Абазин Олег : другие произведения.

Снежные кресты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Пролог

  
   Наверное, Олег нагнулся для того, чтоб поправить на ноге носок... Тут-то ему и попалось слово "КРЕСТЫ".
   В данный момент он находился в последнем вагоне электрички, которая мчалась по лесным просторам Приморского края, он и сам не знал - куда. Ему всё равно куда было ехать, лишь бы не видеть больше бесконечно пьяную, самодовольную физиономию тестя, осточертевшую рожу тёщи, и жены, которой как выразился один из его друзей - "недал бог детей".
   Покинул Олег родной дом среди ночи; покинул так, чтоб ни одна муха даже не услышала его. А причина его "исчезновения" совсем не в переутомлении от семейной жизни (жизни в двухкомнатной квартире гостиничного типа с родителями жены); просто последнее время троица эта (тёща, тесть, жена) стала казаться ему не то что странной... вообще - какой-то пугающей... Что-то мистическое крылось между этими тремя людьми... Как-то странно они втроём начали на него поглядывать, постоянно о чём-то шушукались, принимая самый что ни на есть прозаичный вид, лишь только Олег попадал в их поле зрения... Но не всегда он в это поле попадал, вот в чём секрет.
   Но, так или иначе, в это морозное осеннее утро, он всё ещё мог надеяться, что ленивая домоседливая "троица" не посмеет оторвать свои рыхлые задницы от мягких домашних кресел, чтоб кинуться за ним вдогонку. Он надеялся, но, как всегда, подготавливал себя к самому худшему... Однако, когда взгляд его наткнулся на "КРЕСТЫ", накарябанное гвоздиком на стене вагона, он на некоторое время отвлёкся от мыслей о "причудливой троице"... Ведь слово это вычертил не кто-нибудь, а именно он... Олег узнал свой корявый почерк девятилетнего подростка. Ведь ему было именно 9 лет, когда он, сам не зная зачем, подобрал с пола гвоздик и как можно аккуратнее вывел на этой пыльной стене "КРЕСТЫ", вывел, что называется наобум. И попал почти в яблочко... Это он понял только спустя несколько минут, после того как КРЕСТЫ появились в электропоезде 6461.

