочно провести органолептический анализ колдовского зелья и я сказал:
   - Смотри, как бы я тебя самого не уронил на пол, дед Максим, а за кубок будь спокоен. Прежде чем пить колдовское зелье, я должен к нему принюхаться, чуток на язык его попробовать. Думаю, что тебя не обрадует, если меня стошнит? - Колдун, услышав про это, даже вздрогнул, а я продолжал, отцепляя палец за пальцем его сосиски, с чёрной каймой под ногтями, от кубка - Да, не цепляйся же ты за него, словно рак за корягу. Всё равно ведь отберу и сам выпью. Ты бы лучше полати чем застелил, мне ведь лечь после этого нужно будет, а я не собираюсь на полу валяться.
   Упоминание о полатях подействовало. Колдун отдал мне кубок и быстро метнулся к ним. Пока он сгребал с них какие-то всклокоченный тряпки и шкуры, я подошел к окну, застеклённому мутноватым стеклом, опустился на колени, оно было низким, и принялся гадать, что же это за колдовской напиток. Впрочем, в этом плане я куда больше полагался на мнение целой сотни химиков, которые в настоящий момент сели на вирджсёрферскую струю и жадно улавливали все те запахи, которые чуял мой очень чуткий, к этому моменту, нос. Попробовал я зелье и на вкус. В нём было не менее двадцати пяти процентов спирта. В общем не зная, что об этом скажут химики, я понял так, это - какой-то мощнейший допинг мобилизующего действия. В боевой химии я разбирался неплохо, но всё же не имел в ней большой практики, а потому, повозившись с нюханьем и лизаньем минут пятнадцать, встал с колен, подошел к полатям, застеленным здоровенной медвежьей шкурой, лишь бы без блох, и сказал:
   - Батюшка, есть у меня такое чувство, что карачун меня всё ж таки продерёт и придётся мне на полатях поваляться. Ты только не торопись деда Максима за это на кол сажать, я выдюжу, обязательно всё стерплю и встану совсем другим тебе сыном, таким, как Петро, Викула, Игнат и Всеслав, а может и сильнее них сделаюсь, но не сразу. - После чего спросил совсем повеселевшего от моих шуток Синеуса - Блохи в шкуре есть?
   - А как же без блох, боярин? - Хохотнув воскликнул колдун и уважительно добавил - Нет, Никита Василич, видно плохо ты изучил своего сына. Сила и воля в нём, как в тебе самом.
   Чтобы не затягивать с посвящением в колдуны и проложить себе дорогу в маги, я сделал несколько дыхательных упражнений, после которых смог бы выпить даже ведро поросячьего дерьма, и решительно выхлестал весь кубок зелья до дна. Ох, что тут началось. Едва выпив зелье, я немедленно отпрянул назад, шустро развернулся ещё в полёте и всей своей немалой массой ляпнулся на довольно жесткие полати, после чего меня начало колотить так, словно я снова оказался в самом центре гравитационного шторма. Ох-ох-ох, видно зелье это было весьма непростым, а может быть всему виной была чёртова поджелудочная железа недоросля Моти. Впрочем, я тоже не пускал этого дела на самотёк и довольно быстро взял чужое тело под свой контроль, причём очень жестко, хотя меня несколько раз и выгибало в дугу. Не смотря ни на что, я не издал ни единого звука и вскоре карачун перестал меня стебать. Крепко прижав помятый серебряный кубок к груди, я затих и продолжил следить за всеми переменами, происходившими в организме Моти, а они были огромными.
   Колдовское зелье буквально перестраивало его организм заново и делало точно таким, каким был мой собственный, оставленный на Земле Прима, то есть идеально здоровым, полностью сбалансированным и послушным воле своего хозяина. В моём случае у него было два хозяина и второй пребывал не то чтобы в панике, но был очень удивлён, немного напуган, но в то же время весь сгорал от любопытства и я принялся внушать ему:
   - Значит так, Матвей, меня тоже зовут Матвей и я в твоём теле гость из далёкого мира. В своём мире я был звездоплавателем и посетил десятки других миров на огромном железном корабле. Ты парень неглупый, а потому слушай меня внимательно. Теперь я в твоём теле главный и поскольку мне уже двести пятьдесят четыре года, а ты сопляк, то я поведу тебя по жизни и научу очень многому. Ты у меня станешь великим магом и учёным, который проложит дорогу в другие миры, Ты пройдёшь долгими дорогами по всей Земле и познаешь, что такое настоящая дружба и любовь. Ты прославишь древний боярский род Мещерских и твой отец станет князем, как и ты, но только благодаря твоим заслугам. Ты прославишь в других странах Светлую Русь и Великое царство Московии. Но сначала ты уже через полгода станешь таким же сильным и ловким, как Викула и даже сможешь побороть его, а ещё Матвей, ты станешь таким же смелым, отважным и решительным, как твой отец и тебе для этого только и требуется, что идти по жизни вместе со мной, не задавать глупых вопросов и не устраивать мне никаких истерик. Я тебе и без них всё расскажу, а потом наступит такой день, когда мы расстанемся. Прямо на твоих глазах я войду в своё тело, а ты останешься в этом, не знающем старости и болезней. После этого, Матвей, мы останемся с тобой друзьями навеки и сделаемся друг другу даже ближе, чем братья, но для этого мы должны быть одним целым, ты и я. Ну, что, Матвей, ты готов отправиться со мной в путь? Не говори об этом вслух, просто подумай и я тебя услышу. Мне обязательно нужно знать, чтобы ты согласился идти со мной .
   После этой краткой речи я отпустил сознание Матвея и парнишка, который действительно страдал от своей полноты, большой мечтатель и умница, который страстно хотел стать путешественником, робким голосом мысленно спросил меня:
   - Матвей, а мы правда отправимся в заморские страны?
   - Да, Матвей, - ответил я парню, - но сначала мы к этому с годик будем готовиться, после чего отправимся сначала в Великую Пруссию, где поступим в академию магии. Там соберётся вся моя команда "Синяя птица", это четыре отличных парня и четыре девушки, красивее которых нет никого на свете. Мы все вместе закончим академию, станем магистрами магии, а потом отправимся в долгое-долгое путешествие и пока не познаем всех тайн Земли, не остановимся, после чего мы отправимся уже в другие миры, такие же чудесные и увлекательные. Ты хочешь этого, Матвей, или мне покинуть твоё тело и ты останешься таким же толстым, как и твой дядя Антон Васильевич?
   - Нет, не надо! - Попытался завопить во весь голос юноша, но не смог этого сделать, я был начеку - Останься со мной, дяденька Матвей ты добрый, я это чувствую.
   Я тут же ответил парню:
   - Решено, Матвей, мы с тобой теперь братья навеки и одно целое до тех пор, пока я не выйду из твоего тела, но и после этого ты останешься моим братом. Ну, а теперь расслабься, друг мой, мне нужно вставать с полатей. Ох, до чего же у вас тут блохи кусачие, просто ужас. Матвей, ничего не бойся и просто наблюдай за тем, как я буду претворять наш план в жизнь.
   С того момента, как я выпил колдовское зелье, прошло уже часа три, но ни мой новый отец, ни Синеус не проявляли никакого особого беспокойства. Хотя Никита и пытался прийти ко мне на помощь, когда меня колотило. Колдун остановил его, сказав:
   - Не надо, Никита Василич, ты же сам видишь, твой парень сам справляется с трясучкой и даже ни звука не проронил, хотя другие, с перепугу, и орут, как оглашенные.
   Открыв один глаз, я весёлым голосом спросил:
   - Батюшка, как ты? Не испугался? - Одним рывком вскочив с кровати, я бросил кубок колдуну и сказал - Извини, Максим Демидович, что посудину твою малость помял.
   Тот поймал измятый кубок и усмехнувшись ответил:
   - Ничего, Матвей Никитич, я с отца твоего новый стребую.
   Мы вышли во двор и стали прощаться. На дворе стояло начала лета и отличная погода, солнце уже поднялось в зенит, а потому мне сразу же стало жарко. Как и отец, я был одет в суконный камзол, только синего, а не коричневого цвета, длинные мешковатые штаны чёрного сукна и тяжелые ботинки. Ну, и моего папаши ещё была окладистая, аккуратно постриженная русая борода, он выглядел даже с ней лет на сорок, потому как был колдуном, а на голове носил шляпу европейского образца и, вообще, одеты мы были на сугубо европейский манер, в отличие от колдуна. Тот был одет в просторные чёрные штаны, заправленные в красные сапоги, и красную, с длинными рукавами, рубаху навыпуск, подпоясанную узким ремнём. Почесав затылок и подумав, что начинать приводить себя в порядок нужно немедленно, я первым делом снял с себя сюртук, а затем разулся. Мой папаша озабоченно поинтересовался:
   - Ты что это задумал, Матвей?
   - Да, так, батюшка, решил пробежаться отсюда и до дома, а в камзоле, штанах, да, ещё и башмаках, это будет нелёгкая задача. Так что побегу в исподнем. - Ответил я.
   - Не сметь! - Тут же рявкнул отец - Этого ещё не хватало, чтобы боярский сын в исподнем белье бегал. Если тебе приспичило пробежаться и ты сдюжишь, Матвей, беги в штанах и рубахе. Так уж и быть, можешь пробежаться босиком.
   Кучер на козлах кареты, чуть с них не сверзился, услышав, что барчук собирается пробежать восемь километров. Ну, а я, подмигнув Синеусу, не смотря на лишние полцентнера если не все пять пудов, рванул так, словно за мной с собаками гнались. А что? Все внутренние органы после колдовского зелья у меня работали превосходно, сердце и лёгкие тоже, а то, что мышцы были довольно дряблыми, так это пустяки. С помощью самоконтроля и усилив метаболизм, заставив организм сжигать жир, я мог приказать им и не такое. В общем бежал я в довольно быстром темпе, но уже через три минуты был мокрым, как водяная крыса. Дыша ровно, как кузнечные мехи, я мчался по просёлочной дороге, а за мной едва поспевала лёгкая карета, запряженная парой не сильно прытких коняг. Боярин Никита Мещерский сидел на козлах, хохотал во всё горло и то и дело громко щёлкал кнутом, словно хотел сказать этим, что догнав, жиганёт им меня по заднице.
   Хотя уже через десять минут все мои мышцы пронзила боль от избытка молочной кислоты, я врубил на всю мощность резервы и она быстро утихла. Усадьба бояр Мещерских стояла в стороне от деревни с одноимённым названием и потому никто не увидел, как я домчался до большого барского сада и вскоре вбежал во двор, остановился и принялся прохаживаться, потряхивая руками и ногами и делая дыхательные упражнения. Сердце моё билось ровно и мощно, но не слишком часто и когда отец спрыгнул с козел и подошел ко мне, то, сильно удивившись, сказал:
   - Вот чудо-то, Матвей. Да, ты просто как молодой рысак у меня. Отмахал четыре версты и даже не запалился, а только взмок весь от пота. Да, видать испросил ты у духов наших предков себе силы колдовской, воли и их опыта, а они все воины были и воины наипервейшие. Хана Чингиса аж до студёного моря гнали и в нём его среди льдин подлого утопили.
   Из большого, двухэтажного дома с колоннами прибежала моя матушка Софья Петровна, высокая, осанистая женщина сорока пяти лет, но выглядевшая на все шестьдесят, и начала было причитать, но расцеловал ей обе руки и ласковым голосом сказал:
   - Маменька, после колдовского зелья я переменился и больше не буду прежним, капризным обормотом. А теперь бы мне в пруду выкупаться, маменька. Велите Прохору принести к мосткам чистую одежду и простыню, чтобы обтереться, а потом и пообедать можно будет. Только маменька, велите Глаше отварить для меня пять куриных грудок, но сначала пусть сдерёт с кур кожу. И ещё пусть Глаша отварит мне три десятка яиц и повыколупывает из них все желтки. Я теперь так питаться буду.
   Заказав себе обед с высоким содержанием протеина, я лёгкой рысцой побежал к пруду, в который раньше отец не мог загнать настоящего Матвея даже силком. Никита Васильевич тоже сбросил с себя камзол и побежал вслед за мной. Он и большой пруд с песчаным дном, отчего вода в нём была кристально чистой, велел выкопать только потому, что любил плавать. Я добежал до пруда первым, быстро снял рубаху и штаны и, оставшись в исподнем, разбежался и прыгнул в воду бомбочкой, хотя сначала хотел сделать красивый, фигуристый прыжок, но очень быстро передумал. Зато я сразу же нырнул и устремился на шестиметровую глубину, хотя вода так и норовила вытолкать весь мой жир наружу. Хотя это и было не моё тело, я хотел как можно скорее привести его в идеальный порядок и даже подумал о том, что и Софье Петровне тоже было бы кстати намахнуть кубок колдовского зелья хотя бы для того, чтобы омолодить своё тело и снова стать для своего мужа желанной.
   Чтобы не волновать отца понапрасну, я вынырнул через три с половиной минуты, но на берегу уже царила чуть ли не паника. Отец не дал челяди броситься в воду спасать меня только потому, что видел, как я спокойно плаваю под водой и рассматриваю здоровенных раков. Когда я вынырнул, он с улыбкой сказал:
   - Да, Матвей, не иначе, как дух самого Викулы Никитича, предка нашего, что Чингиску воевал, посетил. Тот под водой, целых семь минут высиживал, а потом всплывал к поверхности, пускал стрелу из лука во вражину и под водой уплывал от врагов. Его за то Водяным прозвали.
   Почувствовав момент, я сказал, подплывая к мосткам:
   - Батюшка, а ведь ей-ей в меня вместе с колдовским напитком Синеуса вошла колдовская сила предком, но что самое главное, некоторые их знания. Это с их подсказки я побежал, чтобы раскрыть свою силу поскорее. Знаешь, я ведь могу матушку безо всякого колдовства научить, как подготовиться к принятию колдовского напитка, а когда она его выпьет, то снова молодеть станет и станет такой же красивой, как и в двадцать пять лет.
   Папашка от мои слов так и сел на мостки, после чего с жаром буквально выдохнул:
   - Научи, сынок! Я же специально за собой не слежу, чтобы ей не было так больно от того, что она быстрей меня старится.
   Разговор об этом мы продолжили уже за столом, прогнав из столовой всю дворовую челядь. Меланхолично поедая куриные грудки и яйца без соли, я прочитал своей маменьке довольно продолжительную лекцию о природе самоконтроля и способах управления организмом, всё время ссылаясь на опыт наших великих предков. Умница Матвей то и дело подсказывал мне их имена и то, чем они когда-то отличались. После пробежки и особенно того, что я продержался под водой четверть часа, собрав при этом со дна сотню раков для папаши, Матвей-младший пребывал в полном восторге. Ещё бы, ведь это же был он, хотя его тело и проделывало всё под моим управление. Учить маменьку правильному дыханию, как основе самоконтроля, я начал прямо за столом, объяснив, что ни одно из человеческих занятий ему не помеха. Батюшка, естественно, учился технике дыхания вместе с ней. В общем теперь я мог спокойно вытворять всё, что угодно, а потому уже ближе к вечеру занялся настоящим делом.
   За домом, длиной в шестьдесят метров, имеющим серповидную в плане форму, имелась большая лужайка для игр. Внимательно осмотрев её, я отправился на хозяйственный двор и принялся переносить туда всё необходимое для строительства тренировочной площадки: заступ, кирку, лом, молот, молоток, пилу, длинные гвозди и ошкуренные брёвна. Папаша тут же пришел туда и поинтересовался у меня:
   - Мотя, ты что это затеял?
   Хорошо, что я к тому времени успел немного покопаться в памяти Матвея-младшего, большого любителя чтения. Улыбнувшись и вежливо склонив голову, я ответил:
   - Батюшка, я хочу построить точно такую же площадку для тренировок, какую Викула Никитич видел в далёком Китае, когда возвращался от берегов студёного моря. Я про неё читал в его путеведной рукописи, но раньше всё никак не мог понять, что там к чему, а теперь мне ясно стало, как её нужно сладить.
   Нет, всё-таки мне в папаши достался типичный аристократ, так как он, не моргнув глазом, сказал:
   - Мотя, ну так объясни всё управляющему и дворовые тебе всё сладят. Они и так по полдня от безделья маются.
   - Нет, батюшка, негоже воину то, что он сам должен для себя готовить, дворовому люду поручать. У него и без того забот хватает. Я сам всё сделаю. Руки же у меня не из задницы растут.
   Папаша мой рассмеялся и довольным голосом сказал:
   - Вот таким ты мне, сын, особенно нравишься. Даже твои старшие братья так не говорили. Для них ратное колдовское дело главная работа, а всё остальное они слугам поручают.
   На следующий день, перед завтраком, я сделал двадцать кругов вокруг пруда, потом переплыл его раз пятнадцать на одном дыхании и отправился завтракать. Снова я трескал одни только куриные грудки, все ножки и остальные части кур оставались челяди, и варёные белки. Правда, на обед я заказал ещё и хлебцев из овса и дроблёных лесных орехов. После завтрака я целый час занимался с маменькой и батюшкой, а потом отправился на лужайку и до самого обеда проливал семь потов, копая ямки, выставляя по отвесу брёвна и делая примитивные спортивные снаряды. После обеда я снова занимался с родителями, а потом отправился в кузницу где принялся заказывать нашему кузнецу, он, к счастью, оказался матёрым кузнецом, спортивное железо, а заодно попросил его выковать для меня две тяжелые шашки, пустотелый стальной боевой шест и кое-какие восточные штучки.
  

Глава 5

Другая Русь

   Все остальные члены моей команды также благополучно проникли на территорию Земли Магии и успешно на ней закрепились. Через своих операторов мы общались как минимум раз в сутки и потому знали, как идут друг у друга дела. Пока что никаких причин для беспокойства не имелось ни у кого, вот только в колдуны были посвящены только я, Игорь, Борис и Джонни. В Западной Европе с этим делом было довольно туго. Магическое преображение стоило дорого, но что хуже всего, требовалось довольно долго, не менее полугода, ждать своей очереди. Хотя в Шотландии с этим всё обстояло немного проще, друиды ведь те же самые колдуны, Элен предстояло стать посвящённой в друиды только через три месяца. Зато я хотя и начал с самой неудобной стартовой позиции, уже через два месяца обогнал всех и намного, так как мне очень повезло с предками, с папашей и особенно с колдуном Максимом Синеусом, умнейшим человеком с очень большими познаниями в колдовстве и ещё большей библиотекой, в которой имелось масса античных и современных книг как раз именно по магии, которые я просто проглатывал. Моё утро начиналось с того, что облачившись в серое кимоно из некрашеного холста и обув на ноги тапочки из воловьей кожи, повесив через плечо кожаную сумку с книгами и вооружившись дубовым боевым посохом, я во весь опор мчался к колдуну.
   Дед Максим недоумевал, как это я умудряюсь не просто прочитать за вечер парочку фолиантов, но и чуть ли не вызубрить их наизусть, хотя по большому счёту сугубо магических знаний в них было немного. Зато в них я находил очень много мудрейших высказываний, касающихся самых различных сторон жизни. Да, в этом плане Земля Магии здорово обогнала Землю Науки, но мало преуспела в элементарном человеколюбии. Ну, тут я пока что ничего не мог поделать, зато от бывшего неуклюжего рохли, толстяка и увальня ничего не осталось. Я носился по всему поместью, как буря, и даже маменьку заставил делать по утрам физические упражнения в специальном гимнастическом зале и бегать, пока что трусцой, но зато по целому часу. Она с невероятным упорством готовилась к тому, чтобы выпить колдовское зелье. К тому же самому я подстрекал и всех дворовых, а потому уже через месяц вместе со мной на спортивной площадке тренировался не только отец, но многие дворовые мужики и парни.
   Более того, наш с Мотькой дядюшка Антон Василич, приехав к нам в гости разок и посмотрев на то, что мы вытворяем, через два дня уехал, тихонько ругаясь, а через полторы недели приехал на трёх каретах и двух подводах и поселился в имении своего младшего брата, чтобы учиться у его сына. Маменька Софья Петровна, которая часто приходила посмотреть на нас, тоже загорелась такими занятиями и велела нашему управляющему, Ивану Никодимовичу, построить большой гимнастический зал для женщин и девиц с точно такими спортивными снарядами, только более изящными. Две мои сестрицы, Настасья и Ольга, которые две недели назад приехали от нашей тётушки из Тулы, глядя на меня, последыша, тоже загорелись желанием стать колдуньями, чтобы не стариться. Колдовать обеих можно было заставить только дрыном, но этим пусть их будущие мужья занимаются, решили мы с Матюхой. Нам и своих собственных забот вполне хватало. Матвей-младший же всецело отдался во власть того потока, который понёс его по жизни, сиречь меня, и мы с ним даже никогда не спорили и лишь дважды в сутки общались по полчаса - перед сном и едва проснувшись. Он честно признался мне однажды, что даже думать стал вместе со мной в унисон и ничто в нём уже не вызывало страха или возражения.
   Ну, а у меня установился такой распорядок дня. В шесть утра подъём и шестнадцатикилометровая пробежка в бешенном темпе до дома колдуна Синеуса и обратно, с часовым перерывом на беседу о колдовстве и магии, которые я изучал настолько прилежно, что весьма поражал старика. Магические и колдовские знания я просто пожирал и мне их постоянно не хватало. К восьми утра я возвращался домой и завтракал с родными, треская куриные грудки с белками и овсяными хлебцами с орехами, отчего моя мышечная масса росла очень быстро. В девять утра я начинал физические упражнения и качал мышцы в любую погоду, стремясь сжечь последние остатки жира и набрать вес в сто двадцать килограмм при росте метр девяносто пять. Мне надоело быть гибким ужом и я хотел стать настоящим русским богатырём, таким, каким был предок Матвея - Викула Никитич. То запросто взваливал на плечи своего боевого коня вместе с бронёй и нёс его две, три версты. Скаженной силы был человечище.
   После обеда наступало время сиесты и я целый час дрых, как сурок, усваивая богатую белком пищу, поскольку я дорвался ещё и до осетрины с чёрной икрой. За этот час я перегонял на Землю Прима всю информацию, а заодно ещё и погружал Мотю в глубины своей памяти, заставляя того визжать от восторга. Впрочем, он и сам мог читать меня, но ему куда больше нравилось, когда я был рядом в своих воспоминаниях и делал ему необходимые пояснения. В три часа пополудни я переходил к водным процедурам и плавал в пруду, аки дельфин вместе с батей. Когда я впервые назвал так папашу, тот не обиделся, а только заулыбался. После этого я снова шел на спортивную площадку, но уже для того, чтобы отрабатывать ловкость и заставлять руки Матвея двигаться с нечеловеческой быстротой, отчего с моих пальцев частенько непроизвольно срывались молнии, а то и огнёвки. У деда Максима глаза вылезли на лоб, когда он увидел, что я пускаю огнёвки сразу с пяти пальцев, причём не маленькие, а с куриное яйцо каждую. Даже самые опытные колдуны-воины били огнёвками с ладони, а про молнии он и вовсе говорил, что это от Перуна.
   В восемь часов вечера я входил в отцовскую библиотеку и сидел в ней до без пятнадцати двенадцать ночи, внимательно штудируя все книги, которые в ней имелись, а их предки Матвея собрали немало, почти пять тысяч томов. За вечер я проглатывал как минимум два, а иногда и три. В двенадцать я был в кровати и полчаса общался с Матвеем, обсуждая итоги дня. Пять часов глубокого и покойного сна и мы оба просыпались, чтобы снова поговорить за жизнь. Мотьку нестерпимо тянуло к девушкам, а я, хотя на меня и заглядывались дворовые девки, с этим делом не торопился. Мал ещё, пусть сначала ему восемнадцать годков стукнет и парень терпел. Ну, а я, честно говоря, был готов терпеть и дальше, пока мы не встретимся с Милашкой Лиззи, а та и на Земле Магии была просто восхитительной красавицей и даже походила на себя прежнюю. Я, между прочим, тоже, только стал всё-таки намного симпатичнее. Моё первое я имело более грубые и резкие черты лица с сильным оттенком брутальности. Матвей в этом плане выглядел просто красавчиком, но его портрет несколько портили полные, женственные губы. На мой взгляд, а вот мои сестрицы находили меня неотразимым и говорили, что я вылитый Купидон с фигурой Геркулеса.
   Кстати, о Геркулесе. Вот чем меня Земля Магии действительно убила насмерть, так это своей историей и всё дело вот в чём. До Рождества Христова исторические события развивались на ней почти один в один точно так же, как и на Земле Прима, только с поправкой на гравитационную струну, то есть на колдовство, его в древние времена хватало с избытком, но тем не менее на Земле Магии возникли Вавилон и Урарту, Месопотамия и Древний Египет с его пирамидами, античные и все прочие империи и царства. А потом пришел Иешуа, великий маг и учитель, прошедший все четыре стороны света и пересекший безбрежные океаны стоя на магической волне. Он явился в Иерусалим с группой учеников, присоединившихся к нему по пути в этот город, завоёванный Римом с помощью античной машинерии, и стал рассказывать людям об истинной магии творения, способной преобразить мир. О том, что тридцать три года назад в Вифлееме родился великий-маг преобразователь мира, людям рассказала огромная звезда, сияющая и днём и ночью. Между прочим, славянские волхвы пришли первыми, чтобы поздравить Марию и Иосифа с рождением сына-мага, равного богам.
   Понтий Пилат, услышав о прибытии Иешуа в Иерусалим, мигом смекнул, что ему сдали на руки королевский покер, быстро переоделся в рубище и помчался на площадь, где, сидя на ступенях святилища иудейских колдунов, очень мудрых, надо сказать, говорил о магии Великий Учитель. Толпа между тем начала уже тихо роптать, поскольку очень уж много, на их взгляд, Иешуа говорил о чистоте помыслов и научных знаниях. Между тем Рим только потому и победил Иудею, что у него имелись на вооружении огромные железные големы, движимые огнём и паром, создания лишь на треть колдовские, а на две трети порождение античной науки и техники. В общем прекрасное во всех отношениях иудейское колдовство в данном случае спасовало, а тут их же соотечественник говорил о том, что магия это та же самая наука, только в ином ракурсе. Понтий Пилат, громким криком заставив иудеев заткнуться, встал на колени и так пересёк всю площадь позабыв про свою римскую гордыню и спесь, чем напугал евреев даже больше, как если бы с неба на них хлынул жидкий огонь. Его бы они мигом заскирдовали в бочки и потом продавали жителям северных стран по вполне приемлемым ценам.
   Облобызав ноги Великого Учителя и омыв их от пыли своими слезами, Понтий Пилат стал взывать к нему и призывал плюнуть на тупых идиотов, называвших его отщепенцем и предателем. Он клялся Иешуа, что немедленно отдаст приказ войскам покинуть Иудею и даже Самарию с Сирией, лишь бы тот оправился с ним в Рим, где сам император встанет перед ним на колени. Более того, Понтий Пилат, мужчина уже немолодой, хотя и могущественный колдун, сказал, что отнесёт его в Рим на своей спине и ни разу не остановится. Толпа на площади тут же стала призывать, чтобы они сваливали из Иерусалима оба и забирали с собой ещё и учеников Иешуа и тот, немного подумав, согласился, но сказал, что до моря будет всё же лучше доехать верхом на лошадях, а потом поплыть в Рим на триремах. В три недели римские войска покинули Иудею, но по решению Иешуа лишь передислоцировались в Самарию и Сирию, нечего поважать всяческих обормотов. Между тем на триремы поднялось вместе с Великим Учителем чуть ли не половина евреев, которые во весь голос материли остающихся идиотов и говорили им, что все они рождены слепцами, раз не видят восхода солнца.
   Иешуа прожил в Риме триста пятьдесят лет и именно он заложил основы Европейской цивилизации. Ему поклонялись, как богу, и уже через пятнадцать лет правитель свободной Иудеи прошел на коленях огромное расстояние, правда, всё же большую часть пути он плыл морем, чтобы приползти к воротам дворца Иешуа, где принялся, вопя и стеная, умолять его простить свой неразумный народ и принял Иудею в семью всех народов, следующих его заветам. Иешуа, которого к тому времени уже звали Иисусом, простил свой неразумный народ. Иисус не умер, он бесследно и самым таинственным образом исчез, испарился из своих покоев, оставив небольшое послание своим приверженцам, призывающее их жить в мире и ни на кого не рыпаться, особенно на великие народы юга, севера, востока и особенно запада, который живёт за океаном, а то потом беды не оберёшься. После его вознесения на небеса в мире не было учинено ни одной глобальной войны с огромными жертвами, но Римская империя всё же тихо и почти безболезненно распалась на множество государств.
   О том, чтобы пилить с войсками в Китай, где побывал Великий Учитель, или плыть на запад через безбрежный океан, европейцы даже и не думали, у них и у себя дома склок хватало. Будить же в берлоге северного медведя, они боялись ещё больше, чем прогневать Великого Учителя при жизни, так как там, по слухам и куда более точным разведданным, евреи ведь торговали с Русью всегда, жили до жути могучие колдуны-воины, которым и в рубке не было равных. Точно так же они не решались нарушать покой свирепой и ужасной чёрной пантеры дальнего юга Африки, да, и её севера тоже, за исключением узкой полосы на побережье Средиземного моря. Так что вся энергия у них уходила на созидание и иногда на разрушение уже построенного, но в конечном итоге европейские народы всё же построили прекрасную магико-инженерную цивилизацию, которой могли вполне заслуженно гордиться. В более поздние времена они несколько раз хаживали на Светлую Русь, но получив по башке, быстро уносили ноги и потому русичи, охотно принимавшие у себя любых торговых гостей, быстро зарекомендовали себя воинами непобедимыми, да, к тому же ещё и быстрыми на расправу.
   Чингисхан, собрав далеко на востоке огромную конную армию и захвативший чуть ли не всю Азию, однажды тоже решил попытать счастья на Светлой Руси. Очень уж ему понравились рассказы лазутчиков о русских красавицах со светлыми волосами, и очаровательных татарочках и половецких красотках с волосами цвета воронова крыла, а все три этих народа к тому времени не просто жили в дружбе и мире, а так породнились, что половина заволжских татар и половцев были белобрысыми и конопатыми в то время, как половина русских князей были жгучими брюнетами с широкоскулыми лицами и хитрым прищуром глаз, но все верно служили царю Юрию Игоревичу, который к тому времени полностью завершил славные деяния Всеволода Большое Гнездо, сына Юрия Долгорукого, по объединению русских княжеств, и, оставив в Рязани на княжение младшего брата, построил себе в Москве большой стольный город. Собранные земли он назвал Светлой Русью, а созданное государство Великим царством Московии и ввёл в нём весьма демократические порядки.
   Едва только орды Чингисхана перевалили через Урал, как русские воины на своих не знающих усталости конях, в пять дней примчались туда даже от берегов Балтийского моря, на которых они стояли, как утёсы, вплоть до границ Великой Пруссии. Ясное дело, что дружины из Москвы, Рязани, Вологды, Костромы и других городов примчались на помощь казанцам уже на следующий день и принялись деловито делить ещё не захваченную добычу, в основном лошадей и железо, так как рабство в Светлой Руси не поощрялось. Прусские рыцари, узнав, что на их восточного соседа кто-то напал, тоже немедленно устремились на восток и даже успели поучаствовать в довершении разгрома, после чего, забив отобранные у монголов повозки русскими дарёными соболями и лисьими шкурками, а также их оружием, в основном китайского производства, с песнями вернулись домой.
   Однако, русичи, хорошенько попытав монголов и выведав, сколько те стран покорили, немедленно двинулись на юг и на север, освобождать порабощённые народы и вышибать из этих краёв зловредных и падких до чужого степняков. В ходе этого великого похода, длившегося целых двадцать семь лет, к Великому царству Московия добровольно, точнее с большого перепуга после монгольского нашествия, присоединилась вся Средняя Азия, Сибирь и Дальний Восток, а Китай, половину которого захватили орды Чингисхана, был просто освобождён и возвращён своему законному хозяину, китайскому императору Сун-Линю. После торжественного утопления Чингисхана аж под Чумиканом в водах Охотского моря, по которому плавали льдины, царь Игорь Великий, посмотрев с прищуром вдаль, велел трети своего войска с большим обозом одновременно плыть морем на восток, забирая к югу, а также идти в том же самом направлении посуху, но уже забирая к северу, чтобы поглядеть, не осталось ли где недобитых чингизидов. Всех же пленных монголов, выпоров напоследок, отпустили домой, даже снабдив их провиантом, лошадьми и кое-каким оружием, чтобы могли на обратном пути охотиться.
   Хотя зловредных чингизидов русские воины ни на Аляске, ни в солнечной Калифорнии так и не нашли, возвращаться домой они не стали. Очень уж им понравились те места и они настолько быстро нашли общий язык с североамериканскими индейцами, что довольно скоро дочери их великих вождей стали женами не только русских князей далеко на западе, за Волгой, но и даже царей. Вообще-то Аляска это слабо сказано, так как русскому царю теперь подчинялись на территории почти половины Северной Америки все земли, вплоть до Великих Озёр и повсюду были нарезаны губернии и уезды, которыми правили североамериканские князья-вожди. Многие с бородами, помимо своих традиционных головных уборов из орлиных перьев. Для Западной Европы практически вся территория Великого царства Московия была Terra Incognita и они даже приблизительно не представляли себе его размеры, хотя и активно торговали с русскими, а те мало того, что были частыми гостями в европейских государствах, та ещё и переняли от них даже моды, как более функциональные. Зато европейцы не очень-то жаждали приезжать в Светлую Русь с её злыми и ужасными бородатыми колдунами-воинами, так и норовившими, если что и бросить во врага, так обязательно размером со свою избу, а то и того побольше.
   А ещё в Западной Европе, куда больше контактировавшей с Китаем, прекрасно знали, чем закончился поход Чингисхана, собравшего огромную конную армию. Там очень хорошо запомнили русских великанов, разивших врага мечами длиной с оглоблю, да, ещё и подпаливавших им задницы огнёвками размером с большой арбуз. И их магических коней, которые будучи закованными в броню, неслись на врага со страшной скоростью и таким свирепым ржанием, словно были тиграми. Из этих рассказов европейцы сделали вывод, что им лучше не беспокоить лишний раз русских и держаться от них подальше, но всячески привечать их князей, бояр и купцов. Особенно если учесть то обстоятельство, что те везли в европейские страны множество нужных им товаров, включая стальные бруски, чугунные слитки, медь, олово и бронзу самого лучшего качества, которое только можно было пожелать, а также роскошные меха, тончайшую пеньку и многое другое, вплоть до сливочного масла и мёда. С таким соседом лучше торговать и не лезть в его дела. Впрочем, король Великой Пруссии считал иначе и был частым гостем в Москве и даже кичился перед остальными европейскими правителями своим военным договором с Московией и совал его под нос каждому.
   Так что в некотором плане история Земли Магии была совершенно иной и это нравилось мне ничуть не меньше, чем магия, которой я просто бредил и грезил, как мальчишка. Всё-таки что ни говори, а классическая римская магия была повыше качеством, чем могучее и широкое, как русская душа, московитское колдовство, дарованное русским и их союзникам Родом и всеми его богами. В какой-то мере история Земли Магии была контрапунктом истории нашей Земли, но контрапунктом очень и очень показательным. Во всяком случае, читая книги о Великой Московии и её мироустройстве, я быстро понял за это государство и его правителя мне не жалко будет отдать свою жизнь, очень уж всё разумно и мягко, без нажима, в нём было всё устроено. Не всё, разумеется, было чисто и гладко, в Светлой Руси тоже хватало засранцев, но на них по крайней мере имелась управа в лице царя и его князей, правящих губерниями. Дворянство не было каменной стеной, защищавшей аристократов от любых неприятностей, его ведь можно мигом лишиться, но наказание падало не на весь род, а на конкретного человека виновного в каких-либо преступлениях. Крепостничеством тут даже и не пахло, а вся земля принадлежала царю-батюшке, передавалась от его имени столбовым боярам, над которыми стояли уездные бояре.
   Столбовые же бояре распределяли землю по деревням и сёлам в зависимости от числа душ в них, а также наделяли их нужным инвентарём, техникой, в основном колдовской, и всем прочим включая самые различные материалы. Всё это выдавалось из казны на блюдение над народом и требовало соответствующей отдачи. Поэтому бояре были просто управляющими большими сельскохозяйственными холдингами, в которые входило множество частных и общинных хозяйств. Во многих деревнях, в той же Мещерино, крестьяне предпочитали работать сообща и делить всё поровну. А вот в Бабурино, находящейся выше по течению речки Плавы, наоборот, жили самые упёртые индивидуалисты, которые кичились перед мещерскими своим достатком, но в тайне завидовали им потому, что те жили и дружнее, и веселее, да, и чего уж там греха таить, вольготнее, поскольку делили работу поровну и оттого её было у них меньше. В общем во владениях моего папаши народ жил так, как хочется ему, а не боярину Никите Мещерскому, человеку доброму и заботливому, но строгому по отношению ко всяким лодырям и безобразникам.
   Может быть именно поэтому я так быстро и легко вжился в свою новую роль. У моих друзей всё тоже складывалось довольно гладко, но лишь потому, что у нас была отличная подготовка и каждому из нас удалось сделать удачный выбор. Впрочем, в любом случае мы все находились на стартовых площадках и готовились к тому, чтобы покинуть отчие дома навсегда или что-то около этого, если мы сможем обзавестись хрустальными магическими шарами дальней связи, чтобы общаться с теми людьми, которые стали нашими родными и близкими отнюдь не по своей воле, а исключительно по нашему выбору. Именно об этом мы и говорили сегодня утром. Поднявшись с кровати ровно в шесть, я быстро оделся, ополоснул лицо, выпил большую кружку молока натощак и, схватив свой шест, направился к выходу. Сегодня мне не было нужды бежать к Синеусу. Тот уехала на неделю в Тулу за всякими колдовскими снадобьями и артефактами.
   Поэтому, выбежав из дома, я решил добежать до деревни Плавица в пятнадцати километрах от Мещерино и вернуться обратно. К такому кроссу моё новое тело уже было вполне готово, да, и бежать мне предстояло налегке и хотя накрапывал мелкий дождик, главного колдуна ведь не было дома, я взял с места в карьер. Наступила осень, поля уже были убраны и пришло время весёлых осенних праздников и свадеб. Отмахав вёрст семь по скошенным полям, я вскоре услышал за спиной конский топот и оглянулся. Ко мне скакала большая ватага молодых деревенских парней и все, как один, с дубинами, а позади них небольшой табун лошадей. Скорее всего это были парни из Плавицы, возвращающиеся из ночного и судя по тому, что они весело гикали и размахивали своими дубинами, намерения в отношении меня у них были вполне серьёзными, а потому я остановился. Положив свой боевой шест, отполированный моими мозолистыми ладонями до блеска, на плечи, как коромысло, я стоял и с насмешливой улыбкой смотрел на скачущих ко мне парней. Их было четырнадцать и все моего возраста и даже постарше.
   Плавица была богатой деревней, а потому все парни были хорошо одеты и обуты в сапоги, но скакали на неосёдланных конях и те были даже без уздечек, словно это был отряд гусар или улан знающих толк в двуручной рубке. Да, и скакали они таким слаженным строем, что я ими залюбовался, не говоря уже о том, что все четырнадцать жеребцов под ними были колдовской породы, рослые, мощные и очень выносливые. Именно парой таких жеребцов я и хотел обзавестись в самом скором времени и как раз именно в Плавице поселился с десяток лет назад колдун Викентий, который уговорил моего папашу дать ему возможность разводить колдовских коней на продажу. Через пару минут всадники взяли меня в круг и принялись с насмешливыми улыбками рассматривать, объезжая по часовой стрелке. Верховодил среди них черноволосый, цыганистый парень лет двадцати и я сразу же подумал, что это сын цыгана Викентия, пришедшего с семьёй в наши края из Тамбовской губернии. Я стоял перед ними спокойно и уверенно, даже вертя головой, чтобы не показать парням, что я чем-то обеспокоен. Сын колдуна, остановившись, воскликнул:
   - Это что за лихой человек бегает по нашим полям с такой длинной дубиной, робяты? Не иначе байстрюк какой-нибудь?
   Плавицкие явно обо всём договорились заранее и расписали между собой роли, раз ещё один парень насмешливо крикнул:
   - Эт точно, Тихон! Сдаётся мне, что мы либо конокрада, либо ещё какого-то вора нагнали, а может и какого беглого каторжника. Он же одет в какое-то тряпьё, словно нищий босяк, а не нормальный, работящий поселянин.
   Третий парень, самый здоровенный, пробасил:
   - Верно говоришь, Михей. Надобно его верёвками связать, да, к боярину нашему, Никите Василичу свезти для дознания.
   Я стоял насмешливо улыбаясь и помалкивал, так как прекрасно знал, что Матвей-младший пусть и не очень сильно, но всё же схож лицом с папашей, хотя губы у него и были маменькими. Парни скорее всего узнали меня, но всё же почему-то решили немного поизмываться. Четвёртый парень, явно второе лицо в этой ватаге, вдруг громко воскликнул:
   - Стой, робя! А не молодой ли это барин? Слыхал я про то, что вроде бы сын Никиты Василича, Матвей Никитич, за ум взялся и тоже решил к воинской службе готовиться, как и его старшие братья. Деревяшек за имением боярским в землю понавтыкал, железные гири ворочает и по брёвнам с ними сигает.
   - Не-е-е, эт не он, Славко, - отрицательно замотав головой, возразил ему Тихон и пояснил, - Матвея Никитича я весной видал, робяты. Он не такой, он толстый, да, ленивый и никогда по полям с палкой бегать не станет. Как же, он же боярский сын.
   Громко рассмеявшись, я спросил:
   - Тихон, это чем же тебе боярин Мещерский так насолил, что ты сына его ни во что не ставишь?
   - Мне? Насолил? - Тут же воскликнул Тихон - Нет, боярин Никита Василич ни мне, ни бате моему, ни всей семье нашей ничем не насолил! Он благодетель наш, мил человек. Это от других бояр поселянам неприятности случаются, но не от него.
   Меня сразу же заинтересовали неприятности, причиняемые боярами поселянам и я строгим голосом потребовал:
   - Сказал а, Тихон, говори и бэ. Какие такие неприятности ты от бояр окрестных видел? Ну-ка быстро отвечай мне.
   Тихон замялся, вздохнул и спросил вместо ответа:
   - А то, что боярин Горчаков вот уже три недели лютует и бесится в Горчаково, это не неприятности что ли?
   Тут мне всё сразу же стало ясно. Да, горчаковские три недели назад и в самом деле учудили дело. Отставной адмирал флота Пётр Иванович Горчаков правил не совсем обычным, а флотским уделом и потому поселян из всех его тридцати деревень призывали только на флотскую службу сроком на двенадцать лет и, вообще, все они были приписаны к флоту и исполняли исключительно флотские поставки. Все горчаковцы были гордецы и зазнайки, ещё бы, многие из них вокруг всего света на военных парусных судах ходили и для нужд флота они выращивали особый, горчаковский колдовской лён из которого ткали дивной прочности паруса и вили канаты и верёвки много лучше манильских. Да, вот беда, три недели назад жители Горчаковки, когда адмирал Горчаков был в отъезде, они дали маху, устроили перед самой уборкой льна свадьбу, да, так на ней перепились, что когда колдовской лён, за которым нужен глаз да глаз, загорелся, никто не бросился его тушить и две тысячи десятин льна сгорели в один миг. Неделю назад Пётр Иванович приезжал к нам в имение, чтобы занять у отца денег и оплатить флотской казне убыток. При этом он очень сокрушался, что столько льна сгорело. Покрутив головой, я скинул с плеч боевой шест и строго сказал:
   - Быстро все спешились и подошли ко мне. - Плавицкие послушались моего приказа, а я, усевшись прямо на стерне в позе лотоса, жестом велел им сесть напротив и как только парни уселись, стал им рассказывать такую историю - Этим летом горчаковские спалили две тысячи десятин флотского льна, а его очень ждут на флотской мануфактуре, где ткут паруса и свивают верёвки и канаты. Этой осенью мануфактура в Риге не получит льна из Горчаково и потому не будут сотканы новые паруса для пяти фрегатов нашего военно-морского флота, а старые паруса на них уже износились и их нужно менять. Чтобы поставить на эти фрегаты хоть какие-то паруса, главный колдун рижской мануфактуры, капитан-лейтенант Ивар Калныньше, великого ума человек и колдун знатнейший, будет вынужден изготовить чисто колдовские паруса. Ну, а будущей весной из далёких краёв в Балтийское море пожалуют незваные гости из далёкой страны, да, к тому же с недобрыми намерениями. Рига знатный купеческий город и кто в неё только не приплывает. Может статься так, что уже сейчас там обосновались под видом заморских купцов, торгующих пряностями, вражеские лазутчики. Капитан-лейтенант Калныньш любит вкусно поесть и потому заходит в одну лавку за особым сортом перца и ему в него подмешают яда. Как раз в это время пять наших фрегатов будут патрулировать вдоль северного берега, чтобы никто не смог напасть с моря на наши финские владения и не учинил там грабежи и погромы. Заморские вражеские лазутчики все хорошо рассчитали, везде поставили своих соглядатаев и как только капитан-лейтенант сел за стол, чтобы поесть жареного мяса с острым пряным перцем, тотчас подали сигнал своему пиратскому флоту и тот бросился в атаку. Едва только колдун, изготовивший для патрульных фрегатов отличные колдовские паруса из дрянной дешевой пеньки, съел первый же кусок мяса, так сразу и умер в муках. А вражеские колдуны тем временем обогнули наши фрегаты и поплыли к берегу. Капитаны сыграли тревогу и бросились за ними в погоню, наши флотские колдуны надули в паруса ветер, а те возьми, да, и порвись, ведь умер мастер-колдун, их изготовивший, а без парусов фрегаты стали отличной мишенью для врага и тот пустил из на дно без малейшего промедления. На каждом фрегате, ребята, несёт службу пятьсот матросов и офицеров и потому в одночасье две с половиной тысячи человек утонули в море, оголив берег. Пиратская же эскадра беспрепятственно высадилась в финских землях Светлой Руси, которую наш батюшка-царь обещал защищать и беречь, да, из-за какой-то паршивой свадьбы не сдержал своего слова и жестокие, кровожадные и хищные пираты убили тысячи мирных поселян, взяли в полон девушек, разграбили дома и уплыли с богатой добычей из наших вод, во весь голос смеясь над глупыми русскими пьяницами, которым лишь бы свадьбу сыграть, а там пусть волшебный лён, который только до тех пор, пока его из земли не выдернешь и не замочишь, готов сгореть, как порох, от любой искры, горит синим пламенем. За ущерб, причинённый этой идиотской свадьбой Балтийскому флоту, адмирал Горчаков деньги в флотскую казну уже внёс. На это дело все окрестные бояре вместе сложились и батюшка мой при мне двести рублей золотом в его руку вложил и очень сожалел о том, что не свезут в Ригу этой осенью волшебного горчаковского льна. А ты, Тихон, спрашиваешь, почто это адмирал флота его величества царя Михаила, бесится. Он может быть и кричит на горчаковцев, однако же даже не приказал дворовым никого высечь, а у него при имении одни бывшие боцмана службу несут. Уж они-то за этот лён с пьяниц шкуры-то мигом спустили потому, что хорошо знаю цену тем парусам, которые ни пушечных ядер, ни огнёвок не боятся. Ладно, парни, передохнул с вами тут маленько, пора мне и в обратку бежать, а то матушка будет сердиться, что к столу вовремя не явился. Ну, а что касается воинской службы, но она меня к себя не влечёт, у меня в жизни другая дорога - в маги.
   Плавицкие слушали придуманную мною на ходу историю про гибель пяти фрегатов и грабежи с убийствами, раскрыв рты от удивления. Постращав их, я легко вскочил на ноги и сорвался с места. Через несколько часов я и думать забыл об этой встрече на скошенном поле, а через четыре дня, когда отец спросил меня о пяти фрегатах, даже и не понял в чём дело. Он посмотрел на меня с удивлением и обиженно сказал:
   - Матвей, не темни. Пётр Иванович мне только что прислал короткую почтовую весточку и в ней было сказано, что через три часа он будет у нас в имении, чтобы вынести тебе благодарность за пять спасённых тобою фрегатов. Вот я и спрашиваю тебя, что это ещё за фрегаты такие?
   Громко рассмеявшись, я быстро рассказал ему о встрече с плавицкими парнями и придуманной мною легенде вероятных событий, которые и в самом деле могут однажды случиться. Отец внимательно выслушал меня и сказал:
   - Не волнуйся, сын, такого никогда не случится. На флотских складах имеются запасы и льняной пряжи, и парусов, да, и тайная охрана флота никогда не допустит того, чтобы вражеские лазутчики свободно по Риге расхаживали, но ты всё равно молодец. Спасибо тебе сын, что ты о благе отечества заботишься.
   Через три часа приехал адмирал Горчаков с целым отрядом своих боцманов и офицеров. Все они были одеты в парадные мундира и долго трясли мне руку, крепко пожимая её и удивляясь, до чего та у меня жесткая и мозолистая. Матушка Софья Петровна велела накрыть к обеду стол в большой зале и мы все пошли туда. Мои уроки не прошли даром. Она даже без колдовского напитка за эти два месяца сильно посвежела и сделалась намного стройнее. Ну, а сёстры мои те и вовсе были красотками, да, и Антон Василич уже успел сбросить килограмм двадцать. За пышно накрытым, богатым боярским столом толь мы с ним ели куриные грудки, осетрину и яичные белки с черной икрой. Разговоров за столом только и было о том, что из Плавицы в Горчаково прискакало больше полусотни мужиков, которые сначала предупредили о своих намерениях боцманов, а затем отправились в деревню, согнали всех мужиком на площади и рассказали им, как из-за их дурацкой свадьбы могут погибнуть пять фрегатов русского флота, но что самое страшное, пираты высадятся на берег и учинят там убийства, разбой и грабеж.
   Требование плавицких мужиков было простым - снести со дворов весь тот колдовской лён, который они выращивали для своих нужд и на продажу, сдать его подчистую на флотские нужды и впредь летом свадеб не играть, кто бы кого не обрюхатил. В противном случае плавицкие пообещали так отходить горчаковских, то те вообще навсегда забудут, что такое пить на свадьбах хмельные меда и наливки. Дрекольем горчаковских было не запугать. Четверть мужиков отслужило на флоте матросами, а многие и того хуже, служили в морской пехоте, зато моя байка, пересказанная Тихоном, заставила всех задуматься, но более всего горчаковских озадачили такие слова колдуна Викентия, сказавшего им: - "Хотя с другой стороны этим может заняться и тайная канцелярия". Староста деревни, отставной боцман и флотский колдун, сын которого как раз и явился причиной злополучной свадьбы, воспрянул духом и снова заявил о том, о чём уже говорил односельчанам ранее - лён надобно собрать по дворам и сдать, раз кузнец наотрез отказался перенести свадьбу на осень и вышла такая незадача. На этот раз его послушались.
   После обеда отец со своим старшим братом и отставным адмиралом отправились в курительную комнату и пригласили меня последовать за мной, а боцмана вместе с офицерами пошли обмерять и зарисовывать мою спортивную площадку. Сигары и трубки меня не интересовали, а вот от чашечки чёрного кофе я не отказался. Пётр Иванович подарил мне отличную японскую катану, привезённую им из Японии, к берегам которой он плавал возглавляя эскадру русских военных кораблей. Её выковал какой-то великий маг-кузнец из Страны Восходящего Солнца и подарил адмиралу Горчакову за то, что русские моряки первыми бросились спасать людей из-под обломков во время случившегося в Токио, во время их визита, землетрясения. Так того поразили мужество, сила, находчивость и доброта русских моряков. Пётр Иванович, рассказывая про это, нахваливал японцев, но при этом не преминул заметить, что в случае цунами или землетрясения они все впадают в ступор. Я тут же заметил, что после этого японцы мигом собираются с силами и очень быстро всё восстанавливают, чем вызвал его недоумение и поспешил рассказать о своём прославленном предке и своих странных воспоминаниях.
   - Матвей, похоже, что ты очень отважный юноша. Не хотел бы ты пойти служить во флот? - Поинтересовался отставной адмирал - Если захочешь, скажи и я составлю тебе протекцию.
   Отрицательно помотав головой, я ответил:
   - Спасибо за лестное предложение, Пётр Иванович, но года через два, на третий, я намерен поступить в Высшую академию магии в Кёнигсберге.
   Мой папенька, впервые услышав от меня такое, спросил:
   - Сын, а чем тебе не нравится наше русское, исконное колдовство? На мой взгляд оно ничуть не слабее римской магии.
   Посмотрев на него с иронией, я спросил:
   - Что, сила есть ума не надо, батюшка? Нет, я хочу сначала хорошенько выучить наше колдовство, а затем полностью изучить классическую римскую магию, идущую от самого Иисуса, к колыбели которого первыми пришли наши волхвы, а потом объездить весь мир и собрать воедино все знания Белой магии и Светлого колдовства, а также познать Серую и Чёрную магию, чтобы уметь с нею бороться. Поэтому ни служба в армии, ни служба во флоте меня совершенно не прельщают.
   - Блестяще, Матюша! - Захлопав в ладоши воскликнул мой дядюшка, а седовласый адмирал, ему уже было под двести лет, озабоченно зацокал языком и сказал:
   - Батюшки, это же сколько денег уйдёт на твою учёбу. Да, юноша, ты меня поразил своей решимостью свершить такой великий подвиг и вот что я скажу, тульские бояре соберут денег на твоё обучение в Кёнигсберге. Я сам с шапкой по кругу пройду.
   Высокомерно вскинув подбородок, я воскликнул:
   - Нет, Пётр Иванович! Мешерские никогда не стояли с протянутой рукой, если, конечно, они не протягивали её в помощь кому-либо. Этого не понадобится. Я сам заработаю денег на свою учёбу и моему батюшке не придётся опускать очи долу.
   Мой папаша заулыбался, переглянулся со старшим братом и радостным голосом воскликнул:
   - Правильно, сынок. Скорее мы с Антон Василичем всё до нитки с себя продадим, чем будем просить у кого-либо денег на твоё обучение. Ну, а если ты скажешь, как ты хочешь денег заработать честным трудом, то и поможем, чем сумеем.
   - Скажу, - с улыбкой ответил я и немедленно поинтересовался у нашего соседа, - Пётр Иванович, сколько денег выплатит мне флотская казна за то, что я проведу на ваши земли воду?
   Тот усмехнулся и ответил:
   - Не мало, Матвей Никитич, только нету у нас её никакой, кроме колодезной. Колдуны уже искали и не нашли.
   - Плохо искали, Пётр Иванович, или не те были колдуны. - С улыбкой ответил я старику - Нашего предка Викулу Никитича соратники не зря ведь Водяным прозвали. От него мне передались кое-какие знания и, поверьте, я точно знаю, где по вашим землям протекает мощная подземная река. Она ведь и по землям боярского удела Мешерских протекает, только очень глубоко, но я уже придумал, как до неё добраться. Видел Викула Никитич в китайской земле одну колдовскую машину, но на неё металл потребуется и довольно много.
   - Если так, Матвей, то давай не мешкая поедем к тому месту и ты мне там всё расскажешь и покажешь. - Быстро отреагировал Пётр Иванович - Все капитаны русского флота знатные колдуны, а потому умеют чувствовать то, что видят другие колдуны.
  

