Велнер А. : другие произведения.

Империя Грез

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Страшное и коварное зло поселилось среди ничего не подозревающих людей Империи Грез. Архидемон по имени Хорват проник в мир предвечного света и скрылся в теле простого и ничем не примечательного человека, лишенного лица. Он желает стереть мир светлой религии в прах и уничтожить все, что так дорого людям, сделав явью отвратительные и кровавые кошмары. У многих могущественных людей теперь есть повод найти древнее зло, но у каждого из охотников свои личные цели и средства их достижения. Одни верят, что Хорват в обмен на свободу сможет выполнить любое их самое заветно желание. Другие утверждают, что его приход влечет за собой перерождение мира, после которого некоторые люди наконец станут богами, а прочие просто стремятся очистить мир людей от скверны первородного зла. По следам Хорвата идет безжалостный Орден Тайн, оберегающий покой имперского доминиона от любых возможных угроз. На него начал охоту неимоверно сильный темный колдун и его единокровный брат - древний старейшина кровавого клана вампиров. Святая инквизиция тоже вышла на тропу мщения, стараясь найти демона и всех, кто с ним хоть как-нибудь связан. Каратели света неустанно преследуют свои цели, ни для кого не жалея огня, веревки и кованой стали. В сердце Империи появляется вдруг очаровательная ведьма, посланная за Хорватом верховными силами ада. Она пришла не для того, что бы помочь отступнику уничтожить Империю Грез. Она явилась к людям для того, чтобы вернуть его обратно в Преисподнюю, где его давно ожидает страшный суд самого Князя Тьмы. Хорват посмел ослушаться приказа Хранителя Мрака, а он никогда и никому не прощает подобную дерзость. Но самым загадочным из всех, кто разыскивает демона, оказывается древнейшее общество людей, зовущее себя Белым кругом Совершенства. Круг отправляет на охоту ребенка, одержимого немыслимым злом. Девочку - наполовину демона, наполовину человека. Она - страшнейшее порождение тьмы и с ней вместе идет стая безжалостных черных Химер, чудовищ, которых даже на самых глубоких уровнях ада со страхом зовут "палачами". Разыскать Хорвата в однообразной массе людей оказывается крайне не просто. Архидемон коварен и безмерно силен и ему явно помогает кто-то еще более безликий и таинственный. Единственной вещью, способной в мире людей указать на его след, оказываются старинные карты судьбы Сири-Саран. Выполнить таинственный ритуал гадания сможет лишь тот, кто в конце одолеет ужасное зло, очистив землю от мрака, или уничтожит ее, передав на съедение безликой и бесцветной пустоте. В раскладе должно быть ровно десять карт и каждая из них будет соответствовать одному из героев предстоящей войны, призванной спасти или уничтожить все живое вокруг. Но вопреки обещаниям древних, при гадании карт выходит одиннадцать, и найти последнюю, как показалось сначала, будет немыслимо тяжело. Клинок в Небесах, Святой Мститель, Книга Света, Ведьма, Ворон, Вампир, Ангел, Сумрак, Любовница, Демон и загадочный Черный Паук. Ритуал уже состоялся и теперь силы Света и Тьмы ищут людей, способных остановить безликий заговор. Грядет битва, и от ее исхода будут зависеть все возможные судьбы мира людей, ада и пресветлых небес. Орден Тайн вступает в кровавую схватку с карателями Инквизиции; темный колдун и вампир сошлись в магическом противостоянии с Кланом Крови, демоном-двойником и Химерами. Тем временем, таинственный Круг Совершенства без разбора наносит удар за ударом, жестоко и бессмысленно испытывая героев гадания на прочность, стараясь отнять у них веру в себя, силы и даже частицу их бессмертной души. Жестокое противостояние набирает остроту и непреодолимую силу. Почти все карты Саран уже розданы. Игра началась, но пока ее победитель, ставки и даже все участвующие игроки до конца никому не известны...

  
  

Империя Грёз.

  

Книга первая.

Белый Круг Совершенства.

  
   Данная книга не оправдывает деяния Истинной Тьмы.
  
   Глава 1. Имперский тракт.
  
   Маркус опустился на правое колено и взял в руку большую пригоршню сухого хрустящего снега. Он осторожно попробовал снежинки на вкус и, глубоко задумавшись, поднялся с земли, рассеяно отряхивая руки.
   - Ветер с начала осени дул со стороны моря, а не с Черных Гор. Это значит, что во льду соль и значит, он ломкий и очень опасный. Идти прямиком через Кровавое Озеро нельзя!
   - Ты предлагаешь пойти через тракт? Мы потеряем два дня, дав такой большой крюк на запад. Да и мороз пронимает до костей, а ночевать в лесу под открытым небом сейчас будет тяжело. Пир Середины зимы очень скоро начнется. Негоже нам с тобой опаздывать на подобное торжество! Тем более, совсем неприлично будет нам обоим сгинуть в снежном буране в непролазной чаще Штормовых Колец, - его спутник неодобрительно качал головой, сверля побратима тяжелым взглядом темных и блестящих, как речные камни, глаз.
   - Знаю, брат. Но так рисковать нам тоже нельзя. Тем более теперь. Ты знаешь, что кровавые озера не промерзают до основания даже в самые лютые морозы зимы. Вспомни, сколько людей там пропало без следа. Все они тоже небось очень торопились домой! Не даром эту воду всегда называли кровавой, очень много костей зарыто в холодный ил на ее черном дне!
   Сводные братья стояли у развилки двух широких лесных дорог, основательно заметенных снегом со всех возможных сторон и абсолютно пустынных, словно тут был не центр Империи, а непреодолимые пески далекой Южной земли. В эти места в пору холодов почти никто не ездил, по причине лютых морозов и бурана, внезапно спускавшихся в долину с высоких гор на востоке. Сухопутные торговые пути в этой части имперского доминиона открывались лишь весной, сразу после завершения последнего торжества Полноводий.
   Маркус из Рейна был невысоким сероглазым уроженцем далеких Северных островов, прозванных людьми "островной грядой полумесяца". Его предки были воинами и мореходами, столетиями безжалостно грабившими обширные прибрежные земли соседей. Северное племя его отца люди называли "харагримами" и до Великой Войны все правое побережье нестерпимо страдало от их грабежей и кровавых набегов, несущих рабство, разорение и смерть.
   Его сводный брат Рейв, напротив, родился далеко на западе и был выходцем из кочевых племен великих коневодов степей Анталы. Он был практически последним потомком некогда грозного рода Ворона, который до Войны за Книгу наводил суеверный ужас на все центральные племена земли своим неукротимым духом и полным отсутствием жалости к себе и врагам.
   - Пойдем! Скоро начнется снег и станет темнеть! - Рейв посмотрел на тяжелое серое небо над ними и, поправив круглый щит, висевший за спиной на крепких кожаных ремнях, спокойно двинулся в сторону пустой имперской дороги, слепившей глаза холодной снежной белизной.
   Он оказался прав и очень скоро действительно пошел снег. Ничего хорошего это предвещать не могло. В этих местах подобное часто заканчивалось бурей, в которой человеку без укрытия погибнуть было проще, чем раскурить трубку от костра. Они довольно быстро вышли на широкий тракт и поспешно и неутомимо, словно два голодных волка, двинулись вперед, в сторону старой крепости великого Северного дома.
   Не сбиваясь с легкого шага, Маркус внезапно снял с плеч свой вещевой мешок и, развязав узел почти наугад не снимая перчаток, вынул из него небольшую кожаную флягу цвета благородного маренного дерева.
   - У меня для тебя небольшой подарок, мой друг! - он улыбнулся глядя на брата сквозь морозную пелену часто рябившего перед глазами снега, напоминавшего ему ржаную муку.
   - Что это?
   - Крепкое малиновое вино из погреба нашего отца. Я взял это, когда мы уходили из дома и сохранил до этого дня! Это то самое вино, которое он впервые поставил в славный год Ворона. Я оставил его для особого случая, похожего на этот. Хотел, чтобы мы с тобой, как можно быстрей хотя бы немного почувствовали тепло домашнего очага. Наша крепость уже так близко и вместе с тем еще так далеко.
   - Спасибо! - Рейв улыбнулся, взяв флягу в руки, и, легко открыв тонкое деревянное горлышко, приложил к губам. Немного передохнув, они упорно двинулись дальше, поплотней укутавшись в меховые зимние плащи.
   - Многие думают будто крепкое спиртное согревает тело во время мороза! На самом деле, с ним нужно быть осторожней, чем с ядовитой змеей в открытом горшке. Тебе лишь кажется, что тебе вдруг стало теплей. Вино греет внутренности, но до рук и ног его тепло никогда не доходит. К тому же, от него на холоде сильно хочется спать. А спать на морозе это единственное, чего делать нельзя совершенно точно, если конечно еще осталось желание жить, - Маркус монотонно шагал вперед, скрепя подошвами сапог из акульей кожи по хрустящему ледяному настилу и легко опираясь на короткое копье, боевое жало которого было, по обычаю севера, закрыто плотным кожаным чехлом на тугом крученом шнуре.
   Рейв согласно кивнул, вернув флягу побратиму.
   - Как много людей я нашел замерзшими в лесу во время войны. Тех, кто в морозы неосторожно согревал кровь ржаной водкой. Пусть Предвечный Свет возвысит к себе их грешные души. Скажи, Маркус, мне показалось, или в постоялом дворе у Каменных Высот ты повстречал его? Того, о ком ты никому и никогда не рассказывал.
   Маркус едва заметно нахмурился и опустил голову, покрытую теплым и просторным капюшоном, щедро засыпанным крупными хлопьями снега.
   - Нет, тебе не показалось, Рейв. Это и правда был он.
   - В таком случае, не знаю, что даже и думать.
   - Нечего тут думать. Но мне кажется, что скоро что-то случится. Он показался мне там совсем не спроста. Сначала я подумал, что сплю. Что у меня опять навождения.
   - Поживем увидим!
   Внезапно северянин резко остановился, всматриваясь в бело серую мглу перед собой. Широкая лесная дорога перед ними на расстоянии полета стрелы резко сворачивала вправо и из-за подымавшейся метели там почти невозможно было хоть что-нибудь разглядеть.
   - Там кто-то есть, Рейв, - спокойной сказал харагрим. - Кто-то скачет к нам на встречу.
   - Ты прав! Я тоже слышу! - сказав так, Рэйв, не задумываясь, сбросил с плеч щит и вещевой мешок прямо на снег, и совершенно молча сошел с дороги, мигом исчезнув в щедро заснеженной чаще леса словно хищный зверь, не издав при этом ни единого звука.
   Маркус снова поразился тому, что его брат, который родился в степях, где не было ничего, кроме семи ветров и благоухающей пряной травы в ленной чаще севера, чувствовал себя словно дома. Сам он между тем невозмутимо поднял с земли вещи побратима и продолжил свой путь вперед по дороге, насвистывая себе под нос одну из бесконечных морских песен, которыми была столь богата культура его народа.
   Она показалась почти сразу. На рослом сером жеребце, женщина в черном плаще с общепринятым в империи глубоким капюшоном, полностью скрывшим лицо. Впрочем, видеть ее Маркусу теперь было совершенно необязательно. В том, что сегодня им посчастливилось встретить на своем пути ведьму не могло быть ни малейших сомнений. Возможно, Рейв был прав и стоило пойти через хрупкий лед Кровавых озер. Теперь думать и, тем более, говорить об этом было уже слишком поздно.
   Она явно сильно спешила куда-то и лошадь под ней шла, как показалось харагриму, достаточно странным образом. Жеребец был обессилен, но при этом будто бы совсем не устал. Так движутся маленькие деревянные куклы, конечности которых дергают за веревки пьяные ярмарочные музыканты на летних праздниках. Объяснить увиденное лучше скорее всего было нельзя, впрочем и в этом тоже не было ничего странного, особенно для людей, которые, к несчастью, были знакомы с деяниями проклятых совсем не понаслышке. Маркус подумал вдруг, что, вздумай ведьма одеться во что-то менее хрестоматийное, чем ритуальный плащ (к примеру, в одежду крестьянки или жены священника, или, на худой конец, обычной простолюдинки из глубоких провинций), это вызвало бы куда меньший страх у окружающих, нежели иссиня черная ритуальная одежда, расшитая красным серебром. Это было чистой воды безумием, ведьма на лошади в центре Империи, где вера людей в Предвечный Свет была столь абсолютной, что даже Святая Инквизиция практически никогда не появлялась в здешних местах без особых на то распоряжений. Впрочем, зная ведьм, можно было предположить, что конкретно у этой так выглядеть были свои достаточно серьезные основания.
   В любой другой день любой другой зимы, они, скорее всего, просто разминулись бы на широкой заваленной снегом дороге, ведущей двоих воинов от перевала Мертвого Короля к среднему Штормовому Кольцу и Деревянной крепости Севера. К твердыне, которую оба сводных брата всегда считали своим родным домом, не взирая на то, что появились они на свет в разное время и очень далеко от здешних мест.
   Разумеется, это было очень странно, и, честно говоря, ничего хорошего в том, что проклятая открыто разгуливала в самом сердце миров доминиона не было и быть не могло. Следовало незамедлительно рассказать об этом духовенству. Вне всякого сомнения, Инквизиция на такое отреагировала бы незамедлительно и очень сурово. А в месте с ней и все светские власти Колец. Да и местный люд, на худой конец, скорее всего, не остался бы безучастным. Понятно, что от ведьмы ничего хорошего ждать не стоило. Что можно ждать от подобного человека, кроме порчи, морока, повального греха, коровьего мора и прочих нечестивых злодеяний, описанных в священной Книге Предвечного Света как исключительный злодейства земли.
   Маркус уже прикидывал свои возможности незамедлительно остановить ее. Он даже уже решил для себя, что не будет слишком большим святотатством убить ее странную лошадь, ибо северный народ харагримов до принятия религии Предвечного света почитал это животное святым и такое, разумеется, очень не просто было сразу забыть. Внезапно в этом резко отпала всяческая необходимость. На расстоянии трех прыжков до Маркуса проклятая сама резко осадила своего, будто бы одержимого бесом, жеребца. Северянин в ответ на это спокойно остановился, утвердив черен копья в снег и с интересом глядя на то, как девушка поспешно спешилась, и твердой поступью направившись прямо к нему. Сказать по правде, то, что она сделала после, ожидать мог бы наверное один лишь давно мертвый языческий Бог прорицания, который способен был видеть сквозь непроглядную паутину времени все былое и грядущее. Быстро преодолев расстояние между ними, женщина, вопреки ожиданиям харагрима, опустилась вдруг перед ним на колени и скинула с головы капюшон, открыв свое молодое лицо бледно яркому свету зимнего дня.
   - Мне нужна твоя помощь, Маркус из Рэйна!!! Помоги мне сохранить все, что должно быть тебе так дорого в этом мире!
   Если северянин и удивился столь внезапной просьбе и столь странному поведению, то по нему сказать этого было нельзя. Возможно, только в спокойных холодных глазах, искорка любопытства разгорелась теперь чуть ярче, чем за мгновения до того. Он, по правде говоря, ожидал от нее нападения, возможно злых чар, смертельного яда, заклятий и швыряния в него огненной соли. Однако то, что сейчас происходило, было на столько странным, что опять напоминало ему забытые сны.
   У нее было совсем обычное, наверное даже доброе лицо, лицо которое принадлежало вероятно тысячам женщин, населявших бескрайнюю Империю Грез, однако это так же было совершенно не важно. Все хорошо знают, что ведьма могла принять любое обличие от ветхой старухи или девочки, которая едва встретила свою шестую зиму, до прекраснейшей и самой желанной красавицы на всем бескрайнем континенте. Маркус почувствовал бы ее темную, одержимую багровым пламенем ада волю за долгие бесчисленные парсели и ее внешний вид для него и ее ничего бы не мог изменить.
   - Ты знаешь меня, ведьма? -поинтересовался харагрим спокойным тоном.
   - О тебе и твоих деяниях давно уже ходят легенды. Сейчас нет времени объяснять причину моего поведения, потому что по моим следам уже идет Инквизиция. Они нашли меня много раньше, чем даже я смогла это предвидеть. И теперь, если они возьмут меня до захода солнца, все пропало. Ты и твои соратники проиграют войну за Империю Света.
   - Войну? Ты сошла с ума. - В его голосе появился метал. И не совсем ясно было от чего именно. От беспокойства, удивления или, вероятно, от того и другого вместе.
   - Клянусь Хайной, мне нет смысла тебе лгать. И не все на свете войны ведут бесчисленные армии. Некоторые, и порой самые значительные, может вести между собой всего несколько человек, - покачала головой ведьма, не отводя пристального взгляда от Маркуса.
   - Мне кажется лгать людям, напротив, ваша самая первостепенная задача! Что ты хочешь от меня на самом деле, женщина?
   - Мне известно многое и я все расскажу тебе после того, как мы окажемся в безопасности. Нам не стоит медлить. Скоро, очень скоро тут будут они. Много из того что должно будет случиться уже открылось мне в моих видениях. Ты обязан меня выслушать, Маркус. Я...
   В это мгновение откуда-то с рослого векового дерева прямо рядом с жеребцом, обратно на заснеженную дорогу, легко, как утренняя тень, спрыгнул Рэйвен из Рейна.
   Маркус и ведьма обернулись почти одновременно. Он отметил для себя, что она действительно выглядела очень взволнованной. Вряд ли даже ей удалось бы обмануть его чувства. Ведьма была без сомнения искушенной и опытной, но такой чудовищной силы, чтобы обвести Маркуса вокруг пальца столь просто, он в ней не почувствовал. Может в этом и был ее главный секрет? Хотя вряд ли такое могущество вообще существовало даже в самом сердце всего мира демонов и людей. Вероятно и правда стоило поговорить с ней, вопреки данному зароку - не связываться больше с проклятыми слугами Хайны ни на этом свете, ни на каком либо другом.
   - Здравствуй, Алия. - хрипло и без особого восторга поздоровался Рэйв.
   - Вот значит как! Это резко меняет все дело! - с издевкой кивнул сам себе Маркус, слегка усмехнувшись .- Каждый раз одно и то же.
   - Правнук Ворона! - Ведьма вдруг склонила голову в знак приветствия и, возможно, даже некоего, как показалось харагриму, почтения.
   - Вы похоже знакомы, - вновь, будто сам себе, проговорил северянин, глядя куда-то сквозь побратима.
   Прямой потомок рода Ворона, мягко приземлившись на снег, остался сидеть на корточках, упершись руками в колени и подходить к ведьме ближе явно совсем не торопился. Смерив взглядом Алию, затем брата, он коротко кивнул в знак полного согласия со сказанным.
   - Мне порой кажется, что ты знаком, по меньшей мере, с половиной Империи, Рэйв. Хотя порознь мы странствовали всего не более, чем две, или три зимы. Как тебе удается подобное?
   - Однажды мы... Спасли друг другу жизнь, - голос его стал при этих словах очень скрипучим и начал сильно напоминать простуженное карканье старой вороны.
   - Вот как. Впервые слышу подобное. Спасать жизни воинам Света совсем не в духе ведьм, насколько мне помниться. Как и говорить правду без всяких на это причин!
   - Я говорила тебе, что у тех деяний были серьезные основания. И то, что происходит теперь, всего лишь не менее важные последствия.
   - О чем ты собираешься поведать, женщина? С чего нам помогать тебе, лезть в дела Инквизиции и связываться с теми, с кем связываться нам запрещает религия Предвечного Света, за которую мы так долго бились с Тьмой? - поинтересовался Маркус, вновь переведя взгляд на девушку, по-прежнему стоящую перед ним на коленях.
   Между тем Рэйв выпрямился. Подошел ближе к лошади, которая надо отметить стояла, как врытое в землю глиняное изваяние, почти не подавая признаков жизни. Рукой, затянутой в кожаную перчатку, правнук Ворона взял жеребца за морду и, подняв ее, внимательно присмотрелся. По губам и ноздрям жеребца бегала крупная тля, совершенно тошнотворного вида и цвета. Он брезгливо поморщился и, взяв в руку пригоршню мокрого снега, стер с перчатки вонючую слизь.
   - Лошадь околдована. Вот кажется и причина того, что уже пятый день мы идем пешком. Это она устроила лошадиный мор.
   Рэйв спокойной подошел ближе к брату, снова сел на корточки и достал нож, висевший у пояса. О его ноже стоило бы поведать отдельно. Его нельзя было бы назвать старым, хотя бы потому, что он был поистине одной из древнейших вещей на земле, вероятно, даже старше самой светлой религии Предвечного, которая, как всем теперь казалось, была совершенно всегда. Длинное широкое лезвие было искусно вырезано из странного черного камня, гладкая поверхность которого блестела, словно полированная сталь. Конец лезвия был сломан еще за тысячи зим до того, как прапрадед Рэйва едва появился на свет. В его роду этот нож передавали от отца к сыну, бесконечно давно, с момента его основания. О том, кто владел им до того, никто теперь уже не знал. Это было столь давно, что не могло сохраниться даже в памяти самых могущественных призраков старого мира. Рэйв начал чертить на снегу прямо перед собой длинным лезвием странные угловатые символы, ограждающие, по старому поверью его народа, от любого проявления зла.
   - Лошадиный мор. Очень умно. - Маркус переступил с ноги на ногу. - Уверен, что теперь Инквизиция преследует тебя пешком и налегке. Бегут по снегу, как охотничьи псы. На целое новолуние вокруг не осталось ни единой здоровой лошади. За одно это, даже не священники, а местные жители живьем снимут с тебя кожу, и, завернув в нее все, что от тебя останется, закопают в яму с черной морской солью.
   - Смерть и страдания меня не пугают, Маркус из Рэйна. Потому что не может быть ничего страшней, если худшие из моих снов сбудутся. Я могу помочь вам в предстоящем противостоянии, если прямо сейчас вы поможете мне.
   - О каком противостоянии и войне ты вообще говоришь? И по какой причине нам стоит доверять ведьме?
   - Причин нет. - Она мотнула головой и странно улыбнулась.
   - Ты как и я слышал когда-то пророчество. Битва богов за мир живых людей угаснет раз и навсегда потому, что некому больше станет воевать, если люди сами не выберут одну из сторон.
   - Что за детские сказки?! Ересь и горячный языческий бред. Таких историй я сам могу рассказать целую дюжину. Мой народ, к примеру, раньше верил, что облака на небесах - это не что иное, как мозги великанов, головы которых сокрушил своим молотом Бог грома Халтарин. Лично знаком с теми, кто по-моему верит в это и сейчас, в особенности те из них, что буквально с детства сильно налегали на крепкое пиво.
   Она будто не заметила ответных насмешек.
   - Я расскажу все, что мне открылось, если вы спасете меня сегодня, ибо от тех, кто идет по моим следам, в одиночку мне не уйти. Такова моя судьба. Один из них совершенно точно убьет меня, если вы оба не остановите их. Так мне было предсказано.
   Мракус и Рэйв молча переглянулись и в глазах их стояло теперь неподдельное удивление, граничащее наверное даже с тревогой. Она не была сумасшедшей и она не лгала и при этом она действительно всегда служила тьме и скорей всего продолжала бы ей служить, даже попав в руки к инквизиторам.
   Алия снова странно улыбнулась, взглянула Маркусу в глаза и на одном дыхании прошептала вдруг слова из старой, как сердце мира, колыбельной:
   - Я не боюсь никого, ничего, только лишь страха боюсь своего, - голос ее стал на удивление певучим и мягким, точно таким голосом пела эту песню когда-то приемная мать Маркуса и, если бы он давно не разучился пугаться, сейчас пожалуй он был бы напуган сильнее, чем когда бы то ни было в жизни. Мало кто знал, что именно значили для него эти простые слова.
   Молодой воин вздрогнул, словно в лицо ему плеснули ковш холодной воды. Насмешливость слетела с него разом, будто предшествующего пререкания не было вовсе. Рэйв вскинул голову, глаза его округлились и потемнели пуще прежнего, если подобное было возможно, он кажется тоже услышал странный зов. Но он опять промолчал, едва заметно тряхнув головой. Она не пыталась наслать на них чары или околдовать их. Они оба хорошо знали, что значили для них эти слова.
   - Так...- протянул северянин и сжал губы с такой силой, что они побелели и превратились в тонкую ровную черту.- Это уже слишком!!!
   Братья снова переглянулись, но Рэйв, продолжая хранить несвойственное ему молчание, снова коротко кивнул, после чего спокойно вернулся к теперь уже явно бесполезному рисованию оберегов на мокром снегу. Решение, возможно одно из самых важных, было принято ими окончательно, и, похоже, почему-то на основании старой песни, отрывок из которой ведьма спела им, как напуганным детям.
   - Встань, немедленно расколдуй коня и пусть он скачет дальше в сторону Белой Заветри один. У тебя есть другая одежда, ведьма? Потому что в таком виде мы не то что мимо инквизиторов, но и дальше фермерских полей тебя не проведем.
   - Нужно сойти с дороги, Маркус! - твердо заявила она. - К заветрии нужно идти в обход через Кровавые озера.
   - Да вы что, все сговорились сегодня? - изумился молодой харагрим, оглядывая непролазную лесную чащу, стеной стоявшую по обе стороны от Имперского тракта.
   Было уже слишком поздно что-либо делать. Совсем рядом раздался вдруг визгливый и одновременно хриплый вой медной трубы. Так звучал кровавый клич и песня гончих псов Предвечного Света, неустанно рыщущих по следу древнего зла.
   На дороге впереди за пеленой снежной завеси показались вдруг воины Святой Инквизиции. Как бы это ни было странно, Маркус ошибся и все они были верхом. В серых, тяжелых, очень плотных рясах, какие не брал ни один зимний мороз и промозглый осенний ливень. Под каждой такой рясой звенела стальными кольцами прочная, словно чешуя дракона, витая из стальных колец кольчуга. На правом плече каждый всадник с гордостью носил вшитый в ткань пестрый герб Карающего Сияния. Меч, отделяющий свет от тьмы. Алое пламя ада от белых солнечных лучей истинной веры. Символ неустанного искоренения любого проявления зла и ереси в любой возможной его форме. Ловчие Предвечного Света разом осадили разгоряченных в яростной скачке лошадей. Они и правда все это время очень спешили за ведьмой. Их было, как требовал закон, шестеро и почти все они были вооружены с поистине божественной щедростью. Пожалуй, нечто более грозное и жуткое, чем эти воины в данный момент, было трудно себе даже представить. Однообразную суровую процессию серых ряс скромно венчал высокий и очень худой человек на огромном гнедом жеребце. Он зябко кутался в зимний изумрудно-зеленый кожаный плащ. Высокий воротник скрывал лицо почти по самые глаза и тревожно и требовательно выпускал из крепко прошитых складок клубы густого пара. Голову незнакомца венчала остроконечная черная, как сажа, шляпа с широким ремнем и крупной медной застежкой. Никакого оружия при нем видно не было, но так могло показаться лишь на первый взгляд.
   Маркус даже присвистнул от удивления. Это был имперский убийца собственной персоной. Похоже все было правда так серьезно, как говорила Алия, если за ней послали такого бойца, как он. А возможно даже намного серьезней.
   Маркус вдруг весело усмехнулся и погрозил ведьме пальцем.
   - А Вы говорите идут пешком, - продолжил он невозмутимо. - Пешком, Рейв, тут ходим только мы с тобой!
   Северянин казался очень веселым, он на самом деле и был таким, только в глазах зияла пугающая пустота. Ни страха, ни сомнений, ни радости и никаких сожалений. Лишь готовность. Внук Ворона, к примеру, напротив, стал мрачней штормовой тучи зимой. И лишь тот, кто хорошо его знал, заметил бы, что по лицу его стали пробегать то и дело едва заметные волны ярости, смешанной с глубоким презрением. Инквизиторов он очень не любил. Однажды, еще ребенком, ему довелось побывать в их холодных, каменных застенках. Тогда еще считалось, что все западные племена без разбора - поборники язычества и колдовства.
   Ведьма вообще не изменилась в лице, разве что весьма торопливо поднялась с колен и обернулась к материализовавшейся перед ней страшной угрозой. Столь же верно ведущей такую как она на костер, как и то, что свет и доброта Бога в этом мире касались при жизни далеко не всех людей, живущих в Империи Грез.
   Всадники, тем временем не проронив ни слова, осторожно приблизились и медленно начинали брать стоявших на дороге в кольцо.
   - Узнаю, пожалуй, кто старший, - кивнул Маркус, сделав шаг вперед.
   - Стоять на месте! - приказал внезапно, восседавший прямо перед ними, Инквизитор. У него был на удивление очень мягкий и одновременно с тем, жестокий голос. Этот голос явно давно привык приказывать и обрекать на мучения и смерть. По крайней мере, именно так в тот момент показалось Маркусу из Рейна.
   - Видимо главный - ты, - харагрим снова удовлетворенно кивнул, меряя всадника ничего не выражающим взглядом.
   - Закрой свой рот! - резко оборвал Маркуса наставник отряда инквизиторов.
   - Именем святой веры, вы все арестованы! Вы предстанете перед светским и духовным судом за пособничество делу тьмы. Пусть же Предвечный Свет сжалиться над вашими грешными душами!!!
   Его голос прогремел, как гром небесной трубы, взывающий к последнему суду, сильно возвышенно и страшно. Он явно повторял эту фразу на своем веку уже не первую тысячу раз. На миг повисла гробовая тишина. Впрочем, ее немедля и крайне бесцеремонно нарушил молодой северянин.
   - Да неужели? - становиться серьезней, он похоже совсем не собирался. Напротив, весело рассмеялся, оглянувшись по сторонам.
   - Видели бы вы сейчас свои рожи. Вот она - удача!!! Ведьма в одеждах черного обряда и два каких-то плохо вооруженных бродяги без роду и племени. Добыча так добыча! Вина, не требующая доказательств, и свежая плоть, ждущая раскаленной стали. То-то вознаградит Вас карающая длань Предвечной ярости. - При последних словах он слегка дернул рукой. Той самой, в которой держал свое копье. Толстый кожаный шнур, которым был привязан чехол, скрывающий боевое жало, при этом отчетливо щелкнул и немного ослаб. Ослаб в достаточно мере, чтобы совсем снять массивный кожаный панцирь, сберегающий острый металл.
   Конечно далеко не всякому воину и тем более мирному человеку было под силу заметить такую незначительную деталь. К тому же те, что стояли сейчас перед ними были не слишком уж опытны в смертельных боях и чрезмерно уверенные в себе люди. Пугающе и слепо уверенные в своем могуществе так же сильно, как в том, что служат они правому делу, не смотря на все, что порой приходилось делать. Но, как было написано когда-то в священном писании, которое все они так люто защищали "каждое мгновение своей жизни веру любой силы постоянно требуется подвергать суровым испытаниям".
   И это были по истине мудрые слова. Потому что дальше произошло то, чего не могло произойти в принципе своем. И никто и никогда не поверил бы в случившееся, даже если бы увидел подобное своим собственными глазами.
   Рука предводителя группы служителей культа вытянулась вдруг вперед. Ее скрывала кожа дорогой теплой перчатки цвета темного мореного дуба. Рыжая с проседью, злая, словно растревоженная гадюка, кобылица буквально плясала под своим хозяином, вгрызаясь в удила и роняя из пасти хлопья густой пены на рыхлый снег. Вот на запястье его руки сверкнула кованая сталь наручей, способных уберечь воина от удара любого клинка. Время вдруг потекло значительное медленней обычного. Так часто бывает, когда близится тревожная развязка каких-либо грозных событий.
   - Взять! - Брезгливо скомандовал инквизитор своим подручным.
   Но на сей раз напряженность момента на корню разрушил Рейв.
   - Стоять!!! - Рявкнул он так, что показалось будто содрогнулись стоящие рядом деревья. Словно по волшебству никто из натасканных и опытных ловцов, после столь дерзкого окрика, не осмелился двинулся с места. И никакая магия была тут не причем.
   Рейв вдруг кинул себе под ноги крупный темный медальон на длинной витой цепи. Украшение упало в мягкий, еще не утоптанный подковами снег и явило собой нечто еще более редкое, чем к примеру сразу сотня имперских убийц в одном месте за раз. Загадочная фигура в шляпе между тем, нужно отметить, так и держалась позади всех и похоже посланник тайной службы императора не проявлял к происходящему ни малейшего интереса. Казалось он вообще оказался тут случайно и не хотел мешать инквизиторам делать свое повседневное дело. Но возможно он просто старался, чтоб именно так всем и казалось.
   Медальон Паладина был сделан из черного золота и на нем четко виднелась сломанная печать Бога Света. Шестиглавый дракон, расправивший могучие крылья - знак наивысших привилегий на территории всех владений Империи Грез. И, пожалуй, за ее пределами тоже. Владелец подобной вещи мог сотворить что угодно над любым, над кем бы только пожелал. Взять все, что захотел и потребовать любую услугу совершенно бесплатно. И в случае, если бы ему отказали, за нарушившим священный договор, пришли бы те, кого считали много хуже инквизиторов. Хотя представить кого-то хуже было очень тяжело, особенно в данной ситуации. Таких наград по всему свету было всего не более дюжины и выдавал их лично Император, порой на глазах у бесчисленной толпы, а порой тайно. Все зависело от того, за что именно был награжден конкретный исполнитель. В любом случае, заслуги эти были попросту невероятны, слишком уж большую власть давала такая печать над простыми смертными Империи.
   Невольно, кольцо всадников вокруг ведьмы и ее новообретенных друзей начало ощутимо ослабевать. Сказать, что инквизиторы были поражены, значило не сказать совсем ничего. Маркуса радовал лишь тот факт, что по природе своей они были очень неразговорчивыми и мрачными фигурами, и обсуждать с ними все увиденное похоже не собирались. Можно было не делать вид, что им не ясно, в чем именно было дело. О могуществе награды шестиглавого дракона знал любой смертный и уже умерший, а возможно, еще даже не родившийся на этой земле человек.
   - Лично у меня таких вообще две!. - серьезным тоном заявил Маркус, показывая гончим Света точно такого же дракона, висевшего у него на шее.
   - Я просто второй потерял куда-то, - при этих словах он снова рассмеялся и начал, как трактирный балагур, обыскивать себя самого свободной рукой, не сводя при этом глаз с карательного отряда. Взгляд, не смотря на изрекаемые шутки северянина, был очень не добрым и цепким, как молодой гибкий терновник. И теперь, когда не простая сущность незнакомцев была открыта, это могло вызвать истинный трепет уже у самой инквизиции.
   - Любой кто приблизиться к нам дальше, чем сломанная печать на снегу, будет проклят и отлучен от религии Предвечного Света до конца своих дней. Ведьму мы заберем с собой. Уезжайте из Штормовых колец и не возвращайтесь обратно. В сердце Империи нет зла, которое вы ищите, - голос Рейва был спокойным и монотонным, но интонация напоминала удары молота, с хрустом забивающего в сухое дерево кованые гвозди.
   Так бы и случилось. Власть этих двоих была неоспорима и почти безгранична. Так бы и случилось, если бы голос не подал человек в плаще цвета теплого южного моря. Он вдруг резко пришпорил коня и выдвинулся наконец вперед, вплотную к священной печати на снегу.
   Маркус отреагировал незамедлительно.
   - Ты что, ущербен умом? Сказано же было. Отлучение навечно!
   - Ведьма пойдет со мной! - Ответил незнакомец резко и словно срезал ударом меча.
   В бледной, почти прозрачной руке Имперского ассасина, кожа которой была будто отлита из водянистого воска, сверкал черными гранями еще один, точно такой же шестиглавый дракон. Теперь удивились уже все, без исключения. Даже Маркус покачал головой, словно хищник, у которого от долгого ожидания затекла могучая шея. Такие истории, пожалуй, можно бы было передавать в своем роду из поколения в поколение. Три хранителя сломанной печати сразу видел за свою жизнь наверное лишь только сам Император. Конечно, чтобы поведать о таком чуде, для начала нужно было дожить до благополучной старости и обзавестись потомками, пожелавшими бы эту историю послушать. Предстоящие события этому в данный момент не очень-то благоволили, по крайней мере далеко не всем из собравшихся сегодня на пустой лесной дороге империи.
   - Вот он!! Вот и мой второй дракон. - улыбнулся харагрим и злобно добавил сквозь зубы.- Ее придется забрать у меня силой, убийца! - Потом в голосе опять ничего не стало. Ни злости, ни удивления, ни тем более сожалений о сказанном.
   Человек в шляпе спрятал украшение и медленно, даже немного лениво, спешился. Снег радостно хрустнул под добротными высоким сапогами, которые надежно стягивали клепаные медью ремни.
   - Предложение приемлемо! - кивнул он едва заметно.
   Маркус легко отбросил копье побратиму. Тот поймал его за древко одной рукой не двигаясь с места и не меняясь в лице.
   - Попроси своих друзей остаться. - северянин снова обвел инквизиторов взглядом. - Будет кому везти твое тело обратно в столицу.
   Имперские убийцы были специальным элитным войском церкви, издревле оберегающим чистоту религии предвечного света. Точное их число было никому доподлинно не известно. Равно как и деяния их почти всегда оставались в глубокой тени времен и событий. О них ходило бесчисленное количество легенд, из которых скорее всего даже треть не являлась истиной правдой. Ни имен, ни званий, ни почестей после смерти. Молчаливые слуги культа, от рождения и до последнего вздоха, безжалостные и быстрые словно тени. Лучшие из лучших воинов на всем континенте. За какие заслуги именно этот человек получил шестиглавого дракона оставалось только гадать. Более интересным был вопрос, что он вообще тут делал? Ясное дело, что именно Алия нужна была ему совсем не просто так. Дело на глазах принимало все более серьезный и скверный оборот. Просто думать про это пока было попросту некогда.
   Ассасин расстегнул воротник и скинул шляпу на снег. У него были светлые волосы и простое, ничем не примечательное лицо. Только глаза в морозном свете казались совсем бесцветными в тон почти прозрачной, как у речного моллюска, коже.
   Снег продолжал падать. Два человека замерли друг напротив друга в немом и беззвучном ожидании. Так продолжалось недолго. Убийца вдруг извлек откуда-то маленький стеклянный пузырек с мутной, как масло, жидкостью и в один миг опустошил его, наклонившись и плотно закрыв от света глаза. Маркус от чего-то подумал, что так же ловко и элегантно можно было бы выпить яд, дабы избежать, к примеру, бесконечных пыток в миг, когда руки плачей сошлись бы на твоих плечах и шее.
   Имперский убийца, сделав большой глоток, мигом дернулся и изо рта его, вперемешку с хрипом, напоминавшим рык голодной собаки, пошла тугая струя мутного пара.
   - Зелье скорости? Что же, валяй. И правда, скорее умрешь.
   После этих слов Маркус сделал ровный вдох, затем выдохнул, а то, что случилось после, наверное никто кроме правнука Ворона целиком увидеть и понять не успел. Вот убийца стоял в пяти шагах от северянина и вот уже через миг он превратился в бесформенную и бесцветную молнию, которая яростно метнулась вперед, нанося единственной, но неотвратимый и абсолютно точно смертельный удар. Много быстрей стрелы, пущенной из арбалета в упор. Меньше, чем через миг, бесформенная тень остановилась. Столь же резко. Кто-то успел вскрикнуть. Кажется это была ведьма. Довольно странная реакция на человеческую смерть для таких как она.
   Маркус стоял на месте, словно гранитная глыба. Левой рукой он держал запястье оккультиста, вывернутое в нечеловечески мучительном захвате. А правой - рукоять своего длинного боевого ножа, который всадил ему сверху вниз в то место, где у человека шея встречается с плечом. Убийца запрокинул голову назад, оседая на землю, выронив на снег свой нож, больше напоминавший трехгранное сапожное шило, почти вне всяких сомнений отравленное чем-то крайне скверным. Из беззвучно открытого рта сочилась кровь темная, как деготь. Он умер почти мгновенно. А то, что началось дальше, было казалось давным-давно отрепетировано всеми участниками вместе и каждым из них в отдельности.
   Раздались громкие крики и ругань, заржали пришпоренные кони, инквизиторы все разом ринулись в бой, желая отомстить за смерть своего загадочного спутника.
   Маркус прыгнул вперед, ловя на лету свое копье, которое Рейв бросил ему прямо в руки. Северянин легко, как в свадебном танце, развернулся и ударил древком по голове низкорослого всадника, державшегося слева от него. Дерево звонко грохнуло о продолговатый шлем, перебив позвоночник инквизитора, как гнилую ветку. Ловчий смешно дернул головой, словно человек который клюет носом в попытках бороться со сном и бесформенным мешком, рухнул с лошади, идущей на полном ходу. Харагрим прыгнул дальше вверх всем телом, сделав безупречный выпад вперед. Второй инквизитор все же успел прикрыться щитом от неминуемой смерти, но удар копья был такой силы, что служитель карающего света вылетел из седла, будто за плечи его дернула сотня крылатых бесов за раз.
   От боли дико заржала рыжая кобылица старшего инквизитора, ударился о землю ее хозяин, и почти не было сомнений в том, что подняться ему уже не удастся. Уходя от идущего на него сверху меча, внук Ворона ударил кобылу по передним ногам тяжелым черным лезвием топора, а второй удар практически незамедлительно со звоном обрушился на голову лежащего на земле карателя церковного братства.
   Копье северянина с длинным жалом и коротким древком было по сути мечем, только у меча этого рукоять была очень длинной, а клинок, напротив, коротким. Во всем остальном различий практически не было. Лезвие, длинной в полтора локтя, очертило безупречный полукруг и еще один инквизитор пал на снег с перерубленным горлом, захлебываясь собственной кровью.
   Служитель Света, выкрикнув традиционный боевой клич инквизиции "С НАМИ БОГ!", резко бросился ведьме за спину. При этом, он почти не раздумывая, с визгом швырнул в ее сторону плетеную "ловчую сеть". Сеть была непростой. Коснувшись хоть краешком сплетенных шнуров своей предполагаемой жертвы, она, словно голодный паук, мигом опутывала человеческое тело целиком, продолжая скручивать его, пока полностью не лишала жертву возможности двигаться. Алия резко отпрыгнула в сторону, перевернулась через голову, будто ярмарочный акробат. Сеть злобно свистнула, пройдя всего на волос от черных складок плаща и, поймав только стылый морозный воздух, гулко ударилась в утоптанный снег. Ведьма одной рукой с силой дернула веревку, за которую все еще держался инквизитор, и, яростно выкрикнув проклятие на древнем и почти никому не известном языке, кинула ему в лицо пригоршню бесцветного и едкого, как мокрая соль, порошка. Инквизитор закричал, визгливо и жутко схватившись ослабшими руками за лицо, продолжая сидеть в седле, сквозь пальцы его струилась кровь. Последние мгновения его праведной жизни совершенно точно прошли в тяжких мучениях. Все закончилось за несколько мгновений. Второй, более легкий топор, подавшись всем телом вперед, Рейв метнул в сторону всадника, оказавшегося ровно по середине схватки и мчавшегося прямо на него, как таран. Последний, еще живой, служитель Предвечной ярости дернулся и, как и все его братья по ремеслу, вывалился из седла. И не помогла ему ни вера в свою правоту, ни оберегающая длань Предвечного Бога Света, ни щит, ни кольчуга, ни шлем. Бой был окончен. Но, вместе с тем, всему самому важному в этой истории теперь только предстояло начаться.
  
  
  
  
   Глава 2. Вильгельм и Лилея.
  
   - Вильгельм, - Лилея едва слышно прошептала его имя, хорошо зная, что он услышал бы ее, находясь где угодно в старом поместье и даже далеко за его пределами. Почти сразу за ее спиной отворилась, обитая кованными полосами стали, тяжелая дубовая дверь и из полумрака полузаброшенного огромного дома появился тот, чье имя только что было ею названо. Он будто давно был тут и ждал, когда его позовут выйти на свет. Может быть она и правда звала, а может просто почувствовала его приближение. Вильгельм выглядел молодым, длинные светлые волосы едва касались плеч, впалые щеки и острый подбородок скрывала короткая светлая борода.
   - Лилея!
   Он был невысок и очень худ словно недавно перенес тяжелую болезнь, впрочем именно так он выглядел каждый раз, когда начинала расти алая луна. Внешность его была бы совершенно невзрачной и даже заурядной, если бы не глаза. Они выдавали в нем кого-то иного, совсем не того, кем он мог или хотел показаться на первый взгляд, а еще по ним можно было прочитать его истинный возраст. Или скорее истинное отсутствие какого-либо возраста вообще. Пожалуй, ни одна вещь на свете не могла так сильно не соответствовать его внешнему виду, как свет его зеленых глаз. В серо-зеленых радужных кругах, обращенных теперь на Лилею, плескалось нечто необъяснимое, сильное и древнее, как все существовавшие когда-либо поверья людей, вся их вера, все опасения и тревоги, все суеверия, пороки и радости. И еще там была пустота. Абсолютная пустота. Готовность жить и погибнуть в любое возможное мгновение. И больше там не было совсем ничего, ничего, что могло бы делать его человеком. Потому что на самом деле он им не являлся уже очень и очень давно. В его повадках и манере держаться, в каждом самом незначительном движении и сказанном слове подспудно чувствовалась даже не сила, а истинное безграничное могущество Бога. Им веяло от него за сотни парселей кругом и не почувствовать это было попросту невозможно ни единому живому существу на земле.
   - Ты звала меня?
   Лилея стояла на каменной лестнице, обратив лицо к солнцу, медленно садившемуся за черту леса, отсюда казавшегося абсолютно бесконечным. Морозное небо, совершенно лишенное туч, было раскрашено всеми цветами зимнего заката от нежно желтого до кроваво-красного. Подобной практически волшебной красотой можно было любоваться бесконечно. Вильгельм посмотрел вперед и подумал, что того, что ему дано увидеть, наверное бесконечно сильно не доставало его родному брату Фледеру. А Лилее еще даже в сотни и тысячи раз больше, чем им обоим.
   - Скажи, красив ли закат?
   Он подошел к ней сзади и осторожно обнял за плечи. Внимательно обшарив глазами горизонт, не щуря глаза от яркого света, он коротко ответил.
   - Невероятно красив!
   Лилея загадочно улыбнулась. Она чувствовала эту красоту сердцем, только чувствовала, потому что теперь ей больше не дано было ее увидеть. Ее незрячие глаза навеки скрывала повязка из мягкой белой ткани. И никто, даже всемогущие Боги были не в силах этого изменить.
   - Я боюсь Вильгельм! - внезапно сказала она, вздрогнув всем телом.
   - Боишься? Чего?
   - Того, что должно случиться в самое ближайшее время. Со всеми нами.
   - Я никому не позволю тебя обидеть, Лилея!
   - Если бы все было так просто!
   - Все и есть крайне просто.
   - Не в грядущие времена, любимый.
   - Времена всегда одни и те же. Потому что люди никогда не меняются, что бы не произошло. А вместе с ними не меняется и все прочее, что когда-либо было ими создано. И может быть скоро это впервые за долгие тысячелетия станет не так.
   - На все воля Предвечного, - ответила она, покорно согласившись.
   - Несомненно его и никого иного!
   Они так и стояли обнявшись, пока солнце не село совсем, напоследок раскрасив потемневшее небо в цвет столь кровавый, что Вильгельм впервые порадовался от того, что Лилея не могла это увидеть. Это действительно не могло предвещать ничего хорошего, и не нужно было быть провидцем, что бы это почувствовать. Внезапно поднялся холодный ветер и Вильгельм поспешил увести Лилею внутрь поместья, опасаясь, что она простудиться. Погода в середине зимы в этих местах была очень обманчивой, как в прочем пожалуй и все остальное.
   Внутри практические везде на территории всего древнего родового поместья Вильгельма было очень темно. Лилея, разумеется, не нуждалась в свете, а Вильгельм одинаково хорошо видел в любое время суток при любом освящении и погоде.
   Он осторожно провел ее по темным каменным коридорам в один из малых залов северного крыла. Неподалеку от обеденного стола жарко горел камин, он усадил Лилею в высокое резное кресло возле огня. Несмотря на ее легкий протест он укутал ее в толстое очень теплое шерстяное одеяло, давно потерявшее всяческий цвет.
   - Я приготовил тебе еду и достал из погреба немного довольно хорошего вина из запасов моего брата.
   - Спасибо, любимый, только воды. Я еще не...- Она внезапно снова вздрогнула, словно от порыва ледяного ветра, внезапно ударившего ей в лицо. Она и правда почувствовала, как ее вдруг обдало могильным холодом и очевидно одновременно с ней это ощутил и сам Вильгельм.
   Он резко развернулся всем корпусом, страшно, как хищный зверь, которому охотники пытались зайти в спину. И глаза его мигом превратились в два бездонных и темных колодца. Они совершенно потеряли цвет, став двумя сверкающими кусками черного пламени, которое не горело и не излучало свет. Страшно было даже подумать, что можно было увидеть подобными глазами, но еще страшнее было неотрывно в них смотреть.
   - Тут кто-то есть, - прошептала Лилея, боязливо, будто птица, поворачивая голову в сторону, где стоял ее возлюбленный. Она слепо протянула руку вперед, пытаясь найти и коснуться своего единственного защитника, без которого уже давно не представляла себе свою жизнь полную тьмы.
   - Выйди на свет! - Потребовал Вильгельм хриплым, словно бы сломанным и совершенно чужим голосом. Он при этом чуть пригнулся, улыбаясь чему-то или скалясь, шагнул вперед. Человеком, не смотря ни на что, он действительно не был. Немного позже, вероятно во второй раз за этот день, он порадовался про себя, что его любимую некогда накрыла тьма и она навеки лишилась возможности видеть, в первую очередь его самого. В эти мгновения он был слишком ужасен и противоестественен, чтобы кто-то и особенно она могли увидеть его таким. Он хорошо про это знал и очень давно не строил никаких иллюзий на свой счет.
   Между тем, в ответ на приказ из сумрака зала, ближе к свету, вышла фигура в темной одежде и почтительно опустилась на одно колено.
   - Прошу прощения за подобную бесцеремонность, владыка, - почтенно проговорил пришедший без приглашения гость.
   - Мое имя Варойа-Хаб, я жрец дома Крейна и служитель культа Яростной крови. Меня прислала сюда правящая ныне венценосная принцесса Эреба-Халсай возвестить Вас о том, что нашему повелителю Фледеру вскоре придет наконец время пробудиться. Я послан сказать, что его преданные слуги с нетерпением ждут мудрого и могущественного владыку в храме в его западных владениях как только взойдет белая луна. А мы, жрецы великого дома Крейна, готовы к церемонии пробуждения и ждем лишь Вашего дозволения спуститься и вступить в священный альков нашего повелителя.
   - Так скоро, - рассеяно пробормотал Вильгельм, скорее больше для себя самого.
   Он обрел прежний вид столь же быстро, как некогда потерял. Затем осторожно взял Лилею за руку и своим прежним спокойным и совершенно человеческим голосом проговорил:
   - Не бойся, милая. Это всего лишь вампир. Посланник семьи Яростной крови. Они пришли сказать, что скоро пора будет разбудить моего брата. Вновь настал его черед возглавлять правящую семью дома Крэйна в ближайшую сотню с лишним лет.
   Затем он повернулся к жрецу и коротко и отрывисто повелел:
   - Передай Эребе, что церемония пройдет сразу после окончания зимы. Жрецов я жду тут в это же самое время. И, Варойа, не вздумайте еще раз напугать мою возлюбленную. Что это вообще у вас, венценосных, за манера в самом деле выпрыгивать из темноты? Вы, если я не ошибаюсь, сейчас не на охоте!
   - Прошу прощения, владыка!!! - Жрец склонился в глубоком поклоне, не вставая при этом с колен.- Клянусь, ничего подобного больше не повториться. Я повинуюсь Вашим словам, - сказав так, он поднялся и исчез, столь же стремительно и бесследно, как появился.
   - Будь проклята чертова гемофилия венценосных и их отвратительные повадки вместе с ней. Впрочем, волка не отучишь быть диким зверем, сколько не корми его сладким печеньем, - Вильгельм покачал головой.
   Когда она отодвинула тарелку и вытерла губы белоснежной салфеткой, Вильгельм недовольно поморщился и назидательно покачал головой. За весь ужин Лилея съела лишь несколько кусочков самого нежного мяса, немного хлеба и пару виноградин, а про то, что это была основная трапеза за весь день, он даже думать не хотел. Они сидели за длинным обеденным столом из темного дерева в том же самом зале, где в очаге весело потрескивал огонь. По самому центру, друг напротив друга. Накрыто было разуметься только на одного. Вильгельм никогда ничего не ел и не пил, по крайней мере из того, что могла есть и пить она.
   - Вина? - в его голосе можно было расслышать слабую надежду.
   - Мне запрещено пить и объедаться сверх меры. И тебе про это прекрасно известно, любовь моя, - она улыбнулась и улыбка получилась спокойной и веселой.
   Он пожалел, что не мог увидеть ее глаза в этот самый миг. Последнее время он вообще стал жалеть о многих непривычных для него вещах. Вильгельм воздел лицо к небу и притворно застонал:
   - Никогда не мог этого понять, неужели ваш Предвечный Бог мечтал, что все его служители помрут голодной смертью. Или может звуки падающих в голодный обморок тел, куда скорее донесутся до небес, нежели жаркие молитвы и стук костяных четок.
   Она прыснула и бесшумно засмеялась, зажав рот ладонью. Потом ее лицо вдруг снова стало серьезным.
   - Я выполнила свою часть договора, так что теперь очередь за тобой.
   Вильгельм коротко закивал, устроился поудобней на высоком деревянном стуле и начал рассказ.
   - Так вышло, что Фледер, мой единокровный брат, одним из первых во времена, когда этот мир был еще очень молод, заболел сумеречной гемофилией. Это заболевание крови или темное проклятие, которое безвозвратно меняет человека, давая ему невероятные силы и способности и приводит в итоге к тому, что он вынужден пить кровь других существ. Предпочтительней всего, разумеется, человеческую кровь. Иначе, выжить у него уже не получится. Из тех, кто стал в те древние времена вампиром вместе с ним, почти никого теперь не осталось в живых. Все пали - кто от руки охотников, кто во времена войны Великих кланов крови, которые за эти долгие годы то угасали, то вспыхивали с новой силой. Большинство самых могущественных и древних вампиров были убиты спящими в своих альковах, потому что сила их, если бы они пробудились, была поистине чудовищна и справиться с ними было практически невозможно. Предательство, как всегда, оказалось сильней всего на этом свете. Во многом Фледер до сих пор жив, потому что все эти долгие годы в периоды его загадочного сна его неуклонно оберегал я. Сказать по правде, он никогда особенно не хотел править домом Крэйна, или каким-либо другим кланом венценосных, но так случилось, что почти некому стало этим заниматься. Надо отметить, что этим кровожадным зверьем нужно было управлять железной рукой, иначе становилось совсем плохо, причем не только окружающим. И, опасаясь хаоса и утери тех знаний и силы, что древние вроде него и меня смогли собрать по каплям, он согласился стать правителем этих жалких и гнусных существ. Вот и получается теперь, что в наш дом приходят вампиры с именами, напоминающими старые болезни, и напоминают мне об обязанностях будить Фледера от темных грез, когда наконец приходит его черед править их родом. Лично мне всегда было приятно помнить, что на языке своего племени они называют меня Смерть. Так меня прозвали после нескольких неудачных и очень кровавых попыток убить моего брата спящим в каменном гробу. И это имя, честно говоря, в случае с ними мне нравиться куда больше моего собственного.
   От Лилеи, разуметься, скрылось то, как Вильгельм при этих словах улыбнулся. Это тоже было очень хорошо. Не стоило ей видеть подобной улыбки.
   - Мне кажется, ты сильно их недолюбливаешь?
   - Сейчас тут настоящее затишье, я могу жить так, как мне нравиться, делать что пожелаю. Я и мой брат с незапамятных времен интересовались силой и тайными знаниями, изучали то, что другим было просто не под силу. Но в те времена, когда он пробуждается и настает эра его правления, все в этом доме напоминает приют милосердия для умалишенных, вперемешку с какой-то поганой скотобойней. Кому такое может понравиться? Великие кланы практически постоянно в состоянии войны. И мне приходиться играть по правилам семей жалких и гнусных кровососов, которые давно бы перегрызли друг друга окончательно, если бы не боялись так сильно моего брата и прочих, к огромному моему сожалению, теперь уже не многочисленных, старейшин. Вот и опять они решили пробудить его раньше положенного срока уже в конце этой зимы. Одной Мишакаль известно от чего, но, полагаю, их планы теперь подвергнуться наконец значительным изменениям.
   Вильгельм усмехнулся.
   - Изменениям? - В голосе Лилеи не было ничего, кроме любопытства - Почему ты никогда не рассказывал мне о том, что связано с твоим братом, столь подробно? В смысле о его огромном влиянии в мире этих, как ты их зовешь, венценосных.
   - Ты о вампирах? - Вильгельм пренебрежительно фыркнул, поерзав на стуле.- Было бы о чем говорить. Половина всего континента, причастившаяся и верующая в Предвечного, вообще не верит в их существование. Другая - склонна считать их чем-то вроде мифических существ, о которых нельзя сказать точно, есть ли они на самом деле или нет. Или были ли они когда-нибудь вообще. Неужели тебя, предвечную святую, не предупредили о всевозможных проявлениях тьмы, вроде меня, их и еще сотен различных детей Йормунга? - усомнился Вильгельм.
   - Предупредили разумеется. Только я сочла подобную болтовню ересью.
   От услышанного у Вильгельма буквально округлились глаза. Он опять засмеялся, почти весело и развел руками, словно случилось нечто неожиданное, что сам он на самом деле очень давно ожидал.
   - Ничего себе!!! Ересь!!! Хотел бы я знать, что на подобное ответили бы все прочие ваши первосвященники.
   - Сожгли бы меня на костре. Затравили бы псами или... В общем они бы придумали, что делать, - спокойно ответила она. - Сказать по правде, половина трактовки святого писания я всегда считала ложным.
   - Вот как, - Вильгельм порадовался про себя, что были еще на свете вещи, способные его удивить, и скрывать это он не собирался. - Не сомневаюсь, пронюхай про это Инквизиция, тебя бы совершенно точно прикончили, любимая. Причем, весьма неприятным манером. Не смотря на то, что ты успела стать практически одной из самых первых и самых влиятельных служителей вашего культа. Удивляюсь вообще, как тебе удалось столь за короткое время занять такое положение среди святого синода Предвечного Света с твоим к ним крайне презрительным отношением. Тебя до сих пор ищут и не перестанут искать, как мне кажется, пока Фледеру снова не настанет черед уснуть на пару столетий под ряд.
   - Мне помогала непоколебимая вера в моего светлого Бога. А поиски меня ведутся из самых, что ни на есть, эгоистичных соображений, можешь мне поверить. Святой долг тут совершенно не причем. Тем не менее, что касается ереси, все довольно просто. Люди, сотни и тысячи раз переписавшие Святое Писание, были порочны и глупы.
   - Согласен, любимая. Глупы и чрезвычайно опасны. Именно поэтому реально существующие вампиры, служители Богини смерти, для большинства жителей Империи Грез всего лишь страшная сказка на ночь. Скажу больше, никто уже не верит в Богиню смерти. Все признают лишь Йормунга. Бога тьмы, предавшего Предвечный Свет. Во многом это так, благодаря действию старейшин и в частности моего брата. Люди подвержены страху, их пугает все, чего они не в состоянии понять. Всему роду венценосных очень быстро пришел бы конец, почувствуй люди в них хоть сколько-нибудь реальную угрозу. По сравнению с вампирами, люди страшней и безжалостней в тысячу раз. И, к счастью, им также совершенно ничего неизвестно о том, что на земле есть существа, которые в сотни раз страшней, опасней и безжалостней тех же самых вампиров.
   - Это к примеру кто? - встрепенулась Лилея.
   - Это... К примеру я, - отрезал Вильгельм.- Но все это - пища для долгих философских бесед, на которых теперь у нас с тобой к сожалению больше нет времени.
   - О чем ты?
   - Мой брат в своей бесконечной мудрости предвидел все, что должно будет случиться в самое ближайшее время. И надо сказать, что в его планы на предстоящее столетие, правление домом Крэйна больше не входит.
   - Грядут события, которые по своей значимости способны затмить все что угодно иное на этой земле. Я говорю о том, что нам нужно собираться в долгую дорогу, любимая. А Фледера нам придется разбудить самим, причем уже сегодня ночью.
   - Похоже, в последние дни тревожно мне было совсем не просто так, Вильгельм.
   - Как там написано в твоем Священном Писании, дорогая? На все воля Бога?
   Они медленно спускались по широкой винтовой лестнице вниз, в самое сердце древнего поместья. Вокруг царила густая непроглядная темнота, которая казалось терпеливо копилась тут не одно столетие. Вильгельму не нужен был свет, чтоб видеть, если бы было необходимо он в любой кромешной тьме легко отыскал бы нить шелка на пыльном полу. Что до Лилеи, то глаза ее всегда скрывала непроницаемая для света повязка из мягкой ткани. Она спускалась вниз осторожно, держась левой рукой за его плечо и, по привычке, сжимая в правой крест Предвечного Света, висевший на шее.
   - Это часть поместья множество раз перестраивалась, - с энтузиазмом рассказывал Вильгельм. - Работы начал еще первый его владелец. Мой дед Эльфред Пила по прозвищу Ходок. - Вильгельм усмехнулся. - Это было безумно давно. Даже мне так кажется, хотя теперь я воспринимаю время совершенно иначе, чем вы. С тех пор на континенте сменилось бесчисленное количество правителей и целых четыре религии. Два катаклизма и восемьсот три с половиной войны. А эту часть дома перестраивали с тех пор, еще шесть с лишним раз.
   - Во что люди верили, когда ты еще был... - тут Лилея запнулась, ибо подобные мысли и тем более слова по прежнему довались ей с большим трудом.
   - Простым человеком?
   Он улыбнулся и тьма снова скрыла то, какой именно вышла его странная улыбка.
   - Они уже тогда верили в Предвечный Свет. Но называли его немного иначе. И все, что древние люди знали о вере тогда, как мне кажется, их знание было значительно чище и добрее, чем сейчас.
   Она промолчала в ответ и тоже улыбнулась. Не нужно было видеть ее глаза, чтоб понять,, что улыбка была полна искренней радости и даже торжества. Так улыбаются люди, получившие вдруг подтверждение тому, во что верили вопреки сомнениям в сердце.
   Они миновали длинный и глухой коридор, который внезапной оборвался стеной. Причем, если стены по обе стороны были выложены обтесанным камнем, то стена перед ними была наглухо заколочена тяжелыми дубовыми досками.
   - Когда на Фледера напали в первый раз, бой с Венценосными шел именно тут. У парадного входа в Ковен Старешин. Я применил заклинание "Гремучего студня". Очень сильное и страшное заклинание. Его изобрел множество столетий назад один мой знакомый чернокнижник. Могущественный был человек, но к сожалению - глупый. К тому времени он был уже так стар, что практически окончательно выжил из ума и... Впрочем теперь это уже не важно. Заклинание сработало. Я чуть не ослеп, а стена за моей спиной перестала существовать. Камень трещал и плавился, как сливочное масло на сковороде. Никто, кроме меня, не выжил в тот страшный день.
   Вильгельм вздохнул. В этом не было скрыто печали. Только память о чем-то некогда важном для него.
   - Был кто-то еще, кроме вампиров? - осторожно поинтересовалась Лилея.
   - Мои ученики! - спокойно ответил Вильгельм. Я был тогда еще очень молод и достаточно слаб. В те времена я еще пытался кого-то учить всему, что знал сам. Нападавших было много. Сильные и злые они все равно убили бы нас всех. Всех до единого. Они разорвали бы на части нашу плоть, выпили бы нашу кровь до капли и забрали вместе с ней себе всю нашу силу.
   Лилея не проронила больше ни слова, лишь опустила голову вниз. Словно потупила взгляд, которым больше давно не обладала. Она всегда делала так, когда слышала что-то печальное, как то, что Вельгельм рассказал ей сейчас. Что-то злое, что уже никогда нельзя было исправить добром.
   Вильгельм тем временем, легко стряхнув с себя пелену древней памяти, без особых видимых усилий, с жутким скрипом и хрустом, голыми руками оторвал одну из массивных сухих досок в самом центре стены и осторожно поставил ее слева от себя. Оторвав еще одну, он тем самым освободил достаточно широкий проход для них обоих. Проход впереди был значительно уже коридора. То, что некогда было непроницаемой гранитной стеной и правда перестало существовать. В самом ее центре выгорела огромная дыра, оплавив камень и превратив его местами в стекло, а местами в едкую пыль. Зрелище было действительно ужасающим, разумеется, если бы кто-то кроме Вильгельма смог сейчас все это увидеть. А ему уже очень давно подобные мелочи были глубоко безразличны.
   - Теперь осторожно. Я понесу тебя на руках.
   При этих словах он легко подхватил Лилею на руки и аккуратно ступая вошел в еще более густой мрак перед собой.
   - Нужно быть внимательней, - продолжил свою мысль Вильгельм. - Оказалось, что у "Гремучего студня" есть странная и никем доселе не изученная особенность. В некоторых местах пыль от искалеченных камней возгорается до сих пор, если случайно ее коснешься. Причем огонь этот ничем не сбить. Не думаю, что мне он причинит хоть какой-то вред, но мне очень не хочется лечить тебя от тяжелых ожогов, любимая, - менторским тоном продолжал повествование бессмертный.
   - Это было бы достаточно неприятно, дорогой, - спрятав во мраке смешок, прошептала Лилея.
   Как это не было удивительно, но вход в Ковен Старейшин, где уже практически столетие в каменном саркофаге спал Фледер, не преграждало больше ни тяжелая дверь, ни хитроумный потайной ход в стене. Вероятно, это было последствием тех самых перестроек, о которых упомянул Вильгельм, но скорее всего, так было потому, что ставить какое-либо препятствие перед чем-то подобным не имело ни малейшего смысла. Оно все равно ни за что не сдержало бы тех, кто захочет сюда войти и уже тем более того, кто пожелал бы отсюда выйти.
   - Ну вот кажется и пришли, - Вильгельм осторожно опустил Лилею.
   - Зажгу, пожалуй, свет. Нам с тобой он ни к чему. А Фледеру после долгого сна, уверен, будет очень приятно. Венценосные любят свет. Возможно потому, что солнечный для них опасен и для некоторых даже смертелен. Возможно, по какой-то другой причине. Доподлинно так никто и не разобрался до конца.
   Говоря это, он осторожно вынул факел из невысокой бочки, стоящей у самого входа в зал, и водрузил его в отверстие стальной чаши, вбитой в стену специально для этой цели. В свете разговевшегося огня отразилось просторное помещение с высоким сводчатым потолком. Продолговатое и полностью лишенное окон. Все окружавшее их тут, было пропитано духом истинной древности. Даже кажется воздух, которым теперь приходилось дышать. В самом центре Ковена виднелся массивный резной саркофаг из серого мрамора, уже значительно пострадавший от времени, в верхнюю часть которого было врезано нечто, напоминающее медную воронку. Медь была начищена до блеска. Если бы свет позволил присмотреться хорошенько, стало бы ясно, что кто-то недавно наводил тут порядок. Чуть дальше виднелось некое подобие трона. Это была достаточно примитивная и грубо собранная конструкция из больших прямоугольных, почти белых гранитных глыб. Сидеть на подобном было, вне всякого сомнения, крайне неудобно и весьма трудно. С наружной стороны широкие камни были скованны толстыми стальными полосами, давно почерневшими от времени.
   Вильгельм тем временем продолжал зажигать факелы одни за другим, водружая их в стальные кольца кованных чаш, торчащих вдоль стен просторного зала, причем для добычи огня он не пользовался кресалом. Он на самом деле не делал вообще ничего, чтоб получить холодные бледные искры, от которых чаще всего разгорается пламя. В его руках, пропитанная маслом ткань факела, в буквальном смысле загоралась сама, выглядело это так будто заклинатель огня в столичном трактире решил вдруг повеселить подвыпившую публику хитроумным трюком. С той лишь значительной разницей, что Вильгельму в данный момент было совсем не до смеха и фокусов. Оказавшись в чертоге, он стал выглядеть крайне сосредоточенным, и даже напряженным много больше обычного. Чаще всего, он вел себя так, что казалось его уже давно ничего по-настоящему не заботило в этом обыденном и однообразном мире. Со стороны могло даже показаться, будто он слегка рассеян и часть его разума парить где-то в высотах, не доступных для понимания обычных смертных людей с их привычными переживания, в местах столь далеких и сложных, что даже просто упоминать о них не имело ни малейшего смысла. И самым важным во всем этом был тот факт, что на самом деле именно так все это и было.
   Сейчас однако, совершенно точно должно было свершиться нечто очень важное, даже для такого могущественного существа, как он. Лилея осталась стоять у входа, лишенная возможности видеть, она в буквальном смысле всем телом прислушиваясь ко всему, чем мог быть наполнен чертог древних.
   - Мой брат всегда использовал это место, как свою лабораторию, а так же приемный зал. Он вообще по сути большой консерватор. Никогда особо не любил лишнюю роскошь. Сколько всего произошло в этом зале, даже трудно вспомнить. Важного и не очень страшного и прекрасного, - Вильгельм снова замолчал, и мысленно переместился в то незапамятное для прочих людей время.
   Вдоль стены, слева от саркофага, стояло четыре крепких деревянных стола, неимоверно длинных и широких. Все они были заставлены всевозможными странными вещами, книгами, рукописями на бумаге и пергаменте, стеклянной алхимической посудой, сундуками большими и маленьким, старыми, древними и некоторыми достаточно современного исполнения. По крайней мере, в сравнении со всем прочим, что тут находилось. Некоторые предметы могли бы вызвать восхищение, прочие отвращение и даже страх. И описывать их все не было никакого смысла, равно как и возможности. Про многие вообще ничего нельзя бы было сказать определенно, потому что не знающий человек совершенно точно никогда не смог бы понять, что именно это такое. Все вещи были покрыты липкой, жирной паутиной и толстым слоем густой серой пыли. Тот, кто недавно очистил пол в зале, каменные стены и саркофаг, к вещам Фледера прикоснуться не посмел. И это было очень мудрым решением. Во многих из них было скрыто больше погибели, чем в целой буре длинных боевых мечей. Любопытство в сочетании с незнанием в этом мире вопреки общему заблуждению несли смерть куда чаще, чем болезни и кованная стал.
   - В последнее время мой брат сильно увлекся ядами. В основном созданием новых, ибо все возможные и невозможные он давно изучил. Придумал несколько таких страшных, что сам об этом сразу же пожалел. Все существующие записи уничтожил, а все записанное крепко позабыл. После чего окончательно потерял интерес к этому занятию. Несколько изобретенных им ядов оказалось уже изобрел кто-то до него, но пару показались мне очень забавными.
   Лилея предпочла не уточнять у Вильгельма, на ком именно Фледер проверял их кошмарное действие после того, как закончил изобретение.
   - Вот к примеру "Квибрит", - Вильгельм, подойдя к одному из столов безошибочно взял с него небольшой прозрачный сосуд с длинным тонким горлом, запечатанный наглухо пробкой и залитый ярким сургучом. Небрежно стерев с прозрачного стекла пыль, он внимательно вгляделся в содержимое, резко встряхнув ее несколько раз. Бледно синяя жидкость, густая как сметана, вяло плескалась внутри, сочно облизывая тонкое стекло сосуда. - Горячая на ощупь. Всегда очень горячая. А если взбалтывать, можно даже обжечься. Хорошо держать при себе во время долгих переходов зимой. Может даже спасти кому-то пальцы рук или ног. Но если кто-то выпьет хоть малу часть этого зелья, то за один миг вымерзнет из нутрии буквально на сквозь. Превратиться в промерзлую глыбу мяса и костей. Меньше, чем за один удар сердца. Им в свое время отравили Робина Кровавого, могущественного короля древнего мира. Впрочем, о нем сейчас уже мало кто помнит. Тот еще был изверг. Людей убил и замучил больше, чем первый катаклизм. И к тому же еще он был буйный пьяница, насильник и изверг. Впрочем, и его, в конечном итоге, сгубило вовсе не вино, а обыкновенное предательство. Предательство, самое опасное и действенное оружие, уничтожившее сотни подлецов и героев всех минувших времен.
   Вильгельм поставил сосуд на место. Лилея внимательно слушала, по обыкновению чуть повернув голову вправо.
   - А это "Ребис", - он взял стоящий рядом флакон чуть меньшего размера. Жидкость в нем была бесцветной и прозрачная как вода. - С ним все наоборот. Очень холодный на ощупь. Хорошо прикладывать к голове больного лихорадкой. Но стоит его выпить, и человек сгорит изнутри, как твердая сера. Обуглиться в миг, как полено в плавильной печи. И хоронить его пепел приодеться в пивной кружке. Больше набрать определенно не получиться. Впрочем, сейчас вроде бы тела не хоронят в землю, как прежде? Не так ли?
   Девушка, стоявшая неподалеку, охотно кивнула.
   - Предвечный Свет требует благочестивого сожжения. Плоть человека не должна гнить в земле, которая его кормит. Это приносит скверну. Тела мертвых помогают чернокнижникам и некромантам творить свои черные дела.
   Вильгельм рассеяно улыбнулся и весело проговорил, обернувшись через левое плечо:
   - Ну знай вы чернокнижников столь же хорошо, как я, вы бы не озадачивались такого рода ерундой. Хорошему некроманту ничто не может помешать. А плохому, трупы людей не помогут. Так или иначе, "Ребисом" в свое время отравили Харви Светлого. Короля Шестиземья. Достойный был человек. И умер торжественно и ярко. Сгорел на пиру, словно шутиха, на глазах у всех приближенных и большей части своей родни. За время своего правления он сумел отменить рабство и ужасные бесчеловечные казни. При нем земля буквально процветала, а у людей было в достатке еды. Он прекратил войну с Горными кланами, которая до него шла сотню лет и обуздал кровавые набеги пиратов севера, которые длились ровно столько, сколько существовал север. Он был очень мудрым правителем. На столько мудрым, что в своих записях предсказывал будущее. Он не был ясновидящим, как ты, просто думал и умел просчитать все до мелочей и из этого сплести картину будущего так же точно, как если бы увидел его своими глазами. Все, что случилось с ним, произошло лишь по вине его сильного и доброго сердца.
   - Кто мог предательски отравить столь благородного мужа? - ахнула Лилея, коснувшись руками лица.
   - Его свояк. За доброту всегда нужно платить. Он вступил в противоестественную связь с женой Харви, королевой, которая по сути являлась ему родной сестрой.
   - Предвечный Свет! - Выдохнула жрица, машинально осенив себя оберегающим знамением. От услышанного она буквально вытянулась, как тетива боевого лука.
   - Ты не знала? Неужели вы совсем не изучаете историю земли? У себя в религиозных школах света.
   Лилея ответила не мешкая:
   - О какой именно королеве ты говоришь, Вильгельм? В книгах, что я помню, было написано, будто Харви Светлый умер от старости в окружении своей супруги, которую называли Рожденная Светом, и двух его прямых наследников. По нему праздновали тризну, длившуюся всю зиму, и обезумевший от горя народ не желал отпускать своего правителя. Равно, как и верить в то, что его больше нет с ними.
   - От старости, как же! - Фыркнул Вильгельм. Не успели ещё собрать пепел, оставшийся от светлого короля, как первого его наследника объявили религиозным отступником и заперли навечно в подвалах его же собственной крепости. Причем, сделала это его родная мать и благочестивая жена Харви - Аманда. В народе ее звали Аманда Дурной глаз. И поскольку младший наследник был еще крохой, а в те времена женщина править не могла, она просто стала протектором Шестиземья, самого могущественного и богатого королевства всех времен до образования Империи Грез. Так должно было продолжатся до совершеннолетия второго сына Харви. До которого он, увы не дожил самую малость, совершенно случайно упав с крепостной стены во время роскошного пира. Подвыпивший принц пошел справить малую нужду и совершенно случайно перевалился через край стены в глубокий обрыв. Вне всяких сомнений, ему с этим немного помогли верные люди Аманды.
   - Но... королева Аманда была причислена к лику святых и повторно канонизирована первосвященниками Предвечного Света, - в этот момент Лилея говорила тоном маленького ребенка, который заблудился в холодном ночном лесу. Поверить в услышанное ей было попросту не мыслимо и невыносимо. - Она последняя из языческих правителей, причисленная к святым нашей церкви!
   Вильгельм рассмеялся. Мягко и беззлобно, словно очень добрый учитель, узнавший об очередном заблуждении своих любимых учеников.
   - Кем именно еще при жизни она была причислена к образу святой? Своими подручными жрецами? Старой церковью Перворожденного огня? Что вам, живущим теперь, известно о ее реальной жизни? Лишь то, что написано в книгах? Книги эти писали по ее прямому указу. А любые упоминания, идущие в разрез с ее святостью, были начисто стерты вместе с теми, кто вздумал говорить то, что говорить не следовало. Рожденная светом и правда была неплохой королевой. Не такой хорошей, как ее муж разуметься, но все же достаточно сносной. Не считая конечно того факта, что до старости она делила ложе со своим родным братом и как огородное чучело сожгла старика Харви, убила двух своих сыновей, а всех, кто перечил ее воле, травила медведями или сажала на кол. Во всем остальном она была конечно достаточно благочестива и сдержана, спорить не стану.
   Девушка долго хранила молчание. Потом она снова потупила взгляд, которого была на всегда лишена, и тихо проговорила, будто сама себе:
   - В очередной раз все это подтверждает то, о чем я всегда знала. В книгах написана ложь. Чем история старше, тем больше лжи, - глубоко раздосадованная, она снова выпрямилась, да так, будто внезапно проглотила стрелу.
   - Как славно, что остался еще хоть кто-то, кто помнит, как все было на самом деле, - подхватил Вильгельм.
   - Почему бы не рассказать обо всем этом людям Империи?
   - Потому что людям не нужна правда, любимая. Тем более, поданным Империи Грез. Она несет с собой слишком много ответственности. Слишком много опасений. Им нужна иллюзия того, что кто-то управляет всем в их жизни, думает за них, принимает решения за них. А им остается лишь бояться, что однажды все это придется делать самостоятельно.
   Лилея открыла было рот возразить, но внезапно передумала. Кто она, чтоб спорить с человеком, прожившим так долго, обладающим такой неимоверной силой, повидавшим так много чудес и еще больше кошмаров.
   - А вот и жемчужина собрания - "Обратное вещество".
   Вильгельм взял со стола маленький прямоугольный флакон с узким горлом и массивной стеклянной крышечкой. Сдув с пухлого стеклянного прямоугольника пыль, он придирчиво проверил уровень жидкости внутри и, оставшись доволен, аккуратно открыл крышку. Затем наклонил флакон так, словно собирался вылить его содержимое на пол. Маленькая, как детская слеза, капелька жидкости вылилась из флакона, но капля не упала на каменный пол, как это было заведено и в некотором роде даже положено, она вдруг резко устремилась вверх и растворилась в густых темных сводах потолка. Следующая за ней не заставила себя долго ждать и проделала в точности то же самое. Создавалось впечатление, что пол и своды чертога поменяли местами, а Вильгельм был приклеен вверх ногами к вершине зала, капая ядом сверху на отшлифованный за многие столетия до зеркального блеска пол.
   - Что происходит, дорогой? - с любопытством поинтересовалась служительница Света, продолжая сосредоточенно вслушиваться.
   Вильгельм еще какое-то время наблюдал невероятное чудо, затем закрыл флакон и осторожно поставил его на место.
   - "Обратное вещество" это яд, который сам по себе, будучи в чистом виде не притягиваться к земле, как все вещи на этом свете, включая нас самих. Напротив, жидкость летит вверх к небу. Подальше от этого мира. Некоторые простаки древности полагали, что он может таким образом долететь даже до солнца. Я слышал, будто этой смертоносной жидкости даже покланялись где-то на западе. Забавно бы было на это взглянуть. Не стану говорить тебе, что именно она делает, попав в организм человека, ибо совсем недавно ты принимала пищу. Скажу лишь, что сложно придумать что-то страшней. Человек будто рассоздается обратно. Причем по частям. И смерть его отнюдь не мгновенна.
   - Наверное, им тоже отравили какого-то могущественного и достойного человека? - сломанным голосом осведомилась Лилея.
   - Могущественного да. Но вот достойного, отнюдь. Самой знаменитой личностью, павшей от этой страшной жидкости, был великий черный маг древности Санишаль-Саймон. У него в те времена даже прозвища не было, поскольку все его жутко боялись, а всех тех, кто не боялся, он заблаговременно убил. А тех, кто не боялся, но был вне пределов его досягаемости - он планировал убить.
   - И кто умудрился отравить столь сильного колдуна?
   Вильгельм улыбнулся одними губами.
   - Это сделал я. У старого выродка был иммунитет почти ко всем, существующим на свете, ядам. А в открытом бою одолеть его не смог бы даже я нынешний, хотя наверное это спорное утверждение, но все же тогда он обладал просто чудовищной силой, которая по сути в конечном счете и лишила его рассудка, как и всех прочих великих магов. Именно тогда мы с Фледером и изобрели "Обратное вещество". Более грозного названия этому яду мы так и не успели придумать.
   - Вы с этим нечистым были врагами?
   - На самом деле, Саймон был моим учителем. До тех самых пор, пока мы с братом не узнали об одном его мрачном увлечении. Старый ублюдок воровал в глухих поселениях маленьких девочек и сажал их на цепь, как сажают диких зверей. Запирал в каменных колодцах без капли света. Кормил водой и червивым хлебом и ежедневно издевался, пока бедняжки от всего перенесенного не испускали дух. И тогда он находил себе новых. В целом, конечно, я видел на своих веках людей, которые делали вещи во много раз страшней. Но увлечения этой мерзкой твари прервались, когда однажды он похитил нашу с Фледером младшую сестру.
   От услышанного Лилея в буквальном смысле потеряла дар первоначальной речи. Она даже открыла рот, будто вокруг нее вдруг разом закончился воздух.
   - Она как-то была у нас проездом. Гостила у нашего деда в этом самом поместье. Моя сестра принесла ему кувшин воды, чтоб он могу умыться с дороги, и белое пушистое полотенце. Она тогда была еще слишком мала, чтоб подавать мужчинам вино.
   - ПРЕДВЕЧНЫЙ И НЕРОЖДЕННЫЙ!!! - выдохнула священница.
   - Мы нашли ее, в конце концов, но было уже слишком поздно. Спасти ее не удалось даже мне. Это было очень и очень давно. Но, если бы мне все еще была ведома печаль, печалился бы я именно по этому поводу. Колдун умирал долго и очень страдал. Порой, даже сейчас, в нынешние дни своей бесконечно долгой жизни, я слышу его жуткие крики. Однако, сестру мне его смерть вернуть не смогла. Равно как не смогла вернуть мне покой, ушедший после ее утраты.
   Лилея молчала. Не потому что ничего не чувствовала. Она впервые за свою жизнь поняла вдруг, что ей, жрице Света, той, чья жизнь заключалась в умении утешать разбитые болью сердца, ей самой, чьи слова могли лечить любые раны, нечего было сказать этому человеку в данный момент. А возможно и во все последующие моменты после этого.
  
   - Однако мы отвлеклись, - Вильгельм сомкнул руки за спиной. - Пора будить древнего вампира. Это будет весело, я обещаю!
  
  
  
  
   Глава 3. Джодар-Мэйс.
  
   Он твердой походкой быстро шел вперед в направлении самого малого зала в южном крыле старой языческой крепости запада. Путь его лежал по широким и темным коридорам древнего замка, названного жителями Империи после окончания войны за Книгу "Первой твердыней Света". Посланник Императора был одет в теплый дорожный плащ цвета морских чернил, ниспадавший до самой земли; его смуглое угрюмое лицо скрывал широкий глухой капюшон, а длинные руки были спрятаны в просторные и мягкие складки тяжелых рукавов. Значительно отставая, с левой стороны от него семенил, сбиваясь с шага, низкорослый и сгорбленный старик, опирающийся на короткий походный посох, больше напоминавший простую исцарапанную палку, которой крестьяне растапливали малую кухонную печь. Старец отчаянно старался поспеть за широкими шагами посланника, но по сути ему приходилось практически бежать за ним следом. Крепость древнего и умершего в мучениях мира была поистине огромна и выстроена для могущественных королей давно ушедших времен.
   По серому, как камень, лицу старика струился пот, в боку мерзко кололо, а сердце бешено билось почти у самого горла. Практически беззубым ртом он, то и дело, старался схватить чуть больше воздуха, чем могли вместить его слабые легкие. По его глазам было видно, что он в буквальном смысле прибывал в глубоком отчаянии, граничащем с почти неописуемым ужасом. И, похоже, причина тому ужасу шла сейчас впереди, не желая задерживаться ни на мгновение.
   - Ты помнишь все, что я говорил тебе, Джодар? - голос старика прозвучал жалко и едва слышно, он был напуган, что отстанет от посланника и встреча пройдет без него и от слишком быстрой ходьбы он практически уже задохнулся.
   Правда человека по имени Джодар в данный момент это абсолютно не беспокоило. Он даже не обернулся и молча продолжал идти вперед пружинящим мягким шагом, неуклонно, словно мучаемый жаждой тигр, идущий к прохладной воде впереди. Каждое его движение неумолимо приближало посланника к месту встречи с верховным духовенством Империи и остановить его сейчас смог бы только Предвечный и никогда не бывший рожденным Бог, в которого он сам безгранично верил с рождения.
   - Джодар! - всхлипнул старец и, в очередной раз сбившись с шага, шумно растянулся на полу, щелкнув палкой о камень, уронив свою прочную кожаную сумку и запутавшись в просторных одеждах.
   Шедший впереди остановился, будто его дернули сзади за поясной ремень, неохотно обернулся и замер в ожидании дальнейшего развития событий, он хранил скупое молчание вместо вполне уместных вопросах о самочувствии павшего.
   - Прошу тебя, - старик умоляюще вытянул вперед сухую, как лапа ястреба, руку, второй ухватившись за впалую грудь.- Не могу... дышать...!!!
   Джодар покачал головой и обеими руками снял с головы капюшон. Он оказался уроженцем древнего племени шемитов. Сыном народа центральных земель, которой еще до войны за Книгу был практически уничтожен в языческих распрях соседними племенами Пожирателей змей и Братством оживающей стали. Он был средних лет. Цвет его кожи напоминал шоколадную муку, тонкие губы были искривлены, словно в них на вечно впилась презрительная усмешка, нос острый как клинок, твердые скулы и яркие синие глаза, словно два водянистых сапфира спокойно горели силой, злобой и безграничным умом.
   - Сидел бы ты в столице, старик, - беззлобно проговорил шемит. - Я обещал Императору взять тебя с собой лишь при условии, что ты не будешь мне сегодня мешать и совать нос в дела моего ордена.
   Старец медленно встал, сипло отдышавшись, непослушными трясущимися руками поднял сумку и неловко стряхнул с одежды серую пыль едва заметную в полумраке перехода. Он осторожно оперся о стену со свистом вдыхая и выдыхая спертый холодный воздух, затем медленно выпрямился и на удивление твердо проговорил, глядя поверенному Императора прямо в глаза.
   - Нет никого в этой империи, кто знал бы деяния сил ада лучше меня, сын мой.
   - Оставьте свой тон, святой отец! - Джодар презрительно скривился в усмешке.
   - Я не ваш сын. Моему настоящему отцу снес башку кто-то из армии Неприкасаемых во главе с Маркусом из Рейна в битве у Излома Сихана. А моя мать повесилась после всего, что с ней сотворила пьяная и озверевшая от крови солдатня из армии, охранявшей в то время первосвященников зародившегося доминиона. Тогда в честь победы он отдал своему войску три дня на разграбление земли моих предков. - Шемит сказал это совершенно спокойным тоном так, будто говорил о чем-то скучном и всем давно известном, к примеру, о том, какой может быть на вкус дождевая вода поздней весной. - Еще десять зим назад в церковной школе мне объяснили, что такова была их судьба, ибо они были языческими свиньями и не пожелали принять религию Предвечного и тем самым уверовать в божественное происхождение Книги и Бога, который ее создал. Я с этим согласен. Так поступили они и правда напрасно. А ты напрасно полез в это дело, старый экзорцист! - сказав так, он развернулся и спокойно двинулся дальше.
   Он ушел уже достаточно далеко, когда старик снова поспешил ему в след, стуча палкой, хромая и дергаясь, как обреченная на сожжение деревянная кукла. Его глаза в полумраке теперь горели презрением и сильнейшей обидой. Старому священнику было плевать, как Джодар-Мэйс обращался к нему лично, он мог сколько угодно презирать его, ни во что не ставить его заслуги перед Империей и церковью Предвечного Света, но отказываться от предложенной им помощи он не имел никакого права. Самым важным сейчас было сделать дело, ибо он очень отчетливо чувствовал каждой частицей своего существа, что то, чем сейчас занимался Орден Тайн, на всегда могло изменить судьбу всего этого мира. И нет, и не было на этой земле ничего важней, чем это, и может так статься, что уже никогда не будет. И он никак не может остаться в стороне от подобного, для него это было даже страшней, чем умереть в непроглядном грехе.
   - Языческий ублюдок! - с хрипом выдавил старик в сердцах, проклиная слабость ног и легких, понимая, что уже не сможет нагнать своего проворного спутника. В ответ на эту фразу, вдалеке под каменными сводами из полумрака донесся вдруг злой и радостный хохот Шемита.
   - У меня очень хороший слух, старик, - крикнул он в ответ. - И я совсем не язычник, я первый среди самых верующих людей в Империи. Но это правда совершенно не важно. Я мог бы поклоняться рогатому и ежедневно вырезать сердце девственнице и пить ее кровь из бронзовой чаши на столе у главы Инквизиции. Никто бы и пикнуть не посмел. Покуда я поверенный владыки Империи Грез, и он решает во что именно мне можно и нужно поверить. И пока я один могу сделать то, что не под силу делать никому другому в Империи, так будет продолжатся и дальше. Укрепите свою веру и подберите дряхлое тело, святой отец. И то и другое вам очень скоро понадобиться, как никогда прежде! И шевелитесь ради всего святого быстрей! Они давно ждут. Каждая минута у нас счету.
   Не смотря на все старания, в зал, где их ждал высший анклав церкви Предвечного Света, Джодар внес старого экзорциста, в буквальном смысле, на собственных руках.
   - Воды ему! - коротко и властно потребовал он. И продолжил тащить его вперед в самый центр алькова, где у невысокой закрытой жаровни стояли два резных буковых стула. - А еще лучше горячего вина, - поправился посланник, вглядываясь в полутьму перед собой.
   Глаза Шемита быстро привыкли к царившему тут освещению. В небольшом зале было почти темно. И без того слабый зимний свет из высоких створчатых окон, украшенных витражами, практически не проникал внутрь. Солнце садилось, а на древнем и молочно мутном витражном стекле прочно жила вековая пыль. Свечей и факелов было мало, его явно встречали в большой спешке. Но все это теперь было совершенно не важно. Шесть человек сидели напротив него за длинным столом в практически пустом помещении. Справа горел огромный стальной очаг, в подобном месте зимой без него было попросту не выжить. Все присутствующие, кроме вошедших, были в белых и достаточно скромных на вид одеяниях. Лишь красные ленты ткани, идущие от плеча вдоль левой руки и богато расшитые золотом и серебром воротники, говорили о их высочайшем статусе в иерархии церкви Предвечного Света.
   Первосвященники разом вскочили с насиженных мест, увидев достаточно неожиданною для себя картину явления Императорского посланника. Никто из них не проронил ни слова и они пока лишь недоуменно переглядываясь между собой. Каким образом нужно было реагировать на подобное, они явно не поняли. Джодар тем временем достаточно энергично усадил старика на стул; молчаливый, как тень, раб мигом поднес ему дымящуюся чашу с вином и также незаметно растворился в полумраке, готовый возникнуть вновь по первому приказу своих всемогущих хозяев. Всем было хорошо известно, что для подобных крайне важных и тайных собраний в Империи выбирали рабов, которые от рождения были лишены возможности слышать, а чтоб они не смогли ничего рассказать им обязательно урезали язык. Некоторых впрочем, в случаях свершения чего-то неимоверно тайного, чему они были безмолвными свидетелями, их все равно в итоге лишали жизни. На всякий случай, для полной уверенности в том, что никто лишний не сможет потом ничего узнать и проведать о решенном и сказанном. Шемит вложил широкую теплую чащу в руку экзорциста и заставил его сделать глоток. Затем он решил, что оказал старику уже достаточно помощи и, развернувшись, поднял вверх правую руку ладонью вперед, в знак приветствия всех собравшихся в зале.
   - Господа. Как вам уже известно, меня зовут Джодар-Мэйс. Я глава Ордена Тайн. Говорить о том, кто я и чем именно занимается мой Орден, полагаю не нужно. Вам это должно быть очень хорошо известно и так. Прошу вас садиться, - попросил он. Тон его был спокойным, но в нем чувствовалась по-настоящему безграничная власть. Приказывать людям для него было столь же естественно и просто, как есть или дышать. Коллегия первосвященников бесшумно и мгновенно расселась по местам.
   - Этот человек, - тут Джодар кивнул в сторону принесенного им священника, - прибыл сюда вместе со мной по велению Императора. Его зовут Самаель-Хан. Уверен, что вы не раз слышали о таком.
   После небольшой заминки голос подал седобородый человек, сидевший в центре стола и совершенно очевидно бывший самым старшим среди собравшихся служителей культа.
   - Конечно, посланник. Самаель-Хан самый сильный экзорцист и провидец в Империи. Уважаемый и великий человек. Во время упадка и смуты он изгнал Вермитракса из простого крестьянского ребенка, сильнейшего из демонов древнего мира, которого в аду называют Зодчим страданий.
   - Верно, - шемит задумчиво кивнул. - А кстати, знаете ли вы, что случилось с этим ребенком сразу после того, как изгнание было совершено? Уверен, что нет. Его арестовала Инквизиция. Его очень долго пытали, стараясь понять, как именно и почему такой могучий и старый демон, как Вермитракс, смог вселиться в невинное дитя. Так делали почти со всеми, кого наш достопочтимый святой отец избавлял от зла и страданий, совершая ритуал очищения. Вообще с любым, поскольку вселение демона в человека скрыть попросту невозможно, Инквизиция берет всех, без исключения, причастных к подобным делам. За одно пытают их родных и близких, родственников и даже друзей. Да в общем-то и всех знакомых в придачу. Потому как мало ли что. В случае борьбы со злом лучше уж перестараться, не так ли, господа?
   - Этого не может быть! - выдохнул старый священник и попытался встать со стула. Его глаза округлились, а кожа стала белой, как свежая простокваша.- Ты лжешь, Мэйс! Зачем ты говоришь подобные гнусности в присутствии этих людей? - бронзовая чаша, из которой едва заметно шел пар, дрожала в слабой старческой руке.
   - Напротив. Я лично читал все документы, составленные при допросах. Его, и сотни других людей, прошедших изгнание тьмы. Примерно везде было написано одно и то же. Никто ничего не знает и молит о пощаде или о смерти. Это не смотря на то, что подобные пытки вынести просто не возможно. Под ними можно рассказать все, что угодно, не только то, чего не было, но и то, чего вообще не могло быть. Говорю я вам это совсем не просто так. Всех, кто перенес демоническое вселение, объединяло только одно обстоятельство. Они были достаточно сильными физически и духовно. И все были предельно набожными людьми. Больше ничего схожего. Ни возраст, ни пол людей не имеет определяющего значения. Их жертвой может стать кто угодно. К примеру вот вы!
   Сказав это, шемит внезапно указал рукой на первосвященника, сидевшего в центре стола. Услышав это, старший служитель имперской веры едва заметно вздрогнул и начал медленно вжимать голову в плечи, словно посланник Императора не указал на него рукой, а давил ей на почтенные седины что было сил. Джодар весело улыбнулся, так могла бы веселиться змея, медленно душащая зайца.
   - Не бойтесь вы так. Империя никогда и никого не бросает в беде. Мы боремся со злом все вместе. Все, как один. Будто кулак, состоящий из крепко сжатых пальцев. Сотен тысяч стальных и острых, как меч, пальцев. Мы бы изгнали зло и из вас тоже. Вы, уверен, смогли бы потом рассказать мне, каким именно образом оно в вас вообще оказалось. Не так ли?
   Первосвященник, имени которого за долгие годы Джодар никак не удосужился запомнить, открыл было рот, но так и не нашелся что-либо ответить на подобное. Он сам был величественен, как небо, и привык повелевать жизнями и судьбами сотен и тысяч обычных людей доминиона. Но сейчас, рядом с этим человеком, его попросту не существовало. Он понял вдруг, что Джодар-Мэйс при желании мог бы раздавить его как жалкую саранчу, если бы того потребовали обстоятельства или, что еще страшней, возможно даже просто так, в качестве назидания и для устрашения других, или просто ради собственного мрачной забавы. Это жуткое понимание пришло резко, как удар плети, и причиняло тяжелые мучения и отрезвляло, возвращая на землю с заоблачных высот, на которые он умудрился взойти за свою долгую и почти праведную жизнь служителя Света. Просто потому что перед лицом Предвечного Бога и Создателя жизни все люди были абсолютно равны. Джодар-Мэйс всегда это знал, а всемогущий и развращенный властью седовласый первосвященник Империи, по имени Корвин-Хаз, уже успел слегка позабыть.
   - Скажи, Самаэль, смог бы ты помочь господину первосвященнику Предвечного, если бы в него вселился такой злобный бес, как, к примеру, Валерион?
   - Ты лжешь, - продолжал шептать старик, сидя на месте, как окоченелый, и глядя глазами, потерявшими всяческую осмысленность, куда-то в пустоту и полумрак впереди. Он давно уже не слышал о чем именно говорил посланник Императора. - Лжешь, ты лжешь, - он шептал это уже одними губами, понимая, что шемит не врал, рассказывая про судьбы людей, прошедших изгнание зла. Он хорошо знал на что была способна Империя в вопросах борьбы с врагами Света. Он знал это на много лучше всех остальных.
   Джодар пропустил это мимо ушей и совершенно невозмутимо продолжал свой рассказ так, словно старика тут вообще никогда не было и в помине.
   - Старый Самаель-Хан изгнал Вермитракса и огромное, почти бесчисленное, количество бесов и демонов всех возможных мастей. Много больше, чем я убил и замучил людей, оберегая чистоту нашей Пресветлой Веры. Впрочем, тогда он был еще моложе меня. И, уверен, гораздо сильнее. Но, полагаю, сейчас с такой злобной тварью, как Валерион, у него навряд ли получилось бы совладать. В слабом теле часто живет сильный дух, но тут ему бы потребовались все его силы до капли, которые, увы, с возрастом начинают покидать людей, согласно мировому устройству и великому Божьему замыслу. Так что нет! Полагаю, в нашем с вами случае, он бы вряд ли смог очистить первосвященника от древнего зла! Нам пришлось бы сжечь вас живьем над корзиной с черными кошками, окружив костер широким соляным рвом. Но увы, это эффективный и жестокий способ в сложившейся ситуации не спас бы Империю от вмешательства Тьмы. Демон, уже попавший в наш мир, после смерти носителя мигом находит другую жертву, и все начинается снова до тех пор, пока его злобная воля не будет полностью сломлена волей изгнавшего его экзорциста. А чем демон сильней, тем дольше он сможет скрываться от карающего огня, путая любые следы, способные его обнаружить. Он будет жить среди нас и сеять кругом скверну, ересь и проклятия. Возможно уйдут годы, прежде чем мы снова сможем его отыскать и кто знает, что именно он сотворит за столь долгое время с людьми.
   - У Самаэля была когда-то ученица, девушка прелестная, как праздник обращения в веру. Ее звали Лилея из Семериван, а простой люд звал ее Светлая сестра. К сожалению, вопреки моим рекомендациям и указаниям своего учителя, она однажды направилась в дикие земли с миссией просветления, которая по мне также необходима и безопасна, как забивание лбом гвоздей в каменную стену. Я был в то время далеко и не успел остановить ее. В результате, как это часто бывает, она приняла мученическую смерть от рук язычников, стараясь обратить этих грязных скотов в нашу веру и научить их привычному для нас с вами добру, любви и прощению. Так часто бывает с теми, кто хранит в душе своей яркий Божественный Свет и по-настоящему отважен сердцем. Ее, как вам разуметься известно, канонизировали как мученицу и Предвечную святую три зимы тому назад. Церемония была пышной, я бы наверное даже заплакал. Если бы по прежнему умел это делать. Да о чем я впрочем, вы и сами там были, на сколько я помню. Итак, к чему я вам рассказываю все эту ерунду, столь подробно и тщательно? - Джодар сел на стул подле старика и, осторожно забрав у него еще горячую чашу с вином, сделал из нее большой глоток. - То, что я сейчас вам открою, кроме тех, кто присутствует в данном зале, знать никто ни при каких условиях не должен. Под страхом безумно мучительной смерти все вы будете хранить это в строгом секрете, как истинное имя Бога, написанное в Божественной Книге.
   Верховное собрание духовенства в этот момент уже хранило гробовое молчание такой силы, что казалось в определенный момент, что все они забывали даже дышать.
   - Начнем с того, что Светлая сестра, хвала Богу, жива. И находиться в плену у некоего чернокнижника глубоко во владениях диких земель. Не буду тратить время на детали того, как я это узнал. Скажу лишь, что данные эти абсолютно верны. Все мои попытки найти и вернуть ее, увы не увенчались успехом. Погибло много верных мне людей, но мерзавец, захвативший ее, похоже слишком стар и силен. Мы потратили кучу сил и времени и не продвинулись ровным счетом никуда. Почти все вернулись ни с чем, либо вообще исчезли так, будто их никогда не было на этой земле. Это однако в этой истории далеко на самое важное. Дело в том, что мне стало известно о том, что в наш мир проник младший брат Йормунга, демон верховной триады по имени Хорват. Хорват - хранитель всех знаний ада и покровитель багрового пламени, прозванный в аду Всезнающим демоном. Со всеми вытекающими из этого последствиями, господа. И теперь его необходимо будет найти и изгнать, а сделать это под силу одной лишь Святой Лилее или Светлой сестре, это уж кому как больше понравится. Если нам не удастся и Хорват обретет полный контроль над носителем, я даже боюсь предположить что именно случиться со всеми нами, Империей и всем, что мы некогда создали. Первый катаклизм и война за Книгу, помноженные на черную чуму и великие гонение светлых людей. Кошмар, схожий с этим, думаю будет только в самом начале. Дальше всем, кто доживет, станет уже по-настоящему плохо. Полагаю, не стоит говорить кто такой Хорват? По сравнению с ним, Вермитракс просто туп и беспомощен, как заблудившийся в зимнем лесу баран. Да нет. По сравнению с ним Зодчий Страданий - мелкий, досадливый, вонючий клоп. - Джодар, потерев переносицу, задумчиво посмотрел на огонь, шумно плясавший в очаге, и поставил уже пустую чашу на пыльный каменный пол. - Даже не так. А впрочем, я уже не придумаю сравнения лучше, - он лениво отмахнулся от первосвященников, словно от назойливых мух, летавших над его едой.
   Святая коллегия продолжала молчать, приведенная всем услышанным в состояние, близкое к тихой истерике и возможно даже краткосрочного обморока. В полумраке они напомнили Джодару мраморных болванов и это некоторым образом насмешило шемита. В итоге, один из членов Синода осмелился наконец подать голос в воцарившейся гробовой тишине.
   - Прошу простить мое невежество, но откуда вам стало известно о том, что Хорват, являющийся хранителем всех знаний Тьмы, смог проникнуть в наш мир и вселиться в кого-то из людей Империи?
   Джодар, уже начавший скучать, оживился, резко встал со стула и сделал несколько шагов вперед, взмахнув рукой.
   - Простите, как ваше имя, почтеннейший? Рамус кажется?
   - Римус-Пельви-Горн, - писклявым голосом поправил его первосвященник.
   - Верно! Римус. Вы когда-нибудь слышали народное выражение "Чем меньше дурного ты знаешь, тем легче будет дышать под водой"? Видимо нет. Отвечаю на ваш вопрос. На то, увы, множество причин, о которых я попросту не стану говорить, ибо это займет слишком много времени. Скажу одно. Древние солнечные часы "Конца времен" снова сместились на шесть мгновений за раз и не назад, как это было во время войны за Книгу. Они сдвинулись вперед. Этого не происходило уже несколько тысяч зим и мы с вами, в буквально смысле, пребываем в трех мгновениях от конца Света. Все это конечно держится нами в строгом секрете даже от вас. Жителям Империи знать о подобном совершенно не обязательно. Что же касается Хорвата, подозрения о появлении могущественного демона у меня были уже очень давно. Если кратко, его сдали его же единоверцы. Обман и предательство у них норма. О его появлении нам рассказала ведьма. В смысле настоящая ведьма, а не та, что Инквизиция сожгла на всякий случай по ложному обвинению завистников или трусливого и пьяного соседа, с которым она отказалась переспать в холодном амбаре. Пока все, что мы узнали, подтвердилось. Лично я буду бесконечно рад, если окажется, что все это обман. Но покуда я не получу доказательств, опровергающих мои предположения, вся Империя Грез будет искать носителя, в котором скрылся всезнающий Хорват. Равно, как нам придется во что бы то не стало найти Светлую сестру.
   - Взбодритесь, господа. У нас очень много работы. Прежде всего мне нужен доступ в ваши тайные хранилища, расположенные в этой самой крепости. И это причина почему мы встретились именно здесь, а не на границе с Дикими землями. В тайнике Твердыни Света находиться ряд предметов, которые станут попросту незаменимы в наших трудных поисках. Главной из них станет Черное веретено. Также мне потребуется принести Кровь Тьмы и Серый Гремуар.
   - Но, мой господин, вещи, о которых вы говорите, не больше, чем миф. Ничего подобного нет и не может быть в наших здешних тайниках.
   Джодар устало вздохнул.
   - Как вы вообще поднялись столь высоко в вопросах веры и борьбы с тьмой? Ума не приложу. Конечно они там. Спрятаны от жаждущих власти дураков, подобных вам самим.
   - Спрятаны кем? - этот вопрос первосвященник Римус задавал уже будто во сне, ему казалось, что все происходящее сейчас попросту не может быть правдой. От всего услышанного сегодня его плотный обед из жирной свинины и хлеба с вином настойчиво начал проситься обратно.
   - Мной, - спокойно ответил Джодар-Мэйс.- У этого дела есть также одна крайне деликатная сторона. Мне нужно найти Маркуса из Рейна. Вернее даже не найти, о том, где он сейчас всем хорошо известно. Мне нужно, чтоб он прибыл сюда. В Твердыню Света. Причем прибыл добровольно. Боже упаси, нас к чему-то принуждать этого человека.
   - Как первый клинок Империи связан со всем этим? - на сей раз оживился впавший в оцепенение Корвин-Хаз.
   - У меня есть реальные подозрения о том, что Маркус и Рейна пошел на сделку с Тьмой. Или же в очень скором времени может на нее пойти.
   На это заявление верховный святой синод оживленно зашумел.
   "Наконец-то, - подумал шемит. -Проснулись! Сколько еще грязи нужно будет вылить им на голову, чтоб эти сонные чучела хоть немного ожили, выйдя из спячки сытой и ленивой, как у прирученных старых животных. Предвечный Свет, кому Император доверил церковную. власть? Страшно подумать, что эти люди сделают с Империей, если его самого вдруг не станет. Досадно, что никогда не хватает времени стереть эту мелкую саранчу в порошок. Возможно, после изгнания Хорвата выдастся подходящий момент. Если это изгнание вообще произойдет".
   Джодар, разумеется, свои мысли озвучивать не стал, он в очередной раз криво улыбнулся, и у него было лицо ребенка, который только что люто разозлил огромную кобру, потыкав в нее палкой с острым гвоздем.
   - Лучший воин Света примет сторону Хорвата? - вопрос от Верховного синода прозвучал крайне тревожно. Джодар так погрузился в размышления, что не успел даже заметить, кто именно его задал ему.
   "Как же все любят этого человека, - думал он. - Первый воин Империи. Даже эти, ко всему безразличные марионетки, приходят в восторг от одного его имени. Маркус слишком опасен. От него также совершенно необходимо будет избавиться, если это не произойдет само-собой за время ближайших событий, его смерть нужно будет тщательно спланировать, подготовить и выполнить. Он должен остаться легендой и героем, но ни в коем случае не живой легендой или мучеником. В Империи всегда должна быть всего одна живая легенда. И этим человеком должен быть тот, кто в данный момент правит этой Империей".
   - Маркус из Рейна, самый великий воин, который когда либо был рожден на этой земле, - согласился шемит. Это истина, не требующая доказательств. На свете достаточно хороших и даже великолепных бойцов. Но все они даже близко не смогут сравниться с его божественным мастерством. Но и у харагрима, увы, есть свое слабое место. Он всего лишь человек, а люди не только смертны, но и подвержены разного рода чувствам, переживаниям и страстям. Это дает им силу и именно это безжалостно убивает. Взгляните, к примеру, на старину Самаэля.
   Джодар, сверкнув глазами, снова обернулся к священнику, сидевшему за его спиной на высоком деревянном стуле. Старик будто спал наяву. Глаза его были открыты, но в них зияла холодная пустота. Он давно замолк и его покрытое морщинами лицо не выражало больше никаких эмоций. Он будто отрекся от этого мира на время. А возможно уже на всегда. Вино, усталость и шок сделали с ним свое дело.
   - К тому же, Маркус еще очень молод. Хотя, как раз такие как он обычно до старости не доживают. На войне первым делом убивают самых плохих воинов. Тех, кто привык держать лопату или пивную кружку, а не топор и копье. Затем обязательно гибнут самые лучшие. Потому что самые лучшие всегда бросаются вперед, в самое пекло. Туда, где выжить попросту нельзя. Благодаря их жертвам и их героизму выигрываются великие битвы и история мира меняет свое течение. В живых, чаще всего, остаются только обычные воины. Не плохие и не хорошие. Просто те, кому повезло больше других. Не смотря на то, что война за Книгу окончена, Маркус не погиб и не сложил свое оружие. Он странствует по свету и фактически по прежнему живет на войне со злом и с самим собой. По крайней мере он сам так думает. Так что...
   - О чем вы говорите, господин Мэйс?
   - Господа, вы когда-нибудь слышали о девушке по имени Рейнариди-Дейриш?
   - Да, господин Мэйс. Райнариди-Дэйриш была возлюбленной Маркуса из Рэйна. Она состояла в религиозном ордене тайных знаний Кайра-Таири. И была так же ловчей среди имперских убийц.
   - Она была моим агентом, - спокойно перебил первосвященника шемит.
   Корвин Хаз послушно умолк. Разговор с Джодаром вообще явно давался ему с огромным трудом. Он бы с большей радостью предпочел слушать его совершенно молча, с трепетом ловя каждое сказанное посланником слово. К великому сожалению первосвященника, подобное было совершенно не допустимо и в крайней степени невежливо.
   - Пока шла война она погибла, выполняя мое поручение. Согласно всему, что я знаю, Маркус верит, что Дейриш попала в ад, еще будучи живой, и таким образом навсегда затерялась между двумя мирами. И теперь кто как не всемогущий и всезнающий Хорват может помочь ему вернуть ее обратно.
   - Но это чистое безумие! Это не возможно! Даже мысли о подобном... - Корвин-Хаз в очередной раз осекся под внимательным взглядом императорского посланника.
   Джодар молча сел обратно на свой стул.
   - Принесите мне еды! Чего-нибудь сладкого, - рассеяно попросил шемит, гуляя взглядом по залу. - Да, мысли о подобном принято считать ересью. Однако, исходя из того, что именно делала для меня и Империи Рейнариди-Дейриш, я мог бы предположить, что подобное некоторым образом возможно. Хотя бы в теории. Беда заключается также в том, что вопреки тайным правилам моей службы и тем более ордена знаний Кайра-Таири, девушка перед смертью написала письмо своему великому возлюбленному. В нем было достаточно кратко описана суть того, чем именно она занимается. Рейнариди весьма отчетливо понимала, что может уже никогда не вернуться обратно. Письмо мне перехватить не удалось. Обезумевший от ее потери, Маркус додумал себе все остальное самостоятельно. Полагаю, он отказывается поверить в то, что потерял ее навсегда, и с этим ничего уже нельзя будет сделать.
   Ненадолго в зале повисла глухая и тяжелая тишина. Глава Ордена Тайн нарушил ее, выйдя из пелены собственных воспоминаний.
   - Так или иначе, силы, которые будут защищать Хорвата, легко этим воспользуются. Говоря о проклятых, все мы прекрасно понимаем, что в коварстве с ними крайне сложно состязаться. Почти не возможно если честно. И если вам кажется, что они могут чем-то воспользоваться, дабы выполнить то, что задумали, то уверяю вас, они уже давно это сделали.
   - Но это святотатство. Как может первый воин Света пойти против правил Светлого Бога? Против основ религии Предвечного? - Было не очень ясно, чего именно в словах первосвященника было больше - злобы, сомнения или обиды.
   - Вам, ваше святейшество, давно стоило бы понять, что есть сила в этом мире, которая значительно превосходит все убеждения, верования, страхи, отчаянные и отважные поступки вместе взятые. Сила, которую никак не возможно контролировать и призывать по своему желанию. И сила эта называется любовь. Тот человек, в сердце которого живет любовь к другому, ради этого чувства способен на самое удивительное, могущественное и безумное. В общем, так или иначе, мы никак не можем допустить, чтоб первый герой войны за Книгу, пусть даже пошедший на сговор с Тьмой, начал действовать по наущению ада. Если этого не случилось - очень хорошо. Но повторюсь снова, Маркуса из Рейна необходимо немедленно изолировать. По крайней мере до тех пор, пока все происходящее окончательно не разрешиться и мы сами не выясним, общался ли он с темными на самом деле или я опять переигрываю самого себя.
   Глухонемые рабы аккуратно и проворно внесли небольшой стол со сладостями и установили его напротив Джодара-Мэйса. Шемит не торопился преступать к еде, он с противным скрипом придвинув стол ближе к себе и начал в царившем полумраке придирчиво осматривать одно блюдо за другим.
   - После раскрытия первого заговора против Императора мне постоянно кажется, что вся еда, которую мне приносят, отравлена.
   - Вы же, надеюсь, не планируете меня отравить, господа? - Джодар перевел на них пристальный и тяжелый взгляд.
   На Верховный синод было жалко смотреть. Умудренные годами и увенчанные властью люди выглядели сейчас как дети, которых отец собрался внезапно и очень строго наказать за то, чего они не совершали.
   - Шучу! - Шемит примирительно поднял куку. И сухо и отрывисто рассмеялся. Смех правда больше напоминал карканье ворона над могилами людей, умерших много раньше срока.
   Он взял небольшую серебряную ложку и аккуратно отрезал ей край большого пропитанного кремом пирожного. Отправил кусок в рот, после чего проворно переживал и незамедлительно отправил следом еще одну. Лицо его при этом по прежнему оставалось недовольным и задумчивым.
   - Простите, если я забыл помолиться перед едой, господа. Полагаю в вашем святейшем присутствии в этом нет особой необходимости, - Джодар тихо засмеялся. - В некотором роде я знаю, как именно мы можем решить проблему с Маркусом, - продолжил посланник. - Я пришлю ему личное приглашение в Твердыню Света. Для беседы относительно гибели сестры Рейнариди. Главное сделать это так, чтоб он не заподозрил подвоха и не решил допросить меня самостоятельно. Причем далеко не тут, а где-нибудь у границ Империи. В самый неподходящий для меня момент. Подобная беседа вне всяких сомнений может стать для меня последней. Что в данной ситуации было бы крайне не желательно для меня и дела, которым все мы теперь заняты. - Господа, полагаю на этом вы все пока можете быть свободны. Встретимся завтра рано с утра на этом же месте. Предметы, которые я вам назвал, должны быть у меня еще до середины этой ночи. Всех рабов, которые были тут во время нашего разговора, необходимо умертвить. Равно как и охрану, которая стояла в смежных с залом коридорах. Тут, я надеюсь, вы сможете справиться без моей помощи?
   Почти мгновенно они остались одни. Первосвященников буквально вынесло с мест, как сухие листья течением быстрой реки. Некоторые свечи уже успели сгореть, а солнце окончательно село за промерзший насквозь горизонт. Чтоб стало чуть светлей Джодар одной рукой открыл стоявшую рядом с его стулом жаровню с углями, продолжая при этом энергично стучать ложкой по дну блюда с десертом. Внезапно голос вновь подал Самаэль-Хан.
   - Откуда ты все это знаешь, шемит?
   - О! Очнулся наш борец со злом!!! - Джодар поерзал на стуле и довольно усмехнулся.
   - Откуда тебе на самом деле все это известно? - настойчиво повторил свой вопрос старик. - Откуда ты так много знаешь о Маркусе из Рейна, о планах Хорвата и главное о моей любимой ученице? О Светлой сестре? И о том, что она все еще жива?
   - Все проще чем тебе кажется, старик, - Мэйс отодвинул тарелку, вытер салфеткой губы от жирного сахарного крема и откинулся на твердую холодную спинку своего стула. Затем он привычным движением достал из внутренних складок своих одежд деревянную курительную трубку великолепной выделки. Она была вырезана из корня белого водяного дерева, имела длинную и крайне изящную форму и сплошь была испещрена мелкой и крайне искусной резьбой. Второй рукой Мэйс принялся аккуратно набивать курительную чашку трубки влажным табаком.
   - Скажем так. Хорват попал в наш мир не по своей воле. На самом деле он бежал из своего мира, который у нас принято называть адом или преисподней. В результате некоего, так скажем, заговора темных сил, его чуть было не уничтожил его старший брат. Приспешники всеведущего демона очень хотят, чтоб тут Хорват пробыл как можно дольше. Набрался сил. И, возможно, попутно стер Империю с лица земли и сжег всех нас до тла подвластным лишь ему багровым пламенем Зла. Если ему немного повезет, то он именно так и поступит, а в аду его, как я понял, считают настоящим везунчиком. Он хочет перегруппироваться, пока не наступит нужный момент, чтоб затем вернуться и ударить в ответ. Жаль правда, что до момента его возвращения никто из нас гарантированно уже не доживет.
   - Мне плевать не бесовские распри, - отрезал старик, рубанув рукой воздух. И голос его приобрел необычайную чистоту и силу. - Такой могучий демон, как Хорват, не мог попасть в наш мир просто так. Ему кто-то очень сильно помог. Демону нельзя найти такого сильного носителя среди людей самостоятельно, носителя, который смог бы принять в себя всю его мощь разом. По крайней мере в самый первый раз. Воскресить себя в другом носителе после гибели первого будет проще. Но первый это всегда самое важное и тяжелое. Такого человека нужно было где-то отыскать, а затем долго растить и готовить. Очень долго и очень терпеливо делая из него нечто по истине чудовищное.
   - Это верно, - Джодар согласно кивнул, выпустив в полумрак струю сизого дыма. Табак в трубке весело с треском зашипел, поддаваясь силе огня. - Ему разуметься помогли. Но беда в том, что никто не знает кто именно.
   - Никто не знает? - в пустую уточнил старик.
   - Совсем никто. Ни я, ни те кто, рассказал мне все это. К слову сказать, мои информаторы это очень надежный источник. Сейчас в аду почти все желают уничтожить Хорвата окончательно. И они могут сколь угодно манипулировать людьми, но правда заключается в том, что они с радостью сдадут нам этого изгнанного демона. Если не успеют добраться до него еще раньше нас. На что я уповаю больше, чем даже на бесконечно божественное проведение.
   - Ты сговорился с нечистым, Джодар? Пошел с ним на сговор? - голос старика стал почти ласковым. Он склонил голову набок, мутным взором изучая великого посланника.
   - Я сговорюсь с кем угодно лишь бы предотвратить катастрофу. Я убью, предам, продам, и совершу любую вещь, которую ты бы счел гнусной и немыслимой. Но на сей раз мне не пришлось ни с кем вступать в сговор старик. Они не оставили мне выбора. Они сами нашли меня. Их посланник предоставил доказательства того, что уполномочен говорить от имени сил Тьмы, и поведал мне абсолютно все, что им известно о планах Хорвата и его приспешников.
   - Ты уверен, что в аду не знают, кто именно помог младшему брату Йормунга проникнуть в наш мир?
   - Я никогда не был более уверен.
   - Хорошо, сынок. Это очень и очень хорошо, - он снова сказал это необычно мягким голосом с нежной, почти женской интонацией. Потом внезапно положил тонкую и сухую руку на плечо шемита. Джодар повернулся к нему. Старик едва заметно улыбался. Улыбка была потерянной и глупой, но в ней вдруг появилось нечто зловещее. Джодар понял вдруг, что рука старого экзорциста стала на удивление горячей и чудовищно тяжелой.
   - Это хорошо, сынок, - эту фразу исходившую от священника сказало будто десять человек одновременно голосами разной силы, пола и громкости.
   Слабой на вид рукой старец вдруг надавил на великого посланника с такой силой, что тому показалось будто на него начала падать каменная плита. Он попытался дернутся на месте подавшись назад, но вырваться или тем более подняться так и не смог. Влажные и выцветшие глаза старика вдруг поменяли свой цвет, завернувшись вихрем непроглядной и могильной холодной черноты. Джодар внезапно понял, где именно он ошибся, ошибся всего единственный раз и во что теперь ему встанет такая ошибка. Он попытался крикнуть, позвать кого-нибудь на помощь, заорать в полумраке о том, кто именно был все это время рядом с ним, но сделать этого увы уже не успел.
  
  
  
  
  
  
   Глава 4. Пир Середины Зимы.
  
   Справа от нее что-то вспыхнуло и с оглушительным треском и грохотом взорвалось так сильно, словно разом ударил десяток шаровых молний. Свет от вспышки не рассеял мрак, он ослепил ее еще сильней, выбив из глаз струи теплых слез. Ее с огромной силой отбросило назад к стене и она ощутила как от удара о камень сломалась левая рука. В темноте перед ней кто-то кричал, что-то огромное в глухом мраке стремительно кинулось вперед, мерзко стрекоча, как огромный сверчок и человеческий крик, ножом режущий воспаленный разум, перешел в леденящий душу вопль, который через мгновение захлебнулся истеричным всхлипом и смолк навсегда, оставив за собой лишь слабое растаявшее в пустоте эхо. Она не знала, кто именно погиб и пожалуй теперь это было совершенно неважно. Все было кончено. Конечно еще до того, как все они спустились в это проклятое место. Жаль, что все было в пустую и смерть ее самой и ее духовных сестер и братьев будет напрасной. Жаль, что не удалось завершить начатое.
   Она лежала на спине разбитая, искалеченная и оглушенная. Рука жутко ныла, одежда на груди и животе была порвана в клочья и щедро пропитана кровью. Ее кровью. Не нужно было видеть во тьме, чтобы понять, что раны были смертельными, в этом у нее никаких сомнений быть уже не могло. Жить ей осталось недолго, она дышала тяжело и шумно, неумолимо теряя последние силы. Вот и пришло время достойно встретить свою смерть.
   Внутри было больно, а снаружи тихо и темно, и ей мучительно хотелось пить, а где-то в дали тихо журчала прохладная вода, хотя возможно ей так только казалось. Тут все было не тем, чем должно было быть и все без исключения несло погибель. Людям вообще нельзя было входить сюда никогда, ни при каких обстоятельствах. Жаль, что все они поняли это слишком уж поздно. Девушка вспомнила слова предсмертной молитвы, которой научилась в первые дни после вступления в Орден тайных знаний. Сейчас она старательно отгоняла от себя мысли о единственном и горячо любимом ей человеке. О его улыбке. О тепле в его серо-зеленых глазах. О той чудовищной и невероятной силе, что была в нем скрыта от самого рождения. Как жаль, что сейчас его не было рядом. Как жаль, что исходящий от него свет не мог теперь рассеять насмерть душившую ее обжигающе холодную тьму. Было горько от того, что нельзя было увидеть его в последний раз и как положено проститься с ним. Она знала, они обязательно встретятся снова, и если не в этой жизни, значит в следующей за ней. В этом мире или в другом, куда бы не направил ее бессмертную душу Предвечный божественный свет.
   К горлу подступил влажный удушливый ком, а из глаз снова потекли слезы. Она, разозлившись на себя, с невероятным остервенением впилась в искусанные от боли губы. Нет! Жалеть себя она не станет. Только не сейчас. В последние минуты своей жизни полной бесконечной борьбы она не станет плакать о том, что придется потерять навсегда. Она не будет бояться. Задолго до этого страшного дня на этом свете умерло бесчисленное количество людей. Людей, которые были куда лучше и сильнее нее. И от ее гибели теперь ровным счетом ничего в сути этого мира не перемениться. На завтра солнце обязательно взойдет и без ее присутствия на этой бескрайне прекрасной земле.
   Нужно было дышать ровней и тише и приготовится произнести последние слова, после которых ее душа уйдет наконец к тому, кто ее создал когда-то. Тело медленно умирало, его сковывал холод, который нельзя было спутать ни с чем другим. В эти последние мгновения жизни ее голос должен быть сильным.
  
