В мою жизнь алкоголь пришёл в детстве в виде праздника. С мандаринами, оливье, конфетти, мягким табачным дымом и очень добрыми, весёлыми людьми, в которых превращались мои родители и их знакомые. Застолья моего детства - это погружение в сказку. С раннего детства я мечтал, чтобы вырасти, и стать в этой сказке действующим персонажем. И всё, больше ничего.

С моим взрослением мечты меняли только антураж пьянки. Ковбои, партизаны, Робинзоны, землепашцы и рок-звёзды; все непременно выпивали и веселились. Валяющихся по дорогам и под кустами пьяниц я просто не замечал, они не были частью моей мечты. Зачем? К тому же беспробудное пьянство было нормой для тех мест, где я вырос.

Когда я напился в первый раз, меня постигло жуткое, ужасное разочарование. Я чуть не умер, и здорово промахнулся мимо сказки. Мне шёл 14-й год. Со старшими товарищами в беседке детского садика, вечером под бодрое "давай, давай!" я накидался водки. Собирались кого-то бить, но первым пал я. Пришлось нести меня домой.

Первый настоящий утренний кошмар. Всем было смешно, а я поклялся больше не притрагиваться к спиртному. Но через три дня все воспоминания об этом кошмаре исчезли! К тому же мне объяснили, что пить надо учиться, и учился я на совесть. Ведь я двигался к мечте. Первые три года алкоголь был усилителем радужных ощущений. То, что с его помощью открывалось, мне нравилось. Я пел, плясал, был весел и смел. С 14 лет, мальчишкой, я был тамадой на свадьбах и банкетах, ди-джеем на дискотеках. Серьёзно занимался спортом, открыл в городе первый кооператив звукозаписи. Меня любили, хвалили в газетах. Даже мои пьяные чудачества шли "на ура", был повод от души посмеяться. Мне, кстати, временами было стыдно за своё поведение, но стыд - на три дня, а ощущение сказки - на всю жизнь.

Из сказки я вылетел так же быстро, как в неё попал. У меня начались вывихи обеих рук. Вылет из спорта, две тяжеленные, болезненные и бесполезные операции. За последний год школы я спился "в ноль". Рука (левая или правая) могла вылететь из плеча когда и где угодно, даже во сне.

Боль адская! Чтобы вставить, надо делать общий наркоз. И так повторялось каждые две недели; я стал своим в местных больницах. Под этими пытками я сломался. Теперь выпив, я не пел и плясал, а выл и мычал, творил и говорил разные пакости, а мир вокруг стал вонючим и чёрно-белым.

Во мне поселилась злоба, и прежде всего на Бога. Окружающие, если и пытались мне помочь, то очень скоро у них бессильно опускались руки, и им приходилось эту злобу со мной разделять.

Зато как пилось! Меня жалели, наливали, давали в долг. На свадьбы и банкеты, правда, уже не пускали, но в пивных и на блатхатах я был первым парнем.

Сейчас я и сам не верю, но я был женат! В перерывах между пьянками приползал домой, на два-три дня, отлежаться, спрятаться. Сидел на шее у тёщи и родителей. Иногда зарабатывал, но только чтобы пропить: чем больше денег, тем шумнее пьянка. В первый день покидать в пивнухе деньгами, а потом неделю там же клянчить на опохмелку и брать в долг, вот это моё.

И я вроде бы привык, это стало нормой. И вывихам нашлось прекрасное применение. Именно они обеспечивали деньгами мой паразитирующий образ жизни. К тому же я обнаружил способ вставлять руку без путешествия на скорой. Надо было выпить целый, до краёв, стакан водки залпом, и, пока водка "приживалась", рука сама вскакивала на место. Этот фокус очень помогал во время вынужденных воздержаний. Периодически родственники пытались меня разлучить со спиртным. И если больше трёх дней, то хоть в петлю лезь, я в трезвой жизни, как в плену. Но хрясь, и "Неси губатого!" Что тут попишешь? Неделя загул, неделя выход. Потом опять вывих, и всё по кругу.

Схема работала до первой белой горячки, мне тогда было 20 лет. И я очень сильно испугался, очень. Причём трезвости. Точнее, похмелья. Ведь другой трезвости я не знал. Пришлось этап "выход" убрать на полгода. Меня раздуло, как шар. Кожа была красная, воспалённая, а давление высоким, но лучше сдохнуть, чем вторая серия.

Кодировали меня пьяным, но напугали сильно. Я три недели прятался у родителей на даче, боясь показаться на люди, хотя объективных поводов для страха не было. Жена носила мне газеты, еду и всё необходимое. Наверное, я бы всё-таки вздёрнулся, но...

Ко мне в гости стал захаживать старинный приятель, который, как и я, был закодирован. И он очень быстро объяснил мне, что водка - зло, а трава - спасенье. Как не крути, а четыре года кодировки я прожил весело и плодотворно. Мне показалось, что проклятье снято. Я рассмотрел жену, завёл собаку, заработал денег, менял машины, развёлся с женой, купил коттедж, крестился, обставил дом иконами, по воскресеньем ходил в Храм.

А когда кодировка кончилась, вернулась чёрно-белая мура. Жена, кстати, тоже вернулась. Из нового пришли тяжёлые наркотики, Москва, криминал и оглушительное днище, убитая собака и жена со съехавшей крышей.