Глава 6

Колдовские секреты

   Ох, и упрямым же мужиком оказался дед Максим Синеус, что просто жуть. Я к нему и та, и эдак подкатывал, а он всё не хотел раньше времени рассказать мне, как готовится колдовское зелье перерождения. На Земле Прима на основании одних только моих органолептических исследований колдовского зелья изготовили две дюжины сильнейших препаратов, но полноценного напитка преображения всё же не получили. Зато создали мощнейшие стимуляторы, антидоты и средства ускорения регенерации, за что мне была вынесена благодарность от имени министерства здравоохранения. После почти полуторачасовой беседы, я не выдержал и сердито проворчал:
   - Дед Максим, я тебя щас заломаю, как медведь-шатун. Ладно, вредный колдун, давай баш на баш меняться. Ты мне рассказываешь всё о колдовском зелье сейчас, а не через два года, а я тебя научу искать под землёй воду, пустоты и руды босыми ногами и даже твоей собственной задницей, если тебе будет лень ходить по полям и ты захочешь просто ездить на таратайке.
   - Как это, задницей? - Удивился Синеус - Задница для колдовства совершенно непригодная часть тела. Ну, ежели, конечно, ты не берёшь в руки розги не стегаешь по голому заду нерадивого ученика. Про босые ноги я краем уха что-то слыхивал, а вот про то, чтобы задница колдуну в чём-либо помогла, ни разу.
   Махнув рукой, я хотел сказать ему ритуальные уже слова:
   - Успокойся, дед Максим. Мой предок...
   - Да, знаю я, знаю про то, что тебе, неизвестно за какие заслуги, Викула Никитич знания свои передал! - Возмущённо воскликнул колдун - Ты лучше поведай мне про свою хитрую жопу, вьюноша, и как ты ею водные потоки распознаёшь. Мне Никита Василич уже рассказал, как вы все вместе сели в пролётку и поехали по полям напрямик к Соковнинскому оврагу, а потом сразу за ним ты взял в руки вожжи и поехал прямо вдоль водного потока. И Никита Василич сам, и особенно Пётр Иванович, через тебя не только видели, но и чуяли кажной жилкой мощь и силу подземной реки. Мне даже завидно стало, что меня с вами не было. Так ты того, Матвей Никитич, не брешешь, что обучишь меня? Ежели так, то и я тебе открою несколько родовых секретов про колдовское зелье, а самый главный, с которым человеку и колдуном не нужно быть, чтобы зелье сварить. Дело ведь там не в колдовстве, а кое в чём другом. Поклянись немедля мне!
   Ухмыльнувшись, я ответил:
   - Да, чтоб мне больше никогда струну не проложить.
   Колдун, склонив голову, задумался и тихо признался:
   - Хоть и странная твоя клятва, Матюша, а я всё же сердцем чую, что сильнее неё для тебя уже никакой нету. Пойдём в мою колдовскую кухню, это ненадолго, ученичок ты мой.
   Ещё бы, ведь я поклялся перед вредным колдуном самым святым для себя. Немного подумав, я кивнул и сказал:
   - Успеется, дед Максим. Давай я сначала тебя своему приёму обучу. - Оглядев его снизу доверху, я прибавил - Ты уже не мальчик, по полям и лесам гойдать, да, к тому же на моей седёлке тебе намного легче будет всё почувствовать, а в колдовскую кухню мы с тобой завтра пойдём. Так, теперь нам срочно нужен кузнец.
   Хотя дед Максим и не приносил мне никаких клятв, завтра он обязательно расскажет всё о колдовском зелье. Думаю, что к завтрашнему утру, когда я прибегу к нему снова, на Земле Прима соберётся целый консилиум учёных, которые станут внимать каждому его слову, ведь там статус операции "Земля Магии" повышался с каждым днём всё выше и выше. Дед Максим посмотрел на меня с уважением и спросил:
   - Может сначала позавтракаем, Мотя?
   Упрямо мотнув головой, я ответил:
   - Нет, пошли закладывать коляску. В имение вернёмся, там и позавтракаем. Пока я буду в пруду ополаскиваться, Глаша нам на стол как раз и накроет.
   Дед Максим поёжился и проворчал:
   - Надо же, скоро белые мухи полетят, а ты всё в пруду, словно селезень, плещешься и почитай голиком бегаешь.
   Вдвоём мы быстро заложили коляску-двуколку, дед Максим легко запрыгнул в неё, лихо свистнул и пара магических рысаков повлекла её за собой. Ну, а помчался впереди, дыша полной грудью прохладным осенним воздухом и радуясь тому, что моё тело, с которого я уже согнал весь лишний жир, молодое и сильное, способно нестись по просёлку наравне со свежей рысью. Перейди, конечно, рысаки в карьер, они меня быстро бы обогнали, но и та скорость, с которой я бежал, была весьма приличной. Добравшись до имения, колдун остановился возле правого предела, а я помчался к пруду, где быстро сбросил с себя кимоно и нырнул в воду. Вскоре к мосткам подошел дядька Прохор, который принёс мне одежду и простыню, чтобы обтереться. Он смотрел на меня посмеиваясь. Все дворовые крестьяне гадали, когда же я прекращу принимать водные процедуры и я сказал, словно невзначай:
   - Да, придётся зимой топором поработать, чтобы прорубь в пруду вырубать, если дед Максим её ото льда не заколдует.
   Дядька, когда-то таскавший меня на закорках, так и ахнул:
   - Барин, неужто ты и зимой будешь в воду сигать?
   - Обязательно буду, дядька Прохор! - Смеясь воскликнул я и мы вместе пошли к дому.
   Зайдя на кухню, я первым делом выстирал своё кимоно и подштанники, снова поругавшись с Матреной, женой Прохора. Той было дико, что барин сам стирает свою одёжку, но это касалось только моего кимоно, подштанников и носок. Мне претило, чтобы кто-то касался рукой столь интимных вещей. В малой столовой домашние уже ждали меня к завтраку. Деда Максима, как и нашего управляющего, тоже усадили за боярский стол. От того-то оба этих умнейших мужика так любили папашку. Дед Максим только головой крутил, глядя на то, как мы с дядей Антошей уплетаем куриные грудки. Я не выдержал и сказал ему:
   - Дед Максим, между прочим, от такой еды мышцы растут, а не жир под кожей. Ты ткни Антона Василича пальцем, точно сломаешь. Жира на нём уже почти не осталось, зато мышцы, как корабельные канаты сделались. Он и раньше силачом был, а теперь кого угодно в узел завяжет и на стену повесит.
   Дядя Антоша важно покивал головой и подтвердил:
   - Это точно, Матюша. Я и живот набиваю, чтобы не мучиться от голоду, и после физических упражнений в моих мышцах силушка с каждым днём прибывает, а жирок топится. Но я ведь вдобавок ко всему и твоим колдовским образом воздух в себя вдыхаю и, вообще, постоянно держу себя под контролем, как и маменька твоя, красавица наша, Софья Петровна.
   Да, за эти три месяца Софья Петровна действительно очень сильно похорошела, но то ли ещё будет, когда она и мои сёстры выпьют колдовского зелья. Улыбнувшись, я сказал:
   - Маменька, завтра мы с Максимом Демидовичем будем с утра зелье колдовское варить, а потому я не побегу, а на коляске к нему поеду. И вообще я с завтрашнего дня прекращаю обдирать мышцы. Буду только плаванием и гимнастическими упражнениями на гибкость заниматься. Массу я быстро набрал, так что теперь к новому качеству переходить надо. Дед Максим, подумай на досуге и скажи, когда мне к тебе приходить, чтобы ты начал меня колдовской науке учить.
   Синеус огладил бороду и ответил:
   - А когда захочешь, Матвей Никитич, но всё же будет лучше, если ровно в два часа мы будем начинать наши занятия, чтобы самое главное и сокровенное, на сумерки оставалось. Только я так думаю, мне лучше для этого в именье перебраться, Никита Василич. Ты уж выдели мне, старому, каку каморку.
   - Вот ещё! - Возмутился я - В моих комнатах поселишься! Я не потерплю, чтобы мой первый учитель в каморке ютился. Если тебе не понравится угловая комната с изразцовой печью, то можешь мою спальню занять, я тебе даже кровать с балдахином отдам, Максим Демидович.
   Меня поддержала маменька:
   - И я про то давно тебе говорю, Максимушка. Только ты лучше меня послушай, поселись в верхних комнатах, рядом с библиотекой, там всегда тихо и покойно.
   На том и порешили, но деду Максиму понравилось моё предложение, хотя маменькино и было лучше. Наверху действительно никогда не бегали по коридорам дети домашних слуг моих родителей. Странно, но хотя я и был старше Матвеевых родителей, изображая их сына, стал к ним относиться точно так же, как и к своим родителям, но с поправкой на местные условия, обычаи и нравы. После завтрака мы пошли в кузницу, а отец тем временем отправил Прохора людьми и двумя большими подводами в дом колдуна, чтобы те забрали оттуда все го вещи кроме тех, которые находились на специальной, колдовской половине. Дед Максим по пути на хозяйственный двор спросил у меня:
   - Матвей Никитич, а там наверху найдётся большая горница для моей колдовской кухни? Она у меня не шибко большая.
   - Найдётся-найдётся, дед Максим. - Успокоил я колдуна и с улыбкой добавил - Здорово, теперь мы сможем все вчетвером по вечерам поговорить у камина о колдовском искусстве.
   - Да, какое же это искусство? - Изумился Синеус - Обычное колдовство и нету в нём никакого искусства.
   На этот счёт я имел иное мнение и потому сказал, подходя к широким воротам кузницы:
   - Сейчас сам увидишь, Максим Демидович. - Войдя внутрь я громко поздоровался - Доброго тебе здоровья, Потап Архипыч.
   Наш дворовый кузнец, как всегда поутру, сидел в железном ящике на большой наковальне, брал силу от железа. Толкнув дверцу, он ответил мне сильным, красивым голосом:
   - И ты будь здрав, молодой боярин-колдун. С чем-то новеньким пожаловал к старику? Расскажи-расскажи, порадуй старого новой придумкой. У тебя они одна затейливее другой.
   Потап Архипович был мужчиной среднего роста и совсем не той комплекции, чтобы в нём можно было сразу же заподозрить кузнеца. Правда, его выдавали руки с большими ладонями, в которые въелся металл. Своими руками кузнеца-колдуна, Потап Архипыч мог творить настоящие чудеса. К нам тотчас подошли четверо его подмастерье, здоровенных, могучих мужиков, в совокупности настоящий подъёмный кран. Вскоре нам предстояло сладить для Петра Ивановича колдовскую буровую машину, которая пробурит скважину глубиной в восемьсот шестьдесят метров. Когда я показал её эскизный рисунок кузнецу, тот чуть до потолка не подпрыгнул, но я и раньше делал ему такие заказы, что он только диву давался, но брался за них с азартом и из-под его рук выходили совершенно фантастические вещи. Пожав ему и подмастерьям руки, я попросил:
   - Николай, принеси сюда ящик с формовочной глиной, а ты, Митрофан, трёхпудовый слиток самой чистой меди. Мы сейчас будем для деда Максима кресло китайского императора робить.
   - Кресло китайского императора? - Удивился дед Максим и честно признался - Даже и не слыхивал о таком.
   Я пожал плечами и ответил:
   - Викула Никитич видел такое в одном древнем храме. На таком кресле древние китайские императоры по несколько часов в день сиживали и потому даже в глубокой старости имели по два десятка молодых наложниц, а от них детей.
   Это точно была брехня, да, кто же это проверит? Древние знания и на Земле Магии тоже терялись безвозвратно, а то кресло, которое должен был изготовить для деда Максима наш кузнец-колдун, представляло из себя самый обычный медный аппликатор с множеством дырок, расположенных в особом порядке, и четырёхгранных пирамидок высотой в четыре миллиметра, изготовленный из меди, упрочнённой силовым полем, чтоб не изнашивался. Будучи курсантом космической академии, я провёл на нём не одну сотню часов, учась чувствовать телом гравитационные волны. Когда Николай принёс ящик с тонко помолотой глиной, смешанной с кварцевой мукой, я сказал деду Максиму:
   - А теперь, Максим Демидович, тебе нужно снять штаны, плотно натянуть спереди подштанники и сесть на эту глину, чтобы получился точный отпечаток твоего гузна. Тут очень важно, чтобы та медная плита, которую мы по этому оттиску изготовим, идеально к нему прилегала.
   Колдун почесал затылок и спросил:
   - Так может тогда лучше голой задницей в глину сесть?
   Через полчаса мы имели гипсовый слепок зада главного колдуна Максима Синеуса, а дед Потап уже намылился сварганить и себе точно такое же кресло. Про потенцию я не соврал, даже после часового сидения на "кресле китайского императора", так мы называли этот аппликатор, хотелось тут же рвануть в самоволку и мы на первых порах бегали, ничего не поделаешь, ведь против природы не попрёшь, но потом привыкали и малость успокаивались. Относительно же деда Максима я не переживал, у него была пассия, вдова из числа наших дворовых крестьянок. Ещё через полтора часа колдун вертел в руках полированное медное сидало толщиной в полтора сантиметра, всё испещрённое отверстиями различного размера и формы, и усеянное гранёными пирамидками. Пустив его по рукам, он с уважением сказал:
   - Чую я, мужики, что в кресле китайского императора просто дикая силища сосредоточена и она в него не из твоих золотых рук перешла, Потап Архипович. Завтра же приготовься изготовить такие же кресла для Антона Василича и Никиты Василича. Грех наших бояр лишать такого прекрасного средства.
   Я чуть было не ляпнул, что и для маменьки тоже, но сдержался. Той ещё нужно было работать и работать над собой, чтобы сиживать за ужином на кресле китайского императора. Мы вышли из кузницы и пошли на конюшню снова закладывать двуколку. Через полчаса мы не спеша ехали по бездорожью и я вполголоса, чтобы не сбивать деда Максима, рассказывал ему:
   - Чувствуешь, дед, как снизу, словно ветерком повеяло, это под землёй, на глубине в девятьсот метров в этом месте, среди известняков карстовая полость образовалась. Большая, однако, в ней целая деревня поместится, а на дне неё чуешь, вода стоит, но озерцо небольшое. Ничего, рано или поздно подводная река его наполнит и тогда здесь можно скважину пробудить. Вода там, скажу я тебе, чистая и очень вкусная. Куда лучше, чем в Плаве. А вот теперь слышишь, словно что-то шумит? Это угольный пласт лежит, но он неудобный, под большим углом вниз уходит. Такой уголь добывать, только мучиться. У каждого вещества, Максим Демидович, своя плотность и потому своя масса, а масса, это не только вес камня, но ещё и волны, которые твоё сидало сейчас усиливает и ты их чувствуешь особенно хорошо. Викула Никитич года три с собой возил кресло китайского императора, но так до дома и не довёз. Его у него какой-то байстрюк спёр и сменял на бочонок вина у торговца, а тот такую драгоценную вещь на простой металл переплавил. Потому-то он и изъял записи о нём из своей путеведной рукописи. Видать стыдно стало. Ну, а мне, когда он меня посетил, оно теперь ни к чему. Я и сидя верхом на лошади могу всё прекрасно воспринимать, но не делаю этого, стараюсь отвлечься, чтобы не думать, что там внизу находится.
   Колдун тихо шепнул мне в ответ:
   - Теперь я понимаю, что за силищу я ощутил, когда взял в руки кресло китайского императора, Матюша, всю мощь Земли.
   На следующий день, после обеда, мы поднялись с дедом Максимом в его апартаменты, состоящие из пяти комнат, одна из которых, самая большая, была превращена в алхимическую лабораторию. Рано утром мы на четырёх телегах привезли из его дома неподалёку от леса, в который управляющий тут же вселил лесника, всё его колдовское добро, занесли его наверх и разложили по книжным шкафам. Во время обеда маменька попросила колдуна сварить зелье для сорока восьми человек, столько адептов у него появилось. Ну, какими колдунами все они станут это ещё вопрос, но то, что теперь наша дворня станет реже хворать это факт. Максим Демидович усадил меня в колдовской кухне в удобное кресло возле окна, подтащил к нему небольшой сундук и достал его странную вещицу, в которой я сразу же узнал украинский музыкальный инструмент - бугай, но этот был немного необычным и, судя по всему, должен издавать очень низкие звуки, которые могли уходить в область инфразвука. Сев во второе кресло, колдун поставил бугай у себя между ног и сказал:
   - Матюша, в то, о чём я тебе сейчас скажу, не хотят верить даже многие колдуны, а маги, так те и подавно смеются над дикими и дремучими русичами, но так оно и есть. Вот ты вчера рассказывал мне о невидимых и неслышимых волнах, так вот что я тебе скажу, друг мой сердечный, вся магия и колдовство в нашем мире происходят от очень тихих, едва слышимых звуков. Они пронизывают весь мир, а колдуны и маги с помощью своей колдовской силы их всего лишь нацеливают на что-нибудь и заставляют творить чудеса. Какие? Ну, тут кто чему обучен и на что способен. С помощью этой штуки, Матюша, можно даже не будучи колдуном творить колдовство. Вот послушай.
   Я предупреждающе поднял руку и попросил:
   - Постой-ка, Максим Демидович, дай мне тебе спеть песню тайным голосом и ты скажешь мне, не та ли она самая?
   У старых гравилётчиков имеется одна вредная и, наверное, уже неискоренимая привычка - петь "песню ужаса". Научившись терпеть инфразвук, мы и сами обретаем способность генерировать его своими голосовыми связками и гортанью. Против наземников это действует безотказно, а ещё против насекомых. Так я, во всяком случае, извёл в имении всех клопов, тараканов и прочих мелких, но противных тварей, а также прогнал мышей. Поэтому, набрав полную грудь воздуха, я тут же стал исполнять "песню ужаса" в её самой мощной вариации. Дед Максим тут же изумлённо вытаращил глаза и прошептал:
   - Матюша, как ты это делаешь? Это ведь то же самое, что я хотел тебе показать. А ну-ка давай вдвоём.
   И мы устроили вместе с дедом Максимом такой колдовской концерт, что от боярских белокаменных хором во все стороны стала разбегаться всяческая живность. Порезвившись так с полчаса, в это время на Земле Прима народ чуть с ума не сошел от радости, мы перешли к большой переносной печи, рядом с которой стоял массивный дубовый стол, а на нём уже лежали все нужные ингредиенты общим числом в триста семьдесят семь штук, начиная от янтаря и заканчивая, страшно подумать, крысиными экскрементами, вот только тех крыс целый год кормили исключительно только лимонной цедрой, мускатным орехом и липовым мёдом. Учёные-химики на Земле Прима с помощью мощных аналитических компьютеров моментально определили, каким должен быть химический состав не только крысиного помёта, но и многих других, ничуть не менее ингредиентов. Колдовское зелье, под аккомпанемент "песни ужаса", мы сварили за каких-то полчаса и дед Максим, засунув палец в серебряный котёл, облизнув его, почмокал губами и сказал восторженно:
   - Отличное вышло варево, Матюша. Такое даже тура превратит в магическое животное, а уж человека и подавно. Мой тебе совет, ученик мой разлюбезный. Колдовское зелье таким получилось только благодаря твоей песни, спетой тайным голосом. Вот про него я слыхивал от своего мудрого учителя, колдуна Емельяна Всеславовича. На нём старшие боги разговаривали и заповедовали его некоторым русичам. Видать Викула Никитич шибко приглянулся самому Роду, раз обучил его тайному голосу. Да, мальчик мой, тебе на роду стать великим колдуном. Ну, а чтобы твою матушку и сестриц, а вместе с ними и слуг ваших карачун не брал, тебе следует петь и всё то время, что будет происходить их преображение, свою песню тайным голосом старших богов. Сможешь пропеть её часа три?
   - Да, хоть все тридцать, Максим Демидович! - Воскликнул я радостно смеясь - Мне же совсем не трудно.
   Тут я не врал. Любой и гравилётчиков ветераном мог таким образом третировать наземников хоть трое суток подряд даже тогда, когда он ложился спать. Тут ведь главное поймать резонанс и войти в ритм. Пока мой учитель нахваливал колдовское зелье, я раз двадцать снял пробу с него и теперь Дон Вильямс восторженно вопил нам обоим в оба уха сразу:
   - Парни, вы гении! У нас получилось точно такое же колдовское зелье. Мэт, я преклоняюсь перед тобой! Ты самый великий человек. Я немедленно выпью колдовского зелья, парень, а потом это сделают все остальные операторы, и мы будем учиться колдовству и маги вместе с вами, два великих Матвея. Парни, вы просто не представляете себе, как мы вас любим! У нас тут сейчас творится такое, Мэт, что ты не можешь себе этого даже представить. Только что на моих глазах президент Лефевр расцеловал генерала Лунина и сказал, Мэт, что вся команда "Синяя птица", он и все те, кто готовил операцию "Земля Магии", будут им объявлены национальными героями.
   В ответ на это я ехидным тоном мысленно сказал:
   - Дон, дружище, ещё даже я не стал хотя бы паршивым колдунишкой, так что не будем ля-ля про национальные герои.
   Матвей-младший возмущённо завопил:
   - Дон, не слушай его! Даже наши самые могущественные колдуны-воины не могут пускать огнёвки с одного единственного пальца, а мы это делаем с обоих пятерней и не только этому научились, хотя ещё не начали толком учиться колдовству.
  