   В кромешной тьме, в ночи глухой
   Иду я следом за тобой.
   Кто снимет боль мою рукой?
   Кто сон вернет мне и покой?
   Ей пришлось прерваться, ибо истерзанное тело в очередной раз ударило разум приступом невыносимой боли. А когда она отступила кто-то совсем рядом нежно позвал ее по имени. Девушка вздрогнула, пытаясь разглядеть во мраке того, кто мог это сделать. Но кругом опять было тихо и темно, как и прежде.
   - Рейна, - послышался снова мягкий женский голос. Так на всем белом свете ее звали только два человека. И первым из них была ее мама. Ей стало вдруг совершенно безразлично, кто именно позвал ее и зачем. Была ли это игра ее собственного измученного ума или сама смерть, перед тем как забрать ее, решила немного пошутить со всей жестокостью на какую была способна. Возможно даже живущее в этом месте предвечное зло не хотело отпускать ее просто так. Она очень устала. Ей захотелось вдруг просто закрыть глаза и уплыть из этого страшного места, уплыть на теплых и мягких волнах, расплескавшихся вдруг внутри ее головы.
   - Не сдавайся, милая, - вдруг настойчиво потребовал знакомый ей голос. И на сей раз это был голос ее любимого. Сонливость мигом отступила, будто ей в лицо плеснули холодной воды.
   "Неужели он нашел ее? Неужели такое возможно?" - мысли в голове вращались с большим трудом и тонули, словно крупные лесные орехи, брошенные в густой янтарный мед.
   - Рейна, вытяни руки! Рейна, обними меня!
   Она послушно из последних сил протянула перебитые руки вперед. Она уже не могла сдержать рыдания, понимая, что давно сошла с ума. Железная воля молчаливо наблюдала за тем, как сдавалась слабая плоть. Рейна вдруг поняла с удивлением, что мучительная боль отступила. Выломанная рука зажила сама собой, словно была кем-то заколдована. Она ощутила, как на ладони ей легло что-то продолговатое, сухое и тяжелое. Это оказалась огромная книга.
   "Боже, как же это было странно! Потерять рассудок. От чего людям всегда кажется, будто это произойдет как-то иначе".
   - Рейнариди, девочка моя! Открой книгу, пожалуйста! - мягко, но требовательно попросил голос и теперь с ней устало говорил ее любимый отец.
   Девушка улыбнулась сквозь слезы и ,вспомнив что-то приятное из своего детства, не задумываясь выполнила то, о чем ее просили. Рейнариди-Дейриш открыла первую страницу великой Книги Тьмы. И ее измученное сознание в миг было разорвало на длинные тягучие, как щупальца, черные волокнистые нити.
   И эти нити будто головы голодных и разъяренных чудовищ потянулись к нему.
   Маркус закричал от ужаса и проснулся, смертельным объятием схватив руками пустоту перед собой. Молодой воин вскочил с кровати так, будто она вспыхнула под ним жарким дьявольским огнем. Раскидав остатки сна он понял, что впервые за долгое время очнулся от кошмаров под старой крышей родного ему дома. Слева от его постели, прислонившись спиной к бревенчатой стене на чистом сосновому полу, сидел правнук Ворона. Рядом с ним стоял глиняный кувшин с холодным вином. Рейв был задумчив и весьма тщательно пьян.
   - Новые кошмарные сны, брат? - поинтересовался он, всматриваясь в стену напротив.
   - Да. Все не дают покоя всем моим старым кошмарным снам. Утренний пир уже начался? - сонно моргая поинтересовался Маркус у побратима и растер ладонями лицо.
   - Скорее еще не закончился вечерний, - весело ответствовал тот.
   - Я еще не ложился. Наш отец спросил у меня вчера, что я буду пить. Светлое пиво, темное пиво, красное вино, белое, розовое или синее? Или быть может сразу крепкую настойку на рябине, "Миндальный спотыкач", "Мятную вязкость" или "Черную лакричную обманку"?
   - Я ответил, что буду пить все, именно в такой последовательности, как он предложил, -
   Маркус тихо рассмеялся. - И вот я тут. Оберегаю твой сон. Пока что из предложенного я дошел только до синего вина, которое к слову сказать для меня уже на один вкус со всеми цветами до него. Но торопить меня дальше вдруг стало некому. Все, с кем я пил, повалились спать, где сидели. Слабый северный народ. Потомок Ворона фыркнул, будто большой лесной кот, обжегшийся о кипяченое молоко.
   Затем он вдруг напрягся всем телом, прищурил глаза, завел правую руку за спину и коротко ахнув, резким броском метнул в противоположную стену тонкий обоюдоострый клинок. Точеная сталь свистнула и с тяжелым хрустом намертво вошла в сухую прямослойную сосну.
   Присмотревшись внимательней, Маркус понял, что побратим пригвоздил к струганной балке огромного ядовитого паука, которого в народе называли "гремучником". Укус его был не смертельным, но для человека крайне неприятным и болезненным. Паук был размером с половину медной имперской монеты, жирный и тошнотворно блестящего, как рыбья чешуя.
   - Посланники дьявола, - оскалился Ворон и улыбнулся словно сам себе.
   - Боже, как тебе только удается подобное? В таком то утомленном состоянии.
   - Все просто, - твердо заверил Рэйв, поднял руку и тем самым пытался радушно приветствовать брата. - На самом деле, это не паук ползет по бревну, это бревно ползет под пауком. И я как бы целюсь сквозь маленькое и незначительное, попадая при этом в огромное и важное для меня самого. А если говорить серьезно, то я целился мимо. Ты сам меня этому учил, когда в детстве я никуда не мог попасть. Ты просто говорил мне, целься мимо, брат. Как видишь, в итоге стало немного получаться.
   Маркус молча прошел к окну, где стоял бочонок с холодной водой и не задумываясь, целиком опустил в него свою косматую, воспаленную кошмарами голову. Вынырнув, он стер воду с лица и отплевываясь замер на мгновение, упершись руками в узкие деревянные края. После чего задумчиво произнес:
   - Мне кажется, что после выпитого вчера я не могу думать.
   Она начал озираться в поисках чего-то, чем можно бы было вытереть намокшие волосы. Найти полотенце никаких надежд не было и потому его старая походная рубаха вполне сгодилась для этой незатейливой цели.
   - Маркус, на наш... На пир сегодня ночью приехал царь, - заявил внезапно Ворон, оглядывая комнату мутным взглядом.
   - Кто приехал? - харагрим от услышанного вытянул мокрую голову вперед и нахмурил тонкие брови.
   - Царь!
   - Отец пригласил на пир... царя?
   - Да. Ваш северный родич. харагрим. По имени Марх... Мархарвир в леса.
   - Мхарвин Лиса?
   - Точно! - Рэйв широко и устало улыбнулся полностью довольный собой.
   - Да. Только он Хирдмарин. То есть вождь дружины. Цари, это у вас в восточной земле бывают. Вернее бывали до войны за Книгу.
   - А кто еще прибыл, пока я спал?
   - Кажется к нам приехали около дюжины знатных дам в составе благородной родни, свиты и под вооруженной охраной. Прямиком из столицы.
   - Приплыла даже одна северная принцесса и с ней пол сотни суровых бородатых мореходов с секирами в форме полумесяца. Я не помню точно, сколько именно их было в итоге, потому что после белого вина все они начали двоиться у меня в глазах и очень, ну просто очень громко со мной разговаривать, пытаясь перекричать музыкантов. Но все были очень милы собой, я почти уверен в этом.
   - Ты сейчас, про мореходов с топорами?
   - Про девиц. Клянусь святым копьем!!!
   - Зачем они здесь? - северянин вдруг насторожился, пораженный внезапной догадкой.
   - Они все без исключения прибыли с целю заключения с тобой брачного союза.
   - Что??? - сдавлено крикнул Маркус. У него от чего-то разом отказали и без того слабые с похмелья колени и он упал обратно на твердую постель. Прочистил горло и уже севшим и будто простуженным голосом спросил снова. - Что? - Глаза его сами собой превращаться в крупные монеты.
   Ворон пьяный до состояния полной невозмутимости сделал руками движение, будто ребенок, который лепил снежки из рыхлого снега.
   - Узы брака с великим домами Империи. Они говорят, война окончена. Нужно думать о том, как жить в новом мире.
   - Рейвен, скажи мне, сколько же я проспал?
   - Столько, сколь я пропил. То есть всю ночь, день и еще одну ночь напролет. Ничего удивительного, ведь ты за последнее время вообще потерял даже намеки на сон. Эти кошмары сведут тебя с ума, брат мой, или вовсе убьют еще вернее разящей стали.
   - Предвечный Свет! - застонал Маркус, обхватив руками гудящую голову. - Где моя одежда? Он, вскочив снова, кинулся вперед и зачем-то схватил валявшийся посреди комнаты сапог. - Как думаешь, сколько еще дней никто не заметит, что меня давно нет в крепости севера?
   - Прекратить истерику! - потребовал Рэйв, поднимаясь с пола. - Это бесчестие для нашей семьи. Подумай, что скажут о нашем отце благочестивые люди. И церковный синод, червей ему в печень! Или ты полагаешь, тот факт, что он воспитал лучшего воина в Империи, спасет наш дом от любого позора? А тебе даст возможности вести себя безрассудно и глупо?
   - Я не лучший воин Империи. Я устал всем это повторять. Ремилион-Хэмли - лучший!
   - Телохранитель императора? Хороший и даже прекрасный боец. Но Ремилион-Хэмли стареет. К тому же, в битве двух воинств у Ветряного колеса ему сильно перебили колено.
   - Это не мешает ему оставаться лучшим! - Отрезал Маркус, натягивая праздничную черную рубаху, расшитую у ворота тонким и очень ярким серебром.
   - Я, признаться, очень рад, что армия Неприкасаемых в том сражении заходила с южной стороны, огибая перевал Галтаниэля слева от Черных гор. И мы с ним так и не сошлись лицом к лицу. Боюсь, если бы это случилось, сегодня великим семьям Империи совершенно точно не к кому бы было свататься в этом доме. Разве что к тебе самому, да только все у нас знают, что ты дал обед безбрачия до времени пока языческая религия не будет стерта с лица земли окончательно!
   - Ерунда. Радоваться о том, что вы не встретились стоит самому Хэмли. Он был и остается язычником, Маркус. И значит, он никак не может быть лучше и уж тем более сильнее тебя.
   - Такие глупости простительны тебе, брат, лишь потому, что за два дня ты выпил без малого треть винных запасов отца. И сейчас похож на флягу, до краев наполненную пшеничной водкой, - съязвил Маркус и покачал мокрой головой.
   Рэйв пропустил замечание мимо ушей, беззаботно махнув рукой.
   - В той самой битве он стоял с другой стороны, под знаменами армии короля еретиков. Лишь потерпев поражение, когда его Боги в ужасе отвернулись и позорно бежали, он вдруг уверовал в Предвечный Свет? Не смотря на то, что тогда, за Галтаниэлем их стояло в три раза больше, чем нас, мы выкосили всех, словно серп сорную траву. Я не сильно верю в то, что человек вроде Хэмли, так запросто может отказаться от того, во что верил сам и верили все его родичи и сто поколений предков до него. Он конечно принял нашу веру, но кто знает, кому он на самом деле молиться по ночам. Язычники охраняют нашего Императора! Мир давно катиться в ад! Куда вообще смотрит Орден Тайн? Не приложу никакого ума. Но довольно о глупостях. Сейчас я скажу тебе о важном! У прибывшей принцессы Севера очень чувственные губы и добрые зовущие глаза. Да и тело, надо отметить, весьма многообещающее в плане возможности продолжения рода, - Рэйв сипло расхохотался посаженным от криков и спиртного голосом.
   Маркус смеялся с чуть меньшим энтузиазмом, прикрывая рукой рот, и настроение его после жуткого пробуждения от повторяющегося каждую ночь кошмара постепенно немного улучшилось.
   Отсмеявшись правнук Ворона спросил:
   - Что ты собираешься со всем этим делать?
   - Для начала я пожалуй тоже снова выпью, - харагрим взял с пола кувшин брата и, исполненный торжественного и скупого отчаяния, осушил его до дна четырьмя могучими глотками, достойными беспрекословного уважения. Маркус шумно выдохнул, вытер губы, моргнул несколько раз, принимая в себя ароматный, сладкий и огненно крепкий напиток, затем небрежно отбросил кувшин в сторону. Сосуд из обожженной глины при ударе о деревянный пол с влажным и глухим звоном обиженно лопнул.
   - Отвечать всем невестам сразу необязательно. На окончательный выбор могут уйти долгие годы. Ты же, как никак, легенда! - примирительно заявил Рэйв, подняв правую руку.
   - Никакого выбора не будет. Я откажу всем без исключения. Если кто-то будет возмущаться... То тогда, ты набьешь всем морду!
   - А если возмущаться станет цветущая дева? - опешил Рэйв.
   - Проявим большую деликатность. Нужно будет облить ее с ног до головы крепким вином, испортив дорогое платье. Она опечалится и удалится с пира а возможно даже из крепости.
   - Ага и вдогонку ей еще повозку поджечь! - кивнул Рэйв и снова захохотал.
   - Потом перед Императором оправдаемся тем, что ты знатно перепился на пиру. О твоей способности выпить море спиртного давно ходят легенды, одна суровее другой.
   Рэйв внезапно снова стал очень серьезен.
   - Тогда предлагаю спуститься вниз и не дать развеяться этим суровым легендам.
   Пир в честь середины зимы был в самом разгаре своего третьего дня проведения. Великий Северный Дом, который после войны за Книгу чаще стали называть Домом Маркуса, принимал у себя несколько сотен высоких гостей со всех уголков необъятной Империи. И без малого около трех сотен сопровождающих их лиц - слуг, поверенных, телохранителей и рабов из ближнего круга. Проходил пир в месте, которое принято было называть "Деревянная крепость". В большом зале древнего дома пировали знатные люди и их приближенные, герои войны и хмурые мореходы с Севера, а в двух малых залах веселились и пили все прочие, за исключением разве безмолвных и бесправных рабов старой крепости. Стоило сказать, правды ради, что уже ближе к середине третьего дня все пировавшие без исключения постепенно перемешались между собой. Маркус сидел во главе основного стола в большом зале рядом с братом, ел черный пышный хлеб, ароматное печеное мясо с длинного ножа, много смеялся и в умеренных количествах отпивал любимое малиновое вино года Ворона из огромного золотого рога. Нельзя было не заметить, что он от чего-то постоянно прибывал в напряжении, как туго сжатая пружина, и крайне пристально наблюдал за всем, что творилось вокруг. Он хорошо понимал, что встреча с имперским убийцей на тракте не сможет пройти для них бесследно. Маркус пристально следил, в буквальном смысле за всеми, кого мог увидеть ожидая чего-то. Он чем-то напоминал сейчас огромного сторожевого пса, ушедшего в дозор и сидящего под солнцем на высоком холме у дома. Его отец покинул залы еще утром, сказавшись на усталость и боль в коленях, он, слегка покачиваясь, ушел спать до полного наступления темноты.
   Громок играла музыка, но она была всего лишь приятным сопровождения торжественного шума. Зал, словно улей, гудел от разговоров и сотрясался от пьяного смеха. В очагах пылал огонь, отгоняя уличную сырость и холод. Всюду несли на глиняной посуде горячую еду и разливали теплое зимнее вино, а также ледяное темное и пшеничное пиво. На вертелах аппетитно жарилось мясо с пряностями, приятно и совсем по-домашнему пахло свежим пшеничным и черным хлебом и острыми соленьями. Царила атмосфера веселья и откровенной и вполне искренней радости от затянувшихся праздничных дней. Именно этого всегда и старался добиться приемный отец Маркуса. Вероятно, у него так хорошо получались эти торжества зиму за зимой, потому что он никогда не приглашал к себе кого попало. Он был старым воином и большую часть жизни прожил еще при языческих богах. Интриги и политика нового мира его абсолютно не интересовали. За стол с ним могли сесть лишь те люди, которых Северный Дом и вообще Империя по-настоящему уважали. Для этого вовсе не нужно было быть благородным, богатым или могущественным человеком. Достаточно было просто быть собой, если конечно это вообще чего-то стоило в мире вокруг.
   Было совсем не мудрено, что в царившей хмельной суматохе никто, кроме младшего хозяина, не заметил пришедшего на пир чужака. Человек бесшумной походкой вошел в ярко освященный зал, облаченный в легкую пехотную броню цвета сухого песка, на широком ремне висел короткий меч, каким пользовались преимущественно люди западной части Империи Грез. На пришельце была короткая куртка без рукавов из шкуры лесного волка, голова которого с острыми стоящими вверх ушами была сделана в виде капюшона и наглухо покрывала голову вошедшего. Вид у юноши был крайне надменный. Казалось, будто он зашел не на пир Великого имперской семьи, а в убогие чумные бараки рабов в соляных рудниках. Он осмотрел зал и, безошибочно определив в молодом харагриме хозяина, не задумываясь направился к нему бесцеремонно, расталкивая всех, кто попадался ему на пути.
   Макрус нахмурился и его взгляд не предвещал незнакомцу ничего хорошего. Встав напротив стола, пришедший без приглашения человек небрежно смерил северянина взглядом и, презрительно скривив сухие обветренные пухлые губы, тихо спросил:
   - Ты значит Маркус из Рэйна?
   - А кто интересуется? - ледяным тоном осведомился Рейв, сидевший по правую руку от брата. Он был сейчас в том опасном состоянии опьянения, когда начинает казаться, что прочти все вокруг тебе не обоснованно грубят.
   Маркус даже рта открыть не успел. Неизвестный проигнорировал внука Ворона, словно тот был чем-то не существенным, и это было уже второй ошибкой, которою он совершил, зайдя на торжественный пир Середины зимы в доме севера.
   - Ты Маркус из Рейна? - громко повторил чужак свой вопрос и подбоченился.
   Заслышав громкий и явно враждебный голос, от стен в глубине зала отделились четыре темные и молчаливые, как тени, фигуры, едва заметные в полумраке задней части зала. Это были лучшие телохранители первых лиц Империи Грез. Они всегда присутствовали подле тех, кого охраняли и потому в народе их часто называли "близкими".
   Маркус сделал им сигнал едва заметно, что вмешиваться в разговор пока не стоило и жизни гостей ничего не угрожало. Мрачные стражники остались стоять на месте, наблюдая за развитием событий и держа сильные закованные в сталь руки на рукоятях длинных мечей.
   Рейв повернулся к Маркусу и понизив голос спросил.
   - Может ему стоит уши отрезать, если он все равно ими не пользуется? - Харагрим положил брату руку на плечо и улыбнулся.
   - Подожди! С этим парнем что-то не так! - Затем повернулся в пришельцу и весело спросил. - Ты знаешь мое имя. Но я не знаю твоего.
   - Я вызываю тебя на поединок! Прямо сейчас! Бой будет до смерти!
   Все на пиру, кто услышал сказанное, дружно и совершенно беззаботно грохнули радостным смехом. Наверное даже хмурые телохранители не смогли сдержать веселья от услышанного. Не смеялся только сам Маркус, внимательно изучая человека в волчьей куртке и его брат пьяный, оскорбленный и потому злой, как раненная росомаха.
   - Я тебя чем-то обидел? - изумился Маркус.
   - Обидел??!! - заорал Рейв. - Если бы ты его обидел, от такой обиды он скорее всего бы давно уже умер!
   - Подожди! - спокойно попросил северянин брата во второй раз.
   - Тебя называют Мастером Клинков и первым мечом Империи Грез. Но я лучший среди учеников Школы Стали. И сегодня, когда ты будешь с позором повержен, все узнают, кто же на самом деле первый воин на этой земле, - пришедший говорил надменно и холодно.
   - Школа Стали. Это где-то на востоке. Я много слышал про нее. Там изучают боевое искусство и преимущественно путь короткого остроконечного меча. Достойное место, - отвлеченно проговорил харагрим.
   - Бери меч и сражайся! Или ты струсил!? - Пришедший начал терять терпение и почти перешел на крик. И возможно так было потому, что над каждым его словом, равно как и над ним самим постоянно и крайне задорно смеялись с полсотни самых прославленных мужей Империи. Кому-то из гостей возможно даже показалось, будто все это подготовлено заранее и разыграно по ролям ради праздничной потехи пришедших, на столько нелепо выглядели притязания вошедшего в зал человека.
   - Могу ли я узнать имя столь сурового бойца? - повторил свой вопрос Маркус, не пряча оскорбительно ехидную ухмылку. Глаза его, снова как и всегда перед боем, начали наполняться пустотой и безупречной готовностью умереть и отнимать чужую жизнь.
   - Хэмли Прайм.
   - Хэмли Прайм! - рявкнул Рейв, подавившись вином и пытаясь вскочить с места. Это разуметься было уже невыполнимо. На его шее лежала тяжелая рука Маркуса и потому вырваться было так же сложно, как обрушить городскую стену, одним лишь отчаянно дерзким ударом ноги.
   - Внебрачный сын Ремилиона-Хэмли! Первого телохранителя Императора. Вот что значит помянуть сатану! Он тут же явиться сам или пришлет к тебе своих наглых детей! Маркус, пожалуйста, прошу тебя! Можно я отрежу этому человеку нос! Он дважды нарушил закон гостеприимства! Уверен, он будет более учтив, если оторвать ему эту волчью башку и посадить ее на кол у южных ворот! - От того, каким тоном говорил все это Рейв, у любого нормального человека по спине бы давно ударил крепкий мороз.
   - Успокойся! - в третий раз попросил Маркус брата, чуть склонившись над ним. И сказал так громко, чтоб слышали все. - На пиру Середины зимы под крышей нашего дома не прольется ни единой капли крови. В этом я клянусь Предвечным Светом. Я знал твоего отца, Хэмли Прайм. Это по истине величайший человек в Империи, которого я лично уважаю сверх всякой меры. Я сам не достоин даже чистить его легендарный клинок. Сядь подле меня за мой стол, выпей с нами вина и раздели еду. Нам незачем сражаться, ведь мы не враги друг другу. Между нами нет кровных обид и ссорится нам не за чем!
   На миг Хэмли вероятно даже усомнился в правильности всего, что только что сделал и сказал, он начал быстро моргать и казалось забыл зачем пришел сюда. Но человеческое упрямство и гордость в очередной раз победило разум и здравый смысл.
   - Мой отец тут не причем. Я пришел по своей воле. Сражайся, трус! - прошипел он, оскалившись. - Я взываю к священному Праву поединка, которое не может оспорить даже Предвечный Свет. Если ты так слаб и труслив, что откажешься, попроси кого-то из присутствующих мужчин взять в руки оружие и драться за тебя.
   - Тебе конец, сын язычника! - Рейв покачал головой, глубоко сокрушаясь. - Тебе конец!
   - Будь по твоему! - кивнул Маркус и бесшумно засмеялся.
   - Раздвиньте столы! Освободите мне немного места для... - тут он на секунду осекся, чуть было не сказав слова "поединок". - У меня затекли ноги! Немного размять их будет очень уместно, - улыбнулся Харагрим.
   К моменту, когда он произнес эти слова, уже все без исключения гости и слуги в зале совершенно молча слушали этот странный разговор. Не стихала только музыка, ибо играющим в конце пира заплатят в три раза больше, если мелодия за день ни разу не прервется. Так, сменяя друг друга, они могли играть сутки на пролет. Началась настоящая суматоха, когда все разом решили принять участие в переносе высоких столов и широких скамей.
   Маркус повертел головой и жестом руки подозвал к себе свою служанку Сарсэю, которая на протяжении всего пира наливала вино лишь ему одному, а поскольку пил северянин очень мало, девушка к середине третьего дня успела порядком заскучать. Стройная и невероятно милая, с длинной тугой копной волос цвета молодого льна, Сарсэя быстро приблизилась грациозно и легко, будто и не шла вовсе, а плыла по гладкой воде, словно прекрасный сказочный лебедь. Она совсем по-дружески склонилась над первым воином Империи, обняв его за плечи, и с готовностью, ожидала от него распоряжений. Маркус с нарочито заговорщицким видом сквозь хитрую улыбку шепнул ей что-то на ушко, прикрыв рукой угол рта. Она, услышав просьбу, прыснула от смеха, прикрыв рот маленькой ладонью, и проворно, как напуганная серна, убежала куда-то в глубь огромного зала.
   Тут голос снова подал Рэйв, в очередной раз хлебнув вина из огромного серебряного кубка, украшенного крупными алыми рубинами, он с треском ударил кулаком по столу так, что подлетела посуда. Маркус при этом порадовался про себя, что стол от удара железной руки вовсе не сложился пополам.
   - Знаешь ли ты, несчастный, откуда в Империи появилась армия Неприкасаемых? Около сотни лучших бойцов со всей земли в разное время бросали Маркусу вызов. Они, как и ты, хотели развеять миф о его невероятном мастерстве моего старшего брата. И все без исключения раз за разом уступали его мечу. Многие воины были столь потрясены тем, с какой легкостью он победил их, что отказались покинуть молодого мастера клинков. И поскольку учить кого-либо он на отрез отказывался, эти люди всюду ходили следом за ним, просто делая все, что делает он, словно дешевые комедианты, повторяющие движения друг друга. С каждым новым днем их становилось все больше. Сначала Неприкасаемых называли армией Последователей. А потом война за Книгу охватила всю землю и к этим людям никто из язычников так и не посмел прикоснуться. На что ты, ничтожный, рассчитываешь? Школа Стали? - Рейв расхохотался сухо и злобно, запрокинув голову назад. - На сколько я понял, тебя не оставили в ней, чтоб ты мог учить других? Наверняка нашлись люди искусней и умнее тебя? За нашим домом есть огромное поле, на котором стоит добрая сотня памятных могильных камней. На этих камнях вырезаны имена людей, которые желали, как и ты, биться с моим братом до наступления смерти, проиграли ему и, будучи не в силах пережить позор, кидались на свои собственные мечи. Таким дерзким и тупым наглецам как ты, нужно попросту хорошенько расквасить рожу. Ты не стоишь поединка на мечах! Слишком много будет оказано чести!
   Хэмли Прайм делал вид, что потерял слух. Он внешне казался очень спокойным, его злобу и волнение выдавали только на мертво стиснутые зубы, и рукоять меча в которую он вцепился так что побелели пальцы.
   Когда в зале наконец освободили достаточно места и любопытное гости встали по кругу со всех сторон от образовавшегося ристалища, Маркус вылез из-за стола, на ходу распуская кожаные тесемки на запястьях. Расторопная и прилежная Сарсэя, протолкнувшись сквозь гудящую толпу, приблизилась к харагриму и, широко улыбаясь, слегка склонив голову, поднесла ему короткий и остроконечный меч из твердого серого дерева. Люди изумленно ахнули. Кто-то начал смеяться и даже хлопать в ладоши.
   Маркус взял игрушку в руки, взвесил, взмахнул пару раз и довольно хмыкнул.
   - Под крышей дома хозяину не годиться обнажать смертоносную сталь. Из дома может уйти удача и богатство. Этот меч моего племянника. Ему примерно семь зим. Он гоняет им по двору наглых и толстых индюков, - гости, все как один, снова громко зашлись веселым смехом.
   - Если ты сразишь меня, можешь забрать этот меч себе, - Маркус, взявшись за теплую рукоять, указал острием гладко выструганной деревяшки на Хэмли Прайма. - И любую вещь в нашем доме, которая тебе понравиться. А если выиграю я, то заберу твой клинок, дабы пока ты не добыл себе новый, ты размышлял бы над тем, что такое учтивость в чужом доме. Я дам тебе сделать ровно три удара! А потом ударю сам!
   Человек в куртке из шкуры волка, от бешенства буквально побелел, как ржаная мука. Молодой мастер клинков ни во что его не ставил. Он вел себя так, будто с ним вышел биться маленький наглый ребенок, которого стоило хорошенько и показательно проучить. Хэмли взял в руку щит, висевший за спиной, широкий и идеально круглый, обтянутый прочной воловьей кожей и по краям окованный сырым железом, в котором так прочно увязало острие меча. Затем осторожно обнажил короткий остроконечный клинок из превосходной бурой стали, острое лезвие выходя из ножен на свет зашипело, как растревоженная гадюка.
   - Сейчас ты поплатишься за подобно оскорбление кровью! - Пообещал чужак и грозно двинулся вперед.
   По тому, как сын Ремилиона-Хэмли держал оружие, Маркус безошибочно признал в нем превосходного и опытного бойца. Если он и уступал своему родичу в мастерстве, то вероятно совсем не сильно. Скорее всего, он и вправду был одним из лучших учеников в Школе Стали. Но даже если он был бы самым лучшим из них, против Маркуса из Рейна это не имело бы никакого значения. И таковой была воля Бога Предвечного Света, которую никто в этом мире был уже не в силах менять.
   Маркус решил биться левой, заведя правую руку за спину. Его движения были легкими и точными, будто бы он не сражался на мечах, а исполнял давно отрепетированный и достаточно грозный танец, рассчитанный на одного, и, вместе с тем, на всех людей вокруг.
   Хэмли сразу сделал выпад вперед, метя острием в сердце Маркуса, и промахнулся. В ответ харагрим хлестко и сильно ударил потешным мечем плашмя, по короткому стальному клинку и сын главного телохранителя Империи почувствовал, что его собственный меч жалобно звякнул и, в буквальном смысле, загудел, пытаясь вылететь из рук. Он постарался ударить краем тяжелого щита слева противнику в лицо и опять промахнулся. Мастер Клинков легко поднырнул ему под руку и в один миг оказался за его спиной.
   - Раз!!! - громко считали люди, наблюдавшие за поединком во все глаза. Некоторые, кому не хватило места, стояли уже прямо на столах.
   Хэмли резко крутанулся и рубанул мечем на уровне плеча, пытаясь снять сопернику голову; он сделал это невероятно быстро, так быстро, что удар почти нельзя было предугадать. У него бы получилось, прекрасно получилось бы с любым другим воином, кроме того, которого он сам вызвал только что на поединок в этот зимний праздничный день. Северянин ушел от разящей смерти легко и мягко, отклонившись назад и зал сотрясся от очередного радостного крика.
   - Два!
   Третий удар последовал незамедлительно, сверху вниз лезвие очертило идеальный полукруг. Харагрим, почти не двигаясь с места, резко отвел назад левое плечо, повернувшись к Хэмли в пол-оборота и меч незваного гостя, отчаянно свистнув, прошел всего на полпальца от его головы. Как и пообещал своему незадачливому сопернику после третьего раза, ударом на удар ответил наконец первый клинок Империи. Все выглядело как одно простое и сокрушительное движение, будто смертельный бросок гремучей змеи, о котором чаще всего становиться известно уже после того, как он произошел.
   Люди в восторге крикнули "Три!". Маркус подпрыгнул беззвучно и страшно, как хищная птица, так, словно его подкинули ярмарочные силачи, и ударил сверху вниз острием деревянного меча куда-то на уровне ничем не защищенного горла противника. Искусный мастер Школы Стали в серой броне и очень дорогой куртке из шкуры лесного волка все же успел прикрыться щитом. Дерево с грохотом и треском ударилось о еще более прочное дерево и Хэмли впервые в жизни показалось, что в его щит на полном ходу влетело таранное бревно. Чтоб не упасть ему бы потребовалось все его мастерство без остатка, но увы, даже этого умения тут оказалось недостаточно.
   Харагрим мягко, как горный кот, приземлился обратно, сделав несколько коротких шагов, чтоб остановиться, и отбросил в сторону ставший не нужным деревянный меч, превратившийся теперь в продолговатые измочаленные щепки. Он спокойно ждал, когда его противник поднимется с дощатого пола, затертого за долгие годы до гладкости полированного камня.
   Серо-зеленные глаза Маркуса не были совсем пусты, как в минуты, когда ему приходилось забирать чью-то жизнь. В них плясало легкое хмельное веселье поверх монолитного и в буквальном смысле древнего спокойствия, которым во все времена владели лишь по-настоящему могущественные люди. В своей абсолютной непобедимости этот невероятный человек был прекрасен, загадочен и по-настоящему страшен.
   Хэмли поднялся с земли и на лице его теперь можно было прочитать растерянность вперемешку с чем-то зародившимся вдруг внутри тела, предательски холодным и сильным, так удивительно похожим на давно и вроде бы прочно позабытое ощущение страха за свою собственную жизнь.
   - Сдаешься? - весело спросил молодой мастер, улыбаясь почти с добротой, беззлобно и весело. Но спросил он это так, будто дал пришедшему звонкую и оскорбительную пощечину.
   Сильнее глупости в людях бывает только гордость, потому что это глупость, облаченная в стальную броню сомнения в своем безусловном превосходстве над всеми вокруг. В глазах потемнело от обиды и злобы и пришелец, оскалившись, в последний раз бросился вперед на совершенно безоружного противника, выкрикнув что-то оскорбительное и не слишком пристойное в высшем набожном обществе.
   Маркус, как тень, ушел влево, причем развернулся спиной вперед, перехватил руку противника, державшую меч и внезапно для себя Хэмли Прайм резко поменял направление движения, начав падать практически в противоположную сторону головой вниз. Харагрим грациозно обвел его вокруг себя, будто фокусник обводит большой медный наперсток вокруг указательного пальца. Ноги, обутые в теплые сапоги, очертили дугу идеальной формы и грозный боец вновь с шумом рухнул на пол, окончательно лишившись своего оружия. Когда пол и потолок вновь вернулись на законное место и он понял что руки и ноги его не оторваны напрочь, а сам он лежит на спине, Хэмли попытался поднять голову. И понял, что на горло ему мягко и неуклонно легла тяжелая холодная и острая сталь меча. ЕГО СОБСТВЕННОГО МЕЧА!
   - Расстегивай пояс! - потребовал Маркус, чуть склонившись вперед над павшим противником. - Не хочу, чтоб кто-то, включая тебя самого, сомневался в том, кто именно победил сегодня.
   Сын великого телохранителя на секунду заколебался, ибо явно не понимал, что именно сейчас с ним происходило и как такое вообще могло быть возможным.
   - Снимай пояс, человек в шкуре волка, если не хочешь сейчас испытать еще большего позора, который едва ли перенесет твой излишне гордый и надменный характер!
   Руки, расстегивающие стальную застежку ремня, слушались Хэмли Прайма с огромным трудом. Он был сыном самого великого воина древнего мира и за свою жизнь в Школе Стали не проиграл никому ни единого раза. Куда же делись долгие годы трудных испытаний и изнурительных тренировок? Совершенствование тела и духа, согласно истинному пути меча? Постигнутое им тайное знание восточной земли, которое всегда считали необоримой силой. Ночи без сна, постоянный голод и упражнения, от которых рвались сухожилия, ныли перетруждённые мышцы и трещали кости. Только для того, чтоб его приняли в закрытую школу боевых искусств, ему пришлось две зимы драить огромные кухонные котлы от пригоревшего жира и выносить помойные ведра с человеческим дерьмом из отхожих мест. Он все же закончил школу и там его назвали лучшим из всех, кто когда либо покидал ее стены. Неужели все это ровным счетом ничего не стоило? То, что сейчас с ним случилось, было попросту невозможно. Хэмли Прайм устоял в бою против трех своих учителей за раз, а этих людей не он один считал самыми непревзойденными мечниками на Востоке и Западе. Всему этому могло быть только одно возможное объяснение. Маркус из Рэйна был колдуном, злым богомерзким кудесником, сражавшимся при помощи заговора и черной магии.
   Внезапно, словно подслушав такие крамольные мысли, над поверженным склонился правнук Ворона. От него в равной степени сильно веяло спиртным, табачным дымом и безграничным злорадством.
   - На случай, если ты решишь подумать будто Маркус из Рэйна пошел ради могущества на сговор с дьяволом, по аналогичному обвинению в начале войны Инквизиция провела специальное расследование. Первый глава инквизиционного совета Клемент Генрих Второй своей старой и дрожащей рукой написал тогда указ, в котором святая церковь признала в моем брате полное отсутствия колдовских влияний и каких-либо тайных чар великой Тьмы. Его силу, в буквальном смысле, сочли праведной силой небес. Эта грамота до сих пор храниться, как святой образ, в императорском дворце в зале боевой славы, проявленной против павшего языческого мира. Совсем рядом с доспехами и старым мечем твоего отца, которые он сложил после того, как проиграл нам в битве у Ветряного колеса. Добро пожаловать в реальный мир, волчья башка! - Рэйв во второй раз сильно и злобно захохотал и ушел прочь.
   Гости взорвались криком восторга, когда Маркус взял наконец в руки кожаный ремень с осиротевшим от короткого клинка ножнами.
   - А теперь вон из моего дома, - спокойно потребовал харагрим, глядя на Хэмли, который невольно потупил перед ним взор, некогда ярко горевший от гордости и спеси. Теперь он смотрел на пол, на тот самый, по которому его, непобедимого восточного бойца, только что валяли, как слепого котенка.
   Все присутствующие разом потеряли всяческий интерес к поверженному и прилюдно опозоренному по своей же собственной вине наглецу. Все кроме правнука Ворона.
   Маркус пошел к своему месту, попутно протянув завоеванный трофей Сарсэе.
   - Хочешь, тебе подарю? - спросил он, стараясь сделать тон голоса хоть чуточку более серьезным.
   Она засмеялась и спрятала руки за спиной, помотав головой.
   - На что он мне?
   - Меч - очень дорогое оружие! Особенно такой! Обменяешь на корабельном торгу весной на золото и купишь себе табун белых коней или даже дом у реки. К тому же я сломал деревянный и должен вернуть что-то взамен!
   - Оставь себе, Маркус! - отмахнулась девушка со смехом. - Тебе оружие намного нужней. Там на лезвии что-то написано. Я заметила, когда ты держал его в руке у горла этого глупого бедняги.
   Маркус замолчал и с интересом присмотрелся к лезвию, повертев клинок в руке, а заметив древний, почти стершийся от времени рунический узор, вытравленный на бурой стали, задумчиво нахмурился, забыв на миг обо всем, что его окружало. Он понял, что этот меч ему придется оставить себе. Мечи с такими именами никому и никогда не дарят и тем более не продают за деньги. Их отбирают у мертвых или поверженных врагов. Такие мечи переходят в роду из поколения в поколения и постаревшие воины рассказывают повзрослевшим детям, что именно в свое время с помощью них совершили.
   - Пожиратель Тьмы! - прошептал Маркус, медленно закрыв глаза. Он будто знакомился с кем-то очень важным для себя и навсегда запоминая, как именно в его устах звучит это странное имя. Он осторожно вложил клинок в ножны и, рассеяно улыбнувшись, сказал Сарсэе чуть слышно:
   - Нет. Лучше я подарю тебе золотой браслет с сапфирами.
   - Если подаришь - оставлю себе, - кивнув головой, спокойно пообещала она.
   Рейвен быстро шагал вдоль длинных каменных стен отцовской крепости. Было почти темно, зимой вообще, по его мнению, тут всегда темнело слишком уж рано. Сын язычника не мог уйти от него далеко и его нужно было догнать, во что бы то не стало. На плече у Ворона висела громадная кожаная фляга, а у пояса висел древний родовой нож из черного камня, с которым он вообще никогда и нигде не расставался. Одежда его была не такой праздничной и красивой, как у брата, зато намного более легкой, о чем темноволосый уроженец Запада начал достаточно скоро жалеть, поспешно выйдя от жаркого очага на трескучий мороз. Он озирался по сторонам, пытаясь отыскать в толпе праздно бродивших людей серую шкуру и капюшон с острыми ушами. На улице было множество веселого и пьяного народу. В основном охрана господ, прибывших на пир, та, что сегодня не стояла в карауле. То тут, то там играла музыка. За широкими столами дома всех разместить было попросту невозможно и потому многие пировали в походных условиях под тенью высоких зимних шатров или у огня под открытым небом, радуясь тому, что даже в сильный мороз у них была возможность досыта поесть и хорошенько выпить. Рейв знал, что его приемный отец никогда не скупился и для всех без исключения выкатывал бочки со столь же прелестными винами, что пили они сами под высокой сводчатой крышей зала торжеств.
   Внезапно, вдалеке за поворотом на вытоптанной сотнями ног дороге он снова увидел знакомый ему серый силуэт. Молодой воин не задумываюсь кинулся вперед на перерез, словно охотившийся волк. Снег хрустел и щелкал, вбиваемый в промерзшую землю тяжелыми черными сапогами. Никто и не думал обратить на него внимание. Мало ли какая нужда может заставить человека бежать по двору, особенно на пиру Середины зимы и уж тем более на третий его день или на четвертую ночь не прекращающегося празднества.
   Он вылетел за ворота внутреннего двора будто на крыльях, миновав сонно болтавших дозорных людей, стоявших у невысокой стены. Они тут дежурили больше для виду, опечаленные тем, что сегодня не могли хорошенько напиться. Их мучило желание поесть у стола и безжалостный холод, но за долгие зимы несения службы для этих людей все это давно и прочно стало делом унылой привычки. Опасаться чего-то на самом деле было совершенно ни к чему. Какому воинству могло прийти на ум напасть на Северный дом в самом сердце Империи. Для охраны от наемных убийц, которых могли тайком подослать к кому-то из гостей подле знатных людей, всегда были верные и опытные телохранители, вроде "ближних", которые третий день подряд очень мало ели, совсем не пили и почти не ложились спать.
   На дороге его не было видно, внук Ворона покрутил головой и снова заметил Хэмли Прайма, сворачивающего за угол одного из огромных амбаров в центре внешнего двора на расстоянии половины полета стрелы. Это было очень странно и, будь он не так сильно пьян, наверняка бы уже насторожился. Впрочем, не будь он так пьян, как сейчас, остался бы на пиру подле прелестных служанок и своего непобедимого, легендарного брата. Во-первых, сын великого языческого воина, за которым Ворон гнался, преодолел такое огромное расстояние, будто одним дьявольским прыжком, а во-вторых было совершенно не ясно, зачем ему, с лихвой хлебнувшему позора, теперь было сворачивать за амбар в глухой заулок между высоких стенами на совершенно чужой земле? Возможно он, как и многие до него, проигравшие и утерявшие всякий смысл в жизни, решил оборвать свой земной путь собственными руками и потому искал для этой цели место поукромней. Его обязательно нужно было опередить. Винные пары, как и всегда, хорошо кипятили кровь, но еще лучше притупляли разум, путая черное с белым и разумное с глупым.
   Чтобы настичь негодяя с той скоростью, с которой он теперь уходил вперед, ему нужно было, как минимум, научиться лететь над землей, будто копье или птица, далеким потомком которой он вне всякого сомнения являлся. Но эта деталь в голову Рейву в данный момент к сожалению не пришла. Он, очертя голову кинулся дальше, как гончая, взявшая наконец след матерого зверя, которого теперь нужно было во что бы то не стало поднять с насиженного места.
   - Стой! - хрипло рявкнул далекий потомок мудрых лесных птиц и, спустя совсем небольшой отрезок времени, уже сам обогнул белый каменный угол, вымазанный потрескавшейся глиной. - Стоять! - крикнул он снова, но ответом ему были лишь безмолвные и строгие очертания величественных хозяйственных строений, покрытые седыми хлопьями морозного инея. Он снова бросился дальше и наконец узрел в полумраке столь желанную цель. Хэмли Прайм, ссутулившись, неподвижно стоял, прислонившись плечом к стене и спиной к своему неумолимому и грозному преследователю.- В нашем доме не прольется твоя дерзкая кровь! - твердо заявил Рэйв, не пряча злобы и все ближе подходя к своему обидчику широким и твердым шагом. - Но зубы тебе явно мешают, сын языческой погибели! - настигнув его, он наконец с силой дернул незваного гостя за плечо, повернув его лицом к себе и разом ошарашено отшатнулся, будто чуть не наступил в траве на медвежьей капкан, способный перебить его тело пополам.
   Самые древние инстинкты, за счет которых выживают веками дикие звери, наконец сработали в нем, словно давно взведенный механизм, и подстегнув разум огненным кнутом разом выбил хмель из потяжелевшей от длительных пиршеств головы.
   Это была ловушка! Тщательно подготовленная кем-то заранее. И захлопнул ее настоящий и талантливый мастер, поэтому скорее всего делать что-то уже не имело ни малейшего смысла. Глупец! Попался в силок будто желторотый цыпленок.
   Лицо Хэмли Прайма теперь было практически невозможно узнать, оно стало прозрачным и в полумраке отливало белесо-серым, как рисовые зерна. Глаза бездумно и ужасающе пусто смотрели перед собой, со лба на лицо струями текла кровь, а в руках молодой воин держал вещь, которую недавно снял с головы, прикрытой некогда мордой убитого волка . В народе ее называли "Венец Колдуна". Под чарами Венца люди обычно говорили и делали все, что бы только не вздумал приказать им его создатель. Причем, чаще всего, все они были непреклонно убеждены, что делают все по своей собственной воле и уже очень давно сами спланировали все сотворенное. Мысли в голове Ворона полетели быстрей арбалетных стрел.
   - Кукла тьмы! - зашипел Рейв и резко присел на левое колено, выхватив висевший у пояса блестящий, как колотое стекло, каменный нож. Над его правым плечом в этот миг с воем пролетел тяжелый стальной болт и ударил околдованного сына Ремилиона-Хэмли в грудь, пригвоздив к рыхлой глиняной стене, как жука раскаленной иглой. Хэмли Прайм проблеял что-то неразборчивое, словно баран на бойне, и из уголков его рта обильно пошла кровь вперемешку с густым и теплым паром.
   Рейв, развернувшись и что было сил, ударил бросившуюся на него высокую фигуру в черном плаще, вонзив длинное, сломанное у кончика лезвие прямо в сердце слева под тяжелую руку, тянувшуюся к его горлу. Нападавший в черном сдавлено охнул и умер еще прежде, чем обмякло его тело, ставшее в миг, в буквальном смысле слова, неподъемным. Сверху на них обоих вдруг бесшумно упала еще одна тень, в таком же точно плаще, вдавив правнука Ворона в снег и выбив из легких последний воздух. Рэйв зло зарычал, как связанный лев, выплевывая сухой снег набившийся в рот и стараясь что было сил вывернуться и убить любого, кто посмел прикоснуться к нему, даже если для этого придется переломать и покалечить себя целиком.
   В ноги кто-то впился, будто сжал их огромными стальными клещами. Он хотел крикнуть на помощь, но в лицо ему железной пятерней вдавили ткань, пропитанную чем-то приторно-сладким, словно болотные цветы с юга. Он вдохнул против воли и разум за один короткий удар сердца накрыла густая, как ядовитое масло, пелена тяжелого непреодолимого дурмана.
  
  
  
  
   Глава 5. Расклад судьбы.
  
   - Каждый раз одно и тоже! - укоризненно произнес Вильгельм. Он выпрямился, сняв капюшон, который из черного стал темно-серым и с досадой отряхнул с одежды пыль и колкое мраморное крошево. Откашлявшись немного и прочистив горло, колдун повернулся к забившейся в углу и перепуганной совсем не на шутку Лилее. Девушка опустила голову и от нестерпимого шума, вызванного взрывом чудовищной силы, зажала уши руками.
   - Все кончилось, любимая! - заверил он служительницу Предвечного Света и, продолжая легко откашливать удушливый прах, повисший в воздухе, помог ей подняться. Он оберегал ее столь осторожно, будто это был не человек, а хрупкий цветок из горного хрусталя.
   Резной мраморный саркофаг, стоявший прежде в центре алькова, теперь разорвало изнутри невиданной и поистине страшной силой, превратив камень в муку и разметав огромные куски серого полированного мрамора по всей лаборатории. Ударом щедро побило стекло, посуду и поломало крепкие кедровые столы. В зале повисли клубы едкой пыли вперемешку с удушливой каменной мукой. Теперь некогда прекрасная монолитная усыпальница больше напоминала сломанный коренной зуб, в недрах которого зияла черная болезненная пустота.
   - Он пробудился? - с опаской поинтересовалась девушка, прикрыв рот ладонью.
   - О! Вне всяких сомнений да! Кто же хотел бы я знать, будет теперь тут все это убирать?
   Пожалуй сожгу я этот альков к бесам!
   - Он тут? Он в зале? - Лилея тоже начала вдруг кашлять и Вильгельм нахмурился. Неведомо какую отраву побило камнями и выпустило взрывом в старой лаборатории брата. Он на миг сосредоточился до предела и даже закрыл глаза, но, не почувствовав ничего в окружающем его пространстве, с облегчением вдохнул едкий, как гнилое пшено воздух.
   - Да, конечно. Вон он! Сидит на Троне старейшин у самой стены. Прости за шум, дорогая, с пробуждением порой такое случается. Его усыпальница была сделана из серого мрамора "Талдарин". Это самый прочный камень нашего мира, о его существовании все теперь забыли, а многие даже не знали совсем никогда. Даже обрабатывать его можно в основном лишь исключительно при помощи колдовства, но, как видишь, и камень в данном случае не помог его удержать. Это называется "Ярость призыва". Чем сильнее вампир, тем сокрушительнее эффект от его пробуждения. Их из долгого сна выводит только человеческая кровь, но если они долго ее не пили возможны разные...Так скажем, безумные выбросы силы.
   - Сейчас еще ничего. Первое время будить его было вообще невыносимо. Именно поэтому никто обычно не делает это в одиночку, а его соплеменники устраивали целую достаточно сложную магическую церемонию. И, сказать откровенно, это чаще всего хорошо помогало. Впрочем, теперь все уже позади!
   - Пойдем, скажем моему брату "доброй ночи"!
   На грубом, светлом каменном троне и впрямь сидел теперь человек весь в грязи и меловой пыли, облаченный в сильно истлевшие одежды, которые вне всякого сомнения столетие назад были достаточно богатыми и смотрелись на нем в буквальном смысле роскошно. Переступая куски камней и хрустя разнообразной побитой лабораторной утварью Вильгельм не торопясь приблизился к возвышению, на котором сидел древний вампир, бережно подводя ближе свою возлюбленную, с которой теперь был практически неразлучен.
   - Здравствуй, брат! - вежливо поприветствовал Фледер приблизившегося к нему чернокнижника.- Кто это там с тобой?
   Лиля вздрогнула от неожиданности, услышав вдруг голос неимоверно легкий, молодой, сильный и певучий, как торжественная церковная музыка в главном храме Имперской столицы. Он словно струился радостью и теплом, проникая в разум и навсегда оставаясь облегчением в тяжелом и страждущем сердце. Но мало кто знал, что именно так всегда и было задумано у коварных хищников. Никто из людей не мог отказать древнему в какой-либо просьбе, пусть даже просьбой бы стала их собственная жизнь. Даже Лилея, чья вера в Свет была поистине несокрушима, не услышала в этом голосе холодные ноты погибели для любого, в чьей груди билось сердце, разгонявшее по телу теплую, сладкую кровь.
   - Приветствую Великого старейшину! - Вильгельм чуть склонил голову и улыбнулся, изобразив на лице искреннюю радость.
   - Прости за альков. Я похоже снова... Немного погорячился после столетий бездействия.
   - Пустяки, - некромант махнул рукой, усмехаясь, как добрый и богатый дядюшка, и теперь от его напускного раздражения не осталось даже следа.
   - Главное ты все же проснулся.
   Фледер вдруг спустился с трона, легко и быстро, словно яркая вспышка света, он потерял форму и ушел вниз будто струя болотного тумана. Живого, очень быстрого и смертельно опасного тумана. Они совсем по-дружески заключили друг-друга в объятия, которые для этих двоих давно было чем-то вроде старого и бесполезного ритуала из их прошлой жизни, но он, не смотря ни на что, оставался по-прежнему приятен обоим.
   - Знакомься, Флед, это моя возлюбленная. Ее имя Лилея. Она одна из немногих истинных служительниц Предвечного Света, живущих сейчас на этой земле.
   - Я в восторге! - мягко и достаточно искренне пропел вампир. - Служитель Света у нас дома. Это как демон Амадэус в составе высшего церковного синода. Впрочем сейчас не стоит применять дерзких и двояких сравнений. Не знаю, как именно, теперь положено приветствовать столь очаровательных дам в высшем обществе.
   Меня зовут Фледер-Риз. Тринадцатый Риз земли Армента. Я второй после Вильгельма потомок Верминтаэля-Вильгельма-Оргайла-Риза, великого правителя и хранителя законов здешних бескрайних земель. Полагаю, в современном мире я не знаю с каким именно титулом это можно сравнить. Скорее всего с королевским. Я так же первый хранитель знаний ордена Смерти и...И обладатель до бесконечности большого количества глупых и никому не нужных регалий, званий, титулов и даже наград. Я, если честно, просто очень рад приветствовать в этом мрачном месте столь очаровательную деву и, надеюсь, смогу быть ей хоть чем-то полезным.
   Лилея улыбнулась. Она чего-то с опасением в душе ожидала пробуждения существа из страшных и древних сказок, полных мрачной безысходности, где в конце все герои обязательно должны были умереть смертью, полной глухой и давящей сердце печали. Она была полностью уверена, что это будет злобный и ворчливый мерзавец, от которого будет веять пеплом и отвратным холодом склепа. Худощавый и клыкастый, он станет плеваться зеленым ядом и орать на всех скрипучим и мерзким голосом, как стая голодных ворон на разоренном языческом кладбище. Ей было пока невдомек, что Фледер-Риз мог быть еще ужаснее на вид и характер, если бы вдруг очень долго не ел, или если бы сам пожелал чего-то подобного. А все его нынешнее очарование крылось в том, что для пробуждения Вильгельм дал брату собственную кровь, даже малая капля которой была закачена неистовой силой времен под самую завязку. Он успел сделать несколько больших глотков, прежде чем проснулся и теперь для людей мог быть вообще кем захотел. Полученной силы ему вполне могло хватить на пару десятков лет абсолютного голода. Что впрочем как раз по меркам венценосных было крайне незначительным сроком.
   - Меня зовут Лилея. Я никогда не знала своих родителей и от того у меня всего одно имя. Я Лилея из Семериван, в последние годы люди прозвали меня Светлая сестра. Я служу светлой религии Предвечного Света столько, сколько себя помню. И у меня нет никаких званий, регалий и наград. Но я считаю честью в этот день быть тут подле вас двоих. Пусть даже верим мы совсем в разные вещи и молимся совершенно разным богам, если вы вообще все еще находите время и необходимость кому-то молится.
   Фледер приблизился к девушке уже совершенно обычным способом, переступив через лежавший на полу каменный хлам. Вампир задумался на секунду, изучая Светлую сестру неестественно радужными зелеными и холодными, как колдовские изумруды, глазами.
   - Прошу простить меня, но боюсь, тут я позволю себе не согласиться. Когда древний, вроде меня, пьет чью-то кровь, он забирает жизненную силу этого существа и вместе с тем ему становится открыто все, что было известно этому человеку когда-то. Из того, что я узнал от крови Вильгельма, ты самый безупречный экзорцист в Империи Грез, и также наделена глубоким даром провидца, который во все времена даровали лишь самым сильным людям на земле. Мне так же стало известно, что тебя пытали и ты чуть было не приняла мученическую смерть в здешних местах, но Вильгельм, по счастью, успел тебя спасти. За все добро, что ты совершила, после известий о твоей гибели, церковь Света канонизировала тебя как Святую мученицу. Светлую сестру Лилею из Семериван. Мне кажется, в вашей религии уже не существует признания выше, чем это? - Фледер веско помолчал еще несколько мгновении и задумчиво добавил. - И потому все мои деяния в сравнении с этим жестоки и презренно скромны.
   - Все это горькие заблуждения глупцов! - отрезала Лилея таким тоном, будто говорила не с могущественным древним, а с непослушными глупыми детьми.
   - Я не самый сильный экзорцист. Мой учитель, изгнавший демона древнего мира, чье гнусное имя я не стану упоминать, на много сильнее меня, даже сейчас, когда стал очень стар. Дар предвидения хорош, когда приносит хоть кому-то реальную пользу, а не является смутным набором предположений о том, что еще не свершилось и очень возможно не свершится никогда. Лучше бы Предвечный наделил меня даром делать из камней хлеб и рыбу из дождевых червей. Я могла бы кормить тех, кому в нашем мире по прежнему бывает нечего есть. Монастыри не так охотно делятся хлебом, как любят о том говорить на собраниях святых коллегий в столице. Причислять меня к лику святых вообще был страшный грех, хуже, чем любая самая злостная ересь, с которой я когда-либо сталкивалась. За это верховный синод нужно попросту распустить по кельям отшельников, предварительно всыпав плетей. Подлинные святые живут лишь на небесах и не разгуливают среди смертных людей. А все люди без исключения полны сомнений и слабости. Я в особенности! Моему духу до святости к сожалению так же далеко, как до неба человеку без крыльев. И от чего никто не желает понять, что наша задача как хранителей веры, вовсе не в стремлении к недостижимым и смехотворным званиям, а в укреплении веры в свою силу и Предвечный Свет, из которого все мы вышли когда-то? Но главное, конечно, в любви! Любовь к ближнему, это единственное, на что человеку стоит тратить свою короткую жизнь, чтоб она хоть немного перестала быть абсолютно бесполезной.
   Фледер несколько мгновений задумчиво молчал, обдумывая что-то. Наверное это чем-то напоминало удивление. Ему явно очень понравилось услышанное. Как усталому человеку могут нравиться пение цикад в прохладной траве, когда после целого дня тяжелой работы он садиться за стол к ужину.
   - Похоже теперь я понимаю, почему служители культа так поступили, когда священное собрание лишилось вдруг твоей внутренней силы, - будто себе самому проговорил старейшина вампиров.
   Девушка вытянула руку вперед, молча спросив разрешения коснуться его лица. Фледер оказался достаточно полнотелым и низкорослым, что было полным несоответствием со всеми представлениями о вампирах и полной противоположностью его единокровному брату, который всегда был худым, словно вязальная спица. Девушка осторожно провела тонкими пальцами по его лицу от лба до подбородка и снова улыбнулась, представив вдруг в своей голове его противоречивый образ.
   У него оказался большой тонкий рот, густые брови нависали над маленькими, как у ястреба глазами, длинный нос, двойной подбородок с ямочкой и абсолютно лысая голова.
   - Тот еще озорник! - усмехнулась девушка вслух. Ей от чего-то показалось, что лицо его должно было быть очень добрым на вид. Жаль нельзя было увидеть его глаза.
   - Воистину! - кивнул Фледер, следя за реакцией брата.
   Она не боялась его. Совсем. И вовсе не потому, что Вильгельм был рядом и никому на свете не дал бы ее обидеть. Неведанное и опасное давно не пугало Лилею, оно вызывало в ней очень разные чувства. Восхищение, интерес, радость и порой даже отвращение, но только не страх. Фледеру, это было очень непривычно и наверное по-своему даже приятно. Будто матерому хищнику, который успел привыкнуть к запаху ужаса, исходящего в его присутствии от людей, и теперь искренне изумился, когда перестал вдруг его ощущать.
   - Если вы не возражаете, я бы с превеликой радостью переоделся. Наряд, одетый на меня сейчас, давно уже сгнил до основания. И от него, признаюсь вам, отвратительно воняет. Я уж про сапоги свои вообще не говорю, - голос Фледера пел, словно холодный лесной ручей в невыносимую затянувшуюся жару.
   - Все давно готово в твоих личных покоях наверху, - спокойно кивнул Вильгельм.
   - Я попросил фамильеров, сделать к завтраку все, как ты любишь. И прибраться немного в твоей лаборатории, надеясь что на сей раз... - при этих словах Вильгельм с неким мрачным торжество осмотрелся по сторонам, - надеясь, что на сей раз, "Талдарин" тебя удержит.
   - Прелестно, - Фледер сухо щелкнул пальцами. - Еще перед тем, как погрузиться в темные грезы, я позволил себе приготовить скромные дары, для всех, кто меня разбудит. Надеюсь вы останетесь довольны моей изобретательностью.
   Лилея вдруг подумала, что с радостью приняла бы от него даже окаменелый коровий навоз. Это мысль снова ее сильно насмешила и она с трудом сдерживалась, прикрывая рот маленькими ладонями.
   - Я уйду незримым путем, с вашего разрешения, - Фледер продолжал упражняться в устаревших чопорных манерах и колдовском певучем красноречии. - От такого длительного состояния неподвижности у меня пока жутко болит все тело и почти не гнуться суставы. Трудно будет ходить по лестницам и коридорам на столь длительное расстояние. В моих покоях ничего не поменялось? Не хотелось бы выйти по ту сторону во внутренности старого шкафа или того хуже сундука. Ну или вообще в каменную стену.
   - Все осталась в точности таким, как было!
   - Ах, верно! - кивнул Фледер, отыскав внезапно в недрах своей памяти необходимые ему сведения, как нужную книгу на высоких полках бесконечно огромной библиотеки.- Я знаю все, что ведомо тебе! Встретимся в большом зале перед рассветом. Нам нужно будет многое обсудить прежде, чем навсегда покинуть этот дом.
   - Навсегда? - удивилась Лилея, резко повернув незрячее лицо к Вильгельму.
   - Она разве не знает? - поразился древний и тоже посмотрел на брата, правда его взгляд не выражал практически никаких эмоций.
   - Что же, тогда обсудить придется больше, чем я ожидал. Тем лучше. Я молчал целое столетие и совсем не против хорошей и долгой беседы в кругу близких мне друзей. Жаль я больше не могу пить вино.
   - Это по-моему единственное, о чем ты жалеешь уже бесконечно долгое количество времени, брат.
   - Вино - это кровь мира! И к тому же, нет в этом мире существ, напрочь лишенных слабостей и привычек, - согласился Фледер.
   - Верно! Потому что, если бы они тут были, именно их следовало бы причислить к лику святых людей родившегося заново мира! - твердо с нотами стали в голосе проговорила самая молодая на свете Предвечная святая.
   Прозвучало это, словно раскат грома на чистом небе, лишенном даже слабого намека на грозовые тучи. В алькове повисла гробовая тишина, только двое бессмертных обменялись красноречивыми взглядами, глубокими и колкими, как иглы, на лицах у обоих отразилась вдруг довольная ухмылка, все совершенно точно шло согласно тому, как они оба задумали когда-то, так бесконечно давно.
   - Я удаляюсь, господа, - Фледер чуть подался вперед в старомодном поклоне и мгновенно исчез, как исчезают тени, когда днем на них внезапно падает солнечный свет. Послышался громкий хлопок, это окружающий воздух мгновенно заполнил опустевшее пространство, которое некогда вымещал собой старейшина древних вампиров.
   - Ты не проголодалась, любимая? Вся эта пустая суета, по-моему, была полна лишних переживаний!
   - Еда подождет, Вильгельм. От чего мне кажется, что вы что-то от меня скрываете? Точнее говоря не вы, а ты, любовь моя.
   - Я не скрываю. Я просто пока не все тебе рассказал. Пока Фледер спал, рассказывать это не имело особого смысла. Зато теперь пришло время поговорить об истинной цели предстоящего нам путешествия.
   - Неужели мы и правда отправимся спасать этот мир? - ее голос стал растерянным. Она будто пыталась осознать для себя всю глобальность предстоящих событий и тот факт, что ей самой придется сыграть в них далеко не последнюю роль.
   Вильгельм подошел к ней ближе.
   - Скорее просто каждый из нас исполнит наконец свое предназначение! Я - свое, а мой брат - свое.
   - А что на этому пути будет уготовано мне? Среди судеб столь могущественных людей, как вы?
   Вильгельм вздохнул и, как показалось Лилее, против обычного вздох его был полон усталости и печали.
   - Мы с ним давно уже не люди! А истинное предназначение людей до конца не ведомо увы никому. Кроме них самих!
   Очаг в холодном и темном зале горел послушно, тепло и очень ярко, даруя свет огня тем, кому в нем не было теперь никакой нужды. Лилея не способна была видеть даже отблесков тени, а глазами древних было возможно видеть такое, что не в состоянии был себе даже представить ни один из простых смертных людей и всякий свет этим глазам был давно уже абсолютно не нужен.
   Фледер оделся в роскошную мантию темно-алого цвета, расшитую серебряным галуном, и в полутьме приобрел совершенно неповторимый облик, полный загадочности и явного, почти осязаемого, могущества. На столе перед ним лежало несколько тряпичных свертков и один короб их твердой и темной телячьей кожи, перетянутый множеством шнуров и ремней и размером приблизительно с небольшой походный сундук.
   - Итак, с вашего позволения, я хотел бы вам кое-что вручит до начала беседы, - Фледер поправил рукава просторных одежд и широко улыбнулся не открывая рта. - Начнем с тебя, мой дорогой брат. На случай, когда мы снова решим покинуть стены родного дома, я заранее припас для тебя нечто совершенно особенное. Скажи, ты когда-нибудь слышал про "Чумную ворону"?
   Вильгельм нахмурился и, потерев переносицу, кивнул.
   - Магический артефакт "Чумная ворона" состоял некогда из трех различных предметов: шляпа, маска из лакированного дерева и врачебный нож из каленой бронзы. В древние времена знахари часто носили маску, изображавшую существо (рыбу, птицу или животное), которые никогда не болели тем, что они в данный момент пытались излечить. Кто-то утверждал даже, что таким образом они старались отпугнуть коварную болезнь. В данном случае маска, шляпа и нож принадлежали знахарю, который лечил зеленую чуму. Было доподлинно известно, что вороны, клевавшие чумные трупы, и птицы, нажравшиеся зараженного мяса, сами никогда в последствии зеленой чумой не болели. По легенде, знахарь по имени Валерий был единственным, кому удалось каким-то загадочным образом победить болезнь, которая чуть было не уничтожила треть древнего мира под корень.
   - Воистину, - кивнул Фледер. - Легенда так же гласит, что этот самый знахарь пришел однажды к довольно могущественному колдуну, который каким-то образом умудрился заболеть этой самой зеленой чумой, - оживленно подхватил повествование старейшина древних. В некоторых версиях этой истории рассказчики утверждали, будто сей чернокнижник сам и заразил этой болезнью почти половину мира просто из злобности, которую получил в награду при рождении от своих родителей.
   - Он якобы самостоятельно вывел эту болезнь, прибегая к жутким и мрачным экспериментам, но потом что-то пошло не так, как он хотел, и его творение первым делом набросилось на своего создателя, - историю снова подхватил Вильгельм, деловито кивая. - Так или иначе, колдун желал исцелиться, ибо дела его в тот момент стали совсем уж плохи. Валерий осмотрел его и, сокрушительно покачав головой, сказал, что никак не сможет помочь чернокнижнику. Злобный маг однако было уверен, что сила излечения, которую нес с собой Валерий, крылась исключительным образом в его маске. Сначала он предлагал Валерию продать маску и шляпу ему, сулив несметное количество золота и драгоценных камней. Но лекарь на отрез отказался от предложения, заявив, что без маски не сможет надлежащим образом лечить умирающих людей. Тогда коварный некромант решил пойти на хитрость. Он со слезами на глазах попросил просто коснуться этих вещей в самый последний раз. На короткий миг. Дабы они принесли ему краткое облегчение перед смертью.
   Рассказ опять продолжил Фледер своим мелодичным и сильным, как у ангела голосом. Они сейчас напоминали двух почтенных родителей, которые на перебой, будто даже по ролям, читали детям страшные сказки у огня в холодную и завьюженную зимнюю ночь.
   - Сердце Валерия дрогнуло. Он пожалел умирающего злодея и передал маску и шляпу ему. Кто-то говорил, будто нож он тоже забрал, а кто-то утверждал, что предмет просто лежал рядом в это самое время. Так или иначе, завладев вожделенными вещами, маг не долго думая нацепил их на себя и, злобно рассмеявшись, не откладывая дело в долгий сундук, проклял Валерия заклятием мгновенной смерти. Есть много версий того, что случилось с ним дальше. Некоторые клялись, будто заклятие не сработало, потому что Валерий был светлым посланником небес и слова, полные злобы, отразились от него и поразили того, кто их произнес не подумав. Другие клялись, что это чудесная маска удержала в себе силу колдуна и не дала ранить хозяина, который ее создал, но так или иначе, колдун превратился в пепел и развеялся по ветру, а сила его целиком перешла в эти странные вещи. Дальнейшая судьба Валерия так же описывалась рассказчиками достаточно разнообразно. Но две основные версии были таковы. Он ужаснулся от увиденного и что было сил кинулся наутек и больше о нем никто и ничего не слышал. Что мало вероятно, на мой взгляд, для человека, который ежедневно заглядывал мучительной смерти в глаза.
   - А вторая... - И тут Вильгельм понизил голос, придавая истории совсем уж комический драматизм. - Молодой лекарь, не зная силу вещей, удерживающих проклятие, поднял оставшуюся от исчезнувшего кудесника маску с земли и она тут же высушила его, словно яркое полуденное солнце сушит сорванный полевой цветок, забрав себе всю его силу и жизнь, будто сухой песок морскую воду.
   - Что тоже мало вероятно, если учесть, что Валерий все же был посланником неба, присланным победить непобедимую зеленую чуму.
   С тех пор предметы эти оставались практически не тронутыми, а зеленая чума на всегда покинула землю . Все, кто касался маски, умирали, либо совершенно мгновенно, либо с течением времени с ними так или иначе происходило что-то страшное. И маска, шляпа и нож поровну делили силу умершего на три равные части, как старые друзья в походе делят еду и вино.
   Оба древних умолкли, скупо улыбаясь и поглядывая по сторонам.
   - Замечательная история, - улыбнувшись, кивнула Лилея. - Неужели эти кошмарные вещи ты и впрямь теперь решил подарить Вильгельму? Сложно представить, что такое вообще возможно.
   При этих словах оба брата весело рассмеялись, обменявшись короткими взглядами.
   - Совершенно верно, - спокойно кивнул Фледер. - Именно это и я и собирался сейчас сделать. Не буду рассказывать, каким именно витиеватым путем все эти предметы оказались у меня. Ибо не хотел бы нагонять на тебя сон, а на Вильгельма воспоминания о том, что это такое. Скажу только, что в руках опытного чернокнижника "Чумная ворона" была и остается одним из самых сильных и страшных артефактов, которые еще существуют в этом столь быстро меняющемся мире. А что касается истории о ее появлении, это разуметься не более, чем глупая выдумка давно умерших учеников магических школ Света и Тьмы. "Чумная ворона" была создана великими колдунами древних времен, столь древних, что даже мы в сравнении с ними становимся сразу еще достаточно молодыми. И в основу ее создания легло тайное знание темной сути мира, упорный труд и огромное количество сил. Не сомневаюсь, что любого несведущего в темном мастерстве человека эти предметы уничтожат еще вернее, чем удар молнии с небес. Но для истинного мастера это в точности, как только что обученный боевой конь и великолепный меч с легкими и прочными доспехами в придачу. Так что моему дорогому брату в пору испытывать любопытство и радость, - сказав это, Фледер мягко подтолкнул короб в сторону сидевшему напротив него чернокнижника. Подарок упакованный в старую плотную кожаную торбу зашипел, пролетая по глади полированного стола и остановился прямо напротив своего нового хозяина, будто терпеливо ожидая от него новых приказов.
   - Так и есть. Подарок славный. - Вильгельм сухо щелкнул пальцами, положил ладонь на теплый и шершавый край зашнурованной коробки. - Боевая магия далеко не самое интересное для меня направление в искусстве знаний Тьмы, но услышав о легендарной магической броне, я испытал чувство, незнакомое мне уже столетие к ряду. Мне стало вдруг интересно, как она будет на мне смотреться.
   - Бери и владей, - Фледер закивал светлой и совершенно лысой головой и заулыбался, потирая руки так, будто прямо сейчас собирался полакомиться чем-то неимоверно вкусным.
   - Это, надо отметить, не самый интересный подарок из приготовленных мной сегодня.
   - Второй величайший дар давно был у меня и просто ждал своего часа, как и все стоящие вещи на этом свете. И подарок этот я припас, как теперь оказалось, для тебя Лилея из Семериван.
   Служительница Света едва заметно подалась вперед, сцепив перед собой руки в замок и начав слушать старейшину с удвоенным вниманием.
   - Это не что иное как колода гадальных карт Сири-Саран. На вид, карты как карты, похожи на те, которыми на деньги играют в трактирах. Но они для гаданий и колода, попав в руки опытного предсказателя, способна делать настоящие чудеса.
   Лилея выпрямилась на стуле, будто старый рыцарь, услышавший визгливые крики медной боевой трубы. Руки ее сжались вдруг в кулаки, а рот превратился в ровную серую черту.
   - Что ты хочешь этим сказать, древнейший? - поинтересовалась она тоном, в котором тревога неравномерно замешалась со сталью, словно масло с водой.
   - Все просто. Если эти карты возьмет в руки подлинный светлый прорицатель и разложит, как это полагается по установленному правилу, карты Саран не только предскажут нам будущее. Они в буквальном смысле создадут его для нас. И все, что случиться с нами дальше, будет зависеть от того, сколько и каких именно карт ляжет сегодня на этот старенький стол.
   - Я не стану, - она сказала это тихо и твердо, промедлив всего мгновение.
   - У тебя нет выбора! Как и всех нас, - спокойно ответил вампир.
   - Мне все равно. Я не стану. Судьба мира никогда не будет зависеть от твердости моей руки. Я лучше умру самой мучительной смертью из всех, что можно себе вообразить. Даже тебе не уговорить меня своим колдовским голосом темного ангела.
   - И тут позволю не согласиться, - Фледер погрозил Лилее указательным пальцем. Даром, что жест этот увидеть ей было с некоторых пор уже не под силу.
   - Я умирал именно такой смертью, как ты сейчас сказала. Поверь мне. Один раз разложить старые карты по сравнению с этим, как бесконечность в сравнении с самой малой каплей призрачной росы.
   - Я не стану! - предвечная светлая замотала головой.
   - У тебя нет выбора, любимая, - спокойно ответил Вильгельм, глядя на огонь.
   - Его теперь уже нет ни у кого вообще! Пришло время сделать то, что всем нам всегда было суждено сделать.
   - И не тебе, не нам уже давно нельзя противиться своей судьбе, - он говорил это спокойно. Не упрашивая и не предлагая, просто утверждая казалось бы самые обыденные и не сложные вещи. Но слова его вдруг напомнили девушке камень, привязанный к шее, камень прикованный цепью к ноге, столь тяжелый и держащий столь крепко, что ничего, кроме, как утонуть в мутной и холодной воде, ей уже не оставалось.
   - От чего бы тогда... - тут она с трудом сглотнула, будто оцарапав себе в миг пересохшее горло. - От чего бы тогда это не сделать кому-то из вас двоих?
   - Мы пытались. Мы пытались бесконечное количество раз. И каждый раз лично мне не хватало всегда одной единственный карты, чтоб закончить полноценную сдачу судьбы.
   - Какой именно? - Лилее показалось, что у нее начинает кружиться голова.
   - Именно это нам и необходимо узнать с помощью тебя, потому что очень много лет назад мы перестали раскладывать карты Саран, поняв, что нам никогда не удастся завершить начатое.
   - Мы задали вопрос, попросив о помощи. И тогда, вышла всего одна, единственная карта.
   - Какая Фледер?
   - Я достал карту Предсказателя. Карту, на которой изображена девушка с повязкой на глазах, с улыбкой бредущая в одиночку по мосту через реку. Девушка, сила которой столь велика, что она сможет сделать то, что не дано было сделать нам двоим.
   - Нам, могущественнейшим темным или уже лишенным какого-либо цвета и принадлежности к убеждениям и вере, как может быть дозволено лишь самым старейшим из живущих на этой земле.
   - Этой картой была я?
   - Да, - Фледер снова кивнул.
   - И с тех пор, нам ничего не оставалось, кроме как ждать и разыскивать тебя по всему свету. Я погрузился в темные грезы, с целью найти там тебя, или хотя бы след, который показал бы нам, где именно может быть слепой предсказатель, в каком именно из возможных времен. По счастливой случайности Вильгельм меня опередил. Как впрочем и всегда. Более сильный опережает того, кто слабее него. Кто бы мог подумать, что ты окажешься столь близко от нас. Карты Саран никогда не лгут. Бывает люди, по своей глупости не в состоянии прочесть то, что они открывают им. Но мы с братом, по счастью, для всего сущего все же смогли это сделать. И вот ты здесь, в нашем доме. Среди нас, темных героев бесконечно далекого мира, уже столь мертвого, что даже в древние сказки вроде "Чумной вороны" верится с большей охотой. Ты, словно последний слог в не допетой песне, так и не произнесенный куплет не законченного стиха, который наконец дождался своего судьбоносного часа.
   - Ты спрашивала меня, какая именно роль в будущей судьбе мира уготована тебе? - Вильгельм вдруг снова заговорил. И теперь голос его с трудом можно было узнать. - Полагаю, теперь ответ стал тебе известен. И решать придется только тебе. Одно мне известно совершенно точно. Никто на свете, ни светлый, ни темный, ни добрый, ни злой, ни сильный и ни слабый не может противиться уготованной ему судьбе. Он может плохо знать ее или даже не подозревать о ней вовсе. Но противиться ей не в состоянии никто.
   - Помоги нам разгадать загадку, разгадать которую попросту нельзя. Помоги нам найти коварного и непобедимого демона, затерявшегося среди людей. Этого практически нельзя было сделать до сегодняшней ночи. И мы вместе постараемся исправить то, чего не должно было случиться, когда Хорват появился тут среди живых. Исправить то, что было совершено демонами с нашего попустительства, потому что тогда у нас еще не было сил предотвращать что-либо, кроме собственной глупости.
   - Дайте, - тут ее голос совсем сорвался и горло вдруг снова пронзила сухая боль, как от укола множества длинных горячих иголок. - Дайте, прошу вас, немного вина.
   Она не успела еще и закончить начатую фразу, как в нагретом огнем воздухе зала вдруг что-то снова хлопнуло и Фледер склонился над ней, осторожно поставив на стол угловатый серебряный стакан для вина, затем, аппетитно клокоча, осторожно налил в него темной, будто ежевичное варенье, жидкости из большой пыльной бутылки.
   - Прошу пей! Это вино называется "Кровь вампира". Мой личный неприкасаемый запас. Я знал, оно пригодиться сегодня, - древний снова не смог скрыть самодовольной улыбки.
   - Оно по настоящему придает людям сил.
   Девушка осторожно нашла рукой литой узорчатый кубок и поднесла его к губам. Затем осушила его резко и со злом, как выпивоха проматывающий вечером дневной заработок, полученный на невыносимо тяжелой уборке полей и вырубке леса. В голове, словно брошенное тяжелое копье, пролетела мысль, к которой последнее время она приучила себя не прислушиваться: "Эти темные колдуны, жестоко играют с тобой, как злые мальчишки с покалеченным кузнечиком".
   Но сомневаться было поздно уже очень давно. В голове от вина появилась вдруг невероятная легкость, она ожидала, что дальше у нее медленно начнет тяжелеть тело и заплетаться язык, но этого на сей раз почему-то не случилось. Она будто выпила вдруг чистой энергии и это подействовало на нее подобно легкому вечернему сну под теплым шерстяным одеялом в дождливом весеннем саду. К ней вдруг пришло чувство блаженного отдыха после целого дня изнурительного и тяжелого пути домой.
   - Еще немного! Прошу...
   Фледер спокойно и с готовностью налил ей еще прелестного ароматного напитка, будто невозмутимый виночерпий, подающий вино своей благородной госпоже. Она подняла тяжелый светлый бокал в руке.
   - Не уйти... От судьбы...
   Выпив вторую порцию, она кашлянула и склонила голову, уткнувшись губами в белый и мягкий рукав своих одежд.
   Вампир поставил бутылку рядом с ней и обычным образом направился обратно к своему месту, огибая стол и продолжая при этом ощутимо хромать. Он морщился и сильно кривил тонкие губы, стараясь опираться на черные резные стулья по обе стороны, выстроенные вдоль столешницы будто низкий дощатый забор.
   - Предлагаю, с твоего позволения, не затягивать. Тебе всего-то нужно будет достать несколько карт и разложить их перед собой на столе рисунком вверх. Все остальное по сути уже ни от кого из нас не зависит.
   - Похоже отступать уже поздно. На все воля Бога. Доставай свои карты, древнейший.
   Карты Саран были большими с ярко красной рубашкой, украшенной сложным черным узором, весьма под стать теперешним одеяниям Фледера. Старейшина просто достал колоду из тряпичного свертка и положил ее на стол перед Лилеей.
   - Итак. Все карты Саран разные. И никто до конца не знает, сколько же их на самом деле всего. Такова легенда. И таково одно из магических свойств колоды. Каждый рисунок перечеркнут крест на крест или вдоль него, зеленой или красной полосой. Есть еще черная карта, но ее вообще не увидеть обычным взором и она выпадает крайне редко, я бы сказал, так редко, что этого не случается почти никогда и не с кем. Карты древние и раньше использовались только сильными магами. Для того, чтобы все получилось, необходимо достать ровно десять карт. Одну за другой. Причем карты с красной полосой могут идти только поочередно с зелеными. Черная может идти куда и когда угодно. Если порядок чередования красного и зеленого нарушается, считается что расклад судьбы не удался. Нам с Вильгельмом всегда удавалось достать всего не более девять карт в правильной очередности. Значение карт менялось в зависимости от времени гадания, но пока из колоды не вышли все десять, значением всех оставшихся легко можно пренебречь. Лилея, вынимай по одной откуда хочешь и в каком угодно порядке. Я буду говорить, что именно тебе досталось.
   Лилея шумно вздохнула и протянула руку, безошибочно нащупав колоду из темного и твердого, словно сухой пергамент, картона. Она взяла саму верхнюю карту и перевернула рисунком вверх, аккуратно положив перед собой.
   - Меч, - провозгласил Фледер. - Зеленая.
   На картинке был нарисован летящий в небе меч, окруженный светом и всполохами белых молний, перечеркнутый наискось витиеватой зеленой линией.
   - Далее, - мягко попросил вампир.
   Лилея взяла следующую карту сверху и повторила действие чуть быстрее, чем прежде.
   - Святой мститель. Красная.
   На карте был изображен человеческий череп, глаза которого горели злым алым пламенем. Череп сжимал в острых, как волчьи клыки, зубах длинный широкий нож.
   Лилея достала третью карту сверху.
   - Книга Света, - провозгласил старейшина вампиров. - Зеленая.
   На рисунке была нарисована древняя книга, от которой исходило яркое сияние божественного света, олицетворявшее с незапамятных времен знание, тепло и силу.
   - Далее у нас ведьма. Красная.
   Следующий искусный рисунок демонстрировал женщину в черных одеждах, едущую на лошади в лесу. Ее глаза на темно-буром фоне были двумя круглыми алыми точками, словно неестественно яркие капли крови, впитавшиеся в рыхлую бумагу.
   - Следующая карта. Ворон. И она зеленая.
   Огромный ворон грозно парил в небе, расправив крылья, подобно древнему мифическому дракону, отбрасывая на землю густую серую тень.
   - Летучая мышь. Красная, - кивнул Фледер, когда очередная карта легла на стол. И одобрительно закивал, он уже очень давно ждал появления этого мрачного образа.
   На затертой карте был некогда ярко изображен нетопырь, рот которого был перепачкан алой кровью. Глаза зверька зловеще сверкали, словно два наточенных лезвия.
   - Ангел. Зеленая, - голос древнего при этом из мелодичного становился все более напряженным, как струна лютни, которою осторожно растягивали все сильней на костяной катушке.
   Карта Саран с изображением могущественного четырекрылого ангела в доспехах с мечом из полосы света и в маске из волшебной стали и белых будто бы лебяжьих перьев.
   - Книга теней! Сумрак, или Греммуар. Красная.
   Книга, один в один в один походившая на книгу Света, только эта на сей раз была черной и от нее исходила плотная холодная тьма. Она была искусно нарисована бело-серым на непроглядно черном фоне. А рисунок был перечеркнут красной полосой, сотканной из неимоверно тонкого витиеватого, как табачный дым, узора.
   - Клянусь путем теней, это уже интересно, - выдохнул Фледер.
   - Никогда еще мы небыли так близко к завершению расклада.
   Лилея снова твердой рукой взяла следующую карту сверху и, перевернув, положила ее на стол. В эти минуты ей впервые в жизни мучительно сильно хотелось наконец ошибиться. Хотелось, чтоб от ее поспешности или твердости что-то вдруг нарушилось и она вытащила бы две зеленые или красные карты подряд. В таком случае будущая судьба мира уже ни коем образом не зависела бы лично от нее самой. Но пока все шло путем совершенно обратным ее сильнейшим желаниям.
   - Любовница. Карта с зеленой полосой.
   Рисунок было невероятно красивым и правдоподобным, как и все предыдущие до него, это была работа настоящего искуснейшего мастера. Девушка с волосами цвета льна лежала обнаженной на широкой светлой постели при свете одинокой оплывшей свечи.
   - И теперь последняя.
   Лилея протянула руку и, не мешкая, взяла последнюю карту, но в этот самый миг в глубине поместья что-то в буквальном смысле взорвалось, с неимоверным грохотом и так сокрушительно, что затряслись вековые стены, а со сводчатого потолка струями хлынула каменная пыль. Девушке показалось в этот миг, что Фледер или кто-то подобный ему снова решил проснуться и дом в очередной раз за ночь потряс очередной удар "Ярости призыва".
   Она резко отдернула руку, в которой уже была потрепанная от времени бумажная карта, твердый картон легко щелкнул и из под уже взятой ей, на стол неожиданно упала еще одна прямоугольная пластинка и по счету уже одиннадцатая карта в полном раскладе судьбы. Оба древних внимательно уставились на то, что в итоге получилось, на миг забыв про невероятный грохот и все, что могло бы ему сопутствовать. У Фледера в буквальном смысле округлились глаза.
   - Что происходит? -поинтересовалась Лилея, встревожено прислушиваясь.
   - Кажется на нас в очередной напали, любимая, - проговорил Вильгельм, начав поспешно развязывать шнуры на коробке с "Чумной вороной".
   Взрыв внезапно повторился, но уже не такой сильный, он был значительно слабей, но при этом на много ближе к залу, в котором все они сейчас были.
   - Что за карта была последней? - спросила девушка, стараясь перекричать шум содрогавшегося монолита вокруг.
   - Десятой картой был демон. И эта карта все же была красной, - крикнул Фледер в ответ. - Но самое невероятное тут в том, что ты на самом деле вытащила одиннадцать карт, вместо положенных десяти, и последняя карта оказалась черной. Та самая черная, что выходит из колоды один раз на половину бесконечности и подходит к любому раскладу в совершенно любом порядке и виде.
   - Что на черной карте, Фледер? - спросила Лилея так, если бы для нее этот символ мог иметь хоть какой-нибудь смысл. Ответить ей вампир так и не успел. Потому что третий взрыв с треском и звоном вынес огромную кованную сталью дверь, ведущую в зал, расшвыряв кругом пылающие щепки и обломки дубовых досок вперемешку с погнутыми полосами черного метала.
  
   Глава 6. Веретено Тьмы.
  
   Джодар очнулся от жуткого кошмара, понимая, что в его груди уже начал зарождаться глухой и истошный крик. Разлепив глаза, он достаточно долгое время не мог понять, где именно находиться в данный момент. Страшные сны снились ему крайне редко, так редко, что последний был он видел, когда был совсем еще ребенком. Как это часто случалось в последнее время, он уснул не в теплой постели, выделенных ему верхних покоев, а сидя на жестком стуле за рабочим столом в кабинете, освещенном лишь большой масляной лампой, стоявшей на краю резного деревянного стола. Было холодно, угли в жаровне давно прогорели, а очаг у стены почти потух и уже не давал помещению достаточно тепла. Джодар вообще терпеть не мог зиму, холод и вечный полумрак севера, все это нагоняло на его и без того мрачный характер печать глубокого и по-настоящему мрачного уныния. Вероятно в нем говорила кровь его отца, родившегося далеко на юге в местах, где никогда не бывало снега, где дули горячи ветры, воздух густо пах эвкалиптом, и везде, сколько хватало глаз, стояли вокруг апельсиновые деревья, а вода в мутно зеленом море всегда была ласковой и невероятно теплой. Джодар попытался вспомнить, что же столь ужасного ему только что приснилось, но к своему крайнему удивлению никак не смог этого сделать. Перед взором вместо расплывчатых образов ночного наваждения теперь стояла лишь глухая и непроницаемая тьма.
   - Никакого больше спиртного перед сном, - прогудел шемит себе под нос и тут же налил из кувшина в свой кубок красное вино буквально по самые края. - Огня мне! - требовательно и громко крикнул он в сторону небольшой двери. В ту же секунду скрипнули старые железные петли и в помещение вошел раб, неся в руках новую жаровню, накрытую изрядно помятой крышкой и завернутую в толстый слой влажных тряпок, дабы несущий не обжег себе руки о раскаленный метал. Сменив медную чашу на трехногой подставке из черного железа, слуга поспешно занялся очагом, аккуратно подкинув в него сухих дров и хорошенько раздув пламя. Огонь от притока воздуха обрел новую силу и, радостно треща, принялся с аппетитом пожирать сухие поленья. Шемит отпил из огромного бокала и хмыкнув задумчиво проговорил:
   - Совершенно точно, я сопьюсь с этой работой.
   Будто в ответ на это заявление, в открытой двери вдруг возник силуэт его самого близкого поверенного и верного телохранителя по имени Гунар. Он тяжело дышал и очевидно сильно торопился к своему повелителю, но пока он терпеливо сверкал глазами в полутьме, ожидая дозволения пройти внутрь.
   - Исчезни! - коротко повелел Джодар-Мэйс рабу, возившемуся с огнем в очаге.
   Тот поспешно растворился в дверном проеме, незамедлительно бросив все, чем был только что занят, и подобно призраку скользнул вдоль заставленной мебелью стены. Глава Ордена Тайн коротким движением руки подозвал своего изрядно запыхавшегося поверенного, позволяя ему приблизится к себе. Шумно закрыв за собой дверь пришедший человек первым делом огляделся по сторонам и с огромным недоумением и даже опаской уставился на спящего в углу комнаты старого экзорциста. Шемит, по правде говоря, вообще забыл о том, что Самаэль-Хан был тут все это время. Престарелый священник, привыкший к жизни полной лишений, строгих постов и молитв, всегда спал сидя на твердом стуле без подушек, а в молодости и того хуже, вообще стоя на невысокой кафедре для молений у церковной колонны. В последнее время старик не оставлял поверенного Императора ни на минуту и даже до отхожего места его провожал, как верная сторожевая собака. Джодар пока никак не мог понять для себя, как именно он ко всему этому относился и отложил решение вопроса до момента, пока он вдруг не пожелает уединиться с сопровождавшей его блудницей, или пока ему вообще не придется по спешным делам покинуть эту неуютную старую крепость.
   Он поморщился, глядя в упор на своего посланника, и спокойно проговорил.
   - Старый упрямый козел нашим планам сейчас не помеха. Можешь смело выкладывать все, с чем пришел. Я для верности подсыпал ему в воду белый дурман, чтоб старец этой новью выспался получше. От его бесконечных молитв и тревог у меня уже голову ломит. Он не проснется даже, если мы сейчас переломаем тут всю мебель и подожжем, полив ее маслом, а после пошлем раба за дюжиной шлюх и устроим у этого жаркого костра настоящую оргию.
   Гунар молчал несколько мгновений, силясь разом себе все это представить,
   затем с трудом сглотнул ком, подступивший к горлу, и осторожно, но твердо проговорил.
   - При всем моем уважении, господин, вы сами сказали мне, что подробности, связанные с делом Хорвата, будут знать в этом мире всего два человека и второй будет совершенно точно не этот пожилой лысеющий культист, который дремлет сейчас в дальнем углу вашего кабинета.
   Джодар Мэйс ехидно усмехнулся и снова отпил из своего бокала, пролив немного вина на стол.
   - Скажи-ка мне, юный Гуннар, давно ли я в последний раз собирался разжаловать тебя в должности и казнить, поскольку ты слишком уж много знаешь, чтобы было можно отпустить тебя на все четыре стороны? - шемит вытер губы лежавшим на столе шелковым платком уже изрядно заляпанным темным и сладким вином.
   - Прошлой зимой это было в последний раз, повелитель, - с готовностью кивнул молодой поверенный. - Тогда вы сильно напились на пиру в императорском дворце и, будучи весь в рвоте, решили вдруг, что вас отравил кто-то из своих.
   Джодар приглушенно, но довольно весело расхохотался, откинувшись на спинку своего стула.
   - Да. Воистину так. Это было действительно смешно. А теперь давай выкладывай все с чем явился, пока я окончательно не околел в этом богом проклятом месте и не стал совсем уж зол и непригляден на вид.
   - Группа никому неизвестных людей похитила внука Ворона прямо с пира середины зимы в Деревянной крепости. Весь Северный дом сбился с ног, прочесывая округу. Но он как в воду канул. Мне сообщили, что его старший брат ведет себя достаточно спокойно, но Маркус из Рейна вообще словно медведь на цепи, никогда непонятно как именно он себя поведет в той или другой раз.
   Джодар кивнул, задумчиво глядя куда-то в сторону.
   - Я почему-то ждал чего-то подобного. Как все это случилось?
   - Верные нам люди сказали мне, что сначала на пир явился внебрачный сын Ремилиона-Хэмли и бросил вызов Маркусу из Рейна биться с ним на мечах до смерти.
   - Ну-ну, - Джодар начал прислушиваться более внимательно. Что-то в этой истории уже было не так.
   - Он разумеется проиграл поединок. А спустя некоторое время его нашли практически мертвым, прибитым к амбарной стене стальной арбалетной стрелой. Следы на снегу и кровь говорят о том, что нападавших было как минимум пятеро. Скорее всего один точно распрощался с жизнью, но тело его унесли.
   - И?
   - Никто только не знает, как именно и куда мог пропасть потомок рода Ворона, но рядом с едва живым телом Хемли Прайма нашли "Венец колдуна". Местные духовники клянутся на Святом писании, что венец этот был довольно длительное время одет на его голову и следовательно кто-то применил темное колдовство в отношении этого человека.
   - Вот это да! - Джодар поерзал на стуле и начал водить глазами из стороны в сторону, будто пытался уследить за облаком мошкары в летнем лесу, висевшим прямо перед его лицом. - Ты подключил наших людей к выяснению причин похищения и всего, что связано с венцом и Хемли Праймом?
   - Разумеется, мой господин. Незамедлительно распорядился, сразу как мне доложили о случившемся.
   - Пусть всем этим немедленно займется верный нам человек, живущий в Северном доме. И пусть сделает это быстро. Просто отправь ей послание как можно скорей. Надеюсь она еще не забыла, чем именно обязана нашему Ордену и мне лично? Это дело дурно пахнет и мне тревожно. Я хочу знать об этом абсолютно все, что будет возможно.
   - Я не дам ей забыть свой долг перед вами, повелитель. Слушаюсь! Все будет исполнено, - Гунар снова коротко кивнул.
   - О результатах доложишь мне лично!
   - Разумеется. Боюсь, это еще не все самые интересные новости на сегодняшнюю ночь, - спокойно проговорил поверенный глядя прямо перед собой.
   - Ну я просто даже не знаю, что еще может быть интересней, Гунар?!
   - В самом центре Империи в двух днях ходьбы от Штормового кольца и дома Маркуса также бесследно пропала карающая группа инквизиторов. Вы велели докладывать обо всех странностях, которые могут случится за последнее время на территории Империи и за ее пределами. Я решил, что это несомненно станет вам очень интересно.
   Джодар недобро нахмурился.
   - Продолжай.
   - Шестеро инквизиторов бесследно исчезли на заметенном снегом имперском тракте у Штормовых колец сем дней тому назад. С ними был так же небезызвестный нам имперский убийца по имени Темерион-Ва.
   - Что? - услышав это Джодар поднялся с места, чуть было не опрокинув тяжелый стул и его и без того безжалостные, как у ястреба, глаза в полумраке загорелись вдруг светом, который вообще никогда не было свойственным простым людям.
   - Темерион-Ва был в компании шестерых ловчих в самом центре Империи?
   - Так точно, мой господин.
   - Что он там делал?
   - Церковный синод пока разбирается с этим и они на полном серьезе в легком отчаянии и недоумении, потому что ровным счетом никому и ничего об этом неизвестно, но со слов местных жителей и верных нам людей, а также местного отделения Инквизиции все они охотились на очень необычную ведьму, появившуюся в тех самых местах некоторое время назад.
   - Инквизиторы охотились на ведьму, Гунар? Какая неимоверная странность. Что там делал имперский убийца я тебя спрашиваю? - Джодар гудел своим низким и властным голосом, словно огромный медный ковш, в котором остервенело клокоча бурлило раскаленное масло. - Слишком крупные фигуры стали пропадать бесследно для одной холодной зимы. И все в дне пути друг от друга. Так не бывает. Точнее так не должно быть, особенно в сердце моей Империи.
   - Это было не совсем обычное расследование, господин.
   Шемит помолчал несколько мгновений, нахмурился и сел обратно на место.
   - Да неужели? В таком случае не хочешь ли выпить? - внезапно предложил он Гунару, подняв со стола свой кубок.
   - Благодарю вас, мой господин, но вы сами хорошо знаете, что я не пью.
   - Тогда сядь на стул! - рявкнул он, стараясь хоть как-то скрыть подступившее волнение.
   Гунар, который хорошо знал повадки своего грозного хозяина, покорно взял стул, стоявший у стены и, водрузив его перед столом, сел на самый его край, продолжая держать спину прямо и плечи расправленным, будто все еще прибывал на торжественно боевом параде, проходившим в самом начале зимы.
   - Что было не так с этой ведьмой?
   - Прежде всего, мой господин, она разгуливал средь бела дня в ритуальных одеждах проклятых. В плаще Черного обряда если быть совершенно точным. Так сообщили мне демонологи из местного отделения Инквизиции.
   - Так! Чем дальше, тем невероятнее.
   - Сначала все подумали, что это какая-то выжившая из ума селянка, но позже от чего-то люди очень сильно ее испугались и для разбирательства поспешно вызвали воинов Карающего Света, да так скоро, что самолично прислали к ним своих собственных гонцов. Учитывая, как все бояться и не любят инквизиторов, там и вправду случилось что-то страшное, от чего люди тут же решились на крайние меры.
   - Что именно там у них приключилось?
   - Лошадиный мор, мой господин. Разом все лошади в округе пали от никому до селе не ведомой хвори.
   - Как интересно получается. Темерион-Ва оказался там вместе с ловцами и никто вроде бы не знает как, зачем и почему? Высшее духовенство в недоумении, а Инквизиция просто молчит, как наглое и тупое полено. Пропало шесть инквизиторов в самом сердце Империи, а буквально сразу после этого в том же месте исчезает сводный брат первого клинка Империи. Тебе не кажется, что это попросту не может быть совпадением?
   - Точно так, господин. Никак не может.
   - Почему к расследованию не привлекли нас?
   Гунар передернул плечами.
   - Духовенство решило, что Инквизиция разберется сама.
   - Такой опасный и опытный убийца как Ва не мог действовать просто так, без чьего-либо приказа свыше. В их Ордене подобное вообще не принято. Да и на кой бес ему сдались поиски ведьмы и тем более погоня за ней? Пусть бы даже она там на метле при всех летала и на кирпичных трубах городских домов сношалась с нечистыми духами под звон колоколов местного храма. Мне и в самом деле очень интересно это узнать, Гунар. Что сказал тебе на это пресветлый глава Инквизиции?
   - Великий инквизитор вообще отказался меня принять, мой господин.
   - Да ну!!!? - Джодар заерзал и зябко поежился.
   - А ты угрожал ему? Скверно ругался? Проклинал синод Карающего Огня? Угрожал им всем моим бесконечно страшным гневом? - с долей иронии поинтересовался глава Ордена Тайн, презрительно усмехнувшись и отведя в сторону глаза потерявшие цвет.
   - Великий инквизитор Иоганн-Вергилий третий был совершенно непреклонен, мой повелитель. Ко мне вышли его подручные и вежливо, но крайне холодно сообщили, что его сиятельство устал, скверно себя чувствует и в данных момент удалился отдыхать в свою крепость "Огненной розы" тут неподалеку. И если у Ордена Тайн есть к нему дела, он с радостью поможет сразу, как станет чувствовать себя лучше.
   - Да кем он себя возомнил? Может стоит напомнить ему о его чрезмерной и очень пагубной, а также весьма тайной любви к своему молодому и хрупкому виночерпию по имени Лестарт-Мисон? Или о том, что у него вообще есть виночерпий Лестарт, не смотря на то, что религия Предвечного Света категорически запрещает служителям карающей церкви пить что-либо крепче кваса из кислых ржаных сухарей? Поговори с этой наглой жабой завтра же, Гунар! Я пошлю с тобой письмо, заверенное мой личной печатью. Мне нужно знать, что там забыл Темерион-Ва, самый лучший воин его тайной церковной службы. Если он не выполнял приказы Иоганна, мы должны непременно выяснить чьи тогда это были приказы? И приказы ли вообще, а может нежные просьбы? Итак, что у нас теперь получается? В двух днях пути от дома мастера клинков бесследно пропадает семь человек, опытных ловцов, и лучший убийца в Империи, который в свое время умудрился прикончить непобедимого языческого Царя Мхана-Тервилия-Ба. К слову, чтобы свершить это, Темерион-Ва два дня просидел погрузившись с головой в кучу дерьма в выгребной яме царского дома и, когда наконец, страдавший желудком, языческий правитель собрался справить свою большую нужду, пробил его снизу копьем в буквальном смысле насквозь. Это событие, как тебе должно быть известно, сильно поменяло расклад сил на восточной земле еще в самом начале войны за Книгу. Ведьму тоже никто так и не нашел. Значит, исчезновения такой фигуры как Темерион-Ва приравнивается к его гибели, ибо скорее всего живым такой мастер никому бы никогда не дался. Теперь скажи мне, юноша, кому бы было под силу убить столь сильного и искусного человека? Из всех, кого ты лично знаешь или тех, кто известен нам с тобой обоим?
   Гунар в сотый раз сухо кивнул и начал невозмутимо зажимать пальцы на правой руке, перечисляя всех существующих мастеров смерти, живших сейчас в Империи Грез.
   - Это смогли бы сделать в первую очередь вы, мой грозный господин!
   При этих словах Джодар молча вскинул брови, будто сам засомневался в том, что только что услышал.
   - Наглая лесть - искусное оружие подлых! - согласно кивнул он и довольный этим высказыванием тихо засмеялся.
   - Так же это смог бы сделать, Ремилион-Хэмли, его сын, которого недавно практически прикончили в Северном доме, и вне всякого сомнения Маркус из Рейна. Возможно еще с дюжину человек из армии Неприкасаемых, но все они либо пали в сражениях последней религиозной войны, либо преподают сейчас искусство клинков в Школе Меча Императорской столицы.
   - Гениально! - согласился Мэйс. - Также, скорее всего с этим легко бы справился младший брат Маркуса из Рейна, Рейвен из Рейна. И кто, скажи мне на милость, из всех перечисленных тобой мужей реально был в тех местах в это самое время?
   Он промолчал, хотя разумеется ответ на этот вопрос был любому совершенно очевиден.
   - Если конечно в тех местах не завелась крохотная армия никому не подчиняющихся бойцов на мечах.
   - Как вы сами учили меня, повелитель, в жизни всегда есть место случайности. И чисто случайно убить его мог вообще абсолютно любой житель Империи. Разбойники или хотя бы даже та самая ведьма, на которую все они так упорно охотились в это самое время.
   - Чисто случайно, Гунар, это как убить древесного медведя голыми руками. С одной стороны чисто случайно подобное конечно несомненно возможно. Только вот попробуй-ка осуществить это на самом деле. Никаких разбойников в той земле нет и уже никогда теперь не появится. Там рядом стоит деревянная крепость великого Севера. Там живет приемный отец Маркуса. Эти люди никогда не потерпят разбоя на своей земле. А в одиночку? Прикончить и спрятать всех семерых? За раз? Замести следы так, чтоб даже наши люди ничего не нашли? Как бы ведьма не была сильна, она всего лишь развратная девица, которая путается с нечистым, видит и знает больше прочих, возможно колдует, но лишь при помощи предметов, что дарует природа, и максимум, что она успела бы сотворить за короткий период времени, пока за ней гнались, это наслать на всех них сильный приступ поноса. Возможно, они в итоге даже издохли от него, но прежде ее бы взяли под стальной венец. Все это ножом по воде. Она точна могла бы извести кого-то, возможно дальше большую их часть. Но не всех. Не Темериона-Ва, который однажды родился чтобы преследовать ведьм и убивать колдунов.
   Гунар снова молчал, глубоко обдумывая все услышанное.
   - И что ты теперь по поводу всего этого думаешь, мой юный и неопытный друг? - поинтересовался глава Ордена у своего первого и самого близкого поверенного. Холодное вино, которое он пил, кажется начало наконец оказывать на него некоторое расслабляющее действие. И услышанные им новости от чего-то, скорее успокоили и обрадовали его, нежели хоть как-то встревожили.
   - Все это очень дурно пахнет, мой господин!
   - Я бы даже сказал жутко воняет, - кивнул шемит.
   - И еще похоже, что игра началась. Вы были правы на счет мастера клинков и его брата, когда мы начали заниматься делом Хорвата. Их абсолютно точно нужно изолировать, либо и вовсе уничтожить без следа. Сделать мучениками, к примеру.
   - Воистину правда, - кивнул Джодар и разом прикончил оставшееся в бокале хмельной и давно остывший напиток.
   - А теперь давай напишем его святейшеству письмо, ибо без его участия в этом странном деле у нас пока не остается места для ответного хода.
   - Итак!
   Джодар-Мэйс взял в руку лист очень дорогой светлой бумаги и, положив перед собой, промокнул костяной наконечник резного пера в темные, словно бычья кровь, чернила. Он писал размашисто и быстро чуть сдвинув на бок нижнюю челюсть и едва закусив верхнюю губу. Написав короткое послание, он отложил великолепную пожелтевшую от времени принадлежность для письма и поспешно засыпал потемневшую бумагу мелким сухим песком из продолговатого серебряного цилиндра с крупными дырами в торце. Сдув с листа набухшую от влаги песчаную пыль, он небрежно сложил лист пополам и согнув еще раз в двое протянул письмо Гунару.
   - Благодарю, повелитель, - посланник кивнул в бесчисленный раз за свою еще достаточно недолгую жизнь и начал искать место в потайных карманных своих одежды, куда можно было надежно спрятать послание столь неимоверной ценности.
   - Ты что не собираешься его читать? - возмутился шемит, снова наливая себе ароматное и практически ледяное вино в бокал.
   - Это письмо адресовано не мне, мой господин.
   Мэйс во второй раз за ночь искренне изумился.
   - Я его не запечатывал, тупица. Так что читай и желательно вслух, я хотел бы понять на сколько проникновенными, учтивыми и добрыми вышли сочиненные мною строки.
   Молодой человек послушно развернул листок и кашлянув отыскал глазами первое написанное слово, а затем покорно принялся читать вслух неровные и опасно вытянутые вензельные буквы.
   - Послушай меня, старая и развратная мразь! Если ты сей же час не расскажешь моему посланнику, что именно забыл Темерион-Ва на имперском тракте Редании в компании шестерых твоих подчиненных, можешь быть уверен, что до наступлении это весны ты уже не доживешь. И все твое нынешнее дурное самочувствие покажется тебе настоящим праздником перед тем, как ты наконец окончательно сдохнешь по уши в собственном богомерзком дерьме.
   Джодар широко заулыбался, явно оставшись довольным тем, что только что услышал, а прежде собственноручно вывел на бумаге. Гунар бросил на него короткий, но отчаянно красноречивый взгляд и в сером полумраке начал ощутимо бледнеть.
   - Ниже подпись. С глубоким почтением глава Ордена Тайн, Джодар-Мэйс.
   - Что скажешь? - радушно полюбопытствовал шемит.
   Гунар молчал, осознав окончательно, что это самое письмо главе Инквизиции придется доставить ему самолично, а это могло означать множество различных и далеко неблагоприятных для него самого окончаний подобного на первый взгляд простого поручения.
   Голос Гунара разом утерял былую крепость и перестал быть таким нарочито ровным.
   - Полагаю, глава Ордена святой Инквизиции будет в настоящем бешенстве, когда прочтет написанные вами строки, мой повелитель.
   - Очень надеюсь на это, - сухо признался шемит.
   - Этим выродкам никогда не стоит забывать, кто именно тут лев. А кто всего лишь плешивая гиена. Ты улавливаешь мою мысль юный, Гунар?
   - Разумеется, повелитель.
   - Не страшись ничего! Особенно старых больных и развращенных кретинов. Нас с тобой призвали для того, чтоб мы очистили наконец нашу землю от любого рода скверны и все эти никчемные люди тоже есть в моем бесконечном списке расправы.
   - Когда Император создал нашу тайную организацию, я согласился возглавить ее лишь на одном единственном условии, кроме конечно освобождения меня от пожизненного рабства, - Джодар внезапно замолчал.
   - Каком именно, мой господин?
   - Единственный человеком, кого мне можно и нужно будет бояться во всем, что я буду делать, будет сам владыка бескрайней Империи Грез.
   Гунар само собой не нашелся, что вообще можно было ответить на подобное высказывание и счел наиболее уместным снова промолчать. К тому же в данном случае, хозяину легко можно было не отвечать ничего вообще, поскольку мнение других людей относительно его собственной жизни его лично вообще никогда не интересовало.
   - Теперь слушай, - Джодар резко встал. И его поверенный, как беззвучное отражение в зеркале, незамедлительно и проворно вскочил со своего места, от чего стул его противно скрипнул.
   - Я удаляюсь в свои покои. Распорядись, чтоб меня не беспокоили до утра. Пришли мне наверх одну из девиц, тех самых, что я постоянно вожу с собой.
   - Какую именно теперь вы пожелаете увидеть, мой господин? Быть может сладкоголосую Алексу?
   - Нет. Она недавно перепилась и упала с дворовой лестницы на камни, выбив себе напрочь передние зубы. Теперь бедняжка стала страшна, как лютый голод зимой. Пришли мне лучше рыжеволосую.
   - Значит Нэйрис. Будет исполнено, мой повелитель.
   Поверенный Императора поспешно двинулся к двери.
   - Если этот старый обезумевший изгонятель демонов решит вдруг покинуть свое место, и опять начнет меня искать - свяжи его. Прикрути веревками к стулу, но только не поломай.
   - Старика?
   - Стул, глупец. Ладно, уверен ты меня отлично понял. Действуй. К Иоганну поедешь сразу, как взойдет солнце, благо твоя дорога к нему в крепость "Огненной розы" будет не слишком долгой.
   Джодар прошел к двери и открыв ее внезапно резко обернулся и пристально взглянув на своего главного помощника сказал.
   - Гунар!
   - Да, повелитель!
   - Я передумал. Сам с письмом к Инквизитору не езди. Отправь кого-нибудь, кто нам на данный момент не сильно нужен. Он все равно никогда не скажет правду вам и... Это небезопасно. Я сам с ним разберусь!
   - Слушаюсь! - кивнул Гунар и от чего-то, широко и весело улыбнулся уже в след закрывшейся с грохотом двери. Хозяин всегда хорошо умел беречь нужных ему людей, даже более хорошо, чем уничтожать тех, кто стал ему совершенно не нужен или угрожал миру и спокойствию великой Империи Грез.
   Было по прежнему темно и это все так же не могло не раздражать его. Приятным было лишь тот факт, что холод наконец отступил, вино и огонь сделали свое дело, но это увы как всегда было лишь на короткое время. Джодар сидел в кресле своих временных покоев над кабинетом почти вплотную к очагу, жар от которого уже основательно прогрел небольшую комнату с высокими и узкими, как побеги камыша, створчатыми окнами и драпированными пыльной тканью стенами из камня. Шемит курил длинную деревянную трубку, требовательно щелкая зубами о костяной мундштук, продолжал ожесточенно пить крепкое вино и напряженно размышлять над всем, что недавно узнал. Наконец в его дверь мягко постучали.
   - Входи! - по обыкновению приглушенно и хрипло крикнул глава Ордена в направлении входа.
   Стянутый сталью деревянный массив отворился и в зал вошла юная девушка в дорогом теплом платье из темно красного сукна, стройная, с тонкой талией, округлыми бедрами, высокой грудью и длинными вьющимися мелким бесом волосами цвета светлой молодой меди.
   - Где тебя носит? - беззлобно поинтересовался шемит, разглядывая ее с ног до головы.
   - Прошу прощения, мой господин! Я имела неосторожность задремать, полагая, что сегодня вы не будете заинтересованы в моем обществе. Появляться перед вами с не уложенными волосами и заспанным лицом было бы сильным оскорблением всего вашего безмерного величия.
   - К моему огромному сожалению, Нэйрис, оскорблением для меня теперь является тот факт, что в твоем обществе я нуждаюсь гораздо чаще, чем когда бы то ни было.
   Она улыбнулась в ответ на сказанное и улыбка ее от чего-то совершенно ничего не выражала. В ней не было совсем никаких чувств, так, словно на лице у нее была всего лишь маска, способная менять гримасы только по скупому желанию хозяина.
   - Вы слишком строги к себе, мой господин! - кивнула она.
   - Не слишком, к сожалению! Сядь подле меня, - попросил он тоном, не терпящим никаких пререканий. Она покорно опустилась на маленький низкий лакированный стул из светлого резного кедра прямо у его ног, коснувшись легкой рукой его правого колена. С ее лица по прежнему не сходила улыбка и улыбка эта была пустой, странной и далекой, как будто девушка в данный момент прибывала одновременно где-то еще.
   - За дверью кто-нибудь есть? - поинтересовался Джодар.
   - Нас никто не видит и не слышит, мой господин, - уверенно и мягко заверила она.
   - Тогда приказываю тебе принять свой истинный облик. Я предпочитаю всегда помнить с кем на самом деле разговариваю.
   Не меняясь в лице и шумно вздохнув она выпрямила спину и очевидно было видно, что данная просьба для нее давно была самым обычным делом и не вызвала у ни малейшей капли удивления. Девушка развела обе руки в сторону вверх, будто крест на крест; послышался тихий звук. Он был таким, как бывает, когда сильный сквозняк втягивает воздух через узкую дверную щель. Лицо ее будто бы растаяло в одно мгновение, как мягкий воск, а затем так же быстро снова застыло, обретя свои истинные черты будто бы еще более четкие, чем они могли быть до того.
   Фигура ее так же изменилась разом утеряв столь аппетитные и выдающиеся формы, платье мигом стало ей слишком широким и тело сжавшись, теперь больше напоминало фигуру угловатого и болезненно худого подростка. Волосы распрямились и стали черными как деготь, лицо вышло более бледным и резким, длинный и хищно острый нос, маленький рот, серые веснушки и большие темные глаза, один из которых едва косил в сторону. Подобное с покон веков принято было считать верным признаком сговора с дьяволом и приверженностью ко всему нечестивому, что могло быть на земле. Самым неприятным в ее внешнем виде был страшный след от ожога на впалой щеке. Уродливая рана на самом деле была большим клеймом, оставленным когда-то добела раскаленным железом. Глубокий рубец изображал ровную пятиконечную звезду, заключенную в идеальный круг. Так язычники издревле перед казнью клеймили пойманных ими с поличным ведьм.
   - Неужели так лучше? - голос Нэйрис тоже поменялся, он стал более глубоким низким и хриплым. Будто был однажды навсегда сорван на ледяном ветру от крика во время страшной зимней бури.
   - Намного лучше. А разве тебя саму что-то смущает? Быть может отметина на лице?
   - Такие раны у меня по всему телу. И тебе это хорошо известно, Джодар-Мэйс.
   Очевидно, что с внешностью разом изменился и ее некогда покладистый, как шелк характер, он сошел с нее мигом, как сухая шелуха с зерен, слетела вся возможная благожелательность, воспитанность, кротость и желание услужить кому бы то ни было. А вместе с тем и всевозможная покорная развратность, которой всегда обладала любая искусная и дорогая блудница.
   Но именно это всегда по-настоящему нравилось Джодару, он снова поймал себя на мысли, что никак не может определить, чего ему сейчас хочется больше. Ударить ее по лицу наотмашь и бить пока она не потеряет сознание и не захлебнется свой же кровью или сорвать с нее одежду и жестоко овладеть ей прямо тут на холодном и грязном полу. Возможно он хотел и того и другого за раз. Первое было признаком того, что он слишком уж глубоко ненавидел всех проклятых слуг ада и искоренять подобную ненависть в себе он вовсе не собирался.
   - На моей коже их больше тридцати. Мне их оставили на память языческие палачи прежде, чем в эту крепость ворвалась армия твоего Императора и я вместо них попала в руки ваших святых инквизиторов в белых и красных просторных одеждах. Вот с этим фанатичным зверьем мне в те дни и правда пришлось по-настоящему туго.
   - Да? - Джодар кивнул. - Как хорошо, что я все же смог снять тебя со стола "Нестерпимой боли", не так ли? Конечно не бесплатно. Разве ваши темные верования не предполагают постоянные страдания для всех без исключения? Боль от беспрерывных мук, когда все вы наконец устремляетесь в пекло ада, где вам давно уготовано законное место?
   - Предполагает, - она широко улыбнулась, сверкнув двумя короткими, но по звериному острыми клыками.
   - Но самым достойным из нас в аду уготована совсем другая судьба. Мы будем до безумия жестоко мучить таких как те, кто пытал меня в здешних подвалах и таких как ты сам, Джодар-Мэйс. Заставлять всех вас истошно орать от боли, до бесконечности наслаждаясь собой. Всех тех, кто уже вымазал кровью идею лживой доброты и слепящего Предвечного Света. Всех тех, кто сжег все знание кроме одного, всю силу мира и всю его свободу на костре вместе с тысячами невинных душ по ошибке попавших на бойню. Всех, кто молиться о том, чтоб по крикам боли, пеплу от сгоревших тел и костям, словно по лестнице, можно будет подняться в рай после смерти.
   Услышав подобнее слова, Джодар на удивление даже для самого себя вдруг исполнил первое возникшее у него при явлении ведьмы желание и резко ударил ее кулаком по лицу. Она шумно упала с низкого стула, прикрыв лицо руками, ее острые тонкие и бледные пальцы заканчивались грязными и омерзительно переломанными серыми ногтями.
   - Помолчи, пожалуйста! - резко смерив свое бешенство вежливо попросил он.
   Она, лежа на полу, вдруг начала мерзко хихикать, а затем и вовсе причитать плаксивым, дрожащим, почти детским голосом, продолжая прятать хрупкими руками разбитое лицо.
   - Папочка злиться на меня? Пожалуйста, не бей меня, папочка, я буду хорошей, очень хорошей девочкой, клянусь тебе!
   Плач снова сменился вдруг отвратительным нервным смехом, который то и дело захлебывался по-настоящему истерическими всхлипываниями истиной и нестерпимой боли замученного разума.
   - Я никогда не увижу рай, - сказал Джодар, спокойно сев обратно на место, и стало понятно, что самообладание в этом человеке было сильнее любых прочих и всех возможных на свете желаний.
   - Я - настоящее чудовище и мне место среди вас. Я добровольно стал таким, чтобы очистить эту землю от подобных тебе и всех, кто с вами будет хоть чем-нибудь связан. И от таких, как всезнающий Хорват. Чтоб всем тем, кто по-настоящему верит в добро и для всех, кого не коснулась еще печать вашей омерзительной скверны дорога в райские сады была открыта, широка и просторна, но самое главное очень близка и не долга.
   - Папочка хочет поиграть? - взвизгнула вдруг жутковатая женщина, закрыв ладонями рот и направив черные, скошенные и злые, как у росомахи глаза на главу Ордена Тайн.
   - Только чудовище способно убить и извести другое чудовище, ведьма. Мне нужен этот демон, который посмел скрываться среди слуг Империи. Он должен быть изгнан любой ценой. Я заплачу за это сполна, всю цену целиком, а ты заплатишь свою, но главное, что дело будет сделано. На то, что будет после всего этого, мне будет ровным счетом плевать.
   - Лишь бы дело твое не оказалось ошибкой! - ведьма, сказав это, снова залилась безумным смехом буйной одержимости.
   Джодара снова начал слепить приступ гнева болезненного и острого, как внезапный резкий ожог факела.
   - Прекрати это или Богом клянусь я перережу тебе горло и самолично вырежу твое черное сердце прямо тут, а утром зарою его в серую соль. Останки твои я скормлю псам, чтоб даже сам Йормунг не смог при желании воскресить твои скверные кости.
   - Хорошо! - она вдруг выпрямилась, перестала смеяться и села обратно на перевернутый стул, положив одну ногу на другую, и накрыла свои острые колени скрещенными грязными руками. Лицо ее было перепачкано в крови, а тонкие губы были сильно разбиты.
   - Благочестивые речи сильного человека, - она спокойно кивнула.- Не спорю!
   - Не думаю, что тебе от меня сейчас было бы меньше пользы, если бы я служила в монастыре Света, ослепленная верой в Предвечного, лишенная лица, имени и всех человеческих желаний разом, закутанная в грубую и колючую робу, запертая в каменном гробу, ежедневно замерзая и мучаясь от голода и беспрерывно молясь. Молилась бы я лишь о избавлении от жуткого страха. От страха быть свободной от монастырских стен, книг и лживых званий и потому имея возможность умереть однажды от голода, быть забитой насмерть своим пьяным до беспамятства мужем, умереть при родах в хлеву или быть ради пьяного веселья изнасилованной имперскими гвардейцами, которые на летнем празднике по ошибке заехали бы в село, где я когда-то родилась. Вы называете подобную жизнь - жизнью в Империи Грез среди людей, которые действительно верят в добро и ежедневно молятся Предвечному Свету? Вы ошиблись и назвать все это нужно было вовсе не так. Куда лучше пошла бы - Империя Слез!
   - Верно! - внезапно легко согласился шемит. - Пока все это есть на моей земле, всегда нужны будут такие люди, как я. Те, кто правит тут железной рукой, те, кто знает, что такое закон, те, кто верит в существование лучшего мира, в который сами уже никогда не смогут попасть. Те, кто как ядовитое лекарство очищает мир от еще более тяжкой болезни.
   - Чем тогда я хуже тебя? - изумилась она, отводя черные блестящие глаза в сторону.
   Он ответил сразу, не размышляя над своими словами ни единого мгновения:
   - Тем, что в твоем сердце давно уже не осталось место даже для малейшей капли настоящей веры, Нэйрис! Веры во что-то лучшее, чем ты и я.
   Джодар стал спокоен, подобно большому каменному изваянию древности. Он снова вспомнил вдруг, зачем и почему он делал все это бесконечно долгие десять с половиной зим. Не спал, не успевал есть и терзал себя до полусмерти, крутя в голове неимоверное количество событий и отчаянно стараясь найти сапожную иглу в стоге сена в кромешной ночной темноте. Он снова понял для себя зачем все это было нужно и на душе вновь стало спокойно и легко. Он сделает то, зачем был призван, и все, что будет с ним после уже не будет иметь никакого значения.
   - Наверное, нас учили добру по разному, Джодар-Мэйс. В юности я была послушницей в монастыре Святого Прикосновения на скалистом берегу черных и холодных северных вод. Но ничего святого меня там так ни разу и не коснулось. Меня за мой нрав и непокорность от души почти каждый день стегали плеткой, морили голодом, на целую ночь ставили коленями на мелкие острые камни, сажали на цепь в промерзшей каменной кельи в одной лишь тоненькой и грязной рубахе. И конечно, все это было еще до того, как в эту самую мерзкую келью по ночам ко мне стал захаживать пьяный и потому очень уж злой на весь мир настоятель нашего святейшего синода.
   - Меня учили добру в школе для рабов, ведьма, - отрезал, как серпом, поверенный Императора. - И там было во много раз хуже, потому что даже матерые и свирепые псы, которые стерегли нас по ночам, стоили дороже, чем десять людей подобных мне. А есть с ними нам всегда приходилось из одного деревянного корыта. Не рассказывай мне про ад, в нем я уже был. Я вызвал тебя не для религиозных и философских споров, которые порой в твоем исполнении мне бывают даже забавны, проклятая всеми женщина. Я хочу знать от тебя всего две очень важные для меня вещи. Первое. Что значит тот факт, что одна из ваших средь бела дня ходила в одеяниях Черного обряда в самом сердце моей земли? И второе. Расскажи мне все, что тебе известно про "Веретено тьмы", ибо я желаю проверить на тебе его могущественное действие.
   Ее глаза вдруг округлились от удивления. Она хохотнула, открыв свой небольшой, перемазанный кровью, будто бы рыбий рот, который изнутри был словно выпачкан темными чернилами.
   - В такой случае тебе, святой мститель, нужно знать всего две очень важные вещи. Во-первых, в одежде Черного обряда может ходить при непосвященных лишь только глава нашего Ордена и только тогда, когда объявляет кому-то войну и тем самым встает на тропу древнего гнева и мести, о которой даже люди со всем своим злом никогда еще не подозревали. А "Веретеном тьмы" я воспользоваться никак не смогу. Даже если бы я захотела сделать это для тебя или кого-либо еще. Его сделали могучие одержимые колдуны и демонологи древних времен, чтобы самые простые смертные могли при большом желании поговорить с истинной Тьмой. Чтобы они могли еще при жизни встать в полный рост у черных врат ада. Заглянуть чистому злу прямо в глаза и послушать его сладкий, сильный и жестокий голос. Если конечно выдержат! Я уже видела все это и теперь я скорей вернусь обратно в камеру Инквизиции, чем воспользуюсь веретеном.
   - Хочешь проверим, так ли это на самом деле? - Джодар при этих словах очень не добро сощурил глаза.
   - Давай! Лучше я сделаю, как ты хочешь. Но тебе хорошо известно, что после всего, что вы со мной сделали, я больше не способна лгать тебе. Равно, как и покинуть это отвратительное место по собственной воле.
   - Если бы не это, я бы уже давно убил тебя! - между делом напомнил Джодар.
   - Веретено хранит в себе огромную силу, святой мститель. Но и цена за использование его будет очень велика. Если им воспользуюсь я, оно может переломиться пополам, а я исчезну совсем или на века затеряюсь в мире, по сравнению с которым ад - лучшее место из всех, что когда-либо были придуманы. Ты же потеряешь последний артефакт тьмы и единственного по-настоящему полезного советника во всех вопросах, связанных с деяниями проклятых, ибо в наши времена настоящую ведьму среди людей найти почти уже невозможно. И как же ты тогда будешь искать Хорвата, мститель? Если же им воспользуется простой человек, он может спросить у великой Тьмы все, что только пожелает. И если у него хватит сил заплатить цену за этот вопрос, он узнает наконец любую тайну, какая только есть на земле. В твоем случае это будет презренный, проклятый всеми демон, которого ты так алчешь отыскать в людях этой земли.
   - А если сил не хватит?
   - Завидовать ему будет совершенно незачем, - коротко бросила она.
   Джодар долго молчал, а Нэйрис не меняла позы и, сидя совершенно неподвижно, начала пугающе улыбаться и нечеловечески быстро дергать глазами взад-вперед, будто из ее головы разом пытались вырваться все демоны, с которыми она некогда заключила свой темный договор. То, что она при этом не произносила ни единого даже глухого звука, лишь усугубляло эту и без того весьма пугающую картину.
   - Какой будет цена за использование темного веретена для меня?
   Ведьма снова пристально взглянула на главу Ордена Тайн и тихо проговорила, чуть склонив голову на бок:
   - Для всех она разная. Одно точно, она будет самой высокой, какую только можно себе представить. Ведь за все, кроме истинной доброты, всегда и везде нужно дорого платить, не так ли, Джодар-Мэйс?
  
   Глава 7. Клятва.
  
   Фледер быстрыми движениями рук собрал выложенные на стол карты Саран и спрятал колоду во внутренний карман своей мантии. Вильгельм, щелкнув последним кожаным ремнем, с визгом вытянул шнур и открыл наконец заветную коробку. Разумеется, что ничего хорошего от пришедших подобным образом незваных гостей ожидать не приходилось. Чернокнижник осторожно вынул черную остроконечную шляпу, верх которой был оборван и сильно заломлен на бок.
   Не долго думая он натянул ее себе на голову, второй рукой он проворно вытащил маску, косясь на зияющую черную дыру, которая некогда была массивной замковой дверью. Маска представляла собой большой чуть изогнутый деревянный клюв, покрытый толстым слоем потрескавшегося в виде тонкой паутины лака. Он взял клюв в левую руку, а правую вооружил длинным ножом из темной бронзы, обоюдоострое лезвие которого было испещрено глубокими и острыми, как челюсть хищной рыбы, рубцами. Клинок выглядел так, будто этим ножом никогда никого не лечили, а скорее всего чаще насмерть с кем-то сражались. Он замер развернувшись к густо тлеющей деревянной пробоине в двери, продолжая держать в руках эти странные и на первый взгляд даже нелепые магические предметы. Фледер заложил руки за спину, сомкнув пальцы в замок, и тоже обернулся на встречу тем, кто должен был сейчас появиться прямо из сгустившейся перед ними темноты.
   - Лилея, что бы не случилось, кто бы не вышел сейчас в зал, что бы ты не услышала после, ни в коем случае не сходи с места, на котором стоишь, - попросил Фледер абсолютно невозмутимым тоном. Вампир как будто даже заскучал и был возможно самую малость раздосадован тем, что кто-то прервал его беседу с близкими друзьями.
   - В противном случае, мы никак не сможем защитить тебя, любимая! - добавил Вельгельм, надвинув широкополую шляпу из черной твердой кожи себе на глаза.
   Девушка села обратно на свое место и молча кивнула, плотно сжав губы и стиснув пальцы в кулаки, тем самым унимая мелкую дрожь, родившуюся внутри ее тела.
   Неведомые и неучтивые гости древнего поместья не заставили себя долго ожидать. Первым в зал вошла девушка в богатом и роскошном платье из тонкой золотой ткани, искусно расшитой красным и черным шелком. На лицее ее была гордая и надменная улыбка, черные, как дерево, волосы были уложены над головой в неимоверно сложном порядке и увенчаны тонкой серебристой сетью, усыпанной крупным морским жемчугом. Кожа ее была белей молока, а двигалась она легко словно дым над водой и в каждом движении читалось немыслимая гордость и превосходство, никогда не ведомое ни одному из самых могущественных людей на земле. Глаза ее по цвету напоминали темный лесной орех с примесью ледяной крошки и горели они таким же точно холодом, что и у древнего старейшины вампиров, последнего из всех еще живущих принцев ночи Фледера-Верминтаэля.
   - Входите! Все, кто нам нужен - здесь! - пропела пришедшая величественная особа и без всякого страха и легко продвинулась вперед.
   Лилея снова вздрогнула, услышав волшебный певучий голос на сей раз уже женский, нечаянная гостья тоже вне всяких сомнений была вампиром древним и сильным, а от того безмерно опасным для всех без исключения людей.
   Следом за ней на пол зала ступила еще одна женщина на вид значительно старше первой, в черном кружевном платье глядя на которое от чего-то на ум приходили огромные смертельно ядовитые пауки. Кожа ее была цвета мокрой глины. Длинные сухие волосы были совсем седыми и не уложенными, а по цвету напоминали соль, смешанную с молотым перцем. Бездонные глаза старухи, большие и круглые как у лесной совы, вообще почти выцвели и потому можно было даже подумать будто бабка давно ослепла или окончательно лишилась ума. Но старуха была Банши и потому подобные глупые мысли были бы трагической ошибкой. У нее был длинный узкий крючковатый нос и широкий очень порочный рот, искривленный будто бы в странной конвульсии от невиданного никому и никогда не проходящего приступа боли.
   - Фледер, мой дорогой! - радостно запела вошедшая девушка в золотых одеждах, всплеснув длинными и белыми будто выкрашенными под светлый алебастр руками.
   - Как же я рада нашей встрече по прошествии нескольких столетий.
   - Не помню, чтоб звал тебя Пиона-Валентина. Особенно подобным непочтительным манером, - спокойно отрезал старейшина, не меняясь в позе и лице.
   - Быть может это потому что ты вздумал проснуться раньше положенного срока? - продолжала звенеть сладкоголосая царица ночи.
   - Стой, где стоишь! - резко потребовал Вильгельм. И требование это больше напомнило удар ножом по лицу. Голос чернокнижника стал вдруг таким глухим и злобным, что Лилея невольно вжала голову в плечи, а по спине ее крепким ремнем ударил обжигающий холод. Она вообще с трудом верила, что сказал это именно ее возлюбленный, который всегда был с ней так добр и спокоен.
   Пиона все же остановилась, недобро сверкнув глазами на человека в черной шляпе с порванным и будто поломанным верхом, который по-прежнему держал в руках нож и странный кусок лакированного дерева. Его бледное бородатое лицо было почти не возможно разглядеть под широкими полями кожаной шляпы, но его голос и поза лишней уверенности в себе никому из пришедших не придала.
   Тем временем в зал скрепя дубленой кожей о метал вошли еще две громоздкие фигуры в древних рыцарских латах светлого цвета с темно-синим узором по краям кованых пластин и в шлемах с глухим треугольным забралом, опущенным вниз на лицо. Казалось будто в узких щелях светлой стали, венчавшей их головы, словно злой кипяток беззвучно бурлила тьма, густая как смола старого дерева, и ядовитая, как дым от лесного огня. Темные рыцари, как куклы, тяжело и гулко стуча по камню стальными сапогами заняли свое место подле двух странных женщин, сохраняя молчание и ожидая приказов от разума, который значительно превосходил их собственный по силе. В руках они держали связку длинных и тонких ржавых цепей, окончание которых с противным звоном медленно струясь по полу терялось в стоявшей за их спинами темноте.
   - Предупреждаю! Я ударю первого, кто хотя бы еще на шаг двинется вперед! И уверяю вас, это будет очень неприятно! - голос черного мага и правда вдруг стал похож на вороний крик, и крик этот говорил о смерти.
   - Что значит это вторжение? По какому праву вы смеете быть тут без моего дозволения? - строго поинтересовался Фледер у всех явившихся разом.
   - По праву нарушенного тобой порядка, дорогой, - охотно кивнула юная лицом кровопийца, склонив голову вперед. - Ты знаешь, что наш закон строго воспрещает старейшинам рода пробуждаться без черных таинств обряда и уж тем более раньше положенного каждому из них срока.
   - Я больше не ваш старейшина, Пиона. Передай Эребе, что теперь домом Крэйна править будет она вместе с принцессой Оливией Пэлисэт. Я самолично снимаю с себя правящий венец и все связанные с ним привилегии и звания и удаляюсь восвояси до конца времен. Решение окончательное! Я просто хотел послать клану Яростной крови письмо, но раз уж вы явились сами, говорю вам это лично в глаза! Далее можете делать все, что захотите, меня это уже касаться не будет!
   - Это невозможно! - мягко ответствовала Пиона, продолжая улыбаться.
   - Пиона-Валентина, ты забываешь, что в моем мире я сам решаю, что будет возможно и что нет. Никто из вас остановить меня не в силах и вы сами хорошо понимаете это.
   - Прежде возможно так! - охотно согласилась она. - Но в случае, если ты решил кануть во тьму и бросить все, чем занимался не одно тысячелетие, теперь у нас есть только два возможных пути.
   - Неужели? Каких же?
   - Первый путь. Тот, кто займет твое место, выпьет всю твою древнюю кровь без остатка и вместе с ней заберет себе всю твою силу. Возможно, даже сохранив тебе при этом жизнь. Впрочем, вряд ли тебе и дальше будет интересно жить, поскольку ты разом лишишься всего, чем когда-то являлся.
   - Вот как... - протянул древнейший, подняв брови. - Как это невероятно заманчиво. А каким будет второй путь, дозвольте спросить?
   - Вы отдадите нам живую игрушку твоего единокровного брата. Эту смертную слепую провидицу, что сидит сейчас за вашим столом. А в придачу к ней и карты Сири-Саран. Тогда мы сами сможем создать себе ту судьбу, которая всех нас устроит в грядущем куда больше, чем твоя темная кровь.
   При этих словах Лилея выпрямилась в полный рост молча встав с места и повернула голову в сторону, откуда слышала эти пугающее слова и этот безжалостный голос, сладкий, как мед с густой фруктовой рощи.
   - Я так понимаю, что вам, двум великим владыкам, она теперь совершенно без надобности, равно как и старая потертая колода карт, ставших уже бесполезной. Не так ли, великие господа? - Пиона-Валентина продолжала странно улыбаться, ожидая немедленного ответа от братьев.
   - Есть еще и третий вариант! - предложил вдруг Вильгельм, продолжая стоять неподвижно. Голос его, наполненный острым металлом, дарил человеческому слуху ощутимую боль, как льющийся на ладонь раскаленный свинец.
   - Какой же?
   - Прямо сейчас я убью вас всех до единого. И головы ваши отправлю обратно в клан крови в старой корзине для дров.
   - Какой ты страшный! Надо же... К слову по поводу голов и корзин. - Пиона едва слышно рассмеялась, коснувшись пальцами губ, и обернулась к своей престарелой спутнице. Банши, будто сумев прочитать ее мысли, протянула ей серый тряпичный мешок, стянутый у основания толстой холщевой веревкой, видно было, что ткань щедро перемазана чем-то давно темным и давно высохшим.
   Вампирша легко с влажным треском разорвала твердое сукно своими тонкими пальцами, которые были много тверже кованых гвоздей и небрежно швырнула свой темный дар под ноги Фледеру. Из порванной тряпки выкатилось нечто круглое и одновременно почти бесформенное и с отвратными шлепками покатилось вперед по гладкому каменному полу.
   - Спешу представить вашему вниманию все, что осталось от вашей прежней старейшины, принцессы павшего мира Оливии Рино-Пэлисет. Первой правительницы в роду Пэлисет, ныне убитой в своем алькове на самом краю всех диких северных земель Армента.
   Фледер пристально посмотрел на голову, лежавшую на полу его зала, запутанную в грязные и мертвые пережженные волосы, затем на пришельцев, и в глазах его на короткий миг встала смерть, быстро и неотвратимо, как встает в полный штиль огромная волна над дряхлым беспарусным судном.
   - Мне тоже дозволили глотнуть немного ее крови, дорогой. И теперь мне хорошо известно, какие наивные и глупые чувства она все эти долгие столетия питала к тебе, древнейший из семьи Крейна. Кажется, люди называют это странное чувство любовью. Ты когда-то назвал ее своей сестрой, не так ли? - Пиона звонко засмеялась и смех ее прокатился по сводчатым потолкам, как неприятный звон разбитого стекла, нарушивший самый волшебный и торжественный момент из тех что были возможны. - Какая глупость! - Чувства ее были столь глубоки, что даже я теперь не могу называть тебя, Фледер-Риз, никак иначе, кроме как "любимый". Так что теперь править, кроме тебя, стало некому совсем. Клан Истинной крови коронует меня не раньше, чем через несколько столетий. А принцессе Эребе пора погружаться в темные Грезы, иначе она начнет терять свои безграничные силы и буквально увядать на глазах. Теперь остаешься только ты, моя старая любовь. Ты же не сможешь оставить всех нас без надлежащего присмотра? Даже страшно себе представить, что случиться тогда с ничтожными людишками, населяющими эту давно проклятую землю.
   Вильгельм чуть повернул голову и покосился на брата, он ждал, когда тот даст ему хоть малейший намек на то, что данная крайне неприятная для всех беседа наконец-то будет окончена и он сможет сделать то, что давно хотел.
   - Кто велел забрать кровь у Оливии и сжечь ее альков? - Фледер не менялся в лице и голосе и не возможно стало понять чувствует ли он что-либо вообще и, если да, то что именно это были за чувства.- Кто отдал приказ убить старейшину из дома Крейна?
   - Что за неуместный вопрос? - Пиона возмущенно вскинула брови. - Принцесса Эреба забрала себе ее силу, пока вся она еще не превратилась в бесполезное ничто. Клан Истинной крови решил, что Оливия утеряла твердость веры в себя и тем самым доверие всей нашей семьи. Ее никто не охранял и она умерла быстро, без сопротивления и пустых никому ненужных сожалений. Мы были правы, она и впрямь давно лишилась сил истинного темного духа и могла со временем стать слабее презренных людей. Допускать подобное было бы непростительно. А может быть тоже самое случилось с тобой? - внезапно спросила Пиона. - Мы пришли, чтобы это узнать. Быть может и ты давно уже лишился внутренних силы, Фледер-Риз? И потому проснулся раньше срока и собрался трусливо бежать, бросив золотой венец к трону своего былого могущества? Предлагаю сделать так! Я заберу твою кровь, а в придачу с ней все прочее, что еще пожелаю и все, что мне понравиться в вашем доме, включая ее! - она указала пальцем на Лилею.
   Ответить ей Фледер не успел. В этот момент голос подал тот, про кого все успели забыть на время выяснение всей правды о древних темных путях. Лилея из Семериван достала вдруг из складок своей белой одежды большой деревянный крест Предвечного огня, овитый простыми четками из пожелтевшей кости. Это был тяжелый крест с тонкой полосой латуни, центр которого был заключен в круг. Круг этот пересекали крест на крест четыре луча Перворожденного Света, идущие из самого центра всей сути вещей на земле. Она вытянула перед собой святое знамение и, глубоко вдохнув, крикнула так, чтоб ее могли услышать все без исключения живые и мертвые.
   - Довольно, презренные твари! - голос был тверд и бесстрашен, он говорила возвышенно и с истинным гневом присущим лишь тем, кто по настоящему верит в свою правоту.
   Даже с лица Пионы съехала на время омерзительная улыбка самовлюбленного палача и садиста.
   - Убирайтесь обратно, откуда выползли! И пока будете лезть под свои гнилые коряги и плесневелые камни, молите у Света прощения за все, что совершили когда-то! Стенайте об очищении своей грязной души и крови прочной, от всего вашего бессмертия мнимого! Рыдайте, пока не исчерпали все святое терпение Предвечного суда божьего! И не хлебнули гнева его из колыбели мира заново рожденного. Молите у Света пощады желанной, иначе все вы тут сегодня сдохните!
   На миг воцарилась гробовая тишина.
   - Амен! - кивнул Фледер и криво усмехнулся, глядя Пионе прямо в глаза.
   Вельгельм приложил вороний клюв к своему лицу чуть ниже глаз и тот мигом прирос к нему так, будто всегда там был, а откуда-то с затылка тело его мигом окутала густая тьма, подобная живому и непроницаемому угольному дыму, который дышал, двигался и думал по собственной воле. Чернота спеленала его целиком, словно кто-то вдруг освободил завернутую в рулон тяжелую ткань, окружавшую все его тело. Он издал звук, похожий на крик, который перерос мигом в каркающий смех жуткой вороны, никогда не знавшей, что такое собственная смерть.
   Жутко закричала вдруг седовласая старуха Банши. И крик ее был страшнее любого звука, шума и прочей силы, какую возможно было себе вообразить. Он сотрясал само бытие, выворачивал наизнанку человеческую душу, заставляя сердце спотыкаться от боли, обжигая легки при вдохе и принося немыслимые страдание телу. Этот крик разом превращал сознание в звенящую струну, которую медленно, кусок за куском, нарезали раскаленным ножом.
   Большая часть удара Банши пришлась прямиком на Вильгельма, который, свернув призрачные крылья, успел закрыть Лилею собой. Фледер со свистом яростного вихря бросился вперед. Быстрее молнии со штормовых небес, ударившей в землю, и проворнее стальной стрелы, пущенной из арбалета в упор.
   Лилея почувствовала, будто все ее существо поразило изнутри, будто она упала вдруг с высокой отвесной стены, ударившись плашмя в ледяную и грязную водную гладь. В закрытое повязкой лицо полетели щепки от старого святого креста и знамение Света выдержало лишь благодаря латунной основе и возможно несокрушимой вере того, в чьих руках все это время находилось.
   Из ушей, носа и рта пошла теплая и чуть солоноватая кровь, отдающая на языке сырым железом. У нее подогнулись колени, но внезапно она как и всегда, когда в жизни ей было больно и тяжело, вспомнила вдруг яркий свет далеких божественных звезд, тепло полуденного солнца и улыбающееся лицо человека, который спас ее однажды от жутких страданий. Лицо, которое она в своей жизни еще не видела ни разу и которое уже никогда не сможет увидеть, благодаря чудовищам, подобных тем, что пришли к ним сегодня.
   - С нами Свет! - крикнула она что было сил, понимая что этот крик скорее всего будет последним в ее короткой жизни, полной боли и истинной борьбы со слабостью и человеческим злом.
   Лилея из Семериван изо всех сил, что когда-либо были в ее сердце, ударила основой истерзанного креста о гладкий полированный стол и презренная всеми и жадная до крови Пиона завизжала схватившись руками за свои ослепшие в одно мгновение глаза.
   Она упала на пол, запутавшись в складках своего великолепного и пышного платья, крича от того чувства, которое люди чаще всего называли страхом.
   Крик Банши захлебнулся вдруг чем-то влажным и булькающим будто болотная жижа, Фледер, оказавшись за одно мгновение у нее за спиной, в буквальном смысле вырвал старой бестии обвисшее и клокочущее горло.
   Бронзовый нож в руках Вильгельма, как тугая струя воды, брызнул вперед сотней острых блестящих клинков и превратился во что-то длинное и гибкое будто щупальце морского чудовища, не то в узкую цепь, не то в острый стальной кнут.
   Тень, увенчанная странной остроконечной шляпой, расправив вороньи крылья сплетенные из тьмы и могильного холода, легко, как пух, поднялась вдруг над полом вверх в царивший кругом полумрак.
   Послышался рык, который мгновенно перерос в вой и остервенелый рев голодного зверя, звякнули побитые ржавчиной цепи в руках темных рыцарей, стоявших у стен без движения и из черной пробоины в двери в ответ на мрачный призыв кинулись вперед огромные серые тени почти неуязвимых и древних убийц.
   Оборотни. Острые волчьи уши, безумно алые как угли глаза, когти длинною с охотничий нож, клыки как острие трехгранного копья и утробный рык, от которого кровь застывала в жилах. Поджарое тело, свитое из ожившего камня, не ведавшего ран приносимых железом, и вечная застарелая злоба, которой во все времена мало что можно было бы противопоставить.
   Первый из перевертышей, заревев кинулся прямо вперед на огромный стол перед собой, сняв лапами стружку со скрипом пошедшую сухими короткими спиралями. Но прыгнуть еще дальше на оглушенную и потерявшую от боли сознание Лилею он не успел всего пол прыжка, бронзовый кнут разом лишил чудовище головы, срубив кусок толстой столешницы, а затем сняв все четыре лап за раз, превратив зверя в ужасную смесь размочаленных щепок и груды костей и мяса растерзанного в мелкие клочья.
   Второй метнулся вперед, обходя темного колдуна стороной, и обязательно успел бы схватить Лилею, если бы удар тугой медной смерти со оглушительным звоном не перебил его пополам легко, как лезвие топора разрубает древесного жука, притаившегося под толстой и влажной корой. От чудовищного удара с хрустом треснул многовековой камень, выложенный на полу далекими пращурами Вильгельма и Фледера.
   Третий посланник зла обходил древних с противоположной стороны зала, стелясь вдоль стены, роняя из пасти хлопья пены и слюну подобно гончей из самого больного и жуткого кошмара на какой только мог быть способен разум людей. Оборотня на полном ходу прибило к каменой глыбе гладкого пола, будто бы темным божественным копьем. Стальная плеть вытянулась будто игла в руках опытного мастера, повисшего черным коконом почти над самым потолком и расправив громадные дымящиеся мраком крылья. Лютое чудовище древних времен получило смертельный удар прямо в то место, где у волков хребет встречается с головой. Полуволк на полном ходу пролетел сквозь жало колдовского ножа, словно гусиное перо через бритву распавшись при этом на две совершенно неровные части.
   Последнее летящее вперед чудовище что было сил ударил Фледер. Не зверя и не человека подкинуло вверх и с влажным хрустом впечатало в круглую гранитную колонну парадного зала, стоявшую прямо напротив старого витражного окна, укрытого непроглядной зимней темнотой. Камень оказался прочней зараженной лекантропией плоти. Он дико взвыл, а древний вампир снова кинулся вперед, как яркая вспышка ожившего света. За короткий миг правой рукой он оторвал упавшему вниз зверю верхнюю челюсть легко, как крыло навозной мухе, прижав ногой к земле его ревущее и извивающееся в агонии тело в длинной, вонючей, свалявшейся шерсти.
   Тень Чумной вороны, имеющая форму человека с крыльями, хрипло каркнула и резко крутанулась вокруг себя. Блестящая стальная змея в ее руке взвыла, рассекая пыльный воздух и с чудовищным звоном разбила разом фигуры темных рыцарей, которые по-прежнему держали в плохо гнущихся руках осиротевшие рваные цепи. Их останки раскидало повсюду кусками помятой и порванной брони и черного и липкого, как жирная земля праха, наполнявшего некогда зачарованную сталь.
   Вильгельм легко снял маску и положил ее обратно на длинный стол, который все же устоял во время страшного боя. На лице его была кровь будто от сильных и тяжелых ударов. Жуткий крик старой Банши не прошел бесследно даже для него. Невероятная тьма, пеленавшая его все это время, рассеялась сама собой, она ушла так словно ее в широкую щель огромного окна забрал с собой сильный порыв холодного ветра. Шляпу он тоже снял и небрежно отбросил прочь, в правой руке остался только старый лекарский нож, отлитый из мягкой бронзы, закаленный в огне и выправленный каменным молотом тысячелетия назад. Чернокнижник осторожно склонился над своей возлюбленной, обняв ее за плечи и аккуратно подняв ее тело с перебитого пополам стола.
   Для Фледера схватка была пока не окончена. В живых еще остался тот, кто только что все это затеял, тот, с кого началось это мрачное утро и тот, с кем теперь оно должно было непременно закончиться. Беспомощная и жалкая, ослепленная светлой молитвой, сестра ночи Пиона-Валентина корчилась на полу в приступах боли и ужаса за свою бесценную по ее мнению жизнь. Она поняла вдруг, что из тех, кто пришел вместе с ней в живых уже никого не осталось. А к ней неотвратимо, как удар меча, на широкой деревянной плахе приближался последний старейшина могущественного дома Крейна по имени Фледер. Старейшина, которому она, переполненная мнимыми превосходством, только что нанесла непростительное в их мире оскорбление.
   Мысли метались в ее голове будто крысы по нагретой на углях сковородке. Стараясь спасти себя любой ценой, Пиона решила уйти незримым путем обратно туда, откуда пришла в старое поместье Крейна - в свое тихое черное убежище, полное покоя, самолюбия и злого торжества. Уже все равно куда, лишь бы подальше от этих жутко опасных и могущественных существ, на которых она посмела напасть столь наивно. Все ее предыдущие набеги на дома древних старейшин были достаточно просты и кто бы мог подумать какое неимоверное количество силы скрывали в себе последние оставшиеся в доме Крейна древнейшие. Про Вильгельма говорили разное и все истории были одна невероятнее другой, но никто и никогда до конца не верил в рассказы о его столь безграничном могуществе. В клане Яростной крови никто даже не смел подозревать кто все это время был у них под носом и какую опасность он таил в себе для всего немногочисленного братства вампиров все это бесконечно долго время. Это попросту не могло быть правдой. Много важнее было понять теперь, кто на самом деле была эта жуткая монахиня с повязкой на лице и крестом новой веры в маленьких бледных руках?
   Ненавистная Фледеру Пиона начала уходить из этого места путем никогда не ведомым людям и он не раздумывая бросился следом за ней в голодную и прожорливую пустоту. Его закрутило вокруг своей оси, как крутит тяжелое веретено, висящее на тонкой шелковой нитке. Их двоих разом поглотил огромный чернильно-синий спрут, возникший в воздухе будто по волшебству. Быстро сожрав бессмертных, он сжался до размера маленькой капли и, громко хлопнув, исчез, не оставив после себя даже следа.
   Они с шумом падали в широкой ледяной воздушной трубе, созданной целиком лишь из сильного обжигающего ветра. Вернее сказать, Пиона падала, а Фледер летел следом за ней головой вниз будто бросившись с бесконечно высокого обрыва в бездонное ущелье, хранящее в себе само сердце пульсирующего зла. Он вытянул руки вперед, опуская голову еще ниже и от того увеличивая скорость полета или падения в бесконечную пустоту. Пиону крутило, как крутит упавший с дерева лист, а ледяной ветер, бьющий в глаза понемногу стесывал Фледеру кожу с рук и лица, прижигая ее будто каленым железом и выбивая холодные слезы у того, кто плакать навсегда разучился еще когда этот мир был очень молод. Наконец он все же достиг ее и схватил за длинные складки растерзанного на груди платья, затем резко подтянул к себе и порвал ей горло, впившись в пульсирующую струю брызнувшей крови, несущей в себе силу, знание и вечную жизнь. Она кричала захлебываясь и пытаясь бороться, но все было тщетно, его хватка была поистине железной, и тут, на изнанке всех существующих миров, силы как и сама кровь, покидали ее намного быстрей, чем даже на дне целого озера освященной церковной воды.
   Первый акт мести Фледера свершился и теперь, начиная с Пионы все, кто был причастен к убийству его названной темной сестры Оливии-Пэлисет непременно лишаться жизни, величия и сил. Пусть даже на это уйдут тысячелетия, пусть ценой этого станет его собственная жизнь, но клан Яростной крови падет и не останется даже тех, кто смог бы о нем хоть что-нибудь вспомнить.
   Вильгельм положил Лилею на спину прямо на стол, подложив под голову свернутое одеяло. Бронзовый нож лекаря лежал у нее на груди и острие лезвия почти касалось ее круглого подбородка. Девушка спала будто опьяненная дурманящим зельем и дышала ровно и глубоко. Раны на ее лице зажили и теперь чернокнижник бережно стирал кровь с ее лица и рук влажным белым платком. Его лицо также исцелилось почти мгновенно и от причиненных ему ран не осталось теперь даже намека, лишь высохшая кровь на лице, которую он так и не удосужился стереть.
   - Она подлинное сокровище, брат! - сказал Фледер, появившись за его спиной из пустоты.
   - Ты прав!
   - Приятно видеть, что тебе с ней все удалось в точности как мы того хотели когда-то.
   - Это оказалась намного проще, чем я думал!
   - Славно, - усмехнулся Фледер, продолжая неотрывно смотреть на спящую священницу.
   - Что ты сотворил с омерзительной Пионой? - темный колдун обернулся и заглянул брату в глаза.
   - Я оставил ей жизнь. И до скончания времен замуровал в недрах нашего имения в прежней гробнице Оливии. Я стянул ее руки и ноги заклятиями "Нерушимой петли" и бросил ее тело под тяжесть громадной Талдариновой плиты. Возможно она сможет выбраться через пару столетий, если окончательно не лишиться рассудка. Если нет, я вернусь за ней сам. Убивать ее прямо сейчас было бы слишком милосердной расправой. Мне, как известно, торопиться теперь некуда. Когда мы с тобой обрушим стены нашего дома на ее могилу всем своим немыслимым весом, моя месть ей будет считаться почти полностью свершенной.
   - Не пойму, как они вообще осмелились на подобное нападение, Фледер?
   - Меня больше смущает не это. Они все знают про Лилею из Семериван и про колоду карт меняющую судьбы мира и людей. Они даже не думали это скрывать полагая, что легко смогут нас одолеть. А если знают они, знает бог весть кто еще. И все они придут за ними.
   - Представь, как велико искушение менять мир под себя. Даже мы с тобой ждали этого половину своей бесконечно долгой жизни. Думаю, прочие решат воспользоваться ей в куда более корыстных целях чем та, что стоит перед нами теперь.
   - Этого ни в коем случае нельзя допустить.
   - Мне интересно, кто помог клану крови узнать про все это! Про карты и главное про Лилею из Семериван? Обмануть меня никому из живых не под силу.
   - Никому! - кивнул вампир, охотно соглашаясь. - Никому, кроме паука на черной карте, Вильгельм! Мне начинает казаться, что с нами кто-то решил поиграть и мне не терпится познакомится с ним! Кто-то коварный, умный и очень сильный! Полагаю, в этой связи мне будет нужно побеседовать с Архаэль с глазу на глаз? - в сказанном Фледером прозвучало одновременно утверждение, угроза и вопрос. - Чем быстрей мы поймем, кто решил встать у нас на пути, тем быстрей найдем того, кто нам с тобой теперь так нужен. - Быть может это вообще один и тот же человек! А если он не человек, то лицо. Одно и то же лицо!
   - Хорошо! - кивнул чернокнижник. - На сколько я понимаю, клан крови теперь никогда не оставит нас в покое, не так ли, Фледер?
   - Нет. Не оставит. И меня это радует сверх всякой меры. Мне проще будет выжечь дотла все это гадкое паучье гнездо. Я попутно избавлю мир от зла, которым сам же являюсь. И останусь последним. Вместе со мной на веке умрет гемофилия венценосных и на этом свете больше вампиров не будет! Этот мир будет лучше без чудовищ, почти не ведающих погибели! Таких как Пиона, которая всегда хотела жить вечно и теперь полагаю ей действительно щедро представиться такая возможность. Вечный голод, вечный страх и вечное безумие. Не думаю, что она заслуживала участи лучшей, чем эта. Как впрочем и все кровожадные чудовища, с которыми мы с тобой боролись бесчисленное количество лет. У нее теперь будет целая вечность подумать над всем, что она успела сотворить пока еще была свободна. Сколько зла и страданий она причинила другим. Сколько невинной крови выпила. Она сможет хорошо пожалеть обо всем, что посмела отнять у меня.
   - Это страшная кара, брат! Похоже с годами ты так и не смог стать к подобным тебе хоть немного добрей, - голос Вильгельма не выражал сочувствия и вообще каких-либо эмоций. Ему совершенно точно было наплевать на судьбу несчастной убийцы. Теперь у них были куда более важные и трудные дела.
   - Я - отражение в зеркале. Простое отражений их жажды и злобы. Всего их безжалостного голода.
   - Если бы ты только мог увидеть их грязные мысли, как вижу их я, когда забираю их жизненные силы себе, - Фледер покачал головой.
   - И слышать не хочу! - Вильгельм поднял руку в знак отрицания.
   - Отражение в зеркале? Наверное очень неприятно смотреть на себя, если ты являешь собой настоящее чудовище. И кто сказал, что твое отражение не может быть настолько злым и сильным, что оживет и броситься на того, кто его только что оставил, - проговорил он задумчиво.
   - Мне жаль, что с твоей темной сестрой так вышло, Фледер. Оливия была единственной, кто нравился мне среди всех прочих собратьев ночи. В ней одной всегда оставалось что-то живое. И возможно даже светлое!
   - А как же Пенасильва? - изумился вампир округлив глаза.
   - Юная Пенасильва-Хот? - Вильгельм от неожиданности даже уронил на пол сырой, весь в кровяных разводах платок. - Не упоминай при мне имя этой мерзкой твари, Фледер!! Клянусь призывом, эта старая колдунья множество раз пыталась убить меня! Она извела трех моих лучших учеников. Этот гадкий суккуб уничтожил многие мои упорные труды десятилетий и чуть было не спалил наше малое родовое гнездо в Саримпионе. Я бы не отказался прямо сейчас похоронить ее под твердью Талдарина рядом с Пионой. Жаль, что пришлось ей попросту голову оторвать!
   - Мрак мне в подмогу! - воскликнул вампир, сжав руками свои широкие виски. - Ты не представляешь себе, что начинает твориться в голове, когда ты выпьешь крови венценосного. Все на свете смешивается воедино и резко меняет свое значение, смысл и цвет. Чужая память становиться твоей, а твоя еще чьей-то. Во всех твоих знаниях начинается путаница, как в огромной библиотеке, которая только что была поспешно спасена от пожара. Хвала Тьме это всего лишь на время.
   - Зато ты становишься с каждым разом сильней. Вон даже волосы на голове расти начали, - на полном серьезе заявил ему темный колдун.
   Фледер испуганно коснулся своей лысой головы и с облегчением вздохнул, поняв, что все осталось по-прежнему.
   - Ты снова попался на это! - захохотал Вильгельм, запрокинув голову назад. - И двух коротких столетий не прошло с последнего раза.
   - Как только тебе это еще не надоело не пойму? - изумился древний вампир, потирая руки.
   - Приятно, что ты всегда предоставляешь мне новую возможность.
   - Не мешало бы тут прибраться, - оглядевшись, задумчиво протянул Фледер.
   - Огонь все приберет! - ответил некромант, снова склонившись над Лилеей.
   - Это верно. Но прежде есть еще одно очень важно дело.
   Фледер прошел вдоль стола, обойдя растерзанные останки чудовищ стороной, он склонился перед мертвой головой своей темной сестры, припав на одной колено.
   - Клянусь никогда не ведать покоя, покуда существуют мерзкий свету и тьме клан Яростной крови! Клянусь не ведать сна, пока все, кто состоят в нем, не будут уничтожены мной! Клянусь не знать что такое отдых, пока вся их сила не станет моей! Клянусь преследовать их всех и каждого в отдельности до самого края миров, если это потребуется! Клянусь в этом самым ценным, что у меня осталось! Своей собственной кровью!
   Сказав так, он разрезал себе левую ладонь ногтем указательного пальца будто наточенной бритвой и, сильно сжав окровавленный кулак, поднес его к своим бледным губам.
   Даже Вильгельм на время отвлекся от раздумий и врачевания своей возлюбленной и пристально смотрел на то, как его брат приносил свою громкую и священную клятву.
   - Клянусь всей своей жизнью, что на себе самом я полностью прерву все существование вампиров на этом свете, пусть даже для этого мне придется умереть самому! Нам нужно торопиться, Вильгельм, - сказал Фледер резко поднявшись с колен. - Пока к нам в гости не пожаловал кто-то еще и в прямом смысле не спутал нам карты.
   Он осторожно завернул голову Оливии Пэлисэт в порванный мешок и бросил грязный сверток в огонь, ярко горевший в очаге, выложенном по краям очень старым резным мрамором.
   Тени плясали по бледному лицу вампира, стоявшему прямо перед огнем. Сейчас он смотрел не на горящее перед ним пламя, а на саму суть всего сущего на земле и никак нельзя было бы рассказать словами, что именно ему удавалось увидеть.
   - Прощай, величайшая из всех нас, принцесса Оливия-Рино-Пэлисет. Ты была мне другом бесконечно долгое количество лет и я был от этого духовно очень богат. Жаль я не смог защитить тебя, как это подобает близким, и теперь, как и всегда в моей жизни, мне осталось лишь мстить. И сожалеть. До окончания времен! Прощай, Оливия! И до скорой встречи в других мирах, надеюсь более добрых, чем тот, что обошелся с тобою так несправедливо! - Фледер снова повернулся к брату. - Как скоро Лилея будет готова?
   - Думаю, что к середине дня уже можно будет покинуть имение и начать наш долгий путь.
   - Тем временем у нас явно возник и остался один важный и крайне неразрешимый для меня вопрос. Я вновь говорю о последней карте, которую твоя подруга вынула из колоды Саран. Она стала одиннадцатой по счету в раскладе судьбы и при этом никак не может считаться там лишней. Черная карата, на которой нарисован тот самый огромный паук. Загадка в непроницаемом мраке. И о том, что это может теперь значит для нашего и без того крайне нелегкого дела. Есть ли у тебя какие-то мысли относительно того, кто именно может быть этим пауком? И что нам теперь делать с этой редкой и удивительной картой?
   - У меня пока нет! Но к счастью мы с тобой оба хорошо знаем того, у кого соображения наверняка найдутся.
   - В таком случае нам нельзя терять драгоценное время. Так много всего еще нужно сделать!
   - Предлагаю позвать его прямо сейчас, а потом все тут сжечь и разрушить!
   При этом они оба внимательно посмотрели на мирно спавшую на столе Лилею.
   - Поддерживаю! - согласился Вильгельм улыбнувшись.
  