Первая глава

  
   Мать его в то злополучное воскресное утро отправилась по магазинам, а Олега, несколькими минутами позже, мгновенно пробудил безумный вопль припёршегося со своей ночной смены и как всегда вдрызг пьяного отчима, который по дороге домой где-то в грязной луже нашёл чей-то школьный дневник и, долго-долго перелистывая его, отыскал-таки в нём одну единственную двойку...
   "Я тебе устрою воскресенье!! - орал он так, что аж в соседних домах некоторые попросыпались. Двойка!!! ДВОЙ... А ну, где мой ремень!!" Орал отчим ещё только в прихожей, медленно-медленно, всеми силами стараясь не потерять равновесие, он направлялся в сторону спальни. Этого времени Олежке оказалось вполне достаточно, чтоб со скоростью звука одеться и вылететь в окно... Благо, что они жили на первом этаже.
   Он знал куда ехать, пока отчим его окончательно не протрезвеет. Он там давно не был. И... настало наконец-то время ему там побывать...
   Едва только он успел закончить выцарапывать своё КРЕСТЫ, как объявили его остановку, и он вышел из вагона.
   Вообще, то место, куда так устремился Олег, выглядело в виде пятиэтажного "хрущёвого" здания; располагалось оно в считанных шагах от железнодорожной станции. В каком-то мрачном одиночестве возвышалось оно над небольшой россыпью частных домишек и бескрайнего лесного массива, в глубине которого пряталось небольшое кладбище... Всё это Олег лицезрел с высокого косогора железнодорожной насыпи. Две или три секунды и ноги сами понесли его опустошённое незавтракавшее тело вниз по тропинке, навстречу к блочной пятиэтажке. Примерно с такой же скоростью Олег взлетел по лестнице на второй этаж и... замер от неожиданности... Перед ним находилась дверь квартиры 18, за которой жили его две двоюродные, весёлые сёстры; его дядя с тётей (по отцовской линии) не уступали своим девятилетним дочерям в сфере жизнерадостности. Когда Олег приезжал к ним в гости, он как в какой-то волшебный храм попадал - он нигде не чувствовал себя лучше чем у Баклажанов (как они с матерью величали их фамилию Баклажановы; в отличие от нудного отчима, который - все это прекрасно чувствовали - в душе ненавидел этих "шутов баклажановых" и при желании разорвал бы эту хренову четвёрку на куски).
   Но в этот последний день, после которого Олег больше никогда не увидит эту неутомимую четвёрку жизнелюбов - в день, когда, вбежав на второй этаж и, замерев от неожиданности перед дверью Баклажанов - пред взором Олега и предстало это кошмарное предзнаменование...
   На двери 18 мелом был выведен крест в виде распятия, однако Олегу такой крест больше встречался на кладбищах из зарубежных видеофильмов про оживающих мертвецов... Но не он поразил так Олега, а... КРЕСТЫ... То же самое слово, что он наобум выцарапал в вагоне минуты четыре назад, было выведено мелом и выведено ни один раз - оно просто-таки усеяло всю дерматиновую обивку... Но пока эти КРЕСТЫ не мешали Олегу нажать на кнопку звонка и дождаться, пока за дверью не зашлёпают шаги и не щёлкнет дверной замок.
   - О! - возликовал глава семейства, Александр Иннокентьевич Баклажанов, - а вот и Олега приехал! Ну, заходь, дорогой гость! Как... - но прервало его выражение лица этого дорогого гостя; гость этот никак не мог оторвать взгляд от уделанной белым мелом двери.
   - Вера, Катя, Марина! - позвал он жену и двух своих близняшек таким голосом, будто дверь была не в мелу, когда он перевёл взгляд от выражения лица своего племянника на КРЕСТЫ, а в каких-то инопланетных существах...
   Трое тут же подбежали.
   - Олег приехал... - подала было восторженный голос Марина, но...
   - Помолчи, пожалуйста! - как можно мягче попросил отец дочь.
   - Нас подкалывают! - догадалась тут же его жена Вероника. - Не придавай этому особого значения.
   - Я не верю в то, что это опять прикол, - отреагировал Александр на интуицию жены. - Всё может происходить и на самом деле. Не забывай про светлые и тёмные стороны: они не могут существовать друг без друга.
   Марина и Катя стояли как заворожённые, глядя в основном на родителей, нежели на КРЕСТЫ...
   "Что с ними происходит?! - Олег никогда не видел их такими... он никогда не видел Катю и Марину перепуганными; все они словно воды напились и только у двери перед КРЕСТАМИ поняли, что вода отравлена. - Что с ними, чёрт возьми, происходит?!"
   - Но ведь может быть и наоборот, - настаивала на своём Вера, - как ты считаешь? - И они долго - секунд 8-9 - смотрели друг на друга, затем... оба их взгляда медленно начали передвигаться в сторону Олега... И они заулыбались... Благо, что Олег не напряг внимание и не пригляделся к этим (...) улыбкам... Если б он пригляделся, он заорал бы сильнее психопата, просыпающегося после очередного кошмарного сна. И, возможно, он не стал бы дожидаться электрички, а побежал бы домой пешком... Но он решил, что это обыкновенные улыбки радушия и... и любви. Возможно, ему это даже нравилось, как дядя и тётя смотрели на него и улыбались (почему он не перевёл взгляд на Катю с Мариной?..), и он заулыбался сам.
   - Привет, Олег, - поздоровалась с ним и Вероника. - Заходи.
   И Олег вошёл... И дверь за ним захлопнулась.
   - А у нас вчера снег шёл! - удивила двоюродного брата Катя.
   - Снег?! - отреагировал он соответствующим образом. - Летом, снег?!!
   - Катенька, заткнись, пожалуйста, - попросила её мама очень сдержанно.
   Все - Олег, Марина, Александр - тут же уставились на Веронику: Александр - как на неуместную; Марина в основном уставилась на сестру, мол "чё ты городишь, дура!"; Олег же опять-таки ничего не понял...
   - Катя у нас большая шутница, - постаралась Вера объяснить ситуацию. - Но вряд ли у неё удачно получилось это проделать.
   - А я сёдня не выспался не фига, - решил Олег развеселить их всех - рассказать что-нибудь такое, чтоб все засмеялись. - Ни свет ни заря, припирается батя (хоть отчим и не усыновил Олега, зато выработал в нём хорошую привычку, называть себя отцом, батей, папашей и т. п.) где-то в пять утра и орёт как будто в жопу ему соли насыпали. Наверное, он сам купил дневник и заполнил его с бодуна двойками - иногда у него крыша напрочь заползает! - чтоб, пока мать по магазинам, повод найти; чтоб было с чем наехать на меня. Он же кроме двоек никаких других оценок не знает. Он, наверно, если и умеет считать, то только до двух.
   Насмешить публику Олегу неплохо удалось; ни один раз они под всеобщий хохот обсуждали пьяные (и не очень пьяные) выходки отчима, это - можно сказать - была одна из наилюбимейших тем их весёлого общения, если судить по тому, что настоящего главы семейства не стало ещё до рождения Олега, и его место сею же секунду занял симпатичный (да, в те годы он наверное был самим совершенством, пока протеины не сменил на пиво и не отрастил себе небольшое брюшко) атлет и мастер спорта, по имени Андрей Фраеренко.
   - Да, здорово он у тебя надирается! - поддержал его Александр, почувствовав, что обстановка разрядилась. - Тебе надо его приколоть: намазать горлышко двухлитровой бутылки - только чтоб незаметно было - "моментом", и, пока он выдует её всю, я думаю оно успеет приклеиться. - Смех поднялся пуще прежнего, пока Александр помогал Олегу поднять настроение. - Вот видуха у твоего папаши будет, как будто его в снегу вываляли!
   Все хохотали, даже не принимая ни в малейшее внимание это неуместное сравнение, "...как будто его в снегу вываляли...".
   Когда все вдоволь насмеялись, вспомнив ещё несколько смешных случаев из пьяной жизни Андрея Фраеренко, Олег отправился в комнату Кати и Марины; у них он мог посмотреть видеомагнитофон и послушать "Сектор газа" (на удивление, Александр с Вероникой не выражали равнодушия к этой рок-группе), у себя же дома он мог послушать только радио и... посмотреть телевизор... у соседей.
   - Катёк, - неожиданно обратился к сестре Олег, - а чё ты там про снег говорила? - В это время они втроём смотрели лазерную копию "Кабельщика", и Олег даже сам удивился, с чего это его именно в это время угораздило вспомнить о "неудачной шутке" (как выразилась её мама) Катерины, под названием "А у нас вчера снег шёл!"
   - Когда говорила? - выпучила та на него непонимающие глаза.
   - Ну когда я пришёл, - напоминал он, - когда в дверь позвонил, а вы ещё так выставились на всю её исписанную мелом, как на привидения. Что, не помнишь?...
   Катя тут же посмотрела на Марину, дескать "что делать?"; Марина же сохраняла такое выражение лица, по которому можно было бы прочитать: "тебе задали вопрос, ты и отвечай, раз такая дура. Надо было раньше думать!"
   - Ааа, - вспомнила она, - тогда... Я просто пошутила. - Первое, что взбрело ей в голову.
   - Она просто хотела, чтоб кто-нибудь засмеялся, - сказала Марина, - но у неё ни хрена не получилось. У неё это бывает.
   - Да ты на себя посмотри! - проявила реакцию Катя. - Забыла как вчера снега нажралась? Забыла кто такие... - Но она не договорила; её остановил взгляд сестры (отличить которую можно было не только по складу ума, а по голосу) с яркой надписью на нём: "Ты, придурошная!, совсем крыша поехала?!". Её словно за одно место какая-то ненормальная крыса укусила так больно, что Катя даже вскрикнуть не смогла.
   - Давайте лучше фильм смотреть, - изрекла Марина, пока от Олега не посыпалась бесконечная куча вопросов.
   - О! - вспомнила Марина через две секунды. - Олега, сиди тут, смотри фильм, а ты, - зловеще взглянула она на сестру, - пойдём со мной.
   А Олег и так от фильма не оторвался бы, даже если б они позвали его с собой; остросюжетный "Кабельщик" с его любимым Джимом Керри увлёк его сильнее... (сильнее липкого, навязчивого снега, что так здорово увлёк Баклажанов) ...сильнее всех. И он не моргнул ни разу, пока Марина внедряла в коридоре своей тупорылой Кате, чтоб та не вякала, пока она не налепила ей самой снегом весь рот.
   - Девочки, что это вы разгорлопанились друг на друга? - вышла на голоса дочерей мать. - Я думаю, вам не стоит быть сейчас мишенью.
   Те обе уставились на неё, как будто только что поняли, что поменялись головами с лягушками.
   - Что ты говоришь, мама? - переспросила первой её Катя.
   - Нужно не принимать сейчас удар на себя, - объясняла она им так, будто её кто-то подслушивает, и объясняя смотрела на Марину, поскольку видела, что её первая дочь (Марину она всегда считала первой, Катю - второй; иногда - нулевой) в отличие от второй кое-что начинает соображать - не понимать то, что пытается втолковать им обоим мама, а понимать, почему всё должно делаться так, как советует она им.
   - Всё правильно, мама, - соглашается Марина с ней, - чтоб отвести удар в сторону, нужно не принимать его на себя; не быть мишенью. - И повернулась в сторону Кати. - До тебя доходит?
   - Раньше чем до тебя! - солгала она ей в ответ. На самом деле дошло до неё только что - за пол секунды перед тем как Марина полюбопытствовала у неё об этом. - Я вам сразу хотела объяснить всё, если б эта... девочка, - косо она на сестрёнку, - не выволокла меня сюда, разъяснять свою фигню.
   - Девочки, не ругайтесь, - сказала им мама. - Идите лучше кино смотреть. Всё пойдёт само собой. Всё пойдёт так, как хочет того Вселенная. Мы не в праве спорить с ней.
   - Да, мамочка, - поддакивала ей Катя, - с Вселенной не поспоришь.
   Девочки отправились к себе в комнату, когда мама напомнила им. - И не забывайте об уходах, дети. Чтоб выиграть бой, достаточно лишь уклониться от него - уйти в сторону.
   - Точно, мама! - подхватила Марина. - Быть побеждённым, это ещё не значит - чувствовать себя побеждённым, ибо победителей не существует: первый вечно не будет первым, как и последним. Так-то: везде движение.
   - Да, большое ДВИЖЕНИЕ, - проговорила Вероника, закрывая за собой дверь в комнату где дожидался её муж Александр.
   - Не получится ничего, - произнёс муж сразу, как жена вошла в комнату.
   - Что не получится?
   - Не быть мишенью, - пояснил тот. - Если ты родилась МИШЕНЬЮ, то не будешь ты ей только в единственном случае: тебе нужно забыть, что ты мишень; что в тебя якобы кто-то целится. А чтоб забыть об этом, нужно не вспоминать об этом; во всяком случае, стараться выглядеть так.
   Девочки тем временем уже давным-давно как заперлись в собственной комнате наедине с Олегом...
   - Слушай, - осенило вдруг Веру, - а это ведь верно!! Как я сама не догадалась! Где ты раньше был?!
   - Ну что ж ты сидишь? - говорил он очень хладнокровно, как какой-то хренов мудрец. - Иди сейчас же и предупреди детей, пока они идиотизма не наделали!
   И мать тут же сорвалась с места и забарабанила в запертую наглухо дверь Марины с Катей.
   - Что вы ему щас говорили? - донеслось до Олега; на некоторое время он подумал, что Марина открыла дверь какой-то полоумной тётеньке, которая с вытаращенными глазами лопотала бог знает что своим перепуганным до чёртиков голосочком. Эта Баклажановая семейка была какая-то совсем не "баклажановая" семейка... он не узнавал их ...Он видел только знакомые лица (пропуская из внимания гримасы), но голоса... тон... Они настораживали его... Ему уже хотелось уйти, пока есть какая-то возможность... Но в то же время он страшно боялся почувствовать себя неловко; ещё хуже - боялся попасть в глупое положение. А Баклажановы это умели: на его глазах они загнали впросак ни одного человека. Так что он продолжал сидеть и делать вид, что пялится в экран, даже не замечая того, что фильм кончился. Может быть ему было интересно, что будет дальше - как далеко всё это зайдёт?... А может быть был бы не прочь узнать и то, чем "всё это" завершится.
   - Много чего, - ответила Марина на её вопрос. - Если ты думаешь, что ты успела, то ты опоздала.
   - Как ты с матерью разговариваешь! - гаркнул вдруг на неё никогда не повышающий голоса Александр.
   - Не надо на неё орать! - вступилась за сестру Катя. - Она же человек, а не Снежная Баба!
   - Ага, - обрадовалась чему-то Марина, - Снежная Баба вам бы тут щас устроила баньку снежную - кровавую! Вы бы тут поорали бы на дочерей! Каково себя чувствовать со снегом за шиворотом?!
   - Что у вас происходит? - спросил поднявшийся с кресла Олег; спросил наполовину испуганным голосом, наполовину - голосом только что проснувшегося ребёнка.
   - А тебя вообще не спрашивали! - резким тоном ответила ему родная тётка, - сядь и сиди, где сидел!
   У Олега аж сердце чуть в пятки не ушло, когда он от этой милейшей, общительной женщины услышал... совершенно чужой голос. Ещё больше напугало его то, каким взглядом смерила она его... Она смотрела на него, как на таракана... если он правильно оценил её взгляд.
   - Мама, - старалась объяснить ей Катя, - мы же не успели бы ничего сказать ему. Марина просто шутит. - Да, на этот раз Катерина классно врала - умеючи, с каким-то изощрённым мастерством.
   - Как не успели, - не верила мать, - когда я по глазам вижу!
   - Ну мало ли что ты видишь, - произнесла Марина. - Видеть всегда можно только иллюзию. Ты скажи лучше что ты чувствуешь, - поставила она какое-то патетическое ударение на последнем слове.
   - Чувствую, что сегодня метель начнётся, - поделилась она.
   - Да не начнётся же! - в голос твердили ей девочки.
   - А папа с вами не согласен, - посмотрела она на папу... и чуть не обомлела, увидев выражение его лица...
   - Я думаю, что она сегодня не начнётся, - выразил он поддержку мнению дочерей, когда наконец-таки отвёл свой долгий оценивающий взгляд от сосредоточенных глазок Олега.
   - Ты уверен? - произнесла Вера как-то убийственно.
   - Нельзя быть абсолютно во всём уверенным! - повысил он слегка голос.
   - А, чёрт, - махнула она на всё рукой. - Просто забудьте всё это. Не вспоминайте даже как о сне. Займите голову другими мыслями... - Она не могла подобрать нужную фразу; чтоб они все втроём мгновенно поняли что делать и сделали это с наслаждением.
   - Делайте вид, что ничего не помните, - сказал Александр то, что надо.
   - Точно! - поблагодарила она мужа за выручку. - Ведите себя так, как будто ничего не произошло.
   - Ну это само собой! - произнесла Марина. - Когда человек переутомлён, ему всего лишь нужно показать всем - сделать вид - что он переполнен энергией, и тогда 50% утерянной силы к нему обязательно вернётся.
   - Умницы! - похвалила её и всех остальных мать. И вскоре они опять разошлись по комнатам. Олег же, хоть и виду не показывал, но чувствовал, что никогда в жизни он ещё не был так удивлён. Некоторое из услышанного до него всё-таки дошло, и он кое-что начал понимать... Он думал о Баклажанах. Всё он начал понимать только сейчас: МАСКИ-МАСКИ, большие маски, под которыми скрывается лицемер. А они, похоже, были какими-то кошмарными лицемерами, потому что всю жизнь в их пользовании была большая куча МАСОК, под которыми они прятались от снежных бурь... Но, надо понимать, этот последний "снежный ураган" унёс их бесчисленное множество масок; он сожрал их безжалостно. И... сожрал самих Баклажанов... Вообще-то Олег иногда замечал за Баклажановыми что-то такое, чего они не могли вовремя скрыть, но всегда находил этому объяснение, или... просто игнорировал то, что видел и слышал. Но что происходило с ними сейчас!... Они были более чем неузнаваемы!...
   - Давай... поиграем в карты, - вдруг предложил Александр жене...
   - В карты?! - сначала ей показалось, что она не расслышала. Только после она вспомнила, когда последний раз играла в карты... Это происходило у неё с мужем, когда прошло ровно 54 дня, лишь только их брачная ночь подошла к концу. Собственно говоря, она кроме мужа ни с кем в карты-то и не играла, потому как в карты научил играть её именно он; он представил ей самые необычные правила игры, о которых вряд ли бы догадался даже самый ярый изобретатель карточных игр... И полгода до свадьбы, пока они дружили, они играли и играли в карты как одержимые, и им это доставляло необъяснимое удовольствие... только потому, что проигравший должен был снять с себя одну вещь. Брачная ночь как-то неожиданно переломила ход событий. И, чем дальше время передвигалось по своей бесконечной траектории, тем сильнее их интерес к "игре на раздевание" уходил в историю; уходил постепенно. Пятидесяти четырёх дней процессу этому хватило более чем достаточно. И вот... Он такое предложил своей супруге, едва только со времён их последнего - его - "раздевания" прошло немного-немало - 9 с половиной лет. Может быть эта цифра о чём-то говорит (о чём-то, имеющем какое-то необыкновенное значение)?
   - Ну да, в карты.
   - Да ты что! А если дети войдут? - произнесла она таким тоном, что если б не дети, они б давно уже играли в "двойное раздевание"... да хоть в "тройное".
   - А мы запрёмся, - тут же нашёлся он.
   - Саша, - восхищалась она им, - ну какой ты у меня находчивый!
   - Да, я такой! - нежно произнёс он, направляясь к двери, в которую он - сам не зная почему - вмонтировал полгода назад дверной замок. Но теперь-то он понял почему: Вселенная обо всём заботится.
   - Папа, - донёсся вдруг до него голос дочери Марины, едва только осталось несколько сантиметров незакрытого дверного проёма.
   - Маринушка, - постарался сказать он очень мягко, - топай пожалуйста к себе в комнатку. И послушай "Сектор газа". И чтоб к нам с мамой никто не стуча...
   - Снег идёт, папа, - перебил его напрочь голос Кати, она стояла в двух шагах справа от двери.
