Мы с дочкой Мухаббат сидели в зале ожидания Реанимационного Отделения, и всё больше и больше я испытывал к себе ненависть.
Да, все страдания и горе, обрушавшиеся на нашу семью, происходили по моей вине. Если бы я не согласился на эту поездку в Россию, то не произошли бы все эти неприятности, и моя Салима не получила бы инфаркт, да и Рамазанов бы не умер.
Когда вышел на свободу как я радовался! Какие планы строил! И что будет теперь? Не дай Бог, умрёт моя Салима... О, не дай Бог... Бедная дочка, зовёт маму и плачет. Не знаю, как её утешить. Сыновья мои тоже день и ночь дежурят со мной напролёт. Утром я их чуть ли не выгнал домой, чтобы они немного отдохнули.
С этими мыслями сидел я, сидел, потом встал и через форточку спросил у одной медсестры, не очнулась ли моя жена. Она грустно улыбнулась и сделала жест головой 'Да'. Я обрадовался, и с волнением крепко прижав дочку к себе, чуть не закричал: 'Ура!' Потом умолил медсестёр разрешить мне с дочкой зайти к ней.
Медсестра пошла к врачу за разрешением. Через полчаса она подошла к двери и открыла её. Накинув на плечи белый халат, я с дочкой пошёл по корридору в палату Салимы.
Я волновался страшно. Наконец мы зашли в палату, где лежала Салима. Дочка, увидев маму, бросилась к ней. Обняв её, заплакала:
- Мамочка, я соскучилась по тебе.
Бедная Салима гладила слабой рукой волосы дочки и глядела на меня. С её глаз катились слёзы.
Подойдя к ней, я взял её руку и поцеловал.
- Прости меня, Салима что так получилась...
Я больше не мог продолжать свои мысли. Было такое ощущение, что у меня что-то застряло в горле.
- Нет, вы ни в чём не виноваты. Такая уж судьба нам выпала. Самое главное вы вернулись живым и здоровым. Только прошу, если я умру, берегите Мухаббат, а меня похороните рядом с Мухаббат-опа, то есть с вашей первой жены. Я рада, что в своей жизни встретила вас. С вами я прожила очень интересную и весёлую, счастливую жизнь. Дадаси, я знаю, что когда мой сын Чингизхан услышит о моей кончине, он обязательно приедет... Покажите ему мою могилу. Ещё я хотела бы знать... Вернули ли все наши долги тем людям?
- Да, Салима. Я заплатил всем за их продукты, и долгов у нас больше не осталось - сказал я, успокаивая свою жену.
- Это хорошо - сказала она. - Долг - это самая плохая вещь на свете. И последнее. Я попрошу вас ещё об одном - спустя сорок дней после моей смерти найдите себе хорошую женщину и женитесь. Я не хочу, чтобы Вы остались одни после меня.
- Салима, не говори глупости. Во-первых, ты не умрёшь, во- вторых..., даже тогда, когда такое случится, будь уверенна, я больше никогда не женюсь! Я принадлежу только тебе... Так что ты не спеши бросать меня. Если ты уйдёшь, то я тоже последую за тобой... Жизнь без тебя я даже не могу себе представить - сказал я в слезах, целуя её руки.
- Нет - сказала она, тяжело дыша - нет, вы должны жить ради Араббая, Шараббая и Мухаббат. Вы должны поставить их на ноги, слышите?...
В этот момент в палату вошли врач с медсестрой.
- Салиме нужен покой - сказали они и велели нам уйти.
Нам пришлось покинуть её, и, попрощавшись, мы с дочкой вышли из палаты. По дороге я ехал в автобусе и, не стесняясь никого, плакал. Но, не дойдя до дома, я услышал страшную весть - моя Салима умерла! Услышав это, я, потеряв ровновесие, упал, словно от удара молнии с высокой скалы свалилось разрубленное дерево. Обняв дочь, я заплакал.
- О, если бы я знал, что так всё это кончится, я бы не приехал никогда! Зачем я приехал?! Лучше бы сгнил в тюрьме! Я орал. Дочка плакала. Соседи старались успокоить меня. Но было нечем меня тешить.
В это время кто-то из женщин забрала дочь из моих рук. В тот момент, кажется я был похож на оборотня, который в полнолунье, превращаясь в страшное животное, орёт на всю глотку:
- Бо-о-о-же-е-ее! Почему ты мне дал такое крепкое сердце?! Я хочу, чтобы оно взорвалось как бомба, превратив меня в щепки! Я больше не хочу жить! Я устал, Господи!..