   Глава 8. Двенадцать имперских монет.
  
   Маркус мало спал, ибо его давно мучил тяжелый, изнуряющий его сознание и душу кошмар. Когда ему все же удавалось уснуть, ему раз за разом снился один и то же сон, в котором он никак не мог помочь той, которую безумно любил все свою жизнь. И всю оставшуюся жизнь будет любить, несмотря ни на что происходящее с ним вокруг. Ей было больно, она звала его и немыслимо страдала, но сделать ничего Маркус не мог, он все слышал и видел, чувствовал все, что происходило с ней, все эти нестерпимые муки, он мог даже порой слышать ее мысли, но сделать что-либо, сказать или даже шевельнутся никак не удавалось. И это для него было страшнее самой медленной смерти на свете. Теперь Маркус твердо знал, что если существовал ад, то в своих снах он еще при жизни раз за разом погружался в него с головой. В ад, который кто-то выстроил специально только для него одного и похоже отпускать его это место совсем не собиралось.
   Молодой харагрим ворочался и стонал, порой даже звал ее по имени и просыпался, но ответа столь желанного голоса услышать не мог. Так было и в эту холодную и темную ночь, на третий день отчаянных и изнурительных поисков его брата Рэйвена. Правнук Ворона бесследно пропал прямо с пира Середины зимы и все попытки найти его всем Северным домом не принесли никаких результатов.
   Маркус почувствовал вдруг легкое прикосновение к своей груди и, уже покидая свое тяжелое наваждение, вязкое, как обжигающий расплавленный янтарь, удивился тому, что кто-то из простых смертных все же смог подкрасться к нему незамеченным. Он проснулся впервые за долгое время не от своего собственного крика, весь взмокший от тяжелой горячки, а спокойно, лежа на спине под огромным меховым одеялом и глядя в темный дощатый потолок родного старого дома. Над ним, прижавшись к его левому боку, склонилась девушка в легкой и длинной ночной рубахе едва расстегнутой на груди с волосами цвета льна и со взором цвета летнего неба. Маркус, тяжело дыша, перевел взгляд своих светлых серо-зеленых глаз на нее.
   Спустя еще одно краткое мгновение мастер клинков понял, что этой столь неожиданной ночной гостьей оказалась Сарсэя-Кассин, его преданная молодая служанка, ежедневно подносящая ему вино и еду и почти что уже ставшая ему сводной сестрой.
   Она сидела неподвижно, закрыв рот маленькой ладонью, и даже в слабом свете серебряной луны была заметно, что в глазах у нее стояли крупные слезы.
   - Сарсэя? - Маркус от чего-то прошептал ее имя, хотя в его покоях они были совершенно одни и голос его все равно никто бы не мог услышать. Он при этом попытался подняться с постели, легко прогоняя остатки тяжелого и неглубокого сна. - Что случилось?
   Он осторожно положил ей руку на плечо. Она продолжала молчать и во взгляде ее был сильный испуг и жгучий стыд. Молодого мастера клинков воспитали согласно мысли, что если женщина плачет, что бы ни было причиной ее слез, это всегда являлось позором для мужчины, который за нее отвечал. В данном случае этим самым мужчиной был он сам.
   - Прости! Я знаю, что буду наказана за свою дерзость, - прошептала она, сдавливая рыдания.
   Маркус окончательно понял, что проснулся и все это происходит с ним на самом деле и потому все его прочие чувства, как и всегда в минуты неопределенности, заменила вдруг твердая и непоколебимая решимость. Он молча поднялся и вылез из под теплого одеяла на колючий мороз. Быстро зажег мутную закопченную масляную лампу, стоявшую рядом на столе. Взял небольшой бокал, из которого некогда пил на пиру его брат Рэйв, и, налив в него вина, поспешно вернулся на место. Осторожно накинув Сарсэе на плечи свое одеяло, он твердо проговорил.
   - Возьми! Тут очень холодно! Теперь выпей вот это и расскажи все по порядку, прошу тебя!
   Она сама как будто спала наяву, взгляд ее, затуманенный страхом, блуждал где-то очень далеко от этих мест и места эти были совершенно точно лишены всяческой радости. Маркус слишком часто прежде во времена войны за Книгу приходилось видеть подобное выражение на лице у людей, чтобы теперь с уверенностью понять, что дело было очень серьезным и ему скорее всего очень не понравиться то, что он сейчас услышит.
   - Сейчас пост. Пир Середины зимы закончился, - попыталась отказаться от вина Сарсэя, мягко отстраняя рукой праздничный кубок. - Всем верующим не должно пить ничего кроме воды!!!
   - Этот грех я возьму на себя! - твердо заявил он, усмехнувшись. - Пей. Тебе станет легче! - на свете было не так много людей, кто смог бы позволить себе спорить с Маркусом из Рэйна. И уж тем более этого не могла бы сделать молодая до смерти перепуганная девушка, для которой этот человек был с некоторых пор чем-то вроде ожившего Бога. Она подчинилась молча и уже чуть более решительно чем прежде, что по большому счету уже было хорошим знаком.
   - Прости меня! Мне больше не к кому было пойти, - проговорила она, отведя глаза в сторону, где царил сейчас холодный ночной полумрак. Северянин терпеливо ждал, чуть прищурившись и не двигаясь с места.
   - В моей жизни кроме тебя никого нет. Вот! - она вложила в его руку маленький сложенный вдвое клочок твердой желтой бумаги.
   Он нахмурился сильней и, развернув его, быстро начал читать, нагнувшись чуть ближе к бледно-сияющей лампе, стоявшей теперь на полу у кровати. Он читал шевеля губами очень внимательно и аккуратно, опасаясь пропустить хоть единую руну и не понять смысл странного послания. Перечитывая несколько раз ровные, идеально разборчивые строки, он снова смял бумагу в руке и, неглубоко вздохнув, проговорил:
   - Так! Теперь расскажи мне подробно, кто это написал и по какой причине это письмо оказалось в руках именно у тебя?
   - У них мой сын, Маркус! - сказав это Сарсэя разрыдалась уже по-настоящему, уткнувшись ему в плечо и положив белую тонкую руку на шею будто отлитую богами из нерушимой стали. Он понял вдруг, что будто оцепенел от ее легко и хрупкого прикосновения и это было ему очень непривычно и от чего-то неимоверно приятно. Он был одним из самых сильных людей мира и, будучи еще молод, повидал на своем веку больше, чем некоторые могли бы увидеть за несколько столетий. Но что именно следовало делать, когда тебя обнимает рыдающая молодая женщина, он кажется так до конца и не разобрался. Вернее всего наверное было бы обнять ее в ответ. Так он и поступил.
   - Успокойся! Какой еще сын? У кого это у них?
   Она заставила себя перестать плакать, поняв, что так ничего рассказать не получиться. Вытерев лицо широким рукавом своей рубахи, она посмотрела ему в глаза, заплаканно моргая.
   - Ты помнишь как мы с тобой встретились, Маркус из Рэйна?
   - Конечно помню, - кивнул он охотно. - Я был во дворце у Императора по случаю окончания войны. Был большой пир и кто-то прислал мне тебя для... - тут Маркус запнулся на мгновение и, прочистив горло, все же продолжил. Кто-то прислал мне тебя в качестве подарка для развлечения.
   - Так и есть. Я была в то время рабыней во дворце правителя Империи. Там меня очень строго учили одному, но крайне важному искусству. Угождать мужчинам. Что бы это не означало. И не просто мужчинам, а тем, кто так или иначе был очень нужен нашей новой единой стране.
   Мастер клинков коротко кивнул, вспоминая то давнее время и задумчиво крутя в руках скомканную бумагу.
   - Для меня всегда существовала только одна женщина на свете и ничьи руки, кроме ее рук, никогда не обнимали меня. Я никогда ни к кому не прикасался кроме нее. И это по-прежнему осталось неизменным. Отказаться от тебя в тот весенний вечер было невыносимо тяжело!
   - Но ты все же отказался, - она вдруг улыбнулась с каким-то странным внутренним торжеством и торжество это было связно не с тем, что сделала она. - Ты не стал отправлять меня обратно, потому что понимал, что меня жестоко накажут.
   Маркус снова кивнул и осознал вдруг, что уже будто не по своей собственной воле едва коснулся ее лица. Кожа гладкая, чуть бархатистая и немыслимо нежная, словно сказочно дорогой медовый плод с далекого солнечного юга.
   - Ты покинул пир и мы разговаривали всю ночь. И на утро ты заявил своему распорядителю, что собираешься выкупить меня. Кому угодно кроме тебя за меня назначили бы неслыханную большую цену. Но тебе меня отдали всего за двенадцать имперских монет золотом.
   - Я заплатил бы за тебя сколько бы не попросили, - презрительно покривился харагрим.
   - Мой клинок взял много больше золота, чем крови. Так было во все времена на земле. Пока кто-то воюет и продолжает убивать, присваивая себе все добро, взятое в бою и пока я еще жив - я буду богат.
   - Ты не знал того, что прежде чем снять с меня цепи рабства меня вынудили остаться в рабстве совсем иного рода. Еще будучи там я родила сына. Отдав меня тебе, меня навсегда разлучили с моим маленьким ребенком. Остаться у меня возможности не было. Эти люди хотели, чтобы я жила в великом доме севера подле тебя, твоего брата и отца. И отдавать мне Джеми они не собирались, дабы держа его в плену могли и дальше распоряжаться мной, как рабыней, которой я когда-то была рождена.
   - Кто это сделал, Сарсэя? Кто в Империи Грез мог пленить маленького ребенка ради своей выгоды?
   - Мне неведомо кто они. И разумеется я не знаю и не могу знать их имен. Они сказали, что я должна им. В противном случае, с моим сыном случиться беда!.
   Глаза Маркуса сверкнули в полумраке, как у тихо скалившегося матерого волка прямо перед смертельным броском на добычу. И блеск этот был едва заметным и страшным.
   - В таком случае эти люди заслуживают того, что бы им пустили кровь! Возможно, именно по вине таких как они я лишился однажды всего самого дорого мне на всем этом свете.
   - Это безжалостные чудовища, Маркус! - глаза девушки снова стали холодными и чужими от испуга.
   - Я не раз видела на что они способны. Они убьют моего маленького Джеми не задумываясь, если так будет нужно.
   - Откуда ты знаешь, что твой сын все еще жив? - поинтересовался харагрим голосом ровным и твердым, как ограненный камень, продолжая как будто думать о чем-то другом.
   - Раз в году мне дозволяют увидеть его. Всего на один краткий миг.
   - Когда наступит следующий раз?
   - Завтра на закате они снова покажут его мне перед тем, как я должна буду прервать жизнь того несчастного юноши, что лежит сейчас при смерти в твоем доме. Так написано в этом письме.
   - Так вот что значат слова о встрече в условленном месте! Где все это произойдет?
   - В лесу. В старом охотничьем зимовье у незамерзающего ручья. Раз в году его привозят сюда, чтоб я никогда не забывала, кому именно всем обязана и чем на этом свете стоит дорожить больше всего. Думаю там мне передадут яд, который должен будет забрать жизнь несчастного, чей меч ты взял в поединке на празднестве. Если что-то будет не так, они обещали прислать моего ребенка мне... - тут она снова разрыдалась, будто мигом представила что именно случиться с ее ни в чем неповинным сыном, если она посмеет нарушить приказ.
   - Тише! Тише! Не плачь! Прошу тебя! Все много проще, чем я подумал сначала. Если они привезут твоего сына сюда, нам даже смерть Хемли-Прайма разыгрывать не придется. Парень точно как-то связан с исчезновением Рэйва, искать которого сейчас уже, как мне кажется, совершенно бесполезно. Они просто хотели подстраховаться и убрать его, чтоб мы ничего не смогли у него вызнать, если вдруг Бог смилостивится и он останется жить. Я заберу ребенка у них и узнаю наконец кто все это начал.
   - Я очень боюсь! - простонала она в ответ. - Что будет, если что-то сложиться не так как должно? Я не переживу гибели мальчика, Маркус! Моя собственная жизнь давно уже ничего не значит для меня! Но мой ребенок! Он невинен! Я почти не была с ним. Это невыносимое мучение, когда у матери отнимают детей!
   Ее снова начали душить горькие рыдания.
   - Тебе придется доверится мне, Сарсэя! Взгляни на меня, - попросил он, мягко взяв ее за узкие запястья. - Я никому не позволю ничего с ним сделать. Ни людям, ни призракам, ни демонам, ни ангелам! Вообще никому!
   Она долго молчала, утирая лицо и обняв собственные колени, потом вдруг тихо проговорила, глядя в сторону:
   - В моей жизни, Маркус, было всего несколько мгновений, когда я была по-настоящему счастлива. Первый был много лет назад. Когда родился мой маленький сын и мне наконец позволили взять его на руки. Второй случился со мной несколько лет назад, когда ты заплатил за меня двенадцать монет золотом и снял с меня тонкий стальной ошейник, порвав его руками, словно это была гнилая травинка. Сначала я не могла понять, зачем именно ты сделал это и на что вообще ты купил меня? Ведь для того, чтоб согревать твое ложе каждую ночь я совершенно не годилась! Но потом ты отвел меня в зал пиршеств и попросил опуститься на одно колено. Это было последний раз в моей жизни, когда я что-то сделала по приказу другого человека, а не по собственной воле свободной женщины. В те дни ты все еще сражался копьем. То копье, что тебе передали, воины в твоей армии называли "Пером ангела". Ты на глазах бесчисленного числа знатного и богатого люда со всех уголков бескрайней земли коснулся моего правого плеча длинным острым лезвием и объявил меня свободной до самого окончания времен. Я утеряла дар речи. Я не могла ни плакать, ни смеяться от счастья. Я кажется даже потеряла возможность думать. В тот миг я просто боялась проснуться. Потому что если бы это был сон, жить дальше у меня не хватило бы сил. Но к счастью все оказалась наяву! Избежать лютой смерти и заново родиться, вновь стать матерью и обрести свою истинную взаимную любовь было бы ничто по сравнению с тем, что я почувствовала, когда стала свободной. В тот миг я встретила само Предвечное Божество, которое подарило мне другую новую жизнь взамен прежней полной боли, насилия и унижений. Чтобы понять о чем я, нужно всю жизнь просидеть на цепи, терпеть унижения и побои, есть что придется и выносить такие вещи, зло от которых никто и никогда, даже после смерти, не сможет с себя смыть. Я обрела счастье в тот миг, о котором не могла даже мечтать, как человек не может мечтать о том, чтоб стать однажды ангелом. Стать светлым посланцем небес, которому дозволено лично разговаривать с Богом и дозволенно увидеть его во всем его безграничном величии, когда он только пожелает. Для смертных людей, рожденных в грехе, это попросту немыслимо и невозможно. Но я все же стала свободной и случилось это только благодаря твоей доброте. И потому сейчас, когда ты не прогнал меня из своих покоев и был ко мне столь добр, что выслушал все, о чем я успела сказать, пока твое добро ко мне еще не иссякло совсем, я прошу тебя сделать меня счастливой еще один и самый последний раз.
   Маркус, сидевший на краю нагнувшись вперед и согнув спину дугой, повернул косматую голову в ее сторону, как дикий зверь, с опаской глядевший на яркий огонь.
   - Прошу тебя! Убей меня прямо сейчас! Я солгала тебе и не могу обманывать тебя дальше! Спасти своего ребенка я тоже уже не смогу! Его судьбу я передам в твои руки и в руки Предвечного, что для меня теперь совершенно едино. Для меня ты всегда был посланником небес! - твердо проговорила она голосом, в котором практически совсем не осталось желания, чувства и жизни. Лишь усталость и безразличие юной девушки, которой прошлось за свои дни пройти уже через слишком огромное множество испытаний, безвозвратно состаривших ее душу много раньше положенного на то срока.
   - Я боялся, ты не отважишься сказать мне. - Маркус печально улыбнулся. - Слава Богу, это все же произошло! Я знаю, что они пообещали тебе отпустить Джеми, если ты с помощью этого письма заманишь меня в заброшенное Медвежье зимовье завтра на закате. Брать меня тут, после исчезновения Рэйва, было бы для них слишком опасно. После того как они сотворят со мной что пожелают, тебе все равно придется убить раненного сына Ремилиона-Хэмли, чтобы исправить ошибку, которую они допустили, когда ранили его вместо того, чтоб убить. Для того, чтоб им стало возможно справиться со мной, меня нужно будет просто опоить чем-то сильным, что подействовало бы не сразу, а лишь спустя некоторое время. К примеру "серой белладонной". Для виночерпия отравление хозяина - дело обычное, не так ли? Вот почему чаще всего человеку, подносящему вино и еду, нужно доверять сильней, чем своему родному отцу.
   Ее прелестные светлые глаза округлились от услышанного и в них появился не просто испуг, там встал настоящий ослепляющим разум ужас, который не оставил места даже для стыда и сожалений.
   - Ты все знал с самого начала! - выдохнула она и закрыла лицо руками. - Ты знал, что я приду. Ты все заранее знал!
   - Знал! Но теперь все это не важно. И я не думал, что это будешь именно ты. Я просто ждал, когда люди, забравшие Рейва, сделают следующий ход, - согласился харагрим.
   Она уже не слышала его, снова закрыв руками лицо.
   - Мне на земле никогда не будет прощения! Я предала тебя! Я не буду жить! - потрясение ее было столь глубоким, что плакать она уже не могла. У каждого человека есть свой предел внутренних сил и этой ночью она свой уже достигла. Она шептала, проклиная себя, и мотала прелестными льняными локонами будто обреченная на смерть, от стыда и отчаяния не желая больше смотреть на молодого мастерка клинков.
   - Сарсэя-Кассин! - негромкий голос Маркуса раскатом грома ударил измученное горем сознание девушки.- Я, как твой друг и брат, если ты когда-то пожелаешь назвать меня таковым, запрещаю тебе говорить подобные вещи!
   Она, будто повинуясь зову колдовской флейты, опустила руки и посмотрела наконец в его грустные серо-зеленые глаза.
   - Сегодня ты совершила истинный подвиг! Ибо преодолела свой страх за самое дорогое, что только может быть в материнском сердце. Ты все же решилась не отбирать чужую жизнь взамен на ту, что тебе уже давно не принадлежит. Ты не отвела меня в ловушку, которую непонятно кто и зачем расставил для меня. Ты одна из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал! - сказав так он бережно и заботливо прикоснулся ладонью к ее волосам, прижав руку к ее нежной, теплой от слез щеке. - И сила твоя благословенна небесами!
   - В свершенном мною нет ничего, кроме трусости и скверны! - зло ответила она. В ее глазах мелькнуло вдруг презрение. Искреннее презрение к самой себе. - Я трусливая и жалкая тварь! Я не смогу отнять жизнь того смертельно раненого мальчика под крышей твоего дома! Даже если моего сына убьют завтра. У него ведь тоже есть мать! Убить его, словно заглянуть ей в глаза и сказать, что именно ты забрала его жизнь. И показать ей руки, густо перепачканные его кровью!
   Надолго повисло тяжелое молчание.
   - Твое сердце на самом деле наполнено подлинным добром, Сарсэя, - глухо проговорил Маркус. - Ты себе не представляешь, сколько раз я смотрел им в глаза. Матерям всех, кого убил когда-то! Я плачу за это непомерную цену, которую уже не считаю высокой. Плата за все зло, живущее на острие моего клинка, - голос Маркуса стал наполнен такой печалью, что говорить что-либо после сказанного им стало будто бы совсем бессмысленным делом.
   - И еще, я твердо знаю, что они все равно убьют моего мальчика, Маркус! Я всегда это знала где-то в глубине души. Так глубокого, что не позволяла себе даже думать об этом! А следом за ним убьют и меня. Когда я вернусь к ним с новостью о смерти воина в шкуре волка, я стану не нужна и они перережут мне горло, а тело мое сожгут в глубокой яме из снега и земли. Когда дело касается великих домов империи, никто не станет рисковать. Вместе со мной канут в темную воду все возможные следы того, что эти люди задумали! На сострадание этих зверей надеяться было бы слишком глупо! Пусть лучше я умру сегодня же. И возможной тогда мой маленький сын им станет не нужен. Он ничего не знает и от его крови им не будет больше никакого толку. Быть может они тоже чьи-то отцы и матери и в сердце их осталась хоть капля любви и терпения. Одна отнятая жизнь или даже две всегда лучше, чем три жизни! Ты сможешь защитить Хэмли-Прайма от тех, кто придет за ним следом за мной? Теперь я решила выбрать такой путь, хотя это было так же жутко, как оторвать самому себе руку огромными раскаленными щипцами!
   - Я знаю! - Маркус едва качнул головой вперед, как небольшая деревянная игрушка на нитках. - Теперь послушай меня очень внимательно, девочка! Я заплачу тебе откровенностью за откровенность, если ты пообещаешь мне хранить все услышанное в тайне, даже если тебя станут пытать.
   Она просто молча кивнула головой - громких слов на сегодня было сказано уже более чем достаточно. В подобный ответ мастер клинков поверил быстрей и охотней, чем в целую сотню самых горячих заверений и отчаянных клятв.
   - Не так давно мы с моим братом пошли на одну очень опасную сделку, наградой за которую должна стать жизнь любимого мной человека. А платой возможно... - тут он осекся во второй раз и договаривать начатое нужным не счел. - Я не знаю где и у кого сейчас мой брат. Полагаю, благодаря его спутнице, внук Ворона сейчас в куда более выгодном положении, чем мы с тобой. Но все мы теперь преследуем одни и те же цели. Я так же не знаю, кто же действительно стоит за всем случившимся в последние дни, я могу лишь предполагать это. И я сильно сомневаюсь в том, что любые признания Хемли-Прайма нам что-то дадут. Даже если он и вправду сможет вырваться из лап подкравшейся к нему погибели, в чем лично я не сильно уверен. В данный момент против нас встали те же самые люди, что столь подлым образом подослали к нам тебя. И те же люди, в чьих руках сейчас твой ребенок.
   - Какой-то тайный орден?
   - Верно! Если они были во дворце, когда я освободил тебя, значит они вплотную причастны к великим деяниям Империи. Сомневаюсь, что может быть как-то иначе. Мне нужно знать, кому и зачем на самом деле мы с братом так сильно им понадобились, раз они осмелились затеять столь сложную игру с великим домом Севера. И значит со всем северным Харагримом в придачу. Портить отношения с Севером император бы никогда не стал, тем более из-за такой мелочи, как я, и даже Северный дом. Северяне слишком не предсказуемы и кровожадный от природы. Все ордены и тайные организации в этом мире служат одной только императорской воле. Мы с Рэйвом первые среди "неприкасаемых" Империи. Что означает, что либо против нас играют, вопреки великой воли правителя всей нашей земли. Либо тут происходит нечто поистине невероятное, сложное и крайне зловещее, в чем мне теперь не терпится разобраться. Одно уже ясно наверняка, все это скорее всего как-то связано со сделкой, которую мы заключили недавно. Пока увы, вопросов у меня больше, чем ответов! И именно это я собираюсь исправить. При этом, разумеется вырвав твоего несчастного малыша из лап этих убийц. За оставшуюся часть ночи ты очень подробно расскажешь мне все, что тебе известно об этих людях и все, что тебе удастся вспомнить о том, когда ты с ними встречалась. Любая, самая незначительная вещь поможет мне лучше подготовиться к встречи с ними. Полагаю, теперь мне бы не помешала помощь некоторых моих близких друзей, ибо Рэйва больше нет рядом. За себя я спокоен, но там будешь ты и ребенок. Все нужно подготовить крайне тщательно, а времени почти не осталось.
   - Позволь спросить, с кем именно ты пошел на сделку и ради чего все это затеял? Прости меня, я должна это знать. Если завтра я погибну или погибнет мой маленький сын, я должна знать во имя чего все это свершилось тобой.
   - Я не могу сказать тебе этого... Не все зависит лишь от меня одного! Даже если бы мог, не сказал бы. Я знаю только, что любовь всей моей жизни жива. Она жива и каждый миг неимоверно страдает в месте, где людям вообще никогда не следовало быть. Те, с кем я договорился, могут помочь мне освободить ее. И я не остановлюсь ни перед чем, если это и вправду станет возможно.
   - Ты говоришь о Рейнариди-Дэйриш?
   Маркус отвернулся и коротко кивнул.
   - Да, Сарсэя. Я говорю именно о ней.
   - А что если те, с кем ты сейчас договорился, просто лгут тебе? Чтоб использовать твою силу в своих собственных целях, пользуясь твоей глубокой скорбью, как те люди, что пытаются использовать меня и множество других людей мне подобных? Как все, в чьих сердцах нет жалости, используют слабых, делая их рабами своих желаний и нужд?
   Маркус вдруг снова широко улыбнулся и в глазах его на короткое мгновение появились огоньки тепла и радости.
   - Ты очень мудрая девочка! Мне проще представить тебя не тут, в Штормовом кольце, под старым меховым одеялом, заплаканную и отчаявшуюся от того, в какой суровый капкан тебе довелось угодить. А где-то в самом сердце Империи. Правительницей одного из великих домов, прекрасной, горделивой и беспрестанно интригующей и никогда не ведающей поражений.
   - Нет! Все это пустое. Мне хорошо только там, где я сейчас. В роли простой служаки, приносящей вино. Главное, чтобы все, что я делаю было предназначено тебе! Моему ангелу Света! Моему спасителю!
   Маркус долго молчал, думая о чем-то не ведомом никому другому, кроме него.
   - Они смогли доказать мне то, что я хорошо знал и без них. Рейна жива и ей нужна моя помощь. А значит, я не мог не согласиться на сделку, если все сделанное мной приведет к ее свободе от мучений, я согласен заплатить любую цену за это.
   - А согласятся ли другие? Те, кто любят тебя, те кому ты так бесконечно дорог?
   - Думаю, очень скоро мы это узнаем!
   - В сговорах с проклятыми самым прискорбным является тот факт, что в основе любой темной сделки всегда лежит подлый обман и двуличие Сатаны! - процитировала священное писание Сарсэя хриплым голосом. - Так написано в Книге Света, за которую вы с братом и весь дом Севера так долго проливали свою кровь.
   - Согласен. Вопрос только в том, кто же кого обманул в самую первую очередь. Мою возлюбленную поглотила Тьма. И ни с кем, кроме нее, мне теперь нельзя договариваться о ее освобождении!
   - Ты кричишь во сне! Ты зовешь ее по имени! Ты почти не спишь! Все это знают, но никто не в силах помочь тебе, Маркус!
   - Именно так и потому я прекращу это сам! Тем или иным путем! Никто и не должен мне помогать, страдать из-за меня или жертвовать собой!
   - Лишь бы цена не стала для тебя непомерно высокой. Так тоже часто случается, Маркус. И к сожалению слишком уж часто!
   - Давай все же приступим, Сарсэя, зимняя тьма обманчива и рассвет наступит намного раньше, чем можно предположить, а сделать нам нужно еще очень многое. Кто именно и при каких обстоятельствах передал тебе это самое письмо?
   Сарсэя-Кассин молчала мгновение, затем сделала крохотный глоток холодного вина их кубка Рэйвена и поставила его обратно на пол рядом с лампой. Смягчив пересохшее горло и кашлянув, она закрыла глаза, мысленно возвращаясь в сегодняшнее утро. Девушка вдохнула и начала сосредоточено вспоминать.
   - Утром ко мне подошла молодая женщина. Сначала я решила, что это кто-то из слуг прибывших гостей! Одета она была в простую походную одежду и явно не из этих мест, откуда-то совсем из далека. Дело совсем не в ее виде, что-то в том, как она говорила на общем языке, напомнило мне что-то очень далекое. Еле уловимый странный говор. Что-то из прошлого, но я никак не могу вспомнить что именно. На руке у нее был тонкий серебряный браслет без камней. Волосы черные и короткие, будто ее остригли после недавней тяжелой болезни. Она встретила меня на внешнем дворе, когда я шла с большой корзиной забирать свежее белье после сушки. Она была невысокого роста с фигурой женщины-ребенка - короткие ноги, тонкие руки, маленькая грудь и узкие бедра. Едва заметный белый шрам на правом виске. Но самым странным и запоминающимся в ее внешности было то, что у нее глаза были разного цвета. Один карий, а другой светло-голубой.
   При этих словах мастер клинков явно очень сильно насторожился, повернув голову в сторону Сарсэи, но промолчал и продолжил внимательно вслушиваться в каждое произнесенное ей слово.
   - Как славно, что ты точно подмечаешь разные мелкие детали, не считая разумеется глаз.
   - Нас этому хорошо учили в школе для невольниц в столице. В первую очередь, чтоб доставлять кому-то наслаждение, необходимо понять, кто именно перед тобой в данный момент. Чего он хочет от мира вокруг, от себя самого и прежде всего от тебя.
   - Похоже на то, чему учат в школах меча, - серьезно заметил харагрим. - Только там человека нужно будет не радовать, а убить.
   - Любовь и война - две стороны одной монеты! - девушка открыла чуть припухшие от слез глаза. - Нам постоянно говорили, что для того что бы доставить кому-то истинное удовольствие нужно знать и уметь на много больше, чем необходимо для того, чтоб причинить кому-то боль и страдания.
   - С этим я тоже согласен.
   - Она отдала мне письмо и твердо заявила, что я обязана уговорить тебя придти к условленному месту завтра на закате, опоив тебя за ужином отваром синего чертополоха. Если я сделаю это, все мои мечты осуществляться. В письме была угроза расправы над Джеми и приказ отравить умирающего воина. Остальное тебе уже известно.
   - Она говорила или делала еще что-то?
   - Да! Она зачем-то дала мне очень странную карту вместе с этим письмом.
   - Карту? - переспросил харагрим, вскинув брови.
   - Да. Похожую на карту для игры в "Хэм", но совсем иного значения. Большую старую карту из плотной бумаги. На одной стороне сложный черно-алый узор, а на другой - яркий и очень искусный рисунок, потемневший и затертый от времени. Она сказала, что если я хочу достичь своей мечты, я обязательно должна буду ее сохранить и принести с собой. Хотя зачем она мне может понадобиться, объяснять она не удосужилась.
   - Что за рисунок был на ней?
   - Старинное изображение любовницы. Девушка с волосами льняного цвета, лежащая обнаженной на постели из черного шелка. Рядом с ней горит красная свеча. Я видела бесчисленное множество подобных рисунков пока училась и служила во дворце. Наверное, это какая-то тонкая издевка, чтоб напомнить мне, кем я была прежде и кем на всегда останусь для них.
   - Вот как! Скажи, твоя карта была похожа на эту? - Маркус снова встал с кровати, подошел к стене, где висела его повседневная одежда и, накинув на себя теплую шерстяную рубаху, достал из складок длинного кожаного камзола широкий прямоугольник из темного картона, вернулся обратно на место и показал его девушке. - На этой нарисован клинок и он перечеркнут узорчатой красной полосой. А с обратной стороны я заметил надпись чернилами, но не смог разобрать на каком языке это написано, - харагрим снова поднял масляную лампу с пола.
   - Да, она точно такая же, только рисунок другой, - Сарсэя во все глаза смотрела на изображение летевшего в небе меча, окруженного всполохами черных молний. - На моей тоже есть красная поперечная полоса, а твоя идет наискось. Они определенно из одной колоды. Откуда она у тебя?
   - Мне передала ее маленькая девочка сегодня утром. И у девочки этой были разноцветные глаза. Один был карий, а другой кажется светло-голубой! Я спросил у нее про них. Малышка ответила, что ее глаза раскрасил сам Предвечный Господь, потому что он очень любит бесконечное разнообразие. Она сказала, что всегда приносит людям удачу и попросила меня сохранить эту картинку! Я не придал этому особого значения и угостил ее сладостями, которые часто раздаю детишкам, играющим во дворе. Меня заинтересовала надпись. Я хотел даже показать ее здешним старейшинам или возможно святому отцу, полагая, что он сможет понять, что именно это за язык. И что там написано.
   - Мне все это очень не нравиться, Маркус. Эта надпись сделана на старом языке земли Армента. В Школе услужливых рабынь нас учили и этому языку. Наша первая наставница сама была родом из этих далеких земель.
   - Постой! Земля Армента, это не на территории Империи Грез. Армент это племя языческого народа, который живет где-то очень далеко на окраине диких земель и мира пустоты.
   - Именно так! Принято считать, что именно племена Армента постигли в древние времена величайшее искусство обольщения, наслаждений и плотской любви. Именно этому нас обучали по древним манускриптам, привезенным с самой окраины мира. Мне сложно сказать точно, ибо их язык очень труден для разговора и понимания. Но кажется тут написано следующее: "Следуй к стенам крепости!", а следующие слова скорее всего значат "Ведьма лжет!".
   - Это все?
   - Кажется так! - кивнула Сарсэя. Ее в данный момент явно переполняло сильнейшее беспокойство, если это вообще еще было возможно. Совершенно точно, что причин этому теперь стало еще больше, чем прежде. - Что все это значит?
   - Не знаю пока, - Маркус отрицательно покачал головой.
   - Ты не боишься, что великая Тьма уже играет с тобой, как сытый кот с воробьем?
   - Мне не ведомо чувство страха, Сарсэя! Опасения - вот самое большее, на что я способен. Опасение не оказаться рядом, когда буду нужен кому-то. Сожаления, что однажды уже не оказался! Если бы я умел бояться, я боялся бы именно этого. Если бы я тратил свою жизнь на то, чтоб сожалеть, то сожалел бы о том, что так случилось. Ладно, давай пока решать по одной трудности за раз. Вечером мы освободим Джеми и для тебя все, связанное с этой историей, наконец закончиться. Теперь я перед тобой в долгу, Сарсэя. А я всегда отдаю долги. Купишь себе дом. Будешь жить со своим сыном как пожелаешь. Найдешь себе достойного мужа.
   Она очень пристально посмотрела на него и спокойно проговорила:
   - Когда живешь подле такого человека как ты и твой брат, все прочие мужчины начинают казаться слабыми и беспомощными детьми. Так что на счет мужа это уже вряд ли случится!
   - Глупости! - отмахнулся Маркус.
   Она словно не заметила этого, продолжая говорить дальше:
   - Что же касается того, что все для меня закончиться. Я уверена, что нет! Если судьба связывает нас, это во многом происходит согласной моей собственной воле. Думаю, тебе понадобится помощь в том, что ты задумал исполнить. Никому не под силу играть с великой Тьмой в одиночку. И тем более в одиночку выиграть у нее. Что же касается долгов, как я уже сказала, это я перед тобой в неоплатном долгу и теперь я никуда не уйду от тебя, пока не верну его. Или пока не погибну. Такова моя судьба, Маркус из Рэйна, и таково мое собственное желание. Желание свободного человека. Никто на этом свете не сможет помешать мне. Даже ты!
   Маркус озадаченно замолчал. Он вдруг отчетливо узрел то, что было ему ясно и раньше, с мига самой первой их встречи с этой необычной и прекрасной девушкой. Ее внутренняя сила была бесконечно велика, терпение безгранично, а воля необорима. И сейчас все это она устремила к единственной цели в жизни, которая теперь по-настоящему была нужна ей. И эта цель была даже не ее маленький сын, оказавшийся в плену, которого она почти не знала и не смогла видеть как он растет. Этой самой целью был он сам, с самого первого мига из встречи во дворце во время весеннего пира. Сила любви, помноженная на твердость духа, была вещью поистине неодолимой даже для мастера клинков. И что-то делать с этим теперь было совершенно бессмысленно. Он глубоко вздохнул, потерев пальцем переносицу. Было очень досадно от того, что он ничем не мог ей ответить. Возможно она ничего и не ждала от него.
   - Я не знаю, куда заведет меня дорога, на которую я ступил недавно! Но я почти уверен, что на этом пути повсеместно будут только страдания и смерть!
   - Никто не знает куда заведет его дорога, которую мы чаще всего называем жизнь. Я очень боюсь за сына. Но еще больше боюсь за тебя. И если тут, в стенах твоего щедрого дома, Джеми будет в безопасности, великий Северный дом защитит его даже без моей любви, тут всегда будет кому о нем позаботится. Но кто же позаботится о тебе Маркус?
   - Я справлюсь сам, Сарсэя, мне не нужна ничья помощь, поверь мне. Не нужно ломать себе судьбу и жизнь лишь потому, что я даровал тебе свободу. Свобода должна быть дарована всем людям при рождении. И лично я сражался за Империю, потому что мне было обещано, что однажды в нашем новом мире именно так и будет. Не станет больше рабов, за счет которых богатеют их хозяева. Не будет больше литься невинная кровь.
   - Ломать жизнь? - голос Сарсэе стал глубоким, как старый земляной колодец. Если бы не ты, у меня не было бы вообще никакой жизни. И то, что тебе не нужна ничья помощь, это единственное, в чем ты ошибаешься по настоящему сильно.
   Они оба очень долго молчали. Возможно теперь уже не было смысла что-либо говорить. Наконец девушка тихо и устало спросила.
   - Что ты сделаешь с людьми, которые придут сегодня в Медвежье зимовье?
   Маркус пожал плечами и проговорил совершенно скучным тоном, будто они обсуждали что бы ему хотелось на завтрашний ужин:
   - Убью их всех, что с ними еще можно сделать? Один из них проживет чуть дольше, потому что его допрошу. Он наверняка имеет представление о том, кто все это затеял. Или где тот, кто знает об этом.
   - А потом?
   - Потом я найду этого человека и побеседую с ним. У меня к нему множество вопросов. После этой беседы ты освободишься от влияния этих людей. В этом можешь не сомневаться.
   - Что будет дальше?
   - Если меня не убьют, пока мы будем выручать тебя и Джеми, нам нужно будет встретиться с Рэйвом в условленном месте спустя четырнадцать дней, начиная с момента когда он пропал. Нас предупредили о том, что на него должны были напасть и мы подготовили похитителям небольшой подарок. Затем вместе с братом мы найдем того, кто все это начал. Он, в свою очередь, поможет нам в писках того, кого нам на самом деле необходимо найти. Так нам было предсказано и пока все предсказанное сбывалось в абсолютной точности. Рэйв должен был узнать, кто за всем этим стоял, почти добровольно сдавшись людям, подославшим к нам Хемли-Прайма с венцом колдуна на голове. Так или иначе, теперь мы выясним все, что нам нужно было знать. После этого, согласно предсказанию, нужно будет найти еще одного человека и тогда для нас все это должно будет закончится. Он расскажет мне, где сейчас находится Рэйна, потому что он единственный, кто знает где она. Он единственный, кто знает вообще абсолютно все, что есть на свете и еще больше того, чего на этом свете нет. Найти его, увы будет очень не просто и на это потребуется время и много сил. К счастью, в этом нам обещали помочь.
   - Кто предупредил вас о том, что за вами придут, кто все это предсказал и кто будет помогать нам в поисках?
   - Ведьма! - криво усмехнулся Маркус. - Ведьма, которая лжет!
   - Как бы я хотела ничего не боятся, как ты... Но разве такое возможно?
   Маркус задумчиво покачал головой.
   - Возможно, если тебе уже совершенно безразлично будешь ты жить или умрешь прямо сейчас.
   - Но так жить нельзя! Жить совсем без надежды на завтрашний день!
   - У меня никогда не было выбора, Сарсэя! Я таким родился.
   - Выбор всегда есть, любовь моя, - прошептала она глубоким и чуть дрожащим голосом, пристально глядя на его печальные серые глаза. Она вдохнула прерывисто и очень глубоко, до острой боли в ключицах. Затем медленно, будто во сне, качнулась вперед и осторожно поцеловала его в губы.
   Маркус впервые в жизни застыл, словно пораженный молнией, он не ответил на ее поцелуй и не закрывал глаза, но и отдернуть голову или отстранить от себя девушку прочь он уже был от чего-то не в силах. Возможно, это было малодушием, но ни один корабль на свете не может вечно плыть против течения и беспрерывного ветра в корму. Любому, даже самому суровому сопротивлению на свете, рано или поздно приходит конец. Особенно тогда, когда по настоящему наставало время отступить от задуманного когда-то давно. Харагриму показалось вдруг, что ему после нескольких лет мучительной и изнуряющей жажды дали наконец глоток прохладной и целебной воды, чуть подслащенной диким травяным медом. От запаха ее льняных волос у него вдруг начала кружится голова и перехватило дыхание, как в детстве, когда она с разбегу прыгал с высокого скалистого обрыва вниз в холодную воду Северного моря. Никто на этом свете не мог приказать мастеру клинков, что именно следовало делать, порой приказать что-либо не мог себе даже он сам.
   От второго ее поцелуя, наполненного сладкой нежностью и каким-то давно уже забытым волшебством, отказаться он уже не нашел в себе сил. Маркус перестал вдруг понимать, зачем вообще нужно был тогда, тем далеким весенним вечером, отказываться от того, что она могла подарить ему так давно. Он мягко положил ей на плечи свои тяжелые руки и ответил на ее поцелуй, наполненный тонким запахом молодых весенних цветов. Тело Сарсэи было к нему все ближе и ничего на свете сейчас, кроме этого, уже не имело особого значения. Она быстро сняла с себя ту легкую ночную одежду, что была на ней все это время. И больше им не нужны были мысли, мудрые значения или простые слова. Между ними теперь на время остались лишь только чистые чувства, в которых любой человек смог бы растворить любые свои мыслимые и невообразимые печали.
  
  
  
   Глава 9. Храм Предвечного и не рожденного.
  
   В малом городском храме было против обычного светло и безлюдно. На алтаре в глубине просторного зала горел огонь, поддерживаемый трудолюбивыми послушниками круглые сутки во все дни года, кроме первого, когда она прогорал и тух, оставляя лишь теплые угли и старшие священники с великим торжеством и радостью зажигали его снова. Так, согласно верованиям Предвечного, обновлялся бесконечный цикл рождения и смерти, извечно царивший на этой земле. Пламя символизировало силу Перворожденного Света, дарованную Богом всем благочестивым людям, живущим на земле, и это было правильно и мудро.
   У дверей по обычаю ютились нищие и попрошайки, те, кому некуда больше было идти в эту морозную зиму, и те, кто уже давно был не нужен совершенно никому на этом свете. Им не позволено было пройти дальше в зал поближе к огню и как следует погреться. Чтобы сделать подобное, нужно было купить хотя бы одну церковную свечу за четверть медной монеты Империи.
   В былое время в этом не было необходимости, а на невысоком мраморном алтаре возле жаровни даже клали еду для всех, кто беспрестанно нуждался, но те времена к сожалению давно и безвозвратно ушли. Короткую и тонкую свечку из пчелиного воска конечно можно было принести с собой, но для этого ее все равно нужно было где-то добыть, обменять на что-то или попросту украсть из церковного лотка под страхом быть закованным в кандалы и преданным в вечное рабство, что по сути было намного хуже смерти. Без свечи пройти по храму к алтарю Света было категорически запрещено, а все то немногое, что удавалось добыть нищим людям на улице, уходило на скудную еду или короткий ночлег на узкой лавке под грязной закопченной крышей в вонючем городском клоповнике. Теперь в зимнее время ночью все храмы Империи приказано было наглухо запирать, выдворяя всех прихожан на улицу, независимо от их звания и даже знатности рода. Почему-то в последние несколько лет считалось, что быть в церкви Света без огня в руках было стыдно и неблагочестиво и Предвечный Бог все равно никак не сможет услышать молитвы человека, лишенного даже самой малой толики священного пламени. Со временем служители культа стали от чего-то забывать, что огонь веры всегда должен в первую очередь гореть в душе человека, пришедшего в божие место, а вовсе не на нитке короткой свечи, стоившей для многих людей совершенно немыслимых денег. Так или иначе, нищие теперь молились у дверей о всех своих бесчисленных бедах и лишениях, ожидая, что может быть кто-то из набожных горожан, пришедших в храм вдруг расщедриться и протянет им медную монету или просто черствый сухарь, а может даже кувшин дешевого и кислого яблочного вина, которое позволит хоть немного согреться в мороз, от которого нестерпимо ломило все кости. Они тихо довольствовались тем скудным теплом, что доходило до них из глубин просторного каменного алькова. И теперь стало похоже, что заведенный ныне порядок никто как-либо менять к лучшему уже не собирался.
   Для кого-то даже столь малая вещь, как сломанный на двое медяк, была недостижима как десять цельных монет золотом или даже целая тысяча крупных как слива сапфиров, или как людское сострадание и добро, о котором говорили тут так часто и горячо, и теплей от понимания этого разумеется никому из стоявших за чертой не становилось.
   Тяжелая церковная дверь отварилась совершенно бесшумно, старательные и прилежные послушники ежедневно перед утренней молитвой обильно смазывали огромные петли густым, как глина, прогорклым и вонючим жиром, дабы ничего постороннего не могло нарушить дневные песнопения и святую тайну единения с далеким божеством, научившим людей доброте. В зал вошел человек в одеяниях священника-пилигрима из далеких святых земель Семериван. Его теплая длинная ряса серого цвета была обильно посыпана снегом, а на тонком кожаном поясе, подпоясывавшим мантию, висела длинная связка черных, как лесные ягоды, четок и небольшой потертый и совсем простенький деревянный крест Предвечного огня.
   Священник опирался на прямую узловатую палку, видевшую на своем веку уже бесчисленное множество изнурительных и долгих переходов по Имперской земле. Огромный капюшон скрывал лицо тяжелыми складками, опускаясь на плечи и спину. Яркие нашивки на рукавах говорили о высоком звании явившегося, что не могло остаться без внимания любого, кто был сейчас внутри большого церковного зала. Снимать капюшон пришедший совсем не торопился, равно как и отряхивать снег с одежды или обметать сапоги у входа, как это подобало всем без исключения явившимся в священную обитель. Он сделав несколько шагов вперед вдруг резко остановился, словно в нерешительности, или внезапно забыв зачем именно он сюда пришел. Осмотревшись семериванец снял с плеча тяжелую матерчатую сумку, набитую чем-то до краев и, оглянувшись еще раз, твердо и без раздумий направился к стоявшим вдоль холодной каменной стены обездоленным. Подойдя к старику в жалких лохмотьях и с уродливым бельмом на правом глазу, стоявшему почти у самого входа опираясь на короткие кривые костыли, странный служитель Света вынул из своей сумки большую краюшку подсохшего хлеба и тонкую свечу и осторожно, но с твердостью вложил свой простой, но столь желанный дар в сухую и ослабшую руку городского нищего.
   - С нами Свет, братья! - проговорил он спокойным и ровным голосом. Все прочие, стоявшие рядом, далеко не сразу поняли, что же на самом деле только что произошло. Пока пришедший снова не достал хлеб и не протянул следующему стоявшему подле него человеку. Потом в руке священника весело звякнуло серебро имперской чеканки вперемешку даже с мелкими пузатыми кругляшками светлого золота. Люди, превознемогая отупляющую голодную усталость и глухое удивление, обступили его со всех сторон сначала осторожно и с опаской, будучи еще не в состоянии постичь и поверить во все происходящее, затем уже посмелей и даже с напором. Каждому из приблизившихся и протянувших к нему сухие и грязные покрытые язвами и холодными ожогами руки, пилигрим старался что-то дать, повторяя снова и снова одну простую, но крайне важную фразу, ту самую, с которой всегда начиналась первая страница святой книги Предвечных.
   - С нами Свет!
   Добро от людей в рясе бездомные и нищие видели нечасто, все больше - брань и палки, и то, что сейчас происходило, напомнило вдруг то блаженное время, когда окончилась наконец кровопролитная война за Книгу и по всей Империи начали возводить храмы, подобные этому. Церкви новой светлой веры, обещавшей всем пришедшим без исключения свет и благо, сошедшее наконец на них с далеких праведных небес.
   - С нами Свет!
   Поднялся шум. Люди, измученные нуждой, теснили друг друга, напирая вперед, стараясь коснуться неведомого благодетеля, но сил даже на то, чтоб просить, у этих несчастных уже давно почти совсем не осталось. Они благодарили его и плакали, благословляя его имя, которого даже не знали, со слезами счастья на глазах прижимая к впалой истерзанной болью груди драгоценные дары, способные продлить им жизнь, хоть немного убить вечный мучительный голод и пусть даже ненадолго дать им почувствовать себя живыми людьми.
   Пришедший стоял спокойно, как стена, продолжая отдавать все, что имел при себе. На благодарности и слезы он спокойно говорил, склонив голову вперед:
   - Благодарите Свет Предвечный. Не меня. Я лишь передаю. Не свое! Божье! Возьмите все, что есть у меня!
   И снова, повторяя с твердостью и даже как будто бы с тихим торжеством:
   - С нами Свет! Укрепите веру свою, братья и сестры! Бог с вами! Он никогда не покинет вас!
   На поднявшийся внезапно шум, нарушивший абсолютный покой и тишину, живущую в храме, из недр ярко освещенного зала вышел старший служитель Предвечного Света, горделиво и легко, будто рыцарь Имперской Гвардии, выехавший на городскую площадь на рослом боевом коне. В просторной белой мантии с богатой красной вышивкой на рукавах и капюшоне, сложив руки на груди и спрятав их в складки одежд, он поспешно шагал вперед к тяжелым входным дверям распахнутым настежь. Еще достаточно молодой со спокойным гладким и сытым лицом, не лишенным природного ума, темными длинными волосами и с глазами безразличными и холодными, как серый речной песок.
   Остановившись неподалеку он скривил губы, наблюдая за происходящим и не желая пока вмешиваться в творящийся в его храме обряд дарения. По званию в духовной иерархии он был равен пришедшему, и это единственное, что могло его теперь заинтересовать во всем, что сейчас происходило.
   Пилигрима долго не отпускали, старясь отблагодарить, поцеловать руки или край одежды, некоторые даже осмелились обнять служителя Света. Но пришедший, поспешно раздав все, что у него было при себе, стал мягок и вместе с тем совершенно непреклонен. Попросив прощения, что принес так мало, и благословив всех, кого видел тремя короткими словами, он шагнул за белую черту на полу, которую теперь принято было называть "светлой" или "огненной" чертой и заходить за которую без огня в руках простым смертным с некоторых пор стало запрещено. Шум и волнение позади него не стихал, скорее напротив стал еще сильней прежнего.
   Пришедший молча посмотрел на вышедшего встретить его служителя местной церковной обители.
   - Приветствую вас, брат мой! - проговорил человек в белой рясе, обращаясь к гостю вежливо, но без лишней учтивости и легко склонив свою благоухающую ароматным маслом голову вперед.
   - Каким святым проведением вы прибыли в наш скромный дом в столь суровое время года? Что слышно теперь на священной земле?
   Его голос лился, как сладкая патока, и в нем явно читалось разом - надменность, удивление и будто бы урчание толстого и ленивого кота, лежавшего днями напролет у хорошо натопленной каменной печки.
   - Где еще мне идти, как не в храме отца моего? - сухо ответил пришедший.
   - Воистину! - протянул священник в белом, удивившись довольно странному и резкому ответу пилигрима.
   - Меня зовут брат Авентинус. Чем я могу услужить светлейшему и Предвечному посланнику?
   - Я прибыл к тебе из столицы с важным посланием крайней срочности от владыки нашего святого синода, первосвященника Корвина-Хаза,. - разом выпалил семериванский монах.
   Брат Авентинус вздрогнул, будто его укололи острым шилом по ребрам и, округлив глаза, поспешно подошел к посланнику еще на шаг ближе, подняв обе руки на уровне плеч. Священника поразило, что предплечья под рясой вошедшего в храм монаха были на ощупь тверже камня и словно бы отлиты из стали. Впрочем, монахи никогда не гнушались физического труда, особенно в семериванских обителях.
   - Прошу вас пройти со мной, брат мой! В место, где мы с вами сможем спокойно все это обсудить. Там вам будет удобно и вы сможете отдохнуть, поесть и умыться теплой водой после долгой холодной дороги!
   Не было похоже, что он удивился подобному известию, скорее он достаточно давно ожидал его и от того теперь очень разволновался.
   Они молча и поспешно двинулись бок-о-бок обратно в глубь зала, обогнув на пути алтарь, в центре которого горел священный огонь. Брат Авентинус сделал короткий знак рукой появившемуся на их пути послушнику и красноречиво сверкнул глазами, сурово сдвинув тонкие брови. Тот поспешно бросился вперед к двери в стене, его примеру также последовали еще несколько человек, шедших чуть позади него в такой же простой монашеской одежде, склонив вниз белесые неровно выбритые головы. Они прошли по короткому темному коридору и перед ними проворно отворили двери просторных покоев главного священника храма. Суетливые послушники Предвечной веры подвинули к столу удобное мягкое кресло, которое можно было найти не во всяком дворце, и мигом подбросили сухих поленьев в очаг, горевший и без того достаточно жарко.
   - Желаете ли вы, мой драгоценный брат, чего-то с дороги? - сладким и бархатным тоном поинтересовался Авентинус у посланника верховного синода.
   - Позже! Давайте сразу же к делу, любезнейший! И без посторонних глаз!
   - Разумеется! - кивнул тот.
   Священник в белом щелкнул пальцем и его послушники проворно вылетели из помещения, выходя в дверь спиной вперед и не забывая при этом часто кланяться в пояс. В своей покорности и раболепии они на много превосходили даже деревенских дворовых собак. На это от чего-то было крайне неприятно смотреть. Легкая резная створка двери из красного дерева осторожно и бесшумно закрылась и братья Предвечного света остались наконец одни.
   Семериванец продолжал стоять у дверей, прислонив свой посох к стене и пропустив хозяина покоев вперед, когда священник в белом обернулся спросить что-то у своего гостя, его чуть было не хватил сердечный удар. Пришедший снял капюшон с головы и на брата Авентинуса теперь хмуро смотрел темными, как смола глазами потомок рода Ворона по имени Рэйвен из Рэйна. На скулах у молодого воина были черной краской нарисованы две прямые широкие черты. Так в его роду издревле раскрашивали лицо, когда собирались проливать чью-то кровь вперемешку со своей собственной.
   Служитель культа, в буквальном смысле, испытал настоящий ужас - глаза его полезли из орбит, челюсть отвисла, а сам он ощерился будто кошка попавшая на раскаленную плиту. Брат Авентинус уже вдохнул было, чтобы что-то промолвить или даже позвать кого-нибудь на помощь, но правнук Ворона метнулся вперед и резко положил левую руку священнику на шею, а правой прижал к его лицу длинное и идеально ровное лезвие ножа из черного камня с длинным криво сломанным острием.
   - Пикнешь - отрежу язык! - тихо пообещал Рэйв. И сказал он это таким обыденным и выцветшим тоном, что сразу стало понятно, что действительно отрежет и глазом не моргнет. - Потом уши, а следом и нос. При твоей службе они все равно тебе похоже не сильно нужны. Если ты понял меня - кивни!
   Авентинус ошарашено смотрел на Рэйвена и его в раз побледневшее лицо искажал настоящий и буквально несусветный ужас. Он проворно закивал, боясь даже дышать.
   - Я вижу тебе мое лицо уже хорошо знакомо? Это очень хорошо! Значит я не ошибся придя сюда!
   Рейв надавил левой рукой на шею священнику чуть сильней и у того задрожали колени,, ему показалось вдруг, что на него легло огромное и очень тяжелое корабельное весло длиною в двадцать с лишним шагов.
   - Где держат другого меня? Моего двойника! Того, что привезли сюда три дня назад люди в черной одежде. Учти, если ты сейчас соврешь, то будешь умирать очень медленно и крайне мучительно.
   - В подвале! - сдавленно простонал Авентинус.
   - Сколько человек его охраняет?
   - Пятеро!
   - Ключи от дверей у кого?
   - У Гельмена-Ниса, он у них за старшего... Кажется... Они сейчас... Все там, внизу, - голос священника ощутимо дрожал.
   - Как они вообще попали сюда? Почему ты их пустил?
   - Они привезли с собой приказ, от верховного синода церкви - укрыть их в храме на столько, на сколько они того пожелают. Прошу вас... Я ни в чем не виноват. Я не смел их ослушаться! Я думал вы тоже за одно с ними!
   Он не врал, потому что очень боялся умереть прямо сейчас и немедленно встретиться с создателем, которому так долго служил. Брат Авентинус так истерично и мучительно опасался за свою жизнь, что Рэйв с большим трудом подавил в себе желание немедленно перерезать этому презренному человеку горло.
   - Отлично! В таком случае ты мне, пожалуй, еще пригодишься!
   Сказав так, он, не убирая ножа, достал что-то левой рукой из складок своих просторных одежд и поднес к лицу служителя культа маленький хрустальный пузырек и коротко потребовал.
   - Вдохни!
   Авентинус испугался еще больше, если это вообще было возможно, но выбирая между этим и острым как бритва ножом, вырезанным будто из черного каменного стекла, он разумеется выбрал загадочный сосуд.
   Рейв прикрыл лицо свободной рукой и легко щелкнул крышкой крохотного пузырька; священнослужитель покорно сделал глубокий вдох и в одно мгновение потерял сознание. Глаза его закатились, а голова опрокинулась назад как у сломанной фарфоровой куклы. Рэйв аккуратно обхватил его обмякшее в одно мгновение тело, которое решило грохнуться назад на письменный стол самым неподобающим для этого образом. Правнук Ворона разместил тело священника на полу будто большой мешок репчатого лука и, задумавшись на мгновение, поспешно начала стягивать с него одежду.
   В узких коридорах церковного подвала горели большие факелы на длинных деревянных ручках, треща и злобно плюясь отсыревшим горючим маслом. У низкой двери, ведущей в камеру, где держали загадочного пленного, стояли два плечистых воина в черной броне и пустыми скучающими глазами смотрели прямо перед собой и как будто куда-то в бездонную пустоту всего мироздания сразу. Вооружены охранники были превосходно - их внешний вид и поза красноречиво говорили о том, что оружие свое они пускали в ход достаточно часто и крайне умело. Но все это теперь не имело значения.
   Рэйв, облаченный в белые нежно пахнущие цветами одежды брата Авентинуса, бесшумно вывернул из-за угла и поспешно и молча направился в сторону охраняемой таинственной двери. По счастью коридоры в этих катакомбах были очень короткими и еще не замурованных проходов тут было совеем немного. Первый из охранявших дверь поднял было руку с требованием к незваному гостю остановиться на месте, но идущий к нему святой отец сделал два легких и быстрых прыжка вперед и вмиг оказался совсем рядом с ним. На стену брызнула черная кровь и первый охранник запрокинув голову и влажно хрипя упал на колени, схватившись руками за горло, перерезанное от уха до уха. Второй оказался немного проворней, он успел выхватить короткий остроконечный меч и даже попытался ударить им напавшего человека в белой рясе. Рейв легко ушел в сторону, схватив его руку, и безжалостно всадил сломанное каменное лезвие медлительному воину в глаз. Тело рухнуло на пол, а правнук Ворона бросился дальше, потому что в другом конце короткого прохода выросла еще одна черная тень в легкой броне из черной кожи, с длинным мечем в могучих руках.
   Третий боец так же прожил совсем недолго и от чего-то не сумел даже позвать на помощь оставшихся собратьев по оружию или попытаться поднять шум и тревогу в храме. Он почти сразу промахнулся, сделав выпад вперед и разрубив клинком темную пустоту перед собой, а Рейв в ответ резко ударил его ножом под челюсть, всадив лезвие по самую рукоятку, сильно дернув его вверх он с хрустом сломал противнику шею.
   - Раз, два, три, - проговорил он задумчиво осматриваясь по сторонам и между делом вытирая кровь с длинного лезвия о белый рукав богатых одежд местного храмовника.
   С этим людьми было что-то не так. Они двигались и выглядели так, будто жили на речном дне прижатые к нему каменной плитой. Они кого-то напомнили Рэйву, но сейчас не было времени разбираться в подобных незначительных вещах.
   Дальше по коридору был тупик, значит оставшиеся двое по всей видимости были там же за дверью в камере, где держали ведьму по имени Алия, которая приняла облик Рэйва на время похищения его на пиру Середины зимы. Ключей от замка в двери ни у кого при себе не было. Он проверил расположение петель. Дверь открывалась вовнутрь, и это было крайне хорошо и значительно облегчало задачу. Потомок Ворона громко и требовательно постучал по твердым дубовым доскам, стянутым длинными стальными пластинами. Старшего в группе, два дня назад похитившей его двойника, нужно было во что бы то ни стало оставить в живых. Возможно он единственный, кто мог знать что-то о том, кто все это начал. И поскольку в бою времени спросить кого именно из оставшихся двоих зовут Гельман-Нис не было, то брать живым нужно было обоих.
   На удивление в двери почти сразу заскрипел замок и она начала отворятся медленно и практически бесшумно. Рейв, что было сил, ударил по ней ногой и быстро как ящерица, которую пытались ухватить за хвост, кинулся вперед. Человека, отворявшего помещение, от силы удара отбросило к противоположной стене, благо комната эта была очень небольшой. Он явно остался в живых, но вот снова подняться с пола после столкновения со стеной у него уже не получилось. Последний уцелевший из группы людей в черном словно будучи мертвецки пьяным на все произошедшее вообще никаким образом не отреагировал. Он озадаченно обернулся и пустыми, абсолютно стеклянными глазами посмотрел на выросшего пред ним воина в белом. Правнук Ворона, был превосходным бойцом и потому в сражениях сначала делал, а уж потом размышлял о чем бы то ни было. Он мгновенно свалил странного человека в черных доспехах резким ударом рукояти ножа в лицо. Пятый, по счету, воин в кожаном панцире повалился на землю, как огородное пугало, сплетенное из соломы. Похоже, что на этом бой был окончен.
   - В этом не было никакой необходимости, Рейв, - он вдруг услышал свой собственный слегка простуженный голос и с удивлением посмотрел на себя, прикованного к массивному деревянному стулу, стоявшему чуть левее у противоположной кирпичной стены.
   - Здравствуй, Алия! - кивнул настоящий Рейв из Рейна своей абсолютно точной копии в стальных колодках.
   - Эти люди вынули мне кляп изо рта, когда давали напиться воды и кормили каким-то дерьмом. Я без труда смогла их зачаровать магией "Приторной речи". Всех пятерых за эти два коротких дня и долгую ночь.
   - Так вот почему они вели себя как куски вареной говядины. Так, словно до беспамятства напились макового отвара. Я было даже удивился сначала, - Рэйв одобрительно закивал головой.
   "Приторная речь" была особым видом черной магии, позволяющая тоном голоса зачаровывать людей, ломая их волю и принуждая делать все, что потребует говорящий. Подобными умениями с самых древних времен владели лишь неимоверно могущественные ведьмы и колдуны. За всю историю мира таких можно было пересчитать по пальцам одной руки.
   - Тот, кому ты только что расквасил рожу был у них за старшего. Его зовут Гельман. Он уже давно во всю мне рассказывал кто их за тобой послал и главное какую роль в этом сыграл наш новый знакомый - Хемли Прайм. Хотя, когда меня брали в Штормовом кольце думая, что я это ты, итак все сразу стало понятно. Откуда только, помоги мне темный дух, у них взялся "Венец колдуна"? Вещь крайне редкая и имеет в умелых руках огромную силу, а следовательно и ценность. Куда сильней чем любые чары покорности, включая "Приторную речь". Кто-то не пожалел на все это усилий. Я не торопилась освободится из плена, потому что священники из храма над нами могли что-то заподозрить и со страху вызвать городскую стражу или того хуже инквизицию. А с ними встречаться мне совсем уж не хотелось. Осторожность сейчас очень важна! Оставалось просто дождаться тебя. И вот ты пришел и поломал их разом, как злой ребенок ломает старые и надоевшие ему игрушки.
   - Это было не трудно! Я проследил за тобой от самого амбара, где Хемли Прайму всадили в грудь арбалетный болт! Тебя привезли сюда, я выждал немного и, раздобыв одежды семериванского священника, пришел на подмогу. Все как мы обговорили за ранее, - согласился Рэйв и спрятал свой огромный окровавленный нож в длинные ножны на поясе.
   - Освободи мне руки, я не могу колдовать! Ты не представляешь, как сложно обращаться в мужчину столь невероятной физической силы как у тебя. Но еще сложнее потом быть им целых три дня. Как вы вообще так живете, я просто ума не приложу?
   - В непрерывной борьбе! - хмыкнул Рейв.
   Освобождать ее он явно пока не торопился с огромным интересом разглядывая подделку на самого себя, широко и ехидно усмехаясь при этом.
   - Я тебе не мешаю? - поинтересовалось его отражение, сидевшее на стуле и с большим нетерпением дернувшееся несколько раз, безуспешно пытаясь вырваться из стального капкана. Кандалы держали крепче, чем смерть.
   - Я был уверен, что я симпатичней! - кивнул Ворон и хрипло рассмеялся.
   Затем он нагнулся, обыскивая лежащие на полу тела. Отыскав звонкую связку ключей, висевшую на кольце из толстой стальной проволоки, он принялся подбирать нужный к замкам, намертво сковавшим руки и ноги Алии. Спустя некоторое время нужный ключ все таки нашелся и хорошо смазанные замки весело щелкнули, разжимая тяжелые клещи оков. Девушка проворно поднялась со стула и резко провела руками перед лицом крест на крест. Послышался шум, словно сильный ветер с моря задувал в уши, не давая ничего слышать. Буквально за мгновение, равное одному удару сердца, ведьма приняла обратно свой привычный облик, на первый взгляд способный показаться крайне невзрачным. Она снова стала прежней, какой Рэйв с Маркусом впервые встретили ее на заваленном снегом Имперском тракте. Одежда на ней мгновенно стала ей очень велика и этот факт так же весьма сильно посмешил правнука Ворона.
   - Что тебе удалось узнать? - поинтересовался он пока Алия морщась растирала затекшие и пережатые сталью запястья.
   - Все, без исключения, что этим жалким глупцам могло быть про это известно. Похоже, что все это дело рук Инквизиции. И похоже кого-то с самого ее верха. Их за тобой послал человек по имени Вергилий. Они, как и положено обычным солдатам знают крайне немного. Приказано было забрать и привезти. Твое похищение спланировали и подстроили не они. Они просто и покорно исполняли чужую волю. Вот собственно и все, - ее голос снова стал обычным, простым и совершенно ничем непримечательным, возможно даже чуточку мягким по-детски.
   - Зачем я так сильно понадобился церкви? Тем более карающей длани инквизиции? Неужели они смогли догадаться о том, что случилось на Имперском тракте? Или о том, что мы укрыли тебя от преследования? Но даже если так, почему они тогда не сделали как поступают обычно? Не прибыли в наш дом с целю проведения расследования?
   - Что бы эти люди не пытались сделать, они делали это тайно. Как раз все это очевидно придется спросить у человека с именем Вергилий после того как мы его отыщем. А затем, скорее всего, у того, кто приказывал что-то ему. И так далее, до самого конца. Пока нам не станет известна вся правда и полная цепь людей от первого стратега до последнего исполнителя. Меня, то есть тебя, должны были тайно доставить в крепость под названием "Огненная роза". Когда стихнет шум и тебя перестали бы искать люди из дома Севера. И в первую очередь конечно твой несокрушимый брат, которого все так боятся. Тебя должна была забрать отсюда еще одна, уже более внушительная, группа имперских убийц и доставить в крепость под длительный, а возможно и вовсе бессрочный арест.
   - Крепость "Огненной розы"? Я слышал об этом месте, оно и правда принадлежит Инквизиции. Там личные покои самого великого Инквизитора, которые он навещает порой самолично, когда покидает столицу. Может нам с тобой стоит дождаться тут этих самых посланников? - полюбопытствовал Рэйв и недобро сощурил глаза.
   - Без толку, они будут знать не многим больше, чем эти. И к тому же теперь это слишком рискованно. Мы не в глухом лесу, это же Тиберий, небольшой, но все же имперский город со всеми вытекающими из этого последствиями. Мне кажется все это без сомнения связано с моими поисками, начавшимися с момента нашей с вами встречи на тракте. Я сама бы очень хотела узнать все подробности. К тому же, они все это начали сами. И явно не ради забавы. Любая информация сейчас, в буквальном смысле, для нас дороже золота. Нужно понять, как много им известно. И если они знают больше, этим можно будет воспользоваться с огромнейшей пользой.
   - А ты и со мной так можешь? - Рэйв потер свой острый, уже не раз переломанный нос. - Я говорю про "Приторную речь"? Где гарантия, что я, или мой брат уже давно не под твоими чарами?
   Пришло время Алии искренне смеяться, чуть запрокинув голову и прикрыв руками рот.
   - Если бы я так могла поступать со всеми, давно бы уже правила этим бескрайним миром в одиночку. У тебя слишком сильная воля и безмерно твердые убеждения для подобной сложной ворожбы. Если бы у меня и получилось, что вряд ли эффект от "Приторной речи" длился бы на тебе не больше нескольких мгновений. После чего, скорее всего ты бы свернув мне шею, как цыпленку.
   - Не исключено! - кивнул он соглашаясь.
   - А эти... - ведьма снова кивнула в сторону тел, лежащих на полу, указав на ближайшего носком высокого сапога, который внезапно стал для нее очень большим. - С рождения привыкли подчиняться кому-то. Выполнять приказы и не думать ни о чем лишнем, или еще лучше не думать совсем. Идеальные жертвы для колдовства подобного рода! Мне опять нужна другая одежда, Рэйв! Твоя мне слишком велика, она мужская и это очень бросается в глаза. А из подвала, как я поняла, не выйти никак иначе, кроме как через церковный зал. Я конечно буду отводить им глаза, но за последние дни сил у меня почти не осталось. Обращение, затем словесные чары. Мне нужно поесть и поспать. И желательно бы несколько дней к ряду.
   - Возьми-ка эту белую мантию, - он не обратил на жалобы девушки ни малейшего внимания. - Все будет лучше, чем то, в чем ты по сердцу Империи разгуливала. Ритуальные одежды черного обряда, это же надо было придумать такое?
   - Так было нужно, Рэйв. Благодаря этому мое послание дошло до всех, кому предназначалось. Теперь все знают, что я здесь. И что последняя игра наконец началась!
   Он озадаченно нахмурился услышав это странное утверждение.
   - Кстати, я бы не сильно тропился уходить! Наверху лежит обмякшее тело старшего священника этого прихода. Я оставил ему жизнь, потому что он совершенно точно что-то знает про все случившееся. Нужно его допросить! Он сказал, похитители привезли письмо от верховного духовенства с приказом их тут укрыть. Там на верху я так же оставил все твои вещи, которые смог принести с собой - одежду, сапоги и другие богомерзкие побрякушки.
   - Не уверена, что у меня получится подобающий допрос. На тех, кто постоянно молится и пьет святую воду, стуча головой об пол, чары "Приторной речи", увы, также действуют крайне плохо. К тому же, если это устроила Инквизиция, участие в этом Верховного конклава церкви совсем неудивительно. С их поддержкой удобней и проще проворачивать подобные дела. Они дадут кров и еду и скроют от лишних глаз, но церковники скорее всего тоже ничего толком не знают. Голова их слишком забита вещами, в которые они сами не верят и которых не в состоянии даже понять. До живой сути сознания голосом разума, как и колдовства, буквально не возможно пробиться, - Алия поспешно стягивала с себя одежду Рэйва, ту самую, в которой его взяли дома на пиру. То, что при этом она оставалась, в буквальном смысле, в чем мать родила, ведьму похоже никоим образом не смущало.
   - Ты имеешь в виду, что они тупеют на службе у Бога?
   - Медленно, но очень упорно! Как молодые бараны, - кивнула она. - Зато уже не так страшно жить в этом мире. Куда легче стоять в хлеву и жевать сено пока ты не догадываешься к какому именно пиру тебя пустят на колбасу! - усмехнулась она. - Бывают конечно редкие исключения.
   Рейв в свою очередь снимал с себя белую рясу, запутавшись в ней, ворочаясь и трепыхаясь, будто огромная рыба в мокром мешке.
   - У нас все получиться, Алия! Ты не представляешь, как много люди готовы рассказать, когда им под ногти вгоняют тонкие деревянные колья, - проговорил он, пытаясь вырваться из больших тяжелых матерчатых складок религиозных одежд.
   - Я как раз очень хорошо представляю себе это, - холодно заметила она и плотно сжала пухлые губы. - Ну что, нравлюсь? - спросила девушка стоя на холодном каменном полу в одних только черных сапогах из кожи акулы, которые стали ей теперь мало если не по самое колено. Правнук ворона не изменился в лице, взглянув на ее идеальное, соблазнительное, обнаженное тело и медленно протянул ей просторную рясу брата Авентинуса, ставшую теперь практически бесформенной, как разорванная простынь. Что не говори, но ведьмам в искусстве соблазна не было равных на этой земле. Если им было угодно, все, что они говорили и делали, каждая мельчайшая деталь, короткий взгляд, изгибы плеч, пальцев и губ, каждая мельчайшая черточка тела вызывала нестерпимое желание овладеть их телом немедля. И, если потребуется, отдать в замен свою душу. И с подобным желанием не справился бы даже вековой камень, не имеющий сердца. Только вот последний из рода Ворона был куда тверже любого существующего камня.
   - Прикрой срам, женщина. Ты же сейчас не на бесовском шабаше, а в храме божьем! - попросил он так же холодно, сколь и невозмутимо. - Прояви хоть каплю уважения к моей вере!
   - Разве не такой меня создал ваш Бог? - она развела тонкие руки в стороны и почти смеялась, сверкая в полутьме большими и бесцветными, как у лесной рыси, глазами.
   - Да такой. До того, как ты пошла на сговор с Йормунгом.
   - Спешу напомнить тебе, что ты некоторым образом тоже... Теперь пошел на сговор с тьмой.
   - О нет! Я пошел на сделку лично с тобой, ведьма.
   - Нет никакой разницы, Рейв, - сказала она с нотами печали, продолжая смотреть ему прямо в глаза.
   - Для тебя возможно и нет, - отрезал он с прежним вселенским спокойствием и уверенностью человека давно готового ко всему на свете и в первую очередь к собственной смерти.
   Она весело рассмеялась в ответ.
   - А я давно мечтала устроить акт развратного прелюбодействия прямо на алтаре Предвечного Света. Прямо рядом с вашим, якобы вечно горящим, огнем. Так близко, чтоб он обжигал мою кожу на плечах и спине. Тебе это не будет интересно, кстати говоря?
   Она не успела договорить, а он не успел подобающе ответить на столь гадкое богохульство. В коридоре послышался омерзительный металлический скрип, будто там отворились тяжелые и насквозь ржавые ворота Преисподней. Послышался топот тяжелых ног, будто кто-то очень быстро бежал в парадных рыцарских латах. А затем хохот, неприятный, очень холодный, колючий и полный настоящего дикого безумия. Звуки эти резко и пугающе метались от стены к стене. Смеялся, казалось, совсем не человек, а бесплотный призрак, злой и голодный до тепла человеческой крови.
   - Скрой меня тьма, это... Похоже это... Химера..! - глаза ведьмы округлились и наполнились холодом. Алия побледнела, как крахмал. Она поспешно накинула на себя широкие одежды и, убрав с лица капюшон и длинные пряди каштановых волос, снова напряженно и с опаской прислушалась ко всему, что ее сейчас окружало. Смех повторился, он стал более сильным и глубоким и еще менее человеческим, чем в первый раз. Затем показалось, что начал смеется маленький ребенок. Кто-то совсем рядом, в полумраке церковного коридора, начал скрести кирпичные стены длинными стальными когтями и тихо утробно рычать.
   Рейв также сосредоточенно прислушивался к звукам за стеной, глядя на полуоткрытую дверь в нескольких шагах от него. Он продолжал одевать на себя одежду, зажав при этом в зубах свой тяжелый родовой нож из полированного камня и отстегнув с ремня короткий топор с широким лезвием, который все это время скрывался под просторными одеждами служителей веры.
   - Давай быстрее убираться от сюда! - прошептала Алия сквозь зубы.
   - Мы тут уже не одни. И то, что я сейчас слышу мне очень не нравится, Рейв. В последний раз, когда я с таким столкнулась, мне пришлось очень не сладко.
   - Богохульства поменьше в храме Господнем!!! - огрызнулся потомок Ворона .- Дождешься, что тебя вообще через стены громом прибьет!
   Внезапно подвал поразил душераздирающий крик, полный отчаяния и боли, затем еще один, а потом еще. Множество голосов в какой-то момент слились в один единственный, а затем внезапно опять резко стало оглушительно тихо. От этого даже у Рэйвена, прошедшего все ужасы долгой войны, сердце на миг споткнулось в груди и кровь, текущая по жилам, стала чуть холодней.
   - Это одержимые!!!! - крикнула ведьма, отступая к стене и указывая рукой на дверной проем в стене. - Берегись. - прошептала она.
   В помещение вдруг ворвалось существо, которое уже больше никак нельзя было называть человеком. Это был некогда один из послушников церкви, в подвале которой они сейчас находились. Похоже тот самый, что открыл перед Рэйвом дверь в личные покои брата Авентинуса, полагая, что он просто семериванский пилигрим высокого церковного звания. Теперь это существо не кричало и не хрипело, оно натуральным образом рычало будто затравленный на охоте волк. Бледно лицо, покрытое большими угрями, искривила гримаса ненависти, подобной которой Рэйв не видел даже на полях самой жестокой брани. Изо рта его на подбородок и грудь шла отвратительная слизкая пена, а оскаленные зубы и рот были обильно перепачканы чем-то черным будто несчастный послушник долго и с наслаждением пил густую маслянистую грязь. Но самым ужасным в его внешнем виде, как всегда, были глаза. Не было больше ни белков, ни зрачка, ни радужки - одна сплошная чернота - две глубокие воронки, проделанные кем-то прямиком в кромешные уровни ада. Одержимый бесом, рыча, хрипя и плюясь зловонным перегноем, кинулся вперед, вытянув посиневшие скрюченные руки готовые в буквальном смысле рвать человеческую плоть на куски.
   - Голова, Рэйв! Снеси ему башку!!!! Это единственный способ!!!
   Его не требовалось просить дважды. Жуткое чудовище, еще недавно бывшее человеком, сначала начисто лишилось руки - кованый топор опустился вниз как тяжелые ворота древнего замка. Судя по всему, одержимый истинным злом даже не почувствовал ужасного удара, как будто он был всего лишь огромным пряничным человечком, случайно потерявший вдруг короткую пухлую руку. Следующим ударом правнук Ворона начисто снес нечестивому голову, попав лезвием своего длинного ножа ровно между верхней и нижней челюстью. Лицо грудь и руки Рэйва залило брызнувшей кровью, тело озверевшего, утеряв разом всю свою ярость, упало на пол подле двоих оглушенных похитителей, продолжая обильно кровоточить.
   - Что это такое было? - поинтересовался Рэйв, вытирая лицо рукавом рубахи и разглядывая создание только что напавшее на него.
   - Одержимые! Призвать демонов, вселяя их в еще живых людей с подобной скоростью, может только одно известное мне в этом мире чудовище. И за всеми пределами этого мира тоже.
   Алия подошла к нему вплотную, положив руку ему на плечо, и они незаметно для самих себя перешли на приглушенный шепот заговорщика.
   - Кажется в храм действительно проникла Химера! И боюсь, ты и твой топор ей совсем не соперники. Нам нужно как можно быстрей уходить. Пока еще не слишком поздно. Будем надеяться нам повезет и она отвлечется на прихожан и служителей культа. Не знаю откуда она вообще могла здесь появится? Кто мог ее послать сюда? Химера - это самый безжалостный палач ада. Они служат только верховной триаде всех демонов высшего круга. Как я сама и весь мой немногочисленный Орден. Подобные им никогда не приходят в мир смертных просто так. Противника страшнее Химеры представить себе почти не возможно! - тихий голос Алии стал совсем хриплым и низким. Можно было твердо сказать, что в данный момент она была в глубокой растерянности, которая граничила практически с полным отчаянием.
   - Может она не тронет тебя? Раз у вас один хозяин? Вы все же не чужие друг-другу!
   - Я бы знала о ней.
   - Все противники одинаково страшны, Алия! Когда-нибудь ты это поймешь! - Рэйв меланхолично покачал головой и оскалился в веселой улыбке.
   - Тише, Рейв! - она прижала палец к губам, косясь на дверь.
   - Я не против убраться от сюда! Но давай мрачные предположения будем строить, когда все это закончится!
   - В смысле, когда она порвет нас на части? - съехидничала ведьма.
   - Да! - спокойно кивнул Рейв. - К примеру, тогда!
   - Запомни, воин Света! Что бы ни случилось, не вмешивайся в то, что сейчас увидишь. Если я проиграю эту схватку, а тебе удастся уйти живым, найди мою сестру. Ее зовут Нэйрис-Мелисант-Херми. Бросишь в огонь вот это и три раза назовешь ее имя, она расскажет тебе, что нужно будет сделать.
   Алия протянула Рэйву маленькую истертую до основания медную монету, не понятно откуда появившуюся у нее в руках. Уже нельзя было сказать, кто именно и в какое время ее отчеканил. Одно было точно известно, сделали это за долгие столетия до основания Империи Грез.
   - Где ты ее прятала все это время? - изумился он, вертя необычный подарок у себя перед глазами.
   - Секреты ремесла, - сдержано улыбнулась она и в ее сдавленном шепоте по прежнему звучала тревога и настоящее волнение.
   - Я пойду первой, Рэйв! Постарайся не подпускать ко мне одержимых, если они нам встретятся вдруг. Я не смогу справится с ними всеми одна, мне нужно беречь последние силы. Сатана! Как все это не вовремя!
   - Смерть никогда не бывает вовремя, - прошипел он одобрительно. - Не переживай! Одержимые тебя даже пальцем не тронут. - Ворон несколько раз легко подбросил в воздух нож и мягко поймал его за увесистую рукоять. Сейчас он отчего-то напоминал ребенка, которому теперь предстояла очень интересная и крайне опасная игра. - На счет Химеры я конечно не уверен. Судя по всему, что я про них когда-то слышал, их практически невозможно одолеть простым оружием смертных. Я конечно никогда не встречал их прежде!
   - По счастью для тебя, еще нет! - кивнула она и глубоко вдохнула холодный воздух подвала, стараясь не шуметь и хоть немного успокоиться, уняв рвущееся из груди сердце.
   - Каждый из нас знает, куда именно попадет после смерти, не так ли? - Алия старалась теперь, дышать ровней.
   - Да! - Рэйв вдруг кивнул и впервые за долгое время отвел в сторону свой взгляд. Чего за всю свою не слишком долгую жизнь почти никогда еще прежде не делал.
   - Я часто думаю об этом, когда смерть как теперь кружит совсем рядом с моим плечом! Я попаду туда же, куда и ты, ведьма. Я в крови уже давно не по локоть и даже не по самые брови, это целое бескрайнее море человеческой крови, в котором я тону каждый день и каждую ночь. Лестница в небеса никогда не выдержит подобного и я упаду с нее вниз головой, поскользнувшись в этой бездонной луже, незнающей дна и краев. Я помог создать Империю Света, но мне уже давно нет в этой Империи места. Как и многим другим, похожим на меня. Инквизиторам, палачам, ловчим и безжалостным убийцам! Моим делом должен был стать не нож и топор. Моим делом должно было стать добро и сострадание к людям. Но убивать мне оказалось проще, чем любить. И теперь уже слишком поздно меняться. Учитывая, что похоже я сегодня умру.
   Они оба молчали несколько мгновений, задумавшись каждый о чем-то своем.
   - Поэтому сначала я очень на долго угожу в чистилище! - он тоже шумно вдохнул, нарушив почти абсолютную тишину. - И там ты будешь долго мучить меня, Алия. За все зло, которое я успел причинить другим.
   - Что ж, если это и впрямь буду я, обещаю давать тебе немного холодной воды в коротких перерывах между истязаниями.
   - Спасибо! - он опять кивнул косматой головой вполне искренне и от этого почему-то стало еще более грустно.
   Между ними снова тяжело повисла тишина. В коридоре сейчас было абсолютно тихо, как могло бы быть в старом склепе древнего и благородного языческого рода.
   - Ты довольно славная девушка, не будь ты проклятой и не вступи ты в сговор с Тьмой много лет назад.
   - Спасибо и тебе, последний из рода Ворона! Ты тоже славный парень. И совершенно безумный, как и все люди, которые еще на что-то способны на этой земле.
   Она осторожно сняла с ног тяжелые сапоги, в которых ей стало совершенно не возможно ходить и подвязала длинный подол рясы у себя на бедрах, затолкав их за широкий ремень крест на крест, как сельская прачка у реки. Так было проще не запутаться в складках при ходьбе или отчаянном беге, который теперь скорее всего им все равно уже вряд ли поможет.
   - Холодно! - поморщилась она, пробуя босыми ступнями холодный камень.
   - В аду нас быстро согреют! - хохотнул Рэйв, снова забывая все ее требования не шуметь.
   - Ты готов?
   - Готов. Уже очень давно...
   - Надеюсь...На счет Химер я все же ошиблась! - она обернулась к нему через правое плечо и печально улыбнулась.
   - Скоро узнаем!
   На правой ладони ведьмы вдруг вспыхнул клубок черного огня, окутывая всю ее руку по локоть, словно очень густая угольная пыль. Он напоминал чернила, пролитые в прозрачную воду, дым или живое пламя, если бы оно могло быть черного цвета. И казалось, она могла с легкостью управлять им по своему собственному желанию. Темная вспышка быстро потухла, не оставив за собой даже всполохов.
   Глубоко вздохнув еще один раз, девушка шагнула в полумрак коридора, отварив входную дверь камеры свободной рукой. Рэйв спокойно качнулся следом за ней, перехватив в руке топорище боевой секиры, с которой почти от самого рождения никогда не разлучался.
   На пути к залу им никто больше не встретился и было не ясно - хорошо это было или напротив совсем не к добру. Времени у них было в обрез, только было уже не понятно, до спасения или до мучительной смерти от руки зла, чуть более юного, чем вс,е что являлось Предвечным. Алия вышла из дверей прямо в церковный зал так, будто перед ней теперь стояла целая армия вооруженных до зубов Инквизиторов и ее гибель скорее всего была просто вопросом времени. На лице ее была злоба и решимость, а в глазах вся сила сотен тысяч обреченных. Рейв неуклонно шагал следом за ней уже не в первый для себя раз, готовый к чему угодно. Прятаться все равно не было смысла. Кто бы тут ни был, они скорее всего пришли сюда именно за ними.
   То, что предстало их взору и правда не сразу возможно бы было осознать, а после, скорее всего, уже никогда не получилось бы забыть до конца. Они оба, ведьма и воин, оказались тут совершенно не случайно и путь их сюда был зачастую полон такого, что любому другому человеку хватило бы на добрую сотню жизней.
   В зале молений теперь царил густой, будто бы голодный до тепла, полумрак. Вся мебель, какая еще с утра стояла в чертоге поклонений Предвечному, была переломана и разбросана по сторонам, будто по залу пронесся маленький смерч. Вечный священный огонь погас, а алтарь и пол вокруг него был обильно залит кровью. Большой латунный крест Перворожденного Света был вырван из каменного остова, помят и частично разорван, будто в припадке чьего-то дикого бешенства. Повсюду, куда не глянь, лежали истерзанные человеческие тела и останки, разодранные на части кем-то неимоверно сильным, быстрым и немыслимо злым. Человеческая кровь была буквально по всюду, как обезумевший, одержимый дьяволом художник в мрачном припадке решил наспех раскрасить ей все стены и пол. Похоже, что никому не удалось уйти отсюда живым и все, кто был тут после того, как в храм вошел Рейвен в одеждах семериванского пилигрима, были теперь порублены на части будто огромной косой, зажатой в руках безжалостного и жуткого зверя. Ужасную смерть приняли все бывшие тут до единого. Священники храма и послушники веры Предвечного Света, простые прихожане и даже нищие, которым Рейв раздавал милостыню прямо перед самой обедней. Запах ужаса, человеческой крови и мяса теперь кажется пропитал в зале даже нерушимые каменные стены небольшого светлого храма, в котором кажется сам Бог в самое последнее мгновение окончательно покинул людей, оставив их один на один с древней Тьмой. Медленно огладываясь по сторонам, Рейв и Алия словно оглушенные вышли в самый центр святого алькова.
   - Предвечный Свет. Я с войны не видел подобного, - проговорил правнук Ворона, осеняя себя защитным знаменем Предвечного и не рожденного Бога. - Почти не было шума. И никто наверху даже не закричал. После такого? Кто мог сотворить подобное за столь короткое время?
   - Скрой меня Тьма. Это - химера! Причем не одна. Три, не меньше. И все они по прежнему тут.
   Алия в буквальном смысле судорожно оглядывалась по сторонам, сверкая светлыми глазами так, словно каждая тень, каждый даже самый маленький кусочек полумрака вокруг, мог теперь ожить и смертельно ударить ее. А еще потому, что сейчас именно так это и было на самом деле.
   - Откуда ты знаешь?
   - На дверях храма стоит неразлучимая печать "Воли зла".
   Рейв пристальней пригляделся. Громадные дубовые двери, которые он сам не так давно распахнул настежь, были плотно закрыты и на темном от времени дереве едва заметно виднелся огромный узор так, будто кто-то из глубины зала отбрасывал на нее едва заметную красную тень, как от рисунка на белой, почти прозрачной бумаге, за которой ярко горела свеча. Большая, идеально ровная пятиконечная звезда и узорчатый круг, составные части которого вращались из стороны в сторону, будто неимоверно сложный механизм, неведомый никому в это мире.
   - Никто отсюда не выйдет живым. И тем более, никто сюда не войдет. Пока тот, кто осквернил храм этой древней печатью не позволит это сделать.
   - Вы уже торопитесь уйти? Оставайтесь со мной поиграть!!! - послышался спокойный, колючий и очень холодный женский голос. Рейву подумалось вдруг, что так мог бы говорить огромный паук, если бы постиг сложную для него человеческую речь.
   - Выйди на свет! - потребовала Алия так же спокойно. - Взываю к мраку! Выйди на свет!
   - Как пожелаешь! - безразлично прострекотала она.
   У самой двери юный воин и ведьма вдруг увидели невысокую фигуру молодой девушки, появившейся там будто ярко вспыхнувший свет.
   - Мы не встаем на пути Тьмы, не вставайте и вы на нашем! - спокойно проговорила Алия, всматриваясь в полумрак, который кажется сгустился еще сильней вокруг маленького и крайне зловещего силуэта.
   В ответ девушка рассмеялась и эхо ее злобного смеха неестественно быстро и неравномерно разлетелось по сводам оскверненного храма так, словно оно было живым и могло делать все, что само захотело. Неизвестная спокойно двинулась вперед. Она была невысокого роста, короткие темные волосы были острижены точно она тяжело болела недавно. Жилистая плотная фигура подростка была худой и болезненно угловатой, но больше всего запомнились глаза на бледном круглом лице. Светлый и темный, как черная и серебренная луны, одновременно взошедшие на небо, две никогда не совпадающие половины, как густо карий и бледно-голубой.
   - Меня прислали передать вам кое что! - он медленно шла вперед, продолжая говорить голосом, от которого отчетливо казалось, что на твое сознание проливали что-то густое и сильно ядовитое.
   - Стой где стоишь! - прошипела ведьма и резко сжала перед собой обе руки.
   Приближавшееся к ним существо замерло, ударившись в пустоте о невидимую преграду. Воздух перед ней в буквальном смысле начал гудеть и сотрясаться, послышался сухой треск будто где-то горела солома. Она криво усмехнулась и с видимым усилием двинулась дальше, словно продираясь сквозь гибкие и густо растущие колючие кусты. А потом из пустоты с той же стороны разом возникли четыре Химеры. Вместе с ними по залу разлетелся громкий звериный рык, хрипы, звонкий детский смех и шипение тысячи змей. Все эти странные, не сочетающиеся звуки рассыпались в стороны, как острые осколки стекла от огромной чаши разбитой изнутри чем-то тяжелым. Химеры тоже двинулись вперед, как четыре абсолютно одинаковые тени, странно отражавшие свет и потому казавшиеся практически плоскими. Чудовища были размером с большую собаку с длинными прямоугольным мордами, хвостом, напоминавшим огромное жало скорпиона и горящими белым огнем полосами раскосых пугающих глаз. Про них ничего нельзя было сказать определенно, кроме того, что они воплощали собой ужас, который практически не возможно было подавить в себе, ибо он исходил из самых глубин сознания, где у людей оставались лишь простые желания, первым из которых не смотря на все верования всегда оставалось только одно. Выжить!
   Алия, увидев их, стала белее мела, ее руки начали дрожать и она плотно, до скрипа, стиснула зубы, стараясь хоть немного успокоиться. На лице Рейва отразилась странная смесь удивления, неприязни и достаточно мрачного восторга. Пять смертоносных фигур клином медленно шли вперед сквозь преграду заклятия, созданного самой могущественной ведьмой земли. Сразу стало понятно, что эти чары не смогут сдержать жутких демонов, неведомым путем явившихся в мир живых.
   Правнук Ворона, забыв про все бесполезные предостережения, что было сил метнул в женщину, идущую на него, как волк идет на привязанного к дереву лошадь, тяжелый топор. А дальше все произошло всего за несколько коротких мгновений, будто стальной серп со звоном налетел на камень или молот ударил в наковальню, сплющив раскаленную переплавленную сталь. Повелительница Химер легко увернулась от лезвия топора, точно идущего ей в голову, и молча кинулась вперед, вцепившись обеими руками в Алию. Одна из палачей и жутких посланников ада прыгнула вперед всем своим телом, ударив Рэйва словно огромным чугунным кулаком со скоростью, за которой человеческий глаз и чувства не в состоянии были успеть. Черная тень метнулась по полу быстрей, чем движется солнечный зайчик, отброшенный маленьким кусочком стекла. Его откинуло далеко назад, при этом напавшее чудовище поочередно рычало как волк и жутко смеялось как малое дитя, которому добрый отец на летней ярмарке подарил сверток нежных и слипшихся от сахара сладостей.
   Алия закричала от невыносимой боли, напавшая на нее прижала ей правую руку к груди и в том месте где она коснулась ведьмы у девушки начала в буквальном смысле гореть одежда на теле. Четыре темных проклятых чудовища начали медленно брать людей в плотное кольцо, проворно передвигая короткими косолапыми конечностями и звякая жуткими когтями о гладкий каменный пол. Ведьма, превознемогая невыносимую боль в теле, схватила погонщицу Химер за лицо и в руках ее снова ярко вспыхнул черный огонь, точно живая и очень густая угольная пыль. Теперь настало время кричать от нестерпимой боли существу с газами цвета ночи и дня.
   - Ненавижу! - прострекотала она своим жутким паучьим голосом. Оба ее глаза, каждый по своему, горели непередаваемой яростью, злобой и безумным желанием уничтожать все живое. - Ненавижу тебя! - завизжала она так резко, что стало казаться будто голову сейчас разорвет изнутри и даже черные посланники ада, окружившие вцепившихся друг в друга женщин, от этого крика присели на задние лапы как провинившиеся псы, заслышавшие окрик разгневанного хозяина.
   - Я просто сожру твою душу. Привет тебе от Белого круга! - снова завизжало существо как звонкая пила на полном ходу, с болью вошедшая в разум словно в глыбу твердого мрамора.
   Алия вдруг разжала тонкие белые пальцы, судорожно вдохнула раскрыв глаза и начала падать на спину. Кажется все было кончено. Схватка, в которой изначально почти не было никакого смысла и возможности одержать верх, была окончательно и бесповоротно проиграна.
   Рэйв медленно поднялся с пола, вовсе не обращая внимания на сильную боль во всем теле от сокрушительного удара Химеры. Он в который раз за сегодня вытер кровь с лица рукавом рубахи, только на сей раз эта кровь была его собственной. Молодой воин снова вынул свой родовой нож из полированного темного камня и спокойно огляделся по сторонам. Он увидел вдруг лежавший на полу подле себя истерзанный латунный крест Предвечного пламени, вырванный взбесившимися Химерами из основания святого алтаря.
   Алия лежала на холодном полу и ведьме казалось, что ей только что на живую вырвали сердце. Она не могла теперь даже шевельнуться от боли, пульсирующей в теле, а сознание ее медленно проваливалось в тошнотворную пустоту как легкое перышко в бурный речной водоворот.
   Она увидела как Рейв взял в свободную руку тяжелый блестящий золотом порванный крест и молча двинулся вперед, держа его в руке словно копье. В его почти совсем черных глазах были различимы теперь лишь ненависть и смерть. А рот искривился в оскале глубокого презрения вперемешку с обреченностью. Нельзя было сказать чьей именно смерти в них теперь было больше, тех, кого он видел перед собой, или его собственной. Алия вдохнула в последний раз понимая, что пришел конец, и ей от чего-то совсем не страшно было умирать, не было даже тревожно и тем более любопытно. Ей от чего-то было попросту совершенно безразлично, что теперь будет с ней дальше, она просто очень устала за долгие годы странствий и только что кто-то отнял у нее последние силы.
   Она открыла глаза и в страхе не поверила тому, что вдруг увидела перед собой. Так, будто проснулась ото сна, в котором тоже все это время спала, но то, что встало пред ней в этот миг, воплотило в жизнь ее самый ужасный кошмар. Она была в самом центре деревенской площади, окруженной невысокими серыми домами с черепичными крышами. Однотонными и однообразными, как громадные темные рыбьи кости. Она была привязанная толстыми веревками к гладкому деревянному столбу, который на самом деле был обычным обрезанным корабельным бревном. Вокруг нее лежали плотные и длинные охапки сухого хвороста, резко до тошноты пахло горючим маслом. На площади было множество людей в основном одетых бедно. Грязные бледные лица зевак. Глаза, полные жестокого любопытства. Лица, радостно скривившиеся в ожидании крика и крови. Мужчины, женщины и даже дети малые дети с впалыми щеками в язвах. С лицами, на которых была серая скука, потому что частые казни у детей, живущих тут, уже давно не вызывали ничего иного.
   Все ее самые тайные страхи наконец должны были сбыться, ее кажется наконец поймали совершенно никчемные люди и, как некогда ее младшую сестру, собирались живьем сжечь на костре.
  
  
  
   Глава 10. Двойник.
  
   Было практически темно и казалось, что в этих местах темно было абсолютно всегда с самого первого мига сотворения этого мира и будет темно даже после того как этот мир перестанет существовать. Тут очень давно жило одно из воплощений первородного зла. Сейчас был полдень и солнце должно было стоять высоко в небе, пусть даже теперь оно светило по зимнему холодно почти по всей бескрайней земле Армента. Только в эти давно проклятые места белый свет не проникал почти никогда. Никому тут он не был нужен, никто не желал его видеть и все обитавшие тут существа испытывали к нему либо глухое безразличие, либо лютую закоренелую ненависть. С самого момента рождения Предвечного у ворот черного храма, возведенного тут руками самых древних людей, царил холодный и сухой полумрак. Так было всегда и навсегда должно было остаться, пока день сменял ночь и Тьма спорила со Светом, сражаясь за право быть первой или хотя бы равной породившему ее Свету. Громадные железные ворота в храм были наглухо заперты изнутри. Было абсолютно и пронзительно тихо и тишина эта была глухой и неестественной, тревожной и совершенно всепоглощающей, будто храм стоял на дне огромного медного котла, залитого холодной застывшей смолой. Полумрак, падавший на тяжелые створки ворот из черной стали, выглядел абсолютно безжизненно и состоял из мельчайшего черного песка, которым кто-то словно натер спертый воздух вокруг. Мрак вокруг, будучи мертвым, способен был поглощать все чего касался и медленно убивал абсолютно всех, кто был слабее него самого.
   Черный храм ночи был древним и величественным, на половину возведенным в ручную из обтесанных медью гранитных плит, а частично вырезанный прямо в сердце огромной серой горы. Но разглядеть его простым смертным взором из сгустившейся тьмы было почти невозможно.
   На широкой площадке перед воротами появились вдруг две фигуры, вышедшие из черноты еще более густой, чем та, что безраздельно царила вокруг. Далеко вниз позади них опускалась узкая каменная лестница, вырезанная когда-то прямо в горной породе и местами почти полностью стертая временем, которое всегда абсолютно беспощадно ко всему, что существовало на земле без каких-либо исключений и различий. Теперь простому человеку было почти невозможно пробраться сюда, минуя бесконечные обвалы, громадные расщелины и абсолютно отвесные стены. А даже если бы он умудрился это проделать, то немедленно и очень горько пожалел бы о том, что у него вышло задуманное. Но пришедшие сюда сейчас уже очень давно не являлись людьми, по крайней мере в привычном понимании этого слова.
   Их было двое. Девушка с разноцветными глазами и коротко стриженной головой и фигура странника в просторной и теплой одежде, не имевшей определенного цвета и потому не относившей его ни к одному из народов, населявших дикие земли или бескрайнюю Империю Грез. Странник одной рукой опирался на простую походную палку из сухого кизила, а второй - о плечо свой низкорослой спутницы. Могло возникнуть впечатление, что он был слепым и в одиночку передвигаться попросту не мог. Его лицо скрывал широкий капюшон, а на руки были одеты перчатки из прочной шершавой кожи. Они, не произнеся ни единого слова, спокойно двинулись вперед невозмутимо, будто их давно ждали и они часто прогуливались так в этом зловещем месте лишь ради собственного удовольствия.
   Гости медленно шли к огромным вратам из темного железа, при этом девушка то и дело учтиво оглядывалась на своего спутника, как верный сторожевой пес, ведущий домой подвыпившего в таверне хозяина. Не дойдя и середины пути человек внезапно убрал руку с плеча своей проводницы и остановился на месте в немом ожидании, склонив голову вниз и впившись задумчивым взором в носки своих грубых сапог. Она украдкой посмотрела на него через левое плечо и спокойно пошла дальше одна, будто очень хорошо понимая, что именно он от нее сейчас ждет. Остановившись неподалеку, маленькая женщина некоторое время разглядывала храм воздымавшийся перед ней и вход в него своими удивительными одержимыми глазами, а затем громко и требовательно крикнула, приложив маленькие руки ко рту:
   - Дети ночи! Ваше время пришло! Выходите и вы поиграть со мной! - эхо от ее неестественно громкого призыва разлетелось по горным ущельям и сводам вокруг, сотрясая злой полумрак и само основание древней горы. Оно было резким и очень неприятным, словно в руке вдруг лопнул хрустальный бокал с вином, порезав в кровь пальцы и беззащитную ладонь.
   Очень долгое время не происходило совсем ничего. Она терпеливо ждала, задумчиво и немного рассеяно глядя перед собой. На лице ее была отвлеченная улыбка и из-за нее пришедшая напоминала спящую, смертельно ядовитую змею, которая на некоторое время позабыла кто же она на самом деле такая и что именно делает тут. В конце концов огромные стальные ворота со скрипом стали отворятся вовнутрь. За ними тоже жила непроглядная чернота, которая пульсировала, дышала и будто даже скалилась, как голодный волк, перед которым открыли дверь его клетки, освобождая от долгого плена. Но одно было совершенно точно, пришедших к храму никакой даже самой зловещей темнотой напугать было невозможно. Из храма вышел человек в светло-серой рясе жреца, он твердой походкой уверенно и по-хозяйски двинулся в сторону позвавшей его девушки. На ее лице при виде вышедшего к ней фигуры проступило вдруг глубокое презрение, смешенное с отвращением и возможно даже с зарождавшейся ненавистью.
   - Позови мне принцессу Эребу-Халсай. У нас к ней дело, не терпящее отлагательств, - глядя вышедшему в глаза, достаточно спокойно потребовала она.
   Жрец засмеялся в голос и эхо от его смеха не было слышно так, словно он был тенью на стене, а голос его не был настоящим и просто померещился всем, кто сюда пришел.
   - Кто вы такие? Как осмелились вы придти сюда и что-то требовать от нас?
   - Меня зовут Бьянка. Мои враги часто зовут меня Злюка. Госпожа Бьянка для тебя, гнусное ничтожество. Мы, посланники Белого круга, желаем говорить с правительницей ночи немедленно. Сделай что приказано, пока я не начала терять терпение и тебе не стало больно.
   - Я жрец дома Крейна. Мое имя Варойа-Хаб и я старший из венценосных вампиров, служащих культу "Яростной крови". Я живу тут уже не одну сотню лет и никто не смеет указывать мне, что я должен делать стоя на своей земле и земле тех, кто меня породил таким, какой я сейчас. Убирайтесь откуда пришли, в багровый вихрь ада, поближе к извечным мучениям. Божественная принцесса не общается со всяким сбродом лишь потому, что он ходит незримым путем и уж тем более она ничего не делает по чей-то воле, кроме своей собственной.
   - Не хочешь ты себе помочь, - голос ее заскрипел вдруг, как скрепят осколки мокрого кремния под тяжелыми копытами боевого коня.
   - Убирайтесь обратно во мрак! - твердо и возвышенно потребовал жрец и глаза его потеряли цвет и стали светлыми как вода, выдавая зверя, жившего внутри него. - В противном случае на ваши головы обрушится вся ярость детей ночи! Адепты всемогущей смерти не потерпят демонов на своей земле. Ни их деяний, ни слов проклятых знаний первородного хаоса.
   - Пустые угрозы! - Бьянка нахмурила тонкие брови и почему-то засмеялась, перестав вдруг скалится от злобы.
   Она вытянула руку вперед и резко сжала ее в кулак, схватив ей лишь темную пустоту перед собой. Что-то мягко хрустнуло, словно она раздавила в ладони сырое яйцо. Жрец крови при этом вдруг резко содрогнулся, будто она схватила его за горло или прямо за бьющееся сердце. Бесцветные глаза жреца округлились и он схватился бледными руками за грудь. В глухой тишине гор, нарушаемой лишь их голосами, снова послышался влажный хруст.
   - Слушай меня очень внимательно, гнусное насекомое....
   Варойа-Хаб сдавленно застонал и опустился перед ней на колени, уперевшись одной рукой в камень под ногами, а другой будто пытаясь вырвать себе сердце под одеждой, костями и плотью. Его поразил удар острой боли в груди и эта боль была такой силы, что казалось он уже с трудом понимал, что теперь его окружало и разом перестал вообще что-либо соображать впервые за долгие столетия.
   - Немедленно позови сюда Эребу-Халсай или, клянусь всеми силами зла, ты сейчас все свои внутренности намотаешь сам себе на руки.
   Она дернула сжатый кулачок чуть сильней и горы эхом повторили истошный крик старого вампира. Бьянка чуть разжала пальцы и тело, лежащее у ее ног, издало сдавленный вздох облегчения будто вампир вынырнул из ледяной проруби, в которой пробыл пока у него не кончились даже воспоминания о том, что такое воздух, которым можно дышать.
   В ответ на это, будто по команде боевой трубы, из мрака ворот вышли еще три рослых и плечистых вампира в белых рясах ниже колен, почти лишенной рукавов. Эти даже внешне напоминали охранников и на людей они не были похоже вообще. Круглые лысые головы, кожа пепельно-синего цвета, длинные остроконечные уши, прямые тонкие носы, как клювы у птиц, широкие рты с тонкими губами и кроваво-красные глаза, зло и вместе с тем совершенно равнодушно горящие в полумраке. Их даже свои сородичи называли Темными. Темные были братством стражников и каратели культа Истиной крови, очень мало кто, повстречав этот вампирский клан, в последствии мог что-то об этом поведать другим. Они двигались быстро, так, словно не шагали по земле, а плыли над ней, не касаясь ногами обтесанного камня.
   - Она демон? - спросил первый совершенно выцветшим тоном и будто сам у себя, не оглядываясь на сородичей, идущих чуть позади.
   Бьянку вдруг ударило стеной ярко синего огня. Пламя завыло и загудело, закрутившись вокруг нее вихрем, но быстро исчезло, будто его сбил порыв сильно ветра с горных хребтов, стоявших позади нее. Она улыбнулась и из-под бледных губ резко проступило белое молоко острых, как лезвия, клыков.
   Затем девушка резко дернула рукой еще раз, что-то оглушительно хрустнуло и Бьянка сжала в своих тонких пальцах еще горячее и бьющееся сердце жреца, который все это время корчился у нее под ногами в мучительной агонии. Варойа-Хаб, хрипя и захлебываясь кровью, обмяк на камне, продолжая держатся за свою осиротевшую грудь обеими руками. Жизнь покинула вампира почти мгновенно. Он, вопреки всем возможным поверьям, не превратился в кучу мелкого сизого пепла и не высох как рыба, пролежавшая много дней на горячем от жары песке. Старый вампир остался на вид точно таким же как был, давно лишенным души, возраста и жизни, и теперь наконец по настоящему и окончательно умершим и обретшим наконец покой. Девушка снова улыбнулась и отбросила вырванное сердце под ноги человеку, с которым только что пришла сюда под стены обители мрака. Затем перевела разноцветные радужки своих глаз на приближавшихся карателей в белом. Стена огня ударила ее с новой силой и этот удар был еще более тяжелым и продолжительным, чем первый, но столь же, а возможно, еще более бесполезным. Одежда на трупе жреца истинной крови как и он сам начала полыхать и с треском, дымится, источая нестерпимую вонь. Огонь не причинил Злюке ни малейшего вреда, а второго удара она кажется вообще не заметила.
   Маленькая колдунья достала из небольшой сумки, висящей на ее поясном ремне, широкий и почти прямоугольный осколок зеркала и быстро прижала его к лицу слева от себя, скосив оба глаза на свое отражение в темноте. Но свет был не нужен, чтоб стало понятно, что в зеркале была совсем не она. На нее от туда смотрела девушка с совершенно обычным, возможно даже добрым лицом, какое могло быть у тысячи женщин этой бескрайней земли и любой другой земли, какую только можно себе было представить.
   - Нет никого краше тебя, прелесть моя! - прошептала она своему загадочному молчаливому отражению. То улыбнулось ей в ответ и в улыбке и правда была доброта и возможно даже любовь, что в данном месте и при данных обстоятельствах было чем-то вообще абсолютно немыслимым.
   - Она - демон двойник!? - снова изумился первый "темный" вампир и на сей раз с тревогой оглянулся было через плечо, но мысль свою закончить уже не успел.
   Бьянка указательным пальцем правой руки резко прочертила перед собой короткую линию и трое кровопийц, одетых в рясы из белого шелка, разом, как подкошенные, повалились на каменную плиту, по которой только что столь уверенно шагали вперед. Выглядело это так, будто невидимый жнец одним сокрушительным ударом огромной косы снес три продолговатые головы с широких мускулистых плеч. В полумраке брызнула черная кровь и в воздухе запахло гнилью, прахом и смертью.
   Девушка захохотала, продолжая прижимать осколок зеркала к своему круглому лицу. В странных глазах плескалось лютое безумие, лишенное берегов и любого возможного дна. Глухие и величественные своды вокруг покорно повторили ее зловещий смех будто умножая и усиливая его в бесконечное множество раз. И словно в ответ на него из ворот храма вышло еще шестеро "темных", одетых во все безупречно светлое. Они ровной, черно-белой стеной двинулись вперед подобно обреченным оловянным солдатикам, идущим в сторону огромной плавильной печи, растопленной до белого каления. Эти не успели даже ударить ее. Бьянка крикнула своим скрипучим голосом несколько слов древнего заклинания, известного лишь неимоверно могущественным проклятым и топнула по камню маленькой ножкой.
   Трех вампиров что-то ударило сверху, гулко грохнув по камню будто громадный ковш, состоящий из шаровых молний. На краткий миг вспыхнул ослепительный свет и всех шестерых разом развеяло по холодному ветру, как кучу едкой золы, подброшенной кем-то в недостижимо высокое небо. Сгорело все, даже ритуальная одежда, в которую они было одеты, не осталось ни стальных пуговиц, ни пряжек от ремня, ни медных крючков и бесчисленных блестящих застежек. "Темные" исчезли столь бесследно и быстро, будто их вообще никогда не существовало на этом свете и это уже напоминало более старинные легенды о смерти вампиров. Спустя еще некоторое время из начавшего оживать мрака черных храмовых ворот их вышло уже девять. Все они словно подчинялись какой-то неведомой могущественной силе, толкавшей их вперед как пласт сырой земли, срезанный острым железным плугом. Они шли, будто на зов влекомые каким-то загадочным приказом, раз за разом стакиваясь с немыслимым могуществом темной колдуньей, явившейся в их обитель без спроса и высочайшего на то дозволения их хозяйки.
   - Посмотрим, кому из нас этот кровавый пир надоест быстрее! - усмехнулась она. И развеяла по ветру очередную группу нападавших, резко махнув свободной рукой по кругу, будто крылом огромной ветряной мельницы и выкрикнув одно единственное странное слово, которое простому человеку не под силу было бы произнести.
   - Эреба-Халсай! Сколько еще твоей саранчи нужно будет передавить, прежде чем ты соизволишь явится? - завизжала Бьянка холодным, дребезжащим и абсолютно не человеческим голосом, в очередной раз с презрением меряя глазами величественное древнее строение перед собой.
   - Всех до единого! - последовал незамедлительный ответ. Сначала могло показаться, что проклятой ведьме с пестрыми глазами ответили сами зловещие горы, окружавшие ее со всех сторон. Или царивший тут густой полумрак, явно способный на жизнь и проявление всех чувств, кроме радости любви и сострадания.
   Загадочный спутник, пришедший сюда вместе с бесноватой девушкой незримым путем, по прежнему оставался совершенно безучастным ко всему, что происходило вокруг. Он продолжал стоять абсолютно неподвижно и молча, опираясь на свой старый кизиловый посох обеими руками, спокойно ожидая того, что последует дальше. От него в буквальном смысле исходила сдержанная и глубокая скука, которая была знакома лишь тем, кто хорошо знает на перед абсолютно все, что должно было сейчас с ним случится.
   - На твоем месте я бы поберегла силы. Но дело конечно твое! - кивнула Бьянка снова оскалившись.
   Внезапно все они разом появились перед ней из пустоты. Словно бесчисленная армия призраков проступила из густого полуночного мрака. Больше сотни фигур в старомодных одеждах стеной выросли у ворот, преграждая путь любому, кто пожелал бы пройти внутрь. Их глаза горели холодным, абсолютно мертвым огнем извечного голода до чужой жизни и теплой крови, струившееся в жилах. Как яркий безжизненный свет самой смерти, смотрящей в глаза уходившему в последний путь из мира живых. Они были полны предвкушения крови, а вместе с ней могущества и знаний, которые напавшая на храм могла бы с собой принести. Они все как один будто всплыли со дна, проступив из мутной, прогнившей и застоявшейся в яме воды.
   Всевозможные вампирские кланы, древние и еще очень молодые, появившейся тут сравнительно недавно, все семьи, что еще остались на этой земле разом, встали на защиту своей темной святыни, которую посмели осквернять проклятые дети ада. Полчище нечисти медленно двинулось вперед, сначала легко и плавно, как зарождающаяся снежная лавина, затем уже будто развернувшийся с гулом требушет, натянутый тугими и скрипучими канатами. Казалось теперь, что это стена без труда накроет и разорвет на части две одинокие и разрозненные фигуры, сиротливо стоявшие под стенами огромной черной стены в глухих сводах серых гор на земле, по которой никогда не ходили люди. Не даром пословица, которая была старше, чем время, гласила - зло всегда убивает себя. Для всех тех, в чьих жилах вместо жизни текла ненависть, договорится миром о чем-либо сразу было практически невыполнимой задачей. И потому в том, что сейчас тут случилось, не было абсолютно ничего удивительного.
   Бьянка легко отломила маленький кусок от своего колдовского зеркала так, будто это была корка тонкого льда на луже ранней осенью, и бросила крохотный осколок себе под ноги прямо к обугленному телу жреца Яростной крови.
   Небольшие антрацитовые тени, которые сами были гуще любой осязаемой глазом черноты, резко бросились вперед, вылетев из маленького блестящего кусочка, одиноко лежавшего на камне. Послышался смех и рычание, хриплое и оглушительное. Черные чудовища клином вошли в живую стену армии вампиров, как громадное таранное бревно в гнилую трухлявое стену. Снова раздался жуткий рык и остервенелые визгливые крики. Треск рвущихся тряпок и еще живых и трепещущих тел. Четыре Химеры бросились в бой со всем голодом и яростью, на которую только были способны. Страшные челюсти с лязгом грохали смыкаясь и размыкаясь, короткие лапы с жуткими когтями чертили стремительные дуги, подминая под себя вампиров, как стальной серп вязкую сухую траву. От поднявшегося воя, криков и рыка в буквальном смысле звенело в ушах. Это была настоящая бойня, при виде которой у кого угодно дрогнуло бы сердце и затуманился разум как бы он не был зол и жесток от рождения. Кто-то из защитников храма пытался применять магию, обрушивая на Химер, державшихся рядом друг с другом, столбы огня, удары шаровых продолговатых и колючих молний, ледяные вихри и даже мутно-зеленые чумные воронки, которые жалили из пустоты словно хвосты громадных скорпионов. Все было тщетно. Даже самая древняя магия была абсолютно бессильна перед этими безжалостными убийцами, вышедшими прямиком из столь глубоких кругов ада, что в них осмелился бы спустится далеко не всякий демон.
   Порванные тела венценосных детей ночи летели в разные стороны будто куски рыхлой земли, расшвыриваемые тяжелой кованой лопатой из неглубокой могильной ямы. По обтесанному камню рекой текла черная кровь будто где-то открылся могучий подземный источник, грозивший постепенно затопить все ущелье.
   Бьянка смотрела на творившийся перед ней жуткий кровавый вихрь, как смотрит ребенок на заветные сладости, стоящие на высоком прилавке в городской пекарне, и усмехалась с нотами буйного и истеричного безумия. Проклятая склонила вдруг голову вперед злобно улыбаясь, как древний плотоядный ящер и, что было силы, ударила своим маленьким кулаком правой руки по раскрытой ладони левой. Грохнуло так, что затряслось само основание горной твердыни под ним. Начался самый настоящий обвал. Со стороны могло показаться, что на толпу упырей, оберегавших святилище, сверху ударил дьявольский молот, раскрошив каменную плиту под их ногами и раскидав искалеченные тела в разные стороны, вбив большую часть из них в камень будто навозных жуков, превратив их тем самым в абсолютное ничто. Тех, что не накрыло полетевшими сверху камнями, расшвыряло в стороны как игральные кости. Грохот, оглушительный треск, гул содрогавшейся громадины, острый как лезвие рык, пронзающий голову визг покалеченных тварей и глухие предсмертные крики слились вокруг в один оглушающий шквал, который мало кто на этом свете вообще смог бы выдержать не лишившись при этом ума.
   Она снова тихо засмеялась и повторно взмахнула рукой, начав выкрикивать слова заклинания, каждое из которых само по себе напоминало жуткое проклятие, спасения от которого попросту не существовало. Страшные слова, сплетенные из ужасных, ломких и трескучих звуков, вызывали желание немедленно провалится сквозь землю, лишь бы не пришлось увидеть, чем именно сейчас все они кончатся. Это была уже даже не черная магия, которой прекрасно владели вампиры и все существующие адепты сил смерти еще жившие в этом мире. Это была высшая магия первородного хаоса, подвластная лишь самым сильным посланникам ада из всех что когда-либо существовали.
   - Прошу тебя, остановись!
   Бьянка проглотила последнюю фразу и не ударила по свой ладони во второй раз. Ее руку поймала в воздухе другая женская рука. И ей показалась, что она с силой попала кулаком по острому каменному углу. Рядом с ней, зажав ее запястья в тонкой ладони, выросла королева вампиров по имени Эреба-Халсай. Внезапно все стихло. Так, словно кто-то разом задул свечу в закрытом наглухо склепе. Все звуки исчезли, а время будто замерло. Кровавая вакханалия, творившаяся перед ними, превратилась в серый размывчатый туман, в котором кто-то продолжал перемещаться очень плавно и медленно, будто насекомые в густом сахарном сиропе. Даже очертание гор вокруг стали размытыми. Один только храм в ночи остался абсолютно неизменным в точности таким как и был когда-то, когда первые люди пришли сюда бесчисленное количество столетий назад. Эреба будто переместила своих незваных гостей по незримому пути чуть ниже во мрак. Но для тех, кто часто ходил путями теней, это было совершенно обычным делом. Тут им никто не сможет помешать, обсудить причину подобного дерзкого и внезапного нападения на слуг всемогущей смерти.
   - Зачем я понадобилась проклятым? Что тебе от меня нужно, двойник? Кто послал тебя ко мне? - ее голос пел и лился, как райский свет на людей, замурованных заживо. Но за ним все же была едва слышна острая сталь и никого из присутствующих обмануть этот голос был не способен. Бьянка внимательно разглядывала старую королеву, выглядевшую как юная дева, и при этом она как будто даже забыла на миг зачем именно явилась сюда и что пришлось устроить, дабы привлечь ее внимание к себе.
   Эреба была очень молодой на вид и от силы ей можно бы было дать пятнадцать зим от роду. Почти совсем еще ребенок. Только очень высокого роста. И это было будто насмешкой над ее истинным возрастом и положением в мире теней. Одета она была крайне просто и никаких украшений на себе никогда не носила. Ей не было никакой нужды хоть как-то выделяться среди всех, кто ее окружал бесконечные столетия. Черные волосы и совершенно черные глаза, как ночь, которая однажды ее родила, не испытав при этом особых мучений. Умное и очень жестокое лицо, в каждой черте которого была скрыта привычка повелевать и отнимать все что ей хотелось. Она была настоящей королевой, не смотря на то, что на вид была моложе демоницы, державшей сейчас ее руку. От этого скорей ее облик становился еще страшней, загадочней и опасней, но сейчас это никому из пришедших не бросалось в глаза.
   - Поразительное сходство, - кивнула головой Бьянка. - Ты очень похожа на своего величественного отца, принцесса.
   - Причем тут мой отец? - нахмурилась царица Тьмы. Она даже не пыталась скрывать свое беспокойство от того, что пришедшие с первого слова начала беседу именно с него.
   Внезапно голос подала загадочная фигура явившегося сюда вместе с маленькой колдуньей и все это время стоявшая неподвижно будто уснув прямо на месте.
   - Нам известно, что твой отец один из величайших древних этой земли. Могущественный бессмертный, который совсем недавно поклялся извести под корень весь клан Яростной или Истинной крови. Как вам самим больше понравится, - голос отдавал металлическим звоном. Человек говорил будто через тонкую дребезжащую стальную пластину, встроенную в узкую трубу. Абсолютно нельзя было понять кому именно принадлежал голос, звучащий подобным образом. От получавшейся речи хотелось только поморщиться будто от прикосновения к чему-то нестерпимо холодному или от небольшого пореза пальца острым краем тонкой бумаги. Эреба-Халсай так и поступила, брезгливо скривив бледное молодое лицо.
   - Кто вы такие? Откуда вам так много известно? И что вам нужно от меня, демоны?
   - Не нужно волноваться, Эреба, - странная фигура спокойно двинулась вперед, подходя ближе к двум девушкам, позабывшим расцепить сжатые в приступе ярости руки.
   - Мы посланники Белого круга. Мы здесь с просьбой к тебе. На нашем пути в данный момент стоит твой отец и твой родной дядя. И значит у нас с тобой целых два общих врага.
   - Чем я могу вам помочь?
   - Нам нужна "Тень Сувари".
   - С чего вы взяли что она у меня есть? - Эреба криво усмехнулась глядя на непроницаемые складки одежд пришедшего к ней существа.
   - Не трать свое и наше время в пустую, принцесса. Белому кругу известно абсолютно все, что нам необходимо знать для осуществления великой схемы преображения. Сейчас нашим планам сильно мешает твой отец. Древнейший вампир по имени Фледер-Верментаэль-Риз, тринадцатый Риз земли Армента, который не так давно поклялся своей собственной кровью, что уничтожит всех оставшихся вампиров до последнего и прервет само существование всего вашего рода, который сам когда-то создал по ошибке. Фледер не из тех, кто бросает клятвы на костер, особенно, если клянется на этом своей собственной жизнью. В этом так же замешан древний и почти бессмертный чернокнижник по имени Вильгельм-Хелми-Риз. Его старший брат и твой родной дядя Эреба, а так же твой первый наставник на пути черного колдовства. И почти никому на этом свете не известно, что клан Яростной крови, который ты возглавляешь не первое столетие, хранит в своих тайниках величайшее оружие, когда-либо созданное колдунами давно умерших времен. Я говорю про "Тень Сувари". Единственное средство, способное остановить этих двоих. Совершенное и абсолютное магическое оружие. И прямо сейчас я предлагаю тебе передать его нам, поскольку именно ты являешься его последним и единственным владельцем.
   Глаза принцессы начали невольно округлятся и похоже что в их бездушном омуте начали разгораться все возможные чувства от злой ненависти до сильного страха за раз. Стальной голос, жужжавший в глухой тишине как разозленный шершень или непостижимый железный механизм, невозмутимо продолжил говорить дальше:
   - Ты очень недооценила силу твоих кровных родственников. Вы совершили огромную ошибку послав к ним Пиону-Валентину, которая начала угрожать древним и хуже того даже рискнула лишить их жизни. Нам с самого начала было известно, что среди всех существующих сил этого мира и всех миров нам известных и связанных с ним, почти нет сил, способных одолеть Вильгельма и Фледера. Причем именно с Вильгельмом справится вообще никому не представляется возможным. И не нужно строить глупых иллюзий. Все есть как есть. Мы возьмем всю грязную и опасную работу на себя и тебе ничем не рисковать. В обмен на "Тень Сувари" ты, как и хотела, получишь колоду карт Сири-Саран и живую предсказательницу, способную менять ход вещей в мире как тебе будет удобно. Но самое важное, ты получишь свободу от тени своего отца, в которой ты прибываешь уже так бесконечно долго. Ты сможешь править безраздельно. А значит ты получишь наконец безграничную и невероятную власть над всем миром теней. И еще. Чтоб ты совсем отбросила сомнения, мы принесем тебе кровь Фледера. Чтоб вместе с ней ты смогла забрать себе всю его силу.
   Эреба несколько раз рассеяно моргнула, будто не в состоянии была поверить в то, что только что услышала. Но принцесса крайне быстро овладела собой, став на вид прежним, совершенно невозмутимым чудовищем в теле почти женщины и почти совсем еще ребенка. Она молчала короткое мгновение, собираясь с мыслями, а затем улыбнулась и мягко пропела в ответ:
   - Что ж. Это очень впечатляет, господа. В этом мире истинно силой обладает не самый быстрый клинок, не самый могущественный маг, сила заклинаний которого равняется силе никогда не существовавших языческих богов. Самым сильным в нашем мире будет тот, кто знает совершенно все и про всех. И как мне кажется, если вы знаете так много о том, о чем не знает никто, сила ваша, как и тех кто вас послал, поистине чудовищна. Прежде, чем принять ваше предложение, позвольте спросить, чем именно вам так мешает мой родитель и дядя? На сколько я знаю они уже очень давно вообще не интересуются внешним миром, гуляя непостижимыми путями за недостижимыми знаниями других миров, которые возможно еще даже никем не созданы. Все непонимание, что осталось между мной и отцом сейчас, лишь следствие очень давних обид и разочарований, которые ничем, кроме смерти одного из нас, уже давно не исправить и не стереть.
   - Ты очень ошибаешься, принцесса. Эти двое крайне активно участвуют во всем, что происходит в мире людей и демонов в последние несколько столетий. Куда сильней, чем ты способна себе даже представить, великая королева мертвых. Скажем так, они от чего-то встали на пути того, что планировал Белый круг не первое тысячелетие подряд. Они решили, что могу остановить великую схему силы, способную изменить все представления о мире в самом его корне. И они должны будут поплатится за свою дерзость. Они и все, кого они в это вовлекли своими тонкими и хитроумными интригами и манипуляциями.
   - О ком вы говорите? - Эреба с удивлением вскинула брови.
   - Они привлекли к войне с нами обычных смертных людей, многих из которых ты знаешь лично.
   - Глупости! Кто эти люди? Все равно, что отец привлек бы на свою сторону разноцветных навозных жуков. Люди! Тоже мне опасность!
   - Ты опять недооцениваешь их, принцесса! Ты не знаешь их целей. К примеру, Маркус из Рейна, прославленный на всю Империю Грез своим непобедимым клинком. Или его сводный брат по имений Рейв, по сути не сильно от него отличающийся. Святой мститель Джодар-Мэйс, чья сила и власть в мире людей безгранична. У каждого из них своя личная и уникальная роль, предназначенная для определенного времени этой игры. Даже главу Ордена темных сестер им удалось переманить на свою сторону. А вот она уже не совсем обычный человек для тебя? Не так ли, Эреба? Не смотря на то, что ее безраздельный хозяин - демон-пуговичник по имени Шекс. И слушала раньше она только его одного.
   - Алия служит моему отцу? Этого не может быть! - Эреба снова изумилась так сильно, как вероятно не делала этого уже многие столетия.
   - Глава Ордена сестер Тьмы, Алия-Мелисант-Херми, вступила в сговор со всеми, кто выпал в раскладе карт Сири-Саран, сделанных твоим отцом, и теперь все они полностью в его тайной власти, возможно даже сами того не подозревая.
   - Алия, - Эреба выглядела так, словно кто-то осмелился влепить ей, неприкосновенной владычице зла, увесистую пощечину. - Мы были с ней очень близки довольно долгое время.
   - Нам известно о вашей давней плотской связи с этой развратной ведьмой, - равнодушно звякнула в ответ металлическая речь. - Поверь мне, она давно предала тебя и с радостью принесет твое сердце Фледеру, если он прикажет подобное.
   - Что вы хотите со всеми с ними сделать? - внезапно лицо принцессы мертвых приняло такое плотоядное и хищное выражение, что даже Бьянка невольно отступила от нее на пол шага назад.
   - Их судьба будет ужасна и не завидна. Они все либо умрут, либо пожалеют, что не умерли сразу. Все, кто встал на нашем пути, заплатят за это всем самым дорогим, что у них есть, потому что у великой силы на пути не смеет стоять никто. Глупцы скорее всего и не узнают, с чем именно столкнулись преследуя свои жалкие желания и свои пустые мечты. Их разотрет между жерновами сил на столько великих и могущественных, что скупой человеческий мозг не в состоянии их себе даже представить. Это касается так же и твой всемогущей родни. Но всему свое время.
   - Ничто не может остановить расклад карт Саран, - Эреба с презрением покачала головой. - Даже вы, как бы сильны все вы ни были.
   - Конечно не сможет. Это и не нужно. Его не нужно предотвращать. Достаточно просто слегка изменить. Преобразовать другим раскладом карт, который был сделан нами уже очень много столетий назад. Еще до момента рождения всех его участников. В это мире нет почти ничего абсолютного и почти ничего, что нельзя бы было изменить при сильном желании.
   - У вас тоже есть карты Саран? Но это же абсолютно невозможно. По крайней мере так утверждал мой дядя не одно столетие подряд.
   - Сейчас это не так уж и важно, принцесса. Не бывает ничего невыполнимого и абсолютно невозможно. Бывает недостаточно желания и стремления получить то, что по-настоящему хочешь.
   - Это очень важно для меня самой. Я хочу, чтобы Алия-Мелисант-Херми жутко страдала за то, что осмелилась предать меня и пойти на сговор с тем, кого я ненавижу больше всего на этом свете. И уж можете мне поверить, ненавидеть я умею очень хорошо.
   - Тогда и ты поверь, она будет страдать очень сильно. Но скорее всего совсем по другой причине. И этого уже не изменить, потому что она тоже есть в нашем раскладе карт, как в раскладе твоего отца. Отдай нам то, что мы от тебя просим и ты получишь все, о чем только мечтаешь. Мы все это получим. Все вместе!
   - Откуда мне знать, что ты сейчас мне не лжешь? Откуда я знаю, что ты не используешь "Тень Сувари" для чего-то еще необходимого только тебе. Или не пытаешься сделать меня разменной монетой в твоей собственной крайне сложной и жестокой игре? И я не лишусь единственного своего козыря против тех, кто поклялся меня уничтожить? Я ведь даже не знаю кто ты такой! Или такая!
   - Мы будем полностью с тобой откровенны, Эреба. И я прямо немедленно открою тебе свое лицо. После этого тебя оставят любые возможные сомнения. Можешь мне поверить.
   - Конечно, тебе придется быть откровенным, ибо в противном случае вам не видать того, что ты у меня сейчас просишь. Посмей вы отнять у меня это, я ударю "Тенью Сувари" по вам, ибо вы оба и есть самые могущественные из Белого круга, раз осмелились сюда заявится столь дерзко. А значит, мой отец и дядя сотрут оставшихся из вас в порошок, если того пожелают. "Тень Сувари" нельзя отнять силой или найти против желания ее владельца. В этом ее самая огромная ценность. В противном случае она была бы не менее опасна для того, кто ее хранит, чем для того, против кого она потом будет использована.
   - Верно, - глухо прозвенело ей в ответ.
   - Мы преследуем одни цели. Мы сделаем то, что необходимо нам, а ты в ответ получишь все, что хотела и возможно даже намного больше, чем это. Всему свое время. Все останутся довольны. Все, кроме наших общих врагов и предателей, которые осмелились так с тобой обойтись, забыв о всем величии и силе, которую ты собой теперь воплощаешь.
   - Кто ты? Я хочу тебя видеть. Открой свое лицо, - холодно потребовала вампирша.
   Таинственная фигура одной рукой сняла глухой капюшон с головы. В туманном полумраке незримого пути стала видная грубая маска из полированной меди с узкими прорезями для глаз и рта, собранная из нескольких изогнутых пластин и грубо заклепанная по широким и выпуклым швам. Именно эта самая маска все это время звенела при разговоре, мешая понять кто именно скрывается под ней или хоть что-то узнать о человеке, который надел ее прежде, чем прийти в это страшное место.
   Могущественные адепты Тьмы, пытавшиеся сейчас договорится между собой о своих сокровенных желаниях, не могли даже предполагать, что за ними все это время кто-то пристально следил. В таинственном мраке вокруг, который Эреба всегда считала своей собственностью и чем-то вроде воздуха, которым она уже очень давно не дышала, а прочие пришедшие к ней вообще не обращали на него ни малейшего внимания, притаилась небольшая серая тень, лишь только своими очертаниями напоминавшая человека. Нельзя было сказать когда именно эта тень появилась тут и где конкретно она находилась в этом бесконечном и безликом темном тумане. Главным было то, что она слышала каждое слово, сказанное этими существами. Тень слушала, сопереживала и ненавидела. И если бы они удосужились обратить внимание на что-то, кроме самих себя, и того, что они хотели обрести, они обязательно поняли бы, что в мире было множество вещей, которые даже они не в состоянии были учесть и просчитать до конца. И в первую очередь, они абсолютно забыли и перестали думать о том, что такое любовь. Любовь в любой ее форме. Возможно потому, что они просто вообще никогда не знали, что это на самом деле такое, а может просто не брали в расчет, как что-то, что по их мнению по-настоящему не способно было изменить этот мир. Относясь к этому слову как к глупой сказке, которую люди придумали, чтоб легче было переносить страдания и лишения своей короткой и жалкой жизни. Не веря в силу любви и в ее осязаемость. А возможно причин тому у них было бесконечное множество. Скорее всего они просто давно уже были просто не в состоянии понять природу этого явления, самого простого и одновременно самого загадочного на земле. Тень была женской и, не смотря на свою темную сущность, на все зло, что в ней было и на ярость, которую она с трудом сдерживала, слушая этот разговор, она хорошо помнила, что такое любить.
   Ее звали Рейнариди-Дейриш. Когда-то, очень и очень давно в ее далекой и безвозвратно ушедшей от нее жизни, она была человеком, она была женщиной из плоти и крови, которая познала высшую меру любви. Когда-то бесконечно давно, когда она еще могла видеть солнце и чувствовать дуновения прохладного ветра. Слышать, как течет вода, падает снег, шуршит летний дождь по сухой земле. Больше она не могла этого делать, не могла и уже давно не видела в этом смысла. Теперь она ходила и жила исключительно путями страданий и Тьмы, очень далекими от мира, в котором она родилась когда-то и от всего, что когда-то любила и знала. Бесконечно неразделимо оторванная от всего связанного с людьми и их маленьким и глупым миром.
   От всего без исключения, кроме лишь одного. Самого важного. Того, что никакая, даже самая непроглядная Тьма не смогла стереть из ее памяти. Имя человека, который был для нее когда-то важнее целого мира, всех представлений на свете и вообще всего, что могло быть понятным и объяснимым человеку. Это старое чувство, мучило и тревожило ее не давая покоя но избавиться от него она пока не могла. И вот теперь, эти существа во мраке перед ней планировали убить того, чье имя она помнила как заветную святыню, сохранившую однажды ее рассудок целым. Уничтожить то живое свидетельство любви, что спасло ее от немыслимых мучений, сделав ее существование приемлемо терпимым. В момент, когда боль стала попросту немыслимой и весь свет, существовавший вокруг, и даже тот, что был в ее памяти, погас для нее на всегда. Они хотели убить человека, которого она когда-то любила. Она никогда не позволит им этого сделать. Как бы не велика была плата за его спасение. Боль ее давно не пугала, став для нее привычкой и почти развлечением.
   Ее силуэт пульсировал во мраке, как сердце, живущее отдельно от тела. Как посмели они даже задуматься о том, что могут к нему прикоснутся? Сейчас Рейна состояла из сотни тысяч серых клинков, ходивших по кругу и словно пожиравших друг-друга, как разъяренные враждующие муравьи. Она была сплетена из миллиона осколков темного льда, переплавляющих один другого, перетирающих их в прах и возрождаясь опять за неимоверно короткое мгновение. В ее глазах, которые некогда были столь прекрасны, чисты и полны живого ума, теперь стояла абсолютная пустота, которую уже ничто на свете не могло бы заполнить.
   Теперь она не была больше упорной служительницей тайных знаний с грубым и совсем не женским именем. С прямым и совершенно не девичьим характером, который никогда не могли сломить ни уговоры, ни палка. На языке ее нового рода ее называли Дочерью Тьмы и человеческая речь не в состоянии была повторить это имя в том звучании, к которому она теперь стала очень привычна.
   Они просто назвали его имя и она тут же пришла сюда. Она сразу нашла их. Сейчас ей очень хотелось уничтожить этих тварей, стоявших на мелком огрызке скалы. Растерзать их одержимую злобой плоть на части, но увы это бы было слишком просто и слишком быстро закончилось бы. Ей первым делом нужно было спасти его. Оградить от нависшей над ним неминуемой гибели. Предупредить о том, что они задумали. Подарить ему возможность защитить себя от непобедимой Тьмы, грозившей ему прямиком из адского пекла. Уже после она сможет с огромным наслаждением по одному отловить этих жалких скотов и отомстить им за все это сполна. Долго, безжалостно и очень мучительно. Как она привыкла поступать с теми, кто заслужил ее гнева. Главное, чтоб ей хватило на это времени, то место, откуда ей удалось вырваться на короткий миг, искало ее и хотело вернуть обратно, во что бы то ни стало. То место, что теперь было ее миром, ее домом, сознанием и ее личной камерой пыток. Дыбой, на которой поднимали теперь лишь ее одну. Бесконечно долго. Бесконечно мучительно. Бесконечно приятно.
   Она понимала, что нужно было быть осторожной. Нельзя было все испортить сейчас. Второго шанса у нее уже больше не будет. Поэтому ей приходилось сдерживать свой гнев и терпеливо ждать. Ждать и бездействовать, пожираемой собственной злобой изнутри и не имея возможности выпустить ее наружу. Для демоницы это было самым тяжелым и невероятным испытанием из всех, что вообще были возможны. Она молча оскалились в полумраке и никто не смог разглядеть в нем эту жуткую и злую улыбку. Она ушла, но никто из тех, кто был тут, пока не знал, чем она всем им на самом деле грозила.
   Эреба даже вскрикнула от неожиданности, увидев лицо под тяжелой медными пластинами маски, которую осторожно снял с себя человек в холщевых одеждах странника. Бьянка улыбнулась, с торжеством наблюдая за ее реакцией на подобное.
   - Я почти было поверила тебе. Как такое может быть возможно? - выдохнула вампирша и сложно было понять, что именно она чувствовала в этот момент. Скорее всего это было облегчение, восторг и торжество с маленькой долей легкой обиды. Словно каплей горького и не смертельного яда в огромной чаше прелестного хмельного вина.
   - Я без сомнений соглашусь на твое предложение и передам тебе "Тень Сувари". Но сначала я сделаю то, что так давно хотела сделать.
   Принцесса всех теней земли, горячо желавшая стать королевой всего мира мертвых, осторожно приблизилась к фигуре странника, снявшего маску, и потянулась к его губам, запечатлев на них свой холодный поцелуй, отдающий прелестными и острыми желаниями почти живого и трепещущего от похоти тела.
  
