Возможно, оппозиционером на всю жизнь меня сделали те несправедливости, которые я пережил в детстве. Хотя мы с моим братом родились от одной мамы, но по характеру мы были совершенно разными. Брат мой был по природе трудягой и отчаянным драчуном. Ребята в нашей округе боялись и остерегались его. Я тоже неплохо дрался в детстве, но я был романтичным и немного замкнутым. Например, декабрьскими ночами я часами глядел в холодное и пасмурное небо, в надежде обнаружить, увидеть и почувствовать кожей лица касание летающих и падающих с неба снежинок. Я ждал снегопада. Когда в ночной тишине я любовался падающими кружащимися снежинками, в душе у меня начинался праздник, и в эти часы я не мог спать. Я любил эти необыкновенные снежные пейзажи, любил смотреть через окно на безлюдные, белеющие поля, на деревья, которые гнулись от тяжести снега чуть ли не до самой земли, на крыши, покрытые снегом, на янтарные узоры, которые рисовала инеем и льдом матушка зима. Волшебная зимняя ночь белым снегом освещала до самой глубины колодец моей души, словно луна, которая освещает серебряным светом сонные пруды, где растут и цветут кувшинки.
Однажды, проснувшись зимним утром, я вышел во двор и ахнул от восторга, глядя на необыкновенно чудный снежный пейзаж. Кругом деревья и дома, улицы и поля дремали в тишине под толстым снежным покровом. Холодный, утренний воздух был пропитан запахом горящего угля и резины. Из перекошенных дымоходов низких лачуг устремлялись ввысь, извиваясь, словно огромные змеи, серые клубни дыма. Весело шагая и скрепя снегом, я вышел на улицу. Потом решил поесть немного снега. Нагнувшись, я лизнул снег лежащий на перилах. И тут язык мой прилип к железным перилам моста. Я понял, что попал в ледяной капкан. Понятно, что человек не может звать на помощь людей, если язык его прилип к железным перилам.. Я мог произносить только гласные звуки, такие как "а", "у" , "э", "о" , "и". Но, выкрикивая эти звуки, невозможно звать на помощь. Правда, привлечь внимание людей можно. Хорошо, что как раз в этот момент на улицу вышла моя мачеха со снегоуборочной лопатой, чтобы очистить мост от снега.
- А-а-а-а-а-а! - громко крикнул я, оповещая её о беде, в которую я попал.
Бедная мачеха, не знала, что делать. Растерялась. Потом забежала в дом и принесла горячую воду в жестяном чайнике. Полив этой водой перила, она освободила меня из железного плена. Позже члены нашей семьи не раз вспоминали этот случай и долго смеялись. Теперь хочу остановиться на трагикомическом случае, связанном с моим братом и мной.
Было знойное лето. Стояла сорокапятиградусная жара. От жары, где-то там вдалеке в урюковом саду за полями монотонно стонал дикий голубь, которого в народе называют "гуррак". Это название птица получила благодаря звуку, который она издавала, грустному, жалобному звуку, похожему на стон: "гур-рр-рр!, гур-рр-рр!, гур-рр-рр!". Гуррак запоет, - значит, установилась невыносимая жара, и к тенистым тополиным рощам и к арыкам отойти пора. Вот в такую жару я захотел пойти с друзьями к реке и искупаться, но тут брат мой сказал, что нам срочно нужно поехать в сторону рисового поля косить траву для коров и овец. Дескать, кончился запас.
-Ты, что не видишь, какая жара?! В такую жару невозможно работать, нас может хватить солнечный удар, и мы можем погибнуть! - сказал я, недовольно глядя на сердитого брата.
Брат мой не любил, когда его не слушают, и, вытянув вперед нижнюю челюсть от злости, словно бешеный бульдог, сказал:
- Считаю до трех! Если не пойдешь, я отрублю тебе голову вот этим серпом!
Я хорошо знал характер моего брата и последовал за ним. Мы поехали на велосипеде к рисовым полям, которые простирались в глубоком ущелье вдоль берега реки Карадарья. Мы ехали по просёлочной неасфальтированной дороге, поднимая за собой пыль, и на большой скорости спустились вниз по крутому спуску. Поднялась такая пыль, что трудно было различать дорогу. Наконец мы добрались до рисовых полей, где росли трава. Брат мой принялся косить траву, а я собирал её в одну кучу. Потом брат крепко связал скошенную траву в огромный тяжелый сноп и попросил меня помочь ему поднять его. Он изо всех сил напряг мышцы, словно штангист на мировом чемпионате по тяжёлой атлетике. Я помог ему, мобилизовав все свои силы, которые были в моем организме. Наконец, брат поднял тяжёлый груз, и еле держался на ногах, стараясь не потерять равновесие. Тут случилась беда. Брат от тяжелого груза закачался, и, шатко передвигаясь боком, упал в трясину рисового поля. Когда он вышел из трясины, его одежда и лицо были в грязи. Глядя на его потешный вид, я невольно начал смеяться, тряся плечами, и этим смехом я подписал себе приговор.
- Ты чего смеёшься, кретин?! Чего смеёшься?! - сказал он, подыскивая камень для нанесения удара. Подобрав нужный камень, на вес не меньше килограмма, он швырнул его в мою сторону. Камень попал мне в спину, и я завыл от боли, задыхаясь от нехватки воздуха. Я плакал, держась за рану. Брат разозлился ещё сильнее:
- Не притворяйся, гадёныш! Иди сюда! Помоги вытащить сноп из трясины! - кричал он.
Мы с трудом вытащили сноп из трясины и погрузили его на велосипед. Потом стали подниматься наверх по крутому подъёму. Брат вёл велосипед, идя рядом с ним, и стараясь сохранять равновесие, а я толкал велосипед сзади. Еле поднялись. Я даже один раз присел на землю от бессилия. Передохнув немного, снова пошел за братом, толкая перед собой велосипед.
Я давно простил своего брата, учитывая его тяжёлый характер в юности. Но тот гнёт, и та несправедливость пробудили в моей душе внутренний протест против всякого диктата. После этого случая борьба за свободу и защита угнетенных вошли в мою привычку.