   Александр, Вера, Катя и Марина тут же услышали восторженный голос Олега, которого сёстры оставили у себя в комнате; его невозможно было оторвать от окна; он смотрел на падающие снежинки пасмурного августовского дня, так, будто вместо снежинок на землю с небес падали какие-нибудь обнажённые полностью красотки (выползшие из воображений всех эротоманов мира)... Но что так сильно восхитило Олега за окном, помимо снежинок?... Кажется, его восторженный вопль сливался в слово "КРЕСТЫ"...
   И тогда Олег, как бы для особой убедительности воскликнул ещё раз. - Клёво как! Вот это КРЕСТЫ!!
   - Он увидел кресты, - как-то затравленно произнесла Вера, глядя на Александра.
   Все четверо стояли так, словно не знали что делать: идти в комнату Марины с Катей; стоять, выжидая, пока гость их сам не додумается покинуть эту комнату; или же убегать, пока "удар не пришёлся на них - пока удар этот не отыскал свою МИШЕНЬ".
   - Вот и отлично! - пробормотала Катя, двинувшись в сторону своей комнаты. Её тон был настолько уверенным, что аж напугал всех (троих) немного.
   - Не ходи туда, Катя, - как-то беспомощно произнёс отец; он чувствовал, что её не остановить уже, потому что КРЕСТЫ притягивают.
   - Я вырву ему глаза, - сказала в ответ Катя каким-то жестоким голосом. Никто от неё такого голоса не слышал.
   Олег, как Катя и предполагала, стоял к ней спиной, не отрываясь от окна. Он уже не восхищался КРЕСТАМИ, а просто молча стоял и смотрел в окно. Это выглядело немного причудливо. Катя даже остановилась в нерешительности. Ей не хотелось подходить близко к этому парню, но в то же время медлить было нельзя: чем дольше, тем хуже. Зрачки Олега стали ядовиты; как бы выразились Баклажановы: "зрачки прокляты навечно! И с каждой секундой проклятие набирает силу".
   Может быть, не все это замечали, но силы воли у Катерины было больше чем у её сестры. Силы воли у этой девочки было настолько больше, что превозмогая не могу и боюсь!, она сделала в сторону двоюродного брата четыре или пять шагов; и она... кое-что проговорила ему... ледяным голосом.
   - Олежка, повернись, пожалуйста. - Скорее всего, слова эти сами собой вылетели из её уст; вполне сознательно она не решилась бы их произнести.
   - Я не думаю, что тебе это понравится, - ответил он. Голос явно принадлежал не ему.
   - Почему это, Олежек? - полюбопытствовала уже Марина; она появилась за спиной сестры так неожиданно, что Катя аж вздрогнула.
   - Потому что они набрали силу, - сказал Олег.
   - Олег, повернись, пока не поздно, - потребовала у него уже Вероника. - Мы должны вырвать тебе глаза.
   - Да, Олег, - сказал Александр. - И ты не должен сопротивляться. Так будет лучше.
   Но Олег повернулся ещё до того, как голос подал сам глава этого Баклажанового семейства.
   - Что?! - полураздраженно-полуиспуганно переспросил Олег. - Да вы чё, вконец охренели? - видимо, его двоюродный дядька и родная тётка настолько серьёзно произнесли ему свои слова, что воспринимать их в шутку у него не поднялась рука. Вот он и испугался, даже не обращая внимания на свои магические зрачки, которые приняли теперь образ трилистников картёжной масти треф... если только Кате, Марине и двум их родителям ничего не показалось.
   - Вы с ума сошли! - беспомощно орал он, глядя на их убийственные взгляды. - Вы можете мне хоть что-нибудь объяснить?!
   - Не нужно было долго смотреть на КРЕСТЫ. Они притягивают, - объяснила ему Марина.
   - Что за ерунду ты несёшь, Маринка? - вскрикивал он всё также беспомощно. - Почему вы меня не предупредили тогда, что на КРЕСТЫ нельзя смотреть?!
   - Олежа, - как-то убийственно мягко заметила ему Вероника, - не надо так много вопросов задавать.
   - Тебе лучше всего сейчас потерпеть немного, - больше сочувственно, чем серьёзно говорил племяннику Александр. - Мы быстро вырвем тебе глаза, ты даже наверно и не заметишь. Быстро, как зубик больной. - Говорил он таким тоном, как будто хотел загипнотизировать (внушить что-то) Олега.
   - Ну вы хоть что-нибудь объясните! - молил их Олег. - Может быть это у меня крыша едет?.. Может быть это я схожу с ума?
   - Катёк, сестрёнка, - обратилась Марина к близняшке с очень заметным сарказмом в голосе, - объясни этому... мальчику, - так как ты у нас самая красноречивая, - о тех кошмарных событиях, которые произойдут не только с ним одним, если мы сейчас не вырвем ему глаза. Будь так любезна.
   - Хорошо, сестрёнка, - постаралась произнести Катя с ещё большим сарказмом, - ради такой дурочки как ты, я сделаю большое одолжение. - И обратила свой взгляд к чёрным - цвета самой слепой тьмы какого-нибудь заброшенного подземелья - "трефовым" зрачкам своего двоюродного братца. - Как ты думаешь, Олежек, - поинтересовалась она у него каким-то полунадменным-полуиздевательским голосочком, - откуда мог бы взяться Снежный Человек?
   - Оттуда же, откуда и Господь Бог, - ответил он просто, без издевательств, без сарказма.
   - А ты не предположил бы, - не меняла она тона, - что он запросто мог бы прийти из какой-нибудь неведомой заснеженной долины?
   - Предположил бы, - передразнил он её на этот раз, - если бы БЫ не мешало.
   - Но ведь ты не можешь утверждать, что заснеженных долин, которых даже сам Господь Бог не видел, в реальном мире не сущест...
   - Хватит, Катя, - перебила её мать, - ты время тянешь. - И взмолилась: - Олежек, мальчик, ты должен согласиться остаться без глаз. Пока не поздно. Зря ты тянешь время. Когда они придут и постучатся к нам, то поздно будет уже вырывать глаза.
   - Они постучатся для некоторого приличия, - вставил Александр. - Потом, когда мы не откроем на ИХ стук, ОНИ вынесут двери...
   - Пойми, Олег, - внушала ему уже Марина, - ОНИ ориентируются на твои глаза. Разве ты не понимаешь, что будет, если они ворвутся сюда, а глаза твои в тебе будут торчать?
   - Ну и что же? - По-видимому, Олег кое-что уже понял, и в голосе его молниеносно засквозила издёвка.
   - Они воспользуются ими в качестве собственных глаз. И тогда начнётся...
   - Ну вот что, родственнички мои, - сделал наконец-таки он резюме, - мне надоело всё это слушать. Уши у меня не искусственные (впрочем, как и глаза), так что: или звоните немедленно по 03, чтоб они как можно скорее в дурдом вас забрали, или кончайте городить свою чёртову галиматью. Я ясно выражаюсь?
   - Ну что ж, - удручённо произнёс тогда Александр. - Вселенная требует любви и всех положительных чувств, но в данный момент она пускай позволит нам выкрутиться и из этой безвыходной ситуации. Пускай помнит ОНА, что мы у неё на особом счету. И даст нам жестокости. ЗЛА. Да заберёт она у нас всю доброту. И да будут бродить по ней нескончаемо эти два близнеца: ДОБРО и ЗЛО!!
   И Александр обратился ко всей своей семье: - Ну что, вы чувствуете в себе ЗЛО, ниспосланное Матерью-Вселенной?
   Все трое утвердительно кивнули, зловеще поглядывая на Олега.
   - Тогда Вселенная заранее благодарит нас за предстоящую работу, - прохрипел он, и Баклажановы медленно, но дьявольски уверенно двинулись на Олега.
   На некоторое время у Олега вдруг почему-то разыгралось воображение: он как будто заранее видел, как Баклажановы подходят к нему... крепко сжимают ему голову, чтоб не дёргался... и... Все четверо в голос начинают хохотать как сумасшедшие, с воплями "вот это розыгрыш! Вот это шутка!! Вот это прикол!!! " и руки тут же разжимаются и Олег невольно подхватывает их безумный (от чрезмерного веселья - сумасшедше-безумный) хохот... Но воображение Олега разыгралось лишь на некоторое время; пронеслось всё быстрее мгновения, когда Катя приблизилась к нему вперёд всех и попыталась схватить его за горло... Тогда-то он и проснулся... Проснулся полностью, и со всей силы врезал двоюродной сестре по коленке, так, что та аж взвыла. Потом Олег вскочил на подоконник. Он знал, что дядя Саша и тётя Вера навряд ли дадут ему возможность проскользнуть мимо них и наскоро открыть дверь, чтоб покинуть эту фантасмагорическую квартиру навсегда.
   - Куда ты пополз, гадёныш! - проскрипела ему не своим голосом тётя Вера.
   - За штаны его держи! - вскрикнул дядя Саша, когда Олег со всей силы ударил ногой в окно и... не разбил его.
   - Точно, - в голос обрадовались Катя с Мариной. - Сними с него трусы, мама!, тогда он не убежит.
   - Сейчас-сейчас, - пообещала им мать так, будто они тонули и просили спасти их, - девочки мои. - Но не ожидала она, что Олег её так сильно пнёт ногой по пальцам, что ей станет больней чем её дочери, Кате.
   Она застонала, как будто совала вместо этого пальцы свои в морду самой бешенной собаки. Но стон её почему-то не заглушил... стук в дверь...
   Все замерли, как неожиданно потерявшие дар речи; все, кроме Олега... Он разбил-таки чёртово окно и... большой снежный сугроб спас его, когда не раздумывая он полетел со второго этажа... даже и не собираясь слушать, как настойчивый стук в дверь повторился и четверо Баклажанов вздрогнули. Он ушёл от этих психопатов и был счастлив этому. Ему оставалось только подняться на высокий косогор железнодорожной насыпи и бежать-бежать и бежать, как он когда-то намеревался; бежать, пока не прибежит... Но, метель он заметил только когда выбрался из глубокого снежного сугроба... Дальше собственного носа видно было только на два-три сантиметра. Да и прохладно было не по-летнему. Видимо, этот неожиданный "погодный поворот" не предусмотрел, что один девятилетний Олежка вздумает этим утром вырядиться в спортивный костюм и... домашние тапочки, которые Баклажановы со своим непревзойдённым гостеприимством обменяли ему на его кроссовки "Reebok".
   Нет сомнений, славное выдалось утро... Впрочем, утром - как таковым - и не попахивало, когда Олег выкарабкался из снежного сугроба и попытался хоть что-то разглядеть сквозь эту густую и липкую наощуп снежную пелену. Ему показалось, что уже начинает темнеть, словно стрелки часов каким-то удивительным образом с девяти часов утра перелетели на 12 часов вперёд (или... назад). Но, возможно, что небо над этой пятиэтажной "хрущёвкой" накрыла какая-нибудь необыкновенно огромная чёрно-фиолетовая туча.
   Ярких белоснежных крестов (чем-то напоминающих собой, то ли кладбищенские распятия, олицетворяющие своим мрачным видом понятие слова СМЕРТЬ; то ли чёрные, как космическая ночь, трилистники в виде масти игральных карт, трефы, исполненные в образе яркой - притягивающей взгляд, гипнотизирующей своим очарованием, белоснежной окраске; то ли, опять же, - кроваво-красно-ослепительно белые - кресты машины неотложной помощи) уже не было. Скорее всего, снежная пелена сделала их невидимыми. Но где-то они должны были быть - Олег в это верил... Вот почему ему уже домой бежать расхотелось. Он знал, что где-то эта хренова метельная мгла заканчивается и... при ясном, солнечном, августовском дне полудня можно ещё лучше разглядеть эти СНЕЖНЫЕ КРЕСТЫ, и разобраться наконец-таки, что же они собой олицетворяют; смерть или жизнь, добро или зло; либо в них кроется что-то хорошее, дающее какую-то необыкновенную энергию, либо в крестах прячется, заманивая в свои недра, нечто коварное и смертельно опасное (если там пахнет смертью, а не бесконечностью - преисподней реальности). Может быть, человек идёт сквозь метель, пурге навстречу, только для того, чтоб разобраться, что же скрывается в этих вычурных формах чарующих крестов... Но Олег шёл не за этим, его не интересовали вопросы жизни и смерти - добра и зла, ему просто хотелось ещё раз увидеть этот гипнотический блеск.
   В отличие от остальных, кого КРЕСТЫ эти когда-либо гипнотизировали, летнюю одежду на Олеге трепал попутный ветер (в отличие от встречных ветров), или это просто Олегу захотелось идти по направлению ветра. Вообще-то ветер с метелью усиливали именно КРЕСТЫ, или это так совпадало, что располагались они как раз там, откуда ветер всё сильнее и сильнее мёл по летнему воздуху своё бесчисленное количество снежинок.
   Олег и сам не заметил, как на плечо ему легла чья-то ледяная, высохшая рука...
   - Согрей, - прохрипело что-то ему в ухо, едва только он успел обернуться.
   Чёрт побери, это была какая-то отмороженная старуха; её бледная, чуть-чуть позеленевшая от холода кожа казалось примёрзла к костям плоти несчастной старухи, настолько, что эта пожилая женщина казалась смертельно истощённой...
   - Что? - рассеянно промямлил в ответ Олег.
   - Помоги мне, внучок, - каким-то безжизненным, бесцветным голосом бормотала старуха, - я потеряла дорогу... Я замёрзла... Помоги мне... Согрей...
   - Бабушка, а где КРЕСТЫ? - спросил он её тогда.
   - Не в коем случае не ищи КРЕСТЫ! Возвращайся домой, пока не поздно! - в ужасе закричала она, но... не получилось выразить ей все свои чувства - голос остался таким же отмороженным и полностью потерявшим чувство жизни.
   - Ты идёшь не в том направлении! - продолжала мямлить она (в ужасе выкрикивать, предостерегая этого мальчика от БОЛЬШОГО КОШМАРА). - Вернись назад, пока не заблудился!
   - Бабушка, - как можно мягче постарался объяснить он старухе (родители за 9 лет выработали в нём уважительность к старым людям!), - мне некогда выслушивать Ваши советы. А если Вам так нетерпится согреться, то в четырёх-пяти шагах за моей спиной дом. А сейчас мне необходимо спешить, бабушка. - И он продолжил путь, не обращая на этот слабый, отмороженный и измученный долгой ходьбой голос, что дескать ему нужно идти туда куда она идёт, что она тоже давно ищет КРЕСТЫ, и всё такое.
   - Совсем крыша поехала! - услышал Олег рядом с собой чей-то жизнерадостный словоохотливый голос. Это был какой-то паренёк, года на два - на три старше Олега. Он поглядывал на старуху, всё время усмехаясь. - Не обращай на неё внимание, она охренела вконец! Сейчас наша с тобой цель - КРЕСТЫ!
   - Кресты?! - удивило это Олега. - Ты что, тоже ИХ ищ...
   - Да, как ни странно, - ответил парень быстрее, чем успел задать свой вопрос Олег, - ищу их и я. Главное, не сбиваться с пути, как эта шизанутая бабуся.
   - А далеко до них идти? - поинтересовался Олег, как будто решил, что судя по его уверенности, парень этот знает, где заканчивается метель.
   - Нет, - очень жёстко заявил он (не ответил, а именно заявил), - не далеко. Они совсем рядом - рукой достать. Ты просто должен верить в это... Верить в то, что дойдёшь - достигнешь их. Если ты будешь верить, ты не потеряешь путь, и не заблудишься. Я тоже в окно увидел КРЕСТЫ и выбежал на улицу, а снег - падла - пошёл как из ведра... помойного.
   - А может бабка эта правильный путь нашла, - предположил Олег, - но неуверенность и холод превратили её... мягко говоря, в кучу дерьма.
   - Да хрен там! Она ж тупая как член! Не знает, что ветер обдувает кресты, а не наоборот. Она думает - кресты дуют. Вконец рехнулась! Я-то знаю, что КРЕСТЫ притягивают, вот отсюда и ветер, вот отсюда и снег посреди лета. Ну ты сам подумай!
   - Да, - не раздумывая отозвался Олег, - ты прав, галиматья сплошная выходит: метель посреди лета...
   - Ну, во-первых, не совсем прав ты здесь, - тут же перебил его этот паренёк. - Снег не является конкретным продуктом зимы. Роль основную играют здесь КРЕСТЫ... Я, честное слово, понятия не имею, откуда ОНИ взялись... Но если рассуждать, что дальше вселенной ничего в этом свете не ползёт; что дескать вселенная - единственный ОРГАНИЗМ, единственный стержень, вокруг которого вращается всё реальное и нереальное - все сонмища миров, то КРЕСТЫ возможно прилетели из Вселенной, если излагать эту действительность языком какого-нибудь зануды-фантаста; или - ещё хуже - КРЕСТЫ эти родила... Земля Мать наша... понимаешь, КРЕСТЫ притягивают, но что-то вместо этого они должны отдавать взамен, согласно "бумерангообразному" закону Вселенной; вот ОНИ и раздают холод всем желающим - выпускают мороз и тучи, изрыгающие нескончаемый поток осадков. Я, парень, честно тебе скажу: не знаю, в чём здесь - во всей этой ХРЕНОВИНЕ с метелью и пургой посреди лета - кроется самый основной ФИКУС-ПИКУС, как выразился когда-то товарищ Петросян. Может это и не КРЕСТЫ совсем виноваты; может кресты всего лишь продукт воспалённого воображения... А что, бывает ведь - гипнотизёры управляются со всей толпой в зале, или сразу 13 вытрезвителей подряд начинают видеть одних и тех же чёртиков! Можешь считать всё, что я щас нагородил тебе тут, продукцией моего собственного умозрения.
   - Ну это понятно, - как бы согласился Олег непонятно с чем - сам он был вроде как мал ещё ростом, и потом не было с ним того взрослого, богатого мировоззрением человека, который мог бы полюбопытствовать у этого юнца, откуда он знает столько слов... Так что практически из всего того, что преподал ему этот юноша, Олег понял только отдельные - определённые слова.
   - Ты мне лучше другое скажи, - попросил этого парня Олег, - сейчас что, вечер? - Хотя, всё, что окружало Олега с этим неожиданным "спутником", уже на вечер совсем не походило - стемнело так быстро и внезапно, что даже этот малолетний мыслитель не успел обратить на это внимания.
   - Нет, приятель, - ответил тот, - сейчас не вечер. Сейчас время креста; так сказать, КРЕСТОВОЕ ВРЕМЯ.
   "Так вот оно, оказывается, в чём ФИКУС-ПИКУС! - понял кое-что Олег, - как говорил тов. Петросян..."
   - Это как понять, - тут же спросил его Олег, - КРЕСТОВОЕ ВРЕМЯ?
   - Как угодно, - бросил тот. - Ты, лучше помни о самом главном, - заострял он Олегово внимание. - Смотри под ноги внимательно. И по сторонам.
   - Зачем?
   - Чтоб не стать МИШЕНЬЮ, - прошептал тот, словно что-то огромное и невидимое-прозорливое их подслушивало, чтоб намотать некоторые вещи себе на ус. - Понимаешь? Не нужно принимать весь удар на себя.
   - Да? - сам собой тон Олега уже приобрёл ту самую окраску, с помощью которой общаются со странными людьми. - А что нужно делать кроме того чтоб...
   - Ничего, - ответил парень. - Цели твои тебе известны. Выносливость у тебя есть. Направление держишь правильное. Уворачиваться от ударов скоро научишься, - если научишься. - Остальное тебе подскажет путь - если ты, конечно, захочешь научиться выдержать его. Он научит тебя и любви и... АААААААА!!!! - разорвал он вдруг завывание метели...
   Олегу показалось, что парень этот совсем сошёл с ума и, то ли присел на одно колено, то ли... Но снег окрасился в красный цвет, именно там, где он присел на одно колено...
   - Не договорил, - прошептал парень, когда прямо на глазах у Олега его что-то стало затягивать в окровавленный снег... Только когда Олег заметил, как правая нога - малая берцовая кость - отделилась, оставив после себя поливающую снег кровью культю, и... потихоньку стала исчезать - уходить под снег вместе с навеки замолчавшим "болтуном-мыслителем". Снег был очень рыхлым, так что непонятно было, земля под этим снегом, или... её отсутствие; так что затягивало его очень быстро. И хорошо, что Олег не смотрел в лицо этому потерявшему от неожиданной боли сознание парню, и не видел его выражение... Парень этот словно шутил над ним, сохраняя в глубине предсмертной агонии - отличительно выраженной на его симпатичном лице - небольшую ухмылочку. Глаза были открыты и - опять же - насмехались неизвестно над чем. Неужели весь его путь настолько весел, что не оставляет состояние смеха даже в своём завершении?
   Но Олег не забыл ничего. Он побежал; побежал - всё также, по направлению ветра - куда глаза глядят, как будто во всём этом августовском снегу одно только то место, которое в течение нескольких секунд похоронило того парня, и было коварным...
   Но бежал Олег недолго - снег не давал далеко убегать.
  