  
  
  
   Глава 11. Зимовье забытых зверей.
  
   Начинало светать. Как и всегда в пору зимы, далекое и будто остывшее солнце всходило медленно и без особой охоты, будто не желая признавать всему миру свою вынужденную слабость в эти темные и холодные дни. Маркус с середины ночи был в охраняемой круглые сутки оружейной комнате Северного дома в самом центре крепости. Сильно пахло старым деревом, дубленой кожей, сталью и оружейной смазкой. Маркус тщательно перебирал содержимое больших деревянных сундуков, а так же всего, что висело на стенах и стояло в специально отведенных местах и особых вертикальных ящиках с разнообразными креплениями. По сути это было очень сложно назвать комнатой, ибо помещение было размером с приемный зал для торжеств. И практически везде лежали, висели и стояли разнообразнейшие клинки. Оружия тут было ровным счетом на небольшую армию весьма изощренных и притязательных рыцарей, наемных убийц и воинов всех возможных мастей. Большая часть подобного богатства была взята в качестве боевых трофеев, причем в первую очередь самим Маркусом. Мастер клинков старался тщательно выбрать именно то, что не подвело бы в минуты непредвиденной необходимости, которые слишком часто могут возникнуть во время смертельного боя. Именно это и предстояло сегодня. Приходилось в основном отбирать те вещи, которые их семейный мастер сделал когда-то по его личному заказу, согласно эскизам, которые Маркус нарисовал ему собственноручно. Некоторые вещи он даже сам помогал ему ковать, когда после окончания войны еще не начал странствовать по Империи Грез и постоянно жил в доме своего приемного отца.
   Он отыскал шесть длинных метательных ножей, сделанных из цельной куска закаленной стали в виде остроконечных перьев лесного ворона. Толстые ножны из плотной скрипучей кожи, которые удобней всего было крепить за спиной под правое плечо. Сбалансированы ножи были, в буквальном смысле слова, идеально. С собой в странствия Маркус не брал подобные вещи, потому что попросту боялся потерять во время длительных переходов по землям Империи. Пока ты в долгих странствиях ищешь и уничтожаешь скрывающееся кругом зло, чего только с тобой не происходит в пути. Жаль бы было навсегда лишится подобного превосходного оружия. Но в том, что предстояло сделать сейчас, все было совершенно иначе. Ошибаться было совершенно недопустимо и если действовать, то быстро и наверняка, а для этого требовалось лучшее, чем можно было воспользоваться.
   Маркус выбрал огромный боевой нож с лезвием в локоть длиной, взамен того, которым недавно убил Темериона-Ва на Имперском тракте у входа в Штормовое кольцо. Нож был скован для него мастерами по оружию в самый разгар войны, но ему его передали лишь перед самым окончанием всех сражений при последней битве двух воинств у "Порванной нити судьбы". Так люди называли огромную узкую равнину за обмелевшей рекой Аль на границе с нынешними Дикими землями. Позже про эту землю чаще говорили, как про "Место последнего удара". Маркус хорошо помнил это решающее сражение. Эту бурю обезумевшей стали, крови и человеческой ярости. В ней погибло слишком много его близких друзей и даже Рейва четверо врачевателей из святого Ордена Амеллы унесли с поля едва живого, уже не сильно надеясь, что ему удастся выжить после всех ран, что он недавно получил.
   В его руках был по истине один из самых великолепных ножей из всех, что были когда-либо созданы людьми. Гладкая полировка клинка обнажала узор витиеватый словно клубившийся дым. Сталь была темной, почти буро-серой, что говорило о ее высочайшем практически мифическом качестве. Рукоять была сделана из твердого дерева с широкими гладкими накладками из белоснежной кости и на вид оружие совсем не бросалось в глаза. Впечатляли, пожалуй, лишь его размеры и кровожадная форма клинка могла вселить в простых обывателей определенный восторженный трепет. Простые ножны из темной кожи были теснены узором, который так любили северные харагримы и который не нес в себе ничего торжественного и уж тем более роскошного. Это было правильно и мудро, потому что клинок был создан для войны, его ковали исключительно для сражений и пролития крови, а не для церемоний на пирах или встреч знати в Императорском дворце. Маркус так же решил, что возьмет с собой меч, некогда принадлежавший Хемли Прайму, который продолжал еще бороться за свою жизнь в стенах великого Северного дома, окруженный лучшими врачевателями сердца Империи. Тот самый меч, который издревле кто-то назвал "Пожирателем Тьмы". В первую очередь, он честно взял его в поединке, пусть даже пришедший к нему воин и был околдован никому не известными чарами венца. И во-вторых, мечи с таким именами не оставляют висеть на стене без дела, особенно если идут восстанавливать справедливость. По хорошему, каждый раз, когда такой клинок извлекают из ножен на белый свет, пусть даже для того, чтобы просто полюбоваться им, лезвие необходимо кормить человеческой кровью, хотя бы своей собственной, символически порезав себе ладонь или палец. Такое древние оружие не терпит к себе простого обращения, но и в ответ служит верой и правдой тому, кто с уважением относится к силе, что в нем скрыта, и к тому, что являет собой на самом деле.
   Чаще всего Маркус отправлялся в странствие по землям Империи с одним оружием, а возвращался домой с уже совершенно другим. Получалось это само собой, по воле случая и по стечению различных обстоятельств. Не смотря на то, что он всю свою жизнь жил войной, сражениями и бесконечным числом поединков, определенные клинки у него в руках никогда не задерживались надолго. Его брат Рейв был твердо уверен, что это было так лишь потому, что не сковали еще люди лезвия достойное мастерства его брата, а если и сковали, то Маркусу такой до сих пор еще не попался. Но скорее всего таковой попросту была его судьба. Не даром с детства его прозвали мастером клинков, именно во множественном числе. Это кажется создавало ему совершенно определенную славу и совершенно определенную жизнь.
   Он тщательно выбрал короткий боевой лук из огромного множества висевших на стенах. Ему приглянулся совсем новый и чудовищно тугой. До уха тетиву смог бы натянуть лишь человек, без труда ломавший в ладони тяжелую подкову как сухую баранку из черствого белого хлеба. Маркус начал делать подобное примерно с семнадцати зим от роду. Именно своей ужасающей мощью лук и привлек его внимание, хотя он был совсем еще новым, на лакированной древесине не было ни единой царапины и дерево резко пахло едким клеем и краской. В этом был конечно определенный риск поскольку в самый ответственный момент он мог просто треснуть в руке от давления, разлетевшись на части, однако ничего даже близкого по силе в хранилище не было. А в предстоявшем бою именно это имело самое решающее значение. Тетиву для лука он проверил несколько раз. Выбрал ту, которой была не страшная совершенно любая погода, слишком сухая и через чур мокрая, любой холод и любая жара не могли повлиять на ее сложное и очень хитроумное плетение . Тетива была сделана идеально и могла, растянувшись, выдержать на себе вес огромного молодого быка, если бы это вдруг потребовалось. Длинные стрелы в колчане он также придирчиво осмотрел каждую по очереди словно жадный ростовщик, проверявший подлинность золотых монет языческой чеканки. Внимательно изучив узкие трехгранные наконечники, проклейку оперения, шнуровку нитей и проверяя вес и баланс каждой стрелы, он одну за одной возвращал их обратно в плотный кожаный колчан. Харагрим видел множество воинов, кому беспечность в подобном вопросе однажды стоила жизни. В данном случае рисковать вообще было никак нельзя, потому что на кону теперь стояла жизнь маленького ни в чем не повинного ребенка.
   Истинная причина того, почему он был тут, была не в разнообразном оружии и доспехах, не в отравленных стрелах, удавках и ремнях. Он был тут потому, что искал кое-что совершенно особенное. Так, будто недавно в глубоком сне кто-то близкий сказал ему, что сюда обязательно нужно будет прийти. Прийти и найти тут что-то, что в дальнейшем спасет ему жизнь. Возможно даже не ему одному. До разговора с Сарсэей он не придавал этому чувству особого значения, но теперь все вдруг от чего-то резко поменялось. Маркус вспомнил тепло ее рук и невольно улыбнулся ласково и широко, как не улыбался уже бесчисленное количество времени. Мастер клинков не торопился искать что-то особенное и вел себя так будто на самом деле совсем ничего не желал тут найти. Он знал, что если суждено, оно само найдет его. Именно так и произошло.
   Простое с виду северное копье с вытянутым как меч жалом и не слишком длинным и тяжелым древком. Маркус не очень любил тяжелые бронебойные копья с коротким треугольным острием, на вылет пробивающим броню. Такими пользовалась большая часть воинов Империи от холодного Серого моря до Диких земель. Оружие, ждавшее его тут, бросилось в глаза темным, почти черным цветом основания, короткого, идеально прямого и ровного. Длинное жало великолепной выделки, способное резать, колоть и даже рубить каленую сталь, было по северным обычаям закрыто плотным кожаным чехлом. Широкая втулка была выложена гладкими серебряными кольцами, а черное древко было вырезано из цельного куска холодного железного дерева, что само по себе было невероятной редкостью. Железное дерево почти не поддавалось обработке и его чрезвычайно сложно было чем-либо резать. Сучья его были короткими, кривыми и узловатыми и выточить из них длинную идеально ровную палку было для человека практически непосильной задачей. Такая работа могла занять у мастера далеко не один десяток лет упорного, кропотливого и, в буквальном смысле, фанатичного труда.
   Не ведомый Маркусу искусный мастер оружия прекрасно справился с этой трудной и почти сказочной задачей. Теперь можно было не боятся, что кто-то сможет изловчившись перерубить древко у самого основания. Черен из железного дерева был почему-то едва теплым на ощупь и, благодаря этому поразительному факту, выбор был сделан практически мгновенно. Возможно и впрямь именно оружие нашло молодого мастера, а совсем не наоборот. Основываясь на любых неуловимых и почти ускользающих чувствах, всегда очень сложно понять, что именно тут вымысел и игра разума, а что на самом деле правда. Главное, что копье в буквальном смысле идеально подошло ему - по длине и весу - словно делали его прямо по его руке и плечу. Определенно можно было сказать только одно, что-то очень странное было в этом непримечательном на вид оружии. Что-то на уровне мыслей или чего-то давно позабытого, а возможно никогда неизвестного совсем. Будто вышло оно из его сна или из иного мира, почти не связанного с тем, в котором он сейчас находился. Возможно все это было всего лишь фантазией, но за долгие годы войны Маркус научился полностью доверять своим чувствам. Все вещи в себе, которые никак нельзя было объяснить, он предпочитал просто принимать на веру и после действовать согласно тому, во что верил.
   Удивляло лишь то, как он не заметил этого копья прежде. А если прежде его тут не было, кто именно умудрился его добыть и после этого просто оставить в оружейном зале деревянной крепости, которую он всегда считал своим домом. Если у этого оружия было имя, что было бы не удивительно, учитывая его внешний вид и возраст, Маркусу оно было не известно. Он решил как следует поразмыслить над всем этим уже после того, как все, что должно было случится сегодня, останется наконец позади. Как и всегда, все очевидное в мире людей всегда превращается в тайну, потому что всем постоянно необходимо было куда-то спешить и не было времени разбираться в том, что на самом деле их окружает. И почему-то почти ни у кого никогда сразу не хватало времени и сил осознавать непростые, но довольно очевидные для себя самого вещи.
   Необходимо было так же прихватить с собой несколько потайных клинков. Он отыскал подходящие ему далеко не сразу. Пришлось развернуть множество свертков из промасленной кожи, хранящих сталь от ржавчины, и осмотреть большое количество ножей, пока наконец он не нашел то, что ему подошло. Два тонких клинка идеально легли в рукава его одежды, спрятанные в хитроумных ножнах, крепящихся к руке тремя широкими и короткими ремнями. Еще один идеально ложился в высокий сапог из кожи ската так, что нож сразу же было почти невозможно заметить. В конце концов Маркус начал уже примерять руку к боевому топору, но понял наконец, что это будет уже перебор. Даже имперская гвардия носила на себе меньше стали, а уж он, харагрим от рождения, и подавно должен был уметь с юности довольствоваться малым, ибо всем было известно, что излишества всегда приводят человека к слабостям, а любые слабости не простительны истинным воинам севера.
   Перед таким важным делом как то, что теперь ему предстояло, необходимо было вознести молитву Предвечному Свету, но мастер клинков предпочитал для этого не храм и не алтари со свечами и благоухающим маслом. Он всегда был уверен, что молится верующий человек должен уметь в первую очередь в собственном сердце. Так, чтоб с Предвечным Светом разговаривала душа, а не тело. Он опустился на одно колено у стены, оперевшись на строе темное копье левой рукой и склонив голову, закрыл глаза.
   - Предвечный, направь мою руку в бою. Убереги меня от смертельных ударов любого врага. Не во имя силы твоей, не требующей подтверждения. Не во имя изгнания сгустившейся Тьмы. Не во имя славы твоего имени, которое было с нами всегда. Во имя простой человеческой правды! Пусть лишь тот, кто прав, во всех веках и после смерти своей останется непобедимым. И, если сегодня я паду в битве под гнетом стали разящей, то буду знать, что встал не за правое дело. Пусть же все правду несущие на этой обретут бессмертие истинное под дланью твоей Предвечной щедрости. Амен.
   Поднявшись, он не торопясь облачился в броню из толстых кожаных пластин, которая специально под зимнее время была выкрашена в светло-белое. В некоторых местах краска уже стерлась, но хуже от этого быть не могло, напротив, со стороны в лесной глуши его будет еще более сложно заметить. Нашелся теплый белый плащ с капюшоном и перчатки из белой кожи. Даже белый ремень удалось отыскать, похоже совсем не даром о богатствах дома Севера давно ходили невероятные рассказы. Особенно о том, что все это богатство стояло на войне, грабежах и человеческой крови, как и было заведено у всех харагримов с самого начала времен. Медленно одевшись и проверив каждую застежку, заклепку, каждый шнур и ремень и взяв с собой все выбранное им оружие, Маркус поспешно вышел на малый двор, плотно закрыв за собой тяжелую дверь.
   Было уже почти светло. Маркус двинулся в сторону дома, где недавно проходил пир Середины зимы. Теперь необходимо было обговорить со своими друзьями детали предстоящего дела. Сделать это лучше и проще всего было в большом и просторном помещении. У дверей трудно бы было что-то подслушать, а подкрасться к Маркусу в зале для пиршеств оставаясь не замеченным было фактически невыполнимой задачей. У тех, кто устроил похищения Рейва, глаза и уши могли быть повсюду, а мастер клинков снова и снова повторял себе, что права на ошибку в вопросе освобождения Джеми у него попросту не было.
   На роль приманки он выбрал двух своих близких друзей из первого состава армии Неприкасаемых. Оба они гостили у него на пиру и обоим Маркус мог доверять безгранично и полностью любую тайну, связанную с ним или его братом. Роль отравленного отваром "Серой белладонны" Маркуса, для отвода глаз и отвлечения внимания, должен был сыграть нермериец по имени Арихани-Ким. А на роль Сарсэи прекрасно, по мнению молодого харагрима, подошла бы воительница из Центральных земель по имени Вилена Шаен-Халли, которую во время войны за Книгу соратники прозвали Волчица. Она и правда чем-то отдаленно напоминала Сарсэю. Такая же хрупкая с виду, светловолосая девушка со столь же непреклонным характером, которая своим длинным изогнутым мечем отправила на тот свет не один десяток жадных до крови язычников. Вилена и Арихани-Ким во время битв за книгу не раз спасали Маркусу жизнь, несколько раз в буквальном смысле закрывая его своей грудью. И вот теперь, в дни однозначного, но все же слегка обманчивого и зыбкого мира вокруг, заручившись их поддержкой, он готов был с легкостью отправится хоть прямиком к дьяволу в гости.
   Они уже ждали его в огромном промерзшем зале, который еще так недавно был полон веселья, шума и тепла. Было тихо и светло, и потому огня в давно опустевшем зале никто не зажигал. Очаги тоже были погашены и теперь тут казалось холодней, чем на улице. Впрочем никого из присутствующих это не могло особенно смутить, учитывая, что именно им предстояло обсудить и сделать. Предполагалось, что беседа будет не слишком-то долгой, поскольку что именно было необходимо всем итак давно было предельно понятно.
   Сарсэя тоже была тут, сосредоточенная, задумчивая, скрывающая сильнейшую тревогу под маской видимого каменного спокойствия. Глаза ее загорелись теплом и радостью лишь когда в зал вошел Маркус, весь увешанный оружием как древний языческий бог. Девушка постаралась улыбнутся ,но усталость и тревога последних дней брали свое, ее улыбка вышла сломанной и больше вымученной, чем радостной. Маркус тоже улыбнулся, заглянув ей в глаза, и снова подумал про себя, что любой ценой спасет ее сына и постарается не вмешивать ее в ту кашу, которую сам заварил недавно. "Любой ценой" - как часто в своей жизни он произносил эти слова. Его собственная жизнь будет меньшей ценой, которую он согласится за все это отдать, но порой и этого может быть не достаточно.
   - Приветствую вас, друзья! - северянин поднял руку по обычаю своих предков. Все собравшиеся в зале молча ответили ему тем же.
   - Итак, полагаю все достаточно просто. Согласно нашему плану, Сарсэя, то есть ты Вилена, отведешь меня, то есть Арихани-Кима, к месту, которое мы с братом называли "Зимовьем забытых зверей". Когда-то, очень давно в детстве, я потерял там деревянного волка, которого вырезал для свой сводной сестры из березы небольшим перочинным ножом. В те дни там было медвежье зимовье, но наши загонщики и егеря давно не пользуются этим привалом во время зимней или летней охоты северного дома. Возможно, собравшиеся там воины ждут какого-то подвоха со стороны Сарсэи и, учитывая, что брать им приказано меня, их там должно быть не меньше дюжины. Мальчиком они, не задумываясь, будут прикрываться, словно живым щитом, судя по всему, что я узнал о них. В этом у нас не должно быть ни малейших сомнений. Я постараюсь, пока вы будете заговаривать им зубы, пробраться в хижину и освободить Джеми. Скорее всего, выводить его на улицу сразу они попросту побоятся, ведь так мне много легче будет его отобрать. Если они его выведут, все, что нужно будет сделать, это дотянутся до того, кто будет стоять с ним рядом. Сделать это мне особого труда мне, скорее всего, не составит.
   При этих словах харагрима Вилена улыбнулась горделиво и злобно. Она почти не спускала с него светлых, очень внимательных и умных глаз и в них явно читалось восхищение и гордость. Это была гордость за своего старшего брата, лучше которого не существовало ни одного человека на всей этой бескрайней земле. И почти никто на свете не смог бы заметить в них глубоко сокрытую печаль от того, что больше, чем просто братом, он в этой жизни никогда не сможет ей стать. Никто, кроме всевидящей Сарсэи-Кассин, которая сидела сейчас прямо напротив Волчицы и кусала губы, скрывая сильнейшее волнение.
   Вилена была практически единственным человеком из легендарной армии Неприкасаемых, которого Маркус лично учил владеть оружием и убивать врагов Предвечного Света. Это было попросту неслыханно, поскольку кроме нее подобной чести удостоился за всю историю один только Рейв из рода Ворона, с которым они вместе росли в доме Севера, как родные братья.
   Когда она была еще подростком, на деревню Вилены в центральных землях, напала кровожадная языческая орда огнепоклонников. В ее поселении люди практически первыми на этой земле уверовали в силу Предвечной доброты, за что и были жестоко наказаны иноверцами, живущими в соседних с ними степях. У нее на глазах воины огня убили всю ее семью и всех, кого она знала и любила с самого своего рождения. Над ней самой жестоко надругались телохранители царя и ради забавы отрезали девушке язык. Сложно сказать от чего ей оставили жизнь и не увели в рабство с арканом на шее, или попросту не убили, как всех остальных, что тогда, по ее мнению, было бы на много более милосердной судьбой, чем выпавшая на ее долю.
   С того страшного дня Волчица люто возненавидела орду и все, что воплощал собой царь кочевников Мхан-Тервилий-Ба. Она поклялась своей кровью, что станет воином и отомстит за все, что с ней и ее близкими сотворили жестокие нелюди, покланявшиеся багровому огню и кованой стали. Еще множество трудностей и лишений выпало на ее долю прежде, чем она наконец стала одним из первых клинков в Империи Грез. Первой ученицей Маркуса из Рейна, без всяких оглядок на то, что она была практически единственной женщиной среди непобедимого войска Неприкасаемых мечей. У тех, кто видел, как она проливала кровь, и мысли не могло возникнуть о том, что мечем махать, не женское дело. Скорее к счастью, чем к печали, подобное в мире было скорей редкостью, чем правилом. Ко всем, кто желает чего-то поистине сильно, в буквальном смысле всем своим существом, рано или поздно приходит то, что они усердно просили. Волчица позабыла обо всех человеческих чувствах, кроме желания научится дарить жестокую смерть и упиться местью за ее младших братьев и сестер, которых в буквальном смысле растерзали на части прямо перед ней.
   Пять долгих лет во время войны за Книгу она сеяла смерть среди тех, кого так люто ненавидела стоя бок о бок с мужами, силе которых практически не было равных. Но когда мстить вдруг стало уже некому, в ее сердце, которое казалось за эти годы превратилось в черный камень из льда, заглянуло вдруг давно позабытое чувство любви. Любви к человеку, которому по его силе ровнять можно было лишь с богами древнего мира. Любовь к человеку, которого не возможно было не полюбить, если хотя бы мгновение проведешь подле него, если хоть ненадолго заглянешь ему в бездонные серо-зеленые глаза. Этим чувством теперь она и жила, поскольку в ее судьбе не осталось больше ничего иного, что могло бы ее интересовать, вдохновлять и придавать ей сил и желания дышать. Лишь это, но не богатство, не почести и не великая слава героев, о которой грезили многие могучие мужи и не в состоянии были изведать. Но если бы сейчас Волчицу спросили о чем же она мечтает больше - быть с тем, кого любит, родить ему сына и согревать его ложе долгими зимними ночами, или снова надеть черную броню Неприкасаемых и встать под алые флаги Империи - Вилена не задумываясь, выбрала бы для себя второе. Хотя ей самой было немыслимо трудно в это поверить, она никогда не ждала, что доживет до окончания этой войны и потому о том, что делать теперь не имела ни малейшего понятия. В ее душе и в сердце жило желание мстить и необходимость ненавидеть. Желание такой силы, на которую способны лишь женщины, у которых однажды отняли много больше, чем у них вообще когда-либо было. И любовь без надежды на ответ никак не могла исцелить ее израненное лишениями сердце.
   Маркус тем временем спокойно продолжал говорить, глядя на Арихани-Кима, который уверенно кивал головой, спокойно грызя соленый миндаль, который в пост заменял мужчинам жареное мясо. При каждом сказанном слове из его рта шел густой влажный пар, а жгучий холод вокруг постепенно донимал, противно кусая тело под зимней одеждой.
   - Наверняка они выведут ребенка на свет лишь после того как убедятся, что для них я уже не опасен. А возможно они вообще не станут этого делать. Так или иначе, твоя задача притворится человеком, отравленным белладонной. Отрава схожа с опьянением маковым отваром. Его действие всем нам к сожалению прекрасно знакомо. Когда боль от ран была такой, что уже не выдерживал рассудок, маковый отвар приносил нам короткие мгновенья покоя. Тем, кому повезло меньше нас, порой уже навсегда. У серой белладонны в отличие от мака нет запаха и вкуса и действует она на людей далеко не сразу. Он заглянул в глаза Арихани-Киму и неожиданно весело улыбнулся.
   - Тебе, Велена, нужно будет вести его под руки к самой двери охотничьей хижины в лесу, как и было задумано теми, кто держит ребенка в плену. Он будет шататься, нести ересь и то и дело его будет рвать прямо тебе под ноги. Все, как и положено в подобном случае, - Маркус перевел взгляд на воительницу, сидевшую сложив руки на груди. - Когда начнется свалка, постарайтесь убить как можно больше и как можно быстрей. Впрочем, не станем кривить душой, вы хорошо это умеете и лишний раз просить вас о подобном нет никакой необходимости. Сразу предупрежу, что один из них все же должен остаться в живых. Потому что если кто-то будет в хижине рядом с мальчиком с оружием в руках, я не стану лишний раз рисковать. Я сразу оторву этим людям головы. Подальше от греха. В эту хижину есть вход через крышу, о котором никто не может знать. Мы нашли его еще детьми и никто не стал его заделывать, поскольку это было попросту никому не нужно ни тогда, ни тем более сейчас. Думаю я и теперь пролезу в него без особого труда. Как только это случится, я подам вам знак. Как делал это в былое время. Услышите его, начинайте двигаться к заброшенному дому. Времени у нас будет мало, но его должно будет хватить.
   - Можно сказать "по старой боевой традиции"! - усмехнулся Арихани и стряхнул с рук мелкую соль и шелуху от орехов. - Рад, что могу помочь тебе, Маркус. В последнее время со мной мало что происходит. Один день стал похож на другой, как капли дождевой воды! Я даже думал бороду с вечера сбрить, чтоб издалека больше походить на тебя.
   - Нет необходимости, - Маркус покривился. - Когда тебя начнут пристально разглядывать, вопрос будет уже не в бороде и цвете волос, а в том, чей нож будет быстрей.
   Оба они не добро усмехнулись слегка самодовольно, словно два выспавшихся в тепле тигра, которые предчувствовали скорый вкус свежей крови. И, очевидно, далеко не в первый раз в своей жизни.
   Арихани задумчиво продолжил свою мысль:
   - Богатая и сытая жизнь, о которой я мечтал, когда мы с тобой воевали, оказалась смертельно пустой и скучной, как одна и та же мелодия, которую никак нельзя прекратить. Кто бы мог подумать, что теперь я больше всего на свете снова хочу взять оружие в руки и бросится вперед на вражеские клинки. Пролить свою кровь, но предпочтительней конечно чужую. Похоже, войну, однажды ожившую в сердце, остановить в себе уже невозможно, - после этих слов все почему-то довольно долго молчали.
   У Арихани-Кима был голос, совершенно не подходивший к его хмурой и суровой внешности. Он выглядел молодо, но крайне сурово от всего, что когда-то пережил. Темная кожа лица, короткая черная борода, острым клином уходящая вниз на подбородке. Острые черты лица, густые вьющиеся волосы, перебитый нос и ужасный темный шрам через все лицо, проходящий по лбу и щеке через левую бровь. Говорил он при этом спокойно и очень уж мягко, будто журчащий прохладой ручей. Таким легким голосом мог обладать странствующий священник или "Хранитель историй", которого с радостью пускали в любой дом и ни в чем не отказывали, покуда вечером он рассказывал всем собравшимся за домашним столом бесчисленное множество сказок и волшебных сказаний древних и новых миров.
   Вилена просто сдержанно кивнула головой, подняв вверх большой палец правой руки, затянутой в черную перчатку - не стоит, мол, переживать.
   - Пока неизвестно сколько их всего и сколько будет прятаться в окрестностях, поэтому я пойду первым и все как следует проверю. Я тут вырос и очень люблю этим места, мне известен тут каждый куст, каждый камень и каждая травинка в отличие от любого, кто обосновался там совсем недавно и явно не навсегда.
   - Есть одна деталь, Маркус, о которой ты не пожелал говорить со мной прежде, - спокойно проговорила Сарсэя, подняв вдруг светлую голову.
   Он заметил, что она нервно теребила на тонкой руке тяжелый браслет, искусно свитый из толстой золотой проволоки и усыпанный светлыми сапфирами. Тот самый, что Маркус подарил ей сразу после окончания пира. Он поймал себя на мысли, что ему было приятно от того, что теперь она носила его не снимая.
   - Среди тех, кто ждет нас в медвежьем зимовье, могут быть люди, которые хорошо меня знают еще с прошлых моих свиданий с сыном. Возможно даже они знают мой голос и то, как я выгляжу, и Вилене не удастся обмануть их нашей сомнительной схожестью. А это значит, что с твоим другом в любом случае должна буду пойти я.
   - Исключено! - Маркус коротко усмехнулся и покачал головой. - Слишком опасно! Мне хватит одного мальчика в плену! Я не смогу сражаться и следить за тем, чтоб с вами обоими ничего не случилось! Я даже обсуждать это не стану!
   - На такой случай они придумали заветное слово, которое я должна буду выкрикнуть прежде, чем приблизиться к ним. И во всем, что мы делаем один только сильный просчет. Ты этого слова не знаешь и не должен знать, а Вилена не сможет его произнести, потому что, к моему огромному сожалению, давно лишена возможности говорить.
   Маркусу всего на секунду показалось, что она сейчас солгала ему, но мысль эта прошла мимо сознания, как жужжащий отравленный дротик, брошенный в его сторону не слишком умелым врагом. О подобном врать в ее положении было просто бессмысленно.
   Маркус шел впереди по дневному заснеженному старому лесу, а Вилена следовала за ним ступая точно след в след за ним и делая все, что делал он. Он и правда знал эти места куда лучше других и потому, не смотря на все возможные предосторожности, двигались сквозь чащу они достаточно быстро. Волчица тоже была теперь одета во все белое и вооружена в буквальном смысле до зубов, правда ее клинки были значительно легче. Маркус двигался абсолютно бесшумно и незаметно, как белый призрак, или полярный волк на затянувшейся зимней охоте. Порой, замерев на месте, он подолгу вглядывался в слепящую снежную чащу, лежащую прямо перед ним. Затем, убедившись, что опасности нет, и лес никто кроме них не тревожит своим присутствием, он медленно продвигался дальше на определенный отрезок пути. Оставаться невидимкой в лесной глуши в любое время года его обучил младший брат. Рейв - житель глухих западных лесов в любой непролазной чаще был в собственной стихии, как хищная рыба в воде или коршун в заоблачном небе. Было жаль, что сейчас его не было рядом.
   Они шли достаточно долго, местами буквально утопая в снегу, но путь их вышел на лесную возвышенность и вскоре дорога стала более легкой для людей, увешанных тяжелым оружием. Маркус и Велена почти уже дошли до лесной опушки у "Мышиного ручья", успешно миновав завалы от летнего грозового бурелома внезапно преградившие им дорогу. За ними теперь было рукой подать до старого зимовья "Забытых зверей" и потому торопится было нельзя, ибо теперь любая неосторожность могла привести к провалу всего, что было задумано. Маркус замер на месте, закрыл глаза и начал буквально впитывать в себя каждый окружавший его звук, каждый мельчайший шорох и возможный шум, которым жил холодный зимний лес вокруг него. Никак нельзя было пропустить часового, притаившегося в снегу или в густом еловом лапнике на вековой сосне перед ним. Они шли практически единственным направлением, которым сюда можно было добраться со стороны Штормовых колец и от Северной деревянной крепости. Маркус пристально изучал все, что его окружало, при этом забыв обо всем прочем, что могло бы его отвлечь, даже о том, что человеку для жизни нужно дышать.
   Внезапно он почувствовал как что-то резко изменилось вокруг, будто его кто-то ждал все это время, а теперь услужливо открыл перед ним несуществующую дверь в глухую и чуждую пустоту иного враждебного ему мира. Колючий от холода воздух сгустился как замороженное взбитое молоко. Все перед ним замерло на короткий миг так, словно кто-то смог остановить привычный порядок течения времени, а после небрежно бросил его как перчатку на снег. И ему показалось, что только он один смог все это почувствовать.
   В нескольких сотнях шагов перед ними в низине у черных, поросших мхом, камней, словно из прожженной морозом пустоты, появился вдруг темный силуэт женщины, одетой в грязные лохмотья. Усталая и сгорбленная, одетая в изодранную черную робу, согнувшись в три погибели, она проворно переставляла короткие босые ноги, неся на угловатых плечах вязанку бурого хвороста, стянутую задубевшей от холода веревкой. Силуэт появился из-за высоких заваленных снегом деревьев так, будто кто-то быстро нарисовал его в белом тумане куском жирного древесного угля. Маленькая фигура, согнутая под тяжестью ноши, сдавлено напевала себе под нос старинную мелодию детской колыбельной, которую Маркус слышал множество раз от молодой жены отца, что по ночам качала маленьких детей на руках. Что-то не так было в появившемся перед ним человеке. Во всем, что она являла собой. Харагрим понял вдруг, что тот, кто только что вышел им на встречу в заметенном снегом лесу, вообще человеком никогда не был и даже не слишком старательно пытался скрывать свою суть от других.
   Он понял, что просчитался, когда ночью решил придти сюда, не обдумав, кому именно это могло быть на руку на самом деле. Что все это была простая ловушка, столь примитивная, что больше напоминала приглашение о встрече, на которую ему лучше было не особо спешить. Впрочем, встреча эта всегда была лишь вопросом времени. Это конечно не шло ни в какое сравнение с западней, в которую угодил недавно его младший брат, пусть даже Рейв с Алией все продумали и подстроили заранее. Это было именно то, чего он с самого начала опасался больше всего. Слишком уж рано пришел их черед встретиться лицом к лицу с теми, кто все это начал долгие столетия назад. С теми, для кого все они были лишь средствами достижения великой и одновременно немыслимой жуткой цели уничтожения мира. Все случилось как ОН его и предупреждал в самом начале всей этой странной истории. Жаль что тогда совсем не было времени его более внимательно слушать.
   Женщина остановилась на месте и скинула охапку сырых веток на землю. Большая тугая вязанка с хрустом рухнула на сухой снег перед ней. Она выпрямилась и сняла рваный капюшон из гнилой темной ткани со своего круглого бледного лица. И тут все сложилось, как древня загадка про шесть разноцветные камней. Про светлые и темные камни, точь-в-точь как глаза этой странной девушки. Он уже встречал ее совсем недавно во дворе свой собственной крепости. Только тогда она была совсем еще ребенком и подарила ему странную картонную карту с ярким рисунком меча в небесах.
   - Маркус! Я знаю, ты тут! Я чувствую твой запах на снегу. Выходи! Поиграем немного!!! - голос ее действительно не мог принадлежать человеку. Скорее огромному и злому пауку, который на время им обернулся. И эхо от этого холодного и стрекучего голоса жило своей собственной жизнью, разойдясь по кронам заснеженных елей, словно сотня острых металлических игл.
   Скрываться от нее уже не было ни малейшего смысла. Маркус повернулся к Вилене и, усмехнувшись, спокойно проговорил в полный голос, глядя ей прямо в глаза:
   - Уходи отсюда, сестра! Прошу тебя! Этот противник не для тебя! Прости, что впутал тебя во все это. Это только моя война и дальше я должен буду пойти один.
   Волчица нахмурилась, не понимая что именно он сейчас ей сказал.
   - Уходи, Вилена, это приказ, - спокойно повторил мастер клинков голосом человека, который никогда не терпел с собой никаких пререканий.
   Девушка нахмурилась еще сильней и, злобно мотнув головой, рубанула рукой воздух в знак того, что повиноваться подобным словам она отнюдь не собирается. В ее глазах встало одновременно непонимание, злость и жгучая обида. Чего такого испугался величайший воин Империи там внизу у деревьев. Неужели босоногой оборванки с вязанкой дров на горбатой спине? От чего он прогоняет ее? Ее, смерть несущую воительницу, которая готова навечно в рабство пойти по первому его слову. Человека, который никогда прежде не жалел и не будет жалеть себя ради того, во что все они так свято верили. Ради того, во что верил он.
   - Уходи! - он указал рукой в белой перчатке в сторону Северной крепости и голос его резал ее больней самого острого ножа.
   Все, что случилось дальше, Маркус из Рэйна после мог вспомнить с огромным трудом. Будто короткие обрывки забытого страшного сна, которые и без того снились ему теперь беспрерывно каждую ночь.
   Волчица нахмурилась сильней и почти бесшумно оскалилась. Именно за подобное выражение лица она и получила свое прозвище когда-то очень давно. Вилена на языке ее племени значило "любящая" и это имя прекрасно ей подходило когда-то, пока к порогу ее дома не подошли люди с факелами в руках, закованные в грязную сталь.
   Спустя один удар сердца воительница что было сил кинулась вперед в низину на встречу темной фигуре нищенки, по-прежнему неподвижно стоявшей внизу у больших темных камней. Маркус потянулся следом, но не успел всего на один краткий миг. Стальная рука в белом сжалась, поймав пустоту.
   Вилена бросилась вниз что было сил. Он кинулся следом за ней, перехватив копье левой рукой. Поймать ее было не так просто, как могло показаться. Он сам учил ее уходить от любого удара, выпутываться из любого захвата, делая из нее по-настоящему неуязвимого противника. Маркус был очень хорошим учителем, хотя сам отказывался это признавать. Ученики хороших учителей почти всегда во многом превосходят тех, кто их когда-то учил, во многом, но увы не всегда абсолютно во всем. На четвертый прыжок он отчетливо понял, что схватить ее у него не выйдет и потому решил ударить ее древком копья по ногам под колени пока она не натворила глупостей, которые потому уже нельзя будет исправить.
   Он, к сожалению, не успел и этого. Внезапно что-то ударило Вилену в спину. Нечто темное, большое и невероятно быстрое. как катапультный снаряд, скачущий по земле. Молниеносная тень с воем сбила Волчицу с ног и с силой швырнула далеко вперед, почти к самым ногам жутковатой ведьмы в лохмотьях. От внезапного удара воительница лишилась сознания и возможно даже жизни. Слишком невероятным и сильным был это столкновение. Пролетев по снегу остаток пути до низины, девушка замерла на белой земле, лежа лицом вверх и беспомощно раскинув руки в стороны. На лице была кровь, глаза, в миг ставшие мутными как старое стекло, бессмысленно смотрели в слепящее зимнее небо, а над ней вдруг, громко стрекоча, сгустилась непроглядная тьма, обретя четкие черты жуткого пастыря Тьмы. Это была Химера. И появилась она так, словно кто-то совместил две стеклянные линзы в огромном волшебном устройстве и от того на зыбком черно-белом фоне проступили черты древнего чудовища, еще более черного, чем все, что когда-либо видели люди. Демоница жутко зарычала, прижав тело Вилены к земле передней лапой, вооруженной когтями длиной с жало копья. Когти отчетливо звякнули в воцарившейся тишине, как пять клинков, разом вылетевших из ножен.
   - Не нужно дергаться, Маркус. Если не хочешь, чтоб мои сестрички спустили с нее кожу тонкими лентами. Твое оружие, как и вся твоя сила, против них все равно бесполезна. Так что просто подойди ко мне ближе и прими ту судьбу, что была тебе уготована провидящими силами.
   Чуть левее от них, так же из пустоты, появилась вдруг еще одна Химера. Она, напротив, прижав прямоугольную голову к земле, начала вдруг омерзительно и звонко хихикать, как маленький ребенок, оказавшийся на дне глубокого сухого колодца. Мастер клинков пока не видел третьего чудовища, но явно чувствовал, что оно было где-то рядом с ними. Справа от него, в густых зарослях болотного можжевельника. Сейчас настало время пустить в ход все, что он умел. Все, что мог и все, что желал когда-то.
   Он глубоко и ровно вдохнул и внутри него будто пришел в действие какой-то не ведомый никому механизм. Он легко прыгнул вперед, бросив копье на снег. С обеих его рук со свистом ушло вниз два тонких и коротких ножа. Те самые скрытее клинки, которые он утром аккуратно спрятал в рукава своей белой одежды. Два лезвия полетели вперед с такой силой, что с легкостью раскололи бы пополам промасленные корабельные доски. Черные силуэты адских чудовищ даже не двинулись с места. Острая сталь не вошла в их плоть и не отлетела от шкуры как от полированного камня. Они просто исчезли внутри их, на вид почти плоских, антрацитовых тел. Так, будто ушли в абсолютную пустоту или были сожраны бездонным черным омутом проклятой кем-то воды. С таким же успехом дождевые капли могли бы пытаться раскрошить гранитный утес или пробить насквозь великую морскую гладь.
   Девушка с разноцветными глазами звонко рассмеялась, запрокинув голову назад. Она была совершенно спокойна и наверное ей было даже капельку скучно. Как может быть скучно человеку, на которого пытался напасть средних размеров кузнечик.
   - Вот видишь? Со своими железками ты жалок и бессилен. Спустись ближе ко мне и прими то, что я тебе приготовила. Тебе и всему этому миру.
   Маркус медленно поднял с земли копье и почувствовал вдруг, что древко в руке стало горячим. Ему почудилось даже будто оно едва заметно начало дрожать в его широкой ладони, будто оживая. А потом он услышал голос за спиной. Всего одну короткую фразу, будто прокатившуюся у него по плечам, войдя глубоко в перенапряженное сознание.
   - Убей их, - прошептал голос сквозь зимний холод отчетливо и тихо. Древко, выточенное из железного дерева, в буквальном смысле начало обжигать ему руку. Мастер клинков понял вдруг, что говоривший с ним голос был ему знаком до ноющей боли в груди. Он очень давно не слышал его. И всегда больше всего на свете хотел его слышать. Наверное именно так и теряют рассудок люди, одержимые идеями, которые кроме них никто больше разделить попросту не в состоянии. Но прямо сейчас это было абсолютно не важно. Его никогда не нужно было просить дважды убить посланников Тьмы. Особенно если просила об этом Она.
   Снова повисла глухая тишина. Даже Химеры замерли яркими черными кляксами в белоснежной мгле, неподвижные, будто серые камни вокруг.
   Северянин вдруг расхохотался весело и злобно:
   - Молитесь, твари поганые, любому Богу на выбор!!! - потребовал он и плавно, и легко бросился вперед со всей скоростью, на которую был только способен. Время вокруг потекло очень медленно, так медленно, что показалось, будто остановилось совсем. Не остановились лишь посланники ада, стоявшие перед ним, и теперь их скорость с ним, была примерно одной. Химера, державшая лапой тело Вилены, с рыком, напомнившим раскат грома на летнем небе, прыгнула вперед, поняв очевидно, что уговоры на мастера клинков воздействия не возымели. Через несколько мгновений они уже столкнулись на середине пути. Маркус ударил тень острием копья справа налево и вопреки ожиданиям всех присутствующих здесь в этот момент, острый и длинный клинок, громко хлопнув, пробил густую антрацитовую шкуру демоницы и прошил ее тело насквозь, как живую плоть, способную чувствовать боль, истекать кровью, и умирать. Удар прижал зверя к земле, уложив прямоугольное извивающееся от боли и ярости тело набок. Мастер клинков молниеносно выхватил копье и ударил второй раз сверху вниз туда, где в его понимании у демона должна была быть шея, державшая огромную голову. Что-то влажно хрустнуло и на снег, мигом протопив его до земли и выбив столб теплого пара, полилось что-то черное и вязкое, будто деготь. Маркус пнул отрубленную голову ногой. Вытянутая, как громадная ящерица с горящими белым пламенем глазами, она, словно зеленый арбуз, покатилась вниз по снегу, разбрызгивая маслянистую кровь и весело подскакивая на кочках, покрытых инеем сухим от суровых морозов.
   Демоница в лохмотьях издала вдруг истошный вопль, эхом разлетевшийся по лесу вокруг. Крик был таким, будто кто-то только что отрубил ей руку по локоть. Возможно, именно так оно и было. Тело обезглавленной химеры продолжало еще жить, в дикой ярости бессмысленно загребая кривыми короткими лапами, крутясь и взбивая кашу из черной крови, снега и земли, от мороза хрустящей и ломкой как мел.
   Маркус, легко перехватив темное древко и не теряя ни единого мгновения, как волк на охоте, бросился дальше, невозмутимо глядя прямо на злую колдунью с пестрыми глазами ребенка. Главным было успеть. Это единственное, что в данный момент имело значение. И, кажется единственное, что имело значение всегда. Вторая тень так же ударила в лоб, безжалостно и быстро. Демоница, хохочущая как полоумный мальчишка, налетела на острие копья чуть ниже своей широко раскрытой пасти, усеянной длинными и черными зубами. Жуткая челюсть щелкнула как два острия полукруглой пилы, сошедшиеся на мгновение вместе. Маркус присел при ударе на правое колено, уперев древко копья в землю и подняв острие на уровне прыжка омерзительно смеющегося чудовища. Примерно схожим образом летней порой охотники ставили на пики матерых вепрей, поднятых из густого подлеска гончими псами. Вес химеры, упавшей на копье, был поистине чудовищным и она сразу начала скользить вниз по полированному железному дереву, грозясь отхватить Маркусу голову. Он дернул древко вверх, вывернув тело чудовища и, поднявшись с колен, левой рукой ухватил черен ровно за середину, а правой, что было сил, надвил на него сверху вниз. Получился рычаг, на одном конце которого было длинное жало. Снова послышался хруст и еще одна прямоугольная голова, состоящая из непроглядной черноты, улетела в сторону, начисто срезанная острием, словно гигантскими клещами. Из остатков тела на землю хлынула кровь, по виду напоминавшая темную кипяченую смолу. Со снега под ногами, как и в первый раз, ударил столб густого и влажного пара. Девушка в лохмотьях снова истошно закричала в полный голос и крик ее напомнил вой тонкой двуручной пилы, грызущей громадное вековое полено. Она продолжала стоять на обеих ногах и, разведя руки в стороны, дергалась, будто кто-то бил ее кнутом по спине. Возможно в некотором смысле именно так это и было.
   С этим странным копьем в руках демоны-химеры для Маркуса из неуязвимых карателей ада стали всего лишь остервенелым зверьем, подобное которому он уже очень давно, при любом удобном случае, кромсал на мелкие части без особого труда. Третье по счету чудовище бросилось на него почти сразу после неминуемой гибели своих темных сестер. Непроницаемая тень ударила слева из молодых еловых зарослей, как он и предположил с самого начала. Они коснулись друг друга почти одновременно. Маркус угодил длинным жалом копья точно в страшную пасть, разинутую с целью перерубить его пополам. А ему самому на миг показалось, что кто-то хлопнул его справа по ребрам легко, будто близкий товарищ на веселом пиру в знак дружеского одобрения. Боль пришла не сразу.
   Он вырвал копье, пробившее чудовище в буквальном смысле насквозь, и понял, что на снег по левой ноге ручьем текла его собственная кровь. Руки его были вымазаны в чем-то черном и густом, как гусиный жир. Мало кому из смертных за все существующие времена удавалось увидеть на своих руках кровь демона, в особенности, если демоном этим была Химера. Приступ боли ударил в сознание, будто к телу приложили раскаленное железо. Страшные когти порвали броню на Маркусе, как тонкую бумагу, а вместе с ним и живое тело, но сил добраться до чернокнижницы, наславшей на него эту погибель, было еще предостаточно.
   Он снова перехватил копье правой рукой, забыв думать о страшной ране в боку. Они какое-то время стояли на месте и смотрели друг другу в глаза. Ее взгляд был одновременно наполнен лютой ненавистью, призрением и вместе с тем безразличием ко всему, что ее окружало. То жестокое безразличие, с которым волк смотрит на стадо ягнят, которое рано или поздно обязательно сожрет, просто потому что он хищник, а они - его еда. Девушка тяжело дышала, будто пытаясь усмирить в своем теле боль от жестоких побоев.
   В серо-зеленых глазах харагрима плескалась готовность убить и умереть, чистое желание действовать во имя собственной цели и убеждений, пусть даже они уже потеряли всяческий смысл. В его взоре не было ни сомнений, ни жалости к себе, ни каких-либо хоть даже малейших сожалений о содеянном.
   Демоница вдруг прыгнула вверх, точно взведенная пружина, которую кто-то со щелчком отпустил с огромного крючка. Время опять потекло неестественно медленно. Маркус, что было сил, метнул в нее темное копье. Это был его единственный шанс остановить ее теперь, ибо приближалась она слишком уж быстро. Он вложил в этот бросок всю свою силу, все умения и всю безупречность, на какую был когда-либо способен, но даже этого сейчас оказалось увы не достаточно. Маркус из Рэйна был всего лишь человеком, а с демонами должны были сражаться равные по силам. Клинок ударил чернокнижницу всего в пол ладони правей от сердца и практически оторвал ей тонкую жилистую руку, войдя в многовековое дерево позади нее легко и плавно, как горячий гвоздь в сливочное масло в пузатом глиняном горшке. Так могла бы ударить божественная стрела, пущенная с небес карающей рукой Предвечного Света. Темное древко загадочного оружия задрожало от тяжелого удара, а длинное лезвие вошло в ствол столетней ели до самого основания гладких колец на серебряной втулке.
   Она снова закричала от боли и повалила его на землю, прижав к его груди вторую еще уцелевшую руку, тихо оскалившись как волкодав, который никогда не лаял и не рычал, убивая тихо и молча всякого, кто осмелился к нему прикоснутся. Боль в боку стала такой, что казалось, будто Маркуса распилили пилой ровно пополам. Он понял, что изо рта идет кровь, его голова жутко кружилась, а перед глазами скакали пурпурно-серые пятна. Мастер клинков коснулся гладкой костяной рукояти ножа, висевшего на поясе, но выхватить его уже не успел. Сознание жило, но тело быстро сдавалось, уступая жуткому яду Химер, неминуемо несущему смерть всему живому, к чему отрава только могла прикоснуться.
   - Сейчас я сожру твою жалкую душу, меч в небесах! - пообещала колдунья, сверкнув своими разноцветными глазами, будто двумя полукруглыми бритвами. Она склонила свое лицо над его лицом, перепачканным кровью, черной и алой, как рубин и деготь.
   Харагриму показалось вдруг, что он стал горным озером, из которого кто-то решил разом вынуть всю воду до капли. Именно вынуть, и это чувство нельзя было сравнить ни с чем другим на земле. Он почувствовал, что все его мысли, желания, всю память и все его существо, каким оно было когда-то, сейчас пытались у него безвозвратно отнять. И не было силы, которая способна была остановить это непостижимое действие. Сначала он понял, что настал его последний миг. Что прямо сейчас он умрет и мир, к которому он так сильно привык, исчезнет со всеми тягостями и радостями, которые его населяли, пока он в нем существовал. Он уже множество раз думал так прежде на полях жестокой брани, когда от ран на его теле не оставалось живого места, но теперь все было иначе. Только теперь ему вдруг стало понятно, что его ждет нечто большее, чем просто обычная смерть. Нечто еще более страшное и абсолютное. Перед глазами встала белая мгла и он уже был в самом сердце густого тумана, который рос и дышал, словно сокрушительный смерч. Боль тела абсолютно прошла и дальше с ним начало происходить нечто непостижимо ужасное. Что-то, чему не было достойных объяснений на языке людей и скорее всего ни на каком известном языке вообще. Что-то настолько страшное, что смерть по сравнению с этим могла бы быть драгоценным избавлением, если бы только она при этом могла еще быть возможна. Это была не боль и не безумие и ничего схожее с этим. Ему показалось, что его забирают куда-то, при этом оставляя на месте. Будто единое целое разделили на две равные части, при этом оставив его по-прежнему единым целым. Одну из частей у него пытались навсегда отнять, словно поместив ее в огромный сосуд из мутного белесого стекла. Кто-то неимоверно сильный, безжалостный и очень злой отнимал у него душу. Он не мог кричать, двигаться и кажется даже дышать. Он тонул в белом тумане, как мелкая песчинка в холодном молоке и то, что с ним происходило сейчас, было невозможно вынести.
   Внезапно в его сознании ударил приступ ослепительной ярости и несогласия со всем, что с ним пытались сейчас сотворить. Так часто случалось с ним, каждую бесконечно долгую ночь, когда наконец удавалось уснуть. Как и теперь, все в его снах было кошмаром, и, отогнав его от себя усилием воли, Маркус всегда просыпался. От самого своего рождения она обладал несгибаемой волей и о его упрямстве люди, знавшие его давно, слагали легенды. Особенно в том, что касалось его собственной правды и того, во что он сам по-настоящему верил. То, что с ним хотели сейчас сотворить, не могло происходить наяву, хотя бы потому, что это было богохульством и мерзким черным колдовством, а значит этому не было места на свете. А значит, всего этого попросту не могло с ним быть. Не могло случится с прославленным в грядущих веках несокрушимым воином Света.
   Внезапно все прекратилось, резко, будто кто-то разом разбил о его голову огромный пустой сосуд. Чувство, будто кто-то забирает все его сознание себе, внезапно прошло так же резко, как и началось.
   Он медленно открыл глаза и тихо засмеялся, стараясь не захлебнуться в собственной крови.
   - Хрен тебе, а не моя бессмертная душа! Она принадлежит мне и Предвечному Богу, меня создавшему. И тебе не забрать мои силы себе. Убирайся обратно в ад, откуда приползла, тварь безобразная. Возиться с тобой мне наскучило.
   Чернокнижница отчего-то удивилась не сильно. Она некоторое время молча и очень внимательно смотрела ему в глаза, будто пытаясь разгадать в чем же именно был его секрет и отчего она вдруг проиграла в попытках забрать себе то, что ей не принадлежало. Все было так просто и одновременно сложно невероятно. То, что выходит с одними, не всегда получается с другими. Такова древняя и непостижимая природа людей. Каждый из них совершенно уникален, всегда оставаясь похожим на всех остальных.
   - Раз так, ты нам больше не нужен, - спокойно сказала она. И правой рукой, сухой и тонкой, как птичья лапа, впилась Маркусу в горло, оскалившись в очередном приступе бешеной злобы. У него уже не осталось сил даже чтобы шевельнуть пальцами, яд Химеры, попавший в его кровь, был действительно страшен и Маркус беспомощный и неподвижный, словно пугало на поле, почувствовал, что еще через мгновение у него лопнет позвоночник, передавленный стальной хваткой маленькой дьявольской руки. Но вдруг с обратной стороны леса, в сторону которой он теперь лежал головой и которую никак не мог сейчас видеть, стало подниматься что-то немыслимое. Нечто схожее с огромной морской волной во время жуткого шторма. Волна, способная уничтожить любое судно, волна, способная накрыть собой громадный портовый город целиком, стерев даже воспоминания о том, что он существовал когда-то. Одна большая стена непроглядного мрака, как смерч поднялась над лесом и двинулась вперед, прямо на две вцепившиеся друг в друга насмерть фигуры.
   - Рейна, - шепнул Маркус, глядя прямо в громадную стену черного вихря перед собой.
  
   Глава 12. Ведьма.
  
   На вкус зелье "Арима", или проще говоря, субстрат восстановления, был жутким и в буквальном смысле невыносимо кислым. От него немел язык, ломило челюсть, а слюна во рту мигом превращалась в сметану. Но это была небольшая плата за то, чтоб выиграть себе немного времени и остаться в живых. Рейв сидел на снегу, прислонившись спиной к стволу только что сваленной им сосны. Он чувствовал, что его левая рука сломана в двух местах, почти все ребра с левой стороны лопнули, правое плечо выбито из плечевого кармана и сильно повреждены оба колена. Удар химеры был не смертельным, но по-настоящему страшным по своей силе и точности. Действие первой порции зелья, которое в Империи ценилось дороже платины, уже постепенно перестало облегчать мучения и сращивать сломанные кости. Нестерпимая резкая боль от наспех заживших ран медленно начинала возвращаться и теперь уже с удвоенной силой. Он осторожно достал из сумки второй пузырек, с резким визгливым скрипом зубами вынул пробку и в несколько мучительных глотков выпил омерзительную мутную жидкость, которая на вид напоминала ему ослиную мочу. Субстрат восстановления было древнейшим снадобьем на земле и практически бесценным артефактом во всей бескрайней Империи Грез. Ходили легенды, что в нынешние времена всего два человека, из ныне живущих, способны были его изготавливать. Один из них был личным лекарем Императора, а второй якобы являлся старым и обезумевшим алхимиком, живущим в добровольном изгнании посреди непроходимых "Соловьиных топей" на самых окраинах Предвечной земли. Те стеклянные пузырьки с эликсиром "Арима", что были в распоряжении Рейва сейчас, он взял много лет назад в качестве трофея у языческих жрецов после того, как армия Неприкасаемых выиграла битву за храм "Огненной бури" в травяных степях Ханоши. С тех самых пор утекло уже очень много воды.
   Рейв берег это зелье именно для такого случая как сейчас. Боль, снова проснувшаяся в его изломанном теле, начала медленно затихать, прячась и зарываясь обратно, будто огромная жаба в рыхлый болотный ил. Он морщился, мучительно и терпеливо сглатывал густую и омерзительно кислую слюну. Рейвен хорошо знал, что рано или поздно все его недуги все равно вернутся, но пока это значения не имело, и ему нужно было очень многое сделать, прежде чем придет время по-настоящему залечивать недавно полученные раны.
   Из проклятого и оскверненного храма, на который напали демоница по имени Бьянка и ее четыре ручные Химеры, их вывел чудом выживший брат Авентинус.
   Алия после схватки с нечистью была по-прежнему без сознания и сердце ее едва билось. Дышала девушка неглубоко и прерывисто, но все же пока упорно хранила в себе жизненную искру, что вселяло надежду, вперемешку с тревогой и неопределенностью. Рейв всю дорогу нес ее на себе, не смотря на то, что сам был переломан почти пополам. Именно тут зелье восстановление спасло его во второй раз в жизни. Жаль, действие его было не слишком долговечным, а количество, которым он располагал, далеко не безграничным. Вышли они из церковных катакомб лишь утром следующего дня, в глухой лесной чаще, заваленной снегом, приблизительно в десяти днях пути от Деревянной крепости великого Северного дома, где был сейчас его старший брат и отец. Потайной ход оказалось брал свое начало прямо из личных покоев первосвященника в храме, что для него самого скорее всего было неимоверно удобно. Ход этот являлся частью всех здешних подземелий недавно перестроенного языческого храма, которые судя по всему ранее были очень сложными и разветвленными и использовались местными жрецами с целью тайного хранения вещей, не предназначенных для глаз обычных смертных, а так же для абсолютно незаметного перемещения в город и из него.
   Демоны ушли из оскверненной ими церкви так же внезапно, как и появились в ней, словно по чьему-то резкому и очень злому приказу. На поднявшийся шум и богомерзкие звуки, полные боли и ужаса, звучавшие из храма, к запертым изнутри дубовым вратам немедля сбежалась добрая половина горожан, принеся с собой огонь и оружие. Объяснять все случившееся набожным людям и Инквизиции в придачу с городской стражей, Рейв в тот момент совершенно определенно не собирался. Он хорошо понимал, что это вряд ли получится сделать, оставшись при этом живым и избежав прямых обвинений в колдовстве и пособничеству проклятым. Не помог бы даже медальон Черного Дракона, дававший неприкосновенность и неограниченную власть. У него на руках была ведьма и церковный служитель, который почти все видел своими же собственными глазами и находился при этом в сговоре с Орденом Тайн, которому Рейв сейчас активно противодействовал. Пришлось бы слишком многое объяснять, и в большинство из этого все равно никто бы не поверил, не смог и не захотел бы все это понять и верно истолковать случившееся. Значит, следовало немедленно уходить.
   Мгновенно прикинув все свои немногочисленные шансы, Рейв разумно решил убираться оттуда как можно скорей, по пути заметая следы. Он без труда отыскал Авентинуса там же, где его оставил утром, и, предельно быстро вернув ему чувства, в спешке собрал все, что могло пригодится в пути. Снаружи уже слышались уговоры, угрозы и громкие крики. Вооруженная толпа горожан очень быстро принялась рубить крепкие ворота в мелкую щепку. К тому времени трое, чудом выживших в проклятой церкви, ушли, плотно закрыв за собой потайную дверь, найти которую под силу было далеко не каждому ловчему Тьмы.
   Рейв первым делом выложил на снегу ложе из лапника, уложил на него Алию и укрыл всем теплым, что успел взять с собой из покоев брата Авентинуса. Рядом с ней он усадил самого измученного от всего пережитого священника Предвечного Света. Тот, от всего перенесенного за последние два дня, кажется вообще был уже на грани тихого помешательства. Явление Химер в его храм среди бела дня не прошло для его разума бесследно, глубоко сокрушив почти все его основания, какие только существовали. В выцветших глазах служителя культа, которые еще совсем недавно горели надменностью, презрением и неприкрытой гордыней, теперь начали загораться огни глубокого ужаса и духовной болезни. Рейву после всего, что он увидел сам, было трудно обвинить Авентинуса в подобном.
   Веки священника распухли и воспалились, губы потеряли цвет и потрескались, оставив широкие кровавые полосы. Щеки впали и на них теперь горел болезненный алый румянец. Ему необходимо было срочно дать воды, иначе очень скоро он попросту мог умереть, сам не поняв, что именно с ним приключилось. Ледяную воду священник пил с жадностью, но говорить ничего не стал, лишь абсолютно пустыми и напуганными глазами уставился куда-то в сторону, прямо в слепящую белым снежную насыпь. Почти всю свою жизнь он слишком часто во время своих пламенных проповедей говорил простым людям о необходимости во всем противостоять злу. Злу в самом себе, злу, бродившему вокруг под личинами других людей, даже злу, таившемуся в глухом полумраке. Он так часто упоминал его имена и описывал образы, что однажды оно пришло к нему лично и он, узрев его истинное лицо, раз и на всегда осознал насколько на самом деле все это может быть жутко.
   Он не сильно боялся, что брат Авентинус попытается бежать. Вряд ли он выживет один в глухих заснеженных зарослях леса подобного этому, но еще с войны он привык уделять максимум внимания любой, даже на первый взгляд самой незначительной мелочи. Так ему будет немного спокойней.
   Пришибленное молчание своего нового спутника правнука Ворона сейчас более чем устраивало, он спрятал небольшую кожаную флягу со святой водой, найденную в храме рядом с вещами Алии, в мешок и снова завязал священнику рот и проверил узлы на его узких запястьях. Тот не сопротивлялся и вообще почти не подавал признаков какой-либо сознательности, сидя на еловых ветвях ели будто мешок отсыревшей картошки. Вот и славно, одной заботой было меньше.
   Зелье "Арима" начало действовать и ощутив внезапный и довольно резкий прилив сил, от которого даже на лице проступили крупные капли пота, Рейв поспешно принялся за дело. Сегодня заночевать им предстояло в зимнем лесу и времени на подготовку было в обрез, поскольку Алия уже не на шутку замерзала, а значит вполне могла не дожить даже до следующего утра.
   Рейв свалил еще два небольших дерева. Для костра он выбрал сухую сосну. Поспешно чуть укоротил ствол и начисто срубил все толстые смолянистые ветки. Он работал уверенно и быстро, топор в его руке звенел о дерево как небольшой свадебный колокольчик, повешенный над ритуальным венком из белых цветов.
   Ворон обрубил два ствола длиной в полтора человеческих роста и еще один тот, что был самым широким, покромсал на три части длиной в человеческий рост. Их он, проворно орудуя боевым лезвием секиры, расколол ровно пополам. Получившиеся толстые горбыли рейв проворно уложил поверх лапника, широкой стороной вверх, переложил на них прихваченные в церкви теплые шкуры и на получившееся ложе перенес Алию, абсолютно спокойную и неподвижную, словно спящее дитя. Получилось очень твердое и жесткое ложе, но на нем было довольно тепло. Лежавший под ним на земле валежник и рыхлый снег расчищать уже не было времени и сил. Место, где они остановились, он выбрал далеко на случайно, с одной стороны их прикрывал небольшой холм, с противоположной - непролазная стена рослых заснеженных деревьев. Настало время развести огонь, который смог бы согревать их во время сна.
   Поперёк получившегося настила он уложил первое длинное бревно и быстро обтесал его вдоль сверху, начисто срубив полукруглую верхушку ствола. По самому центру бревна чуть в стороне от него он расчистил снег и выложил на нем колючие ветки, сухую кору, щепы и оборванный лапник. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы поджечь получившуюся рыхлую охапку сушняка. Огонь должен был гореть вдоль всего ствола, поэтому он зажег его еще несколько раз по краям и ближе к середине лежавшего на земле бревна, точно таким же образом как и в его середине. Сразу сильно потянуло едким хвойным дымом и тепло от огня моментально достигло тела, легко принеся с собой первобытную радость существования и желания немедленно уснуть. Рейв сноровисто раздул получившееся пламя и сразу подкормил его толстыми сучьями, которые наломал руками как сухие соломины. Пришло время заняться вторым бревном, которое должно было располагаться сверху получившегося зимнего костра. Нужно было сделать жерди и два деревянных крюка.
   Заднюю часть настила, на котором лежала ведьма и связанный священник, правнук ворона закрыл широким куском ткани, так же прихваченному в богатом кабинете храмовника, прямо с роскошного резного стола. Кажется, он использовал эту ткань в качестве обеденной скатерти. Рейв почти всю жизнь провел под открытым небом, а безошибочно брать с собой только самое необходимое за очень короткое время научился уже довольно давно еще с самого раннего детства. Ткань он растянул по принципу огромного морского паруса, чтобы тепло от костра не смогло бы уходить в противоположную сторону. Ветра пока не было совсем и это было очень хорошим знаком. Для каркаса под тепловой парус он использовал длинные жерди, которые прекрасно получились из верхушек трех срубленных сосен. Он связал конструкцию длинными и прочными кожаными шнурами, которые он всегда и везде носил с собой как свой верный родовой нож из черного камня. Часть ткани он привязал к росшему рядом дереву, со скрипом натянув все края до возможного предела. Оставшимся лапником он забросал обратную сторону навеса из ткани и как смог присыпал его снегом от ветра.
   Настало время сделать самое сложное. Длинным лезвием ножа он вырезал из толстых веток два крюка, используя разветвление ветвей и толстый сучек. Нижнюю часть Рейв заточил будто колья, от нечистой силы. Умело орудуя топором, он пробил во втором бревне две узкие щели и обухом своей секиры намертво вбил в бревно получившиеся крюки. Затем Рейв осторожно положил в обоих торцах бревна, которое уже начало разгораться, два небольших деревянных чурбана, разместив их таким образом, чтоб если положить на них второе бревно, между ними получился бы зазор толщиной в три пальца. Колобашки он предварительно обтесал в форме вытянутых песочных часов. Взяв второе бревно за деревянные крючья, он почти бесшумно водрузил его на первое, передав его сухое и промерзшее нутро разгоравшемуся снизу пламени.
   Убедившись, что она не падает ни в какую из сторон, он приступил к самому сложному. Бревно нужно было закрепить за деревянные крюки таким образом, чтобы зазор между ними оставался в любом случае в течении всей ночи, пока горит дерево и пока все, кто сидит у костра, не уснули, потеряв возможность следить за огнем. Нижнее полено почти не будет прогорать, в отличие от того, что должно было быть сверху. Для долгого и равномерного горения зазор между бревнами зимнего костра должен был остаться. Обтесанные чурбачки, державшие бревна, скоро прогорят и костер может рассыпаться на части или потухнуть. Можно было закрепить бревно кольями с обеих сторон, но они бы тоже рано или поздно сгорели, к тому же вбить кол в промерзшую до каменной твердости землю, сейчас не получилось бы даже у дракона. Значит, верхнее полено нужно было подвесить за две гибкие жерди на крючки из сучьев, словно огромный ковш над углями, намертво закрепив противоположную часть жерди между камней. Иногда люди, ночевавшие зимой в лесу, для этого просто сгибали целое молодое и упругое деревце, но тут на близком расстоянии, к сожалению, ничего подходящего не росло.
   Работал Рейв очень проворно и так, будто не имел права делать ни единого лишнего движения. Скоро все было готово. Теперь тепло будет всю ночь, даже в случае если верхняя часть костра прогорит, ее не трудно будет заменить на новое бревно. Рейв вымок насквозь. Так засыпать было смертельно опасно даже у огня. Необходимо было как можно быстрей просушить одежду. Сев на настил под матерчатый навес, он медленно начал снимать с себя вымокшие холодные тряпки. Становилось все теплей и вместе с тем, дело близилось к закату, в лесной чаще всегда темнело значительно быстрей, а дальше, чтоб передвигаться, нужны были глаза волка или ворона, потому что человек, не умевший видеть в темноте, не прошел бы и полсотни шагов. Рейв проверил Алию. Все было по-прежнему без каких-либо изменений, в лучшую или худшую сторону. Укутав ее потеплей, он отыскал в своей сумке еду - вяленая говядина, черствый хлеб, яблоки, на самом дне лежала полированная медная фляга с крепким вином. Это были все, что он успел прихватить с домашнего пира Середины зимы. Жизнь постепенно стала вполне сносной. Ароматная малиновая настойка жидким фруктовым огнем согрела ему пересохшее и чуть воспаленно горло, медленно спускаясь вниз и принося блаженное тепло. Спать не хотелось совсем, хотя он хорошо знал, что уже очень давно должен был валиться с ног от усталости. Алхимики древности, сварившие субстрат "Арима", хорошо знали свое дело. У него появилось наконец время спокойно обдумать, что следовало делать дальше. Завтра можно было попробовать вернуться в город по Имперскому тракту, однако оставлять так на долго почти полоумного Авентинуса и бесчувственную ведьму в полном одиночестве один на один, было недопустимо и попросту опасно.
   В городе можно было купить все необходимое, включая лекарства, одежду и лошадей. Спокойно снять себе комнату, где тихо можно бы было перетерпеть возрождение боли от причиненных Химерой ран, после того как кончится драгоценное зелье. А перед этим послушать, что говорили люди о случившемся в храме. Посетить пару трактиров и, угостив кого-то выпивкой и хорошенько накормив, можно было легко узнать последние сплетни, уже явно щедро обогащенные народными небылицами и пустой и богобоязненной молвой. Денег у него было в достатке, а даже если бы не хватило на что-либо необходимое, сломанная драконья печать не раз открывала перед ним любые двери в Империи. Но теперь все это было непозволительной роскошью. Можно было оставить Алию и вернуться за ней позже, а потом под разными предлогами найти надежное убежище для них двоих. Оставалось непонятным, что же именно было делать с почти уже чокнутым священником. Его точно знал весь город. Единственным надежным вариантом было привязать его к дереву и оставить тут на потеху волкам, но теперь, после того как он вывел их из храма, пусть и не по собственной воле, потомок Ворона отчетливо осознавал, что столь безжалостно лишить его жизни он уже не сумеет. Как бы сильно он его не презирал. К тому же было совершенно не ясно, сколько людей из Ордена Тайн было теперь в городе. Где именно они были и что замышляли в связи с произошедшим в церкви? Они наверняка прекрасно знали про тайный ход, а возможно не они одни были в курсе случившегося. Уже завтра город будет кишеть всевозможными слугами святой церкви, ловчими Тьмы, инквизиторскими ищейками, имперскими убийцами и еще Предвечный Свет знает кем. Все они, каждый по своему, будут участвовать в большом церковном расследовании относительно тех ужасов и той жуткой скверны, в которой утонул не так давно малый храм Предвечного Света. Не исключено, что начнут арестовывать и пытать всех, на кого уже сегодня донесли, а после, если ничего не удастся узнать, то может и вообще всех, кто попадется под руку. Потомка Ворона совершенно случайно могли узнать в толпе и все бы началось сначала, только возможно на сей раз у них получилось бы взять в плен именно того Рейва, что им был нужен с самого начала. И тогда Алия замерзла бы насмерть, а полоумного священника порвали бы голодные росомахи, вышедшие из темной чащи на запах заплутавшей в лесу человечины. Риск вернутся в город, как и желание сделать это, были почти равными и слишком высокими, чтоб можно было им поддаться прямо сейчас.
   Двигаться вперед в сторону дома так же не представлялось возможным. В таком виде далеко они не уйдут. По лесу Рейв, неся на руках бесчувственное тело и ведя на привязи полоумного служителя культа, далекой уйти не сможет, поскольку рано или поздно субстрат "Арима" перестанет действовать, он упадет как гнилая колода прямо в сугроб и они все вместе дружно замерзнут в этом лесу насмерть. Причем Рейв замерзнет мучаясь от нестерпимой боли во всем переломанном теле. Положиться в данном случае на брата Авентинуса и его желание жить было так же опасно и легкомысленно в данной ситуации, как пытаться дать затрещину гремучей змее, предварительно вынув ее за хвост из сухого оврага.
   Он не мог с восхищением сказать о себе, что его не посетила мысль бросить тут обоих, спасая себя. С чего бы ему, воину Света, спасать ведьму, вступившую в сношения и шашни с проклятым Йормунгом? Зачем умирать ради человека, который служил верховному синоду зла, получая приказы от них напрямую? Тому, кто по велению мрака совращал и губил мужчин, сводил с ума и проклинал женщин, ворожил, вызывая в этот мир голодные тени, и говорил напрямую от лица Тьмы. Тому, кто втянул их с Маркусом во все это, сыграв на самом больном, что осталось у его брата и у него самого. На исчезновении и гибели Рейнариди-Дейриш. С чего ему спасать слабого духом, жадного и трусливого священника, который всем своим существованием осквернял и позорил все, за что Рейв воевал с языческими богами не жалея своего тела и души?
   Он не мог сказать, что был чист и не думал об этом пока медленно жевал твердое и волокнистое вяленное мясо и смотрел темными как угль глазами на жаркое и равномерное пламя прямо перед собой. Он, сгорбившись, сидел на соболиной шкуре почти голый будто древний пещерный человек, ищущий ответ там, где его не могло быть, в бледно рыжем свете огня. Но он, поступив так, был бы еще хуже чем они. Алия была ведьмой, первой среди равных себе и явилась к ним, не скрывая своей сущности. Она служила тому, кому считала нужным служить и делала то, что считала правильным для себя. Разве он сам не поступал так же? Так не жили лишь те, кто не мог себе позволить подобного. И Алия пока еще ни разу не обманула ни его, ни Маркуса. А еще бросить их, спасая себя, он не мог потому, что он не так давно осознал для себя самого, что темное не всегда значило бесчувственное и злое. Порой, это просто выбор настроение и желание, и почти ничего на свете нельзя было разделить на абсолютно доброе и злое, белое и черное, хорошее и плохое. В том и другом почти всегда легко можно бы было найти частицу абсолютно противоположного. И только каждый человек в отдельности мог выбрать, кем именно он желал быть, хотел быть и мог, если был по настоящему честен перед самим собой не думал, что он много лучше, чем есть. Возможно, человеческая сущность в принципе никогда не была способна на что-то абсолютное. И в этом и крылась самая страшная тайна и постоянная невозможность Тьмы обыграть Свет, а Свету искоренить Тьму. Хотя все кажется понимали, что Свет разумеется был на много сильней и именно он создал все сущее во всех возможных мирах. И отчего-то видно его было куда реже, чем мрак. А возможно никакой войны между ними вообще никогда не было, поскольку для них самих в этом не было никакого смысла? Просто люди придумали ее себе, как и все прочие войны вокруг. Войны, в которых не было победивших и проигравших, были лишь бесчисленные жертвы. Сломленные, обесчещенные и покалеченные умственно и физически. Очевидно, что каждый человек видел в окружающем мире то, что было глубоко внутри него самого и похоже ничего поразительно хорошего в людях, живущих в данный момент на этой земле, в основном не хранилось. Почти все они, как один, видели вокруг себя одно и то же, поступали говорили и мыслили почти одинаково. Он снова отпил из фляги и решил оставить эти мысли до времени, когда он выберется из этого места живым. Если этому вообще суждено будет случиться.
   В таком случае оставался еще один вариант - попросить помощи у того, кто в данный момент действительно мог ее оказать.
   Рейв полез в потайной карман отсыревшей одежды в попытках найти старинную медную монету, которую дала ему Алия перед встречей с демонами. Он некоторое время настороженно рылся в куче тряпок и, наконец, отыскал то, что хотел, а вместе с ним кое-что еще. Широкая карта из серого картона, абсолютно ровная и сухая, не смотря на влагу, пропитавшую ткань одежды, легла в руку легко и уверенно, будто рукоять боевой секиры. На рубашке карты был сложный узор потрясающей красоты, а на лицевой был изображен огромный ворон, расправивший крылья, как разгневанный черный дракон. Ворон летел над лесом, отбрасывая на землю огромную тень. Рисунок был перечеркнут красной узорчатой полосой. Потомок Ворона долго разглядывал странную карту, не понятно каким образом оказавшуюся в его кармане за это короткое время. Он отчего-то был полностью уверен, что нашел эту вещь далеко не просто так. Рейв отыскал монету и некоторое время грел ее в правой руке, пока не услышал скрипучие шаги совсем рядом с собой. Он мигом взвился будто облако голодной саранчи, схватив верный топор и вытянув каменный нож. У заснеженных зарослей он увидел вдруг фигуру человека в одежде священника, почти такую же одежду, в какой он пришел недавно в малый храм города.
   - Кто ты?! Назовись!
   - А разве сразу не ясно кто я такой? - спросил человек в черном и убрал с лица меховой капюшон. Уже второй раз за последние дни Рейв вдруг увидел перед собой себя самого. Только этот другой он был спокойным, сытым, выспавшимся и холеным. В его черные косы не были вплетены ворони перья и на лице не было видно боевой раскраски, присущей воинам его воинствующего рода. Он явно недавно не заливал в себя субстрат "Арима" флаконами и не участвовал в побоище с нечистой силой. Пришедший был очень спокойным, умным и на вид даже немного отвлеченным от всего, что его могло окружать, и как будто бы просветленным куда больше всех остальных, кого внук Ворона когда-либо видел.
   - Кто ты такой? - повторил Рейв свой вопрос, едва заметно перехватив в руке топор.
   - Я - это ты. Я пришел сюда, чтоб позвать тебя с собой. Тебе нужна была помощь и вот я пришел предоставить ее тебе, как ты того и хотел.
   - Что это за черное колдовство творится со мной уже который день! Прочь, демон! Я не позволю тебе ступить к моему огню ни шага. Убирайся, слуга Тьмы, я не стану слушать твои лживые речи, - Рейв говорил тихо и очень злобно, слишком много на него навалилось за последнее время.
   - Я не демон и не могу им быть, - так же легко и спокойно ответил пришедший. - Я это ты. Только я уже познал истину, которую ты отказываешься сейчас принять, хотя давно уже понял, что она абсолютно верна.
   - О чем это ты? - изумился правнук Ворона, забыв про проклятия, которыми только что осыпал очередное свое отражение.
   - Ты отрицаешь то, что тебе давно пора оставить всю эту суету. Всех этих бесов, ангелов и лживых пророков. Всю эту кровь и войну. Ты хороший воин, возможно лучший на земле. Но твой удел это знание, покой и поиски прощения за все, что ты успел натворить. Я могу дать тебе все это. Если только ты прямо сейчас пойдешь следом за мной.
   Рейв нахмурился и начал часто моргать, не веря тому, что слышал. Ему показалось, что кто-то украл его мысли, но ему хотелось слушать его дальше. Возможно, это было безумие, вызванное зельем, которого он выпил слишком много за последние дни. Но скорее всего он просто терял разум после встречи с нечистью лицом к лицу. Кто знает, чем они могли заразить его кроме безграничности собственной злости?
   - Тебе просто необходимо все это оставить. Повесить на стену топор, спрятать в сундук свой родовой нож, на счету которого так много смертей. Тебя ждет безграничное знание и возможность помогать людям по-настоящему. Вместо того, чтоб сносить им головы с плеч.
   - Быть может я именно этим и помогаю людям, - парировал Рейв самому себе.
   - Неужели ты и сам веришь в это? Чем, на твой взгляд, ты сейчас занимаешься? Ты уже не мальчишка. Ты - живая легенда. Но легенда, отлитая из человеческой крови. Ты спасаешь ведьм и способствуешь вампирам, жрецам Тьмы и черным колдунам. Ты ищешь демонов не понятно по чьему приказу и желанию. Не ясно для кого и с какой именно целью. Ты убиваешь людей будто скот.
   - Кто-то должен делать это. Зло восторжествует сразу, как все хорошие люди решат просто бездействовать.
   - Тебе никто не предлагает бездействие, - его отражение говорило очень спокойно и легко, будто стараясь погрузить его разум в глубокий опьяняющий транс. С каждым его словом все, что он говорил, становилось белее разумным, верным взвешенным и справедливым, а собственные мысли казались глупыми, пустыми и очень далекими.
   - Есть множество способов решать проблемы, не прибегая к жестокости и силе. Брось своих недостойных спутников тут, ибо нам с тобой пора в долгий путь.
   Рейв почувствовал вдруг, что будь-то бы засыпает наяву. Он начал мотать головой и громко крикнул:
   - Нет! Я их не брошу тут умирать! Убирайся, кто бы ты ни был!
   - Опомнись человек, ты очень пожалеешь об этом отказе.
   - Если ты сейчас же не исчезнешь, жалеть об этом придется тебе. Потому что в лицо тебе войдет лезвие моего топора, - туман, начавший окутывать его сознание, мигом рассеялся вместе с гневом, вытеснившим его прочь.
   - Так вот почему моя сестра доверяет тебе свою жизнь. Она всегда разбиралась в людях много лучше меня.
   Отражение Рейва быстро провело перед собой руками крест на крест и с шумом, напоминавшим сильный ветер ревущий в горных ущельях, преобразилось, плавно поменяв форму словно быстро тающий в медном котле лед. Представ перед ним в своем истинном обличии, на него теперь смотрела молодая ведьма. Очень юная и милая на вид девушка, видя его замешательство, весело захохотала. Рейву показалось, что сейчас вместо нее смеется какой-то другой человек. Человек, который как огромный кукольный мастер, дергает за нитки то тело, что он сейчас видел перед собой. Это чувство было очень неприятным и ему захотелось поежится, словно от холода, к которому он давно привык.
   - Позвольте представится. Меня зовут Нэйрис-Мелисант-Херми. Мне показалось ты звал меня, потому что моя старшая сестра попала в беду?
   - Я не успел бросить монету в огонь и не называл твое имя, - насторожено заключил Рейв, с тревогой разглядывая ее с ног до головы. Она произвела на него очень приятное впечатление, но именно этого и стоило сейчас опасаться в самую первую очередь.
   - А это и не нужно, - спокойно отрезала она. - Что у вас произошло? - она сделала шаг вперед.
   - Стой, где стоишь! - потребовал он, указав на нее острием топора. - Откуда мне знать, что ты та, за кого себя выдаешь? К чему был весь этот глупый маскарад?
   - Я просто решила тебя немного разыграть. Считай, что это была простая проверка. И разве тебе так важно кто я такая? Если я пришла напасть на тебя, я все равно нападу и твои предостережения меня вряд ли остановят. Если я пришла помочь, то мы зря теряем драгоценное время.
   Рейв опустил топор и замер как стыдящейся себя пьяница, который в тяжелой нерешительности остановился перед распахнутыми настежь воротами в трактир.
   - Если хочешь, я могу присягнуть Тьмой, что я родная сестра Алии и не собиралась причинять тебе никакого вреда.
   Рейв подумал немного и отрицательно мотнул головой.
   Нэйрис спокойно двинулась вперед к навесу из ткани и горящим ровным пламенем бревнам, чуть приподняв края своей длинных зимних одежд.
   - Кстати, ты очень зря отказался. Мы, ведьмы, редко даем такие обещания людям, - бросила она через плечо. - Потому что их потом в любом случае придется сдерживать.
   - В обещания нужно верить. Лишь тогда они имеют хоть какой-то смысл, - задумчиво проговорил последний из рода Ворона и отвернулся.
   - Расскажи мне, что с вами случилось?
   Она склонилась над телом Алии, которое все это время была совершенно неподвижна, и внимательно всмотрелась в ее белое, чуть оплывшее от холода лицо. Молодая ведьма коснулась ее руки и шеи, потом долго слушала как она дышит. Рейв спокойно сел на прежнее место, положив рядом с собой свою секиру. Выждав некоторое время он спокойно сказал, глядя в огонь, горевший прямо перед ним.
   - В храме Предвечного Света на нас с Алией напали Химеры. И какая-то бестия. Злобное бесноватое чудище в теле девушки с глазами разного цвета.
   - Ого...!!! - Нэйрис повернулась к нему. На лицее ее было удивление и любопытство, но страха или сожалений там не было даже в помине.
   - И что было потом?
   - Твоя сестра сцепилась с той, что привела с собой Химер. Одна из них ударила меня так быстро, что уйти от удара я не успел. - Рейв умолк, не договорив.
   - А потом?
   - Я не помню, что со мной было потом. Я очнулся и нашел ее в таком вот скверном виде.
   Ведьма заметила картонную карту с изображением ворона, лежавшую на шерстяном одеяле рядом с ней, осторожно взяла в руки и пристально осмотрела с обеих сторон.
   - У вас тут происходит нечто невероятно интересное. Как хорошо, что моему рабству пришел конец и больше не нужно каждый день слушать этого занудного Шемита, - ведьма усмехнулась будто старушка, которая вдруг с радостью вспомнила яркие приключения своей бурной молодости.
   - А это еще кто? - молодая ведьма перевела в миг остекленевший взгляд на связанного священника, который неподвижно сидел рядом с ними будто копна гнилого сена, которая совершенно ничего не замечала вокруг себя.
   - Это городской священник, который вывел нас из оскверненного демонами храма.
   - Священник? Да неужели? - в голосе девушки сталью сверкнула злоба и презрение. - Она промолчала ,тихо оскалившись с отвращением будто на бегущую мимо громадную крысу. Затем она снова склонилась над телом сестры, положив обе руки ей на лоб.
   Рейв саркастически скривился и развел руками.
   - Ты знаешь, что с ней случилось? - спросил он спокойно, глядя на обеих сестер.
   - Я предполагаю.
   - И что?
   - Она сразилась с Двойником. Отдала все силы, что у нее были и даже больше того. Он, похоже, старался пленить ее душу, но что-то ему помешало. Что-то или кто-то. Теперь ее дух затерялся между мирами. Связь с телом пока очень сильна, но она все равно слабеет с каждым мгновением. Если ничего не сделать, ей придется очень плохо. Ее тело умрет в этом мире, а дух затеряется навсегда, как говорится, между небом и землей.
   - Откуда тебе все это известно?
   - Я в некотором роде с некоторых пор знаю абсолютно все, что происходит с моей сестрой, где бы она не находилась. А тебя я спросила о случившимся просто, чтоб понять умеешь ли ты врать. И если умеешь, будешь ли это делать. В данный момент Алия медленно и неотвратимо умирает. И это пока намного важнее всего прочего.
   - И что можно сделать, чтоб избежать подобного?
   - Есть разные способы. Но мне понадобится твоя помощь. Ты готов рискнуть собой, чтоб спасти злую ведьму от гибели?
   Рейв надел на голое тело уже просохшую рубаху, повернулся к ней и спокойно кивнул.
   - Странно, - удивилась девушка. - Я не сказала тебе, что нужно будет сделать и насколько это может быть опасно.
   - Она однажды спасла мне жизнь. Мужчина должен уметь отдавать долги. К тому же, лично мне зла она никогда не делала. Скорее даже совсем наоборот.
   - Вы просто похоже с ней недавно знакомы, - улыбнулась Нэйрис.
   - Пять зим, - пожал плечами Рейв.
   - Что касается лично тебя, то ты, как я вижу, второй день глушишь субстрат "Арима", как глушат пиво на морском пиру. Еще немного и эта дрянь тебя попросту прикончит.
   - А у тебя видимо есть на сей счет другие предложения?
   - Разумеется! - твердо кивнула она. - Я полностью вылечу тебя. Сначала я хотела предложить это тебе в обмен, если ты не захочешь помочь спасти Алию. Но не пригодилось. Так что будем считать, что это будет просто ответной любезностью.
   - Что мне нужно будет сделать?
   - Все проще простого. Выпить отвар "Обреченных" и прогуляться за душой Алии на тот свет. Отыскав ее там, Алию нужно будет вытащить обратно, будто тонущего в колодце младенца.
   - Отвар "Обреченных" звучит очень вдохновенно! - Рейв нахмурил темные брови.
   - К сожалению, я не смогу пойти за ней сама. На меня этот отвар не подействует, как и многие другие зелья и травы, которые подходят для подобного дела. А искать другой способ слишком долго и рискованно, она попросту может погибнуть.
   - Я уже сказал, что помогу. Не нужно придумывать что-то еще. Только у меня к тебе одна просьба. - Он протянул ей лист бумаги, плотно свернутый в маленькую трубочку. - Это письмо нужно передать в деревянную крепость Северного дома. В Штормовом кольце. Уверен ,ты отыщешь способ.
   Она взяла письмо и, улыбнувшись, кивнула головой.
   - Я передам, не беспокойся. Сосредоточься, время очень дорого.
   - Я готов! - заявил он с величественным спокойствием.
   - Хорошо. Тогда приступим немедля. Это - "Нить души", - Нэйрис не пойми откуда вынула толстый серебристый шнур, сплетенный из тонких драгоценных ниток, и сноровисто привязала один его конец к запястью сестры, а второй намотала на руку Рейву. - Она применяется во многих видах ворожбы, но для нашего дела подходит как нельзя лучше. Эта нить поможет тебе отыскать ее во мраке других миров. Не верь ничему из того, что видишь, и ни в коем случае не забывай, зачем ты пришел туда. В какой-то момент тебе может начать казаться, что там, где ты сейчас - это реальный мир, в котором ты когда-то родился. А все то, что было тут, тебе попросту недавно приснилось. Не поддавайся, иначе и сам можешь остаться там навсегда, бесконечно блуждая от одного морока к другому. Помни о серебряной нити, что связывает теперь ваши руки. Помни о том, что тебе необходимо сделать, чтобы вернутся.
   - Ты готов? - она с интересом заглянула в его абсолютно черные глаза.
   Рейвен спокойно кивнул.
   Ведьма достала небольшой пузырек с жидкостью, по цвету напомнившему старое вино, и осторожно открыла стальную крышку. Сильно запахло клопами и рыбьей желчью. Рейв даже думать не хотел из чего мог быть изготовлен отвар "Обреченных". Особенно если прямо сейчас ему придется его пить.
   - Держи! - Нэйрис передала ему стеклянный пузырек. - Забыла спросить, как твое имя? Вдруг больше уже не встретимся с тобой.
   Он весело усмехнулся при этих словах.
   - Я Рейвен из Рейна. Последний в некогда грозном роду Лесного Ворона.
   - Я много слышала о тебе! - сказала она с уверенностью.
   - Надеюсь, говорили только хорошее! - он запрокинул голову назад и одним глотком выпил темную и вонючую жидкость, приготовившись терпеть вкус немыслимой отравы. Но отвар оказался на удивление приятным. Рейв изумленно поглядел на опустевший стеклянный флакончик в тяжелой руке.
   - Что же, надеюсь, до встречи, - проговорила ведьма и снова весело засмеялась. Он хотел что-то сказать ей, но вдруг понял, что она начала стремительно уменьшаться, превращаясь в точку, мелкую, словно древесный жучок, а мир вокруг этой точки стал вязко тянутся вперед, будто горячий клей. Он почувствовал, что падает, куда-то, где совсем не было дна. Со стороны могло показаться, что Рэйва ударили обухом по голове. Потомок Ворона в одной мгновение боком упал на деревянный настил на снегу, медленно закрыв закатившиеся темные глаза.
   - Надеюсь, ты справишься, Рейвен из Рейна, - протянула она задумчиво. Медленно начинало темнеть. - Теперь, пожалуй, немного развлечемся, что бы скоротать темное время дня.
   Ведьма вынула из ножен родовой нож Рейва из гладкого и нерушимого камня и с удивлением его осмотрела.
   - Какая интересная и древняя игрушка. Никогда не думала, что увижу вживую "Черный талдарин". Итак! - она подошла вплотную к брату Авентинусу, который продолжал неподвижно сидеть под каркасом из жердей, спиной к зимнему костру и глядеть пустыми как у мертвой рыбы глазами в еще более полную пустоту перед собой. Ведьма продолжала говорить сама с собой, по очень старой привычке человека, который слишком долго был один в кромешной тьме. Ее слишком долго держали в темнице, в сырой и холодной темноте и полном одиночестве и только звук собственного голоса не давал ей сойти с ума, а возможно именно он убивал ее разум еще сильней, делая из нее настоящее чудовище. Он говорила сама с собой так, будто ее слышали сотни людей, внимая каждому ее слову, будто драгоценности, которая поистине не имела цены. При этом она говорила так, будто ее вообще никто не могу теперь слышать.
   - Именно такие, как ты, определили однажды мою судьбу. Люди, одетые в рясы священников, сделали меня бессердечной ведьмой, поклоняющейся Тьме. Показали мне, что такое боль и настоящее страдание, переступив через которые, я обрела великую силу. И сила - это единственное, за что я вам благодарна по-настоящему. За все прочее я поклялась мстить вам, пока буду жива. Изводить вас с лица этого мира, как изводят отраву, которая его разъедает. За все, что вы со мной сделали когда-то. За глухую тишину, тьму и отчаяние холодной каменной темницы. За дыбу, на которую меня вешали бесчисленное количество раз. За каленое железо, которое вы бесконечно прикладывали к моей коже. За ледяную воду, в которой меня топили живьем. За содранные до мяса ногти, которыми я скребла лед, пытаясь глотнуть хоть каплю воздуха в темноте колодезной проруби. За каждую сломанную мне кость, за каждый удар плетью. За скрип моих зубов, которые от нестерпимой боли крошились как стекло. За все это я уничтожу все ваше поганое братство, которое жрало мясо, пило вино и смеялось, отпуская грязные шутки, пока пьяная солдатня безжалостно насиловала мое покалеченное тело. Все вы будете мучатся вечно и смерть каждого из вас будет казаться желанным избавлением, которое к вам никогда уже не придет. - Она села на колени прямо перед ним, воткнув лезвие ножа в снег. - Теперь я свободна от плена и я начинаю свой темный крестовый поход. Я была ни в чем не повинна, только вам и вашему светлому Богу было на это плевать. Ты один из них, священник, имени которого я не знаю и не желаю знать. Ты несешь в себе слово Бога, который оставил меня, когда за мной пришли такие как ты. Я хочу, чтобы ты знал, что я собираюсь с тобой сделать. Я прокляну тебя, отметив твое тело печатью "Перфемиратус". Нигде и никогда тебе не будет покоя, потому что от этого колдовства ты теперь никогда не сможешь умереть. Твой дух не покинет тело, его не примут в аду и в раю его теперь не примут тем более. Ты навсегда останешься в этом теле, даже когда оно начнет заживо гнить, принося тебе немыслимый стыд и страдания. Тебя никогда не пустят ни в один дом, потому что все будут знать, что ты проклят и будут бояться заразится этим от тебя. От твоего имени навсегда отвернется удача. Даже если ты будешь погребен под огромным каменным обвалом, ты сохранишь возможность мыслить, голод и жажду, которые нельзя будет ничем утолить. Так будет даже если тебя сожгут и ты станешь пеплом. Пепел этот не примет ни один ветер. Даже если тебя закопают в землю на ужин червям, ты будешь чувствовать каждое бесконечное мгновение этого. Радуйся, теперь ты бессмертный, разве не этого ты хотел в дар за свои светлые и праведные труды? Я приду с этим в дом к каждому из вас, лживые служители обманчивой веры. В каждый храм, помеченный крестом Перворожденного Света. За секрет страшного проклятья "Перфемиратус" я продала душу дьяволу. И после всего, что со мной было, я не жалею об этом.
   Она разжала правую руку и на ладони у нее оказалась горстка серого, как зола, порошка. Нейрис поднесла его к лицу брата Авентинуса, который, кажется, начал медленно понимать, что именно сейчас произойдет, и, что было сил, дунула на него, сжав тонкие губы в кольцо. Тугая едкая струя мелкого пепла ударила священника по глазам и мигом забилась в узкие ноздри. Остатки порошка она растерла ему о лицо, затем медленно и с явным удовольствием перерезала веревки на руках служителя Предвечного культа.
   - А теперь беги. Беги как можно скорее и как можно дальше отсюда. Потому что очень скоро я пущу по твоим следам тварей, которые намного страшней Химер, которых ты недавно увидел.
  
   Глава 13. Стальной ворон.
  
   Маркус открыл глаза. Вокруг по-прежнему было светло и очень холодно. Он все еще лежал спиной на снегу, залитый собственной кровью вперемешку с кровью чернокнижницы и омерзительных Химер, будто кусок вареного мяса с густым красным соусом. Одежда на нем от всего перенесенного будто состарилась на несколько десятков лет, и сам он вместе с ней постарел душевно на совершенно неопределенный, почти нечеловеческий, срок. Снег вокруг него таял, словно Маркус был раскаленным поленом, которое бросили на высокий сугроб. Сам он от жара вымок до нитки, будто несколько мгновений назад провалился под тонкий озерный лед по самую макушку.
   Рядом с ним на холодном камне сидел крупный ворон и точил длинный клюв о твердую рубленую грань, как нож о скрипучее правило. Это больше напоминало наваждение или морок, который насылают на людей при помощи отравы или колдовства. Во-первых, птица была по-настоящему огромной, каким лесной ворон никак не мог быть. А во-вторых, он был серого, почти стального, как глиняный кирпич, цвета, и непонятно куда делся привычный для этой птицы угольно-черный цвет. Что-то было не так. Маркус чувствовал себя, как человек, потерянный во времени и забывший очень важный для себя вещий сон. Он вдруг понял, что руки и ноги по-прежнему подчиняются ему, как и прежде до нападения на него адского ребенка и демонов, сделанных из тьмы. Харагрим осторожно коснулся своего правого бока, в месте, куда ударило его рычавшее чудовище из Преисподней черными ножами своих длинных когтей. И в этот самый миг он вспомнил вдруг все, что с ним случилось после того, как демоница вцепилась в него уцелевшей рукой, прыгнув ему на плечи, будто снежный кот с высокого дерева. Воспоминания ударили его как два тонких клинка, вошедшие ему точно в виски с обеих сторон.
   Откуда-то Маркус вдруг увидел, что в том непроглядном мраке, что шел прямо на них, будто стремясь заживо сожрать его и маленькую посланницу ада, был ничем иным, как его возлюбленной Рейнариди-Дейриш. Эта мысль доставила ему восторг такой силы, будто он только что в одиночку выиграл решающую битву в войне за книгу Предвечного против несметного языческого полчища. Он даже забыл на миг о том, что прямо сейчас ему, скорее всего, свернут шею и встреча с той, которую он любил больше всего, что можно было вообразить, скорее всего, уже не состоится. Бьянка, увидев перед собой огромную волну чистой и первородной Тьмы, вышедшей из леса и возвышавшуюся над ней словно гора, которая казалось вот-вот рухнет сверху и не оставит от нее даже мокрого места, замерла в некоем подобии благоговейного восторга. Ее хватка на горле Маркуса ослабла и она, кажется, вообще на время забыла про боль в почти оторванной руке, и о том, зачем именно она пришла сюда и привела жутких и покорных ее воле чудовищ. Но спустя еще мгновение, ее странные разноцветные глаза усмотрели во мраке перед ней нечто такое, что заставило ее круглое лицо вытянуться от ужаса. Ее кожа и без того бледная вообще потеряла какой-либо цвет, а глаза приобрели отблеск старого стекла. Она вскочила на ноги, отперевшись на здоровую руку и продолжая неотрывно смотреть перед собой, начала отступать назад, в неописуемом страхе мотая головой, будучи не способна поверить в то, что видела сейчас в темном всепожирающем вихре.
   - Нет! - прошептала она, сначала одними губами. Затем она как всегда почти мгновенно перешла на резкий нечеловеческий крик. - Только не это. Не-е-е-е-ет!!!!!
   Маркусу показалось, что от этого крика у него в голове что-то с натугой лопнуло, однако он был отравлен ядом демона и потому все вокруг было не таким, каким должно было быть, в том числе и он сам. Бьянка повернулась и бросилась сломя голову вперед и вверх не разбирая дороги туда, откуда появилась в этом месте с вязанкой хвороста, преградив дорогу мастеру клинков. Она продолжала кричать, спотыкаясь о сучья и камни под ногами, всхлипывая и прижимая искалеченную руку. Она прыгнула вперед головой в пустоту и исчезла в густом морозном воздухе, как проигравшийся в карты солдат, уходя от расплаты выпрыгнувший в закрытое окно таверны. Маркус улыбнулся, подумав, что умер, и за ним из ада пришла она, чтобы забрать его с собой. В этом не было ничего удивительного. Где же еще ему быть, кроме как не там. Он за свою жизнь прервал бесчисленное количество жизней и уже давно понимал, что не все они заслуживали смерти от его руки. И от чьей бы то ни было вообще. Он видел Тьму и в ней ее и это было самым важным теперь. Самым желанным для него все эти долгие годы, полные пустоты и поиска ответа, которого не существовало. На вопрос, которого не должно было быть.
   Внезапно все стихло само. Он продолжал лежать на спине, не в силах даже шелохнуться. Он пропотел так, что одежда вымокла насквозь и от него на морозе шел пар будто от чана горячей воды на льду. Яд медленно и неукротимо убивал его тело, прожорливо перемалывая все несокрушимое здоровье, каким обладал харагрим с самого своего рождения.
   Она с влажным хрустом шла по снегу прямо к нему. От прежнего в ее виде теперь остались лишь живые карие глаза, да и то, лишь потому, что она сама этого хотела в данное мгновение. Серое очертание девушки, лишенной тела и при этом четко повторявшей все формы, самой соблазнительной фигуры какую было способно вообразить себе человеческое сознание. Ее голову венчало что-то острое, состоявшее из пик или шипов, как жуткая корона, вросшая в голову, словно уродливое дерево. У нее теперь не было кожи и одежда или даже намек на нее были так же ей совершенно не нужны. Все ее тело состояло из сотен тысяч клинков, которые были плашмя прижаты один к другому и с шуршанием и скрипом терлись один о другой, вызывая благоговение, отвращение и ужас, именно в такой абсолютной последовательности. В ней было видно лишь бесконечное множество острых стальных лезвий, как в жутком механизме; клинки, живущие каждый своей жизнью и при этом все вместе, сохраняя форму женского тела, которое когда-то могло принадлежать человеку. Она не была расплывчатой будто туман. Она была четкой до боли, каждая черта ее тела и лица была столь четкой, что, если пристально всматриваться в ее блик, мигом начинали болеть глаза. Маркус всматривался очень внимательно, словно в простой рисунок, в котором заключался смысл всего мироздания. Она была прекрасна и ужасна одновременно, как это всегда бывает, если видишь могущественного демона в его истинном обличии. Маркус видел ее, но по прежнему не мог пошевелиться, ему начало казаться, что все это очередной кошмарный сон. И в самом деле, как-то уж слишком глупо все это получилось. Слишком уж не по-настоящему. Просьба Сарсэи, ее откровения и слезы. Затем ее губы, доверчивый и страстный взгляд, ее нежная и бархатисто кожа, ее тело, пахнувшее цитрусовым маслом и миндалем сладким как в далеком детстве, которого у Маркуса никогда не было. Ее роскошное тело, которое она отдавала ему с таким желанием, умением и страстью, какое похоже не снилось даже древним богиням любви, соблазнявшим когда-то самого отца создателя неба. Потом странное, почти живое копье в оружейной, дрожавшее в его руке. А затем этот гиблый лес. Ужасные визжащие, хохочущие и рычащие твари. Глупая и безжалостная гибель Вилены, которая так и не успела понять, что именно с ней случилось и с кем она столкнулся по его вине. И демон-девушка с глазами разного цвета будто две луны в прозрачном летнем небе. Нападение Химер, от которых его спасло это странное очень темное копье. Так! Но копье с ним точно было. Оно и сейчас есть, и торчит из ствола дерева прямо перед ним. Он может видеть его. Значит все же все, что случилось с ним это не сон. Пока не сон. Или возможно уже.
   Она склонилась над ним, сев на оба своих стальных серых колена. Он чувствовал, что она рядом, но совсем не так, как это было прежде. Не так, как он запомнил это в своей прошлой жизни, когда она была еще жива и когда он еще не успел стать бессмертным героем. Это воспоминание было иным, чем то, что сводило его с ума каждый божий день, не давая спать, думать и есть.
   - Рейна, - он сказал это одними губами.
   Она положила свою металлическую серую руку на его широкое запястье, сжав свои длинные и острые как ножи пальцы. Он не почувствовал ее прикосновения, ему просто показалось, что на руку его кто-то опять одел кандалы. Точно такие же, как те, в которых он сидел когда-то еще ребенком в сырой клетке, пропитанной чумой, на арене боев между рабами. Он жил в таких кандалах, по счастью, недолго, пока его нынешней отец не забрал его на торгах прямо с арены у задолжавшего ему устроителя боев. В тот день Маркус убил обрывком цепи, прикованной к руке, трех вооруженных взрослых мужчин.
   - Не трать силы, любимый! У меня очень мало времени! - это был ее голос, такой же живой как и раньше. Такой же любящий и немного печальный. Маркус почему-то пожалел, что однажды совсем разучился плакать. Совершенно некуда было сейчас деть все, что он чувствовал в ее присутствии. Особенно теперь, когда она стала демоном высшей триады. И это было страшней всего, что вообще могло вызвать у него страх.
   - Что они сделали с тобой, Рейна???
   - Со мной все хорошо. Я стала тем, кем всегда хотела стать. Теперь я - Барбело. Дочь Тьмы. И я там, где всегда было мое место.
   - Это не может... не может быть правдой, - он дышал тяжело, хрипло и со свистом.
   - Послушай меня, Маркус. Тебя желает уничтожить Белый Круг. Это люди и демоны, желающие стереть твой мир с лица земли, заставив его расколоться на рай и преисподнюю. Эти люди хотят быть богами и играть другим миром, как огромной кучей оловянных солдат у костра.
   - Я так много хотел сказать тебе... - Маркус из последних сил старался не потерять сознание. Белые как табачный пепел и запекшиеся кровью губы едва шевелились.
   - Я больше не смогу защитить тебя, как сделала это сегодня. Возьми то копье, что ты нашел в оружейной своего отца. Это клинок зовут Сайранхайт. Это темный дар из моего мира и он часть меня, моей силы и всего моего нынешнего величия. Он сохранит тебе жизнь, когда все прочее не сможет тебе больше помочь.
   Ее темные, живые глаза сверкнули на фоне мертвого стального лица, собранного из бесчисленного количества острых ножей.
   - Сегодня к закату ты встретишься с человеком по имени Джодар-Мэйс. Он раньше был моим наставником в Ордене Тайн. Этому человеку, не смотря на всю возможную Тьму, скрытую в нем, ты можешь доверять всецело, как мне когда-то или как доверяешь себе самому. Он не обманет тебя. Помоги ему спасти этот мир от гибели. Теперь вся надежда только на вас двоих. А мне уже пора уходить.
   - Прошу, останься! - Маркус испугался вдруг тому, что услышал, и того, что больше никогда не увидит ее. Но тело его было парализовано и поэтому этот страх отразился лишь там, где его никогда не было с самого рождения. В его состарившихся прежде времени светлых серо-зеленых глазах, молодых и полных сил, но вместе с тем принадлежащих несчастному одинокому старику, которому на всей бескрайней земле больше не могло быть и не было приюта.
   - Я заберу яд, отравивший твое тело с собой. Мы больше никогда не увидимся. Я люблю тебя, но сегодня я отдала тебе свой последний долг. Прощай. Я ухожу туда, где теперь мое место. - Она вдруг поднесла его безвольную руку к своим острым и вместе с тем великолепным и чувственным губам, но вместо того, чтобы поцеловать ее, впилась в нее двумя рядами острых стальных зубов, каждый из которых состоял из бесчисленного множества металлических лезвий и осколков безжизненного серого льда.
   Маркус вскрикнул и заскрипел зубами, ибо настоящему воину не пристало кричать от боли, какой бы дикой она не была. Другую руку из живой и острой стали она прижала к его боку, порванному когтями Химеры. Какой бы страшной не была эта мука, Маркус вытерпел, не произнеся больше не единого звука. За краткое мгновение все закончилось. Он понял вдруг, что он будто снова обрел себя. Безумно тяжелые веки закрылись сами собой и не было уже никаких человеческих сил противится этому. Погружаясь в небытие, он продолжал слышать ее мягкий голос.
   - Откажись от того, что задумал. Не вздумай освобождать меня от плена Тьмы. Теперь я там, где должна быть. Я там, где хочу быть и буду всегда. Не вздумай возвращать меня обратно в свой мир. Моя боль это мой выбор. Мое имя Барбело, я - дочь Тьмы. Я - демон высшей триады. Я - выводок Йормунга и это уже нельзя поменять. Спаси свою Сарсэю и пусть она подарит тебе сына и дочь, голубоглазую как она сама. Останься в живых. Живи и будь счастлив рядом с ней. Прощай, моя любовь. Прости меня, если сможешь.
   Он вздрогнул и открыл глаза. Ворон по-прежнему сидел на камне перед ним и внимательно изучал его одним черным, напоминавшим полированную каменную бусину, глазом. Это был и не ворон вовсе, а птица, которую раньше люди называли Кракбар и все теперь думали, будто их почти уже не осталось на это земле. Маркус сел и коснулся руками лица. Смертельная рана от когтей Химеры зарубцевалась на его теле так, словно кто-то прижег ее каленым железом. Похоже, почти так оно и было.
   На лапе ворона был шнур, державший твердый маленький сверток промасленной бумаги, которая не боялась огня и воды. На такой бумаге писали письма, которые после ученые птицы несли порой через половину земли. Странный серый ворон принес Маркусу письмо от младшего брата. Сейчас он не мог сказать уверенно, когда именно он увидел его впервые. До того как Кракбар пробудил его своим хриплым и требовательным карканьем, или уже после того как к нему пришла Рейна, спугнув пестроглазую демоницу. Впрочем, теперь особого значения это уже не имело.
   Вилена! Он вскочил и бросился вперед, где на снегу по-прежнему лежало помятое и растрепанное тело воительницы. Он осторожно склонился над ней, забыв даже думать о послании, которое принесла ему эта странная огромная птица. Он осторожно повернул девушку лицом вверх. Броня на ее теле не давала понять в каком состоянии были ее кости, но после такого удара лежать на животе было ни в коем случае нельзя. Он прикоснулся ледяными пальцами к ее шее. Послушал дыхание и глаза его потемнели как осеннее небо над каменистой землей, где он когда-то родился.
   Волчица была мертва. Яд Химеры убил ее практически мгновенно. В ее теле не было сил, подобных силам молодого харагрима, дабы они позволили сопротивляется его действию так долго. И даже если бы были, Рейна не стала бы никому помогать просто так, она вряд ли даже способна была заметить, что тут был кто-то еще, кроме него. Достаточно было один раз взглянуть на нее теперь, чтобы понять, что все человеческое стало ей чуждо, равно как и все, что люди привыкли связывать с понятием добра и сострадания.
   Светлые глаза единственной ученицы Маркуса, носившей имя Вилена-Шаен-Халли, смотрели в серое зимнее небо и в них теперь отражалась лишь смертельная пустота. Она так и не успела ничего предпринять в этой тайной и кажется последней войне этого мира. Она вообще не должна была быть здесь сегодня. Хотя она очень хотела этого. Волчица была не первым близким другом, умершим у Маркуса на руках, но почему-то именно сейчас ему очень хотелось кричать или убить кого-нибудь голыми руками, обрушив на него всю ярость и злобу, которую сейчас совершенно некуда было деть. Для Вилены путь ненависти, гнева и не разделенной любви в этом мире теперь навсегда был окончен. Сейчас она уже была абсолютно свободна и рядом с тем, кто создал ее когда-то, как и весь этот мир в придачу. Рядом с тем, кто по-настоящему любил ее. Какой бы она не была, что бы не сделала при жизни. Для нее все это наконец завершилось. А для мастера клинков, кажется, только теперь по-настоящему началось. Он осторожно закрыл ей глаза и холодными губами коснулся ее чистого бледного лба.
   - Прости меня, девочка! - прошептал он еле слышно.
   Маркус встал с земли и отыскал глазами "Сайранхайт", перемазанный кровью Химер и намертво вбитый в сосну его могучим броском. Харагрим медленно подошел к вековому дереву, глядя прямо перед собой глазами, в которых снова была пустота, которая уже не могла спасти его от всего пережитого. Жало темного копья вышло из дерева с визгливым скрипом. Маркус вырвал копье, зажатое в твердой древесине, со свистом крутанул его в руке и с силой ударил древком в промерзшую землю под ногами. Серый ворон, будто ждавший этого мгновения, плавно свернув крылья, сел ему на правое плечо и снова требовательно закаркал, широко раскрыв острый клюв и выгнув толстую шею.
   Он выбежал на лесную опушку рядом с заваленной снегом хижиной охотничьего зимовья, которую сам называл Зимовьем забытых зверей. У дерева копошились существа в черной броне, которых теперь с трудом можно бы было назвать людьми и даже само слово "существа" теперь к ним, пожалуй, тоже не сильно подходило. Один из них согнулся над изувеченным телом Арихани-Кима и будто пытался перегрызть ему горло зубами. Он рычал и хрипел, словно зверь, мотая из стороны в сторону почти лысой головой. Маркус ударил его первым, на полном ходу ногой под ребра, что было сил. Послышался глухой и влажный хруст, броня, разумеется, спасти от такого страшного удара не могла. Харагрим почувствовал, как у противника хрустнули ребра, содрогнулось все нутро, отрываясь от основания, и лопнул позвоночник, рассыпавшись, будто сухая трухлявая палка. Тело подбросило вверх и ударило в дерево прямо перед ним. Только все было тщетно, одержимого, даже переломанного пополам, этим было не остановить. Все, кто еще стоял на ногах, разом обернулись на мастера клинков, внезапно выросшего посреди их мерзкого кровавого пира. Непроницаемые черные глаза, наполненные древним злом, не ведающим ничего иного, кроме желания уничтожать, убивать и терзать все живое вокруг на мелкие части. Кожа, потерявшая всяческий цвет, черты лица, утерявшие разум и лица, ставшие звериными вместо человеческих. Они разом захрипели с каким-то надрывным и почти скулящим гудением, каждый на свой отвратительный лад, медленно и неуклюже, будто деревянные идолы, они все потянулись к харагриму, поняв, что перед ними образовалась словно из неоткуда свежая и еще живая жертва, пахнущая теплой кровью. Из кривых от ярости ртов хлопьями шла тошнотворная пена, а сизые губы были перепачканы будто едкими чернилами вперемешку с густой маслянистой грязью.
   "Сайронхайт" весело звякнул, стремительно срубив своим острием почти все лицо, стоявшему справа от Маркуса, демону в человеческом теле. После, мастер клинков резко со свистом метнул его во второй раз за сегодня, насквозь пробив голову в стальном шлеме бросившемуся на него врагу. От удара брошенного копья тот рухнул на снег мертвый и остолбеневший как бревно, унеся дар Тьмы с собой, перекинув его через свое оскверненное злом тело.
   Звонко звякнул меч Хемли Прайма, вылетевший из ножен, и кажется теперь лезвие с именем "Пожиратель Тьмы" теперь было тут как нельзя кстати. Мастер клинков повернулся легко и плавно, будто зашелся вдруг в очень быстром любовном танце, а по снегу поскакала уродливая косматая башка, начисто снесенная с плеч одним безупречным ударом меча. На ногах осталось трое, и все они взревели от ярости, почуяв рядом кровь. Абсолютно не ведая страха и боли, они ринулись вперед, будто глупые хищные рыбы, вытянув скрюченные от ярости руки. Теперь они не сжимали в них никакого оружия, теперь для них в нем отпала всяческая нужда, в них жило теперь первородное зло и желание терзать все живое голыми руками и осколками сломанных в приступе ярости зубов. Харагрим ударил снизу вверх, один из нападавших, почти начисто лишившись ноги, упал, сбив с ног своим весом товарища по несчастью. Третий нападавший получил острием меча в глаз, после чего клинок очертил идеальный полукруг и для полной уверенности снес продырявленную голову с тела уже начавшего падать вперед на колени.
   Оставшиеся двое совсем не чувствуя даже отдаленных намеков на страдания от полученных ран, попытались подняться с хрустящего снежного ковра. Первого вставшего на четвереньки Маркус ударил коленом под челюсть, с громким хлопком раскрошив ее на части и напрочь оторвав ему череп от позвонка, а второму одновременно всадил свой меч в голову, что было сил крутанув его по дуге сверху вниз, в последний миг выпустив серебряную рукоять из руки. Тяжелое лезвие "Пожирателя Тьмы", набрав огромную скорость, полетело вперед, и, звякнув, раскроило стальной шлем как яичную скорлупу на голове одержимого, войдя в череп почти до самого основания. Он упал навзничь, забрав засевший в голове клинок с собой на снег, щедро окрасив его своей темной кровью и разжижившимся, как болотная грязь, мозгами. Руки молодого воина остались пустыми и он спокойно осмотрелся по сторонам.
   Самый первый одержимый, лицо которого было щедро перепачкано кровью Арихани-Кима, тот самый, которого Маркус в буквальном смысле порвал пополам изнутри пнув его ногой будто бешеного пса, все еще продолжал жить и остервенело ненавидеть все, что теперь видел, слышал и чувствовал. Он полз вперед по снегу, роняя темные хлопья слюны и стараясь любой ценой добраться до ног напавшего на него северянина. Харагрим снял правую перчатку с руки, вынул свой огромный боевой нож и спокойно двинулся ему на встречу. Он наступил тяжелым сапогом на руку бесноватого и резко, с тошнотворным хрустом ударил сверху вниз тонким острием широкого клинка точно в то место, где голова у людей переходит в шею. Спустя несколько коротких мгновений проклятый перестал рычать и дергаться, он окончательно затих, обмякнув на горке рыхлого снега. Маркус чувствовал, что поблизости с ним притаился кто-то еще. Его страх и ненависть можно было уловить при желании вероятно даже из самой деревянной крепости Северного дома, откуда все они пришли сюда утром.
   Он спрятал нож и подошел к сидевшему под деревом Неприкасаемому воину, носившему при жизни имя Арихани. Он тоже был мертв и его, так же как и Волчицу, убила Химера, порвав на бедре складки кожаного панциря. Все прочее сделал ее ужасный яд. Когда подоспели одержимые, обглодавшие его тело словно голодные беззубые псы промерзшую кость, он был уже мертв. Химера ударила его настолько быстро, что он не успел даже выхватить меч. Нигде не было видно Сарсэи. И это вселяло в Маркуса некое подобие мрачной надежды, которую он теперь, очень боялся спугнуть, будто ворону с засеянной зерном земли. Он надеялся, что она испугалась и успела убежать в чашу леса, или того лучше обратно в крепость Севера, тогда он без труда смог бы отыскать ее в завьюженном лесу. Для того, чтобы сделать это тут, не потребовались бы даже собаки. Но он, увы, достаточно хорошо знал неукротимый характер этой хрупкой на вид девушки, чтобы хорошо понимать, что она не ушла бы отсюда, даже если на нее бросилась вся армия Тьмы, неся перед собой весь возможной неописуемый ужас, еще никогда прежде не ведомый людьми. Тут был ее сын. По крайней мере, еще с утра они все так думали. И она не ушла бы, даже если бы ее живьем рвала на части целая сотня голодных бесов.
   Он понял вдруг, что все это время просто старался не думать о том, что встретил Рейнариди. О том, кем теперь она стала, и о том, что ее было уже не спасти. И не потому, что не было средств сил и возможностей. Ее было нельзя спасти, потому что она сама больше не хотела, чтоб ее спасали. Она не хотела вернутся к нему. И эта мысль не могла ужиться в нем. Она не вызвала боль, не рвала душу на части как мысли о том, что Рейна немыслимо страдала все это время. Она просто не умещалась в него и, наверное, именно это грозило свести его с ума по-настоящему сильно.
   Маркус оплакивал павшего друга, достав из потайного кармана своей порванной, мокрой и уже местами заледеневшей грязной одежды маленький крест "Предвечного Света" с крупными твердыми бусами деревянных четок. Оставшаяся тень в лесной чаще, затаившая зло, начала медленно приближаться к нему. Она была позади него, но он слышал ее, ощущал каждое ее движение и чувствовал ее грубый запах давно не мытого тела. Похоже, это был человек, а не одержимой бесами убийца, как те, что напали на Маркуса у опушки леса, которую кто-то бережно расчистил от рыхлого снега. Сердце снова с болью споткнулось в его могучей груди.
   - Предвечный и не рожденный, пусть Сарсэя будет жива. Он так и не успел сказать ей, как сильно он ей дорожил. Нужно было оставить ее в крепости. Откуда вообще у нее появилась власть менять его решения? И ходить, куда ей самой вздумается?
   Тень за его спиной медленно и бесшумно плыла вперед и ему не нужны были глаза, чтоб отчетливо ее видеть и предугадать то, что она замыслила сделать.
   Маркус расслышал в тишине и в шуме леса вокруг как едва слышно затрещал изгибающийся лук, как скрипнула тетива, натягиваясь до самого возможного предела. Дальше время в который раз для него потекло очень медленно. Он вскочил как ужаленный и развернулся в сторону, откуда в него с воем полетела черная оперенная стрела. Он легко отбил ее длинным ножом и бросился вперед со всей скоростью, на которую был способен. Стрелок, нужно было отдать ему должное, был очень хорош, но против Маркуса в одиночку ему не помогло бы никакое оружие. Вторая стрела, вышедшая из кустов, густо драпированных начавшим мокнуть от потепления снегом, почти оцарапала ему щеку, с жужжанием пройдя мимо и обдав его лицо злым и коротким порывом ветра. Третья уже не успела вылететь в цель. Стрелявший понял, что время упущено, а тот, в кого он стрелял, приближается к нему с неимоверной скоростью. Он бросил лук, а сам бросился бежать куда глаза глядят. Конечно, это было совершенно бесполезно, он не ушел бы от мастера клинков, даже если сейчас за ним на выручку прилетел бы громадный черный дракон. Маркус знал, что этот человек что-то видел и знает о том, что случилось тут, пока он на смерть рубился с Химерами. А значит, он возьмет его любой ценой. Пусть даже теперь за него заступиться сам архидемон Хармут, единоличный предводитель всей армии ада. Да кто бы то ни было вообще, пусть даже его станет защищать сам Предвечный и не рожденный Свет.
   Маркус понял вдруг, что находится на грани самой настоящей пропасти, последней пропасти в его жизни. Слишком долго в нем копилась боль и не вымещенная злоба на мир, который разлучил его с той, которою он любил больше жизни. Эта боль приходила к нему каждую ночь в виде жутких кошмаров, садилась к нему на постель, заглядывала в глаза и звала его по имени, как родная мать в детстве, которой у Маркуса никогда не было. А сегодня выяснилось, что все это было с ним зря. Что все это было нужно лишь только ему одному. Что нет больше прежней Рейнариди, ни живой, ни мертвой. А вместо него есть жуткий демон, собранный из живого дымящегося льда, питаемый пламенем ада, с лезвиями вместо кожи и с ненавистью вместо души. Пусть лучше она вообще не приходила бы к нему этим зимним днем. Пусть лучше дала бы ему пасть от руки богомерзкой колдуньи. Или отдала бы его на растерзания жутким теням, не вложив в его руки темное копье с древком из дышащей стали. Она теперь жила в своем собственном, личном аду, каждый день окунаясь в муки, страдания, поедая их силу и первородную ярость словно хлеб и запивая их кровью словно молоком.
   Даже любовь, которая была между ними когда-то, это великое чувство, не раз спасавшее Маркусу жизнь и придававшее сил тогда, когда все кажется было потерянно, теперь была ей забыта. Тот божественный и благословенный свет между ними, которому могли бы позавидовать даже ангелы на небесах, теперь было для нее не больше, чем тревожным воспоминанием. К чему сейчас ему было жить, когда все это так для него обернулось? Если чужую, почти безнадежную войну он выиграл, а свою собственную проиграл уже очень давно, и даже не догадываясь об этом, поскольку похоже воевал в ней в одиночку. Воевал против того, что никому, кроме него, уже давно было не нужно. Пока он бежал вперед по снегу, будто рысь на охоте, с хрустом ломая кусты и сучья под ногами, он понял вдруг, что в нем не осталось ни малейшего желания что-либо делать. Сражаться и жить дальше. Это не имело больше никакого смысла лично для него самого. Осталось только узнать, что с Сарсэей и вернуть ей Джеми обратно. А после пусть все катиться к черту. Пусть они делают все, что хотят, он больше в этом участия принимать не станет. Пусть воюют, ненавидят, сражаются ради великих идеалов Света и порочных ценностей Тьмы, ищут истину и спасение, а может даже Предвечного Бога внутри самих себя. С него было достаточно. Дальше все это будет происходить уже без него. На сей раз это все была правда и лично он, Маркус из Рейна, уже абсолютно ничего не мог со всем этим поделать. И потому он не хотел больше жить в мире, в котором подобное могло быть и было возможно с ним или с кем бы то ни было вообще.
   Незадачливый стрелок ушел не далеко. Харагрим без труда сбил его с ног и всем своим весом и двумя стальными руками вдавил его жилистое и изворотливое тело в сырой и влажный снег. Он вдруг услышал смех рядом с собой. Злой истерический смех, говорящий о том, что смеявшийся был сильно болен душой. И рану его уже ничем нельзя было залечить.
   Маркус с тревогой осмотрелся по сторонам, но вокруг никого не было видно. Это было очень странно и начало вызывать у него тревогу. Вокруг теперь вообще не было ни единой живой души и никто смеяться подобным образом не мог. Человек, лежавший на земле, в ужасе смотрел на него и причина тому страху была даже не его собственная жизнь, которой он мог в конечном итоге поплатиться за то, что стрелял в мастера клинков. Он был в ужасе, потому что прямо сейчас смотрел северянину в глаза и никакие одержимые, в которых не так давно притворились все его товарищи и даже близкие друзья, не могли напугать человека в черной броне сильнее, чем лицо и глаза харагрима, который стальными руками держал его как удав держит цыпленка.
   Маркус снова услышал хриплый и всхлипывающий смех, полный истерической мольбы, боли и желания эту боль утолить. Он продолжал с тревогой смотреть по сторонам, силясь понять, какой демон уцелел рядом с ним и теперь смеется, торжествуя над всем, что недавно случилось. Он далеко не сразу понял, что смеялся он сам.
   Мастер клинков, громко звякнув кованой сталью, снова достал свой огромный нож. Человек, на котором он сидел сейчас верхом, будто на деревянном седле, онемел от ужаса, как огромная ящерица, которая в попытке избежать смерти, притворялась мертвой.
   - Сейчас будет интересно порезать тебя на части и взглянуть есть ли вообще душа у таких как ты?
   Он снова захохотал, на сей раз не закрывая глаз и глядя прямо перед собой, выгнув шею вперед.
   - Мне кажется, всему виной были вы. Люди в черной броне. Если бы не ваши подлые происки с несчастным ребенком, я бы не пришел сегодня в это преданное Богом место.
   Его голос снова захлебнулся в приступе всхлипывающего смеха.
   Он прижал острое как бритва, тяжелое и ледяное лезвие своего страшного ножа, перепачканного кровью, к лицу человека, который несколько мгновений назад пускал стрелы ему в сердце, к его белой как мел коже, в которой от ужаса ушла вся возможная кровь.
   - А если бы я не пришел сюда, эти мерзкие твари не убили бы моих лучших друзей как овец на бойне. Не забрали бы мою женщину. И уж совершенно точно я не узнал бы о том, какая именно судьба постигла мою вечную любовь. Я уверен, ты понимаешь, что кто-то должен будет ответить мне за это.
   Лицо Маркуса принимало сейчас странное, отвлеченное и вместе с тем почти ласковое выражение, он то и дело поворачивал голову на бок, с одной стороны на другую, словно видел что-то недоступное обычному взору и теперь старался рассмотреть это получше. Сейчас он будто играл с пестрым лопоухим котенком, который старался напасть на его руку, но от этого становилось еще только страшней. Страшней, чем если бы вместо него сейчас над человеком в черном склонилась молчаливая антрацитовая Химера и, обнюхав его, начала бы щелкать пастью еще более страшной, чем сотня медвежьих капканов с взведенной до упора пружиной.
   Он продолжал играть ножом.
   - Как ты думаешь, где именно у тебя может быть душа? Ели она вообще у тебя есть. В голове? - воин в броне застонал от ужаса и попытался закрыть лицо руками, зажмурив глаза и отворачиваясь.
   - Скорее всего она где-то ниже. Но не в груди. - Тут Маркус снова жутко засмеялся, уже не так громко и безумно как прежде, но легче от этого никому не стало бы. - В груди у тебя камень. Возможно в кишках? Давай-ка проверим! И сделаем это медленно! Не спеша! В поисках душевного света никак нельзя торопится, мой друг.
   Он схватил своего пленника за горло и отвел руку с ножом вниз и чуть в сторону. И совершенно внезапно для себя получил сапогом по лицу от кого-то, появившегося из неоткуда. Впрочем, сегодня из ниоткуда кто-то появлялся уже далеко не в первый раз. Его откинуло в сторону, но нож из рук он так и не выпустил. Вообще это было чем-то неслыханным, чтоб кто-то сумел подкрасться к нему незамеченным, а потом еще и ударить его по лицу. Такое было попросту невозможно, но кому-то только что легко удалось. Маркус плавно вскочил с земли и ударил лезвием в том место, где должен был сейчас находится напавший на него человек. К своему огромному изумлению он промахнулся совсем немного, но достаточно, чтоб незнакомец схватил его руку в стальные тиски и начал выворачивать кисть в немыслимом болевом захвате, от которого перед глазами пошли белые и багровые круги вперемешку с серой пеленой. Не выпустить клинок теперь значило самостоятельно и неотвратимо искалечить себе правую руку. И боль была такой непреодолимой и всеобъемлющей, что он даже забыл на время о том, что его левая рука была сейчас абсолютно свободна. Схвативший его вдруг выпустил его из железных колодок, мягко, но с неимоверной силой толкнув его ладонью в грудь. Будь он простым человеком, он от подобного толчка упал бы на спину, но он был первым клинком Империи и потому лишь отступил на несколько шагов назад, поднял пораженные злобой и безумием глаза и, наконец, увидел перед собой самого себя.
   Маркус старался не поддаваться наваждению, понимая, что, скорее всего, это демоны продолжают играть с ним в какие-то игры. Он сегодня достаточно видел, чтоб понять, на что все они были способны и как глубока и вероломна была их сила и ярость.
   - Ты что творишь? - поинтересовалось у него его же собственное отражение. Второй Маркус из Рейна был точно таким же. Только одежда его была чистой, на лице и руках не было крови и в глазах не было отчаяния, безумия и ярости. Он спокойно смотрел на него, при этом выглядел строго и укоризненно.
   - Да пошел ты! - прошипел первый и, молниеносно выхватив еще один скрытый клинок, кинулся вперед, словно в танце по изломанной линии, качаясь из стороны в сторону как маятник. Лезвие резко сверкнуло, летя в горло пришедшему без приглашения двойнику. Он снова промахнулся, его отражение легко и плавно как рысь на охоте ушло в сторону, перехватило его руку, и одновременно ударило его в горло и по ногам. Маркус рухнул на едва утоптанный снег. От удара из легких разом вылетел весь воздух. Тупая и тошнотворная боль сковала горло, не позволяя говорить и почти не давая возможности вдохнуть. Можно было сказать, что за сегодняшний день его убили уже в третий раз. Его двойник склонился над ним, надавив коленом на нагрудный панцирь, и снова заглянул ему прямо в глаза.
   - Я спрашиваю, ты что творишь, сволочь? С каких пор мы начали распускать нюни как сопливая девчонка, которой хорошенько дали ремня? - его голос был глухим, раздосадованным и злобным. - Возьми себя в руки. Рейна ушла, это был ее выбор и ты не можешь этого изменить! Смирись и отпусти ее. Мы с тобой еще нужны этому миру. Не время сходить с ума. Не время упиваться обидами и собственной болью.
   Маркус, прижатый к земле, тяжело дышал и злобно скалился, но не пытался больше сбросить с себя своего более сильного и искусного двойника.
   - Опомнись! У них Сарсэя. Они забрали ее себе. Ты понимаешь, что это значит? Представь, что они сделают с ней. Или делают уже. Она виновата лишь в том, что любит тебя. Тебя и только тебя одного. Скоро должно что-то случиться. Что-то ужасное и наш разящий клинок понадобится этому миру. Каждый наш клинок. Сейчас не время жалеть себя. Себя жалеть вообще никогда не время. Соберись и сделай то, что должен был сделать. Они не справятся без тебя, - двойник Маркуса чуть привстал, ослабив давление на грудь поверженного себя.
   - Как ты смог одолеть меня? - спросил первый с досадой и изумлением, когда боль отпустила горло. - Это же невозможно. Это никому не под силу сделать.
   - Ошибаешься, - усмехнулся второй. - Ты непобедим, не потому что самый быстрый. Не потому что родился с мечем в руке, или даже с мечом вместо руки. Таких как ты предостаточно на этой бескрайней земле. До сих пор ты всегда был непобедим, потому что знал что прав. Прав чуть больше, чем другие. И я пришел, чтобы так оно впредь и оставалось. Я - вся правда в тебе и потому я на много сильней. Тебя и кого угодно на этом свете.
   Двойник выпрямился, встав с колен и отпустив самого себя из стальных объятий.
   - Если я приду к тебе во второй раз. Мне придется убить тебя.
   В снег рядом с лицом лежавшего на земле Маркуса с гулким ударом вошел его боевой нож. Мастер клинков невольно дернул головой.
   - Надеюсь, мы поняли друг друга. И я очень надеюсь, мы не увидимся больше!
   Внезапно в окружающем харагрима мире что-то поменялось, будто кто-то зажег рядом свет огромной масляной лампы. Звуки стали другими глухими и глубокими, более четким стало все, что он видел вокруг, и так было намного привычней. Он будто проснулся от странного сна наяву. Пришедший к нему исчез столь же быстро и загадочно, как и возник. Маркус снова был собой во всех смыслах этого слова. Он зачерпнул руками снег и растер им лицо до красноты.
   - Кажется, мне значительно лучше, - заключил он вслух самому себе, продолжая тревожно озираться по сторонам. Пойманный им недавно человек продолжал лежать на снегу без сознания. То ли Маркус успел ударить его по голове, то ли он лишился чувств от всего, что увидел до этого. Первое, конечно, было куда более вероятным, хотя, если учесть все, что только что случилось, второй вариант так же нельзя было полностью сбросить со счета. Маркус снова приблизился к своему пленнику в черном и поспешно обыскал его бесчувственное тело. В небольшом кожаном кошеле, висевшем на поясе, он нашел тяжелый золотой браслет, искусно свитый в хитроумную косу и щедро выложенный крупными сапфирами, гранеными в форме слезы. Это браслет было не спутать ни с чем другим, хотя бы потому, что он стоил целое состояние. По идее, продав его целиком, можно было безбедно жить до конца своих дней. Именно его Маркус подарил Сарсэе после окончания пира Середины зимы вместо меча Хемли Прайма, который в шутку предлагал ей сначала.
   К тонкому краю золотой проволоки был грубо и наспех привязан длинный, как матерчатая лента, кусок темного пергамента. Уже второе письмо за сегодня, адресованное лично ему. И, похоже, это письмо будет куда более печальным, чем прежнее, которое написал ему его младший брат, приславший стального ворона. Он аккуратно развязал пергамент и развернул записку. Он уже знал, что будет в ней написано и его предчувствие, и его вторая половина, которая только что хорошенько надавала ему по морде, говорили правду. Эти мучители и выродки забрали его девушку себе. В Маркусе начала вскипать ярость и безумие, начисто вымещая разочарование и не желание жить дальше. Он обеими руками схватил своего пленника в черном и, оторвав его от земли, легко словно мешок с сеном начал трясти над землей.
   - Пора просыпаться! - крикнул Маркус что было сил.
   Воин дернулся, приходя в себя, и, не осознавая, что именно происходит. Маркус, держа его пред собой, сделал несколько шагов вперед и с силой ударил его спиной о широкий ствол сосны, росшей тут уже не первое столетие. Нагрудный панцирь из черной кожи, за которую он держал его пальцами, что были тверже стали, жалобно скрипел и в буквальном смысле трещал по швам.
   Сначала Маркус убедился, что тот окончательно пришел в себя и снова смотрит на него глазами, полными животного ужаса, прежде, чем произнести фразу спокойным и почти скучающим тоном, поскольку злится у него сил уже не осталось.
   - Как ты вероятно понял, я в данный момент прибываю не в самом лучшем расположении духа. Поэтому, если ты не хочешь, чтоб мы вернулись к поискам твоей бессмертной души при помощи моего ножа, рекомендую подробно рассказать откуда у тебя взялся этот золотой браслет с сапфирами?
  