   На следующий день наша маменька Совья Петровна с сестрицами и дворовыми слугами выпила колдовской напиток перерождения, а я во весь голос пел ту самую песню, под мелодию которой он был создан и никого не трясло и не колотило. Максим Синеус не стал рассказывать о моём тайном голосе, но заранее предупредил Антона Василича и батюшку, что на этот раз перерождение пройдёт совсем по другому. Так оно и случилось, но всю следующую неделю, собак и кошек было не заманить в дом, но и они в конце-концов вернулись, повинуясь колдовским призывам любящих их людей. Маменька с удвоенной силой стала прихорашиваться, да, и батюшка тоже. Поэтому всю первую неделю мы учились колдовству вдвоём, я и моя дядя Антон Василич. Его старшинство по сравнению с батюшкой Никитой Василичем, измерялось всего одним годом, они были погодки, но дядя Антоша, как я его называл, приняв из рук Максима Синеуса, испокон века живущего в Мещерино, кубок, через три недели уехал в Тулу к нашему родственнику - боярину Илье Петровичу Мещерскому-Туляку, род которого шел от старшего брата Викулы Никитича, но в отличие от нашего возвысился и был княжеским, но только благодаря младшему брату, с первого дня монгольского нашествия воевавшему вместе царём Юрием Вторым.
   Вообще-то наш тогдашний царь-батюшка Юрий Игоревич Долгорукий-Рязанский хотел Викулу поставить на княжение в Туле, но тот отказался в пользу старшего брата, прославившегося в этой кампании тем, что войска ни в чём не знали недостатка и магические кони всё доставляли им вовремя. Теперь князья Мещерские-Туляки уже не правят Тульской губернией, но их всё равно все знают и уважают, а вот старший род бояр Мещерских, стоит в тени и на отшибе, что очень сильно задевало и злило Матвея-младшего, да, и меня тоже. Зато это позволило мне напомнить Моте о том, что только через изучение колдовства и магии мы сможем возвысить его древний и славный род. Тем самым я его окрылил, воодушевил и заставил быть терпеливым, но ненадолго и уже через неделю Мотя однажды разрыдался и сказал:
   - Матвей, ты умный и всё схватываешь на лету, а я круглый дурак и ничего не могу понять.
   Его мысленные слёзы буквально промочили моё астральное тело, прилетевшее в этот мир, после первых же серьёзных занятий я уже стал в этом разбираться, буквально насквозь. Немного подумав, я понял причину его паники и строго сказал:
   - Матвей, прекрати лить слёзы. Ты никакой не дурак и сейчас я тебе докажу это самым наглядным образом. Ты стократ умнее и дяди Антоши, и Максима Демидовича. - Наш мысленный разговор проходил во время утреннего занятия, посвящённого теории колдовства, к практическим мы переходили в четыре часа вечера и только в сумерках колдовали мыслеобразы вещей, а потому, улучив удобный момент, я озорно воскликнул - А что, о мудрейшие из мудрейших, вам слабо потягаться умом с ничтожным вашим учеником? Отважитесь разгадать мою загадку?
   Дядя Антоша и Синеус переглянулись, улыбнулись, Антон Васильевич поскрёб гладко выбритый подбородок и ответил:
   - А вот и не слабо, Матюша. Загадывай!
   Я немедленно метнулся к шкафу, достал из него круглый стеклянный сосуд и громко спросил:
   - Сей сосуд пуст?
   Оба колдуна важно кивнули и Синеус сказал:
   - Как и твоя голова, вьюноша.
   Я быстро заполнил ёмкость не самыми крупными камешками и ехидным тоном поинтересовался:
   - А сейчас сей сосуд пуст или полон?
   Матвей тут же сказал мне:
   - Мотя, если он и полон, то в лучшем случае на половину. Ты только глянь, сколько места меж камешков.
   А вот его дядя и дед Максим считали иначе:
   - Знамо дело, Матюша, теперь, когда ты в него камней насыпал, сосуд этот полон камней колдовских, которые тебе теперь придётся перебирать и раскладывать по коробочкам, бестолочь эдакая. Мог бы и с улицы каменюк приволочь.
   Я немедленно взял большой берёзовый туес с кварцевым песком и принялся всыпать его в стеклянную банку. Песка в неё влезло половина туеса и я злорадно сказал:
   - Вот вам и полный сосуд, умники великовозрастные. Ну, теперь-то сей сосуд полон, я надеюсь?
   Мотя завопил:
   - Нет, не полон!
   Его оппоненты с ним не согласились и дружно закивали головами, после чего я влил в круглую ёмкость литра три воды и наставительным тоном сказал:
   - Вот теперь сей сосуд можно назвать полным. Да, кстати, колдовские камни перебирать, это работа для самых отъявленных бестолочей, а не для людей сдавших на отлично экзамен на тему, что такое пустота и чем она может быть заполнена. Ладно, дед Максим, встретимся в четыре часа пополудни, а сейчас мне нужно пройтись по парку, аппетит нагулять.
   Дядя Антоша радостно воскликнул:
   - Вот же шельма! Обоих старых дурней обвёл вокруг пальца!
   Я вышел из дома и пошел в парк. Утром на дворе стоял лёгкий морозец, но ближе к полудню сделалось тепло и потому гулять по парку за яблоневым, вперемешку с вишнями, садом, было просто упоительно хорошо. Отойдя подальше от дома, я спросил:
   - Ну, что, Матвей Никитич, всё понял?
   - Не-а, - ответил мой партнёр, - то есть я сразу понял, что даже с песком банка всё равно ещё не полная, но не понял, почему мне пришло это в голову.
   Кивнув, я сказал:
   - А пришло это тебе в голову потому, Мотя, что ты хорошо знаешь арифметику и высшую математику, геометрию и стереометрию, а также много других наук, но тебе не пришлось с ними сталкиваться на практике. То есть тебе ещё не было нужды использовать теперь уже наши общие знания с пользой для дела и когда я привёл этот простейший пример, ты посмотрел на всё шире и глубже, чем дядя Антоша и дед Максим. Поэтому, друг мой, чтобы я больше не слышал от тебя никаких истерик.
   Через три дня из Юрьева-Невского, главного порта на Балтике, построенного прямо перед дельтой Невы, а не на месте Санкт-Петербурга, приехал Пётр Иванович Горчаков. Флотская казна выделила ему не только денег на строительство оросительной систем, питающейся подземными водами, но и строительных материалов, а вместе с ними командование Балтийским флотом снарядило в Горчаково целый строительный отряд. К нам в имение вся эта толпа, разумеется, не направилась. Дело обошлось одним только нашим соседом и молодым, бравым адмиралом флота, который сразу же принялся ухаживать за нашей старшей сестрицей и забыл буквально обо всём. Командование флотом обещало заплатить мне семь тысяч рублей золотом, если я подниму воду на поверхность, но с отставного адмирала пообещали строго взыскать, если дело закончится неудачей и потому он даже сидя за обеденным столом волновался.
   К этому времени я уже стал иногда разнообразить свой стол и потому попросил нашу кухарку сварить мне простого, крестьянского угощения, запах которого меня временами чуть ли не сводил с ума, когда Анфиса варила для челяди вареники с требухой. Немного подумав, я велел Моте самому найти способ, как убедить Петра Ивановича в своей правоте и тот уже через пару минут сказал, что придумал, как это сделать и я допустил его к столу, превратившись в стороннего наблюдателя. Мотя взял два ломтя ржаного хлеба и проковырял в одном дырочку, после чего громким, весёлым голосом сказал:
   - Пётр Иванович, господа, попрошу минуту внимания. Посмотрите на мои руки. Нижний ломоть хлеба, это тот каменный пласт, по которому течёт река, в нашем случае это вот этот вкуснейший вареник Анфисы и я кладу его на каменный пласт и кончиком ножа протыкаю в нём дырочку. Сверху я кладу на него второй каменный пласт, через который мы пробурим скважину. Хлеб у меня на ладони, это не камень, он не имеет того веса, как каменные пласты. А теперь придадим верхнему пласту его вес и вот сто мы из этого получим. - Мотя сдавил пальцами два куска хлеба и в потолок брызнула струйка пахнущего чесночком мясного бульона из вареника, после чего, возвращая мне бразды правления, он восторженно завопил - Ну, как я их, братко?
   Улыбнувшись, я, вежливо поклонившись, сказал:
   - Маменька, прошу простить меня за пятно на потолке, но такова она, наука физика, иногда даёт весьма неожиданные результаты. - И немедленно пояснил - Пётр Иванович, сила давления пластов, хотя она и незаметна, такова, что вода ударит в небо столбом в тридцать, а то и поболее, саженей в высоту, но вы не бойтесь, вода ничего не разрушит и не смоет с ваших земель. Перед тем, как выйти на заданную глубину, мы установим на обсадной колонне оголовок с вентилем и вода просто потечёт в большой накопительный бассейн. Учтите, вода та будет зело тёплой, примерно, как воздух погожий майский день, поэтому я советую вам пустить её по лоткам в свои деревни. Лишок завсегда уйдёт в землю и медленно просочится в подземную реку.
   Матвей-младший окончательно уверовал в свои недюжинные умственные способности, а мы вместе дядей Антошей и батюшкой все командой отправились к тому месту, где предстояло пробурить скважину. Там была быстро построена большая колдовская кузница и началось строительство водонапорной башни высотой в тридцать саженей. Пётр Иванович захотел развести воду по всем деревням, так как летом колодцы часто пересыхали и народ мучился от жажды. Крестьяне, узнав, что к ним придёт тёплая подземная вода, тут же бросились строить по моему проекту настоящие римские акведуки, благо я выбрал местом для бурения скважины высокий холм. В общем работа закипела с первого же дня и уже на четвёртый день, прогнав всех флотских, нечего разбазаривать секреты Мещерских, мы принялись ладить бурового крота с тремя коническими шарошками и когтистыми захватами, чтобы ввинчиваться в землю. Крот у нас получился диаметром в метр и длиной в три, с трёхсотпятидесятимиллиметровым сквозным отверстием, проходящим через его блестящую тушу. К кроту, как только его опустят в круглую яму, заполненную жидким, колдовским бентонитом для смазки и наполнения крота колдовской силой, а вот тут имелись варианты.
   Флотские колдуны остались недовольны нашим затворничеством, батюшка и дядя Антоша очень серьёзно отнёслись к моим словам относительно того, что простота хуже воровства и потому выставили вокруг кузницы круглосуточную охрану из дворовых колдунов, но мне было на это наплевать. Пока мы ладили крота, они построили по моим чертежам буровую вышку и бассейн для бентонита. Рядом же с каждым часом росла каменная махина водонапорной башни с дном, поднятым на высоту в двенадцать саженей. Когда крот был готов, мы вывезли его на стальной повозке, укутанной старыми парусами, наружу и флотские кузнецы принялись изготавливать стальные обсадные трубы наружным диаметром в четыреста двадцать миллиметров, внутренним в триста пятьдесят и длиной в семь с половиной саженей. Это были не простые, а колдовские трубы, имевшие способность чуть ли не мгновенно сращиваться одна с другой. Всё уже было почти готово к началу бурения, когда из Плавицы прискакали цыган Викентий и сын его Тихон. Они слетели с коней и упали на колени, после чего колдун, творивший магических коней, взмолился:
   - Боярин, дозволь слово молвить!
   Батюшка улыбнулся и сказал в ответ:
   - Встань и говори, Викентий, чего тебе надобно.
   Цыган прытко вскочил на ноги и взмолился пуще прежнего:
   - Батюшка-боярин, прознали мы, что ты сына своего, молодого боярина Матвея Никитича в Пруссию, в магическую академию посылаешь! Дозволь моему сыну слугой его стать и тоже хоть чему-то у прусских магов научиться, а он ему не только слугой, но и телохранителем станет и клятву на крови даст, что не допустит его гибели раньше своей, а тебе должно быть известно про то, что такая цыганская клятва сбережет твоего сына даже в огне и чтобы не случилось, воротится он домой.
   Пока отец не согласился на такие кабальные условия, я немедленно шагнул вперёд, положил руку папеньке на плечо и негромко, но очень настоятельно попросил его:
   - Батюшка, Тихона в слуги для меня бери, но от клятвы откажись. Пусть он тебе другую клятву даст, что когда выучится в Великой академии всем магическим наукам, то вернётся в Мещерино, при князьях Мещерских откроет магическую школу в честь предка нашего Викулы Никитича и станет помощником Максима Демидовича Синеуса, ведь Синеусы вот уже четыреста двадцать лет с Мещерскими связаны, а потому негоже, чтобы Тихон, став магистром магии, потеснил его. - Повернувшись же к Викуле, я насмешливо сказал - А с тебя, цыганский колдун, я такую плату стребую за то, что твой сын римскую магию изучит - ты меня научишь простых крестьянских коней в магических превращать.
   Батюшка с энтузиазмом воскликнул:
   - Ну, что, Викентий, согласен своим родовым секретом с боярами Мещерскими на таких условиях поделиться?
   Бородатый, совершенно дикого вида волоокий верзила со смуглым лицом, имевший рост не меньше, чем Мещерские, озадаченно крякнул и оторопело сказал:
   - Так молодой боярин, на это лет пять уйдёт.
   - Ничего, за полгода управимся. - С улыбкой сказал я и распорядился - А теперь вертайтесь домой. Соберёшь сына в дорогу и чтобы уже сегодня к вечеру он здесь был. И помни, Викула, мне в Кёнигсберге придётся очень сильно постараться, чтобы сын простого цыгана, не князя и не барона, был принят в Великую магическую академию. Про деньги, что за учёбу заплачу, я уже и не говорю потому, что их мы, Мещерские, заработаем.
   Оба цыгана-колдуна, молодой и старый, ускакали, а батюшка и дядя Антоша принялись у меня выяснять, как я собираюсь заработать столько деньжищ и это продлилось бы долго, не скажи им дед Максим обоим следующее:
   - Знаешь, Матюша, а я бы всё ж продал бы кресло китайского императора и твово крота подземного батюшке-царю мильёнов за пять золотых рублей и больше не мучился.
   Батюшка после этих слов не просто удвоил охрану вокруг повозки, а сам сел на неё вместе с дядей Антошей, сжимая в руках оглоблю. Через двое суток, к двум часам пополудни всё было готово к началу бурения. Мы прогнали всех флотских от буровой вышки, закатили внутрь деревянного куба крота и опустили его в заранее вырытую шахту, после чего спустили сверху через отверстие в потолке обсадную трубу и та сама собой приварилась к цилиндрическому оголовку турбобура. Неподалёку стояло два удобных кресла и столик с чёрным ящиком и приделанным к нему нарукавником, пошитым из чёрной ткани. В нём был установлен инфразвуковой, колдовской бугай деда Максима. Переговорив промеж собой, мы решили рассказать-таки дяде Антоше и батюшке о секрете тайного голоса. Оба после этого были, как громом пораженные. Ещё бы, их сын и племянник мог говорить голосом старших славянских богов, а старый и самый преданный друг - Максим Синеус, воспроизводить его. После того, как шахта была залита бентонитом, скрывшим крота полностью, уже ничто не мешало нам пригласить флотских, чтобы произвести торжественный пуск первой колдовской буровой установки.
   Как только матросы загрохотали сапогами по крыше, а Пётр Иванович со своим внуком-адмиралом, решившим породниться с Мещерскими, взяв их дочь-колдунью, именно это всё и решило, в жены, и другие офицеры Балтийского флота заняли свои места на лавках вдоль стен, ставни были открыты и мы с дедом Максимом одновременно затянули свою музыку, а Потап Архипович снял узду с изготовленного им и потому подчинявшемуся лишь одному ему крота, главной и единственной целью существования которого было стремительно вращаться до тех пор, пока он не достигнет чистой воды и не начнёт качать её наверх. На всякий случай мы предусмотрели и такую функцию. Ровно в два часа наш крот стал стремительно вращаться и устремился вниз с весьма знатной скоростью семь метров в час, отчего флотские громко ахнули. Всего через неделю, когда крот пробурил каменную твердь на глубину в девятьсот сорок семь метров, я открыл вентиль и вода под бешеным давлением хлынула в уже построенную ёмкость водонапорной башни, раздались громкие аплодисменты и радостные крики: - "Виват, Мещерские! Виват, Московия!"
  

Глава 7

Сражение на реке Гумбейке

   На Земле Магии, в Московии, наступил новый, одна тысяча шестьсот тридцать седьмой год, знаменательный для Великого царства Московии тем, что ровно четыреста лет назад, после похода, длившегося двадцать семь лет, злобный и кровожадный чёрный колдун-воитель Чингисхан, мечтавший покорить весь мир, был пойман и утоплен в Охотском море среди льдин, построенных особым образом. Этот маньяк оказывается обрёл бессмертие и потому уничтожить его можно было только одним единственным образом - утопить в новогоднюю ночь посреди тройной магической пентаграммы. Чингисхан обрёл бессмертия путём сожжения на костре пятнадцати русских колдунов, захваченных его воинами в плен и когда пятнадцать других русских колдунов во главе с царём-колдуном Игорем Юрьевичем, среди которых стоял на своей льдине и русский колдун-богатырь, боярин Викула Никитич, провели над этим чудовищем колдовской обряд, студёное море поглотило его и мы с Мотей были тому свидетелями всего несколько часов назад, отчего здорово обалдели. К этому времени я прожил в его теле чуть более полутора лет и уже успел стать довольно неплохим колдуном.
   Ну, со мной всё ясно, так уж мне повезло, однако куда больше меня радовало то, что магия пришла на Землю Прима и вместе со мной колдунами стало уже несколько сотен человек и все они продолжали учёбу, одновременно с этим и сами становясь учителями. Так как скрывать такое было невозможно, то президент Эжен Лефевр, один из самых пытливых и могучих колдунов, он был в молодости гравилётчиком, но летал на боевых космических гравилётах, объявил всех членов команды "Синяя птица" и всех тех людей, которые принимали участие в проекте "Земля Магии", национальными героями и известил все народы Земного Союза, что в данный момент мы находимся с мирной, научно-исследовательской миссией в магическом мире и что от нас идут сплошным потоком колдовские и магические знания, которые уже позволили совершить революционные прорывы в науке и позволили выйти на новые технологические рубежи.
   Через несколько дней после того, как мы с Синеусом сварили колдовское зелье, то же самое сделали мои друзья в Западной Европе, чем повергли в изумление тех магов, которые хотели сшибить с них большие деньги. Так что не только я изучал вместе с Мотей колдовство и магию, но и все остальные члены команды "Синяя птица". Мы постоянно обменивались знаниями и потому наше обучение продвигалось вперёд семимильными шагами, но даже я не делился этим со своим учителем, хотя и полностью сроднился с боярами Мещерскими. После того, как мы пробурили скважину и подняли наверх воду, к нам в имение, месяца через два, почти под новый год, приехала целая комиссия из горной коллегии и принялась допытываться, как нам удалось сотворить такую мощную колдовскую буровую установку. Батюшка усмехнулся, сложил фигуру из трёх пальцев и показал её князю Белорецкому, сказав при этом такие слова:
   - Видел это, князь? Вот когда ты придёшь и скажешь мне, Никита Василич, царская казна хочет купить у Мещерских изобретение твоего сына, тогда у нас разговор и сладится.
   Князь натянуто улыбнулся и поинтересовался:
   - Ну, и что это даст казне, Никита Василич?
   Вместо батюшки князю ответил я:
   - А то, Олег Саввич, что нафта прямо из-под земли потечёт по трубам туда, где на заводах горной коллегии колдуны станут из неё делать множество нужных вещей. Если вы не знаете каких, так я вам могу и это подсказать, а заодно расскажу, где и как колдуны с помощью кресла китайских императоров, найденного нашим предком, смогут разыскивать под землёй не только нефть, но и самые различные руды.
   Через три дня, имея на руках список нефтепродуктов с их подробным описанием, а также примерным указанием того, как ещё колдуны могут применить нефть, князь Белорецкий уехал в Москву, а ещё через два месяца государь-батюшка повелел выкупить моё изобретение и трон китайских императоров за десять миллионов рублей. Так решились все наши финансовые проблемы, ведь это были огромные деньги. Ну, а я не только нарисовал карту основных месторождений, имеющихся во всей Московии, но и раскрыл колдунам из горной коллегии секрет турбобура. Правда, я сразу же предупредил их, что дед Максим владеет секретом, как заставить его вращаться в десять раз быстрее и этот секрет стоит два с половиной миллиона. Князь Белорецкий, недолго подумав, тут же сказал, что горная коллегия выплатит ему эти деньги из своей собственной казны.
   Дед Максим, став миллионером, не съехал из нашего имения, в котором никогда не чувствовал себя чужим человеком. Он просто ещё больше раскрепостился и единственное что сделал, так это решил построить себе свой собственный небольшой дворец рядом с боярским домом. Главное, что он остался с нами, этот милейший человек, большой друг моего отца, деда и меня самого. Вот только я хранил очень многое, что происходило со мной и Матвеем-младшим, с которым мы уже стали практически одним целым, очень много секретов. Ну, я так думаю, что до поры, до времени. Деду Максиму было ведь всего шестьдесят два года и он, наконец, решил-таки жениться. Очень поздно и, как все Синеусы, на простой поселянке, хотя и происходил из древнего, княжеского половецкого рода. Я чувствовал, что Синеусов связывает с Мещерскими какая-то древняя общая тайна и что-то вроде цыганской клятвы на крови. Попытав батюшку с пристрастием, я узнал от него, что Синеусы всегда были для Мещерских всё равно, что родными братьями, а то место, на котором стоял наш большой и хлебосольный дом - главной святыней, но при этом в их роду всегда рождался только один сын, а дочерей они выдавали замуж в самые далёкие края, очень часто в Америку.
   С нашего двухэтажного дома, построенного сто двадцать лет назад на фундаменте более древнего сгоревшего строения, и началось то, что никак не укладывается у меня в голове и хотя мы всего лишь дважды совершили весьма странные вирджсёрферские путешествия, я понял, что именно они стали самой главной миссией "Синей птицы" на Земле Магии, а началось всё с Тимохиного любопытства. У меня, честно говоря, просто не оставалось времени на какие-то посторонние дела, ведь всё оно было посвящено учёбе и общению с Землёй Прима и моими друзьями. Мне и завтраки-обеды приносили либо в мои комнаты, либо в учебный класс на втором этаже. Тимка, ставший моим лучшим другом, тоже усердно изучал колдовство, но у него ведь кроме учёбы не было никаких других обязанностей, а в нашей семье его приняли, как родного. Этот молодой цыган отличался огромной физической силой и звериной ловкостью. Для меня, батюшки и дяди Антоши он оказался прекрасным спарринг-партнёром и по три часа в день мы обязательно занимались боевыми искусствами все вместе. Приезжавших в отпуск старших братьев, я пусть и с трудом, но всё же укладывал на лопатки, хотя и не всегда, но зато побивал их в фехтовании потому, что имел гораздо больший опыт виртуальных боёв в тренажере.
   Вечерами, когда я медитировал, а на самом деле учил колдовству своих коллег по Высшей академии прикладной и теоретической магии, Тимка, словно волк, рыскал по всей округе и однажды, минувшим летом, нашел в подвале потайной ход и сразу же примчался ко мне. Не знаю почему, но я решил отправиться вместе с ним в наш здоровенный подвал, просто-таки целое подземелье, и мы с ним проникли через подземный ход в другую его часть. Она была много меньше, но в ней мы нашли потайную комнату, а в той покрытый пылью сундук, стоящий на каменном столе, с лежавшей в нём толстой, рукописной книгой, упакованной в несколько слоев пергамента и залитой воском. Кроме того книга и без того была колдовской, а потому неподвластной тлену и когда я достал её из герметичной упаковки и раскрыл, то ахнул, так как на титульном листе было начертано красивым почерком:
   - Писана сия летопись ратных подвигов мною, боярином Викулой Никитичем Мещерским из Мещеры Тульской для сведения моего далёкого потомка Матвея Никитича, по личному повелению, данному мне богами нашими Лелем и Полелем, сыновьями богини Лады, посланными в помочь мне и всем воинам Светлой Руси. Буде здрав, далёкий потомок, читая сии строки.
   У меня тут же задрожали руки и я уронил эту книгу, среднего размера в переплёте красной кожи, на пыльную столешницу, но тотчас подхватил её, быстро закрыл, крепко прижал к груди и глухим голосом сказал:
   - Тимка, приберись здесь и сделай так, словно нас тут никогда не было, а потом прочно запечатай подземный ход. Я сейчас нашел такое, парень, что мне жутко стало. Может быть я тебе об этом расскажу, а может и нет. Извини, но я должен уйти.
   Тимофей по тону моего голоса сразу же понял, что дело серьёзное и исполнил мою просьбу в лучшем виде, а я ушел в свои комнаты и там заперся на ключ. Матвей-младший тоже был изрядно напуган этой находкой. Тем не менее я сел за стол, раскрыл книгу, перевернул титульный лист и принялся читать дальше, а в летописи ратных подвигов Викулы Никитича было написано следующее, очень неожиданное, предисловие:
   - Немногим более осьми суток назад, поздней ночью, явились в мою горницу два огромных светящихся существа, фигурами похожих на крылатых людей. Одно горело поярче, со сполохами, а второе спокойнее. И сказали мне гости ночные, что они славянские боги: Лель сводящий сердца юношей и девиц, мужчин и женщин, и Полель, скрепляющий их брачными узами, и пришли ко мне вестникам беды лютой, а потому сказали, чтобы надевал я броню, седлал коня боевого, поднимал дружину свою и немедля скакал из княжеской крепости града Железного, на реке Яик стоящего, в коем находился по царёву приказу, прямо в степь, навстречу конной рати несметной, ничего не боясь, с верой в помощь Перуна и Волха, победу над ворогом дарующих, а тако же других богов и богинь славянских, спешащих ко мне на помощь из самых дальних пределов вышнего мира. А ещё было сказано мне, что Лель, Полель и другие славянские боги, уже подняли землю русскую на врага и двинул наш царь-батюшка полки неисчислимые на восток, но мне, боярину Никите Мещерскому, выпала великая честь, первому ударить по врагу смертельному - хану-колдуну Нерке, рвущемуся к Железной горе, чтобы овладеть ею и заставить рабов своих, китайских магов, ковать для хана Чингиски страшное оружие, разящее русских витязей беспощадно. Произошло же сие явление в пятнадцатый день девятого месяца в год одна тысяча двести десятый от той поры, когда великий учитель стран западных, Иисус, указав на земли наши, сказал, что от веку Светлой была Русь и сам он сын богов славянских, посланный на землю учить людей магии и наукам, в полночь без одного часа с четвертью в гостевых покоях князя Бекбулата, на втором этаже, третья горница от восточного угла.
   Прочитав строки написанные на втором развороте, я обессилено замер на стуле. Всё в моей голове перевернулось и мысли спутались так, что я уже ничего не соображал, но понимал одно, судьба столкнула меня с чем-то сакральным, что было много выше моего понимания и разумения. Однако, если отбросить в сторону эмоции и пристально взглянуть на факты, то выходило так, что ничто в моей жизни, равно как и в жизни моих друзей, не происходило случайно и это сама судьба свела нас всех вместе и направила наши астральные тела на Землю Магии. Мотя очнулся от ступора первым и тихо спросил меня:
   - Братко, что же это получается? Ты не шутковал про Викулу Никитича и то, что тебе его знания передались?
   Совершенно некорректный второй вопрос Матвея сразу же поставил всё на своё место и я, хотя мы и разговаривали с ним мысленно, негромко, словно нас могли подслушать, ответил ему:
   - Нет, Матюша, это мы должны передать свои знания боярину Викуле Никитичу и спасти Светлую Русь от нашествия чёрного колдуна-воина Чингисхана и его орды.
   Матвей ойкнул и испуганно спросил:
   - Матвей, как же мы это сделаем, ведь он почти триста лет, как пропал, Викула Никитич. Говорят, уже стариком глубоким сел на своего боевого коня, выехал на ночь глядя из имения и исчез бесследно. Сколько не искали его, так и не нашли.
   Да, вопрос был вполне правомерным, но я посмотрел на другую страницу разворота книги и прямо-таки обомлел. То, что я сначала принял за какие-то красивые эмблемы, заключённые в виньетки, оказалось на деле чертежами шлема-усилителя для вирджсёрфинга и вот тут-то всё окончательно встало на свои места и я успокоил Матвея:
   - Ничего страшного, братишка, мы ведь с тобой оба вирджсёрферы и великие славянские боги помогут и нам, и всем остальным членам команды. "Синяя птица", отправиться в далёкое прошлое, но с этой минуты мы с тобой на время забудем обо всём и займёмся подготовкой к вирджсёрфингу во времени. Понимаешь, Матвей, в этой книге, как я полагаю, Викула Никитич описал все сражения, в которых мы приходили к нему на помощь и даже даёт точное время, когда это происходило и где конкретно. Твоему предку явились две сияющие фигуры, одна яркая, а вторая потусклее. Моё астральное тело намного ярче твоего, но если будет нужно, а так оно и случится, то я смогу надеть на себя такую одежду, которая сделает меня невидимой. Поверь, Матвейка, в этой летописи битв всё расписано по минутам, где и когда мы ударили по врагу. Теперь мне понятно, почему Викулу Никитича называли Водяным, ведь это я научил его сидеть под водой по десять минут, как и многому другому скорее всего и всё это уже было сделано, Матвей, а нам всего лишь предстоит отправиться в прошлое и повторить всё. Тогда мы замкнём временное кольцо и твоя Земля будет спасена от всесильного чёрного колдуна и наша, братишка, Русь, всегда будет Светлой. Нам с тобой и моими друзьями, Матвей, предстоит выступить не только в качестве военных советников Викулы Никитича с его особым, передовым, разведывательным полком тяжелых конных витязей, но ещё и военными советниками нашего тогдашнего царя Игоря Юрьевича Освободителя и вместе с тем мы ещё и станем астральными воинами, беспощадно разящими врага.
   Сказав это, я замолчал. Честно говоря, мне стало страшно, ведь если подумать, то какой из меня был военный советник? По большому счёту, моя вольная жизнь, когда я сам принимал решения, исчислялась всего двадцатью пятью годами от рождения, до окончания академии, потом какими-то тремя годами отпусков, когда у меня не было "Синей птицы", да, ещё тем полутора годами, что я провёл в теле Матвея на Земле Магии. Итого менее тридцати лет. Всё же остальное время я либо проспал в анабиозе, загружая в свою голову знания, которыми никогда не пользовался и потому они были бесполезным для меня багажом, либо жил в рафинированной среде военно-космического флота с его кастовыми отношениями, пропитанными романтикой и идеализмом, ведь иначе гравилётчики просто не смогли бы перенести вечное шипение дракона, сводящее людей с ума. Так что не смотря на свой рост, физическую силу и бойцовские качества - Матвей Бунчук это тепличное растение, герань в горшке, а что касается моих друзей, то некоторые из них были ещё моложе и нежнее, и вдруг жизнь и судьба поставили перед нами такую задачу. Однако, сомнения одолевали меня недолго. Я быстро связался со своей командой и доложил им о находке, после чего связался с Землёй Прима и огорошил там всех известием о том, что всё свершилось по воле древних славянских богов. Там всю информацию быстро прогнали через аналитический компьютер и тот выдал своё резюме - с богами не спорят. Можно подумать, что я этого сам не знал. Тоже мне, умник нашелся.
   Наши инженеры, изучили рисунки Викулы Никитича и мигом выдали свои рекомендации, как нам, используя уже имеющиеся колдовские знания, изготовить такие шлемы, которые, судя по всему, обладали совершенно фантастическими свойствами и позволяли нам как оставаться совершенно невидимыми, так и представать перед врагами Светлой Руси крылатыми воителями и воительницами, из серебра. Главное же заключалось в том, что в шлемы был встроен модуль раздвоения. В общем восемнадцати богам и богиням вскоре предстояло ударить по врагу, а затем пуститься по следу Чингисхана, но как мне сразу же подумалось, вся самая главная и сложная работа возлагалась на боярина Викулу Никитича, о котором в добром десятке книг говорилось, как о наипервейшем помощнике и советнике царя Игоря Освободителя. В эту же ночь мы начали читать летопись и поразились тому, как много советов в ней было адресовано именно нам. За неделю мы все заучили её наизусть, а затем стали изучать те разделы колдовства, которые нам были нужны в первую очередь и успели всё подготовить к нужному дню. Всего нам предстояло совершить сорок две вылазки в прошлое за двадцать семь лет жизни Викулы Никитича, который, судя по всему, стал нашим самым лучшим другом и собратом по оружию.
   Вместе со своими шестью сотнями конных витязей и ста пятьюдесятью прусскими конными рыцарями его побратима, барона Генриха фон-Химмельдорфа, боярин Викула Мещерский, словно матёрый волкодавище, двадцать семь лет шел по следу чёрного колдуна Чингисхана и в конце концов взял его в плен и освободил из рабства половецкого князя-колдуна Ильбера Синеуса, ставшего затем его побратимом и преданным другом. Этот конный передовой полк от Хорезма и до Пекина называли армией Бессмертных Великанов. Начав войну двадцати пяти, тридцатилетними парнями, они так и не постарели за двадцать семь лет и при желании могли бы завоевать весь мир, но ни на минуту не позволили царю Игорю Юрьевичу усомниться в их преданности, а потом, когда боги покарали чёрного колдуна, провели пятнадцать лет в долгом, весёлом путешествии возвращаясь домой. Викула Никитич отказался от всех наград и даже от княжеского престола в Туле, зато его друг Генрих стал первым прусским королём и земель, дарованных русским царём, у него прибавилось. С тех пор Пруссия не знала ни войн, ни прочих бед и была бережно хранима всеми последующими русскими царями.
   Во второй половине дня пятнадцатого сентября, затарившись сырокопчёной колбасой, высококалорийными энергетическими коржиками и специальным колдовским отваром для кавалеристом, от которого не бегаешь до ветру, предупредив домашних, что мне нужно пройти особый колдовской обряд и потому пятеро с лишним суток не буду выходить из своих комнат, я вошел в плотно зашторенную комнату, сел в удобное кресло и надел на голову ажурный серебряный шлем для исторического, и не только, вирджсёрфинга и вместе со своими друзьями был немедленно перенесён в то место, где на нашей Земле находился город Магнитогорск, в одна тысяча двести десятый год.
   Первым делом мы отправились в степь, навстречу врагу и поразились тому, что Викуле Никитичу с его шестьюстами воинами предстояло сразиться с пятнадцатитысячной конной армией и это были отборные бойцы, причём все слепо подчинявшиеся своему повелителю. Быстро определив диспозицию сил врага и скорость его движения, мы оставили наших европейских друзей и подруг наблюдать за ним, а сами рванули в Московию. Татария и Башкирия были её составными частями, как и Половецкая степь. Там мы без малейшего стеснения влетали в тела князей и громко кричали им, что на Светлую Русь идёт войной гигантская орда Чингисхана и им нужно немедленно бить в колокола, садиться в сёдла боевых коней и о двуконь скакать на восток, где уже вступил в бой русский боярин Викула Никитич Мещерский, посланный царём-батюшкой с богатыми дарами в честь женитьбы сына. Генриха и царя оповещал лично я сам.
   Ну, а враг тем временем к нашему полному восторгу решил заночевать буквально в нескольких десятках километрах от города Железного, хотя и неплохо укреплённого, но не имеющего сил оказать сопротивления такому огромному войску врага. Впрочем, встречная упреждающая атака также виделась мне самоубийственной, если, конечно, к нам на помощь не придут настоящие боги, а не какие-то самозванцы. Увы, но против опытных колдунов уязвимы в том числе и астральные тела. Тем не менее, в урочный час мы с Матвеем, наконец-то порознь, вошли в просторную, красиво убранную горницу и увидели Викулу Никитича в не совсем том виде, в котором надеялись. Хорошо, что я не повернул переключатель на шлеме в положение полной яркости. Боярин со всей страстью своей души предавался утехам любви с очаровательнейшей черноволосой девушкой. Вежливо дав ему закончить сие важное мероприятие, я наклонился к его голове, просунул свою голову в неё наполовину и громко сказал:
   - Викула, быстро прощайся с девушкой и спроваживай её восвояси. Враг стоит у ворот града Железного, а ты тут любиться вздумал. Кстати, я Лель, и поверь, к этой вашей затее, никакого отношения не имею и если ты её не выпроводишь сам, то пеняй на себя, придётся мне сделать это вместе с братцем Полелем.
   Мои увещевания подействовали и боярин, поцеловав девушку ещё пару раз, негромко сказал ей:
   - Прости, душа моя, но тебе нужно идти, а мне срочно облачаться в латы и ехать на битву. Какой-то враг у ворот града Железного объявился. Эх, сколько раз я всем твердил, что здесь большую крепость ставить надо и дозорные крепостцы вперёд выносить, так вам, долдонам казанским, этого не объяснить.
   Боярин соскочил с нагой девушки и метнулся к дверям, а та села на кровати и удивлённо воскликнула:
   - Какой враг, Викулушка? Откуда? Сегодня пять обозов с пяти концов в город приехало и никто ни о каком враге даже слыхом не слыхивал. Глупости ты говоришь.
   Викула Никитич отодвинул засов, приоткрыл дверь и негромко приказал кому-то:
   - Свирь, иди к нашим, вели быстро облачаться в латы и седлать коней. Поскачем налегке, не о двуконь, но всем взять по шесть колчанов стрел и запасному луку. Да, вели Козьме придти, помочь мне доспех надеть. - Повернувшись к девушке, он гыркнул на неё - Гюзель, я же тебе сказал, выметайся!
   - Вот ещё, я останусь. - Упрямо ответила та.
   Тут я не выдержал, мы проявились оба, причём с крыльями за спиной и поскольку говорить не мог, то молча указал на дверь рукой. Девушка нисколько не испугалась и спросила:
   - Викула, кто эти двое?
   Боярин, взглянув на нас, уверенно ткнул пальцем в меня и весёлым голосом сказал:
   - Это, голубушка, наш бог любви Лель, но не он нас в эту постель уложил, так что не быть тебе за мной замужем. А это его брат Полель, бог брачных уз, они сыновья богини любви Лады и посланы сюда Радом, нашим верховным богом, предупредить меня о грядущей опасности.
   - Как это ты на мне не женишься? - Возмущённо воскликнула девушка и вскочила с кровати.
   Тут я не выдержал и заговорил неслышимым тайным голосом в далёком будущем, который, однако, внятно, но с очень уж ехидными интонациями прозвучал в прошлом:
   - А вот так! Не по любви ты в постель Викулы легла, а потому, что он жених завидный, только ему теперь предстоит двадцать семь лет воевать и потом обратная его дорога ещё пятнадцать лет займёт. Ты согласна его ждать столько лет.
   Нужно было отдать этой очаровательной татарочке должное. Считать она умела быстро и потому воскликнула:
   - Ждать сорок два года? Да, ни за что в жизни! Ладно, раз так, Викулушка, прощай, а я пойду, скажу папеньке, что на нас какой-то враг напасть хочет. Его конница с вами в бой пойдёт.
   Девушка быстро оделась и выбежала, а мы, заслышав торопливое буханье сапог Козьмы, смылись. Прибежавший парень уже был одет в маслянисто блестящие кольчужные латы с броневыми чешуйками на груди, спине и других самых уязвимых местах. С его помощью боярин Мещерский быстро облачился в свои латы точно такого же образца, велел Козьме построить полк во дворе и приготовить для него луки и колчаны. Как только его ординарец убежал, я подошел к столу, высветил на нём колдовскую карту трёхвёрстку и принялся объяснять:
   - Викула, ты должен разбить свой полк на восемнадцать отрядов по тридцать, тридцать пять витязей, заранее. Мы выйдем из города, вот здесь разделимся и веером поскачем на врага. Каждый твой отряд будет сопровождать один бог или богиня. Не обессудь, кому кто достанется. Полеля, как я понимаю, ты попросишь прикрывать твой правый фланг, ну, а я пойду с тобой. Царя и всех русских, казанских, башкирских, половецких и всех прочих князей, а также твоего побратима Генриха, мы уже предупредили об опасности. Он, кстати, уже скачет к тебе на помощь о триконь. Шустрый малый, нужно отдать ему должное. За каких-то пятнадцать минут всем отрядом собрался в дорогу. У меня даже возникло такое ощущение, что он только и делал, что ждал этого часа. Царю и то дольше пришлось втолковывать, что и как. Ну, а теперь несколько слов о враге в целом и твоём враге в частности. Хан всех монголов Чингис, в общем Чингисхан, чёрный колдун из породы бессмертных, жуткий урод и ублюдок, собрал почти четырёхмиллионную конную армию...
   - Лель, - перебил меня Викула, - о том, что хан Чингиска завоевал весь восток, мне и без тебя давно известно, но я и помыслить никогда не мог, что он двинется на запад. Он что, чокнулся?
   - Что-то вроде этого, Викула. - Ответил я - Извини, но я этот вопрос не изучал специально. Поверь, у меня и своих дел хватает, чтобы ещё за каждым говнюком приглядывать. Ты же не думаешь, что я сюда по своей воле явился? - Викула кивнул, соглашаясь со мной - Поэтому слушай дальше. По последним данным разведки, а им ты можешь доверять полностью, чай боги в разведку ходили, а не какие-то мужики сиволапые, на тебя идёт хан Нерке с пятнадцатью тысячами отборных воинов-колдунов, все, как один, ветераны, но ты не жохай...
   Боярин тут же обиделся:
   - А чего это я должен жохать? Эка невидаль, двадцать пять степняков на одного русского конного витязя. Как я погляжу на твою карту, то мы доберёмся до их лагеря на аккурат рассвете. Монголы к тому времени как раз животы набивать зачнут. Вот мы на них и пойдём цепью. Мои витязи впереди, а конники Бекбулата, позади. Наши луки на пятьсот шагов бьют и стрелам будет во что вонзаться, а когда мы все стрелы расстреляем, то за палаши возьмёмся. У меня, Лель, если ты того ещё не знаешь, все воины двурукому бою обучены и конями без узды, одними шенкелями, управляют, а все кони у нас магические, наполовину медведи, наполовину жеребцы и как только врага почуют, звери зверями делаются. Ничем их не напугать и не остановить.
   Мне ничего не оставалось делать, как сказать:
   - Ну, раз ты и так всё знаешь, то пора выступать, если твоя дружина готова выдвигаться из княжеского замка. Ты через дверь ступай, а мы невидимые через стены вылетим. По дороге мы ещё поговорим, но как только ты дружину на отряды поделишь, вели их командирам свои шлемы хоть лентой какой повязать, чтобы боги и богини смогли их как-то узнать.
   - А разве боги не всеведающие? - Спросил боярин.
   Пожалев о сказанном, я ехидно спросил вместо ответа:
   - А оно нам нужно, лишний раз напрягаться, когда можно просто по ленте на шлеме определить, кто есть кто?
   - Тоже верно. - Согласился Викула - Вы же своих остальных божьих дел наверное не оставили.
   - А вот тут ты не угадал. - Сказал я - Мы сейчас только этим нашествием и занимаемся, а потому будем очень долго тебе надоедать. До полной победы над врагом. Ладно, иди давай.
   Мы сделались невидимыми и пролетели сквозь две стены, но вместо того, чтобы вылететь во двор, оказались в ещё одной горнице, где также страстно любилась какая-то горячая парочка, причём в такой замысловатой позе, что меня даже оторопь взяла и захотелось посмотреть, чем же всё закончилось, но чувство долга взяло верх и мы, наконец, вылетели во двор. Там боярин Мещерский уже садился на коня. Без каких-либо криков и суеты, на большой площади перед княжеским дворцом, быстро строились два конных полка, один тяжелой кавалерии, все витязи и лошади которого были облачены в кольчужную броню, поменьше, а второй раза в три побольше, лёгкая кавалерия. Тем не менее татарско-башкирский сводный кавалерийский полк так же представлял из себя очень грозную силу и особое уважение у меня вызвали их почти ростовые луки с длинными, тяжелыми стрелами, которых конники, также облачённые кольчужные латы, но совсем другого фасона, брали с собой по шесть колчанов каждый и я сразу понял, что они будут стрелять по врагу из-за спин русских конных витязей. А ещё у меня вызвало удивление то, что все русские витязи и половина татар и башкир имели по два длинных, в два метра, палаша.
   У нас тоже имелось грозное оружие - длинные боевые шесты, но как они поведут себя в бою и какими воинами мы окажемся, было пока что не ясно. Ну, уже к утру это обязательно выяснится, но даже не это главное. Наконец-то вся моя команда, включая завербованных в неё аборигенов, уже успевших пропитаться духом "Синей птицы", собралась вместе, хотя и в астральных телах и в далёком прошлом Земли Магии, а не наяву. Не смотря на выведенную на максимальный уровень маскировку, я видел всех и мы с Матвеем бросились к ним. Увы, но нам не было суждено обняться, зато мы могли общаться, как ни в чём не бывало, сгрудившись на высоте в полсотни метров. Как же я был рад впервые за полтора года увидеть своих друзей и их партнёров и также своих друзей. Не успели мы толком поприветствовать друг друга, как боярин Викула Никитич и князь Бекбулат, переговорив друг с другом, быстро разделили свои силы на отряды, огромные ворота княжеской крепости отворились и оба командира, бок о бок, рысью поскакали из неё навстречу битве. Мы тут же разлетелись, помчавшись каждый к своему отряду. В общем все полетели кто куда и только мы с Матвеем к Викуле Никитичу и его правой руке Свирю. Сделавшись прозрачным и лишь слегка светящимся, я угнездился на шее его коня. Князь тут же спросил:
   - Так это и есть твой любимый бог, Викула?
   Боярин хохотнул и воскликнул:
   - Бог любви, балда татарская! Его Лелем зовут, он сын старшей нашей богини Лады, а его брат, Полель, пойдёт в бой вместе со Свирем. - После чего спросил у меня - Лель, а какие ещё боги с нами в бой пойдут? Вас сам Род возглавляет? Ежели так, то мы с Бекбулатом и сами опрокинем хана Чингиску.
   - Ты чего, боярин, белены объелся? - Поинтересовался я у Викулы - Ты ещё потребуй, чтобы против какого-то паршивого Чингиски, Род поднял самих Свентовита и Чернобога, и один пролил огонь с неба, а второй напустил на его орды свои навьи чары. Только я боюсь, что тогда от этой вашей планеты одни головёшки останутся. Нет, Викула, тут только мы, молодые боги, но ты не волнуйся, Перун, Ярило, Волх и Даждьбог с нами. Нас здесь десять богов и восемь богинь, парень, так что мы вас без присмотра не оставим. Не то что другие боги.
   Князь Бекбулат, скакавший, как и Викула Никитич, с непокрытой головой, вздохнул и задумчиво сказал:
   - Видать наши боги слабее вас и потому решили нас, вам передоверить, но мы их за это теперь ещё больше любить и почитать будем и станем песни петь о силе славянских богов.
   Я сразу же пошел на попятную:
   - И правильно сделаете. Это будет долгая война, ведь всем воинам Московии придётся отовсюду чингизидов изгонять, ни одного чёрного семени от них остаться не должно. Ты, Бекбулат, как только мы врага погоним в степь, немедленно возвращайся в крепость. Мы там нескольких лазутчиков уморили, но вдруг кого в спешке упустили и он сигнал другому отряду подаст, что город без защиты остался. И не волнуйся, подмога к тебе со всей Светлой Руси и даже из Пруссии скачет. Царь русский тоже.
   Татарин улыбнулся и сказал:
   - Вот потому-то мы, татары, с русичами и породнились. Ты мне лучше вот что скажи, бог любви Лель, боярин Викула дочь мою обрюхатил или нет? То, что он не станет моим зятем, это не беда. Мне бы внука от него вырастить, да, князем вместо себя в граде Железном оставить.
   В принципе задача не была неразрешимой, а поскольку время позволяло, то я попросил Милашку Лиззи метнуться и всё проверить, а если что не так, то сделать так, чтобы у дочери Бекбулата родился внук от Викулы Никитича, оставившего в Мещерино молодую жену с тремя детьми и я сказал:
   - Не волнуйся, Бекбулат, будет у тебя внук от Викулы. Прия об этом уже позаботилась, но запомни, ты её должен выдать замуж за того человека, который при тебе останется и не станет вынашивать планов, как бы ему вместо сына Гюзель твой княжий престол к рукам прибрать. Ну, а я велю царю сделать твой город одним из главных на Яике и всем Урале. Сговорились?
   - Конечно сговорились! - Восторженно воскликнул князь Бекбулат и добавил уважительным тоном - Славные у вас, русичей, боги, Викула. Добрые и душевные, а ещё очень заботливые и хорошо понимают отцовские чувства.
   Не выдержав, я коротко хохотнул и воскликнул:
   - Это точно, Бекбулат, мы очень добрые, но жутко вредные, а потому как только взметнёмся в небо, расправим крылья и засияем в полную силу, хотя до врага будет скакать ещё целую версту, вы начинайте стрелять из луков и ни о чём не думайте. Все ваши стрелы мы сами донесём до врага.
   - А вот это дело! - Радостно воскликнул Викула Никитич и добавил - Мои витязи до десяти стрел в воздухе держат, а тут все сорок выйдет. Это ж какая туча стрел на врага упадёт?
   Бекбулат тут же откликнулся:
   - Огромная, Викула. Мои лучники не хуже твоих стреляют и разве что в сече твоим проигрывают.
   Тем временем мы доскакали до рубежа развёртывания в цепь и наше небольшое конное войско поскакало в разные стороны, веером рассыпаясь по степи. Нам осталось отмахать двадцать с лишним вёрст, преодолеть небольшой водный рубеж и через две с половиной версты навалиться на врага. Как только началось построение цепи, кони поскакали быстрее, но только те, которые несли фланговых всадников. Через полчаса построение завершилось и магические жеребцы, сращенные с медведями, помчались во весь опор. Чтобы лично убедиться в том, что всё идёт по плану, я покинул боярина Викулу на полчаса. В монгольском стане встали чуть свет, но пока что не все воины, а только те, которые готовили горячий завтрак. Это радовало. Ну, а когда начало светать и монгольские воины-колдуны приступили к утренней трапезе, мы уже были совсем недалеко. Магические кони, уже почуявшие врага, сходу перемахнули через реку Гумбейку, в считанные минуты домчали своих всадников до вражьего стана и тотчас и русские витязи, и татарские и башкирские конники, как только мы поднялись в небо и наполнили воздух чудовищным рёвом "песни ужаса", которая совершенно не портила настроения нашим воинам, открыли шквальный огонь из луков и туча стрел, подхваченных нашим совместным, на редкость мощным, боги нам точно помогали, колдовством, полетела вперёд.
   Хотя монголы и успели не только сыграть тревогу, но даже вскочить на уже осёдланных коней и изготовиться к бою, когда на них упал с неба шквал стрел, в первые же секунды на землю упало несколько тысяч свирепых воинов-колдунов, а остальные помчались в степь на своих быстроногих магических конях, чтобы приготовиться к контратаке, стремглав развернуться и броситься на нашу маленькую армию. Они были превосходно обучены и имели огромный боевой опыт, но и наши конники тоже не лаптем щи хлебали. Правда, монголы не учли того обстоятельства, что славянские боги вывели на эту битву восемнадцать астральных, сверкающих, словно электрическая дуга, бойцов и вселили в них огромную силу. Пользуясь тем, что их кони также были магическими, защита более лёгкой и они всю ночь отдыхали, монголы быстро оторвались но в тот момент, когда они стали разворачиваться, всё с тем же ужасным рёвом мы ударили по ним. Да, нас было всего восемнадцать бойцов, но нас вдохновляли на этот бой и вселяли в наши астральные тела огромную силу великие славянские боги. Поэтому наш удар огненными боевыми шестами был не просто страшен, а чудовищно ужасен.
   Когда я, пикируя с неба на воинов-колдунов, одетых в чёрные, с серебром, одежды, украшенные лицевыми частями черепов убитых ими воинов, наотмашь ударил по этим людоедствующим тварям своим боевым шестом, то, словно бы бомба, в этом месте взорвалась и десятка три монгольских всадников вместе со своими магическими конями взлетели метров на сто вверх, чтобы свалиться с этой высоты уже мёртвыми. Это увидели наши воины и издали громкий боевой клич: - "Ур-р-а-а-а, ур, ур!" и снова принялись стрелять по врагу с сумасшедшей быстротой и все их стрелы уже без нашей помощи долетали до врага, а через пару минут русские витязи врезались в смешавшийся вражеский строй и их длинные палаши заработали с бешеной силой и скоростью, разрубая врагов пополам. Мы также били по врагу изо всех сил и хотя хан Нерке и пытался управлять своим войском, он вскоре сыграл сигнал к отступлению и монголы моментально пустились наутёк, быстро разбившись на пять отрядов, но я не позволил никому броситься их догонять. Я остановил наших воинов и приказал Бекбулату срочно возвращаться в город, а боярину Мещерскому собирать стрелы и добивать раненых.
   Половина моей команды отправилась в степь на разведку, а мы встали в боевое охранение. От врага нужно было ждать любых неприятностей, тем более, что хан Нерке улизнул от нас. Его время откинуть копыта ещё не пришло. Как только мы разобрались с делами на месте второго побоища и витязи собрали целые стрелы, а также добили раненых, так как оставлять этих нелюдей в живых было нельзя, то мы сразу же отправились в брошенный монголами лагерь и там обнаружили немало интересного. В частности свыше пяти сотен пленных китайских инженеров-магов, вовремя спрятавшихся под несколькими осадными машинами, которые они катили на больших телегах в разобранном виде. Китайский язык, пусть и несколько отличный от того диалекта, на котором разговаривали пленные, мы знали хорошо, а потому быстро смогли обо всём договориться. От китайцев мы узнали, что у хана Нерке есть резерв в двадцать тысяч всадников, который он оставил неподалёку, за невысоким горным кряжем в долине реки, но особую опасность в нём представляли из себя только пять тысяч чёрных колдунов. Нескольких легкораненых чёрных колдунов мы взяли в плен и Джимми принялся их допрашивать по своему, забираясь к ним в головы, а мы полетели вслед за удравшим ханом и его чёрными колдунами.
   Первую часть своей боевой задачи мы выполнили, разгромили врага в сражении на реке Гумбейке, именно так оно вошло в историю, и положили здесь почти пять тысяч воинов врага, потеряв убитыми всего семерых башкирских лучников. Они сдуру полезли в лагерь и были сражены ранеными монголами. Во второй стычке потерь не было вообще, так как ни татарские, ни башкирские всадники в сечу не сунулись, а лишь стреляли из луков поверх голов русских витязей или были по врагу тогда, когда промахнуться было просто невозможно. В общем свою задачу они выполнили блестяще. Теперь нам предстояло выполнить вторую задачу, нанести превентивный удар с неба по врагу и тяжело ранить хана Нерке, чтобы того срочно повезли в ставку к его шефу, Бату-хану. Тот мигом поднимет его на ноги, даст ему пятнадцать тысяч отборных войск и послезавтра произойдёт решающая битва, но к этому времени на помощь боярину Мещерскому придут сразу пять отрядов тяжелых русских витязей, насчитывающие пять тысяч прекрасных воинов, и ещё семь тысяч татарских конников. В первый и последний раз Викула Никитич выступит в роли командующего таким большим отрядом и покажет себя блестящим военачальником. Ещё бы, при такой разведке.
   Ну, а пока что китайские маги по моему приказу собирали всё необходимое для того, чтобы мы могли сварить для Викулы Никитича столько колдовского зелья, что того хватило на весь его полк, да, ещё и на рыцарей Генриха вместе со всеми их магическими конями. Только поэтому, наверное, все они вернулись домой через сорок два года живыми и здоровыми. Помимо этого китайским магам было приказано срочно подготовиться к большой колдовской работе, а Викуле Никитичу ни в чём им не перечить и, вообще, послать в город Железного Дракона гонцов, чтобы те предупредили князя Бекбулата о том, что уже очень скоро в его городе резко увеличится число великих мастеров, умеющих работать с металлом и к тому же не абы каких, а лучших китайских магов. Да, боги предусмотрели всё и провернули это дельце таким образом, что нам только и оставалось, что исполнять их точные инструкции. Что же, это значительно упрощала нашу задачу, но не избавляло от того, чтобы думать над тем, как всё проделать наилучшим образом. Боярин Викула Никитич кажется всё никак не мог поверить в то, что ему удалось одержать такую победу и при этом потерять так мало людей. Ну, то ли ещё будет, это ведь была наша первая вылазка в прошлое из сорока двух.
  