Вторая глава

  
   - Только вернись, засранец ё...ный! - крикнул Андрей Фраеренко в открытое окно, когда вошёл в комнату сына и обнаружил, что она пуста. - Двадцатьдесять шкур спущу!
   Да, Олег здорово перехитрил своего отчима; когда этот отчим вошёл в его комнату, то почувствовал себя больше чем полным дураком; он даже и не догадывался, что этот сопляк за такое короткое время - пока он своим медленным пьяным шагом добирался до его вечно изгаженной и захламленной всяким дерьмом комнаты - успеет вытрясти из своей башки всю дрёму, со скоростью звука одеться и выскочить в окно... Ведь дневник, найденный на улице, это был только предлог для хорошей трёпки (звёзд на небе было наверняка меньше, чем причин для этой трёпки; в основном, источниками этих причин являлась куча мелочных обстоятельств - на них обычно сразу внимание не обратишь, - которые в течение длительного времени скапливаются, подобно куче мусора одного из уличных мусорных бачков, и когда-нибудь потом выплёскиваются мощным и отвратительным потоком, разнося всё на своём пути).
   После того, как Олег бесследно исчез из собственной комнаты, - ведь отчим ясно слышал через открытую форточку как тот легонько по-детски посапывает, лёжа на спине, - отчим сел на его стул и решил набраться побольше злости (по своему жизненному опыту он знал, что злость или какой-нибудь стресс из души обычно выгоняет движение; следовательно, когда сидишь или лежишь, концентрируя всего себя над своими внутренними чувствами, чувства эти обычно начинают разрастаться в тебе). Так он и не заметил, как глаза его слиплись и он грохнулся на пол, раздавив своим огромным телом вентилятор, который он подарил Олегу на день рождения в прошлом году.
   - ...всем с ума сошёл! - пробудил его недовольный голос жены. - Ты чё здесь разлёгся?! Спать больше негде?
   - Ну почему же, - пробурчал Андрей в ответ. В отличие от других, он любил отвечать на каждый вопрос. - В "ветряке" можно спать. Но там - понимаешь ли - не удобно.
   - И ты на вентиляторе решил уместиться?
   - На финтиля... - и только тогда до него дошло, почему левый бок его чем-то отличался во время лежания от правого. - Да ну его на хрен, хрентелятор этот! Ты скажи лучше, где Олежка. - Спросил он так, чтоб в его голосе не прозвучало ни нотки злого умысла. Пусть мамаша его не знает, какие чувства он таит к этому (...) Олежке. Андрей так почти всегда делал.
   - А почему его дома нету? - спросила тогда она несколько удивлённо.
   - А что, он должен быть? - тут же оживился Андрей (ещё одна причина для грандиозной порки!).
   - Но, во всяком случае, он никуда сегодня не собирался.
   - А почему он тогда умотал куда-то? - спросил он сам у себя в недовольном тоне, как будто опять нашёл прекрасную причину для своей разборки.
   Его жена, Алла, тем временем почему-то подошла к открытому окну, словно надеялась увидеть за ним притаившегося сына (пусть и смутно, но она догадывалась, что окно это открыл именно он, чтоб спастись от своего обезумевшего нетрезвого отчима; открытый на нужной странице дневник с хорошо помятыми отчимовой задницей страницами, валялся неподалёку от раздавленного 120-киллограмовой тушей вентилятора). Но никакого сына она там не увидела. Потому что она... обомлела...
   - Андрюха, - не своим от изумления голосом позвала она мужа.
   - Чё ты там, мамонтов увидела? - пробурчал он, подходя к жене.
   Но никаких мамонтов за окном не было. За окном всего-навсего шёл снег...
  