   Глава 14. Пуговичник.
  
   На столе перед Джодаром лежала старая гадальная доска, вырезанная из цельного куска твердого светлого кедра. Доска была сделана еще язычниками во времена, когда мир был очень молод, а возможно еще кем-то, кто жил тут задолго до них. Теперь спросить, как все это было на самом деле, давно стало не у кого. От времени доска стала темной, но все рисунки на ней, узоры и древние руны, искусно вырезанные и нарисованные на гладком дереве, были разборчивы и замечательно видны.
   В самом центре на ней была изображена тонкая человеческая ладонь. У большого и среднего пальцев были в свою очередь нарисованы символы серебряной и черной луны. Далее, у мизинца был знак ветра, а у указательного пальца - руна земли. У большого стоял древний символ Предвечного огня. Прочих надписей и рисунков, которыми была испещрена гладко отполированная поверхность, Джодар не понимал совсем. Большинство из символов он никогда не видел прежде, что при его безграничной образованности было весьма удивительно даже ему самому.
   У стола напротив стояла Нэйрис, облаченная в традиционные темно-красные одежды черного обряда всех проклятых легионов зла. Девушка внимательно смотрела на доску, чуть склонившись вперед, и что-то шептала про себя, то ли читая символы, то ли творя какое-то неведомое никому кроме нее одной колдовство. Было очень светло, в кабинете главы Ордена Тайн горело не меньше двадцати свечей, не считая света от зимнего очага в центре стены справа от письменного стола. Дверь была наглухо закрыта изнутри и, чтобы теперь отворить ее со стороны крепостного коридора, потребовался бы небольшой, но очень тяжелый таран. Окон в помещении не было. Джодар позаботился о том, чтобы во всем северном крыле Первой твердыни Света, кроме него и ведьмы не осталось теперь ни единой живой души. За исключением, разумеется, вездесущих крыс и летучих мышей, от которых невозможно было избавится, как бы кто не старался.
   - Ты уверена, что именно эта доска нам нужна? - недовольным тоном поинтересовался Шемит у свой проклятой рабыни.
   Он не пил вина с самого утра и на его настроении это сказывалось крайне отрицательным образом. Сейчас он выглядел достаточно усталым, так словно его уже давно клонило в сон, против своего обычного злого, ехидного и крайне подвижного состояния.
   - Я никогда не была более уверена, - ответила она, посмотрев на него своими хитрыми и безжалостными, чуть косящими глазами и проложив обе руки на крышку стола. На ее запястьях, пальцах и даже ладонях, равно как и на левой щеке были видны следы от страшных ожогов, но появляться перед собой в ином облике Поверенный Императора ей категорически запрещал.
   - Мне кажется или ты и в правду боишься этого, Мэйс?
   - Последний раз я боялся, когда меня в детстве травили волками. Я задушил одного голыми руками, разом вместе со всеми своими страхами. Сейчас мне попросту слегка не по себе.
   - Правда? Хочешь я помогу тебе самую малость расслабится? - она подняла тонкие брови, глядя ему прямо в глаза, и вдруг улыбнулась столь порочно, что подобной улыбке позавидовали бы все блудницы Империи от роскошнейших до самых дешевых и жалких.
   - Там в углу на твоей постели нам будет очень удобно. Я могу обернуться той темнокожей шлюхой, которая не так давно тебя столь сильно пленила собой. А можешь меня прямо так... Ты же у нас предпочитаешь все настоящее.
   - Спасибо! - кивнул он и в его голосе опять было спокойствие и нерушимая сталь. - Я пожалуй лучше кинусь вниз головой в бездонный крепостной колодец. И останусь там, погребенным навечно.
   - Ты даже не представляешь от чего отказываешься.
   - Давай уже к делу, ведьма.
   - Как пожелаешь! - легко согласилась она, резко склонив голову на бок. - Ты у нас тут самый главный. Большой и сильный каратель Империи. Святой мститель, как тебя называют в народе. Женщины любят грубую силу, любят покорность, любят, когда их...
   - Хватит, Нэйрис! - приказал он холодно, но по прежнему очень спокойно и тихо.
   Она вдруг выгнула спину и голос ее стал мягким как мурлыканье сытой кошки. Девушка облизнула ярко алым языком свои тонкие бледные губы.
   - А может ты меня за это накажешь?
   - Предвечный Свет! - он устало закрыл глаза рукой, легко мотая головой из стороны в сторону. - Что за безумная и развратная баба мне в итоге попалась. Не будь ты мне так нужна, давно сидела бы на цепи в соляном колодце. К делу, женщина! Ты меня знаешь! Я повторять тебе больше не стану.
   Она снова резко выпрямилась и, как ни в чем не бывало, начала говорить, тоном школьного учителя, объяснявшего маленьким детям простейшие законы мироздания.
   - Ты кладешь левую руку на доску, а правой опускаешь на нее веретено до тех пор, пока оно не коснется одного из твоих пальцев.
   - Что дальше?
   - Я видела это всего три раза прежде. Первый раз у того, кто им пользовался, игла коснулась мизинца, этот палец был рядом со знаком воды. Буквально за одно короткое мгновение он захлебнулся, причем вовсе не водой, а своей собственной слюной. Что с ним случилось на самом деле не известно никому, но, очевидно, что разговор с Тьмой у него не очень-то сложился. Был второй, которого веретено ударило по среднему пальцу. Он бесследно исчез и больше никто и никогда его не видел и ничего не слышал о нем. Возможно, он беседует с ней до сих пор, а может уже давно поселился в аду или прямо на безликой черной луне, где по рассказам значительно хуже, чем в простом и уже привычный мне мире адских мук.
   - А у кого-нибудь удачные попытки им воспользоваться были?
   - Несомненно были, мой грозный повелитель. Этот человек сейчас стоит прямо перед тобой. Правда об удачности этого, я бы вполне была готова поспорить!
   - Поэтому ты больше не можешь им пользоваться?
   - Могу. Но не имею ни малейшего желания. Я не смогу вернуться обратно. За вторую попытку плата будет более ужасной. Таково основное правило.
   - Что ты спросила у него? Ну или вернее сказать "у нее"?
   - Я не спрашивала. Я просила. Великую силу. Именно поэтому все так и вышло тогда.
   Джодар задумался, внимательно глядя на девушку. Она самодовольно улыбнулась, обнажив длинные как у вампира клыки, и в ее усмешке было что-то приятное, что-то хищное и звериное, но вместе с тем очень красивое и человеческое.
   - Мне вот просто любопытно. Это стоило того, чтоб так ужасно страдать?
   - Нет, не стоило. Но чтоб понять это сразу, нужны были силы. Силы, которые я одолжила у Тьмы до скончания времен. Вышел замкнутый круг. Белый замкнутый круг, - она пальцем нарисовала в воздухе несколько неровных кругов, скривив рот как помешанная. - Меня, собственно, благодаря этой доске и веретену обвинили в колдовстве и долго и безжалостно мучили. И именно от меня веретено попало в тайники Первой твердыни Света. Я не смогла больше терпеть невыносимую боль и выдала этот темный артефакт своим палачам. И многое другое вместе с этим в придачу. Язычники просто желали казнить меня. А Инквизиции как всегда нужны были ответы. Потом ты спас меня от них, а все, что было дальше тебе самому хорошо известно. Теперь, до самой смерти, я твоя верная рабыня и никуда не смогу уйти пока ты сам меня не отпустишь
   - Вопрос в том, до чьей именно смерти! Твоей или моей, - помотал головой Святой мститель.
   - Это очень могущественная, но очень опасная вещь, Джодар. Ты, возможно, узнаешь все, что хотел знать, но это изменит тебя до неузнаваемости. Изменит уже навсегда. И, как я уже повторяла тысячу раз, цена за это будет очень высока.
   - Отлично! Давай уже начнем. Я бы с радостью доверил бы это кому-то другому, но, боюсь, кроме меня на это сил ни у кого не хватит.
   - Как пожелаешь! Положи свою левую руку на рисунок.
   Он спокойно выполнил требуемое, поместив свою элегантную смуглую кисть так, чтоб пальцы легли ровно, согласно линиям, начерченным на широкой гадальной доске.
   - Готов? - спросила она.
   Он спокойно кивнул, продолжая смотреть на свои длинные и ровные пальцы. В руках ведьмы, наконец, появилось Темное веретено. На вид оно было совершенно обычным. Выточенная из дерева продолговатая фигурная палочка с толстой катушкой грубых шерстяных ниток. Только палка эта заканчивалась широкой, металлической, очень острой иглой. Она тоже вытянула руку вперед на уровне своего плеча, а дальше все произошло так, будто Джодара за руку укусила огромная и смертельно быстрая королевская кобра. Веретено бросилось вниз с немыслимой скоростью и, ударив железной иглой о кусок старого дерева, вернулось обратно в ладонь своей последней и истинной владелицы. Глава Ордена Тайн едва заметно дернулся и на его большом пальце из тонкого и глубокого пореза мгновенно проступила алая кровь.
   - Скрой меня Тьма, - прошептала ведьма, во все глаза глядя на то, что у нее только что получилось. - Это древний символ огня. Не хотела бы быть вестником горя, Джодар, но думаю на сей раз тебе все же настал конец. Забыла сказать, что из тех, кому пробило большой палец, в живых вообще никто еще ни разу не остался с первого момента создания этого древнего предмета.
   - Что? - ему начало казаться, что он будто бы уже находился под действием какого-то сильного опьяняющего дурмана.
   - И еще совет, если ты все же выживешь, чего скорее всего уже не случится, помни вот что. Ничего не ешь и не пей, в том месте, где окажешься, иначе останешься там до окончания времен. И главное, ни при каких обстоятельствах ничего не приноси из другого мира с собой. В противном случае, ты будешь проклят этим миром навечно. Полагаю, советы мои тебе теперь все равно уже не пригодятся, но все же...
   Он попытался было встать с кресла, но понял, что уже не может этого сделать. Не было сил даже на то, чтобы просто протянуть руки или открыть рот и что-либо ответить. Теперь он, кажется, не мог даже дышать. У него резко онемело лицо и вместе с ним кончики пальцев. Страха не было. Скорее удивление, смешанное с разочарованием и зарождающейся в груди злобой.
   - Прощай, Джодар-Мэйс. Теперь, наконец-то, я стану свободна. Ты самый умный, жалкий глупец из всех, кого я когда либо знала. Не могу сказать, что буду по тебе очень уж сильно скучать, но все же мне было приятно познакомится. Она помахала ему рукой с длинными, грязными, переломанными ногтями и отправила в его сторону легкий воздушный поцелуй, полный невинности, глупости и безумия. А после громко расхохоталась, подняв глаза, загоревшиеся болезненной радостью к ярко освещенному кирпичному потолку.
   - Древний огонь сожжет нас всех! - крикнула ведьма, хохоча и истерически всхлипывая, начав кружится в каком-то странном и крайне неприятном на вид ритуальном танце.
   Мысли потекли очень медленно, будто крохотные медные монетки, тонущие в бездонном торфяном озере. Джодар подумал, что Нэйрис попросту злобная дура и не помешало бы наказать ее за подобную подлость, но к сожалению это ей скорее понравится, чем научит чему-то достойному. И никакой силой на самом деле она не обладает и никогда не сможет обладать. И более того, никогда не обладала прежде. А у всего мира вокруг есть четкие сумрачные границы, которых нельзя было нарушить до этого самого мига. Но увидеть границы миров можно лишь только тогда, когда наступают наконец долгожданные сумерки.
   В одно мгновение все это прекратилось, стены кабинета потемнели вдруг и сжались вокруг него как стенки деревянного гроба, а над его головой с грохотом закрылась тяжелая черная крышка. Он обернулся и с удивлением понял, что очутился в бескрайнем сером лесу. В чудовищно странном лесу, где росли лишь деревья без листьев. Прямо перед ним горел костер, у которого на поваленном дереве сидел человек с длинными седыми волосами, в старом и очень грязном белом белье и вопросительно и абсолютно молча смотрел на него почти бесцветными холодными глазами.
   На вид не возможно было определить, какого именно он был возраста, не говоря уже про все прочее, к примеру, являлся ли он вообще человеком. У него была абсолютно белая, словно выкрашенная белилами, кожа. И острые мелкие черты лица, в которых чувствовалось что-то могущественное и загадочное и потому крайне притягательное. В его глазах стояла такая бесконечная сила и древность, что заметить это Джодар смог лишь на очень краткий миг. Потом они начинали выглядеть совершенно обычными, даже еще более пустыми и непримечательными, чем у всех, кого он когда-либо знал.
   Человек смотревший на Святого мстителя заговорил с ним первым.
   - Здравствуй, Джодар-Мэйс. Я тебя жду тут уже довольно давно. Рад, что ты все же нашел время явиться!
   - Кто ты?
   - Называй меня Шекс. Я - пуговичник. Я делаю прелестные пуговицы.
   - Ясно! - Джодар нахмурился. - Где мы?
   - Место не имеет сейчас значения. Важно только то, зачем именно ты пришел сюда.
   - И зачем?
   - А ты сам разве не знаешь этого? Научи себя задавать правильные вопросы, если хочешь услышать то, зачем сюда явился, и возможно даже гораздо больше, чем это.
   - Кто ты такой?
   Шекс невозмутимо и молча поднял вверх правую руку, показав императорскому поверенному свою узкую белую ладонь. На ней медленно проступила черная печать ада. Символ легиона проклятых и знак высочайшей принадлежности к дьявольскому кругу самой верховной триады зла.
   - Ты архидемон? Видимо из самого первого выводка Йормунга, - Джодар кивнул головой и, не спрашивая разрешения, приблизился к костру.
   - Ну, ты же не с ангелами решил поговорить, - Шекс криво усмехнулся.
   Было очень странно, что от ярко горевшего пламени совсем не исходило тепло, вокруг не чувствовалось даже легко дуновения ветра и нельзя было с определенной точностью сказать, что легкие Джодара вдыхали именно воздух. Создавалось полное впечатление того, что все, что он сейчас видел, не было на самом деле настоящим. Возможно, тело его сейчас будто бы висело в бесконечной и всеобъемлющей, тоскливой пустоте, которую кто-то специально для него одного обставил на время яркими и тревожными декорациями.
   - Ты желал побеседовать с Тьмой.
   - Да желал! - он никак не мог заставить себя перестать оглядывать по сторонам.
   Лес простирался повсюду, сколько хватало глаз. Все деревья были совершенно одинаковыми на вид и отличали их только форма и размеры. Стволы с ветвями длинными и изогнутыми так, словно их с силой помял бурелом. Они напоминали огромные уродливые руки или щупальца, стремящиеся схватить кого-то и жестоко растерзать на мелкие части. Деревья были начисто лишены коры, шершавые, на вид очень странного серого цвета с глубоким сине-черным отливом. Над просторами бескрайнего леса куполом висело небо холодного водянисто-серого цвета, абсолютно однотонное со всех возможных сторон и абсолютно лишенное намеков на солнце или какие-либо облака. Земля тоже была серой, но более темной и абсолютно сухой и потрескавшейся как глина на дне давно высохшей лужи. Не было ни малейшего сомнения, что на ней ничего никогда не росло, кроме этих странных и жутковато мрачных деревьев.
   - Этого хотят очень многие люди в вашем мире, но в отличие от них, тебе на этот раз по настоящему повезло.
   - Чем же?
   - В случае с тобой, ты еще жив лишь потому, что Тьма тоже хотела побеседовать с тобой, Джодар-Мэйс. И еще потому, что у тебя достаточно для этого сил!
   - Я хочу знать, где скрывается тот, кто носит в себе всезнающего демона по имени Хорват. И кто именно теперь является его носителем.
   - Этого никто из нас не знает, но очень многие в моем мире хотели бы, чтобы Хорват вернулся обратно. И мы смогли бы свершить над ним суд по нашим собственным законам и правилам, - Шекс при этих словах выглядел крайне серьезным.
   - В твоем мире? Это значит в аду?
   Демон улыбнулся. Холодно, злобно и с явным презрением.
   - Ад. Какое смешное название. Все равно, что твой родной мир я назвал бы солнце. Или еще лучше - пуговица. Я кстати делаю прелестные пуговицы!
   Джодар промолчал.
   - В чьем теле спрятался Хорват?
   - Ты обязательно встретишь Хорвата, Джодар-Мэйс. Наши цели в этом полностью совпали. Он и наша забота тоже, ничуть не меньше, чем твоя. Я прослежу за тем, чтобы вы как следует с ним познакомилась. Но суть нашей с тобой беседы заключается не в этом. Сейчас сильно беспокоиться тебе следует совершенно о другом.
   - Как мне найти Лилею из Семериван? С кем она в данный момент?
   Шекс довольно долго молчал, словно обдумывая, что именно следует на это ответить, и как бы не сболтнуть пришедшему лишнего. Затем с явной неохотой ответил.
   - Девушка, которую вы называете Лилеей из Семериван, в данный момент в одной компании с теми, с кем тебе никогда в жизни не получиться справится, Джодар - Мэйс. Теперь она будет делать то, что пожелает сама. Такова ее святая судьба. Впрочем, я могу обещать тебе, что и Лилею, и Хорвата ты встретишь практически в одно время. Однако повторюсь еще раз, это теперь далеко не главная проблема вашего мира. Беспокоиться о них тебе совершенно не нужно. По крайней мере так, как ты это делал до нашей встречи. Хорват просто огромная ширма, которую используют для совершения более страшных и сокрушительных дел.
   - Что может быть страшней, чем демон верховной триады, повелевающий самой сутью пламени ада в теле смертного человека, безнаказанно разгуливающего по моей земле? Ответь мне, где именно и когда я встречу его?
   - Всему свое время, человек. И если я сказал, что вы скоро встретитесь, значит именно так и будет. Тебе даже не придется искать их, они сами тебя найдут. Займись лучше тем, что на самом деле куда страшней для тебя и всего вашего жалкого устройства. Страшнее этого может быть, к примеру, полное исчезновение земли, по которой сейчас ходит всезнающий демон. Я бы даже назвал все это окончательным завершением цикла всего вашего столь незамысловатого существования.
   - О чем ты говоришь? - Джодар нахмурился, глядя Шексу прямо в глаза.
   - Расскажи мне лучше, что ты знаешь о Круге Совершенства?
   - Круг Совершенства? - Шемит машинально переспросил, отводя глаза и пытаясь вспомнить, где же именно он слышал подобное название прежде.
   - Языческий религиозный культ, стремящийся... - тут он запнулся. - Стремящийся к уничтожению всего сущего и погружению мира в абсолютную чистую пустоту безликого хаоса.
   - Верно, - согласился архидемон, коротко кивнув головой.
   - Последние упоминания о Круге Совершенства были задолго до полного уничтожения языческого мира и создания нашей светлой Империи.
   Шекс вдруг глухо засмеялся, прикрыв руками глаза.
   - А вы действительно верите в то, что языческий мир вами уже уничтожен? Как же это будет забавно! - Джодар промолчал, испытующе глядя на белого человека в грязной одежде, будто бы сидевшего на старом срубленном дереве. - Человеческая наивность, самое главное наше оружие, - повторил Шекс кажется с огромным удовольствием. - Разумеется Круг Совершенства существует. И они стремятся уничтожить все сущее. И все, к чему вы привыкли, стереть в порошок.
   - Разве такое возможно?
   - Запомни, человек, нет вещей, которые вообще невозможны. Невозможно это просто слово в вашем жалком языке. Есть вещи, которые вы не в состоянии себе представить. Или выполнить. Но если кто-то один, уже представил себе что-либо, пусть даже самое невозможное на свете, значит, есть небольшая вероятность того, что кто-то другой сможет потом все это сделать реальным.
   - Это ересь, демон! Предвечный Бог никогда не допустит подобного!
   Шекс снова засмеялся и эхо от его смеха с жадностью поглотила царившая вокруг пустота, прикрытая видимостью мира.
   - Бог это бесконечная любовь. Столь бесконечная, что гибель вашей земли, он даже не заметит. Бесконечность его от этого вовсе не уменьшится, равно как и не станет больше. Она просто изменит свой вид. Но ты вряд ли поймешь это когда-либо!
   Джодар испытал вдруг острый приступ гнева, от которого, как ему показалось, мир вокруг начал оживать на глазах. На неподвижных, будто нарисованных, деревьях вокруг заиграли загадочные тени, краски вокруг стали ярче и кажется даже послышалось далекое дуновение холодного ветра.
   - Не тебе, козломордый, говорить мне о том, что такое Бог! - его руки сжались в кулаки, а в голосе вспыхнула злоба. Сын всей погибели, что ты можешь знать о том, что такое Создатель?!
   - Ярость! Как это приятно. В конечном итоге, это будет твоим самым сильным и скорее всего самым последним оружием. Даже если Бог существует и он такой же как ты и почти такой же как я, не думаешь ли ты, что для чтобы предотвратить смерть вашей жалкой пуговицы ему нужны какие-то вещи и средства. А вдруг мы с тобой именно они и есть?
   - Зачем тебе, проклятый, спасать мой мир? Разве его гибель не является вашей основной задачей?
   - Не говори как все. Мне становится скучно! Ты же совсем не такой! Совсем не такой глупый! Гибель Империи Грез и падение религии Света, смерть сотен тысяч людей совсем не означает исчезновения целого мира. Это просто перемена, на которую в нашем мире никто даже не обратит особого внимание. Словно у нас случился роскошный пир, который вы и без того устраиваете нам достаточно часто. А вот сущность людей, это по-настоящему интересно. Всем тем, кто находится тут за тонкой чертой. Ваш мир, постоянно и беспрерывно питает мой. Все ваши грязные секреты, ваше злоба, глупость, похоть, жажда крови, желание причинять боль другим. Все это на вкус нам всем слаще самого густого и темного тростникового сахара. Приятней самого прелестного старого вина.
   - Понятно! - Джодар кивнул головой, прекращая перечисления.
   - И тебе и мне нужно, чтобы все осталось как было. Ты можешь менять свои пуговицы как угодно. Принимать новые законы, придумывать различные пустые и глупые правила. Поднимать восстания и развязывать войны ради добра или зла. Делать все, что пожелаешь. В нашем мире всем наплевать. Пока суть людей неизменна, мне до этого нет никакого дела. И именно за то, какими вы станете, тут идет настоящее сражение. Я тут, потому что твердо верю, что однажды мы окончательно победим. Ваши души безгранично грязны и порочны. И очень-очень приятны на вкус.
   - Выходит, мой мир для вас что-то вроде хлева? В котором мы, как откормленные глупые свиньи ждем, когда нас заколют к обеду?
   - Почти! Вопрос только в том, кто в итоге сожрет вас первым. Вы можете выбрать, к кому попадете на стол самостоятельно! Будем это мы или те, кого вы отчего-то называете армией Света! Твори зло и тебе к нам! Делай добро и это сделают светлые! Только не говорите мне, что есть какая-то разница! А что в этом может быть столь удивительного? Вы же сами именно так и делаете с овцами и свиньями в своем собственном мире. Отчего вы вдруг решили, что никто могущественнее вас не может сделать ничего подобного с вами?
   Он ничего не стал отвечать. Потому что демон в некотором роде был абсолютно прав. На армию Света он разуметься наговаривал, на то он и звался падшим. И это ни для кого на самом деле не было секретом, что зло жило и питалось другим злом. Так было написано в святой книге, из-за которой когда-то давно началась долгая и кровопролитная война. Но почему-то все теперь ежедневно умудрялись про все сказанное крепко и основательно забыть. Включая и его самого. Просто читая молитвы и делая поклоны, в которых на самом деле не было ни малейшего смысла! Сейчас, к сожалению, и одновременно скорей всего к счастью, не было времени говорить с ним о морали, нужно было успеть узнать у него как можно больше, пока не закончилось время.
   - Расскажи мне подробней про конец света и про Круг Совершенства.
   Шекс тяжело вздохнул, по крайне мере именно так казалось со стороны.
   - К сожалению, есть правила мирозданий, согласно которым я не могу рассказать тебе все, что ты пожелал бы услышать. Ибо ты пришел сюда с совершенно другим вопросом, на который я уже дал тебе самый простейший и правдивый ответ из всех возможных. Поэтому теперь я могу лишь направить тебя. Разбираться с судьбами своей пуговицы тебе придется самому. Эти правила никто не в силах нарушить. Даже я сам.
   - Но если есть ты, то должен существовать противовес. Почему тогда армия Света не старается что-либо сделать?
   Сейчас казалось, что Шекс разговаривал с кем-то, чья глупость была совершенно абсолютной, и не было ни времени, ни сил, ни тем более возможности хоть как-то это поменять даже на короткое мгновение этой беседы. А Джодару-Мэйсу, по его внешнему виду, на это было ровным счетом наплевать.
   - Кто сказал тебя, что они ничего не делают? - в данный момент они говорят с теми, кто в состоянии их слушать, как я сейчас разговариваю с тобой.
   - Я, выходит, могу слышать лишь голоса Преисподней?
   - Ты сам пришел ко мне. Не забыл? Путь ко Тьме короче, верней и проще. Но не время играть в прядки с совестью, как вы это любите делать. Постоянные салки в свете и тьме. Слушай меня очень внимательно и запоминай каждое слово, которое я сейчас произнесу. Это возможно спасет больше, чем ты можешь себе представить! Чтобы все получилось, Кругу Совершенства нужно соединить во едино книгу Света и книгу Тьмы. Это не книги на самом деле, но так мы называем эти абсолютные сущности. Истинные сущности Света и Тьмы в вашем мире, которые в нашем были бы просто обычными книгами.
   - Что это за сущности?
   Шекс отрицательно покачал головой и по его виду стало понятно, что сказать он этого не может и скорее всего просто не желает этого делать.
   - Что бы найти сущность Тьмы, Кругу Совершенства необходима кровь Хорвата. Истинную кровь архидемона Хорвата в твоем мире можно получить только одним способом. При помощи жала копья Йормунга. Темное копье Йормунга это практически единственная вещь в твоем мире, которая на самом деле принадлежит моему миру. И от вас обратно уже не вернуть никакими усилиями! Круг Совершенства, скорее всего, знает, где искать копье. Но пока не знает, где прячется Хорват. Они пытались спросить у меня об этом, но я, по понятным причинным, отказался им помогать. Найти его для них все равно лишь вопрос времени. Твоя задача - не дать этому случится. Через кровь этого демона верховной триады возможно узнать абсолютно все, что знает он. А его знания абсолютны и содержат в себе все, что может быть им необходимо. Все и намного-намного больше.
   - Почему вы не сказали мне раньше о том, что замыслил Круг Совершенства?
   - Потому что я вообще не должен вмешиваться во все это. Это ваш мир и исключительно ваши трудности! К тому же я не из тех, кто делает что-либо совершенно бесплатно. Делать что-то бескорыстно можно только во имя любви. А я никого из вас не люблю, в этом, уверен, у тебя не должно быть никаких сомнений!
   Шекс скривил лицо в гримасе надменного призрения и Джодар вдруг понял, что смотрит сейчас в огромное зеркало на внутренний мир себя самого. Именно так он и сам думал, почти обо всех без исключения людях, которые населяли теперь Империю Грез. Глупых, слабых и бесполезных, а потому особо никому не нужных в принципе своем.
   - А как же на счет сущности Света? - поинтересовался Шемит.
   - Предпочту называть ее книгой. Так что ты желаешь знать на ее счет?
   - Ты сказал, что чтобы найти сущность Тьмы, Белому Кругу нужна кровь Хорвата. А что нужно сделать, чтоб отыскать сущность Света?
   - В том и дело, что книга Света Белым Кругом давно уже найдена. И теперь они всего в одном шаге от того, чтобы завершить начатое тысячелетия назад. Думаю, за все время сотворения вашего мира, они еще никогда небыли так близко к задуманному ими.
   - Зачем им все уничтожать? Для чего? Во имя чего?
   - Они верят в чистоту. И в полное избавление от страданий через полное уничтожение всего сущего. Они убеждены, что все, что их окружает, это болезнь, которую необходимо вылечить, полностью все уничтожив. Не отрезать руку, пораженную трупным гниением, а сжечь человека целиком. Причем заживо и тем самым спасти его от ужасных мучений. У вас очень многие этим ежедневно занимаются, так что вообще ничего удивительного я тут не вижу и увидеть уже не смогу. Они верят, что в совершенном ничто скрыта чистота и радость, которая абсолютна, потому что ничто уже не может ее осквернить. И их вера сильнее веры в Предвечный Свет, который якобы всех вас спас не совсем понятно от чего именно.
   - Что это такое? Что такое эта сущность Света и что такое сущность Тьмы?
   Шекс снова отрицательно покачал головой.
   - Ты снова спрашиваешь не о том, о чем следовало бы. Заниматься ими не твоя задача, Джодар-Мэйс. Ты просто не должен допустить того, чтобы Белый круг получил демоническую кровь. Могу сказать только, что сущность Света совсем рядом с тобой. И Белый круг, нашел ее потому, что они знали, куда именно нужно смотреть. А она особо и не скрывает себя от людей. Ты множество раз видел ее сам, но даже не заподозрил, с чем на самом деле столкнулся. И с чем в принципе имеешь дело! Только это и более я не скажу о ней ничего.
   - Как именно я смогу понять что это?
   - Расспроси вампира! - последовал ответ.
   - Какого еще вампира?
   - Очень скоро узнаешь! - демон явно наслаждался этой беседой и одновременно с тем она, кажется, сильно раздражала его.
   Джодар понял, что большего от него он уже не сможет добиться.
   - Можешь ли ты открыть мне имена тех, кто состоит в Белом круге?
   - Имена раскрыть я не могу, но могу сказать тебе имя того, кто знает одного из них. Дальше тебе придется разбираться самому. В конце концов, мы именно твой мир сейчас спасаем.
   - Кто этот человек?
   - Твой старый знакомый и один из моих самых лучших друзей. Правда сам он об этом, скорее всего, даже не догадывается. Глава самого полезного мне ордена в вашем гнусном и жалком мирке, который вы создали, якобы для того, чтобы бороться со мной и мне подобными. Ты не представляешь себе, как сильно нас кормит все, что они каждый день делают с ни в чем неповинными людьми, - Шекс снова тихо засмеялся.
   - Ты говоришь про Инквизицию?
   - Твоя интуиция как всегда тебя не подвела. Великий инквизитор Иоган-Вергилий второй не так давно столкнулся с людьми, состоящими в Круге, и, надеюсь, ты сможешь узнать у него столь ценные для тебя подробности. Уверен, они тебя очень удивят.
   - Смогу! - пообещал Шемит будто самому себе.
   У Джодара внезапно застучало в висках, он вдруг охнул и в буквальном смысле заскрипел зубами от боли, пронзившей его череп как тяжелая боевая стрела. Мир вокруг немедленно отреагировал на это и все его формы, которые некогда были столь четкими, начали дрожать перед глазами. Словно смотрящий на них был под сильным действием опьяняющего варева.
   - У тебя осталось мало времени, человек. Мы же не хотим, чтобы ты тут навсегда остался, не так ли? Теперь у тебя будет крайне много срочных и неотложных дел.
   - Я пришел сюда за ответами, но теперь вопросов стало еще больше, чем прежде!
   - Ну, это же ад. Чего ты собственно от всех нас хотел? К тому же так всегда бывает с теми, кто что-то ищет и старается чего-то добиться.
   - Что тебе известно о темном копье? - спросил Святой мститель, держась руками за голову, которая будто начала медленно раскалываться пополам как корка перезрелого арбуза.
   - Копье тоже скоро будет совсем рядом с тобой. Все линии теперь будут сходится в одну точку. Не стоит этому удивляться! Не проморгай его. Узнай все, что известно о нем в вашем мире. Тебе этого должно быть достаточно, чтобы понять, что оно из себя представляет.
   - У тебя заканчивается время, - спокойно повторил Шекс. Я вообще поражен тому, как долго ты находишься тут, сохраняя при этом трезвость рассудка. Я сижу тут с начала времен и видел очень много людей, пришедших ко мне совершенно различными путями. Полагаю, что тебя я запомню надолго. Я буду помнить тебя дольше, чем продлится твоя человеческая жизнь, которая для меня столько коротка, что если бы ее можно бы было вывернуть наизнанку, получилось бы еще одна предвечная бесконечность. Найди ведьму по имени Алия! Она наш посланник и ей можно будет доверять. Она поможет тебе в вопросах поиска Хорвата! Возможно и в том, что касается Белого круга. Скажи ей, что пуговичник передавал привет!
   - Если она ваш посланник, доверять ей это вообще самое последнее, что следует делать!
   - Она тоже ищет Хорвата, в этом, уверяю, тебе ей можно будет поверить. Что касается всего прочего, решать тебе самому. Мне, если честно, глубоко наплевать на то, как в итоге сложатся ваши с ней отношения!
   Джодар сморщился от боли и опустился даже на одно колено, обхватив голову руками. Не зажмуривать глаза и продолжать смотреть на демона было невыносимо тяжело.
   - Не вздумай пользоваться веретеном еще раз. Наша встреча была первой и последней. Так будет лучше для тебя самого.
   - Мне сказали, что за беседу с тобой придется заплатить!
   - На счет этого не переживай. Ты обязательно за нее заплатишь. Скорее всего самым неожиданным для тебя самого способом.
   - Как мне уйти отсюда?
   - Отсюда можно уйти, только если я отпущу тебя! - Шекс смотрел на мучавшегося от боли Светлого мстителя и улыбался. Так любящие родители смотрят на играющих на лужайке детей, так улыбаются люди, когда видят перед собой что-то совершенно простое и вместе с тем радующее взгляд. К примеру, яркие весенние цветы на бескрайних лесных полях прямо перед теплым дождем.
   - Еще кое-что напоследок! Тебе тут попросили передать одну вещицу, и я не смог отказаться. Мне просто очень интересно, что в итоге из всего этого получится.
   Боль в голове стала просто немыслимой, если бы она вдруг стала еще хоть чуточку сильнее, от нее вполне можно было бы помешаться, потерять сознания. Беда была в том, что похоже тут это было попросту не возможно! Джодар не мог смотреть перед собой, не мог ничего делать и теперь, кажется, даже дышать. Единственное, на что хватало сил, это не кричать и не просить пощады, но отчего-то он понимал, что еще немного и у него уже не хватит сил сдержаться. А дальше будет уже все равно. Джодару всегда казалось, что он знал, что такое страдания и боль. В школе для рабов он думал, что уже прошел через настоящий ад, и буквально захлебнулся в собственной крови. Теперь похоже выяснилось, что это было далеко не так. И если и существовало когда-то понятие боли, то, что он сейчас испытывал, вообще не могло иметь какого-либо названия и вполне могло свести с ума любое живое существо.
   - Прощай, Джодар-Мэйс. Я прослежу, чтобы некоторые вещи в этой истории случились с тобой как можно скорее. Мудро используй свои преимущества! Хотя, говоря о вас, мудрость становится понятием слишком уж ограниченным, чтобы вообще применять это глупое слово из вашего языка. А слов из моего ты не поймешь совершенно точно! Твои мучения окончились! - Шекс сделал рукой очень резкое движение так, будто стряхивал капли воды с пальцев левой руки.
   Внезапно все прекратилось, буквально за одно краткое мгновение. Боль, наконец, отступила. Поверенный Императора шумно выдохнул со всем облегчением, на которое только мог быть способен человек, и понял, что упал на что-то холодное и твердое. Жуткие страдания отступили, не оставив даже малейшего следа, лишь одни крайне неприятные воспоминания. Он открыл глаза и не смог поверить тому, что перед собой сейчас увидел. Твердым и холодным оказался земляной пол и решетчатое дно небольшой стальной клетки, подобной той, в которой чаще всего возили на продажу диких зверей. Клетка, в которую удивительным образом угодил Святой мститель, выглядела достаточно новой, в отличие от всего прочего, что было вокруг. Дверь в ней была заперта снаружи на огромный навесной замок, который кто-то заблаговременно старательно смазал густым маслом. Было жутко холодно и практически абсолютно темно. Сквозь маленькое грязное окно с толстыми мутными стеклами пробивался бледный и совершенно белый дневной свет. В помещении было практически пусто. Простые заплесневевшие бревенчатые стены, грубый деревянный стол, на котором ничего не стояло, кроме заросшей паутиной масляной лампы. Несколько еще более грубых скамей, на скорую руку собранных из расколотых пополам и наспех обтесанных топором бревен. Они криво стояли вдоль грязных, промерзших насквозь, невысоких бревенчатых стен. Небольшой очаг у стены, который похоже еще совсем недавно ярко горел, и куча пыльного хлама, разбросанного тут везде, где попало. Создавалось впечатление, что он угодил в заброшенное на летнее время охотничье зимовье, и теперь в маленьком доме, собранном из прямослойных еловых бревен, не было ни единой живой души. Джодар зябко поежился, подув на ладони, и вытянул руки сквозь плоские металлические прутья клетки, в которой только что очутился самым загадочным в мире путем, из всех, что были возможны. Он взял в обе руки тяжелый и очень холодный замок, на который была заперта узкая, прямоугольная железная дверь.
   Дела обстояли крайне скверно, сорвать замок не удастся даже ударом кузнечного молота, а открыть его изнутри было так же совершенно нечем и практически совсем не представлялось возможным.
   Но тут внезапно это стало уже совершенно не важно. Хлипкая входная дверь слетела с петель, словно в нее с противоположной стороны с разгона ударил катапультный снаряд. В дверном проеме появился человек в черном, который поспешно, и явно против своей собственно воли, влетел во внутрь помещения. Говоря проще, его туда безжалостно затолкал второй человек, одетый, напротив, во все снежно-белого цвета. Вернее, одежда его когда-то была белоснежной. Теперь она представляла из себя нечто темно-серое, местами порванное и перемазанное чем-то черным, вперемешку с уже успевшей засохнуть кровью. Он выглядел так, словно не так давно принял ожесточенный бой и бился отнюдь не только с вооруженными людьми, но с кем-то поистине страшным. Он был мокрым до нитки и от него шел пар, будто он только что вынырнул из крепко протопленной парилки.
   Первый, в полной растерянности, уставился на клетку, в которой сидел теперь поверенный Императора, держась руками за толстые кованые прутья.
   - Где мальчик? - поинтересовался у него человек в грязно-белом. Его лицо скрывал капюшон плаща, так же перепачканного свежей кровью. Он резко приставил огромный боевой нож к горлу своего пленника и на его лице отразился подлинный и неразделимый страх, который бывает у людей лишь от осознания истинной близости собственной смерти.
   - Где Джеми-Кассин?
   - Его тут нет! И не было. Я же говорил тебе. Его еще не успели привезти. Наши люди прибудут сюда только через десять дней. Мы ждали их тут, в лесу, совсем неподалеку от дома. Было приказано не привлекать внимание. Девчонка все равно не успела бы раньше сделать то, что ей повелели, - человек в черном повысил голос и начал злится, очевидно стараясь злобой выместить подступивший к горлу страх.
   - А это в таком случае, кто? - воин с ножом кивнул головой в сторону железного звериного загона.
   - Это... Кажется это... Джодар-Мэйс! Глава Ордена Тайн! Если то, что я сейчас вижу, не морок или не злое черное колдовство! Ума не приложу, как он тут оказался!!!
   Шемит, во все глаза наблюдавший за всем, что сейчас происходило, поморщился, словно по шершавому стеклу провели чем-то металлическим и слух его поразил омерзительный скрип. Он понял, где именно находился в данный момент, и кто сейчас вошел в старую перекошенную избушку в охотничьих угодьях Великого Северного дома в Штормовом кольце, выглядя так, будто его полдня по лесу бесы гоняли. Человек, который сейчас назвал его имя, работал на Инквизицию. То же мне, Орден Тайн!!! Если удастся остаться в живых, необходимо будет основательно во всем этом разобраться. Слишком много вопросов у него накопилось к великому Инквизитору. И первым делом намылить шею Гуннару, потому что пристально следить за ним было его первоначальной задачей.
   - Джодар-Мэйс? - переспросил второй, глядя из-под толстого, белого, как мел, капюшона на железную клетку в пыльном и стылом полумраке. - Неужели!? Откуда он тут взялся, интересно бы было узнать? Впрочем, спасибо, я спрошу у него сам! Ты в любом случае мне больше не нужен.
   - Ты бы видел себя там, в лесу! Я думал, в тебя демон вселился! Ты обезу... - человек в черных доспехах не успел договорить или скорее докричать, попросив наконец пощадить его жизнь. Маркус плавно, мягко и завораживающе быстро, ударил его тяжелой рукоятью ножа по затылку. Практически мгновенно тот, с шумом выдохнув, повалившись на промороженный земляной пол, напрочь потеряв искру сознания.
   - Боевая сноровка не блещет, - констатировал Харагрим, укоризненно покачав головой. По нему можно было заподозрить, будто он был еще недавно сильно пьян, а теперь постепенно начинал трезветь, медленно осознавая, что же именно с ним происходило.
   Человек в некогда белом приблизился к клетке и, сев на корточки, снял с головы капюшон, затем стянул белый платок, закрывавший нижнюю часть его лица. На его правой скуле созревал густо малиновый синяк. Оставалось только судорожно гадать, кому хватило мастерства так от всей души, ударить по лицу самого быстрого и искусного воина на всей бескрайней земле.
   - Ну, здравствуй, Джодар-Мэйс! Вот значит ты какой на самом деле! Меня зовут Маркус из Рэйна! Впрочем, кажется ты уже сам догадался об этом. Ты должно быть обо мне что-то слышал во времена войны за Книгу! У меня к тебе осталось множество вопросов еще с незапамятных смутных времен. Если конечно это и в самом деле ты! Ты не ведьма и не оборотень. Я бы почувствовал это! Ума не приложу, что ты тут забыл! Но думаю, мы это скоро узнаем.
   - Вне всякого сомнения! - криво усмехнулся императорский посланник. - И в первую очередь проясним все тонкости твоего недавнего сговора с Тьмой, Маркус из Рэйна!
   Маркус в ответ тоже ехидно усмехнулся и почесал правую щеку, заросшую жесткой светлой щетиной.
   - Значит это и правда ты и все это не тонкий дьявольский обман! Как же ты тут оказался, языческий сын?
   - Я готов рассказать, да боюсь ты не поверишь! - с лица Джодара не сходила кривая веселая ухмылка.
   - А ты попробуй. Меня, к слову, будет крайне сложно обмануть или удивить после всего, что я видел сегодня! Да и вообще за всю свою жизнь. Заодно так же проясним все тонкости твоего сговора с Тьмой, Святой мститель! Ведьма по имени Нэйрис передавала тебе пламенный привет. Я, знаешь ли, в последнее время вообще с трудом себя сдерживаю, чтобы не причинять людям больше боли, чем они того заслуживают! Мрачные наступили времена, никуда не денешься!
   - Нам с тобой, и правда, нужно очень о многом поговорить, Маркус из Рэйна! Если я не ошибаюсь, с тобой случилось нечто по-настоящему невероятное.
   - Ты не ошибаешься! - мастер клинков печально улыбнулся и покачал косматой головой.
   - Какой сейчас день? - спросил Джодар у мастера клинков, пораженный вдруг внезапной догадкой.
   - Тринадцатый день зимнего отрывка снегопадов.
   - Значит, я отсутствовал не так уж и долго. Всего лишь четырнадцать с лишним дней и ночей! Как много всего уже поменялось за это короткое время!
   - Понятия не имею о чем ты сейчас говоришь, но очень настоятельно рекомендую тебе начать мне все крайне подробно рассказывать.
   - Надеюсь год-то по-прежнему Разящей змеи?
   Маркус коротко кивнул, внимательно разглядывая императорского поверенного. В пору было задуматься относительно его умственного здоровья, учитывая все обстоятельства этой столь неожиданной встречи в заброшенном зимовье.
   - Какая странная карта у тебя на шее висит! Совсем как позорная табличка на столичном рынке рабов, у тех, кого там продают на соляной рудник за неуплаченные долги и насилие над женщинам и детьми. - Маркус указал полированным острием своего страшного ножа в сторону Джодара примерно на уровне его груди. - У меня тоже есть карта, похожая на твою! Мне дала ее девочка с разноцветными глазами, которая после этого устроила тут в Медвежьем зимовье настоящую кровавую бойню! Точнее сказать, попыталась устроить! Да и не только тут, если я правильно понял письмо своего сводного брата! Только на моей и на его карте другие рисунки! Что тебе об этом известно, Джодар-Мэйс?
   Глава Ордена Тайн только сейчас заметил, что на его шее на толстой шерстяной нитке и правда висела прямоугольная картонная карточка, прошитая с краю будто бы толстой сапожной иглой. Он внимательно присмотрелся к странному рисунку, изображавшемуся на ней. Огромный человеческий череп с зажатым в острых зубах клинком, перечеркнутый витиеватой зеленой полоской. Потом он перевел взгляд на великого героя войны за Книгу, продолжавшего сидеть подле решетки с лицом полным безумия, торжества и любопытства.
   - Вот, кажется это и будет плата за мою столь короткую беседу с перворожденным злом!
   - Вылезай из клетки, Шемит, - спокойно потребовал Маркус. - Поможешь мне сложить погребальный костер для моих друзей, пока сюда не прибыли воины моего отца.
  
   Глава 15. Латунная сковорода.
  
   Солнце садилось за высокие горные хребты, темневшие вдали у самого горизонта. Идеально ровный круг, словно отлитый кем-то из светлой расплавленной меди, уходя за острую черту великих гор, легко и небрежно играл на бледном небе всеми возможными красками холодного огня. Именно таким в это время года закат на далекой земле Армента был почти постоянно.
   В постоялом дворе, на местном наречии носящим старое название "Латунная сковорода", посетителей к этому моменту не осталось практически совсем, и хозяева никак не ожидали прибытия благородных господ в столь поздний час в подобное крайне холодное время года. Тем более, со стороны гор, где по их твердому убеждению уже давным-давно никто не жил, кроме, возможно, одной лишь нечистой силы. По древнему обычаю, до наступления темноты ворота постоялого двора должны были быть открыты настежь, дабы туда могло приходить тепло и благосостояние. Именно поэтому на двор Латунной сковороды вместе с последними лучами солнца беспрепятственно въехала большая прямоугольная повозка с цветными гербами, покрытая толстой плотной тканью, которой не страшен был любой снег, дождь и даже огненное пламя. В повозку была запряжена пара сытых и выносливых лошадей тяжеловесов, почти однотонной гнедой масти. Длинные вожжи держал в руках человек в странной, слегка измятой, остроконечной шляпе и походной одежде из темного сукна. Верх странной шляпы был почти оторван от оставшегося вытянутого основания. Рядом с ним на узкой скамье сидела девушка, в очень теплой светлой одежде. Глаза ее скрывала плотная белая повязка, которую носят лишь те, кто навсегда лишен был возможности видеть божий свет и кромешную тьму. Человек в остроконечной шляпе резко остановил усталых лошадей и примотал вожжи к железному крюку, вбитому в струганную деревянную балку. Он склонился к своей спутнице и что-то сказал ей едва слышно на общем наречии Империи Грез, а потом спрыгнул с повозки и легкой поступью двинулся вперед по утоптанному и промерзшему двору. Ему навстречу спокойно вышел хозяин и хозяйка. В руках хозяина уже был хлеб и кувшин с вином. А пожилая женщина держала глиняную чашку с молотой серой солью.
   Вильгельм надвинул шляпу так, чтобы поля не давали увидеть его лица, и остановился, не пройдя и половины пути. Он запустил руку в широкую кожаную сумку, висевшую у него на поясном ремне и зачерпнул оттуда пригоршню сухого песка, который тут же тонкими шуршащими нитями лился у него между пальцев. Люди, вышедшие встретить его, остановились вдруг как вкопанные, на их лицах проступил страх и благоговение невиданной силы. Они оба поспешно вышли, точнее сказать почти выбежали с низкого деревянного помоста, покрытого невысоким ровным навесом. Хозяин дома уже порядочно поживший старец в просторных матерчатых штанах и теплом коротком халате, с почти наголо стриженой седой головой и кожей цвета темной бронзы вдруг опустился на оба колена перед пришедшим в знак готовности и поклонения. Его жена, не задумываясь, последовала его примеру. Старик заговорил на примитивной форме общего языка Империи, не будучи уверен, что его загадочные гости поймут сложную и очень древнюю речь этой земли.
   - Не ната, косопадин! Мы штим традиссии тревних. Мы тфои саамы верные слуги.
   Вильгельм задумался всего на секунду, а Лилея осторожно спустилась с высокой повозки, мягко приземлившись на холодную землю, вертя головой и будто бы оглядываясь по сторонам, словно маленькая птица в густом кустарнике. Делала она это скорее по старой привычке, чем из реальной необходимости что-то увидеть.
   Он спрятал песок обратно, будто тот имел для него какую-то определенную ценность и легко перешел на язык земли Армента, чуть сдвинув шляпу Чумной вороны на затылок.
   - Вы не держите собак на дворе?
   - Древний обычай не велит, господин, - радостно ответил старец.
   - Если они все же есть, заприте их подальше, им наша компания совершенно точно очень не понравится. Позаботьтесь, пожалуйста, о лошадях. Нам нужна еда на одного и место, где нас никто не побеспокоит.
   - Все будет исполнено, мой повелитель, - закивал старик, поднявшись с колен. Он подошел ближе и чуть дрожащими руками протянул чернокнижнику хлеб и вино.
   Тот отломил тонкую корочку и отправил в рот кусочек свежего ржаного каравая. Затем взял сосуд с вином и осторожно сделал из него небольшой глоток так, будто бы это был злой, гремучий кипяток или густая болотная грязь. Но, не смотря ни на что, традиции тут были прежде всего.
   - Сделав это, я клянусь Вам, в том, что никто из нас не причинит вам вреда, если вы первыми не пожелаете причинить его нам.
   Лилея внимательно вслушивалась в разговор, язык земли Армента давался ей не так хорошо, как она того хотела и она то и дело кривила тонкие губы от недовольства собой.
   - Много ли людей на дворе? - поинтересовался могущественный колдун у старика.
   - Только мы двое и трое наших сыновей, мой господин. Но наши дети воспитаны в согласии со старыми учениями. Они чтут вашу великую силу. Они не будут мешать вам.
   - Это хорошо, правда нас могут преследовать очень и очень опасные люди! Быть может Вам будет лучше уйти отсюда на время. Если они тут появятся, вы все скорее всего просто погибнете.
   Старик снова опустился на колени и попытался взять руку Вильгельма в свою, он твердо и с уверенностью воина, обреченного на смерть, проговорил:
   - Не пожалеем жизни, оберегая тебя, господин!
   - Прошу тебя встань с колен, достойный человек! Я не господин тебе. И вообще никому на этой земле! Просто накорми мою возлюбленную, отведите ее в тепло!
   Старик поспешно бросился выполнять просьбу, а тем временем уже почти окончательно стемнело.
   - Что я слышу? Тебе кажется дали вино? - поинтересовался Фледер, появившись из сумрачной пустоты прямо за спиной у брата. Они снова говорили на общем, дабы Лилея не чувствовала себя покинутой и тем более не страдала от недостатков собственных знаний, которые чудились ее пытливому уму за каждым углом.
   - Ну что? И в этом столетии рискнешь попробовать? - Вильгельм протянул кувшин брату. Тот осторожно принюхался и попробовал содержимое так, как обычный человек пробовал бы на вкус чью-то еще едва остывшую кровь.
   - Нет! - грустно констатировал древний вампир, отплевываясь как набожная бабуля, по ошибке пригубившая крепкой брусничной настойки. - Увы, но по прежнему нет!
   - Я рад, что ты не оставляешь попытки напиться.
   - Спешу напомнить, что вина и хлеба с солью для меня будет, увы, недостаточно. Я не могу войти в жилище людей, если меня туда не пригласят, причем приглашения необходимо сделать мне лично. - Фледер улыбнулся, внимательно разглядывая невысокое каменное здание с немного кривой деревянной крышей, стоящее перед ним и представляющее из себя практически единственное жилище на множество дней пути вокруг.
   - Думаю, эти люди с радостью разрешат тебе даже вывернуть себя наизнанку, как старую пыльную подушку, если ты просто попросишь у них об этом.
   Внезапно оба древних поняли, что хозяева постоялого двора снова стоят на коленях и смотрят на Фледера так, будто бы он был богом, который только что спустился на землю с небес прямо у них на глазах, источая на них райское сияние и ритуальные гимны. Наверное, в некотором роде именно так оно и было, только не с неба, а из плотного деревянного ящика, лежащего в повозке со старыми выцветшими от времени гербами. Наверное, даже слова "благоговейнейший ужас" ничего не значили по сравнению с тем, как выглядели теперь эти двое, увидев перед собой вампира.
   - Прошу Вас, господин, проходите в наш дом. Мы рады будет отдать Вам все, что бы вы не пожелали.
   - Прошу вас, перестаньте. Вы так простудитесь ненароком. Накормите девушку, она порядком замерзла. Дайте ей теплого вина, - попросил вампир на языке Армента, таким тоном, что никто на свете не смог бы ему отказать, и в особенности те, кто считал его в буквальном смысле старым языческим божеством. Пожилые люди в очередной раз бросились выполнять сказанное.
   - Нам срочно нужно поговорить! Кое-что, кажется, слегка изменилось! - сказал старейшина вампиров, переведя взгляд на некроманта.
   - Конечно! - кивнул он.
   Двое древних снова сидели за столом. Стол в постоялом дворе был куда более простым и маленьким, но им обоим уже очень давно было ровным счетом плевать на любые условности. Лилея, уставшая после долгой дороги, прилегла на мягкую пуховую перину, наотрез отказавшись укрываться одеялом и снимать верхнюю одежду.
   - Скажи Вильгельм, сколько всего было создано колод карт Сири-Саран?
   - Насколько я знаю, только три. Одну уничтожило пламя черного дракона по имени Азмаэль. Заодно со всеми, кто на них в это мгновение время гадал. Вторая была бесследно утеряна где-то в сердце старого мира, но тебе удалось найти ее задолго до твоего предпоследнего погружения в темные грезы.
   - А третья? Куда делась третья колода карт?
   - Ее уничтожил хорошо знакомый тебе и довольно могущественный чернокнижник. То есть я сам. Тебе это прекрасно известно. Я рассоздал ее на составляющие элементы сразу, как мы нашли вторую колоду Саран. И вся магия, живущая в ней, погибла. К тому же, третья колода Сири-Саран была по некоторым причинам неполной.
   - В таком случае, случилось нечто абсолютно немыслимое, даже для нас с тобой. Либо существует четвертая колода карт, либо кто-то восстановил ту, что уничтожил ты.
   - Нет, четвертой колоды Саран не существует, это совершенно исключено.
   - Любовь моя, ты сам говорил, что не бывает ничего невозможного, особенно в том, чем ты был занят всю свою бесконечно долгу жизнь.
   Древние обернулись на полусонный шепот девушки, которая, как им казалось, давно уже спала глубоким сном.
   - Дело в том, что в мире все, включая силу, это ограниченная величина. На создание трех колод карт ушла вся сила, существующая тут, которая подошла бы для карт, способных создавать судьбу. Вся сила, которая была необходима для их создания, уже была использована. Ничто не берется из ничего. Все, что мы видим и чувствуем, когда-то было чем-то другим.
   - Получается, что две части энергии от колоды карт, которая сгорела в драконьем пламени и той, что уничтожил ты, освободилась?
   - Верно.
   - А мог ли кто-то создать эти карты заново.
   - Боюсь, это тоже исключено. Это под силу лишь мне одному из всех еще живущих колдунов в нашем родном мире. Если бы кто-то мог сделать подобное, я бы об этом узнал. И больше того, я знал бы этого человека лично. Взяться из ниоткуда такой маг в нашем мире не мог. И поскольку, я лично совершенно точно ничего подобного не совершал, а заставить меня что-либо делать попросту невозможно, я мог твердо сказать, что колода осталась одна. И она сейчас в наших руках.
   - Почему ты спрашиваешь меня про карты, Флед?
   - Похоже, что кто-то кроме нас разложил колоду и создал таки расклад судьбы, идентичный нашему. Только на совершенно обратный результат. Они хотят осуществить то, что мы с Вами втроем пытаемся сейчас предотвратить. Теперь это напоминает настоящую игру в карты, а не банальное гадание. Кто-то играет с нами. Вернее сказать против нас.
   - Как ты это понял?
   - Некоторые карты пропали из расклада. Я больше не могу достать их из колоды и не потому что их там теперь нет. А потому что они утеряли для нас свой первоначальный смысл. Кто-то начал раздавать карты всем участниками расклада судьбы. Только карты эти имеют совершенно противоположное значение нашим.
   - Что именно пропало?
   - Пропал меч, любовница, мститель, ворон и теперь еще и ведьма в придачу. Если так продолжится и дальше, затею нашу можно будет оставить, поскольку она станет абсолютно для нас бесполезной. А мир, который породил нас, перестанет существовать.
   - Вы это серьезно? - Лилея будто напряглась всем телом.
   - Я бы не сильно переживал по данному поводу. - Вильгельм спокойно покачал головой.
   - Есть одно серьезное НО. В том, другом раскладе, совершенно точно, есть наш покорный слуга Фледер-Риз. И я приложу все свои силы, чтоб они никогда не передали ему его карту Саран. К тому же нам выпала карта паука. Пока мы не поймем, кто это, все старания противоположной стороны в этой игре не имеют никакого смысла. Равно как и наши собственные.
   - Наша основная задача, сейчас - понять, что же такое эта черная карта Паука. Это единственное, что пока является для нас основным препятствием в достижении нашей первой цели. - Фледер сомкнул перед собой руки, держа локти на столе.
   - Как ты думаешь, мой глубоко уважаемый и почетнейший брат, кому такое под силу проделать? Сделать еще один расклад Судьбы?
   Вильгельм равнодушно пожал плечами.
   - Хорвату.
   - Да, вот им мне тоже так кажется. Есть правда еще "Круг Совершенства".
   - Что такое Круг Совершенства? - еще больше встревожившись, Лилея чуть приподнялась с постели.
   - Милая, тебе нужно отдыхать. - мягко попросил Вельгельм.
   - Скажем так. Круг Совершенства, это группа очень могущественных существ, людей и даже понятий, которые стремятся уничтожить этот мир с целю его полного перерождения. В некотором роде именно им мы и противодействуем в данным момент.
   - Зачем им уничтожать свой собственный мир?
   - Они свято верят, что после этого выживут лишь самые сильные. И этими существами будут они сами. Дело в том, что тот мир, который ваша религия называет адом и раем тоже когда-то был уничтожен очень похожим образом. Переродившись во что-то более сложное, великое и вместе с тем ужасающее.
   Услышав это, девушка села на постели и спустила вниз ноги, обутые в теплые замшевые сапожки.
   - Ты хочешь сказать, что те, кто там остался после уничтожения всего сущего в их мире стали демонами и ангелами?
   - Да именно так. - совершенно спокойно кивнул Фледер.
   - Они словно бы переродились в этот самый момент. У них до этого был свой собственный бог. А и у их бога, скорее всего, был свой. И так до бесконечности. Бесчисленное число миров связанных друг с другом как кожура луковицы.
   - Те, кто был неимоверно силен и добр или зол и непримирим, теперь питаются силой нашего мира. Потому что их мир изменился и больше не может их кормить так, как делал это прежде. Армия Света это существа, которые в состоянии любить и которые по настоящему хотят помогать кому-то. Это не значит что они безумно хорошие и положительные все до одного с головы до пят. Армия Тьмы это те, кто ненавидит, но это не означает, что ни на что другое они больше вообще не способны. Но больше всего там было тех, кто в отличие от темных, не противился воле своего бога спасать человеческий род. Но и не стал в этом хоть как-то помогать ему. Так называемые "серые". Им совершенно плевать, что с нами тут происходит, они ходят своими путями и делают нечто совершенно не ведомое даже нам с Вильгельмом.
   - Это, пожалуй, самое интересное, что я слышала за всю свою жизнь! - уверенно заявила предвечная святая из земли Семериван.
   - Круг Совершенства считает, что подобная судьба должна рано или поздно постичь все существующие миры и в этом нет ничего плохого, ибо их численность все равно бесконечна. Они хотят, чтобы скорее настала очередь нашего мира. На самом же деле, это произойдет в любом случае. С ними или без них, с нами или без нас. Все течет и изменяется и у каждого из миров своя собственная судьба. Бесконечный цикл и круг перерождения всего и вся.
   - Почему никто и никогда не говорил об этом людям?
   - Потому что все могущественные глубоко уверены, что вам еще рано это знать. Как показывает время, так на самом деле и есть! Многим говорили, только они не услышали. А еще большее количество людей просто не поверили или не поняли, что именно имелось в виду. Скажи, Лилея, ты же не пытаешься приручать муравьев? Они просто никогда не поймут тебя и того, что именно ты бы от них хотел получить. Собаки, лошади и возможно даже овцы, но не муравьи. Думаю, тебе и в голову не придет что-то им пояснять о том, как устроен твой мир. У них он свой собственный, а у тебя свой, и возможно ты для них целый мир, но не наоборот. Вы просто находитесь рядом и они часть твоего мира, а ты неотъемлемая часть их мира и у каждого из вас свои трудности.
   Она долго молчала, сосредоточенно обдумывая все, что только что услышала.
   - По всему, что вы рассказали мне раньше, получается, что Белый круг от части прав, если уж это все равно рано или поздно случится!
   - Верно. Но кто сказал, что все это нельзя остановить и отсрочить на неопределенное время? Лично мне с Вильгельмом нравится этот мир. И все, что в нем есть и даже то, чего в нем давно уже нет. Поэтому мы постараемся дать ему возможность остаться таким, каким он когда-то был создан. Каким мы еще помним его после рождения.
   - В этом я полностью на вашей стороне, - кивнула последовательница Предвечного Света.
   - Таким образом, получается, что четвертая колода карт все же появилась откуда-то в нашем мире. Что если она в принципе не отсюда? Что если, она, к примеру, из места, которое мы называем адом? Армия Света вряд ли занялась бы подобными пустяками.
   - Очень маловероятно! Все что там есть очень уж сложно перемещать сюда.
   - Все же это теоретически возможно!
   - Теоретически возможно практически все.
   - Кто бы мог подобное сделать? Получилась очень интересная штука. Из демонов очень много кто мог бы создать копию колоды карт Сири-Саран. Но передать ее людям может только Шекс. Демон - пуговичник. И как будто бы случайно совсем недавно в Империи Грез появляется его служанка и верная рабыня. Ведьма по имени Алия.
   - Алия? - Вильгельм практически удивился, по крайней мере зачем-то сделал вид. - Та самая, что когда-то, по моим меркам очень недавно, рассказала нам с тобой про существование Белого круга, о котором мы, разумеется, итак прекрасно знали и без нее.
   - Именно! - Фледер улыбнулся. - И та самая ведьма, которая тоже была в нашем раскладе, карта с изображением девушки, едущей на лошади по лесу, перечеркнутая красной чертой!
   - Нужно будет с ней побеседовать. Причем прямо немедленно.
   - Что ты вообще помнишь про Алию, Флед? Твоя память должна содержать абсолютно все, что нам может быть известно о ее деяниях.
   - Один момент! - кивнул вампир и зажмурился, прижав указательные пальцы к широким и гладким вискам.
   - Алия-Мелисант-Херми. Если я правильно помню имена, она сейчас является главой всего Ордена ведьм, существующего на земле Империи и особенно далеко за ее пределами. Она самая сильная из всей когорты блудниц Сатаны. У нее так же есть единокровная сестра по имени Нэйрис-Мелисант-Херми. Так же крайне могущественная черная колдунья, которую, увы, постигла довольно тяжелая участь. Ее ложно обвинили в черном колдовстве, которым она на тот момент еще не занималась. Девушка была послушницей в храме огнепоклонников и случайно нашла вещи, относящиеся к искусству темного колдовства, в старом тайнике в заваленном хламом подвале. Оправдать себя она не смогла, ее прилюдно бичевали у позорного столба и остригли голову в знак людского презрения, после чего на долго заключили в темницу. Это сделали еще язычники. Девушку долго держали в плену где-то в застенках крепости, носящей название Заман, которую сейчас имперцы стали называть Первой твердыней Света. Над ней довольно гнусно измывались все это время. Ведьмой она стала именно в этот период времени, умудрившись воспользоваться артефактом под названием "Веретено Тьмы", которое очевидно сумела спрятать от языческих палачей каким-то довольно таинственным даже для меня самого образом. Позже крепость освободила армия Империи и Нэйрис передали в руки святой Инквизиции так же по обвинению в колдовстве и сговоре с дьяволом. От пережатых пыток она в некотором роде помешалась рассудком, что на самом деле было совершенно не удивительно. Узнав о ее реальной силе и сильных связях с Тьмой, а так же о родстве с главой Ордена Темных сестер, ее от мучений спас глава Ордена Тайн по имени Джодар-Мэйс. И что интересно, он человек из племени шемитов, который опять же присутствует в нашем раскладе карт под знаком черепа с ножом в зубах, перечеркнутого тонкой красной чертой. Святой мститель!
   - Все случайности не случайны, - бесстрастно кивнул Вильгельм.
   - Итак. Алия поклялась отомстить за страдания своей младшей сестры и любой ценой освободить ее из рабства в Ордене Тайн. И ей действительно удалось осуществить первую часть задуманного. Прежний глава святой Инквизиции по имени Клемент-Серпилий-Вас умер страшной смертью у себя в просторных и теплых покоях в монастыре "Рождение Света". Его сгубило банальное желание уединиться с армерианской блудницей, которую привезли в святую обитель специально для него под видом монастырской послушницы. За желание женского тела инквизитор поплатился сполна. Алия, приняв облик портовой шлюхи, добралась таки до великого первосвященника и совершила над ним свою черную месть. Ведьма сняла с себя одежду и села ему на колени, но то, что случилось с ним дальше, святому отцу совершенно точно крайне не понравилось. Он умирал очень медленно и очень тяжело, против своей воли намотав себе на руку свои же собственные внутренности.
   - Какая мерзость! - с отвращением прошипела Лилея. - Шлюха в монастыре! Я что, одна ненавижу тех, кто прикрывается Богом ради своей собственной выгоды, продавая его имя как базарный зазывала сырую рыбу с лотка? Так делают почти все, кто стоит сейчас во главе нашей церкви. До моего отъезда в дикие земли я думала обратится с этим к Императору лично. Я одна желала что-то исправить в системе, которая сложилась после окончания войны за книгу.
   - Скорее всего, именно поэтому, любимая, ты до сих пор так и не вернулась из диких земель, - спокойно подметил Вильгельм.
   Фледер согласно закивал, моргая глазами.
   - Мой учитель предостерегал меня не ездить. И даже сам Джодар Мэйс предупреждал. Но я не стала их слушать. Я хотела, что бы все на свете смогли узнать, какое же это благо - любовь Предвечного Света. Мне казалось, что тут они нуждались в этом сильней нас. Какой же я была наивной тогда...
   На некоторое время в помещении повисла тишина. Древние скорее всего не слишком понимали, что на подобное можно было ответить. А еще вернее они оба просто не видели в этом хоть какого-нибудь смысла.
   - Прости, что перебила тебя, дорогой друг! Нет сил мирится с грязью людей, называющих себя служителями Бога. Прошу, прости меня. Продолжай, пожалуйста.
   - Палачи, пытавшие Нэйрис так же поплатились за содеянное, один страшнее другого. Не будем вдаваться в мерзкие детали этой праведной мести. Нэйрис по прежнему остается в плену у Ордена Тайн, поскольку Алия отвлеклась на поиски Хорвата и попросту не успела добраться до Джодара-Мэйса. Искать носителя было беспрекословным приказом для всех темных. Последний раз мы с ней встречались не так уж давно. Ну, вернее сказать, встречался Вильгельм, пока я грезил темным путем. Нам в очередной раз предлагали вступить в ряды Белого Круга или Круга Совершенства, который существовал еще раньше нас, новым способом пытаясь убедить Вильгельма, что перерождение этого мира все равно рано или поздно случится и ждать дольше нет особого смысла. Он снова отказался за меня и за себя самого. Посредником между нами и Белым кругом в тот раз выступали ведьмы. Тогда Алия сказала Вильгельму, что если нам что-то понадобится от Ордена, она готова будет помочь. Смею заметить, что мне кажется будто это время настало. И пришла пора попросить помощи у главы всех темных сестер на земле.
   - Ну что же, думаю в таком случае ее необходимо позвать. Причем прямо немедленно.
   - Поддерживаю! - кивнул Фледер.
   - Вы хотите вызвать ведьму? - спросила Лилея отвлеченно.
   - Да, любимая!
   - Тогда можно, я пока самую малость посплю. Я пока не умею, как вы, круглыми днями напряженно размышлять и беседовать о важном и при этом совсем не спать и не есть, - голос ее становился все более далеким и слабым. - К тому же, полагаю, что я и ведьмы - не лучшая на свете компания.
   - Отдыхай сколько пожелаешь! - братья разом поднялись с мест и спокойно направились в сторону двери.
   - Позволь лучше я! - вызвался Фледер, выйдя на центр абсолютно пустого двора.
   - Как пожелаешь, - легко согласился Вильгельм. - Помню в старые времена, чтоб вызвать нечисть, необходимо было смотреться при этом в зеркало.
   Фледер обернулся и поднял брови.
   - Ты еще вспомни время, когда это зеркало нужно было целиком в воду опускать.
   Старый вампир поправил рукава своей черной одежды и поднял руки над собой, разведя их в стороны и вытянув тонкие пальцы. Взгляд его при этом был в сторону противоположную от солнца, севшего не так давно за огромный горный хребет. На дворе сейчас было абсолютно темно, а тяжелые ворота были плотно закрыты на стальные промасленные засовы. Слабый теплый свет лился из нескольких маленьких окон, но для того, чтобы что-либо разглядеть, его было явно слишком уж мало, и он сейчас скорее подчеркивал холодный мрак, подкравшийся к стенам жилища. Благо все, кто тут был в данный момент, никаких затруднений во тьме никогда не наблюдали и особенно в том, чтобы без страха смотреть ей в глаза.
   - Алия! - громко крикнул Фледер. Его голос будто подхватило далекое и не слишком естественно эхо.
   Ничего не произошло.
   - Может чем-то занята? Совращает мужчин и выцарапывает женщинам глаза. Или же наоборот. В любом случае, я уверен, что она не сидит без дела.
   - Попробую еще раз! - пожал плечами старейшина культа истинной крови.
   - Не стоит. Я пришла! Когда тебя зовет кто-то настолько могущественный, как вы оба, промедления будут оскорблению подобны!
   Братья разом обернулись. Перед ними в полный рост стояла молодая на вид ведьма в одеждах черного обряда, сложив руки на груди и весело улыбаясь. Ее большие глаза сверкали во тьме, как перламутровые камни под тонким слоем прозрачной проточной воды.
   - Рады приветствовать тебя, первая среди сестер Тьмы! - Фледер склонил голову в поклоне, внимательно изучая девушку.
   - Чем я обязана вниманию столь могущественных адептов Тьмы?
   - Мы, скорее, адепты бесценных знаний. Делить на черное и белое нам стало давно уже совсем не интересно.
   - Как вам будет угодно, великие! - девушка кротко и покорно кивнула.
   - Мы с братом всего лишь хотели расспросить тебя, не известно ли тебе что-либо о картах Сири-Саран.
   На ее лице мелькнула тень удивления, которую братья легко уловили в кромешной темноте.
   - Известно! Вы позволите мне показать?
   - Конечно!
   Она спокойно расстегнула крупные пуговицы ритуального плаща и резко дернула ворот одежды в стороны, обнажив свою роскошную пышную грудь. В месте, где у людей располагалось сердце, у нее, в непроглядной ночи, чернокнижники увидели крупный прямоугольный след. Он мог бы напомнить рисунок, наколотый на кожу иглами и краской или сильный и очень пестрый ожог. Рисунок изображал одну из карт колоды Сири-Саран, на которой ведьма ехала по лесу на лошади. Вильгельм спокойно подошел ближе и склонился над ней, разглядывая удивительное изображение. Рисунок был перечеркнут зеленой полосой. И это имело огромное, в буквальном смысле роковое, значение.
   - Не желаете ли прикоснуться? - мягким тоном спросила Алия.
   - Ты когда-нибудь видел подобное, Фледер?
   - Я о подобном никогда даже не слышал, Вильгельм. Кто это сделал с тобой?
   - Это случилось совсем недавно и сделала это повелительница химер. Демон с разноцветными глазами, обладающий буквально немыслимым могуществом. Она легко бы могла сотворить надо мной все, что только пожелала.
   - Девушка с глазами разного цвета? - Фледер вдруг тихо засмеялся.
   - Как интересно! - Вильгельм перестал разглядывать странный ожог и вернулся на свое место подле брата.
   - Вы знаете кто она, господа? - ведьма шумно запахнула черный ворот ритуального плаща обратно.
   - Да. Ее зовут Бьянка и она демон-двойник. - Ни Фледер, ни Вильгельм не собирались вдаваться в подробности. Алия не стала спрашивать больше, просто кивнула, продолжив рассказывать.
   - Не так давно это существо истребило всех прихожан в храме Предвечного Света в небольшом имперском городе под названием Тиберий. Она осквернила алтарь Предвечного Света и затушила там пламя, символизирующее Предвечный огонь. Это произошло рядом с третьим Штормовым кольцом в самом сердце Империи Грез. Там мы с ней и встретились, я некоторое время была в этом храме пленницей и меня вывел из него человек с такой же точно картой, только на ней был нарисован лесной ворон. Это был сводный брат Маркуса из Рейна по имени Рейвен. Мы сошлись с демоницей-двойником буквально насмерть и я чудом осталась жива. Мне до сих пор не ясно, кто именно помог нам в этом поединке, но совершенно точно, что одолеть ее в одиночку я бы никак не смогла. Но если бы не это вмешательство, нас бы, скорее всего, просто убили. Хотя возможно не просто. После этого я еще много чего успела пережить в провале между мирами, а когда пришла в себя, почти сразу вы вызвали меня сюда. Мой спутник был отравлен ядом химер и у него временное и почти полное помутнение разума. Рейв. Он теперь не отличает реального мира от вымысла и будто живет одновременно в обоих. Демоница оставила мне этот след на груди, хотя вполне могла бы просто прикончить любым способом на собственный выбор.
   - Полагаю, твое пленение и схватка в храме было связано с твоими поисками Хорвата?
   - Я практически уверена, что это именно так! - кивнула девушка.
   - Она оставила тебе карту, как и некоторым другим людям до тебя. Это означает, что кто-то уже смог сделать расклад судьбы, как и мы до них. И теперь, чтобы он осуществился, карты нужно раздать всем без исключения участникам, которые выпали. Если бы демон-двойник не опередил нас, примерно такую же карту в данный момент передали бы тебе мы. Конечно менее жестоким и странным способом, чем этот. Ты, похоже, попала в оба расклада сразу, как и некоторые люди помимо тебя. Спешу предположить, что расклады были сделаны с прямо противоположными целями. Наш был призван предотвратить гибель этого мира, а их - осуществить его. Мы не сильно спешили, думая, что кроме нас картами Саран никто бы воспользоваться попросту не мог, но, как это всегда бывает, с нами либо не происходит совсем ничего особенного, либо нечто поистине невероятное. Теперь мы знаем, что ошиблись и времени почти не осталось.
   - Гибель нашего мира, - ведьма снова спокойно кивнула.
   - Совершенно верно! - согласился Фледер. - И, похоже, ты примешь в этом самое непосредственное участие.
   - Все, что я знаю о картах судьбы, были лишь слухи и обрывки очень старых историй. Я никогда не была точно уверена, что они вообще существуют на самом деле. Но о том, что кто-то планирует уничтожить наш мир мне давно уже хорошо известно. Как и тем, кому я служу! Мне было велено оказывать вам любое содействие, но только в случае, если оно вам потребуется от меня или кого-то из истинных ведьм. Мне и всем темным в этом мире приказано было беспрекословно слушаться вас и выполнять все, что бы вы от нас не потребовали.
   - Как интересно. Впрочем, для сил Тьмы, это уже больше обычного. Мы всегда были уверены, что в планы ада совсем не входит потеря этого мира. По крайней мере, в данный момент.
   - Я не знала, что попала в расклад карт судьбы, тем более, что попала в них с обеих возможных сторон. Скажите, что я должна буду сделать, чтобы помочь вам, самым величайшим из древних, которые ныне еще живут в нашем мире?
   - Алия, я не могу раскрыть тебе всего прямо сейчас. Могу сказать с уверенностью, что твои поиски Хорвата напрямую связаны со спасением этого мира. Скажем так, в сложившейся ситуации демон, скрывающийся теперь среди людей, настоящий ключ ко всему в этом мире. И тех, кто планирует все здесь превратить в ничто, он очень сильно интересует. Они тоже ищут его, поскольку он сможет рассказать им то, что они очень хотели бы знать и много больше этого.
   - Хозяева не говорили мне об этом! - она с досадой покачала головой.
   - Возможно, твоим хозяевам не так интересен этот мир, как ты можешь себе это представить. Точнее говоря их интересы малопонятны нашему с тобой разуму. Они, на мой взгляд, и так уже слишком сильно стали вмешиваться в наши дела. К тому же, они из иных миров и нет ничего странного, что мы не всегда понимаем друг друга!
   - Это верно! Многое из того, что они говорят и делают, остается по истине непостижимо! - Алия опустила глаза.
   - Мы поможем тебе найти Хорвата! Это нужно всем без исключения, кто задействован в этой игре. Но прежде, чем сделать это, мне самому необходимо полностью убедиться, что ты не одна из тех, кто нам сейчас противостоит.
   - Вам нужно попробовать мою кровь?
   - Верно! - Фледер улыбнулся. - В ней все, что знаешь ты. Все что помнишь и, если ты в сговоре с Кругом Совершенства или тем более, ты одна из них, я буду это знать. Уверен, что игрок твоего уровня и твоего могущества должен понять меня!
   - Конечно, я все понимаю! Почту за честь! Если я буду полезная древнейшим! Это должна быть моя шея?
   Фледер тихо усмехнулся, отводя свой ярко-зеленые глаза, загоревшиеся вдруг настоящим весельем.
   - Мне будет достаточно одной маленькие капли. Можешь просто проколоть себе палец, к примеру, или слегка надрезать ладонь. Повторюсь, что сложность вопроса, в который мы теперь стали замешаны, связана с тем, что конец этого мира может придти и без участия Белого Круга. Вообще без чьего либо участия. И скорее всего, это в любом случае случиться сейчас, а возможно, спустя сотни тысяч столетий. Мы делаем то, что делаем, потому что уверены, что наш мир еще слишком молод, чтоб перерождаться в нечто другое. Мы просто отложим это до момента пока он будет готов. Не важно, когда именно это случится. Я твердо верю, что пока еще время его не пришло!
   - Тебе известно что-то про остальные карты Саран? Вы, ведьмы, всегда хорошо знаете все, что происходит в мире Света и Теней. Именно поэтому вас и называют ведающими. Ты что-то слышала о прочих картах Саран? К примеру, меч, любовница, мститель?
   - Да. Темный ветер проклятых шепчет мне, что они в данный момент... Как бы Вам это сказать. Собраны вместе. Карту с мечем отдали Маркусу из Рэйна, это первый клинок Империи Грез. Карту Ворона - его сводному брату. Это молодой воин из западного рода Ворона, который в данный момент странствует вместе со мной. Любовницу передали при достаточно загадочных обстоятельствах девушке по имени Сарсэя-Кассин. Она раньше была рабыней, но ее по окончании войны за книгу освободил Маркус из Рэйна и теперь она его служанка-виночерпий и, кажется, согревает ему постель в долгие зимние ночи. Так или иначе, живет она в великом Северном доме. В крепости, которую называют деревянной, хотя она собрана из камня. Карту мстителя передали Джодару-Мэйсу при обстоятельствах, в которые вообще почти невозможно поверить даже мне самой.
   - Не было ли на картах каких-либо отметин, знаков или странных символов?
   - Была на той что, изображала меч. На ней от руки чернилами было написано на языке Армента, что необходимо следовать к стенам Замана.
   - Стены Замана? Это же место, которое сейчас стали называть "Первой твердыней Света"?
   Алия молча кивнула головой.
   - Очень интересно. Что-нибудь еще?
   - Не очень разборчиво, но кажется там было написано про то, что кто-то лжет. Полагаю все подробно, поведает вам моя кровь.
   Слово снова взял Вильгельм и могло показаться, что ведьма в буквальном смысле благоговеет перед ним. Восхищается его безграничным могуществом и с жадностью ловит не только его речь, но каждое его движение и взгляд. Но он жил уже слишком давно, чтоб воспринимать всерьез подобные вещи или вообще как-либо это воспринимать.
   - Когда ты семь лет назад рассказывала нам про Белый Круг, выступая в качестве посредника между нами и кем-то из них, кто с это просьбой обратился к тебе в тот самый раз? Я не спросил тебя тогда, поскольку мне было ровным счетом все равно. Думаю, теперь эта информация может стать мне полезной.
   - К темным сестрам обратился кто-то из верховного духовенства Империи. Его имени мне так и не раскрыли, потому что тогда не я была главой Ордена, а лишь верно служила той, кто всеми нами управлял в те далекие дни. Но я знаю, что этот человек занимает, или занимал, очень высокое положение в церковном духовенстве Предвечного Света Империи.
   - Кто возглавлял твой Орден до тебя?
   - Моя предыдущая госпожа, ведьма по имени Халли-Хасан. Она научила меня всему, что я знаю о темной силе сейчас. К несчастью для нее самой, ее жестоко убили пять лет тому назад во время одного тайного обряда поклонения крови те самые люди, с которыми она проводила этот самый обряд.
   - И, как я полагаю, именно с ней оборвалась всяческая связь с представителями Белого Круга для Ордена Темных Сестер. Если она вообще хоть когда-то была?
   - Да, мой господин!
   - Это не беда, - покачал головой Фледер. - Если этот кто-то из верховного духовенства знает сейчас хоть что-либо об этом, я очень легко найду его в самое ближайшее время. Не так уж их и много было и есть, насколько я представляю себе все, что происходит в Империи.
   - Проклятые шепчут, что Джодар-Мэйс сказал Маркусу из Рейна, будто демоны указали ему на нынешнего великого Инквизитора, сказав, что он был связан с Белым Кругом. Или же он связан с ним и сейчас. Он планирует вытрясти из него все, что тому может быть известно.
   - Значит и Святой мститель уже занялся вопросами Круга Совершенства?
   - Думаю, для него нет ничего важней, чем судьба его родного мира и Империи Грез, в которую он так безгранично верит. К слову сказать, он рассказал Маркусу, что принес свою карту Саран прямиком из преддверия ада. И ему якобы передал ее мой господин, великий демон-пуговичник по имени Шекс. Это и есть то невероятное событие, в которое я никак не могу поверить.
   - Это не столь уж и важно. Демоны - существа недружелюбные и непредсказуемые, особенно сильнейшие из них. Они не могут делать что-то абсолютное в нашем привычном осознании этого. Разве что ненавидеть нас. Так что отправить его и тебя бороться с Белым Кругом и одновременно помочь ему в раздаче карт судьбы, сделанных ими же, более чем в их манере что-либо сотворить. Я бы удивился, если бы Шекс поступил с кем-то иначе. Они не хотят терять этот мир, как подпитку своей силы, но будут счастливы до скрипучего визга, если он сгорит в абсолютной пустоте, словно в плавильной печи, вместе со всем, что им тут столь ненавистно. Если конечно счастье это то, что они в состоянии испытать вместо всего того, что испытывают постоянно.
   - Согласна! - Алия отвела глаза, загадочно и странно улыбаясь.
   - Мы уже завтра собираемся сесть на судно под названием "Ярость Кракена". И очень скоро прибудем на землю Империи, ветер будет нам хорошим помощником в этом, об этом я непременно позабочусь. Нам бы не помешало убежище на первое время. Твой Орден сможет все это устроить? Деньги, конечно же, не станут трудностью.
   - Разумеется, мы поможем всем, что в наших силах будет сделать для вас, господа, - Алия склонила голову. - Если позволите, господин, я бы хотела потом попросить лично вас о небольшом одолжении только для меня одной. Если не сейчас, возможно в дальнейшем такая возможность мне уже никогда не представится.
   - Что такое? - Вильгельм с интересом поднял бровь.
   - После, когда все это, наконец, закончится, я бы осмелилась просить у вас... Стать вашей верной ученицей и еще более верной рабыней, если вам это будет угодно. - Алия резко опустилась перед ним на одно колено. - Мое место рядом с кем-то подобным вам. Потому что вы единственный, кто знает о силе столь много, что не всякий из живущих ныне даже в состоянии себе это представить, - она снова опустила голову, как покорный просящий у церкви еду. - Служить могущественным демонам из иных миров теперь слишком бесцельная задача, как бы кощунственны сейчас не были мои слова по отношению к хозяевам!
   Вильгельм улыбнулся снисходительно и добро, будто увидел извалявшегося в грязи лопоухого щенка, неуклюже переставляющего лапы.
   - Учеников не выбирают, девочка! - спокойно заметил Вильгельм, глядя перед собой куда-то в глубину непроглядной зимней ночи земли Армента. - Так что если ты этого и правда желаешь и если все мы останемся живы, я с радостью научу тебя всему, что знаю сам. Но прежде нужно осуществить все задуманное. Укрепи свою веру в то, во что веришь сейчас. Это скоро всем нам очень пригодится.
   Она не осмеливалась поднять головы.
   - Что-то сегодня уже слишком многие преклоняют перед нами колени. Поднимись, вернемся к этому, когда все будет уже позади.
   - Благодарю вас, мой господин! - она медленно поднялась с холодной земли.
   Вильгельм протянул ей небольшой, плотно набитый чем-то твердым и скрипучим, как колотое стекло, мешочек из бархата, затянутый толстым шелковым шнуром.
   - Тут драгоценные камни. Я не сильно разбираюсь в ценах на товары и вещи, но уверен, этого должно будет хватить на все, что нам будет угодно и за ваши хлопоты в придачу. И у меня для тебя будет еще один небольшой подарок. Нам нужно будет поддерживать связь, а возможно и нечто больше, чем это, поэтому там, в мешочке, лежат кольца Вермилиона. Которые вы, кажется, называете, кольцами "Красной стали". Я уверен ты знаешь их силу и легко сможешь воспользоваться ими в случае, если возникнет такая необходимость. Там одно кольцо, а второе будет у меня на руке.
   - Вы бесконечно добры, мой господин. Я и без этого смогу являться к вам по первому вашему желанию, те кольца, о которых вы говорите сейчас, имеют слишком огромную ценность и непостижимую силу. Стоит ли тратить подобные вещи на меня?
   Вильгельм опять улыбнулся мягко и безразлично.
   - Любыми ценностями пользуйся мудро, Алия-Мелисант-Херми.
   При этих словах Фледер закатил глаза и многозначительно покачал головой, щелкая языком.
   - Странно! Вроде я тут вампир и соблазнитель дамских сердец, - пропел он себе под нос еле слышно, улыбаясь в темноте и обнажив при этом свои короткие острые клыки.
   - Прошу вас, если будет угодно, вернемся к вопросу мой крови?
   - Конечно! - кивнули оба древних разом.
   Девушка вытянула вперед тонкую белую руку и, хотела было сказать что-то еще, глядя на старейшину Ордена Яростной Крови, но он меньше чем за миг оказался у нее за плечом, словно всполох молнии на грозовом небе, она вздрогнула от неожиданности, а на ее пальце проступила алая кровь, как от сильного удара бритвой. Древний положил себе свой указательный палец в рот, прижав его языком к небу, глядя куда-то в сторону. Он напоминал сейчас юного на вид ценителя старых вин, который только что попробовал нечто не слишком ценное, но крайне интересное для него самого.
   - Думаю, мы отпустим девушку, Вильгельм. Если у тебя нет к ней больше вопросов или каких-либо предложений.
   - У меня нет! - чернокнижник сомкнул руки за спиной. - Подобные, почти мгновенные, перемещения вообще даются людям с огромным трудом, не нужно сейчас тратить лишние силы. Всего доброго, милая. Уверен, скоро мы встретимся снова. Сразу же по прибытии нас на имперский континент. Она склонила голову, прижав драгоценный темный дар некроманта к груди и начала медленно отступать назад. Ее четкий силуэт, одетый в черное, начал таять в еще более густом мраке и очень скоро исчез совсем, как исчезает легкая рябь на темной осенней воде.
   - Что скажешь, Фледер? - Вильгельм с интересом смотрел на брата.
   - Такой странный, давно забытый и не сильно приятный вкус. Ложь, если я не ошибаюсь.
   - Все ведьмы - лгут! - спокойно сознался чернокнижник.
   - Все наконец-то стало проясняться еще больше и много быстрей, чем я смел себе предполагать. Но мы должны быть очень осторожны, наш противник наивен, но все же по прежнему очень опасен и неимоверно силен. Мы отныне балансируем, в буквальном смысле, на самом краю. Нам, во что бы то не стало, теперь нужно вычислить карту паука.
   - Я сейчас даже не вспомню, когда вообще у нас было по-другому, - задумчиво проговорил Вильгельм, глядя себе под ноги.
   - Ну, целым, бесконечно большим миром мы с тобой играем впервые. Это придает жизни краски, а существованию некий особенный смысл.
   - Что ты решил делать с клятвой мести, которую недавно принес? По сути, ты поклялся убить свою родную дочь, а после и себя самого.
   - Это подождет. Месть не должна обжигать мне губы. Нужно выждать, сейчас то, чем мы заняты, намного интересней для меня и на много важней для этого мира.
   - Если мы хоть где-то ошибемся, все, что мы знаем и помним, исчезнет.
   - Все бывает в первый раз, не так ли? - сказав так, они оба глухо рассмеялись, будто это банальная на первый взгляд фраза была самой остроумной, шутка, какую им доводилось за последнее время сказать или услышать.
   - Не пора ли мне вступить, наконец, в игру? - поинтересовался Фледер у брата, когда их общее добродушное веселье, наконец, утихло.
   - Разумеется пора! Сам давно порывался тебе это предложить.
  
   Глава 16. Истинная кровь.
  
   Они сидели друг напротив друга за небольшим столом, заставленным глиняными и стеклянными сосудами с вином и куда более крепкими спиртными напитками. С краев столешницы буквально падали широкие блюда с разнообразной едой, источающей превосходный аромат, способный вызвать желание поесть даже у давно мертвого. Они по прежнему были в Зимовье забытых зверей. Они ждали людей Джодара-Мэйса, которых тот вызвал, отправив ворона в серую крепость. С первого дня пребывания тут Маркуса, все в буквальном смысле преобразилось, будто по могущественному волшебству. Маркус изъявил желание ночевать тут, не пояснив причин и теперь старый очаг жарко горел у стены, вся грязь была убрана, начисто выскоблена и смыта до матово-белого блеска. Маленькие окна законопачены от проникавшего всюду зимнего холода. Все гнилые доски были наспех заменены на новые. Стены и пол в буквальном смысле блестели лучше, чем в любой казарме имперской пехоты во времена затянувшегося мира. Вдоль стен стояли кровати, щедро покрытые теплыми шкурами по старым обычаям севера. В широких резных сундуках лежали предметы, необходимые в повседневном быту. Порядок у харагримов всегда стоял на первом месте, возможно даже выше всего самого ценного для них мореходного искусства и боевого мастерства. Без порядка попросту невозможно было обрести желанное ими могущество в мире.
   Две человека, шемит и молодой мастер клинков. Первый воин Империи и глава Ордена Тайн. Одни из самых могущественных людей недавно родившегося мира Империи Грез сидели друг напротив друга, совсем рядом как два огромных зубца широкой пилы на общем бесконечно длинном железном полотнище.
   - Выпьешь? - поинтересовался Маркус, наливая вино в высокий серебряный кубок, стоявший перед шемитом.
   - Неоднократно!!! - Джодар прищурился и пристально осмотрел яства, от которых ломился простой невысокий стол из толстых струганных досок. - Вынужден признать, что быть пленником Северного дома сущее удовольствие, - он почти ничего не ел уже несколько дней и от запаха еды голова пошла кругом, а от сгустившейся слюны мучительно кололо нижнюю челюсть. Впрочем, его нынешнее состояние было сущим подарком по сравнению с тем, через что он прошел, когда был имперским рабом.
   - Кто сказал, что ты пленник? - Маркус сверкнул своими серо-зелеными глазами в полумраке.
   Он поднял свой бокал и проговорил.
   - Благодарю тебя, Свет Предвечный, за благости, на моем столе стоящие. За кров, уберегающий меня от дождя, болезни несущего, и за тепло очага, дарующего твою любовь моему телу и душе.
   - Амен, - кивнули оба.
   Каждый сделал по нескольку больших и бесшумных глотков, после чего вытерли рот рукой.
   - Рассказывай! - коротко, то ли попросил, то ли потребовал северянин. - Как ты тут оказался? Один. Запертый в железной клетке. Клянусь светлым обрядом, я ничего странней, чем это, в жизни не видел.
   - Ничего, если я буду говорить с набитым ртом? От голода уже голова болит и кишки прилипли к затылку.
   - Не ведай стеснений. Пост сегодня закончился, можно говеть. - Маркус покривился ,не сводя с шемита пристального, тяжелого как стальной ухват взгляда.
   - Во-первых, я почти уверен, что похищение твоего брата было спланировано Инквизицией. Как и твое собственное, которое должно было состояться чуть позже после него. Это было, так сказать, пробой клинка. С тобой все намного сложней. Я понял это, когда узнал о приходе Хемли-Прайма. Его прислал к вам великий Инквизитор Вергилий. "Венец колдуна" одел ему на голову верный ему человек в одном из трактиров столицы. Я тоже знал про это, но не знал, куда именно направится младший из Праймов потом. И тем более не знал зачем.
   - Не жалко им было его? Он все же отпрыск приближенного к Императору. Сын поверенного в великие дела. Он разве не боится гнева правителя всей нашей земли? - изумился Маркус с оттенками горечи в голосе.
   - Если честно, жалость это вообще давно не про них. Знаешь ли ты, что он присягнул на кресте Предвечного, что бросит тебе вызов, когда покинул Школу Стали далеко на западе. Он был очередным воином, который решил вдруг, что он самый лучший на свете клинок. Даже лучше своего великого отца. А жить в твоей тени таким людям почему-то невыносимо тяжело. Впрочем, я думал, ты на своем веку много таких повидал. Я наслышан о сотнях памятных камней у Северной крепости.
   - Допустим! - неохотно согласился харагрим.
   - Хемли Прайм поведал о своем желании убить тебя в поединке главному священнику в одном столичном храме во время тайной исповеди. В прежние времена никто не обратил бы особого внимания. Но ты - первый герой войны за книгу. Священник услышал твое имя и тут же, даже глазом не моргнув, написал на него крайне подробный донос в Инквизицию. Этот самый донос мигом попал мне на стол. Но не только ко мне, как ты сам понимаешь. Великий Инквизитор тоже его прочитал. Хемли Прайм сознался, что либо одолеет тебя в честно бою, либо умрет сам. Иного будущего он своей жизни не видит. Они, скорее всего, просто сделали так, чтоб его смерть не стала совсем уж напрасной и немного ускорили события, сделав их него прекрасную приманку.
   - Зачем ему нужно было городить такой сложный огород, Джодар-Мэйс?
   - А вот это правильный вопрос. Я не имею ни малейшего понятия. Но уверен, что им нужна была ведьма, которую вы с братом отбили на Имперском тракте. Я думаю, есть смысл спросить про это у самого Великого Инквизитора Вергилия. Единственное, что вас связывает, так это именно ваша встреча с Алией-Мелисант-Херми, а следовательно и участие в поисках всезнающего Хорвата. Скорее всего они хотели просто обменять Рейва на ведьму после того, как упустили ее на тракте. Может на ведьму и тебя в придачу. Бог знает, что у них на уме. Но вся Империя знает, что вы с братом неразлучны и ты пойдешь на все ради него. Без козыря на руках взять тебя в плен живым они, скорее всего, и не мечтали. Кишка тонка даже у имперских убийц. Следовательно, похитили его, чтобы потом торговаться и выяснять, куда же делась ведьма, которую они искали, возможно, уже довольно давно. Это похоже на Инквизицию. Делать грязную работу чужими руками.
   Маркус некоторое время молчал, силился понять, сколько именно правды только что услышал и сколько в сказанном было лжи, тайных мотивов и умысла.
   - С чего, к примеру, вы в Ордене Тайн решили, что мы с братом замешаны в событиях, связанных с Хорватом?
   - С того же, чего решили все остальные. Я могу рассказать тебе с чего, но разве тебе именно это на самом деле интересно, Маркус из Рейна? Одно то, что ты не стал спрашивать меня кто такой Хорват и почему он тут среди нас, уже очень о многом мне говорит. У нас с тобой практически один источник информации о нем. Две ведьмы. Две родные сестры, которые каким-то невиданным никому образом умудряются общаться друг с другом, даже если они в сотнях дней пути одна от другой. У тебя старшая, у меня младшая. Вопрос совсем не в том, как все мы узнали об этом. У Инквизиции свои методы развязывать людям язык. Если они искали ведьму, выти на тебя с братом не составило бы особого труда. Вопрос в том, что делать с этим теперь?
   - Делать с чем?
   - Дай я угадаю, что именно произошло в самом начале этой истории. К тебе обратилась первая ведьма земли. Дочь Тьмы и глава Ордена Темных Сестер собственной персоной. Ее преследовали на имперском тракте воины Карающего Света и имперский убийца. Она попросила защиты у вас с братом. Затем она рассказала вам, что Хорват бежал из ада, вселившись в тело человека, и скрывается среди нас, планируя немыслимое зло. Возможно, сказала, что ему тут кто-то помог. А они, якобы хотят его найти и любой ценой вернуть обратно, дабы силы Тьмы свели счеты с отступником, который решил вдруг, что стал умнее и могущественнее всех. Тем самым предав Йормунга - своего истинного властелина и хозяина всей Тьмы. Вроде как все будут в выигрыше. Взамен она пообещала тебе нечто, от чего отказаться ты не смог. Они сказали, что у Империи не хватит сил изгнать этого демона обратно в ад и потому это должны сделать они сами. Своим силами, поскольку время очень дорого. Я пока верно описываю случившиеся события?
   Маркус спокойно кивнул.
   - Довольно похоже.
   - Если про это знаю я, то и Великий Инквизитор в курсе, вне всякого сомнения. Ведьма сказала тебе, что для того, чтобы вернуть демона обратно, им нужно его найти и самое важное обездвижить, прибив его руки и ноги к святому кресту Предвечного Света длинными серебряными гвоздями. Если это у них получится, они легко смогут провести над ним ритуал "Инфернального призыва" и отправить Хорвата обратно в ад, где его уже очень заждались родственники и друзья. Почти тот же светлый и очистительный ритуал экзорцизма, только куда более грязный и темный, - Джодар замолчал вдруг, ожидая согласия от своего собеседника.
   - Все так!
   - Поскольку все без исключения считают тебя непобедимым воином и избранником самого Бога, что по сути дела именно так и есть, логично было бы предположить, что у тебя вполне хватит сил справится с Хорватом, запертым в теле человека. К тому же для них ты был уязвим. Они очень хорошо знают, что ты желаешь вернуть, а значит, тебя будет не сложно убедить помогать им. Алия, я уверен, предоставила тебе неопровержимые доказательства того, что ты получишь то, что они обещали, если поможешь ей взять этого выродка живым?
   - Да! - Маркус снова глотнул вина и поморщился, будто от приступа острой зубной боли.
   - Далее вам осталось всем вместе отыскать носителя и сделать то, что задумала ведьма. Но сделать это крайне непросто, ведь Хорват жесток и очень умен. Найти его среди людей теперь почти невозможно. Конечно, у ведьмы есть свой способ отыскать этого демона, но вот незадача, сделать это сложней, чем она сама думала. Ведьма предупредила, что как только вы согласитесь ей помогать, на вас сразу объявят охоту. Все без исключения. Это для вас не было бедой, поскольку вы с братом делаете добрые дела, не важно какой именно ценой. Вам конечно как и мне не привыкать выполнять неприятную работу за других, а цель стоила того, что бы рискнуть. И вы с Рейвом согласились, подписав с ней договор собственной кровью. Потом сразу очень неудачно под руку подвернулись Инквизиции и вся эта история с запланированным заранее похищением, венцом колдуна и поединком с Хемли-Праймом. Алия предупредила вас, потому что о задуманном имперцами каким-то образом узнала ее сестра. Она по некоторым причинам не могла не подчинятся моей воле, но и сестре помогать добрым советом ей никто не запрещал. Тогда я еще не подозревал об их тайной связи друг с другом. А дальше, скорее всего, с вами начали происходить совсем уж странные и немыслимые вещи, не так ли?
   - Да, так. Вещи странней не придумаешь, - снова кивнул Маркус. - Я вот, к примеру, всего день назад вживую видел демонов, которые собрались отнять у меня душу. Все как в древних языческих сказаниях, только со мной самим в качестве главного героя. И, кажется, у них почти получилось сделать задуманное.
   - Отнять душу? - Джодар встревожился.
   - Да.
   - Какой гадкий кошмар. Как выглядел демон, с которым ты встретился?
   - Хрупкая на вид девушка с разноцветными глазами. И с ней три антрацитовые тени с хвостами скорпионов и мордами собак. Именно они убили моих друзей в лесу и забрали Сарсэю-Кассин, которой кто-то поручил убить незадачливого воина с запада. Одна из теней рычала, другая смеялась детским смехом, а третья вообще не издала ни единого звука, убивая тихо и безжалостно, как тень старого вампира.
   - Химерес кархариес, - проговорил Джодар и едва заметно побледнел. - Проще говоря, химеры. А она, по всей видимости, двойник. Компания, страшней которой не придумаешь даже в аду. А я думал это мне одному недавно довелось встретить истинное зло воплоти.
   - Еще за день до этой встречи мне передали очень странную карту. Точь-в-точь такую же, как висела у тебя на шее, только на ней был нарисован меч в небесах. Так же точно меня назвал этот разноглазый демон. Меч в небесах. - Маркус осторожно положил на стол свою карту. Джодар впился в нее глазами, но брать в руки отчего-то не стал.
   - Эту необычную карту передала мне она же, только в тот момент она обернулась маленькой девочкой. Я узнал ее лишь по тем же дьявольским разноцветным глазам. Она, похоже, и не сильно старалась скрываться. И Сарсэе дали похожую карту, и моему брату, и кажется даже Алии-Мелисант-Херми.
   - Как странно, - Джодар отвел взгляд и стало видно, что он очень сосредоточенно думал.
   - Что было дальше? Как тебе удалось спастись.
   - Я убил их, - спокойно проговорил Маркус.
   - Ты убил ХИМЕР?! - Джодар при этом подпрыгнул на стуле, подавившись вином и вытерев лицо рукавом одежды, затем, не задумываясь, от души плеснул себе в кубок еще. Казалось, он словно одеревенел, не успевая осознать разумом все, что только что услышал.
   Маркус кивнул.
   - Вот этим вот копьем, - харагрим кивнул в сторону своего оружия, стоявшего у стены и побледнел как полотно, против воли склонив голову вперед. Джодар-Мэйс обернулся, держа рот открытым. Он заморгал, словно собирался протирать глаза от песка и, покривившись, протянул, посмотрев на Маркуса.
   - Но это же вроде как невозможно?
   - Это копье не из этого мира, Мэйс. Оно может ранить демоническую сущность.
   - Откуда оно у тебя!?
   - Мне принесли его в дар. Но об этом позже. Это пока не слишком существенно!
   - Уверен? Впрочем, ладно! Что было дальше?
   Они долго молчали, пристально изучая друг друга. Джодару тоже было о чем поразмыслить. Он отчетливо, будто свое отражение в темной воде, видел, что мастер клинков не врал, каким бы немыслимым не был его рассказ. Теперь, после разговора с Шексом, и всего, что рассказал ему северянин, вопросов опять стало больше, чем ответов. Копье, ранящее демонов. Не то ли это самое копье, о котором говорил пуговичник, назвав его копьем Йормунга? То, что должно ранить Хорвата, чтоб пролилась его демоническая кровь. То самое, что должно сейчас принадлежать белому кругу? Маркус превосходно держался, но от глаз шемита подобные вещи невозможно было скрыть даже человеку с его необоримой волей. Ему так же было отчетливо ясно, что спрашивать что-либо об этой истории пока было не время. Можно было сломать всю игру. Силой и давлением от Маркуса совершенно точно ничего нельзя было добиться. Это было понятно давно. Пусть сам расскажет все, что сочтет нужным. Ждать Джодар-Мэйс умел лучше всего другого на свете.
   Сейчас он видел три разумные возможности случившегося. В перовой - Шекс врал ему, но в этом пока не было особого смысла ни ему, ни им. Во второй - Маркус из Рейна сам был связан с Белым Кругом и действовал по их воле. И в третьей - все это было своего рода совпадением. Правда во втором случае он как-то слишком уж откровенно раскрыл темное копье и это было достаточно опрометчиво и странно, особенно в отношении него - главы Ордена Тайн. Возможно, тут вообще было смешано все за раз. И Белый Круг, и совпадения жизни, и интриги Великого Инквизитора, к которому сейчас было очень много вопросов. Возможно, этот непобедимый северянин делал что-то, что нужно Белому Кругу, и сам даже не подозревал об этом. Нужно было ждать и думать. Очень много думать и стараться не упустить ни одной, даже самой мельчайшей детали. Впрочем, как и всегда. Такие мысли крутились в голове Джодара, а Маркусу он сообщил следующее:
   - Химеры очень опасные существа. Но демон-двойник во много раз страшней их. Это сама суть зла, которую кто-то нашел на самых глубоких уровнях ада. На самом его дне. Там, куда не приникает никто, кроме его властелина и самых сильных демонов верховной триады. Говорят, там живут они. Темные двойники наших душ, созданных светом и отраженные там, словно в глубине самого страшного и черного колодца. Если кто-то осмелится спуститься туда и найти свое отражение, они будет служить ему до конца времен, выполняя любые самые сложные его требования и творя любые самые черные и страшные дела. Похоже, у кого-то из ныне живущих хватило на это сил. Я про такое читал, только в очень древних манускриптах. Они и правда могут завладеть душой человека и после заставлять его действовать по собственной воле, как видимо пытались сделать с тобой и вероятно твоим братом. Там было написано, что лучше попасть в ад, чем стать рабом двойника. Подобных порабощенных людей у него со временем может стать бесчисленное количество. И этот жуткий демон, скорее всего, тоже пришел в наш мир за Хорватом. Все это немыслимо плохо.
   - Я тоже читал о них в церковных архивах столицы, - согласился Маркус.
   - Во время войны и после нее я изучал демонологию. Нельзя сражаться с врагом, которого не знаешь. - Харагрим нахмурился и допил очередную порцию вина из кубка.
   - В таком случае ты так же должен знать, что если ведьмы проведут ритуал "Инфернального призыва", последствия этого черного обряда могут быть самыми разнообразными. Последний раз кто-то делал подобное тысячелетие назад. К примеру, они не станут отправлять Хорвата обратно взамен на какую-либо тайну, известную лишь ему одному. Или из ада за ним выйдут его друзья, которые пожелают тут задержаться на время, устроив кровавую пирушку и огненный фейерверк. Или, к примеру, они через этот призыв вызовут в наш мир целое полчище бесов, которые уничтожат все живое вокруг. Возможно, им вообще плевать на Хорвата и все это чей-то план по уничтожению нашего мира. Точнее, по воцарению в нем правящей силы зла. А мы покорно ему следуем, глупо полагая, что стараемся спасти Империю и религию Предвечного Света от зла, самолично подарив ему ключ от нашего мира на бархатной подушке, вышитой золотым шелком. Об "Инфернальном призыве" людям вообще мало что известно доподлинно. И ни у кого не спросить о нем теперь. Все либо солгут, либо не будут знать о чем говорят. К сожалению, так обстоит с очень многими вещами в нашем мире.
   - Именно по этой самой причине лично я с самого начала не собирался им помогать, - отрезал харагрим. - Я не подписывал с ними никакого договора, тем более кровью. Я, возможно, простой воин, но далеко не глупец.
   - Почему же тогда согласился? От чего не сдал Алию Инквизиции на имперской дороге? -Джодар еще пристальней взглянул на своего мрачного собеседника.
   - Первая мысль именно такой и была. Но потом меня посетила вторая...
   - А! Кажется, я понимаю. Ты сам решил заняться этим делом и самолично спросить у Хорвата как именно тебе вернуть то, что ты потерял? А что думал делать с ним после? Отдать Инквизиции всех разом, надеясь избежать обвинения в сговоре с Тьмой? Инквизиции на политику плевать. Они каратели. Тебя сожгли бы в крепостном дворе и спокойно отчитались в столицу. Хотя, скорее всего, ты бы убил всех и бесследно исчез на годы, либо пал бы в бою. Вряд ли ты дался бы кому-то живым.
   - Если честно, я не знаю, что делал бы дальше. Мне нужна была помощь, но в таком деле помочь мне никто, кроме брата, не мог. И в Инквизицию бежать с подобным было бы крайне опасно и глупо. Я, как всегда на войне, сразу решил действовать по обстоятельствам. Плыть вместе с рекой и посмотреть, куда меня вынесет бурное течение жизни. Сказать по правде я и предположить не мог, что это за собой повлечет. В то, что в Империи нет сил найти его, я поверил сразу. По крайней мере, у церкви нет совершенно точно. Они очень быстро утеряли всю свою силу и могущество. Они зажрались, размякли и погрязли в разврате. Они прикрывают священным писанием свои мирские, гнусные дела. На них у меня уже давно никакой надежды нет.
   - Ясно! Тут я, пожалуй, соглашусь. Церковный синод давно выводит меня из себя. И все нет времени как следует ими заняться, - Джодар скривил губы в презрительной и горькой усмешке.
   - Тогда я спрошу у тебя лично, как у человека, наделенного властью и не связанного с церковью. У Империи и правда не хватит сил изгнать Хорвата при помощи святой силы молитв и ритуалов Предвечного Света?
   - Есть один шанс, но он очень уж призрачный. Найти предвечную святую деву. Ты должно быть слышал о ней. Лилея из Семериван. Есть еще второй вариант, но он вообще скорей из разряда священной несбыточной мечты. У Лилеи был учитель, который еще жив. Экзорцист, прославленный на весь белый свет, когда-то в молодости он изгнал Вермитракса из прихожанина городской церкви. Но он слишком стар и ему совершенно точно не по силам одолеть младшего властителя ада. Вообще никого, как мне кажется. Я не уверен даже, что Лилея справилась бы.
   - Лилея из Семериван? Она же вроде мертва? Замучена в Диких землях язычниками. В столице по ней семь дней справляли тризну, - изумился харагрим.
   - Хвала Предвечному, на самом деле она жива.
   - Ясно, - согласился Маркус. - Есть предположения, где она может быть сейчас, если ее и правда не порвали на части?
   - И да... и нет!
   Маркус в данный момент по прежнему сосредоточенно размышлял совсем о другом. Последние события вообще не давали ему покоя. Он все никак не в состоянии был поверить, что их встреча с Рейной, ставшей самой усыновленной Дочерью Йормунга могла случится с ним наяву. И что все, что она сказала ему, было правдой. Возможно, он просто теряет рассудок, измученный тоской по ней и бесконечными кошмарами, давно лишившими его сна. Но темное копье, которое Рейнариди назвала "Сайранхайт", стояло сейчас зачехленным у бревенчатой стены, рядом с местом, на котором теперь спал Маркус. Вернее последние две ночи просто делал вид, что спит. Копье, способное убить демона. Порезать на части плоть злобной твари, пришедшей в их мир прямиком из бесконечного адского вихря. И это копье было темным даром лично ему. Только ему одному от нее. А она и правда была живой и изменившееся так, что лучше бы было совсем не знать и не думать о том, что с ней когда-то случилось. Рейна теперь демон. И это было по настоящему немыслимо жутко и никак не могло уместиться в голове и разбитым в дребезги сердце. Этого попросту не могло быть никогда, ни при каких обстоятельствах до самого скончания времен. И не было сейчас людей вокруг, которые смогли ответить на его вопросы. Не было даже тех, кто мог бы попросту выслушать его.
   - Скажи, ты что-нибудь слышал о Белом Круге? - шемит снова недобро прищурил глаза и отпил вина, резко отправив в рот крупный кусок жирного мяса. Он, как истинный язычник, всегда ел мясо с боевого ножа и никакой столичный этикет, церемонии и торжества не в состоянии были это в нем поменять. Маркус вообще не изменился в лице, но коротко кивнул и кивок этот напомнил Джодару щелчок спущенной тетивы.
   - Я знаю немного, но достаточно, чтобы крайне сильно обеспокоится тем, что узнал.
   - Абсолютно то же самое я могу сказать про себя самого, - Джодар улыбнулся, услышав эти слова. Они оба в данный момент напоминали два неба над бескрайними морями Империи. Один - северное, полное тяжелых свинцовых туч, мрачное и темное, в самом центре которого уже не раз зарождалась сокрушительная ледяная буря. Другой - светлое южное, но очень обманчивое и приятное лишь только на первый взгляд. Теплое слепящее сияние, способное заманить, пообещав желанный покой, а затем внезапно легко все уничтожить, за одно мгновение приютив под своими сводами страшную и вероломную бурю.
   - Как ты узнал, что твой брат цел и больше не в плену у тех, кто его похитил?
   - Мне принес письмо серый ворон. Ворона послала ведьма по имени Нэйрис. Младшая сестра Алии, о которой ты сам мне недавно рассказывал. Письмо написал сам Рейв. В нем он довольно подробно рассказал все, что с ними произошло за последние дни. Много в написанном совпадает с тем, что я видел сам. Многое с тем, о чем ты сказал Джодар-Мэйс. К тому же они изначально в плен взяли совсем не его.
   - Это была Алия, обернувшаяся твоим братом? - шемит почти смеялся и отчего-то выглядел очень довольным, его данное происшествие совершенно точно забавляло сверх всякой меры. - Они, наверное и понятия не имели, как близки были к своей истинной цели и потому потеряли бдительность и поплатились жизнью. Да. Как легко мы вступаем в сговор с Тьмой, - проговорил глава Ордена Тайн, задумчиво потирая подбородок. - Как сложно потом вернутся обратно к Свету, из которого вышел когда-то. - Маркус снова коротко кивнул, будто на боевом параде, дав понять собеседнику, что тот полностью прав.
   - Им стоило бы сразу догадаться. Предлагаю поступить так. Я не буду рассказывать тебе, кто именно поведал мне про Белый Круг. И особенно не стану говорить, каким образом я очутился в этой убогой избушке, сидя в клетке на замке как пушная лисица. Я если честно сам до конца не могу поверить в то, что все это было со мной на самом деле. Скажу просто, что сюда меня направили некие темные силы. И похоже, сделали это специально, для того чтобы мы с тобой встретились как можно скорей. У них, у нас и у тебя общие цели и это очевидно как то, что после ночи всегда наступает рассвет. Ты тоже можешь мне не рассказывать слишком подробно откуда ты узнал это странное слово, кто дал тебе копье и вообще все, что с тобой было, пока ты не нашел меня тут. У нас очень мало времени и это единственное, что меня тревожит по настоящему сильно. Не стоит тратить время на пустую стрекотню о деталях. Ты просто расскажешь мне все, что слышал про Белый Круг. А я в свою очередь расскажу все, что знаю я сам.
   - Вполне справедливо, - северянин опрокинул свой золотой кубок в виде изогнутого рога, выпив все его содержимое несколькими большими глотками.
   - Но все же я очень хотел бы понять, где сейчас Джеми? Я дал обещание спасти его и нарушить его не могу. Даже перед лицом гибели мира.
   - Ты про ребенка? Учитывая, какой именно сегодня день, мальчика скорее всего уже везут сюда люди, работающие на Инквизицию. Как и было условлено с самого начала с его матерью. Полагаю, в этих землях не сложно будет устроить засаду и подготовить им достойный прием. Вряд ли конечно нам так повезет, что удастся взять кого-то, кто хоть что-то знает. Но вдруг? Мне отчего-то кажется, что ты хотел спросить у меня что-то иное, Маркус из Рейна.
   - А ты уже предполагаешь, что именно?
   - Разумеется, предполагаю! Думаю, ты еще прежде захочешь поговорить со мной о твоей возлюбленной Рейнариди-Дейриш. Она состояла в Ордене Тайн и я хорошо знал ее. Ты, вероятно, думаешь, что я каким-то образом причастен к ее исчезновению и гибели.
   - Если бы я так предполагал, ты был бы уже мертв. А разве ты не был к этому причастен?
   - Я расскажу тебе абсолютно все, что знаю о ней. И о том, что тогда случилось, - тут Джодар перестал улыбаться и стал выглядеть очень серьезным, каким его удавалось увидеть крайне редко даже тем, кто очень хорошо его знал.
   - Оставим эту тему. Скажи мне лучше, известен ли тебе язык проклятых, Мэйс? - Маркус внезапно прервал повисшую тишину, нарушаемую лишь уютным шумом огня в очаге.
   - Вообще, я не плохой демонолог. Не самый лучший в Империи конечно, но все же довольно хороший, так что полагаю, что мой ответ будет скорей да, чем нет!
   - Тогда прочти вот это и скажи мне, верно ли я расшифровал это богомерзкое послание. - Маркус протянул Джодару измятый лист твердого пергамента, на котором кровью были нацарапаны символы, больше напоминавшие детские рисунки злых и ядовитых насекомых.
   Северянин не стал ждать и прочел по памяти.
   - Твоя маленькая, сладкая шлюшка, у нас Клинок в небесах. Не лезь не в свое дело, иначе мы причиним ей такое количество мук, что даже в аду это всем покажется непростительно жестоким.
   Джодар некоторое время пристально изучал символы, бегая глазами по темным буквам и шевеля побелевшими от напряжения и блестевшими от жира губами.
   - Какой высокопарный слог. Сразу видно воспитание. Ты истолковал все написанное абсолютно верно, - согласился он, дочитав до конца, и с глубоким презрением скривился.
   - Только вот последний символ, точнее два последних, мне совершенно не понятны. - Маркус разочарованно мотнул головой, с искрой надежды взглянув на шемита.
   - Это просто подпись, - Джодар аккуратно положил пергамент на стол. - Это знаки цвета и формы. В данном случае - Белый Круг.
   Они оба переглянулись напряженно и встревожено.
   - Откуда это у тебя?
   - Можешь считать, что я сошел с ума. Возможно, так оно и есть, я уже не слишком уверен после всего, что видел недавно. Но на моих глазах демоны забрали Сарсэю-Кассин. Девушку, которой кто-то неизвестный приказал отравить Хемли-Прайма, скрывая свои темные дела против нашего дома. Они так же убили двух моих друзей. - Маркус после этих слов выдержал драматическую паузу, канув обратно глубоко в собственные мысли. Джодар никак не отреагировал и терпеливо ждал, глядя на собеседника. - Теперь я должен вернуть ее. Любой ценой. И как я понимаю, мне для этого все равно придется найти Хорвата. Говоря по правде, я и так собирался это сделать. Но изначально, по совершенно иным причинам. Еще ничто на свете не было для меня настолько личным делом. Даже война за Книгу Предвечного Света. - Маркус сжал губы так, что они превратилась в тонкую серую черту.
   - В таком случае, возможно, мы сможем помочь друг другу. Только ответь мне на один вопрос, Маркус из Рейна.
   - Спрашивай, - он передернул плечами, смотря куда-то в сторону и, будучи глубоко погружен в мрачные мысли, вообще едва замечал своего собеседника.
   - Ты хотел отыскать Хорвата для того, чтоб он помог тебе вернуть Рейнариди-Дейриш обратно? Ты веришь, что она все еще жива, не так ли?
   Джодар предполагал любой реакции от молодого харагрима. Совершенно любой, кроме той, что внезапно последовала.
   - Теперь я не просто верю в это. Теперь я уже знаю это наверняка.
   Внешне Маркус не отреагировал на этот вопрос никак и ответил он тоже совершенно спокойно. На лице его не дрогнул ни единый мускул.
   Джодар продолжил свою мысль, не позволяя повиснуть в воздухе тяжелой тишине, хотя, если бы Маркус присмотрелся внимательнее, то понял бы, что его прямой ответ потряс главу Ордена Тайн. Тем не менее, далее Шемит говорил совершенно обыденным тоном:
   - Та ведьма, которую ты спас... Алия. Служит очень могущественному демону по имени Шекс. Он сам называет себя Пуговичником. А Шекс очень хочет, чтоб Хорвата изгнали из нашего мира и вернули обратно в его. По крайней мере, он сам так говорит. Не исключено, что сам он хочет на много больше, чем это. Так или иначе, верховная триада желает свести с Хорватом счеты и, как я понял, не они одни. Возможно, даже сам Йормунг. Никто не знает, что они там не поделили и не уверен, что это кому-то вообще необходимо было знать. Скажи мне, что на самом деле ведьма пообещала тебе за помощь?
   - Все еще хуже, чем тебе показалось с самого начала, Мэйс. Алия пообещала мне вернуть Рейну обратно в обмен на кровь Хорвата. Вернуть живой и невредимой. И принесла доказательство того, что она действительно может это сделать. Только теперь, я начинаю понимать, что она, скорее всего, солгала мне и не станет выполнять условия договора, который сама же мне предложила.
   Джодара словно ударило молнией от услышанного, даже перед глазами кажется что-то сверкнуло. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не выдать себя и продолжить нести какую-то высокопарную ерунду. К счастью, Маркус, кажется, частью своего ума витал где-то очень далеко отсюда. Алия попросила у Маркуса кровь Хорвата. Кровь, как и предупреждал его Шекс. Кровь, которая содержит все знания на свете, если знать, как это кровью воспользоваться. При этом у самого Маркуса в руках теперь есть клинок, который мог ранить любого демона. Возможно, даже убить в этом самом мире. И неважно, куда демоны попадают после своей смерти. Харагрим сказал это вполне отчетливо. Алии нужна была кровь. Теперь главное было любым путем узнать у Маркуса, где она раздобыл это самое копье. Все было весьма логично. Кому еще Белый Круг доверил бы ранить всезнающего демона? К тому же, зачем самому Маркусу знать зачем именно. Они передали ему копье, потому что он единственный, кто сможет одолеть демона в человеческом теле. Кажется, у него появился настоящий след к тому, кто руководил всем этим безумием. Или хотя бы к одному из них. К тому, кто раздавал эти странные карты. Мысли летали в голове и били сознание как сильный град прочную черепичную крышу, на деле он совершенно спокойно проговорил:
   - Ведьмы всегда лгут. Это в их природе. Они найдут самое слабое место в человеке и ударят по нему что есть сил. - Джодар печально вдохнул и отодвинул от себя огромное блюдо, на котором не осталось теперь ни единой крошки, лишь густые разводы горячего жира и молотые пряности. Он осторожно налил себе вино из кувшина с узким горлом, хотя со временем сдерживать себя ему легче не стало.
   - У меня нет слабых мест, - отрезал мастер клинков. - Но ты был абсолютно прав в отношении меня. Как я уже говорил, я изначально не собирался делать то, что она меня просила. Я хотел узнать у нее больше. И что-то придумать.
   Шемит поднял брови в немом вопросе и удивления своего не скрывал.
   - Это не значит, что я не буду делать ничего совсем. Просто ведьма лжет. Они не помогут мне вернуть ее. И значит, мне поможет кто-то другой. Пусть даже это будет сам Хорват. Будь он трижды проклят.
   - Боюсь, он уже проклят намного большее количество раз. - Джодар с шумом глотнул холодный и сладковатый малиновый напиток, который даже ему сильно обжигал горло. Самое лучше средство во время холодов.
   - Почему всем так сильно понадобился этот демон? - Маркус ушел от ответа.
   - Ну, это более чем очевидно, - Джодар вскинул светлые глаза к закопченному деревянному потолку. - Всем и всегда что-то от кого-то нужно. Хорват, к примеру, знает абсолютно все секреты. Все и обо всем. Если бы ты хотел уничтожить этот мир и искал бы для этого подходящий способ? Или старался разгадать секрет варения золота из ослиного дерьма? А тут подворачивается такая возможность. Не простая, но все же абсолютная. Найди его и выясни, как это сделать. Ты представляешь себе, что у его знаний нет границ? Что они абсолютны на любом уровне бытия? По крайней мере, для нас. Для живых людей. Думаю, что именно его знания помогают ему выжить, даже противопоставив себя одного всей армии проклятых целиком. Всей преисподней вместе взятой во главе с его старшим братом. Сразу всему миру, который его породил. И всему миру, в котором он нашел себе убежище теперь.
   - Империя Грез, - Маркус снова сухо кивнул. - В таком случае он еще опаснее, чем кто-либо из нас может себе вообразить. То, что он знает и может не просто опасно. Это истинный конец света. Конец всему, что можно себе представить, если кто-то узнает как до всех этих знаний добраться.
   - Ты совершенно прав, Маркус. Но ты не ответил на мой предыдущий вопрос. При всем моем уважении к тебе...
   И снова Джодар был уверен, что мастер клинков уйдет от прямого ответа. Возможно, Маркус сказал следующее лишь потому, что сам не верил в то, что сейчас говорит.
   - Скажем так. У меня совсем недавно появились очень серьезные основания, отказаться от того, что я задумывал с самого сначала. Я больше не знаю, нужно ли вообще спасать Рейнариди, - тут он осекся и снова намертво умолк, продолжая холодно смотреть в пустоту перед собой.
   - Понятно, - протянул Джодар, помолчав. - Поговорим о Хорвате. У меня самого теперь тоже есть один след, ведущий к нему, и опять же не стану говорить как именно я это след отыскал. Если тебе интересно, я буду совсем не против твоей компании. Теперь, насколько я понимаю, этот демон нужен нам обоим любой ценой.
   - Что за след? - Маркус явно оживился.
   - Главный Инквизитор Империи. Иоган-Вергилий третий. Есть мнение, что он хорошо знает, где именно мы сможем найти носителя, в котором прячется всезнающий демон. И кажется, нашей задачей будет не позволить Белому Кругу взять его кровь. Не ясно даже, что из этого более важно. Потом подумаем, что делать с демоном и возможностью его изгнания.
   Они оба долго молчали. Вопросов было множество и теперь можно было лишь надеяться, что вскоре начнут появляться ответы и туман неизвестности, скрывавший эту странною историю, начнет хоть немного рассеиваться. Внезапно харагрим подытожил.
   - Я не политик и интриган как ты, Джодар-Мэйс. Я - воин. Я, и правда , клинок в небесах. Точнее сотня клинков за раз. Мы совершенно разные во всем. Мне нравится прямота и открытость. Уловки я не очень люблю. Мне просто нужна цель и я согласен быть средством для ее достижения. Но было бы ошибкой меня недооценивать. И боже тебя упаси, начать играть со мной в какие-либо опасные игры, предположив, что ты в чем-то умнее меня. Я убью тебя быстрей, чем ты успеешь изумится, как я обо всем догадался. И никто не сможет спасти тебя. Пусть даже смерти ты уже давно не боишься, - сказав это, Маркус вскинул брови и отвлекся на время от собственных мыслей, витавших где-то очень далеко. - Я просто предупреждаю, чтобы потом, если вдруг что-то пойдет не так, тебе не было нестерпимо обидно. - В глазах харагрима снова была абсолютная и пугающая пустота. Джодар на мгновения замер, словно вместо человека увидел перед собой волка, который молча нависал над ним и тихо скалился ему прямо в лицо жуткими пожелтевшими от крови клыками. Это длилось одно краткое мгновение, наваждение мигом рассеялось и он ответил, сохраняя внешнее спокойствие. Он ответил так, будто давно ждал подобного признания.
   - Нет ничего более глупого, чем недооценивать людей вроде тебя, Маркус из Рейна. Это не обсуждается, даже вопреки твоей священной неприкосновенности и неимоверной, почти святой легендарности. И подобное отношение, поверь мне, вызвано моей крайне высокой оценкой всего, что ты из себя являешь в данное время.
   - Неприкосновенность, это пустые слова. Ее дают и отбирают, когда это выгодно и необходимо нуждам большинства. Или одного человека. А ты, кажется, именно его интересы и преследуешь.
   Джодар тактично промолчал, с завидным энтузиазмом приступив к десерту.
   - Так значит договорились? Мы постараемся найти Хорвата, заберем то, что каждому необходимо и спокойно пойдем каждый своей дорогой, пообещав держать все содеянное в тайне от всех, кому не следует знать о подобном?
   - Да! - согласился Маркус. - Но сначала вернемся к Белому Кругу и тому, что ты о них знаешь и тому, что знаю о них я. Полагаю, совершенно очевидно, что это именно они забрали у меня Сарсэю, пытались забрать мою душу и поработить мое тело, убить моего брата и Алию и еще бог весть что в придачу.
   - Белый Круг это тайный орден, который стремится любой ценой приблизить окончание времен. Они верят, что если определенным образом уничтожить этот мир, он разделится на некое подобие ада и рая. И самые сильные станут подобны богам. Они, по вполне понятным причинам, считают себя самыми сильными тут и хотя полностью изменить порядок существующих вещей. Если хочешь знать мое личное мнение, то это именно они начали со всеми нами игру, раздавая нам эти странные карты. Они словно помечают всех участников партии и никому кроме них не известно, сколько их будет на самом деле и кому и какая роль уготованная во всей этой жутковатой истории. Мне это сообщил тот же, кто забросил меня в твою старую хижину. Он сказал, что Хорват им нужен для того, чтоб сложить все части их плана воедино. Именно Хорват знает, каким именно образом можно устроить столь желанный ими последний катаклизм этого мира. Поскольку это похоже единственное, чего они по прежнему не знают до конца. Вероятно, у них есть подозрения и они хотели бы убедиться. Возможно, они знают, что именно нужно сделать, но им не хватает чего-то и кровь поможет это найти. Впрочем, не это теперь главное. Судя по всему, что случилось с тобой, Маркус, ты лицом к лицу встретился с демонами, служащими Белому Кругу. Очевидно, у них твоя женщина и они будут менять ее на Хорвата и не важно сможешь ты найти его или нет. Важно теперь, что ты будешь стараться ради нее и следовательно для них. А это уже очень многого стоит. Интересно, почему до скопления лун? Лично у меня слишком много вопросов и почти нечем на них отвечать. Как всегда. Это в буквальном смысле все, что мне известно.
   - Очевидно, теперь моя очередь, - Маркус откинулся на спинку стула. - Химер я и правда прикончил, но с той, кто их привел, не вышло. Она почти свернула мне шею. От двойника меня спас другой демон. Существо назвавшее себя Барбело. Он пришла в самый последний момент и сказала, что на меня охотится Белый Круг. А так же, что она дарит мне это копье, которое поможет мне, когда все другие средства уже не спасут. Она, кажется, так же спасла меня и от яда химеры. Демоница сказала так же, что тебе можно доверять в борьбе с Белым Кругом. Потому она ушла.
   Джодар снова сделал вид, что все услышанное ему просто любопытно, стараясь не выдать себя. Он точно понял, что в его рассказе чего-то не хватало. Вот только чего. Шемит решил подлить немного масла в огонь.
   - Ты сказал она назвалась Барбело? Наложница Йормунга? - Маркус никак не отреагировал. Хотя нет. Едва заметно побледнел. Он что-то знает. Тут что-то очень серьезное. Почти личное. Неужели это...?
   - Нет. Барбело - Дочь Тьмы.
   - Маркус, повторюсь, я - демонолог. Дочерью Тьмы в аду называют человека, точнее женщину, которую удочеряет и коронует сам князь Тьмы за великие темные дела, которые она совершила еще при жизни. В таком случае этот человек живая легенда, раз удостоился подобной чести. Ты случайно не знаешь, кто она такая?
   Маркус понял вдруг, что Джодар-Мэйс уже знает ответ на вопрос, который сам ему задал. И не смотря на все свое нежелание говорить это, он спокойно открыл ему правду. Бежать от ответов он не привык, равно как и от вражеских мечей.
   - Это была Рейнариди-Дейриш, Джодар-Мэйс. Она пришла к месту схватки с демонами и спасла меня от верной гибели. Как и всегда, пока мы были вместе. Она отдала мне это копье и назвала его имя - "Сайронхайт".
   - Ты уверен? Демон может явится в абсолютно любом удобном ему виде.
   - Это совершенно точно была она, - спокойно ответил Маркус. - Но по сути это уже не важно. Я больше не хочу обсуждать это с тобой. Все прочее касается лично меня одного. Все важное для нашего дела я тебе уже рассказал. Что со следом к Великому Инквизитору?
   - Сайорнхайт на их языке означает "Собственность".
   Джодар никак не мог понять, что теперь дает ему эта информация. С одной стороны, все вроде бы отлично сходилось. А с другой, что-то тут было не так. Конечно, очень маловероятно, что Рейнариди и правда стала Дочерью Тьмы, и наверняка демоны просто играли с мастером клинков в свои собственные, понятные лишь им одним, игрушки. Просто используя его единственную слабость. А он, Джодар-Мэйс, противостоит им практически в одиночку и почти вслепую. Что-то тут было не так. Хотя, если подумать, тут все было не так с самого начала. Невозможно, безумно и немыслимо. Другие слова в связи с делом Хорвата давно уже на ум не приходили. Возможно, он снова пытался перехитрить самого себя. Но как вообще прикажете к подобному относится? Кто же мог попросить Маркуса не вмешиваться? Кто знал обо всем? Кого он вообще стал бы слушать из живых на свете людей? Одного лишь Императора. Хотя возможно в вопросе крылся ответ. Кого из живых? Кто сказал, что это вообще был живой человек. Или вообще человек. У шемита складывалось ощущение, что он все глубже тонет в необъятном зыбуне. Чем дальше, тем глубже и прочней увязая в событиях, которые не мог понять и следовательно их контролировать. Тяжелое чувство, что ничего от него уже не зависит и все будет так, как задумал кто-то другой. Кто-то, но отнюдь не он сам. Это было очень неприятно и непривычно для его холодного и жестокого разума. Но изменить что-то он пока не мог. К тому же откуда-то в нем прочно поселилась твердая уверенность в том, что скоро станет еще хуже. Намного-намного хуже, чем было теперь.
   - Ничего себе в историю мы угодили. Я ничего подобного даже в древних преданиях никогда не слышал, - шемит не притворялся озадаченным. Он действительно был им.
   - А ты, великий и ужасный Джодар-Мэйс, думаешь, что в историях, связанных с полным уничтожением целого мира, бывает как-то иначе? - Маркус изумленно усмехнулся.
   - Скорее всего, нет. Но вернемся к делу. Мой след к Лилее из Семериван не идеален, равно как и след к главе святой Инквизиции. Это скорее и не след вовсе. Я не уверен в том, что это не обман. Или не ловушка. Но ничего иного у нас попросту нет. Поэтому придеться поверить тем, кому по сути верить нельзя. То есть верховным силам зла. Как ты говорил, нужно будет действовать по обстоятельствам и посмотреть, куда удастся выплыть? Итак, слушай... - его слова резко прервали. Внезапно кто-то осторожно постучал в дверь, срезав мысль главы Тайного Ордена, начавшую превращаться в слова.
   - Войди! - спокойно позвал харагрим, будто давно ждал этого стука.
   Дверь скрипнула и в теплое помещения с мороза вошел человек в теплой меховой куртке, одетой поверх светлой короткой кольчуги. Лицо скрывала короткая и густая борода, из-под светлых вьющихся волос на свету горели два зеленых, как у южной змеи, глаза. Это был один из первых поверенных отца Маркуса. Северянин был великолепно вооружен и по его осанке и манере держаться любому сразу бы стало понятно, что оружие он носил в буквальном смысле с юных лет и пользоваться им умел лучше, чем своими руками. Это было так хотя бы потому, что никого иного Маркус из Рейна рядом с собой попросту бы не потерпел.
   - Мой грозный господин, - начал он свою речь, обращаясь к харагиму. - Сюда прибыли люди Джодара-Мэйса. Их пятеро, как вы и предсказывали две ночи назад. Главный у них человек по имени Гунар-Лим. Узнав, что мы держим у себя Джодара-Мэйса, все они немедленно выхватили мечи из ножен и потребовали от нас объяснений. Они настроены очень серьезно, не смотря на то, что их в три раза меньше, чем нас. К тому же, с нами вы, мой господин, так что у них нет вообще ни малейшего шанса, будь у них даже тридцать мечей.
   Маркус и Джодар снова переглянулись и в глазах у обоих стояло как-то странно и немного мрачное веселье.
   - Скорей зови Гунара сюда. Скажи, что он вспыльчивый идиот и что мне тут ничего не грозит, - прогудел Джодар, изобразив на лице раздосадованную озадаченность. Поверенный удостоил шемита лишь коротким безразличным взглядом и спокойно продолжил говорить, глядя на Маркуса, как рядовой мечник на легендарного полководца из старых детских легенд.
   - Они требуют вывести Джодара и показать его им, они наотрез отказались заходить в хижину первыми.
   - Опытные люди, - Маркус улыбнулся одобрительно и почти благосклонно.
   Услышав это, Джодар закатил глаза и со страдальческим выражением лица выпил все, что только что налил себе в кубок одним огромным глотком при этом даже не поморщившись против обычного.
   - Святые угодники, - пробормотал он едва слышно, затем посмотрел Маркусу в глаза и чуть севшим от крепкого спиртного голосом проговорил:
   - Лучше мне будет и правда выйти к ним. У нас на такой случай есть тайная речь, я покажу им, что мне ничего не угрожает и мой поверенный войдет под эту крышу без меча. Все равно, против тебя ему никакое оружие не поможет. Да и всем им, сколько бы их не прибыло сюда. Он все равно не отвяжется, пока я не выйду. Кажется, случилось что-то важное, раз сюда прибыл мой помощник самолично. Выполнять такие простые поручения в его обязанности не входит. А я некоторое время отсутствовал в этом мире, скорее всего что-то странное произошло. На кой черт ему было сюда переться.
   - Иди! - харагрим спокойно мотнул головой в сторону двери. - Я подожду Вас тут. Халли, проводи господина Мэйса к его людям! Кажется, ночь сегодня будет долгой и довольно безрадостной.
   Маркус наполнил золотой рог до краев и задумчиво вздохнул.
  