Глава 8

Стальные кречеты боярина Мещерского

   Из пятнадцати тысяч самых лучших воинов хана-колдуна Нерке в живых осталось чуть более шести тысяч. Все остальные были сражены стрелами, палашами русских витязей и славянскими богами, нагло вступившими в бой вопреки всем канонам и правилам божественного поведения. Хан был вне себя от ярости ещё и потому, что он, сдуру, потерял всех своих магов-рабов и теперь его жизнь висела на тонком волоске. Поэтому он первым делом велел отобрать пятьсот молодых воинов из числа пушечного мяса, раздеть их всех догола и принялся готовиться к чёрному колдовскому обряду-жертвоприношению, заключавшемуся в том, что молодых монголов должны были заживо сварить в кипящем масле, чтобы чёрные воины могли их съесть. Поэтому настроение в лагере было подавленное. Пушечному мясу не хотелось ни умирать в жестокой сече, ни быть съеденным чёрными колдунами, но они не могли ничего поделать и к тому же все они были заворожены от бегства. Единственным плюсом было то, что ворожба эта была замкнута на хана Нерке и только он мог приказывать им идти в бой, передавая приказы через своих посыльных.
   В своём дневнике боярин Викула Никитич очень подробно расписал нашу вылазку, хотя сам в ней и не участвовал. Ну, а мы, пользуясь тем, что всё было расписано чуть ли не пошагово, всё это повторили. Мы с Матвеем, а также Джонни-Перун и Борька-Ярило, тайком проникли в огромный шатёр, где в окружении двух сотен телохранителей бесился и метался в ярости чёрный колдун, чуявший уже свою погибель и жестокую расплату в вышнем мире за всё, что он натворил на Земле. Все остальные астральные бойцы расположились таким образом, чтобы в первую очередь уничтожить посредников между Нерке и завороженными, но от того не потерявшими способность соображать и чувствовать монгольскими кочевниками, которым весь этот завоевательный поход Чингисхана был до одного места. Увы, но они полностью находились в его власти, хотя многие были бы не прочь возвыситься в ходе этой войны, как это уже сделали очень многие из их знакомых.
   Как только мы вышли на исходную позицию, то есть встали по всем четырём углам шатра, я подал команду в далёком прошлом, а в своём настоящем повернул регулятор и выставил свечение на максимум. После этого я немедленно пустил в ход свой боевой шест, вместе со мной это сделали Полель, Перун и Ярило, и шатёр попросту взорвался. Во все стороны от него полетели куски горящих тел чёрных колдунов. Взметнувшись вверх на пару саженей и нанося мощнейший удар шестом с правой руки, я пустил с двух пальцев левой огнёвки - одну прямо в пасть Нерке, чтобы сжечь его поганый колдовской язык, а второй огнёвкой напрочь лишил этого ублюдка мужского достоинства. Телохранители, находившиеся рядом, сразу после этого замкнули его в коробочку, соткали вокруг себя прочную защитную сеть и, превратившись в живое ядро, ощетинившееся копьями и саблями, вылетели прочь из шатра к своим осёдланным, закованным в лёгкую броню магическим коням. С чудовищными воплями пали колдуны, с помощью которых повелевал завороженными воинами Нерке, а вместе с ними взорвался здоровенный ворожейный бронзовый котёл, что освободило всех рабов.
   Теперь войском управлял уже не тяжело раненый чёрный колдун, а его присные, мечтавшие убраться из этой долины, как можно скорее. Все чёрные колдуны-воины мигом вскочили на коней, сгрудились и тесным строем, слившись в огромный чёрный овал ощетинившейся стальными шипами плоти помчался прямо на восток. Мы наподдали по ним огнёвками, но ввязываться в бой не стали, нас для этого было слишком мало, да, и не для этого мы сюда прибыли. Так, под вечер первого дня, нами была выполнена одна из пяти главных задач нашего первого прохода в прошлое - мы малыми силами нанесли по врагу сокрушительный удар и немедленно поставили об этом в известность Бату-хана, а тот известил об этом Чингисхана. При этом мы освободили из рабства пятьсот сорок китайских магов, с которыми теперь предстояло договориться о следующем - русский царь освобождает от захватчиков Китай и возвращает всю власть их императору Сунь-Линю, а они за это становятся его подданными и будут ковать в Городе Железного Дракона оружие Победы.
   С таким предложением мы вернулись в монгольский лагерь, где боярин Мещерский не только успел навести полный порядок и сжечь все трупы, но и подготовиться к обороне. Русские витязи-колдуны сплели из ветвей корзины, заполнили их зёмлёй и построили фашины, а китайские маги собрали осадные машины и подготовили их к бою. Это были самые обычные требучеты, только магические и потому более мощные и скорострельные. Для того, чтобы разить из них врага, магам даже не требовались камни. Они могли превратить в метательный снаряд простую горсть земли и из неё получалась глыба камня весом в четверть тонны, которую требучет забрасывал на расстояние в два с половиной километра. В общем пушка весьма приличная. Когда я собрал китайцев и сделал им деловое предложение в присутствии князя Бекбулата и боярина Мещерина, те, немного подумав, приняли его и когда я сообщил им, что они ещё и выступят в качестве приманки, чтобы заманить войско хана Нерке в западню и полностью его истребить, то и это их нисколько не смутило.
   Наоборот, китайские маги были очень воодушевлены тем, что к ним с такой просьбой обратились сами славянские боги. На их месте я тоже не долго бы раздумывал, тем более, что за особые заслуги им и их потомкам будет дарована не унылая смерть и похороны, а переход в иной мир, полный чудес, высшей магии и всяческих радостей. Для этого нужно только хранить верность русским царям, упорно трудиться и вести праведный образ жизни, не ввязываясь в чёрные дела. Вот это, честно говоря, меня больше всего удивило, но я, нисколько не смущаясь и даже не думая о последствиях, сделал такое заявление. После этого маги разбились на две группы и занялись делом. Одна группа магов принялась варить для дружины боярина Мещерского особое колдовское зелье по рецептуре колдуна Синеуса под моим руководством, а вторая, под руководством всех остальных членов моей команды, принялась мастерить магические, беспилотные, складные самолёты-разведчики. Собственно магии в их конструкции было заложено немного, всего двадцать процентов - остальное наука и высокие технологии Земли Прима.
   В дневнике Викулы Никитича было очень подробно расписано, как боги вместе с китайскими магами ковали стальных кречетов, к ним чудо-очки, позволявшие видеть врага за сотни вёрст от себя их глазами, а также говорящие камни - магические рации, позволявшие посылать донесения царю-батюшке. На Земле Прима над разработкой технологии изготовления с помощью колдовства этих трёх подарков более десяти тысяч лучших умов трудились почти два месяца и успели сделать в всё точно к назначенному сроку. Стальной кречет, представлял из себя ранец длиной в шестьдесят пять, шириной в сорок пять, толщиной в двадцать пять сантиметров и весом всего в двадцать один килограмм. Если его снять со спины, а он сам прикреплялся к наплечной защите и стальному поясу. Его можно снять и поднять над головой, он тут же раскроется в самолёт с размахом крыльев в пять метров и полутораметровым орлиным хвостом сзади, оснащённый мощной, всевидящей оптикой, а также двумя магическими плазмомётами большой мощности. Кроме них нам не было богами велено изготовить больше ни одного плазмомёта.
   Большие, чёрные, колдовские тактические очки, приводимые в действие мыслью, позволяли не только управлять беспилотником, но и позволяли витязям поддерживать постоянную магическую радиосвязь между собой. Тактические очки, похожие на те, которые защищают глаза от ярких лучей солнца, только побольше, были всевидящими и позволяли не только видеть в темноте, но и находить всяческие колдовские и магические амулеты. Впоследствии наши воины так к ним привыкли, что снимали их только ложась спать. Их иногда так и называли Черноглазые. На редкость хорошими у нас вышли и магические рации, круглые серебряные медальоны с чёрным экраном размером в половину ладони. Они позволяли нашим разведчикам передавать в Генеральный штаб и командующим армиями колдовские карты. Изготовленные в количестве всего трёх с половиной тысяч штук, они, тем не менее, обеспечили русскому царю управление своими войсками на огромном расстоянии и потому служили ещё очень долго, вплоть до того времени, когда мы появились на Земле Магии и потому русских царей называли всеведущими. Художники, рисуя парадные портреты царей и князей, всегда изображали на них наши серебряные медальоны, как высшие знаки отличия.
   Стальных кречетов было изготовлено ровно семьсот пятьдесят два экземпляра, что и предопределило судьбу дружины боярина Викулы Никитича и его побратима, отважного прусского рыцаря Генриха, весельчака, бабника, пьяницу и забияку, но при этом рыцаря без страха и упрёка, преисполненного благородства. Честно говоря, я даже не удивлён тому, что именно он впоследствии стал кумиром нашей команды. Боярин Мещерский стал нашим другом и в какой-то мере учителем, но рядом с ним мы всегда чувствовали себя новобранцами, а Генри был своим в доску парнем, членом нашей команды, но, увы, недолго и не часто. Он скакал вместе со своими бесбашенными рыцарями в доспехах, похожих на максимилиановские, на могучих магических конях-медведях не разбирая дороги и не останавливаясь ни на минуту, рискуя жизнью своей и магических коней, лишь бы вовремя прийти на помощь побратиму. Собственно говоря, спасти рыцарей и их магических коней, преодолевших за четверо с половиной суток огромное расстояние, могло только колдовское зелье деда Максима, о чём я и поведал Викуле.
   Той же ночью он и его витязи испили по литровому серебряному кубку магического зелья, кони по целому ведру, а китайцы залили в большие стальные канистры. Малой частью колдовского зелья предстояло ещё напоить подменных магических коней, а большая его часть была предназначена для барона Генриха фон-Химмельдорфа, его отважных рыцарей и их магических коней, включая даже подменных, на которых они перепрыгивали прямо на ходу не снижая скорости. Да, мне было очень жаль, что я не видел этой скачки от начала и до конца, но мы не один раз переносились к ним группами и все вместе, чтобы своей песней вселить в них силы и прокричать им: - "Держитесь бодрей, сыны Пруссии, вы скачете не просто на помощь другу, а к немеркнущей славе великих героев, которая вас всех введет в иной мир, как Великого Учителя запада, Иисуса!" Это воодушевляло рыцарей и не давало им упасть с коней замертво, а также поражало нас, поскольку Викула Никитич написал о наших призывах в своей ратной летописи немало восторженных слов. Честно говоря, наши собственные призывы иногда были всё-таки довольно похабными, особенно когда Малыш Джонни под весёлый смех крылатых богинь вопрошал рыцарей: - "Неужели, парни, вы не хотите перетрахать самых знойных красавиц Индии, куда после сражений приведут вас Генри и Викула?" Рыцари отвечали ему таким радостным рёвом, что на их пути валились столетние дубы.
   Да, именно потому через всю Светлую Русь с северо-запада до юго-востока, от стен Кёнигсберга до Тюльгана пролегла прямая, как стрела, Прусская просека, она же Прусский тракт. Даже реки, большие и малые, не были для них преградой, а в некоторых городах рыцари проложили Прусские улицы и поскольку впереди них, меняясь друг с другом, летели крылатые боги, то никому и в голову не пришло их задержать. Ну, с прусскими конными рыцарями нам ещё только предстояло встретиться, а вот с витязями боярина Мещерского мы уже с самого раннего утра начали занятия по использованию в разведке и бою стальных кречетов, а это были очень мощные магические летательные аппараты. Если витязь вставал на всём скаку в седле и наклонял тело параллельно земле, то он мог с помощью тактических очков дать команду на взлёт и тогда стальной кречет, распустив свои крылья, изготовленные из магического нанометалла, способного принимать любую форму, включал магико-реактивный двигатель, выпускал из своего корпуса прочнейшие стальные тросики и взлетал в небо вместе с витязем, облачённым в доспехи. Четыре стальных кречета, посаженные на специальную раму, поднимали в воздух конного витязя вместе с двумя его магическим конями, а шесть поднимали рыцаря с тремя конями. Именно это в дальнейшем и определило просто сумасшедшую мобильность конного разведывательного полка боярина Мещерского.
   Славянские боги или кем там они были на самом деле, очень ответственно подошли к делу и, используя минимум средств, то есть команду "Синяя птица", по максимуму обеспечили царя Игоря всем необходимым по искоренению воинствующего чёрного колдовства в Азии. Ну, а мы только и делали, что следовали их указаниям, но не слепо, а с выдумкой и нас в этом деле поддерживала вся мощь науки Земли Прима. Однако, всё то, что изготовили под нашим контролем по колдовским чертежам китайские маги, могло быть изготовлено только благодаря тому, что все мы умели прекрасно исторгать из своих глоток тайный голос, долетавший даже до далёкого прошлого и позволяющий им творить самые настоящие чудеса. Что для этого нужно было делать, так же было записано в дневнике Викулы Никитича. К вечеру второго дня пришла подмога, навьюченные подменные кони и князь Бекбулат с пятью сотнями конников. В эту же ночь мы расставили засадные полки таким образом, чтобы войско хана Нерке, уже выступившее в поход, попало в котёл и было полностью уничтожено. Приказ был строгим и бескомпромиссным, вырезать всё войско до последнего чёрного колдуна без малейшего сожаления во избежание санкций с нашей стороны.
   К утру в небольшой, можно сказать вшивой земельной крепостце, вошедшей в историю Светлой Руси под названием Великая Отвага, теперь там стоит небольшой, красивый городок, остались только русские витязи под командованием боярина Мещерского, пять сотен татарских воинов со своим отважным князем Бекбулатом Железным и китайские маги-инженеры. Вражья рать появилась на горизонте в половине десятого утра, но увидели мы её гораздо раньше, ведь в воздухе кружило шесть сотен стальных кречетов. Двенадцать требучетов стояли изготовленные к бою и как только чёрные колдуны приблизились на расстояние в три весты, под наш оглашенный магический рёв китайцы открыли шквальный заградительный огонь. Чёрные колдуны гибли сотнями, но тем не менее мчались вперёд, их гнала злая колдовская сила хана Нерке и его начальника, Бату-хана. Вскоре звонко запели луки, сея в рядах атакующих смерть, а затем в атаку пошли стальные кречеты и вся степь заполыхала, это со смрадным дымом заживо сгорали чёрные колдуны, войско врага встало, как вкопанное и затем ринулось назад, чтобы снова попасть под шквальный огонь огромных требучетов.
   Однако, силы врага были ещё очень велики и хан Нерке, разделив своё войско на два огромных отряда, приказал взять нас в клещи, полагая, что если этот манёвр будет произведён быстро, то мы не успеем развернуть требучеты. Ага, размечтался. К этому мы были давно уже готовы и как только два отряда помчались на нас с флангов, уже тридцать шесть требучетов открыли ураганный огонь, к которому добавился поток стрел и магической плазмы. Ну, а вслед за этим навстречу врагу поскакали два стальных клина, состоящих из трёхсот конных витязей каждый, причём в плотном, бедро к бедру, сомкнутом строю, выставив вперёд длинные копья с большими, широкими наконечниками, перед которыми летело по девять свирепых, жутко ревущих славянских богов и богинь, олицетворявших собою мучительную смерть. Вот тут-то хана Нерке и охватила великая радость, ведь его главной задачей было отбить назад китайских магов и он отдал команду разделиться на четыре отряда и броситься к крепостце. Ну, этот чёрный колдун просто не подумал о том, что ещё четыре колоны русских тяжелых конных витязей уже скачут к месту битвы полным галопом и окажутся на месте через пару минут, а в самой крепости из-под земли выбралось наверх целых пять тысяч татарских лучников, стреляющих мало того, что без промаха, так ещё и играючи держащих в воздухе десять стрел и больше.
   Для них были заранее подготовлены стрелковые позиции, а попросту мостки высотой в три сажени. Молот и наковальня, вот как это называется, только наковальня, крепостца под названием Великая Отвага, была одна, а молотов множество и они ударили по чёрным колдунам все одновременно и тогда Нерке понял, что битва им проиграна вчистую и сам себе снёс голову с плеч. Однако, и после этого русским витязям и татарской коннице пришлось ещё три с лишним часа гоняться по степи за отдельными субъектами и если бы не страшные, бесшумные и почти невидимые стальные кречеты, то эта охота не увенчалась бы успехом. Ну, а в это самое время в полутора сотнях километрах о этих мест выл в бессильной злобе и скрежетал зубами, бросаясь на всех с кулаками, Бату-хан и его можно было понять, китайских магов они потеряли навсегда, из внезапного нападения ничего не вышло и, вообще, всё у Чингисхана в этом походе пошло через задницу и он уже почуял, что дело тут пахнет мучительной смертью здесь, на Земле, а потом жуткими мучениями в аду.
   Битва закончилась. Потери с нашей стороны были минимальными, сто двадцать три воина убитыми и чуть более семисот раненых. Из витязей же боярина Мещерского никто не получил ни царапины, зато окрест полегло двадцать семь тысяч чёрных колдунов-воинов и теперь татарские конники деловито гонялись по степи за уцелевшими в битве магическими конями. Приварок вышел неплохой, почти двенадцать тысяч коней, не говоря уже о том, сколько железа привезли на себе монголы. Дружина Викулы Никитича, поймав на руку и прицепив за спины не знающих усталости стальных кречетов, прискакала к крепостце, где уже собрались все князья и бояре, жаждущие получить ответы на вопрос: - "Ребяты, вы чевой-то тут натворили?" Ответ они получили немедленно, причём в резкой форме, а к нему прилагалось по магической рации для связи. Удовлетворившись простейшими объяснениями вроде такого: - "А мы почём знаем, с чего это монголы сбесились и в драку полезли? Вон, даже богов наших переполошили и те требуют, чтобы вся чёрная колдовская сволочь была непременно вырезана под корень. Ладно, робяты, нам спешить надо. Пора в Тюльган скакать, куда прибудут прусские рыцари и ежели мы их колдовским зельем не напоим, то помрут они все от страшной усталость. Чай от самой Конунг-горы скачут."
   С такими словами, взяв подменных коней и корзинки с горячим обедом в дорогу, дружина боярина Мещерского тут же ускакала. Скакать до Тюльгана было не очень далеко, но перед тем русским витязям предстояло сделать большой крюк и заглянуть на огонёк, завтра ночью, в огромный монгольский лагерь, чтобы насмерть перепугать в нём Бату-хана и остановить его продвижение на запад. Этот упырь уже передумал ехать в град Железный и потому его стотысячная орда повернула налево и стремительным галопом неслась по степи в сторону Орска, где уже собиралась русская конная рать и немалая, почти вдвое больше числом, но такой она станет только на пятый день и, получив донесение от Викулы Никитича, поскачет к сожженному башкирскому поселению Чилекта, где с ходу даст жестокий бой Бату-хану и тот, бросив войска, сбежит вместе с отрядом в семь тысяч сабель. Половина остальных монголов также сбежит вслед за ним, из оставшихся треть ляжет костьми, а остальные сдадутся в плен, но это будут как раз не монголы, а уйгуры.
   Настроение у Викулы Никитича и его витязей было отличное, а самочувствие прекрасное. Ещё бы, выпить по литру колдовского зелья деда Максима с кое-какими добавками, сделавшими его втрое мощнее. Правда, через пять дней за это последует расплата, но не слишком жестокая, просто в Тюльгане они будут отсыпаться вместе с прусскими рыцарями трое суток, после чего закатят такой пир, что даже богам станет завидно, но до этого нужно было ещё дожить. Мы вели дружину по кратчайшему пути к месту очередной, самой впечатляющей схватки с врагом. Было ещё скакать и скакать, а потому, пустив магических коней свежей рысью, витязи после сытного обеда, китайские маги постарались на славу, дремали в седле. Путь был немалый, но вёрст через сорок пять отряд остановился на ночлег и я приказал всем спать и набираться сил, хотя витязи и говорили, что не чувствуют особой усталости, а сам завёл беседу с Викулой Никитичем. Того очень заинтересовало, чего именно от него хотят боги. Удобно развалившись в воздухе, жуя невидимую ему колбасу с энергетическими коржиками и запивая их колдовским отваром, я сказал:
   - Викула, с твоей помощью царь Игорь Юрьевич должен не только разбить наголову супостата и вычистить от чёрных зёрен всю Азию, но и завести новые порядки в Московии, а также до предела расширить её границы, пока на земле ещё есть такие места, где сотню верст окрест всего одно малое село стоит, иначе потом будет поздно. Однако, об этом я ему сам в своё время скажу. На первых порах ты без меня с ним встретишься и передашь ему магические средства связи, чтобы он управлял войсками. Так что не волнуйся, не тебе с ним о новых порядках говорить.
   Боярин сразу же спросил:
   - А чем богам наши старые порядки не нравятся?
   - А тем, Викула, - ответил я, - хотя рабства на Светлой Руси нету, холопство всё же имеется, а это плохо. Нам ведь всё равно, Викула, кем человек рождён, холопом или боярином, нам важно, как он жизнь прожил и какой след после себя оставил, добрый и светлый, или злой, да, кровавый. Один боярин, вроде твоего старшего брата, заботится о своих холопах, всем, чем только может им помогает, зато другой за малейший вздох приказывает плетьми стегать. Разве на Руси от того светлее становится?
   Викула Никитич уныло согласился со мной:
   - Да, точно не становится, а ведь без холопов никуда. В моей дружине дворянских детей всего полсотни душ, а все остальные холопские дети. Их всех ещё наш батюшка десятилетними пострелами отобрал и принялся ратному делу обучать, а за то, что они в его дружину служить пошли, всем остальным холопам множество послаблений дал, а иным, которые поклялись ему, что не съедут из его деревень, даже вольную выписал. Но они и без клятвы с места не ушли бы, ведь батюшка за ними все их наделы навечно закрепил, пока государь разрешает ему землями нашими исконными владеть беспрепятственно.
   Улыбнувшись, я сказал:
   - Вот и я прикажу царю всем холопам в честь великой победы вольные грамоты выписать и называть их крестьянами, да, поселянами, а слово холоп предать забвению. Боярам же я прикажу не сгонять крестьян-поселян с их наделах, если они над ней радеют и ещё прикажу специальную народную казну учредить, чтобы бояре брали из неё денег и всякого товара на блюдение над народом. В общем повелю сделать так, чтобы бояре народом управляли по государевым законам и блюли интерес Московии, а крестьяне своим трудом богатели и множились, чтобы укреплять мощь Великого царства Московии, над многими землями главенствующей и вас, дворян, содержали в великом достатке.
   - Чудно ты говоришь, Лель. - С радостной улыбкой сказал боярин Викула Никитич - Словно молитвы батюшки нашего долетели до небес. Он о том же всегда мечтал и нас с Ильёй учил быть добрыми к крестьянам-поселянам, а не лютовать над ними. Вот потому-то я в каждом своём витязе, как в себе самом уверен.
   На следующий день, с утра пораньше отмахав больше полусотни вёрст, я приказал дружине сделать в полдень привал на четыре часа, чтобы дать коням поесть и отдохнуть, а также переседлать их. Более свежих под седло и тяжелую броню поставить, а уставших навьючить и укрыть бронёй полегче. В начале же пятого дружина выступила в поход и мы, летя впереди, задали ей скорость быстрой рыси и направление, а с наступлением ночи подобрались к Чилекте на расстояние часового броска стремительным галопом. В самой Чилекте Бату-хан уже готовился к тому, чтобы провести точно такой же некромантский обряд, что и невезучий Нерке, только посложнее и изощрённее. Всех мужчин, детей, стариков и старух в Чилекте убили, но сохранили жизнь молодым и красивым девушкам и женщинам. Вместе с захваченными в плен ранее, их набралось ровно пятьсот душ. Об этом я рассказал витязям перед самым штурмом огромного вражеского лагеря, который нам предстояло рассечь, словно мечом, надвое.
   На наше счастье обряд Бату-хан намеревался провести этот обряд не в самом центре лагеря, а с краю, на берегу небольшой речки. В задачу витязей входило: построившись журавлиным клином и заставив коней молчать, уже самостоятельно преодолеть с нашей помощью внешние укрепления, перемахнуть через речку, подхватить нагих девушек и затем, не сворачивая, проскакать через весь лагерь не обращая внимания на золотой шатёр Бату-хана, который останется по левую руку от них. В ту сторону я запрещал даже смотреть, так как сорванный людоедский обряд при оставшемся невредимом шатре, в котором он должен завершиться, практически поставит крест на этом изверге. Палашей было приказано не обнажать, зато по ходу пьесы разрешалось палить огнёвками с обеих рук и не жалеть магической плазмы стальных кречетов, ещё витязям было рекомендовано подготовить плащи, чтобы закутать в них бедняжек, натерпевшихся столько страха. Сразу же после этого, витязи, подвязав прочными ремнями к поясу магических коней, поскакав сначала рысью, прямо со спины подняли в воздух беспилотники. Мы летели на этот раз позади них, чтобы обеспечить бесшумное продвижение.
   Когда до вражьего стана осталось всего три версты, беспилотники подняли лошадей вместе со всадниками, а мы принялись наколдовывать, наполняя воздух тихим гулом, самое тяжкое колдовство, телекинез полёта. Хорошо, что по прямой, подняв в воздух на пять метров вьючных лошадей и потому не только сумели подобраться к лагерю врага незамечено, но и перелететь через рогатки, выставленные остриями в нашу сторону. Перелетев через них, мы приземлились и витязи с ходу преодолели реку на магических конях, вздымая тучи брызг. Им, наконец, было разрешено взреветь по медвежьи. Перед рекой колдуны поставили пятьдесят П-образных деревянных виселиц и под каждой стояло на цыпочках по десятку нагих девушек, руки которых были вытянуты вверх верёвками. В считанные секунды все верёвки были перебиты плазмой, стальные кречеты стреляли с неописуемой меткостью, девушки подхвачены на руки и журавлиный клин витязей, сузившись вдвое и на ходу перестраиваясь в треугольник, помчался через вражеский стан, поставив перед собой в сотне метров огненный шквал. Мы прикрывали дружину с тыла, пуская во врага огнёвки размером с баскетбольный мяч и поболее.
   Не отклоняясь в сторону, мы промчались в полукилометре от золотого шатра Бату-хана, глядящего на нас с ужасом и чуть ли не умоляющего хотя бы плюнуть в его сторону, чтобы сорванный некромантский обряд не ударил по нему сильнейшим откатом, лишающим доброй половины колдовской силы. Теперь, чтобы не лишиться её, он должен срочно найти ещё пятьсот девушек, да, кто же ему их даст. Правда, у него оставалась последняя надежда, истребить часть чёрных колдуний, тех, которые помоложе, но они, смекнув, чем пахнет весь этот переполох, уже седлали лошадей, а некоторые улепётывали из лагеря на неосёдланных буквально голыми, прихватив с собой первые попавшиеся торбы. Да, спасая жизнь и не на такое пойдёшь, но сколько верёвочки не виться, а все чёрные колдуны так или иначе будут выслежены и уничтожены по целому ряду причин, а вместе с ними будет уничтожена и вся прочая нечисть вроде чёрной нежити, вампиров и зомби. Чингисхан успел к своим сорока семи годам за двадцать три года натворить такого, что потом целых двадцать семь лет пришлось разбираться со всеми его деяниями, одно чернее и подлее другого. На Земле Прима по этому поводу говорили, что магические знания станут как раз той самой платой, которую мы получим за эту зачистку в далёком прошлом.
   Это всё, конечно, прекрасно, но я всё-таки не совсем понимал основы, почему боги сначала подсунули мне книжку Викулы, а уже потом позволили продолжить учёбу. Куда логичнее было бы поступить наоборот. Впрочем, спорить с их решением, у меня почему-то не возникало никакого желания, ну их к богам, этих богов, а то ведь они могут и прогневаться. В любом случае, прочитав инструкцию от корки до корки не один десяток раз, я не нашел в ней ничего такого, отчего у меня опустились бы руки. Но мне всё же было обидно, что после шестнадцати месяцев всей этой катавасии из нас так и не получится толковых колдунов уровня Максима Синеуса. Так, школяры какие-то и это тоже меня очень сильно удивляло. Впрочем, богам точно было виднее и я в глубине души подозревал, что нас ждут на Земле Магии и другие испытания. Ну, а дружина, тем временем, построив впереди острие из сотни самых могучих витязей-колдунов, мчалась сквозь вражеский лагерь, сея смерть и разрушения, оставляя после себя горящую землю и перемолотые конскими копытами ошмётки.
   Встать на её пути было верной гибелью и мало кто из воинов Бату-хана успел отбежать в сторону. Боги и на этот раз наделили витязей и их магических коней силой настоящих титанов, как и нас самих. Может быть от того-то мне и подумалось, что для "Синей птицы" и всех людей на Земле Прима, которые уже очень скоро получать самый полный отчёт о нашем первом вирджсёрфинге в далёкое прошлое, это послужит наглядным примером того, кем мы все сможем стать, если не станем валять дурака, а будем прилежно учиться. Да, именно титанами магии и науки, способными воплотить в жизнь мечту нашего президента - объединить все Земли и их космические владения в единую, могучую магическую цивилизацию Белой магии. Представляю себе, какой популярностью будет пользоваться теперь на Земле Прима ролик с этим историческим вирджсёрфингом. Правда, меня несколько настораживало то, что с нами теперь скакало пять сотен голых девиц одна другой краше, а никому из витязей, кроме Викулы Никитича, не стукнуло ещё и тридцати двух годков. Как бы не случилось конфуза, но я надеялся на лучшее.
   Вскоре мы промчались через весь лагерь и, плавно забирая к северо-западу, галопом помчались в сторону Тюльгана. Беспилотники между тем взмыли в воздух без моей команды и полетели позади нас быстро отставая, чтобы встретить магической, и от того ещё более горячей, плазмой погоню, но Бату-хан так и не отважился снарядить её. Малыш Джонни и ещё несколько ребят смотались туда и вскоре доложили, что в лагере царит жуткая паника. Рать Бату-хана была на грани бунта, так как чёрные колдуны и те воины, которые мечтали ими стать, прекрасно понимали, что эта незавершенка поставила их на край гибели. Одни только уйгуры, мечтавшие о нападении русских витязей, чтобы сдаться им в полон, оставались спокойными. Для них это был единственный шанс вырваться из рабства Чингисхана. Ну, а витязи, тем временем, вовсе не проявляли никакой слабости. Закутав спасённых девушек в свои тёплые суконные плащи, подбитые шелком, они на полном скаку ловко достали из вьюков торбы со сменной одеждой, подложили их девушкам под сад, мчались вперёд и если что и делали, так это дали им поесть и напиться на ходу, да, ещё успокаивали и говорили, что души невинно убиенных уже находятся в раю и им радостно, что девушки спасены.
   В Тюльган дружина прискакала в три часа пополудни, но мы побывали там заранее и потому этот башкирский городок, уже битком забитый войсками, встретил нас деловито и без истерик. Витязи с рук на руки сдали девушек, а среди них были даже китаянки, сердобольным башкиркам и те немедленно увели их в свои избы и юрты. В этом городе и тех, и других строений было примерно поровну. Ну, а для дружины боярина Мещерского в том месте, куда вскоре должны были прискакать прусские конные рыцари, уже разбили отличный лагерь, в котором всё было готово к тому, чтобы немедленно оказать первую помощь усталым рыцарям и витязям, однако, последние не проявляли никакой усталости и были свежи, аки розовый бутон рано утром.
   Поэтому витязи быстро спешились и, даже не сбросив с себя доспехов, первым делом сняли вьюки и пока половина дружины ухаживала за магическими скакунами, вторая половина готовилась принять рыцарей барона Генриха фон-Химмельдорфа. Прусские рыцари прискакали через три часа и держались на конях из последних сил. Обессиленные, они падали на руки русских витязей и те сразу же давали им испить колдовского зелья, которое очень быстро приводило их в чувство и придавало сил, однако, это было далеко не так и потому боги и богини чуть ли не пинками загоняли их в шатры, где добровольные оруженосцы помогали им снять доспехи, а также окровавленную одежду, опытные колдуны-лекари немедленно заживляли их ссадины и потёртости, обтирали им тела рогожными мочалками, предварительно замочив их в горячей воде, переодевали и укладывали спать на походные раскладные кровати. За их магическими конями, которым первым делом дали выпить по ведру колдовского зелья, также был организован надлежащий уход. Единственный рыцарь, который отказался отправиться в свой шатёр немедленно, был Генрих. Рыцаря всё-таки завели в шатёр, где с него сняли доспехи, под которыми не нашлось ни пятнышка крови, да, и потом от него разило не так уж и сильно и всё-таки усадили его за стол, а от шатра турнули подальше всяких любопытствующих личностей. Нам предстояло поговорить за жизнь. Генрих посмотрел на меня улыбаясь запёкшимися губами и, вдруг, спросил:
   - Лель, ты будешь воспламенять для меня сердца девушек?
   Усмехнувшись, я сказал:
   - Викула, сунь ему под нос зеркало. Нету? Жалко. - После чего попенял барону - Генрих, если бы ты сейчас глянул на свою рожу, то сразу бы понял, хотя я и бог-сводник влюблённых, мне в данном случае только и остаётся, что отойти в сторону, так как твоя физиономия, исполненная благородного стоицизма, надеюсь тебе знакомо это слово, действует на девичьи сердца примерно так же, как горящая лучина на созревший магический лён русичей. Знаешь, парень, я даже затрудняюсь представить себе, сколько же детей родится по всей Азии от тебя, начиная через девять месяцев после завершения твоего трёхсуточного сна. Полагаю, что не одна тысяча, да, и дружок твой Викула тоже приложит максимум усилий к тому, чтобы восполнить недостаток мужчин в освобождённых землях, но за тобой, друг мой, ему вместе с половиной своей дружины не угнаться, а раз так, то Жива позаботится, чтобы силы твои мужские никогда не иссякли.
   Сказав так, я тут же прочитал обоим великим воином сжатую, но очень ёмкую лекцию о правильном дыхании и самоконтроле, позволяющем постоянно поддерживать организм в тонусе, а также исцеляющем множество болезней. Сжатая-то сжатая, моя лекция, тем не менее заняла целых пять часов и Викула с Генрихом жадно ловили каждое мое слово, хотя и не я написал текст этой лекции, а величайшие учёные моего мира, но специально для них. В дальнейшем выяснилось, что моя лекция пошла на помощь всей объединённой дружине, но, как это часто бывает, их потомки проявили, на мой взгляд, едва ли не преступное небрежение и эти знания были уже через двести лет полностью утеряны. Да, знания полученные из чужих рук, а не выстраданные и приобретённые тяжкими трудами, забываются довольно быстро в том мире, который и без того полон великих таинств. Правда, в одной книге я как-то раз прочитал, что где-то на севере Германии существует нечто вроде учения о целительной силе человеческого разума и стихии воздуха. Ну, так или иначе, а колдовское зелье Максима Синеуса и эта моя лекция уже через три года сделала русских витязей и прусских рыцарей - Бессмертными Великанами, наводящими животный ужас на врага.
   По окончании этой лекции, я пожелал им покойной ночи, в шатёр, наконец, вошли колдуны-лекари и уложили этих двух героев спать. Мы же на этом закончили свой первый исторический вирджсёрфинг, вернулись домой и тоже рухнули спать. Вообще-то мне было жаль, что боги не пригласили нас на тот пир, который устроили, проснувшись, рыцари и витязи. Тем временем, русские войска, спешно собравшиеся в Орске, сразу же, как только к ним присоединился тридцатитысячный кавалерийский корпус, выдвинутый из Тюльгана, помчались в атаку и по нашим горячим следам наголову разгромили орду Бату-хана. Карьера злодея вскоре закончилась самым позорным образом. Этому ублюдку сломали спину, а его труп был съеден собаками. И как это только они не отравились? Таким образом пир устроенный Генрихом, отмечал ещё и это событие. Ночь после пира тоже была бурной, а на следующий день в Тюльган прибыл государь-батюшка Игорь Юрьевич и Викула Никитич сделал ему подробнейший доклад. Между прочим, он один единственный не сидел на пиру и не любился с освобождёнными девушками, а записывал всё, что с ним и нами произошло, в купленную у заезженного торговца толстую книгу в красном сафьяновом переплёте.
  