* * * * *

  
   Наверное, Баклажановы даже и не догадывались, что стук в их дверь раздастся сразу, как Олег с "закрестованными" глазами выпрыгнет в окно. Но постучали как раз в тот самый момент, когда никто в общем-то этого не ожидал...
   Все четверо аж вздрогнули, когда в дверь постучали с какой-то даже угрозой - требованием немедленно её открыть и согреть отмёрзших и заблудившихся путников (поделиться с ними своим теплом) - подчиниться ЗАКОНУ ВСЕЛЕННОЙ.
   - Они требуют, - заметила Катя, - надо открыть.
   - Без тебя знаем, дебилина! - огрызнулась Марина.
   - Пусть сами входят, - сказала Вероника, - если им так надо.
   - А если кто-то замёрз? - предположила Катя.
   - Ты что, хочешь, чтоб мы тоже замёрзли? - спросила у неё Марина с некоторым презрением к заторможенности своей сестры. - Мы и так нагрешили уже перед Вселенной с короб, так что можно и игнорировать этих отмороженных неудачников.
   - Я не уверен, что отмороженный сможет постучаться, - произнёс Александр, когда третий стук по звучанию превзошёл собой настойчивость первых двух вместе взятых.
   - Отмороженный, он вечно голодный, - поделилась с ним Вероника, - и будет жирать, пока... - Но прервала её вылетевшая с одного удара дверь... Кто-то вошёл в их квартиру...
   - Его здесь нет! - кинулась Вера в прихожую с криком. - Он убе... - но ей словно язык отрезали...
   Она, ошарашенная, пятилась от какого-то культуриста. Он был в спортивной майке и трико, этакий громила, не вылезающий из спортзалов. И уж на отмороженного похож он не был.
   - Что ж это вы не открываете. Когда стучат?
   - Психов много развелось, - ответил хозяин квартиры. - Устали уже от них.
   - Психов не существует, вообще, - заметил этот моложавый короткостриженный спортсмен. - Всё зависит от того, как вы - конкретно - на них смотрите. Для нормальных людей они нормальные. Я к вам по другому поводу пришёл. Чутьё меня привело почему-то именно к вам. Знаете, бывает закрестованные по ошибке попадают не в те дома, в которые им следовало бы попасть, так, что в результате хозяева этих домов не выпускают их, как бы они не бились. Это я к чему: к тому, что не надо из меня сейчас клоуна делать и твердить, что маленький девятилетний соплячёк от вас убежал. Вот я к чему.
   - Но... но он действительно выбил это окно... - хоть что-то решил произнести Александр, но перед ним стоял совершенно не тот человек, который любит пообщаться часами.
   - Почему ты не вырвал ему глаза? - перебил его короткостриженный.
   - Я хотел добром всё сделать, чтоб он согласи...
   - Срать я хотел на твоё добро! - произнёс спортсмен так резко, что чуть не побелел от злобы.
   - Но Вселенная...
   - Засунь в ... свою вселенную, - процедил тот так, что цвет его глаз тут же изменился. - Ты должен был вырвать ему глаза.
   - Но что нам теперь делать? - очень робко спросила Вероника. Она словно к разъярённому дьяволу обращалась.
   - Хватит мне мозги е...ать, - рычал парень, игнорируя эту женщину. - Вытаскивайте мне сюда щенка! Куда вы его спрятали?
   - Можешь нас обыскать, - произнёс Александр робче своей жены, даже и не замечая, как напряглись мышцы груди парня, как шея его стала напоминать собой намертво натянутые канаты; почему он не обратил внимание, как сильно изменилось выражение лица этого культуриста и как кожа его... побелела.
   - Я из вас говна кучу сейчас наделаю! - проревел он не своим голосом. - Последний раз спрашиваю, где засранец?!..
   За последнее время они ни раз видели, как кожа человека белеет настолько, что начинает уже светиться и превращаться в какое-то северное сияние, несмотря на то, что человек этот являет собой самое прямое воплощение СНЕЖНОГО КРЕСТА... Но на этот раз они все вчетвером увидели совсем другое: им показалось, что за Олегом пришёл не какой-то там несдержанный "качёк", а... сам отчим пожаловал за своим пасынком... Андрей Фраеренко - из далёкого прошлого, когда он был ещё таким же стройным и красивым как этот "чемпион по бодибилдингу"...
   Однако, Андрей тем временем был уже в пути...
   - Вот тебе и раз! - удивился он, подойдя к жене и увидев снег. - Что это за лето, мать его меж ушей!..
   - Он должен был пойти, - вдруг произнесла Алла, глядя на этот обильный снегопад так, словно он уже успел загипнотизировать её. - Слушай, где Олег? - обратилась она уже к мужу. - Что ты ему сделал, что он убежал?
   - Как это, он убежал?! - деланно изумился тот.
   - Просто так он бы не ушёл.
   - Ну не фига себе, убежал! - громко удивился и в то же время обрадовался Андрей, выпрыгивая в открытое окно. - Его ж снегом заметёт! Сейчас я его найду, - пообещал он разинувшей от неожиданности рот жене, постепенно растворяясь в недрах снегопада. - Я скоро! - раздавался его крик словно из ниоткуда.
   Конечно, он верил, что засранца он найдёт очень скоро - скорее некуда - скорее, чем в три счёта - и задаст ему по нулевое число (как иногда любил он выражаться, не зная происхождение фразы "задать по первое число"). Иначе бы он не радовался, рассекая своим мощным, огромным телом снегопад, будто бы спеша на своё самое первое свидание. Ему нетерпелось встретиться с этим говнюком один на один, посреди засыпающего всё пространство - всю видимость - снегопада, когда никто их не увидит и... по возможности не сможет помешать их беседе по душам...
   - Ты заблудишься! - вдруг закричала ему жена, вместо того, что собиралась прокричать ("тебя убьёт снегом! - взбрело ей в голову настолько неожиданно, что удивился бы даже хоть сам... снежный царь... Но она почему-то не решилась крикнуть такое, даже несмотря на то, что она в этом была уверена больше чем на все 100%). Но Андрей её уже не слышал. Он был далеко.
  

третья глава

  
   Мимо Олега прошла какая-то огромная гигантская тень; он так и не понял, что это было, хоть и пялился во все глаза на это десятиметровое мрачное создание сквозь сплошную снежную стену; он видел только какой-то оттенок, но зато шаги от него не мог скрыть никакой снег - словно пятиэтажный (с Баклажанами) дом ожил и пошёл куда-то (возможно, тоже потерял ориентацию и решил, что правильнее будет идти против ветра). Не заметил Олег только единственного: снег чуть-чуть поубавил свой непревзойдённый летний пыл. Он по степенно прекращался.
   Уже давным-давно стемнело и когда снег всё-таки прекратился и разошлись полностью облака, то... Олег увидел луну... Она ему показалась какой-то необычной - что-то в ней было зловещее и коварное. Чувства такие Олега охватили неспроста: ещё вчера он сидел с друзьями у костра, когда один из них сказал ему, "спорим с тобой на щелбан, что ты от одного моего пинка на луну улетишь?". И он отшутился, сказав, что это не луна, а месяц. И, действительно, среди ярких августовских звёзд в ту ночь сиял тоненький серпок полумесяца. А сегодня, в самый сумасшедший день всего существования жизни, времени и пространства, на небе сияет полная луна.
   Обратил Олег внимание на то, что снег не идёт, только когда чуть не споткнулся. Это был памятник в виде небольшой плиты. Вот он и окинул упёршимся под ноги измученным взглядом эту белоснежную долину...
   - Пришёл? - удивился он вслух, заметив как из свежего летнего снега проглядывают небольшие, белоснежные кресточки; только несколькими секундами позже до него дошло, что он всего лишь на кладбище. Но что это за кладбище было? Оно не было похоже на то, что пролегало неподалёку от дома Баклажанов. Совсем не похоже. Куда он, чёрт подери, попал?
   Он, конечно мог бы отыскать какую-нибудь сопочку и дерево, достаточно высокое, чтоб взобравшись на его вершину можно было хоть как-нибудь определить своё местонахождение, но место это отделяли от окружающего мира границы; это был туман, он как бы составлял собой некоторую оболочку. Так что видеть вокруг себя Олег мог только кладбище, которое по его мнению своими обширными размерами в несколько раз превосходило кладбище неподалёку от дома Баклажанов.
   Из тумана вышел какой-то небольшой человечек. Шёл он как-то странно - медленно, и сильно повесив голову; такое ощущение, будто он спал... Человечек этот направлялся в противоположную Олегу сторону. И что-то было в этом человечке Олегу знакомое, что-то...
   - Витёк, это ты, что ли? - позвал его Олег, едва только тот подошёл поближе. Это был карлик; и карлик этот как две капли воды походил на его приятеля одногодка. Но этот "Витёк" не отозвался; глаза его были закрыты и Олег даже расслышал, как тот легонько посапывает...
   Тогда он толкнул карлика в плечо и... испугался... Карлик этот споткнулся о собственную ногу и плюхнулся ничком в снег, как будто он давно уже умер. Олег стоял над ним как ошарашенный. Не похоже было, что карлик спит.
   Тишина собралась вокруг так быстро, что уже казалось будто она сейчас на кого-нибудь набросится. Но душераздирающий вопль разорвал её как бесконечную заснеженную долину - гигантское пламя, полыхнувшее из самой бездонной глубины ада. Это так заорал карлик. Ему, должно быть, приснился самый кошмарный сон в жизни.
   - Почему снег не идёт? - встревожено закричал он Олегу (это действительно был его приятель, Витёк). - Что случилось, Олег?... Откуда ты взялся? Что происходит? Где я?
   - Тебе на все вопросы сразу отвечать или по очереди? - полюбопытствовал Олег.
   - Крестов больше нет! - как-то радостно прокричал Витёк, когда поднялся на ноги и осмотрелся. - Вот это кайф! Я ещё такого кайфа в жизни не видел! Вот это клёво! восхищался он.
   - Почему крестов больше нет? - спросил его Олег.
   - Потому что их нет! Всё! Кранты! Они исчезли. Видишь, снег кончился? Ветер дуть перестал. Это значит: они не притягивают больше. А раз они не притягивают, значит их нет.
   - Понятно. Но лучше было бы дорогу какую-нибудь найти, - сказал Олег. - А то хрен сегодня домой доберёмся.
   - Домой-то мы доберёмся. Только что мы родителям объяснять будем?
   - Да, Витюн, здесь ты прав. Отчим убьёт меня, наверно, когда мать на работу отправится.
   - А что он, так и боится твоей матери?
   - Ну не так как раньше, - отвечал Олег. - Просто иногда всё происходит неожиданно: он отпрашивается с работы, приходит домой... или - если дома меня нет - разыскивает на улице, и... расправляется.
   - Он у тебя точно псих!
   - Это ещё мягко сказано! Давай лучше о другом. А то этот хрен у меня уже...
   - Ты не чувствуешь? - перебил вдруг его Витёк. Он как-то странно сосредоточенно смотрел на Олега.
   - Что? - спросил тот.
   - Я только сейчас понял это! - произнёс Виктор. Действительно, до него что-то очень долго и тщательно доходило, и... наконец он это понял.
   - Что ты понял? - спросил Олег слегка удивлённо.
   - Снег передаёт сигналы, - ответил он так, словно сделал большое открытие.
   - Сигналы? - переспросил Олег как не расслышал.
   - Я не знаю, как объяснить тебе, но это какой-то не такой снег. Какой-то особенный. Зимой выпадает мёртвый снег. Просто замёрзшая вода. А это... какой-то живой снег.
   - Чё ты городишь, Витёк? - спросил Олег вполне серьёзно (без иронии в голосе).
   - Я говорю то, что чувствую, - произнёс тот совершенно без обиды в голосе, что его не понимают.
   "Ещё один сумасшедший? " - попытался Олег спросить свой внутренний голос. Но его перебили.
   - Я не сумасшедший! - запротестовал Виктор. - Разве я виноват, что слышу снег? Я сам не понимаю, что со мной происходит!
   Он действительно прочитал Олеговы мысли или это было просто какое-то дьявольщинское совпадение? Но, так или иначе, настроение после этого у Олега пропало ещё сильнее. Действительно, неприятно себя чувствовать, когда однажды проснувшись утром, потихоньку начинаешь понимать, что весь мир катится в одну и ту же сторону: против ветра - что все сходят с ума. Но, пока мог, Олег старался игнорировать это обстоятельство; в конце концов, не всё ещё настолько плохо, чтобы можно было самому "повернуть в противоположную сторону".
   - Ну ладно, Витёк, извини, - решил Олег придать ситуации нормальную обстановку, - не обижайся на меня. Ты лучше скажи, что тебе передаёт этот снег. - Он даже и сам удивился тому, насколько был искренен. - Может он тебе что-то важное передаёт.
   - Да ничего он не передаёт! Я просто чувствую и всё.
   - Но что ты чувствуешь? - Вообще, Олег был в курсе, что некоторые люди, независимо от своей воли, наделяются способностью чувствовать то, чего другие, при всём своём желании, вряд ли когда почувствуют; что люди эти как бы приобретают второе зрение и те незримые границы миров, невидимые нормальному человеку, уже начинают им открываться (такие люди обычно к спиртному и наркотикам питают равнодушие).
   - Понимаешь, - хотел он что-то объяснить, - я не знаю, как сделать так, чтобы ты понял, но я прикасаюсь к снегу и через его... холод, что ли, начинаю понимать некоторые вещи... Ты знаешь, - делился этот карлик, даже не обращая внимание на то, как он будет понят, мне даже кажется, что снег этот разговаривает с кладбищем, по которому мы с тобой идём.
   Олег молчал и слушал. И, вместо того, чтоб о чём-то думать, он пытался поверить своему другу.
   - Он как бы общается с мёртвыми. Но я, собственно, не считаю, что это действительно так, просто я это как бы чувствую. Они что-то важное хотят передать этому снегу. По-моему.
   - Мёртвые, что ли? - уточнил Олег.
   - Да я не знаю, может это не мёртвые совсем, и не кладбище говорит со снегом! Не могу сказать тебе достаточно точно. Просто... мы должны объединиться.
   - Как, объединиться? - не понял Олег.
   - Я чувствую, - опять всё также спокойно, терпеливо объяснял Витя, - что здесь две стороны. Как у монеты. Хорошая и плохая. И что есть ещё люди. Они тоже попали в объятия снега и преследуются КРЕСТАМИ. Мы должны найти друг друга и объединиться. Только... Есть большая опасность. Люди делятся на две противоположные стороны - на плохую и на хорошую. Так что, если среди двадцати добрых человек появится один злой из противоположной стороны, то он может очень много испортить.
   - А КРЕСТЫ, - спросил тогда Олег, - и вообще сам снег, это хорошая сторона или плохая?
   - Это нельзя понять, - так ответил ему приятель. - Это как мир. Как несколько миров. Их ведь всех вместе не назовёшь добрыми или злыми, или хорошими или плохими. Вообще, понятие добро или зло не имеет определённое значение: кто-то считает что-то доброе злым, а другие в этом зле видят много положительных сторон. Так что с ума запросто можно слететь, если начнёшь хотя бы в том же снеге искать положительную или отрицательную сторону. Сейчас наша главная задача, это объединиться, пока опять не пошёл снег и не задул ветер.
   - А что, он может опять пойти? - удивился Олег так, будто опять попал в то душное, безоблачное лето реальности, где до дождя, как пешком до Венеры.
   - Он уже шёл, если тебе память не изменяет. А если действительность хоть раз допустила лажу... то пусть пишет пропало. Хотя, я, впрочем, не уверен, что это действительно действительность.
   - Это ты через снег чувствуешь? - осведомился Олег.
   - Нет, это я сам так считаю. Помимо снега, у меня на шее есть ещё и... О, чёрт возьми! - вскрикнул он так, что Олег понял: его осенило. - Мне же нужно разуться! Как я сразу не допёр! - и он тут же скинул с себя свои летние сандалии. - Плевать, что холодно. Хотя, прогулка по снегу босиком иногда полезна, где-то я читал про это...
   - Теперь ты лучше чувствуешь? - спросил Олег.
   - Ещё бы! Я даже знаю, куда идти...
   - Домой?! - чуть не ошалел от радости Олег. Но... не ожидал, что его лучший приятель Витёк посмотрит на него как на идиота.
   - Забудь про дом, - глухо произнёс он ему в ответ, - ты его уже не найдёшь. Он далеко. Очень. А идти нужно только вперёд, это как бы великий закон Вселенной. Но я чувствую людей. Они приближаются. Снег передаёт мне.
   - А ты можешь почувствовать, плохие они или хорошие? - спросил Олег.
   - Ещё раз объясняю для непонятливых, - сказал карлик. - Снег не может сам быть плохим или хорошим, так откуда он может видеть что-то в людях? Это сами мы с тобой должны определить, годятся нам эти люди в друзья или нет. Может они совсем ни... но что-то его прервало... что-то внутреннее, что он возможно почувствовал через соприкосновение со снегом.
   - Что? - спросил Олег несколько обеспокоено. - Что ты почувствовал?
   - Нелюди, - проговорил карлик не своим с перепугу голосом. - Я и их чувствую, оказывается. А я думал, они живут в снегу.
   - Кто это, нелюди? - спросил Олег. Голос его стал ещё обеспокоеннее. Он уже и сомнений никаких не испытывал к ощущениям своего приятеля.
   - Лучше не спрашивай, - ответил карлик. - Я, лучше, обуюсь, а то ноги мёрзнут.
   Но не ноги у него мёрзли - снег наоборот согревал его ноги, пока тот соприкасался с ним, его ноги как бы всасывали из этого снега какую-то энергию. Хорошая она или плохая - не снегу судить, и - тем более - не ногам карлика вместе с их хозяином.
   В данный момент Олег не понять только единственного, почему этот чёртов снег оторвал ногу тому парню, с которым они шли (и который тоже показался ему - как это называется - "не в своём уме") и засосало его. Почему он так сильно напугал Олега. Но карлик ответил на этот вопрос, как будто опять прочитал мысли своего друга.
   - Надо поторапливаться, - проговорил карлик, - пока не возвратились КРЕСТЫ и не напустили туч.
   - А что начнётся тогда?
   - Что начнётся?! Пойдёт свежий снег. Ты ещё не понял ничего? Посмотри под ноги: это старый снег - он соприкоснулся с землёй, он отлежался, он как бы набрался мудрости от Матери-Земли, и он уже не опасен, а даже наоборот. А свежий снег, особенно под влиянием притяжения КРЕСТОВ, когда вокруг всё сходит с ума. Он, как говорится, молодой - глупый. И безумный. Так что нам надо сгруппироваться: стать этаким "стадом баранов", чтоб, когда опять начнётся непогода, мы не разбрелись все в разные стороны. Потому что куче баранов лоб прошибить не так-то легко. Только ты не спорь, толпа - особенно большая толпа - всегда становится "кучей баранов", а пастух ихний постепенно тоже тупеет.
  