В общем, в апреле 2002 года я опять на даче у родителей. Один, немытый несколько месяцев. "Убивать жалко. Ждем, когда сдохнет". Мать привозила, клала на комод десять фуфырей "Боярышника" на сутки и еду. Еду я практически не трогал, есть было противно и больно, умываться тоже. С настоек я бредил, но утренние секунды пробуждения, пока судорожно откручивал крышку и делал глоток, были невыносимы. Казалось, мозг разорвёт от боли на мелкие клочки. Как-то раз мать не привезла настойку, и я пошёл в поход. Теряя сознание, бросаясь на попутные машины, 6 километров до ближайшего магазина босиком. На середине пути меня судорогами сбросило с дороги в кювет, а там болотисто-мазутная жижа, я в ней чуть не захлебнулся. Дошёл. Я боролся за жизнь. Без алкоголя, может, не смерть, но - ад. Я очень хотел умереть, но пьяным, просто не проснуться.

Я был одиноким, опозоренным и без единого здорового органа. Родной отец уже хотел меня убить: был май, смотреть на меня ему было больно, а картошку сажать надо.

Я перестал оправдываться, кому-то что-то доказывать: я пью, и это единственное, что мне нужно.

Я ждал смерти. Единственным добрым делом, которое было тогда у меня за душой, это то, что я уже полгода не употреблял наркотики. Мне казалось, это моя заслуга.

Я не умер, я впал в кому. Растерянные родители только тогда стали искать наркологическую клинику. Сестра нашла её в Ленинграде, на Корабельной, дом 6.

Привезли ночью в багажнике машины. Брать на лечение меня сначала отказались. Мать проплакала до утра в приёмном покое, и тогда сошлись на условии - они ставят капельницу: умираю - увозят, откуда привезли, подаю признаки жизни - оставляют на лечение.

Я пролежал с мая по август в три захода. Нет необходимости рассказывать, как я с "оторванной головой" бродил по граду Петрову: меня били, завозили в больницу, что-то вырезали, забирали в милицию, опять били, отпускали. В дурдом было не попасть: на родине знали, здесь прописки не было. Каждый раз я бежал в нарколожку, но выходил оттуда по-разному. За два месяца моё сознание продвинулось больше чем за пятнадцать лет употребления. Первый раз я вышел, как обычно, стряхнув пыль с плеча: "Почки подлечу, из пепла восстану". Второй раз, внимательно слушая наркологов. А в третий, в ужасе, что ничего не помогает, тело само идёт и бухает. Но с огромным желанием не пить.

Я не знаю, откуда оно взялось, но мне больше не хотелось спасать свою жизнь с помощью алкоголя. Если в мае я точно знал, что мне нужно, и просил у людей только выпить, то в августе зазвучала просьба: "Помогите не пить!"

3 августа 2002 года меня выпустили из больницы в последний раз. Это стало началом моей трезвости. Я дал согласие ехать на реабилитацию, хотя понятия не имел, что это такое. Дата заезда - 30 августа. Сестра сняла для меня комнату по объявлению, и я стал жить в ожидании реабилитации.

Этот, почти месяц стал самым сложным в моей жизни. Это было, как тот поход с дачи за спиртным, только длиною почти в месяц. Я бился головой об стену, вырывал зубы из гноившихся дёсен. Я жил на 8 этаже, и у меня развился страх высоты. Из дома я мог выйти только рано утром, на земле покрутиться, чтобы никто не видел.

Долго я не мог простить Богу этот месяц в пяти трамвайных остановках от группы: реабилитацию предложили, а про группы никто ничего не сказал! Как так?! За что такие муки?!

Но со временем, когда я начал получать ответы на все свои "за что" и "почему", я понял, что благодаря этому месяцу мозг записал куда-то в надёжное место, что такое для меня быть один на один на своей болезнью. Трезвым, казалось бы. И когда появилась возможность ходить на группы и получать облегчение, я вцепился в эту возможность мёртвой хваткой. Я оказался подготовленным членом АА, за что Господу Богу огромное спасибо.

Ну, а с реабилитации всё пошло правильно. Не всегда гладко, временами очень больно, в последний момент, чудом, "на соплях", но в правильном направлении. В общем, по-Божьему.

Я отходил 90 собраний за 90 дней, занялся посильным служением, прошёл по Шагам. Затем сам стал спонсором. Теперь веду "малые группы" по Шагам, несколько лет выступал на радио. Всё, что связано с деятельностью в сообществе АА, я делаю с радостью и благодарностью, пусть и с небольшим сопротивлением.

Куда с большим трудом даются мне дела семейные, работа и учёба. В трезвости я в новом браке, у меня растёт красавица-дочь. Я пережил развод, потом опять сошёлся. То, что в итоге, получается, превосходит все мои самые радужные ожидания. Прежняя жена Божьим промыслом трезвая уже больше 10 лет. Мы с ней - добрые друзья и единомышленники. Я закончил институт, учусь во втором. С работой - тяжелее. Тунеядство у меня в крови, да и не нашёл я пока себя в этой сфере. Я работаю, но не могу назвать это занятие любимым, сносным - да. Надеюсь и здесь взять курс на любовь.

Да, о вывихах. За 14 лет руки вылетали всего три раза. Последний раз 8 лет назад (Это же не каждые две недели, правда?) И всего лишь один раз мне надобилась помощь травматолога. Удивительно, но он, вставляя мне руку, был пьян и ворчал, что я живу в аду, не делая очередной операции. Я кивал, но про себя не соглашался. У меня было стойкое ощущение, что из ада я всё-таки выбрался. Операцию я, может быть, и сделаю когда-нибудь, но пока живу тем, что каждое утро после искренней просьбы оставить меня трезвым и живым, добавляю прошение о том, чтобы моя правая и левая рука оставались на месте. С тех пор, как я догадался просить об этом по утрам, они ни разу не вылетали. Это очень искренние, выстраданные просьбы. Наверное, поэтому они и работают. Также прошу о благополучии своей семьи, родных, друзей и всего Сообщества Анонимных Алкоголиков.