Глава 9

Чтение книги с конца

   Даже самый беглый анализ отчёта Викулы Никитича, являвшегося для нас инструкцией, показывал, что в первый год мы совершили всего лишь один исторический вирджсёрфинг, положив начало двадцатисемилетней войне царя Игоря Юрьевича с бессмертным чёрным колдуном Чингисханом. С сентября по январь боярин Викула Никитич и барон Генрих фон-Химмельдорф всё время находились в царской ставке, в городе Орске и занимались организационными вопросами. Они обучали князей пользоваться магическим оком и помогали царю готовить к походу на юг и восток огромную освободительную армию. Четверть магических средств связи была выдана тем князьям, которым вменялось в обязанность обеспечить войска всем необходимым. Получил магическое око и князь Бекбулат, явившийся в Орск вместе десятью китайскими магами. Царь Игорь Юрьевич, уже получивший накачку от боярина Викулы, сразу же заключил с ними договор об освобождении Китая в обмен на их верную службу русскому престолу, как это и было им обещано мною.
   Китайцы и без договора прибыли в Орск не с пустыми руками, а с большим обозом. Они привезли новое, очень мощное оружие - магические мечи, с лезвия которых, если те были вложены в руки опытных витязей-колдунов, срывались мощные огнёвки, а также десятизарядные магические арбалеты с бронебойными стрелами. Град Железный тут же был переименован на китайский манер в Град Железного Дракона и в него направили со всей Светлой Руси двадцать пять тысяч самых опытных кузнецов-колдунов с семьями. Хотя я и говорил боярину, что сам разберусь с царём, тот сразу же потребовал, чтобы всем этим кузнецам были выписаны вольные грамоты и они стали царёвыми мастеровыми людьми, которых никто не мог, как и китайских магов, даже пальцем тронуть. Князь Бекбулат тому очень обрадовался, ведь все татары были людьми вольными, а раз так, то его дружинники смогут взять в жены не русских холопок, а таких же вольных девиц, как и они сами. Уже в ноябре месяце население Города Железного Дракона превысило сто тысяч человек и в нём закипела работа. Армия царства Московии спешно перевооружалась и готовилась к освободительному походу.
   Войска Чингисхана отпрянули назад и в Орск один за другим стали прибывать его послы с предложением мира и богатого отступного. По большей части это были чёрные маги, с которыми не очень-то долго чикались - в пыточную, а потом тут же на железный кол, декорированный костром. Поначалу я долго думал, когда нам следует совершить очередной вирджсёрфинг, в новогоднюю ночь этого или следующего года, а потому решил поддаться соблазну заглянуть сразу в конец и этой истории и в девять часов ночи мы все заперлись в своих апартаментах. До этого дня мы ускоренными темпами постигали только те аспекты колдовства и магии, которые были нам нужны в грядущей зачистке, ведь нам предстояло совершить за год сорок вирджсёрфингов в прошлое Светлой Руси и оказать помощь боярину Викуле Никитичу в самых тяжелых случаях, когда без помощи богов он не мог выполнить самых опасных и рискованных поручений. Во всех остальных случаях, как правило, его полк был разбит на группы и действовал по всей ширине фронта, но довольно часто витязи и рыцари собирались вместе, чтобы совершить очередное чудо.
   Враги боялись Бессмертных Великанов просто панически, ещё бы, ведь с ними в бой всегда шли славянские боги и тогда рушились сами прочные крепостные стены, оживали камни и на врага с неба лились потоки огня, не приносящего никакого вреда пленным и мирным жителям. Мы исцеляли такие ранения, что это считалось форменным воскрешением и весть о великом колдовстве русичей разлеталась по всему миру. Однако, Чингисхан постоянно наращивал мощь чёрного воинства и потому борьба с ним была очень упорной. За голову каждого Бессмертного Воина он назначил награду в сто пудов золота, а за голову боярина Мещеры - в тысячу. Вот только ни один, даже самый хитрый и опытный лазутчик даже и не помышлял о том, чтобы отважиться снискать себе эту награду. Ещё больше, чем самих Бессмертных Великанов, чёрные маги боялись стальных кречетов, залетавших в самые далёкие крепости и сеявшие там смерть среди чёрных колдунов-правителей и их присных.
   Когда царь спросил китайских магов, смогут ли те изготовить ещё хотя бы тысячу стальных кречетов, те лишь развели руками и сказали, что это не они, а великие славянские боги изготовили магических птиц их руками, как всевидящие очки и магические ока связи. На том батюшка-царь и успокоился. Он был уже доволен и тем, что китайские маги и русские колдуны под их руководством, ковали магические доспехи из нанометалла, облегающие тело, как вторая кожа, только намного более нарядная, толстая и прочная. Именно дружина Викулы Никитича и отряд Генриха получили такие доспехи для себя и своих магических коней первыми. Они были почти втрое легче обычных колдовских доспехов и потому стальные кречеты могли теперь переносить по воздуху на огромное расстояние магического коня вместе со всадником или увесистым вьюком. Причём скрытно, по ночам либо в жуткую непогоду. Поэтому враг наверняка знал только одно - Бессмертные Великаны могут в любую минуту появиться всей дружиной где угодно, что заставляло чёрных колдунов постоянно быть в напряжении, быстро переходящим в истерику.
   Удивляться этому не приходилось, что витязи, что рыцари, став поголовно колдунами, быстро учились ратному колдовству и уже через три года обрели такую колдовскую силу, что могли с помощью стальных кречетов преодолеть по воздуху за три часа добрую тысячу вёрст. Самым лучшим и быстроходным самаркандским коврам-самолётам такие скорости даже и не снились, не говоря уже о высокой манёвренности. У Чингисхана имелись на вооружении летающие воины-вампиры, причинявшие много беспокойства армии царя-освободителя, но витязи и рыцари, быстро обучившиеся воздушному бою, за каких-то шесть лет их вырубили и сожгли подчистую. Тут даже нечему было удивляться. Вместе с нанодоспехами китайского производства, любой витязь-колдун, соединившись со стальным кречетом, подчинявшимся только ему одному, превращался в настоящего ангела смерти, разящего врагов как своими огненными мечами, так и огнёвками размером с футбольный мяч. К тому же лётному мастерству витязи и рыцари обучились в первые же три месяца.
   Ну, а я все эти три месяца изучал русское колдовство, но не планомерно, как того требовал дед Максим, а скакал по всем его разделом, словно блоха. Иногда мой учитель сокрушался, а иной раз и приходил в гнев, но я не мог рассказать ему о причинах, заставлявших меня поступать именно так. После первого вирджсёрфинга в прошлое, мне почему-то сразу же показалось, что второй на придётся совершить в эту, а не в следующую новогоднюю ночь, очень уж подробно нашу последнюю миссию в прошлом расписал Викула Никитич. Поэтому, ещё даже не думая толком произойдёт всё именно так или нет, вы все стали с усердием учиться огневому бою, хотя дед Максим, а вместе с ним батюшка с дядей Антошей, жутко раскричались. Честно говоря, мне не оставалось ничего поделать, как упросить батюшку отправиться со мной на прогулку в парк и там я рассказал ему о своём фантастическом сне, снившемся мне больше пяти суток подряд, в котором я бок о бок находился рядом с Викулой Никитичем и даже видел всех богов, пришедших ему на помощь. Рассказал я ему и о просьбе Викулы Никитича - дать ему силы огневой.
   После этого батюшка сам велел нашему управляющему построить для меня подальше от имения и прочих построек мишени для колдовского огневого боя и вскоре я стал приезжать туда верхом на смирной коняге, к горячим магическим жеребцам мне было боязно приближаться, и по полдня учиться огневому бою. В этом деле меня натаскивали все трое, дед Максим, батюшка и дядя Антоша, самый мощный колдун-огневик из всех нас. Батюшка не стерпел и рассказал им про мои колдовские сны и о том, что боярин Викула Никитич сказал мне, что весь следующий год станет призывать меня в самых тяжелых случаях, когда ему потребуется моя помощь. Право же, моим друзьям и то было легче. Их родные и близкие всецело поощряли занятия огневым колдовским боем и никак этому не препятствовали.
   Зато никому так и не помогали, как мне. В своих тренировках я в первую очередь всегда налегал на мощь огнёвок и молний, а также на скорострельность. Хотя боги и увеличивали наши силы многократно, нам тоже нужно было не дурака валять, а совершенствоваться. Поэтому я уже через два месяца добился, что с моих рук разом срывалась огнёвка размером с крупное яблоко, окруженная ещё пятью огнёвками с луковицу величиной и били по камням так, что те даже взрывались. В общем я очень быстро обогнал дядю Антошу и тот сказал, что мне и в самом деле нужно поступать на флот, где особенно ценят таких могучих колдунов-огневиков. Обороне я пока что не уделял никакого внимания. Тем временем наступила зима, и я, как и говорил Прохору, продолжил водные процедуры и плавал по двадцать минут в длинной проруби, наводя чуть ли не ужас на всех домашних, но вскоре ко мне присоединился сначала батюшка, потом дядя Антоша, а затем и дед Максим, который тоже начал молодеть, поскольку решил приударить за Настенькой, дочерью Глаши и Прохора, удивительно милой девушкой с длинной русой косой.
   Маменька тоже молодела на глазах и сделалась такой стройной, что ей пришлось перешивать весь свой гардероб. Вместе с тем она всерьёз занялась лечебным колдовством, да, и вообще в ся наша дворня тоже ударилась в самое разное колдовство. Ну, а поскольку я по пол дня проводил на стрельбище, то у деда Максима вполне хватало времени на то, чтобы обучать стольких учеников. Он и сам тяготел к тому, чтобы учить людей разному колдовству, поскольку знал чуть ли не все его секреты. В общем моё появление здорово всех встряхнуло и оживило, а потому жизнь в имении сделалась намного интереснее. В деревне Мещерино, совершенно не похожей на деревни семнадцатого века моей Земли, все дороги мощены брусчаткой, вместо чёрных изб стоят нарядные, белокаменные дома в два, а то и в три этажа, подворья у всех большие, с садами и палисадниками, тротуары всегда чисто прибраны и вдоль улиц высажены столетние липы. В общем это был красивый городок, в котором жило двенадцать тысяч душ народа, над которым никто не довлел и потому мещерские, большие сторонники общинного труда, жили припеваючи.
   В каждом дворе держали по десятку дойных коров, да, ещё откармливали на пяти общинных фермах бычков на мясо. Поскольку подворья у всех были очень большие, то коров на пастбище не гоняли. Все окрестные поля были засеяны не только пшеницей, но и кормовыми травами, которые деревенские колдуны превращали в зелёные, кормовые лепёшки шириной в два пальца и длиной в ладонь. Так у мещерских повелось издревле и я хорошо знал, почему. Их предков научил этому боярин Викула Никитич, вернувшийся из похода с тридцатью витязями. Все остальные остались княжить по большим городам в Индокитае, Индии и Персии. Тем самым они сделали эти страны союзниками Московии и потому с юга ничего, кроме драгоценных камней, шелков, заморских фруктов, да, пряностей, ждать не приходилось. Ну, разве что ещё молодых дворян, стремившихся поступить на службу к русскому царю. Чингисхан ведь дошел и до этих стран, хотя и не поработил их полностью и там хорошо знали, кто переломил хребет этому чёрному чудовищу.
   Зажиточно жила не одна только деревня Мещерино, но и остальные и потому крестьяне горой стояли за своего боярина. Увы, но мне было некогда посмотреть, как жили наши крестьяне. Зато обо мне только и было разговоров. От мещерских ничего ведь не утаишь, а потому они знали, что молодой боярин, выпив колдовского зелья, враз переменился и из толстого, неповоротливого увальня превратился в настоящего русского витязя. Ходили слухи и о том, что дух самого Викулы Никитича посетил меня и передал мне свои колдовские знания, а об этом человеке чуть ли не по всей Московии рассказывались легенды и он был главным героем многих книг, посвящённых войне с Чингисханом и его чёрной ордой колдунов-воинов. Прознали мещерские и о том, что как только стукнет мне двадцать один год, поеду я в Пруссию, чтобы учиться в Кёнигсберге в Высшей академии классической римской магии и уже заранее жалели меня.
   Для них даже Пруссия, извечный союзник Московии и её преданный друг, не говоря уже об остальных странах Западной Европы, была скопищем воров, жуликов, да, мошенников, где даже магам не было веры и одни только дворяне заслуживали уважения, так как почти все были офицерами русской армии и присягали на верность сразу двум государям, сначала русскому царю, где обучались ратному делу, а потом прусскому королю, его младшему брату. Потому и прусские коники, так мужики называли золотые кёнинги, один к одному меняют, и, вообще, русских дворян, да, и не только, в Великой Пруссии на военную службу без присяги принимают. Как никак к родному брату русского царя на службу записываются. Тем не менее русские мужики считали, что вся Пруссия наводнена такими прохвостами, которые в Московии из тюрем не вылезали бы. Об этом мне подробно и в красках, широко улыбаясь, с горящими от восторга глазами рассказал друг мой Тишка, который каким-то образом проведал о том, что я в своих колдовских снах отправляюсь в далёкое прошлое и там помогаю боярину Викуле Никитичу. Одно слово, редкостный шельмец и проныра, каких мало.
   Однако же, Тихон ни единым словом не обмолвился о том, что нашел в погребе ход в тайное подземелье и так ловко его законопатил, что хоть ты лбом об стену бейся, а не найдёшь его. Тем не менее я не спешил посвящать его в свою тайну. Ну, а он, тем временем, здорово обогнал меня в колдовской науке, которая давалась ему на редкость легко. Дед Максим даже ставил его мне в пример, но я ничего не мог поделать. Для меня было куда важнее как можно скорее увеличить свою мощь, как колдуна огневого боя. Перед наступлением новогодней ночи я сказал батюшке, что было мне дано предупреждение и потому в новогоднюю ночь мне надлежит лечь спать рано, чтобы быть готовым в любую секунду во сне соединиться мыслью с боярином Викулой Никитичем. И вот я уже полулежу в своём кресле с шлемом для вирджсёрфинга на голове. Как только наступил урочный час, мы все немедленно перенеслись на берег Охотского моря, схваченного льдом. Холод стоял просто лютый, плевок замерзал на лету. На берегу была наспех сооружена крепость, чтобы отразить возможный набег охранной орды Чингисхана, для которой его погибель была и их мучительной смертью.
   Эта орда численностью в тридцать тысяч самых отборных и могучих колдунов-воинов, здорово попортила нам крови. Однако, две недели назад нам всё же удалось выследить его в верховьях реки Большой Анюй, внезапно напасть на лагерь, похитить Чингисхана и перевезти его по воздуху к месту впадения реки Уды в Охотское море. Так уж случилось, что именно у истока реки Уды это чудовище ещё в молодости совершило некромантский обряд и, подвергнув страшным мучениям пятнадцать русских колдунов княжеского рода, некоторых из которых захватил в плен ещё его отец, обрело физическое бессмертие и полную неуязвимость в бою от любого оружия. Вот тогда-то ему и снесло окончательно голову набекрень и он решил стать чёрным властелином всего мира. Как колдун, Чингисхан, преследуемый по пятам отборными русскими витязями, сильно сдал, но был ещё очень могуч, однако он ничего не смог поделать, когда мы его скрутили и барон Генрих фон-Химмельдорф понёс его по воздуху прочь от ущелья. Среди воинов Чингисхана хватало летающих чёрных тварей, больше половины из которых были к тому же ещё и вампирами, но угнаться за нами они не могли. Прямо на лету я вошел в его тело, проник в сознание и за трое суток выведал все его чёрные тайны. Однако, одна была известна мне заранее.
   Всё чёрное, некромантское колдовство Чингисхана было завязано на шестнадцатого пленника, происходящего из древнего княжеского рода, которого неё боярин Мещерский, на половецкого князя-колдуна Ильбера Синеуса. Его этот изверг превратил практически в овощ и теперь всё зависело только от того, сможем ли мы привести этого исхудалого, кожа, да, кости, человека с бородой и волосами длиной до пола, которого все эти годы держали в стальной клетке, в чувство. Этим сразу же занялась наша умница Жива-Элен и поскольку к тому времени она уже была довольно опытной целительницей, то память к Ильберу вернулась даже раньше, чем я закончил допрос Чингисхана и рассказал о нём всё Викуле и Генриху. Честно говоря, идея прихватить с собой ещё и раба, сидящего скрючившись в три погибели в клетке, принадлежала как раз именно Викуле Никитичу. У того за двадцать семь лет выработалось просто поразительное чутьё на все сёрные пакости и подлости. Когда я рассказал двум друзьям о том, как можно прикончить это чёрное отродье, Чингисхан тут же озверел и полез в драку, но, будучи основательно, от всей души, избит могучим прусским рыцарем, от ударов которого мигом сдохло бы сотни три обычных чёрных колдунов, быстро присмирел. Окончательно сник он тогда, когда Ильбер сказал ему:
   - На мне ты завязал узел своего чёрного колдовства, я его и развяжу к твоей погибели и погибели всего твоего поганого рода и преданного тебе воинства, а светлые боги испепелят тебя, каким бы неуязвимым от огня и молний ты не был.
   Вот потому-то мы так сильно и налегали на огневую подготовку. Мы все долго гадали как здесь, на Земле Магии, так и наши товарищи и помощники на Земле Прима, когда именно нам следует прикончить Чингисхана. Во второй новый год, или в третий? После долгих раздумий мы все пришли к выводу, что лучше всего это сделать в первый новый год, ведь тогда у нас будет в запасе ещё один шанс спалить эту нечисть. Поэтому, долетев вместе с нашими друзьями до того места, где находился основной отряд, мы отправились домой, а устью реки Уды помчался большой отряд, который возглавлял сам царь-колдун, и его летающие витязи, оставившие своих магических коней на берегах Амура. Далеко удрал от нас этот чёрный ублюдок всего за каких-то три недели. Он намеревался перебраться в Северную Америку, затаиться там, а потом сколотить себе новую орду и возобновить свой завоевательный поход. Нас такой расклад не устраивал.
   Когда мы явились в крепость, к обряду развоплощения чёрного колдуна уже всё было готово. Его охранная орда мчалась к устью Уды, но поспеть вовремя и спасти этого упыря уже не могла. Им было ещё минимум трое суток пути, а ему осталось жить всего три часа. Чингисхан прекрасно понимал это и из могучего, молодого воина превратился живой труп, ходячие мощи, но мы на его счёт не обольщались. У этого негодяя имелась не одна тысяча уловок, чтобы выйти сухим из воды. Он и отца своего сумел переиграть вчистую, стремясь к бессмертию, могуществу и власти над всем миром, чтобы затем покорить все остальные отражения и стать повелителем всей многомерной Вселенной. Самое же страшное заключалось в том, сто этот ублюдок был близок к своей цели. Ему недавно исполнилось семьдесят четыре года и проживи он до ста лет, процесс, похоже, стал бы необратимым, то есть Землю Магии он мог превратить в свою вотчину и неисчерпаемый источник злой чёрной силы. Вот тогда бы на нашу Землю через какое-то время обрушился такой враг, с которым было бы просто невозможно сражаться и заполучи это скорпион всю мощь земной науки, то его планы стали бы реальностью.
   Во всём моём плане, а к концу года я уже был твёрдо уверен в том, что Чингисхана нужно кончать в первый же год нашей совместной борьбы с ним, а уже потом вести с ним затяжную войну в далёком прошлом, всё же имелась одна хитрость. Если боги наделили нас, сопляков, титанической силой в первых трёх боях, то наверняка не обойдут своей милостью и в третьей, решающей схватке. С такой мыслью я и появился на заснеженном берегу Охотского моря. Полукруглая колдовская крепость с высокими, призрачными, но очень прочными стенами, была поставлена таким образом, что покрытая льдом река в месте своего впадения в Охотское море пролегала точно посередине огороженного места. Внутри крепости находилось двадцатипятитысячное войско, изготовившееся к обороне. Чёрные колдуны ведь могли и пойти на какую-то хитрость. Поэтому на стенах стояли самые могучие витязи-колдуны, над всем огороженным пространством был возведён колдовской защитный купол, а в небе летали крылатые витязи и рыцари Викулы Никитича и Генриха. Сами они, как и князь-колдун Ильбер Синеус, уже успевший отъесться, вместе с царём-колдуном и ещё одиннадцатью князьями-колдунами, самыми могущественными и знающими, одетые песцовые шубы, стояли метрах в трёхстах от клетки с Чингисханом.
   Магическая стальная клетка имела пятигранную форму и на её полу, невольно переминаясь с ноги на ногу, стоял на колдовской пентаграмме Света голый, тощий, седой и жалкий на вид старик, весь трясшийся от страха и холода. Лично я ни на секунду не поверил, что это так. Чёрный колдун-некромант был по прежнему силён, хотя и лишился более, чем половины своей силы. Ну, как раз это он мог, при случае, быстро поправить, вот только такого случая мы не собирались ему предоставлять. Мы подлетели к стреляющему взводу и радостно всех поприветствовали. Настроение у наших друзей, с некоторыми мы были знакомы лишь заочно, оказалось весёлым, настрой деловым, но они ни на секунду не расслаблялись. Мы поговорили с полчаса о делах житейских, обменялись любезностями и я направился к Чингисхану. Магическая клетка с этим чудовищем внутри стояла на люду реки, окруженная тремя колдовскими пентаграммами Света одна другой больше. Заглянув ему в глаза, я поинтересовался:
   - Ну, и как, оно того стоило? Прикончи ты своего папашу и повернись к Свету, древние монгольские боги тебя бы на руках носили. Чего ты добился, в конечном итоге? Такого позорного конца? Ты даже умереть достойно и то не можешь, обратился в жалкого, трясущегося от страха старика, из глаз которого чуть ли не ручьями текут слёзы, да, только тебя никто не пожалеет.
   Я специально не насмехался над этим чудовищем, понимая, что насмешки и издевательства только прибавят ему сил. Он это прекрасно знал и глухим голосом прорычал в ответ:
   - Оно того стоило, бог. Я обрёл бессмертие и силу богов и, отсидев в темнице старого Чернобога, вырвусь из неё в мир и зачну своё дело снова и тогда вы уже мне не сможете помешать. Вот тогда соберу я орду несметную и три дни завоюю весь мир и поймут великие боги Востока, что появился тот бог, который сделает своими рабами великих богов Севера, а они, как и боги Юга и Запада, сами согласятся стать моими верными слугами. Вот тогда, Лель-шаловник, мы поговорим снова.
   Что же, я добился своего, получил подтверждение тому, что "Синей птице" ещё придётся лично надрать задницу этому мерзавцу, но тогда мы уже не будем к нему столь милосердны. Поэтому, испустив вздох сожаления, я ответил:
   - Про такое мои русичи обычно говорят - дурак думками богатеет, Чингиска. Боги только потому и дали тебе возможность сжить со свету отца своего, чтобы ты отпустил на волю князей-колдунов, захваченных в плен, а сам пошел к Белой горе и там очистился от скверны, но ты этого не сделал, хотя и думал об этом. Очень долго думал, но потом одолел тебя соблазн возвыситься над богами, только пустая тщета, эта твоя глупая затея. Ты так и не поумнел, Чингиска, за эти годы. Ничего, в навьем царстве Чернобога навки быстро объяснят тебе, всю глубину твоих заблуждений. Да, пройдёт время и Чернобог специально даст тебе сбежать из темницы в навьем царстве, но учти, на Земле Магии тебя уже будут с большим нетерпением ждать великие маги. Вот они-то и поговорят с тобой очень серьёзно. Так серьёзно, что ты сам в навье царство, в свою родную темницу запросишься. Знаешь, Чингиска, я открою тебе одну тайну. Не ты, так кто-то другой обязательно захотел бы стать чёрным властелином Вселенной и ему дали бы сделать три шага в этом направлении, но потом на его пути встала бы Светлая Русь и остановила. Через таких, как ты, Чингиска, людям большая наука даётся и хотя ростки чёрных зёрен, посеянных тобой, ещё и выпалывать и выпалывать, такова уж земная участь людей, - бороться со злом. Ну, начинай готовиться к развоплощению, Чингиска, оно пройдёт быстро и ты можешь даже не мечтать, что мы либо на секунду раньше начнём, либо на секунду позже. Поверь, всё произойдёт в точно назначенное Родом время и пройдёт без малейшего сбоя.
   Я вернулся к своим друзьям и мы поговорили ещё какое-то время, пока не пришла пора переместить клетку с Чингисханом со льда реки на лёд Охотского моря. Все пятнадцать колдунов вышли на лёд и встали по вершинам пятиконечных звёзд. То, что не все были русскими, а только половина, не имело абсолютно никакого значении. Главное, что все они, включая китайского князя-мага Го Дзы-Миня из Града Железного Дракона, были верными подданными великого царя-колдуна Игоря Юрьевича, рядом с которым встали два не князя, а всего лишь боярин и барон, Викула и Генрих, а также князь-колдун Никита Барятинский и князь-колдун Ильбер Синеус, сурово глядящий Чингисхану в глаза. Тот под его взглядом выпрямился и немедленно обернулся могучим молодым атлетом.
   Над головами великих колдунов, пленивших чёрного колдуна-некроманта, воспарили боги и богини, а я с Матвеем и Джонни поднялся над клеткой с Чингисханом. Мы мягко подняли колдунов и клетку в воздух и перенесли её на точно такую же тройную пентаграмму, начертанную на морском льду в трёхстах метрах от берега. Едва только мы опустили клетку и колдунов на лёд, как он весь пошел трещинами и через пару секунд клетка стояла на большой пятиугольной льдине, напротив граней которой на треугольных льдинах замерло пять магов первого круга, за ними пятеро магов второго и третьего. Ильбер начал чётко и громко выговаривать слова колдовского обряда развоплощения:
   - От началу к концу. Началось жарким летом с лютым колдовским холодом у истока потаённой реки, а закончится стремление к вечной жизни богоподобной, студёной зимой в нестерпимом жаре колдовского пламени. Поелику не пройдено ещё ста лет, то и не быти этому никогда и вознесшийся ввысь нечестиво, да, обрушится ниже глубин мировых. Сожгите братия, вслед за Лелем радости и богами Света, плоть сего колдуна, прими бог мрака, великий Чернобог, душу его чёрную, заточи в темнице навьего царства и передай навкам на мучения вечные.
   Кончился последний миг земной жизни Чингисхана. Я первым обрушил на его голову свои двенадцать огнёвок, затем ударили остальные мои друзья и тело колдуна вспыхнуло бело-голубым, с золотом, жарким пламенем, но ни льдина не растаяла, ни клетка не расплавилась. Вопя от нестерпимой боли, Чингисхан уже через несколько секунд вместе со льдиной провалился в морскую пучину и был увлечён в подземное навье царство вечного мрака. Всем дальнейшим предстояло заниматься уже Чернобогу, дождавшемуся своего пленника, и его навкам, не знающим пощады и жалости. Так закончилась история завоевательного похода чёрного колдуна, но не закончилась наша с ним война. Охотское море снова сковало льдом. Охранная орда, за которой наблюдало семь стальных кречетов, так и не пришла на помощь своему повелителю и господину. Последние несколько часов чёрные колдуны-воины уже не скакали, а громко вопя и разрывая на себе одежду, тупо ехали шагом. Некоторые бросались на камни и в исступлении бились о них, но смерть не приходила к ним. Вскоре они собрались в мрачном ущелье с высокими стенами и как только Чингисхан провалился в навий мир, вспыхнули и сгорели вместе со своими магическими конями, после чего каменные склоны с чудовищным грохотом обрушились и погребли их.
   Это место было немедленно отмечено на карте до и после обрушения каменных стен и уже через три года вокруг него была выстроена колдунами прочная каменная колдовская стена в два ряда на тот случай, если кто-то осмелится пройти туда и попытается вызволить чёрное войско, ведь Чингисхан не просто так напоследок собрал их всех там и запечатал. Пройдя через огонь, камень и столетия эти чёрные колдуны сделаются ещё свирепее и безжалостнее, а русским воинам-колдунам ещё придется с ними сразиться. Надеюсь, что не завтра и не послезавтра. Мы вернулись на берег и стали прощаться. Прощание было коротким, я только лишь и сказал всем напоследок?
   - Прощайте, друзья мои и помните, для всех, кто проживёт свою жизнь добродетельно и праведно, смерти не будет. Будет переход в иной мир добра, радости и великого счастья. Берегите свет в своих душах и по прошествии времени, отмерянного каждому Пряхой, я приду к нему и выведу его на светлую дорогу в царство вечной молодости и весны вместе с его боевыми конями.
   Когда я говорил эти слова, записанные боярином Викулой Никитичем, во мне всё так и трепетало от восторга и я понимал, что не я их произношу, а сам Лель-весельчак и шаловник, бог весны и любви. Не я, Матвей Бунчук, и не мой названный брат, Матвей Мещерский, придём к каждому из этих людей и многим тысячам других, кто оставит после себя яркий след добра и света, чтобы отвести в какой-то другой, чудесный мир, а именно он. В какой именно, я уже догадывался и даже сообщил об этом, кому надо, а потому на моей родной земле уже было приказано первого же всадника, ведущего в поводу подменную лошадь, встретить, как самого дорогого гостя планеты Земля и немедленно препроводить во дворец президента Лефевра. Думаю, что первыми будут Викула Никитич и Генрих, а произойдёт это поздним вечером первого января будущего года по летоисчислению Земли Магии. Попрощавшись со всеми и пожелав удачи, мы вернулись в свои дома и тотчас принялись докладывать обо всём на Землю Прима, где наши друзья с облегчением вздохнули, узнав о ликвидации чёрного колдуна.
   Наутро, за завтраком, я рассказал эту историю домашним так, как обычно пересказывают приснившийся сон. О том, что произошло на льду Охотского моря, в Светлой Руси, да, и во всей Московии, знали хорошо, вот только никто не знал некоторых очень важных деталей обряда развоплощения, особенно того, что его провёл не какой-то там безымянный половецкий князь, а сам Ильбер Синеус, предок Максима Синеуса. Дядя Антоша сразу же требовательно уставился на моложавого колдуна, сидевшего за столом вместе со своей юной красавицей-женой и тот виновато опустил глаза, а маменька сказала:
   - Вот, Максимушка, я всегда тебе говорила, что ты нам больше, чем друг. Синеусы всегда были родными братьями бояр Мещерских и зря ты отказывался делить с нами кров столько лет. Ох, хорошо, что нашего Матюшу Викула Никитич сделал своим преемником. Теперь многие родовые тайны бояр Мещерских, которые всегда своей скромностью отличались, станут достоянием уст. Слава, нам, конечно же, не нужна, но и за то, что бояре Мещерские и князья Синеусы столько лет тайну хранили, им обязательно должно воздаться.
   Батюшка наш кивнул и строгим голосом сказал:
   - Боюсь, матушка, что нам ещё какое-то время придётся помолчать. Чую я, что сыну нашему Матюше суждена непростая судьба и в Кёнигсберг не только мы провожать его будем, но и государь наш, царь-батюшка. Или я не прав, Мотя?
   Улыбнувшись, я весело ответил:
   - Прав, батюшка, но я полагаю, что вскорости быть тебе, дяде Антоше и Максиму Демидовичу князьями русскими, а вам маменька и тебе Настенька, княжнами. Вот тогда все мещерские гоголем ходить станут и уже не будут заискивать перед горчаковскими. Те скажут им - мы, дескать, адмиральские дети, а наши-то, мещерские, им в ответ прокричат - вы то что, хотя и знатные господа-крестьяне, а мы всё равно выше, мы великокняжеские сыны и дочери, а наши предки, князьями остались в Индии и Бирме, Сиаме и Персии, да, и во многих других южных странах. Мы до этого об этом помалкивали, чтобы древние боги славянские свою работу в вышнем мире и навьем царстве завершили, а теперь можем открыто говорить, что всё это время блюли завет боярина нашего Викулы Никитича, а того об этом сам Лель-весльчак, погубитель Чингисхана, попросил. Вот так-то, адмиральские дети.
   Проговорив все это, я чуть заметно вздохнул. Честно говоря, меня стала жутко утомлять вынужденная манерность моего поведения и необходимость постоянно держать себя в рамках местных приличий. Порой у меня даже скулы сводило от того, что я вынужден говорить. Да, привычка командовать на корабле и никому ничего не объяснять при этом - раз приказываю сделать, значит это надо сделать сию же секунду, въелась в меня очень сильно, а тут я находился в подчинённом положении. А ведь дальше будет ещё хуже. Радовало только одно, в своих исторических вирджсёрфингам мне не нужно было распотякивать перед каждым. Всё, господа, знакомство состоялось, мы показали вам, кем являемся, так что теперь извольте выполнять наши приказания и распоряжения, а не то сами знаете, что будет. Бог он ведь тот же командир космического корабля-гравилёта, мчащегося по гравитационной струне с огромной скоростью, когда в любую секунду может произойти нештатная ситуация, грозящая смертью пассажирам, а потому расслабляться там не приходится. Здесь же, в имении батюшки и маменьки, я был великовозрастным парнем, любимым чадом и никто из моих домашних и дворовых крестьян не знал, кто такой на самом деле Матвей Бунчук.
   А тут ещё, как на грех, двенадцатого января, хорошо, что в Светлой Руси по моему велению царь ввёл таки западноевропейский римский календарь, мне предстояло встретиться с царём и сделать ему очень мощную накачку на все грядущие времена. Это для русского народа Игорь Юрьевич Долгорукий был батюшка-царь, а для нас всего лишь самый обычный руководитель государства, в котором насчитывалось сорок с лишним миллионов душ с союзниками-побратимами, чуть больше шестидесяти, из которых шестьдесят процентов были практически бесправными холопами и их только что не продавали и не меняли в трактирах на ведро водки по пьянке. Таких мы перевидали не одну сотню. Хотя мне и не хотелось, обстоятельства заставляли сделать мне царю накачку. Царь Игорь проявил огромную политическую волю и мужество. Не смотря на то, что на него двинулась четырёхмиллионная армия Чингисхана, имея возможность выставить против неё всего восьмисоттысячное войско, он сделал это нисколько не смущаясь. Да, сейчас на линии возможного столкновения русская армия имела численное превосходство, но сзади, из Сибири и Средней Азии, шли неисчислимые орды, а всего Чингисхан мог поставить в строй до десяти миллионов человек.
   В таких условиях нужно было срочно изыскивать внутренние резервы, а попросту объявлять всеобщую мобилизацию и призывать в армию всех колдунов в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти лет. Колдунов более младшего возраста забривать в солдаты не имело никакого смысла. Еще меньше смысла было в том, чтобы загонять в армию простых мужиков, пусть и отважных, а ведь ещё предстояло держать на замке западные границы. Правда, те прусские отряды рыцарей, которые во второй половине января приняли участие в большом сражении, когда стадвадцатитысячная русская армия разбила в пух и прах трехсоттысячную орду хана Ковдыгая, по просьбе русского царя встали на защиту западных границ. В Россию к декабрю месяцу прибыло практически всё прусское рыцарство, двинувшееся вслед за прытким бароном Генрихом фон-Химмельдорфом - сорок две тысячи тяжелых конных рыцарей. Вместе с русскими витязями, они с ходу напали на огромное войско, вставшее хорошо укреплённым лагерем на реке Тургай, в том самом месте, где на Земле Прима стоял город с одноименным названием.
   Фактически это была самая настоящая крепость, пусть и с деревянными крепостными стенами. Однако, хотя русская армия и была почти втрое меньше, она смело пошла на штурм. Огнём плазмомётов стены крепости на берегу реки были снесены с лица земли и русская и прусская тяжелая кавалерия практически полностью выкосила Великую орду хана Ковдыгая, состоящую из чёрных магов, набранных по всей Азии. Самого хана пленили прусские рыцари и, что самое пикантное, в полон был взят весь его гигантский гарем, состоящий из трёх с половиной тысяч красавиц, а вместе с ним ещё и несметные богатства этого сибаритствующего чёрного колдуна и бандита. Решающую роль в этом сражении сыграли семьдесят тысяч скорострельных, десятизарядных, дальнобойных магических арбалетов с разрывными наконечниками и то, что боеприпасов к ним было изготовлено с тройным запасом. Именно ими были истреблены все чёрные колдуны хана Ковдыгая.
   Все трофеи немедля отошли прусским рыцарям и те неслыханно обогатились, да, тут им ещё и натащили мехов. Поэтому, когда царь Игорь обратился к ним с просьбой о помощи, те без особых колебаний согласились и через несколько дней быстрой рысью помчались на запад. Там они, недолго думая, спрямили границу в сторону увеличения территории русского царства, проведя на карте ещё одну прямую линию, начинающуюся от выхода из пролива Дарданеллы до Гданьска, на который прусаки всегда зарились потому, что очень уж много прусских купцов в нём жило. При этом они нисколько не смущаясь заявили, что таково повеление богов, хотя я всего-то и сделал, что согласился с их территориальными притязаниями в Польше. И вот что самое интересное, проделано это всё было практически бескровно. Хитроумные прусские бароны заявили, что Чингисхан, рвущийся в Западную Европу, пожадничал и предложил русскому царю просто смехотворные деньги за транзит, за что тут же жестоко поплатился, потеряв в трёх сражениях десятую часть своей армии и при этом в двух последних славянские боги им не помогали, прекрасно зная, что вместе с прусскими конными рыцарями русские витязи и сами разберутся с монгольской конницей. В общем земли они оттягали практически задарма.
   Зато на карте мира появилась Прусская аллея, по которой вскоре была проложена прямая, как стрела, дорога из Гданьска в Дарданский Град. Вот только полякам, потерявшим из-за прямолинейного прусского мышления Варшаву, это не понравилось, но только не тем, которые жили в Великой Пруссии и были обласканы всеми прусскими королями сверх всякой меры. Ещё бы, польские магнаты чуть ли не все состояли при прусском и русском дворе на самых почётных должностях, а Варшава считалась парадной столицей Великой Пруссии. Всё это были пока что дела грядущих дней и далёкого прошлого, а пока что я сидел за столом со своими домашними и отвечал на их бесконечные вопросы, мечтая, как можно скорее, заняться куда более серьёзным делом. Увы, положение обязывало, хотя мне всё это уже стало очень сильно надоедать. По причине первого дня Нового Года, сегодняшний день был объявлен семейным праздником и потому мучиться мне пришлось до самого вечера.
  