Четвёртая глава

  
   Одет отчим Олега был почти по-летнему - просто он был уверен, что не больше двух-трёх шагов сделает и засранец, вонючий писькун, чертёнок, будет играть со своими сопливыми ублюдочными дружками в снежки; тогда и сопляки за компанию с ним отведают кучу дерьма. "Я изо всех говна кучи наделаю! - размышлял Андрей. - Потом пусть жалуются своим мамашам с папами. Я - если надо будет - и их отделаю, пусть только выползут из своих нор! Я из кого угодно говна наделаю! Отдрючу всех до единого!.. Ну где этот засраненький сосунок?!" - Снег валил всё сильнее и сильнее, образовывая вокруг Андрея своеобразные границы. Подул ветер и снег тут же изгадил ему лицо, как будто в самый жаркий летний день над самой головой пролетела возвращающаяся с помоек сонма чаек...
   - Мать твою! - взвизгнул Андрей, тут же отвернувшись, давая снегопаду возможность барабанить по спине и затылку. - Только попадись мне, ублюдок! Я тебе устрою снегопад!! - пределов злобы на своего пасынка у Андрея не было видно больше, чем всего остального вокруг этого снегопадообразного беспредела.
   "Нет, надо мне одеться получше, - решил он, возвращаясь в сторону дома,- а то из-за этого серуна я сам в снег превращусь!" Да, накинет свой брезентовый плащ, болотные сапоги, рукавицы на всякий случай ещё не помешает захватить... Надо только мимо подъезда будет не промазать, а то ж дальше собственных глаз чёрта с два чего разглядишь!
   И Андрей, вытянув вперёд руки, потихоньку побрёл в обратную сторону, надеясь, что скоро он упрётся в панельную стену. Но стены почему-то так и не попалось ему на пути, сколько он не блуждал в её поисках.
   - Свинья!... - хрипел он, никак не выпуская из головы веснушчатую, курносую рожицу своего пасынка, которая море кирпичей просит. - Убью тебя!...
   Постепенно начинало порошить и Андрей уже лучше мог разглядеть вокруг себя местность. Но, так или иначе, ему казалось, что он шагает где-то посреди какой-то гигантской заснеженной долины. Не меньше четырёх часов прошло как Андрей Фраеренко отправился искать своего пасынка (как будто пасынок этот на самом деле был белоснежным и одновременно переливающимся всеми цветами радуги, и умел гипнотизировать...).
   В дверь его с Аллой и Олегом квартиры тем временем раздался звонок. К двери подошла его жена, и открыв её, обнаружила за ней слегка "поддатого" соседа Михаила.
   - Его нет, - сказала ему Алла, как будто давно уже мечтала дать ему именно такой ответ, потому что соседу Михе всё время открывал Андрей и тут же впускал его в квартиру или же сам отправлялся с ним на улицу, где их ждали ещё несколько человек; и возвращался Андрей только среди ночи; равновесие как всегда раздваивалось в глазах с земным притяжением и в квартиру он вползал в основном не четвереньках, обязательно с подбитым глазом или кровью из носа (стекающей одновременно и с его массивных кулаков) и расквашенными губами.
   - Алёна, - выговаривал ей Михаил своим заплетающимся языком (он всегда её Алёной или Алей или Алиной называл, но не в коем случае не Аллой), - баба меня выгнала. Дай я его подожду. Нам с ним пару телевизоров надо отремонтировать. Пусти, Аля.
   - Чего вам с ним надо?! - протянула она. - Ты свои телевизоры допить не можешь?... Он четыре часа...
   - Алюшка! - произнёс он с игривой угрозой. - Пусти меня!
   - Он пять часов назад ушёл, - объясняла она ему. - Сколько ты его ждать собрался?
   - Куда это он ушёл? Чё ты врёшь?
   - Олега искать пошёл.
   - Олега искать? - переспросил он с сильным недоверием. - Ну ладно, Алина, я пошёл проверять, правда ли он на улице. А если это неправда, знаешь что будет?
   - Нажрётесь опять с ним, - пробурчала она в ответ.
   - Не так сказано! Ты нам сама за двумя пузырями побежишь. Идёт?
   - А если не найдёшь его?
   - Такого быть не может! - ответил он, уходя.
   - Миш, - задержала она его, значительно изменив тон. - Не ходи на улицу.
   - Тогда ты иди - за черпаком. Одно из двух.
   - Андрей действительно ушёл пять часов назад, - говорила она с изысканной искренностью. - И я не думаю, что он столько времени согласится бродить под снегом.
   - Да не под каким он не под снегом! - гнул Миша своё. - Небось подсыпала ему в стопарь каких-нибудь транквилизаторов. Вот он и дрыхнет пять часов. Ну пусти меня к Андрюхе, Алёк! А то я щас искать его пойду! Не пустишь?
   - Иди домой лучше, Миша, - советовала она ему самый верный вариант, - и ляжь обязательно спать.
   - Я хоть и миша, но спать во время такого снега не намерен! Посмотри какой снег!
   - Ну хорошо, - решила она снизойти. - Раз он дома лежит спит, то ты заходишь и будишь его...
   - Не буду его...
   - Не перебивай. Но прежде тебе моё условие: если у тебя разбудить его не получится - в том смысле, что некого будет будить, - то ты идёшь домой и ложишься спать. Как тебе такой вариант? А если он спит сейчас - как ты сказал "у себя дома" - то я покупаю вам двоим по ящику водки - ПО ЯЩИКУ! - Я не шучу! Согласен такое пари заключить? Ты же у нас любитель заключать различные пари...
   - Добряк! - обрадовался он. - Уговорила. Я пошёл на улицу.
   - На какую улицу? - Она не ожидала от него такого ответа.
   - Снег сильный пошёл, - разъяснял он. - Снег летом. А он никогда ничего хорошего не предвещает. Это опасный снег! Понимаешь? Андрюху надо спасти, пока не стало слишком поздно.
   - Миша, - умоляла она уже его, - не ходи ты туда! Я тебя прошу! Андрея ты уже не найдёшь. Ты, как и он, потеряешься в снегу.
   - Плевать, - последнее, что сказал он, исчезая из глаз Аллы во тьме лестничной площадки. - Всё равно, без снега жизни для меня не существует.
   Вот так! А до этого он считал, что запросто может умереть или сойти с ума без спиртного. А теперь... снег... Лучшее средство для тех, кто хочет бросить пить (бросить курить; оставить в покое пристрастие к чревоугодничеству, и расстаться со многими остальными дурными привычками).
   Сквозь обжигающий кожу мелкий снежок, рассекающий морозный воздух со скоростью ветра, Андрей разглядел пять человек, идущих ему навстречу. Одеты они были по-зимнему. Четверо мужчин и одна женщина. Шли эти пятеро с таким видом, что вряд ли можно было догадаться, интересует ли их на этом свету что-нибудь (или кто-нибудь) ещё кроме собственных персон. Но для Андрея это ничего не значило. Насколько он себя знал, то вопросы задавать и добиваться своего он ещё не разучился.
   - Мужики, - подошёл он к ним. - А где здесь дом? Заблудился я круто.
   - Мы можем тебе ответить только, где здесь снег, - сказали ему мужики с небольшим сарказмом в голосе. Женщина вообще игнорировала его присутствие; на её безрадостном угрюмом лице всего одно слово можно было прочитать: феминизм.
   - А вы пацана девятилетнего такого не видели где-нибудь по дороге? - спросил он тогда. - В "монтане". Он, по-моему...
   - Корефан, - перебил его один из них усталым голосом, - мы пацанами не интересуемся.
   - По-моему, ты врёшь, дружок, - заметил ему Андрей.
   - Ну это только по-твоему, - сказал ему другой. - И вообще, приятель, ты утомляешь нас.
   - Да неужели! - стремительно пошёл Андрей в атаку. - Может ты ещё предложишь мне хрен пососать пойти? Может у тебя ещё и "дура" или хотя бы "пика" есть?
   Четверо (за исключением разве что дамочки, которая скучно уставилась в одну точку) посмотрели на него как на идиота.
   - Я не пойму, землячок, - сказал ему тот, что самый крупный из четверых, - чего ты от нас добиваешься?
   - Понимаете, братаны, - поубавил Андрей тон, - у меня сын потерялся. А вы его видели и не хотите говорить мне, где он.
   - А кто тебе сказал, что мы его видели? - усмехнулся здоровяк.
   - Ваши глаза, - ответил Андрей. - По ним всё прекрасно видно. Так что лучше не юзите, друзья мои, - со мной такие номера не проходят, - а рассказывайте всё как есть.
   - А не пошёл-ка бы ты отсюда, - как-то мягковато предложил ему здоровяк.
   Андрей смерил его убийственным взглядом. - Ладно, потом поговорим.
   - Шагай-шагай, - смеялся здоровяк. - Тоже мне, герой нашёлся.
   - Встретимся ещё, - пообещал ему Андрей.
   Уж кому-кому, а Андрею Фраеренко не привыкать было вести себя подобным образом. Ещё с самого детского сада его раздражала своя фамилия, и придя со школы с синяком под глазом, он мог родителям ничего не объяснять, а всего лишь нагрубить хорошенько и было уже понятно, откуда у ихнего Андрюшки на теле появляются отметины. И боксом он начал заниматься, чтоб устраивать скандалы не в чужую пользу. Только тренеру не показывал виду, для чего он занимается именно боксом, а не плаванием или шахматами, например. Также, как не показывал он вида и жене, когда советовал Олегу держать язык за зубами про то, что между ними (отцом и сыном) происходит. Не подавал он виду и перед начальством, когда очень часто отпрашивался с работы в дневное время и ни разу - в ночное.
   Пятеро продолжали путь, а Андрей ещё несколько секунд смотрел им вслед. По всей видимости, он расценивал их взглядом... Всё-таки, не было похоже, что у кого-либо есть нож. И тогда Андрей позвал здоровяка, пока тот не исчез в пелене падающего снега. - Можно тебе ещё один вопрос задать?
   Здоровяк повернулся. - Ну попробуй. - Он медленно подошёл и... сам не ожидал, как откуда-то сбоку молниеносно вылетел кулак и в левом глазу как будто потемнело. Но он не упал, хоть и Андрей был здоровее его. Упал он только когда также неожиданно в челюсть ему попала нога.
   - Кого ты послал на член? - задал свой вопрос Андрей и сразу же завалил апперкотом в челюсть рыжего хлюпика, что кинулся тут же на него со своими костлявыми женскими кулачонками.
   Остались двое. Но на них энергию можно и не тратить - с виду они казались через чур миролюбивыми людьми.
   - Ну что, ребятки, - обратился он к ним, - значит вы девятилетнего пацана в "монтане" не видели?
   - Да видели, конечно, - отвечали те. - Проходил мимо.
   - Как он из себя выглядел? - решил он их подловить.
   - Мы не обратили внимание, - не меняли те своего робкого голосочка.
   - Ладно, хрен с вами, - махнул Андрей на них рукой. И обязательно задев ногой, неаккуратно перешагнул через приходившего в себя "здоровяка".

* * * * * * *

   Все четверо Баклажанов даже не закрыли за собой дверь, когда отправились на улицу. Головы их были освобождены от мыслей; освобождены для одной единственной фразы... Фраза эта как бы являлась их мозгом - их всеобщим МОЗГОМ (отупевшим пастухом стада баранов) - и она прогрессировала; ОНА затмевала собой весь мир, весь СНЕГ, всё. "Жизненная цель - найти КРЕСТЫ", была фраза. И они разулись, чтоб чувствовать снег... Они шли медленно, но уверенно. Им жизненно необходимо было вырвать глаза у этого мальчишки-засранца. И - что самое главное - они верили в удачу. Верили от всей души, что всё у них закончится благополучно.
   Да, здорово загипнотизировал их этот культурист, глядя на которого и не скажешь-то, что этот хренов "качёк" ещё к тому же и гипнотизёр.

* * * * * * *

   20 или 30 минут спустя, как за ним отправился его верный и преданный друг, Миха (верным и преданным он стал именно в этот заснеженный летний вечер), Андрей почувствовал, что снег прекращается. Хотя, прекращался снег не постепенно; упали последние снежинки и всё вокруг замерло - ни единого дуновения ветра. И единственное, на что Андрей в этом заснеженном ночном пустыре не обратил внимания, так это на луну. Она была полной, а поскольку Андрей всегда следил за лунным циклом (в новолуния и полнолуния он чувствовал в себе больше физической энергии, так что некоторые вещи он мог планировать именно на эти периоды), то ему должно было быть небызызвестно, что полнолуние в эту ночь возможно лишь в бестолочном сне какого-нибудь идиота.
   Снег прекратился мгновенно, как будто шёл из крана и кран этот вовремя закрыли - не успела вода политься через край. Полная луна озарила белоснежный пустырь в какой-то бледно-молочный цвет, и озарила она также две фигуры... Они медленно и как-то донельзя вяло шагали по снегу босиком, взявшись за руки, как два уха на одной голове - невозможно было отличить друг от друга этих двух девушек; Андрей-то успел отметить, что девицы были молоды и хороши собой; отметил он также и купальники - зачем они болтались на них?- это немножко разозлило Андрея, он не ожидал, что по приближении эти чёртовы купальники весь кайф поломают. Возможно, он даже прошёл бы мимо них, окажись он в другой ситуации, но сейчас ему почему-то - он даже и сам не знал, почему - вдруг захотелось снять с них купальники... Только позже он будет оценивать безумие, которое на него нашло. Но пока...
   - А кого вы ищите, девушки? - полюбопытствовал он для начала у них. - Может, у вас что-то случилось? Может, вам помочь надо?
   Но те словно спали на ходу - даже не посмотрели в его сторону.
   Ему они показались довольно странными. Они даже, может быть, чуть-чуть испугали его. Но он попытался ещё раз обратиться к ним, не меняя тона. - Девушки, а вы не хотите сняться на суперобложку журнала "Пиплз"? - продолжал он заигрывать с ними, решив, что они хотя бы обратят внимание на слово "пиплс", но те как шли не просыпаясь, так и не останавливались.
   Тогда он схватил одну за руку. И... она проснулась... И тут же проснулась и вторая, как бы почувствовав действия своей сестры-близнеца (если они вообще сёстры). Они вдвоём посмотрели на этого высокого, широкоплечего, крупного мужчину, так, что ему сразу же их взгляды не понравились; он даже пожалел, что вообще увидел их... От какого-то ирреального возбуждения тела девиц мгновенно побелели, приняв очертания снега. Андрею даже показалось, что они переливаются какой-то сводящей с ума мешаниной цветов; впервые в жизни он увидел такие цвета, которые нельзя себе даже вообразить; они сменяли друг друга с нереальной скоростью, и всё это как будто гипнотизировало. Только Андрей почему-то не чувствовал гипноза; больше он чувствовал, что перед ним уже совсем не сёстры-близнецы, а всего один человек, чем-то напоминающий двоих слитых воедино, и на семнадцатилетнюю девушку он совсем не похож. Андрею казалось, что он даже не похож на человека... Перед ним стояло какое-то уродливое, наводящее ужас, белоснежное творение И чудовищное лицо этой твари неожиданно приобрело самый кошмарный и ужасающий цвет (относительно восприятий Андрея Фраеренко). Оно стало шире и безобразнее, как физиономия какого-нибудь фантастического, на глазах растолстевшего обжоры; стало сразу, как существо это открыло свою пасть... Перед Андреем разверзлась огромная и бездонная яма, вся усеянная длинными, как лезвие хорошей "финки", остренькими зубками. Андрею даже показалось, что они как-то передвигаются по бесконечной полости этого чудовищного рта. Теперь, в отличие от самого чудовища, гипнотизировала только пасть; она замани вала его в свои бесконечные зловонные недра, откуда шёл, казалось, самый отвратительный смрад, из того бесчисленного множества зловоний, которые вообще существуют (и не существуют); там была и преисподняя разлагающихся человеческих и нечеловеческих тел, и фантасмагоричные испарения заколдованных болот, и самые заброшенные морги-крематории; всё это находилось в одном и том же рту, который ещё сильнее заманивал Андрея в своё жерло.
   И Андрей стал другим...
   Он только не мог никак понять фразу, брошенную спящими девушками, - "мы босиком, потому что со снегом слушаем друг друга". - Они бредили этой галиматьёй ровно за полсекунды, как он схватил одну из них за руку и разбудил спящее чудовище (спящую (собаку) красавицу из сказки про вампиров). Что это за ахинею они несли сквозь сон? Может, они и разделись для того, чтоб слиться воедино (со Вселенной) этим мистическим воздухом, который с ними разговаривает. Но почему, чёрт возьми, они тогда купальники не сняли?!
  