   Глава 17. "Ярость Кракена".
  
   - Ты понимаешь, зачем именно я устроил этот поход на самом деле?
   Вильгельм стоял у кормы огромного торгового корабля, носившего грозное название "Ярость Кракена", и набивал чашку трубки из черного дерева мелком, порезанным влажным и очень ароматным табаком. Глаза бессмертного спокойной изучали далекий горизонт, на бескрайней широте которого медленно собиралась темная буря. Судно на всех парусах шло прямо к нему, сейчас время для бессмертных было очень и очень дорого.
   - Ты хотел спасти Империю Грез от разрушения, - Лилея стояла рядом с ним, как всегда чуть прижавшись к нему и положим руку ему на плечо. Она не могла видеть моря, которое пересекал громадный парусный корабль, но могла чувствовать дуновение ветра и запах прозрачной соленой воды.
   - Скорее я хотел избавить весь этот мир от скверны Хорвата. Этот демон из всей верховной триады всегда интересовался моим миром куда больше всех остальных. Мы с ним древние и заклятые враги. Мне кажется, он всегда мечтал завладеть местом, где я родился, просто чтоб досадить мне. Впрочем, он видит людей муравьями, а если муравьи досаждают, люди просто жгут муравейники, если отыщут. Для него все это нечто вроде болезненного наваждения. Он самый сильный не потому, что знает абсолютно все и обо всех, он самый сильный, потому что постоянно пользуется своими знаниями. Не знаю почему ему так уж приглянулась именно наша земля, но он не остановиться пока не выжжет ее до тла. Судьба свела нас достаточно давно, я уже не первое столетие противостою его козням и борюсь с его слугами. И вот совсем недавно я выяснил, что Хорват наконец явился воплоти. Он бродит среди живых людей в теле носителя. Он нашел способ пробраться сюда и я остановлю его, чего бы мне это не стоило. Я один могу представить себе какой кошмар начнется, если он обретет в этом мире свою полную силу. А именно это он и задумал сделать, вне всякого сомнения. Он не отсиживается тут и не прячется от своих. Он пришел сюда поработить этот мир и сжечь его до основании багровым пламенем ада, подвластным лишь только его злобной воле. И боюсь, кроме, тебя, меня и Фледера, его никто из живых остановить в этом мире не сможет.
   - Как ты на самом деле планируешь найти его, любовь моя?
   Вильгельм обернулся, заглянув в светлое лицо своей возлюбленной и улыбнулся. Улыбка было очень сдержанной и вместе с тем его глаза, не знавшие возраста, стали немного теплей.
   - Расклад карт Саран поможет мне в этом. Я хорошо понимаю, что тебе не совсем понятно, в чем была его суть, но лично мне он очень многое открыл. Хорват очень умен, к сожалению, боюсь, что он намного умнее меня и вообще кого бы то ни было во всех мирах вокруг нас. Он использует свои безграничные знания, чтобы скрыться от моих глаз и даже от глаз самого правителя Тьмы. Правда сказать, карты раскрыли мне некую часто его плана, но я пока разгадал его не до конца. Теперь мне нужно будет сделать самое сложное. Сначала найти, а после и одолеть это чудовище.
   - Ты боишься, что у тебя не хватит сил сокрушить его?
   - Боюсь? О нет. Я просто опасаюсь не успеть раскрыть его план и найти его прежде, чем он закончит то, что начал. Если он войдет в полную силу, будучи в теле носителя, мне будет с ним уже не справиться на этой земле. Нужно найти его до того момента, как он получит обратно все свое утерянное некогда могущество. При переходе сюда, потеря им сил была неизбежна, но он не был бы Хорватом, если бы не знал, как вернуть все это обратно.
   - Как он может сделать подобное?
   - Я не знаю. Мне пока известно только одно. Его нигде нет. Ни в одном из миров, в которые он мог бы проникнуть. Он словно вообще бесследно исчез и никто теперь не может сказать, как ему подобное удалось. Его ищу я, мой брат, ведьмы и бесчисленное полчище демонов, посланное за ним его врагами в аду. Возможно, его ищут даже те, кого вы чаще всего называете Армией Света. Все тщетно. Его нет в нашем мире, его нет в преисподней и нет даже малейшего следа ни в одном из известных мне миров. И при этом все знаки четко говорят нам о том, что он тут среди нас. Никто пока не понял, как Хорвату удалось подобное, но это своего рода шедевр, достойный безмерного ума, могущества и наверное даже восхищений.
   - Вот письмо, я написала в нем все, что ты просил, - предвечная святая протянула Вильгельму длинный конверт из серой бумаги, запечатанный темно-алым сургучом. Конверт был старым, сильно затертым и перепачканным светлыми чернилами.
   - Я очень давно ношу его с собой. И вот, наконец, настало время отдать его тебе.
   - Я не сомневался в тебе ни единой секунды.
   - Ты слишком добр ко мне, - прошептала она едва слышно.
   - Я хотел бы, чтобы ты взяла себе это кольцо. Если вдруг ты окажешься в беде и если меня не будет рядом, просто надень его на указательный палец правой руки. И к тебе придут на помощь, - он вложил в ее ладонь небольшое стальное кольцо, алое будто десертная роза. - Но помни! Это очень важно! Именно правой руки! Ни в коем случае не левой! Иначе, боюсь, ты можешь погибнуть!
   Девушка прижала его к груди, как дети порой прижимают любимые игрушки, подаренные им добрыми и заботливыми родителями и отрицательно покачала головой.
   - От тебя я готова принять любую помощь, Вильгельм. Но не проси меня принимать помощь от тех, кого породила скверна и тьма.
   - Пообещай мне, что наденешь его, - прошептал он едва слышно. - Поклянись мне Предвечным Светом.
   Она понимала, что он не успокоится, пока она не даст ему подобное обещание и, покорно склонив голову, проговорила отчетливо и громко, так чтоб морской ветер не смог похитить ее слова.
   - Я обещаю тебе!
   Они долго молчали, стояв у кормы, обнявшись словно молодая беззаботная пара, полная романтических грез о будущей жизни. Вильгельм позабыл о наполненной трубке в руках, которую так и не начал курить, пристально глядя вперед в темноту, собиравшуюся впереди.
   - Что это за кольцо Вильгельм? Что оно делает на самом деле?
   - Его очень давно придумал один маг древнего мира. Его звали Вермилион. Он был очень силен и умудрен годами, но внезапно для самого себя понял, что не смотря на свою силу и положение в мире колдовства, он по сути бесконечно и сокрушительно одинок. Эта мысль, будто медленный яд, убивающий тело с каждым днем, становилась для него все более невыносимой и мучительной. Безумие в мире магии самая частая и обычная плата за обретенную силу. Вермилион задумал создать волшебное кольцо, которое смогло бы вернуть ему давно покинувшую этот мир дочь, прямиком из мира мертвых. Теперь, если честно, никто до конца не уверен ,была ли у него вообще когда-либо дочь или это тоже стало плодом его воспаленного болезнью ума. Так или иначе, он хотел, чтобы кольцо это не только вернуло ему утерянного ребенка, но и всегда позволяло ему видеться с ней при первом желании. Его эксперименты закончились довольно трагично. Он первым делом начал проверять действия отлитых им колец из волшебной стали на своих же лучших учениках. Многие бесследно исчезли, еще больше человек погибло таинственно и неприятно. В мире магов поползли дурные слухи, один страшней другого. В конечном итоге, верховный конклав узнал об экспериментах Вермелиона и велел ему положить своим изысканиям конец. А так же потребовал выдать им уже созданные кольца. Старик смирился с подобным решением магистров и выполнил их просьбу. А погиб он в сущности своей крайне глупо. От того самого одиночества, которое его так сильно удручало все это время. Он подавился едой, которую сам себе приготовил. И некому было ему помочь. Не было рядом с ним учеников, которых он загубил одного за другим. И не было рядом дочери, которую он так и не сумел вернуть к жизни из недосягаемого мира теней. На долгие годы все вообще позабыли про кольца Вермилиона, пока в один из дней они случайно не попали в руки моего второго учителя. Великого магистра ложи светлых колдунов древнего мира. Вместе с ним мы узнали, что кольца из красной стали обладают совершенно уникальным свойством перемещения в пространстве. Если у какого-то человека на правой руке будет одето кольцо обмена и ты, или кто-либо иной, оденет второе кольцо себе на правую руку, он в одно мгновение окажется прямо подле тебя. Либо ты подле него, если кольца одеты наоборот. А если одеть его на левую руку, вы с ним немедленно поменяетесь местами. Причем абсолютно неважно, где именно вы оба будете в этот момент находиться. Неважно даже в каком из возможных миров вы оба будете, кольца красной стали вне всякого сомнения помогут вам пронзать пространство и время. Историю с возвращением мертвых, по счастью, старый Вермелион до ума так и не довел и кольца изначально сочли за банальный магический мусор, которого в древности повсюду было полно. Мой мудрый учитель в те годы счел алые кольца достаточно замечательным и вместе с тем крайне опасными артефактами. В особенности для обычных людей и потому уговорил высший конклав хранить их в библиотеке запретных заклинаний. Под присмотром у Высшего совета Магистров. Но потом началась очередная и уже последняя война против магии. Почти все колдовские ордена были уничтожены, а библиотека была разграблена и многие жуткие тайны вырвались наружу в те далекие дни. Многие просто бесследно исчезли и стерлись из памяти умерших бесследно и навсегда. Мне чудом удалось сохранить эти кольца у себя. Всего их было шесть. И два были утеряны совсем во время войны многие столетия назад.
   Лилея долго молчала. Будто пыталась представить себе все, что только что рассказал ей Вильгельм.
   - Мне тревожно от того, что ты сказал сейчас, - проговорила она едва слышно. - Если ты даешь мне кольцо, значит, уже не веришь, что сам сможешь защитить меня от подступающей к нам Тьмы. Я знаю, ты скажешь мне, что просто хочешь подстраховаться. Но в глубине души мы оба чувствуем, что это не так. Я хотела бы оставить и тебе свой оберег, который хранил меня всю мою жизнь. Я больше не ношу его на шее, поскольку там висит теперь крест Предвечного Света. Ты знаешь, что я никогда не знала своих родителей. Кто-то еще в младенчестве оставил меня в корзине у дверей монастыря, передав меня на попечение Богу и доброте светлых сестер. На шее у меня был этот простой медальон из серебра. Там надпись, которую никто в последствии так и не смог прочитать. Возможно это и не надпись вовсе, а всего лишь набор глупых символов. Ни в одной библиотеке старого и нового мира я не нашла ничего, что открыло бы мне это тайну. Возможно, это единственное, что связывает меня с моими родителями. Возможно, нет. Мне очень хочется верить, что это именно так.
   Она протянула ему свою тонкую белую руку и на ее маленькой ладони неровной серебряной горкой лежала витая цепочка и простая пластина, грубо отлитая в виде цветочного лепестка.
   Вильгельм взял драгоценность в руки, скорее из любопытства, нежели из истинного желания на самом деле оставить его себе. Он поднес лепесток серебра к глазам и, пристально осмотрев едва заметную и стершуюся от времени надпись, с уверенность сказал. Это и правда давно утерянный и мертвый язык. Кажется, тут написано "Богом данная". Я не смогу перевести это точней. Прости, любимая. И боюсь, никто уже на этой земле не сможет.
   Лилея печально улыбнулась, повернув лицо к теплому ветру. Вопреки ожиданиям Вильгельма. приготовившегося отвечать на расспросы и рассказывать какой именно народ и когда говорил на этом наречии, она хранила задумчивое молчание.
   - Так странно, узнать свое настоящее имя в момент, когда твой жизненный путь почти уже пройден и безвозвратно подходит к концу. Я уверена у нас получится одолеть его, любимый.
   Вильгельм открыл глаза. Он лежал в теплой уличной одежде на узкой корабельной кровати в отдельной крохотной каюте, было очень тихо, пахло деревом, топленой смолой и плесенью. Комнату эту было сложно назвать каютой, скорее это была темная нора для хранения корабельных снастей, но тут это было единственным отдельным свободным помещением на корабле. Чуть дальше справа и прямо перед ним было огромное множество больших и удобных кают, чистых, просторных и светлых, предназначенных специально для людей, плативших хорошие деньги за морскую переправу на континент Империи Грез, но все они были заняты купцами, торгующими с дикими землями, а так же людьми, сопровождавшими ценные грузы с земли Армента. В одной из таких кают сейчас мирно спала Лилея, убаюканная скрипом снастей и могущественным морским ветром, шумевшим за кормой и наполнившим величественные серые паруса летевшего по волнам темного судна.
   Вильгельм ждал к себе гостей, но встречаться с ними и говорить при посторонних было совершенно не возможно. Лучше всего было совсем обойтись совершенно без свидетелей и потому он с самого утра занял это неприглядное помещение, сказав своей возлюбленной и капитану корабля, что ему в данный момент непременно нужно поразмыслить в полном одиночестве. Лилея отнеслась к этому с глубоким, свойственным лишь ей одной пониманием, а капитану было абсолютно наплевать, особенно если учесть, что они и так заплатили ему больше, чем он выручил бы за три таких перехода по морю за раз. Рядом с его теперешней кроватью стоял грубый прямоугольный стол, на котором колдун разложил многочисленные старые книги, свитки, письменные принадлежности и свои последние личные записи. Рядом с уродливым и грубым столом так же стояло два массивных стула, которые невозможно было придвинуть ближе или сдвинуть с места вообще, поскольку они были плотно прибиты и привинчены к полу на случай сильной морской качки.
   Вильгельму только что приснился сон, впервые за долгие столетия он уснул и смог видеть настоящие сны. Это было странным ощущением, так, словно он вспомнил нечто давно и напрочь забытое, и воспоминания эти были очень приятными, как восторг от полета в далекой детской фантазии. Восторг, который бесследно уходит лишь только ты становишься немного взрослей и по настоящему понимаешь, что однажды умрешь. Он проверил внутренний карман. Письмо, написанное его возлюбленной предвечной святой, Лилеей из Семериван, было на месте, а значит кольцо из красной стали было теперь при ней.
   Он спустил ноги с кровати и сел, расправляя затекшие от долгого бездействия плечи. На стальном крюке над столом висела небольшая масляная лампа, бесшумно и плавно качавшаяся из стороны в сторону в такт идущему по волнам судну. Бессмертный сверкнул глазами во тьме и лампа медленно, но с упорством загорелась, будто к ней поднесли открытый огонь. Сквозь мутное и закопченное стекло в деревянном корабельном ящике без окон полился теплый желтый свет густой как болотный туман.
   - Я бы предпочла остаться во тьме. К чему, вообще, нам с тобой свет, чернокнижник? - женский голос был совершенно обычным, но хрипловатым, каким он бывает у матросов и военных, привыкших постоянно выкрикивать грубые приказы на холодном ветру.
   - Возможно, именно нам с тобой и не помешало бы капелька света.
   - Как угодно, - женская тень пожала плечами.
   - Рад приветствовать тебя на этом старом языческом корабле, Барбело. Или тебе теперь все же больше нравится твое человеческое имя, когда ты прибываешь в нашем мире?
   - Мне в принципе плевать, - спокойно ответила тень, не пойми как очутившаяся тут, в тесном корабельном трюме меньше, чем за один короткий удар сердца. Женщина с длинными, темными, чуть вьющимися волосами сидела на одном из угловатых корабельных стульев, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу. Она сосредоточенно смотрела прямо перед собой на бессмертного безмерно глубокими темно-карими глазами. Ее нельзя было назвать очаровательной или красивой, но так же нельзя было сказать, что она была лишена женского очарования и красоты. Немного присмотревшись, становилось понятно, что как раз именно этого у нее было в огромном достатке. Скорее всего, так было потому, что ее внешность, прежде всего, наполняла неимоверная сила и уверенность в себе, которая редко свойственна женщинам и чаще встречается лишь среди мужчин, с детства носивших за плечами оружие.
   - Я снова у тебя в неоплатном долгу, Вильгельм. Если так пойдет и дальше, мне не хватит вечности, чтобы с тобой расплатиться.
   Чернокнижник спокойно усмехнулся, словно речь теперь шла о жареной репе и паре вареных картофелин.
   - Разрешишь называть себя Рейнариди-Дейриш и мы с тобой будем в расчете чуть раньше, чем кончится вечность. Мне всегда больше нравилось твое человеческое имя, полукровка. Оно как никогда лучше подходит к тому, что скрыто у тебя глубоко внутри и тому, что ты являешь собой на самом деле.
   Демоница в облике человека улыбнулась этим словам и улыбка эта походила на взводимый охотником волчий капкан.
   - Я в некотором роде признательна тебе за то, что ты помог мне спасти Маркуса. За то, что ты указал мне на тех, кто хотел пленить его душу по причинам, в которых мне пока некогда разбираться. На тех, кто вообще осмелился к нему прикоснуться. Я сама решаю перед кем я в долгу и долги свои мне очень нравится возвращать вовремя. Так у нас принято.
   Вильгельм тихо рассмеялся.
   - Ты сейчас говоришь про него или про меня?
   - Он всего лишь человек. В отличие от тебя. Ему вернуть что-то совсем не сложно. С тобой же, увы, дело обстоит намного трудней.
   - Насколько я понимаю, ты вступилась не только за Маркуса из Рейна перед мятежными силами? Как поживает его брат Рейвен из рода Ворона? Как там Алия-Мелисант-Херми?
   - На нее мне наплевать, а за него я тоже должна тебе, чернокнижник. Я всегда очень уважала Рейвена из Рейна. Этот мир станет очень уж скучным без таких, как он. Он так мило верит в правоту, правду и справедливость, что ему даже вредить совсем не хочется. Ну когда еще такое случится? Он должен был выжить в схватке с химерами и он выжил. Он должен был выйти из замкнутого круга миров, и он вышел, прихватив с собой эту светлоглазую сучку по имени Алия. Что я должна тебе за обоих братьев?
   - Помоги мне отыскать Хорвата и считай, что я сам стану должен тебе.
   - Умеешь ты, конечно, выбирать себе врагов, чернокнижник. Меньше, чем на всезнающего властителя алого пламени зла ты нацелится не смог? Его сейчас ищут абсолютно все гончие ада, приспешники, прислужники, одержимые и всевозможные культисты и истинные ведьмы этой земли. Слишком высока награда, обещанная за него нашим властителем, - демоница покачала головой и щелкнула алым языком о белое неба. - С другой стороны, я хорошо помню, что именно тебе я обязана всем своим нынешним могуществом. Именно благодаря твоему участию я стала тем, кем являюсь сейчас. Я не так глупа, чтоб забывать то, кто ты на самом деле, Вильгельм. И я лучше буду твоим другом, чем врагом, как отважился Хорват. Мне отчего-то кажется, что это его самая большая ошибка за всю безликую вечность, которую он существует.
   - Другом? - Вильгельм вопросительно вскинул брови.
   - Деловым партнером, - поправилась Барбело, положив обе руки на стол.
   Древний отметил про себя, что демоница была в сером потертом и очень грязном осеннем плаще, какой с гордостью носили одни только члены Ордена Тайных Знаний Кайра-Таири. Плащ был некогда чистым и белым, как чистый лебяжий пух, но сейчас был весь вымазан в сухой, словно дорожная пыль, грязи. В такой грязи, которую кажется уже невозможно было смыть или отстирать. У проклятой была сухая кожа на руках и под длинными белыми ногтями скопилась жирная грязь, будто она не первый день полола ими свежевспаханные грядки от сорной травы.
   - Не боишься, что человеческое сердце Маркуса попросту не выдержит? Он все еще любит тебя и думаю всегда будет любить. Он не знал тайну, связанную с твоим происхождением. Он вступил в этот предвечный поход лишь потому, что верил, что твою душу еще можно спасти. Что ты в беде и тебе необходима его помощь.
   На сей раз рассмеялась уже Рейнариди.
   - Глупец. Я не знаю, что такое любовь. Я же сказала тебе. Маркус из Рейна не больше, чем мой талисман или воспоминания о куске сладкой сахарной крошки из далекого голодного детства. Он моя игрушка, если угодно. Мой полевой цветок, засушенный между страниц старой книги. И я буду оберегать его столько, сколько сочту это нужным. Мне не нравится, когда кто-то трогает то, что я считаю своим. И никто его не коснется, пока я не позволю этого. Даже ты сам. Тем более какой-то там Белый Круг. Кто они такие вообще? Кем они себя возомнили? Откуда взялись в вашем мире? Что им нужно от него?
   Вильгельм некоторое время задумчиво молчал, затем снова улыбнулся и протянул.
   - Белый Круг это просто идея и не более того. Я склонен думать, что на самом деле нет никакого Белого Круга.
   - Просто идея? Тогда чья это идея, Вильгельм? В чем она заключается?
   - Ты же видела их. Что можешь сказать о посланниках Круга Совершенства? Хочу знать больше о тех, кто решил со мной поиграть в опасные игры. Тем более о тех, у кого со мной одна общая цель - Хорват.
   Барбело с призрением передернула плечами.
   - Демоница по имени Бьянка. Она двойник и погонщица химер. Это у нас большая редкость. Очень сильная и могущественная колдунья, в совершенстве владеющая магией разрушения и первородных сил хаоса. Она очень сильна, но до тебя и уж тем более до верховной триады зла ей, разумеется, очень далеко. Единственное ее преимущество в вашем мире заключается как раз в том, что она двойник человека. Она тут не бесплотный призрак вроде меня и ей не нужно вселяться в тело людей. Она тут воплоти и потому сил у нее больше, чем у снежного бурана на изломе Халисовых гор в самом разгаре зимы. Второй, кажется человек. Точнее был им раньше. С ним вообще что-то не до конца мне ясное. Он и демон и не демон одновременно, возможно тоже одержим кем-то. Но кем-то очень сложным. На нем стальная маска, какой раньше пользовалась Инквизиция, чтобы те, кого они пытали, не могли истошно кричать и мешать палачам. И мне кажется маска это на нем или на ней неспроста. Я ушла прежде, чем он успел ее снять. Не было времени разбираться в таких мелочах. Время было дорого, поскольку, как тебе отлично известно, в моем мире и в вашем оно течет совершенно с разной скоростью и, будучи там, можно пропустить много важного тут. А я привыкла контролировать все, что пока еще не уничтожила.
   Чернокнижник промолчал, потерев узкую переносицу указательным пальцем. Он сосредоточено размышлял о чем-то. Рейнариди не планировала ждать, пока размышления колдуна будут наконец окончены. Она с нетерпением постучала грязными пальцами по шершавой крышке стола и проговорил, отведя свои темные и похотливые глаза в сторону.
   - Ты сказал, что ты и я, деловые партнеры, скажи, что я должна для тебя сделать, чтобы считать эту сделку со спасением Маркуса закрытой? Любовь и прочая чушь, связанная с этим понятием, мне больше не интересна, и меня уже не купить на подобные разговоры. Не забывай, кто теперь перед тобой. Я должна тебе - я с тобой расплачусь.
   - Ты отдала ему копье?
   - Да я сделала все в точности, как ты просил.
   - Неужели ты не почувствовала потери, когда передала его? Это же, по сути, часть тебя.
   Она снова засмеялась, подняв голову к закопченному масляной лампой потолку. Смех был неприятным, в нем было презрение и явное желание оскорбить целый маленький мир за раз.
   - Я оставила ему что-то на время. Перестань уже искать то, чего нет и не может быть. Я делаю так, потому что мне так хочется. Это мое желание, а ты, и даже он, лишь средства для их выполнения. Как у людей желание есть, пить или трахаться. Когда придет время, я заберу "Собственность" обратно. Странно, но он теперь видит меня в моем истинном нынешнем облике и почему-то только ты один из всех видишь меня в моем прежнем.
   - Возможно, лучше бы было наоборот, - Вильгельм опустил глаза, начав изучать свои дорогие и блестящие сапоги цвета сырного крема.
   - Ты удовлетворил свое любопытство, чернокнижник?
   - Вполне. У каждого демона своя правда. Не так ли, Барбело? - он примирительно поднял руку. Но на сей раз промолчала она.
   - Все хотела спросить, где же твой брат Фледер? Я не чувствую его присутствия на этом корабле.
   - Он уже в Империи Грез. У него возникли там более срочные дела и медлить было нельзя.
   Рейнариди-Дейриш понимающе кивнула головой, искривив тонкие губы.
   - От чего же ты сам медлишь? Зачем плывешь на этом старом корыте? Отчего не прошел незримым путем и теряешь уйму бесценного времени? Все хорошо знают, что время тут у вас это единственная стоящая ценность.
   - Моя спутница не перенесла бы этого перехода. А бросить ее тут я никак не могу.
   - Это та самая предвечная святоша, с который ты носишься как с хрупкой фарфоровой куклой? Запах ее чистоты я почувствовала издалека. Она плывет с тобой на этой посудине? От нее воняет Светом так, будто с утра кто-то умер и все решили по этому поводу порыдать у алтаря. Она чистая словно слеза сожалений и горечи. Словно крик одиночества в холодном лесу. По мне, лучше, когда ты просто свободен, пусть даже руки при этом в крови по локоть, - демоница рассмеялась со странными сухими щелчками, будто большая ящерица, пившая воду из ведра. - И ты еще спрашиваешь меня про Маркуса из Рейна? Ты сам заводишь себе не менее хрупкие игрушки, чем я.
   - Возможно, - древний маг спокойно и рассудительно кивнул головой. - Уверен, уже очень скоро все прояснится. И каждый получит то, что на самом деле хотел получить.
   - Очень на это надеюсь. Особенно в плане того, что все получат желанное. Может перейдем все же к делу от пустой болтовни? Это у тебя как я вижу времени как песка в море. А лично я в последнее время очень занята.
   - Разумеется, Рейнариди. Я хотел бы попросить тебя об ответной услуге. Если со мной что-то случится, мне нужно, чтоб ты позаботилась о Лилее из Семериван.
   - Ты это серьезно? - фыркнула демоница.
   - Да. Я помог тебе сохранить жизнь Маркуса, а от тебя взамен прошу помочь сберечь жизнь Лилеи. Я, возможно, некоторое время не смогу делать этого сам.
   - Как интересно! Полагаю, что я и предвечная святая - далеко не самое блестящее сочетание, - покривилась демоница.
   Вильгельм молча встал с кровати и подошел к столу, пошарив в потайном кармане своих одежд он осторожно выложил на пыльный стол маленькую деревянную коробочку и картонную карту из расклада Сири-Саран, положив ее пестрой рубашкой вверх. Рейнариди-Дейриш взяла в руки маленькую полированную шкатулку, отрыла крышку со сдавленным деревянным скрипом и заглянула внутрь.
   - Это кольцо "Красной стали". Колдуны называли их кольцами обмена. Зачем ты отдаешь мне эту жалкую глупость?
   - Прошу тебя, надень. Для тебя это в любом случае не магический артефакт, а скорее просто убогая безделушка.
   - Вопрос не в этом. Вопрос в том, зачем это нужно тебе? Ты древний и бесконечно могущественный колдун. Ты никогда ничего не делаешь просто так.
   - Второе такое кольцо будет у Лилеи в руках. Если она попадет в беду, она просто оденет его на правую руку и ты явишься и с легкостью сможешь защитить ее от беды.
   - Ты сошел с ума! А если она оденет его не на ту руку? На левую. Я не просто явлюсь к ней, мы с ней поменяемся местами. Думаешь твоей малышке сильно понравится в аду в особенности на предпоследнем его круге?
   - Успокойся, Барбело. Я уверен, что до этого не дойдет. Просто так мне будет спокойней.
   Он снова умолкла, сощурившись будто засыпающая змея.
   - Я, демон верховной триады, задолжала тебе услугу, а ты в ответ просишь меня о подобной жалкой ерунде? Неужели никому их твоих многочисленных фамильяров нельзя было получить подобную чушь? - подумав, спросила она.
   Он молчал и твердо и испытующе смотрел ей прямо в глаза.
   - Впрочем, как тебе будет угодно. Хорошо еще, что ты не попросил меня пол в своем доме помыть. Насобирать ядовитых грибов или наварить тебе перечной похлебки с мясом. Ладно, дело твое! Мне же проще. Считай, что решено. Я приду, если буду нужна и выверну на изнанку любого, кто посмеет хоть пальцем тронуть твою слепую пречистую дуру. Проследи, чтоб она пальцами не ошиблась, потому что если мы поменяемся местами, боюсь от страданий, которые она там испытает, пока она будет еще жива, к ней возможно даже зрение вернется. Прошу потом не сожалеть и меня с пристрастиями не расспрашивать, задумка это была твоя, и если что, отвечать тоже придется тебе... Что это такое? - она словно резко позабыв все, о чем только что говорила, взяла со стола карту Сири-Саран, лежавшую рубашкой вверх и взглянула на рисунок на обратной стороне. Могло показаться, что ей было совершенно безразлично изображение на картоне, но Вильгельм едва заметно уловил глубокое удивление проклятой.
   - Ты уверен, что эта карта причитается именно мне, чернокнижник?
   - Да, - кивнул он. - Оставь ее при себе, пока все это не закончится.
   - Как хочешь, - она спрятала карту и не раздумывая одела на тонкий грязный палец широкое гладкое кольцо из мутно-красной стали.
   Внезапно демоница насторожилась и с любопытством подняла бледное лицо к потолку, совсем не по-человечески сверкнув темными миндалевидными глазами.
   - Мне кажется, к тебе пожаловали гости. Я чувствую вонь живой смерти и пыль склепа. Значит, скорее всего, пришла нежить. Вампиры. И с ними кто-то еще. Кажется тот самый двойник, который напал на моего Маркуса, - ее лицо начало вдруг резко меняться. Густые черные брови сошлись на переносице, выражая подступившую к сердцу ярость, а губы искривились в наивысшей степени презрения, на какое вообще могло быть способно женское лицо.
   - Я знаю, - Вильгельм одел на голову шляпу "Чумной вороны", проворно вынув ее из кожаной коробки, лежавшей в углу узкой скрипучей кровати. В одну руку он взял медный нож, а в другую - деревянную маску в форме вороньего клюва.
   - Интересно, как они тебя тут нашли?
   - Все очень просто. Я и не думал от них скрываться. К тому же, было бы мне от кого бегать.
   - Хочешь, я помогу тебе с ними разделаться? Эта мелкая тварь с разноцветными глазами так трогательно меня боится, - Рейнариди снова улыбнулась холодно и злобно.
   - Не в этот раз. Благодарю. Лучше, если нас не будут видеть вместе. Вдруг кому-то получится от меня уйти. До встречи. Пусть Тьма скроет твой путь.
   Она самодовольно усмехнулась.
   - Я демон. Мне благодарности не нужны. В нашем языке даже слова такого нет. И никогда не было.
   - В вашем языке очень много чего нет, не было и не может быть. Но вы, по счастью, не способны понять, что именно все время упускаете, - ответил Вильгельм предельно серьезно, внимательно глядя ей прямо в глаза.
   Сверху послышались вдруг истошные человеческие крики, выражавшие ужас и боль, словно кого-то заживо рвали на части живую плоть.
   - Весело там, - нахмурилась Барбело и в одно мгновение растворилась в полумраке, скопившемся у стен этой убогой корабельной конуры. Вместе с ее таинственным исчезновением резко потухла масленая лампа, висевшая на тонком стальном крюке над столом, уже со скрипом качалась из стороны в сторону.
  
   Вильгельм склонился над мертвым телом бородатого арментаэлского матроса, лежавшим на мокрой от дождя палубе у самой кормы. По гладкому светлому дереву яркими разводами шла кровь, растворенная в толстом слое дождевой воды, падавшей с черных небес. Было темно и впереди корабль явно ждала сильная буря. Доносились глухие раскаты грома и морскую гладь вдали то и дело освещали вспышки молний, страшными трезубцами бивших с тяжелых холодных небес. Все было похоже на его сон, только была уже глубокая ночь и рядом с ним не было Лилеи. Матросу, одетому в широкий промасленный кожаный плащ, спасавший от любой непогоды и ледяных северных ветров, безжалостно порвали горло. Не нужно было быть слишком проницательным, чтобы понять, что все, кто был наверху, скорее всего уже давно были мертвы.
   Чернокнижник выпрямился и достал из-за широкого поясного ремня длинный медный нож с испещренными зазубринами лезвием. Он спокойно ждал, когда же перед ним наконец явятся те, кто все это сотворил.
   Напавшие не заставили себя дожидаться слишком уж долго, с носа корабля по правому борту палубы ему на встречу шлепая по стылой воде босыми ногами вышла невысокая темноволосая девушка. Два ее глаза - карий и синий - сверкали в морском мраке презрением и злобой. Тонкие губы были плотно сжаты. Короткие темные волосы намокли и теперь больше напоминали смертоносные длинные иглы. На ней был темный плащ без капюшона и короткие холщевые штаны синего цвета, которые в портах Империи Грез носили одни лишь дешевые проститутки. В шедших позади нее Вильгельм безошибочно признал двух старейшин Клана Яростной Крови. Самых могущественных старейшин надо отметить. Он не помнил их имен, хотя за свою бесконечно долгую жизнь встречал их обоих бесчисленное множество раз. Старые вампиры смотрели на Вильгельма с опаской, которую у них не получалось скрывать. Его и раньше многие откровенно боялись, но после того, что недавно случилось с обезумевшей от жажды власти Пионой-Валентиной, переходить дорогу Вильгельму расхотели разом все венценосные до единого.
   Шедшая впереди остановилась в десяти шагах от некроманта и медленно вложила руки в узкие карманы своих уродливых и пошлых штанов.
   - Ты Вильгельм-Хелми-Риз? - с вызовом спросила она, сощурив карий глаз и чуть склонив голову набок, едва оскалив острые зубы цвета застоявшегося коровьего молока.
   - Я значительно старше тебя, двойник, потому тебе придется представится первой. Мне с тобой говорить не велика честь. Пусть ты даже огромная редкость в глубоком аду.
   Она усмехнулась, как всегда злобно и с призрением.
   - Меня зовут Бьянка. Впрочем, думаю тебе уже об этом уже давно известно. Называй меня как все. Я пришла сюда, чтоб положить конец твоему земному пути, чернокнижник. Он по-моему слишком уж неоправданно затянулся.
   Вильгельм кивнул головой. Дождь становился сильней, с широких полей его старой кожаной шляпы во все стороны щедро хлестала вода. Послышался сокрушительный удар грома и на густых черных облаках в небе плотно зашитом водой, полыхнула ярко-алая молния.
   - Не устала еще наносить визиты, от которых тебе самой нет никакого толку? - усмехнулся древний, не меняясь в лице. - Не надоело промахиваться снова и снова?
   - К моей радости далеко не все мои визиты были так уж бесполезны. А ты язви, пока можешь. Я знала, что ты как и прочие, не пожелаешь подчиниться нам и избежать беды.
   - Уходи прямо сейчас. И никакой беды у тебя не будет совсем. Обещаю.
   Некромант встряхнул в воздухе длинным медным ножом. Тот начал дрожать, ощетинившись острыми иглами, и расти буквально на глазах, быстро превратившись в посох, искусно свитый из сотен тысяч тонких стальных нитей. Вильгельм с едва слышным щелчком осторожно опустил острие получившегося предмета на сырые палубные доски и вытянул левую руку вперед.
   У двух вампирских старейшин, пришедших на судно путем Тьмы вместе с Бьянкой, при виде подобного весь оставшейся боевой настрой пропал окончательно. Возможно, они хорошо знали, что такое "Чумная ворона" и на что она способна в умелых руках Вильгельма, а возможно у них от природы было крайне богатое воображение по части смертоносного темного колдовства.
   Верх магического посоха, созданный будто из живого горячего воска, а не из холодной стали словно живая змея, медленно свился в некое подобие чаши или когтистой лапы, сжимавшей собой сырую пустоту. Внутри образовавшегося в ней полукруга с шипением и треском ярко вспыхнуло ядовито-зеленое пламя. В промозглом дождливом полумраке открытого моря оно смотрелось будто сотни тысяч мелких зеленых мошек тревожно роились в кривых и острых медных когтях. Больной и жутковато мутный зеленый свет бросал на бледное лицо Вильгельма резкие угловатые тени и, скорее всего, во всем этом мире нашлось бы очень мало существ, осмелившихся сейчас напасть на древнего чернокнижника в рваной кожаной шляпе.
   - Скажите мне, жрецы, кого вы в данный момент боитесь больше? - обратился он к паре вампиров, почти не различимых на вид. - Ее? Тех, кто вас за мной прислал? Или меня? - древний пристально посмотрел на пришедших и улыбнулся. Улыбка вышла тревожной и очень недоброй.
   Вампиры были высокие и бледные, с холодными желтыми глазами, длинными седыми бородами, отсыревшими от дождя, гладко выбритыми головами и ритуальными рисунками на шее и лице. Хищные рты были перепачканными свежей кровью убитой ими команды корабля и венценосные старейшины выглядели как жуткие слуги очень старого и закоренелого дьявольского культа. Но все, что они являли собой сейчас или когда либо до того, было глубокой пустотой в сравнении с могущественным колдуном, сжимавшим в руке медный посох, ярко горевший тревожным и чумным огнем неминуемой смерти.
   Ответа не последовало и Вильгельм резко вытянул стальной жезл вперед, указав им на Бьянку. С медной лапы с треском сорвался столб гудящего пламени ослепительного цвета спелой болотной травы. Демоница, взвизгнув, резко увернулась от ревущего шквала. Одного из кровопийц, стоявших за ее спиной, в миг развеяло по грязной палубе как огромную горсть гнилого табачного пепла. Удар зеленого ядовитого огня сбил плоть с костей вампира словно сильная струя воды сбивает густую мыльную пену с чугунных горшков. Спустя еще один короткий миг он сгорел, совсем превратившись в прах, который мигом смыли струи ледяного дождя.
   Второй кровавый жрец как снежный вихрь кинулся вперед, потому что это было его единственным шансом выжить в этой слишком неравной по силам схватке. Но его невероятная скорость и стала причиной его скорой погибели. Он почти уже дотянулся руками до шеи чернокнижника, почти уже почувствовал во рту вкус его древней крови, дарующей любому вампиру неимоверную, чудовищную силу. Вильгельм прямо перед его жутким броском повернул медный посох острием вперед и старый упырь на полном ходу с треском налетел грудью на длинное острие. Само по себе это вряд ли причинило бы ему много вреда. Конечно, подобная рана не остановила бы его и не смогла бы помешать ему убить Вильгельма голыми руками, но это был не просто стальной кол, его грудь пронзил медный нож из лекарского набора "Чумной вороны" и потому магическое пламя смерти, убившее за мгновение до того его собрата, выжгло вампира изнутри за миг, еще более краткий, чем прожил первый старейшина, столкнувшись с черной магией Вильгельма. Сухой пепел осыпался на палубу, безразлично, безжалостно и абсолютно бесшумно, когда бессмертный взмахнул посохом и снова вонзил острие в корабельные доски, вернув свое страшное оружие на прежнее место. Древний совершенно безразличным и невозмутимым видом уставился на Бьянку.
   - Ты видимо следующей будешь? Или ты прихватила с собой кого-нибудь еще? Хоть что-то, что смогло бы меня поразить.
   - Конечно, прихватила. Уверена, тебе это должно очень понравится.
   - Скажи мне, где прячется Хорват и обещаю, я пощажу тебя демоница. Такие как ты, к тому же в нашем мире, появляются раз в сто тысяч лет. Не хочется портить редкие вещи, - в голосе Вильгельма почти не было эмоций и потому звучал он на фоне близких и очень далеких раскатов грома безжалостно и глухо.
   - Я сама давно ищу Хорвата, глупец. Просто немного иначе, чем это делаешь ты. И, скорее всего теперь, я найду его первой. В отличие от тебя, ничтожество. Скажи, ты наверняка слышал что-то про вещь под названием "Тень Сувари"?
   Вильгельм сверкнул глазами во тьме и совсем перестал быть похожим на человека в этот самый тревожный и пугающий миг его бесконечно долгой жизни.
   - Если не знаешь, я могу тебе все про нее рассказать, - это было явной издевкой над ним, но именно в этом для Бьянки была суть любого возможного разговора. - Сувари был черным драконом. В древние времена, когда на этом свете еще не существовало даже тебя, в этом мире рождались и жили драконы. Самые редкие и сильные из них были непроницаемо-черного цвета. Считалось, что черные были богами для всех прочих драконов, добрых и злых. Секрет был в том, что на черных драконов никогда не действовала магия. Никакая магия вообще. Ни черная, ни белая, ни смерти, ни даже предвечного хаоса. Убить черного дракона было возможно лишь при помощи стали или сильного яда. Последним из оставшихся в этом мире черным драконом был Сувари. Его хитростью заманили к себе проклятые чернокнижники и опоили жуткой отравой. Но, к несчастию для тебя, умереть дракону до конца они так и не дали. Они оживили его мертвое тело и вернули душу из мира, в который уходят после смерти эти погибшие крылатые твари. Так Сувари на веке стал призраком. Призраком, которому больше не может повредить разящая сталь. Совершенным оружием, справиться с которым нельзя абсолютно ничем. Потому что больше это чудовище не страшится ни магии, ни меча и, следовательно, вообще ничего на этой земле. В старину призраков черных драконов, заключенных в стеклянную сферу, меняли на несметные сокровища. Порой, даже на целые королевства за раз. Я слышала, примерно так и погибли все они до последнего. Уничтоженные людским вероломством и алчностью, которой никогда не будет предела. Они были добрыми и мудрыми существами и постоянно старались помочь человеку, считая его слабым и неразумным существом от природы. За свою доброту им пришлось дорого платить. Как, впрочем, и всегда. В этом мире остался всего один призрак черного дракона и он сейчас у меня в правой руке. Так или иначе, "Тень Сувари" тоже заключили в маленькую стеклянную сферу и при его освобождении он обязан будет выполнить любой приказ того, кто его освободил. Один единственный приказ, но совершенно любой. И моим приказом Сувари будет убить тебя, Вильгельм-Хелми-Риз, вечный правитель земли Армента. Теперь ни у кого тут нет силы остановить древнюю черную тень. Даже у тебя колдун, - она выдержала триумфальную пузу и, улыбнувшись, спросила. - Ну как? Нравится то, что я принесла сюда с собой, чтобы тебя поразить?
   Он некоторое время молчал, печально глядя куда-то в сторону. Бьянка смотрела на него во все глаза, с упоением наслаждаясь мигом своего величайшего триумфа.
   - Все было почти так, как ты рассказала. Только Сувари была не драконом, а драконицей. И не было существа прекрасней ее, когда она принимала человеческий облик и жила среди людей, говоря с ними магическим голосом света и добра. Сувари погибла, пытаясь спасти меня от рук мятежного Ордена Колдунов Смерти, который пленил мое тело с целью забрать все мои силы себе. Я все же остался жив, в те бесконечные далекие столетия, и жестоко отомстил тем, кто сотворил с ней подобную мерзость. Но найти ее тень тогда я так и не сумел. Буду рад, что именно сегодня она станет наконец свободна. Пусть даже это будет означать мою неминуемую гибель. Ты - демон. Тебе никогда не суждено будет понять того, что здесь сейчас произойдет, - чернокнижник посмотрел ей в глаза и неожиданно улыбнулся. Загадочно, печально и почти с радостью. Почти с восторгом и глубочайшей горечью, на которую не способно было даже всемогущее время.
   Она в сотый раз засмеялась, оскалив клыки.
   - О, да. Я понимаю, что для тебя смерть - всего лишь переход из одного мира в другой. Но после этого перехода, ты сюда уже никогда не сможешь вернуться. Он будет значить, что мы победили. Ты не остановишь своего злейшего врага и не спасешь уже этот жалкий и закостенелый мир, остановившийся в собственной предельной самовлюбленности. Благодаря Хорвату и знаниям в его крови, мы превратим все, что ты так любил, в нечто более прелестное, чем даже ад, где я была недавно рождена по милости людей, живущих тут. Никто ни в этом мире, ни в других, никогда не забудет того, что это именно я убила тебя, чернокнижник. Прощай, почти бессмертный человек.
   - Я давно уже не человек, - снова улыбнулся Вильгельм. И зеленый огонь его магического посоха вспыхнул вдруг ярко, будто удар тысячи небесных молний. Ослепленная Бьянка прикрыла глаза правой рукой, а левой бросила вперед небольшой и идеально ровный стеклянный шар кристально-прозрачный и ровный.
   - Убей! - приказала демоница коротким, визгливым и совсем нечеловеческим криком, перекрывшим шум могущественной морской бури, безраздельно бушевавшей вокруг.
   Шар разлетелся вдруг на части, словно капля воды при ударе о камень, и острые осколки хлынули во все возможные стороны тысячами мелких как пыль зубастых кусков. А дальше самого Вильгельма и холодный зеленоватый свет смерти скрыла непроглядная и непроницаемая крылатая тьма. Скрыла, чтобы никогда уже больше не выпускать. Скрыла, чтобы убить, выполняя приказ безжалостной посланница ада. Раздался жуткий грохот, в сравнении с которым любая "Ярость призыва" была бы гробовой тишиной древнего языческого склепа. Удар с воем отбросил Бьянку за высокий борт, далеко в черную морскую воду, будто маленькую детскую игрушку, почти не имевшую веса. Взрыв разом снес три громадных мачты, словно ударом дьявольского топора. С треском разлетелась на части палуба огромного торгового судна. Лопались и горели снасти, пылали мокрые паруса, будто предварительно их вымочили горючим маслом. Вся верхняя палуба от носа до руля вспыхнула и с ревом горела зеленоватым огнем. Любому человеку даже совершенно несведущему в морском деле было бы теперь абсолютно понятно, что для "Ярости Кракена" это был последний переход к берегам великой Империи Грез.
   Начало тянуть угаром и ядовитым дымом от горевшего промасленного дерева. Лилея сидела в своей походной одежде на расшитом бархатом стуле и со смирением ожидала свою судьбу. Корабль сильно качало и после сокрушительного магического удара "Ярость Кракена" умирал медленно и в тяжелых муках. Она знала, что дверь ее каюты сейчас откроется и в нее войдет либо ее возлюбленный, либо тот, кто пришел за ним вместе с этой ужасающей дьявольской бурей. В любом случае ждать оставалось уже недолго. Она держала в руке стальное кольцо, которое сейчас в ее руке отчего-то стало очень тяжелым и обжигающе холодным. Вильгельм сказал ей, что достаточно просто одеть это кольцо на палец и она немедленно будет спасена. Ей помогут, ее заберут с этого гибнущего в огне судна подальше от этой ужасающей бури и тех, кто совершенно точно, не станет ее щадить.
   Дверь открылась и в проеме коридора, окутанного дымом появилась Бьянка будто прямиком из адского пламени, где когда-то была рождена. Она была по-прежнему босая и мокрая до нитки. Демоница спокойно вошла внутрь, внимательно разглядывая Предвечную святую из Семериван, как гиена смотрит на раненную косулю. Повязка не давал увидеть сейчас, что именно почувствовала Лилея, но кожа на ее лице стала белей полотна и она продолжая сидеть неподвижно, сжала обе руки, что было сил.
   - Не доброй тебе ночи, - не проговорила, а словно прокаркала пришедшая.
   - Я чувствую грязь и вонь преисподней. Поди прочь, падшая замарашка. Со мной божественный Свет.
   Бьянка мерзко хохотнула.
   - Мне было бы куда более приятно наказать тебя за подобные слова, Лилея из Семериван. Наказание это было бы для тебя болезненным и крайне унизительным. А наигравшись вдоволь, мне хотелось бы голой подвесить тебя за ноги к потолку и перерезать тебе горло как свинье. К сожалению, на счет тебя у меня иные распоряжения. И потому сейчас ты отправишься со мной.
   Лилея начала беззвучно, одними губами читать предсмертную молитву, склонив голову в знак величайшего и последнего своего покаяния в жизни, положив руки на груди крест накрест.
   - Я знаю, святоша, у тебя в руке кольцо обмена. Я чувствую его старую магию. Я чувствую даже на чью руку одето второе, точно такое же кольцо. Именно поэтому твое с каждым мигом становится все более холодным и тяжелым. Скоро его вообще нельзя будет взять в руки просто так. Но я так же знаю, что ты никогда не станешь пользоваться тем, что тебе предложил древний колдун. Твой ныне мертвый возлюбленный все же был жалким глупцом. Удивительно, как долго он протянул в этом мире почти в одиночку. Вильгельм слишком долго жил, чтоб перестать понимать, что для тебя принципы веры дороже любого горя и самой мучительной смерти. Если ты оденешь на руку кольцо, тебе на помощь придет демон, коварнее, сильней и намного ужасней меня. А ты не примешь помощь от Зла и Тьмы. Никогда. Иначе, зачем будут нужны все эти принципы Света, которым ты так долго учила других. Странно, что он этого не понимал, будучи настолько могущественным человеком.
   Лилея выпрямилась и медленно желая, чтобы демоница увидела, положила стальное кольцо в карман своей теплой накидки.
   - Я поклялась Предвечным Светом, что воспользуюсь кольцом, - спокойно проговорила святая.
   - Да! - согласно кивнула в ответ проклятая. - Но ты не сказала ему, когда же именно ты им воспользуешься. Возможно сейчас, а возможно через десятки лет. Ты же никогда не станешь принимать помощь у сил зла.
   - Ты права. Я никогда не стану просить помощи у падших. Меня сбережет моя вера. Делай со мной все, что пожелаешь, проклятая. Я не позабавлю твое темное сердце криками боли.
   - Посмотрим!!! - огрызнулась Бьянка, шагнув вперед.
   В густые волосы Лилее впилась маленькая холодная и сухая рука демоницы, которая с визгом потянула ее к открытым нараспашку дверям роскошной каюты, уже на половину заполненной дымом.
  
   Глава 18. Еретики.
  
   Джодар-Мэйс вернулся на свое место у стола мягкой и пружинистой походкой злого и вечно голодного цепного льва в имперском зверинце. По его лицу Маркус мгновенно понял, что случилось нечто еще более тревожное и страшное, чем все происходившее с ним прежде. Шемит сел обратно на свой стул и пристально взглянув на мастера клинков по змеиному сощурил глаза. Следом за ним в убогую охотничью избушку с низким потолком вошел молодой воин в легких доспехах и с длинным мечом за плечами. Одет он был неприметно, теплый плащ был старым и лишенным каких-либо знаков отличия, при этом прибывший заметно прихрамывал на левую ногу.
   - Приветствую величайшего и самого непревзойденного воина Севера и всей бескрайней Империи Грез. Меня зовут Гунар-Лим. Я поверенный владыки Ордена Тайн, - юноша поднял руку, приветствуя Маркуса согласно древним обычаям Севера.
   - Входи и садись к нашему столу, - спокойно кивнул харагрим. Поверенный Мэйса проворно расстегнул на груди литую серебряную пряжку и снял меч, оставив его у двери. У северян подобное считалось признаком наивысшего уважения и доверия к хозяевам дома. Маркус спрятал снисходительную и довольную улыбку, чуть склонив голову вперед.
   - Где остальные? - спросил мастер клинков, глядя на Джодара.
   - Твои люди обещали дать им тепло, еду и кров. Они при нашей беседе будут лишними, - отрезал Джодар. - То, что мы сейчас станем обсуждать не должен слышать никто другой, кроме нас троих.
   Маркус помрачнел еще больше и снова кивнул. Гунар осторожно сел на стул возле стола, глядя в упор на хозяина дома.
   - Пей и ешь, ты верно измотан дорогой, - попросил харагрим, соблюдая очередной обычай. Молодой воин согласно кивнул и без промедления налил себе вина в невысокий серебряный кубок. Гунар склонил голову, закрыл глаза и одними губами прочел короткую молитву, в которой благодарил Предвечный Свет за еду, тепло и кров, которые получил сегодня по милости не рожденного Бога.
   - Рассказывай, - коротко бросил Джодар-Мэйс, когда моление было окончено. От Маркуса не могло скрыться, что глава Ордена Тайн начинал сильно волноваться. И достаточно было совсем немного его знать, чтобы стало ясно, что его взволновать могло лишь только что-то поистине немыслимое.
   Гунар кашлянул и сначала пристально осмотрелся по сторонам.
   - Не волнуйся, тут нас никто не сможет подслушать. Мои люди никогда не позволят этого. За подобное у нас на севере отрезают нос, уши и язык, выкалывают глаза и вырывают ребра. После чего спокойно отпускают на свободу.
   Поверенный в дела Ордена Тайн не стал уточнять с кем именно поступают столь жестоким образом. С тем, кто допустил, чтобы подслушали речи своего вождя, или с тем, кого поймали, когда он был занят подобным. Гунар положил обе руки на стол и спокойно заговорил.
   - После вашего исчезновения из Твердыни Света там начали творится по настоящему странные вещи, мой господин, - Гунар жадно осушил кубок, с шумом выдохнул и вытер губы рукой.
   - Не первый день за сегодня я слышу эту фразу, - усмехнулся шемит. - Погоди-ка! Ты же не пьешь вино? Ты вообще не пьешь.
   Гунар печально кивнул, продолжая сохранять крайне кислое выражение лица, каковое было следствием сильного ожога пищевода крепким спиртным.
   - Прошу меня простить, но с некоторых пор это стало мне совершенно необходимо, мой господин. Первым делом исчезла ваша служанка и рабыня по имени Нейрис. Быть может это важно, а может быть нет. Ваш рабочий кабинет, когда мы выбили дверь, был осквернен каким-то очень черным ритуалом, о котором прежде никто из нас даже не слышал. Мы не знали что думать, поскольку вас найти нам нигде не удалось. Демонологи, которые могли бы держать язык за зубами, ничего дельного сказать нам так и не смогли. Решили обратится за помощью к старому экзорцисту, с которым вы, повелитель, вместе прибыли из столицы. Оказалось, что Самаэль-Хан тоже исчез из старой крепости. Правда, в отличие от Нейрис, он пропал совсем не бесследно. Он оставил вам вот это письмо, - Гунар положил на стол плотно свернутые листы из хорошей серой бумаги, стянутые тугим шнуром. Узел был залит сургучом и на нем стоял личная церковная печать первого экзорциста Империи.
   - И снова вижу, что ты письма этого не читал - Джодар взял в руки сверток бумаги и повертел его на свету лампы, укоризненно качая головой.
   - Оно было адресовано лично вам, господин.
   - Так я же бесследно пропал. А что если там была подсказка, где именно меня нужно было искать?
   - Возможно я и прочел бы его позже. Но недавно прилетел ворон с письмом из крепости Севера. В письме говорилось, что вы в охотничьем доме неподалеку от деревянной крепости Северного дома. В тексте было скрыто тайное слово, так что я был полностью убежден, что писали это именно вы. Но дальше случилось вообще нечто удивительно. В крепость ворвались инквизиторы и две дюжины имперских убийц. Он сказали, что с ними приказ лично от Императора о вашем аресте по обвинению в сговоре с Тьмой.
   - Аресте кого? - словно не расслышал сказанного Гунаром, задумчиво поинтересовался Джодар.
   - Вас, мой господин. Вас, а также Маркуса из Рейна, Рейвена из Рейна и двух нечестивых ведьм по имени Нейрис-Мелисант-Херми и ее родной сестры Алии. Вас всех провозгласили еретиками, - Джодар-Мэйс мгновенно побледнел до состояния печной золы.
   - Ты что, волчьих ягод объелся? Я и все герои войны за Книгу неприкосновенны. Объявить нас еретиками не может даже верховный синод духовенства.
   Маркус так же напрягся всем телом, хотя было видно, что держать удар он умел не хуже Джодара-Мэйса.
   - Грамота была настоящей и на ней была первая имперская печать, принадлежавшая Императору лично. Грамоту привезли из столицы лично от самого правителя бескрайней земли. Великого инквизитора среди прибывших в Твердыню Света не было, но они говорили открыто от его имени. Вели себя грубо, нагло и по-хозяйски. Сразу арестовали и взяли под стражу всех, кто вам прислуживал, и, как водится, принялись допрашивать. Странно, что эти вести еще не дошли до вас, но это скорее потому, что они планируют взять вас всех тут в Серверной крепости. Всех разом.
   - Открою вам страшную тайну, господа. Это все никак не возможно. Хотя бы потому, что первая имперская печать хранится не у Императора, как принято думать в обществе людей Империи. Она хранится лично у меня. Наш правитель очень уж редко самолично составляет какие-либо указы. Он давно перестал делать это без моего личного участия. Мне срочно нужно в столицу. Возможно с ним что-то случилось, - Джодар вскочил с места. - Мне нужно видеть Императора немедленно.
   - Боюсь это уже невозможно, Мэйс, - Маркус спокойно покачал головой. - Для ада подделать любую печать, как для тебя - чарку вина опрокинуть. Тьма нанесла по нам второй тяжелый удар, возможно куда более сокрушительнее и коварнее первого.
   Джодар задумался на миг, потом весело усмехнулся и спокойно сел на место.
   - Верно. О своих собственных шкурах, пожалуй, подумаем позже. Рассказывай дальше, малыш.
   - В списке обвиняемых были еще имена. Много имен. Почти всех, кто так или иначе причастен к делу Хорвата и совсем незнакомые. Всех назвали еретиками. А также колдунами и пособниками Тьмы. Все вы приговорены к духовному и светскому суду, а после него - к сожжению на костре. Самое безумное во всем это было то, что последним именем в списке была предвечная святая Лилея из Семериван.
   - Ты запомнил имена? Мне нужно узнать все, - шемит понизил голос.
   Гунар молча кивнул.
   - Вы, мой господин, Маркус из Рейна, Рейвен из Рейна, Алия-Мелисант-Херми, Нейрис-Мелисант-Херми, Сарсэя-Кассин, - при упоминании этого имени Маркус едва заметно вздрогнул и стиснул зубы так, будто пытался перекусить тонкую стальную пластину. Гунар невозмутимо продолжал:
   - Фледер-Верминтаель-Оргаел-Риз, Вильгельм-Хелми-Верминтаель-Оргаел-Риз, Самаэль-Хан и Лилея из Семериван.
   Глаза Джодара округлились и почти потеряли цвет. Было явно видно, что его разум верил в происходящее вокруг сейчас еще меньше, чем в случае, когда он воспользовался "Темным веретеном" и попал в безграничные владения демона по имени Шекс.
   - Предвечные муки! Этот приказ писал не Император. Это чистое безумие. Ладно еще мы. Живые. Но Лилея из Семериван давно мертва для всей Империи Грез. Это бессмысленно. Все равно что приговорить к смерти светлого короля Харви и его жену Аманду, живших тут столетия назад. Все это сделали не люди и не с целю очистить землю от темного колдовства. В любом случае тут явно не обошлось без посланников ада, причастных к делам Хорвата.
   - Бьянка, - коротки кивнул Маркус, то ли спрашивая, то ли утверждая.
   - Может быть. А может быть кто-то похуже нее. Они знают про нас все. Все, что мы планируем и не планируем сделать. Мы не знаем о них почти ничего. Совсем ничего.
   Гунар уверенно и угрюмо кивнул в знак полного согласия и налил себе еще крепкого темного вина и на сей раз в кубок значительно большего размера. Он отпил, поморщился и продолжил рассказ.
   - Мы быстро смекнули, что к чему. Когда пришли арестовывать нас, завязался жестокий бой. В Твердыне Света было около тридцати воинов Ордена Тайн. Лучшие воины, которые были отобраны лично мной для вашей охраны, мой повелитель. Но врагов было слишком уж много. Из нас уйти смогли лишь пятеро. Мне и прочим выжившим после схватки с имперскими убийцами пришлось прыгнуть с отвесной замковой стены прямо в серое ущелье Харим. Река Святой Амелии никогда не замерзает зимой. Правда возможно лучше бы замерзала. Не все из нас смогли из нее выплыть. Еще шестеро просто остались в Твердыне, чтобы прикрыть наш отход от падавших сверху стрел, - Гунар опустил глаза и замолчал. - Пусть же предвечная и бесконечная благость повторит теперь имена этих отважных и честных людей. Амен.
   Все трое молча подняли кубки и выпили их содержимое до дна, не проронив при этом ни единого звука.
   - Хорошо, что ты все же выплыл, Гунар, - Джодар горько усмехнулся, глядя на своего верного помощника и одобрительно хлопнул его по плечу.
   - Жить очень хотел. К тому же у меня был архив Самаэля-Хана. Я знал, что все это связано. Я не мог так вас подвести после всего, что случилось.
   - Не раскисай, - коротко потребовал шемит. Наш противник очень силен, так что ничего удивительного нет в том, что теперь все против нас. Для дела куда важнее то, что теперь у нас есть явный след, идя по которому мы выйдем на того, кто все это придумал. Да и с великого Инквизитора спросим за все сполна. Я никогда не прощу этому псу своих слуг и воинов, замученных до смерти и порубленных на части, - сказав это глава Ордена Тайн перерезал шнурок на свертке бумаги так, словно это было горло Инквизитора, и резко развернул ровную стопку серых листов.
   Джодар-Мэйс читал с невероятной скоростью, напряженно хмурясь и шевеля тонкими губами, резко переворачивая лист за листом.
   - Могу ли я спросить, где все это время были вы, повелитель. Мы решили, что вы предвидели случившееся и заблаговременно тайно покинули крепость.
   - Не совсем, - Джодар не отрывал глаз от письма. - Но вообще, в конечном итоге, примерно так оно и получилось. Теперь мне стало ясно почему меня забросило именно сюда. Если бы не это, в данный момент я скорее всего уже висел бы на дыбе. Впрочем, я вряд ли дался им живым. Слишком великая честь для этих плешивых овец.
   Гунар и Маркус хранили почтенное молчание все время, пока глава Ордена Тайн изучал архивные письма старого священника. Дольше всех свое внимание шемит обратил на самое последнее письмо. Он перечитывал его снова и снова, пристально изучая бумагу и ровные строки, выведенные густыми серыми чернилами. Внезапно его руки дрогнули, будто в них оказалась гремучая змея, он побелел как снег и с ужасом округлил глаза. Глава Ордена Тайн резко положил листок бумаги на стол рунами вниз и пристально заглянул в глаза харагрима, который совершенно невозмутимо пил дорогое вино, ожидая от своего гостя хоть каких-то пояснений. Шемит ошарашено молчал некоторое время, затем так же совершенно молча захлебнул еще добрых пол кубка крепкого и выдохнув проговорил.
   - В общем так, господа. Если я все верно понял, Самаэль-Хан давно подозревал кого-то из верховного синода духовенства в сговоре с истинной Тьмой. Оказывается и сам церковный синод очень давно проводил свое тайное и неспешное расследование различных странных обстоятельств. Возглавил расследование первый экзорцист Империи. Странно, что не Инквизиция и не Орден Тайн, не так ли? Но кажется инициатива исходила от них самих и не была на прямую поддержана Императором, равно как и не стала им оспорена. Вероятно, именно это объясняет, почему же сам Император просил меня взять Самаэля-Хана с собой, когда я начал заниматься делом Хорвата. По той же причине похоже я про это расследование ничего не знал. Самаэль пишет, что длинная цепь предположений, протоколов, допросов и загадочных событий навела его в итоге на мысль о причастности нынешнего главного Инквизитора к деяниям проклятых. Духовенство провело тайный совет и попросило Самаэля написать великому Инквизитору письмо с требованием к нему именем церковного синода прилюдно пройти обряд омовения в святой воде Семериван. Существует старое верование, согласно которому любой состоящий в сговоре с Тьмой после омовения в святом источнике обязательно выдаст себя словом или делом. На деле оно ни разу не подтвердилось и это письмо, как я понимаю, было обычно провокацией. Процедура омовения очень простая, но для такой величины как Иоганн-Вергилий, крайне унизительная, - тут Джодар выдержал долгую паузу. После чего взял в руки самый последний лист, который так пристально изучал долгое время и спокойно проговорил. - Вот что он ему ответил главный Инквизитор пять дней тому назад. После получения этого письма, как я понял, Самаэль-Хан совершенно бесследно пропал. Как я понимаю, о своих подозрениях старый священник не говорил мне потому, что сперва хотел получить хоть какие-то весомые доказательства своих догадок. Читай, Маркус.
   Шемит бережно протянул письмо харагриму, косясь исподлобья на надписи. Северянин взял лист, кашлянул прочистив горло и начал произносить написанное. Маркус хмурился и спокойно читал.
   - Со всем уважением к высшему духовенству, считаю данный обряд непочтением к званиям и заслугам хранителя карающего огня Инквизиции. Прошу вас помнить, что все мы - слуги Бога - не должны погрязать в подозрениях, распрях и усобицах орденов. Напомню вам, братия, что между духовенством должно быть святое единство. По сему прошу высочайший синод... - дальше Маркус читал уже молча, быстро пробежав по всему тексту письма целиком. Он держал лист так, чтоб Гунар так же мог видеть все написанное лично рукой великого Инквизитора.
   - Чушь какая-то, - пожал он плечами и снова взглянул на Джодара-Мэйса. - Скучнее и официальнее этого послания я на слышал даже на приеме у нашего местного градоначальника.
   - Ну да. На первый взгляд все так и есть. А теперь аккуратно подуй на письмо так, если бы это была раскаленная сталь.
   Маркус был не из тех людей, кого необходимо было просить о чем-то дважды. Тем более в данный момент Джодар-Мэйс вряд ли с ним шутил. Он подивился про себя, наполнил легкие воздухом и осторожно подул на лист бумаги, который по прежнему держал в руках. Он сделал это точно так, как если бы задувал пламя церковной свечи. Сначала совсем ничего не происходило, а дальше руны, выведенные на бумаге, вдруг ожили и поползли в разные стороны вяло и медленно, словно отравленные ядом крысы. Маркус невольно бросил дьявольское письмо на стол, будто оно вспыхнуло в руках, а Гунар от увиденного во второй раз вскочил со стула, осенив себя крестом Предвечного Света.
   - С нами Бог! - выдохнул молодой воин, во все глаза глядя на столь явное черное колдовство.
   Джодар-Мэйс весело засмеялся, как добрый волшебник, который только что показывал деревенским простакам истинные чудеса обмана и ловкости собственных рук.
   - Это называется "письмо Малифарус". Его так же называют письмом дьявола. И написанное оно якобы "чернилами страданий". В этом письме каждый найдет ответ на свой вопрос, обращенный к первородному злу. Эти самые чернила по истории демонологии сварены из волчьей слюны, детских слез и крови утопленных девственниц. Не считая конечно множества других богомерзких компонентов. Это конечно полная чушь, но теперь я знаю, что чернила Малифарус существуют на самом деле. Скажи, северянин, что теперь тут стало написано?
   Маркус несколько раз моргнул, привыкая к увиденному, и прочел получившуюся надпись. Вышедшие буквы продолжали дергаться из стороны в сторону как живые илистые черви или огромные навозные жуки, прибитые к столу тонкими иглами. Это был язык темных и руны были похожи на те, какими было написано письмо, которое он нашел после похищения Сарсэи-Кассин.
   - Не суйся в дело Хорвата, экзорцист. Не вздумай стоять на нашем пути. Иначе расплата за это будет кровавой. Оставайся в крепости и найди в себе мужество поскорее там сдохнуть. Этот мир тебе не спасти. Его время пришло. Вы не успеете даже засвидетельствовать, как все, что ты любишь сгорит в багровом пламени ада. - Маркус склонился над письмом и стало видно, что к нему медленно подбирается приступ настоящей ярости. Он снова сжал зубы и стал чаще дышать, а стальные пальцы медленно сошлись в кулаки тяжелые словно сама смерть.
   - Внизу подпись как и на первом письме, которые ты получил недавно. Белый круг. - Джодар сокрушительно покачал головой.
   Маркус ударил по столу так, что подскочила вся стоявшая на нем посуда и хрустнула лопнувшая вдоль дубовая доска, а Гунар поневоле снова вскочил со своего места, словно его покусали. Харагрим метнулся в сторону и деревянный стул, на котором он сидел, отлетел от него в противоположную стену, будто его швырнули, взяв за ножки обеими руками.
   - Маркус, постой! - Джодар-Мэйс тоже поднялся с места и кинулся наперерез.
   - Твари! - молодой мастер клинков даже не проговорил, он натурально прорычал это, будто северный лев перед броском. Джодар пытался преградить ему путь, хорошо понимая, что это все равно что пытаться остановить своим телом массивный обвал, идущий с Темных гор ранней весной. - Я пущу инквизиции кровь!
   - Пустишь, пустишь! Он ответит за все, включая наши опороченные имена. Но он всего лишь вершина песчаной скалы, - шемит примирительно поднял руки. - Нам нужно то, что скрыто под ней. Нам нужен Хорват. Нам нужно понять, что же такое "Белый круг" и как именно они между собой связанны. Насколько они на самом деле опасны для нашего мира.
   Маркус с шумом открыл один из тяжелых деревянных сундуков у стены и вынул оттуда длинный сверток из очень плотной серой бумаги. После чего вернулся к столу и, не церемонясь, одним движением руки скинул с дальнего края всю посуду и кувшины прямо на холодный и утоптанный земляной пол. Сверток бумаги оказался картой Империи Грез и прилегающей к ней части дикой земли.
   - Мы тут, - он ткнул пальцем в нижнюю часть Штормового Кольца в самом центре карты. - Рейв и ведьма вот тут. Где этот ваш великий Инквизитор? - он перевел злой и выцветший взгляд на шемита.
   - Иоганн-Вергилий третий после войны почти никогда не покидал своей резиденции "Огненной розы", сказываясь на плохое самочувствие. Возможно и правда болел, а может боялся чего-то. Скорее всего он и сейчас в этой крепости. Если бы он переместился, мне бы уже непременно донесли. А если не мне, то Гунару, а если не ему, то... Впрочем не важно. Крепость "Огненной розы" расположена здесь и тот, кто нам нужен сейчас, там, - Джодар указал место на карте темным острием ножа, с которого весь вечер ел жаренное мясо.
   Маркус коротко кивнул.
   - С Рейвом мы встречаемся тут. Это практически по пути. Через десять дней, начиная с сегодняшней ночи. Но сначала я должен освободить Джеми, как и говорил тебе прежде. Если не успею, за моим братом вы поедите сами. Он будет нужен. К тому же теперь он тоже еретик. Вот уж кто сильнее всех удивится. Великий герой войны за религию Предвечного Света в одночасье на бумаге ставший ее злейшим врагом.
   Теперь Джодар-Мэйс равнодушно пожал широким плечами.
   - Учитывая все случившееся, скорее всего тут очень скоро будет армия Инквизиции и имперских убийц. И все они придут сюда по нашу с тобой душу, Маркус.
   Мастер клинков мотнул головой, внимательно глядя на новую карту.
   - Моему отцу не привыкать. К тому же нас в крепости к тому времени уже не будет. Бегать за нами по лесам Штормовых Колец они могут сколько вздумается. К следующей осени возможно даже более-менее разберутся, что тут к чему.
   - Кого-то из твоих людей могу арестовать и сделать больно. Они могу знать куда ты собрался. Промолчать у них вряд ли получится, зная как почтенно обрабатывают прикованных к "столу нестерпимой боли".
   - Мой отец им никого не выдаст. А брать Деревянную крепость Севера силой в середине такой снежной зимы. Боюсь они тут увязнут в лучшем случае до середины будущего лета, как раз когда тут начнутся шторма. Я признаться был бы не против, если бы именно так все и вышло. Когда моя рука сожмет тонкую шею великого Инквизитора Империи, то, где стоят сейчас его воины лично ему сразу станет абсолютно не важно. Он, как и все простые смертные, отправится на тот свет, прямиком к справедливому Предвечному суду совершенно обычным манером, как и все другие до него. А против этого чаще всего у людей не остается иных аргументов, кроме молящего и почти звериного желания жить.
   Внезапно в дверь снова постучали. Маркус отвлекся на миг от собственных гневных размышлений и, коротко крикнув, приказал просящему войти внутрь. Гунар при этом аккуратно спрятал жутковатое письмо Малифарус, сложив лист пополам и убрав его в боковой карман своей теплой накидки. Делал он это так, словно лист бумаги мог в любой момент обжечь ему руки, либо того хуже смертельно укусить и отравить его тело. В дверях снова появился поверенный. Он быстро и пристально осмотрел собравшихся и спокойно проговорил:
   - Мой повелитель. Вы велели нам смотреть в оба и наши люди заметили на западной тропе, что идет вдоль пересохшей реки, крытую повозку. Движется она прямиком в сторону Зимовья со стороны имперского тракта. В ней шестеро мужчин. В такой же черной броне, как ваш недавний пленник, что болтает теперь с крысами в погребе. И похоже с ними едет ребенок. Мальчик. Охотники видели как его кормили на привале у ветряного столба.
   Маркус снова заглянул Гунару в глаза.
   - С тяжелым арбалетом обращаться умеешь?
   - Это оружие трусов. Но прежде никто не жаловался, - утвердительно кивнул тот, поспешно проглотив порцию жаркого, которую так и не успел еще толком прожевать.
   Было еще светло, солнце закрывали вязкие и полупрозрачные тучи, а мороз отступил, на время дав людям Империи Грез короткую передышку. Невзрачная повозка, запряженная двумя рослыми гнедыми тяжеловесами, была покрытая непромокаемой тканью и медленно ехала по узкой дороге, скрипя колесами и промороженным до состояния муки серым снегом, устилавшим дорогу. Спереди сидели два угрюмых бородатых человека, похожих друга на друга словно два брата, плотно закутанных в теплые меховые накидки с глухими капюшонами из плотной овчины. Было невооруженным взглядом видно, что они порядком устали от постоянных холодов и долгих переездов по глухим лесным дорогам Штормовых Колец. Но тем, кто ехал с ними внутри скрипучей повозки, скорее всего приходилось немногим легче. Тот, что держал в руках вожжи, явно клевал носом, но был настолько утомлен дорогой, что у него уже не было сил болтать со своим соседом, который кроме всего прочего утомленно дремал, резко просыпаясь от каждой сильной встряски на очередной глубокой выбоине или ухабе. Человека, преградившего дорогу повозке, они оба заметили не сразу. Харагрим и не думал скрываться. Высокий и широкоплечий северянин просто стоял на дороге и медленно и даже задумчиво жевал сочное яблоко, привезенное с далекого юга Империи вездесущими морскими торговцами. Он спокойно ждал, оперевшись о короткое темное копье и не спускал холодных глаз с приближавшихся к нему рослых кудлатых лошадей.
   Возница, стряхивая дрему, толкнул локтем своего соседа, вновь скользнувшего на короткое время в тревожный сон, не приносивший покоя. Тот, встрепенувшись и растерев лицо руками, далеко не сразу понял в чем именно дело.
   - Дальше дороги нет, -крикнул Маркус, когда повозка приблизилась к нему на расстояние десяти шагов. Возница неохотно потянул за вожжи, повелев лошадям, и без того едва бредущим, остановится, всматриваясь в лицо остановившего их воина с черным копьем.
   - Ты кто такой, чтоб мне указывать? - хрипло и с явным раздражением спросил он. - Прочь с дороги, пока тебя лошади на затоптали.
   - Я Маркус из Рейна, - последовал спокойный ответ. Мастер клинков небрежно сплюнул яблочные косточки на снег и, выкинув сладкий огрызок, отряхнул тяжелые руки. От услышанного сон сошел с обоих разом, будто его сняли целебным прикосновением руки. Тот, что держал вожжи, даже побледнел, не смотря на морозный румянец и заговорил с северянином уже совершенно иным тоном, чем прежде.
   - Мы тут по заданию верховного синода церкви. При нас документ, подписанный столичным союзом Инквизиции. В документе сказано, что никто из слуг Империи не смеет останавливать нас, или допрашивать, либо каким-то иным образом препятствовать нашему передвижению.
   Кто-то выпрыгнул вдруг из повозки, недовольно и грязно ругаясь, и двинулся к передней части, где располагались узкие козла.
   - Звонарь!!! Какого хрена мы встали? Ты совсем озверел, мразь подзаборная? Мы никогда не доедем до нужного места в этих проклятых лесах. Я что должен...
   Вышедший на белый свет из под грязного тряпичного навеса был явно старшим в этой странной группе наемников в черной броне. Он был невысокого роста, коренастый, средних лет и на голове его красовалась светлая меховая шапка с двумя короткими хвостами, закрывавшими огромные уши. Наемник обладал так же довольно тяжелым и неприятным, будто бы липким взглядом прирожденного палача и тонким рваным шрамом на носу. Он со злобой сжимал кулаки и отчаянно ругался на человека по прозвищу Звонарь, коря его за все прегрешения Империи разом.
   - Стрепень, этот сказал, что он Маркус из Рейна, - прохрипел возница, с опаской косясь на мастера клинков из под широкого теплого капюшона. Коренастый осекся, разом утеряв витиеватую нить проклятий и смертельных ругательств религиозного толка и во все глаза уставился на харагрима как на диковинную заморскую птицу, прилетевшую вдруг в холодный западный лес. Вдоволь насмотревшись, пришедший вдруг улыбнулся, глупо и самодовольно, после чего сквозь зубы промычал.
   - Ты значит тот самый Маркус из Рейна?
   - Тот самый, - спокойно ответил харагрим.
   - Всегда мечтал посмотреть на тебя в деле, - человек в меховой шапке снова неприятно и мечтательно улыбнулся и стало видно, что в пасти у него изрядно не хватало зубов.
   - Осторожней с мечтами, любезный. Они сбываются порой, - Маркус тоже холодно улыбнулся в ответ.
   - Чем обязаны вниманию столь знаменитой и грозной персоны, как первый клинок Империи? Если конечно ты и правда тот, кем назвался. По мне, так и не сильно похож... - человек по прозвищу Стрепень склонился в нелепом саркастическом поклоне, будто изрядно пьяный шут на пиру, приветствующий шумно орущих гостей. Впрочем это было почти правдой, ведь он на самом деле был порядочно пьян. Скорее всего еще с самого утра он с товарищами согревался от холода хлебным вином, чтоб легче стало день и ночь трястись в проклятой холодной телеге.
   - Скажу кратко. С вами едет ребенок. Маленький мальчик. Я пришел забрать его с собой. Дальше можете ехать на все четыре стороны, я не причиню вам зла. - Маркус проговорил это твердым голосом, полным убийственно холодного метала.
   - Ребенок? - встрепенулся коренастый. - С нами нет ребенка, мой господин. Мы едем по спешному делу в Тиберий. Нас послала туда Инквизиция прямиком из самой столицы.
   Маркус с разочарованным видом покачал головой.
   - Не нравишься ты мне. К тому же Тиберий в противоположной стороне, - он покривился, глядя на Стрепня. - Если тебе дороги оставшиеся у тебя зубы, очень советую отдать мне мальчика прямо сейчас. Я еще ни разу не просил ни кого о чем-либо дважды. Не думаю, что сегодня это случится впервые за последние двадцать пять зим моей жизни.
   Было видно как напрягся низкорослый воин в черном панцире и шапке из бурой лисицы. Он почуял нутром, что шутки с ним кончились, жаль, что ему не хватило ума понять, что вместе с шутками теперь вполне могла закончится его жизнь.
   - Раст, Хутня, быстро сюда!!! Прыткий пусть щенка сторожит!!! - голос его изменился, стал громким, скрипучим и вместе с тем непреклонным и злым. Из повозки на его крик поспешно выпрыгнули еще два рослых мордоворота в потертых черных доспехах из кожи. Держа руки на рукоятях длинных ножей, они осанистой походкой подошли к главарю, надменно разглядывая причину свой внезапной задержки в глухом заснеженном лесу Штормового Кольца.
   - Свали с дороги по хорошему. Не то придется тебя огорчить, - злобно пообещал один из пришедших, тот, что был чуть выше ростом. Очевидно он был самым самоуверенным из всех собравшихся.
   - Отдайте мне ребенка. Или живыми в столицу не вернетесь, - это была не просьба, это было предупреждение и приказ, который им лучше бы было выполнять, не задумываясь. Маркус снова улыбнулся на сей раз уже по настоящему весело, а в глазах его снова встала глухая пустота.
   - Обойдешься! - снова огрызнулся высокий боец с тонким белым шрамом на нижней челюсти.
   - Хорошо. Даже нож о такую падаль как вы не стану пачкать, - Маркус воткнул "Сайранхайт" в снег, прокаленный морозом почти до состояния стекла, и, сняв пояс с оружием, спокойно шагнул вперед.
   Тут же что-то с визгом ударило в деревянный борт повозки с такой силой, что хрустнули промерзшие доски. Это оказались две стрелы, выпущенные одним стрелком с невероятной почти неслыханной скоростью откуда-то из за спины харагрима. Вторая стрела ушла в цель еще до того, как первая достигла возницу, сидевшего на козлах. Первая пробила плечо Звонарю, по-прежнему не выпускавшему вожжи, а вторая вошла прямо в горло его соседу, прозвище которого огласить никто так и не успел. Он дернулся, осунувшись вперед, ртом у него густо пошла кровь и он шумно и с хриплыми стонами рухнул вниз на дорогу. Намертво прибитый к доскам Звонарь, ахнув, схватился было за древко стрелы уцелевшей рукой и с криком попытался освободится. Но боль была попросту дикой, а стрела держала крепко, как будто в живое тело вбили кованый гвоздь.
   Джодар-Мэйс опустил лук. Тот самый, что Маркус брал из оружейной в деревянной крепости Северного дома, когда первый раз пошел отбивать сына Сарсэи. Шемит пристально вглядывался, оценивая результаты стрельбы. Из заснеженного подлеска его и Гунара было невозможно разглядеть ни с какой из сторон, тем более от места, где сейчас стояла телега. Поверенный стоял рядом и держал на весу взведенный арбалет, сосредоточенно целясь в стоявшие вдалеке фигуры людей в черном.
   - Хороший выстрел, повелитель, - спокойно заявил поверенный, продолжая щурится против света. - Даже по ветру с такого расстояния попал бы далеко не каждый лучник имперской гвардии. - Шемит раздосадовано плюнул на снег и с тихим шипящим визгом вынул третью лакированную стрелу из колчана за плечом.
   - Выстрел поганый. Я второму тоже целил в башку. - Лук злобно скрипнул, Джодар-Мэйс резко вдохнул и натянул тугую плетеную тетиву до правой брови, планируя закончить начатое.
   - Не стоит, мой господин, - Гунар едва слышно щелкнул языком и тряхнул светловолосой копной волос в знак сдержанного несогласия. - Маркус за один миг сломает всех четверых насмерть, а нам бы не помешала хоть кого-то допросить для верности. Вдруг он знает хоть что-то, что сможет пригодится нам позже. Просто для порядка хорошо допросить хоть кого-то.
   Джодар-Мэйс задумался на мгновение и опустил лук, с визгливым скрипом ослабив тетиву.
   - Может ты и прав. Еще задену нашего непревзойденного мастера клинков ненароком.
   - Думаю это вряд ли получится, повелитель. Даже у меня из этого самострела скорее всего не вышло бы. Он слишком уж быстрый. Этих четверых наверное даже во сне смог бы сломать.
   - Ну да. То-то он практически не спит, - согласился глава Ордена Тайн.
   Когда ударили стрелы, Маркус плавно и одновременно с тем неимоверно резко, как умел лишь он один, прыгнул вперед. К тому времени Стрепня успел выхватить длинный обоюдоострый нож и, как ему самому показалось, достаточно искусно попытался ударить им харагрима в живот. Мастер клинков поймал руку чуть ниже запястья и сжал ее что было сил. Еще будучи совсем молодым он ломал руками увесистые кованные подковы словно сухие рогалики на летней ярмарке. С влажным звуком хрустнули треснувшие кости, перетертые в муку и тонкие живые осколки. Человек в меховой шапке округлил глаза и открыл было рот в страшном крике боли, ошеломившем сознание, но второй удар пришелся прямо в челюсть и бесповоротно прервал его несуразный жизненный путь. От удара тяжелым кулаком у наемника Инквизиции вылетели зубы, раскрошилась челюсть и лопнули шейные позвонки. Как и было сказано прежде, оставлять в живых похитителей маленьких детей Маркус не собирался. Мертвое тело отлетело в сторону как копна сухой соломы во время осенней жатвы пшена. Вторым на пути Маркуса встал высокий воин с рваным шрамом на подбородке. Он тоже прожил недолго. Харагрим ударил его ребром ладони по шее чуть ниже черепа. От подобного удара треснула бы пополам даже широкая корабельная сосна. Глаза не слишком удачливого воина в миг остекленели на холодном свете зимнего солнца, он упал спиной назад, хрипло выдохнув последний раз в своей "праведной" жизни и, раскинув руки, замер на твердом снежном настиле.
   Третий наемник искусно выхватил меч, не успев еще понять, что в этом бою он уже остался один. Северянин спокойно поймал летевшее в него лезвие, голой рукой схватив его будто задиристый ребенок обычную сучковатую палку. Нападавшему же на мгновение показалось, что его оружие зажало между двумя неподъемными гранитными валунами. Мастер клинков резко ткнул противника согнутыми пальцами правой руки прямо под челюсть. Что-то хрустнуло, посланник карателей Света мигом выпустил не пригодившийся клинок, отшатнулся, выпучив глаза, держась за разбитое горло и неуклюже осел на землю, ударившись о деревянные спицы широкого заиндевевшего колеса. Короткая схватка подошла к концу и теперь оставалось сделать самое важное.
   Глядя на это со стороны, Джодару почудилось, будто бы молот, брошенный неимоверно могущественной рукой прямо с небес, расшвырял во все стороны три тяжелые и неповоротливые каменные статуи. Зрелище убийства было завораживающе красивым и потому могло сильно напугать любого по настоящему опытного бойца. Слишком уж легко и вместе с тем искусно оно было исполнено. Казалось, они много раз репетировали все это заранее. Только вот гибель их теперь оказалась уже настоящей.
   Маркус подкинул меч умерщвленного только что врага и легко поймал его за рукоять, увитую плотным кожаным шнуром. Он невозмутимо двинулся вперед, постучав лезвием по покрытому инеем борту крытой повозки, будто стучал во входную дверь с просьбой войти.
   - Шустрый, выходи! Если отдашь мне мальчишку, обещаю, что ни я, ни мои люди не тронут тебя пальцем. Готов заплатить за него золотом. Столько, что тебе хватит до конца своих дней жить не зная забот. Выходи, я сдержу свое слово.
   Оставалось лишь ждать. Спустя некоторое время под твердым навесом послышалось движение, кто-то откинул в сторону затвердевшую от холода тряпку и из полумрака показалась рыжая как медь голова последнего воина в черной броне. Маркусу что-то сразу не понравилось в его взгляде и в том, как двигался этот человек. Что-то неестественное и истеричное владело им будто бы против его собственной воли. В первый миг он просто списал это на страх. Прыткий вылез из телеги, неся перед собой мальчишку, завернутого в огромный тулуп, словно тот был игрушечной куклой. В руках похитителя сверкал длинный остроконечный нож. Мастер клинков замер и стоял совершенно неподвижно, спокойно глядя на происходящее и ожидая дальнейшего развития событий.
   - Отпусти ребенка. Мне твоя кровь не нужна. А тебе пригодится мое золото! Много золота.
   Наемник по прозвищу Прыткий, был на вид бледным, худым и жилистым, как все уроженцы северных берегов. Рыжие волосы и рябое лицо, покрытое будто дешевой кирпичной пудрой, мелкими темными веснушками. Он дергал бесцветными глазами из стороны в сторону, словно у него не получалось остановить взгляд на чем-то одном или будто бы он искал кого-то, кого увидеть было нельзя. Наемник сильно нервничал, но почему-то, как показалось Маркусу, состояние это было никак не связанно с гибелью его друзей или со сдавленными криками возницы, насквозь прошитого длинной стрелой. Хотя возможно ему так просто казалось.
   Харагрим отбросил меч в сторону и показал Прыткому совершенно пустые руки. Конечно это было издевкой, он и без оружия был быстрее и искуснее смерти.
   - Моя госпожа все предвидела заранее! - внезапно заявил человек, державший ребенка. - В моих снах она сказала, что ты придешь забрать мою жизнь. Она предвидела как я умру. Она все сказала и не ошиблась. Святая... Святая воистину...
   - О чем это ты? - Маркус понял, что нужно было что-то придумать и желательно быстро. Человек по прозвищу Прыткий был душевно болен и мог сотворить теперь абсолютно все, что угодно. Разговорами в данной ситуации исправить дело было уже невозможно. Харагрим прикинул свои силы, стоило ему сделать любое резкое движение и безумный "побережник" мог одним единственным рывком руки располосовать горло мальчишке от уха до уха. Как бы быстро он не бросился вперед, времени могло не хватить, а рассказывать Сарсэе как по его вине убили ее единственного сына, Маркус хотел еще меньше, чем навсегда угодить в преисподнюю.
   - Я сделаю то, что ты мне повелела, моя госпожа, - крикнул безумец словно в пустоту. Он продолжал дергаться и искать кого-то невидимого прямо перед собой, будто высматривая его в огромной несуществующей толпе. Мастер клинков почувствовал, что его тело напряглось словно взведенная до предела пружина. У него даже не осталось внимания и сил на то, чтобы начать заговаривать Прыткому зубы. Нож в руке наемника. Нож и жизнь ни в чем неповинного ребенка - вот все, о чем он сейчас мог думать. Внезапно что-то поменялось. Рябой словно увидел в пустоте то, что так долго и судорожно искал. Он медленно выпрямился, возвышаясь над маленькой детской фигурой в нелепой темной овчине, и с безумной горячкой во взгляде и голосе проговорил, посмотрев харагриму в глаза.
   - Она сказала, это будет тебе в наказание за ее разящую руку. Моя госпожа просила меня передать тебе привет от Белого круга. Наслаждайся ее силой и величием, - он тоже отбросил в сторону нож и обеими руками зажал ребенку рот, будто не хотел, чтобы тот вдруг начал кричать. Маркус, поняв, что оружие уже вне досягаемости, всем телом кинулся вперед. Время потекло еще медленнее, чем обычно, когда он делал нечто подобное. Сейчас он выкладывался до возможного предела скорости, безжалостно выжигая свое тело и разум, ради одной единственной цели. Успеть. Успеть предотвратить что угодно что бы не задумал этот одержимый неведомым злом человек. Он уже распластался над землей, вытянув обе руки вперед, и все вокруг него замерло, будто бы время остановилось. Даже белый свет зимнего дня стал иным, более резким и как будто бы даже сухим. Краем глаза Маркус заметил медленно ползущий над ним арбалетный болт, летящий так, словно кто-то торжественно и неспешно нес мимо него кубок с вином держа его в поднятых руках. Стрела резала холодный воздух как густое молоко, испуская едва слышный приглушенный вой. Каким бы быстрым не был мастер клинков из Рейна, стальная погибель летела на много быстрей него. Она, как медленно и лениво плывущая в озерной глади рыбина, прошла над его правым плечом и с омерзительным влажным хлопком влетела точно в лоб бесноватому прихвостню великого Инквизитора. Голова Прыткого плавно дернулась назад и спустя еще несколько мучительно долгих для харагрима мгновений его стальные руки сошлись наконец на шее уже мертвого врага.
  
   Джеми лежал без движения. Глаза его были закрыты, он не двигался и почти не дышал. Маркус подумал, что он очень похож на свою мать и скорее всего не меньше походил на отца, имя которого навсегда останется для него неразгаданной тайной. Так было лучше для всех без исключения - не вспоминать прошлого, не называть лишних имен.
   Джодар-Мэйс внимательно осматривал ребенка, которого для удобства положили на тот же узкий стол, за которым совсем недавно все трое ели и пили вино. Гунар сидел неподалеку, задумчиво вертя в руках стальную арбалетную стрелу. Люди Маркуса принесли много огня, поскольку глава Ордена Тайн сказал, что в хижине должно быть очень светло. За окном давно была глубокая ночь и снег снова пошел сухими и мелкими хлопьями, застилая даже непроглядную темноту.
   - Что с ним? - глухо спросил Маркус.
   Джодар-Мэйс обернулся так, словно давно забыл, что в помещении он был не один.
   - Подойди пожалуйста ближе, - Маркус легко поднялся с места. - Посмотри вот сюда. Ты видишь то же что и я? - шемит осторожно одной рукой взял ребенка за угловатый подбородок, приоткрыв потрескавшиеся на морозе бледные губы.
   - Такой впечатление, что на языке у него лежит сухой лист какой-то травы. Только лист этот черный и будто мохнатый, - Маркус недобро нахмурился.
   Глава Ордена Тайн тяжело вздохнул и выпрямился над столом.
   - Значит мне не показалось. Дело плохо, Маркус. Очень плохо!
   - Что это?
   - Проклятие. Одно из самых древних и страшных на этой земле. Человек, которому Гунар прострелил башку, скорее всего засунул эту мерзость мальчишке в рот всего за миг до своей собственной гибели. Это проклятие называют "Листом Мидридала". Лист специального растения, сваренный в особом колдовском зелье. Есть поверье, гласящее, что в самом центре ада растет древо Мидридал и все людские грехи, когда-либо осквернявшие землю, медленно зреют на нем. После их с ветвей снимают крылатые демоны и тайком приносят в наш мир, даруя их людям, которые сбились с тропы света. Насколько мне известно, из всех живущих на земле, очень мало кто мог бы изготовить подобную пакость. Алия наверное смогла бы. И ее младшая сестра вне всяких сомнений. Может еще несколько ведьм из ее Ордена. В общем это колдовство проклятых самого высокого уровня, требующее не просто таланта, а истинного злобного гения и безграничной ненависти.
   - Та тварь, что забрала у меня Сарсэю, тоже смогла бы. К тому же бесноватый, державший ребенка, сказал мне, что это ее месть за разящую руку. В бою с химерами я ранил ее копьем, сильно порвав ей правую клешню.
   - Ясно, - коротко кивнул шемит.
   - Что делает это проклятие? - Маркус говорил тихо, будто боялся, что кто-то сможет подслушать их разговор или Джеми вдруг может проснутся, хотя именно этого ему теперь хотелось больше всего.
   - "Мидридал" штука поганая. Оно убивает. Очень медленно и мучительно, пожирая тело изнутри и заставляя его медленно гнить живьем. Лист высасывает все жизненные соки и все это время жертва проклятия все чувствует и осознает. Слышит, но не может пошевелится, увидеть или сказать что-либо. Сознание человека, проклятого "Мидридалом", заживо замуровано в его собственном тлеющем теле. И самое плохое, что снять это проклятие нельзя. Это может длится долго. Очень долго. Возможно годы жуткого плена и медленной смерти.
   Маркус молчал, глядя в одну точку, затем произнес чужим и далеким голосом.
   - Мне кажется лучше уж мгновенная смерть от клинка. Подобные мучения немыслимы даже для людей вроде тебя и меня. А он совсем еще ребенок. Он итак настрадался среди рабов, достаточно в дали от тех, кто мог бы любить его с самого рождения.
   - Верно. Нам наносят удар за ударом и скоро замордуют совсем. Мне кажется нам стоит теперь очень поторопится, у меня чувство, будто меня медленно душат и петля на моей шее сходиться все туже, - Маркус промолчал. - Есть еще один способ, о котором я бы не хотел тебе говорить, поскольку из этого все равно ничего не получится.
   - Что за способ? - харагрим как оскалившийся волк от услышанного едва заметно вжал голову в плечи.
   - Лист "Мидридала" можно вынуть из проклятого человека. Для этого достаточно просто захотеть избавить жертву от мучений и по настоящему искренне пожелать взять их на себя. За всю историю я читал лишь об одном единственном случае, когда у людей получилось подобное. Мать однажды спасла свое дитя от этой ворожбы и медленно умерла вместо него. Люди должны по настоящему хотеть помочь умирающему и умереть вместо него, приняв все эти тяжкие мучения на себя. Это мало у кого может получится даже если человеку кажется, что он хочет этого. Сердце не обманешь. Для того, чтоб сделать это, нужно любить. По настоящему любить. Больше себя, больше самой жизни. Больше всего, что тебе известно. А это в наше время огромная редкость. Мало кто умеет любить по настоящему. К сожалению. Ненавидеть значительно проще, равно как и вообще ничего не чувствовать.
   Маркус печально усмехнулся и согласно закивал головой.
   - В этом ты абсолютно прав. И что нужно сделать, если ты все же решился?
   Джодар-Мэйс снова пожал плечами.
   - В книгах было сказано, что все достаточно просто. Нужно пожелать жертве спасения и вынуть этот дьявольский лист голыми руками, забирая ужасное проклятие себе.
   - Вот и славно, - усмехнулся мастер клинков и плавно как кошка шагнул к невысокому столу.
   - В теории, да. Но... - Джодар-Мэйс задумчиво развел руками и его вдруг поразила внезапная догадка, резкая как удар ножа. Он подобно кобре бросился вперед. - Маркус, не смей! - шемит крикнул так, что Гунар опять подскочил на месте, выронив болт и собравшись кинутся на защиту своего господина. Глава Ордена Тайн попытался было остановить мастера клинков, но все было тщетно. Его бы теперь не остановила и сотня закованных в вороненую сталь воинов, вооруженных до самых зубов. Он будто тень скользнул вперед и одним резким движением, словно придворный фокусник левой рукой с тихим щелчком легко вытащил черный потрескавшийся лист за короткий сухой черенок...
   - Святые престолы. Что же ты наделал, глупец? - с горечью в голосе проговорил шемит и, опустив , закрыл ладонью светлые глаза, сокрушенно качая головой.
  
  
  
  
  
  
   Глава 19. Ловушка миров.
  
   Состояние тела и разума напоминало ему утро после сильной попойки на пиру при большом императорском дворе. В случае с Рейвом это означал множество дней лихого и оглушительного пьянства, поскольку с самого рождения хмель его практически не брал, а веселые застолья он очень любил. Он сидел на настиле неподалеку от зимнего костра, который недавно сам соорудил. Голова кружилась и трещала, словно резко налетевшее на острые скалы трехмачтовое торговое судно. Руки предательски тряслись и к горлу то и дело подступала омерзительная тошнота. Спасая Алию из плена миров он отдал больше сил, чем у него оставалось. Возможно сказывались раны нанесенные химерами и отравление субстратом "Арима".
   Он спокойно огляделся по сторонам. Нейрис подошла к нему и молча вложила в руки глиняную чашку с чем-то, на вид напомнившим жирную мясную похлебку. Сытно пахло тушеной крольчатиной и молотым перцем. Рейв сначала покривился, а потом вдруг понял, что запах еды отчего-то легко отгонял собой гадкую тошноту.
   - Поешь. Тебе сразу станет легче. Поверь мне.
   - Как Алия? - Рейв не узнал собственный голос, будто на голове у него был медный ковш, а за него говорил кто-то со стороны.
   Нейрис улыбнулась с облегчением и кивнула головой.
   - Я не знаю, что именно ты сделал, но тебе удалось ее спасти. Ешь, тебе нужны силы.
   - Где она?
   Нейрис показал глазами в сторону и снова заулыбалась. Такой доброты в ее внешнем виде при их первой встрече даже заподозрить было нельзя.
   - Может выпьешь вина? - спросила молодая ведьма с надеждой в голосе.
   - Это подождет, - Рейв понял вдруг, что у него начало сильно ломить правое запястье. - Где мой топор? Где нож?
   - Вот же, - она кивнула в сторону. - Мужчины. Первым делом всегда хватаются за свои любимые игрушки. Ты будешь есть или нет? Скоро все остынет. Нужно есть пока горячее, иначе не поможет.
   Рейв несколько раз устало моргнул и одел свой родовой нож обратно на пояс.
   - Я поем только если вместе с тобой.
   - Боишься, что отравлю? - усмехнулась она.
   - Нет. Просто таков обычай моей родной земли. Никогда нельзя есть в одиночку, если с тобой не разделит хлеб тот, кто готовил для тебя еду.
   - Не самый глупый обычай, - вздохнула она.
   - А где священник? - Рейв опять начал смотреть по сторонам в поисках ушедшего в себя служителя культа.
   - Ну скажем так, он мне пригодился.
   - Для чего?
   - Сварила и подала на стол.
   Рейв взглянул на дымящуюся еду, напрягся всем телом, пристально глядя Нейрис в глаза. Ведьма весело и задорно расхохоталась.
   - Да успокойся ты. Ушел твой служитель. Просто сидел неподвижно как жаба на кочке, а потом встал и ушел прямо в чащу. Вероятно понял, что моя компания ему совсем не по душе. Лучше уж волки в холодном лесу.
   - Куда ушел?
   - А мне наплевать. Он был твоим трофеем, тебе за ним и смотреть.
   - Ты не попыталась его остановить?
   - Ты путаешь меня с кем-то? Плевать я на него хотела. И на все, что с ним связано.
   Рейв медленно начал подниматься с места.
   - Куда собрался? - осведомилась девушка с холодом в голосе.
   - Следом за ним. Тебе может и плевать на всех и вся, но я так не могу. Он мой спутник и я отвечаю за него.
   - Да ничего с ним не случится! Разве он не под защитой Предвечного Света, который освещает, вразумляет и отгоняет разнообразных врагов?
   - Недавно я понял, что данная сила многими людьми очень уж преувеличена.
   - Пусть так. Если очень нравится в таком состоянии шататься по заснеженному лесу, милости прошу. Но давай ты сначала все же примешь пищу. Иначе дальше ста шагов не сделаешь и сгинешь как этот полоумный до тебя. Тебе нужны силы нравится, тебе это или нет.
   - Нас наверняка ищут и его запросто могут сцапать на одной из дорог, ведущих в город. Как думаешь, сколько потребуется времени, чтоб он поведал Инквизиции все, что увидел? А так же где мы в данный момент. А дальше все пойдет по накатанному.
   - Успокойся. Нас тут никто и никогда не найдет. Даже с полусотней собак и лучшими ловчими Империи.
   - О чем это ты?
   - Я позаботилась об этом. Можешь не переживать. У меня свои методы укрываться от тех, кто называет себя служителями добра. А потом заживо шкуру с тебя снимает лоскуток за лоскутком, щедро приправляя каждый удар именем светлого Бога. Даже тем, кого вы называете "проклятыми", такая доброта не по плечу.
   - Пусть так, но я все равно пойду за ним. Но сначала, пожалуй, и правда немного поем.
   - Вот и отлично. Я поем с тобой, раз уж это так необходимо.
   Она подошла ближе, села рядом и охотно отпила острый бульон из глиняной миски, которую недавно передала в руки правнуку Ворона.
   - У меня есть вино, - она открыла новенькую кожаную флягу и демонстративно отпила из нее, прижав тонкие пальцы к губам. - Неплохое, кстати. - Он протянул руку и, взяв кожаный сосуд, сделал из него несколько значительных глотков. Затем отпил горячее мясное варево и снова передал миску Нейрис.
   - Какой странный привкус. Что это такое? Не помню, чтоб добавляла это в еду, - она вдруг с удивлением нахмурилась, заглядывая в темную миску с похлебкой.
   - Это древний рецепт рода Ворона. Эта приправа называется Сари. Дика степная трава, растущая всего в одном месте на земле. Я уверен, ты много слышала о ней, как всякая ведьма, но на деле еще ни разу не успела попробовать ее действие на себе. Как и почти каждая из Ордена Темных Сестер. - При этих словах девушка вздрогнула, словно от сильной пощечины, и, в один миг побледнев, перевела похолодевшие глаза на Рейва, чуть приоткрыв сочные губы.
   - У меня на родине принято считать, что трава Сари отгоняет нечистую силу. Так оно и есть на самом деле. Но на всех проклятых она действует по-разному. К примеру, настоящую ведьму она заставляет некоторое время говорить чистую правду и выполнять все, что ей прикажут. Жаль в это не сильно верит наша святая Инквизиция. Можно было бы избежать лишней боли в попытках отыскать зло. С другой стороны, к примеру, на твою старшую сестру она вообще не подействовала. Слишком уж сильной она была. Видимо поэтому этой травой не пользуется почти никто, кроме меня. Скорее всего у Алии долгими годами к ней был выведено неприятие. Как и много к чему еще. А ты слишком долго провела в плену и еще не успела снабдить себя подобной защитой. Как не предусмотрительно, не правда ли? В нашем роду листья травы Сари это старая реликвия, ее просто носят на шее, как языческий оберег. Женщины отдают ее мужчинам перед долгим походом и верят, что ее сила отгонит Тьму и злых духов. И мы носим ее на шее на простой веревке в маленьком матерчатом мешочке. Никогда не думал, что однажды она мне пригодится так сильно. Подсыпать ее в свою чашку, так чтобы ты не заметила, оказалось намного проще, чем я думал.
   Она долго молчала, затем, зло улыбнувшись, задумчиво протянула.
   - А ты далеко не такой простачек, каким хочешь казаться, сын Ворона. Сильный, дерзкий и очень умный. Возможно, в некотором смысле, ты даже много опасней, чем твой сводный брат, которого все так боятся.
   - О моих достоинствах и недостатках рассуждать станем позже, если будет возможность и возникнет желание. Я, в отличие от брата, не играю с Тьмой в прятки. Тем более не хочу играть с ней в прятки вслепую. Теперь ты расскажешь мне все, что я пожелаю узнать. У меня очень мало времени, ведьма. Расскажи мне, как ты на самом деле связана с поисками Хорвата, что такое "Белый круг" и кто в нем состоит?
   Нейрис вздрогнула так, будто ее начали медленно вздергивать на веревочной петле, осторожно поднимая над землей, но противится силе загадочной травы, растущей далеко на западе. она кажется так и не смогла. Ее внутренняя борьба судя по всему была очень ожесточенной, но совершенно недолгой. Сари легко одержала над ней верх. Девушка внезапно стала бледной, как камень, так, словно вообще утеряла какое-либо тепло жизни и превратилась в призрака, состоявшего всего из двух цветов - черного и белого, и одного единственного серого оттенка. Нейрис внешне перестала быть человеком и теперь была объемной белой тенью на черной прозрачной стене. Подобное зрелище невозможно было сравнить ни с чем похожим на свете и совершенно точно никогда не получилось бы позабыть.ю хоть единожды увидев такое.
   - Сработало! - довольно усмехнулся Рейв, кивнув головой. Он выглядел как человек, который планировал что-то долгие годы и наконец задуманное свершилось.
   Ведьма снова улыбнулась с досадой, тихим злом и даже смирением, а после тихо прошептала, будто в предсмертной горячке.
   - Я расскажу тебе все, что знаю. Только боюсь ты не сможешь воспользоваться тем, что услышишь. Когда кончится действие этой поганой травы, я убью тебя, Рейвен из Рейна. Зря ты не взял с меня клятву не причинять тебе зла.
   - Моя судьба уже заранее известна Предвечному Свету. Она сплетена словно нить и свита будто цепь из простых круглых звеньев. Я не страшусь того, что уже предрешено заранее, тем более такой обычной вещи, как смерть. - Рейв немного печально покачал темноволосой головой.
   - Зачем ты сделал все это? От чего ты мне не поверил мне? Я все разыграла идеально.
   - Да. Но меня от чего-то не покидало дурное предчувствие. Что-то с тобой было не так. С самого начала. Что-то, что тебе никак нельзя было скрыть. Я привык доверять себе, а проверить тебя оказалось не трудно. Мне интересно, почему ты не убила меня, пока я спал?
   - На то есть две веские причины. Во-первых, я хотела при помощи тебя добраться до твоего брата и моего бывшего владельца по имени Джодар-Мэйс. Этих двоих мой хозяин велел не выпускать из виду ни на миг. А во-вторых, тебя трогать мне не сильно дозволено. Ты удивишься, но сейчас тебя охраняет очень сильное зло. Ты был знаком с ней при жизни. Его, а точнее ее, зовут Рейнариди-Дейриш. Она полукровка. На половину человек, на половину демон. Еще большая редкость, чем демон-двойник.
   - Что за бредни? Рейна? Погибшая невеста Маркуса? Его вечная любовь, тоже проклятая всеми?
   - Ты спросил - я сказала. Поторопись с вопросами, твое время выходит.
   - Где прячется Хорват и кому ты на самом деле прислуживаешь?
   - Никто этого не знает, где теперь мой господин. Я служу ему с момента, как меня пленили в крепости те, кого вы называете язычниками. А я раньше звала своими братьями и сестрами.
   - Не жалко будет убить родную сестру, она, как я успел понять, никогда не встанет на его сторону, а значит и на твою?
   Нейрис холодно пожала плечами.
   - Она много сделала для меня, но волей Тьмы мы вдруг оказались по разные стороны. Это война, а на любой войне, в конечном итоге, все забывают принесенные жертвы. Когда ты воевал, разе не бывало такого, что отец шел на сына, а брат на брата? Боль и страдания стираются из памяти людей, а после даже из наших снов, которыми мы насквозь пронзаем прошлое. Все помнят лишь победителей и проигравших.
   - Что такое Белый круг?
   - Это одна из самых больших тайн нашей эпохи. Они своего рода братство. Вроде ваших религиозных братств, только это очень древнее и очень могущественное.
   - Зачем им понадобился Хорват?
   - Он один знает, то что очень хотят знать они, и они не остановятся ни перед чем, чтобы найти его.
   - Где твой господин сейчас?
   - Я уже сказала, я не знаю этого, глупец, - она снова резко дернула хрупкими плечами. - Твоя трава не позволяет мне лгать. Никто не знает, где он и каким образом умудрился скрываться от всех столь долгое время. Он сказал мне, что мы снова встретимся, когда настанет парад трех лун. Его многие ищут и ни одна из этих встреч лично ему совершенно не нужна. Что он замыслил - я не ведаю, где он - я не знаю, а будущее скрывает пелена мрака.
   - Почему ты пошла за ним?
   - Странно, что тебе это интересно. Он подарил мне силу. Силу и обещание уничтожить всю вашу треклятую религию Света на корню. О пообещал мне, что все храмы сгорят. Все, кто несет имя Предвечного, прикрываясь Книгой, умрут в жалостных корчах. Я смогу убить всех лживых служителей культа, одного за другим. Всех священников до последнего. Очень скоро люди будут боятся одевать просторные рясы и проповедовать пастве. Очень скоро от них будут шарахаться, как от прокаженных. И лично я приложу к этому руку. Очень скоро ваш мир, полный врунов и грязных предателей, полностью перевернется.
   - Кто была та демоница, что привела с собой химер?
   - Проклятый ветер шепчет мне, что ее зовут Бьянка. Она служит Белому кругу. Она двойник. Очень редкий вид демона, который может прибывать в этом мире, словно живой человек, не лишаясь при этом своих темных сил. Она может делать это потому, что она двойник женщины, которая призвала его сюда прямиком из пламени инферно. Это почти никому не удавалось за долгие тысячелетия, но тот, у кого это вышло, пошел на страшное и богомерзкое кощунство.
   - Как можно остановить ее?
   - У любого демона-двойника есть при себе колдовское зеркало. В нем заключена вся его сила и вместе с тем вся слабость. Уничтожь его и связь с призвавшим его разорвется. А демон отправиться обратно в место, откуда пришел.
   - Кто еще состоит в братстве Белого круга, кроме нее?
   - Всех, кто состоит в нем не знает никто. Мой господин открыл мне лишь одно единственное имя, хоть как-то связанное с Белым кругом. Это мерзкий пес Иоганн-Вергилий второй. Нынешний великий Инквизитор Империи Грез. Узнав, что он личный враг моего повелителя, я согласилась служить ему не задумываясь. Очень хочется увидеть, как он заживо сгорит, когда мой господин возродится на этой земле.
   - Зачем он послал тебя к нам?
   - Я должна была наблюдать за теми, кто ищет его, и любыми способами мешать вашим планам. Моя сестра Алия все равно умрет. Не сейчас, так чуть позже. От яда химер нету спасения. По крайней мере его нет у меня. С поисками ее души был чистой воды маскарад, это невозможно сделать в принципе. Тем более таким простым путем. Я всего лишь дала тебе сильное лечебное зелье. Только вот ты со своей глупой приправой к еде попутал все мои карты. Я хотела усердно и преданно помогать вам с братом в борьбе с Белым кругом, который вообще никому не подчиняется и абсолютно никого не боится. В процессе этой борьбы все вы скорее всего погибли бы, так и не поняв, во что именно ввязались. Я бы постаралась как можно больше узнать о этом странном братстве. Ни в аду, ни на небе, ни на этой земле у Белого круга не существует хозяев и это, как ты понимаешь, никому не может понравится. Они сами желают стать богами и безраздельно править всем, чего коснуться, как бы глупо это не звучало. Это слишком дерзко даже для таких как они. Их надо поставить на место и это знаю все без исключения, даже они сами.
   - Знаешь ли ты еще хоть кого-то, кто помогает твоему хозяину?
   Ведьма внезапно визгливо и неприятно расхохоталась.
   - Всезнающий Хорват не так уж глуп. Я уверен, что ты не единственная его преданная рабыня, но о прочих мне ровным счетом не известно. Чего он хочет?
   - Прежде всего - выжить. До конца замыслы повелителя не знает никто. Но найдет Белый круг его или он быстрей уничтожит их одного за другим. Вам в любом случае будет плохо и я с радостью задержусь, чтоб на все это посмотреть.
   - Зачем Хорват вообще пришел сюда?
   - Проклятые ветры шепчут, что он потребовал ваш мир у своего старшего брата в награду за былые заслуги. Тот сказал, что вас пока трогать нельзя. Тогда Хорват поклялся, что все равно заберет его любой ценой. Между ними пропало понимание и вспыхнула вражда. Думаю, все прочее просто глупые слухи. Не уверена, что даже это является абсолютной правдой.
   - Как-то все это не вяжется, - с досадой вздохнул Рейв. - Глупости какие-то. Что же получается, люди и демоны решили помериться силами в том кто быстрее получит наш мир в качестве боевого трофея. Что-то тут нечисто. Все как-то слишком просто сшито белыми нитками и одновременно слишком запутанно. Значит обязательно есть какой-то подвох. Двойное дно и подлый обман. Только вот кем и кого?
   - А ты ожидал, что все сразу поймешь? - ведьма снова пугающе и истерично засмеялась так, что вековые деревья, укрытые снегом, тревожно повторили ее стрекучий и всхлипывающий хохот. - Это тебе не корову со двора увели. Ты рассуждаешь о слишком сложных вещах. Куда тебе, простому смертному, разобраться в том, что затеяли они? И тем более, зачем им все это понадобилось. Ты и я всего лишь маленькие части чего-то безмерно большого и сложного и, как не старайся, всего не увидишь целиком. Для этого нужно слишком высоко взлететь. Мы крутимся, делая свою работу, а зачем все это нужно на самом деле тебе и мне знать не обязательно. В голову все равно все это никогда не уместится.
   - Я мог бы приказать тебе перерезать себе горло, ведьма. Но я не стану этого делать. Когда трава Сари перестанет действовать, мы узнаем кто кого одолеет в схватке. И за кем правда на этом свете. За такими как ты, или за такими как я. Пусть это рассудит Бог.
   - Ты глупец и твое благородство меня смешит. Я таких как ты ем, как ягоды в лесу. Даже с ветки срывать не придется. Немного жаль, что теперь тебя нужно убить. Но, если честно, ты сам во всем виноват. Я хотела бы встретить тебя в другое время и в другом месте. Такие как ты нравятся всем без исключения. И светлым, и темным, и добрым, и злым, и даже мне. А мне вообще почти никто не нравится на этой земле. Встреться мы в другое время, все могло бы закончится совсем не так..
   - Последнее время я очень часто это слышу. От всех членов вашей семьи!
   Они еще долго сидели молча друг на против друга, пристально глядя друг другу в глаза, как черное и белое, столь абсолютное, что оно никогда никаким образом не могло смешаться одно с другим. Постепенно Нейрис снова начинала обретать человеческие черты, превращаясь из живого мраморного изваяния в себя прежнюю. Ведьма почти уже перестала быть живым черно-белым призраком и время медленно подходило к тому последнему критическому мигу, после которого обычно в судьбе людей все безвозвратно менялось и жизнь превращалась только в "до" и "после", либо только в "до", потому что никакого "после" уже не было.
   Они ударили друг друга почти одновременно. Он ударил топором слева направо, а с ее рук за миг слетел столб черного, как угольная пыль, пламени. Послышался хлопок, рев темного огня и ужасающий треск. Рейва отбросило назад взрывом невероятной силы и ударило о ствол векового дерева, росшего тут уже тогда, когда мир этот был еще совсем молодым. Он отчетливо почувствовал как от удара о ствол сломалась спина, будто сухой прут. Ведьмачий огонь за один миг сжег кожу его рук и лица. Рейв ощутил, как сгорели его черные, как смоль, волосы и та одежда, что была на нем. Боль была такой сильной, что через несколько мгновений он на время совсем перестал ее чувствовать. Рейв, лежа в снегу, устало вспомнил, что однажды лекари армии Неприкасаемых рассказывали ему будто смертельные ожоги никогда не болят. Он совершенно отчетливо понял, что сейчас он умрет и на этом все, к чему он привык, пока жил, наконец закончится. Перед его глазами не пронеслась вся его жизнь с первого мгновения, как про это писали в мудрых книгах и рассказывали в древних преданиях. Сын Ворона умирал в свой жизни уже слишком большое количество раз, чтобы сейчас узреть нечто подобное. В голову тихо и стремительно закралась тьма, поглотив боль и разом навсегда скрыв собой все заботы и переживания этого бренного и суетливого мира.
   Нейрис схватилась за располосованную шею, она чудом умудрилась увернутся от разящего лезвия топора так, чтоб он начисто не снес ей голову. Если бы не черный огонь, ее бы не спас даже сам дьявол, которому она так усердно служила все это время. На грудь и плечо обильно текла кровь, был поврежден основной кровоток и жить ей по сути оставалось считанные мгновения. Еще через миг выяснилось, что дело еще хуже, чем ей показалось в самый первый момент. Под правой рукой между ребер у нее засел родовой нож Ворона, вогнанный в тело почти по самую рукоять. Кровь текла быстро, будто из разбитого вдребезги сосуда. Перед глазами у ведьмы поплыли пурпурные круги, тело начала сковывать слабость, словно она не спала много дней подряд. Она пережила в своей жизни достаточно много боли, чтобы понять, что время ее жизни слишком стремительно заканчивалось. Нужно было срочно остановить кровь, но было не ясно, как и чем, а главное, зачем это делать, ведь все вокруг нее все было ненастоящим. Как и она сама. Она не умирала. Она просто таяла в бесконечной прослойке миров. Таяла, чтоб возродиться где-то еще. Возродиться чем-то совершенно иным.
   Рейв понимал, что сдаваться и умирать прямо сейчас было никак нельзя. Сдаться, значит убить душу. А это было значительно важнее, чем страдания тела. Просто умереть уже давно ровным счетом ничего для него не значило. Он повернул голову и ощутил обжигающий холод рыхлого снега, на котором лежал. Он заставил себя открыть глаза. Алия лежала прямо перед ним на настиле из еловых ветвей, укрытая меховым одеялом, точно так же, как он оставил ее, когда выпил это проклятое зелье "Обреченных". Рейвен не видел ее лицо, но отчетливо понимал, что это она. И ей по прежнему была нужна его помощь. Он понял вдруг, что ему нужно к ней. Нужно во чтобы это не стало. Уже не нужно было спасать ее. Все было тщетно, а битва скорее всего проиграна. Но с самого рождения он привык бороться до самого конца. Спина была сломана и он уже не чувствовал своих ног. Теперь это было неважно. Бороться, вот все, что он мог. Он осторожно пополз вперед, хватаясь обгоревшими руками за тонкую корку льда, покрывавшую подтаявший к утру снег. Сначала ему показалось, будто он загреб двумя руками пригоршню раскаленных углей прямо из жаровни. Теперь это было не существенно. Каждое движение давалось ему с немыслимым трудом, но каждое движение медленно и мучительно приближало его к заветной цели.
   Он вспомнил вдруг, как очень давно, еще до войны за Книгу, он ходил с отцом и братом на боевом корабле харагримов к западному побережью Артимилиона грабить языческие торговые суда. Под конец похода они все, кто уцелел, угодили в страшную бурю и тогда его еще мальчишку впервые пустили к корабельному веслу. Нужны были все свободные руки, которые были доступны, чтобы выплыть из жуткого ревущего водяного ада, в котором все они внезапно оказались. Даже рабов посадили на узкие скамьи для гребцов, тем самым от части породнившись с ними на всю оставшуюся жизнь. Рейв греб так долго, что перестал чувствовать собственные руки. Деревянная рукоять стесала с ладоней кожу до самого мяса и кровь текла с рук, словно их порезали ножом. Но весла правнук Ворона не выпустил из рук ни единого раза. Сухожилия трещали, нестерпимо ныли кости, от бешеного перенапряжения лопались мышцы рук, плечей и груди, но он продолжал поднимать и опускать весло, пока его боль в один краткий миг не перестала существовать. В тот день ее унесла собой жалость к себе, которую он безжалостно прогнал. Обрушивая в воду громадное весло из прямослойной сосны, которые многие люди его возраста не смогли бы поднять даже единожды, он думал только об одном. Им нужно было выплыть. Любой ценой, и все прочее в мире теперь потеряло значение. Тогда был только он, буря и весло корабля. И сейчас ему казалось, что он снова оказался на той самой скамье, правда скорее всего в конце этого путешествия, как бы он не старался, уже не будет мирного штиля и радости от того, что он снова увидел солнце, встающее из-за великой воды. На сей раз он совершенно точно умрет в этом промерзшем лесу, занесенном глухой зимней метелью. Но и это теперь было не важно. Бороться, вот все чего он хотел.
   Он уже не понимал, что именно с ним происходило. Возможно он множество раз терял сознание, пока полз вперед. Возможно это было не так, но время для него теперь шло немыслимо долго. Наконец его обгоревшая рука коснулась настила, он несколько раз хрипло и с облегчением вздохнул и понял, что нужно сделать еще один самый последний рывок.
   - Алия, - позвал он и удивился, что голос его был удивительно здоровым и сильным. - Алия! - он повторил уже более настойчиво. Внезапно она резко обернулась и он понял вдруг, что это не она. Перед ним опять была ее младшая сестра по имени Нейрис. Девушка улыбалась окровавленным ртом. Горло ее было перебито лезвием его топора и все одежда была в крови, только похоже, что теперь ее это никоим образом не смущало.
   - Ты победил, странник. Ты выиграл этот спор. Я отпускаю с тобой ту, за которой ты сюда пришел.
   То, что выглядело, как молодая ведьма, улыбнулось и осторожно вложило в его руку древнюю медную монету. Ту самую монету, что Алия дала Рейву в подвале храма. Ту самую, которую он так и не успел бросить в огонь перед тем, как к нему пришла та, что убила его несколько мгновений назад. В ушах начало тихо звенеть, мир вокруг него в одно мгновение растаял, единственным отчетливым, что он видел, был истертый до основания медный кругляшек, принадлежавший к миру, которого давно уже не существовало. Мир вокруг снова стал прежним.
   Рейв по прежнему сидел у зимнего костра по пояс раздетый и в руках его была странная картонная карта и древняя монета, которую он вынул из мокрых религиозных одежд, принадлежавших некогда благочестивому брату Авентинусу. Костер почти прогорел, но уже светало и солнце медленно, но упорно, поднималось из-за занесенных вершин бескрайнего леса. Он осмотрелся по сторонам. Святого отца с именем Авентинус нигде не было видно, однако его следы на снегу отчетливо вели прямо в чащу к стороне, прямо противоположной уездному городу Тиберию. Алия лежала рядом. В миг, когда он посмотрел на нее, она, словно выжидая именно этот момент, спокойно открыла почти бесцветные водянистые глаза.
   Она разлепила сухие и бледные губы.
   - Прошу, дай мне воды, - едва слышно прошептала она первым делом. Рейв обрадовался возможности не терзать себя догадками и всем тем непостижимым, что с ним только что произошло, и ,отыскав флягу в водой, осторожно дал девушке напиться.
   Алия села, держась обеими руками за голову, и, оглядевшись, спокойно произнесла.
   - Кажется тут совсем недавно была моя сестра. Я чувствую ее запах, - проговорила она посаженным голосом.
   Рейв, который тоже решил утолить внезапно подступившую жажду ледяной водой из фляги, опустил ее и согласно закивал головой.
   - Да. И похоже не она одна, - он на мгновение задумался. - Трава Сари. - Рейв коснулся висевшего на шее шестиглавого дракона из черного золота так, словно там должно было быть что-то еще. - Предвечный Свет, что за морок накрыл меня этой ночью? Трава Сари, которая отгоняет нечистую силу. В детстве кормилица моих сестер рассказывала мне сказки о ее волшебной силе. Она была моей соплеменницей и я любил ее, потому что она знала все легенды моего народа.
   Алия напряглась, внимательно вслушиваясь в то, что он только что произнес.
   - Рассказывай все по порядку Рейв.
   Он поерзал на месте и начал говорить, глядя в густую чащу перед собой.
   - Буду краток! Я очнулся в храме после того, как меня ударила химера. В двери ломились люди, которых привлек пугающий шум, доносившийся из церковного зала. Ты тоже была без сознания, но по счастью жива. Я забрал тебя и еще одного священника, который чудом остался в живых. Он вывел нас старым потайным ходом, которым раньше пользовались жрецы Предвечного Огня. Я завалил старый проход, срубив опорные балки у самого выхода в лес. С противоположной стороны дверь не найти, а из прохода теперь не выйти. Мы остались тут неподалеку под старыми деревьями. Я развел костер и взял в руки монету, которую ты мне передала. Я был ранен и пил субстрат "Арима", которого бы мне не хватило на долго. Ты не приходила в себя и кажется тебе становилось все хуже. Мне явно не помешала бы помощь. Я взял монету, нашел эту странную карту, а потом появилась она. После чего со мной началось настоящее безумие.
   - Что было дальше?
   - Она сказала, что твоя душа застряла между мирами и тебе нужна помощь, чтобы вернуться обратно. Будто тебя, как тонущего, нужно вытянуть из воды Я выпил какое-то зелье и дальше случилось нечто совершенно немыслимое.
   - Что с тобой случилось потом?
   - Потом твоя сестра пыталась убить меня и у нее это отлично получилось. Я подполз к твоему бездыханному телу и вдруг оказалось, что ты это она. Она сказала, что я победил и она отпускает тебя и меня. Сказав так, она вложила в мою руку ту же саму монету и все исчезло вокруг меня бесследно исчезло. Я снова отказался тут. Сидя у костра с монетой и картой в руке, точно так как было перед тем, как пришла она. Правда я кажется больше не ранен. И священник куда-то пропал. Она и правда была тут?
   - Да, - Алия согласилась, не задумываясь. - Не знаю почему теперь ее нет. Но то, что она была тут, не подлежит никакому сомнению.
   - А что помнишь ты?
   - После того, как я сцепилась с этим демоном в храме? Ничего. Совсем. Перед глазами лишь тьма. Я услышала, как ты звал меня и просто открыла глаза. И вот я тут рядом с тобой. Правда меня почему-то не покидает чувство, будто меня кто-то зовет. И зовет, чтобы расспросить про все, что случилось. С тобой правда был священник?
   - Да. Брат Авентинус. Он помогал посланникам Инквизиции прятать тебя в храме, пока ты обернулась мной. Правда после всего увиденного, похоже он серьезно повредился умом. Быть может на время, а может и навсегда. Я видел на войне людей, которые от перенесенного словно бы засыпали. И больше уже не возвращались в себя. Странно. Такое впечатление, что этот священник на самом деле не верил, что зло, с которым он был призван бороться, может быть на столько реально. Не ясно тогда, как он планировал это зло изгонять.
   - Никак не планировал, - Алия с презрением фыркнула. - Он пользовался тем, что был не глуп и образован. Он проповедовал и повелевал слабыми умами и душами. Ел пил и спал сколько хотел за чужой счет. Он просто убеждал других в важности того, во что сам никогда по настоящему не верил. Все это очень похоже на то, чем постоянно заняты мы. Правда нас люди почему-то называют проклятыми, а его звали святым отцом. Ты оставил его наедине с Нейрис, не так ли? - Рейв, до которого постепенно стало доходить, снова молча кивнул, часто моргая.
   Алия пожала плечами.
   - В такому случае ему совершенно точно уже давно пришел конец. На этой земле мало кто ненавидит священников больше, чем моя младшая сестренка. Надо сказать у нее есть на то множество довольно серьезных причин.
   Рейв поднялся на ноги.
   - Мне надо за ним.
   - Не глупи, внук Ворона. Ты уже не сможешь ему помочь. И никогда не мог. Священник уже сыграл свою роль в этой истории. Он сам выбрал свою судьбу, когда надел на себя белую рясу Предвечного Света. А Нейрис выбрала свою, когда надела на себя черную с красным. У нас есть дела поважнее, чем бегать по лесу, переломанному летними штормами, в попытках спасти того, кого спасти уже нельзя. К тому же, в вашем священном писании написано весьма отчетливо, что того, кто верит по настоящему, зло всегда обойдет стороной. Посмотри к примеру, на себя самого. Как по мне, так волне подходит. Ты же по прежнему жив, не так ли?
   Рейв некоторое время размышлял над услышанным, затем сел обратно на настил подле ведьмы и натянул на себя просохшую рубаху. Выглядел он при этом задумчивым и крайне раздосадованным.
   - Вокруг меня теперь слишком много стало твориться всяческой непонятной мне чертовщины. Боюсь даже спиться от перенесенного за последние дни.
   - Не думаю, что тебе грозит подобное. Но раз ты заговорил о чертовщине, думаю прямо сейчас ты увидишь еще немного, - он обернулся и заглянул ей в глаза. - Чего ты собственно хотел? Повелся бы с рыбаками - ел бы рыбу! С пасечником - мед. А с настоящей ведьмой ничего, кроме чертовщины, чаще всего не происходит.
   - Прелестно, - Рейв достал из под плотной серой ткани круглую кожаную флягу с крепким вином и, открыв крышку, отпил из нее добрых четыре глотка. - Уже светает, а я с самой ночи не видел темного колдовства. А ведь когда-то меня называли воином Света.
   - Повторюсь, что мир не делится на черное и белое, Рейв. Ты возможно и не знаешь, но все магическое, что происходит на нашей земле, это как рябь на жирной глади болотной воды. И рябь эта видна и слышна всем, кто умеет видеть и слышать. Хорвата ищем не одни мы. И, как мне кажется, сейчас меня призывают к себе те, кто в дальнейшем сможет нам помочь в том, что мы вместе задумали. Кто-то, кто обладает тут истинным могуществом для выполнения подобного. Могуществом, в сравнении с которым моя сила не больше, чем детский крик в темноте.
   - Вот сейчас, да. Все стало на много понятней после подобных слов. Все теперь как ясный день, - правнук Ворона снова отпил вина. - Как я вообще умудрился ввязаться во все это?
   - Так чаще всего и бывает, - усмехнулась она. - Проще всего ввязаться в то, о чем не имеешь ни малейшего представления. Знай вы с братом, чем все это может для вас обернуться, скорее всего тогда на Имперском тракте сразу передали бы меня Инквизиции. И пошли бы совершенно иным путем.
   Он некоторое время молчал, а затем отрицательно мотнул головой.
   - Нет. В судьбе людей все предначертано заранее. В зависимости от того, что мы выбираем, нас скорее всего ожидают разные пути в будущем. Но все они уже известны на небесах. Со мной никогда не случится то, чего случится бы не могло. Не знаю как Маркус, но я выбрал то, что выбрал. И я не жалуюсь. Я просто удивляюсь тому, что происходит. Я никогда не стану об этом жалеть. Особенно, если получится избавить мой мир от нечистого. За это мне и полжизни не жалко.
   - Где лежат мои вещи?
   Рейв взглядом указал место, где лежали мешки и сумки, которые он вынес на себе из проклятого и оскверненного злом храма. Алия с трудом встала на ноги и долго искала что-то в своих сумках, которые он взял с собой, следуя за ней после похищения на пиру в деревянной крепости Севера. Ведьма долго бормотала что-то на языке, которого Рейв не понимал, и был твердо уверен, что не хотел бы понимать подобных речей. Молодой воин задумчиво смотрел в огонь зимнего костра, горевший ровным и сдержанным пламенем, дарящим много тепла и почти не пожирая при этом промерзшее дерево. Сам не заметив того, он опустошил огромную флягу с красным вином почти на половину. Наконец глава Ордена Темных сестер нашла то, что так долго искала. Это была короткая и абсолютно черная свеча, уже не раз до того горевшая. Ведьма проворно сняла сапоги и, встав на снег , принялась стягивать с себя рясу священника, в которую была облачена со времен столкновения с химерами.
   - Слушай, а без этого никак нельзя? - нахмурился потомок Ворона. - У вас нет действий, которые на связаны с тем, чтоб оказаться на людях в чем мать родила?
   Алия тихо засмеялась.
   - Не могу понять, чем ты так не доволен? В городах Империи Грез за подобные зрелища люди платят немалые деньги. Можешь мне поверить. По крайней мере мне платили. Ты давно был с женщиной, Рейв? Для молодого мужчины это важно делать регулярней, чем обнажать клинок.
   Он сверкнул черными глазами и спокойно улыбнулся в ответ на подобное колкое замечание.
   - Я дал обет безбрачия до тех самых пор, пока не окончится война, - он вдруг снова резко почувствовал сильную боль в правом запястье, словно по нему ударили тонкой палкой. Рейв поморщился и с недоумением начал его растирать, вспомнив то, что снова на некоторое время забыл.
   - Война за Книгу давно закончилась, глупый. Неужели ты не хотел бы провести со мной несколько незабываемых для нас обоих мгновений? Тут, на чистом ледяном снегу, у огня, щедро дарящего тепло? Ты не устал от того, что твоя постель всегда холодна? - покачивая округлыми бедрами она грациозно, словно тигрица, двинулась к нему, продолжая удерживать в руках незажженную свечу.
   - Война еще не кончена, ведьма. По крайней мере не для меня.
   - Зачем так мучить себя? - ее голос в миг стал густым и бархатным, как теплая ткань, укрывавшая плечи. Он стал чуть хриплым, но именно поэтому его хотелось слушать бесконечно. В его тело при этом словно теплый мед влилось чистейшее плотское желание, с которым в буквальном смысле слова невозможно было бороться живому человеку из плоти и крови. У Рейва даже голова начала плавно кружится, а в глазах едва заметно потемнело. Если ведьмы что-то и умели по настоящему хорошо, так это соблазнять мужчин своим безупречным телом, речами, взглядом и даже одним прикосновением. Вызывать в воображении образы, которые были даже ценнее того, что их можно было немедленно воплотить в жизнь. Она села рядом с ним. Спокойная, обнаженная и желанная всеми, кто хоть раз ее видел такой, какой она стала сейчас. Глаза ее потемнели и из совершенно бесцветных стали вдруг черными, как небо глубокой осенью, когда звезды тухли, призывая снежную зиму. Они стали черными, точь-в-точь как у него самого. В ее бездонном, почти безумном взгляде была необузданная сила и чистое древнее желание, которое с начала творения мира толкало людей на бесчисленное количество безумств. Эта сила была той самой, которой каждый мужчина захотел бы овладеть хоть на краткий миг своей жизни. На один острый миг немыслимого удовольствия, нежно обернутого в огонь предвечной и самой важной страсти на свете. Страсти жить и продлевать свой род. Сладкое безумие, в которое каждому хотя бы раз в жизни хотелось бы окунутся, и похоть, в которой можно было утонуть, как в сладком вине.
   Он смотрел на нее и понял, что позабыл уже даже дышать. Она протянула руку к его лицу и потянулась вперед своими губами к его губам. Она не закрывала глаза, как любой, кому никогда не следовало доверять, а последний из рода Ворона внезапно рассмеялся, запрокинув темноволосую голову.
   - Скажи мне, кто ты на самом деле и когда прекратиться это испытание? Я знаю, что ты не Алия. Я знаю, что я по прежнему в мирах, далеких от моего родного. Тебе совершенно нечего предложить мне. Кем бы ты не являлась. Мы можем потратить бесконечность времени, я не поддамся на твои уловки. Ни страх, ни злоба, ни похоть меня не интересуют. Тебе не удастся разозлить меня, совратить или запугать. Я пришел сюда за ведьмой и я заберу ее, чего бы мне это не стоило. Меня не остановишь ни ты, ни кто-либо еще тебе подобный.
   Она спокойно смотрела ему в глаза и вдруг внешность ее опять поменялась. Она перестала быть похожа на Алию или Нейрис, она больше не была похоже на ведьму, она вообще перестала быть человеком, продолжая быть им или лишь выглядеть как он. Она перестала быть похожа на того, кого Рейв видел в свой жизни хотя бы миг и при этом вместе с тем стала похожей на всех людей земли разом и ни на кого вообще. Лучше объяснить у него никогда бы не получилось. Он вообще не был уверен, что хоть кто-то смог бы объяснить хоть малую долю того, что он сейчас видел.
   - Я - зеркало миров, безликий страж бесчисленного и бесконечно количества миров. Я всего лишь твое отражение. И отражение всего, что ты помнишь и хочешь помнить о мире, в котором родился. Всего, что ты видел и хочешь увидеть. Все, что помнишь и хочешь запомнить. В этом мире - я это ты. И я - все миры, скрытые в тебе и те, в которых скрыт ты сам. Ступай дальше, куда пожелаешь. Ты прошел испытание воли, которое сам для себя придумал.
   Рейв увидел вдруг, что черная свеча в ее руке уже горела длинным желтым пламенем прямым и острым, словно драконий коготь. Она вдруг плавно дунула на свечу, поднеся тонкую струю огня прямо к его лицу.
   Правнук Ворона почувствовал, как порыв налетевшего ветра невероятной силы резко подхватил его, словно крохотную снежинку, и закружил в неимоверном и неистово сильном круговороте безумно ревущего серого смерча. Его крутило и кидало и стороны в сторону, уши заложило будто их залили воском, а ветер казалось бил его со всех возможных сторон. Все вокруг исчезло и распалось на части за миг, равный одному удару сердца, и теперь он с криком падал в бездонную, жутко воющую пустоту, столь огромную и бесконечную, что это невозможно было даже осознать, хотя бы один раз увидев своими глазами.
   Внезапно все это опять прекратилось. Он снова сидела у зимнего костра на настиле из яловых ветвей одеял и теплых шкур раздетый по пояс и держал в руках медную монету древнего и давно исчезнувшего мира. Рейв снова осмотрелся по сторонам. Вокруг никого не было. Ни единой живой души на сотни парселей кругом. Это был бесконечный капкан пленившего его мира его же собственных фантазий, из которого никак нельзя было выбраться самостоятельно. Кажется, теперь он был обречен остаться на вечно в этом проклятом лесу, который был так похож на лес его родины. И не было никакой возможности понять, как можно было вырваться из этого бессмысленного и бесконечного цикла повторений неизведанного в несуществующем. И помощи на сей раз ждать было совершенно неоткуда.
   - Черный ворон, отгадай мою загадку, - послышался откуда-то незнакомый детский смех.
   Он спокойно поднялся с земли и двинулся на едва слышные звуки впереди.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 20. Судьба "Салафея".
  