Глава 10

Незатейливая политика богов

   В первой декаде января одна тысяча двести одиннадцатого года, на территории Северо-Западной Азии сложилась следующая военно-политическая обстановка: под полной властью Чингисхана вот уже пятнадцать лет находились вся Монголия, Южная Якутия, Дальний Восток с Кореей, большая часть Китая, кроме самых южных провинций, а также практически вся Сибирь, пусть и не густо населённая, Средняя Азия за исключением пустынь Каракумы и Кызылкум, большая часть Персии, кроме е южных областей, вся Северная Индия, а также большая часть Бирмы. На юг монголы, а именно они играли главенствующую роль в империи Чингисхана, идти уже не хотели, им претила жара, хотя и нравилась роскошь этих богатых стран. Их влекло на Светлую Русь, но как только они туда полезли, то немедленно потерпели сразу три сокрушительных поражения. Соваться в Каракумы и Кызылкум они попросту боялись, поскольку прекрасно понимали, что их кони во время этого перехода по пескам ослабнут, а на реке Эмбе их уже ждали русские войска с их злыми и могучими витязями-колдунами, полностью изготовившиеся к бою. Страшил их и широкий коридор, ведущий на Светлую Русь, лежащий от Аральского моря и до Урала.
   Обходить же русские войска с севера, двигаясь через незнакомые горы, в которых проживало немало башкир и татар, которые хотя и были немного схожи с монголами, люто ненавидели, тоже было опасно. Чёрным колдунам после того, как боярином Викулой было спасено пятьсот девушек, которых Бату-хан хотел зверски замучить, а затем съесть вместе со своими ублюдками, не приходилось надеяться на доброе к себе отношение. Да, тут ещё русские намертво встали на Тургае и к ним ежедневно подходило подкрепление и никто из ханов не знал, по кому из них будет нанесен следующий удар. Очень сильно их нервировало ещё и то, что в небесах появились могущественные крылатые витязи-колдуны, залетавшие далеко в глубь территории отрядами по пятнадцать, двадцать человек, с которыми не могли состязаться ни в скорости полёта, ни в высоте даже самые лучшие вампиры. Ясное дело, что это были летающие лазутчики царя Игоря, но ведь они же ещё и высматривали ханов с пятикилометровой высоты и стреляли по ним огнёвками такой мощи, что убили многих, а остальных заставили не высовывать носа из-под крыши.
   Чингисхан находился далеко, в самом Пекине, где наслаждался роскошью большого императорского дворца, а они, бывшие вожди многочисленных монгольских родов, сидели на тронах в захваченных царствах и тоже обитали в дворцах, пока им не было приказано идти на Светлую Русь. Самым неприятным открытием чингизидов, побратавшихся с Чингисханом, явилась просто неописуемая сила русских тяжелых конных витязей. То, что их небольшая дружина, ханы на охоту с большей ратью выезжают, наголову разбила орду хана Нерке, повелителя Киргизии и правую руку великого Бату-хана, завоевавшего половину Индии, чуть ли не насмерть напугало всех ханов западного предела. Не понравилось им и то, что пятьсот сорок самых лучших магов Китая, переданных под его руку, теперь работали на русского царя. Однако, самым страшным ударом оказалось то, что на его сторону перешли воины-рабы - монголы и уйгуры. Да, это были совсем не те монголы, что они сами, всякое нищее отребье, но они-то всё же были монголами. В этом плане переход на сторону врага уйгуров был делом само собой разумеющимся. Так что чёрным колдунам только и оставалось, что превратить всех своих воинов-рабов в зомби, да, только вот им, как воинам, была грош цена - одно хорошо, кормить не надо, но зато плохо другое, три, четыре года и все они сгниют, да, и воняли они жутко.
   Вместо того, чтобы с началом осени вторгнуться в Светлую Русь и до первого снега покорить её, огромная армия, которая лишь на четверть состояла из монголов, была вынуждена зимовать в казахской степи. Двигаться на запад никто из ханов уже не решался, но все вместе они понимали, что вскоре русский царь сам двинется на юг и восток. Пока что Чингисхан отдал всего лишь один единственный приказ о казни в отношении Бату-хана, сбежавшего с поля битвы, но вскоре за нерешительность могли начать трещать хребты всех остальных. Хитрый Нерке поступил мудро. Он сам себе снёс голову в самый разгар битвы, видя, что удача отвернулась от него и он её проиграл. Теперь его ждёт безбедная жизнь на небесах, а вот хану Ковдыгаю не позавидуешь. Злые прусские рыцари предали его лютой и изощрённой казни. Пока их ханы, большие и малые, ублажали наложниц прямо на глазах злосчастного Ковдыгая, отважного завоевателя Персии, палачи его сначала безжалостно оскопили, затем затолкали мужское достоинство в рот этого умелого чёрного колдуна и мужественного воина, после чего посадили на толстый железный кол и разожги под ним не слишком жаркий костёр, чтобы тот умирал медленно и мучительно. Самое обидное, что наложницы, извиваясь от страсти в объятьях прусских ханов, хохотали над ним и говорили ему в лицо обидные, хулительные слова.
   Да, теперь хану Ковдыгаю была уготована страшная участь быть подверженному такой муке целую вечность. А между тем армия русского царя росла не по дням, а по часам и что самое страшное, русские витязи-колдуны получили новые доспехи, которые не брали монгольские стрелы и сабли, а вместе с ними страшные китайские многозарядные арбалеты, стреляющие толстыми, в палец, иглами длиной в полторы ладони, которые к тому же ещё и взрывались, вонзившись в тело, а также длинные палаши, с лезвий которых сами собой срывались огненные шары. Для Чингисхана они ничего подобного делать не стали. Но и это не было самым страшным. Молодые по слухам, но великие и ужасные боги славян, пришли на помощь русскому царю и его главному витязю, боярину Мещере, а был этот Мещера огромным великаном, рубящимся в конном строю сразу двумя палашами длиной с оглоблю с невероятным мастерством. Ещё у боярина Мещеры и его прусского хана-побратима Генра и всех их витязей, один другого выше и сильнее, имелись стальные кречеты, плюющиеся огненными шарами, способные схватить витязя на полном скаку, взвиться в небо и вместе с ним превратиться в страшного крылатого воина.
   С осени и до самой зимы эти злые крылатые воины перебили уже тысячи умелых чёрных колдунов-воинов и ещё никто не нашел способа, как от них уберечься. Мало того, что они могли в то же мгновение, как только прилетали куда-нибудь, сообщить, что происходит внизу, так ещё и плевались с неба огнём и метали вниз свои разрывные стрелы с недосягаемой высоты. А скольких гонцов они перехватили в степи и, перебив всю охрану, унесли в ставку русского царя? Вот и повоюй после этого с таким противником и захвати Светлую Русь для великого Чингисхана. Ему-то хорошо, он обрёл бессмертие и ему не страшны теперь ни огненные шары, ни молнии, ни стрелы, мечи и копья, ни даже яды, а вот все остальные чингизиды, хотя все они чёрные колдуны, смертны и даже хуже того, после смерти, если та не будет славной, как у хана Нерке, обязательно попадут в ад. Правда, поговаривают, что Бату-хан исцелил своего помощника, которого сильно поранили славянские боги, не полностью. Он ему вылечил своим великим колдовством только сожженный язык, а вот мужского достоинства не вернул. Если так, то Нерке сейчас на том свете мучается в ледяном аду, как и все его чёрные колдуны.
   Такие разведданные, об умонастроениях чингизидов, мы получили из первых рук, то есть их голов, тотчас, как только совершили третий вирджсёрфинг в далёкое прошлое. С полуночи, как об этом было написано в инструкции, и до полудня мы проводили тотальную разведку, чтобы подготовить штурм Кызыл-Орды, главную ставку Кюльхана - сына Чингисхана и главного его наместника во всём западном пределе империи. Кызыл-Орда была огромным городом с семисоттысячным населением, выросшим на месте довольно скромного поселения. Фактически это была главная военно-промышленная база давно уже планировавшегося нашествия. В Кызыл-Орду были согнаны рабы Чингисхана, умелые колдуны- мастеровые, со всех завоеванных им за двадцать два года земель. В пяти крепостях, прикрывавших этот город, стояло двухсотпятидесятитысячное войско, которым командовало семнадцать ханов. Именно это и предопределило грядущую победу русских витязей и мне предстояло доказать царю Игорю Юрьевичу это, а также убедить его в том, что для достижения полной победы над врагом нужны глобальные перемены во всей внутренней политике и хозяйственной деятельности.
   Как мы и договорились об этом заранее, в небольшом городке Орске, превратившемся за последнее время в главную ставку царя на восточном фронте, а потому сделавшимся большим, хорошо укреплённым военным лагерем, в самом центре умелые колдуны-плотники построили трёхэтажное здание с просторным залом для совещаний на втором этаже. Из него по случаю грядущего прибытия богов вынесли стол, кресла, стулья и лавки, оставив только три, на которых сидели три человека - царь Игорь, стройный и гибкий мужчина чуть выше среднего роста, тридцати семи лет от роду, одетый в парчовый кафтан, подбитый собольим мехом и в крытую парчой соболью шапку, а также Викула Никитич в скромном синем кафтане и Генрих, тоже одетый на русский манер, но в зелёном кафтане. Все трое сразу же встали, как только мы появились. После нескольких минут, отведённых мною на то, чтобы представиться честь по чести, я предложил всем садиться. Царь и двое его главных военных советников сели на резные деревянные кресла. Мы также сели на подобие кресел, в которые превратились наши крылья, с таким расчётом, чтобы перед нами было достаточно много пустого пространства.
   Первым делом я доложил царю и его советникам об умонастроениях, царящих в головах ханов-чингизидов, очень недовольных тем, как началась эта военная кампания. Я довольно подробно рассказал им о том, что представляет из себя вся эта братия и какие беды она несёт всем народам мира. То монголо-татарское нашествие, которое пережила когда-то Россия на Земле Прима, не смотря на всё своё разрушительное действие, по сравнению с этим представлялось мне детским лепетом. Главный упор я сделал на то, что компромисс здесь невозможен априори. Не затем Чингисхан стал чёрным колдуном, обрёл бессмертие, а затем превратил в чёрных колдунов ещё и сотни тысяч своих соплеменников-монголов и близких к ним по духу и устремлениям народов, сделав тысячи вождей своими преданными побратимами-чингизидами, чтобы быть всем добрым соседом. Ему была нужна не просто власть, а власть над всем миром и множеством других миров его окружающих, причём власть чёрная, густо замешанная на крови и жутких ужасах. К чести царя Игоря, тот быстро это понял и его глаза пылали праведным гневом, на скулах ходили желваки, а ноздри гневно раздувались.
   После этого я высветил на полу большой, трёхмерный макет Кызыл-Орды со всеми её крепостями и объяснил, что огромное войско, управляемое сразу семнадцати ханами, даже при наличие высоких каменных стен, не является серьёзным противником, так как никто не пойдёт на выручку к соседу, чтобы снять осаду с его крепости. Это давало возможность разгромить крепости одну за другой, тем более, что в каждой имелось по четверо, пятеро ворот для того, чтобы войска могли их быстро покидать. Я даже не поленился прокрутить всем троим анимационный ролик, чтобы показать, как это должно происходить и им всё стало ясно. Тем более, что в отличие от предыдущего сражения в этом мы приняли участие, хотя куда больше времени у нас ушло на то, что вместе с полком Викулы Никитича догнать, переколотить всю охрану и взять в плен молодого, но уже успевшего натворить в своей жизни мерзостей, Кюльхана. Это была наша самая главная задача в этой битве, но помимо этого мы открыли ворота четырёх крепостей и тем самым значительно облегчили задачу русским витязям. Когда я покончил с этим, то сказал царю:
   - Игорь, ты хороший царь и мужественный воин, но то, как ты правишь своим народом, никуда не годится. Если ты хочешь выиграть эту войну, чтобы не стать рабом Чингисхана, тебе нужно очень многое изменить в Московии. Тебе и Генриху, который после возвращения из похода с твоей помощью станет королём Великой Пруссии и твоим побратимом, а все прусские короли младшими и самыми любимыми братьями русских царей, я сейчас дам по книге. По ней вы отныне и будете править своими государствами. Ты, царь Игорь, начиная с сего дня, а ты король Генрих, после возвращения из южных стран, где ты перелюбишь всех самых красивых женщин и где многие твои рыцари останутся править большими городами и провинциями. Вы будете должны заповедовать потомкам своим следующее - сорок лет, начиная от рождения, государь учится и мужает, затем сорок лет правит страной, а потом ещё сорок лет наблюдает за тем, как правит страной его преемник и как учатся возможные преемники. Государством управлять и людьми повелевать, это вам не медовые пряники трескать. А сейчас велите магам внесите пергаменты, красный сафьян, воловьи кожи, золото, драгоценные камни и жемчуг, из которых я изготовлю для вас эти книги, и войти князьям и рыцарям, на глазах которых я сотворю Кодекс Леля.
   Царь хлопнул в ладоши, двери отворились и он велел первым войти семи китайским магам с принадлежностями, а потом почти трём сотням князей, бояр и рыцарей. Последние уже не раз видели нас и были хорошо нам знакомы, а поскольку прусскому рыцарю сам Род не указ, то они первым делом направились к нам, чтобы поприветствовать богов и выразить богиням своё восхищение их красотой. Меня если что и напрягало, так это лишь то, что я никого не могу обнять. Когда все встали вдоль стен, то встали со своих кресел-крыльев и мы, после чего началось чудесное творение двух Кодексов Леля. Одного на русском, другого на немецком языке. Маги подавали листы пергамента на два яшмовых, резных столика, а я, испуская из рук лучи света, распечатывал на них тексты и попутно подробно рассказывал о том, что все люди рождаются свободными и с равными правами. В общем сводил воедино все социально-политические достижения Земли Прима, достигнутые в двадцать четвёртом веке, а они, на мой взгляд, отвечали чаяниям всех нормальных людей.
   Слово лелеять в русском языке произошло от имени бога любви и весны Леля, вот я и объяснял князьям и рыцарям, что главная задача государя, это лелеять и холить свой народ. Не знаю, как дело с этим обстояло в Великой Пруссии, о ней я знал только понаслышке, но в Московии русские цари, князья и бояре с этим делом явно перебарщивали, а потому народ в ней, во всяком случае крестьяне-поселяне, до старости оставались чуть ли не малыми детьми и во всём полагались, как минимум, на помощь старосты деревни. Наверное это в какой-то мере объяснялось тем, что я пригрозил князьям и боярам, что испепелю каждого, кто после того, как государевы гонцы, развезя Кодекс Леля во все концы страны, продолжит угнетать холопов. Более того, впоследствии я лично сделал одиннадцать дополнительных вылазок в прошлое, чтобы покарать такого рода преступников вместе с их приспешниками при всём честном народе. Когда обе здоровенные книженции, богато украшенные золотом, драгоценными камнями и жемчугом были сброшюрованы, я сказал:
   - Государи мои, возьмите свои Кодексы Леля и следуйте им впредь неукоснительно сами и со всей строгостью взыскивайте со своих князей и бояр за пренебрежение сим Кодексом. А теперь, король Генрих, отдай свой Кодекс старшему брату и пусть он хранится у него до тех пор, пока ты не вернёшься из похода. Знаю я тебя, бабника и гуляку, ты ведь можешь его и пропить. А ты, царь Игорь, если придут к тебе бароны прусские и попросят взглянуть на Кодекс Леля, приготовленный для Великой Пруссии, покажешь его им и если они захотят начать жить по нему вместе с Московией, то дашь им в регенты трона своего младшего брата, который будет править этим государством от имени короля Генриха и по его указаниям, переданным с помощью магического ока. И запомните все - царь русский и король прусский получили власть от бога, чтобы лелеять свои народы согласно Кодексу Леля, а потому ни один человек не может посягнуть на неё без риска быть сурово наказанным богами. А теперь прощайте, возлюбленные чада богов и до скорой встречи на поле брани.
   Пронзаемые взглядами, исполненными восторга и обожания, мы медленно рассеялись. Мне, честно говоря, снова стало немного неудобно от того, что кто-то мною руководил, словно марионеткой. Политика славянских богов оказалась простая и незатейливая, как кузнечный молот. Из рассказов дяди Антоши, большого любителя читать мне нотации, я уже хорошо знал - будешь вести праведный образ жизни и стремиться к самосовершенствованию, да, при это ещё и станешь трудиться на благо людям, отечеству и государю - запросто сможешь однажды в ночную пору выйти из дома и живым угодить в иной мир, ведомый за руку Лелем. Чревоугодие, любовь сладко поспать после обеда, приверженность к весёлым пирушкам с распитием хмельных напитков и даже такие молодецкие забавы, как кулачный бой один на один или стенка на стенку - грехом не считаются. Равно как и любвеобильность по отношению к особам противоположного пола, но не на платной основе и не путём принуждения, а по согласию.
   Зато за жестокое убийство, истязание, насилие над женщинами и детьми, а также ещё целый ряд богомерзких поступков, запросто можно было сгореть заживо при всём честном народе в жутких муках. Да, в Московии такие дела происходили довольно часто. Примерно раз в три года в Тульской губернии боги сжигали кого-либо за страшные, смертные грехи одного, максимум двух мерзавцев и в год до трёх сотен и даже больше глубоких стариков уходило в мир иной и их родные и близкие потом закатывали вместо скорбных тризн весёлые пирушки. Может быть именно поэтому в Московию и не рвались иностранцы, а если и приезжали, то целыми семьями, чтобы поселиться в ней навсегда. К приезжим в Московии относились хорошо. Им сразу же строили дома и помогали обустроиться в них, учили русскому языку, а потом давали возможность заняться тем делом, к которому у них душа лежала. Примерно так в Плавице однажды поселился с семьёй цыган-колдун Викентий Романе, приехавший из Венгрии, поживший несколько лет в Курской губернии, а потом перебравшийся в Тульскую, поскольку у курян в лесах с медведями было туго, да, и были они какие-то мелкие и неказистые, а ему для того, чтобы на свет появился магический конь, годный для ратного дела, требовались медведи крупные. В наших лесах такие водились и даже с большим избытком.
   Вскоре, двадцать четвертого января, мы снова отправились в прошлое. Пятью днями раньше, под покровом ночи, поднимая колдовскую метель, скрывающую все следы, из Челкара, Орска и Тургая, к Кызыл-Орде выдвинулось три колонны войск, тяжелых конных витязей, облачённых в новые доспехи и вооруженных магическим оружием. Днём армия стояла укрывшись белыми полотнищами и колдовским снежным мороком и отдыхала, а с наступлением вечера, едва только задует метель, поднимая тучи снега, пускалась в галоп и к двадцать четвертому числу вышла на исходные позиции. Стапятидесятитысячной армии предстояло атаковать крепости с почти вдвое большим гарнизоном, но никого это не смущало. Разбившись на две ударные армии и выйдя к утру на исходные позиции, русские витязи остановились, укрылись маскировочными полотнищами и принялись не спеша готовиться к штурму. Примерно половина витязей проверяла в последний раз мощные колдовские арбалеты, которые должны были забросить на вершину стены кошку, чтобы та вцепилась в неё насмерть. Тогда умный боевой конь поскачет от рва под стеной обратно в степь, а его витязь мигом взлетит на прочной магической верёвке прямо на стену.
   Другие же воины, наоборот, готовились войти в крепостные ворота, которые мы для них откроем. Весь день мы находились на снежной равнине и подбадривали витязей, особенно тех, кому предстояло подняться вверх, на шестидесятиметровые стены крепостей, стоящих в степи вокруг Кызыл-Орды пентаграммой. Сложенные из колдовского калёного кирпича, с отвесными стенами с множеством бойниц они считались неприступными. Из-за этого на самом верху никого, кроме небольшого числа наблюдателей не было. Кому хотелось мёрзнуть на ветру, когда внутри крепостного бункера с тремя бойницами было тепло и уютно. Сиди себе, трескай мясо, пей кумыс и разговаривай с соседями. Когда под покровом колдовской метели русские витязи, все одетые в белое, выстрелили вверх из арбалетов и колдовские кошки вцепились в кирпичные парапеты, никто из вражеских наблюдателей так ничего не увидел и не услышал, как не увидели воины, стоящие у амбразур, что белые воины стремглав взлетели на крепостные стены. Тревогу сыграли только тогда, когда мы обрушили подъёмные мосты и те перекрыли глубокие рвы, так и не ставшие препятствием для витязей, чьи белые кони в полном молчании бежали от них в степь, а они сами, перелетев через ров, бежали вверх по стенам.
   Самое пикантное заключалось в том, что витязям пришлось вырубить всего лишь каких-то пять тысяч чёрных магов, остальные защитники крепостей с великой радостью сдались им в плен и в конечном итоге враг в ту ночь так и не понял, что он потерял две крепости. Только в полдень Кюльхан сообразил, что он лишился двух крепостей, но так и не смог заставить никого отбить их назад. Наоборот, ему стали доказывать, что это просто ханы так шутят, не выходя на связь. Тем более, что окрест не было невидно ни души, да, и отстояли крепости друг от друга на приличном расстоянии, почти в десяти километрах стена от стены. На двух вторых крепостях с эффектом неожиданности случилась незадача и потому витязям пришлось бежать по стенам под громкие вопли, да только вот поделать защитники ничего не могли. Каждому, кто пытался выбраться на стену, мигом сносили голову, а стрелять из луков и лить смолу они могли только вниз. Да, тут ещё и выяснилось, что ров при строительстве крепостей сдуру вырыли слишком широким, а хитрые русские витязи со своими колдовскими арбалетами, рассчитанными на один единственный выстрел кошкой, к самому краю не подъезжали.
   В общем ничего, кроме крика, чёрные колдуны противопоставить русским витязям до того момента, пока те не начали врываться в их бункеры, так и не смогли. Очень многие из защитников крепости, казахи, даже не прекратили жевать варёное мясо и пить кумыс, когда штурмовали их крепость, а когда какой-нибудь рыцарь заглядывал к ним, то приглашали его присоединиться к ним. Кумыса и мяса у них было много. Пятую крепость защищали одни только чёрные колдуны, но её вообще никто не стал брать штурмом. Вместо этого, выставив мощное боевое охранение численностью в половину армии, вторая половина просто по-хозяйски вошла в город и провозгласила там смену власти. Вот тут-то чёрные колдуны и поняли, что в их жизни настала очень несчастливая и до жути чёрная полоса. Более того, Кюльхан, обидевшийся на них за то, что никто не пошел отбивать две крепости, захваченные в первую ночь, вместе с пятитысячным отрядом телохранителей сбежал из пятой крепости по подземному ходу, напоследок обрушив его. Чёрные колдуны стали мечтать о штурме, чтобы перерезать себе глотку, но никто на штурм не шел и тогда они сами сделали вылазку и все пали под градом стрел. Потери русских войск были ничтожно малыми.
   Нам же пришлось гоняться по степи за отрядом Кюльхана, как за зайцем, удирающим от беркута. Во все стороны поскакало пятьдесят отрядов и в каждом имелся воин, одетый, как хан Кюльхан. Лошади у них были мощные, скоростные и очень выносливые, а всадниками монголы заправские, да, и в колдовстве хорошо преуспели, но так или иначе, после трёх суток игры в салочки, всех телохранителей витязи и рыцари истребили в честном бою, а Кюльхан поймали, доставили в Кызыл-Орду и отдали на суд жителям города. Смерть этого чудовища, которому не исполнилось ещё и двадцати одного года, была ужасной и мучительной, а сама казнь продлилась двенадцать суток, прежде чем то, что от него осталось, утопили в дерьме. Ну, что тут сказать, как не повторить - по святому и елей. Зато русский царь Игорь Юрьевич обрёл огромный город с пятью крепостями, резко увеличил свою армию и приобрёл работящих подданных, звавших его в свои страны, чтобы освободить множество народов от свирепого и безжалостного врага, истязающего их безжалостно. Именно этим русский царь и поклялся заняться.
   Мы вернулись из прошлого в своё настоящее и самым серьёзным образом занялись изучением колдовства, а я ещё стал учиться ездить верхом на лошади. Наш следующий исторический вирджсёрфинг должен был произойти первого июня и потом нам предстояло совершать путешествие в прошлое буквально через день на второй, максимум на третий, проводя в нём, порой, по десять дней кряду. Так что на полноценную учёбу судьба отвела нам четыре месяца, но последние дни января и весь февраль месяц я намеревался провести в доме колдуна Викентия, чтобы изучить его колдовство хотя бы в общих чертах и, что самое главное, обзавестись десятью парами магических коне-медведей и обеспечить этими транспортными средствами всю нашу команду и Тихона. Поэтому на следующий день мы с Тишкой быстро собрались, попрощались с домашними и Максим Демидович отвёз нас в большую и зажиточную деревню Плавицу. Большой и красивый белокаменный дом колдуна Викентия стоял на самом краю деревни, метрах в ста за околицей, в двух километрах от опушки заповедного, векового смешанного леса-великана с деревьями просто невероятной высоты. Лес наживался Медвежьим и потому так привлёк к себе внимание цыгана-колдуна.
   Лес был хотя и велик, но ухожен. Три дюжины опытных лесников-колдунов, имевших мощные китайские колесницы, регулярно чистили его от валежника и рухнувших от старости деревьев, лечили больные деревья и устраивали для медведей берлоги. На корм медведям в лес специально завозили забитых некондиционных бычков, сахарную и кормовую свёклу, картошку и даже овёс, смоченный медовой водой. Кормлением медведей занималась большая и дружная семья цыгана Викентия, чуть ли не целый табор, насчитывающий шестьдесят семь душ. У цыгана и его жены Марджены было восемнадцать сыновей и семеро дочерей-красавиц. Все они, кроме Тимофея, были женаты и имели детей, некоторые из которых являлись ему ровесниками. Дочки Викентия тоже уже все повыходили замуж, но из Плавицы никуда не уехали. Правда, они были мужние жены и потому к отцу и матери хаживали не часто и только с мужьями, в основном по праздникам, чтобы чем-либо не прогневать мужей.
   Викентия и Марджену в Плавице полюбили сразу. Мало того, что колдун-лошадник, так ещё и кузнец знатный, да, к тому же всегда готов помочь и уважительный ко всем. Он сразу же честно признался, что его род вот уже двести лет ищет заповедный лес с такими медведями, как мещерские. Тут, наверное, нужно сказать, что вместе с заповедным Медвежьим лесом, протянувшимся на семьдесят километров в длину при сорока в ширину, простиравшимся на юг, в Орловскую губернию, земли бояр Мещерских были самыми большими по площади. Так уж повелось издревле. Именно этот лес и привлёк к себе внимания колдуна Викентия. Когда он прискакал однажды верхом к Никите Васильевичу вместе со своим отцом Сильвестром и Мардженой, все трое упали к нему в ноги и стали просить его разрешить им поселиться близ леса, чтобы творить для русской кавалерии магических жеребцов, батюшка не дал им долго стоять в пыли, а поднял, пригласил в дом и, угостив обедом, обо всём расспросил и потом сам повёз их в Плавицу. Старый цыган Сильвестр вот уже как семь лет, сев на своего любимого коня, уехал в лес с тех пор его и с собаками было не сыскать. Принял его Лель к себе, а раз так, то и мещерские приняли цыгана и его семью.
   По приказу боярина Мещерского Викентию был отведён большой участок земли от околицы и до самого леса, где раньше зеленели кормовые луга. По большей части они зеленели там и теперь, только прямо за большим, каменным трёхэтажным домом колдуна с многими надворными постройками, стояла громадная, роскошная, прямо-таки царские полати, конюшня, при ней животворящая колдовская кухня лишь вдвое меньше дома, а за ними целая конно-спортивная база, на которой Викентий с сыновьями тренировал лошадей. Когда князь Василий Иванович Турчанинов-Тульский узнал о том, что бояре Мещерские снова станут выращивать магических коней для русской кавалерии, то не знал что и делать на радостях с таким-то счастьем. Во всяком случае он лично вместе с Никитой Васильевичем и Викентием объехал всю Тульскую губернию и на свои деньги купил ему самых лучших племенных жеребцов и кобыл скаковой и рысистой породы, а конюшня и особенно конно-тренировочный выгон были построены даже не на боярские, а на губернские деньги.
   Уже чрез год первые полсотни магических жеребцов вороной масти были отправлены в Москву, где их торжественно передали Ахтырскому, лейб-гвардии гусарскому полку. С тех пор в Медвежьем лесу каждый медведь и особенна медведица были взяты на особый учёт. Медведи, почувствовав, что крестьяне на них уже не смотрят косо, быстро осмелели, тем более, что вдоль всей опушки леса для них стали специально высевать овёс, чтобы они могли смело выходить из лесу и сосать его в тот момент, когда начинали наливаться колосья. Ну, а в Плавицу они и вовсе частенько захаживали попрошайничать яблоки и прочие сладости, к чему все быстро привыкли. В Плавицу даже стали приезжать зеваки из Плавска и даже Тулы, чтобы полюбоваться на такое диво - сидит медведь перед воротами, жалобно ноет и лапами перед собой машет, выпрашивает подаяние. Долго зверя никто не мурыжил. Ему быстро выносили со двора бадью с яблоками, хлебом, замоченном в молоке и всё это было щедро сдобрено мёдом.
   Прибегал несколько раз посмотреть на такое зрелище - медведей разгуливающих по улицам деревни, и я, оно мне понравилось. В первую очередь тем, что люди не боялись медведей. Колдун Викентий первым делом вывел из леса всех старых мишек и омолодил их своим колдовским зельем. Медведиц он отправил в лес, а медведей соединил с молодыми жеребцами и потому-то, зная, что в магических конях сидят не какие-то там юные бестолочи, а старые, мудрые и опытные звери, гусары так радовались. Эти магические кони, подружившись со своими наездниками, делались для них друзьями до конца жизни. Поэтому их и передали самым молодым гусарам. В бою таким конём ненужно управлять, ведь он, словно читал мысли своего наездника. Магический конь нёс своего всадника туда, куда нужно и сражался в бою ничуть не менее яростно. Да, слава о страшных магических конях русской конницы распространилась по всему миру, ведь не было такой силы и такого ужаса, который смог заставить такого скакуна остановиться. История насчитывала многие тысячи случаев, когда магический конь спасал жизнь своему всаднику и потому их холили и лелеяли до самой смерти, если не было суждено коню и всаднику отправиться вслед за Лелем в иной мир.
   Именно по паре таких коней я и хотел заполучить для всех членов своей команды "Синяя птица", хотя и вполне мог обойтись магической китайской колесницей, практически магическим автомобилем. Времена на Земле Магии царили такие, что гужевой транспорт и верховая езда были делом повсеместным, а скача на магических скакунах о двуконь, мы могли передвигаться очень быстро и всегда поспевать куда-нибудь к нужному сроку, ведь магические кони легко преодолевали за день двести вёрст. Нужно только иметь крепкую задницу, сильное тело и стойкий характер. Когда я впервые поставил этот вопрос перед членами команды, все единодушно выбрали мещерских вороных магических коней. Да, им хорошо было так говорить, ведь все они и без того были отличными кавалеристами, не то что мы с Мотей. При виде моего юного друга до той поры, пока я не вселился в него, от этого парня с возмущённым ржанием убегал прочь любой магический конь, едва представив себе, что этот облом весом под сто семьдесят килограммов, сядет ему на спину. Пока что весь мой опыт верховой езды сводился к тому, что я неспешной рысью скакал на самых смирных битюгах-тяжеловозах. Всадник из меня был просто никакой, хотя я и опытный гравилётчик.
   В доме Викентия меня встретили очень радушно. Дед Максим сразу же сел в сани и укатил обратно, а я пошел осматривать свои апартаменты на третьем этаже, обращённые к лесу. Они мне понравились ужен тем, что были обставлены очень красивой мебелью и в двух шкафах имелось множество книг. Вскоре меня позвали обедать в огромный, красиво обставленный обеденный зал. За столом собралась вся большая, дружная и работящая цыганская семья. Обед начался с того, что глава семьи вознёс хвалу великим славянским богам и Лелю-заступнику. После обеда мы оба, я и Тихон, отправились в колдовскую кухню. По сути дела это была самая настоящая биологическая лаборатория, только исполненная на колдовской манер. В ней на расстоянии метров в пять стояло в два ряда две дюжины больших ванн изготовленных из колдовского хрусталя. Именно в них происходил процесс сращивания между собой коня и медведя. Такое колдовство считалось очень сложным и требовало не только больших знаний о физиологии животных, но огромной колдовской силы. Викентий сразу же принялся рассказывать мне о нём начиная с азов.
   Целую неделю мы только тем и занимались, что он учил меня своему колдовскому ремеслу, поражаясь, как быстро я всё схватываю. Удивляться тут было особенно нечему, поскольку в чём-чём, а в биологии я разбирался очень неплохо. Точнее я знал эту науку назубок, вот только знания эти мне никогда не приходилось применять на практике, особенно генную инженерию. Да, это была именно она, только в колдовском исполнении, ведь слияние двух организмов происходило на молекулярном уровне. Точно такими же делами занимались и маги. Они тоже умели создавать магических коней самого разного вида, соединяя с обычными конями разных животных, но всё же лучшими считались именно русские коне-медведи. Мадьярские тоже были великолепны, но в Венгрии медведи давно уже стали большой редкостью и потому Викентий, страстный лошадник, решил перебраться на Светлую Русь. В нашей земле его в первую очередь интересовали огромные русские медведи, а уж лошадей можно было завести любых. В Медвежьем же лесу он нашел то, что искал.
   Мне также удалось поразить цыганского колдуна до изумления своим тайным голосом и он пришел в неописуемый восторг от того, что с его помощью я мог колдовать даже очень сложные заклятья. Честно говоря, хотя всю теоретическую базу сотворения магических коней я постиг всего за две недели, без наставника вряд ли отважился бы приступить к творению. Немного подумав, я в конце концов плюнул на условности и, взяв за основу скрипку цыгана, основательно поколдовав над ней, сваял ему особую колдовскую скрипку и принялся учить его играть на ней, причём соорудив для него из воловьей кожи особый костюм, к которому прикреплялись десятки тонких струн и медную конструкцию кубической формы, но всё же не клетку. Она была подвешена к потолку и в ней я подвешивал цыгана-колдуна так, словно тот сидел на табурете, паря в воздухе и играя на скрипке. Поначалу это давалось ему с трудом, но вскоре он освоился и вслед за мной играл неслышимую колдовскую мелодию, так пугающую насекомых, мышей и крыс. Добавив нужные тона, я уже научился ничем не досаждать кошкам, собакам, а также птицам.
   На эти концерты приходила посмотреть вся семья Викентия и они того, право же, стоили. Молодой барин Матвей Никитич, издавая горлом неслышимые, тревожные звуки, поднимался в воздух и парил над каменным полом на высоте полутора метров, а старый цыган, поначалу, играл ту же мелодию будучи подвешенным в воздухе. Однако, уже через пять дней Викентий смог и сам воспарить вместе со своей скрипкой, что я считал великой победой. Научил я его также изготавливать скрипки для своих сыновей конеделов. Ну, а его сыновья, тем временем, определились с медведями и перевезли их из леса в колдовскую кухню. Всех мишек пробудили ото сна, выкупали, вычесали, блохи от них разбежались сами тотчас, едва только Викентий коснулся серебряным смычком толстых янтарных струн. И вот настал день, когда в двадцать ванн завели и поставили рядом друг с другом двадцать молодых жеребцов вороной масти и двадцать медведей, проживших не менее четверти века на белом свете. Мы с цыганом-колдуном наполняли колдовскую кухню мощной и властной песней творения, а его сыновья, все опытные и умелые колдуны, соединяли меж собой плоть медведей и жеребцов.
   В результате получилось два десятка высоченных, два метра в холке, вороных жеребца без единого седого волоса, молодых, могучих красавцев и Викентий признался мне, что таких ладных магических коней у него ещё ни разу не выходило. Двух магических коней мне предстояло забрать с собой, чтобы я стал их другом, а Тихон, как опытный тренер, научил их всем конским премудростям, а из меня сделал лихого кавалериста. Остальными же жеребцами должны были заняться сам Викентий, его сыновья и Марджена, тоже колдунья, умевшая обращаться с магическими конями даже получше мужа. В общем через месяц мы с Тишкой вернулись в имение верхом на огромных жеребцах, ведя в поводу двух таких же. Своим я дал имена Гагат, в честь чёрного камня, и Мрак, пообещав им стать не только другом, но даже и братом, лишь бы они меня не сбрасывали с себя. Очень уж с большой высоты падать придётся, так ведь грохнешься, что и костей не соберёшь. Всё медвежье в магических жеребцах сразу же ушло куда-то вглубь, а вот конское оказалось на поверхности и даже усилилось. Те два жеребца, которые были предтечами моих магических коней, и в своей прежней жизни были ребятами с характером, а переродившись, сделались ещё более норовистыми.
   Поэтому я скакал по хорошо наезженной дороге с затаённым страхом, если не ужасом. В общем не скакал, а попросту изо всех сил старался удержаться в седле, а Тишка, как на зло, зразу же пустился на своём Громе в галоп. Гагат немедленно припустил за ним совершенно не обращая на мои робкие попытки хоть немного попридержать его и единственное, что меня спасало, так это мои крепкие ноги. Да, не зря я бегал кроссы в любую погоду на длинные дистанции. Это позволяло мне стискивать бока Гагата и держаться в седле, так как на чисто декоративную уздечку без удил надежды не было никакой. Когда мы доскакали до имения, я был мокрым, словно мышь свалившаяся в ведро с водой, и даже не чаял, что доберусь до дома подобру, поздорову. Дом, милый дом показался впереди, Тишка, гарцуя на Громе, лихо поднял этого красавца на дыбы и тот, сделав пару шагов, стал, как вкопанный. Не слетев с Гагата каким-то чудом, мне удалось заставить его остановиться и только потом лихо соскочить с магического коня, красуясь перед домашними, выбежавшими на широкую веранду с мраморной балюстрадой. Дядя Антоша, радостно улыбаясь, воскликнул весёлым голосом:
   - Ай, молодца! Ну, хорош, Матюша! Настоящий русский витязь. Прямо вылитый Викула Никитич.
  