Пятая глава

  
   Кладбище так и не заканчивалось, словно весь этот заснеженный мир, кроме как "КЛАДБИЩЕ", названий больше не имел.
   - Скоро будет встреча, - очень неслышно проговорил карлик.
   - Какая встреча? - насторожился Олег.
   - Я не знаю, - говорил тот. - Я просто чувствую через снег несколько людей. Кстати, мне надо обуться, а то ноги уже совсем замёрзли!
   - Да хрен с ними, с ногами! Ты скажи, лучше, сколько их.
   - Человек пять-шесть, - ответил карлик, как бы вслушиваясь в тишину. - Но, так или иначе, я не уверен, что мы с ними не справимся. Потому что снег отличает людей от нелюдей.
   - То есть, ты уверен, что мы вдвоём, в случае чего, отколотим эту пятёрку, - сформулировал Олег. Но сказать приятель его на это ничего не успел, потому что он и сам не ожидал, что "пятёрка" так быстро появится... Они вдвоём замерли на месте, в то же время стараясь не подавать виду. Карлик в это время обулся и почувствовал, как его связь со снегом быстро ослабла.
   Из тумана вышли пять человек. Издалека трудно было разобрать, дети это или взрослые, но один из пятерых быстро отделился и подошёл к Олегу с карликом. Это был невысокий худощавый мужчина, с виду лет тридцати. В данный момент его интересовал исключительно карлик.
   - Ты зря разувался, - заметил мужчина ему. - Не надо было этого делать. - Он подошёл, как какой-то заботливый папа. Но никто не ожидал, что этот "заботливый папа" начнёт говорить дальше. - Если бы ты был в обуви, то твоё восприятие стало бы гораздо тоньше. А теперь снег впитался в твои ноги и они стали... снежными. Ты теперь хуже снег станешь слышать.
   Четверо остальных тем временем подошли немножко ближе, и Олег смог уже разглядеть их: это были трое ребят (на вид сверстники Олега) и одна девочка, наверное дочь этого мужчины - очень была похожа на него.
   - И что мне теперь делать? - Карлик действительно чувствовал, что всё слабее и слабее поступают ему через снег сигналы.
   - Не знаю, - ответил тот. - Наверное надо побыть некоторое время вне снега.
   - Это как? - не понял Олег, - чтоб его кто-то на себе нёс?
   - Да это не важно, - махнул худощавый рукой. - Просто сейчас нужно собрать вокруг себя больше людей, и всем держаться вместе. Естественно, он понимал, что его идею эти двое ребят могут не понять (он же не знал, о чём перед их появлением размышлял карлик), но не считал себя отличающимся особенным красноречием, чтоб доходчиво объяснить этим двум, насколько сейчас полезно и необходимо между всеми людьми умение дружить.
   - Вы тоже так считаете?! - удивился догадливости этого невысокого мужчины карлик.
   - Потому что в данной ситуации один в поле не воин, это стопроцентно.
   - Скорее, - заметил Олег, - "один на кладбище...", а не в поле.
   - Можно и так, - согласился с ним мужчина, - но не это суть.
   - Да, - подтвердил Олег, чтоб добавить общению ещё несколько ноток дружелюбия. - Суть у нас у всех одна - добраться до КРЕСТОВ.
   - Действительно, - согласился с ним мужчина. - Только... добираться до них совсем не надо.
   - Как понять, совсем? - не понял карлик.
   - Просто до КРЕСТОВ не нужно добираться, - объяснил он ему, - потому что не доберёшься.
   - Ну понятно, не доберёшься, - согласился с ним Олег. - Но цель какая-то должна же быть.
   - Понимаешь... как, кстати, тебя?..
   - Олег.
   - Понимаешь, Олег, - начал он в эдаком философском тоне, - не для каждого КРЕСТЫ должны являться целью всей жизни. Целей, вообще, много. Кто-то, например, поставил для себя цель, стать богом. Хотя, я, лично, не считаю её правильной, но это другая тема. Кто-то ставит себе цель жизни - не бояться быть смешным, или как говорят: уметь смеяться над собой. У меня же цель в жизни совершенно иная. Она, впрочем, не менялась ещё и до того, как снег выпал. И, я думаю, она никогда не изменится.
   - Что же это за цель? - поинтересовался Олег.
   - Это движение. Одно слово, - ответил тот. - И, я думаю, не для одного меня это является целью. Может кто-то не понимает, например, почему он бестолку мечется из угла в угол по какому-нибудь лабиринту, пытаясь найти выход. Выход является его целью. Только потому он и изматывается, так и не найдя его, и падает замертво. Я же иду и это меня радует. Потому что движение, это жизнь. Так что не надо искать эти КРЕСТЫ, ребята. Вряд ли они вообще существуют. Надо получать наслаждение от ходьбы. Вот мы с Таней, с дочей моей, - имел он в виду девятилетнюю девочку, что шагала неподалёку, - вышли поиграть в снежки. Вокруг всё тут же замело - дома не видно. Так мы и потерялись. Вы думаете, я или она расстроились хоть на грамм. Скажи, Танюха, хоть на миллиметр расстроились?
   - Да чё там дома делать! - ответила девочка. - Скукота одна!
   - Вот так.
   - А мать её как же? - спросил Виктор. - Жена Ваша.
   - Матери у неё не стало ещё восемь лет назад, - объяснил он ситуацию. - Вдвоём живём мы. А движение, - продолжил он свою тему, - имеет множество форм. Существует, например, движение вперёд, или движение назад; движение вверх, туда где нет потолка, и движение вниз - в бесконечность. Но на месте никто не стоит, всё двигается - работает. - Он, конечно понимал, что не стоило бы говорить такие вещи ребятам, но, по всей видимости, ему просто надо было выговориться, хоть перед воздухом (каким бы воздух этот ни был). - Так что единственное, чему я рад бы был отдать себя всего целиком в этой жизни, это совершенствованию способности наслаждаться физической усталостью; как бы было замечательно - наслаждаться собственной болью.
   - Ну, это, если кому доведётся обладать такой способностью, - сказал Олег, - то скатертью ему дорожка в ДОЛИНУ БОЛИ. Здесь, как судьба расположит свои карты. Витьку вот, например, она дала... снег; он вот теперь разговаривать с ним может.
   - Судьба, как ты говоришь, Олег, здесь совсем не причём, - говорил отец девочки. - Я не знаю, может Виктор и больше чувствует, но я чувствую только единственное, что глубоко мы застряли в этом снегу. И вряд ли когда найдём дорогу домой. И это больше на реализм похоже, чем на так называемый пессимизм. Вы, например, не пробовали есть снег? - обращался он непосредственно к Олегу с Витей.
   - А вы? - тут же парировал Олег, обращаясь не к мужчине, конкретно, а ко всем пятерым. Они-то с Витьком его пробовали.
   - Я у тебя спросил это к тому, - говорил отец Тани, - чтоб объяснить условия жизни на снегу. Снег сам по себе не даст умереть от голода, это точно. А потом, взамен он требует работы. Я так считаю. Может быть, ходьбы требует, может быть... и чего другого, это уже другая тема.
   - А мне кажется, всё это просто логика, - вступил в разговор один из троих ребят, в ярко-синем трико и с рассечённой бровью. - Одна сплошная логика. Отец мой, когда напивается, начинает соседей вокруг себя собирать, и пошло-поехало: философия. О вселенной, о происхождении времени и пространства, и о чёрт знает чём. Ему однажды встретился, помню, один неглупый человек и спросил его, "а что могут видеть муравьи?". Так вот, действительно, а что они могут видеть дальше своего муравейника? А когда один из них залазиет на какой-нибудь высокий пенёк и видит, что мир-то совсем не такой, каким они его себе представляли, его тут же награждают их муравейской медалью и заталкивают в муравейную психушку, чтоб он не каркал наподобие вороны. Так что дальше муравейника жизни не существу
   - Ну да, - заговорил отец Тани, - это как говорят: человек подразделяется на две категории; первая категория человечества верит в то, что слышит, вторая верит только в то, что видит. Первая, в отличие от второй, получается слепа полностью, и проводник её тоже слепой; а вторая в некотором смысле получается глухой. И ты подразделяешь себя к этой категории.
   - Да не к какой категории я себя не подразделяю, - ответил Синее Трико. - Просто я реально смотрю на вещи.
   - Ну и что ты можешь сказать, - полюбопытствовал мужчина, - с реальной точки зрения обо всём этом, что произошло сегодня?
   - Всё это не сегодня началось, - заметил второй из тройки, которого звали Анатолием, - а давно. Я не думаю, что здесь что-то фантастическое. Скорее всего, произошёл ядерный взрыв. Говорили же раньше, что начнётся ядерная война, пойдёт снег и... начнётся новая эра. Это может быть даже как Великий Потоп.
   - Да, - согласился вслух со своим товарищем третий. - Много кого снег подгрёб под себя. Не все видели как снег пожирает толпы людей. А я видел. Он просто засасывает их. Крови льются реками. Но снег всё стирает. Отсюда и мнение, что снег не даёт с голоду подохнуть. Вам не кажется, что скоро он и вас сожрёт?... Накормит до отвала и... проглотит. А потом круговорот в природе и ваша следующая жизнь - в качестве нескольких сотен или тысяч снежинок.
   - Надо на это надеяться, - сказал отец Тани. - Надо подготавливать себя к этому - к неизбежному.
   - А если у человека в голове водится хоть чуть-чуть серого вещества, - проговорил Синее Трико, - то он всегда будет готов быть слопанным злой судьбой.
   - Конечно, - говорил мужчина, - по смыслу мы все к этому готовы, но давай только говорить об этом не будем. А то вы девочку испугаете.
   - Ой!, я прям дрожу вся от страха! - отреагировала девочка с соответствующей иронией, - держите меня!
   - А ведь пацаны верно говорят! - донёсся из-за спин всей семёрки чей-то пьяненький голос. - Про ядерный взрыв.
   Это был невысокий, пожиловатый мужичок, в трико, домашних тапочках на босу ногу и в грязной разноцветной рубашке. Все, естественно, обратили внимание к нему.
   - Я тут неподалёку проходил, - объяснил он ситуацию, - и послушал о чём вы говорите. Да, ядерный взрыв действительно был.
   - А откуда Вам это известно? - спросил его карлик.
   - Подожди, внучок, - сказал ему пьяненький, - не перебивай. Я всё расскажу. Итак, ядерный взрыв был. Но произошёл он не просто так. Тщательная подготовка длилась длительнейшее время. Химики и учёные разрабатывали самый секретный препарат и ввели его в землю, в определённых местах. Только потом постепенно начали пускать связи с различными структурами; с такими, как промышленность, мэрия, муниципалитет... Всё делалось очень тщательно; кому-то в пищу пускали наркотик, кому-то... толчёное стекло. ФБР было поставлено на ноги. Тайные агенты сновали везде и всюду. Всё было схвачено, понимаете? ФБР, ЦРУ напичкано наркотиком. В конце концов, в организм человека с пищей стал поступать дицилиум - главный препарат засекреченной лаборатории. Отсюда и эти белоснежные кресты, и кровожадный снег-субстанция среди лета. На военной базе, что располагалась неподалёку от лаборатории, происходит взрыв; огонь перемещается по всей траектории - котлы с химическими отходами притягивают его - и отсеки с крионидом, с лионом, с дицилиумом разлетаются по воздуху. Отсюда ещё один вариант возникновения бактериологического облака. В общем, сгорела вся лаборатория. Двенадцать человек спаслись. Уцелело всего трое.
   - И Вы - один из них, - догадался карлик.
   - Мальчик, это конспирация, - заметил ему этот мужчина в драном трико, грязной рубахе и замызганных тапочках. - Необязательно говорить об этом вслух. Не исключено, что агенты ФБР находятся где-то неподалёку. Хотя... в принципе, мысль эта бредовая, но лучше заранее подготовить себя ко всяким непредвиденным ситуациям. За нами всегда следят. Об этом надо думать.
   - По-моему, мне надо разуться, - сказал карлик отцу Тани. - Кажется, я что-то чувствую, но плохо; очень плохо.
   - Ты уверен, что тебе действительно надо разуться? - спросил танин отец в таком тоне, по которому запросто читалось, "Ты ведь можешь загубить себя этим разуванием! Ты можешь стать снежным человеком!"
   - Всё равно уже ничего не поправишь, - сказал карлик и сняв сандалии с каким-то патетическим облегчением (как будто машинально схватив с полки шприц и вколов наобум сам не понимая чего, постепенно догадался, что укол этот доставил ему небывалое наслаждение), встал на снег.
   - Кайф, - выдохнул карлик. Но тут же с его лица весь этот наркотический дурман слетел со скоростью света, не успел он заорать во всю глотку. - Берегись!!! Он ряаадом! - как будто он встал не в снег, а в раскалённые угли.
   - Кто рядом? - в голос его спросили сразу несколько человек.
   - Нелюдь, - ответил карлик жутким, до ужаса хладнокровным голосом; ответил одновременно с пьяненьким, пробормотавшим что-то вроде "фэбээровец!". - И от него уже не убежать нику... Хотя, он не один, - почувствовал карлик. - По-моему, их двое... Или один... По-моему, два как один, или один как два... Хрен разберёшься!.. - Но приглушил его душераздирающий визг девятилетней Тани.
   - Папа, что с ним?! - орала она.
   Никто не заметил, как этот пьяненький, бомжеобразный мужичок опять оказался позади всех... Тут-то снег его и сцапал...
   Ноги его заливали снег кровью, в то время как он при этом не издал ни звука. Его лицо при этом даже выражало какую-то странную ухмылку, пока его засасывало и он что-то бормотал всё время.
   - Они всё-таки достали меня, - рассуждал он вполголоса, погружаясь под бурлящий кровью снег всё глубже и глубже. - Фэбээровцы, мать их промеж ягодиц! Нашли всё-таки! Ну и хер с ними! Пусть подавятся моей заднице... - замолк он потому, что то место, о котором он недоразмышлял вслух, утонуло в собственной крови как-то неожиданно быстрее всего остального, оставив бездыханное тело болтаться из стороны в сторону, дожидаясь, пока этот коварный снег не пережуёт его до конца.
   - Пааапаа! - вопила девочка. - Что этооо?!!!
   Но папа вовремя успел прижать дочь лицом к своей груди, чтоб она не увидела самого ужасного в этом кровавом зрелище. И когда оно началось, все успели отвернуться...
   Отвернувшись, они также не увидели и самого главного... Девушка в купальнике с какой-то странной улыбкой вышла словно из ниоткуда. Она бы так незаметно и подошла к этой отвернувшейся семёрке, если б её случайно не заметил девочкин отец.
   - Ну вот нас уже и восемь стало, - произнёс он, глядя на эту очаровательную девушку, и изо всех сил стараясь, чтоб с лица его случайно не спала та миловидная улыбка, которой он привык одаривать противоположный пол ещё с самых ранних лет своей молодости.
   - Опа! - воскликнули двое из троицы ребят (озадаченных ядерным взрывом), - вот это номер! - Третьего в это время почему-то приковало выражение карликового лица... на которое уставился и Олег.
   - Не подходите к ней! - предупредил этот карлик всех. - Она - нелюдь! Снежная тварь!!
   - Чё этот ваш недоросль городит?! - не поняла девушка, подойдя ко всем ближе. - Он у вас что, слегка с приветом? - улыбнулась она.
   - Не обращайте внимания, - сказал мужчина, приблизившись к ней.
   - Нет, дяденька, - проговорила ему эта девушка, - я бы хотела пообщаться вон с тем молодым человеком, - указала она на Олега.
   - Олег, - шептал ему дрожащим голосом карлик, - я тебя прошу, не подходи к ней! Она - монстр! Она тебя в кучу снега превратит!
   - Да он же ещё мальчик, - улыбнулся ей танин отец
   - Товарищ, - заметила она ему, - тебя не просили сейчас обсуждать вслух при всех, мальчик он или мужчина. Так что заткнись, пожалуйста. Закрой варежку, пока не поздно.
   - Как Вам будет угодно, - старался не растерять тот своего "джентльменского набора".
   - Вы не желаете немного прогуляться, сударь? - спросила Олега эта девушка, приблизившись к нему на самое небольшое расстояние.
   - Не трогай его! - заорал на неё карлик.
   - Сначала вырасти как следует, - отреагировала та на него, - а потом делай указания старшим.
   - А далеко пойдём? - спросил Олег.
   - А ты что, боишься остаться без своих друзей? - ответила та.
   - Сейчас время такое, что везде нужно быть вместе, - сказал Олег, - с друзьями.
   - Пошли, - настаивала она уже с нажимом. И в глазах её что-то сверкнуло... что-то мрачное и зловещее, из какого-то загробного мира. Что мне тебя, силком тащить, что ли?
   - Как это... силком тащить?.. - удивился было он и посмотрел на всех.. Выражения их лиц не советовали ему идти с этой семнадцатилетней девицей.
   - Обыкновенно, - протянула она ледяным голосом. - За задницу взять и тащить. Ну так ты идёшь, срань хренова, или нет?
   - Что за выражения?! - не удержался танин отец и удивился вслух. - Такая красивая девушка...
   - А ты вообще пасть свою дерьмовую заткни, педик хренов! - рявкнула она на него уже каким-то наполовину мужским голосом.
   "Педик?! - чуть не удивился он вслух, машинально двинувшись в сторону этой странной девицы. - Я ей сейчас такого педика покажу! ". - Да, скорее всего он не любил, когда какая-то сопливая малолетка называет его педиком хреновым.
   - А ну пошли со мной, засранец! - приказывала она Олегу, пока оскорблённый мужчина приближался к ней. И... что-то Олегу в выражениях её показалось до боли знакомым.
   - Покажи ей, папа! - подзадоривала его дочь. - А то совсем уже обнаглела!
   И папа, наверное, просто счастлив был показать этой чёртовой девице как нужно вести себя с людьми. Но он не ожидал, что от неё вылетит молниеносный кулак и попадёт ему прямо в переносицу; он не ожидал, что отлетит от этого удара на три метра...
   Тем временем, девушка в купальнике схватила одной рукой Олега за волосы и потащила за собой.
   - Да что ж вы все стоите! - заорал тогда карлик на троих подростков. - Надо остановить её!
   - Ах ты сучка! - прикоснулся мужчина к верхней губе, поднимаясь со снега, и глянув на пальцы, обнаружил кровь. - Ах ты мандавошка!
   Девушка тут же остановилась, отшвырнула Олега на несколько метров в сторону как что-то ненужное, и повернулась, злобно посмотрев в сторону этого мужчины со свёрнутой переносицей.
   - Это ты меня мандавошкой назвал? - переспросила она, не веря собственным ушам. - Ты, заморыш, назвал МЕНЯ мандавошкой?!
   Все видели, как тело девушки белело на глазах. Оно даже росло; становилось крупнее, покрывалось волосами... Оно уже не походило на тело девушки, когда её тесные плавки донельзя натянулись, треснули и все у этой девушки увидели... мужские гениталии, а из-под бюстгальтера обнажилась волосатая мужская грудь...
   - Боже ты мой! - прошептал карлик подошедшему к нему Олегу, - да это же твой отчим!!
   - И без тебя вижу! - буркнул недовольный Олег. Уж очень не хотелось ему встречаться с отчимом именно сейчас.
   - Кажется, я кое-что понял, - произнёс сам себе карлик.
   - Что ты понял? - спросил его Олег.
   - Я тебе потом всё расскажу. А сейчас надо убегать, пока эта тварь будет расправляться с мужиком.
   - Пацаны! - крикнул карлик троим. - Хватайте Таньку и делаем ноги! Она не должна видеть то, что сейчас происходить будет.
   - Папа, - умоляла его в это время дочь, пока обнажённое мужское тело деформировалось, превращаясь во что-то кошмарное, - пошли отсюда! Убегаем! Ну и что, что тебе нос разбили! Убегаем!
   - Хера лысого! - взревело то, что на голое тело Андрея Фраеренко уже совсем не походило. - Я тебе щас убегу!! Я тебе такую мандавошку покажу!!!...
   Таня, должно быть, не ожидала, что четверо ребят оторвут её от отца и понесут в ту сторону, где на этом бесконечном кладбище, усеянном какими-то старинными могилами, возвышалась небольшая сопочка, на вершине которой снег оттаял немного больше чем везде и могилы были забросаны горами камней (ребята думали, что смогут отбиться таким образом от чудовища).
   - Побежали отсюда. Отец твой потом нас догонит, - говорили ребята, не давая ей возможности поворачиваться. - Набьёт морду этому чуваку и догонит.
   Они и сами не изъявляли желания как та пятиметровая тварь приобрела образ - то ли чего-то безобразного и заснеженного (смутно смахивающего на застывший, словно запечатлённый на фотоплёнку, снежный смерч), то ли приобрела она образ некой гигантской кучи фекалий, миниатюрное исполнение которой каждый мог бы лицезреть, загляни он в отхожее место деревянного туалета какого-нибудь дряхлого старика, который уже и забыл, сколько лет назад из этого туалета последний раз убирали; как где-то в районе вершины (в предполагаемом районе головы) этого чудовищеобразного живого столба внезапно образовалась усеянная бесчисленным множеством остреньких зубок яма, уходящая куда-то в бездну тьмы. Они не видели как чудовище ело таниного отца - как-то медленно, с наслаждением, смакуя каждый кусочек, - но они кое-что слышали... Нет, это были не вопли боли поедаемого живьём человека (человек этот старался не издать ни звука, чтоб дочь его так ничего и не заметила; чтоб она продолжала верить, что папа её скоро их догонит...), это был неземной рёв снежной твари.
   - Я тебя, серун вонючий, всё равно достану! - ревело это снежное нечто. - Я верну тебя домой! Мама как всегда будет мешать, но мы её игнорируем, - на этот раз она будет снегом. А ты - снеговиком. Ты испытывал когда-нибудь ощущения снеговика из обжигающего снега? Тебе такие ощущения во всех вместе взятых кошмарах не снились. Но ты их испытаешь! Я продлю тебе удовольствие. Тебе и твоим дерьмовеньким дружкам. Я соберу их всех до единого. Искать я уже научился. Вот только доем... И папа дочку Таню свою обязательно догонит!.. - разносился рёв на несколько квадратных километров.
   - Что он сказал? - тут же отреагировала Таня каким-то испуганным голоском, словно в одно мгновение до неё дошло всё то, что скрывали от её внимания эти четверо ребят.
   - Не обращай, Танюха, внимания, - сказал ей карлик. - Это снежный мираж. Здесь ещё и не такое бывает! И не в коем случае не смотри туда! С ума сойдёшь. Они пытаются напугать твоего отца. Но нашего брата хрен кому удастся напугать!
   - Это точно! - подтвердил кто-то из троих (ядерного взрыва) друзей.
   - Не нравится что-то мне этот мираж, - проговорила Таня.
   Но ещё два-три шага и слабенький туманец вычеркнул напрочь всё, что происходило между таниным отцом и гигантской семиметровой снежной тварью, которая всё разрасталась и разрасталась (ровная, столбообразная куча белоснежного дерьма становилась всё шире и выше).
   - Так что ты там хотел мне рассказать? - спросил Олег карлика, пока мерзкие чавкающие звуки растворялись и растворялись вдали. - Что ты понял?
   - Почему я не мог понять, - отвечал карлик, - двое нелюдей к нам приближались или один.
   - А оказалось, что второй был сожранным снегом Андреем Фраеренко, - продолжал за Виктора Олег.
   - Не то, - сказал тот. - Совсем не то! Это были две сестры-близняшки. И они сожрали твоего отчима.
   - Где ты это видел? - спросил парень, который был в синем трико.
   - Во сне, - ответил карлик, не ему конкретно, а Олегу. - Сон мне этот приснился как раз тогда, когда ты разбудил меня, спящего на ходу (Олегу сразу же припомнилась их первая встреча). Близняшки тогда тоже спали и кое-что видели...
   - Что они видели? - спросил Олег.
   - Будущее. Они видят много чего, потому что заснеженные. Представляешь? Я тогда во сне был твоим отчимом! Я как бы вселился в его тело. Он тогда узнал этих близняшек, когда они начали его пожирать.
   - То есть, ты хотел сказать, - вставила Таня, - они тебя пожирали.
   - Ну да. Я тогда почувствовал, что это... Баклажановы. Я постепенно понял, что не для всех время на этом снегу бежит одинаково. Кто-то может несколько часов провести как несколько лет.
   - Точно! - вспомнил кто-то из троицы (его звали Илья), обратившись к своим неразлучным друзьям, к Толику и Юре, что в синем трико. - Помните же того дряхлого старика? Он ещё советовал нам вернуться пока не поздно домой, что якобы он ещё ребёнком вышел из дома и попав под снег, сбился с пути и дескать ходит под этим снегом до сих пор!
   Олегу в это время вспомнилась высохшая от истощения старушонка ("Согрей! Помоги мне, - её безжизненный, перемороженный голос ожившего трупа. - Я потеряла дорогу. Я сбилась с пути. Согрей!") во время возникновения которой ему встретился тот разговорчивый парень... его потом засосало снегом, как и "чудом спасшегося от пожара, засекреченного конспирацией лаборанта".
   - И что было дальше? - попросил Олег карлика продолжать.
   - Дальше ты разбудил меня, - ответил тот.
   - Скорее, ты сам разбудил себя своим криком, - заметил Олег.
   - Но ты представляешь!, я не узнал бабу эту, когда она подошла! Я думал, что она - нелюдь. Я узнал всю эту фигню, только когда увидел твоего отчима!
   - Значит, сон оказался плохозапоминающимся, - сделал Олег вывод.
   - Да, член у этого отчима!.. - вспомнила вслух Таня. - Я такие даже в "супермаксах" не видела.
   - Где ты не видела? - протянул Илья.
   - Порноколлекции на видеокассетах так называются, - объяснил ему Юра (в синем трико).
   - Это обезьянья порода, - произнёс Олег, - когда у мужика на жопе волос больше чем положено.
   - А он от обезьяны наверно произошёл, - сказал карлик. - А ещё говорят, что Дарвин ошибся. Бывают люди и от обезьяны и от собаки и от козлов с баранами!
   - А у этого точно предки были из одних животных, сказал Олег.
   - Неужели он у тебя такой скотина был? - произнесла Таня Олегу.
   - Это ещё слабо сказано! - ответил карлик. - Я думаю, что этот придурок ещё встретится нам на пути. Ты ещё увидишь, что он за чудовище.
   - Слушай, Витёк, - обратился к нему Олег, - так это что, правда был сон, что ты нам рассказал?
   - Нет, - ответил карлик, - я пошутил. Это была явь.
   - Да ладно тебе прикалывать! - Олег осмотрелся по сторонам: кроме торчащих из подтаявшего снега безобразных памятников, Юра, Толик и Илья уже нашли с Татьяной какую-то весёлую тему разговора, так что им с карликом представилась возможность уединиться и поговорить на некоторые "сокровенные темы". - Рассказывай, пока никто не слышит.
   Витя тоже взглянул в их сторону: все четверо вдруг о чём-то захохотали. Они словно шли в стороне, в нескольких метрах и были абсолютно незнакомы с Олегом и Виктором. А вокруг завывала метель и КРЕСТЫ притягивали всё сильнее и сильнее...
   - Ладно, расскажу, - согласился тот. И начал: Ты знаешь, Олег, что бы было, если б я тогда не заорал и не проснулся?.. Они меня пережёвывали... Я вселился в них. Я всё видел! За какое-то мгновение перед моими ощущениями пронеслось такое... что я чуть не охренел. Я сейчас, конкретно, не могу пересказать всё, что пронеслось, но то что это были твои двоюродные сеструхи, это стопроцентно. Они все - все Баклажановы - пошли за тобой. Они усыплённые, понимаешь? Они лунатики! Отец их пошёл в одну сторону, мать - в другую, Катька - в третью, Маринка - в четвёртую. Но я хрен знаю, как эти два близнеца умудряются соединиться и в то же время находиться в нескольких километрах друг от друга! Представляешь? - их - близнецов - получается уже четыре. Вот такая история!
   - Ну ты даёшь, Витёк! - искренне восхищался Олег своим другом. - А ты раньше видел такие сны?, подобные.
   - Да, - признался он. - Иногда. Но я уже не помню, что мне снилось. Сразу, как просыпался, помнил. А потом напрочь расплывается всё в памяти.
   - Да ты чё, Витяха! На тебя же это не похоже! Мы даже когда на море ходили с тобой купаться, ты возвращаясь напоминал мне, что я дескать забыл зайти в магазин, мамке хлеба купить. Ты ж всегда всё помнил! Что с тобой произошло, Витюха?
   - Наверное, это от перенапряжения, - решил он. - Мозг у меня так неожиданно начал много работать, что... небольшое перенапряжение в нём всё-таки произошло. - Он ещё раз глянул в сторону весёлой четвёрки. Те уже по очереди травили анекдоты. Наверное, они решили предоставить этим двоим возможность пообщаться о некоторых - так сказать - интимных вещах; или, скорее всего, этот карлик направил им в мозг какой-то мысленный посыл, и они кое о чём догадались... Ведь мозг у этого чёртового парня стал работать сильнее бесконечного двигателя.
   - А что произошло-то? - допытывался до него Олег. - С чего всё началось? Не помнишь, что ли?
   - Да помню я всё, - сказал карлик. И решил рассказать своему другу всё как на духу. - Когда я увидел КРЕСТЫ, я был уже на улице. Я возвращался домой, потому что страшно хотел есть. Но я не попал домой. Как и все остальные, я потерял дорогу, и брёл в никуда по снегопаду. Снег тогда ещё очень плохо засыпал дороги и я не обратил внимание, как из него что-то торчало; что-то блестящее и в то же время незаметное. Заметил я это, только когда оно окрасилось моей кровью. Я тогда почему-то подвернул ногу и прямо коленом попал по этой блестящей штуке. Мне словно что-то невидимое подножку поставило. И... эта штука окрасилась моей кровью. Вот хрен! Я тогда посмотрел на эту штуку и мне показалось, что это был нож. Прикидываешь? Лезвие какой-то "финки" торчало из асфальта, покрытого небольшим снежком. Я даже не раз глядел, действительно ли это был нож, как меня тут же поднял на ноги какой-то мужик. "Ты чего это, - говорит, - на ровном месте падаешь? Снег-то ещё не скользкий", - что-то типа такого сказал. А потом объяснил, что он врач, и посоветовал мне приложить к ране снег; что дескать быстро пройдёт, что якобы снег чистый и - как он выразился - без всяческих примесей. Я и сделал всё, как он сказал... И тут мне колено так прижгло!.. этот хренов снег как будто солью оказался, и... прямо всасывался мне в рану. Я посмотрел на этого врача, а у него на роже какая-то неприятная ухмылочка. Я от её одного вида чуть штаны не уделал себе! И этот хренов падла мне ещё приговаривает, "терпи, парень, без боли ничего не заживает". И он ещё добавил - я это точно помню - "и не растёт ничего без боли". Вот так он сказал! Я хотел его спросить, мол что именно он имеет в виду "не растёт без боли", но этот хренов говнюк как-то быстро поднялся и исчез в снегу. Он пропал вместе с моим домом. И в эту же ночь я увидел сон.
   - Да, - сочувственно проговорил Олег, - с тобой, брат, какой-то обряд чёртов провели.
   - Да не похоже, - говорил карлик. - Всё происходило так естественно.
   - А всё естественно происходит. Даже самые неестественные вещи.
   - О чём это вы разговариваете? - полюбопытствовала у них Таня с некоторой долей кокетства.
   - Анекдоты рассказываем, - тут же нашёлся карлик.
   - А чего не смеётесь?
   - Они у нас несмешные, - пожал плечами Олег.
   Вообще, из рассказа своего друга, Витька, Олег понял, что увидел впервые кресты этот парень за несколько недель до того, как в одно воскресное утрице здоровенный и пьяный мужик, по имени Андрей Фраеренко, нашёл на улице чей-то дневник, и несколькими минутами спустя, Олегу пришлось навсегда покинуть родной дом и в вагоне электропоезда, с сообщением Владивосток-Партизанск (Тихоокеанская), выцарапать собственную судьбу небольшим, но остреньким (не острее теперешних зубок его отчима или ножа, который пропорол колено его друга как помидор) гвоздиком.
   Неужели время на этом снегу настолько индивидуально для каждого, что выйдя из дома просто для того чтоб залепить хороший снежок в одно из окон соседних домов, можно вернуться через две-три минуты дряхлым и обезумевшим от снега и вечного холода стариком (если вообще вернуться)?..
   - А почему это отец не догоняет нас? - задумалась вдруг вслух Таня. - Уж не случилось ли там чего?
   Все до единого тут же уставились на неё.
   - Ты предлагаешь нам всем проводить тебя туда, назад? - как бы уточнил карлик, но в голосе его прозвучал вызов.
   - Да ничего я не предлагаю, - пожала она плечами. - Просто интересно, чего он там так долго возится.
   - Он догонит нас, - сказал карлик. - Обязательно догонит. - Уж он-то был в этом уверен. Он как будто видел всё теперешними глазами её папы; он чувствовал его мысли (его ощущения как будто бы уже пришли в порядок - выздоровели - и он стал чувствовать через сандалии в несколько раз эффективнее, чем до этого чувствовал через босые ноги): "почему это я отстал от своей дочи?.. Настоящий отец не должен так себя вести. Пока его дочь ещё ребёнок, он должен держать её под контролем. Ведь вокруг кровожадный снег! А я знаю, что надо делать, чтоб она от меня не убегала больше. Надо её проглотить. Да-да! И мне спокойно и она уже не убежит. И со сраненьким, говняным ублюдочком надо разобраться. Надо срочно вернуть его домой и тогда... он пожалеет, что мама с папой его когда-то познакомились. Да! И вырвать глаза ему надо, и правильно выполнить последующую за этим процедуру. Только для начала нужно будет собрать всех - папу, маму, Катю, Марину. И мысленно надо будет вызвать нашего гипнотизёра, он расскажет, что необходимо сделать с этим мальчишкой, для выполнения нашей с ним жизненной цели". Вот такие мысли были у теперешнего таниного папы.
  