   Человек, облаченный в светлую походную одежду и плотно укутанного в нее от зимних морозов, медленно ехал верхом на лошади по широкой лесной дороге, ведущей его прямо в имперский город Предвечного Света, после войны переименованного самим Императором в Калиндар. Яркие огни простиравшихся внизу невысоких домов, узких улиц, церквей, соборов и казарм уже виднелись с лесного склона столь же отчетливо, как и светлое алое солнце, почти скрывшееся за неровной и зубастой грядой огромного города, обнесенного высокой каменной стеной.
   Вокруг на дороге в столь поздний час не было ни единой живой души. Даже птицы замолчали с наступлением долгой зимней ночи, ожидая света и обещания весеннего тепла. Некому было пристальнее разглядеть странника и его рослую и белую, как сливочный крем, лошадь. Любому могло показаться странным, что он ехал на ней абсолютно без седла и следовательно без стремян, что само по себе было ужасно неудобно. Но более удивительным и даже пугающим являлся тот факт, что у этой лошади совсем не было копыт, как это полагалось всем ее собратьям без всякого на то исключения. Вместо них она, словно лесная кошка, мягко ступала по хрустящему морозному настилу широкими и когтистыми лапами волка.
   Таинственное существо размеренно двигалось вперед, ступая плавно и с неимоверной грацией, и внезапно, без всякой видимой причины, резко замерло сильно качнув гривастой головой вниз и оскалив светло-желтые зубы. Если кто-то смог это увидеть, сразу бы стало понятно, что в пасте у нее вместо крепких резов, подходящих для сена и свежей травы, ровным рядом стояли острые клыки. И клыкам этим мог бы позавидовать любой самый матерый хищник на бескрайней земле Предвечного Света и далеко за ее пределами. Полулошадь-полуволк издала звук, напоминавший утробное рычание, и он не предвещал ничего хорошего тому, кому был столь щедро адресован.
   С одного из могучих дубов, уснувших на время морозной зимы, вниз прямо перед ними медленно сползла громадная серая змея. Она с шуршанием и завораживающим хрустом резала чешуей цвета глины плотный снежный настил, грациозно и плавно выползая на середину пустынной дороги. Гадина медленно, будто широкое сверло плотника, начала скручиваться по спирали, осторожно и уверенно поднимаясь все выше вверх над стылой землей. Спустя еще мгновение она с шипением обернулась женщиной в перепачканной грязью ритуальной одежде Ордена Знаний Кайра-Таири. Девушка с темными вьющимися волосами и взглядом демона, скрытого за прелестными темно-карими глазами человека.
   - Я уже думала ты вообще не придешь сегодня, старейший, - усмехнулась она одними губами, подняв руку в знак приветствия.
   Всадник убрал с лица капюшон и явил ей и царившей вокруг ночи умное аристократическое лицо с тонкими и острыми чертами и совершенно лысую и бледную как костяной шар голову.
   - О чем это ты, Рейна? Ты прекрасно знаешь, что эта встреча нужна мне намного больше, чем тебе, - голос полного и лысого всадника со светлой, почти прозрачной, кожей совершенно не соответствовал его несуразной и на вид слегка неуклюжей внешности. Его голосом могли бы говорить ангелы на небесах, если бы люди на грешной земле смогли их услышать хоть раз.
   Коневолк, которого в народных сказаниях язычников чаще всего называли Вулвером, снова тряхнул прямоугольной головой и грозно зарычал, раскидав крупные хлопья пены из вытянутой клыкастой пасти.
   - Успокой свою лошадь, Фледер, пока я не начала на него сердится, - Рейнариди-Дейриш нахмурила черные брови, будто грозная мать, собиравшаяся всыпать сильно нашкодившим детям.
   Фледер спешился с невероятной легкостью, которую никогда нельзя бы было угадать в его тучной фигуре, если не знать кем он самом деле являлся уже не первую тысячу лет. Древний вампир осторожно погладил белогривое существо по холке и что-то добродушно ей прошептал сквозь зубы так, словно не хотел, чтобы посторонние смогли это услышать. Белый Вулвер разом утерял интерес ко всему происходившему вокруг него и словно вообще уснул, продолжая стоять на широченных лапах, словно бревно, вбитое молотом в землю. Старейшина дома Крейна шагнул на встречу демонице, широко и приветливо улыбаясь ей, как умел только он один.
   - Ты так старомоден, клянусь проклятиями клятв. Разъезжать по Империи Грез верхом на подобном в нынешнее время мог только ты один. Это и правда Вулвер? Древний конь-призрак, если меня обманывают глаза?
   - Воистину он!- согласно кивнул Фледер и снова широко улыбнулся. - Мне стоит хранить лишь одну ценность, Барбело. И ценность эта - мой старый и утомленный разум. А его оберегают только мои старые привычки. Вулвер - одна из них. Не стоит сердится на старушку Флер. Она старается оберегать меня от любого, даже от того, кто слабее меня.
   Рейнариди в ответ на это замечание расхохоталась в голос, правда от ее смеха эхо не разлетелось по заснеженному лесу вокруг, как это было положено. Его вообще словно не было, хотя любой смог бы отчетливо это услышать.
   - С тобой всегда было намного веселей, чем с твоим старшим братом. Он слишком сильно думает о судьбе этого мира, на который ему на самом деле давно уже наплевать.
   - Уверен, ты то же самое сказала ему про меня.
   - Почти, - она снова рассмеялась, правда по ней абсолютно нельзя было понять, что именно она чувствовала в данный момент. Одно было точно, какими бы ни были эти чувства от привычного людям веселья и радости, они были очень уж далеки.
   - Твой брат Вильгельм слишком заигрался незначительными для него вещами. Кажется это и прервало его путь на этой земле. Он так искусно манипулирует всем, чего касается, что даже меня заставил спасти двоих людей из моего прошлого. Причем спасла я их вроде бы ради себя, но мы оба знаем, что он был в этом заинтересован ничуть не меньше. В итоге я при этом осталась у него в неоплатном долгу за услугу, которую ему же и оказала. Он просто виртуоз, клянусь всем темным. Беда в том, что совершенно не ясно, зачем все это ему нужно?
   Фледер промолчал и лишь многозначительно пожал плечами, отведя в сторону взгляд.
   - Расскажи мне, что с ним случилось? - голос древнего вампира стал вдруг холодным, а лицо накрыло подобие мрачной скорбной тени.
   - Я знаю очень немного. Ты мог бы расспросить любую из ведьм, возможно они рассказали бы больше. Я, в отличие от них, не слушаю шепот ветра проклятых, который говорит таким как мы почти все и почти о всех на этой земле.
   - Я спрошу. Но последним его выдела ты, а не ведьмы. Так что я хочу сначала поговорить об этом с тобой.
   - Он плыл на старом языческом судне из диких земель вместе со свой любовницей. Думаю ты знаешь. Той самой предвечной святой Лилеей из Семериван. Я пришла расплатится с ним за спасение Маркуса и Рейва. На судно напал демон-двойник по имени Бьянка и пара упырей из клана Яростной крови. Я предложила помочь, но Вильгельм отказался. В результате их встречи Бьянка ударила его "Тенью Сувари", которую ей милостиво одолжила твоя старшая дочь Эреба-Халсай в обмен, кстати, на твою лысую голову. От удара судно разнесло в клочья. Твой брат бесследно пропал из этого мира, что для такого как он скорее всего приравнивается к гибели. Думаю, если не брать в расчет тебя, его исчезновением мало кто заинтересовался. Кроме разумеется тех, кто подстроил все это. Вот и все что я знаю, Фледер.
   - Что стало с Лилеей?
   - Ее забрала Бьянка. Понятия не имею зачем. Да и плевать мне, если честно.
   - Ты знаешь, где она находится сейчас?
   Рейнариди на секунду задумалась, будто прикидывая выгоду от того, что она может сейчас сказать или не сказать вампиру.
   - Перестань. Ты меня знаешь, я в долгу никогда не останусь. Мне нужна эта девушка. И нужна не порванной на мелкие части.
   Демоница равнодушно пожала плечами.
   - Это не такой уж страшный секрет. После того, как Вильгельм исчез из этого мира, они перестали опасаться чего-либо вообще. Ее держат в укреплении, носящей название "Судьба Салафея". Так теперь называют старые казематы рядом с горным перевалом Гриндло. Когда-то в самом начале войны за Книгу там был разоблачен культ "Салафея". Самый древний культ поклонников дьяволу и самый невезучий. Их всех казнили прямо там во время черной мессы, самые первые религиозные каратели Империи. Фанатики были безумно жестоки. Служители Салафея страдали долго. Сейчас, словно в назидание, там расположено местное отделение Инквизиции, но говорят, что по ночам крики замученных слышны там и сейчас. Бьянка передала Лилею под охрану инквизиторов. Скорее всего на время. И после бесследно исчезла. Но это еще не все.
   - Продолжай, - Фледер слушал будто бы в пол уха, глядя в сторону и сосредоточенно что-то обдумывая или возможно пытаясь вспомнить.
   - Ну хватит. Я тебе не щедрая благость с небес. Хочешь что-то узнать - заплати.
   - Чего ты хочешь взамен?
   - Расскажи мне, зачем твой брат попросил меня одеть кольцо обмена? - она показала ему тыльную сторону своей правой ладони. На ее тонком грязном пальце полированной красной искрой сверкнуло старое волшебное кольцо.
   - Понятия не имею, - вампир остался бесстрастным.
   - Он сказал, что это нужно ему, чтобы в случае чего я смогла защитить его живую игрушку Лилею из Семериван. Можно подумать он не знал, что она никогда не примет помощи от демона. Я была должна ему и мне пришлось сделать, то что он попросил. Но мне интересно не это. Зачем твой брат хотел надеть мне это кольцо и почему теперь у меня никак не получается его снять?
   - Я знаю лишь то, почему не получается. Зачем он попросил тебя одеть его, мне не известно.
   - Фледер, я начинаю терять терпение, столь драгоценное для любого из демонов!
   - Мой брат его немного доработал. Это кольцо теперь не снять, пока оно не выполнит то, зачем было одето.
   - Так зачем же?! Что именно оно должно выполнить?!
   - Я не знаю этого, Барбело. Если хочешь, отыщи его и спроси у него это сама. Если он вспомнит, что когда-то жил в этом мире и знал тебя при жизни. Ну или если после всего, что с ним случилось, это вообще все еще по прежнему он. Могла бы спросить у него это, когда одевала кольцо. И потом, не тебе с твоим могуществом пережевать о такой мелочи, как глупая и жалкая магическая игрушка из дешевой красной стали. Не так ли?
   - Оно заколдованно Вильгельмом, а значит тут что-то нечисто. Я очень не люблю подвохи. Особенно такие вот, на первый взгляд незначительные. Из них чаще всего потом складываются очень крупные неприятности, - она снова нахмурилась, пристально глядя на вампира.
   - Чему ты удивляешься, полукровка? С нечистыми же никогда не бывает чисто. Ты собираешься рассказать мне, что ты знаешь о тех, кто называет себя братством "Белого круга", или мне спросить у кого-то еще? Зачем эти люди убили Вильгельма, потратив на него такую бесконечно могущественную вещь как тень Сувари? Неужели им так сильно нужен Хорват? И даже если так, чем им в таком случае так сильно помешали мы с ним? Кто раздает людям поддельные карты Сири-Саран и главное - зачем они это делают?
   Она снова замолчала на некоторое время, затем словно что-то вспомнив улыбнулась, хитро и с явным скрытым злом, даже глаза ее при этом как два ярких угля загорелись алым пламенем ада.
   - Нет. Сам узнавай эту чушь, если тебе интересно. Не маленький уже. Я могу сказать тебе, кто в сердце Тьмы охраняет твою потрепанную инквизиторскими плетями святошу. Не трудно станет предположить, что он тоже скорее всего один из этого загадочного братства, которое начало мутить гладкую воду этого мира. Тебе что-то говорит имя Феалхас-Мисора?
   - Да говорит. Это был древний и могущественный Нерамерийский колдун. Сильнейший чернокнижник прошедших времен. Только кажется он умер еще в самую первую войну орденов от истощения сил. Слишком долго колдовал, не давая себе отдохнуть ни мгновения. Положил при этом уйму людей. По легенде, он высох как морская рыба, повешенная за веревку, всего за пару мгновений. Больше о нем никто ничего не слышал с тех самых пор. Впрочем, тогда всем было не до того. К тому моменту, когда он подох, он, как и почти все могущественные колдуны, уже страдал приступами безумия и частично утерял свой некогда блестящий разум.
   Рейнариди презрительно хмыкнула, отведя глаза, вновь ставшие совершенно человеческими.
   - Очень интересно. У тебя не голова, а великая библиотека Имперского доминиона. Твой Феалхас сейчас живее всех живых. Сидит в крепости и стережет твою слепую красавицу. Стережет, как верный цепной пес. Правда, безумие его с тех давних пор стало еще более сильным и приятным на вкус. Но те, кем ты так сильно интересуешься, явно решили, что у Мисоры хватит сил остановить любого, кто придет за твоей кривоногой и слепой подружкой. Зачем она вообще им понадобилась, раз уж мы об этом заговорили?
   - Она единственная, кто сможет изгнать Хорвата, если он вдруг объявится в теле носителя в Империи Грез. Я видел ее и совершенно точно могу сказать, что у нее хватит сил сделать это.
   - Почему тогда, они просто не убили ее?
   - Вероятно, они планируют использовать ее для чего-то еще. И мне очень интересно для чего именно.
   - Фледер, совершенно не сложно понять, что кроме тебя освобождать ее никто в этом мире не станет. Наверное это захотели бы сделать Имперские приспешники, но все они до последнего твердо уверены, что она давно погибла в крестовом походе на дикие земли. Ее ищут просто для соблюдения правил и воздаяния почестей святому престолу Предвечного Света. Никому и в голову не может прийти, что Инквизиция уже давно настолько глубоко спуталась с дьяволом. Не вся, но ее верхушка совершенно определенно. Где, кстати, был ты сам, когда на "Ярость Кракена" напали? Почему не помог своему родному брату в беде? - она внимательно изучала его, следя за тем, угодили ли ее едкие слова точно в цель. Древний вампир остался совершенно спокоен, как впрочем и всегда.
   - Меня не было там как раз потому, что Инквизиция в глубоком сговоре с вами. Я искал след братства Белого круга среди верховного духовенства Империи. Навели меня на них ведьмы. Точнее одна из них, которую ты к счастью умудрилась спасти в церкви города Тиберий от верной гибели. Искать их меня попросил мой брат. Не думаю, что хоть кто-то в этом мире мог приказать ему что-то сделать, равно как осмелится не выполнить его личную просьбу. Впрочем, так обстоит дело в любом другом из миров, которые мне известны.
   - И как успехи? Нашел интересные следы?
   - Да. Я выпил достаточно много благочестивой крови священников прежде, чем понял, что они ведут меня прямиком на самый верх их несложной иерархии. Великий Инквизитор Иоганн-Вергилий очень много знает о Хорвате и о братстве Белого круга и почему-то, и это для меня самое странное, он не сильно старается скрывать это от всех остальных. То ли он окончательно спятил, якшаясь с нечистью, вроде нас с тобой, либо тут что-то куда интересней.
   - Ты знаешь где он сейчас?
   - Конечно знаю, - Фледер перевел взгляд на медленно засыпающий город, лежавший внизу на равнине. - Он там. В своей личной резиденции под охраной нескольких сотен имперских убийц в зеленых шляпах и гвардии карающего Света. Я прибыл сюда побеседовать с ним с глазу на глаз. Но это может слегка подождать. Первым делом я освобожу Лилею из лап этой погани и уж потом займусь братством Белого круга. Разумеется, не плохо бы было понять, где сейчас мой брат Вильгельм и есть ли возможность исправить содеянное ударом Сувари, и получится ли вернуть его обратно в наш мир, хотя бы частично.
   - А куда после смерти уходят столь могущественный колдуны как он?
   Фледер снова задумался и пожал плечами, покачав головой.
   - Думаю, этого не знает никто. А те, кто знает, не станут рассказывать.
   - Желаю успехов, - бесцветным тоном проговорила демоница.
   - Сочтемся, - кивнул древний. - Ты, к слову сказать, не желаешь составить мне компанию в этом походе? Когда еще ты увидишь схватку двух древних колдунов в наше скучное время?
   - Это конечно очень любопытно, Фледер, но это тебе похоже совершенно нечем заняться. Вы с братом как глупые дети заигрались в старые и никому неинтересные игрушки, вроде людей и трудностей этого жалкого мира. И вот к чему это привело. Лично у меня множество дел в мирах очень далеких от того, в котором я родилась. Я давно далека от всего, что тут принято считать чем-то важным. И дела мои не потерпят отлагательств. Если бы не ты и он, ноги бы моей тут не было уже очень давно.
   - Спасибо, что уделила мне время, Барбело, - Фледер склонился перед ней в старомодном поклоне, разведя в стороны длинные руки.
   - Я в благодарностях не нуждаюсь. Все, что я делаю, я делаю исключительно для собственной выгоды. Не забывай об этом, древний вампир.
   - Позвольте поцеловать вашу прелестную руку, принцесса, - попросил он и тон его голоса стал игривым и возможно даже по-настоящему веселым. Она сперва благосклонно согласилась, но почти мгновенно лицо ее исказила гримаса сильного гнева. Он дернула серую от грязи кисть на себя, но было уже слишком поздно. Фледер успел попробовать несколько капель ее демонической крови, располосовав ей руку клыками.
   - За это ты мне еще заплатишь, подлая нежить.
   Древний выпрямился, вытер тонкие кубы рукой и холодно усмехнулся.
   - Как славно, что теперь я знаю абсолютно все, что знаешь ты, полукровка. И похоже, тебе не известно ничего интересного. Как и всегда одна лишь пустая бравада. Отправляйся туда, куда ты так спешила. О нашем мире и о людях живущих в нем я позабочусь сам.
   - Идите вы к Свету, добродетели хреновы! Больше никогда я не стану помогать тебе. Когда отыщешь своего мертвого брата, в каком бы дерьме он сейчас не оказался, можешь передать ему тоже самое, если он все еще помнит меня, - ее глаза снова горели ярким алым пламенем зла и в сочетании с ее красотой это могло бы напугать абсолютно любого, но только не того, кто сейчас перед нею стоял. Фледер жил на этом свете очень долго и не раз видел вещи, во множество раз опасней и страшнее, чем пустяки вроде разгневанной демоницы верховной триады.
   Барбело, продолжая произносить проклятия в адрес древнего вампира, резко повернулась в сторону долины, лежавшей внизу, и силуэт ее на миг стал размытым и еще более темным, чем прежде, она быстро и уверенно шагала вперед по рыхлому снегу, а потом ее словно резко скомкали как огромный лист черной бумаги. То, что вышло в итоге, обернулось огромной вороной, которая невозмутимо взмахнув крыльями полетела вперед в кромешную темноту холодной имперской ночи.
   Фледер еще некоторое время спокойно следил за летевшей в небе птицей, затем, усмехнувшись, едва слышно проговорил самому себе.
   - Ты ведь так и не поняла, что на самом деле происходит, не так ли, Барбело?- он тихо засмеялся и обернулся к своему спутнику, белому Вулверу, сложил ладони в позе просьбы и спокойно ее произнес. - Горный перевал Гриндлоу, это совсем не далеко, дорогая. Уверен, мы с тобой запросто успеем туда до середины этой ночи.
   В камере было холодно и практически всегда царил гнетущий полумрак. Скудный бледный свет падал сквозь узкое каменное окно, закрытое массивной железной решеткой. От жаровни у двери почти не исходило ни света, ни тепла. Прутья решетки были толстыми и ржавыми, и тень от них на каменной стене легко могла лишить надежды любое, даже самое отважное и любящее сердце. Даже если получилось бы вынуть руку из каменного мешка, протиснувшись сквозь прутья, к окну бы не пустила тяжелая стальная цепь, прикованная к левой руке.
   Ей мучительно хотелось пить и ее практически убил холод, царивший вокруг. Густой мороз, вгрызавшийся в кости, проедая плоть, медленно и упорно проникающий в самое нутро, стараясь медленно остановить сердце, едва гревшее измученное тело. Гранитный колодец, в котором ее заперли, промерзал изнутри не хуже, чем любой древний ледник, и от него почти не было спасения, кроме маленькой жаровни в углу, которая почти не грела сырой воздух вокруг. Подойти к ней ближе было нельзя, потому что для этого пришлось бы оторвать себе руку, забитую в стальную колодку.
   Она лежала на куче гнилой соломы в углу камеры, то приходя в сознание, то снова теряя его. Но болезненное забвение не могло принести даже капли облегчения. Из посетителей к ней приходили лишь молчаливые и безжалостные палачи. Сначала они допрашивали ее, истязая тело и стараясь сломить ее дух, а после - бережно и заботливо лечили причиненные ей раны и увечья. Когда ей становилось чуть легче, ее снова пытали, привязывая руки и ноги к деревянному кресту, поднимая на дыбу, прикручивая ремнями к скамье. Инквизиторы в белых рясах с красными узорами на рукавах усердно трудились, пока от безумной боли и собственного крика она не теряла сознание.
   Сарсэя уже не могла больше вспомнить, как долго она была тут в этом проклятом и забытом Богом месте. На допросе ее спрашивали только об одном, что ей известно о братстве "Белого круга" или о Круге совершенства, что по сути было одно и тоже. Просить о пощаде было бесполезно, про то, что ее спрашивали, ей было ничего не известно, поэтому оставалось только отчаянно кричать, закусывая распухшие и окровавленные губы. К моменту третьего и четвертого допроса, она поняла, что призналась бы в чем угодно, лишь бы ее перестали пытать, но к сожалению нельзя было рассказать про то, чего не знаешь совсем. Когда она приходила в себя, скрючившись от боли, лежа на вонючем промерзшем сене, она молила Предвечный Свет о том, чтобы он позволил ей умереть, потому что силы ее души были уже на исходе. Кто-то говорил, что для того, чтобы познать себя по-настоящему, необходимо лишится всего, что у тебя есть. И в данном случае ее уже лишили всего, чего только было возможно лить человека. Сарсэя не знала, удалось ли ей обрести себя, пройдя через все это, но она совершенно точно чувствовала, что была всего в одном кратком мгновении от того, что бы полностью потерять саму себя. Что бы это не означало для такого человека как она.
   Внезапно, дверь в ее камеру скрипнула и с грохотом открылась. Похоже за ней снова пришли ее безжалостные мучители. Кричать в полный голос от ужаса уже не получалось, на это давно не осталось сил. Из глаз с острой резью пошли теплые слезы, сердце, спотыкаясь, стало бешено биться, а тонкие пальцы с болью сжимались в маленькие кулаки. Этот кошмар не закончится никогда. Пока она была рабыней, ее не раз наказывали и порой крайне жестоко, но тут в ледяных застенках, пропахших отчаянием и страхом, она встретила ужас, с которым на справился бы ни один живой человек и кажется смерть, как благостное избавление от бесконечного кошмара, она пока еще не заслужила. Она услышала шаги, каждый из которых приближал ее к страху, боли и стыду, и ее трепещущее сердце не выдержало и она начала умолять о пощаде. Зная, что теперь будет только хуже.
   Фледер спокойно шагал по коридорам старой военной тюрьмы, в которой прочно обосновались религиозные каратели Предвечного Света. Факелы, развешанные по грязным стенам, чадили и дешевое масло, которым была пропитана подгнившая пакля. Сгорая, воняло так, что начинало тошнить. Древний вампир не нуждался в свете и в кромешной тьме видел значительно лучше, чем от света любого возможного в мире огня. Его тонкие губы, подбородок и одежда были щедро перепачканы свежей человеческой кровью. Любой встречавшийся ему на пути, будь то охранник, служитель культа или послушник, умирали быстрей, чем успевали даже испугаться зловещей фигуры в белых одеждах. Глаза старейшины в затхлом полумраке ярко горели пустым и холодным огнем, каким никогда не могли бы гореть глаза живого человека, сердце которого еще способно было биться, разгоняя кровь по венам. Следом за ним, покорно склонив голову шагала женщина в черной рясе Инквизитора. У нее было обычное лицо, совершенно обычного человека, которое не могло бы выдать в ней религиозного карателя, палача или садиста. Прямые черные волосы, гладкая смуглая кожа и тонкие и сильные руки. Руки, которые в равной степени хорошо управлялась с бумагой, пером и стальными клещами, раскаленными до бела на алых углях. Взгляд ее был отстранен, а глаза были будто отлиты из мутного стекла. На лице играла блаженная и глупая улыбка барана, идущего на бойню на веревке, привязанной к шее. Все это совершенно точно указывало на то, что она была околдована сильнейшими чарами подчинения, на которые без труда был способен любой, даже самый молодой и неумелый вампир.
   - В какой она камере? - спокойно спросил древний, даже не удосуживаясь обернутся к своей безмолвной и покорной спутнице.
   - Прямо по коридору, мой господин. Самая первая слева, - ее голос был счастливым и пустым как ее внешний вид и душа.
   - Как долго она находится тут?
   - Десять с половиной дней, мой господин..
   - Что ты знаешь о человеке по имени Феалхас-Мисора?
   - Это по истине страшный и злой человек. Все здесь очень боялись его. Говорят он спит прямо в огне, похищает младенцев, принося их в жертву, и совокупляется с демонами, плюется ядом и...
   - Довольно! Можно подумать вы тут заняты чем-то другим., - с презрением заметил вампир. - Где он сейчас?
   - Он уехал из крепости Салафея в неизвестном направлении ровно три дня назад, - с раболепным восторгом в голосе донесла инквизиторша, просияв, словно обласканная божьей рукой.
   - Он уехал один?
   - Да, мой господин!
   - Открывай дверь, - тихо приказал Фледер, когда узкий коридор наконец закончился.
   Он вошел в камеру, легко и бесшумно как туман ступая по грязному полу и как будто почти не касаясь его. Следом за ним молча вошла его провожатая и машинально закрыла за собой тяжелую дубовую дверь, смотря прямо перед собой пустыми глазами сваренной рыбы. В углу камеры на спине лежала девушка в длинной грязной робе, перепачканной маслом и кровью. Прелестные волосы цвета льна были спутаны от перенесенных страданий, на них словно иней выросла серая как соль седина. На Фледера смотрели два зеленых глаза, наполненных несусветным ужасом. Сарсэя за это короткое время инквизиторского плена, которое ей показалось длинней нескольких жизней, состарилась без малого на двадцать с лишним лет. Ее истерзанное тело плохо слушалось ее, прикованная к стальной цепи рука безвольно висела на цепи распухшая и сломанная в нескольких местах. Ее лихорадило и сознание ее по большей части было в горячем бреду, она отчаянно мотала головой и умоляла сжалится над ней. В ней не осталось гордости и силы, не осталось героизма и воли терпеть немыслимую боль, в которой не было никакого смысла. Она просто хотела, чтоб все это наконец прекратилось.
   Фледер склонился над ней, не смотря на ее слабые попытки отползти в сторону и зажаться в темном холодном углу. Вампир с досадой покачал головой и спокойно произнес, глядя на то, что осталось от прелестной молодой девушки.
   - И вы, люди, еще осмеливаетесь называть мой род кровопийцами. Кто же тогда вы сами?
   Эта фраза как будто послужила сигналом боевой трубы, призывавшим его спутницу к немедленной и яростной атаке. Лицо ее в миг преобразилось, резко став из безвольного, глупого и неживого мудрым, безумным и злым. В руках ее что-то сверкнуло, Фледер крутанулся на месте, за одно краткое мгновение закрыв лицо скрещенными руками. Дальше раздался грохот и ударила яркая вспышка ослепительного белого света будто прямо в камеру с зимних небес ударила молния. Инквизиторша с воем ,подобно мелкому камню, пущенному из пращи, вылетела из камеры, пробив собой массивную деревянную дверь, закованную в толстые полосы сырого железа. От взрыва в миг перегорела жаровня, а преграда, намертво запиравшая каменный мешок, разлетелась в кашу и горелые клочья с грохотом, от которого легко можно было на веки оглохнуть. Фледер выпрямился, глядя на воспламенившийся темный проем в стене, осиротевший от его магического удара и беззвучно расхохотался.
   - Не дурная попытка, Феалхас, со мной бы получилось примерно полтора тысячелетия назад, когда я был еще молод, наивен и слаб, - вампир повысил свой дьявольски мелодичный и ласковый голос до крика, желая быть уверенным, что старый колдун слышит его слова после оглушительного взрыва.
   - Я должен был попытаться! - раздался женский голос из полумрака с нотками скуки и оттенками оправдания.
   - Как ты там? Не ушибся? - участливо поинтересовался древний у своего врага, вглядываясь в полумрак перед собой холодным светом нечеловеческих глаз.
   - Переживу, - послышался ответ. - Выходи ко мне - сочтемся.
   - Один момент. Прежде мне нужно кое-что сделать.
   - Хорошо, не торопись. Время - это единственное, чем мы с тобой по-настоящему обладаем, как бы грустно это не звучало, Фледер.
   Древний подошел ближе к Сарсэе, она лежала без чувств, оглушенная взрывом белого пламени, а ее покалеченная рука висела на толстой цепи словно плеть. Вампир не раздумывая располосовал себе пальцем запястье так легко, словно это была острая бритва цирюльника.
   - Пей, если хочешь жить! - приказал он и приложил руку к ее сухим потрескавшимся губам. Сначала ничего не происходило, затем она вздрогнула, открыла мутные глаза и свободной рукой схватила его руку, жадно впившись в его окровавленную ладонь.- Пей мою жизнь! - проговорил он спокойно. Он чуть нагнулся вперед и, придерживая ее голову, начал тихо шептать ей на ухо своим колдовским и мелодичным голосом темного ангела, завораживающие красивые слова, которые необходимо было услышать ее искалеченной душе. Что именно говорил вампир, разобрать было нельзя, но в глазах Сарсэи вдруг поселился покой, из них медленно ушла боль, как слой песка на сильном ветру, стерся страх и бешенство, и сердце ее, скованное льдом незаслуженной боли, наконец оттаяло. Она перестала пить, хрипло выдохнула, разжав руку, закрыла глаза и мгновенно заснула глубоким ровным сном, который приносит людям лишь покой и выздоровление. Тем самым сном, который с возрастом приходит к людям все реже, отгоняемый бесконечными тревогами и заботами этого мира.
   Фледер взвился с места как змея, взял в руки цепь, к которой по прежнему была прикована ее рука и одним коротким рывком вырвал ржавую сталь из стены. Кованый болт, вкрученный в камень, с визгом лопнул пополам и со звоном отлетел к противоположной стене. Вампир достал из внутреннего кармана свей одежды карту Сири-Саран и аккуратно положил ее на грудь спавшей Сарсэе пестрой рубашкой вверх. Затем улыбнулся и повернулся к все еще горевшим сизым магическим пламенем дверям и стене.
   - Нет ничего, что могут сотворить два злых человека и что потом не смог бы исправить еще более злой вампир.
   - Как это не разумно, Фледер. Тратить жизненный силы прямо перед боем. Сострадание твоя самая слабая сторона. Жалость к слабым не должна быть присуща древним, ты как и твой брат за столетия жизни размяк вместо того, чтобы стать сильней, - голос Феалхаса, доносившийся из темного проема, ведущего в коридор, стал совершенно иным. Он обрел небывалую силу, пустоту и жесткость. Так, словно с ним разговаривал не человек, а сотня огромных чудовищ, с нетерпением ждущих его к себе на кровавый обед в качестве главного блюда.
   Вампир усмехнулся.
   - Я живу на этой земле бесконечно долгое время, я давно уже забыл большую часть всего, что со мной произошло. В своих темных грезах я был в таких далеких местах, которые не в состоянии представить ни то что человек, но даже ты со всей своей невероятной силой. Когда я был маленьким, взрослые часто говорили мне -- терпи, ведь ты же мужчина. Сегодня я в очередной и бесконечный раз убедился, что женщины этого мира умеют терпеть боль гораздо лучше мужчин и этому у них постоянно стоит учится.
   - Ты боишься меня, Фледер?
   Он снова улыбнулся сухо будто это была не радость, а отражение отчужденного и холодного презрения.
   - Я должен был умереть еще тысячу лет назад. За это время я перестал боятся чего-либо вообще. Уж тем более тебя.
   - Я не верю. Все чего-то боятся, даже такие как ты, - стальной и жуткий голос из темноты стал насмешливым и язвительным.
   - Ты не веришь мне, потому что ты обрел силу и вместе с ней потерял веру в доброту, без которой творить зло невозможно, потому что оно теряет смысл. Ты перестал верить в мир, в котором живешь, в его уникальность, в его силу и неповторимую красоту. А в месте с этой верой ты потерял свой разум. Разум - единственная ценность для таких как ты. Но не расстраивайся. Сегодня твои мучения наконец закончатся, а я заберу твою силу себе.
   В ответ на это послышался громкий и злой смех, такой безжалостный и холодный, что от него у человека, услышавшего подобный звук, сердце ушло бы в пятки.
   - Мне так часто обещали это. Быть может, хотя бы ты не обманешь меня, Фледер?
   - Не обману, - пообещал тот. - Совершенно точно не обману.
   Треснула рвущаяся одежда и за спиной у древнего вампира быстро выросли два огромных серых перепончатых крыла, словно два кинжала, вышедших из ножен. Каждая тонкая фаланга перепонки внизу заканчивалась кривой как коготь иглой, которая была тверже и острее любой существующей стали. Внешность древнего изменилась, он словно разом похудел и вытянулся, руки превратились в лапы с тонкими и острыми шипами, пальцы увенчались черными когтями, длинными и изогнутыми как острый нож скорняка. Лицо его перестало напоминать лицо человека и стало лицом громадного нетопыря, изменившись резко как сгоревшее сливочное масло. Глаза вампира вспыхнули кровавым, алым огнем закипающей киновари. Тонкие губы растянулись, оскалив два ряда длинных и острых клыков. Чудовище зарычало и вместе с рыком из пасти пошла струя густого пара, словно вокруг ударили морозы последнего катаклизма. Старейшина метнулся вперед, свернув громадные крылья, как бесшумная тень скользнув в широкий дверной проем прямо перед ним.
   Старый нерамерийский колдун по имени Феалхас-Мисора терпеливо ждал его в широком грязном коридоре, как и было обещано. За его спиной была стена и поворот в глубь темных казематов духовной тюрьмы, но уходить в случае чего им обоим друг от друга было теперь некуда. В этом по сути не осталось никакого смысла. Один из них сегодня умрет, а другой останется жить, так было с начала времен и так будет до их окончания и они оба отлично понимали это.
   Облик чернокнижника практически не изменился, он по прежнему был женщиной, правда одежда Инквизитора на нем сильно обгорела от белого пламени и местами продолжала дымится, источая едкую вонь. Но он, или вернее сказать она, не обращала на это ни малейшего внимания, глядя прямо перед собой на громадного темную летучую мышь.
   - От чего ты не спросишь меня, что я знаю про братство Белого круга? Почему не хочешь узнать где Лилея из Семериван? Почему не спрашиваешь кто та девушка, которой ты отдал так много своей крови и сил? - его голос по прежнему был не живым, а будто состоящим из десяти различных злых и грубых голосов, говоривших в тон друг другу. Наверное именно так и должна была разговаривать нечистая сила.
   - Я знаю кто она. А спрашивать тебя о чем-то мне нет никакого смысла. Если я выпью твою кровь, я сам получу все ответы на интересующие меня вопросы и узнаю все, что знал ты, пока не умер. А если ты убьешь меня, эта информация мне уже не пригодится и тревоги этого мира на веки перестанут меня трогать. К тому же, лично ты можешь соврать. А кровь никогда не врет, - голос Фледера был трескучим и булькающим как кипящий в котле бульон.
   - Разумно, - она едва заметно кивнула головой. - Ты готов?
   Она подняла обе руки и в вампира ударила ослепительно фиолетовая молния, слетевшая с кончиков ее бледных пальцев. Фледер поднял когтистую лапу и огонь ударился о невиданную преграду перед ним, с остервенелым шипением и треском сверля ее и раскидывая в стороны крупные раскаленные искры.
   - Они обещали мне свободу, Фледер. И за это обещания я поклялся убить тебя. И принести им твою голову.
   - От чего ты хочешь освободится, несчастный? - зарычал вампир, перекрывая грохот огня, бьющего в невидимою стену.
   - От всего, что знаю. Я жажду забвения и пустоты, которое не приносит смерть. Я хочу исчезнуть. Стать ничем. Навсегда.
   - Ты глупец. Рассоздать тебя сможет только тот, кто когда-то создал. И лично я зову его Всеотцом. Уверен, среди пославших тебя сюда, его совершенно точно нет.
   Сила магической атаки стала вдруг ослабевать. Фледер дернулся вперед всем телом и Феалхас отступил на несколько шагов назад к стене прикрывшись руками так, словно кто-то ударил его в грудь. Яркая молния мигом исчезла, а древний вампир спокойно сделал два шага вперед чуть ближе к своей заветной цели. Настал его черед снова ударить.
   - Когда я видел тебя в последний раз ты был мужчиной, колдун. Что же с тобой приключилось за эти долгие годы?
   - Много чего приключилось, но в женском теле умещается больше магической силы, чем в мужском. Так мне намного уютней. К тому же, все это лишь глупые условности для тех, кто на этом свете появился недавно. К слову сказать, когда я встречал тебя в последний раз, ты еще мог пить вино вместо человеческой крови. У тебя не было крыльев и зубов, потому что ты был человеком. Что с тобой случилось, Фледер?
   - Много чего, но слава богу, что теперь я не человек, - не задумываясь ответил он. - Если те, кто трудился в этих пыточных камерах, называют себя людьми я совершенно точно не хочу быть человеком. Ни теперь, ни потом и вообще никогда. Он ударил ногой по камню и буквально прорычал заклинания из одного короткого слова.
   - Фрос!!!! - от этого удара вперед с хрустом вспенилась светло-голубая волна чистого льда, оскалившаяся тысячами острых и холодных клинков, она с треском прошла вперед и вморозила черного колдуна в кирпичную кладку как старое чудовище, погибшее в вечных льдах катаклизма. Фледер кинулся вперед будто его спустили с тетивы, но Феалхас-Мисора мгновенно вышел из ледяного плена, протопив лед изнутри и испарив большую его часть, а прочее превратив в кипящую талую воду. Это дало вампиру краткий миг замешательства, который был ему так необходим в этом коротком и смертельном поединке. Корка льда хрустнула, когда крылатый нетопырь на полном ходу ударил колдуна всем своим весом, впившись ему в горло острыми кривыми клыками.
   Фледер почувствовал удар и жуткую боль в груди, поняв, что старый чернокнижник перед собственной гибелью все же успел оставить ему прощальный смертельный дар. Ударив его, он налетел на короткий серебряный кол, которым тот прикрылся, вцепившись в него обеими руками. Глаза Феалхаса уже остекленели, он упал на светло синюю кучу льда, в которой недавно был пленником, из порванного горла черного мага пеной шла густая кровь, смешиваясь с холодной талой водой и впитываясь в колдовской снег.
   Древний вампир отшатнулся от убитого, ухватившись за серебряный кол, торчавший из груди, ноги мгновенно перестали его слушаться и потому он со сдавленным хрипом тоже упал на гранитные плиты. Серебро убивало таких как он вернее, чем любой самый ужасный яд, а попав в сердце было абсолютно верной погибелью для вампира любой даже самой невероятной силы. Его вырвало кровью, которую он только что пил, он рухнул на спину, невольно расправив крылья, утерявшие всякую силу. Глаза его начали терять цвет, медленно превращаясь в подобие застывающего свечного воска, когтистые лапы сжимала предсмертная судорога. Он так и не успел вырвать из груди светлую стальную погибель, которая даже для такого могущественного темного, как он несла с собой немедленную смерть. Феалхас все же убил его, пусть даже ценой собственной жизни. Фледер повернул голову к камере, в которой магическим сном на копне вонючего и грязного сена спала спасенная им Сарсэя. Последним, что он успел выкрикнуть, было ее имя, имя девушки, которую он только что освободил, мгновенно излечив ее раны и вырвав стальные колодки из промерзшей тюремной стены. Теперь настал ее час. Он позвал ее и она мгновенно услышала зов, пусть даже сейчас сознание ее гуляло глубоко в царстве сладких грез забвения и тишины.
   Сарсэя пришла к нему почти сразу, легко и быстро ступая босыми ногами по льду, сотворенному его колдовством, с легкостью волоча за собой тяжелую ржавую цепь, которую могущественный старейшина так и не успел снять с ее руки. Она хотела лишь одного, успеть помочь тому, кто вырвал ее из лап жуткого и мучительного кошмара, она делала это словно во сне, не понимая до конца, что же происходит с ней на самом деле. Он все продумал заранее, отдав ей свою кровь перед схваткой, словно вложив свою силу в будущее, но теперь ей главное было успеть все исправить.
  
   Глава 21. Схватка.
  
   В придорожном трактире, носящем старое языческой название "Премолов", с самого утра было темно и совершенно безлюдно. Джодар выбрал место в самом неосвещенном углу, за коротким и узким столом подле резных образов Предвечного Света. Выбранное место было дальше всего от высокого створчатого окна и очага, горевшего в самом центре зала. Они с Гунаром сели друг на против друга после того, как помогли Маркусу подняться на второй этаж и уложили его в постель в комнате, за которую Гунар щедро заплатил хозяйке вперед. Шемит вынул из своей походной кожаной сумки пузатую бутылку с вином, покрытую паутиной и пылью, и жестом руки подозвал к себе служанку, сонно мывшую стол у самого входа.
   - Милая, принеси нам два чистых и пустых стакана и чего-нибудь поесть, - спокойно попросил он и щелкнул о гладко выскобленную деревянную крышку стола широкой серебряной монетой. У девушки округлились глаза при виде такого несметного богатства и она, проворно схватив деньги, сломя голову убежала в глубь зала, придерживая двумя руками длинный и застиранный до дыр передник.
   - Пока мы в состоянии войны с карающим церковным огнем, я собираюсь пить только свои собственные вина, - спокойно проговорил глава Ордена Тайн и с силой откупорил бутылку, срезав с горлышка пухлый слой алого сургуча коротким охотничьим ножом.
   Гунар усмехнулся и, покачав головой, спокойно проговорил.
   - Никто не мешает им положить отраву в мясо, а не подсыпать в вино.
   - Именно так. Однако, тебе вероятно не известно, что у меня иммунитет ко всем видам ядов, которые нельзя растворить в спиртном.
   - Как жаль, мой господин, что его нет у меня.
   - Мне это на руку, приятель. Я сразу пойму, что именно отравлено, когда у тебя пена ртом пойдет, - спокойно заявил глава Ордена Тайн и, глянув на своего поверенного, тихо рассмеялся.
   Бегом вернулась служанка и принесла два простых увесистых стакана из обожженной глины, покрытой прозрачной потрескавшейся глазурью. Затем снова умчалась в сторону кухни тем же самым манером, что и прежде. Вероятнее всего имперская монета была платой, значительно превышавшей все, что она получала за всю свою жизнь целиком. На самом деле, скорее всего она вообще как это было чаще всего работала тут за кров и еду и денег в своей жизни никогда не видела вовсе. Зато почти наверняка щедро получала затрещины и тугие ивовые розги пониже спины от хозяйки или хозяина этого мрачного и затертого до основания места. Она не была рабыней и не носила ошейник со стальным крюком, но по сути это почти ничего не меняло для таких как она. Она имела право уйти куда глаза глядят, только идти скорее всего ей было некуда, кроме портового или городского борделя, а это приравнивалось бы к медленно и верной смерти. Такова была нелегкая жизнь в молодой Империи Грез от рождения и до самой смерти для людей, которым не посчастливилось родится в любви и достатке.
   - Мы ждем кого-то, повелитель? Зачем мы остановились в столь... поганой и замызганной дыре? - поинтересовался Гунар, осторожно отпив вина из мытого в горячей воде стакана.
   Джодар-Мэйс кивнул и снова усмехнулся.
   - Во-первых, Маркус уже еле жив и не передохнув дальше ехать не сможет. А во-вторых, мы и правда тут ждем кое-кого. И именно они выбрали это место для встречи. Я бы лучше в лесу заночевал прямо в канаве, чем тут. Но скоро сюда приедут две столичные шлюхи. У меня к ним дело. И дело очень важное, - он подмигнул Гунару и снова тихо рассмеялся, запив веселье крепким темным вином. Продолжать свою мысль он не стал и поверенный в дела Ордена Тайн, хорошо зная повадки своего повелителя, расспрашивать не решился, поскольку это все равно не принесло бы никакой пользы.
   - Что думаете делать с Маркусом из Рейна?
   - А что я могу с ним делать? Теперь он скорее всего умрет. Медленно, мучительно и глупо, как и все герои до него. Как почти все великие воины и величайшие идиоты этой земли.
   - Жаль, - Гунар едва заметно опустил голову.
   - Жаль? - встрепенулся шемит. - Его никто не заставлял снимать проклятие с ребенка, пусть даже он любит его мать и сам не подозревает об этом. Никто не принуждал его силой. С ним подобное вообще невозможно. Он первый клинок среди всех людей в Империи и кажется при этом один из самых глупых клинков. Он сделал свой выбор. Он решил умереть в муках, вместо того, чтоб выжить и закончить начатое им дело. Он идиот. Светлый, благочестивый идиот, которые вызывают у меня тихую злобу, грозящую мне однажды помешательством рассудка. Он взял лист Медридал себе. Сначала у него разболелись кости. Потом пошла кровь из носа и рта, а теперь посмотри на него, Гунар. И это всего за несколько дней, а что будет еще через десяток? Благодаря таким болванам как он, все, что я делаю, чаще всего и летит к чертям собачьим. Вокруг их героизма безжалостные фанатики устраивают культ, именем которого потом убивают бесчисленное количество людей, не похожих на умершего героя, но что более важно, очень похожих на них самих. Маркус умрет, принеся себя жертву ради любви. Он спас маленького и несчастного мальчика, который был страшно проклят. Он вынул из него стебель Медредала и даже я не смогу сохранить это деяние в тайне. Теперь он станет великим мучеником. Только неясно... Кто же теперь остановит армию фанатиков Инквизиции, имперских убийц Хорвата и Белый круг, кем бы все они не были? Ты и я? Безликие фигуры в огромной и сложной игре. Впрочем, как и всегда, этого не сделают великие народные герои. И мы с тобой героями тоже никогда не станем. Потому что о том, что мы сделаем, никто и никогда не узнает. И у нас с тобой нет права на героизм, Гунар. Мы не можем жертвовать собой ради такой банальности, как умирающее дитя. Это не священное писание. Это жизнь. У нас есть одно право. Закончить все это безумие ценой свой жизни или жизнями тысяч других, чтоб выжили все остальные. Чтоб сделать то, что необходимо вопреки героизму, необходимо быть карателем и мерзавцем, Гунар. А карателем и мерзавцем быть очень непросто, - тут он запнулся на полуслове, снова усмехнулся и проговорил. - Всем, кроме меня самого.
   - Зачем вы согласились взять Маркуса с собой. Он у же с трудом держится в седле? Он даже вряд ли доживет до встречи со своим братом. А объяснять Рейвену из Рейна, что именно случилось, будет как мне кажется очень не просто. Он, насколько я слышал, очень скор на расправу и клинки его не менее непостижимы, чем копье его старшего брата.
   - А ты попробуй ему откажи. Он даже сейчас непреклоннее смерти. Возможно, именно сейчас, он как нельзя более непреклонен, чем прежде. Пусть будет, что будет. В данный момент сводные братья из Рейна беспокоят меня меньше всего остального.
   - Что вы думаете на счет Императора, мой повелитель?
   - Ты имеешь в виду указ, который он якобы подписал, обвинив нас тобой в сговоре с Тьмой?
   Гунар кивнул, в очередной раз опрокинув темный стакан и вытерев губы тыльной стороной ладони.
   - Думаю, он даже не знает о том, что кто-то написал подобное от его собственного имени. И я хотел бы приложить все усилия к тому, чтоб он как можно скорее все это узнал. Уверен, он будет в гневе. Главное, чтоб нас не убили раньше, чем все это случится. Как я понял Иоганну-Вергилию уже на все ровным счетом наплевать и он полностью во власти нечистых сил, замешанных в деле Хорвата и возможно в чем-то еще более скверном. Большинство его людей скорее всего прибывают в таком же плачевном состоянии как и он сам. Гнев правителя нашей земли его совершенно не пугает, а значит дело приняло совсем уж скверный оборот. Они пойдут до конца, каким бы не был этот самый конец в их представлении. Но и это тут далеко на самое интересное.
   - Что же тогда?
   - Люди, которые были перечислены в этом безумном указе. Имена людей, которых нарекли еретиками. Почему такой странный и таинственный набор? Почему их выбрали, кто это сделал на самом деле? Мне срочно нужно связаться с Императором. Любой ценой и сделать это необходимо как можно быстрей и наиболее тайным путем из всех, что я успел создать. Неизвестно, кто теперь на нашей стороне, а кто против нас и как именно в данный момент выглядят эти самые стороны. В столицу нам с тобой соваться нельзя. Мы совершенно точно до нее не доедем, даже если с нами поехало бы десять человек вроде Маркуса из Рейна.
   - Не потому ли мы с вами ждем в гости блудниц, мой повелитель?
   Шемит усмехнулся и улыбка была полна хмурого одобрения.
   - Быстро соображаешь, малыш. Меня будет кому заменить в случае, если меня прикончат до завершения этого дела. Ты абсолютно прав. Шлюхи, разъезжающие по нашей Империи, это как почтовые вороны, только во множество раз лучше. По всей земле у ворона нет врагов, кроме человека. Именно поэтому мы доверяем воронам наши письма. У шлюх тоже почти нет врагов в нашей Империи. Духовенство пыталось было запретить их ремесло и искоренить это как богомерзкую скверну, но каждая их попытка вязла словно телега в непролазных западных топях. Даже Инквизиция не взялась за них, сославшись на отсутствие прямого пособничества силам зла и тем более колдовству. Блудницам рады везде, где есть мужчины. Еще больше там, где у мужчин есть деньги, чтоб платить за удовольствия плоти. Их пропустят в любые запертые двери, даже те, кто никогда не сознаются в этом самим себе. И значит, они смогу доставить все что угодно и куда угодно, тайно и незаметно. Одна беда тут в том, что они, в отличие от воронов, умеют читать и берут золото у тех, кто предложит больше, поскольку от природы не умеют хранить верность кому-то одному. Но часто именно они в конце концов оказываются самыми верными слугами и друзьями, уже не раз меня спасавшими.
   - В нашем деле самое ценное это доверие, мой повелитель. И это самое хрупкое и непостоянное из всего, что у нас есть. С одной стороны, трудно доверится тому, кто продает свое тело за деньги. А с другой, мы все так или иначе продаем себя. Кто сказал, что наши цели более важны, чисты и гуманны? К тому же, трудно искоренять то, чем сам постоянно пользуешься.
   Переглянувшись, они оба весело рассмеялись.
   Скоро им принесли свежий хлеб, жаренное мясо и вареные овощи. Деревянные блюда на сей раз несла уже сама хозяйка трактира. Невысокая полная женщина с плохой кожей и неприятной улыбкой, практически начисто лишенной передних зубов. На лице ее был иглами набит рисунок или клеймо, которое на востоке носили работорговцы, а работорговцев, пусть даже бывших, Джодар-Мэйс очень не любил. Шемит на миг задумался о чем-то из своего прошлого и нахмурил темные брови, а глаза его при этом стали еще более холодными и жестокими чем обычно.
   - Желают ли господа чего-нибудь еще? - поинтересовалась хозяйка и глава Ордена Тайн буквально ощутил как она про себя корыстно облизнула пухлые, покрытые прыщами губы. Ее маленькие паучьи глазки замерли на руках гостей, в которых в любой миг могла появится чеканная медь или того паче темное серебро. Наверняка монета, которую он недавно отдал служаке, уже давно перекачивала в эти толстые сальные лапы. Впрочем, он за свою жизнь видел лица намного более страшные и испорченные и потому не моргнул даже глазом ,отрицательно мотнув головой.
   - Ваш друг явно болеет. Ну, тот высокий и красивый северянин, что лежит в комнате наверху. Быть может он нуждается в помощи. Быть может позвать ему лекаря или может вам нужны какие-то чудодейственные снадобья? Я с радостью во всем помогу!
   - Нет!!! - твердо ответил Мэйс. - У него есть все, что необходимо. Единственное, в чем я по-настоящему нуждаюсь, так это в том, чтоб меня никто не беспокоил. На стол со вторым и еще более увесистым щелчком легла золотая монета Империи. Увидев рыжий метал, трактирщица в буквальном смысле слова подскочила на месте, глаза ее стали размером с выданное ей сокровище, а руки сжались, обхватив огромную обвисшую грудь так, словно сердце ее пропустило несколько ударов за раз.
   - Святые угодники! - пискнула она. А дальше полился бесконечный поток нелепых фраз, обещаний и мерзкого и дребезжащего раболепия.
   - "Чтобы никто не беспокоил" означало в первую очередь тебя саму, ведьма, - с металлом в голосе заявил шемит, глядя хозяйке прямо в глаза. - Пришли девчонку нам прислуживать. А сама исчезни отсюда и чтоб до моего отъезда мы больше с тобой не встречались.
   Она поняла все с полуслова и ее словно сдуло легким порывом весеннего ветра. Грузная фигура удалилась быстрее, чем горная лань, предварительно с молниеносной скоростью и проворством сняв круглую золотую монету со выскобленного стола.
   - Мне кажется она сейчас так расстарается исчезнуть, что в соседнюю деревню убежит, - усмехнулся Гунар, глядя ей в след.
   - Да пусть ее волки в овраге глодают, - спокойно и с безразличием ответил Джодар и, отрезав ножом кусок мяса, спокойно попросил.
   - Покорми мастера клинков, Гунар. Я пока побуду тут.
   Маркус сидел на пыльных и протертых подушках в деревянном кресле спиной к окну и слепящему свету зимнего дня, который пока был еще в самом разгаре. Его лицо было цвета погребального пепла, глаза были затуманены болью во всем теле, руки обессилено лежали на низких подлокотниках. Он сильно похудел, щеки его впали, а плечи опустились вниз и осунулись. Неподвижный взгляд его глаз был обращен в одну точку куда-то вниз и по сути в безмолвную пустоту. Он тяжело дышал, словно каждый раз вдыхал мелкую пыль, забивавшую горло и медленно убивая его, лишая возможности дышать. На лице и руках выступали крупные капли пота и темные гнойные язвы. Губы стали серыми как сухая земля, волосы выцвели словно их бесконечно долгое время жгло безжалостное солнце великих пустынь.
   Дверь в его комнату осторожно открылась и в ней появился Гунар-Лим, в руках он держал дымящееся деревянное блюдо с жаренным мясом и небольшой стакан вина.
   - Позволите войти, мой господин?
   - Я тебе не господин, - голос Маркуса был больным слабым и надломлено хриплым. Его после сказанного резко скрутил жесточайший кашель. Когда сухой, раздиравший легкие приступ закончился, Маркус выпрямился и посмотрел на свою белую ладонь, на которой остались следы светлой вспенившейся крови.
   Гунар нахмурился. От него не скрылось, что рядом с креслом стояло темное копье "Сайронхайт", с которым молодой харагрим теперь практически никогда и нигде не разлучался. Подле его правой руки, опираясь серебряной рукоятью о деревянную ножку кровати, стоял меч Хемли Прайма прозванный когда-то давно "Пожирателем Тьмы". Хоть сейчас хватай все это и кидайся в бой. Вот только было очевидно, что у Маркуса сейчас едва бы хватило сил, даже чтобы просто оторвать старинный клинок от земли.
   - Перестань называть меня господином, у меня есть имя как и всех остальных людей на этой земле.
   - Прошу прощения, я с детства привык называть господином любого, кто умнее, сильнее и быстрее меня.
   - Ты прежде был рабом, Гунар? - прохрипел Маркус, глядя куда-то в сторону.
   - Нет.
   - Тебе не кажется в таком случае, что если ты и дальше будешь называть своим господином любого кто сильнее тебя, сам господином ты никогда так и не станешь?
   - Я принес тебе поесть, Маркус.
   - Благодарю, но я не голоден. Каждый вздох для меня теперь это будто я вдыхаю жар плавильного горна. Каждый глоток, это словно я глотаю битое стекло. Еда в желудок попадает так, будто я пью раскаленный свинец. Прошу тебя, уходи, мне сейчас трудно говорить. Нужно немного передохнуть, впереди у меня еще очень долгий путь.
   Гунар решительно положил поднос на кровать рядом с креслом, тяжело вздохнул и, молча развернувшись, вышел вон, осторожно скрипнув невысокой дверью.
   Спустя еще некоторое время дверь в комнату снова открылась и на сей раз в нее предварительно не постучали. Маркус поднял глаза, в которые словно насыпали соляную пыль и увидел девушку в черной рясе, расшитой ярко красным шелком. Ведьму в ритуальных одеждах темного обряда. Точно в такой одежде он увидел на Имперском тракте Алию в середине зимы, в тот самый день, когда все это началось. Она была молодой, темноволосой и довольно юной на вид и на свою старшую сестру была похожа лишь формой глаз и уголками пухлого рта. Но сходство это для того, кто внимательно смотрел, скрыть было попросту невозможно.
   - Можно мне войти, Маркус?
   - Заходи, - проговорил он, поморщившись. - Хуже мне уже все равно не будет.
   - Прости за внешний вид, но мне кажется так тебе будет проще понять кто я. Не так ли?
   Маркус усмехнулся и сморщился от боли.
   - Если у меня уже не начались ведения от всего перенесенного, то ты, как я понимаю, Нейрис-Мелисант-Херми. Младшая сестра Алии-Мелисант-Херми, с которой не так давно я заключил сделку не скрепленную кровью.
   - Все верно.
   Маркус снова зашелся в приступе жуткого кашля, который, как могло показаться, буквально с треском рвал его внутренности на мелкие куски.
   - Ты очень плохо выглядишь, северянин.
   Он снова выпрямился, скривил губы в усмешке и прогудел в ответ.
   - Пустяки. Обычное смертельное проклятие. Скоро пройдет.
   - Не сомневаюсь. Я тут как раз для того, чтобы все это прошло.
   - О чем ты?
   - Я могу снять с тебя лист Медридала и ты сможешь продолжить то, что начал, когда встретил Алию, - она пришла вперед и осторожно села на край кровати подле него, стараясь заглянуть ему в глаза, почти потерявшие цвет.
   Маркус, то ли снова закашлял, то ли рассмеялся, услышав эти слова, но скорее всего это было все за раз.
   - Благодарю, но о первом договоре с ведьмой я уже успел пожалеть. Не хотелось бы так скоро повторять свои ошибки, пусть даже слишком умным я себя никогда не считал.
   - Не говори глупости. Твоя женщина все еще в плену и кто по твоему освободит ее из лап этих чудовищ? Те двое что сидят сейчас внизу? Думаю твой брат этим заниматься не станет, а рассказать ему ты просто не успеешь, потому что лист Медридала сожрет тебя заживо прежде, чем вы с ним наконец встретитесь.
   Маркус очень долго молчал. Нейрис тоже молчала, внимательно изучая его измученное страданиями лицо.
   - Чего ты хочешь, маленькая ведьма?
   - Я уже сказала. Мне нужно, чтоб ты был здоров. От этого очень многое зависит в будущем и всем без исключения это хорошо известно. Тем, кто за тебя и тем, кто против. Глупо умирать сейчас, просто потому что тебя гнетут неуместные сомнения.
   - Как ты узнала что со мной?
   - Разве тебе важны все эти условности и мелочи, Маркус?
   - Из условностей и мелочей построена дорога в ад, - он старался, чтоб его голос по прежнему не был слабым, но с каждым сказанным им словом это получалось все с большим трудом.
   - Хватит этих губительных для моей головы рассуждений. Когда все это кончится, давай соберемся вдвоем у жаркого очага, выпьем вина с пряностями, я разденусь и мы поболтаем о добре и зле. А пока мы на войне, давай делать то, что требуется от нас обоих, как от воинов, защищающих то, что нам дорого.
   - Я уверен, что ты что-то попросишь у меня взамен. Ты ведьма, а значит не станешь ничего делать просто так.
   - Верно. Не стану. За все надо платить. Я попрошу у тебя вещь, для тебя совершенно не существенную и глупую. Но крайне важную и нужную мне. Тебе будет совсем не сложно сделать то, что я у тебя попрошу, Маркус из Рейна.
   - Чего ты хочешь, женщина?
   - Ты должен поклясться кровью, что никогда и ни при каких условиях ты не причинишь вреда Лилее из Семериван.
   - Что за бредни? Лилее из Семериван? Первой предвечной святой? Она давно уже мертва. Ее замучили и убили в диких землях. Ты видимо мне чудишься от боли, если просишь у меня подобную чушь.
   - Поверь, я абсолютно настоящая и тебе я отнюдь не мерещусь. В случае, если то, что ты говоришь правда, тебе еще проще будет сдержать данное мне слово.
   - Я знаю, тут скрыта какая-то уловка. И мне не следует соглашаться, как бы не было тяжело. Кто знает, может следом за тобой в дверь зайдет целительница в белом и спасет меня от этого проклятия без всяких сделок с Тьмой.
   Ведьма расхохоталась, совершенно не заботясь о том, что кто-то снаружи может услышать ее громкий и хрипловатый хохот.
   - Целители сами ни к кому не ходят. Их нужно сначала найти, потом попросить и вот может тогда. Никто не поможет тебе, Маркус, особенно в том, во что ты теперь замешан.
   - Ну, ты же пришла.
   - Именно так. Я пришла, чтобы помочь. Подумай сам, еще немного и ты не сможешь поднять не то что меч, но даже деревянную ложку. Потом начнешь ходить под себя, как старый слюнявый калека, и пока ты еще будешь в сознании те, кто похитили Сарсэю, пришлют тебе лоскутки кожи, которые заживо снимут с ее нежной спины. Только ты уже ничего с этим сделать не сможешь, потому что медленно превратишься в живую кучу неподвижного смердящего перегноя. К тому же, я прошу тебя не причинять кому-либо вред по моему желанию, а совсем даже наоборот. Я в кои-то веки прошу тебя и вообще кого бы то ни было не причинять людям вреда. Ну что? Каким будет твой ответ, клинок в небесах?
   - Зачем она тебе? Зачем тебе Лилея из Семериван?
   - Тебя это никак не касается. К тому же, чем больше я расскажу, тем менее правдоподобным тебе это будет казаться. Поэтому соглашайся, иного варианта спастись у тебя все равно уже не будет. К тому же, выживешь не только ты один. Решайся, мастер клинков. Тьма мой свидетель, эта плата ничтожна. Ты ведь так и не добрался до великого Инквизитора. Так и не отомстил ему. Так и не увидишь ужас в его больном бешенством взгляде, когда ты приставишь нож к его дряблому горлу. Я хочу, чтоб это случилось еще больше, чем ты.
   Ближе к вечеру в трапезный зал трактира стали по очереди заходить люди, путешествующие по зимним дорогам Империи преимущественно по своим личным делам. Два невзрачных наемника, которые охраняли путешествующего ювелира и все многочисленное необходимое для работы добро, которое он перевозил с собой. Продавец вина в мрачном одиночестве и несколько ремесленников, давно и крепко пристрастившихся к выпивке. Люди, которых ждал Мэйс, все не появлялись, но по главе Ордена Тайн не возможно было определить волновало его это или нет. Он на некоторое время перестал пить вино и потребовал пирожных с мятным кремом и яблочный пирог с корицей, после чего был полностью поглощен сладкой едой, которую ему принесли с невероятным проворством.
   Внезапно он посмотрел на своего поверенного и спокойно проговорил, облизнув губы от воздушного сахарного крема. Джодар заговорил на наречии восточного племени Анарамитов, наречие которое в Империи никто не то что не знал, но даже ничего о нем не слышал. Гунар специально учил его не один год, постигая все сложности старых слов.
   - Кажется мы попали в ловушку. Люди, которые сидят сейчас в этом зале, не те, за кого пытаются себя выдавать.
   Гунар напрягся всем телом, прислушиваясь к резкому и ломаному языку и кажется даже едва заметно побледнел, сжав руки в кулаки.
   - С чего вы взяли?
   - Все просто. Проследи за мной по залу, - шемит достал второй нож более широкий и тяжелый и сделал вид, что хочет нарезать остывшее мясо, на самом деле он воткнул острие в доску и повернул идеально полированное лезвие так, чтобы Гунару был виден человек, сидящий у стола рядом с очагом лицом к окну. - Вот, например, ювелир. Он одет как член гильдии странствующих ремесленников и мастер над драгоценными камнями. Все как надо, повязка с горным хрусталем на лбу, просторные темные одежды, расшитые золотом, серебром и шелком. Это человек, который всю свою жизнь просидел за столом и горбился, всматриваясь в крохотные кристаллы и тончайшие узоры, обрамляющие их. Странно, но он не щуриться глядя в тарелку, у него кривые ноги, как у всякого кавалериста, а спина прямая как будто его привязали к столбу. Это выправка солдата. К тому же он постоянно то и дело пытается опереться рукой о правый бок. Точнее о рукоять оружия, которое должно там висеть, словно проверяя на месте ли оно. И это во время еды и выпивки. Имперцы не носят рубящее оружие на поясе, ничего кроме ножей, мечи только за спиной, в дань традициям первой Школы Меча. Единственное, что крепят к поясному ремню, это короткая гладкая булава или малый плетенный кистень. Кто единственный в Империи пользуется таким оружием, кроме разбойников?
   - Ловчие! - напряженным голосом согласился Гунар.
   - Верно. Они ломают кости и обездвиживаю жертву, чтоб передать ее духовному суду. Они не рубят его тело клинком, поскольку это скорее всего приведет к гибели от потери крови, либо от ее заражения и тогда над ней не состоится церковный суд святой Инквизиции. А это для них важнее всего прочего. Теперь два наемника у стойки. - Джодар чуть заметно повернул лезвие ножа. - Вроде бы все ничего. Люди, привыкшие к оружию и вину. К долгим и изнуряющим переходам. Ко сну под открытым небом. Все так. Только одно "но". Их сапоги. Если приглядеться внимательней, подошва и весь сапог по саму щиколотку разъедены солью. И если только эти люди не надсмотрщики на белых рудниках... То...
   - Они подручные карающего Света. Заплечные палачи Инквизиторов. - Гунар кивнул. Он напрягся всем телом, словно перед прыжком и еще больше побледнел.
   - Молодец. Пепелище костра, на котором сожгли ведьму, всегда засыпают солью, предостерегая себя от мести нечистого духа. Соль горит и тает, разъедая все, чего коснется, выгрызая до основания остатки живого. Что же до двух якобы ремесленников, которые пьют у входа, то это попросту смешно. Во-первых, сейчас начинается окончание зимы, а они по своему ремеслу плотник и кровельщик. Работают они только весной, летом до выпада первого снега, а следовательно заработанные деньги они давно пропили за долгую и холодную зиму. Однако эти двое заказали вино на четверть бронзовой марки, а это дорого для всех тут присутствующих, кроме тебя и меня. Но самое смешное, они почти что не пьют его. Мы с тобой за время пока они тут сидят, выпили в два раза больше. А мы с тобой далеко не пьяницы. Ну по крайней мере ты, Гунар. Они лишь делают вид, что прикладываются к кружкам. К тому же они слишком уж часто ненароком косят глаза в нашу сторону, полагая, что никто этого не замечает.
   - Чего они ждут?
   Джодар-Мэйс огляделся вокруг словно увидел в полутемном зале что-то интересное для себя и затем мрачно подытожил, перейдя обратно на общий язык, опустив голову вниз.
   - Это был лишь вопрос времени, малыш!
   С улицы послышался хриплый визг медной трубы, возгласивший о том, что сюда явились праведные и справедливые слуги Бога. Рыцари, несущие с собой его кару и предвечный гнев, своими руками закованными в сталь. На двор трактира ступили ловчие святой Инквизиции.
   Нейрис склонилась над сидящим на кресле Маркусом так, словно хотела его поцеловать. Ее чуть раскосые карие глаза манили к себе, как туманный берег далеких загадочных стран. Они обещали отчаянную страсть, победу и заслуженное удовольствие, начертанное всякому истинному герою в начале его пути. Она была прекрасна и желанна, вероятно как почти никто на этой бескрайней земле, но все эти ведьмачие чары никогда не смогли бы сломать необоримую волю молодого северянина, который сейчас медленно умирал ради того, во что так безгранично верил. Каким бы искусным и очаровательным ни было это темное обольщение над харагримом, оно не имело никакой силы.
   - Судя по крикам трубы, у твоих друзей сидящих внизу большие неприятности. Я уверена, что без тебя им придется достаточно туго. Да и тебя сцапают, как слепого котенка. Поспеши с ответом, мастер клинков, в отличие от тебя, в мои планы встреча с Инквизицией сегодня не входит.
   Маркус, глядя ей в глаза, моргнул так, словно взмахнул мечем. Затем с трудом отрыл рот и прохрипел едва слышно.
   - Я согласен. Делай свое дело, ведьма, которая лжет.
   Она едва заметно вздрогнула, когда он назвал ее так, словно ее неожиданно кто-то хлопнул рукой по спине, затем криво и похотливо усмехнулась. Нейрис всем телом подалась вперед и коснулась своими бледно алыми губами окровавленные, пересохшие и потрескавшиеся губы Маркуса. Почти сразу молодая ведьма потянулась назад и в зубах ее было зажато нечто нелепое и ужасное одновременно. Широкий и остроконечный лист, черный как деготь и как казалось совершенно живой и очень злобный. Она плотно сжала его ртом и выпрямилась, глядя прямо перед собой. Лист явно трепетал и вырывался со звуком, напоминавшим тихий визг и скрипом метала по гладкому стеклу. Нейрис глубоко вздохнула и внезапно съела мерзкую верещащую тварь так, словно это было сухое и хрустящее печенье. На миг ее лицо потемнело и на нем жутким узором проступили черные вены, а глаза ее из карих стали мутно-белыми, как гладкие озерные камни. Ведьма сжалась, напрягая все тело так, словно ей в живот вонзили нож. Еще через мгновение все вернулось на свои места. Она вновь стала прежней и выдохнула, как показалось Маркусу, с огромным облегчением и болью одновременно.
   - Вот так просто? - спросил он и голос его из измученного болью, теперь был просто тихим и очень печальными.
   - Ну да. Я же ведьма. И далеко не самая последняя из всех. Еще одно незаконченное дело, Маркус, - она улыбнулась, облизнув губы, и шагнула вперед, взяв руку Маркуса в свои, колдунья достала из складок своей одежды короткий ритуальный нож и резко разрезала ему ладонь.
   Мастер клинков почувствовал, что боль ушла. Пропала так легко, будто он проснулся от ночного кошмара, которые были слишком хорошо ему знакомы в последние годы.
   - Говори, - попросила она мягко, как урчащая от удовольствия кошка. Он задумался еще на миг и начал произносить слова кровной клятвы.
   - Клянусь свой кровью, что никогда по своей воле не причиню зла деве по имени Лилея из Семериван. Если моя клятва крови будет нарушена, пусть меня постигнет немедленная смерть, забвение и проклятие всему моему роду.
   - Сделано, - она отошла в сторону, получив необходимое.
   Маркус встал с места, поднял "Пожирателя Тьмы" и затянул ножны на груди, щелкнув серебряной пряжкой на широком ремне. Затем проворно достал из своих вещей плоские и широкие ножны с четырьмя метательными ножами в форме перьев ворона.
   - Возьми, это тебе пригодится, - Нейрис протянула ему маленький матерчатый мешочек, перевязанный кожаным шнуром.
   - Что это?
   - Лекарство, которое придаст тебе сил. Мы называем его "Скорость зла". Это красный порошок. Его нужно нюхать, как люди нюхают сырой табак.
   - Я не суну себе в нос демонические снадобья. С меня давно уже хватит черного колдовства, - Маркус резко дернулся, поднимая "Сайронхайт" и внезапно его скрутил приступ острой боли. Он нахмурился и вздрогнул, оборвавшись на полуслове и оперевшись о спинку кровати.
   - Вот видишь! - Нейрис подошла ближе и примирительно положила ему руку на плечо, - ты еще не до конца выздоровел после того, что с тобой было. Тебе пока не хватит сил одолеть ловчих Инквизиции.
   - Ладно! - Маркус достал нож, а ведьма быстро развязала холщовый мешочек. Он быстро и в месте с тем осторожно опустил в него острие клинка и выудил от туда щепотку пурпурного как толченая ракушка порошка.
   - И что с этим делать?
   - Вдыхай!
   Грохая тяжелыми сапогами в полумрак трактира "Премолов" через узкую переднюю дверь по очереди в зал вошло десять человек в броне. Девять ловчих, закованных в сталь увешанных оружием с ног до головы и один магистр в белой одежде с алыми нашивками на просторных рукавах. Священник карающего Света оглядел зал и, увидев две фигуры, сидящие в углу особняком, твердой поступью направился к ним, огибая столы, переступая через низкие лавки и расшвыривая в стороны невысокие стулья.
   - Именем Предвечного Света, вы арестованы! Вы обвиняетесь в сговоре с Тьмой и ереси. Вас передадут духовному и светскому суду и пусть всемогущий Господь сжалится над вашими душами, - голос магистра Ордена Карающего Огня был твердым, безразличным и абсолютно безжалостным, что выдавало в нем крайне опасного и неприятного человека.
   Джодар-Мэйс смерил недобрым взглядом приблизившегося к их столу Инквизитора и, налив себе вина, спокойно спросил.
   - Извольте пояснить, на каком основании нас обвиняют в ереси и связи с проклятыми?
   Ловчие Инквизиции со скрипом и звяканьем брони тяжелой поступью двинулись вперед, медленно выстраиваясь в полукольцо, закрывая обвиняемым все возможные пути для отступления.
   - У нас указ, подписанный Императором. В нем приказано арестовать бывшую главу Ордена Тайн, человека из племени шемитов по имени Джодар-Мэйс и всякого, кто будет сопровождать его и содействовать ему словом или делом, - невозмутимо и с готовностью провозгласил магистр. Похоже он никуда особенно не торопился, наслаждаясь моментом своего очередного триумфа. У него было круглое лицо, широко поставленные темные глаза и короткая борода. Он совершенно ничего не боялся, поскольку никогда в своей жизни не встречал ни от кого сопротивлений. Скорее всего он даже не представлял себе, что подобное вообще возможно. С другой стороны, совсем не трудно быть бесстрашным, когда тебя сопровождает десяток карателей Света, словно десять лютых волкодавов, крепких, холеных и сытых, готовых порвать любого в клочья по первому твоему приказу.
   - Тут вероятно какая-то ошибка, господа. Я разумеется из племени шемитов, но я не знаю кто такой Джодар-Мэйс. Меня зовут...
   - Заткнись, поганый язычник!!! - магистр, как и любой настоящий садист, резко и внезапно даже для себя самого потерял терпение и в тоне его окрика промелькнула холодная и отчужденная злоба. - Я не намерен слушать твою глупую и жалкую ложь!! Я могу арестовать тебя просто потому, что так пожелаю!!! Просто потому, что мне не нравится твоя наглая рожа!!! Достаточно того, что я знаю тебя в лицо, хотя ты всегда отчаянно старался быть незаметным хранителем тайн. Найти тебя тут оказалось совсем несложно, каленое железо и кнут очень быстро развязывает людям язык. Признаюсь, я ожидал от тебя большего. Советую вам, господа, пойти с нами добровольно. Потому что в противном случае будет значительно больней. Вставайте и сдайте оружие, волей Господа нашего.
   Гунар, сидевший все это время неподвижно, повернул голову и скривив губы в гримасе презрения, процедил сквозь сжатые зубы.
   - А что, если по плохому?
   Магистр спокойно рассмеялся, чуть выгнув спину назад, он кажется снова стал почти безразличным ко всему, что видел и делал. Для него жестокость давно стала такой нормой, что вызывала в душе одну лишь глухую и непроглядную скуку. Люди, в которых Джодар-Мэйс признал ряженых ловчих, одновременно, словно по команде, встали со своих мест и приблизились к остальным воинам в белом, спокойно ожидая, чем закончится спор.
   - Если будет по плохому, то вам же хуже. Я устал пререкаться, помогите господину Мэйсу и его спутнику вручить мне свое оружие. В колодки этих нечестивых псов, там им самое место.
   Двое ловчих, двинулись вперед, но внезапно тот из них, что был ближе к очагу, вдруг оступился и на полном ходу с грохотом и тяжким лязгом стали упал на пол лицом вниз. Все замерли на месте в полном замешательстве, глядя на потерявшего равновесие карателя.
   - Да ты никак пьян, скотина?! - рявкнул магистр разящего огня. - Немедля вставай! Плетей захотел, собака? Да я тебя наизнанку выверну!
   Второй ловчий, склонившись над напарником, обернулся к магистру и побледнев произнес.
   - Он мертв, мой господин.
   Коротким движением руки он беззвучно вытащил из горла павшего длинный метательный нож в форме вороньего пера. Спустя еще один миг, с верхнего этажа, легко перелетев через невысокие перила, из густого полумрака выскользнула смертоносно быстрая тень. Джодар-Мэйс, завидев как Маркус из Рейна мягко, словно капля воды, упал на старый дощатый пол, не удержался от самодовольной улыбки.
   Все, кто был сейчас в зале, во все глаза смотрели на мастера клинков, который появился словно по воле черного колдовства и теперь плавно и вместе с тем резко словно взведенная пружина рывками приближаясь к ним с мечем в руках. Он выглядел поистине жутко, как человек, который долго и тяжело болел, но при этом в каждом его движении теперь читалась сила, безумие и смерть. По сути он сам был ей, только вместо косы нес в руке меч и дьявольское черное копье. Глаза северянина странно блестели настоящим и пугающе злобным восторгом, будто его одолели старые неугомонные духи зла. Его грудь тяжело вздымалась, будто он с трудом сдерживал собственную мощь и гнев, которые словно ртуть кипели рядом с часто бьющимся сердцем. Именно так теперь и было, алый порошок "Скорости зла" делал с ним свое таинственное и мрачное дело. Внезапно Маркус заговорил, вытянув руку вперед, словно потерявший разум пастырь, читая слова святого писания первой книги Предвечного Света.
   - И за все грехи и дела ваши неправедные, за всю скверну награжу я вас сполна. По первому закону от рождения земли и до самой ее смерти, всем заблудшим я буду нести с собой искупление болью. Каждого, кого посрамила злоба и ересь, я буду преследовать до скончания дней, не зная лишений и не ведя усталости. Я принесу я собой гнев и пламя очищения. И перед карой моей праведным искуплением я дарю вам не слово. Я дарую разящий клинок! Амен, братья!
   Насмешка была в том, что именно эти слова из Книги Света каждый Инквизитор, вступающий в Орден с момента его основания произносил в качестве нерушимой клятвы, которую обязан был исполнять до последнего вздоха.
   Мастер клинков не раздумывая как маятник качнулся вперед. Гунар взвился со стула, выхватив длинный остроконечный меч и, крутанувшись, со звоном ударил им сверху вниз кинувшегося на него ловчего, закованного в стальную чешую. Кто-то выстрелил в харагрима из короткого складного самострела. Две стрелы взвизгнув ушли в пустоту и полумрак зала, тяжело ударив в дерево, Маркус просто едва пригнулся и шагнул в сторону и со стальным лязгом точеной стали он ударил копьем свою первую жертву. Джодар-Мэйс невозмутимо сидел на месте в углу и, достав из-за пазухи великолепную резную курительную трубку из белого подводного дерева, громко и злобно расхохотался, перекрывая крики и шум схватки и просыпав на стол сухой ароматный табак.
   Харагрим пошел по кругу в прекрасном и погибельном танце, сверкая звонкими клинками, не даря ран, а только забвение и тьму, которая была еще старше любой возможной жизни. Первый ловчий пал с перерезанным горлом, не успев даже сообразить, что именно с ним произошло. Второй от взмаха меча начисто лишился руки, вооруженной тяжелой булавой. Раздался дикий крик, рвущий сознание отчаянной тяжестью неизбежного. Он убивал всех, кого мог дотронутся лезвием, кулаком, локтем или коленом и не было на свете силы, способной остановить этого человека в бою. Они падали один за другим, словно игральные кости или скошенная косою трава. Четырнадцать против троих, было совершенно смертельным раскладом, если бы один из них не был первым клинком Империи. Инквизиторы нападали на него вместе и по очереди, но харагрим убивал людей с одиннадцати зим, он знал и умел абсолютно все и по сравнению с его мастерством никакого прочего в этом мире попросту не существовало. Маркус оттеснил ловчих Инквизиции в центр зала и никто не заметил, как глава Ордена Тайн незаметно скользнул по залу харчевни в сторону лестницы на верхний этаж.
   Нейрис бесшумно, как падающий лебяжий пух, спустилась на встречу к нему почти не касаясь ногами деревянных ступеней. Шемит протянул ей плотный конверт из серой бумаги, аккуратно перевязанный войлочной веревкой и запечатанный светлым сургучом. Ведьма взяла его без единого слова и быстро спрятала в бесчисленных потайных карманах темной ритуальной одежды.
   - Твое письмо будет у правителя Империи через четыре ночи, Джодар-Мэйс, я потороплюсь в память о том, что нас связывало когда-то, - спокойно сказала она, глядя в его бездонные глаза цвета светлого южного моря.
   - Мы в расчете! - кивнул он и на ходу кинул ей крупную медную монету. - Я освобождаю тебя, Нейрис-Мелисант-Херми. Ты более не моя рабыня. Ты больше ничего мне не должна и я больше ничего не должен тебе.
   Девушка одной рукой, почти не глядя, поймала медь, ярко сверкнувшую в слабом свете пламени почти потухшего очага. Это была древняя языческая монета, затертая до основания и представляющая из себя круглую и гладкую стальную пластину, испещренную по краям многочисленными неровными зазубринами.
   - Я больше ничего не должна тебе и ты мне больше ничего не должен. Еще раз прощай, великий Мститель священной земли.
   Она проворно и не оборачиваясь скрылась за дверью, ведущей на кухню. Насколько успел узнать Джодар, там не было двери ведущей наружу, но было небольшое окно. И ведьме этого было более чем достаточно, чтобы на всегда покинуть это место.
   Бой был окончен, нанеся последний смертельный удар Маркус замер, присев на одно колено и опустив копье, правая рука была поднята вверх и заведена за спину, в ней он держал короткий остроконечный меч Хемли Прайма острием вверх и по закаленному клинку на его руку густо стекала темная кровь, роняя вниз тяжелые мутные капли. Сраженный ловчий, карающего Света будто срубленный столб с грохотом и стоном рухнул на пол и больше уже не шевелился.
   Гунар стер с лица кровь, тяжело дыша. Он взмок и длинные, чуть вьющиеся волосы липли к лицу, покрытому короткой щетиной. В живых остался один только магистр, который невнятно бормоча и вскрикивая копошился в темной луже собственной крови, пытаясь зачем-то подняться на ноги. Он кажется уже с трудом понимал, что же случилось и теперь он как любой, к кому близко подступила смерть, думал только о том, что ждет его впереди. Маркус выпрямился и взглянул на подошедшего Джодара, дважды взмахнув мечем, стряхивая кровь, а после одним движением руки спрятал сталь в осиротевшие на время ножны, висевшие у него за спиной.
   - Ты все это подстроил? - спросил он у подошедшего к нему Джодара, который совершенно безразличным взглядом взирал на покалеченного некогда грозного Инквизитора, скулившего у его ног.
   - Вот оно как бывает, правда? Думаешь, что все знаешь и все можешь, а за один краткий миг тебя лишают всего, включая достоинства и жизни. А ты вообще о чем, Маркус? - шемит повернулся к нему.
   - Я говорю о маленькой ведьме. Младшей сестре Алии, с которой как я успел заметить, ты миловался у лестницы, передавая ей что-то. Она же не зря появилась тут сегодня в самый удобный для нас момент, не так ли? - Харагрим говорил совершенно ровным голосом, во время схватки он не успел даже запыхаться и кажется все его напряжение поглотил колдовской порошок, действие которого было все же крайне недолгим. Гунар тоже с любопытством смотрел на своего повелителя, оперевшись обеими руками о рукоять меча, который он почему-то не спешил прятать в ножны.
   - Конечно. Именно ее я тут и дожидался все это время. Я знал, что на нас вышли ловчие, подгоняемые главой Ордена и поддельным указом Императора о нашем аресте. Я все рассчитал и в ловушку угодили не мы, а они.
   - В начале дня вы что-то говорили мне о шлюхах, мой господин? - Гунар кажется был в замешательстве, хотя возможно просто в нем сказывалось последствие кровопролитного боя.
   - А кто она по твоему, если не покровительница всех блудниц Империи? И первая среди равных себе. Мысли шире, мой юный друг. Именно она доставит письмо.
   - Зачем она просила меня о пощаде для Лилеи из Семериван? - Маркус чуть нагнулся вперед, взявшись рукой за колено, будто у него сильно затекла спина. Джодар в очередной раз отвлекся от созерцания умирающего душегуба в белой рясе и снова взглянул на Маркуса. Во его взгляде читался интерес и даже удивление. - Ты не знаешь ответа?
   - Нет. У нас с ней был довольно простой уговор. Она помогает мне в последний раз, в обмен на полную свободу от рабства. Я же взамен отпускаю ее на все четыре стороны. Правда в ее случае скорее на все шесть сторон. Я не знаю, что она попросила у тебя в за исцеление и не могу этого знать. Это ее дела и я теперь предпочитаю в них не лезть. Себе дороже, знаешь ли. Теперь мы простились с ней навсегда. Правда что-то подсказывает мне, что пока эта история не закончена, мы еще встретимся с этой молодой и безжалостной бестией.
   - А что бы стало с твоим расчетом, если бы я отказался от ее предложения?
   - В таком случае, по моим расчетам нас всех бы убили сегодня, - шемит безразлично передернул плечами. - У нас не очень много времени, господа. Я запер двери зала изнутри, но нужно уносить ноги как можно скорей и как можно дальше от этого места. Гунар, допроси магистра и постарайся узнать как можно больше, а я пока займусь остальными невольными свидетелями этого жуткого преступления перед духовным синодом и всем имперским доменионом Света вообще.
   - Нет времени прятать тела, да и негде. Слишком уж их много. Собаки все равно отроют, - Маркус покачал головой, напоминая стальное изваяние, которое медленно начало превращаться в человека.
   - Свидетелей нельзя оставлять в живых, мой господин. Как бы жестоко это не звучало. Их найдут и допросят и тогда они расскажут им даже то, чего никогда не знали, - Гунар решительно сжал губы.
   - Я не позволю вам пролить кровь невинных, пусть даже преследуя великую цель. Если вы решите покончить с людьми, живущими в трактире, сначала вам придется переступить через мое мертвое тело, - Маркус по прежнему говорил медленно и отвлеченно, но стало понятно, что если его не послушают, то будет именно так, как он пообещал. Повисла тяжелая тишина всего на краткий миг, нарушаемая лишь треском тлеющих дров. Потом глава Ордена Тайн весело усмехнулся и покачал головой, погрозив северянину пальцем.
   - Нет уж, Маркус, благодарю. Я скорее начну носить сапоги, снятые с мертвеца. У меня есть средства, куда более праведные, чем безжалостное смертоубийство, - он вынул из кошеля, висевшего на поясе, прямоугольный угловатый пузырек и взглянул на его содержимое, повернувшись к свету. - Это называется "Отдохновение древних". Один глоток и человек забудет все, что с ним было в прошедшие дни так, будто этого не было вообще никогда. Два глотка и позабудет все, что с ним было за целую зиму, три... Впрочем, думаю понятно, - шемит с силой начал встряхивать пузырек и жидкость из прозрачной мгновенно стала сочно-фиолетового цвета, будто он волшебным образом плеснул туда чернила.
   - Я слышал, от него люди теряют разум!
   - Это все же лучше, чем висеть на дыбе, не так ли? - Джодар подмигнул Маркусу и двинулся в сторону кухни, где в ужасе прятались все, кто жил и трудился в придорожной харчевне "Премолов".
   - За дело, Гунар! Займись этой мразью. Боюсь потом придется спалить всю эту дыру к бесам. Так сложнее будет разобраться в том что тут на самом было. Маркус, мне понадобится твоя помощь в убеждении людей. Можешь ничего не делать и просто стоять рядом. Ты весь в крови и страшнее тебя сейчас сложно представить что-либо на этой земле. Скорей! Время уходит, а оно нам по прежнему дороже всего.
  
   Глава 22. Сестра тишины.
  
   Фледер сидел на стуле одного из залов старой крепости, оперевшись одной рукой о крышку стола и чуть наклонившись вперед. Он выглядел усталым и очень постаревшим. Кожа стала серого цвета и на ней повсюду проступили старческие пятна, на лице появились морщины, руки заметно распухли, а взгляд потух и стал отстраненным и мрачным. Но все же он по прежнему жил. Рядом с ним хлопотала Сарсэя, стараясь хоть как-то помочь своему новому загадочному другу и спасителю. Они не покинули "Судьбу Салафея", поскольку солнечный свет был губителен для древнего в его нынешнем и без того тяжелом состоянии, а в крепости после прихода Фледера в живых теперь остались только они вдвоем. Вампир расположился в небольшом давно заброшенном зале, который раньше скорее всего был оружейной. Где-то с крыши по стенам лилась вода, воняло пылью, плесенью и прогорклым оружейным и горючим маслом, но главное, тут не было окон, через которые мог литься дневной свет. Они не разжигали огня. Фледеру свет и тепло были абсолютно не нужны, а Сарсэя еще не успела понять, что начала видеть во мраке лучше, чем при свете белого дня. Древний вампир вдруг заговорил, словно проснувшись от загадочного сна и выпутавшись из паутины собственных мыслей, заглядывая свое новой помощнице в глаза.
   - Слушай меня, девочка, очень внимательно. Запомни все, что я расскажу тебе сейчас, ибо мне теперь кажется, что твои друзья должны будут узнать, что я планирую сделать и кому вы все противостоите на самом деле.
   Сарсэя-Кассин спокойно опустилась на стул подле него и с грустью и тревогой посмотрела на древнего старейшину культа Истинной Крови. Она заговорила быстро и отрывисто поскольку сердце ее переполняла буря чувств.
   - Я оказалась в это месте потому, что хотела спасти своего сына. Я оказалась в пыточных камерах после того, как попросила помощи у человека, которого люблю всем своим сердцем. И демоны принесли меня сюда, передав меня живым людям, которые ничем не лучше них. Я была уверена, что очутилась в аду и моим мучениям уже никогда не будет конца. Я очень благодарна тебе за то, что ты спас меня, хотя я до сих пор не верю во все случившееся, предпочитая думать, что все это был долгий и кошмарный сон. Единственное, что в этом сне было реально, это ты, отец. Тот, кто помог мне проснуться. Ты благороден, воспитан, пугающе мудр и проницателен и ты был по настоящему добр ко мне. Я знаю, мне следовало бы боятся тебя, но на деле все совсем наоборот. Ты словно бог, который на время спустился с небес. Ты совсем не такой, каким я представляла себе вампиров прежде. Обычно про них рассказывают ужаснейшие истории, в которых они обращаются с людьми хуже, чем люди обращаются с рабами без имен. Они обманывают и убивают, соблазняют и устраивают кровавые оргии. В школе императорского доминиона меня долго учили легендам древности. В особенности всем тем, что связаны с обольщением и прелюбодействием, а в них про вампиров было рассказано больше всего.
   Фледер улыбнулся одним губами.
   - Я один из самых старых в роду венценосных кровопийц. И могу с уверенностью сказать тебе, что мы именно так ужасны, как про нас говорят и говорили прежде, когда нас было значительно больше. Мы питаемся кровью живых, а это сложно совместить с добротой. Мало кому из людей понятно то, что связывает вампира и человека после того, как человек попробует на вкус нашу силу и кровь, так что ты сейчас находишься под чарами очень старой магии.
   - Я пила твою кровь. Не знаю, что со мной случилось, но теперь я знаю кто ты на самом деле Фледер-Риз. Ты теперь для меня словно отец, которого у меня никогда не было и никогда уже не будет. Я хочу, чтоб ты закончил начатое и дал мне когда-нибудь стать в точности такой же сильной, как ты.
   Фледер очень пристально взглянул на нее и в его взгляде встало вдруг нечто неслыханное и непостижимое для человеческого разума. Сарсэе вдруг стало по настоящему страшно и она собрала в себе все силы, чтобы не вскрикнуть и в ужасе не бросится бежать подальше от этих всевидящих глаз. Она от чего-то не могла отвести взгляда от его глаз и ей казалось, что он смотри прямо ей в душу и ее на секунду поразила жуткая мысль о том, что так в глаза людям может заглянуть только сам Господь Бог.
   - Ты так на нее похожа, Сарсэя-Кассин.
   - На кого, мой господин?
   - Прошу, никогда не называй меня так. Ты сказала, что я теперь для тебя кто-то вроде отца? У меня уже есть одна дочь. И имена она теперь вступила в сговор с Хорватом и причастна к гибели моего старшего брата. Она причастна к тому, как ты страдала в этих проклятых застенках у перевала Гриндлоу. Странно, но однажды именно Эреба спасла своего дядю и меня самого от неминуемой гибели, правда тогда в ней еще теплились остатки того, что люди чаще всего называют душой. Она, так же как и ты, стояла предо мной бесконечные столетия назад и умоляла меня передать ей все мои знания и силу. Она просила меня раскрыть перед ней все тайны кровавой ночной луны и позволить ей править мраком так, как ей будет угодно. Эреба-Халсай была необыкновенным человеком. Невероятного ума, терпения, страсти и конечно же сил. В ней жило добро, совсем как сейчас оно живет в тебе. Я думал, она станет новым совершенным существом, которым так и не удалось стать мне самому. Я думал она сможет все поменять в этом мире. Я ошибался. Тьма, которую я даровал ей вместе с даром своей силы, мгновенно поработила ее без остатка, выев ее изнутри и оставив одну пустую и страшную оболочку. Но самое плохое, что и этой силы в определенный момент ей тоже перестало хватать. Ей всегда было мало крови, сколь бы много ее слуги не приносили ей в жертву живых и ни в чем неповинных людей. Она лишилась рассудка и вместо великих дел начала творить неимоверное зло. До сих пор ее жажду власти и смерти сдерживал лишь я и ее родной дядя Вильгельм, который обещал убить ее, если она не станет жить так, как делала это прежде. Но его больше нет среди живых этого мира и будущее людей теперь кажется мне крайне и невероятно мрачным. Даже если всем нам удастся остановить Хорвата, я должен буду убить свою дочь. Я уверен, что никто кроме меня не в состоянии будет уничтожить это чудовище, ведь именно я породил его когда-то бесконечно давно. Я очень стар и очень устал. И сегодня я не собираюсь совершить еще одну роковую и страшную ошибку всей свой бесконечности, которую уже не поворачивается язык назвать жизнью. Породить двух страшных чудовищ будет слишком много даже для такого изверга как я.
   Сарсэя подошла к нему, обойдя стол и опустилась на одно колено, словно воин, которого император посвящал в рыцари. Она взяла его постаревшую руку в свои и улыбнулась спокойно и с настоящей теплой добротой.
   - Боюсь я никогда не узнаю даже половины того, через что тебе довелось пройти живя так бесконечно долго, но скажи мне, великий, от чего ты не убил ее раньше, зная на какие жуткие дела она творит и на какие еще способна?
   Древний вампир снова печально улыбнулся и отвел в сторону глаза. Его голос был надломленным и дрожащим, но это не уменьшило значимости того, что он сказал ей потом.
   - Я не убил ее лишь потому, что по прежнему люблю ее.
   Сарсэя улыбнулась с грустью и восторгом и на глазах ее едва заметно проступили слезы.
   - Тем, кого я люблю, грозит смертельная опасность, отец. И я никак не смогу защитить их. Мой любимый каждый день ходит по лезвию самого острого на свете ножа. Мой сын едва помнит как выглядит его мать. Мой дух сломили пытками, превратив меня в слабое и запуганное животное. Я прошу тебя о помощи, мое собственное бессилие для меня хуже любых мучений. Еще недавно я была счастлива тому, что подавала вино и еду самому великому воину на этой земле. Мне не нужно было ничего больше и мне никогда не было трудно притворятся простой наивной и даже глупой девчонкой и смотреть со стороны на то, что никогда не станет моим, на то, что не должно и не может быть моим по праву моего происхождения. Но совершенно случайно все поменялось и я узнала в чем теперь замешан Маркус и мой мир перевернулся во второй раз после того, как он освободил меня из вечного плена. Люди воюют и убивают других людей ради того, во что верят. Ради чего-то большего, чем они сами. Чего-то большего, чем все мы вместе. Для меня истинный Бог это тот, рядом с которым теперь мое сердце. Для меня мой Бог со мной, он часть меня, а сердце мое всегда рядом с ним. Я прошу у тебя о кровавом причастии, чтобы сделать то, что я должна буду сделать, дабы защитить свое истинное божество. Имя которому любовь. Защитить его и себя от Тьмы, которая безнаказанно ходит по нашей земле, заглядывает людям в глаза, выкрикивает их имена и осмеливается говорить со мной их голосами. Я уже была рабыней чужой воли когда-то. Мной распоряжались как вещью, меня покупали и продавали, бесчестили и прилюдно секли ради забавы богатые и развращенные нелюди и я ничего не могла поделать, чтобы остановить это. Только терпеть и медленно привыкать к тому, что то, как они поступают со мной, это нормально для всех, чьей судьбой с самого рождения было рабство. В этих холодных застенках меня провели через все круги ада, почти лишив меня рассудка, и я снова ничего не смогла этому противопоставить. Но потом пришел ты и восстановил наконец справедливость, вылечил мое тело и душу будто одним величественным словом, одним единственным движением руки. Я хочу уметь делать то же. Но не для себя. Ты вновь освободил меня, Фледер, почти так же, как это однажды сделал Маркус из Рейна, в день, когда меня впервые назвали свободной. И если бы не твой щедрый дар, я больше никогда не увидела бы белый свет, не смогла бы обнять и прижать к груди любимого сына. Больше терпеть подобно к себе я не могу. Только не сейчас. Не в эти роковые для всех нас времена. После того, как я стану иной, уже никто и никогда не станет мной распоряжаться лишь потому, что он просто сильнее меня. И мне все равно, что именно со мною случится. Я уже не раз была в кромешной и холодной тьме и мне разумеется не хотелось бы туда вернутся, но если те, кого я так люблю, будут от этого в безопасности, я спущусь туда по собственной воле и останусь там до самого окончания дней. Прошу тебя, древний, доведи до конца то, что начал, когда дал мне выпить своей крови. Когда вдохнул в меня свои силы и свою мудрость. Я смогу помочь в поисках того, кого ищешь ты. Кого ищет Маркус, Рейв и прочие из расклада карт Саран. Это и есть моя судьба. Я тоже есть в это раскладе. Мы связаны. Были и будем всегда!
   - Ты не понимаешь меня, девочка. Прошу тебя, дитя, присядь подле меня, мне многое нужно тебе поведать, а времени до заката осталось не так уж и много, - она послушно вернулась на место, продолжая выглядеть обеспокоенной и даже раздосадованной. Фледер долгое время молчал будто вспоминая то, что было с ним когда в давно минувшие времена.
   - Это было... немыслимо и бесконечно давно. Тогда мира, который ты сейчас знаешь, еще не существовало. Он был совсем иным. Даже люди выглядели не так. Носили другие имена и говорили на других языках, которые все теперь уже давно успели навсегда позабыть. Тогда в этом мире, вместе с такими как я и мой брат, жила истинная магия, которую можно было пробуждать и управлять ею при помощи слов, а не усилием воли, как это делается теперь теми, кто еще не утратил в себе последнюю затухающую искру колдовства. Тогда на земле существовали школы чародеев. Основных среди них было три. Школа Света, школа Тьмы и школа сил Равновесия. Черная, белая и серая. В каждой из них в первую очередь преследовали знания тайного искусства и уж только потом законы морали. На первом месте всегда стояла сила и умение. В те далекие дни в школе Света появился ученик невероятной, в буквальном смысле слова, неслыханной магической силы. Он постигал мастерство с немыслимой скоростью и применял его с умением, которому завидовали даже великие и опытные колдуны древности. Но больше всего все были обеспокоены тем, что он все с большим трудом поддавался контролю тех, кто его обучал и кого он называл своими учителями. Он чувствовал в себе невероятную, почти безграничную силу, и именно она медленно сводила его с ума, делая непокорным, злым и заносчивым. В его сердце тогда осторожно, словно ядовитое насекомое, заползала Тьма. Безумие, как я уже говорил, самая распространенная болезнь колдунов и редко когда это безумие бывало добрым и тихим. Такие как мы живем одновременно в нескольких мирах и не все справляются с подобным, однажды навсегда уходя своим разумом в какое-то из других мест, оставляя при этом свое тело в родном мире. Единственный, кто сдерживал молодого мага, была его возлюбленная жена, звали которую Фулона. Но однажды приключилось огромное несчастье. Фулона неизлечимо заболела и словно цветы на летнем солнце начала угасать на глазах у нашего героя, превращаясь в бледную предсмертную тень. Он перепробовал все возможный средства, сутками на пролет роясь в архивах и пытаясь найти средство, которым можно было бы спасти ее от неминуемой смерти. И вот тогда юноша был окончательно убит отчаянием, безумием и горем, к нему явился демон, в обличье мудрого седобородого старца. Он не распознал в нем зло, поскольку все что угодно был готов отдать за любую надежду на то, что его ненаглядную возлюбленную можно будет спасти. Старец поведал молодому колдуну, что где-то очень далеко, в пещерах под древними горными хребтами есть ледяное озеро в камнях. Вода в нем способна излечить любые болезни. Это озеро и правда существовало и в нем действительно сохранились остатки древнего эликсира, живой воды "Антала", способной заживлять собой любые раны и излечить всякое заболевание и хворь. Даже такие, которые излечить попросту не представляется возможным в понимании обычных людей. Раньше люди верили, что живая вода питает землю из самых ее недр, давая жизнь всему, что растет и рождается на свет под этим небом. Ходили легенды, что когда-то все, что мы теперь видим, было бескрайней пустыней, пока над ней не пролились дожди дивной воды Антал. Так или иначе старик попросил у него взамен на то, что открыл ему местоположение горного озера, всю живую воду, которая останется после того как его жена будет здорова. Юный колдун согласился. Правда с живой водой "Антал" все было крайне не просто. Все время, пока ты несешь ее с собой, она должна быть согрета теплом твоего тела. Сосуд с этой водой нужно всегда держать в левой руке, потому что эта та самая рука, рядом с которой бьется человеческое сердце. И еще одно обязательно условие совершенно необходимо было исполнить. Пока ты несешь с собой крошечный пузырек, легко умещающийся в твоем кулаке, ты ни единого мига не можешь позволить себе колдовать. В противном случае хрупкая волшебная сила жизни будет уничтожена безвозвратно и навсегда. Старик сказал, что это путешествие по силам лишь самому выносливому и самому отчаянному человеку на свете, а он уже слишком стар и немощен, чтобы проделать его. И что наш герой именно тот, кого он так давно ищет, чтобы добыть чудодейственный эликсир. Они не могли перенести Фулону к озеру, потому что простой человек не может пройти сумеречным путем, не погибнув и не лишившись рассудка. Путь туда верхом на седле или в повозке она бы ни за что не вынесла. Одурманенный лестью и напуганный болезнью любимой юноша поверил демону не задумываясь и они даже скрепили свой договор нерушимой силой крови. В то время в кровь люди чаще всего верили куда больше, чем в слова обещаний.
   К горному хребту, где прятался эликсир вечной жизни, молодой маг попал очень быстро, в одно мгновение он прошел туда при помощи колдовства, но вот обратно ему пришлось добираться уже самому. Он обмотал руку бинтами так, словно она была изранена и двинулся в долгий обратный путь. По началу все было неплохо, правда без колдовства ему было слегка не по себе. Потом однажды на дороге его ограбили. Он не сумел защитить себя, потому в его распоряжении была одна лишь рука и произносить заклинания он не мог. Грабители просто избили его, забрали лошадь, которую он купил по пути обратно, взяли себе все снадобья и деньги, что были при нем. Они сняли даже сапоги и теплый плащ. Он пришел в себя, когда с неба полился холодный дождь и двинулся дальше по направлению к месту, где тогда жил. Добираться обратно, по правде сказать, было очень далеко. Почти сразу стража, патрулирующая одну из дорог близлежащего города, приняла его за проходимца, отказавшись верить в историю с ограблением и для верности поместила его под арест. Жертв грабежа в те далекие дни, как и теперь, чаще всего убивали, так было проще и после никто не смог бы тебя опознать, потому что за грабеж сажали на кол и заживо варили в кипятке. Уже много позже люди сообразили, что проще в наказание за подобное делать людей рабами. Во-первых, они будут трудится на благо хозяев, а во-вторых, вскоре станут мечтать о том, чтобы поскорее умереть. Быть может те грабители, что напали на него тогда, были новичками в своем деле и в глубине своего сердца не хотели пачкать руки человеческой кровью, возможно на то были иные причины, теперь узнать это не представляется возможным. Он провел бесчисленное количество дней в помещении, которое было в три раза меньше камеры, где недавно держали тебя. И там прочих пленных вместе с ним было больше сотни человек. Тогда он впервые пожалел, что выпил живой воды бессмертия и не умер там вместе с остальными в глубоком и горячем бреду. Конечно, живая вода не даровала вечную жизнь, но сказать по правде, очень сильно приблизила его к этому. Он пробыл бесконечно долго в плену, вдавленный в стену человеческими телами в духоте и удушливом смраде, держа левую руку над головой, потому что очень боялся потерять бесценный эликсир. Он не умер, в отличие от всех прочих, и по счастью тогда у правителя города родился его первенец, сын и единственный возможный наследник. Был объявлен праздник, в честь которого всех выпустили, даже не став урезать язык или бичевать. Дальше его везение закончилось окончательно, потому что его снова попытались ограбить. Уже значительно позже ему не повезло встретится с бандой наемников, которые возвращались с одного неудачного дела в весьма скверном расположении духа без гроша в кармане . Именно они поняли, что несмотря на грязь на его лице, выглядит он как человек благородный, а под бинтами на руке он скорее всего прячет золото от посторонних глаз. В те давние дни так делали многие. Он умолял, он отбивался, он даже пытался говорить что это смертельная проказа и жуткое и ужасно проклятье. Все было тщетно. Они все же отняли у него стеклянный сосуд с водой Антала и молодому человеку не осталось причин больше не применять к этим людям смертельного колдовства. Именно тогда он впервые убил человека. Смерть их, полагаю, была достаточно пугающей и жестокой, а нашему герою пришлось начать все с самого начала. Он вернулся обратно и по пути нашел и убил всех стражников той жуткой тюрьмы, где был, а следом за ними тех, кто ограбил его в первый раз, а заодно и правителя города, где его держали в удушливом аду. Просто потому что на его земле творилось подобное варварское беззаконие. Благо сил и могущества на подобное уже тогда ему не нужно было ни у кого занимать. Он пережил еще множество лишений, бед и неприятностей по пути домой. Он голодал и мерз, он день и ночь двигался вперед, стерев ноги до костей, он срывался в обрыв и боролся с течениями ледяных рек. Утопал в болоте и умирал от лихорадки, но он продолжал идти вперед, с каждым шагом все больше теряя рассудок. Он вернулся домой совершенно другим человеком. Состарившимся от долгого пути, боли и тревог за умирающую любовь. Больше всего на свете он боялся опоздать и этот самый страх подгонял его сильнее, чем огненные плети преисподней.
   У входа в город его встретил все тот же демон под личиной седобородого старца с кувшином вина в руках. Древний город, которого уже очень давно не существует, встретил его жуткими новостями из уст этого подлого отродия Тьмы. Коварный демон солгал, сказав что пришел взять себе все, что принес молодой маг, потому что к сожалению пока он странствовал жена его умерла. Он сказал так же, что маги его ордена отказали ей в лечении, поскольку у нее не было средств платить за лекарства и пока он отсутствовал некому было позаботится о прекрасной Фулоне. Именно в этот момент он окончательно потерял разум от услышанного. Его душу переполнила такая боль, что он выплеснул ее наружу волной поистине неудержимой и неописуемой ярости. Живая вода в его руке обернулась мертвой и поменяла цвет. Он отдал сосуд демону. Тот добился, чего хотел - вода из живой обернулась эликсиром мертвых, способным убить миллионы. Молодой маг явился на заседание верховного конклава Ордена Света, еще не зная, что этот самый конклав на самом деле вылечил его жену. Ей удалось справится с недугом, потому что и болезнь эта была не настоящей. Это был обман, который тоже подстроил подлый демон под личиной седобородого и доброго старика. Истинная хворь не пристает к тем, кто безгрешен и ни в чем неповинен, иначе все бы они давно уже заболели и умерли. Во всем вокруг есть законы равновесия, которые никто не в состоянии нарушить. Юноша не стал ничего слушать, он был поглощен безумным бешенством и злобой, а потому... Он убил всех участников конклава и величайших древних магов Ордена Света. Одного за другим, он словно стер их с лица этой земли и ни у кого из тех, кто был там в тот день, не хватило сил, что бы его остановить. Он был ослеплен болью и злом. Чуть позже он, когда Тьма отступила, он с удивлением узнал, что его жена на самом деле жива. Только вот она уже не узнавала его больше. Она в ужасе отшатнулась от него, зная, что именно он сотворил и главное почему, и скрылась, больше не желая ни видеть его, ни знать о его существовании. Ради нее умерли люди сильные, даже великие, но главное абсолютно невинные. - Фледер замолчал, пристально глядя на свою прелестную светлоглазую собеседницу.
   - Что случилось потом? - Сарсэя слушала, на время позабыв даже дышать и перестав замечать, что голос древнего медленно начал вновь набирать свою волшебную силу убеждения и сладкие ноты далеких небес.
   - В целом еще много чего. Демон отравил мертвой водой реку того же города и убил тем самым бесконечное количество людей. Но наш герой нашел способ очистить воду от яда. Поскольку конклав Света был обезглавлен, началась первая война магов, ибо темные не преминули напасть на разрозненный Орден Света. А когда люди узнали, кто именно принес в город мертвую воду, и что человек этот был колдуном, они первым делом обвинили во всем всех колдунов без разбора. А после вообще всех подряд и эта кровопролитная война вдруг приобрела новый смысл и совершенно новые цели.
   - Что стало с Филоной и ее мужем?
   - Ну. После всего, что случилось, он очень долго искал ее. В некотором роде, пожалуй, он ищет ее до сих пор, хотя с той поры прошла уже не одна тысяча лет.
   Сарсэя долго молчала, глядя в сторону. В заброшенном зале крепости, где они решили переждать день, стоял лютый мороз, но ей отчего-то было уютно и очень тепло рядом с этим непостижимым древним полубогом.
   - Как звали героя этой старой истории? - внезапно спросила она.
   Фледер глубоко вдохнул и, поменяв позу в кресле, спокойно сказал.
   - Его звали Вильгельм-Хелми-Верминтаель-Оргаел-Риз. И этим колдуном был мой старший брат.
   - Что тогда случилось с его женой?
   - Она покинула город, но все равно была как и прочие сотни тысяч людей отравлена мертвой водой, вылитой демоном в реку. Он нашел ее тело среди прочих умерших и похоронил в земле, вырыв могилу собственными руками. Демона, который все это сделал, звали Хорват.
   Сарсэя, услышав это имя, едва заметно вздрогнула и посмотрела на древнего с тревогой.
   - Да, именно так. У нашей семьи с Хорватом очень старые счеты. С тех пор мой брат поклялся, что не покинет этот мир, пока не отомстит ему. Чего бы ему это не стоило. Я рассказал тебе это потому, что твоя история может стать похожей на его. Ты изменишься, ты станешь другой. И поменяется все вокруг тебя. Все, к чему ты привыкла, станет иным и пути к прежней жизни никогда уже не будет. Те, кто любит тебя сейчас, могут в ужасе от тебя отвернутся. И получится, что все, что ты делаешь, сделано зря. Ты просто обречешь себя на одиночество и еще большие страдания, сама перестав понимать ради чего. Тебе придется жить и тогда, когда все, кого ты любишь сейчас, состарятся и умрут. Я предлагаю тебе остаться прежней, такой, какой ты родилась. Моя магия перенесет тебя к твоим любимым и ты проживаешь эту жизнь как простой человек. Ты прошла через множество бед и испытаний и вполне заслуживаешь быть счастливой, в объятиях того, кого так сильно любишь. Это намного больше, чем есть у каждого из людей. Это во множество раз больше, чем есть у меня!!! Быть в объятьях того, кто любит тебя. Я не знаю, какую именно роль ты должна сыграть в этой опасной игре, в которую все вы и я ввязались, но я верю, что твоя роль не связана с убийствами и пролитием крови. Твоя карта в раскладе Саран - любовница. А значит, любовь. Именно это ты сейчас и воплощаешь собой и я хотел бы, чтобы так это оставалось и впредь. Я отправлю тебя обратно домой сумрачным путем. Пока в тебе еще есть мои силы, ты не погибнешь, проходя по нему. Подумай, всего через несколько коротких мгновений ты будешь рядом с сыном.
   Она сидела, опустив голову вниз и закрыв глаза. Она очень долго молчала и даже великому и всеведущему Фледеру отчего-то начало казаться, что девушка молится про себя кому-то, но не Предвечному Свету. Он видел, что ей был страшно, хотя она хорошо умела это скрывать от всех без исключения, кроме него. Она опять посмотрела ему в глаза и проговорила спокойно и твердо.
   - Я приняла однажды религию Предвечного Света, но до конца моей она так никогда и не стала. Мою мать сделали рабыней, потому что он поклонялась Миларе и отказалась принимать святое писание Предвечного и не рожденного Бога, который внезапно взялся словно из ниоткуда. Ты должно быть хорошо знаешь, что это была за богиня минувших времен.
   Фледер спокойно кивнул, напряженно глядя на нее, и словно бы пытаясь предугадать, что именно она теперь собиралась сделать или сказать.
   - Я лично знаю то существо, которому люди языческого мира поклонялись как богине по имени Милари.
   - Но моей богиней, в отличие от матери, всегда была "Сестра тишины". Богиня мудрости, прозорливости, молодости и чистоты. Ее часто называли богиней ночи и всего, что случается во время того, как солнце не стоит в праведных небесах.
   Фледер прищурился и в темноте его изумрудные глаза начали сверкать как острые стальные клинки.
   - "Сестра тишины" это так же богиня двуличия и неопределенности, Сарсэя.
   - Верно. Расскажи, что стало с твоим братом потом, когда он потерял свою жену?
   - Множество вещей. Так много, что никто уже не помнит всех. Великих и ужасных.
   - Кто твой брат на самом деле? Праведник или злодей?
   - Он очень разный. Думаю, и то и другое сразу.
   - После того, как он потерял жену, он выжил и стал еще сильней?
   - Да.
   - Это помогло ему спасти тебя от смерти?
   - Бесчисленное множество раз!!!
   - Разе не это самое важное? Раз так, ты должен хорошо понимать, почему тебе не удастся отговорить меня от завершения ритуала причастия кровью. В мой голове сейчас знания, которых не должно было быть. Я вижу то, чего не могла прежде. Слышу то, чего не слышала и чувствую то, о чем даже не подозревала. Во мне сила, спокойствие и уверенность. Впервые за свою жизнь я перестала боятся. Я знаю, что грядет буря, и я больше не желаю быть пылинкой, которую будет кидать ей из стороны в сторону непредсказуемой волей проведения. Пусть те, кого я так люблю, не будут рядом, когда все это закончится. Это не страшно. Беда в том, что так со мной уже было, и видимо будет всегда. Куда страшнее, если кто-то причинит им боль. Такую, как причинили мне. Пусть от меня отвернутся и предадут меня забвению. У меня хватит сил все это пережить. Но я больше не буду беспомощно блеющей овцой, которую заживо разделывают к столу, подвесив к потолку вниз головой на глазах у тех, кто мне так дорог.
   - Это просто моя кровь, Сарсэя. Моя сила. Мой гнев. Это все не твое. Скоро, когда ты вернешься домой, все это пройдет и ты снова станешь собой.
   - Я не хочу, что бы это проходило, отец. Я больше не хочу быть собой, - она протянула ему карату Сири-Саран, которую он оставил, когда в камере она лежала в горячем бреду, прикованная цепью. - Я хочу, чтоб ты дал мне другую карту. Эта мне больше не принадлежит.
   Настал его черед молча и пристально на нее смотреть. Кажется, в его взгляде даже было удивление, хотя его давно уже невозможно было ничем удивить.
   - Что же. Против подобного требования не смогу воспротивиться даже я. Ты первая среди всех попросила себе другую карту Саран. Даже я не в силах менять планы великой силы. Прежде, чем ты покинешь меня, я попрошу тебя помочь мне в одном деле. Тебе нужно передать Маркусу из Рейна, что больше нет причин опасаться двойника по имени Бьянка, которая похитила тебя и отдала на растерзание. Я позабочусь о ней и отомщу за своего брата, за твои муки и за всех, на чьем пути она встала, прикрываясь именем Круга Совершенства. Думаю, теперь, когда Вильгельма больше нет в этом мире, лишь я один смогу одолеть ее в открытом бою.
   - Я отправлюсь с тобой, отец! - твердо заявило девушка и глаза ее блеснули в кромешном мраке заброшенного зала.
   - Прости, дитя мое, но этот путь, как и почти все прочие пути, я должен буду пройти в одиночестве. Тебе нужно будет встретить своих друзей и передать им мое послание. Поднимись со стула, прошу тебя.
   Она поднялась на секунду и, замешкавшись, приготовилась сделать то, что от нее попросили, как внезапно скрипнул отодвинувшийся стол и Фледер быстрее вспышки света метнулся вперед и в мановение ока оказался у нее за спиной. На ее лоб легла его ледяная рука, а потом он вскрикнула от боли, потому что вампир резко впился в ее тонкую шею, добравшись до пульсировавшего там кровотока.
   Древний за считанный мгновения помолодел и снова стал прежним, таким, каким она увидела его в первый раз. Его будто заново отлили из раскаленного воска и на сей раз уже молодым и полным жизни и сил.
   Сарсэя со стоном опустилась на пыльный каменный пол, держась руками за свое окровавленное горло. Неизвестно сколько все это длилось, ибо время остановилось и потеряло свое значение как и вообще все на этом свете.
   - Теперь я нарекаю тебя Сестрой тишины, в память о давно умершем божестве, от которого все отреклись. Возьми мою силу себе! Пей мою жизнь, неси в себе мои безграничные знания и смерть всем, кто встанет у тебя на пути. Куда бы не вел тебя твой путь, Сарсэя-Кассин.
   Она вытерла рот ладонью и поднялась с пола уже переродившейся и совершенно иной. Это больше не была Сарсэя, которая прожила очень недолгую и очень тяжелую жизнь, полную несправедливости и боли. Не та, что слышала звон кандалов, свист кнута и все тягости рабства. Не та, что училась ублажать благородных и богатых, не та, которую ее хозяева просто дарили друзьями ради забавы. Теперь это был совсем другое существо и то, кем она могла теперь стать, оставалось загадкой даже для всеведающих небес. Одно было видно сразу, в ее взгляде теперь была сила, решимость и смерть, которых там не было прежде и никак не могло быть.
   Фледер долго смотрел на нее, внимательно изучая глаза, которые поменяли цвет, став яркими как пламя и неестественно зелеными как и его собственные уже не первую тысячу лет. Древний молча протянул ей карту, на которой была изображена летучая мышь, летящая над лесом словно огромный дракон. Глаза нетопыря горели двумя красными углями, а пасть была оскалена рядами белых клыков. Карта была перечеркнута узорчатой кранной полосой и теперь это имело для нее и всего мира вокруг очень большое значение.
   - Теперь она твоя. Окончательно переродишься ты конечно далеко не сразу. Но тебе повезло, ибо твоим отцом был сильнейший среди нашего рода. Остерегайся серебра, дочь моя, в нем гибель, но прежде всего бойся предательства, потому что именно оно убило всех самых сильных из нас. Если тебе понадобится помощь, ты сможешь позвать меня. Но это возможно будет сделать всего один единственный раз. Дневной свет не будет убивать тебя, но на нем ты будешь очень слаба. Я так и не сумел до конца преодолеть в нас эту пагубную слабость. Используй свои силы мудро и прошу, береги себя, потому что если ты погибнешь, вместе с тобой погибнет большая часть всей моей силы. Теперь ступай. Тебя ждет сумеречный путь, а меня то, что уготовила судьба.
   - Позволь мне на время остаться с тобой, отец. Мне еще так много нужно спросить у тебя.
   - В тебе моя кровь, девочка, а значит, все мои знания. Я встаю на слишком опасную тропу, но уверен она поможет вам завершить все, что мы начали. Передай это письмо всем своим друзьям. Я не говорю прощай. Но все же я прощаюсь.
   - Постой, отец. Я так и... - мир вокруг нее словно взорвался, смешав все, что она видит в один громадный водоворот и этот водоворот затянул ее за собой, увлекая в глубину миров, смешавшихся между собой.
   Послышался громкий хлопок и Сарсэя исчезла, резко и без всякого следа. Ее последнюю неоконченную просьбу поглотила собой пустота оставив в каменном зале лишь глухое и изломанное эхо. Фледер опустил руку, которой он отправил ее сумеречным путем и улыбнулся, начав насвистывать себе под нос какую-то старинную увеселительную мелодию, которую скорее всего сейчас на этом свете знал и помнил только он один.
   - Кто бы мог подумать, что все это окажется так просто? Будем надеяться, Вильгельм, мне и дальше будет так же везти, - он бесшумно как тень двинулся прочь из зала, ни на миг не прекращая музицировать искусно и чисто, словно придворный игрок на волшебной серебряной флейте. Он не ступал по полу, а скользил над ним как сырой болотный туман. Очень скоро он очутился в том месте старых катакомб, где состоялся его бой с древним магом по имени Феалхас. Изуродованное мертвое тело по прежнему лежало на полу, почти в том же самом виде. Древний брезгливо повернул окровавленный женский труп на спину и пристально всмотрелся в очертания мертвого лица.
   - Что же, мой старый друг. Думаю, сам того не желая, ты поможешь мне в моей последней и прощальной игре. Ты же будешь не против, не так ли? - он огляделся по сторонам и проговорил, продолжая общения с самим собой, - мне понадобится зеркало. Большое очень старое зеркало.
   Маркус и Гунар, переглянувшись, положили на стол две серебряные марки имперского доминиона и с явным любопытством уставились на Джодара-Мэйса так, словно он сейчас начнет колдовать не хуже любого великого магистра древности.
   Они втроем сидели за широким резным столом из дорогого черного дерева и на коленях у Джодара при этом самым бесстыжим образом обосновалась Нирамерийская блудница по имени Флея. После того, как Маркус и Гунар вырезали карательный отряд Инквизиции в придорожном трактире "Премолов", выяснилось, что палачи везли в клетке ни в чем неповинную девушку в ближайшую крепость по очередному обвинению в колдовстве и сговоре с Тьмой. Ее взяли в ближайшем городе Империи за компанию с богатым купцом, которого местные горожане обвинили в колдовстве и ереси по причине того, что, по мнению писавших донос, он слишком быстро разбогател и это никак не могло обойтись без помощи колдовства и темных сил. Купец умер почти сразу, еще по дорогое, от острой боли в груди, а судьба несчастной Флеи была уже предрешена. Если бы не хитроумные планы Джодара и не разящие клинки Маркуса из Рейна, ее бы замучили до полусмерти и заживо сожгли во дворе инквизиторской крепости или на деревенской площади под вой и улюлюканье голодной до жестокости толпы. Странно, но большая часть всех тех, кто приходил посмотреть на то, как публично жгли ведьм и колдунов, бросая в них гнилыми плодами и проклиная их имена, сами в скором времени всходили на костер по схожим обвинениями и доносам, ибо под пытками люди чаще всего называли своими сообщниками все имена без разбора, какие только удавалось вспомнить.
   Джодар, пристально осмотрев осужденную, немедленно настоял на том, что Флею нужно обязательно забрать с собой, поскольку без них она в одиночку совершенно точно пропадет на имперском тракте в разгаре зимы, а то хуже того снова попадется в лапы карающего Света. Маркусу было ровным счетом наплевать, к тому же он всю свою жизнь прожил среди солдат и присутствие шлюхи для него было чем-то обычным, вроде дождя поздней весной. Гунар в свою очередь привык беспрекословно выполнять все, что говорил ему владыка Ордена. Именно так их внезапно стало четверо. Разумеется, после этого Джодар ни разу не пожалел о том, что спас ночную фею от пыток и костра, и благодарность жрицы любви была по истине щедра и безгранична.
   Сейчас пышногрудая Флея была одета совершенно не по зимней поре и ее броский рабочий наряд представлял из себя набор серебряных украшений, крепивших на соблазнительном смуглом как светлый шоколад теле почти прозрачную ткань. Эта скупая накидка открывала взору много больше, чем должна была скрыть, но именно так все и было задумано тем, кто ее создал. На ногах ее были тонкие южные сандалии, по цвету почти сливавшиеся с ее телом и были они столь легкими и тонкими, что казалось будто она была вовсе босой. Не смотря на то, что в зале, где они расположились было хорошо протоплено, Гунару, недавно пережившему бесконечно долгое путешествие по завьюженому промерзшему до основания лесу, было холодно даже смотреть на подобное. Он мысленно зябко поежился и вернулся к предмету спора, поерзав на стуле. Глава Ордена Тайн тем временем явно чувствовал себя в компании роскошной полуголой шлюхи уютно, словно меч в ножнах.
   Место, в котором они теперь были среди рыцарей и шпионов Ордена Тайн, было больше известно под названием Осиное Гнездо. Дом бы старым родовым поместьем благородного рода, который весь целиком погиб во время войны за Книгу. После победы Империи, дом был выкуплен через подставных лиц у императорского наместника здешней земли и считался исключительно летней резиденцией. Гнездо было организованно как одно из множество тайных убежишь, как раз на случай, схожий с тем, в котором оказался Орден. Более важным было то, что все это время они двигались на восток и в данный момент находилось всего в трех днях пути от места, где Маркус должен был встретить своего брата и Алию, царицу всех сумеречных ведьм. В доме было все, что могло потребоваться, чтоб пересидеть тут целую зиму - в специально отведенных местах тут хранились припасы, деньги, оружие и даже всевозможная одежда. К тому же сейчас дом почти наглухо был заметен снегом и от того тут было невероятно уютно и тихо, так что даже Маркус в первую ночь спал почти без кошмаров, уже давно ставших ему привычными. Это был тот самый миг блаженной передышки, в которой все они так отчаянно нуждались. К сожалению, ей суждено было быть очень недолгой.
   Джодар взял в правую руку четыре игральные кости и вопросительно взглянул на двух молодых воинов. Маркус усмехнулся и пожав плечами предложил.
   - Пусть будет две двойки.
   Джодар кивнул и взглянул на своего поверенного.
   - А ты что скажешь, молодая кровь?
   - Четверка и... единица...
   - Итак, я за раз должен буду четырьмя костями выбросить две двойки, одну единицу и одну четверку, - Маркус и Гунар снова переглянулись, с недоверием и любопытством кивнули головами. - Смотрите, тут нет никакого обмана.- Шемит взял кости в обе ладони, сложив руки так, чтоб они не разлетелись в стороны. С силой встряхнув их, как подобает всем заядлыми игрокам, он поднес руку к пухлым губам свой прелестной подруги. Та, осторожно коснувшись рукой своих густых волос, пахнущих апельсиновым маслом, по традиции легонько подула на кости, призывая удачу. Джодар спокойно и с характерными резкими щелчками бросил пузатые кубики на стол. Четыре резные фишки разом легли на крышку лакированного стола словно по заказу, одной черной чертой, двумя парами черточек и одной руной четырех.
   - Спасибо за ваши деньги, господа! - шемит засмеялся и забрал со стола полновесное чеканное серебро, после чего по очереди осторожно положил обе монеты Флее между упругих грудей. Та улыбнулась и в знак благодарности с чувством поцеловала поверенного Императора в смуглую щеку. - Ребята, видели бы вы сейчас свои лица. Не желаете ли повторить? Быть может выберете комбинацию сложнее? - Оба воина не задумываясь словно по команде одновременно снова положили деньги на стол.
   - Две шестерки, - попросил Маркус.
   - Пусть лучше даже четыре, - кивнул Гунар.
   - Хорошо. Четыре шестерки! - на сей раз он едва заметно потряс кости в левой руке и легко с лету выбросил четыре шестерки на стол.
   Следующая за этим сцена была абсолютно немой. Даже молодая блудница, глядя во все глаза на выпавший расклад, вытянула спину так, словно ступила нежными ножками в ледяную воду.
   - Скажу вам честно, я могу так делать до самого вечера. Правда, боюсь вы мне после этого свои последние штаны проиграете. Неудобно будет, для таких великих и грозных имперских воителей как вы ходить с мечем на поясе и без штанов, - Филея покорно и с готовностью рассмеялась этой забавной шутке.
   - Это какое-то колдовство, повелитель?
   - Умей я колдовать, устроил бы что-то более значительное, чем балаганную игру на деньги. Простая ловкость рук. Главное дело в правильное время напрячь и расслабить кисть руки.
   - Да не может этого быть! - Маркус снова помотал головой, словно на него наслали морок.
   - К тому же кости мои, - Гунар явно изнемогал от любопытства.
   - Хотите открою секрет? Правда не ясно как тогда... - Джодар не успел закончить фразу, потому что в соседней комнате за запертыми дверьми раздался гулкий хлопок, словно там с шумом разбили о пол огромную фарфоровую вазу, до краев наполненную водой. Маркус и Гунар вскочили с места, Гунар с лязгом выхватил меч, а Маркус просто протянул развернутую ладонь к стене и Сайронхайт мигом вошел ему в руку. подскочив и пролетев добрых четыре шага из угла так, словно сама Тьма услужливо подбросила ему копье прямо в руки. Харагрим давно уже перестал удивляться тому, как подобное могло с ним происходить. Да и вообще чему-либо подобному с того самого момента как все это началось в середине зимы на имперском тракте.
   Джодар, с опаской глядя на дверь соседнего помещения, поднялся с места словно тигр, которого кто-то потревожил во время полуденного сна.
   - Я чувствую запах серы. А значит, скорее всего там кто-то сейчас колдовал, - все трое плавно двинулись вперед, выстраиваясь в шеренгу. Джодар на ходу вынул из сапога широкий и искривленный словно драконий коготь обоюдоострый кинжал.
   Внезапной дверная ручка повернулась с лязгом металлической пружины и массивная резная дверь из черного дерева медленно начала открываться им на встречу. Из полумрака в освещенный светом зал тяжело и изломано словно новорожденный ягненок на непослушных ногах шагнула Сарсэя. Выглядела она так, что краше сразу же хоронят. Глаза ее горели странным огнем, от чего сейчас она больше напоминала живого демона, нежели полуживого человека. Впечатлительная Флея, увидев ее, даже приглушенно вскрикнула, закрыв рот обеими руками.
   Некогда длинные и прелестные волосы Сарсэи цвета чистого льна были теперь безжалостно и неровно острижены, ужасно грязны и свалялись так, что теперь на ум сразу приходили лишь старые картины с изображением ведьм на жутких шабашах. Кожа ее была перемазана жирной сажей от инквизиторской печи. Грубая тюремная роба, то единственное, что было одето не ней, была изорвана и перепачкана всем, начиная от печной золы и заканчивая мелкой металлической пылью. Подбородок и губы ее были вымазаны запекшейся кровью, а грудь была залита так, словно она недавно жадно пила ее из огромного ковша. Ее качало, словно пол под ногами ходил ходуном, от лютой корабельной качки. Но самое главное, это была и правда она, прямо тут, где никто не мог ее ждать, в заброшенном тайном доме, живая и почти невредимая.
   Все четверо смотрели на нее с таким изумлением, по сравнению с которым трюки шемита с костями были сущим пустяком. Сейчас любому могло показаться, что девушка вышла не из соседней пустой комнаты, а прямиком из нижнего круга ада. И им было пока невдомек, что именно так на самом деле и было.
   Сарсэя вытянула вперед руку, в которой на мертво сжимала письмо Фледера, и серую карту из гадальной колоды судьбы, которая теперь по ее собственной воле предназначалась только ей одной.
   - Маркус, - она прошептала это едва слышно, уже теряя сознание и совершенно точно упала бы на пол, если бы мастер клинков не бросился вперед так, словно уходил от меча, и не подхватил ее прямо на лету обеими руками.
   - Гунар, воды! - крикнул он, обернувшись через плечо.
   Джодар с озадаченным видом прошел вдоль зала и заглянул в совершенно пустую и темную комнату, из которой только что, словно из врат иного потустороннего мира, к ним вышла Сарсэя-Кассин. Он долго глядел холодными сапфировыми глазами в темноту, после чего обернулся и задумчиво проговорил, потирая тонкую переносицу.
   - Похоже приключения продолжаются! Милая, принеси-ка мне срочно вина, горячей воды и чистые полотенца. Кажется сегодня у нас к ужину очень важная гостья! Во имя угоды святым, Маркус, да не нависай ты над ней так, дай человеку дышать! Ну же! Вцепился так, что сейчас поломаешь девчонку!
  