Глава 11

Западня посреди чиста поля

   Близился к концу второй год моего и моей команды нахождения на Земле Магии. Заканчивалась весна и вскоре должно было наступить первое июня. Месяцы эти были прожиты мною нельзя. Пусть и далеко не самым доскональным образом, но я изучил основы колдовства и теперь, как говорит дед Максим, мог изучить всю оставшуюся колдовскую науку по книжкам и колдуя сам, как это делали в Московии очень многие колдуны. Школ колдовства было немного, а оно само было настолько многообразно, что никто даже и не отваживался свести его всё воедино, но даже этого Светлой Руси вполне хватало. Мне, честно говоря, нет. Помимо этого я, наконец, выучился русской кавалерийской езде и мог полностью обходиться без уздечки. Такая скачка давала ощущения полного слияния с конём и наполняла душу восторгом. Мы с Тишкой довольно часто седлали своих магических коней, вскакивали на них и верхи мчались в степь. Бешеная скачка горячила и пьянила нас лучше любого вина и рождала в душе такой восторг, что я даже побоялся бы с чем-то сравнивать его, чтобы не пробудить в душе Матвея вполне закономерные требования. Парню этой весной уже стукнуло двадцать, а он до сих пор так ни разу и не поцеловался с девушкой.
   Да, это была самая настоящая проблема. Впрочем, разрешалась она весьма просто, внутренними вирджсёрфингами в глубины моей памяти. Если я не очень-то стремился посвящать Мотю в нашу странную треугольную любовь, которая так бесила Элен, да, и не её одну, то все остальные мои любовные похождения, а их в общем-то набиралось немало, с полсотни штук, сделались для Матвея предметом экскурсов и вот их-то он совершал один, без меня. Хотя надо сказать, дела складывались таким образом, что скорее всего в Кёнигсберге мне точно придётся искать себе новую подругу. Увы но баронесса Симона де-Монфлёр из городка Омаль, что в Пикардии, хотя и была большим другом для меня и Матвея, как к парню, относилась к нам очень прохладно, даже с какой-то ледяной холодностью, но зато была по уши влюблена в молодого боярина Николая Серебряного, стройного, красивого русоволосого, гибкого атлета со скандинавской рожей и до безобразия голубыми глазами, на которого по новому запала Лизка.
   В общем две эти девицы, одна ещё вполне юная, а вторая успевшая многое повидать на своём веку, но от этого вовсе не ставшая циничной старой грымзой, воспылали страстью к Николеньке и Гарику в одном флаконе и уже мысленно предавались всем мылимым и немыслимым любовным утехам с ним. Меня, с ангельской физиономией Моти и его чувственными губами Дон Жуана, они дружно вывели в отставку и выставили за скобки. Нет, Лиззи была бы вовсе не прочь отдаться мне со всей своей страстью и пылкостью чувств, но при одном единственном условии, если ей удастся заглушить Симону, а мне Матвея-младшего. Поэтому, поговорив друг с другом наедине, мы решили, что мне будет куда пристойнее найти себе и Мотьке подходящую девушку в Кёнигсберге и пусть если уж не я, так мой носитель втрескается в неё по уши. Лиззи, выслушав меня, вздохнула, обозвала гнусным кобелём и согласилась, что так будет лучше. Она уже успела натворить дел в Омале, раскрыв своим многочисленным подругам, а также своей матери и старшим сёстрам такие таинства любви и наслаждения, что те просто обалдели от услышанного. А потом принялись долбить своих супругов и мечтать о таких мужьях и любовниках, которые смогли бы всё это воплотить в жизнь без каких-либо малейших купюр и изъятий.
   Между тем папаша Симоны, барон Шарль де-Монфлёр, минувшей зимой попытался выдать её замуж и из этого вышел полнейший конфуз. На неё положил глаз молодой военный, граф де-Ферре, капитан гвардейского полка тяжелой королевской кавалерии. Симона первым делом потребовала очной ставки в присутствии своей матери и родителей соискателя её руки и сердца. За чашечкой кофе она устроила Пьеру допрос с пристрастием на тему, что такое любовь-морковь и, заявив ему о том, что она девственна, поинтересовалась, как тот будет справляться с такой проблемой. Кавалерист с напускной важностью заявил, что сделает это легко, но быстро запутался в объяснениях и, известив всех о некоторых подробностях своего обращения с женщинами, был сурово высечен и обвинён в мужланстве. Более того, Симона посетовала, что тот сделает калекой любую девственницу и навсегда привьёт ей ненависть к сексу. Молодой граф, мужчина тридцати двух лет от роду, жутко обиделся и тогда Симона выкинула совсем уж неожиданный фортель, предложив ему спуститься в фехтовальный манеж и показать хотя бы то, каков он со шпагою в руках, если мужлан мужланом в постели с девушкой.
   Тот, сдуру, согласился и Симона, переодевшись в мужское платье, у неё ведь помимо двух сёстёр было ещё и четыре брата, мало того, что доказала капитану своё тотальное превосходство в искусстве фехтования, так ещё и перейдя к рукопашной схватке, раз десять так приложила того к паркету, что граф не знал, что ему и подумать. Кончилось же всё тем, что очаровательная, довольно рослая, но, тем не менее, стройная и гибкая, словно тростиночка, девушка с пышной, обольстительной грудью и личиком просто редкостной красоты, небрежно метнула в большой камин файербол такой мощности, что выжгла в гранитных глыбах, из которых тот был сложен, кратер диаметром в полметра и глубиной в двадцать сантиметров. Старый граф, осмотрев камин, с недовольным видом сказал, что сыну следовало всё же не пьянствовать все эти годы и не таскаться по шлюхам, а усердно заниматься, и что юная Симона вполне способна одна заменить собой в бою весь их кирасирский полк повес, пьяниц, бабников и ни на что негодных лодырей. Так моя подруга приобрела в городке Омаль ещё одного преданного поклонника и доказала капитану Пьеру де-Ферре, что настоящие француженки это крепкие мужики с яйцами, хотя на самом деле они и являют собой сплошное очарование, умны, но часто имеют стервозный характер.
   Да, в Омале Лиззи быстро доказала всем, что в каждой девушке может внезапно вспыхнуть такая тяга к магии, которая её полностью переделает. Иногда она смеясь заявляла, что мечтает о нападении на неё полудюжины вооруженных насильников, чтобы хоть раз в жизни оторваться и врезать мужикам по полной программе. Уже очень скоро слухи об омальской Артемиде достигли Парижа и Симона была приглашена королевой к завтраку. За этим завтраком, после продолжительной беседы Маргарита Саксонская предложила стать ей фрейлиной, но наша Лиззи сразу же сказала, что ни о чём, кроме Высшей академии магии даже и не мечтает. Её величество осталась недовольна таким ответом, но ничего не могла поделать. Королева даже не пообещала ей никакой поддержки, но этого и не требовалось. Хотя семья и не могла оплатить учёбу, Симону это не расстроило. Во-первых, у неё был я с десятью миллионами рублей золотом, а, во-вторых, снова я с довольно нескромными требованиями к государю и пусть он их только попробует не выполнить. Впрочем, шучу, конечно, мне и без угроз было чего предложить не только русскому царю, но и прусскому королю, его наипервейшему другу, собутыльнику и неразлучному спутнику во всех приключениях в Варшаве.
   Наш батюшка-царь Михаил Юрьевич и прусский король Фридрих-Вильгельм, были ещё молодыми людьми. Они родились с разницей в три дня в мае месяце и им исполнилось всего по сорок пять лет. Сейчас-то они уже малость угомонились, но в молодости, частенько вдвоём, инкогнито, езживали в Варшаву, чтобы там повеселиться от всей души. Фриц и Михель были друзьями не разлей вода и к тому же один могущественным магом, а второй очень сильным колдуном не говоря уже о том, что оба были атлетами и прекрасными воинами. Теперь они ещё и стали оба семьянинами и в их семьях подрастало по семь душ детей. Да, они хотя и не являлись сродственниками, всё же были братьями, преданными друг другу и оба народа это прекрасно знали, но вот беда, завистников у них в Европе имелось просто немереное количество и все знатные клеветники. Одни говорили, что король Фридрих просто невероятно развратен и содержит по всей Великой Пруссии сотни гаремов с юными девушками, а другие обвиняли царя Михаила в том, что он беспримерно жесток и силой своего колдовства тысячами сжигает людей заживо, да, к тому же ещё и подвержен содомскому греху. В общем хоть бери и объявляй войну тем странам, где распускались такие слухи.
   Повелось это, между прочим, ещё издревле, обвинять Светлую Русь во всех смертных грехах, а также приписывать их её союзникам и начали в Европе распускать такие слухи задолго до победы над Чингисханом, после которой Светлая Русь невероятно расширилась, увеличилась в числе народонаселения и пугающе окрепла. Однако, с другой стороны лично я был даже рад, что Русь не следовала ни в каком кем-то заданном ей фарватере и развивалась так, как хотел ее народ. Это радовало, как и то, что нынешний царь был человеком адекватным и вменяемым. Он руководил страной спокойно и с достоинством. Каких-то грандиозных задач ни перед кем не ставил, ни о каких великих свершениях не мечтал и страна при нём жила сытой, размеренной, мирной, тихой и слегка сонной жизнью. В отличии от меня и всей нашей команды. Нас просто распирала от желания, пройдя долгий путь дорогами войны в далёком прошлом, став студиозусами в Кёнигсберге, одном из красивейших городов мира, немедленно начать будоражить если не весь мир, то по крайней мере Великую Пруссию и хотя бы Европейскую часть Светлой Руси.
   Именно с такими грешными и беспокойными мыслями я скакал во весь опор на Мраке по зеленеющим лугам в сторону деревни Починино. Тихона со мной не было. Он что-то там наобещал Максиму и как только мы собрались выехать из имения, тот ссадил его с Ворона. Ну, значит не повезло. Будет в следующий раз дав слово, немедленно его исполнять, а не книжками зачитываться. Причем преимущественно рыцарскими романами, а также охмурять девушек. То же мне, Ромео цыганской закваски. Ну, это я из зависти. Хотя на меня и заглядывались дворовые девушки, я не посягал на них. Мне только того и не хватало, чтобы стать отцом внебрачного ребёнка. Их и так у Викулы во всех странах когда-то столько родилось, что и царь иудеев Давид позавидует. Не одна только Гюзель подпала под его чары. Дружок его, Генрих, тоже хорош, как и вся их маленькая, но дружная и боевая рать. Вот так мои мысли и перескакивали с одного, на другое, пока я не доскакал до глубокого Почининского оврага, поросшего ракитами и не стал спускаться по крутому, глинистому склону этого, чуть ли не каньона. Вместе с Тихоном мы объехали окрест множество мест. Бывали и здесь. В седле я уже держался очень уверенно и потому спускался вниз не страшась.
   Мрак, присев на задние ноги и ловко суча передними, попросту съезжал по глинистому откосу до тех пор, пока мы вместе с ним не провалились в какую-то огромную яму, которой я до той поры не чуял, и не полетели в сплошной темени вниз. Яркий свет над нашей головой моментально померк, сделалось очень холодно и запахло чем-то неприятным, но не то чтобы очень уж омерзительным. Пахло, похоже, чем-то вроде бензина вкупе с сероводородом. Мы стремительно падали, но к счастью не кувыркались в воздухе и я моментально выпрямился в седле и раскинул руки в стороны. Магические кони обладали просто непревзойдённым чувством равновесия и потому могли спокойно преодолевать узкие ущелья, шагая по бревну шириной в две ладони. Так что Мрак, расставив ноги, спокойно готовился к тому, чтобы приземлиться на все четыре копыта. Глупыш, он ещё не понимал, что мы падаем с очень большой высоты в какую-то бездну. Ещё не осознав, куда это мы с ним угодили, я моментально принялся петь наверное самую жуткую песню ужаса и мне в тот момент мог бы позавидовать даже из рук вон плохо настроенный гравитационный двигатель какого-нибудь гравилёта полуторатысячника. Зато быстрое падение мгновенно замедлилось.
   Уже исходя из этого я понял, что мы оказались в какой-то огромной пещере и мне грешным делом подумалось, а не в навье ли подземное царство мы угодили? Если так, то очень мило и за что, хотелось бы мне знать? О русских колдунах, хаживавших в навье царство по самым разным причинам, я читал уже не раз. Дед Максим, который мне подробно расписал, как можно попасть в навье царство, рассказал также и о том, что делать там совершено нечего и прибыли будет от такого хождения на грош, а убытка на рубль. Это поднимаясь наверх навки, оборачиваясь русалками, кикиморами, да, прочими сущностями не от мира сего, хотя и не конченой нежитью, ещё хоть на что-то похожи и не так зловредны, как гласит об этом людская молва. Зато в своём подземном, навьем царстве мёртвых, они становятся существами очень злобными, жестокими и совершенно не разбираются в том, кто заслуживает их кары, а кого следует пощадить и помиловать потому, как он от яви, а не от нави. Ну, у колдунов на навок всегда имелась управа - колдовской огонь, которого они боялись больше всего. Поэтому я сразу же заставил своё лицо и руки слегка светиться. Гонять навок ни с того, ни с сего, не входило в мои планы, да, и навий бог Чернобог-Велес мог обидеться.
   Тем временем мои глаза быстро привыкли к темени вокруг и я стал различать хоть кое-что, но потом вспомнил, что у меня ведь лежат в сумке тактические очки. Матвей, в теле которого я находился, как и прежде, поначалу испугался, но быстро пришел в себя и пока что помалкивал. Как и я, он тоже не понимал, каким это ветром нас занесло в подземное измерение. Навье царство это точно такой же мир, как и явь, только покрытый вечным полумраком и наполненный душами грешников и с визгом и хохотом гоняющимися за ними навками. Выйти из навьего царства можно только пройдя через царство пекельное, то есть огненное, ещё одно подземное, но всё же скорее астральное измерение любой Земли. Впрочем, как сказать, если вирджсёрфинг в иные миры многомерной Вселенной на Земле Магии был открыт, то в навье и пекельное царства можно было пробраться только в физическом теле. В нём, кстати, души грешников обретали материальную форму, очень часто весьма неказистую, почти звериную, но всегда человекообразную. Хуже всего было то, что как навье, так и пекельное царство, куда хаживали почти одни только русские колдуны и колдуньи, совершенно бесбашенный народ, до краёв наполнено диким зверьём и иные твари были огромны.
   В общем чисто теоретически я был вполне готов к тому, чтобы проскакать несколько сотен вёрст по навьему царству, чтобы найти проход в пекельное, а уже из него найти самую короткую дорогу домой. Плохо было только одно, на всё путешествие у меня отводилось всего восемь дней, это раз, и меня, явно, подловил какой-то очень могущественный и отнюдь не светлый колдун, а какая-то пегая сволочь. Чёрные колдуны боялись что навьего, что пекельного мира, как огня, поскольку однажды войдя в него, оставались в нём навеки. Искать встречи с Велесом я мог до посинения, это же нужно всю Землю обойти, а она здесь без морей, с одними только небольшими озерцами, вокруг которых только и можно было найти, чего поснедать мне и Мраку. Во всех остальных местах даже нечего и пытаться найти хоть что-нибудь съедобное. Хорошо то, что не отравишься. Плохо было и то, что из-за того серого колдуна, который меня сюда спровадил, я мог застрять здесь точно на тот срок, который этот гад мне наколдовал. Вот если он наколдовал мне вечное нахождение в навьем царстве, то я быстро смог бы развеять его чары и в тот же миг вернуться в то место, где он зарыл на моём пути горшочек с дёгтем, в который сунул либо мои ногти, либо волос с головы.
   Как только я надел тактические очки, хвала Малышу за то, что тот настоял изготовить их, а вместе с ними ещё и медальоны связи, мрак окрест тотчас раздвинулся и я увидел бледный, безжизненный, сернисто-зеленого цвета с синевой и бурым, невзрачный мир. Падать нам с Мраком предстояло ещё километра полтора. Впрочем, даже и без песни ужаса мы всё равно не разбились бы, но жесткое приземление точно не принесло бы никакой радости ни мне, ни Мраку. Мой магический конь, чутко прядая ушами, плавно спускался вниз не издавая ни звука. Он прекрасно понимал, что несъедобен для всех обитателей навьего царства, кроме самих навок. Ну, съесть нас здесь точно никто не сможет, но постараются основательно искусать, а то и вовсе проглотить из вредности. Правда, я никому не советовал бы с этим спешить. Во-первых, у меня был с собой длинный боевой палаш, а, во-вторых, мои молнии и огнёвки для обитателей навьего мира были куда более опасным оружием, чем все их клыки и зубы. Ну, это в том случае, если я не нарвусь на таких монстров, как волосатые жабы размером грузовой флайер здесь и Змея-Горыныча в пекельном царстве Лада и Трояна. Вот это будет очень неприятная и опасная встреча, так как у меня не было доспехов, а эта летучая тварь, боящаяся стали на землю не опускалась.
   Кроме палаша у меня имелась с собой войлочная скатка, будет на чём спать ничего не страшась, всяческие мелкие навьи твари смертельно боятся овечьей шерсти, шерстяной плед, чтобы укрыться, а также съестные припасы на двоих сроком дня на три, а то и все четыре. Перед выездом именно я зашел на кухню, пока Тишка седлал коней. Ну, с едой особых проблем возникнуть не должно. Её я точно смогу найти возле небольших озёр. Плохо было то, что из навьего царства я не мог ни с кем связаться и даже канал связи с Землёй Прима сделался чисто условным. Связь хотя и имелась, а всё-таки не работала и я полагаю, что Дон уже забил тревогу, да, только что они смогут сделать, если скорее всего на том месте, где я провалился в навий мир, а точнее просто вошел в него через колдовской пролом, скорее всего уже не осталось никаких следов километра за три. Увы, но я отлично знал и сам, как спровадить кого-нибудь в навий мир, но никогда не собирался этого делать потому, что потом вовек не отмоешься. Да, хотелось бы мне найти того колдуна, который подстроил мне такую каверзу. Что ни говори, а я попал в ужасный и жутко враждебный мир и только потому, что не хотел пугать Матвея, не думал о возможной гибели и изо всех сил храбрился.
   На самом же деле мне было очень страшно и я просто загнал свой страх глубоко в душу. Тут бойся, не бойся, а полагаться придётся только на свои собственные силы по одной только причине - навий мир, как и мир пекельный, огненный, принадлежит полностью старшим богам - Чернобогу, карающему грешников, и Ладу, богу войны, но занимающемуся тем же самым вместе со своим помощником и правой рукой Трояном. Ну, с этими хоть можно было договориться при встрече, сославшись на близкое знакомство с Лелем и другими Светлыми богами. К Чернобогу-Велесу же, даже на пьяной козе не подъедешь. Хотя с другой стороны его, как и всех остальных его богов и богинь, совершенно не волновало, кто шастает по навьему миру и с какой целью. Лишь бы этот кто-то не заявлялся к нему с какими-нибудь требованиями. Вот этого он очень не любил и мог запросто оскорбиться и превратить тебя в такое чудище, что в зеркало смотреть не захочешь. Единственным приятным собеседником в навьем мире были только двое - Кощей и Макоша-Яга. Последняя, если верить Синеусу, ещё и отличалась своей любовью к колдунам, отважившимся спуститься в навий мир, но в её объятьях любой мужчина, как и Одиссей в объятьях нимфы Калипсо, забывал о времени.
   Хуже всего было повстречаться в навьем мире, а попросту набрести на его пещеру, с Вием-Касьяном. Не дай бог этот мрачный дядька откроет свои тяжелые свинцовые веки и всё, быть тебе тогда вечным пленником навьего царства. Однако, и тут не всё было плохо. Достаточно закрыть глаза и врезать ему хорошенько в глаз, а лучше в оба, и тот быстро забудет о своих зловредных намерениях. Да, это хорошо, что дед Максим, в числе всего прочего дерьма, в которое может сдуру и по неопытности вляпаться молодой, но излишне прыткий колдун, очень подробно рассказал мне о навьем мире, в котором побывал семь раз и даже полгода кувыркался на прохладных шелковых простынях с Макошей. Как только я подумал об этой красивой богине с прохладным белым телом и точёными юными грудями, так её описывал Максим, как Мотя сразу же поинтересовался:
   - Матвей, а может быть позовём Макошу?
   - Ну, ты и нахал, Мотя, - ворчливо отозвался я, - тебе сразу же подай даже не королеву в постель, а саму богиню и не простую, а ту, которая покровительствует достатку. Нам нужно самим отсюда выбираться и как можно скорее. Надеюсь ты не забыл, что на первое июня у нас назначено крупное ограбление, после которого Чингисхан переломает кучу хребтов, а Игорь Юрьевич решит все свои финансовые проблемы?
   Мотя хоть и мысленно, но очень тягостно вздохнул и поинтересовался у меня с мрачной издёвкой в голосе:
   - Ну, и как ты себе это представляешь? Вспомни лучше, о чём рассказывал дед Максим. Если собрать все силы в кулак и заниматься с Макошей любовь больше суток подряд, то она сама снесёт тебя на землю прямо к твоему дому вместе со всем твоим добром и магическим конём.
   Да, это был неплохой вариант, особенно если учесть то обстоятельство, что тело Матвея имело для этого все предпосылки, но всё же рискованный. Она ведь могла обидеться, если проделать с ней это ранее, чем через месячишко, другой и занести тебя куда-нибудь на необитаемый остров. Был и другой вариант, свистнуть по скорому Кощея о чём я сразу же спросил друга:
   - А как ты настроен на бой с Кощеем? Если я его хорошенько отметелю, а Кощей очень любит как рубиться, так и на кулачках драться, то тот нас мигом чем-нибудь одарит и тоже прямо к дому вынесет. Лично я сторонник этого потому, что нет Мотя, врага более лютого и свирепого, чем неудовлетворённая мужчиной женщина, а именно к этому ты меня и призываешь.
   Матвей тут же взвыл во весь голос:
   - Ты что, с ума сошел? Кощей же на моём теле живого места не оставит и хотя мигом исцелит все раны, я из навьего царства весь в шрамах выйду и их уже потом ни один колдун не сведёт.
   Да, это была чистая правда. Как-то раз, когда мы по весне были с дядей Антошей в Туле, я видел в трактире одного колдуна с лицом, украшенным доброй дюжиной шрамов. Уродливым от украшений, навешанных Кощеем, тот не стал, женщины и девушки на него наоборот, так все и заглядывались, ещё бы, колдун отважился пройти в навье царство и вызвать на честный бой самого Кощея, но я прекрасно понимал Мотю. Ехать с такой рожей в Кёнигсберг мне и самому не очень-то хотелось. Поэтому, усмехнувшись, я вздохнул и сказал:
   - Раз так, Матвей Никитич, то никаких амурных приключений и поединков. Приземляемся и сразу же скачем туда, куда Мрак глянет. Он конь умный и потому быстро найдёт дорогу к чёрному пламени, бьющему из-под земли, а через него мы мигом проскочим в пекельное царство. Ну, а там, как ты сам понимаешь, нам уже ничто не помешает попросить Лада вывести нас прямо к дому. Ему наше присутствие с таким длинным палашом булатной стали вовсе не в радость. Особенно если учесть то обстоятельство, что это ещё не факт, что я не смогу заставить приземлиться шипением дракона какого-нибудь Змея Горыныча.
   Мотя снова вздохнул, очень уж ему, по всей видимости, хотелось испытать блаженство в объятьях Макоши, и сказал:
   - Ладно, поскакали.
   В навьем царстве от палаша не было почти никакого проку кроме того, что тот и здесь оставался рубящим оружием. Тут если чем и можно эффективно гонять местное зверьё, то только колдовскими огнёвками, а сильнее них молниями. Зато в пекельном мире булат становился ледяным и потому особенно разящим, а то, что у меня не было доспехов, так это не беда, ведь я мог создавать призрачные колдовские доспехи на своём теле. Они, конечно, не были разящим насмерть оружием, распространявшим вокруг себя волну лютого холода, как это делали обычные булатные доспехи, но очень даже неплохо защищали тело от огня, искр и молний. К тому же и получались они у меня просто замечательными и я умел их наколдовывать и на себя, и на своего магического коня на целую неделю. Попробуй возьми нас, таких, мигом зубы себе обломаешь. За время нашего разговора мы спустились на километр с лишни и внизу стало кое-что видно. Правда, то, что я увидел - большую поляну посреди совершенно дурного леса, все деревья и ветви которого извивались, словно змеи, да, ещё и оканчивались тёмно-бордовыми цветами-пастями с длинными синими клыками, меня совсем не обрадовало. Прямо посередине поляны сидел громадный толстенный мужичище противного, сине-зелёного цвета, весь покрытый слизью.
   Это был Касьян собственной персоной, сын Чернобога, старший брат Кощея и один из весьма важных богов навьего царства, посмертный судья всем людям. Хотя Вий-Касьян, дяденька ростом метров в семь, мирно сидел на пригорке, его круглые, красные глазоньки размером с шайку каждый на его широкой, похожей на жабью, морденции, уже были широко раскрыты. Это было очень плохо, так как Касьян очень прыткий бог и как бы ты не крутись, он всегда будет сидеть прямо перед тобой и пялиться на тебя. Положение моё было аховое, ведь столкнись я с ним взглядом и он мигом превратит меня в своего слугу на неопределённо долгий срок. Однако, вместе с тем меня немедленно осенило - я же нахожусь на Земле Прима, а тут присутствует только моё астральное тело, вселившееся в тело Моти и если тот погрузится в глубокий любовный вирджсёрфинг, из которого его и за уши не вытащишь, то пусть Касьян таращится на меня, хоть до полного побеления. Подумав об этом, я тут же сказал:
   - Мотя, срочно сваливай на планету Касиона, там у меня был, однажды девятидневный заплыв на яхте с одной красавицей. Хотя ты в результате и узнаешь о любви нечто такое, чего тебе, в силу твоих молодых лет, знать ещё не положено, пусть лучше будет так, чем мы останемся тут навсегда. В общем отправляйся к леди Виоле и наслаждайся там её ласками. Поверь, Макоша не знает об искусстве любви и десятой части того, что ты познаешь с этой красоткой. Когда-то я и сам обалдел, Матюха.
   - Правда? - Возбуждённо воскликнул юный эротоман.
   - Брысь отсюда! - Рявкнул я и Мотя мигом исчез, чтобы тут же слиться в поцелуе с Виолой. Теперь его будет уже невозможно вытащить из моих воспоминаний до тех пор, пока не закончится то моё амурное приключение. Как только Моти и след простыл, я плавно приземлился и тихо замер не шевелясь. В общем как я, так и всё понимающий Мрак, мы оба прикинулись конной статуей, которой скульптор придал совершенно нелепую и отнюдь не героическую позу. Что-то вроде конной статуи одного русского царя, которую изваял великий русский скульптор Паоло Трубецкой, а его современники прозвали её - одно животное сидит на другом. Касьян удивлённо посмотрел на нас обоих и поковырял в носу пальцем. Вытащив из ноздри, в которую запросто могла войти моя ночная ваза, здоровенного слизняка, он облизнул палец размером в половину моей руки и пробормотал:
   - Надо же, совсем сомлел, падая, а ишо витязь называется. Так-так, кого это к нам принесло? Ба, да, это же сам воплощённый юный Полель, девственник и скромник. Надо же, свезло, так свезло. Знатный из него слуга выйдет. А что? Я в своём праве. Он сам сюда заявился, никто его не звал, так пусть на меня поработает. Тем более, что воплощён он в человечье тело. Пощекотать его что ли, чтобы в себя поскорее пришел?
   Поняв, что больше ничего полезного для себя кроме того, что юный бог Полель воплотился в теле Матюши, (это же когда он был юным, лет, примерно тысяч десять, если не того раньше), не узнаю, я сердитым голосом огрызнулся:
   - Попробуй пощекочи. Мигом в глаз получишь, жиряк.
   Касьян сразу же обиделся:
   - Тьфу ты, какой вредный витязь выискался на мою голову. Уже и слова ему не скажи.
   - А ты сам не нарывайся. - Снова огрызнулся я - То же мне, щекотун выискался. Чего буркалы свои выставил? Думаешь я твоим слугой стану, ежели очки сниму?
   Касьян кивнул и утвердительно сказал:
   - Конечно станешь, коли взглянёшь мне в очи.
   У меня мелькнула в голове шальная мысль. Я криво усмехнулся и ответил богу навьего царства, который ничем, кроме своего колдовского взгляда не мог мне навредить и сказал:
   - Отчего же не взглянуть, взгляну, но не за просто так, Касьян Велесович. Скажешь мне, кто меня сюда спровадил, так сразу же и взгляну. Очень мне это интересно знать.
   Морденция Касьяна сразу же приобрела заинтересованный вид, но он на всякий случай всё же поинтересовался:
   - А не обманешь?
   - Не волнуйся, не обману. - Успокоил я древнего, хотя и не старшего бога - Только я вот почему-то не уверен, что ты сможешь меня переглядеть, Касьян. Ну, так кто меня сюда засунул?
   Касьян громко расхохотался и от его хохота по всему навьему царству аж гул пошел и деревья со змеиными ветвями так и полегли, словно трава, под порывом ветра. Мне это совершенно не понравилось и я в ответ издал горлом такой низкий и громкий звук, что тело Касьяна завибрировало и бог завопил:
   - Ладно-ладно, пошутковали и хватит! Уймись ты со своей дурной глоткой, не порть мне природу. - Я немедленно умолк, а Касьян злорадно сказал - У тебя, чадо, всего один сурьёзный враг имеется и ты его и сам прекрасно знаешь. Он уже давно в явь земную отправлен и вас, юных бестолочей, поджидает, чтобы изводить своими нападками перед последней великой битвой. Спроважен же ты сюда ровно на одиннадцать дней и ночей и раньше тебе не выбраться потому, что до ближайшего чёрного кострища как раз одиннадцать дней ты и будешь добираться, поскольку идти тебе моим заповедным лесом, а он у меня даже к колдовскому огню привычный. Между прочим, сюда и сестрица Макоша с братцем Кощеем сунуться не пожелают. Враг твой зело умён, хитёр, бес язвительный, и дюже опытен в колдовстве, хотя пока и не имеет великой силы. Он вам всем ещё попортит кровушку. Всех вас, юнцов и девиц, проведёт через навий мир. Ну, понятно тебе о ком я говорю, Полель, или имя его назвать?
   - Конечно назови. - Отозвался я - Нечего загадками говорить. Мы тут с тобой не в песочнице играем.
   Касьян насупился и хмуро буркнул:
   - Чингисхан тебе это всё наворожил, Полель, а больше я тебе про него ничего не скажу, ибо даже сам Велес за ним, прытким, углядеть не может. Так быстро тот по яви мечется, следы путает, чтобы вас с толку сбить. - И тут же рявкнул - А теперь сымай с глаз свои сверкающие штуки! Я тебе обо всём рассказал. - Пожав плечами, я молча снял очки и Касьян возмущённо завопил - Как? Это ещё почему у тебя, Полеля, Лелевы наглые глазищи? Аферист, жулик! Ты меня обманул, негодяй! Сгинь, колючка ядовитая с глаз моих, чтобы я тебя больше не видел.
   Снова надев очки, я усмехнулся и сказал:
   - Ладно, Касьян, уймись. Можно подумать, что я только и мечтал о том, чтобы обвести тебя вокруг пальца. Ты мне лучше вот что скажи, ты как поможешь мне отсюда выбраться хотя бы тем, что проложишь в лесу просеку и прикажешь своим слугам меня не останавливать или мне придётся самому прорубаться?
   Вконец рассерженный бог, на которого в навьем царстве было наложено Велесом немало ограничений, взъярился:
   - Ты еще зачни на моей спине кататься! Проваливай отсюда, Ладино отродье! Век бы тебя глаза мои не видели!
   - Ну, тогда прощай, Касьян, но я за последствия не отвечаю, пытался договориться с тобой по-человечески, да, ты отказался, а мне спешить надо в явь. - Ответил я, вежливо поклонившись.
   Бог только рассерженно махнул рукой и я, понукая Мрака, велел ему выбрать самое лучшее направление, а сам стал думать, чтобы мне предпринять эдакое, колдовское и мощное. Если Касьян сказал, что его лес не боится огнёвок и молний, то так оно и есть на самом деле. Раз так, мне для борьбы с ним нужно было выбрать какое-то другое колдовское оружие, вот только какое? С недовольным ржанием Мрак покрутился на одном месте и уверенно зашагал через большую, круглую поляну куда-то за спину Касьяну. Бог, довольно сильно смахивающий на толстенного Будду, только не с радостной, симпатичной физиономией, а страшноватой рожей с громадной бульбой носа, уже смежил на своих огромных, выпученных глазах тяжелые, складчатые веки, окаймлённые длиннейшими чёрными ресницами. Не опасаясь удара в спину, я принялся проводить ревизию имеющихся у меня колдовских средств. Перед выездом на прогулку, которая по нашим с Тишкой планам должна была занять два дня, я надел на себя костюм для охоты, состоящей из тёплого камзола зелёной замши, суконных штанов и кавалерийских высоких сапог. Под камзолом на мне был надет чёрный стёганый жилет и красивая, бежевая рубаха тонкого полотна с отложным воротником.
   Через плечо на мне висела колдовская сумка с тремя отделениями. В том, что ближе к телу, лежали мешочки с разными колдовскими порошками, пакетики с травами, несколько десятков листков разноцветной китайской бумаги и дюжина клубков шерстяных и льняных ниток ярких цветов. В среднем отделении, в специальных гнёздах находились стеклянные пробирками с сильными колдовскими зельями. Ну, а в наружном отделении, к содержимому которого было легче всего добраться потому, что оно было снабжено специальным подающим механизмом, у меня лежали уже готовые колдовские боеприпасы, такие, как мощный разрыв-огонь, проламыватели стен, построенных из разных материалов, сокрушители железа, сонные, рвотные и слезоточивые облака, дюжина призрачных мостков разной длины, всё это натолкал в сумку дед Максим, а также несколько куда более мирных и приятных средств, положенных в неё тёткой Мардженой.
   Именно они меня и заинтересовали себя, поскольку среди них имелись такие чудодейственные колдовские гранаты, как взойди трава, пробейся родник, зазеленей лес, омолодись зверь, рыба и птица, а также протянись лесная тропинка. Помимо них в этом же отделении лежали ещё и целебные готовые средства. Как и боевые колдовские гранаты деда Максима, которые я и сам уже навострился делать, они представляли из себя небольшие, двенадцать сантиметров в длину и полтора сантиметра в диаметре, петарды с небольшим содержанием различных ингредиентов, которых у меня было с собой месяца на три, если не больше, активного колдовства. Как это не удивительно, но как раз именно колдовские средства тётки Марджены и были в навьем царстве самыми опасными. Мне только нужно было правильно подобрать ударный комплекс. Между тем Мрак, высоко вскинув голову, неприязненно шагал по поляне, поросшей вместо травы извивающимися змеиными хвостами, а также раскрытыми пастями цветов. У Чернобога были какие-то странные представления о красоте, раз он создал для себя, своих детей и их детей такой мир.
   Однако, не смотря на мрачные, гнетущие краски, навье царство пусть и не было прекрасным, но всё же внушало к себе уважение своими пейзажами. Высоких гор в нём не было, зато имелось множество холмов и довольно-таки живописных, но крайне опасных, высоких разноцветных скал. Меж ними раскинулись змеиные леса и степи, это была местность средней, так сказать, вредоносности. Куда похуже неё были каменистые пустоши, заросшие аспидными колючками, кишащие зловредными насекомые, чего стоили одни только пауки размером с бегемота и скорпионы раза в два больше них, но ведь в навьем царстве имелись ещё и болота, а по ним ползали слизни размером с хорошего кита. Самым же страшным местом здесь были пустыни, там вообще водилось чёрт знает что, не поддающееся никакому описанию, но они, к счастью, встречались крайне редко. И вот в такой мир я угодил благодаря Чингисхану. Очень мило.
   Когда Мрак подошел к опушке змеиного леса и от него к нам зазмеились длинные хищные ветви, у меня уже имелось готовое решение и потому с бросил в ту сторону, куда шел Мрак, а мой конь скорее всего шел прямиком к воде, я бросил вперёд три бумажные колдовские гранаты. Первой взорвалась - пробейся родник и в том месте, где она упала, тотчас с громким хлопком появилось плотное голубое облачко тумана и дождевой влаги. Оно быстро опустилось на землю и из неё тотчас забил колдовской родник, которого должно было хватить дня на три. За ним следом я подорвал - зазеленей лес. Что тут началось. С каким-то душераздирающим треском змеиные деревья стали превращаться в берёзы и клёны. Сзади тотчас послышался истошный вопль:
   - Кат треклятый! Гадюка семибатюшная, ты пошто учинил зелёный пожар в моём лесу? Чем я его теперь тушить буду, ведьмино отродье? Ай, беда-то какая! Навки, быстро слетайтесь, ташшыте песок сюда, да, поболе. Вот же поганец, наделал беды.
   - Сам виноват! - Крикнул я не оборачиваясь - Я же тебя предупреждал, все последствия будут на твоей совести.
   С этими словами я бросил вперёд самую опасную и вредоносную гранату - протянись лесная тропинка, так как протянуться та могла только через нормальный лес, чтобы почти тотчас исчезнуть за моей спиной. Пробейся родник, раз в пять увеличил мощность - зазеленей леса, а благодаря гранате - протянись лесная тропинка, вперёд тотчас метнулась полоса зелени шириной саженей в сто двадцать, посреди которой пролегла удобная и довольно широкая аллея, по которой мы и поскакали. Касьян за моей спиной и вовсе заорал благим матом, поскольку работы ему и его навкам вместе со слугами я задал недели на две, если не больше. Ничего, будет знать впредь, как связываться с "Синей птицей" и, вообще, я предупреждал его? Предупреждал! А раз так, то пусть теперь пеняет на себя. Между тем от моей вредительской деятельности произошло кое-что весьма приятное для меня и крайне неприятное для Касьяна. Позади себя я к полному удивлению услышал топот ног, стук копыт и громкие крики:
   - Робяты, несёмся за Лелем во весь опор! Скачи шибче, Лель, сын Лады Чаровницы-Роженицы. Мы тебя здесь давно поджидаем, иные по тыще лет в слугах Вия ходили. Скачи не оборачивайся, не сглазь нашу дорогу в явь, на Светлую Русь.
   Очень оно мне было нужно, сглазить исход слуг Касьяна из навьего царства. Весело хохоча во всё горло, под радостное ржание мрака, я поскакал вперёд, громко крича во весь голос:
   - Ай, молодца, Чингис! Вот это ты здорово меня заманил в навье царство! Встретимся, я за это тебе бутылку поставлю. Хоть кумыса, хоть самого дорогого вина. Вот порадовал, так порадовал Светлую Русь таким подарком.
  