Шестая глава

  
   - Готово!!! - завопил один парнишка. - Гааатооооваааа!!!! - Очки его уже давным-давно улетели к потолку его крохотной комнатушки, хотя они ему уже и не нужны были; когда до него наконец-то дошло всё то, что начал вытворять его дисплей, очки ему могли только помешать. Ровно две недели назад многие удивились, что парнишке этому стукнуло уже 24 годика, выглядел он на десять лет моложе. Всего 2-3 месяца назад многие запросто могли бы сослаться на то, что 23-летний мужчина не уступает какому-нибудь бестолковому подросточку, только благодаря своему умственному развитию. И мужчина этот тогда спорить бы не стал; действительно, интеллектуальный уровень у него не повышался все 23 года. Над ним смеялись начиная с детского сада и заканчивая школой, но родители почему-то к своему единственному ребёнку не испытывали равнодушия, в отличие от остальных, и покупали всё, чего их чадо не пожелало бы. Покупали, пока недопокупались; пока у 23-летнего Зямы Раульмана не появился персональный компьютер... После этой покупки на 24 день рождения всё и начало начинаться. Раульман-старший как ни глянет на потеющего над "клавой" сына, так и не может понять, серьёзно ли тот дурака валяет или он окончательно с ума сошёл; потому что на мониторе у парня с каждым днём (над своей новой игрушкой Зяма корпел чуть ли не круглосуточно) вырисовывались всё изумительнее и изумительнее фигуры. Какие-то странные и даже немного жутковатые очертания при обрели изображения на дисплее. Зяма влюбился в свой компьютер, и вскоре эта игрушка стала ему настоящим талисманом. А когда мама или папа уставали настолько, что уже отказывались слушаться своего "сыну", он просто подводил их к монитору и те сразу же становились податливыми. Устраивал это Зяма Раульман-младший со своими родителями далеко после того, как его интеллектуальный уровень начал вырастать с невероятной скоростью. Но никто, кроме его "безвольных" окомпьютеризированных родителей, ничего не знал о этом феномене с четырёхчленной (отец, мать, компьютер, сын) семьёй Раульманов, только потому что Зяма-младший очень сильно отличался своей скромностью, и даже под дулом какого-нибудь огромного "АК" ни за что не вывел бы в свет тайну о своём ТАЛИСМАНЕ. Немного позже всё зашло донельзя далеко: никому неизвестно, каким образом в подвале одной из "малосемеек" образовался хорошо замаскированный люк... Куда же он ведёт, этот люк? Уж не в подземелье ли?.. Но, так или иначе, Зяма если и исчезал из города на несколько суток, то только через подвал этой "малосемейки". Если б кто и умудрился бы попасть в большой переплёт - постараться уследить за этим чёртовым низкорослым жидом, то он бы уж точно никогда бы больше свет божий не увидел; всему виной испарения, просачивающиеся сквозь крышку люка, наводняющие подвал, и люди, иногда исчезающие в этом кошмарном подвале навсегда.
   - Что-что-что готово, Зямочка?! - обрадовались в голос Раульманы, подлетев к сыну как торнадо. Нет, скорее всего не обрадовались, а сошли с ума от счастья, как это говорится. Вели так себя со своим сыном они при каждой - даже самой малейшей - возможности, только бы Зяма чувствовал вокруг себя моральную поддержку. Хотя, скорее всего, к такому поведению их подталкивал страх вновь оказаться перед чёртовым зловещим монитором их сынульки; монитор этот как будто всё делал для того, чтоб к нему кто-нибудь (кроме владельца) подошёл, и тогда он высасывал из этого подошедшего всё что мог, делая его зомби, лунатиком, идиотом, шизоидом и ещё чёрт знает кем (чем).
   - Не ведите вы себя как суперъидиоты! - гаркнул на них Зяма. - Если меня от вас затошнит, то невелика потеря будет; отправлю вас наверх.
   - Не надо, Зямонька, наверх!! - взмолились родители. - Мы хорошо себя будем вести. Только не в подвал! Лучше приклей глаза наши к "мане" (монитору), но, умоляем тебя, не посылай нас в подвал.
   - Я ссал на ваши умоления с горы Джомолунгма! - объяснял им сын. - А на вас двоих - недоделков - ссал с ещё большей высоты! Лучше заткнитесь и делайте, что вам говорят!
   - Так что у тебя получилось? - неожиданно вспомнил отец то, зачем, собственно, позвал их сын.
   - Посмотрите сами! - воскликнул Зяма так, будто несколько секунд назад ни на кого не кричал, а сходил с ума от радости как никто другой. Это же здорово, чёрт возьми!! Посмотреть, естественно, надо было ни куда-нибудь, а именно на монитор фантастического компьютера их сына.
   И они посмотрели... Через "не могу", но посмотрели.
   - Вот это даааа!!! - воскликнул отец не своим голосом. Голос был не то что не его, а, казалось, вообще не принадлежал голосу человека. И восхищение в этом голосе чем-то смешивалось со скрипом дверей, ведущих в заброшенные дома, куда боятся заходить даже бомжи; со звуками из заколдованных болот и загипнотизированными снежными тварями бесконечных лесов и кладбищ...
   - У меня получилось!! - орал Зяма на всё своё подземелье, даже не обращая внимание на... поведение своих родителей. - Всё, к чему я столько шёл, ПОЛУЧИЛОСЬ!!!!
   Он до того был счастлив, что даже и не соизволил заметить, как его мама и папа отвели взгляды от бесформенного изображения на мониторе, чем-то напоминающего собой (...) бесчисленное множество самых изумительных на вид крестов.
   - Мы это поняли, - отреагировала вслух Двойра Раульман.
   Только тогда Зяма посмотрел на своих родителей... И не узнал их.
   - А что ты понял? - проскрипел ему Зиновий старший своим голосом оживающих дверей заколдованных склепов.
   Зяма тут же глянул на монитор, как бы ища спасения. Но КРЕСТОВ больше не было... Монитор был пуст, как дырявый носок. И ещё создавалось некоторое впечатление, что какой-то шизоид своим сверхъестественным ударом разнёс весь компьютер, оставив живым только стекло от монитора.
   - Произошла утечка! - с самым наинеобыкновеннейшим злорадством оповестило его существо, которое раньше было матерью Зямы. - КРЕСТЫ теперь на свободе! Теперь не ты один будешь им подчиняться. Так-то, эгоист хренов!! Теперь КРЕСТЫ эти далеко пойдут!
   - Ещё бы! - скрипел Раульман старший. - Теперь не только КРЕСТЫ, теперь всё пойдёт на волю - на свежий воздух - весь подвал! И всё это из-за твоего ё...ного эгоизма, сопляк!!
   - Да это же не эгоизм!! - распинался сын перед ними. - Это просто застенчивость! Вы даже не представляете себе, сколько бродит по свету непонятых людьми творцов-одиночек, сколько мудрецов...
   - Заткни свою пасть! - заорала на него экс-Двойра Раульман. - Заговорил он о мудрецах!
   - Мудрецов ты ещё увидишь, - скрипнул было экс-отец, но жена его перебила: Хера Хренячего он увидит! Разве ты забыл, дорогой, что всё выползает на поверхность, кроме нас?... Должен же кто-то управляться - раскочегаривать этот СУПЕРМЕХАНИЗМ!
   - Я знаю, - скрипел тот. - Но ты считаешь, что мы не увидим, что там творится наверху?... Ты даже не представляешь себе, что мы можем УВИДЕТЬ, если соблюдать все правила ведения работы.
   - Главное, чтоб этот маленький вонючонок работал как сумасшедший! - указала экс-Раульман на в ужас перепуганного от неожиданности Зяму (действительно, он не ожидал, что всё ТАК обернётся, стоило ему только показать этот наиглавнейший результат его работы - работы застенчивого человека - своим застенчивым родителям). - Потому что, хоть интеллект его и превышает реальные уровни, но всё равно, умишком он ещё слабоват.
   - Будет! - более чем уверенно заявил экс-Раульман-старший. - Ещё как будет! А не то он тогда в полную силу испробует настоящий отцовский характер! Я за это всем собственным говном ручаюсь!
   - Поставим мы его, наверно... - Но "Двойра" не договорила. Какой-то страшный грохот прервал её. Грохот, хоть и доносился издалека этого еврейского подземелья, но напугал он не только Двойру...
   - Что это такое? - не понял "Зяма-страрший". Вообще-то, он больше удивился, чем не понял.
   - Каккой-то грохот, - пересказывала та всё, что слышит, - как будто динозавров куча под землю провалилась...
   - Застенчивость кончилась, - поделился с ними Зяма-младший.
   - Как, кончилась?! - вопросили в голос "Раульманы".
   - Обыкновенно, - говорил тот более уверенно, чем до того, как впервые не узнал своих родителей. - Ушла в никуда - в самую вонючую задницу. И я теперь не застенчив! - глухо произнёс он самым ледяным голосом.
   - Что ты этим хочешь сказать? - поинтересовался у него старший; голос его становился всё затравленней и затравленней.
   - А то, что каждое из тех существ (указывал он пальцем вверх) в бесчисленное множество раз умнее меня. Так что я не собираюсь больше работать в этом вонючем подземелье один, как самый закомплексованный - из всех моральных уродов. Я приглашаю публику! Желаю разделить с ними свою работу, не обязательно самому всё захапывать... Впрочем, делить с ними я ничего не собираюсь, как надоело мне уже всё на свете. Пусть эта публика сама делает всё, что ей ни заблагорассудится, а я, наверное, подремлю немножко.
   - Зямонька! - взмолились родители (да, сейчас в их облики действительно вернулось что-то от прежних Двойры и Зиновия-старшего). - Ты с ума сошёл!! Ты знаешь, что сейчас начнётся?! КОШМАААР!!! - взревели они. Но было уже поздно: Зяма решил вздремнуть. И он уснул в то самое время, как со всех сторон поползли невиданные твари...
  
   Никто на свете не смел нарушать сон этого маленького еврейчика, Зямы Раульмана. И чем-то его подземелье стало напоминать собой этакую гробницу фараона (кто ни попади в гробницу, живым оттуда не возвращается, потому что гробница заколдована, как когда-то подвал с подземельем Раульманов).

Седьмая глава

  
   - ААААААА!!! - заорал вдруг карлик так, будто его летние сандалии неожиданно оказались из расплавленного железа.
   - Да что ж ты так орёшь! - тут же отреагировал на него Олег, когда тот орать перестал и начал осматриваться по сторонам, как проснувшийся.
   - Я вспомнил, - ответил он Олегу.
   - Что ты вспомнил? - могло бы посыпаться на него сразу несколько голосов, но спросил пока только один Олег.
   - Ещё один сон вспомнил! - говорил карлик возбуждённо. - Я не знаю, что это было, но у меня две или три секунды назад в глазах потемнело и... пронеслось... как напоминание из прошлого.
   - Что пронеслось?!
   - Да сон же! Теперь я точно вспомнил, что он мне давно ещё приснился. Наверно, сразу после того, как я колено себе распорол. Я не знаю, что сейчас пронеслось у меня перед глазами, может это было совсем и не напоминание о том сне, но сейчас я достаточно отчётливо...
   - Да рассказывай же сон! - поторопил его Юра, как будто чувствовал приближение какой-то страшной бури, если этот паренёк сейчас не расскажет о том, что ему приснилось.
   - Я видел, как ВСЁ ЭТО началось, - начал он рассказывать. - Это было что-то вроде той лаборатории, о которой нагородил ерунды нам тот бомжик. Только работали там всего трое. По-моему, мать, отец и сын. И все евреи. Какие-то сумасшедшие евреи. Сын их, пацан, всё время сидел над компьютером и создавал какие-то безумные программы. Он их сам выдумывал, записывал. Круглосуточно сидел и что-то там мастерил. И, наконец, сделал. А родители у него отобрали его работу. И тогда пришли помощники этого пацана - он их как бы вообразил - выдумал - и усыпили его. А родителей... что-то я уже не помню, что потом было с родителями... секунду назад помнил... Но вот к чему всё это: нужно найти этого спящего еврея и разбудить. Только тогда прекратится весь этот КОШМАР.
   - Ага! - догадалась быстро Таня. - Всё, что сейчас происходит, это кошмар спящего еврея? Так получается?
   - Какая разница, чей это кошмар, - сказал карлик, - главное, что происходит он не во сне, и - как говорят уродуемые собственной жизнью люди - чем дальше, тем хуже. Так что надо немедленно найти этого хренового абрашку и разбудить пока не поздно.
   - Так что там за помощники у этого Абрашки были? - спросил Илья.
   - Ну я ж сказал, что он их сам выдумал. То есть, такие существа, которых испугается любой. И они сейчас являются как бы стержнем всех миров и вселенных. Только...
   - Что, только? - спросили его все, поскольку он замолчал.
   - Только мне кажется, что я немножко не то увидел во сне... что сон меня как бы обманул, исказив всю действительность, или... или показал мне очень мало. Но, в то же время, я почему-то думаю, что - наоборот - надо идти и искать спящего... нет, дремлющего... В общем, еврея этого надо найти и разбудить! Потому всё вокруг кажется хитрым - всё обманывает друг друга, и если потеряешь свою цель - начнёшь метаться из стороны в сторону, - то потеряешься навсегда. Так что надо идти по тому единственному пути, который был выбран с самого начала, и что бы не происходило вокруг, не поддаваться ни единому соблазну свернуть с этого пути. А идти и искать дремлющего еврея.
   - Тогда надо идти и искать КРЕСТЫ, - заметил Олег. - Они-то были первее, чем этот дремлющий.
   - Я согласен, - заметил карлик, - легко поддаться хитрости соблазна, но КРЕСТЫ были после еврея. Сон именно с ним приснился мне самым первым. А я единственный среди вас всех вижу сны. Так что я, а не хитрость соблазна являюсь вашим проводником. Надо просто верить в то, что путь правилен, и он тогда не уйдёт в сторону хитрости соблазнов.
   Вообще-то, можно было сказать этому карлику: "Слушай, Витя, я думаю, хрена лысого мы когда-нибудь вообще найдём. И наверняка, думаю так не только я. Думаю я, дерьмо всё это дерьмовое. Так что смени-ка ты, Витёк, лучше пластинку, пока не зашёл с ней слишком далеко", но не хотелось никому ничего подобного говорить. Их было всего шесть человек, и каждый - один лучше другого - прекрасно понимал, что даже шестнадцать человек - катастрофически мало. Но если б их было 666 человек, то унять этого говорящего карлика было б наверно в 667 раз сложнее, чем с шестью слушателями. Тогда б его не унял бы даже сам Господь Бог. Но, так или иначе, вряд ли кто мог бы достаточно уверенно заявить, что их "проводник" Витя говорит немножко не то: что он сейчас вроде как "тупеющий пастух стада баранов", о котором он когда-то говорил Олегу. Наверное, с какой-то стороны все верили в своего проводника; верили точно так, как верил этот проводник в избранную колею: какой бы коварной и хитрой она ни казалась, её надо любить, как... как всё достойное любви. И с какой-то стороны проводник знал, что чем искреннее полюбишь свою колею, тем твои возможности потерять дорогу будут сокращаться и сокращаться, уплывая в никуда - в мир отрицательных эмоций.
   - Вообще-то, это было бы неплохо, поискать спящего пархатого, - сказал Толик. - Но я, лично, думаю, что прежде всё-таки должно закончиться это кладбище.
   - Вряд ли кладбище закончится, - сказал ему Виктор на это. - Но лично я думаю немножко по-другому... что дремлющий пархатый запросто может оказаться в одной из этих могилок. Так что будем верить снегу; снег не лжёт, многие вещи он обнаруживает намного острее обычных.
   - И ты на это надеешься? - произнёс Юра.
   - Нет, я не надеюсь, что снег обязан мне что-то сообщать, - сказал карлик, - но поскольку он иногда сообщает, то я всё же стараюсь прислушиваться к нему...
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"