  
  
   Глава 23. Месть.
  
   Вокруг стояла глубокая и очень холодная ночь. Бьянка стояла на самой вершине громадного горного хребта Бэтла и смотрела в черное штормовое небо, задавленное тяжелыми облаками, своими большими злыми и разноцветными глазами словно двумя отражениями проклятых звезд на воде. На ее лицо падал мягкий свет синей луны Альнуари, а ее родные сестры - серебряная и красная луны - скрылись за непроглядным мраком, набиравшего силу бурана.
   Где-то бесконечно далеко внизу под ее босыми и выпачканными в грязи ногами лежала крепость Инквизиции, носящее имя "Судьба Салафея", и злосчастный перевал Гриндлоу, о котором с незапамятных времен ходило столь много дурных и тревожных легенд. Безумно сильные порывы ледяного ветра трепали ее одежду и волосы и будто каждый миг старались сорвать крохотную фигуру с острых камней и векового льда и унести прочь, закружив в остервенелом круговороте безжалостного вихря природного отчаяния и ярости. Буран швырял ей в лицо не снег, а ледяное крошево, острое и тяжелое, как мелкие осколки стекла, только все это ее совершенно не беспокоило. По ее виду можно было сказать, что ей очень нравилось быть тут и вероятно так было потому, что отсюда ближе к небу на этой земле оказаться было уже невозможно.
   - Нравится погода, моя госпожа? - Феалхас-Мисора почти кричал, стараясь заглушить завывание ветра вокруг.
   Она обернулась и удостоила подошедшую к ней женщину в инквизиторской рясе холодным и равнодушным взглядом львицы, увидевшей перед собой шакала, вечно ходящего по ее пятам.
   - Тебе не кажется, колдун, что именно отсюда можно порой увидеть лицо истинного Бога?
   - Никакого Бога нет! Нет богов, ни старых, ни новых! Вокруг лишь упорядоченный хаос и пустота, искусно притворяющаяся чем-то иным. Чем-то большим, - спокойно заметил безумный чернокнижник, дух которого был заключен в молодое женское тело, украденное им при помощи жуткого черного обряда пятнадцать зим тому назад.
   - Ошибаешься, глупец!!! Разумеется он есть!!! Просто ему на всех вокруг наплевать! И это его самая большая забава! - она снова обернулась и присмотрелась к пришедшему более внимательно, сощурив хитрые и злые глаза, из которых даже штормовые порывы стихии не способны были выжать ни единой слезинки. - Как все прошло? Фледер мертв?
   - Сегодня полная синяя луна. Самое лучшее время для магии. Вот его голова, моя госпожа, - Феалхас протянул ей небольшой мешок для соли, в котором теперь лежало нечто плотное и круглое размером с небольшую недозревшую тыкву. Бьянка взяла мешок в руку так, словно проверяла вес купленного товара на шумном базарной ряду.
   - Рассказывай! Как он умер?
   - Очень непросто! Он, как вы и предсказывали, старался помочь той девице, что вы притащили из леса Штормовых Колец и передали нам. Вампир отдал ей слишком много своей крови, пытаясь избавить ее от мучений, причиненных нашими умелыми палачами. Удар серебра решил исход нашего с ним поединка.
   - Что-то с тобой не так, колдун. Ты странно разговариваешь и ведешь себя! - она снова прищурилась, пристальнее всматриваясь в фигуру, которую безжалостно мочалил ледяной буран, круживший над скалистым изломом..
   Феалхас продолжал кричать, держась за посаженное на ветру горло и боясь приблизиться к двойнику ближе хотя бы на шаг.
   - Он очень сильно потрепал меня, госпожа, ударом заклятия Фро!!!
   - Пустяки. В Круге Совершенства нет места для слабых! - усмехнулась она и вынула мертвую голову из грязного матерчатого мешка, словно это и впрямь была зеленая праздничная тыква. - Так вот ты какой, легенда кровавой луны. Древнее божество сумрака. И у тебя оказалось полно слабостей, не так ли? Грустно, что одолеть тебя оказалось проще, чем раздавить таракана на столе. Разочарование и тоска, вот что мне это напомнило. Сказать по правде, я рассчитывала на настоящую схватку с тобой, уже после того как ты прикончил бы этого жалкого сумасшедшего!!!. - она вновь спокойно посмотрела на человека перед собой. - Ты принес мне карты Саран? - спросила она, нахмурив брови и лицо колдуна в теле женщины растянуло от ужаса, он съежился и опустил перед ней голову в знак искренних извинений.
   - Нет, моя госпожа! - снова прокричал чернокнижник. оглохший от усиливавшейся бури и прикрывая лицо обеими руками. - При нем была только одна! Вот эта! - демоница взяла карту в руку осторожно, чтоб ее не унесло порывом ветра и не пришлось бы потом гонятся за ней по всему перевалу. Бьянка мимолетно взглянула на рисунок демона и спрятала голову мертвого вампира обратно в полусгнивший мешок. Туда же она небрежно сунула карту Саран, после чего с треском завязала ткань на обычный тугой узел.
   - Делай, что хочешь, но отыщи мне всю колоду, Феалхас, - потребовала она, чуть склонившись вперед.
   - Но, госпожа! Наш прежний уговор был не таким!
   - Значит, он только что изменился! Я всегда получаю то, что захочу! Достань мне колоду карт, колдун, и ты получишь от нас то, о чем так сильно просил!
   - Я повинуюсь, моя госпожа! Позвольте вашему ничтожному рабу облобызать ваши прелестные ноги! - женщина, шагнув вперед, резко упала ниц, взмахнув длинными руками и раболепно потянулась к грязным стопам демоницы.
   - Сколько угодно! - Бьянка сначала выглядела довольной, благосклонно ответив на этот порыв своего трепещущего и совершенно безумного раба. Когда ей наконец наскучило то, что он делал, она брезгливо толкнула коленом полоумного чернокнижника, как пьяный хозяин пинает свою надоедливую собаку на дворе. Феалхас упал на бок и, жалко трясясь то ли от восторга, то ли от страха, то ли все же от пронзительного холода, начал медленно будто в бреду отползать в сторону. Буря вокруг бушевала уже не на шутку, скоро она обрушится вниз на бескрайние леса и равнины Империи и зароется там, увязнув в непролазной древней чаще лесов и болот, расшвыряв в стороны камни, снег и деревья. Становилось все холодней и потому все труднее стало дышать, а древний маг в отличие от своей бессмертной богомерзкой хозяйки был хоть и очень могущественным, но все же все еще человеком.
   - Мне пора уходить!. Этот дар кое кто дожидается с нетерпением уже не первое столетие, - она встряхнула суконный мешок в своей маленькой руке. - У всех без исключения есть обязательства в этом мире. Даже у таких как мы. Ты хорошо потрудился и хозяин будет доволен тобой. Начни немедля исполнять все, что я велела тебе. И тогда возможно мы поговорим о желанной тобою награде.
   - Благословляю Тьмой все творения мертвого Бога! - внезапно закричал Феалхас-Мисора, по прежнему лежа на льду и просительно вытянув руки к мутно черному небу.
   Бьянка, глядя на это, скривила гримасу презрения, с силой закусив нижнюю губу. Она проговорила сквозь шум, грохот и ветер неслышно, будто бы себе самой.
   - Полоумный старый гаер. Не приложу ума, как ты смог одолеть сильнейшего из древних в магической схватке. Фледер вполне заслужил противника получше и гибели более достойной его прежних деяний. Впрочем, видимо каждому свое! - сказав так она хрипло расхохоталась и подскочила на месте, подняв свободную руку над собой, а яростный ветер, гулявший вокруг, мигом подхватил ее и унес с собой, закружив будто пылинку над горным хребтом в неистовом вихре затаскивая демоницу вверх по громадной спирали к жутким тучам и чистому безумию прогневанного неба.
   Колдун медленно поднялся с промерзших камней и, глядя в небо, в след своей строгой госпоже с жуткими глазами покачал головой, то ли с досадой, то ли с радостью. Его длинные женские волосы и одежда на нем уже готовы были слететь с тела прочь куда-то в неизведанное, следом за улетевшей Бьянкой, снова канувшей в небесную тьму, породившую ее.
   Внезапно, стоявший на горном ветру чернокнижник значительно увеличился в размерах, словно его раздуло изнутри как ядовитую болотную жабу. Хлопнул слетевший с него кожаный пояс, который подпоясывал некогда тонкую женскую талию, треснула по швам ужасная инквизиторская ряса карателя и палача. Он внезапно с силой обеими руками ухватился за собственное лицо и содрал его с себя вместе с волосами словно маску из рыхлого дрожжевого теста. Под личиной полоумного древнего мага все это время самым непостижимым образом скрывался сам Фледер-Верминтаель-Оргаел-Риз, бессмертный и бессменный правитель земли Армента и носитель множества благородных титулов и регалий, а так же всевозможных наград, о которых сам никогда не упоминал. Вампир отдал лютому ветру свою омерзительную бело-серую личину, которой все это время искусно прикрывался, притворяясь тем, кого недавно прикончил. Фледер спокойно и пристально огляделся по сторонам и снова по древней и закоренелой привычке обратился к своему брату, которого теперь к сожалению больше не было и не могло быть рядом с ним. Это было совершенно бесполезно, тут, на немыслимой высоте ветер, набравший силу, сейчас выл так, что с трудом можно было услышать даже собственные мысли. И от того древний скорее шептал, чем произносил слова вслух, но все же это по прежнему было очень важно для него и потому он как заведенный механизм делал то, к чему очень давно привык. Возможно, старейшина культа Истинной Крови верил, что если его брат все еще жив в этом мире или в любом другом, он возможно сможет услышать хотя бы краткие обрывки некогда сказанных им слов. Наверное именно так люди разговаривают с памятными камнями тех, кто давно уже умер, но навсегда оставил в сердце неизгладимый след. След, оставленный Вильгельмом, невозможно было послать даже мысленно и потому возможно это было просто чистым безумием, но Фледер жил на свете уже настолько давно, что легко мог позволить себе сходить с ума любым возможным способом на собственный богатый выбор.
   - Тут так красиво, не правда ли, Вильгельм? Жаль у людей этого мира нет возможности видеть это так, как сейчас это вижу это я сам. Не так это оказалось и сложно водить за нос первородную Тьму. Выпив крови старого колдуна, я легко узнал о нем все, что было надо, включая их дела с этим маленьким чудовищем с глазами цвета карамели. На самом деле, я тоже был о ней большего мнения. Я был уверен, что она догадается сразу, кто на самом деле пришел к ней и чью именно голову ей подарил. Поразительно, как тщеславие путает любой даже самый изощренный и злой разум в любом из миров. Украсть ее силу вообще не составило никакого труда. Она слишком уверена в себе и в том, как все вокруг ее жутко боятся. Пришлось правда немного запачкаться о ее поганые копыта, - он усмехнулся и поднес к лицу небольшой изломанный по краям осколок старого зеркала и в очередной раз убедился, что никак не может в нем отразится. - Будет тебе схватка, двойник. Никогда не бросай пустых слов на ветер. Мир может услышать и все наши желания, от самых сокровенных до мимолетных, сбудутся. Только чаще всего это происходит уже тогда, когда об этом скорее сожалеют, чем радуются произошедшему. Сказав так, он снова медленно преобразился в очередной раз став получеловеком-полунетопырем. Шторм сожрал собой глухой холодящий кровь рев, который Фледер издал, выпустив из глубин своей бездонной души настоящую злобу и жажду мстить.
   За его плечами с хрустом, резко как копья выросли два огромных крыла и древний , оглядевшись полыхнувшими как рубины алыми глазами по сторонам, с разбегу бросился вниз с острого горного хребта, стремительно ринувшись на юг в сторону сердца Империи Грез. Он расправил оба крыла и резал ими ветер и лед, легко и стремительно уходя далеко за горизонт подальше от проклятых гор, в которых обрел нежданную дочь и уже дважды чуть было не погиб. Он то резко взмывал в высь, то так же стремительно пикировал, расправив тугие крылья, дрожащие на сильном ветру, словно серые стальные паруса. Ему необходимо было торопится, чтобы выполнить задуманное, ибо пока что все складывалось для этого как нельзя лучше. А так в этом мире очень редко случалось.
   Тронный зал черного Храма Ночи был прекрасно освещен факелами и жаровнями из старой, покрашенной в алое, стали. Принцесса Эреба-Халсай уже достаточно давно ожидала к себе крайне важного для нее гостя. Вернее сказать гостью, присутствие которой тут все прочие служители культа Истинной крови терпели с огромным трудом и в основном лишь по причине того, что ужасно ее боялись.
   Небольшой тронный зал был крайне пустым и лишенным всяческой роскоши, против обычного убранства подобавшего подобным местам. Высокие створчатые окна давно были наглухо заложены обтесанным камнем, дабы любые намеки на дневной свет никогда не смогли сюда проникнуть и осквернить место, в котором жила и рождалась темнота. Кругом не было почти ничего кроме кованного металла и обтесанных серых камней. Очень трудно было представить себе более пустынное, унылое и угнетающее душу место. В древние времена, когда самые первые люди возводили этот храм прямо в горной породе, принято было считать, что с правителями и царями находится рядом имели право лишь самые близкие и избранные и потому места для этого нужно было не так уж и много. Грубая, порядком истертая каменная лестница поднималась вверх прямо посреди зала, возвышаясь почти к самым сводам потолка и венчалась троном из черной стали, словно бы сваренного из огромного количества громоздких стальных слитков.
   На этом самом троне в данный момент сидел первый экзорцист Империи Грез старый первосвященник по имени Самаэль-Хан, который не так давно бесследно исчез из крепости Первой Твердыни Света, в которой долго надоедал Джодару-Мэйсу своим назойливым присутствием.
   На старика было трудно смотреть без содроганий и боли в сердце. Он постарел еще сильней, если подобное вообще было возможно. Одна его нога была цепью прикована к огромному каменном блоку, лежащему на гладких гранитных ступенях подле черного трона. Этот был обтесанный по краям прямоугольный камень, в который была грубо ввинчена цепь, и сам он совершенно точно не смог бы передвинуть его хотя бы на пол пальца в сторону, даже если бы очень того захотел. Кто-то вырядил его в уродливый наряд шута, который был ему мал и одел ему на его старую голову страшный разноцветный колпак с четырьмя бубенцами на завернутых вниз продолговатых концах. На лице святого отца зрел огромный темно-малиновый синяк прямо под правым глазом, который теперь напрочь заплыл и уже не мог видеть мрак, который обступил его со всех возможных сторон. На коленях Самаэль держал развернутую книгу с еще чистыми серыми листами, а в руке костяное перо и маленькую чернильницу. Сейчас было трудно представить себе образ более нелепый, пугающий и болезненно мрачный.
   Сама царица ночи была внизу у самого подножия собственного несокрушимого престола. Все в той же просторной и простой одежде и с золотой короной на голове, такой старой и простой на вид, что даже стены храма вокруг могли показаться новыми в сравнении с этой вещицей. Эреба мерила шагами зал от одной стены к другой и явно не находила себе места от обуревавших ее противоречивых чувств, сомнения и злобы.
   Внезапно старик подал голос, устав сидеть смирно как маленький ребенок, напуганный гневом строгой матери, державшей в руках тонкую плетку.
   - Тебе страшно? Я чувствую твой страх даже тут! - голос старика был спокойным и пустым, какой бывает у тех, кто давно понял, что обречен и уже покорно принял жребий, выпавший на его долю.
   Совсем юная на вид принцесса дернула головой, на миг выйдя из кипящего в ней потока мыслей, и, едва взглянув на своего шута будто намертво прибитого к железному трону гвоздями, растерянно протянула.
   - Я уже успела забыть, что ты тут. Может ты чего-нибудь хочешь?
   - Прошу, дай мне воды! - старик с мучением сглотнул и откинул голову назад, звеня бубенцами и закрыв еще не поврежденный ударом глаз.
   Эреба расхохоталась, разбросав эхо от своего язвительного торжества по сводам черного зала словно игральные кости по столу.
   - Ты наверное еще не понял, старик. В этих стенах никто не пьет воду. Ее тут нет и не было с момента создания мира. Воду пьют скотины в хлеву. Единственное, что пьют все, кто живет в черном храме, это теплая человеческая кровь. Хочешь попробовать немного? Мне сказали, что в прошлый раз ты от нее отказался.
   - Я скорее умру, чем пойду на подобное!
   - Посмотрим, что ты скажешь мне еще через день, старый упрямый дурак. Еще немного и ты будешь умолять, чтоб я дала тебе крови или даже ослиной мочи, лишь бы просто промочить распухшее и пересохшее от жажды горло.
   - Зачем я тебе? Зачем ты мучаешь меня, черное дитя?
   - Мучаю? - принцесса взвилась словно растревоженная змея. - Поверь мне, ты не представляешь себе, что бывает, когда я хочу кого-то помучить. Вам, люди, у нас еще учится и учится. Ты лучше радуйся, что Бьянка потребовала не трогать тебя. Мои дети наигрались бы с тобой от души. Хотя ты старый и долго бы скорее всего не протянул.
   - Я не боюсь тебя! Ты чудовище, порожденное Тьмой! Проклятие в теле ребенка! Дитя сатаны, которую Бог послал мне, чтобы испытать силу моей веры в него!
   Эреба снова презрительно рассмеялась, но на сей раз значительно тише и злее.
   - Ты такой забавный. Все вы священники одинаковые, во все времена на этой бренной земле. Вы ровным счетом ничего не понимаете в том, о чем говорите другим. Никто из вас. Вы не представляете себе, что такое свет и добро, потому что вам до него так же далеко как до звезд в небесах, под которыми все вы ходите. Вы не представляете себе, что такое зло, потому что когда вы творите его вы сами не ведаете, что именно вы сделали и сколько горя причинили другим. Вы осознаете это только на собственной шкуре. И если вам делают больно, лишь тогда вы начинаете причитать и голосить, зовя на помощь Бога, которого сами уже не раз предали своей закоренелой жестокостью! А если вы вдруг осознали сотворенное вами зло, всегда есть тот, у кого можно попросить за это прощения, чтобы потом, раскаявшись, начать все заново. Зачем вам вообще нужен дьявол? Можно подумать ему есть дело до того, что тут происходит с вами, жалкие вы насекомые. Мне кажется род людской слишком много на себя берет. Вы придумали себе религию, как чудесное оправдание всех ваших пороков. Как ширму всего, чего вам так хочется и чего вы сами себя лишаете, потому что при этом все равно боитесь быть сами собой. Вы дали имя Богу, которого никогда не видели, чтобы было у кого просить прощения, когда вы не в силах сдерживать лютого зверя внутри. Вы дали имя злу, дабы проклинать его и обвинять его за всю Тьму, которая хранится лишь в ваших слабых сердцах. Вы придумали ад, чтобы было кого обвинять за то, что вы сами делаете с другими. Вы скверные и подлые лжецы, каких только можно себе вообразить во всех мирах, потому что вы день за днем обманываете сами себя. Все время, сколько я знаю ваш род, вы беспрерывно воюете друг с другом за земли, еду, золото или просто ради похоти, которую вы смеете называть любовью. Вы пьянствуете, прикрываясь священными праздниками. Насилуете, прикрываясь тем, что в вас проснулась пылкая страсть. Пытаете и жжете друг друга живьем на кострах, прикрываясь святым именем Бога, который вряд ли бы одобрил подобные зверства. Вы заключаете других людей в рабство и обращаетесь с ними хуже, чем с животными, прикрываясь тем, что кто-то случайно родил вас свободными и в этом якобы есть провидение Света. Вы убиваете тех, кто не согласен верить в то, во что вы сами не верите. Просто потому, что вам нравится убивать, пытать и калечить человеческие жизни. А все речи о добре и свете вы придумали как маску, которую никогда нельзя снимать с себя, чтобы не заглянуть случайно в свое собственно лицо и не понять как же оно на самом деле чудовищно, похотливо и убого. Только вы можете перерезать кому-то горло ради любви, изнасиловать ради красоты и украсть ради благородства. Но главное, солгать себе ради правды. Солгать себе самому! И ты еще смеешь называть меня чудовищем, старый спесивый болван!? - она начала подниматься вверх, словно огромная птица, расправившая громадные крылья, хрупкое дитя с глазами из чистого мрака. Злобный монстр в прекрасном теле человека, от которого за сотню шагов веяло кошмаром и пронизывающим насквозь холодом смерти.
   Самаэль-Хан съежился в ужасе против собственной воли, ибо тень, которая надвигалась на него с пола, была неописуема. Ее вид и то, что она несла с собой, было на столько ужасно, что попросту не укладывалось в человеческое сознание. Он вдруг словно в горячем бреду понял, что записал все ее слова до последнего в открытой книге перед собой, записал так быстро, что стер себе руку о шершавую бумагу до самой крови. Он хотел закричать, но не смог даже вздохнуть, захлебываясь собственными пугливыми рыданиями. Внезапно все стихло. Принцесса ночи снова стала почти обычной. Она склонилась над экзорцистом, в насмешку сидящем на ее собственном троне в уродливом одеянии шута, и облизнула ярким ,словно мясная вырезка, языком белые, идеально ровные клыки.
   - Пиши, святой отец. Записывай каждое слово, которое я скажу тебе. Все, что увидишь вокруг себя. А когда ты допишешь до конца, я отпущу тебя на все четыре стороны. И ты отнесешь эту книгу людям, подобным тебе. Книгу Тьмы, которую нельзя будет уничтожить, потому что любые настоящие знание в любом мире - бессмертны.
   - Моя госпожа! - кто-то позвал Эребу из противоположного конца зала. Вампирша резко развернулась всем телом и за один миг словно камень слетела с тронных ступеней вниз на пол из серого мрамора. - К вам явился двойник. Она просит принять ее в ваших покоях.
   - Пусть лучше пройдет сюда, я очень давно ее жду! - тень, пришедшая с докладом о появлении демоницы, покорно растаяла во мраке, поспешив исполнить приказ своей строгой госпожи.
   Бьянка как всегда не торопливо и вместе с тем с невероятным упорством прошла в тронный зал, держа в руках матерчатый мешок в качестве подарка.
   - Я заждалась! - Эреба скрестила руки на груди и скривилась в ехидной улыбке, завидев девушку с разноцветными глазами. приближавшуюся к ней. - Как все прошло?
   Демоница остановилась рядом с лестницей, ведущей к трону, подойдя почти вплотную к принцессе ночи, и молча бросила к ее ногам голову в холщевом мешке.
   - Твой отец мертв! Он был убит древним чернокнижником по имени Феалхас. В мешке его отрезанная голова. Все как мы и обещали.
   Эреба на миг словно онемела. Казалось, она по прежнему никак не могла поверить в то, что сказанное Бьянкой могло на самом деле оказаться правдой. Она старалась даже не двигаться, чтобы не спугнуть реальность, стоявшую сейчас прямо перед ней и воплощавшую собой все ее заветные желания. Вместе с тем на ее черных глазах выступили слезы и не понятно, было были они вызваны восторгом или горем от того, что потерял этот мир вместе с ее могущественным отцом.
   Демоница терпеливо смотрела на нее, словно ожидая чего-то особенного, возможно просто силясь понять, что за чувство охватили принцессу.
   - Так странно. Отца больше нет. Его не стало так быстро и просто! Не могу в это поверить! Я чувствовала его боль, но не смогла испытать его смерть на себе, - она пристально взглянула на Бьянку, плотно сжав совсем детские губы. - Ты уверена в том что он на саЭмом деле мертв?
   - Посмотри что в мешке и убедись сама! Мы выполнили свою часть сделки!
   Эреба, уже потянувшаяся к тряпице на полу, внезапно замерла, распрямилась и посмотрев на свою гостью как змея на птенца, произнесла словно сквозь зубы.
   - Выполнили свою часть сделки? Мне была обещана мертвая голова, кровь моего отца и карты Саран вместе со слепой предсказательницей. Я пока вижу тут только мертвую голову в грязном мешке. Я отдала вам несметное богатство древнего мира, которое защищало меня от дяди и отца. За "Тень Сувари" я жду расплаты сполна!
   Демоница тоже криво усмехнулась словно была очень довольна тем, что только что услышала.
   - Я принесла тебе голову Фледера. В ней полным полно его крови, а значит ты получила уже две вещи из четырех, обещанных тебе. Предсказательница у меня в плену. В надежном месте и я доставлю ее тебе вместе с картами еще до того, как зимняя синяя луна Альнуари начнет наконец стареть. А пока что советую тебе насладится победой и нашим общим триумфом. Нам, Кругу Совершенства, удалось за несколько дней сделать то, чего вы не могли добиться тысячелетия. Твой дядя мертв, твой отец обезглавлен, теперь ты можешь править миром теней без всякой оглядки. Тобой никто не станет помыкать или приказывать и тебе некого больше будет опасаться на этой земле.
   Эреба некоторое время молчала, затем заметила с иронией в голосе, чуть склонив голову набок.
   - Никого, кроме вас. Таинственного братства совершенных существ.
   - Пойдя на сделку с нами и оказав нам помощь в устранении наших общих врагов, ты, сама того не ведая, стала одной из нас. Это не так сложно как кажется. Ты сама совершенна, принцесса ночи, и кому как не тебе вступить в круг подобных тебе. Неужели не тебе праздновать перерождение этого мира вместе с равными.
   Эреба усмехнулась и ее глаза внезапно стали маслянистыми и загорелись неудержимым огнем плотской похоти, она вдруг грациозно двинулась вперед и подошла к Бьянке, сзади обняв ее и скрестив руки на ее упругой груди.
   - Быть может мы с тобой начнем праздновать прямо сейчас, - шепнула она на ухо девушке с глазами разного цвета словно две яркие конфеты. Эреба едва заметно провела алым языком по ее бледной щеке демоницы.
   Бьянка повернула к ней свое молодое и пугающе наивное и доброе лицо и легко коснулась рукой ее красных как морские кораллы губ.
   - С радостью, но прежде я хочу закончить начатое мною дело. После этого и для меня наконец настанет время для отдыха и удовольствий, в которых мы обе не привыкли друг другу отказывать.
   Вампирша усмехнулась с пониманием и иронией и, разомкнув свои холодные объятья, отошла в сторону, подняв с пола мешок из под пшеницы, в котором в данный момент покоилась голова ее кровного отца.
   - Итак, принцесса, ты принимаешь от нас две вещи из четырех в обмен на переданную нам "Тень Сувари"?
   - Принимаю! - она кивнула головой и едва заметно оскалилась. Эреба легко развязала крепкий узел на сухой ткани и осторожно и будто бы даже с опасением вынула лысую голову из пыльных матерчатых складок. Она долго держала ее в руках перед собой, внимательно всматриваясь в ее черты, словно изучая их как карту таинственного и загадочного мира, в которую скоро необходимо будет уйти на всегда. Все вроде бы было в порядке, кроме того, что что-то определенно было не так. Она никак не могла понять, что же именно вызывало внутри нее неприятное и скребущее словно острыми когтями по живому телу чувство неприязни и тревоги.
   И вдруг мертвая голова Фледера одновременно открыла рот и глаза, ожив словно по команде чьей-то могущественной воли. Глаза Эребы-Халсай округлились было от ужаса и понимания того, что же на самом деле произошло. Но было уже поздно что-либо предпринимать.
   - Что это? Что ты принесла в мой храм, проклятая? - принцесса мрака вскрикнула жутко и визгливо, посмотрев на Бьянку глазами полными безумного страха, но тут внезапно ожившая плоть начала издавать однотонный визжащий звук, который словно тяжелым молотом ударил по сознанию принцессы вампиров и в буквальном смысле заставил ее оцепенеть, замерев на месте со смертельном даром в обеих руках.
   Самой Бьянке потребовалось меньше двух мгновений, чтобы понять, что на самом деле только что случилось и чему еще предстоит произойти. Она озадаченно и почти разочарованно покривилась глядя Эребе в глаза и что было сил бросилась прочь из тронного зала в сторону парадных дверей, через которые недавно вошла. Мерзкий звук, заполнивший собой зал и рвущий сознание на части, не смог парализовать демоницу окончательно, но смог существенно ее замедлить. Теперь она летела вперед так, словно оказалась на дне великого северного моря и каждое движение сейчас требовало от нее немыслимых усилий тела и воли. Фледер, передавший ей в мешке это магическую ловушку для своей кровной дочери, явно хотел, чтобы Бьянка осталась до момента пока начнется самое интересное, но в ее планы это разумеется входить никак не могло.
   Самаэль-Хан наблюдал за всем происходившим с черного стального насеста, затаив дыхание и не смея даже шелохнуться, он не слышал омерзительного парализующего визга, того, что слышали чудовища, держащие его тут и потому не сразу понял, что же именно с ними теперь происходило. Он сидел смирно беспомощно моргая единственным видевшим глазом, ибо цепь на его ноге в любом случае не дала бы старику уйти слишком далеко от царственного трона принцессы клана Истинной Крови.
   Бьянка понимала, что время пошло на мгновения и нужно было срочно уносить от сюда ноги, иначе того, что случится после скорее не сможет безболезненно пережить даже она. Демоница вкладывала все свои силы в то, чтобы двигаться быстрей, но делать это ей было мучительно и невыносимо тяжело. Величайшее и искусное колдовство Фледера, которым был наполнен зал, останавливало всех и вся, включая кажется даже всемогущее время, над которым как казалось никто вообще был не властен. Демон двойник шел вперед словно сквозь толщу воды, стараясь из всех сил как можно скорее покинуть место, в один миг ставшее для него проклятым и гиблым. Со стороны могло показаться будто она ради шутки едва переставляет ноги и вытягивает руки вперед будто пытаясь подтянуть к себе спасительные врата тронного зала, к которым она так отчаянно стремилась.
   Принцесса Эреба стояла на месте не в силах пошевелить ни единым мускулом тела и не состоянии даже моргнуть черными и злыми глазами. Она очень долго жила на этом свете и прекрасно знала, что именно ее ждет впереди. В ее голове билась в агонии единственная ужасная мысль о том, как ее отцу удалось так просто обвести ее вокруг пальца. Самым немыслимым в этом было то, что по сути ему даже не пришлось делать ничего необычного. Она сама разжала кованные дуги капкана, дав Кругу Совершенства тронуть Вильгельма. Она сама взвела пружину, потребовав у них убить своего отца, и под действием собственной гордыни и, обольстив саму себя своим же несказанным могуществом, положила в этот капкан голову, позволив демону принести сюда губительный дар. Она едва заметно дрожала, ожидая того, что должно было случиться, из ее черных глаз текли слезы. Она не боялась смерти уже очень давно. Ей было невыносимо, немыслимо обидно, что ее переиграли так легко. Что она сама привела себя на эшафот и своими же руками затянула на своей шее петлю.
   Внезапно, голова в ее руках окончательно ожила, взгляд ее мертвых глаз приобрел некоторую осмысленность и силу и оба они уставились прямо на нее. Послышался еще шум, словно мертвая голова выдыхала легкими, которых не было, воздух, которого не могло в них быть. После мертвые губы заговорили ангельским голосом Фледера, который невозможно было спутать ни с чем другим на этой земле.
   - Прости меня, Эреба! Во всем, что с тобой случилось, виновата только ты сама! - голова открыла рот и из нее вперед с воем потянулся живой серый дым, закрученный в спираль, голодный злой и абсолютно безжалостный. Он за мгновение с глухим и гудящим воем разгоравшегося пламени окутал тело принцессы, а после медленно начал расползаться по залу так, словно в прозрачную воду кто-то лил густую как сметана черную краску и она постепенно вымещала собой все остальное, пожирая, безжалостно перемалывая и превращая в совершеннейшее и абсолютное ничто. Шум от древней магии вокруг стал таким, что задрожали стены вечного храма и показалось, что начала содрогаться даже сама гора, в недрах которой это храм был возведен бесчисленно и почти бесконечное число лет назад.
   Тьма с ревом продолжала закручиваться в безжалостный вихрь, стирая все живое в пыль, центр этого черной воронки пришелся ровно на стальной трон из черного драгоценного металла. Серая колдовская тьма вокруг грохотала, звенела и рвала на части все живое, чего могла коснутся. Самаэль-Хан съежился на троне и был уже полностью уверен, что вокруг него открылись врата в ад и сейчас, если он еще не умер, то обязательно умрет, а после его поглотит предвечное и не рожденное зло, вырвавшееся из открывшейся перед ним пропасти. Если бы грохот вокруг не был таким абсолютным, старый экзорцист услышал бы собственный истошный крик, он кричал от несусветного и почти животного страха, кричал, сам не осознавая этого.
   Бьянка вылетела из зала быстрее, чем арбалетная стрела, как только заклятие паралича перестало на нее действовать, она разом стала быстрее любой алой молнии в небесах, окутанных бурей. Демоница остановилась в пустом освещенном коридоре храма ночи и обернулась назад словно приветствуя того, кто осмелился ее преследовать. Серый дым полностью завладел тронным залом, сотрясая стену и ревя будто бескрайнее море, разом обручившееся на храм ночи, стремясь похоронить его на своем пустом и холодном дне, скрывавшимся под безумной и ревущей мощью колдовской бури. Демоница вдруг засмеялась почти с восторгом любуясь чужим заклятием как бессмертным шедевром силы и безграничного мастерства. Серой спиралью резко, будто змея на охоте, дым ринулся в коридор, и конец закрученной спирали дергался в разные стороны, будто принюхиваясь ко всему вокруг и разыскивая любые проявления жизни и смерти. Он хлынул следом за Бьянкой, окутывая и пеленая собой стены коридора и заполняя абсолютно все, что было возможно заполнить.
   - Фледер! Вот теперь это куда больше похоже на деяния рук твоих! Уже с нетерпением жду нашей следующей встречи, - демоница стремглав кинулась дальше, по прежнему с немыслимой скоростью петляя по угловатым переходам темного храма проклятых.
   Сложно было понять как долго продолжался этот ужас вокруг. Возможно целый день, а может быть всего одно краткое мгновение. Но так или иначе настал миг, когда все наконец стихло, отгремев безумной и чистой силой разрушительной колдовской стихии и оставив после себя оглушительную и звенящую в ушах тишину. Старому экзорцисту потребовалось значительное время, чтобы осознать, что он все еще по прежнему жив, не находится прямиком в аду, а всего лишь остался сидеть там же, где и был до прихода двойника. Он с опаской осмотрелся по сторонам. Вокруг было темно, тот немногий свет, что проникал теперь в зал, шел из длинного коридора перед троном. Казалось, что храм ночи умер, как бы странно подобное не звучало. Ни единого звука вокруг, ни одного даже самого незначительного шороха. Серый магический дым Фледера убил всех до единого, всех, кто не успел спастись бегством их этого давно проклятого всеми места. У подножия каменной лестницы осиротело лежала корона из белого золота, словно изъеденная кислотой и протертая до основания шипящими струями песка.
   Это все, что осталось от королевы ночи, которая однажды все же вздумала бросить вызов своему бессмертному отцу. Больше от великой принцессы мрака, ужасной Эребы-Халсай, теперь не осталось даже следа, одни лишь воспоминания в сердцах тех, кому не посчастливилось знать ее при жизни.
   Старик долго прислушивался к абсолютной тишине вокруг. Но даже мутное масло в чашах коридора горело теперь совершенно бесшумно. Мысль о том, что если он остался тут один, прикованный к гранитному цепью блоку, уже не могла напугать старого священника. Он за последние дни пережил слишком уж много жутко противоестественного и темного, и его разума уже не хватало на очередную порцию тревог и страхов, подступавших, словно на перебой стараясь успеть прежде других. В душе была только пустота и усталость, словно от непосильного рабского труда, когда в сознании уже не остается сил даже на то, что бы жалеть самого себя. Хочется просто закрыть глаза и навсегда забыться тяжелым сном без сновидений, который никогда не приносит с собой отдыха и бодрости. На него напало звериное отупение, все потеряло всяческое значение, смысл и цель. Вера, борьба, идеалы. На все это нужны были силы, а их у него теперь совершенно не осталось. Самаэль-Хан осторожно, словно состоял теперь из тонкого стекла, откинулся на ледяную спинку трона, глядя в темный сводчатый потолок надо собой, и просто вдыхал воздух с хрипом и свистом усталого больного и почти умирающего старика. Возможно на какое-то время он даже потерял наконец сознание.
   Внезапно в длинном темном коридоре перед ним послышались неспешные шаги. Кто-то шел в сторону зала твердой и уверенной походкой, щелкая каблуками сапог по полированному камню. Тень от фигуры скользила вперед и вытягивалась в причудливый клин, уперевшийся в темноту тронного зала, то и дело вздрагивая из стороны в сторону. Вскоре в высоком дверном проеме, освещенным светом горящего масла, появилась фигура человека в грубой походной одежде. Он едва заметно прихрамывал на одну ногу и потому опирался рукой о старый кизиловый посох, который куда проще было бы назвать просто сухой и исцарапанной палкой. Под капюшоном из теплой ткани виднелась железная маска. Полированная медь, проклепанная по швам, и узкие черные прорези для глаз и рта. Маска для пыток, которой часто пользовалась Инквизиция в данный момент, была тут как нельзя кстати на лице человека, взявшегося словно из ниоткуда и явно собиравшегося дальше в абсолютное никуда.
   - Приветствую вас, святой отец! - голос пришельца зазвенел в абсолютной тишине, противными нотами дребезжащей стали. Словно беспрерывно лопающаяся струна во время дивной игры на хорошо отлаженной гитаре. - Вижу вы тут совсем не скучаете против своей обычной жизни в столичном монастыре.
   Самаэль-Хан резко дернул головой и бубенчики на его колпаке звякнули жалобно и тихо словно скулящая от тоски собака. Он старался разглядеть пришедшего к нему человека, но все сливалось перед глазами в единую серо-черную кашу. Пришелец двинулся вперед и очень скоро подошел к самому подножию трона, где недавно царица вампиров ждала убийцу своей родни и так вышло, что и свою собственную смерть. Странный гость в маске взял с пола обглоданную золотую корону Эребы-Халсай и, повертев ее в руках, одетых в грубые шершавые перчатки, совершенно бесчувственно заметил. - Как приятно, что все так закончилось. Сильный опять уничтожил слабого и мне не нужно было даже пачкаться при этом. Каждый раз одно и то же! Не унывайте, святой отец. Все самое интересно у нас с вами еще впереди.
   - Кто вы? - старый священник спрашивал это, уже даже не из любопытства, а просто потому что так полагалось или скорее потому что он просто привык и был так воспитан. Он от чего-то вдруг начал думать что уже давно находится в кошмарном сне, от которого никак не получалось проснутся и раз проснутся было нельзя подробностями этого сна можно было особо не интересоваться, делая все, что первым взбредет в голову. Пришедший к нему от чего-то совершенно не пугал его как вся предыдущая нечисть до того. Хотя наверное именно от этого его стоило боятся еще много больше всех остальных, ибо любой настоящий хищник никогда не выдаст себя жертве раньше положенного срока.
   - Странно, что вы не знаете кто я. Последнее время все только и разговоров что обо мне и о том, что я собираюсь сделать с этим больным миром, - он отбросил остатки короны в сторону и они жалобно звякнули о камень, покатившись по гладкому камню прочь в непроглядную темноту. - Нам с вами предстоит огромная работа, святой отец. И вы наконец-то сделаете то, о чем мечтали всю свою жизнь.
   - Я не понимаю тебя!
   - Ну как же. Разве не вы с самой молодости так хотели искоренить все зло, живущее в этом мире? У вас будет отличная возможность все это сделать. Но прежде, чем вы поможете мне этот мир уничтожить, его надо будет как следует изучить. Это вам, - незнакомец или незнакомка в маске сделал движение рукой и на открытых страницах еще недописанной книги, по прежнему безмятежно лежавшей на коленях экзорциста, появилась карта из плотного темного картона. Она проступила на бумаге так, словно кто-то очень быстро нарисовал ее там жирными цветными мелками. На этой странной карте была изображена черная книга, перечеркнутая узорчатой зеленой полосой. - Это ваша карата, святой отец, потому что именно вам, по моему замыслу, суждено будет написать великую Книгу Тьмы.
   - Книгу Тьмы, - старик повторял слова омерзительно стального голоса словно в бреду, не до конца понимая их смысла и истинного значения всего сказанного ему.
   - Ну, а вы как думали, отче? Если люди находят вдруг не пойми откуда взявшуюся тут Книгу Света и так веруют в нее, что ради этого даже начинается война между всеми без исключения народами земли, то обязательно во имя равновесия сил в этом мире должна будет появится Книга Тьмы, которую люди так же должны будут читать. Эту книгу напишете вы, под мою диктовку, что само собой разумеется! - незнакомец сложил руки на груди.
   До старого Самаэля постепенно начал доходить смысл слов, произнесенных странным человеком из ниоткуда пришедшим к нему в медной пыточной маске и плотном походном плаще. Содрогнувшись про себя, святой отец начал вдруг монотонно мотать головой в знак отрицания услышанного, словно дорогая фарфоровая кукла, голова которой болталась на тонкой пружине.
   - Я не стану ничего писать для тебя, кем бы ты ни был! Уходи откуда пришел и оставь меня одного. Я умру тут, как мне и было обещано!
   По залу прокатился резко звякнувший смешок, словно с лязгом сломалось полотно стальной пилы, вошедшее в твердый кусок алого кварца.
   - Боюсь, что у вас нет выбора, святой отец. Вы напишете все, что я скажу вам. В противном случае вы собственными глазами увидите, как все, что вы любите умрет и сгорит в багровом пламени ада.
   - Кто ты на самом деле такой? - в надломленном голосе священника скользнул вдруг неподдельный, почти животный страх от поразившей его как нож догадки.
   - А вы так и не поняли? Странно, по моему все должно было быть куда как очевидно! Меня зовут Хорват и я один из девяти демонов верховной триады зла. Я тот, кто прячется в вашем мире у всех прямо на виду и кого пока никто как бы он не старался, так и не смог меня тут отыскать. И раз уж мы с вами так откровенны друг с другом, хотел бы наконец показать вам свое человеческое лицо. Уверен, вам это крайне интересно. Нам с вами вместе придется проделать огромный труд и я считаю, было бы не честно, если бы я видел ваши глаза, а вы никак не смогли бы увидеть мои, - при этих словах он полностью снял капюшон своих бесцветных одежд и коснулся обеими руками тяжелой медной маски надетой на лицо. Что-то едва заметно щелкнуло и стальные пластины с треском поддались давлению. Пришедший снял полированную медь с лица и усмехнулся почти радостно, словно заблудший сын, вернувшийся наконец на порог родного дома.
   Старик в ужасе вскочил с места, забыв про усталость, камнем лежавшую на плечах, он наконец заглянул в лицо истинному злу, так бесконечно долго разгуливающему в человеческом обличье по этой земле. Взгляд экзорциста против обычного не был больше переполнен печалью, страхом и отвращением, он теперь был совершенно и абсолютно обреченным, усталым и уже совершенно ко всему безразличным.
   - Помилуй нас всех Господь, если все это время ты ходил именно в этом теле, демон.
   Назвавший себя Хорватом долго молчал словно тщательно обдумывая свои следующие слова.
   - Теперь ты понимаешь, что тебе придется сделать то, что я сказал. Это совершенно и абсолютно неизбежно. Ты же не хочешь, чтоб стало еще хуже, старик? Или быть может попробуешь изгнать меня из этого тела и отложить эту игру еще на пару столетий?
  
   Глава 24. Ночные визиты.
  
   На дворе поместья стоял сильный мороз обычный для этого времени года в центральной части имперского доминиона. Ветер ближе к ночи все больше набирал силу и в том, что скоро начнется сильнейший за всю зиму буран, почти никто уже не сомневался. В комнате было тепло, мягко горела масленая лампа, стоявшая у изголовья кровати, и от завывания ледяного ветра снаружи тут, у очага, становилось лишь еще более уютно и спокойно, чем в прежние ночи, проведенные в этом старом доме. Все было почти также, как тогда, когда Сарсэя впервые пришла к Маркусу с письмом и угрозами, только на сей раз в постели спала она, укрытая двумя теплыми шерстяными одеялами, а он сидел рядом и, как ему самому казалось, просто охранял ее покой.
   Внезапно она очнулась открыв глаза так словно кто-то позвал ее и улыбнулась смущенно и радостно, увидев в полумраке свет серо-зеленых глаз. Чуть обеспокоенный и как всегда строгий Маркус теперь был полон несвойственной ему мягкостью и теплотой.
   - Ты обронила, - Маркус первым делом протянул ей увесистый золотой браслет великолепной работы, искусно сплетенный из тысяч тонких нитей крученой золотой проволоки с крупными темно-синими сапфирами, филигранно ограненными в форме слез.
   - Спасибо! - она смущенно заулыбалась, убрав волосы с лица и поспешно одела украшение обратно на тонкое запястье.
   - Может ты хочешь еще отдохнуть? Я пойду! - он попытался подняться, но она снова схватила его руку словно боялась, что сейчас он растает в воздухе будто бесплотный призрак.
   - Прошу тебя, останься. Я так давно не видела тебя, будто ты снова ушел из дома в очередной из своих бесконечных крестовых походов. Мне очень... тебя не хватало!
   - Я с радостью останусь! Может тебе принести чего-нибудь поесть. Тебе сейчас нужна горячая и жирная похлебка, - он широко улыбнулся и одобрительно кивнул светловолосой головой готовый отправится на кухню за снедью.
   - Постой, Маркус! Чуть позже! Я хотела спросить тебя, что случилось тогда в лесу, когда мы вчетвером шли за Джеми в старый охотничий дом? Я хотела знать, чем все закончилось, известно ли что-то о моем сыне? - Маркус нахмурился, вспомнив те недавние трагичные события.
   - На нас с Виленой напали химеры. Ее убили почти сразу. И великого Арихани-Кима постигла та же участь, упокой Предвечный Свет их бессмертные души на небесах!
   Сарсэя опустила ярко зеленые глаза, горящие в полумраке словно бы изнутри от самого сердца, и с досадой замотала головой.
   - Я сама совершенно ничего не помню из того, что случилось. Я очнулась уже в застенках Инквизиции в крепости "Судьба Салафея" у перевала Гриндлоу.
   - С Джеми все в порядке. Чуть позже, после того, как тебя похитили эти твари, я, Джодар-Мэйс и Гунар-Лим все же освободили твоего сына из плена и теперь он под защитой моего отца в крепости великого Северного дома. Ему ничего не угрожает больше и никто не сможет теперь обидеть его!
   - Спасибо тебе! - у нее перехватило дыхание и на глаза мигом выступили слезы. Девушка поднялась с постели и крепко обняла его. Вряд ли она хоть как-то могла управлять собой, когда речь шла о ее ребенке, которого у нее безжалостно отняли рыцари тайного инквизиторского ордена.
   - Меня благодарить не стоит.. Тебя спас не я. И вообще, если бы не все это, ты не оказалась бы в руках этих живодеров.
   - Маркус, я ни о чем не жалею. Все закончилось хорошо. Все живы. Все вместе.
   - Боюсь, пока еще ничего не закончилось. Мне кажется, что все совсем наоборот все только начинается. Расскажи, как ты очутилась тут столь странным образом. Никто не знает про это место и ты явно пришла сюда не по заснеженным имперским дорогам, - Сарсэя сильно побледнела, но быстро взяв себя в руки, начала рассказ. Она знала, что ей придется рассказать ему все правду от начала и до самого конца, ничего не утаивая и не оставляя себе про запас. Врать Маркусу из Рейна было не просто смертельно опасно, но по сути своей, кроме всего прочего, было совершенно бесполезным делом. То звериное чутье, что жило в нем с рождения и делало его сильнее смерти, не позволило бы никому обвести его вокруг пальца. Она хорошо понимала это и потому у нее был лишь один путь. Рассказать все, что с ней случилось, про колдуна и древнего вампира, про другую карту Саран и про причастие кровью. Как бы тяжело это ни было.
   - В той крепости меня очень долго допрашивали и с каждым разом это было все труднее и труднее терпеть. В конечном итоге я почти лишилась разума от беспрерывных пыток. Их палачи большие мастера, поэтому я почти уверенна в том, что это могло продолжатся очень и очень долго. Я бы рассказала им все, что угодно, но к сожалению они спрашивали меня о том, чего я не знала и не могла знать, - Маркус сидел неподвижно и смотрел на нее, не меняясь в лице, только глаза его с каждым словом становились все темней и все сильней начинали напоминать два холодных омута.
   - Что они хотели узнать, Сарсэя?
   - Они спрашивали меня, что я знаю про Круг Совершенства. Только это и больше ничего. Мои мольбы, вопросы и просьбы они пропускали мимо ушей.
   - Что было потом? - Сарсэя глубоко вздохнула и отвела взгляд, словно снова вспоминала свой ужасный сон.
   - А потом пришел он и убил всех в крепости до последнего. Отдал мне карту Саран, почти такую же, как дала мне девушка в деревянной крепости Севера прежде, чем все это началось. А после я сменила ее на совсем другу карту. Пришедший в крепость спас меня, дав мне выпить своей крови и причастив меня ей, как у нас причащают святой водой и вином. Карта, которую он дал мне теперь... на ней нарисован... - тут девушка умолкла на миг, словно споткнулась и была не в состоянии произнести и осознать, что же на самом деле с ней недавно случилось.
   - Вампир, - Маркус спокойно кивнул, будто уже знал все заранее, хотя похоже именно так все и было.
   - Да, - она вздрогнула, будто ее вытянули плетью по спине и на глазах у нее снова выступили слезы.
   Харагрим очень долго молчал и для Сарсэи время под гнетом этого молчания текло дольше и мучительнее, чем когда ее первый раз подняли на дыбе. Она не могла смотреть ему в глаза, но решение было принято и теперь настало время отвечать за него.
   - Как быстро ты станешь другой, Сарсэя?
   Она долго и не понимающе смотрела на него, моргая веками чуть влажными от слез.
   - Никто не знает. Обычно на это уходят долгие годы. В противном случае, все люди земли давно бы стали детьми ночи. Перерождение занимает десятилетия, редко у кого оно случается за несколько дней, как про это гласят старые легенды.
   - Ну вот и прекрасно! - он улыбнулся.
   Она снова вздрогнула от неожиданности. Девушка ожидала от него любого ответа на подобное, кроме одобрительного. Он смотрела на него широко отрытыми ярко изумрудными глазами не моргая и не зная, что именно сказать или сделать после такого.
   - Ты не собираешься отвернутся от меня и проклясть, потому что теперь я стала порождением Тьмы?
   Маркус вдруг рассмеялся спокойно и весело, как смеялся, когда при нем шалили маленькие дети.
   - Отвернутся от тебя? Нет, девочка, если уж кому-то отворачиваться, то скорее всего это надо сделать тебе. Из-за меня тебя похитили и зверски пытали. А потом кто-то другой, а совсем не я спас тебя из застенок Инквизиции, откуда у людей обычно только одна дорога. На костер. Кем бы он ни был, это человек залечил твои раны на теле и кажется даже в душе. Он отдал тебе свою силу и разве я теперь должен выражать по этому поводу недовольство? Он сделал для тебя так много, так много того, чего никогда не смог бы сделать я! Я не стою его мизинца. А тот, кто сделал это, будь он хоть трижды всеми проклятым, кровопийцей и душегубом, теперь я перед ним в неоплатном долгу. Ты довольно долго живешь в нашем доме, чтобы знать, что харагримы всегда отдают свои долги. Этот вампир вернул мне тебя, ничего не требуя в замен. Он сделал то, чего не успел сделать я сам, хотя обязан был спасти тебя. И потому я благословляю его имя и деяния, во чтобы сам он не верил и кем бы на самом деле не являлся. И плевал я на религиозные предрассудки с самой высокой церковной колокольни во всем имперском доминионе.
   Ее удивление нарастало словно снежный ком, она села на кровати, спустив ноги и чуть прикрыв пухлые губы рукой, с трудом веря в то, что сейчас слышит.
   - Но... но, как же то, кем я теперь стану? Неужели это не вызывает у тебя отвращения или опасений.
   - Что именно, Сарсэя? Что через необъяснимое количество времени ты станешь иной? И возможно уже ей стала. Что теперь тебе необходимо будет пить кровь других людей? Мой клинок выпил ее так много, что боюсь ни один вампир на этой земле не способен бы был влить в себя столько даже за добрую сотню лет. К тому же, я не склонен переживать о том, чего еще не случилось. Возможно это мой последний день на этой земле, а завтра меня убьют. Если мы доживем до дней, когда ты станешь ходить по воде и ты обещаешь мне, что не будешь среди ночи нападать на меня, или на членов моей семьи, или на моих близких друзей, думаю это не сильно будет отличаться от того, чем я был занят всю свою жизнь, держа в руках оружие. Мне важно, что прямо сейчас ты жива и здорова. Как ты будешь распоряжаться тем, что у тебя есть и будет это только твое право, как свободного человека. И не мне тебя судить.
   Сказать, что Сарсэя была поражены услышанным, было бы пустым звуком. Сказанное Маркусом потрясло ее до самых глубин души и сознания.
   - Но.. ты же паладин. Воин божественного Света! Ты призван сюда Богом убивать таких... как я!
   - Разве? - харагрим пожал плечами. - Я призван творить справедливость согласно тому, что написано в Книге Предвечного Света? Или тому, что живет в моем сердце? Беда лишь в том, что грани этой справедливости всегда очень уж сильно размыты. Можно спасти невинного ребенка от волков в лесной чаще и детеныши убитых зверей умрут от голода, скуля и зовя на помощь своих родителей, которые не пойми почему их оставили. Думаешь им будет менее больно и страшно, чем грудным детям? А ребенок, спасенный тобой, потом вырастет, оденет на себя рясу святого палача и начнет прижигать каленым железом ни в чем неповинных людей вроде тебя. Мы творим справедливость, Сарсэя, и просто верим, что поступаем верно и делаем добро ради самого добра. Но на самом деле у каждого из нас своя собственная правда и свое собственное добро. Так было и всегда будет, как бы прочие не старались привести это к чему-то общему для каждого из нас. Наверное именно поэтому зло и неискоренимо, пусть даже это звучит от меня как святотатство.
   Они очень долго молчали, каждый думая о своем. Ветер на заснеженном дворе свистел и выл монотонно словно костяной рожек, рождая мысли о том, как славно быть за крепкими стенами подле очага рядом с тем, кого любишь, когда где-то за пределами каменных стен живет лишь холод одиночество и отчаяние.
   - Скажи, как звали того, кто спас тебя? Того вампира, что даровал тебе дар обращения.
   - Фледер-Верминтаель-Оргаел-Риз.
   - На вид он невысокий, полный, с лысой головой и изысканными манерами? Человек с голосом ангела, лицом принца крови и глазами белого горного волка?
   - Да... Только откуда ты можешь все это знать?
   Маркус снова весело усмехнулся.
   - Ты была со мной предельно откровенна. Это единственное, что мне необходимо от близких для меня людей! Кем бы мы ни были, героями или чудовищами, гениями или злодеями, нас всех объединить способна одна только правда. И в ответ на твою откровенность я расскажу тебе то, чего не рассказывал никому и никогда. Я никогда не видел Фледера, спасшего тебе жизнь, но много слышал о нем от его старшего брата Вильгельма. Очень многое из того, что происходит со мной и со всеми нами сейчас, он предсказал мне очень и очень давно.
   - Ты знаешь Вильгельма? - в голосе Сарсэи был сейчас неподдельный страх, мысли резко начали путаться, словно ее ударили по лицу и ей стало казаться будто у нее сильно кружится голова.
   Маркус снова спокойно кивнул.
   - Да. Почему бы и нет? Так вышло в моей жизни, что именно Вильгельм первым вложил в мою руку меч и первым стал учить меня им пользоваться, когда мне не было еще и шести зим от роду. Прежде, чем началась вся эта история, я снова встретил его в трактире на имперском тракте и встреча эта не никак не могла быть случайной. Я вырос и возмужал с момента, когда видел его в последний раз, а он остался прежним, будто время над ним абсолютно не властно. До появления святого писания и веры в Предвечный Свет я был уверен, что меня учит сражаться на мечах древний языческий бог. Может поэтому я с некоторых пор никогда и никому не уступал. Он много рассказывал мне о том, как на самом деле устроен этот загадочный мир. Во что-то я верил, во что-то не верю до сих пор, как бы убедительно это для меня не звучало. Он сказал мне, что это лишь мое право и я решил им воспользоваться. Но если бы Вильгельм и правда был богом, то я совершенно точно знаю одно. Он был бы богом войны. Именно благодаря ему, мой меч теперь столь необоримым в бою. Он раскрывал мне тайну, простоту и сложность которой способен понять каждый. Каждый человек на свете знает этот секрет, но не каждый на самом деле это осознает. Это делает меня столь обычным и именно это делает меня столь не похожим на прочих. Я уверен, все, что происходит теперь, никак не обошлось без его участия и все мы избраны сделать нечто особенное, о чем в дальнейшем сложат легенды те, кто будет жить после нас.
   - Кто мог избрать нас, Маркус?
   Он покачал головой.
   - Я уже говорил тебе, что куда более важно для чего именно нас выбрали.
   Она молчала всего несколько мгновений, а затем в ее голосе появилось вековая усталость и вместе с тем неимоверное вдохновение.
   - Я больше не хочу думать об этом. Я устала говорить о богах и демонах, о предсказаниях и о загадочной судьбе, что возможно нам с тобой уготована. Я просто хочу быть с тобой и ни о чем не думать. Хотя бы только одной этой ночью.
   - Я желаю того же!
   Сарсэя протянула к нему руки. Он, не раздумывая, обнял ее, осторожно прикоснувшись губами к ее нежной шее. Она едва слышно ахнула, закрыла глаза и с треском рвущейся ткани сорвала просторную накрахмаленную ночную рубаху со своего прекрасного смуглого плеча.
   Джодар-Мэйс словно шаловливый ребенок раскачивался на стуле вперед и назад, сидя возле очага, и кажется совсем не беспокоился от того, что мог в любой момент упасть с него спиной назад и свернуть себе шею. Он курил трубку из белого дерева и ароматный табак пах сухими фруктами и казалось даже сладкими экзотическими цветами, растущими далеко на его теплой родине. Вид у главы Ордена Тайн был задумчивым и вместе с тем достаточно беззаботным. Скрипнула дверь и в его комнату, освещенную множеством свечей, без стука вошел Гунар-Лим. Молодой воин Ордена Тайн совершенно молча подошел к столу, налил себе белого вина и, резкими глотками выпив почти полный серебряный кубок до самого дна, положил на стол небольшой стеклянный шар размером с крупную вишню.
   Джодар обернулся и, увидев светло-синюю стеклянную бусину, лежавшую на лакированном дереве, нахмурился. Гунар тем временем вынул тяжелый нож из ножен на поясе и безжалостно раздавил торцом рукояти стеклянную горошину с хрустом, напомнившим крошащейся леденец. Мигом вокруг них что-то противно запищало. Джодар зажмурился и чуть приоткрыл рот, ему показалось, словно от этого звука у него сильно начал чесаться затылок, правда исключительно с внутренней части головы, а также заломило верхние зубы. Скоро странное ощущение прошло. Гунар спрятал нож, стряхнув с него стеклянную крошку, и, повернувшись к шемиту, спокойно проговорил.
   - Хочу быть уверен, что нас никто и никаким образом не сможет подслушать.
   - Я понимаю! - тот одобрительно кивнул, снова открыл и закрыл рот и заморгал глазами, будто привыкая к свету, который в его комнате не поменялся. - Все никак не свыкнусь с этим странным колдовством!
   Гунар молча взял стул и поставил его напротив места, где сидел глава Ордена Тайн, уселся на него и озадаченно посмотрел на своего повелителя.
   - Не так давно ко мне пришла наша очаровательная жрица любви, практически в чем мать родила. Она не призналась, но уверен, что это была твоя идея, - Джодар на подобное заявление своего помощника одобрительно кивнул и улыбнулся, выпустив струю сизого дыма в сторону от огня, дабы не осквернять им священное пламя. Шемит саркастически подметил:
   - Похоже сегодня только я буду спать совершенно один. Старею я видимо! Красавиц теперь привлекает молодость и блеск в глазах куда больше, чем мудрость и опыт.
   - Спешу напомнить, что ты старше меня всего на пять зим, Джодар-Мэйс. Это перовое, а второе, я сбился с мысли. Так вот, прежде, чем приступить к тому, в чем ей по мастерству и умению нет равных, она рассказал мне странную историю, которая сильно смутила мои чувства, - поверенный вдруг внезапно умолк, словно собираясь с тяжелыми мыслями.
   - Я весь во внимании! - заверил его Джодар одобрительно.
   - Она долгое время спала с епископом Ферми, - Джодар молча и вопросительно наблюдал за говорившим. - Ферми! Ну такой бледный, надоедливый Инквизитор. Правая рука Великого Инквизитора Иоганна-Вергилия.
   - Возможно, их всех разве упомнишь! - шемит щелкнул зубами о белый резной мундштук и снова скрипнул стулом, резко качнувшись назад.
   - Так вот. Пока она не сбежала от него, однажды вечером он до беспамятства напился. По ее словам, он делал это постоянно и почти никогда не трогал ее, а все больше предпочитал наблюдать. Так вот. Он в порыве восторга от собственного мнимого величия сказал ей внезапно, что Император на самом деле не так давно умер. И это держат в строжайшем секрете от всего доминиона. И все они в высших кругах духовного совета прекрасно знают об этом. И что теперь, мол, грядет новая эра и в его отсутствие это самое духовенство, а точнее говоря Инквизиция, возьмет правление в свои руки и будет железной кувалдой управлять Империей Грез, забивая в землю всех, кто осмелится выразить этим хоть малейшее недовольство. Он отключился и продолжал еще что-то бормотать, а она так перепугалась, что на утро он вспомнит о сказанном и скормит ее своим сторожевым псам, что немедля оделась и убежала куда глаза глядят. По дороге ей пришлось даже отдаться охране, которая не желала выпускать ее из дома без разрешения хозяина.
   Джодар поднял брови с некоторой долей изумления.
   - И рассказала она все это вам потому что...? - вопрос повис в воздухе. Гунар усмехнулся и потер руки, смущенно и почти виновато улыбаясь.
   - Я испробовал на ней зелье, способное вызывать у людей давние и яркие воспоминания. Я думал она расскажет что-то про безумную оргию в имперских борделях, но вместо того она мгновенно вспомнила это.
   - Вы я вижу настоящий шалун. Где девчонка сейчас?
   - Спит как кавалерист после трехдневного марша через горы. У этой микстуры очень странное побочное действие.
   - Итак! - Джодар-Мэйс вытряхнул пепел из курительной чаши в очаг, поднявшись со стула. - Скажите мне, чего вы, ваше императорское величество, опасаетесь больше всего на самом деле? Того, что Инквизиция пронюхала, что вы любите жить двойной и на мой взгляд крайне опасной жизнью? Или же тот факт, что кто-то все же сумел прикончить вашего несчастного двойника, которого мы оставили в столице практически без присмотра в связи с делом Хорвата?
   Молодой Император нервно сглотнул и пожал плечами.
   - Если честно, и того, и другого!
   - Давайте размышлять логически и по порядку. Во-первых, рано или поздно кто-то все равно догадался бы об этом. Вы, человек невероятного ума и порой, если позволите, сами начинаете от него сильно страдать.
   - Перестань, Мэйс! - Гунар поднял руку. - Нам с тобой обоим прекрасно известно, что до твоего ума, прозорливости и изворотливости мне еще расти и расти не один десяток зим!
   - Речь сейчас не обо мне, ваше сиятельство! Мы говорим о вас и о власти над целой Империей Предвечного Света. Вы сами не пожелали править сидя во дворце на самом высоком престоле из всех, что когда-либо существовали. Не хотели утопать в роскоши, питаться дорогим деликатесами в окружении лучших наложниц на свете. Вы решили сделать самую большую глупость, какую только делают люди на этой земле. Вы решили стать героем. Как ваш отец, как Маркус из Рейна и как сотни и тысячи до них, имена которых уже стерлись в истории мира и были сменены другими более громкими именами. Вам понадобилось одеться как простак и пойти мне в услужение, носить за спиной меч и слушать мои нотации и терпеть мой скверный характер. По началу все шло как по маслу, нам удавалось править, что называется из тени ничуть не хуже, чем прежде, пока вы не пошли на это безумство. Ваш тупоголовый двойник, пьяница и бабник, почти безупречно справлялся со своей ролью после ряда внушений, которые я ему сделал. Я даже было решил, что эта затея не так уж плоха, как мне показалось с самого начала. Тем более она сильно вам нравилась и забавляла вас, сподвигая на все более мудрые и продуманные решения. Но после все пошло наперекосяк, как это к сожалению слишком часто бывает на нашей земле. В нашем мире появился демон по имени Хорват, ведьмы стали безнаказанно разгуливать в одеждах черного обряда, демоны начали открыто нападать на людей и вокруг нас сразу начали творится по настоящему страшные и очень уж странные дела.
   Император снова поднял руку, мягко прося своего поверенного остановится.
   - Не пойму, почему тебе до сих пор кажется, что я начал делать это, чтоб стать героем. Чтоб увидеть как на самом деле идут дела в моей Империи? Чего на самом деле стоит ее спокойствие. Или хотя бы иллюзия спокойствия! Какие подпольные игры ведет духовенство и армия, чиновники, тайные агенты, инквизиторы и наемные убийцы? Что такое рабство, которое я сам клялся отменить? Или может потому что я по настоящему хотел помочь людям Империи? Нет. На самом деле я пошел на эту игру, лишь потому что после того, как окончилась наконец ужасная война, мне стало невыносимо и буквально немыслимо скучно. Мне, человеку, которому в мои годы уже принадлежит абсолютно все. Видишь ли в чем дело, мой старый друг! Когда тебе принадлежит весь мир и ты можешь делать абсолютно все, что тебе заблагорассудится, однажды, ложась спать ты внезапно понимаешь, что именно тогда тебе абсолютно ничего и ни от кого на самом деле не нужно. Ничто в этом мире уже не интересно и не доставляет даже мимолетной радости. Ты не можешь ценить то, что у тебя есть, все потому, что тебе уже не с чем это сравнивать. Как добро, смысл которого тебе не был бы понятен, если бы ты не знал, что такое настоящая злоба. Не нужно греется у очага и радоваться теплу, если тебе никогда не бывает холодно! Я перепробовал почти все на свете и внутри меня зрела пожирающая душу пустота. Но теперь, после того, как мы остановим Хорвата и тех, кого он послал, я вернусь на свой законный трон и буду знать и чувствовать как ценна моя собственная жизнь и та безграничное власть и богатство, которыми я обладаю. Я не боролся за то, что досталось и потому это не может принести мне счастья. Как приятно быть целым морем, когда знаешь что такое всего одна крохотная капля воды.
   - Это очень мудро, но увы слишком уж опасно! Я бы сказал, что на счет вашего поведения у меня есть свое собственное мнение. Но я сам с ним категорически не согласен! -стул шемита снова жалобно скрипнул под тяжким весом сидевшего на нем.
   - А что ты называешь безопасным? Сидеть в поднебесном дворце в самом центре столицы Империи? Зимовать в разных замках и городах под охраной тысячи лучших рыцарей? Перевозить наложниц, скот, армию, телохранителей и рабов с мета на место по своему капризу. Править страной, видя лишь документы, написанные от руки кем-то, кого я даже не знаю?
   - Людям нужна ваша мудрость. Ваш ум. Ваша безграничная образованность и, наконец, ваша доброта.
   - Глупости! - Император вскочил с места и по привычке схватил рукоять длинного ножа, висевшего на поясе, правой рукой. - Ничего из перечисленного тобой никому в нашей Империи на самом деле не нужно. Я хотел отменить рабство. Но что же случилось, когда я заговорил об этом всерьез? Ко мне пришли главы всех великих домов и умоляли этого не делать. С ними вместе пришли их рабы, этакие самые главные рабы и наиболее свободные среди тех, кто вообще не знает, что это такое. И даже эти люди просили меня повременить со свободой для всех и каждого без разбора. Они страшно боялись, что весь привычный уклад, сложенный тысячами лет, развалится вдруг на части и всех нас ждут беды и голод, отчаяние и необузданное насилие. Рабам будет негде работать, поскольку земля им не принадлежит, а значит они умрут с голоду, а их хозяева не смогут платить им, потому что зачастую они к этому просто не привыкли и не готовы кого-то кормить, одевать и обувать за свей счет. И без рабов, которые сами по себе ценнее любых денег, у них не останется средств кормить их и значит начнутся голод, разорения и даже восстания, которые мне самому придется подавлять не плетями, а огнем и мечем. Я думал, упразднить Орден Карающего Света, который начал брать под арест, пытать и жечь невиновных людей. Но люди. Люди моей Империи умоляли меня не упразднять этот Орден. Да, они очень боятся Инквизиторов, но еще больше они боятся тех, за кем они все якобы охотятся. И не важно, есть они на самом деле ведьмы и демоны или их нет. Им просто наплевать. Во всем мире скорее всего не больше десятка настоящих ведьм, поклоняющихся Тьме и творящих нечто злое просто так. Причем одну из них мы с тобой, мой дорогой друг, знаем лично и по моему мы причинили ей больше боли, чем она кому-либо. Но всех больше пугает неизвестность. И пускай гибнут сотни и тысячи невинных, всем удобней и спокойней живется, если они верят, что в эти громадные жернова, перемалывающие людей заодно, чисто случайно попадут по-настоящему виновные в черных делах, - Император расхаживал из стороны в сторону, словно тигр, который злился от того, что его заперли в узкой клетке из стали. - Им не нужно процветание, порядок и мир. Им нужен кнут. Железная рука и огонь, потому что так отчего-то менее страшно. Потому что так все сразу становится ясным и чистым как удар плетью. Нет больше неизвестности и нет того, кто якобы крадется в темноте, чтобы сделать с ними что-то немыслимо страшное. Это простой порядок тюрьмы, который все так ненавидят, но который всех так устраивает, потому что никто не сумел придумать ничего лучше, чем это.
   - Не всех, ваша милость! - глава Ордена Тайн отрицательно покачал головой. - К счастью далеко не всех.
   Он остановился на месте и с теплотой взглянул на своего давнего друга и верного слугу.
   - Я рад сейчас быть среди тех, кто думает и действует иначе, чем это вечно жалующееся, скулящее и всем недовольное стадо трусливых овец.
   - Вы сейчас о людях Империи? Мне кажется вы не сможете помогать им, если не научитесь хоть немного больше всех их любить.
   - Нет уж! Пусть покажут наконец, что стоят этой любви! Пока за всех них отдувается куча людей, чей ум, таланты и сила просто безграничны и обречены служить во благо тех, кто этого не достоин. А ради чего?
   Джодар -Мэйс поднялся с места и, глубоко вздохнув, сказал.
   - Мне самому это не сильно нравится, но я точно знаю, что если бы мы с вами делали наоборот, не мы бы сейчас охотились на демонов. Мы бы сами стали демонами. Таков основной принцип добродетели, мой государь. Делать для других больше, чем для себя. Пусть даже они не заслуживают этого. Кто плох и хорош, решать не нам. Когда мы начинаем решать подобное, возникают беды и несчастья, причиной которых будем мы сами. Мы должны просто верить. В добро и во что-то большее, чем мы сами и все, что нас окружает.
   Гунар вдруг рассмеялся и снова уселся обратно на стул, положив ногу на ногу.
   - Никогда не подумал бы, что это скажешь мне именно ты. Первый мститель доминиона. Ты, чьи моральные принципы и добродетель так далеки от любого из светлых писаний.
   - Вы правы, ваше императорское величество. Эта философия и мораль мне вроде бы не сильно подходят. Я другой человек. Я чудовище, которому в новом мире нет и не может быть места. Но главное тут, что они подходят вам. Потому что вы не такой и потому что именно вы правите нашей Империей. Вашей Империей, если быть совершенно точным.
   Гунар задумался.
   - Я часто хотел спросить у тебя. Зачем тебе все это, если ты так уверен, что в новом, более совершенном мире тебя не примут и ты не заслуживаешь быть там?
   Джодар-Мэйс долго молчал, снова усевшись обратно на свой стул и начав на нем качаться, он задумчиво и даже чуть злобно пыхтел своей великолепной курительной трубкой, окутывая комнату густыми клубами ароматного дыма.
   - Не жить в новом мире, за который мы все так долго боролись, не значит быть не в состоянии строить его. Но мы с вами кажется сильно отвлеклись от темы. Люди, которые присматривали за вашим двойником, не сообщали мне ничего тревожного. С другой стороны, возможно они просто не успели этого сделать. В любом случае я написал письма, им и ему, и они обязательно дойдут до них. Вот когда придет ответ или его, не дай Бог, не придет и вовсе, мы будет решать, что именно делать. В любом случае, вернуться обратно во всей полноте своего величия вы всегда успеете. Ваша власть неоспорима и никто, даже святой синод не осмелится на нее покушаться. Но я не торопился бы пока предпринимать что-то.
   - Скажи, почему ты вообще согласился помогать мне в этой игре? Ты знал, что она очень рискованна и что я могу погибнуть, даже чисто случайно будучи замешан в опасные интриги Ордена Тайн и вообще в бедах всей Империи.
   - Моя задача охранять вас, ваше величество, еще вернее, чем это делает Ремилион-Хэмли. И согласился я лишь потому, что силы тех, на кого мы сейчас охотимся, очень уж вездесущи и страшны. Они могут оказаться где угодно и когда угодно. Это уже слишком. Если они решили бы убить вас, первым делом пострадал бы ваш двойник. А у нас бы осталась хоть какая-то возможность для ответного хода. Пусть это прозвучит как святотатство, но сейчас тут рядом со мной вы куда в большей безопасности, чем за несокрушимыми стенами поднебесного дворца.
   - Ты думаешь так и случилось? Думаешь он уже мертв? Мой двойник?
   - Я думаю всегда и обо всем, именно поэтому вы так давно держите меня при себе. В любом случае, мы скоро все узнаем из первых рук.
   - Что думаешь делать потом?
   - Я бы с радостью спрятал вас тут или в другом, еще более надежном месте, пока не закончится дело Хорвата и все, что с ним так или иначе связано. Но мне что-то подсказывает, что вы откажитесь от подобного предложения.
   - Разумеется откажусь! Как ты правильно сказал, я Император и могу делать все, что захочу! И вообще, какой смысл быть тем, кто может делать все, что хочет, если на самом деле все, что хочешь делать ему все равно не дают? Мой отец часто говорил мне, что с неба солнце светит одинаково каждому из нас, будь то Император или самый последний раб на пшеничных полях. Я могу погибнуть, продолжая то, что начал. Я могу погибнуть безмолвно, сидя на троне Империи в окружении бесценной роскоши. Но о людях судят не по тому, как они умерли, а скорее по тому, как именно они жили до смерти. Для меня страшнее гибели лишь абсолютное ничто, которым является для меня правление Империей Грез в данный момент. Золотая темница, из которой нет выхода, кроме как пути на тот свет. И только тот, кто не знает, что такое на самом деле безграничная власть, может так остервенело к ней стремится, не понимая на что именно обрекает себя. Все равно, что спешить в родовой склеп, где твои друзья замуруют тебя заживо, пожелав на прощание удачи.
   - Жаль, не все думают как вы, мой господин! Дальше лично я планирую нанести визит великому Инквизитору и задать ему множество интересующих меня вопросов, некоторые из которых будут заданны ему уже посмертно. Вы сами читали письмо, которое принесла нам эта девушка. Там более, чем ясно описано, что необходимо делать дальше. Честно говоря, на это я и рассчитывал. Демон нужен не только нам,и разумно бы было как можно скорее объединить усилия в его поисках.
   - Джодар, ты вызвал армию Серого Крыла?
   - Да. Сразу, как оказался в Штормовых Кольцах. Все они очень скоро будут тут.
   - Отлично. С ними мне будет немного спокойней.
   - Да. Мне тоже, ваше высочество! Однако странная у нас подобралась компания для поиска самого коварного из наших врагов. Пресветлый Император доминиона, святой мститель, первый клинок Империи, очень трудолюбивая проститутка и, в придачу, молодой вампир.
   - Вампир! Ты сейчас должно быть пошутил? Что еще за детские сказки?
   - Нет, я серьезен, как палач перед казнью. Не такие это и сказки, как мне бы хотелось. Только не говорите мне, ваше величество, что не поняли сразу, что кто-то недавно причастил девчонку Маркуса темной кровью вампира? У нее буквально на лбу это написано. Дыхание, цвет глаз, кожа, да и вообще, все куда как очевидно.
   - Мне почему-то кажется, Джодар, что никто другой, кроме нас, в подобное бы никогда не ввязался даже по чистой случайности.
   - Как это верно сказано, ваше высочество!
   Он с трудом открыл опухшие веки. Вокруг царил сухой зимний полумрак, а где-то справа от него горела большая масляная лампа, тускло освещавшая небольшую комнату, почти лишенную мебели. Оглядевшись по сторонам, он пришел к выводу, что лежит на небольшой и достаточно узкой кровати. Руки и ноги его кое-как слушались, но это пробуждение больше всего напомнило ему тот день, когда он пришел в себя после очередного сражения за Книгу святого писания. На руке и вдоль всего тела были повязки, пропитанные засохшей кровью, резко пахло вонючей черной мазью, которую лекари применяли, чтобы в кровь не попала зараза. Раны под повязками почти не болели, а это значило, что ему дали выпить крепкий маковый отвар и возможно уже не один раз. Голова тоже была перевязана, его одежды и оружия нигде не было видно. Когда он почти уже собрался подняться с постели и выяснить, где же он на самом деле находиться и что именно с ним произошло, словно по волшебству, в конце темной комнаты, сдержано грохнув, отворилась дверь и в светлом проеме появилась плечистая фигура человека с мечем за спиной. Он не раздумывая прошел во внутрь и, увидев лежащего на постели, весло заявил.
   - Ты наконец очнулся, дружище. Прекрасно. Я принес тебе немного поесть. Думаю ничего кроме мясного бульона с луком вкушать тебе пока не следует. Но по моему опыту не помешает так же немного горячего вина с пряностями.
   Человек оказался высоким и отлично сложенным. По каждому его движению становилось понятно, что в любом поединке он будет страшным противником. В том как он двигался легко читался великий воин, способный убить пятерых рыцарей императорской гвардии так же легко, как отломать кусок сухого печенья. Одет он был в кожаный кафтан, какой носят под кольчугой или броней, и даже под крышей дома не расставался с оружием. Это значило, что он был воином с восточных земель, которые даже спать всегда ложились головой на щите и в обнимку с длинным копьем. Он был старше средних лет, очень спокойный на вид. У него были длинные прямые и абсолютно седые волосы. Лицо, которое с первого взглядом располагало к себе, почти на половину скрывала короткая черная борода, умные темные глаза гостя горели добродушием, весельем и несокрушимой силой. Он снова посмотрел на лежавшего в постели и спохватившись заявил.
   - Ах да, прошу прощения, где же мои манеры? Меня зовут Ремилион-Хэмли. Ты должен меня помнить, ибо мы с тобой встречались несколько раз на пиру в поднебесном дворце. Я телохранитель Императора доминиона Империи Грез.
   - Имя твое мне вроде бы знакомо. А вот внешность не помню совсем. Прости, если это обидело тебя, - кивнул он, продолжая во все глаза наблюдать за пришедшим.
   - Ни в коем случае. Расскажи лучше, как ты себя чувствуешь?
   - Жить видимо буду. Очевидно до самой смерти!
   Гость сдержанно рассмеялся.
   - Шутишь, это хорошо. Скажи, ты помнишь как оказался тут?
   - Нет. Если честно, я не помню. Я не помню вообще ничего. Разве что свое имя. Меня зовут Рейв. Рейвен из Рейна.
   Ремилион-Хэмли снова засмеялся и закивал головой, сложив могучие руки на груди и прищурившись.
   - Кажется, это уже не плохое начало. Что расскажешь еще?
   - Я помню войну! Кровавое сражение у Ветряного Колеса. В нем мы вроде бы одержали победу. Но не могу вспомнить над кем!
   - Воистину так! - кивнул бородатый воин, продолжая благосклонно улыбаться и выглядеть так, словно его любимый ученик в данный момент блистал перед ним своим несравненным мастерством. - Постараюсь тебе немного помочь. Ты Рейвен из Рейна, прославленный герой войны за Книгу Света и сводный брат Маркуса из Рейна. Первого воина Империи Грез. И величайшего героя всех времен.
   - Кажется это имя тоже звучит очень знакомо. Но я не могу вспомнить о ком именно ты сейчас говоришь.
   - Разумеется! Конечно, не все сразу.
   - Скажи мне, благородный человек, кто ты, где я сейчас и как я тут оказался?
   - Как я уже сказал, я первый телохранитель из сотни лучших воинов, охраняющих Императора доминиона Империи Грез. Это место должен был по праву занять твой брат, но он к сожалению отказался от подобной чести, решив вместе с тобой странствовать по Империи и помогать всем, кому необходима была справедливость и сила. Теперь я глава армии Серого Крыла. Армия лучших воинов, преданных делу Империи собирается тут, в постоялом дворе "Безымянная высота". Мы тут по прямому приказанию поверенного Императора по имени Джодар-Мэйс. Мы нашли тебя у имперского тракта поздней ночью пять дней назад. Ты был почти уже мертв и лежал на снегу вниз лицом. Тебе повезло, что я всегда ношу с собой "Субстрат Арима", в противном случае боюсь помочь тебе не смог бы даже Предвечный. Ты потерял очень много крови и сжимал в руке топор так, словно боялся, что у тебя его сможет кто-то отнять. Вокруг была кровь, но вся она была твоей. Если ты и сошелся с кем-то в бою, то следов этих людей я не нашел. Не нашел я так же и следов схватки, если быть совсем откровенным, я не нашел вообще никаких следов, даже твоих. Как ты там оказался, сказать я не могу. И это очень уж странно, поскольку я в этом очень большой мастер, можешь мне поверить, дружище. Ты все это вовремя был без сознания, но наши лекари сказали, что ты на удивление быстро поправляешься и набираешься сил словно тебе дарует их само небо. Они предупреждали, что скоро ты придешь в себя. Я приходил каждый день и ждал, когда случится обещанное, - Ремилион-Хэмли уселся на стул рядом с небольшим столом, на который поставил дымящуюся чашку с жирным соленым бульоном.
   В дверь внезапно опять кто-то вошел. На сей раз это была высокая и стройная девушка с длинными светлыми волосами и глазами цвета талой горной воды. Сказать по правде, глаза ее были на столько светлыми, что в подобном освещении могло показаться, что они были совсем лишены цвета. Она была одета как жрица древнего ордена врачевателей, который с появлением Империи почти не изменил своих древних укладов. Правда этот Орден из всех прочих был единственным, кто принял религию Предвечного Света и потому не был уничтожен под корень. На ее серых просторных и длинных одеждах повсюду были странные символы и рисунки, будто вычерченные на ткани черным угольным прутом. Голова ее была перехвачена светлой подвязкой с медным знаком исцеляющего света, а прекрасные тяжелые как чуть засахаренный мед волосы свободно лежали на ровных округлых плечах. Она несла в руках поднос с лекарствами, инструментами и бинтами.
   - Алия! - Рейв выкрикнул ее имя, словно резко вспомнил что-то крайне важно для себя, впрочем в его нынешнем состоянии любое, даже самое простое воспоминание было событием всей его жизни, которую он теперь практически совсем позабыл.
   - Вы разве знакомы с нашей священной целительницей?
   Девушка вздрогнула от неожиданности и смущенно посмотрела на Ремилиона-Хэмли.
   - Да, мой господин, я врачевала армию Неприкасаемых уже под самый конец войны за святую Книгу Предвечного Света. Господин Рейвен был одним из многих воинов Империи, кому постоянно требовалась моя помощь и исцеляющее слово. Его нрав был так неустрашим и горяч, что все постоянно оборачивалось большой кровью.
   Старый воин снова заулыбался и начал одобрительно кивать головой. Рейв попытался подняться с постели.
   - Тут что-то не так. Ты похожа на нее, но в тебе кажется что-то уже поменялось. Цвет волос и глаз, - сказал он спокойно. - Ты не та, за кого себя выдаешь. Алия, которую я знал, не была и никак не могла быть целительницей. Она была ведьмой!
   При этих словах девушка снова вздрогнула и осенила себя священным знамением Предвечного Света, прошептав про себя слова молитвы, оберегающей от зла. Она красноречиво посмотрела на Ремилиона и во взгляде ее читалось сожаление. Старый воин раздосадовано нахмурился.
   - Дружище, прошу, позволь ей тебя осмотреть. Она пришла, чтобы помочь тебе. Никто тут не желает тебе зла!
   - Нет! Прежде я должен понять, что именно происходит. Кто вы такие? Почему я тут на самом деле? И вообще, где это "тут"!?
   Алия снова посмотрела на первого телохранителя Империи и с сожалением покачала головой.
   - Его ранили в голову. Такое часто бывает. Начинаются мороки и бред. Одних людей, начинают путать с другим. Перестают узнавать друзей и врагов. Нужно дать ему маковое молоко и я спокойно смогу обработать его раны. Он слишком слаб и кажется и разум его пока не совсем здоров.
   - Не говори про меня так, словно меня тут нет, ведьма! - Рейв попытался поднялся с постели, но его, словно удар боевого молота, поразила острая боль в висках, которая обернулась сильной тошнотой и мучительным головокружением точно злобные бесы резко закрутили его на неимоверно быстрой карусели спиной назад.
   - Тише, приятель, тут никто не желает тебе зла, - они оба двинулись к нему, обходя постель с разных сторон.
   - Нет! Я писал письмо своему брату. Ведьма отправляла ему стальных воронов. Я рассказал ему все, что узнал. Но все тщетно! Это все проклятая ловушка миров, в которую я угодил подлым обманом! Все тут ненастоящее! И вы совсем не то, что я вижу на самом деле! Я блуждаю по мирам уже бесконечное количество времени и выхода отсюда не было, нет и не будет! Я пропал тут навсегда! Не подходите ко мне, проклятые демоны! Я узнал тут тайну, ужасную тайну происходящего, но вы изо всех сил стараетесь, чтобы теперь я все это позабыл и пропал тут навсегда! Прочь от меня, говорю вам! Прочь во имя Света!
   Ремилион-Хэмли весьма сноровисто прижал Рейва к кровати, стараясь не давить на его раны на теле и не навредить ему еще больше прежнего. Он был старым воином и ему в жизни очень уж часто приходилось держать бьющихся в агонии, обезумевших от боли раненных людей, которым лекари на живую отрезали покалеченные части тела. Алия, положив на пол поднос, осторожно, но очень сноровисто зажала правнуку Ворона нос правой рукой, а левой влила в рот добрую порцию мутного макового отвара.
   Когда он наконец успокоился и забылся глухим и болезненным сном, а жрица приступила к работе над его повязками, девушка тихо проговорила, искоса взглянув на почтенного воина Империи.
   - Боюсь, господин Хэмли, дальше вам придется самому смотреть за этим измученным бедолагой. Этим утром прилетел ворон с письмом из моего монастыря, мать настоятельница Ордена срочно призывает меня к себе. У нас кто-то сильно заболел и лишь я одна смогу чем-то помочь во славу божию. Этим вечером мне надлежит отбыть в сердце Империи. Сестры помогут вам следить за беднягой. Прошу вас, не оставляйте его одного. Я буду молиться за его выздоровление у Предвечного и не рожденного, молитесь и вы вместе со мной.
   Жаль, что старый и прославленный воин не смотрел в этот момент в глаза светловолосой жрице исцеления. Вероятно тогда он понял бы, что она говорила неправду. Потому что в них на самом деле совсем не было места даже капли сострадания и желания произносить молитвы ради выздоровления других. В глазах ведьмы, чуть сменившей свою внешность, стояли лишь скука и холод, которые извечно толкали людей лишь на темные и скверные дела. Но старый воин к сожалению был из того нехитрого типа мужчин, управлять которыми умной и коварной женщине не составило бы ни малейшего труда. Любая девушка, в которой он видел свою любимую дочь, которую когда-то потерял, могла в буквальном смысле слова вить из него веревки.
   - Нам будет очень не хватать тебя, милая. Но я лучше собственноручно отрублю себе руку, чем брошу величайшего героя воины за Книгу на произвол судьбы! Не волнуйся, девочка, он получит все самое лучшее, будь я проклят языческими богами, если это будет не так! - почти торжественно пообещал грозный воитель.
  
   Глава 25. Зеркала.
  
   Великий Инквизитор Империи Иоганн-Вергилий спускался по каменной винтовой лестнице, приподняв обеими руками подол своей длинной белой рясы, он шел вниз в подвалы крепости Карающего Огня, где жил последние годы, почти не выбираясь за пределы его простуженных и серых от пыли каменных стен. Старик шел не торопясь, его подручные послушно несли факелы, но ему все равно постоянно казалось, что вокруг него слишком темно, он про себя опасался споткнутся и покатится кубарем вниз, свернув себе шею на чертовых ступенях. У него было лицо, совсем не подходившее к занимаемой им высочайшей должности в духовных кругах. Огромный нос, маленькие глаза под густыми седыми бровями, большой рот и очень тонкие губы. Сказать по правде, на вид главный Инквизитор больше напоминал простодушного трактирного пьяницу, который готов был за грош горлопанить всю ночь похабные песни, развлекая бесстыдно пьяную толпу. Лишь холодный и жестокий свет в глазах и грубые хозяйские повадки выдавали в Иоганне его истинную суть. Безжалостного и бесноватого палача, не ведающего понятия сострадания к мольбам и боли других.
   Чуть впереди него шел его поверенный. Молодой и очень смазливый юноша по имени Амелий-Тарвин. Поговаривали, что он из простого послушника меньше, чем за три зимы стал правой рукой великого Инквизитора не только потому что был очень ревностным преследователем зла и фанатичным приверженцем веры в Предвечный Свет. Так случилось больше потому, что он с радостью согревал постель старому мужеложцу Иоганну долгими и холодными ночами. Возможно, это были лишь досужие разговоры злых языков, однако, как известно, грозы без туч никогда не бывает.
   - Как она ведет себя? - внезапно поинтересовался великий магистр у своего поверенного, стучащего сапогами по каменным ступеням прямо перед ним.
   - О ком вы, мой господин?
   - Пленница. Слепая мученица Лилея из Семериван. Кто же еще, будь я проклят?
   - Достаточно тихо. Она молчит.
   - Что вы с ней делали? Какие виды допроса применяли к ней? Я хочу знать все о тех, с кем она была в диких землях. Кто ее спас от рук языческих плачей, как она оказалась тут в Империи Грез. Что она знает о наших делах? Все. Слышишь меня, Амелий, я не шучу! Ты меня хорошо знаешь!
   - Да, мой господин. Пока что насколько я понял, никто особо над ней не усердствовал. Морили голодом и жаждой. Не давали спать и пару раз сильно притопили в ледяной воде.
   - Что она?
   - Дерзила. На второй день от еды отказывалась сама. Пила только воду, разведенную уксусом. Когда не давали спать - читала молитвы.
   - И что они?
   - Ничего. Все ждали.
   - Все это детские игры. Ждали они! Ждали чего?!
   - Вас, мой господин. Пленница больно уж ценная для нас. Мы боялись перестараться. В крепости "Судьба Салафея" ее почти не трогали. Здешние умельцы славятся своим мастерством, но я предпочел не торопиться. Теперь, когда ее привезли сюда, к нам в руки, мы можем быть уверены, что все пройдет так, как надо нам. Правда думаю ее сломать будет трудней, чем всех прочих. Намучаемся мы с ней, чует мое сердце. Сразу видно, что она фанатик, а фанатиков болью не напугаешь.
   - Ничего. Мы ломали и не таких. У каждого человека есть слабое место. Нужно просто найти его и надавить. Тогда он уже принадлежит тебе. У нее тоже есть слабые места. Она же всего лишь человек.
   Наконец они пришли ко входу в камеру пыток. Послушники, несшие факелы в руках, поспешно отворили низкую дубовую дверь перед хозяином крепости Карающего Света.
   В камере был писарь и палач в переднике из черной и гладкой кожи. Оба вскочили с места у стола, где лежала еда и вытянулись словно гвардейцы при виде Императора, взошедшего на высокий дворцовый балкон. Писарь даже от чего-то сильно побледнел будто именно его планировали расспрашивать о чем-то.
   Лилея была привязана к цепи, висевшей у стены, наполовину висела, наполовину стояла босыми ногами на ледяных камнях. Одета она была в простую и грязню тюремную робу, без формы и почти без размера. Лицо и руки были в грязи. У уголков рта выступила соляная корка, безжалостно разъевшая кожу лица. Повязка на глазах из белой давно стала темно-серого цвета и по прежнему скрывала большую часть ее лица. Когда открылась дверь, она подняла голову, с интересном прислушиваясь к происходящему.
   Иоганн-Вергилий второй без промедления начал давать распоряжения властным и сухим словно стрекотание сверчка голосом.
   - Одного палача будет мало! Пришлите еще двоих! Один никак не управится!
   Послушники, очертя голову, кинулись к дверям выполнять приказание самого властного и безжалостного человека в Империи.
   - Раздуйте огонь посильней. И писарей пусть тоже будет двое. Мало ли что мы пропустим, пока она будет орать. Стул мне и красного вина. Ночь будет долгой.
   Все это немедленно начали выполнять, добросовестно и быстро, как добрые и полные мудрости заветы святого писания. Тем временем, сам главный Инквизитор двинулся вперед, обходя цепи с крюками, свисавшие с потолка как на бойне.
   - Ну что, девочка моя. Вот наконец я и пришел по твою грешную душу, - Лилея повернула голову и разлепила потрескавшиеся и опухшие губы в презрительной усмешке. Голос ее был сломан голодом, морозом и жаждой, но ее воля как всегда оставалось несгибаемой.
   - Кого я слышу, отец Иоганн-Вергилий. Какая честь для меня. С чем пожаловали, святой отец?
   Великий Инквизитор жутковато улыбнулся, криво оскалив беззубый рот и ответил спокойно и почти ласково.
   - Я пришел на части тебя порвать, ведьма. Всегда считал тебя спесивой и истеричной дурой и тайной еретичкой. Я давно мечтал, чтобы ты оказалась тут в моих застенках. Больно высоко ты взлетела когда-то. Больно сильно задирала голову. Больно спесиво несла себя перед другими первосвященниками. Ну ничего. Это мы скоро поправим.
   - Делай со мной что хочешь, старая дырявая мразь. Ты позор для религии Предвечного Света. Ты позор для всей Империи Грез. Ты позор для нового доминиона людей. Я не дрогну пред тобой не потому, что не чувствую боли. Я не дрогну потому, что мои мучения закончатся рано или поздно и я уйду в мир, который гораздо лучше того, что создал себе ты. А вот тебе. Как не старайся, навечно придется остаться в аду, на который сам себя обрек свое нечестивостью, злобой и ложью. Своей грязью, пороком и своей неутолимой жаждой крови.
   - Я смотрю ты говорливая! Святая Лилея из Семериван. Расскажи лучше, с кем ты путалась в диких землях? Кто тебя кормил и поил, кто холил и лелеял все это время? Как ты возлежала с темными колдунами и путалась с нечистью, обитающей там? Как провела вокруг пальца ловчих, которые тебя так долго и упорно искали? Как обманом вынудила синод причислить тебя к лику святых. Но самое интересное мне будет узнать как много ты знаешь про демона по имени Хорват, про Белый Круг и про демоницу-двойника по имени Бьянка.
   - А не кажется ли тебе, что допрашивать меня и уж тем более судить или пытать может только верховный синод духовенства. Кто ты такой, чтоб спрашивать меня о подобном? Кто ты такой, чтобы подвешивать меня на цепь и удерживать в своих застенках против моей воли? Я святая первосвященица имперского доминиона. Отвечать на вопросы я могу лишь перед святым синодом, да и то в присутствии самого Императора лично!
   - Императора говоришь? - почему-то это слово показалось всем присутствующим в камере невероятно смешным. - Вот именно поэтому ты тут, ведьма. Хотя я вижу, по хорошему рассказать ты мне ничего не желаешь. Я был почти уверен, что именно так все и будет. Я могу сказать по правде я даже очень сильно на это рассчитывал. Жаль, что тебя уже кто-то ослепил до меня и я не смогу вырвать твои бесстыжие глаза, но зато все остальное сейчас принадлежит мне!
   Он снова шагнул вперед и, обернувшись, приказал палачу.
   - Наколи до бела щипцы на огне и готовь дыбу. Сейчас она у нас заголосит как следует!
   Бородатый и хмурый палач словно прокопченный насквозь бесконечным количеством сажи от пыточного огня бесчисленных камер, подбоченившись, двинулся в сторону жаровни, сняв привычным движение рук со стола, где были аккуратно разложены инструменты пыток, стальные клещи с острыми и тонкими, будто зубы, губами. Великий Инквизитор в задумчивости вынул из невысокой кадушки с рассолом длинную и гибкую розгу и несколько раз со свистом взмахнул влажным прутом в воздухе, глумливо усмехаясь беззубым и кривым ртом.
   - Простоя ивовая лоза, тугая, длинная и гибкая. Средство воспитания детей, рабов попрошаек и безнадежных лентяев. Дешевое и крайне простое средство устрашения и наказания в школах уже не первую сотню лет. В умелых руках эта гибкая жалящая ветвь творит настоящие чудеса. Она способна заставить немого петь, а глухого услышать. Думаю, тебя она заставит прозреть, проклятая еретичка. Кнут нужен, если хочешь жестоко убить человека. Плеть нужна, если хочешь наказать его и тебе совершенно не важно, что он тебе при этом расскажет. А вот лоза. Это как раз для тех, кто должен с тобой говорить. Для тех, кто забыл или проспал урок богословия и теперь никак не может вспомнить услышанного. Для тех, кто со слезами причитает и просит простить его за содеянное безобразие. Для тех, кто не желает рассказывать, где был и что именно делал. Как говорят в народе? Розга свистнула - девка взвизгнула!
   Лилея из Семериван дернулась вперед, звякнув цепью, на которой почти что висела, так словно хотела впиться Инквизитору в горло зубами и ее потрескавшиеся от жажды губы скривились в глубоком презрении, а после лицо исказила самодовольная и очень злая улыбка.
   - Конечно. Все именно так и есть. А помнишь ли ты сколько таких прутьев сломал об тебя твой почтенный отец, Вергилий? Он с рождения был кровельщиком, пока однажды не напился и упал с крыши, искалечив себе ногу. Как падшие с небес, которых Бог прогнал из рая за непослушание и которые обречены теперь вечно хромать после удара о землю. После этого, дела твоего отца стали совсем уж плохи ибо ничего иного, кроме как латать крыши, он делать никогда не умел. Если говорить честно, и это удавалось ему не слишком хорошо. Нищета и пьянство сделали из него настоящего зверя. Расскажи, старик, ты еще слышишь по ночам эти жуткие шаги вверх по лестнице вашего старого прогнившего и сырого дома? Самые страшные звуки в твоей жизни. Еще слышишь этот стук, с которым твой пьяный до беспамятства отец подволакивал покалеченную ногу, когда шел ночью к тебе в комнату? Ты же помнишь, зачем он приходил к тебе, маленький Иоганн? Помнишь, как ты пытался спрятаться под кроватью и молился всем богам, которых помнил, чтоб он хотя бы раз прошел мимо твоей хлипкой скрипучей двери. Но вот увы, чуда не происходило и он каждый раз открывал ее и раз за разом находил тебя в темноте.
   Великий Инквизитор и без того бледный будто смерть, от услышанного стал в буквальном смысле серо-пепельного цвета ибо вся кровь ушла от лица, забранная ледяным ужасом, шевельнувшимся в груди. Он замер с ивовым прутом в руках, словно его разом обратили в соляную глыбу. Глаза его округлились от безумия, ибо переживания, которые он мучительно старался забыть всю свою жизнь, вдруг встали перед ним словно это происходило только вчера. Переживания, из-за которых он стал таким необузданно жестоким. Переживания о том, что никто кроме него не знал и не мог знать, готовы были внезапно вырваться наружу, лишив его рассудка и остановив его сердце. То, что сейчас говорила ему Лилея из Семериван было настоящим и как ему казалось давно забытым кошмаром. Кошмаром, который он давно, как ему казалось, похоронил в самых далеких и темных кладовых своего ума, загнав его туда усердным трудом, молитвами, поиском ведьм и колдунов во имя Света, которые умудрялся перемешивать с неудержимым развратом, насилием и необузданным пьянством. Всех свидетелей своей темной стороны старый Иоганн-Вергилий всю свою жизнь методично уничтожал и преследовал, обвиняя их в колдовстве и хороня в душе еще больше черных секретов, стараясь засыпать ими одну, но самую страшную из своих тайн. И тут оказалось кто-то все про него знает. Кто-то читает его мысли и роется у него душе, словно в пыльном сундуке со старым плесневелым добром. Страшнее этого ему сложно было хоть что-то представить.
   - Что ты сказала? - вымолвил он голосом, который стал на удивление жалобным и по старчески детским. Все прочие замерли в замешательстве, пристально глядя то на лицо первосвященника, то на подвешенную на цепи слепую женщину в грязной робе. Становилось понятно, что между ними происходило нечто непостижимое, но что именно сказать было нельзя, поскольку нельзя было этого понять.
   - Что слышал! Я задала тебе вопрос. Изволь мне ответить. Ты вспоминаешь по ночам тот звук, с которым твой отец, буйный пьяница и изверг, подтаскивал свою мерзкую гниющую ногу за собой, когда шел к тебе, маленький Иоганн? Помнишь ли ты зачем он приходил к тебе, когда ты был еще так мал? Что он делал с тобой?
   У великого Инквизитора отвисла челюсть и перехватило дыхание. Ему словно медленно вонзали нож вниз живота, осторожно поворачивая лезвие. Он пошатнулся на месте, оперевшись свободной рукой о стол, чтобы не растянутся на грязном полу.
   - Я вижу ты помнишь. Ты просил его перестать, но ему не было дела до твоих просьб, не так ли? Он ненавидел все живое за то, что его жизнь всегда была наполнена болью. Он ненавидел всех на свете людей и лживых богов, а отвечать за его ненависть приходилось тебе.
   - Что происходит, мой господин!? Вам плохо!? Ведьма докучает вам своими дерзкими речами? - изумленный и раздосадованный происходящим Амелий-Тарвин попытался было приблизится к своему повелителю и помочь ему сесть в случае, если ему вдруг стало нездоровиться или так сильно докучали слова, сказанные слепой еретичкой, но его оборвал ее властный окрик словно меткий удар плети прямо по лицу.
   - Закрой свой рот, не то проглотишь свой язык! Я пока разговариваю не с тобой, жалкая подстилка, - сказано это было так, что он оступился, не сделав и шага, так будто его и правда ударили по голове.
   - Ну так что, старик, может все же ответишь? Жил на свете жестокий человек по имени Вергилий. И люди не даром его не любили...
   - Заткните ее немедля! Заткните же ей рот! - великий Инквизитор в буквально смысле слова завизжал будто его резали живьем. Одной свободной рукой он схватился за лоб, продолжая держать розгу в другой руке. Он начал качаться из стороны в сторону и на глазах его выступили крупные слезы. - Пусть она сдохнет, пусть захлебнется собственной кровью, только заткните ей пасть!
   Приказ его был более чем красноречивым, только вот никто даже не двинулся с места. Писарь понял, вдруг, что не может встать, потому что на плечи ему будто легла гранитная плита, вдавившая его в пол. Молодой Инквизитор также с ужасом осознал, что не может даже пошевелиться или хотя бы моргнуть по собственной воле, а палач замер словно каменное изваяние, сжимая в руках темные клещи, опущенные в стальную жаровню с углями. Внезапный сильный порыв ледяного ветра, которого тут попросту не могло быть, разом ударил всех, кто находился в подвале точно прямо перед ними началась свирепая зимняя буря, а тяжелая дверь за их спинами с гулким грохотом закрылась, жалобно лязгнув стальным кольцом ручки и щелкнув всеми замками затворов за раз.
   Лилея из Семериван вдруг засмеялась и это смех ей уже не принадлежал. Он не был ни мужским, ни женским и по сути своей он вообще не мог быть человеческим. Это смеялось само зло. Чистое и граненное словно алмаз. Настоящее зло, которое давно и безнаказанно ходило среди людей, притворяясь кем-то иным и безнаказанно совершая то, что задумало бесконечно давно. Она дернула обеими руками и с лязгом сорвала кандалы с цепей так, если бы они были не выкованы из сырой стали, а состояли из хрупкого и колкого льда. Звенья и лопнувшие железки цепи безжалостно и глухо звякнули о каменный пол.
   - Жалкие глупцы! Все вы всего лишь марионетки и игрушки в руках сил, которые вам неведомы и неподвластны. Отчего же каждый из вас в этом мире начинает вдруг мнить себя кукловодом. Ты не знаешь одного, несчастный и жалкий старик. Каждый раз, когда твой отец поднимался к тебе, каждый раз, когда преодолевал путь от стола, где заливал себе в глотку вино, его за его грязную руку придерживал я. Это я подливал ему крепкое дешевое пойло в кружку. Я провожал его к твоим дверям снова и снова, чувствуя тот ужас, что рождался внутри тебя и убивал твою душу. Я был рядом в темноте, которой ты так сильно боялся всю свою жизнь. Я был рядом, когда он истязал тебя, превращая в чудовище, которое мне было так нужно. Я говорил с ним голосом, который он слышал, заставляя его продолжать делать то, что он делал, снова и снова. Я был в том темном углу, в который ты всегда так боялся заглянуть, зная как каждый ребенок, что именно там живет настоящее зло. На самом деле именно так это и было. Что ты вознамерился сделать теперь, никчемная тля? Отыскать великого демона и предать его расправе, прибегнув к святой воде, молитвам или огню? А может быть ты так сильно искал меня, чтобы присоединиться к моим замыслам и стать моей половой тряпкой? Во что ты полез, убогое ничтожество? С кем вздумал тягаться? Как ты думал я попал к тебе? Свалился с неба? Выполз из-под земли? Чтобы найти меня, старик, тебе нужно было просто назвать мое имя и посмотреться в зеркало. В целый десяток зеркал. Я всегда был рядом с тобой и всегда буду. Я всегда рядом с такими как ты. Все вы тут очередное утверждение того, что я был прав на счет людей. Вы сами и есть самое кошмарное зло, по сравнению с которым я просто скромный странник между мирами. Твоя роль в этой истории была короткой и жалкой, как и ты сам.
   Кто-то начал стучать в дверь со стороны лестницы, сначала осторожно. Очевидно пришли палачи и писарь, за которыми спешно посылал великий Инквизитор. Теперь люди по ту сторону недоумевали отчего дверь была заперта и их не пускали вовнутрь.
   - Итак. Сначала ты! - слепая девушка указала запачканной в саже рукой на палача, который по прежнему держал в руках страшные клещи. Тот вздрогнул, как от сильного удара, и руки его вдруг сами собой начали подниматься вверх будто кто-то крепко держал против его желания, поднимая их вверх, было видно, что он сопротивлялся что было сил, но все было тщетно. - Открой рот, Вильям! - попросила она спокойно и с мягкостью в голосе, от которой бросало в холодную дрожь и страх рвался наружу словно приступ сильной пьяной рвоты. По лицу, густым бровям и черной бороде палача струился пот, но он открыл рот покорно словно ребенок, который в храме собирался причастится глотком сладковатой священной воды. Могучие руки безжалостного мучителя дрожали, но даже бросить раскаленные щипцы у него никак не получалось. Вместо этого он со сдавленным и глухим криком безжалостно вставил себе раскаленную до бела сталь между зубов опалив густую бороду и оплавив пухлые губы. Он упал спиной назад, грохнувшись на пол словно жирное мясное бревно, мыча и глухо воя, но продолжая против своего желания и дальше проталкивать каленую сталь все глубже себе в глотку. Скоро он совсем перестал издавать какие-либо звуки и выпустил рукоять страшного инструмента пыток, безвольно раскинув в сторону руки и больше совсем не шевелился. Щипцы продолжали жутко торчать из его лохматой черной головы как погребальный языческий столб из свежевырытого кургана, а в воздухе повис тяжелый и тошнотворный запах паленого мяса.
   Никто по прежнему был ни в силах двинутся с места, пошевелить даже пальцем или что-либо сказать было совершенно и невыносимо невозможно.
   Всех людей в камере пыток до единого сковала чья-то безмерно сильная и злая воля словно вморозив их в непроницаемую толщу льда и не было у них никаких сил ей противостоять.
   - Теперь ты! - она резко дернула правой рукой, указав на священника, служившего у Инквизиции писарем и составлявшим протоколы допросов людей, которых подвергали пыткам. Что-то свистнуло в полумраке и длинная черная увесистая цепь одна из множества висевших под потолком словно ожившая кобра ударила стальными хвостом сидевшего на стуле служителя культа, с треском расколов ему череп будто длинный кухонный нож сахарную дыню к позднему ужину. - От чего же вы не молитесь, святые отцы? Вы же священные служители Света, неужто вы никогда не знали, что молитва с верой отгоняет зло от людей? Или сейчас вам вдруг стало совершенно понятно, что от таких извергов и душегубов как вы зло ничем отогнать будет никак невозможно.
   Она крутанула пальцем вытянутой руки словно наматывала на него тонкую шелковую нить. Еще одна цепь, щелкая литыми звеньями, обвилась вокруг тонкой шеи Амелия-Тарви. Он едва смог охнуть, когда его медленно как барана на вертеле потянуло вверх. Он хрипел и дергал ногами, отплясывая жуткий танец, скребя и хватаясь руками за ржавую сталь, сжимавшую ему горло. Довольно скоро он тоже затих, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону.
   Перепуганные не на шутку люди на лестнице уже давно и окончательно сообразили, что внутри камеры допросов творилось что-то неладное. Кто то начал ломать дверь, не дождавшись ответа, к несчастью это была крепость и сделать подобное было крайне непростой задачей даже для людей с большим опытом.
   - А ты у меня остался на сладкое! - она снова перенесла руку в сторону и указала тонким и длинными пальцем на самого Иоганна-Вергилия.
   Старик вскрикнул, поняв, что его правой рукой, которая по прежнему сжимала тугой прут, какая-то неведомая сила начала править словно корабельным рулем. Он старался сопротивляться, но как и со всеми до него это было совершенно бесполезно. Великий Инквизитор поломал соленую лозу пополам, содрав руки в кровь и размочалив рыхлые волокна в некое подобие уродливой кисти. А после он медленно и с диким криком воткнул себе обломок розги в правый глаз, который был не в силах даже прикрыть от неминуемого ужаса того, что он сам с собой творил. Хриплый и визгливый крик сотряс стены камеры пыток. И Тьма была свидетелем, что эти стены слишком привыкли к подобному.
   - Ты тут давеча интересовался, где я была, когда жила в диких землях? Что ж,е я с радостью расскажу тебе. Я жила рядом с людьми, сила которых почти так же велика как и моя собственная. Я жила рядом со своим самым заклятым врагом, деля с ним постель, его кровь и еду. Мне отчего-то кажется, что большего унижения, чем это, даже он не смог бы себе представить. Жаль его уже нет в этом мире и он так и не успел узнать всю правду про меня. Больше мне боятся тут некого и посему я планирую завершить то, что начал. Жизнь Вильгельма была долгой и полной мудрости и света. Как глупо было тратить ее на борьбу со мной. Я прятался у всех на виду, хотя все кому не лень, все без исключения искали меня достаточно продолжительное время. Я спрятался в теле предвечной святой, на которую никто не подумал бы даже в самом кошмарном сне. Мой союз с ней был полной гарантией моей безопасности и сохранности. Знаешь почему подобное стало возможным в вашем мире? Лилея из Семериван сама предложила мне взять ее тело и душу, в обмен на то, что я сделаю потом со всеми вами. Она как и я поняла однажды, что иначе любви людей научить не возможно. Она по доброй воле сама стала носителем Тьмы, способным вместить в себя часть моего безграничного могущества. Не всего разумеется. Она верила, что все вы слишком испорчены, чтобы вас любил Бог. Она сказала мне, что вы не стоите его чистоты. Что все вы слишком порочны, чтобы беззаботно жить, слишком лживы, чтобы даже называть его имя, а уж тем более, чтобы проповедовать слово, которое он даровал вам, желая всех вас спасти. И это единственное, в чем я с ней абсолютно согласен. Ее крепость духа и непоколебимая вера в справедливость помогла мне прятаться среди врагов так, словно я на самом деле был одним из вас. Я смогу думать как вы и жить вашей глупой и смешной жизнью. И даже великий Вильгельм попался на самую простую ловушку, на которую попадался всегда, сколько я его помню. Имя этой ловушки - любовь. Как глупо, не правда ли? У всех есть слабые места и эта его самая сильная слабость стала ошибочным ходом, решившим нашу затянувшуюся партию в мою пользу. Он слишком любил этот мир и всех, кто его населяет. Впрочем, тебе, старик, как и мне самому по счастью, понятие любви не знакомо. И я уверен, что ты понятия не имеешь о ком я сейчас говорю. Это не так уж и важно. Но теперь, как я вижу, моему маскараду и представлению настал конец. Я могу делать открыто все, что пожелаю. Ты, как и все прочие, хотел увидеть Хорвата? Найти его и придать изгнанию из своего мира? А может вступить с ним в сговор. В таком случае ты поразишься тому, что ты сам и есть часть силы, которую ты так долго искал. Все вы, кто получил в руки карты Саран, являетесь частью меня. Ты кажется хотел узнать, что такое Круг Совершенства? Что же. На самом деле и тут все будет проще простого, потому что ты уже не узнаешь, что это на самом деле такое. Я отдал часть своей сути, разделив себя словно головоломку на равные части и спрятал их в разных людях. Именно поэтому никто никак не мог найти меня в вашем мире и во всех прочих мирах, которые им были известны. Попросту нечего было искать. Я из себя самого создал свой самый величайший шедевр. И теперь, когда мой единственный враг на этой земле повержен, я заберу у вас свою силу обратно, у одного за другим, начиная с тебя, старый шут. Тебе я отдал то, без чего мне так сложно было быть самим собой. Тебе первому я отдал всю свою жестокость и ты распорядился ей как сумел, замучив бесчисленное количество ни в чем не повинных людей. С каждым ударом, который наносил тебе твой отец, со всей болью, что он причинял тебе, я отдавал тебе частицу себя. Моя сила, ненависть и злоба перетекала в твою душу как яд, а ты даже не думал этому сопротивляться, как и сейчас. Я выбрал всех вас не случайно, все вы от части с самого рождения были частью меня. Кто-то из вас признавал это, а кто-то нет, но это ничего не меняло. И теперь настало время забрать ее обратно. Настало время мне вернуть обратно все то, что по праву мое.
   Великий Инквизитор был еще жив. Он лежал на полу, стонал и корчился, схватив руками залитое кровью лицо. Он тихо скулил от боли и ужаса и было не ясно понимает ли он сейчас то, что говорил ему Хорват.
   Дверь уже усердно рубили тяжелыми топорами, но теперь это не имело ни малейшего значения. Сюда вполне могла пожаловать вся гвардия ловчих и имперских убийц в полном составе при параде и церемониальном оружии. Демона в теле святой это не остановило бы даже на миг.
   - Все только начинается, старик. Эта история лишь начало великих событий, которые потрясут весь твой жалкий мир до самого основания. Жаль, ты уже не увидишь того, что последует дальше, когда я соберу все части себя обратно, словно вы собираете деревянных кукол на шарнирах и стальных винтах. Я так подробно рассказываю тебе это потому, что как мне кажется ты заслужил знать будущее, которого не сможешь узреть. В общем все это оказалось крайне несложно и в некотором роде даже банально и скучно. За долгие тысячелетия я так хорошо изучил вашу природу, что сделать задуманное оказалось проще простого. Люди, чего вы ждете от мира, в котором даже ваши святые заключают сделку с Тьмой, стараясь что-то в нем навсегда изменить? Мне всегда казалось, что он создавал вас лишь для того, чтоб вы все были моими немыми рабами. И когда это случится, я просто сожгу тут все до тла, как избалованные дети сжигают великолепные кукольные дома, когда они им надоели. Я сделаю это и больше никогда не стану вспоминать про это место. Я сын Тьмы и я пришел за вами, люди. Ты хотел бы увидеть кто такой Хорват, старик? Тем единственным глазом, что у тебя еще остался? - демон осторожно развязал повязку, скрывавшую глаза Лилеи из Семериван и медленно поднял голову, взглянув на Инквизитора.
   Старик жутко закричал, теряя последние осколки рассудка. В пустых и черных глазницах, каждая их которых была необъятной бездной, отражался холод и зло такой силы, что ни говорить, ни тем более думать о подобном человек был попросту не способен. Хорват шагнул вперед и согнулся над стариком, схватив его руками за перемазанное кровью лицо и заглядывая в него глазами, которых не было. Иоганн-Вергилий понял, что тает в них словно сахар в горячей воде и будто простая кожаная перчатка, которую хозяин одел на руку после того как она долго валялась никому не нужная в старом пыльном сундуке. Старик затих и перестал дергаться, а демон в теле Лилеи осторожно взял в руки маску, лежавшую на деревянном столе рядом с прочими приспособлениями мучительных пыток. Простую на вид и тяжелую маску из полированной меди, грубо склепанную из четырех равных частей. Маска с тонкими кожаными ремнями, если ее одеть на голову, мешала несчастным издавать звуки нестерпимой боли и это сейчас было именно то, в чем нуждался могущественный Хорват.
  
   Эпилог.
  
   Вильгельм сидел на прохладной траве, оперевшись спиной о ствол огромного дерева, и спокойно любовался бескрайней лесной поляной прямо перед ним. Светило яркое летнее солнце, но тень от раскидистого древнего дуба надежно скрывала его от назойливой жары. Дул прохладный ветер. Ему казалось, что он наконец уснул за бесконечное количество лет бодрствования и теперь ему снится прекрасный добрый сон, от которого никому не захотелось бы просыпаться. Рядом с ним сидела древняя драконица по имени Сувари. Она снова приняла вид прекрасной светловолосой девы в просторном и длинном льняном платье. Черты ее лица были безупречны и прекрасны словно мраморные изваяния древности, над которым великие мастера трудились всю свою жизнь, оттачивая мастерство и красоту, воплощенную в белом камне. Первое, что всегда приходило на ум Вильгельму, когда он смотрел на нее было слово "волшебство". Только ее глаза цвета темного янтаря с вкраплениями черного выдавали в ней всю ту древнюю и непостижимую силу, которая пряталась в теле молодой и прекрасной девушки. Сувари рассеяно крутила в руках маленький полевой цветок ярко синий как небо над ее головой и задумчиво смотрела в сторону.
   - Тебе скучно? - Вильгельм спрятал улыбку в светлой бороде.
   - О нет! - драконица встрепенулась словно ребенок, у которого добрая бабушка спросила любит ли она белых котят. - Я просто думаю о том, что ты рассказал мне. Все так просто, но от чего же все так затянулось?
   - Тебе сложно будет это понять. Ты никогда не была человеком, Сувари. Я был когда-то, но уже очень давно забыл что это такое. Природа людей очень сложна и непостижима, при всей их видимой примитивности и простоте.
   - Скажи, зачем ты остался с людьми? От чего не ушел в другие миры, как все первые люди до тебя?
   Вильгельм задумался прежде чем ответить, потерев тонкую переносицу.
   - На то было множество причин, главной из которых стал...
   - Хорват? - ее невероятные и прелестные глаза расширились словно она осознала нечто чудесное. - От чего ты никак не оставишь его? Неужели и правда потому что он однажды убил твою возлюбленную деву? Не верю, что ты не смог позабыть подобное.
   Вильгельм вдруг тихо рассмеялся.
   - Историй, отчего мы с Хорватом стали заклятыми врагами, было бесконечное множество. И та, в которой рассказывали о том, как я якобы нес эликсир бессмертия для свой возлюбленной жены Фулоны, лишь одна из бесчисленно многих историй. Правда отчего-то именно ее больше всего любит рассказывать Фледер. Существуют другие, в которых к примеру он якобы отравил мою мать, а также даже та, в которой он обернулся прекрасной девой и соблазнил меня у лесного озера. Не знаю почему именно первая история так сильно приглянулась моему брату, но скорее всего он в глубине душе поэт и безнадежный романтик, лишь притворяющийся львом и безжалостным сердцеедом.
   - В чем же тогда истинная причина, почему ты хочешь вернутся обратно и положить конец козням этого демона? - она улыбнулась, глядя на цветок в руках, словно на целый прекрасный мир.
   - Причина была в том, что он слишком давно живет в моем родном мире. Он и есть тот самый дьявол, которого так боятся люди. Всем прочим демонам по сути плевать на наш родной мир. Но Хорват слишком глубоко врос в него и слишком долго отравлял разум людей своими больными фантазиями. Он заигрался и перешел все дозволенные границы. Без него мир, в котором я родился, станет лучше и значительно чище.
   - Ты понимаешь, что если мы уничтожим его, нам тоже придется уйти? Навсегда, как и всей магии этого мира. Ты осознаешь, что изгнав его, ты навсегда сделаешь свой родной мир совершенно пустым. В нем больше не останется ничего волшебного. Только люди и их наивные мечты?
   - Да, я осознаю! - Вильгельм спокойно кивнул. - Это не самая большая цена за то, чтоб он больше не ходил по моей земле. Я никогда не был безучастным, я всегда старался помогать людям, но он изуродовал все, что я им даровал.
   Сувари внимательно посмотрела на своего друга и снова мечтательно заулыбалась.
   - Ты не думал, что они виноваты сами? Что не он причина всех бед твоего родного мира?
   - Я знаю, что ты права. Но если есть грязь, ее нужно смывать, и не важно станет ли при этом совершенно белым то, что белым быть никогда не могло.
   - Скажи, а правда, что это именно ты придумал религию Предвечного Света и рассказал о ней людям? Правда, что ты написал Книгу Света, из-за которой потом началась религиозная война?
   - Да. Это правда! Это так же правдиво как то, что когда люди нашли ее, прочли и уверовали, мгновенно началась жуткая резня. Хорват приложил руку к созданию всех языческих богов, которые были в моем мире, пока не появилась религия Предвечного Света. Он играл людьми как картами. Он являл им чудеса, ужасные и темные, но порой светлые и добрые, чтоб им было с чем сравнивать все зло, что он совершал. Он показывался им под различными личинами, заставляя их выполнять его волю и плести паутину его планов и желаний, забавляя его черное сердце. Пять лет после написания Книги Света человеческая кровь лилась рекой будто летний дождь с неба. Я делал, что мог, чтобы сдержать ярость людей. Но и этого демону показалось мало, он решил сделать то, с чем я никак не мог бы смирится. Он решил написать Книгу Тьмы в противовес содеянного мной. Люди думают, что он недавно появился тут. Что сбежал из ада, рассорившись со своим братом. На самом деле он был рядом с ними всегда, но только теперь зло стало сгущаться перед ними настолько сильно, что уже все без исключения начали это чувствовать. Хорват наконец решил сделать нечто окончательное. Ему надоело играть с моим миром и людьми и теперь он вознамерился все уничтожить и сжечь, но перед этим разыграть кровавый кошмар, к которому он так долго всех нас готовил. Я уверен, у него хватит на это сил, фантазии, а главное желания и упорства довести игру до конца. Именно поэтому я решил начать с ним это затянувшееся противостояние.
   - Ты знаешь где он и что планирует делать?
   - Да, конечно. Он разделил свою черную сущность на одиннадцать частей. Самую важную его часть я долго держал подле себя. Следил за ней. Изучал, ждал, когда он сделает ход и когда проявит себя, открыв мне свой план. Я даже по-настоящему любил ее, потому что иначе не умел и не мог.
   - Ты про Лилею из Семериван?
   - Да. Святая отступница, которая продала душу дьяволу в обмен на мщение людям за их грехи. В раскладе карт Саран, с помощью которых я нашел все части сущности Хорвата, она соответствовала карте паука и она единственная из всех, кто не знает, что эту карту я ей уже отдал. Не только Хорват умеет обводить своих врагов вокруг пальца. Он пока уверен, что я не знал о его плане, потому что влюблен в Лилею. Он не понимает, что при всем его безграничном знании, могуществе и уме, он слаб словно больной слабоумный старик. Он слаб, потому что не знает что такое любовь. Он, как любая сущность истинного зла, совершенно не осознает, что это и есть единственная величайшая сила всех существующих миров. Та сила, что связывает бесконечный мир воедино, та, что делает каждый из миров уникальным. И потому это единственное, что способно погубить его. А еще он не знает, на что способны люди, когда они любят всем своим сердцем. И именно поэтому он и его слуги проиграют эту войну. И тогда я, мой брат и ты. Все древние, кто еще остался, покинем наконец наш родной мир навсегда.
   - Давно хотела спросить у тебя, Вильгельм. Понимаешь ли ты, что ты и я для простых людей являемся богами?
   Вильгельм снова усмехнулся.
   - Мне не важно кем именно меня считают. Я всегда отвечал на это, что в случае, если кто-то считает меня богом, пусть знает, что у бога есть свой собственный всемогущий Бог, в сравнении с которым я ничто. Лишь пламя свечи! Мне важнее всего теперь исполнить то, что я задумал, не жалея себя. Мой родной мир прекрасен и он стоит любых моих жертв. Как и люди, которые в нем живут, как бы безнадежны все они ни были.
   - В таком случае, я буду рядом с тобой в этой последней битве! До самого конца.
   - Зачем тебе это, Сувари? Все драконы давно ушли, а ты осталось последней. Ваше место не тут. Ваше место в небесах. Неужели ты не натерпелась достаточно отвращения от людской злобы?
   Она закивала головой и словно маленькая девочка прыснула в ладошку от чистого и бесхитростного смеха.
   - Я тысячу лет словно спала под толщей холодных морей, будучи в глубоком плену, сковавшем мой разум. А когда проснулась, чья-то злая воля приказала мне убить тебя! Как ты верно заметил, я бы так никогда не поступила. Но по счастью я тоже люблю тебя, Вильгельм. А раз так, чужих приказов на твой счет я слушаться не стану. К тому же, ну чем мне еще заниматься, если подумать? У меня впереди бесконечность перерождений, бесчисленная чреда рождения и смерти. Я просто хочу помочь тебе, а всем прочим я еще успею заняться потом.
   - Я рад, что ты будешь со мной!
   Она надолго умолкла, словно сосредоточенно обдумывая свой следующий вопрос.
   - Скажи мне Вильгельм. А кто-либо догадывается о самой страшной и вместе с тем самой великой тайне вашего с Хорватом противостояния, а значит и противостояния богов целого мира, где мы с тобой когда-то родились? Хоть кто-то знает о том, что последней частью души Хорвата, которая была отмечена одиннадцатой картой в раскладе судьбы являешься ты сам?
   Он снова задумался, коснувшись рукой ее роскошных волос и улыбнулся, прищурившись от солнечных лучей, упавших ему на лицо.
   - Достаточно и того, что я сам знаю об этом.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"