Глава 12

Из навьего царства в бой

   Всё это, конечно хорошо, в том смысле, что проскакав по змеиному лесу вёрст сто пятьдесят, я вывел в широкую степь невесть сколько народа, который тут же с радостными криками исчез, вернувшись к родным Пенатам, но я то остался. Как только стихли последние крики колдунов, попавших в полон к Касьяну-Вию, сыну Велесову, наступила сначала полная, просто какая-то оглушительная тишина, а потом её стали дробить тревожные, злые звуки. Ну, а через несколько минут я увидел, что меня берёт в кольцо навье войско и это мне не понравилось. В первую очередь потому, что я увидел в отдалении несколько десятков огромных волосатых жаб, каждая из которых была побольше даже, чем мамонт. На спинах же жаб сидели зловещие лысые медведи с такими длинными когтями, что я ужаснулся. Призрачные доспехи себе и Мраку я сотворил совсем недавно, часа полтора, когда почуял, что заповедный лес Вия, подпалённый мною, скоро закончится. Хотя Мрак и притомился, ему ведь и в самом деле нужно было скакать во весь опор, чтобы вся эта шайка-лейка не смогла перехватить сбежавших от Вия колдунов, нам следовало резко уносить ноги отсюда, а это можно было сделать только одним единственным способом, прорываясь вперёд с боем.
   Ну, а поскольку навье воинство наступало медленно, то я быстро соскочил с коня, достал из седельной сумки складное кожаное ведёрко и вылил в него из большой, кожаной круглой фляги, похожей на каравай, весь колдовской напиток, оставив себе буквально пять глотков. Мраку он был намного нужней, чем мне, ведь если мой магический конь в самый неподходящий момент ослабеет и зашатается подо мной, то мне уже никакое колдовское зелье не поможет, что бы там не говорили обо мне колдуны, дескать Лель, сын Лады. Мрак понимающе мотнул головой, благодарно взглянул на меня и быстро выпил все пять литров колдовского пряного напитка из ведёрка, после чего я дал ему проглотить пяток зелёных лепёшек и вскочил в седло. Враг был уже совсем рядом и над ним со зловещим воем летали навки, похожие чёрт знает на что - огромные, почти лысые бледно-зелёные головы с редкими косматыми прядями грязно седых волос, оскаленные, как у гиен, пасти а дальше облако мрака и торчащие из него костлявые руки по шесть пар у каждой. В общем полная мерзость, но всё же очень полезная и нужная в навьем царстве.
   Вскочив в седло, я весело свистнул, набрал полную грудь воздуха и издал душераздирающий, низкий рёв, от которого у меня у самого забулькало в животе. Вслед за этим я заставил свои руки, лицо и волосы вспыхнуть ярким пламенем, на котором, наверное, очень чётко выделались мои большие, солнцезащитные тактические очки. Пламя высветило пехоту - жуткого вида лысых медведей невысокого роста, но невероятно широких, у которых, к тому же, из живота вырастала ещё пара лап, а также кавалерию - огромных лосей с содранными шкурами, на которых сидели шестилапые медведи ростом поболее. К своёму рёву, заставившему навье войско корчится, я присовокупил два мощных потока огнёвок и молний, которые врезались в ряды моих самых страшных и жутких врагов. Что тут началось. Беречь силы мне не приходилось. Либо я прорвусь сквозь кольцо неизвестно какой ширины и мы ускачем подальше от Виева леса, либо тут меня и повяжут. С оглушительным грохотом первые несколько рядов приближающихся ко мне тварей сожгло и разорвало на куски с такой силой, что ближних разметало взрывной волной. Навье воинство на этом участке отпрянуло назад и в стороны, а Мрак немедленно поскакал вперёд, в разрыв, образовавшийся перед нами.
   Не знаю кто уж командовал этими чудищами, одно страшнее другого, но он крупно просчитался. Ему нужно было сразу же напустить на меня гигантских волосатых жаб. Вот они точно смогли бы меня остановить. Командующий навьим войском, по всей видимости, отдал такой приказ, раз сразу десятка три жаб поскакали ко мне огромными прыжками, но поздно. Мы неслись вперёд всё же быстрее и к тому же жабы, приземляясь на землю, давили своих же собственных воинов буквально сотнями, а остальные моментально бросились на них в атаку. Правильно, ведь жабы не плевались колдовским огнём, как я, и не метали молний, а подраться в этой жуткой сутолоке с кем-то надо. Ох, и много же по приказу Вия здесь собралось этих тварей. Пришлось прожечь огненную аллею длиной метров в семьсот, пока я не почувствовал, что мне начинает не хватать дыхания, а мой колдовской рёв ослабевает. Да, тут, как на зло, огромная волосатая жаба нарисовалась прямо передо мной, словно гранитный утёс. Ну-ну, красавица, для тебя у меня припасено особое угощение.
   Ещё тогда, когда я поил Мрака, мне пришла в голову мысль засунуть под манжеты рубашки по три гранаты разрыв-огонь на каждую руку. Вот их то я и послал, все шесть штук, в волосатую жабу, выросшую передо мной метрах в трёхстах. Нет, всё-таки я малость перестарался. Взрыв получился такой несусветной мощности, что огненный шар докатился даже до нас с Мраком, но нам-то как раз наше собственное оружие не могло причинить вреда ни своим световом излучении, ни огненным поражающим фактором, ни фугасным, ни в виде взрывной волны, не знаю, как там было на счёт ЭМИ. Да, это было очень похоже на взрыв тактического ядерного заряда. Мы такой подрывали однажды на учениях, которые проводили не помню уже на какой из лун Юпитера. Шесть колдовских гранат, плюс мой последний и самый мощный выброс колдовского огня и вопль на самых низких частотах, произвели мощнейший синергетический эффект, к которому я ещё прибавил бы и помощь светлых славянских богов. Во все стороны полетела взрывная волна. В радиусе добрых трёхсот метров всё было выжжено и перед нами встал столб огня, пепла и ещё какой-то перхоти, оставшейся от волосатой жабы, так что Мрак тотчас стал огибать его, несясь во весь опор.
   За взметнувшимся кверху грибом я уже не увидел полчищ врага. Там лежала холмистая змеиная лесостепь. Позади же нас творился сущий ужас и во все стороны улепётывали навьи вояки, но все они были нежитью и жалеть их не приходилось, ну, а навки разбежались тотчас, как только увидели огонь, причём с испуганным визгом. Им и этого хватало. Из последних сил я заставлял своё тело светиться, мечтая о том, чтобы оно не засветилось от радиации. Впрочем, взрыв всё же был колдовским, но никак не атомным, хотя и невероятно мощным. Однако, он вовсе не решал всех наших проблем. Хотя у Мрака сил ещё вполне хватало, я был полностью истощён и мне срочно требовалась живая, натуральная вода и часов десять спокойного сна. Вот тут бы мне пригодился Мотя, но я сам спровадил его так далеко, что не в моём состоянии было до него докричаться. В принципе мне повезло только в одном, уже вёрст через десять Мрак нашел озеро, хоть и небольшое, лежащее меж двух холмов.
   Похоже, что взрывная волна прокатилась и здесь, раз вся трава спряталась в навью землю и торчала из неё короткой щетиной. У меня хватило сил на то, чтобы соскочить с коня и не только расседлать его, но и кинуть в воду озера пробейся родник, после чего, плюнув на все условности, я бросил в него ещё и голубой цилиндрик с тремя зелёными полосками - живая вода, и нам с Мраком этого было вполне достаточно. Озеро оказалось довольно глубоким, мне по шею, и мы полезли в него пить живую воду и купаться. Я даже поленился снять с себя штаны и лишь сбросил сапоги и куртку. Как только воды озера сделались живыми и жизнетворящими, берега его тотчас стали наливаться яркой зеленью. Ну, и плевать. Касьян сам во всём виноват. Я ведь предупреждал, дай мне выбраться из леса. Пусть теперь уродуется и с моим зелёным пожаром, и с этой голубой, светящейся напастью, убивающей нежить. Купанье изрядно освежило как меня, так и Мрака, но что самое главное, за те полтора часа, что мы с ним ныряли в озеро с головой, на берегу трава вымахала примерно мне по грудь высотой, так что конь смог ещё и поесть.
   Ну, а я, пока Мрак лопал сочную, вкусную траву, быстро занялся пополнением боеприпасов и, что самое главное, сварил в кожаном ведёрке колдовского зелья самой свирепой мощи, колдовской силы живая вода мне придала изрядно. Первой порцией я тут же напоил Мрака, вторую залил во фляжку и с остатками пообедал, а третью оставил в кожаном ведёрке и лишь вставил его в зелёный короб, который изготовил из травы и плотно закрыл его травяной же крышкой. Только после это я примял траву, раскатал скатку расстелил на траве мокрую одежду и завалился спать. Мрак тотчас встал рядом со мной на страже. Проспал я точно не менее десяти часов и сразу же после того, как справил нужду на границе жизни и смерти, снова полез в озеро, которое ещё шесть дней будет родить живую воду, а потом семь месяцев хранить её в своём ложе. Вот такую свинью я подложил Велесу в его навьем мире. Мы с Мраком часов пять набирались в озере сил и вскоре, пообедав, я вскочил на него и мы поскакали в степь искать чёрное кострище. Касьяну верить, себя не уважать, а потому я надеялся найти место прохода в пекельный мир, а их было немало в навьем царстве, гораздо раньше, чем он сказал. Мрак чувствовал моё напряжение и потому был неутомим.
   Тем временем всяческая навья нежить, попадавшаяся нам на пути, которая обычно стремилась атаковать каждого колдуна, бежала прочь, едва завидев нас. Оно и понятно, ведь я в любой момент мог повторить недавний катаклизм. Полностью полагаясь на чутьё Мрака, который чувствовал жар пекельного мира ничуть не хуже, чем воду яви, я малость пораскинул мозгами, тщательно проанализировал все свои действия, сложил всё вместе и сообразил, что сумел интуитивно создать местное оружие массового поражения избирательного действия. Теперь я мог взорвать точно такую же бомбу в любом городе и сделать так, чтобы она, допустим, очистила его от одной только нежити и хотя внешний эффект будет весьма впечатляющим, ни одна живая душа при этом не пострадает, но лучше ну его к чёрту, применять такие методы в густо населённой местности. Замучаешься потом у людей испуг выливать через колено. Такое оружие можно применять только при виде явной и к тому же смертельной угрозы, когда становится ясно, что никакие другие средства уже не помогут и это не факт, что нам однажды придётся использовать его против Чингисхана, которого мы уже спровадили в навий мир, но нам предстояло ещё двадцать шесть лет бороться ним.
   Во всей этой истории с моим падением в царство мёртвых, имелось очень много несостыковок. Во-первых, то, что я угодил прямо в гости к Вию-Касьяну. Для него Чингисхан был злейшим врагом, сбежавшим из темницы и потому тот просто побоялся бы наводить волшбу на горшок с дёгтем так, чтобы сунуть меня именно в эти жернова. Во-вторых, слова какого-то колдуна, висевшего чуть ли не на хвосте у Мрака о том, что они давно поджидают Леля. Ясное дело, никто не собирался обихаживать Вия руками пленников вечно и потому его синекуре настал конец, а раз так, то значит и колдуны собирались в нужной части леса не один день. В общем всё было давно запланировано богами. Ну, и, в-третьих, отсутствие санкций, направленных против меня после такого возмутительного демарша. Сотвори я такое без дозволения Рода, Велес с меня бы живьём шкуру содрал и таким выпустил в лес, а из моей кожи сделал чучело и втыкал бы в него булавки. Так что Чингисхан, скорее всего, уже был совсем не тот чёрный колдун, что раньше, но мне совершенно не нравилось, что всем членам моей команды, если всё-таки поверить Вию, богу в плане достоверной информации крайне ненадёжному, придётся пройти через навье царство перед грядущей битвой.
   В общем мне было над чем подумать, а пока что я пятый день скакал по холмам навьего мира. Время от времени мы делали остановки, чтобы передохнуть часов пять, но я уже не устраивал ванн с живой водой и обходился только колдовским зельем, которое не давало нам лишиться сил и впасть в уныние. Тем более, что я уже и сам всем своим нутром почуял близость чёрного кострища и на шестой день, после восьми часов бешеной скачки, бы примчались в тёмно-бордовому кругу, от которого вздымалось вверх лютое, чёрное пламя. Остановив Мрака в полукилометре, я решил дать ему и себе часовую передышку и вот почему. В чёрный огонь мы должны влететь на полном скаку и выскочить из точно такого же кострища, но уже в пекельном, от слова пекло, мире, а там и своих неприятностей хватало, хотя таких типов, как я, старались как можно скорее спровадить домой, чтобы не выстуживали климат. Небось дрова денег стоят. В общем можно было сказать, что мы уже почти дома и успеем вернуться вовремя не смотря на ворожбу Чингисхана и болтовню Вия.
   Полежав часок на кошме, я скатал её, приладил позади седла, вскочил на своего магического чудо-коня и уже хотел было начать разгон, как справа что-то громко затрещало, оттуда брызнул солнечный свет и сильно запахло сиренью из нашего сада. Это могло означать только одно, дед Максим и Викентий нашли таки колдовской горшочек с завороженным дёгтем, привезли его в наше имение и открыли для меня проход домой. Эх, а мне так хотелось погонять Змеев Горынычей в пекельном царстве, чтобы подёргать Лада за длинную бороду. Видать не судьба. Чуть шевельнув ступнями, я задал Мраку направление и тот, весело махнув хвостом на навий мир, с громким ржанием в три огромных прыжка вылетел из него в наш, явий солнечный мир, где в саду, неподалёку от цветущих кустов сирени собрались все наши родные и близкие, а вместе с ними дворовые крестьяне. Соскочив с коня, я первым делом бросился целовать и успокаивать плачущих маменьку и сестрицу, а уже потом обнял батюшку, дядю Антошу и всех остальных, кто все эти дни волновался обо мне.
   Через какое-то время, попарившись в баньке, лучшее средство, смыть с себя гнёт навьего царства, и искупавшись в пруду, я сидел за столом и слушал рассказ о том, как всполошился сначала Гагат, а потом, приглядевшись к коню, начавшему крушить свой денник, Тимоха, изменившись в лице, мрачно сказал, что я попал в беду и сначала бросился к Грому, вскочил на него верхи на неосёдланного, а уже потом выпустил на волю Гагата. Тот и повёл его к Почининскому оврагу. Дед Максим поскакал вслед за ним и они примчались туда вместе. После этого лучшие мещерские колдуны пять дней тыкали в глину длинные спицы, выкопали чёртову прорву камней и в конце концов глиняный горшочек инкской работы, ещё наполненный завороженным дёгтем. Определить по нему, кто виновник такой злой ворожбы, было нереально, но я то хорошо знал имя того колдуна, но промолчал и лишь развёл руками. Потом я рассказал домашним и друзьям свою версию, очень короткую - провалился, полетел вниз, долго падал, приземлился и тут же поскакал искать чёрное кострище, нашел его на шестой день. Ничего интересного не увидел в навьем мире, а навок отогнал свечением рук и лица. Вот и всё, что я счёл нужным рассказать всем. Ну, а когда Мотя сошел с борта яхты, то и он узнал о том, что нам пришлось пережить, точнее мне в его теле, то и дело возбуждавшемся не смотря на смертельную опасность. Моте мои действия понравились.
   Между тем в Светлой Руси произошло весьма значимое событие. Почти пятьдесят тысяч светлых колдунов, томившихся в полоне у Вия, вышли на белый свет и всех их вывел оттуда златокудрый Лель. Со мной, к счастью, никто этого события не связал, я же не вышел вместе со всеми. Радуясь тому, что всё обошлось, я вскоре завалился спать, а через некоторое время в моей жизни наступила настолько горячая полоса, что иной раз и поспать было в радость. Началось же всё с того, что мы захватили огромный караван с золотом и драгоценными камнями, который направлялся из Средней Азии и Персии в Китай. Это была очень дерзкая выходка и на редкость звонкая оплеуха Чингисхану, после которой он жутко рассвирепел. Царю же Игорю Юрьевичу в то время очень нуждавшемуся в деньгах, вражеская казна пришлась весьма кстати. Реформы стоили больших денег и они поступили в его распоряжение вовремя. В значительной мере именно это и обеспечило успешное проведение изнурительной и очень долгой военной кампании по освобождению многих стран от владычества чингизидов. Караван с золотишком мы грабили под впечатлением моего круиза по навьему миру.
   К моему полному облегчению что на Земле Прима, что в кругу моих друзей, эта акция Чингисхана не вызвала ни у кого ни испуга, ни паники. Скорее наоборот, все заявляли в один голос, что мне очень сильно свезло с туроператором. Практически даром отправиться в такое путешествие, не каждому удаётся. На Земле Прима учёные-ядерщики быстро всё посчитали, картинка-то у них стояла перед глазами, и сказали, что я устроил взрыв мощность восемь килотонн. На колдовские гранаты разрыв огонь президент Леклерк тут же ввёл тотальный запрет и ввёл строгие санкции на деятельность тех независимых колдунов, которые только попытаются приобрести нужные для этого колдовские ингредиенты. Профсоюз колдунов немедленно опротестовал его закон в верховном суде, заявив, что помимо разрыв огня из тех же ингредиентов можно изготовить и другие, куда более мирные и спокойные колдовские снадобья, амулеты и даже петарды. Юристы с обоих сторон принялись дружно "скрипеть перьями" и в конце концов пришли к компромиссу. Для того, чтобы работать в направлении совершенствования старых и изготовления новых видов колдовских ВВ, нужно было получить специальную лицензию Министерства Обороны. Или поступить на военную службу.
   Да, уж, мудрость и предусмотрительность нашего первого президента-колдуна не знала границ. На Земле Прима колдовство было ещё в зачаточном виде, а он уже навесил на колдунов такие вериги, что те под их тяжестью с места сойти не могли. Впрочем, может быт оно и к лучшему? Никто ещё толком не знал, что это за зверь такой, приворотное зелье, а за его использование в уголовный кодекс уже была внесена статья, по которой колдун или маг мог отправиться на решетку сроком до двадцати лет. Ну, в Светлой Руси за такие дела ссылали на каторгу сроком на тридцать лет. Здесь даже домашних животных нельзя было привораживать. Да, хоть человек, хоть дикий зверь, хоть самая смирная и тихая овца, если их приворожить, становились опасными для окружающих и всего за одно единственное слово, сказанное против света очей, могли, мгновенно обезумев, порвать в клочья. Во многих же странах, наоборот, изощрённые приворотные снадобья ценились очень высоко, поскольку делали привороженных существ мирными и покладистыми. Даже людей. Увы, но многие люди на Земле Магии, причём из разряда господ, весьма вольно трактовали такие понятия, как свобода воли и свобода выбора, и бороться с ними было очень трудно.
   Чингисхан тоже широко использовал в своей злодейской деятельности приворотные зелья, причём очень широко и их у него имелось на вооружении огромное количество. При этом он действовал очень тонко и расчётливо, превращая своих подданных не в слепых и бездумных, полностью подчинённых ему роботов, а в своих преданных соратников и лишь одни только воины рабы становились послушными исполнителями воли его нукеров, но и то не навсегда. Проведя трое суток в голове этого чёрного колдуна, я уяснил для себя главное - он стремился сначала посредством чёрного колдовства стать властелином Вселенной, а уже потом воссиять в ней Великим Светлым Богом и построить царство Добра и Справедливости. Чингисхан полагал, что никаким другим способом такое эгоистичное и непоследовательное существо, как человек, которое не помнит добра, нельзя сделать честным и праведным не проведя его через горнило тяжких испытаний. Он был настолько уверен в своей правоте, что считал такой путь к счастью всех людей единственно верным. В этом я сразу же увидел старый иезуитский подход к решению любой сложной, социальной задачи - цель оправдывает средства.
   Да, со средствами Чингисхан не особенно церемонился и пускал в ход любые, чтобы покорить народы и подчинить их своей воле. Самое неприятное заключалось в том, что очень большое число добровольно становились его верными нукерами и превращались в чудовищ ещё более страшных, чем их повелитель. В армии Чингисхана действовали очень строгие порядки, благодаря которым отряд Викулы и Генриха очень часто одерживал победы малыми силами. Децимация, казнь каждого десятого солдата в случае гибели их командира, применялась повсеместно и это часто приводило чуть ли не к курьёзным случаям. Завидев с воздуха большую орду, летающие витязи и рыцари, пользуясь магическими тактическими очками, с заоблачных высот, терпя невзгоды от недостатка кислорода и замерзая чуть ли не в ледышки, проводили разведку и выявляли в ней командиров. После того, как картина становилась ясна, следовала стремительная атака и полная ликвидация комсостава орды, после чего её можно было брать голыми руками и даже то обстоятельство, что в ней имелись отряды чёрных колдунов, ничего не меняло. Разноплемённая орда, освобождённая от власти нукеров, вырубала их вместе с витязями, чтобы потом сдаться в плен царю Игорю Юрьевичу и затем, пройдя курс реабилитации, отправиться домой.
   По большей части все захваченные Чингисханом страны были освобождены теми воинами, которые происходили из них родом и очень многие государства вошли в состав царства Московии только потому, что их собственные правители оказывались ещё хуже сатрапов. Хотя термин сатрапия куда более древний, Чингисхан очень часто пользовался этим институтом власти, но бывало и так, что оставлял прежнего правителя у власти, но ставил перед ним новые задачи. Вот тогда в стране начинался сущий ад, так как она оказывалась не под двойным, Чингисхан и получивший его поддержку прежний правитель, а под тройным гнётом, так как к ним присоединялась ещё и его каста чёрных колдунов, быстро ставшая в его империи государственным институтом. Перед тем, что творили чёрные колдуны-некроманты, меркли деяния всех самых отъявленных мерзавцев Земли Прима, ведь те не знали чёрного колдовства со всеми его мерзкими, людоедскими методиками. Поэтому по большей части мы в первую очередь боролись с чёрными колдунами Чингисхана, затем с теми выродками, которые падали перед ним ниц и принимали власть из его рук, а уже потом со всем остальным его воинством.
   После своей прогулки по навьему миру я на многие вещи смотрел иначе и поражался наивности Чингисхана, считавшего, что в нужный момент он легко сломает хребет всем чёрным колдунам сразу. Мне вспомнилась сразу же история с боевиками Рема в период правления Гитлера, а также Сталинские чистки. Особенно последнего, этот чудовищно жестокий правитель тоже постоянно избавлялся от палачей, но они же его в конце концов и свели в могилу в старости. Каста чёрных колдунов хотя и делала вид, что она слепо подчиняется Чингисхану, на самом деле вела свою собственную игру. Ей не повезло только в одном, мы поставили перед царём Игорем в качестве главной задачи её полное и безоговорочное истребление, а потому чистка сразу же приобрела характер тотальной. Совершая вирджсёрфинги в прошлое Светлой Руси, мы очень часто только тем и занимались, что штурмовали неприступные бастионы чёрных колдунов и вычищали их вплоть до неофитов, стать которыми можно было только жестоко убив отца и мать. Ох, до чего же часто нам при этом приходилось окунаться с головой в их мерзостные мыслишки, но ничего не поделаешь, нам была нужна достоверная информация.
   Самое же неприятное заключалось в том, что работать нам пришлось в бешенном темпе и это накладывало свой отпечаток на нас. Мы все сделались мрачными и угрюмыми, хорошо хоть, что не раздражительными. Иной раз, слушая беспечную болтовню домашних за столом, мне хотелось взять им и выложить всё о природе человека и о том, что в мире нет существа более подлого, циничного и беспринципного, но я терпел. Мотя, которому приходилось даже хуже меня, ведь он был совсем юношей, тоже огрубел в чувствах, да, и не он один, и я даже не знал, как нам вылечить их израненные души после того, как мы закончим эту бесконечную войну. Да, уж, Викуле, Генриху и их верному и надёжному соратнику Игорю было намного легче. Они ведь воевали двадцать семь лет, а не восемь напряженнейших месяцев, которые чуть было не свели нас всех с ума. Они этого не знали и считали нас светлыми славянскими богами, приходящими на помощь в самую тяжелую минуту, но им тоже приходилось нелегко. Правда, для них у нас имелось отличное лекарство.
   И вот снова наступил последний день войны и мы приготовились к последнему, незапланированному, сорок третьему вирджсёрфингу в прошлое, в канун Нового одна тысяча двести двенадцатого года. Этот вирджсёрфинг в первую очередь был нужен мне самому. Как и год назад мы перенеслись на берег Охотского моря, но в отличие от той казни и того, как я вёл себя тогда, на этот раз у меня были совершенно иные намерения. Чингисхан, как и в первый раз, прикинулся дряхлым стариком. Поприветствовав соратников, я распорядился, чтобы к клетке немедленно поднесли горячее варёное мясо, кумыс, зелень, овощи, фрукты и свежеиспечённые лепёшки. Подивившись моему столь странному решению, царь Игорь чуть шевельнул рукой и всё это было не только немедленно вынесено на лёд, но ещё и принесена соболья шуба, раскладной стул и валенки. Вместе с колдунами, накрывавшими на стол, я подошел к магической клетке, сел на свои крылья, превратив их в кресло, и негромко сказал:
   - Чингис, хватит валять дурака. Обернись мужчиной, надень шубу и валенки и сядь на стул. Поужинаем в месте и поговорим.
   Великий воитель, чуть было не завоевавший мир, нехотя обернулся могучим атлетом, сунул ноги в валенки, набросил на себя длинную соболью шубу и сел на стул. Пододвинув к себе стол, он взял в руки нож, прутья клетки позволяли это, отрезал большой кусок горячего мяса, отправил его в рот и спросил:
   - Что, Лель, хочешь поиздеваться надо мной? Устроить мне ужин, которого я не давал никому из казнённых мною?
   Махнув рукой, я ответил, жуя свой невидимый коржик:
   - Да, ладно тебе, не дави на психику. Я с тобой о другом хочу поговорить, Чингис. Неужели ты так и не понял, что созданный тобой корпус чёрных магов уже тридцать лет назад, за три года до твоего похода на Светлую Русь, вынашивал планы по твоему свержению? Они не сошлись только в одном, кто будет поставлен правителем вместо тебя, ограниченным кучей клятв и договорами, подписанными лично с каждым из сильнейших чёрных магов. Более того, Чингис, они ещё два года назад пытались устроить на тебя покушение и притащить на этот берег в новогоднюю ночь. Болваны! Они только одного не уразумели, что только Свет может загнать Повелителя Тьмы в навий мир, но если бы они были хоть чуть-чуть умнее, то смогли бы сделать это куда более простым и надёжным образом.
   Чингис перестал жевать мясо и спросил:
   - Это правда, Лель? - Утвердительно кивнув, я перечислил ему всех участников заговора и рассказал о том, как мы их всех передушили, отчего Чингисхан улыбнулся и сказал - Вы хорошо их покарали. Даже я не смог бы сделать лучше, но вы же боги и потому имеете особую силу. - Вздохнув, он спросил - Ты можешь рассказать мне о том, как можно победить Повелителя Тьмы его же собственным оружием, Лель?
   Немного подумав, я решил, что хуже от этого не будет и раз уж Род подвёл нас к разгадке этой тайны Чингисхана, то не будет никакого криминала в том, если я открою её ему и ответил:
   - Всё очень просто, Чингис. Тебя нужно посадить в точно такую же магическую клетку, а из неё даже сам Чернобог не сразу выберется, и ему придётся попотеть, чтобы разрушить чары Рода, которые, кстати, может наложить на металл даже самый чёрный из всех чёрных магов, а вот потом начинается самое интересное. Пятнадцать чёрных магов должны притащить тебя в полдень к истоку Уды, поставить на то самое место, где ты обрёл бессмертие и каждый из них, ровно в полдень, должен направить на тебя зеркало. Помощники же этих чёрных магов другими зеркалами должны поймать солнечные лучи и направить их в главные зеркала так, чтобы на тебе сошлось пятнадцать солнечных лучей и произнести простенькое заклинание отнимающее у тебя силу, бессмертие и жизнь. Тогда Даждьбог, хочет он того или нет, повинуясь твоим врагам, обратил бы тебя в пепел навсегда, а они обрели бы бессмертия и их колдовская сила по сравнению с твоей возросла бы пятнадцатикратно. Вот эти пятнадцать уродов точно стали бы повелителями Вселенной, но тогда уже ничего из того, о чём ты и сейчас сожалеешь, не случилось бы. Они не станут строить царство Добра и Справедливости. Они предпочтут люто воевать друг с другом за каждый мир, но при этом станут часто сиживать в пиршественном зале и пировать на костях и страданиях всех остальных разумных существ во Вселенной.
   Чингисхан внимательно слушал меня, ел мясо, лепёшки с сыром и зеленью, но больше налегал на кумыс. Как только я сделал небольшую паузу, он тут же спросил:
   - Лель, почему этого не сделали вы?
   Я громко расхохотался и воскликнул:
   - Издеваешься? Да? На кой чёрт мне делать бессмертными пятнадцать отличных парней таким подлым образом, когда после того, как они проживут достойную жизнь на этой Земле, я проведу их на другую, где оно тут же станут молодыми парнями и продолжать жить дальше до посинения. Впрочем, счастливая жизнь, полная ежедневных новых открытий, ещё никому не надоела настолько, чтобы человек решился добровольно отправиться в навье царство. Тебе тоже уготована дорога туда, но там тебе придётся сделать окончательный выбор, Чингис. После тебя останется богатое наследство - тридцать тысяч воинов, каждый из которых ничуть не хуже, чем Викула и Генрих. Они являются чёрными колдунами лишь номинально, ведь никто из них не совершал отцеубийства. Это сделал за них за всех ты, хотя как раз в данном случае отцеубийство следует считать не грехом, а подвигом, но суть от этого всё равно не меняется. Во всей твоей огромной армии только они, можно сказать, были рыцарями и праведниками, а теперь все они перенесены на зелёные луга к своим женам, детям, матерям и отцам, но это не степи твоей родной Монголии, это специальный уголок навьего мира, подготовленный Чернобогом для твоего испытания на окончательную вшивость, Чингис. Не пройдёт и четырёхсот лет, как либо ты сам выйдешь из навьего царства в явь, либо тебя оттуда выставит Велес, либо, что хуже всего, тебя вызволят оттуда пятнадцать могущественных чёрных магов нового поколения и это будут не монголы, Чингис. Это будут выходцы из разных стран и все они будут мечтать только об одном, как бы тебя поймать и притащить в Московию, на то самое место, где ты обрёл бессмертие, чтобы отобрать его у тебя вместе с твоей дурной чёрной колдовской силищей, да, ещё к тому же и умножить её пятнадцатикратно. Думаю, что с такими чёрными магами нам, молодым богам, точно будет не справиться, да, и старым богам они могут оказаться не по зубам. В общем это будет очень весёлая игра, в которой на кону будет стоять кроме их бессмертия, ещё и тридцатитысячное войско бессмертных великих воинов, по две тысячи на каждого чёрного мага, если они поймают тебя. Ну, а если ты их сам передушишь по одиночке, во что мне слабо верится, ведь один в поле не воин, то ждёт тебя большая награда - огромный девственный мир для тебя, великого воина Чингисхана, и твоих самых отважных и преданных друзей с их семьями и всё то же бессмертие и плюс к этому дружба с великими учёными, которые откроют вам двери к сокровищницы знаний и всем мирам нашей огромной, многомерной Вселенной.
   От такого моего пророчества Чингисхан даже есть перестал. Он пристально уставился на меня и молча сверлил взглядом минут десять, прежде чем спросил:
   - Лель, мне действительно уготовано такое испытание? - Я молча кивнул и он проворчал - Да, такого конца я даже не ожидал. Это что же, своим последним колдовством, когда я уже находясь в этой клетке сберёг своих последних воинов, я уготовил им участь рабов каких-то ублюдков? Ничего более страшного ты не мог сказать мне, Лель. Скажи мне, а они будут сильны?
   - Сильны и могущественны, Чингис. - Ответил я - Более того, у них у каждого уже будет иметься достаточно много последователей, причём идейных, мечтающих о том, чтобы обрести бессмертие иным, куда более простым путём, и заполучить сотни миров, населённых множеством людей. Вот и думай, теперь, Чингис, что тебе делать, оставаться одному или примкнуть к нам, молодым светлым богам, воплотившимся в людские тела. Мы ведь не оставим этого дела и найдём каждого из этих чёрных магов и уничтожим их с тобой или без тебя. Знаешь, я ведь уже во второй раз отправляю тебя в навье царство. Первый раз была проба сил, а теперь окончательный финал. На Земле ты своё дело сделал и хотя пролил целые реки крови, ещё можешь заслужить прощение у богов. Сам понимаешь, люди тебе твоих преступлений никогда не простят, но от тебя ведь никто и не станет требовать, чтобы ты бил себя кулаком в грудь и кричал: - "Полюбуйтесь, на меня, люди, я тот самый Чингисхан, который некогда прошелся огнём и мечом по всей Азии, сея смерть и разрушения! Вот он я, стою перед вами!" Нет, Чингис, не во всём и не всегда ты был властителем своей собственной судьбы, ведь над тобой стояли великие древние славянские боги, породившие всех остальных богов не только этой Земли, но и многих других, точно таких же по внешнему виду, но совершенно иных по своей истории, или в чём то похожих своей историей на Землю Магии.
   Время нашей беседы подошло между тем к концу и Чингисхан, поднявшись со стула, спросил:
   - Мне отдать тебе шубу, Лель?
   Вместо ответа я взял и телепортировал столик с яствами и большим серебряным жбаном кумыса, внутрь его клетки, после чего улыбнулся ему и разведя руками сказал:
   - Извини, Чингис, но по другому мы не можем переправить тебя в навье царство. Оно ведь царство мёртвых, а не таких бессмертных раздолбаев, как ты, которые руководствуются одними только эмоциями и крайне редко думают о последствиях своих поступков. Поэтому, садись на стул, пей кумыс и ни о чём не думай даже тогда, когда тебя охватит пламя. Думаю, что оно не сможет спалить не то что лепёшек, но и этой шубы с царского плеча. Извини, что не одели тебя более достойным образом. Передавай от меня привет Велесу, а если когда встретишься с Вием, то передай ему от меня мои извинения за причинённый ущерб.
   Чингисхан сел, кивнул и громко сказал нам на прощанье:
   - Урусы и вы, юные, могучие боги, я покидаю этот мир без ненависти в сердце. Вы одержали великую победу и я поздравляю вас с ней. Береги те земли и народы, царь Игар, которые ты получил, победив великого завоевателя.
   Через пару минут Чингисхан, сидевший за столом с большой чашей кумыса, покинул явий мир широко улыбаясь, а мы вернулись на берег, где царь сказал, пристально глядя на меня:
   - Чую я, Лель, что ты сегодня одержал великую победу.
   Кивнув, я с усмешкой сказал ему:
   - Это всё мелочи, Игорь. А теперь слушай мой приказ. Возвращайся в Москву, а все войска, которые пришли в эти земли, пусть идут дальше по берегу на восток, зимой переходят по замерзшему морю через пролив в Северную Америку и мирно, без всяких войн прибирают к твоим рукам те земли, на которых они миром договорятся обо всём с тамошними жителями. Вторая половина армии пусть строит корабли, пересекает Тихий океан и высаживается во Флориде. Там тоже народа живёт немного и я полагаю, что Кодекс Леля команчам придётся по душе, как и русский царь. Земли те ты должен беречь и лелеять особенно тщательно, держать там сильное войско и следить за тем, чтобы не появились чёрные маги. Сам понимаешь, что и долину монгольских богатырей ты тоже должен охранять очень тщательно. Под камнями там никого нет, но именно оттуда они выйдут из навьего мира, когда придёт пора. Ну, а ты, Викула, и ты, Генрих, отправляйтесь отсюда домой через Китай и дальше через другие страны и Индию в Персию. Везде, где люди захотят видеть ваших воинов своими князьями, смело оставляйте их править. Глядишь, кто-нибудь и королём либо каким-другим правителем станет. Земель тех к Светлой Руси не присоединять, но устанавливать с ними союзнические отношения. Ну, друзья мои, удачи вам. Ещё встретимся, как я полагаю, но уже в мирной обстановке. В твоей книге, Викула, вскоре будут дописаны последние страницы, но тебе ведь ничто не помешает начать писать новую.
   Мы тепло распрощались с нашими боевыми друзьями, в счастливой судьбе которых были уверены даже не потому, что могли теперь совершать вирджсёрфинги в прошлое, а потому, что все они были хранимы настоящими богами, не сета нам, соплякам. После прощания я мы не покинули прошлое немедленно, а отправились в горное ущелье, занесённое снегом, в то место у истока реки Уды, где Чингисхан обрёл бессмертие на свою голову, выбрав тем самым, самый тяжелый и тернистый путь к Свету. Там мы расселись вокруг неприметной гранитной глыбы, на которой когда-то стоял молодой монгол, и стали подводить итоги нашей двадцатисемилетней эпопеи, спрессованной в один календарный год. Первым задумчиво спросил Малыш:
   - Это что же выходит, ребята, Чингисхан уже выбрался из навьего царства и взялся за старое?
   - С чего это ты так решил, Джонни? - С удивлением поинтересовался я у своего старого друга.
   Ему на помощь, как всегда, пришла Элен:
   - Ну, как же, Мэт, ведь он тебя спровадил в навье царство и тебя там чуть было не пришили.
   Да, в этом имелась логика, но только в том случае, если поверить Касьяну, а это был всем известный обманщик. Однако, всё могло ведь произойти и по совершенно иной причине, о которой, с грустным вздохом, я поторопился всех известить:
   - Ребята, не надо искать в моём милом вояже покушения на мою жизнь. Постарайтесь взглянуть на это под несколько иным углом. Допустим, что Чингисхан выбрался на поверхность задолго то того, как мы прибыли на Землю Магии с этой миссией и уже поджидал нас тут и даже более того, поскольку он колдун не из последних, да, к тому же тонкий и дальновидный политик, то скорее всего получил кое-какую информацию о нас от Велеса. А теперь давайте рассмотрим ту ситуацию, в которой оказался он, а не мы. На Земле Магии, как я полагаю, давно уже создан культ наследников Чингисхана, которые, изучив все материалы о нём, а их немало, давно уже всё вычислили и мечтают его поймать. Чингисхану известно о них довольно много, ведь все адепты, умирая, попадали в навий мир вместе со всеми своими тайнами. Однако, не смотря на такую осведомлённость, наш Чинни, один одинёшенек на земле со всеми своими обширными познаниями и немалой колдовской силой, а потому нуждается в надёжных союзниках, да, вот беда, те не привыкли кому-либо подчиняться.
   - Ну, почему же! - Ехидно воскликнул Братец Вилли - Мы же подчиняемся тебе, нашему командиру, Мэт.
   Пропустив его замечание мимо ушей, я продолжил:
   - Ему, великому завоевателю, совершенно не нравится перспектива стать двадцать первым, если того не хуже, двадцать вторым членом команды, да, к тому же ещё и самым опекаемым.
   Гарик не выдержал и задумчиво сказал, перебивая меня:
   - А я бы из него живца сделал.
   Тем самым он только предвосхитил мою следующую мысль и мне пришлось подтвердить его слова:
   - Хотя как раз "Синяя птица" вовсе и не собирается обернуть его со всех сторон ватой и хранить в коробке из-под обуви. Но я не думаю, что роль живца тоже может понравиться ему сразу же, ведь он не знает, на что способны десять жителей Земли Прима, прибывших на Землю Магии в астральных телах, и десять аборигенов, находящихся в столь нежном возрасте.
   - У которых в душе не осталось уже ничего чистого и светлого, Мэт, после двадцати семи лет войны. - Огрызнулся Мотя и насмешливо добавил - Кроме посещения навьего мира.
   Я не выдержал и поддел его:
   - Можно подумать, что ты его видел.
   - Тогда не видел, - согласился Мотя, - но потом столько раз проживал все твои идиотские метания, что мне даже грустно стало, до чего же ты бестолковый. Ведь бомбу можно было подорвать сразу же и потом спокойно ехать вперёд ничего не боясь.
   Симона презрительно фыркнула и воскликнула:
   - Ангелочек, заткнись. Все мы задним умом крепки. Короче, ребята, Мэт подводит нас всех к такой мысли - Чинни нас всех пропустит через эту мясорубку, чтобы посмотреть, как мы выкрутимся. Это в том случае, если он является нашим туроператором, но всё ведь может выглядеть и по другому. Где гарантия, что нас не вычислили чёрные маги, мечтающие о бессмертии и бессмертных воинах? Если так, то мы для них кость в горле и именно с нами они захотят разобраться в первую очередь. Тогда покушения на нас будут совершаться с удручающей регулярностью и нам нужно будет постоянно быть начеку.
   Отрицательно помотав головой, я возразил:
   - Не думаю, что это они, Симона. Для этого нужно быть слишком могущественными магами, а такие давно бы вытащили нашего подопечного из адского рая и высосали из него все его силы вместе с бессмертием, но я согласен с тобой в одном, наше появление в Кёнигсберге не останется незамеченным. Правда, я не уверен, что в нас сразу же увидят противника, но если мы покажем всем, что мы самые крутые, то нас обязательно постараются перетянуть на свою сторону. Поэтому я и хотел обсудить с вами, как мы поступим, станем шифроваться или пойдём напролом.
   Матвей мрачным тоном сказал, постучав пальцем по груди:
   - Мэт, сердце подсказывает мне, что боярин Мещерский должен сидеть в седле гордо, а вот голова советует не высовываться и быть, как все студиозусы.
   Джонни тотчас поддержал его:
   - У тебя мудрая голова, Матвей. Нам лучше всего не показывать никому своих успехов в учёбе, но в то же время во всём остальном - гульба, пьянки, дуэли и прочие дела, быть на первом месте или около него. Раздолбайство это самая лучшая маскировка. И вот ещё что, Мэт, нам нужно всячески скрывать свою дружбу с сильными мира сего. Вот это может быть действительно крайне опасной для нас рекламой.
   Наш разговор на снегу продолжался часа три и мы в конечном итоге решили, что должны вести себя точно так же, как и все, стараться как можно глубже и полнее изучить все секреты магии, но сделать это в тайне. При этом ничто не мешало нам показывать всем свою колдовскую и магическую силу, но особенно силу физическую, чтобы не стать изгоями в обществе студиозусов Высшей академии магии, славящихся своим буйным нравом. Недаром в Кёнигсберге для них построили отдельный роскошный город со своими трактирами и пивными, чтобы они не громили городские кварталы. Там даже театры и те были свои, не говоря уже о таком сомнительном удовольствии, как бордели, игорные дома и огромный ипподром. В общем студиозусам было где выпустить пар, а для того, чтобы они не расходились сверх меры, полиция студенческого городка была на восемьдесят процентов укомплектована очень крепкими големами. Да, нас всех ждал весьма удивительный город и слава богу, что мы должны были прибыть туда только через пять с половиной месяцев, в середине июня, ведь учебный год начинался как раз первого июля и длился потом, двумя выходными в неделю, до конца мая. Поговорив обо всех своих делах, мы вернулись домой.
  

Продолжение следует

  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"